Наследник для предателя (СИ) [Полина Ривера] (fb2) читать онлайн
- Наследник для предателя (СИ) 472 Кб, 113с. скачать: (fb2) читать: (полностью) - (постранично) - Полина Ривера
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Наследник для предателя
Глава 1.
Глава 1.Виктория.
Небо затягивают серые дождевые тучи. Поднимается ветер, а ледяные капли обжигают кожу. Я здесь вечно стоять буду? Потираю озябшие плечи, продолжая прятаться в тени старого дерева. Ну и дура… Что я здесь делаю? Кого караулю? Аристов ведь ясно дал понять, что видеть меня не хочет. Его секретарша так и ответила мне: «Кирилл Игоревич отказался вас принимать. Простите, девушка. И не звоните сюда больше – на прием не запишу». Еще и Егорка заболел. Мама, как чувствовала, отговаривала меня идти… Но я пришла… Потому что, блин, так надо… И у меня нет другого выхода.
К зданию подъезжает белоснежная дорогущая машина. Водитель деловито обходит ее и распахивает заднюю пассажирскую дверь. Из нее выходит мужчина… Аристов… Замираю, пялясь на него. Обнимаю себя за плечи так крепко, как могу… Он наклоняется, помогая выбраться девушке. Красивая. В нарядном платье до колен, в туфлях на шпильке. Сердце словно через мясорубку прокручивают… Красивые такие, безукоризненно одетые и… я… В скромных ботинках и обычных черных брюках. Выхожу из укрытия и ступаю им навстречу. – Кирилл…Игоревич, можно вас на минутку? Слышу бешеное биение пульса в висках и свой голос – дрожащий и неуверенный. Кирилл останавливается, что-то прошептав на ушко спутнице. Она вправду очень красивая и миниатюрная на фоне него. – Здравствуйте, – произношу, поднимая на нее взгляд. Знакомить нас Аристов явно не собирается, а я не желаю казаться невоспитанной. Хотя… Какая, к черту, разница? Я впервые вижу его с другой после нашего расставания. Посты в соцсетях и статьи в «желтой» прессе не в счет. И это так больно… Прошло несколько лет, и ничего не прошло… Так же свербит в груди, ноет. Словно рана, покрытая рубцами, оживает. Сбрасывает струпья и начинает кровить с новой силой. Он ведь давно не мой… Дамочка сдержанно кивает и отворачивается, мазнув по мне равнодушным взглядом. Кирилл обнимает ее, что-то шепчет и отпускает. Она садится в машину и тотчас уезжает. Он нехотя подходит ко мне. – Я же ясно выразился? Или моя секретарша недостаточно понятно объяснила? – сухо бросает он, запуская руки в карманы строгих брюк. Вырядился… Стал еще циничнее и злее. И красивее, пожалуй… – Пожалуйста, выслушай меня. Одну минуту… – Идем, – цедит сквозь зубы он. Я торопливо следую за ним по блестящему мраморному полу. Кутаюсь в курточку, чувствуя, как от волнения стучат зубы. – Анастасия Олеговна, меня не беспокоить, – командует он секретарше, вскочившей с кресла при виде него. – Входи.
В кабинете задёрнуты шторы. Пахнет натуральной кожей и полиролем для мебели. И немного Кириллом… Его запахом, который я так любила. Он подходит к креслу и плюхается в него. Расслабленно откидывается на спинку. Широко разводит ноги. Раньше у него был другой кабинет – не такой шикарный. И я никогда так долго не стояла… Кир улыбался и распахивал руки. А я тотчас падала в его объятия. А сейчас нет. Стена между нами, хоть ее и не видно. – Слушаю тебя, Тори. Давно он меня так не называл… С тех пор, как мы расстались никто меня так не называл, черт! Все внутри сжимается. Тупой болью резонирует. – Моего папу подставили. Обвинили в краже, отобрали наш дом. Он… Он сейчас под следствием. Мне нужны деньги, чтобы внести залог. И на адвоката тоже. Отец очень болен, я не могу оставить все... так. – Сними куртку, – отрезает он, скользя по мне взглядом. Прищуривается, подпирает рукой подбородок. У нашего Егорки такие же глаза. Боже мой, и пальцы тоже… Он весь в папашу, но последний никогда не узнает об этом. Сумка эта еще дурацкая… Тереблю ее ремешок и непонимающе пялюсь на Кирилла. – Что? Зачем? – Здесь жарко. Сними и подойди ближе. – Ладно, – стаскиваю с плеч куртку и вешаю ее на спинку стула. – Моего папу… Он не виноват. Новые инвесторы решили его убрать. Он… – То есть принцесса превратилась в нищенку? И как тебе, Тори? Успела привыкнуть к жизни бедных? Помнится мне, раньше твой папа считал меня плебеем. Жениха тебе нашел достойного. Что же случилось? Стискиваю зубы и глубоко дышу. Спокойно, Вика. Ты пришла унижаться, просить. Ты была готова к его подколкам, так? Терпи тогда… – Мы расстались, – отвечаю хрипло. – И у меня… У нас ничего не было.
«Я поняла, что беременна и отказался от ухаживаний Виктора. И ребенок от тебя. От тебя!»
Мне хочется высказать ему все, что думаю, но я смиренно молчу. Сжимаю губы и молчу… Треш какой-то… Куда только делись мои уверенность и внутренний стержень? Сломались, наверное? После того как Кир обвинил меня в измене и выгнал из дома… – А к нему ты уже ходила? Так ты пойди, попроси… Может, он и не потребует долг возвращать? Я-то попрошу, а потом… – Пошел ты, Аристов, – цежу сквозь зубы и разворачиваюсь, чтобы уйти. – Стоять. Не понимаю, как он так быстро подлетает? Он слишком близко… Непозволительно. Сжимает мой локоть мертвой хваткой и обжигает кожу влажным дыханием. И смотрит… Разглядывает. Подошел только, а сердце замерло и словно в пропасть свалилось. И под его сухими, слегка шершавыми пальцами бьется птичкой мой пульс… – Извини, что побеспокоила. Я пойду, и еще… – Деньги получишь в кассе. – Ты… Спасибо. Огромное спасибо тебе, Кирилл. Я… Он возвращается к креслу и снова садится. Смотрит на меня, смотрит… Кажется, дыру скоро во мне протрет. А я тараторить продолжаю: – Расписку пусть твои юристы составят. Я все отдам. Не сразу, конечно. Я работаю на двух работах. И у тебя в офисе могу тоже… Я многое умею, я… – Иди сюда, Вика. На колени опустись. – Что? Ты хочешь, чтобы я поблагодарила тебя на коленях? – выдавливаю сипло. – Не совсем, – он расстегивает ремень и спускает брюки. – А как ты планировала отдавать долг? Будешь драить полы в моем доме и полировать мой член по первому требованию. Такие условия устраивают? – То есть… – щеки заливает румянец. – Зачем тебе любовница? Я видела ту девушку, она… Домработницей ладно, я… готова. – Я плачу. И условия выставляю тоже я. Не твое дело их обсуждать. Приступай или выматывайся из кабинета. Испепеляет взглядом. Словно убить меня им хочет или сжечь дотла. Что мне делать, господи? Денег-то нет еще? – Аванс уже на твоей карте. Надеюсь, достаточно? – хрипло шепчет он, а я чувствую, как вибрирует телефон от входящего сообщения. Мамочки… Там такая сумма. Вполне достаточно, чтобы стерпеть унижение. Это сейчас я воспринимаю все так, а раньше мы любили… Дышали друг другом… Опускаюсь на колени. Касаюсь его бедер, втягивая запах его возбуждения. Когда-то я от него млела. Думала, что никто больше не почувствует его – только я… И не коснется головки, едва ли не задевающей горящих щек. Дура… Наивная и глупая… Обхватываю член губами, устраиваясь между его широко разведенных бедер. Целую его, ласкаю губами, языком. Помогаю себе ладонью там, где не достаю. Поднимаю глаза, столкнувшись с его взглядом только на миг – больше не выдерживаю… В нем что-то непонятное – страсть, злость, транс… Слово все смешалось в ядовитый коктейль. Кирилл отводит мои волосы в сторону, а потом накручивает на кулак, чтобы не мешали. Толкается, сжимая второй рукой мое плечо. Больно… Не от его прикосновений – от происходящего. В груди нестерпимо печет, но я продолжаю его ласкать. Знаю, как ему нравится. – Расстегни блузку, – хрипло бормочет он. Послушно выполняю его просьбу. Господи, я была совсем не готова к этому… Не могу представить, чтобы его длинноногая подружка носила такие лифчики. Но Кириллу, похоже, все равно – его взгляд намертво прикипает к моим грудям. А потом и пальцы. Он лапает меня, продолжая разглядывать. Царапает соски, сминает груди в ладонях, ерзает на кресле, сдерживая себя. Вижу, что ему мало меня. Но большего я не хочу. Не сейчас. Он толкается в последний раз и кончает. Я вытираю рот ладонью и медленно поднимаюсь с колен. Ноги дрожат, волосы растрепаны. А сердце… Его место занимает черная пустота. – Завтра придешь ко мне. Адрес… – Я знаю адрес, – произношу, не узнавая своего голоса. Жалкий какой-то. – Я купил новый дом. Ему не помешает женская рука. Вернее, рука хорошей домработницы. Улица Лесная, дом шестьдесят. – А… – Юрист составит договор. Можешь уволиться со всех своих работ, ты теперь работаешь на меня, – деловито произносит он, поднимаясь с кресла. – Я могу идти? – Иди.
Глава 2.
Глава 2.Виктория.
На ватных ногах выхожу из офиса. Сердце больно толкает ребра. По телу прокатывается волна жара… Давно со мной не происходило чего-то подобного… Наваждение какое-то… Безумие… Ощущения, словно я заболеваю. Дрожь, липкий пот, струящийся по спине, ломота в мышцах. Аристов словно все соки из меня высосал… Вампир гребаный. Я еще за чем-то поворачиваюсь. Поднимаю голову к окну и вижу его за стеклом… Смотрит, как я бреду к остановке. Так ты теперь хочешь, да? Злость свою на мне вымещать? Мучить и мучится самому? Зачем я только согласилась, господи? Может, оказаться? Вернуть ему деньги и взять еще одну подработку? Я ведь просто не выдержу. Сломаюсь, как спичка. Плотнее кутаюсь в курточку и сажусь на лавку возле автобусной остановки. Откажусь я от такой работы. Не смогу видеть его каждый день. И девушку эту… хрупкую и красивую. Она его любит – видно невооруженным взглядом. А у меня при одном лишь воспоминании о них щемит в груди… Больно… Значит, есть во мне еще что-то? Не все выжжено… – Мамуль, он дал денег. Много… И… мы договорились о работе, – звоню маме и бессовестно вру. Уже сегодня я могу выплатить залог и вернуть отца домой. Отвезти его в больницу, обследовать… Но какой ценой все это? Ценой моей жизни, не иначе… Потому что после Аристова остаётся лишь пепел. – Викуся, а он… Он не унижал тебя? – осторожно спрашивает мама. Еще как унижал. На мгновение мне показалось, что в его глазах проскользнула нежность… Но она тотчас исчезла… – Мам, какая разница? Предложил мне стать его домработницей. Мамуль, у него такая девушка сейчас. Закачаешься просто. Красивая, утонченная и… – Вика, а ты его сына растишь, дочка. Нуждаешься. И Егорка нуждается, – всхлипывает мамуля. – Одежды нет нормальной на лето, да и ты… В ботинках моих… Все что можно, ироды, забрали. Может, хватит уже гордиться, Вика? Сказала бы Кириллу о сыне. – Нет, мам. А ты не думала, что он может его отобрать? – Точно. И не подумала. Особенно сейчас, когда ты, как никогда уязвима. Прости, Викуся… Совсем я не подумала, что он может так поступить. Только зачем ему ребенок? Да еще такой маленький. – Сделать мне больно. Вот зачем.
Я трясусь в переполненном автобусе. Кутаюсь в куртку, чувствуя, как по спине струится пот. Наверное, заболела… Заразилась от Егорки или промерзла, карауля Аристова. – Викуся, у тебя температура, – грустно протягивает мама, когда я вхожу в квартиру. Красная, с блестящими глазами и влажными от пота спутанными прядями… Ну и видок у меня… Класс просто. – Мам, я его долго ждала, – всхлипываю, вспоминая нашу встречу. Обнимаю Егорку, вдыхаю аромат его макушку и реву навзрыд. – Ну чего ты, дочка? Вылечим тебя, не плачь. Викуся моя… Я суп куриный сварила, сейчас кормить тебя буду. – Егорушка мой. Ты только мой, сыночек. Никому тебя не отдам. Мам, нельзя, чтобы Аристов узнал о ребенке. Пожалуйста… Деньги я верну ему. Не смогу я его видеть. Да еще и… – Все-таки он… Он тебя к чему-то принудил, да? Вика, ты скажи, если надо… Я в полицию позвоню, я… Ага, в полицию. Оглядываю ненавистную мне комнату с выцветшими обоями в цветочек, представляя брезгливое лицо следователя. Да он первый привезёт сюда сотрудников органов опеки. Я не могу допустить, чтобы Егора забрали. Не могу! Сынок мой… Пухленький, с темными, как у отца волосами и карими глазами. Я все для тебя сделаю. Все что угодно… – Мам, все хорошо. Ну, посмотри на меня? Зачем ему к чему-то меня принуждать, мамуль? Возле него такая девушка была… Пахло от нее, как от цветочной клумбы. У меня кредиторы отца и духи все забрали, ты же знаешь? Туфли, шубу, пальто… Ну, кто на меня сейчас посмотрит? – тараторю, пытаясь убедить маму в своей правоте. Не хочу ее расстраивать. Мне надо отбросить чувства и призвать холодный расчет. Аристов слишком принципиальный человек. И все дела ведет с участием юристов. Надо просто составить удобный мне договор, вот и все. И ему когда-то придет конец. Надо просто набраться терпения и выстоять…
Проваливаюсь в болезненный сон. Вряд ли завтра я смогу приехать в дом Кирилла. И предупредить его не смогу – у меня нет его нового номера телефона. Боюсь представить, что Аристов обо мне подумает? Хотя… Он и так обо мне невысокого мнения. Охотно верит в ярлык, который на меня повесили. Он сам повесил когда-то… Плевать… Тогда меня волновало его мнение, сейчас – нет… Все перегорело. Сейчас мне так плохо, что едва шевелюсь. Пытаюсь ухаживать за сыночком, но с трудом стою на ногах. Все заботы о нас берет на себя мама… Улыбаюсь во сне, слыша ее голос – мягкий и спокойный. Но его разбавляет голос Аристова – требовательный и сухой. Ворочаюсь, нехотя разлепляю глаза, понимая, что это не сон… Он здесь? Приперся в мою квартиру? – Где она, Светлана Николаевна? – Кирилл, Вика заболела. Я ее сейчас позову, не нужно ходить… Господи… Боже, боже… Поздно. Он небрежно толкает дверь и входит в мою спальню. Окидывает взглядом комнату – перекошенный шкаф советских времен, такой же стол у окна, разобранную смятую кровать. И только потом впивается им в ребенка… – У тебя есть ребенок? – Кирилл, я не смогла предупредить. Извини… Мы не обменялись номерами телефонов. Зачем ты приехал? Кхе-кхе… Я отдам деньги. Я… Скажи, куда сделать перевод и я… – Помолчи, Вика. Он запускает руки в карманы брюк и подходит к окну. Рубашка белоснежная, часы на запястье новые, не те, что были вчера. В начищенных ботинках легко увидеть свое отражение. И пахнет от него… Всегда так пахло. Спертый воздух моментально им пропитывается, ароматом леса и лимонника… Ему точно здесь не место, в бедной квартире на окраине. Зачем приехал? Зачем? Я так не хотела, чтобы он все увидел. Мечтала, чтобы наша встреча произошла по-другому. Воображала, как пройдусь мимо его дома со взрослым сыном. Нарядная, цветущая, гордая… – Я не хотела так… Я… – Это твой ребенок? – небрежно оборачивается он. Егорка проснулся и теперь сидит на моих руках, ворочаясь и похныкивая. – Мой. – Собирайтесь. Приведи себя и… этого мальчика в порядок. Поедем в больницу. – Спасибо, но мама вчера вызывала педиатра, а я… Оклемаюсь как-нибудь, и вообще… Я отлежусь, а завтра… – Я не предложил, Вика. А поставил перед фактом. Ты уже работаешь на меня. С сегодняшнего дня. И выполняешь мои поручения, следуя им в точности. Не споришь. Просто делаешь, что я говорю. Жду вас в машине. Ты сама сможешь спуститься? – деловито произносит Аристов. – Думаю да. Проглатываю его равнодушие к «этому мальчику». Так, наверное, лучше? Пусть думает, что Егорушка от Виктора. Странно… Кирилл даже мысли не допустил, что он может быть его сыном. Почему так?
Глава 3.
Глава 3.Виктория.
Я принимаю душ, тщательно умываюсь, полощу горло и брызгаю на слизистые какой-то антисептик, купленный вчера мамой. Волосы для чего-то феном вытягиваю. Дура набитая… Он на нас с такой жалостью смотрел. Так на котят бездомных смотрят, не на людей. – Викуся, может, он сам догадается? – шепчет мама. – Приехал к нам, адрес как-то нашел. Переживал… Такой стал красивый, глаз не оторвать. Кажется, плечи еще шире и… – Ма-ам… Во что Егора одеть, не понимаю? У нас на выход и нет ничего. Да и я… – Пусть Кирилл увидит, как реально обстоят дела. Не нужно это все… на выход. Голова по-прежнему гудит, мышцы ноют, болит горло. Кормлю Егора кашей и спускаюсь на улицу. Он очень крупный, и я понимаю, что погорячилась, отказавшись от помощи Кирилла. Меня ноги не держат… От болезни или всей этой ситуации, не знаю. Бессильно сажусь на заднее сиденье и прижимаю сына к груди. Ловлю в зеркале заднего вида взгляд Аристова и тотчас отворачиваюсь. Жалко ему нас? А мне не стыдно бороться за свою семью. И перед ним я чиста. Не предавала, не изменяла и уж точно не собиралась выходить за Виктора. Чего мне стыдиться? Кирилл запускает двигатель и отъезжает с парковки. С каждым пройденным метром меня обуревает тревога. Опутывает, словно щупальцами… Мама Кирилла – врач. Сейчас она увидит внука и обо всем догадается… И, вообще, зачем ему понадобилось везти нас в больницу? Играет в благородство? Откуда он узнал мой новый адрес? Но я молчу… Сглатываю невысказанные слова, захлебываюсь обидой и ненужными эмоциями. Пусть сам меня расспрашивает, если ему надо… – Приехали, – важно сообщает Аристов, отстегивая ремень безопасности. – Тебе помочь? Что-то ты… В общем, неважно выглядишь. – Помоги. У меня, кажется, снова поднялась температура. Мы к терапевту? Кирилл не отвечает. Выходит из машины и распахивает заднюю пассажирскую дверь. Забирает из моих рук ребенка и ждет, когда я выберусь. Даже не смотрит на Егорку… Зато у сынишки глаза округляются. Он никогда так близко не видел бородатого мужика, мой папуля всегда чисто выбрит. Да еще и такого высокого и широкоплечего. Егор удивленно агукает и тянет пухлую ручку к аккуратной бородке Кирилла. Хватает ее и что есть силы тянет. – Ай! Вика, что я должен сделать? – Егорка, так нельзя, – севшим голосом отвечаю я. В груди слезы… Он ничего не чувствует, Кирилл… Ничего у него не екает в груди. Даже не смотрит на сына. Никаких чувств в глазах, только раздражение… Или, мне кажется? – Извини. Он просто заинтересовался твоей бородой. Давай я его заберу. – А Виктор помогает вам? – уверенно спрашивает Кирилл. Оставляю его без ответа. Не только же ему молчать? Прижимаю к себе сына и решительно иду к входу в больницу.
– Знакомься, это моя невеста Дина, – произносит Кирилл, когда мы входим в один из больничных кабинетов. – Дина Сергеевна – врач и поможет тебе и мальчику. Пульс разгоняется до максимума, заставляя сердце плясать в грудной клетке. Того гляди ребра пробьет и на пол вывалится – прямо под их ноги… Передо мной та самая миниатюрная красотка из машины. Улыбающаяся, с аккуратным макияжем и стильной укладкой. Чистенькая такая, в халате… – Здравствуйте, – лепечу, боясь поднять на девушку взгляд. Зачем он так, не понимаю? Меня скручивает в тисках стыда при воспоминании о вчерашнем. Кем он меня считает? Уличной девкой, готовой его ублажать за деньги? Собственная мысль меня отрезвляет. Так и есть. И Кир справедливо доказал мне это… Я никто. То, что произошло вчера – выеденного яйца не стоит в его представлении. А наше с его невестой знакомство… «А че такова»? Какой же он предатель… Меня тогда предал, и ее предает, думая, что не совершает ничего, выходящего за рамки приличий.
А мне-то как больно… Я себя дешевкой чувствую. Жалкой, грязной, разбитой… – Иди к тете Дине, малыш? Рассказывайте, Виктория, когда вы заболели? – улыбается Дина беззаботно. – Егор позавчера заболел. А я вчера. – Кир, принеси нам с Викой по стаканчику кофе. Я пока их осмотрю, – деловито произносит Дина, вешая на шею фонендоскоп. – А я мешаю вам? – Да, осмотр пациентов я провожу без свидетелей. Такие правила. – Пойду маму проведаю.
Иди, проведай… Господи, как же стыдно. У него такая симпатичная девушка, а он нанял меня для секса? В голове какой-то диссонанс происходит. Может, они не спят вместе? Дина производит впечатление очень скромной и достойной девушки. – В легких чисто. Какой же ты смешной карапуз, – играет с Егоркой невеста Кирилла. – Если бы я не знала о проблемах Кира, подумала, что он его сын. Внутри все сжимается. Болит… Так сильно ноет, что я не выдерживаю. Думала, выстою, но организм дал сбой. Я закашливаюсь и закрываю рот ладонью. – О проблемах? – спрашиваю хрипло. – Ой… Не бери в голову. Это наше личное… Я тоже мечтаю о таком вот сладком малыше. Да, Егорка? Давай горлышко посмотрим. О чем она говорит? Ладно, не мое это дело, что у них за проблемы? Пусть выпишет нам лечение и забудет о нашем существовании.
Глава 4.
Глава 4.Виктория.
Но этого не случается… Судьба словно вздумала вредить мне. Двери распахиваются, являя взору Кирилла и Антонину Ивановну – его маму… Она меня всегда терпеть не могла. И сейчас ее лицо при виде меня превращается в брезгливую маску. Не волнуйтесь, дорогая Антонина Ивановна, вы же так хотели, чтобы мы расстались? Нас нет больше… Нет… Есть я, Егорка и моя полная проблем жизнь. – Здравствуйте, – блею я, метнув короткий взгляд на маму Кирилла. – Дина Сергеевна, напишите, какие мне купить препараты. И мы пойдем. Я очень спешу, я… Хватаю сына со стола, как ненормальная. Прижимаю к груди, надеясь скрыть его от чужих глаз. Мой мальчик… Не отдам… – Кир, а этот мальчик, он… – хрипло выдавливает Антонина Ивановна, тыча сухоньким пальцем в нашу сторону. – Он… Она хватается за сердце. Кир тотчас оказывается рядом, поддерживая маму. Дина наливает в стакан воды. Тут же буквально из ниоткуда появляется второй стул. – Мы пойдем, – глуповато повторяю я. – У вас тут и без нас дел хватает. Я потом позвоню вам, Дина Сергеевна. Визитку дайте свою, а потом… Пячусь к двери, но грозный рык Антонины заставляет вздрогнуть и замереть на месте: – Стоять! Все. Она все поняла. Мне бы рвануть дверь и сбежать, но осознание глупости поступка заставляет остаться. Зачем бежать? Кирилл знает, где я живу. Да и от удовольствия увидеть его перекошенную от удивления рожу, отказываться не хочется. – Сколько этому ребенку? – твердо произносит она. – А вам что за дело до нас? – Я задала тебе вопрос. – Кирилл, а зачем ты привел сюда свою маму? – перевожу ненавидящий взгляд на Аристова. Это ловушка, как я сразу не поняла? Он с самой первой минуты догадывался, что Егор – его сын. И сюда нас приволок, чтобы сделать тест ДНК и забрать у меня ребенка. Аристов – расчетливый и очень осторожный. Он все знал с самого начала… Все вынюхал – адрес мой, сведения о семейном положении и наличии детей. А я-то, дуреха думала, он нас на осмотр везет. Помочь хочет. – Если ты забыла, мама – пульмонолог, – холодно отвечает он. А у тебя губы синие и поверхностное дыхание. – Сынок, а кроме ее губ ты ничего не видишь? Тебе глаза залепило? Это же твой сын, Кирилл! – Прекрати, мама! Нет у меня никакого сына и не может быть! – рявкает он, побагровев от злости. – Сколько твоему мальчику? – поднимается с места Антонина Ивановна. Я себя чувствую мышкой, загнанной в угол кошкой или лисой. Егорка начинает реветь. Трется носом о мою шею и обнимает за плечи. А вместе с ним и я… Глажу его по голове, стираю с пухлых щечек слезы и причитаю: – Не ваше дело, ясно? Егор – мой сын и только мой. На шаг ко мне подойдете, вызову полицию. – Мама, что ты здесь устроила? Прекрати сейчас же, – шипит Кирилл. – Сколько ему? Дина, покажи их документы? Дина послушно подает Антонине Ивановне свидетельство о рождении Егорки. Я, балда такая, забыла положить его в сумку. – Год и восемь месяцев. Кирилл, это твой мальчик. Бери эту дрянь за шкирку и веди в лабораторию. – Дрянь? А зачем вам внук от дряни, Антонина Ивановна? – захлёбываясь слезами, спрашиваю я. Дина тоже того гляди заплачет… Похоже, она единственная – кому нас жалко. Остальные же – бесчувственные, подлые монстры. – Мама, у меня не может быть детей. Смирись уже с этим. Все малыши похожи друг на друга и… – Кирочка, сынок, сделай тест. Поверь мне… Он же… Он вылитый ты в детстве. – Я не согласна на тест, – выдыхаю судорожно. – По закону я имею право отказаться. Насильно не посмеете. По спине течет липкий пот. Сама не замечаю, как забиваюсь в угол. Обнимаю сына, успокаиваю его… Маленький мой… Родной… Какая же твоя мама идиотка, что пошла к твоему папке… Дурочка наивная. Боялась же, что будут последствия. – Тогда мы подадим в суд, – шипит она, как змея. – И добьемся права опеки над мальчиком. Это еще надо проверить, в каких он живет условиях. Правильно ли питается? И чем занимается его непутевая мамаша? Работает или… – Нет! Вы не посмеете, вы… Хватаю документы со стола и пулей выбегаю из кабинета. Совсем недавно мне было плохо, а теперь слабость улетучивается, сменяясь настойчивым желанием спрятаться…
Глава 5.
Глава 5.Кирилл.
