Побег шиповника: Часть I (СИ) [Lieutenant Lama] (fb2) читать онлайн

Побег шиповника: Часть I.

Направленность: Слэш

Автор: Lt.Lama (https://ficbook.net/authors/378644)

Фэндом: Ориджиналы

Рейтинг: NC-17

Метки: Разница в возрасте, Аристократия, Приключения, Даб-кон, Бессмертие, Война, Рейтинг за насилие и/или жестокость, Рейтинг за секс, Военные, Сложные отношения, Убийства, Тайна происхождения, Любовь с первого взгляда, Серая мораль, Проклятия, Магия, Насилие, Underage, Романтика, Драма, Фэнтези, Экшн, Вымышленные существа, Любовь/Ненависть, Смерть второстепенных персонажей, Элементы гета, Фастберн, Межэтнические отношения, Фавориты, Упоминания пыток, Элементы ужасов

Описание:

Незаконнорождённый сын короля оказывается пленён воинами великой Империи. Имперский генерал мог бы обменять принца на земли или золото, но, увидев юношу, воспылал к нему нездоровой страстью и теперь готов на любые ухищрения, дабы оставить при себе.

«Он ощутил себя — теперь уже в полной мере — выпотрошенным. Раскрытым. Обнажённым. Беззащитной плотью под разомкнутыми створками некогда крепкой раковины. Трепещущим перед злобным хищником, что может погубить одним касанием. Одним словом. Он всегда боялся своего принца, а вот принц никогда не боялся его».

Публикация на других ресурсах: Запрещено в любом виде

========== Пролог ==========

Jan J. Močnik — Svetovid

Очередная свеча затухла в его шатре, и Элтыр Дар зло поджал обветренные губы. Где это видано, чтобы война настолько измотала ресурсы народа, что главнокомандующему не хватает золота на свечи? Стоило бы описать ситуацию Императору, да письмо будет идти несколько дней.

— Пора, господин, — тихо произнёс Шихар, склонив русую голову. Видно, зоркий глаз помощника уловил смерть очередной свечи. Шихар был ценен не только острым умом, но и тем, что умел считывать знаки, предоставляемые Вселенной. А Элтыр не понаслышке знал, как важно бывает выбрать правильный момент. Секундой раньше или секундой позже — и ты проиграл.

Элтыр Дар поднял глаза на претворяющего роль мебели помощника и встретился с его взглядом. Шихар, этот тощий мальчишка, был непреклонен, и главнокомандующий поражённо вздохнул.

— Пойдём. — Он встал из-за стола. — Ненавижу пытать женщин.

Шихар саркастично хмыкнул, словно знал что-то такое, чего не знал его генерал. Элтыр бы поставил свой лучший меч на то, что так оно и есть. Но он был не в претензии. Кому-то дано рубить головы, а кому-то эти головы носить.

Принцессу держали в отдельном шатре под надзором двух воительниц. Женщина-воин обычно слабее воина-мужчины, но зато лучше соображает в присутствии другой женщины. Элтыр Дар хотел, чтобы принцесса была под наблюдением даже во время купания. Если бы главнокомандующий приставил к ней мужчину, можно было бы набрать себе проблем, как на данный момент, так и на будущее. Кто знает, кем через месяц, через год или же через много лет станет Элтыр, а кем муж девицы. А за хорошее обращение со своими зазнобами люди во все времена были благодарны.

Когда Элтыр появился на пороге шатра, принцесса занималась приготовлениями ко сну. Она расчёсывала свои великолепные локоны. Народ Элтыра (не тот за который он сейчас воюет, а его родной народ) всегда наделял волосы магической силой. Поэтому волнистые, рыжие, как закатное солнце, крепкие и густые локоны принцессы, спускающиеся до колен, не то привели Элтыра в восторг, не то ввергли в священный трепет. Девчонка, должно быть, ведьма. Даже в её краю густых лесов и полноводных рек, где магия является привилегией мужчин, она не может не быть ею.

— Командир, — сухо поприветствовала принцесса, зло сверкая изумрудными глазами, пока Элтыр облизывал взглядом её тело.

— Принцесса, — ухмыльнулся он. Шихар за его спиной притворил полы шатра и встал вплотную, практически дыша в спину. — Простите, что не навестил Вас сразу. — Ласковые интонации в голосе Элтыр Дара не провели девушку, но он и не рассчитывал её обмануть. — Надеюсь, пребывание у нас в гостях не доставило Вам дискомфорта. — Он низко склонился по западному обычаю, не в силах унять широкой ухмылки своего торжества. Всё же он был берсерком, а значит где-то внутри него жил дикий зверь, не признающий этих хитросплетённых игр.

— Вы сами знаете, что я здесь не в гостях! — вспылила принцесса, запустив в него гребнем для волос, и топнула ножкой. Рыжие брови, сошедшиеся у переносицы, не могли испортить её красоты, и Элтыр лишь склонил в умилении голову, когда Шихар ойкнул за его спиной, поймав деревянный гребень в лоб. Кому-то же досталась эта красота, вот только кому?

— Успокойте гостью, шамым, — обратился Элтыр к стражницам невозмутимым тоном.

Те схватили повизгивающую девушку и поставили на колени, больно заломив тонкие руки. Волосы заскользили по плечам медными волнами, и Элтыр мог бы поклясться, что видел в них всполохи чудесной первобытной магии.

Он подошёл к принцессе крадущейся походкой и присел перед ней на корточки. Шихар семенил следом, всегда готовый прийти на помощь. Лучший из протеже, которые у него когда-либо были. Жаль, что на лицо не вышел.

— Посмотрите на меня, ваше высочество, — вкрадчиво попросил-приказал Элтыр, с интересом наблюдая, как трясутся от рыданий хрупкие девичьи плечи.

Принцесса подняла вверх свою прелестную головку. По покрасневшим щёчкам скользили злые слёзы, из-за которых великолепные локоны липли к лицу. Элтыр протянул вперёд свою сухую руку и убрал мокрые пряди с лица девушки.

— М-мой муж… — процедила она, пристально глядя Элтыру в глаза. — Мой муж. — Принцесса взяла себя в руки, и перестала трястись, словно осиновый лист, что вызвало на лице главнокомандующего восхищённую улыбку. — Он убьёт тебя.

Элтыр чуть не рассмеялся ей в лицо. Поразительная наивность.

— Может быть, принцесса, может быть, — согласился он. — Но как зовут твоего мужа? Должен же я знать имя своего убийцы.

Шихар за его спиной презрительно фыркнул.

Принцесса сжала челюсти и перевела взгляд на помощника.

— Вы хотите знать его имя. Что будет, если я его не назову?

— Агар, покажи мне свой маленький ножик, — попросил Элтыр у одной из воительниц.

Агар, испещрённая шрамами, но всё ещё прекрасная в своей жуткой и яростной ауре берсерка, хмыкнула весело и достала из-за пояса небольшой, но очень острый ножик в виде серпа для жатвы.

Принцесса вздрогнула крупной дрожью, увидав его.

— Будет очень жаль испортить Вашу красоту, принцесса. Поэтому перед тем, как исполосовать ваше лицо, я познакомлю Вас с моими лучшими солдатами… — Он, конечно, блефовал, но разве испуганная почти до обморока девочка способна распознать ложь в глазах опытного палача?

И девочка поверила. Она сжалась, насколько позволяли крепкие руки воительниц, закусила сочные, розовые губы и заплакала пуще прежнего: солёные слёзы сплошным потоком заскользили по щекам.

— Имя моего мужа Вам ничего не даст, командующий, — тихо ответила она. — Он всего лишь один из незаконнорождённых сыновей короля. Он оставит город, если ты пообещаешь пощадить народ…

Элтыр Дар кинул Шихару нетерпеливый взгляд. Тот понял его без слов.

— Его зовут Джулиан, и он восьмой из сыновей короля, — докладывал Шихар прямо на ходу, пока Элтыр Дар спешил к стене. Мимо них пролетали зажжённые факелы, и многочисленные воины, что поклонами приветствовали своего командира. — В бою хорош, словно сарский тигр, но как стратег не слишком преуспел.

Элтыр хмыкнул. Опытный стратег, обладающий определёнными талантами, мог бы отбить практически любую крепость. И он был таким стратегом. Именно поэтому Император терпел все его сомнительные выходки и дерзкие слова: другого такого командира ему не найти. А боевая мощь нужна пушечному мясу. Элтыр и сам когда-то был всего лишь пешкой, стоящей в авангарде. Хорошей и яростной пешкой, но слишком способной, чтобы задерживаться в ряду простых воинов надолго. Если защитник крепости, что стоит на их пути, всего лишь воин, да ещё и молодой, то они возьмут этот замок без потерь.

— Принц Джулиан, говоришь… — пробормотал Элтыр, но его голос утонул в торжественном крике толпы, как утонули и лёгкие отголоски узнавания.

Они с Шихаром поднялись на стену. Шихар остался в тени: как всегда на подхвате, если его господину что-то понадобится, а Элтыр Дар встал так, чтобы воины могли видеть своего генерала.

Элтыру было не впервой выступать перед своим войском. Хоть номинально оно и являлось войском Императора, но душой этой разношёрстной армии всё же был её главнокомандующий. И, несмотря на то, что крепость Мычка-На-Сымме не была ключевой точкой в их бесконечных завоеваниях, командующий видел, как устали его воины. Им нужно было совершить последний рывок перед затяжным отдыхом. Он уже отправил письмо в столицу, обещая Императору взять Мычку-на-Сымме в кратчайшие сроки и с меньшей кровопотерей, в обмен на возможность занять крепость и подождать подкрепления.

Элтыр ощутил прохладу ветра в растрепанных волосах и жар от факелов. Вдохнул запахи чужой земли: влажные запахи леса и сырой почвы, взрытой конским копытом. Прикрыл глаза, протягивая руку внутреннему зверю, чтобы пробудить в себе его силу. Вопреки распространённому мнению, зверь был полезен не только на поле битвы, в прямом взаимодействии, но и, при условии тонкого контроля, позволял использовать свою ярость в любом другом деле. Элтыр Дар никогда не страшился силы зверя внутри, что могла, как разрушать, так и созидать. Она была всего лишь частью его самого, полезной и управляемой.

Когда командующий открыл глаза, один лишь только Шихар, стоящий неподалёку, мог видеть, как налились кровью его зрачки. А затем Элтыр Дар Хаун-Ша подал голос, и этот голос, почти нечеловеческий в своей силе, пробирал каждого, кто слышал его, до дрожи в руках.

— Великие воины Империи! — крикнул Элтыр в толпу, сжимая кулаки. — Мы прошли с вами через весь континент, и подчинили своей силе всех и каждого, кто вставал на нашем пути! Мы — сила, с которой считается весь мир! И сейчас нам предстоит сделать ещё одно великое дело! Мы захватим Сымму, этих ничтожных детей леса, что до старости прячутся за материнским юбками! — Элтыр усмехнулся, сверкая дикими глазами, пока толпа орала в его поддержку. — Мы насладимся! Насладимся их сладким вином! Их кровом! И их жёнами!

— Пора! — шепнул Шихар, и Элтыр Дар выехал на своём гнедом скакуне вперёд.

Норов заворчал, недовольно посматривая на наездника, видимо, отвыкнув носить его в полной броне, и Элтыр успокаивающе похлопал старого друга по блестящей в свете факелов шее.

— Вперёд, родной, — сказал он тихо. Так, словно кто-то кроме коня мог его услышать. — Сегодня тебе не придётся сильно напрягаться.

Когда Элтыр Дар в сопровождении Шихара и двух своих доверенных воинов, Гархана и Ирины, подошёл к до смешного низкой крепостной стене и поднял голову, то поначалу обомлел. Сверху, освещаемый лишь желтоватым светом факелов, на него смотрел красивейший мужчина на свете. Ветер трепал короткие светлые волосы, на лице лежало выражение тихого достоинства, а статную фигуру облегал риддийский кожаный доспех.

В темноте, хоть и при факелах, сложно было в точности разглядеть черты лица защитника города, но Элтыр уже чётко осознавал, где и при каких обстоятельствах он встречал этого человека. Он знал, видя на лице мужчины спокойную обречённость узнавания, что его, Элтыра не просто вспомнили, его ждали с отчаянием, и неотвратимостью, и тихой силой.

Пристально глядя в лицо этому сияющему, словно солнце, мужчине, Элтыр разразился громогласным хохотом, чуть ли не обливаясь слезами.

Принц Джулиан. Как можно было забыть это имя. Имя юноши, которого он покрыл, словно суку, десять лет назад.

«Какая невероятная удача», — подумал Элтыр Дар, утирая влагу с глаз.

========== Часть I. Глава 1 ==========

Слауг заглянул в его комнату почти под вечер, сел на чистой постели в своих охотничьих сапогах и выразительно посмотрел на читающего Джулиана.

— Я занят, — беззлобно сообщил Джулиан.

Слауг застонал и откинулся на спину.

— Хватит читать, скоро совсем ослепнешь. Дикари на подходе, как будешь драться? Порубишь поровну и своих, и чужих.

— Отец не выпустит нас на поле. — Джулиан оторвался от книги и посмотрел на брата.

— Меня не выпустит. — Слауг неприятно усмехнулся. Они были совсем не похожи. Черноволосый, круглолицый Слауг, и Джулиан — сероглазый блондин с северными чертами лица. Мать Слауга была простой девкой, но зато официальной наложницей короля, а вот мама Джулиана — сарская принцесса — была взята в недолгое пользование завоевателем её земель. Надо ли говорить, кого из сыновей отец любил больше?

— За один вечер не ослепну. — Джулиан вернул брату ухмылочку. — Пойдём на стену?

— Что, хочешь поглазеть на своего кумира? — Слауг поиграл бровями.

— Он не мой кумир, — обиделся Джулиан. — Он объективно лучший военачальник из ныне живущих.

— А ещё дикарь, — фыркнул брат, но на его лице было заметно нетерпение.

Они вышли на улицу и взобрались на стену, ныкаясь от стражи. С их насеста переговоры с врагом и слышно, и видно было плохо, но мальчишки всё равно с любопытством следили за происходящим.

— Что станет, если отец не прибудет в крепость вовремя? — спросил Слауг восторженным шёпотом.

— Я не знаю, — тихо ответил Джулиан, рассматривая делегацию Имперской армии. — Спроси Адама.

— Он меня пошлёт…

Слова брата заглушил взрыв. Стена пошатнулась. Кто-то закричал, делегация империи бросилась прочь от крепости, к своей армии.

Джулиан схватился за выступ, лихорадочно вспоминая все приёмы боя, которым его учил старший из братьев, но, как назло, из головы вылетело всё, кроме неприятной мысли о том, что в потайной карман его лёгкой кирасы, оставленной в комнате, была вшита особая таблетка. Его последний шанс на случай пленения.

Затрубили в рог.

Джулиан ощутил мёртвую хватку на своём предплечье и обернулся.

— Джулиан… — бормотал брат, смотря на него ошалевшими глазами. Кажется, он ударился о выступ: по лбу юноши стекала кровь. — Джулиан…

Джулиан схватил брата за запястье и побежал, но неожиданно выскочивший из-за угла воин в тяжёлой броне, словно и не заметив препятствия на своём пути, толкнул его плечом и сбил с ног. Запястье Слауга выскользнуло из его хватки, и Джулиан налетел на парапет.

Ему не повезло. Задолго до рождения восьмого принца его великий предок, Аарон Светлый, обороняя город от собственного брата, позволил разрушить крепостную стену до непозволительного состояния, и Нарчку, уже давно не являвшуюся ключевым оборонным пунктом, так и не восстановили полностью. Джулиан мог бы налететь на один из уцелевших зубцов на парапете крепостной стены, но этого не случилось. Ему под колено впилась холодная, словно лёд, и такая же влажная каменная поверхность зубца, что был разрушен его предком под основание. Будь этот зубец хотя бы на несколько кирпичей выше, Джулиан, возможно, ещё смог бы удержаться, однако он не был.

Принц истерически взмахнул руками, стараясь ухватиться хоть за что-то, но поймал лишь воздух. Он полетел вниз, беспомощно размахивая конечностями. Морозный ночной ветер свистел в ушах, за спиной было только ужасающее ничего. Паника сжала рёбра в холодной стальной хватке, мешая даже кричать. Стена Нарчки около десяти метров в высоту и, он с большей вероятностью погибнет или же останется калекой. Если не перегруппируется так, чтобы нанести себе минимальный ущерб. Вот только как? Такому его старшие не учили. Слепая надежда не убиться и не переломать себе все конечности почти не грела.

Боль прострелила тело насквозь, и Джулиан издал злой утробный звук, пытаясь подняться с земли. Вспыхнувший в нём адреналин не дал этой боли распространиться и занять его внимание. Удивляться собственной удаче — он выжил и даже смог встать — тоже времени не было. Джулиан уже видел, как подступает имперская армия. Нужно было где-то скрыться, пока его не растоптало конскими копытами, и не пронзило вражеским копьём.

Принц огляделся. Справа была небольшая роща, где они со Слаугом тренировались биться на мечах. Там можно было попытаться скрыться, и если он успеет добраться до неё…

Джулиан побежал к роще, припадая на раненую ногу и кривя лицо от режущей боли. Он понимал, насколько мизерны шансы, и что, скорее всего, придётся достать короткий нож (единственное оружие, которое он всегда носил при себе), вступить в бой и погибнуть, так и не уведя за собой ни одного противника — имперская армия имела вооружение и подготовку получше, чем какой-то там неугодный королю бастард. И эта рощица, как призрачное спасение, маячила впереди, суля несбыточные надежды.

— Какая глупая смерть, — с внезапным спокойствием, поразившим и его самого, произнёс Джулиан, когда больная нога зацепилась за камень, и он упал на колени, раздирая ладони в кровь.

Его тихий голос потонул в криках имперцев. Он был отрезан от рощи и отрезан от крепости.

Джулиан поднялся с земли, вынимая нож.

— Так тому и быть.

***

Без своего защитника, первого принца Эстебальда, которого вовсю отвлекали шпионки Элтыр Дара, Нарчка пала достаточно быстро. Неужели этот идиот понадеялся на двух едва ли половозрелых мальчишек, оставшихся в крепости? Нет, ни один из сыновей короля Риддии пока не преуспел в военном деле, а лишь в одной глупости. Может быть, с дочерьми риддийскому владыке повезло больше, но в этих «цивилизованных» краях, где все величают имперцев варварами, ни одну женщину не допустят до военного дела. Элтыр усмехнулся, поглядывая на дымящуюся крепость издалека. Что ж. Ему, воину Империи, такое положение дел даже на руку. Пускай Риддия притесняет своих женщин, пускай боится магии и отдаёт военные посты своим принцам. Это приведёт её туда, куда приходят в итоге все: в руки «варварской» Империи.

— Господин, — робко позвала Ирина, простая крестьянка из риддийской деревушки. Её бы постигла участь остальных пленных женщин, если бы Элтыр не приметил, как она играючи раскидала тройку его воинов. В бою Ирина была прекрасна, словно богиня, но в обычной жизни едва могла молвить слово при мужчине. — Шестому принцу удалось сбежать в леса, но мы схватили восьмого.

Элтыр закатил глаза.

— Атава, сколько же у него сыновей…

— У Вас тоже много детей, господин. — Ирина покраснела.

— Но они все от разных женщин! — Элтыр весело рассмеялся. — Что за неуважение, заставлять свою жену рожать столько раз!

Ирина пожала плечами, но на её бледных губах появилась скромная улыбка.

— Ладно. Пойдём, посмотрим на этого восьмого. Его уже допросили?

— Да, господин. Я вела допрос.

— От тебя не пахнет кровью.

— Мальчику всего шестнадцать, господин. — Ирина нахмурилась. Она всегда старалась избежать участия в допросах, особенно в допросах своих.

— В шестнадцать я уже два года как воевал, — ответил Элтыр холодно. — Если ты не прекратишь жалеть каждого встречного, то навечно останешься простой шамым.

Ирина склонила голову.

— Я готова помогать Вам хоть всю жизнь. Я не хочу делать карьеру в армии.

Элтыр поморщился. Ох уж эти риддийцы. С неё станется нарочно портить ему допросы, чтобы оставаться простой стражницей при своём командире.

В допросной стоял сырой затхлый запах пыли, крови, копоти, земли и страха. На полу лежало грязное тело и шумно дышало. Восьмого принца всё же неплохо отделали, хотя и, по мнению Элтыр Дара, недостаточно.

Генерал весело усмехнулся, и тело мальчишки зашевелилось, среагировав на звуки чужого голоса.

Когда принц поднял голову, Элтыра словно Гонсар в макушку ударил. Волосы на затылке стали дыбом, как у пса, член налился приятной тяжестью. Элтыр сглотнул вязкую слюну. Глаза, что смотрели на него, были цветом, как небо в пасмурный день, светло-серые, почти голубые, и такие спокойные, что впору было думать: не воины Элтыра пытали мальчишку — это мальчишка пытал воинов.

Это тихое достоинство, эту спокойную уверенность на лице юнца Элтыру захотелось разрезать ударом меча или сломать унижением.

Он сдержал своего зверя, что рвался наружу, желая… убить? Взять? Истерзать?

Элтыр Дар прикипел взглядом к глазам цвета грозы.

— Помой его, — сказал он Ирине холодно и тихо, — и приведи ко мне.

Ирина поглядела на генерала с тревогой.

— А ты, — обратился Элтыр к воительнице, когда они вышли из допросных. — Сколько ударов плетью назначить тебе за неисполнение приказов?

Ирина потупила голову, и Элтыр знал, что не от страха, а от смущения и чувства вины.

— Двадцать, господин, — ответила она, поднимая синие, как два глубоких озера, глаза.

— Так хочешь ходить в моей охране?

— Да, господин.

Элтыр Дар подозвал одного из стражников, охраняющего вход в допросные.

— Двадцать ударов плетью ей. В вечерний обход. Проследи, чтобы не задело лицо и грудь. Отвечаешь своей головой.

Ирина посмотрела на него с преданностью. Всё же риддийцы — странные люди.

