Кровь для мотылька [Джой Моен] (fb2) читать онлайн

Кровь для мотылька

Трейлер/Знакомство с ключевыми персонажами

«Почему человек так гордится чувствами, возвышающими его над животными? Они лишь умножают число наших нужд. Если бы наши чувства ограничивались голодом, жаждой и похотью, мы были бы почти свободны; а сейчас мы подвластны каждому дуновению ветра, каждому случайному слову или воспоминанию, которое это слово в нас вызывает».

Кланы вампиров с характеристиками

Главенствующий клан «Бересклет» (Иштван и Хадринн Де Колбер, а так же их сын Маттэуш)

*все чувства обострены до предела*

Почитают заветы, чистокровие, веру. Преданы традициям и свято хранят скелеты в шкафах. Члены главного совета города и ордена.

Второй по значимости в этой ветке клан «Олеандер» (близкий друг Маттэуша - Матис Поэра)

*невероятный талант и боль*

Полностью солидарны с предпочтениями Де Кольберов. Верные друзья и соратники. Утончённые, своеобразные, талантливые до безумия, во всех смыслах. По части искусства им нет равных, однако являются заложниками своего таланта. Развиваясь в одном стиле - не могут достичь совершенства, как и поменять его.

Противоборствующий предыдущим клан «Цикута» (Геза Кочиш, Петер Вереш - глава клана и его помощник)

*коварство во множестве лиц*

Бунтари, не признающие правила, традиции. За кровосмешение всего и вся. Со пеной у рта жаждут отобрать главенство у Де Кольберов, но открыто воевать не могут, а потому вынашивают свои коварные планы внутри клана. Имеют ученые степени. Верят в то, что благодаря энергиям душ можно перемещаться во времени. Так же входят в состав совета города.

Способности: имея при себе хотя бы волосок любого человека запросто меняют свою шкурку на его.

Брат «Цикуты» по целям, планам, вере и врагам - клан «Кирказон» (Балаж Вереш (в отличие от брата Петера основал свой клан сам), и его верный соратник Бенедек Фабиан)

*концентрированное зло*

Умеют перевоплощаться не только в другого человека, но и животного. Имеют собственную пыточную и лаборатории, чтобы помогать брату Балажа вытаскивать души.

Клан «Сангвинария» (Эде Ковач, представитель клана), входящий в состав совета, но являющийся свободным. Могут влиять решениями на город, но никому не подчиняются.

*исследователи оккультизма и алхимии*

Охотно делятся знаниями в ответ на дружественные взаимоотношения и полезные артефакты. Умны, находчивы. Живут по собственным законам внутри клана, как община.

Вампиры, когда-то бывшие ведьмами.

Ковен «Ирис» (Ханна Тамашне, Юдит Деакне, Этелька Бартане, Маргит Масарошне) входит в состав клана «Сангвинария». Полностью ему подчинены, не имеют голоса за его пределами, но вносят значимый вклад в мироустройство.

*им подвластны нити мира*

Управляют стихиями, всем, что имеет волокна. Могут даже сплести нити жизни двух разных людей, чтобы те стали неразлучны.

«Каллисия». Представители клана, работающие в паре, возлюбленные - Огюстен Лесаж и Флави Фрадетт.

*контроль над мозгом живых существ, иллюзии*

Входят в совет, без подчинения кому-либо. Не любят приходить на помощь. Замкнуты. Чаще работают в парах, объединённых семейными или любовными узами, так их способности увеличиваются. Однако в этом есть и слабость - убив одного, можно не считать другого соперником.

Слуга Де Кольберов - Эгон Винце (из древнего и практически утраченного, из-за их неуправляемости, клана «Такка»

*управляют тьмой, тенями*

"Боль от исцеления затрагивает душу, тогда как клинок режет лишь плоть. Эти шрамы как напоминание о том, о чем мне нельзя забывать. Это знаю я, и знают Де Кольберы"

*все названия кланов подобраны в соответствии с ядовитыми растениями и цветами

Пролог

Девушка слышит, как кто-то вдалеке зовет ее по имени, но голоса не узнает. Этот человек волнуется и чего-то страшится, запах ужаса щекочет ноздри. Она силится разглядеть хоть что-то, но все вокруг покрыто плотной дымкой, подрагивающей и холодной.

Размытые образы плавно перемещаются, словно по ту сторону натянутого на бельевую верёвку покрывала. Тянет к ним руку, но получается поймать лишь воздух. По мановению дьявольской руки звук так резко проникает в уши, вырывая девушку из-под толщи неведения, что та, вскрикивая, делает шаг назад.

Грохочущая по мостовой повозка чуть не наезжает на ее ногу, грозясь превратить в нелицеприятное зрелище, и девушка тут же вливается в танец прохожих на грязной мокрой от дождя дороге. Только что она спала в собственной постели, а теперь стоит посреди оживлённой улицы неизвестного городка, хотя готова поклясться, что засыпала в родном Марцали.

Дети с восторгом мчатся мимо по лужам, забрызгивая нижнюю юбку платья черной водой, но девушке будто бы все равно. Сердце в груди так бешено бьётся, что отдаётся в ушах, заглушая иные звуки, грозясь тотчас разорваться в клочья. Мозг отчаянно пытается понять, что происходит, но где-то в глубине души кажется, что ответ она уже знает. Тело перестает слушаться, и лишь инстинктивно незнакомка осознает, что ледяные пальцы крепко сжали подол, а ноги несутся прямо в непрекращающийся поток людей. Стук каблуков, скрип колес, фырканье лошадей, гул разговор и детский смех. Какофония звуков объединилась в одну единую симфонию, побуждая ее бежать быстрее, лишь бы оказаться как можно дальше отсюда.

Замирает в самом центре толпы, отчаянно озираясь в поисках отступления, но ни проблеска света не сможет пробиться сквозь плотно идущие тела. Пальцы свело судорогой от того, как сильно они вцепились в ткань, но незнакомка не в силах заставить их разжаться. Из горла вырывается звук, но она не слышит его. Кажется, это чье-то имя. Можно ли звать кого-то по имени, если априори уверен, что не можешь знать ни одного из этих лиц? Вновь и вновь с уст слетает милое сердцу имя, но никто не отзывается.

Чувствует соленую влагу на щеках и губах, но не успевает понять она ли это плачет, или же дожди здесь на редкость ядовиты, пока не замечает Его. Невдалеке мужчина, которого девушка определённо видит впервые, но не перепутает ни с кем другим, стоит в конце улицы, откуда поднимается толпа, с маской глубокой печали на лице. Ее сердце трепещет, а руки сами тянутся к прекрасному лицу, чтобы стянуть печаль и вновь узреть кривоватую улыбку тонких губ.

Со всех сил ноги мчатся за ним, когда мужчина теряется среди людей, одетых в такие же белоснежные рубашки на выпуск, со свободными рукавами и чёрной жилеткой поверх. Преодолев темный узкий переулок, изрядно запыхавшись, продолжает твердить его имя, будто молитву раз за разом, надеясь, что в этот раз она будет услышана.

Оглушающая тишина рвет перепонки, когда незнакомец резко останавливается в тупике улочки, медленно поворачиваясь. Сердце тоже замирает при виде огромных глаз-озер, цвет которых напоминает весеннюю прогулку по лесу после дождя. Зрачки мужчины расширены, взгляд просит о чем-то без слов, но она не понимает.

Вместо этого тянет руку к его коротко стриженым, немного вьющимся темным волосам, пока глаза не опускаются на некогда белую рубашку, где пышным пионом с оборками распустилась бордовая кровь. Лёгкий ветер колышет полы рубашки, насмешливо торчащей из-под пояса узких чёрных брюк. Незнакомец падает на колени, а из груди девушки вырываются крики боли, словно это ее грудь кровоточит, словно это она сейчас погибнет.

С этим самым криком Элайн садится в постели, понимая, что когда-то успела охрипнуть. Судорожно хватая ртом горячий летний воздух, чувствует, как прилипла к телу ночная сорочка, а волосы влажные от пота завились на висках. С трудом разжимая пальцы, которые все это время стискивали с усилием белье, трогает свое лицо и грудь, чтобы еще раз убедиться, что это был лишь сон. Устало опустившись на влажную подушку выдыхает, смотря в синеву ночи, приветствующую ее из открытого окна спальни.

- Всего лишь сон. Снова...

Глава 1

Солнечный луч скромно показывающийся из открытого окна крадётся по каждой поверхности комнаты, пока не находит то, что привлекает его больше всего - лицо девушки. От беспокойного сна, в который она вновь погрузилась уже под утро, ее тёмные густые волосы растрепались по подушке, пряча часть миловидного лица. Если бы солнце обладало желаниями сродни человеческим, то непременно захотело бы отодвинуть непослушные пряди и взглянуть на миндалевидные глаза, тонкий нос с чуть широкими крыльями, аккуратный рот, приоткрытый в данную минуту, с припухлой нижней губой, брови, сейчас нахмуренные, а обычно придающие их хозяйке постоянно сочувствующий вид. Руки девушки находились по обе стороны от ее головы.

Несмелый шпион небесного светила медленно спустился по ее тонким полусогнутым пальцам, нежному запястью все еще хранившее запах духов нанесённых накануне, скользнул в рукав съехавшей до локтя ночной рубашки. Элайн вздрогнула, услышав бой заведённого на 7 утра часового шкафа, стоящего в зале, по выходу из комнаты. Со стоном, все еще пребывая в полусне, она перевернулась на бок, натягивая одеяло до самой макушки. Часы пробили ровно семь раз, после чего во всем доме воцарилась тишина. Одеяло словно по велению ветра, которого не могло быть этим знойным утром, сдунуло с девушки, и она по инерции зажмурилась сильнее, подтянув ноги к груди. Пытаясь притвориться спящей, замерев насколько было возможно, Элайн почти не дышала, но тут подали свой голос вновь ожившие напольные часы, громко и нещадно напоминая о новом начавшемся дне.

- Ох, да встаю я уже, встаю!

Потянувшись во весь свой небольшой рост, придерживая край белой прямой рубашки до пят, девушка спустила босые ступни на уже начавший нагреваться пол и первым делом закрыла окно, чтобы не впустить жару внутрь, пока Элайн не будет дома.

Марцали уже встречал всех ранних пташек в ослепительном оранжевом рассвете. Вдалеке блестели крыши соседних домов, раскиданных по разные стороны от хлебного поля. От одного деревца к другому, растущего вдоль неровной дороги, перелетали птицы, издавая завораживающие трели. Элайн невольно загляделась на свой родной и такой спокойный город, пока слуха не коснулся свист чайника, нарастающий с каждой секундой.

- Боже, ты мог бы подождать еще хоть мгновение! Негодник!

Стуча пятками по деревянному полу, девушка стремглав выбежала из своей комнаты, мимо закрытой спальни тётушек, вниз по лестнице, мимо просторного светлого зала, в арку, где находилась кухня. Утихомирив пузатого железного друга, какое-то время еще казалось, что свистит даже в голове. Отдышавшись, Элайн Мелтон уперла руки в бока, вглядываясь куда-то под потолок комнаты, плотно сжав губы и сведя брови к переносице.

В тот же миг, в пустой фарфоровой вазе на столе оказался букет пышных пудровых пионов, любимых цветов Элайн. Наигранная злость уступила на лице девушки место улыбке, когда она взяла их в руки, стараясь не помять рюшевидные лепестки, и с удовольствием вдохнула аромат свежих растений.

Магия заколдованного тетушками дома распространялась на каждый предмет внутри него, и даже на то, чего в нем не имелось. Способности тёток лишь подтолкнули дом пробудить свой истинный характер.

- Прощаю. Ты знаешь, как подобрать ключик к сердцу дамы.

Ласково погладив столешницу, будто нашкодившего щенка, Элайн заметила, что дом заурчал, выражая благосклонность к хозяйке через шум в дымоходе камина, а также летящих из кладовой продуктов, для приготовления завтрака. В воздухе парили десяток яиц, сыр, молоко, свежий помидор, аккуратно приземляясь на поверхность кухни. Вслед за ними из настенных шкафов появилась сковорода, венчик и глубокая фарфоровая чаша для смешивания болтуньи. Не успела ёмкость коснуться стола, как в нее уже упали два разбитых тут же яйца, немного молока, а помидор одновременно нарезался на кусочки. Металлический чайник поднялся с места, но девушка остановила его.

- Спасибо, не стоит! Заварю чай сама, когда выйду из ванны.

Из носика котелка комом выскочил пар, сопровождаемый резкий свистом.

- О, я знаю, но сегодня мне хочется сделать это самой.

С этими словами маленькая хозяйка заколдованного особняка поднялась по лестнице, удаляясь для ванных процедур. Обжигающая кожу вода дарила легкость во всем теле, а запах благоухающих засушенных лепестков роз и стеблей трав, которые девушка горстью кинула в ванну, заставил покинуть разум все неприятные воспоминания о дурном сне. Запуская пальцы в наполненные влагой блестящие волосы, закрыв глаза, Элайн невольно вспомнила, как у нее возникло нестерпимо сильное желание коснуться волос незнакомца из сновидения.

Они виделись ей такими мягкими и приятными на ощупь, словно дорогостоящий бархат. Довольно часто девушку посещали сны, яркие, реалистичные до мурашек, но она никогда не делилась ими со своими тётушками, так как по опыту знала, сны никогда не сбываются.

Сны - это всего лишь сны, урывки фантазий, обрывки некогда увиденного или кем-то сказанного вскользь. Можно было невзначай услышать пару фраз из разговора, во время прогулки по оживлённому торговому центру Марцали, краем глаза заметить рекламную вывеску, а может вовсе афишу старого театра, как разум тут же принимается за работу, формируя путём несложных манипуляций совершенно безумные идеи и картины. И все же, Элайн Мелтон, будучи девушкой впечатлительной, любящей на досуге поразмышлять, лежала, вытянувшись в ванной во весь рост, пытаясь понять, мог ли приснившийся мужчина существовать на самом деле. Самым простым путем было обратиться к тётушкам - Мишель Гатинэ и Джиневре Бенон, потомственным ясновидящим, чьи силы не безграничны, а также весьма заурядны, но истолковывать сновидения было их основным делом, за которое им неплохо платили. Некоторые женщины, а порой и мужчины от бедных до богатых позволяли себе потратить пару монет, чтобы узнать является ли их то или иное видение взаправдашним, или лишь плодом разбушевавшегося воображения, из-за съеденного на ночь не слишком свежего макового пирога. Естественно, большинство из сновидений не значили ровным счётом ничего, но существовали и такие, несущие с собой предупреждение, чего делать не стоит, а то и вполне конкретное направление дорожки, указующей верный путь.

Будучи ведьмами по своей нечеловеческой природе, Мишель и Джиневра точно знали с какого рода настроением люди приходят в наш дом, и если оно благоприятно, а мотивы самые что ни на есть безгрешные, тетушки принимались за сеансы ясновидения с участливым рвением. На людей же несущих негативное влияние, ведьмы натравливали наш чудесный, но своенравный дом, тут же принимающийся громко стучать ставнями, завывать ветрами, гуляющими в дымоходе, цепляться ветками ближайших кустов и деревьев.

Особо настырных, дом любил обвивать корнями, крепко связывая лозой плюща, обвивающего дом настолько, что тот уже казался частью фасада, пугая непрошенных гостей до полуобморочного состояния. А когда гости со всех ног удирали, сверкая пятками начищенной обуви, он принимался скрипеть старыми от времени досками, шуршать листьями азалий и гортензий, посажённых вокруг, и эти звуки напоминали скрипучий, но очень самодовольный смех старика.

Элайн очень любила этот дом, вместе со всеми его обитателями, число которых сейчас сводилось лишь к трём. Отогнав от себя грустные мысли, назойливо просящиеся занять место действительно важных дел насущных, молодая хозяйка вошла в свою комнату, чтобы подготовиться к рабочему дню. Помимо массивной кровати из тяжёлого дуба, с резными столбиками, в комнате также находился платяной шкаф из того же материала, две прикроватные тумбы, туалетный столик с зеркалом, в узорчатой оправе.

Элайн Мелтон не нравилось привлекать к себе внимание пышными нарядами, чьими пестрили гардеробы всех уважающих себя дам, ей по вкусу были не вычурные, простые, а главное удобные вещи, не отвлекающие от созерцания прекрасного мира вокруг.

Бархатные, шёлковые, атласные наряды все же имелись в гардеробе девушки, доставшиеся ей от родителей, но чтобы не бередить еще не до конца зажившие раны, Элайн редко доставала их. Однако были среди них и любимые вещи, которые она умудрялась сочетать каждый раз так, что не смыслящий в моде человек мог по неопытности отнести девушку в роду высокосветских дам, а эти дамы оценить вкус Элайн, и смелость выйти в подобном в свет. Таким образом, молодая хозяйка была одета уже через неполные полчаса, в отцовскую белую шелковую рубашку с рюшами и длинными рукавами, расклешенными у локтей и вновь сужающихся к самому запястью. Поверх рубашки, поддерживая пока еще упругую грудь, стягивая и без того тонкую талию, красовался черный кожаный корсет, плавно перетекающий в накрахмаленную плиссированную юбку, цвета взбитых сливок. Гребнем, пригладив почти высохшие волосы, Элайн дополнила образ тонким ремешком из кожи, застегнув на шее. Чулки и туфли уже были на ней, когда девушка вбежала на кухню, чтобы позавтракать и заварить свежего бодрящего чая из трав, собранных самостоятельно в лесу за домом.

Аромат ромашки, мяты и можжевельника разнесся по комнате, когда кипяток коснулся сушёных листьев, заставив их размякнуть. Краем глаза Элайн увидела рядом с кружкой, над которой теперь шел пар, полупустую овальную чащу для ясновидения, на дне которой еще плавали крупные чаинки. Помешивая напиток, девушка невольно задумалась над тем, кто же пил из нее последний, и удалось ли тётушке Мишель увидеть истину. Яичница уже успела изрядно остыть, но все равно была вкусной. Тщательно пережёвывая свой завтрак, Элайн обвела взглядом комнату, наткнувшись на толстый комок пряжи, лежащий в кресле, на котором небрежно накинуто тёплое смятое одеяло, вероятно еще хранившее тепло Джи. В отличии от гадания на чаинках и магическом шаре, Джиневра владела связующей магией.

Если пророчество Мишель было неприятным, но на него можно было повлиять, ее младшая сестра садилась за нить, пропуская меж тронутых возрастом пальцев, и прядя узелки в правильных местах. Это позволяло смягчить удары судьбы, а по возможности и вовсе отвести неудачи от человека. Представляя как слажено работали тетушки по маминой линии, в сердце Элайн неприятно кольнуло. Они с сестрой тоже могли бы так, если бы много лет назад та не пропала, попросту не исчезла с лица земли. Спустя годы, осознание этого все еще выбивало из лёгких дух, вынуждая разум вновь и вновь покручивать в голове тот день, в поисках ответов. Ни гадания на чае или шаре, ни нити, ни даже потрёпанных картах таро, нарисованных вручную прапрапрабабкой, не приблизило семью Мелтон к потерянной Зоэ. Взгляд Элайн прошёлся по поверхностям стола, секретера, шкафа для драгоценнейших сервизов, передающихся из поколения в поколение, остановившись на книжных полках, где между томами уютно расположились фотографии в деревянных рамках. На одном из фото Джи и Миша стоят, обнявшись, улыбаясь в камеру на фоне дома.

Элайн всегда удивлялась внешней непохожести двух сестёр. У младшей словно была выбеленная кожа, крупный нос, широкая улыбка, а кудрявые рыжие волосы Джиневры разметались на ветру, стараясь затмить смуглую старшую сестру, с ее маленьким лицом, короткими мышиными волосами и худосочным, словно у птицы, телом. Лишь голубые глаза, цвета льда на поверхности озера, казалось, объединяли их образы. Как и сервизы, леденящий душу взгляд передавался от одного члена семьи, к другому, плавно огибая двойняшек Элайн и Зоэ, наградив их противоположным тоном. Как всегда мама говорила отцу, шутливо подтрунивая над ним, мол, он пьет в день столько кофе, что глаза у него сделались такими же. Глаза оттенка свежемолотого кофе. Элайн это казалось до безобразия романтичным.

Воспоминания стрелой молнии прошли сквозь тело, заставив девушку тут же подавиться завтраком, от чего она закашлялась, прикрыв ладонью рот. Когда приступ отступил, яйца уже не лезли в глотку. Аппетит пропал, Элайн отодвинула тарелку подальше, маленькими глотками отпивая терпкий напиток из кружки, нежно обнимая ее обеими руками, в полной тишине дома, нарушаемой лишь едва слышным тиканьем часов. Как ни старалась молодая хозяйка избегать взглядом фотографии, он неизбежно оказывался на запретных вещах. Таких как замочная скважина секретера, где, как знала Элайн, спрятаны и другие снимки, смотреть на которые было особенно больно. Несколько мгновений девушка пристально вглядывалась в молитвенный уголок комнаты, гипнотизируя его, подсознательно ожидая, что ключ, лежащий в потаенном месте за библией, сам проплывёт по воздуху, утонет в глубине идеально подходящего паза, высвобождая секреты семьи. Но ничего из этого не произошло, да и не требовалось. Изображения давно отпечатались на задворках памяти, стоило лишь подумать о них, как картинки мелькали перед глазами отчётливо и ясно, будто видимые наяву.

Тщательно хранимые снимки показывали образы некогда счастливой семьи Мелтон в полном ее составе. Глава - Гарри Мелтон, в прошлом заядлый путешественник, без роду и племени, гонимый жаждой знаний добрёл аж до самой Франции, в поисках ответов в области натурфилософии. Устроившись работать в контору по исследованию различных алхимических элементов, он знакомится с миниатюрной, скромной дамой, - Манон Сорель. Широкоплечий, статный мужчина с мягким взглядом и нравом, сразу же покорил сердце молоденькой девушки, а совсем скоро и он признается ей, что с первой встречи пал без боя под впечатлением ее острого ума, холодных глаз, и, конечно же, полных губ, которые, будто спелые вишни прятали под тонкой кожицей свой сладкий сок.

Для них обоих семья была на первом месте, несмотря на то, что Гарри подобен оторванному от цветка лепестку, направляемому по жизни лишь ветром, однако он уважал и почитал корни своей возлюбленной, уходящие даже в такие далекие края, как Венгрия. Не раздумывая чета Мелтон выдвинулись в путь, когда из Марцали пришло письмо о болезни матери Манон, Джиневры и Мишель. Вскоре после смерти бабушки у пары родились прекрасные девчушки-двойняшки, а также подвернулась работа, напоминающая исследования во Франции. Несмотря на то, что Манон, как и ее ближайшая родня, слыла ведьмой, она отдала предпочтение разумному и практичному применению своего дара, заделавшись вместе с мужем обычными колдунами. Со временем, любой дар теряет свою мощь, силу и влияние, так произошло и с мамой девочек, о чем никто из них не жалел.

До того самого дня, когда чете Мелтон пришлось покинуть обожаемых дочерей навсегда. Сама Элайн не знала, изменилось бы хоть что-то, если бы Манон не утеряла свой дар. Сумела бы женщина противостоять судьбе, останься у той хоть капля былого чутья? Но девушка часто слышала разговоры на кухне Джи и Миши, размышляющих долгими вечерами об обратном течении жизни. Двойняшкам тогда было лишь по 9 лет отроду, но смерть родителей, так некстати поздно вышедшим с работы, попавшим под колеса резвой кареты, навеки отпечаталась в детских сердцах кровавым оттиском. Элайн совершено не могла вспомнить, что именно чувствовала и делала тогда, узнав о гибели Манон и Гарри, но до мельчайших подробностей знала, как поступила ее сестра. В тот злополучный час, когда тетушки сообщили ужасную весть, шел промозглый упорно стучащий по крыше дождь. Личико Зоэ сморщилось, сдерживая слезы. Каждая из присутствующих ждала, что буря разозлится не только за пределами дома, но и внутри него, как девочка, будучи почти не одетой, выскочила наружу, убежав в неизвестном направлении. Больше Элайн свою сестру не видела. Сколько бы ни пытались полицейские напасть на след беглянки, а ее родня прибегать к ясновидению, результат по-прежнему оставался равен нулю. Какое-то время Элайн уставившись в одну точку, еще думала о трагедиях своей семьи, пока ее размышления не прервал бой шкафа с часами, окрестившего прошедший час. Плавно выныривая из оцепенения, машинально вытирая слезу со щеки тыльной стороной ладони, девушка понимала, что уже опаздывает. Вскочив с места, на ходу делая глоток уже остывшего чая, чтобы промокнуть горло, покинула прохладу отчего дома, буквально ныряя в жару летнего дня.

Глава 2

Марцали - маленький зеленый городок, с множеством посадок, полей, парком в самом его центре, огороженном аккуратным забором по кругу, с лавками на двоих и высокими одинокими деревьями.

Элайн жила в этом скромном месте всю свою жизнь, но даже теперь, когда минуло девятнадцать лет размеренной обыденности, она всегда могла найти повод для вдохновения в новом дне. Будь то пение птиц, сопровождающее тебя, куда бы ты ни пошел, мерцание поверхности реки, растянувшейся вдоль всего Марцали, или же виды на прелестную архитектуру домов и лавок, из окна железнодорожной вагонетки, развозящей людей по делам.

Люди здесь напоминали копошащийся трудолюбивый рой пчел, в котором нет места пустой суете, лишь будни, наполненные потом, заботами и дружелюбными улыбками незнакомцев.

Семейное кафе, где работала Элайн и ее тётушки, находилось в паре остановок от дома, и если бы девушка не спешила, непременно прошлась бы пешком, созерцая силу природы вокруг. Всю дорогу она сетовала на то, что не убедилась дома ли Джиневра и Мишель, пока не вспомнила их вчерашнее наставление открыть кафе самостоятельно, ведь женщинам предстояло закупить необходимое для домашних ритуалов, а также сбор ингредиентов в ближайшем лесу. Скорее всего, они отправились туда задолго до пробуждения Элайн.

Небольшое здание на углу улиц, причудливой формы, напоминающей треугольник, со стеклянными витринами и аркой, увитой кампсисом, приветственно распахнуло свои объятия, как только ключ был повёрнут в замочной скважине входной двери. В такое время, посетители были редкостью, учитывая то, что постоянными гостями этого необычного кафе были в основном дети и пожилые люди, предпочитающие нежиться в кроватях подольше.

Элайн неторопливо освежила скатерти на двух круглых столиках, полила цветы в горшках, расположенных на подоконниках близ витрин, обмела пыль с диванов, кресел и книжных шкафов. Только после проделанной работы, девушка смахнула со лба бисеринку пота, переворачивая табличку с надписью "открыто".

В чем же заключалась необычность данного заведения, отличающая его от других? В кафе приходили не просто насладиться густым кофе, травяным чаем, маковым пудингом или сливовым пирогом, и не только затем, чтобы посреди рабочего дня заказать стопочку домашнего ликёра, ингредиенты для создания которого заботливо собраны из сада тётушек, потягивая ее в свое удовольствие в полной тишине, сколько послушать живую книгу. Да, вы не ошиблись, дабы наполнить не только желудок, но и напитать мозг, совсем не обязательно брать одну из многочисленных книг, достаточно лишь приятно провести время, беседуя с хозяйками, в красках описывающих сюжет любой истории, какую только можете сыскать на полках.

Еще раз обведя взглядом чистую лавку, Элайн Мелтон прошлась вдоль книжных шкафов, стоящих поперек комнаты рядами, дотрагиваясь кончиками пальцев до корешков книг. Данный каждодневный ритуал помогал вспомнить истории, ревностно хранимые на пыльных страницах фолиантов. В конце комнаты, на угловом узком столике стояла коробка, которой ещё вчера здесь не было. От любопытства покалывало пальцы.

Девушка догадывалась, что скорее всего тети привезли новые книги, доставляемые из разных частей городка. Тома разной толщины, размера и степени потрёпанности заказывались не только знакомым, имеющим возможность побывать в иных уголках мира, но и были подарены людьми, которым их старые книги попросту надоедали. Коробка оказалась доверху наполнена романами, на первый взгляд во вполне приличных состояниях. Предвкушение новых путешествий исходило от Элайн с такой силой, словно могло быть фактически разрезано ножом.

Перебирая твёрдые фолианты, девушка пролистывала по паре страниц каждой книги, наслаждаясь запахом старины. Судя по минималистичным карикатурам на обложках, кафе получило рассказы о любви, рыцарях, заморских чудовищах, очередная Библия, коих скопилась уже целая стопка. На самом дне лежал антикварный инкунабуль* , единственный в мягком переплёте, сделанный из такой тонкой и гладкой кожи, что коснуться было страшно.

Закусив нижнюю губу, инстинктивно подняв костяшку указательного пальца правой руки ко рту, как всегда делала, когда сомнения одолевали молодую хозяйку, она внимательно рассматривала книгу. Лишь в самом центре кожаной обложки был выжжен знак, напоминающий пару квадратов, расположенных один поверх другого, внутри образовавшегося ромба изображены песочные часы, позади которых в обе стороны смотрели две косы для скашивания травы. Элайн ранее никогда не доводилось видеть подобного, но она знала, с такими косами в руках часто отображают смерть в не библейских трактатах.

Девушкой она являлась религиозной, и не знала, имеет ли право касаться вполне возможно дьявольской инкунабулы, не предаст ли бога, дотронувшись, теми руками, что минуту назад держали священное писание.

Убедившись в непоколебимости своей веры, подкрепленной недюжинным любопытством, Элайн несмело протянула руку к тому на дне коробки, пальцы тут же начало покалывать невидимыми иглами. Дёрнувшись от ощущения и на миг замешкавшись, остановилась, не решаясь. Покалывания стали перемежаться с подрагиванием воздуха, от чего создавалось ощущение нереальности происходящего, попросту очередного сновидения. На выдохе девушка вслух подумала.

- Это... Магия? На книгу наложены чары?

С магическими явлениями и артефактами Элайн практически не сталкивалась, несмотря на деятельность сестер ее матери, а также на то, что по своему роду она происходила из ведьм. Родители девушки были прагматичными людьми, осознанно воспитывающими дочерей по своему образу и подобию мышления, однако использовать способности не запрещали, но лишь с наступлением четырнадцатилетнего возраста, в целях лишь безопасности как самим детей, так и их окружения.

Джиневра и Мишель напротив, пытались подтолкнуть Элайн и Зоэ к пробуждению наследственного дара, чтобы в случае чего те сумели бы себя защитить. Молчаливое противостояние чете Мелтон, выливалось в подбрасывание интригующих пытливые детские умы, магических книг, перевязанных бечёвкой заговорённых куриных лапок со смесью сухоцветов, и других подобных вещей.

Из одной такой книги девочки еще в семь лет узнали, что ведьмы бывают разные, как и то, что небылицы об исключительно злых представительницах их рода - лишь сказки, призванные пугать человеческих детишек. Никто не рождается плохим, а становится им вследствие собственного выбора. В последующем Элайн благодаря Библии укрепила это знание, дополнив его тем, что ни одно живое существо по сути своей не является чистым добром или злом, хоть каждое оно и рождено во грехе, в нем же и будет мертво. Священные трактаты учат принимать столь сильное слияние чёрного и белого в душе любого, но всегда помнить - любить или ненавидеть ближнего, выбор самой личности.

К сожалению, некоторые не всегда следуют добрым помыслам, хоть и живут в ежечасно развивающемся мире. В школе сестер часто дразнили не только простые смертные, но не забывали выказывать пренебрежение к ним и существа, считающие себя куда выше остальных рас. Элайн оставалось лишь жалеть их с нежного возраста черствые сердца, позволяющие им насмехаться над слабыми представителями рас.

Вампиры, оборотни, ведьмы, бесы, горгульи, нимфы, сирены, те, кто усилием воли и контролем может сохранять антропоморфное состояние давно смешались с людьми, сосуществуя в согласии, однако даже по прошествии столетий, так и не достигнувших идеального понимания друг друга.

Возможно, именно поэтому Элайн разделяла мнение родителей, беспрекословно притворяясь обычным человеческим дитя, желая убедить в этом не только их, но и саму себя. К тому же, будучи еще ребёнком, когда Зоэ в тайне от Гарри и Манон пыталась всеми силами пробудить свой дар, подстрекая сестру разделить с ней данный опыт, выяснилось, что ее магия крепко спит, не желая выходить в свет.

Как ни старалась девочка следовать за сестрой во всем, дабы иметь хотя бы представление о соблоговолящей ей стихии, тело оставалось глухо к экспериментам. После пропажи Зоэ, Элайн продолжала попытки, надеясь, что эти силы помогли бы ей призвать сестру. Она бы обязательно почувствовала, обязательно узнала бы о блуждающем по венам даре, и тотчас вернулась домой, желая, во что бы то ни стало, посоревноваться, убеждая всех в собственном превосходстве. Такой уж была Зоэ, мечтающей удивлять и удивляться, выделяться на фоне других, жаждущей всех возможных благ, и конечно, разделить их все с любимой сестрой.

Младшая Мелтон поджигала свои туфли, надеясь покорить самую опасную из стихий. С разбегу прыгала со скалы, лишь бы воспарить, быть ближе к воздуху и богу, а когда пластом падала в воду, позволяла течению нести ее, сливаясь с духом природы и реки. Зарывалась по шею в землю в попытках нащупать незримую связь с сильнейшей из приземлённых стихий. За каждый такой эксперимент она неизменно получала оплеуху от Миши и Джи, в конце концов, отчаявшись, окончательно принимая факт отсутствия у себя какого-либо особого таланта, по итогу становясь такой, какой хотела стать. Девушка чувствовала присутствие магии, прямо как сейчас, почти коснувшись инкунабулы, но это все, на что она была способна.

Игнорируя дребезжащее вокруг окружение, Элайн всё-таки взяла в руки манускрипт. Материал обложки при ближайшем рассмотрении казался почти прозрачным, и таким бархатным, будто созданный из человеческой кожи молодой девы. На тонких страницах пером были выведены множество слов на незнакомом языке, не похожим даже на латынь, сопровождаемые подробными иллюстрациями частей тел существ, срезов растений, символов, знаков. Могли ли по чистой случайности попасть в кафе чьи-то личные заметки трудов по алхимии? Может быть, хозяин еще вернётся за ними, когда заметит их пропажу, или тётушки смогут это перевести, тогда какой-нибудь знак подскажет, где искать автора.

Пролистнув еще несколько страниц, Элайн вновь ощутила сильное покалывание, на этот раз не только в пальцах, а во всем теле, когда перед ней предстало ветвистое древо, занимавшее собой всю страницу целиком. Ветви внутри дерева были завиты причудливыми дугами, как бы обнимая витиеватые округлые рамки внутри которых находились природные элементы. Девушка сразу узнала четыре основные стихии: пламя - огонь, волны - вода, три спирали - воздух, горы - земля. Однако они были не единственными, остальных Элайн попросту не понимала: светлый круг, внутри которого лучи направлялись от центра к краю, алая капля, глаз, узорчатый лист растения, круг со звездами и еще один, совершенно черный, без каких-либо символов на нем.

Пребывая в некоем трансе, девушка водила пальцем по ветвям древа, нарисованным чернилами, заворожено разглядывая неведомые знаки.

Реальность вокруг продолжала подрагивать с такой силой, что закружилась голова, а уши заложило, но отвести взгляд от загадочного манускрипта не получалось. Элайн вдруг явно ощутила чьи-то цепкие пальцы, сжавшие ее плечо, реальность вмиг прекратила дрожать, возвращая привычные звуки.

- Элайн! Элааа-айн! Вот почему опасно работать с книгами, рано или поздно вымышленная реальность становится милее!

Старик рассмеялся собственной шутке, между тем воздух из его легких напоминал треск поленьев в камине, и тот сразу же закашлялся, прикрывая рот платком. Элайн вздрогнула, полностью приходя в себя, бросив книгу обратно на дно коробки, подхватила мужчину под руку, чтобы помочь ему дойти до мягкого кресла.

- Ну что вы, Андраш, вот так, хорошо, осторожно. Простите, что заставила вас меня искать.

Звук его трости гулко отдавался при каждом шаге, но даже в таком неудобном положении, старый джентльмен махнул рукой, отмахиваясь от слов девушки как от назойливой блохи.

- Не переживай обо мне, дитя. Что, настолько интересная книга попалась?- Что?

Усаживая Андраша в его любимое кресло у окна, Элайн повернула голову в сторону оставшейся на столе коробки, словно ожидала, что манускрипт выпрыгнет из нее.

- Говорю...

- Ничего особенного, я просто задумалась.

Перебила его молодая хозяйка, в надежде сменить тему.

- Ты... Какая-то странная сегодня. У тебя и твоих теток все в порядке?

Мистер Андраш Галь завсегдатай семейного кафе, одновременно являющийся старым приятелем Мишель, он всегда с добром относился к Элайн, когда та была еще ребёнком, и с тех пор девушка смело считала его и своим другом. Ей также всегда казалось, что он захаживает не столько ради историй и вкусного кофе, сколько из-за нежной любви к сестре Гатинэ, которая не спешила разделять эти чувства.

Издалека старый джентльмен был похож на таракана, чье тело в следствии давней травмы ноги стало изогнутым знаком вопроса, а тонкие длинные усы плавно покачивались из стороны в сторону при движении. При этом весьма нелицеприятном для мужчины сравнении, одевался он всегда прилично, если не сказать элегантно, трость и цилиндр неизменно были с ним каждый визит.

- Правда, все хорошо, не волнуйтесь. Вы сегодня рано.

Предприняла она еще одну попытку сменить тему. На этот раз мужчина уступил, усаживаясь поудобнее, с особой осторожностью отставляя трость в сторону, снимая шляпу.

- Это все моя внучка Гизелла. Затеяла генеральную уборку, а меня выставила на улицу, чтобы не мешал. А где еще такому старому разгильдяю как я можно прекрасно повести время, как не здесь?

Гость расплылся в тёплой улыбке, по-отечески похлопав молодую хозяйку по руке, которая благодарно вернула ему улыбку. Такие люди, как Андраш имели столь же давние не меняющиеся предпочтения, сколь и их колени, а потому Элайн не спрашивая о пожеланиях гостя, принялась варить в турке кофе, одновременно накладывая на блюдце пару кусочков свежего рулета Ретеш* . С легким наклоном головы добрый друг принял угощение, тут же вонзив зубы в мягкое слоёное тесто.

- Расскажи мне историю, дитя. Ныне хочу послушать что-нибудь, от чего кровь в жилах стынет.

Без малого удивлённая Элайн, развернулась к мужчине, убирая только помытую турку на чистое полотенце, вытирая руки о передник.

- Почему же такое настроение, мистер Андраш?

Гость пожал плечами, аккуратно подцепляя ложкой вытекающие кармелизированные яблоки с корицей, шумно запивая горячим напитком.

- Как пожелаете. Хм, посмотрим.

Элайн подошла к стеллажам, тщательно высматривая подходящий экземпляр для сегодняшнего рассказа, туфли мягко стучали по деревянным доскам, вторя ее движениям. В самом углу стеллажа она заметила черный гримуар, когда-то доставшийся ей от прапрабабушки, и вспомнила историю, вероятно подходившую к настроению мужчины. Улыбнувшись одними губами, Элайн села в кресло напротив завтракающего гостя, расправила подол юбки и устремила к нему загадочный кареглазый взор.

- Думаю, мне есть чем удовлетворить ваше любопытство, сэр. Слышали ли вы когда-нибудь о кровавых ведьмах?

Андраш проглотил последний кусок, в нетерпении отставив на тумбочку пустую посуду, и даже несколько наклонился вперёд, чтобы лучше расслышать историю. Судя по реакции, он не знал ничего о существовании подобных ведьм, неудивительно, ведь люди мало знают о том, чего на самом деле нужно бояться.

К тому же сама Элайн тоже плохо была осведомлена об этом ковене, считая это легендой, выдумкой, иначе стоит лишь признать такое возможным, как тут же начнёшь верить и в чудеса.

Откашлявшись, закрывая глаза, девушка погрузилась в собственное воображение, начиная повествование.

В одном из городков, похожих на Марцали, разве что менее живописном, построили горожане новенькую церковь, так как почитали и любили отца всевышнего даже больше собственного. Прослышав об этом грандиозном событии, стали стекаться в городок из близлежащих деревень, дабы исповедаться, вкусить тела господнего да послушать проповеди мирные, что на путь истинный настраивают.

Ждало их по прибытию разочарование, ведь священник для новоиспечённой церкви, выехавший в тот день из Ватикана значительно задержался, подведя свою паству. Видя смятение на лицах людей, вызвался с проповедью местный пастух, да так там и остался, сменив грязные портки на фелонь* , а пращу* на Библию. Как ни пытались высокопочтенные мужи Ватикана вразумить народ, тот остался глух к увещеваниям старцев.

Первое время все шло своим чередом, паства полна, простенькая, но уютная церквушка дарила ей утешение и прощения, пока однажды не скосила болезнь неизвестная маленький город. Сколько бы ни молился пастух, сколь ни уговаривал бога прислушаться, отец молчал. Каждый верующий знает - бог всегда рядом, но и дьявол не дремлет. Знал это и пастух, в отчаянии обратившись к отцу низшему, в надежде быть услышанным. Явился к нему сатана, заключив сделку - вся паства вновь будет преклонять колени в молитвах в его церкви, в обмен на без того грешную душу пастуха.

Желание исполнилось, на время все вернулось на круги своя, но ощутив на губах единожды вкус власти, остановиться уже не каждому по силам. Так днем пастух просил прощения у высшего, не забывая перед сном вести беседы с низшим отцом. До того союз с дьяволом стал крепок, что с каждой новой сделкой пастух чувствовал как раз за разом сквозь пальцы его утекает жизнь, пока окончательно ее не лишился.

После смерти своей обратился он братом сатаны, как и прежде следуя лишь за собственным эгоистичным, честолюбивым мотивом. Неудовлетворённый бывший пастух пожирал свою паству, пока за его головой не объявился ковен кровавых ведьм. Дабы спасти глупых людей, верующих в то, что любой им угодный может нести слово божье, встали женщины в круг, очертили его знаками, запирающими души в телах, порезали собственные запястья, собирая священную жидкость в общий котел.

Под звуки грома и молнии, разрывающие небосвод, принесли ведьмы себя в жертву, отдав всю кровь во спасение мира. С тех пор их и прозвали кровавым ковеном. Говорят, по сей день у церкви той, слышны их вопли, молящие господа спасти их души. По мере приближения рассказа к концу, джентльмен отклонялся назад, пока набивная высокая спинка не приняла его в свои тёплые объятия, а костяшки не побелели, так сильно он сжал подлокотники. Произнося последнее слово, для пущего драматизма, позволяя зрителю прочувствовать момент, Элайн еще какое-то время молчала, продолжая сидеть с закрытыми глазами.

Воображение такявно рисовало картины происходящего, что впору было испугаться и молодой даме, но страшно ей стало только после осознания симпатии к подобным историям. В тот момент, когда понимание коснулось сознания, Элайн Мелтон резко распахнула глаза, чем еще сильнее напугала Андраша.

- Простите, если можете, сэр. Не думала, что так увлекусь.

Откашлявшись, старик едва слышно произнёс, указательным пальцем отодвигая ворот рубашки.

- Кхм, невероятная история, Элайн, кхм-кхм то есть я хотел сказать невероятна с точки зрения реальности, не считаете?

Немного подумав, девушка кивнула, сдержано улыбаясь, посчитав, что проще согласиться с мужчиной, нежели пускаться в рассуждения об и без того пугающих его вещах. Андраш поспешил встать и откланялся сразу, как только ему позволили приличия, с обязательным комплиментом умелым руками, готовившим столь вкусную пищу и напитки. Уже выходя, он остановился в дверях и с легким прищуром посмотрел на молодую хозяйку заведения, которая в тот момент как раз убирала грязную посуду в мойку.

- Дитя, не будешь ли ты против, если я приглашу своего друга послушать ту историю про ведьм еще раз? Думаю, по роду деятельности, эта история могла бы его заинтересовать. Разумеется, с научной точки зрения.

- Конечно, мистер Галь.

Дверь за ним захлопнулась, впуская в сухое прохладное помещение немного жара улицы. Элайн сполоснула посуду, размышляя о том, какая именно работа могла предполагать выслушивание легенд, поймав себя на желании не только встретиться с другом мистера Галя, но и вновь кому-нибудь поведать о кровавых ведьмах.

Глава 3

На обратном пути, Элайн все же не стала пользоваться услугами общественного транспорта, решив неспешно прогуляться вдоль годами наезженной, присыпанной галькой, дороги. Камни то и дело попадали в туфли, вызывая дискомфорт, приходилось делать остановки, чтобы вытряхнуть назойливых пассажиров, при этом мысли были заняты совершенно другими заботами.

Элайн Мелтон думала о странной инкунабуле, чьи страницы испещрены затейливыми знаками и символами, мысленно делая зарубку не забыть упомянуть о ней в разговоре с тетушками. Помимо мыслей о таинственной книге, как и внезапно вспомнившейся истории о кровавых ведьмах, в рабочем дне не было ничего особенно значимого. Несколько постоянных клиентов заглянули сегодня, с удовольствием прикончив весь маковый пирог, хлебный пудинг, рулет Ретеш, бутылочку крепкого ликёра, так что пришлось сделать пометку и об этом, чтобы не забыть пополнить запасы излюбленных блюд гостей.

В воздухе вечера, вступающего в свои законные права, витал аромат миндаля и дикой жимолости, опьяняя не хуже палинки, - фруктовой настойки, являющейся неотъемлемой частью любого венгерского стола. Жара наконец спала, позволяя лёгкому ветерку ласкать колоски в полях, бережно смахивать прилипшие от пота волосы с лица, забираться в рукава, щекоча нежную кожу.

С наступлением темноты начали загораться немногочисленные тусклые уличные фонари, освещая узкий каменный мост, создавая причудливые тени, отбрасываемые редкими постройками и деревьями. Однако девушка ещё не спешила поворачивать направо, в сторону узкой протоптанной дорожки, ведущей к ряду домиков, находящихся друг от друга на незначительном расстоянии, часть из которых давно пустовала.

Напротив, Элайн вдруг остановилась на распутье, закрыв глаза, с наслаждением вдыхая прохладу сумерек, упиваясь ароматами природы, под тихий шелест листьев изможденных деревьев, чувствуя, как вспотела под корсетом спина, а натруженные мышцы во всем теле дали о себе знать.

Какое-то время она так и стояла, не шелохнувшись, пока уставшие ноги не начали подрагивать, моля хозяйку о заслуженном отдыхе.

Не прошло и десяти минут, как девушка уже снимала туфли в прихожей, заслышав приветственный скрип половиц дружелюбного к ней дома. Налив себе стакан проточной, холодной воды и выпив его залпом, краем глаза заметила записку, оставленную на кухонном столе.

«Дорогая, ушли отнести соседям пирог. Скоро будем.

P.s. Если откроешь кладовую, можешь обнаружить на полке слева тарелку со свежими ягодами, но без сливок их есть преступление!

Оно перестанет им быть, когда мы вернёмся! хх»

Улыбаясь от милой хитрости тетушек Джи и Миши, девушка убедилась, что ягоды действительно ожидают в условленном месте, а положив одну сладкую клубнику в рот, поднялась наверх, чтобы избавиться от надоевшего за день корсета. Не успела она начать расстёгивать пуговицы отцовской рубашки, как внизу послышался шорох, больше напоминающий стук в дверь.

Если бы это были тётушки, вряд ли они стали бы стучать в дверь собственного жилища, дом тоже молчал, не давая подсказки о незваном позднем госте. Может, кто из соседей разминулся с хозяйками, ожидая этим вечером застать их у камина?

На бегу завязав длинные волосы в хвост, Элайн выглянула в маленькое окошко, но темнота тщательно скрывала пришедшего. Поставив с пола на стол, поближе к входу масляную лампу, она тут же подожгла ее, медленно со скрипом отворяя дверь. Пламя лампы дернулось от внезапно ворвавшегося порыва ветра, но не погасло, а перед взором девушки предстала ужасающая картина.

Элайн была почти уверена, что слышала стук в дверь, однако когда за ней ничего не обнаружилось, кроме обыденного дворика, закрытого низким забором, по коже пробежали мурашки. Тряхнув головой, в попытках прогнать неприятные ощущения, уже было закрыла дверь, пока снова не услышала шорох где-то слева от дома.

С трудом найдя в себе решимость выйти за порог, молодая хозяйка направилась на звук, крепко сжимая в руках блеклый фонарь. Находись здесь кто-то желающий навредить, заколдованный дом тут же вмешался бы, не дав обидчику свершить задуманное, эта мысль вселяла уверенность в необоснованности и иррациональности испытываемого страха, но сердцу, в отличие от мозга, куда труднее донести все это на языке логики. Впрочем убедившись, что за домом нет никого и ничего, кроме покачивающихся, а потому будто скребущих о стекла веток, Элайн поспешила вернуться в дом, но стоило повернуть ко входу, как в дверном проеме четко угадывался человеческий силуэт.

Вздрогнув от неожиданности, а после замерев в оцепенении она не отрывая взгляда смотрела на незнакомую женщину, что стояла к ней спиной, не осмеливаясь пройти внутрь. Услышав испуганный вздох девушки, незнакомка обернулась, чем заставила Элайн и вовсе выронить фонарь. Лицо женщины было испещрено кровоточащими порезами и ссадинами, короткие светлые волосы торчали в разные стороны, огромные глаза полны слез, а руки, теребящие некогда белый передник, пачкали кровью порванную местами одежду. Сначала одними губами, а после чуть громче незнакомка прошептала, придвигаясь ближе к Элайн.

- Помоги мне...

С трудом сглотнув, девушка заставила себя сделать несколько шагов на встречу к озирающейся по сторонам ночной гостье.

- Что с вами случилось, бог милостивый? Нужно срочно вызвать полицию!

- Нет времени!!

Выкрикнула та, после чего вынула из кармана под подолом несколько предметов. В свете проема блеснуло лезвие, но не успела молодая хозяйка даже вскрикнуть, как незнакомка одним резким движением полоснула ножом запястье, приложив второй предмет к вытекающей струе крови. Дрожащими руками гостья сунула что-то маленькое и влажное от крови Элайн, крепко сжав ее пальцы на прощание.

- Сбереги это, ведьма.

И так же быстро как появилась, начала исчезать, мелькая среди кустов и брошенных хозяевами лачуг. От страха добрую минуту девушка не могла пошевелиться, медленно опуская взгляд на свои ладони, перепачканные липкой гемой, в которых теперь лежал тоненький пузырек, хранивший священную жидкость из тела ночной гостьи. Не зная, что делать, Элайн положив бутылек в кармашек юбки, ринулась следом за женщиной, ведь та, вполне вероятно пребывала в шоке, и могла побежать прочь, решив, что в помощи ей отказано.

Металлический запах перемежался с чем-то кислым, так пахнут люди, страдающие неизлечимой болезнью или близкие к смерти, но стараясь не думать об этом, девушка ступала по следу незнакомки, в точности повторяя ее путь.

Элайн оставила позади несколько домов, заметив полы платья женщины, скрывающейся в чужом, давно заросшем сорняками саду. Минуя старый покосившийся забор, с торчащими из потрескавшегося дерева гвоздями, гостья зацепилась, намотав на острые изогнутые пики клочок своего одеяния. Не желая повторить ее судьбу порезавшись ржавыми метизами, к тому же быть зажатой в тесном пространстве между домом и колючими растениями, ростом достигавшими крыши, девушка вспомнила про проход с обратной стороны, откуда по всем расчётам должна была появиться незнакомка. Дверь в эту лачугу была заколочена, чтобы никто из чужаков не смог устроить в ней даже временного пристанища, распугав мирных жителей, так что единственным выходом, пробравшись сквозь заросли, стал бы чёрный ход.

Выждав пару минут и убедившись, что никто не несётся сломя голову из кустарников, образовавших плотный кокон, Элайн Мелтон решила отправиться вглубь импровизированной природой арки, найти спрятавшуюся от неизвестного врага гостью и отвести ту домой, а на утро вызвать полицию.

Согнув колени, она продиралась сквозь дебри, раздвигая руками особо настырные ветки, норовящие попасть в глаза, стараясь глубоко и спокойно вдыхать носом, чтобы не запаниковать раньше времени. Лишь бы успеть вернуться до прихода тётушек, ведь возвратись они прямо сейчас, так не вовремя, их мог бы хватить удар от представшей сцены - распахнутая настежь дверь, капли крови у порога, брошенный фонарь. Столькое может прийти в голову, стоит лишь подкрепить увиденное богатым воображением, коим они несомненно обладали.

Дойдя до развилки уже почти открыла рот, дабы окликнуть женщину, убедив в безопасности места ее нахождения, пока в тот же миг слуха не достиг треск надломленных сучьев по левую руку, и едва слышный стон. Как если бы женщина в истерике забилась в угол, зажимая рот ладонью, лишь бы не выдавать свое местоположение. Еще раз взглянув направо, прислушиваясь, вгляделась в темноту резко уходящего поворота в сторону, Элайн решилась пойти на звук.

Бредя почти на ощупь, заметила вдалеке, будто проблеск прожектора, это маячил лунный свет, мягко спускающийся из бреши чащи, указуя на странно движущиеся фигуры. Будь сейчас не сумерки, девушка смогла бы четко разглядеть мужчину, стоявшего к ней спиной на коленях и лежащую подле него ночную гостью, но оставалось лишь предполагать, что именно там происходило. Треск веток, как ранее показалось Элайн, стал громче, а отчетливое понимание природы шума, заставило тело тотчас похолодеть от выступившего на коже пота. Хруст неторопливо пожираемых плоти и костей, едва слышное чавканье при пережёвывании упругого красного мяса легко спутать с шелестом и скрипом рассохшихся от времени деревьев, если все это время мысли блуждают далеко от здесь и сейчас, а сердцебиение отдается в висках пульсацией с бешеной скоростью.

Глаза расширились, улавливая каждое, даже самое незначительное движение неизвестного существа, перебегая с его силуэта на безжизненное тело от которого с каждой секундой оставалось все меньше частей. Зажав ладонями рот, стараясь дышать как можно реже, Элайн ощутила резь в нежелающих закрываться глазах, начиная плавно отступать туда, откуда пришла. Уже почти скрывшись за поворотом, под каблуком обуви раздался треск примятого вереска, показавшийся девушке оглушительно громким, отчего руки, сжатые в кулаки опустились по швам, а изо рта вырвался злосчастный вздох.

Время казалось, остановилось, став вязким и тягучим, будто в замедленной съёмке она увидела как чужак, не прекращая жевать, повернул голову в ее сторону, без особого интереса посмотрев точно в глаза. Полностью покрытое блестящей красной слизью лицо существа, не выражало эмоции, казалось его совершенно не интересовала возникшая из ниоткуда свидетельница. Последнее что заметила Элайн, перед тем, как трусливо сбежать с места убийства, были острые, словно бритвы, зубы чужака, тщательно перемалывающие некогда живую плоть.

Не помня себя от ужаса, практически не разбирая дороги, свидетельница столь невообразимого происшествия добралась до дома, потеряв обувь где-то по пути, в кровь разрезав ступню. Словно заведённые игрушки у входа кружили тётушки, Мишель увидела ее первой, с места рванув к племяннице, осматривая каждый сантиметр кожи на предмет ранения. Элайн задыхалась и с трудом могла произнести хотя бы слово, пока Джиневра не увела девушку в теплый дом, усадила на диван, плотно закутав одеялом, в это же время ее старшая сестра поставила чайник на плиту, принявшись что-то шептать над чашей с листьями пахучей травы на дне.

- Дитя, куда ты подевалась? Что вообще произошло?

Пустым взглядом Элайн смотрела в кружку, над которой шел пар, на густой темно-зеленый напиток, весьма неприятный на вкус, но, несомненно, дарящий успокоение расшалившимся нервам, в то время как Джиневра обрабатывала мазью повреждённую ногу племянницы.

- Я сама не знаю, что видела. Это будто было сном.

Тетушки переглянулись, ожидая уточнений, но не торопя.

- Молодая женщина вдруг появилась у порога, вся в крови, словно на нее напал медведь, просила о помощи, и так же внезапно удалилась, испугавшись чего-то. Мне кажется, то была ведьма, такая же как вы. Кто-то гнался за ней.

Элайн решила не подкреплять выраженные предположения всеми фактами этого вечера, не упоминать о спрятанном в кармане флаконе, по крайней мере прямо сейчас.

- Этот кто-то убил ее, там, чуть дальше по тропе, в саду одного из заброшенных домов. Он...он видел меня.

Девушка сморщилась от того как сильно сжала ее пятку в руке Джи, но ощущение быстро прошло, так как тётка встала, взволнованно теребя рукав вязаной жёлтой кофты, внимательно вглядываясь в темноту ночи за окном. Миша упёрлась ладонями в стол, наклоняясь в сторону сидящей с ногами на диване цвета морской волны, племяннице, взгляд ее был обеспокоенным и одновременно жестким.

- Ты сумела опознать, кто именно это был? Орден католической церкви не оставит преступление безнаказанным. Всем местным существам это известно, так что он либо сошёл с ума, либо прибыл из иных мест.

Элайн покачала головой, сильнее натягивая на плечи тонкий плед. Кровь чужачки уже высохла на пальцах, не марая ткань.

- Было похоже на смесь демона и гуля, или вроде того. Вампиры не питаются плотью, вроде. Или?

- Нет. Последние не станут опускаться до подобного.

- Мы должны что-то предпринять.

Вмешалась Джиневра, вперившись взглядом в сестру, и подняв брови, явно намекая на что-то конкретное. Когда понимание коснулось Мишель, та кивнула без слов, мягко выпроваживая племянницу пойти прилечь. Однако Элайн противиться не стала, поцеловала в щеки женщин, прихрамывая, поднялась по лестнице, заслышав шум включившейся набираться в ванну воды. Уже стоя в своей комнате, закрыв окно и плотно задёрнув шторы, она вслух произнесла.

- Почему ты с лёгкостью предугадываешь мою необходимость в принятии ванны, но никак не предупредил меня о предстоящей опасности?

На вопрос дом не ответил, словно был самым обычным, а вовсе не заколдованным, игнорируя и притворяясь, как горделивый кот себе на уме. Нежась в успокаивающей горячей воде с душистой пеной, Элайн не могла перестать думать об убийстве невинной ведьмы, то и дело прогоняя в сознании картины увиденного. Могла ли она знать ее раньше или же незнакомка прибыла из дальних земель, привезя с собой смертельную угрозу для Марцали? За что женщину ждала столь ужасающая расправа? Станет ли убийца искать и Элайн, дабы убрать свидетеля?

Переодевшись в чистую ночнушку, пахнущую свежестью и лавандой, последняя представительница семьи Мелтон лежала под тёплым тяжёлым одеялом в надежде на легкий сон, дарующий утешение, превращающий по итогу все события плохого дня не более чем в кошмарное сновидение, не являющееся явью. В руках она крутила флакон с густой тёмной кровью ночной гостьи, вспоминая последние сказанные перед смертью слова: «сбереги это, ведьма».

Женщина знала, что Элайн по роду своему принадлежит к сильным существам, это неудивительно, любая особь, с детства подпитывающая собственные силы, за версту чует своих и чужих сородичей, но едва ли была в курсе, что вручает свящённый дар самой бесполезной ведьме этого столетия. Что ж, она будет хранить ведьмин дар столько, сколько сможет, да поможет ей господь справиться с этой миссией, во что бы то ни стало.

Спрятав бутылек под подушку, в щель между деревянным каркасом и матрасом, девушка лежала до самого утра, сжимая руки и шепча молитвы, но, так и не сомкнув веки.

Глава 4

Несмотря на усталость, обволакивающую каждую клеточку тела, Элайн Мелтон добралась до кафе, украдкой зевая, прикрывая рот книгой, в которой так не прочла ни строчки в дороге. Буквы то и дело размывались перед глазами, а мозг не желал сосредотачиваться на смысле, отвлекаясь на воспроизведение в памяти вчерашней ночи.

Сказанные неизвестной ведьмой слова, словно туча висели над головой, обрекая девушку брать на себя нежданную ответственность, вынуждая переживать о вероятной непосильности задачи. Возможно, стоило все рассказать тётушкам, они бы точно знали, что делать с заветным флаконом, распорядились по уму, но при мысли об этом нутро начинало протестовать, не желая выпускать из рук возникшую тайну.

Сейчас Элайн сидела за рабочим столом подперев щеку ладонью, наслаждаясь тишиной, вдыхая привычный уютный запах пыли, раскрытая книга лежала прямо перед ней нетронутая. Взгляд ведьмы прошёлся по предложениям на бледно-коричневой странице сборника старинных рассказов «В темноте пасутся козы» и тут же не найдя за что зацепиться плавно покатился по поверхностям кресел, с деревянными подлокотниками и обивкой цвета бордо, каплям влаги, сгрудившимся на листьях растений, уплывая за пределы кафе через окно, на лениво снующих редких потенциальных покупателей.

Молодая хозяйка вспомнила об Андраше, раздумывая, когда же тот наконец познакомит ее со своим загадочным другом, когда вдруг ощутила некую вибрацию, будто зов со стороны коробки, в которой покоился инкунабуль. Нестерпимо захотелось вновь взять его в руки, взглянуть на древо, в попытках разгадать таившиеся в книге секреты. Магия в нем взывала к ведьминскому естеству, но Элайн усилием воли подавила свои желания зная, что кроме как взбудораженными нервами, а в следствии недосыпом, который и без того явился сегодня ночью в свете последних событий, более ничем не закончатся.

С лёгким раздражением она шикнула на книгу, заставляя себя вновь уткнуться в навевающие скуку рассказы, хотя сейчас, пока посетителей еще нет, такие тексты были весьма полезны, являясь лучшей, а главное безвредной пилюлей от бессонницы.

Веки смыкались, усыпляемые едва слышным тиканьем часов, плавно погружая сознание в пространство без времени. Элайн так явно ощущала каждую клеточку своего тела, будто и не засыпала вовсе, лишь на миг прикрыв глаза. Ход витиеватых изящных стрелок перестал обращать на себя внимание, оставляя вокруг себя лишь густую темноту.

Понемногу в груди нарастала тревога, ведь это состояние больше напоминало транс, в который порой ведьмы погружались, чтобы увидеть прошлое или будущее, в зависимости от желаний и способностей, которых как знала девушка, у нее никогда не было. Ей казалось, что она вцепилась в подлокотники, но проверить так ли это не выдавалось возможным, голова не слушалась, совершенно не желая поворачиваться или открывать глаза. Сквозь смеженые вежды промелькнул свет, будто кто-то поднёс свечу слишком близко, в этот момент девушка почувствовала чьи-то холодные пальцы, сжавшие подбородок, зафиксировавшие лицо в одном положении и удерживающие, пока вторая рука, от которой во что бы то ни стало хотелось увернуться, насильно размыкала сжавшиеся веки.

Ощутив давление на глазные яблоки молодая ведьма все же поддалась, на мгновение свет ослепил, но когда жжение прошло, она увидела перед собой силуэты множества людей в белых одеяниях, напоминающие Альбу* . Неизвестные смотрели на девушку вопрошая, скорее даже ожидая вместо явного ответа какого-то определённого действия, на их лицах читалось смятение, заинтригованность, усталость, толика страха.

Сердце в груди отбивало бешенный ритм, дыхание тоже участилось, но выходило изо рта странным образом, ему что-то мешало, как если бы в нем находился посторонний влажный от слюны предмет. Элайн пыталась что-то сказать, но зубы не шевелились, язык дотронулся до столь отвратительной грязной тряпки, что тошнота скользким комом поднялась к горлу. Порывисто вдыхая носом спёртый воздух, в попытках успокоиться, старалась мыслить последовательно и рационально. Может быть она заснула, а в кафе проникли воры? Или она все еще сидит перед рабочим столом, облокотившись и опустив голову на руки, а страшный сон вот-вот закончится?

Где-то за спиной у ближайшего силуэта в длинной белоснежной альбе загорелись другие свечи, вынужденные без малейшего глотка свежего воздуха щедро одаривать своими ядовитыми парами, плавиться, оставляя горячие слезы литься по напольному канделябру. Они плачут обо мне. Вдруг раздался в голове голос, напоминающий ее собственный, вмиг заставивший ее успокоиться.

Последняя ведьма из рода Мелтон отчетливо осознала, что это не ее мысли, не ее тело, лишь одно из до ужаса реальных сновидений, преследовавших девушку сколько та себя помнила. Мгновенная боль пронзила левое запястья, зубы сжали ткань, а из гортани рвалось истеричное мычание, будто девушка, в чем теле сейчас находилась Элайн знала, что последует дальше. Взгляд опустился туда, где боль уже отступила, к накрепко привязанным ремнями рукам, на которых не осталось чистой кожи без синяков и струпьев. Кто-то вливал в тонкие прячущиеся вены кобальтовую жидкость, пока тело незнакомки продолжало оказывать сопротивление, несмотря на агонию самоистязания.

Элайн внимала к девушке, предпринимая бесполезные попытки ее успокоить, когда голова дернулась вперед, выворачивая руки настолько, что стало видно как ноги, с обломанными отросшими ногтями погружают в ёмкость с водой, а некогда светлая туника до пят, стала изношенным пепельно-серым рваньем.

Со всех сторон полился шёпот, ангелоподобные фигуры образовали круг, возведя руки к потолку, покачиваясь и подпрыгивая в только им известном танце. На голову девушке некто опустил тяжёлую шляпу, накрепко привязывая ее к голове тонкими ремешком, больно впивавшимся в нежную кожу под подбородком. Смесь животного страха, боли, отчаяния и мольбы бурей клокотала в груди, терпеть это было невыносимо.

Элайн взмолилась, чтобы все оказалось сном, как никогда хотелось проснуться, окружённой привычными, такими любимыми вещами, и больше никогда не засыпать. Шёпот неизвестных отскакивал от стен, становясь громче, наращивая темп, и в одно мгновение затих, когда по телу словно прошел ток, заставляя его дергаться в конвульсиях, извиваться под натиском электрических импульсов, а терзаемый разум в муках медленно умирал.

Элайн вздрогнула осознавая, что кричит и никак не может остановиться, когда сознание вернулось в родную плоть, сидящую там, где была оставлена. По щекам лились обжигающие слезы, скатываясь в уголки губ, пощипывая их. Ведьма схватилась за горло, судорожно перебегая дрожащими пальцами вверх, по лицу и длинным тёмным волосам, проверяя нет ли злосчастной шляпы, измождающей душу.

Реальность постепенно приобрела знакомые краски и звуки, успокаивая девушку, та вздрогнула всем телом снова, когда вдруг раздался громоподобный стук входной двери, сопровождаемый звучным криком, как иерихонская труба.

- Элайн!!!! Э-ла-а-йн, ты там???!!

Молодая хозяйка соскочила со стула, чуть его не опрокинув, ринувшись к деревянной красной двери, рывком отворяя ее. Встревоженные лица Джиневры и Мишель говорили о том, что женщины пытаются попасть в кафе уже какое-то время, вероятно также, они слышали ее крик, усиливший их беспокойство.

Рыжеволосая младшая сестра пронеслась мимо, качнув пышным бюстом, поддерживаемым жестким корсетом откровенного рубиново-красного платья, с открытыми плечами, гневно озираясь вокруг. При каждом движении головы, черная шляпка покачивалась, норовясь скатиться с идеально закрученных локонов.

- Мы слышали крик, ты в порядке?

Ярко накрашенные алые губы Джи сжались в тонкую ниточку. Мишель, не сводя холодного изучающего взгляда с племянницы, проследовала за сестрой, подождав когда Элайн закроет дверь, и встала подле Джиневры, складывая руки у живота.

Одежда тетушек как всегда была подобрана как нельзя подходяще их характеру. Смелая и ослепительная Джи, с дерзким вырезом, прикрытым ажурными вставками, а также шелковым чокером, обнимающим нежную шею, резко контрастировала на ряду со спокойной, умиротворяющей Мишей, которая сейчас была облачена в темно-синее платье, со светлыми рюшами по краю лифа и корсета, плавно стекающими кисейными рукавами. Завершали образ шляпа, брошь, серьги и ожерелье с лазуритом, подобранные в тон.

- Да, простите, что так долго не открывала. Разморило на солнце, а в прохладе кафе задремала, и чуть не упала со стула.

Беспечно отмахнулась Элайн, заставив себя выдавить улыбку, старательно не замечая недоверчивых взглядов, заинтригованная внезапным появлением женщин.

- Ты уверена, что все хорошо, дорогая? Выглядишь уставшей.

Мишель сощурилась, взяв девушку за руку и нежно сжав в знак поддержки. Ее взгляд говорил: ты можешь поведать нам все. Так и было, молодая ведьма не сомневалась в этом, но не хотела становиться объектом для изучения и ясновидения, своих одарённых родственников. Подкорки мозга коснулась незримая рука, вызывая зуд, посылаемый инкунабулем, словно кричащий, чтобы о нем не забыли, от чего Элайн вскинула брови тут же направившись в угол комнаты.

- О, все забываю вам сказать, это прислали по ошибке. Не знаю, что за книга, но на ней явные магические чары.

Не желая больше касаться "говорящего" фолианта, ведьма лишь указала рукой на раскрытую коробку. С плохо скрываемым сомнением Мишель взглянула на дно, но не решившись коснуться книги, вероятно сразу почувствовав силу наложенных чар.

- Как ты поняла, что в ней есть магия, дитя?

Исследовав взглядом реакцию старшей сестры, а после и лицо Элайн, спросила Джиневра.

- Воздух становится будто заряженным. Когда я взяла фолиант в руки, почувствовала как все вокруг начало медленно двигаться, поглощая мое естество.

Ни мускулом не выдав, что слова племянницы хоть как-то задели, Мишель закрыла пыльную коробку, собираясь забрать ее с собой.

- Может вам удастся найти хозяина, если сможете перевести ее. На книге странные символы, и это дерево...

- Дерево?

Оживилась Джиневра, наблюдая как Мишель аккуратно несет коробку к выходу, ставя ее на рабочий стол и оборачиваясь. Элайн кивнула в подтверждение собственных слов, смотря по очереди на переглядывающихся тетушек.

- Язык не был тебе знаком?

- Да. Это не французский, не венгерский и даже не латынь. Никогда не видела ничего подобного раньше. Надеюсь, вы сможете разобраться и рассказать мне о чем идет речь.

- Конечно, милая.

С ласковой улыбкой, Джи погладила племянницу по плечу, легонько подталкивая ее идти вперёд.

- Что-то случилось? Почему вы вдруг приехали? Я не ждала вас сегодня.

Элайн стряхнула пыль с юбки, предлагая теткам присесть в удобные кресла, отчего те вежливо отказались, оставшись на ногах.

- Мы пришли сообщить, что полиция забрала тело, вернее то, что от него осталось. Бедняжка, что за мерзавец позволил взвалить на себя роль вершителя судеб!

Руки рыжеволосой ведьмы сжались в кулаки, а завитые локоны подпрыгнули в такт взвинченному настроению хозяйки.

- Они хотят поговорить и с тобой, ведь ты последняя, кто видел ее живой.

Дополнила Мишель, мягко улыбнувшись одними уголками губ, вновь взяв в руки картонную тару с сокровенным таинством.

- Ах да, и еще, приходил мужчина, он как-то связан с орденом католической церкви, видимо посыльный. По понятным причинам также желающий обсудить смерть несчастной женщины. Мы просили его зайти завтра, чтобы тебе не пришлось рассказывать дважды одно и тоже, но он настаивал. Видимо, дело действительно серьёзное, иначе не стал бы джентльмен напрашиваться на встречу с тобой после рабочего дня.

Элайн с минуту обдумывала сказанное, естественно взволновавшее ее достаточно сильно, особенно после пугающего и столь реального сна, явно не суляшего ничего хорошего. Страх еще не потерял свою силу, будучи свежим, будто порез ножом для писем, который вновь и вновь вскрывали то ли по глупости, то ли неосторожности.

- Я буду готова к его приезду. Спасибо, что дали знать.

Женщины расцеловали племянницу в обе щеки, пообещав к ее приходу заварить наивкуснейший чай с лепестками роз и календулы, а Элайн погрузилась в объятия теплой обивки кресла, сильно сжимая зубы и подол верхней юбки, стараясь покорить все негативные эмоции, взбунтовавшиеся внутри нее. Осталось лишь дождаться вечера, скоро все закончится.

Глава 5

Элайн одновременно желала и страшилась наступления вечера, не зная, чего именно ожидать, а потому, сгорая от нетерпения, закрыла кафе пораньше. Скорее бы все это закончилось, так она думала, шагая по с детства знакомой дороге так быстро, как только могла.

Путь в вагонетке до дома, вероятно, занял бы меньше времени, однако девушка попросту не выдержала бы муки томительного ожидания, топая ногами, мысленно подгоняя транспорт ехать быстрее его возможностей. Отвлекаясь на физические нагрузки в виде скорой ходьбы, при которой подол простенького прямого платья поднимался в такт движениям, создается видимость занятости, позволяя отложить на потом все переживания и скверные мысли.

Элайн Мелтон вошла в дом с раскрасневшимся лицом, выступившей под волосами влагой, которую постаралась стереть тыльной стороной ладони, снимая обувь с натертых ног, внешний вид сейчас ее заботил еще меньше обычного, и проскользнула сразу в свою комнату проверить на месте ли спрятанное ею сокровище. Заслышав шаги, направляющиеся в сторону комнаты, молодая ведьма поправила уголок покрывала и встала, будто уже собиралась переодеться, приводя себя в надлежащий уважающей себя даме вид.

В дверь тихонько постучали, отворив ее раньше, нежели хозяйка комнаты успела ответить, на пороге стояла Мишель, как всегда собранная, с заколотыми на макушке волосами, при виде племянницы губы ее растянулись в улыбке.

- О, ты уже дома, чудесно! До прихода мистера Ороша успеешь умыться, переодеться и выпить чаю перед долгой беседой. Час назад от него пришло письмо, сообщающее о его решимости посетить нас как можно раньше.

- К чему такая спешка? Неужели он думает, что убийца теперь и за мной явится?

Элайн заметила, что крепко стискивает пальцы только, когда тётушка взяла ее за руки, нежно поглаживая большими пальцами тыльные стороны ладоней.

- Уверена, все будет хорошо, не переживай. Любое преступление всегда несет с собой массу проблем для всех его участников, даже случайных. Думаю, это стандартная процедура. Ступай в ванну, дитя, мы будем ждать внизу.

Погладив девушку по румяной щеке, Мишель Гатине перед выходом еще раз улыбнулась Элайн, желая убедить ее в том, во что самой отчаянно хотелось верить, и все же, интуиция подсказала - просто не будет.

Освежившись, облачив чистую плоть в плиссированную кремовую юбку с черным поясом, выгодно подчёркивающим талию, при этом отвлекая на себя внимание от довольно широких бёдер девушки, светлую рубашку, уже накидывая поверх приталенный пруслик* , услышала, как внизу раздался звон колокольчика. Босые ноги коснулись теплых ступеней, и так и замерли на мгновение в середине пути, пока  гость проходил в коридор, снимая шляпу. Элайн поспешила поприветствовать мужчину, который прижимал свой головной убор к груди, сделав книксен, он низко поклонился ей в ответ, добродушно улыбаясь под густыми усами.

- Не стоит, мисс Элайн, я лишь простой слуга.

Молодая хозяйка оглядела хорошо сохранившегося для своего возраста мужчину, с сединой в волосах, размышляя человек ли он, хоть и не почувствовала и намёка на магию или его принадлежность к иным существам, с другой же стороны, своим ощущениям полностью она доверять не могла.

- В моем мире, мистер Орош, даже простой слуга заслуживает уважения.

Не дожидаясь его ответа, она развернулась на носках, проследовала в комнату, захватив с собой обещанный тетушками чай, и расправив юбку села на диван, ожидая, что все присутствующие пойдут следом. Мужчина удивлённо вскинул кустистые седые брови, не зная как реагировать на поведение девушки, пока Джиневра жестом руки не пригласила его присоединиться. Миша принялась заваривать свежий чай, пока Джи ходила за угощениями для гостя, оставляя племянницу наедине с посыльным, одновременно жонглируя посудой и подслушивая через арку.

- Мисс Мелтон…

- Прошу, называйте меня Элайн.

Девушка перебила мужчину, поднимая горячую чашку ко рту.

- Тогда и вы зовите меня Марцелем, пожалуйста. Элайн, не буду кривить душой и скажу прямо, я приехал, чтобы забрать вас с собой.

Чаша так и осталась у вытянутых губ, пока девушка не взяла себя в руки, поставив ту на блюдце на низкий столик.

- Я не совсем понимаю…

Ища взглядом поддержки тётушек, ведьма взглянула в проем арки, но никого не заметила, словно даже сам дом перестал дышать в ожидании вердикта.

- Вы в опасности, мисс. Вы, и ваши тети. Католическая церковь поражена поступком одного из нас, думаю, вы и сами прекрасно понимаете каков масштаб преступления, совершенный одним из существ в сторону другого. Мадам Мишель и Джиневра сообщили полицейскому о том, что убийца ведьмы видел вас.

На зов собственных имен женщины тут же явились в комнату, поставив перед гостем легкий перекус в виде маленьких треугольных тостов и сливового джема. Усаживаясь по обе стороны от племянницы, они будто сторожевые псы нахмурили брови, взяв руки девушки в свои.

- Убита ведьма? Это точно известно?

Раздался у левого уха взволнованный голос Джи, став на пару нот выше обычного, ее рука крепче сжала руку Элайн, от чего той стало не по себе. Марцель кивнул, перебегая взглядом с одной женщины на другую, густо намазывая джем на хрустящий хлеб.

- Считаете, нам необходима защита? Все, что нам для этого нужно, есть в этом доме. Думаю, мы сможем какое-то время не работать в кафе, пока вы не отыщите преступника.

Мишель Гатинэ казалась спокойной, но Элайн слишком хорошо знала, что когда тетя пытается быть излишне сдержанной - это говорит лишь о ее тревогах и сомнениях. Да и сама девушка не была уверена в том, что дому хватит сил их защитить. Она все еще помнила, как он не предупредил ее об опасности, когда несчастная ведьма подошла к порогу.

- Как… Как ее звали?

Элайн запнулась, но собралась с мыслями, думая лишь о том, что ей хотелось бы помолиться за душу усопшей.

- Церковь работает над этим.

- Тогда что вы предлагаете? Хотите увести нас под защиту церкви?

Снова подала голос Джиневра, всматриваясь в лицо сестры.

- Не совсем. Орден католической церкви включает в себя множество рас, но главное положение в нем занимает семья Де Кольберов. Особенно когда дело касается вампиров, это становится не только проблемой города, но и их личной. Де Кольберы предложили вам свой замок для проживания, в нем достаточно места, чтобы принять трех замечательных ведьм, так вы будете в надежном месте.

- Вампиры??

Элайн чуть не соскочила с места, заслышав упоминания существ, которых не видела в Марцали со школы. Конечно, она знала, что вампиры свободно живут среди смертных, как ведьмы, сирены, гули и иные существа, но близко не была знакома, и уж тем более не имела понятия об их порядках, чтобы с ними жить.

О семействе Де Кольберов лишь единожды говорили в учебном заведении, упоминая их как самый древний клан вампиров, находящийся в правлении с 1000 года, когда племенной князь Вайк принял католичество, имя Иштван (Стефан) и титул короля. Иштван 1 окончательно превратил мадьярский союз племён в средневековое европейское королевство, говорят сам он также был из Де Кольберов.

- Орден считает, что убийца ведьмы - вампир?

Молодая ведьма встревожилась из-за предложения, глубоко мыслями уходя в историю, но упустила нечто более важное, пугающее не меньше в словах слуги.

- Боюсь, мадам, я не вправе делиться такого рода информацией. Когда вы прибудете в замок господина, он скажет вам все, что вы должны знать.

От Элайн не укрылся тон послания, на самом деле никто не спрашивал их мнения, это был приказ, которому нельзя не подчиниться.

- Что ж, значит, у нас нет иного выхода. Сколько нам дано времени на сборы?

Мишель выпустила руку племянницы, поднимаясь, вцепившись в подол своей юбки, строго глядя на мужчину, принёсшего в их дом дурную весть.

- Пара часов. Я буду ждать вас в карете у вашего порога, выходите, когда будете готовы.

С этими словами он кивнул, благодаря за пищу, водрузил на голову шляпу и откланялся, пока женщины смотрели друг на друга, не зная как реагировать на новости, с чего начинать сборы, ведь было неизвестно, насколько затянутся поиски убийцы, и можно ли им будет время от времени посещать родной дом.

Элайн была рада пускай даже на несколько минут остаться одна в своей комнате, обдумывая все, что узнала этим вечером, попутно прощаясь с предметами обихода, словно с живыми созданиями, которые в ее отсутствие могут зачахнуть, исчезнув навсегда. Нежно проводя ладонями по гладкому дереву столбов кровати, платяному шкафу, касаясь прохладных железных ручек прикроватной тумбы, она позволила себе мгновение, чтобы попрощаться с сердечными бездушными друзьями, извечно встречающими и провожающими ее в солнечный Марцали. Прислушавшись, девушка убедилась, что тётушки негромко переговариваются в своей комнате, метнулась к импровизированному тайнику, вытащив флакон с кровью ведьмы, и запрятала его вглубь чемодана, в маленький потайной карман, наспех прикрывая рубашками и платьями. Элайн не стала брать с собой много вещей, вряд ли им разрешат покинуть замок ради прогулки по новому городу, а потому позволила себе увлечься просмотром пейзажа за окном, навеки отпечатавшемся в ее сердце. Мишель и Джиневра о чем-то спорили, переступая порог комнаты племянницы, но она их не слышала, представляя, как сейчас поют на свободе птицы, эта трель четко отдавалась в ушах, заглушая остальные звуки, словно будучи лишь далеким воспоминанием.

- Элайн!

- Что? Уже пора?

Девушка вздрогнула, стряхнув наваждение, поворачиваясь к родственницам.

- Погоди немного. Ты говорила, что открывала книгу, видела в ней древо и строки на иных языках, но как ты сумела?

- Что ты имеешь в виду?

Джи демонстративно показала племяннице плотно закрытую книгу, попыталась приподнять обложку, но та оставалась неподвижной. То же самое проделала ее сестра, без какого-либо результата. Элайн ошеломлённо взглянула на фолиант, совершенно не понимая в чем подвох, разыгрывают ли они ее в и без того трудную минуту, или действительно магический инкунабуль не подвластен чарам ясновидящих.

Молодая ведьма нахмурила брови, с сомнением поглядывая на родственниц, но руки все же протянула, однако проверить гипотезу не представилось возможным. Как только бархатистая обложка коснулась пальцев девушки, во входную дверь нещадно заколотили, напугав хозяек.

- Бог милосердный, неужели он не мог подождать еще пару минут!

Подобрав пышные алые юбки, Джиневра направилась к двери, но уже через минуту вернулась, запыхавшись.

- Это Андраш Галь, а с ним еще  какой-то джентльмен. Они хотят видеть тебя, Элайн. Вещи собраны, так что пока вы прощайтесь с добрыми друзьями, я скажу мистеру Марцелю, что багаж можно спустить в карету.

На слове "друзья" Джиневра сделала акцент, игриво поднимая брови, многозначительно поддевая старшую из сестёр. Мишель не отреагировала, за исключением едва приподнятого в усмешке уголка рта, что делало ее похожей на хитрую куницу. Блеснув холодными глазами, спрятав инкунабуль подмышку, последняя прошествовала вниз, следом за ней неуверенно пошла

Элайн раздумывая, от чего они так внезапно явились к ним, неужели весь этот путь проделан лишь за тем, чтобы познакомить ее со своим другом учёным и ещё раз услышать историю о кровавых ведьмах. Едва женщины спустились, как в проёме входной двери к ним поспешил, снимая шляпу, на ходу кивая Джиневре, протискивающейся мимо него, Андраш, приветственно целуя кончики пальцев Миши.

- Что привело вас к нам в столь поздний час, мистер Галь?

Тон тётушки оставался спокойным, выдавая чуть заметное напряжение. Вероятно, не одну Элайн насторожил его визит в свете последних событий. Выглядывая из-за спины Мишель, краем глаза молодая ведьма уловила бок кареты, утопающей в плотном сизом тумане, кучера нигде не было видно, отчего экипаж казался призрачным. По коже пробежали мурашки, девушка инстинктивно обняла себя за локти, нехотя вникая в слова ночного гостя.

- Хочу познакомить вас с моим дорогим другом. Мы целый день ждали вас в кафе, Элайн обещала рассказать историю о ведьмах еще раз, но никто так и не появился, и мне подумалось, случилось что-то плохое. У вас все в порядке? Экипаж для вас? Вы куда-то уезжаете?

Словно пули из ружья вылетали вопросы из мужчины, он по-прежнему держал за руку тётю, а его тонкие усы покачивались в воздухе при каждом движении. Из тени вышел названный друг Андраша, всем своим видом показывая дружелюбие, но мурашки почему-то вновь проявились, приподнимая волоски на руках.

Его худое узкое лицо было сплошь покрыто оспинами, тонкие ниточки губ широко натянуты в улыбке, однако отсутствие морщинок у широко посаженных глаз подсказывало -  эмоции неискренние, либо проявлялись крайне редко. Мужчина кивнул, приподнимая шляпу в приветствии, демонстрируя безволосый череп усеянный щербинами. Неприязнь к незнакомцу росла, скребя когтем в душе, и дело было не только в неприглядном внешнем виде, но и в энергетике, сочившейся из чёрных зрачков.

- Хочу представить вам Бенедека Фабиана, мы когда-то вместе работали, а эти прелестные дамы – Джиневра Бенон, Мишель Гатинэ и Элайн Мелтон, собственной персоной.

Вернувшаяся Джи и Миша склонили головы в поклоне, а молодая ведьма, неотрывно следя за гостем, не могла пошевелиться, словно боясь потерять контроль, из чего последует явная угроза ее семье. Неможет быть, чтобы милый добрый Андраш якшался с подобными людьми. После недолго молчания мистер Галь прокашлялся и продолжил.

- Как я уже сказал, мы с Бенедеком хотели бы вновь услышать твой рассказ, Элайн, если вы не заняты сейчас, конечно.

- К сожалению, мы спешим, но ждем вас и вашего друга в гости через неделю.

Вставила Джиневра Бенон, улыбаясь, часто моргая длинными ресницами, будто не замечала резко возникшего после ее слов напряжения. Старый знакомый выпустил наконец руки Мишель, всем своим видом желая показать, что отказ его не задел, но получилось слабо.

- Что ж, очень жаль, значит, мы навестим вас как-нибудь потом, правда Бенедек? Ничего ужасного не случилось, я надеюсь?

С последним вопросом Андраш снова прочистил горло, от чего голос стал звучать серьёзнее, с нажимом.

- Не волнуйтесь, мистер Галь, сегодня в кафе заходила женщина, принесла письмо от своей двоюродной тётки, с просьбой заехать к ней и забрать все книги, которые больше не нужны. Тетка при смерти, понимаете, едва ли может дышать не то что читать, а выбросить рука не поднимается. Вы же знаете, как сильно мы любим приключения и новые истории.

С заговорщическим видом выдала Элайн, надеясь, что мужчина не раскусит ее ложь. Из книг она знала, дабы лгать убедительно, нужно подкрепить выдумку реальными фактами, вскользь, а чем больше деталей произнести, тем сильнее уведете собеседника от истинной своей цели. Все это время Бенедек продолжал улыбаться, опустив руки в рукава, используемые вместо карманов, своего суконного бежевого сюра* , не сводив взгляда с молодой ведьмы.

Андраш Галь кивнул, вероятно, потеряв нить повествования еще в середине, вернул шляпу на седую голову, и уже собирался откланяться, как гром среди ясного неба прозвучал голос Бенедека Фабиана, напоминающий скрип колеса старого кеба.

- Мы бы хотели спросить у вас кое-что еще, не правда ли Андраш?

Гость как-то странно посмотрел на друга угольными глазами из-под тусклых ресниц, расшифровать этот взгляд Элайн не могла, лишь подумала, так зверь смотрит на жертву. Мистер Галь вдруг встрепенулся, неловко рассмеявшись.

- В самом деле, друг мой. Простите мне мою забывчивость. К вам в кафе не приходила случайно одна старинная книга, с загадочной тарабарщиной внутри…

- И нарисованным древом?

Тут же перебила его Джиневра, распахнув глаза в изумлении.

- Да-да, именно это я и хотел добавить. Вам отправили его по глупой ошибке. Не могли бы вы вернуть нам фолиант, любезные барышни.

Улыбка сползла с лица друга Андраша, став скромнее, он заметно оживился, переминаясь с ноги на ногу, казалось он готов станцевать от тщательно скрываемого счастья. Старшая из ведьм переместила инкунабуль в руки, но отдавать не спешила, явно о чем-то размышляя.

- Эта книга особенная, господа, знаете это? Она сама выбирает кому подчиниться. Вы сведущи о некоторых подробностях, скрывающихся на магических страницах, но смею предположить, что ранее завесу своей тайны фолиант вам не открывал. Вопрос сам собой напрашивается - кто осведомил мистера Галя и мистера Фабиана о деталях?

Подняв тонкую тёмную бровь, поинтересовалась Мишель, демонстративно поглаживая гладкую обложку.

- О, в этом нет никакой тайны, мадам. Мой господин, граф Балаж Вереш, часто занимается благотворительностью, новая служанка по ошибке положила фолиант не в ту коробку. И да, вы правы, эта книга особенная, именно поэтому нужно как можно скорее вернуть ее домой. Мы не оставляем попыток найти того, кому бы книга доверилась, чтобы перевести ее, однако пока попытки успехом не увенчались.

Мужчина внимательно следил за каждым движением тетушки, стараясь умерить свое желание вырвать книгу из ее рук.

- Должна спросить у вас, сэр. Предположим, доверенное лицо найдено, вы бы отдали фолиант на хранение нареченному хозяину?

Стойко выдерживая взгляд гостя, парировала Мишель, повернув голову на бок, словно забавляясь и дразня Бенедека.

- Это решение принимать не мне, мисс Гатинэ. Вы клоните к чему-то конкретному?

На глазах у жаждущих обладать магическим артефактом мужчин, ясновидящая положила фолиант в карман подола платья, взяла под руки сестру и племянницу, и тоном нетерпящим больше возражений ответила.

- Я говорю вам прямо, мистер Фабиан. Книга выбрала Элайн своей хозяйкой, а посему, она остаётся у моей племянницы. В ваших же интересах как можно скорее сообщить графу Верешу об этом факте для ответа на поставленный мной вопрос. А мы обязуемся подумать над сотрудничеством с вашим господином. А теперь, прошу нас извинить, но мы действительно очень спешим. Всего доброго.

Практически вытолкав гостей за порог, женщины прошествовали в ожидающую их карету, услышав, как дом за спиной громко захлопнул входную дверь, принявшись стучать ставнями, тщательно те закрывая. Дикие заросли поползли по стенам дома, разрастаясь гуще, теперь закрывая все двери и окна, создавая вид давно пустующего жилища.

Когда карета начала свое плавное движение, Элайн осмелилась отодвинуть шторку, где среди белесой пелены им вслед смотрел Бенедек Фабиан, поджав губы и зубы так, что желваки под тонкой кожей блуждали ходуном. Почему-то показалось, что этого мужчину она видит не последний раз.

Глава 6

Карета плавно катилась, не упуская ни одной ямы или ухаба, непременно попадая в них колесами, то и дело, покачиваясь из стороны в сторону, убаюкивая пассажиров. Мишель, сидящая напротив, сложила руки на коленях, прикрыв глаза, ее младшая сестра безэмоционально провожала взглядом пейзажи, проносящиеся мимо, казалось, тоже дремала с открытыми глазами, тогда как Элайн не могла сомкнуть веки от беспокойства.

Ее мозг лихорадочно размышлял о Бенедеке, точнее о том, не опрометчиво ли они поступили, рассказав ему о фолианте. Что-то в глубине души подсказывало - не стоит махать куском мяса перед голодным диким зверем, никогда не знаешь, когда тот решит показать зубы. Мистер Орош решил не смущать женщин своим присутствием, перебравшись на место рядом с кучером, так что во время молчаливой поездки были едва слышны отголоски их разговоров. Разобрать бормотание не представлялось возможным, к счастью, иначе попутчицы чувствовали бы себя куда более неловко.

Когда вдалеке показались силуэты плодовых деревьев, окруженные высоким кованым забором, Элайн заерзала на месте, чем разбудила тётушек. Одновременно глухо раздался голос Марцаля Ороша.

- Дамы, мы почти на месте. Жаль, что сейчас слишком темно, чтобы вы могли увидеть всю красоту этих мест, впрочем у вас будет много времени для знакомства с именитым садом Де Кольберов.

Гатинэ выпрямилась на сидении, будто и вовсе не спала все это время, даже под покровом ночи ее глаза блеснули холодным огнём, внимательно глядя на племянницу.

- Не волнуйся, дитя. Мы сумеем за себя постоять.

Словно прочитав мысли Элайн, поспешила успокоить ее Миша, без тени улыбки. Джиневра расправила подол успевшего помяться платья, положив теплую крупную руку поверх колена девушки.

- Мы ведь не будем никому больше рассказывать про книгу?

От долгого молчания, голос молодой ведьмы охрип, выдавая тревожность мыслей.

- Не думаю, что есть необходимость. Им интересны подробности убийства, об этом и будем говорить, более мы ничем не обязаны, однако...

Мишель резко прервала свою речь, раздумывая, как донести свою мысль до родственников, никого при этом не обидев.

- Однако?

Джи приподняла рыжую бровь, уже подготовившись защищаться от нравоучений старшей сестры.

- Де Кольберы правили на этой земле задолго до нашего с вами рождения. Не мешало бы вести себя прилично. Мы гости в этом доме, и обязаны оказать хозяевам должное уважение.

Младшая тётушка фыркнула, явно имея свое мнение и представления о древнем роде вампиров, делиться которыми не спешила, оказывая молчаливый протест.

- Стоит опасаться?

Элайн почувствовала, как неприятно иголками закололо затекшую спину, молясь, чтобы корета поскорее остановилась, разом оборвав все неудобства, как срывают присохший к ране бинт.

- Опасаться стоит всегда, дитя. Вампиры и ведьмы никогда не были друзьями, однако, теперь мы на их территории, под зорким взглядом. Лучше не делать ничего, что могло бы скомпрометировать нас, поставив в необратимое положение. Кажется, что они служат нам для защиты, но на самом деле это мы служим им.

На последнем слове дребезжание экипажа остановилось, а через мгновение отворилась дверь, впуская влажный ночной воздух. Элайн поспешила встать, прижимая к груди чемодан, ощущая, как дрожат ноги не столько от усталости, сколько от волнения предстоящей встречи. Воображение рисовало многовековой обветшалый дворец, давно пришедший в запустение, где в зале их будут встречать такие же дряхлые, опутанные паутиной существа, с красными глазами и клыками, в любой момент готовые примкнуть к нежной шее.

Однако стоило Элайн вышагнуть из кареты, остановившейся прямо у входа в семейный замок Де Кольберов, она не сумела сделать и шагу, впиваясь взглядом в искусно созданные арки, плавно перетекающие в горделивые башни, уходящие прямиком в густой непроглядный туман.

Зрелище одновременно пугало и завораживало своей таинственностью, побуждая гадать как будет выглядеть здание, когда на шпили упадут первые лучи солнца, или такой эффект достигался лишь благодаря мраку, то же самое касалось обитателей замка.

Марцель Орош обошел застывших на месте ведьм, кивком головы указывая следовать за ним, неся в руках их тяжёлые чемоданы, раздутые от вложенных вещей. Тётушки ласково подтолкнули племянницу в спину, ободряюще улыбаясь, и вместе зашагали к входной арке, увитой плющом. Слуга подошел вплотную к массивной деревянной двери, и, поставив чемоданы, громко постучал об нее железным кольцом под миниатюрным оконцем. Сделав это, мистер Орош приподнял шляпу.

- Здесь мы с вами прощаемся, был рад знакомству. Не беспокойтесь, скоро вас встретят.

Кивнув на его слова, Элайн разглядывала витраж декоративного тусклого окошка, с удивлением припоминая изображённую сцену на страницах слова божья.

Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило на сердце человеку то, что Бог приготовил для любящих его.*

Ранее знакомые ей вампиры не были верующими, и неудивительно, ведь бог отрицал всю их сущность. Он говорил, что всему мёртвому не место на этой земле, их удел отправить душу на суд божий, а после, на чьей стороне бы ты ни был, пребывать в чистилище до тех пор, пока не встретишься лицом к лицу с отцом небесным. Сложно винить существ в отсутствии веры в того, кто отвергает их естество.

С той стороны двери, кто-то тяжело потянул ручку на себя и, сопровождаемая скрипом, та отворилась. Мягкий свет свечей на ручном канделябре был тут же поглощен вязкой темнотой, но позволял гостям разглядеть в проеме дородную женщину низкого роста, с добродушным открытым лицом.

Судя по одежде, перед ними стояла экономка, исполнительная, обязательная, с особой тщательностью подходящая к делу, то было заметно по ее накрахмаленному, тщательно выглаженному платью и чепцу, идеально сидящему на кудрявой шевелюре. Женщина открыла двери шире, пропуская гостей в небольшой коридор, по углам которого так же стояли канделябры с двенадцатью горящими свечами. Элайн послушно прошла вслед за тетушками, вцепившись в ручку своего чемодана, не желая оставлять его даже под взглядом преданных слуг.

- Мисс, ни к чему вам тащить такой тяжёлый багаж, я бы вернулась за ним сразу же, как только проводила вас в зал. Хозяева уже заждались.

- Большое спасибо, но я сама. Он не такой тяжёлый, каким кажется.

Продемонстрировав лёгкость чемодана, молодая ведьма подняла его до уровня груди одной рукой, и тут же опустила, улыбаясь. Экономка довольная увиденным, кивнула, и, оставив дверь открытой, чтобы вернуться за вещами, как и обещала, двинулась прямо по коридору, отбрасывая причудливые тени на стенах.

Салон оказался просторным, не загромождённый собирающей пыль мебелью, дающий свободу действиям, в частности танцам, любимому развлечению знатных особ. В центре комнаты стоял белый рояль, за ним бархатный диван с парой кресел и кофейным столиком подле, с другой же стороны книжный шкаф, пестривший разнообразием корешком, еще одно кресло, а также круглый столик с искусно расписанной вазой.

От взгляда на отливающие золотом тиснения на книгах, у Элайн кололо кончики пальцев, так сильно хотелось прикоснуться к ним, провести нежными подушечками по поверхности переплётов. Ведьма отмерла, моргнув, когда прозвучал голос Экономки, представляющей хозяев гостям.

- Мистер Иштван и миссис Хадринн Де Кольбер, а также их сын Матэуш.

Элайн Мелтон поворачиваясь к хозяевам, находящимся на другом конце зала, ощутила в груди то же необычное дребезжание, вперемешку с трепетом и волнением. От переполнявших ее эмоций, голова пошла кругом, а к горлу подкатила тошнота. Едва сдерживаясь, чтобы не упасть, девушка следом за родственницами низко поклонилась, ожидая, когда кто-нибудь из хозяев первый с ними заговорит.

Из-под опущенных ресниц, молодая ведьма не могла отвести взгляд от семейства вампиров, те словно замерли на век, представ пред всеподмечающим взором художника, желающего увековечить маслом на холсте их прекрасные, но отстранённые черты. Чета Де Кольберов расположилась на креслах, друг напротив друга, а их сын стоял между ними, за диваном, уперев ладони в обитую жаккардом спинку.

- Добро пожаловать в нашу скромную обитель, дамы. Комнат хватит на всех, надеемся, вам здесь будет удобно. Дорога была для вас не слишком утомительна?

- Спасибо за вашу заботу о нас, мистер Де Кольбер. Немного устали, но ничего страшного.

Пока ведьмы и вампиры вели светскую беседу, с подобающими условностями, Элайн украдкой наблюдала за ними. Де Кольберы и близко не напоминали существ, рисуемых воображением ранее, скорее обыкновенных людей, но более элегантных, притягательных своей харизмой, внутреннюю силу которых можно попробовать на вкус.

Иштван был приятным подтянутым мужчиной слегка за сорок, с длинными каштановыми волосами, открывающими уши, ухоженной бородкой и тонкими усами. Поза его была расслабленной, что говорило об уверенности в себе и во всем окружении. Его жена Хадринн, как и подобает высокородной женщине, молча блуждала заинтересованным взглядом по гостям, ее прямая осанка и спокойно лежащие на коленях руки показывали, что она всецело доверяет действиям супруга.

