Кошмарной вам ночи (СИ) [Кира Лексина] (fb2) читать онлайн

Кошмарной вам ночи

Глава 1. Встреча с судьбой

Ветхие чугунные ворота были заперты оплетённой между прутьев цепью и навесным замком. От старости они покосились и едва держались на заржавевших петлях. Сильный пронизывающий ветер со скрипом качал их.

Крайт осторожно раскрыл ворота, насколько позволяла цепь, пропуская друзей внутрь. Первыми пролезли Грёза, Линкс и Кумитэ, следом за ними — Ронин. Он подержал ворота открытыми для Крайта, а затем вернул их в прежнее положение. Грёза с тревогой посмотрела на старый заросший плющом особняк и поёжилась не то от холода, не то от страха. Линкс достала из рюкзака Ронина видеокамеру и, разобравшись с режимом и настройкой яркости, передала её своему парню. Ронин встал перед ребятами и начал записывать видео.

— Кошмарной вам ночи, дорогие подписчики! — поприветствовала Линкс, кокетливо улыбаясь в направленный на неё объектив, — с вами снова Линкс и её друзья! В прошлом выпуске мы предложили вам выбрать следующий дом с призраками, и вы посоветовали нам два подходящих места.

— Какую-то убогую забегаловку, — с усмешкой сказал Крайт.

— Семейный ресторан, ты хотел сказать, — поправила его Линкс, фыркнув.

— Где убили стару-у-ушку, — страшным голосом добавила Кумитэ и засмеялась.

— Реально отстой, — согласился Ронин.

— Мы провели предварительное расследование. Грёза, вам слово. — Линкс сжала кулак и поднесла его к подбородку Грёзы, делая вид, будто держит микрофон.

— Его закрывали на время расследования, но свою работу он так и не продолжил, поскольку хозяева обанкротились, — произнесла она серьёзным тоном заготовленную фразу.

— Вот именно! А вовсе не потому, что там завелись при-и-израки, — закончил Крайт и хлопнул Грёзу ладонью по спине. — Чего ты такая хмурая?

— Мне не нравится здесь, — ответила она, окидывая взглядом заброшенный особняк.

— А вот и ответ на вопрос, почему мы сразу же сделали ставку на вариант номер два, — сказала Линкс и показала пальцем за спину Ронина. Парень обернул камеру, ловя в кадр мрачное трёхэтажное здание.

Вспышка молнии озарила пустые глазницы окон с разбитыми стёклами. Сплетённые ветви лиан казались длинными грязными патлами на безобразном лице. Где-то в доме скрипели петли незакрытых дверей, годами шатающихся от гуляющего по комнатам ветра.

Раздался гром, и Кумитэ вскрикнула от неожиданности, а затем громко и принуждённо захохотала вместе с остальными друзьями. Грёза молча смотрела в окно третьего этажа.

— Я видела силуэт, — вполголоса сказала девушка и сглотнула ком, вставший в горле.

— О-о-о-о, — улыбаясь, протянула Кумитэ и посмотрела в камеру, — кто-то уже испортил штанишки!

Ребята снова заржали. Линкс показала Ронину жестом, чтобы он поставил паузу.

— Грёза, мы только пришли, а ты уже нагнетаешь? — бросила она недовольно.

— Да ты чего! Это же бомба, — не согласился с ней Крайт и притянул к себе Кумитэ. — Что, и ты боишься?

— Нет, ты же рядом, — ответила девушка и поцеловала шатена в щёчку.

— Идёмте, — позвала Линкс, ступая по проросшей каменной тропинке ко входу.

Дорожка была извилистой и местами провалившейся. Ребята осторожно обходили препятствия по газону, который теперь представлял собой непроглядные заросли сорняков. Ронин зацепился рукавом за какую-то колючку и, резко потянув, оцарапал предплечье.

— Чёрт! Надо было надеть куртку, — заметил он, пытаясь разглядеть царапину. Несколько крохотных капелек крови проступило из длинного пореза. — Ничего себе тут колючки…

— Теперь тебе придётся сделать прививку от столбняка, — сказал Крайт. — Правда же, Грёза?

В ответ прозвучал нестройный смех, а Грёза всё также оставалась молчаливой и напряжённой. Она надеялась, что ей просто почудился тот силуэт, но даже если так, особняк всё равно вызывал у неё дурное предчувствие.

Когда друзья добрались до двери, Ронин продолжил запись.

— Итак, мы у входа, — объявила Линкс, сцепив пальцы рук, и довольно улыбнулась, предвкушая тысячи просмотров. — Особняк, как вы могли видеть, очень большой, потому мы решили разделиться на две группы, чтобы успеть обследовать его весь до рассвета.

— Типичная ошибка всех главных героев ужастиков, — подметила Кумитэ с ухмылкой.

— Ну, штамп это не всегда плохо, — ответила Линкс и, обернувшись, толкнула входную дверь из двух створок. Та не поддалась. — Ах ты ж блин, хотела её эффектно открыть.

— Ладно, ребят, особняк заперт, давайте валить, — сказала Грёза, с тревогой озираясь по сторонам.

Ребята уставились на Грёзу, как на предателя. Она недавно присоединилась к их шоу и лишь потому, что была лучшей подругой Кумитэ. При любом другом раскладе Линкс, лидер их группы, ни за что не приняла бы Грёзу.

— Вырежи это потом, — попросила Линкс Ронина. — Ты пойдёшь с нами, — обратилась она к Грёзе, — твоя ссыкливость определённо неплохо оттеняет мои качества.

— Я не…

Никто не стал слушать её оправдания. Крайт и Кумитэ подошли к двери и помогли Линкс открыть её, разом навалившись на неё всем весом и выломав замок. Ворвавшийся в распахнутую дверь ветер поднял столб пыли и зашатал трёхъярусную люстру, висевшую в холле над лестницей. Тихо зазвенели хрустальные капли. От сквозняка хлопнула межкомнатная дверь где-то в глубине особняка.

— У вас второй этаж и правое крыло третьего, — распорядилась Линкс.

— Тогда мы пошли? — Кумитэ включила видеосъёмку на смартфоне и начала снимать дурачащегося Крайта.

— Только не вертикальное! — испуганно крикнула Линкс, хватаясь за голову.

— А, да, конечно, — ответила Кумитэ, вздрогнув, и перевернула телефон в горизонтальное положение.

— Идём, девочка, которая умрёт первой, — позвала Грёзу Линкс и направилась по коридору налево.

Грёза вперила в удаляющуюся спину девушки презрительный взгляд и натянула шапочку с жёлтыми крылышками на уши.

Троица прошла в просторную гостиную с каменным камином. Ни изысканная мебель, ни золотистые канделябры, ни даже съеденная молью и крысами шкура медведя не были украдены мародёрами. Всё стояло так, как было оставлено хозяевами. Могло показаться, что они вышли на прогулку в сад или поехали в центр за продуктами, если бы не пыль, лежавшая всюду плотным ковром.

Линкс приблизилась к камину и взяла в руки фоторамку, стоявшую на полочке. Громко чихнула, разметав пыль серым облаком, чихнула снова и, поставив рамку на место, отбежала подальше.

— На Линкс напал призрак аллергии! — с напускным ужасом прокричал Ронин и засмеялся. — О не-е-ет, сейчас она вычихает себе мозги!

Грёза обошла сладкую парочку и остановилась у спинки кресла, стоявшего напротив окна. Посеревшие от времени шторы были раскрыты, впуская в гостиную яркое сияние полной луны, а на полу под ними была светлая полоса с меньшим слоем пыли, как будто кто-то отодвигал их. Грёза опустила взгляд на сидение кресла из плотного шёлка и сглотнула: на ткани были видны следы от рук — её очищали от пыли, прежде чем сесть.

— Ребята, тут кто-то живёт, — сказала девушка и закашлялась из-за внезапного спазма в горле от волнения.

Линкс и Ронин подошли к ней и посмотрели, куда указывала Грёза. Линкс наклонилась к ней и прошептала на ухо:

— Я скажу тебе, кто тут живёт, — её голос звучал холодно, с издевкой. — Бомжи. Но ты не сбавляй саспенс, мне нравится.

Девушка отошла от Грёзы и направилась в следующую комнату через широкую деревянную арку. В ней совершенно не было окон, и Линкс пришлось включить карманный фонарик. То, что они увидели в его луче, захватывало дух. Почивший хозяин явно обожал читать: здесь располагалась библиотека, стены которой от пола до потолка были заставлены книгами, причём потолок был на уровне третьего этажа, и с него на длинных цепях свисали десятки ламп, которые и давали когда-то весь свет. Здесь пахло старыми письмами, высохшими чернилами и железом. Последнее Грёза едва уловила, и это смутило её.

Пройдя между башнями из сложенных на полу книг, Грёза приблизилась к одному из стеллажей и погладила корешки книг. На её пальцах осталась пыль и какая-то сажа. Девушка скривилась и потёрла подушечками друг о друга, но лишь размазала всё. Запах железа усилился. Грёза приблизила руку к лицу и понюхала. К горлу подступила тошнота. Ладонью другой руки Грёза закрыла рот, сдерживая позыв, и быстро вытерла пальцы о штаны.

— Чего ты там? — буркнула Линкс и неловко толкнула одну из стопок, повалив тяжёлые книги на пол.

Грёза обернулась и затаила дыхание от испуга. Посмотрев на неё, Линкс и Ронин заржали.

— Господи, она реально не в себе.

Откуда-то сверху с одного из стеллажей в углу помещения попадали книги. Луч фонаря тут же переметнулся на звук и выхватил среди продавленных большим весом полок что-то чёрное и бесформенное.

— Что за херня там? — задал вопрос Ронин, пытаясь разглядеть увиденное.

На пятне раскрылись два зелёных глаза с узкими зрачками.

— Это кот? — спросила Линкс таким тоном, словно её глубоко оскорбило наличие животного в особняке.

— Кот? Таких размеров? — сиплым голосом произнесла Грёза, пятясь в гостиную.

— А каких он размеров? — раздражённо переспросила Линкс.

Существо выгнуло спину и поднялось на мощные мускулистые лапы, показывая, насколько оно велико. Затем с грохотом спрыгнуло на пол и медленно встало на крепкие задние лапы, оказавшись не животным вовсе, а двухметровым гуманоидом с человеческими конечностями и туловищем.

— Что это? — взвизгнула Линкс и бросилась прочь, толкая перед собой ошеломлённого Ронина.

Существо одним прыжком настигло её и повалило на лопатки, Ронин отлетел в сторону, выронив камеру из рук, Грёза встала под аркой и наблюдала за происходящим из укрытия. Существо приблизило широкую кошачью морду к лицу Линкс и обнюхало его. Девушка зажмурилась и отвернулась, стараясь сдержать крик. Раздалось злобное шипение.

— Нет, нет, не надо, только не трог…

Когтистая лапа ударила по шее, что-то горячее плеснуло на лицо Грёзе. От шока она совершенно не слышала, как завопила во всё горло.

***

— Ты слышал? — спросила Кумитэ, насторожившись. Крайт обернулся и покачал головой. — Мне показалось, кто-то кричал.

— Грёза твоя и кричала, — отмахнулся Крайт. — Тряслась всю дорогу от страха, как старая стиралка.

— Прекрати, она нормальная девчонка, просто ещё не привыкла к таким экскурсиям, — одёрнула парня Кумитэ. — Себя-то помнишь в первый раз? Убежал прямо во время съемки, да так, что пятки сверкали. И меня, кстати, оставил одну!

— Ну ладно, ладно, не горячись.

Крайт поспешил отойти в другой конец комнаты, чтобы прекратить разговор, который мог перейти в выяснение отношений между ними. Кумитэ любила цеплять его даже за мелкие провинности.

Они находились в просторной спальне, принадлежавшей, по всей видимости, супружеской паре. Двуспальная кровать, стоявшая прямо посреди комнаты, была накрыта попорченным молью балдахином на четырёх изящных столбиках. Справа и слева от неё стояли тумбочки с подсвечниками. На одной из них лежал нож для конвертов с причудливой рукоятью. Крайт взял его и повертел в руках.

— Неужто кому-то удобно им пользоваться? — поинтересовался он и показал найденную вещицу Кумитэ.

— Ух ты, это анк? — воскликнула девушка и подошла ближе, чтобы запечатлеть нож на камеру. — Я хочу его забрать.

— Да пожалуйста, — ответил Крайт, отдавая ей нож. Девушка стала изучать его, удивляясь тому, что кто-то сделал рукоять в виде египетского креста.

К спальне примыкала отдельная ванная комната. Крайт оставил Кумитэ и направился туда. комната оказалась совсем маленькой, но была неплохо обставлена: ванна средних размеров с закрывавшей её грязной полупрозрачной шторой, напротив неё раковина из цельного камня с винтажными смесителями. Сидение унитаза, теснящегося в углу, было разбито, но отколотого куска нигде не было видно.

Крайт посмотрел на себя в зеркало и подмигнул. Затем опустил взгляд и нахмурился: на раковине лежала опасная бритва со следами свежей крови на лезвии. Перед его глазами пролетела ворона. Крайт отшатнулся и напряг мускулы, словно ожидал удара. От внезапности произошедшего он не проронил ни слова, хотя испытал такой испуг, что его сердце затрепетало до боли. Ворона села на бочок унитаза и наклонила голову. Что-то с ней было не так, но парень не понимал, что именно. Чёрная? Чёрная. Живая? Живая. Объятая чёрным туманом? Объят… Крайт раскрыл рот, собираясь позвать Кумитэ и краем зрения заметил, что полупрозрачная штора позади него отодвигается. Сама по себе. Он обернулся и увидел худощавую бледную женщину в рванье и вибрирующих татуировках. Она смотрела на него с неприкрытым любопытством.

— Это ваша ворона? — отчего-то спросил Крайт, хотя думал о пляшущих человечках и громовых палках. Женщина раздвинула губы в радостной улыбке, показывая два длинных клыка.

— Моя, — ответила она и, взяв Крайта за завязки на толстовке, подтянула к себе. — И ты тоже мой.

Она широко распахнула рот и, наклонившись к парню, вонзила в его шею клыки. Боль была лишь одно мгновение, а затем наступило блаженство, которого Крайт не испытывал ни одной из своих личностей. Оно окатило его волной мягких игрушек от кончиков волос до петель тонкого кишечника, гуляло размашистым шагом по плавящемуся телу. Крайт застонал от удовольствия и закатил глаза в череп, там он узрел пыльный чердак и прабабушку с газетой в руках. Она посмотрела на правнука и осуждающе покачала головой.

Услышав стон, Кумитэ нахмурила брови и, заблокировав экран телефона, с которого только что пыталась позвонить Грёзе, прошла в ванную.

— Чем ты тут занимаешься? — спросила она и замерла, увидев, что какая-то женщина целует её парня в шею. — Какого…

Неизвестная подняла лицо, и Кумитэ заметила, что её губы были в крови, как и шея Крайта. Девушка сделала несколько быстрых шагов назад и врезалась поясницей в раковину, но ничего не почувствовала. Женщина скривилась от злобы и зашипела. Она отпустила Крайта, и тот свалился на пол не то без чувств, не то… нет, Кумитэ не хотела думать об этом. Она должна увезти от него эту ненормальную и позвать на помощь. Девушка бросилась прочь, однако психопатка в два прыжка нагнала её и толкнула так сильно, что Кумитэ полетела вперёд, но мягко упала на кровать, сорвав балдахин и подняв облако пыли. Женщина села на неё сверху и начала царапать ногтями её спину. Кумитэ закричала от боли и попыталась сбросить себя чокнутую, но та была намного сильнее её.

— Пошла прочь, Дина! — раздался строгий мужской голос. — Оставь девчонку и иди жри того парня.

Та, кого он назвал Диной, снова зашипела, но послушно спрыгнула с кровати и отошла. Кумитэ перевернулась на горящую от порезов спину и посмотрела на присутствующих в комнате людей. Дина медленно и томно облизывала каждый пальчик, языком собирая из-под длинных заострённых ногтей кровь Кумитэ и глядя на неё блестящими от голода глазами. Высокий широкоплечий мужчина в чёрном костюме посмотрел на девушку через очки с красными линзами и убрал длинные пепельные волосы за ухо.

— Если не будешь сопротивляться, то тебе даже понравится, — сказал он спокойным тоном.

— Кто вы, блядь, такие? — прорычала Кумитэ, тяжело дыша.

— Мы — страх, холодящий твой спинной мозг, — прошептала Дина загробным голосом, — неупокоенные духи, мстящие за смятую постель. Мы — вдоводелы и детопожиратели. Мы — безумие, которое крадётся по пятам. Мы — бот, убивший тебя в самом начале матча.

— Вампиры, — пояснил мужчина, прерывая патетичную речь женщины. — Зайди в ванную, ты меня напрягаешь, — обратился он к ней.

— А-а-а, я вижу, почему она тебе нравится, — сказала Дина. — Но она обманывает тебя, не говорит всей правды, чтобы довести исследование до конца.

Из выставленной вперёд руки мужчины вытянулась красная лента и, обхватив женщину вокруг талии, отбросила в ванную комнату, а затем закрыла дверь и быстро спряталась обратно. Кумитэ перевела на его руку изумлённый взгляд и увидела небольшой порез, из которого капала кровь. Мужчина заметил это, лизнул рану, и она тут же затянулась.

— Ну ладно, приступим.

Едва он приблизился к кровати, Кумитэ вонзила ему в живот нож, который всё это время держала в руке, и бросилась прочь из спальни.

***

Ронин вскочил на ноги и рванул в гостиную, сбив стоявшую в проходе Грёзу. Она упала на пол, но, быстро придя в себя, отползла к окну и спряталась за кресло.

Убегавший на всех парах парень пересёк гостиную и скрылся за дверью, ведущей в холл. Грёза затаилась, надеясь, что то чудовищное существо, последовав за Ронином, не заметит её. Но Ронин вдруг вернулся. Он зашёл в гостиную спиной и, когда наткнулся на камин, вздрогнул. Раздались тяжёлые шаги, Грёза выглянула из-за кресла и увидела крупного мужчину в чёрной куртке с меховым воротником. По чертам лица, кучерявым чёрным волосам и бороде девушка догадалась, что он африканец, но его кожа была не тёмной, а грязно-серой, совершенно нездоровой и пугающей.

— Прости меня, человек, если сможешь, — пробасил мужчина. В его руках была огромная двуручная секира с двумя лезвиями. — При иных обстоятельствах, я просто взял бы у тебя немного крови и отпустил. Ты и не вспомнил бы. Но ты пришёл не один. И это первая причина, по которой я вынужден убить тебя. А вторая: к сожалению, я не могу просто выпить твою кровь, мне нужно намного, намного больше.

Мужчина перехватил секиру удобнее и направился к Ронину. Парень огляделся в поисках оружия, преграды — чего-нибудь, но выход у него был только один — бежать. Секира рассекла воздух и с грохотом разнесла каменную полку камина — Ронин умудрился увернуться и проскочить мимо убийцы. Но тот уже заносил секиру для нового удара, который пришёлся по ноге парня и отрубил её ниже колена. Ронин заверещал от боли и упал на пол.

— Мне жаль, что ты вынужден страдать. Не волнуйся, я сейчас же прекращу твоё существование.

Ещё один удар раздробил череп парня, окрасив его кровью и мозгами всё вокруг. Мужчина выдернул застрявшую в половицах секиру и приставил к стене. Затем он сел на колени перед трупом, достал из поясной сумки секционный нож таких древних времён, что им вполне могли проводить бальзамирование египтяне в начале веков, и разрезал им сначала одежду, а затем и плоть Ронина. Отодвинул кожу и подкожную клетчатку, отделил фасцию и отрезал лампасный кусочек от широчайшей мышцы спины, а потом положил его в рот. Грёзу вывернуло ужином и желудочной кислотой. Мужчина обратил к ней тёмно-серое безразличное лицо.

— Беги, дитя, тебя уже ждут, — сказал он тоскливо.

Девушка вскочила на ноги и проскользнула мимо каннибала в библиотеку. В темноте она врезалась в кучу книг и, повалив их, рухнула сама. Раздалось раздражённое шипение. Грёза быстро встала и лишь чудом нащупав приставную лестницу, стала подниматься вверх к потолку, всё выше и выше. Когда перекладины закончились, она оказалась на узком балкончике. Ничего не видя, она попыталась пробраться дальше вдоль стеллажа, щупая путь руками. Лестница, по которой она взобралась, затряслась — кто-то лез по ней следом за Грёзой. Девушка всхлипнула и чуть прибавила шаг.

Книги, книги, книги… одни только книги были вокруг! Грёза взвыла и, повернувшись, подпёрла стеллаж спиной. Тот заскрипел и стал поворачиваться. Девушка вскрикнула от удивления и повалилась назад в открывшийся проём.

— Грёза! — донёсся до неё отчаянный зов Кумитэ.

— Я здесь! — ответила она и, поднявшись, обнаружила, что находится в длинном коридоре с полинявшими рваными обоями и дырявым паласом.

Из-за угла к ней выбежала Кумитэ и, бросившись к подруге на шею, крепко обняла. Грёза прижалась к ней и заплакала от радостного осознания, что хотя бы Кумитэ ещё жива. Она вдруг ощутила, что у неё мокрая спина и, отступив, посмотрела на свои ладони: они были в крови. Кумитэ тоже досталось, но она ещё держалась, а значит, у них оставался маленький шанс.

— Мы должны убираться отсюда, — прошептала Кумитэ, нервно озираясь. — Они что-то сделали с Крайтом, я не знаю, жив ли он ещё… Чёртовы психопаты! Убежим подальше и вызовем полицию.

— Полиция не поможет, — ответила Грёза, жмурясь и вздрагивая от рыданий. — То чудовище разорвало Линкс шею одним ударом!

— Это… это её кровь? — спросила Кумитэ, глядя на лицо подруги. Она закивала и тут же стала яростно стирать её рукавом курточки. Кумитэ выпрямилась и сложила руки на груди. — Ты уверена, что всё поняла правильно? «Чудовище» убило Линкс? Ты сама слышишь, что говоришь?

— Я уверена в том, что видела! — воскликнула Грёза. — Оно было огромным и волосатым. Такое мерзкое и жуткое…

— Дорогая, зачем ты так говоришь о моём друге? — спросила вдруг Кумитэ.

Грёза уставилась на неё в изумлении, не соображая, что она только сказала. Лицо Кумитэ было расслабленным, а зрачки расширенными, словно она пьяна или обколота. В следующий миг всё прошло.

— Что это было? — встрепенулась Кумитэ. — Я будто вырубилась.

Молча схватив подругу за руку, Грёза потащила её за собой по коридору в сторону холла. Из глубины особняка эхом разнёсся мужской хохот.

«Куда же ты?» — прошептал голос в голове. Коридор стал невообразимо длинным, а шаги такими маленькими и несущественными. Кумитэ закричала, пытаясь отбиться от чего-то невидимого Грёзе, крутила головой, широко раскрытыми глазами стреляя от одной точки в другую.

— Это иллюзия, — прошептала девушка вслух. — Это просто иллюзия, обман зрения. Мы сможем выбраться.

«Не-е-ет» — ответил мужчина.

— Съебись из моей головы, — заорала Грёза кому-то наверху. Она закрыла глаза и, сделав глубокий вдох, стала продвигаться к выходу, щупая стены руками.

«Умная девочка» — усмехнулся голос.

Кумитэ продолжала вопить и дёргаться, но Грёза не отпускала её и уверенно шла вперёд, щупая выпачканными в крови пальцами шероховатые стены с пучками плесени в трещинах. Она наткнулась на что-то холодное, металлическое, округлое. Как будто бы щит. Грёза потрогала его поверхность и обнаружила закреплённый меч в кожаных ножнах. Проведя ладонью до рукояти, она извлекла из ножен меч и выставила его перед собой остриём вперёд.

«И как теперь ты будешь ориентироваться?»

Наплевав на осторожность и возможные синяки от падения, Грёза помчалась вперёд. Она старалась вслушиваться в звук своих шагов, отражаемый от окружающих её стен, и так ей удавалось немного ориентироваться. В какой-то момент девушка поняла, что они с Кумитэ выбежали из коридора в просторное помещение, и позволила себе открыть глаза. Холл! Грёза сбежала по лестнице ко входу, увлекая за собой подругу, но тут перед ней, словно из воздуха, материализовался мужчина в красных очках. Грёза отступила.

Окружавший их холл растаял, рухнул, как занавес, обнажая истину: Грёза и Кумитэ всё ещё находились в коридоре, блуждали по этажу, ничего не видя и не понимая. Кумитэ, освободившаяся от мучивших её кошмаров и увидевшая перед собой уже знакомого ей вампира, встала ближе к подруге.

Позади раздался довольный смешок. Грёза резко развернулась, закрывая собой Кумитэ, и выставила вперёд руку. Меча в ней не было. Его никогда не существовало. Высокий худощавый мужчина в чёрном драповом пальто с золотыми пуговицами улыбнулся Грёзе и отвесил кроткий поклон.

— Мне даже понравилось, — сказал он, подмигнув золотым глазом. — Мало кому удавалось прожить так долго. А вы умудрились объединиться и сбежать. Недалеко, правда.

— Маленькое развлечение, — добавил второй, крутя на пальце нож с анком.

— Какую берёшь, Редукс?

— А, то бишь, не обязательно есть именно ту, что досталась мне по плану, и я могу забрать девчонку в шапочке?

— Я так и сказал, — вздохнув, ответил мужчина.

Редукс стал нервно перекидывать лезвие ножа между пальцев, переводя пристальный взгляд то на Кумитэ, то на Грёзу. Кумитэ прижалась спиной к спине подруги и взяла её за руки так крепко, чтобы никто не мог их разлучить. Под хищным взором вампира она ощущала себя не девушкой, ставшей жертвой убийц, а дичью, приготовленной на убой. От неё шёл резкий запах страха, а от Грёзы — ненависти. Редукс чуть задержался на Грёзе, но затем передумал.

— Всё-таки мне азиаточка больше нравится. Но я оценил твою щедрость, Мидас, благодарю.

Красная лента скользнула из руки Редукса и обхватила талию Кумитэ плотным поясом. Девушка завизжала и присела на корточки, надеясь, что так будет сложнее сдвинуть её с места, но лента легко подхватила её, отрывая от подруги, и бросила прямо в крепкие объятия вампира. Не успела Грёза опомниться и сделать хоть что-то, чтобы остановить происходящее, а клыки Редукса уже погрузились в нежную плоть Кумитэ. Струйка крови побежала по её шее на грудь. Девушка дёрнулась, а затем прикрыла глаза, обмякла в руках мужчины и сладко застонала.

«Обернись» — приказал голос. Грёза послушно развернулась.

«Смотри на меня». Грёза не могла противиться ему. Она глядела, не моргая, прямо в золотые глаза и тихо плакала, понимая, что это конец.

«Подойди». Девушка медленными и пружинистыми шагами, исподволь приблизилась к вампиру и всхлипнула. Он протянул к её лицу руку и коснулся ладонью щеки, стирая влажную дорожку. Посмотрел на её пухлые розовые губы, дрожавшие от страха, большие синие глаза, распахнутые и полные слёз.

«Успокойся». Тревога исчезла, словно ничего из увиденного Грёзой сегодня никогда не происходило: мужчина в красных очках не съел её подругу, серый африканец не раздробил череп Ронина, косматое чудовище не затерзало Линкс до смерти.

«Люби меня» — прозвучало требование, и в одно мгновение Грёза увидела перед собой не жестокого убийцу, а безумно красивого мужчину с высокими острыми скулами, невероятными золотыми глазами и столь притягательными губами… Она потянулась к ним, желая соединиться с вампиром в бесконечном поцелуе, но Мидас не спешил исполнять её желание, он вдохнул её аромат и прикрыл глаза, наслаждаясь чистотой и невинностью девушки.

— Извини, я мешаю? — поинтересовался Редукс, слизывая кровь с губ. Кумитэ, похоже, была ещё жива, поскольку он держал её на руках довольно бережно, прижимая к груди её голову.

— Нет, — с улыбкой ответил Мидас. — Полагаю, я просто решил изменить свои планы.

— А, тоже понравилась, — сказал Редукс, понимающе кивая.

— Редукс… — вкрадчивым тоном произнёс вампир и сощурился. — Нас и так пятеро.

— Не заставляй меня убивать её, — взмолился Редукс и посмотрел на лицо Кумитэ. — Я так хочу её обратить… Или хотя бы сделать своим гулем на первое время. Да, точно, пусть побудет гулем, нам всё равно нужны помощники-люди.

Мидас тяжело вздохнул и отлепил от себя Грёзу, которая ластилась к нему, как кошка. Девушка подняла на него влюблённый взгляд и растаяла от одного только вида столь потрясающего мужчины.

— Ладно, — сказал Мидас. — Но если мне не понравится хоть что-то в её поведении, — Мидас бросил на Редукса пронизывающий взгляд, — Я сам её съем.

— Понял, — быстро ответил Редукс и поспешил уйти подальше, пока принц не передумал.

— Я хочу тебя, — томно произнесла Грёза, притягивая Мидаса к себе. — Ну же, позволь мне отдаться тебе прямо сейчас.

— Можешь снова стать собой, — приказал он. С лица девушки тут же сошло всё блаженство. Она уставилась на вампира безумными от ужаса глазами и бросилась было бежать, но он зажал её в тисках. — Увидимся на другой стороне.

Мидас обнажил длинные клыки и вонзил их в сонную артерию.

Глава 2. Первая ночь после Становления

Холодный ночной ветер пробрался под лёгкое покрывало и своим касанием пробудил Грёзу. Голова раскалывалась, тело ломило, а постельное белье было насквозь мокрым от её пота. Девушка отбросила от себя покрывало и села. Квартира, в которой она находилась, была совершенно незнакомой.

Грёза не имела ни малейшего представления о том, как она могла сюда попасть. Она попыталась припомнить последние события, и перед ней возник образ вампира с золотыми глазами. Грёза резко выдохнула, ощутив сильную тревогу: он укусил её, точно укусил! Девушка коснулась пальцами того места на шее, где должны были остаться следы прокола клыками, но ничего не обнаружила.

Память возвращалась. Руки Скай тряслись от волнения. То, что произошло с ней было немыслимо: умом она понимала, что её убили, превратили в кровожадное чудовище, но то чувство, что она испытала во время обращения… Ни одно другое удовольствие, известное ей, не могло сравниться с ним, оно было невероятно восхитительным!

Грёза поймала себя на том, что хотела бы пережить обращение ещё раз, и замотала головой, отгоняя дурные мысли. Не время думать о таком, нужно было выяснить, где она находится.

На стуле рядом с постелью лежала чистая одежда. Осмотрев её, Грёза с удивлением и недоумением обнаружила, что это вещи Кумитэ, но не те же, в которых она была в особняке, а явно привезённые из дома. Она оделась и вышла из комнаты.

Квартира располагалась на двух этажах, и с первого доносились звуки телевизионной программы. Грёза на носочках прошла по короткому коридору к лестнице и спустилась вниз, пересекла тёмный холл и вошла в зал, утопавший в ярком белом свечении телевизора. Шесть лиц обернулись к ней.

Пятерых из них она уже видела: мохнатое существо с головой кота и длинным узким шрамом на мордочке, пересекавшим левый глаз, каннибал с серой кожей, мужчина, носивший очки с красными линзами и тот, кого звали Мидас, обративший её вампир. Среди них также была женщина с короткой взъерошенной стрижкой и безумными синими глазами. И Кумитэ.

Подруга сидела со всеми ними на одном диване, причём мгновение назад её голова покоилась на груди Редукса, а он сам держал её за руку. Если бы не это, Грёза уже умчалась бы прочь, не оборачиваясь.

Существо покачало ушками и будто бы улыбнулось.

— А, очнулась наконец, — равнодушно сказал Мидас, и все вернулись к просмотру программы.

Грёза замерла в ступоре и не знала, что должна сделать и как вообще вести себя в сложившейся ситуации. Кумитэ встала и, подойдя к ней, повела через холл в комнату напротив, где располагалась кухня.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она, заглядывая в глаза Грёзы и не видя ни капли понимания. У девушки был совершенно стеклянный взгляд. — Так, ладно… — Кумитэ вздохнула и положила руки на талию, раздумывая, с чего бы начать. — Ты же помнишь, что произошло в особняке?

Грёза коротко кивнула.

— Это было четыре дня назад, — сказала Кумитэ и взглянула на реакцию подруги. Та молчала и тупо смотрела на неё. — У тебя была горячка всё это время, так что… В общем, не волнуйся, о тебе заботилась только я. Даже твой сир не заходил, до сих пор не верится, что мне удалось его убедить не делать этого, пока ты не проснёшься.

— Мой кто? — произнесла Грёза слабым голосом. Кумитэ вздохнула и взглянула на подругу с жалостью.

— Тебе предстоит многое узнать о новой жизни. Точнее, не-жизни, как они выражаются, — ответила она.

— А мои родители?

— Эй, спящая красавица! — донёсся женский голос из зала. — Сейчас в волшебном ящике появится твоя младшая сестра!

Кумитэ недовольно скривилась и покачала головой, предубеждая вопросы Грёзы:

— Пойдём. Тебе надо с ними познакомиться ближе.

Передавали новости: «До сих пор не поступало никаких сведений о пропавших. Девятнадцатилетние Линкс, её молодой человек Ронин и их друг Крайт, а также объявленная в тот же день исчезнувшей Грёза (на экране высветились четыре фотографии ребят) вышли из дома на прогулку поздней ночью и не вернулись домой. Известно, что Линкс и двое парней имели майтьюб-канал, на котором рассказывали о домах, окружённых легендами, и разрушали мифы о призраках. Предположительно, они находились в одном из таких домов и стали жертвами преступления. Как стало известно, Грёза могла иметь связь с другими ребятами, так как в их шоу участвовала её подруга Кумитэ. Сама Кумитэ сообщила, что ей не известно местонахождение друзей».

Мидас выключил телевизор и кинул пульт на журнальный столик.

— Ещё месяц будут это мусолить, — сказал он удручённо. — Ох уж эти блогеры, слишком много вокруг них шумихи!

— Дина заставила следы исчезнуть. Золотого принца не найдут, — ласково сказала вампирша, касаясь плеча Мидаса грудью.

— Как будто меня это беспокоит, — фыркнул он и, встав, подошёл к Грёзе. Девушку трясло от ярости и возмущения. — Поняла теперь? Ты мертва и останешься мёртвой навсегда. Не вздумай сбежать.

Он прошёл мимо неё и направился на второй этаж.

— Серьёзно? — прошипела Кумитэ, глядя на уходящего Мидаса, а потом перевела взгляд на Редукса. — И это всё что он скажет?

— Он такой, какой есть, — ответил вместо Редукса серокожий. Мохнатое существо согласно качнуло головой.

Дина вскочила с дивана и подбежала к Грёзе, та испуганно шарахнулась назад и спряталась за Кумитэ.

— Всё в порядке, Грёза, — сказала она с печалью. Кумитэ приобняла подругу и вывела её вперёд. — Мы все теперь одна ненормальная семья, хотели того или нет.

— Это лучше загробного мира, дитя, — прошептала Дина и осторожно взяла её руку в свои холодные ладони. Грёза смотрела с опаской, но позволила ей это сделать. Женщина закрыла глаза и нервно дёрнула головой. — Меня зовут Дина.

— Она убила Крайта, — произнесла Кумитэ спокойно, но в её взгляде читалось презрение. Дина хотела что-то сказать, подняв палец вверх, но промолчала и лишь согласно покачала головой.

— Такова его судьба, — ответил вместо неё серокожий верзила. — Смерть — неотъемлемая часть жизни. Ваше с подругой спасение, в действительности, нарушает естественный ход событий. — Он обратил на Грёзу чёрные глаза и добавил: — Я Ренегат, рад познакомиться ближе, сородич.

Существо, похожее на кота, задрало голову и приоткрыло пасть, но долго молчало, издавая лишь клокочущие звуки. Ему явно было трудно начать речь, словно он заикался или вовсе не умел говорить.

— Мяускул, — сказал он наконец и коротко муркнул.

— Его Зверь оказался очень мягок и пушист. Преображённый, он потерял человечность на веки вечные, — пояснила Дина. — Зато как приятно спать в его объятиях!

Грёза не поняла ни слова.

— А это Редукс, — представила Кумитэ последнего вампира и радостно заулыбалась. На недоумённый взгляд Грёзы она ответила смущением и отвела взгляд. — Не могу ничего с собой поделать, — сказала она шепотом, — узы крови вынуждают меня любить его и слушаться во всём.

— Значит, я теперь одна из вас? — спросила Грёза. Она чувствовала себя увереннее, тем более, что головная боль больше не беспокоила её.

— Да, — ответил Ренегат. — Я вижу, тебя непросто сломить. Но впереди только Последние Ночи и вечный голод. Ступай к своему сиру. Он обязан научить тебя выживать. Ты теперь чудовище, одно из многих. Но даже у нас есть правила, нарушение которых карается окончательной смертью.

Грёза посмотрела наверх и вздохнула. Кумитэ взяла её за руку и повела на второй этаж в комнату, где очнулась Грёза. Оставив её у порога, девушка пожелала ни пуха ни пера и спустилась обратно в зал. Включился телевизор, по которому крутили юмористическую программу. Почти сразу грянул хохот.

«Четыре дня… Всего четыре дня хватило Кумитэ, чтобы смириться со всем этим? С гибелью друзей, с гибелью парня от рук безумной женщины, рядом с которой она сидит и смеётся, как ни в чём не бывало. Смириться с тем, что она стала марионеткой вампира… — думала Грёза с недоумением, — Как же это возможно? Почему она солгала? Почему позволила монстрам оплести её разум ложью и распространять эту ложь дальше?»

«Зайди» — раздался знакомый голос. Грёза невольно взялась за ручку, намереваясь открыть дверь, и замерла, кривя лицо от напряжения. Она не сделает этого, не послушается.

«Зайди» — повторился приказ жёстче. Грёза открыла дверь и вошла в комнату, скрипя зубами от злости.

— Хватит лезть в мою голову! — прошипела она.

— Хочу и лезу, — ответил ей вампир. Он сидел в кресле у окна и смотрел на ночной город.

Санта-Моника. Живут прямо посреди оживлённого района. Грёза изумилась тому, что никогда прежде не слышала о вампирах всерьёз, а вот они, смотрят телевизор в доме по соседству.

— Вампиры, оборотни, ведьмы, духи, демоны… Все вынуждены скрываться и скрывать, кто они есть, находясь среди живых, — сказал Мидас, прочитав её мысли. — Думаешь, мы — чудовища? Нет, дорогая, чудовища — это люди. Они — самая страшная стихия из существующих. Стоит им объединиться, и не останется ни одной нежити, ни одного мага, ни одного волшебного существа.

— Я не просила делать меня одной из вас, — произнесла ледяным тоном Грёза.

— А я и не спрашивал.

— Сукин сын, ты разрушил мою жизнь! Мои родители считают меня пропавшей!

— А скоро поверят и в то, что ты мертва и закопана где-нибудь в пригороде.

— Нет уж! Я не останусь здесь ни на минуту, — заявила девушка с вызовом.

— Пойдём-ка прогуляемся, — предложил Мидас, поднимаясь, — и я расскажу, чем ты стала.

— Чёрта с два! — крикнула Грёза глядя на Мидаса с презрением. Золотые глаза вампира были спокойны и холодны.

«Почему я должен напоминать тебе о контроле?»

Девушка затряслась от ярости и сжала зубы.

— Иди за мной. И чтоб без выкрутасов, не то пожалеешь.

Обойдя Грёзу, Мидас вышел из спальни и спустился ко входу, он открыл входную дверь и посмотрел на девушку, стоявшую на лестнице. Выругавшись, она последовала за ним.

— А она может его убить? — неосторожно поинтересовалась Кумитэ, когда Мидас и Грёза покинули квартиру.

— Вполне, — ответил Ренегат.

— Лет через сто разве что, — предположил Редукс.

— Она не станет убивать Золотого Принца, — сказала Дина и захрустела чипсами. Превратив их в однородную массу, она выплюнула её в другой пакет. Кумитэ позеленела.

Несмотря на то, что она была легко одета, Грёза не ощущала холод, как прежде. Вслед за этим осознанием она поняла так же, что не дышит и не чувствует боли или биения сердца. Ходячий труп.

Мидас достал из кармана пальто пачку сигарет и, выудив одну, закурил. Он демонстративно развернулся к ней лицом, продолжая идти спиной вперёд, зажёг сигарету и затянулся. Естественно, лицо Грёзы вытянулось от изумления.

— Как ты это делаешь?

— А как ты говоришь? — натолкнул её на ответ Мидас.

Грёза ощутила смущение. Действительно, чтобы произносить звуки, тоже нужно дышать, но она делала это, не задумываясь. Она расправила грудную клетку, наполняя лёгкие воздухом, а затем опустила её. Без сознательного контроля дышать не получалось.

— Не загружай себя этим сейчас, позже у тебя будет достаточно времени на практику, — сказал Мидас и обернулся. — Некоторые вампиры способны поддерживать абсолютно все функции, что и люди, но это зависит от их происхождения и человечности. Я могу, Ренегат нет. Не потому, что он слабее меня, просто сердцебиение не поможет ему выглядеть живее.

— Почему он такой? — поинтересовалась Грёза.

— Он из клана Нагараджа, они отличаются от большинства сородичей, вынуждены питаться плотью. Это накладывает определённый отпечаток на вампира.

Мидас отбросил окурок в сторону и свернул в неосвещённый переулок, девушка неохотно последовала за ним. Откуда-то доносилась приглушённая музыка и становилась громче по мере приближения. Вскоре они оказались у чёрного входа местного ночного клуба.

«Слушай меня внимательно, — раздался голос Мидаса в голове. Он общался с ней телепатически, чтобы стоявшие неподалёку парни не слышали его. — Ты должна питаться кровью людей. Полностью осушать человека не обязательно. В мужчине среднего роста и веса содержится примерно пять-пять с половиной литров крови, вампир выпивает через сонную артерию около полулитра за секунду. Но проблема в том, что быстрая потеря более двух литров крови будет смертельной. Ты должна пить очень маленькими порциями и остановиться после пяти-шести глотков».

— Я не буду это делать, — категорично ответила Грёза.

Двое парней, что стояли дальше по переулку, выбросили бычки и оставили третьего докуривать, а сами направились обратно в клуб. Их друг отвернулся и, потихоньку достав шляжку, отпил её содержимое.

«Замечательно, на этом ты можешь потренировать ещё и доминирование, пока его воля ослаблена алкоголем, — снова прозвучал голос Мидаса. — Иди и не беспокойся: питание и дисциплины срабатывают на чистом инстинкте».

— Я не трону этого человека, — ответила Грёза, энергично качая головой. Мидас схватил её за руку и притянул к себе. Он сжал пальцами её подбородок и заставил помотреть на парня.

— Вдохни поглубже, почувствуй витающие в воздухе запахи, — прошептал он вкрадчиво и жёстко, — отбрось всё лишнее: ни гнилое яблоко, ни мокрая шерсть мёртвой кошки, ни моча, ни сигаретный дым, ни джин тоник во фляге не нужны тебе. Ты чуешь запах крови?

— Нет, — жалобно ответила Грёза, пытаясь вырваться.

— Смотри на него. Смотри на его шею. Смотри на пульсацию позади кивательной мышцы.

— Не-е-ет, — заныла девушка.

— Почуяла, да?

Запах железа, горячей крови ударил Грёзе в мозги. Её зрачки дрогнули и сузились, превращая тёмную ночь в бледное раннее утро. Невероятная жажда охватила всё её естество.

Парень спрятал флягу и развернулся, собираясь уходить.

«Я не учу тебя убивать, дитя, я учу тебя питаться, — напомнил Мидас. — Давай же!»

«Стой!» — мысленно приказала парню Грёза. Он замер и медленно повернул голову к ней и Мидасу.

— Слишком слабо, — сказал вампир, цокая языком.

Парень сорвался с места и бросился наутёк. Грёза ощутила укол отчаяния, её охватила ярость: НЕ УЙДЁШЬ! Она оттолкнула Мидаса и рванула за парнем. Не успел он добежать до конца переулка, как она настигла его и запрыгнула ему на спину. Почувствовав, что он хочет закричать, девушка прошипела: «МОЛЧАТЬ», и вонзила в его шею клыки.

Кровь была горячей и вкусной, как парное молоко. Горьковатый оттенок джин тоника нисколько не портил её, но добавлял пикантность. Ничто в мире не могло сравниться с тем, что испытывала Грёза в тот момент. Глоток за глотком она наслаждалась божественным напитком, позабыв обо всём на свете.

«Отпусти его».

Грёза распахнула глаза и взвыла от ужаса. Она немедленно прервалась и оттолкнула от себя парня, тот рухнул на асфальт ничком и больше не шевелился.

— Я убилаего… — дрожащим голосом произнесла Грёза.

Мидас обошёл её и, склонившись над телом, положил пальцы на сонную артерию и посмотрел на наручные часы.

— Тяжёлая анемия, но жить будет, — ответил он, поднимаясь.

Вампир вложил пальцы в рот и громко свистнул, чтобы привлечь внимание кого-то из людей поблизости, затем схватил Грёзу под руку и быстро повёл прочь. Девушка постоянно оборачивалась и тихо плакала, вспоминая пережитый опыт с сожалением и потаённым удовлетворением.

Когда они оказались в безопасном месте, Мидас развернул Грёзу к себе и очень грубо стёр с её лица слёзы. Девушка скривилась и завертела головой.

— Не советую плакать на людях, — сказал он, показывая ладонь. На ней была кровь. Грёза промокнула глаза подушечками пальцев и взглянула на них. Она действительно плакала кровью. — Именно так вампиры и поддерживают видимость жизнедеятельности — с помощью поглощённой витэ. Не трать её на слёзы и вообще старайся контролировать эмоции. В конце концов, ты не тореодор какой-нибудь, а вентру.

— Зачем было убивать моих друзей, если вы могли просто отпить немного и оставить их в живых? — спросила Грёза, и новый поток кровавых слёз полился на её щеки. Мидас вздохнул и, достав из внутреннего кармана пальто платок, стал вытирать алые дорожки. Грёза убрала его руку и уставилась прямо в его глаза, ожидая ответа.

— Ренегат и Мяускул не могут питаться так, как я, ты, Редукс или Дина. Первому нужна свежая плоть, я уже говорил об этом, а второму, увы, мало даже одного человека, чтобы поддерживать существование. Он тратит огромное количество витэ на усмирение своего Зверя, иначе превратится в дикое животное навсегда.

— Какой на хрен зверь? — рявкнула Грёза.

— Такой, что сидит теперь и в тебе. Он — сама суть древнего проклятия, лежащего на Детях Каина. Попытаешься сдерживать себя, чтобы не вредить людям, он овладеет твоим сознанием и убьёт каждого, кто окажется поблизости, пока не утолит голод. — Мидас снова очистил лицо девушки и добавил тоном, не терпящим пререканий: — Не доводи себя до голода, питайся, но не убивай, и всё будет хорошо.

Они вернулись домой перед рассветом. Остальные вампиры уже легли спать, а Кумитэ собиралась в колледж.

— Прощайся и иди за мной, я покажу твоё спальное место, — сказал Мидас, открывая дверцу под лестницей. Лицо Грёзы скривилось в недоумении.

— Да, подруга, теперь ты будешь спать в подвале, — с сочувствием сказала Кумитэ.

— Подруга? — переспросила Грёза. — Ты смеешь называть себя моей подругой?

— Грёза, послушай…

— Тебе следовало отрезать мне голову еще четыре дня назад, — прошипела девушка, из её глаз полилась кровь, а Кумитэ раскрыла рот в изумлении. Грёза резко отвернулась и направилась в подвал, не сказав напоследок ни слова.

Мидас взглянул на Кумитэ с безразличием и приказал ей мысленно: «Запрёшь квартиру, сходишь, куда тебе сегодня надо, вечером до заката сделаешь уборку и можешь быть свободна до утра».

— Да, господин, — ответила Кумитэ и кивнула.

Вампир спустился в подвал и, закрыв за собой дверцу, запер её на засов.

— Идём, — позвал он Грёзу.

Подвал оказался очень даже просторным. По всей видимости, он был смежным с квартирой сбоку и больше напоминал подсобку, чем подвал. Мидас провёл Грёзу в дальнюю часть, как раз под второй квартирой, и распахнул дверь в одну из комнат, располагавшихся вдоль узкого коридора. Если бы не отсутствие окон, она вполне сошла бы за обычную спальню. Мидас сбросил пальто на диванчик у стены и стал снимать остальную одежду.

— Не поняла, — сказала Грёза с претензией, — я с тобой что ли должна спать?

— Ты всё правильно поняла, — ответил вампир, расстёгивая чёрную рубашку и обнажая бледную мускулистую грудь, забитую татуировками.

Грёза спешно отвела взгляд и порадовалась, что не может краснеть.

— Но мысли я по-прежнему читаю, — напомнил Мидас, — и могу заставить тебя возлечь со мной, если пожелаю.

— Только попробуй…

— Прошу, не разрушай моё впечатление о тебе как об умной девушке. Прямо сейчас я ничего от тебя не требую, нам просто нужно переждать день подальше от солнца, а выбор спальных мест ограничен.

— Наверху есть комната, — уточнила Грёза.

— Она не подходит. Теперь, когда трансформация пройдена, ты сгоришь на рассвете под лучами солнца.

— Отличненько! — невесело отозвалась Грёза. — Но сначала пойду вскрою себе вены.

— Бессмысленно. Холодное оружие не убьёт тебя. Огнестрельное лишь навредит. Ах да, чтоб ты знала, чеснок и святая вода бесполезны. Огонь опасен, а солнце — смертельно.

— А как же осиновый кол? — усмехнулась Грёза.

— Вызывает временный паралич, если вонзить его в сердце.

Мидас расстегнул брюки и, сняв их, аккуратно сложил подле остальной одежды. Затем он расстелил постель и лёг под покрывало с довольным вздохом. Грёза закатила глаза и громко цокнула, но сама даже не шелохнулась.

— Не стой столбом, снимай всё и ложись рядом, — сказал он. Грёза только открыла рот, чтобы возразить, но он опередил её, добавив ледяным тоном: — Я могу и по-плохому.

Девушка вынужденно сдалась и, сняв рубашку, под которой была майка, приблизилась к кровати.

— Только попробуй лечь в этом, — пригрозил Мидас.

Взвыв от бешенства, Грёза резким движением стащила через голову майку и бросила её куда-то на пол, расстегнула пояс и, выдернув его из петель, метнула в сторону, спустила джинсы и, наступая на штанины, вытащила из них ноги, затем отфутболила джинсы под кровать, а носки закинула на шкаф. Грёза прыгнула в постель поверх одеяла и легла солдатиком, сложив руки на груди, чтобы прикрыть цветастый бюстгальтер. Мидас выключил светильник.

Грёза долго пялилась в потолок в полной тишине, пытаясь уснуть, но её мысли постоянно наполнялись воспоминаниями о её сегодняшнем укусе. Он был нереален. Не будь способ питания так ужасен, она поглощала бы кровь снова и снова, пока не лопнула. Горячую, вкусную кровь… Глинтвейн для вампиров.

Девушка задумалась, что, быть может, всё не так уж и плохо. По крайней мере Дина права — лучше продолжать своё существование чудовищем, чем не жить вовсе.

Когда сон наконец снизошёл к ней, Грёза погрузилась в необъятную тьму без чувств и сновидений.

Глава 3. Дело вкуса

Грёза проснулась, словно по будильнику. Она не знала, который сейчас час, но чувствовала: солнце зашло. Сверхъестественная связь с ночью пробудила её, пробудился и голод. Грёза ощущала жажду, не сравнимую ни с чем.

Она отбросила одеяло, энергично встала с постели, собрала разбросанные утром вещи, оделась, затем прошла наверх в квартиру и обнаружила на кухне Мидаса с пакетом донорской крови в руках. В глазах потемнело. Перед собой она могла видеть только вязкую багровую жидкость. Девушка медленно приблизилась к Мидасу и протянула дрожащую руку, намереваясь выхватить пакет.

— О-о, нет-нет, дорогая! Раз ты уже встала, мы пойдём охотиться. Тебе надо учиться выживать в мире людей, — сказал Мидас, выпивая всю кровь до последней капли.

Грёзу обуял гнев и жадность, её лицо исказилось в приступе ярости. Заметив это, Мидас взглянул на неё жёстко и серьезно.

— Держи эмоции при себе. Не хватало мне ещё твоих срывов.

— Ах, срывов?! — воскликнула девушка. — Я не просила обращать меня! Не просила делать из меня чудовище! Не просила обрекать меня на вечную жизнь в страдании!

— Вечную жизнь, — повторил Мидас с усмешкой. — Расслабься, никто не живёт вечно, даже сородичи. Всех когда-нибудь постигнет Окончательная Смерть.

— Что станет с тем парнем, которого я укусила? — задала Грёза вопрос, который волновал её с прошлой ночи.

— Он не превратится в вампира, если ты об этом. Благо, для продолжения рода нам нужно больше, чем просто вставить в кого-то свои клыки. Хотя ты вряд ли поняла метафору, ты же девственница.

— Откуда… С чего ты взял вообще? — Грёза заметно смутилась, но на её щеках не было румянца и быть не могло, ведь она неживая.

— Поймёшь позже, когда твоё тело полностью перестроится. Помни, что ты теперь не человек. Ты хищник, основная пища которого — люди.

— Я не буду никого калечить.

— Я, конечно, могу предложить тебе грызть крыс и кошек, но, во-первых, кровь животных не даёт вампирам насыщения, а во вторых, ты — моё дитя, а у меня довольно специфические вкусы.

— Что вы говорите, — огрызнулась Грёза. — Какую кухню предпочитаете: европейскую или азиатскую?

— Пожалуй, темноволосая европеидка до двадцати пяти лет со второй отрицательной группой и дурным характером подойдёт.

Девушка осеклась и воззрилась на вампира с недовольством, сообразив, что речь о ней.

— А сегодня мы узнаем, какие предпочтения у тебя, — добавил Мидас.

— Все вампиры страдают такой ахинеей?

— Нет, только представитили нашего клана и малки, возомнившие себя вентру.

— Ты ведь предлагал тому вампиру в красных очках выбор между мной и Кумитэ. А если бы он захотел меня?

— В том-то и заключается фокус, что не захотел, и я знал, что так будет, — ответил мужчина, выпроваживая Грёзу из квартиры.

Вечер выходного дня предзнаменовал толпы молодёжи на улицах Санта-Моники. Бары, рестораны, ночные клубы — все эти места ждали своих посетителей, а Грёза с упоением ждала момента, когда можно будет кого-нибудь сожрать.

Осознав, что думает о своих сверстниках как о пище, Грёза остановилась и с ужасом представила, что её ожидает в обозримом будущем, если уже сейчас она позволяет себе такие мысли, хотя буквально десять минут назад клялась никого не трогать. Она ничего не могла поделать. Голод был сильнее неё, сущность вампира давлела над человеческими воспоминаниями и чувствами. Стало невыносимо горько и тоскливо.

— Прекрати, — одёрнул её Мидас. Он снова залез ей в голову и читал её мысли. А они были о суициде. — Если тебе станет легче, то немногие из тех, кому выпало стать вампирами, готовы пожертвовать собой ради благополучия людского рода. Но это совершенно лишнее. Питайся с осторожностью и не высовывайся — вот и всё, что требуется для соблюдения Маскарада.

— Маскарада?

— Это правила поведения для сородичей, которые не хотят сдохнуть в первые же ночи своего существования.

Мидас завёл Грёзу на крытую парковку, и они тихо двинулись вдоль машин. Он целенаправленно шёл в конкретное место, но затем, учуяв что-то, остановился и жестом показал Грёзе ждать.

— Что такое? — спросила она шепотом.

Мужчина приложил палец к губам и показал на одну из припаркованных машин, в которой спал мужчина на водительском сидении. Приглядевшись, Грёза поняла, что он вовсе не спит и в машине сидит не один, но его пасажира не видно, поскольку он наклонился головой к его паху. Грёза скривила лицо и фукнула, поняв, что эти двое занимаются оральным сексом. Мидас расплылся в ехидной улыбке.

«Девственницы так мило смущаются, когда становятся свидетелями совокупления», — мысленно произнёс Мидас.

«Иди ты!» — огрызнулась Грёза и вдруг радостно замахала руками и открыла рот в безмолвном восторге, осознав, что только что разговаривала телепатически. Мидас зашикал на неё, но при этом одарил одобряющим взглядом: девушка быстро осваивала свои силы.

Поманив Грёзу за собой, он направился к машине. Она попыталась спросить у сира, что он собирается делать, но в этот раз было похоже, что у неё не получилось залезть Мидасу в голову.

— Куда ты? — прошептала она.

«Садись позади водителя», — сказал он, обходя автомобиль со стороны багажника и открывая незапертую дверь.

Грёза послушно плюхнулась на заднее сидение рядом с Мидасом.

— Какого хрена?! — вскрикнул водитель.

Молодая девушка, отпрянув от его члена, вжалась в приборную доску и с ужасом воззрилась на непрошенных гостей. Парень спешно застегнул ширинку и обернулся к вампирам.

— Выметайтесь из моей машины, фрики!

Мидас повёл носом, втягивая запах освежителя воздуха с сандалом, нагретой кожи и человеческого пота, и удивлённо вскинул брови.

— Ну надо же! Мне сегодня тоже перепадёт свежий завтрак. Алкоголя многовато, но что поделать, как говорится, бери, коль есть возможность. А как тебе этот экземпляр?

Грёза не слышала его слов. Всё, что она могла видеть сейчас — пульсирующую на шее артерию. Она ощущала, как в крови молодого мужчины бурлят эндорфины и адреналин, чувствовала её солоновато-горький привкус и ждала лишь одного…

— Можешь, — мягким наставнеческим тоном сказал Мидас.

Грёза резко падалась вперёд и, схватив парня за волосы на затылке и плечо, вонзила зубы в его шею. Струйка крови брызгнула в лицо сидящей рядом девушки, она вздрогнула, а затем завизжала и попыталась выскочить из машины.

«Молчать. Сидеть», — раздался приказ в её голове.

Девушка закрыла рот и уставилась на Мидаса с трепетом в глазах. Он притянул её к себе и впился в неё клыками.

В собственных мыслях Грёзы звучал отчёт: четыре… три… два… Так она контролировала себя и чувствовала какую-то опору, удерживающую её от переступления черты. Один! Грёза прервалась и, трепетно слизнув кончиком языка капли крови вокруг двух небольших ранок, откинулась на спинку. Парень прильнул лбом к водительской двери.

— Что скажешь? — поинтересовался Мидас, отпуская вторую жертву. Она упала головой на приборную доску и захрапела.

Грёза прикрыла глаза и облизнула губы.

— Не зна-а-аю, — протянула она, ощущая, как бьют в голову алкоголь и эндорфины.

Стало как-то легко и спокойно, не так, как прежде. Девушка посмотрела на сира расфокусированным туманным взглядом и разразилась непривычным для неё грудным смехом. Ей было невероятно хорошо.

Мидас склонился к Грёзе и поцеловал её в губы. В ответ она обхватила руками его шею и притянула к себе, желая прижаться к мужчине грудью. События развивались так стремительно, что Грёза и не заметила, в какой момент оказалась стоящей на коленях со спущенными джинсами и трусиками. Единственное, что она помнила достаточно чётко, это боль в тот момент, когда Мидас вошёл в неё до самого основания члена и упёрся головкой в шейку матки. Грёза зашипела и выгнулась, пытаясь отодвинуться, но сильные руки обхватили её ягодицы и вернули на место. Девушка опустила голову на сидение и закусила рукав курточки. Каждый толчок в первые минуты отдавался лишь болью, и она громко стонала, терпя её. Затем стало легче, неприятные ощущения сменились томным тянущим чувством распирания.

Грёзе казалось, что она на грани, ещё немного, и она умрёт насовсем от переполняющих её эмоций. Она слышала стук собственного сердца в висках, не соображая, взаправду ли оно ожило или ей мерещется, ощущала на лице, груди и внизу жар, которого быть не могло.

Мидас схватил её за волосы и потянул назад, девушка протяжно застонала и закатила глаза от удовольствия, чувствуя, что мужчина ускорился.

«Ещё… — мысленно молила Грёза, закусив губу. — Пожалуйста, ещё».

Движения Мидаса стали резкими и сильными. В глазах Грёзы заплясали искры, а всё тело от пальцев ног до кончиков волос наполнилось приятной негой. Мужчина крепко прижался к её бёдрам и, кончив, исторг удовлетворённый стон. Навалившаяся тут же тяжесть вынудила Грёзу рухнуть на сидение без сил.

Сердцебиение понемногу утихло и исчезло совсем, вернулась ясность в мыслительный процесс. Грёза медленно поднялась и взглянула на своё отражение в запотевшем стекле. Её бледное лицо с лихорадочным румянцем на щеках изображало абсолютную расстерянность, губы дрожали.

— Что это было? — вполголоса произнесла она.

Натянув брюки, Мидас убрал рукой упавшие на лоб волосы и посмотрел на девушку. Он также выглядел слегка ошалевшим.

— Если говорить простым языком, то каждый человек — это коктейль с непредсказуемыми ингредиентами. Когда вампир кусает человека, испытывающего какие-то сильные эмоции, они передаются ему через содержащиеся в крови гормоны, — пояснил он. — В данном случае мы нахлебались крови с ударной дозой тестостерона, ну и…

Грёза закрыла лицо руками и расплакалась. Мидас откинул голову назад и вздохнул.

Окна машины сильно запотели, не давая разгледеть, что происходит внутри, а водитель со своей подружкой продолжали спать, как и положено людям после «поцелуя». Потому Мидас позволил Грёзе выплакаться, прежде чем поинтересоваться, из-за чего весь сыр-бор.

— Полагаю, ты хотела, чтобы твоим первым мужчиной был кто-то другой?

Громкие рыдания стали очень красноречивым ответом на этот вопрос.

— Дорогая моя, ты живой труп. Боюсь, прекрасный принц тобой уже не заинтересуется. Знавал я одного человека, который мечтал о девушке-вампирше или зомби. Он экспериментировал с частями тел заключённых, отрабатывая технику оживления мёртвой плоти и даже возымел успех, но то чудовище его, увы, убило…

— Ты серьёзно считаешь Франкенштейна реальным? — звонким от обиды голосом спросила Грёза, глядя на Мидаса так, будто он не в себе.

— Успокоилась? — поинтересовался он вместо ответа.

Девушка открыла дверь и вышла из душного автомобиля на прохладную парковку. Она поправила сбившуюся как попало одежду, стёрла с лица алые слёзы и отошла подальше, глядя на Мидаса. Он приблизился к ней и заглянул в глаза.

— Они вспомнят то, что с ними случилось? — спросила Грёза, кивая на машину, через запотевшие окна которой едва просматривались две спящие фигуры.

— Нет.

Послышался смех и весёлые разговоры. Со стороны пляжа вышла группа молодых людей и протопала мимо вампиров. Внезапно одна из девушек остановилась и изумлённо уставилась на Грёзу. Та в свою очередь вздрогнула от испуга: это оказались её однокурсники, а она узнала их только сейчас, когда было уже поздно.

— Грёза? Это ты? — спросила девушка, приглядываясь.

Остальные ребята тоже замерли и стали перешептываться.

— Вы ошиблись, это не Грёза, — внушил Мидас ребятам, посмотрев каждому из них в глаза.

Молодые люди замолчали, а затем захлопали ресницами, словно соображая о чём-то.

— Простите, пожалуйста, — сказала девушка, отходя. — Просто вы так похожи на одну нашу знакомую…

— Угу, — с беспокойством ответила Грёза и качнула головой. — Ничего страшного.

Компания одногруппников спешно оставила вампиров наедине и скрылась за поворотом.

— Идём домой. Остальные, полагаю, уже давно проснулись и теперь в моё отсутствие устраивают погром в квартире.

Грёза молча поплелась за сиром, мечтая скорее плюхнуться в ванную, полную мыльной воды, и смыть с себя следы того, что с ней случилось сегодня.

Выйдя с парковки, они перешли дорогу и направились в сторону квартиры. Но так и не дошли до неё. Рядом с ними остановился автомобиль неизвестной Грёзе марки, очень дорогой, класса люкс. Из него вышла симпатичная девушка с крашеными розовыми волосами и чёрной бархоткой на шее.

— Мидас, — поприветствовала она и кивнула на пассажирское сидение, предлагая ему сесть в машину.

— Мара, — без всякого удовольствия сказал мужчина и обернулся к Грёзе. — Возвращайся домой и жди меня там, на улицу не высовывайся ни под каким предлогом.

— Нет, Мидас, она тоже едет, — с ухмылкой произнесла девушка. Сирена хочет посмотреть на твоего птенца.

Грёза услышала, как скрипят крепко стиснутые зубы Мидаса, и всерьёз насторожилась, чувствуя неладное.

Вампир открыл перед Грёзой дверь, пропуская её первой, а затем сел рядом. Водитель — неприметный и совершенно обычный человек — развернул машину и поехал в сторону центра города.

Остановились у казино. Мидас покинул машину, Грёза последовала за ним и за девушкой, которую тот назвал Марой. В казино их пропустили без лишних вопросов, едва увидев Мару. Она провела их через зал, тонувший в треске автоматов, громкой музыке и звоне монет. На служебном лифте спустились на этаж, располагавшийся ниже уровня земли.

Длинный коридор, застеленный мягким ковролином, привёл их в роскошно обставленный кабинет, посреди которого стоял огромный дубовый стол. За ним сидела женщина средних лет в чёрном деловом костюме. Её волнистые белоснежные волосы прикрывали повязку на левом глазу, когда она наклоняла голову, подсчитывая выручку.

Женщина отложила сигару и, сцепив пальцы, посмотрела на вошедших.

— Сколько лет, сколько зим, Мидас! Ты отчего-то перестал заглядывать ко мне? Я же не всерьёз говорила, что не хочу тебя больше видеть.

— Здравствуй, Сирена, — сдержанно ответил мужчина и сел в одно из кресел, предоставленных гостям.

Грёза хотела присесть рядом, но Мидас остановил её, мысленно приказав стоять рядом с ним и помалкивать. Это был словесный приказ, не волевой, что несколько озадачило Грёзу, но она послушалась сира.

— Я вижу, ты нашёл подходящую кандидатуру, — сказала Сирена, глядя на Грёзу с любопытством. — Кем она была при жизни? Художницей? Поэтессой? Гениальным математиком, в конце концов?

— Никем, — ответил Мидас, и это прозвучало так, словно он сказал «ничтожеством». Грёза сглотнула неприятный ком и опустила голову.

— Боже мой, она даже не в твоём вкусе… Я, конечно, имею в виду твоих женщин, а не пищу. Потому как, судя по тому, что я чувствую, — Сирена повела носом в сторону Грёзы, — она должна была стать обедом, а не сородичем.

— Давай ближе к сути, ты знаешь, что я терпеть не могу разговорчики с подвохом.

— Хорошо, Мидас. Хочешь суть, вот тебе суть: у нас был уговор — когда ты пожелаешь продолжить свой род, я предоставлю тебе одну из своих девочек.

— Прости, Сирена, но твоих гулей я обращать не стану.

— Ты смеешь так жестоко отказывать им в возможности жить вечно и вечно творить, меняя человеческую культуру и привнося в неё нечто совершенно иное, недоступное живым?

— Ты, видимо, забыла, что сама была на их месте. И где теперь твои работы? Что нового ты создала за последний век?

— Я ищу музу, — ответила Сирена, отводя взгляд.

— Не там ты её ищешь. Она не посещает не-живых.

— Значит так, — разозлилась женщина. Её лицо оставалось беспристрастным, но тон голоса повысился. — Я даю тебе возможность вернуть моё расположение. С этой дурочкой можешь делать, что пожелаешь, но одну из моих девочек ты обратишь. Рекомендую Рокс, она очень талантлива. Сочиняет песни и музыку к ним и сама же их исполняет.

— Хватит пудрить мне мозги, мы оба прекрасно помним пророчество, а культура и музыка здесь не причём.

Женщина взяла сигару и сделала неглубокую затяжку, подержала дым во рту, размышляя, затем выдохнула и кивнула.

— Даю тебе и твоей шайке сутки, чтобы съебаться из моего города. Отсчёт пошёл.

— Благодарю, — равнодушно ответил Мидас, поднимаясь из кресла.

— Сукин сын, я столько для тебя сделала! — закричала женщина и ударила кулаком по столу. — Возьми теперь в привычку оглядываться, милый, камарилья не прощает такие грехи, как у тебя и твоих друзей. Обещаю тебе одно: первыми придут горгульи.

— Не думаю, что принц позволит разгуливать им по городу.

— А вы не найдёте себе места ни в одном городе Калифорнии. Скоро все узнают, что я больше не прикрываю твой зад. Все, Мидас, от Анархов до Квей-джин.

Мидас молча развернулся и, пройдя мимо Мары, направился на выход. Грёза бросила недоумённый взгляд на Сирену.

— Поздравляю, крошка, не знаю, что он в тебе нашёл, но скоро поплатится за это.

Грёза поспешно вышла из кабинета и догнала сира.

— Что это было…

«Не сейчас!» — рявкнул Мидас. Девушка запнулась и замолкла.

Домой добирались на такси и в полнейшей тишине. Лицо Мидаса всё время было омрачено какими-то думами, недоступными Грёзе, и она не находила себе места в поисках ответов на мучившие её вопросы.

Вернувшись на квартиру, Мидас первым делом собрал остальных сородичей. Кумитэ, естественно, тоже была тут, но спала, так как сильно уставала после учёбы и возложенных на неё обязанностей по дому.

— У нас были незваные гости, — сообщил Ренегат, хотя Мидас ещё не успел открыть рот. — Шабаш, по мою душу.

— Значит, кое в чём она оказалась неправа, — сказала Грёза с торжествующей улыбкой, но Мидас не оценил стараний.

— Сирена? — догадался Редукс и злорадно усмехнулся. — А ты ещё что-то про меня говорил. И кто теперь поплатился за необдуманные действия?

— Я сделал то, что считал правильным, — ответил Мидас с вызовом. — Можете сколько угодно винить меня в том, что я подвёл вас, не выполнив желание Сирены заиметь крысу у меня под боком. Но только мне доподлинно известно, какой пиздец творится в камарилье и каких усилий мне стоило защищать нашу котерию.

— Это было неизбежно, Золотой Принц, — сказала Дина. — Ты знаешь, что велит судьба.

— Потому я и выбрал её, — холодно ответил Мидас.

— Да глупости всё это, — отмахнулся Редукс. — Очередные разборки за власть? Знаем, проходили. Джихад никогда не прекратится, пока на свете существует больше одного вампира. Дело уже даже не в допотопных.

— Пожалуйста, объясните хоть кто-нибудь, что происходит? — взмолилась Грёза.

— В древние времена сородичи объединились, чтобы спастись от полного уничтожения инквизицией людей, — начал рассказ Ренегат. — Был создан свод правил мирного сосуществования, Маскарад. Но были вампиры, которые отказывались таиться в ночи, так возник шабаш — идеалогический враг камарильи. И были те, кто соблюдал маскарад, но не желал подчиняться старейшинам и играть в их коварные интриги — анархи. Помимо них существует немало других фракций, а уж таких, как мы, крохотных котерий, сотни, если не тысячи. Современные вампиры — социальные существа, как и люди, но не все хотят лезть в политику, а её в камарилье с лихвой. Каждый сородич втянут в борьбу древнейших из вампиров, и нет ей конца. Присутствующие здесь просто хотят жить, не влезая в их разборки.

— Мы, конечно, своеобразная компания, — согласился Редукс.

— Золотой Принц объединил нас, подобрал брошенных на дороге котят прямо из-под гусениц политического танка.

— Чёрт, значит, Кровавая Охота на меня продолжится? — спросил Редукс, недовольно кривя лицо.

— Если тебя это утешит, всех нас кто-то хочет казнить.

— Хватит душу изливать, собирайте вещи.

— А что делать с Кумитэ? — спросил Редукс.

Девушка как раз проснулась и, зевнув, потянулась.

— Она улыбнётся, если мы бросим её, — сказала Дина и провела пальцем по шее. — От уха до уха. Такова воля старшей крови.

— Что случилось? — спросила Кумитэ сонно.

— Я её не оставлю, — одновременно сказали Грёза и Редукс.

— Мы от кого-то бежим? — догадалась Кумитэ. — У моей семьи есть домик в горах, можем переждать там.

— Долго ждать придётся, — невесело подметил Мидас. — Но мысль неплохая. Редукс, машина заправлена?

Вампир коротко кивнул.

— Через десять минут встречаемся в гараже.

Сородичи разбежались по своим комнатам, чтобы собрать необходимые вещи. Мидас прошёл на кухню, распахнул дверцу холодильника, достал из морозилки сумку, выстланую изнутри фольгой, и стал выгребать в неё пакеты с кровью.

Прибежала Дина с охапкой постеров, на которых были изображены полуголые женщины.

— Можно я возьму девчонок с собой? Демзел может помочь набить кому-нибудь харю.

— Нет, — спокойно ответил Мидас, который, похоже, нисколько не удивился заданному вопросу.

Малкавианка раздосадованно вздохнула и побежала обратно в подвал, роняя по пути скатанные в трубку постеры.

— Посмотри в ящиках для столовых приборов, — обратился Мидас к Грёзе, — где-то там лежало оружие.

Девушка подошла к кухонному столу и раскрыла верхний ящик. Звякнули стукнувшиеся друг о дружку пистолеты. Ниже лежали патроны и запасные обоймы.

— Сложи всё сюда, — сказал Мидас, бросая Грёзе эко-сумку для продуктов с изображением дерева.

— Иронично, — прокомментировала Грёза ситуацию, но просьбу выполнила.

Снова прибежала Дина, держа в руках, как младенца, ручной шестизарядный гранатомёт.

— Можно?

— Этот можно.

Дина радостно взвизгнула и спешно покинула кухню.

Собрав самое важное, что понадобится при переезде, кровь и оружие, Мидас и Грёза вышли в гараж через застеклённую дверь в торце кухни. Вскоре подтянулись и остальные.

Ренегат взял с собой только секиру и набор инструментов для вскрытия трупов, Мяускул ограничился одним рюкзаком со сменными вещами, а Дина и Редукс набрали несколько пакетов бесполезных шмоток, причём тащить их помогала Кумитэ, у которой здесь вообще ничего не было.

— Вы издеваетесь? — спросил Мидас, глядя на них.

— Ты хочешь сказать, что нам не понадобится одежда? — ответил вопросом Редукс.

— Мы не в отпуск едем, а пытаемся скрыться от Камарильи, Шабаша, барона Санты Моники и местной котерии тремеров!

— Посмотрим, как ты запоёшь, когда придётся выпрашивать у меня рубашки.

— Ты не возьмёшь всё это с собой, — пригрозил Мидас, сверля Редукса колючим взглядом. Тот в ответ гневно сжал челюсти и напряг мускулы.

— Не рубите древо так нелегко обретённого мира, — сказала Дина, касаясь Мидаса ладонью. — Пусть Отречённый нарадуется перед смертью.

— Что? — ошеломлённо произнёс Редукс, позабыв о желании врезать брату.

— Шутка, — тут же бросила Дина и радостно засмеялась. — Я — катализатор положительных эмоций!

— Совершенно не согласен, — буркнул Мидас и открыл багажник. — Чёрт с вами, залезайте уже в машину.

Загрузив вещи, сородичи расселись в просторном минивэне с затемнёнными стёклами: Редукс за рулём, рядом с ним Мидас, позади них Ренегат и Мяускул, которым приходилось сидеть, чуть опустившись вперёд, чтобы не биться головой о низкую для них крышу автомобиля, и на задних местах расположились Грёза с Диной, между которыми приуныла сонная Кумитэ.

Выведя машину из гаража, Редукс рванул на север к горам.

Глава 4. Воспоминание: Мяускул

Сквозь неплотно прикрытые шторы падал узкий луч лунного света, пересекавший комнату наискось. Этого было достаточно, чтобы видеть. Глаза Мяускула улавливали даже слабейшее свечение и делали самую тёмную ночь светлее.