***

Несмотря на то, что отец редко уделял Джулиану внимание, он, в отличие от прочих нелюбимых детей, был спокоен и редко перечил воле родителя. Джулиана интересовали книги, физические упражнения и иногда девушки (точнее то, что они прятали под одеждой). Он очень рано понял: чтобы беспрепятственно получать желаемое, нужно вести себя определённым образом. Отец не любил, когда Джулиан попадался ему на глаза — Джулиан мелькал ровно настолько, чтобы про него не забывали. Он понял также, что никакие достижения не помогут добиться расположения короля. Зато расположения первого из принцев добиться было несложно, а наследник престола был почти настолько же влиятелен, как и сам король. Джулиан понимал это, но тянулся к брату всё же по большей части неосознанно. Их разделяла большая разница и в возрасте, и в положении, но интерес был взаимным. Джулиан жил в столице благодаря Эстебальду. Джулиан учился стрелять из лука и драться на мечах благодаря Эстебальду. Джулиан мог брать любые книги благодаря Эстебальду. Эстебальд рассказывал страшные сказки, когда он был ребёнком. Эстебальд учил общаться с девушками, когда Джулиан начал созревать. Эстебальд водил его на рыбалку. Эстебальд был лучшим отцом для Джулиана, чем их настоящий отец. Может быть, причина отчасти заключалась в том, что, сколько бы жён не сменил наследный принц, ни одна из них так и не смогла родить ему ребёнка. И всё же казалось, будущего короля совсем не волнуют ни трон, ни наследники, ни жёны, а лишь одни развлечения, да собственный младший брат. Никто не ведал настоящих причин этой дружбы, но и не задавался вопросом о том, ведь разве странно это, что старший брат взял младшего под своё крыло?

Джулиан нежно любил брата, но всё же не мог не признать, что Эстебальд — человек равнодушный, даже порою жестокий, что он безнадёжный разгульник, и что многие его решения откровенно губительны, как для него самого, так и для близких ему людей. И, разумеется, Джулиан не посмел даже намекнуть старшему, что идти пить бражку в близлежащую деревушку на полторы души с не пойми откуда возникшими девицами лёгкого поведения — так себе идея для того, кто должен вот-вот возглавить сопротивление города перед лицом врага.

Джулиан лишь укоризненно поглядел на брата и ничего не сказал, хотя и понимал, что тот мог бы прислушаться к его словам. Он переложил ответственность. Испугался. И за свою трусость поплатился сполна. Он сам был виноват во всём.

Джулиан повторял это раз за разом. Удар за ударом, пока темноволосый молодой мужчина с раскосыми глазами выбивал из него всю дурь.

Джулиан уже не раз дрался до этого и знал, каково это — получать по почкам, или в солнечное сплетение, или по лицу. Но то были драки. А сейчас — откровенное избиение. Было не столько больно, сколько страшно. И после каждого удара Джулиан мысленно повторял: «я сам виноват». Как ни странно, эти жестокие слова, словно заклинания, успокаивали его сердце.

Джулиан прикрывал голову и живот, время от времени всё же пропуская удары.

«Сам виноват», — твердил он, когда его запястья сковали за спиной, чтобы он не мог сопротивляться.

«Я должен был сказать Эстебальду», — думал принц, до крови закусывая щёки изнутри, когда имперец болезненно бил его по незащищённому торсу.

«Я струсил и поплатился».

После того, как его знатно потоптали ногами, бледная риддийка с медным волосом и синими глазами начала задавать вопросы. Отвечая на них, Джулиан внезапно понял, что его ни разу не ударили по лицу.

Если ответ соотечественнице не нравился, его снова били. И били сильнее. Джулиан старался путать показания — это было его долгом перед Родиной и перед непутёвым братом. Но долго и много врать не мог. Потому что в ход пошло кое-что посерьёзнее простых ударов кулаком.

«Я сам виноват, — твердил себе Джулиан, лёжа лицом на холодной земле. — Я струсил перед братом. Я ослушался приказа и пошёл смотреть на Легенду. Я упал со стены, как последний идиот. Никто до этого за всю историю этого мира не падал с крепостных стен прямо в руки врагу, а вот я упал».

Последний факт его даже рассмешил, но смеяться было больно — болели живот и рёбра.

Он так и лежал на холодной земле, казалось, с вечность, пытаясь свыкнуться с мыслью о том, что до конца осталось совсем немного, и его жизнь скоро могут насильно оборвать. Не грела и догадка о том, что благородной и быстрой смерти от дикарей ждать не стоит.

«Я сам виноват».

Джулиан бессмысленно смотрел в стену, всё повторяя свои заклинания и вспоминая самые неприятные поступки, которые совершал. Если бы он мог что-то изменить, то что? Может быть, не задрал бы на сеновале юбку дочери конюха, наобещав той с три короба, ведь девушка была влюблена в пастуха с деревни. А теперь тот, возможно, ей и побрезгует. Ещё обязательно бы разыскал маму. И не позволял бы крестьянским детям обижать щенков во дворе. И сказал бы Эстебальду о том, что ему не стоит покидать крепость.

Когда Джулиан уже готов был забыться беспокойным и болезненным сном, его ушей достиг тихий и короткий звук чьей-то усмешки.

Джулиан поднял голову, игнорируя мышечную боль, и увидел Его.

Джулиан читал о нём. Многие, особенно крестьяне и слуги, болтали о том, что Элтыр Дар, легендарный военачальник Империи — дикарь, поклоняющийся демону подземного мира, изверг, поедающий детей, и что вместо спермы у него яд. Однако Джулиан изучал откровения Гьёга Серого, кое-что слышал от отца или дядьёв. Мнения разнились, но ему удалось выделить несколько схожих взглядов на интересующую его личность. Их было несколько: Элтыр Дар — простой человек из низов; под командованием Элтыр Дара империи удалось подчинить себе множество народов; Элтыр Дар — гений своего дела.

Джулиан всегда зачитывался описаниями того, как имперский генерал играючи брал крепости, как побеждал в бою и как перемещался от одного края света к другому и обратно. Он был почти влюблён в образ непобедимого военачальника и мечтал быть хоть каплю похожим на него.

Увидеть этого человека в живую, было сродни пришествию бога. Джулиан испытал непонятный ему самому и ужас, и трепет, и стыдливый восторг.

Генерал выглядел, как и любой другой имперец, ни больше ни меньше: раскосые тёмные глаза, тёмные волосы, широкие скулы, невысокий рост… но что-то в нем было такое, что невольно притягивало взгляд. Может быть, твёрдая поступь или умные глаза. Может быть, обманчиво-равнодушное выражение лица. А может быть, то была его тягучая холодная аура. Так или иначе, Джулиан смотрел в эти жестокие глаза, не отрываясь. И позабыл спросить себя: если генерал Элтыр так похож на любого другого имперца, тогда почему он так быстро узнал его?

Вскоре после ухода генерала мрачная риддийка помогла ему подняться на ноги и провела в помещение, где Джулиану было позволено смыть с себя пот и грязь. Вода приятно пахла каким-то имперским маслом, а мыло было нежное и приятное к коже. Джулиан с удовольствием намывал длинные волосы, что отращивал вопреки риддийской моде на короткие стрижки, натирался пахучим мылом и плескался в бочке, как ребёнок. На душе было неспокойно, и он словно хотел вдоволь нарезвиться, пока есть возможность. Он не понимал, для чего нужно сначала допрашивать его, а потом давать привести себя в порядок. Подозревал лишь, что это всё неспроста.

«Может быть, мне ещё и поесть дадут?»

Вопреки мечтам Джулиана, еды ему не дали. Просто через полчаса сидения в бочке с водой, та самая риддийка, что сначала мучила его на допросе, а потом заботливо привела в эти комнаты и обработала раны, попросила его на выход.

Джулиан осмотрел её с нескрываемым презрением. Женщина выглядела крепкой, сильной, как мужчина, и могла бы пригодиться Родине. Однако она прислуживала врагу.

Риддийка проводила его к одному из шатров.

— Генерал ждёт Вас. — Она скромно поклонилась, а у Джулиана засосало под ложечкой. Хорошо, наверное, что он не поел. Иначе его могло бы скрутить.

Когда он с опаской вошёл внутрь, генерал сидел за низким столом прямо на полу, как и любой другой дикарь верный обычаю морозить себе задницу. Он поднял голову и оглядел Джулиана цепко и холодно.

Джулиан заметил, что глаза у генерала не чёрные, как у большинства имперских воинов, а карие, почти даже жёлтые. Он был похож на человека, который большую часть времени держит себя под жёстким неустанным контролем, но способен на импульсивные действия. А ещё он был похож на хищника, который в два движения перегрызёт пленнику глотку, если тот сделает что-то не по его.

Выстраивая дальнейший план поведения, Джулиан внимательно разглядывал генерала, стараясь понять, что ему нужно от бесполезного мальчишки? Зачем просил привести его? Почему сменил гнев на милость, позволил обработать раны, смыть грязь и липкий ужас с кожи?

Казалось, что верный ответ лежит на поверхности, но Джулиан всё никак не мог поймать ведущую к разгадке мысль за хвост. Вероятно, отчасти была виновата остаточная боль, что беспокоила его тело, отчасти — потрясение: человек, о котором Джулиан знал из книг и пересудов, почти что мифический персонаж, ужасный, непобедимый, хитрый, обманчиво-безрассудный, гениальный… предстал перед ним во плоти, такой обычный и такой настоящий.

Джулиан метался взглядом, отмечая ненужные детали: как на загорелую шею падают тёмные волосы, выбившиеся из наскоро собранного пучка, как ладно сидит серый от пыли мундир на широких плечах, как играют тени свечей на покрытых мозолями руках…

Джулиан наткнулся на взгляд, направленный прямо на него, и опустил глаза. Он не мог не понимать: генерал видел, как принц разглядывает его, потому что и сам разглядывал принца.

С большим стыдом Джулиан осознал, что этот мужчина пробуждает в нём самые низменные желания.

— Боишься? — спросил Элтыр Дар, обнажая белые зубы скорее в оскале, нежели в улыбке. Его риддийский был практически совершенным, если бы не грубоватые согласные.

Соблазн соврать был велик, но Джулиан лишь молча кивнул. К чему эти игры, если они оба и так хорошо знают, кто сильнее.

Сердце билось о грудную клетку, испуганное и беспокойное, и, словно вопреки липкому страху, в паху вопреки всему зарождалась приятная тяжесть.

— Почему я здесь, генерал? — осторожно спросил он.

Кажется, имперец не ожидал такого вопроса. В направленных на Джулиана тёмных глазах мелькнула насмешка.

— А сам как думаешь? — ответил он вопросом на вопрос. — Вместо того чтобы дальше мучить тебя, я распорядился залечить твои раны и позволил тебе искупаться в горячей воде. — Генерал отложил в сторону письмо, которое читал, а Джулиан почувствовал себя так, словно над ним издеваются, и потому молчал.

— Ложись на кровать и жди меня, — распорядился Элтыр Дар. — Надеюсь, ты понимаешь, что тебе лучше не геройствовать, а подчиниться.

Джулиан вздрогнул. Осознание прошибло холодным потом и тихой паникой. Они ведь оба мужчины. Так не должно быть. Как он вообще собирается это делать?!

— Но я не женщина, — тупо возразил Джулиан, удивившись тому, насколько твёрдо прозвучал собственный голос. Всё же жизнь, прожитая в шкуре нелюбимого сына, приносила свои плоды: он умел держать лицо.

Генерал поднял взгляд от очередного письма, скрученного в свиток, и одарил Джулиана неприятной ухмылкой.

— Я вижу.

Джулиан опустил глаза. Уж лучше бы он лежал на холодной земле весь в крови, а легендарный Элтыр Дар никогда его не видел. Лучше бы он разбился, когда падал со стены, а не приземлялся каким-то чудом, на мягкие лапы, как кошка. Лучше бы он остановил брата от ошибки.

«Но я этого не сделал. Я виноват сам».

Джулиан шумно вздохнул и на негнущихся ногах отправился к небольшому топчану, что был расположен напротив рабочего стола генерала. Сел, выглядывая из-под распущенных волос.

Элтыр Дар не обращал на него внимания, что-то записывая на бумаге, и быстро бегало серое перо, но Джулиан не обольщался. Это не значило, что он сможет сбежать. Это означало обратное. Бежать некуда. Шатёр генерала наверняка хорошо охраняем. И даже если Джулиан сможет выйти из него, то из полного профессиональных убийц лагеря — вряд ли. Оставалось только смириться со своей участью.

Постель генерала не была мягкой, но она пахла свежестью и травами, словно её перестилали совсем недавно. Ткань была приятна на ощупь, призрачный балдахин защищал от пыли и насекомых.

Джулиан опустился спиной на кровать, чтобы не видеть генерала, и возвел глаза к потолку. Он пытался вспомнить хоть что-нибудь про то, как сношаются двое мужчин, но в голове всплывали лишь размытые определения и случаи, когда замеченных в подобных связях людей осмеивали и поколачивали, все, кому не лень.

Задумавшись об этом, Джулиан даже немного расслабился, на мгновение забыв о том, что он будет участником процесса. А когда вспомнил, решил, что ничего смертельно-опасного в этом быть не должно. Никто ещё не умирал из-за связи с мужчиной, верно? Если только его не казнили после, как во времена правления деда Джулиана. Единственное, что ждало таких людей, — это позор.

«Неизбежный позор, — отметил про себя Джулиан. — Всё же позор лучше мучительной смерти. Особенно, если об этом позоре буду знать лишь я один. И вражеский генерал».

Он повернул голову в сторону Элтыр Дара, но тот продолжал сосредоточенно писать. Тёмные брови хмурились, отчего морщины на лбу и у рта выглядели более чёткими.

«Я хочу этого человека, — признался себе Джулиан со стыдом. — Но я не хочу быть с мужчиной. Нужно попробовать заболтать его. Этот странный интерес к дикарю должен остаться всего лишь незаметным мазком в углу картины моей жизни».

Он прикрыл глаза, пытаясь успокоить взбесившееся сердце. Как там брат учил убивать? Выдох на четыре счёта. Задержать дыхание на четыре. Вдох на четыре. Задержать… Вдох, выдох. Вдох…

В лёгкие проник запах чужого тела, и Джулиан распахнул веки, встречаясь с изучающими глазами генерала.

Он бы вскочил от испуга — этот человек двигался бесшумно, словно тень, — но на грудь легла горячая ладонь. И крепко прижала к кровати.

От страха Джулиан не смог сопротивляться. Да если бы он и стал оказывать сопротивление, разве не сделал бы только хуже?

Если бы он был в балладе… он бы ни за что не дался живьём. Он бы предпринял все меры, чтобы даже над его трупом было невозможно надругаться. Так поступил бы достойный риддийский аристократ. Но Джулиан не являлся героем баллады. А достойным аристократом, видимо, назывался в шутку.

«Как вышло так, что я вырос столь бесчестным эгоистом? — равнодушно подумал Джулиан. — Я думаю только о сохранности собственной шкуры».

Отец бы высек его, если бы услышал такие недостойные мысли. Но отца рядом не было. Был только этот мужчина, имперец. Дикарь и изверг, поедающий младенцев, как говорили сплетники, а на деле всего лишь мужеложец.

Джулиан усмехнулся своим мыслям. Что ж. Да, он готов на всё, нет, на многое, чтобы сохранить себе жизнь. Да, если он сейчас не заговорит Элтыр Дару зубы, то станет ещё и мужеложцем. И да, он испытывает влечение к этому человеку.

«Как говорит Эстебальд, врать себе — удел идиотов и крестьян».

Его подбородок огладили горячие пальцы, и Джулиан вздрогнул, высвобождаясь из плена своих мыслей. Он сфокусировал взгляд на обветренном, загорелом лице генерала. Имперец любовался им. Рассматривал, легко оглаживая твёрдый овал лица ладонью. Спускался взглядом то на его губы, то пускался вплавь, изучая.

Джулиан знал, что он приятен на вид, но никогда до этого на него не обращали внимания мужчины.

Он сел на постели, серьёзно посмотрел на генерала.

— Мы можем договориться? — спросил он, на что Элтыр Дар лишь рассмеялся, похоронив его надежды.

— Что ты можешь мне дать кроме своего тела, мальчишка… — Элтыр Дар криво ухмыльнулся. — Не вякай и делай, что говорю, и тогда я, так и быть, продам тебя обратно в твою Риддию.

Он схватил Джулиана за грудки, притягивая к себе, оставил жёсткий поцелуй, который больше напоминал укус, а затем толкнул в грудь, обратно на топчан. Схватился за ремень, заставляя Джулиана с тревогой уставиться на застёжки штанов.

— Раздевайся, — скомандовал Элтыр Дар, и Джулиан поднял глаза. На лице генерала читались похоть и нетерпение.

«Животное, — подумал принц. — Не знаю, как… но он — животное. А ведь любое животное можно подчинить или приручить…»

Джулиан усмехнулся. Страх исчез так же внезапно, как и появился. Пусть делает с ним что угодно. Пусть трахает его как бабу. Пусть бьёт и режет. Он всё вынесет. Или не вынесет и будет молить о пощаде. Без разницы. Свою долю веселья Джулиан обязан получить.

Он принялся не торопясь расстёгивать пуговицы рубахи, рассматривая оранжевые всполохи в глазах мужчины. Животное. Может быть, некоторые легенды и не врут.

— Как ты будешь это делать? — спросил Джулиан, стягивая рубашку через голову.

— А ты не знаешь, как это делают? — усмехнулся Элтыр Дар, хватая его за горло и тем самым пресекая возможность ответа.

Джулиан не стал пытаться оторвать руку генерала от своей шеи, хотя хватка была достаточно крепкой, чтобы можно было занервничать. Вместо этого он покорно раскинул руки по обе стороны от головы, посмотрел в тёмные глаза напротив, желая прочесть что-то, что могло бы ему помочь, но читая лишь чужую похоть.

Элтыр Дар склонился над ним очень низко, так, что Джулиан чувствовал горячее дыхание на своей щеке.

— В зад, — зловеще прошептал Элтыр ему на ухо. — Я трахну тебя в зад.

Хватка на шее ослабла. Джулиан посмотрел на Элтыр Дара расширившимися глазами, но ничего не сказал, лишь поджал губы.

Животное. Ублюдок.

Гнев в груди не дал как следует разрастись вновь скопившемуся в солнечном сплетении страху, но генералу, кажется, было всё равно, вызывает ли он страх или же гнев в сердце юного принца. Джулиан бы скорее поставил на то, что ублюдок предпочитает смотреть, как внутри он горит жаждой убийства, но вынужден подчиниться. Пусть наслаждается. Джулиан ещё перережет ему глотку.

— Раздевайся, — Элтыр холодно повторил приказ.

Джулиан с мгновение смотрел в эти глаза, читая искреннее наслаждение ситуацией, а затем молча, трясущимися от волнения и злости руками принялся стягивать штаны.

— На четвереньки, — последовало указание.

Джулиан было вскинулся, но взял себя в руки. Скрипнул зубами и перевернулся, встав в коленно-локтевую. Он и сам любил эту позу. Когда бывал с девушками. Но сейчас, когда именно его поставили раком, это ощущалось, как самое большое унижение из когда-либо испытанных.

Что-то скрипнуло, щёлкнуло, Элтыр встал сзади, и Джулиан крепко зажмурился, сжимая в руках тонкие простыни. Сейчас он пожалел, что постеснялся и не поглядел на член генерала. Неизвестность пугала.

«Пусть он окажется маленьким…» — молился Джулиан, и чуть не задохнулся от ужаса, когда его ануса коснулось что-то прохладное и влажное.

Он чуть не дал дёру, однако Элтыр Дар внезапно схватил его за волосы, потянул так, что Джулиан застонал.

— Будешь дёргаться, я не стану церемониться, — процедил Элтыр Дар на ухо принцу, а затем впечатал его голову в тонкую подушку.

Джулиан сжал зубы, понимая, что придётся потерпеть. А затем расслабил тело.

— Хороший мальчик, — усмехнулся Элтыр Дар, и Джулиан даже не успел возмутиться, потому что внутрь что-то мокро скользнуло. Было дискомфортно и… странно.

«Если это всё, то не так это и страшно», — решил Джулиан, но его надежды рассыпались, как стеклянный шар, когда распирание внутри стало сильнее.

Джулиан оглянулся через плечо и увидел, как Элтыр Дар двигает рукой. Джулиан, кажется, никогда так не краснел.

«Этот псих засунул мне пальцы в зад. Что он там ищет? Клад? Учитывая то, как давно я не ел,никакого клада ты не найдёшь, генерал».

Он ткнулся лицом обратно в подушку, вслушиваясь в хлюпающие звуки. Элтыр Дар щедро поливал его какой-то прохладной жидкостью, которая смазывала его изнутри.

«Это было бы даже приятно, если бы было добровольно», — задумался принц, прислушиваясь к ощущениям, и в какой-то момент почувствовал, как тяжелеет член, реагируя на проникновение. А затем чужие пальцы нашли внутри него такое нежное место, что Джулиан от удивления шумно вдохнул воздух и раскрыл плотно сомкнутые веки.

Элтыр Дар сзади тихо рассмеялся, а затем его пальцы покинули «внутренний мир» принца, и, не успел он вздохнуть с облегчением, как в него толкнулось кое-что посерьёзнее.

Джулиан коротко вскрикнул, сжался, колени разъехались. Он упал животом на постель, и Элтыр упал следом, доставляя ещё больший дискомфорт.

— Стой! — выкрикнул Джулиан, заводя назад руку и пытаясь оттолкнуть генерала, но тот лишь молча сжал его запястье, больно фиксируя за спиной, и принялся двигаться бескомпромиссно и жёстко.

Джулиан тихо замычал в подушку. Он хотел лишь одного: чтобы мучитель поскорее кончил.

========== Глава 2 ==========

Элтыр Дар проснулся с рассветом. Тело грела приятная истома. Он праздно понежился в постели какое-то время, оглаживая молодое тело принца, что забылся в беспокойном сне, и думал было присунуть ему ещё разок, пока тот спит, но желание справить нужду оказалось сильнее.

«А мальчишка как раз немного восстановится к вечеру», — решил Элтыр, находясь в смутном предвкушении.

У принца волосы были невероятного, почти мистического для глаза имперца цвета. Он бы сравнил его с цветом жёлтых осенних листьев. Или цветом рассветного солнца. Или с пшеничным полем… Красивый цвет. Редкий даже для здешних мест. Королева Риддии — племянница Императора, дочь предыдущего правителя их земель, чистокровная нирами, и имеет чёрный волос. Если восьмой принц — блондин, значит, велика вероятность того, что он — внебрачный сын, бастард. А значит, есть шанс, что королю он не особо и интересен (что уж говорить о королеве), и Элтыр может оставить желтоволосую игрушку себе.