Элайн Мелтон невольно залюбовалась ее изящными тонкими пальцами, на которых переливались кольца с драгоценными камнями, а также блестящими светлыми волосами, уложенными в высокую замысловатую причёску. Эту женщину по праву могли называть первой леди Венгрии, и не только, она без труда смогла бы покорить весь мир.

Взгляд переместился выше, к ее сыну, девушка ахнула, но занятые разговором хозяева и тетушки ничего не заметили, что несказанно радовало. В этот момент он бесстыдно разглядывал юную ведьму, в приглушенном свете свечей изумрудные глаза хищно блеснули. Щеки Элайн покрылись румянцем, но она выдержала этот напор, скользя по его черным волосам, завитком спускающимися на лоб, небольшим бакенбардам, густым смольным бровям, нависающим над обжигающим ядом взором, носогубной складке и чуть полным губам, насмешливо изогнувшимся, когда вампир понял на что смотрит девушка.

Где-то в сознании промелькнула искра узнавания, но Элайн абсолютно точно была убеждёна, что никогда ранее не встречалась с сыном Де Кольберов, в противном случае, она бы запомнила.

- Прошу, присаживайтесь, нам как раз должны принести чай и закуски. А пока мы приступаем к трапезе, окажите услугу, расскажите все, что знаете о произошедшем.

Джиневра и Мишель уселись по разные стороны дивана, Элайн же спиной ощущая следящий за ней взгляд, покорно опустилась в середину, ставя чемодан подле себя. Присутствие позади нее молодого вампира волновало, одновременно его сила настойчиво вторгалась в чертоги разума девушки.

Слова главы семейства были приняты экономкой как призыв к действию, та мгновенно принесла на подносе чай с рулетами. Наконец, Мишель Гатинэ обратила внимание на племянницу, ее пунцовые щеки, упорно смотрящий перед собой взгляд и стараясь не выдавать эмоций, сказала.

- Не могли бы вы попросить вашего сына перестать пользоваться вампирскими чарами, сейчас это немного некстати.

- Уж поверьте, в моих планах не могло и быть подобного глупого поступка, вроде напрасного обольщения вашей родственницы.

Сатирически проронил молодой вампир, буквально выплёвывая последнее слово, от чего Элайн вспыхнула сильнее, словно маков цвет, раздражаясь сама не зная почему. Его отец легко рассмеялся, вероятно, желая разрядить обстановку, поднимая чашку вместе с блюдцем со столика, пока Матэуш обходил диван, перемещаясь к книжному шкафу, делая вид, что разговор как таковой был ему неинтересен.

Юная ведьма вздрогнула, подумав, что ранее никогда не слышала об этой их способности, применять силы для казалось бы столь простого, даже естественного процесса. Неужели недостаточно природного обаяния для покорения и подчинения себе чужих жизней?

- Простите моего сына, он бывает порой...

- Высокомерным и заносчивым?

Внезапно осмелев вставила девушка, крепко сжимая зубы, сверля взглядом черноволосый затылок отпрыска Де Кольберов, хотя на щеках еще алело смущение.

- Мой муж хотел сказать самоуверенным, что вполне не плохо для мужчины, но если вам удобно именно так трактовать его слова в отношении вас, пускай. Порой юным особам нужно самим совершать ошибки, иначе они навсегда останутся беспомощными в этом жестком мире.

Без тени улыбки, Иштван сделал глоток пряного напитка, с теплотой смотря на супругу, которая в это время глазами улыбалась спине сына. Элайн почти физически ощущала ее любовь к Матэушу, в глубине души чувствуя удовлетворение от подмеченного ею факта, от чего все раздражение мигом улетучилось, забрав с собой и толику обиды, успевшей зародиться в сердце.

Кротко начав в очередной раз описывать события злополучного вечера, Элайн поначалу говорила не спеша, но к концу повествования голос ее дрожал и торопился, набирая обороты. Она закончила, наспех отпив чай, без сил отклонившись на мягкую спинку.

- Итак, что мы имеем: ведьму по имени Люсьен Маранси убивают в чужом городе, в заброшенном доме, некто неизвестный и очень жестокий. Самый главный вопрос - зачем? Что было такого у Люсьен, что стоило ей жизни? Или же существо обезумело и напало без причины? Едва ли ради этого стоило так далеко забредать в поисках цели. Безумие и самоконтроль стоят по разные стороны баррикад.

Скорее для себя самого вслух подытожил Иштван, закидывая одну стройную ногу поверх другой, облокачиваясь на кресло, скрепляя руки в замок для лучшей концентрации.

- Люсьен Маранси? Вы узнали, кем она была?

Перед взором Элайн вспыли омытое кровью лицо ведьмы, ее полные страха глаза, бегающие в поисках убийцы, и грудь сдавило в тисках от печали. Старший Де Кольбер кивнул, продолжая.

- Она прибыла из Франции в Мишкольц, чтобы помогать в исследованиях существ одному из наших кланов. Туда нам еще предстоит нагрянуть. Маранси точно больше ничего не сказала?

Девушка подумала о бутыльке с кровью, прямо сейчас покоившейся под грудой вещей в чемодане, но сделав вид, что задумалась, покачала головой. Она обещала Люсьен сберечь священную жидкость, а посему решила пока умолчать о существовании оного, по крайней мере до тех пор, пока не почувствует, что может доверять этой семье, если подобное вообще возможно. Иштван махнул рукой, словно отгоняя невидимых призраков, полностью пребывая в собственных мыслях.

- Что ж, дорогой, думаю, раз мы выяснили все, что хотели, можно пока отпустить гостей отдохнуть с дороги. У нас будет время познакомиться поближе.

Хадринн незаинтересованно скользнула взглядом по чемодану Элайн, кивнув головой в сторону выхода. С последним словом, дверь в зал открылась, вошла прислуга, забирая поднос с пустой посудой, и ожидая у двери, произнесла.

- Гостевые покои готовы, мадам. Я провожу наверх.

- Большое спасибо.

Мнением женщин вновь никто не интересовался, но в отличие от прошлого раза, Элайн была довольна таким положением событий. Сильнее всего на свете ей сейчас хотелось лечь в постель, забываясь спокойным сном, но она сомневалась, что в новой обстановке произойдёт именно так. Однако лучше маяться от бессонницы в комнате, чем чувствовать давящую силу и недремлющее око вампиров. Прямо как сейчас, когда Элайн проходила мимо стоявшего вполоборота Матэуша, ощущая как он провожает ее взглядом.

Распрощавшись, экономка повела гостей по широкой дубовой лестнице на второй этаж, где показала комнаты, отведенные каждой ведьме, оказавшиеся рядом друг с другом через стену. Убранство комнаты Элайн было таким же вычурным, как и все встреченное ей на пути в замке Де Кольберов.

Даже не потрудившись как следует присмотреться к окружению, бросив чемодан под кровать, девушка переоделась в любимую ночнушку, дарящую мимолётное ощущение привычного и родного. Опустившись на колени перед кроватью с шелковым балдахином, принялась молиться за упокой несчастной Люсьен, крепко сжимая пальцы. А после, лелея в душе скорбь по одной из своих, задула разом все плачущие свечи на напольном канделябре, погрузив комнату в непроглядную тьму.

Глава 7

Тусклый утренний свет неприветливо щекотал смеженные веки, выглядывая из сиротливого брамантового окна, как бы напоминая любителям понежиться в кровати подольше, не забывать задёргивать плотные шторы. Благо, Элайн Мелтон была не из таких, привыкшая к ранним подъёмам, она медленно вынырнула из сна, чувствуя себя недостаточно отдохнувшей.

Сморгнув остатки дрёмы, на миг задумалась о своем местонахождении, пока память не начала постепенно подкидывать ей воспоминания о ночном прибытии в поместье. Сев в постели, пригладив растрёпанные волосы, молодая ведьма оглядела комнату, в которой было все, что необходимо, и даже больше, для юной барышни. Особенно обрадовало наличие ванной комнаты внутри спальни, не хотелось в чужом доме бегать по коридору в ночной рубашке, с полотенцем на плече и щёткой в руках, и быть застигнутой врасплох, сгорая от стыда. Тщательно расчёсывая длинные чёрные пряди перед туалетным столиком, Элайн вздрогнула, когда прислуга без стука вдруг отворила двери и широко улыбаясь, провозгласила:

- Мисс Мелтон, завтрак будет подан через пять минут. Вниз по лестнице, вторая дверь справа.

- Благодарю, сейчас спущусь.

Положив пальцы на грудь, в попытке унять бешено бьющееся сердце, девушка смотрела в зеркало на удаляющуюся фигуру экономки, размышляя сколь долго предстоит привыкать к подобному образу жизни. Ей не хватало их маленького уютного дома с характером, шуршания камина, пронзительного свиста громоздкого чайника, готового в любой момент утешить особенными напитками с присущей лишь ему заботе.

Элайн понятия не имела, будет ли стол накрыт лишь для нее и тетушек, или же хозяева замка присоединяться к трапезе, попивая из бокалов, с тонкими ножками, кровь своих врагов, недвусмысленно намекая, не становится таковыми, в попытках сокрыть улики с места преступления. Перед глазами встал образ нахального Матэуша Де Кольбера, изящными пальцами сжимающего стебель сосуда, приглашая присоединиться к распитию густого красного напитка.

Бросило в жар так, что Элайн чуть было не поскользнулась на лестнице, что явно ускорило бы спуск, посредством пересчёта ступеней пятой точкой и вероятностью сломать шею, правда, едва ли столь досадное недоразумение оправдывало ее внезапно появившийся интерес к вампиру. Случайной ли была разгоревшаяся из ничего симпатия к мужчине или все дело в вампирских чарах, которые он сам наложил, вероятно бездумно, как привык делать всегда, когда было нужно расположить к себе гостя? Поддались ли коварным способностям тетушки, тщательно скрывая это, ведь не может же быть, что чары направлены исключительно на Элайн, это действительно, как он ранее упоминал, было бы глупейшим поступком с его стороны.

Удержавшись за перила, ведьма намеревалась думать о чем-то менее волнующем и чертыхнулась про себя, вспомнив, что перед выходом не проверила бутылек с кровью Люсьен Маранси, но решив сделать это сразу после завтрака.

В столовой Элайн встретили, уже сидящие за длинным столом из красного дерева, тетушки, и носящаяся с подносами экономка. Запахи, доносившиеся от свежей сдобы перемежались с ароматами запечённого мяса, сливочного масла с розмарином и чесноком, фруктов, аккуратно выложенных на овальное серебряное блюдо. Только сейчас гости в полной мере ощутили насколько были голодны, однако самих хозяев в комнате не оказалось, а значит, приступить к завтраку пока не представлялось возможным.

- Как спалось на новом месте, дитя?

Джиневра отошла от одного из панорамных окон, поглаживая племянницу по плечу.

- Уже скучаю по дому.

- Оо, прекрасно тебя понимаю, милая. Надеюсь, скоро опасность минует, и мы вернёмся домой.

Отозвалась Миша, поправляя крепко скрученные за ушами волосы.

- Как думаете, если станут известны другие детали преступления, нам об этом расскажут?

Элайн взяла под руку стоящую рядом Джи и они вернулись к окну, поближе рассмотреть открывающиеся виды. Столовая находилась в задней части замка, так что кроме простирающихся на множество миль голых полей, завершающихся вдалеке пиками гор, смотреть было не на что.

- Марцель Орош явно дал нам понять, что убийство напрямую касается вампирских кланов, совершенно обоснованно будет не разглашать подробности никому, за исключением тех моментов, которые Иштвану Де Кольберу придется огласить прессе. Ни больше, ни меньше.

Элайн не успела ничего на это ответить, как двойные двери распахнулись, и в столовую вошла чета вампиров, сопровождаемая их сыном.

- Доброе утро, дамы. Простите за задержку, пожалуйста, присаживайтесь.

Иштван сразу же разместился во главе стола, пока младший Де Кольбер галантно пододвинул стул для своей матери, и немного замешкался видимо размышляя над тем, стоит ли быть джентльменом до конца, помогая сесть гостьям или же оставить это им самим. Впрочем, не дожидаясь решения младшего вампира, Джиневра и Мишель заняли стулья друг напротив друга, оставив место Элайн подле себя, в самом краю стола. Закусив нижнюю губу, девушка подняла руку к спинке стула, как тот уже был отодвинут Матэушем Де Кольбером, ожидая, не сводя с нее зеленых глаз. Усаживаясь, боковым зрением заметила, как заходили желваки под кожей мужчины, словно одно лишь присутствие Элайн рядом было ему ненавистно.

Скрип стула отдался в ушах, но ведьма не была уверена его ли слышала, а может это звук стиснутых зубов вампира, вынужденного опускаться до прислуживания ведьме. С досадой опустив глаза, Мелтон более не решилась поднять их, напуская на себя безразличный вид, пытаясь пробудить угасший отчего-то аппетит свежей румяной булочкой и бархатным персиком. Слышались звон вилок по тарелкам и шорох одежд, когда кто-то пытался дотянуться до желаемого угощения, перед глазами все еще лежали половинки персика без косточки, блестящие от выступившего сока.

- Простите мне мое невежество, господин Иштван, но не могу не спросить, как продвигается расследование? Узнали что-нибудь еще?

Мишель Гатинэ не прерываясь от намазывания масла на хлеб тонким серебряным ножиком, посмотрела в глаза хозяину. Тому, как она держалась можно было позавидовать, словно сами Де Кольберы были у нее в гостях, а не наоборот.

- В самом деле, не очень вежливо, но раз вы гости в нашем доме, отвечу. Расследование идёт полным ходом, скоро соберем совет, обсудим все детали, что-то важное да откроется.

Кажется, удовлетворённая ответом тётушка продолжила трапезничать. На вкус персик был именно таким, каким и представлялся, вязкий сок обволакивал рот, нежная мякоть стремительно отдавала сладостью на языке. Элайн даже зажмурилась от удовольствия, а подняв трепещущие от наслаждения веки, ее встретило заинтригованное, немного удивлённое выражение лица Матэуша, будто он только сейчас заметил, что она живое существо, имеющее чувства, а не всего лишь сосуд для магических сил. Без слетевшей маски былого гнева, пред ней предстал красивый молодой мужчина, не разглядывать которого было трудно.

Элайн мысленно разрешила ему использовать свои чары на ней, неважно, что она станет одной из многих желающих ловить его взгляды украдкой, довольствоваться парой переброшенных фраз, пускай, в них нет ничего особенного, но жизнь лишь короткий миг перед неизбежностью, не имеющий смысла без любви. Еще короче будет пребывание девушки в этом доме, от которого она решила взять все возможное, будучи недоступным за пределами замка. Здесь можно позволить себе крепко спать на удобной кровати, вкушать дорогие вина и яства, развлекать себя прогулками в диковинном саду, любить мужчину, не заботиться ни о чем, кроме собственного комфорта и души. Элайн была уверена, Бог простит ей это временное помешательство, более того, именно высшие силы, не иначе, соблаговолили их приезду в поместье, даруя немного удачи и удовольствий за все перенесённые ранее страдания, а если нет, то расплата не заставит себя ждать, и девушка примет ее также, с гордо поднятой головой.

Любовь - слишком громкое слово на данный момент, но интерес и желание поближе узнать Матэуша Де Кольбера смело могли бы трактоваться так в дальнейшем, если бы мужчина ей это позволил. Гостья не питала пустых иллюзий понимая - ведьма и вампир никогда не смогут составить пару, особенно вампир из столь знатного рода, чтившего свое чистокровие. Из боготворимых ею книг она почерпнула, что мужчины часто пользуются женской добродетелью, не зависимо от статуса и благочестивости, заключая для себя здесь и сейчас - если таковому суждено произойти, девушка жалеть не будет, а свое разбитое сердце излечит верой, как всегда.

Молодой вампир, спохватившись от того, что взгляд его слишком долго блуждает по лицу гостьи, чем то позволяют приличия, уткнулся в свою тарелку, тщательно скрывая улыбку. Элайн улыбнулась сама себе, переводя взгляд на хозяев, употребляющих пищу наряду с ними.

- Раз уж мы решили быть невеждами в это утро, позвольте сказать еще кое-что - никогда бы не подумала, что вампиры могут есть обычную еду. Это несколько разнится с тем, о чем мы наслышаны еще с учебных заведений.

- Чему же учат сейчас детей, мадам? Неужели тому, что мы воруем детей из колыбелей, встаем в круг, по очереди выпивая из несчастных жизнь, а после нагими пляшем, словно дикари, под лунным светом?

Глава семьи не скрывал иронии, попеременно наблюдая за усмехнувшейся Джиневрой, прикрывающей рот от смеха Хадринн и своим сыном, задумавшимся о чем-то своем.

- Как жаль, что все не так поэтично, дорогой. Мы - такие же существа, как и остальные. Нашему организму нужны витамины, не все можно получить из овощей и мяса. Раньше даже короли предпочитали купаться в крови, выпивать унцию перед боем, а порой и перед сном, но мир не стоит на месте, кто-то решил, что это не этично, заменив мощный источник энергии - молоком. Что ж, это их выбор, наш путь и видение значительно отличается. Благодаря устоям, которые мы чтим поколениями, престол до сих пор стоит за нами, тогда как люди за это время растеряли всю свою мнимую власть.

Хадринн жестикулировала изящной рукой, затянутой в кремовые кружевные перчатки с ажурной отделкой, кончиками пальцев удерживая пустую вилку.

- Люди чтят господа и его заповеди.

Тихо возразила Элайн, шёпот ее оказался громче выстрела. Миша сжала колено племянницы под столом, призывая не нагнетать бурю, надеясь, что хозяйка не услышала возражений, но вопреки ожиданиям, Хадринн повернула голову в сторону молодой ведьмы, закидывая в рот виноградину. Хозяйка по-доброму, с толикой жалости смотрела на Элайн, говоря без слов об очередном заблуждении. Ее сын, блеснув глазами цвета поверхности болотной глади, фыркнул, вытер губы салфеткой и, бросив ту на тарелку, отклонился на стуле, обращаясь к наглой гостье.

- Люди тоже убивают. Себя, других, все равно кого. Они словно заражены неизлечимой жестокостью, которая толкает их все дальше к краю. Разница наша еще и в том, что мы знаем цену свящённой жидкости, тогда как они губят, а потом выбрасывают все, к чему прикасаются. Столько крови, что могла спасти жизнь многим существам, пропадает зря.

Было в этих словах что-то личное, пока несформированное в конкретную мысль, но задевающее за живое. Элайн старалась уловить самую незначительную перемену в лице Матэуша, чтобы найти ответ, но тот ускользал, легко прокатываясь по поверхности сознания.

- Прошу просить, мне пора. Матушка, отец, дамы.

Младший Де Кольбер со скрипом отодвинул стул, кивнул на прощание, и стремительно покинул комнату, оставляя присутствующих в своих мыслях. Когда с завтраком было покончено, надо сказать, что завершился он мирно, ведьма выполнила обещание, данное самой себе, проверить флакон с кровью. Бутылек был на положенном ему месте. Крепко сжимая в руках подарок, с которым она пока не знала, как поступить, мысленно возвратилась на пару часов назад. Невольно в ушах зазвучали слова вампира о людской бесчеловечности, о спасении, дарованное свящённой жидкостью. Может ли эта кровь спасти чьи-то жизни? А их собственные?

Освежившись и переодевшись, Элайн решила покинуть замок, побродив по его окрестностям, ведь нахождение в такую тоскливую погоду дома сделает ее пребывание здесь безрадостным. Де Кольберы, скорее всего, будут заняты делами до самого вечера, тетушки изволили наслаждаться шикарными покоями, уединившись для обрядов ясновидения, так что девушка рассчитывала быть предоставленной сама себе, взяв с собой на прогулку инкунабуль. Она скучала по книгам и чтению занятных, будоражащих разум, историй, но совершенно позабыла взять с собой хотя бы одну. В поместье не могло не быть своей библиотеки, однако спросить, как в нее попасть, не потерявшись, было не у кого, экономка упорхнула в первую же свободную минуту, успеть завершить хотя бы часть бесконечных поручений.

Свернув направо от главного выхода можно было попасть в поистине райский сад, бесконечно прекрасный даже в самую непогоду. Природе к лицу меланхолия, она придает особенный шарм, эдакая трогательная невинность вкупе с неумолимой таинственностью. Вдоль забора качали ветками груши, сливы и каштаны, приветствуя гостей, приглашая их взглянуть на липы и березы, образующие рощу, в центре которой подмигивал отблеском на поверхности водоем. Элайн тихо ахнула, заметив у кромки воды журавля, внимательно вглядывавшегося вглубь пруда в поисках рыбы. Всего в нескольких километрах от замка должен быть въезд в главный город - Мишкольц, неужели он таит в себе такую же флору и фауну, захватывающую дух? С некоторым сожалением от того, что не сможет проверить это, молодая ведьма свернула за гротескное здание, куда ее уводила заросшая дикой порослью тропинка, открывая вид на арку, увитую двухцветной оранжево-фиолетовой бугенвиллией.

Что за ней не было видно из-за живой изгороди, пестреющей неизвестными мелкими цветами, снедаемая любопытством девушка, всё-таки решила осмотреть и ту часть сада, в надежде найти укромное место для изучения фолианта. Вдалеке виднелась сочно зеленая крона реликтового дерева - Гингко, напоминающая древо, изображённое в магической книге, зажатой подмышкой у Элайн, вокруг под ним, до самого входа в арку не было и свободного миллиметра земли. Ковром стелились пионы, тюльпаны, ирисы, особенно много было роз, различных сортов и размеров.

От такого многообразия кружилась голова, а в носу путались запахи сладкие, терпкие, ведя борьбу за главенствующую роль. Прижав ладонь к груди, ведьма брела через поле, стараясь не наступать на изогнутые стебли. В какой-то момент они начали казаться причудливыми змейками, желающими подползти ближе, овить ноги и сокрыть тело девушки навеки, под плотным покрывалом из лепестков. В тени Гингко укрылась беседка, сплошь и рядом оплетенная розами, в которой можно было чудесно провести время до самого вечера, пока день не закончит свое царствование, передав бразды правления - ночи.

Знакомая вибрация от инкунабула коснулась тела, но игнорируя ее зов, Элайн вошла в беседку, вздрогнула, заметив широкую спину в белой рубашке. Мужчина тут же отреагировал на нарушение пространства, оборачиваясь, на миг теряя самообладание, поменявшись в лице с задумчивого до удивлённого.

- О, простите, господин Матэуш, не хотела вам помешать.

- Однако именно это вы и сделали.

Взяв себя в руки, сказал молодой вампир, пряча руки за спиной.

- Не думала, что в такое время в саду будет хоть кто-то.

Мужчина промолчал, явно ожидая, когда Элайн покинет его, но уходить она не спешила, замявшись и стремительно развернувшись в сторону цветущего поля, будто хозяин был голым, молча взирала на красоту здешних мест.

- Вам нравится этот сад, мадам?

Раздался сдержанный голос Матэуша позади, словно он заранее знал ответ, но желал убедиться в его правильности.

- О, да. Ничего подобного я раньше не видела, разве что в своем воображении.

Элайн ломала пальцы, всеми силами уговаривая себя не оборачиваться, хотя спиной чувствовала взгляд собеседника.

- И часто вы что-то себе воображаете, Элайн?

- Каждый раз, когда читаю книгу. Это похоже на сумасшествие, твои глаза видят строки и буквы, а в голове тут же появляются самые смелые картинки как наяву. Господин Матэуш, вам знакомо безумие?

Ведьма сама не поняла, как вопрос слетел с ее губ, но возвращать слова обратно не имело смысла. Она повернулась в надежде, что мужчина уже оставил ее, вернувшись к своим делам, отчасти решая, что разговор с ним и вовсе был частью обыденно разыгравшейся фантазии, принятием желаемого за действительное, но он стоял на прежнем месте. Младший Де Кольбер с прищуром смотрел на нее, как бы раздумывая, не издевается ли над ним девушка, взгляд его отчего-то потемнел.

- Более чем вы можете себе представить.

Кивнув, Элайн подхватила юбки свободной рукой, и уже было собралась откланяться, отправившись на поиски иного, никем не занятого, места, как мужчина в порыве неизведанных чувств схватил ее за запястье. От прикосновения ведьма дёрнулась, но он удержал ее, сжимая крепче, почти до боли.

- Не уходите, оставайтесь здесь и насладитесь видами, как хотели. Вы же за этим и пришли.

- А как же вы?

Элайн ощутила, как волоски на всем теле встали дыбом от холода его руки, шествующего от пальцев до лодыжек.

- Я здесь живу уже много лет, в моем распоряжении этот сад в любое время суток, к тому же, он мне до ужаса осточертел.

Нахмурившись, Матэуш отпустил девушку, не дождавшись ее ответа, стремительно пошёл прочь. Элайн громко выдохнула, потирая саднящее запястье, лишь сейчас осознавая, что от подобной близости задержала дыхание, боясь спугнуть мимолётное видение. Вдруг это был все тот же сон, один из тех, что являлись раньше, мучительный и правдоподобный, но все же сон. Красные полосы от пальцев мужчины в пух и прах растоптали ее предположения. Вернувшись к своему обычному расположению духа, стараясь не прокручивать раз за разом действия и слова вампира в голове, провела пальцами по нежной обложке книги, а потом раскрыла на странице с раскидистым древом. Краем глаза Элайн заметила какое-то движение, испугавшись, что ее застанут врасплох, мгновенно захлопнув книгу, но тут же успокоившись при виде порхающей бабочки, машущей крыльями на одном из колючих стеблей белой розы.

С улыбкой на устах, ведьма легонько сжала стебель под еще не до конца распустившимся бутоном, и притянула ближе, дабы вдохнуть пьянящий аромат цветка. В тот же миг ахнув, она отпустила розу, сжав уколотый шипом палец, на котором расцветала капля крови, медленно стекающая вниз прямо на корочку старинного фолианта. Багровая жидкость упала на кожаную обложку, распадаясь на мелкие атомы, образуя форму той самой розы, пустившей девушке кровь. Элайн вскочила с места, вскрикнув, и тут же зажала себе рот ладонью, больно впившись ногтями в щеку. Застывшая в воздухе кровавая роза кружилась над книгой, медленно опускаясь, буквально впитываясь в кожу.

Послышался легкий вздох, словно инкунабуль ожил, начав дышать, будто любое живое существо. Как заворожённая, ведьма наблюдала за магическим фолиантом, раскрывающимся теперь сам по себе, быстро перелистывая страницы, пока не остановился на какой-то определённой, тем самым призывая подойти и взглянуть. Не отрывая руку ото рта, Элайн не смело шагнула к столу, блуждая взглядом по некогда неизвестным писаниям, превратившимся теперь в понятный и доступный к прочтению текст. На странице в цвете была изображена распустившаяся роза, с подписью:

«Клайминги. Плетистые розы»

Что же это за книга, крутилось в голове на бесконечном повторе, мозг лихорадочно жужжал, размышляя. Нужно обязательно рассказать об ее изменившихся свойствах тетушкам, а вместе с ними уже решить, что делать дальше. Неизвестно как отреагируют Де Кольберы узнав, что ведьма притащила с собой дьявольские писания, может заставят ее отдать фолиант, этого Элайн отчего-то особенно страшилась. Каждый раз, когда где-то происходит необъяснимый феномен, люди первым делом начинают думать о проделках дьявола, но в мире существ имеет место быть всякое, даже божественное чудо, об этом стоит помнить.

Коснувшись кончиками пальцев детально нарисованной розы, изображение дрогнуло, словно и оно было настоящим, гладким и нежным, трепещущим без ветра. В тот же миг, Элайн Мелтон ощутила чью-то сильную руку, сдавившую ее горло, вторая рука обвивала за талию, крепко пригвоздив к месту. Инстинктивно девушка попыталась разжать хватку, но пальцы лишь сильнее сжимали податливую плоть.

Едва слышный хрип вырывался из горла, воздух закупорился в легких, утяжеляя их, распахнутые от страха карие глаза моментально высыхали. Перед лицом пролетела та же бабочка не ведая чужих страданий, не заботясь о том, что совсем скоро, вместо лепестков, она будет перебирать лапками заодно и по остывающему трупу. Разглядеть напавшего не получалось в таком положении, с чуть вскинутой головой, без возможности пошевелиться. Некто шумно вдохнул запах женских волос, примыкая к шее лицом, а когда реальность ведьмы начала тонуть во мраке, с рычанием отпустил. Элайн рухнула на белые доски беседки, упираясь ладонями в пол, грязный от земли, принесенной на подошве неизвестным из сада, тяжело дыша, стараясь прийти в себя.

Горло заболело, продолжая выдавать лишь хрипы, девушка прижалаладонь к горлу, проверяя на наличие внешних повреждений, озираясь по сторонам, вдруг пытавшийся ее убить, вернется и завершит начатое. Если хотел убить, то почему отпустил?

Сила незнакомца подсказывала, что это был мужчина, но мог ли кто-то посторонний пробраться в замок, без ведома хозяев? Вдруг это был Бенедек Фабиан, следивший за ними, чтобы выкрасть фолиант? Рычание, гулко отдающееся в ушах до сих пор, словно эхо, казалось было тесно переплетено с отчаянием и помешательством. С трудом поднимаясь, изо всех сил цепляясь за стол, Элайн стоя на коленях нащупала инкунабуль, стащив его к себе, прижимая к груди.

- Боже милостивый, что вы там делаете, мадам?

Раздался голос подбегающей экономки, на ходу поддерживающей чепец. Женщина помогла встать молодой ведьме, схватив ее под локоть, но Элайн не дала ей отстраниться, вцепившись пальцами в одежду.

- На меня только что напали! Здесь небезопасно, он все еще может быть в саду!

- О чем вы говорите, госпожа, едва ли...

Страх плясал в глазах прислуги, но заслышав сомнения, Мелтон отодвинула край рубашки, обнажая иссиня-чёрные синяки на собственной шее, чтобы подтвердить сказанные ранее слова. Экономка ахнула, озираясь по сторонам, и повела гостью иными путями из сада, которые могли знать только проживающие в поместье.

Тетушки терпеливо ожидали, пока племянница напоит пересохшее больное горло терпким чаем с ромашкой, успокаивая заодно и разбушевавшийся нервы, когда к ним в зал спустились Иштван и Хадринн Де Кольберы.

- Что случилось?

С тревогой спросила хозяйка замка, вперившись взглядом в дрожащие пальцы молодой ведьмы на кружке.

- На нее напали в вашем саду. Мы уезжаем сейчас же, здесь также небезопасно, как и в Марцали.

- Этого не может быть. Никто из нас не ощутил запаха посторонних.

Возмутился Иштван, отвечая Джиневре, на эмоциях вскочившей с дивана.

- Вы намекаете, что Элайн сама себя душила??!

- Давайте успокоимся. Дитя, если можешь, расскажи подробнее, что произошло.

Девушка отставила кружку на столик, выпрямившись, стараясь говорить спокойно и размеренно, не выдавая все еще клокочущего в груди ужаса.

- Мужчина. Высокий. Схватил со спины. А потом…отпустил, рванув в неизвестном направлении.

Элайн решила умолчать о том, что перед тем, как отпустить ее горло, он позволил себе коснуться носом ее волос, словно раздумывал убить ли прямо сейчас или забрать с собой, поместив еще живую розу под колбу, наблюдая как она сама медленно истлевает пол стеклянным колпаком. Хадринн изучала гостью своими темно-синими глазами, стараясь не упустить из виду ни малейшего изменения или странности, но не найдя таковых, кивнула сама себе, и пребывая в размышлениях произнесла:

- Думаю, вам необходимо выпить еще чаю с мёдом, он поможет прийти в себя. Вам принесут его прямо в комнату, не волнуйтесь, идите отдыхать. Мы со всем разберёмся, обещаю.

Не обращая внимания на шипящих от гнева Мишель и Джиневру, Элайн последовала совету хозяйки. Дождавшись, пока принесут теплый чуть сладковатый напиток, она легла в кровать, предварительно закрыв дверь и окно, глядя на кроваво-красный балдахин, напоминающий о танцующей капле крови, превратившейся в цветок.

Фолиант лежал на прикроватной тумбочке, дожидаясь, когда ведьму снедет любопытство и она наконец познает его тайны. Именно так девушка поступила, раскрывая книгу с самого начала, вчитываясь в обстоятельно прописанные заключения обо всем на свете, от растений и влияния их на организмы существ до количества крови, находящейся в телах всего ныне живущего. Стали понятны возможные причины для желания обладать такой книгой, а это значит, необходимо охранять ее еще усерднее от злых порочных глаз.

Глава 8

- Добрый день. Элайн, как вы сегодня себя чувствуете?

Участливо спросил Иштван Де Кольбер, разворачиваясь спиной к окну, в котором с некоторым неудовольствием наблюдал за своими владениями еще мгновение назад, пока ведьмы не вошли в обеденный зал.

- Сносно, спасибо.

Элайн смутил вопрос и небезразличие короля вампиров к ее скромной персоне настолько, что она так и осталась стоять в дверном проёме, склонив голову в благодарном поклоне.

- Рад это слышать. Значит, вы переменили свое решение покидать нас?

На секунду задумавшись, девушка кивнула, разглядывая, казалось уставшего хозяина замка из-под пушистых ресниц, поймав боковым зрением недовольные взгляды тётушек.

- Хорошо. Хадринн просила передать свои извинения, она не сможет сегодня отобедать с вами, как и мой сын, сами понимаете, заняты делами насущными. К сожалению, мне тоже нужно будет отлучиться, но не раньше, чем выпью чаю перед дорогой.

Словно подслушивая, заблаговременно угадывая желания своего хозяина, экономка внесла в довесок к уже накрытому на три персоны столу, фарфоровую чашку с блюдцем и пятью кубиками сахара на нем.

- Вы поедете в Марцали?

Прервала молчание Джиневра, голос ее дрогнул при упоминании дома.

- Все верно, мадам. Мы тщательно осмотрели место происшествия, но никаких зацепок не нашли, даже капли крови не осталось. И все же не оставляем надежды. Есть догадки, но чтобы их опровергнуть или подтвердить, необходимы весомые доказательства, иначе никак. Нельзя заявиться на территорию чужого клана и обвинять их в столь серьёзном нарушении закона, это станет поводом для начала войны.

Пояснил Иштван закидывая весь сахар в чашку, помешивая его маленькой ложечкой, усердно вглядываясь в темноту напитка, будто тот должен подсказать ответы, но вероятно не найдя их, задумчиво обратил взор на синяки на шее молодой ведьмы, плохо прикрытые ажурным чокером.

- Простите за дерзость, но мне все же необходимо спросить, ведь я забочусь о жизни своей племянницы, ваше величество. Вы точно уверены, что чужак не забредал на вашу территорию и нам здесь ничего не угрожает?

Мишель крепко сжала пальцами край светлой скатерти, сдвинув к переносице тонкие брови, в ожидании ответа.

- Уверяю вас. Матэуш и Хадринн уже позаботились об этом. А теперь мне пора, не скучайте, и прошу, ни о чем не беспокойтесь, наслаждайтесь обедом. Птичка напела, что на десерт каштановый ромовый пирог, завидую я вам, дамы.

Мужчина подмигнул экономке уходя, но от Элайн не укрылось, что хоть губы его и были тронуты в улыбке, глаза же остались сосредоточенными. «Через отверстия, оставляемые клыками вампира в теле человека, они могут осушить его всего лишь за четверть часа.»

Пронеслась в голове Элайн заметка из магического фолианта, прочитанная накануне утром. До этого девушка не в полной мере понимала, насколько опасны те, с кем им сейчас приходится делить кров в одном замке, потому к завтраку явиться не захотела, не могла, покуда бурлили в голове полученные знания, не хуже водопадов.

Ответа на главный вопрос - откуда автор книги знал все это, проверял ли лично, будучи вампиром или же стоял и смотрел, как лишают жизни человека, чтобы кропотливо нанести знания на бумагу, не было. Ни то, ни другое Элайн не обрадовало, вынудив теперь отказаться и от обеда, так как взбунтовавшийся желудок грозил вывернуться наизнанку. Чем сильнее ведьма погружалась в написанное, тем отчётливее в сознании проявлялся липкий влажный страх того, насколько большой мир отвратителен и безжалостен.

Курительные смеси из шалфея для помутнения рассудка, мазь из белладонны и дурмана для порочной связи с дьяволом, кашица из корня ириса и цветков плюмерии навеки разлучат возлюбленных, а добавленная в нее кровь гуля, принудит к убийству самого близкого тебе существа. Одна осознанная смерть в угоду жизни другой, одна безоблачная любовь, как жертва на алтаре корысти, несчастье всего лишь одного существа в одночасье выльется в страдания целого народа.

Элайн забросила инкунабуль на самое дно чемодана, тщательно прикрыв вещами, спрятав его подальше от собственных глаз, дабы даже взглядом не касаться мерзких строк. Кто мог хранить у себя такое? Использовал ли? Остро кольнуло в груди от очередного возникшего вопроса - Андраш Галь, этот добрый милый старичок, знает для чего инкунабуль его другу? Неужели они вместе хотели воспользоваться чёрными знаниями для сотворения зла?

Эти и другие мысли гнала прочь Элайн, убеждая себя выпить хотя бы чай, чтобы к вечеру совсем не остаться без сил. Идти в сад не хотелось, свежи были неприятные воспоминания, как и в полной мере проявившиеся кровоизлияния под кожей, потому гостья решила прогуляться по замку, исследуя его потаённые уголки, может получится самостоятельно найти библиотеку, тогда ей уже не точно будет скучно.

Бесконечные коридоры вели к комнатам, которые в большинстве своем были закрыты, видимо, чтобы гости в отсутствии хозяев не забывали, что они не дома.

- Как будто можно об этом забыть!

Простонала себе под нос ведьма, дергая за очередную ручку. В одной из комнат обнаружился еще один полупустой зал, давно пустующая детская, класс для занятий с меловой замыленной доской, но, ни в одной из них не было даже полки с ожидавшими, пока их возьмут в руки, книгами.

Спустившись вниз и обойдя лестницу, в конце узкого прохода напротив стены, на которую опускался дневной свет, обнаружилась арка, несмело пройдя через которую открывалось завораживающее зрелище. Арки на потолке играли золотыми бликами, голубые гладкие стены выгодно подчёркивали массивность богато украшенных многочисленных подрамников. Прямо посередине комнаты пара колонн, словно подпирали небо, такое было чувство, глядя на них, они разделяли комнаты на лишь хозяевам понятные секторы.

Из мебели были только небольшой диван без спинки под панорамным окном, угловые столики и узкий прямоугольный стол между колоннами, все остальное пространство захватывали разнообразные картины. Природные и городские пейзажи, выхваченные из общей обстановки детали интерьера, небрежные натюрморты, забавные карикатуры животных, но больше всего было камерных портретов величественно провожающих всех присутствующих в комнате, куда бы те не двинулись.

В самом дальнем углу блеснула витиеватая рама овального зеркала, Элайн лишь через мгновение поняла, что в его поверхности вовсе не отражение картины, с запечатлённым на ней младшим Де Кольбером, а сам он стоит подле него. Не желая вновь нарушить покой хозяина замка, девушка озиралась по сторонам в попытке найти путь к отступлению, но с ужасом поняла, что любуясь искусством, вышла на середину комнаты, потому не придумав ничего лучше, спряталась за одной из колонн, напоследок поймав взгляд Матэуша в зеркале.

- Элайн, я вас видел!

Чертыхнувшись, молодая ведьма зажмурилась, делая короткие вдохи как можно тише, по-прежнему стараясь не выдать себя, в глубине души надеясь заставить мужчину поверить в то, что ему ее присутствие привиделось. Матэуш развернулся на каблуках, стук приближающихся шагов глухо отскакивал от поверхностей пола и стен, затрудняя предугадывание его местонахождения, потому Элайн медленно пятилась, пока не врезалась во что-то, вскрикнув. Сильные пальцы крепко, но бережно сжали ее плечи, разворачивая к себе.

- Элайн, вы в самом деле сейчас прятались от меня?

В глазах мужчины плясали игривые искорки, а кривоватая улыбка, ранее слывшая насмешливой, применяемая им, чтобы показать собственное превосходство, теперь казалась теплой и озорной. Элайн неожиданно для себя залюбовалась этим изгибом губ, в голове гласом проповедника из церкви пронеслось: «обольстительный грех», с чем она тут же согласилась, но все же скользнула взглядом по свежей поросли над верхней губой, родинке на правой щеке, поймав лукавый взгляд собеседника.

- Я... Я не... Боже милостивый, да, именно это я и делала! Уже второй раз я врываюсь и нарушаю ваше пространство, мне казалось, вы не жалуете моего присутствия.

Разом опомнившись, Матэуш Де Кольбер сделал шаг назад, отдёрнув руки, словно от огня.

- Вы не правы.

Впрочем, как всегда в последнее время, подумала Элайн, хотя на этот раз огорчения не испытала. Младший Де Кольбер молча подошёл к узкому столу, взял в руки бутылку красного вина, разлив его по бокалам, и так же без слов протянул его гостье, стоявшей поодаль, закусив нижнюю губу.

Вину девушка всегда предпочитала чай, сам вкус дорогого напитка казался ей странным, а польза преувеличенной, но отказываться не стала, поблагодарив хозяина кивком головы. Стараясь не выдать легкого волнения от нахождения близ мужчины один с ним на один, Элайн прошла к ближайшим картинам, украдкой поглядывая за младшим вампиром, смотревшим на собственное отражение.

- Не слишком ли самолюбиво даже для вас?

- Я смотрюсь в зеркало не ради утехи самолюбия.

Так же тихо отозвался вампир, сделав щедрый глоток из бокала.

- А для чего тогда?

Немного подумав, перекатывая оставшееся вино в стеклянном сосуде, мужчина повернул голову в сторону гостьи.

- Для гостей - это еще один предмет искусства, смотрясь в него и вглядываясь одновременно в сотни работ, они мнят себя еще одним бесценным экспонатом, ощущая себя достойными большего.

- Но не вы.

Уточнила Элайн, возвращая взгляд, крепко сжав ножку бокала в руках от обуревавших ее чувств, вызванных откровениями.

- Эта комната вынуждает мечтать о большем, задумываться о том, что трудно увидеть глазами, но чувствовать сердцем, а зеркало возвращает с небес на землю, помогая не забывать о том, кто я есть на самом деле.

Девушка открыла рот, чтобы задать очередной вопрос, просящийся следующим, но знала, мужчина не ответит, не станет заходить дальше положенного. В галерее вдруг стало темнее, солнце спряталось, сдалось под натиском набежавших туч, слабые капли, будто мазки краски, начали появляться на поверхности окон.

- Возможно, я потом пожалею, что говорю вам это, но слова сегодня сами рвутся наружу, может всему виной длительная обособленность от светского общества, а может слишком много выпитого вина. Мисс Элайн, я вижу, что приятен и интересен вам, но все, что вы видите перед собой - не настоящее.

Ведьма тут же повернулась к мужчине, резкие слова затронули разум, будто плохо обученный музыкант разом дёрнул все туго натянутые струны. Брови ее нахмурились, образуя складку между ними.

- Что вы имеете в виду, господин Матэуш?

- Вы знаете, где ваши корни, мадам?

Вопросом на вопрос ответил вампир, подходя к окну.

- Мои родители погибли, когда я была еще малышкой, но память бережно хранит их образ в воспоминаниях. Однако у меня есть тетушки, которые тоже важная часть меня. Насколько я знаю, ваши родители с вами и еще долго таковыми останутся, о чем вы переживаете, господин?

Молчание казалось, длилось целую вечность, прежде чем раздался едва слышный бархатный тембр мужчины, кончиками пальцев повторяющий путь капель по другую сторону арочного окна.

- Как глубока ваша вера? Настолько, чтобы поверить, что ваши родители сейчас рядом с всевышним?

Элайн не то чтобы пугали столь внезапная перемена и вопросы мужчины, но обеспокоили.

- Я верю в то, что если они все еще в чистилище, то обязательно найдут из него выход. А вы, разве вы католик?

Матэуш кивнул, будто и вовсе не слышал вопроса, находясь в собственных мыслях.

- Разве вам... Я имею в виду, таким как вы не чужда вера, вложенная в сердца людей с молоком матери?

- По-вашему я не имел удовольствие вкусить вино из тела моей матушки, Элайн? Вы сами-то помните, каково оно на вкус?

Элайн отчаянно мотала головой, не в силах вымолвить и слова.

- Я достаточно отчётливо помню его сладковатый медовый запах, все равно, что кончиком языка коснуться соты. Нежность, будто лепесток ныне распустившейся розы, и терпкое послевкусие, словно смятая в руках полынь.

Мечтательный взгляд Матэуша Дэ Кольбера блуждал по россыпи капель дождя на окне, как будто именно к ним он прислушивался, с ними вел немой диалог. О чем же он был? Закружилась голова, пока девушка пыталась вообразить себе это. Не поворачивая головы, глаза мужчины обратились к ней.

- Этого достаточно в вашем понимании для вампира, Элайн, чтобы иметь честь называть себя истинным католиком?

Она поняла, что не может сделать и глотка воздуха, и на этот раз причиной тому был не корсет. Скорее наоборот, он поддерживал Элайн, чтобы та не рассыпалась на части под его колким притягательным взглядом. Почему-то ей было важно услышать именно такой ответ. То ли ради очередного подтверждения знания, что у всего мёртвого и живого на земле незримо прослеживается связь, то ли дабы убедить себя в том, что мёртвое небьющееся сердце все еще способно чувствовать.

- Я не Де Кольбер. Я вообще не знаю, кто я. Ребёнком, моя настоящая мать отдала меня на попечение церкви, а Де Кольберы как раз искали преемника для наследования власти, их родные дети давно погибли в этой войне. Иштван и Хадринн забрали меня к себе, за что я безмерно благодарен им, но самозванец внутри порой кричит слишком громко.

Порывисто произнесенная проповедь застигла девушку врасплох. Сердце больно билось о ребра, стянутые корсетом, на нетвёрдых ногах, не вполне отдавая себе отчёт в действиях, Элайн подошла ближе к мужчине, положив руку ему на грудь, чувствуя под ладонью слабые импульсы, опровергающие очередной миф о вампирах.

- Даже вырванное ветром растение может выжить, пустив корни в ином месте. Бог хочет, чтобы место его было здесь, он любит растение таким, каково оно есть и желает ему лучшей доли. Растение еще не знает, что на прежнем месте прошёл ураган, не оставляющий после себя ничего живого, тогда как на новом - корни станут лишь крепче.

Пока Элайн говорила, Матэуш стоял с закрытыми глазами, убаюканный методичным постукиванием дождя о стекло и ласковым голосом гостьи. С последним словом взор его обратился к ведьме, дрожащие пальцы поднялись к лицу девушки, заправляя вьющуюся на конце прядь волос за ухо, даже не дотрагиваясь, но обдавая приятным холодом разгорячённую кожу. Мурашки пробежали по телу Элайн, затерявшись у самых скул. Она ловила его взгляд, в тот момент являющийся ни чем иным, как посланцем зарождающейся любви, так ей казалось, пока морок не оборвался.

Бокал, сжатый в другой руке мужчины, треснул и рассыпался на мириады осколков, украсив белоснежную рубашку багряным всполохом, будто кровью. Матэуш выбранился, стряхивая острые кусочки с одежды, умудрившись даже не порезаться. Внезапно всплывшее воспоминание о бесконечно повторяющемся сне, когда Элайн ещё мирно жила в своем доме, заставили ее вскрикнуть.

Воспроизведённая сцена потерянного в толпе незнакомца с зелеными глазами, кровью на одежде, выбили дух из тела. Задыхаясь, часто и сипло дыша, ведьма не могла оторвать испуганного взгляда от лица вампира понимая, что то был Матэуш Де Кольбер и встреча с ним не случайна. Но хорошо ли это на самом деле, или же предзнаменование не сулило ничего доброго?

- Элайн, что случилось, вам плохо?

Подхватив, опадающую на пол, словно лепесток увядающей розы, девушку, Матэуш взял ее на руки и усадил на ближайший диван, оставшись подле него на корточках, не обращая внимания на влажную грязную рубашку.

- Спасибо... Мне.. Трудно дышать...

- Принести воды или же позвать Мишель и Джиневру?

- Нет-нет! Не нужно, иногда такое случается, скоро пройдёт.

Ласковый взгляд блуждал по лицу ведьмы в поисках улучшения ее состояния, пока не наткнулся на синяки на шее, где теперь пульсировала жилка. Призрачная тень накрыла образ Матэуша, он поднялся, не зная, что ему делать дальше, чем помочь бедной девушке.

Прямо напротив дивана, на фронтальной стороне колонны висело сотканное умелыми руками полотно, состоящее из вышитых крупных красных и зелёных листьев, образуя цельную картину пышной кроны неизвестного растения.

Во главе полотна по центру расположился самый крупный лист, отороченный золотой жёсткой нитью по кромке, она же уходила вниз, ведя к листьям поменьше, на которых изображены мелкие значки разных расцветок и форм. Элайн старалась дышать как можно глубже, чтобы успокоить панический удар, так внезапно сковавший все тело, обращая внимание на то, к чему прикован взор вампира. Стоит ли прямо сейчас сказать ему о том, что видела она во сне или же поговорить для начала с тетушками? Не сочтет ли он ее откровения очередной выдумкой, как попытку манипуляции? Возможно, было бы разумно впервые за всю жизнь воспользоваться услугами ясновидящих, ведь жизнь с ответами не спешила, а вопросы нарастали быстрее снежного кома.

- Это гобелен моей семьи.

Услышала Элайн Мелтон уверенный голос, оторвавший ее от размышлений, и подняла глаза на полотно. Она поняла, что вампир пытается тем самым отвлечь ее, и без раздумий позволяя себя увлечь.

- Как понимать все эти значки, Матэуш?

Девушка впервые назвала его просто по имени, вторя его обращению к ней, памятуя, что они наедине и если сам вампир не будет против, - это станет их первой маленькой тайной. Младший Де Кольбер, похоже и вовсе не заметил разницы в обращении к нему, проводя по узорам кончиками пальцев.

- Общество вампиров включает в себя множество кланов, с собственной историей рождения, традициями, а главное умениями, основополагающими внутри клана. Видите эти листья? Крылатый бересклет - символ нашего главенствующего клана, которому подчиняются другие.

- Как это красиво! Все остальные вампиры готовы служить Де Кольберам?

Восторженно воскликнула ведьма, подходя, чтобы ближе рассмотреть причудливые стежки и миниатюрные гербы.

- Увы, далеко не все, хотя должен признаться, по мне так куда интереснее. Откуда взяться развитию без противостояния? Кланы, что всегда готовы прийти к нам на помощь - дружественные, разделяющие наши взгляды относительно веры, ведения мирного сосуществования в балансе с другими видами, но есть и те, у кого свои взгляды на все. Свободные кланы, однако, и они обязуются соблюдать договор, заключённый еще с самым первым главой бересклета.

Девушка заворожено следила за плавным перемещением его руки по полотну, подумав, а есть ли такое разделение у ее соратниц, но узнать этого было не у кого. Тётушки всю жизнь провели обособлено от других ведьм, как и сама Элайн. Что бы сказала ее сестра, увидев все это? Она бы уж точно стала известной ведьмой, добившись высот, ни за что не отказавшись от дара господа.

- Какими же умениями славятся Де Кольберы и что отличает вас от других?

Кривая ухмылка тронула губы Матэуша, он опустил руку, засунув ее в карман брюк.

- Сила, скорость, быстрая регенерация, - наши лучшие качества проявляются в бою. Помимо этого у всех вампиров обострены все чувства, находящиеся в прямой власти всего живого.

- Значит, чар соблазнения в вашем арсенале не водится?

Элайн почувствовала, как жар прилил к щекам и шее, она смущённо отвела голову в сторону. Раскатистый смех мужчины прокатился по галерее, он задрал голову обнажая совершенно обычные зубы, без жутких длинных клыков, но резцы все же были длиннее, что придавало Матэушу некоторое сходство с волком.

- Право, вы меня уморите, Элайн! Нет, это прерогатива во власти клана Олеандр. Они мастера во всем, что касается искусства, в том числе соблазнения. Большая часть этой галереи создана моим близким другом из Олеандра. Что ж, думаю, совсем скоро у вас появится шанс испытать его чары на себе, на балу.

Ответ принес облегчение, значит, тяга к вампиру ее собственный выбор на который не влияли посторонние силы, но вместе с успокоением пришло беспокойство.

- Балу?

Элайн еще никогда не была на такого рода светском мероприятии, а с этикетом подобающим была знакома весьма отдалённо. Гатинэ каждый раз поддевала племянницу, при любом выдававшемся шансе, но девушка не видела необходимости в чрезмерном обучении манерам.

- Это пока хранится в секрете, но я счел важным предупредить вас заранее. Не все любят сюрпризы, да и подготовка девушек в этом вопросе обычно сродни военному походу.

Ведьма заламывала руки, заранее боясь оплошать и подвести Де Кольберов, упираясь взглядом в герб Олеандра - изящный белый цветок с яркой оранжевой сердцевиной, похожей на огненные языки пламени, услащающие нежные лепестки.

- Вы снова чем-то обеспокоены?

- Нет, благодарю вас за все.

Еще какое-то время они молча любовались гобеленом, Элайн перевела взгляд на вампира борясь с желанием вновь протянуть к нему руку, зарыться пальцами в кудрявые темные волосы. Словно почувствовав ее намерения, Матэуш отошел к столу, наливая вино в новый бокал. Ведьма постаралась скрыть укол разочарования, закусив губу, желая думать о более приятных вещах, не желавших приходить в голову.

- Ваша рубашка безнадёжно испорчена.

Произнесла она, когда мужчина предложил наполнить ее отставленный на пол ранее бокал, но Элайн отказалась. Небрежно пожав плечами, будто это не имело для него значение, Матэуш рассматривал алое пятно.

- Вы так больше ничего не вспомнили касательно убийства той ведьмы?

- Боюсь, я сказала все, что знала сама. Никаких улик?

Младший Де Кольбер залпом осушил бокал, отставив его, вновь глядя в глаза Элайн.

- Будь у нас хоть одна капля ее крови, это бы изменило все. В крови заключено столько информации, сколько не снилось библиотекам.

Элайн мгновенно вскинула брови в удивлении. А ведь у нее как раз хранилась и не одна капля, а достаточно для помощи в расследовании. Неужели Люсьен знала, что умрет и дала Элайн священную жидкость, чтобы найти убийцу? Не успела ведьма раскрыть и рта, как в галерею ворвалась экономка с криками, подобными курице наседке.

- Господин Матэуш, господин Матэуш!! Вот вы где?! Вас срочно вызывает к себе ваш отец, поторопи... О, бог всемогущий, что с вашей одеждой?

Элайн почувствовала, как все нутро сжимается в тугой комок, стараясь сделать свою хозяйку незаметной, но экономка лишь скользнула взглядом по девушке, всплескивая руками и буквально утаскивая молодого хозяина за собой. Девушка шумно выдохнула осознавая какой может быть скандал, расскажи прислуга Иштвану Де Кольберу, где и с кем наедине проводит время его сын, но уповая на благоразумие женщины.

Когда все звуки смолкли, Элайн быстрым шагом направилась в покои, выделенные им с тётками, застав их смеющимися на постели с темно-синим балдахином. На скрип отворяющейся двери женщины вспорхнули так быстро, как могли.

- Ох, Элайн, это ты, ты напугала нас!

- Простите. Смотрю, сеанс уже завершён?

Джиневра улыбнулась и кивнула племяннице, расправляя складки на подоле платья.

- А вы можете провести еще один? Это важно!

Лица женщин вмиг посерьёзнели. Если уж племянница попросила их о таком, должно быть случилось нечто из ряда вон выходящее.

- Конечно. Присядь, расскажи, что стряслось.

Элайн послушно опустилась на кровать, до боли впиваясь аккуратными ногтями в ладони, оставляя ровные полумесяцы, но тут же снова поднялась, не в силах усидеть на месте. Столько тайн, тщательно оберегаемых ею, предстояло вывалить на тётушек разом, что девушка начала бояться поверят ли ей, не воспримут ли превратно.

Не медля, чтобы не передумать, ведьма поведала им обо всем, что знала: флаконе с кровью Люсьен, доме, не сообщившем об опасности, фолианте и розе, появившейся из капли ее крови, а также о собственных страхах и сне, плотно перемежающимися с восторгом и любопытством, идущими рука об руку.

- Kedves kis gyerek...*(милое дитя) Почему же ты сразу все нам не рассказала? Миша, доставай чай и нити.

Элайн и сама себе не могла толком объяснить, почему не решалась рассказать все самым близким людям, вырастившим ее, не приходило в голову оправданий, достойных быть произнесёнными вслух, потому девушка опустилась подле кровати на колени, словно для молитвы, наблюдая за ритуалами тётушек. Когда чаинки образовали должный рисунок, понятный лишь Мишель, а нити натянуты достаточно плотно на пальцах, увенчанных простыми широкими кольцами Джиневры, они одновременно бросили друг на друга странный взгляд.

- Дорогая, обо всем этом необходимо рассказать хозяину! Он знает, что делать дальше.

Нахмурившись, огласила старшая из сестёр, ворочая в руках кружку под разными углами.

- Кроме сна, он был лишь для тебя подсказкой. Расскажешь младшему хозяину, и все может измениться в худшую сторону.

Добавила младшая, сосредоточенно вглядываясь в пушистые цветные нити.

- Но я совсем ничего не понимаю! Подсказкой для чего? Почему именно мне? Почему о нем? Означает ли это, что мой ведьмовской дар просыпается или же он всегда был со мной, обреченный оставаться в тени из-за моего неведения?

- На все воля высших сил.

Пожали плечами тетушки, беря племянницу за руки, крепко сжимая для поддержки. В такие моменты Элайн злилась: на себя за невозможность понять, бога, говорящего загадкам, прорицание и тётушек, использующих банальную теодицею отсутствию ясных ответов. Но кроме как принять, довериться этим самым высшим силам, и поддавшись дотошной пытливости следовать по хлебным крошкам, ничего более не остаётся, однако всегда стоит помнить - бог с нами, но и дьявол тоже.

Глава 9

Совершая утренний туалет, Элайн преисполнилась твердой уверенности рассказать все, что держала в секрете хозяевам замка, нужно лишь подгадать подходящее время. Однако с самого утра в его стенах воцарилась суматоха, по коридорам расхаживали незнакомые люди, видно нанятые работники, украшали каждый уголок поместья для предстоящего бала.

Девушка набредала на них случайно, то тут, то там, сталкиваясь в дверных проемах, извиняясь и снова врезаясь в какого-нибудь маленького мальчика с кипой тканей в руках. Тётушек в комнатах не оказалось, однако Элайн во что бы то ни стало, решила найти хотя бы одно знакомое лицо. Пару раз в проходе мелькнула экономка, но стоило направиться в том направлении, женщина испарилась, словно мираж. Девушка хотела окликнуть прислугу, но к своему стыду поняла, что даже не спросила ее имени, ни разу за дни пребывания в замке.

- Простите, вы случайно не знаете, где сейчас ваше величество?

Решилась она спросить у первой попавшейся молодой женщины, лица которой было даже не видно под объёмным букетом, крепко сжатым в руках. Незнакомка повернулась боком, чтобы лучше видеть собеседницу, и указала кивком головы куда-то в неопределённом направлении. Досадливо вздохнув, Элайн поднялась к спальням в противоположном крыле, но там ее встретила лишь тишина. Заходя в столовую, где проходили последние трапезы с Де Кольберами, заметила знакомый чепец.

- О, слава богу, хоть кто-то знакомый...

- Простите, мне сейчас немного не до того. Если вы пришли позавтракать, то на столе для вас осталась порция.

Элайн вдруг осознала, что голодна. Вчера она так и не проглотила ни крошки, а сейчас была готова накинуться на все, что можно прожевать и проглотить. Поблагодарив экономку, ведьма проигнорировала хмурый взгляд женщины, увязавшись следом.

- Спасибо вам, простите, что так и не попробовала ваш ромовый пирог, вы, вероятно, очень старались для нас..

Торопливо и сбивчиво пыталась Элайн перекричать стоящий в стенах замка гомон, лавируя между проходящими. Экономка резко остановилась, добродушно расплывшись в улыбке.

- Если вы решили меня умаслить, чтобы все же утащить кусочек, то загляните в погреб рядом с кухней, там еще осталось..

- Спасибо, так и сделаю! Но вообще-то я не об этом, хотела узнать, не знаете ли вы, где ваше величество или хоть кто-нибудь из них?

Лукавая улыбка отразилась в морщинках у глаз прислуги, женщина похлопала гостью по рукам, сжимающим подол фетрового платья.

- Были где-то здесь, милочка. Если ты ищешь именно господина Матэуша, он должно быть в саду, раздаёт указания флористам.

Элайн вскинула брови в удивлении, выходит экономка все же заметила ее, сделав выводы относительно их пребывания наедине.

- Это совсем не то, что вы подумали, миссис..

- Во-первых, мисс, а во-вторых, а что я подумала? Совершенно ничего, а ну-ка, подержите-ка!

Экономка подняла с пола коробку, всучила гостье, следом поднимая вторую и взгромоздив ее на плечо, удерживая рукой, и забрала поклажу из рук не успевшей опомниться Элайн, удалилась, быстро семеня тучными ножками.

Во дворе, перед самым входом, стояла телега, доверху заполненная подобными коробками. Некоторые из них не закрывались, позволяя греть бока круглощёким тыквам. Элайн Мелтон почувствовала себя крайне неуютно в толпе, желая удрать, как можно скорее и дальше от этого безумия. Ей подумалось, что такая суматоха будет отличным прикрытием для врагов, желающих подобраться ближе и навредить. Оставалось надеяться, что всех приезжающих тщательно проверяют, прежде чем подпустить ближе к замку.

Знакомый голос, раздавшийся за спиной, выдернул молодую ведьму из размышлений. Хадринн Де Кольбер пыталась перекричать какую-то женщину, говорящую на другом языке, указуя пальцем в бумаги. Элайн вполоборота наблюдала за хозяйкой на расстоянии, дожидаясь пока тирада закончится, и только потом подошла ближе.

- Доброе утро, ваше высочество!

- О, доброе, Элайн! Сумасшествие, не правда ли? Битый час пытаюсь объяснить этим слугам, что да как, но для них каждый раз, словно в первый. Кстати, ты уже знаешь, что наденешь завтра?

Ведьма провела ладонями по закрытому платью, без лишних оборок и рюш, от корсета вниз, разглаживая его, действие не укрылось от Хадринн, которая тут же рассмеялась перезвоном колокольчика.

- Это же бал, дитя. На нем молодой женщине предстоит блистать! Будет много молодых не женатых мужчин.

Гостья вспыхнула от намёков матери того, кому она уже отдала свое сердце, вспомнив, как бережно касался ее лица Матэуш в галерее. Нет, Хадринн никогда не сможет смириться с выбором сына, если конечно он вообще выбрал бы когда-нибудь Элайн в жёны. Настроение мгновенно улетучилось, развивая по телу флёр нервозности и ревности к кандидаткам более достойным.

- Не переживай, отправлю к тебе швею, она тоже была где-то здесь, только подожди. Анико! Анико, ты где??!

Девушка хотела было окликнуть Хадринн и перейти к теме, с которой и подошла, но к ним уже спешила женщина, похожая на воробушка. Маленькая и юркая, продиралась сквозь вереницу людей, ее волосы, туго стянутые на затылке, резко выделяли круглый череп, впалые щеки и острый, словно клюв, маленький нос.

- Анико, сними мерки с нашей гостьи, пожалуйста, а после найди меня, я скажу, какое платье ей нужно, к утру все должно быть готово.

Отдав распоряжение, хозяйка почти бегом направилась к мужчинам, чуть не уронившим коробки, выгружая их из повозки. Оставшись наедине со швеёй, ведьма неловко переминалась с ноги на ногу, выдавив слабую улыбку, Анико со всей серьезностью, указала Элайн на входную дверь. Во время снятия мерок, Мелтон нетерпеливо следила за четкими движениями миниатюрных, но расторопных рук швеи, жалея, что вообще подошла к Хадринн. Она не хотела вовсе идти на бал, вымученно вести беседы с незнакомцами, натянув притворную улыбку, но, к сожалению, остаться в покоях ей не позволили бы.

Вновь выйдя на улицу, Элайн почувствовала, как потом покрылась спина и шея, вынуждая платье неприятно прилипать к телу, сковывая движения. Она так и не успела поесть, отчего к горлу подступила тошнота, а голова закружилась. Взгляд упал на коробку с грушами, что еще не успели занести в замок, словно вор, боясь быть пойманной с поличным, Элайн схватила первый попавшийся фрукт, обласканный солнцем, поспешив убраться подальше, в сторону сада. Обтерев грушу о рукав, вонзила зубы в спелую сочную мякоть, плавно скатившуюся в желудок, даруя долгожданное насыщение.

Под листьями векового дерева стоял Матэуш, указуя рукой направление мужчине в рабочем фартуке, тщательно записывающим за своим хозяином. Пряча лицо от навязчивых лучей, подставив ладонь козырьком, Элайн двинулась навстречу мужчине, который завидев ее, улыбнулся уголком губ. Садовник низко поклонился, но не отошел, не давая возможности поговорить о важном.

Девушка везде чувствовала себя лишней, она носилась со своей информацией, будто коза с молоком, но никто не желал ее слушать. Уже было обрадовавшись уходу садовника, заметила, как к ним спешат две женщины флористки, в больших плетёных панамах, закрывающих часть лица. Не в силах терпеть эту муку, Элайн решила отложить разговор на более спокойное время, едва ли что-то изменится, расскажи она сейчас, а не на следующий день.

Они отошли к беседке, чтобы хоть немного укрыться от разгорающегося зноя, Матэуш со знанием дела называл сорта цветов и растений, в каком порядке и где должны быть расположены вазы с ними, ведьма же со скучающим видом вглядывалась в далекие вершины гор. Флористки принялись громко спорить между собой, крича, словно сороки, в это время младший Де Кольбер урвал минуту свободного времени, подойдя к Элайн.

- Так много всего, но уже завтра все закончится, даже не верится.

- Столько стараний, ради одного дня?

Элайн была рада слышать его спокойный ровный голос, смотреть, как морщинки образуются на переносице, когда он морщится от яркого света.

- Человеческая жизнь по меркам вампиров тоже ощущается одним днем, но она того стоит, правда же?

Матэуш подошел ближе, аккуратно убирая прилипшую тёмную волосинку с губ девушки, от подобной внезапной близости, она замерла, не отрывая от него карих глаз. Мужчина смотрел на ее приоткрытый рот, ловким движением руки, вытаскивая откуда-то из-за уха пряно пахнущий бутон. Голоса женщин резко смолкли, обратившись к уединившейся парочке, но предубеждая слухи, младший Де Кольбер закусил выпирающими резцами колючий стебель, подмигнул Элайн и развернувшись на каблуках устремился к хихикающим слугам. Девушка старалась не подать виду, кусая губы, храня улыбку только для них двоих.

Суета продолжалась до наступления багряного заката, разукрасившего небосвод, по всему замку зажгли свечи, пропитав его ароматом теплого воска. Некоторые поварихи и другие слуги остались ночевать, чтобы начать новый день, когда хозяева еще будут почивать в покоях, не тратя время на бессмысленную дорогу до поместья.

- Это будет просто потрясающе! Элайн, ты уж точно должна оценить бал, моя дорогая, но помни о манерах!

Увещевала девушку Джиневра, труся ее за рукав. На радостное заявление гостьи, хозяева вежливо улыбались, наслаждаясь наваристым перкельтом* , под аккомпанемент фруктового бренди.

- Не ей одной хорошо бы о них помнить, сестрица.

Улыбки стали шире от комментария Мишель Гатинэ, но глаз от тарелок никто не поднял. Иштвана за столом не было, лишь его жена и сын почтили гостей своим присутствием, продолжая периодически отвлекаться на подходивших слуг, уточняющих оставшиеся открытыми нюансы.

- Вы не думали выдать Элайн замуж? Сколько ей уже, лет 18?

Обратилась к тетушкам Хадринн, разделывая нежное мясо в тарелке. Миша и Джи перестали жевать, переглянувшись.

- Насколько мы знаем, у ведьм не таких же строгих правил, как у людей. Элайн может выйти замуж, когда пожелает, если пожелает.

Отправив кусочек говядины в рот, хозяйка внимательно рассматривала Элайн, кивая на слова женщин. У самой же Элайн комок встал в горле, она поспешила запить его водой, бросая кроткие взгляды на Матэуша, методично пережёвывавшего пищу, глядя куда-то прямо перед собой, не подавая и виду, будто что-то услышал.

- Но вы же не будете против, если ваша племянница найдёт на нашем балу подходящую себе партию? Будут присутствовать не только приверженцы старых традиций и чистокровия, как мы.

- Конечно, нет. Мы были бы счастливы, найди она свою любовь.

Улыбнулась Миша, сжав замершие с вилкой пальцы племянницы. Хадринн промокнув рот тканевой салфеткой, воскликнула:

- Чудесно! У нас много знакомых свободных, а главное здоровых телом и духом мужчин, готовых познакомиться с такой прелестной особой, правда, Матэуш? О, любимый, я думаю, ты мог бы представить ее своим друзьям, только не Мати'су, он разобьёт мне сердце, если заведет подружку!

Женщина наигранно кокетливо рассмеялась, прикрыв рот рукой, однако ее глаза, серьёзно сосредоточенные, наблюдали за реакцией сына, который, к слову, хоть и взглянул на нее исподлобья, но не поддался на провокацию.

- Да, матушка.

Между ними явно состоялся молчаливый разговор, противостояние разумов и взглядов, без посвящения гостей в суть дела. "Она знает", стало первой мыслью, посетившей голову Элайн. В замке, где даже у стен есть глаза и уши, невозможно утаить хоть что-то. Хозяйка так явно намекала на то, что ведьма не пара ее сыну, отчего Элайн стало смешно до горечи на кончике языка, но девушка знала, что заслужила это в тот момент, когда решила разделить сердце на две половинки, одну из них отдав господу, а другую этому мужчине.

- Почту за честь. Ваше величество, мне льстит ваше внимание к моей персоне, но что если моё сердце уже не свободно?

И все же, не в характере Элайн легко отказываться от своей цели. Она чувствовала, у нее получилось дотронуться до сердца Матэуша Де Кольбера не только буквально, но и во всех иных смыслах, отступать уже поздно. Этим вопросом девушка решила поддержать мужчину, дать ему понять, что она на его стороне. Молодой хозяин отставил столовые приборы, аккуратно положив их на край тарелки с недоеденной порцией, крепко сжав зубы, нахмурив густые брови.- Что ж...

Протянула Хадринн, попеременно глядя то на сына, то на девушку.

- Я об этом не подумала, дитя. В любом случае, ты так молода, развлекайся пока блеск в глазах еще сверкает подобно обсидиану, кожа нежна, будто шелк, а разум чист и свободен. Ты еще можешь рассмотреть другие варианты, зачем выбирать из корзины фрукт с червоточиной, если можно каждый день получать на завтрак самые свежие плоды.

- Обычно червоточины на фрукте говорят об его исключительности, госпожа. Черви во многом умнее нас, и выбирают только достойный фрукт.

Элайн обменялась с хозяйкой взглядом и не дрогнула, зная, что Хадринн заметила, как девушка сжала руки в кулаки, пряча их под столом.

- Ты проявляешь неуважение!

От внезапного крика молодого человека, Элайн вздрогнула, как от удара плетью.

- Я лишь...

Ведьма открыла рот, чтобы объясниться, но была грубо перебита.

- Нет! Вы гости в этом доме, но постоянно забывайтесь. Мы терпеливы, дали вам кров, безопасность, а взамен получаем лишь неблагодарность. Мне всего пара сотен лет, я считал, что видел все, но таких невоспитанных грубиянок вижу впервые. Ведьмы за время эволюции опустились до уровня людей, манеры для них больше не в цене, как я погляжу.

- Просим прощения, ваше величество.

Потрясенные таким эмоциональным всплеском младшего Де Кольбера, Джиневра и Мишель низко склонили головы, извиняясь за дерзость с их стороны. Элайн прикусив язык, вторила им, старясь сдержать выступившие слёзы обиды.

- Матэуш, дорогой, отчего ты так взъелся? Мне напротив понравилась мысль про червей. Ктому же, когда, как не в спорах рождается истина. Я наконец-то нашла достойных собеседниц, с которыми не скучно болтать, а ты отбираешь мою радость.

Неожиданно заступилась за женщин хозяйка замка, и все же ей понравилось, что сын встал на ее защиту, за это, она любила его ещё сильнее.

- Ты очень добра, матушка. Я надеюсь, завтрашний день всем нам подарит повод для радости. Буду рад представить Элайн достойных кандидатов на ее сердце. С вашего позволения, пойду спать, подъем будет ранним.

Элайн с трудом дотерпела до конца ужина в присутствии Хадринн, которая как ни в чем не бывало, вела беседу с ведьмами, больше не обращаясь к их племяннице. В груди клокотал гнев, когда девушка поднялась в покои, не находя себе места, меряя шагами комнату. В этот самый момент к ней поднялись Джи и Миша, со смесью тоски и понимания на лицах.

- Как ты, дитя? Я знаю, моя милая, ты не привыкла к такому, но потерпи немного, скоро мы вернёмся домой.

Джиневра обняла племянницу, от ее мерного дыхания и тепла, Элайн смогла унять злость. - Кстати, о доме. Я только что говорила с Хадринн об этом, она отпустила нас для завершения дел. Мы ведь так и не закрыли кафе, к тому же надо бы проведать дом.

Молодая ведьма с надеждой подняла на тётушек глаза.

- Ты остаёшься здесь. Едем только мы с Джи.

Отчаяние разом разлилось по телу, будто кто-то бросил его в холодный чан с водой. Элайн отпрянула от ведьмы, переходя на крик.

- Но почему? Вы оставите меня тут одну? А как же вы, разве вы не окажетесь в опасности?

Мишель снисходительно улыбнулась, заправляя племяннице угольные волосы за уши.

- Правда в том, любовь моя, что убийце нужна только ты. Лишь ты одна видела его. Мы бесполезны для врагов, убив нас - ничего не изменится. Манипулировать нашими жизнями бессмысленно, ведь Де Кольберы не отпустят тебя, даже ценой наших жизней, которые для них ничего не стоят. Мы вернемся так быстро, как сможем, милая. Вдобавок, здесь мы тратим время, когда могли бы сделать больше.

- Что ты имеешь в виду?

- Мы скрыто встретимся с Галем и узнаем у него про книгу. Кому она принадлежала, для чего она нужна. Сдаётся мне, Бенедек припер его к ручке за какие-то грехи, но сам Андраш вряд ли причастен.

Дополнила за сестру Джиневра заговорщическим тоном, гладя Элайн по плечу.

- Ох, это какое-то безумие!

- Все будет хорошо, дитя. Доверься нам.

- Прошу, будьте осторожны и возвращайтесь поскорее, пока меня здесь не продали в рабство какому-нибудь герцогу Вампирскому!

Отсмеявшись, женщины крепко обнялись на прощание, целуя друг друга в щеки. Тётушки ушли собирать чемоданы, готовясь к дальней дороге домой, тогда как Элайн оставалось тоскливо смотреть на убранство чуждой ей комнаты.

Перед сном, гостья поместья Де Кольберов сидела за письменным столом из тяжёлого красного дуба, сложив руки на его гладкой поверхности, когда в комнату вошла экономка. Ее же девушка видела внизу, всегда расторопно обхаживающую хозяев и гостей. Возможно, во всем этом поместье заведует лишь она одна потому, что хранить тайны умеют не все, только избранным, заслужившим доверие, вручаются подобные священные дары. Элайн тут же развернулась, поприветствовав женщину. Прислуга кротко кивнула, скрывая лёгкую улыбку, принимаясь взбивать подушки на свежей постели, и тут же спросила:

- Как вам пришелся ужин, мисс Элайн?

Девушка подарила той ответную улыбку, удивлённая тем, что застала экономку за подготовкой ее постели. Ранее к приходу девушки все уже было готово, и она не задумывалась, кто делает это для нее. Сегодня прислуга явилась позже, вероятно все это время занимаясь приготовлениями к балу, при тусклом свете свечей.

- Все было очень вкусно. Особенно эти пышные булочки, простите моё неуважение, как..

- О, вы имеете в виду бриошь* , госпожа?

- Да! Верно! Они великолепны! С удовольствием бы выпросила у вас рецепт этих необычных лакомств, но боюсь, что они очередная тайна дома Де Кольберов, и так просто мне его никто не отдаст.

Мечтательно и с лёгкой грустью гостья подпёрла ладонью щёку, опираясь локтем на стол, живо представляя, как местные жители Марцали, посетители семейного кафе, с удовольствием поглощают пресноватое, но мягкое тесто, обильно смазывая его маслом и джемом. Экономка хохотнула, и озорно глядя на девушку, подбоченилась.

- Что ж, если не чураетесь встать в самую рань, приходите, и я научу вас их делать, госпожа.

- Правда? Премного благодарна вам, мадам!

Вся грусть от неприятного разговора за ужином и после, улетучилась. Если Элайн сможет быть полезной, и научиться чему-то новому, то почувствует себя гораздо лучше. Нахождение на кухне в почти полном уединении станет лучшим подарком, где ведьма будет чувствовать себя ближе к дому, чем бал. Экономка всплеснула руками, и тихо посмеиваясь себе под нос, разложила пухлые подушки по местам.

- И прошу вас, называйте меня просто Бригитта, или Бри.

- Это взаимно! Для вас я просто Элайн!

С искренней улыбкой на устах, вынужденная гостья вновь повернулась к столику, вытаскивая из причёски шпильки и украшения, стянувшие кожу головы за этот долгий день, испытывая облегчение. Девушку не покидало свербящее приятное чувство, что она обрела в лице прислуги добрую подругу.

- Какими вам показались мои хозяева, Элайн?

Она так и замерла с одной из шпилек в руке, закусив другую зубами. Последние дни Элайн отчаянно жаждала, когда найдется кто-нибудь достаточно смелый, чтобы заговорить о семье Де Кольберов, но все же боясь сделать это первой, нарушив чей-то негласный запрет или же показаться неуважительной. И все же надеялась, что ей удалось спрятать от прислуги внезапно разгоревшийся огонек в глазах при виде сына хозяев.

- Я пока не решила, что думаю о них.

Тщательно взвесив ответ, промолвила девушка.

- Мы с тобой народ простой, Элайн, и мне кажется, я могу говорить без обиняков, ведь так?

Голова сама качнулась, подтверждая слова Бригитты, так, что волосы разом упали на лицо, скрывая от нее взгляд гостьи.

- Молодой хозяин может показаться сумасбродным, колючим, а порой и диким. Но пусть вас не пугает это, на самом деле он добросердечен и мил. Не принимай некоторые его слова, или слова его семьи, на свой счет, у них на то есть причины. Если спрятать жерло вулкана за каменными стенами, то произойдёт ровно то, что происходит сейчас с горячей смесью французской и венгерской крови в этом замке.

- В каком смысле - спрятать?

Смущенная разговором с Бригиттой о подразумевающейся между строк тайной встрече с ее хозяином, девушка сделала вид, что увлеклась разглядыванием обоев.

- То и значит. Господину Матэушу Де Кольберу запрещено покидать пределы замка, за исключением чрезвычайных ситуаций из-за его слабого психического здоровья. Я с ними живу уже много лет, маленький хозяин рос на моих глазах и как родной мне. Только это между нами, поняла? Девушка ты больно хорошая, сразу мне понравилась, как и маленькому хозяину. Будь моя воля, я бы позволила тебе облегчить его муки, но на все воля госпожи Хадринн и господина Иштвана.

Теперь их разговор за ужином стал куда яснее и прозрачнее. Вот почему Хадринн сделала акцент на здоровых свободных мужчинах, предлагая их с ней познакомить. Вся обида на Де Кольберов разом испарилась, оставив в душе успокоение.

В голове галопом пронеслись картины, словно дикие лошади, разукрашивая щеки в алый цвет. Девушка ясно видела мужчину в саду, использующего ловкость рук, чтобы сорвать самый прекрасный пышный бутон, только что распустившейся жёлтой розы, и сделать вид, словно он все это время рос и наполнялся силами в распущенных волосах Элайн. А после, пристально глядя в глаза, едва касаясь бутона тонкими мягкими губами, закусил колючий стебель, умудрившись не пораниться. И тут же слабый ветер унес представшую перед взором картину, сменяя ее на вечерние резкие крики, оставшиеся в ушах эхом.

- Да..Они определенно не так просты. Даст ли бог мне мудрости понять?

Слова сами вырвались изо рта, вместе с затаённым ранее воздухом, степенно улетая в ночную прохладу открытого окна. Элайн должна бы чувствовать злость за подобные игры с собой, и мгновенно потерять интерес ко всему происходящему в этом доме, помимо проблем насущных, но ощущала лишь любопытство и желание прикоснуться к новым загадкам.

Глава 10

Сколько Матэуш Де Кольбер себя помнил, он всегда любил находиться в церкви, будь то пару столетий назад, или сейчас, в девятнадцатом веке. Стоя в гулкой тишине святилища, он ощущал умиротворение, которого было не достичь ни в одном другом месте, даже пребывая в постоянном одиночестве в стенах векового замка, где разум атаковали назойливые мысли и переживания. Лишь здесь, среди узких деревянных лавок, выстроенных одна за другой, блаженных ликов святых, изображённых на фресках и витражах, рассказывающих свою историю давно известную каждому приходящему сюда, покой на цыпочках закрадывался в душу, заставляя все мирское оставаться за пределами дома господа.

Мужчина редко покидал поместье, даже ради служб патера* ; Матэуш жалел, что на угодьях замка нет хотя бы маленькой часовни, где он мог бы по-прежнему оставаться один, но при этом не чувствовать себя одиноким.Потому сейчас, преклонив колени на ступенях пред пустующим престолом, разделяющим алтарь, Матэуш медленно выдохнул, закрывая глаза и тихо шепча себе под нос слова молитвы. Он уловил тихие знакомые шаги, направляющиеся в его сторону, но не отреагировал, продолжая чувствовать коленями холодные ступени, а губами шероховатую кожу собственных пальцев.- Не забудь поприветствовать Деву Марию, сын мой, ибо кто еще так знал Иисуса, если бы не его мать.- Да, святой отец.Патер был мужчиной средних лет, с длинными прямыми волосами, едва тронутыми сединой, мелким морщинами на чуть смуглом лице, и добрыми, понимающими карие глазами. Подол черной прямой сутаны и простой серебряный крест на груди замерли в одном положении, заставляя думать, будто патер плыл по воздуху. Священник степенно подошёл к молодому вампиру, положив теплую ладонь ему на плечо; он не трепетал пред Матэушем и не страшился того, зная могущество семьи Де Кольберов, но бережно хранил секреты мужчины, шёпотом доверенные ему в исповедальне. Когда единственный прихожанин поднялся, они радушно пожали друг другу руку, словно добрые друзья.- Как твои дела, Матэуш? Хуже не становится?- Все по-прежнему, благодарю, отец Ласло.- Жаль, что ты не можешь бывать здесь чаще. Мы починили орган, звучит превосходно.Отец Ласло указал на стоящий за алтарём исполинских размеров инструмент, кричащий всем своим видом о том, что он снова готов придавать дивное величие торжествам и возносить души к небесам во время литургии. Матэуш не мог вспомнить, когда последний раз слух его полнился пленяющей мелодией органа, но четко слышал его сейчас в своей голове, в виде эха из старых воспоминаний.- Мне...тоже очень жаль...Вампир запнулся, тут же скрывая горечь под легкой улыбкой, и вдруг подумал о гостье, оставшейся в замке. Он впервые открыл свою тайну кому-то, кто не был членом его семьи, и не носил сан, от того его одолевали сомнения в правильности поступка.

Поделись Элайн хоть с одной живой душой об этом, вампиры не стерпели бы подобной лжи от Де Кольберов, вероятно вынудив тех выбирать между сыном или властью.

Матэуш искренне любил, почитал и уважал своих родителей, но не был уверен, что выбор был бы сделан в его пользу; безродного человека, обращенного вампиром давным-давно, не преминули бы предать огню прилюдно, а с этой жертвой канут в лету годы правления всего клана Бересклет. Стоило ли это откровение таких последствий? И все же, мужчина чувствовал, Элайн можно доверить собственную жизнь; то, как неотрывно она ловила его взгляд, как с придыханием и осторожностью интересовалась им, будто говоря «со мной ты в безопасности». Стоило девушке войти в комнату, воздух становится плотным и мягким, обволакивая каждую клеточку тела, но не сковывая, а наполняя чем-то новым, неизведанным.

Вспомнил Матэуш и гладкость ее шелковистых волос, белизну кожи, будто свечение души настолько сильное, что более не может быть ограничено приземленной плотью, требовательный, но одновременно просящий взгляд, которому он готов покоряться каждый раз, стоило лишь дать слабину, искусанные губы, к которым ранее не прикасался ни один мужчина, он был в этом уверен. За это признание самому себе, мужчина тут же попросил прощения у Девы Марии, подойдя к ее изображению в одном из витражей, через которое калейдоскопом прорывалось ласковое солнце. Нет, Хадринн права, невозможно привести ни единого довода в пользу возможности этой любви, кроме отчаянного желания, а значит это влечение всего лишь очередное жизненное искушение, которое стоит преодолеть с честью.- Матэуш, боюсь, нам пора. Епископ скоро прибудет, твой отец уже вводит остальных в курс дела.С трудом оторвав взгляд от божественного лика святой, напоследок всей щепотью пальцев окрестил тщедушное тело и, кивнув патеру, отправился вслед за ним, вглубь церкви. Тонкий запах ладана пропал, когда мужчины шли через темные коридоры в самый дальний зал, к которому вели высокие врата до самого потолка. Раздался скрип тяжело открываемой двери, но никто из присутствующих не обратил внимания, утопая в шумной дискуссии.- Я слишком многого прошу от вас, господа?! Всего лишь отмщения за свою сестру!! Она не заслуживает такой смерти!!- Это немыслимо, Маргит! Ты требуешь развязать войну, а этого не заслуживают все остальные. На одной чаше весов - жизнь твой сестры, на другой - все мы. Одумайся!В просторном помещении первым, что бросается в глаза - звезда Давида, высеченная в каменном полу, в центре которой стоит пустой трон для справедливого, но строгого епископа католической церкви, словно судья он выслушивает мнения всех существ, вынося свой вердикт. Два пересеченных треугольника, являющихся основой звезды и всего ныне живущего, - символ ордена, решающего вопросы равного правления рас. В каждом из углов эмблемы стоит трон поменьше, на котором восседает правитель того или иного народа, а подле стоит представитель, правая рука короля, так же имеющий голос.

Правильный треугольник включает в себя короля со стороны людей, вампиров и ведьм, существ высшего порядка, имеющих общего предка, перевернутый же является союзом демонов, перевёртышей, фейри, низших существ, так же объединённых стародавними корнями.- Давайте дождёмся эпископа, господа. От ваших криков уже голова разболелась.Раздался голос Иштвана Де Кольбера с положенного ему места, Матэуш кротко кивнув присутствующим, присоединился к отцу. В зале ещё были слышны гневные шепотки, когда вошёл грузный лысый мужчина, в чёрной сутане, чьё темечко было прикрыто ярко-красной тонзурой* , такого же цвета широкий пояс, спускающийся практически до самого пола, поддерживал живот мужчины. Он медленно проковылял к трону, заставив своим присутствием встать и королей, а опустившись на трон, принялся тряпицей вытирать шею над колораткой* .

- Ваше преосвященство, мы вас заждались.- Терпение, господа, благодетель.Епископ наконец уселся удобнее, подавая знак начинать присутствующим делиться известной информацией.- Говорят, вы укрываете ведьму, за которой охотится убийца? Неужели она ничего не знает?- Давайте используем ее в качестве приманки!- Выдать ее нам, пусть епископ Янош решит, что с ней делать!На последнее предложение одного из присутствующих представителей раздались одобрительные возгласы, однако Де Кольберы воодушевления не разделили. Матэуш сморщился, как от боли, а его отец хоть и казался равнодушным, еле заметно постукивал пальцами по подлокотнику серебряного трона. Епископ Янош Мадьяр не вмешивался в разыгравшееся перед ним представление, глазами, подобно орлиным, внимательно наблюдая за реакциями королей.- При всем уважении к вам, ваше преосвященство, я прошу у вас еще немного времени. Когда Элайн Мелтон и ее тети прибыли в замок, я ощутил от маленькой ведьмы чужеродный запах, связанный с ковеном Ирис. Думаю, она что-то скрывает, но нужно дать ей время самой довериться и открыться нам, отобрать силой - значит пойти против наших же законов.Молодой вампир медленно перевёл взгляд на отца, всеми силами стараясь не показывать, что эта новость стала открытием и для него. Иштван не поделился информацией ни с кем из ближних, и если Хадринн мало волновало расследование, то Матэуш заинтересован в нем не меньше остальных. Его нюх ничтожен, в сравнении со способностями отца, однако молодой вампир превосходил Иштвана в упорстве и ловкости, потому неудивительно, что именно старший Де Кольбер заметил странный запах.- Что могла дать этой девчонке моя сестра?Воскликнула одна из чистокровных потомственных ведьм, приглашённая для дачи показаний, но не имеющая голоса ордена.- Например, свою кровь.От подобного высказывания Иштвана Де Кольбера по народу пронёсся удивленный вздох, заглушённый возмущённым шёпотом.- Я лишь строю предложения. У Люсьен ведь были способности к магии крови, не так ли, Маргит? Возможно, я подчёркиваю, возможно, Люсьен Маранси рассудила так - кто бы ей ни встретился, ее убийство привлечёт вампиров, которые от природы умеют считывать информацию по крови, а значит, сумев сохранить ее священную жидкость, та будет передана нам.- Из твоей версии следуют логичные выводы. Во-первых, она знала своего убийцу, а  во-вторых, этот кто-то был вампиром.Заключил епископ, сузив глаза до щелочек.- Все так, ваше преосвященство.  Отсюда вопросы - был ли убийца из того же клана Сангвинария, что и Люсьен Маранси? Что такого знала и видела ведьма, раз ей необходимо было донести эту информацию до Бересклета? Эта информация и стала поводом для столь жестокого убийства?Иштван каждое слово произносил вкрадчиво, делая большие паузы, чтобы донести свой посыл до всех присутствующих. А может он уже разгадал эту тайну и специально растягивает удовольствие, наблюдая за реакциями?- Большей мерзости и выдумать нельзя! На что ты намекаешь, Иштван? Хочешь обвинить мой же клан в сестроубийстве? Да ты выжил из ума, слишком долго стоишь у власти, аж шестеренки заржавели!- Есть основания полагать подобное, Иштван?Янош Мадьяр перебил разъярённую Маргит, заставив ее замолчать жестом руки, увенчанную золотыми тяжелыми перстнями.- На месте преступления я не почуял иных запахов, кроме Сангвинарии. Это говорит о двух противоположных вещах - либо убийца из давно вымершего клана теней, что практически невозможно, либо…- Либо Сангвинария пошли против собственной сестры.Закончил за Иштвана епископ, на что тот молча кивнул, давая всем переварить услышанное.- Клан теней... Имеешь в виду тех ублюдков из клана Такка, кто покушаются на собственных создателей - Апа? А ведь, у тебя в подчинении один такой имеется, хоть и вымерли они все, как ты говоришь.Человеческий король расслабленно сидел, закинув ногу на ногу, бросая небрежные взгляды на вампиров. После его заявления, все взоры обратились к Иштвану и его сыну, под которыми те не дрогнули.- Все верно, Оскар. Вот только мой Такка был со мной в ночь убийства. Я знаю, что он делал вплоть до каждой секунды, если ты намекаешь на это. О других Такка я не слышал уже много лет.Какое-то время тишина забралась в каждый уголок зала, незримо кипя от негодования, внутренних споров и злости, пропитываясь этими негативными эмоциями, становясь давящей. Епископ вдруг поднялся с трона, громко причмокнув губами.- Что ж, Иштван, я даю тебе еще неделю. Надеюсь, ты прав и ваша гостья предоставит улики, какими бы они не были. А дальше посмотрим. Хочется поскорее разобраться со всем этим.Деловито распрощавшись, каждый покинул территорию церкви, неся в душе бурю нескладных, словно подросток, эмоций, размышляя и переживая каждый о своём. Лишь Маргит осталась стоять у входа, провожая взглядом Де Кольберов, крепко сжимая кулаки в гневе.

Глава 11

Бригитта Мольнарне поднялась к Элайн как раз вовремя, девушка уже оделась, завязала длинные волосы в пучок, чтобы не мешали заниматься готовкой, собираясь покинуть комнату. Намек на рассвет еще не коснулся небосвода; до кухни женщины шли маленькими шажками, вооружённые ручными канделябрами. Тени слуг беззвучно проплывали из угла в угол, готовясь к балу, шелестя чрезмерно накрахмаленными пышными юбками.

На кухне вовсю кипела работа, несколько молоденьких девушек собрались вокруг неподъёмной кастрюли, очищая, нарезая кабачки для любимого всеми венграми летнего блюда - Фезелек* . За столом, засучив рукава по локоть, крутились две дородные женщины, вычищая крупные серые грибы, являющиеся основой гомбапоприкаш* .

В воздухе стоял пряный запах лангоша* с чесноком и сыром, отчего непроизвольно приходилось часто сглатывать слюну. Элайн не знала, за что схватиться, к чему приступить в первую очередь, потому встала, как вкопанная посреди ажиотажа, пока Бригитта не взяла ее под локоть, утащив за собой вглубь кухни.

- Мы с тобой займёмся десертами, Элайн. Авось, эти рецепты пригодятся тебе для работы в вашем кафе, когда ты вернёшься домой.

Мольнарне подмигнула помощнице, ловко вытаскивая из шкафчиков и с полок необходимый инвентарь.

- Умеешь готовить турос батю* ?

Элайн задумалась, но отыскав в чертогах разума рецептуру, закивала, довольная тем, что может быть полезной. Ей всегда нравились эти нежные конвертики, но в кафе не представилось повода их приготовить.

- Отлично! Тогда давай займёмся ими чуть позже, первоочередное - испечь добош торте* . Возни с ним уж больно много.

Ободряюще улыбнувшись оторопевшей помощнице, Бригитта похлопала девушку по руке.

- Привыкай, детка. Балы у Де Кольберов всегда проходят с размахом. Будет много гостей, соберутся все кланы. Бал - не просто способ развлечься, это светское мероприятие для решения политических и иных межрасовых вопросов. Не переживай, все будет хорошо, я рада иметь такую помощницу. Просто повторяй за мной, и все получится!

Последующие два часа Элайн то и делала, что замешивала бисквиты, ставила в печь, спеша доделать крем до того, как продукты в нем свернуться, сделав их неудобоваримыми. От нескончаемого жара печи лица кухарок раскраснелись, начав блестеть от выступившего пота. Работа не остановилась, даже заслышав испуганный крик хозяйки, ворвавшейся во владения Бригитты, и подскочившей к Элайн, чем сильно напугала девушку.

- Милостивый бог, Элайн! Можно узнать, что это ты такое здесь делаешь??!

- О, это будет невероятно вкусный, пышный...

- Нет, нет, и нет! Дитя, ты гостья в этом доме! Тебе предстало нежиться в постели, быть свежей и румяной, чтобы покорять сердца молодых мужчин на балу. О, святая дева Мария, ты только взгляни на себя, мука даже на щеке! Швея уже готова показать тебе платье, нужно озаботиться украшениями и причёской, а ты толкуешь о тортах! Леди, вы сведете меня в могилу!

Хадринн Де Кольбер наигранно закатила глаза, подставив ко лбу тыльную сторону ладони.

- А это вот уж вряд ли.

Шепнула гостье Бригитта так громко, чтобы хозяйка услышала; женщины игриво рассмеялись, тем самым поприветствовав друг друга.

- Простите, ваше величество, боюсь, это я виновата. Элайн любит готовить, это помогает ей меньше скучать по дому, а мне в радость ее компания.

- Что ж, в таком случае, могу понять. Если вы закончили, то...

Хадринн сделала жест рукой в сторону выхода, не оставляя других вариантов, кроме как подчиниться. Пока Элайн приводила себя в порядок в ванной комнате, она почти физически ощущала на себе нетерпение хозяйки замка, которая вместе со швеей ожидала девушку, расхаживая из угла в угол.

- Oh, Oui! Восхитительная работа, как и всегда, дорогуша! Элайн, только взгляни на это! Правда, чудесно?

Ведьма переступила порог в спальню, и застыла на месте, когда ее платье для бала предстало перед ней. Она никогда не носила ничего подобного; заставив себя шагнуть вперёд, немного сомневаясь в удобстве одеяния, Элайн все же не могла не отметить искусно пошитые стёжки, идеально подобранный фасон и цвет.

- Меньше, чем через два часа гости начнут приезжать, мы встретим их подобающим образом. Примерь, скорее, хочу увидеть, как оно сядет!

Благородный бархат плавно окутал хрупкие плечи девушки, оставляя их оголенными, но тщательно скрадывая округлости грудей в декольте. Пышные оборки из фатина начинались под грудью, продолжая свой невесомый танец в виде воланов, превращаясь в лёгкие рукава-фонарики, тем самым добавляя объёма сверху, но отвлекая смотрящего от чрезмерно худощавых рук Элайн и широких бедер, скрывшихся под прямой плиссированной юбкой в пол.

Гелиотроповый цвет* подчёркивал темноту волос и глаз, делая их похожими на смолу, оставляя в образе некоторую необузданность, граничащую с диковатостью, рьяно подчёркивающие непохожесть ведьмы на хозяев и их гостей. Однако Элайн не была уязвлена подобным восприятием ее Хадринн, прекрасно понимая, что так оно и есть.

Девушка вдруг вновь вспомнила о сестре и родителях. Что бы сказали они, увидь ее сейчас такой? Были ли они хоть раз на роскошном балу? Вел ли Гарри в танце Манон? Смеялась ли она тогда? А Зоэ, как бы она смотрелась в этом шикарном платье, вместо Элайн? Насколько могли сестры быть похожими друг на друга сейчас? Влюбилась ли бы Зоэ в Матуэша? Может, он бы предпочёл ей Зоэ? В таком случае, Элайн бы отступила, позволила сестре ожить прямо сейчас, посреди этой комнаты, любить Матэуша, кружиться в танце, чувствовать на языке пузырьки шампанского, просто быть, быть рядом со своей сестрой. Она бы отдала многое за это.

Швея расправила подол юбки, когда хозяйка с восторгом оглядела молодую ведьму, преподнеся той ещё пару подарков в виде лакированных деревянных коробочек, внутри которых на мягких подушках красовались золотые брошь и браслет; птицы из драгоценных зеленых камней на них, казалось прямо сейчас, упорхнут в жаркие страны.

У Элайн настолько захватило дух, что она смогла лишь взглядом наблюдать за тем, как в отражении Хадринн обряжает ее, будто собственную игрушку. Именно безвольной, но красивой куклой и чувствовала себя девушка, которой сегодня предстоит играть по чужому сценарию. Одна из безликих прислужниц молча поднялась, оставив на кровати несколько блестящих масок и также быстро ретировалась, будто была тенью человека, нежели взаправду кем-то настоящим.

- Это бал-маскарад?

- О, да. Любишь маскарады, дитя? Наше общество их просто обожает! К тому же...

Хадринн распустила гостье высохшие волосы, убрав на спину пару прядей, принялась осторожно проводить по ним гребнем и горячо зашептала девушке на ухо, заговорщически глядя в глаза в отражении зеркала, будто ища отклик или знак, что ведьма понимает ее.

- Иногда так приятно побыть кем-то другим, набросив на себя ореол таинственности. Можно спокойно отдохнуть, побыть сторонним наблюдателем, завести интрижку под самым носом у супруга, по-тихому заключить пару масштабных сделок, вбросить слухи о самом себе, не имеющие ничего общего с правдой, лишь бы привлечь к собственной персоне должное внимание. Нужных людей для важных разговоров вампиры находят по запаху, а остальное не имеет значения.

Лицо Хадринн стало серьёзным, и Элайн невольно задумалась, какой из перечисленных вариантов желаннее для хозяйки сильнее всего. Что-то подсказывало, ей хотелось хотя бы раз стать невидимкой, но приходится блистать не хуже софитов. Выходит, не одна она ощущает себя куклой в руках кукловода? Неужели Иштван Де Кольбер не может дать своей жене хотя бы день отдыха, перестав давить на нее, вынуждая отвлекать внимание других на великолепие супруги, лишь бы решить свои политические проблемы? Нет, конечно же, не может, иначе он не был бы настоящим правителем столько столетий.