Он сидел на низкой табуретке перед полированным оловянным подносом, стоящим вместо зеркала на комоде, и смотрел на своё отражение. Зрение человека различило бы только глаза. Зелёные и озлобленные. Но Мяускул видел, как стремительно его лицо приобрело животный вид. Шерсть росла теперь везде, делая его похожим на чёртового кота. Кота! И это когда его сородичи превращались в волков, медведей, рысей, да кого угодно, только не в домашних котов! Если он когда-нибудь встретит своего непутёвого сира, то вырвет ему сердце через глотку.

Жажда была невыносимая. Крови одного крупного мужчины едва хватало до конца дня, а идти за медицинской кровью больше не представлялось возможным: он теперь и близко не напоминает человека, дороги в общественные места закрыты.

Мяускул вздохнул. Возможно, ещё можно было кое-что сделать. Он встал и поплёлся в ванную, шаркая по полу длинными ногтями, набрал в раковину воду. Свет включать не хотелось, но без него он наверняка порежет себе лицо.

Щелчок. В воде незнакомое отражение какого-то совершенно дикого существа: ещё не животное, но уже не человек. Мяускул тронул пальцами уплощившийся нос и тонкие кошачьи губы. Каждую ночь он видит всё новые и новые изменения. Уши снова сдвинулись ближе к макушке и заострились. Было что-то мерзкое в этой медленной, но неотвратимой трансформации. Превратись его лицо в кошачью морду одномоментно, он ещё мог хотя бы умилиться.

Мяускул включил холодную воду и ополоснул лезвие опасной бритвы, натянул кожу на щеке и медленно срезал клок чёрной лоснящейся шерсти, смыл. На всё лицо ушло около часа. Выбрить нос оказалось самой сложной задачей. Мяускул промокнул кожу полотенцем и посмотрел в мутную воду, на поверхности которой плавали волоски. Отвёл взгляд.

— Ёбаный кошмар.

Он не знал, с чем себя сравнить. Даже лысые кошки со складками на морде и то были симпатичнее. Зрелище лишь очередной раз убедило его в том, что без лыжной маски на улицу выходить не стоит. Но таковой у него не было.

Надев пальто, Мяускул намотал вокруг рта и носа плотный чёрный шарф, натянул шапку по самую переносицу. Должно сойти, если никто не станет приглядываться.

Прохожим не было до него никакого дела. Мяускул спокойно добрался до больницы тёмными переулками и тихими скверами. Больница скорой помощи стояла между тесно прилегающими жилыми домами. Кабинет переливания крови находился в подвальном помещении и имел отдельный вход, запертый на навесной замок. Мяускулу не нужно было иметь воровских способностей, он просто сорвал замок рукой, разломав дужку и кольца, на котором тот держался.

На лестничной площадке было пусто. Мяускул тихо спустился в подвал и, пройдя по длинному коридору, встал напротив зарешеченного окошка. В кабинете за ним возилась девушка в круглых очках и с двумя высокими хвостиками.

— Кристалл, — позвал Мяускул и постучал по стеклу.

Девушка испуганно подскочила и схватилась за сердце. Увидев Мяускула, она злобно сплюнула и открыла окошко.

— Какого чёрта ты пугаешь меня? И во что ты вырядился, позволь спросить?

Вампир опустил шарф. Кристалл скривила лицо и отшатнулась. Затем, осознав, что могла оскорбить своей реакцией друга, принялась извиняться с виноватым видом.

— Не надо, я прекрасно знаю, как выгляжу. Мне нужна кровь.

— Мяускул… — неуверенно произнесла девушка и прижала между зубов ноготь большого пальца. — Сегодня перестрелка была на пляже, много пострадавших. Вся кровь ушла на них. Вообще ничего нет, а поставка будет только завтра.

— Твою мать, — прошипел Мяускул и внезапно долбанул лбом о стекло, отчего по нему разошлись во все стороны трещины.

— Блять! Не сходи с ума! Господи… Слушай, если тебе очень надо, ну… Давай я тебе дам немного своей.

— Этого слишком мало.

— У тебя есть выбор? — воскликнула Кристалл.

Поразмыслив, вампир согласился. Девушка впустила его в кабинет и, заперев за ним дверь изнутри, закрыла жалюзи на приёмном окошке.

— Только быстро и сразу разбуди меня, не валяться же мне без сознания всю ночь.

— Конечно. Спасибо, Кристалл.

— Да иди ты.

Мяускул снял шарф, чтобы тот не мешал ему, и девушка отвернулась, не особо горя желанием смотреть на его лицо. Вампир вздохнул и аккуратно, но быстро укусил Кристалл. Она тихо ойкнула и тут же расслабилась — «поцелуй» вампира всегда был приятен, неважно, к какому клану тот относился или как уродливо выглядел. Девушка даже приобняла Мяускула за шею и прижалась щекой к его косматой голове.

Всего один несчастный литр. Это вообще ничто. Но Мяускул не мог позволить себе больше, иначе у Кристалл будут серьёзные проблемы. Он отпустил её и, мягко удерживая в руках, легонько встряхнул. Девушка тяжело пробудилась и разлепила сонные глаза. Опять скривилась, увидев лицо вампира.

— В порядке? — спросил Мяускул.

— Да, наверное. Всё, вали отсюда. Если дотянешь до следующей ночи, приходи. Деньги есть?

— Да, я заплачу.

Вампир покинул больницу и поплёлся домой, всё ещё ощущая голод, но хотя бы не так остро, как раньше. Всё же кровь здоровых молодых людей была очень питательна.

После очередного мучительного пробуждения Мяускул обнаружил, что его лицо снова заросло чёрной шерстью. Плюнув на бритьё, он укутался шарфом и надел солнечные очки с широкими линзами.

Ещё на подходе к больнице, в переулке, Мяускул почуял неладное. До него здесь побывали другие сородичи, и это было нормально, но в воздухе витал запах крови Кристалл. Позабыв об осторожности, он ворвался в больницу через взломанную дверь на лестнице и, припав на передние конечности, помчался, словно животное, в подвал.

Дверь в кабинет Кристалл была распахнута настежь, внутри царил беспорядок: дверцы шкафа выломаны, все пакеты крови, включая те, что девушка обещала оставить Мяускулу, пропали.

Сама Кристалл лежала на полу, бледная, как смерть. Вампир опустился рядом с ней на колени и осторожно приподнял её голову. Неожиданно для него, Кристалл приоткрыла глаза и губы, пытаясь что-то сказать.

— Боже мой, ты жива! — выдохнул Мяускул, искренне радуясь.

Глаза девушки остановились на лице вампира и замерли, потеряв осознанность.

— Нет… нет-нет, не смей умирать! Чёрт!

Мяускул опустил Кристалл и стащил с себя пальто и шарф. Затем он вцепился зубами в собственное запястье и оторвал кусок плоти, обнажая вены. Вампирская кровь тёмными каплями упала на белоснежный халат Кристалл.

— Вот, глотай, тебе станет лучше, — забормотал Мяускул, поднося запястье к губам девушки. Вязкая кровь потекла в её рот.

Несколько секунд ничего не происходило, и вампир уже потерял надежду вернуть подруге жизнь, как та зажмурилась и закашляла, выплёвывая кровь. Мяускул помог ей сесть.

— Вы… зови… — произнесла Кристалл шепотом, показывая пальцем на тревожную кнопку.

— Мне придётся тебя оставить, я не могу показаться людям. Ты выдержишь?

— Убей их.

— Ч-что? — не понял Мяускул, затем догадался, что она говорит о тех вампирах, которых он учуял в переулке.

Он коротко рыкнул, соображая, должен ли он нападать на сородичей ради человека. Друг она или нет, но ему грозила Окончательная Смерть, если его найдут.

— Пожалуйста, — произнесла одними губами Кристалл и коснулась рукой лица Мяускула. В её глазах читалась мольба и страдание.

Вампир отнёс Кристалл в кресло и, накинув на плечи пальто, нажал тревожную кнопку. Бросив на девушку тревожный и виноватый взгляд, он помчался прочь из больницы.

Запах крови привёл Мяускула в сквер неподалёку. Людей поблизости не было, но он чуял их кровь да так сильно, что едва сдерживал себя. Пируют, суки, вскрывают предназначавшиеся ему пакеты один за другим. А он ослаблен голодом.

А, впрочем, нет. Пусть Зверь покажется. Он с ним заодно, и они оба желают смерти мудакам, укравшим их ужин.

Мяускул отбросил в сторону плащ и направился туда, откуда доносился запах крови. Группа молодых вампиров сидела на лавке и обсуждала только что совершённый на кабинет переливания крови набег. Почувствовав приближение другого сородича, они встали и попрятали кровь в рюкзаки.

Мяускул остановился в нескольких метрах от них и замер, выжидая. Неонаты не были похожи на шабашевцев, но их поведения явно не соответствовало принятым в Камарилье законам. Пускай вампирское общество считает людей скотом, но вот так открыто нападать на них, тем более на тех, кто сотрудничает с сородичами и помогает им… Чёрт, да по херу, откуда они!

— Чего уставился, урод? — крикнул один из шайки.

— Отвали от нас, тебе здесь не место, — добавил другой.

— Слабокровные ублюдки. Вы напали на моего друга. — Хотел сказать Мяускул, но из его пасти вышло только злобное шипение.

Сглотнув, он прикрыл глаза и попытался успокоить Зверя. Ещё не хватало потерять человеческую речь.

— Он какой-то ненормальный, — сказала девушка, хмурясь. — Давайте завалим его?

— Ты погляди, какой он огромный.

— Нас больше. Справимся.

Мяускул шепеляво засмеялся.

Первых двух нападающих он просто отбросил мощными ударами в сторону, третьего схватил за шиворот и выгрыз из его шеи кусок плоти, оставив несчастного истекать кровью. Подоспевшей на подмогу девушке сломал кулаком рёбра. Она взвизгнула и упала ничком у его ног.

Кто-то огрел Мяускула сзади битой по голове. Он обернулся и, сжав руками голову обидчика, свернул ему хребет. Другой всадил ему под ребра нож. Мяускул сломал ему руку и, подтянув жертву к себе, осушил до последней капли.

Наконец-то… вот чего так не хватало ему. Вкусной ароматной крови. А кровь вампиров была намного приятнее человеческой, особенно, если высосать её вместе с душой. Но нет, Мяускул таким заниматься не станет. Ему не нужны ещё большие проблемы, чем уже есть.

Сразу прибавилось сил. Без особого напряжения он добил последних сородичей и огляделся. Свидетелей как будто бы не было. Или всё же…

Припав на все конечности, он в несколько прыжков достиг тени у сломанного фонаря, намереваясь ударить скрывавшегося в ней вампира когтистой рукой, но голос в голове сказал:

«Стой». И Мяускул замер, злясь на самого себя, что поддался манипуляции какого-то вентру.

— Зря ты убил всех этих неонатов, — произнёс мягкий баритон.

— Из-за них пострадал мой друг, — ответил Мяускул, пытаясь сопротивляться приказу, но тело не слушалось.

— Кристалл пострадала потому, что вчера ты пил из неё. Тот придурок, что решил сделать то же самое, понятия не имел, что у неё уже выраженная анемия.

— Ты следил за мной? — опешил Мяускул. — А неважно. Он не должен был её касаться и точка.

— Как и ты, мой друг. Боюсь, у тебя теперь большие проблемы с бароном Санта-Моники.

— Это с тобой что ль?

— Обалдеть, ты даже не знаешь, кто владеет этим городом. Откуда ты вообще взялся?

— Не твоё дело, гр-р-р!

Сородич вышел из тени, и, глядя холодными золотыми глазами на Мяускула, закурил.

— Знаешь, ты мне нравишься, — сказал он, затягиваясь. — Я дам тебе шанс откупиться от барона, но тогда ты будешь служить мне.

— Иди ты в задницу со своими служениями, я ненавижу Камарилью!

— У меня своя котерия.

— Мой ответ не изменился.

— Я дам тебе пару минут на раздумье. Только знай, что, во-первых, я пришёл тебя убить, а во-вторых, со мной тебе не придётся маскироваться и самостоятельно искать пропитание. Другие гангрелы, как я понял, тебя не приняли из-за твоей миленькой формы?

Мяускул злобно и печально зарычал.

— Ну думай, думай.

Казалось, выбор был очевиден. Хочешь жить — присоединяйся. Сородич уже показал, что ему достаточно одного приказа, чтобы Мяускул просто стоял, не в силах пошевелиться. Чёртовы вентру с их поганым доминированием. Даже если они с ним станут сражаться без применения ментальных дисциплин, это затянется до самого утра и ещё чуть-чуть, пока даже их стойкие к многим воздействиям тела не рассыплются под лучами солнца.

К тому же он должен узнать, подоспела ли к Кристалл помощь. И попросить прощения… Возможно, вина действительно лежит на нём одном.

— Ладно, — злобно выплюнул Мяускул. — Я согласен сотрудничать.

— Нет, сотрудничать мы не будем, — сказал сородич и, достав из-за спины позолоченный нож, надрезал запястье. — Ты будешь мне подчиняться и никак иначе.

— Нет уж, этого никогда не случится!

«Кристалл ещё понадобится твоя кровь, чтобы вылечиться, — раздался голос вентру в голове Мяускула. — Неужели ты допустишь, чтобыона погибла?»

Мяускул вынужден был согласился. Пусть и слабые, но Узы Крови теперь связывали его с другим сородичем, которого гангрел не сможет предать, не приложив к этому волевого усилия. Впрочем, тот мог просто приказать выпить его кровь, но не сделал этого.

Мидас. Мяускулу не нравился этот сородич. Да и кому понравится тот, кто обязал служить ему? Но он провёл его в больницу мимо людей, заставив их всех «ослепнуть», и позволил встретиться с Кристалл, чтобы дать ей ещё немного крови.

По сути, Мяускул точно так же привязал её к себе, пусть и сделал это во спасение. Если они не будут видеться достаточно долго, их узы ослабнут и исчезнут вовсе. Что ж, придётся ему забыть о своей подруге на пару-тройку лет.

— Всё будет хорошо, — сказал Мяускул, сидя у постели Кристалл. Девушка его слов не слышала, она крепко спала, восстанавливая силы.

Глава 5. Временное убежище

Город остался позади. Машина неслась по трассе вдоль обступающих её деревьев и гор, освещая путь ярким светом фар. До рассвета оставалось около трёх часов, но добраться до места они должны были раньше.

Прежде Грёзу всегда слегка укачивало в дороге, и она дремала под шум колёс и гул мотора, но теперь ей приходилось пялиться в окно безо всякого на то интереса — сон не шёл к ней до положенного на то времени, как бы она его ни желала.

— Я хочу кушать, — напомнила о себе Кумитэ.

Мидас обернулся к ней и одарил равнодушным взглядом.

— Перед поворотом на коттеджный посёлок будет заправка, при ней есть продуктовый магазин, — сказала Кумитэ. — Если остановитесь, я быстро сбегаю за едой. Очень быстро, — добавила она, глядя на сощурившегося Мидаса.

— Хорошо, — ответил он, вздохнув.

— Только у меня денег нет.

Вампир недовольно цокнул и стал копаться в бардачке, где всегда лежала заначка на случай, если их остановит полицейский патруль для досмотра. Мяускул передал девушке пачку протянутых Мидасом банкнот.

— Ого! Мне даже бабуля столько не даёт на день рождения, — буркнула она, считая деньги. — Если бы мне предложили вернуться в прошлое и остаться дома в ту ночь, я определённо отказалась бы от предложения.

— Кумитэ! — недовольно воскликнула Грёза.

— Не надо, давай не будем ссориться из-за ребят. В том, что они мертвы, моей вины нет. Я пыталась помочь Крайту, так что моя совесть чиста.

— Сможешь сказать ему это в глаза? — внезапно спросил Ренегат.

Кумитэ дрогнула и побледнела, лишь на мгновение допустив, что каким-то волшебным образом может встретить Крайта снова.

— Не пугай девушку, — вмешался Редукс. — Незачем ей общаться с призраками погибших друзей.

— Волнуешься, что она засомневается в искренности чувств к тебе, увидев бывшего парня? — тихим вкрадчивым тоном поинтересовался Мидас и бросил на Редукса ехидный взгляд.

— Иди ты, — одними губами произнёс тот.

— Ты можешь вызывать духов? — спросила Грёза у Ренегата.

— Да, — ответил он.

Тему больше не затрагивали, поскольку никто из присутствующих не желал встретиться ни с Крайтом, ни с Линкс, ни с её бойфрендом Ронином. Грёзе точно нечего было им сказать, а Кумитэ вдруг поняла, что всё же не до конца безвинна, раз спокойно сидит рядом с женщиной, убившей её парня, и состоит в очень странных любовных отношениях с её сородичем. Она почесала нахмуренные брови и сделала вид, что задремала.

Когда машина остановилась на заправке, Кумитэ и Грёза вышли из неё и направились в круглосуточный магазин.

— Как думаешь, долго нам придётся пробыть в горах? — спросила Кумитэ.

— Если ты хочешь узнать у меня, продлится наше изгнание пару дней, несколько недель или хренову кучу лет, то у меня нет ответа на этот вопрос. Я понятия не имею, во что мы влипли.

— Ладно, закуплюсь консервами и твинки, — сказала девушка, вздыхая. — Один плюс от вас — не придётся делиться.

— Смотря чем, — ответила Грёза, напомнив Кумитэ, что она каждые несколько дней отдаёт немного крови своему домитору.

— Если пообещаешь никому не говорить, я поделюсь с тобой. Но совсем немножко, чтоб Редукс не заметил.

— Ты так добра, — съязвила Грёза, толкая перед собой тележку с покупками.

Проехав мимо мужчины в красной кожаной куртке, который читал один из журналов со стойки, Грёза на миг замерла. Она ощутила мрачную ауру, исходящую от незнакомца, и обернулась посмотреть на него. Холодные светло-серые глаза с любопытством изучали её.

В его внешности не было ничего примечательного, даже наоборот — спроси кто-нибудь Грёзу через пять минут, как он выглядел, она бы пожала плечами. Единственное, что цепляло — его пронизывающий взгляд.

Девушка могла лишь догадываться, принадлежит ли незнакомый мужчина к роду вампиров. Но вот он знал наверняка, что Грёза — сородич.

Подъехав к Кумитэ, выбиравшей чипсы по скидке, Грёза ткнула её в бедро тележкой и шикнула, когда та открыла рот, чтобы накричать на подругу.

«Двигай на кассу, живо», — сказала Грёза телепатически. Кумитэ услышала её и, прижав к груди огромную пачку чипсов, поспешила к выходу.

Кассир оказался на удивление быстрым. Грёза стояла с пакетами и собирала в них пробитые товары. Незнакомец в красной куртке встал в очередь за Кумитэ и улыбнулся Грёзе, растянув и без того узкие губы.

— Сдачи не надо, — сказала Кумитэ, швыряя несколько купюр в кассира и хватая объёмные пакеты с едой.

Девушки спешно выскочили из магазина и помчались к машине. Заметив их странное поведение, Мидас открыл дверь и вышел наружу. И увидел, от кого они бежали.

Мужчина в красной куртке вытащил из-за пазухи какую-то белую в алых разводах тряпку, оказавшуюся балаклавой, и надел её на голову. На лбу у него красовался небрежно нанесённый краской красный крест.

— Откуда здесь Икс? — изумился Редукс, вылезая из машины. — Какого хрена ты здесь забыл?

— Шёл на запах крови моего дитя, ублюдок, — раздался жёсткий голос мужчины.

— Сядь в машину, Редукс! — приказал Мидас.

Вампир взвыл от ярости, пытаясь сопротивляться приказу, но Мидас был не только сильнее его, но и имел над ним власть из-за уз крови. Редукс рухнул обратно на сидение и стал лупить по рулю кулаком.

Девушки залетели в открытую им Диной дверь, разбросав продукты по салону. Икс готовился к атаке, собирая между ладоней огромный шар из собственной крови.

— Только сделай шаг, Отмеченный Горем, и я разорву твоё бренное тело громогласным огнём, — прошипела Дина, доставая гранатомёт и направляя его дуло в Икса.

— Безумное дитя, ты убьёшь всех нас одним выстрелом, — ответил он, но остановился.

Возле Дины вылезла Кумитэ и, вытянув вперёд руку с зажатым в ней пистолетом, выстрелила несколько раз в Икса, попав ему в сердце, шею и щёку. Он пошатнулся, но удержался на ногах. Минивэн резко тронулся с места, оставив за собой лишь облако пыли.

— Кто это был?! — воскликнула Грёза, вглядываясь в заднее стекло.

— Мой личный враг, — процедил сквозь зубы Редукс и гневно зыркнул на Мидаса. — Ты обещал не использовать на мне доминирование!

— Я должен был позволить Иксу убить тебя?

— Да мы б его вот так! — Редукс щёлкнул пальцами.

— Идиот, с нами твой гуль и неокрепший неонат, — напомнил Мидас.

— Строго говоря, у меня с этим тремером никаких общих дел нет, — сказал Ренегат. Мяускул согласно фыркнул. — Ты должен сразиться с ним один на один и либо погибнуть, либо победить, доказав свою правоту.

— Ну спасибо, друг, — буркнул Редукс, ссутуливаясь.

Машина неслась по дороге, отдаляясь от злополучной заправки. Грёза не прекращала всматриваться в пейзаж позади, ощущая тревогу. Ей казалось, что в небе что-то есть, что-то незаметное, но притом очень опасное. Конечно, это было невозможно… Что могло лететь под звёздами, сливаясь с ними в одно целое?

Дина, глядя на задумчивую и напряжённую Грёзу, обернулась и, заметив то же, что и она, подалась вперёд, прильнув носом к стеклу.

— Горгульи, — произнесла она с ужасом в голосе.

— Штяу?! — воскликнул Мяускул, обернувшись.

— Горгульи! — закричала Дина и накрыла собой Кумитэ.

Что-то тяжёлое рухнуло на крышу, продавив её книзу. Ренегат коснулся её ладонью, и металл вместе с внутренней обшивкой развалился на кусочки, словно гнилая плоть. В образовавшееся отверстие показалась омерзительная серая морда с огромными клыками. Мяускул врезал ей кулаком, и существо, скатившись по крыше, упало на дорогу.

— Не останавливайся, — сказал Мидас Редуксу.

— Нет, ты веди, а я избавлюсь от них.

Мидас схватил внезапно отпущенный Редуксом руль и выругался, протянул левую ногу, чтобы нажать на педаль газа вместо сородича. Редукс открыл окно до конца и вылез в него наполовину, сев на дверь. Перевалившись через подлокотник, Мидас продолжал управлять одной рукой автомобилем, а другой схватил Редукса за жилетку, чтобы он не вывалился.

Тремер нашёптывал неразборчивые слова на незнакомом языке и проделывал руками замысловатые жесты. Последним он изобразил пальцами треугольник и развёл ладони, между которыми возникла септаграмма из тонких красных нитей. Редукс направил перед собой энергию витэ, и две озлобленные горгульи, преследовавшие машину, рассыпались в мелкую крошку.

Редукс покачнулся из-за охватившей его слабости, в глазах резко потемнело. Он едва не опрокинулся наружу, но Мидас успел затащить его обратно в машину.

— Неужели была необходимость тратить сразу всё? — заворчал Мидас, глядя на оглушённого от применения столь сильной магии Редукса.

— Всё что ли? — спросил Ренегат, выглядывая из окна на дорогу.

— Хорошо бы, а то придётся тебе поработать секирой.

— Здесь надо повернуть направо и ехать до конца дороги, — сказала Кумитэ, выбираясь из-под укрывавшей её Дины и показывая пальцем на развилку. — Скоро будем на месте.

Девушка бросила на вампиршу кроткий взгляд и поблагодарила её за заботу, Дина в ответ широко улыбнулась.

Посёлок был совсем крошечный. Вдоль единственной улицы стояли одно- и двухэтажные уютные домишки, несколько фонарей, которые оказались заросшими широкими кронами клёнов, едва освещали дорогу.

Мидас завёл минивэн за указанный Кумитэ коттедж и припарковал его у выхода на задний дворик, передавив цветочную клумбу её мамы.

Девушка открыла домик запасным ключом, спрятанным под фигуркой садового гнома, и впустила вампиров внутрь. Предвосхищая рассвет, они сразу же стали закрывать окна журналами, скатертями и всем, что попадалось под руку, так как подвала в коттедже не оказалось.

Дождались первых лучей солнца. Теперь можно было выдохнуть и заняться насущными делами — никто не станет нападать на них днём, даже горгульи, хоть те и могли превращаться в камень и стоять весь день под палящим солнцем, должны были оставаться при этом неподвижными.

Грёза наконец добралась до ванной и встала под горячий душ, смывая с себя пыль и негативные эмоции. Пока выдалась минутка, она могла позволить себе расслабиться и успокоить нервы. Но непонимание, тревога и страх заставили её снова ощутить безысходность. Она опустилась на корточки и, обняв колени, расплакалась.

Больше всего на свете Грёза жалела вовсе не о том, что стала частью семьи тех, кто убил её друзей. Они ведь и не были, на самом деле, её друзьями. Крайт — возможно, но не Линкс и Ронин, с ними она виделась всего два или три раза до того дня и даже не успела понять, были они на самом деле такими, какими хотели себя показать перед ней, или нет.

Она жалела о том, что перед своим уходом поругалась с родителями, не желавшими отпускать Грёзу на прогулку. Может быть, они что-то почувствовали? Липкую тревогу на задворках разума, голос интуиции, подсказывавшей, что произойдёт что-то непоправимое. Грёза должна была остаться дома, но не осталась, поддавшись бурлившему в ней максимализму. И теперь никогда не сможет увидеться ни с матерью, ни с отцом. Новая «семья» этого не допустит, слишком ревностно они оберегают этот чёртов Маскарад…

Выключив воду, Грёза переступила из душа на странный, но приятный наощупь пробковый коврик. В голове возникла мысль: «интересно, его клеила Кумите или её мама?» и тут же исчезла. Грёзе просто нужно было отвлечься от терзающей её вины перед родителями.

Переодевшись в пижаму Кумитэ, девушка прошла в столовую, где проходило срочное собрание. Она опустилась на стул между Мяускулом и подругой и положила локти на стол.

— Завтра едем в Сан-Диего, а там посмотрим, — сообщил Мидас, постукивая пальцами по столешнице.

— Предлагаю вообще свалить в Канаду на ближайшие лет пятьдесят, — сказал Редукс, попивая из пакета кровь.

— Нас не пустят через границу, — напомнил Мидас, незаметно поглядывая на Ренегата, Мяускула и Грёзу, фотографию которой постоянно крутили по телевидению. — И в лесах прятаться не вариант…

— Морфей зовёт меня, — произнесла Дина, клевая носом.

— Сколько спален в доме?

— Две: моя и родительская. Ещё раскладывающийся диван в зале, — ответила Кумитэ, уминая свой ранний завтрак прямо из консервов.

— Ну-с, сородичи, вы уж извините…

— Наше более низкое положение в котерии относительно тебя и твоего брата было очевидно с самого начала, — буркнул Ренегат. — Я могу отдохнуть и в старом продавленном кресле, а вы, — он кивнул Мяускулу и Дине, — забирайте диван.

— Ура! — воскликнула Дина, обнимая замурчавшего гангрела.

— Я буду спать с подругой, — заявила Грёза, вставая из-за стола.

Редукс поднял на неё столь снисходительный взгляд, что девушке захотелось его ударить в лицо.

— Нет, — возразил он тоном, не терпящим пререканий.

Кумитэ предательски молчала, уткнувшись в свои бобы с томатным соусом. Ей тоже можно было бы надавать тумаков. Вместо того, чтобы как-то объясниться или хотя бы поддержать Грёзу, она усердно делала вид, что ничего вокруг не замечает.

— Идём, Скайли, поговорим, — сказал Мидас и, поднявшись со стула, направился наверх в спальню родителей Кумитэ.

Девушка оскалилась, недобро поглядывая на Редукса и поплелась за сиром.

Сняв только жилет и ботинки, Мидас лёг поверх пыльного покрывала и похлопал по нему ладонью рядом с собой. Грёза отбросила одеяло и села по-турецки на своей половине кровати спиной к мужчине.

Из-за стены послышалось, как в соседнюю спальню зашли Кумитэ и Редукс. Грёза недовольно вздохнула.

— Ты же не станешь избегать меня только потому, что у нас был секс? — вполголоса произнёс Мидас. — Для меня он оказался столь же неожиданным, как и для тебя. Однако вынужден напомнить, что я всё-таки твой сир и исчезнуть из твоей не-жизни не могу. Если желаешь, мы можем прямо сейчас раз и навсегда решить вопрос, обозначив границы наших отношений.

Раздался тихий смех Кумитэ и неразборчивая речь её домитора.

— Дурацкие картонные дома, — прошипела Грёза, напрягая плечевой пояс и сутулясь.

— Тебе нужен союзник, опора в лице понимающего тебя человека. И это не Кумитэ. И уж точно не Ренегат, не Мяускул и не Дина. О Редуксе даже речи нет, он балбес и эгоист и был таким всегда, сколько я его знаю.

— Какой прозрачный намёк!

— Прекрати сопротивляться связывающим нас узам, ты так только психозы наживёшь. Расслабься. Теперь я твой самый близкий друг.

Грёза уловила странные звуки и повела головой, прислушиваясь. Когда до неё дошло, что это были тихие стоны, которые пыталась сдерживать Кумитэ, Грёза зарычала и закрыла уши руками.

Ей было безумно обидно, что подруга в очередной раз показала, как легко она приспособилась к новой жизни. Кумитэ, похоже, не волновало даже, беспокоятся ли о ней её родители. Может быть, она всегда была такой легкомысленной, а Грёза и не замечала, насколько они с ней разные.

Резко развернувшись к Мидасу, девушка бросилась ему на грудь и заплакала.

— Грёза, чёрт тебя побери… белая же рубашка.

Он вздохнул, видя, что неонату глубоко плевать на испорченную вещь, и, приобняв её, стал гладить по волосам.

«Почему мы убегаем?!» — мысленно спросила она, не желая, чтобы их диалог слышал кто-то посторонний.

«Дело в нас с тобой. Это нелегко объяснить. Я искренне надеюсь, что всё это нелепая ошибка, но Сирена верит в то, что пророчество сбудется, и потому ей нужен мой потомок. Но не ты. Её безграничное собственничество не позволит Сирене оставить тебя в живых», — ответил Мидас.

«Какое пророчество?»

Грёза подняла на сира недоумённый взгляд.

«Будет лучше, если ты не узнаешь его содержание».

«Скажи мне!»

— А ну-ка брось это, — тихо процедил сквозь зубы Мидас, сжимая пальцами челюсть девушки. — Ты только посмотри, что удумала!

«Зачем ты выбрал меня?»

«Я рискнул, не зная о тебе ничего. И интуиция не подвела меня — ты не потеряла человечность, как многие из сородичей, приняв объятия вечности, и не позволишь впредь ни Зверю, ни интригам поработить тебя. Если пророчество действительно существует, а не является плодом омрачённого безумием разума, то кандидатуры лучшей, чем ты, не сыскать. А теперь спи, едва солнце сядет, мы двинемся на север».

Грёза уронила голову на плечо Мидаса и замерла, погрузившись во тьму.

Ни снов, ни чувств, ничего не дарил дневной отдых, словно сородичи умирали по-настоящему на несколько часов, пока не зайдёт солнце.

Открыв глаза на закате, Грёза обнаружила, что по-прежнему лежит на груди своего сира. Она осторожно приподнялась и посмотрела на его мертвенно-безразличное лицо. Мидас всё ещё спал, прижимая её к себе, и Грёза могла спокойно разглядывать его, не смущаясь своего любопытства.

Девушка помнила то безграничное чувство обожания, когда в ночь её обращения он приказал Грёзе любить его, и знала, что даже сейчас ощущает к Мидасу симпатию лишь потому, что он привязал её к себе собственной кровью. Но он был участлив и добр к Грёзе в той мере, в которой должен быть сир по отношению к своему дитя. А что если не должен? Быть может, ей одной уделяют такое внимание. Быть может, других вовсе бросают, едва обратив в чудовище. Быть может, кто-то ещё лишает несчастных неонатов их сира за то, что он подарил становление без разрешения старейшин…

Грёза мягко коснулась устами губ Мидаса, оставляя на них едва уловимый поцелуй. Мужчина открыл глаза и посмотрел на девушку с интересом и лёгкой улыбкой.

Грёза нахмурилась, ожидая едкой насмешки со стороны Мидаса, но он не сказал ни слова, лишь продолжал рассматривать её с теплом во взгляде. И тогда она, спешно встав с кровати прежде, чем произойдёт что-то другое, пошла умываться в ванную.

Переодевшись, Грёза спустилась на первый этаж и отчего-то решила выглянуть на улицу. Приоткрыв входную дверь, она увидела, что на дороге перед домом стоит несколько чёрных тонированных джипов. Девушка резко захлопнула дверь и развернулась, подпирая её спиной.

— МИДАС! — заорала она, чувствуя, как подкатывает к горлу страх.

Загрохотали шаги на втором этаже. Первым показался взволнованный Редукс, обнажённый до пояса, из зала подтянулись Ренегат и делавшая зарядку Дина. Наконец спустился Мидас, хмуривший брови.

— Что случилось?

— Там машины, — ответила Грёза, показывая пальцем через плечо.

— Таился охотник весь день и всю ночь, и ждал враг его сообщения. Убейте же принца прекрасную дочь с кровавого благословения.

— Нас сдали Охотникам? — уточнил Ренегат. — Кто?

— Белая Стерва, что в сейфе сидит. Мрачный Принц дал на то разрешение. Сбывается рок, наши раны бредит. Ждёт сородичей вновь обновление.

— Что происходит? — взволнованно произнесла Кумитэ, сбегая по лестнице.

С улицы донёсся странный однотонный шорох, как будто раскручивали какой-то механизм.

— Твою мать, — прошептал Мидас. На его лице возник неподдельный ужас. — Он здесь. Собственной персоной.

Дина схватила Кумитэ за руку и, развернувшись так, чтобы закрыть её собой, повалила на пол. Остальные сородичи тоже упали, накрыв головы руками, Мидас отпихнул Грёзу от двери и заслонил своим телом

Град пуль с воем и свистом прошил стену коттеджа. Зазвенели разбитые окна и посуда, затрещали доски. Кумитэ вскрикнула, но Дина тут же закрыла ей рот ладонью. Щепки и пыль облаком накрыли прихожую. Грёза ощутила, как сквозь неё навылет проходят пули, и взвыла от боли.

— Не бойся, нас так просто не убить. Держись, — шептал Мидас, крепко прижимая Грёзу к себе.

Ноги Грёзы подкосились, и они вместе с Мидасом рухнули на пол посреди сора и алых брызг крови.

Обстрел всё не прекращался.

— Что это за херня?! — крикнул Редукс.

— Миниган, — ответил Ренегат. — Похоже, за нашими головами явился Брут.

— Какого дьявола глава инквизиции припёрся сюда лично?!

Из зала на животе выполз невредимый Мяускул.

— На улицу не выходить! Обороняемся в доме, будь он неладен! — приказал Мидас и обратился к Грёзе, которая никак не могла прийти в себя от шока и боли. — Как только он остановится, хватай подружку и бегите на задний двор к машине. Уезжайте на север, мы догоним вас позже.

Миниган замолк. Обвалился хрупкий шкаф на кухне, изрешеченный пулями. Дина подняла Кумитэ на ноги и ахнула.

— Моё тело оказалось бесполезным, — сказала она с сожалением, просовывая в сквозную рану на груди палец. Такая же была у Кумитэ в районе сердца. — Ещё теплится жизнь, кровь Редукса спасла.

«Бери её на руки и беги, что есть силы», — приказал Мидас и оттолкнул Грёзу. Девушка резво подскочила, закинула бледную, как смерть, подругу на плечо, словно та ничего не весила, и помчалась к выходу на двор позади коттеджа.

Машина была оставлена незапертой, Грёза посадила Кумитэ на пассажирское сидение и пристегнула её ремнём. Едва она захлопнула дверь, чья-то рука развернула её, и кулак, усиленный кастетом, ударил в скулу, сломав кость и разорвав тонкую кожу.

Грёза схватила напавшего на неё охотника за ухо и, подтянув к себе, впилась зубами в его шею. С жадностью и непреодолимым желанием убивать, она высосала из него всю кровь до последней капли и отпустила бездыханное тело. Пулевые отверстия на её собственном туловище мгновенно затянулись.

Из-за коттеджа выбежала вооружённая группа людей.

— СДОХНИТЕ! — закричала Грёза и испуганно вздрогнула, когда все они до единого повалились на лужайку, подкошенные неведомой силой. — Твою мать…

Она быстро обогнула машину и села за руль, завела мотор трясущимися пальцами.

— Кумитэ? Ты слышишь меня? Кумитэ!

Девушка тихо застонала и приоткрыла глаза.

— Держись, я вывезу тебя отсюда.

Вырулив с клумбы, Грёза развернула автомобиль и поехала напрямик через рощу, огибавшую посёлок со всех сторон. Сзади раздалась стрельба, несколько пуль рикошетом отскочили от багажника. Девушка посмотрела в боковое зеркало и увидела, как охотники разлетаются в стороны. Грёза высунула голову в окно и поняла, что происходит: Мяускул кромсал их голыми руками, отводя огонь от неё и Кумитэ на себя.

— Я не смогу, — прошептала Кумитэ, глядя на пятно крови, расползавшееся по футболке.

Грёза бросила на неё скользящий взор и тут же отвернулась, чувствуя желание вцепиться в подругу клыками.

«Держи себя в руках!» — сказала она самой себе, стискивая зубы.

— Я осмотрю тебя, как только отъедем на безопасное расстояние.

— Нечего смотреть, — выдохнула Кумитэ, раздвигая края раны пальцами. Из неё лился пульсирующий поток крови. — Артерия… на биологии… говорили…

— Молчи, не трать силы.

— Это конец. Без Редукса… жить мне… недолго.

— Да в рот ему ноги! Чёрт! Ты знаешь, как делают вампиров?

— Да, — прошептала Кумитэ, склоняя голову на плечо.

Грёза резко затормозила, проскользив несколько метров по влажной от прошедшего вечером дождя траве, и оглянулась. Погони не было.

— Быстро, говори!

Кумитэ шевелила губами, но Грёза не слышала ни слова. Она прильнула ухом к её лицу и напрягла слух.

— Да ты издеваешься… Так просто?!

— Нужно… хотеть… — произнесла девушка и замерла.

Грёза быстро перелезла к подруге, сев ей на колени, и впилась зубами в её шею. Она успела потерять очень много крови, больше, чем мог любой другой человек до того, как погибнет. Не будь Кумитэ гулем довольно могущественного сородича, то скончалась ещё на полу коттеджа от болевого шока.

Выпив досуха всё, что оставалось, Грёза оторвалась от девушки, надкусила запястье и влила ей в рот свою густую кровь.

— Живи, сучка. Я хочу посмотреть, как будешь мучиться ты, оказавшись наконец на моём месте.

Грёза схватила Кумитэ за подбородок и подняла её лицо к себе, вглядываясь в бледную маску смерти. Девушка внезапно распахнула глаза и шумно вдохнула. Её зрачки сузились в тонкие щелочки, а затем веки закрылись, и Кумитэ снова потеряла сознание.

Глава 6. Воспоминание: Дина

На сцене драмтеатра, закрытого на реконструкцию, стояла группа вампиров: барон Санта-Моники — тореадор Сирена, раскуривавшая сигару, её шериф — как и всегда, элегантный и одетый с иголочки Мидас, и двое малкавианов: непутёвый сир и его новообращённое дитя — тревожно вздрагивавшая женщина со взъерошенной короткой стрижкой и широко распахнутыми, наполненные ужасом, синими глазами. Не прошло и суток, как их отловили, чтобы предоставить суду.

В зале в бархатных зелёных креслах сидели свидетели, высокопоставленные представители нескольких кланов. Зеваки, большинству которых не было дела до того, кто там опять обратил человека без ведома принца.

— Сегодня без патетичных речей, господа, — сказала Сирена, поглядывая на изящные наручные часы. — У меня назначена встреча с принцем по поводу недавнего нападения шабаша на мои владения.

— Конечно, руби скорее головы, Сирена, — раздался недовольный отклик.

— Прекрати, Тейлор, — взмолилась Сирена, кривя личико. — Есть правила, которые нельзя нарушать. Если каждый сородич начнёт обращать людей в вампиров без разрешения, нас всех порешат!

— Мне приказал примоген! — визгливо крикнул малкавиан и получил звонкую затрещину от Мидаса.

Сирена перевела заинтересованный взгляд на сидящего в зале мужчину в белоснежно-белом костюме и белой маске с красным каро на её правой половине, обрамлявшим отверстие для глаза. Тот покачал головой, отрицая заявление представителя своего клана. Малк смиренно опустил голову.

— Извини, дорогой, но твой примоген так не считает, — сказала Сирена и жестом разрешила Мидасу действовать.

Мужчина занёс над шеей несчастного двуручный меч, затем быстро и гладко отсёк его голову. Тело тут же исчезло в вихре пепла. Очередь была за неонатом.

Мидас посмотрел на женщину, и та, почувствовав его взгляд, подняла вымазанное кровавыми слезами лицо. Её глаза выражали глубочайшую боль.

— Скажешь, что-то напоследок? — равнодушно поинтересовалась Сирена, туша сигару в поднесённой гулем пепельнице.

Малкавианка даже не взглянула на неё. Перед собой она видела только видения будущего, далёкого и маловероятного.

Кровь, много крови… и смерть, нависшая над городом чёрной пеленой. Улыбки охотников, окруживших согбенные фигуры сородичей. Казни, прокатившиеся волной в их рядах. Длинная дорога, перепутье, перед которыми стоят две девушки. Аура первой яркая, цвета сапфиров и чистого неба, но с чёрными, мерзкими, поедающими её изнутри пятнами. Аура другой оранжевая, тёплая, нежная, но слабая, подчинённая чьей-то воле. Путь за её спиной полон преград, разрушенных тропинок и заканчивается огненной стеной. Путь первой обагрен жертвенной кровью. Туман и слёзы. Сердце, наполненное сожалением и болью. Перевёрнутая башня, в которой царит тишина.

Чаша весов уравновешена. Её смерть и пламя на одной стороне, её жизнь и свобода на другой. Клади свою душу на одну из них. Синие глаза. Голубые глаза. Золотые глаза.

— Пощади меня, — произнесла малкавианка и засмеялась. Отвернувшись, она всхлипнула, пытаясь подавить хохот, но он рвался из неё, безудержный и громкий.

— Господи, как я их ненавижу, — прошептала Сирена, отворачивая лицо от зала, чтобы примоген малкавианов по прозвищу Козырь не мог прочесть по губам, что она сказала.

Неонат упала на четвереньки и затряслась от дурного и болезненного смеха. С трудом подавив приступ истерии, она снова подняла глаза на Мидаса и произнесла с вымученной улыбкой:

— Твоё дитя обрушит мир, сорвав с плеч головы невольных, и в честь него закатят пир. Но путь его возложен болью…

— Отруби ей голову, я больше не вынесу этого бреда.

Козырь встал, заставив всех обернуться в его сторону. Даже малкавианка прекратила хихикать, ощущая его мощную ауру, и накрыла голову руками.

— Она пророчествует, — сказал Козырь. — Оставь её, Сирена.

Барон снова заслонилась ладошкой и непечатно выругалась.

— С какой стати, Козырь? — задала она вопрос.

— Среди малкавианов крайне редко встречаются пророки. Дитя заслуживает жить.

— Ты серьёзно? Вы же постоянно несёте какую-то… — Сирена замолкла, сдерживая гнев. — Я сомневаюсь в том, что произнесённое неонатом глупое четверостишье является пророчеством.

— Я Дина, Золотой Принц, — прошептала малкавианка, подползая к Мидасу и обнимая его ногу. — Часть твоей семьи. Большой семьи. Очень важной. Хи-хи-хи! Золотой Принц…

— Чего она там? — крикнула Сирена, и Дина поспешила отползти от шерифа. Барон снова обратилась к примогену: — И куда ты её денешь? У тебя и так десятки детей, которые снуют по моему городу и выводят меня своими пранками!

— Я возьму её на попечение, — сказал Мидас.

Сирена подавилась воздухом от такого заявления. Её гуль подбежала к ней, предлагая помощь, но получила лишь поток сквернословия.

— Вы издеваетесь надо мной что ли?! Как я объясню всё это принцу?

— Я поговорю с ним, — ответил Козырь. — Благодарю тебя, шериф. Ты получишь от меня любую поддержку, если таковая понадобится. Береги моего сородича.

— Они без меня всё решили, — изумлённо произнесла Сирена.

Тайлер, лидер анархов, злорадно захохотал.

— Тебе придётся смириться с тем, что дитя останется жить, — сказал он. — Так ведь заведено в Камарилье? Даже принцы слушаются старейшин.

Недовольство Сирены ощущалось в воздухе, но она действительно не могла перечить старейшему малкавиану во всей Калифорнии. Одно слово Козыря, и она перестанет владеть Санта-Моникой и вообще чем-либо в этой не-жизни. И всё из-за какой-то чёртовой малкавианки.

При всех Сирена, конечно, не стала высказывать своё отношение к ситуации, но как только она оказалась с в своём кабинете один на один с Мидасом, её прорвало.

Сирена кричала о геноциде шизофреников, о том, что её опозорили перед всеми, а новообращённая сучка не заслужила пощады. Мидас не пытался успокоить её, бесполезно. Сирена не любила, когда подрывали её авторитет, а сделать это на самом деле, было очень легко. Она всегда хотела откусить больше положенного и даже выпросила у принца Лос-Анджелеса разрешение иметь собственного шерифа, чтобы отсекать языки и головы тем, кто вызывал её недовольство. Честь стать им выпала Мидасу, и на то было много причин, хотя самая очевидная состояла в том, что он и Сирена некогда были любовниками.

— Если в словах этой сучки есть хоть толика правды…

— Ты же знаешь, что я никогда никого не обращал и не стану этого делать впредь, — напомнил Мидас.

— Станешь, — заверила Сирена. Похоже, она уже успела продумать план очередного акта бесконечной войны, называемого сородичами джихадом. — Но кандидата выберу я.

— Сирена…

— Молчи, Мидас! На меня твои дисциплины не действуют, так что даже не пытайся промыть мне мозги.

Раскрыв резную шкатулку, Сирена достала сигару, обрезала её головку пробойником и замерла с ней в руках, ожидая, когда Мидас поднесёт огонь.

— Я не настаиваю на том, чтобы ты сделал это прямо сейчас, — сказала она. Мужчина зажёг сигару, и Сирена откинулась на спинку кресла, наслаждаясь вкусом дыма. — Но как только созреешь, я предоставлю тебе выбор.

— Пусть будет так, — равнодушно произнёс Мидас, — но тогда я складываю с себя обязанности шерифа и ухожу из твоей котерии. Я хочу основать свою. И ты будешь защищать меня и мою семью.

— Ты рехнулся? — опешила Сирена.

— По-твоему, я не понимаю, что как только я обращу твоего ставленника, ты заграбастаешь его себе? Если хочешь, чтобы я сыграл в твою пользу, будь лаской, выполни мои требования.

— Сукин сын, ты жив ещё лишь потому, что когда-то мы были близки.

— Я это прекрасно знаю, Сирена. Ну так каков твой положительный ответ?

Женщина яростно ткнула сигарой в пепельницу и вдавила её пальцами, разорвав по швам.

— Пошёл прочь! — крикнула она, тряхнув волнистыми волосами. — И только вздумай обмануть меня… С лица земли сотру твою котерию! Слышишь? Ты пообещал — твоё дитя будет моим!

Мидас коротко кивнул и спешно покинул кабинет.

Наверху в пустом зале совсем недавно отстроенного казино Дина бегала от зеркала к зеркалу в поисках своего отражения. Мидас подозвал её к себе и прежде, чем отправиться домой, дал ей испить собственной крови. Женщина не сопротивлялась. Возможно, ей просто было всё равно, что прикажет ей названный сир, коль скоро она не лишилась головы от его рук, а возможно, уже знала, для чего это нужно, обладая сверхестественной малкавианской интуицией.

Всю дорогу она молчала, с любопытством разглядывая Мидаса и спотыкаясь едва ли не на каждом шагу, а войдя в его квартиру, сразу же прошла в зал и уселась рядом с недоумевающим Редуксом.

— Я не понял, это кто? — поинтересовался он.

— Теперь — наша сестра.

Дина улыбнулась.

Глава 7. Узы Крови

Заглохший минивэн стоял посреди просёлочной дороги с раскрытыми дверями и багажником. От него вглубь леса вела цепочка глубоких следов, оставленных на влажной от прошедшего на днях дождя земле.

Плотные кроны деревьев защищали Грёзу от солнечных лучей, но ей от того было нисколько не легче. Она тащила на себе Кумитэ, которая всю ночь и всё утро бредила, не приходя в себя, и сумку с донорской кровью, которую, на её счастье, оставили вчера в машине. Без пищи они вдвоём не протянули бы больше суток.

Пробираясь через заповедный лес, Грёза видела самых разных птиц, зайцев, косуль и даже заприметила молодого волка, но все животные уносились в страхе прочь, едва почуяв вампира. Тем лучше, думала девушка.

Полдня она тащилась по едва различимой в опавшей листве тропинке, пока не обнаружила домик охраны.

Войдя в незапертую дверь, она наткнулась на изумлённые взгляды двух пожилых мужчин в форме. А глазеть было на что: хрупкая невысокая девчонка в дырявой окровавленной футболке несла на своём плече бездыханное тело другой девушки, которая, к слову сказать, была выше неё и немного крупнее, а в руках держала огромную спортивную сумку тоже немаленького веса, судя по натянутым ручкам.

— Нас не существует, — сказала Грёза устало.

Мужчины покрутили седыми головами и вернулись к обсуждению недавних новостей.

— На днях встретил в лесу медведицу. Обмер и смотрю. Ну она носом повела в мою сторону и пошла восвояси.

— Дела!

Грёза сбросила Кумитэ на диван, та застонала и свернулась калачиком; села рядом, достала из сумки пакет с кровью и, оторвав уголок упаковки, выпила всё одним глотком. А затем выплеснула обратно, давясь из-за отвратительного вкуса.

Мужиков за столом обдало брызгами, но они не обратили на это никакого внимания.

— Чёрт! — прошипела девушка, стряхивая капли с рук.

Грёза покопалась в сумке, пытаясь найти подходящий именно для неё вариант. Но она понятия не имела, какая кровь ей нужна, поскольку не знала, что за группа была у тех парней, которых она ела.

Обернувшись к Кумитэ, она толкнула её в плечо, пытаясь пробудить.

— Какая у тебя группа крови? Кумитэ! Эй!

Девушка застонала и приоткрыла глаза.

— Группа крови твоя!

— Четвёртая…

— А резус? — спросила Грёза, ощутив подкатывающий к горлу ком. Кумитэ молчала. — Только бы не отрицательный, — взмолилась девушка, доставая пакет с этикеткой AB(Rh+).

Отпив небольшой глоток, Грёза посмаковала кровь и, удостоверившись, что всё в порядке, на радостях выпила сразу две упаковки.

Спустившись на пол, она опёрлась спиной на диван и раскинула ноги в стороны. В воцарившемся наконец покое она смогла закрыть глаза и погрузиться в забвение.

Отдых был недолгим. Кто-то подхватил Грёзу под мышки и поднял на ноги, выволакивая из сна, и она, вскрикнув, стала отбиваться от удерживавших её рук.

«Это я, Скайли, тише», — раздался голос Мидаса в голове. Она открыла сонные глаза и, увидев радостное лицо сира, измазанное кровью, бросилась к нему в распахнутые объятия.

Тут же оказались и остальные сородичи: помятые Мяускул и Дина разбирали сумку с донорской кровью, вскрывая один пакет за другим, Ренегат доедал охранников, а Редукс валялся без сознания на диване рядом с Кумитэ. Почти всё его тело было покрыто струпьями ожогов, от длинных пепельных волос ничего не осталось.

— Вы справились с тем человеком… Брутом?

— Нет. Фанатичная вера способна порой даже простых людей сделать чудовищами, — предупредил Мидас, глядя на покалеченного вампира с жалостью. — Никогда, слышишь, никогда не выходи против Брута один на один!

— Что он с сделал Редуксом?

— Низвёл на него божественное пламя, — сказала Дина, причмокивая.

Мидас перевёл взгляд с Редукса на Кумитэ и, нахмурившись, склонился над ней. Он опустил руку на её шею и прощупал пульс. Естественно, его у девушки не было.

— Ты обратила Кумитэ?

— Она умирала, — стала оправдываться Грёза.

— Я не осуждаю. Но откуда ты узнала, как это сделать?

— Она сама сказала мне.

— Болтун несчастный, — процедил Мидас, имея в виду Редукса.

— Предусмотрительный, — предположил Ренегат.

— Куда там! Чтоб он позволил кому-то другому обратить его милого зверька? Впрочем, повезёт, если он вообще очухается. Тогда и поговорю с ним.

Раз в полчаса кто-то из сородичей отпаивал Редукса оставшимися запасами крови. Ожоги постепенно заживали, струпья отслаивались, обнажая нежную ярко-красную грануляционную ткань, на голове ёжиком вылезли новые волосы.

Когда Кумитэ завершила трансформацию, она взяла уход за вампиром на себя, держась при этом поразительно стойко, ведь вся кровь, что осталась у них, должна была достаться одному Редуксу, тогда как остальные вынужденно голодали. Но им было не впервой оказываться в таком положении, а Кумитэ ещё не успела попробовать и капли столь необходимой ей жидкости.

Очнувшись впервые за несколько дней, Редукс первым делом потянулся к Кумитэ, чтобы отведать её крови. И сделал бы это, не подоспей Мидас к ним. Он схватил девушку за воротник и отпихнул в сторону.

— Почему? — жалобно произнёс Редукс, протягивая руку к удивлённой действиями Мидаса Кумитэ.

— Потому что ты слаб и можешь зайти слишком далеко.

— Нет, Мидас, уверяю тебя…

— Ты ещё помнишь вкус крови вампира?

— Причём тут… — Редукс запнулся и приподнялся на локте, чтобы лучше разглядеть Кумитэ. Она отвела от него алые глаза и закусила губу. — Кто?! Кто посмел это сделать?

— Я обратила её, — гордо ответила Грёза. — Чтобы спасти.

Она резко развернулась на пятках и выскочила из домика, не желая и минуты находиться в одном помещении с хамом.

— Неужели всё было настолько плохо?

— Да, — вполголоса ответила Кумитэ и села перед Редуксом на колени. Он положил ладонь на её шею и, притянув к себе, поцеловал в лоб.

— Ты будешь её наставником, — сказал Мидас. — Не Грёзе же учить её выживанию, она сама ещё птенец. Да и мне хватило на своём веку двоих, пора бы и тебе узнать, что такое воспитание чужого дитя.

— Я вовсе не против, — ответил Редукс.

Выйдя наружу, Мидас проследовал по пути, которым ушла Грёза, и нашёл её у берега озера, на дальней стороне которого возвышалась горная гряда.

Мерный шелест волн, порождаемых тёплым ветром, умиротворял и убаюкивал. Пахло свежестью и влажными камнями.

Мидас сел на плоский валун рядом с Грёзой и посмотрел в ту же сторону, что и она.

— Как вы нашли нас?

— Я просто следовал зову сердца.

— Я серьёзно спрашиваю.

— Ответ будет крайне прозаичен, мне даже немного стыдно признаваться.

— Ну колись уже, — сказала Грёза, глянув на Мидаса с лёгким недовольством.

— У Кумитэ на телефоне установлена программа слежения, — быстро произнёс тот и вымученно улыбнулся. — Это была моя идея, да. Я ей не доверял.

Грёза капризно надула губы. Конечно, она понимала, что иначе их вряд ли обнаружили, но всё равно было обидно, что всё оказалось так просто и так подло.

— Ты пошутил на счёт сердца?

Мидас обратил на Грёзу серьёзный и тоскливый взгляд. Он приподнял её лицо за подбородок и посмотрел девушке в глаза.

— Нисколько. Ты стала мне очень дорога.

Больше всего на свете Грёза мечтала о том, чтобы в груди что-то ёкнуло, щёки залились густым румянцем, а губы дрогнули от смущения и волнения, но она почему-то не ощущала абсолютно ничего, и это огорчало её.

— Все человеческие чувства увядают со временем, — сказал Мидас, заметив тень печали во взгляде девушки и прочитав её мысли. — Вот почему среди сородичей есть негласное правило: не обращать творческих людей. Это всё равно что срезать цветок с клумбы и поставить в вазе, вместо того, чтобы разбить дома собственный сад. Они чахнут без прежних эмоций, перестают созидать, впадают в депрессию и ищут окончательную смерть, подвергая себя и других сородичей опасности.

— Как вы живёте без любви? — понуро произнесла Грёза.

— Есть кое-что, что её заменяет — узы крови. Прежде ты сопротивлялась им и, полагаю, не испытывала любовь как таковую, лишь безропотную привязанность неоната к своему сиру. Но ты давно не принимала от меня кровь, и потому то, что переживаешь сейчас, не является плодом моей власти над тобой. Однако эти чувства слабы и день ото дня будут всё бледнее.

— Узы порождают искусственную любовь?

— Отнюдь. Но есть в этой любви один изъян: в конце концов она может перерасти в ненависть. Потому я ни с кем не создавал такой связи. По-моему, лучше никогда не знать истинной любви, если в итоге она становится невыносимой ношей.

— А если не станет? Разве можно упускать возможность наполнить свою не-жизнь хоть каким-то смыслом?

— У меня он есть. Я поддерживаю и защищаю свою семью, частью которой ты тоже являешься.

— А что делать мне?

Мидас взглянул на Грёзу иувидел в её глазах просьбу… нет, мольбу. Не нужно было обладать телепатией, чтобы понять, что они искренне желает любить его. А ведь две недели назад Мидас хотел выпить её до последней капли. Истинно говорят: неисповедимы пути…

— Ты так хочешь рискнуть?

— Хочу. И рискну.

Грёза развернулась к мужчине лицом и, взяв его за руки, положила их на свои колени. Она ласково провела ладонью вдоль внутренней стороны его предплечья.

— Вот сейчас тот момент, когда надо раз и навсегда обозначить границы наших отношений, — сказала Грёза, мягко надавливая острыми ногтями на кожу.

На лице Мидаса отразилась задумчивость. Последние две недели всё шло прахом: его обещание никогда никого не обращать и ни к кому не привязывать себя; абсолютно все желали смерти ему и его семье, и вполне оправдано — что бы ни происходило с ними сейчас, ответственность за это лежала на Мидасе и только на нём.

Грёза тоже стала жертвой этой безумной игры, но ей отведена особая роль. Если слова пророчества верны, то Мидас обязан поддержать её всеми возможными способами, иначе она рано или поздно сломается.

Он прикрыл глаза и, коснувшись предплечья Грёзы ногтями, быстро скользнул ими вдоль сухожилий, оставив две длинные кровоточащие раны. Девушка скривилась и рефлекторно отдёрнула руку. Повременив немного, она проделала то же с предплечьем Мидаса и положила своё поверх его. Мужчина притянул Грёзу к себе и поцеловал.

Неохотно прервавшись, девушка наклонилась и собрала губами бордовые подтёки на коже Мидаса. Она с благоговением вкусила его крови и ощутила, как наполняется её мёртвое сердце безграничной преданностью и любовью.

После нескольких глотков Грёза оторвалась от руки мужчины и протянула ему свою. Он нежно поцеловал её порезы и провёл языком вдоль одного из них, разделяя кончиком неровные края. Грёза тихо зашипела от боли и закусила губу. Новый поцелуй заглушил неприятные ощущения, и затем Мидас прижался к её ранам устами и жадно потянул кровь из вен.

Даже того небольшого количества, что выпил Мидас, оказалось достаточно, чтобы его охватил волнительный восторг. Он давно забыл, что чувствовал во время обращения, забыл, как восхитительно было укусить кого-то впервые… но всё это осталось в прошлом, а сейчас начиналась совершенно новая, удивительно прекрасная и наполненная особым смыслом не-жизнь. И всё благодаря возникшей между ним и Грёзой связи.

Мидас втянул клыки и, обняв девушку, крепко поцеловал её.

Как и в первый раз, их обоих обуяла страсть, но в основе её лежали их собственные переживания, а вовсе не навязанные кем-то. Мидас с упоением целовал шею и ключицы Грёзы, не переставая думать о ней, как о той, кого ему так не хватало многие века. Все другие женщины меркли на фоне Грёзы, становились всего лишь страницами ветхой книги. А в ней кипела безграничная энергия, вечная молодость, невероятная притягательность, и Мидас мечтал стать с Грёзой частью единого целого.

Он прижимал девушку к себе так крепко, словно боялся, что она может раствориться прямо в его руках, а та смеялась, нежно и звонко, гладя мужчину по волосам и целуя его лицо.

Стащив через голову футболку и бюстгальтер, Грёза прильнула к Мидасу обнажённой грудью. Он чуть отодвинулся и опустил голову, обхватил губами твёрдый от прохлады и возбуждения сосок и несильно оттянул его, заставив Грёзу сконфуженно свести плечи. Она хихикнула и запустила пальцы в волосы Мидаса. Его руки гладили её спину и талию, желая коснуться каждого сантиметра прелестного юного тела девушки. Даже подростковая угловатость, сохранявшаяся и у некоторых более взрослых женщин, нисколько не вредила красоте Грёзы.

Мидас обвёл любовным взглядом её небольшие острые грудки, плоский животик с проглядывавшими контурами мышц, расстегнул и спустил на бёдра джинсы, обнажая подтянутые ягодицы девушки. Он привлёк Грёзу к себе и укусил её, оставляя влажный след и бледные следы зубов на коже. Девушка засмеялась и оттолкнула Мидаса, вынудив его лечь спиной на прохладные валуны.

Грёза склонилась над мужчиной и расстегнула одну за другой пуговицы на его рубашке, раскрывая покрытую татуировками грудь. Она приблизила лицо к ней и провела кончиком языка вокруг соска, поцеловала проступавшую под кожей ключицу и уткнулась лицом в шею Мидаса, прижимаясь грудью к нему.

Руки девушки скользнули к ремню на брюках Мидаса, расстегнули его, освобождая путь, заползли под ткань, касаясь холодными пальцами горячей напряжённой плоти. Грёза обхватила возбуждённый член и закусила губу, ощущая прилив безудержного вожделения. Она поднялась на ноги, чтобы снять джинсы, и Мидас последовал её примеру.

Едва презренная одежда оказалась в стороне, девушка осторожно села на таз Мидаса, касаясь нижними губами его фаллоса, и стала тереться ими о него, источая вязкую прозрачную влагу.

Мидас приподнялся на выпрямленных руках и прильнул к Грёзе в поцелуе, она обняла его и издала тихий стон наслаждения. Он подтянул ноги, чтобы сесть удобнее, и освободившейся рукой направил член в лоно возлюбленной. Грёза приподнялась и, ощутив, что Мидас уже внутри неё, медленно опустилась вниз, постепенно насаживаясь на его фаллос. Настойчивое чувство распирания, граничившее с едва ощутимой болезненностью, заполнило разум Грёзы удовлетворением. Казалось, будто всё происходящее было предначертано, будто она жила ради этого момента, будто всегда ждала только этого мужчину.

Мидас обнял Грёзу, положив руки на её лопатки и бедро, и стал мягко направлять девушку. Она не сопротивлялась, лишь задавала удобный ей темп, чтобы привыкнуть к ощущениям.

Грёза заглянула в золотые глаза Мидаса взяла его лицо в свои ладони.

«Я люблю тебя», — произнесла она чувственно, отчаянно, убеждённо…

«Я люблю тебя», — вторил ей Мидас, прижимая девушку к себе.

Их губы едва касались друг друга, передавая неуловимую и невероятную близость между ними.

«Я так сильно люблю тебя…»

Они слились в страстном поцелуе, и Грёза ускорилась, ощутив ещё более яркую вспышку возбуждения. Каждое её движение отзывалось волной удовольствия во всём теле, совсем не таким, как в первый раз, но намного мощнее.

Ей хотелось любви каждой клеточкой тела, и потому Грёзе не было жаль ни одной капли витэ на то, чтобы заставить мёртвое тело служить её прихоти. Пусть бьётся сердце, пусть горят лёгкие от крика, пусть текут алые слёзы по счастливому лицу. Ничто не было важно потом, всё желанное уже находилось здесь.

Мидас перевернул Грёзу на спину, положил её ноги себе на талию, и удерживая её поясницу на весу руками, взял инициативу. Девушка выгнулась и вытянула руки за головой, хватаясь за камни. Мидас был очень осторожен и нежен в этот раз, но по-прежнему напорист. Видя, что Грёза не ощущает дискомфорта, он стал двигаться жёстче, полностью погружая член в её лоно и упираясь головкой в шейку матки. Грёза громко застонала и закусила палец, чтобы сдержать порыв чувств.

Весь мир померк для неё в один момент, а ощущения обострились до предела и взорвались тысячью искр. Грёза выгнулась и раскрыла рот в немом крике. Мидас подхватил её и, подняв с земли, прижал к себе крепко и горячо. Его последние движения были редкими, но глубокими. Грёза чувствовала, как пульсирует его член внутри неё и едва не заплакала от восторга, переживая неописуемый экстаз.

Положив голову на плечо Мидаса, Грёза удовлетворённо вздохнула и поцеловала его в шею.

Когда они вернулись в домик, Кумитэ с порога налетела на Грёзу с претензиями:

— Где ты была так долго? Я уже собиралась идти искать тебя! Разве ты не понимаешь, что мы постоянно в опасности? Даже здесь, в глуши, повсюду могут быть враги!

— Ч-что? — недоумённо переспросила Грёза, соображая, когда прежде Кумитэ проявляла такую нетерпеливость, да ещё и по отношению к ней. — Я была с Мидасом на берегу озера.

— Вот как, — осеклась девушка и посмотрела на вампира в распахнутой рубашке колким взглядом. — Вы же вроде не особо дружны, или я что-то упустила?

Сидевшие на диване Мяускул и Дина подались вперёд, заинтересовавшись возникшей перепалкой.

— Да что это с тобой? — встревоженно поинтересовалась Грёза.

— Она просто ревнует, — пояснил Мидас, нисколько не удивляясь происходящему.

— А вот и не ревную! — рявкнула Кумитэ, хотя уже поняла, что он прав, и злилась от того ещё сильнее.

— Не нервничай, в тебе говорит кровь Грёзы. Но я это исправлю.

— Каким образом?

— Дам ей свою, — ответил Мидас так, будто речь шла о панацее.

— Не поняла, — несколько напряжённо отозвалась Грёза и уставила руки в бока.

— Возможно, дитя, для тебя будет новостью, — сказал Ренегат вкрадчиво, — но мы все связаны с Мидасом его кровью. Это прекрасный и старый, как мир, способ одного сородича подчинить себе других, тем более таких разных и своенравных, как мы. Впрочем, половина из нас согласилась на сие условие по собственной воле, других же наш славный лидер заставил принять его власть над ними. Даже родного брата.

Ренегат кротко ухмыльнулся, взглянув на Редукса.

— Старшего причём, — буркнул тот, свесив голову и почесав колючую макушку.

— Нет уж, — усмехнулась Кумитэ и сложила руки на груди, — со мной такое не прокатит.

Редукс нахмурился и бросил на Мидаса виноватый взор, зная, что за дерзость Кумитэ придётся расплачиваться ему.

— Подойди ко мне.

Девушка сделала несколько неуверенных шагов к Мидасу и остановилась подле него, сжимая кулаки и глядя на вампира исподлобья.

— Не хочу! Не буду! — крикнула Кумитэ, видя, что он разрывает пальцами едва зажившие порезы на предплечье. — Не трогай меня!

— Неплохо, — ехидно сказал Мидас, оценив попытку. — Но, кажется, ты забыла, что нас с тобой разделяет целое поколение. Пей.

Девушка послушно прильнула к руке мужчины и стала жадно глотать его кровь. Грёза отвернулась, не желая это видеть, и стиснула зубы.

Когда Мидас посчитал, что с неоната довольно, он разжал её челюсти свободной рукой и оттолкнул Кумитэ, потому что она никак не хотела отцепляться от него сама, наслаждаясь первыми в её жизни глотками крови.

— Скоро рассвет, ложитесь спать, — сказал он, слизывая багряные подтёки. — На закате двинемся дальше. Идти придётся пешком, так что каждая минута будет на счету.

Кумитэ подняла на Мидаса горящий от злобы взгляд. Что происходило в этот момент в её голове, даже она сама не могла понять. Редукс подтянул её за шиворот к себе и приобнял. Девушка сначала дёрнулась, пытаясь освободиться, а затем вздохнула и, постепенно успокоившись, уткнулась затылком в его грудь.

Мидас и Грёза сели у стены в углу сторожки. Грёза взяла мужчину за руку, сплетая его пальцы со своими, и положила голову на его плечо, а он прижался к ней щекой.

Задержав взгляд на этих двоих, Ренегат задумчиво поджал губы, а затем, кивнув головой, словно соглашаясь с каким-то умозаключением, прилёг на бок и закрыл глаза.

Уснула Кумитэ в объятиях названного сира, уснула Дина, зарывшись в тёплый мех Мяускула.

Настала гробовая тишина.

Глава 8. Павшая Царица

Едва солнце скрылось за горизонтом, окрасив небо в кровавый цвет и протянув последние лучи между стволов высоких деревьев, вампиры покинули сторожку и отправились на поиски нового убежища дальше на севере.

У Мидаса была с собой карта, которую он позаимствовал у почивших сторожей, и по ней он ориентировался, как лучше всего пройти через лес и где пересечь горы, чтобы сэкономить время. Двигались короткими перебежками, благо, тела вампиров вполне выдерживали длительные переходы на своих двоих даже со всем тем снаряжением, что они забрали из заглохшего минивэна и сторожевого домика.

К середине ночи они вышли на трассу и дальше следовали ей, стараясь скрываться за деревьями и не показываться в фарах редких, проезжавших мимо машин.

Заскучавшая от долгой ходьбы, Грёза приблизилась к Мидасу и заговорила с ним:

— Вы с Редуксом действительно родные братья?

— Да, — ответил Мидас и обернулся. Он бросил подозрительный взгляд на Ренегата и обратился к нему, чуть повысив голос, чтобы сородич услышал его. — И мне очень интересно, откуда ты узнал об этом.

Вампир кротко улыбнулся, найдя ситуацию довольно забавной — нечасто Мидаса можно было чем-то удивить.

— Мне известно многое, — ответил Ренегат. — Но в данном случае, признаюсь, я выяснил этот факт случайно, когда встречался с вашим сиром чуть более двухсот лет назад.

— Ты знал Оро? — изумился Редукс. — Где вообще вы могли столкнуться?

— Вы разве не в курсе, что ваш сир был принцем Лос-Анджелеса? Сложно не познакомиться с тем, кто требовал, чтобы каждый сородич представился ему лично, прежде чем осесть в пределах его владений.

— Ты об этом знал, Мидас?

— Конечно, — ответил вампир. — Но это было задолго до нашего Становления. И я до сих пор не понимаю, как это связано с тем, что ты, Ренегат, ведаешь о нашей с Редуксом родственной связи.

— Я слышал (не совсем добросовестным образом), как Старфиш предрекла Оро Окончательную Смерть, если только он не обратит двух братьев.

— Старфиш? — переспросил Мидас, резко развернувшись. — Дитя Козыря?

— Она самая. После того, как ты предложил мне вступить в твою котерию, я выяснил, кто твой сир и что у него нет других детей, кроме вас двоих, и подумал, что, вероятно, нас свел не простой случай. Лишь поэтому я и присоединился к тебе.

— Как вы достали со своими судьбоносными встречами, — вклинилась Кумитэ. — Каждому из вас что-то предначертано, а я что?

— Ты внесёшь ценный вклад в мирное сосуществование людей и железяк, — заговорщическим тоном произнесла Дина, касаясь ладонью плеча девушки. Та хоть и не поняла, кого имела в виду Дина, говоря о «железяках», а всё равно обрадовалась. — Но не в этом мире, — добавила малкавианка, кривя лицо в ехидной улыбке.

— Да ну тебя, — отмахнулась Кумитэ.

Между деревьев скользнули яркие лучи фар, вылавливая из темноты фигуры сородичей. Заскрипели тормоза, захлопали двери, кто-то взвыл по-волчьи, заставив Кумитэ вздрогнуть.

— Быстро, за мной! — крикнул Мидас и бросился наутёк вглубь леса. Остальные побежали за ним, продираясь через кусты и бурелом.

Густая темнота обволакивала деревья. Не обладай вампиры ночным зрением, шансов пересечь лес без травм равнялась бы нулю. Но они, как и любой другой хищник, легко преодолевали преграды там, где обычный человек не разглядел даже собственных рук, а таковых было предостаточно под плотным настилом из опавших листьев и ползущей по земле травы.

Преследовали не отставали. Их дикие глаза горели огнём охоты в предвкушении момента, когда они настигнут жертв и раздерут их в клочья.

— Их очень много, — сообщил Редукс, различавший ауры каждого отдельного врага. — Три десятка минимум. Чёртов шабаш!

Деревья редели, они приближались к горной цепочке, а значит, укрываться им будет негде, придётся принять бой.

Мяускул выбежал вперёд на четырёх конечностях и, мявкнув, помчался немного в сторону, почти что вдоль видневшихся впереди скал. Мидас повернул за ним, доверившись чутью гангрела.

Вскоре Мяускул выскочил на открытую поляну, окружённую зелёной стеной, и понёсся к небольшому проходу внутри горы. Сородичи нырнули под естественную арку и оказались в огромной пещере, внутри которой повсюду валялись обглоданные кости животных.

— С-с-стой, — прошипел гангрел, обращаясь к Мидасу и, схватив Грёзу и Кумитэ за руки, потащил дальше.

— Что он задумал? — переводя дыхание, спросил Редукс.

— Не знаю, но тут нам будет проще обороняться.

В проходе показался шабашевец. Он ринулся на Дину, но Редукс направил в него поток крови и разрезал им его туловище пополам.

— Нет, — одёрнул его Мидас, — сохраняй витэ только для крайнего случая. Мы разберёмся.

Вампир вооружился коротким зазубренным топориком для рубки поленьев, Ренегат достал секиру.

— Сейчас бы пригодился твой меч, Мидас.

— Если ты забыл, то я оставил его Сирене, когда ушёл от неё.

Поток кровососов ворвался в пещеру обезумевшей гурьбой, но все они едва помещались в узком преддверии и были вынуждены нападать по одному и по двое, легко оказываясь убитыми. И всё же их было очень много.

Прятавшаяся за спинами Ренегата и Мидаса Дина коварно хихикнула и выпустила стаю летучих мышей, которые облепили шабашевцев. Раздался испуганный крик, кто-то упал на землю и стал верещать от ужаса, кто-то побежал обратно, расталкивая собратьев и сбивая их с ног. Среди врагов возникла паника.

— Куда ты нас ведёшь? — спросила Кумитэ, пытаясь поспевать за Мяускулом.

Он остановился и, обернувшись к девушкам, приложил палец к тонким чёрным губам. В глубине пещеры что-то зашуршало. Сфокусировавшись на огромной тени, лежавшей посреди костей, Грёза вздрогнула и закрыла рот рукой, чтобы сдержать крик: они оказались в логове той самой медведицы, которую упоминали сторожа.

Зверь поднялся на лапы и оскалил длинные жёлтые клыки, глядя на пришельцев. Мяускул осторожно приблизился к медведице, протягивая вперёд ладони, чтобы показать, что он не собирается нападать, та стояла неподвижно, выжидая. Они общаются, догадалась Грёза и попыталась прочесть мысли гангрела. Он просил дикого зверя о помощи, взамен обещая защитить её детей. «Каких ещё детей», — тревожно подумала Грёза и вжалась в Кумитэ, которая дрожала всем телом от страха.