Генерал усмехнулся. От мыслей о том, что он сможет пользовать это тело долгое-долгое время, становилось почти что жарко. Мальчишка был идеален. Сильный, гибкий, чувствительный и приятный глазу. Если приучить его к себе, чтобы даже и не думал куда-то от него бежать, научить всему…

Элтыр нахмурился, сел на кровати, спустив ноги на холодный пол. Эта реакция — странное, не поддающееся анализу желание сделать своим, заклеймить, присвоить и одновременно причинить боль, втоптать в грязь, унизить, заставить есть из своих рук… оно было ему несвойственно. Не то чтобы он никогда не насиловал. Он развлекался в захваченных городах наравне с остальными бойцами, особенно когда был молод. Но от этого мальчишки хотелось всего и сразу.

Ночью он трахал Джулиана раком, игнорируя тихий, болезненный скулёж, наслаждаясь видом крепкой задницы и раскрасневшейся девственной дырки. Трахал долго, пока мальчишка под ним совсем не затих, а сам он не ощутил близость разрядки. Тогда Элтыр Дар перевернул принца на спину, давая себе перерыв. Хотелось не кончать как можно дольше, хотелось расшевелить мальчишку.

Тот посмотрел на него красными глазами, но посмотрел так, что Элтыр невольно скрипнул зубами.

Этот мальчишка, изнеженный аристократ, который в битве-то за свои годы не побывал ни разу, выросший в Риддии, где честь, особенно мужская, ценится превыше всего… Этот мальчишка, после того, как Элтыр пытал его, а затем сделал своей подстилкой, посмотрел ему прямо в глаза с лёгкой усталостью и праздным интересом на лице, словно вопрошая: «сколько мне ещё тебя терпеть?».

Элтыр не знал, что он чувствует: гнев или восхищение, уважение или ненависть, или всё вместе взятое. Из-за этого непонятного смешения чувств, член стоял, как после любовного корня. В голове то и дело мелькали сладкие до дрожи картины того, как можно было бы попробовать сломать чужеземного принца.

Но, несмотря на всё, что творилось у него на душе, калечить это красивое тело не хотелось. У Элтыра на него были планы. Для исполнения этих планов принц должен был быть здоровым и выносливым.

— Больно? — поинтересовался Элтыр с улыбкой, поглаживая крепкие бёдра юноши. Всё тело мальчика было увито сухими тонкими мышцами. Набеганными в полях, натруженными на тренировочной площадке мышцами королевского сынка.

Он взглянул на Элтыр Дара недовольно, но всё же пробормотал в ответ:

— Давай поменяемся местами, и ты мне скажешь, больно или нет.

Элтыр благодушно рассмеялся. Славный мальчишка. Красивый. Это его равнодушие перед лицом угрозы в тот миг показалось генералу чертой не раздражающей, а удивительной, очаровательной даже. Вспышка нежности, которую он испытал, глядя на измученного, уставшего юношу заставила его попридержать коней.

«Словно во мне живёт два человека: один хочет растоптать и уничтожить, а второй — нежить и оберегать».

Элтыр вынул из мальчишки член и размазал по длине ещё прозрачной мази.

«Если доставить ему удовольствие… если заставить просить о большем, унижаться ради большего… это его проймёт?»

Он засадил принцу снова, положив его лодыжки себе на плечи, уже плавнее, чуть поддаваясь бёдрами вверх, так, чтобы задеть необходимую точку.

Но принц ему удовольствия своими стонами в эту ночь так и не доставил. Элтыру не всегда удавалось простимулировать мужскую железу внутри, а, может быть, и удавалось, только вот боль и дискомфорт в плохо растянутом отверстии, очевидно, пересиливали редкое удовольствие, поэтому принц лишь продолжал морщиться, то сжимаясь так, что ни вздохнуть, ни выдохнуть, то наоборот, максимально расслабляясь, и лениво разглядывал Элтыра, словно бы любовался, с отрешённостью идущего на смерть.

Поэтому Элтыр бросил свои попытки доставить удовольствие и просто дотрахал мальчишку, как сам хотел, сгибая и разгибая послушное тело, будто куклу, а затем со стоном спустил, умиротворённый и одновременно разочарованный.

Но то был всего лишь их первый раз. А в таком деле нужно запастись терпением.

И сейчас, разомлённый недолгой, но бурной ночью, Элтыр с вожделением оглядел измученного мальчика и вышел из шатра, давая указания прислуге. Генерала ждало его ремесло.

***

Изабель столкнулась с любовником у выхода, но не отскочила, а нежно прижалась к широкой груди. Изабель родилась на месяц раньше срока и всю жизнь недоедала, а потому была маленькой даже по меркам имперских женщин, и ей очень нравилось так жаться к Элтыру. Рядом с ним, таким крепким и уверенным, Изабель чувствовала себя под защитой. За те несколько месяцев, полных лишений и трудностей, что она провела в дороге рядом с генералом, девушка, несмотря на отсутствие многих привычных удобств, расцветала.

Её мягко отстранили за плечи.

— Некогда, — сказал Элтыр, окидывая её усталым взглядом. — Пойди и позаботься о мальчишке.

— Хорошо. — Изабель кивнула, пресекая лёгкую ревность. Пока она не делает мозги генералу, генерал не делает мозги ей. Да и на мальчика очень хотелось поглядеть. Говорили, что он красив.

Она было направилась к шатру генерала, но тот остановил её, схватив за плечо.

— Будешь зариться на мою подстилку — выпорю, — предупредил Элтыр, а Изабель удивлённо распахнула глаза. Подстилками генерал не называл ни своих женщин, ни своих мужчин. И нечасто выказывал ревность.

Она прищурилась.

— И не собиралась. Он же ещё совсем юный. — Элтыр заметил шпильку в свой адрес, но не разозлился, лишь ухмыльнулся невесело, и Изабель улыбнулась в ответ. — Где мне разместить принца?

На лице мужчины отразилось секундное раздумье.

— Хочу, чтобы он остался в моём шатре. Поэтому притащи ему чего-нибудь, чтобы не скучал.

— Может быть, отправить принца объезжать лошадок? — задумалась Изабель, приложив пальчик к губам.

— Издеваешься? — Элтыр двусмысленно хмыкнул, и обладающая довольно богатой фантазией Изабель покраснела.

— Я всё сделаю в лучшем виде, генерал.

Изабель зашла в шатёр и не стала занавешивать вход. Внутри было довольно душно и пахло мужским потом, поэтому не мешало как следует проветрить помещение.

Девушка позвала прислужниц и наказала им принести немного книг и заварить тонизирующий отвар, а сама направилась к топчану, где угадывался силуэт спящего человека.

С волнением она заглянула под покров. Не каждый день удаётся встретить настоящего принца.

Изабель ожидала увидеть полубожественное, женоподобное создание. В её воображении образ принца сиял. Но принц оказался простым человеком. Он спал, слегка нахмурив брови и натянув одеяло по шею. На висках собралась испарина, а кожа, хоть и чистая, но была болезненно-бледной, синеватой. Это был обычный мальчик. Симпатичный, но не более того.

Изабель коснулась лба юноши. Температура была, но совсем небольшая. Судя по иссохшим губам и цвету лица, Изабель бы сказала, что принц просто физически истощён. Неудивительно: его подвергли пыткам, а потом ещё и трахнули в довесок.

Изабель посмотрела на принца с состраданием. Когда вернулась одна из прислужниц, она попросила ту принести похлёбку с хлебом.

«Ну что за зверь вселился в Элтыр Дара? — подумала она, поглаживая юношу по взмокшему виску. — Такое чувство, будто принц чем-то насолил ему в прошлой жизни».

Мальчик от прикосновений заворчал и проснулся. На Изабель уставились красивые серые глаза.

— Привет. — Она мягко улыбнулась ему. — Как ты себя чувствуешь?

Мальчик потёр глаза кулаками, сел в постели, обнажая сильную белую грудь с розовыми сосками. Огляделся, словно припоминая все события последних часов, а затем вновь посмотрел на Изабель.

— Нормально… — ответил недоверчиво, приподняв светлую бровь. — Ты… служанка?

— Наложница. Хочешь есть?

Принц улыбнулся, и Изабель ощутила, как краснеет. Он был обаятелен. А ещё слишком спокоен для риддийца, чью задницу впервые пользовал другой мужчина ещё несколько часов назад.

— Хочу. Я не ел больше суток.

— Сейчас принесут еду. Меня зовут Изабель. — Она протянула ладонь для рукопожатия.

Принц взял её обветренную маленькую ручку, но не пожал, а поднёс к губам, очаровательно ухмыляясь. Изабель невольно скосила глаза в то место пониже пояса, которое было прикрыто тонким одеялом, но с потрохами выдавало утреннюю эрекцию.

Принц заметил её взгляд, однако не смутился.

— Меня зовут Джулиан. Ты из Чиммы?

— Верно. — Изабель поспешно отобрала свою ладонь. Такие взгляды ей даже Элтыр никогда не кидал. — Как ты догадался?

— Твой акцент, — улыбнулся мальчик.

В это время служанка внесла поднос с похлёбкой и отвар в чашке и сгрузила на пол стопку из книг.

— Прибери здесь и принеси таз воды, — приказала Изабель. — Выпей сначала отвар, — обратилась она к принцу.

— Что в нём?

— Укрепляющие травы.

Принц выпил отвар и взялся за похлёбку. Пока он ел, Изабель помогла служанке прибраться, вымести пыль и согнала Джулиана с постели, чтобы поменять простыни.

Он обернул одну из старых простыней вокруг бёдер и допил бульон, опрокидывая в себя миску, однако Изабель отметила, что двигается парень довольно неловко. Поэтому, когда тот обтёрся водой из таза, попросила лечь на живот.

— Зачем? — нахмурился он.

— Я тебя осмотрю.

— Что ты там осматривать собралась?

Изабель закатила глаза.

— Не будь дитём, — сказала она. — Это ведь был твой первый раз с мужчиной, верно? — Джулиан покраснел и кивнул. — Я же вижу, что тебе больно. Так что дай мне тебе помочь. Вдруг он и сегодня захочет с тобой развлечься?

Аргумент на принца подействовал. Он стянул с себя простынь и лёг на живот, не переставая краснеть. Изабель ухмыльнулась незаметно для юноши. И куда только подевался обольститель с утренним стояком?

Увидев крепкие ягодицы принца, Изабель не удержалась и шлёпнула по ним ладонью.

— С ума сошла?! — всполошился принц и зло посмотрел на неё через плечо.

Она рассмеялась. Если возмущается, но не кричит, значит, всё не так уж плохо.

— Не дёргайся.

Изабель развела в стороны поджарые мышцы, осматривая фронт повреждений. Ввела внутрь палец.

— Больно?

— Неприятно, — ответил принц.

— Поздравляю, твоё высочество, ты в порядке, — изрекла Изабель. — Лучше бы было несколько дней восстановиться, но тут уже решать не нам. Я принесу тебе мазь.

— А ты вроде как лекарь? — спросил Джулиан, переворачиваясь и натягивая одежду.

— Я дочка лекаря, — пожала плечами Изабель, замечая, что от смущения парня не осталось и следа. Удивительно, как быстро он справляется с ситуацией. — Составить тебе компанию на сегодня?

— Если тебе не сложно.

— Мне всё равно особо нечем заняться.

— Что делать, если он снова ко мне полезет? — спросил принц, оторвавшись от сказки о царевне-оборотне, которую читал едва ли грамотной Изабель вслух.

Та подняла брови.

— Можно попробовать ртом, — ответила она задумчиво. — Но я бы на твоём месте особо не обольщалась.

— Ртом? — переспросил юноша. После умывания, завтрака и проветривания он выглядел не в пример лучше и здоровее. Лицо порозовело, глаза заблестели. Каждый раз, как Джулиан убирал за ухо прядь растрёпанных волос, Изабель восхищённо вздыхала. Ей бы такие волосы!

— Ну да. Девушки никогда не сосали тебе?

Он сморщился.

— Ты мне что… предлагаешь облизывать… — Он сделал неопределённый жест в воздухе.

Изабель рассмеялась. Какой же он, всё-таки, ещё невинный.

— Ну да. А что, лучше подставлять зад?

Джулиан смерил девушку высокомерным взглядом.

— Даже не знаю, что лучше… — пробормотал он после секундного молчания и отложил книгу в сторону. Изабель проводила её грустными глазами. Ей очень хотелось узнать, что же стало с царевной-оборотнем. — И часто ты… это…

Изабель захихикала. Возникло желание принцу показать, что и как, но, помня предупреждение Элтыр Дара, она отмела эту идею.

— Довольно часто. Многие мужчины это любят. Кому-то нравится смотреть, сам факт того, что ты встаёшь перед ними на колени и даёшь им в рот. Такие обычно любят кончить на лицо или чтобы ты проглотила… — Изабель заметила ужас на лице принца и осеклась. — Кто-то больше любит ощущения. С ними сложнее, ведь тут понадобится техника и навыки.

— Ты хорошо в этом разбираешься, — отметил он с интересом.

— Я была проституткой, — с вызовом заявила Изабель. Если после этого отношение Джулиана поменяется, она подсыплет ему в суп слабительное.

Джулиан выглядел шокировано, но презрения Изабель в его глазах не уловила. «Пока что», — подумала она.

— Дочь лекаря и проститутка? Неужели тебя продали в рабство?

— Именно так.

— И долго?..

— Может быть около года. А потом я попала сюда. Элтыр взял меня, потому что за год рабства у меня было только трое мужчин. Это оттого что я талантлива.

— В сосании члена? — усмехнулся Джулиан.

— Придурок, — парировала она. — Скоро и ты будешь хорош в сосании члена. Если не хочешь, чтобы тебе задницу на лоскуты порвали.

Улыбка принца не померкла.

— Возможно, не придётся. Возможно, меня выкупят.

— Возможно. — Изабель пожала плечами. — А возможно, нет.

Они помолчали. На лагерь уже опускались сумерки, и через открытый вход в шатёр было видно, как темнеет летнее небо. Воздух пах сиренью и цветением с водоёма, что раскинулся в каких-то метрах от остановки имперского войска.

— Ты не ревнуешь? — внезапно спросил Джулиан.

Изабель посмотрела на него удивлённо и даже снисходительно.

— Нет. Я не люблю его.

— Но ты кажешься всем довольной. Разве женщины не мечтают о любви?

Изабель пожала плечами.

— У меня есть кров над головой, красивая одежда. Я ем мясо каждый день. — Она посмотрела на Джулиана, лицо которого в свете сумерек казалось старше и серьёзнее. — У меня регулярный секс. Не только с ним. У меня полная свобода. Захочу — уйду. Но, как видишь, я тут.

— Ты тут. Мажешь мне жопу мазью. — Джулиан весело расхохотался, и Изабель не могла не улыбнуться в ответ.

«Вот бы встретиться с ним лет так через пять или десять. Когда он станет мужчиной. Хотя бы глазком взглянуть…»

***

Джулиан проснулся ночью, словно от удара. Тело дёрнулось, глаза распахнулись, впиваясь в темноту.

Его рука онемела, потому что на плече мирно посапывала Изабель, и онемела задница, потому что они уснули сидя.

Джулиан осторожно сместил девушку с плеча, отложил книгу сказок, лежавшую на коленях, и поднялся, разминая затёкшие мышцы. В груди сидела какая-то неясная тревога.

Он огляделся вокруг. Стражники недавно сменили пост, кое-где горели факелы, но в шатре было темно и тихо.

Джулиан снял с кровати одно из одеял и укрыл им наложницу. Он мог бы запросто поднять её — Изабель практически ничего не весила — однако вчерашняя ночь давала о себе знать неприятным покалыванием, да и куда отнести её Джулиан не имел понятия.

Он метнул взгляд на незакрытый вход, отмечая про себя, что стражники не заглядывают внутрь, и тихим шагом обошёл весь шатёр по периметру, пытаясь приподнимать тяжёлую ткань, но та оказалась слишком хорошо вбитой в землю. Можно было попробовать отыскать нож или другой острый предмет, разрезать ткань, выбраться наружу и… затеряться в ночи? Вряд ли получится. Шатёр генерала (да ещё и с пленником внутри) хорошо охраняем. А если Джулиана поймают, то могут и к кровати кверху задом привязать. Чтобы сбежать, ему придётся дождаться правильного момента. Заварушки, паники… или чего-то ещё. Джулиан бы сейчас многое отдал, чтобы просто выглянуть наружу и оценить обстановку. Есть ли заграждения? Сколько стражников охраняет периметр? Как хорошо работают факелы? В какой стороне риддийская крепость?

И сколько сейчас времени?

Джулиан принялся шастать по шатру, аккуратно заглядывая в шкафчики и сундуки. Он искал оружие или то, чем оружие можно заменить. Искал что-то, что помогло бы ему выбраться из плена. Джулиан хорошо осознавал, что для отца он гроша ломаного не стоит. Если не вступится Эстебальд. А Эстебальд может быть мёртв. Или в плену, как и он. Произойти могло что угодно, и Джулиан, хоть и надеялся на лучшее, учитывал разные исходы, вплоть до самых неприятных.

Присутствие хозяина шатра Джулиан не столько услышал, сколько почувствовал. Он замер в позе крысы, что повар застал за поеданием зерна, и лишь усилием воли не дал мышцам скрючить себя в дугу. Тело подчинилось, но, ещё помня прикосновения этого человека, с большим трудом.

Элтыр Дар был зол. Не из-за Джулиана. На его одежде толстым слоем лежала грязь, от него пахло кровью… Но именно Джулиану, судя по всему, придётся отдуваться за плохое настроение имперского генерала.

Не говоря ни слова, Элтыр Дар приблизился к принцу почти вплотную.

Джулиан не сдвинулся с места. Они были почти одного роста, и юноша мог созерцать гнев в чужих глазах так отчётливо, как если бы смотрелся в карманное зеркало.

Джулиан смотрел на него, ловя малейшую реакцию тела врага, и знал точно, как знал, что солнце встаёт на востоке: генерал сегодня будет беспощаден, и не поможет ни послушание, ни флирт, ничего. Однако страха не было. Джулиан ощущал спокойствие, словно всего лишь одна ночь лёгких пыток и насилия закалили его, как стальной меч, сделав бесстрастным орудием для бесконечного, терпеливого ожидания.

— Как твоя дырка, принц Джулиан? — спросил Элтыр Дар, выдав ему злой, нарочито-весёлый оскал. — Не болит?

— А как твоя дырка, генерал? Кажется, Нарчка её знатно потрепала сегодня. — Джулиан вернул генералу ухмылку, и тот скрипнул зубами.

Внезапная боль обожгла лицо, и Джулиан попятился назад, едва устояв на ногах. Удар Элтыр Дара сложно было сравнить с ударами случайных партнёров по спаррингу или ударами ревнивых аристократов. Это был тот Удар, от которого в глазах заплясали звёзды, а сознание на мгновение помутилось.

Джулиан открыл и закрыл рот, проверяя, не сломана ли челюсть, проверил языком ряд верхних зубов. Болело нещадно, но, кажется, все кости целы. Он поднял глаза на Элтыр Дара и снова выпрямился.

Генерал наблюдал за ним с восхищением. Восхищением, которое ни капли не умаляло гнева. Настоящий безумец. Неужели все гении такие?

— Твой папаша и козы за тебя не даст, ты знаешь это? — Элтыр приблизился, вплёл пальцы в волосы принца и потянул, заставляя запрокинуть голову.

— Нашёл, чем пугать бастарда, — выдохнул Джулиан, не отводя глаз. — Зато наследный принц за меня тебя живьём сожрёт.

Элтыр Дар только усмехнулся криво. Они с минуту смотрели друг на друга молча, застыв в этой странной позе, и Джулиан видел вожделение в глазах противника так же отчётливо, как ощущал своё собственное, такое неуместное и глупое желание.

— За что ты меня так возненавидел, генерал? — спросил он внезапно даже для самого себя. — За то, что я знатный человек? За то, что риддиец?

Джулиан пристально следил за выражением лица имперца, но не мог распознать его эмоций. Элтыр Дар слушал его внимательно, с интересом. Кажется, даже его гнев утих. Но разве можно что-то утверждать, когда дело касается этого безумца?

Генерал в очередной раз не ответил. Что-то мелькнуло в его глазах, а затем вернулась злость, перекосив скуластое лицо.

— Заткни рот и снимай штаны. — Элтыр Дар отпустил его волосы.

Джулиан вздрогнул.

— Здесь Изабель…

— Я сказал, заткнись, — генерал говорил тихо, но голос его рокотал, словно рычание дикого зверя.

Джулиан подчинился. Он стянул с себя одежду, оставаясь в одной рубахе, постарался занять уверенную позу, но в этот раз не получилось. Мешал холод, напряжение и стоящий член.

Элтыр Дар гадко усмехнулся, разглядывая его желание. Кажется, даже настроение генерала при виде этого зрелища стало лучше.

— На колени, — сказал он всё тем же рокочущим голосом, от которого тряслись поджилки, и хотелось подставить шею, как подставляют собаки своему вожаку.

Джулиан опустился на колени и поднял голову, чтобы видеть врага.

Элтыр Дар подошёл ближе, взял его за подбородок, впился злым взглядом.

— Как думаешь, что будет, если трахнуть тебя насухую? — спросил он обманчиво-спокойным тоном.

— Что? — буркнул Джулиан.

— Кровь. Заражение. Возможно даже смерть, если хорошо расстараться. В лучшем случае не сможешь облегчаться с неделю, — поведал Элтыр Дар так, словно они обсуждали подачу блюд на ужин.

Джулиан ощутил липкий страх.

— И чего ты хочешь? — спросил он, глядя выжидающе исподлобья и не сопротивляясь нежному касанию ладони, что так странно контрастировало с угрозой, прозвучавшей в словах генерала.

Элтыр Дар улыбнулся. А затем приспустил штаны. Толстый член коснулся щеки Джулиана, и принц лишь усилием воли заставил себя остаться на месте и не отпрянуть в ужасе.

— Забудь, что у тебя есть зубы, — холодно сказал генерал, — и открой рот. Будешь паинькой — так и быть, приласкаю тебя сзади, как следует.

Джулиан не смог сдержать утробный рык. Он сражался со своим мучителем взглядами несколько мгновений, а затем пересилил себя и раскрыл рот.