- Ну что, какую выбираешь?

Голос женщины отвлек Элайн, предлагая к вниманию две простые, но изящные позолоченные маски. Одна закрывала лишь часть лица, предлагая показать рысью сущность, вторая же скрывала полностью, имея отверстия для глаз и нечто похожее на клюв колибри. Без раздумий, ведьма взяла из рук Хадринн вторую маску, желая быть на званом мероприятии не более чем зрителем; в тот момент ей подумалось, что даже без этих аксессуаров она ежечасно является созерцателем спектаклей различного рода. Что будет с актером, если надеть осязаемую маску поверх врожденной?

- Хадринн, спасибо вам за... все это.

Тихо отозвалась Элайн, неопределённо обведя руками себя и комнату вокруг, на что хозяйка лишь широко улыбнулась, махнув рукой.

- Не бери в голову. Давай, моя девочка, спускаемся вниз в большой зал, я слышу музыку, должно быть гости уже прибыли!

С довольной кошачьей улыбкой, будто вопрос о выборе аксессуара был лишь формальностью, хозяйка надела маску рыси, идеально подходящую к ее образу и вышитому переливающимися пайетками золотому платью, облегая фигуру женщины для подчёркивания многочисленных достоинств.

Чем ближе они подходили к залу, тем отчётливее становилась слышна незатейливая мелодия, вливающая входящих посетителей в общей целостный поток импровизированного спектакля. На каждой поверхности вместо пыльных книг теперь стояли многоярусные стойки с закусками, а рядом несколько бутылок дорогих изысканных напитков. За роялем сидел мужчина, возраст которого определить было невозможно, так как и он находился в закрытой белой маске, без каких либо опознавательных рисунков; подле него две девушки вторили его плавной игре на скрипке и виолончели.

Птичьим щебетом раздавался смех, лились разговоры казалось отовсюду; Элайн на миг оглохла от бурного водопада звуков, внезапно обрушившихся на нее, слепо пробираясь к дальнему пустующему углу комнаты. Хадринн она потеряла сразу, переступив порог зала, потому теперь стояла одна, разглядывая бесчисленное количество гостей, пестривших вычурными нарядами, и столь же претенциозными масками зверей.

В маске дышать было тяжело, но Элайн понятия не имела, когда маскарад закончится, возможно, весь день придётся ее носить, в этом случае не избежать падения в обморок. Перехватив у проходящего мимо слуги бокал игристого вина, немного приподняв маску, девушке все же удалось вместе с глотком освежающего напитка ухватить желаемого, но спертого воздуха.

Отходя спиной обратно к углу, ведьма ощутила тепло чужой руки на оголённой коже и вздрогнула. Кто-то настойчиво и уверенно гладил ее костяшками пальцев вдоль оборок по кромке платья, прикосновения обжигали своей откровенностью даже щеки. Поспешив отойти подальше от навязчивого гостя, Элайн Мелтон ощутила, как крепкие пальцы сжали открытое плечо, а теплое дыхание коснулось волос.

- Куда собралась, милочка? Я думал, мы только начали.

В словах звучала угроза, прикрытая возбуждением, Элайн ощутила, как задрожали ноги, но все равно старалась отодвинуться, вывернуться из нежелательной близости. В момент, когда она была готова закричать, даже будучи уверенной, что ее мольба потонет в сотне радостных возгласов и музыке, сначала почувствовала, а подняв голову, увидела, как другой мужчина грубо схватил за запястье нарушителя спокойствия девушки.

Приглядевшись через узкие щелочки глаз в маске, Элайн показалась, что подошедший имел знакомые черты; в подтверждение тому, он тут же снял искусственную личину в виде морды угловатого волка, открыв вожделенный образ Матэуша Де Кольбера. Кожаные штаны в меру облегали стройные ноги и бёдра мужчины, в вырезе белой рубашки на выпуск белела впадинка груди, а короткий жакет, отделанный широким шнуром, придавал свободному образу официозности.

- Вижу, ты уже познакомилась с одним из самых желанных холостяков нашего общества и по совместительству моим лучшим другом. Элайн, позволь должным образом представить тебе Матиса Поэра.

- Ооо, Мат, умеешь ты испортить все. Я хотел познакомиться по-своему.

Со стоном проронил незнакомец в нелепой фиолетово-синей маске, ярко контрастирующей с атласным темно-коричневым костюмом и шёлковыми бежевыми лацканами, указуя на друга зажатой тростью в свободной руке.

- Элайн не та гостья, на которой было бы уместно испытывать твои штучки, Матис.

- Ты просто так говоришь потому, что сам положил на неё глаз, да?

Продолжая разыгрывать оскорблённую невинность, отшучивался мужчина, понимая, ему ничего не остается, как снять маску, ведь его личность была рассекречена. Вдобавок хорошее воспитание не позволило бы Матису пойти против этикета.

- Как ты нашел меня посреди этого хаоса?

Элайн шепнула Матэушу, не сводя взгляда с его друга, когда вампир всё-таки отпустил руку Матиса, потянувшуюся к пластиковой бабочке, чьи крылья широко простирались по обе стороны от лица мужчины.

- Я твой запах не смог бы спутать ни с одним другим, даже если бы захотел.

Едва выраженная мука на лице Матэуша подтвердила, что он не вложил в свои слова и доли вульгарности, но на теле Элайн все равно показались мурашки. Она смущённо отодвинулась от вампира, знакомясь с ликом его друга. Заносчивый, элегантно одетый мужчина был высоким, на добрую голову возвышаясь над младшим Де Кольбером, болезненно худощавым с пепельным цветом лица, однако харизмы хватало, чтобы взгляды еще надолго задерживались на его образе.

Длинная шея, обтянутая воротником-стойкой визуально делала вампира более статным, имеющим должную выправку, короткие каштановые волосы уложены безукоризненно, а холодные карие-зеленые глаза смотрели цепко, хоть тонкие губы и были сложены в масленую улыбку.

- Значит, вы и есть та самая ведьма, занявшая одну из спален этого роскошного замка и, по всей видимости, урвавшая не только это, но и кусочек сердца моего друга?

Матис протянул костлявые длинные пальцы к девушке, а когда она протянула руку в ответ, вздрогнула от прикосновения его ледяных губ.

- Что ты несёшь, Матис. Я беспокоюсь о безопасности нашей гостьи, к тому же, мне отведена роль свахи на этом балу.

Матис Поэра кивнул на слова своего друга, хотя было не ясно до конца поверил ли им, как и безучастному скучающего тону его голоса.

- Ваше величество Хадринн приложила к этому свою изящную ладошку?

На провокационный вопрос Матэуш не ответил, поворачиваясь боком к собеседникам, делая вид, будто нашел нечто интересное в толпе веселящихся гостей.

- Матэуш говорил, что большая часть ваших работ хранится в галерее замка, я...

- Восхищены? Поражены? Покорены моим талантом?

С ехидной улыбкой перебил художник, становясь по другую сторону от девушки, склонив к ней голову.

- Скорее обескуражена. Ведь если вы настолько великолепны, почему же ваши картины не удостоены чести быть обнародованы в каком-нибудь музее, городской галерее, например?

Элайн Мелтон вторила движению головы Матиса, чуть не задевая его, и тут же услышала, как прыснул Матэуш Де Кольбер.

- О, барышня, у вас слишком острый язычок для той, кто находится посреди логова вампиров.

Ведьма сняла маску, чтобы иметь возможность выстоять против взгляда мужчины, который, как она поняла, пытается всеми силами контролировать то, что ему неподвластно.

- Если вы так пытаетесь напугать меня, господин Поэра, то боюсь, при столкновении со мной, ваше раздутое самомнение будет уязвлено еще ни раз. Советую впредь выбирать соперников равных себе.

Матис громко рассмеялся, хлопнув друга по плечу.

- Ты был серьёзен, когда говорил, что будешь защищать ее? Она и сама не плохо справляется.

Отчего-то Элайн не поверила этой напыщенной игре, чувствуя, ей удалось задеть собеседника за живое, и все же девушка не понимала, откуда взялась рьяная неприязнь к другу ее возлюбленного, если не брать в расчёт способы его знакомства. Матэуш улыбнулся на слова друга, перехватывая слугу, чтобы взять два бокала и для них с Матисом; девушка же больше не сделала не глотка, отставив свой наполовину полный сосуд.

- Я как-то упоминал, что у каждого клана есть свои особенности, Элайн. Клан Олеандр полон талантливых художников, музыкантов, скульпторов, я действительно верю в успех Матиса, и был такого мнения задолго до того, как он стал моим добрым другом.

Элайн ощутила легкий укол совести за сказанные слова; работы Поэра на самом деле оставили неравнодушный отпечаток в душе, она открыла рот, чтобы извиниться, но художник снова перебил.

- Оо, только не возвращай свои слова обратно, Элайн Мелтон, я оценил, как ты меня уделала, не вынуждай меня думать о тебе хуже, чем ты есть.

Матис отсалютовал ей бокалом; обменявшись улыбками, собеседники почувствовали, как напряжение разом отступило, позволив наслаждаться обществом друг друга.

- А про обратный эффект таланта, он тебе не поведал?

Ведьма мотнула головой, переводя взгляд с одного мужчины на другого; Матэуш искоса бросил взгляд на друга, отпивая шампанское.

- Наш дар - наше проклятие. К сожалению, природа распорядилась так, что члены клана Олеандр могут развиваться лишь до определённого уровня, а после тонуть в неуверенности и сомнениях. Муза больше не соблаговолит нам, отпуская плыть вольным течением, в котором мы барахтаемся до тех пор, пока грязные застойные воды не погубят нас в пучине самоистязания. Но так уж вышло, что Матэуш мой Апа, вот почему он так верит в меня.

- Мне...жаль..

Матис принял слова ведьмы кивком, залпом осушив свой бокал. Из под маски дамского угодника показался настоящий Матис, который нравился девушке куда сильнее.

- Апа'? Что это значит?

- Значит он мой кровный отец, тот, кто обратил меня в вампира. А я его - ВэвЭ', сотворённое им дитя.

- Сокращённо от Vér a véremből - кровь от крови моей.

Дополнил Матэуш, пристально следя за реакцией девушки. Мимо пронеслась танцующая экспромтный танец пара, чуть было не упав прямо на стоящих вампиров и ведьму, но громко засмеявшись, спутано извинившись, она скрылась в толпе. Матис выдержал паузу, но продолжил объяснять.

- У таких существ, как мы, могут обращать лишь мужчины, женщины производят потомство сами, но из-за особенностей организма, как ты могла заметить, все процессы и сердцебиение значительно замедленно, нежели у остальных рас, дети появляются крайне редко. Порой, дождаться наследника, учитывая продолжительность нашей жизни, невыносимо долго, вампиры прибегают к обращениям через укус и обмен кровью.

Элайн задумчиво уставилась на гостей осознавая, - лучший друг тоже в курсе отсутствия кровного родства Матэуша с Де Кольберами, в глубине души поблагодарив его за преданность. Матис как-то странно посмотрел на нее, будто был удивлён, что вампир безрассудно поделился столь глубокой тайной с приезжей гостьей, не выказавшей удивления, которая вероятно значила для Матэуша больше, чем Матис предполагал изначально.

- Когда же танцы, господа?!

На дурашливый окрик гостей, музыканты затянули медленную пленяющую мелодию; заслышав ту, женщины потащили своих кавалеров в центр зала. Главной парой естественно были Хадринн и Иштван, к ним присоединились еще несколько танцующих, прижимающихся друг к другу телами. Выходит, вампирское общество в близком кругу позволяет себе чуть больше положенной свободы. Элайн ждала, что Матэуш пригласит ее, но тот не спешил, продолжая безучастно разглядывать пары. Тогда ведьма собрала остатки прячущейся по закоулкам разума смелости, переплела свои пальцы с пальцами вампира и потянула за собой.

- Потанцуй со мной, пожалуйста.

Неловко озираясь по сторонам, Матэуш сжал руку Элайн, будто на ходу все еще сомневаясь в правильности поступка, но присоединившись к остальным танцующим, уверенно положил руку на талию девушки.

- Этот танец предполагает более... кхм, тесный контакт. Позволят ли тебе приличия, Элайн?

- А ты попробуй и узнаешь...

Откуда-то взявшееся бесстрашие распирало изнутри, давя на ребра, выкатываясь по гортани с языка; Элайн зарделась, но глаз не отвела. Мужчина мгновение рассматривал ее ожидая, что она может передумать, но не дождавшись, прикрыл глаза, прижимая тело девушки ближе к своему. Элайн почувствовала через платье, как пальцы Матэуша поднялись выше талии, скользнув по обнажённой коже у самой кромки платья.

Если ранее, когда ее касался Матис, девушка ощутила страх, то сейчас ею завладело предвкушение. Жар обуял каждый сантиметр кожи, но это приятное чувство, в котором хочется гореть без остатка. Элайн Мелтон подумала о том, как должно быть некомфортно хладнокровному вампиру, привыкшему к совершенно иной температуре тела, однако хоть младший Де Кольбер и казался напряженным, взгляд из под полуприкрытых век говорил об обратном.

- Добрый вечер, мисс, вы Элайн, верно?

Внезапно обратилась к ней миниатюрная девушка с короткими пышными, словно кучевые облака, волосами, закрученными вокруг головы. На шапочке-стопке в такт движениям колыхались перья, а белоснежная маска, закрывающая один из бирюзовых глаз, напоминала сову-сипуху.

- Верно, а вы...

- О, простите мне мои манеры. Я раньше никогда не видела настоящую ведьму. Меня зовут Флави Фрадетт, а это мой друг Огюстен Лесаж. Рада познакомиться!

Общительная девушка улыбнулась, указав на своего партнёра, так же в маске совы, но более сдержанном бежевом оттенке, полностью скрадывающая его лицо. Элайн кивнула каждому из них.

- Не сказала бы, что познакомившись со мной, вы теперь наверняка видели настоящую ведьму, но я тоже рада вам, Флави и Огюстен!

Помахав на прощание, пара оттанцевала дальше, сменившись другой.

- Они такие приятные лю...вампиры.

Матэуш едва слышно рассмеялся, следуя за взглядом спутницы.

- Не стану спорить с тобой. Эти двое не обременены обязательствами и ответственностью. Флави и Огюстен из свободного клана - Каллизия, не подчиняющегося никому. На балы они приходят отдыха для, не более того. Не враги нам, но и не друзья.

- А что, ваши балы и враги посещают?

Матэуш подался ближе к лицу Элайн так, что она ощутила на ресницах его дыхание. От него едва слышно пахло розами, персиками и чем-то еще, терпким, незнакомым, но дурманящим.

- Если ты обратишь внимание на напыщенного господина, по твою левую руку, увидишь представителя Сангвинарии, Эде Ковача. Не враги, но ближе к ним, чем нам бы того хотелось. А как известно, друзей держи близко, врагов еще ближе.

Молодая ведьма практически не слышала слов Матэуша, пытаясь вновь уловить нотки приятного аромата. Когда она пыталась принюхаться, сыграли последние ноты мелодии; мужчина вернул руку на талию, сжимая ее немного чересчур, наклоняя девушку назад, в красивом завершении танца. Элайн с улыбкой, стараясь не обращать внимания на впившиеся в талию пальцы мужчины, наклонила голову назад.

Волосы ее скатились по плечам к полу, открывая нежную шею, и в этот момент, ведьма поймала тоскливый взгляд Матиса, допивающего очередной бокал. Неуверенное предположение больно кольнуло в груди, но как следует обосноваться мыслям в голове, не хватило времени, через весь зал кним направились несколько мужчин; с неприязнью скользнув взглядом по ведьме, они обратились к Матэушу, инстинктивно задвигающему свою партнёршу по танцу за спину.

- Боюсь, нам придётся украсть тебя из твоей компании, Матэуш. В последнее время участились бунты катар, твой отец хочет обсудить защиту мирных граждан в твоём присутствии.

Как истинный джентльмен, мужчина сопроводил Элайн туда, где они стояли ранее, извинившись, и быстро направился в сторону ожидавших его гостей. Матиса рядом не оказалось, что давало время на передышку. Плавная музыка сменилась быстрой, мужчины и женщины с особым рвением бросились в центр зала, выплясывая ногами, сменяя партнёров быстрее, чем Элайн успевала моргать. От мелькающих аляпистых узоров и тканей, а также спертого воздуха, закружилась голова; девушка поспешила выйти в коридор, но вибрация от громкой рваной музыки вынудила ее подняться в свои покои.

Элайн шумно выдохнула, села на стул у туалетного столика; взгляд ее упал на угол старого чемодана. Сердце сжалось от тоски по их спокойному уединённому дому и тетушкам. Интересно, удалось ли им что-нибудь узнать? Нужно будет написать письмо, как только закончится бал. Опустившись на колени, ведьма выдвинула чемодан, найдя пальцами под вещами кожу фолианта, которая при соприкосновении тут же дала о себе знать знакомой вибрацией.

- Что же ты такое? Почему открылась мне?

Элайн нащупала флакон с кровью ведьмы, сжала в кулаке, поднеся к груди.

- Еще немного, Люсьен. Уже завтра я все им расскажу. Твоя смерть не будет напрасна, обещаю.

Резкий стук распахнувшейся двери о стену заставил девушку подпрыгнуть, встав на ноги и вскрикнуть, когда в комнату буквально завалились два неизвестных мужчины, облокачиваясь друг на друга. По инерции, Элайн сунула бутылек в кармашек платья.

- Ой, простите, мадам, мы думали тут свободно.

Один из мужчин игриво хихикнул, шлепая по плечу своего партнёра, заставляя тем самым замолчать. Элайн подобрала складки платья, и с неуверенной улыбкой, выходя, вытолкнула мужчин, закрывая за собой дверь комнаты, отведенной для нее.

- Кажется, вы ошиблись, но дальше по коридору вы найдете несколько свободных кроватей. Хорошего отдыха, господа!

За спиной игриво зашептались, но девушка торопливо сбежала по лестнице вниз, в поисках другого укромного места, желая отсидеться в нем до конца мероприятия. Сумерки окутали и без того темную галерею; лишь высокие канделябры с множеством свечей позволили разглядеть расставленную мебель, чтобы ненароком не запнуться.

Элайн пришла сюда еще и потому, что это стало неким секретным местом для них с Матэушем; ей подумалось, пожелай он вновь остаться наедине, тоже пришел бы именно сюда, ожидая ее. На софе у окна сидел мужчина, держа в руках бокал шампанского, задумчиво глядя прямо перед собой. Молодая ведьма поспешила к нему с улыбкой, но радость сменилась смятением, когда вместо Матэуша, она увидела Матиса, усмехнувшегося от ее реакции.

- Вижу, не меня ожидала встретить. Что ж, разочаровать мне не в первой, уж извини.

- Ты что, пьян?

- Лучше бы так. Вампиры почти не пьянеют.

- В таком случае, ты ошибся. Я пришла сюда передохнуть. Голова разболелась.

- Мне льстит, что тебе легче рядом с моим творчеством.

С горечью сказал вампир, допивая бокал и тут же наполняя заново. Элайн развернулась, собираясь оставить Матиса одного.

- Не уходи. Ну то есть, не делай этого из-за меня. Матэуш мне всю плешь проест, если узнает, что я выгнал его зазнобу.

- Ты любишь его.

Сама от себя не ожидая, вдруг в сердцах выпалила Элайн, глядя вампиру прямо в глаза. Матис причмокнул губами, перекатывая во рту напиток.

- Естественно, он же мой Апа..

- Нет! Ты любишь его иначе, как я его люблю. Я видела твой взгляд во время нашего танца, так смотрят лишь те, чьи сердца разбиты, а в глазах блестят раздробленные осколки. Я понимаю...

- Понимаешь? Что ты можешь понимать, ведьма? Ты только вчера явилась из ниоткуда, и он уже выболтал тебе свой секрет, который может стоить ему жизни! Я - тот единственный, кому он может всецело доверять, тот, кто всю свою жизнь возложил к его ногам и будет предан впредь! На тебя он обратил внимание лишь потому, что ему запрещено покидать замок, из-за чего общение с девушками ограничены, естественно, твоя смазливая ведьминская мордашка не ускользнула от него.

Матис вскочил с места, тыча в ведьму пальцем с зажатым в руке пустым сосудом. Элайн из прошлого могла бы сейчас обидеться и уйти, разозлиться и больше никогда не подпустить к себе близко ни одного вампира, но настоящая Элайн, которой снились сны с Матэушем многие годы, та, от которой зависело хоть что-то, не собиралась отступать. Спокойно, но с легким нажимом, Элайн подходила ближе к художнику.

- И он будет предан тебе всю свою жизнь, в качестве друга, Матис. Уверена, Матэуш любит тебя, но эта любовь иная, ты знаешь это в глубине души. И мне жаль, но я не сдамся лишь потому, что ты чаще бываешь рядом с ним, продолжая верить в то, чего не может быть.

Матис Поэра расслабился, словно из него вышел весь напряженный воздух, вновь опустившись на кушетку.

- Я рад, что есть ещё кто-то, кто не сдаётся, но твое положение не лучше моего. Мат не полюбит меня так, как желаю я, но и не сможет быть с тобой, как того желаешь ты. Чем быстрее ты смиришься с этим, тем лучше для тебя.

Элайн нахмурила брови, сложив руки на груди.

- В тебе говорит обида...

- Нет. Это могло бы быть так, но нет. Мат слишком болен, он не станет подвергать тебя такой опасности.

Матис нашел рядом с собой на полу новую бутылку наощупь, клыками вырвал пробку из горлышка, жадно делая щедрый глоток, одна капля скатилась из уголка его губ, задержавшись на скуле.

- Любую болезнь можно попытаться вылечить...

Ведьма начала говорить, но уверенность ее спадала с каждым словом, глядя на отчаяние мужчины.

- Не эту, поверь мне. Я всю свою жизнь, даже человеческую, был творцом. Мои картины не были известны, но продавались понемногу, до какого-то момента этого было достаточно, но однажды, муза покинула меня насовсем. Она словно забыла про меня, разом выбросив из головы, найдя другого мальчика для утех. Я хотел покончить с собой, у меня почти это получилось, но Матэуш нашёл меня, истекающего кровью парня, спрыгнувшего с башни, и дал второй шанс. Эта болезнь в его крови передалась мне, так что поверь, я не понаслышке знаю, о чем говорю. Приходится крайне много пить разного безвкусного, но крепкого поила, чтобы вырубаться быстрее, чем болезнь возьмет бразды правления в свои руки.

Элайн Мелтон медленно опустила руки, не находя ответа, тщательно перебирая в голове все ранее сказанное.

- Мне правда очень жаль... Я бы хотела иметь возможность хоть как-то вам помочь, но...

- Если можешь, помоги Мату в расследовании. Мы будем благодарны, когда все вернётся на круги своя.

Девушка подумала, что вампир имел в виду радость от возвращения ее домой, ведь это будет означать, что Матис вновь станет единственным близким существом для Матэуша.

- У меня... Есть кое-что. Уверена, это поможет расследованию продвинуться.

Запинаясь, сказала Элайн, инстинктивно просунув руку в карман, где лежал заветный бутылек с кровью. Поэра заинтересовано поднял на нее глаза, проследив за рукой.

- Что же это? Почему ты не сказала Де Кольберам раньше?

Ведьма достала флакон, покрутив в руках. Матис не сделает ничего, чтобы навредить Матэушу, а к делу и вовсе беспристрастен, к тому же завтра тайна все равно станет явной, потому Элайн решила довериться вампиру, решив тем самым отвлечь его и отвлечься самой от горьких мучительных дум.

- Я не знала, можно ли им доверять. К тому же, я пыталась, но эти приготовления к балу... В общем, решила, скажу обо всем завтра. Люсьен хотела этого.

Художник кивнул, подойдя к угловому столику, и разлив бурлящие золотистые пузырьки по бокалам, протянув один из них девушке.

- Прекрасная новость! Предлагаю сделать по глотку в честь скорого раскрытия этого ужаснейшего преступления, и все благодаря тебе!

Со смущенной улыбкой, Элайн взяла бокал, наблюдая, как холодные пузырьки искрятся на дне, а поднимаясь к тёплому воздуху, лопаются.

- Посмотри на меня.

Голос Матиса вдруг стал холодным и властным, улыбка спала с лица ведьмы, когда она послушно сделала то, что ей приказали. Карие-зеленые глаза затуманивали разум, все вокруг поплыло перед глазами, будто художник одним движением кисти смазал реальную действительность.

- Теперь ты возьмёшь эту кровь, добавишь в свой напиток и выпьешь все до последней капли, а после не вспомнишь вовсе нашего разговора о расследовании.

Вампир щелкнул пальцами, забрал с собой последнюю открытую бутылку шампанского, как можно скорее поспешив скрыться из галереи. Элайн плохо соображала, но чувствовала, как руки сами следуют указанию Матиса Поэра, выливая драгоценную жидкость в бокал, а через миг на языке взрывается отвратительный сладкий напиток с привкусом соленого металла.

Глава 12

Когда последняя капля скатилась к желудку, боль сжала все тело девушки, поднимаясь по венам к груди, выше по горлу, змеями заползая в глаза. Будто бы вдалеке послышался звон разбитого бокала, выпавшего из дрожащих пальцев.

Судорожно хватаясь руками за одежду, с надрывом пытаясь вдохнуть, ногтями Элайн вцеплялась в собственную кожу в попытке прекратить эти сводящие с ума ощущения, которым казалось, не было конца. Глазные яблоки жгло, словно миллиарды крошечных игл впивались одновременно; ведьма согнулась, корчась от нестерпимой боли, желая закричать, но вместо этого по галерее пронесся тихий хрип вперемешку со стоном.

Сознание затянулось дымкой, являя образы, будто во снах, точечно сосредотачиваясь на лицах из видения, важных сценах и целенаправленно прибавляя звук в нужных моментах. Видимо, так работала магия крови, сконцентрированная в теле Люсьен Маранси, заключившая в свою священную жидкость все многозначащие воспоминания, которые сейчас пересматривала наяву Элайн.***В полупустом подвальном помещении крепко привязанные к стульям, с опущенными головами, сидели Гарри и Манон Мелтон. Их одежда была разорвана, покрыта грязью, потом, пылью и кровью. Рядом со стульями находился небольшой столик, обтянутый брезентом, на котором лежали разного рода инструменты, часть них уже выглядели использованными, с блестящими алыми каплями на лезвиях.- Ты должен заставить их говорить!- Да, сэр!Молодой неизвестный мужчина в белом халате, резиновом переднике и перчатках, с сосредоточенным лицом подошел ближе к родителям Элайн, наотмашь ударив Гарри по лицу, приводя того в чувства. Голова Гарри Мелтона резко отклонилась назад, закрывая часть лица прилипшими к нему волосами, он простонал, приоткрывая глаза. Очки на носу были разбиты, съехали с одного уха, еще цепляясь душкой за воздух. - Мы можем продолжать бесконечно, Гарри, но лучше бы тебе заговорить, иначе, боюсь, бедная Манон не выдержит еще одной пытки.Женщина словно услышала, что ее зовут, с хриплым стоном подняла голову, подтянув к ножкам стула, расслабленные ранее ноги без обуви, в порванных колготках. Гарри с нежностью посмотрел в глаза супруге, без слов они обменялись только им известными мыслями, после чего их лица направились в сторону мучителей с жестким выражением лица, нахмуренными бровями.- Иди к черту, Эде!Манон Мелтон сжала руками подлокотники, выпрямилась, насколько позволяли веревки, и с остервенением выплюнула в сторону говорящего сгусток крови.- Ооо, должен сообщить, что отправлюсь туда явно значительно позже тебя...Отдающий приказы мужчина резким движением оказался рядом со стулом матери Элайн, пригвоздив с силой руки женщины к месту, выкрикивая продолжение той в лицо, пока она старательно пыталась отвернуться от брызгающей слюны, попавшей на щеку.- Если ты планируешь и дальше играть со мной!! А может тебе просто нравится наблюдать, как мучается твой муженек?! А??! Я знаааюю...ты хочешь, чтобы я привел сюда и твоих маленьких крошек, не так ли? Думаю, они скучают по маменьке и папеньке, так что с удовольствием присоединяться к нашей закрытой вечеринке!- Нет!!- Не смей даже произносить имена наших детей, урод! Выкрикнули мужчина и женщина одновременно. Гарри ерзал на стуле, будто под разрядом тока, всеми силами пытаясь расшатать веревку, обмотанную вокруг его стана.- А я и не хочу этого делать, но вы вынуждаете меня, друзья мои. Начинайте говорить, что вы узнали! Как вытащить душу из тела, не повредив мозг, ну же??!!Названный неким Эде мужчина отошел от стульев, напоследок небрежно пнув носком своего ботинка голые ноги Манон.- Зачем тебе души, Эде? Сангвинария – всегда был свободным кланом, неужели ты опустился до пляски под дудку Цикуты? Или Кирказона? Кому ты продался?- Господь всемогущий, Гарри, ты сама нудная жертва из всех, что видели и слышали когда-то эти стены. Какая разница, кто за этим стоит? А зачем – ты мог бы догадаться и сам. Души – это самая сильная энергия в мире, чем больше душ, тем больше станет источник, в который они будут вложены. Представь, если душ будет так много, что они смогут открыть портал! - Для чего открывать портал? У тебя и так есть...- Что станет с телами без душ?Манон перебила супруга, бросив на него взгляд, говорящий об отвлечении врага на себя; пока мужчина и его помощник увлечены мечтами о коварных планах, Гарри размышлял над тем, как дотянуться до какого-нибудь инструмента на столике рядом.- О, это будет настоящая армия, Манон! Буду рад, если ты выживешь и увидишь нашу фееричную задумку в действии! Тупая, но управляемая армия, зараженная неизлечимой болезнью, блуждающая в теле сына наших вездесущих Де Кольберов; она будет желать крови, убивать всех, кто попадется под руку, и тогда вампиры вернут себе былое величие! К черту навязанные Бересклетом правила! Ну довольно хвастовства, пришла ваша очередь делиться информацией.Эде увидел, куда смотрит Гарри, когда закончил говорить, он подошел к инструментам, взяв первый попавшийся, и склонился к мужчине, принявшись крутить серебряный скальпель перед носом отца Элайн.- Дак что же, Гарри. Поможешь мне заполучить власть, а там и я помогу тебе, в долгу не останусь.Манон не дрогнула, стараясь поддержать мужа если не словами, то теплым любящим взглядом. Гарри не сводил глаз со скальпеля, облизав пересохшие губы.- Не бывать этому, Эде.Помощник за спиной мужчины зарычал, а представитель клана Сангвинария улыбнулся кривой нахальной улыбкой, при этом его лицо собралось складками, словно у бульдога.- Видит бог, я хотел по-хорошему, но видимо придется вам самим стать жертвами наших опытов. Мы будет вытаскивать из вас души в попытках нащупать верный путь. Получится, как думаешь, Гарри? Манон? Густав, собирай Ирис.- Господин, вы уверены? Не думаю, что Балаж и Петер...- А кто просил тебя думать, Густав??! Разозлившийся мужчина, резко вскинул руку со скальпелем, вонзив его в колено отца Элайн Мелтон. Видение начало меркнуть, схлопнувшись воздушным шаром, под крики родителей девушки, пожертвовавших собой, ради призрачного мира.***Захлебываясь слезами, чувствуя, что физическая боль сменяется душевной, Элайн кричала теперь во всю мощь легких. Все, во что она верила ранее, растворилось в тумане правды, принадлежавшей ей, но кем-то давно украденной. Гарри и Манон не погибли в автокатастрофе, их замучили до смерти монстры, не знающие ничего святого при виде мелькающей вдалеке власти.

На крики, видимо заглушившие даже праздные мелодии, начали стекаться гости, ошеломленно наблюдая за сошедшей с ума ведьмой. Слезы душили, девушка так и стояла, сгорбившись, а вокруг нее валялись осколки от разбитого бокала и зеркала, висевшего на стене в золотой раме. Никто не посмел подойти ближе, пока хозяйка замка не протиснулась сквозь собравшуюся толпу; при каждом шаге под ее туфлями раздавался хруст, но, не обращая внимания, ни на это, ни на перешептывания и косые взгляды, Хадринн с плохо скрываемым ужасом протянула свои руки к Элайн. - Дитя, что с тобой случилось?Ведьма внезапно схватила хозяйку замка за кисти, отчаянно цепляясь за женщину, будто за единственный якорь в бескрайнем море, сбивчиво начиная пересказывать все, что видела мгновение назад. В этот момент в галерею вбежали отец и сын Де Кольберы, в сопровождении других мужчин и Матиса Поэра. От услышанного толпа нервно загудела, раздались возбужденные вздохи; Иштван слушал краем уха рассказ девушки, зрением и обонянием исследуя пространство вокруг Элайн. Подняв один из осколков, он втянул носом воздух и отпрянул, жестко глядя на все еще пребывающую в жутком состоянии Элайн. - Иштван, взгляни на нее. Она одна из алых ведьм!Элайн замерла на полуслове, так и недовершив повествование о смерти родителей, с испугом воззрилась на главу вампиров. Мужчина присел перед ней на корточки, внимательно вглядываясь в изменившиеся пугающие глаза. - Думаю, бал сегодня завершится куда раньше планируемого.Эти слова Иштвана прозвучали призывом к действию, после чего рекой полились вопросы гостей, наперебой с возмущением, по поводу такого скорого прекращения веселья. Хадринн с трудом отцепила от себя ведьму, пообещав скоро вернуться, и занялась приношением извинений присутствующим, помощью слугам к сопровождению их по домам.

Матэуш встал подле отца, ожидая дальнейших указаний, не сводя взгляда с испуганной дрожащей девушки. Иштван поднялся, шепнул что-то сыну и исчез в арке прохода, за ним потянулись последние гости, оставляя в галерее одних только Элайн, Матэуша и его лучшего друга. Младший Де Кольбер подошел к Элайн, желая коснуться, но замер на полпути с вытянутой рукой, когда ведьма вздрогнула от его движения, обнимая саму себя руками, будто прячась в коконе от всего вокруг.- Элайн...Осторожно прошептал мужчина, стараясь больше не пугать ведьму, как охотник подбирается к редкой певчей птице, чтобы полюбоваться и не спугнуть. Элайн опустила голову, силясь вспомнить, что делала перед тем, как воспоминания Люсьен накрыли ее с головой, но тут в осколках зеркала увидела собственное отражение; пальцы сами поползли к лицу, проверяя действительно ли эти глаза еще принадлежат ей или же это морок, навеянный игрой разбушевавшегося разума. Рубиновый отблеск залег в глубине некогда карие зрачка, от него тонкими красными нитями тянулись сосуды через весь черный белок глаза.

Неужели теперь придется всю оставшуюся жизнь ходить так? Прятаться от всех существ, заперевшись в доме и больше никогда не работать в любимом кафе? «Она одна из алых ведьм», стрелой пронеслась в голове произнесенная Хадринн фраза, объясняющая многое, но порождающая не меньшее количество вопросов. Ведьма. Кровавая ведьма. Вот почему, когда в детстве Элайн пыталась найти свой дар, не откликнулась ни одна из проверяемых стихий, никто не мог бы и подумать, что любимая девочкой легенда станет ее былью. Значит ли это, что она больше не бездарная ведьма, достаточно ли в ней силы для возмездия за смерть родителей? - Элайн, ты сможешь вспомнить, что произошло с тобой?- Мат, оставь ее пока, ты видишь, она не в себе.Вмешался Матис; заслышав звук его голоса, девушка развернула к нему черные глаза, пристально всматриваясь.- Я помню, что пришла в галерею потому, что слишком сильно разболелась голова, встретила Матиса, мы говорили о...разном, а дальше...я не могу вспомнить, что было дальше...Неожиданно быстро Матэуш преодолел расстояние между ним и Матисом, вжимая друга в стену так сильно, что на той проявилась трещина; рука вампира была на шее испугавшегося не на шутку друга.- Что ты сделал??!Прошипел Матису в лицо вампир, стукнув того головой о каменный столб, художник инстинктивно принялся разжимать хватку на шее, но лишь безуспешно висел в воздухе, болтая ногами.- Ничего...я тут не причем, Мат...мы лишь выпили вместе, поболтали, потом я ушел, клянусь!Пальцы Матэуша Де Кольбера впились в горло друга, словно собираясь вырвать тому кадык; Элайн молча наблюдала за действиями не в силах вымолвить и слова, лишь прикрыв от испуга рот ладонью.- Я слишком хорошо тебя знаю, Матис. Лишь дай мне повод, и не думай, что используя свою силу за моей спиной - останешься безнаказанным, ты не сможешь избежать участи только потому, что наша дружба длится века. Если я узнаю, что именно ты подверг ее опасности, поверь, тебе не сбежать, как в прошлый раз. Вампир, расслабив руку, бросил на друга уничижительный взгляд, пока тот стряхивал с себя оцепенение вместе с невидимыми пылинками, поправляя одежду, чтобы тут же выбежать из галереи. За спиной он услышал звук падения, хруст стекла; Элайн, обессиленная последними событиями рухнула на колени, не в силах больше держаться.

Вмиг Матэуш оказался подле девушки, взяв на руки, усадил на кушетку, стараясь удержать ее от дальнейшего падения, но стараясь при этом не быть слишком близко к ней из-за такой желанной пробудившейся магии, что пела теперь в ее крови громче прежнего. Элайн положила голову на плечо вампиру, успокаиваясь от прохлады его тела. Фонтан мыслей непрекращающимся потоком бурлил в мозгу, и девушка решила поделиться хотя бы частью мыслей, чтобы те не разорвали ее на части.- Я видела своих родителей, Матэуш. Они были безжалостно убиты вампирами. Только сказав это, Элайн в полной мере осознала истину, не желая принимать то, что вампиры по своей природе бессердечные существа; то, что сделал Матэуш со своим другом подтверждает это или у него была на то веская причина? Девушка тотчас отбросила эту мысль, не желая даже думать плохо о мужчине. Под виском ведьма ощутила, как напряглись мышцы мужчины.- Ты видела виновных? Смогла бы узнать их?Ведьма вновь прокрутила в голове подвальное помещение, которое казалось, она уже где-то видела раньше, но вряд ли это могло бы быть. Она никогда не бывала там сама, разве что во снах. Во снах! Воспоминание из спрятанных глубоко внутри само возникло, как по мановению руки, прикладывая похожие картинки из ужасающего сновидения пыток незнакомки, в чьем теле Элайн тогда находилась. Выходит, сны несут в себе потаенные знания, но было ли, то связано с Гарри и Манон или кем-то еще, остается вопросом.

Матэуш, ее родители, почему они снятся ей? Если второе можно объяснить тем, что Гарри и Манон были ей родня по крови, то как быть с вампиром, с которым у них не было ничего общего? Мотнув головой, Элайн сбросила поток новых вопросов без ответа, уносящих рысью в обратную сторону от насущных проблем. Ведьма отчётливо запомнила лицо мужчины, которого родители называли по имени; вдруг замерев в оцепенении, сжала подол платья до белеющих костяшек.

- Постой... Ты сегодня показывал мне мужчину, кажется, его звали Эде...

- Эде Ковач, верно. Ты что-то вспомнила?

- Это он! Это был он! Он причастен к смерти моих родителей!

Подумать только, всего в метре от монстра, девушка была буквально пару часов назад, протяни она руку, смогла бы выцарапать ему глаза, но это была бы слишком легкая плата, нужно выждать, накопить сил и накренить мирской баланс в сторону добра. Матэуш в изумлении поднял брови, странно посмотрев на ведьму, словно слышал ее мысли.

- Ты мне веришь?

- Конечно. Об этом срочно нужно рассказать моему отцу, Элайн.

- И не только об этом. Мне многое предстоит рассказать вам сегодня. Я должна была сделать это сразу же, боже...

Младший вампир крепко стиснул девушку в объятиях, сжимая зубы до скрежета.

- Ох, Элайн, мне так жаль, что тебе приходится это переживать. Если бы я мог, забрал бы себе часть твоей боли...

Элайн подняла на мужчину глаза, уже почти пришедшие в норму, за исключением алого оттенка, до самой смерти теперь заключённого в зрачках; ее теплая ладонь легла Матэушу на скулу.

- У тебя достаточно своей. Я знаю про твою болезнь, и тоже хочу помочь, если ты только...

- Нет!

Матэуш резко встал с места, сбросив руку девушки, меряя шагами комнату, борясь с желанием уйти и не менее боясь остаться.

- Ты ничего не знаешь о жажде, Элайн. Если ты думаешь, что тебе достаточно просто принять ее и все пройдёт, то ошибаешься. Я никогда не смогу иметь детей, не обрекая их на вечную муку и борьбу с собой, никогда не смогу быть с тобой или кем-то ещё рядом, без угрозы убить в очередном припадке. Это голод, зверский безумный голод, которому я не в силах противиться. Господь милостивый, да я даже сейчас с трудом сдерживаю себя рядом с тобой, чтобы не завладеть твоим телом здесь и сейчас, припасть клыками к шее, высушив твою поющую кровь без остатка!

Закончив речь, вампир сжал кулаки, прикрыв глаза, стараясь успокоиться. Элайн подумала, что должна бы испытывать страх, но вопреки здравому смыслу, ей лишь хотелось обнять Матэуша, поселить умиротворение в его душу, что она и сделала, мягко прижавшись к нему со спины, шепча куда-то между лопаток.

- Ты не убьёшь меня, Мат. Не сможешь. Я не позволю тебе сделать это. Давай пока оставим эту тему, пойдём к твоему отцу, хочу все ему рассказать, только на минутку зайду в комнату.

***

- Должен признаться, Элайн, все, что ты рассказала, поразило меня. Не стану врать, было бы гораздо проще скажи ты нам правду сразу, но это уже не важно. Куда важнее сейчас то, что ты одна из немногих кровавых ведьм, мне бы пригодилась такая в строю против врага. Я предлагаю тебе сделку. Бересклет обучит тебя магии крови, в обмен на помощь в войне, если таковая все же произойдёт.

- Отец... Ты хочешь пожертвовать ее жизнью, ради чего?

Иштван грозно воззрился на сына, сидя во главе дубового массивного стола в своем кабинете, когда Матэуш непонимающе воскликнул, стоя рядом с креслом с высокой узкой спинкой, где, будто в суде расположилась ведьма, теребящая подол платья.

- Ты слишком молод, сын. Вместо того чтобы перечить отцу, поучился бы лучше править. Кто займёт мое место, когда меня не станет? В свете грядущих событий, это может случиться куда быстрее, чем ты думаешь. Кто-то вновь пошел против закона, который мы приняли много тысячелетий назад и не просто так. Ведьмы крови крайне сильны, в бою они мощный инструмент для уничтожения врагов. Быстро восполняют запасы собственной крови и дерутся тоже благодаря только ей, им не нужно обычное оружие. В библиотеке замка, ты найдешь несколько легенд касательно своих древних предков, советую ознакомиться с ними.

Последние слова были обращены к глубоко задумавшейся Элайн, размышляющей о предложении главы вампиров. Скажите про библиотеку ей ещё вчера, ведьма бы сплясала чардаш* от счастья, а теперь не смогла даже выдавить улыбку должным образом. Клан поспособствует ее обучению, а значит, обуздав свой дар, девушка сможет найти убийцу родителей и побыть карающим мечом господа.

- Всю свою жизнь я считала себя обычной девушкой, давно смирившейся с отсутствием дара, но теперь, когда я чувствую, как сила бурлит внутри, едва ли смогу вести прежний образ жизни. Помимо того, я преследую личные цели и этот дар выгоден не только вам. Я согласна помочь вам, в обмен на обучение, а также защиту свою и тетушек.

- Мудрое решение. Матэуш займется твоей физической подготовкой, лучше него не найти. И этот приказ не обсуждается.

Элайн не смогла заставить себя посмотреть на сверлящего ее взглядом Матэуша, потому поспешила переключить внимание присутствующих на иной, не менее важный предмет. Достав фолиант, она положила книгу на стол перед Иштваном Де Кольбером; с минуту тот молча рассматривал ее, не меняя положения тела, лишь наклоном головы показав свою заинтересованность.

- Откуда у тебя эта книга?

- Ее прислали в кафе, в коробке с другими книгами случайно. Мы, видите ли, собираем старые издания...

- Ты смогла ее прочесть?

Глава вампиров, не отрываясь, смотрел на девушку; под его не мигающим взглядом она чувствовала себя неловко, но все же заставила себя встать и открыть книгу, доказывая, что та ей доверилась.

- Я не удивлен этому.

Молчавшая все это время в стороне Хадринн и Матэуш подошли ближе, чтобы взглянуть на тайны, сокрытые внутри фолианта, но лица их выражали скорее негодование, чем понимание.

- Это смешение неизвестных мне языков. Ни слова не разобрать. Но я чувствую, как книга пульсирует, словно живое сердце.

Отозвался молодой вампир, обеспокоенно воззрившись на Элайн. О чем он думал в данную минуту? Изменилось ли его отношение к ней? Как бы девушке хотелось проникнуть в его разум, но она боялась, что ее раздавит гнет своих и чужих переживаний.

- Это плохая книга...в ней описано столько ужаснейших вещей. Я прочла немного, но этого хватило, чтобы желание притрагиваться к ней пропало.

Элайн сморщилась, брезгливо закрывая фолиант, садясь обратно в кресло, но не отрываясь взора от книги.

- Верю, однако это довольно полезная вещица в умелых руках. Она – твое наследие, в каком-то смысле, доберись до нее наш враг и...

- Ее хотел заполучить некий Бенедек Фабиан. Он приходил к нам в тот день, когда вы прислали за нами карету.

На названное имя Иштван отреагировал молниеносно, поднявшись с места. Гостья вздрогнула от резкого движения, вжавшись в обивку кресла.

- Это лишь подтверждает твои видения. Грядет настоящая война.

Хадринн глядя на раз за разом пересекающего комнату мужа, поежилась, но подойти к нему не решилась.

- Вы сказали, что книга мое наследие? Что вы имели ввиду, ваше высочество?

Решив, что глава вампиров уже не ответит, ведьма вздохнула, ожидая, когда ей будет позволено уйти в свои покои для долгожданного отдыха.

- Вечная книга всего. Тот, кто создал ее из плоти своей, вывел каждую букву собственной кровью был того же вида, что и ты Элайн. Корнель Пастор, чувствую его запах в каждом миллиметре воздуха вокруг. Он был древним исследователем, алхимиком, если угодно, но чтобы запечатать великие знания, ему пришлось нелегко. На протяжении долгих лет он срезал часть своей кожи заживо, наносил письмена, ожидал полной регенерации и начинал заново до тех пор, пока книга не была готова.

Шепот Иштвана разносился по комнате, плавно обтекая каждый предмет убранства, утопая в темных углах; то, что он говорил, вселяло во всех присутствующих тревогу, подкрепляемую воображаемыми картинами, расписанными в самых ужасающих красках.

- Так и только так, алая ведьма может сокрыть знания от других существ и рас, кроме своей собственной, но когда ваш вид столь редок, можешь ли ты представить с какой вероятностью твои труды попадут к предкам? И все же, Корнель не переставал надеяться. Когда-то я был знаком с ним лично, много слышал о нем и после его смерти. Советую тебе, дитя, пересилить страх и отвращение, изучив сей труд, а пока ты не набралась решимости, мы поместим книгу в нашу особенную библиотеку. Там фолиант будет в безопасности. Сын, будь любезен, проводи Элайн, а потом вернись ко мне, есть разговор.

Матэуш молча кивнул на просьбу отца, подходя к выходу из кабинета, подразумевая, что Элайн направится следом за ним. Но как только она встала, хозяина замка окликнул ее напоследок.

- Насчет того, кто вынудил тебя выпить кровь. Этот кто-то обладает искусным наложением иллюзий. К сожалению, мое обоняние не смогло вычислить этого человека из-за большого количества гостей, но среди них таких людей немного. Я обещаю тебе, Элайн, что не оставлю этого так просто.

Девушка кивнула, закусив нижнюю губу, низко поклонилась, прощаясь, и поспешила за младшим вампиром, чинно шествующим дальше по коридору, сворачивая к одной из запертых комнат. Ведьма понимала, почему Матэуш злится, не желая с ней разговаривать, но была уверена, что это ненадолго, он поймет ее, не может не понять, ведь даже для вампиров корни превыше всего.

Мужчина остановился подле обычной для замка Де Кольберов двустворчатой двери из красного дуба; одна половина была украшена искусно вырезанными цветами, птицами и солнцем, отбрасывающим теплые лучи на изображенные фигуры, а на второй – луна, состоящая из завитков металлической стружки и звездного неба. Матэуш положил руки одновременно на обе кованные изящные ручки в виде кучевых облаков, закрыл глаза и тихо произнес:

- И видел он еще другой сон, и рассказал его братьям своим, говоря: вот, я видел еще сон: вот, солнце и луна и одиннадцать звезд поклоняются мне.*

Раздалось клацанье замка, дверь со скрипом отворилась, приглашая гостей посетить великолепный зал, потолок которого, казалось, заканчивался под сводом небес. Сверху лился мягкий свет, падая на многочисленные шкафы исполинских размеров, выстраивающиеся рядом друг с другом таким образом, что получалась витиеватая лестница, на которую не так-то просто забраться, если существо не обладает способностью к левитации. Шкафы поменьше и вовсе парили над полом на разных уровнях волшебной библиотеки. Создавалось смутное ощущение, что хоть убранство зала виделось хаотичным, система в нем все же имелась.

Элайн онемела от увиденного, с шумом втягивая носом воздух; не моргая, она озиралась по сторонам, не в силах выразить испытываемые сейчас чувства. Сопровождающий ее вампир знал, какой эффект на девушку произведет библиотека, потому позволил себе скрытно улыбнуться, замаскировав улыбку кашлем в кулак, как бы привлекая внимание ведьмы.

- Вижу, ты впечатлена. Что ж, это еще не все, чем библиотека может удивить. Тут господствует свой хранитель, он не видит входящих, а посетители не узрят его лик. Мне понадобится капля твоей крови.

Элайн вернулась к реальность, взглянув на вампира со смесью восхищения и сомнения, инстинктивно прижимая к груди запястье левой руки, обхватив его пальцами правой.

- Не бойся. Это что-то вроде печати. Ты даешь хранителю каплю крови, а взамен оставляешь книгу на хранение. Он будет беречь ее, пока та тебе не понадобится. Так же ты можешь делать запрос на практически любую из имеющихся в отцовской библиотеке книг. Подари хранителю каплю священной жидкости и произнеси про себя название желаемого фолианта. Я покажу, как это работает.

Матэуш Де Кольбер все еще злился на девушку за опрометчивое решение, но пыл поубавился, глядя как по-детски восторженна она была, наслаждаясь здешними видами. Он протянул ведьме ладонь, на которой лежала тоненькая игла.

- Элайн, ты доверяешь мне?

- Доверяю.

Прошептала девушка, заворожено глядя в его нефритовые глаза, блестящие от предвкушения. Элайн помнила, что он говорил о жажде и была уверена, сейчас он желает испить эту каплю крови, нежели в самом деле предоставить хранителю библиотеки, и все же, протянула ему свою руку.

Холодные пальцы бережно легли на запястье, медленно перемещаясь по ладони к указательному пальцу, слегка сдавливая его. Секунда и крупная алая капля выросла на нежной подушечке, Элайн не успела вздрогнуть, будто загипнотизированная красотой вампира, наблюдавшего за ней все это время. Внезапно капля пропала так же, как появилась, словно невидимое существо шершавым языком слизало кровь, скрывшись между летающих пылинок в воздухе. Ведьма отняла руку, следя за реакцией Матэуша, на его лбу выступил пот, желваки заходили под бледной кожей, но он изо всех сил старался держать себя в руках.

- Теперь протяни ему фолиант.

Голос казался более хриплым, чем обычно; это настораживало, но девушка продолжала верить, Матэуш справится. Послушно протянув неопределенно в воздухе книгу, Элайн ощутила, как нечто мягко потянуло ее на себя, та полетела, скрывшись на одной из многочисленных полок.

Девушка обворожительно улыбнулась, упиваясь их общей маленькой победой, и подошла ближе к мужчине, чтобы легким движением убрать прилипший ко лбу завиток темных волос. Матэуш резко перехватил ее запястье, до боли крепко сжимая его, блуждая взглядом по губам Элайн, будто вновь борясь с самим собой, не зная, кто победит в нем на этот раз.

Ведьма усилием воли подавила в себе желание сморщиться или шикнуть от боли, встала на носочки, коснувшись теплыми губами стискивающих ее пальцев. Матэуш издал едва слышный стон, расслабляя хватку, одними глазами наблюдая, как Элайн с запечатанной легкой улыбкой на устах выходит из зала, направляясь в свою комнату.

Сердце билось бешено, готовое тотчас вырваться из клетки ребер, Элайн шла в свои покои на дрожащих ногах, не желая признаваться себе в рациональном страхе. Нет, она боялась не вампира, а его жажды, точнее того, во что эта жажда превращала ее возлюбленного.

***

Младший Де Кольбер еще несколько мгновений стоял, застыв, пытаясь выровнять дыхание, вернуть себе былой контроль над собственным телом и душой, а когда почувствовал, что жажда сдается, направился обратно в кабинет к отцу. Хадринн сидела в кресле, закинув нога на ногу, задумчиво глядя прямо перед собой, когда вошел ее сын, встал рядом, переплетая свои пальцы с ее. Не нужно было и слов, чтобы понять происходящее с Матэушем, женщина хоть и не была ему кровной родней, но давным-давно стала его матерью, а истинные родители всегда знают, когда что-то не так с их детьми. На молчаливый вопрос Хадринн Де Кольбер, сын лишь дважды сжал пальцы женщины, как жест того, что он знает о ее любви к нему, и эта любовь взаимна.

- Что будем делать, отец?

- Готовится. Нужно добраться до врагов быстрее, чем они это сделают.

- Я лишь одного не могу понять, откуда у них генетический материал Матэуша? Где Цикута и Кирказон могли добыть эту...жажду?

С плохо скрываемым беспокойством спросила Хадринн, обращаясь к мужу, но не успел Иштван открыть рот, как за него ответил Матэуш Де Кольбер.

- Мои вэвэ. Те, кого я обратил до того, как мы узнали про болезнь.

Традиционный венгерский танец.

Быт 37:9

Глава 13

Элайн отпила из утончённой фарфоровой чашки душистый чай, украдкой бросая взгляд на Матэуша, сидящего в кресле по левую руку от нее, в размышлениях подпирающего подбородок рукой. Зал после бала вернулся в прежнее состояние, словно никакого празднования не было вовсе. Ведьма пребывала в предвкушении обучения своего дара, ведь едва тот пробудился, она потеряла покой.

За ночь девушка едва сомкнула глаз, в ушах шумела магия, перемещаясь по венам, ища выход наружу, но не найдя его принималась "ворчливо" бродить по сосудам. Кем бы ни был тот иллюзионист, Элайн была благодарна ему; мог ли он знать, чем его поступок обернётся или же всего лишь желал скрыть улики? А главное, откуда Люсьен могла узнать о произошедшем с ее родителями? Имела ли она к этому отношение тогда?

Завтрак проходил в полном молчании; Иштван читал газету, подняв ее на уровне собственных глаз, Хадринн Де Кольбер безучастно смотрела вглубь комнаты, помешивая миниатюрной серебряной ложечкой горячий напиток; каждый задумался о своем не решаясь раскрыть рта. Поначалу Элайн казалось, будто с обретением дара крови ничего не изменилось, но теперь она отчётливо ощущала разницу в энергии между существами и была удивлена, узнав, что каждое существо имеет свою ауру, неотделимую, словно вторая душа.

Если бы было возможно облачить ее в цвет, то у вампиров она была бы темно-фиолетовая, почти чёрная; ее собственная казалась глубокого бордового оттенка, такой можно увидеть, лишь вытекающей из локтевой артерии при кровопускании. Способности ведьмы были для нее большой загадкой, и она мысленно сделала для себя зарубку взять в библиотеке замка книги с легендами о подобных ей существах, а может даже осмелиться вновь заглянуть в фолиант Корнеля; с чего-то же нужно начинать.

Вдруг Элайн ощутила на себе чей-то пристальный взгляд, вынуждающий волоски по всему телу встать дыбом, но наблюдения за каждым из присутствующих ответа не дало. Никто из них не смотрел в ее сторону, однако Иштван Де Кольбер отложив газету, выпрямился, чуть повернув голову к плечу.

- Я ждал твоего возвращения. Ну же, покажись, я знаю, что ты здесь.

Мгновение ничего не происходило, и Элайн подумала, что сказывается на рассудке владыки стресс, а может, прорвались наружу потаённые мысли, но тени на стенах начали подрагивать в известном только им танце, побуждая девушку в испуге озираться по сторонам. Тени, отбрасываемые каждой поверхностью сгущались, становились плотными, казалось поглощая робкий утренний свет, пробивающийся из окон, пока не сформировались в нечёткий силуэт.

- Ну же, Эгон! Я теряю терпение, если ты сейчас же не окажешься здесь, будь уверен, я выпорю тебя!

Силуэт стал чётче, а после медленно поплыл по стене к полу, перетекая ручейком к ножкам кресла, на котором сидел глава вампиров, скорчившись от злости. Тьма теней забурлила, поднимаясь, и теперь вырисовывались явные черты мужского тела, накрытые длинным плащом. Незнакомец так и остался на коленях перед креслом, практически касаясь дощатого пола лбом.

- Прошу меня простить, ваше величество.

- Избавь меня от оправданий. Поднимайся и расскажи, какие вести ты принес. В этих жалких газетёнках нет ни капли правды!

Мужчина выпрямился, как струна, во весь рост, обращаясь лицом к Иштвану, махнувшему рукой, в сторону лежащей на низком столике газеты. Даже плащ и одежда не смогли скрыть неестественную худобу слуги, словно весь его образ был соткан из тени, а не плоти и крови.

Темная броня, состоящая из множества мелких чешуек, напоминающая кожу змеи, плотно облегала бедра, грудь и плечи мужчины, не особо добавляя тому объёма, однако что-то подсказывало, что под скрывающей тело одеждой он был скорее поджарым, состоящим из тугих мышц, нежели отощалым. Черный шёлк длинных волос спускался по плечам к спине, плавно перетекая в такого же цвета плащ до пят. Лицо было не разглядеть под гладкой гагатовой* маской; при взгляде на мужчину, Элайн с трудом находила себя от страха. Аура вздымалась и клубилась вокруг слуги, словно порождение самой тьмы; настолько она была черной, что могла бы соревноваться с самой бесконечностью, выйдя победительницей.

- Ваше величество, они знают. Знают, что кровь выпита. Кровавая ведьма существует, и она в вашем замке.

С рычанием глава вампиров поднялся с места, оказавшись лицом к лицу с Эгоном, не дрогнувшим под взглядом владыки.

- Что еще?!

- На следующем собрании они желают склонить вас предать ее суду. Думаю, они хотят, чтобы ведьма стала их орудием в борьбе против вас же.

Раздался громкий щелчок от столкновения тяжёлой руки Иштвана с маской слуги, от чего голова мужчины резко отклонилась в сторону. Он не издал ни звука боли, но Элайн вздрогнула, словно почувствовав удар на себе.

- Я не просил тебя думать, отцеубийца! Закрой свою пасть и убирайся с глаз моих!

- Да, владыка.

Смиренно опустившись на одно колено, тело мужчины вновь принялось распадаться на чернильные образы, скользящие меж щелей в полу.

- Матэуш! Ты слышал новость. Как можно скорее приступай к тренировкам с Элайн. Откладывать дальше будет равно гибели всех присутствующих.

Молодой хозяин замка вскочил с места, открыв рот для возражения, но Хадринн схватила его за руку, крепко сжимая пальцы, принуждаяне возражать.

- Отец, ты же знаешь, я не могу. Подумай...

- Я достаточно думал об этом, мое решение не изменится.

- Но ты же убьёшь ее!

Матэуш сбросил руку матери, сделав шаг в сторону Иштвана Де Кольбера, уже собравшегося покинуть комнату, но на крик сына остановился, глядя на него вполоборота.

- Она и есть инструмент. Все мы инструменты в чьей-то игре. Элайн знает, на что идет или ты забыл, что это ее выбор?

Элайн не знала, как реагировать; мужчины говорили о ней, будто ее здесь и не было, однако встревать в разговор девушка не решилась. С одной стороны, ведьма понимала риски, ведь понимала же? Перед ней стояла чёткая цель, кажущаяся единственно верной и назад дороги нет. С другой, страхи младшего Де Кольбера предельно понятны и небезосновательны, но сдаться, даже не попробовав являлось глупостью, которую всегда можно успеть совершить.

Не дождавшись ответа, владыка вышел из зала, громко хлопнув дверью. Хадринн смерила сына сочувствующим взглядом, но тот лишь сжал руки в кулаки, стремительно направляясь к выходу. Женщина разрывалась от любви к своим мужчинам, не имея возможности выбрать чью-то сторону, от того на ее лице пролегла глубокая морщина, пересекающая лоб.

- Он будет защищать тебя любой ценой...

Констатировала факт Хадринн Де Кольбер, не выражая никаких эмоций, будто размышляла вслух.

- А я буду защищать его.

Пообещала в ответ Элайн, скрываясь в дверном проёме, твердо намереваясь найти Матэуша и убедить его помочь ей стать сильнее, ради общего блага.

Мельком заметив в проеме входной двери замка мелькнувший знакомый силуэт, девушка выбежала вслед за ним. Матэуш заметил ее, спускающуюся по ступенькам быстро и не смотрящую под ноги, и остановился, дожидаясь. Запыхавшись, Элайн окликнула молодого вампира, стоявшего к ней спиной.

- Мат, подожди!

Стук каблуков, а после хруст гравия под каблуками, словно ломались множество маленьких детский косточек, раздался в ушах, пока не затих сзади.

- Мат, мне нужна твоя помощь, как ты не понимаешь!

- Это ты не понимаешь, какой опасности подвергаешь себя.

Сказал мужчина со вздохом, будто ему надоело объяснять очевидное неразумному дитя.

- Я прекрасно осознаю серьёзность ситуации, но я должна, понимаешь, должна попробовать!

Матэуш развернулся на каблуках, грозно уставившись на девушку. На его лбу выступила испарина, хотя еще ничего не говорило об утреннем зное; в воздухе витали колючие искорки, изо рта едва заметно вылетало облачко пара.

- Ты серьёзно вознамерилась идти воевать? Стать оружием для моего отца?! Предположим, ты поднатореешь физически, сможешь использовать меч, управлять магией крови, а что дальше? Что будешь делать потом, Элайн?! Я ведь верно понял, что ты собралась отомстить нам, ужасным вампирам, за смерть родителей? Тебя убьют, когда ты ступишь на тропу мести, если раньше, этого не сделаю я, в порыве очередного приступа помешательства при виде капли твоей крови. Ты этого хочешь?

Щеки Элайн вспыхнули, словно маков цвет. Она открыла рот, чтобы начать все отрицать, парировать в оправдание любыми возможными аргументами, но не смогла выдавить и слова. Ее взгляд блуждал от капелек пота на лбу мужчины, опущенных уголков глаз, в которых застыло отчаяние, гневно сжатых тонких губ, не желающих продолжать разговор.

Девушка чувствовала, что Матэуш Де Кольбер хочет убежать, как привык делать это всегда в неприятной для него ситуации, чтобы прийти в себя, но также понимала и то, что не может ему это позволить, пока не получит желаемое согласие.

- Я не могу сдаться раньше, чем попытаюсь. Судя по словам твоего отца, я могу умереть в любом случае. Начнись война, я окажусь в не меньшей опасности, но могу умереть без возможности себя защитить. И жертвой буду не только я, под ударом окажутся многие существа. Неужели ты бы не сделал то же самое для Иштвана и Хадринн?

При упоминании родителей, мужчина сжал кулаки, продолжая сверлить взглядом ведьму.

- Сделал бы не раздумывая. Но мне не жаль собственной жизни, ибо это и не жизнь вовсе. Сотню лет я живу в заточении без возможности надолго покидать замок. Сотню лет я живу с монстром внутри меня, который умрет лишь тогда, когда мир увидит мой последний вздох. Если ты погибнешь по нашей с ним вине, я не прощу этого ни себе, ни ему. Я бы предпочёл увидеть, как ты счастлива в браке со своим мужем, как растут твои дети в любви, которую ты так стремишься подарить, как твоих чёрных волос коснётся серебряный свет луны, оставив оттиск седины, как уйдешь на покой, оставляя горечь утраты. Тогда я буду скорбеть о тебе много тысячелетий, но не раньше, нет, иначе мне придётся поверить в то, что тьма сильнее бога.

Сердце Элайн сжалось, превратившись в комочек, пропускающий удары; слова мужчины были так похожи на признание, что девушка едва могла стоять на ногах. Ведомая порывом чувств, она подошла ближе, ощутив запах его духов, но не смея дотронуться до по-прежнему сжатых кулаков.

- Будь же тем, кто это увидит воочию. Тем, кто будет любить моих детей, как своих. Тем, кто бросит последние комья земли на мой гроб. Позволь побороться за эти годы, Матэуш. Тренировки со мной пойдут на пользу, мы вместе станем давать отпор монстру, я не отступлю.

Ведьма протянула, дрожащую от переполняющих чувств, руку, нежно касаясь кончиками пальцев щеки мужчины. Тугой сладостный комок опустился на дно живота, извиваясь внутри тела Элайн, будто сплетённые между собой ужи. Возникшее вожделение во взгляде Матэуша столь явно чувствовалось, что она уже не отделяла его от своего. Раньше девушка редко общалась с противоположным полом, и никогда не желала сближения, но сейчас безумное притяжение пугало и будоражило одновременно.

Матэуш Де Кольбер с рычанием обхватил Элайн одной рукой за талию, прижимая к себе вплотную, словно в танце на балу, другая его рука медленно поползла от выреза платья на груди выше к ключицам, оглаживая белую восковую кожу, пока не достигла шеи. Элайн судорожно выдохнула, наслаждаясь лаской, но нега сменилась страхом, когда она ощутила впившиеся в горло ледяные пальцы.

Вампир был так близко к ее лицу, что девушка на щеке ощутила его дыхание; застыв, не смея даже моргать, умоляюще посмотрела на мужчину. Его глаза, некогда будучи зелеными обрели желтовато-оранжевый оттенок, как если бы весна сменялась осенью, зажёгся в них яростный огонь. Грудь медленно вздымалась, пытаясь украсть кислород из воздуха, когда Матэуш мазнул губами по скуле девушки, шумно втягивая носом запах ее волос.

- Ничего не напоминает?

Голос вампира стал еще глубже, приобретая хриплые нотки. Глаза Элайн широко распахнулись, когда момент понимания того, кто именно напал на неё в саду, пронёсся в голове. Кровь ведьмы, попавшая на страницы книги, спровоцировала агрессию.

- Да. Это был я. Я знаю, что ты все вспомнила. Вижу по твоим испуганным глазам. Все еще хочешь, чтобы я был рядом всю твою короткую жизнь?

В глазах Элайн скопились слезы, которые она всеми силами пыталась сдержать; силуэты вокруг размылись, превращаясь в непроницаемую иллюзию реальности. Жжение усиливалось, доставляя нестерпимую боль, и ведьма наконец моргнула, отпустив слезы простирать соленые дорожки по нежному девичьему лицу. Крепко сжав зубы, Элайн Мелтон заставила себя посмотреть в изменившиеся глаза Матэуша и кивком головы ответить на его вопрос. Размышляя прежде о своих чувствах в покоях замка, она ясно понимая, что будет тяжело, ведь дьявол не дремлет, оплетая путами жестокости и зла души каждого живого существа; согревала лишь одна надежда - не оставит ее бог, значит сможет преодолеть и это.

Рывком вампир оттолкнул от себя девушку, и даже не взглянув на нее, направился в сторону сада. Скрывшись в тени замка за сценой наблюдал силуэт; когда ведьма коснулась собственной шеи, так и оставшись стоять на месте, невидящим взором глядя перед собой, под маской губы его растянулись в кривой ухмылке.

Разновидность каменного угля.

Глава 14

Элайн просидела в покоях до самого вечера, раз за разом прокручивая в голове события, произошедшие накануне утром. Ей во что бы то ни стало нужно совладать с собственным даром, даже если против будет целый мир. Она чувствовала набирающую силу магию внутри себя, словно была одним из многочисленных цветов сада при замке; бутон крепнет день ото дня, распускаясь от касания первого золотого луча солнца, когда приходит его время.

Бригитта принесла девушке ужин на серебряном блюдце, вздыхая и сокрушаясь от того, что все сегодня отчего-то предпочли оставаться в комнатах, не желая насладиться днем в саду и живой беседой. Под блюдцем с еще тёплым компотом лежал белоснежный конверт. Элайн узнала аккуратный мелкий почерк Мишель Гатинэ; забыв про еду, она воспользовалась ножом для масла, чтобы поскорее прочесть письмо.

«Наше чудесное дитя, как ты проводишь свои дни в замке Де Кольберов? Их сын тебе не докучает? В последнем письме ты писала о бале и я жажду подробностей, не познакомилась ли ты с каким-нибудь подходящим молодым человеком? Мы не давим на тебя ни в коем случае, но если такое произойдёт, будем рады принять его в свою семью.

Дела в кафе идут своим чередом, посетители скучают по тебе, интересуются все ли у тебя в порядке. Мы говорим, что ты уехала ненадолго учиться в другой город, и это практически не ложь, ведь каждый день - это возможность познать новое. Было решено не закрывать кафе, за нами нет никакой слежки, мирная жизнь вновь принадлежит нам, не хватает только тебя.

К сожалению, нам не удалось узнать ничего о том старинном фолианте. Галь словно в воду канул, но мы надеемся, что он в добром здравии.

Надеюсь, скоро вновь встретимся, мы очень по тебе скучаем.

С любовью, твои Мишель и Джиневра »

«Тетушки не представляют, насколько правы насчет обучения и молодого мужчины», думала Элайн, однако сомневалась, что женщины приняли бы Матэуша с распростёртыми объятиями. Девушка откусила от тоста кусок, собираясь с мыслями, чтобы начать писать ответное письмо, в котором планировала поведать и о священной книге Корнеля; столько всего нужно рассказать, но как поместить все чувства и страхи на листок бумаги.

Стук в дверь заставил ее обернуться, ведь Элайн никого сейчас не ждала, одновременно желая и страшась, что вошедший может оказаться Матэушем, принесшим свои извинения. Но это была Бригитта Мольнарне, держащая в руках свёрток, бесцеремонно открывающая дверь, врываясь в чужие покои, ведьма уже начала привыкать к ее вседозволенности, не подав и виду.

- Ты уже поела?

Элайн опустила голову на остывший ужин, к которому она едва притронулась, сделала последний глоток компота и кивнула экономке.

- Хорошо. Тогда позволь сопроводить тебя в комнату, где будет проходить ваша тренировка с маленьким хозяином. Ах, да, и ещё вот.

Бригитта положила сверток на кровать, раскрыла его, чтобы подошедшая девушка смогла разглядеть, что находится внутри. На крафтовой слегка помятой бумаге лежал темный тренировочный костюм с различными ремешками на торсе, бедрах и голенях, соответствующие высокие сапоги. Подняв одеяние за плечи перед собой, Элайн с сомнением спросила:

- Матэуш согласился мне помочь?

Экономка помотала головой, открывая вторую часть свёртка, где лежала аккуратно свёрнутая красная ткань.

- Что это?

- Ваше величество Хадринн решила подарить его тебе. Сказала что-то в духе, молодая девушка, пускай и воин, обязана выглядеть достойно. Отказа хозяйка не примет.

Мольнарне расправила ткань, и Элайн поняла, что это свободный плащ с капюшоном, служащий не только для красоты, но и для игры в прятки с обжигающий солнцем, а так же чтобы укрыться от пронизывающего ветра. Полы плаща были свободны, а на уровне ключиц располагалась изящная серебряная застёжка в виде броши с гранёным шпинелем*.

- Передай ей, пожалуйста, мою благодарность. У тебя наверняка много дел, скажи куда идти, я переоденусь и спущусь сама.

- Конечно, спасибо, Элайн. Как выйдешь из замка, поверни направо, через сад и войди с другой стороны в маленькую дверь. Не заблудишься, там всего одна узкая лестница, а как поднимешься, поймёшь, что ты на месте. Если что, я буду в кухне.

Элайн поблагодарила женщину, принявшись натягивать облегающий тело костюм, в котором ощутила себя некомфортно. Высокие сапоги до колен плотно прилегали к ногам, плавно переходя в штаны и рубаху с корсетом. Ведьма с недоумением осмотрела в зеркале имеющиеся на костюме ромбовидные прорехи, явно сделанные специально; голая кожа виднелась на запястьях, локтевых сгибах, плечах, животе и под коленями.

Для чего нужны были прорези? Неужели чтобы придать образу неуместной в данном случае вульгарности? Смутившись от того, что придется показаться в таком виде перед Матэушем, девушка переминалась с ноги на ногу, не решаясь выйти из комнаты. Может надеть плащ? Тренироваться в нем будет крайне неудобно, а значит, должного результата не достичь; выходит, придётся идти так.

Озираясь по сторонам, ведьма быстрым шагом направилась по протоптанной тропинке, ведущей на задворки замка. К счастью, по пути Элайн никто не встретился, и она смело проскользнул в арку задней башни, переходящей в боковой неф, без единого источника света.

Вечер был не слишком тёмный, малиновое зарево заката проникало в многочисленные циркульные окна, живописно ложась на каменные стены. По рукам пробежали мурашки не только от открывшейся красоты, но и непривычного щекочущего изнутри чувства. Элайн обернулась, вглядываясь в темноту неосвещённых углов нефа, пытаясь убедить себя, что никто за ней не наблюдает и развеять нарастающий страх. Замок безопасен, в этом ее убеждали Де Кольберы и были правы, ведь напавшим на нее здесь оказался их сын; как бы не было горько от этой мысли, ее оставалось лишь принять и отогнать подальше.

Девушка сделала шаг к тьме, вглядываясь, но так никого не обнаружив, развернулась на низкой удобной подошве новой обуви и ахнула, отскочив в сторону. Перед ней стоял тёмный силуэт, небрежно облокотившийся на стену; когда ведьма его заметила, он оттолкнулся ногой, выходя на свет. Мужчина показался Элайн знакомым, то был слуга, получивший от владыки оплеуху за плохие утренние вести; маска по-прежнему скрывала его лик.

- Мадам, прошу прощения, я не хотел вас напугать.

- Хотела бы я сказать, что вовсе не испугалась, но это было бы ложью. Извинения приняты. Не вас ли сегодня утром я видела? Вы явились из тени?

- Верно. Такова моя способность - управлять ими и тьмой. Позвольте представиться, слуга Де Кольберов, верно служащий им шпион и убийца - Эгон Винце.

Мужчина протянул ей руку в перчатке, ожидая, что девушка сообщит ему и свое имя.

- Элайн Мелтон, очень приятно.

- Взаимно, миледи.

Как то диктовали приличия, Эгон склонил лицо над рукой девушки, которую мягко держал в своей руке, сделав вид, будто поцеловал костяшки пальцев, что явно было невозможно из-за маски.

- Вы не снимите...?

Элайн обвела указательным пальцем образ маски; Эгон выпрямился, коснувшись свободной рукой гладкого материала, будто действительно собирался снять ее.

- Мисс Элайн, я лишь тень в замке Де Кольберов, и таковым останусь навсегда.

Возникла длительная пауза, Элайн неловко кашлянула, высвободив свою руку. Едва видимые всполохи черной энергии подрагивали, но ведьма не боялась их.

- Я так понимаю, вы направляетесь в тренировочный зал, позвольте вас сопроводить.

- Откуда вы узнали?

Прищурившись, девушка наблюдала за мужчиной, казалось, его глаза бесстыдно ее рассматривали. Хотелось чем-то прикрыть тело, но под рукой ничего не было.

- На вас костюм, предназначенный для этого. И вы находитесь в этой части здания. Или я не прав?

Эгон обвел рукой помещение нефа; Элайн проследила за его рукой, борясь с желанием хлопнуть себя за глупость по лбу и надеясь, что розовый свет из окна умело маскирует румянец на щеках.

- Вдобавок, я слуга, а слуги, как всем давно известно, понимают желания своих хозяев еще до того, как те успеют сформироваться в их мозгу. Я прибыл в замок лишь сегодня утром, как вы знаете, новые лица здесь редкость, но кое-что уже успел услышать.

Мужчина вытянул руку, показывая, что разговор не прервётся, если будет сопровождён движением ног в нужном направлении; пропуская девушку чуть вперед, они медленно брели по каменному полу; не было слышно птиц, жуков, ни шороха одежды или обуви.

- Вы разговариваете со мной как с равной себе, а не хозяйкой. Не боитесь, что я донесу на вас Иштвану или Хадринн?

- Не боюсь. Вы не кажетесь мне надменной, стервозной или имеющей хоть какие-то признаки бездушности.

Элайн удивилась такому ответу, но кивнула, продолжая рассматривать в частых окнах распростёршийся по территории сад.

- Говорите так, словно наблюдали за мной какое-то время.

- Наблюдал.

Девушка остановилась, повернувшись к мужчине, стараясь рассмотреть хоть что-то под маской. От жара, прилипшего к щекам, стало дурно, Элайн дивилась сама себе, от чего вдруг она так часто сегодня смущается.

- Зачем?

- Послушайте, Элайн, что бы вы обо мне не услышали позже, я на вашей стороне, миледи.

Эгон чуть склонился в поклоне, прижимая правую руку к своей груди; не дав раскрыть и рта ведьме, продолжил.

- Грядут тяжёлые времена, война начнется, желаем мы того или нет. Я бы хотел оказаться на стороне победителей и верю, что вы и есть та самая сторона. Потому, предлагаю вам свою помощь. Если господин Матэуш не согласится тренировать вас, это могу делать я. Правда, придётся тайком...

- Подождите, остановитесь!

Элайн почувствовала, как запыхалась, стоя на одном месте, жар от вспыхнувших эмоций разлился по всему телу.

- Не думаю что... Ох, да Матэуш беспокоится, но все будет хорошо...

- А если нет? Если вы не правы, думая о нем лучше, чем он есть на самом деле? Вдруг случится непоправимое и господин просто не сможет вас защитить от...

Эгон не успел договорить, как Элайн перебила его отчасти потому, что хотела заставить мужчину замолчать, перестать подтверждать внутренние страхи, прослыв вторым голосом разума.

- Тогда я с благодарностью приму вашу помощь.

Девушка не знала, улыбался ли он в данное мгновение, усмехнулся ли от того, как быстро она уступила ему, а может никаких эмоций не проявилось на его лице, так как оно было сокрыто под гладкой темной маской. В ней были лишь узкие прорези для глаз, едва выделенные резкие скулы, которые, как казалось Элайн, едва ли принадлежали ему на самом деле. Пока она задавалась этим вопросом, беззастенчиво разглядывая тусклую маску, мужчина, как и подобает королевской тени, бесшумно преодолел расстояние между ними.

Элайн Мелтон практически задохнулась от возникшего возмущения, ведь его рука, облаченная в эбеновую мягкую перчатку, направлялась в сторону ее лица. Щеки вспыхнули с новой силой, и девушка уже было подняла свою голую руку, чтобы остановить столь дерзкий порыв, как пальцы подняли прядь волос у ее лица, показывая сидящую на нем рубиновую бабочку. Даже ее пухлое тельце было кроваво-красного цвета.

- Знаете, что это за бабочка, Элайн?

Как бы невзначай спросил Эгон, аккуратно перемещая насекомое на свой указательный палец. Бабочка важно расправила крылья, словно красуясь и перебирая лапками, подползла ближе к костяшкам. Неприятные мурашки пробежали вдоль позвоночника и девушка поёжилась. Никогда она не боялась насекомых, но осознание, что какое-то существо может столь незаметно и тихо касаться тела, и даже вонзить в спину крошечные острые зубки в удобный момент, вынудило на миг оцепенеть. И тут Элайн поймала себя на мысли, что вероятно именно так себя чувствуют люди, которых убивает слуга Де Кольберов - Эгон Винце, но отчего-то не испугалась, а лишь с любопытством, свойственным ей, посмотрела на мужчину.

Как оказалось, он тоже все это время смотрел на нее, их взгляды встретились, и впервые удалось разглядеть цвет его глаз, освещенных закатом. Они были ярко-голубыми, почти белыми, как молния, вспыхнувшая в грозу, но дарили тепло, вместо ожидаемого ледяного дождя. Успокоившись, девушка наконец обратила внимание на насекомое.

- Боюсь, что не имею ни малейшего понятия. Ранее мне не приходилось видеть подобных существ.

Не отрываясь от лица новой знакомой, мужчина продолжил:

- Это мотылек. Отроду неделя. Похоже, он уже питался чьей-то кровью.

С неимоверным спокойствием пояснил Эгон, внимательно рассматривая на своей руке мотылька, и его пульсирующее тело, готовое вот-вот упорхнуть по своим делам. Элайн нравилось слушать то, как говорит Эгон. Его низкий голос, с глубокой хрипотцой, будто от простуды, был приглушён маской, но от того шепот оказывал еще более умиротворяющий эффект.

- Разве мотыльки пьют кровь?

В тот момент, когда она задала вопрос, насекомое уже поднялось в воздух и скрылось в оконном проёме.

- Некоторые, да. На что только не пойдёшь, чтобы выжить.

Элайн не знала, говорил ли он только о мотыльке, а может о себе и о ней одновременно, но кивнула, принимая ответ. Эгон Винце сделал пару шагов, распахнув замаскированную под каменную стену дверь перед ведьмой, жестом приглашая войти. Внутри крохотного коридора действительно была узкая лестница, ведущая наверх, из открытого проема слышались чьи-то тихие разговоры, лязганье металла.

В просторном зале, освещённом множеством свечей, стоявших на полу, в напольных и ручных канделябрах, витал спертый воздух с запахом воска, сырости и пота. В самом центре пола изображён герб Бересклета, стертый местами от частого по нему перемещения, а на дальней стене до самого потолка крепилось различное оружие от сабель и мечей палаш до пороховых пистолетов и длинных мушкетов. В тусклых оранжевых отблесках из застеклённых арочных окон, танцевали, фехтуя Матэуш Де Кольбер и его друг Матис Поэра; они остановились, когда Эгон зашёл следом за ведьмой, становясь подле.

- Оо, кого я вижуу. Добро пожаловать.

Протянул художник, снимая белую маску с сеткой. Его лицо раскраснелось от упражнений и блестело от пота. Младший Де Кольбер последовал его примеру, кивнув вошедшим, раздраженно перебегая взглядом с девушки на слугу. В отличие от друга, кроме примятых маской кудрявых волос, ничего более не говорило о приложенных им усилиях.

- Слава богу, что вы пришли, а то Мат совсем загонял меня. Если бы я не знал его, то решил бы, что он хочет меня убить. Но теперь эта честь выпадает тебе, Элайн.

Закусив нижнюю губу в ответ на растянувшуюся улыбку Матиса, отходящего в сторону и садящегося на пол, Элайн потупила взгляд, стараясь хотя бы одной рукой прикрыть откровенный костюм, держась за локоть второй. Однако кажется никто и вовсе не обратил внимания, хотя сами мужчины были одеты в стандартную экипировку - плотные куртку и штаны.

- А ты что здесь забыл?!

Прорычал Де Кольбер слуге, все ещё стоявшем рядом с девушкой.

- Он показал мне, где находится зал.

Матэуш без тени эмоций взглянул на Элайн, будто только заметил ее.

- Ты уже здесь, не так ли? Эгон, ты можешь идти.

- Мат, погоди! Пусть останется, я передохну, и он станет моим партнёром. Не хочу умирать от скуки, глядя на поражения Элайн. Разве не лучше, чтобы Эгон сохранял свою форму, всегда будучи начеку?

Эгон поклонился хозяевам, шествуя к художнику через весь зал; младший Де Кольбер проводил его взглядом, а после вернулся к Элайн, осмотрев ту с ног до головы.

- Надеюсь, пока ты сидела в своей комнате, успела подготовиться к тяжелым тренировкам. Спуску не дам, можешь не рассчитывать на это. Времени у нас мало, потому начнем с разминки.

Вампир принялся нещадно гонять девушку по залу, заставляя ее бегать, делать взмахи ногами, отжиматься и приседать до тех пор, пока на упрямом лице не появилась испарина. Звучали громкие команды мужчины, отскакивающие от пустых стен, слышались тихие шепотки двух других присутствующих вампиров, выбирающих оружие для спарринга, но Элайн не произнесла ни звука, ни разу не пожаловалась, хоть и понимала, что Матэуш специально мстит ей за ее выбор, желая, чтобы она передумала.

- А теперь, когда ты размялась, предлагаю перейти к главному. Нападай на меня.

Ведьма непонимающе уставилась на мужчину, все еще тяжело дыша; боковым зрением она заметила, как Матис и Эгон выбрали мечи, становясь в боевую стойку.

- Для начала тебе нужно научиться драться и давать отпор голыми руками, к оружию пока рано переходить, если ты не хочешь, конечно, чтобы я ранил тебя.

Матэуш все еще старался казаться безучастным, будто на самом деле ему было все равно, ранит ли он девушку, ведь она сама напросилась, это неимоверно злило Элайн; мгновенно сократив расстояние между ними, сделала выпад, попытавшись наотмашь ударить мужчину по лицу. Вампир отреагировал незамедлительно, схватив противницу за запястье, вывернув его той за спину и оттолкнув от себя. Едва устояв на ногах, Элайн решила, что целиться в голову – самое сложное и предсказуемое, теперь планируя ударить в живот, но, не успев перевести свой план в действие, была атакована твердой ладонью в грудину, со стоном упав на пятую точку.

- Я буквально вижу, как ты думаешь, Элайн. Не думай, чувствуй. Используй магию внутри себя, чтобы определить слабое место противника.

Поднимаясь, потирая ушибленное место, ведьма закрыла глаза в попытке услышать, как движется сила вокруг Де Кольбера, и где ее поток значительно замедлялся. Она почувствовала быстрое скользящее движение в свою сторону и тут же отскочила назад, закрывшись руками крест-накрест. Холодная ладонь бессмысленно легла на поставленный блок.

- Отлично. Возможно, стоит пока закрыть тебе глаза. Интуитивно у тебя получается лучше.

Матэуш снял платок, закрывающий его шею от ударов острого орудия, подойдя к девушке, чтобы повязать ткань. Элайн наблюдала, как изящные тонкие пальцы развязывают узелок, приближаясь к ней.

- Как ты стал таким сильным, ведь вампиром ты не был рожден?

- Вампиры – не живые мертвецы, как принято считать. После обращения, гены перестраиваются в новые цепочки, а ткани меняются безвозвратно, рождая совершенно иное существо.

- А я смогу стать вампиром? Перестану ли я тогда быть ведьмой?

Руки Матэуша замерли у макушки Элайн, затягивая ткань. Она не видела больше его взгляда, но чувствовала возникшее напряжение.

- Практика других кланов показывает, что возможности двух разных существ неплохо взаимодействуют друг с другом. Ведьмовской дар сохраняется, помножаясь на долгую жизнь, увеличение силы, появляются способности к регенерации. К чему такие вопросы?

Элайн спросила, не задумываясь, из чистого любопытства, потому пожала плечами, позволяя мужчине самому гадать над ответом. Сила вампира медленно струилась в воздухе, ощущаясь чем-то маслянистым, обтекая безликими образами, заглушая лязганье металла. В момент, когда кто-то в дальнем углу вскрикнул, отражая удар, ведьма почувствовала толчок энергии в свою сторону, но сумела вовремя присесть на корточки, уклоняясь от очередного выпада. Резво поднявшись на ногах, будто пружинах, она ударила кулаком в живот противника, ощутив под рукой напряженное сопротивление мышц.

Матэуш отбросил руку девушки в сторону, замахиваясь для удара, но Элайн почувствовала и это, подставляя локоть под каждый его порыв. Пару раз она не успела отразить атаку, больно получив по голове и плечу, но лишь еще сильнее разозлилась на себя и вампира за совершенную ошибку. Не счесть сколько раз ведьма падала за тренировку, но продолжала вставать и бросаться в бой. Тело ныло от каждого вынужденного движения; завтра оно не скажет спасибо, пребывая в синяках и ссадинах, словно пятнистая лань.

- Значит, уже познакомилась с Эгоном.

Это был не вопрос, а утверждение, не требующее ответа, но Элайн все равно кивнула.

- Он очень мил. Предложил свою помощь, если ты откажешься. Мне лестно, что главный шпион Иштвана Де Кольбера желает обучать меня.

- И ты согласилась?

Девушка решила не отвечать на вопрос, сделав это молчание отчасти местью за поведение вампира, а, отчасти не зная, какой именно ответ стоит произнести. В самом ли деле она отказалась бы от такого шанса? А если не отказалась, то согласилась бы? Вместо слов, она парировала в сторону Матэуша, и почти коснулась его шеи ребром руки, пользуясь тем, что тот отвлекся.

- Будь осторожна, Элайн. Лучше не доверять никому.

- Даже тебе?

Вторая попытка ударить соперника в коленную чашечку не увенчалась успехом; вампир ловко перехватил ее голень, крепко сжимая пальцами, потянув на себя, чтобы девушка была на грани потери равновесия.

- Возможно, это станет твоим лучшим решением.

Его голос прозвучал грозно, но тихо, от чего по коже пробежали мурашки. Элайн неожиданно даже для себя самой подпрыгнула на свободной ноге, отталкиваясь от пола, чтобы обрести точку опоры на бедре мужчины, и оттолкнувшись от нее, кувыркнулась в воздухе, приземляясь на спину. Боль на мгновение наслала пелену на глаза, выбивая воздух из легких; молодая воительница старалась не шевелиться, чтобы не распасться на мелкие кусочки.

- Это было бы эффектно, ведьма, если бы не было столь неуклюже.

Рассмеялся запыхавшийся Матис Поэра, остановившийся передохнуть. Слуга молча смотрел на тренирующихся вампира и ведьму; казалось чувства его были не ясны даже для него самого. Элайн с трудом смогла прийти в себя, глубоко и тяжело дыша, она стянула ткань, еще пахнувшую Матэушем с глаз, набредая взором на его образ, склонившийся над ней.

- Я...больше...не...могу...

- Вставай. Поднимайся, ну же!

Рывком, поднимая за руки, Матэуш Де Кольбер поставил Элайн на ноги, голова закружилась, темечко отозвалось болью, она сделала шаг и тут же полетел вниз. Мужчина успел подхватить ее, крепко сжимая в объятиях, медленно осаживая на колени; они почти касались носами друг друга. В глазах вампира отразилось страдание и сочувствие, вперемешку с искрой огня, вызванной близостью к крови алой ведьмы.

Элайн с вымученной улыбкой пробежалась кончиками пальцем от острых скул мужчины к узкому подбородку и вслед ее движениям, под кожей поползли венки, вздуваясь, будто маленькие змейки, стремящиеся прорвать тонкую кожу, выбираясь наружу.

- Ты сводишь меня с ума.

- Может именно этого мне и хочется больше всего на свете?

Внутриутробный рык раздался где-то из недр груди мужчины, он весь ощерился, как голодный волк; губы разомкнулись, обнажая заострившиеся клыки. Матэуш с каждой секундой теряя самообладание, мимолетно коснулся теплых губ девушки, ощущая на себе ее прерывистое дыхание.

- Я не боюсь тебя. А что если...что если я позволю тебе выпить немного крови, это поможет унять твою жажду?

- Ты не понимаешь, о чем говоришь. Я не смогу остановиться. К тому же, выпив твою кровь, я знаю и все твои секреты...

Его голос казался чужим, произнесенным поломанной заводной игрушкой; Элайн потянулась за поцелуем, которого так сильно сейчас жаждала, выдохнув прямо в ледяные губы мужчины:

- Я доверяю тебе, мне нечего скрывать.

Стон боли скатился с уст вампира, он с громким рычанием поднялся, оттолкнув ведьму от себя, пытаясь вернусь самоконтроль. В этот момент к нему подбежали друг и слуга, Эгон закрыл собой Элайн на всякий случай, если Матэуш под гнетом голода броситься на нее. Младший Де Кольбер взвыл, вцепившись руками в темные кудри, пятясь назад до тех пор, пока искаженные звуки из его гортани не стали прежними.

В дверь постучали, вошла встревоженная Бригитта, попросив Матэуша срочно явиться к отцу в кабинет. Бросив полный отчаяния взгляд на Элайн, вампир побрел к выходу, выполняя просьбу; Матис молча последовал за другом, желая убедиться, что тот в добром здравии.

Когда дверь за ними закрылась, Эгон Винце развернулся и протянул руку Элайн, помогая подняться. Какое-то время они в полной тишине зала сверлили взглядами друг друга; не выдержав первым нарушил молчание мужчина.

- Мое предложение в силе, мадам. Хорошо обдумайте мои слова, прежде чем отказаться.

Редкий кристалл, который часто путают с рубином.

Глава 15

После данного согласия Эгону Винце на предложенную им помощь, Элайн ощутила укол совести, чувствуя себя предательницей, обманувшей доверие Матэуша, но она дала его в порыве смешанных чувств, и надеялась, что в любой момент сможет переиграть, а то и вовсе не воспользоваться поддержкой слуги. На душе было не спокойно, отчего девушка с самого утра, после завтрака в одиночестве, проводила в выделенных ей покоях, бродя из угла в угол, шепча себе под нос молитвы, для обретения гармонии.

Боль в мышцах и суставах неустанно напоминала о себе, но Элайн Мелтон практически не обращала внимания на неудобства от охватившего беспокойства без особой на то причины. Ей хотелось узнать, как чувствует себя младший Де Кольбер, все ли с ним в порядке, а также почему Иштван вновь вызвал его к себе, но знала, что не найдет его, пока сам вампир того не пожелает. Связан ли вызов владыки вампиров со смертью Люсьен Маранси? Имеются ли хоть какие-то подвижки в данном деле?

Чтобы не мучить себя пустыми догадками и домыслами, ведьма решила воспользоваться гостеприимством хозяев замка, отлучившихся куда-то по своим делам, и направиться в библиотеку. Не имея ни малейшего понятия о том, как называются книги, повествующие об алых ведьмах, Элайн несколько раз про себя прошептала, как учил ее молодой вампир: «кровавая магия, ведьмы». В воздухе один за другим проплыли два старинных фолианта, без названия на корешках, с бархатными на ощупь обложкам, зависнув перед носом девушки до тех пор, пока она не решилась поднять руки.

Книги мягко опустились на ладони, ощутимо утяжеляясь за считанный миг; Элайн зажала подмышкой одну из них, открывая другой громоздкий фолиант, заметив в изумлении, что узенькая тканевая закладка уже вложена на необходимой ей главе. Поблагодарив бестелесного хранителя, ведьма вернулась в свою комнату, едва сдерживаясь, чтобы не начать читать прямо на ходу. Бумага была такой старой, что казалось, может в любой момент рассыпаться в руках, но Элайн ещё в кафе научилась бережно относиться к подобным историческим артефактам. На первой странице, сокрытой под истлевшей местами обложкой, мелким почерком было написано: «Хроника жреца Дукля»*

Первое, что бросилось в глаза - карикатурное изображение женщины, стоявшей посреди руин. Ее лицо было серьёзным, глаза закатились, а из ран на ладонях, поднятых к черному небу с поволокой, вырывались фонтаном струи крови, превращаясь в спирали, окутывавшие все тело ведьмы, будто стараясь оградить от того, что осталось от прошлого мира. На соседнем от изображения листе, была коротенькая заметка на латыни, рассказывающая о некой Диане Козмани, прослывшей ведьмой с суровым нравом, храбро выступившей против Сербского княжества в 950 г.

Согласно словам жреца мадьярский вождь по имени Киса задумал вторжение в Боснию, где потерпел поражение, пав от орудия сербского князя. Его супруга не смогла смириться с таким исходом, собрав новую армию, чтобы отомстить за смерть возлюбленного; ходили слухи, что та промышляла колдовством, позвав с собой своих близких подруг по ремеслу. Ночью войско пробралось на вражескую территорию, захватило сербского князя и всех его родственников мужского пола; крепко связав тем руки и ноги, пленники были тут же утоплены в бурных водах реки Сава. Диана была вознаграждена за преданность, но умерла вскоре после этого, заполучив тяжёлое заболевание крови.

Элайн вгляделась в раны на ладонях ведьмы, явно сделанные специально, и развернулась боком, задумчиво рассматривая тренировочный костюм, аккуратно свернутый на краю кровати. Возможно ли, что прорехи в ткани служат для более быстрого и удобного доступа к собственной крови для ведьмы? Сделав мысленную зарубку, не забыть спросить об этом у Де Кольберов, девушка открыла тёмно-зелёный толмут, на котором не было никаких опознавательных знаков даже на первых ветхих страницах.

Здесь так же был рисунок, на котором две похожие друг на друга ведьмы стояли бок о бок в пылу сражения. Кровь из их ран нитями струилась к головам каждого члена многочисленной армии, добираясь к мозгу через уши, нос, раззявленные в безмолвном крике рты. Надпись под изображенной сценой гласила: «Et in eis qui sperant in misericordia eius»*.

- Эти ведьмы могли управлять живыми существами с помощью своей крови...

Проводя кончиками пальцев по статным фигурам предков, шептала Элайн. Неужели и ей под силу сделать подобное? Неудивительно, что кровавых ведьм страшились, но почитали, сам Иштван Де Кольбер во время рассказа был восхищённым и встревоженным одновременно. Ведьмы казались близнецами, и девушка тоскливым взглядом обласкала их лица. Будь Зоэ рядом с ней, они могли бы плечом к плечу расправиться с любым злом, не взирая ни на что, но Элайн давно осталась одна. Робкая соленая капля проделала путь от уголка глаза до подбородка, зависнув на нем; девушка утёрла ее тыльной стороной ладони, ощущая, как фантомная боль, будто от отрезанной насильно части ее души, запульсировала в теле.

Об Ирме и Норе Папне впервые заговорили после содействия королю Венгрии для подавления восстания язычников, убивавших священников изощрёнными способами, а первого на этих землях епископа - усадили в двухколесную телегу, скатив с вершины холма Буда; по прибытию его ждало не менее мученическое продолжение. Еще живого епископа забили камнями, проткнув для верности копьем, а изуродованное тело сбросили с утёса в Дунай. Элайн подавила приступ тошноты, стараясь отвлечься на тот факт, что ее предки значительно продвинулись в своих способностях за последующие 140 лет. Младшая Нора полегла в том восстании; вторая же сноска о сёстрах гласила о последнем подвиге Ирмы Папне, спустя 200 лет.

Битва на реке Лейта отпечаталась знаменательным событием в истории Венгерского королевства, несмотря на поражение. Армия была разбита, но в ней погиб и австрийский герцог, что повлекло за собой прекращение всех конфликтов, даруя населению желанный мир.

Больше о кровавых ведьмах слышно не было, может они скрылись, зализывая вековые раны, а может, были истреблены, однако, несмотря на все события, случившиеся давным-давно, история циклична; и эта порука вынуждает вновь расставлять декорации для новых войн.

После прочтения информации о предках, Элайн накрыло волной гордости; воодушевление, разбушевавшейся в груди не давало покоя ногам, и девушка решила выплеснуть накопившуюся энергию. Прогулка по коридорам замка, в поисках Матэуша, не дала должного результата; раздосадованная ведьма шла наугад, пока не обнаружила себя по другую сторону поместья, смотрящую на неф, в котором завывал сквозняк, словно звал ее войти. Стоит ли послушать и потренироваться одной? Или дождаться, когда хоть кто-то из хозяев покажется на горизонте и напасть на него с расспросами? Но волновало ее и кое-что ещё - каким образом Де Кольберы станут обучать ее давно утраченным знаниям? Разве что, у владыки припрятаны козыри в рукаве и он знаком с какой-нибудь ведьмой, тщательно скрывавшейся все эти лета?

- Ищете господина Матэуша, мадам? Хозяева отбыли по срочному делу.

Элайн вздрогнула, обернувшись на глухой хриплый голос. Из темноты нефа вышел Эгон в своей неизменной маске. Девушку раздражало, что она не видит эмоций мужчины, не знает, улыбается он или грустит этим прекрасным спокойным днем. А может он прячет под маской обезображенную морду чудовища?

- Ээ, нет. Я...я просто гуляла.

Заикаясь, сказала девушка, неловко отведя глаза в сторону, поджав тонкие губы.

- Может вы хотели бы потренироваться? Я к вашим услугам.

Немного поразмыслив, Элайн медленно кивнула. Неизвестно когда появится младший Де Кольбер и будет ли в настроении приступить к тренировке, а пропуск едва начавшегося обучения едва ли положительно скажется на навыках.