Она прижимает кричащего пацана к груди и пятится в угол. Хищница, блядь… Зыркает карими глазами, защищая свое, как может. Чего мать выдумывает? Я не могу иметь детей. Тогда не сказал ничего Вике, скрыл от нее… А потом в этом не было смысла… Когда она легла под Витьку Царева, все перестало иметь смысл… Я все эти годы представлял, как увижу ее где-нибудь на помойке. Согласен, тупые мысли, бесчеловечные, гадкие… Но обида, впившаяся в душу, других не рождала. Хотел, чтобы ей было так же плохо, как мне. Мечтал увидеть ее и протянуть театрально: «Правильно, что мы расстались. А ты еще сомневался… Ты молодец, Кирилл Игоревич». А рядом продефилируют мои жена и дети. Обязательно в белых нарядных костюмах и начищенных ботинках. Однако, когда Вика ко мне пришла, чувства, работающие на мои непробиваемость и бесчувственность, испарились. Злость, обида, ярость, пустота, жгучая боль – все смешалось в ядреное горючее. Вспыхнуло и тотчас исчезло, сменяясь неистовым, совершенно неожиданным восторгом. Она пришла… Да, с просьбой… Растерянная, жалкая, уязвимая. Наверное, я должен был испытать радость от того, что у нее все плохо? Но не испытал… Пялился на нее, пожирал эмоции, голос, взгляд… А потом мозг окончательно уснул. Наверное, просто устал, потому что я сам не понимал, что творю? Хотелось ее потрогать до ломоты в мышцах… Еще раз вдохнуть ее запах… Блядь… Я мог бы дать ей денег просто так… Я и не такие деньги тратил на тачки и шлюх, но… Не смог этого сделать. Просто не смог… Хотелось привязать ее долгом. – Кирилл, она убежала, – шепчет мама, что есть силы потряхивая мое плечо. – Очнись ты уже! Что делать будем? Надо срочно звонить отцу. – Черт… Прекрати страдать всякой хуйней! Этот малыш не может быть моим. И точка! – Заладил повторять одно и то же! И как ты разговоришь с матерью? – вопит обиженная мама. – Я не прощу себя никогда, если мы не проверим. Ты наш единственный сын, Кир. И этот мальчик… Если он твой – это чудо… Беги за ней! – И что? Взять за шкирку и потащить, как ты выразилась, в лабораторию? Ты с ума сошла, мама… Нельзя так с людьми. – Кирилл прав, – раздает откуда-то сбоку голос Дины. – Надо поговорить по-хорошему… Антонина Ивановна, девочка напугана… Лишь бы глупостей не наделала. Я цежу сквозь зубы слова прощания и выхожу на улицу. Конечно, Вики уже нет нигде. Куда она поехала? Да еще и больная? Че-ерт… Черт меня дёрнул узнать ее адрес и поехать к ней. Связываться с ней после всего, что было… Организм блокирует на хрен мыслительные функции. Ни о чем не могу думать… Внутри какая-то смрадная гадость. Словно я в чем-то виноват… Я, а не эта предательница. Жму на газ, воскрешая в памяти ее заплаканное лицо. Испугалась, что мальчишку отнимут. А я чего испугался, мудак? Она не явилась в мой дом утром, а я даже звонить не стал – рванул к ней, как больной ублюдок… Чего хотел? Снова услышать ее просьбы? Извинения? Или увидеть ее? Сожрать ее образ, отпечатать в душе… Бессвязный поток мыслей прерывает входящий звонок. Отец… Блять, ну зачем мать и его вплела? Чушь же полная все это? Не может у меня быть детей, не может… – Да, пап. – Адрес пришли мне девчонки. – Зачем тебе? Пугать приедешь или… – Кто для тебя его раздобыл? Костя из службы безопасности? Или Гена из юротдела? Говори немедленно! Я все равно узнаю, Кирилл! – Пап, вы с ума с матерью сошли? – Кир, если этот мальчонка наш внук, то он будет одним, понимаешь? Одним-единственным. Пожалей мать, сынок. У нас же не будет другой возможности мальцов понянчить. – Вряд ли Вика согласится пустить вас на порог, пап. После того, что мать устроила. – Привези ее к нам тогда. По-хорошему поговорим. Найди слова, Кир. – Постраюсь.
Я подъезжаю к ее дому в самое подходящее время. Вика выходит из подъезда, следом семенит ее мама с двумя чемоданами в руках. Паркуюсь, как попало и выбегаю им навстречу. Неподалеку стоит желтая машина такси. Сую водителю купюру и отпускаю его. Замечаю, как стремительно бледнеет лицо Вики и приоткрываются на вдохе пухлые губы. Никогда себя таким мудаком не чувствовал… Никогда… Террорист, не иначе. Похититель беспомощных женщин и детей. Внутри какая-то черная дрянь расползается. И картинка эта гребаная отпечатывается в сердце – Вика с ребенком в руках и ее мама со старыми, потертыми чемоданами… Убегают от меня. – Вика, постой, пожалуйста. Давай поговорим? Спокойно поговорим, – предлагаю я, смотря в ее заплаканное лицо. – Дай мне твой номер телефона, Кирилл, – устало протягивает она. Голос хриплый, видно, что ее потряхивает. – Я переведу тебе деньги. Мне ничего не нужно от тебя и твоей семьи. Ничего. Только оставьте меня в покое. – Вика, поедем со мной. Нам нужно поговорить. Обещаю, что никто не заберет у тебя ребенка. – Я тебе не верю. Сегодня я уже поехала с тобой и… Егор с любопытством смотрит на меня. Тянет рукой к бороде и что-то бормочет на своем языке. Правда, похож. Глаза, нос, цвет волос… Ну как он может быть моим, блять? Я видел результаты своих анализов. Двусторонний орхит с поражением половых желез более чем на семьдесят процентов. Значит, все решится куда быстрее. Желание выбить из Вики правду завладевает мной, как вирус. Организм снова сбоит… Работает как попало. Сердце замедляется, дыхание, напротив, частит. И в глазах рябит от нашей с пацаном схожести. Почему она не сказала? Могла ведь состричь с нас крупную сумму законным путем? Подать в суд на алименты, шантажировать меня и моего отца. А она живет в бомжатнике на окраине, и в обносках ходит. Гордая, сука… – Вика, поезжай, дочка. Вам надо поговорить. Разговор почти на три года запоздал, – справедливо замечает Светлана Николаевна. – Ну, сколько можно бегать? – Мам, ты опять? – Вика, я даю слово, что никто твоего Егорку не отнимет.
Глава 6.
Глава 6.Кирилл. Она отдает матери какой-то тюк с вещами и молча направляется к машине. Садится на заднее сиденье и прижимает пацана к себе. Он трет глаза, когда я запускаю двигатель и отъезжаю с парковки. Вика вынимает из детской сумки бутылку с молоком и поит его. По салону разносятся характерные звуки – пацан пьет. А меня что-то невидимое в дугу скручивает. Бедные, но гордые, жалкие, беспомощные… Так меня ненавидела, что скрыла рождение сына? Настолько, что готова растить парня вот так – в нечеловеческих условиях? У ее отца давно проблемы. Допросы, расследования, конфискация имущества и блокировка счетов. Я об этом тоже сегодня узнал. И все равно она молчала… Попросила дать ей хоть какую-то работу. А могла получить многое… По праву. Потребовать могла. Подъезжаем к родительскому дому через двадцать минут. Середина дня – дороги свободные. Я выхожу из машины и распахиваю заднюю пассажирскую дверь, встречаясь с ее взглядом. За время пути я так и не решился спросить – мой ли Егор сын? Потому что, блядь, это так стремно… Сейчас спрашивать, когда пацану почти два года. А раньше я не знал ничего… Не пытался узнать о ней. Выбросил из головы, пытаясь забыться в работе и новых отношениях. А вчера словно чеку из меня вытащили… – А зачем сюда? Кирилл, пожалуйста... – медлит возле калитки Вика. – Я ничего не требую. Мне ничего не нужно. Я сейчас уйду, и вы никогда больше обо мне не услышите… Не потревожу вас. Знал бы ты, как я пожалела, что вчера к тебе пришла? Дура… Дура набитая просто, я… – Раньше почему не приходила? – сухо спрашиваю я. Об отцовстве не уточняю – этот факт само собой разумеющийся. – Потому что… Мы тебе не нужны. Мы в прошлом. Расстались и… – И ты посчитала, что можешь решить за меня? Идем, Вика. Выхватываю детскую сумку из ее рук и открываю калитку. Пропускаю Вику, наблюдая, как она понуро бредет к дверям. Все время держит пацана на руках, хотя он умеет ходить… А он, между прочим, крупный и упитанный. – Родители! Мы пришли, – сообщаю я, когда мы оказываемся в прихожей. Из гостиной тотчас выбегает мама. Не глядя на Вику, сверлит Егора взглядом. Вижу, что хочет броситься и забрать у нее ребенка, но сдерживает себя. Зверинец какой-то, ей-богу… – Здравствуйте, Вика. Проходите. Давайте я подержу мальчика, вы разуйтесь. Куртку можно вон туда повесить, – мягко произносит отец. Сама сдержанность, деликатность и почтение. Ему всегда удавалось держать себя в руках, но сейчас, перед «голью перекатной», как он называет людей, хоть чем-то отличающихся от него, он проявляет недюжинное терпение. Просто неземное. Вика не отдает Егора. Спускает его с рук и снимает пацану кроссовки. Куртку, тонкую трикотажную шапочку. Тот опасливо смотрит на незнакомых ему людей, и прижимается к коленям матери. Такой взъерошенный, смешной. С круглыми щеками и ямочкой на подбородке. Та-ак… Она же по наследству передается? У меня есть такая… Задыхаюсь просто. С трудом понимаю, что сейчас должен делать? Как мы будем жить дальше? Как разделять обязанности по воспитанию Егора? – Проходите, Вика. Вы бледная. Как вы себя чувствуете? – спрашивает отец. – Я… Сегодня у меня не было времени об этом подумать. Но… Спасибо за беспокойство. Домработница Римма крутится вокруг накрытого стола. Мама даже сервиз удосужилась достать – тот, что использует для именитых гостей. Вика садится, а Егор тотчас тянется к печенью, лежащему на блюдце. – Мальчик… То есть Егор сытый? – спрашивает мама. Какие-то потерянные сидят… Как будто постаревшие. И глаз не сводят с мальчишки. – Да, мой сын правильно питается. Мы с мамой готовим ему все свежее, – словно оправдывается Вика. – Скажите, для чего вы меня позвали? Хотя нет, погодите… Я сначала скажу… Мне ничего не нужно. Я пожалела, что обратилась за помощью к Кириллу. Это было ошибкой, это… Она снова заводит свою песню, но отец прерывает поток ее ненужных слов: – Вика, Егор наш внук? Молчит. Опускает голову. Нюхает макушку сына и кормит его печеньем. – Вика, давайте я опишу ситуацию. Кирилл – наш единственный сын. Он тяжело переболел паротитом во взрослом возрасте, ему поставили неутешительный диагноз – бесплодие… У него не может быть детей, понимаете? – Д-да… Но мне он ничего не сказал об этом. Я не знала. – Егор – наш внук? Не лишайте нас с Тоней возможности помогать вам. Он ведь, он… Папа теряется. Его напускное спокойствие лопается. Еще и Вика молчит… Продолжает упрямиться. – Вика, Егор мой сын? – спрашиваю в лоб я. – Твой, Кирилл. – Тогда как же это случилось? – всплескивает руками мама. – Игорь, надо Кирюшу обследовать. Что нам теперь делать? Как вы предлагаете жить дальше? – У Кирилла потрясающая невеста, – мечтательно произносит Вика. – И я не посмею лезть в его отношения, навязывая заботу о сыне. Мы ведь как-то справлялись раньше, а теперь… – Вот именно, что как-то, – вздыхает отец. – Нет, так дело не пойдет. Я настаиваю на браке между вами. – Что? Не заставляйте меня идти на это, – взмаливается Вика. Егор, к моему удивлению, слезает с ее рук и уходит из кухни. Мама тихонько просит Римму присмотреть за ним. – Егор – наш единственный внук. Я не позволю ему воспитываться в чужой семье. – Пожалуйста, Игорь Андреевич… Я никуда не уеду с Егором, обещаю. Буду привозить его к вам по первому требованию. Подумайте о своем сыне и его невесте, в конце-то концов. Вы обрекаете Кирилла на вечное страдание, вы… Господи… Боже, боже мой… Сколько в ней сейчас чувств. На что угодно готова пойти, чтобы не быть со мной. Злится, ненавидит, обижается. На что? На свою измену с Виктором? Это я должен умолять отца выбросить идею нашего брака из головы. Я! А не она – предательница… – Я встречаюсь с Диной и не намерен разрывать отношения с любимой девушкой из-за ребенка. Хуйню я несу… Да, встречаюсь, но не сплю с ней пока. Медлю по какой-то причине. Она – дочь главного врача и владельца частных клиник в городе. Хорошая и чистая девушка, подходящая по всем параметрам партия. Не более того. Но сейчас мне хочется задеть Вику. А ей, похоже, похуй. Даже глаза заблестели после моих слов. – Вот, вот же… Мы можем договориться цивилизованно, Игорь Андреевич, – продолжает она гнуть свою линию. – Мне понравилась Дина. И я доверяю ей. И не стану противиться, если Егор будет проводить время в семье Кирилла. – А я против! – хлопает отец по столу. – Ты вон какая… Смазливая, тощая. Завтра возле тебя появится какой-то архаровец. Что нам тогда прикажешь делать? Нет, другого варианта я не вижу. Только брак. Это мое последнее слово. Никаких других мужчин возле тебя быть не может. – А Кирилл, а он… Он будет жить, как ему хочется? Встречаться с другими женщинами и… – сникает Вика. А я не вижу уже ни хрена… Только ее подвижные пухлые губы. Вспоминаю, как они двигались вокруг моего члена, как я мял ее упругие груди, как хотел ее… Голова кружится от предвкушения. И снова организм штормит от той же реакции. Все сгорает, остается дурная похоть. Может, прав отец? Почему мой сын должен жить с каким-то другим мужиком? Даже если я не верю его матери? Не верю… Презираю за прошлое. И ничего, кроме похоти больше не испытываю… – Нет, не будет. Вы взрослые люди, тем более раньше вас связывали нежные чувства. Договоритесь со временем. – Нет, – произносит Вика решительно. – Я все-таки откажусь. Я… – Виктория, не заставляйте меня прибегать к шантажу. Вы же хотите, чтобы вашего отца… хм… не посадили? Я, как вы знаете, прокурор области и могу решить многие вопросы. – Вы чудовище, Игорь Андреевич. Вся ваша семья… Я жалею, что когда-то встретила вашего сына. Я его ненавижу… Всей душой. – Но жить тебе придется с ним. Завтра же я договорюсь, вас распишут. А сегодня… Кирилл, поезжай и забери ее вещи. Вы переезжаете в новый дом. – Отец, ты… – Это мое последнее слово, сын.
Глава 7.
Глава 7.Вика.
Боже… Боже… Боже… Не понимаю, что делать? Еще вчера жизнь казалась мне вполне понятной. Я знала, чем буду заниматься вечером. И даже через неделю. Гулять с Егоркой, ходить к педиатру на прием, изредка рисовать, вспоминая профессию… А сегодня… Пожалуй, такой беспомощной я никогда не была. Марионеткой себя чувствую. А кукловод Аристов-старший… – Я… Я не знаю, что сказать… Я ведь тоже хочу быть счастливой. Любить и быть любимой. А мы с вашим сыном друг друга терпеть не можем. Кирилл ненавидит меня, и я… – А тебе его не за что ненавидеть, милочка, – встревает Антонина Ивановна. – Это не он таскался по девицам, а ты… – А я не собираюсь перед вами оправдываться. Кирилл легко стал на чью-то сторону, показав тем самым, что для него значили наши отношения. У нас их просто не было… Если человека любят, ему верят. Что вы хотите создать сейчас, Игорь Андреевич? Вы не подумали, в каких условиях будет расти ваш внук? Какой он будет видеть пример? Двух равнодушных, ненавидящих друг друга родителей… – А ты постарайся, Виктория. И Кирилл, ты тоже постарайся сделать ваш брак максимально приемлемым. Вы взрослые люди. Родители. Ну, попытайтесь договориться ради сына. Даю вам год. – Что? – шепчу, непонимающе качая головой. – Если через год ничего у вас не сдвинется с мертвой точки, я первый понесу ваши документы в загс. А теперь… Кирилл, вези семью в дом. Одежду ребенку можно и новую купить, хм… По пути домой по магазинам пробежитесь. Господи, ну, зачем он так? Да, одежда у Егора простенькая, но одет он чисто. Да и я… – Едем, Вика, – произносит Кирилл, поднимаясь с места. Поднимаю взгляд, понимая, что он не спрашивает – перед фактом ставит. И смотрит так… Безразлично, отрешенно. Смирился с решением отца или, напротив, воодушевился от известия про испытательный срок. Антонина Ивановна забирает из моих рук Егорку и целует его в щечку. Осторожно, ласково, чтобы не напугать. Видно, что малыш им нравится, а вот я… Не понимаю, почему она меня всегда ненавидела?
– Кирилл, как тебе идея про испытательный срок? – спрашиваю, когда мы садимся в машину. – Может, установим правила на это время? Мы можем расписаться, чтобы твои родители не волновались. А жить будем порознь… Ты с Диной, а я пока с Егоркой. У меня тоже может появиться личная жизнь. Буду привозить тебе, то есть вам… сына. А потом мы… Год пролетит быстро. Потом сможешь жениться на Дине. Наверное, нам стоит ей все объяснить? Пригласи ее к тебе домой или в кафе. Ее надо успокоить и… – Все сказала? – холодно протягивает Кирилл. – Егор уснет в машине? – Это все, что ты хотел сказать? А… – В какой детский магазин ехать? Назови адрес. Ребенок не должен ездить в машине без автокресла. Не понимаю его, хоть убейте… Смотрю на затылок и словно проваливаюсь воспоминаниями в прошлое.
– Тори… Любимая моя, Тори… – Перестань, Кир. У меня через полчаса лекция по академическому рисунку. – Значит, у нас есть целых полчаса? – У нас вся жизнь впереди, дурачок. Если только твоя мама перестанет меня ненавидеть. – Она просто переживает за меня, Викуль. Ну так что… В библиотеку? Там можно между рядами походить и книги… поискать. Знаю я его поискать…
Я ласкала его губы, целовала так, что болело лицо. И пальцами в волосы зарывалась. Они густые такие у Кира были, темные… А сейчас он сидит неподвижной мумией передо мной. Ведет машину и ни черта не говорит. Что нам делать? Что он обо всем этом думает? – Центральный детский на Покровской. – Там одежда тожеесть? – спрашивает бесстрастно. – Да. Но у Егора есть все необходимое. Или тебе стыдно показывать его своим друзьям в старой одежде? – Дура. Прости… Вика, тебе лучше пока молчать. – То есть ты считаешь, нам не нужно обсуждать сложившуюся ситуацию? Или мое мнение для тебя ничего не значит? – Позволь эмоциям улечься, ладно? Ты и так наговорила слишком много… – Я никогда не пойму тебя, Кир…
Глава 8.
Глава 8.Вика.
Он забирает Егорку из моих рук. Сажает на сгиб локтя и важно входит в большущий детский отдел. – Девушка, нам нужно автокресло и новая одежда для этого парня. Поможете? – В пределах какой суммы выбираете вещи и… – услужливо улыбается девушка-консультант. – Все самое лучшее. Вика, ему обувь нужна? – Да, – сглатываю я, наблюдая, как продавцы липнут к Кириллу. Пиявки просто… Меня так никогда и нигде не обслуживают. А Кир… Ему достаточно войти в зал, и взгляды всех присутствующих намертво к нему прилепятся. Мой мужчина… Когда-то был по-настоящему моим. Давно, в прошлом, не сейчас… Сейчас все перегорело. Он меня презирает. Или жалеет. – А это ваша няня? – улыбается самая наглая из девиц, с ярко-красным ртом. – Нет, это моя жена. Вика, не отставай. Девица строит кислую мину, оглядывая мою недорогую одежду. И меня саму… Видимо тоже не сильно ценную. – Куда ты запропастилась? – шепчет Кир, слегка сжимая мое плечо. – Выбирай. Все купи сыну. Самое лучшее, ладно?
– Кирилл, а зачем ты… – протягиваю, когда девица уходит. – Не люблю приставучих телок, вот и все. Тебе нужен консультант? Я могу позвать другого, более квалифицированного. – Нужен. Он словно в лице меняется от моих слов, так они многозначительно звучат… Нужен, нужен… Я им дышала. Вытравливала из себя чувства почти насильно. Не знаю, как в своем уме осталась. Поняла, что беременна, и это мне сил прибавило. Подарило причину жить дальше… Бороться с этим гребным миром в одиночку. А вот я тогда не была ему нужна… Он меня легко вычеркнул из сердца. Не дал ни единого шанса оправдаться. А потом мне стало все равно…
Мы покупаем Егорке больше чем нужно. Весенние и летние вещи, две пары новеньких мокасин, кроссовки и сандалии, какие-то модные кеды, автокресло и бесчисленное количество баночек и подгузников. Кирилл погружает покупки в багажник и устанавливает кресло. Сажает в него сына и возвращается за руль. Настраивает радио и отъезжает с парковки торгового центра. Я молчу… Смотрю, как засыпает сынок, а потом наблюдаю за стремительно меняющимися за окном пейзажами. Городские высотки исчезают, а вместо них появляются густые, высокие сосны. Кирилл и раньше мечтал о доме за городом… Наверное, купил его для них с Диной? Мечтал о свадьбе, счастье… И там полно ее вещей. Почему мне так больно при мыслях об этом? Ощущение, будто в груди пожарище пылает… Наверное, в его доме большая ванная, где стоят в рядок ее шампуни, баночки и зубная щетка в стаканчике… И они там вместе мылись. Как мы когда-то… Ласкали друг друга, занимались сексом. – Проходи, Вика. Вот мой дом, – взмахивает ладонью Кирилл, забирая Егорку из кресла. У Аристова красивый дом-шале с забором из природного камня, высокими пушистыми туями по периметру и старым тополем возле калитки. – Кирилл, мне страшно, – неожиданно произношу я. Меня душат эмоции. Рвут на части. Я не могу держать их внутри. Аристов молчит. Жмет на пульт, закрывая ворота, и поднимается по ступенькам крыльца. Как же он меня бесит! Важный такой стал, молчаливый, сдержанный. Ступаю по ступенькам и вхожу в просторную, светлую прихожую. – Мебели пока немного. Кое-что даже в целлофане еще, – произносит Кир. – Очень красивый дом. Ты давно здесь живешь? – Нет, несколько месяцев. Живешь – громко сказано. Скорее, я здесь ночую. – Покажешь, где наши комнаты? Наши взгляды встречаются. В его глазах странное тепло… Намеки, полутона. Что, блин? Не понимаю, как он ко всему этому относится? Но раздражения как будто нет… – Твоя комната там же, где моя. Освободи себе левую половину шкафа. – А я без вещей, Кирилл. Может, мне лучше спать с Егоркой? Послушай, Кир… – заламываю руки. – Я не понимаю, почему ты молчишь? Неужели, тебе не хочется прожить этот год и забыть его как страшный сон? Привести сюда любимую женщину, а не меня? – А комната Егора через стенку, – сделав вид, что не расслышал, добавляет Аристов. – Поговори со мной! Зачем ты издеваешься? Кир, пожалуйста, – взмаливаюсь я. Не могу я так жить. Не привыкла. Мне нужен план. Я молодая мама и живу по распорядку. И, вообще, я всегда такой была – дисциплинированной, ответственной. Пробовать, ходить по тонкому льду, гадать – не по мне. – Послушай, Вика. Я скажу один раз и повторять не стану. Ты будешь жить в моем доме и спать в моей постели. И давать мне по первому требованию, потому что я твой муж. – Ненавистный муж… – И жена не лучше. Но в жизни есть другие вещи, кроме любви. В нее я больше не верю. В людей не верю, и тебе не доверяю. – Во что же ты веришь, Кирилл? Мы так и стоим посередине его спальни. Кровать разобрана, постельное белье смятое… И нигде нет ее вещей. Зачем я думаю об этом сейчас? Ничего больше не имеет смысла… Моя жизнь сейчас так похожа на эту смятую постель… Никчемная, ненужная никому… – В себя верю. В ответственность. Я мужчина, Вика. И беру ответственность за нашего сына, раз уж так вышло. Я поехал. Вернусь утром… Мне нужно поговорить с Диной. – А я… – Попроси маму собрать тебе вещи, я пришлю водителя, он все привезёт. И, вот… – он вынимает из кармана наличные. – Оформи доставку всего необходимого. – Мне на свой вкус выбрать? – Да. Я все равно в этом ничего не понимаю. Пока, Егорка, – улыбается он сыну. – Пока. – До завтра, – бормочу я.
Как вам наши герои?
Глава 9.
Глава 9.Вика.
Красивый мужчина… Словно с журнальной обложки. На его щеке проступает ямочка, а ткань рубашки натягивается от движений сильных рук. Он слегка похлопывает Егорку по щеке и спускается по лестнице, оставляя меня одну… Его шаги стихают, их сменяет оглушительный звук закрывающейся двери. Вздрагиваю и только потом глубоко вздыхаю… Зарываюсь носом в макушку сына и шепчу в пустоту комнаты: – Теперь это наш новый дом, сыночек… Большой и холодный. Что будем делать? А папа наш что… будет… Почему-то воображение тотчас рисует картинки, на которых он страстно прощается с Диной. Она плачет, Кирилл ее успокаивает. Собирает губами ее слезы, гладит дрожащими ладонями волосы, сжимает ее бедра. А потом подхватывает грустную красавицу и несет в постель. Ласкает, обещает любить всю жизнь… Принимает душ и едет домой, к ненавистной жене… – Мама… Ням-ням… – настойчивое требование сынишки вырывает из задумчивости. – Кушать хочешь, маленький? Придется подождать. Пойдем, посмотрим, что есть на кухне у твоего папы? Кухня у Аристова новенькая. Я почти уверена, что он ни разу не подходил к плите. И духовка новая – с инструкцией, лежащей на блестящем противне. Замечаю на подоконнике ключи от дома. Значит, я все же не бесправная пленница, если могу свободно передвигаться? Холодильник пустой. Он даже не включен в розетку. Быстро оформляю доставку продуктов. Сажаю Егора на пол, высыпаю все его игрушки из рюкзака и начинаю прибираться. Стираю пыль с поверхностей, мою пол. На какое-то время ревность отступает… Черт бы ее побрал… Почему мне не все равно? Увидела, каким он стал представительным и шикарным, и лужей растеклась? Так, выходит? Он – предатель… И я никогда его не прощу. Даже смертникам дают последнее слово перед казнью – мне он не дал и шанса оправдаться. В домофон звонят. На экране вижу растерянное лицо мамы. Ну, слава богу! Я лишь попросила ее в сообщении собрать наши с Егором вещи, а она решила сопроводить доставку. – Викуля, это не дом, это… Дворец! Я не удержалась, приехала. Ты не против, дочка? – тихо спрашивает мама. – Почему грустная такая? Он успел обидеть или… – Мам, да как разница? Успел или нет? Мы ненавидим друг друга. Прямо сейчас он поехал объясняться со своей девушкой. До утра… – Викуля, давай чайку попьём? Я помогу тебе прибраться, вещи разложить. Тут, правда, одежда такая… В ней только мусор выносить. А это что за пакеты в прихожей? – Кирилл купил Егору новую одежду и обувь. – Молодец какой… – Мам, ты еще и хвалишь его? Мне так больно… Я не знаю, как мы будем уживаться? Я… Не выдерживаю – прижимаюсь к маме и горько плачу. Она гладит меня по волосам и утешает, как маленькую. – Вика, он хочет попробовать, дочка. Разве ты сама не видишь? – Мам, он молчит все время. Не высказывает свои мысли и чувства. Молчит, и все… – Мужчина и не должен много болтать. Он Егорку одел, в дом тебя привел. Мог бы снять квартиру, такую, как наша, и раз в месяц алименты платить. – Тоже верно, – вздыхаю я. В домофон звонит курьер. Принимаю заказ и разбираю пакеты. Мама помогает с готовкой. На ужин мясо со специями и овощами, тушеный в сливках и розмарине картофель, пирог я яблоками. – Не ходи с кислым лицом, Викуся, – осторожно протягивает мама, собираясь уезжать. За окном уже густая, чернильная тьма. И луна полная… За городом небо совсем другое – чистое и безоблачное. – Мамуль, не понимаю, почему ты на его стороне? Это он меня прогнал, он! И я ни в чем не виновата… – Кто-то тебя подставил, дочка. Усыпил, раскидал презервативы по кровати и сделал фотографии. Кирилл – мужчина. Он верит собственным глазам и фактам. Справедливо, что он поверил в то, что ты изменила… А выслушивать твою версию событий – зачем? Это равносильно тому, как застать мужа в постели с любовницей и давать ему слово. Глупо… И больно… – Это не одно и то же… – Вика, будь мудрой, прошу тебя. Он оттает, вот увидишь… Ты почувствуешь момент, когда можно поговорить о прошлом. Сейчас не стоит… Слишком много обид. – Пока, мамуль. Кстати, ты не против переехать в гостевой домик? Та квартира и правда ужасна… – А это удобно? Если тебе нужна моя помощь, конечно. Обсуди с Кириллом, буду ждать вашего решения.