— Вот так, — похвалил Элтыр Дар, поглаживая его по макушке. — Втяни щёки. И двигай головой.

Джулиан исполнил указания. Он насаживал себя на солоноватый мужской член, думая о том, почему, несмотря на весь гнев и беспомощность, что испытывает сейчас, он так возбуждён. Почему ненависть не пересиливает вожделения к этому человеку?

Элтыр Дар молча смотрел на него сверху вниз, мягко направляя движения головы Джулиана рукой, и в какой-то момент отстранил его, оттянув за волосы. Посмотрел на лицо принца жадно, провёл большим пальцем по щеке, стирая горячую влагу…

Только тогда Джулиан осознал, что плачет.

Он не отвёл взгляда, ожидая дальнейших указаний, и они не заставили себя ждать.

— Животом на тот сундук, — скомандовал Элтыр тихим, неожиданно мягким тоном и указал рукой на высокий сундук, в котором хранились одежды.

Джулиан молча лёг на деревянную поверхность и стал ждать.

Он видел, как генерал взял в руки одну из банок у кровати, снял керамическую крышку и приблизился к нему сзади. Отверстия коснулось холодное, и Джулиан вздрогнул. Пальцы легко проникли в него, не вызывая дискомфорта — заживляющая мазь Изабель, смазка и неторопливость движений делали своё дело. К своему стыду принц испытал удовольствие.

На то, чтобы переварить новое состояние, ушло несколько мгновений. Он был влюблён в этого человека заочно. Он возжелал его, когда встретил вживую. Желать знаменитого имперского генерала ему не помешали ни их вражда, ни непонятная ненависть со стороны последнего. Его властность и сила будоражила. А ещё Джулиану нравилось. Нравилось быть беспомощным. Нравилось стоять перед этим мужчиной на коленях… Нравились пальцы в заднице.

Джулиан прикрыл глаза, осознавая своё положение. И принял его.

Медленное движение внутри, растягивающее непокорные стенки, щедрая добавка прохладной мази… Когда Элтыр Дар в очередной раз задвинул в него скользкие пальцы, Джулиан невольно застонал. Пальцы внутри остановились на мгновение, быть может, даже вздрогнули, а затем продолжили движение. Ещё медленнее, ещё невыносимее… и Джулиан уже не видел смысла ломать комедию. Он выстанывал своё удовольствие, слегка подаваясь назад, кусал губы и впивался пальцами в край сундука. Отдавался, как течная сука отдаётся кобелю, безоговорочно и честно.

В какой-то момент пальцы Элтыра выскользнули из него, возвращая к холодной реальности, давая передышку. Но уже вскоре их сменил щедро смазанный член.

Элтыр Дар входил очень медленно, не торопясь. Выходил, не дойдя до конца, добавлял мази, а затем также мучительно медленно снова вводил себя внутрь его тела.

Принц постанывал, периодически начиная всхлипывать и тяжело дышать. Когда Элтыр Дар плавно соприкоснулся с ним бёдрами, Джулиан уже чувствовал себя расплавленным в казане куском масла.

Генерал остановился в этом положении, то ли давая привыкнуть, то ли наслаждаясь видом, и это дало Джулиану небольшую передышку в омуте странного, неизведанного удовольствия. Он устало лёг щекой на прохладное дерево, пытаясь отдышаться. Член гудел, требовал разрядки, и юноша потянулся рукой к промежности, однако был остановлен Элтыр Даром, который обхватил его запястья, зафиксировал руки за спиной.

Джулиан не стал сопротивляться.

— Она смотрит на нас, — раздался голос генерала над ним. Медленное, плавное движение его бёдер возобновилось, а Джулиан метнул взгляд в ту сторону, где оставил спящую Изабель. Он натолкнулся на большие голубые глаза на застывшем лице. — И стража всё слышит. — Тихий смешок Элтыра прошёлся мурашками от копчика и до макушки. — Да что там… весь лагерь слышал, как их генерал ебёт принца Джулиана.

— Блять, — выдохнул Джулиан, ощущающий вовсе не стыд, а позорное удовлетворение.

— Дам тебе кончить, — жарко зашептал Элтыр Дар на ухо, прижавшись к его спине, — если расскажешь мне, как тебе нравится, когда я тебя трахаю.

Он отстранился и начал размеренно двигаться, вырывая из уст Джулиана громкие стоны.

Всё тело словно налилось свинцом и требовало разрядки, а растягивающий изнутри член, осознание того, что за ними наблюдают, необходимость подчиниться чужой воле… только делали это желание ещё более острым.

— Мне… мне нравится, когда ты трахаешь меня, — простонал Джулиан.

— Ты моя сучка, — пробормотал Элтыр Дар, срываясь в быстрый темп.

— Я твоя сучка, — согласился Джулиан.

— Ты будешь моим.

— Я… я… — Джулиан не успел ответить. Мучительное возбуждение достигло своего пика, член Элтыра некстати проехался по самой чувствительной зоне внутри. В условиях, где помочь себе руками было невозможно, тело не нашло иного выхода.

Джулиан задохнулся от ощущений, выгнулся, сжался внутри, напряг бёдра и живот, а с его члена упругими струями начало стекать семя.

Он протяжно застонал, кончая, и, кажется, что снова расплакался.

***

Элтыр поначалу ничего не понял. Он трахал мальчишку уже на пике собственного удовольствия, и, только когда Джулиан весь напрягся, словно натянутая тетива, выгнулся, распахнул глаза, и мучительно застонал, генерал осознал, что тот кончил, не прикасаясь к себе.

Он смотрел на это чудо, а сердце бешено стучало в груди. Он хотел заставить мальчишку выпрашивать свой член, хотел приручить к себе, подчинить себе, и, думая об этом, испытывал злорадство. Но сейчас, исполнив все свои планы, да ещё и так просто, Элтыр ощутил лишь растерянность и страх. С первого стона принца, которым тот одарил своего мучителя, Элтыр проникался этим страхом. Он подступал медленно, исподволь, появляясь, но быстро исчезая под давлением удовольствия и нежности, а теперь расцвёл во всей красе. Элтыр хотел подчинить мальчишку. И он это сделал. Вот только почему именно он чувствует себя побеждённым?

— Вы оба просто конченые безумцы, — произнесла Изабель откуда-то сбоку, глядя на них во все глаза.

Элтыр посмотрел на неё так, словно её здесь и не было. Он чувствовал, как волосы липли к вискам и ко лбу, как пот скользил по груди. Он чувствовал тепло юного тела под собой, его тугую мягкость, сокращение его внутренних мышц.

— Просто безумцы, — повторила наложница, порываясь выбежать из шатра, но голос Элтыр Дара остановил её.

— Стоять. Принеси воду и мыло.

Элтыр вышел из тела мальчишки, и тот осел на пол. Светлые волосы налипли принцу на раскрасневшееся от слёз лицо. Он прикрывал глаза рукой, и слегка подрагивал. До смерти хотелось кончить. До смерти хотелось успокоить мальчика.

«Он сказал, что будет моим», — Элтыр прикусил губу, разглядывая утирающего глаза принца. От этой мысли в груди стало тесно. Гнев ушёл, и теперь Элтыр Дар не понимал, что ему делать. Нужно было вернуться к своим планам на этого мальчишку. Он коснулся своего члена как-то растерянно и позвал принца.

— Иди сюда, — прозвучало хрипло.

Принц поднял голову, за мгновение взяв себя в руки, поглядел на генерала с нечитаемым выражением на лице.

Элтыр провёл пальцами по мягким розовым губам, уже проник внутрь, лаская подушечкой шершавый язык. Он знал, что принц даст ему в рот. Отсосёт его член после того, как тот побывал у него в заднице. Ему просто некуда деваться. От этого стояло только крепче, но Элтыр понимал заранее, что не поступит таким образом. Не станет пытаться сломать.

«Я уже и сам сломан», — подумал он с тихим спокойствием на сердце, привлекая мальчишку к себе. Они были одного роста, но тело юноши, ещё совсем сухое, жилистое, ощущалось почти что хрупким в руках взрослого мужчины. Элтыр оглаживал горячую кожу руками, целовал мокрое от пота плечо и вдыхал запах чужого тела.

Принц лениво позволял себя ласкать. После бурного оргазма его член уже почти потерял твёрдость, а глаза были покрыты сонной дымкой.

Элтыр лёг на постель и усадил принца сверху. Тот сразу понял, чего от него хотят, и со стоном насадился на член. Их глаза встретились лишь на мгновение перед тем, как принц зажмурился, покачиваясь вверх-вниз, но этого хватило, чтобы Элтыр отметил в них отстранённость.

Он крепко сжал талию мальчика, приказывая насаживаться в нужном ему темпе, и вскоре со стоном кончил, вжимаясь в прохладные ягодицы.

Элтыр так и не вышел из него. Он свалил мальчишку на постель, по-хозяйски оплетая его руками, и Джулиан молча позволил это, покорно положив голову на его макушку.

Они ни о чём не говорили, генерал вообще не считал нужным что-либо спрашивать или интересоваться. Он был предельно нежен с мальчишкой, почти как со знатной девицей, доставил ему удовольствие и не стал издеваться. Что ещё нужно? Парень сам признал, что принадлежит ему, а значит волноваться не о чем. Элтыр заберёт его с собой и будет нежно пользовать ко взаимному удовольствию узкую дырку и горячий рот. А если правитель Риддии затребует отпрыска обратно, соврёт, что принц помер. Всё-таки у Элтыр Дара и без того достаточно заложников. А этот слишком ценный лично для него, чтобы отдавать обратно.

Элтыр погладил мальчика по мягким волосам, вдохнул терпкий запах у шеи и крепко заснул. По пробуждению он застанет свой утренний стояк внутри мальчишки и разбудит принца жёсткими толчками, от которых тот снова будет постанывать, как девочка и раздвигать ноги, как портовая шлюха. А затем вновь уснёт, убаюканный оргазмом и чужими губами, а Элтыр поднимется с постели, прижимая пальцы к своим — обветренным и твёрдым — губам, трепещущим от внезапного поцелуя, и пойдёт на войну.

***

Джулиан проснулся со своей спермой на груди и животе, и с чужой — противно стекающей по бёдрам.

«Как будто обосрался», — поморщился он, решив попросить генерала больше не накачивать его спермой, как наложницу, когда выдастся подходящий момент. Возможно, просить придётся на коленях, но раз самому Джулиану это так пришлось по вкусу, то почему бы и нет… Он криво усмехнулся собственным мыслям. Ирония могла стать отдушиной. На какое-то время.

Внутри было немного неприятно, но не как в прошлый раз. Да и в целом чувствовал он себя хорошо. Тело было полно энергии от хорошего сна и яркого оргазма, но очень просило пищи.

Джулиан нашёл у кровати большой таз воды и душистое мыло, помылся, как мог, пытаясь выдавить из себя остатки спермы (костеря генерала на чем свет), и, кажется, даже преуспел. Затем смазал себя мазью, оставленной Изабель, и оделся.

Джулиан выглянул из шатра. Судя по положению солнца, время ещё не подошло к полудню, однако уже было довольно жарко, на небе ни облачка.

Стражники тут же, не сговариваясь, скрестили перед ним копья.

— Сиди в шатре, яшын, — сказал один из них, красивый молодой имперец, ненамного старше Джулиана.

— Мне нужно наружу, — не оробел принц, отодвигая копья плечом.

— Нам придётся тебя связать, яшын, — сказал второй стражник, постарше, с грозными чёрными глазами и густой короткой бородой. — Если не хочешь этого, вернись на место.

Джулиан поморщился. Видимо, привилегии генеральской дырки доберутся до него ещё не скоро. Элтыр Дар не доверяет ему.

«И правильно делает», — пожал плечами Джулиан, возвращаясь в шатёр.

Очень хотелось есть, пить и размяться. Желательно с мечом.

На одном из столиков Джулиан отыскал кувшин с водой и попил прямо из горла, а поесть ему вскоре принесла Изабель.

Девушка была гораздо менее радушной, чем вчера, но всё же предложила Джулиану остаться с ним и скоротать время вместе.

— Если я развлекаю тебя, Элтыр разрешает мне не работать, — заявила она, не глядя Джулиану в глаза. — А ещё у тебя красивый голос, так что почитай мне ещё. Про ту царевну.

Джулиан рассмеялся.

— Разве это не ты меня должна развлекать?

Она нахмурилась и не ответила. Вообще ничего не говорила, пока Джулиан ел, и пока они не уселись на подушках рядом с книгами, и только тогда эта хрупкая маленькая девушка подняла на него свои светлые глаза и поинтересовалась его состоянием.

— Я в порядке, — сказал Джулиан. — Разве что устал здесь сидеть. Страсть как хочу побегать да подраться на мечах.

Изабель улыбнулась ему по-заговорщически.

— Сегодня будут переговоры с твоими, — сказала она. — Если уже не прошли.

Джулиан встрепенулся. Он взял девушку за плечи и заглянул ей в глаза.

— Расскажи, что ты об этом знаешь. Пожалуйста, — добавил он, видя, что Изабель сомневается. — Это же моя семья… мой отец, хоть и не любит меня, но я к нему привязан. Ещё в крепости было двое моих братьев, и я до сих пор не знаю, что с ними… Изабель…

Она ответила ему понимающим влажным взглядом. Затем очаровательно прикусила губу, поправила светлые волосы. Глубоко вздохнула. Она достала из-под юбок короткий ножик и подала Джулиану.

— Резать будешь там, — тихо сказала она. — Я выйду первая и проведу тебя к месту переговоров. Если что-то пойдёт не так…

— …я отобрал нож, пока ты спала и сам всё продумал.

Изабель кивнула.

— Пошли.

Джулиан прикусил губу, успокаивая мысли. Сейчас нужно думать быстро, трезво и не загадывать наперёд. Слишком много факторов. Кто в делегации Риддии? Жив ли Эстебальд? Сможет ли он подобраться ближе? Судя по тому, что отец выезжал в замок на крайнем западе, поездка до Нарчки должна составить не менее недели. А сколько ещё будет ехать посол… Да и доберётся ли он вообще? Эти имперцы уж слишком хитры, они могут и перехватить его. К тому же Изабель… кто знает, что у девушки на уме. Уж слишком бурно она отреагировала на их с Элтыр Даром самозабвенное совокупление. Не ревнует ли? Не собирается ли подставить?

Желание увидеть своих победило все его сомнения. Джулиан порезал шатёр в указанном месте, стараясь вести лезвие тихо, медленно: эту плотную ткань было нелегко испортить даже ножом, но, кажется, Изабель знала толк в хорошем оружии. На вид маленький и бесполезный, ножик вспарывал ткань с лёгкостью и наверняка был для хрупкой девушки хорошей защитой: такому острому ножу не нужно быть длинным, чтобы выпотрошить, такому ножу не нужна сила руки, чтобы без проблем срезать мышцы с костей.

Изабель в это время вышла наружу, чтобы встретить Джулиана за шатром, когда стражник пройдёт мимо.

— Я постараюсь провести тебя там, где никого нет, — шепнула она. — Но если нас увидят… делай вид, что так и надо.

— Понял, — улыбнулся принц.

Изабель пошла вперёд, а он внезапно отметил, какие свободные и длинные у неё одежды. Настолько свободные, что их мог бы обернуть вокруг себя крупный мужчина. Настолько длинные, что девушке приходилось приподнимать свои юбки при ходьбе, чтобы они не волочились по грязи.

Они довольно долго плутали между шатров, пока Изабель не указала на один, особо большой.

— Это шатёр советника Императора. В том, что рядом, проходят переговоры. Видишь?

Джулиан кивнул и обнял девушку со спины.

— Спасибо, дорогая, — прошептал он ей в шею, с удовлетворением ощущая, как по телу наложницы пробежали мурашки. — Надеюсь, ты простишь меня за это.

Прежде чем Изабель успела закричать, Джулиан одной рукой крепко прижал её к себе, а другой надавил на шею, чтобы она не смогла ничего произнести, кроме тихого хрипа, и нащупал пальцем сонную артерию.

Изабель дёргалась в его руках, словно выловленный в озере сомик, хрипела и царапала ногтями его руки.

«Она могла бы выцарапать мне глаза, если бы не впала в панику, — думал Джулиан, сдавливая красавицу в своих руках. — А я мог бы свернуть её нежную шейку».

Наконец, девушка затихла, упала в обморок. Джулиан ещё с мгновение зажимал артерию, а потом мягко опустил Изабель на землю. Они как раз прятались за мешками с рисом.

«Надеюсь, я не передавил, — отстранённо размышлял принц, раздевая побледневшую Изабель. — Если всё в порядке, у меня есть несколько минут, пока она не очнулась».

Тонкое тело девушки под одеждой оказалось вполне себе округлым и мягким, но Джулиан запретил себе рассматривать эту красоту дольше, чем было нужно для того, чтобы снять странные имперские тряпки. Однако он всё же не удержался и коротко, но нежно огладил полную девичью грудь.

— Прости, — шепнул он ещё раз, и принялся надевать чужие одежды. Его собственное облачение было очень простым: штаны и рубаха из тонкой светлой ткани, и на них свободное платье Изабель легло даже удобно. Похожее на халат, его нужно было обернуть вокруг себя и завязать на пояс. Платье абсолютно не стесняло движений, длина изделия даже не касалась земли, открывая ноги почти по лодыжки, и рукава не свисали ниже запястий, как на Изабель.

Одним из декоративных поясов принц связал наложнице руки. Можно было ещё найти ткани на кляп и на верёвку для ног, но время утекало сквозь пальцы, и Джулиан решил, что нужно выдвигаться.

К шатру он шёл не скрываясь. Даже принял жеманный вид. Стража либо пропустит его внутрь, приняв за прислугу, либо остановит, и тогда Джулиан создаст шум, привлекая внимание риддийской стороны.

Джулиан робко улыбнулся одному из стражников на входе и опустил взгляд. Стражник хмыкнул ему в спину, незаметно прикасаясь тыльной стороной ладони к бедру.

Принц не снял стеснительной улыбки с лица, хотя сердце громко колотилось в груди, и хотелось то ли безумно оскалиться, то ли сесть ирасплакаться.

До него доносились звуки мужских голосов, они говорили на имперском наречии, которое Джулиан не знал в совершенстве, но зато он смог распознать знакомый голос. И сдерживать спокойствие в сердце и на лице стало ещё сложнее. Эстебальд был жив.

========== Глава 3 ==========

Эстебальду было откровенно страшно. Он едва избежал смерти в той заварушке с имперскими шлюхами. Пришлось пожертвовать двумя верными людьми, но он спасся — сбежал, теряя на ходу сапоги. Ведь если его, защитника крепости, решили «выкрасть» из этой самой крепости, которую, по сведениям, вот-вот должны были посетить завоеватели, это значило, что его братья в опасности. В отличие от Манналь, второго принца, Эстебальд никогда не чурался собственных братьев, конкурентов по праву рождения. Он понимал, что верный брат — хороший помощник в делах, а, возможно, и наследник. К тому же, учитывая загадочную болезнь, из-за которой ни одна женщина не способна от него понести, Эстебальд уже давно осознал, что наследником после него, скорее всего, станет один из братьев. И уж он постарается, чтобы им не стал Манну.

Эстебальд боялся в первую очередь за себя, во вторую — за златокудрого братишку, который был ему как сын, в третью — за будущее Родины. Ещё больше он испугался, когда увидел воочию легендарного генерала Империи. Эстебальд носил в себе не так много магии, какие-то нищие крупицы, почти бесполезные в жизни и даже отвлекающие на поле брани. Но этих крупиц было достаточно, чтобы различить зверя в тёмных глазах вражеского воеводы.

«Так вот как ощущаются берсерки, легендарные воины из былин наштым», — подумал он, пряча свой страх глубоко внутри.

Генерал тоже обратил на него внимание. Их глаза встретились, и дикарь едва заметно улыбнулся, словно насмехаясь. Словно знал что-то, чего не мог знать Эстебальд.

Но во время переговоров Элтыр Дар молчал, больше говорил советник императора, худощавый пожилой мужчина с королевской осанкой, однако Эстебальд бы не был Эстебальдом, если бы упустил эту надменную ухмылочку из виду. Наследный принц справедливо считал себя довольно посредственным воином, посредственным правителем, да и человеком он был не самым хорошим. Далеко не самым лучшим. Но вот актёр и манипулятор из него были хоть куда. В этом помогали и крупицы дара, и неяркая внешность, и умение скрывать собственные чувства.

Он внимательно следил за врагами, собранный и готовый ко всему, но где-то в глубине души желающий спихнуть груз войны, бремя переговоров, всю эту ответственность на плечи отца.

«Возможно, папа чувствовал себя таким же потерянным первые годы… — Эта мысль успокоила. — Конечно, чувствовал. Ни один нормальный человек не может спокойно вынести столько ответственности».

Когда в шатёр зашла очередная девушка-прислужница, сердце Эстебальда пропустило удар, а дыхание сбилось. Удержать на лице непроницаемое выражение удалось с трудом. Девушка была прекрасна. Очевидная риддийка, светловолосая, высокая, с сильным, но изящным телом.

«Может, мне удастся выкупить её…» — задумался Эстебальд, а затем чуть не поперхнулся воздухом, когда девушка подняла на него свои чудесные глаза и улыбнулась едва заметно уголками губ.

Эстебальд призывно осклабился, как сделал бы, если бы не понял, кто эта женщина. А затем посмотрел на сидящих напротив противников. Никто из имперцев на новое лицо в их кругу внимания не обратил. А вот генерал явно занервничал.

Элтыр Дар кидал в сторону «девушки» гневные взгляды, и всё бы ничего, но Эстебальд, развратник со стажем, ясно видел за этим гневом ещё кое-что. Липкую похоть. Судорожное восхищение. Жажду обладания. В груди похолодело, а глазам стало жарко. Эстебальд сжал губы в одну тонкую линию. Он хорошо знал нравы имперцев, что не стесняли себя в связях. Даже однополый секс для них не являлся чем-то запретным… Да что говорить, и сам Эстебальд по наводке приятеля, одного из сыновей Императора, своего кузена, пару раз пробовал это экзотическое для Риддийца удовольствие…

Что ж. Определённо можно было сказать три вещи. Малыш Джулиан был жив. Малыша Джулиана распечатала эта имперская погань. Малыш Джулиан не сломался.