- Тогда я пойду, переоденусь.

- Не стоит. У меня методы отличные от господина. Я считаю, что вам нужно научиться защищать себя даже в неудобных вещах, костюм не всегда будет при вас. Ко всему прочему, мы возьмём мечи. Ловкость и изворотливость всегда будут кстати в бою.

Закончив последнюю реплику, вампир развернулся, направляясь в тайный зал для тренировок, будто только этого и ждал; Элайн подбирая юбки домотканого платья, семенила следом, стараясь не слишком отставать. В сознании скреблась одна навязчивая мысль, прибавляя страха к стеснению и неловкости - что если, Эгон не просто так выбрал мечи, вдруг это коварный план темного слуги? Ему ничего не стоит убить слабую ведьму, обставить все несчастным случаем, а то и вовсе сбежать, навеки скрывшись во тьме ночи. Эгон Винце вернулся с двумя легкими мечами, на мгновение застыв, словно читал мысли девушки, но оружие протянул.

- До первой крови.

Шепнул мужчина, отходя назад, направляя остриё меча в сторону Элайн.

- Смешно. Учитывая нашу разницу в мастерстве. У меня ещё были бы шансы на победу, соревнуйся мы кто кого перечитает. Страницы режут пальцы не менее больно, чем лезвие.

Из-под маски послышался сдавленный смешок, но голубые глаза продолжали смотреть не моргая. Под пристальным взглядом, ладони Элайн вспотели, и она кое-как сжала меч двумя руками.

- Обещаю, я буду нежен. Не хочу тебе навредить, но покажу, как ставить блоки и отражать нападение. При желании, можешь попробовать напасть сама.

Эгон отвёл лезвие, встал в стойку, чуть согнув ноги в коленях, и принялся плавно перемещать меч вокруг себя, словно тот был продолжением руки. Ведьма пыталась повторять за ним, стараясь не думать о том, как нелепо она, должно быть, выглядит, но меч все время норовил выскользнуть из рук.

- Ты привыкнешь к его тяжести, дай себе время. У тебя уже хорошо получается.

- Ох, Эгон, не льсти мне.

Элайн снова чуть не выронила меч, смещая вперед центр тяжести и чуть было не последовав за оружием к полу, но была перехвачена слугой. Он в один шаг преодолел расстояние между ними, твёрдой рукой сжал меч в руке девушки, возвращая ей былое равновесие.

- Спасибо...

Ведьма не поднимала глаз от рук на эфесе меча, чувствуя, как краска заливает щеки.

- Попробуй держать его вот так.

Словно не заметив смущения девушки, Эгон встал позади, обхватывая ее, ставя руки более удобным способом. Перчатки мужчины невероятно мягкие на ощупь, приятно холодили кожу; спиной Элайн почувствовала крепко сложенное тело мужчины, съёжившись, сжимая рукоять орудия до белых костяшек.

- Ты слишком напряжена.

Причина нервозности была ясна Элайн, она не доверяла мужчине, вспоминая слова Иштвана о сироубийстве. Пока Эгон возвращался на прежнее место, ведьма решила отвлечь себя от подступившей тревоги, разговором, надеясь, что узнав его поближе сможет успокоиться.

-Расскажи о себе, Эгон.

Мужчина провел рукой по лезвию меча, будто ничего интереснее в этот момент не видел.

- Что именно ты хочешь узнать?

Элайн пожала плечами, продолжая повторять показанные слугой движения.

- Кем ты был до того, как стал служить Де Кольберам.

- Обычным ребёнком в непримечательной семье вампиров. Наш клан значительно терял людей, мы жили обособленно от остальных, чтобы сохранить хотя бы нашу семью. Я был сыном и братом, когда-то этого было достаточно.

Не прерывая диалог, слуга принялся делать наступательные движения в сторону девушки показывая, как скрещивать мечи, уводить лезвие противника в сторону до тех пор, пока это не станет автоматическим действием, без заминок и раздумий.

- Когда ты понял, что можешь управлять тенями и тьмой?

- Тенями, с самого рождения. Я помню, как лежал в колыбельке, мать напевала мелодию, а я, воображая произнесённые ею слова, воспроизводил на стенах картинки, сотканные из мрака. А тьмой...

Мужчина замолчал, но Элайн почувствовала, что его давление на меч стало сильнее. Она понимала, что пробудила в нем плохие воспоминания тоже, но света без темноты не узреть. Чтобы ободрить собеседника, ведьма продолжила, сбрасывая его лезвие со своего.

- Я не буду осуждать тебя, каким бы ни был твой дальнейший ответ. Уверена, на то была веская причина...

Глаза Эгона, обратившиеся к ней, недобро сверкнули, но наваждение прошло так же быстро, как и началось.

- Я убил своего господина. От возникшего изнутри напряжения, его голова раскололась, будто спелая дыня, и я бы поступил так вновь, выпади мне второй шанс.

В голосе не было ни сожаления, ни тихой грусти, лишь сухая констатация факта, будто он повторял эту фразу так часто, что сам в нее поверил, не видя других вариантов.

- По...почему?

- Моя семья из свободного клана. Думаешь, внезапно объявившийся самопровозглашённый хозяин входил в мои планы? Они убили моего отца, забрали мать и сестру, а меня продали в услужение. Так быстро покоряться судьбе я не собирался.

- Ты очень смелый. Твоей семье повезло иметь такого сына и брата. У меня тоже когда-то была сестра и родители...

Понурив голову, сказала Элайн, чуть опуская меч, улетая в путешествие по витавшим в воздухе эфемерным воспоминаниям, призракам прошлого счастья. Эгон остановился, как-то странно посмотрев на нее.

- Что с ними стряслось?

- Моих родителей убили, а сестра пропала, а я не нашла в себе сил отправиться на ее поиски. Думаю, она тоже давно мертва.

Кивнув, они продолжили тренировку. С каждым движением тяжесть мяча казалась привычнее, получалось все лучше и лучше.

- Почему Де Кольберы взяли тебя под свою защиту? Они не так уж часто проявляют милосердие.

- Думаю, у меня было то, что им нужно.

От произнесённых откровений становилось легче, будто вместе со словами наружу вылетал тяжёлый груз, камнями лежащий на душе. Теперь, когда Элайн могла понять, на чем строились обвинения в сторону Эгона, она пришла к выводу, что вампирское общество и законы немногим хуже человеческих, а рабство не умирающий бич любой расы и эпохи.

- Слухи разносятся быстро, так что про кровь и книгу ты, вероятно, уже все знаешь.

Эгон кивнул, делая пару шагов назад, вынуждая девушку наступать, гарцуя быстрее.

- Де Кольберы используют тебя так же, как и меня, вот что еще я знаю. Ты будешь считать, что делаешь им одолжение, но сама не заметишь, как увязнешь по горло.

- Я этого не позволю. И не собираюсь делать никому одолжений. Мое участие выгодно нам обоим. Я служу лишь господу, и пока он дарует мне возможности, я их с благодарностью приму.

- А Матэуш Де Кольбер – это возможность или награда? Я же не слепой.

Элайн подняла левую бровь в удивлении, но смолчала, решив, что вовсе не обязана оправдываться и объяснять дерзкому вампиру свои чувства. Однако, от нее не укрылись стальные нотки в его голосе; создавалось впечатление, будто Эгон питает к сыну Де Кольберов личную неприязнь. Но почему? Что Матэуш мог ему сделать, или все дело в прислуживании семье вампиров, пленившей его?

- Ты настолько их ненавидишь?

- Я не ненавижу Де Кольберов. Хадринн прекрасная женщина, а Иштван когда-то вызволил меня из адского плена. Я отношусь к нему, как к собственному отцу. В остальном, лишь констатирую факты, которые ты могла не заметить, пока находилась в плену чар их сыночка.

Раздражение волной прокатилось по коже. «Да что позволяет себе этот мужчина», пронеслось в голове девушки. Почему говорит с ней так, словно она неразумное дитя, некогда принадлежавшее ему, пока не было украдено другим, почему думает, что ему позволено так пренебрежительно высказываться на чужой счет. Как много он видел? Когда они с Матэушем были столь неаккуратны в своих действиях?

- Судя по всему, Иштван не разделяет твоей любви к нему.

- Если ты о том, что увидела в кабинете, то не суди поверхностно. Иштван никогда не наказывает просто так. Он ударил меня заслуженно, и я это принимаю. Поверь, если бы я хотел уйти – давно бы это сделал. Выходит, мы похожи больше, чем можно себе представить.

Эгон усмехнулся, занося руку для удара, но Элайн ловко отбила его порыв; раздался звонкий лязг металла, эхом прокатившийся по комнате.

- Мотылек.

- Что?

Не поняла ведьма, прищурившись, напрягая слух, чтобы лучше расслышать ответ мужчины. Эгон вновь сделал выпад, и девушка парировала; на секунду они столкнулись почти нос к носу, давая отпор. В отражении лезвия Элайн увидела половину своего напряженного лица, морщинку, пролегшую между бровями, прилипшие ко лбу мелкие завитки волос; напротив, тоже разделенная оружием, блестела в тусклом свете дня, черная маска; и единственный голубой глаз сверлил в девушке дыру.

- Calyptra thalictri, тот мотылек, что мы видели тогда. Ты все больше напоминаешь мне его. Такая же красивая в саду под покровом ночи, такая же решительная, готовая пойти на все, чтобы выжить.

Девушка смутилась от слов Эгона и той близости, в которой они находились какое-то время, видимо заметив возникшую неловкость, мужчина отпрянул, оттолкнув оружие.

- Элайн, пообещай мне кое-что. Это обещание скрепит нашу зарождающуюся дружбу.

Элайн вопросительно выгнула бровь, ожидая продолжения.

- Будь осторожна. Не доверяй никому в этом замке.

Просьба позабавила девушку, ведь совсем недавно о том же ей говорил Матэуш, явно имея в виду и Эгона, в том числе. В этот момент Элайн отвлеклась, а перешедший в наступление вампир не успел среагировать, и на руке девушки расцвела царапина. Алая капля крови ведьмы медленно покатилась по блестящему лезвию меча Эгона Винце, за которой он проследил взглядом. Чертыхнувшись, девушка инстинктивно выронила орудие, прикрывая второй рукой, свежую рану; мужчина, не мешкая, протянул ей белую кружевную салфетку со своими инициалами.

- Ты в порядке?

- Да. Прости, задумалась.

- Я же говорил, до первой крови. Думаю, на сегодня достаточно, сходи к Бригитте, она обработает царапину, а я пока уберу здесь все, чтобы никто ничего не заметил. Ты молодец, Элайн.

С благодарностью улыбнувшись, обмотав вокруг руки платок, она поспешила к экономке, испытывая некоторое облегчение, что противостояние закончилось. Нужно торопиться, не хватало еще оставить свою священную жидкость в пределах замка, чтобы любой желающий мог использовать ее в коварных целях.

Средневековая хроника, написанная в конце 13 века, анонимным священником.

(в пер. с латыни) Во власти твоей священная жидкость грешника.

Глава 16

- Ведите его вниз!

Прозвучал громогласный возглас епископа, толстыми неповоротливыми пальцами перебиравшего громоздкую связку ключей в поисках нужного. Он весь вспотел от плохо скрываемого нетерпения, с лысой головы спускались по складкам шеи, словно по канатам, капли влаги. За спиной Яноша Мадьяра послышалась возня, он нащупал ключ в нужный момент, вставляя его в замочную скважину, и испытал облегчение, услышав желаемый щелчок, вытирая большим мясистым пальцем с седой кустистой брови пот.

В такой час зал для собраний в католической церкви был пуст, что позволяло ее обитателям и гостям уединиться. Стук каблуков Иштвана Де Кольбера размеренно разносился по просторной комнате, заставляя сильнее нервничать и без того взвинченного епископа; за спиной Владыки шествовал его сын, держа под локоть неизвестного, с накинутым на голову мешком. Все тело мужчины крепко обмотано верёвкой, переходящей в петлю на шее; неизвестный старался ступать осторожно, чтобы не упасть, но, то и дело спотыкался, подгоняемый вампиром.

Подойдя к открытой епископом двери, Матэуш заметил ряд старых грязных ступеней, уходящих глубоко в темноту подземелья, где, как он знал, их никто не потревожит, а крики узника услышат лишь заплесневелые стены. Попытки провести ничего не видящего пленника в узком коридоре не привели к успеху; мужчина споткнулся, выскальзывая из мёртвой хватки младшего Де Кольбера, кубарем прокатившись до самого конца, однако остальные лишь проводили его полет ленивыми взглядами, ступая следом.

С громким стоном незнакомец упал на бок, от стен гулко отскочил хруст ломающихся костей, но несмотря на травму, Матэуш вновь поднял его, как куклу, усадив на один из ветхих стульев в центре мрачного помещения.

Подвал под церковью был секретом епископа и Владыки вампиров и служил "переговорной", с замшелой кирпичной кладкой, под которой тщательно скрывались стены, состоящие из множества слоёв древесины, чтобы ни один лишний звук не смог прервать честную службу священников, и уж тем более исповедь израненной души.

- Ваше преосвященство, свет!

То ли попросил, то ли приказал Иштван, глядя на узника, склонившегося в сторону от боли. Епископ Янош что-то ворчал себе под нос, но подчинившись, принялся зажигать свечи; когда убранство полупустой комнаты стало едва различимо, Матэуш резким движением стянул мешок с головы незнакомца.

Его изуродованное лицо в полумраке выглядело устрашающе; множество морщин казались глубже, недоставало правой ушной раковины, большой искривлённый нос отбрасывал тени на обвисшие нижние веки, перетекающие в такие же щеки и рыхлый подбородок с покрытыми порослью бородавками. Гнилые зубы мужчины обнажены в оскале, подготовленные к нападению. Владыка вампиров с пренебрежением рассматривал узника; на его лице отпечаталась гримаса отвращения к существу, которое при всем своём желании жить не имело на это никакого права.

- Господь всемогущий, что это за...существо?

Пролепетал епископ Янош, стараясь не смотреть на пленника, изо рта которого стекала по подбородку слюна вперемешку с кровью. Иштван Де Кольбер встал напротив узника, пнув того по ноге остроносым носком ботинка.

- Это, Ваше преосвященство, - вампир. Некогда его звали Йожеф Богнар, возможно, вы слышали о таком молодом перспективном алхимике. Чтобы найти его, нам пришлось немало потрудиться, почти предать без того зыбкое доверие Сангвинарии, но правда на стороне веры, а не науки, так было всегда. Это и есть наш искомый убийца Люсьен Маранси.

- Кто же сотворил с ним такое?

- Он же сам и сотворил. Йожеф с другими учеными работал над сывороткой по укреплению генов, и был так уверен в собственном успехе, что на себе сразу и проверил. Результаты вы видите перед собой. Его коллеги не особо сопротивлялись поимке, знают, что их ждет в противном случае.

Гнетущее молчание расползалось по холодному подвалу с тяжёлым затхлым воздухом, так готовится крупная змея к нападению. Владыка наклонился ближе к Йожефу, ни один мускул не дрогнул, когда в сантиметре от его лица клацнули зубы узника.

- Вы так уверены, что это он?

- Внешние данные совпадают с описанием Элайн. К тому же, сейчас у нас есть возможность спокойно удостовериться в этом.

Мужчина щёлкнул пальцами в воздухе, на что его сын тут же подал ему в руки шприц с тонкой чистой иглой. Владыка не торопясь обошел со спины узника и ловким быстрым движением воткнул иглу тому в шею, набирая густую кровь с белыми прожилками. Пленник дёрнулся, зарычав, вставая с места, но Матэуш ударил мужчину кулаком по сломанным ребрам и Йожеф упал на пыльный пол, скуля от боли.

Молодой вампир вновь вернул его на стул, поднимая за ворот потрёпанной куртки. Содержимое шприца отправилось прямиком в рот владыке; вампир демонстративно вылил жидкость существа до последней капли на свой узкий, будто уж, язык, не стремясь проглотить сразу, перекатывая кровь на языке, пересиливая гадостный вкус. На мгновение он закрыл глаза, погружаясь в воспоминания Йожефа, методично выискивая нужные для обличения улики.

- Дааа.... Это он... Я вижу и чувствую его наслаждение ведьмовской плотью так же ясно, как вас сейчас, дорогие мои.

Йожеф поднял голову, сморщившись от болевых ощущений, но все же выдавил грубым хриплым голосом:

- Пошёл к черту, Иштван. Знаешь, почему тебя так ненавидят другие кланы? За твою надменность и показуху!

Владыка вампиров расплылся в широкой улыбке, не сулящей ничего хорошего.

- А с этого места поподробнее, пожалуйста. Не мог бы также просветить меня и о том, почему ты убил именно Люсьен Маранси? Кто приказал тебе избавиться от нее, а главное зачем?

- Ты меня не расслышал?! Пошел к чёрту!!

Иштван Де Кольбер тяжело вздохнул, вальяжно шествуя к единственному столику на колёсиках в углу.

- Знаешь, а я ведь хотел по-хорошему с тобой договориться, но боюсь, Йожеф, ты не оставляешь мне выбора.

Неподдельный страх исказил и без того ужасную гримасу узника, он заёрзал на стуле, вжимаясь в его спинку.

- Боишься... Я чувствую твой страх на кончике языка, друг мой. Ну что, мне спросить еще раз или у тебя уже есть подходящий ответ?

- Я... Я.. Все равно не могу сказать. Они убьют меня.

- По-моему, ты страшишься не того, чего нужно. Только если ты не знаешь способа воскресать из мёртвых, дабы вновь умереть в муках.

Откликнулся молчавший все это время Матэуш Де Кольбер; на его лице начали проскальзывать первые признаки пока еще сдерживаемой жажды.

- Я.. Не могу...

Ярость клокотала в груди молодого вампира от несправедливости жизни и смерти невинной ведьмы. Заметив едва уловимый кивок отца, он спустил болезнь с поводка, отрастив острые клыки, с треском прорвавшиеся из десен, мгновенно оказываясь за спиной пленника, впиваясь в его плечо до тех пор, пока кусок плоти не оказался зажатым меж зубов. Истошный крик Йожефа оглушил епископа; мужчина закрыл руками уши и, поспешив к выходу, крикнул на прощание нечто неразборчивое, но на него никто не обратил внимания.

- Зачем ты убил Люсьен??! Кто отдал приказ?! Эде Ковач?!

Иштван старался перекричать узника, силясь не думать о болезни единственного сына. Владыка вампиров испытывал душевную боль, терзающую его годами, от такого вида Матэуша, понимая, что ничем не может помочь ему, не знает как облегчить страдания любимого отпрыска. В то же время он со всей ясностью осознавал, что жажда во многом приходится им на руку, от чего едва ли становилось легче.

Матэуш словно раздвоился в сознании; одна его часть бездумно молотила зубами, пережёвывая горькую с приятным металлическим привкусом плоть, а другая, во власти дурмана, отчаянно кричала в голове, в попытках пресечь творившийся кошмар. Сжимая челюсти, молодой вампир склонился над ухом Йожефа, гневно шепча:

- Если ты не начнешь говорить, я сделаю с тобой ровно тоже, чему ты подверг Люсьен. По кусочку я проглочу твое тело, твое душу, всего тебя. Поверь, это доставит мне наивысшее удовольствие. Твои крики, словно пение ангелов для моих ушей.

Не дожидаясь реакции Йожефа, вампир вновь впился клыками в плоть, с жилами оторвав часть плеча. Крик жертвы звоном отдавался в ушах Иштвана, но он не дрогнул, понимая, иначе результата не добиться. Каждый человек, каждое живое существо словно желает чувствовать боль, потворствуя своим грехам; владыка был согласен с таким путем, ведь так страдали Дева Мария, так страдал сам Господь Бог, пройдя сквозь лишения, обретаем больше, чем мог бы возжелать разум.

- Хватит!! Прошу, не надо!! У-мо-ляяя-ю вас!

С горечью в голосе молил мужчина, отдышавшись, он продолжил:

- Люсьен не хотела больше помогать хозяину. Захотела уйти, но слишком много она знала, хозяин просто не мог ее отпустить...

- Помогать в чем? Какому именно хозяину, Йожеф?

Спокойным тоном сказал Иштван, считая, что скоро он получит желаемые ответы, но увидев муку на лице узника и то, как он старается упрямо сжать губы, чтобы правда сквозь них не просочилась, закрыл глаза.

- Видит Дева Мария, я этого не хотел.

- Нет, нет-нет-нет, пожалуйста, нет!!!!

Бился в истерике пленник, пока от слов не остался лишь нечленораздельный вскрик, переходящий в стоны. Матэуш с налитыми кровью глазами, кусочек за кусочком пожирал тело Йожефа Богнара, остановившись тогда, когда верхняя часть его тела превратилась в кровавое месиво с ошмётками внутренних органов.

- Хватит, Матэуш, остановись! Что ты видишь?!

Грозный рык отца, выражающий вполне ясную угрозу, вынудил Матэуша оторваться от жертвы. Тыльной стороной ладони молодой вампир утер с губ чужую кровь, размазав ее по щеке, приходя в себя, утолив беснующийся голод. Выискивать определённые воспоминания в существе, прожившем ни одну сотню лет все равно, что искать на дне океана белую песчинку; вампиры тратят на этот процесс добрую часть полученной энергии, тогда как ведьма с даром крови, могла бы сделать это за считанные секунды, почти не приложив усилий.

Но привлекать к такому Элайн было бы сумасшествием, к тому же, пока она не осознаёт своей силы, не умеет управлять ей, не говоря уже о том, что увидев Матэуша таким, больше не захочет на него взглянуть никогда в своей жизни. Матэуш Де Кольбер понимал почему тоска окутывает сердце при мысли об этом. Пусть даже он знает эту ведьму совсем недолго, но ее доброта, отвага, нежность глубоко проникли в его тело, впитавшись через поры.

- Все именно так, как рассказывала Элайн, отец. Не могу с уверенностью сказать, что это был Эде, но кто-то, в самом деле, хочет свергнуть нас. Назревает война.

***

Элайн металась в полусне; происходящее в нем казалось настолько явным и живым, будто сама девушка была там, делала то же, что и герой из сновидения.

Дневная дрема сморила ведьму, когда она опустилась в кресло в тихом зале, чтобы еще раз прочесть заметки о своих предшественницах, пытаясь найти подсказки своей дальнейшей судьбы. Элайн больше не казалось плохой идеей обратиться к тётушкам, заглянуть в собственное будущее; именно так она бы и поступила, окажись рядом Джи и Миша, но с последнего письма прошло совсем немного времени, едва ли женщины смогли бы навестить племянницу сейчас.

В письме ведьма рассказала тетушкам об открывшихся ей тайнах, умолчав лишь о том, что именно случилось с ее родителями. Девушке было интересно, знали ли Джиневра и Мишель о том, что вовсе не автокатастрофа стали причиной гибели Гарри и Манон, утаив эти сведения, или эта новость станет не меньшим шоком, чем когда-то для неё?

Не хотелось задавать подобные вопросы на бумаге, нужно спросить лично, глядя в глаза, наблюдая за реакцией. Элайн знала, тетушки безумно любили ее, а потому вновь могли солгать для общего блага, вот только девушка всегда считала, что даже выплюнутая горькая правда вкуснее, чем самая тщательно вымешанная приторная ложь.

Во сне всегда трудно сфокусироваться на событиях, они размываются, клубятся дымкой; Элайн тяжело задышала, ворочая головой из стороны в сторону, отчаянно желая проснуться, но тело отказывалось слушаться, зубы продолжали вгрызаться в плечо незнакомого мужчины, медленно его уничтожая.

От душераздирающего крика пленника разболелась голова, виски сдавило. Тогда девушка прищурилась, пытаясь уловить больше деталей для осмысления происходящего, возможно в этом сновидении тоже сокрыты знаки, должные помочь в будущем. Но то, что ведьма увидела следующим, заставило ее резко вдохнуть воздух до боли в лёгких, и распахнуть глаза, вцепившись в подлокотники, обломав при этом пару ногтей.

Элайн, в чужом эфемерном теле, подняла голову, размазывая кровь мученика по лицу рукой, столкнувшись в отражении с любимыми ею верделитовыми* глазами, потемневшими от выпитой крови, в единственном мутном от грязи осколке зеркала на стене.

***

- И это все, что удалось узнать? Какого черта вы опять вершите самосуд?

Возмутился один из демонов, рыча, указуя ломанным когда-то пальцем с длинным когтем в сторону Иштвана Де Кольбера. Останки узника сожгли в котельной, в том же подвале; сам епископ прочел в память о нем псалмы за упокой души. Пришлось срочно созвать Орден для закрытия дела, отчитаться о проделанной работе, а главное обсудить дальнейшие манипуляции по поводу грядущего Армагеддона.

- Мы узнали самое главное – Йожеф Богнар виноват в смерти Люсьен Маранси, действуя по указке одного из наших воинственных соседей. У нас есть информация, что этим хозяином вполне может быть Эде Ковач.

- И эту информацию сообщила вам кровавая ведьма, после того, как уничтожила улики, не так ли?

- К чему вы клоните? Уже не к тому ли, что она сделала это специально?! Есть все основания считать, что на бал был прислан умелый иллюзионист, который вынудил бедную девочку выпить кровь.

- Не слишком ли много чести для той, что еще вчера не знала собственного дара, а? Умелый иллюзионист, ха! Это она вам так сказала?!

Прервал гневные крики демонов и вампиров - человеческий король так спокойно, словно это были обычные слухи о нынешней светской моде.

- Как можно вообще доверять алой ведьме?! Вы помните, что случилось с предыдущими? Насколько я знаю, те, кому они прислуживали и с кем дружили, поспособствовали уничтожению ведьм. Такая сила опасна, малоизученная, необузданная, а ведьмы, любые ведьмы, те ещё коварные стервы, из покон веков умело скрывающие свою истинную сущность.

- Закрой свою пасть, Чабо!

Рявкнула Маргит на одного из старых перевёртышей, брызгающим слюной на собственную седую бороду.

- Элайн можно доверять.

Вставил свое слово Матэуш, поднимая взгляд на всех присутствующих и одновременно не смотря ни на какого конкретного.

- Откуда вы это знаете, молодой господин?

Решил уточнить не менее юный фейри, лишь недавно ставший представителем своей расы, сменив ушедшего на покой отца.

- Мы живем в одном замке, что позволяет наблюдать за ней денно и нощно. Элайн узнала о существовании собственной силы лишь благодаря выпитой крови Люсьен. Это кажется не случайностью, но уверяю, ей является. Наш шпион не знал, что Элайн имеет способность к магии крови, она подвернулась ему под руку, а превратности судьбы довершили дело.

- Мы заключили договор. Ее сила в обмен на защиту и обучение использовать дар по назначению.

Перебил сына отец, вводя весь Орден, в начинающие осуществляться планы. Стены церкви загудели ожесточеннее прежнего; с одной стороны звучали одобрительные крики, а с другой возмущённые возгласы, перебивая друг друга, обращаясь в неразборчивый хаос.

- Не лучше ли будет предоставить ее Ордену? Так она будет под нашим неусыпным контролем. Не будем забывать, что отсутствие контроля над какой-либо силой, грозит нашему обществу катастрофой.

Раздался сиплый голос епископа Яноша Мадьяра; как только он раскрыл рот, остальные тут же смолкли в ожидании решения.

- Подумайте, Ваше Преосвященство, какая мощь будет у нас руках, если Элайн останется на нашей стороне, доверяя нам? Это выгодно каждому из присутствующих. Думаете, если мое семейство свергнут, то вы останетесь на прежнем месте?! Уверяю, каждого потопят следом, а коли вы желаете по-прежнему иметь возможность решать хоть что-то в городе, будьте добры присоединиться в борьбе со злом!!

- А ведь Иштван прав!

- Нам всем на руку сила кровавой ведьмы!

Сначала неуверенно зашептались присутствующие, но постепенно, убеждаясь в рациональности предложения Владыки вампиров, осторожность сменилась твердой победоносностью.

- Святая Дева Мария, на что только не пойдёшь во благо города! Хорошо, давайте сделаем из неё личную марионетку, и будем дёргать за нужные ниточки, как вы предлагаете, но под вашу ответственность, господа Де Кольберы! А в случае чего, всегда можно сделать то же, что с другими кровавыми ведьмами – свершить суд. История циклична, дети мои!

Дал добро епископ, вздохнув, под лестные аплодисменты каждого члена Ордена, преисполнившегося надеждой удержать власть и положение в обществе в своих дрожащих, от страха за провал, руках. Матэуш Де Кольбер сжал зубы, но старался не показывать злость, обуявшую его в тот момент. Пусть думают, что хотят, но мужчина дал себе слово - Элайн будет жить, даже если венгерское общество канет в лету.

***

Матэуш Де Кольбер молча следовал за отцом в его кабинет, после собрания Ордена, в котором, как и почти всегда, Владыка веским словом сыграл значимую роль.

Мысли о прошлом не давали покоя, бесконечный лабиринт из вопросов вставал преградой между тем, что уже не изменить и желанным далёким будущим, без боли и жажды; казалось до него не дотянуться, даже спустя еще сотни таких же прожитых лет.

Иштван обошёл дубовый стол, открыл нижний ящик массивного шкафа, в котором стояли в ряд, будто стройные солдаты перед смертью, бутылки дорогого вина. Наполнив бокал и осушив его залпом, следом мужчина вновь налил до краёв густой бордовой жидкости.

Младший Де Кольбер понимал, что отец желал бы остаться один, он практически слышал, как шестерёнки мыслей Иштвана тяжело трутся друг об друга, переваривая гнетущие мысли, но не мог сейчас уйти, не попытавшись добиться ответов. Медленно закрыв за собой дверь, не решаясь сделать шаг вперёд, молодой вампир едва слышно спросил.

- Аппа, я никогда не спрашивал, а ты никогда не рассказывал сам, но после того, что случилось сегодня, мне нужно знать, даже если я покажусь тебе неблагодарным сыном. Расскажи, кто была моя мать? Я имею в виду биологическая мама. Где мой отец? Откуда эта чёртова жажда?

Иштван замер, с бокалом в руке, и глубоко вздохнул, словно все эти годы только и ждал, когда сын повзрослеет, чтобы научиться задавать правильные вопросы, и слышать правду, но не нашёл в себе смелости взглянуть Матэушу в глаза. Вторая дверь в кабинет открылась, в нее вошла Хадринн, с недоумением глядя на членов семьи.

- Как все прошло, дорогие мои? Какие-то вы слишком мрачные. Что-то случилось?

- Присядь, Хадринн, и бога ради закрой дверь.

Женщина кивнула, сделав как велено, но тревожность за близких окутала ноги, превратив их в негнущиеся жерди, не позволяя опуститься в кресло.

- Наш сын желает знать свою историю, милая.

- Мам, я не...

Попытался было забрать свои слова назад Матэуш, но Иштван жестом остановил его.

- Все так, как должно быть. Я сотню лет ждал, когда ты задашь эти вопросы, прежде всего себе. Терпеть не могу слюнтяев, принимающих все, что даётся в жизни как данность. Мне только интересно, почему именно сейчас? Не связано ли твое скорое взросление с появлением в нашем доме алой ведьмы, сынок?

Вампир не стал опровергать или подтверждать предположение Иштвана так как и сам до конца не понимал всех причин. В глубине души он всегда хотел быть нормальным, увидеть мир широко открытыми глазами, вести светские беседы на улицах с представителями различных рас без страха навредить, ухаживать за девушками, родить наследника, но до тех пор, пока в жилах бурлит то, что ежедневно его убивает, дорога к такой жизни закрыта.

- Я так и подумал. Что ж, когда мы забрали тебя из церкви, ты был тощим грязным мальцом, в коротко-стриженных волосах копошились вши, а твои легкие издавали жуткие булькающие звуки. Мы считали, что твоя биологическая мать правильно сделала, отдав церкви, сама она не могла должным образом заботиться о тебе. Мы не спрашивали кто она, а священник не стал настаивать. В замке ты быстро шёл на поправку, набирал вес, рос озорным счастливым ребёнком. В твои 16 лет, на твой день рождения я обратил тебя.

Матэуш кивнул, подтверждая слова отца, все это он помнил и сам. Иштван повернулся, бросил теплый взгляд на супругу, словно прося ее продолжить речь. Хадринн успокоившись, улыбнулась мужу, и подойдя к сыну, положила ладонь ему на скулу.

- После обращения, болезнь проявилась через пару недель. Я находила тебя в саду с каким-нибудь зверьком, по глупости забредшим сюда. Бригитта рассказывала, что ты порой подкрадывался к ней сзади, но, слава Богу, ни разу не решился напасть. С каждым днем становилось хуже, ты не умел контролировать, не всегда понимал, что что-то не так. Может ты считал, будто такое поведение нормально для вампиров.

Хадринн пожала плечами, продолжая мягко улыбаться расстроенному от рассказа сыну, ободряя его.

- Тогда мы решили, во что бы то ни стало узнать, что это. Давали бешеную дозу снотворного перед сном, брали забор крови, проводили различные тесты с твоими ДНК материалами, дорогой. Вампиры, как и другие существа, имеют собственные вариации болезней, мутации, безумие, но никто никогда раньше не сталкивался с подобным.

Женщина взяла сына за руки и подвела к двум креслам, прислонённым к правой стене, усаживая Матэуша и присаживаясь рядом с ним так, что их колени соприкоснулись. Иштван отставил пустой бокал на стол, погладив аккуратную бородку.

- Тогда я обратился в ту церковь, нашёл старого священника, передавшего нам тебя, но он мало владел информацией. Твоя мать - Терез Кирайне, была единственным ребёнком в семье; твои бабушка и дедушка погибли задолго до твоего рождения. Терез нужно было как-то выживать одной, так что она принялась оказывать услуги человеческим мужчинам, и всем, кто приходил к ней. Отца найти не вышло, не уверен, что Терез и сама знала, кто он. Хочешь знать, какое имя твоя мать дала тебе при рождении?

На вопрос отца вампир помотал головой, закрыв глаза, изо всех сил сдерживаясь от чрезмерного проявления эмоций. Ему было жаль Терез до рези в сердце, но эта женщина была от него так же далека, как луна на звёздном небе. Матэуш едва мог вспомнить ее образ, запахи и повадки матери давно выветрились из закоулков памяти, но отчего-то на кончике языка теплился вкус ее молока, как напоминание о том, что былое существовало, а не придумано шутом без чувства юмора.

- Сколько себя помню, я всегда был Матэушем Де Кольбером, хочу, чтобы таковым оно и оставалось. А что стало с ма... Терез?

Хадринн погладила сына по колену, оказывая поддержку. Жестами порой можно сказать больше, чем словами. Иштван оперся поясницей на стол, скрестив руки на груди.

- Вскоре после того, как она отдала тебя, один из клиентов не был с ней мил, к сожалению. Терез скончалась от множества травм.

Матэуш кивал головой, обдумывая слова владыки, жуя верхнюю губу. В голове мелькали нелицеприятные сцены с участием Терез, которые он старался сразу же выкинуть.

- Так как кровные узы результатов не дали, мы попросили, тайно, конечно же, лучших алхимиков Венгрии заняться этим. Клетки болезни выявили быстро, они пожирали здоровые лейкоциты, множа жажду по всему организму с особой скоростью и упорством. Алхимики пытались комбинировать твою кровь с кровью других существ, заменять, совмещать, но нас вновь ждал тупик, пока учёные мужи полностью не заметили твою кровь на ДНК материал чистокровного вампира с крепкой родословной. Только в этом случае, жажда успокоилась, отступив.

Продолжила Хадринн, глядя то на супруга, то на сына.

- Значит, шанс всё-таки есть?!

Воспрянул духом Матэуш, но взглянув в глаза Иштвана, полные отчаяния и негласного извинения, осел на стул.

- Чтобы меня спасти, нужно убить кого-то с чистой кровью, без осечек?

- К сожалению, да. Вампиры повсюду умудряются нарушать законы, портя кровь, трудно найти подходящую. К тому же, мы не можем просто прийти к тому вампиру с просьбой пожертвовать собой. Отчаявшись, мы перестали мучить тебя бесконечными сборами и тестами, решив, что до конца наших дней будем оберегать тебя от себя самого.

Подытожил Владыка вампиров, подойдя к сыну, сжимая его плечо, вкладывая в этот жест свою любовь и боль за близкого человека. Матэуш вздрогнул, резко что-то вспомнив.

- Ты говорил Элайн, что книга, которую она привезла с собой - это книга всего живого. Значит, в ней и про нас написано?

Иштван кивнул, не в полной мере понимая, к чему клонит сын.

- А что если там и про жажду что-то есть? Или хоть какие-то подсказки, как нам исправить меня?

- Тебя не нужно исправлять, любовь моя. Ты...

Младший Де Кольбер вскочил с места, взбудораженный новыми сведениями, прервав речь матери. Что она хотела сказать? Что он в порядке? Неужели смогла так беззастенчиво солгать?

- Дорогая, в этом есть смысл. Думаю, Элайн не откажет тебе в помощи. Однако, сын, надеюсь, ты понимаешь свою важность в судьбе Венгерского общества, и не станешь совершать опрометчивых поступков.

***

Элайн Мелтон как раз возвращалась из библиотеки, возвращая на место взятые ранее книги, когда услышала приглушённые голоса Де Кольберов. На цыпочках девушка подкралась ближе, чтобы суметь разобрать хоть слово.

Она честно не собиралась подслушивать долго, лишь желая успокоить любопытство, вдруг они сейчас говорили о ней то, чего никогда не произнесли бы в глаза. С замирающим сердцем Элайн слушала рассказ о тяжёлой судьбе Матэуша, сдерживая выступавшую в глазах влагу, ладонями закрывая рот, чтобы не выдать своего местонахождения приглушенным всхлипом.

Выходит, ее сон вновь оказался правдой, от осознания этого кровь стыла в жилах. Неужели он взаправду в любой момент близости к ней, мог бы разорвать ее плоть, оставив лишь обрывки тканей? Нет. С ней этого не случится. Несмотря на факты, девушка была уверена, что мужчина сможет остановиться вовремя.

Если в книге Корнеля и правда есть хоть что-то, способное помочь Матэушу справится с ужасающей болезнью, Элайн обязана это найти. Девушка старалась не думать о предостережении Иштвана, сквозившее в последнем напутствии сыну, которое явно касалось их с Элайн взаимоотношений, с трудом подавляя мятежный дух, бушующий в душе из-за несправедливости.

И все же, это шанс Матэуша на лучшую жизнь, заслуженную им годами мученичества, пусть даже эти самые годы пройдут без нее. Все еще прикрывая рот ладонью, второй рукой ведьма осторожно сняла туфли и на пальцах начала отступать в коридор, чтобы не мешать возникшей идиллии между Де Кольберами. Однако Элайн не знала, что не единственная стала зрителем воодушевляющей картины; в углах замка нервно подрагивали тени, обеспокоенные настроением своего хозяина.

Разновидность турмалина темно-зеленого цвета. Минерал обладает свойством плеохроизма, меняя оттенок от светло-зеленого до темно-зеленого при повороте камня.

Глава 17

Вместо того, чтобы обливаться потом на тренировке, оттачивая мастерство ближнего боя, Элайн нервно мерила шагами комнату раз за разом прокручивая в голове события минувшего дня. В голову лезли обрывки из сна, подавляя, перечеркивая все то приятное, что девушка пыталась вытащить наружу, вычленить из множества слов искомые сердцем истины.

Матэуш не сказал, что именно она стала катализатором желания прикоснуться к истокам, уничтожить болезнь на корню, но ведьма нутром чувствовала, отчасти это было правдой. Заветная абсолютность хоть и не доказана, но эта капля в море является надеждой, толкающей на безрассудство. Но что если всё-таки она полюбила монстра? Еще из книги Мэри Шелли - «Франкенштейн», Элайн знала, что любовь к монстру уничижительна, безумна и не вечна. Она, несомненно, погубит, закончившись ничем, оставив от сердца лишь осколки, до конца дней впивающиеся в плоть изнутри, напоминая о несбывшемся запретном, но таком искомом сладком плоде.

Дверь в ее покои рывком отворилась, хлопнув о стену, что ведьма вскрикнула от испуга, прижав ладони к груди. В проеме стоял Матэуш Де Кольбер и его выражение лица не сулило ничего хорошего, ярость исходившую от его худощавой темной фигуры казалось можно резать ножом.

- Ты не пришла на тренировку.

Сказал мужчина ровным тоном, хотя сохранять самообладание давалось ему с трудом.

- Д-да, я собиралась, я...

- У меня было время поразмыслить о причинах, куда подевалась вся твоя решимость, и я сделал единственный разумный вывод. Ты боишься меня.

Элайн сглотнула вязкую слюну, заполонившую рот так не кстати, ведь молчание может быть истолковано превратно. Облизнув нижнюю губу, девушка открыла рот, чтобы ответить, но вампир мгновенно сократил дистанцию между ними, оказавшись так близко, что она ощутила, как от его прохладного дыхания трепещут волосы на лбу.

- Я чую твой страх. Что случилось, неужели ты наконец осознала от кого ждёшь взаимности?

Матэуш поднял руку и в этот момент, испугавшись, Элайн сжалась, закрыв глаза, словно ожидая удара, которого не произошло, вместо этого она ощутила ледяные пальцы на своём подбородке. Тело пробил озноб, но не потому, что ведьма боялась притаившейся в нем жажды, сколько от обжигающих холодом прикосновений и такой внезапной жестокости, которую она не заслужила.

- Я так и думал.

Так же резко отпустив подбородок Элайн, вампир развернулся, направившись к выходу, но девушка в немом отчаянии схватила его за рукав, сжимая изо всех сил.

- Нет! Постой, умоляю...Матэуш, подожди. Мне снился сон, ужасный сон, где я словно была тобой. Я ела плоть другого существа, не испытывала удовольствия, но желала причинить ему боль. Скажи, это... правда? Ты был там? Кого ты убил?

Плечи вампира под черной венгеркой напряглись, замирая всем естеством.

- А что если это правда, Элайн? Что тогда?

- Тогда я хочу, чтобы ты солгал мне, солгал искренне, так, чтобы я поверила, иначе будь это правдой, моя любовь к тебе накрепко свяжется с болью, которую я испытываю за твою душу.

Все тело вампира расслабилось, ярость испарилась из него, как воздух из шарика. Девушка заметила, что голос его дрожит.

- Это был убийца Люсьен Маранси, и он получил по заслугам.

Бросил мужчина бесцветным тоном, стряхнув с себя руку Элайн, но уже в дверях остановился, положив ладонь на ручку.

- Молись, Элайн, молись за мою душу, а теперь и за свою.

Ломая пальцы, ведьма провела в комнате еще несколько мучительных минут, пока не решилась подняться в тренировочный зал, желая, чтобы Матэуш дождался ее. Погода словно отражала настроение молодого хозяина замка; солнце скрылось за хмурыми тучами, наваливающимися друг на друга, в разреженном воздухе пахло дождём, но молния едва угадывалась в складке горизонта.

Матэуш проводил девушку взглядом, не нарушая безмолвия, когда она туже затянула повязки костюма на запястьях, становясь в стойку. Не давая возможности подготовиться, мужчина быстрыми движениями атаковал, чередуя удары ребром ладони со взмахами стопы. На лбу Элайн выступили жемчужинки пота, но она умело блокировала нападение.

- Нападай!

Приказ вампир, указуя жестом должное направление. Элайн подчинилась, копируя его предыдущие атаки, но более удачно, чем на предыдущей тренировке.

- Ты быстро схватываешь.

В глазах Матэуша отразилась если не гордость, то удовольствие созерцания нарастающего прогресса, он с тёплой смотрел на Элайн, без тени улыбки. Выпитая накануне кровь и поглощенная плоть Йожефа утихомирила жажду; он все еще слышал в ушах тихое пение крови ведьмы, но оно больше не заглушало другие чувства.

- Эти прорези в костюме нужны, чтобы я могла использовать свою магию?

Спросила Элайн, желая отвлечь себя от обуревавших эмоций, которые вызывал в ней этот взгляд, с опущенными уголками глаз.

- Верно. Отец сейчас ищет способ помочь тебе и в этом. Легко не будет, но ты справишься.

Элайн кивнула, воспользовавшись отвлекшимся от тренировки вампиром, и принялась наступать; она почти коснулась пальцами толстых узлов куртки на груди Матэуша, однако он успел перехватить их, отклоняя назад. Запястье потянуло легкой болью, вынуждая ведьму ойкнуть, подойдя вплотную.

Матэуш остановил захват, касаясь влажными губами теплой кожи пальцев, у самых ногтей Элайн, тем самым извиняясь за причиненный дискомфорт. С рычанием, ведьма подняла ладонь правой руки, чтобы ударить ребром по шее "противника", высвобождая левую, но молодой вампир оказался быстрее. Он сжал правую руку Элайн, и, прокрутив за нее вокруг оси, принял девушку в свои крепкие объятия, прижимаясь грудью к ее спине, скрепляя женские руки крест-накрест.

Ведьма тяжело дышала, досадуя на себя за нерасторопность; в таком захвате, обнимая себя, ничего не оставалось, кроме как расслабиться, переводя дух, иначе можно здорово повредить конечности, находящиеся во власти "врага". Хватка начала слабеть, Матэуш нежно провел длинными пальцами по ладоням Элайн, спускаясь ниже к бёдрам. Его неровное дыхание щекотало шею, будоража всполохи мурашек по всему телу. Когда мужчина ласково обнял ее, скользя ладонью от живота к груди, а после к шее, у девушки вырвался тихий стон. Все его действия напоминали томительную пытку, войну, в которой не будет победителей.

- Мне трудно понять тебя. То ты груб, то нежен, словно тебе доставляет удовольствие играть со мной, Мат. Позволь мне показать, как я могу любить тебя, и разреши себе чувствовать это. Так нам обоим станет легче...

Матэуш отодвинул от шеи ведьмы плотно облегающий костюм, награждая каждый дюйм оголенного плеча едва ощутимым поцелуем, захватывая зубами мочку ее уха. Сквозь стоны, скатывающиеся с губ сами собой, и истому, погрузившую тело Элайн в сладостную негу, она с трудом вымолвила мольбу.

С тихим рычанием, будто отпустить девушку далось ему с трудом, вампир отпрянул, высвобождая Элайн из объятий, но вместо того, чтобы скрыться в другой части зала, дав себе передохнуть, разгорячённое тело толкнуло ее в бездну.

Элайн развернулась, встав на цыпочки и за скулы притянув Матэуша к себе, коснулась его хладных губ своими, глядя в его расширенные зеленые глаза. Она хотела, чтобы он смотрел, увидел ее; понял, что она не боится отдать себя ему целиком, несмотря ни на что.

В это мгновение, словно невидимая стена огня пробежала по их прижатым друг к другу телам, сжигая внутренности, спуская и закручиваясь узлом внизу живота. Мужчина притянул Элайн ближе, положив ладонь на макушку, цепляясь пальцами за волосы, и она почувствовала, как его язык проникает в рот. Это казалось таким естественным, необходимым, будто пьянящий воздух, которым невозможно надышаться. Губы, идеально подходящие чужим губам, сплетенные воедино тела и языки, теперь действовали заодно. С усилием оторвавшись друг от друга, мужчина и женщина еще долго стояли, в попытке отдышаться, прижавшись лбами, ища в глазах напротив ответы, которые мгновение назад прокричали их сердца.

***

Как бы Элайн не хотелосьпрерывать образовавшееся между ними единение, но воля Владыки была сильнее. Иштван вызвал Матэуша к себе; возможно по возвращению, у того будут хорошие новости для девушки. Тренировка тела, разума и духа дело важное, но какой вес оно будет иметь в войне, без использования магии? Элайн хотелось самой попробовать найти границы собственного дара, но она не знала с чего начать, честно признаваясь себе и в том, что боялась силы, заключенной в ее крови. Что если, нанеся себе увечья, она не сумеет остановить потоки священной жидкости, и те покинут тело, навеки умертвив?

Пасмурная погода привнесла в день желанную прохладу; девушка вышла из замка, желая прогуляться, почувствовать под ногами твердую землю, становящуюся опорой для воспарившей души. Ей казалось, что птицы поют для нее, воспевая в сладостных речах начало чего-то нового, а бутоны цветов мирно покачиваются из стороны в сторону, вторя мелодии ожившей в сердце.

Заглянув в водную гладь озерца, Элайн Мелтон смотрела на собственное отражение - румянец, украшавший щеки, озорной блеск в глазах, и не верила собственному счастью. Девушка в отражении поднесла руку к губам, и те растянулись в блаженной улыбке, вспоминая первый поцелуй любимого.

Страсть, лавиной обрушившаяся на них в тренировочном зале, обещала не менее жаркое продолжение, однако именно оно и тревожило Элайн, перемешиваясь с трепетом. Не вызовет ли оно волну жажды? Сумеет ли Матэуш обрести контроль?

Для Элайн их первый раз стал бы настоящим откровением; исповедью перед Господом, в котором она обрела бы настоящую женщину внутри себя. Но что это значило бы для Матэуша? Будет ли она первой для него? Испытывал ли он когда-нибудь подобное с кем-то другим? Было бы разумным предположить, что тысячу лет проживший вампир не смог бы сохранить невинность, но думать об этом ведьме было неприятно. Жгучая ревность сжимала внутренности в тисках, и вот уже улыбка медленно слетела с губ, словно молодая бабочка с нежного лепестка. Элайн понимала все абсурдность ситуации, но ничего не могла с собой поделать; для обретения крепкого союза, нужно быть честными друг с другом, и рано или поздно, девушка спросит у мужчины обо всем, но пока она не готова услышать правду.

Рощица сужалась, плавно переходя в лес за пределами поместья Де Кольберов. Элайн потянуло пройти вглубь ряда редких, но высоких елей, каштанов и лип, словно сама мать природа звала ее присоединиться к тихому празднеству под прерывистые трели кукушек. Она отойдет совсем не далеко и быстро вернется, разве может что-то плохое поджидать ее рядом с замком Владыки вампиров?

Раскидистые кроны деревьев тянули друг к другу могучие ветви-руки, желая погладить пушистую ладонь брата, несмотря на расстояние. Воздух в лесу полнился запахом высушенного мха, прогретой солнцем земли. Ведьма порадовалась тому, что загодя переоделась в поплиновое платье с воздушными рукавами и мягким корсетом, цвета прелой листвы с вышитыми на подоле вручную блеклыми цветами, когда почувствовала разгоняемую теплым ветром духоту. К тому же, вглядываясь в лес издалека, девушку вовсе невозможно было бы заметить проходящему мимо.

Дотронувшись до жесткой коры одного из деревьев, Элайн закрыла глаза, желая получить от ели немного положительной энергии, выровняв свою, как нос уловил запах дыма печной трубы. Подняв голову вверх, девушка заметила тонкую сизую ниточку меж веток, исходящую от домика дальше по тропинке. Ведьма колебалась мгновение, никто не предупреждал ее о том, что совсем рядом с замком кто-то живет, но вдруг подумав, что это может быть Бригитта, Элайн направилась туда.

Лес закончился, глазам предстала небольшая полянка, крытая низкой порослью, в центре которой стояло ветхое жилище, похожее на барак для крупного рогатого скота. Выше на пригорке паслись лошади, не обращая внимания на происходящее вокруг. Раздался глухой стук топора где-то за домиком, Элайн набралась смелости, отправившись на звук. С каждым шагом, приближаясь к бараку, находя его состояние малопригодным для проживания человека или существа, девушка поразилась, неужели Де Кольберы позволили бы главной и единственной экономке проживать в таких условиях.

Стук топора был так близко, что стоило повернуть за угол домика, можно было лицом к лицу встретиться с его хозяином, но Элайн не спешила, замерев. Что она скажет? Как объяснит свое присутствие здесь, особенно если это не Бри, а кто-то иной? Понимая, что совершает ошибку, девушка развернулась, собираясь уйти, откуда пришла, но вздрогнула, когда пред ней предстал мужчина в черной маске, в одних штанах с совершенно голым торсом, сплошь покрытым шрамами. Его длинные черные волосы были завязаны в пучок на макушке. Щеки ведьмы вспыхнули, словно маков цвет, при виде обнаженного мужского тела, и она отвела взгляд.

- Эгон?

- Что ты тут делаешь, мотылек?

Удивление Эгона было не видно на его лице, но отразилось в позе; он весь напрягся, скрестив руки на груди, закрывая толстые белесые рубцы, хаотично разбросанные по коже, будто дождевые черви.

- Я...я...просто гуляла. Не думала, что здесь может кто-то жить. Почему ты не ночуешь в замке?

Мужчина ногой подцепил топор с земли, подбросив и перехватив рукой, а после, закинув его на плечо, обошел девушку, возвращаясь к заготовке дров.

- Такому отбросу, как я, не положено жить с господами в одном доме. Иштван позволил мне жить здесь, чему я рад. Раньше у меня было еще меньше удобств.

Элайн последовала за ним, неловко переминаясь у грубо сколоченной поленницы, наблюдая, как слуга Де Кольберов ставит полено, резким движением разрубая его на две ровные части.

- А ты не мог бы, ну, знаешь, одеться?

- Это ты пришла ко мне. Я не ждал гостей. К тому же, ну, знаешь, жарко.

Не прерывая деятельности, прыснул мужчина, изображая манеру речи девушки.

- Кхм, да, прости. Тогда я просто отвернусь. Можно я еще немного побуду здесь, ты не против? Здесь очень свежий воздух. Я всегда любила гулять в лесу.

Мужчина остановился, вперившись взглядом в девушку, но пожав плечами, продолжил работу.

- А твой надзиратель не сойдет с ума от беспокойства?

- Матэуш сейчас у отца, они пытаются найти того, кто смог бы обучить меня моей магии.

От Эгона Винце не укрылась теплая улыбка, возникшая на лице при упоминании молодого хозяина. Элайн гладила березовые столбцы поленницы, избегая смотреть на слугу. Он выпрямился во весь рост, утер испарину со лба, и, глядя на вытянутые лошадиные морды, жующие сочную поросль, продекламировал:

- Любовь сквозь брешь тотчас проникла смело,

Лишив покоя разум мой и тело,

И так меня преследует она,

Что я не ем, не пью, не знаю сна.

Нет для меня ни зноя, ни прохлады.

Огонь любви, пылая без пощады,

Так изменил всю душу, плоть мою,

Что я сама себя не узнаю.

А тяготы Амура легче вдвое,

Когда их делит кто-нибудь с тобою.*

Элайн в недоумении медленно повернула голову в сторону Эгона. Неужели все настолько очевидно, влюбленность оставила на ее лице свою несмываемую печать?

- Мне знакомы чувства, которые ты сейчас испытываешь. Жаль, что первая любовь всегда заканчивается разочарованием.

- Какие красивые стихи...Кто была той, что разбила твое сердце?

- О, их было предостаточно.

Глядя на нахмурившуюся ведьму, мужчина рассмеялся.

- Не удивляйся, я же француз. Однако была та, которую я запомнил на всю жизнь. Она была автором этих стихов.

- Как интересно! Расскажи!

Попросила девушка, усаживаясь рядом на бревно, подготовленное для распила, подобрав подол платья. Мужчина хохотнул, почесывая плечо.

- Дама твоего возраста ожидает романтичной истории с драматичным концом, но увы, это не из той оперы. Ее звали Луиза Шарли, дочь лионского канатчика, богатая, образованная женщина. Луиза вела открытый и свободный образ жизни, даже будучи за мужем, её дом посещали литераторы, музыканты и художники. Однажды, мне даже удалось проникнуть в ее тайный литературный салон, но я был слишком молод, так что шансов никаких. К тому же, она слишком растрачивала свой пыл, раздавая любовь направо и налево, и поверь, предметом ее воздыхания был отнюдь не муж. Ее сердце было вечно разбито, но какие же она писала стихи! После того, как ее муж разорился, они покинули свой дом, переехав в старое поместье матери, больше я о ней ничего не слышал. Забавно, но некоторым не давала покоя ее слава, один профессор Мирей Юшон опубликовал монографию о том, что на самом деле никакой Луизы Лабе́, псевдоним под которым было известно ее творчество, не существовало. Как же я смеялся тогда.

Эгон прислонил топор к бревну, на котором сидела ведьма, и опустился на землю, положив локти на колени. Только тогда Элайн заметила, что левая рука мужчины была странной, на нее словно натянута толстая перчатка на тон темнее его кожи, будто загар; она была бы вовсе не заметной, если бы не край перчатки, обручем обхватывающий руку выше локтя. Слуга Де Кольберов проследил за взглядом девушки, поднял левую руку и продемонстрировал, что пальцы не сгибаются до конца, не имея возможности образовать полноценный кулак.

- Что с твоей рукой?

- Это протез. Вместо правой ноги тоже. Их отрубили в наказание на сироубийство.

- Разве регенерация есть не у всех вампиров?

- Какой в этом смысл, мотылек? Де Кольберы заставят меня пройти через это снова. Я научился с этим жить. Мои шрамы – напоминание моих грехов, которые мне не позволено забыть. Это знаю я, это знает Иштван. Еще вопросы?

Эгону было невыносимо видеть в глазах посвященных в его тайну существ - жалость. Он бы отдал еще одну руку и ногу, лишь бы они прекратили воспринимать его как сломанного мальчика, из которого он давно превратился в сильного мужчину, умеющего ломать шеи врагов одним движением пальцев.

- Прости, я не хотела проявить неуважение или обидеть тебя своим интересом. Ты поэтому носишь маску?

- Хочешь посмотреть?

С вызовом ответил Эгон, сверля голубыми глазами засмущавшуюся Элайн. Она, в самом деле, не хотела его обидеть, но любопытство, как всегда, пересиливало тактичность. Несмело кивнув, девушка с замершим сердцем, забывая о необходимости дышать, наблюдала, как Эгон снимает маску. Мужчина закрыл глаза, не решаясь смотреть на искаженный страхом и отвращением лик девушки, но когда поднял веки, увидел, что воображаемых им эмоций не отразилось на ее лице.

По меркам ведьмы, Эгон был приятным молодым вампиром. Длинный прямой нос, ресницы обрамляли осколки льда в глазах, небольшой рот, и лишь спустя мгновение она заметила уродливый шрам под правым глазом; отсутствующая часть плоти срослась кое-как, демонстрируя розовую плоть. Эгон смотрел, ожидая слов девушки, несколько удивленный ее спокойной реакцией. Ведьма забрала из его рук темную маску, отбросила в сторону и лучезарно улыбнулась.

- Не думаю, что тебе это действительно нужно, Эгон. Перестань уже сам себя наказывать, в твоем прошлом нет твоей вины. Есть плохие существа, и твои решения, чтобы выжить. Уверена, на свете множество девушек, чьи сердца ты бы покорил, не прилагая к этому никаких усилий.

- Но не твое.

Вампир из клана теней выдержал ее взгляд, который казалось, тоже улыбался; мелкие морщинки образовали лучики солнца вокруг ее глаз.

- И мое, если бы оно уже не было занято другим.

- Кстати, о нем. Не знаю насколько ты осведомлена о прошлом Матэуша Де Кольбера, но мой тебе дружеский совет – охраняй и береги свое сердце для того, кто смог бы дать тебе лучшее будущее.

Элайн воздержалась, стараясь не выдавать тревоги, спешащей перерасти в панику; она совершенно ничего не знала об этой стороне жизни молодого хозяина замка, жаждала, но боялась выяснить.

- Если ты все еще о том, что удел первой любви разбивать сердца, то я уверена, с нами этого не случится. Я осознаю риски...

- О, нет, сейчас я говорю не об этом, мотылек. Скажем так, уже была здесь одна девушка, которой он причинил ни мало зла, нанеся глубокую моральную травму. Она так и не оправилась. И я бы не хотел, чтобы с тобой случилось подобное. Ты, как истинный мотылек, видишь цель, полыхающую ярким языком пламени, но совершенно не понимаешь, что эта страсть превратит твои крылья в пепел. Видишь ли, вы очень похожи, словно сестры...

Эгон Винце поджал нижнюю губу, вставая, когда заметил, что к ним приближается одна из лошадей. Ее бока лоснились от хорошего ухода, переливаясь сине-зелеными бликами на черной шкуре, когда она спускалась с пригорка вниз.

- Одна...девушка? Что еще ты знаешь?!

Счастье, накрывшее с головой пуховым одеялом еще пару часов назад, мгновенно спало, превратившись в ушат ледяной воды. Сбылось то, чего она опасалась так сильно. Эгон нахмурился, цокая лошади, подзывая ее к себе.

- Ты уверена, что хочешь услышать это от меня?

- Если все так, как ты говоришь, Матэуш вряд ли поделится со мной откровением, а я должна знать...

Заламывая пальцы, сказала девушка, наблюдая, как фигура лошади становится больше по мере ее приближения.

- Должен сразу уточнить, что я выдаю эту тайну строго между нами. Никто не должен знать о том, что я рассказал, тем более, ты сама спросила. Мы же друзья, Элайн? А друзья не выдают.

Элайн торопливо закивала, желая, чтобы мужчина поскорее продолжил, рассказал правду, которую вероятно утаит от нее Матэуш, а ей не хотелось оказаться дурой, если история повторится. Ко всему прочему, после того, как Эгон ей открылся, она действительно ощутила с этим вампиром некоторое родство душ; сделавшее их если не друзьями, то союзниками.

- Не знаю, откуда они привезли ее, но девушка прожила с нами долгие годы. Сама она поведала мне, что ушла из дома, а ее украли прямо с улицы, ставили над ней опыты, пытали вампиры недружественных кланов. Де Кольберы дали ей приют, заботились, пока Матэуш все не испортил. У них родился сын, унаследовавший жажду, и твоему благоверному пришлось умертвить его, на глазах матери...Она не выдержала всего этого и сбежала отсюда. Мы еще поддерживаем приятельские отношения, я помогаю ей чем могу, но то, что сделал младший Де Кольбер, навсегда ее изменило. Она больше не та милая девчушка, с добрым сердцем.

Слезы застыли на ресницах ведьмы, когда она слушала историю о бедной женщине, ее ребенке и жестоком вампире, которому она без зазрений совести отдала свою любовь, но у которого вероятно не было другого выхода, как он считал. Но убить невинное дитя, собственного ребенка, рожденного из плоти и крови, могло только чудовище. Ведь сам он как-то выжил, научился контролировать болезнь, почему не дал такого шанса своему сыну? С ней будет то же самое, если она понесет? Мысли вихрем уносились вдаль, возвращаясь, будто гонец с плохими вестями.

Ноги Элайн подкашивались, не в силах выдержать такую ношу, казалось, ребра с треском ломаются, перестав служить опорой всему телу. Вороная кобыла уже подошла вплотную к вампиру и ведьме, взирая огромными карее глазами с ободом пушистых ресниц с тоской и пониманием. Девушка всхлипнула, ощутив, как Эгон бережно взял ее за руку, поднося ладонь к морде кобылы.

- Прости, что принес боль, но она ничто по сравнению с тем, что может сделать Де Кольбер. Теперь ты знаешь, отчего я так отношусь к нему. Знай, если случится что-то плохое, ты всегда можешь прийти ко мне. И, конечно, я пойму, если ты откажешься продолжать с ним тренировки, с удовольствием помогу тебе в этом, как и прежде.

Ладонь мужчины легла поверх руки ведьмы; они так стояли, пока слезы ее не высохли. За спиной внезапно раздались хлопки, заставив повернуться в сторону звука и отпрянуть от нервно семенящей на месте лошади.

- Браво, Эгон! Бра-во!! За все время моего пребывания здесь, ты не раз дал мне повод пожалеть, что я не отрезал тебе язык в дополнение к руке и ноге.

Элайн воззрилась на Матэуша, хлопающего в ладоши с искаженным в гневе лицом, он оттолкнулся от стены, выходя на поляну к ведьме и слуге. Эгон сжал зубы до скрипа; желваки ходили ходуном, но он не посмел возразить хозяину.

- Не причиняй ему вреда! Он лишь рассказал мне правду, которую не смог бы поведать ты!

Элайн сжала кулаки, сверля взглядом молодого Де Кольбера. Верхняя губа Матэуша дергалась в нервном тике, призывая появиться острые клыки.

- Правду?! Если ты хоть на секунду поверила в то, что говорит этот выродок, ты ничем не лучше него! Ты могла просто прийти ко мне и спросить, но раз твой выбор в том, чтобы верить грязным слухам...я думал, ты выше этого.

Рыдания потоком хлынули из груди Элайн, она до боли сжимала кулаки, вдавливая полумесяцы ногтей в ладонь, плача от обиды и злости. Эгон встал перед ведьмой, загораживая ее от молодого Де Кольбера, хотя тот не пытался нападать.

- Зачем вы пришли, господин? Эту территорию я выкупил у Вашего Величества, она частная, и находиться вам здесь я запрещаю. Вы можете наказать меня, когда я приду в замок, и буду в вашей власти, но на своей земле я не позволю оскорблять даму и себя.

Матэуш силой воли подавил клыки, безучастным пустым взглядом прошелся по сидящей на земле девушке; он чувствовал себя смертельно уставшим от всего: нескончаемые переживания, сдерживаемая жажда, секреты, тяжким грузом лежащие на плечах. Если бы она знала, если бы только знала, как сильно он хочет ей все рассказать, быть честным с собой и с ней, но пока для этого ни время, ни место. По-прежнему не глядя на слугу теней, произнес:

- Я пришел сообщиться мисс Элайн Мелтон о том, что мой отец нашел для нее выход. Ковен ведьм - Ирис, находящийся в подчинении клана Сангвинария, согласился обучить ее магии крови.

Элегия французской поэтэссы – Луизы Лабе́, настоящая фамилия Шарли.

Глава 18

Сангвинария. Ирис. Саранча, безбожно пожравшая Гарри и Манон, а вместе с тем и счастье всей семьи, словно молодые побеги пшеницы. Жизнь имеет специфическое чувство юмора, раз единственные, кто может помочь в обретении магических способностей – жестокие убийцы всего, что было когда-то дорого. Об этом сейчас размышляла ведьма, трясущаяся в карете, всматриваясь в наступающие сумерки, отодвинув пыльную шторку.

Под приглушенные стуки копыт по асфальтированной дороге, она размышляла над тем, что удалось узнать на аудиенции с Иштваном Де Кольбером, пока тяжелая карета неумолимо приближала ее к Мишкольцу.

Будучи свободным кланом, но сохраняющим нейтральные отношения с Бересклетом, - Сангвинария имеет возможность пользоваться доверием как самих Де Кольберов, так и приближенных к ним существ, однако не преминет улучить момент для собственной выгоды и в общении с недружественными кланами, такими как Цикута и Кирказон, получая от последних материалы, финансирование, а порой и вампиров для изучения в частной лаборатории.

То, что привиделось Элайн про представителя Сангвинарии – Эде Ковача, рождало массу сомнений в отношении их нейтралитета, но без весомых тому доказательств, едва ли можно повлиять на это с помощью католической церкви, являющейся несменным авторитетом даже для большинства независимых кланов.

Поговаривают, что глава клана - Фридьеш Петер давно оставил свой клан, покинув земли навсегда, передав тем самым бразды правления Эде Ковачу, но поручиться за данную информацию Иштван не мог, хотя сомнений не испытывал. Он и сам давно не общался с Фридьешем, а нанесение визита без явных тому причин, могло повлечь за собой пересуды, а после и нарушение мирного сосуществования.

Владыка вампиров не имел возможности в связи с этим отправить кого-то из своих людей сопровождать ведьму, потому счёл необходимым предупредить девушку. Из-за вероятной связи Эде с братьями Петером и Балажем Вереш, которые являлись главами Цикуты и Кирказона, нахождение Элайн на территории Сангвинарии становилось крайне опасным. Балаж более умный воин, чем его брат Петер, ему недостаточно просто сеять хаос, открыто выступая против церкви и ордена. Нет, старший Вереш, в сопровождении своего верного помощника – Бенедека Фабиана, предпочитал неприметно проповедовать крамолу, плетя интриги, ставя опыты над молодыми и глупыми существами, мня себя мечом дьявола.

Он отделился от младшего брата, создав свою собственную закрытую общину, следующую лишь его надуманным истинам и вероисповеданию, а именно сотворению ада на земле. Петер же во всем следовал за братом; оставшись на территории Цикуты, выполняет всю грязную работу для любимого родственника. Благодаря своей силе и способностям – умению изменять облик, превращаясь в любое ныне живущее существо, возможности вампиров практически безграничны. Несмотря на страх пред Владыкой, втайне братья всегда верили, что придет тот день, когда они сменят Иштвана у престола, упиваясь реальной властью, а потому война была лишь вопросом времени. Если им удастся осуществить задуманное, вытащить достаточное количество душ, чтобы создать сильнейший источник и армию управляемых зомби – эпоха Бересклета не только завершится, но история мира перепишется навсегда.

Ранее неусыпный контроль Фридьеша Петера, его принадлежность к католицизму сдерживали, а то и пугали Ковача, но теперь, когда руки его полностью развязаны, вампир мог вести запрещенную деятельность, сговорившись с врагами Де Кольберов в извечной борьбе за власть. Выяснить правду легло на хрупкие плечи Элайн. До этого она не в полной мере осознавала всю серьезность возникшей ситуации, но Иштван принял волевое решение довериться ведьме, желая обрести в ее лице могущественного союзника; он рассказал ей все, о чем ему донесли шпионы и близкие друзья.

Помимо обучения, Владыка вампиров поручил Элайн Мелтон глядеть в оба, быть внимательной ко всему, что может услышать или увидеть на территории клана, иными словами, побыть для него ручной птичкой с подрезанными крыльями. Достаточно яркой, чтобы отвлечь внимание врагов на удивительное оперение, но достаточно скромной, чтобы притвориться, будто умеет лишь повторять чужие слова, не имея собственного интеллекта.

Заслышав все это, Элайн поначалу удивилась, ошарашено глядя на старшего Де Кольбера, а потом пришло понимания и ярость. Ирис! Тот самый Ирис, который позвал Эде Ковач, для свершения мучительных пыток над ее родителями, и она встретится с ним лицом к лицу. Девушка не могла дождаться, когда с точностью запомнит черты лица каждой ведьмы из ковена до мельчайших деталей, будто фанатичный скульптор, вырезая профили портретов в собственном сознании. А когда она станет сильнее, обязательно заставит заплатить за каждую пролитую слезу матери, за каждую рану, нанесенную отцу.

Иштвану было невдомек, на какую боль он обрекает девушку, отправляя ее в логово общих врагов, но Элайн понимала, время отомстить рано или поздно придет, сейчас необходимо выстоять, взять от неподозревающих ничего лиходеев все, что получится. Она пробудет на территории Сангвинарии пару дней, прежде чем вернется в замок Де Кольберов, за это время предстоит научиться многому, если повезет, добыть полезную информацию. Иштван дал понять, ничего страшного не случится, не узнай Элайн что-нибудь за ближайшие дни, ведь ей предстоит еще не раз приехать в Мишкольц, но не случись этого и по завершению обучения, Владыка будет страшно разочарован, а во что выльется его разочарование девушке лучше не знать.

Элайн ужасно чувствовала себя после инцидента с Матэушем, но загоревшийся огонь злобы вытеснял обиду на мужчину. Она надеялась, что он выйдет проводить ее, знаком покажет, что по возвращению все вновь станет хорошо, но лишь мельком девушка заметила его силуэт в окне, когда Иштван и Хадринн прощались с ней, желали удачи, а кучер Марцель Орош терпеливо ожидал ее на положенном месте.

- Элайн, все в порядке? Твои руки так холодны.

Спросила Хадринн Де Кольбер, сжимая в своих руках ладони девушки.

- Да, не беспокойтесь, ваше Высочество. Немного волнуюсь.

Ведьма не сводила взгляда с темной фигуры в окне, хмуря брови, и женщина это заметила, повернувшись следом, но застала лишь качнувшуюся занавеску. Иштван спешно удалился в свой кабинет, а Хадринн вдруг крепко стиснула пальцы Элайн, посмотрев на нее со странной смесью тоски и любви.

- Дитя, будь осторожна. Если с тобой что-то случится, боюсь, Матэуш будет безутешен.

- Мне кажется, вы переоцениваете чувства своего сына ко мне.

Хадринн покачала головой, выдавив настолько горькую улыбку, что свернулась бы настойка из волчьей ягоды.

- Поверь, материнское сердце никогда не обманет. Не знаю, что случилось между вами двумя, но уверена, что это и есть причина его скверного настроения сегодня. Признаюсь честно, я бы хотела, чтобы так оно и оставалось. Я готова привязать тебя к кровати, заставить сказать, что ты не станешь мириться с ним, продолжая держаться на расстоянии. Со временем ваш пыл угаснет совсем и мне не придется беспокоиться о вашем будущем, которое невозможно, но увы, кажется я заведомо проиграла эту битву, не имея власти над сердцем своего ребенка. Ты хорошая девушка, Элайн, я желаю тебе обрести женское счастье от всей души, в чем бы оно ни состояло, и буду молиться, чтобы ты нашла в себе достаточно силы преодолеть все мирские тяготы.

Слова женщины немного успокоили Элайн, вернув ее в тот день, когда Матэуш впервые по-настоящему поцеловал ее. От воспоминаний мурашки роем пронеслись по плечам, спускаясь ниже под платье, однако тут же испарились, стоило подумать о том, что сказал Эгон. Как теперь заглушить навязчивые тревожные думы? Стоило ли надеяться на объяснение Матэуша; расскажет ли он ей правду?

Элайн полностью отодвинула шторку от окна, когда услышала, что они въезжают в город. Мишкольц встретил девушку гомоном толпящихся в центре города людей, несмотря на позднее время. Закрывались последние лавки торговцев, скрипели повозки, проплывая по широкой вымощенной дороге, в центре которой стоял высокий фонтан в виде сидящей женщины, чьи ноги были укрыты волнами пышного одеяния, с ребенком на коленях. Оба смотрели вниз, всматриваясь в спокойные воды, на каменный полумесяц, покоившийся на дне. Одной рукой женщина придерживала ребенка, чтобы тот не свалился в фонтан, а в другой держала колосья пшеницы, мальчик же двумя руками крепко сжимал гроздь винограда.

Вокруг фонтана – символа всего, что являлось ценностью для Мишкольца, полукругом обрастала торговая площадь; от нее узкие улочки, шириной с одну карету простирались в разные стороны, словно лучи солнца. Чем дальше от площади, тем выше и больше были дома, невдалеке виднелась золоченая крыша часовни, приветствуя гостей. Пара мужчин, обнявшись, вышли из бара, заливисто ругнувшись, когда женщина сверху, с маленького балкона, вылила прямо на их головы кувшин мыльной воды. Элайн рассмеялась, прикрыв рукой рот; этот город начинал ей нравиться.

Чем дальше они удалялись от центра, тем больше становилось вокруг зелени, но вся она явно уступала многоцветью на территории замка Де Кольберов. Элайн не сразу сообразила, что они прибыли, высматривая округу через окно, пока мистер Орош не открыл перед ней дверь кареты, отвесив поклон.

Клан Сангвинария располагался в п-образном белокаменном замке, с четырьмя высокими прямоугольными башнями, рвом и забором из грязно-серого камня. Из-за близости к воде, забор покрылся мхом и плесенью; из трещин торчали тонкие стебельки сорняков. Сам замок стоял на возвышении от раскиданных в хаотичном порядке приземистых домиков. Глядя на это, можно было решить, что место выкуплено каким-нибудь старым, но богатым мещанином, несомненно, скупым для вложений в благоустройство территории.

Мистер Орош, которого приставил к Элайн Владыка, чтобы кучер в целости и сохранности доставил девушку и в том же здравии вернул, легко подхватил ее саквояж, не принимая никаких возражений, и направился к воротам поместья через деревянный мостик. Ведьма шла за ним, рассматривая окрестности, стараясь казаться увереннее, чем то было на самом деле.

Ворота оказались открыты; гостей никто не встретил, за исключением почти пустой, пребывающей в запустении, эспланады. Ветер гонял по местами разрушенной плитке сухие ветки и листву. Простенькая, заболоченная чаша фонтана, давно утратила свое великолепие, и теперь служила домом для головастиков. Осень начала вступать в свои права, придавая этому месту еще более унылый вид. Посреди эспланады раскинуло ветви могучее дерево, еще сохранившее зеленый цвет листа, а под ним кованая скамейка одиноко ждала любого, кто готов составить ей компанию.

Элайн поёжилась, кутаясь в полы плаща, желая поскорее все закончить и вернуться в замок, ставший ей временным домом. В нетерпении Марцель несколько раз постучал в дубовую дверь, заглядывая в окна, но никакого движения не прослеживалось.

- И что будем делать? Нас, кажется, не ждут.

- Ваше Величество дал ясные указания. Вас должны были встретить, но свободные кланы на то и свободные, чтобы не подчиняться даже королю. Не оставлю же я вас здесь одну. Если нам так и не откроют...

Мужчина не договорил, как дверь резко отворилась; в проеме стояла молодая женщина в скромном монашеском одеянии, с непониманием взирая на пришедших, словно не видела гостей уже очень давно.

- Добрый вечер, госпожа. Мы по договорённости от Вашего величества - Иштвана Де Кольбера.

Монашка по-прежнему молчала, перебегая взглядом от седовласого мужчины до молодой незнакомки, лицо которой было трудно рассмотреть из-за натянутого капюшона алого плаща. Мистер Орош смутился, не зная, что еще сказать, чтобы женщина впустила их. Может быть, она не знает языка или ее не поставили в известность о прибытии гостей, а может, посещения возможны лишь в определённый час?

- Гизелла, черт тебя дери, чего ты там застыла!

За спиной монашки появился знакомый силуэт, и Элайн занервничала, впившись пальцами в красную ткань одеяния.

- Ааа, вот и вы! Прошу прощения, что никто не встретил вас, мы немного заняты. Ну, вы понимаете, жизнь учёных бурлит, что бурный водопад! Может быть, хотите чаю, или голодны с дороги?

Гизелла отступила назад, опуская голову, низко склонившись в поклоне и не разгибая спины до тех пор, пока Ковач не махнул рукой, будто отгоняя назойливое насекомое.

- Спасибо, я не голоден, а вот Элайн...

- Не голодна. Благодарю. Мне не терпится поскорее приступить к делу, если можно.

Элайн сбросила капюшон, выражая решимость взглядом, с пляшущими в нем языками пламени свечей.

- Вот это прыть! Вот это я понимаю! Я видел вас на балу, такую девушку трудно не запомнить. Кажется, вашим партнёром по танцам был сам Матэуш Де Кольбер, что ж, его сложно винить. У него всегда был отменный вкус на дам, взять хотя бы предыдущую, как ее там звали...

Слова вылетали из мужчины, словно снаряды из пушки, попадая точно в цель, раня не меньше, но Элайн старалась не выдавать эмоций, стерпев прикосновение влажного поцелуя, оставленного Эде на ее пальцах. Напыщенность выражалась в каждом его слове, жесте и даже походке. Если смотреть издалека, он напоминал цаплю - длинные ноги, переходящие в круглый живот, нависавший над поясом брюк, руки в замке за спиной, неестественно длинный нос, похожий на клюв, куцые с проседью бакенбарды.

- Ох, ладно, все равно не вспомню. Да и какая теперь разница, верно? Пройдёмте, Маргит ждет вас, мисс Элайн.

- А господин Фридьеш Петер знает о нашем прибытии? Нам выпадет честь поприветствовать его?

Осторожно начала Элайн, набросив безмятежную улыбку, внимательно изучая реакцию помощника главы клана. Тот на секунду опешил, будто вспоминая о ком речь, но мгновенно взял себя в руки, на ходу поворачиваясь к ведьме.

- Боюсь, возможности не представится. А почему вы спрашиваете, позвольте спросить?

- Право, ничего такого. Ваше величество хороший друг Фридьеша, они давно не общались и господин Иштван Де Кольбер справляется о его здоровье.

Так же спокойно, без заминки, парировала девушка, почти не солгав. Эде расплылся в широкой улыбке, открывая двустворчатые двери, выходящие в нижний двор. Убранство комнат Элайн не разглядела, да и не старалась, будучи полностью поглощённой контролем собственных действий и слов.

- Ааа, вот оно что! В таком случае, не беспокойтесь, господин в добром здравии, просто его сейчас нет в замке, отбыл по делам.

Ведьма кивнула, подозревая, что опасения Иштвана оказались явью. Они пересекли нижний двор, ограждённый каменным забором; в отличие от эспланады кладка на земле отсутствовала вовсе, вместо нее, гонимый ветром, летал песок. Пять не зажжённых очагов, стоявших на приличном расстоянии друг от друга, напоминали пятиконечную звезду, видимо необходимые для ведьмовских ритуалов. Идя до крайнего из ряда продолговатых амбаров, Элайн перебирала в голове все то, что ей стало известно об Ирисе от Владыки.

Зараженные вампиризмом ведьмы, сохранившие свои способности к элементам стихий, но получившие силу, долголетие, а так же хоть и более медленную, нежели полноценные вампиры, регенерацию; все, благодаря экспериментам Сангвинарии, длиной в столетия. Элайн и не предполагала, что такое возможно, однако наука не стоит на месте, пока есть существа, желающие, во что бы то ни стало вершить прогресс, эволюционировать и инкарнировать.

Когда они подошли к полукруглому деревянному амбару, над дверью которого висел факел, едва освещавший простенькую дверь, Эде встал перед входом, положив ладонь на кованую ручку.

- Простите, милейший, но дальше Элайн идет без сопровождения. Священное ведьминское таинство, если вы понимаете.

На последних словах мужчина попытался изобразить зловещий тон, но получился лишь скрип старых петель, с последующим гнусавым смешком, отчего Элайн лишь поморщилась. Орош неохотно кивнул, он был бы рад не выпускать девушку из-под своего надзора, но понимал, что иного выхода, кроме как согласиться, нет.

Что-то подсказывало, вопреки тому, что ковен был полностью во власти клана, работал на его благо, самопровозглашённый глава Сангвинарии, не слишком-то чествовал ведьм. Поигрывая свободной рукой в воздухе, словно на фортепиано, Ковач смекнул, должного эффекта он не достиг, потому быстро опустив руку, посерьёзнел.

- Как я сказал ранее, Маргит ждет вашего прихода, просто идите прямо и вы непременно наткнётесь на них. Заблудиться в амбаре негде.

- Простите, можно задать вопрос напоследок?

Эде кивнул, слегка нервно, как показалось Элайн, видимо ее он тоже не возлюбил заведомо, хоть и старался держаться дружелюбно. Ведьма сделала вид, что не заметила этого, и спросила:

- Слышала, что ваш клан достигли небывалых высот в научной деятельности, а вы сами тоже...

- Нет. Я чистокровный вампир.

Не успела девушка договорить, мужчина перебил ее, раздраженно поведя плечом, будто одно только представление того, чтобы замарать свою кровь ведьминской, вызывало в нем лютое отторжение.

Эде Ковач распахнул перед ней дверь как раз вовремя, с неба упали первые капли дождя, скользнув по щеке Элайн. Фигура её скользнула внутрь, увязнув во мраке амбара. Вдалеке были слышны женские голоса, кто-то спорил на повышенных тонах, и едва заметное свечение от тусклого источника.

Бредя практически на ощупь, выставив перед собой руки, ведьма вошла в арочный проем, где взору открылась просторная комната с дровяной старой печью, в которой потрескивали поленья; в левом углу стояли тумбы без дверок, над ними висели полки, сплошь заполненные сухими травами, банками с неизвестным содержимым, хрупкими косточками, перевязанными нитями.

Рядом, за малым круглым столом, сидели две женщины, перемалывающие что-то в каменных ступках, над ними назидательно склонилась еще одна особа. Элайн не сразу заметила, что у камина, спрятавшись в темном углу, стояла незнакомка, прожигающая угольными глазами Элайн, как только та показалась в проеме.

Выходя из тени, дама щелкнула пальцами, привлекая внимание остальных; на кончиках подушечек зажёгся огонь, подрагивающий от движения женщины. Она направила пламя к лицу Элайн, беззастенчиво разглядывая ее.

- Мы ждали тебя.

- Добрый вечер. Да, мне сообщили...

- Нет, я не о том. Когда убили нашу подругу Люсьен, нас стало на одну меньше, а возможность управлять соками жизни были лишь у нее.

Отрезала незнакомка, явно бывшая среди них за главную; она мотнула головой, чёрные кудри попали в огонь, но прошли мимо, словно это был лишь фокус. Элайн удивилась, подняв брови, но взяла себя в руки.

- Я не затем, чтобы заменить ее. Я прошу вашей помощи в обучении, но остаться не смогу.

Черные глаза незнакомой дамы превратились в узкие щелочки, изучающие Элайн, о которой она столько слышала на совете ордена; незнакомка причмокнула полными губами, кивнув сама себе.

- Хорошо, но если передумаешь, мы примем тебя.

- Благодарю.

Сделав книксен, Элайн попыталась улыбнуться женщине, которая уже казалось, потеряла к ней всякий интерес, направившись к замершим подругам. Трижды хлопнув в ладоши, она разом осветила комнату, зажигая висевшие на стенах факелы, пару напольных канделябров по углам помещения; при каждом соприкосновении ладоней из них вылетали шарообразные огоньки, прилетая точно в цель, будто мотыльки, точно знающие дорогу. Один из шаров пролетел в миллиметре от лица Элайн, но она не ощутила жара, вскинув брови в недоумении.

- Мой огонь не причиняет вреда, если я не пожелаю того.

Объяснила темноволосая женщина, с гордой ухмылкой, открыто говорящей о самодовольстве от произведённого впечатления на другую ведьму.

- Меня зовут Маргит Масарошне, а это Ханна Тамашне, Юдит Деакне и Этелька Бартане. Мы именуем себя ковеном Ириса.

Элайн теперь, когда света в комнате оказалось достаточно, поняла, почему в качестве герба ковен выбрал такой необычно привлекательный цветок. Каждая ведьма была одета в узкую длинную юбку, переходящую в корсет, будто стебель, а блузка с оборками и рюшами была настолько пышной в рукавах и вороте, что напоминала изящные лепестки.

Девушка перевела взгляд с Маргит, разглядывая каждую из женщин, в попытке уловить элементы их стихий по образам. Юдит Деакне хлопала длинными светлыми ресницами, обрамляющие мягкие карее глаза; аккуратно подстриженная челка едва касалась бровей, а на голове красовался белоснежный накрахмаленный чепец, из-под которого торчали изящные завитки кремовых волос. Легкость и плавность движений напоминали тёплый летний воздух.

Взглянув на Этельку Бартане можно было легко представить, как в лицо бьют холодные соленые брызги, а к ногам приплывают барашки пены. Смуглая кожа светилась, словно мелкие чешуйки, курчавые тутовые волосы завязаны в два хвостика, а темно-синие тени, подкрепляли предположение.

Силу Ханны ведьма ощутила физически. Несмотря на невзрачный образ – приземистый стан, тонкие волосы убраны в конский хвост, худощавое вытянутое лицо, тонкая ниточка губ, от нее исходили волны энергии, отдаваясь лёгким дрожанием в стопы через земляной пол. Элайн укорила себя за невежество, когда не смогла отвести взгляда от Ханны; та не мигая, смотрела в ответ, демонстрируя отсутствие зрачка на белых, как мел глазных яблоках.

- Наши способности ты почувствовала, как я погляжу, но что ты знаешь о своей магии? Может быть, сумеешь показать какой фокус? Заставить каплю крови плясать в воздухе, изобразить что-нибудь?

Спросила Маргит, заправляя кудрявую прядь за ухо, внимательным взором окидывая чистый тренировочный костюм гостьи. Элайн поджав губы, лишь помотала головой.

- К сожалению, абсолютно ничего. Поэтому я здесь. Я читала легенды о предшественницах, но даже там никакой конкретики.

- Бедное дитя...

Начала Юдит, цокая языком, с досадой качая головой. Женщина поднялась с места, направляясь к Элайн, так и стоявшей посреди комнаты.

- Что может быть хуже, чем никогда не чувствовать магические всполохи под кожей...

Вторила ей Этелька, следуя за подругой.

- Жизнь без магии все равно, что жалкое существование без рук или ног...

Невидящим взором обратилась к ней Ханна, образуя полукруг с ведьмами, замкнуть который вокруг Элайн собралась и Маргит.

- Без магии ты пуст, жалок и почти что мёртв.

Заключила последняя ведьма; Элайн чувствовала себя загнанной в клетку, однако не могла не заметить единство ковена. Они дополняли друг друга, поддерживали, словно связанные невидимыми путами; если одна из них пойдёт ко дну, непременно потопит и остальных.

- Сестры мои! Давайте же поможем нашей заблудшей сестрице! Сделаем все возможное, чтобы разбудить древние силы! Да прибудет с нами мощь четырёх!

Воскликнула Маргит Масарошне, воздев руки к потолку, Юдит, Этелька и Ханна в унисон воспели молитву, взявшись за руки. Элайн ощутила лёгкий зуд собственной магии, как если бы множество ночных насекомых покрыли всю поверхность ее кожи, прокусывая крошечными хоботками. Этелька подошла к полкам, тщательно просмотрев несколько баночек, вынула какие-то корешки, пару засушенных листьев и добавила их в ступку, в которой уже были измолоты травы. Маргит направила огонёк точно в ступку, содержимое загорелось и потухло, а по комнате пронёсся терпкий запах опалённой смеси, сопровождаемый тонкой струйкой белого дыма.

- Сила четырёх стихий есть основа мироздания. Основа же человеческой сущности кости, коими может управлять обученный в данной области колдун...

Начала Юдит, прикрыв глаза, мирно раскачиваясь с пятки на носок, будто в трансе.

- Священные жидкости, подвластные редкой ведьме...

Продолжила за нее Ханна, пустыми глазами гладя перед собой, но все еще держа за руку Юдит.

- И душа, свободная от всех.

Закончила Этелька, возвращаясь в круг. Маргит кивнула подругам, протянув ладони к Элайн, которые та, замешкавшись, все же приняла в свои.

- Каждая из четырёх стихий может существовать по отдельности, но если связать их вместе, научиться правильно комбинировать, можно обрести могущество. Огонь ослабит воду, но добавь немного земли и выйдет сплав невероятной красоты, пугающий, но под чутким контролем не будет ему равных. Узы стихий нерушимы, а их узлы похожи на толстые канаты, разорвать которые под силу только тем, кто сплел их.

- Узлы?

Осторожно спросила гостья, чувствуя, как от запаха, разнесшегося по комнате все вокруг начало плыть перед глазами, а ладони неприятно вспотели.

- Ты наделена поистине редким и сокрушительным даром, дитя. Но дабы обрести над ним контроль, нужно научиться слышать магию, направлять ее, совершенствовать, а это возможно лишь благодаря сплетенным узлам. Чтобы уверено обращаться к своим силам, нужно завязать не меньше четырёх, но и это не предел. Мы покажем.

Маргит отпустила руки Элайн, отойдя на шаг; сомкнула ладони, неразборчиво прошептав заклинание. Чем дальше ее руки оказывались на расстоянии друг от друга, тем длиннее тянулась оранжевая нить между ладонями. Нить казался невесомой, почти прозрачной, но Маргит резким движением ухватила ее, растянув и тут жезаплела крепкий магический узел. То же самое сделали другие ведьмы, только у Юдит нитка оказалась белого цвета, Этелька орудовала голубой, а Ханна умело завязала коричневый узелок, словно ее ловкие пальцы имели каждый по собственному глазу, подсказывая хозяйке, что и как нужно делать.

Элайн заворожено смотрела на женщин, поражённая их способностями; влекомая неведомыми чувствами, девушка протянула руку, чтобы коснуться узла Юдит, но пальцы прошли сквозь, ухватив лишь воздух.

- Не переживай, скоро ты и сама сможешь не хуже.

Улыбнулась ведьма воздуха; в ее добрых карее глазах отразились смешинки.

- Но... Как?! Я совсем не понимаю, что мне делать, с чего начать. Я чувствую магию, но она лишь единожды проявилась, когда я укололась колючкой розы...

- И силуэт розы воспроизвела твоя кровь, верно?

Элайн кивнула на вопрос Этельки, глядя на свои пальцы, сжимающиеся в кулаки.

- Кровь обладает собственной памятью. Именно благодаря этому Люсьен смогла заключить воспоминания в ней. Кстати, об этом!

Воскликнула Маргит подбегая к столу; она открыла перекошенные от влажности ящики, перерыв содержимое, пока не нашла тонкую книжицу в кожаном переплёте.

- Как это делать, ты сможешь узнать отсюда. Это записи Люсьен, она делала их, когда училась управлять священной жидкостью. Отдать их я не смогу, но ты можешь с ними ознакомиться, пока будешь здесь.

Женщина потрясла в воздухе книгой, а после опустила на край стола, похлопав по обложке ладонью, словно та была непослушным животным, в любой момент готовым сорваться и убежать.

- Спасибо!

С жаром сказала Элайн на долю секунды позабыв, что эти прелестные добродушные женщины беспощадно убили ее родителей.

- Хорошо, а теперь приступим к тому, зачем мы здесь. У тебя есть булавка, иголка или что-то вроде того? Для ножа еще рано, мы же не хотим, чтобы ты истекла кровью до того, как научишься контролю.

- Хм, разве что...

Элайн достала одну из шпилек, поддерживающих прическу, и протянула Маргит.

- Не мне. Она нужна тебе. Уколи свой палец, а когда выступит первая капля, позволь магии наполнить ее. Представь так живо, как только можешь, что твоя сила и есть капля, и прикажи обратиться в последний запомненный ею предмет - эту самую шпильку.

Молодая ведьма сжала украшение в руках так, что побелели подушечки дрожащих пальцев. Дыхание участилось, когда острый конец воткнулся в плоть; девушка беззвучно охнула, наблюдая за увеличивающейся рубиновой бусинкой. Комариный рой сосредоточился в месте прокола, до боли пощипывая подушечку пальца.

Элайн облизнув пересохшие губы, пыталась послать импульс в кровь, но ничего не изменилось, ее лишь становилось больше. От потуги на лбу выступил холодный пот, она подняла глаза на ковен, желая услышать, что все идет должным образом. Женщины казалось, не ждали ничего особенного, но на деле задерживали дыхание, в глубине души опасаясь магии крови.

Они прекрасно понимали, не если, а когда магия гостьи достигнет апогея, они окажутся в опасности. Без особых усилий такая магия запросто сможет заставить их склонить колени, потому каждая ведьма думала о том, как расположить к себе Элайн, а лучше принудить ее примкнуть к ковену; успеть набросить пути дружбы прежде, чем кто-то посмеет раскрыть их секреты. Чем больше женщины смотрели на Элайн, тем больше вспоминали о том дне, когда им пришлось по очереди втыкать иглы собственных стихий в Гарри и Манон Мелтон, в попытке выведать желаемые знания. Эти стойкие колдуны не сдались, сколько бы ни страдали, и это делало им честь.

Юдит вдруг подумала, что гостья скорее напоминает отца, тот же миндалевидный разрез глаз, аккуратный округлый кончик носа, пухлые, естественно алые губы, а вот ее кровная сестра, унаследовала изящную красоту матери, поблекшую от долгого пребывания в клане и того, что пришлось вынести. Она не смогла вспомнить имя несчастной, но четко помнила ее образ; неудивительно, ведь время обладает умением стирать жизнь в воспоминаниях, словно волны - рисунки на песке.

Слегка вьющиеся волосы, придавали мягкость острым скулам и подбородку девушки, укорачивая длинную шею, тонкий курносый нос с глубокой носогубной складкой плавно перетекали в манящие губы. Когда ее только привезли, еще совсем малышку, Маргит взглянула на нее, напуганную до полусмерти, из-под тяжёлых век, и сказала: "ты станешь настоящей красоткой, когда чуть-чуть подрастешь, помяни моё слово, дитя".

Юдит тогда, испытав толику ревности, посмела оспорить высказывание подруги, но в тайне была со сказанным согласна.

"В ее карее глазах еще полыхал огонь, даже после того, как они навеки изменились, приобретя оттенок киновари", подумала одновременно с Юдит - Этелька, вздрагивая от нахлынувших воспоминаний.

"Зоэ, некогда это милейшее создание звали Зоэ", пронеслось в голове Ханны, хоть ведьма не могла видеть сейчас Элайн, чтобы сравнить внешний облик, но сила земли подсказывала, сестры думают о запечатанной на устах ведьм мрачной тайне. Никто, ни одна живая душа не должна узнать, скольким количеством крови вымощена дорога к процветанию клана. Дойди эти сведения до Владыки вампиров и все их существование будет стерто с лица земли и забыто всеми.

Маргит же, беззастенчиво разглядывая Элайн, находила множество мельчайших общих черт с Зоэ, как же она не опознала сразу, ведь схожесть очевидна. Не позволила она себе, и испытывать жалость к сестре гостьи, ведь тогда это бы означало сожаление достигнутого, обесценивание всех трудов, а главное страдания Зоэ. Она до сих пор помнила каждое нанесенное увечье на тщедушное тельце ребёнка, каждую влитую в нее инъекцию, каждый ритуал. А потом, как песчинка, давно омытая соленой водой, и унесенная вглубь пучин, сестра Элайн затерялась втуне.

- Ну же, дитя, не думай, чувствуй силу своей магии!

Молодая ведьма кивнула, закрыла глаза, пытаясь уловить движение магии, отпустить дребезжащее волнение, сосредотачивая все свои чувства не на раздражающем сознание физическом неудобстве, а на принятии внутреннего нового для своего тела состоянии, чтобы обрести гармонию.

Она едва уловила, как алая капля щекотно скатилась с пальца, грозясь упасть на пол, открыла глаза и про себя велела той превратиться в тонкий острый стержень, на конце которого красовались три золотых лепестка. Уже в воздухе поймав украшение, продемонстрировала ожидавшим результата ведьмам. Шпилька была не идентична, слаба, но по форме, размеру и очертаниям походила на подлинник. По залу прокатились одобрительные хлопки, однако от Элайн не укрылось, что в лицах ведьм угадывался проблеск тревоги.

- Ты большая умница, дитя! Продолжай тренироваться, и тогда первый узел не заставит себя долго ждать, но не спеши, чем больше тратишь крови, тем меньше у тебя сил. Если что, мы рядом, можешь, не боясь задавать вопросы.

Похвалила девушку Маргит, направляясь к столу, где еще недавно ковен готовил снадобья. Копия украшения распалась, мгновенно впитавшись через поры.

- Этелька, не могла бы ты...

- Конечно!

Перебила ее ведьма, выставив ладонь вперёд. С кончиков ногтей Этельки сползло голубое покрытие, образуя капли воды, стекая во все еще тлеющие пряности в ступке.

С особым рвением Элайн принялась давить на палец, чтобы добыть еще одну каплю крови, воодушевлённо желая повторить свершённый ранее подвиг. К моменту, когда указательный палец онемел, у нее уже получалась достойная копия шпильки, подаренной Хадринн; с каждой новой пробой, кровь впитывалась в кожу все медленнее, становясь похожей на вязкие сгустки.

Ковен продолжил заниматься своими обыденными делами, а именно подготовкой необходимых отваров, разливая их по баночкам и сортируя оные, изредка поглядывая за успехами гостьи. Элайн решила, во что бы то ни стало, попробовать изобразить настоящую нить, доводя себя до исступления, прокалывая все новые пальцы, когда те отказывались пускать священную жидкость.

- Тебе стоило бы передохнуть.

Элайн вздрогнула, заслышав рядом тихий голос Ханны. Женщина протянула ей узкие лоскуты ткани, вымоченные в календуле и ромашке.

- Спасибо.

Молодая ведьма улыбнулась незрячей Ханне Тамашне, перевязывая уставшие синюшные пальцы, и не сдержалась от стона удовольствия, когда проколы вследствие членовредительства, впитывали жидкость, уменьшая боль. Ведьма ковена благодушно растянула губы в улыбке, возвращаясь к столу. Элайн взяла рукописный дневник Люсьен, пролистывая страницы, проводя забинтованные пальцами по аккуратным завиткам, стараясь не размазать чернила.

«Первый узел дался мне с трудом. Молитвы не помогали, сила отказывалась проявлять снисхождение. Сестры пользуются собственными сплетенными заклинаниями, которыми их обучила ведьма-ткачиха, живущая на холме Жаб-хеги*, в руинах Полинского монастыря. Когда я отчаюсь совсем, попрошу их поделиться знаниями со мной»

Далее целая страница посвящена попыткам Люсьен Маранси обуздать дарование, описанные в деталях, однако спустя пару дней та сдалась.

«Гордость не поможет мне стать лучше, а потому я обратилась к сестрам за помощью и они с удовольствием поделились со мной заклинаниями узлов. Теперь, когда первый узел, наконец завязан, я с легкостью покорю остальные».