Провожаю маму и возвращаюсь в дом. Кажется, он стал немного теплее… Здесь поселились ароматы вкусной еды и выпечки. И ребенок… Купаю Егорку и укладываю спать в отведенной комнате. Он засыпает быстро в обнимку с плюшевым медведем. Я сбрасываю одежду и становлюсь под душ. Переодеваюсь в свои вещи, в которых «только мусор выносить», спускаюсь в кухню и завариваю ромашковый чай. Слышу, как за окном шуршат шины подъехавшего автомобиля. Золотисто-оранжевые лучи включенных фар ползут по стенам дома и заглядывают в окна. Наверное, соседи домой вернулись или… Прикипаю взглядом к калитке – она распахивается, являя взору… Кирилла. Черт… Наверное, прощание завершилось раньше задуманного им срока? Нервно сглатываю и плотнее запахиваю полы длинного кардигана. И шорты эти зачем-то напялила – короткие и обтягивающие… Я ведь была уверена, что он не приедет ночевать. – Привет, – шепчу, когда он тихонько входит в дом. Снимает пиджак, сбрасывает обувь. У меня мороз по коже от волнения… Или от уличной прохлады, забравшейся в дом через форточку. – Привет. Вкусно пахнет. Есть ужин? – спрашивает Кирилл устало. – Да. Покормить тебя? Мне до зубовного скрежета хочется спросить про ужин в копании бывшей невесты, но я сдерживаю себя. Терплю и помалкиваю, как советовала мама. Мы потом поговорим… Потом – когда будет подходящее время. – Да, я очень голодный, – вздыхает он с облегчением. И его слова звучат многозначительно… И взгляд такой же – мужской, пристальный. – Я в душ. Вернусь через пять минут. Ты пока на стол накрывай. – Хорошо, – киваю я и бреду в кухню.
Глава 10.
Глава 10.Вика.
Из рук все валится. Зачем он явился домой, когда я совсем не готова его видеть? Внутренне не готова… Да и внешне… Волосы еще влажные после душа, и белье на мне некрасивое – простенькие бикини в цветочек и такой же, видавший виды лифчик. Пусть только попробует хоть что-то сказать… Пусть только… – Ой… Отбрасываю нож, которым резала хлеб, и прикладываю палец к губам. Ненавижу Аристова! Почему я вся в нерв превращаюсь при виде него? – Порезалась? Дай сюда... Как ему удалось так незаметно подойти? Словно он крался или стоял неподалеку, наблюдая за мной… Может, и мысли мои слышал на расстоянии? Или стук сердца… Его хрипловатый тембр творит со мной что-то невообразимое: сердце начинает бешено плясать в груди, а по коже бегут колкие мурашки. – Не нужно… Все в порядке, скоро пройдет. Отдергиваю руку, но Кирилл не отпускает. Слизывает капельки крови с моего пальца и пристально наблюдает за моей реакцией. Боже… Боже… Раскрываю губы, чтобы возразить, но из груди вырывается позорный стон. И щеки пульсируют. – Ужин, он… – слова застревают в горле. – Потом ужин. Сейчас ты… Кирилл отпускает мою ладонь и ловко сбрасывает с моих плеч кардиган. Гладит плечи, продолжая смотреть на меня. – Не надо… Не надо трогать меня после другой женщины, это слишком больно. Невыносимо, оглушающе. Но я не могу объяснить свои чувства – слова будто в стекло превращаются. Царапают горло, добавляя боли… – Надо. Потому что я так хочу. Кирилл разворачивает меня к себе спиной. Правильно… Незачем на меня смотреть. И мне видеть его так близко невыносимо… По коже словно ток проносится от касания его шероховатых пальцев. Все это время у меня никого не было, ни один мужчина меня не трогал… Никто… После расставания с Киром, я твердо решила больше не связываться с мужчинами. Но сейчас дело вовсе не в длительном воздержании… В нем все дело, в ненавистном предателе, стоящим за спиной…
От него вкусно пахнет свежестью после душа и его запахом, который я так любила в прошлом. Он был моим миром, афродизиаком, заставляющим тело плавиться… Не от ласк – просто от того, что он рядом. Кирилл стягивает лямки старенькой майки, за ней следует лифчик. Стаскивает его к талии, выпуская на свободу мои груди. Помнит, как мне нравилось раньше… Царапает пальцами соски, слегка их сжимает и вытягивает. Мнет груди, обдавая мою шею горячим, прерывистым дыханием. Кир высокий, и я чувствую его дыхание даже на макушке. Ощущения ошеломительные – смесь дикой жажды и ненависти. Я не хочу его хотеть, господи! Не хочу. Ненавижу… Однако, взаимное неприятие только подогревает нас… И Кира тоже – чувствую бедром упирающуюся в меня твердость в его штанах. Дыхание, прикосновения – нетерпеливые, хаотичные, неуверенные… Он будто боится, что я испарюсь. Трогает груди, плечи, живот, гладит волосы… Но не разворачивает. Так и стою к нему спиной. Правильно… Только так. По-другому сейчас невозможно. Смотреть в глаза друг другу – невозможно… Потому что взгляды, полные обиды и боли, режут похлеще бритвы. Кирилл ползет ладонями по моему дрожащему животу, судорожно дергает пуговицу шортов и тянет бегунок молнии. Одежда падает к ступням, а его ладонь накрывает лоно. Меня обдает волной стыда, когда его настойчивые, твердые пальцы касаются влажных складок. Сама мысль, что спустя три года меня трогает там Кир, ошеломляет… Он размашисто растирает влагу, хоть это и не требуется – я, как кошка мокрая… Давай же, трахай меня, чего ты медлишь? Чего ждешь? – Ммм… Не надо… – Что «не надо»? – спрашивает он, а я не узнаю его голоса – в нем смесь страсти и безумия. Наверное, в глазах – то же самое… – Просто возьми. А я… – Понимаю… С Царевым привыкла кончать, а тут я… Неувязочка. И так это больно звучит. Я губы кусаю, чтобы не заорать в голос. Так мне обидно от его обвинений. Гребаной уверенности в своей правоте. Внутри гнев кипит. Кажется, кожа становится тесной и не может вместить чувства. Того гляди лопнет. И кухня эта – просторная и светлая, давит, как картонная коробка… – Да. С ним я сладко кончала. Очень сладко! Как пулемет… Кир молчит. Слышу, как от злости клацают его зубы, рвется упаковка от фольги. Он наклоняет меня к холодной столешнице и заполняет на всю длину. – А-ах… Расслабляюсь, мечтая, чтобы все это закончилось, но Кир резко разворачивает меня к себе, заставляя зажмуриться. Удариться о его взгляд – безумный, блестящий, как у сумасшедшего… Но, вместо того, чтобы испугаться или отстраниться, я обвиваю его бедра своими. Вспыхиваю, как от пороха. Царапаю его сильные, широкие плечи ногтями, вдыхаю запах, как наркоманка… Глажу выступающие мышцы, покрытые испариной. Глаза закатываю, падая в пропасть безумия. Кир больно сжимает мои щеки и шипит в губы, не прекращая вбиваться в меня на всю длину: – А теперь будешь мучиться. Тоже… сладко… С рогатым и ненавистным мужем. Не буду я мучиться… Не знаю, что срабатывает триггером – его злые слова или энергичные, грубые толчки, горящий взгляд, пронизывающий меня, словно лазер… Оргазм, который он передумал мне дарить, накатывает волнами. Затапливает, отключая все на свете – разум, контроль, ненависть… Во мне не остается сил… Я всхлипываю и выгибаюсь под ним, пульсирую так сильно, что Кир останавливается, не в силах во мне двинуться. Молчит. Смотрит на меня. Словно сжирает эмоции. Я кусаю губы и зажмуриваюсь. Кир не выпускает меня из рук, чертыхается сквозь зубы и кончает следом. Сплетает наше удовольствие в неразрывную цепь… Затем тотчас отстраняется. Никаких поцелуев. Ни капли нежности. Все мигом испаряется, возвращая холод. Он стаскивает презерватив, выбрасывает его в мусорное ведро и подходит к столу. – А теперь можешь меня покормить, – произносит, не глядя на меня. – Хорошо. Минутку. Опускаю взгляд на валяющуюся одежду – я себя так же чувствую… Вывалянной в грязи, использованной. Дрожащими руками натягиваю трусы, шорты, майку… Споласкиваю руки и подхожу к плите. Впору ему на голову надеть кастрюлю. Но я молча вынимаю тарелки и накладываю ужин. – Завтра у нас регистрация брака, Вика. Отец договорился.
Глава 11.
Глава 11.Кирилл.
Еда застревает в горле, но я энергично жую, пытаясь ее проглотить. Аппетит испаряется, но я ем, изредка поглядывая на Вику. Она моет посуду, вытирает стол и плиту. Все машинально, словно и не было ничего… Может, для нее все это – обыденность? А я… Сволочью себя чувствую. Сгораю от злости, но не к ней – к себе… Потому что ведусь на эту дрянь, как и раньше… Предаю себя. Принципы, утверждения, правила. Все мужское, что взращивал в себе долгие годы. Так не должно быть, и точка. И предателей не прощают. А, уж тем более, не растекаются перед ними лужей. А я даже ночь провести вдали не смог… Сбивчиво объяснился с Диной, выслушал ее обвинения, упреки, терпеливо перенес истерику, последующую за ними. А потом уехал… Ромка Державин предложил напиться в баре, но я отказался – прыгнул за руль и полетел домой. Хотел поскорее трахнуть эту сучку… Воспользоваться своим правом, которое сам и установил. И ничего меня, блядь, не смущало… Даже воспоминания о проклятых фотках, где она лежала в обнимку с Царевым, отступили… Я думал, у меня не встанет на нее после всего. Но ошибся… Еще вчера ошибся, когда увидел. Красивая, сучка… Волосы густые, до середины спины, глаза зелено-карие, а грудь… Я как ненормальный ее мял. Облажаться боялся. Задохнуться или сдохнуть от нетерпения. К себе спиной ее развернул, чтобы не видеть… И не выдержал – поддался желанию, бьющемуся под кожей, сожрать ее эмоции, увидеть их в глазах… – Чай будешь? – вырывает из задумчивости ее голос. Я так и сижу над пустыми тарелками, гипнотизируя столешницу. – Нет. Спасибо за ужин, очень вкусно. Правда, вкусно… Я когда-то мечтал привести ее в дом и любить. На руках был готов ее носить, делать ее жизнь счастливой… А она все похерила. Папашу своего послушала – тот утверждал, что Царев – будущий дипломат в китайском посольстве, и Вику ждут нереальные перспективы. А кто я? И отец мой… Прокурор, ворюга, быдло… И я – начальник отдела на алюминиевом заводе. А потом он сам на наш завод устроился, в другой корпус, производящий шестеренки для военной техники. Обанкротился, бизнес закрыл… Я молча ухожу в комнату. Сбрасываю одежду, смываю с себя ее запах и ложусь в кровать. Слышу, как Вика за стеной тихонько плачет. Не для того, чтобы я услышал, нет… Но я все равно слышу. Сжимаю зубы так сильно, что сводит челюсти… Себя ненавижу. Ее. Нас… Почему так больно? Невыносимо просто… И отпустить уже не смогу…
Утром меня будит звонок отца. За окном поют птицы, занавеска танцует от порывов почти летнего ветерка, рвущегося в форточку. День обещает быть солнечным. И сегодня у нас свадьба… – Кира, сынок, журналюги прознали про вашу тайную свадьбу. Припрутся к загсу. Я только про Пятый канал знаю, но, почти уверен, будут многие. – О, боже… Отец, а кому я нужен? – Не ты. А, хотя, почему это не ты? Ты – директор завода, завидный холостяк и сын главного прокурора области. О ком еще писать в нашем городишке? Вику одеть бы надо, сынок… Мы с матерью комплект украшений привезем. Если ты не против, конечно. – Против, пап. У нас… Плохо все у нас… Не хочу обострять. Я сам все ей куплю. – Погоди. Может, прислать вам стилиста маминого? Знаешь магазин женской дизайнерской одежды «Лотос»? – Я попрошу водителя отвезти Вику туда. Пусть выберет на свой вкус.
А украшения? Как ни странно, я помню размер кольца, которое собирался ей покупать… Вика с Егоркой в кухне. Она что-то варит на плите, Егор играет кубиками на полу. Смешной такой, пухлый. Улыбается, завидев меня. Протягивает синий кубик и что-то лепечет на своем языке. – Доброе утро, – произношу хрипло. Забираю у сына игрушку, ловя себя на мысли, что впервые со дня нашего знакомства, внимательно рассматриваю его. Карие глаза-вишни, пухлые губы, темно-русые волосы… – Доброе, – густо краснеет Вика. Отводит взгляд, чтобы не смотреть на меня полуголого. Из одежды на мне широкие штаны, низко сидящие на бедрах. – Вика, я… – Садись за стол. Я сварила яйца, есть сыр, колбаса… – Послушай, ладно? Пресса узнала о нашей регистрации. Давай я посижу с Егором, водитель отвезет тебя в магазин одежды, я обо всем договорюсь… Там работают лучшие стилисты и… – Не хочешь, чтобы твою нищенку-жену обсуждали? Стыдишься? – порывисто произносит она. – Не хочу, чтобы обсуждали, ты права. Не меня – тебя. Одежда – это защита, Вик. Украшения – это защита. От многих вещей, не только осуждения. К тому же, не стоит привлекать внимание журналюг к твоей семье. Уверен, твоему папе это не понравится. – Ты стал таким умным, Кирилл, – фыркает она. – Ладно… Только Егора я тебе не оставлю. Ты не справишься с ребенком. Его надо кормить, он может укакаться. И, вообще… Ребенок – не игрушка… Надеюсь, твои родители скоро это поймут и оставят нас в покое… – Егор, иди сюда. Иди на ручки, – сжимая губы в тонкую линию, произношу я. С чего она решила, что я не справлюсь? Хотя не скрою – я побаиваюсь оставаться с сыном наедине. Вика удивленно распахивает глаза, наблюдая, как малыш доверчиво протягивает ко мне ручонки. Садится на сгиб локтя и трогает мою бородку. Уж очень она ему нравится. – Егорка, не надо хватать папу, ему больно, – подходит Вика ближе. – Нельзя так делать, нет. Ну-ка… А пацану хоть бы хны – он хохочет, наблюдая за матерью, и расслабленно сидит в моих руках. Словно я родной… Словно он не вчера меня впервые увидел. Наверное, я могу ее терпеть ради сына… Только ради него. – Я попрошу маму приехать через час. И… Кредиторы отца все у меня забрали. Никаких украшений не осталось, – Вика стыдливо опускает взгляд. Прикусывает нижнюю губы и вздыхает. Ей не нужен никакой стилист… У Вики чистая, розовая кожа, пять мелких веснушек на носу, родинка на правой щеке… Она куда угодно смотрит, только не на меня. А вот я пялюсь, как дурак. – Я беру это на себя. И в магазин позвоню, тебя будут ждать. – Спасибо. – У тебя нет температуры? – Нет. Думаю, это было от переутомления. Или… на нервной почве. Пойду собираться, – меняет тему она.
Глава 12.
Глава 12.Вика.
Господи, что теперь делать? У меня сегодня свадьба! Эмоции затапливают с головой, волнение парализует. Я как букашка, попавшая в сети паука… Краснею, бледнею, что-то бессвязно отвечаю… Еще и лицо пытаюсь держать. Что мне делать? Как себя вести? Кирилл молчит, только смотрит на меня… Разглядывает, хоть и упорно делает вид, что ему все равно… Может, самой позвонить его отцу? Мне срочно нужны инструкции! Что отвечать журналистам? Как вести себя? Будет ли банкет? От семейства Аристовых можно чего угодно ожидать… Не думаю, что с появлением внука, любовь ко мне Антонины Ивановны резко возросла. Конечно, родители Кира будут вести себя соответственно случаю. Значит, и мне стоит натянуть на лицо фальшивую улыбку и глуповато кивать. Спрятать под маской зияющую в сердце дыру… Там болит и пусто. Но я справлюсь… Прав Кирилл – наряды и украшения – оружие, способное остановить многих… Своеобразная защита. Так пусть окружающие думают, что все у меня хорошо. Завистники, враги, Дина… Хотя мне она, если честно, понравилась. В других обстоятельствах мы бы могли подружиться. – Водитель ждет тебя. Держи банковскую карту. Пин-код пришлю в сообщении. Купи себе все, Вик… – Аристов, выражайся яснее. Женщинам такое нельзя говорить. Все – это… – Белье, повседневную одежду, обувь. Все необходимое. Наряды для особых случаев. – А мы… Ты собираешься выводить меня в свет? Не слишком ли много чести для простой подстилки? – не сдерживаю колкости я. Внутри все клокочет от непонимания. Тех, кого ненавидят, держат под замком… Не показывают миру, не покупают наряды… Аристов – сплошное противоречие. Если раньше я могла угадывать его мысли и чувства, то теперь нет… Кирилл надежно их прячет. Молчит, молчит… Бесит меня своей недосказанностью. – Ты не… подстилка, а мама моего сына, – сухо бросает он. Егорка спокойно сидит у него на руках. Трогает лицо, обнимает. Ну что за маленький предатель? Как Аристову так легко удается всех подчинить? Одним пронзительным взглядом… – Хорошо. Я куплю себе одежду. Ты хотя бы верхний ценовой предел обозначь. – Можешь не ограничивать себя. – Черт, Аристов! – взрываюсь я. Сжимаю пальцы в кулаки и часто дышу. – Я не покупала себе одежду долгое время. Для меня и две тысячи – дорого… Я… – Вика, на карте столько денег, что тебе хватит купить весь ассортимент этого гребаного магазина. Еще нужны пояснения? Украшения позволь мне выбрать самому. – Хорошо, – сдуваюсь я. – Мама скоро приедет. Держись тут… Ребенок – это не игрушка. Он может… – Укакаться, знаю. Я справлюсь. Мы пойдем во двор гулять. Завтра я вызову мастеров, они установят качели и горку. Ты не против? – Нет. А ты не против, если я приглашу на шоппинг подругу? В качестве советчика. – Конечно нет. Так даже лучше. Тебе будет спокойнее.
Мой будущий муж – самый таинственный мужчина на свете, не иначе… Вот как объяснить его поведение? Его даже это волнует – мое спокойствие. Звоню Розе –моей подруге с институтских времен, сбивчиво объясняю ситуацию и предлагаю потратить денежки моего муженька. – С этого бы и начала, подруга. А то лепечешь что-то невразумительное… Какие-то журналисты, свадьба… Подъезжай, я буду готова через десять минут. – А как же твои воспитанники? – Устрою им выходной. Вот так все просто – выходной… Роза преподает в училище искусств. Наверное, ради нее и я бы отпустила студентов по домам. Женщины все-таки по-особенному устроены. Определённо, потратить деньги мужчины – своеобразный способ манипулировать им. Командовать – путь и ненадолго. Быть главной… А я разве хочу этого? Раньше хотела быть с Киром и делать его счастливым… А сейчас не знаю… Все между нами вымерзло. Испарилось, оставив пустоту… Но сегодня ее не должно быть видно. Между нами просто обязаны сверкать искры. – Бери этот костюм, – деловито прищуривается Роза. Красавица, каких мало, она тратит свободное время на защиту лесов и спасение редких видов зверей от вымирания. Я восхищаюсь Розкой, а кто-то считает ее чокнутой… Или выскочкой, набирающей популярность за счет «бедных» животных. – Уверена? – оглаживаю бедра я. Брюки из плотного костюмного хлопка сидят, как влитые. Пиджак оверсайз и шелковая блузка дополняют образ, подчёркивая мою природную хрупкость. Нравлюсь себе, что уж греха таить. – Вам к лицу красный цвет. И фасон ваш! – вторят подруге две близняшки – продавцы-консультанты магазина. – Давайте еще вот эти платья померим? Кирилл Игоревич настоятельно просил помочь вам с выбором. – Какой мужчина! – они синхронно закатывают глаза. – Сама щедрость и деликатность. – Вика, ты же не пойдешь в этом костюме в загс? – перебивает их Роза. – Ты впервые выходишь замуж. Должно быть свадебное платье. – Ерунда какая-то… У меня сын, и… Розик, мы терпеть друг друга не можем, – шепчу ей на ухо. – Тебе ли не знать, что белые платья надевают только счастливые невесты. – Ты должна сегодня так выглядеть. Утереть нос всем. И тому уроду, кто тебя подставил. Наверняка, он сейчас наблюдает за тобой. Он или она хотели рассорить тебя с Киром. А сегодня вы женитесь. Послушай меня и не упрямься. – Только не пышное, Роз… Не хочу выглядеть, как баба на чайник. – Девочки! – командует Роза, – Виктория покупает костюм и эти платья. Подберите к каждому наряду туфли. Еще нужны сумочки. Вик, а повседневные вещи? Джинсы, рубашки, например? – Как я отвыкла от всего этого! – стону я. – Я даже накраситься не успею. Про прическу молчу. – У тебя есть я! Стилист-любитель, – улыбается Роза, показывая чемоданчик с косметикой и средствами для укладки волос. – Жаль, что в этом магазине нет свадебных платьев. Девочки! Где ближайший от вас свадебный салон? – Через дорогу, – отвечают они. – Там и укладку с макияжем помогут сделать. – Упакуйте нам все. Через пять минут сюда войдет водитель Виктории. Отдайте вещи ему. – А ты быстро вжилась в роль, волонтер, – улыбаюсь я, облегченно вздыхая. Сама бы я точно не справилась. – Пусть Кирилл тренируется держать свой подбородок, Викуль. Потому что при виде тебя он будет падать. Может, захватить скотч? – Ха-ха! Очень смешно. – И прекрати говорить всякую ерунду, будущая Аристова! Ненавидит, терпеть не может… И прочее бла бла бла. Завтра позвоню и спрошу про первую брачную ночь. Уверена, все будет на высшем уровне. – О, боже… Мы просто вернемся домой, Роз. Все будет, как вчера или… – Спорим, Вика? На благотворительный взнос для спасения плавунов. – Для кого? Неважно... Спорим. Мы поедем домой, я сниму платье и… И на этом все.
Глава 13.
Глава 13.Кирилл.
Разве можно одновременно чувствовать себя счастливым и несчастным? Наверное, да… Иначе, как объяснить мое состояние? Я счастлив видеть ее и несчастен при воспоминаниях о нас. Мое сердце словно заново разрезали. Не по старым шрамам, вовсе нет… По свежему, еще живому мясу, так, чтобы больнее, больнее… Что от меня потом-то останется? Один большой, бесчувственный рубец. Или он уже есть, не знаю… Тогда, почему сердце срывается со своего привычного места и падает тяжелым камнем при виде Вики? Она выходит из машины в свадебном платье. С аккуратным, безупречным макияжем и легкой укладкой. Улыбается, оглаживая бедра, держит спину, как английская королева. А за ней следом мелькает голова ее подруги Розы – яркой брюнетки с волнистыми волосами, подруги из прошлого… Его сегодня слишком много – прошлого… Болезненного, жгучего, заставляющего организм работать на максимум… Внешне я невозмутим, как мне кажется. А вот Ромка… – Охуеть. Других слов у меня нет, брат, – протягивает он. – Хорошо, что ты меня послушал и надел костюм. – Да, наверное, – сухо бормочу я, не отводя взгляда от Вики. Зачем было покупать такое платье, а? Превращать себя в гребаный магнит для похотливых мужских взглядов? – Просто слов нет… Какие же у нее классные сиськи. Еще и в этом платье, блять… И плечи, и… – Заткнись, Державин! Ты все-таки про мою будущую жену говоришь, – цежу сквозь зубы я. – Ты сказал, что тебе плевать на нее, Кир! Ненавидишь, не прощаешь… Что там еще, забыл… Презираешь. Женишься ради сына. Я все пункты верно указал? Багровею от ярости. Что он себе позволяет? А я? Говорил ведь такое, не отрицаю… И боль испытываю в последние дни просто нечеловеческую. – И что? Мои чувства тебя не касаются, ясно? Она – мама моего сына, а не барная шлюха, которую можно обсуждать в таком тоне. – Брейк, братан. Прости, был не прав. Прости… Я серьезно. Роман быстро тушуется. Уж не знаю, что на него так действует – мой прищуренный взгляд, направленный на Вику, или моя предельно ясная просьба? Но он переключается на ее подругу. – А эта фея свободна? Хороша… Как дикая роза или астра. Или… Нет, никакая она не астра, она… – Роза ее зовут. И она точно не для тебя. Таких, как ты она терпеть не может, уж прости, – усмехаюсь я. – Каких это таких? – Застройщиков. Она ненавидит все, что разрушает природу. Не советую с ней связываться. Идем встречать невесту, Ромка.
Возле загса бегает толпа журналистов с фотоаппаратами и микрофонами. Тут же стоят наготове родители и Светлана Николаевна с Егоркой на руках. Нарядные, с цветами. Взволнованные, немного сбитые с толку неожиданным событием в жизни единственного сына. Я и сам обескуражен происходящим. Сбит с толку – ничего не сказать… Я боюсь этой красавицы, широко улыбающейся журналистам. С досадой отмечаю, что на ней нет никаких украшений – я держу бархатную коробочку в кармане. Однако Вика дает интервью внезапно подбежавшей Кире – журналистке канала Love-ТВ с царственным спокойствием. Знаю, что сей факт не укрывается от внимания репортеров, поэтому отдаю букет Роману и спешу ей навстречу. – Простите, господа. Дорогая, позволь подчеркнуть твою красоту моим подарком. Вика вспыхивает. Боже, какая же она красивая… У меня, блядь, встает, несмотря на присутствие прессы. Вспышки фотоаппаратов летят в спину, как дротики, но я не ощущаю их. Ни черта не замечаю…Смотрю на ее нежный румянец, полураскрытые губы, высокую, полную грудь в тугом лифе платья. С трудом заставляю себя встряхнуться. Вынимаю ювелирный футляр и распахиваю его под аккомпанемент довольных возгласов журналюг и вспышек. – Спасибо, дорогой, – находится с ответом Вика. Мои пальцев дрожат, когда я касаюсь ее нежной кожи. Только у нее такая… Глупо так думать, все бабы устроены одинаково, как говорит Роман. Но у Вики она и правда особенная – тонкая, почти прозрачная. Колье из белого золота с бриллиантами, затем длинные серьги… Я справляюсь на отлично, помогая невесте облачиться в украшения. – А кольцо? Кольцо покажите! – орут журналюги. – Кольцо я надену невесте в загсе, извините. – Все очень красивое, любимый, – шепчет Вика. Припадает к моим губам и целует. Зачем так? Так... оглушительно больно? Можно было без всего этого обойтись, но она решила играть до конца. Все аплодируют, наблюдая за нашим спектаклем. Одна лишь фальшь… Ее смущение, улыбки, осанка… Все для прессы, но разве я не этого хотел? Сам просил ее подыграть, что же сейчас? – Идем, дорогая. Нас заждались в загсе. Наконец, мы отрываемся от надоедливой толпы. Ромка передает мне букет, я вручаю его Вике. – Викуля, ну какая красавица, – широко улыбается мой папа. – И платьице-то какое… Похоже, и папа залип на грудь моей жены. – Игорь… Прекрати смущать нашу… Вику, – шипит мама. Она-то ее терпеть всегда не могла… Искренне радовалась, когда с нами все это случилось. – Доченька, какая ты у меня красавица! Светлана Николаевна плачет. Егорка тянет к Вике ручки, но бабушки-дедушки переманивают его внимание на себя и окружающие предметы – птички, цветочки и всякую всячину, более интересную, чем родители. – Ну что, Виктория, ты готова? – спрашиваю нахмурившись. – И зачем ты купила такое платье? А сам о ее сиськах думаю… О том, что мы будем делать после регистрации. О ее губах, глазах… Черт! – Меня лишили права выбора, Аристов. Сегодня день моей свадьбы. Я очень надеюсь, что когда-то выйду замуж по-настоящему, за любимого и любящего человека, но… Сегодня я выхожу замуж впервые. И, да… Я решила, что это должно случиться в свадебном платье. Тебя что-то не устраивает? – Ты выйдешь замуж по-настоящему только после моей смерти. Идем, Вика, – скрипнув зубами, отвечаю я. Не в бровь, а в глаз…
Глава 14.
Глава 14.Кирилл.