Эстебальд незаметно вздохнул. Главное, что братец душою не пал в грязь, остальное поправимо. Отцу они не расскажут. Он пошлёт Джулиана в своё поместье, пусть там спокойно учится махать мечом и трахать деревенских девок, а потом он и его дети получат имение Эстебальда. Надо только как-то вызволить мальчика из лап Империи. Советнику, скорее всего, до лампочки какой-то там восьмой принц, но вот берсерк может в него и вцепиться… И если не получится всё уладить мирным путём, то… Эстебальд крепко задумался, пытаясь выстроить стратегию. Он успевал и обсуждать с погаными узкоглазыми договор, и поглядывать в сторону притихшего брата, спокойно усевшегося за плечом Элтыр Дара.

«Даже сел за плечом, как послушная жёнушка», — Эстебальд бы посмеялся, если бы его напряженное от паники лицо могло его послушаться.

Джулиана нужно было спасать любой ценой. Джулиан — самый близкий ему человек, и он на многое готов пойти, чтобы оставить брата при себе.

«Но какова красотка, вы только посмотрите…»

***

«Он заметил. Не мог не заметить», — Джулиан опустил голову, не в силах спрятать радость от встречи с братом и от того, что у него пока не растёт борода. Элтыр Дар заметил тоже. Это было очевидно. Но молчал, злобно поглядывая через плечо. Если план Джулиана по спасению собственной шкуры и задницы не удастся, генерал его живьём сожрёт.

«А значит, пути назад нет».

Он внимательно слушал, что обсуждается между старшими мужчинами, пытаясь приспособиться к незнакомому акценту и беглой речи, и следил за их реакциями. Никто не обращал на него внимания, разве что брат поглядывал, как поглядывал бы на симпатичную ему девицу, но Джулиан был уверен, что его узнали. Всё же он не наносил макияж и не делал причёску, а просто надел женское платье.

Элтыр Дар больше не поворачивался в его сторону, но неестественно-прямая спина и вздувшиеся желваки неплохо выражали его состояние. Сам Джулиан ощущал злорадство с лёгкой примесью возбуждения и сильной — страха.

Они обсуждали налог. Риддия становится провинцией Империи и поставляет продовольствие и меха. И брат был хорош. Он улыбался и делал имперскому послу и его помощнику, что участвовали в обсуждении, незаметные, ненавязчивые комплименты, но не терял жёсткости. Эстебальд обладал природной харизмой, необходимой дипломатам. Но всё той же харизмой, только более сдержанной, обладал и имперский советник. Проблема была в том, что брату было всего лишь двадцать восемь лет, и Парцель, рыцарь, что пришёл с ним на переговоры, мало чем мог помочь (в крепости на момент нападения Элтыр Дара не было ни одного высокого чина, кроме наследного принца), а советнику все пятьдесят. И опыта у него больше, и внутренней силы, а Эстебальду, сколько не кривляйся, не обернуть ситуацию вверх ногами.

Он отчаянно торговался за каждый клочок земли, за каждую девственницу и за каждое зернышко пшеницы, да так, что императорский советник начал раздражаться, а затем внезапно состроил жалостливое выражение лица.

— Я готов принять ваши условия, Советник, — сказал он. — Но я бы хотел вернуть домой своего брата.

— Это невозможно, — подал голос Элтыр Дар, не дав советнику и шанса ответить. — Принимай условия Империи, или мы уничтожим Риддию до последней деревушки. Принц остаётся как залог.

Джулиан похолодел. Такое практиковалось нередко. Покорённые народы отдавали отпрысков благородных земель в качестве заложников. Эстебальд, конечно, может решить обменять его на другого брата. Но Элтыру нужен не принц, ему нужен он. Осознание этого резануло по груди страхом и одновременно удовлетворением. Страхом — оттого, что он не собирался быть чьим-то рабом, пусть и в золотой клетке. Удовлетворением — оттого, что он хотел, чтобы генерал желал его до зубовного скрежета, хотел, чтобы этот человек страдал по нему, сгорая от ревности и собственнических чувств, хотел в тайне от самого себя, хотел видеть, как великий Элтыр Дар борется за него.

Джулиан невольно задумался: «поменяйся мы с генералом местами, желал бы я присвоить его столь же сильно, как и он меня сейчас?».

Он видел, как советник переглянулся с Элтыр Даром. Генерал покачал головой, а Советник едва заметно кивнул, и внезапно оглянулся на Джулиана. Посмотрел на него очень внимательно, а затем контакт пропал.

Что говорил Советник дальше, Джулиан уже не слышал, потому что в сознание внезапно врезались два слова: «Порок» и «восток».

Джулиан поднял взгляд на Эстебальда. Лицо брата слегка исказилось мучением, которое можно было принять за гримасу боли от потери близкого человека. Но восьмой принц хорошо знал старшего брата. Убиваться тот бы не стал. Особенно при враге. Это было делом нелёгким, но он собрал всю свою магию по крупицам, чтобы послать Джулиану ментальное сообщение. Порок был скакуном Эстебальда. Это был самый быстрый конь из всех, что Джулиан видел когда-либо. Восток был направлением, куда стоило двигаться.

Джулиан склонил голову, словно он опечален своей судьбой, хотя на него уже никто не смотрел, и тихонечко вышел из шатра, пряча подрагивающие кисти рук. Он осмотрелся незаметно для стражников, чтобы проверить, нет ли в поле зрения лишней переменной — Изабель или кого пострашнее, и, убедившись, что всё в порядке, скользнул мимо охраны, не отвечая на призывное воркование одного из мужчин.

Сердце билось в груди, как бешеное, но разум был ясен. Нужно было найти Порока. Лошадей, скорее всего, оставляли на входе в лагерь… Если переговорщиков так легко пригласили внутрь, значит, выход должен быть недалеко.

Джулиан принялся оглядывать окрестности, стараясь остаться незамеченным солдатами и слугами, но разве это так просто, когда ты в таком ярком наряде? Он уже нащупал взглядом выход из лагеря, когда крепкие пальцы впились в локоть, заставив поморщиться. Принц обернулся и встретился с очередными тёмными и раскосыми глазами.

— Пойдёмте по-хорошему, яшын, — сказал воин. Мягкое, мечтательное выражение на его лице о многом поведало Джулиану. Имперский воин видел перед собой юношу, которого было сложно отличить от женщины. Он видел красивую постельную грелку.

«И это будет твоей ошибкой», — подумал Джулиан.

Он скривил лицо, пытаясь воссоздать то выражение, которое видел на лице девушек, когда их обижали. В такие моменты все его естество требовало защитить и уберечь, даже если беззащитность была показная, и, кажется, это сработало и на солдате.

Лицо молодого мужчины на миг застыло жалостливой, удивлённой маской, словно он забыл, что перед ним не слезливая дамочка, и этого мгновения хватило, чтобы Джулиан рванулся вперёд, высвобождая из чужих ножен одноручный меч.

Он взмахнул лезвием, и ударил по воину, не надеясь убить, но хотя бы вывести из строя.

Меч был для него слишком тяжел, и замах отозвался ноющей болью в запястье, но Джулиан не остановился. Дороги назад нет.

Краем глаза он увидел, как из шатра советника выходят люди. Стража, советник с помощником, брат с дружинником и сам генерал. Их взгляды встретились, и Джулиан, хоть и не обладал отменным зрением, но обещание «сладкой расплаты» в выражении лица Элтыра уловил без труда. И он бы почувствовал волнение, да вот только мысль о пожизненном плене совсем не грела душу.

Джулиан не стал тратить время на размышления. Он побежал.

Вслед донеслась команда Элтыр Дара, а затем и топот сапог. Принц был уже совсем близко к цели, но на его поимку стали подтягиваться воины Империи.

Первого ловкий и быстрый Джулиан просто обогнул, задев по касательной плечом, отчего оно взорвалось вспышкой боли. Уже вторая травма на рабочую правую руку.

Держать тяжёлый меч было неудобно, отсутствие ножен мешало бежать. Однако второго вставшего на пути воина Джулиан так же смог обмануть. Он метнулся в сторону обманным манёвром и ударил мечом по плечу. И бросился к стене. За ней — свобода. За ней ждёт Порок, который увезёт его домой.

«Или нет, — хихикнул ехидный голосок в голове. — Или ты навсегда останешься безвольной подстилкой имперского генерала».

Этот голосок заставил Джулиана скрипнуть зубами и со следующим воином он не на шутку сцепился мечами, яростно рубил, удерживая тяжёлый одноручный меч обоими руками. И потерял драгоценное время.

Оглянувшись, Джулиан осознал, что его пытаются окружить. И, что самое главное, генерал был близко. Он видел его фигуру краем глаза. И задрожал, сам не понимая причины. Страх? Предвкушение? Он хотел и боялся вступить с генералом в битву. Хотел, потому что чувствовал: поединок с таким противником будет незабываем. Боялся, потому что знал, что не выйдет из него победителем. И даже не продержится дольше пяти минут. Быть может, если бы он был немного старше…

Джулиан вложил все свои силы в то, чтобы оттолкнуть противника мечом. С одноручником это было непросто, но он справился. Заорал, словно загнанный зверь, но справился. И метнулся к бреши в кольце из стражи, что стремительно смыкалось. Успел. Джулиан сильный и выносливый бегун. Почти также хорош среди людей, как Порок среди лошадей. Он запрыгнул на мешки, на бочки, на леса, перебираясь на невысокую деревянную стену, чтобы сигануть вниз.

«В прошлый раз меня спасло неведомое чудо. В этот раз я либо найду, куда прыгнуть, либо переломаю все ноги. И даже не помру».

На стене ещё никого не было. Стрелки не были готовы. Джулиан глянул вниз и увидел Его. Порока. Коня, что должен его спасти. Рядом были и другие лошади. Запасной вариант.

— Что дальше, принцесса? — голос прозвучал совсем близко. Буквально в нескольких метрах.

Он впервые видел генерала при свете дня. Солнце высветило мелкие морщины на сухой обветренной коже, отчего мужчина казался старше своих лет. Жизнь в степи, жизнь в дороге никого не щадит.

— Нравится платье? — расхохотался Джулиан то ли весело, то ли зло.

— Распоряжусь сшить тебе ещё, — Элтыр Дар оскалился и сложил руки на груди. Так, словно Джулиан с оружием наготове вовсе не угроза для него. Но вопреки этой нарочито-расслабленной позе цепко ловил каждое движение принца. — Будь послушной девочкой, сложи оружие, и я сделаю вид, что ничего не было. И твой брат не пострадает.

Джулиан коротко скосился в сторону делегации. Брат стоял прямо под ними и всё слышал. Стало стыдно. Наверняка, он всё понял. Понял, что Джулиан стал чужой сучкой. Может быть, теперь и не захочет ему помогать?

Он вцепился взглядом в брата. Тот незаметно покачал головой из стороны в сторону.

Джулиан вздохнул облегчённо и еле успел увернуться от меча генерала.

Он отпрыгнул назад, и, удерживая равновесие, успел только лишь поднять меч, как на него обрушился новый удар, заставляя отступить назад. Элтыр теснил его.

Их глаза встретились на очередном ударе, блокируя который, Джулиан был вынужден выронить меч из-за острой боли в запястье.

Элтыр был сосредоточен, но полон предвкушения. И Джулиан не стал сдаваться. Ему тоже нравилась эта неравная битва.

Он ужом скользнул под руку генерала, чтобы ударить того в грудь плечом. Но генерал оказался не менее быстрым. Он отступил, чтобы Джулиан задел его по касательной, и толкнул в грудь.

В следующее мгновение Джулиан оказался висящим на высоте нескольких метров, касаясь стены лишь пальцами стоп. Генерал держал его рукой за грудки.

Джулиан вцепился в запястье Элтыра и зло поглядел в глаза. Тот был спокоен. Мужчина с интересом разглядывал беззащитное тело любовника, которое мог как погубить, так и спасти.

— Сдавайся, — просто предложил он.

Джулиан прикусил губу и внезапно его пробрал смех.

— Я не буду ничьим рабом, Элтыр Дар, — сказал принц таким тоном, словно это не он висел на высоте, которая могла запросто лишить его ног, и генерал не стал перебивать. Лишь посмотрел на него с интересом. С восхищением. — Когда сразимся в следующий раз…

Джулиан не стал договаривать. Момент настал. Он сунул пальцы в рот и громко свистнул. А затем одним движением вынул из рукава нож Изабель и вонзил в ладонь генерала.

Падение было быстрым.

========== Глава 4 ==========

То, что он успел перегруппироваться в такой короткий срок — настоящее чудо. А если произошло очередное чудо, значит, боги действительно хотят, чтобы он сбежал из лагеря имперцев.

Он упал прямо в седло радостно пофыркивающего Порока. Конь приветственно заржал, поворачивая к нему свою красивую вороную морду, но у Джулиана не было времени на то, чтобы сюсюкаться с лошадью. Он взмахнул поводьями, направляя коня галопом.

Порок охотно послушался ездока и устремился вперёд, ловко перепрыгивая препятствия и обходя солдат.

— Хороший мальчик. Молодец, — шептал Джулиан, прижимаясь к шее коня. Из-за бурлящего в крови адреналина он даже не почувствовал боли от стрелы, пронзившей плечо, только увидел как та вошла в его плоть и скрипнул зубами. Он ещё ни разу не вытаскивал стрел. Хотя это будет уже неважно, если его убьют.

Порок был хорош. Он бежал около часа в одном темпе, пока они не забрели в густой лес. Джулиан не знал, что это за лес, и откуда он взялся посреди степи. Но признаков погони не наблюдалось, поэтому он пустил Порока шагом а сам слез с коня и пошёл рядом, выискивая удобное местечко для остановки.

Лес был странный. Чем глубже заходили они с Пороком, тем становилось темнее, тем больше влаги скапливалось в воздухе. По земле стали виться мхи и какие-то странные мягкие растения, которых Джулиан в жизни не встречал. Он шёл ещё почти час, в надежде окончательно замести следы, а затем без сил рухнул на поваленное дерево и огляделся. В степи просто не мог возникнуть такой зелёный, влажный лес.

Было очень тихо. Ветер не скользил меж вековых сосен и неизвестных Джулиану лиственных деревьев. Не стрекотали насекомые, не пели птицы. Он слышал лишь радостное фырчанье Порока, что тыкался в него мордой, да отдалённое журчание ручья.

— Порок, — обратился Джулиан к коню, поглаживая животное здоровой рукой, — как думаешь, лес зачарован?

Порок взглянул на Джулиана своими умными глазами, так, словно знал ответ.

Джулиан вздохнул. Не хватало ему ещё и во владения ведьм забрести. Или фейри. Что втройне хуже. Всё же с направлением он мог ошибиться. Да и брат мог дать курс не на Нарчку, а в леса, чтобы Джулиан мог затеряться и на время исчезнуть. А Эстебальд бы что-нибудь придумал. Эстебальд врал, как дышал, и Джулиан, обычно презиравший эту черту в наследном принце, в нынешней ситуации скорее порадовался наличию отпетого лгуна на своей стороне. Теперь для него главное — выжить. Лес определённо зачарованный, ведь в обычных лесах не бывает так отвратительно тихо. Но есть и хорошая новость: Порок совсем не волнуется, а если такое умное животное спокойно, значит и Джулиан может «расслабить жопу и пёрнуть», как сказал бы Слауг. Интересно, где он сейчас?

Джулиан прикрыл глаза. Не время думать о близких, нужно помочь себе, он уже не чувствует руку.

Принц пошарился в сумках, прикреплённых к лошади. Большой острый нож и простая аптечка: обеззараживающие травы и травы для заживления ран, а также… — тут Джулиан усмехнулся — травы, которые, по слухам, увеличивают мужскую выносливость. Эстебальд в своём репертуаре. Наследного принца развлечения плоти всегда интересовали в первую очередь. Отсюда эти травки: для бо́льшей чувствительности, для возбуждения, для потенции, для скорого заживления и тому подобное… И крепость сдалась благодаря тому, что наследник Риддии падок на шлюх. Да и кто в здравом уме назовёт лошадь Пороком?! С другой стороны, коню кличка шла. Был конь выносливый, красивый и удивительно плодоносный. К слову «плодоносность» Порока распространялась не только на кобыл, но и на коней, и даже на людей. Джулиана Порок любил особо. Сколько раз приходилось убегать от коня, тычущего в спину своим конским хером, под хохот братьев, не счесть.

— Надеюсь, ты будешь хорошим мальчиком, Порок, пока мы с тобой в тандеме, — Джулиан покачал головой, проверяя седельный нож Эстебальда на остроту.

Порок зафырчал, мол, «и не подумаю», и принялся поедать чёрные ягодки, в изобилии растущие на земле. Оставалось надеяться, что конь поумерит свой нрав, и что ягоды не ядовиты. Лошадь Джулиану ещё пригодится.

Он снова сел на поваленный ствол и принялся левой рукой пилить древко стрелы, застрявшей в правом плече. Стрела дёргалась, вызывая отвратительную боль, но вскоре поддалась. Наконечник удалось отломать, и Джулиан вытащил стрелу, громко простонав. Может себе позволить, ведь ни отца, ни братьев рядом нет. Первый бы посмотрел с презрением и неодобрением, а вторые бы обсмеяли, кроме, возможно, Эстебальда, который берёг его, как принцессу. Но Эстебальда часто не было рядом: столько девок ещё не перепорчено, столько вин не испито, столько отцовских документов не изучено.

Разминая во рту целебные травы, Джулиан понял, что в лес постепенно приходят звуки. Где-то заквакала лягушка, где-то пролетел, шумно махая крылом, огромный ворон, где-то застрекотал кузнечик. Даже голос ручья стал почти незаметен за прочими шумами.

Когда травы во рту превратились в кашицу, Джулиан наложил их на рану, наскоро перевязал плечо обрезом ткани, взял Порока за поводья и побрёл искать ручей, пока звуки воды совсем не пропали в общей какофонии леса.

Почему лес молчал до этого, Джулиан понятия не имел. Магии в нём не было ни на щепоть, поэтому и почувствовать изменения в энергиях юноша не умел. Он умел только махать мечом и, как оказалось, светить красивым личиком. Единственное действительно магическое, происходившее в его жизни — это весьма странные случаи, когда он должен был умереть, но выжил благодаря Чуду. Первый раз это произошло в детстве, после неудачного «розыгрыша» второго принца, который запер маленького Джулиана в клетке с голодными свиньями. Его обнаружили слуги, живого и довольного, играющего в грязи, а свиньи испуганно жались по стенам, словно их нещадно били. Другой случай произошёл совсем недавно, когда Джулиан упал с крепостной стены и не только не помер, но и умудрился отделаться лишь ушибом голени. Это было похоже на магию, вот только чью, если в жилах Джулиана её отродясь не водилось? Даже та магия, коей обладал Эстебальд, судя по всему, досталась ему от матери, а не от общего с Джулианом отца.

Когда они с Пороком дошли до ручья, конь ожил и начал «разговаривать»: фырчал, слюнявил Джулиану ухо, ржал, корчил удивлённое лицо, словно пытаясь развеселить. И Джулиан веселился. Хлопал себя по ляжкам, смеялся и чесал коня по мускулистой шее, хотя его и знобило немного: всё же крови из раны на плече вытекло немало. Как ни странно, сама рана практически не болела.

Ручей оказался небольшим, но резвым и чистым. Они с Пороком напились как следует, и Джулиан принялся решать, что ему делать дальше. Нужно было найти еды. Подошли бы ягоды, которые ел Порок (уже прошло около часа, а отравлением так и не запахло) и было бы здорово поймать в ручье рыбу или подстрелить птицу, но Джулиан на это почти не надеялся: рука была слаба, да и, если бы находилась в рабочем состоянии, лук ему достать негде. Оставалось только раскинуть сети в ручье и ждать улова, но пока Джулиан собирал ягоды и травы, ему стало хуже. Сил решать что-то и думать, из чего соорудить сеть, не осталось. Он пожевал ягод, но те не принесли насыщения.

В конце концов он просто оторвал рукав от одежд Изабель, наделал в нём дыр, как учили в деревне, и разместил в воде, прибив колышками, а затем начал сооружать нехитрый костёр. Когда костёр и плетение посудины для жарки рыбы были готовы, он, вяло отмахиваясь от Порока, побрёл обратно к ручью, вытащил рукав, в который попало несколько мелких рыбёшек, сложил их в плетёнку и поставил на огонь. Не ужин на королевском балу, конечно, но хоть что-то. Рыба в таком чистом ручье должна быть питательной.

Пока рыбёшки медленно варились в собственном соку, Джулиан вернулся к ручью и вновь раскинул «сети». А к тому времени, как нехитрый ужин был готов, построил лёгкий навес на случай дождя.

Рыба была жирной и вкусной, но её было мало.

Обессиленный, Джулиан лёг на свое ложе из накиданной мягкой травы под навесом и тут же заснул.

***

Йотль проснулся в полдень. Вперился взглядом в чужеродное, такое светлое-светлое небо и поморщился. Солнце неприятно нагревало воздух, и было слишком ярким для чувствительных глаз. Отвратительное, мерзопакостное светило, чтоб его орки сношали. А ведь Йотль не понаслышке знал, что такое орк в гневе. Вонючие солнечные создания.

Он бы и дальше продолжил спать, да сон не шёл. В груди словно накалился здоровенный шар булькающей магмы. Этот шар тянул его куда-то, и с каждой секундой всё нестерпимее и сильнее. Ему оставалось только застонать и выползти из хранящего прохладу ложа, чтобы окунуться в удушающую жару дня.

Йотль взмахнул ресницами, отгоняя слёзы. Он оглядел себя в зеркале реки, неторопливо приглаживая пряди длинных волос. Ну уж нет. Он никуда не пойдёт некрасивым. Прежде пригладит локоны и соберёт в косу, чтобы не мешали в пути, умоет и накрасит лицо. Нужно ведь быть максимально привлекательным перед встречей с тем, к кому или к чему его тянет грёбаная Песнь Золота.

Толстые косы легли на спину. Белая пудра припорошила невыспавшееся лицо. Алый карандаш из листьев шиповника обвёл глаза и губы ярким, сочным цветом. Йотль ухмыльнулся своему отражению. Разве есть на земле эльф прекраснее него?