Ниже приводилось стихотворное заклинание, значительно ускорившее обучение Люсьен. Элайн же решила, что гордость и в ее случае лишняя, не желая тщетно тратить пару дней своей жизни. Она подняла голову на ведьм ковена, убеждаясь, что на нее никто не обращает внимания, незаметно стянула со стола изогнутый грибной нож, вернувшись в центр комнаты. Девушка будет аккуратной; ничего страшного произойти не могло, ведь нож войдет не глубоко, только для того, чтобы пустить немного крови.

Лезвие коснулось кожи на запястье, оставляя после себя красную дорожку, увеличивающуюся с каждой секундой; Элайн шикнула от боли, пряча нож в складки плаща, кладя его в карман, и крепко сжав руку в кулаке, принялась взглядом гипнотизировать вытекающую из раны кровь, воображая, как с катушки скатывается нить. Священная жидкость дрожала, группируясь в единую субстанцию, поднимаясь над раной и формируя силуэт. Элайн восторженно смотрела на сотворенную ею магию, обрадованная результатом и приложенными усилиями, внутренне похвалив себя и за последнюю шпильку, что особенно удалась, как улыбка тут же слетела с ее уст.

Молодая ведьма позволила себе отвлечься, подумав об украшении, магия крови уловила бурлящие эмоции и вновь сотворила шпильку, скатившуюся с запястья, твердью упавшую на пол, превращая землю в грязь.

- Нет, нет...

Шептала Элайн, изо всех сил посылая магии представляемую ей нить, но память, то и дело подсовывала картинки удачно получившейся шпильки.

- С-солнце з-зайдет...

Упрямо продолжала молодая ведьма твердить начало заклинания, сбиваясь, а столь же неотступная магия крови, словно ротатор со сломанной рукоятью, множащий листы бумаги, направляла свою силу в копии шпилек. Украшения опускались друг на друга, издавая звон при соприкосновении лепестков. Когда шум стал настолько частым, что начал напоминать перезвон капели, чего никак не могло быть внутри амбара, все ведьмы ковена попеременно обернулись на звук, улавливая носом тошнотворный сладковатый запах крови.

- С-сол-лнце з-ззайдет,

В-все тревог-ги с с-собой з-заберет...

Элайн ощутила, что все внутренности сковал страх, но она никак не могла остановиться, прекратить поток крови и слов. Ее мутило от слабости, запаха, забившегося в ноздри настолько, что тот ощущался даже на языке.

- Элайн?!

Маргит окликнула девушку, но та судорожно сжимала ладонью кровоточащее запястье, отчаянно бормоча под нос заклинание. Элайн разозлилась на саму себя за глупость и опрометчивость, с рыком, она послала новый последний импульс, вложив в него остатки сил. Под ладонью левой руки пробежали мурашки, размером с тараканов, казалось, они толкались между сплетениями вен, борясь за право выбраться наружу первыми.

- Солнце зайдет,

Все тревоги с собой заберет,

Ведьма в кровь свою силу вдохнет,

1-й узел она заплетет.

С усилием выдавила из себя ведьма, ее дрожащая рука отодвинулась от запястья и девушка в изумлении увидела, как липкая субстанция образует хлипкую алую нитку. Ухватившись за свободный край, Элайн потянула нить на достаточное расстояние, чтобы было возможно завязать узел. Затянув его покрепече, она оглянулась на женщин ковена, их ошарашенные лица с распахнутыми широко глазами стало последним, что увидела девушка перед тем, как веки ее сомкнулись, даруя покой и темноту.

Жаб-хеги (холм Якоба) - гора в хребте Мецек в Венгрии. Его высшая точка - 602 метра над уровнем моря.

Глава 19

- Что вы с ней сделали?!

- При всем уважении, господин, но она сама сотворила это с собой. Мы попросту не успели вмешаться, все произошло слишком быстро...

Заслышав знакомый голос, Элайн разлепила тяжелые веки. Все вокруг казалось не более чем очередным сновидением, реальным до безумия. Взгляд до конца не мог сфокусироваться, ровно как во снах, и она издала тяжкий усталый вздох; не хотелось разбираться в очередных пророческих предзнаменованиях сейчас, когда силы на исходе.

- Она пришла в себя!

Скосив глаза в сторону, молодая ведьма увидела Маргит в проеме двери, заламывающую пальцы, рядом с ней стояла безмолвная Гизелла, со страхом взирая на прибывшего без приглашения гостя.

- Элайн, как ты?!

Она уловила родной знакомый запах, и распахнула глаза, чтобы поймать образ из сновидения, не дав ему раствориться. Пред ней, склонившись, стоял Матэуш Де Кольбер с обеспокоенным выражением лица, одна прядь его волос закрывала левый глаз, Элайн по обыкновению захотелось убрать мешающие волосы, но руки не слушались, отказываясь повиноваться.

- Мат...?

- Да-да, это я! Ты потеряла много крови...

Шептал Матэуш, нежно обхватывая ее руку, переплетая пальцы. Словно бы и не было никаких ссор и обид, отвратительное сновидение, не сулящее ничего, кроме разочарования после пробуждения.

- Я сделала это...сделала...завязала первый узел...

Вампир с горечью в голосе рассмеялся; уж если девушка сейчас говорит о таком, значит скоро придет в норму. Взгляд мужчины скользнул по оголенным плечам Элайн, верхушкам грудей, прикрытых одеялом, и вдруг ясно осознал насколько сильно его желание сбросить собственную одежду, прижаться всем естеством к теплому телу ведьмы, ощущая пение магии в ее крови, которая теперь значительно уменьшило свое звучание из-за общей слабости тела.

До боли закусив нижнюю губу, чтобы отогнать от себя несвоевременные мысли, вампир акцентировал внимание и на другом факте.

- Кто посмел раздеть ее??! Вы что же, решили обесчестить девушку, находящуюся под нашей защитой??

Мужчине была невыносима мысль об этом, как и о том, что Эде Ковач не только мог увидеть ее обнаженной, но и воспользоваться ее телом, пусть не в целях удовлетворения физической нужды, сколько ради злосчастных экспериментов. Он мог взять забор крови Элайн, и сотворить с ней бог знает что. Матэуш повернулся к женщинам, его зеленые глаза блеснули, словно яд в пузатой колбе.

- Ни в коем случае! Не сделай мы этого, приток крови еще долго не остановился бы, стеснение членов убыстряют работу красных телец. Лечением занималась исключительно Гизелла, она никому ничего не скажет, поверьте.

- Почему же я должен в это поверить?

Элайн повернула голову в сторону раздававшихся голосов, заметив панику в глазах женщин, отвечающих на рычащие вопросы вампира. Ведьма ковена беззастенчиво схватила Гизеллу за челюсть, надавив на впалые щеки, чтобы та открыла рот, словно племенной кобыле. Взору их предстало нелицеприятное зрелище в виде короткого обрубка, некогда бывшего языком женщины.

- Писать она тоже не умеет, господин. Никаким жестам обучаться мы ей не позволяли, Гизелла знает, что будет, если хоть какая-то крупица информации покинет эти стены.

Гизелла медленно кивнула, высвобождая челюсть из грубых рук Маргит; ее лицо приобрело отсутствующее выражение, будто она хотела убедить и сама себя, что привыкла к подобному обращению. Матэуш кивнул, испытывая глубочайшее сочувствие к молодой особе, но понимал, что помочь ей не сможет никак.

- Я забираю Элайн в замок. Как только она придет в себя, тренировки продолжатся.

- Как вам будет угодно. Эде Ковач очень рад таким скорым результатам, обретенным в нашей обители, и непременно встретит нашу новорожденную сестру лично в следующую встречу.

Маргит попрощалась, покинув покои, а Гизелла склонила голову, ожидая дальнейших распоряжений господина. Матэуш вновь склонился к Элайн, борясь с желанием коснуться костяшками бледного девичьего плеча.

- Как ты так быстро приехал сюда?

С придыханием спросила мертвенно-бледная Элайн бескровными губами, все еще не веря в реальность происходящего.

- Орош может быть очень быстрым, если захочет. Он примчался благодаря особенному амулету, как только узнал, что с тобой случилось.

Матэуш вытащил из-под ворота белоснежной рубашки навыпуск круглое украшение на цепочке. Под выпуклым кабошоном переливались голубые тени, извиваясь и подпрыгивая.

- И как он работает?

- Узнаю мою любопытную Элайн.

Рассмеялся младший Де Кольбер; в его усмешке чувствовалось облегчение. Ведьма решила пойти на поводу у сновидения, поднимаясь на локте, подтягивая одеяло и в тот же момент понимая, что находится под ним совершенно нагая. Щеки вспыхнули, но смущение быстро растаяло от мысли, что во сне можно быть смелее, быть кем-то другим, кем-то невозможным в реальности.

- Кхм. В нем заключены души существ. Благодаря их энергии, на время можно перемещаться в любую точку, чем больше душ он хранит, тем дальше может отправить. Отец специально достал из закромов сей артефакт и отдал Орошу на непредвиденный случай, и как видишь, не прогадал.

Прокашлялся вампир, скрывая тем самым смущение, несвойственное ему, он ожидал дальнейших расспросов, о том, где он взял эти самые души, каким путем добыл, но когда Элайн кивнула, не произнося ни слова, испытал облегчение. С чего бы вдруг, ему, столетнему вампиру испытывать такие наивные эмоции, мужчина не понимал и сам; он не был невинен уже давно, ему случалось испытывать влюбленности ни единожды, но теперь его доводило до исступления даже признание самому себе о том, что он ЖЕЛАЛ эту девушку. Вожделел не только плотские утехи, но душевное единение.

Матэуш не раз ловил себя на мысли, что ему нравится вести беседы с Элайн, он питал уважение ее страсти к литературе, румянец на щеках девушки был отрадой для его глаз, а сбивчивые оправдания своим действиям вызывали блаженную улыбку. Мужчина бы даже решил, что она наложила на него ведьмовские чары, если бы не знал наверняка, что таким даром она не обладает.

И все же, перспектива чего-то более серьезного пугала и услаждала одновременно. В какой-то момент, утратив вкус к былой жизни и бездумным празднествам, Матэуш обратился к церкви, заняв себя несколькими годами служению господу, помогая прихожанам, священникам, занимаясь благотворительностью. Благодатная деятельность так увлекла мужчину, что он даже принял целибат до тех пор, пока не откажется от оного в угоду вечной жизни в любви, но это время наступит не раньше, чем станется возможным любовь к самому себе, принятие монстра, не отделимого от его самого.

С Элайн все это казалось посильным, но примет ли она ту темную часть его начала, ответа не находил.

- Пусть Гизелла поможет тебе одеться, и я перенесу нас в замок.

С этими словами, он собрался выйти, но Элайн удержала его за рукав рубашки.

- Спасибо, Гизелла, вы можете идти. Я справлюсь сама. Мат, прошу, не уходи, ты можешь просто отвернуться, я быстро, обещаю.

Гизелла не скрывая удивления, низко поклонилась госпоже, исчезнув в дверном проеме. Вампир спорить не стал, поступив как велено, едва сдерживая желание обернуться, пока Элайн облачалась в дневную рубашку, батистовые панталоны и чулки с подвязками, а так же верхнюю тонкую юбку. Нет смысла наряжаться, ведь по прибытию в замок сновидение раствориться, словно его и не бывало, потому поверх девушка накинула красный плащ, полностью укутавшись в него, словно мотылек обнимает себя крылышками перед тем, как воспарить.

- Можем идти.

Матэуш улыбнулся, стараясь не разглядывать ведьму слишком откровенно, подошел к ней, переплетая пальцы.

- Не нужно никуда идти. Я запущу амулет, как только тот сделает третий оборот, мы вместе сделаем шаг вперед. Думай о замке, и мы незамедлительно окажемся там. Поняла?

Элайн чувствовала, как его пальцы холодят ее разгоряченную кожу, это позволило ей украсть лишнюю секунду перед тем, как задать вопрос:

- Скажи, эти души в артефакте, они страдают, пока заключены в нем или когда их используют?

- Буду с тобой откровенным. Этого не знаю даже я.

Поджав губы, сын Владыки покрутил кабошон, удерживаемый лишь по краям серебряного ободка, заставив тот мерно раскачиваться и сделать первый оборот. Когда амулет совершил второй оборот вокруг оси, Элайн крепче стиснула руку мужчины, а на третий зажмурилась до рези в веках, делая шаг вперед.

***

Пролетел миг, ведьма так и стояла, смежив веки, пока над ухом не раздался бархатный голос Матэуша.

- Не бойся, все уже закончилось.

И действительно, они находились в ее покоя, выделенных Де Кольберами. Сновидение по-прежнему не оставило Элайн, отчего в ее душе начали зарождаться сомнения. Привычная обстановка помогла успокоиться, и без того ослабленное тело расслабилось, а дрожащие ноги подкосились. Вампир словно ожидая такого исхода, подхватил девушку на руки, бережно опуская ту на кровать.

- Тебе нужно отдохнуть. Я приду проведать тебя позднее, если ты не против. Пришлю Бригитту принести еды и чай.

Молодой ведьме хотелось снова удержать его подле себя, но лишь кивнула, ей в самом деле сейчас не мешало бы передохнуть, чтобы накопить побольше сил к вечерней молитве и разговору, откладывать который не хотелось, пока между ними возникла идиллия.

Бриггита появилась в дверном проеме практически сразу, стоило Матэушу переступить порог покоев; она словно почувствовала появление в замке ведьмы и вампира, поспешив быть полезной. Без лишних слов, экономка принесла поднос, на котором стояла кружка с подслащенным медом чаем, горсть орехов, вишня и яблоки.

- Эти продукты помогут нормализовать кровь, заставив кровяные клеточки множиться.

Элайн перевела недоуменный взгляд с подноса на Бриггиту; женщина рассмеялась, похлопав ведьму по тыльной стороне ладони.

- Ну я же довольно долго живу вместе с вампирами, нечего и удивляться, моя милая деточка.

- Я не чувствую от тебя никакой силы, Бри, ни в коем случае не хочу тебя обидеть. Мне просто интересно, как человек может прожить так долго, тем более рядом с вампирами.

Губы женщины растянулись в улыбке, а в глаза застыла необъяснимая тоска; она стряхнула невидимые крошки с накрахмаленного передника, поправив пышные юбки одеяния. Элайн прикрылась одеялом, подняв подушки выше, и похлопала рядом с собой, приглашая экономку присесть.

- Дак и не людь я, а силы моей не чуешь потому, что она так и не проявилась. Когда-то я была одной из дочерей Океана и Геи.

- Гарпия?! Нн-о что произошло?

Элайн немногое знала об этих мифологических существах из старых книг, давно забытых на полках в кафе. Гарпии живут одной большой семьей, обычно селясь в горных массивах, подальше от цивилизации, но были и такие индивиды, обретающие свободу среди копошащихся в городах и сёлах людей, ведя затворнический образ жизни. Насколько смогла девушка вспомнить каллиграфические их изображения, гарпии могут обращаться могучими птицами и летать на дальние расстояния.

- Среди гарпий слабым не место, на жизнь имеет право сильнейший. Когда исполняется шесть лет отроду, родичи сбрасывают собственных детей с самой высокой горы в надежде, что дар их проявится, вынудит обернуться, расправив крылья. В день моего шестого рождения родители лишились меня навсегда, не став и искать. Мне повезло, я выжила, бродила по лесам и пустынными дорогам, кормилась объедками, остававшимися от путешественников, и тем, что сама могла поймать голыми руками. Потом какой-то чудак изловил меня, сделав рабыней, чтобы выгодно продать. Так я познакомилась с Иштваном Де Кольбером.

- Он купил тебя у работорговца??

Бригитта издала странный звук, похожий на кряканье утки, будто Элайн сказала самую большую глупость в своей жизни.

- Благородный господин даровал ему судьбу по заслугам. Высушил до последней капли. А нас, несчастных заблудших, забрал к себе в услужение. Поначалу нас было трое. Первый умер от болезни почти сразу, второй ушел искать лучшей жизни, а я решила остаться. Я не знала иной доли, да и не хотела.

Элайн не нашла достойных слов утешения, а потому крепко стиснула натруженные мозолистые руки женщины, желая этим жестом показать всю глубочайшую скорбь, коей болело сердце, разделяя чужую боль. Она вспомнила Гизеллу, которой повезло гораздо меньше; не лучше ли было умереть, чем существовать в жестокости и повиновении. Бригитта часто закивала, принимая поддержку ведьмы, поднявшись с кровати.

- Что-то я рассиделась, пожалуй, пойду, ни к чему слушать мои унылые истории, лучше отдохни, деточка.

- Спасибо, что поделилась со мной, Бригитта. Знай, мне было приятно поговорить с тобой, и я буду рада, если ты придешь снова.

Вставать, как и есть, не хотелось вовсе. Ведьма взяла пару орешков и смаковала во рту, наблюдая в распахнутое окно, как оранжевое блюдце перекатывается меж облаков, теряясь за углом. К вечеру она как следует проголодалась, и была рада, когда Бригитта вновь навестила ее, принеся пареную рыбешку с травами и ароматным бульоном. Почувствовав себя гораздо лучше, Элайн переоделась в просторную ночнушку до пят, высунулась в окно, подставляя лицо прохладному осеннему ветерку, гоня воспоминания о событиях минувшего дня. Уж лучше считать, что то был сон, а может он еще не завершился?

Девушка встала на цыпочки, подставляя ладонь к тянущимся еще теплым лучам заходящего солнца; именно так ее застал Матэуш Де Кольбер, покончивший с делами, он не стал звать ее, чтобы не прервать эту волнующую картину. Элайн сама обернулась, ощутив на себе чей-то взгляд, и вздрогнула, поняв, что чувства не были надуманными.

- Тебе уже лучше?

- Намного. Спасибо, что позаботился обо мне.

Вампир кивнул, по-прежнему держа руки за спиной, шествуя в центр комнаты размеренным шагов.

- Рад слышать. У меня кое-что есть для тебя.

Заинтригованная, девушка повернула голову на бок, напрочь забыв о своем неподобающем виде.

- Приготовил еще когда увидел твой костюм, но все не получалось отдать. Я бы хотел, чтобы ты пользовалась только им. И пожалуйста, будь осторожна.

С этими словами мужчина протянул бархатную шкатулку глубоко лазурного цвета, на шелковой подушке лежал короткий ритуальный нож с плоским широким лезвием. Центр его отсутствовал вовсе, сужаясь неровными краями, а на конце спиралевидной рукояти красовался изящный полумесяц. Элайн шумно вздохнула, пораженная великолепием атама*. Она бережно вытащила нож, рукоять идеально легла в ее ладонь, а лезвие приветственно блеснуло, отражая малиновое марево.

- Господь всемогущий, Мат, он прекрасен! Спасибо тебе за столь ценный подарок, я буду беречь его, и пользоваться с умом.

Улыбнувшись уголком губ, вампир еще мгновение смотрел в светящиеся глаза Элайн, но откашлялся, чувствуя сомнения в том, что ему престало находиться в ее покоях в такой час.

- Что ж, я счастлив, что тебе по вкусу пришелся мой подарок. Надеюсь, завтра застану тебя в добром здравии, и мы сможем насладиться прогулкой по саду.

- Останься.

Одно ее слово окатило с головы до ног кипятком, Матэуш сглотнул и открыл рот, чтобы возразить, но Элайн выставила ладонь вперед, не дав произнести и звука, возвращая подарок в коробку, водрузив ту на дубовый стол.

- Прошу тебя, выслушай. Прежде всего...

Начала ведьма осторожно, мягко ступая босыми ногами по холодящему стопы полу, подходя ближе к мужчине. На душе лежал камень, затрудняющий дыхание. Ей была невыносима мысль о том, что она же сама стала причиной раздора, и, несмотря на страх услышать правду, должна была узнать ее, какой бы та не была, пока еще есть шанс сберечь ответный порыв. Больше всего на свете Элайн мечтала сейчас вновь ощутить вкус ее губ, сильные руки, сжимающие в объятиях, надежду, лучиной горевшую в самом центре плоти.

- ...хочу извиниться. Я не должна была за твоей спиной вести беседы с Эгоном или кем бы то ни было, не спросив сначала у тебя. Я лишь не была уверена, что ты найдешь в себе силы признаться мне...Знаешь, пусть даже я похожа на ту девушку, пусть ты видишь во мне ее, и лишь поэтому что-то чувствуешь, это ничего! И я верю, что у тебя были веские причины убить того ребенка, но боюсь...

Слова вылетали изо рта девушки так сбивчиво и быстро, что Матэуш разом испытал смятение, изумление и неуместную веселость. Он понял, что прекратить поток мыслей Элайн не удастся здравомыслящим увещеванием, а потому не придумал ничего лучше, чем сомкнуть ее уста своими, притянув девушку к себе за скулы. Распахнув глаза от удивления, она смотрела на мужчину, поначалу не реагируя, но поддавшись напору, ответила, углубляя поцелуй. Тепло от губ заструилось по коже ниже, застревая между ребер, вынуждая сердце ударяться о грудную клетку.

Отстранившись, оба тяжело дышали, находясь во власти обуреваемых эмоций, с привкусом друг друга на кончике языка.

- Прости, я не знал, как еще заставить тебя замолчать... Если она и была похожа на тебя, то лишь мимолетно и мои чувства к тебе уж точно не имеют ничего общего с тем прошлым, что уже совершенно ничего не значит для меня. Что я говорю, Господи, прости...Элайн, этот секрет не мой, но я обязался хранить его, словно собственный. Я так хотел бы все тебе показать, дать выпить моей крови, чтобы ты узрела всю правду, но я поклялся, пойми. Когда-нибудь для этого придет время...

Мужчина с силой сжал руки девушки в своих, прижимая к груди, опускаясь на колени.

- Я молю тебя о доверии, Элайн. Стою пред тобой на коленях и сделаю что угодно, лишь бы наш бог услышал мою молитву. Скажи, ты сможешь одарить меня им?

- Ты хочешь сказать, что Эгон бесчестно обманул меня, и на самом деле та женщина не была твоей нареченной, родившей на свет твое дитя?

Матэуш покачал головой, не смея вымолвить и слова запечатанными чужим секретом устами. Жар предательства опалил легкие; как могла она так глупо попасться на уловку? Неужели Эгон добивался того, что они с сыном Владыки рассорятся? Но какова цель?

- Не уверен, что Тень обманул тебя намеренно. Скорее всего, он и сам жертва злых языков.

Не хотелось думать об Эгоне, коварных сплетнях, потому ведьма опустилась на колени рядом с мужчиной, утопая в вязком зеленом болоте его глаз.

- Я верю тебе, прости меня...

Ледяные ладони обхватили ее щеки, нежно поглаживая кожу большими пальцами.

- Когда я увидел тебя с Эгоном, думал, что сойду с ума от ревности. Видя, как ты наивно веришь его словам, мое сердце рассыпалось на куски. Мне хотелось убить его прямо там, а тебя вырвать из пут, которыми Тень оплел тебя. Элайн, я...

Девушка слушала затаив дыхание, она была почти уверена, что признание сорвется с его губ, окольцовывая уверенностью, что их общее будущее возможно хотя бы в мечтах, разделенных на двоих, но тут вампир поднялся, стряхнув наваждение.

- Я не должен этого говорить!

- Тогда скажу я! Я люблю тебя, Матэуш Де Кольбер! Люблю всем сердцем, так громко, как только может шептать сердце, столь тихо, сколь смогу прокричать на весь мир! Чтобы заставить меня передумать, тебе придется вырвать мое сердце из груди, но даже тогда оно будет биться с такт моим словам!

Элайн резким движением встала, цепкими пальцами сжимая подол ночнушки; в ее глаза застыла ярость.

- Не имею никакого права лишать тебя истинного счастья, которое ты сможешь обрести, но не здесь, не со мной. В своих снах ты видела толику того, что мне приходится делать, сохраняя власть и мир. Разве ты заслуживаешь такой участи?

Шептал он на грани отчаяния, разрываемый желанием убежать, поставить точку раз и навсегда, ведь лишь Богу и малой части прорицателей известно, как распорядится судьба. Младший Де Кольбер запустил руки в кудри, с силой потянув, но Элайн остановила его порыв, прижав его руку к своей щеке.

- Я знаю, ты не хочешь причинить мне вред, но в каждом живёт монстр. Давай выступим против него вместе. Мы найдём способ. Скажи, ты любишь меня?

Нижняя губа девушки задрожала, как бы она не храбрилась, но услышать отрицательный ответ оказалось бы сродни потере головы на гильотине. Элайн знала, что даме не предстало выпрашивать любовь, к тому же настолько горячо и безрассудно, но этика и манеры волновали сейчас меньше всего.

- Да! Элайн, я люблю тебя!

Признание подарило облегчение обоим; слившись в поцелуе, каждый ощущал на губах соль и счастье. Элайн потянула Матэуша за ворот рубашки, прижимая к себе как можно ближе, будто желала слиться с ним телами, став единым целым, обретая долгожданную давно утерянную часть. Поддерживая девушку за талию, вампир осторожно опустил ее на кровать, с остервенением и прытью принявшись покрывать поцелуями кожу за ухом, шее, спускаясь к ложбинке груди.

Элайн выгнулась в спине навстречу ласкам, издавая едва слышный стон. Подол ночного одеяния поднялся вверх по бедру, холодные пальцы щекотали кожу, но еще оставались в пределах разумного. Ведьма сжала ногами торс мужчины, руками пытаясь торопливо расстегнуть пуговицы его рубашки, но он вдруг остановил ее, по-прежнему нависая, упираясь свободной рукой в матрас, рядом с головой возлюбленной.

- Уверена, что хочешь идти до конца? Должен предупредить, что когда я отдавал всего себя служению господа нашего много лет назад, согласился на целибат. Если это сейчас случится, мы будем помолвлены. Отец знает о данном мною слове, он скрепил его заклинанием, которое накрепко свяжет нити наших судеб.

- Я ведь уже сказала, что люблю тебя, Матэуш. Разве, это не ответ на твой вопрос?

Закусив губу, Матэуш выпрямился, кивнув в сторону лежавшего на дубовом столе подарка.

- Возьми нож, Элайн. На всякий случай. Так, у тебя хотя бы будет шанс защититься.

Элайн открыла рот, чтобы возразить, но передумала противиться, под напором напряженного взгляда мужчины, вновь опускаясь на кровать, с крепко сжатой в руке рукоятью. Сын Владыки попросту разорвал ночную рубашку Элайн, любуясь нагой молочно-белой кожей девушки, изящными изгибами бедер, плоским животом, манящими грудями с коричневыми холмиками. Щеки ее вспыхнули, словно маков цвет под воспаляющим взглядом, блуждающим по телу.

Продолжая смотреть, как девушка опускается на постель, поднимая над головой лезвие, что только распаляло вампира, Матэуш медленно расстёгивал пуговицы своей рубашки, оттягивая сладостный момент близости. Голая грудь, без единого волоска прижалась к разгорячённому телу Элайн; зубы вампира сжали сосок, а его рука спустилась к запретному плоду, испускающему сок.

Заслышав сдерживаемые стоны, Матэуш начал движение вниз, покусывая кожу на ребрах, вокруг пупка, дотрагиваясь кончиком языка до влажной бусинки, дарующей наслаждение всем существам женского пола. Девушка сжала его темные кудри, подсказывая, как ей было бы приятнее всего, из последних сил стараясь не кричать, чтобы не потревожить обитателей замка.

- Пожалуйста...

Мольба означала, что ведьма была на грани, как и сам Матэуш, давно не имевший удовольствия купаться в неге страсти и любви. Елейная истома охватила обоих в момент робкого вхождения члена в разгоряченную плоть; вампир виновато посмотрел в глаза возлюбленной, когда она дёрнулась от короткой вспышки боли, но достигнув апогея одновременно, они почувствовали себя такими, какими не были никогда - цельными.

Магический ритуальный нож, применяемый в языческих ритуалах ля аккумулирования и хранения энергии.

Глава 20

Пробуждение ото сна мгновенно отправило Элайн в события вчерашней ночи; воспоминание лёгкой поступью вошло в сознание, отпечатав каждую деталь - прикосновение кожи к коже, сумбурные ласки, отзывавшиеся теперь болью в натруженных мышцах предплечий и лодыжек. Нутро слово было набито мелкими камушками, тянущими к земле для того, чтобы ставшая соломенной голова не взмыла ввысь, навеки затерявшись в складках облаков, в бессмысленных попытках найти большее счастье, чем уже было испытанно.

Девушка инстинктивно сложила руки на плоском животе, подумав, не может ли она уже быть матерью; неизвестно, как скоро происходит зачатие у вампиров и что с ними станется, если таковое все же случилось. Мысль прокатилась с кончика языка к гортани, тут же отозвавшись горечью; Элайн Мелтон усилием воли заставила себя проглотить вязкую неприятную слюну и улыбнуться.

Повернув голову, заметила, что вторая половина кровати пуста; неизвестно, как давно Матэуш покинул покои, ведь простынь в любом случае была бы холодной. Вместо него на смятой ткани лежала записка, свернутая вдвое, приоткрывая бумажный рот в немом ожидании, когда зазвучит ее шелестящий голос. Приподнявшись на локте, удерживая одеяло на груди одной рукой, ведьма ногтями ухватилась за бумагу, разворачивая.

«Szerelmem*1, ты спала так дивно, что я позволил себе еще мгновение полюбоваться тобой, прежде чем отправиться в это промозглое хмурое утро прочь от твоего запаха, молящего передумать. Не грусти, просыпаясь без меня, увидимся позже, когда ты вернёшься с тренировки. Орош заберёт тебя, и пожалуйста, будь в этот раз осторожна. Нестерпимо жду встречи.

Твой Матэуш »

Улыбка сама собой легла на бледные губы, а глаза перечитывали аккуратно выведенные строки, запечатлевая в сознании слова, наполняющие сердце трепетом в ожидании следующей встречи.

- Мой Матэуш. Теперь мой.

Шептала Элайн пытаясь в полной мере осознать, что же это значит на самом деле, каково это – когда твоя жизнь всецело принадлежит другому существу, столь не похожему на тебя самого. Мысль о том, как отреагируют на данную новость близкие родственники, она отодвигала в самый дальний пыльный угол подсознания.

С кем Элайн Мелтон точно не хотела бы сейчас встречаться, это с родителями Матэуша. Иштван Де Кольбер сразу учует запретную связь своего сына с недавно прибывшей в их замок гостьей, и какой разразится скандал, когда Хадринн поймёт, что девушка пренебрегла ее настойчивым советом отказаться от первой любви, так внезапно обрушившейся на голову снежной лавиной, накрывшей плотным слоем чувств. Общество и вовсе откреститься от них, отрежет, будто воспалённый аппендицит, и если самой Элайн до этого нет никакого дела, то нельзя сказать того же об элите вампиров; для них сие неблагоразумный поступок станет уничижительным крахом с долгоиграющими последствиями.

Омрачать настроение, одухотворённое посланием Матэуша, не хотелось, потому ведьма запретила себе думать об этом в данную минуту, сосредоточившись на сборах перед отправкой в ковен, бережливо спрятав письмо в чемодан. Не успела сделать и шагу из покоев, как в дверь влетела Бригитта со стопкой свежего белья в руках.

- Ох, Элайн, ты меня испугала. Уже собралась? Отлично, передам Орошу, что можно запрягать лошадей. Белье оставлю здесь, ничего, если разберу позже? Там внизу такая суматоха началась!

- Конечно, а что случилось?

Экономка прошла мимо Элайн, выглядывавшей из-за ее плеча, в попытке увидеть отголоски суеты, и водрузила вещи на комод, утирая со лба выступивший пот.

- О, я думала, ваше Величество поставил в известность всех о проведении бала, предпоследнего в этом сезоне. Обычно его осуществление выпадает на канун нового года, но в связи с прошлым пассажем, этот будет скорее жестом обеления в глазах общественности. Многие тогда ушли в крайне неудовлетворительных настроениях, потому господин Иштван решил превзойти сам себя. Говорят, будут поданы небывалые заморские закуски, лучшие курительные смеси, исключительно высшего качества, и необычные зрелища.

Элайн мгновенно стало дурно от осознания, что совсем скоро вновь придётся играть в чужом спектакле, а она ещё не совсем пришла в себя с прошлого раза. Видимо на ее лице отразилась целая гамма разных чувств, мгновенно сменяющих одна другую, что Бригитта громко рассмеялась, погладив девушку по плечу.

- Ну-ну, дитя, все будет хорошо. Не волнуйся так, никаких сюрпризов произойти больше не должно, разве что ты не припрятала их в карманах. Проголодаешься после поездки, приходи на кухню, не стесняйся.

С этими словами экономка улыбнулась, еще раз по-матерински коснувшись плеча Элайн, вышла, оставив девушку в смятении заламывать пальцы от нахлынувшей тревоги. Закусив нижнюю губу, она принялась ходить по комнате, пока взгляд не приковал аккуратно сложенный треугольник поверх стопки белья.

Носовой платок разительно отличался от привычно используемых, потому и привлек внимание, но когда ткань оказалась в руках ведьмы, сжимаемая между пальцев, Элайн удивилась сама себя, легко рассмеявшись. «Э. В», гласили инициалы, вышитые на белом кружеве; не за этим ли слуга Де Кольберов вручил ей в тот день свой платок, чтобы внезапно заметив его, девушка вспомнила о мужчине?

Бригитта, конечно, тоже подметила, что вещь не принадлежит девушке, оттого платок и оказался поверх остального белья, однако, как и подобает умудрённой опытом и жизнью прислуге, тактично промолчала об этом факте, не выказав негодования ни единым жестом. Может быть, экономка забыла, а то и вовсе не придала тому значения, что ж тем же лучше для всех.

Элайн провела пальцами по буквам, вспомнив, что с последнего разговора и уж тем более занятия прошло довольно много времени, по ощущениям - вечность, будет повод зайти, проведать старого друга, отчаянно вставшего на защиту ценой собственного благополучия. С теплой улыбкой, ведьма сунула чистый носовой платок в карман платья, отправившись на поиски мистера Ороша и кареты.

***

По прибытию, их вновь встретила Гизелла, столь же кроткая, как в первый раз, но более расторопно отступила от входной двери, склонившись в поклоне. Элайн с трудом заставила себя не пялиться на прислужницу, стирая сострадание с лица, вспоминая навеки запечатанные уста.

Нервная дрожь скользила под кожей в такт магии, вынуждая девушку не сразу войти в амбар. Женщины будто бы не покидали помещение, застыв до прихода Элайн в тех же позах, в которых пребывали накануне, не считая Маргит, скрестившую руки на груди сразу же, почуяв вторжение гостьи.

- Ты вернулась. Чудесно. Надеюсь, в добром здравии и полна решимости не совершатьболее оплошностей? Мне, знаешь ли, не хочется вновь столкнуться с твоими покровителями лицом к лицу, выслушивая обвинения в том, чего не совершала.

«Не беспокойся, за то, что сделала - получишь позднее, и Матэуш не станет этому причиной», - подумала Элайн, изобразив смиренную улыбку, склоняя голову в уважительном поклоне.

- Прошу у всех вас прощение за легкомысленность. Я пока не в полной мере осознаю свою силу, но надеюсь, вы не отступите и поможете мне обуздать ее.

Удовлетворённая покладистостью гостьи, Маргит кивнула, щелкая пальцами, чтобы развеять сгустившиеся в амбаре тени.

- Глаз с тебя не спустим, будь уверена.

Бросила ведьма фразу, прозвучавшую как угроза, но тщательно замаскированную под обеспокоенность и участливость, обходя гостью по кругу.

- Обожди немного, ты застала нас за работой, а после покажешь, чему научилась.

Элайн кивнула, глядя на Юдит и Этельку, тщательно измельчающих в громоздкой каменной ступке травы, превращающиеся в ядовито-зеленую кашицу. Хрупкую фигурку Ханны было практически не видно из-за скопления вокруг нее пара, исходившего из котла, подвешенного на толстые цепи в каменном проеме, уваривающего нечто настолько дурно пахнущее, что у всех присутствующих начали слезиться глаза.

- Не сочтите за грубость, спрашиваю из чистого любопытства, дабы занять время. Над чем вы сейчас работаете? Это ваше собственное изобретение или поручение Эде Ковача?

Элайн прочистила горло, невинно хлопая ресницами, для поддержания образа легкомысленной особы, интересующейся всем новым, но лишь делающей вид, что сможет понять любые объяснения. Этелька с Маргит переглянулись, ведьма воздуха тоже подняла голову от ступки, по-доброму улыбаясь гостье.

- Никакой ведьме не нужны приказы, чтобы делать то, что должно. Запасы быстро тают на глазах, мы продаем свои отвары и зелья ведьмам по всему миру.

Уклончиво ответила Юдит, с теплотой глядя на Ханну, которая вышла из густого смога, снимая платок, закрывавший ее нос и рот от едких паров.

- Давно вы принадлежите Сангвинарии?

Решила продолжить расспросы гостья, усаживая на стул подле ведьм, рассматривая в руках пучок зелени, перевязанный жгутом.

- Ирис никогда не принадлежал, и не будет принадлежать Сангвинарии. Дела обстоят как раз наоборот.

Деланно заявила Этелька, самодовольно подняв, сморщенный от заявления гостьи, нос; Элайн могла бы поверить в это, если бы не знала всей правды. Похоже, каждый здесь считает себя хозяином положения, хотя на самом деле зависим от другого в равной степени.

- Это место когда-то было моим домом. Замок до сих пор принадлежит моей семьей.

Ответила Маргит Масарошне, хлопком мозолистых ладоней погасив огонь под котлом.

- Твоя семья не против того, как именно ты используешь фамильное наследие?

Спросила Элайн, по-прежнему не поднимая глаз на собеседниц, демонстрируя лишь слабую заинтересованность разговором. На самом же деле, она сгорала от нетерпения вытрясти из женщин как можно больше информации для дальнейшего использования, а главное понимания этих существ. Каким образом они дошли до столь сложного кровосмешения, выйдя победительницами; стоили ли эти изменения убийства Гарри и Манон? Маргит обвела руками комнату, указуя на каждого, кто находился в ней.

- Все они моя семья.

- Мы вместе так давно...

- Боже милостивый, сколько лет кануло с тех пор...

- Сила четырёх...

Зашептались ведьмы, одаряя рядом стоящую благоговейной улыбкой и протягивая руку, чтобы ощутить поддержку и опору в сестре по ремеслу.

- Как прекрасно, что вы есть друг у друга. Должно быть, сердце согревает эта мысль в плохие времена.

Добродушно отметила Элайн, с лёгкой грустью, внимательно смотря на вновь образовавшееся единение ведьм. Вместе они сильны, но что если разлучить их, не дав соединить способности?

- Это действительно так. Я встретила Маргит на ярмарке в порту много лет назад, и до сих пор благодарю Господа за эту встречу. Оказывая различные услуги морякам хорошей жизни не жди.

Начала рассказывать Этелька Бартане, крепче сжимая пальцы сестры.

- Я присоединилась к ним намного позже. К тому времени, они уже избороздили половину земного шара в поисках сестёр, они нашли меня в вымирающей деревушке, окружённой горами и бесконечными небесными просторами. Голод, холод и разруха, долгие годы были моими друзьями. А Ханну мы встретили случайно, на закрытых рабовладельческих торгах. Ее семья пыталась продать ее за гроши первому, кто решится взять в свой дом калеку.

Добавила Юдит Деакне, завершая историю и за Ханну Тамашне, утиравшую слезинку из пустых, ничего не выражающих глазниц.

В самую глубину души как громом ударило сострадание, будто в нежную плоть воткнулась заноса, заставляя рану кровоточить при каждом вдохе, причиняя неимоверную боль чужой обездоленностью. Эти ведьмы тоже когда-то были чьим-то дочерьми, сестрами, возлюбленными, изо всех сил старающимся выстоять против безжалостных натисков судьбы, но дает ли эта боль им право строить своё счастье на чужих костях? Куда подевал Ирис кости близких Элайн? Измельчили и добавили в настойки, а может, закопали на задворках замка в безымянной могиле?

Жалость мгновенно сменилась гнетущей тоской; как бы Элайн Мелтон хотела вернуть Гарри и Манон домой, пусть даже в виде диспергированных останков, бережно пересыпать их в красивый горшочек и устроить опочивальню близ родного дома, куда можно было бы приходить и вести мирные беседы без ответа.

- Не бери в голову, дорогая Элайн. Как невежественно с нашей стороны терзать гостью такими печальными рассказами. Итак, давайте приступим.

Маргит встала посреди амбара, приглашая присоединиться остальных; ведьмы образовали круг, сделав Элайн центральной фигурой.

- Ну же, дитя, смелее.

Элайн дрожащими пальцами вытащила из волос шпильку, памятуя о прошлом опыте, отзывающимся сейчас под ребрами бурлящими пузырями, которые лопаясь, так громко шипят, что закладывает уши. Поднося украшение к запястью правой руки, заметила, как глубоко в кожу вонзились ногти, но усилием воли преодолевая поглощающий все вокруг страх, пустила кровь.

Сглотнув вязкую слюну, ведьма еле слышно выдохнула, полностью сосредоточившись на алой бисеринке, придавая той форму шпильки. В этот раз кровь будто стала послушнее; податливая жидкость мгновенно загустела и глиной принялась по велению хозяйки принимать обтекаемую форму искусного цветка, с широкими резными листьями по разные от него стороны, плавно переходящие в острые металлические ножки. Как только сходство с украшением стало очевидным донельзя, Элайн прекратила посылать импульсы в священную жидкость, сменив свои мысли на зацикленную пластинку из: «все хорошо, все хорошо, хорошо...».

- Да! Прекрасно, но ты, кажется, этому удивлена. Тебе удалось так быстро освоить первый узел, потому дар уступил, чувствуя, что ты сильнее. Второй будет куда сложнее, но чем больше узлов завяжешь, тем сильнее станешь, и тогда магия целиком окажется в твоей власти.

Принялась пояснять ведьма огня, под одобрительные хлопки Юдит, тихие поздравления Ханны и сдержанный, но довольный кивок Этельки. Элайн не смогла не улыбнуться в ответ, глядя, как Юдит подпрыгивает на месте от переполняющих ее эмоций, приплясывая, поднимая юбкой пыль с пола.

- Благодарю вас, но прошу, скажите, почему вы помогаете Де Кольберам обучить меня?

- Иштван обещал найти и наказать убийцу нашей сестры, и сдержал данное слово. За это мы благодарим его. Ведьмы знакомы с понятием чести. К тому же, и мы обрели долголетие за счёт перемежения наших генов, полезно иметь союзников извне или хотя бы доверительные связи. Иштван Де Кольбер не сможет забыть нашей доброты, и надеюсь когда-нибудь подарит и нам возможность воспользоваться своими инструментами, как добрый сосед одалживает пуд соли.

Бесстрастно прозвучавшие слова из уст Этельки, вернули всех с небес в реальность, где каждый является лишь средством получения выгоды для другого.

- Шшш, Эт, ну зачем же так грубо...

Шикнула на сестру Юдит, но гостья остановила женщину жестом, обезоружено подняв ладони перед собой.

- Нет, Юдит, Этелька права. Не будем забывать, кто мы есть на самом деле. И все же, я благодарна вам за эту возможность.

На миг образовалась пауза; каждая ведьма размышляла о своём, неведомом остальным, пока Маргит не хлопнула в ладоши, рассеяв смятение.

- Давайте вместе завяжем первый узел и объединим их!

Элайн сомневалась, стоит ли рисковать сейчас, когда магия крови нестабильна, но ведьмы с энтузиазмом, отразившемся в блеске их глаз, принялись взывать к стихиям. Девушке ничего не оставалось, как принять приглашение, образуя тонкую полупрозрачную алую нить; повторяя про себя строки из дневника Люсьен Маранси, молодая ведьма выудила достаточно, чтобы повязать узелок.

- А теперь подойди, приплетая узлы к своей нити, дорогуша, и повторяй за нами.

Этот тон Маргит Масарошне не понравился Элайн, но разве могла она отказаться сейчас, когда цель мелькает на горизонте, словно маяк, призывая надеждой не останавливаться, идти, несмотря на стертые ступни? Стараясь не отпускать из сознания мысли о нити и узле, гостья медленным шагом направилась к стоящей ближе всех ведьме.

- Узами прочными...

Юдит смотрела на девушку понимающе, даже сочувствующе, сделав шаг на встречу, наблюдая, как тонкие пальцы бережно сплетают их силы, превращая те в единое целое.

- Связаны нити...

Алая нить колыхнулась, но выстояла, став чуточку толще, с каждым новым узлом теряя свою хрустальность.

- Узел 2-ой расположите...

На лбу Элайн выступил пот, хотя в амбаре не было жарко, а когда последняя нить обрела крепкую опору, держась за плотную кроваво-красную бечёвку, по коже каждой из ведьм пробежали мурашки.

- Под сердцами непорочными.

Мощная вибрация прокатилась по членам ведьм так, что от стен комнатки начали отскакивать их судорожные стоны; мрачные тени извивались в обрывочном, ломаном танце, вынуждая плясать даже пламя свечей.

Колени женщин подгибались, они с трудом держались за воздух, но выстоять было необходимо несмотря ни на что; победитель в неравной борьбе лишь один, либо ведьмовская сущность, служащая в данный миг проводником, либо необузданная сила, выплескивающаяся через край потоками. Страх в глазах ведьм ковена Ирис перемежалась с восторгом и благоговением, когда кровавая верёвка принялась поглощать чужие узлы, змеей опасливо приближаясь к основаниям нитей, которые тотчас были перерезаны хозяйками, чтобы не приведи всемогущий Господь не оказаться в клетке чужого сознания.

Элайн призвала свою нить обратно, та на короткое мгновение замерла, обдумывая, а после не слишком сопротивляясь, впиталась в поры кожи девушки, сохранив в себе отголоски четырёх стихий. Женщины молча переглядывались, переводя дух и тяжело дыша, пока Ханна не обратилась к гостье, взирая белесыми зрачками:

- Поздравляю, Элайн, ты только что ступила на порог второго узла.

***

Приближаясь к замку, девушка еще пребывала в возбужденном состоянии; подумать только, ее собственная сила, та, которую она даже не рассчитывала обрести, довлела над столь древней магией, основоположницей мироздания. Как бы гордились родители и, несомненно, боялись за нее, как была бы рада сестрёнка.

Зоэ обязательно, в порыве чувств, крепко прижала бы к себе Элайн, и девушка с удовольствием ответила бы тем же, чувствуя теплоту, исходившую от девичьего тела, вдохнула запах волос, которые ощущались на кончике языка, как нагретые на солнце сливы и мягкие груши.

Не в силах находиться в четырёх стенах, когда в саду творится магия природная, облачая то, что прежде было зелено в задумчивый, приятный глазу цвет лисьих шкур, Элайн забежала в покои на минутку, чтобы накинуть старенький жакет Спенсера, оттенка выцветшей вишни, доставшийся ей от матери, поверх темно-синего батистового платья. Она не желала останавливаться, пока не окажется на свежем воздухе, где от прохладного воздуха краснеют кончики ушей; запыхавшись, девушка чуть было не влетела в кого-то, спешащего не меньше.

- Ma chère*2, а я как раз искал тебя, может, поговорим внутри? Ты можешь заболеть...

Матэуш поймал Элайн в свои объятия, нежно сжимая пальцы, хотя от его прикосновений делалось холоднее. Изо рта вырывались невесомые, едва заметные, облачка пара, поднимаясь к уже плохо согревающему солнцу.

- Мне тоже есть, что рассказать тебе, но прошу, давай поговорим в саду. Погода так прекрасна, что мне хочется лечь на сырую землю, укрывшись разноцветными листьями, словно лоскутами, и не вставать, пока первая снежинка не коснётся ресниц.

Матэуш Де Кольбер с нежной улыбкой коснулся щеки девушки.

- Кажется, когда ты в таком поэтичном настроении, я люблю тебя чуточку сильнее. И с радостью уступлю тебе в этом желании.

Положив ее ладонь на сгиб своего локтя, вампир двинулся вперед, стараясь не смущать возлюбленную замечанием о вспыхнувших алым щеках, углубляясь в сад, пока Элайн с особым энтузиазмом рассказывала о последних часах, проведённых ею в ковене. Матэуш слушал внимательно, кивая, пока в длинной речи не промелькнул вопрос, служивший скорее риторическим, о продолжении тренировок рукопашного боя.

- Прости, Элайн, здесь я тебя перебью. Вероятно, тебя еще не оповестили о завтрашнем бале. В ближайшие дни тренировки отменяются, я хочу, чтобы моя невеста не явилась к светскому мероприятию в синяках и ссадинах. Все должно быть безупречно. К тому же, у меня есть сюрприз...

- Но постой же! Неужели у тебя не найдётся и четверти часа, нельзя прекращать тренировки, иначе результат сойдет на нет!

Элайн даже остановилась от нахлынувшего негодования, по инерции впиваясь пальцами в плотную куртку молодого хозяина. На лице мужчины отразились смятение, раздражение и абсолютное непонимание, но ноги продолжали идти вперёд, оставляя позади нареченную.

- Я не понимаю, нет, даже отказываюсь понять тебя, Элайн. О чем ты толкуешь? За пару дней ничего не изменится, отдых пойдёт нам всем на пользу. Этот приём важен для отца и матери, не говоря уже о том, что на нем им предстоит узнать, что их единственный сын женится...

Выдал молодой вампир тираду на одном дыхании, будто вел разговор сам с собой.

- Женится?!! Так скоро?! Но я даже не успела рассказать тётушкам...

Подобрав юбки, поспешила за Матэушем девушка, но на ее оклик, мужчина молниеносно развернулся на каблуках так, что Элайн практически ударилась носом в его грудь.

- Мне кажется, ты не совсем понимаешь серьёзность положения, в котором мы оказались. Элайн, я полстолетия ждал этого дня, я пожертвовал столь многим ради тебя, ради нас, а ты говоришь о каких-то тренировках?

Опущенные уголки глаз вкупе со стиснутыми зубам придавали мужчине скорбное выражение; Элайн тут же захотелось забрать свои слова назад, зашить самой толстой иглой, что удалось бы раздобыть, лишь бы с уст они никогда не срывались. Ведьма подошла к Матэушу, ласково убрав со лба спираль волос, второй рукой кончиками пальцев поглаживая скулу возлюбленного.

- Я понимаю, Мат, правда, я счастлива знать о серьёзности твоих намерений, я хочу нашего союза не меньше, но и ты пойми, дорогой, для меня это не просто тренировки. К тому же, я надеялась, что сначала мы все обсудим, ты обещал рассказать о той бедняжке и ее ребёнке...

- Хватит!! Не хочу этого слышать! Я обещал, и расскажу, но когда буду к этому готов и не раньше.

Опустив руки Элайн от своего лица, Матэуш Де Кольбер полный решимости направился твердым шагом в сторону замка, но остановился на миг, когда девушка его окликнула.

- Но как я могу стать тебе настоящей женой, если между нами столько недомолвок?!!

Ничего не ответив, не обернувшись, вампир сжал кулаки, оставляя Элайн стоять в саду одну, когда впору парить, задыхаясь от счастья вдвоём, подмечая, насколько разная осень здесь, и в клане Сангвинарии. На секунду, в голове девушки мелькнула мысль: "от чего он так торопится, жизнь вампира равна вечности, а человеческие мужчины и вовсе готовы сделать все, лишь бы брака избежать". Не имеет ли молодой хозяин помыслов превратных, нет ли в его сердце азартного огонька - прибрать к рукам смертельное оружие в войне быстрее соперников?

Элайн охнула, прижав ладонь к груди, испугавшись собственных дум. Неужели на самом деле она не способна довериться Матэушу, как он того заслуживает? Не может быть, чтобы порывы грешного тела стали причиной тому, что она легла под него. Нет, Элайн знала свои чувства, но доверие заслужить труднее, чем любовь.

Возвращаться в покои не хотелось, ногам не давал покоя беспокойный разум. Согревая руки в карманах платья, сжала в одном из них что-то мягкое и теплое. Платок. Ведьма не позволила себе задуматься о том, что уже через добрых полчаса она окажется не там, где должна быть покорная, любящая супруга, а там, куда был путь заказан.

***

Поляна, сокрытая от чужих глаз казалась теперь чем-то сказочным, а начавшие опадать листья образовывали цветастую ковровую дорожку, ведущую прямо к уединённой лачуге, смотрящейся в новых декорациях даже уютно. Элайн чувствовала себя здесь спокойно, умиротворение бальзамом ложилось на сердце, как будто девушка перенеслась в иной мир, оставив тревоги и недомолвки там, за чертой.

Легкие с благодарностью расправились, вдыхая свежий колючий воздух; ведьма стиснула ворот жилетки, чтобы морозный ветер не щекотал шею, сетуя на то, что не догадалась надеть что-нибудь теплее. Стука топора не было слышно, как и щебета птиц; оглушающая тишина, разбавленная редким постаныванием стволов. Обойдя вокруг дома, Элайн не нашла Эгона, и теперь переминалась с ноги на ноги у порога, прежде чем отважиться постучать в дверь.

- Ну и что я ему скажу? Пришла только, чтобы отдать дурацкую салфетку? Как глупо, Элайн!

Чертыхнувшись вслух, девушка побрела к пригорке, где в прошлый визит паслись лошади. Может быть, Эгон увидит ее в окно и выйдет к ней навстречу?

Просторное поле, огражденное вековыми стройными деревьями, радушно встретило гостью, наслав слабые порывы ветра, обдувая нежную кожу на щеках, играя мягкими темными локонами. Заворожённая видами, и будто игрушечными фигурками лошадей, собирающими влажными толстыми губами еще сохранившуюся зелень, Элайн принялась неловко спускаться. Зацепившись подолом за торчащие из земли корни и плюхнувшись на зад, скатилась вниз, визжа от страха. Одна из лошадей подняла морду, наблюдая за пассажем девушки, но осталась стоять на месте, ничем более не выказав заинтересованности.

- Господи, боже...

Прошептала Элайн, убеждаясь в собственной целостности, а так же ткани платья, выдохнув с облегчением. Не придётся испытывать большего позора, чем грязное пятно, а потому девушка выбрала себе место на траве и легла, скрестив руки, как хотела поступить с самого утра.

Сколько прошло времени неизвестно, но Элайн почти задремала, когда лба вдруг коснулось что-то теплое и влажное, обдавая смесью запахов свежескошенной травы, сена и пота. Распахнув глаза, увидела перед самым носом два больших черных глаза с пышными ресницами, в которых отразилось испуганное выражение лица девушки. Лошадь сжала зубами край подола, принимаясь тащить Элайн за собой, чем грозилась оторвать часть одеяния, потому девушка послушно поднялась, браня и умоляя животное опустить ее. Невдалеке раздался знакомый смех; Эгон сидел у подножья дерева, наполовину погруженный в тень.

- Эгон, сделай же что-нибудь, разве ты не видишь, что дама в беде?!

Кричала Элайн, пытаясь забрать свое платье изо рта лошади.

- Судя по тому, что я вижу и слышу, то спасать необходимо Кинчем*3!

Не прекращая смеяться, воскликнул вампир.

- Кинчем?

Удивленно повторила ведьма, разглядывая упертую вороную кобылу. Эгон всё-таки поднялся с места, цокнул языком, и лошадь отпустила гостью, подходя к хозяину.

- Да, ее так зовут. Местная теплокровная порода. Поразительно умные создания, и красивые, глаз не отвести.

При этом последние слова мужчина произносил с приподнятыми уголками губ, глядя на девушку, отчего Элайн смущённо опустила взгляд, едва не засмеявшись. Намек на игривость испарился мгновенно, когда слуга Де Кольберов дольше положенного рассматривая гостью уловил в ней изменения, не слишком то приятные, но вполне ожидаемые, даже запах Элайн стал иным. Эгон сжал губы в тонкую нить, напряженный взгляд его не укрылся и от ведьмы.

- Ты повязана с ним.

Не вопрос, а факт, на который только и оставалось, что кивнуть; Элайн теребила в руках подол платья, не отводя взгляда. Неужели слуга Де Кольберов так быстро почувствовал их новообретенную связь с Матэушем?

- Как... Как ты понял?

- От тебя за милю разит этим самодуром. Это было ожидаемо, конечно, и все же я поражён тому, как быстро ты сдалась, учитывая то, что я рассказал в последний наш визит.

Страшно представить, что будет, когда она встретится лицом к лицу с Иштваном, ведь избегать его вечно не получится. По коже пронеслись вихрем мурашки, вынуждая Элайн кутаться в жилет насколько это возможно. С не скрываемым раздражением Эгон снял с себя чёрный редингот*4, накидывая на плечи девушке, сам же оставался в простой рубашке, брюках, свободных в бёдрах и сапогах с высоким голенищем. Элайн выдохнула, ощутив тепло редингота, с едва уловимым запахом Эгона, напоминающим запеченные в вине груши.

- Хотя ты давно не приходила, может, мои слова давно выветрились из твоей головы.

Элайн подняла глаза на Эгона, поддевшего ее, заслышав в голосе оттаивающие нотки, вперемешку с легкой печалью. Ну конечно, теперь она разочаровала и Эгона. Здесь мне не место. Мысль так явно пульсировала в сознании, что слезы наворачивались сами собой, хотелось убежать как можно дальше, вернуться в отчий дом, к привычным вещам и теплу родного очага, забыть о грядущей войне, мести, долге и просто жить, как раньше.

Элайн скользила взглядом по изогнутым в напряжении темным бровям мужчины, стальным клинкам, отражавшимся в зрачках, шрамам, которые он, наконец, перестал прятать за маской, пока не заметила над левым ухом, у основания роста волос свежий рубец, уходящий глубоко под ворот рубашки. Инстинктивно подавшись вперёд, девушка коснулась шрама ледяными пальцами.

- Это...сделал...Матэуш?

Каждое слово давалось с трудом; толстый розовый червь, с рваными краями на коже мужчины осязался, как свой собственный, словно любимые руки Матэуша не дрогнули, избороздив мерзкими шрамами ее тело. Эти руки не только ласкают, но могут причинять неимоверную боль. Эгон крепко сжал запястье Элайн, отодвигая от себя.

- Зачем ты пришла, Мотылёк? Едва ли тебя интересуют разговоры о лошадях.

Откашлявшись, утирая нос тыльной стороной ладони, Элайн вытащила из кармана платок, протянув слуге Де Кольберов.

- Что это?

Спросил Эгон, разворачивая свернутую в треугольник ткань; брови мужчины взмыли вверх, завидев личные инициалы.

- Я хотела вернуть твою вещь.

Вампир сверлил взглядом девушку, будто хотел проникнуть в самую душу, уличив во лжи, но что есть правда? Щеки Элайн вспыхнули, словно маков цвет, а звуки окружения заглушило биение сердца. Вдруг Эгон сделал то, чего она от него вовсе не ожидала - громко рассмеялся, запрокинув голову назад; внезапный шум спровоцировал стаю птиц с криком упорхнуть с кроны дерева, взмывая ввысь.

- В самом деле, Мотылёк, ты могла бы придумать причину куда более убедительную. Не думал, что тебе нужен повод быть собой, следуя велению сердца.

Сжав кулаки, Элайн развернулась, чтобы уйти, не выставляя более себя на посмешище. Как глупо; глупо было приходить сюда, уж лучше провалиться сквозь землю здесь и сейчас, чем терпеть подобное унижение. В самом деле, зачем она пришла? Но сделав пару шагов, почувствовала, как что-то тянет её назад, не дает сделать ни шагу; бросив взгляд назад, девушка увидела кобылу Кинчем, вновь сжавшую ткань платья в желтых массивных зубах. Эгон погладил кобылу по шее, подходя ближе, и осторожно выудил подол изо рта животного.

- Не уходи. Я дал тебе платок не просто так.

- А зачем тогда?

С раздражением поправляя испорченный край подола, спросила Элайн.

- В знак моей расположенности и благосклонности.

- У нас это делают женщины.

- Ну а в клане Такка другие традиции.

Пожал плечами Эгон, хлопнув кобылу по крупу, отпуская еще погулять.

- Я не могу принять такой подарок.

- Конечно. Если честно, я надеялся, ты воспользуешься им для предотвращения связи с младшим Де Кольбером, пока не было поздно уведомить его о том, что у тебя уже имеется воздыхатель.

Элайн старательно игнорировала пылающие щеки и больно впивающиеся ногти в ладонь; ей вовсе не хотелось обсуждать свой выбор и личную жизнь. Если уж она совершила ошибку, то должна прочувствовать это на собственной шкуре.

- Я люблю Матэуша, а он любит меня. Не понимаю зачем...

Не успела ведьма договорить, как услышала тяжёлый вздох стоящего рядом мужчины. Рука в перчатке нежно обхватила запястье девушки, закрывая ею часть лица Эгона.

- Знаешь, Мотылёк, ты просила меня снять свою маску, помнится, и я это сделал, а когда ТЫ снимешь свою?

Элайн не могла отвести взгляд от этих серых глаз, вонзающих мечи в и без того израненную душу. Мужчина не улыбался, ровным счётом на его лице не отразилась ни одна эмоция, но глаза кричали оглушительно громко.

- Пойдём со мной. Я покажу то, что поможет тебе вспомнить, кто ты и чего хочешь на самом деле.

Мужчина потянул Элайн за собой к хижине, однако девушка на мгновение воспротивилась, пытаясь выдернуть запястье из цепких пальцев.

- Как ты можешь говорить так, будто знаешь меня!

- Мои глаза видят как никогда ясно. Я знаю то, чего ты и сама о себе пока не понимаешь.

Элайн хотела бы возразить, но любопытство смело подчистую, не хуже торнадо, весь бунтарский дух. Что ж, пусть покажет, что хотел, и когда мужчина ошибётся, победа будет сладкой. Они подошли к входной двери хижины, доски которой покосились и разбухли от влаги; скрип петель сопровождал их, пока Элайн осматривала единственную полупустую комнату, а Эгон подошёл к шкафу, принявшись вытаскивать из него пыльные одежды.

- Не бог весть что, но должно подойти.

Проворчал вампир себе под нос, бросая ткань на кровать напротив шкафа, заправленную кое-как. Помимо этого из мебели стоял простенький берёзовый стол и пара стульев, старый сундук и тесак в углу. От земляного пола веяло холодом; в чем-то прекрасно быть вампиром, хвори бедного люда им не страшны.

- Подойти для чего?

Уточнила Элайн, подходя к слуге Де Кольберов, в глазах которого плескались игривые искорки.

- Для конной прогулки, разумеется. Кинчем ты понравилась, думаю, она с удовольствием прокатит тебя.

- Что?? Верхом на лошади?! Эгон, ты сошёл с ума! Я боюсь лошадей, к тому же, им тоже стоило бы опасаться меня, ведь я ни разу не сидела в седле!

Эгон сделал вид, что задумался о чем-то, поглаживая длинным пальцем в перчатке подбородок, исподволь наблюдая за пребывающей в шоке девушкой.

- Мотылёк, хочешь сказать, что война, в которую ты стремишься поиграть менее страшна? Ты отчаянно рвешься в бой, самую гущу событий, но при этом смертельно испугалась твердо стоящей на копытах кобылы? Уверен, с этим ты с лёгкостью справишься, Кинчем послушная лошадь, она поможет тебе, не сомневайся. Я тоже буду рядом.

Добавил мужчина последнюю фразу тише, прочистив горло кашлем, и направился к двери, указуя на брошенную одежду.

- Раньше здесь была конюшня. Ваше Величество с супругой часто развлекали себя ближними поездками вдвоём, так что в шкафу сохранилась пара комплектов одежды для верховой езды. Я подготовлю лошадей, а ты переодевайся.

Слабо кивнув, Элайн с сомнением смотрела на кремовые тёплые брюки, такого же цвета сорочку с высоким воротом-стойкой и темно-синий редингот. Не миновать беды, если Де Кольберы узнают об этом. Девушке не хотелось стать причиной для новых шрамов на теле Эгона, это будет жестоко и нечестно, потому она лишь сменила верхнюю куртку и сапоги, повесив на руку редингот Эгона, которым он укрыл ее ранее.

Мозг лихорадочно предлагал варианты оправдания пред Иштваном и Хадринн, если их застанут, но каждый казался несуразнее предыдущего, в конце концов, девушка скажет что угодно, главное убедить их Величество в своей виновности и ничьей больше.

- Возьми, пожалуйста, надень. Ветер неожиданно пронизывающий.

Элайн протянула пальто Эгону, который заканчивал затягивать седло на Кинчем; взглянув на куртку в руках девушки, он выпрямился во весь рост.

- Ты же знаешь, вампиры не простужаются.

Мужчина заметил, что Элайн задумчиво смотрит на его шрамы, о чем она думает в этот момент?

- Мои...шрамы - это уродство, верно?

- Это всего лишь раны, которые видны, в отличие от душевных, вторые порой куда страшнее.

Пожала плечами девушка, все еще держа руку вытянутой. Смотревший на нее во все глаза Эгон не нашёлся с ответом, надевая редингот. Кинчем стояла смирно, качая головой, будто зазывала гостью присоединиться к немому диалогу; Элайн с улыбкой провела рукой по гладкой морде, задержав руку на узде.

- А где твоя лошадь?

Раздался пронзительный свист, и к Эгону тут же примчался быстроногий жеребец, караковой масти, просовывая коричневый нос под локоть хозяина.

- Это Талпра, обворожительный негодник. У Кинчем нрав спокойней, потому на нем поеду я.

- Он прекрасен!

И это действительно было так; блестящая тёмная шкура лоснилась, короткостриженая грива казалась шёлковой наощупь, а рыжие подпалины пробуждали воспоминания о тлеющих в костре углях. Слуга Де Кольберов подошел к Элайн, показывая как правильно забираться в седло, поддерживая девушку рукой, подставив для удобства собственное колено.

Ведьма легко перекинула ногу, несмотря на платье, которое сразу же поднялось выше, открывая голенище сапог; она крепко сжала поводья, пока Кинчем переминалась с ноги на ногу, привыкая к новой наезднице.

- Отлично. Давай прокатимся по поляне.

Ощущения были необычные, но абсолютно точно приятные; к свежему воздуху примешивались запахи тёплого лошадиного пота, кожаного седла и осени. Вдалеке тихо исполняли трели неизвестные птицы, стенали на наступающие холода деревья, а глухой стук копыт о землю действовали умиротворяюще, не хуже молитвы.

Тело девушки казалось само подстраивается под движения лошади, будто она занималась этим чаще, чем никогда; прямая осанка, чуть согнутые колени и руки, корпус тела покачивается из стороны в сторону. Эгон ехал впереди, постоянно оглядываясь и проверяя все ли в порядке у Элайн, и каждый раз ловя в ее глазах блеск, прятал улыбку.

Уверено и спокойно добредя до середины поляны, Элайн похлопала кобылу по шее, осматриваясь вокруг. Кинчем вдруг начала гарцевать на месте, будто едва сдерживая порывы, как следует размять ноги.

- О, кажется, девочка не прочь поиграть.

Наблюдая за действиями лошади, отозвался Эгон, разворачивая жеребца.

- Что ж, тогда давай поиграем! Догони!

Легонько стукнув пятками по бокам Кинчем, крикнула Элайн; кобыла мгновенно уловила задумку наездницы, переходя на галоп, направляясь к краю леса. Порывы ветра нещадно хлестали в глаза, вызывая слезы, размывая окружение до едва уловимых, сменяющихся силуэтов, но, несмотря на это, Элайн чувствовала себя как никогда раньше, доверяя свою жизнь лошади. Она не знала, едет ли Эгон за ней, и боялась повернуться; Кинчем упорно бежала к лесу, заворачивая на узкую тропку в гуще деревьев, и понеслась полукругом, открывая наезднице нетронутую красоту здешних мест. За лесом виднелись поля и горы, а вдалеке мелькало озеро, простирающееся на много миль к горизонту.

- Элайн!!!

Голос Эгона, взбудораженный и одновременно обеспокоенный, заставил Элайн натянуть поводья; кобыла замедлилась, пока не остановилась на краю обрыва, проходящего бок о бок с границей леса. Если упадёшь, то не погибнешь, но пока твое тело, в невидимом вихре закручиваясь, спускается вниз, непременно переломаешь пару костей.

Лошадь попятилась, протяжно заржала, недовольная резкой остановкой и встала на дыбы. Элайн испугалась не на шутку, прижавшись к теплой шее лошади и насколько возможно, обхватив ту ногами, но на долю секунды зависнув в воздухе, распахнула глаза и ахнула. От могущества природы захватывало дух, спирало дыхание от видов невероятной красоты и чувств, разрывающих нутро. Если это есть настоящая жизнь, то именно так и стоит прожить каждую отведённую Господом секунду.

Мужчина что-то еще кричал позади, но Элайн не слышала, ошеломлённая внезапным открытием, позволяя лошади увлеченно гнать обратно к хижине. Вернулись взмыленные лошади одновременно, храпя и фыркая от быстрой пробежки; Эгон мгновенно спрыгнул с коня, подбегая к Элайн, все ещё обнимающей шею лошади.

- Боже, мотылек, ты в порядке? Что нашло на эту кобылу!

- Лошади лучше других понимают, что такое свобода. Как забыть мне теперь ее вкус, Эгон? Как заставить сердце не желать еще?

Неловко спешиваясь, девушка зацепилась носком сапога за стремя, начиная стремительно приближаться к земле, но вампир вовремя подхватил ее, крепко прижимая к себе. Элайн почувствовала его дыхание на своих губах, не в силах пошевелиться; умом она понимала, надо бы отпрянуть, извиниться, но проблема была в том, что делать этого совершенно не хотелось.

- Выходит, я проиграла тебе.

Прошептала девушка, затаив дыхание, не отводя взгляда от потемневших глаз мужчины.

- Боюсь, победителей среди нас нет.

***

Возвращаясь в покои, Элайн чудом удалось избежать встречи с родителями Матэуша; она слышала в галерее звучный голос Иштвана и смех Хадринн, но словно трусливая собачонка, гонимая хозяином, поджала хвост, вбегая на цыпочках в свою комнату. Закрыв дверь, еще какое-то время стояла, прижавшись к ней спиной, переводя дух, грудь тяжело поднималась и опадала, сдавленная корсетом, однако на губах девушки играла улыбка.

Вкус свободы опьянял, задурманивал рассудок, она чуть было не потеряла бдительность, совершив непоправимую гнусную ошибку, но вовремя удержала бразды правления в руках. Разве предстало почти замужней даме вести себя столь привольно? Разве может сердце биться так, рядом с другим мужчиной, будучи уже занятым? Разве может маленькое сердце вместить столько любви и остаться невредимым?

Нет, за это девушка точно будет наказана высшими силами, расплата не заставит долго ждать, и пусть будет больно ровно настолько, насколько прекрасно сейчас. Сейчас, когда хочется танцевать, смеяться до рези в рёбрах, упиваться молодостью. Ранее Элайн считала, что ведёт вольную жизнь, не обременённую проблемами женщины ее уклада, но сегодняшний день дал понять, каково это, быть по истине свободной.

Пригладив растрепавшиеся от бега волосы, взгляд девушки упал на вместительную квадратную коробку на кровати, которой явно не было здесь раньше. Поддавшись обуявшему ее любопытству, развязала пышный бант и, сняв крышку коробки, ахнула. Внутри лежало самое прекрасное платье, которое Элайн когда-либо видела, под ним находились туфли в тон, и богато украшенная изумрудами диадема. Кто мог прислать такой шикарный подарок перед самым балом? Неужели Хадринн Де Кольбер вновь взяла на себя смелость озаботиться нарядом гостьи?

От этой мысли Элайн почти физически ощутила, как удавка из страхов и сомнений возвращается на шею, затягиваясь туже. На верхней крышке коробки, под бантом, который молодая ведьма погладила пальцами в задумчивости, нашлась записка, выведенная от руки знакомым почерком.

«Дражайшая Элайн, хотелось бы верить, что наш конфликт будет исчерпан, когда завтра я лично преподнесу свои извинения. Выражаю искренние надежды и на то, что ты не станешь пренебрегать моими словами, как следует отдохнув. Не смогу составить тебе компанию, еще предстоит многое сделать, но этот подарок не может не поднять тебе настроение. Оно сделано специально для тебя, моя дорогая. Уверен, завтра ты покоришь мое сердце вновь.

Любящий тебя, Матэуш »

Вместо окрыляющего чувства счастья, которое непременно почувствовала бы любая другая девушка в такой миг, Элайн же ощутила раздражение, стремящееся перерасти в неприкрытую злость. Никакого недопонимания не произошло бы и вовсе, если бы Матэуш рассказал всю правду, чтобы закрыть тему раз и навсегда, но вместо этого мужчина предпочитает убегать и утаивать то, что действительно важно, акцентируя внимание на столь незначительных для Элайн вещах, как какое-то платье.

Матэуш знал свою невесту недостаточно, и будто бы нарочно избегал возможности узнать; или же он боялся, ведь открой мужчина свои неприглядные тайны, девушка могла бы отвернуться от него. Может быть всему виной страх потерять возлюбленную. Злость уступила нежности, окутавшей внутренности, словно теплым лоскутным одеялом, и податливое сердце сдалось, отпуская мятежные помыслы выйти в свет в рваном старье, наперекор всему и всем. Терпение - благодетель, не так ли? Да будет оно вознаграждено.

1. С венгерского - «возлюбленная моя».

2. В переводе с французского языка – «дорогая моя».

3. В переводе с венгерского имя носит значение – «мое сокровище».

4. Имеется в виду теплая приталенная куртка или пальто, похожее на длинный жакет, укороченный спереди, прикрывающий бедра со спины. Изначально задуман для верховой езды, но после стал предметом повседневного гардероба.

Глава 21

Щеки и уши Элайн Мелтон горели, когда выходя в свет, ловила на себе заинтересованные, даже похотливые взгляды различных существ; напряженные - дам постарше, восторженные, но завистливые - молодых особ. Облачаясь в платье, подаренное Матэушем Де Кольбером, она не до конца понимала на что согласилась, пока не пришла в просторный зал, наполненный музыкой.

Прошлый балл теперь казался лишь прелюдией пред настоящим весельем для высокопарного общества Венгрии. В толпе мелькнули Огюстен Лесаж и Флави Фрадетт, которая поймав взгляд знакомой ведьмы, приветственно помахала рукой; Матис Поэра сдержанно кивнул, увлечённый беседой с другим напомаженным юношей, Эде Ковач поплыл мимо, сделав вид, что был вовсе не знаком с Элайн, лишь мельком скользнув взглядом по откровенному одеянию девушки.

Ее немало радовало, что платье не предполагало корсет, иное было бы чревато падением в обморок. Верх наряда, до самых запястий, состоял из графитовой органзы, плотно усеянной вышивкой, рассказывающей собственную историю. Изумрудные птицы, с серебристым оперением и такими же бисеринками на телах, парили по всей ткани над лесом и полями, перенося в тонких клювах лепестки цветов различных оттенков зеленого, сплетая тем самым пышный шёлковый подол, оставляющий открытыми лишь носки болотных туфель.

Элайн везде искала Матэуша, но не находила, выйдя даже за пределы зала. Весь замок казалось, был усеян до сих пор пребывающими гостями; встречались те в коридорах, галерее, кухне и на лестнице второго этажа. Громкий смех неизвестной дамы, ведущей приватную беседу с мужчиной, отскочил от стен, сопровождая Элайн до коридора внизу, подгоняя в спину. Девушка спешно спускалась по ступеням, пока не наткнулась на вампира, удивившего ее своим внешним видом.

- Эгон?

С минуту они рассматривали друг друга, поражённые, будто и вовсе не ожидали встречи, но мужчина быстро взял себя в руки, прочистив горло.

- Добрый вечер, Мотылёк. Ты выглядишь...прекрасно!

- И ты... Ты тоже!

И действительно, высоко забранные в пучок на макушке волосы открывали приятное лицо мужчины, лёгкая поросль добавляла образу легкую небрежность, а как всегда тёмное одеяние подчёркивало физическую развитость; накинутую на плечи венгерку украшали толстые жгуты посеребрённой нити. Элайн не смогла не отметить того, что вампир решился выйти в свет без маски, видимо вправду избавившись от той окончательно.

- Что ты здесь делаешь?

- Ваше Величество хочет, чтобы сегодня я был наблюдателен, как никогда раньше. На балу собралась вся светская рать, что угодно может пойти не так, и война начнется прямо здесь.

Элайн кивнула, закусив нижнюю губу; из головы никак не шли слова Матэуша о каком-то сюрпризе, подготовленном для неё. Остаётся надеяться, что вампир не подразумевал этим прилюдное предложение руки и сердца. Облако пышных белоснежных волос возникло прямо перед ними, держа под руку неизменного сопровождающего.

- Ох, Элайн, чудесно, правда? Столько собралось народу! И все такие обворожительные!

Ведьма не разделяла воодушевления Флави, но постаралась убедительно улыбнуться лишь потому, что эта милая девушка была ей приятна. Огюстен не поворачивая головы, одним лишь взглядом, способным раскалывать орехи, улавливал изменения в окружении. Мужчина казался полной противоположностью своей спутницы - высокий и тощий, как дорожная шпала, с вечно скучающим выражением непримечательного лица, короткими прилизанными к вискам волосами. Флави Фрадетт проследила за взглядом Элайн, и теснее прижавшись к руке мужчины, шепнула.

- Не обращай внимания на кислую мину Оги, на самом деле он не слишком-то любит такие вечера.

- Зато слишком люблю тебя, раз позволил тебе притащить меня сюда.

Вампир сморщил нос, когда очередная компания протиснулась рядом с ними, чем вызвал приступ смеха у девушек.

- А это твой возлюбленный, Элайн? Представишь нас?

Элайн вздрогнула, как от удара плетью, бросив испуганный взгляд на Эгона. Флави заинтриговано смотрела на незнакомого ей мужчину, будто и не замечала его шрамов.

- Прошу прощения, мы не...пара. Меня зовут Эгон Винце, я главный слуга господина Иштвана Де Кольбера.

Эгон учтиво поклонился, едва касаясь губами кончиков пальцев гостьи, после пожимая руку Огюстену.

- Ничего себе, какое везение, правда, дорогой? Рады знакомству с вами, надеюсь, толпа, как бурная река, вновь вынудит нас причалить к вашему берегу, словом ещё увидимся!

С последними словами, Флави и Огюстен прошли дальше, по пути осыпая комплиментами и разговорами о погоде других гостей.

- Вот видишь, ты зря переживал по поводу шрамов. Их никто не замечает.

- Это потому, что тени помогают скрывать их, отражая то, что я хочу видеть. Настоящего меня видишь лишь ты и Де Кольберы.

Ведьма удивлённо воззрилась на вампира, мотнув головой так, что одна прядка упрямых волос выбилась из тщательно уложенной причёски; Элайн тут же принялась заправлять ее обратно, но Эгон перехватил запястье, крепко сжимая в руке, обтянутой перчаткой.

- Оставь. Эта прядь напоминает мне о нашей прогулке, о том, какой счастливой можешь быть. Ты прекрасно выглядишь, но улыбка тебе к лицу больше, нежели это платье, которое к тому же, ты выбирала не сама. Мотылёк в клетке - жалкое зрелище.

Отбивруку мужчины, Элайн парировала, с горящими от гнева глазами.

- Прекрати. Любовь - не клетка!

- О, еще какая! Коварная настолько, что заставляет нас самих возводить себе прочные стены, самозабвенно ныряя в ослепительный свет обманчивой надежды.

Закончив свою пламенную речь, Эгон кивнул куда-то в сторону; повернув голову, Элайн увидела Матэуша, внимательно следящего за ними из дверного проёма. Взгляд мужчины не обещал ничего доброго для слуги, потому ведьма как можно скорее подошла к младшему Де Кольберу, чтобы сменить его гнев на милость.

- Я тебя везде искала.

- Я вижу. А нашла своего дружка. О чем вы говорили?

- Ни о чем таком, чтобы могло иметь для нас значение. Ну же, Мат, посмотри на меня.

Элайн сжала губы, растянув их в улыбке до такой степени, что заболели щеки, пока Матэуш Де Кольбер медленно переводил взгляд на нее, блуждая по лицу, шее, и наконец платью. Удовлетворённый увиденным он вторил улыбке возлюбленной, предложив ей свой локоть, который Элайн с готовностью приняла, мгновенно увлекаемая следом.

- Выглядишь невероятно! Платье выгодно подчёркивает твою фигуру, и я несказанно рад, что ты надела его. Настоящая королева!

Закусив нижнюю губу, девушка продолжала кивать с улыбкой, как заведённая кукла, ловя себя на мысли, что никогда бы не хотела стать королевой, ведь тогда свобода точно упорхнет от нее, словно певчая птичка, рассмеявшись трелью напоследок. А может она лишь нагнетает, и это все последствия разговора с Эгоном? На светских мероприятиях королева - украшение короля, а в остальное время?

Выбросив лишние мысли из головы, Элайн подметила искусно пошитый фрак Матэуша, явно сделанный на заказ; крупные пуговицы отливали серебром, и напоминали яйца птиц, изображённых вышивкой на ее лифе, а бутоньерка, приколотая к грудному карману, была в тон платью. Они выглядят так, будто уже женаты, подумала Элайн, ощущая радость наравне со страхом; сообщил ли Матэуш отцу и матери о своих намерениях или же собирается сделать это сегодня при всех?

- Пойдем, я хочу кое-что показать.

- Прямо сейчас? А твой отец не станет тебя искать?

Спросила девушка, когда младший Де Кольбер отвёл ее к дверям библиотеки, заискивающе подмигивая. Перед тем, как отворить дверь и втолкнуть в комнату Элайн, он тщательно осмотрелся вокруг на наличие любопытных глаз.

- Речь отца будет немного позже, успеем, не волнуйся.

Элайн не успела ничего ответить, как мужчина, расстегнув манжет фрака, поднёс к запястью удлинившийся ноготь, пустив кровь, которая тут же исчезла.

- Что ты...

Мгновение ничего не происходило, но вдруг откуда-то из глубин бесконечного потолка раздался оглушительный треск. Элайн закрыла уши ладонями, не отводя заворожённого взгляда от выстраивающихся в лестницу длинных и узких книжных шкафов. Теперь по ним можно было подняться, а сделав последний шаг - утонуть в ослепляющей голубизне.

- Только после вас, моя госпожа.

Матэуш поддерживал Элайн, помогая подняться, а она чувствовала себя раскалённым угольком, в предвкушении разгорающегося в груди пожара. Яркий свет потолка оказался очередной уловкой хранителя библиотеки, шагнув в который попадаешь на ровную каменную крышу замка, укрытую покрывалом из звезд. Невдалеке показались тусклые огни ручных канделябров, стоящих на камнях. Подойдя ближе, стало понятно, что это расстеленное тёплое одеяло; на нем уже ждали гостей два бокала шампанского и чаша с фруктами.

- Матэуш...

- Я хочу слышать свое имя из твоих уст всегда, Элайн. И не важно, будет ли оно звучать столь нежно, как сейчас, приобретёт стальные нотки или смешливые.

С этими словами мужчина поднял бокалы, протянув один своей благоверной, легко соприкоснувшись краями сосудов. Звон стекла растворился в тёмной ночи, поглощенный тихим шелестом листвы на ветру. Элайн отпила сладкие пузырьки, опустившиеся разом на дно желудка, улыбнувшись теперь по-настоящему. Вдохнув со стоном свежий воздух, она подняла голову, разглядывая сотканное Богом полотно.

- Здесь так красиво, Мат! Спасибо тебе за все это.

Девушка обвела бокалом окружение, но улыбка ее тускнела при виде огорчённого неизвестным недугом возлюбленного, подошедшего к ней вплотную.

- Элайн... Я... Прости меня.

Сердце ухнуло к пузырькам, лопающимся и укачивающим главный женский орган, будто лодку по волнам. Сейчас он скажет, что этот вечер - утешительный приз, на самом же деле ее использовали в собственных коварных целях, а счастье лишь мимолётный призрак, умерший не успев родиться.

- Я вел себя, как идиот. Для тебя все, что происходит между нами слишком быстро, я понимаю, и готов подождать, когда ты сообщишь тетушкам о предстоящей церемонии. Они не должны пропустить такой важный этап твоей жизни.

Вздох облегчения сорвался с губ Элайн, казалось, ноги сейчас подкосятся и она упадёт, разбив колени о каменный пол. Она с нежностью сжала руку мужчины, поднявшись на носочки, коснулась прохладной щекой его подбородка.

- Спасибо за понимание и эти слова. Они очень важны для меня, Мат! О, я даже затрудняюсь представить реакцию тетушек на эту новость, но поверь, они и без метел прилетят в замок сразу же, как только письмо прибудет к ним.

Рассмеявшись, вампир поднял указательным пальцем подбородок Элайн, бережно касаясь ее горячих губ, медленно раздвигая их языком. Поцелуй опьянял не хуже игристого напитка, кружа голову двум влюблённым сердцам, пока дыхания не осталось так мало, что пришлось остановиться, переводя дух.

- У меня есть ещё кое-что для тебя.

Матэуш опустился перед девушкой на одно колено, одновременно вытаскивая из внутреннего кармана пиджака небольшую бархатную коробочку, в которой находился золотой перстень, инкрустированный тремя изумрудами. Элайн прижала холодные пальцы к приоткрытым губам, чтобы ее громкий возглас не вырвался и не донёсся до празднующих внизу существ.

- Я хочу поступить, как положено джентльмену. Элайн, ты станешь моей женой и в горе, и в радости?

Не в силах вымолвить и слова, ведьма просто кивнула, тщательно стараясь отбиваться от злосчастных мыслей, пробивающихся в ее голову, словно рой обезумевших от голода пчёл. Выступившие слезы жгли глаза, но она неотрывно смотрела на то, как красивые длинные пальцы Матэуша Де Кольбера надевают кольцо.

- Матэуш...Неужели ты пойдёшь на это зная, как коротка жизнь смертных? Приближающаяся война... Она может сделать тебя вдовцом очень рано.

- Обещаю сделать все для твоего счастья и безопасности, моя Элайн. Чего бы мне это не стоило. Кто знает, сколько уготовано каждому живому существу? Лишь Господь, и если он соблаговолит нашей любви, то позволит мне сохранить рассудок до самого конца, а когда тот настанет - воссоединиться с тобой и в чистилище.

Утирая влагу из глаз любимой большими пальцами, мужчина нежно гладил кожу, впитывая каждую черточку лица. Сливаясь в очередном поцелуе, они и сами не заметили, как оказались на одеяле, сплетённые крепко руками и ногами. Лежа на плече Матэуша, чувствуя, как его руки поглаживают ее тело в бессмысленных попытках согреть, под мириадами звезд, хранящих тайны вселенной, Элайн спросила:

- Твоя жажда... В последние дни приступов голода почти не возникало, значит ли это, что тебе хоть немного лучше?

Вампир весь напрягся, сел, облокотившись на собственные колени, всматриваясь в сапфировую утробу над головой.

- Мне никогда не станет лучше, Элайн. Чем быстрее ты это поймёшь и примешь, тем легче будет наш брак. Прости мне мою резкость, но я должен заставить тебя признать сей факт. Жажда, словно злокачественная опухоль, которую не удалить. Относись к ней так. Однако я верю в твою благодетель и целомудренность, Элайн, а потому согласно нашему кодексу, с удовольствием доверю свою кровь, когда отец проведет ритуал принятия тебя в нашу семью. А пока остаётся лишь довериться мне.

Элайн кивнула, слегка сжав руку мужчины на сгибе локтя; в этот момент внизу раздался хор голосов, преимущественно состоящий из смеха гостей, поднимающийся из недр замка к самой крыше.

- Кажется, нам пора.

***

Они спустились как раз вовремя; у дальней стены Иштван Де Кольбер привлекал всеобщее внимание, стуча по ножке бокала миниатюрной ложечкой. Звон вяз в гомоне гостей, собирающихся вокруг, с восторгом обсуждающих волнующие их дела и события. Подобравшись ближе, сквозь множество высоких замысловатых причёсок, Элайн увидела, что рядом с Владыкой вампиров возвышался до самого потолка прозрачный резервуар с водой, больше напоминающий золоченую птичью клетку, при этом совершенно пустую.

- Приветствую всех вас на нашем званом вечере, друзья, братья и сестры! Хотел бы просить вашего прощения за события минувшего бала, но в этом уже нет нужды, коли вы наслаждаетесь ныне нашими дорогими закусками и напитками. А уж поверьте, стоили они не мало!

Иштван похлопал себя по карману в районе живота, отчего по галерее прокатился смех; несколько незнакомых Элайн существ отсалютовали Владыке своими бокалами.

- Но и это еще не все! Я взял на себя смелость подготовить для вас сюрприз, оправдывающий любые проблемы, возникшие по дороге сюда, неудобные наряды и неловкие встречи. Уверен, увиденное вы будете еще долго обсуждать на чужих вечерах, а деятели искусства получат столько вдохновения, что хватит на ближайшие лета. Надеюсь, вы посвятите мне пару картин и книг, особенно я жду расписные вазы. Адрес наш вы знаете, высылайте в любое время.

В этот раз к смеху примешались восторженные улюлюканья; гости пребывали в волнительном нетерпении.

- Наслаждайтесь заморскими красавицами, дамы и господа!

Низкий, но громкий голос Владыки заглушил все остальные звуки галереи; по его команде невидимая завеса спала с резервуара, обнажив пред всеми присутствующими то, что заставило весь зал ахнуть. В воде плавали невиданной красоты существа, которых Элайн никогда не видела, даже на страницах книг. Одна из них, та, что моложе, лихорадочно била руками о толстые прозрачные стены, беззвучно крича, от этого разглядеть ее лик не выдавалось возможным, но вторая особь зависла у поверхности воды, уставившись на гостей замка блестящими от гнева глазами. Элайн невольно сжала руку Матэуша; взгляд существа пронизывал до костей, голубые радужки отражались от поверхности воды и казались ещё больше, зловещее.

- Они невероятные, правда, Элайн? Отец втридорога выторговал их в порту у браконьера, плавающего в такие дебри, что простым морякам и не снились. Мать и дочь.

Мать и дочь. От этих слов похолодело внутри; ведьма ощущала эмоции этих существ, словно собственные. Ненависть. Отчаяние. Боль. С трудом оторвавшись от притягательного взгляда, Элайн разглядела в их облике то, что сейчас заставляло стоять весь зал с благоговением, разинув рты.

Длинные волнообразные волосы, будто водоросли, мягко трепетали в воде; лица, вырезанные из нежного кораллового рифа; кожа все равно, что перемолотая в крошку раковина моллюска, вместе с жемчужинами, доходившая до женского лона, плавно перетекала в рыбий хвост. Чешуя переливалась и блестела, словно брошенные на мелководье драгоценные камешки, а плавники на конце изогнутого кольцом хвоста казались пышными лепестками гигантского цветка, трепещущего на ветру. Обнажённая грудь существ одновременно восхищала и смущала гостей; особенно это было заметно по нахмурившимся личикам благовоспитанных дам, и ходившим ходуном кадыкам их мужчин.

- Ваше Величество планирует именно так и использовать их, развлекая публику?

- Да, ведь он спас их, kedvesem*! Лучше уж так, чем пойти к столу высокопоставленных чинов в качестве супа, и отдать свои хвосты для выделки, не находишь?

К этому моменту, сквозь шепчущийся народ к ним подошёл ближе Матис Поэра, чтобы поделиться с Матэушем захлестнувшими его эмоциями, выражая благодарность за зрелище, наверняка становящееся толчком для возникновения свежих идей. Элайн не слышала ни тихих голосов, ни вздохов, наоборот, в ее голове образовался вакуум, заглушающий любые другие звуки, как и собственные, мысли.

Рука Элайн выскользнула из ладони вампира; тогда мужчина, наконец, заметил глаза Элайн, полные застывшей влаги.

- Тебе не хорошо, Элайн?

- Слишком впечатлилась, а?

Добавил Матис, кивая в сторону девушки с кривой ухмылкой, осушая залпом бокал вина.

- Я бы с удовольствием завел себе такую натурщицу, со всеми вытекающими.

Продолжал Поэра, подмигивая Матэушу, как бы намекая на ожидание поддержки, но друг лишь следил за своей благоверной, не реагируя.

- Это... Это... Просто ужасно!

- Что ты под этим подразумеваешь, Элайн?

Элайн сжала подол платья, сквозь ткань ощущая боль от впившихся в ладони ногтей; собственный гнев клокотал в груди, и слова сами вырвались изо рта, игнорируя стальные нотки в голосе собеседника.

- Лучше было сразу убить их, чем выставлять на всеобщее обозрение! Неужели ты не видишь, что им больно, Матэуш?! Не чувствуешь их страха или ненависти?

Брови вампиров поползли вверх; Матэуш не нашёлся, что ответить, ошарашенно глядя на девушку.

- Как можно убить такое великолепие! Ты белены объелась?! Уже не важно, что чувствуешь, когда не принадлежишь себе. Уж лучше вдохновлять других, чем гнить в болотной тине.

Пожал плечами Матис, словно поясняя неразумному дитя очевидные истины.

- Разве могут чужие страдания стать для всех присутствующих наслаждением? Рабство - хуже смерти! Кто они? Как их зовут, Матэуш, ты знаешь?

Шепот Элайн грозился перейти в крик; стоящие рядом гости начали оборачиваться в поисках того, кто наводит смуту в такой прекрасный день. Заметив это, Матэуш рывком прижал к себе ведьму, затыкая ей рот ладонью.

- Прекрати эту истерику, бога ради! Я не знаю их имен, да и зачем мне это?

Элайн, с ошалевшими от поступка возлюбленного глазами, вырвалась из не твёрдой хватки, наставляя указательный палец на Матэуша.

- Не смей затыкать мне рот!

Прорычала сквозь зубы девушка, отступая назад, натыкаясь на стоящих позади вампиров, голос ее при этом дрогнул.

- Простите. Господь всемогущий, мне нужно присесть.

- Оставь ее, пусть идёт.

Молодой хозяин лишь нахмурил густые брови, оставшись стоять на месте; в груди его клокотал гнев, способный сровнять с землёй целый город, но он позволил увлечь себя разговором, лишь бы не думать о происшедшем.

Элайн опустилась на красный бархат низкого диванчика, не помня себя от злости на все светское общество, в особенности на возлюбленного. Как можно быть настолько глухими, слепыми и бесчувственными? Но разве не догадывалась она об этом раньше, еще до того, как позволила себе полюбить одного из них? Пребывая в своих мыслях, девушка не сразу заметила, что сидит не одна; рядом с ней примостилась Флави Фрадетт и Огюстен Лесаж, обмахивая свою пару веером.

- Безумие, правда?

Не сразу сообразив, что Флави обращается к ней, Элайн нахмурила лоб.

- О, прости, я думала тебе тоже это зрелище показалось чересчур... гм, жестоким. Мне стало не по себе...

- А, да, извини, задумалась. Да, я полностью с тобой согласна. Не смогла больше выносить общества этих холеных любодеев.

- Я и до этого чувствовала, но теперь счастлива, осознать, что мы подружимся. Всегда мечтала завести с кем-то крепкие приятельские отношения на фоне ненависти к другим.

Девушки рассмеявшись, искренне улыбались друг другу, исподволь наблюдая за начавшими разбредаться по компаниям существами, несущими на устах одухотворённые возгласы о происходящем.

- За сиренами хорошо наблюдать вблизи их дома. Они расслаблены, и так прекрасно поют! Но в клетке, нет, Ваше Высочество зря надеется заставить сирен потакать его прихотям, со всем уважением к Владыке, конечно.

Откликнулся немногословный Огюстен Лесаж, сжав губы в тонкую нить, сотканную из неодобрения.

- Сирены? Никогда не слышала о них.

- Люди и существа, подобные этим, давно вытеснили сирен с людских земель, вынуждая ютиться в заброшенных дальних болотах и деревнях. Долго без воды они не протянут, но какое-то время способны существовать и на суше.

- Кто-нибудь знает их имена?

Перебила любимого Флави, поворачиваясь к Элайн, инстинктивно обхватывая ее руку ладонями.

- Я видела тебя рядом с сыном Вашего Величества, может быть он...

- Нет!

Резко отреагировала Элайн, но тут же смягчившись, добавила.

- Он не знает. Я уже спрашивала.

- Лили Патакине и ее дочь - Грета.

Внезапно прозвучал над ухом знакомый голос, от которого девушки подпрыгнули на месте.

- Эгон?! Боже, ты напугал нас!

- Прошу прощения, что подслушивал, но не смог остаться в стороне.

- Откуда ты осведомлен об этом?

Элайн подняла голову на стоящего слева от нее Эгона, смотревшего прямо перед собой.

- Помогал при перевозке сирен. Мы немного пообщались. К сожалению, они могут говорить, лишь находясь в воде.

- Ты? Ты тоже одобряешь все это?

Воскликнула ведьма, пытаясь разглядеть хоть толику эмоций на сосредоточенном лице Эгона.

- Госпожа Мелтон, я лишь слуга, прошу, не забывайте об этом. Боюсь, я не имею права одобрять или осуждать решения своего хозяина.

- Да, верно, прости.

Флави и Огюстен переглянулись, после чего одновременно издали звук, похожий на кашель, оповещая, что к ним подходят Матэуш, в сопровождении лучшего друга, и еще нескольких незнакомых дам и мужей.

- Стало жарковато!

- Ох, не говорите, а ведь еще не было танцев!

- Матис, душка, не будете ли вы так любезны, и не почитаете ли нам какие-нибудь стихи?

Дамы обмахивались веерами, то и дело, пряча улыбки, взмахивая ресницами, выпячивая бюст, дабы придать образ кокетливой простоты. Матис Поэра широко улыбнулся, прочистив горло, внимательно наблюдая за Матэушем Де Кольбером, сверлящим взглядом Элайн, которая без зазрений совести отплатила ему тем же.

- В моем арсенале найдётся то, что идеально подойдёт и покорит ваши нежные сердца, любезные дамы.

Поэра кивнул сам себе, готовый приступить, внимая взгляду то одной дамы, то другой; начав декламировать стихи, он с удовольствием отметил, что его близкий друг сжал зубы, бросив на него уничижительный взор, и расплылся в гадливом оскале.

- Как позабыть мне кроткое ее изящество,

Ее глаза, всей красоты ее итог?

Когда и глас ее из памяти сотрется,

Закончится мучение мое.

Из сердца мне ее не вырвать образа,

Надеяться напрасно, и отчаяние гнетет,

Но рабский мой удел переносить смиренно

Мне эта мука силы придает.

Как позабыть мне кроткое ее изящество,

Ее глаза, всей красоты ее итог,

Сотрется ль нежный глас ее из памяти?

Люблю всем сердцем я мучение свое.*

- О, ээээто же Шекспииииир!

Визгливо выкрикнула одна из напыщенных незнакомок, изображая притворный обморок. Раздались аплодисменты слушателей, за исключением троих, застывших с масками натянутых улыбок на лицах. Эгон старался сохранять самообладание, но тени, вокруг каждой поверхности в комнате, начали подрагивать в нервном танце.

Слуги вносили обновлённый фуршет, и большая часть гостей стекалась со всех концов комнат, чтобы вкусить изысканные блюда. По залу пронеслась приятная мелодия, приглашая присутствующих пуститься в пляс.

- Господин Де Кольбер, не соблаговолите ли вы сопроводить меня к тем существам, с удовольствием взглянула бы на них поближе?

Подала голос молодая девица, с таким глубоким декольте, что казалось, в нем мог утонуть бокал целиком; она протянула ладонь вампиру, не принимая отказа.

- С превеликим удовольствием, мадам Буассе́ль, всегда рад услужить даме, способной по достоинству оценить предоставленные ей блага.

От этого комментария, Элайн застыла, глядя куда-то в пол, на ноги танцующих гостей, накинув вуаль равнодушия. Дождавшись, когда последняя пара отойдет дальше, произнесла таким же хладнокровным тоном, каким казалось ее лицо:

- Эгон, ты должен мне помочь.

- Что случилось, мотылёк?

Девушка не была уверена, остался ли рядом слуга Де Кольберов, но испытала облегчение, услышав его голос.

- Ты сказал, что тени помогают тебе сокрыть шрамы от других. А что насчет предметов покрупней?

Проследив за взглядом Элайн, Эгон понял, о чем идет речь без лишних вопросов.

- Ты понимаешь, что у нас могут быть серьёзные проблемы, если нас поймают? Это не какое-то случайное торжество.

- Ты сказал "если". "Если", очень хорошее слово. Я хочу не просто скрыть их от оскверняющих глаз, а помочь сбежать отсюда как можно дальше.

Хозяин теней стоял молча, по-видимому, обдумывая сказанное. Элайн не могла позволить себе упустить момент и уж тем более передумать, потому спросила в нетерпении:

- Ты думаешь, я сошла с ума, Эгон?