Медведица ринулась вперёд. Грёза вскрикнула и оттолкнула подругу в сторону, но зверь промчался мимо них. Мяускул подбежал к ним и, подняв неонатов на ноги, прошипел:

— Щ-щ…щит.

— Чего? — выдавила Кумитэ, глядя на него широко распахнутыми глазами.

— Он хочет, чтобы бы остались здесь и защищали медвежат, — пояснила Грёза. Мяускул кивнул и бросился следом за медведицей.

— Каких на хрен медвежат?!

Услышав позади громкий топот, Мидас обернулся и едва успел отскочить, прежде чем неожиданно появившийся откуда-то мохнатый зверь снёс бы его своей огромной тушей.

Медведица ворвалась в стаю вампиров и стала давить их мощными лапами, с треском ломая кости и разрывая острыми когтями мёртвую плоть. Те немногие, что умудрились избежать её ярости, попадали под секиру Ренегата или психические атаки Дины. Мидас же ловко проскользнул мимо медведицы из пещеры, чтобы добить шабашевцев, пытавшихся удрать.

Когда вой и визги стихли наконец, наружу выскочил Ренегат и огляделся. Заметив кого-то между деревьями на другой стороне поляны, он свёл ладони и, создав небольшой шар из крови, выстрелил им в спасавшегося бегством вампира. Донёсся тихий вскрик, затем наступила тишина. Мидас прислушался, но вокруг шумели лишь листья, тревожимые ветром.

— Этот был последний, — сказал Редукс и сел на корточки. — Кто б мне сказал, что я буду драться против шабаша вместе с диким медведем, ни за что не поверил.

Из пещеры послышался женский вопль, и Грёза с Кумитэ, вылетев из неё, понеслись куда-то прочь так быстро, что только пятки сверкали. Следом вышли Ренегат, прикрывавший собой Дину, и Мяускул, сопровождаемый медведицей. Несмотря на то, что вся её шерсть была в крови вампиров, сама она, на удивление, нисколько не пострадала и лишь недовольно рычала из-за того, что её и спокойно спавших медвежат побеспокоили.

Мяускул помахал ей рукой на прощание и замурчал, на что медведица слегка оскалилась и, развернувшись, поплелась обратно в логово.

— Повеселился? — спросил Мидас у гангрела. Тот шепеляво засмеялся. — Не буду скрывать: никогда прежде я не был так рад тому, что взял тебя, как сейчас.

Редукс поднялся во весь рост и сощурился, глядя в сторону леса.

— Кто там опять? — насторожился Ренегат, перехватывая секиру крепче.

— Молодой сородич, направляется прямиком к нам, — сказал Редукс, разглядывая что-то, что мог видеть только он. — Аура так и кричит о тревоге.

На край поляны выскочила девушка и, пробежав несколько метров, рухнула на землю, словно подкошенная, взмахнув копной длинных розовых волос.

— Мара… — произнёс Мидас, узнав её, и бросился к тореадорке.

Добравшись до сородича, вампиры сгрудились над ней, чтобы выяснить, в чём дело. Мидас перевернул Мару на спину и похлопал её по щекам.

— Похоже, она совсем оголодала, — заключил Ренегат, глядя на лежавшую без сознания девушку, — того и гляди впадёт в торпор.

— А у нас нет ни капли чёртовой витэ, — прошипел Мидас и со злости вырвал клок травы под ногой.

Подойдя ближе, Дина села на колени перед Марой и, подняв футболку, достала из-за пояса пакет расслоившейся крови. Оторвав уголок зубами, она стала потихоньку вливать её в приоткрытый рот сородича.

— Откуда ты… Ты знала, что она придёт сюда? — изумился Редукс.

— Хи-хи, — только и ответила Дина, поиграв бровями.

Мара очнулась и, закашлявшись, перевернулась набок. Мидас схватил её за подбородок и, обернув лицо девушки к себе, сразу приступил к допросу:

— Как ты нас нашла?

— Ехала… Кха! Кха! Ехала за стаей шабашевцев.

— Эта идиотка умудрилась даже их на нас натравить?

— Они уничтожают наше убежище, Мидас, — произнесла Мара, цепляясь за его руку. — Инквизиция обратила против Сирены свой гнев. Я умоляю тебя, спаси её!

— Что? — переспросил Редукс и захохотал. — Ну надо же, кто-то доигрался с огнём…

Ни Мидас, ни Мара не обратили на его злые слова внимания.

— Почему я должен помогать той, которая меня предала?

— И ты говоришь о предательстве? Чёрт подери, Мидас, на чьей ты стороне? Позволишь людям убить нашего брата? До тебя очередь тоже дойдёт, в конце концов! — процедила сквозь зубы девушка и гневно сплюнула в сторону, выражая своё отношение.

К сородичам приблизились Кумитэ и Грёза.

— Что она здесь делает?

— Стенает по Белой Стерве, — ответила Дина. — Её свидание с Презренным окончилось плачевно.

— Прошу тебя, — прошептала Мара, вглядываясь в золотые глаза Мидаса с мольбой. Она неожиданно всхлипнула и положила голову на его колени. — Вы были для меня как родители, которых я потеряла в прошлой жизни… Я не вынесу гибели Сирены. Пожалуйста, помоги ей!

Мидас тяжело и протяжно вздохнул, взвешивая возможные решения, на которые едва хватало времени.

«Хорошо, но я сделаю это для тебя, а не для неё», — мысленно сказал он Маре.

Мидас поднялся, увлекая за собой девушку, и поволок её в сторону трассы к оставленным шабашевцами машинам. Воодушевившись, Мара побежала вперёд, показывая дорогу сородичам.

Грёза догнала Мидаса и, схватив его за руку, развернула к себе лицом.

«Зачем ты идёшь туда? Это же самая настоящая западня!» — сказала она ему телепатически.

«Нет, Мара никогда не лгала мне. Если Сирена в опасности, значит, это действительно так», — ответил он.

«И что теперь? Разве она не заслужила смерть?»

«Только не от рук людей, Скайли. Мы не должны позволить им одержать над нами верх», — отрезал Мидас и, высвободившись, направился дальше, оставив Грёзу в недоумении и гневе.

Выйдя на трассу, сородичи отыскали участок дороги, на котором бросили свои машины шабашевцы, и, забравшись в один из фургонов, рванули обратно в Санта-Монику на всех парах.

За всю дорогу никто не проронил ни слова, каждый думал о чём-то своём. Мидас размышлял о возможности перемирия, но это, конечно, было невозможно. Он сделал свой ход, противник ему ответил, и вернуть всё встарь нельзя. Джихад не та игра, где можно сделать ошибку и тут же её исправить, их выживание теперь зависело лишь от того, насколько важным окажется каждый из членов котерии в этой игре, полной интриг и предательств.

Чуть обернувшись назад, Мидас посмотрел на Грёзу. Она, почувствовав его взгляд, тоже подняла на него глаза. Им не нужно было ни слов, ни телепатии, чтобы понять друг друга в этот момент, их связывало нечто более сильное и интимное. И хотя девушка злилась на Мидаса за принятое им решение вернуться в город, она смирилась с ним, потому что не могла иначе, и Мидас был благодарен ей за это.

В конце концов, ссоры не были вариантом теперь, когда они обрекли друг друга на длительные… очень длительные отношения, выйти из которых безболезненно никак нельзя. Можно ли это было сравнить с браком у обычных людей? Пожалуй, нет. Даже связь между родными людьми, родителями, братьями и сёстрами, не были такими близкими и при этом потенциально разрушительными, как Узы Крови.

Грёза протянула руку, и Мидас, просунув свою между спинками кресел, сжал её ладонь. Заметив это, Мара скривила губы и посмотрела на девушку неодобрительным и гневным взглядом, но Грёза не обратила на это никакого внимания.

В черте города сородичи оказались через полтора часа и лишь ещё через двадцать минут подъехали к казино. Ещё за несколько кварталов до конечной точки был виден дым, уходящий вертикально вверх в совершенно чёрное беззвёздное небо.

Едва фургон остановился у обочины напротив казино, Мара выскочила из него и, пройдя несколько шагов, упала на колени.

Здание полыхало.

Вокруг собралась небольшая группа зевак, кто-то вызывал пожарную службу, но ни голосов, ни криков не было слышно за шипением и треском яркого пламени, которым было объято здание.

— Поздно, там не осталось ничего, кроме пепла, — сказал Ренегат, выглядывая из фургона — показываться на людях ему не стоило, пусть даже их внимание было отвлечено огнём.

Мидас схватил Мару за шиворот и, подняв на ноги, жёстко встряхнул.

— У Сирены в кабинете был чёртов потайной ход, она должна была выбраться, — процедил он сквозь зубы.

— Я не знаю ни о каком потайном ходе, — ответила девушка, всхлипывая.

Оттолкнув Мару, мужчина сбросил с плеч пальто и ринулся к главному входу.

— Ты рехнулся! Мидас, ты сгоришь! — закричал ему вслед Редукс.

Грёза бросилась было за ним, но Ренегат схватил её за курточку и затянул обратно в фургон.

Мидас проскочил мимо столпившихся у здания людей в охваченный огнём дверной проём и оказался в зале, заполненном едким дымом от горящего пластика. Оранжево-красные языки ползли по стенам, окрашивая потолок копотью, стекала краска от нестерпимого жара, пузырился и тлел ковролин.

Всюду лежали тела людей, большей частью — охотники, меньшей — гули Сирены и охранники казино: застреленные, заколотые, обгоревшие и задохнувшиеся от дыма. Тел сородичей среди них быть не могло, ведь они обращались пеплом после гибели, но без вампиров здесь наверняка не обошлось.

Прикрыв предплечьем лицо от опаляющего жара, Мидас побежал через зал напрямик к лестнице, поскольку пользоваться лифтом сейчас было крайне неразумно. Он обогнул горящую колонну и, ощутив странное давящее чувство в груди, посмотрел на тело девушки в розовой кожаной курточке, лежавшее неподалёку. Её светлые голубые глаза были широко распахнуты и полны страха, короткие волосы разбросаны вокруг головы тёмным ореолом.

«Синие глаза. Голубые глаза. Золотые глаза, — прошептал зловеще чей-то голос. — Путь за её спиной полон преград, разрушенных тропинок и заканчивается огненной стеной».

Это говорило Мидасу одновременно обо всём и совершенно ни о чём. Он не знал эту девушку и не мог винить себя в сделанном выборе, ведь иного не было дано: либо она, либо Грёза. А могло и вовсе статься так, что их судьбы были предрешены задолго до становления самого Мидаса.

Он отвёл взгляд покрасневших от жара глаз от покойницы и, нырнув под обвалившуюся балку, вышел на лестничную площадку.

Огонь ещё не успел добраться сюда, но дым клубился, заволакивая обзор. Мужчина спустился на несколько этажей вниз и выскочил в знакомый длинный коридор, устеленный бордовым ковролином. В конце его виднелась сорванная с петель дверь кабинета Сирены.

Внутри её не оказалось, а вся мебель была перевёрнута в пылу ожесточённой борьбы и обагрена кровью. Кровью вампира и человека.

У одной из стен стоял книжный шкаф. В обычное время он оставался ничем не примечательным стеллажом, и лишь Мидас знал, что за ним скрывается потайной ход, ведущий из здания казино в городскую канализацию неподалёку от убежища местных носферату, с которыми Сирена вела дела. Сейчас шкаф был отодвинут. Значит, она успела сбежать… Мидас должен был убедиться в этом.

Он сделал несколько шагов к арке секретного тоннеля, но затем остановился, вспомнив что-то, и обернулся. Над опрокинутым креслом Сирены висел двуручный меч с простым т-образным эфесом. Рукоять его недавно перетягивали кожей. Сирена явно заботилась о состоянии оружия, то ли просто желая сохранить его как можно дольше, то ли подстёгивая этим свои воспоминания о недолгих отношениях с Мидасом.

Он снял меч с ножнами и повесил через плечо, закрепив ремни на груди. Затем, достав из резной шкатулки Сирены сигару, прикурил от бензиновой зажигалки, которую, не закрывая, бросил в один из ящиков рабочего стола. У барона Санта-Моники было накоплено много любопытной информации о влиятельных и не очень сородичах, которые она предпочитала хранить на бумажных носителях. Мидаса не интересовали пикантные подробности чужих не-жизней, но и бросить всё он не мог, будет лучше, если кабинет тоже сгорит дотла.

Пройдя, наконец, в тоннель, Мидас обнаружил Сирену. Её нижние конечности лежали на боку в луже излившейся из подвздошных сосудов тёмной крови, рядом распростёрся охотник с огнестрельной раной во лбу. Подле него валялся короткий серебряный меч с выдавленным на лезвии у гарды изображением щита над двумя скалами.

Абсолютно белые волосы и брови и красивые ярко-зелёные глаза убитого парня напомнили Мидасу одного знакомого истребителя вампиров, но нет, увы, это был не он, а всего лишь его младший брат Тек. Что ж, во всяком случае, на одну мразь в мире стало меньше, подумал Мидас. Он представил выражение лица Зига, когда тот узнает о гибели брата, и злорадно усмехнулся.

Длинный багровый след, оставленный Сиреной, привёл мужчину к её верхней части туловища, отделёной ударом меча. Барон лежала навзничь, раскинув руки, и смотрела на вены труб, протянутых под потолком.

Когда Мидас приблизился, она перевела на него болезненный взгляд и вымученно улыбнулась, из уголка губ скользнула алая дорожка. Вот она сила вампирской витэ — даже разделённая надвое, Сирена продолжала влачить свою не-жизнь. Однако длиться долго это не могло.

— Помнишь нашу первую встречу? — произнесла она шепотом и, закашлялась, разбрызгивая кровь. — Пом… нишь?

— Да.

— Ты казался мне таким… совершенным.

— Я целую вечность ждал, пока ты придёшь в себя.

Сирена закряхтела — она смеялась, представляя себе ту картину. Да, подумала она, какая дурацкая слабость у тореадоров — зависать от вида чего-то эстетически безупречного. Всё ж лучше, чем приходить в ярость от любой мелочи или перебирать сотни людей в поисках подходящей именно для тебя одного крови.

В её голове крутился целый вихрь мыслей и просьб, которые она должна была озвучить, но вместо этого Сирена решила сказать только то, что действительно её волновало:

— Ты не позволил мне любить тебя по-настоящему.

Мидас отвёл взгляд. Перед его взором возникла ласковая улыбка Грёзы, её прекрасные синие глаза и аппетитная шейка, хранившая на себе его укус и его поцелуи.

— Хотела бы я знать, что такого ты нашёл… — Сирена закашлялась вновь.

— Не надо, не трать силы напрасно.

— Конец мне, Мидас. Хочу быть откровенной в последние минуты.

Вампир коротко кивнул и присел рядом с Сиреной на корточки. Она протянула обагренную кровью охотника руку и коснулась его щеки.

— Я хочу быть на её месте…

Взгляд барона замер на лице Мидаса, улыбка погасла. Спустя мгновение она превратилась в пепел, исчезнув навсегда. Лишь пятнышко крови на коже мужчины в форме отпечатка пальца напоминал о Сирене, и больше ничего.

Выход из потайного тоннеля был закрыт решёткой с выломанными прутьями. Мидас просочился через небольшой лаз и прошёл вдоль каменной покатой стены к перекрёстку, стараясь не пачкать обувь в сточных водах. Дойдя до указателя (канализация представляла собой лабиринт коридоров, и порой даже работники коммунальных служб могли в ней заблудиться), Мидас обнаружил сидящую на земле девушку в красном кимоно. У её ног лежал пистолет. Незнакомка горько плакала, накрыв голову руками и явно не замечала присутствие постороннего.

— Почему ты не убила того охотника раньше? — задал вопрос Мидас.

Девушка вздрогнула от неожиданности и, вскочив на ноги, уставилась на Мидаса. Конечно, она узнала его и оттого расплакалась ещё пуще.

— Она сказала мне остаться с Рокс! — ответила девушка, закрыв лицо ладонями. — Когда я увидела, что он преследует Сирену, я бросилась за ними, но он… Я не успела! Мне так жаль… Не успела, просто не успела.

— Дура, — сплюнул Мидас. — Идём. Пистолет подбери.

— Что со мной будет?

— Спросишь у Мары.

— Она жива? — обрадовалась девушка.

— Не говори ни слова о том, что здесь произошло, ты всё время была в главном зале с умирающей подругой, — приказал Мидас. Он не особо беспокоился за неё, но был уверен, что Мара свернёт гулю шею, если хоть на мгновение допустит, что Сирена погибла по её вине. Лишние жертвы в этой бойне были ни к чему. Довольно и тех, кто сгинул в огне.

Мидас вывел девушку из канализации на поверхность в одном из переулков и сразу же заметил стоявший неподалёку фургон, в котором он с остальными сородичами приехал в Санта-Монику. Едва он сделал шаг в его сторону, как оттуда выскочила Грёза и, подбежав к Мидасу, бросилась к нему в объятия.

— Прости, что заставил тебя волноваться, — сказал он, целуя возлюбленную в макушку.

«Никогда больше так не делай», — произнесла Грёза мысленно и крепко прижалась к Мидасу, от которого невыносимо несло гарью.

Следом подошла Мара. Она взглянула на мужчину с тревогой и, хотя уже знала ответ, всё равно спросила:

— Что с Сиреной?

Девушка, которую Мидас вывел из канализации, бросилась Маре в ноги и заревела.

— Охотник настиг её в потайном тоннеле, — ответил Мидас.

— А Рокс? — дрожащими губами произнесла Мара.

— Обречённая погибла задолго до своей хозяйки, — сказала подтянувшаяся к сородичам Дина. — Чашу весов склонили не в её сторону. Обречённая должна была умереть, чтобы Другая ступила на свой кровавый путь.

— Молчи, Дина, — процедил сквозь зубы Мидас, сверля малкавианку ледяным взором.

«Она говорит обо мне, так ведь?» — спросила Грёза. Мидас не удостоил её ответом, а лишь обнял крепче.

Кровавый путь… Почему всегда нужно приносить жертвы для того, чтобы что-то изменить? Он не знал даже, что именно суждено совершить Грёзе, но вынужден был идти по уготованной ей дороге, как единственный, кто сможет подсказать девушке верное решение или остановить, прежде чем она совершит нечто ужасное.

А сейчас, пока не нагрянула полиция в поисках поджигателей, нужно было сматываться подальше, и лучше всего вообще прочь из города. Мидас усадил сородичей в фургон и сам сел впереди рядом с Редуксом. Тот завёл двигатель и, положив руки на руль, замер в нерешительности.

— Что с тобой? — поинтересовался Мидас, устало глядя на брата. — Поезжай.

— А куда? — спросил тот, неопределённо качнув головой.

— Да хоть к Шабашу на ранний завтрак. Лично я не прочь вырубить всю местную секту к чёртовой матери.

— Ладно, — ответил Редукс, пожав плечами. — Жаль, медведя не прихватили.

Фургон тронулся с места и, развернувшись, поехал прочь.

Глава 9. Воспоминание: Ренегат

Указанный призраком заброшенный особняк был оцеплен группой шабашевцев. Приблизившись к распахнутым чугунным вратам, Ренегат ощутил мощную ауру смерти и страдания. Она давала ему сил, словно свежий морской бриз, но он пришёл сюда не затем, чтобы стать частью безумного культа извергов.

Ренегат неспешно прошёл по заросшей тропинке к особняку и остановился, когда путь ему преградил настороженный гангрел. Он подозрительно оглядел Ренегата и зацепился взглядом за ручку секиры, выглядывавшей из-за спины.

— Ты кто такой?

— Моё имя Ренегат. Я пришёл остановить орудующих здесь цимисхи.

— Чё? — переспросил шабашевец, показывая клыки в милой улыбке.

Крепкие пальцы легли на плечо гангрела и чуть сжали его. Вампир перевёл взор на руку и нахмурился, ожидая дальнейших действий. А затем ощутил, что с ним происходит что-то странное. Его мышцы стремительно атрофировались, сухая и шелушащаяся кожа плотным струпом обтягивала их и лопалась. Всего нескольких секунд хватило, чтобы внешне молодой и полный сил человек превратился в немощного старика. Ещё мгновение, и он упал иссушённой мумией на порог.

Ко входу подтянулись другие сородичи, обходившие особняк по периметру. Ренегат взял в руки секиру и встретил набросившихся на него вампиров несколькими мощными ударами, разрубившими их на части. Затем спокойно распахнул входную дверь и прошёл внутрь ветхого особняка.

Сразу стало ясно: все уже знают о его присутствии. Со второго этажа по мраморной лестнице сбегала довольно большая группа шабашевцев. Кто-то собирался атаковать голыми руками, кто-то вооружился битой, ножом, один даже вообразил, что справится отломанной ножкой табуретки. Они окружили непрошенного гостя, уверенные в своём превосходстве над одним-единственным сородичем.

Ренегат поднял секиру, прочертив ей на полу полулунную линию и, закружившись, влетел в толпу. Куски плоти и одежды летели в разные стороны, раненные вампиры визжали, падали на пол и бились в агонии от боли. Медленно, но неумолимо Ренегат убивал их одного за другим, не позволяя никому из них нанести себе даже царапину. Разразилась бойня.

Кто-то умудрился запрыгнуть высоченному Ренегату на шею и, схватив его за подбородок, резко поднял его голову, чтобы тот не мог видеть, куда атаковать. Ренегат стащил с себя мерзавца и отбросил в сторону уже высушенный труп.

Увидев, что касание сородича смертельно, шабашевцы расступились.

— Сука! Это нагараджа! — крикнул кто-то.

— Да ёп…

— Чего тебе от нас надо?! Мы что хотим, то и делаем, и мочим, кого хотим. Вали отсюда!

— А разве вы здесь убиваете кого-то? — равнодушно ответил Ренегат. — Вы мучите людей, извращая их облик ради собственного удовольствия, смотрите на их муки и радуетесь, что больше не являетесь частью людского стада. Как это, по-вашему, связано со смертью?

— Не твоё дело, чем мы занимаемся с нашей жратвой!

— Боюсь, что моё. Нельзя играть со смертью, отдаляя её гнусной магией и наслаждаясь агонией подопытных. Это оскорбляет саму суть смерти.

Отовсюду в холл начали стекаться остальные шабашевцы. Их было невероятно много для одного несчастного трёхэтажного особняка. Ренегат обвёл взглядом врагов и покачал головой.

— Всех не одолеешь, — прошипел гангрел, Зверь которого успел трансформировать его в дикое животное.

Он подпрыгнул на четырёх конечностях и попытался вцепиться когтями в лицо Ренегата, но тот резко ударил его рукоятью по челюсти, выбив зубы.

— Мне Окончательная Смерть не страшна, — сказал Ренегат хладнокровно. — А вам?

Враги разом навалились на него, и это была их ошибка. В суматохе они умудрялись ранить своих сородичей, в то время, как Ренегат спокойно расправлялся с ними голыми руками, не обращая внимания на собственные травмы.

Толпа редела. Пепел сыпал отовсюду серым дождём, забиваясь ещё уцелевшим вампирам в рот и глаза. Ренегат швырял шабашевцев в разные стороны, словно тряпичные куклы, и те умирали от его прикосновения, не успев упасть на пол. Как только выдалась возможность подхватить лежавшую у его ног секиру, Ренегат вертанулся, разрубив ближайших врагов пополам. На него наступала следующая волна.

— Отпустите его! Я сама разберусь, — раздался женский голос.

Шабашевцы отступили, сохраняя круг, чтобы не дать Ренегату уйти. По лестнице к ним спускалась женщина с неестественной ни для вампиров, ни для каких других существ бордовой кожей, двумя короткими рожками, растущими изо лба, короткими непрозрачными крылышками и дьявольским хвостиком. Демоном она не была — так порой меняли свой облик вампиры клана цимисхи, желая выделиться и показать свой характер.

Вампирша остановилась у подножья лестницы и оглядела Ренегата сверху вниз.

— Как волнующе… Мне не доводилось раньше встречать нагараджа. Было бы интересно изучить путь смерти, которому вы следуете.

— Не в этой не-жизни, сородич, — ответил Ренегат.

— О-о, ты думаешь, что можешь победить меня так же легко, как моих подопечных? — с напускным умилением произнесла женщина и усмехнулась.

— В одиночку, вероятно, нет, — сказал кто-то, входя в особняк через распахнутую настежь дверь. Шабашевцы обернулись на очередного незваного гостя и недовольно зарычали. — А вместе со мной — вполне.

— Посмотрите, кто явился: шериф Санта-Моники собственной персоной. Не надоело ещё таскаться за этой напыщенной дурой, прячущейся в подвале казино?

— Пока у меня есть безграничная возможность выкашивать ряды шабаша, я в полном её распоряжении, — ответил Мидас с учтивой улыбкой и извлёк из ножен за спиной двуручный меч.

Вампирша уставила руки в бока и громко вздохнула. На её алом личике играло лёгкое недовольство.

— Я сегодня не готова сражаться с вами обоими, — сказала она капризно. — Прошу меня простить.

Женщина повернулась на каблуках, махнула хвостиком и направилась через арку в прилегающую комнату, оставив сородичей разбираться самим с проблемой. Мидас удивлённо вскинул брови и взглянул на Ренегата.

— Иди за ней, шериф, я добью молодняк и догоню тебя, — сказал он.

Мидас согласно кивнул и, перехватив меч удобнее, бросился в погоню. Попытавшиеся встать у него на пути шабашевцы оказались поделены надвое секирой Ренегата. Он не упустил ни одного преследователя, прикрыв Мидаса, а затем переключился на тех, кто нападал на него самого.

Цимисхи свернула в конце коридора вниз по лестнице, мужчина устремился за ней. Под особняком располагался просторный подвал, пол которого был застелен каменной кладкой. Местами она разрушилась и через неё проглядывал фундамент из земли и песка. Вампирша встала на один из таких участков и повернулась к Мидасу, игриво улыбаясь.

— Стой, Мэлис! — крикнул тот. — Ты не можешь убегать вечно, сразись со мной.

— Не в этот раз, лапуля, не хочу ломать ногти, — ответила женщина, любуясь пёстрым маникюром чрезмерно длинных острых когтей. — Мой милый Доминион меня уже заждался, я не могу огорчить его, променяв вечер сним на махыч с камарильской сучкой. Чао-какао, Мидас!

Вампир рванул к женщине и нанёс удар мечом в районе её шеи так быстро, как только мог, но та уже растворилась в земле, став её частью. В этом самый извращённый клан Шабаша был изворотливее даже гангрелов, ведь в отличие от них мог перемещаться таким образом на большие расстояния. Где там теперь её искать…

— Чёртовы цимисхи, — пробурчал шериф и опустил клинок.

Позади него выросла фигура Мэлис. Она сняла туфли и бесшумно подбежала к Мидасу со спины, намереваясь напасть на него. Но тот, почувствовав неладное, резко развернулся и рассёк воздух позади себя мечом. Мэлис успела пригнуться и закрыться рукой, теперь эта самая рука лежала за каменном полу.

— Подонок! — возмутилась вампирша, закрывая ладонью кровоточащую культю. — Разве можно калечить женщину?

— Такую подлую — запросто!

Цимисхи рванула к Мидасу и, невообразимо быстро сократив расстояние между ними, схватила его свободной рукой за голову и отбросила в стену. Шериф выронил меч и был вынужден отражать атаки, как придётся. Женщина настойчиво пыталась коснуться его, намереваясь применить дисциплину изменчивости, искалечить сородича, трансформировать его конечности и голову в бесполезную бесформенную массу. Мидас уворачивался и постоянно отступал, но, в конце концов, Мэлис загнала его в угол и, рассмеявшись, протянула руку к его лицу. Мидас поймал её за запястье и чуть отодвинулся, пытаясь удержать пальцы цимисхи подальше от себя.

— Не уйдёшь, — прошипела Мэлис и ударила шерифа ногой в живот. Мидас покачнулся и скривился от боли, но руку женщины не отпустил.

Он быстро скользнул взглядом куда-то за спину вампирши. Заметив это, она хотела было обернуться, но Мидас оттолкнул её от себя, и женщина отшатнулась на несколько шагов назад. В следующий момент лезвие секиры отделило её голову от плеч. Последнее, что отразилось на лице Мэлис — изумление. Затем её тело исчезло в вихре пепла.

— Никогда бы не подумал, что такой здоровяк может передвигаться бесшумно, — сказал Мидас, переводя дух.

— Этого требует наш образ жизни, сородич, телосложение здесь не причём, — ответил Ренегат, опуская секиру на пол. — Благодарю тебя за помощь. Если мы встретимся вновь, я буду надеяться, что обстоятельства не вынудят нас сражаться друг против друга. А теперь прощай.

Он зафиксировал секиру за спиной и развернулся, собираясь уходить.

— Постой-ка… Ренегат, верно? Не желаешь присоединиться к моей котерии? Тебе ведь, уверен, нелегко одному.

— Ты неправ. Представители моего клана всегда одиноки, такова наша участь.

— Ладно, зайду с другого бока, — буркнул Мидас, вздыхая. — Мне нужен такой боец, как ты.

— Для чего, шериф? — с подозрением поинтересовался Ренегат, но всё же повременил с уходом.

Сородич поднял с пола свой меч и обтёр лезвие от пыли рукавом. Эта небольшая пауза нужна была ему, чтобы сформулировать мысль откровенно, но не слишком. Всё же стоявший перед Мидасом вампир был ему совершенно чужим, хоть и вселял доверие.

— Настанет время, когда мне придётся встать против силы, с которой невозможно справиться в одиночку. Бегство не убережёт ни меня, ни мою семью, я вынужден буду сражаться, и поражение в этой войне неприемлемо.

— Ваши кровавые марионеточные игры меня не привлекают. Я не лезу в дела старейшин.

— И я не хочу, но, поверь, грядущее затронет всех. Я лишь предлагаю тебе примкнуть к тем, кто менее всех заинтересован в интригах и лжи. Ты нужен мне, а я, к слову, нужен тебе, ведь ты только что убил подружку Доминиона.

— Это имя ни о чём мне не говорит.

Мидас изобразил на лице изумление и фыркнул. У него складывалось впечатление, что, в целом, лидеров фракций знали только сами лидеры фракций, их приближённые и неонаты, охочие до особых миссий и привилегий, а свободным сородичам, таким как Ренегат, было глубоко плевать, кто чем заправляет.

— Ещё скажет, — заверил шериф. — Теперь на тебя будет охотиться каждый, буквально каждый член шабаша, пока ты не встретишь Окончательную Смерть.

— Славные будут ночи, — равнодушно ответил Ренегат.

— Да что ж ты такой упрямый, — произнёс Мидас, опуская голову.

Ренегат рассмеялся грудным басом и одарил сородича снисходительной улыбкой. Мидас поднял на него удивлённый взгляд.

— Ты странный, шериф. Ни один другой сородич, тем более из Камарильи, не стал бы водить дружбу с нагараджа, а ты так хочешь принять меня в свою семью. Верно, серьёзное дело у тебя.

Мидас коротко кивнул.

— Дай мне время на раздумья. Я сам тебя найду, если решу согласиться.

— Ты только не затягивай, от совсем мёртвого тебя толку не будет.

— Смерть — единственный толк жизни и не-жизни, сородич.

Ренегат развернулся и неспешно покинул подвал.

Глава 10. Неожиданный союз

До рассвета оставалось чуть больше часа. Этого было достаточно, чтобы добраться до резиденции Доминиона у самой черты города, но Мидас начал сомневаться в том, что напасть сейчас на шабашевцев было здравой идеей. Не смотря на то, что их теперь девять, двое оставались ещё слабыми и неопытными неонатами, а одна вовсе была человеком. Таким отрядом они могли бы справиться, будь потасовка на их территории, но это было не так. К тому же в другое время Мидас легко бросился хоть против Доминиона, хоть самого Санктума, но теперь его наипервейшей обязанностью было защищать Грёзу. А, как известно, за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь — он не сможет разорваться между ней и врагами.

Размышления Мидаса прервало резкое торможение, он едва успел выставить вперёд ладони и упереться в бардачок, чтобы не влететь в лобовое стекло. Редукс вжал кулаком клаксон, выражая своё недовольство внезапно вырулившему перед ними и остановившемуся автомобилю. Мидас перехватил его запястье и убрал руку брата с руля. Он знал, чья это машина.

Наглухо затонированный dodge charger семидесятого цвета спелой сливы редко выезжал на улицы Санта-Моники. И если кто-то встречал его, то мог поклясться, что видел, как по его корпусу плывут размытые тени, неуловимые и пугающие, заметные лишь краем глаза.

Опустилось стекло пассажирского места, и в окно выглянула женщина в белой маске с широкими уплощёнными шипами по краям. Она выставила наружу кисть руки в золотой перчатке и поманила сородичей пальчиком, затем снова скрылась в салоне.

— Это ещё кто такие? — прошипела Мара, выглядывая из-за сидения.

— Неонаты Козыря, — ответил Мидас. Он достал из внутреннего кармана пальто спички и пачку сигарет и, выудив одну, закурил, распространяя по фургону едкий дым.

— Что им от нас нужно? — присоединилась Грёза.

— Поедем за ними и выясним.

— Что? Нет! На этот раз нас точно хотят заманить в ловушку!

— Пожалуй, я рискну и доверюсь Козырю, — спокойно сказал Мидас, кладя локоть на дверцу и выдыхая в окно.

— Почему?! — звонким от злости голосом процедила Грёза, сверля сира горящими глазами.

— Потому что именно он начал всю эту кутерьму с пророчеством. Нисколько не удивлюсь, если всплывёт, что он же и изрёк его устами Дины.

— Не-е-е-е-т, — запротестовала та, мотая головой.

— Постой, — задумчиво проговорила Мара, глядя в сторону, — если я правильно помню, десять лет назад во время суда Козырь опроверг слова казнённого тобой малкавиана о том, что он сам приказал ему обратить Дину. И сейчас ты утверждаешь, что примоген обманул нас?

— Именно так.

В возникшей тишине были слышны лишь гул заведённого мотора и шипение горящего табака в тот момент, когда Мидас делал глубокий затяг.

Несомненно, все так или иначе сталкивались в своей жизни с манипулированием и обманом, но когда кукловодом оказывался малк, становилось как-то особенно не по себе. Эти ребята в собственных-то мыслях путаются, а уж в сети интриг, сплетённой ими, погибнуть раз плюнуть.

— Поезжай, — обратился Мидас к Редуксу и высунул руку в окно, показывая жестом, что они готовы выдвигаться. Тремер бросил на него полный сомнений взгляд. — Поезжай-поезжай! Это совсем не то же, что заявиться в гости к шабашу — если там и будет западня, мы её даже не заметим за навеянными нам иллюзиями. Умрём счастливыми!

Редукс недовольно вскинул брови и поджал губы, но делать было нечего. Он переключил передачу и поехал вслед за сливовым доджем.

Козырь обитал в старом здании академии архитектуры и искусств. Его правое крыло полностью сгорело из-за короткого замыкания ещё в конце прошлого века, а левое закрыли на реконструкцию, да так никаких подвижек в этом направлении не сделали. Неизвестно, что так привлекло примогена в ветхой академии, но он выкупил её у города за баснословные деньги и обустроил там Элизиум.

Фургон въехал в заведомо распахнутые для них автоматические ворота следом за доджем и остановился на подъездной дорожке под раскидистым клёном. Мидас вышел из салона и окинул взглядом академию.

Укрытые густым изумрудным плющом стены левого крыла контрастировали с чёрным остовом на другой стороне. Посмотрев на здание со стороны, Мидас догадался, почему примоген малкавиан перебрался в него. Оно, как и их клан, было одновременно роскошным и удивительным благодаря разбитому саду, одичавшему за многие года, но всё равно красивому, и пугающе ужасным, стоило только обратить свой взор на сгоревшее крыло. Малки также восхищали своими способностями к прорицанию, но их клановое безумие вызывало у многих отторжение.

От проклятия (или, как считали сами малкавиане, дара) их прародителя страдал каждый его потомок без исключения. Даже если вам казалось, что какой-то конкретный представитель вполне нормален, это было абсолютно не так — он просто хорошо скрывал свой недуг.

Из доджа вышли двое: пассажирка в белой маске и розовом латексе и водитель в брючном костюме чёрного цвета, усыпанном изображениями тыкв. Вместо головы у него тоже была тыква с прорезями для глаз, что заставило сородичей обратить на него любопытные взгляды.

— Он вообще что-то видит? — прошептала Кумитэ, нагло разглядывая странный объект.

— Видит и намного больше, чем ты думаешь, — ответил тот, хотя девушка могла поклясться, что тыквенная башка не должна была позволить ему расслышать её слова. — Идёмте.

Необычная парочка провела сородичей через внутренний двор академии к боковому входу здания под аркой, оплетённой диким виноградом. Здесь располагалась лекционная аудитория в форме амфитеатра. Внутри уже ждал Козырь, сидевший на обтянутом красным бархатом стуле за длинным столом с установленной в торце кафедрой.

Перед ним между невысоким подиумом и рядами парт стояли двое: молодой мужчина в шерстяном клетчатом костюме с жёлтой от большого количества тональной основы кожей и африканка с неестественно яркими зелёными глазами без зрачков и зелёными же, но чуть более светлыми, склерами. Она называла себя Старфиш и считалась одной из сильнейших пророков.

Тыква и женщина в белой маске встали рядом с ней, ожидая приказа примогена.

— Приветствую в моей обители тебя и твоих сородичей, Мидас, — патетично и как будто бы даже радостно произнёс Козырь и обратил своё лицо к Дине. — И, конечно же, лично тебя, моя дорогая.

Женщина смущённо потупила взгляд и коротко кивнула в ответ.

— Старфиш сказала, вы собирались заявиться на порог резиденции Доминиона.

— И нам повезло, что твои неонаты нашли нас раньше? — предположил Мидас.

— Ты даже не представляешь, насколько, — ответил Козырь, качая головой.

— Смерть не любит, когда её планы нарушают, — заметил Ренегат.

— Уверяю, её планы на вас сегодняшней ночью не распространялись, но остальные обязаны сыграть свои роли, потому их гибель была бы очень некстати.

— Козырь, — обратился Мидас к примогену, тот сцепил пальцы рук, поставив локти на стол, и направил всё своё внимание на вентру, — прежде чем ты объяснишь, ради чего мы здесь собрались, я хочу задать тебе один вопрос.

Мужчина в белой маске с красным ромбом кивнул, разрешая Мидасу спросить то, что его волновало.

— Ты инициатор?

— Конечно, нет, — ответил малкавиан и тихо засмеялся. — Я и твой сир всего лишь пешки, как и многие прочие.

— Оро тоже замешан? — изумился Мидас.

— Да, да, да… Ты такой же проект, как Грёза и Дина и даже Старфиш. Понимаю, неприятно, но что поделать, такова не-жизнь. Каждому сородичу отведена своя миссия, ибо все мы — часть великого механизма, двигающего материальный мир по проторенной дороге.

— Значит, Оро ещё не встретил окончательную смерть?

— Не знаю, мы виделись довольно давно, и тогда он пожелал дождаться лучших времён. Вероятно, Оро покоится в каком-нибудь склепе на историческом кладбище и по ночам пугает сторожей тревожными видениями, — предположил Козырь, и легонько хлопнув ладонями по столу, поднялся из кресла и обошёл кафедру, чтобы приблизиться к Мидасу. — Речь о другом. Ваша котерия, — он неопределённо покрутил кистью руки у виска, — слабовата. Единственные достойные бойцы в ней — ты сам и нагараджа. Вам нужны союзники. Надеюсь, ты помнишь о моём обещании оказать тебе поддержку, если ты о ней попросишь?

— Ты пригласил меня в свой элизиум, чтобы я молил тебя помочь мне в борьбе против принца и шабаша? — озадаченно спросил Мидас.

— Ну что ты, — явно с улыбкой произнёс Козырь и хохотнул, — не нужно слов, я и сам всё понимаю. Да, я, конечно же, поддержу тебя. И не только я, но есть некоторые затруднения, без решения которых мы можем потерять ценных союзников.

— Придержи лошадей на минуточку, — сказал Мидас, поднимая вверх указательный палец. — С чего мне верить в твои радушие и искренность?

Козырь надменно хмыкнул и вскинул подбородок.

— Я доверил ему своё дитя, а он всё равно сомневается!

— Ты всех малков в Лос-Анджелесе зовёшь своими детьми, — несколько удручённо произнёс Мидас и вздохнул.

— Но этот неонат действительно моё дитя, — вкрадчиво сказал Козырь и посмотрел на Дину, остальные тоже уставились на неё с неподдельным изумлением. — Я был вынужден внушить ей, что её сир тот несчастный болтун. Жертвы неизбежны в нашей игре.

Дина сжалась под взглядами сородичей и закрыла лицо руками, будто бы покраснела от смущения и обострившегося к ней внимания.

— Если тебе и этого мало… — произнёс Козырь и протянул руки к своей маске, намереваясь снять её.

В тот же миг все малкавиане, даже Дина, опустили головы и встали на одно колено.

— Чего это они? — буркнула Кумитэ, отпрянув в сторону.

Глядя на Козыря, можно было предположить, что некогда он был очень красивым мужчиной. Быть может, актёром или менестрелем. Теперь же правая половина его лица представляла собой омерзительную массу из обваренной кислотой плоти, на которой едва были различимы разрез заплывшего глаза и угол опущенных губ. Щеку вовсе разъело, и в отверстие с неровными краями виднелись коренные зубы, правое ухо частично отсутствовало.

Грёза поёжилась и отвела взгляд, Кумитэ вовсе скривилась и закрыла рот рукой не то в неприятном удивлении, не то в приступе тошноты.

— И вы тоже снимайте, — приказал Козырь, глядя единственным карим глазом на подопечных, — между нами и нашими сородичами не должно быть абсолютно никаких секретов. Познакомьтесь, пожалуйста, этого юного вампира зовут Джек Гурдон.

Джек стащил с головы тыкву, открыв рыжую кудрявую шевелюру и юные бледно-голубые глаза, глядевшие с необъяснимой жёсткостью и равнодушием.

— Моя милая Заноза…

Женщина в розовом латексном костюме показала обсыпанное веснушками бесподобно красивое лицо.

— Старфиш в представлении, конечно, не нуждается, а этого неоната мы называем Бананом. Он совершенно не говорит, — сказал Козырь и пояснил: — считает себя бананом, как вы могли догадаться.

— Насколько я понимаю, сей жест значит очень многое, — произнёс Мидас, разглядывая чудиков.

— Именно так. Многие видели моё лицо каждый день, но то было лицо заносчивого и неосторожного человека. Теперешний я осознал свою ошибку, и старается быть внимательнее к окружающим его существам. Не все, кому мы доверяем, заслуживают этого доверия, и многие из тех, кого мы упускаем из виду, — Козырь показал широким жестом на малкавиан, — нуждаются в нём, как никто другой. Не так ли, моя дорогая? — обратился примоген к Дине.

Она подняла на него синие глаза и нахмурила брови, разглядев нечто незримое для других сородичей.

— Двуликий, но не двуличный. Сгоревший в лучах славы. Обретший объятия безумца. Вы не были похожи, он ошибся, — сказала Дина.

— Очень жаль, что ты не научил милую Дину держать язык за зубами, — с кривой улыбкой произнёс Козырь и коснулся ладонью лица женщины. — Будь осторожна, блуждая в чертоге истины. Не все желают слышать правду.

— Она неукротима, — жалобно произнесла Дина.

— Ну-ну, ты ещё научишься контролировать ведения, прояви терпение.

— Ты говорил о какой-то проблеме, — напомнил Мидас.

— Да, несомненно. Проблема заключается в нём, — ответил Козырь и указал пальцем на Редукса.

— Ну, конечно, — сказал тот, всплеснув руками.

— Кастор желает больше свободы на территории Лос-Анджелеса, но принц отказывает в его просьбах снова и снова. Так что примоген тремеров также пожелал поддержать нашу маленькую революцию, но с одним условием — твоего брата должны судить.

Мидас коротко покачал головой из стороны в сторону и вздохнул.

— У них нет доказательств его вины.

— Это так, — согласился Козырь. — Ты разумно поступил, захоронив брата на несколько лет. За этот период следы преступления на его ауре совершенно исчезли. Всего один сородич, неокрепший и слабовольный… Это практически ничто, пыль на серых ботинках. Но сир того неоната каким-то образом выяснил обстоятельства гибели дитя и он точно знает, что его убил Редукс. А Кастор верит ему.

— И что делать? — поинтересовался Редукс.

— Я предложил разрешить эту ситуацию справедливым образом.

— Когда на одной чаше весов союз с тремерами, а на другой — окончательная смерть родного брата, прости, Козырь, но я скорее предпочту потерять навсегда поддержку волшебников.

Редукс бросил на Мидаса растерянный взгляд и закусил губу. Столь неразумная забота о нём всколыхнула те малочисленные крохи совести, что у него ещё оставались.

— Ты неправильно понимаешь, что я имею в виду под справедливостью. Мы с Кастором уже обо всём договорились, между Редуксом и Иксом пройдёт дуэль. Я называю это суд поединком. Кто победит, тот и прав, — сказал Козырь и улыбнулся.

— Мы же не в средних веках! — запротестовал тремер.

— Альтернативой была твоя голова на блюде. Кастор полагает, что у тебя нет шансов против Икса. Но он не совсем прав.

— Это ещё что значит?

— Что вероятность твоей победы призрачна, — пояснила Старфиш.

— И не зависит от твоих действий, — добавила Дина.

— Кто-то другой…

— … должен изменить ход сражения.

— Ого, их приёмники синхронизировались? — фыркнула Кумитэ. Редукс посмотрел на девушку и тяжело вздохнул.

— Ладно, раз иного выхода нет, буду сражаться. В конце концов, для этого я и овладел тауматургией.

— О-о-о, нет-нет, мой друг, дисциплины запрещены во время дуэли. Только ты и холодное оружие, которое выберешь.

Редукс ошеломлённо округлил глаза и уставился на Козыря. Тот взглянул в окно, закрытое густой листвой, между которой пробивались первые розоватые лучи солнца.

— Мы с вами так заболтались, что пропустили рассвет! В примыкающем корпусе некогда находилось общежитие. Мы восстановили его, так что без крыши над головой и постели сегодня вы не останетесь. Заноза и Джек проводят вас.

Козырь склонил на прощание голову и, надев маску обратно, направился прочь, не намереваясь ничего более объяснять. Старфиш и Банан удалились вслед за ним.

— Сколько спален вам надо? — спросила Заноза.

Мидас оглядел сородичей.

— Семь, — ответил он.

— У нас есть только четыре.

— Тогда к чему вообще был вопрос?

— Я задала его из вежливости.

— Как обычно? — спокойно произнёс Ренегат, нисколько не удивлённый сложившейся обстановкой.

— Нет, ты с Мяускулом отдельно, Дина с Марой и… как тебя там?

— Деми, — ответила девушка.

— Вот с ней.

Редукс обрадовался выпавшей возможности побыть наедине с Кумитэ, особенно сейчас, когда его немного нервировала предстоящая дуэль.

— Чего ты глазками стреляешь? — бросил ему Мидас. — Ты будешь со мной.

— Не понял?

Мидас схватил Редукса за воротник и, подтянув к себе, прошипел ему в ухо:

— Сколько лет ты не фехтовал? Хочешь завтра коньки отбросить? Будем тренироваться весь день.

Тремер вымученно застонал и скуксился.

Джек и Заноза проводили гостей на второй этаж прежнего общежития — первый был не единожды подтоплен и потому на нём не располагали гостей. Комнат было намного больше, чем четыре и даже семь, но похоже, что они также не годились для обитания по тем или иным причинам, либо принадлежали другим послушникам Козыря, приходившим в академию время от времени нормально поесть, переночевать и пообщаться с радушным примогеном.

Когда всех сородичей определили по их спальням, Мидас подошёл к Занозе и попросил её принести два длинных меча или что-то, с чем он и Редукс помогли потренироваться перед дуэлью. Та молча кивнула и направилась вслед за Джеком обратно в главный корпус.

Прежде, чем Мидас зашёл в предоставленную ему комнату, к нему приблизилась Грёза. Она притянула мужчину к себе и, крепко обняв за талию, уткнулась в шею лицом. Мидас прижал её к себе и поцеловал в макушку.

— Всё будет хорошо? — спросила девушка.

— Я не знаю. Хотел бы я сказать, что-то обнадёживающее и конкретное, но сегодняшняя встреча показала мне, насколько всё неоднозначно. Если даже Козырь всего лишь чья-то пешка, то мы с тобой и подавно расходный материал. Боюсь, только один сородич мог бы внести какие-то прояснения в сложившуюся ситуацию.

— Твой сир? — догадалась Грёза и подняла на Мидаса любопытный взгляд.

— Да. Но я понятия не имею, где его искать. Он выпустил нас с Редуксом из-под своей опеки много лет назад и исчез, не сказав ни слова о том, что собирается делать. Для многих сородичей их сиры являются чуть ли не самыми близкими существами на свете, но для меня Оро не был ни другом, ни отцом, ни наставником… никем. Он просто существовал. Научил выживать и понимать хитростосплетения укладов Камарильи, но не более того. Теперь я понимаю, почему.

— Вы были нужны ему только потому, что иначе его ждала окончательная смерть.

— Именно.

— Какой он?

Перед мысленным взором Мидаса возник Оро, каким он его запомнил в последнюю их встречу.

— Холодный, как металл.

Грёза встала на носочки и прильнула к губам возлюбленного. Её поцелуй был нежен и трогателен. Мужчина осторожно прервал его и, крепко сжав Грёзу, поцеловал её в висок и тяжело вздохнул.

— Всё будет хорошо, — сказала она.

***

Вечером Джек обошёл комнаты гостей, объявив, что в течение ближайшего часа в академию прибудут примоген тремеров Кастор и его подопечный Икс. Редукс к тому моменту закончил тренировку, но ему требовалось подкрепиться перед дуэлью. Консервированной крови под рукой не оказалось — все запасы были исчерпаны ещё в лесу, но Мидас нашёл выход.

Деми красила Маре губы, когда мужчина без стука вошёл в их спальню. Тореадорка взглянула на него и подозрительно сощурилась. Некоторое время они безмолвно смотрели друг на друга, а затем Мидас бросил на Деми скользящий безразличный взор и ушёл восвояси.

— Что это было? — недоумённо спросила девушка.

— Ничего, — отрывисто ответила Мара. — Заканчивай скорее, нам надо идти.

— Да-да, уже всё.

Деми промокнула сливовую помаду салфеткой и отошла в сторону, оценивая свои старания. Мара встала с табурета и, крепко взяв гуля за руку, повела прочь из спальни. Пройдя в боковой коридор, тореадорка постучалась в дверь чьей-то комнаты и затем зашла в неё.

— Помни, ты обещал, — сказала Мара, выводя Деми вперёд.

— В чём дело? — спросила та с беспокойством. — Зачем ты привела меня к нему?

— Твоя кровь нужна моему брату, — пояснил Мидас. — Не волнуйся, ты выживешь, но, боюсь, оправишься нескоро.

Не успела девушка ни испугаться, ни возразить, как кто-то схватил её сзади за плечи, удерживая на месте и не позволяя развернуться, и шею пронзила знакомая боль. Деми ахнула и обмякла в руках укусившего её вампира.

— Давно она принимала от Сирены кровь? — поинтересовался Мидас.

— Позавчера.

— Удачно, через дня три-четыре оклемается. Редукс, — позвал Мидас, тот перевёл горящий взор на брата, не отрываясь от своей жертвы, — литр, не меньше!

Сородич недовольно зарычал, но оставил в теле девушки ровно столько, сколько приказал Мидас, чтобы не навредить ей, затем втянул клыки и слизнул кровь, проступившую из ранок. Подхватив Деми на руки, Редукс перенёс её на застеленную кровать, осторожно положил поверх покрывала и накрыл его краем.

— Оставайся здесь с гулем, Кастору не следует видеть, что ты с нами, — сказал Мидас Маре, подходя к двери, та коротко кивнула. Он вытолкнул в коридор брата, а затем вышел сам.

Они направились в главный корпус, чтобы найти Козыря, но им навстречу уже ступала Старфиш, присланная самим примогеном. Пророчица поманила сородичей за собой и, развернувшись на каблуках, пошла обратно в ту сторону, откуда явилась. Мидас нагнал её в несколько широких шагов и, поравнявшись, спросил:

— Ничего нового не известно по поводу дуэли?

— Если тебя интересует, кто именно повлияет на исход дуэли, то это не ты, — равнодушно ответила женщина.

— Ладно, — безрадостно произнёс вампир и замолк.

— А от кого же? — влез Редукс.

— Не могу сказать, — раздражённо процедила Старфиш.

— Или не хочешь?

Женщина резко остановилась и воззрилась на Редукса обжигающе холодным взглядом своих необычайных зелёных глаз.

— Не гневи судьбу, Отречённый, она и так к тебе чрезмерно благосклонна. Но всему когда-нибудь наступает конец.

Старфиш двинулась дальше и больше не отвечала на задаваемые ей вопросы, показывая завидное терпение. Она привела сородичей в актовый зал, вскоре подтянулись и остальные, сопровождаемые Занозой.

Зал был довольно просторным, что несколько обнадёживало Мидаса. Когда-то здесь давали концерты и вручали дипломы студентам, теперь же вся мебель валялась в углу изломанной громоздкой кучей, а обветшавшие стены и прогнивший пол завершали печальную картину старости и брошенности.

На полукруглом подиуме в два ряда стояли стулья и табуреты от разных гарнитуров. Впереди восседали Козырь и Кастор, за их спинами расположились подопечные малкавианского примогена и Мидаса. Икс стоял у окна, присев на край подоконника и сложив руки на груди. Он не стал надевать балаклаву, и потому абсолютно все могли прочесть на его лице искреннее презрение в тот момент, когда он увидел Редукса.

Странным было то, что Кастор и Икс пришли вдвоём, а не в сопровождение хотя бы ещё пары-тройки тремеров. Вероятно, старик не хотел, чтобы кто-то посторонний был посвящён в его дела с Козырем и мятежником. Надеяться на его содействие в таком случае бесполезно, Кастор желает обезопасить себя, на других сородичей ему плевать. На Икса и его многолетнюю скорбь тоже.

Мидас поднялся на подиум и сел на стул между Грёзой и Ренегатом. Редукс же приблизился к Занозе, которая стояла у стола с лежавшим на нём оружием и предлагала сделать выбор. Он взял меч-бастард с витой рукоятью и тяжёлым навершием в форме многогранника и примерил его в руке. Остановившись на нём, Редукс отошёл в центр зала.

Икс уже давно успел присмотреть подходящее оружие. Одно из тех, на которые упал его взгляд, имело три скрученных вдоль оси лезвия. Удар такого ножа оставлял нестягивающуюся рану, которая могла очень длительно кровоточить. Для вампира это, конечно, не смертельно, но из-за нанесённых ему ран он, в конце концов, ослабнет и пропустит роковой удар другим мечом — гладиусом. Широкий и лёгкий, он был идеален для быстрых рубящих ударов.

— Итак, — начал Козырь, поднявшись из кресла, — сегодня мы станем свидетелями дуэли между тремером Иксом и вентру Редуксом. Первый обвиняет второго в самом тяжком из преступлений среди сородичей — совершении диаблери над его потомком шесть лет назад. Ты признаёшь свою вину, Редукс?

— Нет, — ответил тот.

— В таком случае позвольте вашим клинкам решить, на чьей стороне правда. Напоминаю, что пользоваться дисциплинами нельзя. Всё, что вы можете применить — ваше оружие, ваше тело и ваша смекалка. Если один из вас нарушит это правило, то будет немедленно наказан самым жестоким способом. Приступайте.

— Это каким же? — осторожно поинтересовалась Кумитэ, глядя на Мидаса.

— Наши гостеприимные безумцы уничтожат его разум помешательством, — ответил он вполголоса.

— Ужасная участь, — добавил Ренегат. — Абсолютно немилосердная казнь. Сородич лишается самосознания и воли, становится послушной куклой, выполняющей лишь простейшие витальные функции. Лучше быть разорванным надвое, чем превратиться в это.

Редукс и Икс обходили центр зала по кругу, не сводя друг с друга глаз и выжидая удобного момента для нападения. Первым не выдержал Редукс и бросился на противника, занеся меч для удара сбоку, Икс ловко увернулся от него и, скользнув под рукой сородича за его спину, резанул его гладиусом по бедру. Редукс отскочил и поставил блок лезвием бастарда, ожидая новой атаки, но та не последовала.

Тремер поднёс обагренный клинок к лицу и подхватил кончиком языка алую каплю, скользившую у самой кромки. Ухмыльнувшись, он обратил свои льдисто-серые глаза на Редукса.

— Для вентру ты крайне неразборчив в выборе пищи, — заметил он. — Ну и как тебе живётся с преимуществами обоих кланов и отсутствием их слабостей?

— Мы не болтать сюда пришли, Икс, — ответил Редукс. — Хочешь поговорить, позвони на горячую линию психологической помощи, тебе давно пора.

— Какая же ты язва! — оскорбился Икс.

— А ты помешанный. С чего вообще ты взял, что я убил твоего дитя?

— Я свои источники не выдаю.

Икс сделал несколько шагов вперёд и глубокий выпад, намереваясь вогнать меч в живот противнику, но тот отвёл удар быстрым отточенным движением и тут же нанёс свой. Икс увернулся и, ловко обойдя Редукса сбоку, воткнул ему под рёбра трёхклинковый нож. Вампир взвыл от боли и оттолкнул врага ногой.

— Точно не желаешь поговорить? — усмехнулся Икс, отскочив и восстановив равновесие. — Долго ты не продержишься.

Град ударов посыпался на тремера. Редукс бил невероятно точно и сильно, потому Иксу не оставалось ничего другого, как защищаться и отражать атаки гладиусом. В какой-то момент ему удалось выгадать паузу между наскоками Редукса, который не мог вечно наступать не уставая, и, вывернувшись, словно кошка, всадил извитой клинок ножа ему в грудь. Диаблерист наотмашь рубанул по Иксу, и в этот раз он не смог увернуться — лезвие черкнуло по его спине, разрезав красную куртку и мышцы. Мужчина ахнул и, упав на пол, спешно откатился от Редукса, а тот, стиснув зубы, извлёк нож из раны и зашвырнул его подальше.

Рубашка в области поясницы и груди пропиталась кровью и неприятно тянула вниз. Силы понемногу оставляли, но их должно было быть достаточно для завершения боя. Редукс перехватил меч-бастард обеими руками и направился к противнику. Икс уже успел подняться и, пригнувшись, ожидал удара. Диаблерист нанёс его сверху и, когда противник открылся, чтобы поставить блок, пнул его ногой в живот, заставив снова рухнуть на пол. Перехватив меч удобнее, Редукс занёс его над грудью Икса, но тот быстро приподнялся и выпадом вверх пронзил его в низ живота остриём гладиуса. Вампир согнулся пополам и, выпустив бастард из рук, повалился на бок.

— Ну вот и конец, — прошипел Икс, вставая на ноги.

— Не-е-ет! — закричала Кумитэ и, отпихнув от себя пытавшуюся остановить её Грёзу, спрыгнула с подиума и подбежала к Редуксу.

Девушка села подле него на пол и, перевернув мужчину на спину, положила его голову на свои колени.

— О, надо же, кто-то беспокоится о тебе, — язвительно произнёс Икс, расхаживая вокруг противника и его защитницы. — До чего душещипательно! Знаешь, я склонен дать тебе сделать то, что не позволил мне ты — проститься со своим дитя. У вас есть пару минут, пока ты окончательно не истечёшь кровью и не впадёшь в торпор, ведь, как ты мог заметить, я пробил магистральную артерию в трёх местах, а ты даже не додумался замедлить ток крови. И ещё спрашивал, почему тебе не дали возможность стать одним из нас. Ты слишком глуп и самонадеян, Редукс, тебе не место в нашем клане.

— Закройся уже! — огрызнулась Кумитэ, свербя Икса полным ненависти взглядом.

— Какая агрессивная, — усмехнулся мужчина и свёл лопатки, кривясь от боли в рассечённой спине, — вся… в сира.

— Он не мой сир, — прошипела девушка.

— Нет? — удивился Икс. — И ты так предана ему? Милое дитя, он того не заслуживает.

— Не твоё дело, — хриплым от злости голосом процедила Кумитэ и, похлопав Редукса по щекам, заставила посмотреть на себя. — Не смей умирать, слышишь?!

Мужчина слабо улыбнулся и, протянув руку, коснулся лица Кумитэ пальцами.

— Он прав… Я такой, какой есть. Мне жаль, что тебе пришлось подчиняться мне. Но теперь тебе не нужно изображать любовь.

— Идиот, — выдохнула Кумитэ и прильнула к губам Редукса. Алая капля из уголка её глаза скатилась по спинке носа и упала на рубашку вампира, слившись с багровым пятном его собственной крови.

«Мне не хватит сил, — думала она. — Та разница в поколениях, о которой говорил Мидас… Что бы это не значило, она даёт преимущество старших сородичей над младшими. Но Редукс ослаб от большой потери крови, и я… Если я постараюсь, может получиться. Нужно лишь по-настоящему желать этого».

Кумитэ опустилась к самому уху мужчины и прошептала, вкладывая в приказ всё своё презрение к Иксу: «Уничтожь его».

Редукс уставился на девушку с недоумением, и на её лице промелькнуло сомнение. Не получилось… Но вампир вдруг поднялся, довольно резво, учитывая раны, и, встав на ноги, поковылял к сопернику.

— Это ещё что такое? — изумился Икс. — Что ты сделала, маленькая ведьма? Что ты ему сказала, сучка? Это нарушение правил!

Тремер посмотрел на Козыря, ища у него поддержки.

— Боюсь, что нет, — с искренней печалью ответил примоген, сложив ладони на груди.

Икс яростно выдохнул и, развернувшись к противнику, с размаху рубанул сверху, Редукс, у которого не было оружия, закрылся предплечьем. Лезвие прорубило плоть до костей и застряло в них. Диаблерист перехватил свободной рукой клинок меча у его основания и, не обращая внимания на боль и сочащуюся кровь, вырвал гладиус у Икса. Затем он вытащил его из кости и отбросил в сторону. Икс попытался ударить противника кулаком, но Редукс увернулся и, скрутив мужчину, взял его в захват со спины. Он просунул пальцы вампиру в рот и резко дёрнул голову назад, продолжая тянуть её вверх одной рукой, а другой — челюсть, вниз. Икс задёргался, пытаясь высвободиться, бил Редукса локтями и ногой, куда мог достать, но тот будто не замечал его поползновений и держал противника крепко, набравшись неведомо откуда сил.

Икс заорал, когда кожа в уголках рта начала лопаться от натяжения, она разошлась до ушей, но диаблерист на этом не остановился. Словно обезумевший зверь, он зарычал и, напрягая мускулы до изнеможения, резко потянул руками в разные стороны. Раздался треск рвущихся мышц и сухожилий, едва слышимый в оглушительном и болезненном крике, кровь плеснула из обнажившейся сонной артерии, обагренные пальцы начали скользить, но Редукс не намеревался отпускать жертву, пока с ней не будет покончено. Ещё рывок, и череп Икса оказался полностью отделён от позвоночника и нижней челюсти.

Туловище опустилось на колени и накренилось вперёд, но обратилось пеплом прежде, чем упало на пол. Редукс разжал порезанные зубами пальцы, отпуская голову, которая также растаяла, поставив точку в этой многолетней истории.

Мужчина покачнулся и рухнул навзничь. К нему подскочила Кумитэ, но появившаяся тут же Заноза насильно увела её в сторону, а Джек и Банан, подхватив Редукса под руки и ноги, понесли куда-то прочь из зала. Девушка начала кричать и требовать, чтобы её пустили с ним.

— Успокойся, дитя, теперь с твоим драгоценным Редуксом всё будет хорошо, — заверил её Козырь и добавил несколько жёстким тоном: — Займи своё место в зале, мы ещё не закончили.

Кумитэ бросила на примогена гневный взгляд, но послушалась. Она плюхнулась на стул рядом с Грёзой и опустила лицо.

— Теперь, когда все проблемы улажены… — Козырь перевёл любопытный взор на Кастора.

Тот сидел с непроницаемым лицом, по которому было совершенно непонятно, какие чувства вызвало у него поражение Икса. А с другой стороны, примогену тремеров было столько лет, что он, вероятно, ничего уже не испытывал, тем более, он и при жизни был довольно хладнокровным человеком.

— Один шанс из тысячи? — произнёс он ледяным тоном, поднимая глаза на Козыря.

— Я не обманывал вас, мой друг, — ответил тот. — Верите вы мне или нет, но фортуна, порой, улыбается самым неподходящим кандидатам.

Кастор недовольно цокнул языком и поднялся из кресла. Поправив выцветший балахон, он накинул на голову капюшон и скользнул по лицу Мидаса снисходительным взглядом.

— Я поддержу тебя, «Золотой Принц», — сказал он, особенно выделив интонацией прозвище Мидаса, которое ему дала Дина. Откуда он его мог слышать, коль скоро не присутствовал на том суде, где решалась её судьба, не было известно, возможно, его обронил кто-то из свидетелей того события, либо прихвостни Кастора следили за котерией Мидаса пристальнее, чем он полагал.

Не дожидаясь ответа, Кастор отвернулся и направился прочь из зала и академии. Ему здесь больше нечего было делать, и примоген тремеров поспешил удалиться, не желая дольше находиться в обществе безумцев и отребья. Пусть Кастору и пришлось заключить этот союз, он не обязан с ними почивать за одним столом.

Козырь взялся за спинку стула и пошёл с ним, везя его ножками по полу, к Мидасу. Сев напротив сородича, малкавиан закинул ногу на ногу и сложил руки на груди.

— Оставьте нас, — сказал он, неопределённо махнув кистью.

Старфиш встала со своего места и, приблизившись к Занозе, направилась вместе с ней в сторону выхода. Остальные потянулись следом, лишь Грёза чуть отстала и посмотрела на своего сира.

— Ты можешь присутствовать, — решил вдруг Козырь, не глядя на девушку. — В конце концов, всё, что сейчас происходит, касается в первую очередь тебя.

— Она не знает содержание пророчества, — предупредил Мидас.

— Это не значит, что птенец не понимает, сколь важна его роль. Быть может, Кастор считает, что исход зависит от тебя, — Козырь кивнул на собеседника, — но это абсолютно не так. Наша милая неонат та ещё тёмная лошадка, не так ли? — усмехнулся мужчина.

— И что же мне суждено сделать? — спросила Грёза.

— Хороший вопрос, дорогая! Каждый, кто слышал пророчество, трактовал его по-своему, и это ошибочная позиция. Могу сказать лишь, что тебе предстоит пройти нелёгкий путь и убить немало существ. Я говорю «существ», потому как не могу утверждать, что речь только о сородичах, известно лишь, что они отчего-то «невольные». Так можно назвать кого угодно, если захотеть. И потому каждый сородич и даже наши славные инквизиторы считают, что ты сыграешь на руку именно им.

— Зачем мне вообще следовать какому-то пророчеству? — угрюмо произнесла девушка, опуская взгляд.

— У тебя просто не выйдет иначе, — ответил Козырь и пожал плечами. — Дина предрекла твоё становление, когда тебе было… сколько? Девять? Десять лет? Ты, небось, думала, что вампиры существуют только в кинематографе и художественной литературе. К тому же то, что ты теперь одна из нас, заслуга твоего сира, а он в то время понятия не имел, что речь именно о тебе, но, уверяю, в своих ведениях Дина видела не эфемерную фигуру, которой мог стать человек любого пола, расы или возраста, вовсе нет, она видела именно тебя, такой, какая ты стоишь сейчас перед нами.

Грёза не хотела мириться с тем фактом, что её жизнь… то есть не-жизнь, будь она неладна, следует предписанию свыше. Кто и для чего обрёк её на эти мучения? Множество неразрешённых вопросов жалили Грёзу, как острые клинки.

— За прошедшие две недели меня трижды могли убить! — сказала девушка, желая разрушить стройную теорию о пророчестве. — Или я сама покончила бы с собой.

— Но не сделала этого. Не спорь, дитя, есть вещи выше нашего понимания.

— Допотопные? — предположила Грёза, вспомнив давно произнесённую Редуксом фразу.

— Надо же, ты знаешь такие слова? — приятно удивился примоген. — Да, возможно, именно они руководят нашими поступками и судьбами — древнейшие из существующих ныне вампиров. Говорят, мы всего лишь плод их воображения…

— Умоляю, Козырь, не нужно этой ереси, — попросил Мидас, скривившись.

— Истинный сын камарильи, — сказал тот и, тихо посмеиваясь, хлопнул сородича по плечу. — Что ж, тогда к делу. Есть у нас ещё одни возможные союзники.

— Шутишь? Неужели Хьюго настолько насолил своим недоброжелателям, что те готовы помогать мятежникам?

— О нет, Мидас, — возразил Козырь, покачав головой, — дело не в Хьюго, а по-прежнему в твоём птенце. Никто не хочет оказаться на противоположной стороне поля боя. Хотя, увидев её воочию, они наверняка начнут сомневаться…

Нахмурив брови, Грёза недоумённо уставилась на мужчину: а что с ней не так, хотела она спросить, но затем, вспомнив, как она выглядит, быстро стащила с головы розовую шапочку с крылышками и сунула в карман джинсовой куртки.

— Тейлор будет ждать тебя на нейтральной территории, — сказал Козырь.

— Тейлор? — удивлённо переспросил Мидас. — С чего он взял, что пророчество каким-то боком касается анархов?

— Это лучше всего спросить у него самого. Но идти ты должен один, максимум вдвоём с кем-то из моих детей. Незачем привлекать к себе лишнее внимание.

— Хорошо, так и быть, приму твой совет. Я надеюсь, ты позаботишься о моих сородичах в моё отсутствие?

— Несомненно, мой друг, несомненно.

Глава 11. Воспоминание: Редукс

«Бедный-бедный неонат. Уже который день он носится по всему Даунтауну в поисках украденного артефакта. О-о-о, как же ему достанется, если он вернётся ксвоему сиру без него. Но он не вернётся.

Сегодня… да, сегодня я наконец совершу задуманное».

Близилась полночь, Редукс сидел в круглосуточной кафешке и делал вид, будто пьёт чёрный кофе с лимоном, чтобы не привлекать внимания. Подносил время от времени чашку, но лишь касался губами чёрной жидкости и потихоньку облизывал их, ностальгируя о временах, когда пил кофе литрами. Теперь это удовольствие ему недоступно.

Молодой тремер покинул ночлежку и скрылся в переулке за зданием. Редукс оставил под блюдцем чаевые и последовал за ним.

На улице было прохладно, и потому из приоткрытого люка валил пар. Редукса передёрнуло от мысли, что ему придётся спустится в канализацию к крысам и мерзким носферату. Чёртова кровь вентру в его жилах. Ни пожрать нормально, ничего нельзя сделать без того, чтобы его сущность не взбунтовалась против этого. Пить только кровь девственниц, одеваться только в элегантную и дорогую одежду, говорить только изысканно и витиевато. Кто вообще, блять, придумал эти правила и почему они реально действуют, вызывая у него приступ непринятия всякий раз, когда он совершает неприемлемые для вентру действия?

Редукс надеялся, что сегодня это изменится. Он сам будет вершить свою судьбу, а не его младший братик, решивший, будто так для него будет лучше. Когда рамки дебильных правил были лучше, чем мало-мальская свобода действий? Ох, не так себе Редукс представлял вампирскую жизнь, совсем не так.

В канализации было тепло и душно. Хотя Редуксу не требовалось дышать, он всё равно неосознанно закрыл лицо платком, а потом, опомнившись, бросил его в сточные воды и выругался. Прошёл вперёд по невысокому бордюру, чтобы не выпачкать лакированные туфли.

Перед ним из ниоткуда появился носферату. В отличие от своих сородичей, этот выглядел неплохо. Его лицо было изуродовано лишь полосами лопнувшей у глаз серой кожи, уши, хоть и такие же заострённые, как у многих носферату, не были вывернуты, обломаны и не пузырились узлами. Сородичи звали его Красавчик, но настоящее его имя было Джоунси, и он благодарил судьбу за то, что оказался чуть более симпатичным, чем остальные, и даже подчёркивал это, прилично одеваясь и не показывая гнилые зубы.

— Уговор в силе? — спросил Джоунси.

— Конечно, — ответил Редукс, похлопав по внутреннему карману пальто ладонью. — Но пока что я подержу артефакт у себя. Отдам, как только всё закончится.

Носферату цокнул языком, но промолчал. Он кивнул головой в боковое ответвление, указывая, куда направился тремер.

— И помни, Красавчик, никому ни слова.

— Ага, само собой, — ответил Джоунси и, отведя взгляд, снова растворился в воздухе.

Редукс перескочил через поток сточных вод на другой бордюр и прошёл в тоннель. Неонат ждал его на небольшом перекрёстке, освещённом сверху луной, пробиравшейся через прутья в люке над ними.

— Это вы мне писали? — спросил неонат. Его сгорбленная поза со скрещенными на груди руками показывала его тревогу.

— Да, я.

— Покажите артефакт, раз он у вас.

Редукс достал из-за пазухи небольшой предмет в форме кожистой улитки. Он был сморщен и бесцветен и напоминал поражённый атрофией кишечник.

— Откуда он у вас? — поинтересовался тремер, бросая на сородича подозрительный взгляд.

— Это имеет значение? Если он тебе не нужен, то я ухожу, и больше мы никогда не увидимся.

— Нет, стой! Ладно, сколько ты хочешь?

Лукавая улыбка озарила лицо Редукса.

— Я хочу всё, — ответил он и достал другой рукой из внутреннего кармана цветок амаранта.

Неонат побледнел, узнав символ.

— Ты не можешь! Так нельзя! — закричал он, пятясь. — Только не я, пожалуйста, что я тебе сделал?!

— В сущности, ничего. Просто ты слабее меня.

Тремер выставил вперёд руку, и из неё вылетел алый шар, угодивший Редуксу в лоб. Он покачнулся и скривился от боли, потрогал голову, взглянув на ладонь, и увидел свою кровь. В следующий миг красная лента, выпущенная неонатом, оплела его горло. Редукс рассмеялся: задушить вампира? Какая глупость. Но он ошибся, лента не душила его, и он понял это, когда она врезалась в его кожу острыми гранями и стала впиваться всё глубже.

— Не смей применять ко мне тауматургию, — приказал он.

Лента исчезла.

— Пожалуйста, не надо… — взмолился тремер, сжимаясь с каждым шагом, на который Редукс приближался к нему.

— Прости, но кому-то пришлось бы пострадать. Этим кто-то стал ты — слабый, никчёмный пацан.

Редукс поднял неоната за ворот потёртого пиджака и вонзил зубы ему в шею. Наблюдавший из тени Джоунси с осуждением покачал головой. В любом случае, он же сам не совершает диаблери, какая ему разница? Зато получит полезный артефакт за своё молчание и станет свидетелем редкого на территории Камарильи явления.

Тоннель огласился громким воплем тремера, заставив носферату напрячься. Он и не представлял, что поглощение души так болезненно. Его мёртвое сердце дрогнуло от жалости к неонату. Джоунси мог бы прямо сейчас помешать Редуксу завершить диаблери, но желание завладеть артефактом было сильнее, чем страх за не-жизнь молодняка. В любом случае, не пройдёт и недели, как сородичи выяснят, что случилось с их сородичем, и принесут диаблеристу Окончательную Смерть.

Поглощение души было тяжёлым процессом. Неонат сопротивлялся, но Редукс становился лишь упорнее. Он доведёт дело до конца и будет тем, кем хочет, а не кем его заставили стать. Едва последняя частичка покинула тело юноши, Редукс расслабил пальцы, и оно рухнуло перед ним на землю, а затем мгновенно превратилось в пепел.