Его тянуло к Элар Ийльмар, порталу на границе Великих Лесов и степи, где обитали черноволосые демоны. Неужели очередной демон пытается пробраться сквозь портал? Йотль рассмеялся тихим, мелодичным голосом, похожим на пение соловья. Ни один смертный ещё не смог разрушить стену, что охраняет их леса, если в нём не текла капелька лунной крови. Но, судя по тому, как жжётся в груди, так оно и есть. Кто-то чужой стремится пробраться внутрь, и лес раздумывает, принять или выплюнуть его обратно. Почему Песнь Золота послала его к чужаку? Уничтожить, чтобы защитить своих? Или же наоборот оказать помощь?

Йотль бежал по ветвям до самой ночи, гонимый жаром в груди и собственным нетерпением. Лук одиноко висел за спиной, но эльф ни разу не высвободил его, чтобы не терять времени. Связь усиливалась и одновременно слабела, словно чужак становился ближе физически, однако начинал медленно помирать. Не до охоты. По крайней мере, сейчас.

Под утро, уставший и вымотанный, он, наконец, достиг цели.

Человеческая самочка лежала на ложе из мягких листьев без сознания. Признанная лесом, но погибающая от лихорадки. Йотль носом чуял человеческий пот и кровь. Премерзкий запашок, надо сказать. Но Песнь Золота в груди тянула ближе, поэтому Йотлю ничего не оставалось, кроме как глубоко вздохнуть и бесшумно спрыгнуть на землю.

Йотль потянул носом. Магии не было и в помине. Бесполезная самка. Не зря её оставили на произвол судьбы.

Он подошёл ближе. Несмотря на то, что не имеющая ни магических, ни физических сил, самка была неопасна, Йотль всё равно по привычке двигался тихо, не заглушая своими движениями ни квакания лягушек, ни пения птиц, ни стрекота насекомых. В этом ему помогал и ручей, что тёк где-то поблизости. Вот от него так и фонило магией. Вкусной, насыщенной магией стихии.

Йотль облизнулся, предвкушая, как напьётся из этого источника, и как развлечётся с самочкой, когда её вылечит. За добро платить нужно, хотя люди об этом часто забывают. Но Йотль не даст ей забыть. Песнь Золота не даст.

Самочка была хороша. Наверное. Йотль не знал, что есть красота для людей, да и в эльфийские стандарты это существо не вписывалось. Может быть, именно отличия и манили. А может быть, некая сила и благородство в чертах лица, что заметны были даже несмотря на болезнь.

Эльф подошёл вплотную, заозирался, проверяя тылы, и присел перед самочкой на колени. Волосы у самочки были цвета солнца. Богиня-мать, как же отвратительно. Солнце, грёбаная Золотая Песнь, привело его к этому своему воплощению.

Он взял в ладонь пару мягких золотых прядей. Может быть, её прогнали за этот отвратительный цвет волос? Да нет. Люди же любят солнце, верно? Любят. А вот Луну и ночь не особо. Так в древних книгах пишут. А ещё пишут, что и эльфы, и люди рождены Ночью-матерью и Днём-отцом, но после их размолвки разбежались по разные стороны или что-то вроде того. Кстати, ещё в книгах пишут, что если прожить всю жизнь без плотских утех, то можно стать великим магом. Так что доверять книгам особого смысла нет. Зато можно расспросить эту человечку. Она точно что-то да знает.

Йотль опустил золотые волосы человеческой самки и принялся раздевать её. Хоть он и не был силён в целительстве, залечить её раны смог бы и без контакта с обнажённым телом, однако самочку стоило, во-первых — обмыть а, во-вторых — облапать. Зря он воздерживался целых три месяца ради Туруфь. Туруфь сбежала с воином, еби его фейри всем ульем в уретру, а Йотль остался один. Теперь вот на всякую человечину встаёт.

Грязные, пропотевшие человечиной розовые тряпки он разрезал ножом, слегка поранив кое-где это воплощение солнца, и скептически посмотрел на мягкий и гладкий член. Не самочка.

Йотль пожал плечами и поднял тело человека на руки. Раннее пробуждение не добавляло сил, да и тело было весьма тяжёлое, так что донёс его до ручья эльф с некоторым трудом. Положил аккуратно в воду, придерживая за крепкий зад и за голову, чтоб не подохло. В ручье магии — обосрись и не заметишь, заодно и подлечит раны. А с заражением крови уже справится Йотль.

Когда человечина перестала вонять и приобрела товарный вид, Йотль вытащил тело из воды и положил на сочную траву.

Тело что-то простонало, зажмурилось, но не очнулось.

Эльф прищурился. Раздвинул телу ноги, предварительно согнув в коленях и всё осмотрел. Как у эльфов-мужчин. Одна дырка и член. Тоже один.

Йотль нагнулся и лизнул дырку. Задумался. Лизнул ещё раз. Гадость. И языку не поддаётся. Засунул палец. Вошло еле-еле, внутри как-то сухо. Ещё и человечек что-то залопотал на своём. Придётся настроиться на его человечью речь. Уйдёт несколько минут, язык-то примитивней некуда. А пока он тут всё исследует.

Йотль вынул из жопы человека палец и лизнул. Такое себе удовольствие, больше он дырку существа трогать не будет, он, похоже, у людей за воина. У эльфов-воинов тоже дырки сухие.

Он опустил ноги человека и попробовал его член. Вот, уже лучше. Вкусная штука, только странная. Гладкая, с нежной кожей. Эльф с наслаждением всосал человечий член. Ну чудо, а не член. Интересно, как его поднять? Может, сначала человека пробудить надо?

Йотль направил лучи тёплой целебной магии в тело человека, не выпуская мягкий и пружинистый член изо рта.

Он как раз нализывал жёсткие от волосни яички (уже далеко не такие вкусные, как член), когда почувствовал, как тело человека пришло в норму.

Человек не закричал, не забеспокоился, зато Йотль почувствовал лицом, как на него упал тяжёлый налитой ствол. И тут же всосал лакомство. Ствол немного подтекал какой-то субстанцией с конца, и эта субстанция была просто невозможно вкусной. Лучше чем всё, что он ел до этого. Кроме, возможно пряных булочек-косиц.

— Ты же не откусишь? — спросил хрипловатый голос с завидным спокойствием.

Йотль не ответил. Он с чмоканием снял свою глотку с этого удивительного члена и приказал:

— Дай мне своё семя человек. — Эльф поднял глаза, встречаясь взглядами с обладателем этой волшебной палки и немного завис. Глаза у людей были цветные, он знал это, но не знал, что они будут такие красивые. Завораживающие.

— Дам, если продолжишь, — ответил человек тем же тоном.

Йотль фыркнул и хотел, было, повозмущаться, но попробовать семя хотелось больше. Он принялся лизать этот вкусный ствол своим длинным языком, сосал, словно леденец из нектара жёлтого цветка, и проглатывал в себя. В общем, делал, что в голову взбредёт и наконец получил семя. Чудесное семя, вкусное. Сильное семя для сильных детей.

— Ммфм… — промычал Йотль, перекатывая нектар на языке, а затем слизывая с опадающего члена. — Сперма человека — лучшая! — воскликнул он радостно, отрываясь от лизания.

Человек смотрел на него как-то устало и недоверчиво. А затем ухмыльнулся.

— Ты меня спас, спермоед?

Эльф задумчиво подёргал ушами, заметил, что человек с интересом смотрит на их передвижения в пространстве и усмехнулся. У человека ушки были уродливые и круглые.

— Кто ещё-то? — Йотль сложил руки под грудью. — Помер бы без меня, человечина. Так что теперь твоя сперма — моя.

Человек внезапно расхохотался, поджимая под себя голые ноги. Он был сказочно притягателен в состоянии веселья. Йотль даже сделал заметку веселить человечину почаще, если их пути не разойдутся.

— Бери, мне не жалко, за такой-то отсос, — сказал человек довольно и заправил свои золотые волосы за уши.

— Тебе понравилось?

— Ага.

— Тогда ты должен мне в два раза больше спермы.

Отчего человек расхохотался вновь, Йотль так и не понял, но смех человека ему определённо нравился.

***

Жизнь Джулиана никогда не была подобна размеренному течению реки мёртвых, но именно за последнюю неделю произошло столько событий, что ему, кажется, хватит на всю жизнь.

«Будет, что рассказать внукам», — думал он, разглядывая своего нового спутника. Эльфов он видел только на картинках книжек, и не то чтобы книжки врали, но передать весь спектр ощущений от нахождения рядом с таким созданием точно не могли.

Эльф, представившийся Йотлем, спал. Сказал, что ради него и его расчудесной спермы проснулся днём, пёрся до самой границы человеческих земель целый день, а потом ещё и магию на него тратил, и теперь ему нужно на боковую. Собрался в кокон из листьев, только лицо и высунул наружу. И заснул. Кожа у создания была и бледновато-прозрачная, и одновременно золотистая какая-то, будто бы сдобренная сиянием и светом. Таким мягким светом, что исходит от луны в ясную ночь. Волосы были блестящие и белые-белые, как первый снег. Собранные в косы, они ниспадали почти до бёдер. Уши были длинными, и эльф ими смешно шевелил. Глаза — белые, словно бы подёрнутые дымкой, через которую угадываются красноватые радужки. Эльф был довольно высок, но при этом тонок в кости. Красивое волшебное создание. Ещё и сосать любит. Джулиан с первого взгляда решил, что оставит «неведому зверушку» себе, если получится.

Сам он ощущал себя абсолютно нормально. Ни плечо, ни запястье не болели. Кажется, он стал даже здоровее, чем был до этого. Даже воспоминания словно бы отступили и покрылись дымкой. Не только тяжёлые воспоминания, но и вообще вся память о том, что было до того, как он попал в этот лес. И соперничество с братьями, и оценивающие взгляды отца, и Эстебальд, с улыбкой рассказывающий, как ублажать женщину, чтобы она приходила за добавкой, и книги, что он прочел, и война, и его герой, непобедимый генерал, который возненавидел его с первого взгляда, и этот же генерал, что ласками выбивал из его уст постыдные слова, и предательство девушки-наложницы, и падение в никуда… и Порок. Всё покрылось едва осязаемым туманом.

Порока он не видел с самого пробуждения, а эльф на заданный вопрос ответил, что никаких лошадей на своём пути он не встречал.

— Где же ты, Порок… — пробормотал Джулиан, спускаясь к реке попить воды. Эльф мог и соврать. Кто знает, что на уме у волшебного создания.

«Моя сперма, очевидно», — Джулиан хихикнул. Он обязательно отыщет Порока. В конце концов, сперма восстанавливается и ей можно оплатить мага-спермоеда…

Джулиан приглушённо захрюкал, боясь разбудить Йотля.

Эльф даже доверил ему свой лук и зашил его брюки с рубахой (им же и испорченные), поэтому сейчас нужно было пойти и добыть им двоим ужин.

Эльф проснулся на закате, громко и невеличественно зевнул, затрепетал ноздрями в сторону костра, где Джулиан переворачивал на деревянном вертеле сочную перепёлку. Они поели в тишине. Хотя Джулиану и не терпелось задать свои полсотни вопросов Йотлю, он ждал, пока тот наестся. Да и спермой он, в целом, был поделиться не против.

— Поди сюда. — Эльф похлопал по местечку рядом с собой ладонью, и Джулиан охотно подвинулся ближе.

Член уже привстал в предвкушении, выгибая ширинку горбиком, но эльф вместо ожидаемого от него поглощения спермы вдруг притёрся к севшему рядом юноше, обвил длинными мускулистыми руками и положил голову на плечо.

— Ты случаем семени не хочешь? — закинул удочку Джулиан, которому было не очень удобно вот так вот сидеть, ни на что не опираясь спиной.

— А ты? — вернул эльф, потираясь щекой о его грудь, словно кошка. Такая большая и наглая кошка.

— Обойдусь, — хмыкнул Джулиан. Существо казалось ему забавным и совсем неопасным. — Почему ты спас меня?

— Не то чтобы я очень хотел, — сказал эльф. — Я же не знал, что ты такой вкусный.

Джулиан тихонько рассмеялся.

— Люди обычно не едят сперму друг друга. Нам она не нравится.

Эльф поднял на него скептически-надменный взор и пошевелил ушами.

— Если Золотая Песнь велит что-то сделать, мы просто делаем. Иначе будут последствия.

Джулиан откинулся на спину, и эльф уютно устроился головой на его груди, оплетая тело своими конечностями, словно лианами.

— Эта Золотая Песнь велела тебе сосать мой член, Йотль? — спросил он с усмешкой.

Йотль покачал головой, совсем не понимая, что над ним смеются.

— Солнце велело мне прийти сюда. Я не знал, зачем и для чего. Теперь ты скажи мне, воин Джулиан, как ты оказался в нашем лесу? Тебя выгнали из-за того, что у тебя невкусная дырка?

— Эм… — Джулиан решил пропустить последнее мимо ушей, как непостижимое для его ума. — Я был в плену у врага и сбежал. Не знаю, как оказался здесь. Я просто двигался на восток… Перестань.

В то время как он говорил, Эльф задрал его рубаху и принялся кусать соски. Джулиан положил руку на беловолосую голову и направил вниз. Йотль поначалу не понял, а потом уселся у него между ног и принялся расстёгивать пуговицы на штанах.

— Так значит, это не из-за дырки… — хмыкнул эльф.

— Да что ты заладил со своей дыркой… — Джулиан пошёл красными пятнами от воспоминаний о том, что делал с его дыркой Элтыр Дар ещё совсем недавно.

— С моей-то дыркой всё в порядке, человек, — ответил Йотль. — А вот твоя сухая и невкусная.

— А твоя что, мокрая что ли? — Джулиан аж привстал. Выпростанный из штанов член тоже.

Эльф задумчиво погладил его по головке, размазывая смазку.

— Ну да, — просто ответил он и наделся ртом.

Джулиан охнул. Было приятно. Он намотал на кулак толстую белую косу и запрокинул лицо эльфа, отчего тот внезапно не только не заворчал, но и даже как-то обмяк. Любит, когда пожёстче что ли?

— А есть разница, если я дам сперму твоему ротику или твоей мокрой дырке? — спросил, глядя в белёсые глаза.

Йотль хитро улыбнулся.

— Хочешь меня трахнуть, Джу-ли-ан? — протянул он.

Джулиан кивнул.

— Что за вопрос, конечно, я хочу.

— Рискни, но… — Улыбка эльфа стала ещё слаще. — Знай, что после моей дырки ты уже не сможешь без скуки трахать своих бесполезных самочек.

Джулиан хмыкнул, но ничего не сказал. Он решительно притянул эльфа к себе. На себя. А затем принялся расстёгивать кожаные охотничьи брюки.

Член у эльфа был длинный, слегка ребристый, с большой, островатой головкой. Джулиан опасливо поизучал его пальцами то там, то тут, а потом сунул руку эльфу под ствол, пожамкал маленькие яички, скользнул к анальному отверстию, которое охотно поддалось давлению и с негромким хлюпанием впустило сразу два пальца.

— Нежнее, человек! — зашипел Йотль сверху, но лицо у него было блаженное. — Эх, вот бы мне спереди какую-нибудь красотку, а сзади воина с большим хером…

— У меня что, маленький по-твоему? — обиделся Джулиан.

Эльф посмотрел на него одним глазом, хитро так, и ухмыльнулся.

— Нормальный, нормальный…

Позже Джулиан, конечно же, узнал, что у эльфов-воинов действительно весьма внушительные приборы, что уж говорить, если даже у Йотля, эльфа-охотника, был размерчик не из маленьких.

Когда Йотль оседлал его, это было прекрасно. Действительно волшебная дыра. Джулиан поглаживал чужой бледный член, сухие мышцы на теле, притягивал для поцелуя. Было и приятно, и необычно, и хорошо.

Когда Джулиан кончил, эльф издал странный стрекочущий звук, а потом заявил, что надеется от Джулиана понести, и тот чуть не подавился воздухом. Он надеялся, что странности на этом закончатся. Если бы всё было так просто…

…Оглядываясь назад, он бы сказал, что прожил вместе с Йотлем в эльфийском поселении около десяти лет, хотя заявить точные цифры было сложно, потому что по количеству событий и новых знаний, эти года стоили нескольких жизней.

Шоковое состояние Джулиана после произошедших в плену событий проявилось только через день, во временном лагере эльфа-спермоеда, но было смягчено магией, апотому Джулиан лишь сладко поплакал на чужом плече, рассказывая этому существу всю свою жизнь, а особенно — последние дни. Эльф, странное существо, которое относилось к нему, как к источнику «нектара» внезапно оказался понимающим, как никто и никогда не был. Потому что, если ты заплакал в Риддии — ты не мужчина, если ты заплакал в Илийссэ — ты просто тот, кому нужна забота. К тому же, по эльфским законам Джулиан был ещё ребёнком (что внезапно очень не понравилось Йотлю) и требовал дополнительной ласки и внимания в тяжёлые моменты.

Разница человеческой и эльфийской культур была настолько огромной, что первое время Джулиан плакал постоянно. Ему нравилось отношение остроухих к жизни, даже было близко́, но непонятные ритуалы, правила и нормы заставляли вспоминать жизнь за пределами Великих Лесов. Он скучал по Эстебальду и по Родине. Постоянно волновался за коня, пропавшего в первый же день пребывания в волшебном лесу. Думал, чем закончилась война и насколько сильно взбесился Элтыр Дар. Хотел пойти к границе, чтобы вернуться домой, но Йотль отговорил. И в итоге Джулиан и сам не заметил, как оставил все мысли о возвращении домой.

***

Никто не бил её и не истязал, но она просидела до ночи в одном нижнем белье на холодном полу сарая, дрожа от холода и страха. Впервые Изабель пожалела, что так и не забеременела за год жизни под крылом генерала. Её не кормили. Не поили. Даже не давали возможности достойно справить нужду.

Она проплакала несколько часов кряду, проклиная принца, пока слёзы не иссякли сами собой, а затем просто тихонечко подвывала, думая о своей порушенной судьбе. Ведь всё было хорошо! Она была главной над прислугой, её слушали и любили, она делала, что хотела! А что будет теперь?.. И всё из-за предателя Джулиана, будь проклято его имя. Она ведь хотела ему помочь! Но когда это избалованные аристократы обращали внимание на судьбы простых людей? Нет, такие, как Изабель, всегда были, есть и будут для таких, как Джулиан, всего лишь расходным материалом. Думал ли мальчишка о ней, как о человеке? О ней, которая лечила его натруженный зад и развлекала разговорами, которая пожалела?

Изабель сжала трясущиеся кулаки. От злости хотелось плакать, но плакать было нечем. Она была обессилена и обезвожена. Во рту было сухо до боли.

Изабель легла на землю, и ей стало ещё холоднее, но сидеть сил уже не было.

Она забылась беспокойным сном, но когда скрипнула дверь, мгновенно очнулась и бросилась в ноги вошедшему.

— Прости меня! Прости! — зашептала она, стараясь разбудить хрипящий голос, и обнимала пыльные сапоги дрожащими руками.

Элтыр Дар ногой отодвинул её от себя, и Изабель подняла голову. На его лице было презрение. В отчаяние, она закусила губу.

— Я не знала… — зашептала она торопливо, с отчаянной надеждой вглядываясь в тёмные глаза генерала. — Он сказал, что хочет только увидеть своего брата… Он предал меня! — Её голос наконец обрёл силу, перейдя на крик, но всё было зря.

— Заткнись, — такого холода от него Изабель ещё не слышала.

Она задрожала сильнее и отползла от генерала в страхе. «Зверь, зверь, зверь, — стучало в голове. — Я разбудила Зверя».

— Прошу…

Он прервал её коротким взмахом руки.

— У тебя было всё, — сказал мужчина, опускаясь перед ней на корточки. Его глаза были чёрными и страшными, но Изабель не могла отвести свой взгляд. — Я дал тебе свободу. Я дал тебе всё, что ты сейчас имеешь. — Он оскалился. — А ты предала меня ради тупой… — Элтыр Дар презрительно выплёвывал слова, — прихоти какого-то мальчишки.

Ради прихоти? Изабель опустила голову. Нет, Джулиан действительно жаждал увидеть своих близких. Кому как не ей знать это. Ради своих она бы и сама предала его, и не раз. Она вспомнила, как сильные руки сжимали в объятиях её тело. Её талию, её шею. Джулиана, прижимающего её к себе. В тот момент было до безумия страшно за свою жизнь, но сейчас это казалось почти интимным действом. Вспомнился Элтыр Дар, мокрый от пота, обезумевший от удовольствия и восхищения, направленного на этого юношу, действительно прекрасного, действительно притягательного даже не своим лицом, а силой и страстностью, идущими изнутри. Элтыр Дар, который никогда не был собственником, решивший идти до конца, чтобы оставить себе златовласого мальчика с замашками начинающего манипулятора.

— Какого-то мальчишки? — Изабель подняла голову и оскалилась широко, глядя генералу в глаза. — Да ты влюбился, генерал. — Она издевательски хмыкнула.

Лицо обожгло пощёчиной. На мгновение девушка застыла, глядя в тёмный пыльный угол сарая, пытаясь осмыслить произошедшее. Он никогда не бил ни её, ни других женщин. Даже так. Не больно, а скорее обидно, как слабачку.

— Сука, — выплюнул Элтыр и поднялся, чтобы уйти, но Изабель схватила его за штанину, вцепилась, как дикая кошка.

— Генерал влюбился… — рассмеялась она, словно безумная. — А любовник предпочёл смерть жизни с ним. И теперь генерал злится на верную служанку, что всего лишь пожалела одинокого униженного им же мальчика. — Взгляд Элтыр Дара пронизывал насквозь, как сабля, но он молчал, словно переваривая её слова. — Этот паршивец обязательно выживет. — Изабель усмехнулась. — Он выживет, станет мужчиной и придёт за тобой, Элтыр Дар. И убьёт тебя. Потому что Риддия такое не прощает.

Элтыр Дар поморщился и оттолкнул её.

— Ты нарушила мой приказ, — презрительно процедил он. — Иди умойся. И приступай к новым обязанностям.

Элтыр Дар вышел, не заперев дверь, и Изабель вновь расплакалась без слёз. Вот она и вернулась к участи публичной девки. Опять. Из-за красивого мальчика с жалобными глазами. Будь она ведьмой, прокляла бы его и весь его род. Всю Риддию и Элтыр Дара заодно.

========== Глава 5 ==========

Nightwish — Sleeping Sun

— Не смотри на него, он тебе не поможет, — сказала Туруфь. С подачи её изящной, обманчиво-лёгкой руки воздух прорезал ещё один кинжал. Джулиан собрал все свои силы, чтобы увернуться от него, но лезвие всё же задело плечо, добавив ещё толику саднящей боли. — Слабак. — Туруфь оскалилась заострёнными зубами. Блеклые, словно подёрнутые дымкой глаза смотрели на Джулиана, распахнутые и опасные. Каштановые волосы жгутами и косами лежали на спине и на груди.