Под моими пальцами бьется ее пульс. И плавно перетекает в меня такое знакомое тепло… Тепло ее тела и рук, которого я все эти годы был лишен. Она меня лишила… Предпочла меня другому, а связующую нас нить забыла порвать… Я ни одного дня не чувствовал себя свободным после нашей разлуки. Делал что-либо и спрашивал мысленно, как бы поступила она? Понравилось бы ей? Сравнивал других женщин с Викой, находя сравнение почти всегда в ее пользу. Трахал других, а потом чувствовал себя разбитым и словно вываленным в грязи… Я думал, что больнее уже быть не может, однако ошибся. Может. Когда живешь с человеком и не можешь простить. Когда внутри соревнуются два чувства – как два борца на ринге. Именно так я сейчас живу… И это фигово… Родители сделали все по-своему, не предупредив нас с Викой о запланированной торжественной регистрации. Потому мы вынуждены все это терпеть… Певучий голос регистраторши в безвкусном розовом платье с цветами, ее наставления и приторно-фальшивые улыбки родителей. – Согласны ли вы любить друг друга в горе и в радости, хранить верность, помогать, протягивать руку помощи… Ну и прочее бла бла бла… Я не позволю ей наставлять мне рога в браке. При одной лишь мысли об этом, сжимаю зубы так сильно, что болит челюсть. Не позволю… Она будет везде ходить с охраной. А те будут докладывать о каждом ее шаге. Меня захлестывает что-то страшное… Так нельзя жить. Просто нельзя… – Согласна, – голос Вики вырывает из задумчивости. Так легко она это сказала… Словно и не думала даже над смыслом вопроса. – Согласен, – выдыхаю я. Ну вот и все. Мы муж и жена. Не знаю, почему я испытываю такой дурацкий, нечеловеческий триумф? Словно я получил игрушку, которую давно хотел. Теперь могу играть ей сколько вздумается. Ломать, гнуть под себя… Гадкие мысли, недостойные, но сейчас я думаю именно так… – Ну что, жена? Какие планы? – шепчу, притягивая ее к себе. Нас все же заставили поцеловаться. Репортеры щелкали затворами фотоаппаратов, когда я целовал Вику. Нежно и сухо, на публику. – Не знаю. Я ничего не решаю, ты же понимаешь? – Как и я. Родители все устроили сами. Так что мы… – Кирилл и Вика, – папа подходит к нам в самый неподходящий момент. – Мы решили сделать вам подарок и сняли номер для новобрачных в загородном отеле. Поезжайте туда, а мы со Светланой Николаевной присмотрим за Егорушкой. Вика, не волнуйся, малыш будет в порядке, я обещаю. – Я… Я не знаю, – выдавливает она, взволнованно качая головой. – У нас же не те отношения, Игорь Андреевич. Свадьба на публику, торжественная регистрация, теперь еще… Она раздавлена. А я обездвижен ее реакцией. И моя гордость и мужское достоинство валяются где-то под ее ногами… Правильно ведь все говорит – свадьба на публику, ненависть вместо любви, тогда почему так стремно на душе от ее слов? – Ну и ничего. Отдохните, погуляйте по берегу озера. Номер двухкомнатный, если что, – не без грусти добавляет папа. – Можете вообще не разговаривать друг с другом. За спиной что-то происходит. Вижу, как темнеет лицо отца, а в глазах поселяется хищный блеск. Поворачиваюсь, завидя в дверном проеме названного гостя… Как он узнал? И как сумел сюда явиться? – Викуля, дочка… Родная моя… Что здесь происходит? Тебя принудили? Это какое-то недоразумение. Вика, ты только скажи, я смогу тебя защитить.
Борис Добровольский, собственной персоной. Сильный конкурент отца. Крупный предприниматель, умнейший человек и давний друг Алексея Новгородцева – папы Вики. Как он здесь оказался? Он же сидел… – Борис Иванович, господи… Крестный, родненький… Как вы узнали? Вас освободили? – обнимает его Вика. – Да. Я скрывался какое-то время в Грузии, но теперь уладил все спорные вопросы с законом, – отвечает он деловито. – Света позвонила и рассказала о ваших проблемах. Викуся, всего этого можно было избежать! – закатывает он глаза, смотря на нас с презрением. – Свадьбы этой… фиктивной. Как там вас, Кирилл? Я беру ответственность за эту молодую женщину на себя. Она не нищенка и не сирота. Викуся, тебя заставили, да? Я помогу оформить развод, я… – Да что вы себе позволяете? – взрываюсь, не в силах больше всего этого выдерживать. – Это вы что позволяете? Вы же заставили Вику. Она ради отца на все это идет… Хуже нет жизни со слабаком и предателем. Вы! – кричит он, тыча в меня пальцем. – Вы оставили ее беременную и… Как она все это время жила, вы спросили? – Дядя Боря, умоляю вас, помолчите. Можно вас на минутку? – осаждает Вика его пыл. – Идем, – недовольно бормочет он. Берет мою жену под руку и отходит к дальнему углу зала. Прилипаю к ней взглядом, испытывая настойчивое желание прочитать по губам…Что она обо мне говорит? Идиотом себя чувствую… А отец молчит. Терпит несносные выходки Добровольского и ничегошеньки не делает. – Пап, что это было? – Это козырь твоей жены. Добровольский прав – она теперь не сирота и не нищенка, которой можно помыкать, сынок. Это я так, на всякий случай говорю… И послать она тебя может уже сегодня, если Борис ее убедит. Заберет нашего Егорку и… В его голосе нескрываемое беспокойство, а внутри меня… Пустота. Выжжено все от боли иразочарования. И страха… Я боюсь, блядь… Так сильно боюсь, что она сейчас вернется и скажет, что не нуждается в нашей помощи больше. У нее есть крестный, способный вытащить ее отца из тюрьмы. Способный сделать все – защитить, обеспечить, заботиться. Тошно становится от своих мыслей. Я ведь собирался играть с ней. Ломать, обжигать своей болью… Ни слова про заботу и любовь. Но сейчас осознание собственной неправоты приносит только стыд – жгучий, едкий, как кислота. А появление Добровольского – как немой укор… Она в чем-то пылко его убеждает, тот кивает и обнимает ее, по-отечески гладит по голове. А потом они возвращаются. Я застываю, как мумия в ожидании ее вердикта. Придаю лицу равнодушный вид, словно мне плевать… Чего держусь за нее, не понимаю? Предательница и змея, вот кто она… Легче сейчас же разойтись и жениться на Дине – милой и удобной. – Банкет будет или как? – спокойно произносит Борис, расслабленно запуская ладони в карманы брюк. – Ба! Вы решили дать шанс нашей семье? – улыбается папа. – Оставлю свои мысли при себе. Вика – порядочная девочка. Я не позволю ее унижать или обращаться, как с подстилкой. Ее первая жалоба на тебя, Кирилл, будет и последней. Я ее в тот же день заберу домой. На этом ваш брак будет закончен. Не понимаю, разве он ничего не знает о причинах нашего расставания? Нашел порядочную! Это она изменила мне! Она! Но Борис меняет тему, не давая мне шанса ответить.
Глава 15.
Глава 15.Вика.
– Рассказывай, дочка. Я понимаю, что многого не знаю. Слишком меня долго не было, – вздыхает дядя Боря. – Света сказала, что тебя принудили выходить за этого гордого и глупого… – Пожалуйста, не надо… Кирилл – отец Егорки. В прошлом мы любили друг друга, а потом… – Все мне говори. Как на духу… – Меня кто-то подставил. Кириллу показали фотографии, где я лежу в постели с другим мужчиной. В то время папа сватал мне Виктора Царева. А семья Аристовых ему категорически не нравилась. – И не без причины. Ушлый у твоего Кирилла папаша. Прокурор, ворюга. А Лешка всегда честно жил. И всегда терпеть не мог чиновников и прочих властьимущих. – Я пока не буду спрашивать, при каких обстоятельствах ты оказалась в постели с другим? Скорее всего, чем-то опоили. Смею предположить, он не дал тебе шанса оправдаться? – удивленно поднимает бровь Борис Иванович. – Не дал… Я ушла беременная. А недавно Кирилл узнал о Егоре… Он не может больше иметь детей. – Это его проблемы, дочка. Но я предполагаю, что дело не в этом? – Он привел меня в дом, хочет стать папой моему сыну, – неуверенно протягиваю. – А тебе он кем хочет стать? Я не позволю, чтобы он тебя обижал, Викуся. А ты не смей оправдываться. Один раз сделаешь это – всю жизнь от тебя будут ждать оправданий. И смысла нет в этом, вот в чем дело… Если человек тебя любит, ему не нужны объяснения. Потому что любовь всему верит… Он не дал шанса все объяснить и не разобрался во всем тогда, а сейчас тебе уже это не нужно. Его прощение не нужно… Ты чиста перед ним. Знаешь, что я узнал, пока бегал от следователей? Ты невиновен, пока твоя вина не доказана. Хочет считать тебя виновной, пусть докажет вину. – Так у него есть те фотографии, ему этого доказательства хватает, чтобы меня ненавидеть… Голос надламывается, а сердце… Оно давно в осколках. Не представляю, как мы будем жить. В одном дядя Боря прав – оправдываться я не собираюсь. – И пусть варится в своем дерьме, ему полезно. – Ну, дядя Боря… Не понимаю, как мы будем жить, но я… Господи, наверное, я дура? Не могу его забыть… Еще и Егорка, он к нему тянется, крестный. – Посмотрим. Веди себя с достоинством, Вика. Не унижайся. Если Кирилл будет с тобой груб, не терпи. Мне говори. Я вас с малышом сразу же заберу. Не позволяй ему обращаться с тобой, как с подстилкой. – И не собиралась. – И измен не терпи. Ладно, идем, что ли, отмечать. Интересно будет посмотреть, чем этот брак закончится.
Наверное, мне кажется… Но во взгляде Кирилла, направленном прямо на меня, читаются волнение и страх. Словно он боится моего решения. Интересно, что бы он ответил на мой отказ? Я ведь могу отказаться… Прямо сейчас забрать Егорушку из рук Антонины Ивановны и уйти с гордо поднятой головой. Он молчит, мой муж… Высокий, широкоплечий, в стильном, скроенном по его фигуре костюме, его осанка и нарочитая расслабленность хорошо скрывают истинные чувства. Они во взгляде…И именно он добавляет мне уверенности. Пусть кому угодно врет, что я ему равнодушна… – Кормить гостей будут или как? – потирает ладони дядя Боря. – Вы даете шанс нашей семье? Бедные Аристовы… Они тоже боялись моего отказа. И сейчас на их лицах читается облегчение. – Вика, я предлагаю оставить гостей отмечать, – произносит Кир, подойдя ко мне ближе. – А нам уехать в загородный отель. Как ты на это смотришь? – А вещи? У меня с собой ничего нет, да и… – Викуша, я все собрала, – спешит меня успокоить мама. – Игорь Андреевич предупредил, водитель уже отвёз твой чемодан. – Больше причин для отказа нет? – ровным тоном спрашивает Кирилл, – Нет. Поедем.
Кир берет меня за руку, позволяя отцу сказать напутственную речь. Я беру пример с мужа и многозначительно молчу. Прощаюсь с Егоркой, Розой и дядей Борей. – Жду подробного рассказа, подруга, – шепчет мне на ухо она. – Обойдешься. Ты лучше займись своей личной жизнью. Например, обрати внимание на Романа. Он всю дорогу на тебя пялится. – Фу, ты чего такое говоришь? Он вовсе не пялится. И он несимпатичный. – Поеду я на съедение врагу. Пока…
Аристов-старший не поскупился на отель для сына. Роскошный загородный клуб находится в тридцати километрах от города. Персонал встречает нас с хлебом-солью и поздравлениями в стихах, как настоящих звезд. Или настоящих влюблённых… Кирилл сдержанно благодарит сотрудников, забирает ключ-карту и ведет меня в номер. Открывает дверь, позволяя мне войти первой. Взгляд прикипает к живым цветам. Они повсюду – в вазах на белом лаковом столе и в широких напольных горшках. На полу и покрывале широченной кровати – разноцветные лепестки роз. Прямо как наши чувства – белые, розовые, красные и желтые… Сбрасываю туфли на шпильке и облегченно вздыхаю, когда ступни касаются мраморной прохладной плитки. – Давай помогу, – шепчет Кир, снимая с моих плеч накидку. Его дрожащие пальцы тянут молнию платья. Кирилл разворачивает меня к себе и тянет лиф платья, освобождая мои груди. – Погоди, я хотела принять душ, – шепчу, нервно сглатывая. – Смыть лак с волос, макияж. И еще… – Ты кормила моего сына грудью? – спрашивает он, сжимая мои груди ладонями. Мнет их, царапает соски пальцами, слегка их вытягивает. К щекам приливает кровь, а остатки воздуха со свистом покидают легкие. Вместо ответа я издаю жалобный стон… – Нет, почти не кормила, – произношу отдышавшись. Безумие просто… Его жадные ласки, полный страсти взгляд. Дрожь на кончиках пальцев… – А это что? Его ладонь скользит по моему животу и касается поперечного шва. – Я и не рожала его… Мне сделали кесарево сечение. Кир сглатывает, продолжая сверлить меня взглядом. Молчит опять… Теперь уже не только ненавидит, но и боится дядю Борю. – Молчишь? Может, выскажешься по этому поводу? – Знаешь, а я не удивлен, – сипит в ответ, продолжая меня трогать. Груди, плечи, волосы… – Для тебя такое в порядке вещей. Для такой, как ты. Давай же, скажи какая я? Спровоцируй меня пожаловаться моему покровителю. Ты же не хочешь этого. Не хочешь расставаться с желанной постельной игрушкой. – Какой – такой? – Идем в душ, Вика. Помогу помыть тебе голову, – отвечает он, сжимая губы в тонкую линию.
Глава 16.
Глава 16.Вика.
Словно не было ничего… Разрыва не было, моей выдуманной измены, почти трех лет разлуки… Глаза Кирилла смотрят, как и прежде – с затаенной нежностью, желанием, безумием… Старые чувства вспыхивают в нем ненадолго, а потом тотчас сменяются заготовленной ненавистью. Кажется, он забывает о ней, однако, снова вытягивает на поверхность. Ругает себя за слабость и гонит спящие чувства, которые ко мне испытывал. Мы по-настоящему друг друга любили… И Кирилл был моим настоящим женихом. Мне всегда казалось, что этого человека я знаю на все сто. А теперь сомневаюсь… Может, я придумывала все? Беззаветно его любила и верила в ответную искренность? Во всяком случае я никогда бы так не поступила… Дала бы Кириллу шанс объясниться. – Погоди… секундочку… – скулю я, чувствуя на своих бедрах его требовательные руки. – Надо смыть с волос шампунь. Он снова молчал. Бережно вынул шпильки из моих волос, намылил их и… Отбросил флакон, нетерпеливо припадая к моим губам. Только сейчас он настоящий… И глаза, как из прошлого. Разве что слов нет… – У меня все колом уже… Потом… – Кир, ну, одну минутку, – выдыхаю я. – Никуда я не денусь, не сбегу… Твоя… На него это слово, как спичка действует… Твоя, твоя… Всегда была только твоей… И первый ты у меня. Как им был, так единственным остался. – Моя… – вторит Кир, спешно смывая с моих волос пену. – Вынужденно моя… – Ты любовных романов начитался, Аристов? – шепчу, задыхаясь и цепляясь за его плечи. – Если бы… Столкнулся с реальностью. Не болтай, Вика. Кир хаотично ласкает меня. Груди, бедра, плечи… Едва сдерживает нетерпение. Словно боится, что я испарюсь. Не знает, с чего начать трапезу. Пробует везде понемногу. Его взгляд темнеет, дыхание становится шумным и прерывистым. Кир сжимает ладонями мои груди и ласкает кончиком языка соски. Мнет, гладит их, а меня припечатывает взглядом… Я себя букашкой на булавке чувствую. Пошевелиться боюсь, ахнуть или что-либо сделать… Позволяю ему обрушить на меня лавину страсти, обжечь до нутра… – Офигенные… сиськи… Пожалуй, я не буду торопиться. – Не надо, разве мы куда-то торопимся? Кирилл, а… Защита. – Ты забыла, что это номер для новобрачных. Здесь в каждом ящике презервативы. Я тебе не доверяю, иначе обошелся бы без них. Все равно же бесплоден. – А я тебе… Не пущу, пока не увижу справку от врача, – задыхаюсь от обиды. Вспоминаю, как сцеживала молоко для Егорки, сидя по ночам, плакала и листала ленту социальных сетей. А там Кир… Одна моделька, другая… Какая-то Злата Златопольская, еще была Стефания Ратнер… Я для какого-то ляда их имена запомнила. Не верит он мне… Козел! Не прошло и двух месяцев со дня нашего разрыва, как Кир стал выходить в свет с красивыми девушками. А они… Черт, я тогда выла от обиды. Тайком по их страничкам лазила, взглядом сверлила фотографии с подарками от «красавчика Кирилла Аристова – лучшего мужчины в мире». Букеты из тысячи роз, ювелирные украшения, фотосессии у знаменитых фотографов… С одной из них он ездил в отпуск. Кажется, со Стефанией… – Хорошо, будет тебе справка. Кир сдавливает мой подбородок ладонью и смотрит в глаза. А у меня слезы по лицу текут. Не могу их остановить… Так больно… Не верит, не уважает, вынужденно моя… Я сиськи мяла, чтобы подольше покормить его сына, но и с этим не справилась… Я чуть не умерла во время родов, месяц после них валялась в реанимации, а он… – И тебе… Вернемся домой, я пойду к врачу. Кир словно меня не слышит. Закрывает рот поцелуем, грубо, исступленно… Словно наказывает за что-то. Ползет ладонью по животу и накрывает между ног. Отводит мое бедро в сторону, открывая меня для себя. – Ки-ир… – Нравится? – Да. – Тогда, почему? Чего тебе не хватало? – Тебе не кажется, что твой вопрос несколько запоздал? – задыхаюсь я. Он не прекращает меня ласкать, гладит, кружит пальцами вокруг напряженного клитора. – Ты теперь моя жена, Вика. Я хочу знать. – А я не готова ворошить это… Прости… Не сейчас… Да и сказать мне нечего. – Вернемся к этому разговору позже.
Кир прав – здесь в каждой тумбочке резинки на любой вкус. Кожа на его стволе бурится и пульсирует, когда я раскатываю латекс. Он целует меня в губы, сжимает ягодицы. Выбивает из меня стоны удовольствия. Мы слишком хорошо знаем друг друга, чтобы медлить. Он помнит, как мне нравится… Разворачивает к себе спиной, продолжая ласкать меня рукой. Я взрываюсь быстро, нарушаю тишину ванной комнаты рваными стонами. Он слишком большой. Его слишком много в моем теле. И в сердце тоже… Хнычу, цепляясь за его предплечье рукой. – Больно, Вика? – хрипло шепчет Кир, продолжая в меня вбиваться. – Нет. Просто… Замри на секунду, пожалуйста… – Блядь, это слишком много – секунда… А три года не много? Как я выжила, не понимаю? Без него и его рук, без голоса и запаха? Я ведь так сильно любила. И Кир… Дотла сжигал меня своей страстью, стоило нам оказаться рядом, набрасывался, как дикий зверь. Завладевал мной, подчинял, присваивал… Он рычит, вбиваясь в меня что есть силы. Весь во мне… Сосредоточен на все сто. Продлевает мое удовольствие, кусает в плечо и выскальзывает, стаскивая презерватив. – Ты не против прерваться на прогулку? – Нет, я с удовольствием. Едва на ногах стою. И голос звучит слабо, словно из меня все соки выжали. А у нас вся ночь впереди… – Продолжим потом. Помыть тебя? Хотя… Боюсь, я зайду на второй круг. – Да. Лучше я сама. Кир моется первым и выходит из ванной, позволяя мне привести себя в порядок. Надеваю джинсы и новую рубашку, купленную на деньги новоиспеченного мужа. Аккуратные кроссовки и хлопковый кардиган дополняют образ. – Отлично выглядишь. Идем? – И ты, – возвращаю комплимент. На нем джинсы и светлый джемпер, облегающий его плечи. Мы выходим на террасу. Кирилл берет меня за руку и ведет по узкой аллее к озеру. Мимо проходит влюбленная парочка. – Вика! Новгородцева! Это ты? – Инна Владимировна? Это… Простите, я вас не узнала, – краснею, поднимая взгляд на гинеколога. Доктор Викторова меня с того света вытащила… Но что она делает здесь? – У нас с мужем серебряная свадьба, – произносит она, переводя взгляд на высокого, худощавого мужчину в светлом спортивном костюме. – Решили отметить в романтической обстановке. Как ты, детка? Восстановилась после родов? Рада тебя видеть здоровой, а, главное, живой… Как вспомню, как мы за твою жизнь боролись. – Мы пойдем, наверное. Спасибо вам за все… А я… – А она замуж сегодня вышла. За меня. Можно про борьбу за ее жизнь подробнее? – хмурится Аристов.
Глава 17.
Глава 17.Кирилл.
Пульс шумит в ушах от слов врача. Я на ногах едва держусь, напрягаю ноздри, втягивая вмиг ставший вязким воздух. Отбрасываю маску непринужденности, с которой намертво сросся за эти годы, хватаю ее за плечо мёртвой хваткой и шепчу: – Я прошу вас, Инна Владимировна. – Простите, молодой человек… Думаю, об этом вам надо поговорить с вашей женой, – стыдливо отводит взгляд она. – Я прошу вас. Это очень важно… У Вики губы дрожат, а в глазах такой стыд… Словно она виновата в том, что произошло во время родов. Может, так и есть? Блядь… Я себя мразью конченой чувствую… Меня не было с ней рядом. Да, по ее вине, но ребенок-то мой… Наши отношения не в счет. – Инна Владимировна, давайте отойдем на минутку. Ее муж раздраженно хмыкает, но бросает в меня понимающий взгляд. Доктор недовольно поджимает губы и замолкает, демонстрируя готовность меня выслушать. – У нас сложные отношения. Вика скрывала от меня мальчика. Я совсем недавно узнал, я… Привел их в дом, женился. Хочу стать для Егора папой. Я прошу вас… Знала бы эта женщина, что Кирилл Аристов никогда никого не просит. Его теперь просят… Унижаются, лебезят, обещают что-то… Но прямо сейчас я себя чувствую мальчиком из прошлого… Тем, кто бегал за Викой, из кожи вон лез, чтобы понравиться ее папе. И ей… – Вика ничего мне не скажет, поэтому я прошу вас. Что тогда случилось? – Беременность была тяжелой. Резус-конфликт с нарастающими титрами антирезусных антител, угроза выкидыша. С середины срока – отслойка плаценты. Виктория почти пять месяцев лежала в отделении. Она была… в таком состоянии… Ничего не хотела. Я спрашивала ее все время: «Ты ребенка хочешь? Бороться за него будешь?». – А она… что отвечала? – выдавливаю, не узнавая свой голос.
Мразь я и есть…
– Да, Инночка Владимировна, я его хочу. Вот так отвечала. А сама… плакала все время, в одну точку смотрела. Я ей миллион раз предлагала вам позвонить. Нет, и все, – разводит руками Инна Владимировна. – А роды? – Я назначила дату планового кесарева сечения. Роды у Виктории начались на двое суток раньше. Ночью. Ко времени моего приезда ее состояние стало критическим. Во время операции случилась остановка сердца. Я думала… все… Однако, все обошлось. Выходили мы ее… В реанимации Викуля месяц лежала. И как в себя стала приходить, шептала, чтобы с вами не связывались. И с вашими родителями… Боялась, наверное, что мальчонку заберете у нее… Уже тогда отец Вики под следствие попал. Извините, что-то я лишнее говорю, – всплескивает руками Инна Владимировна. – Не мое это дело… Только, знаете, когда пациент столько времени наблюдается, а потом его еще и с того света достаешь, они… Они как родные становятся, – дрогнувшим голосом добавляет доктор. Я молчу. Не потому, что сказать нечего, вовсе нет… Боюсь, что рот открою, а оттуда нечленораздельное что-то вылетит… Или хрипы бессвязные. Не могу и слова выдавить… Пошевелиться не могу. Сжимаю челюсти, продолжая играть на публику. Гребаную сдержанность играть… Учтивость, равнодушие, спокойствие. – С-спасибо вам, – произношу после затянувшейся паузы. – Вика сейчас нуждается в каком-то обследовании? Лечении? – Нет, все теперь в порядке, – кивает доктор. – Простите, я, пожалуй, вернусь к мужу.
А я к жене… Она стоит и нервно кусает губы. Наверняка ждет, что я вывалю еще один ушат дерьма… Боюсь представить, кем она меня считает. Она ведь промолчала тогда из страха. До сих пор боится, что я заберу нашего сынишку, а ее признаю недееспособной. От того и противилась, чтобы я знал правду… Вон, как подбородок дрожит… Под глазами круги, губы ярко-красные, искусанные… Того гляди ее удар хватит от страха. – Кирилл, не надо было это все… – шепчет дрожащим шепотом. – Что не надо, блядь? Почему, Вик? Почему ты не дала мне по роже, а? – Я… боялась. Наверное, я и правда неполноценная. Недееспособная, как сказал бы твой папа юридическим языком, но ближе Егорки у меня никого нет… Я спать не могу спокойно… Боюсь, что вы его отнимете. И на все готова ради того, чтобы его воспитывать. В ее словах столько внутренней боли… Мое сердце словно в фарш превращается. – На все… – Потому промолчала? Я не имел права говорить об этом в таком тоне. О том, в чем ни черта не понимаю. Прости… – Что? – непонимающе переспрашивает она. – Прости меня, – повторяю хрипло. – Я дурак. Я не знал. Почему ты не позвонила мне тогда? Почему ты… – Вы со Стефанией отдыхали на Бали, – севшим голосом отвечает она. Да, было дело… Я и лица той модельки уже не помню… Выходит, пока я развлекался с ней, Вика чуть не умерла, рожая моего сына? – А ты следила за моей жизнью? После всего, что было? – Не так чтобы… Вика замолкает. Обнимает себя за плечи, опускает голову. – Извини, – повторяю я. – Для меня это шок… То, что я услышал. – Прекрати, Кирилл. Думаешь, от твоих извинений мне по щелчку пальцев станет легче? Прости… Я ценю, что ты извинился, правда… Просто уж очень много слов сожаления для простой подстилки, какой ты меня считаешь. – И ты прекрати, Вик, – порывисто притягиваю ее к груди и зарываюсь носом в волосы на макушке. – Ты теперь моя жена. Я сдох бы, случись с ней что-то… Никогда бы себе не простил. Впервые за все эти годы мне по-настоящему становится страшно… Она могла умереть. Предательница, мать моего сына и моя жена…
Глава 18.
Глава 18.Вика.