- Думаю, безумие и хаос неотъемлемая часть мира, часть каждого из нас. Твое сумасшествие - благое дело, каждый раз доводящее мои нервы до исступления своей непредсказуемостью, но от того, пойти у него на поводу, будет сладчайшей пыткой.

- Это значит, да?

- Это значит, что я пытаюсь соблазнить тебя красивыми речами, пока придумываю план.

Элайн взглянула на мужчину, распахнув глаза от удивления, но понять шутит ли Эгон, не выдавалось возможным; он едва заметно водил глазами по залу, не выражая никаких эмоций, кроме скучающей наблюдательности.

- Я могу скрыть мать и дочь ото всех, но когда заметят их отсутствие, воцарится паника. Гостей, скорее всего, выведут в другой зал, чтобы заняться поиском по горячим следам. У тебя будет лишь пара минут, чтобы успеть открыть замок и вывести сирен наружу. Тени по-прежнему будут окутывать их, так что тебе останется лишь рассказать, как пробраться к моему дому, и самой не попасться. Я встречу тебя у лестницы второго этажа.

- Но как я отворю замок клетки??!

Эгон сделал шаг вперёд, чтобы поравняться с сидящей девушкой и, не поворачивая головы, перевел на Элайн взгляд темно-серых глаз.

- Используй свою кровь.

Хозяин теней незаметно исчез в толпе, оставив Элайн одну, с дрожащими пальцами, бешено бьющимся от страха и предвкушения, сердцем. Поправив юбку, она встала, набросив скучающий вид, медленно подобралась ближе к резервуару, сделав вид, что увлеклась выбором блюда для перекуса на длинном дубовом столе, хотя волнение было таким сильным, что вызывало тошноту лишь от вида пищи. Каким образом она должна была использовать свой дар, чтобы исполнить задуманное? Бросится ли на ее поиски Матэуш, когда начнется суматоха или ей все-таки удастся остаться незамеченной?

Притворяясь, будто поправляет прическу, девушка вытащила из волос острую шпильку, зажав ту в ладони, и одновременно ухватив пальцами крошечное канапе. Казалось, что мысли крутятся в голове так громко, что скоро кто-нибудь обязательно услышит, обрушив заветные планы, но никому не было дела до юной ведьмы, что, несомненно, радовало.

За спиной разразился испуганный крик; дородная женщина в фиолетовом пышном платье принялась кричать, указывая мясистым перстом в сторону опустевшей клетки.

- Пропали, исчезли!!

Музыка стихла, словно по щелчку; яростные шепотки обрушились на галерею лавиной, отбрасывая здравый рассудок. Появившийся из ниоткуда Иштван побагровел от негодования, стараясь успокоить взвинченную толпу, приглашая всех переместиться в соседний зал для продолжения банкета; несмотря на внезапную потерю приобретённых питомцев, это не должно стать огорчением, ведь вечер был в самом разгаре.

Возникшая перед ним Хадринн успокаивающе поглаживала мужа по руке, увещевая того прошествовать с ней в зал под руку, что станет отличным примером для всех остальных. Низко присев у резервуара, Элайн молниеносно полоснула острым концом украшения по и без того израненным пальцам, усилием воли превращая жидкую субстанцию в ключ. Конец ключа получался расплывчатым, напоминающим бурлящий ком глины, пока не протиснулся в скважину, приобретая нужную форму, мгновенно твердея. Убедившись, что зал пуст, девушка, повернув самодельный ключ, рывком рванула дверцу на себя, ожидая бурные потоки воды, но те застыли, словно старый хлебный пудинг.

- Лили, Грета, быстрее! У нас очень мало времени, я хочу помочь вам!

Подплывая ближе к ведьме, сирены долю секунды смотрели с недоверием, но понимая об отсутствии других перспективных вариантов на спасение, вышли из воды, обнимая свои обнажённые тела руками. Стоило плавникам оказаться за пределами клетки, как они тут же превратились в самые обычные человеческие конечности, способные убегать от опасности.

Наскоро вытолкав Лили и Грету Патакине за порог галереи, девушка принялась осторожно, но быстро продвигаться к выходу; инстинкты Элайн обострились, когда она услышала в соседнем зале возмущённые голоса и не смелую музыку. Эгон встретил беглянок у входной двери; завидев незнакомца Лили ощетинилась, прикрывая собой дочь, беззвучно шипя, как кошка, готовясь к нападению.

- Нет-нет, он со мной, все в порядке, вы можете доверять нам! Вам нужно бежать как можно скорее через лес к опушке, понимаете меня? Мы вернёмся позже, дадим одежду и еду.

Лили продолжала коситься на спасителей с недоверием, ожидая, что те попросят непосильную плату за помощь, но когда Элайн сняла легкую накидку, предлагая женщине надеть ту на свою дочь, сирена схватила ведьму за запястье, рваными жестами что-то отвечая.

- Я не понимаю, пожалуйста, скорее!

- Она благодарит тебя за помощь. Дает обещание отплатить той же монетой в нужный час, и еще...желает знать твое имя.

- Меня зовут Элайн Мелтон.

С этими словами, сирены, пальцами с обломанными ногтями поставили на коже, со стороны сердца, царапины - метки в виде креста, и поспешили наружу.

- Боже, я думала, не выдержу этого... Что это был за жест?

- Некоторые существа так дают обещание, которое должны выполнить ценою собственных жизней.

- Как...

- Не время для лишней болтовни, Мотылёк. Нас все еще могут увидеть.

Как только мужчина сделал шаг в сторону коридора, то был сразу же остановлен; девушка ухватилась за рубашку, крепко сжимая ткань в своих руках.

- Постой, всего на секунду. Хочу сказать спасибо тебе за... все.

Эгон посмотрел на пальцы Элайн, переводя взгляд к озабоченному, но такому нежному, еще хранившему детскую наивность, лицу.

- Всегда к твоим услугам, Мотылёк. Подаришь в благодарность поцелуй?

Ведьма мгновенно вспыхнула, кожу на шее и щеках жгло, словно от удара, отпустив рубашку мужчины, она сжала руки в кулаки. На такую реакцию Эгон тихо рассмеялся.

- Французские женщины более раскрепощённые в этом вопросе. Не поверишь, я даже рад, что ты не они. Сейчас мне достаточно и простого спасибо, но что-то подсказывает, поцелую быть, когда сама будешь готова, и плевать мне, что обещана другому.

Не дожидаясь ответа Элайн, вампир выглянул в коридор, заприметив выбегающего из галереи Иштвана Де Кольбера. Слуга оттолкнул рукой Элайн, чтобы Владыка вампиров не заметил девушку, а сам двинулся навстречу хозяину.

- Вот ты где, я везде тебя ищу!

- Простите, Ваше величество, ходил осматривать выходы, чтобы убедиться, не туда ли убежали беглянки.

- И как, следов нет?

Иштван сузил глаза, внимательно следя за реакцией Эгона; не то чтобы он в чем-то подозревал верного слугу, но осторожность не помешает никогда.

- Абсолютно, мой господин. Входные двери остались запертыми изнутри.

- Чертовщина какая-то. Как такое вообще возможно, пропасть прямо из-под носа! Не наш ли искомый иллюзионист, который вынудил Элайн выпить кровь Маранси, повинен и в этом?

Элайн вжалась в угол, закрыв рот руками, чтобы ненароком не выдать своего местонахождения. Разговор вампиров был ей хорошо слышен; дыхание сперло, когда слова короля вампиров затронули ее личность. Иллюзионист... Неужели и тогда Эгон применил свои способности, чтобы избавиться от улик, а теперь продолжал использовать ее, бесстыдно играя?

События минувшего ужасного дня в галерее по-прежнему были размыты; последнее, что она помнила, как беседует с Матисом, а после, все происходящее затягивает плотная черная дымка, словно тень высокого дерева укрывает от солнца, на самом же деле пряча отвратительное по своей сути предательство. Будь перед ней доказательства вины Эгона, чтобы она почувствовала? Тупую ноющую боль, как после серьёзного повреждения суставов, постоянно напоминающую о себе при непогоде или ждало нечто серьёзнее? Пустота? Что может быть хуже, чем чувствовать лишь пустоту, когда в огромном мире столько чувств?

Дождавшись, когда мужчины скроются в суете зала, Элайн вышла из укрытия, намереваясь незаметно подойти к дверному проему, сделав вид, будто только что выбралась из душной комнаты, в которой стоял смог от курительных смесей, но на полпути ее окликнули.

- Элайн? О, ты в порядке, я искала тебя повсюду! Где ты была?

Флави стремительно подбежала к ведьме, в порывах расстроенных чувств, хватая ту за локти.

- Я...я была здесь, с самого начала.

- Слава богу! Признаться честно, я уж было подумала, что это ты выпустила сирен, но не смогла взять в толк, как бы у тебя это получилось. Сама понимаешь, мы только поговорили и вот, это случилось. Странное совпадение. Хотя меня смело можно было бы обвинить в том же самом.

Белокурая подруга натужно рассмеялась, отмахиваясь от собственных слов, возвращая привычную весёлость. На лице Элайн застыла натянутая улыбка; она решила поделиться предположениями короля вампиров с Флави и Огюстеном, вдруг вспоминая рассказ Матэуша о способностях свободного клана, чтобы увести разговор в иное русло.

- О, нет, маловероятно. Магия была задействована, это точно, но не та. Видишь ли, Элайн, мы с Огюстеном мастера иллюзий, нам подвластен чужой разум, при желании и совместной работе, конечно. Своих мы почувствовали бы точно, правда, дорогой?

Огюстен кивнул на вопрос возлюбленной, отмахиваясь рукой от кем-то пущенного в их сторону колечка ароматного дыма.

- Мастера иллюзий? А что именно вы можете?

- Вместе - многое. Например, заставить существо убить себя, испытав иллюзорное видение собственного страха.

Флави заговорщически подмигнула, будто находила это ужасно смешным; Элайн сглотнула, уставившись на подругу во все глаза, не найдя слов для ответа.

- Не делай такое лицо, милая. Я не стыжусь своих способностей и клана. Какими бы мы жестокими не казались другим, это не меняет сути, помогая выживать. В Калиссии царит мир и любовь до тех пор, пока кто-нибудь не сунет нос в наши дела. Но есть и романтическая сторона, Элайн, без любви нет и силы. Мы все родственники в нашей общине, связаны кровью накрепко, во веки веков, находя пару на всю бессмертную жизнь. У такого пути, к сожалению, есть и минусы, стоит убить одного из пары и второй, не сможет пользоваться даже собственной силой. Неразлучники, ах, как романтично, правда, любимый?

Элайн закусила губу, переваривая услышанное, стараясь смотреть в сторону от прильнувших друг к другу вампиров.

- Вы с Огюстеном тоже родственники?

- Конеееечно. Он мой двоюродный брат.

Ласково протянула Фрадетт, кокетливо проводя острыми коготками по груди Лесажа. Обвиняющие ноты в крике неизвестного донеслись из зала, звуки потасовки становились громче, вызывая любопытство даже у тех вампиров, что вышли подышать воздухом, разбредаясь по покоям замка. Протиснувшись в гущу событий, ведьма увидела, как Иштван Де Кольбер отвесил звонкую оплеуху, с последующим рыком, своему слуге.

- Говори правду, отродье! Я не для того спасал твою жалкую жизнь, чтобы ты обернулся против меня же!!

Шепотки вокруг Элайн стихли от крика хозяина замка; все присутствующие замерли в ожидании грозы, стращавшей разразиться прямо под высоким потолком замка. Прямо напротив, девушка заметила Матэуша, скривившегося в отвращении, глядя на нелицеприятную картину. Слуга Де Кольберов поднялся с колен, чуть шатаясь, но стараясь держаться на ногах, как тут же тяжёлая рука Иштвана с массивными перстнями соприкоснулась с его челюстью. Из нижней губы брызнула кровь, но Эгон по-прежнему не издавал ни звука.

Кто-то рядом с Элайн сбивчиво пояснял соседу, что слухи, дошедшие до короля, касались измены со стороны слуги, будто бы именно он выпустил морских существ, с целью разрушить мирное сосуществование кланов. Элайн, заслышав это, мгновенно вынырнула из состояния шока, лихорадочно соображая, как выйти из ситуации. На эту пытку было невыносимо смотреть без боли. Ноги сами ринулись вперёд, когда разум еще не успел сформировать четкую мысль, но было уже поздно.

Смотря на себя, будто со стороны, Элайн видела в замедленном времени жизни, как ее хрупкое, по сравнению со всеми гостями, тело закрывает собой Эгона Винце, и как буквально в миллиметре от удара замирает кулак Иштвана, перехваченный его сыном. Тишина в комнате была столь оглушительна, что казалась вязкой плотной субстанцией, мешающей движениям и дыханию.

- Какого черта ты де...

Не успевая договорить, Владыка замечает внимательным взором каждую деталь, тщательно скрываемую доселе; перемену в запахе и ауре Элайн и Матэуша. На секунду он обмякает, словно восковая кукла, пытаясь "переварить" полученное знание, бьющее под дых, но берет себя в руки как раз вовремя. Толпа взревела нараспев, с ужасом и гневом, вызвав толпу мурашек у всё еще задыхающейся от страха алой ведьмы:

- Ониии скрееепииилиии союююз!!!!

В переводе с венгерского – «моя дорогая»

Уильям Шекспир - «Ромео и Джульетта». Перевод Щепкиной-Куперник.

Глава 22

- Грязная кровь!!!

- Кровавая ведьма и сын короля вампиров!

- Недопустимо! Осквернение чести!!!

Из разных концов зала выкрикивала венгерская знать ругательства, осыпая проклятиями забывшуюся в панике Элайн. В этот момент она почувствовала, как щиколотку обвили чьи-то холодные влажные пальцы, очнувшись от оцепенения. В этом отчаянном жесте было столько чувств, что грудь сдавило в тисках, а ноги подкосились. Элайн присела на корточки перед Эгоном, маскируя дрожь, которая извивалась под кожей молниями, помогая мужчине подняться и шепча:

- Вставай, ну же, Эгон, пожалуйста...

А в голове проносились намертво слившиеся: "господипомогипрошугосподипомогипрошу". Ведьма поддержала мужчину, положив его руку на свое плечо, давая точку опоры. Из губы слуги, как и рассечённой брови, струилась по лицу кровь, обдавая ноздри тошнотворным сладковатым запахом.

- Отец... Уважаемые гости. Вы совершенно правы, мы с Элайн помолвлены. Мне всегда хотелось верить, что, несмотря на все законы и запреты, мы живём в свободном обществе, где любовь не контролируется, а поощряется. Да, мы с Элайн любим друг друга, и я прошу, прежде всего, у тебя, отец, благословения на наш брак. Сегодня я сделал предложение и получил согласие.

Рука Эгона перестала держаться за мнимую призрачную опору, повиснув плетью вдоль измождённого тела слуги; Элайн ощутила, что там, где он касался плеча, теперь был лишь холод. Однако отступать было некуда, она любила Матэуша, но отчего-то досада скребла в душе изувеченными когтями. Молодой хозяин властно взял девушку за руку, глядя на беснующуюся толпу уверенно, с гордо поднятой головой.

- Мой недуг ни для кого не секрет, не так ли? А значит, вы осознаете, что у нас с Элайн никогда не будет наследника или наследницы, переживать не о чем. Грязная кровь не коснётся никого из вас. Я отрекаюсь от принятия власти, мой отец крепок и силён, он останется во главе, как и прежде.

Расслабленное лицо Иштвана пугало, он будто был здесь и одновременно очень далеко отсюда, от места, где решалась их судьба. После продолжительного молчания, Владыка вампиров посмотрел сыну прямо в глаза и спросил:

- Значит, таково твоё желание, сын мой? Ты хочешь, чтобы я принял кровавую ведьму в семью, как собственную дочь?

- Да, отец.

Непоколебимая решительность заразительный пример, но Элайн сомневалась, что ее будет достаточно, чтобы успокоить толпу, готовую разорвать их здесь и сейчас. И все же, в поддержку любимого, девушка стиснула его ладонь, показывая свою солидарность. В такой момент нельзя сдаваться, а личные разногласия они урегулируют позже. Хадринн Де Кольбер прошествовала к супругу, встав подле него, молча взирая попеременно на сына и его нареченную. Всего лишь миг они с Иштваном вели немой разговор, встретившись взглядом, но кивнув друг другу, приняли решение.

- Что ж, раз Элайн тоже этого хочет, я готов исполнить твою волю. Подойди ко мне, дитя.

Владыка протянул руки, которые еще совсем недавно были готовы убить, к девушке. Несмотря на серьёзность момента, глаза Иштвана смотрели мягко, с отеческой теплотой. Хозяин замка поднес свое запястье ко рту, надкусив острыми клыками тонкую кожу, а пальцами другой руки, сложенными щепотью, макнув в кровь, словно в краску, принялся чертить на лбу Элайн багряные полосы - от основания волос до кончика носа, и небольшой круг в центре лба. Печать Иштвана Де Кольбера.

- Теперь ты полноправный член нашей семьи, Элайн, чти и почитай законы наши; храни верность Деве Марии и Господу нашему, будь правой рукой своего будущего мужа.

Алая ведьма внимала звучному голосу Владыки, закрыв глаза, чувствуя покой и чистоту. Даже продолжающиеся шипящие шепотки не могли нарушить возникшее умиротворение. Элайн словно погружалась в транс, чувствуя невесомость во всем теле; где-то на задворках сознания тишину прорезал голос Иштвана:

- Не пугайся того, что узреют очи твои. Чему дано случиться, того было не миновать.

***

Пронизывающий горный ветер забирался под одежду, щипал и без того напряженные нервы. Ладони мужчины упирались в промёрзшую насквозь землю, лоб щекотали покрытые инеем редкие травинки; еще молодой Иштван стоял на коленях в молитве пред храмом старой ведьмы-провидицы. Он не осмелился поднять головы, услышав рядом шелест одежд и хруст корки тонкого льда под обувью женщины.

- Знааааю зачем пришел, всё хочешь узнать станешь ли тем, кем желаааешь. Что же не имётся твоему пытливому сердцу?

Беззлобно ругала вампира женщина, смотрящая сверху вниз на копну черных волос на макушке.

- Видимо придётся поведать тебе будущее, иначе не отстанешь, верно?

- Проси чего хочешь, жрица богов. Я могу дать тебе многое...

Речь мужчины прервал каркающий смех старой ведьмы. Она с придыханием вдохнула, ответив на наглое заявление гостя:

- Мальчиишшкаа, что ТЫ можешь дать МНЕ?! У меня есть все, что нужно!

Иштван хранил молчание, задержав дыхание, чтобы пуще не разозлить жрицу высоких гор, с лежащими на склонах снегами.

- Хмм...Как интересно. Боги шепнули мне твоё будущее, и пожалуй, кое-что ты всё-таки можешь сделать.

- Все, что попросишь, госпожа.

- Исполни волю богов, которую поведаю тебе. И смотри, никуда не сверни с пути.

Порыв ветра колыхнул бубенчики, подвешенные к входу жилища ведьмы, заставил трепетать многочисленные бусы и серьги, коими была увешана женщина; в этой какофонии звуков, из тишины родилось пророчество.

- Ты стаааанеешь сильныыым, ооочень сильныыым. Владыыыкаа. Корроооль. Но дабы удержаться на этом коне с множеством голов, придётся делать ужаасные вещи, мальчик мой. Всееее твои дети сгинут в войне за право зваться королееем.

Тяжело сглотнув, Иштван, не моргая уставился в сырую землю; глаза его начали слезиться от леденящего ветра, и пара капель стекла от уголка глаза на кончик носа, моментально застывая.

- Однаакоо, боги даруют тебе ребёнка иным путем. Слабого телом и духом, и тогда она придет за ним. Кровавая ведьма. Перекроит весь мир, а с ней спасение грядёт, но час твоего правления закончится с ее приходом, твой сын наденет корону. Однако, чтобы этого достичь, нужно сплести крепко-накрепко нити их судеб...

Мужчина с мгновение обдумывал слова жрицы, а после тихо ответил, растянув губы в улыбке, полной предвкушения.

- Я сделаю все от меня зависящее. Мой сын. Если он сядет на трон, то мое правление лишь обретёт новый виток.

Ведьма покачала головой, открывая рот, чтобы раскрыть очередную тайну, спрятанную меж пластов времени, но Элайн ее уже не слышала, возвращаясь в реальность.

***

Тело била мелкая дрожь, памятуя о холоде, спускающемся с горных массивов, припорашивающем жухлую сизую траву, но не столько это вынуждало девушку испытывать озноб, сколько приоткрывшаяся завеса правды. Их встреча была предрешена свыше, это радовало и пугало в довесок. Не по этой ли причине всемогущий Бог посылал Элайн видения, призывающие к спасению Матэуша? Видение объясняло и спокойное принятие выбора своего сына, обмен многозначительными взглядами, понятными только Хадринн и Иштвану.

Девушка резко развернулась к будущему супругу, изрядно напугав, но тлеющая нежность в глазах Элайн, так внезапно охватившая ее, расшевелили в душе столетнего вампира сильные чувства, наполняющие каждую клеточку тела. Все конфликты, недопонимания стали абсолютно не важны; пред истинной любовью, дарованной богом, не существует преград. Матэуш нежно провёл ладонью по лицу любимой девушки, которая с удовольствием прижалась к прохладной руке.

Торжественный момент, однако, гости не спешили разделять его с хозяевами замка, едва слышно сетуя на происходящее; не раздавались в зале ни овации, ни даже редкие смущенные хлопки. Иштван неотрывно смотрел на сына; в его взгляде смешались любовь, тоска и смирение с собственной участью, которую ему не дано изменить.

- Ваше величество, но это же чистой воды безумие!

- Он просто хочет прибрать к рукам то, что поможет ему сохранить остатки власти!!

- Требуем аудиенцию с епископом, кровавая ведьма должна находиться под его беспристрастным бдением!

Раздавались возмущённые возгласы из разных углов зала, но вымученный смех Владыки заставил их смолкнуть.

- Кто вы такие, чтобы требовать?!! Кто вы такие, чтобы диктовать королю, что ему делать?!! Грядут перемены, и с этим уже ничего не поделаешь, если только кто-нибудь из вас не устал от праздной жизни, решив самовольно замарать руки?

Кричал Иштван, брызгая слюной на подданных, рьяно тыча указательным пальцем в особо оскорблённые лица.

- Господин, ведь эта ведьма...

Подал голос один из представителей клана вампиров, но спокойный ответ короля раз и навсегда поставил точку в этом вопросе.

- Теперь эта ведьма - член королевской семьи. Наша невестка. Вы собирались нанести оскорбление Вашему величеству, сэр? Можете попытаться повторить свои слова вновь и узнаете, какую из комнат будет украшать ваша голова. Отдельно от тела, разумеется.

Представитель шумно сглотнул, отступив на шаг, скрываясь в замершей толпе, когда Иштван и Хадринн, под руку, чинно прошествовали мимо, бросив вслед гостям:

- Считаем, празднование удалось на славу и может быть закончено на этой, весьма досадной ноте. Кто желает остаться, встретятся с нами чуть позже за чаем, остальных не провожаем, этим займутся слуги. Кареты будут поданы с минуту на минуту. Всего вам доброго, господа.

***

- А если сообщат епископу?

Несмело начала Элайн, ломая пальцы, сидя на совместном ужине с семейством Де Кольберов в зале, где еще сохранился налёт былого бала. Матэуш закинул ногу на ногу, удобнее устраиваясь в кресле напротив, неустанно размышляя над тем, как заставить епископа довериться его светлым чувствам и бескорыстным помыслам.

- Не если, а когда, дорогая Элайн. Они только и ждут, чтобы наставить нам палки в колеса, но не волнуйся, мы сделаем все, чтобы предотвратить беду.

- Не обещай того, чего не сможешь сделать, сын мой. Расплата будет непременно. Если ты считаешь, что Янош у нас на крючке, то спешу расстроить, он не преминет случая с него спрыгнуть. Мужайтесь, дети. Вы избрали для себя сложный путь к счастью.

Прервал Матэуша Иштван, наполняя бокал для жены дорогим вином, пока Хадринн сдавливала виски пальцами, в попытках унять головную боль, вызванную беспрестанным ворохом мыслей. Замок покинуло практически все светское общество, за исключением близкого кругу Де Кольберов - Матиса Поэра, а так же непритязательных Флави Фрадетт с супругом, желающих остаться и поддержать новообретенную подругу.

Встретив взволнованно наблюдавшую за скорым уходом всех гостей Элайн, Фрадетт приобняла девушку и прошептала поздравления с предстоящим заключением брака. Слова ее казались искренними, отчего Элайн смогла немного расслабиться, радушно поблагодарив за бесценную помощь.

Огюстен Лесаж с супругой сидели на диване, отпивая наивкуснейший чай из сушеных трав, черпая миниатюрными ложечками хлебный маковый пудинг. Как самая незаинтересованная сторона, им предпочтительнее заниматься угощением, чем сочувствовать свите вампиров-соседей, впрочем, такое поведение было вполне обыденным для французов.

Элайн украдкой бросала взгляды на Эгона Винце, стоящего рядом с дверьми; ссадины и наливавшийся цветом синяк служили ярким воспоминанием событий этого дня. Вампир не отвечал тем же, игнорируя существование всех присутствующих, чем немало злил девушку. Стараясь не думать о возможной обиде хозяина теней, Элайн переключилась на Матиса, смотрящего в окно с кружкой чая, а не привычного для него бокала с веселящими напитками.

- И что мы будем делать с этим?

Устало протянул Поэра, отпивая из кружки, не отрываясь от вида, казавшегося ему унылым и безрадостным, как и он сам.

- При всем уважении к тебе, друг мой, но боюсь, ты не будешь ничего делать и даже пытаться. Не хватало втянуть сюда еще и тебя.

Пробурчал Матэуш, нахмурив брови.

- Ты же понимаешь, что если у них получится сместить Ваше величество с трона, прошу прощения за это предположение, нельзя исключать неблагоприятных вероятностей, то именно тебе придётся сесть вместо него. Вот только кто подпустит к власти вампира, чья кровь диктует ему правила поведения? Я как никто другой понимаю тебя, Матэуш, но винить их ни в чем не смогу, ты уж прости.

- А что если в книге есть ответы о том, как побороть ваш недуг?

Взбудоражено воскликнула Элайн, заерзав на месте от столь ценной идеи, зародившейся в мозгу.

- В книге? Какой ещё книге?

Спросил Матис, заинтересовано обернувшись к ведьме, которая взглядом спрашивала разрешения у Владыки вампиров. Иштван, сделав вид, будто, в самом деле, задумался, и этот вариант не приходил ранее в голову ему самому, кивнул, соглашаясь с предложенным возможным решением одной из проблем.

- Если ты могла бы прочесть ее для нас, Элайн, мы были бы бесконечно благодарны.

Ноги-пружины сами неслись в библиотеку, вдохновлённые идеей найти ответы, притаившиеся на старинных страницах, ведь они станут заветным ключом к счастливому будущему. Без промедления, переступив порог библиотеки, Элайн пустила себе кровь, но капля так и осталась не тронутой, не исчезнув по обыкновению.

- Ну же, что я делаю не так?

И снова ничего. Библиотека продолжала свое размеренное действо; плавно кружили в невесомости книжные шкафы и полки, будто бы не замечая присутствие настойчивой посетительницы. В полном недоумении, вернувшись в зал, Элайн застала предвкушающие пары глаз, в немом вопросе уставившиеся на ведьму, пришедшую ни с чем.

- У меня...ничего не вышло.

- Что значит не вышло?

Задала вопрос Хадринн, но Иштван уже поднялся с места, ринувшись в библиотеку, за ним следом выглянули в коридор остальные, чтобы первыми быть в курсе новостей. Уже через долю секунды, застыв на нижней ступени, Владыка с перекошенным от гнева лицом, прорычал:

- Ее нет! Книги нет в библиотеке!

***

Оторопело, Элайн смотрела на дно кружки, сквозь прозрачную коричневую жидкость и пару чаинок, бессмысленно плавающих в ней. Огюстен нахмурившись о чем-то размышлял, пока Флави обескуражено таращилась на присутствующих.

- Ты уверена, что не забирала книгу?

Ведьма кивнула; она совершенно точно не трогала фолиант, думала об этом, но не брала. Не могла же она пребывать в беспамятстве; Элайн бы обязательно заметила выпавший из жизни целый отрезок времени. Время не исчезает по чужому велению, или...?

- Подумай еще, пожалуйста.

Возлюбленный смотрел на девушку с обеспокоенным выражением лица, словно она была душевнобольной, частенько бродящей по замку в одном исподнем, нарочно перепрятывая вещи.

- Я уже ответила тебе, разве нет?! Не брала я книгу и понятия не имею, куда та могла подеваться! Вы что, меня подозреваете в ее сокрытии? Обыщите мои вещи, если хотите!

- Давайте успокоимся. Лишь кровь Элайн могла бы выудить из библиотеки фолиант, но она ее не брала.

Размышлял вслух Иштван, стуча пальцем по подбородку.

- Кто еще знал о существовании книги? Кому ты говорила?

Ведьма сделала пару глотков из кружки, зажатой в руках, вспоминая, что единственному, помимо находящихся в комнате существ и тётушек, она обмолвилась о книге лишь Эгону. Поднимая на слугу Де Кольберов взгляд полный боли, Элайн почувствовала странное жжение в груди, стремительно поднимающееся к горлу.

Кружка с чаем выпала из дрожащих пальцев, прокатившись по полу, разливая содержимое на ковер. Доступ кислорода перекрыл неизвестный источник, и кроме как издать отрывистый хрип, ничего не выходило. Элайн ничком упала на пол, а перед глазами рассыпалась стеклянной мозаикой, словно разбитый бесцветный витраж, тьма, уносящая с собой последний вздох ведьмы.

Глава 23

В комнате воцарилась настоящая суматоха; пара вампиров - Флави и Огюстен вскрикнули в унисон, Хадринн зажала рот ладонью, издавая едва слышный стон, даже сдержанный в проявлениях чувств Иштван Де Кольбер сделал шаг к Элайн, но его опередили Матэуш и Эгон, тотчас сорвавшиеся с места, бросившись к девушке.

Матис Поэра с открытым ртом наблюдал за происходящим в притворном ужасе, пряча от всех ликование, тотчас взорвавшееся во всем теле, словно часовая бомба, в которой наконец-то истёк запас времени. Молодой хозяин и слуга развернули ведьму лицом к себе, всматриваясь в казалось бы, заученные черты, но лишенные важного - души. Лицо Элайн стало пепельно-серым, с застывшей гримасой боли на лице; глаза, утратившие живой блеск, такие чуждые и отстранённые, смотрели в никуда.

Эгон дрожащими пальцами хотел было прикоснуться к девушке, но Матэуш резким движением отбросил руку слуги, желая первым подтвердить страшные догадки. Не ощутив пульса у сонной артерии, мужчина схватился за волосы, с силой сжимая их у корней, чтобы почувствовать иную, физическую боль, которая хоть на долю секунды, но отвлечёт от осознания чудовищной и столь внезапной потери; терпеть эту пытку было выше имеющихся сил. Еле слышно, Матэуш прошептал бескровными губами, глядя на отца безумными, наливающимися гневом глазами:

- Она мертва, отец. В самом деле... мертва.

Под кожей Иштвана желваки ходили ходуном, так сильно он стиснул зубы; взяв чашку, из которой мгновение назад пила Элайн, заключил:

- Ее отравили. Я чувствую тонкий аромат яда в напитке. Это диверсия. Наши враги, словно наши собственные тени - незаметны, деструктивны и коварны. Каждый их выпад в нашу сторону тщательно спланирован так, чтобы не было возможности использовать мои способности, сомневаясь в помыслах даже собственной семьи. Когда я доберусь до них, уж постараюсь, чтобы вся Венгрия слышала, как они умоляют о пощаде.

- Тени, говоришь... Это ведь ты, верно?! Это всегда был ты!!!

Вскрикнул Матэуш тотчас оказавшись рядом с Эгоном, по-прежнему сидящем на коленях перед телом Элайн. Взяв слугу за грудки, молодой хозяин замка молниеносно ударил его головой в нос, отращивая острые клыки, жаждущие крови и плоти. Огюстен хотел было разнять сцепившихся, но был удержан на месте Матисом и Флави, всхлипывающей от испытанного страха.

- Благодаря доверию отца, ты имеешь на своём счету множество связей, ничего не мешало тебе связаться с нашими врагами, чтобы вырвать для себя свободу!

Кровь хлынула из носа слуги, струями стекая по губам, капая на безупречную когда-то одежду. Эгон оскалился, пытаясь вырваться из хватки Матэуша, с рычанием отбиваясь от любых нападок.

- Какая же это была бы свобода?? Вырваться из одних тисков, чтобы попасть в вечный плен??!

Матэуш снова нацелился ударить вампира, но тот в ответ с силой оттолкнул его от себя.

- Ты хотел избавиться от улик, но не знал, что Элайн кровавая ведьма, пробудив в ней силы! Тогда ты решил зайти с другой стороны, украл книгу и наверняка из неё, с помощью крови Элайн, бог знает, где ты ее достал, но узнал о способе убиения ей подобных!

- Это все ваши домыслы, а где доказательства?!!

Молодой хозяин вновь подобрался ближе, наотмашь желая ударить слугу своего отца, но в этот раз Эгон парировал ответным ударом, перехваченным другой рукой Матэуша.

- Ты настраивал Элайн против меня при любом удобном случае!!

- Вы сами виноваты в том, что Элайн вам не доверяла!! Я лишь рассказывал правду, в которой уверен!

Матэуш будто и не слышал наглые ответы зарвавшегося слуги, не переставая наступать и защищаться. Хадринн пыталась криками остановить сына, но слова не долетали до цели. Лишь Иштван внимательно слушал разговор, пытаясь сопоставить все, что он знал ранее и то, что открылось по-новому, никак не препятствуя драке.

- И все ради чего, а??! Ради мнимой свободы и власти? Что они тебе пообещали??!

- Идите вы к чёрту, Ваше величество!! Я бы никогда не сделал ей больно, я люблю ее, черт возьми! Люблю так же, как и вы!!! Мы теряем драгоценное время, тратим энергию попусту, вместо того, чтобы спасти Элайн! Я могу это сделать, господин Иштван, могу!!!

- Сможешь?

Спокойно спросил Владыка, заинтересованным взором оглядывая юношу. Лицо Матэуша исказила боль; он чувствовал, будто тень издевается над ним, продолжая заманивать в свои коварные игры. Матис повернулся к Эгону, заламывая бровь, не умело пытаясь скрыть интерес.

- Отец, ты, правда, поверишь ему, после того, что он сотворил? Он же манипулирует чувствами...

- Нет.

Прервал тираду Эгон, сжав руки в кулаки.

- Моя душа соткана из теней. Я проведу ритуал, разделю свою душу надвое и отдам Элайн половину. Я лишусь части своих способностей, Ваше величество, но сделаю это, только прикажите.

На самом деле, мужчина выглядел так, будто никакой приказ или чье либо согласие ему не нужно, но Иштван Де Кольбер все же кивнул, желая увидеть сказанное в действии. Если слуге действительно удастся воскресить ведьму, это станет настоящим чудом; олицетворением того, что Бог на их стороне, и он не меньше, чем они, жаждет, чтобы Бересклет одержал победу.

- Что ж, коли ты, правда, любишь ее, как говоришь, сделай это. В противном случае, я буду долгие годы слушать твои мольбы о смерти, Эгон. Помяни мое слово.

С этими словами Матэуш отступил назад, давая пространство Эгону для проведения ритуала. Слуга теней достал из-за пазухи короткий острый нож, резким движением сделав надрезы на запястьях, скрестил руки, и принялся шептать слова на неизвестном всем присутствующим, языке. Черные густые тени, словно слизь со дна болота, принялись обволакивать тело мужчины от кончиков пальцев, поднимаясь к шее. Чернота поглотила и кровь с запястий, с шипением, впитывая и скользя по коже, напоминая теперь живой огонь, пока целиком не поглотила Эгона, который одним движением ножа тут же рассек воздух рядом с собой.

Отделившаяся половина души, как струящаяся ткань одеяния упала на пол, оставляя после себя пустоту. Эгон подобрал ее, и переместил поверх тела мёртвой ведьмы. Душа медленно впитывалась в поры девушки, и уже через миг щеки Элайн начали приобретать привычный румянец, а в глазах отразилось сознание. Веки ее сомкнулись, девушка погрузилась в сон, заставляя выдохнуть, испытывая облегчение всех собравшихся.

- Жива??

Матэуш подставил ухо в груди возлюбленной, а услышав робкое дыхание, ошеломлённо выдохнул.

- Элайн жива...

Эгон пошатнулся, но устоял на ногах, молча наблюдая, как девушку уносят в покои. Бригитта удивлённо ахнула, поспешив за лекарем, узнав новости последних часов, пробежав мимо вампира, будто его здесь и не было. Выстоял даже тогда, когда Матэуш напоследок, схватив его за ворот, прошипел:

- Ни слова Элайн о том, что ты сделал. Не вздумай обмолвиться ей о своих якобы чувствах, это ничего не изменит. И чтобы я этой ереси никогда больше не слышал, ты меня понял?

- Всегда пожалуйста, господин.

Бесцветным голосом проговорил Эгон, чувствующий себя смертельно уставшим и полностью разбитым. Ему было все равно получит ли он новую оплеуху от молодого хозяина за дерзость, куда больнее было осознавать, что раскрывшись пред Матэушем, Эгон потерял гордость - единственное, что еще у него оставалось. И все же, в глубине души мужчина был рад, что смог спасти девушку, значащую для него так много.

***

Опасность в замке отступила, уступая место отдыху и ночной прохладе, превращающей выступившую за день влагу в кристальные зернышки изморози, тщательно пряча листочки от посторонних глаз под тонким слоем инея. Лишь двум фигурам, притаившимся в тенях нефа, не было покоя.

- Какого черта ты это сделал?!

- Я больше не буду помогать тебе. И Зоэ можешь передать то же самое. Ни одного письма от меня она больше не получит.

Неизвестный чертыхнулся, ударив кулаком по камням замка, рядом с лицом второго мужчины.

- Что ты несёшь?! Что это еще за чушь? Разве ты не понимаешь, что эта ведьма просто околдовала тебя! Не знал, что ты так быстро сдашься, увидев милую мордашку, дружище. Нельзя сейчас, когда мы так близко к осуществлению планов, все бросить! Ты же помнишь, что Сир нуждается в тебе, он ждет твоей поддержки. И за это отблагодарит, как следует. Даст тебе то, о чем мечтаешь больше всего - свободу. Подумай, как прекрасен станет мир без Де Кольберов!

- Моя свобода начинается с этого самого момента. Я сам волен выбирать свой путь, кого мне любить, принимать ли уготованное мне судьбой. Хватит напрасных смертей, я в этом больше не участвую.

- Ты еще пожалеешь!

Оттолкнувшись от стены, неизвестный ушел прочь, поглощенный ночью, оставив мужчину одного сползать по стене, теряя сознание. На его счастье или беду, экономка в последний раз обходила замок, перед тем, как отправиться спать, наткнувшись на сгорбленную в холодном сыром углу фигуру.

- Эгон? Господь всемилостивый, что с тобой? Держись, сейчас позову лекаря, тебе повезло, что он задержался у нас в гостях!

Глава 24

Полумрак комнаты умело скрывал в темных углах не только предметы обихода, скучающие по хозяйке, но скрадывал беспокойство и страх на лицах тех, кто в ней находился. Уродливые вытянутые тени скользили по стенам, превращая все привычное в причудливые версии себя. Матэуш Де Кольбер сидел на кровати возлюбленной, не отводя взволнованного взгляда с ее прихорканного лика, слабо освещённого канделябром, стоящим на прикроватной тумбе.

Вампир держал ладонь Элайн двумя руками, поглаживая большими пальцами нежную кожу. Мягкий свет разделял бледное лицо девушки на две половины, точно так же, как теперь душа ее, часть которой дарована Эгоном, а другая навеки покинула этот мир, вернувшись туда, откуда явилась обретя земное пристанище. Думая об этом, мужчина чувствовал, как нутро начинает гореть огнём, подкатывая желчью к горлу; от всплывших в сознании слов слуги он невольно надавил сильнее на обмякшую руку ведьмы.

- Больно...

Донесся хриплый голос Элайн, которая с трудом приоткрыла веки, облизав пересохшие губы.

- О, Господи, прости, Элайн! Как я рад, что ты очнулась. Дать тебе воды?

Матэуш поцеловал тыльную сторону ладони девушки, поднялся, получив в ответ едва заметный кивок, и налив из кувшина воды, поднёс кружку к губам Элайн. Дождавшись, когда она смочит горло, а взгляд обретет осмысленность, теперь фокусируясь на окружении и на нём, мужчина заговорил.

- Я испугался, что потерял тебя навсегда... Давно я не испытывал такого страха.

Элайн легонько сжала пальцы вампира, улыбнувшись уголком губ. Ресницы ее трепетали, грозясь вновь опуститься.

- Что... Что случилось? Мне почудилось, будто я умираю.

- Боюсь, так и было, любимая, но теперь беспокоиться не о чем. К моему глубочайшему сожалению, враг добрался до тебя из самого сердца замка, но не переживай об этом, я разберусь с ним.

- Ты знаешь кто это?

- Да. По крайней мере, думаю, что знаю.

Элайн попыталась подняться повыше на подушке, взбудораженная новостью, но лишь со стоном опустила налитое свинцом тело обратно, оставив тщетные попытки.

- Отдохни, не стоит сейчас перетруждать себя. Твоё тело пережило самое страшное для любого существа.

- Ты можешь сказать мне, кто он?

Пульс и сердцебиение девушки ускорились без видимых причин; Матэуш услышал шум магии, наполняющей кровь ведьмы, но списал все на пережитый стресс и волнение.

- Не забивай этим голову сейчас, лучше сосредоточься на выздоровлении. Чтобы вести борьбу со злом, нужны не только сила духа и воли, но крепкая рука, которая не дрогнет в нужный момент.

«Это не Эгон! Не делайте ему больше больно», - хотелось Элайн выкрикнуть, однако она вовремя до крови прикусила язык, не переставая размышлять о том, кто мог так предательски поступить со всеми ними.

- Тогда скажи хотя бы, к каким чудесам вы прибегли, чтобы вернуть меня с того света?

- У моего отца в ходу множество различных артефактов. Всего лишь воспользовался одним из них.

- Снова пострадали чьи-то души?

Матэуш на миг задумался над ответом, заглушая в голове крики своей последней жертвы, чью плоть он вкусил, лишь бы иметь возможность находится столь близко к возлюбленной ведьме, кровь которой ежесекундно напоминала о себе певучей мелодией, но вместо горькой правды, почти без экивоков, натянул на лицо улыбку.

- Отнюдь, дорогая.

Коснувшись влажного от пота лба губами, Матэуш вновь залюбовался девушкой, восхищаясь ее молодостью, красотой, наивностью. Она казалась обеспокоенной; закусив нижнюю губу, Элайн выглядела привлекательно, но отстранённо.

- О чем задумалась, душа моя?

- Обо всех, кто был сегодня в зале. А особенно о твоих родителях. Не уверена, что Хадринн и Иштван поверили мне. Может они прямо сейчас полируют кандалы, чтобы наказать меня за содеянное. Может они считают меня самозванкой, подстроившей все происходящее. Разумно с их стороны не доверять мне. Будь я на стороне врагов, вполне могла бы замести следы, забрать книгу, даже заключить с тобой союз, подобравшись поближе, а когда мой план раскусили, то совершить столь тяжёлый грех - самоубийство.

Смех со стороны Матэуша заставил девушку вздрогнуть, в недоумении уставившись на вампира.

- Элайн, прошу, не хочу больше слышать от тебя подобных мыслей! Не обессудь, любимая, но твоя версия не строится на фактах, что мы имеем, а лишь на женских эмоциях, коими полнится ваше естество. Если бы ты желала избавиться от улик, то давно выбросила бы или выпила кровь Люсьен, а всего остального избежала бы по возможности. Не говори глупостей, молю. Коварство и хитрость не свойственны моей милой Элайн. Обещай, что сейчас же оставишь размышления об этом и бросишь все силы на восстановление! Я так счастлив, что ты жива, Элайн! Не представляешь, как сильно я хотел бы обнять тебя, поцеловать, но не уверен, что смогу остановиться.

С этим словами Элайн сама потянулась к нему в объятия, которые Матэуш принял с удовольствием, нежно обвивая хрупкое тело руками, а губы заскользили по телу от оголённых ключиц к тёплым губам. Девушка выдохнула со стоном, сама не понимая от желания или от боли, но все же останавливая вампира, прижимаясь к его ледяному лбу своим.

- Мы обязательно продолжим, но позже, без риска сделать хуже. Ах, кстати, совсем забыл сказать! У меня для тебя есть прекрасная новость - твои тётушки уже возвращаются в замок. Им обо всем сообщили, так что...

- О, Матэуш, это чудесно! Я ужасно соскучилась!

Воскликнула Элайн, но сразу же схватилась за разболевшуюся голову, в которой звенели, по меньшей мере, три церковных колокола. Боль притупила радость, но не отодвинула полностью, сменяя удручающие мысли, позволяя девушке погрузиться в спокойный лечебный сон.

***

Уверенным шагом вампир обогнул замок, направляясь в тренировочную комнату, по пути попросив Бригитту отправить его лучшего друга к нему сразу же, как только экономка встретит Матиса. Перебирая в руках оружие, он остановился на выборе длинной сабли, с наточенным лезвием и острым концом, проводя по нему пальцем как раз в тот момент, когда через порог переступил Матис Поэра.

- К чему такая спешка, дружище? Ты, между прочим, отвлёк меня от великих дум о жизни простолюдинов, и от созерцания прекрасных владений твоего отца. Знаешь, на днях я написал полотно, которое точно понравится Вашему Величеству.

Матэуш не обращал внимания на болтовню друга, продолжая рассматривать собственное бледное отражение в лезвии, никак не реагируя на сказанное.

- Судя по выражению лица, на беседу ты не настроен. Я лишь хотел отвлечь тебя. Как Элайн, она в порядке?

Услышав вопрос, молодой хозяин замка поднял голову, и, глядя прямо в глаза другу, сделал пару шагов в его сторону.

- Матис, скажи, мы ведь друзья?

- Конечно, почему...

- Тогда ответь мне, все эти годы, что длится наша дружба, я был добр к тебе? Был милосерден?

- Ты не раз спасал меня...

Матис положил ладонь на сердце, склонив голову.

- Я даровал тебе второй шанс на жизнь, когда ты совершил самый большой грех. Свято хранил тайну, что ты вверил мне. Ещё помнишь ту девушку, Зоэ, чье сердце ты покорил, ошельмовал, облачившись мной? Ни дня не прошло, чтобы я не вспомнил о том, как ты прибрал к грязным рукам мой лик, то, что принадлежит мне по праву рождения и сделал из меня чудовище, что бросает молодых дам на произвол судьбы, к тому же, носящих под сердцем дитя. Кстати, о нем? Помнишь, что случилось с ним?

Не поднимая головы, с закрытыми глазами Матис ответил, чувствуя, что Матэуш подкрадывается ближе, словно бродячий изголодавшийся кот, планируя нападение.

- Ты был милосерден и здесь. Взял мой грех по свою душу. Убил ребёнка, чтобы спасти его от жажды, которая терзала несчастного мальчика с первого его дня в этом мире. Ребенок мог съесть собственную мать... Как я мог забыть.

- Я простил тогда тебе порочные деяния, верно? А что я сделал, когда узнал о том, что способности твои выше, чем предполагает Олеандр? Что вместо того, чтобы учиться ремеслу искусств, твоя истинная стезя - иллюзии?

Стук каблуков отбивал ритм по полу зала, неумолимо приближаясь к Матису; вампир ощущал исходившую от друга угрозу, но стоял на месте, позволив себе лишь сжать зубы, уткнувшись взглядом под ноги, дабы не спровоцировать того на насилие.

- Правильно. Эту тайну я планировал унести с собой в могилу, дорогой друг, дать возможность развить талант, блистать по всему миру. И что же я просил взамен? Непосильную ношу, лишь верность мне, твоему отцу-создателю.

- Я не понимаю о чем ты, Матэуш. Все это время, я хранил тебе верность, боготворил...

- Мне, но не городу, не короне.

В воздухе раздался свист сабли; Матис не глядя отпрыгнул назад, но был застигнут врасплох ударом, угодившим ему прямо в шею, к ране мужчина неосознанно, пребывая в шоке, прижал ладонь, но тёплая кровь уже окропила воротник, рубашку и доломан, просачиваясь сквозь пальцы. Глаза Матиса распахнулись в удивлении; он только и сумел, что пару раз неловко увернуться от последующих ударов друга, пока до входной двери не осталась всего пара шагов.

- Я предупреждал тебя, Матис. Ты - чудовище, мной порождённое, мной и должно быть уничтожено. Я не собираюсь убивать тебя, лишь наказать за все - то совершенное, за погубленные жизни, ложь, за мою любовь, которой ты чуть было, не лишил меня. А потом я отправлю тебя к главе Олеандра, что судить станет по всей строгости.

Матэуш замахнулся вновь на Матиса, бегающего глазами в поисках спасения, но тут дверь за его спиной отворилась. Хадринн вздрогнула, прижав пальцы ко рту, увидев столь дикую картину, и вскрикнула, когда Матис прижал ее к себе окровавленной рукой за шею, вытаскивая из-за пазухи мушкет.

- Ты не посмеешь!!

Взревел молодой Де Кольбер, опуская саблю при виде не на шутку испуганной матери.

- Я заставлю тебя заплатить за это, Матэуш, будь уверен! Все былое - ерунда по сравнению с тем, что тебе ещё предстоит пережить.

Матис Поэра выстрелил в сторону, рядом с лицом друга, и одновременно оттолкнул от себя Хадринн, чтобы отвлечь Матэуша, а сам выбежал наружу, вновь зажимая пульсирующую рану, начавшую затягиваться. Мгновенно взявший себя в руки молодой хозяин увернулся от выстрела, подхватив Хадринн в объятия, крепко сжимая ее за локти.

- Пресвятая Дева Мария, что случилось? Неужели это Матис, он повинен в покушении на Элайн?

- Боюсь, не только в этом, матушка.

- Матэуш, любовь моя, идем скорее к Иштвану, пока не стало слишком поздно!

***

Обеспокоенный Владыка уже ждал их на ступенях замка, вглядываясь в темноту, из которой к нему вышли жена и сын. Вероятно, еще у себя в кабинете Глава вампиров услышал звук выстрела, сопровождаемый криками, запахами пороха и крови.

- Что стряслось у вас с Матисом? Удирал так быстро, что даже не заметил меня. Мне показалось, или он был ранен?

- О, дорогой. Матэушу есть, что тебе рассказать.

Хадринн, до сих пор пребывая в шоке, держалась за локоть сына, который со всей серьёзностью взирал на отца, собираясь поведать тому обо всем, что утаивал годами, морально готовясь к суровому наказанию за предательство.

- Тогда поспешим в кабинет. Гостьи уже прибыли, у нас будет примерно полчаса до того, как они поднимутся к нам.

***

Матэуш вкрадчиво передал Иштвану все, что знал и бережно хранил до последнего, не моргнув, даже не глядя на отца, чтобы не дать себе возможности устрашиться его реакции. Хватало и того, что младший Де Кольбер ощущал себя глупцом и предателем, но стань он трусом, ничем был бы не лучше Матиса Поэра. Вина за совершенные злодеяния в полной мере легла бы на плечи вампира, погасив, как гасильник уничтожает животрепещущее пламя свечей, толику надежды на искупление.

Тишина разрезала комнату на отдельные фрагменты; высказанное повисло в тяжелом воздухе, набухая, словно почки на ветках, но в отличие от сочной зелени, стремящейся пробиться на свет, завязь была полна яда, сочившегося из насильно проткнутого гнойника. Матэуш принялся молиться про себя, чтобы отец покончил с этим раз и навсегда; накричал, ударил, что угодно, лишь бы молчание не терзало душу, и вскоре его прошение было удовлетворено.

- Значит, вот как. После нашего разговора, сын мой, ты лично отравишься к Атилле, передашь мое письмо, и если будет необходимо, дашь свою кровь в подтверждение слов. Обвинения в предательстве клана, и не одного, а целого союза, тяжкое преступление, и карается прилюдной смертью в муках. Надеюсь, об этом ты не забыл. Я же попрошу Атиллу Силадя о срочной аудиенции, отказать мне он не сможет.

Голос Иштвана был спокоен; мужчина поднялся по ту сторону стола, встав напротив сына, глядя отпрыску прямо в глаза. Хадринн наполнила бокал мужа вином, осушив залпом свой. Каждый из присутствующих чувствовал грядущие перемены, но не знал, чем они в итоги обернутся. Матэуш исподволь наблюдал за Владыкой вампиров, который со всей невозмутимостью сделал глоток ароматной настойки, неторопливо вытаскивая чистый лист бумаги и печать из ящика стола.

- Ты не удивлен, отец. Ты что знал об этом? Знал?!

Матэуш ударил ладонями по столу, склоняясь ближе к Иштвану через стол, внимательно наблюдая за его лицом, не выражающим эмоций. Хадринн наполнила еще один бокал, поворачиваясь к мужчинам спиной, опираясь на стол поясницей, словно ее не интересовало все, что происходит в комнате.

- Мама, неужели и ты тоже? Вы все знали, и молчали, пока я испытывал угрызения совести, и уже было готовился к тому, что из чистилища мне не выбраться! Да как вы могли? Почему?!

В этот момент раздался тихий стук, дверь неуверенно отворилась, впуская непрошенных гостей. Джиневра и Мишель низко поклонились хозяевам, вместо приветствия, ожидая, что им будет позволено войти.

- Добро пожаловать, проходите, нам есть о чем побеседовать.

Иштван указал рукой на свободные кресла с высокими спинками, когда женщины послушно опустились на мягкую мебель стали заметны в свете свечей, насколько изменили их переживания о племяннице. Тени залегли под глазами тёток, а преждевременные морщинки испещрили лица; сколько же ночей они изнывали в бессоннице, сколько пугающих мыслей путалось в их головах.

- Отец, мне кажется, разговор не закончен. Так ли необходимо было прерывать его приглашением? Не лучше ль дать уставшим гостям отдохнуть с дороги, а нам довершить начатое?

Стиснув зубы пробормотал младший Де Кольбер, вытягиваясь во весь рост, сжимая запястье до боли за спиной.

- Их присутствие важно. Джиневра и Мишель тоже часть происходящего, сын мой. Мы не могли рассказать ни о чем раньше, так как выжидали подходящего времени, и это время пришло. Я понимаю, ты чувствуешь себя одураченным, а после того, когда тебе откроется вся картина целиком, станет хуже, но знай - все, что я делаю, это ради моей семьи и этого мира.

Младший Де Кольбер удивлённо воззрился на тётушек, пытаясь сопоставить их возможную причастность с тем, что уже знает.

- Несправедливо просить тебя о помощи в такой ситуации, но я бы не просил, если б мог. Мы не знаем, сколько познала Элайн из видения во время ритуала, но ты должен нам помочь. Я покажу тебе все, а взамен, ты обязуешься удерживать Элайн на верном пути, не дав с него свернуть. Если придётся, ты заставишь ее принять такое будущее, которое будет выгодно всему миру. Одна пожертвованная жизнь - крупица, ничто, в обмен на сохранение единства. К тому же, с Элайн ничего не случится, обещаю. Насколько позволит ей жизнь ведьмы, всю ее она проживёт бок о бок с тобой, если пожелаешь.

От Матэуша Де Кольбера не укрылись гневные взгляды ведьм, но перечить Владыке не решилась ни одна. Пока молодой вампир пытался "переварить" услышанное, блуждая глазами по обиходу кабинета, Иштван подошёл к нему вплотную, расстёгивая манжет рубашки.

- Что ты делаешь, отец?

Закатав рукав до локтя, глава вампиров протянул сыну запястье, сплошь увитое тонкими голубыми венами; маняще вздутые, они были полны густой, напитанной силой, крови.

- Пей, Матэуш. С моего позволения, пей!

Молодой вампир почувствовал, как зверь пробуждается, услышав зов, прорывая тонкую стенку преграды в подсознании. Рот наполнился слюной, вязкой и горькой, клыки с хрустом увеличились, впиваясь в нижнюю губу. Матэуш бережно поддерживал руку отца, глубоко вонзая зубы в кожу на предплечье; где-то вдалеке слышались стоны Иштвана, но вгрызаясь в плоть, словно в мясистую сливу, уже ничего не имело значения, кроме тепла, разливающегося от языка к членам и чужих воспоминаний, проносящихся перед глазами.

***

Мужчина, чьи пальцы усеяны знакомыми перстнями, заносит руку над деревянной дверью, над которой угрожающе шипит листьями плющ. Он выждал сколько требовалось. Девочкам сейчас примерно пара месяцев, что позволит гостю определить какая из них ему нужна.

Тропинка припорошена снегом, в воздухе лениво парят холодные белые кристаллы, словно крупнолистовой чай на дне кружки. Мужчина знает, что подождать осталось совсем немного, и он, наконец, сможет крепко стоять на ногах во главе мира существ. Когда-то, много лет назад, горная ведьма взяла с него слово, сделать все, что та велит, чтобы обрести власть; мужчина не обманул, в точности выполняя указания, он многого достиг, а теперь ему всего лишь нужно дитя.

Порой он и сам себе казался игрушкой в чужих руках, но эти руки не только карали, но и одаривали. Все в жизни имеет свою цену, все взаимосвязано, и он готов вносить лепту день ото дня, а получать то, что причитается. Петли заскрипели, из дверного проема показались очки, а следом растрёпанная копна волос. Сонные глаза поначалу смотрели в никуда, а через мгновение расширились, узнавая позднего гостя.

- Доброй ночи, Гарри.

- Здравствуйте, ваше Величество. Проходите.

- Благодарю. Ваша супруга не проснулась?

- Она не ложилась, господин. С тех пор, как ей было видение, она надолго не смыкает глаз.

Мужчина кивнул, молча поднимаясь наверх по ступеням. Старые доски стонали и охали под ботинками вампира, оставляющего на полу мокрый след, видимо предчувствуя то, что ожидает бедных малюток. Мужчина остановился в коридоре, раздумывая, куда идти дальше, но сладковатый запах молока, присыпки и новорождённых вынудил его свернуть в одну из комнат.

Две люльки стояли рядом друг с другом, прикрытые от ночных насекомых полупрозрачной тканью, а подле них в кресле сидела Манон, подобрав под себя ноги, она прикорнула на собственном локте, неудобно изогнув шею. Однако скорее почувствовав, чем, в самом деле, услышав, что кто-то вошел, встрепенулась, соскочив с места.

- Вы?! Ваше Величество, неужели это были вы?

Кивнув в ответ, мужчина подошёл к люлькам, в которых крепко спали красивые малышки, с завитками тёмных волос на темечке. Приподнимая тонкую занавесь, он всматривался в черты каждой девочки, принюхивался, тщательно выбирая ту самую.

- Она. Мне нужна она. Передай ведьмам, что они должны сплести достаточно прочную толстую нить, будто косу рабочей крестьянки, и протянуть ее к моему сыну.

Увидев, что в глазах женщины стоят слезы, когда та смотрела на нежное личико дочери, добавил:

- Ты очень храбрая и сильная, Манон. Вы с супругом делаете доброе дело. Когда вас не станет, я позабочусь о хотя бы одной из твоих девочек, будь уверена, с ней все будет в порядке. Каким именем вы нарекли дитя?

- Элайн. Ее зовут Элайн Мелтон.

Тихо ответила Манон, утирая слезы рукавом толстой вязаной кофты. Мужчина почти вышел за порог, как услышал шепот:

- А как же Зоэ, что будет с ней?

- На все божья воля, Манон.

- Божья??! Что же вы, ваше Величество, возомнили себя братом божьим, раз считаете, что имеете право решать за моих девочек?! Оставьте нас в покое, и прекратите посылать мне все эти ужасные видения!

Ночной визитер все понимал, но ничего не мог изменить. Не стал он реагировать и на истеричные выпады женщины, так как знал, что в ней кричит материнский инстинкт, страх за свое чадо, и скорбь о туманном будущем. Когда дверь почти закрылась, осталась лишь щелочка с тонкой полоской блеклого света на полу; мужчина услышал отчаянное «прошу», и сжал зубы.

***

Кровь вдруг стала ощущаться во рту раскаленным железом, переворачивая нутро, выжигая на внутренностях свое презренное клеймо. Матэуш отпрянул от руки отца, тем самым напугав присутствующих, но подарив облегчение от того, что смог остановить жажду сам, не пришлось применять для этого силу.

Мысли зудели под коркой черепа, перебирая крошечными блошиными лапками, перепрыгивая от одной правды к другой, путая и ужасая. Зоэ? Ту малышку звали Зоэ Мелтон? Какова вероятность совпадения, что та Зоэ, сестра Элайн, его Элайн, и есть та самая Зоэ, которую предал Матис? Зоэ, которая, по мнению Элайн, пропала в далеком детстве?

А как же теперь быть ему и Элайн, если их связь не соткана Господом Богом, а лишь по указке Владыки вампиров искусственно создана простыми ведьмами? Не сотвори они нити общей судьбы, встретились бы они? Полюбили бы друг друга так же сильно и жарко, с первого взгляда? Выходит, вопрос Элайн о чарах вампира, имел под собой поистине монументальный фундамент, только оба они хоть и ощущали, но не знали наверняка. Что делать с чувствами, бурлящими в хладной груди, если Элайн узнает правду, ведь это ее привязали к нему, не наоборот? И еще один вопрос, не менее важный терзал мужчину - если не он предназначен ей судьбой, то кто? Может, убив его, их связь разорвется, а Элайн навеки останется рядом?

Даже думать об этом было больно, особенно теперь, когда мужчина отведал вкус счастья рядом с ведьмой; остаться вновь одному, стало бы сродни пытки. Нет, если сделать все осторожно, чтобы Элайн не узнала, кто ее суженый, продолжая верить в то, что знает, молодой вампир сумеет сделать ее счастливой, чтобы никогда ни зернышка сомнений не было посеяно в ее голове. Выходит, теперь они с отцом союзники.

- Отец, скажи, ты блефовал, когда сказал, что налагаешь на меня заклятие, во время принятия целибата? Уже тогда ты знал, что я повязан с Элайн?

- Никакого заклятия не было никогда. Ведьма с гор говорила, что кровавая ведьма приедет в мой дом, и что мой сын не устоит пред ней. Мне нужно было лишь придерживаться определенной легенды, а жизнь сама подарит шанс. Горная ведьма никогда не говорит четко и ясно о дальнейших действиях, лишь в общем обрисовывая вероятное будущее, и мои последующие действия или бездействия. Все это наша судьба, прими же ее, как достойный наследник престола.

Матэуш утер с губ остатки отцовской священной жидкости, обратив внимание на капли на своей ладони, будто пытаясь заглянуть вглубь них, узреть в смазанном узоре тайны, оставшиеся сокрытыми.

- Как ты можешь уповать на судьбу, на волю Господа, если сам Он не приложил к этому руку, а лишь ты, ты сам создал поддельные связи. Это ты посылал матери Элайн фальшивые видения, чтобы воплотить личные планы в действие?

Покачав головой, Иштван убедился, что рука зажила, и только после этого принялся возвращать рукав на место, Хадринн подошла к мужу, помогая изящными пальцами вдеть серебряные запонки.

- А что есть судьба, сын мой, как не наши помыслы и желания, облаченные в действия?

- Это богохульство...

Воскликнул Матэуш Де Кольбер, но был прерван матерью, со всей серьезностью взглянувшей на отпрыска.

- Твой отец ни в чем не повинен, Мат. Не будь столь суров. Судьба всегда благоволила твоему отцу. Кого стоит винить, дак это горную ведьму.

- Вижу, маман, вы и сами не в восторге от методов отца.

- Мне жаль Элайн, я пропиталась к ней нежными материнскими чувствами, дорогой. Я лишь считаю, что необязательно было связывать ваши судьбы таким образом, но твой отец решил иначе, а я не могу противиться его воле.

Глядя прямо в глаза Иштвану сказала Хадринн, с любовью погладив лацканы его парадного фрака, за что получила долгий поцелуй от супруга в тыльную сторону запястья.

- Это правда, господин Матэуш. Ваш отец не способствовал видениям нашей сестры.

Подала голос Мишель, ранее хранившая молчание, расправляя подол платья.

- Ясновидение передается в нашей семье из поколения в поколение. Нам с Джиневрой досталась львиная доля дара, тогда как Манон не пользовалась даже теми крупицами, которыми одарили ее предки, сделав выбор в пользу науки. Поэтому внезапно пробудившиеся силы изрядно пугали Манон. Она не находила себе места однажды узрев, что к порогу придет вампир, принеся с собой ветер перемен. Что бы ни случилось, закончиться это должно миром и благодатью, иначе беды не миновать. В тот день, когда ваше Величество явился в дом сестры, выбрав Элайн во благо процветания и долгого существования, в обмен на одну лишь нить судьбы, Манон, наконец, прозрела. Осознала, что помимо науки есть и обратная сторона жизни. Элайн, кстати, тоже унаследовала эту черту, она делилась с нами отголосками призрачных видений.

- Но у вас была еще одна племянница, так? Что стало с ней?

Иштван поморщился от вопроса сына, подойдя к столу, принялся писать письмо для главы Олеандра, чтобы не тратить время после. Мишель кивнула, ответив лишь на часть заданного вопроса, не зная, как найти силы ответить на остальное.

- Зоэ исчезла в очень юном возрасте. Убежала, когда узнала о смерти родителей прямо под дождь, и больше мы ее не видели. Каждый раз, пытаясь нащупать ее нить судьбы, много лет подряд, та ускользала. Мы до сих пор находимся в неведении, молимся за ее душу, но честно говоря, давно не верим в то, что она еще жива.

Младший хозяин замка принялся кусать ноготь большого пальца в раздумьях. Никто не знает, что Зоэ жива, никто не знает, через что прошла эта женщина. Если Иштван и связал воедино происходящее, то ничем не выдал догадок перед гостями. Почему? Ему нет дела до их заскорузлой боли или на этот счет имеются очередные приказания горной ведьмы?

- Простите, что все так быстро для вас произошло, но я действительно люблю вашу племянницу, и желаю ей лучшей доли. А посему... Отец, кто же на самом деле судьба Элайн? Его личность раскрыта пред тобой?

Владыка оторвал взгляд от наполовину исписанного листа бумаги, и замер, пытаясь понять для себя, стоит ли отвечать. На этот счет напутствий от ведьмы не было, не испортит ли он все, сообщив личность истинного суженого девушки?

- Тебе не понравится мой ответ. Подумай, стоит ли оно того. Не лучше ль сосредо...

- Я хочу знать, отец. Скажи мне. Его поиски займут какое-то время.

Протараторил молодой вампир, расхаживая от угла до угла комнаты.

- Тебе не придется искать его, сын. Он все это время был рядом. Эгон Винце.

Услышав слова Иштвана, Матэуш остановился, в голове разом стало пусто. Желваки заходили под кожей вампира, когда он в полной мере осознал сказанное. Не зря он испытывал жгучую ревность, вызывающую кровавую пелену перед глазами; он чувствовал, но не понимал, что именно. Эгон отдал за жизнь Элайн половину души, словно тоже знал, что как бы не старался Матэуш, она будет принадлежать ему, этому жалкому слуге.

Молодой вампир вонзил зубы в костяшку указательного пальца, прокусывая кожу, чтобы боль физическая смогла унять агонию внутри. Однако, шальная мысль осветившая сознание, тут же заменила печаль на надежду, будто трепетное дыхание коснулось пламени костра. Пока Элайн и Эгон находятся в неведении собственных судеб, ими легче манипулировать.

- Я не могу позволить судьбе вмешаться в неподходящий момент.

Прошептал Матэуш, оборачиваясь к тетушкам Элайн с горящими безумными глазами. Он подошел к сидящей ближе Джиневре, опираясь руками на подлокотники, почтивдавливая ее близостью в спинку кресла, приказал:

- Явите мне их нить судьбы, сейчас же!!

- Любимый, так ли это...

Начала было Хадринн, но Иштван жестом велел ей не вмешиваться, заинтригованный планом сына. Перепуганная Джиневра дрожащими руками начала доставать припрятанный в кармане одеяния клубок, когда Матэуш отступил, давая той пространство для маневра. Женщина встала, вытащила достаточно нити, чтобы намотать оба конца на ладони, раздвинув руки в разные стороны, и стала проговаривать едва слышно слова заговора.

Темно-синяя нитка стала полупрозрачной, от нее исходила сила, пробирающая до костей всех присутствующих. Матэуш кивнул сам себе, растянув губы в жадной улыбке, снял со стены трофеев в кабинете отца нож, и с размаху полоснул посередине тонкой полоски пряжи. К всеобщему удивлению нить не только не порвалась, но и стала толще, приобретая золотистый оттенок, с огненными оборками по краям. Удивление, граничащее с паникой, отразилось на прекрасном лице молодого вампира, исказив его лицо до неузнаваемости.

Матэуш попробовал еще раз, но столкнулся с сопротивлением, нить оставалась прежней. Тогда мужчина бросил под ноги нож, попросив у отца самые острые предметы, что только имелись в комнате. Неустанно, в порыве ярости и отчаяния он противился судьбе, которая во что бы то ни стало, решила взять свое, невзирая на чужие попытки обойти превратности. На лбу выступила испарина, курчавые волосы прилипли к коже, мешая, а влажные ладони с трудом удерживали меч, но Матэуш Де Кольбер не собирался сдаваться, то и дело рыча, осыпая ругательствами кусок пряжи.

- Остановись, родной, прошу, хватит!!!

Кричала Хадринн, вставая между Джиневрой, изрядно уставшей призывать и контролировать магию, и сыном, не готовым отпустить то, что не все в этом мире ему по плечу. От приложенных усилий на шее молодого вампира вздулась вена, налет жажды испещрил левую половину его лица, в ожидании новой порции свежей крови и плоти. Хадринн Де Кольбер больше не могла смотреть на мучения сына, а потому жестом показала младшей из сестер отпустить магию, закрыла ладонями лицо Матэуша, чтобы успокоить.

- Тише, тише, мой мальчик. Оставь эти бесполезные попытки. Против судьбы не пойдешь, любимый. Но давай придерживаться плана, узнай у Элайн, как много она узрела из видения, и всячески огораживай ее от правды. Все будет хорошо, я уверена. Элайн любит тебя не меньше.

Глава 25

- Ты хочешь сказать, что кровавой ведьме удалось каким-то образом избежать смерти??!!! Они что, обзавелись собственным святым Лазарем, черт тебя дери?!

Прорычал Петер Вереш над самым ухом опустившегося на одно колено Матиса, брызгая слюной в разные стороны. Одна капля попала на лацкан Поэра, и он едва скрыв брезгливость, принялся шептать господину извинения.

- Ты можешь засунуть их в свою изнеженную...

- Петер, хватит, прекрати, пожалуйста. Мы все здесь воспитанные люди, не пристало вести беседу в таком ключе. Разве так разговаривают с союзниками? Прошли те времена, когда гонцам за плохие вести отрубали голову.

"Ага, союзниками, как же, тогда почему на коленях стою я, не хотите ли присоединиться?" - думал Матис, не сводя взгляда с выскобленной каменной плитки, из которой робко пробивались придавленные одуванчики, и другие сорняки. Камни покрывали всю территорию Цикуты, казалось даже тело и голова правителя этих мест были сделаны из валунов.

Петер и Балаж разительно отличались друг от друга внешностью и темпераментом, что в полной мере отражало даже место их обитания. Колючки да скалистые холмы, в недрах которых сокрыты бесконечные тоннели с выдолбленными в стенах пыточными, а так же камерами заключения, - анклав «Цикута», вокруг которого распростерлись земли Кирказона. Так и рослый, неуклюжий Петер, с глазами щелочками, синюшными губами, острым частоколом зубов, напоминал скорее прогнивший и изувеченный силуэт старшего брата.

Черты лица Балажа были мягче, хоть и казалось, что он вечно пребывает в размышлениях, не приносящих должного удовольствия. Строгая, скрывающая боевые шрамы, одежда, белоснежные волосы тщательно заплетены в косу, из которой не выбьется ни единая прядка, если того не пожелает носитель. Так и Кирказон, педантично выбеленный до рези в глазах, если не сказать стерильный, всегда готовый к новым экспериментам, а всю грязь Балаж всегда будет рад поручить младшему брату.

Вместе со своими помощниками - Бенедеком Фабианом, Гезой Кочишем, и несколькими соратниками из кланов, они собрались в одном из тайников подземелья Цикуты для обсуждения дальнейших действий. Именно сегодня начнет решаться их судьба, и судьба изрядно поднадоевшего врагам Бересклета, чье правление нещадно затянутость, по их мнению.

- Хорошо подумай, Матис, нет ли у тебя для нас ещё дурных новостей?

Тихий размеренный тембр голоса Балажа отскакивал от каменных стен, заставляя толпу мурашек ретироваться с тела неудачливого художника. Матис до скрежета сжал зубы, но все же решился ответить:

- К сожалению, сир, есть еще кое-что. Мы лишились одного из приближённых ко двору Де Кольберов, он больше не хочет помогать. Я предлагал ему все блага, как вы просили, но боюсь, ведьмины чары оказались сильнее. Но переживать не стоит, мой господин, теперь, когда я добыл для вас книгу и кровь ведьмы, вы сможете придумать иной способ для уничтожения этой особы!

- Боюсь, крови было слишком мало, наш преданный друг, я израсходовал ее полностью, чтобы получить доступ к записям.

Подал скучающий голос Бенедек, вытаскивая въевшуюся грязь из-под ногтей лезвием короткого ножа.

- Матис, ты сможешь добыть еще?

Поэра сглотнул, надевая на лицо маску сожаления, поднимая глаза на Балажа.

- Простите, сир, но кажется, я потерял расположение Матэуша Де Кольбера. В последнюю нашу встречу тот пытался убить меня. О, мой достопочтенный господин, позволите ли вы примкнуть в ваши ряды. Боюсь, больше мне идти некуда.

Балаж добрую минуту не спускал глаз с Матиса, кажущегося искренним в своем горе, а после, сжав пальцами переносицу отошел в соседний угол, махнув свободной рукой. Каждый понял жест господина по-своему; не успел Матис выдохнуть, как в грудь ему прилетел весомый удар Петера, выбивающий дух из тела. Следом его схватил за волосы помощник Петера - Геза Кочиш, что было сил, соприкоснувшись неровно остриженной головой с носом художника.

Поэра тут же потерял сознание, его стоны оборвались на полутоне. Какофония приятных звуков для старшего брата завершилась, Балаж с сожалением вздохнул, наблюдая в самодельное окно из железных прутьев за выглядывающей полной луной, окрасившейся в багряный.

- Выделите ему достойные покои, этот жалкий бесполезный сопляк ещё может пригодиться.

- В крайнем случае, на опыты пойдёт.

Хохотнул басом Петер, подхватывая невесомое тело вампира - предателя под руки, ожидая, когда Геза сделает то же самое с ногами Матиса. Когда младший брат с помощником ушли, Балаж обратился к своему преданному другу.

- До свершения плана остаётся совсем немного, вэвэ. Можешь ли ты представить, что совсем скоро мы будем стоять во главе вампиров, и не только!?

- Да, мой господин. А книга значительно ускорит процесс. Жаль, что тот старик, что пытался помочь мне, не увидит этого.

- Чего это ты печёшься об очередном предателе Де Кольберов?

С неприязнью процедил Балаж, обнимая себя за плечи.

- Глупые, но добрые всегда вызывали во мне симпатию, аппа. С вашего позволения, я бы выкопал могилу Андрашу, рядом с прахом ведьмы.

Бенедек не боялся Балажа, напротив, ему нравилось, что он являлся его единственным другом, соратником и смело мог оказывать давление на главаря, упиваясь маленькими победами.

- Как пожелаешь.

Бесцветным тоном бросил Вереш, направляясь к выходу из тоннеля. Сырость и грязь ему порядком надоели.

- Пора начать наступление с тыла, как считаешь? Кинь весточку катарам, пусть приступают. Пусть Де Кольберы прозреют, и наконец поймут, что даже их главный инструмент власти - Бог, давно оставил вампиров из клана Бересклет.

Глава 26

Приглушенный топот копыт о рыхлую землю и прелую листву отдавался в ушах, заглушая мысли, не дававшие покоя с самого момента пробуждения Элайн. Физически она чувствовала себя гораздо лучше, будто совсем недавно девушка не умирала на полу замка, однако нельзя было сказать того же о моральном состоянии. Нехорошее предчувствие тяжелым камнем с острыми краями лежало на сердце, терзало разум и душу, не позволяя в полной мере насладиться поездкой верхом.

Руки в перчатках сжимали поводья, пытаясь разогреть онемевшие от холода пальцы; даже сквозь теплую ткань одежд чувствовался осенний хлад, замораживающий политую нещадным дождем землю. Элайн вздрогнула и зябко поежилась, когда на лицо упала пара стылых капель со склонившейся низко ветки, наблюдая, как облачко густого пара медленно расплывается от ее рта в тяжелом воздухе. Полнейшая тишина немного пугает, но вместе с тем позволяет наполниться умиротворением, отодвинув подальше мучающие беспокойства.

«Нужно поскорее добраться до ковена», - с этой мыслью Элайн пришла посреди ночи к тетушкам, разбудив их; то было не видение, ведьма даже не была уверена в правильности помысла, но что-то влекло ее к Ирису, казалось, не успей она в срок, уже никогда не сможет восполнить недостающих знаний. Откуда вообще взялось это опасение? Да, тени определенно сгущались вокруг Элайн и Де Кольберов, но так было практически всегда, с момента появления ведьмы в доме вампиров, почему же теперь преследовал и не хотел отставать липкий страх?

Элайн была готова пойти к Сангвинарии пешком, если бы в ее одержимом порыве не поддержали Мишель и Джиневра, бросившиеся просить у Иштвана сопровождения для девушки. Матэуш отбыл по каким-то своим делам, иначе он, конечно же, ехал бы сейчас рядом с Элайн, но девушка по этому поводу не унывала, пребывая в раздумьях где-то далеко, под самой кулисой янтарного небосвода. Вдобавок вместе с ней отправили Эгона Винце, который лучше любого кучера мог управляться с лошадьми, и мистера Ороша, снабженного артефактом, чтобы в случае не обманувшего плохого предчувствия вернуться в замок в целости и сохранности.

Ведьма бросала взгляды на Эгона, кажущегося отчего-то бледнее обычного; может ему нездоровиться или его гнетет какой-то недуг, присущий вампирскому естеству? Спросить об этом не выдавалось возможности, он ехал впереди, а Марцель Орош неустанно следил за всем происходящим, замыкая цепочку, «зажав» Элайн посередине.

Марцелю она доверяла, но кто знает, может быть в ходе простой беседы с Матэушем, мужчина случайно обронит фразу о том, как она, повинуясь очередному импульсу, погнала коня, приблизилась к слуге и о чем-то долго разговаривала, возможно, даже смеялась. Порождать бесполезную агрессию не хотелось, потому Элайн оставалось лишь тоскливо смотреть вампиру в спину, репетируя про себя так и не состоявшийся разговор с другом.

Подъехав к территории Сангвинарии, Эгон по обыкновению спрыгнул с коня, подставив руку Элайн, чтобы помочь ей спешиться. Пока Марцель тихо шептал что-то беспокойному животному, гарцующему на месте, молодая ведьма, поглаживая теплую шкуру на шее своего коня, смущенно спросила:

- Как ты, Эгон? Выглядишь болезненно...

Вампир смотрел на девушку сверху вниз, а желваки блуждали под тонкой кожей, словно он злился на нее за что-то.

- Не беспокойся, Элайн, я в порядке.

Эгон уже собирался вернуться к своему четвероногому спутнику, как девушка схватила его за рукав ментика*, отчего мужчина болезненно поморщился.

- Эй, не ври мне...

Едва слышно прошептала Элайн с отчаянием в голосе; с его же слов она знала, что вампиры почти никогда не болеют, но состояние Эгона говорило об ином, скрыть боль удавалось плохо. Ведьме и так постоянно казалось, что ее обманывают, и ложь от Эгона, даже пустяшная, заставляла страдать. Мужчина смахнул руку девушки как раз в тот момент, когда к ним присоединился Марцель, взяв коня Элайн под уздцы.

- Мы подождем минут двадцать у входа, если не услышим ничего, не почувствуем, и ты не вернешься, то заедем за тобой позже. Держи, пусть будет у тебя. Умеешь пользоваться?

Марцель протянул Элайн сверток из выдубленной кожи, раскрывшийся, когда Орош вложил его в руки девушке. Она не сразу поняла это, не сводя печальных глаз с Эгона, который все так же стиснув зубы кормил коня порубленной морковью. Опомнившись, она увидела на ладони серебряный амулет с искрящимся голубым кабошоном.

- Да, Матэуш показывал мне.

- Отлично. Тогда пусть он не пригодится!

С благодарностью улыбнувшись, на ходу пряча артефакт в карман, Элайн направилась к замку, не оборачиваясь, чтобы никто не заметил подступивших слез.

***

Огромные котлы на заднем дворе замка накалились докрасна, источая такой жар, что хотелось сбросить себя одежду, но это ощущение было обманчивым, как при обморожении. Толстые сухие поленья трещали, тут же превращаясь в пепельную труху, а над чанами клубился молочно-белый пар, поглощая воздух вокруг, взамен исторгая горький полынный аромат.

Ведьмы трудились в легких одеяниях не по сезону, посылая импульсы своих магий прямо в субстанцию, варящуюся в котлах. Маргит сузила глаза, обратив взор к серому облаку над головами сестёр, и тут же резко повернулась к входящей Элайн, так и застыв с пылающим на ладонях огнём. Остальные тоже прервали работу, обратившись телами к гостье.

- Элайн?

- Да, здравствуйте. Я не вовремя?

Гостья смущенно потупилась, ругая себя за то, что не подумала о возможной занятости ковена.

- Проходи, раз пришла. Много работы, дорогая, но думаю, мы сможем выкроить немного времени, правда, девочки?

Ханна вернулась к чану, помешивая в нем вязкую жидкость, будто предложение о перерыве ее не касалось, в то время как Юдит суетливо поставила на один из костерков поменьше чайник, из-под светлых бровей наблюдая за Элайн. Ведьма воды устало опустилась на низкую скамью, подворачивая хромую ногу.

- Что с тобой случилось, Этелька? Я могу чем-то помочь?

Элайн хотела было подойти к ней, но женщина в испуге помотала головой, жестом веля отступить.

- Все в порядке, не стоит!

- Да, не переживай за Этельку, всего лишь небольшие издержки нашей деятельности.

С прищуром, будто угрожая без слов подруге, прощебетала Маргит, помогая Юдит разлить горячий чай по кружкам.

- Что-то в тебе изменилось, Элайн. Не пойму только что, но это странно. Даже запах стал иным.

Передавая обжигающий напиток гостье, спросила Юдит. Не зная стоит ли делиться с ведьмами тем, что совсем недавно она чуть не погибла, Элайн пожала плечами, отпивая ароматный напиток, немного морщась, когда тот "кусает" нёбо и язык.

- У тебя сильный дар, ты очень быстро учишься, дитя. Не стану кривить душой, и говорить, будто это нас не пугает, но раз уж взялись тебе помогать, пойдём до конца. Нам остаётся лишь надеяться, что и ты поможешь нам в подходящий час. Связывать магии мы больше не станем, но подсобим иначе. Готова?

Элайн кивнула, отставляя кружку в сторону, достав из кармана плаща нож, подаренный Матэушем. Девушка в который раз подивилась, как идеально рукоять лежала в ее руке, не заметив, как губы расплылись в улыбке. "Поможешь в подходящий час", пронеслось в голове гостьи; ну конечно же, за этим-то ведьмы и помогали ей, почувствовав потенциал, не по доброте душевной, а чтобы использовать в своих целях, как Иштван Де Кольбер.

"Боюсь, ваш час настанет раньше, чем вы думаете, да простит меня Всевышний, и я, конечно же, помогу вам искупить свои грехи", - подумала Элайн, делая надрез на запястье настолько острым лезвием, что даже не почувствовала, как расходится нежная кожа обнажая красную плоть. Ведьмы образовали единство энергий вокруг гостьи, раскачиваясь в такт мелодии, которую сами же напевали. Первый узел по обыкновению девушка завязала быстро, второй дался труднее, но Элайн сосредоточено преодолела и его. Маргит схватила пучок перевязанной соломы и трав, подожгла собственной магией, а после передала сестре, стоящей рядом.

- Да здравствует ведьма, да прибудут блага!

Ханна подняла у ног ком земли, и, разминая пальцами, отправила в разгорающееся пламя.

- Сплети третий узел, и станет крепка...

Принявшая, пожирающий дары, факел - Юдит вытащила из волос полупрозрачную воздушную ленту, наблюдая как медленно истлевает элемент ее гардероба.

- Вера в твой дар у люда простого...

Элайн растянула достаточно алой нити, чувствуя приливающие волны чужих энергий, впитываемые ею через поры. Гостья принялась завязывать узел дрожащими пальцами, пока последняя ведьма не плюнула на палец, заставляя жидкость из ее тела стекать в шипящий огонь.

- Отрешиться душа от всего земного!

С последним словом руки Элайн приобрели твердость, а сама она преисполнилась уверенности, что все пройдёт, как надо. Уже почти затянув узел, из магического транса ее вывел громкий крик ребенка. Чары распались, обратившись мелкими брызгами, пара капель упала на землю, но Элайн растерла их носком ботинка, в то время как ведьмы пытались уловить нахождение источника звука.

Однако он явился сам - растрепанный, взмыленный, будто пробежал ни одну милю пешком, подгоняемый ветром и ошеломившей новостью. Парнишка лет шестнадцати, с взлохмаченными волосами, по цвету и на вид напоминавшие солому, щербинкой между передними зубами.

- Что случилось, Фредерик?

Как только мальчик приблизился, ему понадобилась еще минута отдышаться; он с наслаждением выпил кружку остывшего чая, протянутого Маргит и страшно заикаясь, произнёс:

- Уб-б-бийст-т-тво, м-мад-д-дам!

- Убийство??!

Все присутствующие встрепенулись, удивлённо ахнув. Множество существ умирает каждый божий день, где-то на подкорке это знают все, но как только смерть подкрадывается так близко, это поражает, заставляя по-настоящему прочувствовать насколько, в самом деле, скоротечна жизнь.

- Кто жертва, знаешь?

- К-к-кая-т-т-т-о р-род-дня Д-д-е К-к-к...

- Де Кольберов?

Поспешила добавить Элайн, видя, как Фредерик мучается. Мальчишка кивнул, переминаясь с ноги на ногу.

- А кто убийца? Очевидцы что говорят?!

- Д-д-дев-вуш-ш-к-ка.

Главная ведьма присела на корточки перед Фредериком, взяв его руки в свои, растирая их, чтобы тот успокоился.

- Знаешь что-нибудь еще?

Элайн не находила себе места от беспокойства. Она не видела и не знала родственников Де Кольберов, но нападение на приближенного к королю - это крайне отчаянный поступок, который будет караться по всей жестокости. Хотелось поскорее вернуться домой, узнать, как Матэуш, насколько сильно эта смерть подкосила возлюбленного. Мальчишка собрался с силами, достал из кармана смятый грязный лист, а когда развернул, чтобы показать ведьмам, ахнул, опустившись на землю.

- Что? Что там у тебя?

- П-п-ор-р-рт-т-тр-рет-т-т...

- Чей? Чей портрет, милый?

Не унимались ведьмы, осыпая вопросами юного беднягу. Закусив нижнюю губу, задумавшись о своём, Элайн как в замедленной съёмке увидела трясущийся от страха перст Фредерика, указующий прямо на нее.

- Что? Я? Мальчик просто обезумел от ужаса, а...

Начала оправдываться зачем-то Элайн, но Маргит уже вырвала из рук мальчонки карандашный рисунок художника, нахмурив брови. Главная ведьма ковена дождалась, пока портрет перейдёт по рукам всех сестер, оказавшись в итоге у Элайн.

- Н-но это же не я!

Схожесть действительно имелась: темные струящиеся волосы, чёрные миндалевидные глаза, худощавые плечи. Однако разве этого достаточно, чтобы обвинить в столь страшном грехе ни в чем не повинное существо? Девушка со столь утонченными чертами лица, изящными бровями, вздернутым кончиком носа и бантиком губ, взирала на Элайн с вызовом, прикрывающим глубочайшую печаль. В голове ведьмы блеснуло узнавание, как золоченая монета при повороте ее ребром к солнцу, но Элайн напрягая память, никак не могла уловить воспоминание того, где бы видела эту красивую горделивую девушку.

- На мой взгляд, схожесть весьма очевидна, реакция Фредерика лишь подтверждает это, а как кажется вам сестры?

Этелька, Юдит и даже Ханна, которая не могла видеть фото, чувствуя напряжение других, молчали, не смея пуститься в откровенные обвинения, но, не отметая этот вариант вовсе. Они знали, они должны были произнести то, что от них ожидают, иначе их судьба будет предрешена, и поврежденная, искалеченная навеки нога Этельки лишь начало. Каждая знала, кто на самом деле изображен на этом рисунке, имя само опустилось на кончик языка ложкой дегтя, но было проглочено во избежание серьезных проблем, а то и мучительной смерти.

- Да, Маргит, думается мне ты права. Есть небольшая разница, но это лишь зависит от восприятия художника, может быть, так падал свет, или свидетеля подвела память, ведь все наверняка происходило очень быстро.

Подыгрывая сестре, высказалась Юдит, беря под руку кивающую Ханну.

- Этелька? А ты что скажешь?

Услышав свое имя, женщина поморщилась, как от удара, но взяла себя и в руки, и подтвердила сказанное ведьмами ранее, осмелившись бросить последний взгляд на портрет.

- Но когда это произошло? Я не могла, когда бы успела...Неужели вы можете вот так...

Запинаясь от негодования и подступающего к горлу страха, проговорила Элайн, но Маргит ее перебила.

- Боюсь, дорогая, мы не можем верить тебе на слово. Придется пройти с нами к совету.

- Нет-нет, я...

Однако ведьмы уже схватили под руки девушку, а Юдит сдула с ладони какой-то белый порошок прямо в лицо Элайн, погружая гостью в неглубокий сон.

***

Все вокруг заволокло кисейным плотным туманом, прячущим от любого прохожего вещи, людей, будто играя в прятки без победителя. Дымка плавно подступает к носкам обуви девушки, подрагивая, как бы дразня, нашёптывая пугающие слова о том, что и она совсем скоро окажется проглоченной существом без зева и разума. Веки смыкаются, а когда открываются вновь, реальность начинает подрагивать, трясется из стороны в сторону, будто девушку насильно уложили в телегу, накинув на голову полупрозрачную вуаль.

«Что они наделали? Опоили магией?!». Но вместо тревоги, порождающей страх, Элайн чувствует триумф, азарт и запах крови. Тошнотворный и сладковатый он атакует ноздри, забиваясь так глубоко, что чувствуется у корня языка. Из горла вырывается смех, хриплый безжалостный, ноги сами скользят по дороге, а туман расступается, будто боится такой уверенной поступи, способной изгнать его со свету.

Краем глаза Элайн замечает переливающееся при свете дня одеяние, с бордовыми рукавами-фонариками, которого в ее гардеробе никогда не водилось, пальцы, увенчанные толстыми кольцами разнообразных цветов, с длинными острыми когтями. И тут ведьма осознает, как некстати застало ее видение. Возможно, ковен уже сдал Элайн под суд; бессознательная, она лежит там без возможности себя защитить, но видение не исчезнет, пока не будет досмотрено до конца.

Вдруг впереди начинает ощущаться движение, едва заметное, будто земляной червь исполинских размеров сокращает частицы массивного склизкого тела, удирая от всего того, что может скрываться в тумане. Едва сосредоточившись, Элайн заметила, что у обрисованного воображением червя имелись две человеческие ноги, с одной из которых слетел башмак, и платье, сплошь покрытое потом и илом.

Незнакомка месила грязь руками, отталкиваясь единственной ногой, имевшей обувь, чтобы хоть как-то помочь своему продвижению вперёд. Шаги девушки, в чьем теле пребывала Элайн, были неспешными и спокойными, она знала, что жертва никуда не денется, не сможет, да и некуда. Когти вонзились в кожу головы несчастной, сжали волосы у корней и приподняли заплаканное, измождённое лицо. Слезы градом текут, оставляя на коже влажные серые дорожки, но девушка никак не может остановиться; если бы одежда и даже почва не впитывали влагу, она бы утонула в собственном море слёз.

Руки несчастной пытаются высвободить волосы из мёртвой хватки, но когда это не удаётся, скребет по своей шее, груди в поисках ускользающего из легких воздуха. Рыдания оглушают, на лице застывает отвратительная маска агонии, но убийца смотрит, не отворачиваясь, держа свою жертву до последнего.

Сосуды в глазах несчастной рвутся, доставляя еще большую боль, пока белки не разбухают до такой степени, что просто лопаются, и тело наконец перестает танцевать в руках мучителя. Убийца чувствует, что на лицо попала чужая кровь, но продолжает смотреть на священную жидкость, бесполезно струящуюся по щекам. В ломаном отражении липкой блестящей крови, Элайн видит, как ее губы сами расплываются в улыбке от уха до уха, обнажая заострённые тонкие клыки.

***

Снова видения? Почему опять? Элайн про себя отметила, что больше не боится их спонтанности, ужасающих своей реальностью картин, вытесняющих из собственного окружения, теперь ее страшила лишь непознанность увиденного. Видения возникали не просто так, ведьма даже научилась молниеносно реагировать, различая, что есть призрачные чужеродные воспоминания, а что действительность, но невозможность ухватить ускользающую разгадку морока за хвост, угнетала.

Ноздрей коснулась смесь запахов, состоящая из ладана, льняного масла, древесины и чего-то еще смутно знакомого. Элайн с трудом открыла глаза, пытаясь сфокусировать зрение на вещах вокруг – ореол яркого света впереди освещал алтарь и множество «плачущих» огарков подле, низкая деревянная перегородка, отделяющая верную паству от пастуха небесного, ведущего за собой заблудших. Она лежала на чем-то твердом, вероятно скамье, раз обиход явно напоминал храм Божий, от чего затекла шея и спина, но собрав оставшиеся силы, Элайн села, держась за резную спинку лавки.

- Не торопитесь, дитя. Посидите немного.

Раздался голос откуда-то сбоку, Элайн резко развернулась в испуге, но со стоном схватилась за голову. Высокий стройный мужчина медленно шествовал между рядами лавок, подняв руки перед собой, показывая безоружность и отсутствие намерений во вреде.

- Простите, не хотел напугать вас. Меня зовут Отец Ласло Тамаш, я - Патер кафедральной базилики Святого Иштвана. А вы – Элайн Мелтон?

Закусив нижнюю губу, вместо ответа ведьма кивнула, чувствуя, что этот мужчина не вызывает у нее настороженности или неприязни. Казалось, последний раз она посещала церковь в другой жизни, от осознания этого захотелось расплакаться, ведь теперь, окутанная нежным шлейфом благодатных ароматов, и не ярким светом, в душе разливалось тепло, будто от возвращения в родной дом.

- Если хотите плакать – плачьте. Здесь вас никто не осудит. Если желаете, я могу молча посидеть рядом с вами, помолиться, или же выслушать. Впереди вас ждут трудности, Элайн, не стану кривить душой, будьте сильной, Господь Милосердный и Пресвятая Дева Мария не оставят вас в столь не простые времена.

Утирая ладонью соленую влагу со щек, Элайн раздумывала о том, почему патер предлагает ей свои услуги – по доброте душевной, обязанности ли, или потому, что знает, суд вынесет вердикт не в пользу алой ведьмы, являющейся помехой многим.

- Наверное, вы сейчас пребываете в смятении. Еще бы, ведь вас насильно перенесли в незнакомые места, где вскоре будут судить за то, чего, скорее всего вы не совершали, а после лишь неизвестность. Однако я выкроил вам немного времени. Вы подопечная одного из моих прихожан, и как оказалось невеста члена совета, так что я отправил гонца к моему доброму другу Матэушу с весточкой о положении, в котором вы оказались. Остальным же я сказал, что вам необходимо облегчить душу пред судом, и оказать должное уважение Всевышнему, раз уж вошли в его обитель.

- Большое вам за это спасибо, отец Ласло! Я с удовольствием помолюсь вместе с вами, но прошу, святой отец, отложим исповедь. Признаюсь честно, в дальнейшем я планирую нарушить одну из заповедей и когда я свершу задуманное, примите меня в своей прекрасной базилике.

- Да будет так, дитя. Если уж покоя ты не обретешь, коли не нарушишь заповедь, и никакой не имеешь возможности избежать сие свершение, то будь по-твоему. Признание греха есть достойное начало. Буду рад даровать тебе прощение Божье, он простит, это знают все, но сможешь ли ты простить себя сама?

На это у Элайн ответа не нашлось. Припав коленями к алтарю, ведьма склонила голову в молитве, сжимая между ладоней гладкие четки, данные ей патером. Уста шептали просьбу о прощении, а мысли витали далеко от церкви. Как долго она провела в забытье? Обнаружили ли ее пропажу Орош и Эгон? Ищут ли, а может прибыли в замок раньше гонца, посланного Ласло Томашем? Единственный артефакт, дарующий возможность мгновенного перемещения, остался у Элайн, так что слугам наверняка придется добираться на лошадях, как в первую дорогу. Дверь церкви оглушительно хлопнула за спиной молящихся.

- Элайн!!

Увидев вбежавшего Матэуша Де Кольбера, Элайн подскочила с места, бросивших с объятия любимого. Так приятно вновь почувствовать себя в безопасности, ощутить родной запах, смешивающийся со свежестью прохладного вечера, впитанной одеждой вампира. Судя по внешнему виду Матэуша, он больше горевал об Элайн, чем по убитой родственнице.

- Слава Господу, ты в порядке, моя дорогая! Спасибо, отец Ласло, что позаботились об Элайн в мое отсутствие.

Патер убрал свои четки в карман темного одеяния, и с легкой улыбкой кивнул старому знакомому. Матэуш заключил лицо возлюбленной в свои ладони, вглядываясь в лихорадочный блеск глаз, в глубине которых плескался страх.

- Ничего не бойся, я буду рядом. Отец уже поспешил к епископу, и ожидает нашего прибытия к совету. Мы постараемся сделать все быстро, чтобы ты поскорее смогла вернуться к тетушкам. Они сходят с ума с момента, как гонец сообщил нам дурную весть.

- Значит, мистер Орош и Эгон еще не вернулись?

Вампир поджал губы при упоминании мужчин, но лишь покачал головой.

- Идем, нам пора разогнать этот фарс.

***

Уже через пару минут Элайн предстала перед епископом и королями, сидящими на тронах, рассматривающих девушку кто с презрением, кто с любопытством. Лица, их одежды, - все смешалось для ведьмы в этом зале. Она чувствовала, как отдается биение сердца в висках, но твердо решила отбиваться, воспользоваться силами, если придется, до последнего.

- Мадам Элайн Мелтон, вы обвиняетесь по подозрению в убийстве Ализ Хорватне, дальней родственницы господина Иштвана Де Кольбера. Вы жестоко убили несчастную девушку, и сбежали с места происшествия. Признаете свою вину?

Под пристальным взглядом Яноша Мадьяра, девушка была словно несчастная бабочка под увеличительным стеклом, которой к тому же на лету пытаются оторвать крылья.

- Нет, Ваше Преосвященство, за мной водится множество грехов, боюсь, их количество станет лишь расти с каждым годом, но такого я бы никогда не совершила.

Епископ причмокнул влажными губами и махнул рукой в сторону; создавалось ощущение, будто Янош намеренно проигнорировал слова Элайн, уже будучи убежденным в своей правоте.

- Господа, прошу ознакомиться с материалами дела.

Обвиняемой тоже достался ворох бумаг, исписанных вручную, она без особого энтузиазма перебирала в руках листы, пока не наткнулась на черно-белую фотографию тела убиенной Ализ Хорватне. По карточке трудно было понять, что это антропоморфное тело существа, скорее куча грязных вещей, лежащих под дождем, кажущихся знакомыми, но вот кадр сменился, когда Элайн перелистнула дальше. Зажав рот рукой, девушка не могла оторвать взгляда от увиденного – лицо Ализ было снято крупным планом анфас и в профиль.

Раздутая от влаги кожа была покрыта трупными пятнами, кровоподтеками, глазные яблоки отсутствовали вовсе, обнажая нелицеприятные черные дыры с засохшей кровью внутри, и на щеках. Видение! Элайн так ясно осознала это, что непроизвольно ахнула, принявшись тяжело дышать в собственную ладонь, заглушая прорывавшиеся истеричные ноты.