— Сука, — выплюнул Джулиан. Туруфь раздражала его до изнеможения. Кажется, что не часы уклонений от кинжалов этой больной измотали его тело, а её поганый язык. Неудивительно, что Йотль был влюблён в эту девку: нравится ему жить под каблуком. Вот только такие стервы как Туруфь предпочитают сильных самцов, что она и доказала, выбрав Ярри. С Ярри она вела себя как шёлковая, ластилась и мурлыкала, словно нежная кошечка, только хвост не задирала, что странно, учитывая их нравы. Джулиан бы нисколько не удивился, если бы однажды застал их всех втроём. Или даже бóльшим числом. — Отвали от меня! Я устал!

— Твоя человечина устала, — бросила Туруфь Йотлю, элегантно спрыгнув с дерева. — Человеков учат ныть прежде, чем браться за меч. — Она усмехнулась, глядя Джулиану в глаза.

— Отстань от него. — Йотль, флегматично строгавший деревяшку, поднялся со своего пенька и подошёл к тяжело дышащему Джулиану. Когда он обратился к юноше, его голос переменился, став мягче, тише, откуда-то из глубин тела эльфа родился рокот, всегда напоминающий Джулиану падение ручья в пещере. — Смотри, я сделал это для тебя.

Джулиан протянул израненные руки, чтобы принять подарок. Это была молодая косуля с подогнутыми козлиными рожками, изящная и опасливая.

— Вы идёте на праздник? — спросила Туруфь, подходя к ним.

При ходьбе её крутые бёдра соблазнительно изгибались, обнимая ярко-алую ткань, опущенную до самых пят. Джулиан знал, что под этой тканью ничего нет. Праздничные одежды не предполагались как помехи на пути к удовольствиям.

— Да, — ответил Йотль, хотя Джулиан впервые слышал о каком-то там празднике. — А ты?

— Без Ярри мне там делать нечего. Но я хоть понаблюдаю.

Йотль презрительно фыркнул.

Пока они втроём шли по лесу, Туруфь дождалась, когда Йотль отвернётся попробовать нектар цветка, сияющего в ночи маленьким нежным фонариком, и обняла Джулиана локтем за шею. Эльфийка была ниже Йотля на полголовы, но всё равно выше Джулиана.

— Слушай, человечина, — забормотала она голодно и с любопытством, пока Джулиан пытался немного ослабить хватку. — Йотль говорит, ты у человеков что-то вроде воина, так?

— Допустим. — Джулиан вздохнул, понимая, что тяжёлую руку с плеч он не уберёт, и оставил попытки высвободиться. Всё же это не было так уж неприятно. Туруфь пахла землёй и ягодами, и кожа у неё была прохладная и нежная.

— Ты больше похож на самочку, — фыркнула Туруфь. — Максимум — на охотника. Малолетнего.

— Люди не делятся на жрецов, охотников и воинов, — спокойно проговорил Джулиан. За время, проведённое в Йилийсэ, он уже привык отвечать на глупые вопросы о своей расе. — У нас есть женщины — это как ты, и мужчины — это как Ярри. Я — мужчина, и мы не способны к вынашиванию.

Туруфь задумалась на пару мгновений.

— Но ты маленький, — сказала она.

— Люди меньше эльфов. К тому же, я ещё не достиг полного созревания.

Туруфь прыснула в ладонь.

— Даже не проси показать член, — опередил её Джулиан.

— Да, отстань от него. — Их догнал Йотль. — Иди к своему кузнецу. Но сперма у него далеко не такая вкусная будет.

— У человека вкусная сперма? — Туруфь облизнулась.

— Да. Хочешь попробовать?

— Отвалите от меня! — зарычал Джулиан, скидывая с себя чужие руки.

Он отбежал от эльфов на приличное расстояние, запыхался, уставший и измученный тренировкой, и перешёл на медленный шаг. Когда эти двое догонят его, они уже, скорее всего, забудут, что хотели полакомиться его семенем.

Джулиан вдохнул запахи мокрых трав леса. Здесь всё звучало и пахло не так, как дома. Запахи и звуки были переменчивы, как ветра в горах, они будто бы менялись согласно своему настроению. Словно лес был живым и обладал сознанием. Он затихал, и Джулиан мог расслышать, как хрустит ветка под копытами оленёнка, что заблудился в сотне метров от него: так охотники понимали, что Лес дал благословение на убийство. Не то, чтобы они часто этого благословения дожидались. Эльфы не были ни лучше, ни хуже людей. Они просто были другими. Они могли подчиняться законам Леса, а могли идти против него, словно строптивые дети. Иногда лес шумел так, что в пору было закрывать руками уши, но племя и в этом находило свои плюсы: шум — время для убийства врага, шум — время для жестокости.

Сегодня пахли и шумели мхи. Ими были плотно устланы деревья в этой стороне. Мхи пахли свежестью и водой, и на некоторых из них росли мелкие красные ягоды. Джулиан собрал себе горсть, аккуратно проведя рукой по стволу, и закинул в рот. Ягоды разошлись на языке сладковато-водянистой кашей.

Они пришли в лагерь, когда племя уже начинало собирать костёр. Туруфь тут же отделилась от них, а Джулиан и Йотль зашли в кладовые.

Сундук Йотля был из дерева, большой, но заполненный едва ли наполовину. Джулиан хранил свои немногочисленные пожитки в нём же.

— Хочу, чтобы ты надел мои одежды, — сказал Йотль, раздеваясь. Тонкое белое тело почти сияло в свете луны. Он нацепил на себя одежды, похожие на те, что носила Туруфь, только тёмные. Белые, сильные бёдра в разрезах ткани выглядели вызывающе опасно.

Джулиан замешкался на мгновение. Он ещё не привык раздеваться перед кем-то, но в Йилийсэ нагота была нормальным явлением. Одежду эльфы носили ради украшения или ради защиты, а не для того, чтобы что-то скрыть. Джулиан до сих пор засматривался на эльфийских женщин, что могли гулять с голыми грудями, часто тяжёлыми и оттого низкими. Это было необычно, ведь у всех девушек, что когда-либо у него были, грудь была маленькой и почти не обвисала. Ещё эльфийки её подвязывали лоскутками ткани, чтобы не мешала бегать, но соски было видно всё равно.

Джулиан снял запылённые и потные вещи, обтёрся поданной Йотлем мокрой тряпкой и надел один из его нарядов. Пришлось немного подпоясаться и подвязать ткани, прикрывающие спереди и сзади, чтобы не волочились по земле.

— Ты прекрасен, — оскалился Йотль. — Если бы не твои ужасные волосы… — Он пропустил между пальцев отросшую до груди прядь. — Праздник будет длиться до того момента, как солнце станет посередине неба, а может и дольше. Все увидят, что ты цвета солнца.

— И что? — спросил Джулиан. — Вы и в темноте всё прекрасно видите.

Йотль покачал головой.

— Под солнцем всё иначе…

Их беседу прервал низкий дребезжащий звук. Йотль вздрогнул и выронил прядь волос Джулиана.

— Что это? — зачем-то прошептал юноша.

— Барабаны, — отстранённо ответил эльф.

Джулиан слышал эльфийский барабан впервые. В книгах писали, что его звуки способны ввести в состояние опьянения, слепой ярости или печали. Он прислушался к своим ощущениям. В груди разливалось тепло, и тело требовало движения. Тело требовало прыгать вокруг костра, укладывать девок и праздновать.

«Если использовать этот же звук перед битвой, то она обязательно будет удачна», — подумал Джулиан.

Йотль взял его за руку.

Они посмотрели друг другу в глаза.

— Я хочу плясать с тобой до самого заката, моя пара.

Джулиан слишком часто слышал это слово — «ийльтан», что значило «один», «пара», «окончание» — чтобы делать вид, что не понимает его значения. Йотль называл его своим единственным или же своим окончанием, и Джулиан не совсем понимал, какие ограничения и какие выгоды это на него налагает, но не возражал: Йотль здесь, в Великих Лесах и Йилийсэ в частности, оберегал его, учил его и помогал ассимилироваться в обществе этих странных существ. Открыто перечить ему не было смысла, пусть хоть считает, что они женаты и после смерти Джулиана он может съесть его печень. Пока Джулиан зависит от этого эльфа, нужно быть паинькой. Не то чтобы его что-то не устраивало кроме незнания. Йотль был заботлив и нежен, как старший, учил его всему, что знал сам, и часто отсасывал, что тоже являлось большим плюсом их союза.

Костёр уже горел, и Джулиан невольно восхитился его величиной. Таких костров не складывали в деревнях, когда кто-то женился или когда рождался долгожданный наследник, даже когда провожали ушедшего короля, костры не сияли так ярко и так высоко.

Эльфы уже собрались вокруг. Трое играли на барабане — воин, охотник и жрица, кое-кто готовил сочное мясо, пахнущее кровью и специями, кое-кто — выпечку из муки местных злаковых — Джулиан узнал бы этот аромат из тысячи. Он считал, что кухня Йилийсэ — лучшее, что могли придумать эльфы, после магии и боевого искусства. А вероятнее всего, и просто лучшее.

Большинство эльфов уже плясало вокруг пламени или предавалось разврату, лёжа на мягком мху и великанских листьях, что были раскиданы по площадке. Джулиан заметил, что молодые эльфы в основном трахаются по трое: охотник имеет жреца — женщину, воин имеет охотника, но большинство молодых и зрелых особей всё же собирались почти что толпой, где было не угадать, кто кого и как. Пожилые эльфы чаще любились парами, и они именно любились. Не предавались разврату, не трахались, а занимались любовью, медленно, глаза в глаза, наслаждались друг другом.

Пока они с Йотлем шли сквозь тела, Джулиан видел и однополые, и разнополые пары. Это открытое равнодушие к полу своего партнёра его удивляло не меньше, чем повальный групповой секс и стоны со всех сторон.

Кто-то схватил Джулиана за лодыжку.

Он споткнулся, но устоял на ногах и посмотрел вниз на обладателя ладони, что сомкнулась на его ноге, как браслет.

На него зелёными, почти человеческими глазами смотрел молодой воин, лежащий под скачущим на нём охотнике, что одновременно трахал извивающуюся в его объятиях жрицу. Тёмные волосы, разметавшиеся по земле, покрылись пылью.

Было ли это следствием единства, которое он ощущал со всеми присутствующими на празднике, или же разыгравшегося воображения, но эльф не сказал ни слова, а Джулиан всем телом ощутил его желание.

— Человек мой, Смимар, — подошёл Йотль. — Отвали.

— А он об этом знает? — рассмеялся темноволосый эльф. Он был очень крепким, казался куда младше Йотля, и в его глазах таилась опасная ярость. Смимар напомнил Джулиану Элтыр Дара.

Юноша вздрогнул и последовал за Йотлем, тянущим его за запястье.

— Ты его знаешь?

— Знаю. Он наш кузнец.

— Как Ярри? — Джулиан прижался к Йотлю поближе, несколько теряясь в таком водовороте тел.

— Как Ярри, — ответил Йотль.

Они подошли к костру почти вплотную, и Джулиан ощутил невыносимый жар, идущий от языков пламени. Стихнувшие на время барабаны снова запели, и они с Йотлем пустились в пляс.

Джулиан рассмеялся, оборачиваясь вокруг своей оси ещё и ещё. Ещё чуть-чуть, и он свалится в пламя, но страха не было, был азарт, жар и единство.

Он отпустил руку Йотля, и того подхватили другие, а Джулиан влился в хоровод жрецов. Эльфийки пели песню, смысла которой юноша понять был не в силах, ласкали друг друга и воздавали руки к звёздам.

Джулиан знал некоторых из них, тройку-четвёрку женщин, но остальные были ему незнакомы. Быть может, к ним на празднике присоединилось дружественное племя?

Он с удовольствием ответил на сладкий прохладный поцелуй. Три молодые эльфийки, едва достигшие совершеннолетия, облепили его по кругу, лаская руками. Одну из них, самую миниатюрную, Джулиан целовал с упоением и страстью.

— Так занимаются сексом люди? — спросила она, оторвавшись от его рта.

Джулиан покачал головой.

— Давай отойдём, и я покажу, — сказал он ей на ухо, поглаживая сильную, но тонкую спину.

Эльфийка затащила Джулиана в лес. Здесь до сих пор было слышно пение барабана, но без жара костра стало холодно.

— А ты рисковый человечек, — сказала девушка, приподнимая шикарные синие ткани.

Джулиан сел на траву, облокачиваясь спиной о дерево, и притягивая её к себе за талию.

— Это ещё почему? — Он отодвинул полы одежд, чтобы показать эльфийке своё желание.

— Идёшь против своей пары, — ответила она, садясь сверху и нежно вздыхая. — Если Йотль узнает… он может решить… решить убить тебя.

Джулиан лишь усмехнулся. То, что они пара, Йотль решил в одиночестве, а Джулиан просто не стал отговаривать. А теперь это угрожало ему смертью. Глупые законы, глупые эльфы, глупый Йотль. Прекрасная жрица и её полные груди. Выбор был очевиден.

Когда он вернулся на площадку, то первым делом взял у симпатичного молодого охотника мясо. Оно хрустело между зубов и отдавало острым, пряным привкусом. Кто-то запел Песнь Луны, которую Йотль заставил выучить ещё давно, и Джулиан присоединился: эта песня была ему по душе, она отдавала тихой радостью, и любовью, и единством, что так ценилось эльфийским народом.

Когда они дотягивали последние ноты, барабан утих, но лишь на несколько мгновений. Вскоре мерные вибрации возобновились, и Джулиан заметил, что музыканты сменили друг друга. Теперь играла уже другая троица, и в их музыке таилось больше ярости, нежели вожделения.

«Только бы никто никого не убил», — подумал Джулиан одновременно с опасением и восторгом.

Йотль нашёл его рядом с эльфом, что пёк сладкие пряные полоски, и обнял со спины. Джулиан поделился с ним своей едой.

— Пойдём, нам нужно внести вклад, — промурчал эльф на ухо.

— Что? — Джулиан обернулся и посмотрел в белёсые глаза Йотля.

— Я буду в следующей триаде на барабан, — ответил тот, ласково водя руками по лицу, — а ты будешь печь.

Джулиан кивнул. Теперь стало ясно, почему менялись музыканты и повара. Каждый должен сделать вклад.

— Ещё тебя хотела видеть Тиянит.

Тиянит была хранителем племени, что, по-видимому, означало то, что она тут была за княгиню или королеву.

— Прямо сейчас? — удивился Джулиан. Он знал, что у Тиянит есть пара, с которым она вместе больше, чем полвека, и, скорее всего, хранительница сейчас любится с ним, а не решает вопросы племенного устройства.

Йотль кивнул.

— После рассвета.

Джулиан взглянул на небо. Небо только-только стало из чёрного тёмно-синим.

— Я слышал драку, — сказал он, указывая рукой в ту сторону, откуда доносилось рычание и крики. — Хочу посмотреть после того, как… внесу свой вклад.

— Я найду тебя, — кивнул Йотль. — Быть может, встретимся в кругу.

***

Йотль ждал этого момента очень долго. Когда все три племени не просто увидят его человека, но увидят в лучах солнца, и поймут, что им не нужна эта диковинка с волосами цвета человеческого металла.

Рассвет только занимался, и они все уже были немного пресыщены ласками, едой и ягодными отварами. Вибрирующий звук барабана в ушах склонял к образованию Круга: не просто поглазеть на двух воинов, не поделивших охотника, а расступиться большим кольцом и пригласить тех, кто готов показать себя и выплеснуть накопившуюся ярость.

Он сам, признаться, немного опережал события, когда бил по барабану, стремясь вложить всю жажду крови, что была внутри. Лирь и Эйан посматривали на него с недоумением, но подчинялись. Если один эльф требует крови, значит, крови требует весь клан.

И теперь он привёл человека к Кругу. Они сели в первом ряду, и человек откинулся спиной на его грудь. Когда сцепились первые участники, детёныш сжал его руки в своих. От ярости он подрагивал и кусал полные губы. Его взгляд неотрывно следил за дерущимися, а вот Йотль даже не отметил, кто был в кругу. Он наблюдал за человеком.

— Я хочу пойти, — сказал Джулиан, откинув голову ему на плечо.

Йотль задумался, стоит ли пускать несовершеннолетнего на ринг. Как его опекун, он не мог этого допустить, но как любовник…

Йотль огладил Джулиана по голым рукам, спустился к крепким бёдрам и залез к нему под полосу ткани, лаская начавший наливаться орган. Глупый человек очевидно боялся осуждения со стороны других, потому что его тело немного напряглось. Слишком мало времени прошло, чтобы он привык к их обычаям. Но разве это не дикость — скрывать своё возбуждение и своё тело? Человек быстро забудет эту их человеческую чушь.

— Будь осторожен, — сказал Йотль ему в шею.

Пусть весь клан увидит его ужасные волосы и забудет о нём, как о предмете вожделения. Пусть кто-нибудь новый покажет человеку, как нужно сражаться. Пусть человек выместит свою забитую ярость и придёт в его, Йотля, объятия, чтобы утешить себя страстной любовью.

Джулиану попался не лучший противник. С ним захотела сразиться Йолифь. Жрица не была достаточно талантливой в магии или в бою, зато обладала природной хитростью и, что уж говорить, женскими формами, которые эту глупую человечину так влекли.

Йотлю казалось, он помрёт от ревности, пока Йолифь и Джулиан оглядывали друг друга. В этих взглядах было и вожделение, но злого расчёта было куда больше. С таким остроумным противником, как Йолифь, холодная ярость и рассудочность Джулиана могли сыграть не последнюю роль и принести ему победу. Если он хочет именно победить, а не просто помахать своими короткими конечностями.

Йотль усмехнулся, наблюдая, как противники обходят друг друга по кругу. Он знал, видел, что человек рос. Человек ел их ягоды, пил их волшебную воду и тренировался весь день, была ли то обычная охота с Йотлем или же уроки боя, и его тело развивалось, и развивалось быстро. Мышцы крепли, становились сильнее и выносливее, особенно сердце, такое по-человечески слабое и маленькое, даже оно становилось лучше, крепли и вытягивались кости, подпитываемые нагрузками и насыщенной минералами пищей. Йотль мог даже сейчас ощутить, как торопливо обновляются кости под мясом у Джулиана. Костные кружочки всегда издавали своеобразный умилительный чавкающий треск, когда наращивали сами себя.

«Моя человечина вырастет отменной парой для меня, — в который раз решил Йотль. — Пусть даже его член не сравнить с членом воина или даже охотника, а дырка абсолютно бесполезна».

— Они всё не решатся… — Йур, сидевший сбоку, положил голову ему на плечо. Рыжие косы упали Йотлю на одежду.

Йотль не ответил, во все глаза наблюдая за Джулианом и Йолифь.

Эльфийка решилась первой. Она скользнула вперёд безумной, стремительной тенью. Можно было бы подумать, что она планирует победить за счёт скорости, но Йотль слишком хорошо знал манеру боя Йолифь, чтобы удивиться, когда та внезапно развернулась под самым носом у Джулиана и скользнула вбок. Удивительным было скорее то, что человек не растерялся и даже успел отбросить от себя её руки. Трудно было ожидать от него такой прыти после тренировки с Туруфь, однако Джулиан как-то успел восстановить свои силы.

Йолифь нисколько не растерялась, а тут же поспешила восстановить равновесие и отскочить от противника, однако Джулиан оказался быстрее. Он схватил эльфийку за обрез ткани между бёдер, затем за одну из кос и навалился на неё всем весом.

Они возились в пыли, рыча и кряхтя, и ни один не желал уступать. Гордо стоящий член человека мог бы стать главным персонажем этого боя, если бы не дребезжащая полосочка солнца, что осветила его, полунагого, с солнечными волосами по всему телу и на голове.

Йур аж поднялся с его плеча, чтобы смотреть. А вот Йотль наблюдал не за дерущимися и визжащими Йолифь и Джулианом, но за притихшей толпой. Как он и предсказывал, большинству цвет волос человека пришёлся не по нраву. В лучах солнца он сам весь светился золотым, не помогали ни пыль, ни пот.

Йотль был доволен. Теперь каждый второй эльф будет видеть плохое предзнаменование в том, чтобы возлечь с его человеком. Он знал, что такие молодые пары никто не воспринимает всерьёз. Йотль и сам любил поразвлечься с занятыми эльфами время от времени, поэтому хорошо понимал эти чувства: молодняк, пока работают репродуктивные органы, должен создавать потомство и наслаждаться телом, а пара… пару нужно искать тогда, когда станешь зрелым и бесплодным. Йотль и сам полагал, что это верно, но отчего-то всё же желал создать союз. Поэтому сначала была Туруфь, а потом Джулиан, к которому его привела мерзопакостная Песнь Золота. Золотой Джулиан.

Йотль вздрогнул и нахмурился, когда увидел в толпе наблюдающих за Кругом Смимара.

Смимар, этот недо-эльф и недо-воин, смотрел на его Джулиана глазами полными жадной грусти и тонкого желания. Кажется, даже золотые волосы не смутили его, но лишь подогрели аппетит.

***

У Тиянит было маленькое уютное жилище, выструганное прямо в стволе векового древа. Чтобы попасть в него, Джулиану нужно было лезть с десяток метров вверх, цепляясь за маленькие выбоины в коре, затем ползти и прыгать по веткам, уворачиваясь от проказливых букашек, мелких птичек и змеевидных ящериц — любимцев Тиянит, затем нужно было напрячь зрение, потому что дупло скрывала иллюзия: только соплеменники знали, как найти вход в убежище хранителя. После драки с Йолифь это было довольно трудной задачей. Руки дрожали, сердце колотилось, а ноги отказывались прыгать достаточно высоко. Хорошо было только одно: восторг от боя полностью убил в Джулиане страх оступиться и упасть.

Тиянит ждала его в плетёном кресле. В её руках было вязание, и узор уже начал проявляться: это была охота. Джулиан мог разглядеть снующих по полотну диких оленей и их преследователей, прячущихся в тени. Кажется, молодой неосторожный эльф спугнул всё стадо, и теперь маскировка бесполезна: олени почуяли опасность. Смогут ли охотники теперь настигуть своих жертв и накормить племя?