Он самый невозможный человек на свете… Сначала вылил на меня ушат яда, а потом попросил прощение. Да еще как! У меня до сих пор губы пекут от поцелуев, а кожа хранит его запах. – Что еще я должен знать, Вика? – отрываясь от меня, произносит Кирилл. Никто не обращает на нас внимания – все привыкли к целующимся молодоженам. Однако, я все равно чувствую себя неловко… Не могу себя отпустить… Продолжаю держаться за прошлое. Не верить словам мужа… – Что тебя интересует, Кир? Спрашивай. – Как рос Егорка? Когда он начал сидеть? Ходить? Почему, Вик? Я оказался таким пропащим, что ты решила скрывать от меня сына? К чему привело твое геройство? Одно дело – наши отношения, но ребенок… Это другое. Почему? – Твой папа мог бы легко его забрать. Я боялась. Они никогда не были в восторге от наших отношений. Твоя мама меня терпеть не могла, а потом… – А потом ты нашла мне замену, – отрезает он. – Я хочу знать, что тогда произошло? – Кирилл, мой рассказ подарит твоему сердцу прощение? Или возродит любовь? Хотя… Не верю я, что у нас она была. – Нет, не подарит, ты права. Но все же… Кто был тот человек? Я молчу. Не знаю я ничего… Кем он был? Отворачиваюсь к озеру и смотрю на лебедей, мерно плывущих по поверхности… Возвращаюсь мыслями в прошлое, пытаясь по кусочкам собрать картинку того злосчастного дня. Мне пришло сообщение от Кирилла с приглашением приехать в небольшой, уютный отель на окраине города. Сомнений не было, что это был Кир… Я знала все его фразочки, да и почерк любимого был мне знаком. Улыбнувшись, я привела себя в порядок и отправилась на место встречи. На входе меня встретила милая девушка. Сказала, что меня ждут, проводила в номер. На тумбочке стоял поднос с наполненными водой стаканами. Я позвонила Кириллу, но его телефон оказался выключенным. Решила подождать. Выпила воды, разделась. А потом все… Провал в памяти. Не помню, когда я проснулась… За окном плакало дождем небо, в приоткрытую форточку рвался прохладный ветер. Голова раскалывалась. Я была раздета до трусов. Кто мог меня трогать? Казалось, кожа хранила чужой запах. Я судорожно осматривала себя, пытаясь понять, насиловали меня или нет? Спутанные, распущенные волосы воняли дешевым одеколоном, а тело… Господи, казалось, кожа зудела от чужих прикосновений. Я тогда ее до крови расчесала… Позвонила папе, Киру… Тот обвинил меня в измене, предъявил в качестве доказательства фотографии в обнимку с мужчиной. Заблокировал мой номер. За мной в тот проклятый отель приехал папа… Отвез меня к врачу. К моему счастью, следов насилия на теле не оказалось – спермы, крови, слюны… Меня чем-то опоили и подставили в глазах Кирилла. Вот и все… Зачем злоумышленнику преступать закон, если можно все обыграть вот так? Все же получилось? Кирилл ненавидит меня, мы больше не вместе… Другого и не надо. Я обивала пороги его офиса и квартиры, но охрана меня не пускала. Всех предупредили… – Я не знаю, что тогда случилось. Мне нечего сказать. И я не знаю, кем он был. И кто все это устроил… Я тоже не знаю. – Не понимаю, почему ты противишься? Я имею право знать, – хмурится Кирилл. – Меня опоили, ясно? Написали записку с приглашением в отель. Твоим почерком и твоими словами… Я ехала к тебе на свидание. – Я… Я не приглашал тебя тогда. – А я поехала к тебе… Кирилл, ты тогда не позволил мне объясниться. Сейчас я не хочу все это ворошить – слишком больно… И незачем. Это не вернет чувства. Уважение, доверие… Ты легко вычеркнул меня из своей жизни. Стер, словно налипшую к ботинкам грязь. Давай будем жить ради Егорушки. Попробуем сделать наши отношения… приемлемыми. Вежливые соседи – так это называется? В его глазах загорается изумление. А во мне злость бушует. Не настолько я великодушна, чтобы прощать за сказанное «прости». Он забыл обо мне почти сразу… Знаете, что было для меня кошмаром? Что другая девушка узнает, как Кир целуется. Как ласкает, что говорит, какое у него лицо во время пика удовольствия… Что кто-то вместо меня будет осуществлять МОИ мечты. С ним… Радоваться жизни и строить планы… Моя жизнь словно осталась где-то за стеклом. В параллельном мире…
А что сейчас? Я вижу его так близко, что могу пораниться о его пристальный взгляд. Чувствую тепло тела, вдыхаю запах, от которого сходила с ума. Он рядом. В моей реальности. Но значит ли это, что Кирилл мой? Я сама теперь сомневаюсь, что люблю… После всего, что было… Правильно я назвала наши отношения – вежливые соседи… – Ты предлагаешь быть вежливыми соседями? – сухо уточняет он. – Да. Постараться не изводить друг друга. – И быть учтивыми? – Да, черт… – Вежливыми? – Пять раз уже повторила, Кир. Тебя что-то не устраивает? Или ты предпочитаешь скандалить каждый день? Что тебе самому нужно? Он молчит… Впрочем, новый Кирилл частенько молчит. Прячет истинные желания, снова играет в равнодушие. Однако, глаза горят от других чувств… Неужели, правда испытывает сожаление? – Да, Вика. Я согласен не изводить тебя. И быть приемлемым мужем, – отвечает он. – Как насчет обеда? Ты голодная? Солнце припекает по-летнему, а белые парочки лебедей плывут по спокойной синеве озера. Пора и нам успокоиться… Хватит уже разговоров. – Голодная. – И я. И речь не только о еде, – добавляет он, обжигая шею горячим дыханием. – Хорошо. – Я отойду на минуту. Надо позвонить, – сообщает Кирилл, отойдя от меня на значительное расстояние. Кому ему понадобилось звонить? И так строго разговаривать? Вид у него бесстрастный… – Что-то случилось? – спрашиваю я, стоит ему подойти ближе. – Случилось… Как назывался отель, куда ты тогда приехала? – Кирилл… Зачем? Я же ясно все объяснила, я… – Название, Вика. – Клубный дом «Идеал». – А теперь идем в ресторан.
Глава 19.
Глава 19.Кирилл.
Не понимаю, как должен реагировать на все это дерьмо? Смотрю в ее ошеломленные глаза, понимая, что Вика не верит мне. Я и сам не верю… Несколькими днями раньше я готов был свернуть ее тонкую шейку, ранить, как можно больнее, задеть, уничтожить… Что угодно сделать, желая наказать за годы моего неведения. Ее ресницы трепещут, полные, маленькие губы хватают воздух, а у меня от вида ее беспомощности стоит так, словно я сто лет не трахался… Еще какую-то Стефанию мне припомнила… Знала бы Вика, насколько я жалок… Я всегда хотел только ее… Силой вырвал ее из сердца. Я не из тех, кто будет петь серенады под окном, бегать и выслушивать оправдания, жалеть и давать второй шанс. Привык поступать так, как правильно. А правильно – забыть… Выбросить из жизни, как грязь. А теперь все изменилось… У нас сын. И она едва не умерла, рожая его. Наверняка смотрела идиотские фотки Стефи в обнимку со мной, выложенные в соцсети, и… А, что, собственно, и? Вспоминала меня? Жалела о случившемся? – Кирилл, я отойду помыть руки, – сообщает Вика, поднимаясь из-за стола. Я передал информацию об отеле «Идеал» и его сотрудниках начальнику службы безопасности. И сейчас едва держу себя в руках, ожидая ответа… У меня в груди что-то страшное по величине растет – разочарование или надежда на счастливое будущее. Пока не знаю… Пожалуй, в ее присутствии переносить эту муку сложнее. – Конечно, иди. Зачем ты спрашиваешь?
Покручиваю в руках телефон, а потом все-таки лезу на страничку Стефи. Вот же зараза… Она и сейчас не удалила наши совместные фотографии. Мы расстались чертову уйму времени назад, а она их оставила! Меня отвлекает вибрация телефона Вики. Обычно я не читаю чужой переписки, но здесь…
Артем Смолин… Ей пишет некий Артем… Без раздумий хватают телефон, жадно впитывая буквы на экране.
«Скучаю по тебе. Приеду в среду, увидимся? Не решился вопрос с квартирой? А с папой? Меня так долго не было, Куся… Приеду и съем тебя».
Блядь… Приеду и съем… Глаза застилает чернота… Я, дурак, оправдание ей ищу? Разобраться пытаюсь, что тогда случилось, а тут какой-то Артем… И к той ситуации он не имеет отношения. Он ее сейчас трахает. Сейчас, понимаете? Мою жену… Почему она такая голодная тогда? Стонала подо мной… Может, и здесь играет? Симулирует? Пока я варюсь в котле ярости и непонимания, Вика возвращается. Садится, томно улыбаясь и поправляя прическу. – Привет, – выдыхает непринужденно. Давай же… Возьми телефон и прочти сообщение от своего ебаря. Давай, детка… А я посмотрю на твою реакцию. – Привет. Я поторопил официанта. Скоро все принесут, – отвечаю, скрипнув зубами. – Хорошо, – непринужденно отвечает она. Читает сообщение и откладывает телефон в сторону. На мгновение меняется в лице, а потом вновь надевает одну из своих масок. Я успел в них запутаться… Не женщина, а чертова тайна!
Мне кусок в горло не лезет… Жую траву из салата, так и не притронувшись к супу. Кое-как разделываюсь с рыбой и поднимаюсь с места, чтобы ответить на звонок безопасника. Выхожу на крыльцо и глубоко вдыхаю горячий вечерний воздух. Нахрена мне это теперь надо? – Да, Виктор Борисыч. – Кирилл Игоревич, записей с камер, конечно, не сохранилось. Но я разузнал, что девушка, которая работала тогда на ресепшене, уволилась. Ее зовут Злата, она жива и здорова, и… – Наверное, теперь информация неактуальна. Извините, что заставил побеспокоиться… – Она сразу же уволилась. Здесь что-то нечисто, – не унимается он. – Повремените с расследованием, Виктор Борисыч.
Возвращаюсь к столику, где меня ждет Вика. Расслабленная, вполне довольная. Чиста, как младенец… Но я-то знаю, что таится за этой маской. Расплачиваюсь и тяну ее в номер. Кипящая внутри злость в считаные минуты превращается в похоть. Что я хочу доказать? И кому? Унизить ее, указать на место? Толкаю ее к стене, как только мы входим в номер. Ловлю полураскрытые губы и пью дыхание. Зачем я ее целую, блядь? Никого не целовал в губы, кроме нее… – Что с тобой, Кирилл? – испуганно шепчет она. Отвечает мне. Гладит затылок, плечи, облизывает мои губы. Пульс шпарит в висках, между лопаток проступает пот. Встречаюсь с затуманенным взглядом Вики, понимая, что она тоже хочет меня… Невозможно так играть. – Раздевайся, – отвечаю ей сухо. Дергаю ремень брюк, стаскиваю рубашку. Вика послушно раздевается. Спускает лямки кружевного лифчика, обнажая тяжелые, налитые груди. – Все снимай, – командую я. – Не обязательно произносить это таким тоном. Я понимаю с первого раза, – шепчет Вика, подходя ко мне ближе. Целует меня в шею, ведет ладонями по напряженным, почти каменным мышцам груди, заводит их к пояснице и сжимает мои ягодицы. Это так приятно, что я забываю о своем первоначальном плане унизить ее снова… Мне тошно от себя такого. Ревнующего, непонимающего ни черта… Веду ее в постель и нависаю сверху. Целую в губы, посасываю их, мну ее ягодицы. – Подожди… Я хотела… – уворачивается она. Садится на бедра, демонстрируя свои прелести. – Не смей мне отказывать, – бросаю сухо, даже не выслушав ее. – Я хотела сделать тебе хорошо, – удивленно поднимает брови она. Артему этому тоже делала? Молча откидываюсь на спину и широко развожу ноги. Я так зол и возбужден, что взорвусь от малейшего движения. Сглатываю и закрываю глаза, позволяя Вике пристроиться между моих ног. Она уверенно касается сочащейся головки губами, сжимает в ладонях вмиг поджавшуюся мошонку. Не понимаю, как ей удается так меня чувствовать? Успокаивать одним взглядом, отметать сомнения? Она со мной сейчас, моя жена… И пусть этот ушлёпок попробует к ней подойти… – Вика… Господи… – Нравится? – отрывается от моего члена и поднимает взгляд. Растрепанная, губы красные, припухшие… От одного ее вида хочется кончить, но я сдерживаюсь. – Иди сюда. – Как ты хочешь? – Развернись. И продолжай, на чем остановилась. – Кир, это как-то… Я стесняюсь. Раньше мы никогда… Никогда, она права… Не успели просто все испробовать. А потом я не хотел заходить так далеко со случайными девками или модельками. Я тупо их трахал. Брал, что мне нужно, платил и вышвыривал… – Ты очень красивая, Вика. Очень… Тебе нечего стесняться, – шепчу, притягивая ее разведенные бедра к своему лицу. Касаюсь влажных лепестков губами, кружу языком вокруг клитора. Вика лежит на моей груди, а ее рот ритмично двигается вокруг моего члена. – Ах… Кир, как это приятно, господи… – Не отвлекайся.
Потом я спускаю ее с себя, ощущая, как возвращается ноющая боль. Вика кричала. Насаживалась на мой ласкающий язык, отдавалась мне полностью. Она была со мной, а не с кем-то... – Спасибо. Это было… Мне было хорошо с тобой, – шепчет Вика, обнимая мои плечи. – Кто такой Артем, Вика? Отвечай. И не вздумай соврать, – все-таки выпаливаю я. Не могу носить это дерьмо в себе...
Глава 20.
Глава 20.Вика.
Тело дрожит от пережитого наслаждения, щеки пульсируют, а из груди рвутся задушенные стоны. Знал бы Кир, как мне было неловко… Но ведь это он… Мой первый мужчина, единственный… Тот, кого я всем сердцем любила. В прошлом Кир каждое прикосновение сопровождал ласковым словом. У меня подгибались пальцы на ногах, а по телу мурашки разбегались от его хриплого «люблю». Но сейчас все по-другому… Есть непреодолимая пропасть обид и непонимания. И нет никакого «люблю»… Верите, я воображала, что он скажет мне это… Разве можно так ласкать женщину, к которой ничего не испытываешь? Но и здесь Аристову удается меня удивить… – Кто такой Артем, Вика, – спрашивает он сухо, не замечая моего состояния. Ему плевать хорошо мне или нет! И на мое спасибо, брошенное неосторожно, тоже плевать… Да и на меня – что уж говорить. – А тебе не кажется, что ты утратил право упрекать меня в чем-то? – пылко бросаю я. – Я твой муж, если ты забыла. За пределами меня и моей семьи крути хвостом перед кем хочешь. У тебя, видимо это здорово получается, а со мной… Ты не посмеешь, Вика. Я не позволю изменять мне в браке. Вышвырну, как… – Ты уже сделал это однажды, Аристов, – надрывно отвечаю я. – Как бездомного котёнка меня вышвырнул. А потом по курортам возил своих… Стефаний и Злат. Ты не имеешь права меня осуждать, ты… – Вика, скажи, кто он и все! Ты спала с ним? Ах, вот оно что? Он ревнует. До чертиков просто… Тешит свою сраную гордость, боясь сказать, что ему больно… А мне разве не было больно? Он-то по-настоящему был с ними… Целовал их, трогал… – Ухажер, ясно? Одним больше, одним меньше… Так ты рассуждаешь? Разве я могу упасть в твоих глазах еще ниже, Кир? – Наверное, нет… Ниже некуда. Скажи мне, кто он. Я требую, я… Он берет в ладони мое лицо и испепеляет взглядом. Губы сомкнуты в тонкую линию, кажется, я слышу, как скрипят его зубы… А горячее, поверхностное дыхание опаляет щеку. – Я же сказала, он ухаживал за мной, он… Он военный. Служит по контракту. И он ничего не знает о… О тебе. О том, что я вышла замуж. – Как его фамилия? Я должен все о нем знать. – Я могу попросить тебя кое о чем? – сглатываю я. Наверное, мне кажется, но… Кирилл бледнеет. Гоняет в голове всякое дерьмо. И просьбы моей боится. Что, если я попрошу развода? – Валяй, – выдыхает он вымученно. Мы так и лежим в кровати голые. Я сижу на коленках, Кирилл лежит рядом, прикрывшись простыней. – Ты не доверяешь мне, так? – Просто скажи, что у тебя с ним было, Вика? Ты его любишь? – А если люблю, то что? В моей жизни что-то изменится? – Нет, Вика… Не изменится. Вернее, да, изменится. Теперь тебе придется довольствоваться только им, – он опускает взгляд на окрепший член. – Как тебе перспектива? – Ничего, я вытерплю. И тебя вытерплю, Кирилл… Повторюсь, я на все готова ради Егорки. Ты вообще можешь меня не трахать. Можешь со мной развестись. – Ага, чтобы ты в тот же день сбежала с этим Артемом! Ну уж нет. Мне нужен сын, я только из-за него влез во все это дерьмо! И я не позволю, я… – Кирилл, ты так и не выслушал мою просьбу. Завтра вернёмся домой, я прошу тебя вызвать юристов и составить брачный договор. И еще, я… – Так и сделаю, а потом… – Не перебивай меня, пожалуйста. Я ничего не хочу от вашей семьи. Ни копейки. Вернемся, я найду работу, буду воспитывать сына и… – У Егорки не будет нянь. А у тебя домработниц. Ты будешь воспитывать сына и обеспечивать мне уют. И выброси чертовые мысли о разводе! – И обязательно прикрепи ко мне охранника, Кирилл. Пусть ходит за мной по пятам и следит, как бы я ни раздвинула перед кем-то ноги. – И это я сделаю, не сомневайся. Кстати, номер телефона тебе тоже придется сменить. Чтобы никакие Артемы больше тебя не беспокоили. Я не позволю тебе наставлять мне рога, Вика! Как фамилия Артема? – Не твое дело. Меня трясет от обиды. Наверное, к собаке лучше относятся, чем ко мне мой муж… Да, я начала встречаться с Артемом, но дальше поцелуев дело не дошло. Мне сложно было переломить себя… Впустить другого мужчину в свою жизнь. А теперь не будет этого… Я вынуждена жить с этим узурпатором и тираном! Ненавижу! Почему я должна все время оправдываться? Я ни в чем не виновата перед ним, ни в чем! Даже если у меня после расставания были отношения с другими мужчинами, Кир не имеет права судить меня! Он не хочет оставлять прошлое, вот в чем дело… Держится за него, как за победный флаг. Как мы будем жить без доверия, не понимаю? Одна ненависть, обиды, боль… И на все это будет смотреть ребёнок… Какой пример семьи он увидит? Охранника, проверяющего переписку его мамы? Сующего нос везде и всюду? – Фамилия, – холодно повторяет Кир. Все, с меня хватит. Поднимаюсь с кровати и набрасываю на плечи пеньюар. – Знаешь, Кирилл, вот у меня есть веские доказательства твоих отношений с другими женщинами, а у тебя одни домыслы. Тебе нечего мне предъявить, не в чем упрекнуть. Но очень хочется, да? А я хоть сейчас могу зайти в профиль к Стефи и найти там пару заманчивых фоток с побережья океана. Да что там пару! Десяток, если не больше… Только у меня нет никаких прав… И денег у меня нет нанять охранника, что будет следить за тобой. Да и незачем мне это…В брачном договоре будет пункт только про мою измену, так? – Вика, я… Аристов выглядит опустошенным. Похоже, он уже сам не рад, что заварил эту кашу… – Что мне дает брак с тобой? Добавляет щедрую порцию унижений? Знаешь, мы поторопились с этим… Я не тряпка. Не подстилка, я… Я сейчас же звоню Добровольскому. Пусть готовит документы на развод. Он грамотный юрист, справится. Будешь видеть сына по установленному мной графику. Кирилл молчит. Поднимается с кровати, натягивает футболку, обувает кеды. Сбитый с толку, ошеломлённый… – Я выйду на пять минут. Мне нужно остыть, – произносит, выходя из номера. https://vk.com/wall-196629884_4471 По ссылке видео визуала Кирилла
Глава 21.
Глава 21.Кирилл.
Пульс ревет в висках, когда я выскакиваю из гостиницы и бреду к тенистому скверу. Пиздец какой-то… Разводиться она собралась. Просто потому, что я потребовал объяснений! Испугалась за жизнь своего ублюдка Артема, выходит, так? В чем я не прав? Неужели, надо было промолчать? – Привет, Ром, – для какого-то хера звоню другу. Чего я, спрашивается, хочу? Утешений, упреков, советов? Вроде не девочка… – Голос какой-то тоскливый. Невеста не дает? Вернее, жена? – усмехается он. – Спасибо, Алина, я вас позову минут через десять. У меня важный разговор, – а это бросает коллеге. – Дает. Но уже вздумала разводиться. – Почему? Обижаешь ее? Кир, я тебе сразу сказал, что жениться на ней – плохая идея. – А я убедился, что хорошая. Когда мы обедали, Вике писал какой-то хмырь. Думаешь, стоило оставить все как есть? Позволить какому-то левому ебарю воспитывать моего сына? – А он прям… Ты спросил, кто он? Наверное, уже не имеет смысла. Она замужем за тобой. Все, что было в прошлом, не имеет значения. Ты у нас тоже не ангел, Кир. Вспомнить одну Злату. – Не имеет значения? Думаешь, я не прав, что терзаю ее допросами. Ромка, я… Блядь, я ревную, – выдыхаю вымученно. – Не имеет, брат. И лезть в ее прошлое, ты права не имеешь. Ты его просрал, когда выгнал ее… С кем она встречалась, с кем спала… Не твое это дело. Вика была таким же свободным человеком, как и ты. Разве что по курортам ее никто не возил. Ну… Это я так думаю. Не возил… Она и соцсети не вела, я проверял… Когда боль становилась невыносимой, наливал полный бокал красного вина, садился на барный стул и лез в ее соцсети. А там ничего… Пустота. Никаких новостей. Разве что старые фотографии оставались нетронутыми… Тогда я касался экрана подушечкой большого пальца, гладил ее лицо и вспоминал прошлое. Как сильно любил… Как старался для нее быть самым лучшим… Не имею я права, Роман прав. В душу ее лезть, в постель и отношения с другими… Что она видела? Следователей, обивающих пороги их дома, больничные стены, в которых провела пять месяцев, пока вынашивала моего сына? – Разве ей тяжело было сказать правду? Я спросил, любит ли она его? – Тяжело. А кто ты такой, чтобы открывать душу? – тоном умудренного опытом мудреца спрашивает Ромка. – Как это кто? Я муж. – На бумаге. Ты выгнал ее, не дал оправдаться, не разобрался в ситуации. За два года ни разу не поинтересовался ее жизнью. Ты враг, Кир. Предатель. Она не доверяет тебе. Да, я предатель, Роман прав… Ничтожество, для которого Вика вынашивала сына… Рисковала жизнью, чтобы его родить, чуть не умерла. Почему я не понимаю очевидного? Ведь все так просто? Все, что Роман говорит – слишком явно, чтобы сомневаться… Я ревную ее… Дико, совершенно отвратительно… Ревную. Даже думать не хочу, что ее касались чужие руки… Понимаю, что нам надо как-то уживаться. А для этого я должен постараться все забыть… – Ромка, у меня вторая линия. Спасибо тебе. – Иди к жене и обними ее, идиот. Если продолжишь в том же духе, она точно уйдет. Все, на связи! – прощается он.
Мне звонит начальник службы безопасности. Не отказался от дела, чертяка. Я был почти уверен, что он не перестанет копаться в этом дерьме. – Кирилл Игоревич, вы меня простите… Я не привыкбросать дела на полпути, поэтому… – Не томите, Борисыч. Есть что-то? – В тот же день пострадавшая подавала заявление в полицию. В ее крови обнаружили сильные психотропные и снотворные препараты. В отделение приезжала с отцом – Алексеем Новгородцевым. Дело очень быстро замяли. – А ее… Ее изнасиловали? – Нет, следов биологических жидкостей не обнаружено. Крови, спермы, смазки и прочего. Но на допросе девушка не была уверена… Сказала, что ничего не помнит. В ушах шумит, перед глазами мелькают черные мушки… Как так? Выходит, меня, как последнего лоха облапошили? Кому-то было нужно поссорить меня с Викой? Может, к делу причастен Царев? Он же вокруг нее крутился? И я не сомневался, что на тех проклятых фотках он, хоть и лицо мужчины, обнимающего Вику, было скрыто… – Спасибо вам, Виктор Борисыч. Сможете узнать, кто за всем этим стоит? Дело ведь не просто так замяли? – Да, я уверен в этом. Как раз занимаюсь. Мысли обретают вполне ощутимую тяжесть. Накрывают словно бетонной плитой. Я ни в чем не хотел разбираться… Был ослеплен ревностью и обидой, яростью, непониманием… Я почти месяц просто бухал. А потом трахал все, что движется… Это я слабак. Гребаный слабак. Не Вика… Она стойко перенесла случившееся, а потом вынашивала сына… Кажется, я понимаю, почему она побоялась рассказать о нем – не была уверена, что Егор от меня. Ноги сами несут меня в номер. Наверное, Вика уже позвонила Добровольскому и собрала вещи. Я распахну дверь и увижу ее, сидящую на краешке кровати для молодоженов… Полностью одетую и чертовски бледную. От этих мыслей становится дурно. Прикладываю электронный ключ к двери и врываюсь внутрь. Она и правда одетая… В свободного кроя рубашке и джинсах, на ногах – гостиничные белые тапочки. В руках телефон… – Позвонила? – спрашиваю с порога. Такая красивая… Свежая, раскрасневшаяся, с распущенными темно-русыми волосами, спадающими по плечам. Маленькая – больше чем на голову меня ниже, хрупкая. – Кому? – прочистив горло, отвечает она. – Добровольскому, – выдыхаю я. Сердце так частит, что хочется двинуть себе по груди… Чтобы заткнулось. – Он сам позвонил. Он… Моего папу скоро отпустят. Борис Иванович с твоим папой занимаются этим, а я… – И что ты… Ты решила насчет… Вика, послушай, я… – Если ты о разводе, я не стала ничего ему говорить. Кирилл, я… – Я не хочу разводиться. Просто я… Я очень ревную, Вик. Очень… Я не имею права тебя упрекать. И лезть в твою жизнь, ты права. Извини… Прости за мою грубость. Подхожу ближе и касаюсь лбом ее лба. Вдыхаю один на двоих вязкий воздух. – Аристов, это уже, дай-ка вспомнить, – улыбается она. – Сорок пятое извини за день. – Я не хочу, чтобы ты общалась с другими мужчинами. Напиши Артему, что вышла замуж и… – Написала уже, Кир, – шепчет Вика, прижимаясь к моей груди. – У меня ничего не было с ним. Я просто… Я боялась отношений после тебя. Боялась повторения этой боли. – Почему сразу не сказала? – Ждала честности. Ты сказал, что ревнуешь. Это правда. – Ревную, блядь… Сильно. – Больше не будет поводов.
Глава 22.
Глава 22.Вика.
Домой мы возвращаемся на следующий день. Спокойные, сдержанные, немного задумчивые. Уж не знаю, о чем думает Кир, а я о будущем… Как мы будем уживаться? Наверное, эта мысль не покидает меня последнюю неделю. А еще его слова о няне и домработнице… Неужели, он правда хочет запереть меня в своем доме? Я всегда работала. У меня и коллекция картин имеется. До ареста отец мечтал организовать выставку моих работ. – Кирилл, ты не против, если я организую мастерскую в домике для гостей? – спрашиваю, когда мы подъезжаем к дому. Нетерпеливо ерзаю, мечтая поскорее увидеть Егорку. – Как ты планируешь совмещать работу и заботу о моем сыне? Ну вот, опять начинается… Только мне кажется, что между нами устанавливается мир, Кирилл доказывает обратное. – Ты правда хочешь запереть меня в своем доме? Ты… – Вика, я директор завода. У меня есть деньги, чтобы прокормить семью. Вопрос закрыт. – Ты самый невозможный человек на свете, я… Я терпеть тебя не могу. Едва выношу! Выскакиваю из машины и, не дожидаясь, когда выйдет Кир, вхожу в дом. Там мамуля и Антонина Ивановна – куда уж без нее… – А вот и наша мамулечка приехала! Егорушка, смотри. Ой, куда ты, сыночек? Мама всплескивает руками, наблюдая, как сынишка бежит ко мне, оторвавшись от игрушек. – Мама! Мама! Обнимаю сладкого мальчишку, едва сдерживая слезы. Я впервые оставила его так надолго. Может, Кир прав? И мне стоит на некоторое время оставить мысль о работе? – Сынок мой, Егорушка, – подхватываю сынишку на руки, замечая в проходе Кира. И он так смотрит… С нежностью, каким-то странным обожанием в глазах… Словно и не было разлуки и расставания. И он знает сына всю его маленькую жизнь… И нашей недавней ссоры не было. И моих жестоких слов тоже… – Сыночек, как вы мало отдохнули, – выходит из кухни Антонина Ивановна. – Здравствуй, Вика, – а это прохладно бросает мне. В доме пахнет домашней едой и цветами. Спускаю Егора с рук, но Кирилл подходит ближе и забирает его. Пацан ошеломленно смотрит на едва знакомого дядю, но не плачет. Тянется ручками к его аккуратной бородке, гладит скулы. – Привет, Егор. Как дела? – неуверенно протягивает он. – Вика, как надо с ними обращаться? Что говорить? – переводит на меня беспомощный взгляд. – Ты все правильно делаешь? Можем вечером поехать в парк. Кирилл, я хотела кое-что попросить для него, можно? – Конечно, все что хочешь, – без раздумий произносит он. – Трехколесный самокат. Можешь купить? – Обязательно. Мне нужно на работу, а вечером поедем в парк, кататься на самокате и кормить уток.