Лицо Редукса было обращено к свету. На нём читалось величайшее блаженство. Вампир словно впал в транс, ощущая удовольствие столь сильное, что не мог пошевелить даже веками. Всего его объяла приятная волна экстаза. Ни одной мысли в тот момент не было в его голове, ни одного другого чувства не испытывал он и ничего ему не хотелось, кроме как продлить этот момент на целую вечность. Ах если бы он только мог представить себе раньше, как это чудесно, то непременно совершил диаблери задолго до сегодняшнего дня и наплевал бы на законы. Всё можно променять на столь волшебные ощущения, даже собственную семью…

Кто-то схватил Редукса за шиворот и с силой отбросил его в стену. Придя в себя, Редукс помотал головой и поднял взгляд на напавшего.

— Твою мать, — сказал он, присаживаясь на корточки, — ну какого хрена ты тут забыл?

— Не вздумай разговаривать со мной так, будто ничего не произошло! — прошипел Мидас. — Ты хоть отчасти представляешь, что наделал?! Принц объявит на тебя кровавую охоту!

— Пускай, я и его осушу.

Мидас в пару шагов приблизился к брату и, грубо схватив его, поднял на ноги и врезал ему несколько раз кулаком. Редукс не стал терпеть побои и, вцепившись в Мидаса, повалил его на землю. Они долго катались по влажной каменной кладке, пиная друг друга ногами и разбивая в кровь лицо, но никто их них не пытался применять дисциплины. Мидас не знал, кого именно диаблеризировал брат и полагал, что больше не сможет воздействовать на него доминированием, а Редукс ещё не понимал, каким образом использовать тауматургию, доставшуюся ему вместе с душой тремера, в остальном же они были равны по силам и сложно было сказать, когда закончится их потасовка и закончится ли она вообще.

Исход решил Джоунси. Появившись из тени позади Редукса, он замахнулся и вонзил ему деревянный кол точно в сердце, разломив позвонки и рёбра. Парализованный вампир ахнул и упал набок.

Мидас быстро и ловко вскочил на ноги и схватил Джоунси за шею, сдавив её пальцами.

— Сукин сын, почему ты не остановил его раньше?!

— Спокойно, босс, — прохрипел носферату. — Не надо кипятиться. Мы оба знаем, что ты не выдашь Редукса принцу. Лучше отпусти меня, я важный свидетель.

— Мерзкий маленький… — прошипел вентру, но оттолкнул Джоунси от себя и взвыл от ярости.

— Можешь заставить меня забыть увиденное, но ты же понимаешь, что я предусмотрел такой вариант, — добавил Джоунси, потирая шею и ухмыляясь. — Я заберу артефакт, который обещал мне Редукс, и никогда-никогда больше не появлюсь в вашей не-жизни. Клянусь, от меня никто не узнает о том, что здесь произошло.

Молчание Мидаса значило, что ему неприятно признавать правоту носферату, и тот понимал это. Склонившись над Редуксом, он достал из внутреннего кармана его пальто артефакт и протянул Джоунси в знак согласия с его условием. Сородич отвесил поклон и растворился в воздухе.

Мидас подошёл к тому месту, где Редукс совершил диаблери, и подобрал цветок амаранта. Никаких улик оставлять нельзя. Он взвалил на плечо парализованного брата и направился по тоннелям на окраину города, где располагалось старое кладбище. Исчезнувшего вампира будут искать, и лучше, если ближайшее десятилетие Редукс проведёт в гробу на глубине шести футов, пока не исчезнут все доказательства того, что он совершил непростительное преступление.

***

Старое историческое кладбище уже много лет не принимало новых постояльцев. Покосившиеся памятники и ограды забытых могил заросли сорняками и стояли согбенными фигурами в своих нестройных рядах.

Сразу за массивными вратами находилась сторожка. Мидас заглянул в окно, из которого лился бледный свет от экрана телевизора. Охранник дремал, положив пухлые руки на необъятный живот. Вампир взял свободной рукой лопату, прислонённую к стене, и направился вглубь кладбища, чтобы найти подходящее для брата место.

Захоронить его глубоко Мидас не успеет — рассвет через пять часов, а ему ещё нужно успеть вернуться домой. Он присмотрел небольшой участок подальше от деревьев и кустарников, положил Редукса на землю и, накрыв его своим пальто, начал копать.

Вырытая яма получилась глубиной фута три. Этого достаточно, чтобы скрыть тело, тем более, Мидас не планировал извлекать из сердца Редукса кол, так что он не сможет выбраться из своей могилы без посторонней помощи.

— Вы хотите похоронить его заживо? — раздался женский голос.

Мидас обернулся и, увидев его обладательницу, выдохнул: опасаться призрака вряд ли стоило. Девушка уловила любопытный взгляд на своём лице с размазанной по нему тушью и разорванном подоле славного некогда белого платьица и опустила глаза.

— Он не живой, — ответил мужчина. — Он — вампир, и я хочу спрятать его до лучших времён.

— Ого, вампир! — сказал дух. — Я встречала одного много лет назад, но он прогнал меня.

— Как тебя зовут?

— Ива, сэр, — ответил призрак, вежливо склонив голову.

— Давно ты умерла?

— Давно, но не настолько, чтобы забыть, как именно.

— Сочувствую.

Губы Ивы тронула улыбка.

— Не нужно. Мой убийца давно сгнил в Гудзоне, а я просто захотела остаться в этом мире.

Отложив лопату, Мидас вылез из ямы и подтащил к ней Редукса. Он достал из карманов дорогого кашемирового пальто свои вещи и, обмотав им голову брата, чтоб земля и черви на сыпались ему в глаза и ноздри, скинул сородича в могилу.

— Он вам очень дорог, не так ли? — поинтересовалась Ива.

— Это мой старший брат. Дурак, каких надо поискать. Не будь он моим единственным родственником, я бы бросил его ещё полтора века назад.

— А есть у вас жена? Дети?

— Кровопийцы не могут зачать ребёнка, — ответил Мидас и посмурнел. — Давай поговорим о чём-нибудь другом? Расскажи про вампира, которого встречала, пока я буду закапывать этого придурка.

— Хорошо, сэр, — сказала с улыбкой девушка.

Мидас поднял широкую лопату и набрал в неё земли, смахнул в яму, осыпав комками грудь Редукса.

— Теперь мне кажется, тот мужчина тоже хотел спрятаться, но он пришёл один, некому было зарыть могилу, когда он ляжет в неё, и потому он выбрал для себя склеп на западной стороне кладбища. Я следовала за ним, но он прогнал меня. В очень грубой форме.

— И как он… выглядел? — спросил Мидас, стараясь поскорее расправиться со своей задачей.

— Блондин, а глаза чёрные. Так необычно. Лицо серьёзное и жёсткое. Явно какая-то важная шишка.

— Каждый первый сородич считает себя важной шишкой, детка, — ответил Мидас, усмехнувшись.

— Но он был хорошо одет. Прямо как вы. Жаль, я не могу сменить одёжку, — сказала Ива, оглядывая порванное платьице.

— Оно ведь подвенечное? — поинтересовался Мидас.

— Да. Я должна была выйти замуж в тот день. Тайно. Родители были против моего брака с простолюдином. Мы встретились здесь на кладбище, тогда ещё оно было совсем крохотное, окружённое великолепным садом. Мой жених убил меня. Но лишь после того, как… — Ива запнулась и прикрыла глаза. Она не могла пролить слёз по своей жестокой судьбе, но выражение её лица говорило о глубокой печали.

Мидас протянул к щеке девушки ладонь. Он не мог коснуться её эфемерной сущности, но сделал вид, будто это возможно, и Ива, заметив его действия, удивлённо вскинула брови и улыбнулась.

— Ах, извините, на меня нахлынули не самые приятные воспоминания, но я уже в порядке, благодарю вас.

Покончив с могилой, Мидас взглянул на часы. До рассвета оставалось чуть больше получаса, и он поспешил попрощаться с Ивой. Она проводила его до ворот кладбища и вернулась обратно, пообещав приглядывать за Редуксом.

Глава 12. Предателю первый кнут

Сливовый додж чарджер стоял там же, где его оставили прошлой ночью, готовый в любую минуту покатить в город и запустить немного безумия в сознание обывателей. Мидас рассматривал автомобиль минут пятнадцать, пока ожидал Занозу (она сама вызвалась сопровождать его как боец более опытный, чем Джек Гурдон и так называемый Банан), и ни разу не заметил каких-то необычных явлений, которые приписывают машине городскими легендами. Но это нисколько не умаляло притягательности доджа и желания Мидаса оказаться за его рулём.

Послышались шуршащие по высокой траве шаги, извещавшие о приближении Занозы. Она сменила облегающий латексный костюм на свободный лиловый свитер с высоким воротником и джинсы, маску также сняла, пояснив, что подъезжать прямо к месту встречи на знакомом Тейлору автомобиле было неразумно, потому, когда они окажутся в городе, нужно будет взять такси, и Заноза не хотела бы смущать водителя своим внешним видом. Обычно малки не стеснялись выворачивать свой внутренний мир на окружающих, и Мидас несколько призадумался, по какой причине Заноза пытается выдавать себя за нормальную.

— Ты поведёшь, — сказала женщина и бросила сородичу ключи от машины с брелоком в виде глазного яблока, села на пассажирское сидение.

Мидас улыбнулся, обрадовавшись, что его безмолвную просьбу услышали, и занял водительское место. С неудовлетворением он обнаружил, что руль доджа, рукоять рычага переключения передач, ручник и приборная панель были желтовато-серого цвета, как залежавшиеся в земле кости, а бордово-красный салон напоминал человеческое нутро. Складывалось ощущение, что он находится в утробе монстра. Мужчина тяжело вздохнул и попытался завести додж, но тот ответил лишь кряхтением.

— Прекрати, — сказала Заноза, не глядя на Мидаса.

— Прекратить что? — спросил он и снова безрезультатно провернул ключ.

— Он чувствует, что не нравится тебе. Ему обидно.

— Тогда, возможно, тебе самой стоило сесть за руль?

— Я не умею водить.

Чертыхнувшись, Мидас прикрыл глаза и представил красивый насыщенный цвет кузова доджа, на котором неоновыми полосами отражается свет фонарей, когда тот едет по автостраде. Очередной поворот ключа, и мотор наконец заводится.

Заноза обернулась к Мидасу и одарила его вежливой улыбкой.

— Совсем другое дело!

— Да… — ответит тот и положил ладони на приятное наощупь рулевое колесо.

Выведя додж на дорогу, Мидас рванул к центру города.

Приехав на место, сородичи оставили машину на платной парковке. Заноза убеждала Мидаса, что никто и не подумает угонять её, но тот предпочёл перестраховаться. Вызвали такси. Путь лежал в мотель на окраине, где никогда не спрашивают, для чего постояльцы снимают у них комнаты, а за лишние пару сотен даже убирают за ними покойников на утро. Впрочем, общаться с хозяином мотеля не было нужды, по словам Козыря, Тейлор должен был приехать заранее и занять комнату номер восемь, и потому сородичи направились прямиком к нему.

По дороге через двор мотеля Заноза остановилась и осмотрела крышу двухэтажного п-образного здания, затем исчезла из вида, применив дисциплину затемнения, которая с помощью иллюзий полностью скрывала сородича от любопытных глаз, и только вампиры, ощущавшие ауры, могли обнаружить «невидимку». В любом случае, клан бруха, к которому принадлежал Тейлор, не отличался такой способностью. Но и вентру не обладали ей, потому Мидас, заметив отсутствие Занозы, недовольно цокнул. Он решил, что женщина, вероятно, по-прежнему держится где-то поблизости, и пошёл к номеру один.

Найдя нужную комнату, мужчина постучался в дверь. Та открылась почти сразу. Тейлор кивнул Мидасу и пустил его внутрь просторного зала

— Ты один? — спросил Тейлор, выглядывая наружу.

— Да, — солгал Мидас.

Сквозняк разметал плотные коричневые шторы, висевшие на распахнутом настежь окне. Когда бруха прикрыл дверь, они опали и лишь слегка раздувались от потоков прохладного ветерка. Мидас заметил, как край занавески странно отогнулся, словно кто-то задел его, перелезая через окно в комнату. Он обернулся к Тейлору, но тот стоял спиной и ни коем образом не видел эту странность.

— Я слушаю, — сказал Мидас и сложил руки на груди.

— Нет, это я тебя слушаю, — ответил Тейлор, развернувшись и достав из-за борта пиджака револьвер сорок пятого калибра, и направил оружие на сородича.

— Вот так сразу?

— А почему бы и нет? — спросил мужчина. — Да, при жизни я любил наводить интригу, ронять двусмысленные фразы и плести сеть из обмана. Но нынче кровь бруха не позволяет мне оставаться хладнокровным манипулятором. От любой херни начинаю раздражаться, да и характер поменялся не в лучшую сторону. Хотя тяга, несомненно, осталась.

— И давно ты работаешь на Хьюго?

— Не работаю я на него, — взбеленился Тейлор. Мидас тяжело вздохнул и прикрыл глаза. — Чёрт, ладно, работаю! Гр-р-р, уже вывел меня из себя, говнюк!

— Как я понимаю, он приказал тебе убить меня?

— Естественно. Правда, я ожидал, что ты будешь с девчонкой. Козырь надоумил тебя идти одному?

— Думаю, он знал, куда меня посылает, — догадался Мидас и потёр переносицу пальцами.

— Наверное, да, — согласился Тейлор, посмеиваясь. — Но вот вопрос, «Золотой Принц»: на кого из нас двоих он поставил?

— Спрошу, когда вернусь к нему.

Бруха фыркнул и прикрыл один глаз.

— Да-а-а, самоуверенности тебе не занимать. Ладно, давай так, — сказал Тейлор и шумно вдохнул через нос, — мне действительно жаль, что мы с тобой попали в такую ситуацию. Я тебя уважаю и был бы только рад, если бы ты примкнул к анархам. Ну, а что, среди нас есть вентру, не надо смотреть на меня так снисходительно. Не в клане дело, уж кому-кому, а не тебе это объяснять.

— Где ты видел, чтоб дитя бывшего принца был анархом?

— Вот кстати в твоём сире и заключается проблема. Ты не знаешь, случайно, куда он запропастился?

— Ничем не могу помочь, прости.

— Очень жаль, — ответил Тейлор и покачал головой. — Ты ведь слышал, что он боролся с анархами в Эл Эй? Хьюго думает, что смысл пророчества в том, что вы хотите вернуть Оро к власти. Я не столь уверен в этом, ведь прозвище «Золотой Принц» дали тебе, а не ему, но ты в курсе, как трудно переубедить Хьюго. Да и мне не хотелось бы снова рисковать не-жизнью, отвоёвывая себе кусочек земли в этом чёртовом городе.

Как же я, блядь, заколебался наводить мосты с Хьюго! И никто даже «спасибо» не сказал, только и слышу, что одно нытьё и призывы взъебать камарилью.

Я хочу обрести наконец дзен и просто заниматься тем, о чём всегда мечтал. Но не могу, потому что в любой стране и любом городе, где есть хоть один долбанный сородич, обязательно случится какое-нибудь дерьмо, как то, что происходит сейчас! Вот убью тебя на хрен, и всё встанет на свои места. Хотя бы временно…

Тейлор взвёл курок и поднял револьвер на уровень глаз. Позади него из ниоткуда возникла Заноза. В её руках был зажат раскладной нож, который она поднесла к шее вампира и быстрым отточенным движением рассекла кожу, мышцы и органы от уха до уха, черкнув по позвонку. Мужчина изумлённо раскрыл глаза и обхватил ладонью порез, словно это могло остановить кровотечение. Опрокинув Тейлора подсечкой на пол, Заноза извлекла из-под свитера мясницкий тесак и, прежде чем Мидас успел вымолвить хоть слово, сильным ударом отсекла голову лидеру Анархов.

— Отлично, — произнёс Мидас, глядя на кучку пепла, — теперь в нашей маленькой войне будет три стороны.

— Идём отсюда, — сказала Заноза вполголоса, — он наверняка был не один, надо убираться.

Сородичи покинули номер и направились вдоль здания к выходу из внутреннего двора. Навстречу им вышел незнакомый мужчина в сером спортивном костюме. Его руки, ноги и лицо были закрыты бинтами и оставляли на виду лишь левый глаз. Заноза попятилась и обернулась, но сзади появился второй — в синем нагруднике и чёрной маске с мордой клыкастого демона. Он был вооружён вакидзаси.

— Domo arigato gozaimasu, Мидас-сан. Вы упростить нашу задачу, — сказал первый. — Тейлор мёртв. Теперь ваша очередь. Пожалуйста, не сопротивляйтесь.

— Хьюго времени не теряет, как я погляжу, — ответил Мидас. — Ищет союзников в самых разных уголках мира.

Заноза взяла Мидаса за руку и потащила в центр дворика, где было больше места для сражения, раз уж оно неизбежно. Противники последовали за ними, медленно, но неумолимо приближаясь к сородичам.

— Убейте друг друга, — приказал Мидас, глядя на квей-джин.

Те переглянулись и одарили вентру злорадной ухмылкой.

— Мы тебя не слышим, гайдзин, — ответил тот, что носил нагрудник из синих пластин. — Нас предупредили. Смешно, беруши как защита от гипноза. Жалкие каиниты.

— Предоставь это мне, — сказала Заноза.

В отличие от доминирования, которое нельзя было применить, если цель не слышала вампира или не понимала его речь, помешательство действовало не зависимо ни от каких обстоятельств, ведь язык безумия был понятен всем.

Заноза показала квей-джин нечто пугающее. Парень в бинтах пригнулся, закрывая голову руками, второй стал отмахиваться клинком от преследовавших его образов. Малкавианка вооружилась мясницким тесаком и направилась к противникам.

Квей-джин в нагруднике сорвал с лица маску, словно она обжигала его, и бросился бежать прочь. Этим он выиграл себе немного времени. Заноза занесла тесак над шеей второго демона и отсекла его голову.

Тело упало на землю и покрылось гнилостным струпом, кожа и мышцы сползли осклизлой массой и растворились, обнажая жёлтые кости. Труп растаял на глазах, за считанные секунды пройдя все стадии разложения, а затем исчез и скелет. Заноза завороженно наблюдала за этим явлением, впервые увидев Окончательную Смерть квей-джин. Они были другой породы и не имели ничего общего с сородичами, хоть и назывались вампирами востока.

Пока она бездействовала, второй противник успел прийти в себя. Он бросился к Занозе, чтобы нанеси удар, но путь ему преградил Мидас и, перехватив его руку, попытался отобрать вакидзаси. Малкавианка наконец очнулась и, замахнувшись, рубанула по предплечью квей-джин, но он отскочил, подставив под атаку Мидаса, и тот лишь чудом увернулся от тесака, просвистевшего у груди. Вывернувшись из цепких рук вампира, азиат принял боевую стойку.

— Оружие тебе не поможет! — крикнула Заноза. Она подняла ладонь и направила на противника психическую волну, несущую пожирающее сознание безумие.

Мужчина вскрикнул, зажмурился и стиснул зубы до скрипа, словно в его голове взорвалась множеством осколков боль. Он упал на колени и упёрся ладонями в землю.

— Kore wa nani desu ka? Kore wa nani desu ka? Kore wa… — повторял он вполголоса, мотая головой.

Неожиданно он выпрямился и, взяв вакидзаси остриём к себе, вонзил его в живот под нижним краем нагрудника. Лезвие меча легко рассекло плоть от одного бока к другому, длинная рана разверзлась кровавой пастью, и из неё вывалились серые кишки. Заноза рывком отсекла азиату голову так, что последняя осталась висеть на лоскуте кожи, запрокинутая назад. Ритуал завершился, тело разложилось, оставив после себя лишь меч, одиноко лежащий подле чёрной маски.

— Уходим, — сказал Мидас, хватая женщину за руку.

До парковки, на которой они оставили додж, сородичи шли пешком через подворотни и канализацию, чтобы скрыться от возможной погони. В академию прибыли почти под утро.

Козырь ждал их возвращения и потому, едва Мидас преступил порог, завёл с ним диалог:

— Как прошла встреча?

— Тейлор был предателем, а Хьюго настропалил его против меня. Я уверен, что ты это знал.

— Раскусил, — только и ответил примоген и пожал плечами. — Не серчай, Мидас, я отправил с тобой моего лучшего бойца. Уверен, Заноза оказала тебе посильную помощь.

— Мне от этого легче не становится. Как я могу доверять тебе, если ты подвергаешь меня опасности?

— Тебе не придётся. Занимайся своими делами, а дипломатией будет занят кое-кто другой.

— О ком ты говоришь?

Козырь кивнул Старфиш, которая сопровождала его, давая ей слово.

— Мне было видение, — сказала она. — Пришло время ввести в игру Оро. Ищи покойницу в подвенечном платье, что много лет обитает на кладбище в Даунтауне. Она укажет, где он.

— Ива? — вспомнил Мидас.

— Я не ведаю её имени. Тебе придётся самому выяснить, кто она и откуда знает об Оро.

Пробуждение Оро требовало основательное подготовки. Мидас не знал, сколько Оро пролежал в торпоре, наверняка, более пятидесяти лет, а значит, ему понадобится значительное количество крови, чтобы восстановиться. Мяускул предложил зайти к его старой знакомой в банк крови, но Мидас напомнил ему, что Кристалл сотрудничала с Сиреной, а так как барон Санта-Моники мертва, есть вероятность, что банк крови разнесли в пух и прах её старые враги.

— Я знаю, где найти Кристалл, — сказала тогда Мара. — Я вела с ней дела от лица Сирены.

— Что ж, заглянем к ней и посмотрим, что из этого выйдет.

Мидас взял с собой только Мяускула, Мару и Грёзу, оставив остальных под крылом Козыря, но предупредил их, чтобы в случае опасности они искали убежище в другом месте.

Кристалл жила в спальном районе в квартире почившей бабушки, что облегчало её жизнь, лишая непосильных трат на собственное жильё. Она располагалась на шестом этаже, напротив находилась лишь лестница, которая вела на крышу. Входная дверь была приоткрыта, сородичи насторожились. Первым внутрь бросился Мяускул.

Холл, гостиная и кухня маленькой квартиры Кристалл были объединены в одно помещение, а в глубине находилась спальня с примыкавшей к ней ванной. Кто-то, кто побывал здесь до сородичей, перевернул всё верх дном, причём сделал это в приступе ярости, а не в поисках хозяйки, потому как вряд ли та могла прятаться в диванных подушках, разорванных в клочья, и разбитой посуде.

Гангрел посмотрел на Мидаса и коснулся пальцем виска, предлагая прочесть его мысли.

«Я не чувствую чьего-либо присутствия, только запах хвои», — сказал он.

— И правда, очень навязчивый аромат, — ответил вслух Мидас и задержал дыхание.

— Это пахучка для автомобилей, — сказала Грёза, — у отца такая. Но зачем она нужна в доме?

Мяускул повёл носом и направился туда, откуда запах был сильнее всего — в спальню. Эпицентром зловония оказался платяной шкаф, плотно прилегавший к внутренней стене дома, он весь был завешан ароматизаторами. Кристалл, ни живой, ни мёртвой, нигде не оказалось.

Осмотрев шкаф, Мара вдруг пригнулась и стала дёргать на себя решётку вентиляции, проём которой был достаточно широкий, чтобы в него могла пролезть худенькая девушка. Кто-то внутри завопил и стал ползти по трубе прочь от преследователей. Мяускул оттолкнул Мару и, оторвав решётку, просунул голову в вентиляцию.

— Крис-с-стал! — зашипел он, а затем, протянув руку, достал наружу перепуганную и трясущуюся подругу. Она бросилась в тёплые объятия гангрела и заплакала.

— Интересный способ скрыться под носом у вампиров, — подметил Мидас, косясь на картонные ёлочки, — но бесполезный, если среди них есть те, кто чувствует ауры. Ты знаешь, кто приходил к тебе?

Не отпуская Мяускула, Кристалл покачала головой. Она обратила на гангрела бледное лицо и осыпала его упрёками:

— Где ты был?! Я искала тебя всё это время! Ты хоть представляешь, что мне пришлось пережить?

Мяускул раскрыл рот и дёрнул головой, пытаясь произнести что-то, но из его горла вырвалось лишь неразборчивое урчание.

— Что с тобой?

— Он не может говорить с последнего превращения в анимальную форму, — пояснил Мидас. — Ты ещё работаешь в кабинете переливания крови? Нам нужно пакетов пятнадцать первой положительной, желательно, мужской.

— Издеваетесь? — вспыхнула Кристалл. — Сначала ко мне заявляется белобрысый хмырь и заявляет, что я должна прекратить поставлять вампирам кровь. Через час после него приползают две побитые собаки и требуют бесплатно дать им десять пинт крови! Видите ли, я обязана, раз Сирена крышует меня. Я отказала им, посмотрите сами, к чему это привело! Чёртова баронесса…

— Она мертва.

Кристалл подняла встревоженный взгляд.

— Вот, значит, как? Теперь я понимаю, что происходит.

— Хочешь жить, работай на меня, — сказал Мидас.

— Хороша альтернатива!

— Я могу позаботиться о твоей безопасности, — заверил вампир. — Ты давно сотрудничаешь с сородичами, не вижу смысла искать кого-то ещё на замену.

— Даже если я соглашусь, в больнице не найдётся такого количества первой группы. Да ещё и обязательно мужчины! Вы смеётесь? Меня вообще могут уволить за списание такого объёма.

— Я улажу это, только покажи, с кем поговорить.

— А, вентру… — Девушка цокнула языком. — Ладно, чёрт с вами, придумаю что-нибудь. Дайте мне полчаса, я хоть приведу себя в порядок. Всю ночь просидела там…

Несмотря на опасения Кристалл, кровь нужной группы нашлась в том количестве, в котором её требовал Мидас. Внезапное увеличение числа пациентов с анемиями вынудило больницу скорой помощи запастись большими объёмами. Куда только смотрит Хьюго, думал Мидас, потому-то инквизиция и заинтересовалась Санта-Моникой — вампиры здесь ведут себя слишком уж фривольно.

Он попросил Мяускула остаться с подругой до тех пор, пока он не пришлёт ей постоянного телохранителя. Мидас надеялся, что Козырь не откажет ему в любезности и приставит кого-то из своих «детей» к Кристалл, ведь ему тоже было выгодно пользоваться положением девушки.

Уложив донорскую кровь в сумку-холодильник, Мидас вместе с Грёзой и Марой поехали обратно в академию искусств, где их ждали остальные сородичи. Пересев в фургон, компания из восьми вампиров, в которую входили сам Мидас, Грёза и Кумитэ, Редукс, Дина и Ренегат, а также Мара и Заноза, ставшая наблюдателем от примогена, поехали в Даунтаун.

Сородичи оставили фургон у ворот и вошли на территорию старого кладбища. Из сторожки выглянул рослый мускулистый мужчина, которому, судя по виду, было не менее пятидесяти, а то и шестидесяти лет. Грозный охранник, держа наготове гладкоствольный дробовик, обратился к посторонним:

— Что вам здесь нужно?

— Не твоё… — произнёс было Редукс, но Мидас одёрнул его и вышел вперёд.

— Ты не помнишь меня, Винтер?

Сторож нахмурился, разглядывая лицо Мидаса, а затем просиял и опустил оружие.

— Сожри меня трупак! Я узнал тебя! В семьдесят первом…

Вампир улыбнулся и закивал.

— Что ты ему наплёл? — спросил Редукс, думая, что брат убедил сторожа, что они знакомы.

— Ничего. Мы с сержантом служили в одной дивизии во Вьетнаме. Несмотря на то, что ему известно, что я вампир, я решил не стирать ему память. Он мой боевой товарищ как-никак.

— Если б не этот парень, — сказал Винтер, — я бы раз двадцать откинул копыта. Видишь, где я теперь? Отстреливаю чёртовых зомби, которые лезут из могил по ночам. Так что вам здесь всё-таки надо?

— Пришли кое-кого забрать. Ты встречал Иву?

— А то как же, она частенько заглядывает ко мне. Прежний-то сторож был из этих, атеистов, упокой господь его душу, а я с нечистью на «ты».

Винтер почесал подбородок и оглядел вампиров.

— А вы что же, всей гурьбой сюда?

— Да, дело серьёзное, если что-то пойдёт не так, не высовывай нос из сторожки. Запрись и жди рассвета, — предупредил Мидас.

— Ты так говоришь, словно вы самого дьявола на этот свет идёте вытаскивать.

— Боюсь, что так и есть. Где я могу найти Иву?

— Ну и ну, — буркнул Винтер и развернулся, чтобы показать дорогу. — Иди прямо, на перекрёстке повернёшь направо. Она частенько гуляет у плачущего ангела.

— Спасибо, сержант.

— Да мне-то за что спасибо? Осторожнее там, поглядывайте по сторонам, вдруг зомби полезут.

Ива оказалась именно там, где указал Винтер. Она сидела на скамейке у чьей-то могилы и напевала приятную мелодию. Завидев гостей, она поднялась и посмотрела на них с опаской, но, узнав Мидаса и Редукса, расплылась в улыбке.

— Это вы! Я так рада вас видеть. О, ты ещё живой, — сказала она, обращаясь к Редуксу. Тот поджал губы и отвернулся. — Вас так много в этот раз, кого закапывать будете?

— Нет, Ива, сегодня мы будем раскапывать. Мне сказали, что ты знаешь, где найти Оро.

— Оро? — переспросила девушка. — Кто это?

— Мой сир.

— Боюсь, я не смогу вам помочь. Кто сказал, что я о нём ведаю?

— Ива, попытайся вспомнить. Высокий мужчина, блондин с карими, почти чёрными глазами. При нём, возможно, была трость с золотым набалдашником.

Ива нахмурилась, прокручивая в мыслях образ описанного вампира. Её лицо было так напряжено, что казалось, она вот-вот лопнет, как воздушный шарик, но тут девушка просияла и хлопнула в ладоши.

— О! Точно! Я ведь уже рассказывала, это тот самый вампир, которого я встречала до вас.

— Так ты говорила об Оро? Как же я не догадался, — вздохнул Мидас.

— Ничего, ты был занят, думал о своём брате. Немудрено, что ты не обратил внимания на мои слова.

— Прости, Ива.

— Брось, я ни на кого не держу обид.

— Проводишь нас к нему?

— Конечно!

Призрак приподнялся над землёй и, перебирая остроносыми туфельками по воздуху, поплыл к центру кладбища прямо через ограды, памятники и кустарники. Сородичи поспешили за Ивой, лавируя между могилами по узким тропинкам. Она привела их к старому склепу, стены которого от старости начали осыпаться и покрываться трещинами.

— Я не видела наверняка, куда пошёл твой сир, — сказала Ива, — но, кажется, это то самое место.

Взломав навесной замок, сородичи прошли в склеп. Места для всех едва хватало, и потому внутри остались только Мидас, Редукс, Грёза и Ренегат. Кумитэ стояла в дверном проёме, придерживая тяжёлую чугунную решётку.

На каменных подиумах в двух противоположных сторонах стояли саркофаги, принадлежавшие, по всей видимости, супругам. Ива заглянула в один из них, просунув голову сквозь крышку, и тут же отшатнулась с перекошенным лицом.

— Что такое? — спросил Мидас.

— Ваш друг попросту свалил тело из одного гроба в другой. Это кощунство!

— Поверь, с его стороны это невиданная любезность, — сказал Редукс. — Он мог вообще оставить его лежать на полу, раз уж никто сюда не приходит.

Ренегат подошёл ко второму саркофагу и сдвинул его крышку в сторону, открыв верхнюю часть туловища Оро. за время, проведённое в торпоре, он иссох и стал напоминать египетскую мумию. Мидас надеялся, что пятнадцати пакетов донорской крови хватит. Он надрезал запястье и протянул руку над лицом мумии так, чтобы вытекавшая из вен кровь попала на губы. Дабы пробудить долго спавшего вампира достаточно нескольких капель, но когда он проснётся, ему понадобится очень много крови, и Мидас опасался, что Оро, охваченный голодом, нападёт на своих сородичей.

Челюсть хрустнула, открываясь и пуская в рот столь желанную жидкость. Сухие веки приподнялись, показывая жёлтые склеры, подёрнутые плёнкой. Оро начал приходить в себя, но двигаться не мог — все суставы окоченели, мышцы задеревенели, кожа превратилась в плотный пергамент. Однако чем больше давал ему Мидас, тем быстрее организм восстанавливался. Хватило полминуты, чтобы Оро наконец зашевелился и попытался встать. Он положил иссушенные руки на бортики и с неимоверным усилием подтянулся вверх, сопровождая каждое своё движение мягким шорохом и треском.

Мидас обхватил порез на запястье ладонью и попросил передать ему сумку с кровью. Оро вдруг вцепился костлявыми пальцами в его воротник и с неведомо откуда взявшейся силой резко притянул к себе, чтобы впиться пожелтевшими от времени клыками в шею. Мужчина попытался вырваться, но тщетно. Измученный жаждой сир сейчас хотел лишь одного — утолить свой многолетний голод.

Подскочив к Ренегату, Грёза сорвала с его спины секиру и подбежала к гробу. Она занесла оружие над головой и резко опустила его, намереваясь расколоть Оро череп, но тот выставил над собой руку, и лезвие секиры вошло в ладонь, разделив предплечье надвое до самого локтя.

Отбросив Мидаса, Оро схватил Грёзу за шею и, встав на ноги, поднял её над полом. Бледные выцветшие глаза смотрели на неё с презрением и яростью.

— Стой! — крикнул Мидас, вскакивая. Он понимал, что приказ не подействует на Оро, но хотя бы отвлечёт его.

Оро клацнул челюстью и медленно повернул голову к своему дитя.

— Остановись, чёрт побери! Я дам тебе столько крови, сколько захочешь, только отпусти девушку!

Из груди мумии донёсся низкий рокот. Он отшвырнул Грёзу в сторону и посмотрел на остальных сородичей. Затем поднял руку к лицу и коснулся пальцем плотных серых губ. Мидас огляделся и, обнаружив под оконной аркой керамический горшок с давно отжившим своё цветком, подошёл к нему, вытряхнул растение и протянул Редуксу.

— Открывай пакеты и выливай сюда.

— Он будет пить кровь с землёй что ли?

— Какая на хрен разница?! Быстрее, пока он не передумал.

Кумитэ помогла Редуксу наполнить ёмкость кровью и подала её Оро. Он моментально всё выпил и потребовал ещё. После второй порции его тело начало постепенно обретать более свежий вид. Проявились черты лица, волосы погустели и стали естественного цвета. Длинные и спутанные, они обрамляли жёсткое измождённое лицо Оро золотисто-белой вуалью. Брови его при этом оказались тёмными, почти чёрными, и такими же были глаза, воззрившиеся на сородичей.

Поднеся цветочный горшок с новой порцией крови, Кумитэ жадно облизнулась из зависти к тому, что Оро опустошил уже с десяток пакетов. Напившись, наконец, мужчина с наслаждением вздохнул и причмокнул полными губами.

— Я вижу, вы зело ждали моего возвращения, — произнёс вампир низким неприятным голосом, который отдавался дрожью где-то внутри. «Холодный металл» — вспомнила Грёза слова Мидаса и поняла, почему он так сказал. От Оро веяло пронизывающим равнодушием и снисходительностью, хотелось бежать прочь и никогда больше не встречать его.

Окинув взглядом сородичей, вампир остановился на Редуксе и цокнул языком.

— Приветствую, сир, — отозвался тот и склонил голову. Оро проигнорировал его и обернулся к Мидасу.

— Я в возмущён твоим выбором спутников, Мидас. Я готов смириться с тем, что здесь стоят тореадор и малкавианы, но две соплячки, неведомо каким образом ставшие представителями моего клана, и нагараджа…

— Вы не помните меня? — равнодушным тоном поинтересовался Ренегат.

— С какой стати я должен? — возмутился Оро.

— Данте.

Одного этого имени было достаточно, чтобы мужчина моментально изменился в лице. Всю снисходительность как рукой сняло. На миг даже показалось, что он огорчён и подавлен, но Оро быстро взял себя в руки и, вскинув подбородок, процедил:

— Теперь вспомнил. — Он вылез из саркофага и отряхнул покрытый вековой пылью костюм. — Я хочу уехать отсюда. Отвезите меня в мой особняк.

— Не стоит, сир, — осторожно сказал Редукс и глупо улыбнулся.

— Там долгое время обитали шабашевцы, — сообщил Ренегат. Про то, что они и сами иногда там жили, он решил не упоминать.

Оро вздрогнул от отвращения и стиснул зубы.

— И зачем вы только пробудили меня? — спросил Оро.

— Пришло время, как сказала Старфиш, — ответил Мидас.

— Старфиш? Малкавианский пророк? Козырь всё также живёт в психиатрической лечебнице под Голливудом?

— Нет, сейчас он в академии искусств в Санта-Монике.

— Замечательно. Отвезите меня к нему. Но сначала я хотел бы переодеться. — Оро сбросил обветшалый пиджак, висевший на нём тряпьём, и протянул руку Мидасу. — Подай мне своё пальто.

Мидас со всем возможным для него смирением пожертвовал сиру свою одёжу, оставшись в приталенной рубашке с пятнами крови на воротнике. Оро накинул пальто на плечи, достал из саркофага лежавшую у стенки трость, которая за время его сна потемнела от налипшей пыли, и вышел из склепа под колющие взгляды сородичей.

Завидев процессию, следовавшую за Оро, Винтер закрылся в своей сторожке. От древнего вампира взаправду веяло опасностью, которую люди чувствовали издалека и предпочитали не показываться на его пути. Гордой походкой Оро вышел за пределы кладбища и остановился, высматривая автомобиль, который, по его мнению, подходил его светлейшей особе.

Редукс снял с фургона сигнализацию и открыл дверь для Ренегата и девушек. Увидев, на каком транспорте приехал Мидас, Оро одарил его недовольным взором.

— Я должен сесть в это?

— Боюсь, у вас нет выбора, сир.

— Какой кошмар! Неужели ты не додумался взять нормальный автомобиль? Ты меня огорчаешь, Мидас.

В конце проспекта из-за угла выехал сливовый додж чарджер и, проскочив на красный свет (благо, других машин в тот момент не было), притормозил рядом с Оро. Опустилось стекло пассажирского места, и в него выглянул Козырь, перегнувшийся через подлокотник.

— Присаживайся, друг, я приглашаю тебя погостить в моей скромной обители, — сказал он с глубочайшей учтивостью.

— С удовольствием, Джозеф, благодарю тебя.

Оро сел в автомобиль, и тот сразу же сорвался с места, помчавшись домой.

— Я буду целовать песок, по которому ходил Козырь, за то, что он избавил нас от Оро, — сказал Редукс.

— Не забывай, что он же нас и надоумил его найти.

Сородичи загрузились в фургон, и он тронулся следом за доджем.

Глава 13. Воспоминание: Оро

Долгое путешествие через Тихий Океан подходило к концу. Почти два месяца Ренегат провёл в трюме, прятался от команды грузового корабля и питался скромными запасами, которые захватил с собой. Он тешил себя мыслями о том, что в Америке ему не придётся голодать, ведь, говорят, что в Новом Свете всё иначе, в городах негде яблоку упасть. Ренегат был бы рад подтвердить эти слухи. Прежде он путешествовал только по пустынной Африке и Западной Европе, которую терзали инфекции и инквизиция.

Времена меняются, меняются и люди. Они находят лекарства, изобретают первый источник электричества, однако становятся на пороге очередной войны. Ренегат старался держаться дальше от вооружённых столкновений, потому покинул родные края и отправился в Америку.

Корабль прибыл в порт поздней ночью. Сородичу удалось незаметно покинуть его и выйти на длинную улицу, лежавшую вдоль берега. Здесь он и столкнулся с первой проблемой, которую прибрежный городок подбросил гостю вместо приветствия: на обочине ждала карета, запряжённая двойкой вороных лошадей. Они фыркали и отводили морды, когда стоявший рядом с ними юноша протягивал к ним руку, чтобы погладить. Заметив Ренегата, он сказал что-то вознице и пошёл навстречу вампиру.

— Ты нагараджа? — задал он вопрос, приблизившись.

Ренегат кивнул. Разница между европейскими и американскими сородичами была разительной. Последние отличались нахальным и горделивым поведением, словно вампиризм для них был даром, а не проклятием.

— Барон велел подать карету. Садись и не балакай. Так надо.

— Моё питание последние пятьдесят дней было скудным, я бы хотел вначале подкрепиться.

— Сказал же, сядь в чёртову карету…

Похоже, спорить с юным вампиром было бесполезно.

Внутри зашторенной кабинки сидела молодая женщина в изящном кружевном платье с корсажем и глубоким декольте. Её волосы были собраны в высокий пучок. Не смотреть на изящную тонкую шейку было просто невозможно. Запах молодой ароматной плоти на миг опьянил Ренегата, едва он открыл дверь и заглянул внутрь. Увидев серокожего вампира, девушка испуганно вздрогнула и отвела глаза.

— Меня прислал к вам Оро, — сказала она. — Вы, верно, голодны. Можете выпить меня.

Ренегат прикрыл дверь и обернулся к юноше, который его сопровождал. Ему даже не пришлось задавать вопросов, по выражению его лица сородич и сам понял, что интересовало нагараджа.

— Не сумлевайся, Оро знает о твоей слабости. Бери девку.

— Мне неведомы стеснение или жалость к пище, но я не стану питаться человеком, которого мне подкладывает принц. Убери её.

— Ты думаешь, что это подстава? Не боись, всё нормально.

Ренегат снова открыл карету и отошёл в сторону, чтобы выпустить девушку.

— Выходи.

— Я чем-то не угодила вам, сэр? — поинтересовалась она и зарделась от обиды.

— Дело не в тебе, гуль, а в твоём домиторе. Я не принимаю даров от незнакомцев.

Девица подобрала пышное платье и выскочила из кареты, она бросила гневный взгляд на юношу и поцокала каблучками по мостовой прочь.

Ренегат сел, наконец, в экипаж, и тот тронулся, подгоняемый возницей.

Особняк принца располагался на центральном проспекте. Это было одно из немногих зданий, которое выделялось своими размерами и архитектурой на манер европейских шале.

Уличные фонари стояли только у дома Оро, потому те редкие прохожие, что оказывались на улице в столь поздний час, не могли не обратить свой взор на роскошный особняк.

Многие сородичи тяготеют к помпезности и вниманию смертных, от этого никуда не деться, они живут веками, копя богатство и упиваясь властью. Оро был из числа таких и, несомненно, принадлежал к клану вентру или тореадор. Ренегат не любил емуподобных. Нужно знать меру, нужно соблюдать Маскарад, а он касается не только питания сородичей и их сверхъестественных сил, но и образа жизни.

Холл особняка встретил гостя красным деревом и позолотой. Все предметы мебели, на какие только падал глаз, были выполнены на заказ. Узкая прихожая упиралась в винтовую лестницу с изящными перилами, слева и справа были двухстворчатые двери, которые вели в примыкающие комнаты.

Дворецкий принял старое драповое пальто Ренегата и повесил его в гардеробной, под которую обустроили чулан.

— Присядьте на кушетку в приёмной, сэр, барон скоро освободится.

Ренегат кивнул, вошёл в соседнюю комнату вслед за дворецким и заинтересовался стенкой, увешанной семейными портретами. Рядом с каждым из них находился какой-то предмет, который, по всей видимости, принадлежал изображённому на полотне человеку. Обычно личная вещь требовалась для того, чтобы призвать дух умершего.

В центре стены располагался портрет мужчины в полный рост. Он был одет в военную форму и держал в руках двуручную секиру. Само оружие находилось здесь же в специально изготовленной для него витрине.

— Я не намерен делиться с кем-либо своей кровью, — донёсся из-за закрытой двери неприятный скрежещущий голос. — Наш род прервался двести лет назад с безвременной кончиной моей племянницы, а чужаков мы никогда не обращали и впредь не будем.

— Вас ждёт забвение, Оро, — вторил ему густой, как патока, женский голос, — тебя и твой великий род. Не этого желал твой прародитель. Ты должен следовать его заветам, члены вашей семьи сделали немало для процветания сородичей, но это и всё грядущее пропадёт втуне, если ты встретишь окончательную смерть. Всего два новообращённых ради будущего камарильи… Это зело большая цена для тебя, Оро?

— Значит, двух братьев? Положим, я поверил. Где мне их искать?

— Ты встретишь их, путешествуя по стране, но тебе не нужно намеренно срываться в путь, судьба сама сведёт тебя с ними. Ты должен лишь протянуть руку и взять, что предлагают.

Речь сородичей перешла на шёпот, и Ренегат смог разобрать лишь два слова: «Арахна» и «голконда». Он невольно хмыкнул, чем привлёк внимание дворецкого. Ренегат не беспокоился о том, что его обвинят в подслушивании, но отчего-то захотелось отвести от себя подозрения, и он поинтересовался, кто тот мужчина, что изображён на полотне с секирой, и получил в ответ целый список титулов и родовых имён, которых дворецкий так старательно заучил.

— Я должен принять кое-кого, — сказал принц, когда услышал диалог в гостиной. — Иди через потайной ход. И Старфиш… никому ни слова.

— Конечно.

Вскоре дверь кабинета открылась, и Оро, бросив на Ренегата оценивающий взгляд, пригласил его внутрь.

Принц был довольно высоким и мускулистым мужчиной, его чёрный костюм эффектно контрастировал со светло-золотистыми длинными волосами, чёрные глаза на бледном лице смотрели жёстко и подозрительно, а пухлые губы и длинный нос с горбинкой придавали Оро надменности.

Он сел в плетёное кресло и указал пальцем на диван напротив. Ренегат опустился на него и, положив локти на бёдра, наклонился вперёд.

— Как твоё имя? — задал вопрос Оро, наливая в бокал бордовую жидкость из винной бутылки. Это, несомненно, была кровь, но принц предпочитал представлять, будто это вино или портвейн.

— Ренегат.

— Выполни для меня одно дельце, Ренегат.

— Какое?

— Ничего дурного, просто хочу повидаться кое с кем.

— С духом усопшего?

— Верно. Полагаю, ты видел семейные портреты… У нас принято сохранять личные вещи умершего, чтобы в случае нужды призвать его дух. Но этот человек не из числа моих родственников. Ты же сделаешь это? Признаюсь, твоё прибытие в Америку для меня настоящий подарок. Обычно я отправлялся в Йемен и пользовался услугами одного знакомого сородича из твоего клана, но сейчас обстоятельства вынуждают меня оставаться в этой стране. Обещаю, я зело щедро вознагражу тебя.

— Меня не интересуют деньги, а духам не любо возвращаться в мир живых, это истощает их.

— Впервые слышу подобную глупость, — усмехнулся Оро. — Добро, что ты хочешь?

— Секиру, что много лет лежит без дела под стеклом.

— Ты спятил? — опешил принц. — Это оружие служило моему прадеду, когда ты ещё сосал мамину титьку!

— Уверен, что правильно оценил мой возраст? — спокойно произнёс Ренегат и посмотрел Оро прямо в глаза.

Тот на миг нахмурился, соображая, стоит ли влезать в голову сородичу, если он действительно настолько стар. В лучшем случае нагараджа просто уйдёт, и Оро надолго потеряет возможность вызывать духов, а в худшем — нападёт на него. Проще было поверить и не спорить с гостем.

— Хорошо, я отдам тебе чёртову секиру, — процедил принц сквозь зубы.

Ренегат про себя усмехнулся. Он слабо верил в то, что Оро повёлся на его блеф, значит, хочет повидаться с кем-то настолько важным, что готов смириться и отдать семейную реликвию.

— Имя, место и время смерти, личный предмет, — сказал Ренегат.

— Данте, Париж, тысяча триста сорок шестой год.

Нагараджа удручённо покачал головой.

— Я знаю. Придётся потрудиться, но тебе-то это по плечу?

— Конечно.

Оро взял со столика потрёпанную тетрадь в истлевшей кожаной обложке и осторожно передал её Ренегату. Это был дневник, который чудом сохранился до настоящего времени. Сородич сел удобнее, закинув ноги на диван одну на другую, и положил тетрадь перед собой. Поиск духа на таком расстоянии и спустя столь долгое время заберёт у него те последние крохи сил, что оставались после путешествия. Надо было съесть девчонку, с досадой подумал Ренегат.

Он оставил все лишние мысли, очистил разум и позвал дух по имени. Бескрайняя чернь ответила лишь тишиной. Ренегат снова произнёс имя; мелкая дрожь прошлась по его рукам, приподняв волоски. Свечи, расставленные в кабинете, загорелись ослепительно ярко и тут же погасли, загудел граммофон, лопнул бокал в руках Оро, осыпав осколками ковёр. Принц вздрогнул и только, будто боялся пошевелиться, хотя по его ладони и предплечью текла кровь и пропитывала рубашку.

В залитой лунным светом комнате завибрировал воздух, собрался незнамо откуда взявшийся туман, который начал сгущаться в центре, обретая человеческие черты.

Принц медленно поднялся из кресла и подошёл к духу, протягивая ему руки. Тот отшатнулся, оставив за собой светлый полупрозрачный шлейф.

— Снова ты! — раздалось эхо. Дух был разгневан. — Я говорил тебе оставить меня в покое!

— Но я…

— Скучаешь по мне?! Я слышал это много раз. Скука не помешала тебе бросить меня в нашем доме и уехать в Америку, как того желал твой отец.

— Я не мог противиться его воле и не мог знать, что скоро ты умрёшь.

— Это уже не имеет значения. Я не прощу тебя, Оро, не мечтай об этом, — сказал дух и обратился к Ренегату. — Прошу, освободи меня, я не хочу здесь дольше находиться.

— Ты волен уйти в любой момент, я не держу тебя, — ответил нагараджа.

— Твои собратья говорили иное. Видимо, нашёлся наконец тот, кто не боится тебя и твоей гнусной семьи, Оро.

— Не отпускай его, — приказал Оро Ренегату.

Лицо сородича исказилось от напряжения и злобы. Сейчас он был ослаблен голодом, приходилось изо всех сил сопротивляться доминированию. Не будь Оро младше Ренегата на поколение, а то и два, он подчинился бы ему.

— Уходи, дух, и никогда больше не отзывайся на зов.

— Разве так можно? — спросил тот с недоверием.

— Да. Будет нелегко, но ты справишься.

Туман исчез, свечи сами по себе зажглись и утопили комнату в тёплом оранжевом свете. Оро стоял неподвижно и сжимал кулаки до того сильно, что под ногтями проступали капельки крови.

— Ты! — произнёс он и, обернувшись, приблизился к Ренегату. — Да как ты смеешь…

Оро схватил кочергу, стоявшую у каминной решётки, и замахнулся. Нагараджа остановил удар рукой, и кочерга рассыпалась в прах. Принц отшатнулся, беспокоясь, что Ренегат коснётся и его, но тот сидел на диване, не выказывая агрессии.

— Зачем ты сделал это, чёрт тебя подери?

— Я должен был помочь ему обрести свободу. Прекрати мучить себя и его. Твой возлюбленный мёртв, ничего уже не попишешь.

— Откуда… Как ты понял? — спросил Оро и отвернулся.

— Это имеет значение? Мне плевать, кто ты и чем занимаешься. Я выполнил твою просьбу, теперь я забираю секиру и ухожу.

— Нет, я не могу… Дьявол! Если хоть кто-то узнает…

— Кто станет слушать сплетни уродливого негра, который балакает небылицы про белого богача из Европы? Не трогай меня, принц, я найду себе безопасное место и буду сидеть там тише воды, ниже травы. Мы с тобой вряд ли увидимся впредь, так что беспокоиться тебе не о чем.

Недобрый взгляд Оро остановился на сородиче. Принц размышлял, достоин ли Ренегат его доверия. Нагараджа никогда не отличались тягой в интригам, а этот и подавно не выглядел знатоком закулисных игр. Что-то располагало к нему, и хотя Оро пришлось надавить себе на горло, он понимал, что никакого иного решения он сейчас не придумает. Хотелось выпить много, очень много алкоголя, но чистым он принимать его не мог.

— Уходи, — сказал Оро вполголоса, — уходи и держись от этого поселения подальше.

Ренегат поднялся и вышел из кабинета в гостиную. Витрина под портретом не запиралась, потому он просто поднял стекло и забрал лежавшую на бархатной подушке секиру с двойным лезвием. В конце концов, хоть что-то в этот день принесло ему удовлетворение.

Глава 14. Заклятые враги

В шкафу висело два вечерних платья: тёмно-синее с корсажем и кружевным белым воротником для Грёзы и красное с пышной юбкой и глубоким декольте для Кумитэ. Появились они там потому, что Оро устраивал ужин, на который, по словам Мидаса, ни в коем случае нельзя было приходить в футболке и джинсах. «Ну ладно», — подумала тогда Грёза, положившись на сира в вопросе выбора подходящей одежды. Ей и не пришло в голову, что им с подругой придётся наряжаться в средневековый отстой. Не хватало только уложить волосы на макушку и заплести в них птичье гнездо.

— Я это не надену, — сказала Кумитэ, закрывая дверцу шкафа. Грёза последовала её примеру. — Пусть со мной делают, что хотят. Не надену и точка.

— Но не переодеться вовсе тоже не вариант, — ответила девушка, оттягивая подол покрытой пятнами грязи и крови футболки. — Давай спросим у той женщины в маске, может, у неё есть что-то из нормальной одежды?

— На тебе её шмот будет висеть…

— Как будто у меня есть выбор.

К счастью, подругам не пришлось долго плутать по академии в поисках Занозы — они нашли малкавианку в её комнате.

— Чего вам? — поинтересовалась она, открыв дверь девушкам.

— Нам очень неудобно просить у вас о таких вещах, — начала Грёза.

— У тебя есть нормальные платья? — перебила её Кумитэ. — Мы не можем идти на ужин с нашим стариканом в таком виде. Вернём сразу, как всё закончится. Я даже постараюсь не запачкаться.

Заноза окинула Кумитэ ледяным взглядом и перевела его на Грёзу.

— Пожалуйста, простите её за грубость, — сказала та, покраснев от стыда за подругу. Новая не-жизнь обострила худшие качества Кумитэ и обнажила те, что девушка скрывала до становления. Вероятно, так было у всех сородичей, но Грёза надеялась, что её такие перемены не коснулись.

— Ладно, покажу вам несколько платьев, которые уже не ношу, — процедила Заноза, отходя от порога к платяному шкафу. Когда она его раскрыла, Кумитэ присвистнула.

— У тебя столько вещей, а ты всё время ходишь в одном и том же костюме! — сказала она, разглядывая забитый одеждой шкаф. — С ума сойти, по три шмотки на одной вешалке…

Малкавианка медленно обернулась, но не стала комментировать поведение Кумитэ. Она прошлась пальчиками по своему гардеробу, отбирая подходящие варианты, и сбросила их на кровать небольшой цветастой кучкой. Девушки стали разбирать костюмы и платья в поисках чего-то менее вычурного.

— Я уж думала, придётся идти в нашей одежде, — произнесла вполголоса Кумитэ, когда они с Грёзой приближались к столовой. — Вкус у неё, конечно, хреновый.

— Она специально дала нам такие вещи, потому что кое-кто напрочь забыл о вежливости.

— Ой, не нуди, — отмахнулась подруга и открыла двухстворчатую дверь.

Посреди просторного зала стоял длинный стол, уставленный свечами и столовыми приборами на пять персон.

Во главе его сидел Оро. Он привёл себя в порядок: тщательно вымыл и уложил гелем золотисто-белые волосы, оделся в чёрный костюм-тройку, который сшили на заказ точно к его возвращению, и даже расчесал густые чёрные брови. А внимательный взгляд отметил бы также и то, что Оро подкрасил веки и светлые ресницы, чтобы подчеркнуть глубину чёрных глаз.

Мидас сидел по правую руку от сира, Редукс — слева. Они обернулись к девушкам, и первый недовольно поджал губы, увидев, во что они нарядились. И чёрт бы с тем, что Грёза надела белую блузку и голубые расклешённые брюки с чёрными лодочками — этот образ был ей к лицу, но вид Кумитэ в коротком шёлковом платьице на бретелях и с кружевом на подоле, которое, скорее всего, было и не платьем вовсе, а пеньюаром, бросил сородичей в бледный румянец.

Оро оглядел девушек с видом ведущего модного приговора и цокнул языком. Высказывать своё мнение он не стал, а лишь указал на приготовленные для них места. Грёза села рядом со своим сиром, Кумитэ — напротив неё, слева от Редукса.

Перед ними стояли глубокая тарелка и бокал для вина. И то, и другое было наполнено кровью. Кумитэ долго смотрела на эту композицию, соображая, для чего нужен такой выпендрёж. Она закрыла лицо сбоку ладонью, чтобы Оро не видел её реакции, и закусила губу, пытаясь не рассмеяться. Грёза же растерянно смотрела то на подругу, то на сира, не понимая, что ей нужно делать.

— Век от века люди и сородичи становятся всё тупее и беспардоннее, — произнёс Оро и пригубил бокал.

— Обязательно начинать с оскорблений? — буркнула Кумитэ, обернувшись к «старикану». Редукс сунул руку под стол и больно сжал её бедро пальцами, девушка ойкнула и обратила на мужчину недовольный взгляд.

— Яблоко от яблони… — заметил Оро, глядя на Редукса.

— Не я её сир, господин, — тихо ответил тот, опуская глаза. Блондин перевёл взор на Мидаса. Тот вздохнул и собрался было ответить, но его перебила Грёза:

— Я обратила её, потому что она умирала. Не могла же я её бросить истекать кровью?

— Во-первых, я не позволял тебе открывать рот, птенец, а во-вторых, не просто могла, а должна была, — сказал Оро.

— Можно я уйду? — спросила Кумитэ, закатив глаза.

— Сиди и помалкивай, — не глядя в её сторону, бросил Оро. — Будь я до сих пор принцем, отделил бы тебе голову собственными руками.

— Она ещё покажет себя с лучшей стороны, сир, — заступился за Кумитэ Мидас.

— О, ты так полагаешь? Строго говоря, мне индифферентно, что она мой сородич. Будь она тореадоркой, бруха или, упаси господь, носферату, я не обратил бы на неё ровным счётом никакого внимания, но эта девчонка — представитель самого влиятельного вампирского клана, элита и свет Камарильи, и она позорит нас своим поведением.

Кумитэ громко выдохнула и, чтобы воздержаться от пререканий, уткнулась в свою тарелку и стала мешать кровь ложкой.

— Возможно, ещё не всё потеряно, — не унимался Оро, и когда Кумитэ всё же решилась высказать ему, кто он есть на самом деле, он переключился на Грёзу: — А кто позволил тебе обращать кого бы то ни было в вампира? Четырнадцать лет от роду, сородичем была всего месяц или два, а туда же — дарит объятия кому попало. Действительно говорят, наступили Последние Ночи…

— Мне девятнадцать, — прошептала Грёза, ссутуливаясь.

— Какая необходимость была в том, чтобы давать становление неокрепшей девице? — обратился Оро к Мидасу, проигнорировав ответ девушки.

— Так велело пророчество, — сказал тот и взглянул сиру в глаза. Пожалуй, Оро даже лучше него знал о том, как некстати порой бывают пророчества.

Блондин наконец отстал от своих детей, сконфуженный напоминанием о том, что он сам был на месте Мидаса, и принялся за ужин. Остальные сородичи последовали его примеру, хотя аппетита ни у кого не было после разбора полётов.

Есть кровь ложкой из тарелки было странно и неудобно, но девушки смирились с этим, ведь проще сделать так, как хочет Оро, чем выслушивать от него упрёки и оскорбления.

Когда с церемониями было покончено, Грёза взглянула на Мидаса, ожидая разрешения уйти, но ужин явно не спешил близиться к своему завершению.

— Насколько я понял из разговора с Джозефом, нынешний принц, Хьюго, нажил себе немало врагов, и ты собираешь союзников, чтобы свергнуть его, — вновь заговорил Оро.

— Если смотреть с такой стороны, то всё именно так и выглядит, — ответил Мидас.

— А есть другая сторона? — поинтересовался Оро, сцепив пальцы перед собой.

— Есть пророчество и есть сородичи, которые верят, что оно сбудется. В их числе, естественно, Козырь, который, по моему мнению, активнее остальных насаждает угодную ему правду в умы Камарильи, Анархов и прочих желающих его слушать. Хотите знать моё мнение? Всё это выглядит как постановка с единственной целью — убрать своенравного принца из Лос-Анжелеса.

— Отчасти ты прав, — согласился Оро, — но тогда зачем нужен я, если принцем должен стать ты? Я понимаю тебя, Мидас, меня также терзают сомнения, но если всё это только ради того, чтобы заменить одну шахматную фигуру другой, зачем вынашивать план ещё с тех пор, когда нынешний принц был желторотым птенцом? За время своего правления он не сделал ничего значительного для фракции, и я не уверен, что сделаешь ты. Значит, суть кроется где-то глубже, где-то рядом с причиной, по которой ты обратил эту девочку. Я думаю, есть кто-то ещё, кто руководит действиями Козыря. Потому-то я и собрал вас. Я не доверяю другим сородичам из твоей котерии, Мидас, не доверяю и малкавианам. Этим соплячкам, в целом, тоже нет доверия, но они моя кровь, и я вынужден мириться с данным фактом.

— Спасибо, дедуля, — выпалила Кумитэ.

Оро смерил девушку обжигающе ледяным взором.

— Было одно обстоятельство, из-за которого при жизни я не взял себе жены и не завёл детей. И ты, басура дескарада, превосходно его олицетворяешь.

Редукс предусмотрительно сжал руку Кумитэ, оберегая её от совершения ужасной ошибки, за которую она могла поплатиться. Ей стоило больших усилий промолчать, но она пообещала себе, что как только окажется в своей комнате, выскажет абсолютно всё, что думает об Оро, да такими словами, что он задохнётся от икоты.

Выдержав паузу, Оро продолжил:

— Всё, о чём я прошу тебя, Мидас, это быть осторожнее в выборе союзников и слов, которые ты будешь им говорить. По сути, единственный сородич, который всегда на твоей стороне — это ты сам. Помни об этом, и ты легко примешь верное решение, когда это понадобится. А теперь ступай. Твоя задача — наращивать мощь, а моя — налаживать старые связи, которые пригодятся тебе в скором времени.

После ужина Мидас отправился к Козырю. Он попросил его выделить кого-то для охраны Кристалл. Тот был вовсе не против, тем более что небольшое вложение ресурсов сулило ему ещё один источник питания. О Занозе, на которую рассчитывал Мидас, речи не зашло, её Козырь держал для особых случаев, а в кабинет переливания крови отослал Джека Гурдона.

Решив вопрос с Мидасом, Козырь позвал к себе Кумитэ. После беседы с Оро она не ожидала от другого старого вампира радушия, и удивилась, когда тот подарил ей изящный короткий меч вакидзаси.

— Зачем он мне? — поинтересовалась она.

— Чтобы защищать тех, кого ты любишь, — ответил Козырь и заложил руки за спину. — Нравится?

— Мне кажется, автомат Калашникова был бы эффективнее.

Малк рассмеялся, Кумитэ ухмыльнулась и продолжила рассматривать подарок.

— Против людей — возможно, но против сверхъестественных существ пули практически бесполезны. Подумай сама: чтобы убить вампира, тебе понадобится расстрелять в него целый магазин, а то и два. А врагов может быть двое, трое или целый отряд. Удобно ли будет тебе носить с собой столько амуниции, когда с мечом тебе достаточно сделать несколько быстрых движений и отрубить противнику голову, разобравшись с ним раз и навсегда?

— Убедили, — согласилась девушка и прижала к себе меч.

— Возьми его сегодня с собой и отправляйся вместе с Золотым Принцем.

Кумитэ сощурилась и глянула на Козыря с подозрением. Теперь ей стало ясно, что примоген никогда ничего не делает просто так — за необычным подарком крылся очередной замысел.

— Не нужно лишних вопросов, просто сделай, как я говорю, дитя.

— Ладно, дедуля… — ответила Кумитэ и ухмыльнулась. — Ох и плетёте вы, конечно.

Когда Кумитэ вышла во внутренний дворик, Мидас, Мяускул, Джек и Грëза уже садились в неприметный бежевый седан, собираясь выезжать в город. Она втиснулась в салон на заднее сидение рядом с подругой и гангрелом и положила на колени вакидзаси. Мидас обернулся к ней и опустил взгляд на меч.

— Откуда у тебя это? — спросил он.

— Козырь подарил.

Мидас не стал углубляться в подробности и развернулся к рулю. Он завëл мотор и вывел машину на проезжую часть.

По пути к больнице сородичи собрали чуть ли не все красные сигналы светофоров, словно что-то хотело задержать их. Мидас не придал этому сакрального значения, а вот Джек выглядел встревоженным. Взглянув на него мельком, Мидас пожалел, что убедил парня оставить свою тыквенную голову дома. Лучше бы он не видел его лица. Взволнованный малк склонен заражать окружающих его людей своим беспокойством.

— Если тебе есть, что сказать — говори, — произнёс Мидас. Джек зыркнул на него и убрал от лица пальцы с обломанными ногтями. — Ну, в чëм дело?

— Всë в порядке, — ответил Гурдон и кротко улыбнулся.

До самой больницы малк старался держаться спокойно, поняв, что сопровождающие его сородичи внимательнее, чем он предполагал. Говорить о своëм дурном предчувствии он не желал. В любом случае, думал он, вентру и гангрел смогут защитить неонатов, а он защитит доверенную ему девушку.

Мидас припарковал машину у ломбарда напротив больницы и направился прямиком к главному входу. Мяускул показал жестами, что зайдёт со стороны переулка, и собрался было отделиться от компании, но его окликнул Джек.

— Я могу замаскировать тебя, вернуть человеческий облик ненадолго. Если хочешь, конечно.

Гангрел остановился и воззрился на малкавиана с недоумением.

— Мне хорошо даётся создание иллюзий. Так что думаешь?

Уговаривать Мяускула дважды не пришлось — он согласно кивнул и лишь затем задумался над тем, как именно Джек сделает его человеком и насколько это будет болезненно.

— Хорошо, — только и сказал Гурдон и, пройдя вперёд, открыл дверь, чтобы пропустить перед собой девушек.

Мяускул тряхнул головой и поднял руки, как бы вопрошая: «ну и что дальше?», а затем заметил взгляды сородичей, направленные на него. Любопытнее всех казалась Кумитэ, она улыбнулась и спросила:

— Ты ему придумал такую внешность или…

— Нет, это его лицо, — ответил Джек. — Извини, мне пришлось залезть в твою голову, чтобы найти воспоминания о твоём прежнем образе.

Мяускул рванул к стеклянной двери и уставился на своё отражение. Это действительно был он: прямые чёрные брови, миндалевидные глаза, обрамлённые густыми ресницами, длинный прямой нос, высокие скулы, крупные губы и ямочка на подбородке, доставшаяся от отца.

— А ты красавчик, — подметила Кумитэ и зашла в больницу следом за сородичами.

Мужчина провёл дрожащей рукой по лицу. Вместо привычной шерсти была короткая щетина на впалых щеках и подбородке, нос ощущался как настоящий, уши тоже были совершенно нормальными.

Он давно не видел себя таким. Это было приятно и в то же время больно.

— Ты идёшь? — позвал Мяускула Мидас.

Гангрел ещё раз посмотрел на своё отражение в стекле и неохотно последовал за остальными в помещение.

Зацепившую его и остальных вампиров медсестру, которая сидела в регистратуре, Мидас убедил, что они работают в больнице. Они спустились в подвал и прошли прямиком в кабинет переливания крови.

— Я уж думала, вы забыли про меня, — сказала Кристалл, не отрываясь от заполнения документов. — И кто же будет моим личным телохранителем?

— Я, — одновременно ответили Мяускул и Джек. Малкавиан недоумëнно вскинул бровь. Мяускул обернулся к Мидасу и показал ему жестом, чтобы тот прочëл его мысли.

«Позволь мне остаться с ней. Я не доверяю людям Козыря», — сказал он.

— И это после того, как я оказал тебе одну маленькую услугу? — спросил Джек и сложил руки на груди.

Гангрел обратил на него затравленный взгляд.

«Какого хрена ты влез в мои мысли?», — опешил он.

Ответить малк не успел, так как Кристалл, заинтересованная, отчего весь сыр-бор, оторвалась от своих дел и посмотрела на вампиров. Увидев Мяускула, она зарделась и бросилась к нему в объятия.

— Ты вернул себе прежний облик? — обрадовалась она. Гангрел покачал головой.

— Это иллюзия, — ответил за него Джек.

Девушка огорчилась, но от друга не отошла, продолжая разглядывать его во все глаза.

— Послушай, Мяускул, — сказал Мидас, — мы обо всëм уже договорились. С Кристалл будет Джек. А ты нужен мне.

«Я в долгу перед ней…»

— О чëм речь? — поинтересовался Джек и чуть наклонил голову вбок.

Вентру и гангрел перевели на него прохладный взгляд, Гурдон лишь ухмыльнулся, а затем вдруг посмурнел.

— Уведите девушку из здания, — сказал он шепотом.

— Всë-таки, что-то случилось? — догадался Мидас.

— Я не знаю, что именно произойдëт, могу лишь предчувствовать беду. Уводите же еë!

Мяускул схватил Кристалл за руку и потащил по коридору к выходу, остальные бросились за ними.

Дверь, ведущая на лестничную площадку, распахнулась, и в еë проходе показались три человека. Судя по тому, как они выглядели, догадаться о причине их появления в больнице было несложно. Догнавший Мяускула и Кристалл Мидас обогнул их и встал между сородичами и охотниками.

— Ну надо же! Какая удача, что я встретил тебя здесь, — сказал шедший впереди парень. Он остановился и тряхнул белоснежными волосами.

С ним были две женщины. Одна оделась, как охотники на вампиров прошлого: широкополая шляпа, бандана, закрывавшая часть лица, длинный кожаный плащ поверх удобного костюма с множеством карманов на поясе и высокие сапоги со шпорами; вторая носила плотно прилегавший шлем с окулярами на макушке и баллон с горючим, от которого к еë запястьям шли трубки и крепились к выпускающим устройствам.

— Слышал, в вашей семье стало на одного охотника меньше, — ответил Мидас. — Опять. Сожалею, Зиг. Очень сожалею, что твоего брата убил не я, но, думаю, наша вражда от этого не ослабнет, не так ли?

— Ах ты язвительный сукин сын, — прошипел Зиг, краснея от злости.

— Позвольте мне убить их, капитан, — попросила женщина в шлеме и направила руки в сторону вампиров, держа пальцы на спуске.

— Шерифа не троньте. Он мой.

«Уводи девушек», — сказал Мидас Мяускулу телепатически. — «Джек?»

— Я не боец, но помогу тебе, чем смогу, — ответил тот.

Мяускул подтолкнул Кристалл и Грëзу в противоположную от охотников сторону, а Кумитэ уже сама спешила ретироваться. Грëза развернулась и встала рядом с Мидасом.

«Я тебя не оставлю», — сказала она и взяла его за руку.

«Не сходи с ума, уходи отсюда. Я не вынесу, если с тобой что-то случится».

«Я способна за себя постоять! Я не уйду, и не вздумай применять на мне доминирование».

Рано или поздно Грёзе пришлось бы столкнуться с охотниками, Мидасу нелегко было это признать, но ему следовало довериться возлюбленной. Он не сможет защищать её вечно. И пусть лучше сейчас она померится силами с кем-то вроде Зига, чем с Брутом, ведь против последнего мало у кого были хоть какие-то шансы на победу.

«Хорошо, но не лезь на рожон», — ответил мужчина.

— Разберись с той троицей, — обратился Зиг к женщине в шлеме. Она кивнула и выбежала обратно на лестничную площадку. — А ты займись девчонкой и рыжим, — приказал он второй.

Мидас направился к охотникам. Он не сводил глаз с Зига, предвкушая его гибель и конец его рода, который в течение многих веков уничтожал вампиров. Некоторые из них пали от рук Мидаса, когда тот ещё был неонатом, а впоследствии шерифом, потому у него с Зигом сложились особые отношения.

Зиг достал из внутреннего кармана пиджака кастеты и продел в них длинные тонкие пальцы, а затем закатал рукава до локтя.

Не дойдя до охотников несколько метров, Мидас вдруг разделился на множество клонов, которые заполонили коридор и разом ринулись к врагам. Каламити достала из кобуры револьвер и выстрелила в толпу, метя по головам. Иллюзорные Мидасы исчезали, едва их касались серебряные пули, но тут же появлялись новые. Зиг свёл вместе предплечья, на наружной стороне которых были вытатуированы половинки католического креста и неразборчивые надписи. Яркая вспышка ослепила Мидаса, он закрыл глаза рукой, но свет, наполнявший коридор, был не обычным, он словно выжигал плоть. Вампир отвернулся и поднял воротник пальто, защищаясь от лучей. В следующий момент утяжелённые кастетами кулаки ударили его в бок, затем в грудь и скулу. Кожу обожгло раскалённым железом, Мидас зашипел и отскочил в сторону, чтобы избежать новых атак, но Зиг бросился следом, и они вступили в ожесточённую схватку.

Единственным оружием Мидаса были его собственные ногти. Острые и крепкие, как лезвия, они могли разрезать наружные покровы человека, но раны эти не были смертельными. Удары охотника также, пусть и причиняли вампиру страдания, не могли его убить, лишь оставляли сильные ожоги, ведь кастеты Зига были сделаны из освящённого серебра.

Каламити проскочила мимо ослеплённого вампира к его сородичам, намереваясь расстрелять их, но едва она поравнялась с ними, как оба исчезли, а точнее — стали невидимыми. Женщина напрягла слух и зрение, высматривая и выслушивая любой признаки, которые могли выдать врагов.

Сильный удар выбил из её рук револьвер, но Каламити ожидала это. Развернувшись к напавшему, она ударила его локтем в то место, где, как она полагала, могла быть голова. Раздался вскрик, и вампирская девчонка тут же появилась во плоти и рухнула на пол. Женщина достала второй револьвер и прицелилась ей в сердце, но оружие вдруг превратилось в паука, который побежал по рукаву к её лицу. Каламити охнула и тряхнула рукой, сбрасывая паука, тот свалился на пол с громким металлическим стуком и отлетел в сторону.

Грёза пнула охотницу в колено, и та свалилась на неё, они вцепились друг в друга и покатились по коридору. Девушка попыталась впиться зубами в шею Каламити, но та удерживала её голову на расстоянии от себя, и тогда Грёза укусила её за руку, крепко сомкнув челюсти на предплечье. Каламити зашипела от боли и ударила Грёзу кулаком в глаз, и когда та отпустила её, отпихнула вампира ногой.

Револьвер оказался на расстоянии вытянутой руки. Каламити бросилась за ним, но кто-то ударил её стопой по лицу, отбросив в сторону. Снова накинулась девчонка и начала драть на ней одежду когтями, пытаясь добраться до груди.

Зиг, так же как и Брут, использовал свою веру как оружие, но он был слабее Брута, и потому его фокусы с ослеплением и серебряные кастеты очень скоро потеряли своё преимущество. Мидас ловко уворачивался от ударов и предугадывал, когда Зиг хочет использовать татуировки. В какой-то момент Зиг превратился в тряпичную куклу, которую Мидас бросал от одной стены к другой, чтобы выбить из охотника весь дух, а затем выпить его до последней капли, лишённого сил и отчаявшегося.

Очередной раз отлетев спиной к стене, Зиг попытался ослепить вампира, но тот схватил его за предплечье и, резко дёрнув на себя, оторвал его руку от плеча. Охотник взвыл, словно дикий зверь, и закрыл рану ладонью второй руки.

— Есть что сказать напоследок? — спросил Мидас, тяжело дыша. Он отбросил отделённую конечность в сторону и приблизился к Зигу. Схватив его за горло, он поднял охотника над полом и оскалился.

Каламити выхватила с пояса нож и полоснула Грёзу по горлу. Девушка охнула и отпрянула. Рана была неглубокая, но кровь хлынула так, что ей пришлось отступить.

— Где ты, невидимый пидрила?! — крикнула охотница, крутясь вокруг себя.