Почему Элайн всего несколько часов назад была в теле убийцы, а теперь ее обвиняют в смерти несчастной женщины? Что связывает кровавую ведьму с той беспощадной убийцей? И тот портрет...Это никак не может быть простым совпадением!

Обсуждение, тем не менее, началось, никто не обратил внимания на Элайн, кроме Матэуша, не сводившего с нее взгляда все то время, как они зашли в зал, но ничего сделать для нее он не мог.

- Ваше Преосвященство, а кто заявил? Вам не кажется странным, что моя жена, как ближайший родственник Ализ Хорватне не делала этого, и уж тем более не предъявляла своей невестке, которая к слову не имеет ни малейшей причины для убийства, обвинений?

Иштван Де Кольбер безучастно листал страницы, не вчитываясь в текст. На его лице проявилась скука, а его поза говорила о желании поскорее со всем покончить, Владыка совершенно ни о чем не волновался.

- Заявил тот, кто обнаружил тело. Свидетели уже опрошены, если вы потрудитесь заглянуть в бумаги, то вам все будет понятно. Мне-то естественно кажется это странным, господин Иштван, как и другие совпадения, случающиеся в вашем доме с момента появления этой ведьмы. Насколько я знаю, помимо прочего, из-под вашего носа был украден крайне важный артефакт, который вы обещали мне защищать. По вашей милости, он вероятнее всего находится в руках врага. А знаете, что еще странно, господин Иштван, господин Матэуш? Способ умерщвления жертвы.

Шорох страниц раздался в зале, заглушив остальные звуки. Дрожащими руками Элайн сложила бумаги так, как их передали изначально, зарыв как можно дальше отвратительные фотографии с места преступления. Голос Яноша разрезал возникшую тишину, будто взмахнул саблей.

- Наши эксперты говорят, что родственницу вашей жены заставили рыдать до тех пор, пока от давления ее глазные яблоки просто не взорвались. Бум!

С последним словом Мадьяр, будто большой ребенок, изобразил наглядно то, что имел в виду – сложив пальцы в кучу, резко раскрыл их, обнажая свою широкую потную ладонь всем присутствующим.

- Ваше Преосвященство, я все еще не понимаю, как это вяжется с Элайн...

Епископ соскочил с места, насколько позволяло это сделать тучное тело, и принялся кричать, тыча пальцем, с нанизанным на него толстым золотым перстнем, в подавшего голос Матэуша Де Кольбера.

- Не понимаете??! Знаете, чего не понимаю я???! Как можно было принять в семью женщину, о которой вы вообще ничего не знаете?? Как можно верить ведьме крови, которых истребляли годами, и прошу заметить не просто так! Это жестокие, лживые твари, способные разрушить всю нашу жизнь! Вы хоть знали, что у матери вашей подопечной были силы, связанные с водной стихией? А теперь порожденное Манон и Гарри Мелтонами отрепье может управлять священной жидкостью из тела любого живого существа? Может она и вовсе имеет не один дар, унаследовав по крупице от родни?? Да вы только взгляните на портрет убийцы, как две капли воды!

Элайн пораженно уставилась на епископа, брызгающего слюной на сидящих рядом королей и их помощников. Шепотки совета отголосками отдавались от стен с разных сторон. Казалось, они всерьез обдумывали слова Яноша, и надежда с каждой секундой вернуться домой таяла, будто первые снежинки на горячей ладони. Даже Де Кольберы как-то странно смотрели на Элайн, не помнящую себя от нахлынувших эмоций.

Девушке никто и никогда не говорил об истинных способностях родителей, кроме того, что любым силам те предпочитали научный подход. Не задумывалась Элайн и о том, откуда взялся такой сильный дар у нее самой. Возможно, в словах епископа была доля правды, но в чем ведьма уверена полностью, дак это в том, что никакого убийства она пока не совершала.

Ликующий от того, что ему удалось посеять зерно сомнений и размышлений в членах совета, Янош Мадьяр умерил свой пыл и продолжил:

- Вот что я скажу. Мне кажется, ситуация прозрачна, как слезы нашей жертвы, да упокой господь ее душу. Ведьма не доброе задумала, уж не знаю, зачем именно она убила Ализ, может, хотела добыть у той сведения, как уничтожить вампирский род, а получив отказ, замела улики. Она могла и книгу украсть, чтобы свершить коварные планы, использовать вас, простых ведьм Ириса, а когда поняла, что все идет к разоблачению, то свершить самосуд, но не учла спасения вашим слугой!

Толпа негодующе закопошилась, часть королей и их помощников, поддерживающе кричала, взмахивая руками, корча злобные гримасы, а вторая неодобрительно цокала языками, то ли оспаривая выводы епископа, то ли соглашаясь с ним.

- Но ведь это абсурд! Зачем убивать Ализ, которая не владела никакими секретами, она давно вышла замуж и отстранилась от семьи Хадринн! Зачем было красть книгу у самой себя?! Имеются ли доказательства вины Элайн хоть у кого-то здесь?!

Пытался перекричать совет Матэуш, но безуспешно, никто не обратил на нерадивого сына Владыки внимание. Вампир встретился с обреченным взглядом Элайн, в глазах стояли слезы, и она казалась в этот момент еще прекраснее, словно распустившаяся роза посреди метели, которую вот-вот окончательно накроет с головой.

- Улик, как и доказательств, пока нет, но я не собираюсь ждать попусту, пока убийца гуляет на свободе и творит злодеяния исподтишка! Увести ее прямо сейчас, заключить в темницу под стражу, до выяснения всех обстоятельств!

Выкрикнул епископ, и тут же в двери вошли стражники, будто все это время стояли и ожидали зова, неумолимо приближаясь к ведьме.

- Нет! Нет-нет!!

Элайн сделала несколько шагов назад, обескуражено перебегая глазами по каждому, кто теперь торжествующе уставился на нее, ожидая исполнение приказа. Иштван встал, до скрежета сжимая зубы, полный решимости сейчас же отправиться следом, для сопровождения алой ведьмы, чтобы убедиться в том, что она будет доставлена в целости и сохранности, а темница будет самой удобной. Владыка вознамерился сделать все, дабы оправдать невинное дитя, которое было по его воле впутано в жестокие игры.

Матэуш Де Кольбер бросился к Элайн, преградив путь стражникам, попросив минутную отсрочку, а так же выразил желание проводить невесту хотя бы до экипажа, что было тут же удовлетворено епископом. Нет смысла перегибать палку, ведь справедливость, по мнению Яноша, восторжествовала. Ведьма будет сидеть за решеткой долгие годы, без возможности усовершенствовать свой дар, под тотальным контролем церкви, и больше никому не станет преградой, пока не истлеет окончательно, не иссохнет до самых костей.

- Я обязательно вернусь за тобой, любимая! Прошу, верь мне, не теряй надежды, и немного потерпи. Мы сделаем все, чтобы вытащить тебя и найти настоящие улики!

Матэуш сам нежно усадил Элайн в карету, пылко целуя напоследок ледяные пальцы девушки, чьи руки крепко были связаны толстой веревкой, натирающей нежную кожу, обещая то, чего пока не мог исполнить. В глубине души он надеялся, что в воцарившейся суматохе, девушка не услышала слова епископа о том, кто ее спас.

Ведьма же, сморгнув слезы, обещала держаться, сколько хватит сил. Сев на жесткое сиденье, Элайн отвернулась от наблюдавшего за ней стражника, сидящего напротив, до боли впиваясь ногтями в ладони от клокотавшего в груди гнева. Она злилась на себя за то, что не успела вставить и слова в свое оправдание, да и что могла Элайн сделать, когда в логове - монстры вознамерились всеми силами убрать ее с поле боя.

Злилась ведьма на Матэуша, ведь он снова соврал, сказав, что ее спасение никому ничего не стоило. Злилась на Эгона, который и вовсе молчал, когда мог бы все рассказать хотя бы за тем, чтобы она смогла поблагодарить его, а при возможности отдать долг. Злилась на ковен, уничтоживший родителей, и желающий сжить со свету и ее саму, а еще злилась на судьбу. Лучше бы та забрала в ночную мглу ее, а не Зоэ, ведь ее сестра никогда бы не влипла в подобное, она бы обязательно нашла выход.

***

- Это так несправедливо, отец! Они же почти самолично подписались под тем, что бояться силы Элайн. Я уверен, кто-то стоит за Мадьяром и управляет им, словно марионеткой! Сам он слишком глуп и труслив!

Распалялся Матэуш, ероша волосы, перемещаясь по кабинету Иштвана из угла в угол. Владыка пребывал в глубокой задумчивости последние полчаса с момента как вернулся, сопроводив Элайн, он водил кончиком языка по нижней губе, выписывая большим пальцем овалы по дубовой столешнице. Благо, темницы находились вблизи к церкви, далеко ехать не пришлось, однако их внутреннее убранство оставляло желать лучшего. Оставалось надеяться, что ведьма найдет в себе достаточно стойкости вытерпеть лишения.

- Трусость и глупость, мальчик мой, заставляют людей творить не меньшее зло, чем намеренно заключенное. Хотя, тут я с тобой, пожалуй, согласен. Епископ боится всего, что может лишить его золотого притока, именно поэтому раньше он потворствовал мне, а теперь кто-то устрашает его сильнее.

Медленно, растягивая слова, проговорил Иштван, начиная отбивать четкий ритм ногтями по столу.

- И все же, давай действовать последовательно. Дело Элайн может растянуться на лета, уверен, этого Янош и добивается, чтобы ведьма сгнила в сыром подвале до того, как появятся фактические улики, свидетельствующие против ее вины, но мы ему этого не позволим. Ты видел портрет убийцы? Мне показалось, или она действительно похожа на Элайн? И все же, такое ощущение, будто я уже видел эту девушку. И не где-то, а в нашем замке.

Матэуш резко остановился, о чем-то вспомнив.

- У меня есть догадка, отец, и ты своими вопросами лишь подтверждаешь ее. Возможно, это была Зоэ. Помнишь юную ведьму, которую нам на время присылали из Сангвинарии, когда ты еще пытался заключить с ними перемирие, желая склонить на свою сторону? Она прожила в замке какое-то время, а потом собрала вещи и поспешно удалилась восвояси, после того, как Матис ее ошельмовал, представившись мной. Прошло много лет, когда я в последний раз видел ее, она выросла и кто знает, как изменилась, но сходство Зоэ с Элайн не дает мне покоя.

Владыка вампиров с интересом взглянул на сына, выжидая развития мысли, но когда продолжения не поступило, не вытерпел и спросил:

- Думаешь, эта Зоэ и есть та самая малышка, сестра Элайн, которую я упустил из виду, сосредоточившись на исполнении предсказания от горной ведьмы?

- Не намекаю, а заявляю прямо! Я почти уверен в этом, отец. Элайн рассказывала, что после вестей о смерти родителей – ее сестра Зоэ пропала. Убежала из дома, и больше семья ее не видела. Уж не знаю, какими путями и дорогами Зоэ пересеклась с Сангвинарией, но что если предположить, будто она жива, и все это время находилась у нас под носом. Один ответ порождает множество иных вопросов. Вернулась ли Зоэ в Сангвинарию тогда или встретила наших врагов, а теперь принялась мстить за растоптанную гордость? Способна ли женщина на такое безжалостное действо из мести за убитое дитя? И причемтут Ализ?

По мере размышлений, Матэуш говорил все тише, тяжело опустившись в кресло. Владыка поглаживал бороду, не сводя глаз с сына, складывая разрозненные куски пазла воедино.

- Ты точно подметил про клубок, кусающих друг друга за хвост, змей, сын мой. За какой хвост не потянешь, а итог один. Если предположить, что дело обстоит именно таким образом, значит Ализ, приезжавшая навестить Хадринн в то же время, пока у нас находилась шпионка Сангвинарии – это послание всем нам. Она не может подобраться ближе, пока что, но цель ее видна так же ясно, как я вижу тебя. К тому же, как ты заметил ранее, примешались личные мотивы, еще больше озлобив девушку. В то время как я планировал дружественный союз кланов, у них на уме было совершенно иное. Похоже, война назревала давно, только мы, ослепленные другими победами, этого не замечали. Нужно как можно скорее найти Зоэ...

Дверь в кабинет короля вампиров отворилась без стука, оборвав речь Иштвана. Всегда собранный Эгон сейчас выглядел растрепанным, и необычайно взволнованным для французского темперамента.

- Прошу прощения, Ваше Величество. Как только мы заметили пропажу Элайн, сразу же отправились в замок. Артефакт мы отдали ей, пришлось передвигаться на лошадях. Боюсь, у меня срочные новости, иначе я бы не посмел ворваться к вам.

Иштван сделал жест, выражая свою готовность слушать, даже Матэуш развернулся в кресле, чтобы лучше видеть хозяина теней.

- По пути я встретил других шпионов из клана ныне покойной племянницы вашей супруги. Насколько я осведомлен, госпожа отправилась туда для проведения похорон, прямо посреди процессии на них напали катары.

Владыка открыл было рот, рывком поднявшись с места, а младший Де Кольбер впился ногтями в подлокотники до треска ткани, но Эгон продолжал так быстро, как мог, чтобы успокоить Иштвана и его сына.

- Не беспокойтесь, нападение отражено. Взяты заложники. От вашего имени, простите мне мою дерзость, я переговорил с солдатами, они изъявили готовность передать нам пленников. Я подумал, что вы лично захотите переговорить с ними. Госпожу Хадринн сопровождают, и они одновременно прибудут в замок.

Испытав небывалое облегчение, мужчины расслабились, выдохнув. Эгон опустился на колени пред Владыкой, стараясь не злить его больше, однако вместо ожидаемой реакции, Иштван подошел и похлопал слугу по плечу. Младший Де Кольбер скривился, будто в этот самый момент нутро сковала дикая боль, ему было трудно смотреть, как Эгон становится кем-то значимым для их семьи, для Элайн, осознание этого ранило мужчину.

- Спасибо, Эгон за столь добрые вести. Поднимись с колен, мальчик мой, поднимайся. Ты проявил себя так достойно, что я хочу смотреть в твои глаза, пока мы говорим. Скажи, тебе есть, что еще мне сообщить?

Эгон поднялся, не веря собственным ушам. Мужчина не осмелился взглянуть на Иштвана, чувствуя себя самозванцем.

- Господин Атилла Силадь прибыл по вашей просьбе, он ожидает внизу.

Рука Иштвана все еще механически постукивала по плечу слугу теней, будто сознанием он все еще пребывал в той новости, которая могла окончиться прискорбно. Владыка не мог даже на миг представить своей жизни без любимой супруги, и ее потеря, свела бы на нет все его существование, то, что он делал для этого мира. Сама корона потеряла бы любую ценность и значимость.

- Хорошо, это очень хорошо. Тогда пригласи его ко мне.

Король вампиров отошел от слуги, подходя к шкафу, где хранились лучшие настойки, достал бокалы, для себя и гостя, и пред тем, как разлить напитки на двоих, сделал из горлышка несколько глотков.

- Есть еще кое-что, Ваше Величество. С вашего позволения, признаюсь, что подслушивал под дверью какое-то время ваш разговор с господином Матэушем, не специально, разумеется. Я помню девушку по имени Зоэ, и мне думается, что мог бы помочь узнать о ее местонахождении. Слуги всегда знают больше, чем говорят, мой повелитель. Только скажите, и я сделаю все, если это поможет Элайн вернуться.

Матэуш Де Кольбер поднялся, чтобы что-то возразить, но тут же закрыл рот, его глаза щелочки внимательно следили за дальнейшими действиями. Владыка закупорил бутылку пробкой, с минуту обдумывая все сказанное, а после утвердительно кивнул; его глаза не выражали никаких эмоций, но и его сын, и Эгон догадывались о буре, кишащей внутри, будто полчище тараканов в поисках выхода из тщательно закрытой бочки с ядом.

- Твоя помощь, а главное результаты, окажутся поистине бесценными для нас, особенно для Элайн. Не подведи. Ты пока свободен, мне предстоит разговор с Атиллой, сообщи, если что-то узнаешь. Матэуш, будь любезен, встреть наших гостей как подобает. Будь сильным, сын. Я скоро спущусь к тебе.

«Будь сильным», - это фраза могла означать в такой момент лишь одно, Матэушу предстоит забрать эту силу у других, чтобы разговорить пленников, не убив их прежде, чем получит необходимые сведения, но ради своей семьи мужчина сделает все от него зависящее, не чураясь замарать руки по локоть в крови. Так много предстояло сделать: найти Зоэ и Матиса, освободить Элайн, заставить врагов заплатить, и так скоротечно время, работающее не в их пользу. Матэуш в галерее замка, за зеркалом, нажал рычаг, открывающий потайной проход в подземелье замка, и спустился в глубокий затхлый подвал, где его встречали копошения крыс, лязг цепей, тихие стоны старых знакомых.

Иштван натянул доброжелательную улыбку, встречая доброго друга, но думая лишь о том страхе, который, оказывается, может испытывать даже сам Владыка. Эгон же, выйдя на улицу, вдохнул колючий воздух в легкие, чувствуя себя значительно лучше в сравнении с прошлыми днями. Его сердце болело лишь об Элайн, он тут же обратился в густую черную тень и извивающимися гадюками направился туда, где, как он помнил, находилось последнее пристанище былой подруги - Зоэ.

***

- Аппа, АППА! Прошу, не надо, отпусти хотя бы Шару, тебе хватит и меня!

Цепи осуждающе звенели каждый раз, когда один из заключенных в них, дергал руками, в бессмысленных попытках выбраться. Названная Шарой, неотрывно смотрела на подошедшего к ней Матэуша; ее губа подрагивала от вырывающихся между сомкнутых губ, рыданий перед ожидаемой болью, которая преследовала узников уже не один месяц.

Младший Де Кольбер ласково провел пальцами по лицу Шары, синяки и ссадины на смуглой коже казались чернее самих теней. Он смотрел на нее со смесью тоски и любви, но девушка знала, надеяться на помилование напрасно, скорее всего, сегодня дни ее окажутся сочтены.

- Вы же знаете, как я люблю вас, вэвэ? Вы кровь от крови моей.

- Знаем, конечно, мы это знаем! Тогда отпусти нас! Ты дал нам жизнь, но тут же забрал ее!

Слова парня нисколько не разозлили Матэуша, он по-прежнему гладил лицо и шею девушки, словно пытался запомнить ее черты до мельчайших деталей. Он любил своих детей, тех, кто был выброшен жизнью на обочину; такие, как Анталь и Шара бесцельно бродят в темноте, не видя света, в моменты отчаяния завершая свое существование тяжким грехом. Вэвэ, его детей осталось лишь двое, но он делал это ради них самих, и себя. Раз Господь наградил его силой даровать жизнь, то он мог ее и забирать, если посчитает необходимым.

Именно, это было не более, не менее – необходимостью. Когда Де Кольберы узнали, что враги отлавливают обращенных Матэушем для сбора биологического материала, чтобы изучить и использовать жажду в своих коварных целях, пришлось перетянуть канат на свою сторону. Матэуш помнил каждого вэвэ за всю столетнюю жизнь, найти их не составило труда, а когда появилась Элайн, привязавшая вампира к себе чуткостью, нежностью и добротой, ему пришлось использовать собственных детей, как сосуды для крови, забирая которую, он мог, без страха причинить вред любимой, находиться подле нее.

Нутро резануло болью при виде кровоизлияний на коже Анталя и Шары, расцарапанных укусов на шеях и впившихся в плоть кандалов на запястьях пленников. Когда душевные муки достигли апогея, под крики Анталя, вампир вонзил клыки в грязную кожу Шары, осушая сосуд полностью. Матэуш бережно опустил на соломенную подстилку тело девушки, двумя пальцами опуская ее веки. Не обращая внимания на выкрикиваемые ругательства, тихие отчаянные рыдания Анталя, младший хозяин замка поцеловал в лоб Шару, прощаясь, про себя он повторял слова молитвы, а щепотью окрестил свое тело.

- In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti.*

***

Матэуш тщательно подготовил место для новоприбывших пленников. Поседевший и обросший за время пребывания взаперти Анталь мотал головой из стороны в сторону, не упуская ни малейшей детали; он так истосковался по новым лицам, событиям, что на миг забыл о собственном плене.

Владыка спустился вниз, брезгливо взглянув на узников, убедился в том, что все сделано как надо, и передал сыну слова Атиллы. К сожалению, Матиса давно не было в Олеандре; глава клана не бил тревогу зная, что Матис Поэра проводит большую часть времени с лучшим другом из Бересклета, однако в помощи не отказал, более того, выразив огромнейшее желание лично заключить того под стражу, когда о местонахождении художника станет известно.

Пленников было не так уж и много, по некоторым лицам, обремененным страхом, было видно, что они лишь выполняли приказы вышестоящих, но были те, кто вел себя особенно вызывающе. Иштван встал у входной двери, кивком выражая немой приказ о начале допроса, на что его сын тут же расплылся в улыбке. Со всех углов злобно зашипели катары.

- Мы знаем, что мы от Бога и что весь мир лежит во зле!*

Короткая гусарская куртка, обложенная мехом, с пуговицами в несколько рядов, со шнурками и петлями, надевавшаяся в зимнее время поверх доломана.

(в переводе с латыни) Во имя Отца, и Сына, и Святого духа.

Б. Н.З. 5.19

Глава 27

Лунный свет настойчиво проникал в крохотное оконце под низким потолком, медленно бредя по поверхности каменных заплесневелых стен темницы. Жирная навозная муха влетела через расстояние между прутьями, перебегая от камня к камню, минуя преграды в виде щербин в каменных блоках, иссохшего мха, висящего плетьми. Элайн сидела на прогнившей скамье у стены, и безучастно смотрела за передвижениями насекомого, который по собственной глупости угодил в паучьи сети. Девушка тяжело вздохнула, наблюдая, как муха бессмысленно дергается, перебирая лапками, а после замирает, покоряясь судьбе.

Уже более недели ведьма пребывала в темнице при церкви совсем одна. К ней дважды в день захаживали стражники, принося скудную, но горячую пищу и воду для умывания, по договоренности с епископом Мадьяром, и щедрой оплате дополнительных услуг Иштваном Де Кольбером. Однако посетителей сюда не пускали, и сердце Элайн ныло от одной лишь мысли о близких.

Одежда была безвозвратно испорчена от пребывания среди пыли, нечистот, и сырости; от грязного соломенного тюфяка несло мышиным пометом, потому девушка спала на жесткой скамье, прикрученной к стене толстыми цепями, выбирая меньшее из зол. Поначалу ведьма думала, что уж лучше заморить себя голодом, чтобы епископ с приспешниками не смогли воспользоваться ее слабостью для свершения злодеяний, но что-то внутри воспрепятствовало этому плану. Наоборот, Элайн поглощала все до единой крошки, накапливая силы, а с наступлением ночи, принималась за покорение третьего узла. Слабой и немощной ей никогда не покинуть этих стен.

Подаренный Матэушем ритуальный нож забрали вместе с артефактом, даже шпильки заставили снять, а иных хоть сколь-нибудь острых вещей в каморке с единственным окном и дверью, не имелось, потому Элайн, для работы с магией, пользовалась тем, что имеет – собственными ногтями и зубами. Несомненно, радовало то, что по прибытию в темницу, стражники освободили запястья. Вот и сейчас она лежала и ждала, когда надзиратели погасят факелы, и наступит кромешная темнота, рассеченная надвое лишь протянутой рукой луны.

Как только погас последний источник света, Элайн осторожно опустила ноги на пол, выглянула через решетчатую дверь, чтобы убедиться – старожилы легли спать. Сколько бы она не пыталась, третий узел не хотел подчиняться. То ли причина была в том, что сама ведьма значительно упала духом, и потеряла достаточно крови за дни, проведенные в темнице, то ли магии крови не хватало толчка в виде подношений других стихий. Сегодня Элайн решила попробовать добыть необходимые элементы, если со стихиями земли и воды было просто, то с двумя другими пришлось бы попотеть.

Сняв туфли, балансируя на мысках, Элайн подтянулась к окошку и загребла пальцами столько земли, сколько уместилось в кулаке, надеясь, что цепи выдержат, а не оборвутся в неподходящий момент и она не упадет, свернув шею.

Взяв пучок просохшей соломы, которую ведьма заранее подготовила, просунув в цель между блоками, поближе к факелу, она уложила его в углу, и посмотрела на свою истерзанную кожу рук. «Еще немного, потерпи еще немного, Элайн», - утешала себя девушка, закрывая глаза и с силой прокусывая кожу у основания большого пальца. Непроизвольный стон вырвался изо рта, но ведьма продолжала, пока не почувствовала на губах металлический привкус, надеясь, что скрип цепей и ее стоны, стражники спишут на привидевшиеся кошмары.

Посылая импульсы собственной магии, Элайн заставила кровь обратиться спичками с головками псевдо фосфора, с помощью которых едва заметный огонек затрепетал в соломе. Огонь проглатывал солому быстро, так что пришлось аккуратно добавить еще стеблей хлебных злаков, пусть даже влажных, это нисколько не умалило аппетит очага. Туда же отправилась земля и слюна.

Растягивая алую нить, которая становилась все тоньше с каждым разом, ведьма шептала заклинание, завязывая первый и второй узел, добираясь до желаемого, но тут услышала странный звук, чертыхнулась, рассыпав кровь бусинками по каменистому полу. Элайн тут же затоптала туфлями огонь, разбросав гаснущую солому в разные стороны, и мигом бросилась на скамью, закрыв глаза. Сердце бешено стучало о ребра, если ее поймают, глядишь, свяжут руки или сделают что похуже, и без того призрачный шанс на спасение испарится навсегда.

Возня продолжалась, а ведьма ждала, когда стражник, вероятно, сходит по малой нужде, но уже сомневалась, что получится повторить ритуал, после того, как ее кровь пролилась впустую. Тихий шелест одежды и легкая поступь подкрались ближе к двери, за которой притворялась спящей Элайн; та замерла, практически не дыша, убеждая себя, что все эти звуки лишь ее вымысел, шутка разума, не более, на самом деле это крысы рыщут в поисках остатков ужина.

- Элайн?! Ты спишь?

Знакомый голос заставил ведьму разом обернуться, и застать в лунном свете знакомое смуглое лицо.

- Этелька? Что ты здесь делаешь? Кто впустил тебя?

- Элайн, поторопись, у нас не так много времени. Я воспользовалась сонным порошком Ханны, которым в прошлый раз на тебя воздействовала Юдит. Стражники в забытье, но ненадолго.

Элайн подбежала к дверям, сжав руками металлические прутья, не веря собственным глазам. Неужели ее мучения будут окончены, но куда ей идти, где скрываться, чтобы не подставить под удар Де Кольберов, ведь именно на них спустят собак за ее побег. Этелька ковырялась в замочной скважине ключом, отобранным у одного из стражников, прижимая к себе в другой руке добытые тем же способом вещи Элайн.

- Прости, прости меня, Элайн. Я не хотела, но не могла...

Голос Этельки срывался, она всхлипнула, когда взгляд ее упал на израненные, плохо зажившие руки молодой ведьмы.

- Все в порядке, я понимаю. Спасибо, что пришла мне на выручку. Без твоей храбрости, я бы пропала.

Элайн оторопело посмотрела на женщину, справившуюся, наконец, с запертой дверью. Этелька сунула ведьме в руки ворох вещей, закутанных в красный плащ, подарок Хадринн, который Элайн теперь носила постоянно, выходя из дома.

- Нет, нет!!! Не будь ко мне так добра, ты еще не знаешь всего, что мы с сестрами сделали! Но возьми, прошу, возьми мою кровь, я больше не могу нести это тяжкое бремя. Не хочу быть заложницей, хоть и не в путах. Это невыносимо! К тому же, тебе нужно восстановить силы и бежать в Мишкольц, спасать любимого! Ему грозит страшная опасность!

- Матэушу? Что случилось??!

Ведьма водной стихии грубо схватила бывшую узницу под руку и практически выволокла из темницы, направляя ту к выходу. При каждом шаге Этелька морщилась от боли, нога не давала свободно и быстро передвигаться, но женщина шла несмотря ни на что.

- Расскажу позже, сначала нужно найти уединенное место.

Выйдя с территории, находящейся во власти церкви, ведьмы заметили старый полуразвалившийся сарай, решив остановиться в нем, передохнуть; длительная ходьба изрядно вымотала Этельку.

- Кто сделал это с тобой? Маргит?

- Все это не важно. Уже нет. Поторопись, мне нужно показать тебе кое-что. Свои воспоминания. Скорее режь, пока я не передумала и мужайся!

Женщина протянула запястье Элайн, которая в смятении смотрела на почти фиолетовые вены, выпирающие под кожей, замерев с ножом в руках.

- Ну же!!

Легонько приложив к бархатной на вид коже острое лезвие, Элайн робко припала губами к узкой ране, из которой начала стекать струйка крови, жидкая и соленая, словно морская вода. Перед глазами калейдоскопом начали проноситься обрывки чужой юдо′ли, разделяющие жизнь алой ведьмы на «до» и «после».

Первыми были воспоминания, изведанные намного раньше; в них Гарри и Манон привязаны к стульям; при виде вошедшего ковена, их зрачки расширились, предвкушая агонию, которая станет терзать их тела и души на протяжении долгих месяцев. Ведьмы измывались над родителями Элайн столько, сколько позволили земные оболочки четы Мелтон; они погибли, навеки запечатав на устах искомые врагами злосчастные тайны. Элайн всхлипнула, в глубине души радуясь тому, что воспоминания были хаотичными, резко сменяющимися картинками, без жестоких подробностей, которые смогли бы ранить не хуже ножа.

И тут у Элайн перехватило дыхание, она узнала еще одно знакомое место, о котором уже успела позабыть. Темное помещение, неизвестные люди в белых одеяниях, будто ангелы, несущие лишь боль, руки девушки, привязанные к подлокотникам, и крики. То самое видение, накрывшее ее, когда ведьма позволила себе прикорнуть в кафе. Теперь она наблюдала из глаз Этельки, снявшей капюшон, сложившей руки внизу живота, едва закончились пытки над юной девушкой лет пятнадцати.

Лицо этой же девочки превратилось из подростка в ребенка, коим она была в момент, когда ее привезли в Сангвинарию, будто время вдруг стало отматываться назад вместо того, чтобы идти своим чередом. Малышка плакала, звала маму, понимая, что той уже больше никогда не будет рядом, но ничего не могла с собой поделать, ведь боль – это всегда нечто большое, подчас обнимающее тебя так крепко, что из пут ее не вырваться, куда уж тягаться с таким чудовищем одному маленькому дитя. Видела Элайн и Маргит, что подошла к девочке, ласково прижимая ту к себе, шепча и убаюкивая, но, не достигнув ожидаемого результата, влепила пощечину со словами: «чем скорее ты научишься защищать себя, надеяться лишь на свои силы, тем дольше проживешь, те большего сможешь достичь». А после, когда душевные раны не забылись, но затянулись по краям, весь ковен Ирис принялся обучать малышку своему ремеслу.

Дитя росло, и все реже вспоминало прошлую жизнь, которую полностью заменили бесконечные тренировки, инъекции, работа на клан, а однажды дав согласие на проведение очередного опыта, девочка больше никогда не была прежней. Элайн видела ее лицо так ясно, будто сама стояла перед зеркалом - молодая девушка со столь утонченными чертами лица, изящными бровями, вздернутым кончиком носа и бантиком губ, взирала с вызовом, прикрывающим глубочайшую печаль, но на уста, усилием одной лишь воли, приклеилась улыбка.

- Это же...Зоэ. Моя...сестра.

Узнав во взрослой сестре убийцу с портрета, Элайн не понимала, как реагировать; в голове тотчас стало пусто, будто кто-то громко крикнул в лесу, спугнув с ветки стаю ворон. Миндалевидные глаза смотрели на Этельку неотрывно, но словно сквозь женщину, пытаясь зацепиться за что-то в пространстве. Получается, что всю свою жизнь она жила в неведении, вела беседы с казалось несуществующей сестрой, призраком, пока Зоэ жила в настоящем аду, превращаясь из любознательной прыткой девочки в сломленное, чужеродное семье Мелтон существо.

Отвратительные сцены убийства Ализ, увиденные Элайн во время внезапного видения, всплыли в голове, и те же уста, растянулись в улыбке, завидев чужую боль и кровь. «Зоэ, моя родная малышка Зоэ, кто ты теперь такая?», - с горечью прошептала алая ведьма, пряча лицо в ладонях. Глаза жгло огнем, но слезы не шли, словно сознание противилось, отказываясь верить во все увиденное. Стало ясно, от чего эти видения были посланы ей свыше, дар алой ведьмы, накрепко связал ее со всеми, кто кровью с ней един. Оставалось понять лишь одно, почему в некогда преследовавшем ее сновидении был ее жених - Матэуш Де Кольбер? Судьба ли тому виной, а может здесь есть нечто еще?

- Элайн, дитя, прости меня, молю! Я понимаю, что не заслуживаю твоего прощения, но только скажи, и я сделаю для тебя все, что угодно. Могу служить тебе до самого конца.

Подняв голову, молодая ведьма медленно переместила взгляд на сжавшуюся в комок Этельку, молящую о прощении, и не чувствовала ровным счетом ничего. В голове у Элайн хладнокровно мелькнул план. Теперь не было сомнений и преград для осуществления мести, только бы дождаться подходящего момента.

- Вы отняли у меня все. Моих родителей, мою сестру, и вознамерились уничтожить меня, навеки заперев в темнице. Я хотела бы пожелать вам еще худшей доли, долгих мучительных лет жизни, и даже после смерти, чтобы не было вам покоя, но вы не стоите ни одного моего желания. И все же...

С каждым словом, которые действовали на ведьму ковена, как зыбучие пески на неосмотрительных путников, женщина становилась все меньше, будто иссыхая на глазах, но прозвучавшее «и все же» подарило лучик надежды.

- Все, что угодно, только скажи...

Прошептала ведьма воды, с хриплым стоном падая перед Элайн на колени. Девушка проводила женщину взглядом, не моргнув, сжимая руки в кулаки, чтобы прямо сейчас не перерезать глотку той, кто не заслужила прощения.

- Будь готова, когда я приду за вами, Этелька. Будь готова защищать свое жалкое существование, и хотя бы умереть достойно, раз уж жизнь в милости Господа не пришлась тебе по вкусу.

Уходя, за спиной она услышала тихий шепот, заставивший Элайн замереть на мгновение, крепко стиснув зубы до боли, смежив веки.

- Твоя сестра Зоэ, она будет там, в Мишкольце.

Алая ведьма достала из кармана плаща медальон, сжав его в ладони, делая шаг в путешествие меж пространства и времени.

***

Грохочущая по мостовой повозка чуть не наезжает на ногу внезапно оказавшейся посреди Мишкольца Элайн, грозясь превратить ее в нелицеприятное зрелище, и девушка тут же вливается в танец прохожих на мокрой от дождя дороге. Дети с восторгом мчатся мимо по лужам, забрызгивая нижнюю юбку платья черной водой, но Элайн все равно. Сердце в груди так бешено бьётся, что отдаётся в ушах, заглушая иные звуки, будто тотчас разорвется в клочья.

Стук каблуков, скрип колес, фырканье лошадей, гул разговор и детский смех - какофония звуков объединилась в одну единую симфонию, побуждая разом прийти в себя. Элайн замирает в самом центре толпы, отчаянно озираясь в поисках отступления, но ни проблеска света не может пробиться сквозь плотно идущие тела. Пальцы свело судорогой от того, как сильно они вцепились в ткань одежды, но девушка не в силах заставить их разжаться.

Вот оно, то самое видение, лишившее когда-то спокойного сна, разверзлось в реальности, прямо перед Элайн, словно кто-то невидимый столкнул ее в пропасть в иное измерение.

- Матэуш, где же ты?!

Шепчет ведьма, но вдруг вскидывает голову, вспоминая, как гонялась за незнакомцем по призрачному городу, лавируя между водителями и пешеходами, пока не оказалась в тупике улицы, меж домами. Рванув с места, Элайн не без труда расталкивала людей, пытаясь как можно скорее добраться до подворотни, бредя идеей предубедить итог, явившийся концом сновидения.

Задыхаясь, она наконец достигает переулка, невдалеке слыша знакомый голос, то ли стон, то ли окрик; опираясь на стену, Элайн идет до конца, пока не натыкается на стоящего к ней спиной Матэуша Де Кольбера. Мужчина медленно поворачивается, покачиваясь, зрачки его расширены, а взгляд умоляет о чем-то без слов. Глаза Элайн с застывшим в них ужасом опускаются на некогда белую рубашку, где пышным пионом с оборками распустилась бордовая кровь. Лёгкий ветер колышет полы рубашки, насмешливо торчащей из-под пояса кожаных чёрных брюк. Матэуш падает на колени, а из груди Элайн вырываются крики боли.

- Нет, нет-нет-нет!!

Ведьма бросается к возлюбленному, кладет его голову на свои колени, одной рукой поддерживая голову Матэуша, а другой прижимает полы плаща к кровоточащей ране, зажмуриваясь в ожидании очередного путешествия по чужим воспоминаниям, но ничего не происходит. Возможно дело в том, что в этот раз вампир не предлагал ей свою кровь, как было с Люсьен Маранси, Иштваном и Этелькой.

- Что это? Почему так много крови?? Вампиру же крайне сложно навредить, тогда почему ты сейчас умираешь на моих руках?! Все не должно закончиться вот так!

- Элайн? Зачем ты пришла сюда...Зоэ не остановиться, она...

Голос мужчины был тихим и хриплым, силы стремительно покидали его тело. Может быть, украденная книга в руках Сангвинарии, в которой множество рецептов ядовитых эссенций и вытяжек, способных свалить с ног даже вампира; они послали Зоэ уничтожить сына главы вампиров, подбираясь ближе, чтобы самолично затянуть удавку на шее Иштвана?

- Она моя сестра, Зоэ не станет убивать меня! Не думай о ней сейчас, скажи, как я могу спасти тебя?

Вампир закатил глаза, но держась усилием воли, поднял руку и дрожащие пальцы коснулись лица Элайн.

- Нужна...кровь...не...надо...

Каждое слово давалось с трудом, но продолжение фразы ведьма уже не слышала и не желала. Достав нож, она одним легким движением полоснула по ладони, и не чувствуя боли, прижала выступившую кровь к губам Матэуша.

- Пей! Позволь мне спасти тебя.

Недолгое сопротивление ослабло, вампир жадно слизывал сухим языком алые капли, но когда этого стало недостаточно, впился клыками в нежную ладонь. Элайн физически ощущала, как вампир вытягивает из вен священную жидкость, заметив, набухшие кровеносные жилы на висках Матэуша, наполненные чужеродной силой, а правый глаз покрылся сеточкой мельчайших сосудов, изменяя цвет с зеленого на оттенок осенних крон. Рана на животе мужчины перестала источать кровь, затягиваясь. Чем больше вампир пил, тем сильнее становилась жажда; Элайн ахнула от боли и осознания того, что наделала.

- Остановись, Матэуш, хватит!

Вскричала Элайн, вырывая ладонь из цепкой хватки, но так лишь делала хуже, распарывая собственную кожу об острые клыки. Вампир внутриутробно зарычал, не желая отпускать вкуснейший подарок, который девушка сама же и предложила. В отчаянии Элайн схватилась за нож свободной рукой, поднеся острие к шее возлюбленного.

- Оставь Матэуша! Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas, omnis incursio infernalis adversarii, omnis legio, omnis congregatio et secta diabolica, in nomine et virtute Domini Nostri Jesu Christi...*

Ведомая убежденностью в том, что болезнь Матэуша не иначе, чем деливший с ним слабую до искушений плоть демон, Элайн принялась читать заклинание изгнания, пока вампир боролся сам собой, корчась от мук, которые он испытывал отнюдь не от священных слов, а лишь потому, что пытался отодвинуть голод, мешавший здраво мыслить. Выпитая кровь алой ведьмы быстро разгонялась по венам, даруя возможность краткой хаотичной экскурсии по жизни девушки. От понимания, что Элайн была честна с ним все время, проведенное вместе, у Матэуша сжалось сердце; физически он вернулся к прежнему состоянию, но морально на него давил тяжелый груз собственной лжи.

- Прости меня, любимая. Я благодарен за то, что ты не бросила меня, а спасла, даровав второй шанс.

Матэуш оторвал край своей рубашки, перевязав нанесенную им рану, а после бережно сжал ледяные пальцы девушки, касаясь их губами, еще помнящими вкус крови ведьмы.

- Я не могла поступить иначе, ведь ты моя судьба. Как бы я смогла вечно скитаться по свету без твоей любви.

От произнесенных слов вампир сжал зубы, памятуя о том, кто является истинной половиной Элайн; между его бровей пролегла глубокая складка, а уголки глаз опустились ниже, накладывая на прекрасные черты мужчины вуаль вины. Матэуш помог подняться на нетвердые ноги возлюбленной, по-прежнему поддерживая девушку за руки, но резко развернулся на месте, услышав за спиной чей-то тихий смех.

- Как это было миииило, господин Де Кольбер, меня чуть не вывернуло наизнанку, но думаю, эти улочки видели и чего похуже.

Девушка буквально выплюнула насмешливо ядовитое - «господин Де Кольбер». Элайн как в замедленной съемке повернула голову, ловя на себе взгляд темных, как ночь очей.

- Ну здравствуй, сестрица, вот мы наконец и встретились.

(в переводе с латыни) Изгоняем тебя, дух всякой нечистоты, всякая сила сатанинская, всякий посягатель адский враждебный, всякий легион, всякое собрание и секта диавольская, именем и добродетелью Господа нашего Иисуса Христа.

Глава 28

Вампир тотчас встал перед Элайн, закрыв возлюбленную собой от вероятной опасности в лице ее сестры. Зоэ ухмыльнулась, будто не верила в то, что у Матэуша получится защитить девушку, однако в глубине души не была уверена, что это вовсе необходимо. Несмотря на то, что сестры не виделись много лет, кровь водой не разольешь, а временем не сотрешь любовь, вложенную с молоком общей матери.

Зоэ знала о существовании где-то там собственной частички, ведьмы ковена никогда не скрывали этого факта, но ведьма, насильно обращенная вампиром, поначалу боялась попросить разрешения встретиться с родней, а после заставила себя забыть. В моменты отчаяния Зоэ мечтала, как сестра ворвется в крепость Сангвинарии, стоящую на отшибе, и спасет ее, ведь Элайн явно сильнее и умнее, как считала когда-то девочка, годы шли, но никто так и не пришел. Не всем мечтам суждено сбыться.

Элайн не могла оторвать взгляда от сестры; портрет казалось, врал своей небрежной неточностью, но дело было лишь в том, что у каждого своя правда, и правда художника разительно отличалась от той, что видела сейчас перед собой алая ведьма. Зоэ напоминала гончую, поджарую и грациозную, дерзкую, но женственную; в высшем обществе девушка без труда бы покорила всех, даже женатых мужчин.

Кожаный комбинезон облегал точеную фигуру, подчеркивая упругую грудь глубоким декольте, который плавно переходил к открытым плечам с бордовыми рукавами фонариками и ажурными лентами, заманчиво касающимися голой кожи. То больше не была юная девушка, скорее настоящая женщина, знающая чего хочет, хотя россыпи редких веснушек на щеках напоминали о былом. «Боже, она так похожа на Манон, на нашу маму», - мысль прошила ударом тока, стрелой пронзив сердце.

- Смотрю, и ты попалась в его сети, сестра. Что, одной загубленной души тебе показалось мало, Матэуш?

- Ты не понимаешь, о чем говоришь. Я ничего тебе не сделал.

Прорычал Матэуш, сжимая руки в кулаки, но злости уступило негодование, когда он услышал смех Зоэ.

- О чем ты говоришь, Зоэ? Вы знакомы?

Пришла наконец в себя Элайн, переведя взгляд на возлюбленного.

- Оооооо, еще как, дражайшая сестрица. С тобой он тоже поначалу строил из себя недотрогу, а потом показал истинную сущность? Не правда ли, в постели он не плох, а? Вот только когда ты понесешь, будь уверена, он вырвет живьем из твоего чрева дитя и погубит вас обоих!

С каждый словом слова Зоэ становились громче, перерастая в крик. Черные глаза налились кровью, девушка оскалилась, обнажая острые тонкие клыки. Элайн резко вдохнула воздух, припоминая эту самую историю, вот только она понятия не имела, что речь шла о Зоэ и прожившем лишь несколько мгновений племяннике.

Матэуш просил тогда доверять ему, потому стараясь не делать поспешных выводов, Элайн ждала объяснений, готовая в любой момент, если понадобиться воткнуть лезвие ножа прямо в шею возлюбленного.

- Это был не я, Элайн! Я бы никогда не поступил так ни с тобой, ни с кем-либо еще, прошу, верь мне! Теперь, когда хранить чужие тайны бессмысленно, я могу рассказать правду, Зоэ, и ты поймешь, что твоя злость направлена не на того.

Лицо Зоэ исказила ненависть, будто она не верила ни единому слову, но сложив руки под грудью, все же дала мужчине шанс оправдаться, хоть и знала, что никогда не сможет его простить, слишком свежа и глубока, оказалась рана.

- Матис Поэра, помнишь его? Чертов мастер иллюзий. Он облачился мной, видя, что я нравлюсь тебе. Очернив меня в твоих глазах, он запросто избавился от тебя. Я хранил его секрет много лет, ведь именно я его аппа, тот, кто дал жизнь Матису. Мне ничего не стоит подтвердить слова, дав вкусить своей крови.

По лицу Зоэ стало заметно, что она колеблется, испытывая сомнения, но словам младшего Де Кольбера удалось задеть за живое раненую душу девушки. Элайн онемела, пораженная правдой Матэуша; она ожидала чего угодно, но не такого откровенного предательства друга.

- А Шани? Это он убил моего Шандора?

«Шандор Мелтон. Шандор Мелтон Поэра или все-таки Де Кольбер?», - пронеслось в голове алой ведьмы имя племянника, которого, доживи он до сего дня, Элайн могла бы баловать, брать с собой на прогулки, любить, как собственное дитя. Выражения лица мужчина стало скорбным, но он не отступил, не желая более лгать.

- Увы, нет. Нести ответственность пришлось мне. Я убил его. Матис, как и я болен жаждой, к сожалению, его наследуют все наши отпрыски, именно поэтому твой сын вел себя так. Я не мог допустить продолжения мук твоих и Шандора.

Воцарилось гнетущее молчание. Каждый думал о чем-то, борясь с самим собой. Зоэ смотрела под ноги невидящим взором, прижимая руки к груди, но вскоре взгляд ее вновь приобрел осмысленность.

- Нет! Ты лжешь! Я ясно помню нашу с тобой ночь, твой запах, твою манерность, даже родимое пятно на твоей шее! Элайн, молю, хоть ты поверь мне, не защищай этого монстра! Зачем спасла его, зачем??! Ты никогда не была на моей стороне, никогда меня даже не искала! Я сидела там, и столько лет ждала только тебя! Прислужники Эде Ковача нашли меня, бредущую вдоль дороги без цели и смысла, мне казалось, этот мир издевается надо мной. Бога нет, ведь иначе разве он позволил бы убить их, наших родителей? Твой Бог ничего мне не дал, кроме страданий, поэтому когда появилась возможность, я ушла во служение катарам. Они всегда говорят правду, зная, что дьявол повсюду, на всем земном лежит печать Сатаны, ничего не исправить, и все, что нам остается – принять его, склонить голову воле темного Отца. Ад и есть земная жизнь. Представь мое счастье, когда мне выпал шанс совместить дело и свершить отмщение! Почти получилось, я бы убила Матэуша Де Кольбера, нанеся прямой удар Владыке вампиров, но ты украла то, ради чего я жила последние годы. Я умерла окончательно в тот день, когда он убил моего чудесного мальчика, но на похоронах я уже не смогла проронить ни слезинки. Все выплакала задолго до этого.

Элайн мягкой поступью направилась к сестре, Матэуш пытался остановить возлюбленную, но та не стала и слушать, протягивая руку к отшатнувшейся, словно от огня, Зоэ. Старшая Мелтон пылала, не пытаясь унять распалившегося гнева, но именно в момент, когда девушка произносила столь пламенную речь, Элайн увидела ее настоящую. В ней все еще была жива маленькая, наивная, сломленная девочка, ожидающая понимания и спасения. Элайн на миг остановилась, давая сестре привыкнуть к близости, словно приручала дикую лошадь, готовую в любой момент сорваться с места.

Добрый любящий взгляд алой ведьмы пригвоздил Зоэ к месту, она одними глазами следила за тем, как осторожно подходит Элайн, касается теплой рукой ее лица.

- Ты так далеко ушла от света, моя малышка Зоэ, ты заблудилась, я понимаю, но Высшие силы не джин из бутылки, вселенная слышит, видит, все знает, но она не исполняет желания. Как же долго я ждала встречи с тобой, как долго искала тебя во всех, кто встречался мне на пути, но знаешь, где всегда находила – в самой себе. Тебе столько пришлось пережить, прости, что меня не было рядом в твои плохие и хорошие дни, но вот она я, теперь стою пред тобой, и мне до смерти хочется наверстать упущенное время. Со мной прибыли наши тетушки – Джиневра и Мишель, не представляешь, как они будут счастливы узнать, что ты жива, ведь они ни дня не переставали верить! Любовь моя, у Матэуша нет родимых пятен на шее, но скажи, где похоронен мой чудесный, а я уверена, что именно такой, племянник, Шандор, верно? Я бы хотела вместе с тобой отправиться к нему, рассказать ему, какой силой и храбростью обладает его мама.

Зоэ положила свою руку поверх руки Элайн, глаза девушек блестели от подступающих слез; срывающимся хриплым голосом старшая из сестер произнесла, стараясь скрыть умоляющие нотки.

- Свет обманчив, он дарит надежду, а вместо этого выжигает глаза. Прошу, идем со мной, Элайн, и мы никогда больше не расстанемся. Теперь только мы есть друг у друга...

Элайн покачала головой, беря девушку за руку и аккуратно ведя за собой в сторону Матэуша, который внимательно наблюдал за происходящим, надеясь, что его возлюбленной все-таки удастся обрести некогда утраченную частичку себя.

- Нам нужно уходить, Зоэ. Хватит убийств, пожалуйста. Мы с Матэушем помолвлены, и ты сможешь жить с нами. Все будет хорошо.

Зоэ словно в беспамятстве шла, загипнотизированная успокаивающим тоном сестры, они разминулись с Матэушем в паре шагов, когда Элайн робко улыбаясь, подарила возлюбленному взор, полный надежды. Уста мужчины начали растягиваться в ответ, пока не заметили в руках старшей сестры блеснувший нож, ловкостью рук вытащенный из кармана Элайн. Зоэ резко развернулась, оттолкнув сестру, и почти снова ранила вампира, но тот оказался быстрее. Отбив серию резвых и ловких ударов руками и ногой, Матэуш что было сил, ударил в живот Зоэ, та выпустила из рук оружие, которое со звоном опустилось на асфальт. В порыве гнева, Матэуш сжал в руках горло девушки, поднимая ее над землей; Зоэ извивалась и шипела, казалось безумные строки, будто ей одной известной мантры:

- Дьяволов в воздухе, что пылинок в солнечном луче. Более того, самый воздух есть род дьявольского раствора, в котором утоплен человек. В каждой складке жизни сидит демон. Дьявол ревет в ветре, пылает в пламени, чернеет во мраке, воет в волке, каркает в вороне, шипит в змее, прячется в плоде, в цветке, в песчинке...

- Нет, Мат, не надо!! Отпусти ее! Она больна! Ты не можешь отнять у меня сестру, когда я только что обрела ее!!

Закричала Элайн, придя в себя, подбежала к мужчине, схватив за локоть, чтобы он ослабил хватку. Матэуш с минуту рассматривал возлюбленную, но подчинился, медленно разжимая пальцы. Только почувствовав глоток свежего воздуха, Зоэ вырвалась и с тоской глядя на сестру, убежала из переулка в неизвестность. Элайн рванула следом, но была остановлена молодым вампиром, крепко схватившись ее за запястье.

***

- Почему ты не дал мне догнать Зоэ...Я снова потеряла ее.

Элайн держала на ладонях атам, который ее сестра чуть было не воткнула в Матэуша, рассматривая орудие так, будто видит впервые. Мужчина не сводил глаз с ведьмы, тяжело вздохнув и охнув, когда колесо нанятой ими кареты вновь попало в колдобину на старой дороге.

- Потому, что ничем хорошим это бы не кончилось. Ты же видела, с ней не все в порядке. Зоэ и раньше, пока жила в замке, казалась не от мира сего, а теперь и вовсе спятила, уж прости, но преподнести себя синагоге Сатаны может только полностью выживший из ума. Эти...катары...

Последнее слово вампир выдавил с трудом, заставляя себя обойтись без рьяных ругательств.

- Они лишь думают, что служат Богу, на самом же деле ищут оправдания в священных писания для своих похотливых и греховных помыслов. Катары – яд для общества, а те, кто проповедует эндуру* - змеи, искушающие вкусить отравленные плоды.

- Спасибо, Матэуш. Спасибо, что решился рассказать правду. Я думаю, Зоэ это тоже было важно. Благодарю тебя от нас двоих.

Перебила мужчину Элайн, подняв голову и взглянув на мужчину с едва заметной улыбкой; хоть правда его была не полной, от собственной полу лжи стало горько. Вопрос об Эгоне хотел сорваться с губ, но девушка подавила порыв, будучи уверенной, что не сможет выслушать, сохраняя самообладание, очередную ложь.

- Что мы будем делать теперь? Когда епископ узнает, что я сбежала, решит, что это ваших рук дело. Я не хочу создавать вам больше проблем, чем уже сделала.

Матэуш встал, чтобы пересесть поближе к девушке, но карету вновь качнуло, и он чуть было не свалился, придавив ее своим телом. Отсмеявшись, вампир взял Элайн за руки, сказав:

- Ты не создаешь проблем, Элайн, они были всегда, просто с твоим прибытием начали всплывать на поверхность, словно ты помогла вскрыть загноившийся пузырь. Янош Мадьяр наведается в темницы не меньше чем через несколько дней, заметив отсутствие ежедневных отчетов от стражи. За это время, надеюсь, мы сможем доказать твою невиновность. Настоящую убийцу мы нашли, дело за малым.

- Ты хочешь выдать им мою сестру? Зоэ достаточно страдала...

Элайн выдернула ладони из рук вампира, сверля гневным взглядом Матэуша. От резкого движения смольная прядь окончательно выбилась из прически, накрыв собой часть лица девушки. Мужчина хотел было коснуться волос, заправив их обратно привычным жестом, но Элайн остановила его на полпути, перехватив запястье.

- Элайн, понимаю, тяжело обрести давно утраченное, и принять то, что оно не соответствует ожиданиям, но Зоэ преступница. И если мы не укажем на этот факт, под удар попадешь ты. Темница лишь малая толика лишений, которые предстоит терпеть. К тому же, у нас есть все основания полагать, что Зоэ Мелтон в сговоре с нашими врагами – братьями Вереш. Именно Балаж и Петер потворствовали распространению катар по Венгрии, наслав этих слуг дьявола не только, чтобы убить меня, но и Хадринн.

- Хадринн?? Она...

Предубеждая последующий вопрос ведьмы, Матэуш поднял ладонь, продолжая:

- Все в порядке. Их успели перехватить. Матушка сейчас в замке, едва ли отец куда-либо выпустит Хадринн теперь, пока все не закончится. Взятые в том нападении заложники теперь у нас, а это поможет нам обзавестись козырями, чтобы поставить врага на колени. Потому ты и застала меня здесь, по наводке одного из заключенных, но видимо это тоже была часть их плана. Зоэ должна была убить меня.

Элайн закусила кожу у ногтя указательного пальца, обдумывая все услышанное.

- Моя дорогая, думаю, не будетлучшего времени, чем сейчас. Я не шутил, когда предлагал тебе испить своей крови. Я, правда, хотел бы до конца быть с тобой честным. Раньше я думал, пока держу тайны при себе, за плотно сомкнутыми зубами, так будет лучше, но теперь понимаю, если ты будешь знать все, у нас появится преимущество пред врагом. Вместе и заодно мы победим любого, кто встанет на пути. К тому же, между супругами не должно быть секретов, так ведь?

Матэуш попытался улыбнуться, но получилось плохо, уголки губ дрожали и не слушались, ведь то, что он предлагает, может стать для него погибелью. Мужчина не знал, как точно работает магия крови, что именно увидит Элайн в видении, но надеялся, если будет думать о конкретном событии – оно и предстанет перед ведьмой. Элайн удивилась предложению, думая, что то была лишь игра, чтобы усыпить бдительность Зоэ, колеблясь и страшась, чувствуя, что не все тайны придутся ей по вкусу.

- Ты уверен, что хочешь это сделать?

Младший Де Кольбер лишь кивнул, не в силах вымолвить и слова; чтобы казаться увереннее, чем есть, он бережно взял из рук возлюбленной нож, прижав к указательному пальцу. Ведьма с сомнением смотрела на выступившую кровь, раздумывая, стоит ли соглашаться на столь щедрое предложение, но губы сами прильнули к ране. Элайн провела кончиком языка по алой капле, на что Матэуш тут же отреагировал томным стоном, видимо, вампиры чувствительны не только, когда пьют кровь, но и когда отдают. Сознание заволокло уже знакомой дымкой, обнажая сокрытую доселе истину, равносильную ударам плетью.

Молодая счастливая Зоэ и Матис, в личине Матэуша, едут в карете, обдавая жаром своего дыхания накалившийся между ними воздух. Опечаленная Зоэ сбивчиво извиняется перед настоящим, ничего не понимающим Матэушем. Крики, ругань, Матис отлетает к стене, поверженный другом. Вместе они придумывают план, чтобы сохранить жизнь одного, и лишить другого. Элайн выдохнула с облегчением, осознавая, что хотя бы в этом Матэуш не обманул, но как только она приготовилась возвращаться к действительности, картинка сменилась.

Мужчина, которого она любила, стоял на коленях перед незнакомкой, закованной в кандалы, припадая к ее шее, с наслаждением вонзая клыки в ослабленную плоть. В полумраке подземелья таковых пленников было не менее десятка, каждый из них испытывал ужас, трясся, пыталась как можно сильнее вжаться в стены, но деться им было некуда, прикованные они были вынуждены наблюдать за нелицеприятным зрелищем, ожидая той же участи. Когда Матэуш закончил с первой жертвой, утирая рукавом остатки священной жидкости, на устах его играла блаженная улыбка, он что-то тихо произнес, уверенно делая шаг вперед.

Элайн в реальности металась по сидению кареты, взметнула руку вперед, к чему-то неизведанному, но тут же успокоилась, опустив голову на плечо Матэушу Де Кольберу, который тут же придержал возлюбленную от падения, желая и одновременно страшась ее пробуждения.

Видение погасло, и на миг все замерло. Элайн казалось, будто она сама находится запертой в темнице, куда бы ни сделала она шаг, темнота преследовала. Где-то вдалеке послышались голоса, ведьма приблизилась, вдруг подумав, что ощущает себя бестелесной тенью, кружащей меж пространством стен. Почувствовав легкий ветерок, подалась туда, наконец увидев Де Кольберов и своих тетушек, громко говоривших о судьбе, ее изменчивости и напротив непоколебимости воли.

Исступление, с которым Матэуш противостоял судьбе, вызывали в душе Элайн противоречивую гамму эмоций. Она была рада тому, что мужчина не сдается, стараясь вырвать из лап неподвластного собственную жизнь, борясь за нее, за них, но вместе с тем чувствовала, будто эта схватка была с самой Элайн. Не спросив, он самопровозгласил себя хозяином чужой судьбы, вновь отбирая свободу.

Разочарование медленно окутывало все естество ведьмы, словно та погружалась в морские пучины, даже не пытаясь вырываться, когда Элайн думала о тетушках, Де Кольберах и Эгоне. Знал ли слуга теней обо всем этом ранее, и потому пытался понравиться ей, ведя игру, или тоже находился в неведении, следуя исключительно настоящим чувствам? Неужели она только что сама себе призналась, что Эгон нравится ей?

Элайн прежде никогда не пыталась идентифицировать свои чувства к Эгону, ведь начни она об этом думать, могла бы и сама ужаснуться результату. Рядом с хозяином теней и слугой Де Кольберов девушка ощущала себя собой - свободной, непоколебимой и вместе с тем, нежной и гибкой, как маргаритка, выдерживающая натиск холодов и испепеляющее солнце. Однако это было не то же самое, что с Матэушем, как будто она знала, что Эгон уже принадлежал ей, еще до их знакомства. Да, Элайн так же робела от близости, но то были отголоски воспитания и нравов, ей нравилось любоваться внешностью высокородного вампира и восхищаться внутренней красотой безродного слуги.

Облегчение прокатилось по поверхности кожи, вызывая мурашки, при осознании тщательно подавляемых чувств. Элайн с самого начала считала, что это влечение запретно, неуместно, ведь она была непоколебима в своей верности и любви к Матэушу. А что теперь, остается ли что-то помимо вопросов и сомнений? Можно ли любить двух существ в равной степени? Обязательно ли выдворять одно чувство, в угоду иному? Достаточно ли крепкое сердце Элайн или же разорвется нить, связующая их с Матэушем, и все закончится, словно не бывало? Тогда что кроется в видении главы вампиров? Кто те заключенные, что пытал Матэуш? Как узнать всю правду?

Придя в себя, Элайн показалось, будто все внутри кареты вращается, она застонала, схватившись за голову.

- Элайн, что с тобой?

К горлу подступила тошнота, ведьма неосознанно схватила за руку Матэуша, но тут реальность перестала кружиться; Элайн обратила внимание на их переплетенные пальцы, взволнованный не на шутку взгляд мужчины. «Он пытался разрушить нить с Эгоном потому, что очень сильно любит тебя», - пронеслось в голове у Элайн; несмотря на головную и душевную боль, она заставила себя улыбнуться.

- Все в порядке. Я в порядке.

***

- О, ты спас Элайн!! Спасибо тебе, Матэуш!

В замке их встретили все, кто только находился в нем, даже экономка украдкой сжала локоть Элайн, радуясь ее возвращению. Тетушки обняли Матэуша и подбежали к Элайн, целуя в обе щеки.

- Скорее, это Элайн спасла меня.

Алая ведьма выдавила из себя улыбку, думая, что фраза мужчины подразумевала нечто большее, по крайней мере, ей хотелось в это верить, тогда играть роль становилось легче. Элайн и сама не понимала себя, не было ничего проще, чем высказать все прямо на месте, обговорить увиденное, добиться ответов, но девушка чувствовала себя изможденной, не мешало бы помыться, привести себя в порядок после длительного заключения, а после можно попытать удачу, выяснив хоть что-то. На пепелище счастливую жизнь не построишь, но стоит хотя бы временно притвориться, что все не так плохо, ради общего блага.

И все же, каждый шаг отдавался болью в груди; какими бы чистыми не были помыслы Матэуша, они доставляли мучения, и не только Элайн.

- Поразительно! Они были в разных городах, а Элайн и вовсе в заточении, но это не помешало им притянуться друг к другу! Какой же силы их связь!

Увещевала сама себя и других Хадринн Де Кольбер, обнимая за талию сына; глаза не врут, несмотря на веселость, проецируемую женщиной было заметно, как сильна ее тревога. Побыв еще немного среди близких и знакомых, Элайн извинившись, поспешила в свои покои, подарить желаемый отдых уставшим членам, а после во что бы то ни стало, вознамерилась найти Эгона.

***

Всю дорогу до домика Эгона, девушка репетировала вслух, что скажет ему, но казалось, нужные слова никак не приходили. Нужно выведать, насколько хозяин теней осведомлен о тайнах, открывшихся в видении до тех пор, пока отсутствие ведьмы в комнате не обнаружили тетушки или Матэуш. Из трубы жилища приветственно валил сизый дым, и Элайн оставалось надеяться, что Эгон был дома, тишина вокруг пугала, но вместе с тем даровала возможность обдумать, как следует поступить дальше.

Ведьма стояла у входа, не решаясь постучать, но и уйти, не поговорив не могла. Закрыв глаза, она вдохнула полной грудью стылый воздух, выдыхая молочные облачка пара, занесла руку, как дверь сама отворилась. На пороге стоял Эгон нисколько не удивлённый приходу Элайн.

- Эгон?

Мужчина огляделся по сторонам, сложив руки на груди.

- Ты кого-то еще ожидала увидеть в моем доме?

Элайн опешила от столь недоброго приветствия, закусив нижнюю губу.

- Я уж думал ты так и уйдешь, не решившись постучать.

Произнес вампир, отступая с порога, чтобы позволить девушке войти. Элайн несмело переступила через порог, оставшись стоять в углу и поежившись, когда закрывающаяся дверь принесла шлейф ледяного воздуха напоследок.

- Ты почувствовал меня?

- Я вампир. Мы чувствуем посторонних.

Слово «посторонних» кольнуло в сердце, но Элайн изо всех сил попыталась игнорировать это чувство. Не важно, какие именно слова вырывались изо рта Эгона, важнее были поступки, он спас ее, когда она умирала, а это что-то да значит.

- Что случилось? Зачем ты пришла?

Лицо Эгона было непроницаемым, он указал ей рукой на кровать, а сам сел на деревянный стул.

- Как ты себя чувствуешь?

Мужчина пожал плечами, Элайн же ощутила, как досада сковала нутро, она уже жалела, что пришла сюда. Эгон видимо почувствовавший ее эмоции, смягчился, добавив:

- Почти так же, как и всегда. Почти.

Они еще немного посидели в тишине и неловкости, но вскоре Элайн это состояние начало раздражать, и девушка не выдержав, принялась сначала робко, а после слова сами вырывались, будто она метала короткие мечи по мишени:

- Я...хотела спросить, что с тобой происходит в последнее время? Мое спасение далось тебе настолько тяжело, что ты теперь не можешь со мной свободно говорить и смотреть на меня? Или ты боишься наказания Иштвана и потому холоден?

Элайн сидела, глядя на собственные руки на коленях, но услышав возню, подняла голову, практически нос к носу столкнувшись с Эгоном, ощутив на щеке его мерное дыхание, пахнущее мятой и лавандой. Резко выдохнув весь воздух из легких, девушка по инерции начала отстраняться назад, но мужчина тоже подался вперед, не отрывая серых глаз.

- А ты хочешь, чтобы я говорил с тобой, смотрел на тебя? Так достаточно тепло?

Щеки ведьмы вспыхнули маковым цветом, внимание было приятно, и одновременно пугающе. Искренен ли он сейчас или все это лишь игра?

- Почему ты издеваешься надо мной?

- Издеваюсь?

От его шероховатого голоса, бархатом касающегося кожи, у Элайн внизу живота извивались черви, стремящиеся прорвать нежную плоть. Она поерзала под его внимательным взглядом, но не отстранилась, когда вампир махнул указательным пальцем у лица девушки, и клубок теней, притаившийся до этого в углу комнаты, погладил плечи Элайн призрачной рукой, поднимаясь выше к шее, чувствительному месту за ухом. Изо рта ведьмы вырвался тихий стон, на что Эгон улыбнулся уголком губ.

- Ты выразила желание, и я его исполнил.

Когда до Элайн дошел смысл сказанного, возбуждение отступило, уступая место здравому рассудку. Она встала с кровати, и не глядя на мужчину направилась к выходу, промозглый ветер из приоткрытой двери помог справиться с ворохом эмоций окончательно, приведя девушку в чувства.

- Даже если это и было мое желание, то ты мне не слуга, чтобы неукоснительно его исполнять, если того же не хочешь сам. Я считала тебя своим другом, человеком, с которым я могу быть живой и свободной, и чтобы ты точно так же мог чувствовать себя рядом со мной. Вот мое истинное желание, Эгон. И мне жаль, каковы бы ни были причины, что это больше не взаимно.

Элайн почти вышла за дверь, как услышала звук падения стула об пол, и крик Эгона, растворившийся в завывании начавшейся внезапно метели.

- Как ты смеешь говорить о взаимности?! Совершенно неважно чего хочу я, ведь мне нельзя тебя любить, нельзя касаться, ты обручена с тем, кому я служу, кого так сильно ненавижу! Если планируешь и дальше приходить, истязать меня, будь любезна забыть сюда дорогу!!

Эндура – основа учения катар, заключающаяся в добровольной смерти во имя жизни.

Глава 29

- А теперь рассказывайте. Я хочу знать все!

Зло шипела ведьма, закрывая двери в свои покои раньше, чем Джиневра и Мишель могли бы помыслить о побеге. Теперь им некуда деться, запертым в комнате Элайн, покуда не скажут всю правду; уж с собственными тетками она могла поговорить начистоту, ведь исполняя волю Манон, распоряжаясь судьбой племянницы без ее ведома, они были должны ей хотя бы один разговор без обиняков.

- Я устала, что все вокруг только и делают, что врут, скрывают что-то, считая, будто я хрупкая ваза, и тотчас разобьюсь на мелкие кусочки при любом неловком слове. Упрощу вам задачу, первая расскажу, что знаю, а вы дополните или поправите, если что не так.

Слова сами вырывались из гортани неконтролируемым быстрым потоком, словно устье реки, которое ранее было придавлено камнями, но природа стихии взяла свое, несмотря на преграды. Элайн воодушевилась на этот разговор после встречи с Иштваном Де Кольбером, собравшим всех в своем кабинете для безотлагательной беседы по поводу их совместных далеко идущих планов по предотвращению похорон остатков Венгрии. Никак нельзя позволить врагам перетянуть полотно судьбы на свою сторону, собрав достаточно душ, чтобы запустить колесо фортуны, отмотав многовековую историю в начало, приравнивая ту к нулю.

Было решено бросить все силы на сдерживание катар, нападающих на мирных существ для накопления энергий, брать заложников столько, сколько возможно, чтобы выведать сведения о местонахождениях подземных лабораторий Цикуты и Кирказона, попытаться проникнуть на территории вражеских кланов при помощи уловки.

Раз в десятилетие король вампиров имеет право организовать общий сбор всех вышестоящих существ с целью обсуждения состояния страны, где монарху предстоит выслушивать доклады о той или иной сфере жизни, претензии, а так же предложения по устранению имеющихся недостатков на протяжении долгих монотонных часов. Отказ, даже для кланов, не подчиняющихся Бересклету, ровняется предательству страны; такие существа не имеют больше права находиться на излюбленной территории, и будут обязаны ее покинуть.

В любом случае, Де Кольберы выиграли бы, но едва ли братья Вереш позволят монарху одержать такую легкую победу, а значит, Владыке придется принять нежелательных гостей у себя. Иштван был готов пойти на это, лишь бы выкроить немного времени, чтобы дать возможность своим людям нанести предубеждающий удар. Без своих лабораторий, враги умерят пыл, прекратив нападки, а это позволит людям короля добиться безапелляционного триумфа. Не было смысла в попытках отыскать предателей в лице Матиса и Зоэ, интуиция Иштвана подсказывала, что они еще встретятся обязательно, куда эффективнее было бы использовать время Элайн и Матэуша для определения союзных сторон, не забывая и о совершенствованиях навыков ведьмы.

В кабинете Иштвана девушке приходилось держать лицо, насильно надеть маску, делая вид, словно ничего не изменилось, словно открывшаяся истина не выжигала на подкорке сознания свой оттиск. На самом деле Элайн с трудом сдерживала крик, нарастающий с каждой секундой, пропорционально гневу он рос и креп в душе девушки, не находя выхода, метался между внутренностей.

Не позволяя себе ни на миг задуматься, ведьма выложила тетушкам все, что видела сама, и о чем было поведано другими; женщины молчали, терпеливо ожидая, когда Элайн закончит, поменявшись в лице только услышав про Зоэ.

- Зоэ, о, моя бедная девочка, ты все это время была так близко...

Уронив голову в ладони, причитала Джиневра, плечи ее сотрясались от беззвучных рыданий. Мишель прижала руки ко рту, будто случайным образом проглотила все слова.

- Я не понимаю. Почему вы не воспользовались своим даром, чтобы найти ее? Почему вместо того, чтобы искать сестру, вы занимались вмешательством в мою судьбу?!

Младшая из сестер всхлипнула, тогда как старшая, заранее готовая ко всему, спокойно ответила:

- Мы пытались, бог знает, сколько раз мы пробовали воззвать к нити судьбы, чтобы потянуть за нее, вернуть Зоэ домой, но ясновидение, как и сам Отец всевышний не повинуются нашим желаниям.

- Тогда почему моя нить откликнулась и позволила привязать себя насильно?

Поддавшись гневу, зло прошипела сквозь зубы Элайн, сжимая кулаки, еще сильнее ее разозлило то, что Мишель даже не пыталась оправдаться или хотя бы попробовать объяснить, наверняка уже заключив для себя итог в воле божьей.

- Твоя мать, Манон нас попросила. Ее мучили видения об этом, она не могла спокойно спать, есть, существовать. Поверь, ей тяжело дался этот выбор, но иного не оставалось.

Откликнулась Джиневра, утирая ребром ладони влажные щеки. Женщина подошла к Элайн, взяв ту за руку, вынуждая расслабить пальцы.

- Но что если эти видения насылали для нее специально...

Сказала молодая ведьма чуть тише, так, чтобы тетушки не расслышали размышлений вслух. Мишель тоже подошла, поднимая лицо Элайн за подбородок, и вкрадчиво произнесла:

- Я знаю, о чем ты думаешь, дитя. Я знала тебя еще до того, как ты сама себя узнала. Не кори себя за случившееся, здесь нет твоей вины. Ты избрана свыше, малышка Элайн, и даже если бы вместо тебя выбрали Зоэ, никто не знает, как сложились бы ваши судьбы. Возможно, твоей сестре все равно пришлось бы пройти через испытания.

Мгновение Элайн вглядывалась в голубые глаза Мишель, но женщина искренне верила собственным словам, с теплом смотря на племянницу, поэтому молодой ведьме ничего не оставалось, кроме как выдохнуть замерший в легких воздух.

- Хорошо. Я позволю свершиться воле моей матери, но не думайте, что я так просто покорюсь всему, что выпадет на мою долю. Я возьму свое.

Удовлетворенные ответом тетушки с благодарностью кивнули Элайн, одарив ее улыбками. Женщины крепко обняли девушку, наслаждаясь теплом юного тела, утопая в родных запахах. Мишель поцеловала Элайн в висок, прошептав напоследок:

- Это самое большее, что ты можешь для нас сделать, дорогая. Для нас и Манон. Спасибо.

***

Самое большее, что можно сделать, думала Элайн, - это свершить задуманное, отомстить за загубленные жизни близких, за страдания сестры Зоэ. Ведьмы ковена должны поплатиться за содеянное, чего бы ей это не стоило. Распаленная греховным гневом, девушка двинулась в сторону леса, отойдя на достаточное расстояние от замка Де Кольберов, чтобы как следует поразмыслить над дальнейшими действиями и вновь попробовать обуздать третий узел.

Еще немного и она сможет приблизиться к заветному уровню магии, а там и до четвертого рукой подать. Приближаясь к невидимой границе территории Эгона, девушка с тоской посмотрела туда, где стоял обветшалый домик хозяина теней. В самом деле, какое право она имела врываться к нему, просить о взаимности, когда сама ежечасно боролась с собой.

Элайн любила Матэуша всей душой, несмотря на непонимание, разные взгляды, однако вспыхнувшие подчас чувства порой казались обременительными из-за того, что с сыном Владыки приходилось быть острожной, вдумчивой, без возможности расслабиться, наслаждаясь цветущим состоянием юной поры. Первая любовь вынуждала бросаться из крайности в крайность: ненавидеть за необходимость делать ужасные вещи в угоду высокого положения в обществе, и быть привязанной чувствами вопреки всему. Теперь пугало и знание о связующей искусственной нити, порождая вопросы и сомнения.

Можно было хотя бы попытаться забыть о последнем, поверить и самой в собственную неосведомленность, притвориться и плыть по течению бурных вод жизни, если бы не другой мужчина, приоткрывший ей те чувства, которые когда-то Элайн не представлялись возможными. С ранних лет девочки ее возраста мечтали о браке, разговорами подготавливая ведьму к тому, что связанная узами перед лицом господа женщина будет обязана лишиться многого, дать жизнь детям, свободу мужу, но никогда не говорили о том, что все невзгоды и радости будут делиться поровну, а супруга получит равнозначную независимость.

С Эгоном все благостные желания становились реальностью. Именно с ним Элайн могла говорить без обиняков, парить, удерживаемая лишь седлом лошади, ощущать в сердце трепет близости без царапающих оков, то была пока не любовь, но что-то внутри неистово к нему тянуло. Истинная связь, рушима ли она или, в конце концов, им суждено друг друга полюбить? Матэуш пытался разорвать златую нить, не вышло, а если на то будет воля самой Элайн, если не может она отказаться от первой любви, будут ли счастливы они втроем?

Бессмысленные думы порядком утомили Элайн, решившую наконец сосредоточиться на более важных делах и проблемах, требующих внимания. Ведьма сделала порезы на запястьях, покрытых ссадинами и синяками, шикнув от боли. Медленно выдохнув, она прислушивалась к течению магии, позволяя той устанавливать свои правила. Ранее Элайн взывала к ней первая, увещевала, приказывала, но теперь решила изменить подход.

Энергия толкала кровь в разверзнутые раны поначалу плавно, но видимо почувствовав, что хозяйка тела не пытается ее остановить, побежала быстрее, наращивая темп. Тонкие нити, сотканные из кровяных телец, образовали купол над головой алой ведьмы, постепенно преображаясь в самый настоящий кокон, будто паучья пряха вознамерилась спрятать от чужих глаз свое сокровище, защитить от мира, раз за разом образуя в воздухе дуги. Элайн подпитывала магию самыми сильными эмоциями, которые только смогла пробудить, она думала о матери и отце, Зоэ, о мести и любви, разделяющей надвое. За это магия была благодарна девушке, вознаградив должным образом.

Внутри кокона девушка плыла, словно младенец в околоплодных водах, смежив веки, убаюканная биением собственного сердца, отражающегося от нитевидных стен. Щеки легонько что-то коснулось, открыв глаза, Элайн увидела концы нитей, ухватив которые она тут же завязала узелок. Не беспокоясь больше ни о чем, девушка сплетала узлы один за другим, шепча заветные слова, подсказанные Люсьен. Произнеся последнее слово, Элайн не сразу поняла, что третий узел дался без труда, завязав и его, почувствовала, как кокон опускается на землю. Тонкие стены начали сужаться, облепив тело ведьмы, будто вторая кожа, но это не вызывало омерзения, напротив казалось естественным.

Тень, стоящая поодаль, внимательно наблюдала за происходящим, растянув губы в улыбке, но опомнившись, начала движение к кокону. Элайн слышала голос, такой знакомый и близкий, но его полностью заглушил участившийся ритм сердца. Эгон приобрел свою физическую форму, не на шутку забеспокоившись, что ведьма, отдавшись магии больше ее не контролирует, и та поглотит девушку полностью, растворив в своей силе.

Вампир «постучался» тенями, поднявшимися от травы и растений, ничего не изменилось, тогда мужчина бережно коснулся кровяных нитей, но они сбросили его руку рьяным толчком, не оставив следа. Разрывая пальцами нитевидные веревки, Эгон пытался докричаться до Элайн, отброшенная же им кровь ползла к хозяйке вновь, ведомая беззвучным зовом, пока не впиталась обратно в поры ведьмы до последней капли, поглотив одежду, оставив нагую девушку стоять с закрытыми глазами, будто во сне.

На миг Эгон залюбовался фарфоровой кожей Элайн, все синяки, ссадины и порезы исчезли, словно она была заново рожденной. Взгляд мужчины скользнул по румянцу на щеках, тонкой шее плавно переходящей в острые ключицы, нежной груди с пунцовыми бусинками, не знавшими губ младенца, бархатной коже живота с крошечной впадиной пупка и лону, с редкими завитками волос. Сердце мужчины пропустило удар, только когда из горла вырвался восторженный стон, Эгон заметил клубок пара от собственного дыхания, и тут же сняв с себя теплый плащ, укутал им Элайн. Она по-прежнему не шевелилась, даже когда он крепко обнял ее, как вдруг глаза мужчины расширились, а с языка слетел сдавленный стон боли.

Услышав полу крик у самого уха, ведьма открыла глаза, пораженная тем, что видит. Из ее кожи торчали толстые шипы, вонзившиеся в тело Эгона, все еще обнимавшего ее; одну из рук в перчатке пронзило насквозь словно лезвием. Элайн вскрикнула, шипы потеряли силу, вернувшись в плоть, а мужчина не издав больше ни звука, упал наземь.

- Эгон, господи, прости, прости меня...

Шептала девушка, опустившаяся перед вампиром на колени, одной рукой она поддерживала чужой плащ у горла, а второй боясь коснуться, проводила пальцами рядом с грудью Эгона, где постепенно затягивались оставленные шипами раны. Через краткое мгновение порезы окончательно исчезли, частое дыхание выровнялось, а вампир не поворачивая головы, неотрывно смотрел на Элайн.

- Твоя рука! Она не...

Эгон сел на землю, осторожно снимая перчатку, где вместо ладони зияла дыра.

- Это всего лишь протез, не стоит переживать.

Элайн схватилась за голову свободной рукой, пробираясь пальцами к корням волос.

- Что я наделала, я же могла убить тебя!

И тут взгляд ведьмы упал на собственные босые ноги, поднимаясь выше и наконец понимая, что стоит посреди пустыря перед мужчиной обнаженная. Чертыхнувшись, Элайн закуталась в плащ Эгона, ощущая, как густо маков цвет облепил щеки. Вампир снял сапоги, и поставил перед ней, старательно отводя взгляд, чтобы еще больше не смущать девушку. Элайн не смогла даже выдавить благодарность, задыхаясь от неловкости ситуации, но нырнула в обувь не по размеру, желая провалиться под землю как можно глубже. В замок в таком виде не вернуться, голая, с накинутым на плечи плащом слуги Де Кольберов, она вызовет массу вопросов, на которые не сможет ответить, а когда весть дойдет до ушей Матэуша, то девушку объявят распутницей, порочащей не только своего жениха, но и Владыку вампиров, навеки сделав Элайн притчей во языцех.

Эгон проследил взглядом за девушкой, сообразив, о чем она сейчас размышляла, и почему стоит на месте, он, пожевывая нижнюю губу, поднялся, опираясь о землю здоровой рукой. Ничего не было проще, чем воспользоваться положением Элайн, выставить ее своей любовницей не подтверждая, но и не настаивая на обратном, когда Иштван начнет задавать вопросы, чтобы младший Де Кольбер бросил девушку, так и не дойдя до алтаря, но Эгон хотел честной игры. Хотел, чтобы Элайн сама все для себя осознала, выбрала его сердцем, как поступил он сам.

- Идем в дом. Погреешься у очага, а я пока обернусь тенью и принесу тебе одежду. Понимаю, ты не хочешь, чтобы кто-то рылся в твоих вещах, но еще совсем недавно я видел кое-что похуже этого.

Уточнил Эгон, глядя, как от предложения сморщился вздернутый нос девушки.

- Похуже?! Ты что это, хочешь сказать, что я недостаточно хороша для тебя?!

- Я не...

Начал было мужчина, но осекся, заметив, что Элайн прячет улыбку в вороте плаща. Эгон прыснул, и, подойдя к ведьме, взял ее на руки.

- Эй, что ты делаешь, я бы сама дошла!

- Я и не сомневаюсь, мотылек, но куда быстрее и проще будет нам предстать тенями, мгновенно оказавшись в хижине. Ты разве что зубами не стучишь от холода, а меня не прельщает тащиться босым через лес, к тому же на ноге тоже протез, если помнишь.

- Но твоя рука...

- Будет заменена на новую, как только мы окажемся дома. В первый раз будет неприятно, но потерпи, хорошо?

Перебил Эгон, не давая возможности отказаться. Он не видел лица девушки, и не хотел, позволив себе миг насладиться теплом ее тела. «Он не сказал у меня дома», подумала ведьма, затаив дыхание. Она кивнула, рдея от близости к Эгону, ведь если подумать их тела были разделены лишь плащом и тонкой тканью костюма, который выглядел, как кожа черного аспида, но наощупь напоминал скорее дубовую кору. Почувствовав подбородком согласие, Эгон принялся взывать к магии теней, начавшей клубиться у его стоп, подбираясь выше, поглощая сантиметр за сантиметром. Элайн стало страшно, она закрыла глаза, теснее прижимаясь к мужчине, на что Эгон улыбнулся уголком губ, положив подбородок на макушку Элайн.

- Все будет хорошо, мотылек. Я с тобой.

Поначалу Элайн показалось, что ее засасывает в грязное болото, вязкая жидкость забивалась во все поры, ноздри и рот, вынуждая тело распадаться на такие же клейкие частицы, которые, не успев достигнуть земли группировались, плавно покачиваясь в пространстве. Секунда, и перед глазами пронесся лес, шелестя сухими, давно опавшими листьями. Казалось, виды были знакомыми, но увеличенными многократно, будто под гигантской лупой.

Вскоре они уже были в лачуге, Эгон поставил перед Элайн кружку с горячим напитком, а сам вновь обернулся тенью, отправившись в замок. Ведьма вдохнула запах распаренных трав и вдруг подумала о том, каким образом она тоже смогла стать тенью, не имея к этому никаких способностей. Именно об этом Элайн и спросила вампира, после того, как облачилась в доставленное им теплое платье, и излюбленный красный плащ.

- Все дело в твоем спасении. Мне пришлось отдать тебе кое-какую часть себя.

- И какую же?

Тихо спросила Элайн, внимательно наблюдая за Эгоном, который в этот момент сидел на кровати, надевая новый металлический протез на культю. С ответом он не торопился, крепко подвязывая механизм, а когда убедился, что чувствительность пальцев настроена верно, встретился с девушкой взглядом.

- Половину души.

Элайн поднесла пальцы к губам, сдержав вздох, но когда Эгон в попытке распрямить ногу охнул от боли, выронив инструмент, девушка села перед ним на колени, чтобы помочь.

- Не надо, я...

- Я хочу помочь.

Вампир наклонился, но Элайн опередила его, предлагая забрать из ее рук нечто, похожее на шестеренку, разве что более вытянутую.

- Прекрати это, не нужна мне твоя жалость.

- Но это не из жало...

Не успела ведьма договорить, как Эгон резким движением выбил у нее из руки инструмент, со звоном прокатившийся по полу. Воцарилось гнетущее молчание, Эгон стиснул зубы, чертыхнувшись про себя, он не хотел обидеть Элайн, но и жалеть себя тоже не позволит.

- Я столько столетий справлялся без твоей помощи, обойдусь и сейчас. Я никому не позволю себя жалеть, так что прекрати...

- Да не собиралась я тебя жалеть, ты и сам чудесно с этим справляешься, Эгон!

Пришла пора Элайн перебить мужчину, она резко встала, подняла инструмент и вернулась в прежнее положение, ставя его стопу к себе на ногу, чтобы расстегнуть костюм.

- Тебе больше не нужно обходиться без помощи. Будь любезен, прими ее, когда кто-то тебе предлагает, и перестань ворчать, я все слышу! Мы пока не женаты, а у меня такое чувство, что я уже ни одно столетие слушаю твои разглагольствования о жалости.

- Пока не женаты? Пока?! Значит, у меня есть шанс?

Воскликнул Эгон, но вместо ответа Элайн удостоила его лишь улыбкой. Вампир вздохнул, помогая отогнуть край костюма до бедра, и протягивая руку, ожидая возвращения инструмента. Элайн подняла бровь в немом вопросе, но Эгон на это тряхнул перед ее лицом ладонью, настаивая. Девушка уступила, вложив шестеренку, наблюдая за методичными движениями вампира.

- Почему ты не можешь просто отрастить кости заново? Ты же вампир, какие-нибудь мази и снадобья, вдобавок к вашей регенерации сделают свое дело за несколько месяцев.

- Это не так-то просто. У меня нет свободных нескольких месяцев, а еще это...больно.

Эгон поморщился от собственного признания, чувствуя себя глупо, тем не менее, решаясь на правду.

- Больно? Больнее, чем сейчас?

Ответа не последовало. Элайн встала, задумавшись об очередной лжи Матэуша, так дорого обошедшейся Эгону, нет, просить жениха о помощи будет крайне плохой затеей, и кончиться она грандиозной ссорой, разрыв станет меньшей из зол, куда страшнее было так и не воплотить мечты в реальность. Раздосадованная ведьма все-таки решилась задать вопрос, который ядовитым ужом, крутился на языке:

- Я задумала совершить нечто ужасное, и думаю, мне бы пригодилась твоя помощь.

Эгон застегнул костюм, подняв глаза на девушку, ожидая подробностей.

- Сегодня я заставлю ковен Ириса заплатить за все то зло, что они причинили моей семьей. Ты со мной, Эгон?

Закусив нижнюю губу, Элайн протянула ладонь мужчине, ожидая его ответа. Не то чтобы она считала, что не справится без помощи Эгона, но с ним было бы проще и спокойнее. Вампир раздумывал, задаваясь вопросом, говорят ли в ведьме эмоции или же она пойдет до конца с ним или без него, однако выражение лица Элайн заставило его принять решение, отбросив сомнения. Эгон протянул руку в ответ, они соприкоснулись ладонями в воздухе, переплетая пальцы.

***

- Готова?

Спросил Эгон, когда они, дождавшись сумерек, отправились в Сангвинарию, будучи тенями, и теперь стояли, все еще держась за руки, перед воротами. Элайн не могла признаться ни себе, ни вампиру, которого впутала в личные проблемы, о страхе, медленно ползущем внутри, кольцами скручивающем желудок. Ей вдруг подумалось, что они могут и вовсе не вернуться, враги наступают на пятки, но самолично отправившись сюда, ведьма по ошибке может позволить им схватить ее за горло.

- Эгон, я хочу сказать тебе спасибо за мое спасение. Ты подарил мне второй шанс.

- Я не мог поступить иначе, мотылек.

Мужчина слегка сжал руку ведьмы, подбадривая, а она не стала уточнять был ли тому причиной приказ кого-то из Де Кольберов, или же его собственное желание.

- Мотылек, я тоже хочу кое-что сказать тебе, пока мы не вошли. Я знал Зоэ, но понятия не имел, что она твоя сестра, иначе давно рассказал бы все, что знал. Я помогал ей в злодеяниях, и не только ей...

- Эгон, я рада, что у Зоэ был ты, и неважно в чем именно помогал. Она моя сестра, я люблю ее несмотря ни на что, и теперь зная, что ты был рядом с ней, я чувствую себя немного счастливее. Сейчас ты стоишь рядом со мной, совершая возможно самую большую ошибку в своей жизни, и я благодарю тебя за это.

Элайн не смотрела на него, произнося речь, ей казалось, загляни она в глаза Эгона и тотчас рассыплется в пыль. Вампир же обвел взглядом столь милые ему черты стойкой девушки, какой виделась та ему в данное мгновение, сжал напоследок пальцы Элайн и обратился в тень согласно первоначальному замыслу. Ведьма направиться прямиком в логово Ириса, а хозяин теней осмотрит периметр, нейтрализуя потенциальные угрозы. Эгон не должен вмешиваться, даже если заметит, что триумф не на стороне Элайн, но то была ее битва, и девушка была намерена сделать это в одиночку.

- О, святые Отец и Мать, не покиньте меня, когда я нуждаюсь в вас сильнее всего.

Прошептала ведьма, шагая на задний двор, где ее уже ожидали; ветер раздувал полы красного плаща, создавая ощущение, будто алая ведьма парит над дорожкой. Котлы горели, как и прежде, между ними простирался ров, огонь внутри полыхал, облизывая землю вокруг, но Элайн не подала виду, понимая, что ведьмы ковена сделали все для собственной защиты, даже вырыли пентаграмму, аккумулируя силы в одной точке, откуда и планировали отражать нападение.

Три ведьмы притаились у котлов, гордые, приосанившиеся, они внушали если не ужас, то уважение. Не доставало ведьмы воды, и Элайн подумала, может та притаилась, будучи раненой, для оказания помощи сестрам на расстоянии, пока не заметила неприметный крест у амбара, на котором висели ожерелье и подвеска Этельки.

- Что вы сделали со своей сестрой?

- Она вернулась к великой матери стихии. Тот, кто придает свою семью, не имеет право на жизнь.

Резко ответила Маргит, делая шаг вперед; промозглый ветер потрепал женщину за волосы, и в этот миг она стала казаться еще величественнее, завораживая прибывшую гостью. Размеренной поступью Маргит двинулась вперед к Элайн, словно грациозная пантера, зная какое впечатление производит и откровенно им пользуясь. Алая ведьма попятилась, обходя двор по траектории его закругления, оказываясь ближе к Юдит. Незаметным жестом, Элайн ранила собственные запястья иглами, прикрепленными к внутренней стороне рукавов платья, и продолжала движение, роняя капли крови на землю.

- Перед смертью Этелька рассказала нам о том, к чему быть готовыми. Неужели ты и вправду здесь, тебе хватило наглости явиться, после того, как в нашем доме и храме ты училась мастерству? Элайн, убив нас, ты не вернешь родителей. Думаешь, они мирно будут отдыхать на том свете, зная, что их дочь убийца?

- Я знаю, что ты делаешь, Маргит. Не пытайся давить любовью к родителям, не надо пудрить мне мозги!

Прорычала Элайн, на самом деле лишь напуская на себя злость, чтобы ведьмы считали, будто она чрезмерно эмоциональна, а значит, может совершить ошибку. Маргит расплылась в улыбке, стуча длинным когтем по подбородку в мнимой задумчивости.

- А знаешь, ты глупее, чем я думала. В Сангвинарии находимся не мы одни, скоро сюда сбегутся слуги и Эде, как раз вернувшийся из поездки.

Гостья, не позволив себе громогласно проликовать, хмыкнула, чувствуя, как магия шевельнулась, будто потащила ее изнутри в сторону, где находилась Юдит и Ханна. Это значило одно, женщины специально отвлекают внимание, желая напасть первыми.

- Боюсь, Маргит, я и это учла. В данный момент они лежат, скованные в замке. Никто не придет и не спасет вас, об этом я позаботилась.

Элайн блефовала, но в глубине души надеялась, что Эгон справился. Немалое удовольствие девушке принесло непродолжительное смятение на лицах ведьм, но отреагировать как либо Элайн не успела, увидев боковым зрением, как стихии Юдит и Ханны направляют в нее свои потоки. Алая ведьма мгновенно разрешила магии крови соткать щит из нитей, выставив его перед собой, другой же рукой девушка направила энергию на успевшие остыть капли, которые обратившись в толстые шипы проткнули стопы Маргит.

Раздался душераздирающий крик главной ведьмы, Маргит пустила из ладоней огонь, превращая кровавые пики в расплавленную жижу, в то время как ее сестры продолжали сбивать спеть с гостьи, синхронно направляя магию земли и воздуха, будто пули.

- Зря вы убили Этельку, сила четырех вам сейчас бы пригодилась.

Улыбнулась Элайн, отражая нападки ведьм ковена, одновременно держа на мушке упавшую Маргит. Вдруг Ханна что было сил, топнула по земле, огромный кусок откололся, поднявшись перед лицом ведьмы в воздух, а благодаря потокам, посылаемым Юдит, ком тяжелой влажной почвы направился в сторону гостьи.

Щита оказалось недостаточно для снаряда такого размера, потому Элайн перекатилась в сторону к Маргит, как раз вовремя. Ханна сжала руку в кулак, заставив почву взорваться, распавшись на крошечные камешки.

- Вижу, ты таки завязала третий узел, поздравляю.

Главная ведьма истекала кровью, но силой воли заставила себя прохрипеть слова, пустив прямым потоком в гостью не меньше дюжины обжигающих стрел. Молниеносно среагировав, Элайн выставила щит, но от потока энергии ее отбросило в сторону, и девушка прокатилась по земле спиной, тут же вскочив на ноги, сетуя на отсутствие удобного костюма.

- С помощью вашей крови покорю и четвер...

Не успев договорить, Элайн пришлось отступить к стене, практически вжавшись в нее, глядя, как не успевающий восстанавливаться щит тает на глазах. Юдит и Ханна, совместными усилиями посылали в гостью комья земли разного размера, взрывая в те с завидной частотой перед самым лицом молодой ведьмы. Маргит рассмеялась каркающим смехом, поднимаясь и минуя залпы сестер, подошла к Элайн вплотную.

- Глупая девчонка, ты одна против нас троих. И пусть ты меня ранила, и привела подмогу, тебе все равно не хватит сил и умений, чтобы нас одолеть. Зря не воспользовалась подаренным тебе вторым шансом на достойную жизнь.

Маргит зажгла магию на ладони, в то время как ее сестры отправили в брешь щита очередной снаряд, оглушивший Элайн. С криком девушка обрушилась наземь, присев на одно колено; крупинки земли попали в глаза и мешали отчетливо видеть, но ближайший к ней силуэт двинулся с места. Элайн не придумала ничего лучше, чем внезапно наброситься на стоящую, на нетвердых ногах Маргит, применив удушающий захват на шее ведьмы, и прошептать на ушко:

- Зато я хотя бы умру с честью, выполняя долг любящей дочери и сестры. А вы, если вновь выкинете подобное, убьете еще одну из сестер.

Юдит и Ханна замерли в оскале, не решаясь наступать, но тут Маргит схватилась за руку гостьи у своей шеи и пустила поток огня, обжигая не только руку Элайн, но собственные ладони и лицо. Какофония криков обрушилась на всех присутствующих, девушка выпустила ведьму из захвата, направляя магию крови на лечение ожогов, чтобы успеть заглушить боль до того, как придется вновь отбиваться.

- Сдавайся. Тебе не выстоять. Стремительно теряя кровь, без возможности восстановления, ты очень быстро угаснешь.

Смеясь, прокричала Ханна, поднимая очередной валун в воздух, но вдруг осеклась, захрипела, опустившись на колени. Встревоженная Юдит присела на корточки рядом с сестрой, не понимая, в чем причина состояния ведьмы. У самого уха Элайн услышала бархатный тембр, позволивший на долю секунды выдохнуть с облегчением:

- Как ты, мотылек? Я обошел весь замок, но никого не нашел. Похоже, они убрались прежде, чем ты решила устроить взрывной Армагеддон. Знаю, ты просила не лезть, но позволь мне помочь. Ты не обязана воевать в одиночку, ведь я с тобой.

Кивнув в ответ, Элайн поднялась, почувствовав, будто у нее открылось второе дыхание, и направила к магии крови просьбу обезопасить свое тело, чтобы больше не терять священную жидкость, ведь как правильно заметили ведьмы ковена, восстановить тельца было негде. Магия услышала хозяйку, образуя на коже Элайн шипы разной толщины и размера, а на предплечьях наросты слипались, вырисовывая острые ножи, будто косые волны в движении.

Пришла пора воспользоваться навыками, которым ее обучил Матэуш Де Кольбер, ближний бой, в котором ведьмы были не сильны. Ханна, лишенная возможности дышать, постепенно угасала, Юдит тоже не могла двинуться с места, пригвождённая к месту собственной тенью.

Маргит же в панике смотрела на каждую из сестер, не понимая, что именно их поразило, и как помочь женщинам. Гостья наступала на нее, храня робкую улыбку на устах, обретя небывалую уверенность в собственной победе, корить себя она будет значительно позже, а пока стоило насладиться предвкушением триумфа.

Главная ведьма принялась насколько возможно быстрыми движениями направлять огненные стрелы в стремительно уворачивающуюся от снарядов Элайн, чтобы направляющаяся к сестрам девушка, не смогла их уничтожить. Юдит отгоняла гостью, как назойливую муху от пирога, то принуждая ветер сбивать Элайн с ног, то перехватывать дыхание, собирая воздух в легких в комок. Беготня порядком изматывала и раздражала алую ведьму, тогда она с гортанным рычанием направила одну из тонких нитей к Юдит, та по принципу лассо затянулась на запястье ведьмывоздуха, перерезая сухожилия и кости.

Как в замедленной съемке Элайн видела парящий кусок плоти с пальцами, приземляющийся у ее ног, перекошенное от боли лицо Юдит. В душераздирающем крике ведьма ветра схватилась за культю, в центре которой мелькала молочно-белая кость, сочившаяся кровью. Крик был такой силы, что даже Эгон, пребывающий в виде тени зажмурился, теряя контроль над силами, мерцал, пропадая и появляясь вновь. Маргит на другом конце двора окончательно растерялась, дрожа всем телом от страха, когда Элайн услышав сдавленный всхлип, обратилась к ней лицом. Чтобы оборвать агонию ведьмы, Эгон наконец воззвал к теням, разом оборвавшим крик вместе с дыханием Юдит.