Антонина Ивановна порывисто обнимает Кирилла и уводит его в кухню. Накрывает на стол и кормит сына свежим супом и тефтелями. Делает вид, что никого в доме, кроме ее Кира нет. Не знаю, как они с моей мамой находят общий язык, но со стороны ее поведение выглядит странным. – Мама, а Вика? Почему ты ей не предлагаешь пообедать? – хмурится он. – Я… Я потом пообедаю, спасибо, – выдыхаю, не желая конфликтовать. – Пойдем, дочка, – вздыхает мама. – Помогу тебе разобрать сумки. Я все твои вещи погладила и развесила. – Спасибо, мам. А что здесь происходит? Почему она так себя ведет? Как вы вообще? – спрашиваю тихонько, поднимаясь на второй этаж. – Да ладно тебе… Свекровь есть свекровь. Не обращай внимания. Тоня переживет сильно, вот и все. Кирилл единственный сын. Раньше вся его любовь только ей принадлежала, а тут ты появилась – жена… Он еще так на тебя смотрит… Как у вас дела, детка? – Все… терпимо. Ты лучше расскажи, как папа? – Борис и Игорь Андреевич держат все под контролем. – Слава богу, – облегченно вздыхаю, обнимая Егорку. – Вика, Добровольский хочет заняться тем делом, – произносит мама, стыдливо отводя взгляд. – Ну… В той гостинице… Когда ты приехала, а тебя… – Мам, я поняла. Разве в этом теперь есть смысл? – Переживает он очень… Думает, что Кирюша тебя ненавидит. – Иногда мне кажется, что так и есть. Мы часто ссорились, мам… Не представляю, как буду с ним уживаться? – Время покажет. Боря грешным делом подумывает о разводе. Хочет помочь тебе освободиться от этих совершенно ненужных уз. Ведь все так просто, да? Мне нужно позвонить дяде Боре и попросить его помочь. И все… Собрать вещи и съехать в квартиру мамы. И никто не сможет меня остановить… Тогда почему эти мысли приносят с собой такую тоску? Я не хочу расставаться… – Ты загрустила, Викуся. Любишь его, да? – спохватывается мама. – Так я скажу ему, чтобы прекратил все это… Не лез, куда не следует. – Не надо, мам. Я сама скажу.
Кирилл переодевается и уезжает на работу. А потом и наши мамы покидают дом, возвращая блаженную тишину. Ловлю себя на мысли, что мне здесь нравится… Светлые стены, высокие потолки, большие окна, выходящие в сад. Можно повесить в гостиной мои картины, а в прихожей поставить расписанные мной глиняные горшки. Мою гору посуды, оставленную Антониной Ивановной в раковине, поглядывая на Егорку, сидящего на игровом коврике. Он строит башню, а потом ломает ее, сопровождая действие громким визгом. – Что мой сынок делает? – Ба… Дя… Мама… Вздрагиваю от звонка в домофон. Может, Кирилл вернулся? Нет, он открывает двери, пользуясь своим ключом. Тогда кто? – Кто там? Можно было не спрашивать – на экране видеодомофона Дина. – Вика, это Дина. Открой, пожалуйста. – Кирилла нет дома, – взволнованно отвечаю я. – Я знаю, потому и пришла. Я хочу с тобой поговорить. Жму на кнопку, удивляясь странной тишине, воцарившейся в доме. Наверное, моя егоза куда-то сунула свой любопытный носик. А потом тишину взрывает громкий детский крик… Толкаю входную дверь, позволяя Дине войти, и со всех ног бегу к лежащему навзничь Егору… Рядом с ним валяется ящик кухонной тумбочки. А рядом – рассыпавшиеся столовые приборы… – Я помогу! – кричит Дина, на ходу сбрасывая обувь. – Господи… Что делать? – сипло выдыхаю я, поднимая кричащего сына на руки.
Глава 23.
Глава 23.Вика.
Егор захлебывается слезами и… кровью. Похоже, он прикусил язык, когда падал. Ее так много… Голова кружится, в глазах темнеет. Я не переношу ее вида… Совершенно… Чувствую, как колени подгибаются, а мышцы теряют силу. Не хватает еще уронить сына! – Дина, я… Дина… – только и могу вымолвить я. – Давай ребенка, Вика. Документы при себе? – хладнокровно произносит она, стирая с лица Егорушки кровь. – Умойся и поехали в больницу, я вас довезу. Егор громко кричит, я бегаю по дому, одеваясь и собирая сумку. Свидетельство о рождении, полис, паспорт… Сую ноги в балетки, заплетаю волосы в гульку на макушке и забираю кричащего сына из рук бывшей невесты Кирилла. Зачем она приехала? Дина действует решительно и собрано – обувается, запирает дверь, спешно идет к машине… Семеню за ней следом, с трудом справляясь с паникой – она опутывает меня, как ядовитый плющ… – Вика, надо позвонить Кириллу. – Думаешь, надо? Он уехал на работу, говорил про важную встречу и… – Это же его сын, – с ноткой обреченности в голосе протягивает Дина. – Мы едем в первую городскую. Следую ее совету. Прижимая Егорку к груди, звоню Киру и сообщаю о происшествии. – Ты уже в больнице? Вика, я еду! – кричит он и завершает вызов.
Кровь из губы сынишки не хочет останавливаться. Оставляет следы на нашей одежде, руках, пухлых щеках сына. Сознание плывет от ее вида и запаха. Не вижу себя со стороны, но уверена, что похожу на привидение… – Дина, а ты чего хотела? – спрашиваю, когда Егор немного успокаивается. Лежит на моих руках и монотонно ноет. – Ты сейчас хочешь поговорить об этом? – хмыкает она, внимательно следя за дорогой. – Ты же пришла для чего-то? – Вика, сейчас не самое подходящее время. Да и… Не надо было мне приходить… Кирилл предельно ясно мне объяснил, что наши отношения закончились. Не знаю, для чего я пришла… Дура просто… – Хотела попросить, чтобы я оставила Кира в покое? Подала на развод? – спрашиваю я. В груди такая пустота… Словно дыра с обугленными краями. Ничего нет, кроме чудовищного беспокойства за сына. В другой ситуации я бы не смогла говорить о Кире… – Вроде того… Все равно ведь не любишь. – А ты, значит, любишь? – Да, очень. Я… Ты как снег на голову, Вика. Он… Я ждала свадьбы. Планировала нашу жизнь. Все до мелочей. Летний отпуск, имена наших будущих детей… Все… Даже собаку завела в своих мечтах, представляешь? Дура… И назвала ее Луиза. А теперь вышло так, что мои мечты осуществляешь ты. – Я бы рада тебе помочь. И развод я ему предложила. Но Кирилл против… Не знаю, как его убедить. – Против? – обреченно произносит Дина. – Да. – А тебе зачем его согласие? Ты можешь подать на развод и все! Оставь его мне, Вика… Я… Прости… Зря я завела этот разговор.
Воздух тяжелеет от запаха крови и ощутимого напряжения. Егорка постанывает, Дина замолкает… Все сказала. А мне как реагировать на ее слова? Отдать мужа в угоду любящей его девушке? «Все равно ведь не любишь», – ее слова больно ранят сердце. Значит, осталось в нем что-то… И чувства к Киру, и ревность… Дина забирает сумку из моих рук и ведет нас к приемному отделению. А там Кир… Уже примчался. Такой растерянный, взволнованный… Без пиджака, в рубашке с закатанными до локтей рукавами. Он нервно расхаживает на крыльце, а потом видит нас, идущих навстречу… – Вика… Господи… Егорушка, сынок мой… На Дину и не смотрит. Ничего словно не замечает. Обнимает нас, целует меня в лоб, щеки, гладит плечи. Улыбается, стирает с моих щек слезы. И столько ласки в его прикосновениях. Во взгляде… Словно ничего между нами не было в прошлом… От его неподдельной заботы я реву… – Я чуть с ума не сошел. Маме позвонил, она меня успокоила. Я тоже губу прикусывал. Идем скорее. Ну чего ты ревешь? Викуля моя, родная… Не плачь. Пожалуйста. – Спасибо, – шепчу, прячась на его груди. Надежная, широкая… Грудь моего мужчины. А потом Кир замечает Дину, стоящую поодаль. Ошеломленно переводит взгляд с нее на меня. – Это она, Вик? Она что-то сделала, да? Откуда она взялась? Это… Дина, если ты виновата… – Погоди, Кир. Она помогла. Я очень благодарна Дине за помощь, – спешу его успокоить я. – Простите меня… Я… Зря я приезжала. Извини, Кирилл. – Не смей подходить к моей семье, ясно? – Да. Не буду. Извини. – Кирилл, так нельзя. Она ничего не сделала. Она… – Да знаю я, чего хотела Дина, Викуль. И не надо меня переубеждать в обратном. – Вика, держи вещи. Желаю вашему сынишке здоровья, – нервно произносит Дина и уходит прочь.
Врач накладывает Егорке несколько швов и отпускает нас домой. На обратном пути он спит. Кирилл напряженно ведет машину. Я знаю, в каком он сейчас настроении… Научилась угадывать за годы наших отношений. Он неуверен в себе. До чертиков боится, что я прислушаюсь к Дине и выполню ее просьбу. Разведусь с ним… – И что ты ей ответила, Вика? – шепчет, когда мы входим в дом. – Дина потребовала, чтобы ты оставила меня в покое, так? – Какая разница, Аристов? Это так важно, что… – Да, мне важно. Что ты ей сказала? Мы так и стоим в полутемной прихожей. По воздуху проносятся сопение сынишки и частое, взволнованное дыхание мужа. – Сказала, что ты сам против развода. У нас растет сын, а мое мнение не учитывается. Вот и все. Потому что я… – Вик, у меня ничего с ней не было, с Диной… Я имею в виду постель. И я никогда ее не любил. – Кирилл, зачем ты оправдываешься? Ты мне ее представил, как невесту и… – Прости. – Что? – Прости меня, Вик. – Сто восемнадцатое прости за… – Я чуть не обосрался, когда ты позвонила. Я… Я хочу быть с тобой не из-за Егорки. Я… Потому что это ты, Вик…
Глава 24.
Глава 24.Кирилл.
– Это ты, Вик. Ты… Всегда была ты… Не могу сказать ей большего. Я не заслуживаю ее… Прощения, любви, этого мальчишки с опухшей после падения губой, уютного дома… Знала бы Вика, какую я испытываю боль… И оглушительное сожаление от своего поступка. Вика не догадывается, что сегодня могло случиться… Наверное, оттого я такой дерганый. Я не думал, что наше с Виктором Борисовичем внимание к старому делу, вызовет такой резонанс. Сначала испортили служебную машину, стоящую возле завода, а сегодня добрались и до моей. Порезали колеса, поцарапали гвоздями капот. Борисыч сразу связал эти происшествия с нашим походом в тот злополучный отель… Я не сказал Вике, куда пошел. Ограничился короткой фразой «на работу». А сам прыгнул в машину и поехал в «Идеал». Администратор не посмела остановить нас. Испугалась моей грозной рожи. – Хозяин на месте? – сухо произнес Виктор Борисыч. Нас тотчас приняли. Как я и подозревал, тому ничего не было известно. Он испуганно моргал, разводил руками и обещал приложить «все усилия, чтобы поймать злоумышленника». – Вот этот человек был здесь? – спросил я, показывая фотографию Виктора Царева. – Я не знаю, – честно ответил он. – И не могу знать. Я хозяин отеля. Не слежу за отдыхающими. Борисыч покачал головой и увел меня из кабинета. – Как-то этот тип зашел сюда. Лапал Вику, сделал эти поганые фотки, ведь так? И пустила его та Злата… Нам надо к ней ехать. Утюгом ее пытать, если потребуется. Только она знает правду. Мы сказали это слишком громко. Только потом до меня дошло, что это было ошибкой. По дороге к Злате в нас стреляли. Пуля повредила колесо. А машина, следующая за нами, скрылась за поворотом. Я не знал, что думать… Кто-то отчаянно не хочет, чтобы я знал правду. Словно эта правда разрушит все… Кому это надо, не понимаю? Мешать мне, ставить палки в колеса? – Кирилл Игоревич, вам хочет помешать тот, к кому вы хорошо относитесь. Кому доверяете, – произнес тогда Борисыч. – Если вы узнаете правду, возненавидите этого человека. Я тут подумал… Может, это кто-то из ваших близких? – Родители? Я не знаю, Виктор Борисыч. Они способны на многое. У отца большой ресурс, у матери тоже. И они оба терпеть не могли Вику… Все время ждали, когда мы расстанемся. Может… Даже думать не хочу об этом… Если узнаю – возненавижу обоих. – Вот поэтому такие вещи и случаются, – вздохнул он, поглядывая на дымящуюся машину. В воздухе ощутимо пахло порохом, а в голове непрерывно крутились страшные мысли. Папа вполне мог все это провернуть. Не своими руками, а матери… – Давайте вызовем полицию, – предложил ему я. – Пусть разбираются. Можно ведь определить, из какого оружия стреляли? И порчу машин я тоже не оставлю без внимания. Я найду этого ублюдка! Это стало делом чести – найти мерзавца, приложившего руку к нашему расставанию. Я злился на себя, ругал за опрометчивое и глупое поведение в прошлом… И постоянно гадал, кому наше расставание было выгодно? Только родителям. Исключительно им. Ну и… отцу Вики, меня он тоже недолюбливал. – А ведь в следующий раз они могут промахнуться, Кирилл Игоревич, – качает головой Виктор Борисович. – Зря вы отказались от охраны. Это опрометчивый поступок. Да и семья… – Думаете, и ее посмеют тронуть? Если это отец, он не станет… Или… – Если захочет сохранить свой поступок в тайне, то…
А потом мне позвонила Вика… Егорка упал и сильно ударился. Я едва себя в руках держал. Думал, убью всех, кто посмеет тронуть мою семью, мою женщину… В больницу примчался за десять минут…
– Вика… Я с тобой… Как думаешь, я смогу завоевать твое доверие? – шепчу, обнимая ее плечи. Забираю сынишку из рук и прижимаю к груди. Мои… Моя семья, мой сын. Каким надо быть моральным уродом, чтобы сотворить с нами такое? Пусть отец или мама не думают, что я оставлю все так… Я отыщу заказчика. – Аристов, что с тобой случилось? Твое настроение меняется, как погода. Ты какой-то… Кир, расскажи мне. – А Егорка проснется? – После укола будет долго спать, – улыбается она. – Отнесешь его в комнату? И приходи. Она возвращается в кухню на цыпочках – боится разбудить сына. Слышу ее тихие шаги, а потом чувствую обнимающие меня руки… Я так и стою возле окна, сверля взглядом улицу. Вика всю мою злость собирает… Гладит теплыми ладошками, согревает дыханием ямку между лопатками. Успокаивает без слов и нотаций… Я как мышь мокрый… Мышцы, наконец, расслабляются, сердечный ритм замедляется, и становится легче дышать… Мне хорошо рядом с ней – девчонкой из моего прошлого и мамой славного сынишки. – Вика… Как хорошо… Спасибо тебе. – За что? – Гладишь меня, успокаиваешь. Я… Не хочу я тебя грузить своими проблемами. Это все работа. – Ты мой муж, мне будет приятно, если ты поделишься. Сам же захотел завоевать доверие? – Есть технические моменты в работе, Вик. Это не интересно, поверь. Мы так и стоим возле окна. Я глажу ее волосы, целую виски и подбородок, чувствуя, как в низу живота спиралью закручивается желание. – Ну что, на диван? Он точно не проснется? – Нет, не должен. А мы разве долго? – томно произносит она. Глаза потемневшие и блестящие, губы, припухшие от моих поцелуев. – Это камешек в мой огород, дорогая жена? Ты хочешь сказать, что все у нас происходит на бегу? Быстро? – Черт, Кир… Трахни меня, пожалуйста. И побыстрее. Валюсь на диван и сажаю жену на себя. Спускаю брюки и бретельки ее лифчика. Целую груди, шею… Не могу оторваться от нее, так сильно хочу. – Погоди, Кир… А защита? Я еще не сдавала анализы. Ты сказал, что… – Прости. Сто тридцать шестое прости за последнюю неделю. Вик, я… Я тебе верю. И… – Кир, я ни с кем не спала, кроме тебя, – неожиданно произносит она. Целует меня, ласкает плечи и грудь напряженными пальчиками. – Ни с кем… Только вот в тот день… Я просто не помню ничего, поэтому не могу утверждать на все сто. Меня опоили. Я бы никогда не поступила так с тобой, я… – Знаю, Вик. Если можешь, прости. А можешь не прощать – я тебя пойму. Я был дураком, что не разобрался сразу. – Хватит болтать, Аристов, – вздыхает она, вбирая в себя мой член. – Я тоже буду стараться завоевать доверие.
Глава 25.
Глава 25.Кирилл.
– А где наш папа, Егорка? – щебечет Вика, завидев меня.
Плетусь в кухню, чувствуя аромат домашней выпечки. Вот это я отрубился… Как еще у Вики хватило сил так рано подняться? Хотя… у нее особо и выбора нет – ее временем распоряжается сынок. – Малыш мой, ты как? Где вава? Привет, – прижимаю ее к груди и целую в макушку. Мы уснули на рассвете… Я ничего не мог сказать ей – как отношусь, какие испытываю сожаление и вину… Горло словно тисками сдавливало. Понимал, что нам надо привыкнуть друг к другу, смириться с необходимостью жить вместе ради сына, принять ситуацию как данность. Вика ведь до сих пор думает, что для меня наша свадьба – повинность… А я… – Вава, – вторит мне сынок, показывая на синяк. – Завтракать будешь? Вернее, не так: садись, я все приготовила. – Вик, постой, – обнимаю их, поочередно целуя макушку сына и жены. – Я никогда бы не женился, если не хотел этого. Я… – Кир, я знаю. И я никогда не вышла бы за кого-то другого. Как думаешь, я могу… Если я буду стараться, то смогу заменить тебе всех? Черт… Я все время думаю про этих девушек – Стефанию, Злату… Их, наверное, было много? – Ты уже заменила, Вик. Давай не будем больше их вспоминать? Пожалуйста. Мы же хотели пойти в парк и кататься на самокатах? Как ты на это смотришь? Никак не получается у нас задушевного разговора… Слишком больно. Наверное, так не бывает – встретить человека после долгой разлуки и вывалить на него все свои мысли и чувства. И мы не можем – дозированно высказываем все друг другу. И сколько еще это будет продолжаться, никто не знает. – Да, я с удовольствием. Кир, а где твоя машина? – Мне нужно поговорить с тобой об этом, – вздыхаю, садясь за стол. Вика накладывает в тарелку горячие бутерброды и омлет, наливает свежесваренный кофе и садится рядом. Егорка играет на коврике поблизости. Строит из кубиков башню и ломает ее. А мягкие игрушки сажает возле стены, чтобы смотрели на его шалости. – Нас с начальником службы безопасности вчера обстреляли. – Что?! – вскакивает она с места. – И ты говоришь об этом сейчас? А вчера, а… – Погоди, успокойся. Целью была машина, а не мы. Это была месть за мое вмешательство в старое дело. – В какое дело, Аристов? Ты все никак не уймешься, да? – Да! Потому что какая-то сука разлучила нас, понимаешь? Кому-то ведь это было надо? Мой безопасник подозревает близкое окружение. Как думаешь, мои родители смогли бы? – Не обижайся, но… да, – кивает Вика. – Вряд ли до такого додумались мои. Да и не было у них такого ресурса… Это ведь как надо все продумать – написать мне сообщение с твоего номера телефона, найти актера на роль любовника, найти транквилизатор. Всех подкупить, дело замять… Нас ведь с папой тогда засмеяли в полиции, – надрывно шепчет Вика. – Почему ты не пришла ко мне? Надо было… А, черт… Я был в таком состоянии, что не стал бы слушать – все твои объяснения за ложь принял. Вика, кто-то очень не хочет, чтобы мы все узнали. Но я не отступлюсь. – Безопасник прав – этот кто-то… Он не хочет тебя разочаровать. У тебя с ним хорошие отношения. Получается, мы в опасности? – Да нет же, милая. Кишка у него тонка со мной справиться. – Я боюсь, Кир… Боюсь снова тебя потерять, – доверчиво шепчет Вика, прижимаясь к моей груди. – Никто больше не разлучит, – обнимаю ее в ответ. – У меня есть другая машина, Викуль. Если честно, я ее хотел тебе подарить. – Правда? Ты же запретил мне работать и заниматься чем-то другим, кроме сына? Или ты изменил свое мнение? – Изменил. Я хочу, чтобы ты была счастлива, Вик. И мастерскую можешь соорудить в гостевом домике. А Егорке наймем няню. – Тебя точно чем-то опоили, Аристов. Или околдовали. Так мы едем? – Да. Собирайтесь.
Вика надевает стильные брюки, лоферы и свободного кроя блузку – вещи, которые она купила в день нашей свадьбы. И Егорку наряжает в удобный костюмчик. Собирает в сумку все необходимое. Я запускаю двигатель машины, проверяю уровень жидкостей – не ездил на ней с тех пор, как купил внедорожник представительского класса. – Все в порядке? Автокресло установи, пожалуйста, – просит Вика. – А можно мне примериться к машине? – добавляет, хитро улыбнувшись. – Конечно. Она твоя. Нравится? Если нет, я могу купить другую. – Какой ты стал важный, Кирилл Игоревич, – воркует она. – Я давно не водила. Права валяются без надобности. – Здесь автоматически коробка передач. Если хочешь, можешь выехать из гаража, я подержу Егорку. И, вообще, найму тебе завтра инструктора. Пара уроков и… – Спасибо тебе, Кир.
Забираю сына и увожу его к кусту цветущей сирени. Он с интересом разглядывает цветочки, тянет руки и срывает их. Нюхает, смешно морща носик. – Придем с прогулки и нарвем для нашей мамы большой букет, да? – Дя. – Идем, посмотрим, как наша мамуля справилась. Выхожу через калитку, вздрагивая от ужасного зрелища – машина летит по оврагу вниз. Очевидно, отказали тормоза. Вика выехала из гаража, но так и не смогла остановиться. – Вика! Ручник! Дерни ручник! – кричу что есть мочи. Бегу по траве, подворачиваю ноги, едва не падаю, чувствуя, как сердце словно летит в пропасть. Впереди – заброшенный амбар и столбы линий электропередач. – Не-ет! Вика, прыгай! Пацан ревет в моих руках, когда я со всех ног бегу ей на помощь. Машина на полной скорости врезается в стену. Старый амбар шатается, часть прогнившей крыши валится на лобовое стекло. А потом из-под капота показывается пламя...
Глава 26.
Глава 26.Кирилл.
– Теперь в этом вынужденном браке нет никакой необходимости, – тоном актера-трагика произносит Добровольский. – Я беру заботу о девочке на себя. Кирилл, я тебя не стану осуждать, если ты… Я чертовски зол. И мышцы дрожат и ноют от напряжения. До сих пор перед глазами мелькают кадры – Вика без сознания, дымящаяся машина, помятый бампер, кричащий Егорка… Она врезалась в тот амбар на полном ходу. Я не слышал, как Вика кричала – все окружающие звуки вытеснял бьющийся в висках пульс. И пожалуй, наш с Егоркой крик. Тогда все стало никчемным – мои дурацкие обиды, прошлое, интриги, какие-то Златы или Артемы… Все мои предрассудки рушились вместе со старой стеной из глиняных кирпичей. Скрежетали подобно металлу. Все валилось, оставляя чудовищную реальность. Я кричал что есть мочи, звал на помощь, потому что связи ни хрена не было… И нам помогли… Проезжающий мимо дачник отъехал к трассе и вызвал скорую помощь и полицию – об этом я тоже позаботился. Подозревал, что такие, как Добровольский обвинят меня в порче тормозов. – Не надо строить из себя благодетеля, – осипшим голосом отвечаю я. – Я без вас разберусь, как поступать с женой. – Снова что-то сделаешь? Ах, прости… Наверняка никаких посторонних отпечатков пальцев не обнаружат. Машина-то твоя, там будут только твои пальчики. – Хватит, – шепчет Вика. Ее шею фиксирует специальный обруч, губы сухие, в кровоподтеках. Лицо в синяках, руки в ссадинах… Господи, я смотреть на жену не могу… Боль, жгущая внутри, как кислота или яд. Какая сволочь это сделала? Кому мешает наше счастье? А есть ли оно? Я толком ничего не успел ей сказать. Мы едва начали привыкать друг к другу, а тут такое… – Да послушай ты меня, щенок, – шипит Добровольский, оттаскивая меня за локоть к окну. – У нее компрессионный перелом позвоночника. Никто не знает, что… – Это просто трещина. Спинной мозг не пострадал. Отстаньте от моей семьи! Мне хочется за шиворот вышвырнуть его из палаты, но я сдерживаюсь из уважения к его возрасту. И Вике он помогает вытащить папу из тюрьмы… – Ки-ир… – стонет она. – Больно… – Милая моя, родная… – Как Егорка? – Родители его забрали, он здорово испугался. Но все хорошо… Викуля моя, я… – Кир, я пойму, если ты… Если… Наверное, со мной все не так. Я не могу нормально жить, все время попадаю в какие-то истории. Я…
По израненному лицу Вики текут слезы.
Пружины больничного матраса тоскливо скрипят, когда я сажусь рядом.
– Вика, милая… Я тебя не оставлю. Я люблю тебя. – Кир… Ты снова говоришь мне это? Разве ты… – Люблю. Ни на минуту не забывал тебя, Вик. И ни одной минуты не был счастлив без тебя. Я больше не повторю своей ошибки. Найду мерзавца, кто это устроил. – Кир… – Любимая моя, жена моя… Прости меня за все… – Ты, выходит, ни при чем. Все это устроил кто-то другой. Ни я не виновата, и не ты. Дядя Боря поможет тебе, да, дядь Борь? – переводит она взгляд на Добровольского. Да уж… Он первый, кто хочет развода, как по мне. – Викуша, милая. Девочка моя… Кирилл, можно тебя на минутку? Викуся, мы выйдем в коридор. Тебе ничего не надо? – Нет, возвращайтесь скорее.
Добровольский хлопает меня по плечу и вздыхает. Всем своим видом демонстрирует, что мои слова его потрясли. – Если вы снова будете… – Не буду. Любишь ее, значит? А про то происшествие, что думаешь? Вика все рассказала? – Все, что помнила. Я возобновил расследование. Ездил в ту гостиницу, опрашивал персонал и директора. А после… Кто-то обстрелял мою машину. – Почему ты сразу не сказал? – Думал, что сам разберусь. У меня хорошая команда и… – Вспоминай, кто появился в твоем окружении? Может, за несколько месяцев до появления Вики ты с кем-то начал работать? Кому это выгодно? Кому нужно было вас рассорить? – Постойте-ка… Вчера к нам домой приезжала моя бывшая невеста Дина. Может, это она? Она просила Вику оставить меня в покое. Точно, это было выгодно только ей! – Едем к ней! Мало ли что еще придет к ней в голову? Вику ни на минуту нельзя оставлять одну. Когда Света приезжает? – Через полчаса, – отвечаю, бросая взгляд на настенные часы.
Если это Дина, я сотру ее в порошок. Решаюсь ехать к ней в больницу сразу, без предварительного звонка. Мы заваливаемся в кабинет, как бандиты. Добровольский хмурится, окидывая Дину пристальным взглядом, она бледнеет. Правильно делаешь, девочка… – Кирилл… Что происходит? – шелестит чуть слышно. – У меня прием и… – Кто-то подрезал тормозные тросы моей машины, Вика вчера попала в аварию. Последней в моем доме была ты. Если это ты… – Нет! Я… Я врач и лечу людей, а не калечу. Да и не знаю я, где эти тросы находятся. Ты уверен, что испортили специально? Экспертиза есть? – Только предварительная. Еще вчера эксперты установили, что тормоза отказали не случайно. Дина, я не стану тебя жалеть, я… – Кирилл, я всю жизнь буду жалеть, что заявилась к вам домой. Я искренне думала, что тебя заставили… Да и Вику… А потом увидела, как ты любишь свою семью… Как хорошо, что ты на мне не женился. Да, – она взволнованно заламывает руки. – Мне до сих пор больно от нашего расставания, но у нас и отношений толком не было. Я тоже ошиблась, приняв тебя за того самого. И я никогда не посмела бы губить твою семью. Зачем мне это? Любить ты меня не станешь, да и… – Она ни при чем, – выдает Добровольский. – Нужно ехать к следакам, пусть перебирают все твое окружение. Виноват кто-то из твоих знакомых. С кем ты работаешь, дружишь? Может, твои бывшие девицы причастны?
Глава 27.
Глава 27.Кирилл.