— Тут, — раздался голос за спиной. Каламити обернулась и уставилась в дуло револьвера, направленного в её лицо. Едва она успела увернуться, прозвучал выстрел. Пуля угодила в голову, и женщина повалилась на пол. — Как ты, Грёза? — спросил Джек, глядя на девушку, зажимавшую рану пальцами. Та коротко кивнула и опустила подбородок ниже.

Джек Гурдон приблизился к телу охотницы, чтобы убедиться, что та мертва. Её лицо было изуродовано прошедшей навылет пулей, которая прошила её голову от щеки до щеки. Он склонился над ней, и в этот момент Каламити распахнула глаза и вонзила нож в сердце вампира. Охотница провернула лезвие и вытащила его, а затем, оттолкнув противника, бросилась на выручку командиру.

Оклик Грёзы утонул в крике Зига, которого укусил Мидас, и Каламити подобралась к нему слишком близко. Когда он заметил врага, было уже поздно. Охотница полоснула Мидаса ножом по лицу и вторым ударом вонзила клинок в сердце, а сама подхватила Зига под руку и быстро повела прочь.

Грёза кинулась к своему сиру, а Джек хотел было последовать за охотниками, но Мидас остановил его.

— Пусть уходят, они оба тяжело ранены, мы тоже. Нужно найти Мяускула и девочек.

— Мне бы пакетик крови, — заметил Джек, разглядывая рану в груди. Он поднял взгляд на Грёзу, кофта которой стала бордовой. — Хотя ей он, пожалуй, нужен больше. А ты как?

— Похоже, эта сука лишила меня глаза…

Джек сочувственно покачал головой и побежал в кабинет Кристалл за кровью.

***

Мяускул, Кумитэ и Кристалл выбрались на улицу через небольшое окошко в служебном туалете. Гангрел едва протиснулся в него и сломал пару рёбер. Не обращая внимания на травму, он повёл девушек переулками подальше от больницы. Увидев открытый люк в одном из них, он решил, что они могли бы спрятаться от преследователей в канализации. Нередко там можно было встретить сородичей, а те непременно помогут им отрезать «хвост».

— Ну вот, а я только вчера его постирала, — пробурчала Кристалл, глядя на испачканный халат.

— Постираешь ещё раз, в чём проблема? — сказала следовавшая за ней вдоль стены Кумитэ. Она всё время кривлялась и зажимала нос пальцами — обострившееся обоняние было совершенно не к месту в канализации.

— Проблема в счетах за электричество и воду! Думаешь, я много зарабатываю? А вот ни черта.

— Тебе лет уже до фига, давно пора найти богатого мужика и выйти за него замуж.

— Издеваешься что ли? — прошипела Кристалл, она резко остановилась и развернулась к девушке лицом. — Раз ты такая умная, чего ж ты сама не замужем за миллионером?

— А зачем мне богатства, я же вампир.

— Тс-с-с! — шикнул на них Мяускул и, взяв Кристалл за руку, протолкнул её перед собой, чтобы она шла впереди и не трепалась с Кумитэ почём зря.

— Да никто нас не преследует, — сказала Кумитэ, но сделала это шепотом на всякий случай.

В коридоре за поворотом раздался стук каблуков о камень. Мяускул прижался спиной к стене и закрыл собой Кристалл, Кумитэ достала вакидзаси из ножен.

Под аркой возникла знакомая фигура охотницы с баллоном за спиной. Она держала ладони обращёнными к вампирам, словно раскрыв для них свои объятия.

— Для тех, кто пытается скрыться, у вас слишком навязчивый парфюм.

Мяускул обернулся к Кумитэ и нахмурил покрытый чёрной шерстью лоб.

— Это крем такой, — ответила она. — Что? У меня руки сохнут!

— Замечательно! Ты умрёшь с увлажнённой кожей, а я — в грязном халате.

— Да хера с два я умру, — фыркнула Кумитэ, перехватывая катану удобнее. — Сейчас я ей отсеку башку в три приёма.

Девушка бросилась вперёд, держа меч занесённым для удара сбоку. Блейз протянула к ней руки и нажала большими пальцами спусковые крючки. Два столба пламени устремились к вампиру, и лишь молниеносная реакция Мяускула спасла Кумитэ от гибели — он оттолкнул её в сторону, но сам попал под огненные языки и взревел от боли.

— Ах ты пиромантка хренова! — выругалась Кумитэ и снова попыталась атаковать Блейз, но та не позволила ей приблизиться к ней ни на шаг.

Кристалл сбросила с плеч халат и, подбежав к Мяускулу, принялась тушить им огонь, пожиравший его одежду и шерсть, но гангрел оттолкнул её и плюхнулся в сточные воды, чтобы погасить пламя.

— Вам меня не одолеть, ребятки, — сказала Блейз, отключая подачу горючего. — Я стольких гадов сожгла дотла… ух, не перечесть! Ни один не смог даже близко подойти ко мне. А жаль, мне немного не хватает ощущения опасности, страха за свою жизнь.

Мяускул поднялся из воды и закашлялся. От боли он с трудом соображал, как защитить девушек, а уж о нападении на охотницу он и не думал, это было верное самоубийство. Кумитэ тоже не знала, что делать, и потому просто стояла между Блейз и Кристалл, защищая последнюю.

— Ну, так чем мы займёмся? — спросила охотница, разведя руки в стороны. — Будем бегать друг за дружкой до самого рассвета или вы всё же попытаетесь убить меня? В любом случае, вас ждёт гибель, но это может быть смерть трусов или смерть храбрецов — решать вам.

— Так благородно с твоей стороны позволить нам отойти в мир иной с честью! Я сейчас расплачусь, — съязвила Кумитэ.

— Не вижу в этом ничего смешного. Думаете, я, как и прочие охотники на вампиров, имею что-то против вас? Вовсе нет. Я просто люблю смотреть, как горят живые существа. А вампиры горят дольше и ярче других.

Блейз улыбнулась, показав ровный ряд зубов, и хихикнула. Кумитэ взглянула на Мяускула и попыталась отправить ему телепатическое сообщение:

«И что нам с ней делать?»

Гангрел обернул к ней обожжённое с одной стороны лицо и сглотнул.

«У одного из нас есть шанс убить её, если будем нападать одновременно», — получила Кумитэ ответ.

Перспектива быть сожжённой заживо её совершенно не прельщала. Она запрокинула голову и шумно выдохнула.

Внезапно она вспомнила слова Козыря, сказанные ей этим вечером. Он не просто так подарил ей этот меч и уж тем более не стал бы посылать её с Мидасом, не будь он уверен в том, что она не погибнет.

«Прости, Мяускул, но, видимо, этот кто-то — я», — подумала она про себя, а ему сказала: «Хорошо».

Гангрел выбрался из сточных вод и стал приближаться к Блейз с одной стороны, а Кумитэ — с другой.

— О! Вы решили умереть смертью храбрых! Я так рада, что вы приняли верное решение. А ты, — Блейз обратилась к Кристалл, — не вздумай от меня сбежать. Всё равно найду и убью. Надо было слушаться нас и не связываться с вампирами. Теперь тебепридётся отвечать за свой проступок.

Сородичи набросились на охотницу одновременно, и она, скрестив предплечья, направила в обоих струи пламени, заставив тех отскочить в стороны, и пока огонь и дым прикрывали её, Блейз рванула к гангрелу и обдала его жаром, который съел шерсть на его груди и плечах.

Кумитэ могла бы напасть на неё сзади в этот момент, но она даже не догадалась сделать так, ибо сражалась впервые, и лишь отступила, боясь, что пламя коснётся её.

— Трусиха! — крикнула ей Кристалл.

— Да ты… сама бы попробовала, дура!

— Не ссорьтесь, девочки, — влезла в их диалог Блейз. — В том, что юная вампирша боится меня, нет ничего предосудительного. Мои огнемёты бросали в дрожь даже матёрых кровососов. Она не первая и уж тем более не последняя.

— Это мы ещё посмотрим, — ответила Кумитэ и, увидев, что Мяускул поднялся и собрался атаковать снова, тоже бросилась на охотницу.

Словно издеваясь над врагами, Блейз позволила им подойти к ней достаточно близко, прежде чем направить в обоих огонь. Её не смущало даже, что они нападают с противоположных сторон. Но она не ожидала, что гангрел не станет уворачиваться и попытается схватить её когтистой рукой. Охотница отскочила в сторону и выставила вперёд руки, но огнемёты выключила.

— Ого, а ты рисковый парень, — сказала она, глядя на Мяускула, шерсть которого полностью сгорела, и теперь всё его тело покрывали серьёзные ожоги.

— Получай, сука! — раздался крик Кристалл, и внезапно в лицо Блейз прилетел ошмёток какой-то осклизлой субстанции.

Охотница тряхнула головой и быстро отёрла предплечьем залепленные дерьмом глаза и распахнула их, ожидая атаку. Мяускул был всего в нескольких шагах от неё, но Блейз успела выставить перед собой ладони и направила в него оба потока пламени.

— Пиздец тебе, киска! — произнесла она, ухмыляясь.

Гангрел закрылся руками и взревел от боли. Его фигура чернела в оранжевом зареве. Она вдруг поплыла вверх, что-то отделилось от неё и пронеслось над Блейз. Женщина запрокинула голову и увидела два красных широко распахнутых глаза. Блеснула молния, и холод пронзил охотницу от шеи до низа живота. Она разжала пальцы и упала на колени, а Кумитэ мягко приземлилась позади неё на ноги и обернулась.

Подбородок Блейз упирался в рукоять вакидзаси, а его лезвие входило точно в ярёмную вырезку, пронзая сердце. Охотница раскрыла рот, но ничего не произнесла и рухнула ничком.

Кумитэ подхватила труп за шиворот и подтащила к Мяускулу. Он лежал на полу, сжавшийся в плотный комок и покрытый чёрными струпьями.

— Мяускул! — окликнула его девушка, касаясь ладонью плеча и ощущая нестерпимый жар от его кожи. Кристалл подбежала к ним и села рядом.

Кумитэ приподняла тело Блейз и вытащила из него меч, из раны брызнула горячая кровь и окропила голову гангрела. Он вздрогнул и раскрылся, затравленно взглянул на труп и рванул его к себе так стремительно, что девушки вскрикнули от испуга и отскочили назад, а Мяускул впился в жертву клыками и принялся высасывать из её артерий столь необходимую ему сейчас жидкость.

— Как ты сделала это? — спросила Кристалл шепотом.

— Что именно?

— Как ты, чёрт тебя дери, перемахнула через них обоих вниз головой и умудрилась убить эту стерву?

— Занималась акробатикой в школе, — ответила Кумитэ и кротко улыбнулась. — С дерьмом классно придумала, — добавила она. Кристалл закрыла лицо ладонью чистой руки и засмеялась, но смех этот тут же сменился беспокойными всхлипываниями.

Когда Мяускул покончил с Блейз, девушки с трудом подняли его на ноги и вывели из канализации на поверхность. Ему нужно было дать ещё крови, и потому они направились обратно к больнице. Там они обнаружили следы борьбы и оторванную руку, но ни сородичей, ни других охотников у кабинета Кристалл не оказалось.

Мяускул едва стоял на ногах. Его спасла лишь сверхъестественная стойкость, характерная для гангрелов, будь на его месте кто-то другой, он уже давно стал бы кучкой пепла. Тем не менее, восстановление Мяускула будет тяжёлым и долгим процессом.

Кристалл дала ему всего два пакета крови — остальные, как она догадалась, взял Мидас, а значит, другие сородичи тоже выбрались из передряги и, скорее всего, ушли искать их.

Они объявились через час, когда нашли высушенное тело Блейз посреди пятен гари на полу и стенах одного из коридоров канализации. Правый глаз Мидаса был закрыт лоскутом ткани, оторванной от майки Грёзы, а она сама молчала и постоянно касалась наскоро наложенного шва на её шее. Кристалл зашила её рану заново, чтобы её края зажили без следа, а в случае Мидаса лишь подтвердила, что несмотря на феноменальные способности вампиров к регенерации, на рассечённых лбу и щеке останется линейный шрам, а зрение не получится вернуть.

Мидас и Джек погрузили Мяускула в машину, сам малкавиан остался с Кристалл в больнице, а сородичи поехали обратно в академию зализывать раны и восстанавливать силы.

Глава 15. Перед бурей

Небо на востоке посветлело. Оставались считанные минуты до того, как солнце протянет первые лучи вдоль улиц. Мидас гнал так быстро, как только мог, чтобы успеть до рассвета вернуться на базу.

Бежевый седан въехал в раскрытые ворота и, заскрипев тормозами, остановился на площадке рядом с другими машинами. Из здания академии искусств выбежали несколько незнакомых сородичей, они подскочили к автомобилю и помогли Мидасу вытащить из салона раненого Мяускула, а затем понесли его в академию.

Козырь вместе с Занозой и Старфиш встретили Мидаса и остальных в холле. Их потрёпанный вид говорил сам за себя, а отсутствие Джека и Кристалл наводило на скорбные мысли.

— Есть жертвы? — задал Козырь вопрос непривычным серьёзным тоном.

— Только среди охотников. Благодаря мне, конечно, — ответила Кумитэ, крутанув в руках вакидзаси. Она была довольна собой и всячески показывала это горделивой осанкой и широкой улыбкой.

— Твой парнишка остался с Кристалл, они оба в порядке, — сказал Мидас.

— Хорошо. Не волнуйся за гангрела, Золотой Принц, мои дети позаботятся о нём наилучшим образом.

Мидас коротко кивнул и поплёлся отдыхать после тяжелой ночи, Грëза последовала за ним.

Звëздный час Кумитэ был недолгим, и она, опёршись на меч, вздохнула. Козырь поймал еë взгляд и приложил палец к маске там, где под ней были губы. Девушка в ответ сделала жест, будто закрывает рот на замок и выбрасывает ключ от него.

Кумитэ решила, раз здесь никому не интересно узнать, как именно она убила охотницу, то ей следует отправиться к тому, кто наверняка порадуется за неë.

Она поднялась в комнату Редукса, тот лежал в постели и читал книгу. Когда девушка отворила дверь, он торопливо снял очки и бросил их вместе с книгой под кровать.

— Ты чего это? — спросила Кумитэ и рассеялась. — Что ты читал?

— Неважно.

Поставив меч у стены, Кумитэ сняла пропахшую гарью куртку, бросила еë на спинку кресла и запрыгнула на кровать. Она подползла к Редуксу и легла рядом с ним, положив голову на его плечо.

— Где ты была всю ночь? И откуда у тебя катана?

— Это не катана, дурачок, а вакидзаси! — поправила Кумитэ.

— Это не меняет сути вопроса.

Девушка вздохнула и прижалась к Редуксу. Еë рука скользнула под его рубашку и легла на грудь.

— Я сражалась с охотниками на вампиров и убила самого опасного из них, — ответила Кумитэ безразличным тоном, призванным показать, насколько легко ей далась столь непосильная для других сородичей задача.

— Правда? Моя ты умница… Ты не ранена?

Довольная Кумитэ улыбнулась и обратила на Редукса радостный взгляд.

— Не-а, слегка подпалила одежду и волосы, но это не страшно. Мяускул принял на себя весь урон.

— Он цел? — поинтересовался Редукс с тревогой и приподнялся на локте.

— Не совсем. Он выглядит так же, как ты в тот раз, когда тебя потрепал Брут. Я думаю, он будет в порядке. Раз уж ты сегодня здесь со мной, то и он тоже выкарабкается.

Редукс кивнул и снова откинулся на подушку.

— Даже не сомневайся.

Кумитэ прильнула к возлюбленному и поцеловала его в губы. Лëгкие и ненавязчивые касания устами быстро переросли в страстные и глубокие поцелуи. Редукс перевернул девушку на спину и навис над ней.

— Ты чего такая игривая сегодня?

— Разве не очевидно? — ответила Кумитэ. — Я совершила своë первое убийство! До сих пор ощущаю возбуждение… Помню каждый момент в мельчайших деталях, помню звук, с которым клинок вошёл в её тело, помню изумление в её глазах, когда она поняла, что всё кончено. Ничего более приятного в жизни не испытывала!

Кумитэ закусила нижнюю губу и прикрыла глаза, чтобы вновь представить себя там, в канализации, в ту самую секунду, когда она наносит смертельный удар, и жизнь охотницы с огнемётами становится её трофеем.

— Да, пожалуй, ради этого стоило стать вампиром и оставить спокойную жизнь в прошлом.

Редукс смотрел на Кумитэ холодно, но в его голове крутились беспокойные мысли. Он боялся, что она может пристраститься к убийствам, потерять человечность, которой в ней отчего-то и так было парадоксально мало. Но он вспомнил себя в свои первые ночи и несколько успокоился. Редукс был таким же, и Мидас постоянно воспитывал его, учил соблюдать Маскарад, учил сохранять человеческие качества любой ценой, учил не терять самообладание во время кормления. Будто бы он был старшим братом, а не Редукс. Но теперь Редукс понимал его, ибо сам начал чувствовать себя на его месте. Ответственность за кого-то меняла тебя, делала более разумным и хладнокровным. Наверное, это именно то, чего так не хватало ему.

Редукс коснулся пальцами щеки девушки и убрал с её лица прядь волос.

— Опасная ты женщина, Кумитэ…

Она улыбнулась, притянула к себе возлюбленного и закинула на него ногу. Опираясь одной рукой о подушку, другой Редукс залез под майку Кумитэ и сжал еë небольшую грудь через бюстгальтер.

Кумитэ перекатилась через мужчину и села на него сверху, она стащила через голову верхнюю одежду вместе с нижним бельём, а затем склонилась к Редуксу и стала целовать его шею и ключицы, расстёгивая рубашку пуговку за пуговкой. Покончив с ней, девушка села между бёдер вампира и потянулась к молнии на его брюках, под которыми виднелись очертания возбуждённого фаллоса. Девушка освободила его от тисков ткани и, нагнувшись, обхватила член губами. Редукс прикрыл глаза и томно выдохнул, ощутив плотью скользкий язычок, который ласкал его.

Мужчина устроился удобнее на подушках, подложив под голову руки, чтобы лицезреть, как Кумитэ делает ему минет. Ничего особенного, но она старалась изо всех сил угодить Редуксу, и это нравилось ему больше всего. Он запустил в её иссиня-чёрные волосы пальцы и, сжав их в кулак, задал ей желаемый ритм. Кумитэ подняла на него глаза и подмигнула.

В сексе с живой девушкой было определённо больше плюсов, как отмечал Редукс, но кое-что вампиршам удавалось легче. Он надавил Кумитэ на затылок, и та послушно опустилась ниже, заглотив его член до горла. Это нисколько не доставило ей дискомфорта, а лишь наоборот распалило, и дальше она сама подхватила инициативу.

Однако наслаждение Редукса длилось недолго. Вскоре Кумитэ поднялась и пересела на его бёдра. Мужчина недовольно цокнул языком.

— Я тоже хочу получить свою порцию удовольствия, — сказала Кумитэ.

Она задрала юбку и, отодвинув трусики в сторону, направила рукой фаллос Редукса внутрь себя. Вышло у неё не ахти как, и ему пришлось помочь.

— Ты недостаточно возбуждена, — сказал Редукс, просовывая палец в лоно девушки. — Как-то у тебя там суховато.

— Отстань. Главное начать, а там само как-нибудь… смажется, — ответила Кумитэ и отпихнула руки Редукса от себя.

— Нет, ты не понимаешь. Ты уже никогда не будешь… Делать то, что делают живые женщины.

— Господи, да заткнись ты! Всё настроение убиваешь.

Редукс положил ладони на бёдра Кумитэ и погладил её.

— Детка, я просто хочу, чтобы тебе было приятно. Ты должна направить свою витэ в нужное русло.

— Ты хотел сказать «в вагину»?

— До чего же ты грубая, — рассмеялся Редукс.

— Знаю, — ответила Кумитэ и, взяв ладони любовника в свои, переложила их на обнажённую грудь. — Это наш первый раз после моего становления. Ты же ничего не говорил мне о возможных проблемах.

— Да как-то не до того было…

— Тебе двести лет в обед, а ты стесняешься говорить со мной о сексе. Это не смешно.

Редукс подхватил Кумитэ за талию, перевернул её на лопатки и прижал к постели, чтобы она не двигалась.

— Значит, раз я провинился, то буду исправляться. Расслабься и думай о своей… Ну ты поняла, — сказал он. — Получай удовольствие.

— Как прикажешь, господин, — ответила девушка и улыбнулась.

На сей раз Редукс смог войти в Кумитэ. Он лёг на неё и стал двигать тазом, постепенно набирая темп. Не сразу, лишь спустя несколько минут он ощутил, что Кумитэ наконец нашла то состояние, при котором она могла заставить своё мёртвое тело временно ожить ради любовных утех. Она стала мягче и податливее, кожа на её груди чуть порозовела, появился румянец и на щеках. Девушка закрыла глаза и тихо стонала.

Редукс склонился к еë шее, чтобы оставить на ней поцелуй, и почувствовал под губами слабую пульсацию, которая передавалась от сердца по сосудам. Он провëл языком вдоль длинной мышцы, позади которой шла сонная артерия, и прижался к девушке крепче. Кумитэ обхватила его руками и впилась в его спину пальцами.

— Ещë, — прошептала она, изнемогая от возбуждения, — пожалуйста, ещë…

В ответ на еë мольбу Редукс стал двигаться грубыми и глубокими рывками. Кумитэ вскрикнула от боли, но на еë лице засияла блаженственная улыбка. Сердце девушки забилось чаще, и Редукс сглотнул слюну, наполнившую его рот. Он буквально видел под кожей и мышцами пульсирующую артерию, она манила его, и Редукс снова коснулся шеи девушки губами, чтобы ощутить приятную теплоту и слабый аромат крови.

Он обнажил клыки и осторожно прикусил кожу над сонной артерией, но и только. Редукс лишь представлял, что пьëт Кумитэ, осушает её всю до последней капли, но не делал этого по-настоящему. Нельзя. Нельзя!

Редукс вспомнил то состояние экстаза, которое он испытал, совершив первое и единственное диаблери, вспомнил так отчётливо, что почувствовал его наяву. Он вновь пережил то волнение и величие, охватившее его, а затем ощутил волну удовлетворения. Не такого сильного, как хотелось бы, но достаточного, чтобы прийти в себя. Кумитэ кончила следом с громким стоном и впилась ногтями в спину любовника, прорезав ими длинные полосы на коже от лопаток до поясницы. Если что-то и могло окончательно отрезвить Редукса, так именно эта обжигающая боль.

Он выругался и отстранился от Кумитэ.

— Ты чокнулась?!

— Прости, — произнесла Кумитэ без всякого сожаления в голосе. Она разбросала руки по постели и громко вздохнула. — Это было слишком хорошо. Я себя не контролировала.

Редукс поднялся с кровати, застегнул брюки и подошёл к платяному шкафу, дверцы которого были облицованы металлом, отполированным до зеркального блеска, и взглянул в мутное отражение на свою спину. На ней красовались восемь длинных порезов. Мужчина обратил к Кумитэ недовольное лицо.

— Ну я же извинилась, — сказала она. — В следующий раз постараюсь так не делать, ладно?

— Следующего раза может не быть.

— Не дуйся, дорогой, за тобой тоже водится грешок… — вкрадчивым тоном напомнила Кумитэ, поворачивая голову в бок. Она не могла видеть, но прекрасно знала, что на её шее красуется розоватый засос с едва заметными отметинами от клыков.

Редукс замолчал и опустил глаза, ощутив вину за свои фантазии и за то, что с трудом держал себя в руках.

— Эй, — окликнула его Кумитэ. — Я не обижаюсь. И ты не обижайся, ладно? Я люблю тебя.

— И я тебя, — ответил Редукс.

— Тогда иди ко мне, я залижу твои раны.

— Фу, — скривился вампир и рассмеялся вместе с Кумитэ.

***

Первым делом Мидас выпил пару пакетов крови, чтобы скорее зажил порез на лице и травмированный глаз, а затем пошёл отдыхать. Отчего-то он направился в ту комнату, которую делил с Редуксом один день, прежде чем перебраться к Грёзе, но опомнился, когда услышал за дверью задорный голос Кумитэ.

Скай уже давно лежала в постели. Она так устала, что вырубилась, едва коснувшись головой подушки, и даже не переоделась перед сном.

Мидас разулся, снял с себя верхнюю одежду, а затем раздел и Грёзу, хотя в этом не было никакой надобности. Она никак не отреагировала на его действия, поскольку во время дневного сна сородичи становились тем, чем являлись по своей сути — покойниками. Укрыв их обоих тонким одеялом, Мидас привлёк Грёзу к себе и обнял, а затем уснул сам.

Когда солнце укрылось за горизонтом, а на ночном небе зажглись первые звёзды, Скай открыла глаза и, почувствовав, что Мидас прижимает её к своей груди, улыбнулась. Она обернулась к нему и взглянула на его спокойное лицо. Мидас ещё спал или же делал вид, как в прошлый раз, ожидая, что Грёза снова поцелует его.

На его лбу справа и щеке ещё оставался тонкий длинный шрам, но Грёза не находила его обезображивающим, скорее наоборот. Она коснулась пальцем его края и повела вниз к веку. Мидас проснулся и взглянул на девушку. Его правый глаз затянулся бельмом после травмы. Похоже, Кристалл была права. Даже у вампиров есть предел регенерации, и здесь уже ничего не попишешь.

Мидас взял руку Грёзы в свою и поцеловал её ладонь.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он шепотом, словно не желая нарушать тишину.

— Нор… Кхм!

Девушка схватилась за горло и резко поднялась. Её травма тоже давала о себе знать, но она надеялась, что ей не придётся хранить молчание до конца веков.

— Дерёт, — просипела она и снова закашлялась.

— Это пройдёт. Скорее всего, в тканях всё ещё сохраняется воспаление после неполной регенерации. Тебе нужно приложить больше сил, чтобы восстановиться. Ты ела утром, когда мы вернулись?

Грёза помотала головой.

— Пойдём, тебе понадобится кровь, чтобы подлечиться.

Мидас раскрылся и собрался встать с постели, но девушка потянула его за руку и заставила лечь обратно на подушку, а сама положила голову на его грудь и замерла. Вампир улыбнулся и стал гладить Грёзу по волосам. Они пролежали так некоторое время, ни о чём не говоря, просто наслаждаясь возможностью побыть наедине, а затем идиллию нарушил стук в дверь и чей-то голос, сообщивший, что их ждёт Оро. Без всякого желания и энтузиазма любовники оделись и направились в столовую.

Завтрак за столом с бокалами «вина» повторился. Оро было любопытно узнать, что случилось с его детьми прошлой ночью, а в особенности он хотел услышать из первых уст захватывающую историю о том, как Мидас умудрился упустить двух охотников, а какой-то птенец убил третьего. Сама же Кумитэ не явилась на вечернюю трапезу, как и Редукс, и это лишь пуще разозлило Оро. Он стрелял глазами то в Мидаса, то в Грёзу, которая раздражала его своим молчанием, и подбирал самые едкие слова, чтобы дать им понять, насколько он в них разочарован.

— … Удивительнее всего поведанная мне история казалась тем, что на самой юной из моих потомков не было ни царапины, тогда как вы двое едва не встретили окончательную смерть.

— Не нужно преувеличивать, всё было совсем не так, — ответил Мидас, не отрывая взгляда от своего бокала, к которому он лишь раз протянул руку и тут же одёрнул её, как от огня.

— О, да, конечно! Я расскажу тебе, как всё было: нахальная девчонка, в которой я сомневался до последнего, оказалась умнее и расчётливее тебя, хотя разница между вами поистине колоссальная. Но она догадалась, что победить врага проще всего, прикрываясь… кхм, как бы сказать помягче — неотёсанным гангрелом, а ты, собрав вокруг себя бесполезный сброд отребья, защищаешь его ценой собственной не-жизни, как абсолютный кретин. Ты совершенно не создан для роли принца.

— Я делаю то, что считаю нужным, — сказал Мидас ледяным тоном. Выражение его лица было непроницаемым, но Грёза чувствовала, что он изо всех сил старается держать себя в руках.

— Ты делаешь всё неправильно, — процедил Оро, кривя лицо и губы.

— Это не неправда.

— Полагаешь? Расскажи мне тогда, как тебе без глаза? Или нет, не нужно, я и так всё великолепно вижу. Ты ни разу не притронулся к своему бокалу, потому что у тебя нарушена пространственная ориентация, и ты боишься, что перевернёшь его и тем самым твоя маленькая проблема раскроется. Но я хочу тебе напомнить, что все сидящие за этим столом в курсе, что такое бинокулярное зрение, не так ли, дитя? — обратился Оро к Грёзе, а затем вновь обернулся к Мидасу: — Вот к чему привели тебя твои «правильные» решения. Задай себе вопрос: чем ты поплатишься в следующий раз? Рукой? Ногой? Или сразу головой?

Ответа Оро не ждал, лишь наслаждался аурой животрепещущего гнева и конфуза, нависшего над столом. Он питался злостью, направленной в него, и получал от этого удовольствия ничуть не меньше, чем если бы пил их кровь по-настоящему.

Оро поставил руку на подлокотник, наклонил голову вбок и провёл пальцем вдоль брови, поправляя волоски. Ему хотелось добавить что-то ещё, и он знал, что именно.

— Я не бессердечен, Мидас, не надо так думать обо мне. Я переживаю за тебя, и мне зело жаль, что всё так обернулось, правда. Ты был красивым мужчиной.

Грёза усмехнулась в сторону и подумала про себя, что такое замечание было бессмысленным, но затем она увидела, как Мидас облизнул губы и опустил глаза, и поняла, что Оро ударил точно в цель. Раньше она никогда бы не подумала, что Мидас беспокоится о своей внешности, ей казалось, что то, как он одевается и как подаёт себя, лишь привычное поведение человека его социального положения, да и вообще многие сородичи могли позволить себе изысканный и элегантный внешний вид. Но нет, дело было вовсе не в этом…

«Он в край ёбнулся, не слушай его», — сказала Грёза телепатически, надеясь успокоить Мидаса, но тот в ответ цокнул языком и посмотрел на девушку усталым и раздражённым взглядом.

— Ты же понимаешь, что я слышу тебя? — отозвался Оро с едкой улыбкой на губах.

Грёза ощутила тепло на щеках, но не успела взять свои эмоции под контроль, и теперь её лицо стало прекрасной картиной смущения.

«Поздравляю», — бросила она в ответ и, опрокинув в себя свой бокал с кровью, а затем и порцию Мидаса, встала из-за стола.

— Сядь на место, я не закончил. Думаешь, для тебя ничего не было припасено? Как бы не так, милая!

«Я не стану слушать оскорбления в свой адрес, мне плевать на тебя и твоё мнение! — огрызнулась Грёза и показала Оро неприличный жест. — Лучше бы ты и дальше гнил в склепе, мудак».

Грёза отпихнула ногой стул, так что тот с грохотом упал на пол, и направилась к выходу.

— Не забывай, что на тебя, на Мидаса и всю вашу шайку объявлена Кровавая Охота, а я как ваш предок имею полное право вас всех убить, — предупредил Оро. — Так что будь лаской, подними стул и сядь обратно, пока я не разозлился.

Развернувшись на середине пути, Грёза прошла вдоль стола, взяла лежавший у тарелки нож и, подойдя к Оро, протянула ему его.

«Валяй, — сказала она, глядя вампиру в глаза. — Ну, чего ждёшь, дедуля?»

Вентру поджал губы и бросил на Грёзу испепеляющий взор. Конечно же, он не собирался никого убивать. Его дети были нужны ему. Возможно, даже больше, чем он им, и если Мидас и Редукс это не понимали в силу влияния на них уз крови, то Грёза, а тем паче Кумитэ ощущали исходящую от него неискренность и сторонились его. Они не доверяли Оро и не хотели иметь с ним ничего общего.

— Успокой свою девку, Мидас, она слишком много о себе возомнила, — ледяным тоном произнёс Оро и, взяв у Грёзы из рук нож, положил его на столешницу.

«Так я и думала», — сказала она и ушла наконец из столовой.

Мидас догнал Грёзу в коридоре общежития. Она остановилась, услышав стук металлических набоек его обуви, и обернулась. Мужчина приблизился к ней и вздохнул.

— Тебе не следовало так говорить с ним.

Грёза фыркнула и с улыбкой покачала головой, а затем отмахнулась и направилась дальше.

— Я знаю, что ты так не думаешь, но он прав, — продолжил Мидас, идя за ней. — Мы давно не имели дело с Инквизицией. Когда я сражался с ними последний раз, они забрасывали меня чесноком и распятиями, а теперь у них на вооружении свинец и магия.

Девушка развернулась и посмотрела на Мидаса.

«Не в этом дело, — сказала она. — Неужели ты не видишь, что его не волнует, как закончилось наше столкновение с охотниками? Он просто ищет повод унизить нас. Да что с тобой такое? Почему ты защищаешь Оро? Ты сам говорил мне, что вы никогда не были близки, так почему ты позволяешь ему оскорблять тебя, будто он твой родной отец? Чёрт, да будь он кем угодно, это не даёт ему права так обращаться с тобой!»

Грёза протянула руку к лицу Мидаса и коснулась пальцами шрама под глазом. Мидас отвернулся и убрал ладонь Грёзы от себя.

«Ладно, — сказал он ей так же мысленно, — Я как-нибудь разрулю эту ситуацию. Просто постарайся не усугублять натянутость отношений между вами».

«Эй, я говорила тебе, что ты безумно красивый?»

Мидас отвёл взгляд и наклонил голову.

«И всегда будешь таким, со шрамом или без него. Пойдём в какое-нибудь укромное место?»

«Для чего?», — спросил он, хотя понимал, что Грёза имеет в виду.

«Что за глупые вопросы?», — Девушка хрипло рассмеялась.

«Я не в настроении».

«Мидас…», — Скай посмотрела на него с укором и обняла.

— Не сейчас, Грёза, — бросил он в ответ и, отцепив от себя девушку, направился прочь, но она схватила его за руку и вернула к себе.

«Я не могу тебя отпустить. С этим шрамом ты стал ещё привлекательнее, чем прежде. Теперь мне постоянно придётся быть настороже и следить, как бы тебя не увела какая-нибудь малкавианка или вертихвостка-тореадорка».

— Прекрати, — буркнул Мидас. Тон его голоса уже не был таким пасмурным, как прежде. — Ты говоришь так только потому, что любишь меня.

«Вовсе нет. Я люблю пиратов! Не думал на счёт повязки на глаз? По-моему, очень сексуально».

— Это уже слишком, — ответил мужчина, отстраняя от себя Грёзу. — Придумываешь чёрт знает что.

«А как тебя ещё уломать на секс? Только лестью и лаской, никак иначе», — сказала она и прижалась к возлюбленному.

— И от кого в тебе столько коварства?

Девушка встала на носочки и чмокнула Мидаса в щëку, он вздохнул и приобнял еë, за что получил ещë несколько поцелуев и наконец ответил на них. Они стояли некоторое время в полутьме коридора, а затем мужчина подхватил возлюбленную на руки и понëс в ближайшую незапертую комнату. Они понятия не имели, кому она принадлежала, но она была пуста, и это их устроило.

Мидас посадил Грëзу на трельяж и стал снимать брюки, девушка последовала его примеру и, сбросив кроссовки, расстегнула джинсы. Мидас помог ей стащить их и встал между еë ножек, которыми Грëза обвила его поясницу.

Она притянула возлюбленного к себе и запустила руки под его рубашку. Мидас целовал Грëзу, гладил еë шелковистые волосы и ласково поддерживал еë подбородок. Его прикосновения были столь нежными и осторожными, что Скай расплылась в руках Мидаса и чуть ли мурчала, как довольная кошечка.

Еë прохладные пальчики опустились вдоль торса мужчины и легли на возбуждëнный член. Грëза обхватила его ствол рукой и стала водить ладонью вдоль него. Мидас придвинул таз девушки ближе к себе и, положив свою руку поверх еë, направил фаллос в еë лоно. Грëза прикрыла глаза и, протяжно выдохнув, положила голову на плечо мужчины.

Мидас постепенно набирал темп, но Скай не терпелось сразу перейти к активным движениям, от которых шатался бы трельяж и дрожали пальчики на ногах. Она схватила Мидаса за обнажëнный зад и ущипнула его. Он понял намëк и, положив ладони на бëдра Грëзы, стал двигаться усерднее. Девушка застонала и крепко обняла его. На еë лице возникла довольная улыбка и забвение, она отстранилась от всего насущного и с головой погрузилась в приятные ощущения.

Грëза вспомнила тот раз на берегу озера, вспомнила так отчётливо, словно это было не далее вчерашнего вечера. Она могла воспроизвести каждую деталь того момента и сейчас, прокручивая их в мыслях, ощущала приток воодушевления. Ей казалось, что никогда в жизни и не-жизни она не была так счастлива, как с Мидасом, и никогда не будет ни с кем другим.

Чуть отстранившись, Грëза взглянула на мужчину, а затем прильнула к его губам.

— Ты чего плачешь? — спросил Мидас, посмотрев на лицо любимой.

— Мне так хорошо с тобой, — ответила она ещё чуть хрипловатым голосом и улыбнулась.

— И мне тоже хорошо с тобой.

Мидас прижал девушку к себе и поцеловал еë в висок.

Утопая в удовольствии и любви, Грëза перестала себя контролировать. Она стонала и шептала имя возлюбленного, моля его не останавливаться. Зеркало на трельяже за еë спиной угрожающе раскачивалось и грохотало о стену, чудом оставаясь до сих пор целым.

Когда девушка ощутила, что скоро кончит, она выгнулась, упëрлась затылком в зеркало и сжала в кулаках рубашку Мидаса, она раскрыла рот и замерла, ожидая вспышку экстаза, и в момент, когда случилась разрядка, дверь в комнату открылась, и громкий стон Грëзы прервался испуганным вскриком. Она закрыла промежность нижним краем футболки и уставилась на незваного гостя. Мидас тоже замер и обернулся.

Это оказался Банан. Он перевëл взгляд с любовников на пол, сморщил жëлтое лицо, будто вот-вот заплачет от обиды, а затем выскочил в коридор. По всей видимости, комната, которую оккупировала парочка, принадлежала ему.

— Неловко получилось, — сказал Мидас, Грёза фыркнула.

Они оделись и поспешили покинуть чужие апартаменты, чтобы не смущать несчастного молчаливого Банана.

В коридоре Мидас и Грëза встретили Дину и Ренегата, направлявшихся в сторону главного крыла. Малкавианка выглядела уставшей и помятой, было похоже, что она весь день не спала.

— Ты сейчас с Мяускулом? — поинтересовался Мидас у Дины, та кивнула. — Как он?

— Он сказал богу смерти: не сегодня, — ответила женщина с кроткой улыбкой.

— Славно. А куда вы идëте?

— Козырь опять что-то надумал и разослал своих приспешников собрать нас в аудитории, — ответил Ренегат. — Вы разве не туда же шли?

— Нет, но теперь, видимо, туда.

Когда сородичи вошли в зал, все остальные уже были здесь, кроме, разумеется, Мяускула, которого откапывали кровью, и Деми, поскольку ей было не место на собрании вампиров.

— Наконец-то, — обрадовался Козырь, — мы ждали только вас.

Мидас сел на свободный стул, закинул голень одной ноги на бедро другой и закурил.

— Отправишь на очередную дипломатическую миссию? — спросил он с ноткой недовольства в голосе. — И суток не прошло с последней бойни.

— Миссия не дипломатическая, а спасательная, и ждать, пока ты отдохнёшь, у нас нет времени, — сказал Оро и стукнул тростью о пол. — И в этот раз я ожидаю, что ты поступишь правильно. Провал исключён.

— Не давите на него, — произнёс Козырь с теплотой. — Золотой Принц действительно нуждается в передышке, и мне жаль, что нынешняя ситуация складывается так, что это невозможно.

— В чëм дело-то? — спросила Мара. Она терпеть не могла бессмысленный трëп.

— Из достоверного источника мне стало известно, что в Лос-Анджелес прибыл юстициар носферату, чтобы разобраться, на каком основании принц удерживает примогена и других представителей еë клана в плену.

— Зачем ему это делать? — поинтересовался Ренегат с недоверием.

— Затем, что носферату планировали перейти на нашу сторону, — ответил Козырь.

— Для принца это значило бы потерпеть поражение, учитывая ресурсы этого клана, — добавил Оро. — Остаётся под вопросом то, как именно он пленил их. Есть мнение, что к своим порочным связям с инквизицией и шабашем он добавил не менее омерзительный союз с колдунами.

— Я что, просто так бился с Иксом, чтобы тремеры потом всë равно прислуживали Хьюго? — возмутился Редукс.

— Он говорит про людей-магов, — пояснил Ренегат. — Вот только какая им выгода от этого?

Козырь в ответ лишь пожал плечами.

— Здесь мои источники молчат.

— То есть мы должны помочь носферату? — усмехнулся Мидас. — Которые при желании и сами способы вызволить себя из неволи.

— Нет, мы поможем юстициару.

— А с ней-то что стряслось?

— Пример Сирены не научил Хьюго тому, что инквзиция никогда не упустит возможности убить вампира, но свою гибель он отсрочил, сдав им Арахну. Она сейчас тоже в плену, но у людей.

— Арахна? В плену? Это шутка? — ужаснулся Мидас. — Носферату шестого, мать её, поколения, в плену у инквизиции?

Он выкинул в сторону бычок и вскочил со стула, как ужаленный.

— По-вашему, кучка сопляков вроде нас способна преуспеть там, где не сумела Арахна? Знаете, если вы хотите убрать меня, то придумайте план проще.

— Ты и сам способен убить себя, не прилагая к тому усилий, — заметил Оро и закатил глаза.

— Не нужно так волноваться, Золотой Принц, — поспешил успокоить Мидаса Козырь. — Я не стал бы рисковать не-жизнями тебя и твоих соратников, не знай, что всё обойдётся малой кровью.

— У вас неправильное понимание словосочетания «малая кровь».

— Прекрати язвить и выслушай, — произнёс Оро громким и поставленным голосом. — Я уверен, что Арахну держат в заброшенном храме Пресвятой Богородицы, что в нескольких милях от северной черты города. Он считался одной из засекреченных баз инквизиции, ещё когда я был принцем. Полагаю, является ей и по сей день, потому как более подходящих баз так близко к городу у Инквизиции нет. Храм небольшой, это скорее перевалочный пункт.

Арахну доставили в город этим вечером на грузовом судне, её гроб выкрали из порта и должны были перевезти куда-то до заката, иначе, сам понимаешь, что стало бы с её похитителями. Более подходящего места, чем этот храм, я не знаю.

— Как и я, — согласился Козырь.

Мидас скрестил руки на груди и задумался.

— Допустим. И что дальше? Там будет полно охотников во главе с Брутом, как мы проберёмся внутрь?

— Не будет. Хьюго слили информацию, что ваш достопочтенный сир едет на встречу с новым лидером анархов, — ответил Козырь.

— Этот щенок желает заполучить всё и сразу, потому я убеждён, что он натравит на меня главу инквизиции, ныне обосновавшегося в Лос-Анджелесе, — сказал Оро и добавил, глядя на Мидаса с укором: — Из-за тебя, к слову говоря.

Тот пропустил колкость мимо ушей.

— Классный план, дедуля, и как ты собираешься выкручиваться? — усмехнулась Кумитэ.

— Легко, моя милая, — ответил Оро, скорчив гримасу, — я никуда не поеду.

— А так можно было? — сказала Мара с ноткой сарказма, намекая на то, что этот ход конём хорош для всех присутствующих, некоторые из сородичей поддержали её смешками или тихим бормотанием.

— Ну довольно вам, — успокоил их Козырь. — Кое-кто всё же пойдёт на встречу, чтобы не дать инквизиции понять раньше времени, что их обманули. У вас будет пара часов на операцию. Гурьбой туда лучше не идти, возьми только тех, в ком уверен. Обещаю, — добавил он вкрадчиво, — всё будет хорошо.

— Мы сокрушим охотников! — заявила Дина, взяв Мидаса и Грёзу за руки и подняв их вверх. — Во имя свинца и дыма, и больного уха. Бабах!

— Я отправлюсь с вами, — сказал Ренегат.

— Не-е-е-ет! — запротестовала Дина и оттолкнула его. — Ты большой и неповоротливый, ты не влезешь в проход!

Ренегат посмотрел на женщину сверху вниз и изогнул бровь.

— Не стану спорить, раз ты так уверена в этом.

Мидас не проронил ни слова. Он уже смирился с тем, что его судьба в чьих-то руках, только не в его собственных. Всё это настолько осточертело ему, что он просто кивнул и, развернувшись, направился прочь из аудитории. Козырь крикнул вслед, что известит его, как только всё будет готово и можно будет вдвигаться.

Глава 16. Паук, попавший в чужую сеть

Прошла половина ночи, прежде чем Козырь дал наконец добро на выезд. За это время Грёза разобралась со своей раной и больше не жаловалась на боли или осиплость голоса. Она оделась удобнее, памятуя о том, что может их ждать, и сидела на заднем сидении всё того же бежевого седана, внутри которого до сих пор пахло палёной шерстью и мясом.

Путь до храма был неблизкий, к тому же предстояло вновь драться с охотниками, потому Грёзе поручили везти сумку с кровью. Она ответственно отнеслась к этому и всю дорогу прижимала её к бедру, как будто та могла испариться.

За несколько миль до въезда на территорию заброшенного храма Мидас съехал в чащобу у трассы и спрятал машину. Дальше они с Грёзой и Диной шли пешком в гору, на склоне которой располагалась база инквизиции.

По периметру храма был выставлен патруль. Сородичи миновали его без проблем, укрытые тенями Дины. Они вошли в невысокое здание с островерхой крышей и оказались в просторном зале для богослужений. Скамьи для прихожан были отставлены к стенам, чтобы освободить место в центре, где находились тяжёлые деревянные ящики с грузом, которые ещё не успели перенести в хранилище или наоборот вынести из него. Мидас отодрал от крышки одного из них доску, чтобы взглянуть на содержимое. Внутри оказалось огнестрельное оружие, винтовки Steyr AUG.

К главному залу с южной стороны примыкал короткий коридор, ведущий к двухэтажному домику, где по задумке живут служители церкви. Сородичи прошли в него, поднялись по деревянной лестнице на второй этаж и осмотрелись. Вдоль длинного коридора располагались спальни, а в конце он расширялся, образуя просторную лоджию. Там на стульях и диванах вокруг круглого стола сидела группа из нескольких охотников, они смотрели футбол по телевизору и что-то бурно обсуждали, не замечая незваных гостей.

Мидас жестами показал Дине и Грёзе, чтобы те разобрались с охотниками, пока он осмотрит комнаты. Почти все они были пусты, но в каждой стояло по две, а то и три кровати, застеленных чистым бельём. По грубым подсчётам Мидаса, в храме находилось около трёх десятков охотников, но сейчас большая их часть отсутствовала, и это не могло не радовать его.

В одной из спален на кушетке под капельницами лежал Зиг. Мидас украдкой взглянул в дальний конец коридора и, убедившись, что у девушек всё под контролем, вошёл в комнату и прикрыл за собой дверь.

Зиг спал. Он был бледен из-за большой потери крови. Культю оторванной руки прооперировали и перевязали, поставили капельницы с плазмой и витаминами на оставшуюся руку и ноги, чтобы как можно скорее восстановить баланс жидкости в его организме и вернуть в строй.

Мидас провёл пальцем вдоль трубки одной из капельниц, подведённой к руке, а затем рванул её на себя. Трубка вместе с иглой выскочила из вены, сорвав пластырь, которым была подклеена к коже, тренога, обвешанная пакетами с препаратами крови, покачнулась и с грохотом упала на пол. Зиг очнулся и вздрогнул, увидев у своей постели Мидаса.

— Не следовало им везти тебя сюда, — сказал он. — Хотя я понимаю, что выбора у тебя не было — ведь это самая ближайшая к Эл Эй база инквизиции, не так ли? Чем же она так хороша, что за несколько веков вы так и не ушли отсюда, хотя Камарилья знала о ней? А-а, это вы не знали, что мы в курсе. Ц-ц-ц!

Зиг молчал. Он понимал, что в нынешнем состоянии ему не справиться с вампиром, а если его товарищи не прибежали на шум, то уже и не прибегут.

— Покончим с этим, — процедил охотник и сглотнул ком, вставший в горле от волнения.

— Как тебе будет угодно.

Мидас обхватил рукой шею Зига и надавил ладонью на трахею. Поначалу тот не сопротивлялся, лишь корчился от боли и хватал воздух ртом, затем он вцепился единственной рукой в запястье Мидаса и попытался оторвать его от себя, но не смог. Слёзы лились из его глаз, а из груди вырывался протяжный хрип, лицо побагровело от напряжения и застоя крови. Спустя минуту мышцы наконец расслабились, а рука упала на постель. Мидас отпустил Зига, убедившись, что он мёртв, и покинул комнату.

Дина и Грёза к этому моменту разобрались со своей задачей. Больше никого на этаже не осталось. Они спустились на первый, на котором располагались кухня со столовой и ванная с туалетом, но тот пустовал.

Одна из комнат была заперта на ключ, Мидас хотел было выбить дверь, но Дина остановила его, предложив более изящный вариант: она достала из волос две невидимки и влезла ими в замочную скважину с видом, будто всю жизнь вскрывала замки подручными средствами. Несколько минут малкавианка пыталась отпереть дверь, но не смогла сделать этого, и Мидас всё равно выбил её ногой, как и планировал. За ней оказалась крутая лестница вниз.

В подвале, оборудованном под винный погреб, не было ничего примечательного, и именно это вызывало подозрение. Спальных мест и нескольких ящиков с оружием недостаточно, чтобы считать церковь секретной базой.

— Ищите рычаги или проходы, прикрытые чем-то для отвода глаз, — сказал Мидас, осматриваясь. — Где-то здесь наверняка должен быть вход в пещеры под горой.

Долго обыскивать подвал не пришлось — Дина сразу же указала на шкаф с пустыми бочками, за одной из которых находился узкий лаз. Сородичи прошли в него, пригнувшись, а затем несколько футов продвигались боком и оказались в просторном гроте, в стенах которого инквизиторы прошлого построили небольшую каменную крепость. К ней примыкала современная площадка для посадки вертолёта, а в своде пещеры виднелся люк, открывавшийся при необходимости дистанционно.

— Ничего себе база, — присвистнула Грёза. Мидас закрыл ей рот ладонью и указал на нескольких часовых, расставленных у крепости.

Дина снова укрыла их тенями, и они смогли проскользнуть мимо охотников, не вызвав тревоги.

Внутри крепости было не так много помещений. Здесь обитал только Брут, потому одна из комнат представляла собой его кабинет, остальные же отвели под пыточные камеры. Многие из них пустовали, в других же сородичи обнаружили изувеченные и сожжённые трупы, но следов Арахны нигде не было.

Грёза задержалась у тела одной из жертв пыток. Оно лежало на металлическом столе, лишённое конечностей и обгоревшее до неузнаваемости. Кем был этот человек при жизни и почему с ним так поступили, она не знала, но сочувствовала ему и не находила себе места от злости на инквизицию.

— Зачем они делают это? — спросила она шепотом. — Разве они не убивают только чудовищ?

— Наверное, это гули, — предположил Мидас. — Либо оборотень. Да кто угодно… Теперь уже не разберёшь. В любом случае, не вампир, тот давно обратился бы в прах от полученныхтравм.

— Кто-нибудь знает, как выглядит Арахна? — спросила Дина, рыская по камерам.

— Как горстка пепла, я полагаю.

Грёза подошла к телу ближе и закрыла рукой рот и нос, ощутив неприятный запах гари. Она присмотрелась и заметила, что одно ухо жертвы отрезали, другое же осталось целым и было странной удлинённой формы, не характерной для человека. Это заинтересовало её, и Скай продолжила изучать тело. Она не могла разглядеть из-за копоти и корочек спёкшейся крови на разъеденной коже, но ей казалось, будто у существа на лице было… восемь глаз. Они теснились в двух глазницах, по четыре в каждой, и девушка, поняв это, открыла рот, чтобы позвать Мидаса, и тут шесть из них распахнулись и взглянули на неё страшными красными радужками. Существо попыталось разлепить веки оставшихся двух глаз, но кожа и ресницы на них пригорели друг к другу. Грёза отшатнулась и, запнувшись о собственную ногу, упала на пол.

Мидас обернулся на шум и подскочил к столу.

— Приш… ли… — прошелестело существо сквозь сомкнутые спайками губы.

— Арахна?! — опешил Мидас. — Твою мать… Как вы… Как вы до сих пор живы?

— Жду.

Она была на грани и с трудом ворочала языком. Дина прибежала к ним, услышав разговор и, сумбурно перекрестившись, встала в проходе настороже.

— Это та, кого мы ищем? — спросила Грёза, поднявшись и взглянув на то, что осталось от сородича с жалостью и отвращением.

— Да, — ответил Мидас. Он был ошеломлён тем, что вампир смог продержаться так долго. Он невольно вспомнил Сирену и нервно усмехнулся.

— Грё… за… — одними губами произнесла Арахна и перевела взгляд маленьких красных глаз на девушку. Ничего больше она не смогла сказать, вместо слов выходил лишь хрип и свист. Мидас нагнулся ухом к её рту, но это нисколько не помогло.

«Чего вы ждали?» — спросил он Арахну телепатически.

«Твоё дитя… — Её мысли были такими же рваными, как её речь. — Она должна сделать это. Диаблери. Скорее».

«Исключено. Нет», — ответил Мидас и напрягся всем телом, ощутив гнев. Пророчество начало сбываться.

«Должна, — повторила Арахна и закрыла веки. Её не-жизнь угасала с каждым мгновением. — Таков мой путь. Её предназначение. Должна».

— Этого не будет, — сказал Мидас вслух, словно так его позиция становилась твёрже.

— О чём вы говорите? — спросила Грёза, но не получила ответа.

Арахна не двигалась, не открывала глаз и не говорила. Она держалась в этом мире из последних сих и не хотела тратить их на бессмысленный спор. Её молчание значило куда больше.

— Вы хотите передать свои силы и свой опыт, я всё это понимаю, но я не могу допустить, чтобы моё дитя осквернило себя амарантом. Дьявол, я сам это сделаю, но Скайли не позволю.

«Грёза, — настаивала Арахна. Она посмотрела на Мидаса из-под полуоткрытых век. — Её ждут великие свершения. Не тебя».

— Она права, Золотой Принц, — отозвалась Дина. — Только ей суждено встретить Вечную Воительницу лицом к лицу.

— Кто такая Вечная Воительница? — спросила Грёза.

— Не знаю, — ответила Дина и почесала макушку. Скай всплеснула руками, на что малкавиака лишь пожала плечами. Она действительно не имела понятия, о чём говорит, просто вспомнила что-то, чего никогда в действительности не знала, и это случалось с ней постоянно.

Мидас медлил. Он метался между пророчеством и чувствами к Грёзе. Он понимал: если не они сами, кто-то другой заставит их следовать этому пути. Бороться бессмысленно. Все вокруг — камарилья, шабаш, анархи, инквизия — знали о предсказанной Грёзе судьбе и подталкивали её в нужном для них направлении. Всё, что оставалось Мидасу, это бороться за то, чтобы Скайли не потеряла Человечность. С каждой ночью это становилось сложнее.

«Отступи, — вновь заговорила Арахна. — Мало сил. Мало времени. Не сомневайся… она справится».

Носферату перевела взгляд шести алых глаз на Грёзу и продолжила диалог только с ней:

«Пей. До последней капли. Не останавливайся. Будет тяжело. Душа… будет сопротивляться. Ты выдержишь».

Грёза смотрела на Мидаса. В её взоре читались страх и нерешительность. Ещё бы! Она знала, что такое диаблери и к чему оно приводит, и неважно, что эта женщина позволяет сделать это с ней, диаблери — грех, кара за который — окончательная смерть. Впрочем, Грёзу, Мидаса, Кумитэ и остальных и так ждала гибель, если они проиграют в этой войне.

Быть может, в том, чтобы поглотить душу другого сородича, есть смысл. Она станет сильнее и сможет защитить новоприобретённую семью. Сможет защитить Мидаса, когда тот свергнет нынешнего принца.

Скрепя сердце, Мидас ответил Скай коротким кивком и отошёл от стола, позволяя девушке приблизиться к нему. Грёза склонилась к покрытой чёрными струпьями шее Арахны и прокусила клыками хрустящую и горькую кожу. Прохладная кровь наполнила её рот и потекла внутрь, охватывая Грёзу трепетным волнением. Кровь вампиров вкуснее человеческой, а кровь древних вампиров — настоящее лакомство.

Едва последняя капля витэ покинула вены Арахны, её тело начало трястись, как и тело Грёзы. Первая билась в агонии, вторая — в экстазе. Если бы она и пожелала, она не смогла бы остановиться, настолько сильными и невероятными были переживания во время поглощения души. При том, чем больше Арахна сопротивлялась диаблери, тем приятнее было Грёзе. Она налегла на обгоревшее туловище, чтобы дрожь, охватившая его, никоим образом не могла ей помешать, крепко придавила рукой голову носферату и обрубок плеча и впилась глубже зубами в сухую плоть.

Она слышала вопль сородича не то наяву, не то в собственной голове, но он был где-то далеко, когда здесь и сейчас Грёза наслаждалась чем-то раннее недоступным ей. Всё, о чём она мечтала, всё, к чему она шла, находилось перед ней и в ней, наполняло её необъятной мощью, которую Грёза никогда прежде не встречала. Эта новая сила пьянила её, весь мир вокруг таял и рушился, но это не имело никакого значения, ведь она обрела нечто такое, о чём другие могут только мечтать.

Голос Арахны замолк, и Грёза наконец оторвалась от её шеи. Опираясь на стол, она сделала несколько шагов и почувствовала, что ноги перестают её слушаться. Она опустила глаза и заметила, как её тело источает серую дымку. Грёза подняла ладонь к глазам, и это движение показалось ей длящимся целую вечность. Она словно находилась в густом тумане и не видела ничего, кроме своей руки, а та расслаивалась, расплывалась, рассыпалась, становясь бестелесной.

Чей-то силуэт закрыл собой единственный источник света в изоляторе. Грёза медленно перевела взгляд с ладони на Тень и замерла, пытаясь понять, что она видит. Это была женщина… Верхняя часть принадлежала женщине, но нижняя представляла собой паучье брюхо с шестью гигантскими лапами, четвёртая пара была вместо рук, и чудовище постоянно двигало ими без всякого смысла. На лице существа Грёза могла различить лишь восемь алых глаз, они смотрели на неё с ненавистью и жаждой крови.

«Это Арахна… — пронеслось в мыслях Грёзы. — Зачем она здесь?»

«Чтобы убить» — последовал ответ, который эхом разнёсся по гроту.

Мир вздрогнул, и невыносимая боль пронзила тело Скай. Она рухнула на колени и закричала. Всё, что она могла чувствовать теперь, это боль и отчаяние. Душа Арахны поглощала её саму, и Грёза никак не могла остановить это.

«Сопротивляйся или исчезнешь».

Голова раскалывалась надвое, собственный голос Грёзы оглушал её. Она зажала уши ладонями, но ничего не менялось.

Между ней и Арахной возникла другая тень, и чей-то зов ворвался в её сознание:

«Слушай. Мой. Голос».

Глаза нестерпимо жгло, и что-то горячее лилось по щекам.

«Слушай мой голос!»

Грёза узнала его. Кто-то знакомый, кто-то дорогой её мёртвому сердцу. Туман вокруг стал расплываться, и она смогла различить лицо. Скай сделала глубокий вдох и разрыдалась. Боль не отпускала, но теперь она вспомнила, ради чего должна бороться.

Ещё один вдох. Грёза зажмурилась и зарычала, напрягая все силы и всю волю, что у неё были. Она не позволит забрать её тело. Не позволит забрать её не-жизнь. Ни в этот, ни в другой раз.

Что-то невидимое взорвалось внутри неё, и волна отбросила Мидаса от девушки. Монструозная фигура Арахны растаяла.

Дина подскочила к мужчине и помогла ему подняться, Грёза тем временем встала на ноги сама и чуть покачнулась. Голова всё ещё кружилась, но той боли, что сковывала её, уже не было.

Мидас подошёл к девушке и взял её за плечи.

— Как ты? — с волнением спросил он.

Грёза моргала веками, пытаясь избавиться от жжения и ощущения песка в глазах, но тщетно. Видимо, у неё полопались сосуды, и теперь она выглядит так же жутко, как Арахна, разве что не обгоревшая.

— Уже лучше, — ответила она хриплым голосом.

— Тогда пойдём отсюда скорее, пока не вернулся Брут.

Мидас приобнял Грёзу и повёл обратно в храм наверху, Дина следовала за ними, укрывая сородичей затемнением.

Судя по тому, что тела убитых ими охотников так и остались на месте, а в домике царила тишина, никто сюда не наведывался и не знал о вторжении вампиров. Они спокойно пересекли церковный зал и вышли наружу. Прямо под прожекторы, направленные на них.

Мидас закрыл собой Грёзу и заслонился от яркого света рукой. Он различил шеренгу охотников, преграждавших им путь с винтовками в руках. В центре стояла женщина в ковбойской шляпе. Её лицо ниже носа было обмотано бинтами, которые закрывали огнестрельные раны. В руках её были два длинных поводка, на которых она держала крупных косматых волков.

— Уводи Грёзу, я задержу их, — бросил Мидас, извлекая двуручный меч из ножен за спиной.

Дина схватила девушку за руку, но та рывком высвободила её и обошла Мидаса. Она указала на двери храма.

— Спрячьтесь внутри. Я разберусь.

«Умница, — послышался вкрадчивый голос. — Покажи, чему научилась».

— Ты не справишься, я смогу их…

— Я сказала, что разберусь, — повторила Грёза громче.

Мидас ощутил её намерения, хотя не пытался читать их. Аура Грёзы сейчас была столь мощной и яростной, что он молча отступил и увлёк Дину за собой.

Грёза поманила охотников пальцем. Каламити отпустила поводки и показала обеими руками средние пальцы. Волки бросились вперёд и в несколько рывков добрались до Грёзы. Длинный прыжок, и один из них мог сомкнуть клыки на её шее и разорвать её в клочья, но Грёза подняла перед собой ладонь, и звери остановились у её ног. Улюлюкавшие до сего момента охотники потеряли дар речи.

— Какого хера?! — донёсся до Грёзы сдавленный крик Каламити. — Ты ебучая вентру, а не гангрел! Они не должны тебя слушаться!

— Нет врага хуже того, которого ты не добил, — повторила Грёза за голосом в её голове. Она указала пальцем на охотников, и волки, развернувшись, кинулись в их сторону.

Ночь разорвал грохот автоматной очереди.

«А теперь покажи им, что бывает с теми, кто нападает исподтишка. Отомсти за меня».

Грёза исчезла. Растворилась в воздухе. Через несколько секунд один из охотников закричал, когда его нога сложилась в колене в обратную сторону. Второго отбросило на несколько ярдов назад, он упал на землю уже без сознания от сильного удара. Третий выхватил из-за пазухи распятие и выставил перед собой. Оно вылетело из его рук и тут же вошло между его рёбер. Голова четвёртого сама по себе развернулась назад вместе с шеей, он выронил автомат и упал ничком.

Каламити достала револьверы и направила их туда, где, как она полагала, находилась Грёза. Один из револьверов выскочил из её руки, она сменила цель и выстрелила. В вспышке молнии Каламити увидела Грёзу, лицо Арахны призрачной вуалью лежало поверх её собственного. Вампирша отвела от себя руку охотницы и ударила её снизу в челюсть. Грохнул гром, челюсть лопнула, высвобождая зубы и кровь из разорванных сосудов, Каламити закашлялась, обагрив бинты. Грёза сломала её предплечье о колено, а затем пальцами свободной руки впилась в шею охотницы и вырвала из неё трахею.

Волки добивали последних охотников. Один из них заметил Грёзу и развернулся, чтобы выстрелить в неё, но та оказалась быстрее. Между ними было расстояние не менее тридцати футов, но она преодолела его одним затяжным прыжком и повалила мужчину на землю, а затем раздавила его горло подошвой сапог.

Один из волков лежал на боку и часто дышал. Несколько пуль прошили его брюхо и жить ему оставалось недолго. Грёза села возле зверя и положила ладонь на его мохнатую голову. Первые капли дождя застучали по её плечам и спине, а затем, будто кто-то вылил воду из ведра, смывая кровь, пролитую на святой земле, забарабанил ливень.

Волк затих, его собрат сел рядом и посмотрел на Грёзу в ожидании приказа, но она отпустила его. Дикий зверь не должен служить кому бы то ни было — ни людям, ни сородичам. Волк поднялся и потрусил в подлесок.

Мидас и Дина приблизились к Скай. Она подняла на них пустой усталый взгляд.

— Идём, нас ждут дома, — сказал Мидас. Он снял перевязь с ножнами и пальто, и укрыл девушку им.

Сородичи вернулись к машине, спрятанной в лесу неподалёку от дороги. Грëза села позади Мидаса и весь путь до города промолчала, глядя в окно на проносящиеся мимо деревья.

Иногда ей казалось, что в тёмном отражении на стекле она видит не своё лицо, а чьё-то ещё, и улыбкой на губах этот кто-то говорит ей без слов, что доволен.

***

На улицах Лос-Анджелеса было пустынно в половину третьего утра, и Мидас позволил себе проскочить перекрëсток уже после того, как мигающий жëлтый сигнал светофора сменился красным. Грëза впервые за последний час отвлеклась от своих дум и сделала ему замечание:

— То, что на дороге нет никого, кроме нас, не значит, что можно нарушать правила.

— Больше не буду, — ответил мужчина.

Дина разлепила веки и увидела у бара на другой стороне двигающуюся неоновую вывеску, изображавшую мужчину, который приветствует посетителей, сняв свою голову с плеч вместо шляпы. «Безголовый Джек» — прочла название заведения Дина и фыркнула.

Мидас снова пролетел на красный, и Скай подалась вперëд, намереваясь отчитать его. Сбоку сверкнули фары. Последнее, что видела девушка, это блеснувшие в свете уличных фонарей заточенные металлические листы, закреплëнные на решëтке радиатора грузовика острой частью вперëд. Лопнуло оконное стекло в боковых дверях автомобиля, и листы, словно гильотина прошли между еë головой и плечами.

Когда протаранивший машину грузовик остановился, в салоне остался лишь прах. Двое мужчин в обмундировании охотников на вампиров выпрыгнули наружу и, обойдя седан, заглянули в него, чтобы убедиться, что никто не выжил.

Мигающий жëлтый. Красный. Автомобиль подскочил на кочке. Дина распахнула глаза.

— То, что на дороге нет никого, кроме нас, не значит, что можно нарушать правила, — повторила Грëза.

— Больше не буду, — солгал Мидас.

Безголовый Джек снял голову с плеч.

Дина перебросила ногу через коробку передач и вдавила по тормозам точно перед тем, как грузовик с вооружённым кожухом вылетел из-за угла и с мерзким скрипом счесал металлическими листами краску с капота седана. Мощный удар в переднюю часть машины развернул еë на семьсот двадцать градусов, и та отлетела в здание на другой стороне улице и остановилась. Завизжали тормоза.

— Какого…

Мидас приложил ладонь к ушибленному лбу и, отняв его, увидел кровь.

— Как они узнали, где мы? — сказала Грëза, глядя через разбитое лобовое стекло на охотников, выходящих из грузовика. — Я убью их!

Девушка дëрнула ручку, но дверь заклинило, и тогда она просто сорвала еë с петель ударом ноги. Мидас поспешил выскочить из салона и встал на пути разгневанной Грëзы.

— Не вздумай драться с ними в городе, — прорычал он, схватив Скай за ворот курточки и тряхнув, — это нарушение маскарада!

Грëза не успела ни возмутиться, ни возразить, к ним подбежала Дина, перемахнув через покорёженный капот, и толкнула в сторону переулка. Без лишних слов Мидас взял Грëзу за руку и поволок еë следом за Диной. Они нырнули под навес над чëрным входом продуктового магазина и исчезли в тени здания.

— Как ты узнала, что они там будут? — спросил Мидас.

Дина не спешила отвечать, она свернула во внутренний дворик, где был подъезд для служебных автомобилей, и спряталась за углом. Грëза встала за еë плечом и глянула в переулок, откуда они пришли. Охотников не было видно, но она слышала их шаги вдалеке.

— Здесь нельзя, — сказал Мидас, оглядевшись и заметив камеру над входом в складские помещения.

Он отошëл от девушек и, опустившись на корточки, поднял канализационный люк. Дина бросила опасливый взгляд в переулок, а затем прыгнула в канализацию.

— Зачем мы убегаем? Я могу разорвать их пополам голыми руками, — прошипела Грëза.

— Мы ещё поговорим об этом. Спускай вниз, немедленно.

Глаза девушки блестели от злости. Она глянула на Мидаса так, словно он встал на еë пути к свершению самой долгожданной мечты в еë жизни.

— Прыгай вниз, живо, — процедил он сквозь зубы.

Девушка цокнула языком и нырнула в темноту, Мидас тут же последовал за ней.

Они оказались в широком каменном тоннеле с высокими потолками и встали по бокам от того хода, из которого они пришли.

Шагов охотников не было слышно. Они не могли не заметить раскрытый люк, скорее просто решили не следовать за вампирами без подмоги.

Когда стало очевидно, что они в безопасности, Дина ответила:

— Я видела наш прах в своëм сне. — Она улыбнулась и подмигнула. — Дина лучше большого и неповоротливого Ренегата.

— Если ты имеешь в виду свои пророческие штучки, то я не спорю.

— Дина имеет в виду всë, — сказала женщина и надула губки.

— И как долго мы будем здесь прятаться? — поинтересовалась Грëза.

— Мы не будем прятаться. Двигатель машины повреждëн. Мы вернëмся в академию по канализации. Сможем выйти где-то в пяти милях от неë и дойдëм пешком.

— Откуда ты знаешь, куда идти?

— Это… Старая история. Расскажу как-нибудь в другой раз.

Дина хихикнула и приложила палец к губам. Мидас посмотрел на неë и склонил голову набок, а затем покачал ей, предупреждая маклавианку, чтобы та не болтала лишнего.

— Я могила, босс, — ответила она и ойкнула. Произнесëнная ей фраза явно была частью видения, посетившего еë. — Всë, молчу, честно-честно!

Сородичи двинулись вдоль дурно пахнущих и так же выглядящих коридоров по одному Мидасу известному пути. Грëза всë ещë злилась на него за то, что не позволил разобраться с охотниками, однако она понимала, что он был прав, а она позволила эмоциям возобладать над разумом.

Ей действительно хотелось ещë раз применить приобретëнные силы. От вентру у неë были скорее «социальные» способности. Доминация в бою была не так полезна, как то, что досталось ей от Арахны. Она не знала названия этому, но чувствовала, что становится гораздо сильнее, если пожелает того. С этим могуществом она могла бы посоревноваться в силе с кем угодно, с Ренегатом, с Мяускулом или даже медведицей. А ещë теперь она понимала животных.

Когда охотница натравила на неë волков, она могла слышать их мысли, чувствовала их намерение убить еë. Арахна сказала, чтобы Грëза обратилась к ним, тогда она совершенно естественно, будто всю жизнь делала это, приказала им остановиться. И это сработало.

Скай обернулась и посмотрела на следовавшую за ней тень. Женщина в маске, закрывавшей верхнюю часть еë лица, улыбнулась и обнажила неровный ряд заострëнных зубов. На еë маске были закреплены восемь гранатов каплевидной формы. Изящный аксессуар, изображавший паучьи глаза и скрывавший четыре настоящие пары глаз.

Она не хотела исчезать, всë время была рядом, но молчала. Грëза молчала тоже, потому что боялась сказать Мидасу о том, что дух Арахны преследует еë.

Дина внезапно остановилась, и Грëза налетела на неë, едва не повалившись вместе с ней на землю.

— Что такое? — спросила она, глядя в боковой проход, куда смотрела Дина.

— Там кто-то есть, — ответила малкавианка.

Мидас прошëл по коридору, куда указала Дина, и остановился, сунув руки в карманы брюк.

— Ты считаешь забавным носить с собой этот цветок? — задал он вопрос невидимке, уловив знакомый аромат.

Тени спали, и перед ним из ниоткуда возник старый знакомый носферату Красавчик Джоунси.

— Всë жду, когда по мою душу явится твой братец. Уверен, он считает, что это я его сдал Иксу.

— Ты знаешь о дуэли? — удивился Мидас.

— Да все знают, — усмехнулся Джоунси.

— И зачем тебе амарант? Уж не думаешь ли ты, что тебе сойдëт с рук диаблери только потому, что ты совершишь это в качестве самозащиты?

— Нет, что ты. Я лишь собирался припугнуть Редукса. Одно дело выпить тремерского щенка, а другое — старого пронырливого носси.

— Хитрый ты сукин сын, Джоунси. Я бы даже сказал, паранойяльный. Редукс не помнит тебя.

Джоунси моргнул несколько раз и нахмурил редкие брови.

— В смысле, блять, не помнит?

— Мой брат настолько раздолбай, что не может удержать в голове что-то, кроме сюжета любимого сериала и имени своей девушки.

— Ты серьëзно?!

— Не того ты боялся, Джоунси, — сказал Мидас и положил руку на плечо носферату. Он повернул голову и уставился на неë.

— Так, подожди, дорогой, давай начнëм сначала…

— Попробуй, — произнëс Мидас и обнажил клыки.

Стоявшие позади них Дина и Грëза напряглись в ожидании драки.

— Редукса сдала его наставница, — выпалил Джоунси. — Меня Икс никогда не нашëл бы, если я того не захотел, ты же понимаешь это.

— Какая наставница?

— Ты не знал? Ну надо же, минутка новостей для нас обоих. Он обучался тауматургии у изгнанной тремерши.

— Скарлет Серпент? — предположил Мидас.

— Она самая, — кивнул Красавчик. — Икс здорово еë отмудохал. Думаю, у неë не было выбора, и она рассказала, зачем Редукс приходил к ней. А вот как он о ней узнал, тут уж я поведать не смогу. Он всего-то полгода к ней бегал, а потом ему, видать, надоело познавать науки.

— Это похоже на Редукса, — согласился Мидас и отпустил Джоунси. Тот кротко улыбнулся и отступил на пару шагов назад. — Ну-с, если она действительно учила его, то успела дать самое важное.

— Он опасен?

— В достаточной мере.

— Тогда я надеюсь, что он действительно не помнит меня. Позвольте поинтересоваться, господин Мидас, что вы и ваши подопечные делают в моей скромной обители?

— Сбрасываем охотников с хвоста.

— А что ты делаешь здесь? — спросила вдруг Грëза. Она вышла вперëд и осмотрела Джоунси с головы до ног. — Разве ты не должен быть с остальными в катакомбах?

— Откуда ты знаешь о катакомбах? — одновременно спросили Джоунси и Мидас. Последний был особенно встревожен, и Грëза поняла свою ошибку — не следовало повторять реплику Арахны слово-в-слово.

— Это она говорит тебе что-то? — догадался Мидас. — Твою мать, я не должен был позволять тебе этого…

— Вы о чëм? — не понял Красавчик.

— Наша Грëза выпила вашу Арахну, — пояснила Дина и скуксилась под взглядом Мидаса. — Ну она же сама разрешила…

Джоунси выглядел поражённым до такой степени, что едва стоял на ногах. Он оперся рукой о влажную стену и прикрыл глаза.

— Юстициар мертва? Как… Как это произошло?

— Еë поймали и пытали охотники на вампиров, — ответил Мидас.

— Невозможно! — выкрикнул Джоунси и ощерился, показывая гнилые зубы.

— Хьюго сдал еë им. Нападение было неожиданным.

Носферату осел на корточки и схватился за голову. Гибель юстициара стала для него потрясением, но что больше шокировало его — новость о том, что Арахну диаблизировали или то, что она дала на это согласие — Джоунси не мог сказать наверняка.

— Эдгар должен услышать это.

— Наверное. Нам нужно идти, — сказал Мидас и развернулся к Джоунси спиной, но тот вскочил на ноги и схватил его за локоть.