Ханна из последних сил пыталась поднять трясущуюся руку к ноге Эгона, но Элайн уже была рядом, наклоняясь к женщине, приставив к ее горлу кровавое лезвие из собственного предплечья.

- Да упокоится с миром твоя душа, ведьма земли.

Резким движением Элайн оставила на шее ведьмы порез, из которого тонким ручейком полилась бордовая кровь, забрызгивая одежду и лицо гостьи Сангвинарии. Маргит, вынужденная наблюдать за смертями сестер, рухнула грудой тряпья на колени, не в силах больше произнести ни звука.

- Где Эде Ковач? Где Эде, Маргит?!

Прокричала Элайн, подбирающаяся к главной ведьме бывшего ковена Ирис, но та не отвечала, никак не реагируя вовсе. Алая ведьма чувствовала, что силы ее находятся на пределе, а потому направила последние капли магии на то, чтобы они собрали с округи столько крови ведьм, сколько сумеют. Девушке еще предстояло разобраться с Маргит, однако нельзя было показывать слабость, кто знает, чем не преминет в таком положении воспользоваться коварная ведьма огня.

С облегчением Элайн медленно выдыхала, чувствуя, как силы понемногу возвращаются, вбирая под плоть острые лезвия и шипы, Маргит же принялась что-то тихо шептать, но звон в голове собственной магии и сердцебиение заглушали слова.

- Что ты там...

Не успела алая ведьма договорить, как Маргит рванула с места, крепко обнимая ее, и фигуры их обеих обуял ярко оранжевый огонь, не позволяя видеть ничего, кроме сплетенных силуэтов.

- Ты уничтожила всех, кого я любила, все моих сестер, мне больше незачем жить, сдохни и ты вместе со мной!!!!

Кричала и билась в предсмертных конвульсиях Маргит Масарошне, крепко держа в объятиях парализованную Элайн. Невдалеке послышался оклик Эгона, который метнулся к ближайшей тени медленнее, чем следовало бы; все закончилось в один короткий миг, обугленное тело ведьмы ковена упало, превратившись в прах.

- Эллааааааййнн!!!!

Эгон принял физическое обличие как раз во время, успев удержать за талию, покачнувшуюся Элайн, полностью покрытую склизкой пленкой из собственной крови.

- Я держу тебя, держу. Господь всемогущий, ты жива.

Тяжело дыша, Элайн никак не могла прийти в себя, лишь островок в виде крепких плеч Эгона удерживал ее в реальности. Томительное мгновение они смотрели друг другу в глаза, не смея оторвать взгляд, несмотря на руины вокруг, миллиметры кожи, покрытые потом и кровью, пленку, разъевшую одежду и начавшую впитываться в поры. Грозовые тучи в глазах мужчины стали темнее, переливаясь, словно перья серебряной птицы, в остатках света от догорающих поленьев, когда Эгон осознал, что впился пальцами в обнаженную кожу на талии Элайн.

- Прошу, держи и не отпускай меня.

Бушующий по венам адреналин не находил выхода, бился о стенки черепной коробки, перемешивал внутренности; волоски по всему телу мужчины встали дыбом от едва слышного шепота девушки. Эгон хотел было стереть оставшиеся капли крови на верхней губе ведьмы, но она перехватила его руку, снимая с нее перчатку, ухватив за кончик указательного пальца.

- Я хочу чувствовать на себе твои настоящие прикосновения. Кожа к коже.

Никак не получалось заставить руки перестать дрожать, но Эгон провел большим пальцем по капле крови, очерчивая линию губ Элайн. Она ухватила палец губами, принимаясь слизывать с него чужую кровь, не отводя черных глаз, в которых на глубине танцевали искры, способные насквозь пройти через тело вампира, парализовав всю его волю. Эгон застонал от охватившего его возбуждения, но держался до последнего, пока через ткань не почувствовал упирающиеся в него соски Элайн. Одну руку вампир запустил девушке в волосы, вторую опустил ниже талии, прижимая податливое тело ведьмы к себе.

Элайн поднялась на мыски, ладонями проводя по шрамам мужчине на лице, словно любуясь ими. Очередное мучительное промедление, и преграда в разумах упала, они жадно впились в губы друг друга, будто желая испить живительной воды из родника, неделями бродя по пустыне. Сначала осторожно кончики языка коснулись друг друга, вздрогнув, но осознав, что ничто больше не сдерживает их, принялись неистово гладить, ласкать, посасывать нежную плоть, с металлическим соленым привкусом, с привкусом триумфа.

Когда горячая ладонь Элайн коснулась через брюки костюма возбужденного члена Эгона, он простонал ей в губы, чем еще сильнее распалил желание ведьмы угодить. Девушка закусила нижнюю губу мужчины, инстинктивно обхватывая ногами торс, когда он крепче сжал ее бедра, поднимая на себя. Прижав Элайн спиной к ближайшей стене, Эгон одной рукой поддерживал девушку за бедро, а другой сжал грудь, вбирая ее сначала в рот целиком, а после лишь твердый сосок. Вампир ощутил жар ее лона, когда она выгнулась навстречу, ведомая ласками.

Как бы хотел он сейчас остановиться, собрать остатки здравого рассудка, отстраниться и дать этому мгновению повториться только когда они оба будут понимать, что делают, но тело его, и разум, обуреваемые чувствами, словно оголенный нерв, более ему не принадлежали. Элайн с силой сжала его волосы на макушке, со стоном протяжно выдохнув, когда Эгон вошел в нее. Дрожь прошла по ногам, щекоча под коленями, но мужчина удержался на ногах, продолжая распалять и насаживать тело ведьмы на член.

Эгон вторил ее движению, сжав волосы на затылке и оттягивая голову девушки назад, чтобы иметь удовольствие наблюдать за ее реакцией; таким образом, он дарил себе надежду, что все происходящее сейчас между ними не плод его больного воображения, не результат всплеска адреналина от убийств, а ее выбор, сделанный почти осознанно. Глядя в глаза, Эгон и Элайн продолжали сжимать друг друга в объятиях, когда все закончилось, одновременно достигнув сладостной неги.

- Только скажи, и я сделаю для тебя все, Элайн. Только произнеси вслух, и я превращу этот мир в пепел, развеяв его пред твоими ногами. Если ты позволишь мне остаться с тобой вот так, я совершу для тебя ни одну сотню убийств, лишь бы ты была моей, как сейчас.

Коснувшись пальцами ног влажной от крови земли, в полнейшей тишине, даже природа казалось, умолкла, ожидая ответа девушки, она начала осознавать все, что сделала, приходя в себя. Элайн осмотрела грязный разрушенный пустырь, пытающегося отдышаться Эгона и, прижав пальцы ко рту, замотала головой.

- Что мы наделали, Эгон...Нет, нет, нет, так нельзя. Стольким людям причиним боль, нет, это невозможно. Матэуш убьет тебя, Эгон, если узнает, я не могу этого допустить, я ведь...

Люблю тебя? Люблю его? Что именно она только что хотела сказать, не поняла даже сама Элайн, так и замолчав на полуслове. Растерянный в конец мужчина нашел измазанный в грязи плащ, который девушка обронила в бою, и укутал им ведьму.

- К черту Матэуша, Элайн! Давай убежим прямо сейчас. Здесь мы пока свободны, никому ничего не должны, нас не найдут, если мы исчезнем.

- Нет! Нельзя исчезать! Слишком многое на кону! То, что наши нити судьбы связаны не дает нам право бросать все, слишком многие пострадают, как ты не понимаешь!!

Элайн завернулась в плащ сильнее, дрожа от холода, пробиравшего некогда разгоряченное тело, она, преодолевая омерзение начала снимать одежду с мертвой Ханны, переоблачаясь. Эгон от произнесенных ею слов замер как был, с поднятой рукой, которая сама собой сжалась в кулак, когда до него наконец дошел смысл сказанного.

- Что ты только что сказала? Нити судьбы связаны? Откуда ты это знаешь, Элайн? Откуда?!

Застегивая пуговицы верхней куртки, Элайн его почти не слышала или делала вид, чтобы не отвечать на вопрос, осыпая себя ругательствами за глупость. Эгон подошел к ней вплотную, развернул к себе лицом за плечи, слегка встряхнул, заставляя смотреть в глаза.

- Я задал тебе вопрос, черт возьми, что все это значит?!

Ведьма вырвалась из хватки, гневно взирая на вампира.

- Я уже сказала, что это значит, чего ты еще от меня хочешь? Мои тетушки ясновидящие, когда Иштван попросил их связать в младенчестве мою нить и Матэуша, им ничего не оставалось, как повиноваться, но истинная связь у нас оказалась с тобой. Мат пытался разрушить нить, и как видишь, у него не вышло. Прости, но ты не должен был пока этого знать. Все очень сложно.

Эгон сглотнул, невидящим взором глядя на девушку, отшатываясь от нее, словно от удара.

- После того, что услышал, я тем более не могу отдать тебя ему. Ты любишь его, да?

- Нет, то есть да, не знаю! Я не знаю, что будет, если нашу искусственную нить оборвать. Прошу, держи это в секрете, от этого зависят жизни многих существ в Венгрии. Эгон, это воля моей матери, и пока я обязана ей следовать. Я, правда, хочу, чтобы ты был рядом, если можешь.

Последнее предложение Элайн добавила уже тише выпаленной изначально речи в сердца, мужчина печально улыбнулся уголком губ, но вдруг осек себя в намерении заговорить, прислушиваясь к чему-то.

- Кажется, сюда прибыл тот, кого здесь быть не должно.

Ведьма в немом вопросе подняла брови.

- Твой жених идет прямо сюда. Я спрячусь, и даю слово, что буду хранить тайну, но и ты пообещай, что мы обсудим этот вопрос позже.

Девушка кивнула, застегивая на шее плащ, тревожно всматриваясь в подрагивавшие тени. Она молилась, чтобы Эгон успел уйти незамеченным, чтобы Матэуш, коли примется обвинять, нападал лишь на нее одну. Воззвав к магии крови, Элайн быстро представила меч с тонким лезвием, совпадающий по нанесенным ранам, отчего-то ей хотелось сохранить уровень умений, даже от собственного жениха. Он врал ей о слишком многом, и продолжает это делать, дак почему же и ей не оставить чуточку для себя.

Эгон отплыл меж теней на достаточное расстояние, чтобы другой вампир не учуял его, но по-прежнему от взгляда на девушку, сердце мужчины замирало. Элайн была теперь еще прекраснее, растрепанные волосы ласкает легкий ветер, сосредоточенное, но такое нежное лицо смотрит вперед, а полы грязного от крови и земли плаща, развиваются, словно крылья мотылька. Calyptra thalictri. Элайн Мелтон. Его мотылек, сгорающая в собственном огне.

Одна из теней отделилась от общей массы, бережно погладив фарфоровую кожу, будто пальцами. Элайн вздрогнула, почувствовав, но поняв, что это Эгон так говорит «до встречи», мягко улыбнулась, приложив ладонь к своей щеке.

***

Матэуш Де Кольбер вернувшийся поздно после очередной спецоперации по сдерживанию и устранению нападений катар, внезапно ощутил острую тоску. Каждый день ему предстояло стоять и смотреть на кровь и разрушения, смерти, среди криков своих и чужих, лязганье мечей. Последний вэвэ был по-прежнему прикован в подземелье под замком, вампир хотел бы отпустить его, завершить мучения молодого парня, но на другой чаше весов стояла его собственная жизнь.

Молодой хозяин замка старался дозировано принимать кровь, набрасывая невидимые путы на жажду, но, не утоляя голод окончательно, чтобы всегда быть начеку. Конечно, можно было бы воспользоваться кровью катар, но одна только мысль об этом вызывала брезгливую дрожь, к тому же вампир не был уверен, что враги, имея под рукой фолиант, не заразили своих людей чем-то похуже жажды. Подобное состояние постоянного напряжения нервировало, и единственная, кто мог хоть как-то приглушить стресс, была Элайн Мелтон.

Тихо постучавшись костяшками пальцев в покои девушки, он не услышал движения или знака, потому вошел сам, немало удивившись, что в столь поздний час комната оказалась пуста. Запах привел его к пустырю, на границе леса, здесь отчетливо ощущалась поющая кровь ведьмы, еще свежая, а дальше след обрывался. Матэуш взглянул в сторону дома слуги, тотчас отправившись на место, но и там, кроме запахов Эгона ничего не обнаружил. Осложняло ситуацию спасением Эгоном Элайн, ведь после того, как вампир даровал ведьме половину своей души, их запахи стали похожи, но все же едва различимы. Наследник замка утешил себя тем, что Эгон, скорее всего, просто пока не вернулся с очередного задания, данного Иштваном.

Матэуш стиснул зубы до скрежета, настолько его злила мысль об идентичности запахов его возлюбленной и безродного выродка, от которого при всем желании мужчина не смог бы избавиться. Слишком ценен Эгон был для отца, но призрачная надежда еще тлела на то, что лишившись половины способностей, нужда короля вампиров в слуге поубавиться, и, в конечном счете, Эгон будет заменен кем-то другим. Главное держать Элайн подальше от слуги, хотя бы до тех пор, пока Матэуш не пойдет с ней к алтарю, а там все решиться само собой.

Странное предчувствие коробило Матэуша, слишком сильные колебания стечения обстоятельств могли привести к непоправимому. Кровь Элайн на поляне, исчезновение девушка в ночи, могло ли заточение, а после освобождение благодаря одной из ведьм ковена, а так же встреча с Зоэ, повлиять на скорое решение посетить Сангвинарию, дабы свершить давно спланированную месть?

И все же мужчина решил не откладывать мысль в долгий ящик, отправившись сразу же, чтобы убедиться в своей неправоте, как он надеялся. Однако чем ближе он подбирался к чужому клану, тем отчетливее становился запах, тем сильнее крепла пугающая мысль. А что если Элайн все-таки удалось в одиночку справиться с Ирисом, пусть они лишаться возможности выведать тайные сведения, но и утратят значительную часть подсобников врага?

Все двери замка Сангвинарии оказались распахнутыми настежь, в воздухе кружило множество запахов, сбивающих с ног, но сильнее всего был смрад крови и жженой плоти, что заставило Матэуша прибавить темп. Замок был пуст, лишь едва слышимый скрежет сухих листьев, гоняемых ветром, отдавался в ушах; стоя в центральном проеме первого этажа, вампир заметил Элайн прежде, чем осознал это. Красная ткань влекла Матэуша, словно свет маяка, мужчина сорвался с места, но увидев в каком состоянии пребывает внутренний двор, замедлился, разглядывая раскуроченную землю, спекшуюся кровь на траве и даже стенах, трупы некогда знакомых ему ведьм, разбросанные в по территории.

Элайн стояла к нему спиной, не шелохнувшись, в ее правой руке был алый меч, созданный ей самой; от локтя до кончика меча спиралью обвивались лозы с шипами. Все нутро мужчины сковало болью за нее, теперь, когда месть свершилась, душа Элайн сознательно будет вынуждена вечно скитаться в чистилище, в поисках спасения и прощения.

Матэуш подошел к ней осторожной, боясь напугать, нежно провел ладонями по плечам Элайн, опускаясь к руке, и, несмотря на острые шипы, аккуратно вытащил меч из пальцев. Девушка медленно повернула голову, наблюдая, как отростки расступаются, чтобы не поранить прибывшего гостя, оружие исчезает, распадаясь на молекулы.

- Идем, Элайн, пора в замок.

Пребывая в некоем трансе, ведьма позволила Матэушу увести ее в свою обитель, раздеть, и, набрав горячую ванную, омыть свое тело. Мужчина старался делать все осторожно, губкой проходя по коже Элайн, на случайную ласку она никак не отреагировала, потому Матэуш не настаивал, но любовался телом возлюбленной.

Когда вампир переодел Элайн, усадив в постель, словно безвольную куклу, заметил, что плечи девушки сотрясаются в беззвучном плаче, но все, что мог с этим сделать - это поцеловать ее веки, и дождаться, когда сон возьмет свое. Наблюдая позже за мирно спящей возлюбленной, Матэуш Де Кольбер поймал себя на мысли, что страшился того, что еще может сделать с Элайн половина души, облаченная во тьму, ведь его нежная роза, его настоящая любовь хоть и выражала запретные желания и помыслы об убийстве, но не смогла бы найти в себе достаточно злости отобрать безжалостно чью-то жизнь. На это были способны многие, но только не она.

На подкорке сознания мысль, словно когти старой ведьмы, царапнула Матэуша, вынудив его плотно сжать губы. Эта тьма, клубившаяся теперь внутри Элайн, даровавшая спасение, разверзнет дыру между ними, которую не сможет залатать даже самая искусная швея. Но даже если дальше станет только хуже, Матэуш будет любить девушку по-прежнему, лелея воспоминания о былой Элайн, открывшей ему мир столь хрупких грез, на это у вампира будет вечность, пускай и без нее. Тысяча лет – такой короткий срок для обладания тем, кого мы любим, такой короткий срок, чтобы оплакивать его.*

Цитата из новеллы «Трильби», автора Шарля Нодье, послужившая основой для создания балета "Сильфида".

Глава 30

Утром следующего дня Элайн не находила себе места, заламывая пальцы она бродила по коридорам замка из стороны в сторону, после ошеломившей ее новости о том, что катары достигли свободного клана Каллизия, где жили ее старые добрые знакомые – Флави Фрадетт и Огюстен Лесаж.

Как не упрашивала ведьма Матэуша, он не разрешил присутствовать при специальной операции по защите территории чужого клана, но все же дружественного Бересклету, вместо этого отправился сам. Были заметны переживания мужчины, когда он напоследок, перед тем, как покинуть замок, коснулся губами костяшек пальцев Элайн, с тревогой взирая на девушку.

- Боже, пусть с Флави и Огюстеном все будет в порядке.

Они не были близки, но Элайн все-таки могла бы назвать их своими друзьями, пускай они мало знали друг о друге, но в таком непостоянном мире было приятно иметь знакомых, настроенных к тебе благосклонно. Нигде не было и Эгона, которому Иштван, вероятно, приказал возглавить операцию по спасению, однако отчего-то тревожное чувство не покидало. Немного утешило то, что тетушки по просьбе Элайн заглянули в будущее и увидели положительный исход, хоть и не без трудностей.

Огюстен Лесаж, потрепанный и взлохмаченный, прибыл вместе с первыми спасенными и пленниками в замок; как только он увидел Элайн, тут же бросился к ней, обнимая, будто старого друга, с которым они давно не виделись.

- Огюстен, бог всемогущий, ты в порядке, как я этому рада, но где же Флави?

Лицо мужчины скорчилось в гримасе боли, он тяжело опустился на диван в зале, хватаясь рукой за спинку.

- К великому сожалению, мы с моей любовью разминулись, когда все началось. Элайн, скажи, что я не потерял ее, молю, скажи, что ваши бойцы смогут отстоять наш дом и вернуть мне мое счастье в целости и сохранности. Я не знаю, как смог бы жить без моей Флави...

Уронив лицо в ладони, сетовал Огюстен, переходя в истеричные стенания. Элайн гладила его по спине, утешая, сходя с ума от тревоги за подругу, Матэуша и Эгона, принимаясь молиться про себя.

- Вот увидишь, Оги, Флави вернется, я в это верю, и ты верь. Но как же ваши способности, в случае чего она сможет защитить себя?

Мужчина лишь помотал головой, не в силах заставить себя произнести ответ. Элайн больше не могла стоять без дела, пытаясь придумать себе хоть какое-то занятие. Девушка увидела, как тяжело приходится единственной экономке справляться с все поступающими новыми спасенными, и принялась помогать Бригитте. Без потерь тоже не обходилось, одна из семей Каллизии, поселенная в свободных покоях пронесла плачь по гудевшему, словно улей замку, посеяв минуту молчания в память об ушедшем.

Бойцы с ног до головы покрытые потом, грязью и кровью проходили куда-то вглубь галереи, от чего Элайн посещали странные вопросы, ведь не могло же быть, что в такой час вампирам трудно удержаться от созерцания прекрасного для поддержания духа. В свободную минуту она последовала за вереницей вампиров, ведущих пленных, к слову сказать, в основном крепких молодых парней и девушек, и увидела, что потайная дверь за золотым зеркалом открыта настежь.

Долго спускаясь по узкой лестнице пред ведьмой, открылись настоящие катакомбы с множеством ответвлений, ведущие в разные направления. Один из бойцов, что шел последним, как раз свернул в конце дорожки влево, Элайн направилась туда, не спеша лезть на рожон, только присматриваясь, выглянув из-за угла. Темницы, выдолбленные в окаменевшей земле, шли друг за другом, запираясь толстыми прутьями решеток; в одну из таких темниц заходили бойцы, грубо усаживая и бросая пленных. Опустив ворота, вампиры повернули к выходу, где за ними наблюдала Элайн, она тихо выдохнула, подобрала подол и юркнула в противоположный проход, шагая и оглядываясь назад.

Впереди послышались голоса, один возмущенный, переходящий в визг и второй спокойный, вкрадчивый. Лучик света из приоткрытой двери разрезал темноту подземелья, Элайн подкралась ближе, заглянув в щель и увидела Матэуша Де Кольбера, возвышавшегося над залитым собственной кровью парнем, ползающим на коленях. Руки парня скованные кандалами, молили о пощаде, но молодой хозяин был непреклонен.

Ведьма без малого удивилась тому, что ее жених находился здесь столь долгое время, ведь если он вообще уходил, то когда Элайн пропустила его возвращение?

- Ты скажешь мне, что знаешь, иначе я заставлю тебя горько пожалеть об этом!!

Выкрикнул Матэуш Де Кольбер наотмашь ударяя тыльной стороной ладони по лицу пленника. Пара зубов разлетелась в разные стороны, парень неосознанно подставил ладони, в которые кровь вместе со слюной тянулась нитью. На лице молодого хозяина замка проявились признаки жажды, но клыки усилием воли он подавил. Сердцебиение отдавалось в ушах Элайн, она едва сдерживалась, чтобы не побежать к выходу, закрыв глаза и отсчитывая шепотом до десяти, чтобы взять себя в руки.

- Я...яя...ничего не знаю, ваше Величество, прошу...

- Если ты такой бесполезный, какого черта полез в войну! Боже, уберите его с глаз моих сейчас же!

Прорычал вампир не став даже дослушивать отчаянные мольбы пленника. Двое бойцов подхватили мужчину под руки и направились к двери, где стояла запаниковавшая Элайн, понимающая, что деться ей будет некуда, кроме как лицом к лицу встретиться с возлюбленным. Вампиры удивились, оторопев на миг, заметив девушку у входа, но быстро взяли себя в руки, волоча парня по полу. Элайн проследила за ними взглядом, как за спиной услышала громкий возглас:

- Элайн?! Что ты здесь делаешь??!

Тяжело сглотнув вязкую слюну, ведьма заставила себя переступить порог комнаты, где на нее с неприкрытым гневом смотрел Матэуш.

- Я...мне просто стало любопытно.

Мужчина выгнул бровь, раздраженно расслабляя воротник рубашки.

- Любопытно что? Ты увидела, как пленников ведут вниз и зашла, чтобы что? Зря ты пришла сюда. Всего этого видеть тебе не нужно.

- Но если я твоя будущая супруга, то разве мы не должны...

Начала было Элайн, чтобы отвлечь Матэуша, уже зная, что услышав подобные речи, вампир примется пускаться в умствования о собственных представлениях женщин в браке, и это даст ей время как следует осмотреться.

- Нет! Никаких должны, Элайн. Я делаю грязную работу ради всеобщего блага. А тебе предстало дожидаться меня в своих покоях!

Увидев, что возлюбленная с грустью смотрит на обиход кабинета, плавно переводя взгляд на него самого, смягчился, добавив:

- Если уж тебе так неймется, могла бы помочь Бригитте разместить прибывших.

У стены, ближе к входной двери, стояло нечто, напоминающее громоздкую коробку, прикрытую шелковой занавесью. Ткань шевелилась, от чего мурашки пробежали по телу девушки.

- Элайн, прошу, поднимайся наверх.

Матэуш сделал шаг вперед к возлюбленной, указуя рукой под потолок, на его лицо легла вуаль скорби, мужчина не хотел, чтобы Элайн видела его таким, он мог бы силой заставить ее уйти, но пока не оставлял попыток достучаться до разума.

- У меня есть идея получше, Мат. Вместо того, чтобы издеваться над всеми этими существами, мы могли бы попробовать с тетушками вытащить из них сведения, и обрести союзников...

- Не хочу даже слышать об этом!! Если тебе так неугодно то, чем я занимаюсь, могу переложить свои обязанности кому-то еще, тебе станет спокойнее?

Матэуш сократил между ними дистанцию, поначалу грубо схватив девушку за запястья, но увидев страх на лице Элайн, ослабил хватку.

- Дело не в том, что этим занимаешь ты. Кем бы зло ни было сотворено, это все равно зло, как ты не понимаешь?!

Выкрикнула девушка, пытаясь вырвать руки из хватки мужчины, но он не пускал с глубокой усталостью, притаившейся в недрах зрачков. В этот момент, ширма спала с ящика, обнажая клетку, внутри которой сидел седовласый парень, протягивая руку сквозь металлические прутья к Элайн.

- Помогиии мнее...

Прохрипел незнакомец, когда Элайн испуганно вздрогнула, попятившись.

- Кто это, Матэуш??!

Матэуш впал в прострацию, безэмоционально глядя на парня, но словно сквозь него, по-прежнему удерживая девушку за сгиб локтя.

- Он мой аппа, миледи, я последний из созданных им детей.

Анталь хотел сказать что-то еще, но молодой хозяин замка уже поволок Элайн под локоть прочь из своего кабинета, плотно захлопывая за собой разбухшие от влаги двери. Ведьма вырывалась, пока на перекрёстке путей Матэуш Де Кольбер сам рывком не выпустил ее.

- С каких пор ты держишь в плену собственных детей?! Что ты сделал с остальными?!

Голос Элайн дрожал, как бы она не пыталась скрыть этого, но мужчина безучастно стоял и смотрел на нее, не желая отвечать. Откуда-то справа послышался женский крик, а после глухие удары, способствующие преобразованию воплей в едва слышные стоны. Элайн повернула голову на звук, заметив, как один из бойцов, держа незнакомку за волосы, прикладывает ее лбом к каменной стене.

- Это невыносимо! Сделай что-нибудь, Мат!

Мужчина грубо схватил возлюбленную за локти и злобно прошипел, сквозь сомкнутые зубы:

- Глупая девчонка! Я спасаю свою страну, и семью, частью которой ты так же являешься!

Щеки коснулось обжигающее дыхание, даже по запаху оно было словно пары гнева. Клыки вампира над верхней губой увеличились, а вокруг глаз образовались нелицеприятные фиолетовые вены, словно огромные черви, вскопавшие землю, изуродовавшие лицо Де Кольбера.

- Ошибаешься! Всем этим ты убиваешь всех нас, а прежде всего меня!!

Пальцы его разжались, и бесшумно опустились вдоль тела, повиснув безвольными плетьми. Лицо казалось, тоже расслабилось, выражая негодование от следующих слов Элайн:

- Я бы более стойко перенесла твоё безразличие ко мне, нежели жестокость по отношению к этим людям и существам. Неужели ты не понимаешь этого, Мат?

Слова, срывающиеся с пересохших губ, даже самой Элайн были едва слышны, но говорить громче не хватало сил.

- Вот почему я просил тебя уйти, ты не способна видеть дальше собственного носа! Знаешь ли ты, как тяжело мне дается каждый миг рядом с тобой, Элайн? На какие жертвы мне пришлось пойти, чтобы не выпить всю твою кровь в первый же день прибытия в замок??! Запертый в кабинете Анталь, мой вэвэ, тому подтверждение, и ты смеешь...

Продолжение речи Матэуша ведьма уже не слышала. Теперь ей открылось значение видения, девушка поняла, кто были те существа, которых мучил и поедал вампир. Ей вдруг все стало ясно так, как никогда прежде. Искусственно созданная связь убивала их обоих, заставляла страдать вопреки пробудившимся чувствам; словом, они были вынуждены мучить друг друга до тех пор, пока не разорвут нить. Им никогда не быть счастливой семьей, им никогда не суметь понять того, кто навязан, а не судьбой дан свыше. И вся любовь, бережно взращённая и хранимая в сердце, лопнула, порезавшись об осколки реальности. Элайн ведь знала, что это однажды случиться, она готовила себя к этому с самого начала, но отчего так спирает дыхание теперь, когда сие неизбежное свершилось?

До боли сжав руки в кулаки, она боролась с горячими слезами, желающими пролиться, во что бы то ни стало. Перед глазами все поплыло, размывая и смешивая любимый силуэт с тем ужасом, что творился вокруг них. Теперь даже сердцем девушка не ощущала разницы. Слова сами сорвались с губ ведьмы, раня не меньше стрел, смазанных ядом:

- Мне бы хотелось, чтобы день, когда ты полюбил меня и вовсе не случился. Я молюсь лишь о том, чтобы бог даровал мне силы изгнать тебя из своего сердца, пускай даже придется вырывать его силой. Я сделаю это, если на то будет его воля...

Сморгнув застывшую влагу, Элайн ощутила, как губы оросила соль, едкая от боли. Матэуш дернулся как от удара; краем глаза девушка заметила, как в полумраке задрожали его руки, как по подбородку стекла капля крови, вероятно от прокушенной клыком губы. Она не видела, как он ушел, лишь слышала стук каблуков о каменный пол, шорох одежд и громкий стук дубовой двери, побудивший ее вздрогнуть и закрыть глаза.

В груди образовался тяжёлый камень, с острыми краями, обтачивающий нутро. Как бы ей не было мучительно от осознания, что Матэуш с готовностью потворствует собственным демонам, всегда выбирая самый легкий способ достижения целей, Элайн всегда выберет Господа. Ее душа принадлежит ему, а дьяволу, что лжет, навеки путь закрыт. До последнего Элайн ждала, когда же мужчина, наконец, откроется ей до конца, но вместо правды о нитях судеб, вновь получила обвинительный приговор. С остервенением Элайн вытирала дорожки слез, снова и снова, пока кожу не зажгло, но от физической боли стало легче внутри.

***

Молодой хозяин замка вернулся в кабинет, с громким рычанием ударив по стене кулаками, и скатился на пол, опираясь об опору спиной.

- Прости, Мат, прости, я не думал...

Затрясся в клетке парень, обхватив ладонями прутья, показывая изможденное лицо на свет.

- Вечная проблема тех, кого я люблю, заключена в том, что вы не желаете думать.

Расслабленно ответил Матэуш, его голова по инерции перекатилась в сторону и он, не моргая завис, задумавшись, глядя на Анталя, изрядно этим напугав его. Что бы вампир ни делал, лучше не становилось. Как бы не старался, судьба все равно возьмет свое, пусть даже ему пришлось бы запереть Элайн в клетке, вместе с остальными его пленными. От этой мысли, Матэуш Де Кольбер облизав нижнюю губу, рассмеялся рвано, истерично, а после поднялся, открывая клетку последнего оставшегося дитя.

***

В расстроенных чувствах Элайн поднялась на первый этаж, заставляя себя сосредоточиться на более важных вещах, чем разбитое сердце. Огюстена не было там, где девушка оставила его последний раз. Элайн принялась ходить по замку, помогая тем, кто жаждал помощи, когда в суматохе мелькнула светлая копна волос.

- Флави!!

Окликнула подругу Элайн, и была вознаграждена. Флави Фрадетт, не успевшая появиться в замке, металась из стороны в сторону помогая своим знакомым и родным клана Каллизия, будто делала это всю свою жизнь, но заслышав оклик, обернулась и расплылась в широкой искренней улыбке, направившись прямо в объятия Элайн.

Глава 31

Когда Иштван Де Кольбер расспросил всех перепуганных, обозленных гостей о том, что именно послужило катализатором в нападении, а главное, кто посмел нарушить покой свободного клана, все, как один, используя дар, облачились в плоть глав Кирказона и Цикуты. Зрелище было жутковатым, целая армия одинаковых мужчин множилась, и толпилась в одном из больших залов замка. Их лица навеки отпечатались в памяти Элайн, даже Флави и Огюстен, держась за руки, не задумываясь, сменили облик. Каждая клеточка тела их пошла рябью, постепенно заменяясь, чтобы явить присутствующим мерзкие лица братьев Вереш.

Благо замок Де Кольберов был не так прост, казалось, свободные покои должны были давно закончиться, но когда Владыка вампиров объявил о завтрашнем срочном совете, на который прибудут все вышестоящие существа, оказалось, что в закрытом доселе левом крыле еще полно места. Молодые дамы, не обремененные горем, с готовностью принялись помогать Бригитте подготавливать покои для будущих гостей, в тайне надеясь, что когда война завершится, Иштван наймет их к себе в услужение. Каллизия была благодарна за спасение королю вампиров, хоть и далеко не все разделяли взгляды Де Кольберов, предпочитая все же до конца оставаться свободными, но в помощи не отказывали, памятуя о долге и чести.

Придя в себя, некоторые вампиры поспешили покинуть убежище, желая отправиться в путь к дальней родне, и не принимать участия в войне, к которой, как они считали, не имеют никакого отношения. Флави и Огюстен, не заставляя себя просить, подошли к Элайн, выражая настойчивость, вызвались, если придется, ринуться в бой, отстаивая территорию и мирное сосуществование. Каждый понимал, что посещение замка врагами опасно, в любой момент собрание может обрасти взаимными обвинениями и угрозами, как следствие перерасти в открытое сражение.

Роль Элайн во всем происходящем была не легче, ей было необходимо как можно незаметнее, исподтишка оповестить людей и иные свободные кланы, подтолкнуть их к участию в войне на стороне Бересклета, благо девушка в этом была не одна, тем же самым будут заниматься Матэуш, Эгон, и Огюстен, пользуясь положением в обществе и связями.

Слух о грядущем сборе существ пронесся по всей Венгрии бурлящим потоком, несколько местных газет опубликовали весть на первой полосе, и к утру следующего дня о событии знали все. Гости начали пребывать ни свет, ни заря, заставляя своим присутствием угождать им после и без того бессонной ночи, но никто не жаловался понимая важность мероприятия.

Братья Вереш с отпечатавшимся на лицах пренебрежением, в сопровождении неизменных помощников, приехали на лакированной карете вместе, не скрываясь, словно бросали вызов всему миру в этой точке вселенной здесь и сейчас. Однако приехавшие в то же время существа из Олеандра значительно сбили спесь с Петера и Балажа переплюнув братьев не только авангардными одеждами, но и высокомерием, отметив, как ныне антуражны классические черные наряды и кареты, почти как черные коты и лицедеи, на деле являющиеся душегубами.

Немало удивили других гостей сирены, так же прибывшие на собрание; их многие считали давно вымершими, но женщины не желали больше мириться с подобным к себе отношением, представ в свете, чтобы просить Владыку вампиров узаконить их существование. Лили и Грета Патакине завидев Элайн, приняли ее в свои объятия, начав что-то показывать жестами; девушка в смятении смотрела на быстрые изящные руки женщин, порхающие в воздухе, не понимая смысла.

- Они говорят, что придут на твой зов, стоит тебе запеть. Думаю, так они предлагают свою помощь в борьбе со злом.

Произнес над ухом ведьмы Эгон, бесшумно подойдя сзади, скрепляя кисти рук за своей спиной, чтобы пресечь соблазн коснуться открытой кожи Элайн. По настоянию Хадринн надеть нечто изысканное, но удобное, девушка облачилась в переливающийся, будто черное золото, цельный костюм, с открытой спиной и плечами, сшитый по подобию тренировочной одежды, имеющей разрезы на запястьях, под коленями, на сгибах локтей.

Эгон заметил россыпи родинок на нежной коже Элайн, позволяя им увлечь себя на мгновение, гадая и надеясь, что когда-нибудь он сможет соединить их пальцами в настоящее созвездие, поцеловать каждую родинку на прекрасном упругом теле, а пока оставалось лишь смотреть на небосвод, где еще видны отблески звезд, в поисках упавшей, чтобы загадать заветное желание. И все же мужчина не удержался, когда Лили и Грету проводили в замок, коснулся кончиками пальцев спины, вдоль впадинки позвоночника, и расплылся в улыбке, чувствуя, что Элайн подалась навстречу ласке.

По-прежнему вместо Фридьеш Петера за почти стертый с лица земли клан отвечал Эде Ковач, посетивший замок к своему неудовольствию, взяв с собой прислугу и сестру Элайн – Зоэ, словно вел собачку на поводу, чем изрядно разозлил ведьму. Зоэ плелась следом за вампиром, опустив голову, глядя куда-то себе под ноги, не обменявшись с Элайн взглядом. Ведьма вновь ощутила, как огонь ненависти вспыхнул в одночасье, но услышав обещание Эгона, подавила порыв прямо здесь и сейчас броситься на Ковача, разорвав его тело в клочья.

- Мотылек, я понимаю твою боль, но прошу, успокойся, сейчас не лучшее время. Поверь, я помогу тебе выбить потроха из этой змеи, как только выдастся шанс. Мы отберем у него Зоэ.

- И Гизеллу. Ее мы там не оставим.

Элайн проводила взглядом молчаливую прислугу, которая тоже упорно делала вид, что никого не замечает, однако украдкой бросила быстрый взор в сторону ведьмы и кивнувшего вампира. Старый знакомый перевертыш – Чаба Биро чертыхаясь, вылез из своего экипажа, скорчив кислую мину при виде Элайн, зато прибывший последним сразу после него Густав Дюме, скользнул по ведьме скорее заинтересованно.

- Кажется, у нас есть шанс склонить на свою сторону людей.

Произнес Эгон сухо, будто сама Екатерина Медичи* только что положила перед ним тарелку с пресной спаржевой капустой, объявляя это блюдо единственной доступной и обязательной во Франции пищей для всех без разбора.

- Что я слышу? Французы умеют ревновать? Я думала, они любят только себя и свои проблемы.

Произнесла Элайн, сдерживая улыбку, закусив нижнюю губу с одной стороны.

- О, за что ты так со мной, Мотылек, ранишь в самое сердце! Не будь столь жестока, а то станешь похожа этих ужасных сухарей англичан, и тогда я разлюблю тебя.

Пожурил ведьму Эгон, прикладывая тыльную сторону ладони к своему лбу в знак драматичности.

- Ничего, однажды и Лондон станет венгерской деревней.*

Элайн улыбнулась, скосив глаза и заметив дурачества мужчины, но посерьезнев, добавила:

- У вас не получится избавиться от меня так просто, Эгон Винце. Ну а если ты все же когда-нибудь разлюбишь меня, то я тебя уничтожу. Ты же помнишь, я злая и коварная кровавая ведьма, а теперь нам пора вновь надеть свои маски.

Гордо вскинув голову, Элайн направилась в замок, куда им уже пора было вернуться, чтобы сопровождать гостей. Девушка не услышала ни шороха одежды, ни шагов, но одна из теней подрагивала рядом с ней, следуя по пятам, будучи у самого входа, Элайн услышала:

- Почту за честь пасть от вашей руки, моя госпожа. Будь осторожна.

Главы кланов уже поднялись наверх для всеобщего собрания, внизу же остались слуги и помощники, разбившиеся на группы, балуя себя горячительными напитками и закусками, развлекаясь сплетнями и обмениваясь новостями. Мишель и Джиневра решили остаться в покоях, чтобы провести ритуал на удачу. Элайн внимательно следила за каждым, особенно бросая колкие взгляды на Эде Ковача, Гезу Кочиша и Бенедека Фабиана, последний отсалютовал ей бокалом, растекаясь в приторной улыбке, от которой к горлу Элайн подступила тошнота. Всеобщее внимание к ведьме привлек Матэуш, подошедший ближе и собирающийся что-то сказать перед тем, как присоединиться к отцу в зале, но его кто-то опередил, воскликнув:

- Господин Матэуш, госпожа Элайн, мы так ждем вашей свадьбы, чтобы вновь собраться всем вместе и как следует отпраздновать это событие. Когда же ждать приглашения нашим хозяевам?!

Множество глаз обратились к ним, Элайн неуверенно пыталась улыбнуться, чувствуя усиливающуюся дрожь во всем теле. Молодой хозяин по-свойски приобнял девушку за талию, притянув к себе, и не дрогнув ни единым мускулом, ответил:

- В самое ближайшее время, друзья мои, в самое ближайшее, не так ли любимая?

- Конечно.

Не чувствуя собственных губ сказала Элайн, кожей ощущая, что все присутствующие ждут от них достойной демонстрации чувств. Вампир развернул ведьму лицом к себе, проводя пальцами по ее щеке, будто извиняясь за все то, что они наговорили друг другу прежде. Элайн замерла от прикосновения, застывшей скорби в зеленых омутах некогда родных глаз, и позволила ему себя поцеловать на виду у жаждущей зрелища толпы. Еще совсем недавно ей нравился властный язык Матэуша, рыскающий у нее во рту в поисках жертвы, холодные губы, заставляющие ее собственные онемевать, но теперь хотелось лишь упереться ладонями в грудь, оттолкнуть мужчину от себя. Так Элайн и поступила, гораздо нежнее, чем желала, чтобы никто не заметил раздора между женихом и невестой, выдавив из себя слова самым сладким голосом, который только смогла изобразить:

- Ну же дорогой, оставь немного страсти на потом, иначе на нашей свадьбе гостям будет скучно смотреть во второй раз.

По толпе прокатился смех, Матэуш натянул уголок губ в подобие улыбки и, кивнув сам себе, отправился к лестнице. Элайн испытала облегчение, нелепо хихикнув и тут же поджимая губы, глазами ища свободный бокал с напитком, который помог бы ей сейчас успокоиться. Осушив игристый напиток в углу комнаты, Элайн заметила, как на нее не моргая уставились ядовито каре-зеленые глаза. Матис скрылся за поворотом, уходя в коридор прежде, чем ведьма сообразила, что вампира здесь быть не должно.

Резко отставив бокал в сторону, она метнулась вслед за художником, наткнувшись на него сразу же, будто он специально показался ей, и затаился, поджидая под лестницей.

- Так, так, кто это у нас здесь. Кровавая ведьма, шлюха, умело манипулирующая моим лучшим другом, при том ставшая подстилкой для жалкого слуги.

Растягивая слова, произнес Матис Поэра, подходя к девушке вплотную, обдавая жаром дыхания лицо Элайн.

- Бывшим лучшим другом. Он и раньше не особо тебя слушал, зачем ему сейчас начинать.

Уточнила ведьма, сложив руки под грудью. К чему спорить, отпираться или пытаться переубедить проныру, который не преминет воспользоваться любым лишне произнесенным словом.

- Матэуш просто слегка заблудился. Ничего, скоро он поймет, что все, что я делал – было ради него. Когда ты вновь будешь корчиться на полу, умирая, я буду утешать его, об этом не волнуйся.

- Тебе бы этого очень хотелось, правда, Матис? Вот только если тебе удалось украсть книгу, опоить меня ядом в первый раз, это не значит, что удастся и во второй. Тебе лучше уйти, пока глава Олеандра не схватил тебя за то, что у тебя могло бы быть между ног, будь ты мужчиной.

Спокойно парировала Элайн, разворачиваясь, чтобы вернуться к гостям, но то, что она услышала дальше, заставило ее остановиться.

- Книгу? Какую книгу? Аааа, тот таинственный фолиант, о нем ты рассказала кому? Ах, конечно, совсем выпало из головы, своему любовничку, который естественно и исключительно по доброте душевной предложил тебе тренироваться до первой крови. Но ты слишком глупа и наивна была, чтобы проверить какой меч он использовал, так ведь? Видишь ли, дражайшая Элайн, в нем маленькая загвоздка, он собирает кровь врага, стоит коснуться. А потом Эгону лишь оставалось передать фолиант мне по собственной воле.

Перед глазами всплыли воспоминания той тренировки, отчего руки Элайн медленно опустились, безвольно повиснув. Однако поверх этого эпизода тут же проявились события вклане Сангвинария, когда Эгон хотел сам все рассказать, но тогда это было для ведьмы не важным, значимо ли это теперь?

- Если ты хотел сбить меня с толку, то опоздал. Эгон рассказал мне об этом сам. Мне жаль тебя, Матис, страдающий сам пытаешься заставить других испытывать то же самое, но все дело в том, что злишься ты не на меня, а на самого себя. Загляни в свою душу, Матис, лишь там найдешь ответы.

Элайн поняла, что, в самом деле, говорит от чистого сердца, да, предательство Эгона Винце еще маячило где-то на подкорке сознания, но, не успев и стать катализатором для боли, испарилось, будучи замененным всем тем хорошим, что сделал для нее хозяин теней. Он искупил свою вину в тот момент, когда согласился помочь ей отомстить за семью, и это куда ценнее прошлых ошибок. Задумавшись, Элайн выпустила из внимания Матиса с неизвестным артефактом, зажатым в руке, который он направил в сторону девушки, но закрывая ее спину, возник Эгон, мгновенно отражая атаку щитом, сотканным из теней.

- Элайн, приди в себя!

Крикнул мужчина, ведьма повернулась, оторопев, перебегая глазами с одного вампира на другого.

- Я же просил тебя быть острожной!

Ведьма открыла рот, чтобы что-то ответить, но ее прервали.

- А вот и наш голубоокк. Я ждал, когда ты притащишь свою трусливую задницу.

Пропел Матис, ухмыльнувшись, убирая в карман артефакт, словно и не хотел причинить никому вред, словно то была шутка, разыгранная между старыми друзьями.

- Не искушай меня, Матис.

Прорычал сквозь зубы Эгон, до сих пор закрывающий собой девушку. Матис, как ни в чем не бывало, достал из внутреннего кармана фляжку, с чувством приложился к ней, сделав несколько больших глотков.

- А что ты сделаешь, Эгон? Убьешь меня? Ну, тогда ты опоздал, я давно мертв.

- Зачем мне убивать тебя? Я уже послал теней к главе Олеандра, он жаждет встречи, и только от тебя зависит, задержу ли я тебя для него, или ты выкроишь себе драгоценные минуты, чтобы успеть подобрать остатки мужества, попытавшись слинять.

Матис заметно нервничал, с раздражением кивнув, вампир протиснулся сквозь Элайн и Эгона, толкнув последнего локтем, намереваясь покинуть место, где ему не полагалось быть.

- Спасибо, ты снова спас меня...

Положив руку на сгиб локтя мужчины, Элайн ощутила, как напряглись под ней мышцы.

- Мне не пришлось бы делать этого, если бы ты была аккуратнее. Что он тебе наговорил?

Облизнув пересохшие губы, ведьма выдавила улыбку, пожав плечами.

- Ничего такого из-за чего стоило бы переживать. Правда.

Последнее слово она добавила, заметив, как Эгон поднял черную бровь. Внезапно вампир обратил глаза вверх, к основанию лестницы, и резко потянул Элайн за руку в темноту. Накрыв своим телом, набросив теневой морок, чтобы скрыть их двоих, мужчина практически вдавил ведьму в стену, простирая руки над ее головой. Она задохнулась, но от близости их тел, как в тот раз, когда, не задумавшись, покорилась чувствам, отдавшись Эгону. Грудь девушки часто вздымалась, упираясь в живот вампира, казалось, он сквозь одежду мог ощутить биение ее сердца.

Над головами послышался громкий стук каблуков, остановился в конце лестницы, а после направился в основной зал к слугам и гостям. Возможно, это Матэуш ищет Элайн, чтобы поговорить? Ведьма подняла глаза и пропала, поглощенная потемневшими глазами вампира, ей нравилось, как он неотрывно смотрит на нее, как опускается взгляд Эгона плавно, будто лаская каждый миллиметр кожи, не касаясь. Выдохнув, Элайн приоткрыла губы, поднявшись на носочки, крепко прижимая к себе мужчину настолько, насколько позволяли ребра, пытаясь впитать в себя запах мужчины, его едва осязающееся тепло. Переносицей ведьма потерлась о его грубые шрамы на щеке, спускаясь к манящим губам, но лишь едва коснувшись, почувствовала, как Эгон отстраняется.

- Ты была так убедительна, что я на миг поверил тебе там, в зале. Скажи, то была маска, или явь? Ты все еще собираешься выйти за него замуж, Элайн? Потому, что если это так, скажи сейчас. Мне невыносимо даже думать об этом, лучше я убью себя сразу после торжества, чтобы не иметь удовольствия вечно смотреть на то, как он просовывает свой язык в твой рот.

Прохрипел мужчина и поморщился, когда руки Элайн с силой сжали доломан по бокам, она замотала головой, стараясь не расплакаться. Эгон указательным пальцем поднял ее за подбородок, вновь глядя в глаза.

- Можешь ничего не говорить, просто слушать. Элайн, я люблю тебя до одури, до боли в ребрах, до кровавой луны, до великой галактики. И буду любить, даже если ты не станешь моей, но боюсь, мое сердце не выдержит твоих ежедневных мук, согласись ты на предложение Де Кольбера. Я прошу...

- Это я тебя прошу, замолчи и поцелуй меня...

Ведьма вновь потянулась к мужчине, притянув его к себе за волосы на макушке, забранные в пучок, и коснулась губ так, будто нашла в них спасение, вложив все, что чувствовала в данную минуту вместо слов, которые не могла произнести, пока душа неспокойна в свете приближенных событий. Языки переплелись, губы ласкали губы, буря эмоций скручивалась и бурлила внизу живота, билась о нутро, вызывая почти физическую боль.

Из зала послышались возмущенные голоса, и тогда, наконец, вампир и ведьма заставили себя перевести дух. Тяжело дыша, они выждали мгновение, поправив волосы и одежды, чтобы успокоить раскалившуюся кровь, прежде чем Элайн вернулась к гостям. Повернув за угол, девушка наткнулась на спину Балажа Вереша, который медленно обернулся, не скрывая брезгливости.

- Простите, господин. Уже закончили?

- Кто ты такая, чтобы думать, что я буду пред тобой отчитываться? Служанки в доме Де Кольберов совсем обнаглели?

Балаж достал фляжку, приложившись к ней губами, а после, развернувшись, молча удалился в сторону противоположного крыла. Кажется, никто более не обратил внимания на присутствие главы Кирказон. Эгон вышел из тени немногим позже Элайн, и, подойдя, будто они встретились только что, сказал.

- Я встретил Балажа Вереша. Он шел к выходу правого крыла. Если собрание закончилось, то почему у них так тихо?

- Правого? Погоди, но я только что столкнулась с ним, и он направился к левому крылу. Ты ничего не путаешь?

Эгон поднял брови в удивлении, и тут до них начало доходить, вампир и ведьма одновременно выкрикнули:

- Матис!!

На их оклик все присутствующие обратили внимание, в недоумении озираясь по сторонам. Элайн не знала, что значит увиденное ими, но глубоко в сознании шевельнулось плохое предчувствие, заставив ее ноги быстрее мчаться к коридору. Эгон выбежал следом, синхронно они остановились в самом центре, увидев, как и слева и справа Балаж Вереш скрылся за поворотом.

- Нет! Ты идешь наверх, предупредить ваше Величество, а я иду за ними.

Выкрикнул Эгон, когда Элайн пыталась сорваться с места за одним из Балажей. Шумно выдохнув и закрыв глаза, мужчина поставил ладонь посередине собственного торса, и благодаря магии теней создал точную копию себя самого. Темно-серый полупрозрачный призрак вторил движениям хозяина, отразив улыбку.

Ведьма, что было прыти, рванула наверх, где происходило настоящее безумие. Время замедлило свой ход, демонстрируя главу каждого клана с гримасой гнева, исказившего лица, используя способности, которыми их одарили свыше, они бились не на жизнь, а на смерть.

Несмотря на то, что перед собранием казалось, будто силы Бересклета перевешивали, то был мираж надежды, в самом же деле, они были равны. Добро против зла, один на один. Элайн принялась кричать, но осознала, что не слышит собственного голоса, как и звуков сражения, словно весь этаж был покрыт невидимым куполом, отделявшим происходящее от целого мира. Человеческий король пытался на мечах отразить удары Гезы Кочиша, но был загнан в угол, и пришпорен вампиром своим же оружием. Мужчина корчился от боли на полу, суча ногами, пока свет в его глазах не померк.

Геза беззвучно рассмеялся, обнажив мелкие острые зубы, и тут краем глаза заметив испуганную Элайн, двинулся в ее сторону. Девушка попятилась, но оступилась, едва удержавшись на ногах за перила лестницы. Зажмурившись в ожидании удара, Элайн не почувствовала ничего, и выждав еще немного все-таки открыла глаза. Матэуш Де Кольбер завидев возлюбленную, умело фехтовал с одним из врагов, его курчавые волосы прилипли к голове от пота и напряжения. Видимо, они уже какое-то время вели борьбу, в то время как внизу никто и не догадывался о случившемся.

Обезоружив Гезу, молодой хозяин замка не моргнув, обезглавил вампира острым лезвием меча, оттолкнув в сторону еще шевелящееся тело. Голова кубарем прокатилась к Элайн, уставившись невидящим взором, а челюсти сомкнулись лишь спустя секунду, клацнув воздух. Плечи Матэуша поднимались и опускались, он повернулся, чтобы что-то сказать, но один из приспешников врага с разбегу ударил по нему ногами, и мужчина, разбив стекло собой, проскользнул сквозь арочное окно, упав на землю.

Крик Элайн, словно ей не принадлежавший разрезал звуки в куполе, который судя по всему, был создан Матэушем. Вслед за младшим Де Кольбером в окно принялись выскакивать и остальные вампиры, кто спасаясь от нападения, кто наоборот, чтобы догнать врага. Уже совершенно неважно наличие Матиса в замке, проблемы были куда важнее, и теперь они касались абсолютно каждого.

Стремглав выбежав по ступеням из замка, Элайн прихватила с собой атам, на ходу нанося раны, позволяя магии делать то, с чем она прекрасно справлялась до сих пор – защищать. Тело ведьмы по обыкновению обросло толстыми шипами, готовая к бою, девушка оббежала замок, туда, где упал Матэуш, но вместо трупа - живой и здоровый, он вступил в схватку с очередным врагом. Иштван и Атилла взяли в оборот Петера Вереша, который заметив, что к нему направляется глава Олеандра, громогласно рассмеялся.

- И что ты сделаешь, урод, нарисуешь мой портрет?!

Смех постепенно начал гаснуть, превращаясь в стенания от усердий, и Элайн поняла, что помощь Иштвану и его другу не нужна, двинувшись в сторону сирен, держащих оборону. Ведьма решила не тратить силы понапрасну, расходуя свою кровь, а применить навыки ближнего боя, ловко изворачиваясь и лавируя между двумя бойцами, то и дело пытающимися ранить девушку. Присев во время удара одного противника, Элайн выбила опору из-под ног другого, вогнав рукоять атама тому в глазное яблоко, без возможности вытащить оружие. Раздался крик, на мгновение оглушивший ведьму, отчего она потеряла пару драгоценных мгновений, пропустив удар, но шипы из крови и плоти ведьмы, мгновенно увеличились в размере, протыкая врага насквозь.

Старого прихвостня Чаба Биро разрубило напополам, когда перевертыш вдруг решил, что лучшей идеей будет обратиться посередине боя, хоть он и успел напоследок нанести смертельные увечья одному из бойцов Бересклета, за свою выходку немедленно поплатился. Среди хаоса мелькнули Флави Фрадетт и Огюстен Лесаж, держась за руки, возлюбленные воздействовали на сознание Эде Ковача, вынуждая его нападать на своих же.

Глава Кирказона был неповторим, уничтожив нескольких врагов, вампир использовал артефакт, позволяющий ему пересекать пространство за считанные секунды, не придавая значения тому, как страдают загнанные им души в серебряной коробочке, а оказываясь в противоположной стороне сада, продолжал свирепо и безжалостно проливать чужую кровь на помятые, истоптанные цветы. Несколько раз Элайн все же пришлось применить алые нити для битвы на расстоянии, Эде Ковач стал сопротивляться воле Флави и Огюстена, вознамерившись убить их, ведьма испытала небывалое облегчение от того, что честь остановить его выпала именно ей.

Оказавшись в саду, в стороне от замка, Элайн заметила Эгона, его тени уже не было рядом, но он справлялся и сам. Бенедек наступал, не давая передохнуть вампиру, и времени для обращения тенью, потому хозяину теней оставалось лишь отражать натиск, грациозно гарцуя, словно его самые большие любимцы – лошади. В какой-то момент показалось, что Эгон выдохся, он уклонился в последний момент, когда острие меча чуть не дотронулось до его тела, но лишило длинных гладких волос, которые теперь были до плеч, закрывая половину лица. Когда слуга Де Кольберов присел, зарывшись пальцами в почву, чтобы затормозить, Элайн заметила, что то же самое делает и Бенедек Фабиан.

Фигура помощника главы Кирказона покрылась рябью, меняясь на глазах, становясь точной копией Эгона Винце. Ахнув от увиденного, одновременно отражая удары противника, Элайн принялась прорубать себе дорогу к вампиру, но оказавшись нос к носу с ними двумя, остановилась, тяжело дыша. Оба Эгона двигались одинаково, дышали одинаково и даже на Элайн смотрели, как один человек.

- Ну же, помоги мне!

Вскричал один из Эгонов, обращаясь к ведьме. Запаниковав, перебегая взглядом от одного мужчины к другому, Элайн только и могла, что создать из красных телец длинный меч с острыми зубьями, не решаясь двинуться с места.

- Не слушай его, лучше помоги мне!

Мужчины продолжали друг за другом выкрикивать фразы одинаковым голосом, то сходясь в борьбе, то вновь расходясь по разные стороны. Силы обоих были на пределе, но ведьма не знала, как может помочь любимому, как избавить его от врага, дав передышку.

- Ты вот так просто спутаешь меня с Фабианом, Элайн? Вот чего стоит твоя любовь?

- Не слушай его, Элайн, я бы никогда не посмел так сказать!

- Элайн, посмотри на меня!

- Нет, Элайн, не надо, смотри мне в глаза и ты все поймешь!

Но она не понимала, нервничая все сильнее. Слезы жгли глаза, от осознания, что время не на их стороне, чем дольше Элайн медлит, тем сильнее подвергает Эгона опасности. Наконец смекнув, ведьма выкрикнула вопрос, заставив мужчин умолкнуть:

- Как ты называешь меня, когда мы наедине, только ты один знаешь верный ответ!

Эгоны молчали, переводя дыхание, пока один из них не ухмыльнулся, самоуверенно произнеся:

- Мотылек. Ты мой чудесный мотылек, Элайн.

- Верно.

Устало ответила Элайн, делая шаги по направлению к Эгону, давшему правильный ответ, он все так же смотрел на нее, ожидая сближения. И тогда алая ведьма выпустила ворох кровавых нитей, мгновенно опутавших вампира с головы до ног, а на щелчок пальцами, путы сжались, и тело врага рассыпалось на склизкие кусочки, приобретая истинные черты Бенедека Фабиана.

- Я же сказала, только наедине. Мой Эгон никогда бы не произнес правильный ответ при посторонних.

Элайн подошла к мужчине, погладив того по щеке; ей было уже совершенно не важно, что могли увидеть другие, посреди хаоса единственное, что удерживало девушку от падения стало прекрасное лицо Эгона. Сердце вампира сжалось, почти остановившись, услышав столь желаемые слова.

- Тебе так идет даже больше.

Эгон положил свою руку поверх руки Элайн, и немного сместив ее, горячо прижался губами к ладони, прямо под большим пальцем.

- Хороший цирюльник на вес золота. Он сделал это бесплатно, однако его рука с легкостью могла соскользнуть, перерезав мне шею. Даже не знаю, благодарить мне Бенедека за это, или ненавидеть.

- Согласна, сервис просто ужасный.

Обмен ничего не значащими фразами разрядил обстановку, позволив передохнуть. Элайн развернулась посмотреть, в каком положении они сейчас находились, и ужаснулась, в некогда ухоженном саду, и площадке перед замком, распростерлись тела чьих-то друзей, детей, любимых. Их кровь вдоволь напитала землю, их плоть послужит пищей червям и жукам. В мозгу промелькнула мысль, которая возможно смогла бы стать спасением для всех. Ведьме всего лишь необходимо завязать еще один узел, и тогда она положит конец войне.

- У меня есть идея. Прикроешь?

Эгон кивнул, обратившись тенью, чтобы отогнать подальше находящихся поблизости врагов. Элайн создала кровавые нити, принявшись воплощать свой план в действие. Как только второй узел был сплетен, она услышала гневный крик Балажа:

- Не дайте ей сделать это, не дайте завязать четвертый узел!! Принести мне ведьму на блюдечке!!!

Тотчас в сторону Элайн хлынул поток существ, исполняющих волю предводителя. Матэуш Де Кольбер услышав зов главы Кирказона, ринулся было к возлюбленной, но дорогу ему преградил Матис Поэра, принявший образ некогда близкого друга. Вымотавшийся Атилла зажимал нанесенную Петером рану, но все равно шагал вперед, поддерживаемый Иштваном, решившим, во что бы то ни стало, упокоить душу младшего брата Балажа. Нанести врагу ту же боль, что терпят все присутствующие, плечом к плечу защищающие родину. Балаж и сам принялся прореживать путь, его не интересовали больше простые вампиры и существа, он желал сорвать куш, представляя, как победителем заберет Элайн в свое логово, и как следует позабавиться с кровавой ведьмой. Огюстен и Флави преградили вампиру дорогу, вновь переплетая пальцы.

Элайн же почти преодолев третий узел, услышала знакомый едва различимый среди гомона, стонов и скрежета метала, голос:

- Элайн, ты должна остановиться.

Сестра алой ведьмы беспристрастно взирала на нее, словно не была готова преподнести богу жертву, связанную с Зоэ собственной кровью, словно совершенно чужой человек стоял пред ней, ожидая заслужившей казни.

- Зоэ, ты свободна, Эде больше нет...

Зоэ Мелтон помотала головой из стороны в сторону, направляя ладонь с согнутыми, будто изломанные когти, пальцами.

- Эде тоже был лишь куклой в руках палача. Пешка, лениво сброшенная с шахматной доски.

Элайн слышала слова сестры, они звучали решительно, но Зоэ медлила, хотя могла бы если не убить, то хотя бы ранить ведьму, выставившую ладони без оружия.

- Ты еще можешь передумать. Мы спасем тебя. Прошу, Зоэ, подумай об этом сейчас потому, что лучшего времени будет не найти. Я заберу тебя домой, малышка Зоэ, мы...

Девушка осеклась, тщательно подбирая слова.

- Что? Мы – что, Элайн? Исправим, починим или излечим? Ты ведь считаешь, что я больна, не так ли? Но что если это и есть я? Что если там...

Сестра Элайн коснулась свободной рукой груди.

- ...больше нечего спасать? В моей груди черная дыра, способная поглотить весь мир, и тебя вместе с ним. Знаешь, что я чувствую, представляя твое искореженное тело, которое будет погребено под развалинами замка и забыто временем? Ничего, даже слезинки ты от меня не дождешься. Я лишь оболочка твоей сестры, мстительный дух, воскресший против воли, призрачный рыцарь, призванный убивать. У меня нет дома, нет семьи, нет цели, и обо всем том, чего у меня не было, я даже не могу скорбеть, как полагается. Так что доставай свой меч, кровавая ведьма, и защищай то, что тебе так дорого. Я сохраню твои слезы, как священную дань.

Без тени улыбки прошептала последнюю фразу Зоэ, посылая в сторону сестры небольшой поток энергии. Элайн молниеносно среагировав, перекатилась по земле, уходя от удара. Она не хотела ранить или убивать девушку, но не могла позволить себе устать, растеряв силы попусту, даже не попытавшись остановить Балажа.

- Знаешь что, Матэуш, меня тошнит от того, насколько же ты слеп и глуп. Все, что я делал, было ради тебя. Эта ведьма пленила тебя только лишь тем, что не боялась жажды, она манипулировала тобой! Воспользовавшись силами, заставила полюбить себя, чтобы прибрать к рукам страну, в которой ты никогда не станешь королем! И посмотри, где мы теперь!

Матис Поэра и Матэуш Де Кольбер кружили вокруг друг друга, будто соколы у добычи, но нападать не спешили, просчитывая наперед следующий шаг бывшего друга.

- Мы бы оказались здесь в любом случае, Матис, ведь ты давно продался врагам короны.

- Забавно, ведь если подумать, ты не остановил меня, когда была возможность, ты знал, что я творю зло, но не убил, так что во всем происходящем есть и твоя вина.

Со стороны эта сцена казалась бы даже забавной, если бы не осознание, что это больше не игра двух не поделивших чего-то мальчишек, а предзнаменование скорой гибели одного из них. Матэуш пытался не думать о том, насколько искусно Матис скопировал его, словно вампир борется с собственным отражением, заведомо проигрывая, но хоть внешность художник и украл у младшего Де Кольбера, сознание оставалось у каждого своим.

Матис в лице друга растянул губы в улыбке, отражая осторожное нападение Матэуша, и тут же их клинки сошлись вновь. Схватка становилась ожесточеннее, каждый пытался подловить другого, то ослабляя давление, то вновь усиливая.

Элайн по-прежнему не сделала себе орудие, расходуя силы лишь за защиту и побег, однажды Зоэ почти удалось достигнуть сестры водным шаром, который напоминал колбу с ураганом внутри, вода пенилась, закручиваясь, но магия Элайн успела поставить щит перед хозяйкой. Водный шар продирался сквозь нити, пытаясь настигнуть цель, но растерял всю силу по пути так, что до Элайн долетели лишь соленые брызги, попав на щеку.

- Борись! Или ты считаешь меня недостойным противников, алая ведьма? Ну же, нападай, иначе устанешь прежде, чем сможешь спасти близких!

Матэуш отскочил в сторону, чтобы не быть нанизанным на саблю Матиса, когда отразив удар, художник выбил у него из рук оружие. Сын короля мгновенно оказался за спиной противника, и со скоростью нанес тому несколько мощных ударов кулаками под ребра. Матис охнул, выронив из рук саблю, но отскочил в сторону, придерживая торс, и присев на землю, подхватил выроненный Матэушем меч, направляя на друга.

С рыком, Матис понесся на Матэуша, направляя острие точно в цель. Мужчина не двигался, подпуская врага ближе, а когда они почти встретились, уклонился в сторону, ударяя кулаком по ушибленным ребрам, и тут же мгновенно основанием ладони по руке Матиса, перехватывая собственный меч, с силой вгоняя художнику лезвие в живот по самую рукоять. Матис взревел от боли, инстинктивно обхватил руки друга на рукояти меча своими, но не успев опомниться от одного удара, получил следующий прямо промеж глаз.

- Зоэ, пожалуйста...

Но Зоэ не слушала, выпуская все новые и новые шары, с каждым разом становящиеся все больше. Элайн тяжело дыша, уклонилась в очередной раз, но поскользнувшись на земле, ставшей мутным месивом под ногами, приземлилась на колени, вскидывая голову. Ведьма водной стихии улыбнулась безумной улыбкой, и тотчас рванула к сестре, чтобы нанести сокрушающий удар. Элайн поднялась, распростерла руки, будто для объятия, способное воссоединить утративших друг друга близких, от чего Зоэ хмыкнула, решив, что та, наконец, сдается. В ладони Зоэ закручивалась спираль водоворота, девушка была уже на расстоянии десяти шагов, как алая ведьма рванула с места, за какую-то долю секунды сократив расстояние, воспользовавшись эффектом внезапности, и крепко прижала к себе сестру.

Шип, созданный кровью ведьмы, протянулся от груди Элайн к грудной клетке Зоэ, нанизывая ведьму воды глубже, пока тот не вышел из спины, вбирая чужую священную жидкость. Зоэ кашлянула, издав булькающий звук, из уголка ее губ к подбородку протянулась тонкая струйка крови. Девушка неотрывно смотрела в глаза любимой сестры, еще до конца не осознавая произошедшего. Элайн дрожала, прижавшись к Зоэ горячей щекой, стараясь быть как можно осторожнее и не доставлять еще больше боли, чем уже нанесла.

- Малышка Зоэ, я люблю тебя...прости за боль, прости за все...

Шип исчез, оставляя после себя огромную ровную по краям дыру, отчего Зоэ плавно опустилась на не державших ее ногах в руки сестры. Элайн бережно, будто самое дорогое сокровище, уложила сестру на землю; на лицо Зоэ падали горячие соленые капли, смешиваясь с собственными слезами, выступившими у переносицы. Измазанные кровью губы девушки растянулись в улыбке, обнажая красные зубы с тонкими клыками. Зоэ снова наконец-то может плакать, не было в тот миг ничего ценнее на свете, чем осознание этого.

- Спасибо, Элайн.

Элайн поцеловала холодный лоб сестры, в этот же момент на другом конце поля Матэуш, ласково опускал веки близкого ему человека.

В это самое время Балаж, видя, как теряет бойцов одного за другим, разозлился не на шутку. Он порядком устал от игр и морока, которыми Балажа мучили Огюстен и Флави, отвлекая внимание. Возлюбленные внушали ведьме, давно ставшего вампиром, что они стоят рядом, потом вдали, будто вокруг либо не было никого, либо наоборот толпа бурным потоком уносила его вдаль, будто он уже проиграл, но старший Вереш боролся, сильный духом и обладающий самоконтролем, отбивался, как мог. Напряжение достигло апогея, когда он увидел, что Иштван возвышается над Петером, упавшим на колени, занося над ним лезвие сверкающего в насмешливом солнце, меча.

С внутриутробным рычанием, Балаж запустил руку во внутренний карман пальто, достал пробный пистолет, созданный в лаборатории Кирказона, который он взял на всякий случай, и выстрелил наугад в одно из множащихся видений, насылаемых возлюбленной парой. Раздался крик, морок перед глазами рассеялся, и вампир заметил, что удача все-таки на его стороне. Он попал в бедро Огюстену, присевшему к земле от боли, Флави склонилась пред мужем, озабоченно поднимая голову к Балажу. Взглянув на самостоятельно перезарядившийся пистолет, вампир издал победный клич, сделав еще два метких снаряда в голову.

На звуки выстрела, раздавшиеся вдалеке, Элайн обернулась, все еще склонившаяся над телом Зоэ, в поисках того предприимчивого бойца, захватившего на войну оружие. Поднявшись на ноги, ведьма увидела Эгона, покрытого с ног до головы чужой кровью, он тоже мотал головой в поисках источника звука. Проследив, однако, за напряженным взглядом Матэуша, Элайн наткнулась на ликовавшего Балажа, а подле него лежали рядом друг с другом Флави Фрадетт и ее любимый супруг Огюстен Лесаж.

Слезы мгновенно высохли, а руки сами, без участия сознания, плели нити одну за другой. Третий узел был уже завершен, когда Элайн увидела, как Балаж забирает души ее друзей в серебряную коробочку, используя их энергию для перемещения поближе к ведьме.

- Все, дорогуша, можешь оставить жалкие попытки спасти хоть кого-то. В этой войне либо выиграю я, либо никто.

Элайн не обращала внимания на слова вампира, пальцы двигались быстро, растягивая нить, и тут девушка перебросилась взглядом с Эгоном, едва державшимся на ногах, и Лили Патакине, прячущую вымотанную дочь в пруду неподалеку. Не сговариваясь, они начали работать интуитивно, будто слаженный механизм. Эгон метнулся тенью к Балажу, направляя остатки сил, чтобы удерживая его на месте, вампир не смел сделать и шагу к ведьме. Лили нырнула в пруд, и запела свою чарующую тягучую мелодию, заставляя каждого мужчину, кто был в пределах досягаемости, желать оказаться рядом с ней в неглубоком водоеме.

Балаж, ведомый песней, мучился на месте, тянул руки туда, где раздавался голос Лили и вторившей ей Греты. Элайн не теряя время попусту, принялась за четвертый узел, шепча заученные строки.

- Четвертый узел ознаменует

Начало новой эпохи,

Могущество ведьмы восторжествует,

Запечатлев на устах врагов их последние вдохи.

Зажав концы большими и указательными пальцами рук, Элайн сплела толстый малиново-красный узел, изнутри которого казалось, было видно золоченый диск солнца. Ведьма резко вдохнула воздух, почувствовав, как сила нарастает, клубится внутри ее тела, доходя до кончиков волос. Элайн увидела свои ноги, оторвавшиеся от земли, раскинутые руки по разные стороны, услышала, как бьются сердца всех присутствующих в унисон с ней.

Некогда карие глаза девушки стали полностью черными, поглотив белок, и сквозь эту плотную занавесь, Элайн узрела существ в ином свете. Теперь не было ни лиц, ни одежд, лишь темные силуэты, их ауры и бегущая искрящимся потоком магия внутри каждой вены, малой и великой. Девушка повернула голову туда, где стоял Балаж, четко ощущая волны потоков его энергии, она представила, как вновь сплетаются нити в ее руках, как ласкает пальцы мягкая шерсть пряжи, и рывком рванула целый моток в теле врага. Свечение угасло, силуэт Балажа затерялся меж теней, оборвав жизнь злодея навеки.

Словно искусный кукловод, Элайн привязывала по веревочке сознания каждого, кто был на стороне врага, к кончикам своих пальцев, вынуждая подчиняться ей до тех пор, пока сама ведьма не захочет обратного.

Когда тело Балажа рухнуло наземь, воцарилась тишина. Матэуш успевший дойти до пруда, пришел в себя, больше не слышав песни, озираясь вокруг в поисках еще парившей Элайн. Темная вуаль в глазах ведьмы рассеялась, когда она отпустила потоки магии крови, увидев, что обессиленный Эгон упал навзничь на траву, возвращаясь в свое физическое тело. Девушка подползла к вампиру, и испугалась, нежно касаясь пальцами подбородка Эгона, который не подавал признаков жизни. Приникнув к груди мужчины, Элайн не услышала биения. Она начала бить кулаками ему в грудь, крича:

- Ну же, приди в себя, Эгон, не смей, я запрещаю, слышишь, запрещаю тебе умирать!

Ведьма металась, то пытаясь воззвать к своей магии, то нанося удары Эгону, чтобы его сердце забилось вновь, то целуя каждый шрам и холодные губы мужчины. Рыдания рвано вырывались из груди, Элайн положила голову на грудь Эгона, тихо добавив:

- Пожалуйста, не оставляй меня...

Шепча последнее слово, ведьма и сама медленно погружалась в забытье. Матэуш стоя на коленях, видел всю картину от начала до самого конца, но лишь с горечью сжал комья почвы под ладонями, опускаясь на землю, чтобы забыть происходящее, словно страшное сновидение.

***

Иштван Де Кольбер сидел в своем кабинет слыша из окна, как за пределами замка идет устранение разрушений, нанесенных врагами. Благо, сам замок выстоял, испорчено лишь окно и местность вокруг. Тела глава вампиров распорядился отдать родственникам, без выяснения обстоятельств, а тех, чьих родных не было, сожгли, развеяв прах на берегах Дуная, подарив их душам покой.

Несмотря на то, что подземные лаборатории Кирказона и Цикуты обнаружены не полностью, это не станет проблемой, пока не появятся последователи, но до их прихода Бересклет примет меры по устранению катакомб. Наконец, межклановая война канула в лету, но не будет забыта следующими поколениями, радовало то, что все решилось на одной территории, не выходя за пределы, нарушая гармонию самой страны.

Его старый друг Атилла Силадь, вопреки тяжелому ранению, пребывал в добром здравии, что несказанно радовало Иштвана, как и то, что его сын, слуга и кровавая ведьма остались живы. Им ничего не угрожает, а лучший доктор, найденный в Венгрии, прописал им крепкий длительный сон и покой. Спрятавшиеся в замке Хадринн с Бригиттой и Гизеллой, вместе с другими женщинами из клана Каллизия, успешно переждали мятеж, так внезапно начавшийся с сообщения о появлении в замке Матиса Поэра. Тетушки Элайн тоже делали что могли во время боя, заглядывали в будущее одним глазком, вознося Богу молитвы и поддерживали жизни ритуалами. Ко всему прочему, разрушенная Каллизия, в благодарность за спасение и оказанную помощь, решила поступиться принципам, примкнув к Владыке вампиров и его клану.

И все же, вопреки благоприятному исходу, Иштван пребывал в смешанных чувствах. Глубокая тоска залегла вместе с новыми морщинами и мешками под глазами. Вместо того чтобы отдыхать, Владыка занимался важными делами: распорядился о выделении отдельной территории для сирен, даруя возможность сосуществовать наравне с другими существами по собственным правилам, подписал указы и внес новые правки в законы, чтобы защитить свою семью в будущем.

Написав короткое письмо, вампир вложил его в красивый черный конверт, но вместо печати обмакнул большой палец в золотую краску и нанес на титульную сторону свой фирменный отличительный знак, оставив конверт ровно посередине стола.

Иштван зашел повидать уже спящую на кровати супругу, проведя костяшками пальцев по ее щеке, женщина простонала что-то во сне, повернувшись на другой бок, чем вызвала у мужа теплую улыбку. После он отправился в покои к сыну, убрал курчавые волосы Матэуша со лба, и приложился губами, запечатлевая долгий поцелуй.

Предание горной ведьмы свершилось почти полностью, оставалась лишь одна деталь, при мысли о которой у Владыки вампиров останавливалось сердце, но он должен был свершить волю Господа, вопреки собственным желаниям, чтобы его сын, наконец, смог зажить долгой счастливой жизнью.

В катакомбах Владыку ожидал прибывший по просьбе вампира ученый из столицы, старый знакомый оборотень еще с давних лет. Без лишних слов, не дав себе передумать, Иштван лег на твердую кушетку, расстегнул пуговицы рубашки на груди и запястье, закатав рукав до локтя.

- Вы готовы?

Иштван Де Кольбер не ответил, повернул голову прямо, уставившись в потолок, позволив одной единственной слезе скатиться по лицу, впитавшись в ткань рубашки, вдохнул последний раз и улыбнувшись, навеки закрыл глаза.

Во Францию брокколи завезли благодаря Екатерине Медичи в 1560 году.

Известная и частая шутка в Венгрии.

Эпилог

Сын короля открыл глаза и не сразу понял, где оказался. Шторы в комнате не были задернуты, и зрение раздражал свет из окна. Он сморгнул остатки сна, подошел к окну, открыв его, и вдохнул свежий воздух. Вампир отметил, что чувствует себя значительно лучше, даже дышится иначе, чем прежде. Может, дело было в давящей подступающей войне, которой он страшился, боясь в этом признаться самому себе. Завершение межклановых междоусобиц подарило желанное облегчение, заставив утихнуть и жажду, мучающую мужчину долгие годы, словно зуд, избавиться от которого невозможно.

Интересно, занялся ли уже отец делами, ведь предстояло еще починить окно, сломанное в процессе сражения, а так же сделать что-то с горой трупов, устилающей дорожки вокруг замка. Воспоминания нахлынули внезапно, словно кто-то резко откупорил бутылку самого ужасного напитка и вылил его на голову Матэушу. Перед глазами стояла Элайн, целующая Эгона, плачущая над его телом. Неужели это действительность, с которой теперь предстоит мириться? Значит ли это, что девушка уже все для себя решила, расторгнув помолвку не спросив жениха?

Усталость покинула телеса вампира, и он тотчас отправился на поиски Элайн, справиться о ее самочувствии и если возможно деликатно выведать то, чем все-таки завершатся их отношения. Матэуш Де Кольбер нашел возлюбленную в своих покоях, подле нее сидели тетушки, не громко о чем-то переговариваясь, но заметив вошедшего гостя, приветливо улыбнулись. Элайн не спала, как можно было подумать, увидев мужчину, она подала знак Джиневре и Мишель покинуть ее на время.

- Доброе утро.

- Доброе.

Сын короля присел на край кровати, не глядя на Элайн, ковыряя ноготь в попытке убрать несуществующий заусенец.

- Как ты?

- Как себя чувствуешь?

Спросили они одновременно, Матэуш улыбнулся все еще существующей связи между ними, а Элайн потупилась, показывая рукой, что он может считаться первым, кто задал вопрос.

- Хорошо, удивительно, правда? Я имею в виду после всего, что случилось.

Кивнув, мужчина, в самом деле, искренне удивился, проанализировав состояние своего тела. Он более не чувствовал неистового голода, пребывая рядом с Элайн, но слышал пение крови, только оно не вызывало тех же мучающих ощущение, которые прежде наполняли каждую клеточку тела. В чем причина такой перемены, Матэуш силился понять, но на ум ничего не приходило.

- А ты, как ты?

- Прекрасно! Элайн, я не чувствую...жажды.

- Это же превосходно, Мат! Но как ты...

В порыве радостных чувств, Элайн воскликнула, положив ладонь поверх руки вампира, он пожал плечами, слегка сжав указательный палец девушки.

- Элайн, я...прости меня. Я знаю, что вел себя ужасно, так же, как чувствовал, но теперь все будет по-другому. Не знаю, что именно предшествовало кардинальным изменениям, однако это переменит нашу жизнь! Только представь, если доктор сможет подтвердить отсутствие сигналов жажды в моей крови, я смогу выбираться из замка куда угодно. Мы поженимся где-нибудь во Франции, станем путешествовать, Элайн, у нас могут быть дети...

Воодушевившись Матэуш Де Кольбер говорил без передышки, но умолк, когда Элайн медленно высвободила свою руку из не крепких объятий. Ведьма молчала, не зная как сказать мужчине о своих чувствах, особенно заметив, напряжение в позе сына короля, разгладив ладонями собственные брюки, он сжал колени до побелевших костяшек.

- Матэуш...

- Нет! Я не хочу слышать отрицательный ответ, Элайн. Я люблю тебя, черт возьми, но я все понимаю, правда. Прости, что пришел сюда и вывалил на тебя это.

Матэуш перебил девушку, и до того, как она произнесла хоть слово, поспешил покинуть покои, закусывая язык до боли, коря себя за собственноручно убитую им любовь девушки. В дверях мужчина разминулся с доктором, прибывшим проверить состояние пациентов.

- Добрый день, мадмуазель. Как ваши дела?

Старый доктор, мужчина в возрасте с залысинами по бокам головы, поставил саквояж на прикроватную тумбочку и присел на мятую постель, где секунду назад еще сидел Матэуш. Горечь невысказанных слов жгла язык, но Элайн понимала растоптанные чувства вампира, и разбитое сердце, но уже никак не могла склеить осколки. Выбросив ненужные мысли, девушка обратилась к доктору:

- Прекрасно, доктор, спасибо. Еще немного тошнило утром, но сейчас все прошло.

- Это и не удивительно, дорогая Элайн. Насколько я осведомлен, ваш будущий супруг вампир, а беременность в таком случае развивается куда быстрее. Вот так, например, людей начинает тошнить только к...

Дальнейшее Элайн уже не слышала, в голове зациклились фразы «ваш будущий супруг – вампир» и «беременность». Не может же быть, чтобы? Ведьма пришла в себя, когда шум в голове нарушил смех доктора.

- Простите, я...Вы сказали беременность? Мне не почудилось?

- Какое там, удивлены, да?

Доктор по-доброму улыбнулся, похлопав девушку по руке.

- Не переживайте вы так. Да, ведьмы и вампиры редко сходятся, но такое возможно. К тому же, буквально на прошлых неделях я приносил вашему Высочеству отчет о детях, имеющих родителей разных рас. Вы удивитесь еще сильнее, когда я скажу, что у таких детей поразительный генофонд, который позволяет им жить долгой здоровой жизнью.

Гость принялся читать какие-то документы, которые достал из саквояжа, и, шлепнув тыльной стороной ладони по листу, воскликнул:

- Ну да, мадмуазель, все верно. Беременность первой фазы. Ведьмы мало чем отличаются от людей, простите, не хотел вас обидеть, сравнивая, но учитывая, что отец ребенка вампир, то это меняет многое. Я выдам вам рекомендации по питанию, развитию малыша. Что-то вы побледнели, Элайн, вам нехорошо?

- Вы меня ничем не обидели, но прошу, скажите, какой же срок?

- Ах да!

Доктор вновь опустил нос в бумаги, и, найдя нужную строку, ответил:

- Если считать по меркам ведьмовским, то всего пара дней, но ребенок вампира развивается быстрее, соответственно беременность видно рано. Малышка развита на недельный срок, но точнее могу сказать только после обследования.

Элайн никак не могла пройти через шок, сковавший все ее нутро. Подумать только, прямо сейчас она ответственна за две жизни, прямо сейчас внутри нее зреет плод любви с Эгоном, который еще не подозревает ни о чем. А если бы Элайн погибла, сражаясь, то ребенок остался бы тайной, погребенной вместе с ней.

- Малышка? Так рано можно узнать пол и без обследования?

Доктор нахмурил брови и, почесав макушку, рассмеялся.

- Малышка? Я, в самом деле, так сказал? Простите меня, мадмуазель, конечно, пока рано говорить. Ну, раз все в порядке, то увидимся непосредственно в моем кабинете, да?

Ведьма, кивнув на прощание, спустила ноги на пол. Руки сами поползли к животу, поглаживая его, а улыбка тронула уста. Будет ли рад Эгон так же, как счастлива Элайн? Не решит ли, что этот ребенок Матэуша, как на секунду допустила и сама она? Не желая ждать ни секунды, девушка оделась, привела себя в порядок и бросилась к выходу, но замерла, вспомнив казавшееся мертвым тело Эгона, которое она пыталась оживить перед тем, как погрузиться в забытье.

- Нет, нет-нет-нет, только не это!

Элайн спустилась вниз, мимо прошла Бригитта, неся на подносе ароматную еду и чай, и почувствовала зверский голод, сопровождаемый характерными звуками. Экономка, обернулась, кивком приглашая присоединиться к остальным в малом зале, куда ведьма с удовольствием отправилась, ухватив мягкое печенье с подноса до того, как Бригитта вошла в комнату.

- Мир не стоит на месте, матушка, все меняется.

Произнес Матэуш, обращаясь к Хадринн, положив ногу на ногу. Джиневра взяла кружку чая, рассматривая книги в шкафу, а Мишель смотрела в окно на разрушения, сложив руки на груди. Щеки Элайн едва заметно что-то коснулось, призрачное прикосновение, источник которого стоял позади супруги короля и внимательно смотрел на нее. Воздух с шумом вышел из легких, когда ведьма, испытав облечение при виде живого мужчины, присела на край дивана, с противоположной стороны от Матэуша.

- Что ж, прошу меня извинить, пойду к отцу, справлюсь о том, как идут дела.

Сын владыки поднялся с места, не в силах находится в одной комнате с любимой и ее возлюбленным, но Хадринн преградила ему путь. Только сейчас ведьма отметила, какой бледной она была по сравнению с обычным цветом кожи. Под глазами женщины залегли черные тени, Хадринн подошла к сыну, осторожно взяв того за руки. Матэуш удивился реакции, подняв брови.

- Что случилось, мама, не медли.

- Любовь моя, есть кое-что, что я должна сказать тебе. Всем вам.

Хадринн еще мгновение собиралась с силами, впиваясь ногтями в ладони сына, искусав губы до крови. Все присутствующие повернулись к госпоже, ожидая и страшась худшего.

- Что?! Что-то с отцом??! Где он, мне срочно нужно видеть его!

Молодой хозяин замка пытался вырваться, но хватка Хадринн была сильной. Женщина вытащила из кармана платья черный конверт, сминая его в руках, словно не хотела никому отдавать, и даже смотреть другим было на него запретно, но все же протянула сыну. С полным негодования лицом, Матэуш Де Кольбер взглянул на фирменный знак отца, достал из конверт тонкий лист и принялся читать. Чем быстрее бегали его глаза по написанным строкам, тем сильнее искажалось лицо под властью скорби, непонимания и неповиновения.

- Это какая-то шутка, мама? Я не понимаю. Так не должно быть, где он, скажи, где отец??

Поднял глаза на матушку мужчина, взирая глазами полными боли.

- Иштвана Де Кольбера больше нет. Его тело лежит в катакомбах, но твоего отца больше нет с нами, любовь моя. Он отдал свою жизнь в обмен на твое счастье.

Конверт вместе с письмом вылетел из рук вампира, покачиваясь в воздухе, словно птица с подбитым крылом, прокатившись по полу, перед тем, как окончательно приземлиться. На лицах присутствующих отразилась смесь эмоций: негодование, отчуждение ужасающей правды, и глубокая печаль. Элайн ладонями закрыла рот, казалось, девушка не может сделать и глоток воздуха. Эгон мотнул головой и, обратившись тенью, исчез на короткий миг,но вновь появившись, уже не был прежним.

- Такой ценой мне ничего от него не нужно!!

Прокричал Матэуш настолько оглушающе, что даже люстра под потолком угрожающе зазвенела, грозясь обрушиться на головы существ. Плечи мужчины сотрясались, он склонил голову, роняя слезы на пол, зарываясь пальцами в волосы, плавно перемещая руку на лицо. Хадринн Де Кольбер тоже едва сдерживалась, алые пятна возле ее глаз говорили о тех усилиях, что приходилось женщине прилагать, не дав слабину при всех. Мать не имеет права быть слабой, когда в ней нуждается ее дитя.

Элайн не могла более смотреть на страдания Матэуша, она подошла к нему, обняв мужчину всем телом, сколько его хватило, чтобы обхватить; почувствовав знакомый запах, он хотел было оттолкнуть девушку, но сумел лишь прижать ее к себе, утыкаясь лицом в хрупкое плечо. Эгон с тоской смотрел, как ведьма гладит Матэуша по кудрям, но ревности не было, вампир понимал, что сейчас объятия его любимой куда нужнее другому.

- Я хочу прочесть вам волю моего супруга. Волю короля и Владыки.

Заговорила Хадринн, поднимая с пола письмо, перед прочтением облизав пересохшие губы.

- Я – Иштван Де Кольбер, выражаю благодарность за помощь всем, кто не покинул нас в трудные времена, предложив руку помощи. Мой сын наследует трон, и будет править в мудрости, любви и почтении к своему народу, одной огромной и сплоченной семьей. Элайн Мелтон и ее тетушки Джиневра Бенон и Мишель Гатинэ вольны распоряжаться собственной судьбой по своему усмотрению, но надеюсь, если Бересклет вновь постигнет злая участь, они не откажут в поддержке. Я дарую свободу еще одному моему сыну, я слишком поздно разобрался, что к чему, Эгон, за это прошу у тебя прощения, и верю, ты достойно проживешь отведенное тебе время, будучи необремененным оковами моего клана.

Это было явно не все, но Элайн понимала, если Хадринн прочтет все письмо целиком, то развалиться на кусочки, придавленная собственной болью потери. Матэуш сделал шаг назад от ведьмы, взяв себя в руки, и глядя точно перед собой, произнес сдавленным голосом:

- Матушка, я должен увидеть его в последний раз.

Эгон и Элайн могли бы сейчас радоваться, пребывая в восторге от щедрого подарка Владыки вампиров, но вместо этого остались стоять на своих местах, с грустью смотря друг другу в глаза. Столько всего хотелось рассказать Эгону, подарить множество поцелуев и слез счастья, но все это будет позже, столь многое еще предстояло сделать, а самое главное отдать дань уходящей эпохе, вместе с преданным стране, короне и семье Иштваном Де Кольбером.

***

Церемония прощания с Владыкой заняла много времени, узнав о почившем короле, казалось, будто все существа Венгрии решили почтить его память, прибыв к назначенному времени. Построенный на территории Бересклета склеп, в саду за замком, в самом любимом месте Де Кольберов, мирно ожидал завершения похорон, чтобы охранять вовеки веков покой одного из достопочтенных мужей и сынов.

Четверо вампиров принесли гроб, поставив его на козлы посреди сада, уступая место процессии, шедшей нескончаемым черным потоком. Существа по очереди подходили к гробу, целуя перстень на указательном пальце Иштвана, прощаясь, а после возвращались к своей прежней жизни. Хадринн и Матэуш стояли в стороне, под деревом, плечом к плечу, не поднимая голов. К ним подошел Атилла, под руку с супругой, выразив соболезнования, он еще немного постоял рядом, но и глава Олеандра, в конечном счете, дотронувшись до сцепленных в замок рук Хадринн, сел в свою карету.

Спустя кажущиеся бесконечными часы, в саду остались лишь Элайн с тетушками, мать и сын Де Кольберы, Бригитта и Эгон, каждый думал о своем не нарушая затянувшуюся минуту молчания. Иштван в открытом гробу не казался тем же, не возникало и ощущения, словно он просто заснул. Мертвое тело таковым останется, как бы хорошо над ним не потрудились работники бюро. В нем не было больше горячо любимого мужа и отца, лишь пустая оболочка, лежащая в обитой бархатом коробке.

- Мне так жаль, Мат. Наши сердца болят в унисон с твоим.

Произнесла тихо Элайн; краем глаза вампир увидел, как кивнули Бенон и Гатинэ, соглашаясь, как подошел к девушке ныне принадлежащий лишь себе Эгон, переплетая свои пальцы с ведьмой. Когда гроб поместили в склеп, Хадринн под руку с Бригиттой, вытирающей слезы под глазами платком, отправились в замок, а Матэуш напоследок положил ладонь на холодный камень склепа, закрыв глаза. Теперь бремя правления легло на его плечи, отец многому научил Матэуша, и даровал свободу всем присутствующим. Пришло время менять закостенелые устои, грядет пора перемен.

Иштван писал о трудности принятия собственной смертности, и был прав; тяжело осознать, что хоть жизнь и может быть долгой, вечности ей, к счастью, не достичь. Наша жизнь – это миг, и пусть этот миг горит яркими красками, разжигает в душе огонь, и пусть это пламя переходит от одного существа к другому с течением эпох, как занимается костер, поглощая все, что в него попадает.

За спиной ощущались движения, видимо ведьмы и бывший слуга решили оставить Матэуша одного, но он окликнул их:

- Могу я попросить вас о последнем одолжении, дамы?

Обратился вампир к теткам Элайн Мелтон, которые, не задумываясь, выказали свое согласие. Без лишних слов, Мишель и Джиневра распростерли перед мужчиной тонкую, местами растрепавшуюся нить судьбы, Матэуш снял с ремня саблю и повернулся к Элайн.

- Я отпускаю тебя, Элайн. Хочу, чтобы ты знала и помнила, я буду любить тебя до тех пор, пока бьется мое сердце, но отпускаю. В любой момент, двери замка открыты для тебя, а теперь будь счастлива и свободна.

Одним резким взмахом перерезав нить, она растворилась в руках Мишель, осыпавшись тусклыми искрами. Элайн инстинктивно прижала руку к груди, сжимая пальцы Эгона, от чего он сделал то же самое, выражая поддержку.

Немногим позже, следом друг за другом к подъездной дорожке, хрустя гравием под колесами, в сопровождении глухого стука копыт, плавно подкатились две кареты. В одной, загрузив чемоданы, сидели ясновидящие ведьмы, вторая же еще стояла на месте, в проеме открытой двери Элайн поцеловала провожавшего ее Матэуша Де Кольбера в щеку, пока Эгон ожидал внутри экипажа.

- Спасибо тебе за все, Мат. Я искренне верю, что и ты обретешь свое счастье. Пиши мне письма, если станет грустно или будет нужна помощь, и я всегда приду на зов.

- Не обещаю, что исполню твою просьбу, Элайн, но я благодарен тебе за все. Удачной дороги.

Новоиспеченный король и хозяин замка, взглядом провожал отъезжающую карету, в последний раз размышляя о бренности жизни, внезапности смерти и судьбе, единственной, кто еще мог его удивить. Внезапно в голову закралась мысль, о необходимости посещения горной ведьмы, не то, что вела Иштвана за руку, закрыв тому глаза легкой тканью, а последовательнице, перенявшей дар. Вампир кивнул сам себе, подтверждая свое намерение, когда почувствовал, что щеки коснулось нечто холодное, мгновенно растаяв. Матэуш обратил глаза к небу, и так и стоял, наблюдая, как из пыльных тяжелых туч, опускаются на землю первые снежинки. Да, его время пришло.

***

- Эгон, смотри, снег!!

Воскликнула Элайн, высовываясь в распахнутое окно экипажа. Эгон не мог сдержать улыбки, глядя на счастливое лицо девушки, выступившие ямочки на ее щеках.

- Я люблю тебя, Элайн.

Так внезапно признался вампир, заставив Элайн сесть обратно на свое место, смущенно покраснев.

- И я люблю тебя, Эгон.

Глаза мужчины блестели от счастья, внутренне он ликовал, но предпочел открытой радости привычный для них стиль общения.

- Это и удивляет, ты ведь могла стать королевой! Могла заполучить большее, чем...

- Что может быть больше, чем любовь и свобода?

Начал было Эгон, но девушка, впервые не поддержав игривого настроения мужчины, почти серьезно сказала, храня на устах легкую полуулыбку.

- Рядом с тобой я чувствую себя королевой, для этого мне не нужны никакие титулы. Эгон...

Элайн подошла к вампиру, усаживаясь тому на колени, и обвивая шею руками, подарила долгий чувственный поцелуй, после которого Эгону больше не хотелось не то что говорить о недавнем прошлом, но и думать, сосредоточившись исключительно на этом моменте.

- Мне есть, что сказать тебе. Это важно, но я боюсь.

Ведьма закусила губу, не зная, как начать. Не на шутку обеспокоенный вампир, прижал к себе Элайн крепче, ожидая продолжения.

- Что случилось?! Ну же...

Вместо слов, Элайн взяла его ладонь и положила на свой пока еще плоский живот.

- Позволишь ли ты назвать ее Зоэ?

Брови Эгона поползли вверх, когда до него дошел смысл сказанных слов. Мужчин казалось, целую вечность смотрел в глаза любимой, а потом перевел туда, где покоилась его рука, чувствуя кожей тепло девушки через теплое шерстяное платье.

- У нас будет ребенок? Но когда, как, как ты узнала??

- На следующее утро после сражения меня посетил доктор, и все рассказал. Ты рад?

Осторожно спросила она, но вместо ответа Эгон крепко сжал Элайн в объятиях, но тут же чертыхнувшись, отпустил.

- Прости, Господь всемогущий, я не навредил тебе или ребенку?

Элайн рассмеялась, вновь целуя мягкими губами любимого.

- Я же не хрустальная ваза, Эгон! Все в порядке, прекрати беспокоиться.

- Но твое тело такое хрупкое, а малышка...кстати, а откуда ты знаешь, что это она?

- Чувствую. Я уже чувствую ее.

Прошептала ведьма в губы Эгона, увлекаемая им для осторожного поцелуя. Воодушевленный новостью мужчина все продолжал задавать вопросы, он впервые столкнуться с таким количеством положительный эмоций, и просто не знал, куда от них скрыться, как правильно их пережить. Элайн про себя отметила, что вампир даже не спросил, не может ли быть, что ребенок от Матэуша, и обрадовалась, понимая, что ее сердце сделало правильный выбор. Теперь все точно будет хорошо, они подарят друг другу море счастья, в котором с удовольствием утонут втроем, для такого путешествия не нужна спасательная лодка, лишь любовь, способная разрушить и склеить мир заново.

Настоящее письмо Иштвана Де Кольбера к супруге

Моя дражайшая Хадринн, я с трудом нашел слова, которые станут мостом сквозь вселенные, разделяющие нас. До сих пор мне не удавалось их подобрать потому, что я не мог принять, что смертен. Не могу сказать, что смог смирился с этим до конца, но искренне верю, что встречусь там с нашим Отцом, от этой мысли я обрёл покой. Я перестал страшиться своей судьбы, ведь воля ее так прозрачна, что на дне можно узреть отголосок счастья. Мне хочется верить, что наш сын увидит его, уверен, он сейчас злится и не понимает суть моего поступка, но ты, моя любовь, поможешь Матэушу принять свой путь. Он свободен от терзаемой его годами жажды, и теперь может быть свободен от оков. Лучшего сына я не мог и желать, и пусть Господь не одарил нас своими детьми, я никогда не видел в нем чужого. Он точно плоть от плоти нашей, кровь от крови. Матэуш знаком с девушкой, идущей по стопам богини, и пусть не в качестве верной супруги, но она станет для него проводником, тем, кто поможет понять истину, покажет иную сторону жизни. Скажи моему второму сыну – Эгону, что я сожалею. Сожалею о его доле, и надеюсь, он сможет простить меня, пусть не сразу, но с годами его сердце освободится, как я освобождаю его от плена. Боюсь, впереди вас ждут трудные времена, но я верю, что вместе вы создадите новое будущее для нашей семьи, и Венгрии. Это последнее мое письмо к тебе, любимая. Я знаю, что настанет день, когда мы вновь встретимся, но до сих пор и на том свете, ты всегда будешь в моём сердце.

Оглавление

Трейлер/Знакомство с ключевыми персонажами

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Эпилог

Настоящее письмо Иштвана Де Кольбера к супруге