– Так удобно? – улыбаюсь, поправляя подушки Вики. Она, наконец, дома… Со мной. Не знаю, сколько еще испытаний приготовила нам судьба, но мне хочется молить ее о пощаде. Хватит… Пожалуйста, оставь нас в покое… Я хочу все исправить, заботиться о ней, любить и вновь завоевывать доверие… Слава богу, более глубокие исследования не подтвердили диагноз, с каким Вика поступила в больницу. – Аристов, у меня же нет перелома, просто сильный ушиб. Сколько еще я буду лежать? – улыбается она. – Я боюсь, Викуль… Вдруг врач ошибся? – Мне компьютерную томографию делали и МТР. Все со мной в порядке. Я даже душ смогла принять. Уже две недели прошло вообще-то! А вы все бегаете с дядей Борей, злоумышленников ищете. – И будем искать. Вик, а… – вскидываю ладонь, касаясь ее нежной щеки. – Тебе можно? Егорка последнюю неделю живет у Светланы Николаевны, а до этого гостил у моих. Я боялся доверять им сына. Отгонял страшные мысли, пытался по полочкам разложить, кому это все понадобилось и ничего разумного, кроме участия моих родителей придумать не мог… Мама едва терпела Вику… Она могла накрутить отца и сделать его невольным соучастником в преступлении. Я держал Егорку на руках, не решаясь передать сына родным бабушке и дедушке. Смотрел на них пристально, с нескрываемым подозрением… Волчонок – дикий, забитый, измученный борьбой… Я напоминал себе его. А потом отец расплакался. Протянул руки и обнял меня. Поклялся, что они с мамой ничего такого не сделали бы… Никогда. Мама тогда так плакала. Прощение просила за свое отношение к Вике… – Кир, мне так стыдно… – вырывает меня из омута мыслей Вика. – Я не могу шевелиться. Так, как делают все нормальные девушки, когда занимаются сексом. Я… Я только на спине могу лежать и все… Господи, может, дядя Боря прав? Зачем я тебе… такая? – Глупости какие… Какая? Я люблю тебя, милая. Сильно тебя люблю. И хочу. Только тебя. – Ладно… Пообещай, что будешь спать без кошмаров? Мне кажется, все кончилось… Никто не вредит тебе, да и… – Потому что я не свечу нигде своей рожей. Пиздец просто, Вик… Я так скучал… – Ки-ир… – стонет она, когда я осторожно снимаю с нее лосины вместе с трусиками. Поправляю ортопедическую подушку под ее поясницей и шире развожу стройные ноги. – Не шевелись, ладно? – Что ты задумал? А ты? Я хочу, чтобы и тебе было хорошо. Кир, я… Я люблю тебя. Аминь… В душе словно ангельский хор взрывается ликованием. Мне никакой разогрев не нужен – только ее слова. Доверие, зарождающееся с каждым днем, ее тоска по мне… Вика тянется ручками к шнурку моих спортивных штанов и проворно развязывает его. – Я сам, крошка… Не волнуйся, не останусь без сладкого… Касаюсь ее вмиг увлажнившихся складок, растираю влагу вокруг чувствительного узелка, чувствуя, как по ее животу прокатывается дрожь. Кайф просто… Видеть, как она возбуждена, как ей нравится. – Мамочки… Ты уверен, что мы… – Ты слишком много разговариваешь, милая. Ее кожа нежная и сладкая. Пахнет любимым Викиным гелем для душа – с ароматом апельсина и миндаля. Лижу ее кожу, целую… Пульс ревет в висках от возбуждения, я с трудом держу себя в руках… Наслаждаюсь видом ее распростертого, зацелованного тела, пьянею от нее… Люблю. Так сильно, что орать хочется. В лес свалить и кричать что-то нечленораздельное, расхаживая между сосен. Ни хрена не могу выразить, как сильно она мне нужна… Слов не подберу. – Кир… Кирюша… Пожалуйста… – стонет она. Такой внутри трепет от ее мольбы. Склоняюсь к ее лону и касаюсь губами. Задерживаю дыхание, выписывая круги вокруг клитора. Такая сладкая… Моя… Сейчас бы войти в нее и… Но я терплю. Все, чего хочу – чтобы моя девочка скорее выздоровела… – Сладкая моя… Боже… Ты там такая красавица, везде красавица… Голос у меня пьяный, а у Вики глаза ошалелые. Стонет, дрожит, едва держится, чтобы не прогнуться как следует в пояснице. Но я не даю – удерживаю ее бедра и целую ее там. – Трахни меня, Кир… Хочу тебя в себе. Пожалуйста… Пристраиваюсь между ее бедер и медленно вхожу. Чистый кайф… Наркотик, а не Вика. Трахаю ее, сидя на коленках. Задираю ее любимую майку и слегка сдавливаю острые от возбуждения соски. Выкручиваю их, пока она не замирает. Запрокидывает голову, прикусывает губы и отпускает себя… Я с трудом могу двинуться в ней, настолько она тугая. Чувствую ее пульсацию, вдалбливаюсь сильнее, дрожу, тону в эйфории… Моя, блядь, моя… И стоны ее – низкие, до ужаса сексуальные только для меня. Все для меня… – Кир… Это было… Я, как мешок с костями, ничего не чувствую. Мокрая вся… Как кошка. – Ты прекрасна, – восстанавливая дыхание, отвечаю я. – Сейчас я тебя вытру. Не вздумай шевелиться. – Я себя инвалидом чувствую. Кир я тут вспомнила кое-что… Помнишь, ты рассказывал, как вы сбили случайно паренька на велосипеде? Когда тебе пятнадцать было, а Ромке шестнадцать. – Ну… Это было так давно… И он жив остался. Отделался легким испугом, – отвечаю, вытирая ее бедра влажными салфетками. – Ты думаешь, нам с Добровольским стоит перебрать все мои грехи – маленькие и не очень? – Уверена. Ты можешь не видеть опасности. Даже не предполагать, что она там таится. У тебя сохранился альбом с фотографиями? Школьный, студенческий. Может, кого-то ты крепко обидел в детстве или юности? И почему мне эта идея пришла только сейчас? – Поверь, Борис Иванович тоже терзал меня подобными расспросами, но фотоальбом смотреть не предлагал. Так что – позовем маму в гости? Альбомы все у нее. Не знаю, Вик… Я каждый день жду что-то новое… Угрозу или покушение. Наверное, ты права? Я в чем-то провинился. И забыл, в чем. – Звони маме. Жаль, что я не могу испечь пирог. Мне ведь можно вставать. – Лежи. Я закажу пирожные из пекарни. Потерпи немного, скоро ты сможешь жить полноценной жизнью. И скоро закончат ремонт в твоей мастерской. Я первый закажу картину в кабинет. – Хорошо, Кир… Люблю тебя. – А я тебя больше.
Глава 28.
Глава 28.Вика.
Знал бы Кирилл, сколько в его словах смысла… Полноценная жизнь. Последние дни я только и делаю, что лежу… Но еще никогда я не чувствовала себя такой счастливой. Я живу на полную катушку, люблю и чувствую ответную любовь… Ведь совсем недавно я и помыслить не могла, что между нами что-то может измениться… Казалось, ненависть раздавила собой все живое, уничтожила, оставив зияющие раны… Мы не понимали друг друга, обижались, не доверяли, мучили… Дня не проходило, чтобы мы не ссорились… А потом случилась авария… Она, как лакмусовая бумага проявила важное и скрыла то, что пора отпустить… Я была так близко к смерти… Чувствовала ее смрадное, ледяное дыхание, касающееся виска… И бешеное биение сердца в висках ощущала… Оно заглушало крики моих родных – Кирилла и Егорки… Разве можно теперь все исправить? Я кричала, как сильно его люблю, но вряд ли Кир слышал… Все стало неважно, ведь исправить не представлялось возможным… – Викуль, ты чего? – угадывает мое настроение Кирилл. – Просто… Кошмары до сих пор снятся. Я так хотела казаться сильной… Знаешь, в чем я хотела признаться? Я кричала тогда, как сильно тебя люблю… Так и не смогла забыть. Боялась, что так никогда и не скажу, что думаю… Господи… Закрываю лицо ладонями, мгновенно проваливаясь в прошлое… Даже если злоумышленника отыщут, я еще долго буду вздрагивать по ночам… Это было страшно. Невероятно страшно – балансировать по краю пропасти. – Вика, все пройдет, вот увидишь. Все совсем скоро кончится… Я буду рядом, слышишь? Не оставлю тебя и нашего сыночка. – Ладно… Долой хандру. Скоро твои приедут? – Да с минуты на минуту. Пойду чайник ставить. Я могу ненадолго садиться и принимать самостоятельно душ – тоже сидя. Большую часть времени я провожу лежа – даже сексом заниматься умудряюсь… Вокруг моей кровати на колесах – вязание, недописанные картины, книги, вышивание и прочие вещи, скрашивающие мое унылое лежачее существование. Кирилл быстро наводит порядок и идет в прихожую открывать дверь. – Викуша, как ты, детка? – ласково спрашивает Антонина Ивановна. Конечно, между нами не вспыхнула неземная любовь друг к другу, но она стала относиться ко мне теплее. – Очень хорошо. Спина немного побаливает, совсем скоро я смогу ненадолго вставать. – Я против, – возражает Кирилл. – Хочу быть уверенным, что осложнений не будет. – Кирюша у нас тот еще перестраховщик. Но это и неплохо для взрослого мужчины и отца семейства. Антонина Ивановна помогает накрыть на стол. Игорь Андреевич регулирует спинку кровати, позволяя мне принять полусидячее положение. И к столу он меня тоже перемещает. – Мать нашла альбом, Кирилл. Посмотри, может, Вика права? – Глупости все это… Но я посмотрю, так и быть. Ну, все же дразнили одноклассников в детстве? – обводит он нас взглядом. – Не все, – категорично качаю головой я. Кир открывает альбом и перечисляет детей по фамилиям. – Это Петька Ивлев, добряк и толстяк. Я его видел недавно, мы обнялись и вспомнили старые времена. Это… Женька Степанов, а это… Ленка, Маринка… – Смотри внимательно. Может, кто-то все же есть из обиженных. – Антонина Ивановна, а разве Кирилл был в детстве хулиганом? – интересуюсь я. – Еще каким… Через день в школу вызывали. Он обижал детей. Дрался, девчонок дразнил. Потом как-то… перегорел, остепенился. За ум взялся. В десятом классе начал заниматься с репетиторами, окончил школу с серебряноймедалью. – Мам, а это… Смотри, ты помнишь ее? – спрашивает Кирилл, мгновенно бледнея. Мы замираем и прикипаем взглядами к фотографии толстой невзрачной девчонки. – Анфиса Баранова. Бабушка ее еще Фаня называла, – протягивает Антонина Ивановна. – Ты давно ее видел? – Мам, я в шоке. Я… Анфиса. Фаня… Фаня… Ничего не смущает. – Сте… Стефания, – выдавливаю я. – А как фамилия твоей Стефании? – Блин, Вика… Она не моя. – Вы ездили на море, – вздыхает Антонина Ивановна. – Неужели, ты ничего не заметил? Вот вообще ничего? – Мам, это точно она… Анфиса Баранова и Стефания Ратнер – одно лицо. Я все думал, почему она мне кого-то напоминает? Спрашивал, не встречались ли мы раньше? Господи… Кир роняет голову в ладони и часто дышит. Мы все в шоке от страшных догадок. – Я травил Анфису. Издевался, смеялся. Ходили слухи, что она пыталась покончить с собой из-за лишнего веса и прыщей. Она походила на бронепоезд. Ни изящества, ни походки, про манеры я вообще молчу… А Стефания… Пятьдесят килограмм, брюнетка. Анфиса-то блондинка, как вы видите. Как я мог ее узнать? – На то и был расчет, – протягивает Игорь Андреевич. – Она всю жизнь таила ненависть. Ждала подходящего момента, чтоб отомстить. – На предприятии работает некто Иван Баранов. Думаю, он ее родственник. И… – И тот, кто разбирается в тормозных тросах, – заканчивает реплику свекор. – Кирилл, а Стефания признавалась тебе в любви? Прости, что я спрашиваю, – произношу я. – Нет... И да... Вик, мне так жаль... Я все осознал еще в юности. Узнал о ее попытке самоубийства и меня, как током ударило. Кроме меня ее дразнил... Да все! Все! Почему она сделала виноватым меня? Я даже хотел прощение попросить, пришел на занятия после летних каникул, а Анфиса перевелась в другую школу. Больше я ее не видел. – Может, она мстит всем? Не исключено. – Это нужно проверять... Без Добровольского не обойтись. Вот мой близкий, школьный дружок – Антон Воробьев, – Кир показывает фотографию в альбоме. – Мы Анфису вместе дразнили. Надо бы с ним связаться. – Звони Борису. И надо выяснить, когда она сменила имя.
Глава 29.
Глава 29.Кирилл.
Я раздавлен. Убит, размазан, обездвижен… Не кем-то, а собственными глупостью и недальновидностью. Как можно было не заметить сходства? Я учился с Анфисой в одном классе, иногда сидел вместе за партой. Как? А вот так… Можно было. И дело не во мне, а в ее радикальной трансформации. Когда мы отдыхали на Бали, я заметил тонкие, белесые растяжки на ее теле. Спросил, откуда они взялись? Стефания отшутилась. Отвела взгляд и напряглась. Так ничего и не ответила. Я замечал что-то странное – особенности ее питания и образа жизни. Она каждый день бегала. Даже после страстной ночи вставала по утрам и бежала вдоль кромки океана… А потом возвращалась в номер – измотанная, вспотевшая… Ежу понятно было, что Стефания следила за весом. Всем было понятно, но не мне… Я и тогда думал о Вике. Отчаянно трахал другую, представляя на ее месте любимую… Ничего не замечал, никаких мелочей… Ее взглядов, биения сердца, слов… Ничему не придавал значения… – Звоните Добровольскому, – произношу хрипло. – Как, сынок? Я не понимаю… Не может человек ТАК измениться, – разводит руками отец. – А вот так, пап. Она увеличила губы, скулы, подстриглась, покрасила волосы… Похудела, опять же… Килограммов на пятьдесят точно. Я не эксперт, в конце-то концов. – Я написала ему, – произносит Вика. – Кир, а тот человек, который работает у тебя… Ее родственник. Может, стоит вызвать полицию? – Давайте подождем Бориса Ивановича. Я ему доверяю.
Мне так стыдно… Я виноват в том, что пережила Анфиса. Я травил ее, дразнил других детей и настраивал на нее. Может, это я – причина ее попытки самоубийства? Все из-за меня? Скорее всего, она меня любила. Иначе, как объяснить желание убрать с дороги Вику? Она знала, как я к ней отношусь. Точно! Расспрашивала меня, вспоминаю ли я о прошлом? Знала все, потому что сама все устроила… Только как? Мы не были знакомы со Стефанией в то время. Она появилась после нашего с Викой разлада. – Дядя Боря едет, – вздыхает Вика, вырывая меня из задумчивости. – Кирилл, ты не виноват в том, что не узнал ее, слышишь? – Я виноват в другом, Вик. Я унижал ее в детстве. Скорее всего, я – причина, по которой она хотела расстаться с жизнью. Любила меня… И я уверен, что она организовала все это… в гостинице.
Добровольский приезжает через полчаса. Озадаченный, задумчивый, он не отказывается от чая и угощений, стремясь разрядить напряженную обстановку. – Иван Баранов – тот, кто подыграл ей в гостинице, – резюмирует он после нескольких глотков горячего чая. – Кирилл, у тебя не сохранились фотографии Виктории? Из той гостиницы… – мнется он. – Нет, конечно. – И у меня нет. Я вообще не знала о существовании этих фотографий, – вздыхает Вика. – Скорее всего, преступник удалил их, когда я спала. Борис Иванович, а Злата? Та, что работала в отеле? Она ведь может его опознать? Раньше мы говорили о некоем неизвестном злоумышленнике, а теперь можем предъявить фотографию. Ведь так? – Так, Викуша. – Давайте поедем, – порывисто поднимаюсь с места. – Найдем этого Баранова, вытрясем из него всю правду и… – Так точно не стоит делать. У нас нет доказательств, – протягивает Добровольский. – Стоит нам открыть рот, наши фигуранты заметут следы и свалят из страны. А я лично хочу увидеть, как на их запястьях закрываются наручники. Нам нужно, как никогда быть осторожными. Не подавать вида, что мы что-то знаем. И подключать следственный комитет, наконец. – Но они… Они отказали нам, – бормочет Вика. – У меня приняли заявление, но нас с папой высмеяли. И делом никто не занимался… Никто. У меня даже показания больше никто не брал. Все забылось… А я все это время думала, что меня изнасиловали. Мучилась неизвестностью. Хоть врач и сказал, что изнасилования не было, я… Я сомневалась. До крови терла себя мочалкой и… Вика сникает. Обнимает себя за плечи и прикусывает нижнюю губу… Господи, как больно… Я себя таким мудаком никогда не чувствовал… Столько людей были из-за меня несчастны, а судьба все равно благоволит мне. – Прости меня, Вик. Снова… – Кир, ты опять? Мы же решили не вспоминать о плохом? Остается тайной, как Стефания сумела раздобыть твой телефон? – Это не она, Вик. Иван Баранов давно работает на заводе. Он незаметный. Про таких говорят – обычный человек, ничем не примечательный. Человек-толпа. Невидимка. Я его и сейчас с трудом опишу, насколько он обыкновенный. Простой мужик. Он мог написать тебе, воспользовавшись моим неосторожно оставленным на столе телефоном. Выманить тебя в «Идеал». Ты ведь подумала, что писал я? – Ну, конечно… А кто еще? – И с твоего телефона он отправил мне фотографии. А потом все стер, свои отпечатки тоже… – Так, давайте составим план, – предлагает Добровольский, отправляя в рот пирожное. – Нам нужны доказательства. Хотя бы показания свидетелей. Нужна фактура, понимаете? С чем идти к тому горе-следователю? Викуша, а ты уверена, что дело все-таки завели? Заявление приняли? – Да что толку говорить о том деле? На ее жизнь покушались сейчас! – взрывается отец. – Я у вас кто? Неужели, не добьюсь, чтобы мерзавцев посадили? Одно мое слово, и этого Баранова найдут и притащат за уши в допросный кабинет. Не могу все это выдерживать... Куском говна себя чувствую. Мне стыдно перед Викой... Стыдно перед Стефанией... Я всех делаю несчастными. Из-за меня страдают и рискуют здоровьем люди. И счастья я не заслуживаю...
Глава 30.
Глава 30.Кирилл.
– Я позвоню Стефании и все закончу, – произношу со вздохом. – И будешь форменным дураком. Что ты ей скажешь? Прощение попросишь? А в чем ты, сынок, виноват? В том, что она влюбилась и в голову себе вбила, что ты – ее единственный? Это ее ответственность – не твоя. И ты не ее собственность. – Пап, а как надо? – Посадить их надо, – кричит отец. – Я сейчас ж позвоню своим орлам, он все выяснят про этого Баранова. Отец уходит в гостиную. Добровольский откладывает столовые приборы и поднимает на меня взгляд. – Кирилл, ты готов еще раз навестить Злату из «Идеала»? – В прошлый раз нам сказали, что она уволилась. – Кир, а эта не твоя Злата? Ну, та… – Вик, господи… Моя – это ты только. Но я понял твой вопрос. Нет, они просто тезки. Борис Иванович, можно эту Злату как-то найти? Нам и правда нужен свидетель. Она сможет опознать Стефанию и Ивана Баранова. Теперь у меня нет сомнений, что роль героя-любовника исполнял он. – Сегодня едем ее искать? Хотя нет… Мне надо в архивах покопаться, – протягивает Добровольский. – Сегодня отдыхаем, а завтра займемся делом.
Родственники и друзья уходят, возвращая уютную тишину. Она, как пушистый зверек сворачивается в углах, наполняя пространство спокойствием. Я дома… Со мной моя любимая жена Вика. Наверное, ничего не сумело бы так нас сплотить, как общая беда. – Кир… мы справимся с этим? – шепчет она, протягивая ко мне руки. Беспомощная, лежащая на специальной кровати для малоподвижных пациентов по воле какой-то сучки! Грудь наполняется яростью. Прав отец – не за что мне просить прощение у Стефании. За детские обиды разве что… Остальное она сама придумала. – Викуль, мне тут одна мысль пришла в голову… А Иван Баранов знал твоего папу? Может, обвинение – тоже их рук дело? Он ведь мог подбросить улики в его кабинет и… – Я бы сейчас вскочила на ноги, Кир… Если бы могла. Как же я сразу не догадалась, что все наши неприятности – дело рук одного и того же человека. Получается, ей было мало нас разлучить? Она стремилась меня уничтожить? А я взяла и пришла к тебе за помощью… Еще и Дину отвадила. Надо бы перед ней извиниться, а то нехорошо… – Странно, что Стефания не трогала Дину. Выжидала, наблюдала со стороны. – Да, странно.
Я подхватываю Вику на руки и несу ее в душ. Помогаю вымыться, быстро ополаскиваюсь сам и проваливаюсь в сон. Не помню, чтобы я спал так крепко и долго. Утром еле глаза разлепляю. – Проснулся? Я уже думала, ты заболел, – шепчет Вика, передвигаясь по гостиной в инвалидной коляске. Ее я тоже приобрел для удобства. – Я завтрак приготовила – запеченные в духовке бутерброды с сыром, мясом и овощами. – Спасибо, родная, – целую ее в щеку. – Я долго не мог заснуть. Гадал, как поступить мудро? И ничего не придумал. – За тобой приедет дядя Боря. А я скучать не буду – мамуля обещала навестить меня с Егоркой. Потом домработница придет убираться, а я немного порисую и… – Будь осторожна в мое отсутствие, ладно? Никому не открывай. Я попрошу кого-то из охранников приехать и подежурить возле калитки. – Зачем ты будешь беспокоить людей попусту, Кир? Я вижу на экране, кто пришел. И никого постороннего не пущу.
Добровольский все-таки раздобыл номер телефона Златы. И, конечно, по телефону она его послала куда подальше. – Ничего страшного, мои ребята пробили ее местоположение, – не без удовольствия произносит он. – Злата работает в гостинице «Олимп» на проспекте Гагарина. Едем туда. Попробуем убедить ее дать показания против Ивана Баранова и Стефании. – У вас есть их фотографии? – произношу, бросая беглый взгляд в окно машины. – Да. Нашел Стефанию в социальных сетях. У нее море обожателей, Кир. Не понимаю – откуда в ней столько злобы? Как так? Может, она больна психически? – Не исключено. Как человек может столько времени методично ненавидеть и вредить другому? – Вот и я о чем…
Злата бледнеет, завидев нас – целенаправленно идущих к ресепшену. – Здравствуйте, желает забронировать номер? Какой предпочитаете – с видом на парк или… – Мы предпочитаем правду, – ультимативно произносит Добровольский и выкладывает на стойку фотографии. Злата морщится и отворачивается при виде снимков… Напрягается, бледнеет. Озирается по сторонам, как загнанный зверек. Боюсь, что следующим ее шагом будет вызов полиции или охраны. – Злата, никто не навредит вам. Вас ни в чем не обвиняют. Скажите, она вас запугала? Стефания? – Д-да… Она крутая барышня. И очень… Как бы это сказать помягче? Она сумасшедшая. Ненормальная. От меня требовалось только впустить ее братца в номер и… все… Она пообещала, что с той девушкой ничего не случится. Она, мол, просто поспит и все. Я впустила того парня… Но он же не насиловал ее? Нет? Я узнавала потом у следователя – та девушка осталась живой и здоровой. А я получила круглую сумму на счет за помощь. – Следователь допрашивал вас? – Да, один раз. Потом дело передали в архив за неимением улик. А что вы сейчас от меня хотите? – взволнованно спрашивает она. – Та девушка – моя жена. Стефания инсценировала измену и разлучила нас на долгие годы. А сейчас… Виктория чуть не погибла в аварии. Кто-то перерезал тормозной трос. – Скажите, как я могу помочь? Что мне сделать, чтобы, наконец, спать спокойно? Меня это тоже мучит. Вы, наверное, не верите мне? Я сообщник преступников. Выходит, так? – Вы проявили халатность и скрыли преступление. Вот и вся ваша вина. А настоящие преступники гуляют на свободе. Злата, вы готовы дать показания следователю? Мы собираем улики для возобновления дела, – мягко произносит Борис Иванович. – Готова.
Глава 31.
Глава 31.Кирилл.
Ее тяготит прошлое… Видно, с каким облегчением Злата рассказывает о том дне. У нее даже лицо меняется, а в глазах появляется живой блеск. Наверное, ужасно так жить? Просыпаться с чувством вины и засыпать. Гадать, как сложилась судьба того человека? И что сделал ты, чтобы все изменить? – Сколько вам заплатила Стефания? – спрашивает Добровольский, включая диктофон. Он даже не пытается скрыть, что приступил к допросу. – Не так уж и много… Если бы я только знала, что приложу руку к несчастью стольких людей, я бы… Злата всхлипывает и утирает лицо большим бумажным платком. – И все же? – Сто тысяч. Для простой студентки из деревни это немаленькие деньги. Я оплатила аренду квартиры, купила зимнюю одежду и… – Не оправдывайтесь. Теперь в этом нет смысла. Что было потом? Кто-то еще знал о планах Стефании? – Думаю, нет. Директор точно ничего не знал. Стефания со мной договорилась. Принесла деньги в конверте, я в тот же вечер отдала часть из них хозяйке квартиры, – с ноткой стыда в голосе отвечает Злата. – Она сказала, что девушка не пострадает. Поклялась, что этот… Этот бугай пальцем ее не тронет. Он пришел в назначенное время. А та девушка… Она раньше пришла. Я отдала ей ключи от номера. Там отравленная бутылка воды стояла. Потом пришел тот мужчина… Кажется, у меня от злости сосуды в глазах лопаются… Бешеный пульс бьется в висках. Как наяву представляю эту ужасающую картинку – Вика в постели и этот урод… Моя девочка – беззащитная, дочерчивая, обнаженная… Сжимаю челюсти так сильно, что сводит мышцы лица. Убью суку… Или посажу надолго. – Вы сможете его опознать? Я нашел его фотографию в полицейской базе. Иван Баранов сидел за грабеж десять лет назад. Взгляните, это он? – разворачивает экран смартфона Борис Иванович. – Да, он. Пришел, спросил номер комнаты, поднялся. Через десять минут спустился. Сказал, что девушка спит и будить ее не надо. Мол, сама проснется и уйдет… Но она… – всхлипывает Злата. – Она такая растерянная была… Спросила, никто не приходил? Я солгала. Ответила, что не видела. Уходила с поста по личным делам. Папа ее приехал, они вызвали полицию. Меня допрашивали… Я так боялась, ужас просто… А камеры-то они отключили. Этот Иван заранее позаботился обо всем. Думаю, кроме меня они с охранниками договорились. Следователь пытался восстановить записи, но охранник уверил, что был сбой и ничего не сохранилось. И все… Больше никто не приезжал и ни о чем не спрашивал. Я лишь однажды спросила, что произошло с той девушкой? Но следователь отмахнулся и назвал ее мнительной дурочкой. – Все понятно. Поедем мы… – протягивает Борис Иванович. – Дело у нас есть. Спасибо вам, Златочка. Вот мой номер телефона, если что-то вспомните, звоните. – Как поехали? – недоумеваю я. – Едем. Звони отцу, Кирилл. Пусть связывается с начальником следкома и поднимает дело. Ему по силам.
Так и делаю… В двух словах рассказываю отцу о наших успехах. Он обещает все устроить и прерывается. Перезванивает через десять минут, когда мы с Добровольским мчимся по трассе. – Баранов так и работает на заводе, Кирилл. Он сейчас на месте. На своем, сука, рабочем месте. Трудится, получает зарплату, живет припеваючи… Езжайте туда с Борей. Попробуйте поговорить. Я уже поднял начальника, сейчас они следователя пришлют, что это дело вел. – Хорошо, пап. Спасибо.