— Он должен услышать это от тебя.

Вентру закусил губу, но затем опомнился и надел маску безразличия.

— С какой стати? Я даже не знаю, о ком речь, — сказал он.

— Знаешь. Эдгар большой любитель предаваться воспоминаниям, так что мы все в курсе, что вы старые друзья.

— Твою мать… — буркнул Мидас и вздохнул. Он понял, что спорить смысла нет, раз уж чёртов носси знает, что к чему.

— Ага, — вторил ему Красавчик с усмешкой. — Идëмте, я проведу вас.

Джоунси укутался в пальто и направился вглубь коридора, лишëнного освещения. Мидас повременил, словно собирал в кучу свои мысли, а затем кивнул девушкам и пошëл следом, Грëза и Дина не стали отставать.

Глава 17. Тайный друг

Канализация казалась лабиринтом коридоров и переходов. Джоунси отлично ориентировался в них, но и Мидас чувствовал себя уверенно, тогда как Грëза и Дина старались запомнить каждый поворот, но постоянно сбивались. В конце концов, они потеряли надежду выбраться отсюда самостоятельно и положились на Мидаса.

Они шли вдоль давным-давно заброшенных тоннелей, проходили через запустелые залы, от которых расходилась сеть ходов. Одни из них терялись во мраке, другие были завалены. Шли в тишине, и громкие шаги гулом отражались от окружающих их стен. Где-то вдалеке доносился шум падающей воды.

Грёза никогда прежде не думала, что под городом могут находиться такие просторные и протяжённые катакомбы. Она глазела по сторонам, отмечала необычный вид каменной кладки, словно из позапрошлого века. Девушка не могла сказать наверняка, когда всё это было построено, но это нисколько не умаляло её удивления тому, что Мидасу знаком этот лабиринт. Она хотела поинтересоваться, откуда ему известен путь, которому они следуют, но не успела.

Сородичи остановились, и Джоунси жестом показал сохранять молчание. Неподалёку раздавался звук шагов нескольких человек. Они переговаривались и ворчали, похоже было, что они заблудились и винили в этом друг друга. Носферату тут же исчез, а Мидас и Грёза нырнули под свод низкого коридора. Дина спрятала их и себя затемнением, и сородичи затаились.

В их сторону свернул небольшой отряд. Один из вампиров был гангрелом с густой рыжей шерстью, покрывавшей всё его тело от заострённых торчащих вверх ушей до кончика пушистого хвоста. В отличие от Мяускула, который достиг той же стадии трансформации, этот гангрел говорил внятно и безостановочно. Вторая хоть и была одета в спецодежду и высокие резиновые сапоги, чтобы не выпачкаться, выглядела стильно, она постоянно поправляла прямые волосы голубого цвета и морщила носик. Если бы не тот факт, что она находилась в катакомбах под городом, служивших канализацией много лет назад, можно было подумать, что она дефилирует по подиуму в образе из новой коллекции модного дома. Двое других не являлись сородичами, они держались особняком и постоянно поглядывали то друг на друга, то на вампиров.

— Ненавижу это место! — зарычал гангрел и крутанул карту, которую держал в руках. — Кто так рисует, кто, я вас спрашиваю?! Ни хрена не понятно!

— От того, что ты поносишь Мириаду, ничего не поменяется. Я говорила, чтобы ты дал карту мне, но куда там!

— Вы, бабы, ничего не смыслите в схемах! Вот прямое тому доказательство! — сказал сородич и помахал перед лицом девушки куском ватмана.

— Будь мы с тобой наедине, я тебе глотку перерезала бы, — ответила та. В её руке блеснул нож-бабочка, который она раскрыла изящным финтом и ткнула его остриём в сторону лиса.

— Ладно-ладно, остынь. Сейчас разберусь.

Пока гангрел вычислял их местонахождение, девушка отошла в сторону и от суки стала играться ножичком. Она с недовольством поглядывала на двух молчаливых мужчин, которых они сопровождали. Им с Фоксом поручили патрулировать восточную часть катакомб вместе с магами. Она никогда не согласилась бы на это, но теперь настали непростые времена. Прежний лидер анархов убит, а нынешний занялся чисткой рядов от таких, как она и Фокс. Тейлор сидел на двух стульях, и об этом знали все, так что ничего плохого не было в том, чтобы поработать на камарилью и поднять бабла на пару пакетов крови, но теперь правила игры изменились: Энтони прикрыл лавочку и возобновил «холодную войну» с камарильей, а всех, кто пытался балансировать между двумя фракциями, убрал с глаз долой. Вот и получается, что они вроде как анархи, но теперь полноценно работают на чёртовых камми.

Девушка сплюнула в сторону и посмотрела на гангрела. Тот не продвинулся в решении их проблемы ни на йоту. Она уставилась в боковой проход и снова погрузилась в собственные мысли. Рассеянным взглядом она заметила расплывчатые силуэты и, тряхнув головой, сфокусировала зрение: и точно, прямо у них под носом прятались четверо сородичей. Тореадорка сделала короткий замах и метнула нож в одного из них. Лезвие вошло под ключицу, вампир взвыл, маскировка вокруг него рассеялась. Джоунси выдернул нож и сжал в кулаке.

— Какого… — произнёс Фокс и бросил карту на пол. — Умница, Айрис! Щас мы его упакуем!

— Это вряд ли, — сказал Мидас, выходя вперёд. Фокс отшатнулся и замер в недоумении.

— Чего вылупился, болван, там ещё две девки прячутся! — крикнула тореадорка, а затем обратилась к магам: — Не стойте столбами, это мятежники!

Дина выхватила из рук Джоунси нож и бросилась к колдунам, как к самым опасным из противников. Она быстро преодолела разделяющие их расстояние и замахнулась, чтобы нанести удар одному из них… и поплыла — малкавианка всё ещё двигалась, но делала это так, будто кто-то включил замедленную съёмку. В таком состоянии она была беззащитна и совершенно неопасна. Второй волшебник сотворил руками магическую фигуру, и часть стены обрушилась на голову Мидаса, придавив его к полу.

Джоунси развернулся и, толкнув Грёзу в противоположную от врагов сторону, сказал:

— Беги отсюда, живо!

— Я не оставлю Мидаса! — запротестовала девушка и шагнула обратно, но Красавчик преградил ей путь.

— Беги, или нас всех порешат!

Носферату схватил Скай за руку и потащил дальше по коридору. Они добрались до развилки и огляделись. Тоннель разделился надвое, и Джоунси, указав Грёзе на один ход, направился в другой.

— Не бойся, тебя найдут, — бросил он напоследок и исчез.

Грёза обернулась, высматривая, поднялся ли Мидас из-под завала. По тоннелю бежали гангрел и тореадорка. Девушка сорвалась с места и понеслась вперёд, не разбирая дороги.

Сородичи остановились в центре пересечения трёх коридоров и глянули вслед Грёзе.

— Ты за девчонкой, а я за носси, — сказала Айрис и направилась в другую сторону. Фокс оскалился и помчался за Грёзой.

Айрис не пришлось долго искать носферату. Она нагнала его в просторном зале, где располагались старые коммуникации на нескольких площадках, самая нижняя из которых была подтоплена. Он свисал с проржавевшей старой лестницы вниз головой, сложив руки на груди, и раскачивался. Тореадорка взглянула на него с осуждением и покрутила пальцем у виска.

— Вижу, ты совсем страх потерял, — сказала она.

— Вовсе нет. Я очень боюсь, но этих четырёх ярдов между мной и полом вполне достаточно.

— По-твоему, я не умею взбираться по лестницам?

— О, куколка, речь вовсе не о тебе. Наверное, ты уже не помнишь, а, скорее всего, никогда не знала, но одно время шабаш занимал эту территорию, пока в конце прошлого века мы не выдавили их на поверхность. Так вот, всяким они здесь занимались… В основном, создавали монстров.

— Ты мне лапшу на уши не вешай, — ответила Айрис и достала метательный нож. — Я и отсюда попаду в твою уродливую рожу.

— Прибереги его, Мальвина. Хотя он вряд ли тебе не поможет, — сказал Джоунси и, положив два пальца в рот, пронзительно засвистел.

— Дружков вздумал позвать? — крикнула Айрис и бросила в носферату нож. Красавчик успел подтянуться вверх, и тот пролетел под ним.

Айрис расстегнула комбинезон и, вытащив руки из рукавов, спустила его на пояс, чтобы ей было удобно драться голыми руками.

Из коридора напротив, от которого её отделял зал, донесся шорох. Тореадорка замерла и напрягла слух. Она уловила быстрые шаркающие шаги, будто что-то неуклюжее царапало каменный пол длинными когтистыми пальцами. Носферату, хоть и любили бродить босиком, таких звуков издавать не могли. Шаги принадлежали чему-то крупному и тяжёлому. Они раздавались всё ближе, пока, наконец, в проёме не показалось то, о чём Айрис и помыслить не могла.

Несколько мерзких монструозных существ выбежали на тусклый свет и остановились, высматривая жертву. Айрис подбирала слово, которым следовало их назвать. Их туловище представляло собой огромную вытянутую вверх голову с обезображенным, лишённым кожи лицом, из которой в противоположные стороны торчали две кривые мускулистые руки с четырёхпалыми кистями. Заметив тореадорку, чудовища разинули широкие пасти, вооружённые двумя рядами острых зубов, и выдвинули челюсти вперёд, как акулы перед нападением.

Айрис завизжала от ужаса и, не переставая кричать, помчалась обратно в коридор, из которого пришла, а отвратительные существа вприпрыжку бросились за ней.

Джоунси дождался, когда стихнут вопли в глубине катакомб, и спрыгнул со своего насеста. Ему достаточно стать невидимым, чтобы спастись от мерзких тварей (они могут учуять жертву, но их тупость не позволит им сообразить, где она, если её не видно), однако куда приятнее было завести преследователей в ловушку и наблюдать, как их самоуверенность тает на глазах.

***

Фокс пересёк узкий длинный зал и остановился под аркой следующего коридора. Он повёл носом по воздуху и, развернувшись, оскалился.

— Я знаю, что ты здесь…

Гангрел обвёл пристальным взглядом периметр. Противнику негде было прятаться, значит, он использовал дисциплину, чтобы замаскироваться. Фокс задумался: откуда у вентру, если именно эта девчонка — дитя Мидаса, взялось затемнение? Похоже, та, о которой предупреждал камарильский принц, осталась со своим сиром. Что ж, маги разберутся с ними обоими.

— Всё верно, — раздался голос девчонки. — Я вентру.

Фокс сжался, напряг каждый мускул в ожидании внезапной атаки. Он думал о чём-то постороннем, чтобы не позволить мелкой гадине читать его мысли, но те сами возвращались к одному: либо девка запутывает его, потому что она долбаная малкавианка, либо…

— Ну-ну, произнеси это вслух, — сказала Грёза. Она наслаждалась небольшим представлением и тем, что гангрел уже не чувствует себя таким же сильным, как прежде. Словно загнанный зверь, он искал глазами невидимую угрозу и нервничал.

— Иди ты! Чёртовы мятежники… Всё начиналось, как лёгкий способ навариться на вашей поимке, а теперь выясняется, что вы конченые диаблеристы! — Фокс плюнул в сторону и оскалился. — Насрать на награду! Хочешь меня сожрать? Попробуй! Ни хера выйдет!

— Юстициар носферату с тобой не согласилась бы.

Гангрел выпрямился и отступил на шаг назад, бросая при этом взгляд от одной стены к другой, чтобы понять, откуда доносится голос. Он принуждённо рассмеялся и сощурился.

— Чё ты мне втираешь, — сказал Фокс, а затем снова стал натянутым от напряжения, как струна, и сглотнул. — Неонату вроде тебя юстициар не по зубам.

Грёза не отвечала. Она подкрадывалась к встревоженному анарху, заходила к нему из-за спины, чтобы нанести такой удар, который разом прикончит его. Но Фокс почувствовал её приближение и, развернувшись, полоснул когтистой лапой перед лицом девушки. Грёза сбросила маскировку и, наклонившись, ударила противника головой в живот. Гангрел ахнул и отлетел назад, перекатился через плечо и встал на четыре конечности. Грёза к тому моменту снова исчезла и обходила Фокса сбоку.

Дело было серьёзным. Если девчонка не шутит, то у него нет и шанса против неё. Гангрел стиснул зубы и, протяжно выдохнув, сорвался с места. Он подскочил точно к тому месту, где стояла Грёза, упёрся ладонью в её грудь и мощным рывком отбросил девушку в стену. Скай не успела прийти в себя, как противник оказался рядом и осыпал её градом ударов по лицу и шее, раздирая когтями кожу и мышцы. Она закрылась предплечьями и, выгадав момент между атаками, оттолкнула Фокса ногой, а затем собрала все силы, что были у неё, и ударила анарха кулаком в зубы. Он развернулся и упал на пол, выплюнул сломанный клык, а Грёза тут же подскочила и, схватив гангрела за предплечье, бросила его в сторону, словно он весил не больше нескольких фунтов. Фокс с воем влетел в стену, оставив на ней сеть трещин, и рухнул вниз в облаке кирпичной пыли. Девушка снова была тут как тут, она не позволила гангрелу отдышаться и, вцепившись в него, подняла с пола и кинула в другую стену. Фокс врезался в неё спиной и услышал громкий хруст треснувших рёбер.

«Нужно бежать…», — промелькнула мысль в его голове. Он поднялся на ноги, но оступился и встал на колено. Грёза схватила гангрела за стопу и, провезя его лицом по каменной кладке, швырнула в сторону. Подбежала, ударила ногой в живот, в грудь, по рукам и снова по зубам. Гангрел сделал короткий рывок и сомкнул челюсти на щиколотке девушки, она вскрикнула и, потеряв равновесие, рухнула на зад. Свободной ногой Скай пнула гангрела в залитый кровью глаз, и он отпустил её. Грёза нависла над поверженным врагом и принялась колотить его кулаками, сбивая лицо в кровавое месиво. Фокс закрывался руками, но удары девушки были такими тяжёлыми, что его попытки защититься не имели никакого смысла.

Когда Грёза поняла, что противник побеждён, она склонилась над ним и впилась клыками в покрытую шерстью и кровью шею. Фокс вонзил ей в подбородок когти, надавил, желая отстранить девушку от себя, но она не обратила никакого внимания на сопротивление жертвы. Гангрел забился, завыл, зарычал. Скай поставила ладонь на его лицо и прижала голову к полу, а коленом упёрлась в живот анарха, чтобы тот не брыкался. Он кричал ещё некоторое время, а затем затих.

Когда Грёза покончила с Фоксом, его тело обратилось в пепел. Девушка поднялась на ноги и осмотрела себя: раны, нанесённые когтями гангрела, затянулись, и лишь кровавые пятна на одежде и коже говорили об ожесточённой борьбе. Скай облизнула губы и пососала языком клык, словно что-то застряло между её светлых зубов, развернулась и побрела вдоль коридора.

Джоунси нашёл Грёзу в одном из многочисленных переходов, она плутала по катакомбам, пытаясь отыскать остальных сородичей. Оба не проронили ни слова, носферату лишь кивнул девушке, и та последовала за ним. Вскоре они вышли обратно к тому тоннелю, где столкнулись с анархами и магами. Последние тоже были убиты. Их обугленные тела лежали у стены, а Мидас и Дина как раз собирались идти на поиски Грёзы.

Увидев девушку, Мидас приблизился к ней и сжал в крепких объятиях. Он боялся, что могло случиться непоправимое, но, к счастью, всё обошлось. Вампир отстранился, чтобы взглянуть на вымазанную кровью с ног до головы Грёзу, но не заметил ни единой царапины, хотя по запаху чувствовал, что она принадлежит не только другому сородичу, но и самой Грёзе. Она должна была потерять много, очень много крови и впасть в торпор, но выглядела совершенно нормальной.

«Скайли? — раздался настороженный голос в голове. Девушка подняла безразличный взгляд и уставилась на сира. — Ты…».

— Нет, — ответила она и выскользнула из объятий. Грёза знала, что Мидас копается в её мыслях, однако теперь ей не составляло труда экранировать их от него.

— Давайте вы потом займётесь… чем бы вы там ни занимались? — попросил Джоунси. — Неподалёку бродит стая головоногих тварей и, возможно, голубоволосая бабёнка, если они ещё не съели её.

— Четыре голубоволосых бабёнки, — поправила Дина и подняла вверх указательный палец.

— Не понял, — сказал Красавчик, а после короткой паузы вскинул бледные редкие брови и хохотнул. — Понял. Тогда тем более нам надо валить отсюда, раз монстрикам больше нечем заняться.

Остаток пути сородичи прошли без приключений, и за всё время никто не сказал ни слова.

Укрытие носферату располагалось глубоко под землёй, под канализацией и заброшенными катакомбами. Они жили здесь чуть ли не с самого основания города и сделали всё, чтобы посторонние не могли их найти. Каменные стены и потолки тоннелей были укреплены современными металлоконструкциями, а под их сводами тянулись охапки проводов. То здесь, то там горели пёстрые вывески давно закрытых магазинов и клубов, они освещали коридоры разноцветным неоном. Сваленная у стен техника, пришедшая в негодность, стала местом обитания крыс и насекомых.

Тоннели ветвились и образовывали карманы, каждый из которых служил пристанищем какому-то сородичу. Вместо привычных входных дверей встречались двойные створки, как в салуне, занавески из винных пробок или дверцы шкафа-купе.Это выглядело аляповато и броско. Грёза не представляла, кто мог обставить своё убежище таким образом, а затем увидела нескольких носферату, и всё встало на свои места. Более эксцентричных личностей ей прежде не доводилось всречать. Одни не парились по поводу того, во что одеты, и походили на обычных бомжей, а другие носили своеобразные костюмы, будто практиковали БДСМ сутками напролёт.

Грёза посмотрела на Джоунси в старом, но чистом кашемировом пальто с высоким воротником и затёртых, но навакшенных туфлях. Тот заметил её любопытный взгляд и сказал:

— Проклятье в нашей крови делает нас не самыми симпатичными из сородичей, зато мозгов прибавляет. И так уж складывается, что умному, но не обременённому красотой существу абсолютно индифферентно, как он выглядит и каким дерьмом себя окружает.

— Но не тебе, — подметила Грёза.

— Я тут за дипломата. Меня не страшно выпускать на поверхность, так что приходится соответствовать высшему вампирскому обществу, — ответил Красавчик и сплюнул под ноги.

Навстречу вампирам вышли двое: девушка в оранжевом комбинезоне, надетом на голое тело и вымазанном соляркой, и парень в фиолетовом спортивном костюме. Увидев гостей, девушка подскочила на месте и вскрикнула:

— Мидас! Ты вернулся!

Она подбежала к мужчине, прыгнула к нему в объятия и расцеловала лицо. Мидас улыбнулся и прижал незнакомку к себе. Грëза сложила руки на груди и уставилась на парочку.

— Это моя сестра. Названная, — пояснил мужчина. — Знакомьтесь, это Джулс, Джулс, это Грëза и Дина.

— Я знаю, — ответила девушка с улыбкой и протянула Грëзе руку, та неохотно пожала её. — Рада встретиться с тобой, наконец. Наслышана, наслышана…

Дина, смотревшая на троицу со стороны, задумчиво почесала подбородок и изрекла:

— Разве с вами не должен быть ещё мальчик? Чёрненький такой, с синими глазами, похожий на Мидаса?

— Какой мальчик? — переспросила Джулс.

— Онамалкавианка, — пояснил Мидас и пожал плечами.

— О да, — подал голос парень в спортивках, — у неё больше, чем просто несколько багов в софте. Извините, но эту техническую проблему я не могу решить.

— Это не твоя реплика! — упрекнула его Дина.

— Как скажешь…

— Это Фейд, мой парень. — представила Джулс незнакомца, а затем снова обернулась к Мидасу. — Его обратили всего тридцать лет назад, потому ты не был в курсе, но теперь знаешь.

— Двадцать девять, — поправил Фейд.

— Всего-то, — буркнула Грëза. — Меня тогда ещё на свете не было…

— Время для людей и сородичей течёт по-разному. Мы наблюдаем смену эпох и прочей фигни, что нам десятилетия, когда некоторые живут тысячи лет.

— Я бы рад обсудить события, которые произошли с нами за время разлуки, — сказал Мидас и взял руки Джулс в свои ладони, — но мы здесь по делу.

— Вижу, вы встретили наших «тюремщиков». — Джулс глянула на пропитанную кровью одежду Грёзы. — Принц так уверен, что держит нас под ногтем, что я по ночам просыпаюсь от собственного хохота. Тебе ведь не нужна Грёза? Я поищу ей шмотки, пока вы занимаетесь «делами».

Девушка закрутила головой, представив, во что её нарядят.

— Не ссы, у меня есть кое-что подходящее, — сказала носси и, подхватив Грёзу под локоть, потянула за собой. Фейд побрёл в ту же сторону.

Мидас улыбнулся и, посмотрев на Дину, кивнул ей вслед удаляющимся сородичам. Та без слов поняла, что он от неё хочет, и последовала за компанией.

— Теперь ты не будешь делать вид, что не знаешь Эдгара? — спросил Красавчик, когда поблизости не осталось лишних ушей.

— Не лезь не в своё дело, Джоунси, — ответил Мидас и направился прочь. Сопровождение носферату ему не требовалось, но тот всё равно пошёл с ним.

— Я должен сообщить о случившемся, — пояснил он.

— Разве я что-то сказал?

— Ну, я прояснил. На всякий случай.

Сородичи пересекли длинный коридор, от которого не было никаких ответвлений и в котором не присутствовало ничего, кроме сетевых кабелей. Они привели их к массивной дубовой двери с домофоном. Мидас нажал звонок и сложил руки на груди. Спустя несколько секунд прозвучал сигнал, и дверь приоткрылась. Носферату пропустил гостя вперёд и зашёл следом.

Они оказались в просторном кабинете, стены которого были заставлены книжными шкафами и завешены картинами. На полках помимо книг стояли статуэтки, лежали различные предметы из разных эпох, деревянные маски, винтики, лампы накаливания причудливой формы, на крючках висели ружья и арбалеты. На полу высились стопки энциклопедий, на которых лежали кости животных и, возможно, людей. Среди необычной коллекции нашлось даже место для огромного китового позвонка.

В центре же располагался широкий письменный стол и кресло с высокой спинкой, которое было повёрнуто к электрическому камину. Развернувшись к вошедшим, хозяин кабинета улыбнулся и сплёл пальцы перед собой.

Эдгаром оказался тощий бледный носферату, который походил на гоблинов из детских сказок, только вместо тряпья и шкур он носил приталенный костюм в чёрно-белую полоску и остроносые туфли.

— Рад видеть тебя, Мидас. Сколько лет ты не наведывался в гости?

— Сорок или пятьдесят, — ответил мужчина и, пройдя к столу, сел на кожаный диванчик.

— Много воды утекло с тех пор. Да-да, я знаю, с какими трудностями тебе пришлось столкнуться в последнее десятилетие. Впрочем, сейчас об этом знают все.

Эдгар достал из-за пазухи портсигар и бензиновую зажигалку и протянул их Мидасу. Тот взял сигариллу и прикурил.

— Ты что-то хотел, Джоунси, мой мальчик? — поинтересовался Эдгар.

— По пути сюда мы столкнулись с двумя анархами и двумя колдунами, — ответил тот.

— Среди них, случаем, не было гангрела и девушки с чудными голубыми волосами?

— Именно их мы и встретили, — подтвердил Красавчик.

— Бедняжки. Они заблудились в катакомбах и бродили по запутанным коридорам почти полтора часа… Вы показали им дорогу?

— Вроде того, — сказал носферату и хмыкнул.

— Вот и славно. Ты свободен, мой хороший.

Джоунси кивнул и поспешил удалиться. Напоследок он бросил скользящий взгляд на Мидаса и закрыл дверь.

Эдгар пустил кольцо сизого дыма и улыбнулся. Мидас смотрел на тлеющий кончик сигариллы. Они молчали некоторое время, будто им нечего было сказать друг другу. Отстукивали время настенные часы. Пауза затягивалась.

— Всё ещё обижаешься? — спросил Эдгар. Тон его голоса сделался серьёзным, а сам голос тихим и вкрадчивым. Казалось, он надел иную личину, знакомую только Мидасу.

— Причём тут обида? — сказал тот и воззрился на носферату холодным пронизывающим взглядом. — Ты обманул меня. Снова.

— Не начинай. Ты знаешь, что я такой, какой есть. Становление не даёт нам избавления от прежних грехов, скорее наоборот.

— Это херовое оправдание, и сейчас не те времена, когда дети могли случайно забрести в катакомбы.

Эдгар опустил глаза на свои руки и сделал вид, будто рассматривает длинные жёлтые ногти.

— Подумаешь тоже… Ну пропал один беспризорник.

— Не один, мать твою, далеко не один, — процедил сквозь зубы Мидас.

— Мы уже обсуждали это. У тебя нет доказательств. К тому же, ты теперь не шериф, так что, будь добр, отцепись.

— Я был о тебе иного мнения.

— Да-да, я помню, — вздохнул Эдгар. — Детские впечатления, порой, мешают нам увидеть истину. Это не твоя вина, я очень старался казаться добрым. Мы когда-нибудь закроем эту тему?

— Только после того, как один из нас умрёт.

— Ты такая королева драмы, Мидас! Давай сделаем вид, что все мы здесь интеллигентные сородичи и собрались с единственной целью — обсудить наши общие дела.

— Я только затем сюда и пришёл. Кратко говоря: Арахна убита.

— Приятная новость.

Во взгляде Мидаса появились новые грани презрения.

— Я сейчас ослышался? — переспросил он.

— Вовсе нет, мой друг. Я рад, что Арахна встретила окончательную смерть. Это значит, что теперь мои планы куда грандиознее. Доселе я метил на место примогена, а теперь могу претендовать на должность повыше. В конце концов, пора бы мне сменить эти приевшиеся стены на что-то более подходящее моей персоне.

— Колумбарий, например.

— Не заговаривайся, Мидас, — беззлобно ответил Эдгар. — Тебе нужен союзник в верхах. Как только ты сместишь Хьюго, начнётся такая волокита, что ты пожалеешь о том, что влез в это дерьмо.

— У меня есть пара козырей в рукаве.

— Замечательный каламбур. Несомненно, Козырь имеет вес в решении многих вопросов. Но это лишь при условии, что он будет поддерживать тебя и после того, как ты станешь принцем, в чём я сомневаюсь.

— Как будто ты будешь… — усмехнулся Мидас.

— Естественно буду! О чём ты вообще говоришь, я единственный сородич, который знал тебя, ещё когда ты был человеком. Ребёнком даже!

— Не единственный.

— А… Редукс. — Эдгар нахмурился и глубоко затянулся. — Да, я забыл про этого паразита, потому что мне нет до него никакого дела. Позволю себе напомнить, мой друг, что диаблеристов в нашем обществе не любят. Да-да, я в курсе, что Козырь помог разрешить эту проблему, но осадочек-то остался.

Итак, что получается в итоге: с одной стороны — Хьюго во главе камарильи, который заручился поддержкой инквизиции и магов, с другой — ты, и за спиной у тебя мощный альянс малкавиан, тремеров и носферату. Полагаю, в скором времени сюда же подключатся анархи. Есть ли у Хьюго хоть какие-то шансы? — Эдгар скорчил насмешливую гримасу и показал жестом зеро. — Никаких. Сородичам очень не нравится его политика. Ладно бы только маги, но инквизиция?! Я слышал, это он сдал им нашу незабвенную Арахну… Ему конец. И чем скорее ты занесёшь над его шеей меч, тем выше вероятность того, что они, — Эдгар указал пальцем вверх, — не тронут тебя. Возможно, согласятся поставить принцем, учитывая твою золотую родословную. Сам знаешь, никто не любит возню, так что если я и Козырь замолвим словечко, всё обойдётся малой кровью.

Мидас раздавил окурок в пепельнице и откинулся на спинку дивана.

— У меня рот вяжет от твоих сладких речей.

— Обычные речи, — Эдгар отмахнулся и плутовски улыбнулся. — Однако остаётся несколько моментов, решение которых кардинальным образом вряд ли тебе понравится.

— Моя котерия, — догадался Мидас.

— Именно так, — кивнул Эдгар. — Я не говорю о каждом из них, только о Редуксе и юной диаблеристке. Хочу заметить, что ей понравилось.

— На что ты намекаешь? — насторожился Мидас.

— Я не намекаю, я тебе открыто говорю, что час назад она сожрала ещё одного сородича. Ой, только не делай вид, будто ты изумлён и оскорблён до глубины души. Не веришь? Могу показать видео с камеры наблюдения. Конечно, лица не разобрать, но… — Эдгар потянулся к ноутбуку, чтобы открыть архив записей.

— Не нужно, — буркнул Мидас и опустил голову.

Эдгар смерил его сочувствующим взглядом и, облокотившись на предплечья, подался вперёд.

— Не огорчайся. В конце концов, во время кровавой охоты (а Хьюго на неё отчаянно напрашивается) диаблери не запрещено. Можно это обыграть.

— Теперь ты ещё и адвокат? Послушай, я сам разберусь. От тебя мне ничего не нужно — ни советов, ни поддержки.

— Ну, конечно, — вполголоса произнёс Эдгар. — У тебя же есть сир. Знаешь, я ведь хотел отыскать тебя, чтобы обратить, да только Оро меня опередил.

— И я этому безгранично рад. Не хочу иметь с тобой ничего общего, — сказал Мидас и, встав с дивана, направился к выходу из кабинета.

— Очень жаль, — ответил Эдгар и подложил кулак под подбородок. — Я относился бы к тебе совсем иначе.

Мидас обернулся и бросил на носферату обжигающий холодом взгляд. «Лучше тысячу лет терпеть оскорбления и нападки Оро, чем быть потомком детоубийцы», — подумал он, но вслух ничего не произнёс.

Сородичи ждали Мидаса неподалёку. Он не остановился, поравнявшись с ними, а кивнул Грёзе и Дине в сторону тоннелей, из которых они пришли.

— Надо уходить.

— Так скоро? — возмутилась Джулс. — Как же так? Мы и поговорить толком не успели.

Мидас подошёл к девушке и, положив ей ладони на плечи, кротко улыбнулся.

— Сейчас неподходящее время для дружеских бесед. Повсюду рыскают наёмники Хьюго, и мы должны вернуться к своим до рассвета. Мы ещё увидимся, сестричка, но в другой раз, когда никто не будет наступать мне на пятки.

— К твоему сведению, прямо сейчас вам на пятки наступает солнце, — сказал Джоунси, стряхивая пепел под ноги. — Половина седьмого утра, рассвет через двадцать пять минут. Вы не успеете не то что добраться до укрытия, а даже покинуть катакомбы.

— Вот-вот! — подхватила Джулс и, взяв Мидаса под руку, потащила за собой. — У нас с тобой це-е-елый день для разговоров.

Мидас обернулся и посмотрел на Грёзу. Та была одета в старый бежевый свитер с черепом на груди и потёртые джинсы с высокой талией. На ссутуленных плечиках лежали две короткие косички. Грёза поймала на себе взгляд сира и вжала голову в плечи. Она поняла, что ему всё известно. Девушка дождалась, пока Мидас и Джулс уйдут и приблизилась к Джоунси.

— Можно мне тоже? — спросила она, указывая на сигарету.

— А не маленькая ты ещё для курения? — осклабился носси.

— Мне девятнадцать, и я чёртов упырь. Просто дай мне одну и всё.

Красавчик достал из внутреннего кармана мятую пачку и зажигалку и протянул Грёзе. Та закурила и закашлялась.

— Сначала сигареты, потом ты начнёшь питаться алкоголиками, а закончишь тем, что будешь искать нариков по подворотням, чтобы кайфануть. Лучше не начинать, — предупредил Джоунси.

— Ты из какого века, дед? — огрызнулась Грёза и отошла в сторону, чтобы не слушать старческие бредни.

— Дитя нуждается в отдыхе, как и этот сородич, — сказала Дина и положила ладонь на грудь. — Пойдём, я найду кокон для нас.

Грёза кивнула и, бросив недокуренную сигарету в сторону, поплелась за малкавианкой. Они нашли закуток в одном из коридоров, где по бокам от сломанного журнального столика стояли два старых пыльных дивана, и легли на них, чтобы передневать. Скай отключилась почти сразу. Она думала о Мидасе и о том, что он её возненавидит. Его образ, холодный и пугающий, его взгляд, полный презрения — последнее, что она представляла, а затем наступила тьма.

Глава 18. Воспоминание: Мидас

Лос-Анджелес, ноябрь 1842 года.

В кабинете без окон за простым рабочим столом сидели двое: худой высокий мужчина, корпевший над бумагами под светом нескольких свечей, и ребёнок пяти лет с фигурками солдатиков, которых он водил по схеме тоннелей и перекрёстков. Мужчина закончил расчёты и, сняв очки, взглянул на сына. Тот воображал невероятные приключения в подземных переходах огромного мрачного замка и нашёптывал себе под нос переговоры между воинственными и отважными рыцарями.

— Мне нужно отойти ненадолго, проконтролировать работу бригады. Посидишь здесь?

Мальчик кивнул, не поднимая глаз.

— Никуда не выходи, сиди в кабинете. Ты понял? Мидас?

Ребёнок наконец оторвался от увлекательной игры и посмотрел на отца.

— Сиди здесь. Можешь играть схемами, но ничего на них не рисуй, хорошо?

— Да, пап.

Мужчина набросил на плечи пальто, надел каску и покинул помещение, в которое тут же принесло сквозняком прохладу и запах влажной земли.

Время летело незаметно. Когда Мидасу надоело играть солдатиками, он нашёл в ящике стола чистый рулон бумаги и стал рисовать. Из-под его карандаша выходили удивительно красивые и детальные изображения зубастых и косматых монстров и рыцарей, сражавшихся с ними.

Мальчика отвлёк тихий стук в дверь, будто потревоженные ветром ветви дерева скреблись в окно. Он замер и повернул голову. Стук повторился.

— Папа вышел, — громко сказал Мидас.

Дверная ручка опустилась, дверь со скрипом приоткрылась, но в кабинет никто не заглянул.

— Папы нет, — повторил мальчик и сжал в кулаке карандаш. Ему стало не по себе. Казалось, кто-то следил за ним, но снаружи никого не было.

«Это сквозняк», — подумал Мидас и тут же забыл о тревоге. Он развернулся к столу и продолжил рисовать, но ухо держал востро, словно ожидал, что стук раздастся снова.

И тут кто-то позвал его по имени.

Мальчик отложил карандаш и спрыгнул со стула. Голос был незнакомым. Может, это кто-то из сотрудников отца? Мидас подошёл к двери и распахнул её. Никого.

Осмотревшись, ребёнок пожал плечами и развернулся, чтобы зайти обратно в кабинет, но его снова окликнули. Голос доносился из дальнего конца недостроенного коридора. Часть его укрепили и выложили пол камнем, а часть ещё оставалась «голой» после раскопок.

— Кто там? — спросил Мидас, делая шаг вперёд. Он вспомнил, что отец наказывал ему оставаться в кабинете, и оглянулся. Но ведь ничего дурного не случится, если он сбегает и посмотрит, кто его зовёт, так ведь? Туда и обратно, это всего минутка.

Мальчик закрыл дверь и направился быстрыми короткими шажками к недостроенному тоннелю. Из его глубины веяло сыростью и холодом. Мидас запахнул кафтан и остановился. В коридоре под потолком висели фонари, но сейчас они не горели за ненадобностью. Привыкнув к темноте, он стал различать силуэт мужчины, прятавшегося за поворотом.

— Кто вы? — спросил Мидас, пытаясь разглядеть незнакомца.

— Идём со мной, я покажу тебе кое-что занимательное, — ответил тот и исчез.

— Я не могу, папа… — мальчик замолк, поняв, что странный дядя уже убежал, — папа не разрешил… — Мидас снова обернулся. Он колебался между долгом и любопытством. С самого рождения в нём обитал дух детского бунтарства, не дававший покоя родителям, потому мальчик решил, что уже достаточно большой, чтобы делать то, что ему хочется. Сжав кулачки, он побежал за незнакомцем.

Он уводил ребёнка всё дальше и дальше, глубже и глубже в катакомбы, туда, где не было света, не было людей и даже воздух был тяжёлым и спёртым. Но Мидас не боялся, ему никогда прежде не доводилось сталкиваться со злом. Человек, полагал он, всегда хороший и добрый. Человек не может замышлять плохое. Другое дело монстры — огромные и страшные, с горящими глазами, с когтистыми лапами, с шипастыми хвостами и длинными ушами, с крыльями и рогами. Во всех сказках они похищают принцесс, разоряют деревни и пытаются покалечить рыцарей.

— Эй! Мне уже надоело ходить. Здесь темно и холодно. Я устал, — пожаловался Мидас и сел на корточки, чтобы отдохнуть.

— Как скажешь, мой юный друг, — раздался голос рядом.

Из ниоткуда возник силуэт высокого тощего мужчины. Он зажёг спичку и закурил папиросу. В свете дрожащего пламени Мидас увидел безобразное вытянутое лицо с крючковатым носом. Незнакомец улыбнулся, показав кривые длинные зубы, затем спичка погасла.

— Ты не боишься? — изумился он, не услышав привычного вопля ужаса.

— Папа говорит, что нехорошо показывать пальцем, смеяться или кричать, если я вижу необычного человека.

Незнакомец закрыл рот ладонью и захихикал.

— Ну надо же! Такой интеллигентный и вежливый мальчик… А кто же твой отец по профессии?

— Инженер-проек-ти-ров-щик, — произнёс Мидас заученное слово.

— Ясно. А ты у нас — милый наивный юнец, который никогда не слышал сказок про страшных существ, крадущих малышей из их постелей.

— Неправда! Я много читаю, — ответил Мидас, надув и без того пухлые алые губки.

— И что же ты читаешь? — поинтересовался мужчина. Он присел на корточки и пустил кольцо сизого дыма.

— Приключения рыцарей.

— Славно, славно. Да, на дракона я совсем не похож, потому тебе определённо нечего бояться.

— Драконы не страшные. Рыцари всегда побеждают их. Я тоже стану рыцарем, когда вырасту, и буду бороться со злом.

— В реальной жизни зло не всегда имеет облик монстра. Порой бесчестными и несправедливыми оказываются те, кто обладает поистине ангельской внешностью… Но ты и сам всё это узнаешь, когда повзрослеешь. То есть… Ох.

Незнакомец облизнул губы и усмехнулся. Он не был голоден. Может, именно потому в его разум закралась эта предательская мысль. Мальчик казался симпатичным и умненьким малышом. Наивный, а потому бесстрашный, он мог иметь большое будущее. Возможно, он пойдёт по стопам отца, выучится на градостроителя, оставит заметный след в истории Лос-Анджелеса. Или вскорости всё закончится прямо здесь. Его иссушенное тельце никто и никогда не найдёт. Оно станет ещё одним кирпичиком в стенах чёрного замка, в который выросла слабость Эдгара к несмышлёным деткам.

Мужчина положил когтистую руку на макушку мальчика и потрепал его шелковистые чёрные волосы. Мидас улыбнулся и опустил голову.

— Я обещал тебе показать нечто очень интересное.

— Что же?

— Поверь, такого ты ещё не видел. Давай я возьму тебя на руки, раз ты устал.

— Нет, спасибо, — деловито ответил Мидас, чем снова рассмешил носферату. — Я сам.

Эдгар показал мальчику свой кабинет и коллекцию костей разных животных, в том числе огромный китовый позвонок, восхитивший ребёнка. А затем отвёл обратно к людям, взяв с Мидаса слово, что тот непременно придёт в гости к дяде Эдди ещё раз.

Отец искал Мидаса несколько часов, прежде чем тот сам вернулся в кабинет. Он не ругал сына — был слишком перепуганным и уставшим. Мать не узнала об этом случае, но впредь отец никогда не брал Мидаса с собой на работу.

Однако прошли года, сын пошёл по стопам своего родителя, и, в конце концов, судьба снова привела его в знакомые подземные лабиринты.

***

Лос-Анджелес, июнь 1868 года.

— Мы не ходили туда, слишком опасно. Стены и потолок тоннеля не укреплены, а после недавнего землетрясения часть ходов обвалились, — доложил подчинённый. — А ещё…

Мужчина замолк и потупил взгляд.

— В чём дело? — спросил Мидас, вскинув бровь.

— В прошлом месяце там видели странное существо. А в ушедшем году и того хуже — говорят, тогдашняя бригада обнаружила в недостроенных коридорах покойника. Обескровленного.

— Небось бездомный забрёл и заблудился, — отмахнулся Мидас. — Что же тут необычного?

— Нет, сэр, это… Это был ребёнок. Мальчик. Его тело ещё не успело околеть. По-видимому, рабочие спугнули то, что сделало это с ним, но оно всё ещё прячется в катакомбах. Люди боятся.

Мидас поджал губы и отвернулся.

— Если говорят, это не значит, что так было на самом деле. Вы видели тело собственными глазами? Нет. Откуда бы здесь взялся ребёнок?

— Глубоко в канализации живут чудовища, сэр. Их стоны слышны по ночам.

— Довольно. Волшебных существ и монстров не бывает, это всё сказки и городские легенды.

— Но стоны…

— Похожий звук возникает при выходе воздуха из проседающих пород. Не мне вам объяснять, как это происходит. Собирайте бригаду, а я пока схожу и взгляну на масштабы обвала.

Мидас пресёк новые попытки подчинённого убедить его в существовании сверхъестественных существ и, надев каску, направился вдоль освещённых фонарями стен вглубь подземных коридоров. Он хорошо ориентировался в старой части канализации, потому как её строили современники его отца и он сам, и у Мидаса было много времени и возможностей изучить схемы расположения тоннелей.

Всё здесь требовало обновления и укрепления. Но выделенных денег едва хватало на замену треснувшей кладки. Мидас делал заметки в ежедневнике, проходил всё дальше и, в конце концов, добравшись до катакомб, остановился. Здесь уже не было освещения, и он зажёг взятый с собой фонарь. Завал находился дальше по коридору. Обвалившаяся стена соединяла коридор с узким проходом, которого Мидас не помнил. Сделав очередную заметку, он шагнул в него и стал потихоньку пробираться вглубь, стараясь не задевать влажные стены.

Через несколько метров Мидас оказался в просторном зале, который служил коллектором. Он осмотрел помещение и заключил, что ему не менее полувека. По какой-то причине оно больше не использовалось и было отграничено от остальной, более современной канализации.

Мидас услышал шорох и развернул фонарь в сторону, откуда он доносился, но ничего не увидел. Ему стало не по себе. Нужно было возвращаться назад, а сюда идти уже с бригадой. После страшилок подчинённого не хотелось оставаться одному в лабиринте тёмных тоннелей. Пусть он и не верил в призраков или полтергейстов, но мнительность всё же была ему присуща.

С каждым мгновением волнение Мидаса росло. Смутное ощущение того, что он уже был здесь, не покидало его, хотя Мидас точно знал, что никогда не забредал так далеко. Он ещё раз осмотрелся, подметил несколько тоннелей под низкими покатыми сводами, и развернулся, чтобы уйти, но перед ним возникла тень. Широкий сутулый силуэт перегораживал его путь и выглядел пугающе. Фонарь выхватил из тьмы изуродованное ужасными образованиями лицо; маленькие глазки под тяжёлыми надбровными дугами смотрели злобно и голодно.

— Здравствуй, человек, — сказал неизвестный.

Мидас сунул руку в карман куртки и, достав складной нож, раскрыл его и выставил перед собой.

— Это не поможет.

Так же внезапно, как появилось, существо растворилось в воздухе. Мидас сжал рукоять крепче и отступил назад. Бороться с невидимым противником — задача непростая. Он развернулся, пересёк зал в несколько прыжков и нырнул под один из сводов, надеясь уйти от преследователя по тоннелям. Но Мидас не знал эту часть катакомб, тогда как существо, похоже, прекрасно ориентировалось в них. Деваться было некуда, он бежал вперёд, не разбирая дороги, ступая по влажной и скользкой каменной кладке.

Заметив расщелину в стене, Мидас спрятался в ней и затаился. Сердце колотилось от страха, заглушая своим гулом другие звуки. Мужчина постарался успокоиться и восстановить дыхание, прислушался к шорохам, доносившимся из коридора. Преследователь внезапно возник рядом с ним, протянул к Мидасу когтистую руку и вцепился в куртку. Расщелина была слишком узкой, чтобы развернуться и полоснуть его ножом, и Мидасу пришлось пролезать глубже. Существо стало протискиваться следом, но застряло — его килевидная грудь не позволяла ему передвигаться боком. Мидас же выбрался на другой стороне и убежал.

Лабиринты тоннелей привели его к сети коридоров, походивших на улей. В их стенах располагались выточенные карманы, отграниченные от остального пространства занавесками или другим мусором, стоявшим вместо дверей. Мидас слышал голоса вокруг себя, но никого не видел. Тревога внутри него росла, он ощущал опасность, с которой ему не справиться, и интуитивно жался к стенам спиной, выставив перед собой нож. Мидас понимал, что раскладной ножичек не поможет ему против невидимых тварей, но и сдаваться без сопротивления он не желал.

Голоса раздавались всё ближе. Один прозвучал совсем рядом, окликнул Мидаса с язвительным и насмешливым тоном, он развернулся к нему и ткнул остриём вперёд, но никуда не попал. Что-то тяжёлое рухнуло на его голову. Мидас ахнул и упал ничком. Перед глазами всё закружилось и померкло.

Очнувшись, Мидас первым делом стал искать нож и не нашёл его. Он лежал на кожаном диване в чьём-то кабинете, куртка висела на стуле рядом, извлечённые из карманов вещи — на его сидении, в том числе и нож. Мужчина потянулся за ним, ощущая, как от напряжения растёт боль в затылке.

— Не нужно. Здесь тебе ничто не угрожает, — сказал кто-то.

Мидас заметил его не сразу. Мужчина сидел за столом и курил. Его обезображенное оспинами лицо с маленькими сощуренными чёрными глазками, длинным крючковатым носом и узкими губами, изогнутыми в ухмылке, казались знакомыми.

— Прости моих ребят. Мы не привыкли к тому, что люди врываются в нашу общину. Это всё из-за обвала. Я поставил нескольких сородичей охранять открывшийся проход и наказал не трогать рабочих. Только потому ты ещё жив. И я солгу, если скажу, что не рад этому.

— Почему? — спросил Мидас, садясь. Его беспокоила голова, мысли с трудом укладывались в ней.

— Не узнаёшь? Это немудрено. Сколько же лет прошло? — Мужчина задумался, подсчитывая в уме года. — Двадцать? Нет, кажется, двадцать пять.

— Кто вы такие?

— Чудовища из твоих детских сказок. Драконы, которых рыцари всегда побеждают. Или нет.

Мидас уставился на собеседника с недоумением. На границе его сознания крутилось смутное воспоминание из детства. «Двадцать пять лет? — думал он. — О чём он говорит? Какие драконы?». Он огляделся: винтажные шкафы, картины, пыльные книги и кости, китовый позвонок. И тут всё прояснилось.

— Быть того не может…

— О! — воскликнул мужчина. — Вижу, ты вспомнил.

— Энтони? Эдвард? — Мидас начал вслух перебирать имена, пытаясь припомнить то, которое принадлежит его старому знакомому.

— Эдгар, — поправил тот. — Ты был близок, но я не в обиде.

— Я думал, мне всё причудилось. — Словно кадры из фильма, перед взором Мидаса возник образ из прошлого. — Отец разозлился, что я ослушался его, и больше никогда не брал меня с собой на работу. Но и матери он ничего не сказал. И я забыл о произошедшем. А потом всё казалось нереальным. Я был уверен, что заблудился в тоннелях и выдумал тебя, чтобы справиться со страхом.

Эдгар хмыкнул и пустил кольцо дыма.

— Я ждал тебя, — сказал он с грустной улыбкой, а затем рассмеялся, — и таки дождался.

— Ты совсем не изменился… — заметил, наконец, Мидас. — Почему?

— Я вампир, — ответил Эдгар, показав длинные жёлтые резцы.

Мидас вскочил с дивана и отступил к стене, подальше от монстра. Эдгар фыркнул.

— Взросление дарит нам одно из самых отвратительных чувств на свете — страх. Ребёнком ты меня не боялся.

— Я был глуп и наивен!

— Поверь мне, таким и остался. Это говорит тебе тот, кто пережил немало поколений людей и сородичей и наблюдал за ними. Люди не меняются, а только становятся старше.

— Что со мной будет?

— Ничего, — ответил Эдгар.

Это не успокоило Мидаса. Он вдруг осознал, в какой опасности находился тогда, будучи ребёнком, и что сейчас ситуация ничуть не лучше.

— Тебе ничего не грозит, — повторил вампир. — Пока я тебя защищаю.

— И зачем ты это делаешь? — спросил Мидас.

— Затем, что ты мой друг. Ну же, расслабься. Если бы я хотел тебя съесть, я сделал это четверть века назад.

— Сейчас тоже подходящее время и место.

— Нет. Есть определённые… Условия. Ты меня не интересуешь как пища. А остальным я объяснил, что их ждёт, если они тронут тебя ещё раз.

— Это бред. Вампиры всегда убивают людей! — не унимался перепуганный мужчина.

Эдгар открыл ящик стола, извлёк из него портсигар и протянул Мидасу.

— Ты узнал о существовании сородичей пять минут назад, но уже считаешь, что ведаешь о нас всё. Сядь и успокойся. Поговорим, как старые добрые знакомые. Я расскажу то, что тебе следует знать, а затем отпущу. От тебя требуется только одно: держать язык за зубами, а людей — подальше от катакомб.

***

Лос-Анджелес, март 1927 года.

Раз в квартал принц Лос-Анджелеса собирал примогенов и других влиятельных сородичей в своей резиденции для обсуждения насущных дел. Менес позволял также присутствовать их сателлитам, если те принимали активное участие в делах своих сиров и наставников.

Мидас был самым юным из присутствующих, и большинству вампиров это не нравилось. Больше всех высказывали недовольство Кастор и Мэйв, примоген гангрелов, но Менес уважал мнение и советы Оро, ведь тот был его предшественником, и потому не препятствовал тому, чтобы он брал на собрания неоната. Да и некоторые другие гарпии относились к Мидасу благосклонно, потому Кастору и Мэйв оставалось лишь бросать на него колкие взгляды.

— За прошедшие два месяца деятельность шабаша на территории Лос-Анджелеса значительно сократилась, — сообщил Менес, просматривая доклады.

— Они прячутся, — сказал Кондор, примоген носферату, — их видели в катакомбах. Полагаю, шабашиты так просто не сдадутся. Будут наращивать мощь.

— Соберём отряды, прочешем всю территорию. Это возможно? — Менес бросил на Кондора вопросительный взгляд.

— Катакомбы почти полностью под контролем носферату, да, мы можем провести разведку. Но у нас нет схем канализации, надстроенной людьми полвека назад. Шабашиты могли расположиться и в новой части.

— Если позволите… — вмешался Мидас.

Менес перевёл взор на неоната. Другие сородичи тоже смерили его любопытным взглядом.

— Ты не предупредил своего птенца, что на собраниях надо помалкивать и слушать? — вспенился Кастор, сверля Оро злобой.

— Ему есть что сказать, я полагаю, — ответил тот, стукнув тростью о пол, — не так ли? — добавил Оро, обращаясь к Мидасу. В тоне его голоса слышались язвительные нотки, но их заметил только тот, кому они предназначались.

— Я достану для вас схемы. Или составлю по памяти. В то время я понемногу участвовал в проектировании многих объектов в Лос-Анджелесе.

— О как! — удивился Менес и обратился к Оро. — Вы не говорили, что ваш потомок архитектор.

— Инженер-проектировщик, — поправил Мидас. Оро надавил ему на пальцы ног тростью, но неонат не выдал своих чувств ни словом, ни эмоцией.

— Как ваше имя, ещё раз? — спросил Менес, проигнорировав замечание юного сородича.

— Мидас.

— Останьтесь после собрания и обсудите этот момент с примогеном. А теперь перейдём к другому вопросу…

Мидас сделал, как велел принц, но Кондор явно не горел желанием сотрудничать с птенцом. Вместо того, чтобы поговорить с ним, он обратился к Оро, даже не взглянув на его дитя.

— Я передам все поручения своему помощнику, он свяжется с неонатом. Надеюсь, он настолько же полезный, насколько и наглый. Не хочу тратить своё время на глупости, — сказал Кондор, нисколько не стесняя себя тем фактом, что Мидас стоит рядом.

Оро предупреждал о таком отношении. Первые сто, а то и сто пятьдесят лет сородич считается пустым местом, никем. Редко кому удаётся убедить старейшин в своей значимости, не достигнув трёх веков от становления, но Мидас старался показать, что может принести пользу камарилье уже сейчас, и Оро всячески поддерживал его инициативу, хоть и весьма отстранённо.

— Конечно, Кондор. Подскажи только, о каком конкретно помощнике идёт речь?

— Я говорю об Эдгаре.

Мидас и Оро хмыкнули одновременно, но Мидас всего лишь удивился такому стечению обстоятельств, а Оро, похоже, знал об Эдгаре нечто такое, от чего его лицо перекосило отвращением, и Кондор заметил это.

— Не нужно так реагировать, Оро. Мне тоже не нравится держать его у себя под боком, но работу он выполняет как следует, — сказал он.

— Уж мне ли не знать.

На этом беседа была окончена. Примоген на прощание пожал гарпии руку и удалился. Оро развернулся к Мидасу и ткнул ему в грудь набалдашником трости в виде драконьей головы.

— Будь моя воля, я послал бы тебя убить этого мерзавца. Но сукин сын слишком хорош в своём деле, чтобы стирать его с лица земли, — произнёс он вполголоса.

— О чём вы говорите? — как можно более спокойным тоном поинтересовался Мидас. Его разрывало от любопытства. Что такого сделал Эдгар, что Оро желает ему смерти?

— Лучше тебе не знать. Мало кого оставят равнодушным подробности о его пристрастиях.

Больше Оро не проронил ни слова, хоть неонат и пытался осторожно и ненавязчиво вытащить из него больше информации о старом знакомом.

Эдгар довольно скоро дал о себе знать. Он прислал гонца с письмом, в котором предлагал Мидасу зайти к нему в гости в любое удобное для него время. Оро, к счастью, не поинтересовался содержимым сообщения, иначе у него возникло бы немало вопросов к тону, которым оно было написано. Мидас не стал медлить и тут же отправился к другу.

Весь путь до общины носферату он думал об Эдгар и не находил себе места от предположений. О таких, как Эд, говорят «себе на уме», но Мидасу он казался вполне нормальным сородичем. Возможно, так было потому, что старый носси всегда был добр к неонату, и когда тот делился с ним какими-то тайнами, любил с улыбкой отвечать: «я могила, босс». Однако если даже индифферентный к чужим порокам Оро взбеленился, то речь идёт о серьёзном проступке. Быть может, Эдгар диаблерист? Камарилья не одобряет диаблери и запрещает его. Возможность поглотить другого сородича законно возникает крайне редко и только во время кровавой охоты. Но даже при таких обстоятельствах отношение к совершившему амарант вампиру может ухудшиться.

В катакомбах Мидаса встретила Джулс. Они подружились вскоре после его становления, когда его появление среди носферату перестало быть чем-то из ряда вон выходящим. И хотя число недовольных даже увеличилось из-за того, что Мидаса обратили в клан вентру, всё же сородича они принимали лучше, чем человека.

— Ты сегодня какой-то серьёзный, — заметила девушка. — По делам что ли пришёл?

— Какая ты наблюдательная, — с учтивой улыбкой ответил Мидас и коснулся кончика носа девушки.

— Эй, не уходи от темы и не веди себя так, будто я мелкая!

— Но ты же младше меня, — парировал мужчина.

— Бу-у-у, — обиженно протянула Джулс и сложила руки на груди. Мидас защекотал её, и она, хихикнув, отбежала и исчезла.

— Эдгар у себя? — спросил Мидас.

— Кажется, выходил куда-то пару часов назад, — ответила невидимка. — Может, уже вернулся. Не обратила внимания.

— Ладно, думаю, он не разозлится, если я подожду его в кабинете.

— Ага, разбежался. Он заперт.

— Я знаю, — ответил Мидас и, достав из кармана пальто ключи, звякнул ими. Джулс появилась рядом и потянула к ключам руку, Мидас спрятал их за спину.

— Откуда они у тебя? — изумилась носси.

— Секрет, — ухмыльнулся мужчина.

Он развернулся на пятках и направился к кабинету Эдгар. Тот действительно был заперт. Мидас открыл дверь и вошёл внутрь. Повернув задвижку, он огляделся. Есть ли в кабинете Эдгар что-то, что укажет на его тайну?

Мидас прошёл к рабочему столу и покопался в ящиках, там были лишь учётные документы — их с Кондором общие дела. На полках с книгами тоже ничего. Лезть глубже и переворачивать всё верх дном Мидас не хотел. Он сел на диван и стал размышлять. Его внимание привлекли длинные бахромки плетёной салфетки, лежавшей на комоде с антиквариатом. Они покачивались от сквозняка, которого здесь не должно быть.

Мидас отодвинул комод и увидел лаз и лестницу, ведущую вниз. Он спустился по ней и оказался в извилистом коридоре, по правую сторону которого находилась укреплённая дверь с кодовым замком. Сейчас она была приоткрыта и оттуда доносились странные звуки. Мидас подкрался к двери и заглянул в щель между ней и металлической рамой.

С потолка на крюках, словно свиные туши, свисали скелеты, подвешенные под челюстью за позвоночник. Отполированные и сцепленные между собой белоснежные косточки, маленькие и хрупкие, принадлежали деткам. Мидас смотрел в огромные чернеющие глазницы на маленьких черепах и не мог пошевелиться. У дальней стены на столе лежала мумия. Тоже ребёнок. Лет шести или семи, не больше. Даже с такого расстояния Мидас мог видеть, что его плотная, как пергамент кожа, испещрена укусами и царапинами. Следы клыков покрывали шею, конечности и туловище, словно на него напала стая шабашитов, но что-то подсказывало Мидасу, что укусы принадлежали только одному существу.

— Такой чудесный и нежный, — донёсся чей-то шепот из комнаты, — словно шёлк. Не волнуйся, милый Люсьен, я сохраню твою красоту…

Мидас шагнул в сторону и открыл дверь шире. Она не скрипнула, не выдала его присутствия, и он мог наблюдать за тем, что происходит внутри, оставаясь незамеченным. Он сжал кулаки до того крепко, что острые когти впились в ладонь, и между пальцев закапала густая кровь. Он не видел всего — Эдгар стоял к нему спиной, но и этого было достаточно, чтобы понять, чем он занимается.

Слова никак не складывались. Мидас хотел что-то сказать, произнести хоть звук, но не получалось. Его сознание сковали отвращение и боль. Всё хорошее, что он знал об Эдгаре, померкло в один миг, он узрел наконец его истинную сущность, его чёрную гнилую душу, его… «пристрастие».

Мидас закрыл глаза и с трудом выдавил из горла приказ:

— Прекрати это.

Эдгар вздрогнул. Он остановился, но не из-за применённой к нему дисциплины. Он не ожидал, что его застанут врасплох: дверь кабинета заперта, проход заблокирован комодом, где находится другой вход знает только сам Эдгар. Ничего подобного не могло случиться. Но случилось из-за допущенной некогда ошибки.

Носферату надел брюки и, застегнув их, обернулся к незваному гостю.

— Только не горячись, ладно? — произнёс он ласковым тоном, будто это могло сгладить впечатление.

Мидас окинул пустым взглядом десятки скелетов и мумий, развешенных и уложенных в тайной комнате Эдгар, словно музейные экспонаты медицинской школы. Носферату трепетно относился к своим жертвам: следил за их состоянием и переодевал, для этого у него имелись различные инструменты и баночки со снадобьями, из-за которых помещение наполнял запах эфирных масел и формальдегида. Заметив их, Мидас направился прямиком к кушетке с разложенным на ней инструментарием для вскрытия и мумифицирования тел.

— Что ты хочешь сделать? Постой, давай поговорим.

Мидас схватил секционный нож и бросился на Эдгар. Тот исчез, но отскочить не успел, неонат вцепился в его шею пальцами, пронзив ногтями кожу и мышцы, и принялся рубить лезвием ножа по его невидимому лицу. Носферату оттолкнул Мидаса и выскочил в коридор, а затем закрыл за собой дверь снаружи на засов. Мидас остался один в комнате, полной мёртвых детей.

— Теперь ты меня выслушаешь?! — донеслось из-за двери. — Господи, блядь! Ах… Дерьмо, ты едва не лишил меня глаза!

— Я убью тебя, — выдавил Мидас. Он дёрнул ручку двери, но та не поддалась.

— Это плохое решение, мон ами. Тебя потом тоже убьют. Послушай, то, что ты видел… — Эдгар громко вздохнул. — У всех есть недостатки.

— Недостатки?! — вспылил Мидас. — Ты… Ты ёбаный…

— Не надо, я знаю, кто я. Думаешь, ты единственный раскрыл мой секрет?

— Нет, — ответил неонат. — Оро знает. Кондор.

— Именно. Что это значит, по-твоему?

Как бы тяжело не давалось рациональное мышление, Мидас всё же понимал, что Оро уже давно в курсе тех мерзких вещей, которыми занимается Эдгар. И если он не устранил его, когда имел на то не только основания, но и право, значит, носферату было что противопоставить принцу и примогену.

— Что ты, мразь, тоже держишь на них компромат, — догадался он.

— Умница, Мидас. Ещё как держу. У меня есть компромат на каждого, кто имеет хоть какую-то власть в камарилье.

— Но не на меня! Мне плевать! Я уничтожу тебя!

— Ох, Мидас… — Эдгар прислонился спиной к стене коридора и закурил. — В моей жизни было много ошибок, но в не-жизни я совершил только одну: не сделал тебя частью своей коллекции. Я позволил тебе уйти, и посмотри — судьба всё равно привела тебя ко мне, но явно не за тем, чтобы принести окончательную смерть. У тебя на это не хватит ни сил, ни мозгов.

Мидас грохнул кулаком по двери так, что та заходила ходуном.

— Я убью тебя!

— Не убьёшь, — ответил Эдгар. — Прости, дружок, но придётся тебе посидеть тут и успокоиться. Я вернусь позже, и тогда мы снова обсудим нашу проблему.

Отравленный обнаруженной правдой, Мидас сел на пол и накрыл голову ладонями. Он ничего не мог сделать. Совершенно ничего. Но и не мог оставить всё, как есть. Должен быть способ наказать подонка хоть как-то.

Прошло несколько часов, прежде чем Эдгар наконец спустился в потайной лаз. Он приблизился к запертой двери и постучался. Ответа не последовало.

— Ты же не наложил на себя руки, не так ли? — спросил он, ощущая волнение. Нельзя было оставлять Мидаса одного, но из-за своего неравнодушия к нему Эдгар совершал промах за промахом, и это выводило его из себя. — Слышишь меня или нет?

И снова Мидас не ответил.

Носферату отодвинул засов и заглянул в помещение. То, что он увидел, повергло его в ужас: вся его коллекция была уничтожена — скелеты разобраны, а каждая косточка раздроблена, мумии сожжены, склянки с маслами разбиты, инструменты испорчены. Пламя, которое развёл Мидас, могло уничтожить всё, включая его самого, но комната была хорошо опечатана, и оно погасло, когда выгорел весь кислород. Эдгар схватился за голову и взревел от ярости. Он заметил Мидаса в обгоревшей и покрытой сажей одежде, сидящего у стены без чувств, подскочил к нему, схватил за грудки и поднял на ноги.

— Что ты наделал?! — закричал Эдгар, тряся неоната.

— То, что должно, — одними губами ответил тот и, вцепившись в жидкие волосы носферату, укусил его.

Эд снова закричал — звонко и испуганно. Не стоило больших усилий понять, чего хочет Мидас. Эдгарпопытался отцепить его от себя, но сородич оказался неожиданно сильным. Он высасывал его кровь так жадно и стремительно, что носферату на мгновение решил, что он всё же сможет прикончить его.

— Нет! Нет, стой! Прошу! — взмолился он, чувствуя, как утекают его силы. — Прошу тебя…

Они рухнули на грязный и липкий пол, источавший едкий аромат эфира, носферату заходил пятками по нему, захрипел.

— Пусти! Не делай этого… Прекрати!

Зверь требовал крови, требовал уничтожить извращенца и детоубийцу, он жаждал его страданий и гибели, а Мидас жаждал исполнить желание зверя. Природа вампиров бесконечно порочна, но то, чем занимался Эдгар, было уже слишком. Ублюдку не место среди живых и неживых.

«Это не я», — пронеслось в мыслях Мидаса. Он зажмурился и замер, отгоняя от себя кровавое наваждение. Отстранившись от Эда, он ударил его несколько раз кулаком по исполосованному ножом лицу. Его собственное было искажено яростью и презрением, но он больше не искал сиюминутного возмездия.

— Гори в аду! — прорычал Мидас и плюнул кровью в глаза носферату. — Если я узнаю, что ты снова сделал это, тебе не сносить головы.

Эдгар закрылся предплечьем от новых ударов и хрипло рассмеялся.

— Какого хера ты ржёшь?!

— Не узнаешь, босс, я об этом позабочусь…

Мидас снова ударил Эдгара и выбил из него остатки сознания. А затем ушёл прочь.

Он вернулся в элизиум Оро под утро. В холле его встретил Редукс и озадачился потрёпанным видом брата, от которого несло смесью не самых приятных запахов. Тут же появился и сам Оро, что было некстати. Он сразу понял, в чём дело.

— Что ты с ним сделал? — задал он вопрос.

— Вернее будет спросить, чего я не сделал, — ответил неонат и стиснул зубы.

Оро замахнулся и отвесил Мидасу звонкую пощёчину.

— Тупица! Ты хоть представляешь себе, что ты натворил? Держи свои эмоции при себе, какими бы они ни были. Ты больше не человек, ты сородич, вентру! Веди себя, как положено вампиру твоего статуса, и не лезь в чужие дела. Это не твоя проблема и никогда не будет ей.

— Это вообще не проблема, это зло, которое нужно искоренить, — сказал Мидас, трогая лицо.

— Зло? Хочешь поговорить о добре и зле? Не на ту сторону ты влезаешь, голубчик. Напомнить тебе, от кого мы произошли? — Оро сжал пальцами подбородок подопечного и обернул его лицо к себе. — От человека, совершившего первое в истории мира убийство. А знаешь, почему Каин убил своего брата? Я скажу тебе. Из-за тривиальной зависти.

Мидас смерил Оро взглядом, полным ледяной ярости.

— Если ты станешь убивать каждого за его грехи, мир захлебнётся в крови. Молись, чтобы он не сообщил об этом инциденте, иначе я разорву тебя собственными руками. Я не позволю жалкому птенцу рушить мою репутацию. Слышишь?! Не вздумай снова выкинуть нечто подобное, или я сотру тебя в порошок!

— Он никому ничего не скажет. Клянусь.

Оро уставился на Мидаса пристальным взглядом, словно оценивая, насколько тот уверен в своих собственных словах, а затем оттолкнул его от себя, нетерпеливо стукнул каблуком и, развернувшись, направился в свои покои.

— Что это, чёрт возьми, было? — спросил шепотом Редукс, когда сир скрылся из виду, но Мидас не ответил.

То, что произошло в той комнате, осталось тайной, но впредь Мидас избегал встреч с Эдгаром и если приходил в общину носферату, то лишь затем, чтобы увидеться с Джулс, и только тогда, когда знал наверняка, что Эдгар поблизости нет.

Глава 19: Ход принцессы

Прошло три дня и четыре ночи с тех пор, как Мидас, Грёза и Дина отправились на спасательную операцию, но так и не вернулись. Казалось, это никак не отразилось на других сородичах: Кумитэ некогда было думать о Грёзе и остальных — её подрядили в компании малкавиан с Занозой во главе каждую ночь выбираться в город за пропитанием, ведь большая часть запасов ушла на кормление раненного Мяускула; Редукс, которому нечем было заняться все эти ночи, часто обращался мыслями к брату, но успокаивал себя тем, что он достаточно силён, чтобы выстоять против любой опасности; Ренегат, хотя и не показывал своего беспокойства, чувствовал — случилось что-то нехорошее, но выяснить, что именно, не мог; Оро как будто бы тоже не проявлял интереса к судьбе своих потомков, однако потихоньку восстанавливал прежние связи и смог выведать кое-какую информацию о вероятном местонахождении Мидаса и девушек. Хьюго также знал о передвижениях своего врага и, несомненно, сделал всё, чтобы поймать его, а, возможно, уже поймал… Надеясь на благосклонность судьбы к Мидасу, Оро решил рассказать обо всём Ренегату.

Ренегат обосновался в заброшенной части академии, подальше от сородичей, которых раздражало его присутствие. Он понимал их и не обижался, в конце концов, нагараджа и сам не был в восторге от соседства с целым кланом безумцев, которыми, словно марионетками, управлял старый хитрый примоген. Потому Ренегат не ждал гостей и был удивлён, когда увидел на пороге Оро.

Вентру вошёл без стука. Он не считал нужным предупреждать кого бы то ни было о своём прибытии, кроме того, в помещении попросту отсутствовала дверь — её чернеющие останки лежали снаружи поперёк коридора. Кабинет, в котором обитал Ренегат, некогда занимал директор академии, теперь здесь были только пепел, гарь да скрипучий диван, который нагараджа притащил из другого крыла, чтобы дневать. Окна кабинета наглухо заколотили досками, а проводку восстанавливать не стали, потому единственным источником света здесь служили восковые свечи, расставленные по углам и в центре комнаты на полусгоревшем дубовом столе.

— Чем обязан? — спросил Ренегат, приподнимаясь и откладывая в сторону книгу.

Оро переступил через обломки старой мебели и встал у свечи, отбрасывая широкую тень на противоположную стену.

— Не задавай идиотских вопросов, — бросил он и вскинул подбородок. — «Чем обязан?». Ты обязан мне служить.

— Я никому не служу, — ответил Ренегат. — Говори, зачем пришёл.

— Отребье, — произнёс вполголоса Оро и поджал губы. — Мидас отсутствует зело долго. Негоже нам сидеть без дела.

— Негоже, — передразнил Ренегат. — Есть предложения?

Вентру сощурился, словно желал пронзить холодным взглядом непокорного сородича, но воздержался от комментирования его реакции и продолжил:

— Мне известно, где он находится. Охотники на вампиров преследовали Мидаса до города и подстроили аварию. Однако он выбрался и скрылся у носферату. Но Хьюго не оставит Мидаса в покое, потому ему нужна наша помощь и как можно скорее.

— А девушки? — нагараджа решил напомнить о существовании Грёзы и Дины. Оро недовольно цокнул языком и закатил глаза.

— Вестимо, с ними тоже всё в порядке. Пока что, — прошипел он. — Матерь божья, доколе ты намерен раздражать меня подобными вопросами?

— Я не стал бы этого делать, будь ты менее высокомерен. Дитя Мидаса и малкавианка имеют для нашего дела не меньшее значение, чем сам Мидас, если говорить на единственном понятном тебе языке — языке выгоды.

Оро хотел возразить, но Ренегат перебил его:

— Итак, какой план? Я должен пойти и в одиночку вытащить их из катакомб? Полагаю, что встречу там агентов Хьюго.

— Всё верно, этот остолоп отослал своих людей патрулировать все переходы и выходы, и среди них много анархов, хотя, насколько я ведаю, их названный лидер был убит, а значит, либо они действуют по собственному желанию, либо по велению новоиспечённого вождя.

— Не это важно, Оро.

Из коридора донеслись шорох и невнятное бормотание. Кто-то тащил что-то тяжёлое в сторону кабинета и ругался. Вскоре в дверном проёме показалась Кумитэ и остановилась, вглядываясь в лица Оро и Ренегата, обеими руками она держала что-то крупное.

— Оу, — нарушил молчание нагараджа, заметив, что это человеческая нога, — это… очень мило с твоей стороны, Кумитэ.

— Они не захотели засунуть его в багажник, — сказала она высоким от раздражения голосом и отпустила голень, нога стукнулась пяткой о пол. — Эти психи уехали, оставив меня одну в центре города. С трупом на руках!

— О чём ты молвишь, дитя? — поинтересовался Оро.

— Я говорю, что свернула шею этому мужику и хотела сунуть его в багажник той странной тачки, на которой мы приехали, а Заноза такая: «эта машина не предназначена для перевозки мусора», захлопнула у меня перед носом дверь и уехала! Мне пришлось вызвать такси и убедить водителя, что я везу бухого батю домой.

— Неужели он поверил?

— А что он мог противопоставить моей харизме? — усмехнулась Кумитэ и смахнула с плеча прядь волос. — Ну, короче, я притащила тебе пожрать. Мы же… Семья. Вроде как. Один за всех и все за одного.

— Я тронут, — сказал Ренегат и улыбнулся. — Оставь у порога, я сам занесу.

— Ага, я пойду тогда. Мне тут не нравится. В основном из-за дедули.

— Постойте-ка, юная леди! — окликнул девушку Оро, стукнув тростью о дощатый пол.

— Я не буду слушать упрёки старой перечницы. Мы вроде всё порешали — я не трогаю вас, вы — меня.

— Нам всё же нужно кое-что обсудить, — вмешался Ренегат. Кумитэ сложила руки на груди и вошла в кабинет.

Нагараджа поднялся с дивана, прошёл мимо Кумитэ к телу и, взвалив его на плечо, перенёс на директорский стол. Затем последовало извлечение инструментария и немедленное вскрытие покойника с целью употребления его в пищу. Оро закрыл рот тыльной стороной ладони и отвернулся, а Кумитэ обошла Ренегата сбоку и вытянула шею, чтобы посмотреть, что он делает. На её лице читалось отвращение и изумление, но глаз она не отводила, находя развернувшуюся перед ней картину любопытной. Она видела прежде, как сородич питается трупами, однако при этом он не пользовался своими замысловатыми ножами и пинцетами, поскольку время и место не располагали к этому. Сам Ренегат нисколько не стеснялся ни реакции Оро, ни пристального взгляда Кумитэ, заглядывавшей ему под руки. Он был слишком стар и флегматичен для этого.

— Так что там… ты хотел обсудить? — напомнила Кумитэ, изучая препарированный труп.

— Скажи, тебя не беспокоит то, что твой сир отсутствует уже довольно продолжительное время? — спросил Ренегат, его рука легко и ловко вела кончик скальпеля по футлярам мышц, которые он сепарировал.

Девушка встрепенулась и уставилась на него широко раскрытыми глазами.

— Как я должна понимать этот вопрос? Что-то случилось с Грёзой?

— Именно это мы и собираемся выяснить.

— Гадство, — снова буркнул Оро и взглянул на неоната из-за плеча. — Уж не хочешь ли ты взять сию басура дескарада с собой?

— Её, Редукса и, конечно, Мяускула, если он достаточно окреп, — сказал Ренегат. — А как иначе? Один за всех и все за одного.

— Ар-рг! — только и ответил Оро. — Делай, как знаешь! Отыщете меня, когда соберётесь. Мне обрыдло здесь находиться.

Вентру выскочил из кабинета и ушёл прочь, отчеканивая каждый свой шаг стуком каблуков. Кумитэ заметно посмурнела и ждала от Ренегата разъяснений.

— Мы идём спасать Мидаса и девочек, что тут непонятного, — сказал он, заметив взгляд девушки. — Оро считает, они затаились в катакомбах, где обитают носферату. А я думаю, что с ними случилась беда. Хьюго тоже известно, где они, он отправил своих людей на их поимку. Кто знает, как ребята перенесли столкновение с инквизицией, возможно, они не в состоянии отразить ещё и нападение наёмников Хьюго.

— А мы-то что можем сделать?

Ренегат отделил несколько волокон от большой грудной мышцы и положил в рот. Прожевав, он взглянул на Кумитэ и ответил:

— Отдать свои не-жизни за Золотого Принца. Ведь именно это подразумевалось, когда создавалась котерия.

***

Комната, которую Козырь предоставил Оро, находилась на почтенном удалении от остальных, чтобы никто не мешал уважаемому вентру заниматься своими делами. Это было ему на руку, ведь он не хотел, чтобы посторонние знали о его планах. Удерживать подручных Козыря подальше от них оказалось непростой задачей, но выбора у Оро не оставалось, раз уж его родовой особняк превратился в безокого монстра ушедших веков.

Оро как раз закончил разговор по телефону, который купил ему Редукс и к которому он до сих пор не мог привыкнуть после использования проводных устройств. Прежде ему приходилось ждать, пока оператор соединит его с абонентом, теперь же всё происходило мгновенно, но все эти бессмысленные картинки на экране и звонки от стоматологических клиник… За один только сегодняшний вечер Оро проклял с десяток надоедливых рекламщиков, но они всё продолжали звонить, предлагая услуги для смертных. В дверь постучались. Мужчина разрешил войти и, увидев Ренегата, тут же припомнил, как тот ел покойника, и едва не расстался с недавно употреблённой кровью. Следом за нагараджа зашли Редукс и Кумитэ.

— А что же гангрел? — поинтересовался Оро и откашлялся.

— Он ещё не в состоянии идти с нами, — ответил Ренегат.

— Идти-то он может, а вот сражаться, — сказал Редукс. — Уж я-то знаю, каково валяться сутками напролёт в беспамятстве с ожогами третьей и четвёртой степеней. — Он провёл ладонью по ёжику тёмных волос и вздохнул. — Значит, дело плохо, раз вы отправляете нас на помощь Мидасу?

— Я не предполагал, что ты и твоя пута будете участвовать, — осклабился Оро.

— Да почему нет? — вспылила Кумитэ. — И что означает «пута»?!

Редукс сжал ладонь Кумитэ в своей, и та замолчала, но недовольство на её лице никуда не исчезло, что лишь позабавило старого сварливого вентру.

— Мой сир, я знаю, что ваше отношение ко мне совершенно иное, чем к моему брату, но вы должны знать, что я изменился. В лучшую сторону, конечно.

— Никто не меняется, Редукс, мы лишь становимся несноснее прежнего, — ответил Оро. — Я ни за что не обратил бы тебя, однако же…

— У вас не было выбора. Да, я знаю о предсказании.

— Откуда? — насторожился Оро, но тут же понял, что выбор невелик: либо об этом как-то узнал Ренегат и поведал братьям, либо сама Старфиш посчитала нужным поставить их в известность. — Впрочем, неважно.

— Да, неважно, — согласился Редукс. — Потому что все эти предсказания и предназначения — полная чушь. Но сделанного не отменить, и хотели вы того или нет, но вы мой сир. Я прожил хреновую жизнь, топил себя в алкоголе и грехах, такой же стала и не-жизнь, которую я начал с худшего из преступлений. Но у меня было время для того, чтобы переосмыслить свои деяния. Теперь всё будет иначе.

Оро улыбнулся и положил голову на ладонь поставленной на локоть руки.

— Неужели дуэль с тремером перевернула твоё мировоззрение? — усмехнулся он. — Ледяные щупальца окончательной смерти, объявшие тебя в тот момент, остудили твой неуправляемый нрав? Прошу, ущипните меня, ибо я сплю и впервые за пять веков вижу сон. О нет, постой, я понял, — добавил Оро издевательским тоном и перевёл взгляд на Кумитэ, — ты наконец-таки познал, что значит нести ответственность, не так ли? Видеть себя со стороны оказалось дюже горько, верно я рассуждаю?

Редукс опустил взгляд. По его скулам ходили желваки, но он не проронил ни слова в ответ, а Оро цокнул языком и продолжил:

— Ладно, довольно травить мою душу сердобольными откровениями. Садитесь уже. Ещё я не выслушивал истории ваших страданий, мы и так потеряли много времени, околачиваясь здесь, пока Мидас сражается с нашими врагами. Вестимо, ему проще, чем агентам Хьюго — он знает подземный лабиринт, как свои пять пальцев, а вот вам, мои птенчики, придётся несладко. Я не имею ни малейшего понятия о том, где нынче раздобыть чертежи канализации и катакомб.

— В этом нет необходимости, — ответил Редукс, всё так же не поднимая глаз от пола, словно зрительный контакт с Оро мог добить его. — Отец таскал чертежи домой, и мы с Мидасом играли на них фигурками. В общем, я кое-что помню, хоть и смутно. Думаю, смогу сориентироваться.

— Мальчик мой, видеть схемы катакомб и оказаться там не одно и то же, — сказал Оро.

— Я бывал в них, — добавил Ренегат. — Давно, но вместе мы разберёмся.

— А я смотрела видеоролики диггеров в сети, — вклинилась Кумитэ и, поймав на себе снисходительные взгляды мужчин, добавила: — Что? Я тоже хочу быть полезной.

Оро некоторое время смотрел то на Редукса, то на Кумитэ своими непроницаемыми чёрными глазами, а затем обратился к Ренегату:

— Приглядывай за этими балбесами, ладно? — попросил он. Ренегат фыркнул и покачал головой.

— Да почему мы балбесы? — обиделась девушка.

— Хьюго постарался расставить своих людей у всех входов в канализацию и катакомбы, — продолжил Оро, игнорируя её, — Несомненно, охранять буквально каждый люк невозможно, но мы не можем знать, где наткнёмся на противника, а где нет. Однако мне ведомы пути, которые никоим образом охраняться не могут, потому как о них никто не знает. Один из таких проходов есть на старом кладбище. В часовне под каменной скамьёй, стоящей у восточной стены, вы найдёте лаз. Он приведёт вас прямиком в катакомбы. Идти следует только по правую руку, и тогда вы выйдете к заброшенной части канализации. Там был обвал, часть ветки отрезало от основной линии, однако затем завал расчистили, но пришедшие в негодность коммуникации не восстановили. Окажетесь там и дальше сами разумеете, куда следует идти.

— Вроде ничего сложного, — заключила Кумитэ, мысленно воспроизводя словесное описание, которое дал Оро.

— Тогда ступайте. И знайте, что за вами посылать уже некого.

— Это именно то, что мы хотели услышать, — сказал Редукс и покачал головой.

Сородичи поднялись с дивана и направились к выходу.

— Ах да, ещё кое-что, — вспомнил Оро. — Не берите автомобиль, отправляйтесь пешком. Пройдёте через сгоревшее крыло и выйдете ко второму входу на территорию, оттуда до кладбища рукой подать. Не нужно никому знать, что вы уходите.

— Они и так всё знают, — сказал Ренегат и покинул комнату, Кумитэ и Редукс последовали за ним.

***

В городе сородичи оказались около полуночи и взяли напрокат машину, чтобы добраться до кладбища, ведь то, что со слов Оро звучало как «рукой подать» в действительности таковым не являлось. Однако достигнуть кладбища им не удалось — довольно скоро Редукс заметил, что за ними следует неприметный седан, и попытался избавиться от хвоста. Преследователи же в свою очередь поняли, что их обнаружили, перестали скрываться и поравнялись со своей целью на очередном светофоре. Редукс посмотрел на лицо, которое показалось поверх опустившегося стекла пассажирского места, и осклабился.

— Вы кто такие? — спросил он. Кумитэ, сидевшая по правую руку, подалась вперёд и тоже глянула на подозрительных личностей.

— Поезжай за нами. Есть дело, — ответил бородатый мужик с обаятельной улыбкой, украшенной двумя длинными жёлтыми клыками.

— Я, пожалуй, воздержусь.

— Тогда кранты вашему Мидасу, — сказал незнакомец и поднял стекло. Редукс сжал руль крепче и бросил на стоявшую рядом машину испепеляющий взор.

— Кто это? — поинтересовалась Кумитэ.

— Анархи, — ответил Ренегат. — Но важно не кто они, а на чьей они стороне. Поезжай за ними. Если это ловушка, они пожалеют, что отняли у нас время.

— Ещё как пожалеют, — согласился Редукс.

Загорелся зелёный сигнал светофора, седан тронулся первым и скрылся за поворотом, Редукс направил машину за ним. Спустя некоторое время они оказались в Даунтауне, на парковке напротив жилых домов. Анархи оставили машину и направились вглубь дворов. Они то и дело оглядывались на троицу и ухмылялись. Наконец они привели их к двухэтажному дому, окна и двери которого были заколочены досками. Сородичей пропустили вперёд в подвальное помещение, где располагалась пивнушка.

Внутри оказалось не слишком уютно. В густом тумане сигаретного дыма проглядывались очертания предметов и силуэтов, они проплывали мимо, словно неприкаянные души, и тут же растворялись. За исключением бара и барной стойки, которую отполировали так, что в столешнице можно было видеть своë отражение, остальная мебель находилась в плачевном состоянии. У стен стояли полуразвалившиеся диваны и низкие столики, залитые алкоголем. Большинство присутствовавших здесь существ были вампирами, также в заведение пускали людей, но лишь затем, чтобы напиться их кровью, разбавленной бренди и наркотиками.

Ренегата, Редукса и Кумитэ провели в подсобку, а затем по винтовой лестнице на первый этаж, где квартировались анархи. Как выяснилось, здесь обосновался Маверик, бруха, ветеран войны во Вьетнаме, который довольно скоро после становления заслужил уважение среди сородичей, но оставался в тени прежнего лидера. Он, наконец-таки, дождался своего звёздного часа и взял на себя сан почившего Тейлора. Но что ему было нужно от мятежников и что он мог знать о Мидасе?

— Вот и вы, — сказал Энтони вместо приветствия. — Хорошо, что согласились на переговоры. Хотя я ожидал увидеть «Золотого Принца», обстоятельства вынуждают действовать сейчас. Кто среди вас главный?

— Я, — одновременно ответили сородичи. Ренегат опустил снисходительный взгляд на Кумитэ, которая цокнула языком и сложила руки на груди, а Редукс с недовольством воззрился на Ренегата. Маверик громко усмехнулся и подпёр щёку кулаком.

— Я главный, — повторил Редукс, грозя напарникам пальцем.

— Ты ведь правая рука Мидаса, не так ли? Тогда всё логично: когда его нет, в тебе просыпаются лидерские качества.

— Я сюда пришёл не ради унижений. Давай к делу. Тебе известно, где наши друзья? — спросил тремер. Тони кивнул. — И какую цену ты просишь за информацию?

— Это у вас за всё надо платить, а у нас принято выручать товарищей. Вот я и предлагаю: я помогу вам отыскать Мидаса, а взамен, когда его утвердят как принца Лос-Анджелеса, анархи получат полную свободу действий на его территории. Никаких тайных сделок и закулисных игр на две стороны, всё открыто и честно. Мы станем союзниками во благо наших фракций.

— Всего лишь поможете отыскать? Это неравноценный обмен.

— В Чикаго есть такое выражение: все всё знают, но никто ничего не скажет. Так же и в нашем полночном мире — всем известно, что камарилья и анархи давно работают вместе, но не говорят об этом вслух. Поддерживать видимость холодной войны на руку обеим сторонам, но я не таков, и Мидас тоже. Мы оба прямолинейные сородичи, не привыкшие играть по правилам кукловодов. Но да, просто указать, где сейчас находится Золотой Принц — кажется услугой несравнимо меньшей чем то, о чём я прошу, ведь найти вашего друга — это лишь половина проблемы, его ещё надо спасти. Естественно, я стану вашим союзником с той же минуты, когда мы скрепим наш договор, помогу свергнуть Хьюго и всех его крысят и воздам дезертирам по заслугам.

— Звучит слишком уж хорошо, — сказала Кумитэ.

Ренегат закрыл ей ладонью рот и спрятал за свою широкую спину. Девушка запротестовала, но Редукс показал ей жестом замолкнуть.

— Будь это ловушкой, вряд ли на встречу позвали нас, — предположил Ренегат, взглянув на тремера.

— Не могу не согласиться.

— Всё верно, — кивнул Маверик. — Заключить союз непосредственно с Мидасом предпочтительнее, но его здесь нет, и он в опасности. Будь моей целью сам Мидас, а договор — предлогом заманить его сюда, я просто дождался бы, когда вы выйдете на его след или когда его убьют, в чём изначально и заключалась бы моя цель. Значит, мы пришли к согласию?

— Оро будет в бешенстве, — прошептал Редукс.

— Несомненно. Но не Оро станет принцем, а Мидас, — ответил Ренегат.

— Если что-то пойдёт не так, мне конец, — сказал тремер и провёл ладонью по лбу. — Ладно. Что я должен сделать? Подписать что-то или…

Энтони нагнулся вперёд и извлёк из ножен на голени тактический нож, который воткнул остриём в подлокотник кресла.

— Я знаю, вы станете возражать, я и сам против этого, но единственный верный способ избежать обмана и предательства — узы крови. И — не-не-не, даже не вздумай, — Маверик опередил Редукса, собиравшегося пожертвовать возмущённой этим фактом Кумитэ, — Мидасу плевать на девчонку и нагараджа, хоть он и самый сильный из вашей котерии. А вот ты, — он указал на Редукса, — вас ведь связывает нечто большее, чем один сир, я прав?

— И как же ты это понял? — поинтересовался тот и сощурил глаза.

— Мне известно, что ты диаблиризировал какого-то чахлого неоната лет десять назад, а затем пропал. Недавно прошёл слух, что Кастор потребовал твою голову за это. Однако ты стоишь здесь, а Кастор теперь ваш союзник, значит, всё обошлось. Я не верю в удачу и стечение обстоятельств. Это ведь Мидас позаботился о твоей безопасности, не так ли? Он спас тебя от кровавой охоты, а это многого стоит. Так что же вас связывает? Возможно, между вами…

— Только посмей сказать это вслух, — прошипел Редукс, он зажмурился и тряхнул головой. — Боже! Он мой родной брат, чёрт тебя дери!

— О! Это даже лучше, — заключил Энтони и хмыкнул. — Прости, если заставил тебя представить что-то неприятное.

— Пошёл ты, — бросил в ответ Редукс и снова скорчил кислую мину.

— Как мы можем быть уверены в том, что тебе действительно известно, где находится Мидас? — спросил Ренегат.

Маверик подал сигнал одному из своих ребят, тот вышел из комнаты и вскоре вернулся с рюкзаком Грёзы и мечом Мидаса. Сородичи обменялись мрачными взглядами.

— Ваши друзья бежали в спешке, оставили в разбитой машине свои вещи, полиция изъяла их, мы выкрали, затем отследили ваших ребят и выяснили, где они.

— Хочешь сказать, они прячутся в канализации? Мы это и без вас знали, — ответил Ренегат. — Если добавить нечего, мы уходим.

— А вещи забираем с собой, — заявила Кумитэ и, подскочив к анарху, потянула к себе рюкзак Грёзы, но тот не спешил его отдавать.

— А вот и нет, — сказал Маверик. — На следующую ночь после аварии они вышли на поверхность в районе пляжа Санта-Моники, — Маверик достал из внутреннего кармана кожаной куртки пачку сигарет и закурил. — Чёрт с вами, не люблю я юлить. Их сцапали наёмники Хьюго и увезли в Чайна-таун.

— Почему в Чайна-таун? — удивился Редукс. — Резиденция принца ведь здесь, в Даунтауне.

— Потому что они у квей-джин.

Тремер обернулся к Ренегату и схватился за голову, говоря своим видом, что он очень расстроен, нагараджа показал ему жестом, чтобы тот успокоился.

— Кто такие квей-джин? — поинтересовалась Кумитэ, видя реакцию сородичей.

— Это задница, Кумитэ, просто задница, — ответил Редукс. — И где именно нам искать их?

— А вот это уже после того, как мы заключим договор, — ответил Маверик и выдохнул густой сизый дым. Редукс смерил его недовольным взором и прикрыл глаза.

Иного выбора не оставалось, и потому он согласился принять кровь от Энтони. Но этим дело не ограничилось. Сообщив, куда отвезли Мидаса и девушек, Тони отправил пару анархов сопровождать троицу и по возможности помогать им.

— Я Викс, — представилась девушка в синем спортивном костюме с капюшоном, под которым она прятала короткие лиловые волосы. — А это Омега, — сказала она, кивнув на второго бруха, крупного темнокожего мужчину с необычными светло-голубыми глазами. — Поедем на вашей тачке, чур я спереди.

— А мне между этими громадинами теснится что ли? — запротестовала Кумитэ.

— Можешь лечь им на колени, мне плевать.

— Места на всех хватит, не вредничай, — сказал Ренегат, по-отечески положив ладонь на плечо Кумитэ.

— Да знаю я, — буркнула та. — Но это моё место. Я должна сидеть рядом с Редуксом.

Мужчина услышал слова Кумитэ и улыбнулся впервые за долгое время. Он приблизился к девушке и притянул её к себе, а затем обнял и поцеловал в макушку.

— Не дуйся, детка, у нас с тобой впереди целая вечность, — сказал Редукс.

— Фига, вы типа вместе? — спросила Викс и фыркнула, бросив на тремера снисходительный взгляд. — Не волнуйся, подруга, не нужен мне твой камми-диаблерист, он весь твой.

— А я и не волнуюсь, — прошипела в ответ Кумитэ.

— Довольно, — пробасил Ренегат. — Садитесь в машину, живо.

Сородичи утрамбовались в салоне автомобиля и Редукс вывел его с парковки, а затем направился в Чайна-таун. Ехали молча, испытывая напряжение, неприязнь и недовольство, исходившее ото всех, кроме Ренегата. Ему не было дела до того, в какой компании он находится, коли у присутствующих одна и та же цель. Тем более, если начнётся перепалка, только он один и сможет сохранить самообладание и расцепить крикунов.

Сидевшая позади вместе с нагараджа и бруха Кумитэ держала на коленях потрёпанный рюкзак Грёзы, а между ними — меч Мидаса и свой вакидзаси. Викс изредка поглядывала на неё и как будто бы хотела что-то сказать, но так и не решалась. В конце концов, любопытство взяло верх, и она поинтересовалась:

— А ты сама-то каинитка? Разве ты не из этих… ну ты поняла.

— Я вообще без понятия, о чём ты говоришь, — ответила Кумитэ.

— Каинитами называют сородичей, потому как они произошли от первого библейского убийцы, Каина, — пояснил Омега. — А вампиры Востока известны как квей-джин и не являются его потомками, но истина в том, что никакие они не вампиры, а демоны: кровью не питаются, гулей не создают и возвращаются в мир живых совершенно не так, как мы.

— Ты неплохо осведомлён, — заметил Ренегат. — Во всяком случае, лучше, чем большинство сородичей.

— Я много путешествовал и многое повидал.

— Вы своими заумными речами отвлекаете внимание от того факта, что меня причислили к этим квей-джин по каким-то сомнительным признакам. Это расизм вообще-то, — заявила Кумитэ. — Я не китаянка, мои предки родом из Японии, ясно?

— Не серчай, подруга, я не разбираюсь в таких тонкостях, — ответила Викс, пожав плечами.

— Да что тут разбираться, вот смотри, — Кумитэ подалась вперёд, но Ренегат пригвоздил её обратно к спинке.

— Не сейчас, — сказал он и обратился к анархам: — Вы знаете, с кем именно мы имеем дело?

— Знаем. В защиту напарницы скажу, что речь всё же идёт о японских квей-джин, но они предпочитают называть себя «гаки».

— А не всё ли равно, кого рубить? — произнесла Кумитэ с раздражением.

— Нет, не всё равно, — ответил Ренегат. — Существует несколько кланов, если нам повезёт, то эти гаки окажутся сговорчивыми, и мы сможем договориться с ними о выкупе.

— И как ты выяснишь, к какому клану они относятся, культуровед? — поинтересовался Редукс.

— Непосредственно, — сказал нагараджа.

Хотя ответ никого не удовлетворил, другого способа разузнать что-то о противнике не было. Остаток пути невольные союзники проехали всё так же молча. Когда они оказались в Чайна-тауне, Викс указала, куда именно нужно подъехать. Местом, в котором, как утверждал Маверик, держали Мидаса, Грёзу и Дину, оказалась штаб-квартира компании, занимавшейся перевозкой грузов по всему миру.

Многоэтажное невзрачное здание было окружено высоким забором с колючей проволокой, территория со всех сторон просматривалась через камеры наблюдения. Не хватало разве что вооружённой охраны и пулемётов с автоматическим распознаванием цели, по которой те открывали огонь без предупреждения. Впрочем, ничто из этого не могло помешать сородичам проникнуть внутрь. Они припарковались неподалёку и решили обсудить свои дальнейшие действия.

— На КПП придётся применить доминирование к охранникам, — сказал Редукс. Он заглушил мотор и сидел вполоборота, положив одну руку на руль, а вторую на подголовник. — Но зато не нужно никого убивать.

— И то, и другое испортит наши отношения с гаки ещё до того, как мы попытаемся наладить с ними контакт, — ответил Ренегат.

— Наладить контакт? За каким хером? — удивилась Кумитэ.

— Реально, — поддержала её Викс.

— Не лезьте в серьёзный разговор, — ответил Омега и отвернул лицо Викс ладонью, та цокнула языком и хлопнула его ладонью по руке.

Внезапно задняя дверь автомобиля распахнулась и из ниоткуда материализовалась Дина, которая с кряхтением влезла внутрь и плюхнулась на колени сородичей. Сложно было сказать, кто находился в большем замешательстве.

— Это ещё кто?! — закричала Викс, и они с Омегой одновременно достали ножи из-за пазухи.

— Дина! Что ты здесь делаешь? — воскликнул Редукс, он перегнулся назад и обернул лицо женщины к себе. — Где Мидас и Грёза?

— У принцессы, — ответила та и улыбнулась. — Всё хорошо. Пока что. Но скоро сюда явится Мрачный Принц.

— Что она несёт? Какая принцесса? Какой мрачный принц? Малкавианка что ли? — догадалась Викс. — Вот только психов нам тут не хватало.

— Как тебе удалось сбежать? — спросил Ренегат.

— Никто не сбегал. Меня не видели, значит, меня и не было, — ответила Дина и показала большим пальцем вверх.

— Где ты пряталась два дня?

— А вот это вопрос на миллион, сэр. Берёте подсказку зала или звонок другу? Бери подсказку зала, — добавила шепотом женщина и кивнула куда-то за плечо Редукса.

В водительское окно постучали. Редукс сел на место и опустил стекло. Рядом с машиной стояла девушка в красном мотоциклетном костюме. Она тряхнула взъерошенной розовой шевелюрой с голубой прядью на лбу и сложила руки на груди. На левом боку у неё был закреплён вакидзаси, как у Кумитэ.

— Что здесь делает человек? — прошипела Викс, скалясь.

— Ватащи ва акума ханта, дес. Мика.

— Принцесса горда и своенравна, Мрачный Принц ей не указ, но и Золотой Принц тоже. Я искала помощь, девочка искала помощь. Мы помогаем друг другу, — пояснила Дина. — Она — клинок, рассекающий демонов. Быстра, как молния, яростна, как кабан, и прекрасна, как бабочка.

— Это всё, конечно, замечательно, — сказал Омега и вышел из салона, в котором стало слишком тесно. — Но она человек. Тот, кто охотится на демонов, охотится и на вампиров.

— Я на вампиров плевать хотела, — ответила Мика. — Месть — моя цель.

Остальные сородичи также покинули автомобиль и встали по обе стороны от Мики с явным намерением атаковать её в случае необходимости, но Дина загородила девушку и сложила руки на груди.

— Кому ты хочешь отомстить, уж не этой ли самой принцессе? — поинтересовался Ренегат. Он тоже не испытывал радости от того, что малкавинка связалась со смертной.

— Нет. Среди её подчинённых демон есть, я его должна убить. Химе скажет мне, где он прячется.

— Не нравится мне это, — пробурчала Викс, подбрасывая ножичек.

— Как и мне, — подхватил Омега. — Времени всё меньше, а у нас до сих пор нет чёткого плана действий.

— Я знаю, как внутрь попасть, — сообщила Мика. — Но серьёзная охрана там будет.

Она положила ладонь на рукоять своего вакидзаси, а затем взглянула на меч Кумитэ и ухмыльнулась.

— Ты этим умеешь пользоваться, демон?

— Хаи, — ответила Кумитэ. — Какунин щимасу-ка?

— Ие, — Мика покачала головой. — Ты мне не враг.

— Вот и славно. Имей в виду: однажды он уже вкусил кровь охотника.

Редукс поспешил встать между девушками и отгородить Кумитэ от Мики.

— Итак, как мы поступим? — сказал он, надеясь снова перевести диалог в нужное русло.

— Принцесса не станет нападать первой, она ожидает нашего прихода, — сообщила Дина. — Мы пойдём напрямик.

— Нет, это плохая идея, — отрезал Омега. — Давайте разделимся. Есть предположения, где могут держать ваших друзей?

— Склад, — ответила Мика. — Больше негде. Э-э-э, как это по-английски? Все этажи — офисы. Наземный этаж — склад. Охрана, камеры. Химе там, — добавила она, указав на пристройку к зданию, которая соединялась с ним крытым переходом.

Компания поделилась на две группы: Мика вызвалась проводить Редукса и Ренегата к Химе, чтобы те договорились с ней о выкупе заложников, либо отвлекали её, пока вторая группа, в которой были Дина и Кумитэ, искали Мидаса и Грёзу. Анархам тоже пришлось пойти разными путями: Викс примкнула к девушкам, а Омега предпочёл идти с первой группой.

Вторжение четверых незнакомцев в частную собственность не осталось незамеченным. Навстречу им вышли два охранника с автоматами и сказали представиться, однако с одним из них по рации связались и приказали пропустить гостей. Таким образом сородичей и охотницу на демонов провели под конвоем напрямик к женщине, которая называла себя Химе и была представителем своей компании на западном побережье США. Но «представителем» было сказано слишком громко. Она наверняка никогда не встречалась с деловыми партнёрами — попросту не могла, ведь она выглядела, как оживший труп, поэтому при ней находилась смертная, которая общалась с клиентами от её лица. С сородичами также говорила она, потому как Химе не знала английского языка или делала вид, что не знает.

— Нам известно, зачем вы сюда явились, и даже ты, Мика, — сказала переводчица. — Но не всем желаниям суждено сбыться. Вам придётся вернуться домой с пустыми руками, таково решение госпожи.

— Вот так сразу? — спросил Редукс. — Неужели нет возможности всё обсудить?

Девушка передала слова вампира Химе, и та усмехнулась. При жизни она, вероятно, была очень красивой женщиной, но сейчас даже маска, закрывавшая верхнюю половину лица, не могла утаить её безобразный трупный облик.

— Вам есть что предложить взамен на свободу ваших друзей?

Химе указала на Мику и, сказав что-то, махнула рукой.

— Ты можешь быть свободна, госпоже известно, что тебе не на что купить информацию.

— Информацию кровью можно купить, — ответила Мика, обнажая вакидзаси.

— Зачем вы привели сюда эту несносную девчонку? — перевели вопрос Химе.

— Скорее уж она привела нас к вам, — ответил Редукс.

— Прежде чем случится непоправимое, мы можем всё-таки выяснить, о какой именно цене идёт речь? — спросил Ренегат.

Химе осмотрела его с ног до головы и покачала головой, затем сменила позу, подбоченилась и коснулась средним пальцем своего подбородка.

— Вы интересная личность, — передала её слова помощница. — В вас сильна энергия инь. Госпожа считает, что вы с ней похожи.

— Возможно. А это как-то поможет нам найти решение проблемы, которое удовлетворит обе стороны?

— Возможно, — с таким же равнодушием ответила Химе. — Ваш принц заплатил немало за поимку предателей.

— Деньги не проблема, — сказал Ренегат.

— В смысле не проблема? — прошептал Редукс, обернувшись.

— Память отшибло что ли? Забыл, кто твой сир?

Тремер приблизился к Ренегату и поманил к себе пальцем, тому пришлось нагнуться, чтобы Редукс мог донести свою мысль ему на ухо:

— Чтобы заплатить, нужно вернуться в академию, рассказать обо всём Оро, а он наверняка попрётся сюда лично, потому что не доверит нам крупную сумму. На это нет времени!

— Госпожу не интересуют деньги, — ответила переводчица, отвлекая сородичей от бессмысленного диалога. — Хьюго заплатил территорией и своим самолюбием. Впрочем, его у принца осталось совсем немного. Ваш Мидас крепко держит его за горло. Но это ненадолго. Встреча состоится через полтора часа, и тогда госпожа Химе передаст вашего друга его худшему врагу. Она всё ещё ждёт ваши предложения.

— У камарильского принца не осталось союзников, — вклинился Омега, — если вы и дальше будете поддерживать его, то окажетесь на стороне проигравших. И тогда уже вам придётся думать, чем платить — за свою не-жизнь.

Химе бросила на бруха снисходительный взгляд и что-то коротко ответила, переводчица взглянула на неё и кивнула.

— Вы должны понять, что госпожа не выбирает стороны. Есть только мы и наш клан. Да, мы ведём дела с каинитами и многими другими сверхъестественными существами, но это не значит, что их проблемы касаются нас, а их враги становятся нашими врагами. Как уже было сказано, если вы готовы заплатить цену большую, чем Хьюго, и заплатить прямо сейчас, вашего друга отпустят. В ином ключе, вы должны немедленно покинуть штаб-квартиру. Не потому, что мы вам не рады, вовсе нет, дело в том, что здесь вам будет угрожать опасность. Нет никакого смысла в том, чтобы погибать кому-то ещё, кроме этих двух несчастных.

— Мы не можем выкупить пленников, — ответил Ренегат, глядя Химе в глаза, видневшиеся в прорезях маски. — И не можем уйти.

Она выслушала перевод и опустила голову.

— Очень жаль. Госпожа видит, что вы настроены бороться до конца за своего друга и лидера. Да будет так. Увы, она не может допустить, чтобы вы сорвали её сделку, потому госпожа вынуждена выставить против вас наших лучших бойцов. Вы готовы к этому?

— По всей видимости, да, — ответил нагараджа.

— Тогда, если вы позволите, я уведу госпожу в безопасное место, а вы приступите.

— Химе! Ган ва доко дес-ка? — крикнула Мика, сделав шаг вперёд.

Гаки не ответила. Она и её помощница удалились прочь, а сородичей и охотницу обступили демоны, вооружённые до зубов.

Глава 20: Призраки прошлого

Штаб-квартира восточной компании была окружена по периметру высоким забором с единственным входом, через который прошли Ренегат, Редукс, Омега и Мика. Обнаружив, что иного пути нет, девушки затаились и решили обсудить, как им попасть внутрь.

— Можно, конечно, вывернуть его, — предложила Викс, потирая ладони, — но тогда наше появление станет явным.

— Слушайте, не зря же я смотрела ролики мужика, который перелезает через заборы. Давайте просто перемахнём через него? — сказала Кумитэ. Викс и Дина посмотрели на гладкую трёхметровую стену из металла и бетона и фыркнули.

— Я, допустим, смогу это сделать, а вы нет, — ответила бруха.

— Не смотри, что на нём не за что зацепиться, у нас же крепкие и острые ногти, так ведь? — не унималась девушка.

— А если он под напряжением?

— Клык даю, что так и есть, — согласилась Дина.

Других вариантов не последовало, а решать проблему надо было. Викс показательно вздохнула и поставила руки в бока. По какой-то причине ей не хотелось прибегать к тому способу, о котором она подумала, но ситуация требовала действий.

— Ладно, чёрт с вами, бабоньки, переброшу вас через забор.

— То есть как? — удивилась Кумитэ.

Бруха показала жестом следовать за ней. Девушки подкрались к забору и сели на корточки возле него. Викс сложила ладони лодочкой и кивнула малкавианке. Та встала одной стопой на них, а другой с силой оттолкнулась, бруха же резким движением выпрямилась и выбросила Дину вверх, словно пушинку, та поджала ноги под себя, чтобы не задеть колючую проволоку и шлёпнулась на другой стороне в траву.

— Ого! — Кумитэ разинула рот. — А что, так можно было?

— Давай быстрее, я не буду всю ночь тут стоять и тратить витэ, пока ты соображаешь.

Девушка последовала примеру Дины, но перепрыгнула через забор изящнее и приземлилась на ноги, как подобает акробатке. Рядом рухнула Викс и, чуть накренившись вперёд, опёрлась о землю руками. Казалось,воздух вокруг её тела слегка искрился, но затем всё пропало, и Кумитэ списала увиденное на лёгкую галлюцинацию, вызванную подъёмом адреналина.

— Охраны нет, быстрее.

Троица пересекла территорию и приблизилась к широким автоматическим воротам склада, в которые въезжали грузовики с товаром. Викс осмотрела их и попыталась приподнять, но тщетно. Она поманила остальных за собой, и они двинулись вдоль стены к другому входу. Он тоже был заперт, но и здесь бруха показала свои полезные навыки: она достала из поясной сумки инструменты и вскрыла замок, чем вызвала у Дины приступ горькой зависти.

Внутри просторного помещения на первом ярусе простаивали грузовики, второй же ярус, в его глубине, занимали высокие стеллажи с коробками, между которых стояли кары. Несмотря на то, что подобные склады должны работать круглосуточно, сейчас здесь никого не было, а электричество отключили: Химе ожидала прибытия Хьюго и не хотела, чтобы работники компании стали свидетелями их встречи.

— Разделимся, — предложила Викс.

Девушки разошлись между стеллажами. Судя по торговым декларациям, приложенным к коробкам, на складе хранилась различная техника и оборудование из Азии, которое перевозили в Америку для продажи. Пройдя с пару десятков ярдов вглубь помещения, сородичи снова встретились у опечатанных контейнеров.

— Я чувствую их, — сказала Дина и приблизилась к одному из них.

На этот раз бруха не стала использовать отмычки, а просто разорвала дужки навесных замков и распахнула тяжёлые створки. Из полутьмы зыркнули два голодных глаза.

— Грёза! — обрадовалась Кумитэ. Она подскочила к подруге и обняла её. Скай обняла её в ответ. Она была рада увидеть наконец знакомые лица.

— Я перестала надеяться, — сказала Грёза и вытерла ладонью алую слезинку, катившуюся по щеке.

— Я же сказала, что приду за вами, — обиженным тоном отозвалась Дина. Она достала из-за пазухи пакет с кровью и бросила девушке, та сразу же раскрыла его и с жадностью осушила до последней капли.

— Голод расшатал мои нервы, — нашла оправдание Грёза и заулыбалась, довольная заботой друзей.

Викс долгое время разглядывала Дину, пока та не обратила на неё внимания и изобразила на лице недопонимание.

— Ты какой-то ходячий рояль в кустах, — сказала она о малкавианке, а та пожала плечами.

— Такой меня сделал создатель.

Грёза выбралась из контейнера и, обогнув его, подошла к другому, стоявшему поодаль. Она постучала по металлической дверце, изнутри донёсся шорох. Викс проделала с замками тот же трюк, что и прошлый раз, освобождённый Мидас выглянул наружу и посмотрел на неё сверху вниз.

— Кто это? — спросил он.

— Э-э-э, — протянула Кумитэ, соображая, как лучше всего представить союзницу. — Тут такое дело…

— Меня зовут Викс. Маверик направил меня и моего напарника сюда, чтобы помочь вытащить твою задницу из китайского плена.

— Японского, — поправила Кумитэ.

— Да неважно, — буркнула девушка. — Мы на вашей стороне, камми, не надо делать такое лицо.

— Кто ещё здесь? — уточнил Мидас.

— Редукс, Ренегат и охотница на демонов, у неё тут какие-то дела с этой Химе, — ответила Кумитэ.

— Старый хитрый чёрт, — произнёс вполголоса Мидас и вздохнул. — Насколько я понимаю, Маверик занял место Тейлора? Кто навёл его на наш след? Носферату?

Викс выдала себя прежде, чем сообразила, что подобную информацию стоило бы утаить, она цокнула языком и сложила руки на груди. Деваться было некуда, потому девушка не стала отрицать, что вентру попал в точку.

— Немудрено, что он у вас главный. Сразу понял, что к чему, — сказала она. — Насколько мне известно, да. Тони не особо распространяется о своих делах, но об этом рассказал. Пару ночей назад с ним связался какой-то хрен, представился Эдгаром.

— Что обещал?

— А этого я уже не скажу. Сам у него спрашивай, умник.

— Обязательно сделаю это. Где остальные?

— На аудиенции у принцессы, — ответила Дина.

— Одолжи мне свой меч, Кумитэ, — попросил Мидас, протягивая девушке руку. — За то короткое время, что мне довелось пообщаться с Химе, я понял, что требования у неё невообразимо завышенные. Вряд ли она станет нападать первой, но сорвать сделку не позволит. Будем прорываться с боем.

Девушка с неохотой отдала свой вакидзаси, и Мидас повёл сородичей через здание штаб-квартиры к пристройке, где располагалась приёмная Химе.

По пути они столкнулись с небольшим сопротивлением: на этажах были расставлены посты охраны — гаки бросились в атаку без предупреждения, потому как знали, что упускать беглецов ни в коем случае нельзя. Сородичи расправились с ними без особых трудностей, причём Мидас впервые предстал столь агрессивным и жестоким бойцом. Глядя на него, Грёза поняла: чем он злее, тем большим холодом веет от него, и попадать под его руку в такой момент не стоит. Девушки лишь добивали покалеченых врагов, а Мидас нёсся вперёд, отсекая им конечности и не позволяя нанести себе ни одного удара.

Впереди был последний рубеж — крытый переход. Именно здесь они встретились с остальными сородичами. Они перенесли бой сюда, чтобы им было проще отбиваться от волн врагов, которым, казалось, не было конца: Ренегат стоял в авангарде и рубил их секирой, рядом в смертельном танце плясал Редукс, которому было непривычно сражаться двуручным мечом, их спины прикрывали Мика и безоружный Омега, который, впрочем, ловко метелил противников голыми руками, как и подобает бруха.

— Редукс! — окликнул Мидас брата. Тремер обернулся и расплылся в радостной улыбке. Они на ходу обменялись мечами и вихрем влетели в толпу гаки.

Викс присоединилась к своему напарнику, а Дина осталась позади и помогала союзникам, запутывая врагов галлюцинациями.

— Красиво, — заключила Кумитэ, глядя на происходящее. Грёза кивнула головой и почесала затылок. — Я не полезу туда с пустыми руками.

— Они и без нас справятся, — согласилась подруга.

Однако им не удалось постоять без дела: сзади напирали новые противники.

— Да откуда их здесь столько?! — воскликнула Кумитэ, соображая, что ей делать.

Мика услышала её и, развернувшись, бросилась в атаку. Грёза исчезла, и теперь о её возможном положении можно было судить лишь по тому, как ломаются конечности и хребты у тех из врагов, кто пытался обойти Мику из-за спины.

Мимо Кумитэ пробежал Редукс, он всучил ей в руки нунчаки со словами «разберёшься, как они работают», и бросился помогать девушкам.

— Вот от тебя я такого не ожидала, любимый, — ответила она, выделив обращение выразительным тоном, но всё же присоединилась к потасовке.

Когда не осталось ни одного противника, сородичи наконец выдохнули и собрались в центре перехода.

— Нужно уходить, — сказал Ренегат, — скоро здесь будет Хьюго.

— Так давайте завалим его, делов-то? — предложила Кумитэ. — Нас девять, а он один.

— Сомневаюсь, что ваш принц явится один, — ответил Омега снисходительным тоном.

— Постойте, сначала я хочу узнать, как вы вообще здесь оказались, — вклинился Редукс. — С самого начала.

— После того, как разобрались с охотниками на вампиров, — начал Мидас, — мы вернулись в город. Добраться до академии не удалось — за нами был хвост, охотники спровоцировали аварию, и мы скрылись от них в канализации, где прятались до следующего вечера. Мы выбрались в районе пляжа Санта-Моники, надеясь избежать очередной встречи с инквизицией, но там нас поджидал отряд квей-джин со смертной во главе. Она представилась ассистенткой Химе и попросила следовать за нами. Вот и всё.

— Шутишь что ли? Вот так просто попросила, и ты согласился? — изумился Редукс. Мидас кивнул в сторону Дины. — Ну да, тогда всё встаёт на свои места. Но в таком случае, смысл нашего пребывания здесь именно в том, чтобы убить Хьюго, не так ли?

Дина закусила губу и отвернулась, но никто не заметил этого.

— Химе не трогаем? — уточнил Ренегат.

— Она всего лишь посредник, работает с тем, с кем выгоднее. Не хочу марать о неё руки — только больше проблем наживём, — ответил Мидас.

— Тогда пойдёмте навстречу Хьюго.

Сородичи двинулись обратно в главное здание, и лишь Викс осталась стоять на месте. Вид у неё был взъерошенный и подозрительный.

— Постойте, — сказала она. Её взгляд не говорил ни о чём хорошем. Бруха показала пальцем на Грёзу. — Я тебя вспомнила. Я знаю, кто ты.

— Меня все знают, — ответила девушка, но насторожилась.

— Нет-нет, дело совсем в другом. Я видела тебя по телику, ты одна из тех ребят, что пропали три недели назад. Мерзкая сучка! — Викс бросилась было на Грёзу с кулаками, но Омега вовремя схватил её и обезвредил.

— Эй, да что с тобой такое? — спросила Кумитэ и встала между ней и Грёзой. — Нормально же общались.

— Она была с Линкс в ту ночь! Говори, где она?!

— Ох, — проронила Кумитэ. — Ты с ней знакома?

— Какая тебе на хрен разница?! Что вы с ней сделали? Ты… — Викс перевела озлобленный взор на Мидаса. — Ты убил её?!

— Среди нас нет того, кто убил ту девушку, — ответил он, и это лишь сильнее взбесило бруха. Она попыталась вырваться из крепких объятий напарника, но Омега лишь сильнее прижал Викс к себе, чтобы она не брыкалась.

— Остынь! — Кумитэ подошла к Викс, не беспокоясь о том, что та ей что-то сделает. — Линкс была моей лучшей подругой. А вот ты кем приходишься ей? Ты же сородич, что вообще может связывать тебя со смертным?

Викс опустила голову и притихла, затем она подняла сердитый взгляд на Кумитэ и процедила сквозь зубы:

— Я её троюродная бабушка. Чёрт, да отпусти ты! Я никого не трону!

— Не отпущу. Я знаю, какой ты можешь быть в ярости, — ответил Омега.

— Да блядь! — закричала Викс и забила пятками в пол. — Скажите мне уже, какого хера вы стоите здесь, а Линкс нет?!

— Ты реагируешь слишком бурно даже для бруха, — заметил Мидас. — Ваше родство не настолько близкое, чтобы ты так беспокоилась за девчонку. Дело в чём-то ещё, но у нас нет времени это выяснять. Вы за нас или против нас?

— Твою мать! — прошипела Викс. — Ну откуда тебе, камарильская жопа, знать, как реагировать на потерю близкого человека? Единственная ценность для вас — ваши собственные жалкие не-жизни, за которые вы трясётесь, пока сидите в высоких башнях и посылаете на смерть неонатов! Ты ни черта не знаешь, что это такое… Я… Я никогда не бросала семью, — Викс вдруг осеклась, по её щеке скатилась капелька крови. — Не общалась с ними, чтобы не рисковать, но и не оставляла в беде. Я полюбила Линкс с того самого момента, когда впервые увидела малышку в своей люльке. Наблюдала за тем, как она растёт, защищала её. Хотела… обратить. Я договорилась с Тейлором, что сделаю это в следующем году, когда ей исполнится двадцать один, но всё пошло наперекосяк. Эту дурёху, как назло, тянуло в гадкие места. И ради чего? Одобрения каких-то дегенератов в сети!

— Ты имеешь в виду её блог? — догадалась Кумитэ. — Я тебя умоляю, мы были в полной безопасности.

— Вот именно! Потому что я всегда была рядом, — огрызнулась Викс. Её слова заставили Кумитэ вздрогнуть от осознания того, что они с друзьями ещё задолго до последнего раза могли нарваться на призраков или того хуже. Викс продолжила: — В день её смерти всё было иначе. Кто-то будто назло отвлекал меня. Я и не знала, что она снова собирается на вылазку, пока не увидела выпуск новостей.

Кумитэ сощурилась и раскрыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала. Грёза заметила это и толкнула подругу в бок.

— Тот особняк… Ну, мы все уже в курсе, кому он принадлежит, но типа… Раньше новые места для видео нам советовали подписчики в коммах к предыдущему выпуску. А вот особняк… — девушка сделала напряжённую паузу, раздумывая, стоит ли вообще об этом рассказывать.

— Говори, — процедила сквозь зубы Викс. Омега отпустил её, рассудив, что обстановка стала менее накалённой.

— Кто-то написал Линкс в директ. Я могла бы показать вам то сообщение, но у меня нет пароля от её акка. Знаете, сейчас, видя картину в целом, я начинаю думать, что это была подстава.

Викс опустилась на корточки и закрыла лицо руками. Её голос был непривычно звонким, и от его звука даже мёртвые сердца сородичей обливались кровью.

— Почему она?

— Сочувствую твоей утрате, но та девушка, увы, не причём, — сказал Мидас. — Дело в Грёзе. Нам нужно узнать, кто написал то сообщение. Как это сделать?

— Вызвать дух Линкс? — предложила Грёза.

— Если желаете, — откликнулся Ренегат. — Но мне нужна личная вещь покойницы.

Викс шмыгнула носом и, расстегнув куртку, влезла за пазуху, а затем достала оттуда разорванную бархотку, которую носила Линкс. Она хранила её всё это время и даже постирала, чтобы смыть загноившуюся кровь. Грёза проглотила ком, вставший поперёк горла, и отвернулась. Ренегат принял бархотку из рук бруха и стал нашептывать какие-то слова.

— Нет, стой, не здесь, — прервала его Викс. — Я хочу поговорить с ней наедине.

— Разумно. Не стоит ей видеться с подругами, — согласился Мидас. — Нам и без того хватает враждебности. Мы будем ждать вас внизу на складе.

Вентру кивнул остальным, и те последовали за ним обратно в здание.

Некоторое время шли молча, размышляя над произошедшим. Грёзе было совестно за то, что она всё ещё ходит по земле, тогда как Линкс, Ронина и Крайта не могут даже похоронить по-человечески — кто знает, что Дина сделала с их телами? Сожгла? Сбросила в общую могилу на заднем дворе особняка? Но она не жалела о том, что случилось с ней. Она обрела новую семью, любимого человека и силы, которые неведомы ни одному смертному.

— Меня начинает нервировать то, что мы все связаны, — сказал Омега.

— Но теперь мы точно знаем, что причина тому не предназначение, — ответил Мидас.

— То есть как? — изумилась Грёза. — Неужели всё то, что предсказывали Дина и Старфиш — ложь?

Мидас остановился и, обернувшись, взглянул девушке в глаза.

— Подумай хорошенько: наша новая подружка утверждает, что хранила свою родственницу, как зеницу ока. Вы были близки, и потому, чтобы выманить тебя, некто отвлёк бруха и напрямую связался с девочкой, которая привела тебя ко мне. Это похоже на пророчество?

— Не были они близки, — сказала Кумитэ. — Я предложила Грёзе пойти с нами. Но то, что канал вела Линкс и без неё мы никуда не пошли бы — инфа сотка.

— Но как же всё остальное? — не унималась Грёза. — То, что Оро обратил тебя и Редукса, то, что ты станешь принцем… Почему, в конце концов, ты выбрал меня, а не кого-то другого?

Однажды она уже задавала этот вопрос, но теперь ей казалось, что Мидас не был честен с ней до конца. В ответ он лишь покачал головой, но вслух ничего не произнёс. Однако Грёза и без слов поняла — он сам не знает. Скорее всего, Мидас хотел досадить Сирене, обратив кого угодно, только не её гуля, а тут под руку попались Грёза и Кумитэ. Раньше-то, небось, в особняк забредали вовсе не симпатичные молодые женщины, а бездомные или кто похуже. Но разрушать наивную веру Грёзы в судьбу он не хотел. Либо сам до сих пор верил, что это было провидение.

— Так кто же стоит за всем? — задумалась Кумитэ.

— Хьюго мы отметаем сразу, — заключил Редукс. — Если он и приложил к этому запутанному плану руку, то явно жалеет, потому что всё обернулось против него. Оро тоже — Ренегат подтвердит то, что слышал, и скажет, что он такая же марионетка, как и все мы. Остаётся Козырь.

— Эдгар, — отрезал Мидас. — Он знал меня с раннего детства. Хотел убить, но не стал этого делать, а теперь, играется, считая своей собственностью.

— Носферату? Это он навёл нас на ваш след, — уточнил Омега, Мидас кивнул, давая понять, что ему уже известно это.

— Истинный враг до самого конца не покажет себя, — произнесла Мика вполголоса, она протирала вакидзаси масляной ветошью, и хотя ей было плевать на разборки демонов, решилась высказать свою точку зрения. — Ищите дальше. Или ждите. Ваш враг умён и силён. Он вас знает. Каждый ваш ход знает. По пути нужному ему ведёт. Он стар, как этот мир.

— Смертная дело говорит, — согласился Редукс. — Это дело рук допотопных.

— У меня в башке не укладывается, — сказала Кумитэ. — Дина, а ты чего молчишь? Давай, посмотри в будущее, скажи нам, кого надо, наконец, отмудохать, чтобы жить спокойно?

— Нет покоя нечестивым, — только и ответила малкавианка.

— Чтоб тебя! — Кумитэ сплюнула в сторону и долбанула нунчаками по кулеру с водой, оставив на нём вмятину.

К ним присоединились Ренегат и Викс. Бруха выглядела подавленной, но уже не такой озлобленной, как прежде.

— Я хочу найти ту мразь, что водит нас за нос, и отрезать ему голову, — процедила она сквозь зубы. Та же мысль сейчас крутилась в головах у большинства присутствующих.

— Что сказал призрак? — задал вопрос Мидас.

Викс вздохнула и провела ладонью по щеке, на которой ещё виднелись следы пролитых слёз.

— Линкс действительно написал кто-то с левого аккаунта, но как только она прочитала сообщение, он его удалил.

— Опять тупик, — проворчал Редукс и сплюнул в сторону.

— Пф-ф-ф, ребята, мы живём в двадцать первом веке, — напомнила Кумитэ. — Ничто не пропадает из сети бесследно. Всего-то нужен хакер, который найдёт следы нашего инкогнито и вытащит его задницу на белый свет.

— Тот парень из катакомб мог бы помочь, он вроде разбирается в компьютерах, — предложила Грёза. — Фейд, кажется.

— Отложим пока что этот разговор, нам пора, — напомнил Мидас. — Сначала разберёмся с Хьюго, и тогда уже будем искать нашего настоящего противника.

— Я ещё не закончила, — сказала Викс. Её глаза горели злобой. — Вы — камарильские ублюдки. Мне плевать, что кто-то манипулировал нами, чтобы свести вместе, Линкс убил один из вас, и я узнаю, кто именно.

— Его нет среди нас, — ответил Мидас. — Но это не имеет значения. Хочешь отомстить — прошу. Я в ответе за действия своей котерии, и я стою перед тобой. Рискнёшь?

— Мерзкий… — Викс сжала зубы и кулаки. — Ещё как рискну! Но не сейчас.

— Я настаиваю, — неожиданно ледяным тоном произнёс Мидас, приближаясь к бруха. — Только ты и я.

Он остановил сородичей жестом, когда те попытались вмешаться. Викс смотрела ему в глаза и не высказывала страха, но и не нападала.

— Сукин сын, ты знаешь, что я не могу! Убью тебя, и принцем станет твой грёбаный сир, и тогда конец нашему союзу. Анархов снова будут травить по всему Лос-Анджелесу, и причиной тому буду я, а точнее то, что от меня останется, когда Маверик обо всём узнает.

— А ты умнее, чем я думал, — усмехнулся Мидас и отступил, полагая, что нелепый фарс закончился.

— Все вы, камми, одинаковые, — бросила ему в спину Викс. — Напрасно Тони думает, что вы с ним похожи. Ты такое же дерьмо, как и Оро!

— Не раздражай меня, девка! — взорвался Мидас, он шагнул к Викс, намереваясь ударить её, но на его пути возник Омега и поставил перед его лицом искрящийся кулак.

— Довольно, — вступился наконец Ренегат. Он схватил Мидаса за плечо и отвёл в сторону. — Прибереги свой гнев для Хьюго, — сказал он шепотом. — Они наши союзники. Враг хочет нас стравить, но мы этого не допустим. Теперь мы вынуждены обдумывать каждый следующий шаг, все вместе, включая анархов. Поверь, лучше держаться их, чем безумцев.

Мидас выдернул руку и отряхнулся. Он был недоволен тем, как повёл себя Ренегат, но понимал, что нагараджа поступил по совести. Мидасу пришлось проглотить всё сказанное в его адрес, он коротко кивнул и, развернувшись, направился дальше в сторону лестницы на первый этаж. Остальные молча последовали за ним, никто не решался сказать что-то ещё, каждый понимал, что слова сделают только хуже.

Грёза догнала Мидаса и, поравнявшись с ним, приобняла на ходу. Мужчина вздрогнул и хотел оттолкнуть её, но затем опомнился и положил ладонь её на плечо.

— Ты рассержен тем, что всё это время тобой кто-то управлял, да? — сказала она вполголоса, чтобы её слышал только он.

— Нет, Скайли, — ответил Мидас и вздохнул. Он выдержал паузу, то ли взвешивая следующую реплику, то ли не решаясь произнести её вслух, но затем всё же сказал: — Я напуган.

Девушка подняла на него недоумённый взгляд и сглотнула. Ей подумалось, что это даже хуже. Мидас выглядел, как загнанный зверь, да, теперь она поняла это. Вот почему он так холоден. За напускной отстранённостью и ледяной яростью скрывались отчаяние и страх. Грёза сжала руку возлюбленного крепче.

— Всё будет хорошо, — сказала она, — я защищу тебя. Всех нас.

Мидас бросил на Грёзу тревожный взор. «Я должен держать себя в руках, я не должен позволить ей стать монстром, даже если она хочет стать им во благо», — подумал он.

Сородичи наконец покинули здание и оказались на подъездной территории. Зажглись направленные в их сторону прожекторы, забор, который прежде Викс, Кумитэ и Дина преодолевали вскачь, был раскурочен взрывом. Перед ними стоял взвод охотников на вампиров.

Никто не издал ни звука.

Мидас спрятал Грёзу за спину и вынул из ножен меч, остальные, у кого тоже имелось оружие, последовали его примеру.

В ярком свете проявились очертания знакомого силуэта. Навстречу вампирам вышел сам глава инквизиции.

— Доброй ночи, господа, — поприветствовал их Брут. — Несказанно рад видеть вас всех в здравии. Однако, насколько я могу судить, состав не полон. Прежде в вашей банде присутствовал монстр навроде оборотня. Где же он? О, не отвечайте, не нужно, я и так знаю. Он пал жертвой священного пламени. Хотя удивительно, что вон тот молодой человек, — он указал на Редукса, — пережил наше столкновение. Но это ненадолго.

— Смертная, — бросил Мидас, обернувшись, — немедленно убирайся отсюда! Тебя они не тронут.

— Ещё как тронут, — сказал Брут. — Подсобники кровопийцев заслуживают смерти так же, как и они сами. Представьтесь, пожалуйста, юная леди, чтобы я мог записать ваше имя в своём расстрельном списке.

— Удзатэ, бакаяро! — крикнула Мика и плюнула в сторону Брута так, что в свете прожекторов были видны брызги слюны. Кумитэ прыснула и добавила от себя ещё несколько оскорблений на родном языке.

— Хорошо, — Брут кивнул и ухмыльнулся. — Ты скажешь его мне, когда я буду выламывать твои конечности из суставов. Давайте, ребята, начиним наших друзей свинцом перед отправкой в духовку.

Мидас развернулся и толкнул Грёзу назад к складу, остальные тоже поспешили спрятаться за его стенами, потому как в следующий момент по ним открыли огонь из всех калибров. Заскочив внутрь, сородичи осмотрелись: ранения были незначительными, Мика же осталась невредима — её оберегала Дина.

С верхнего этажа сбежала ассистентка Химе. Она укрылась за грузовиком и подозвала вампиров к себе. Мидас приблизился к ней, пока другие перекрывали вход.

— В контейнерах есть автоматы, — сообщила она. — Я говорю это только потому, что из-за вас моя госпожа в опасности! Вы защитите её, а мы спишем с вас убытки.

— По рукам, — согласился Мидас и направился за девушкой, которая побежала к тайнику с оружием. Сородичи следовали за ними.

— Работает на того, с кем выгоднее, да? — бросил ей Редукс. — Получается, проститутка ваша госпожа Химе!

Переводчица не стала отвечать на оскорбления. Она остановилась возле контейнера и начала копаться в связке ключей в поисках нужного. Омега толкнул её в сторону и сорвал замок ударом ноги, затем распахнул створки и, зайдя внутрь, стал выламывать крышки ящиков, в которых лежали М4. Он раздал их остальным, и они сели в обороне за стеллажами. Инквизиция к этому моменту взорвала двери склада и штурмовала его.

— Ну, я пойду, а вы, пожалуйста, разберитесь с угрозой, — сказала девушка.

Мидас схватил её за руку и притянул к себе.

— Прости, золотце, но это ещё не всё, — произнёс он и вонзил ей в шею клыки.

— Эй, так нечестно! — крикнул Редукс.

— Мы вообще-то четыре ночи не ели! — встала на защиту сира Грёза.

Когда вентру покончил с девушкой, он подозвал Мику и приказал ей отнести переводчицу к Химе, а затем вывести их обеих из здания в безопасное место. Мика ответила очередной грубостью, но сопротивляться доминированию не могла и потому поспешила выполнить то, что ей сказали.

Началась перестрелка. Укрытие у сородичей было не ахти какое, но всё же лучше, чем если бы они остались на открытом пространстве. Однако помимо прочего у охотников при себе оказались щиты, и они по двое — защитник и стрелок — продвигались вдоль стеллажей к противникам.

— А гранат там, случаем, нет? — спросил Редукс, глядя на контейнер с оружием.

— Чтоб мы разнесли весь склад и остались в вечном долгу у гаки? — огрызнулся в ответ Омега. — Ты вообще головой думаешь?

Мужчина насупился и глянул на бруха с неприязнью.

— Я тебе это ещё припомню, — буркнул он и, встав из-за баррикады, сложил вместе ладони, а затем широко расставил их в стороны. Между ними возникла сеть красных линий в виде странных символов и фигур, из её центра вырвалось множество сгустков крови, и они, разлетевшись в разные стороны, поразили насмерть сразу нескольких врагов. Затем Редукс покачнулся и рухнул навзничь.

— Нет, не умеет, — сказал Мидас и подволок брата к себе.

— Какой-то он хреновый тремер, — заключила Викс.

— Вообще-то это очень сильная магия, она не всякому подвластна, ясно? — встала на защиту Кумитэ.

— Не отвлекайтесь! — крикнул Ренегат. У него плохо выходило стрелять из огнестрельного оружия, потому он бросил автомат в сторону и, достав секиру, пошёл в ближний бой.

Тут-то и показались огнемётчики. Они отрезали нагараджа от остальных сородичей и зажали в проходе между стеллажами. Вампиры пытались отбросить их, поливая свинцовым дождём, но те были укрыты тяжёлой и крепкой бронёй с головы до пят. Грёза скинула автомат и, прежде чем Мидас успел её остановить, исчезла.

Она ловко пробилась к Ренегату, избегая столбов пламени, и стала выбивать огнемёты из рук охотников. Раненный, но не сломленный нагараджа, ощутив, что напор на него ослабел, продолжил наступление вглубь вражеских сил.

Зашуршали раскручиваемые стволы минигана.

— На пол! — закричал Мидас.

Пулемётная очередь срезала посередине, склад утонул в вихре картона, поролона, бумаги и выбитых деталей техники. Ренегат рухнул на бок и замер, огнемётчики пригнулись, но и их Брут не пожалел, многие пали убитыми, а раненные расползлись в стороны. Грёза чудом не попала под обстрел. Она обошла Брута сбоку и, предчувствуя вкус его крови на своих губах, сняла маскировку.

Рядом с ним стояла женщина в чёрном латексном костюме. Она заметила Грёзу раньше Брута и, вытянув руку с зажатым в ней револьвером, выстрелила девушке в лицо. Мощность его была настолько ужасающей, что череп Грёзы разорвало на куски. Она упала ничком, вздрогнула, и больше не шевелилась.

Брут остановился и подал сигнал другим охотникам, чтобы те прекратили огонь. Увидев обезглавленное тело, он громко хохотнул и, поставив миниган дулами в пол, крикнул:

— Вот и конец вашей истории, упыри! Выходи, Мидас, своих сильнейших бойцов ты уже лишился, дело за остальными.

Мидас не сразу понял, о чём говорит инквизитор — из-за своего укрытия он почти не видел, что происходит в дальней части склада. Он взглянул на Дину, та сидела, обняв колени, и раскачивалась из стороны в сторону. Кумитэ обнажила вакидзаси и сорвалась с места, но Викс схватила её за ногу и потянула обратно, девушка рухнула на пол и забилась в истерике.

Ещё не конца осознавая случившееся, Мидас почувствовал, как по его рукам прошёл нервный импульс, и винтовка выпала из них, словно они стали ватными. Он поднял ладони с сжатыми в судороге пальцами и попытался что-то произнести, но голосовые связки не подчинялись ему. Из-за звона в ушах он не слышал, как Кумитэ истошно кричит, пытаясь высвободиться и сломя голову снова броситься на врагов, чтобы отомстить.

Ноги сами повели Мидаса к Бруту. Инквизитор, заметив его, приказал своим людям ждать. Дойдя до тела, лежащего в луже крови, Мидас опустился на колени и взял руку Грёзы в свои.

— Боже ж ты мой, — сказал Брут, — как всё запущено. Из-за одной глупой девчонки несостоявшийся камарильский принц лишился рассудка. Трагедия на трагедии и трагедией помыкает. Кто-нибудь напишет об этом пьесу?

Стоявшая рядом женщина пожала плечами в ответ и направила револьвер в затылок вентру.

— Подожди, Сорана, зачем спешить? Неужели ты не хочешь насладиться долгожданным возмездием? Посмотри, какая любопытная картина разворачивается на наших глазах. Вот что в народе называют избиением младенцев. Хотя, увы, смысл этого выражения совершенно иной и к нашим кровососущим друзьям не относится. Мидас, ты меня слышишь, или у тебя до сих пор оглушение от перенесённого шока? Не слышит. Ладно, выстрели ему куда-нибудь так, чтобы он не сдох сразу, хочу взглянуть, как долго он продержится.

Сорана покрутила в ладони револьвер и, спрятав его в кобуру под грудью, достала тактический нож, а затем воткнула его Мидасу в шею рядом с сонной артерией. Тот лишь покачнулся. Брут шумно вздохнул и поставил свободную руку в бок.

— Ну это уже ни в какие ворота не лезет, — сказал он.

Женщина извлекла нож и снова ударила им вампира, на этот раз под мышку. Но и тогда Мидас не отреагировал. Кровь из глубоких ран пульсировала редкими толчками, окрашивая его рубашку в алый, и стекала по телу к ногам, смешиваясь с кровью Грёзы.

— Так, что-то остальные кровососы притихли. Пойди разберись с ними, а я закончу с «Золотым Принцем».

Сорана кивнула и направилась вглубь склада, но не прошла она и пары шагов, как её поразил выстрел. Пуля прошила тело навылет и застряла в стене. Женщина склонила голову и коснулась пальцами краёв раны в груди, а затем упала.

— Не двигайся, Презренный! — крикнула Дина. Она перезарядила винтовку и прицелилась. — Смерть идёт.

— От тебя-то что ли, крыса? — пробасил Брут, хватаясь за миниган.

Чья-то рука сомкнулась на его щиколотке. Он опустил взгляд и увидел, что это рука обезглавленного трупа. Инквизитор замер, не в силах произнести ни слова, а Мидас медленно отползал назад, он сам не соображал, что происходит. Кровь, разбрызганная вокруг тела, непостижимым образом стеклась обратно в разорванные артерии, и те росли прямо на глазах, образовывая сосудистую сеть. Ткани восстанавливались с невероятной скоростью, обретая очертания мышц и органов шеи, мозга, костных структур.

Грёза опёрлась на вторую руку, встала на колени, покачиваясь, поднялась на ноги. Вместо головы у неё было лишь роящееся новыми клетками месиво, но она словно бы всё видела и смотрела Бруту в глаза.

Инквизитор наконец пришёл в себя и поднял было миниган, но безликая масса вдруг распахнула огромную пасть и, сомкнув её на шее Брута, отхватила кусок плоти. Мужчина с грохотом выронил из рук своё оружие и осел на пол, тщетно пытаясь закрыть ладонями фонтан крови, бьющий из обрывков сонной артерии. Грёза схватила голову Брута руками и вывернула её кзади, покончив с ним.

Несколько минут никто не мог пошевелиться. Никто не говорил. Оставшиеся в живых охотники на вампиров бросили оружие и помчались прочь, сородичи не стали добивать их. Они сидели за укрытием и смотрели, как Грёза регенерирует с невозможной даже для вампиров скоростью. Так не должно было случиться.

Девушка подняла трясущуюся ладонь и посмотрела на неё бордовыми отверстиями, которые всё ещё оставались вместо глаз. Она видела её, но не понимала, как; слышала все звуки, хотя кора её мозга ещё не восстановилась; чувствовала боль от выстрела и безумно боялась того, что с ней происходит.

Тело Брута вздрогнуло. Из-под пиджака, надетого на него, что-то засветилось. Грёза опустилась на корточки и раскрыла его, ослепительный свет ожег её, только что восстановившиеся мышцы лица зашипели и начали темнеть. Девушка закрылась руками и отползла в сторону. Там, где у инквизитора зияли укушенные раны, стали прорастать терновые ветви, они охватывали его шею и медленно разворачивали голову в нормальное положение. Брут распахнул налитые кровью глаза и перевернулся на бок. Он с трудом поднялся на ноги, но уже через несколько мгновений стоял, как ни в чём не бывало — что-то давало ему жизненные силы.

— Не только… у тебя… есть преимущество, — произнёс он хриплым голосом. — На моей стороне… Господь! А кто на твоей, монстр?!

Грёза оскалила широкую пасть, вооружённую двумя рядами новеньких острых зубов, и, вскочив, бросилась на Брута. Они рвали друг друга голыми руками, но отлетавшая в стороны плоть тут же замещалась новой у вампира и острыми терновыми ветками — у инквизитора. Грёза отбросила противника назад, тот покатился по полу и выронил что-то ослепительно яркое, что тут же померкло и оказалось терновым шипом.

Мидас наблюдал за страшным сражением, не в силах двинуться с места. Брут хлестал Грёзу руками, покрытыми острыми наростами, разрывал ими её тело, но она тут же восстанавливалась. Однако же было заметно, что ей становится всё сложнее регенерировать, тогда как инквизитор не слабел, а наоборот — становился всё сильнее и свирепее и обрастал крепкой бронёй.

— Мидас… — позвал кто-то.

Мужчина не сразу понял, откуда доносится зов, он словно плавал в тумане, едва соображая, что происходит. Он обернулся, и увидел Ренегата. Тот лежал неподалёку, покрытый ужасными ранами и ожогами. Нагараджа толкнул к нему свою секиру, и затем его голова тяжело опустилась на пол. Мидас притянул её к себе за лезвие, но не понимал, зачем ему оружие. Брута невозможно было убить им…

— Я всё сделаю, — сказала Дина.

Она появилась рядом из ниоткуда, взяла из рук Мидаса секиру и подкралась к лежавшему поодаль терновому шипу. Женщина положила на него широкое лезвие секиры и занесла ногу для удара. Словно почувствовав опасность, Брут сорвался в её сторону, но Грёза смогла удержать его, вцепившись руками в острые ветки, которые прорастали его туловище. Они сдирали кожу с её ладоней, но она не отступала, давая Дине шанс завершить задуманное.

Малкавианка грохнула ногой по лежащему под лезвием шипу, и тот треснул пополам. Брут закричал от немыслимой боли, поразившей его, сжался, заскрежетал зубами, снова вскрикнул. Ветви, из которых теперь состояло почти всё его тело, рассыпались трухой. Грёза отскочила назад, полагая, что и это какая-то уловка, но нет. Инквизитор исчез, не оставив после себя даже частички.

Девушка посмотрела на своих сородичей, всё ещё прятавшихся за стеллажами, на Дину, державшую перед собой секиру для защиты, Мидаса, совершенно разбитого и отводящего от неё взгляд. Её монструозный вид пугал их. Она поняла это и потому, накрывшись багровыми от крови руками, убежала со склада прочь, дальше от них, дальше отсюда — куда угодно, только бы не видеть ужас в их глазах, не чувствовать их страх.

Спустя час или два к складу подъехал минивэн, которые сородичи когда-то давным-давно одолжили у шабашитов. Он припарковался рядом с входом в здание у развороченных взрывом ворот. Из-за руля вышла Заноза, она прошла на склад и оглядела сидевших вокруг раненного Ренегата сородичей.

— Тащите его в машину, — сказала она. — Я привезла кровь.

Глава 21: На рассвете

Грёза спала под ковром из листьев, прячась от утреннего солнца. Она не пробудилась даже тогда, когда вокруг неё сгрудились люди в балахонах, прикрывавшие головы глубокими капюшонами — слишком много сил она потратила на то, чтобы восстановить свой привычный облик. Они переложили её обагренное с ног до головы кровью людей и животных тело в мешок и перенесли в фургон. Следующей их остановкой была резиденция принца.

Она не знала, сколько прошло времени с тех пор, как она восстала из мёртвых во второй раз. Воспоминания о том, как она сражалась с Брутом, точнее тем, во что он превратился после смерти, были путанными и настолько безумными, что казались сном. Грёза не помнила, как очутилась в лесу, тем более она не помнила, как оказалась прикованной к колонне в картинном зале.

Девушка испытывала такой сильный голод, что готова была съесть целиком кого угодно, но рядом не было ни души, лишь старые полотна смотрели на неё со стен и упрекали в чём-то.

Слабость доканывала её, Грёза с трудом стояла на ногах, поддерживаемая лишь цепями, которыми её обездвижили. Так продолжалось довольно долго — она не знала, сколько именно, пока в зал наконец не зашёл кто-то.

Смуглый мужчина среднего роста в однотонном свитере встал напротив неё, сопровождавшая его женщина, которая прихрамывала на одну ногу, придвинула кресло, и он сел в него. Мужчина провёл ладонью по волосам, аккуратно выбритым на висках и затылке, и положил руки на подлокотники. Незнакомка осталась стоять позади него.

Грёза молчала, ожидая, что те начнут диалог первыми.

— Вот почему диаблери запрещён, — сказал сородич и взглянул на женщину через плечо. — Любой неонат в одночасье может получить такое могущество, что победить его станет невозможной задачей. А ты поглотила лишь две души. Лишь две, и уже настолько сильна! Конечно, всё дело в том, что ты диаблеризировала Арахну. Я не мог этого предвидеть.

«Хьюго», — догадалась Грёза и опустила голову.

— Ты уже поняла, кто я, не так ли? Да, да… Я подослал в Чайна-таун инквизицию, надеясь, что уж теперь покончу разом со всеми: с самозванцем, с квей-джин, с анархами, а ты разрушила мои планы. Что ж, во всяком случае, теперь у меня на одну головную боль меньше. Рано или поздно, Брут направил бы свою армию против меня. Но теперь его нет. Исчез. Растворился. Мне интересны две вещи: почему ты сбежала от своих и куда пропало тело Брута?

«Он не знает, — с радостью подумала Грёза. — Он не знает, что там произошло».

— И что же там произошло? — спросил Хьюго.

Грёза чертыхнулась. Она настолько слаба, что не может экранировать чтение мыслей. Плохо, очень плохо.

— Рассказывай, или я сам вытащу эту информацию из тебя.

«Держись, девочка», — раздался тихий голос на задворках сознания.

«Это ты, Арахна?», — спросила Грëза. Она могла видеть, как чья-то тень разгуливает подле Хьюго и незнакомки.

«Тебе нужна кровь. Тебе нужны силы. Дашь слабину — и я захвачу твоё тело», — повторял призрак.

«Наверное, сейчас это было бы кстати», — подумала Грёза. Арахна рассмеялась глубоким грудным хохотом, отозвавшимся звоном в ушах девушки.

— Что с тобой, язык проглотила? Ты не получишь ни капли крови. Я узнаю всё, что мне нужно, а затем подарю тебе окончательную смерть.

— Попробуй! — ответила пленница и захохотала.

Хьюго насторожился и взглянул на неё с прищуром, словно изучая.

— Что с ней такое, Скарлет?

— Поглощённая душа вырвалась. Она потратила много витэ и теперь не может сдерживать тех, кого диаблеризировала.

— Потрясающе, — с досадой сказал Хьюго. — Арахна, я полагаю?

— Собственной персоной. Знаешь, что со мной сделала инквизиция? Не гадай, малыш, скоро ты почувствуешь то же на своей шкуре. Я выберусь отсюда и вдоволь наиграюсь с твоим телом, а затем позволю девочке высосать твою душу.

— Я так напуган, — с равнодушием ответил Хьюго. — Займись ей.

Принц поднялся из кресла и покинул зал, оставив свою помощницу наедине с девушкой.

— Я чувствую тебя, — прошептала Арахна, гипнотизируя Скарлет. — Расскажи мне свой секрет, не робей.

— Нет никакого секрета, — сказала та. — Я шериф. И моя задача на ближайшую ночь — замучить тебя и отдать Хьюго на первое. Вторым подадут Мидаса и всю его разношерстную компанию. А на десерт останутся Козырь, Кастор, Оро и, конечно же, Эдгар.

— Наполеоновские планы! — усмехнулась юстициар. — Как же он собирается разобраться со столь могущественными сородичами?

— А это уже не твоего ума дело.

— Он переманил тебя, — сказала Арахна, и её слова заставили Скарлет вздрогнуть. — С вентру всегда так. Того, кого они не могут получить влиянием, они получают доминированием. Но ты ведь такая сильная… Я ощущаю это. Ты скрываешь больше, чем о тебе знают. Ты не поддалась, а лишь играешь. Но он всё равно убьёт и тебя. Не так ли, маленькая диаблеристка?

Скарлет сняла с пояса хлыст и резким щелчком ударила пленницу по шее. Там, куда попал тяжёлый набалдашник, остался густой багровый след.

— Ах! Как приятно снова чувствовать боль! — Арахна хохотала, хотя лицо выражало страдание. — Как же невыносимо быть тенью самой себя…

Женщина снова нанесла удар — по бедру и животу, но это лишь раззадорило юстициара.

— Не рассказывай мне сказок, девочка, никакой ты не шериф! Прячешься от наказания за спиной принца, думаешь, что он тебя защитит. Посмотри в окно — там армия. Кто бы ни вёл Мидаса по этому пути, он и сам оказался сильным противником. Ночи Хьюго сочтены. Как и твои.

Скарлет отпихнула кресло ногой, и оно с грохотом рухнуло на бок. Она подошла к пленнице и глянула на неё с презрением.

— Что ж вы все такие импульсивные… — произнесла Арахна с досадой. — Одни невротики с травмами детства и незакрытыми гештальтами. Ну давай, раз уж не-жизнь девочки тоже закончена, поведай нам, что у тебя на уме. А я, быть может, поведаю тебе, как спастись.

— Сладко говоришь. Но… Мне не нужно спасение.

— О да-а-а, ты ищешь искупление грехов, но не нашла того, кто поможет тебе покончить с этим, не так ли?

Женщина опустила хлыст и подошла к креслу. Она подняла его и, подтащив ближе к колонне, села в него.

— Ты не права, — сказала она, пересчитывая пальчиками нахлёсты на рукоятке. — Ты поможешь мне.

— Мне нравится, к чему идёт наш диалог, продолжай.

— Я диаблеристка, это верно. Но никогда не делала этого по собственной воле.

— Любопытно.

— Хватит вставлять эти дурацкие словечки, — огрызнулась Скарлет Серпент и шлёпнула пленницу по бедру чуть ниже ягодицы.