Нервы в клочья. Ерзаю на месте, пока мы едем на МОЙ завод. Он все эти годы туда приходил. Посмеивался надо мной, здоровался… Обсуждал новости с сестричкой. Следил за мной со стороны. Стефания, Злата, Дина… Они всех моих девок знали… И терпели. Наблюдали за моими отношениями. Словно грязными ботинками топтались в душе. Почему Стефания так легко со мной рассталась? Она ведь даже не противилась моему решению! Приняла его безропотно, спокойно. И, вообще, сделала вид, что первая меня бросила. – Здравствуйте, Иван. У нас к вам дело, – холодно произносит Борис. – Где мы можем поговорить? Он странно улыбается. Словно ждал этого разговора. Иван шумно выдыхает и протягивает: – В подсобку идемте. – Я знаю, что ты и твоя сестрица все подстроили, – цежу сквозь зубы, когда за нами закрывается дверь. – Подставили Вику, разлучили нас и… – Потому что доверять надо тем, кого любишь, – злобно прищуривается он. – Что Анфиска нашла в тебе, не понимаю? Слизняк, сопляк, рохля… Она из-за тебя… Это ты сделал ее такой! – Ах, ты же! – бросаюсь на Ивана, но Добровольский меня останавливает. – Тише, Кирилл, сейчас следователь приедет. Все. Все кончилось. Он получит свое, не сомневайся. И за то преступление, и за испорченные тормоза… Как вы проникли в дом Кирилла? Только не надо рассказывать, что авария… – Я ничего не скажу, – хищно улыбается Иван. – У вас ничего нет, кроме домыслов. – Ошибаетесь, есть. Показания Златы – девушки, которой Стефания-Анфиса заплатила за молчание. Она согласна дать показания в суде. Вам уже ничего не поможет, поверьте... Чистосердечное признание скосит срок, но... – Это уже не имеет значения, – язвительно протягивает Иван. – Анфиска сделала, что хотела. Она мечтала, что когда-то доберется до этой девки. Избавится от нее, наконец. Ничего не помогало... Ничего... Она прилипла к тебе, как банный лист. Проросла в душу, как плесень. – О чем ты? – спрашиваю, чувствуя, как от волнения темнеет в глазах. – Стефания у тебя дома. Пришла навестить твою обожаемую женушку. – Кирилл, я звоню в полицию! – кричит Добровольский и тотчас падает от резкого удара Ивана. Я группируюсь и бью его в лицо, но получаю ответный удар в голову. Мощный, оглушительный... Валюсь на пол, захлебываясь кровью, хлынувшей из разбитой губы.
Глава 32.
Глава 32.Вика.
Кирилл уходит, оставляя меня одну. Следит, чтобы я надела фиксирующий пояс на талию и села в инвалидную коляску. – Все будет хорошо, иди уже, узурпатор, – улыбаюсь я. – Скоро мамуля приедет с Егорушкой. Все будет хорошо. Я улыбаюсь и веду себя нарочито расслабленно, испытывая чудовищную тревогу. Неспокойно мне… Куда он сейчас поедет? Сам… Ну, ладно, не сам – с дядей Борей. Откуда нам знать, на что пойдут преступники, когда их прижмут к стене? Мне страшно… Несмотря на гуляющего за окном охранника и кажущуюся безопасность дома… Шипит и булькает, закипая, чайник. Намазываю белый, мягкий хлеб сливочным маслом, кладу сверху тонкий ломтик сыра и наливаю в чашку кипяток. Не могу я пока порхать вокруг плиты, как бабочка – приходится питаться всухомятку. Мамуля звонит, предупреждая о скором визите. Я мягко, чтобы не напугать ее, сообщаю о необходимой осторожности и крутящемся возле калитки охраннике. Пока родные едут, прибираюсь. Конечно, это громко сказано… Смех, а не уборка. После обеда придет домработница Кирилла, работающая у него до нашей женитьбы. Она-то и наведет в квартире шик и блеск. Сажусь за вязание и жду скорого приезда маленькой егозы. Тишину комнаты нарушает лишь стук спиц. А потом и громкий звонок в домофон. Подкатываюсь к домофону и, завидев на экране маму с Егоркой, жму на кнопку. И на входной двери отпираю замок. Но, то, что происходит потом, не поддается объяснению… Такого не может быть… Никак. Есть охранник, стоящий у входа, да и мама… – Ну, привет, красавица, – хищно улыбается Стефания, держа лезвие ножа возле маминой шеи. Мама с трудом держит Егорку. Он ревет и крутится на руках. Не понимает, что происходит. – Отпусти мою маму и сына, Анфиса, – холодно произношу я. – Прикажи своим людям обезопасить выход. Ты же не одна пришла? – Все-то ты знаешь обо мне, сучка. Как же я наслаждалась, когда тебя не было. У меня ведь все получилось, все! – Не все. И никогда не получится. Ну, убьешь ты меня? Так что с того? Кирилл не полюбит тебя после этого. И не будет с тобой. – Зато он страдать будет. Как я когда-то… Я влюбилась в него девчонкой, а он… Унижал, смеялся, дерьмом меня считал. Да что говорить… Я прикончу сейчас вас, и дело с концом! Она больна… Как я сразу не поняла, что это не простая обида. У Стефании раздвоение личности, не иначе… Что теперь делать? Смартфон я оставила лежать на диване, до тревожной кнопки теперь не дотянуться. Надо ее задобрить. Успокоить. – Стефания, у нас с Кириллом фиктивный брак. Мы не любим друг друга. Он женился только ради Егорки. У нас ничего нет, понимаешь? Я не против развода. Хоть завтра в загс пойду и… – Как это нет? Не бреши, дрянь. Я видела, как он смотрел на тебя на свадьбе. Видела! – И что? Кирилл Аристов – публичный человек и владелец предприятия. Он не может ударить в грязь лицом перед публикой. А как ты хотела, чтобы он смотрел? С пренебрежением? Он до сих пор не простил мне той измены, вот и все… И никогда не простит. Стефания, отпусти маму и сына. Давай поговорим? Я вкладываю в голос все спокойствие и твердость, на какие способна. Внутри же все дрожит… Кровь с бешеной скоростью бежит по венам, в висках пульсирует, в глазах рябит от напряжения. Я не отвожу взгляда от ее долбанного ножа! И от сынишки не перестающего рыдать. – Он заткнется когда-то? – истерично кричит она. Потом отталкивает маму. Та едва на пол не падает. В последний момент ей удается схватить Егорку за шиворот. Я не выдерживаю – всхлипываю и привстаю, чтобы забрать у мамы сына. – Сыночек мой, не плачь. Это игра такая. Мы… играем. – Да, это игра все… Вся моя жизнь – борьба с лишним весом и игра по моим правилам. Я люблю играть, – бормочет Стефания. Кажется, она не в себе… Глаза бегают, подбородок дрожит, движения становятся нервными, хаотичными. Может, она под действием каких-то препаратов? И что теперь делать мне? Как спасать себя и близких? И где, черт возьми, охранник? Он давно должен прийти в себя и ворваться сюда. Но его нет… – Анфиса, ты не убийца. Не бери грех на душу. Ты красивая и умная девушка. А Кирилл… Он циничный, недалекий придурок. Я так жалею, что связалась с ним в прошлом. Единственное, что у меня есть хорошего от него – Егор. И все. Мне в тягость этот брак. Я мечтаю развестись и уехать из этого унылого дома. – Ты серьезно? Кир – самый лучший мужчина в мире. Но это я так считаю, потому что он для меня. И будет моим, не сомневайся. Значит, ты не держишься за него? – играя большим ножом, покручивая его между пальцами, спрашивает Стефания. – Нет, завтра же разведусь. Путь свободен, Стефания. Если хочешь, я и сейчас съеду. А ты оставайся. Приготовь вкусный ужин и ванну с пеной для своего мужчины. Он оценит. – Точно! Ты прямо сейчас готова свалить? – Конечно. А ты оставайся. Я покажу, где продукты лежат. Или мама… – Не надо, глупая квочка! Сама разберусь. И как мне тебе верить? Ты же выйдешь отсюда и попрешься прямиком в полицию. Мне это не надо. – Не пойду. А зачем? Ты ничего нам не сделала. Ну… Поигралась с ножом и все. Честное слово, не пойду. От взгляда Стефании хочется поежиться – такой он неприятный и острый… Я едва терплю ее в своем доме. Играю, на ходу выдумываю фразы. Делаю все, чтобы ее утихомирить. А потом вижу за окном тень… Дина. Она прикладывает палец к губам, молчаливо прося меня ее не выдавать. Как она здесь оказалась? Вижу, как Дина медленно вынимает из сумочки смартфон и касается экрана…
Глава 33.
Глава 33.Виктория.
Господи, какой я была дурой… Какими мы были… Гордыми, непробиваемыми, неуступчивыми. Мы позволили какой-то психопатке украсть у нас почти три года жизни. Сами ей помогли. Я ведь любила Кирилла и не готова была менять его на кого-то другого… Он был моим единственным. Самым лучшим… Тем, кого я была готова прощать за… Да за все. И давать шанс. Всегда… Мы сами виноваты в том, что случилось. Кирилл легкомысленно отнесся к нашим отношениям, не стал бороться за них, поверил в то, что ему показали, и утонул в обиде и ненависти. И я… Все ждала его первого шага. Не приходила и не умоляла выслушать. Пустила все на тормоза… Мы, только мы – виновники происходящего. Мы не ценили отношения, вот в чем дело… Относились к ним, как к чему-то само собой разумеющемуся. А надо было любого на куски рвать, кто посмеет вмешаться! Обороняться, строить окопы из доверия и уважения. Укреплять стены любовью и страстью, а фундамент верностью. А сейчас мы пожинаем плоды нашего легкомыслия. Я держу орущего Егорку на руках, мама тихонько плачет и умоляет Стефанию нас отпустить, а она… Ее забавляет наша беспомощность. Ей это в кайф. Манипулировать нами, чувствовать превосходство. Ее глаза горят нездоровым блеском, подбородок подрагивает. Она хочет пить, не иначе. Прием некоторых сильнодействующих препаратов вызывает приступы сильной жажды. Но снимать нас с мушки не входит в ее планы. Интересно, сколько еще она будет терпеть? Покручивать между пальцами нож и смеяться. Жрать нас – беспомощных и испуганных – взглядом? И, почему не убивает, если пришла за этим? Вопросы роятся в голове, как мухи. Но я молчу. Не хочу ее злить или провоцировать. Унижаюсь до жалкой мольбы – именно этого ей хочется. Ей нравится видеть мое унижение. – Прости нас за все, Стефания. Я сейчас же готова освободить дом, поверь. Мне так жаль… – Тебе жаль, сучка? Ты не представляешь, как это – быть объектом унижений. Возвращаться домой оплеванной в прямом смысле этого слова. Всю жизнь чувствовать себя куском говна. – Стефания, так бывает. Но ты справилась, поверь. Ты сама себя вылепила, сделала успешной и красивой. Ты смогла! А они… В жизни случается много испытаний, мы должны принимать их с мудростью и терпением. Не все бывает гладко. Нет таких людей, у кого не бывает проблем. Нет. Всем господь дает… – Только не надо мне про бога, прошу, – фыркает Стефания. – И, вообще, мы засиделись. Наверное, мой любимый братик давно расправился с твоим… Прости, с моим Киром. Я решила, что ему лучше будет подохнуть. Пусть не достанется никому. И тебе я сделала одолжение – тебе останется этот прекрасный дом и сад… Машину, надеюсь, починили? Аха-ха! Ловко мы ее подпортили! Мразь. Сволочь. Сколько еще я буду теперь эту идиотку в своем доме? У Стефании терпения больше, чем у меня. – Стефания, я поняла. Отпусти меня и моих близких. Ты же сама сказала, что хочешь оставить мне дом? Спасибо тебе, ты сделала мне одолжение. Аристов слишком виноват перед тобой и мной, он не заслуживает жить. Господи, почему полиция так долго едет? Замечаю удаляющуюся к калитке макушку Дины – наверное, она решила их встретить. И где, черт возьми, мой охранник? Ранен или убит? Дина отворяет калитку тихо, та даже не скрипит. Оставляет свое присутствие незамеченным. Умница, так и надо… Как она вообще додумалась приехать? Стефания прослеживает за моим напряженным взглядом и замирает. Черт… Зря я так внимательно смотрела в окно… Ее рот кривится в отвратительной усмешке, рука нервно дрожит. – Ах, ты ж… Сучка лживая! За кем ты там смотришь? Там кто-то был? – Нет, Стефания. Я просто высматриваю своего охранника, Кирилл говорил, что прислал его, а он… – А он мертв. Валяется возле забора. Так что можешь не смотреть, никто к тебе на помощь не придет. И Кира твоего нет на свете… Эх, жаль, Ванька не дал мне самой его прикончить. Я бы выбрала самый жестокий способ. – Ты и так… превзошла себя. Ты пришла в его дом и забрала самое дорогое.
Калитка с грохотом распахивается. Я не могу больше терпеть – кричу, рыдаю, зову на помощь… – Сволочи! Суки! Стефания замахивается, но я преграждаю ей путь – встаю с кресла и подставляю спинку под удар. Нож входит в нее наполовину. Мама бросается к нам, обнимает меня и Егорку, плачет, плачет… – Стефания Ратнер, бросьте нож и поднимите руки, – звучит требовательный голос мужчины в черной маске с автоматом. – Да пошли вы! Она разворачивает нож и с силой бьет себя в живот. – А! – Скорую быстро сюда! Она себя ранила. Уведите пострадавших!
Я едва держу себя в руках. В глазах темнеет. Меня обволакивают беспомощность и отчаяние… Вдруг она не врала? И его нет? Как я буду жить дальше? Иллюзии рушатся. Весь бред, что я говорила Стефании, растворяется, как дымка… Остается реальность – холодная и беспросветная. Крики, стоны, проклятия глупой, больной девчонки. Приказы людей в погонах… А потом в эту вакханалию вплетается тонкий голосок Дины. – Вика, Викуля, очнись, пожалуйста. Она бьет меня по щекам, подает стакан воды, гладит щеки, приводит в чувства всеми способами. – Дина… Где Егорка? – С твоей мамой. Их уже допрашивает следователь. Вика, я случайно догадалась… Совершенно случайно. Увидела сводку пациентов, состоящих на учете у психиатра. Привлекала внимание ее фамилия… Я вспомнила, что Кирилл с ней встречался… до меня. Меня словно кипятком обдало! Мне так обидно было, что вы меня подозревали. Я приехала все рассказать, а тут такое… – Спасибо тебе, Дина… Если бы не ты… Я не знаю, как теперь жить? Стефания сказала, что Кирилла убили. Как это узнать? Слезы катятся по щекам, обжигая кожу. Смахиваю их ладонью и осторожно иду к следователю. – Простите… Стефания сказала, что ее брат Иван Баранов расправился с моим мужем. Вы можете проверить?
Глава 34.
Глава 34.Кирилл.
Это какой-то сюр… Щурюсь, не понимая, где сейчас нахожусь. Сплевываю кровь, протираю глаза, нащупывая стонущего Добровольского. Граница между реальностью и иллюзией словно стирается. Часть событий вырвали из памяти… Помню, как мы пришли сюда и подрались с Иваном, а дальше… Все. Беспомощно шевелюсь и касаюсь холодных стен помещения. Мы в какой-то кладовке. Я, блядь, заперт в кладовке собственного завода! Наверняка в цехах работают люди, не подозревая о случившемся. Как Иван сумел дотащить двух здоровенных мужиков? В голове гудит, словно в нее замуровали чугунный колокол. Он сильно нас отметелил… Я пытался противостоять, но силы оказались неравные. – Ох… Кира, где мы? – стонет Борис Иванович. – Заперты в кладовке. Телефона моего нет, я проверил карманы. Я пытался, дядя Боря. Как мог, бился с ним, но куда там? Хороший у меня охранничек трудится. – Я успел отправить на почту запись нашего с ним разговора. Неоспоримые доказательства, Кир. И они имеют силу. Следователи проведут экспертизу голоса и установят, что он принадлежит подозреваемому. Так что… – Вы суперпрофи, Борис Иванович. Как будем выбираться? И, почему он не убил нас? Хотел ведь… Господи, ума не приложу, как связаться с Викой? Страшно подумать, на что эта психопатка способна? – Надо стучать в двери, Кирилл. У меня нет сил, прости… Я старик и… – Хватит притворяться, Борис Иванович. Вы умный, уравновешенный человек. Думаете, нас кто-то услышит? Я уверен, что кладовка находится в подвале. – Так что? Будем сидеть молча? Ждать, пока это урод придет закончить начатое? Блин, еще и темно так! Дай-ка, я пошарю, может, тут ломик какой имеется… – Ага, прямо специально для нас.
Баранов не дурак шуметь на производстве. Думаю, он ждет окончания рабочего дня, чтобы спуститься за нами и убить. И закопать можно здесь же – завод большой, подвальных помещений много. Никто никогда нас не найдет. При одной лишь мысли об этом становится зябко… Сколько лет я просрал, лелея свою гордость. Позволил какой-то психопатке разрушить мою судьбу… Легко повелся на картинку, что мне показали. Даже тени сомнения не допустил, всему поверил… А сегодня внимательно смотрел на Баранова, убеждаясь, что это он… Он – тот самый мудак, который лежал со спящей Викой. Он делал поганые фотки и отравлял мне. А я хавал… Давился даже, но продолжал жрать. Вместо того чтобы поговорить с девчонкой начистоту. Я больше жизни ее любил… Думал, что возненавидел, но любовь не умерла. Понял, когда она пришла в мой кабинет спустя столько лет. Мать моего сына, моя любимая… Мне выть охота. Головой о стенку биться и умолять Вселенную дать мне еще один шанс. Со всей дури бью ногой в дверь, но… Куда там? Она железная, запертая на засов. Нам не выбраться. Не подкоп же делать? – Будем ждать, когда он заявится, а потом нападем вдвоем. Я буду отбиваться, как могу. Он такой здоровый, Кир. Ты прав – охранничек у тебя на заводе хоть куда. На все руки мастер. – Ты прав, дядя Боря. Не стоит тратить силы. Дверь нам не открыть. Остается только ждать.
Не понимаю, сколько проходит времени? Часы я, как назло, не надел, телефоны отобрали. Становится холодно. Хочется в туалет, но мы с Добровольским терпим неудобства. Пытаюсь дремать. Принимаю более-менее удобную позу и накрываю плечи пиджаком. – Кир, проснись! Там кто-то идет, – будит меня Борис Иванович. Точно, шаги. Это не Иван, их много. Может, пришел с подельниками? Не закапывать же трупы в одиночку? – Что делать? Молчать или… – Кричать. Вдруг, это не он? Помогите! Мы здесь! Откройте двери! – вопит Добровольский. – Мы здесь! – помогаю ему.
Слышится собачий лай. Щелчки прикладов, тяжелые, приближающиеся шаги. – Бричерский набор, – командует кто-то. Визжит электропила, сквозь тонкие щели в двери мелькают желтые искры. Лопается нижняя петля, затем верхняя. Потом дверное полотно с грохотом валится на пол, обдавая облаком серой пыли. – Живые? Кирилл Аристов и Борис Добровольский, я ничего не перепутал? – Так точно, а вы… – Дежурный следователь, Леденев моя фамилия. Нас сюда отправила другая бригада. Виктория Новгородцева – ваша жена? – Да, моя. Что с ней? Господи... Если вы… Хриплю. Слова не могу выдавить от волнения и чудовищной, сковавшей меня ярости. Убью этих сук, если с Викой что-то случится. – Она жива, все в порядке. Там такое у вас дома… Как вы себя чувствуете? Врач нужен? – Не знаю. Баранов нас здорово избил. Где он сейчас? Вы его арестовали? – спрашиваю, сдавливая виски пальцами. – Да. В служебной машине сидит. Сказал, чтобы мы искали вас в подвале. А ключ отказался давать – из вредности. – Поедем домой, скорее. Вика цела? – Да. Все ваши дома. А эта дрянь, что забралась к вам, ранила себя серьезно. Скорая в больницу ее отвезла, сейчас за ее никчемную жизнь борются, – добавляет следак. – Боже мой… Как она спаслась? У меня слов нет… Как все это можно провернуть? – захлебываюсь возмущением. – Помогла Дина. В больнице сортировали карты пациентов, она наткнулась на фамилию этой чокнутой девицы. Приехала, чтобы поговорить, а там… Тяжело раненный ножом охранник, которого вы приставили охранять дом и больная дура, угрожающая ножом двум женщинам и малышу. Это я со слов своего коллеги говорю – сам я не видел. – Еще и Егорка дома был. – Успокойся, Кир. Все целы, все в порядке теперь. Преступники под стражей, – успокаивает меня Борис.
Я едва на ногах держусь, когда машина привозит нас домой. Все потом – показания, протоколы, пыльные кабинеты… Тело ноет от ран, рубашка изорвана и испачкана кровью, да и лицо похоже на фарш… Но я не боюсь испугать Вику – я ползти готов, чтобы увидеть ее и сына. – Вика… – Кирилл, родной мой. Живой, – всхлипывает она. Цепляется пальцами в колеса инвалидного кресла и едет навстречу. Плачет, плачет, смеется… Все, что я могу – рухнуть на колени и обнять ее. И плакать в ответ. На остальное не хватает сил… – Я люблю тебя. Прости меня за все. Это я виноват, это… – Она нездорова. У Стефании маниакально-депрессивный синдром, Кирилл. Ты не виноват. Я так рада, что ты жив. Она гладит меня по влажным от слез щекам и плачет сама. Целует в губы, подбородок, веки… – Викуля, я хочу, чтобы всегда была ты… Ты одна. Я все сделаю, чтобы ты была счастлива. Где наш сынок? – Уснули с мамой. Твои родители едут. Я запретила им звонить, боялась, что Иван успеет тебя убить. А сейчас… можно… – Не могу поверить, что все кончилось.
Глава 35.
Глава 35.Вика.
Несколько месяцев спустя…
– Папуль, подай вот эту игрушку, – прошу я, покачиваясь на стремянке возле елки. Не могу отвести взгляда от окна – пушистые хлопья снега закрывают пышные кусты туи и крыши машин. И подсветка на окнах нарядно мигает. Обожаю Новый год! Но этот, пожалуй, особенный… Папа, наконец, дома. Да что там папа – вся семья в сборе. Мама с Антониной Ивановной готовят к посадке в духовку гуся, Игорь Андреевич с Кириллом и Егоркой украшают дом и чистят дорожки от снега. Вижу то и дело мелькающие в окнах головы в шапках. – Держи, дочка. Не упади, смотри. Только ходить начала как следует, – не без грусти замечает папа. – Не упаду. Уже нет. Я выгрызла у судьбы второй шанс на счастье, папуль.
Проваливаюсь в прошлое, вспоминая тот день по минутам… Сначала освободили меня, потом Кирилла… А потом, спустя несколько часов, позвонил следователь. «– Иван Баранов признался в подлоге. Это он сфабриковал улики, позволившие обвинить Алексея Новгородцева. Следствие приносит извинения и… Ваш папа свободен». Я тогда так ревела… Думала, с ума сойду от счастья. Сначала было много боли и страданий, а потом столько всего хорошего сразу навалилось. Но, главное, нам теперь никто не мешал. Стефанию спасли. Операция длилась почти шесть часов. После короткой реабилитации ее поместили в психиатрическую клинику. На суде она была всего два раза… Выслушала приговор с блаженной улыбкой на лице – мне ее даже жалко стало. Срок она будет отбывать в клинике – все пять лет… А вот ее брата Ивана Баранова приговорили к восьми годам лишения свободы по совокупности статей. – Мама, мы нагулялись и пришли домой, – кричит с порога Кир. Раздевает Егорку, снимает с него сапожки. – Ах, ты мой внучок, – подхватывает его на руки папа. – Иди к дедуле. Поедем, посмотрим, что там наши бабушки готовят? – Гуся, – отвечает мама. – А Тоня предлагает еще рыбу пожарить. Леша, как думаешь, не много будет? Мы скорее лопнем. – Ничего не лопнем, – зычно протягивает мой свекор. Снимает заснеженную куртку, а ботинки ставит под батарею в прихожей. – Сегодня наготовим, а завтра будем отдыхать. Мы Егорку заберём, пусть молодые вместе побудут. Кирилл, Вика, а вы же в отпуск планировали? – Пап, у нас для вас сюрприз, – произносит взволнованный Кирилл, подходя ко мне ближе. Берет за ладонь и с гордостью продолжает. – У молодого художника Виктории Аристовой через неделю состоится первая выставка-продажа. В Галерее на Мясницкой. – Ничего себе! Поздравляем! – Дочка, ну какой же ты партизан, – качает головой мама. – А я все думала, что ты не пускаешь меня в мастерскую? Даже обидеться хотела. – Мамуль, я просто хотела сюрприз сделать. Приглашаю всех вас на выставку. – Мы гордимся тобой, дочка, – произносит Игорь Андреевич.
Хорошие у нас сложились отношения, ничего не могу сказать. Игорь Андреевич ушел в отставку и открыл вместе с Борисом Ивановичем детективное агентство. Теперь он частный детектив, представляете? – А где дядя Боря? – спрашиваю, вспоминая крестного. – Приедет немного позже, – деловито сообщает свекор. – У нас опять неверный муж. Как будто других и дел нет, кроме как ловить изменщиков. В прошлый раз он заметил слежку и попытался через балкон сбежать. Борис высокий, его сложно не заметить. – Бедный… муж, – улыбаюсь я. – Что с ним стало? – Повис на собственных труселях. За крючок зацепился.
У Игоря Андреевича всегда так – начнет рассказывать истории, и все животы надрывают от смеха. Пользуясь всеобщим замешательством, встречаю взгляд Кирилла и поднимаюсь с места. Ухожу в кухню, сгорая от нетерпения. Я сдала анализ на уровень гормонов ХГЧ и поручила мужу забрать его результат. – Не томи, любимая. Динка загадочно улыбалась, увидев меня в больнице, но не стала пытать. И я деликатно промолчал. – Как у нее дела? – Все хорошо. Встретила мужчину, встречается. Еще бы твою чудаковатую Розу выдать замуж и… Наступит всеобщее спокойствие. – Ох уж эта Роза… Она как уехала после нашей свадьбы в экспедицию на раскопки, так все вернуться и обещает. Наверное, хорошо, что ее в это время не было? А Ромка твой ее ждет, бедолага. – Викуся, не томи, родная, – шепчет любимый муж, обвивая меня за талию. – Родная моя. Я дышать без тебя не могу, жить… Я так счастлив, что ты со мной. – Не я… – Что? – А мы… Я опять беременна, Кир. Уж не знаю, кто тебе делал анализы, но… Надеюсь, ты не будешь меня в чем-то таком обвинять или… – Господи, нет, конечно. Вика, я даже мечтать не мог о таком. Нам срочно нужен новый дом. Пойду, всех обрадую!
Он выскакивает в гостиную и громко кричит: – Уважаемые родственники, отвлекитесь от страшных историй моего папы. У нас с Викой есть новость покруче – мы снова станем родителями. Повисает тишина, а потом ее нарушает голос Антонины Ивановны: – А я сразуговорила, что все эти анализы – херня на постном масле. – Ну, Тоня, как ты выражаешься? Здесь же Егорка. – Доченька, радость-то какая. А в доме найдется комната для малышки? – спрашивает мама, обнимая меня. – Найдётся. Если будет девочка, назовем ее Вера. Только так… По-другому, мы бы не выжили… – Согласен, – шепчет в ответ Кир.
Дорогие читатели! Благодарю от души за ваш интерес к моему творчеству. Ваши комментарии греют душу и питают вдохновением моего Муза))) Спасибо вам за все. Наверное, вы подустали от драм и детективов? Приглашаю в новинку про классного босса Игната и чудачку Женю. Страсть, сильные чувства, милый дедуля и… канарейки. Ну, никак по-другому…
В общем, присоединяйтесь к чтению. Цена невысокая для первых читателей.
https:// /books/moy-fiktivnyy-boss
АННОТАЦИЯ:Провалить собеседование? Легко! Нагрубить дедушке – тоже не проблема. Для такого ходячего недоразумения, как я – все эти мелкие неприятности так… цветочки. Однако, этот день по числу моих прегрешений превзошел себя… Сначала я въехала на электросамокате в шикарную машину красавца-мажора, потом пыталась сбежать с места аварии, а потом…
– Здравствуйте, Евгения. – П-простите меня… Я просто испугалась, – бормочу в ответ, боясь поднять взгляд на своего нового босса – этого самого красавчика из желтого спорткара.– Я все отдам вам… Возмещу ремонт. – Конечно, возместишь. Не сомневайся даже. Ты такая…хм… забавная. Идеальная кандидатура на роль фиктивной невесты. Как тебе предложение? Тебе даже притворяться не придется перед моими родителями. Они будут в ужасе от тебя! – Что вы такое говорите? – Решай, Женя. Две недели со мной или… Впрочем, таких денег у тебя все равно нет, – презрительно бросает этот напыщенный блондин. – Я согласна…
Последние комментарии
4 часов 55 минут назад
4 часов 57 минут назад
17 часов 39 минут назад
20 часов 28 минут назад
2 дней 6 часов назад
2 дней 15 часов назад