— Ой-ёй, прости, больше не буду. Продолжай, я вся слух. Но можешь ещё раз так сделать, я не против.

Скарлет вскинула бровь и отбросила хлыст в сторону, чем явно огорчила Арахну.

— Мой сир любил экспериментировать. Уж не знаю, эти наклонности остались у него с тех времëн, когда он был человеком, или он приобрëл их после становления. В дело шли все: люди, вампиры, оборотни, феи, перевёртыши — словом, все. Он говорил, что исследует возможность сородичам питаться не только кровью людей. Благородная цель, не так ли? Но ничего подобного на самом деле не было. Он изучал пределы, которыми обладают все живые и неживые. А я подчищала за ним. Но держать меня как уборщика неинтересно, ведь меня тоже можно использовать. Потому при случае он позволял мне поглощать души сородичей.

— И скольких же ты диаблеризировала? — спросила Арахна вкрадчивым тоном.

Женщина ответила не сразу, она выдержала паузу, чтобы затемнасладиться произведённым эффектом:

— Я перестала считать после шестого десятка.

— Ты шутишь…

— Если бы. Даже мой сир не сможет назвать точное число. Моя аура настолько черна, что мне приходится скрываться, иначе будут новые жертвы, ведь проще снова убить, чем оправдаться, — сказала Скарлет. Казалось, она многие годы готовила своё рассказ, чтобы поведать его кому-то.

— Я начинаю ощущать дискомфорт.

— Напрасно. Я давно никого не поглощала, хотя возможность была. Я обучала одного вентру секретам клана, к которому изначально принадлежала, ведь он совершил диаблери, чтобы стать тем, кем ему не позволили.

— Только не говори мне, что речь об одном из детей Оро, — Арахна фыркнула и покачала головой.

— Он ещë не встретил окончательную смерть? — усмехнулась Скарлет.

— Нет, Мидас его оберегает. Так ты хотела поглотить душу Редукса?

— Нет, не его. Некоторое время назад ко мне пришëл другой сородич. Он откуда-то узнал о нашей с Редуксом связи. И пытал меня, — сказала Скарлет. Она выпрямила ногу, на которую хромала, и подняла штанину, показывая обезображенную страшными шрамами кожу, она выглядела так, будто еë срывали шипованным ремнём.

— И ты отпустила его? — изумилась Арахна.

— Он сказал, что пришëл ко мне по приказу моего сира. Что я могла сделать?

— Твой сир… Ты говоришь о Касторе, не так ли?

Скарлет кивнула.

— Да-а-а, этот ублюдок наделал дел во вторую мировую, — припомнила Арахна. — А когда нацистская Германия потерпела поражение, ретировался в Америку. Такого мерзавца ещё надо поискать.

— Именно он предложил Хьюго взять меня в качестве палача.

— Но ты сказала, что Кастора тоже казнят вместе с другими предателями.

— Сказала, — согласилась Скарлет. — Хьюго не нравится, что он играет на две стороны, пусть и якобы в его пользу. Он считает, что от всех старых крыс нужно избавиться, иначе недолго продлится идиллия его победы. Но это же Кастор. Он снова сбежит.

— И что ты предлагаешь?

— Я позволю тебе диаблеризировать меня. И пусть всевышний позаботится о том, чтобы тебя не порвало от того количества душ, что во мне заключены. Если эта девочка выживет… Ну-с, как там говорилось в пророчестве? «Она обрушит мир, сорвав с плеч головы невольных»?

— Почему ты не сделаешь это сама? У тебя есть для этого всë.

— Я не избранная. Не меня выбрали для этой роли. Я всего лишь средство достижения цели. Эксперимент. Быть может, то, что делал Кастор, тоже часть пророчества?

— Мне кажется, мы узнаем это очень скоро.

— Мне тоже. Приступим.

Скарлет встала и приблизилась к пленнице. Она легко разорвала цепь, и та со звоном упала на пол. Девушка рухнула на колени, но не смогла подняться — не было сил. Скарлет расстегнула блузку и подставила оголëнную шею сородичу. Та сразу набросилась на неë и стала жадно пить желанную кровь. Всего за несколько глотков она осушила женщину, и затем на неë обрушилась нестерпимая боль.

Сомн голосов, принадлежащий сотням душ, оглушал, своим воем они чуть ли рвали барабанные перепонки. Казалось, их крики наполнили зал, и всë вокруг резко накрыла тьма, но это происходило лишь в голове девушки. Она хотела бы оторваться, прекратить этот кошмар, но не могла. Поток душ наполнял еë изнутри, норовя разорвать тело, будто все они были не эфемерными призраками, а волнами магмы, заполнявшей рот, пищевод, желудок, каждую клеточку своим отчаянием и яростью. Вихрь теней окружил двух сородичей, он свистел и рвал, кричал и метался, раздирая ткань и кожу. Грëза держалась из последних сил. Арахна оставила еë, она была одна в безумном торнадо и не знала, что ей делать.

«Мне страшно…», — пронеслось в еë голове. Она распахнула глаза, алые от залившей их крови, и зарычала. Боялась не она, а все эти неприкаянные души, что стекались из одного сосуда в другой. Кипящий поток сменился ледяной коркой. Грëза поглотила последние души и отбросила опустошëнное тело, оно тут же исчезло, унесëнное волной холодного воздуха.

… мне страшно больно почему я когда это закончится где я что это почему как больно остановись так темно страшно какая боль почему я что это зачем они сделали это я хочу вернуться больно пусть это прекратится страшно как страшно я отомщу так темно холодно мне холодно я ничего не чувствую страшно я отомщу прекратите мне страшно я отомщу хватит кричать больно я отомщу остановитесь я отомщу почему это происходит со мной холодно я отомщу

— Молча-а-а-а-ать! — закричала Грëза и, запрокинув голову, ударила лбом о пол. В глазах стало совершенно темно, лишь искры сверкали где-то на краю зрения.

«Мне страшно».

— Я сказала… Заткнуться. Вы… Слабые никчëмные тени. Вы ничто!

Грëза поднялась и осмотрелась. Конечно, Скарлет нигде не было, она нашла окончательную смерть и исчезла.

— Это не души… Это… Пустышки. Мне ничего не стоит заткнуть всех вас. Сидите. Тихо. Арахна?!

«Я всë ещë здесь, девочка».

— Что за херня?!

«Полагаю, эксперименты Кастора сказались на качестве этих душ не лучшим образом. Только потому Скарлет и контролировала их, и потому контролируешь ты. Но это не плохо. Мы найдëм им применение. А теперь ступай, у нас осталось неоконченное дело».

***

— Хьюго конец, — заключил Оро. Он сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и покачивал носком лакированного ботинка. — Нам следует действовать немедленно, потому как скоро сюда прибудет очередной юстициар, и голова Хьюго в твоих, Мидас, руках будет лучшим даром для него.

— Солидарен. У нас достаточно сил, чтобы дать Хьюго и его малочисленным сторонникам бой, — сказал Козырь.

Эдгар и Кондор находились здесь же, сидели в противоположных углах кабинета, стараясь не встречаться взглядами друг с другом. Маверик тоже присутствовал, он не стал пренебрегать встречей с камарильскими примогенами и гарпиями, раз уж конец был близок. Оро всячески высказывал своё возмущение этим фактом, но понимал, что любые союзники нужны им в сей непростой час, даже анархи, а после от них можно избавиться.

— Я ничего не сделаю до тех пор, пока не найду Грëзу, — ответил Мидас.

Он метался по кабинету, словно затравленный зверь в клетке, тяжело отчеканивая каждый шаг каблуком и взирая на остальных сородичей с укором и злобой. Но он был зол не на них, а не себя: за то, что допустил всё это, за то, что не смог защитить Грёзу, за то, что не смог уследить за ней, за то, что не побежал следом, когда она умчалась прочь.

— Никто не знает, где девчонка. Забудь ты про неё, она исполнила своë предназначение, — отмахнулся Оро.

— Нет никакого предназначения! — крикнул Мидас. — Вы вообще слышали, что я сказал пять минут назад?

— Мы действительно не можем упускать из виду то, что кто-то ещë замешан во всëм происходящем, — согласился Омега. Помимо него на собрании присутствовали Заноза и Ренегат. Оро отнёсся к этому негативно, но Мидас настоял на том, чтобы подручные сопровождали своих наставников, как это было при Менесе.

— Никто и не упускает, — ответил Козырь. — Боюсь, проблема в том, что Грëза больше не может находиться подле тебя, Мидас. Все мы здесь собрались потому, что желаем видеть тебя принцем Лос-Анджелеса. Очевидно, что в качестве шерифа ты выберешь Ренегата. Нагараджа. Это… Уникальный случай. Но Грëза — диаблеристка, монстр. Все знают, чем она стала, не так ли? — Козырь посмотрел на Омегу и Ренегата, ожидая от них согласия, но Омега даже бровью не повëл, а Ренегат будто бы не заметил взгляда. — Сородичи не примут еë, а внутренний круг не позволит оставить ей не-жизнь. Будет лучше, если Грёза никогда не вернëтся.

— Это мне решать, — огрызнулся Мидас.

— Во-первых, нам не нужна девочка для того, чтобы выступить против Хьюго, — сказал Кондор. — А во-вторых, меня больше интересует, где Кастор.

— В конце концов, он решил, что ему больше подходит нейтральная позиция, — ответил Эдгар с усмешкой на узких губах. — Его примеру последовали Мейв и Жнец, Люкс также хотела бы присоединиться к квартету ссыкунов, но, сами понимаете, ласомбра нынче в шатком положении — один неверный шаг, и годы жертв, принесëнных ради того, чтобы стать частью камарильи, пойдут прахом.

— А что же вентру? — поинтересовался Оро.

— Хаос будет поддерживать Хьюго до последнего. Но ваше возвращение подорвало его позицию.

— Бруха? — спросил Маверик. Эдгар неопределённо покачал рукой.

— А что же внутренний круг? Что-то известно об их решении относительно Хьюго?

— Судя по тому, что дошло до нас, они в бешенстве. Тот факт, что Мидас избавился от главы местной ячейки инквизиции, с которым Хьюго был в сговоре, ещë один плюс в копилку к тому, чтобы назначить принцем именно его.

— Не я его убил, — сказал Мидас.

— Я понимаю, что у тебя хандра, но это начинает раздражать, — процедил сквозь зубы Оро.

Эдгар смерил гарпию снисходительным взглядом, а затем посмотрел на Мидаса, но тот был погружён в собственные думы и не обращал внимания на многозначительный взор старого знакомого. К тому же носферату и без того в своё время проел ему плешь бесполезными речами о том, что мог быть для него лучшим сиром.

— Мидас, тебе нужно взять себя в руки, — отеческим тоном произнёс Эдгар, желая сыграть на контрасте между ним и Оро. — Мы все собрались здесь из-за тебя. Если ты сейчас пойдёшь на попятную, Хьюго даст отпор и перевернëт ситуацию в свою сторону. В конце концов, сородичи оставили своего нерадивого принца, но маги до сих пор работают с ним. Благо, квей-джин поступили разумно и отказались от сотрудничества.

— Не забывай про шабаш, — вклинился Кондор.

— Они затаились, — ответил Эдгар. — Раздор в нашей фракции был на руки им лишь до тех пор, пока не подключились высшие чины. Санктум не станет рисковать своей не-жизнью, вступая в схватку с юстициарами.

— Мы разберёмся с ними позже, — сказал Козырь, Оро согласно кивнул. — Я предлагаю начать сборы. Выдвинемся завтрашней ночью и нанесём Хьюго визит в его резиденции.

— Как вы себе это представляете? — спросил Мидас. — Мы просто встанем армией перед музеем? В центре одного из самых оживлëнных районов города? Это форменное безумие.

— Мои дети позаботятся о безопасности зоны, — ответил Козырь. — Мы беспрепятственно проведëм столько сородичей, сколько нужно, и накроем квартал иллюзией.

— Можно также воспользоваться услугами полиции, — предложил Оро, — и закрыть проезд на примыкающих улицах.

— Это проще, но не безопаснее, — Козырь покачал головой. — Хотя, конечно, было бы недурно организовать обзор территории с вертолёта.

— Я с удовольствием займусь этим лично, — ответил Оро с учтивой улыбкой.

— К слову, об утечке какой-либо информации в сеть тоже можете не волноваться, — добавил Эдгар, — я позабочусь о том, чтобы ничто, касающееся нашей операции, не оказалось в открытом доступе.

Сородичи закивали, соглашаясь с тем, что этот момент самый важный и серьёзный, ведь нарушение маскарада сулило куда больше проблем, чем всё остальное. В нынешние времена даже случайно сделанная на смартфон фотография могла раскрыть присутствие сверхъестественных существ в мире людей. Эдгар прикрыл довольную улыбку скрещенными пальцами рук, он любил напоминать старикам о своём превосходстве над ними по части современных технологий, ведь большинство из них не умели пользоваться даже электронной почтой.

— Я возьму на себя обязанности командующего, — заявил Маверик. — Я служил майором четвёртой пехотной дивизии во Вьетнаме, так что знаю о ведении боя лучше многих из присутствующих.

— Многих, но не всех, — подметил Оро, подняв вверх указательный палец. — У Мидаса больше боевого опыта, ведь, насколько мне известно, он прошёл не только вьетнамскую, но и вторую мировую войну.

— Я никем не командовал, я работал в штабе, а во Вьетнаме дослужился лишь до старшего лейтенанта, — ответил Мидас.

— Это неважно, ты прирождённый лидер, — отмахнулся Оро.

— Важно, — отрезал Маверик. — Командовать ротой и дивизией — огромная разница. Задача Мидаса обезвредить Хьюго, а я говорю о подавлении сопротивления со стороны его союзников.

— Согласен, — ответил Мидас. — Энтони справится с этой задачей лучше.

— Ты позволишь анарху руководить действиями наших сородичей? — вспыхнул Оро.

— Да. А какие могут быть проблемы? Маверик доказал свою лояльность. К тому же Эдгар доверяет ему, не так ли? — Мидас впервые за встречу обратил взгляд на носферату, пусть даже он был недобрым.

Носферату улыбнулся, но глаза его говорили о недовольстве. Ему не понравилось, как Мидас решил ввинтить его имя в одно предложение с анархами в присутствии Кондора, ведь тот не знал, что Эдгар связывался с Мавериком, и лучше, если бы не знал и дальше.

— Не пора ли закопать топор войны, Оро? — спросил Маверик, изогнув бровь. — Сколько можно гонять нашего брата?

Вентру не ответил, лишь выше вскинул подбородок и поджал губы.

— Значит, решено? — прервал напряжённую паузу Козырь, потирая ладони.

— Решено, — ответил Мидас.

Он всё ещё сопротивлялся необходимости действовать, но понимал, что дальнейшее развитие событий зависит от него. Не сделать ход значило пустить под откос все прежние достижения. И предать тех, кто отдал свои жизни в этой междоусобице.

Сборы проходили там же, в академии. Со всего города стекались сородичи по зову своих примогенов. Сообщали, что Хьюго так же стягивает силы к музею. Его последователи малочисленны, но большинство из них готовы были отдать не-жизнь за своего принца, веря, что истина на его стороне.

В назначенную ночь Мидас решил поговорить со своими союзниками. Они давно знали, что этот момент наступит, но готовы ли они к нему? Он и сам чувствовал себя не в своей тарелке из-за недавних событий. Кукловод, личность которого им ещё не удалось раскрыть, Грёза, необъяснимым образом воскресшая после гибели — всё это подтачивало самообладание Мидаса, хотя теперь, спустя несколько ночей, он мог оценить произошедшее трезво: тело Грёзы после выстрела не обратилось в прах, а значит, окончательной смерти не было. Но в тот момент он словно потерял рассудок и не мог этого осознать. Мидасу казалось, что всё кончено, и тем больнее ему было видеть труп возлюбленной. Он винил во всём себя: не будь он беспечен, то заподозрил, что Хьюго снова поступит нечестно. Но пускай он отдал противнику слона, король всё ещё стоит на доске. Теперь ход за Мидасом, и он собирается поставить Хьюго мат.

Первым делом мужчина заглянул к Мяускулу. Гангрел выглядел намного лучше, чем при их последней встрече. Здесь же, в его комнате, находилась Кристалл. Она навещала Мяускула так часто, как ей позволял Козырь, и, похоже, их отношения уже давно перестали быть только дружескими, но Мидас не стал докучать расспросами, тем более, что Кристалл хорошо влияла на сородича: казалось, истерзанная и полная гнева душа Мяускула нашла примирение, даже его облик и речь изменились, стали более человеческими. Каждый сородич нуждался в парагоне, и Мяускул нашёл его.

Гангрел был без тени сомнения готов к предстоящему сражению: теперь он защищал не только товарищей, но и Кристалл, ведь та тоже находилась в опасности до тех пор, пока не устранён Хьюго.

Мара и Деми сходили с ума от тоски. Почти всё то время, что сородичи находились в академии, девушки не покидали своей комнаты. Деми, конечно, помочь общему делу никак не могла, а Мара спешила присоединиться к остальным и выступить против Хьюго, из-за которого был убит её сир. Кто станет после этого принцем, её не интересовало, и Мидас предположил, что вскоре после развязки Мара уйдёт к анархам. Возможно, думал он, это лучшее решение для неё. Она никогда не принимала уклад камарильи и оставалась верна ей только из-за Сирены.

Редукс и Кумитэ, как и ожидалось, коротали время вдвоём, и Мидас не стал тревожить их. Ночью раннее он узнал, чем пожертвовал Редукс ради заключения договора с Мавериком, и был уверен, что брат последует за ним, несмотря ни на что, но для верности всё же дал немного своей крови и ему, и Кумитэ, потому сомневаться в их готовности следовать за ним Мидасу не приходилось.

По пути в сгоревшее крыло, где он намеревался увидеться и поговорить с Ренегатом, Мидас встретил Занозу в непривычно тривиальной одежде и нового знакомого из числа анархов, перекочевавших из подпольного бара в академию вслед за своим лидером. Они о чём-то беседовали вполголоса и замолкли, заметив Мидаса.

— Не подумай, мы ничего не замышляем, — словно в оправдание сказал Омега.

— А я ничего и не говорил. — Мидас пожал плечами и прошёл мимо, а затем добавил: — Будь осторожен, она всегда при себе носит нож.

Заноза хмыкнула и сложила руки на груди, показывая, что недовольна замечанием вентру. В конце концов, этой привычкой она спасла ему жизнь, и вот как он теперь ей платит.

— Я знаю, — ответил анарх и достал короткий ножик с широким лезвием из незаметных на первый взгляд ножен, закреплённых на поясе, — эту фишку она переняла у меня.

Мидас подивился тому, как тесен Лос-Анджелес, и направился дальше.

Ренегат сидел на диване и протирал промасленной ветошью лезвия секиры. Он ещё страдал от полученных увечий, но не мог позволить себе отдых — он нужен Мидасу и должен вернуться в строй несмотря ни на что.

Тут же в кабинете находилась Дина. Она взобралась на стол, подтянув колено одной ноги к груди, и рассматривала свои татуировки на предплечье. Заметив гостя, Митт соскочила со столешницы, будто её могли отругать за это.

— Ты знала, что так будет? — спросил Мидас, глядя на малкавианку. Та кивнула. — Почему не сказала? Мы могли предотвратить всё это.

— Или так, или вернувшихся было бы вдвое меньше, — ответила Дина. — Я выбрала меньшее зло. Девочка ведь не пострадала в итоге, но раскрыла свою истинную силу.

— Не тебе решать её судьбу.

— Верно, Принц, не мне. Но и решать тут нечего, всё уже сделано за нас, задолго до нашего рождения.

— Кто этот сородич, что манипулирует нами?

— Это не то знание, что мне разрешено узреть. И никому не разрешено. Но всё тайное рано или поздно становится явным.

— Постарайся… Хотя бы какой-то намёк на то, кем он может быть. Хоть что-то… — настаивал Мидас.

Дина приблизилась к нему и, глядя мужчине в глаза, коснулась ладонью его щеки. Она улыбнулась нежно и робко, а затем опустила руку и вздохнула.

— Мы все знаем, кто это, но не знаем об этом. Больше они ничего не говорят.

— Они?

Малкавианка не стала пояснять, кого она имела в виду. Она обогнула Мидаса и, выйдя из кабинета, направилась вдоль чёрных стен, сопровождаемая тихой мелодией, которую мычала себе под нос.

— Полагаться на безумный разум бесполезно, — сказал Ренегат. — Кто-то из них наверняка ведает истину, но обличить её в такие слова, которые поймут другие, не способен. Попробуй спросить Банана, быть может, он и есть тот самый кукловод?

— Ты вдруг стал комедиантом, — с недовольством отметил Мидас.

— Шутка хороша, когда сказана к месту, но тебе сейчас не до смеха. Одна не-жизнь отделяет тебя от нового и ответственного статуса. Беспокоишься?

— Да, но не из-за этого. Ты же слышал, они хотят, чтобы я убил Грёзу, если она вернётся.

— Тогда будет лучше, если она этого не сделает. Если ты хочешь уберечь её, то я обещаю, что постараюсь выяснить, куда она могла сбежать, а когда найду, спрячу так, чтобы уже никто не мог выйти на её след.

— Такое разве возможно?

— Разумеется. Но только ты не будешь знать, куда я её отправил.

— Пусть так. Главное, чтобы она была в безопасности, — ответил Мидас и вздохнул.

— Значит, решено: оставь заботы, я со всем разберусь, а у тебя на нынешний момент есть дела важнее.

— Для меня нет ничего важнее Скайли, понимаешь?

Ренегат отложил секиру и откинулся на спинку дивана.

— Не понимаю, Мидас. У меня не было таких связей ни при жизни, ни в не-жизни. Но это не значит, что я буду менее усерден в поисках. Успокойся. Чем сильнее ты раздосадован и опечален происходящими вокруг событиями, тем легче тобой управлять. Этого допускать нельзя. Тебе нужна холодная голова.

— Я постараюсь переключиться, но… Не могу отделаться от мысли, что я виноват в том, что она стала монстром, — признался вентру. Он прошёл к столу и, опершись на него ладонями, опустил голову.

— Возможно, тебе надо было и её похоронить на шесть лет? — подметил Ренегат с ухмылкой. Мидас бросил на него ледяной взгляд.

— Ты принимал морфин?

— Пришлось, — ответил Ренегат и развёл руками.

— Теперь понятно, почему ты такой весёлый.

— Я сам изумлён.

— Ладно, надеюсь, ты придёшь в себя к тому времени, когда мы выступим.

— О, не сомневайся, Мидас, я буду свеж и бодр как огурчик, — ответил нагараджа, и Мидас впервые услышал его громоподобный хохот. Это настолько смутило его, что мужчина поспешил ретироваться, пока не узнал о старом друге что-то ещё такое, чего не подозревал.

Примогены и гарпии сидели в амфитеатре и оживлённо обсуждали насущные дела, когда Мидас присоединился к ним.

— Ах, Золотой Принц, подойди, у нас есть новости, — сказал Козырь, заметив его.

— Сегодня к рассвету в Лос-Анджелес прибудут Асмодей и Фира, — сообщил Оро. Он был недоволен этим и не пытался скрывать свою реакцию.

— Сразу два юстициара? — удивился Мидас.

— Дело-то серьёзное. Заметь, они выбрали в качестве послов представителей тех кланов, которые не состоят в нашем альянсе, — добавил Эдгар, — тореадор и гангрел. Хитро.

— Но это и не вентру с ласомбра, — заметил Кондор.

— Ещё бы они послали ласомбра. Этой Хаш ещё года от становления нет, а уже вон как высоко взлетела. Благо, свои тени она раскидала в Нью-Йорке, а не здесь, на западном побережье.

— Значит, надо действовать как можно скорее, — ответил Мидас.

— Несомненно. У нас в запасе около девяти часов. Этого должно хватить, чтобы разобраться с Хьюго. В конце концов, нас больше.

***

Покинутые людьми улицы наводнили сородичи, стекавшиеся к музею, который служил резиденцией Хьюго. Это трёхэтажное здание располагалось практически в центре города, в глубине небольшого парка отдыха, окружённого густой стеной деревьев.

Уже на месте войско разделилось: малкавиане рассредоточились по периметру, чтобы скрыть иллюзиями прилежащую к музею территорию в радиусе пары кварталов и отгонять зевак, их контролировали Заноза и Джек; несколько отрядов Маверик выставил на улицах — они должны были сдерживать и устранять противников, которые попытаются сбежать, командовать ими он назначил Омегу, Викс и ещё нескольких приближённых; основные же силы во главе с самим Энтони выстроились в парке.

Мидас и его отряд, состоявший из Ренегата, Редукса, Мяускула, Дины и Кумитэ, вошли в здание через пожарный выход, пока остальные сородичи ринулись в музей через центральную дверь. Хьюго ожидал нападения: несмотря на малочисленность противников, они были хорошо подготовлены к бою и сражались яростно и неотступно за своего принца и за свой город, которым должен управлять достойный сородич, а не мятежник, покрывающий диаблеристов.

Котерия Мидаса быстро и слаженно устраняла врагов: Ренегат, Кумитэ и сам Мидас рубили разбросанных Мяускулом вампиров, а Дина и Редукс помогали ему, нейтрализуя их своими клановыми дисциплинами. Они продвинулись на второй этаж, когда лестницу между ним и третьим взорвали. Такой выходки от Хьюго не ожидал никто: он готов был разнести всё здание, наплевав на последствия, лишь бы задержать Мидаса или погрести его под обломками. Сородичам пришлось продвигаться вдоль этажа, тесня противников к союзникам, которые поднимались по главной лестнице. Там же произошёл второй взрыв, который полностью отрезал захватчикам путь наверх. Однако оставалась ещё наружная пожарная лестница, ведущая на крышу, к ней-то и выдвинулся Мидас. Им пришлось выйти из здания и обогнуть его. Они обнаружили, что на улице тоже идёт бой, но кто и с кем сражается уже нельзя было сказать: схватка походила на безумную потасовку, клубок извивающихся змей, норовящих вырвать друг другу глаза.

Сородичи зашли с торца здания музея и взобрались на его крышу по навесной лестнице. Выход на крышу был заблокирован, однако выбить замок на нём не составило труда, и они смогли наконец проникнуть на третий этаж, где располагался кабинет Хьюго. Здесь также шёл бой, но Мидас, глядя на вампиров, понял, что они не защищают Хьюго, а наоборот бегут из того крыла здания, в котором находится его кабинет. Среди гомона раздавались отдельные крики: кто-то взывал сородичей одуматься и вернуться. Похоже, что и та, и другая сторона сражающихся были союзниками Хьюго, но часть из них дезертировала в страхе перед чем-то, что гнало их прочь.

Мидас и Ренегат прорубили путь через толпу сородичей и оказались, наконец, у дверей, отделявших их от заветной цели. Толпа сзади напирала, но Мяускул и Редукс сдерживали их, пока Мидас пытался открыть двери. Те не были заперты, но не поддавались. Ренегат налёг всем весом на одну створку, а Мидас на вторую, и только тогда им удалось приоткрыть их. Как оказалось, с той стороны их блокировала гора трупов, магов, по всей видимости. Раны на их теле были ужасными и глубокими, их нанесли когтями в приступе ярости или помешательства. Того, кто убил их, долго искать не пришлось: несколько магов ещё были живы и пытались спастись от чудовища, которое металось от одного человека к другому и с рёвом рвало их на куски. Когда с последним было покончено, существо прыгнуло к поверженной жертве и, встав около неё на четвереньки, стала поедать лицо, словно дикий зверь.

Ренегат сразу понял, кто перед ними. Он опустил секиру и обернулся к Мидасу, а тот стоял, как вкопанный: он был потрясён увиденным и не мог произнести ни слова. Нагараджа снова взял оружие в руки и сделал шаг вперёд, но Мидас схватил его, впился в предплечье дрожащими пальцами, останавливая. Ренегат смерил вентру полным сожаления взглядом и направился обратно в коридор. Он и остальные сородичи остались защищать кабинет, пока Мидас находился внутри один на один с монстром. Тот был с головы до ног покрыт кровью врагов и всё равно ощущал неутолимую жажду. Зверь овладел им, и, казалось, уже ничто не вернёт к человечности.

Когда двери закрылись, отделив шумную толпу, внезапно наступившая тишина заставила существо отвлечься и взглянуть на мужчину. В его безумном и озлобленном взгляде промелькнуло замешательство, а затем оно отскочило от тела, которым питалось, и забилось под стол. Мидас прошёл вперёд, ступая по красному и липкому от крови паркету между разбросанных конечностей и тел, обогнул стол и присел на корточки. Грёза сидела на полу, обняв колени руками, и горько плакала. Из её неразборчивой речи Мидас улавливал лишь тихое «прости».

— Иди сюда, — сказал он вполголоса и протянул руку.

Девушка подняла на него болезненные, налитые кровавыми слезами глаза и, разревевшись ещё пуще, бросилась в объятия Мидаса. Мир вокруг перестал существовать, сейчас на всём белом свете были лишь они вдвоём, преисполненные виной и страхом. Даже придя в себя, Грёза источала столь сильную ауру злобы и ненависти, что Мидасу приходилось подавлять желание отпихнуть её прочь, и это доставляло ему неимоверные страдания. Он старался не думать о Грёзе как о монстре, но всё в ней кричало об опасности. Её била крупная дрожь от осознания того, что она натворила, но зверь внутри неё упивался этим.

— Ты убила Хьюго? — спросил Мидас.

Он неуверенно коснулся пальцами её слипшихся волос и провёл ладонью по голове, чтобы успокоить.

— Нет, — ответила Грёза. — Он спрятался, когда услышал, что я иду за ним.

— Как ты здесь оказалась?

— Он как-то нашёл меня. Не помню, где я была… Всё, как в тумане, с той ночи, когда…

— Не надо, не вспоминай, — прошептал Мидас, прижимая девушку крепче.

— Мне так жаль… Я хотела защитить нас. Хотела стать сильной и дать отпор врагам. А теперь я не хочу этого. Я не знаю, чем я стала.

— Ничего не говори, всё будет хорошо, — пообещал Мидас. — Я уберегу тебя.

— От чего? — спросила Грёза, поднимая глаза. Но ответ сам пришёл к ней на ум. — Они всё знают? Меня хотят убить, так ведь?

Слёзы снова наполнили глаза девушки и покатились алыми потоками по щекам. Мидас взял её лицо в свои руки и поцеловал Грёзу в лоб.

— Я же сказал, всё будет хорошо. Я не дам тебя в обиду.

Двери кабинета распахнулись и в него вошли Ренегат и Редукс. Кумитэ, Мяускул и Дина тоже были целы, но остались снаружи. Мидас встал и поднял Грёзу с пола, она едва стояла на ногах — страх перед тем, что её ждёт, лишил её сил.

— Юстициары скоро будут здесь, — предупредил Ренегат. — Надо что-то делать. Если Асмодей увидит девочку, ей конец.

— Чёртовы тореадоры, — процедил Редукс.

С улицы донёсся рокот приближающегося вертолёта, он сел на крышу и затих. Редукс снова выругался.

— Прятать негде, а бежать поздно, — заключил Ренегат.

— У меня есть идея, — сказал тремер. Он подскочил к Мидасу и Грёзе и, схватив девушку, отцепил её от брата.

— Что ты делаешь? — возмутилась она.

— Спасаю тебя, дура, — ответил Редукс. Он затолкал Грёзу за штору и приказал молчать, а сам встал перед ней.

— Дурак здесь только ты, раз думаешь, что это поможет. — Ренегат покрутил пальцем у виска. — Как будто он не поймёт, что перед ним две ауры.

— Тебе-то откуда знать, поймёт он или нет, я лучше разбираюсь в этом вопросе, — огрызнулся Редукс.

В коридоре возникли несколько силуэтов: две из них принадлежали юстициарам, другие — сопровождавшим их Оро и Козырю. Увидев в кабинете гору расчленённых трупов, они остановились и переглянулись. Кое-как пробравшись через них внутрь, стараясь не запачкать одежду и обувь, сородичи остановились напротив Мидаса и Ренегата.

— Где Хьюго? — спросила Фира. Её грозный взгляд не оставлял собеседнику ни малейшего шанса на ложь.

— Всё ещё не найден, — ответил Мидас.

— Остальные, я полагаю, убиты, — сказал Асмодей, осматриваясь. Когда он заметил Редукса, стоявшего в непринуждённой позе возле плотной гардины, он изменился в лице. На нём возникла смесь ужаса и отвращения. Он нагнулся к уху Фиры и что-то шепнул, затем обернулся к Оро. Тот слышал, о чём шла речь, и сглотнул комок волнения, вставший в горле.

Редукс и Мидас занервничали. От того, скажет ли Оро что-то и что именно он скажет, будет зависеть сразу две не-жизни. Не-жизни, которые ему самому, по большому счёту, лишь мешались всё это время, и теперь настал удачный момент от них избавиться.

Редукс не сводил глаз со своего сира, а тот смотрел в ответ немигающим взором чёрных очей, и ничего в них не читалось в этот момент. Стоявшая позади Кумитэ, Дина и Мяускул готовы были броситься с боем на юстициаров, если всё пойдёт под откос, но Ренегат незаметно показывал им знак держать себя в руках. Эти двое были им не по зубам.

«Прошу вас…», — мысленно произнёс тремер, надеясь, что Оро услышит его. Захочет услышать. Но он не знал, о чём его просить. О снисхождении? О втором шансе? Слишком много хлопот они оба доставили ему. Надеяться на милосердие было глупо.

Оро прикрыл глаза и облизнул сухие губы, а затем вполголоса произнёс приказ. Козырь сложил руки на груди и вздохнул. Асмодей и Фира всё ещё выглядели напуганными, но, похоже, Редукс потерял для них интерес. Исчез с поля зрения, как и ни бывало его никогда.

— Мы осмотрим музей ещё раз и найдём Хьюго. Оставайтесь здесь, — сказал тореадор, и делегация поспешила покинуть кабинет, ставший кровавой бойней.

Оро помедлил. Ему не нужна была благодарность, и один его вид показывал, насколько ему омерзительно то, что он сделал. Но он сделал это. Вентру последний раз бросил на Редукса неприязненный взгляд и покинул сородичей.

Когда двери за ним закрылись, Редукс осел на пол. Мидас закрыл лицо ладонями и рассмеялся нервно и будто исподволь.

— Что он сказал? — спросила Грёза, выглядывая из-за гардины.

— Никто не услышал, — ответил Ренегат, и Мяускул в подтверждение его слов пожал плечами.

— Я же говорил, — произнёс Редукс сиплым голосом. — Представляю, в каком ужасе был Асмодей…

— А что он увидел? — снова задала вопрос Грёза, садясь на корточки возле тремера. Он обернул к ней лицо, на котором читались презрение и сочувствие одновременно.

— Мою жалкую красную ауру, объятую чёрным, как смоль, пламенем.

***

Хьюго обнаружили в подвале, где располагалось хранилище музейных экспонатов. Горстка сторонников, которых он держал в качестве личной охраны, сдались, когда узнали, что всё кончено. Юстициарам было приказано ликвидировать бывшего принца за совершённые преступления против сородичей, и приказ исполнили на месте.

Дина и Редукс вывезли Грёзу в академию, пока остальные разбирались с бедламом, который они устроили в Даунтауне, и спрятали в сгоревшем крыле, поскольку очень скоро делегация юстициаров и примогенов вернулась туда же для решения насущных вопросов.

Хотя Асмодей и Фира были наделены особыми полномочиями, они подвергли сомнению кандидатуру Мидаса на место принца Лос-Анджелеса и до последнего не хотели утверждать его. Голосов Козыря и Кондора, а также рекомендаций Оро и Эдгара было недостаточно. Но в трудную минуту на собрание прибыли остальные примогены, узнавшие о кончине Хьюго. Не было только Кастора, который, по всей видимости, действительно покинул страну, почуяв, что дело может закончиться для него худо. Хаос высказался однозначно против того, чтобы Мидас стал принцем. Его позиция была понятна, в конце концов, Хьюго — его дитя. Мейв и Люкс присоединили свои голоса в пользу Мидаса, а Жнец и Максимиллиан воздержались от принятия какого-либо решения, но когда Оро заявил, что за неимением иных вариантов принцем снова станет он, так как уже был им, примогены поспешили согласиться, что Мидас будет более подходящим кандидатом, что одновременно оскорбило и обрадовало Оро.

Собрание продолжилось и после того, как юстициары покинули академию искусств. Их миссия была выполнена, остальные вопросы они оставили на нового принца и его совет. Однако до тех пор, пока в здании присутствовали те, кто мог быть опасен для Грёзы, она продолжала прятаться.

Впрочем, девушка не спешила выходить из своего укрытия. Спустя долгое время она снова начала думать о том, чтобы сделать что-нибудь с собой. Так будет лучше для Мидаса, полагала она.

Её размышления прервал стук в дверь. Она едва держалась на единственной петле, и потому Старфиш пришлось открывать её с особой осторожностью.

— Ты не против, что я беспокою тебя, дитя? — спросила она. Грёза не ожидала её появления и помедлила, прежде чем кивнуть.

Малкавианка подошла к Скай и взяла её за руки.

— Ты страдаешь. Твои думы темны и страшны. Напрасно. Всё, что с тобой случилось, всё, что происходит сейчас, и всё, что тебе ещё только предстоит — часть твоего предназначения.

— Никакого предназначения нет. Всё это время нами манипулировали. — Грёза опустила голову и всхлипнула.

— Я не об этом предназначении, дитя, — сказала женщина, приподнимая лицо девушки за подбородок и стирая капнувшую слезинку пальцем.

— А о каком тогда?

Вместо ответа Старфиш достала спрятанный под одеждой сухоцвет из метёлки красных колосьев и протянула его девушке.

— Ты знаешь, что это?

— Нет.

Старфиш улыбнулась и протянула цветок Грёзе. Та взяла его неуверенным движением и стала рассматривать.

— Это амарант. Его отправляют сородичу в качестве предупреждения.

— Предупреждения о чём? — спросила Грёза, хотя она прекрасно знала, что такое амарант, так как слышала прежде это слово от Мидаса. И это не понравилось ей. Она напряглась, ожидая нападения, отошла подальше.

— О том, что другой сородич хочет убить тебя и совершить диаблери.

Грёза молчала и ждала следующего действия Старфиш. Та сделала несколько шагов к девушке, и Скай отшатнулась от неё.

— Не бойся. Я дала его тебе за тем, чтобы забрать.

— Забрать? — переспросила Грёза недоумённо.

Старфиш расстегнула верхние пуговицы блузки и обнажила шею.

— Ты должна поглотить мою душу.

— Нет! — вскрикнула девушка и бросила цветок, словно тот ожег её руку. — Я не буду этого делать! Я больше не хочу становиться монстром!

— Послушай меня внимательно, Грёза, — сказала Старфиш. Тон её голоса был тихим и вкрадчивым. — Твоё рождение, твоё обращение, твой путь до сего момента — всё это было сделано не тобой, а тем, кто управляет твоей судьбой. Тебя готовят и делают всё, чтобы ты следовала намеченному пути. Но у тебя есть выбор. Не иллюзия, какая была у Мидаса и у всех тех, кто встал на вашем пути, а настоящий выбор. Я дарю тебе его. Никто, кроме меня не скажет тебе о нём, и ты не будешь знать, в чём он заключается, но поймёшь, когда придёт время. Прими это и сделай так, как я тебе сказала.

— Если ты даёшь мне выбор, то я и сейчас могу сделать его, и я отказываюсь!

— Я могу заставить тебя, ты знаешь это, — не отступала Старфиш. — Ты сильна, но моя воля крепка, и я могу сломать твою, но не хочу.

— Зачем? — спросила Грёза. По её щекам катились алые слёзы.

— Только тебе суждено встретить Её. Но тебе никогда не услышать чистый звон истины за гулом обмана. Даже я не знаю, почему и для чего выбрали тебя, но когда ты встанешь лицом к лицу со своей судьбой, ты увидишь. И я знаю, что мой путь должен завершиться здесь, чтобы твой не оборвался в будущем. Это финальный акт, Грёза. Далее никто и ничто не сможет направлять тебя так, как им угодно. Известное пророчество исполнено, но начинается то, о чём ни я, ни Дина, ни Джозеф не ведаем. Мы можем лишь чувствовать: грядёт нечто ужасное.

— Как диаблери поможет мне узнать, что меня ждёт? — усмехнулась Грёза. Она сложила руки на груди и, немного успокоившись, добавила: — Я тоже смогу пророчествовать?

— Не знаю. — Старфиш пожала плечами и улыбнулась. — Сделай это, и увидишь.

— Я убила многих сородичей. Некоторые жертвовали собой, других же я убила потому, что хотела, и никто не знает об этом.

— Гангрел в катакомбах, Красная девушка в музее, сделавшая тебя сосудом её собственных грехов… Да, я вижу.

— Я больше не хочу никого убивать, — произнесла Грёза, вкладывая в каждое слово свою боль.

— Прошу тебя. Я не могу… — прошептала Старфиш и замолкла. Она собиралась с мыслями, не решаясь сказать что-то. — От этого зависит не только твоя не-жизнь, но и близких тебе сородичей.

— Ты манипулируешь мной.

Старфиш покачала головой и опустила её.

— Я совершила амарант много веков назад, ещё до того, как увидела смерть Оро и предупредила его об этом. Джозеф укрывал меня почти двадцать лет, прежде чем я смогла снова явить себя миру. Никто, кроме него, не знает об этом, и я не сказала, почему сделала это. Наши судьбы сплетены. Всех нас. Моя, твоя, Мидаса, Джозефа, Оро…

— И почему же ты сделала это?

— Не знаю.

Старфиш улыбнулась. Грёза фыркнула и всплеснула руками, такой ответ её не устроил. Малкавианка обвела взглядом комнату, собираясь с мыслями.

— Я встретила его в одном из своих путешествий на родину и увидела, что его не-жизнь должна оборвать я. Перед смертью он поведал мне, что незадолго до нашей встречи он обратил своего правнука. Я не придала этому значения. Спустя полтора века, в тот самый день, когда я предсказала Оро его судьбу, я столкнулась с этим сородичем снова. Он не знал, что я следила за ним, и даже если бы знал и предстал передо мной лицом к лицу, не понял, кто я. Это был его правнук. Ренегат.

Грёза нахмурилась, складывая всё сказанное воедино, а затем усмехнулась.

— Всё переплетено, да?

— Именно так. Поверь мне, ни одно существо не могло бы свести всех участников этой игры так ловко. На это способна лишь судьба — сила, недоступная ни живым, ни мёртвым. Все мы находимся в этом самом месте в этот самый час потому, что так должно было случиться, а не потому, что нами управляет древнее непостижимое существо. Допотопные не могут манипулировать нами, грёзя о нас из своих могил. Они лишь пыль и голод.

Когда Мидас наконец пришёл за Грёзой, она сидела под распахнутым окном, за которым виднелся светлеющий предрассветный горизонт. Он вывел девушку из комнаты к остальным сородичам, всё ещё обсуждавшим дела в амфитеатре, и, посадив в зале, попросил подождать его. Спустя час или два, или, быть может, целую вечность, Грёза очнулась от раздумий, когда кто-то подсел к ней и взял её руку в свои ладони. Она улыбнулась, решив, что это Мидас, но, повернув голову, увидела двуликого Козыря. Он ничего не сказал, лишь кивнул, сжал пальцы девушки, а затем отпустил её и, надев маску, ушёл прочь.

Не всё вернулось на круги своя — Грёза чувствовала со стороны сородичей неприязнь, страх, презрение, даже от тех немногих, с которыми её связывали кровные узы, и всё больше уходила в себя. Мидас уверял, что скоро всё забудется, и отношение к ней станет прежним, но девушка сомневалась в этом, и в конце концов, она приняла решение уйти на покой на многие годы, пока не исчезнет последнее чёрное пятно на её ауре.

Глава 22: Ночной призрак

Тьма медленно расступалась. Соль и метал на сухих губах ослепляли сознание, возвращая его из долгого забытья. Пробуждённые чувства оглушали: уханье совы, слепящий свет фонаря, свист ветра за стеной, далёкий вой сирен, шорох одежды, запах кожи и парфюма, скрип ногтей о борт гроба. Живительная влага наполняла каждую клеточку, расправляла ссохшиеся ткани, возвращала ощущение холода и тяжести. Казалось, миллионы острых игл пронзают мышцы, разбивая окоченение. Грëза открыла рот, потянулась вверх, желая коснуться живой кровоточащей плоти, но вместо этого еë губ коснулась прохладная грань стеклянного кувшина. Она обхватила его дрожащими руками и наклонила, чтобы получить больше.

— Не так быстро, — прозвучал знакомый ласковый голос, но она его не послушалась — слишком сильной была жажда.

Когда сосуд опустел, она потребовала больше крови, и еë прихоть исполнили. Грëза нескоро напилась, лишь поняв, что ещë один глоток пойдëт обратно носом, она отвела руку, которая держала кувшин у её губ, и легла обратно на холодящий камень саркофага, чтобы перевести дух.

— Ну и ну, — раздался другой голос. — Я бы на таких запасах целый месяц жил.

— Уже забыл, сколько ты выпил, когда я тебя откопал?

— Намного больше, — добавил третий, женский. — Я точно помню.

Грëза распахнула глаза и увидела знакомые лица. Она улыбнулась и, протянув ладонь, коснулась щеки Мидаса, он улыбнулся в ответ ипоцеловал её пальцы.

— Приве-е-ет! — сказала Ива. — Как ты себя чувствуешь?

— Уже лучше, — произнесла девушка. — Сколько прошло лет?

— Пятьдесят два года, — ответил Мидас.

Он выглядел иначе. Грëза приподнялась на локте и запустила пальцы в его короткие белые волосы. Его глаза — золотой и лиловый — внимательно следили за ней с нежностью и любовью. На миг девушке показалось, что она видит слабую сиреневую ауру вокруг Мидаса, которая стекается в сплошную позолоту к его расписанным татуировками предплечьям и кистям, но она исчезла так же быстро, как появилась, и Скай не придала этому значения.

— Не нравится? — спросил мужчина. Он положил свою ладонь поверх руки Грёзы и, опустив её, прижал к груди.

— Нет, просто непривычно видеть тебя таким.

— Ты на меня посмотри, — сказал Редукс. Он носил длинные дреды пламенно-красного цвета и сменил повседневную одежду на нечто столь гротескное, что Грёза не смогла сдержать смеха. Тремер отмахнулся и, обидевшись, отошёл от гроба в сторону.

— Ну ладно, ты тоже меня приятно удивил, — поспешила реабилитироваться девушка.

— Подожди, когда мы выберемся в город, — сказал Мидас. — Ты будешь в восторге.

Он помог Грёзе выбраться из саркофага и дал ей свежую одежду на смену той, что пришла в негодность от времени. Сородичи вышли из склепа и, попрощавшись с Ивой, покинули кладбище.

Мидас оказался прав. За пять десятилетий Лос-Анджелес вытянулся к небу и загорелся яркими неоновыми вывесками и бегущими строками, горевшими прямо в воздухе, ни на что не проецируясь. По дорогам носились машины без водителей, а по тротуарам сновали люди с металлом в коже и искусственными конечностями. Грёза завороженным взглядом провожала чудиков с объективами камер, вставленными в глазницы вместо глазных яблок, охала, видя, андроидов, раздававших рекламные буклеты. Даже у бедняков, сидевших у стен магазинов с протянутой рукой, были самые дешёвые и неказистые на вид протезы. В её время всё это существовало только на экране телевизоров и мониторах, а теперь стало реальностью.

— Да-а-а, — протянула девушка, разглядывая уличные автоматы со знакомой газировкой, поменявшей этикетку под стать прихотям современных людей, — нескоро я привыкну к этому миру.

— О, поверь, это произойдёт быстрее, чем тебе кажется, — сказал Мидас, он приобнял Грёзу и прижал к себе. — Технологии меняются, но люди — никогда.

— А почему у вас нет никаких кибернетических частей? — поинтересовалась она. Редукс, хоть и выглядел, как многие из прохожих, но лишь потому, что одевался так же, а Мидас вовсе не стал изменять своему классическому деловому стилю и спустя полвека.

— Имплантаты не приживаются в наших телах, мы же… — Редукс замолк, когда мимо них на моноколесе проехал подросток в громоздких очках, напоминавших Грëзе очки для виртуальной реальности. — Мы же мёртвые. Для поддержания их работы нужно постоянно тратить витэ. Только психи и тореадоры станут вживлять в себя всю эту фигню.

— А разве у тебя… — Грёза выдержала паузу, раздумывая, не будет ли её вопрос неделикатным.

— Это не протез, — ответил Мидас, поняв, о чём хочет спросить девушка. — Просто линза с парой полезных функций.

— Но часто бывает и так, что сородичи имитируют ношение искусственных конечностей, — добавил Редукс и вздохнул. — Потому что, как ты понимаешь, охотникам стало проще вычислить нас.

— Ты всё ещё принц? — снова задала вопрос Грëза, Мидас кивнул. — А что с остальными?

— Ренегат тоже по-прежнему шериф, — ответил тремер. — И он чертовски хорош. Только уж больно активно он пользуется своим положением.

— Не завидуй, — ухмыльнулся Мидас.

— Да куда мне…

— Дина улетела в Японию лет пятнадцать назад, сказала, что хочет обучать людей охоте на демонов.

— Вот как? — удивилась Грёза.

— Да. Помнишь ту девушку, Мику? Дина была с ней очень близка, и потому её гибель несколько… Изменила её отношение к не-жизни.

— Жаль… Может быть, я ещё увижусь с ней. А Кумитэ? — продолжила расспрос Грёза и посмотрела на Редукса, тот вздохнул и отвернулся.

— Ищет себя где-то в Европе, — ответил вместо него Мидас.

— Что стряслось? — удивилась Грёза.

— Мы поссорились пару лет назад, — пробурчал тремер. — Ничего, скоро вернётся, как миленькая.

— Они постоянно ругаются и каждый раз Кумитэ улетает за океан, — пояснил Мидас, Редукс цокнул языком и сунул руки в карманы.

Девушка вскинула бровь и хмыкнула. Она вдруг подумала о том, что, наверное, все отношения после «жили долго и счастливо» становятся именно такими, но, разумеется, это не касается её и Мидаса. Она обняла его крепче и снова спросила:

— А как дела у Мяускула?

— Он, как и ты, ушёл на покой после смерти Кристалл.

— Что случилось? — поникшим голосом поинтересовалась Грёза.

— Позже расскажу. Долгая история.

— Ладно… Оро? Козырь?

— Перебрались в восточную Европу после одного неприятного инцидента. Как, впрочем, большинство старейшин.

Сородичи остановились на перекрёстке, дожидаясь сигнала светофора. Возле них встала женщина, на которую Грёза обратила своё внимание: её кожа была настолько гладкой и неестественной, что у девушки возникло неприятное чувство, будто перед ней стоит не живой человек, а покойник или кукла, но это была самая обычная женщина. «До чего же странные представления о красоте у современных людей», — подумала Грёза.

— Так что за инцидент? — спросила она, чтобы отвлечься и отогнать зловещий образ.

— Это тоже долгая история, — ответил Мидас.

— Ох, как много всего мне предстоит узнать.

— Не раньше, чем мы покажем тебе самое главное, — сказал Редукс.

Сородичи поймали свободное такси и поехали по незнакомому Грëзе адресу. Она с любопытством смотрела на проносящиеся мимо здания, которые, с одной стороны, ничем и не отличались от привычных ей зданий двадцатых годов, а с другой, казались совершенно иными. Они были лëгкими, яркими, но при этом однотипными. Мелькали среди них и дома прошлого века, и Грëза с ностальгией вспоминала о временах, в которые ей уже никогда не вернуться.

Машина подъехала к высоким воротам, окружавшим старый, но недавно отреставрированный трёхэтажный особняк. Сородичи прошли к главному входу, Редукс достал из внутреннего кармана куртки прозрачную ключ-карту и приложил к магнитному считывателю, калитка распахнулась. Когда они зашли внутрь, Грëзу посетило дежа вю: она была здесь когда-то давно, в прошлой жизни.

— Узнаёшь? — спросил Мидас.

Девушка присмотрелась и вспомнила: дом сильно изменился, но всë же в нëм проглядывались черты старого особняка, с которого всë началось. По этой дорожке, тогда ещё поросшей сорняком, она с Кумитэ и её друзьями шли в ловушку, но не догадывались об этом. Словно наяву, перед ней возникли образы прошлого: огромная чёрная фигура Мяускула, нависшая над телом Линкс, Ренегат с секирой и брызги крови на пыльном полу, иллюзия бесконечного коридора, которую сотворила Дина, Редукс с Кумитэ на руках, и гипнотизирующий взгляд золотых глаз Мидаса. Грёза до сих пор помнила то чувство обожания, что он внушил ей, и оттого ей на миг стало так мерзко, будто кто-то снова влезает в её голову и путает мысли.

Девушка отогнала наваждение и улыбнулась.

— Да, узнаю. Вы перебрались сюда насовсем?

— Нет, конечно! — Редукс фыркнул и отмахнулся. — Дом стоит у чёрта на куличках, кому он нужен? Здесь располагается штаб-квартира нашей компании по производству синтетической крови.

— Синтетической крови? — переспросила Грёза. — Как это?

— Современный мир, несомненно, принёс немало хлопот, но и пользы тоже. Сородичам больше не нужно питаться людьми. Все наши потребности теперь восполняются технологиями. А мы на этом зарабатываем, — пояснил Мидас.

— Разве так можно? — изумилась девушка. — Я думала, в том, что вампиры пьют кровь людей, есть какой-то библейский смысл… Ты же сам говорил, только человеческая кровь насыщает нас.

— Будь это так, ты бы здесь не стояла.

— Хочешь сказать, вы дали мне искусственную кровь, чтобы пробудить?

— Конечно, — ответил Редукс.

Грёза тряхнула головой и нахмурила брови. Она взглянула на Мидаса и сложила руки на груди.

— Даже обидно стало.

— Настоящую кровь уже лет двадцать никто не пьёт, — ответил он. — Заболеваемость различными патологиями иммунной системы и крови настолько возросла, что нам пришлось искать другой источник питания.

— Разве мы болеем?

— Нет, но мы разносим болезни. В две тысячи тридцать девятом пандемия вируса Лок-Канкер-Вика унесла жизни более миллиарда людей в США и ещё больше в Европе и Азии. С тех пор и начались разработки искусственного аналога крови.

— Сколько всего я пропустила…

— Ничего страшного — пара дней в интернете, и ты узнаешь обо всём, что произошло за полвека.

Мидас и Редукс провели Грëзе экскурсию, но очень скоро стало очевидно, что еë не интересуют современные технологии. Мидас то и дело ловил на себе еë многозначительный взгляд и лукавую улыбку. Когда то же наконец заметил Редукс, он вздохнул и, сказав, что вспомнил о неотложных делах, оставил сородичей наедине.

Мидас пригласил Грёзу в свой кабинет, откуда через широкое окно открывался вид на ночной Лос-Анджелес, полный ярких огней и света.

Всë здесь было старомодно и напоминало анатомический музей: массивная дубовая мебель с позолоченными деталями, кожаные кресла, перьевые ручки и блокноты вместо обычных для этого времени планшетов со стилусами, а также стенды с моделями человеческих органов и коллекция золотых черепов… Грëзе казалось, что они настоящие, но покрытые золотом, некоторые из них даже имели длинные клыки, но девушка не стала уточнять, насколько она права. Еë мысли занимало совсем другое.

— Я думаю, что было бы неплохо сначала принять душ, — сказала она, накручивая на палец локон волос. Мидас нахмурил брови, улыбнулся и покачал головой. Он притянул Грëзу к себе и заглянул в еë синие глаза. — Ты скучал по мне?

— Безумно, — прошептал он и поцеловал девушку в губы.

Грëза отпрянула от мужчины, но лишь на мгновение, чтобы стащить через голову свитер и лифчик, который она даже не потрудилась расстегнуть. Мидас снял рубашку и бросил под ноги, девушка тем временем освобождала его от брюк. Он развернул Грëзу спиной к себе и подтолкнул к столу, вынудив еë опереться на столешницу, а затем стянул с неë джинсы и нижнее бельë. Девушка выгнулась навстречу возлюбленному, сгорая от нетерпения и желания. Но Мидас не спешил, он стал дразнить Грëзу, водить по еë губам пальцами и как бы невзначай касаться ими самых чувствительных точек. Девушка задвигала бëдрами из стороны в сторону, намекая без слов, что не этого она хочет, и тогда он прильнул к ней сзади, дабы она могла ощутить кожей, что он жаждет её не меньше.

— Чего же ты медлишь? — с трудом произнесла Грëза, она едва держалась на ногах от возбуждения. Она получила столько крови, что могла бы поддерживать это состояние всю ночь и весь следующий за ним день, пока не сойдëт с ума от истощения.

— Я жду, когда ты начнëшь меня умолять…

— Мерзавец, — выдохнула девушка. — Возьми же меня наконец!

— Ты такая грубая… Возможно, тебе стоит поспать ещë пару десятилетий?

— Пожалуйста, Мидас, я очень хочу тебя! — хриплым голосом отозвалась девушка.

— Вот это другое дело.

Ощутив наконец любимого внутри себя, Грëза застонала и закусила губу, чтобы сдержать крик удовольствия. Мидас не стал церемониться и сразу взял жëсткий темп, из-за чего каждое его движение сопровождалось эмоциональным и громким откликом Скайли. Всë, что она могла — держаться за стол, чтобы не упасть, ведь еë ноги подкашивались от напряжения, а голова шла кругом. Но Мидас не позволил бы ей рухнуть без чувств: он притянул Грëзу к себе и обнял, положив ладонь одной руки на еë мягкую грудь, а ладонь второй на бедро.

Удовольствие нарастало, нарастал и темп. Грëза выгнулась и положила затылок на плечо Мидаса, а он прильнул к еë виску щекой и коснулся губами еë ушка. Девушка издала протяжный стон и сжала его руку на своей груди, а затем ощутила внутри частую и сильную пульсацию. Мидас постепенно замедлился, а затем остановился и, стиснув Грëзу крепче в объятиях, поцеловал в шею.

Ещё ни раз они наслаждались друг другом, не в силах насытиться моментом единения, и им казалось, что это продлится вечно, пока мир, в конце концов, не канет в огне.

***

Когда Грёза более или менее освоилась в новом для неё времени, Мидас стал давать ей небольшие поручения. Поначалу она обижалась, ведь ей перекидывали дела Ренегата, в которых желательно было участие малоизвестного в обществе сородича, а угрюмое лицо нагараджа и его секиру знали в каждом уголке Лос-Анджелеса. Но затем она свыклась с ролью помощника шерифа, тем более, что ей всё равно нечем было заняться. Тот месяц после её становления, когда каждый день что-то происходило и положение вынуждало постоянно куда-то бежать и с кем-то сражаться, сделали её нынешние ночи донельзя скучными и однообразными. Теперь же она знакомилась с новыми людьми, налаживала дружеские связи и могла не беспокоиться о том, что за углом её поджидает опасность. Но если находились те, кто полагал, будто Грёза всего лишь слабый и неопытный неонат, которого можно припугнуть или даже напасть на него, девушка показывала, насколько они ошибаются. Пусть прошлое осталось в прошлом, а те, кто знал её секрет, разбрелись по миру, силы Грёзы остались с ней и ничуть не угасли.

Однажды Мидас решил познакомить Грёзу с тем, благодаря кому был совершён прорыв в создании искусственной крови. Они договорились встретиться в особняке, и когда Грёза пришла в назначенное время, она застала возлюбленного мило воркующим с незнакомкой. Заметив девушку, он надел учтивую улыбку и представил гостью:

— Это доктор Этерна Геррье. Этерна, это Грёза, я рассказывал тебе о ней.

— Да, конечно, я помню, — ответила женщина и обратила на сородича любопытный взгляд жгучих карих, будто бы бордовых, глаз. — То самое дитя, что перевернуло уклад лос-анджелесской камарильи с ног на голову. Для меня честь наконец-то увидеть тебя лично.

— Взаимно, — вежливо, но не убедительно ответила Грёза.

Её поразило то, насколько привлекательно выглядела Этерна: вечно молодая, высокая, стройная, её роскошные огненно-рыжие волосы переливались на свету, как шёлк, её лицо словно сошло с икон: строгое, но безупречно красивое. Девушку кольнула ревность, и Мидас заметил это. Он приблизился к Грёзе и, взяв её руку, поцеловал тонкие пальчики.

«Все эти пятьдесят лет я ждал только тебя, — сказал он ей мысленно. — Ты же знаешь… Ты единственная, с кем я связал свою не-жизнь, и больше мне никто не нужен».

Грёза отвела взор и поджала губы, но про себя подумала, что беспокоиться действительно не о чем: пускай Этерна хороша собой, но сердце Мидаса принадлежало ей, а большего ей не нужно для того, чтобы чувствовать себя уверенной в себе и любимой.

Геррье оказалась интеллигентной и интересной собеседницей, они всю ночь проболтали о двадцатых годах и нынешних временах. Этерна с радостью поведала Грёзе о том, чего она ещё не знала, рассказала о важных исторических событиях, произошедших за последние десятилетия, и на всё у неё было своё мнение, рассудительное и рациональное. В конце концов, Грёза пристыдила себя за минутную слабость и поняла, насколько плодотворными могут быть хорошие отношения с Этерной, и более не ревновала Мидаса к ней, зная, что и он думает так же.

Когда доктор покидала сородичей, Грёза с радостью пожала ей на прощание руку.

«Вечная Воительница», — раздался знакомый голос на грани подсознания, когда девушка держала ладонь Этерны в своей. Кожу словно обожгло пламенем, и Грёза одёрнула кисть.

— Что-то случилось? — спросила женщина, взглянув на неё с недоумением.

Тревога росла, скручивая в плотный узел нутро. Голоса наперебой вопили, но Грёза не могла разобрать ни слова. Её руки дрожали, а во рту пересохло, словно она только что очнулась от торпора.

— Этерна Геррье… — произнесла девушка вполголоса, бегая глазами по орнаменту на полу. — Это ведь по-французски?

— Ты знаешь французский? — удивился Мидас.

— Да, всё верно… — ответила Этерна. Тон её голоса приобрёл лукавые нотки.

— Это значит «Вечная Воительница».

Женщина улыбнулась и сжала в кулак ладонь, которую держала Грёза. Выражение её лица, прежде строгое и бесстрастное, в одночасье стало отрешённым.

— Это она, — выдавила из себя Грёза, пытаясь сдержать бурю эмоций, который рвались наружу. Это были и не её эмоции вовсе — нечто внутри неё буйствовало, злилось, рвало и кричало, требовало действий. — Это с ней мне предначертана встреча.

— Как ты узнала? — холодный тон Геррье, столь отличный от её прежнего образа, заставил вздрогнуть даже Мидаса.

— Мне сказали… Пятьдесят лет назад.

— Вот как? Что ещё тебе сказали, дитя?

— Больше ничего, — ответила Грёза и подняла на Этерну презрительный взгляд.

— Похоже, ещё рано прощаться. Давайте вернёмся в кабинет, и я всё объясню, потому что ты, по всей видимости, понимаешь всё не так, как есть на самом деле. И мне не хотелось бы, чтобы этот вечер закончился трагично. Прошу вас, успокойтесь и просто выслушайте, что я скажу.

Грёза не верила в благие намерения Геррье. Теперь она видела, сколько в ней скверны и лжи. Но что если она действительно обманывает саму себя? Что если голоса неправы? Та сила, которую девушка ощутила, коснувшись Этерны, была столь невероятной, что души внутри неё испугались, но в действительности никакой опасности могло и не быть.

— Ладно, — выдохнула Грёза. Она попыталась заглушить посторонние мысли, но те поддавались с трудом. Чёрт бы их побрал. Всё это время ни один из них не давал о себе знать, а теперь разом все — нескончаемый гомон, словно серый шум, включённый на полную громкость.

Сородичи вернулись в кабинет и Вечная Воительница, присев на край стола, начала свой рассказ. Она поведала Грёзе о её собственном предназначении — защищать мир тьмы и сородичей в частности. Ради этого она многие и многие века пыталась найти способ восполнять витэ без необходимости питаться людьми, и именно потому, в конце концов, пришла к идее создания искусственной крови. Но в те далёкие времена, когда Геррье впервые задумалась об этом, прогресс ещё не достиг таких вершин, как ныне, и потому лишь ближе к середине двадцать первого века, когда по миру прокатилась волна пандемии вируса Лок-Канкер-Вика и когда к разработке подключились другие сородичи, Этерна смогла, наконец, воплотить свой замысел.

Её миссия на этом не завершилась, но сама Геррье хочет обрести покой спустя тысячи лет, проведённых в на этом свете. Однако её душа слишком важна, чтобы быть уничтоженной, и слишком велика, чтобы быть поглощённой неподготовленным сородичем, пусть даже тот будет достоин диаблеризировать Этерну.

— И потому ты возлагаешь эту честь на меня, — поняла Грёза.

— Именно. Тот тяжёлый путь, что тебе пришлось пройти, те жертвы, что были принесены тобой и другими, те убийства, что тебе пришлось совершить… Всё ради того, чтобы ты могла принять мою душу и не погибнуть. И тем сородичам, что способны приоткрывать завесу тайн и судеб, к сожалению, никогда не осознать всю важность этого ритуала. Для них он неприемлем и опасен, и я понимаю это, но так должно быть. Тебе нечего бояться. Иначе какой во всём этом смысл, если в конце пути нас ожидает бесславное сражение и гибель одной из нас?

— Я полвека пролежала в гробу… — На глаза Грёзы навернулись алые слёзы, — надеясь забыть тот ужас. И вот снова то же самое!

— Мне жаль, дитя, но таково наше с тобой предназначение. Мой час пришëл, но ты, став хранителем моей души, сможешь существовать дальше и защищать наш мир. А он нуждается в защите. Постоянно.

— Почему ты мне не сказала обо всём? — спросил Мидас. Его, как и Грёзу, терзали сомнения, но он давно знал Этерну… думал, что знал, и теперь метался между верой и отрицанием.

— Прости, но это касается лишь нас двоих, — ответила женщина и взяла ладони Грёзы в свои.

Девушку снова окатило жаром, она одёрнула руки и отшатнулась от Геррье с ужасом в глазах и отвращением на губах.

Голоса наперебой вопили: «Убийца! Убийца!». Смутные образы, непонятные и необъяснимые, подступали один за другим. Они были полны боли и страха, и души, все, как один, твердили: «Узри истину».

— Это грязная ложь! Ты… Ты лгунья, и слова твои всегда будут ложью! — закричала Грёза. Её глаза лихорадочно блестели, сосуды на них полопались от напряжения, отчего её взгляд казался безумным и затравленным.

— Ты должна взять себя в руки и заставить голоса замолкнуть. Они ведут тебя по неверному пути. Они не понимают.

— Я видела! Я всё видела, когда ты коснулась меня! Старфиш была права!

— Старфиш? — недоумённо переспросил Мидас. — Ты виделась с ней? Она же пропала незадолго до того, как ты впала в торпор… Когда она успела тебе что-то сказать?

— Я поглотила её, — ответила Грёза. Вокруг неё плясали тёмные силуэты, но узреть их могла лишь она одна.

— Чёртова шизофреничка, — голос Этерны стал ещё жёстче и холоднее. — Н-да, они с Козырем постоянно вставляли мне палки в колёса. Ну и что же? Что твердят тебе голоса?

— Ты ночной призрак, мерзкий дух, что обманывает сородичей.

— Хм, достаточно близко, продолжай, — сказала Геррье с насмешкой.

Мидас стал незаметно отходить к комоду, в котором под стеклом лежал его двуручный меч. Он не использовал его полвека, ведь в том не было надобности, но всегда хранил под боком, зная, что тот однажды пригодится.

— Ты существуешь за счёт нас, — бормотала Грёза, словно в бреду. Её грудь тяжело вздымалась, на лице проступил пот, словно она боролась с горячкой.

— Верно, — кивнула Воительница.

— Ты стара, как этот мир.

— Не хочу хвастаться, но вообще-то старше.

— Ты вечно голодна и никогда не сможешь утолить этот голод. Вся эта синтетическая кровь тебе не нужна. И люди не нужны. Ты никогда не питалась людьми — только сородичами.

— Ну хорошо, позволь, я закончу, ибо мне надоело слушать поток мыслей твоего воспалённого сознания. Да, я не одна из вас. Я существовала задолго до рождения Каина, и моя душа действительно очень важна. Она бессмертна и она проклята. Я питаюсь не кровью, как вы, а душами таких же проклятых существ: сородичей, оборотней, гулей, и живу благодаря этому тысячи и тысячи лет. Я бич мира тьмы и его спаситель. Удивительно, не так ли? Я готовилась сменить оболочку четыре века, и когда цель была так близка, ты вдруг решила прилечь поспать на пять чёртовых десятилетий, которые стоили мне огромного количества душ. Я истощена и очень голодна. А в тебе их так много… Жаль, что не получилось по-хорошему. Я планировала притвориться тобой ненадолго и поиграть твоим драгоценным Мидасом, а затем снова отправиться в кругосветное путешествие, ведь в мире столько проклятых существ, нуждающихся в избавлении от их жалкого существования. Но, в действительности, мне плевать. Я убью вас обоих и, насытившись, перейду сразу ко второму пункту.

Мидас разбил локтем стекло и схватил меч, Грëза атаковала Этерну иллюзиями, но та не обратила на них никакого внимания. Она без усилий уворачивалась от ударов мечом и мерзко хохотала, вызывая в Грёзе всё большую и большую ярость. Она бросилась на женщину голыми руками и получила сокрушительный удар ногой, отправивший её через весь кабинет в стену. Мидас подловил момент и напал на Этерну сбоку, но та остановила лезвие меча рукой, не проронив ни капли крови, и, отобрав его, бросила в сторону.

— Тебя я съем на первое, — сказала Этерна и, притянув мужчину за воротник рубашки, развернула лицом к Грëзе. — Смотри, как умирает любовь всей твоей никчёмной жизни.

Она вонзила в его шею длинные и острые, словно у пираньи, зубы, и сразу же начала поглощать душу вместе с кровью.

Грëза вскочила на ноги и бросилась на помощь, но Этерна метнула в неë сгусток крови, пронзивший тело девушки насквозь и отбросивший еë назад. Геррье и Мидаса окружили алые тени, и Грëза, попытавшись снова сблизиться с противником, обнаружила, что не может пройти сквозь их плотный поток.

— Нет! Стой! Я прошу тебя, остановись! — закричала она.

«Мы найдëм им применение», — раздался чёткий и громкий голос Арахны.

«Я знала, что его судьбу должна оборвать я», — вкрадчиво произнесла Старфиш.

«Я не избранная», — прошептала Скарлет.

Грёза не ведала, как должна поступить, но ей словно управлял кто-то: она прижала ладонь к ране в груди, а затем протянула окровавленную руку Мидасу. Барьер расступился перед ней, но что-то всё ещё толкало её назад. Мужчина попытался ухватить Грёзу, но поток душ стал мощнее, а зазор в нём меньше. Аура Грёзы едва пробивала его, она припала на четвереньки, чтобы её не смело прочь.

«Тянись, я прошу тебя, тянись», — молила она, надеясь, Что Мидас слышит её.

Дюйм за дюймом расстояния между их пальцами сокращалось. Из последних сил Грëза сделала рывок и крепко сжала ладонь возлюбленного. Чёрные волны скользнули по её руке к его и исчезли, а в следующий миг он рассыпался пеплом и исчез.

Грёза отлетела назад и упала на колени. Этерна подхватила с пола меч Мидаса, замахнулась, метнула его лезвием вперёд и пригвоздила едва поднявшуюся на ноги девушку к стене, Грëза завопила и замерла, чтобы унять боль.

— Жалкие вампиры. Когда вы уже поймёте, что вы мне не ровня? Я создана совершенной. Я создана истинно бессмертной. Я создана, чтобы нести вам гибель. Я есть — Ик! Оу…

Этерна прикрылась ладонью и заметно смутилась.

— Такого ещё не было. Неудобно получи-ик! Что это такое? Ох, этот твой Мидас, похоже, вызвал у меня несвар-ик! -ение. Ну лад… Так. А это… что такое?

Этерна вдруг зажала рот обеими руками, но это не помогло, она вырвала кровью, которую только что поглотила, и скривилась от судорог.

— Что происх…

Слова утонули в новом приступе рвоты. Геррье упала на колени и стала выплëскивать на пол кровь литр за литром. Не успевала она опомниться, как начинался новый спазм. Еë корчило в муках, она не могла произнести ни слова, лишь рвала, выплëвывая сгустки крови и собственной плоти, а затем запрокинула голову, и из еë рта и носа вверх устремился чëрный поток душ. Они изливались из неё с оглушительным воем и беспрестанно кричали: Я ОТОМЩУ Я ОТОМЩУ Я ОТОМЩУ

Этот кошмар всё не заканчивался, и Грëза предприняла попытку освободиться. Она придвинулась к рукояти меча, стеная от боли, и подалась вперёд, чтобы вытащить лезвие из стены. Оно вошло так глубоко, что достать его казалось невозможным. Превозмогая невыносимую боль, Грёза жала на рукоять грудью и расшатывала лезвие в отверстии руками.

Наконец это безумие прекратилось. Измождённая Этерна опустила руки и выдохнула. Её лицо стало совершенно серым и сухим, как пергамент.

— Что ты сделала, сука? — прохрипела она, ощупывая себя дрожащими пальцами.

— Я отдала тебе… все те души, которые ты так хотела, — с трудом произнесла Грëза. — Привязала их к душе Мидаса. И он обратил их против тебя.

— Я всё равно заполучу твою! — вспылила Этерна и бросилась вперёд, но упала без сил. Её обуяла ярость и жажда мести, и она поползла к девушке, помогая себе руками и волоча ноги по полу.

Грëза вытащила наконец меч и упала на колено. Взявшись за клинок пальцами и раня их, она извлекла его из своего тела и встала во весь рост.

— Не двигайся! — приказала ей Этерна, приподнимаясь и садясь на голени. — Ни шагу ближе!

Девушка перехватила меч за рукоять и, прихрамывая, подошла к Геррье на расстояние удара.

— Нет! — закричала та, выставляя вперёд ладонь.

Грëза рубанула с короткого замаха наискось и отсекла Этерне голову и кисть руки. Еë тело и отделённые части тут же обратились в камень, а затем рассыпались в мелкую крошку. Девушка выпустила меч и осела на пол. Только теперь она дала волю эмоциям и закричала, выпуская горе и боль.

«Ты исполнила предназначение», — сказала Старфиш.

Трясясь от рыданий, Грёза подняла лицо и, вытерев слёзы рукавом, посмотрела перед собой. Вокруг останков Этерны, словно мираж, колыхались призрачные силуэты Арахны, Старфиш, Скарлет и Мидаса. Их слабые ауры постепенно становились всё бледнее, но Грёза видела их отчётливо, будто наяву.

Скарлет плюнула в сердцах на то, чем стала Воительница, и растворилась. Арахна исчезла вслед за ней, и её хохот затихающим эхом разнёсся по всему зданию. Уход Старфиш сопровождал тихий шепот посторонних душ.

«Я люблю тебя, Скайли», — сказал напоследок Мидас.

Оглавление

Глава 1. Встреча с судьбой

Глава 2. Первая ночь после Становления

Глава 3. Дело вкуса

Глава 4. Воспоминание: Мяускул

Глава 5. Временное убежище

Глава 6. Воспоминание: Дина

Глава 7. Узы Крови

Глава 8. Павшая Царица

Глава 9. Воспоминание: Ренегат

Глава 10. Неожиданный союз

Глава 11. Воспоминание: Редукс

Глава 12. Предателю первый кнут

Глава 13. Воспоминание: Оро

Глава 14. Заклятые враги

Глава 15. Перед бурей

Глава 16. Паук, попавший в чужую сеть

Глава 17. Тайный друг

Глава 18. Воспоминание: Мидас

Глава 19: Ход принцессы

Глава 20: Призраки прошлого

Глава 21: На рассвете

Глава 22: Ночной призрак