Женщина была очень старой. Действительно старой. Возраст большинства зрелых эльфов можно было угадать только по глазам, но здесь старость была налицо: Тиянит была покрыта морщинами, пересекаюшими и лицо, и тело, груди её были поникшими почти до живота, волосы потеряли сияние и цвет, а мышцы былую упругость. Она была самой старой эльфийкой в племени, и из её чресел вышло порядка десятка детей, а ещё она было могущественной колдуньей, и именно из-за неё другие кланы боялись Йилийсэ.

— Здравствуй, Тиянит, — поздоровался Джулиан, прикрывая за собой дверь в лаз. Внутри норы была зажжена лампа — это значит, его ждали, ведь он — единственный в племени, кто не видит в темноте.

— Привет, малыш Джулиан. — Тиянит отложила вязание в сторону. Кучка пленных феечек зажужжала вокруг полотна, о чём-то переговариваясь. Джулиан не знал их языка, он разобрал только «смерть эльфу» и «сладкая кровь». Феи — удивительно кровожадный народ. — Присаживайся и выпей со мной отвар.

Джулиан опустился на пол, где были постелены великанские листья и взял за ручку горячий кувшин с отваром из трав и ягод.

Тиянит тоже сползла с кресла, села, сгорбившись, согнув перед собой ноги и подождала, пока Джулиан разольёт напиток по чашам.

Джулиан глотнул отвар из чаши, заполняя рот душистым сладким вкусом, и прикрыл глаза. Этот напиток был его любимым. Тиянит хорошо позаботилась о том, чтобы принять его как следует, и эта её внимательность проявлялась в подобных жестах по отношению ко всем членам племени и даже к членам клана.

«Она чувствует себя матерью для всех, и эльфы не могут не быть благодарными, верными, — подумал Джулиан, наслаждаясь запахом шиповника, который феи разлили в воздухе. — Всё племя будет стоять за Тиянит насмерть только поэтому. Эти узы куда сильнее, чем те, что держит в своих руках отец. Или император».

— Я заметила, что шиповник — твоя любимая ягода, сын хранителя, — сказала Тиянит.

— Ты права, — кивнул Джулиан. — Настой шиповника имеет замечательный кислый вкус, а запах его цветения сладкий, как любовь жрицы. Шиповник прекрасен, но не беззащитен, неосторожного собирателя он оцарапает до крови, и это лучшее сочетание.

— Опасность и красота, — кивнула Тиянит. Как и все эльфы, она любила скупые наклоны головы. Они не всегда выражали согласие или несогласие, а скорее интерес к разговору. — Ты описываешь себя, маленький человек. Только вот твои шипы не защитят тебя от действительно сильного и равнодушного противника: тот просто наступит на твою ветвь, сминая и острые шипы, и благоухающие цветы. Что ты будешь делать в таком случае?

Джулиан почти не удивился повороту, в который Тиянит завела их короткую беседу. Тиянит была умнейшей женщиной, и знала, куда целиться, даже если стрельба была импровизированной. Глупо было и пытаться быть неискренним с ней, поэтому Джулиан подавил в себе желание отмахнуться от темы.

— Кусты шиповника распространяют свои побеги на большие расстояния, — сказал Джулиан, немного подумав. — Одна ветвь не станет большой потерей. Если мой враг решит уничтожить их все… что ж, ему придётся вытаптывать кусты неделями. А затем выкорчёвывать землю, в которую попали семена.

Тиянит улыбнулась и отпила несколько долгих глотков.

— Твой враг должен быть упорен и строг к самому себе, чтобы победить. — Она поставила чашу у своих ног. — Растоптанные растения поднимают головы спустя время.

Джулиан кивнул. Горячий напиток грел руки. Хотелось спать. Скорее всего, снаружи солнце уже светило вовсю.

— Ты с нами уже несколько лун, Джулиан, — сказала Тиянит после непродолжительного и уютного молчания. — Племя сделало свои выводы, а ты сделал свои. Осталось только принять решение.

Он знал, что это день придёт. День, когда нужно будет выбирать: остаться или уйти. Он знал, но не был к этому готов.

Джулиан закусил губу. Если он покинет племя, то что станет делать? Найдёт другое? Вернётся в Риддию? Станет отшельником вместе с Йотлем?

Но если останется? Что тогда?

Джулиан взглянул в молочно-белые глаза Тиянит, что молча наблюдала за ним. Её глаза были честными. «Если ты останешься, мы будем развивать и взращивать твои таланты, — говорили эти глаза. — Мы сделаем из тебя непревзойдённого воина. Мы вытянем из тебя все что было в тебе скрыто. И это оружие, оружие в твоём лице, мы направим на благо клана и супротив наших врагов».

Джулиан прикрыл веки, вспоминая то мастерство, с которым действовали старшие: Туруфь, Ярри, пара Тиянит — Лойгу. Даже юная Йолифь была прекрасным бойцом. Ей не понадобилось много времени, чтобы уложить Джулиана на лопатки. Эльфы в своей изобретательности превосходны. Даже странно, что им приходится укрываться от людей в лесах под покровом иллюзии.

Сможет ли он стать таким, как они?

Джулиан открыл глаза и посмотрел на Тиянит. Кажется, выбора у него не было.

— Я с вами, — сказал Джулиан.

— Я в этом не сомневалась, — ответила Тиянит ровным голосом. — Твой разум всегда пытается просчитать выгоду. Но знаешь, что сильнее твоего разума? — Джулиан посмотрел на хранителя вопросительно, и та коснулась его груди длинными когтями, комкая ткань одежд. — Твоё сердце. А оно давно уже принадлежит нам.

***

Йотль ждал его на соседней ветке. В руках у него был походный инструмент, и он лениво наигрывал тихую мелодию, прикрыв большие глаза. Белые ресницы красиво сверкали в свете солнца, отбрасывая тени на белое же лицо. Тонкие руки с неестественно-длинными пальцами задевали толстые струны небрежно, но звуки, что они рождали, были восхитительны.

— Я никогда не слышал, чтобы ты играл, — Джулиан примостился рядом, кладя голову эльфу на плечо. Что из местных обычаев он впитал легко и с удовольствием, так это беззастенчивость прикосновений. — Кроме барабана.

— Я знал, что ты примешь приглашение Тиянит, поэтому решил, что нужно тебя порадовать. — Его голос был непривычно-низким. Йотль приоткрыл глаза. — Теперь ты наш.

— Это вы теперь мои, — усмехнулся Джулиан, заглядывая эльфу в лицо.

— А мы — твои, — согласился он. — Ты станешь прекрасным членом клана. Ты — ценное приобретение.

— Туруфь считает иначе.

— Туруфь — жестокий солдат, и она ненавидит тебя. — Он хмыкнул. — Её мнение о тебе — просто пердёж. Но теперь у тебя появятся и другие учителя. Не только я и Туруфь.

Джулиан вздохнул.

— Отнеси меня в постель, — попросил он, и Йотль без разговоров повесил инструмент на спину и легко поднял его тело на руки.

— Когда-нибудь ты будешь носить меня на руках.

— Это вряд ли. — Джулиан усмехнулся ему в плечо. — Я никогда не вырасту таким высоким, как ты. Редкий человек может достигнуть твоего размера. И не только в росте.

— Ты сейчас говоришь о детородном органе? — Йотль прыгнул на соседнее дерево с таким изяществом, словно у него на руках не висел никакой человек.

— Верно.

Джулиан прикрыл глаза, вдыхая запах тела эльфа, знакомый и тёплый. Он никак не мог отделаться от ощущения, что его обманом заставили принять решение.

— Есть причина, по которой Вы потребовали моего ответа именно сейчас, — сказал Джулиан Тиянит.

Их чаши дымились свежезаваренным напитком, пахло восхитительно, но было ещё рано пить: вода должна вытянуть сок жёлтого цветка.

— Так и есть, — согласилась Тиянит. — Со стороны солнца к нам пришли проблемы. Эти проблемы — его дети, что вырубают лес. Ты нужен нам.

— Ты хочешь, чтобы я пошёл против своих?

— Теперь твои — это мы, Джулиан.

========== Глава 6 ==========

— Почему ты вообще учишь меня, если я такой бездарный? — Джулиан в изнеможении осел прямо на опавшую листву.

Туруфь сжалилась и убрала нож в специально отведённое отверстие на поясе. Все её ножи были маленькими и невероятно острыми.

Она не села рядом, зато достала мех с отваром из ягод и плодов великанского дерева. При свете солнца каштановые волосы эльфийки казались почти что рыжими. Джулиан всегда обращал взор на такие необычные оттенки, но сама Туруфь в нём нежных чувств не вызывала, даже наоборот: хотелось избить её, истоптать в грязи, покрыть, как последнюю слабачку, и плюнуть сверху. Грязная на язык Туруфь, что за короткий срок научила его большему, чем могли научить учителя в замке отца или поместье брата. Туруфь, что раз за разом указывала на ошибки, жёстко, но эффективно… Казалось бы, для ненависти не было причин, но ненавидеть её — это сродни глотку свежей воды после дня на ногах. Просто то, что нужно.

— Когда я сбежала от Йотля, я оставила ему долг, — ответила Туруфь. — Я дала ему свою клятву и предала её. Значит, я торчу ушлёпку. Если я выучу такого сморчка, как ты… я буду считать, что мой долг уплачен.

— Бедная, несчастная Туруфь! — вздохнул Джулиан, смотря на неё снизу вверх. Он знал, что эльфы слабо понимают иронию, но отказать себе в ней не мог.

Они с Туруфь недолго отдыхали, но зато после перерыва та решила, что он уже готов учиться нападать.

— Неужели! — закатил глаза Джулиан и присосался к бурдюку. — А я думал, ты готовишь из меня ходячую мишень!

Он утёр губы тыльной стороной ладони, а затем стёр пот со лба рукавом. Хорошо хоть была повязка из уса полоза, которую ему подарила Эола. Из такой повязки волосы никогда не выбивались и не липли на лицо, как бывало, когда он тренировался дома. Джулиан подозревал, что на повязку наложена магия: всё же Эола была мастерицей по части бытовых фокусов. Однажды она заколдовала сапоги Йотля, и тот весь день отвешивал всем пинка, после чего был несколько раз побит. Виновницу потом обнаружили, но не наказали: Эола была несовершеннолетней. Джулиан, конечно, считал, что больше всех пострадал он, ибо именно ему потом приходилось залечивать раны (по большей части эмоциональные) Йотля и сидеть у его постели, пока эльф ревел.

— Мишень из тебя и так хорошая — уворачиваешься славно! — похвалила Туруфь.

Джулиан подавил возмущённое рычание. Только за первую неделю тренировок с этой бешеной сукой он получил больше шрамов, чем за всю свою жизнь. И он всё ещё надеялся, что мази Йотля помогут их свести, однако некоторые из этих шрамов — самые глубокие — останутся напоминанием ему о Туруфь и Великих Лесах.

— Ты видел, как я бросаю? — спросила она.

Джулиан хмуро кивнул.

— Пробуй так же. Надеюсь, с подражанием у тебя всё хорошо, человечина. — Туруфь передала ему свои ножи. Несмотря на всё своё раздражение по отношению к жрице, Джулиан взял ножи аккуратно, как реликвию. Всё то время, что они тренировались, он смотрел, как танцуют эти ножи в её руках, и не мог не признать, насколько красива Туруфь, когда дерётся. Джулиан хотел так же. Он думал о том, что если бы обладал хотя бы толикой умений Туруфь, то ни за что бы не попался имперцам в тот день. Да даже если бы он умел хотя бы то, что умеет сейчас: бегать быстрее ветра и взбираться по древесным стволам, как макака, — он бы уже не позволил себя просто так отловить. Он бы встретил Элтыр Дара в любом случае, но уже в более выгодном положении, и тогда всё бы прошло иначе.

Джулиан иногда развлекал себя этими мыслями: что было бы, если. Что было бы, если бы они с Элтыр Даром были ровесниками? Что было бы, если бы он не упал со стены, как последний идиот? Что было бы, если бы Эстебальд его не спас?

Он знал ответ на последний вопрос. Он был бы любимой сучкой генерала. Его единственной обязанностью стало бы «хорошее настроение» и красивый вид. Он бы ленился весь день, читал книги и хорошо питался. Джулиан с некоторым даже интересом воображал себе такое будущее, и всё же без сожаления. Он не хотел быть рабом. Если он когда-нибудь и станет вести себя, как любимая постельная игрушка, то только по собственному желанию.

Туруфь раскритиковала его броски, но критиковала больше по мелочи, и Джулиан понял, что справился. Нападение далось ему куда легче, чем защита.

Когда они закончили, солнце уже висело почти посередине голубого неба. Птицы перестали петь, не шуршали в траве ящеры.

— Ты станешь моим наставником? — обронил он и напрягся всем телом. Тиянит говорила, что для обряда, где его посвятят племени, ему будет нужен проводник. Старуха сказала, что выбирать придётся не разумом, а магией внутри. Джулиан тогда только нахмурился едва-едва, хотя на деле весь кипел от гнева: разве похоже, что он владеет магией? Однако, имя Туруфь само легло на уста. Он бы выжег это имя, да не выходило. Была ли это «магия» или простая судьба, но Джулиан выбирал её, эту поганую суку, что пыталась утопить его в озере в их первую встречу, потому что слышала от кого-то, что человек не может утонуть.

— Стану, — сказала Туруфь. — И я надеюсь, ты сдохнешь во время обряда, и мне не придётся учить тебя всю жизнь.

— Честная, как собачий хер, — сплюнул Джулиан. Он былого напряжения не осталось и следа. А что он ожидал? Мягкости и сочувствия? От этой стервы?

— Многое ли ты знаешь о собачьих концах, человечина? Так вы развлекаете друг друга на вашей земле?

Джулиан скрипнул зубами.

— Когда-нибудь…

— Что? — Туруфь обнажила ряд стройных зубок в хищном оскале и подбоченилась, нависая над ним. — Убьёшь меня?

— Может и убью, — пожал плечами Джулиан и отразил её оскал на своём лице. Он заглянул в молочные глаза. — А перед тем поделюсь спермой с твоей дурной щелью.

Улыбка Туруфь стала шире, а молочные, мутные глаза наоборот сузились в прищуре.

class="book">— Маловат твой стручок для моей щели, ягодка. — Она медленно завела руку за пазуху, словно собираясь достать меха, но запоздало Джулиан заметил, что вынимает она свой серп. — Научись сначала отвечать достойно, а потом раскрывай свой рот!

Острое лезвие скользнуло по щеке, и если бы Джулиан не успел среагировать, оно бы рассекло ему половину лица до кости.

Он отскочил, оценивая обстановку. Глупо надеяться на то, что Туруфь его пощадит. Нет, она не опечалится, ежели убьёт, скорее, спляшет на могиле, весело притаптывая. Но солнце высоко, видит она на свету не так хорошо как он, да и её наверняка уже клонит в сон.

Убивать жрицу тоже не вариант. Она ещё должна провести с ним обряд.

Джулиан решил, что выгоднее всего поступить так, как никогда не поступали герои баллад. Он побежал.

— Мои ножи! — заверещала Туруфь ему вслед, а Джулиан лишь прижал кожаную ленту, на которую крепились метательные лезвия, поближе к себе.

Он заткнул ленту за пояс, оттолкнулся правой ногой, совершая рывок, зацепился огрубевшими ладонями за ветвь дерева, подтянулся, словно обезьяна, и побежал, перепрыгивая с ветви на ветвь.

Судя по отдаляющимся звукам ругательств, эльфийка посчитала нужным поберечь своё здоровье и силы.

Джулиан замедлил темп и спрыгнул на землю. Всё же идти по мягкой траве, собирая на себя всех прячущихся в ней жучков, было удобнее, чем прыгать, как лягушка, до самой деревни.

Когда он добрался до Йилийсэ было уже около полудня. Безбожно позднее время для приличного эльфа, и именно поэтому юноша удивился, услышав знакомый стук молота о наковальню. Он припомнил горящие желанием зелёные глаза и пыльные тёмные волосы, что обличили спрятанные глубоко в его сознании мысли об Элтыр Даре, и решил, что пора бы уже и познакомиться с кузнецом племени.

Скорее всего, он будет один.

Джулиан ощутил приятное волнение. Этот эльф в ночь празднества смотрел на него так, как смотрел только один мужчина до. От этого взгляда по спине бегали мурашки, а в груди стыл прохладный иней: в прошлый раз подобный взгляд стоил ему свободы. Свободы и часов, потраченных в сладком забвении. Интересно, у кузнеца такие же шершавые пальцы?

Джулиан медленно шёл на звуки работающей кузницы. Ножи Туруфь тихонько звенели за пазухой. Его ноги, обутые в мягкую кожу, ощущали без боли каждый изгиб, на который наступали: корешки, ветки, кочки муравейников, гигантские шишки, которые Джулиан тут же подбирал, чтобы потом разобрать их вместе с Йотлем и съесть питательные семечки. Солнце приятно припекало, его удавалось увидеть не так часто, и юноша улыбнулся широкой детской улыбкой, поднимая голову навстречу теплу и яркому свету.

Когда показалась кузница, стало почти что жарко, словно бы от самой земли на этом месте, на холме, в светлом и громком лесу шёл этот жар. Джулиан перелез ломкие каменные выступы и увидел Смимара, одетого в грязные от копоти и пота одежды из волос рыжеватки и толстый кожаный фартук, какие носили и человеческие кузнецы, защищаясь от искр.

Смимар поднял на него глаза лишь на миг, чтобы засвидетельствовать присутствие гостя, и тут же опустил их вниз, туда, где творилось его волшебство. При этом эльф совсем не изменился в лице, на которое налипло хмурое, сосредоточенное выражение, и Джулиан не решился его беспокоить. Наверняка сталь требовала пристального внимания. А он умеет быть тихим и незаметным. При дворе у отца только таким его и терпели.

Он нашёл в углу сухой пенёк, на котором Смимар, по-видимому, рубил дрова, подтащил его поближе к кузнецу, но не настолько близко, чтобы нарушать магию его работы, и сел, подогнув под себя ногу. Было интересно замечать отличия кузницы эльфа от тех, что он видел дома, но ещё больше, как ни странно, в глаза бросались сходства: инструменты, наковальня, одежда Смимара (тяжёлые деревянные ботинки и фартук) - всё было таким, каким было и в Риддии. Даже сама кузница, спрятанная под навесом так, чтобы свет в ней всегда был ровным и в самые солнечные дни, была установлена по всем канонам: кузнец должен был видеть цвет раскалённого изделия, чтобы понять, готово ли оно к ковке — Джулиан узнал это от Дрейка, что был подмастерьем в поместье Эстебальда. Дрейк ещё много чего рассказывал ему, но именно это — цвет обожжённой стали, которая постепенно высветлялась добела — приводило принца в состояние священного трепета: казалось, что сам Иливан, бог-ремесленник, держит в своих загорелых руках раскалённый металл.

На наковальне Смимара уже лежал сформированный клинок. Судя по всему, он ковал его для себя: эльфы не пользовались тяжёлыми человеческими мечами, они предпочитали луки, ножи, иглы и прочее метательное оружие, на худой конец — тонкие серпы, но ведь Смимар не был обычным эльфом. По крайней мере, не выглядел таковым.

Всё так же не обращая внимания на Джулиана, кузнец взял металлический ковш, зачерпнул им какую-то странную фиолетовую в разводах мшистой зелени жидкость и занёс над клинком, который, насколько помнил Джулиан, сейчас следовало очистить от окалины.

Глаза Смимара метнулись в его сторону.

— Отойди, — приказал он, и Джулиан молча отполз ему за спину: вряд ли кузнец станет лить ЭТО на самого себя — и выглянул из-за плеча. Кузнец пах терпким смородиновым потом. И вправду ведь. Эльф-смородина. Тёмно-синий, кислый и твёрдый.

Жидкость полилась на клинок, бросаясь брызгами во все стороны, пошла пузырями. Сталь зашипела, обнажая гладкую блестящую поверхность. Джулиан, кажется, даже не моргал, наблюдая, как меняется клинок.

— Это магия?.. — прошептал он почти на ухо эльфу, хотя и обещал себе не отсвечивать.

Смимар даже не дёрнулся, лишь острый край уха сначала затрепетал, словно от щекотки, а потом повернулся к Джулиану, видимо, чтобы лучше слышать. Однако сам эльф молчал, будто бы ему склеило губы. И вообще всё лицо. Он наблюдал за действием жидкости и подливал её аккуратно, когда было нужно. Джулиан заметил, что пара капель попала кузнецу на локти: тот и не поморщился, лишь смахнул неаккуратно перчаткой, когда прекратил наклонять ковш.

— Закали меч, — наказал Смимар, а сам отошёл от наковальни и принялся стаскивать перчатки и фартук.

Джулиан ни разу не занимался закалкой меча, весь его ремесленный опыт заканчивался простым наблюдением, но ослушаться мысли не возникало. Смимар был мастером, а значит, Джулиан ему верил. Если тот хотел испортить свою работу, что ж, так тому и быть. Кто он, чтобы спорить?

Джулиан подобрал сброшенные вещи кузнеца, пахнущие терпкой смородиной, и надел на себя. Получилось велико, но ухватился за щипцы он довольно ловко. С улицы послышался плеск воды. Похоже, Смимар умывался.

Джулиан медленно поднёс изделие к горну. Клинок был тяжёлым, но в кузнях отца ковали и потяжелее. Он осторожно повёл сталь, следя за её цветом. Кажется, она должна была стать красной. Или нет?

— Ты должен следить за горном, а не за клинком.

Джулиан вздрогнул и чуть не выронил меч прямо в раскалённое месиво. Он скосил взгляд в сторону, чтобы краем глаза уловить фигуру эльфа.

— Он был построен на вулкане Зоийолик, — продолжил тот ровным тоном, словно ему было всё равно, что случится с его трудами. — И он живой. Ты должен попросить его.

— Но во мне нет магии, — Джулиан раздражённо хмыкнул, внимательно наблюдая за цветом клинка.

— Что? — Смимар фыркнул за его спиной. — Ты же не труп. Делай, как следует.

Джулиан обернулся и выразительно посмотрел в глаза эльфу, смежив брови.

Смимар выдерживал его взгляд с несколько мгновений, а затем всё же соизволил объяснить, медленно, словно надоедливому ребёнку:

— Магия есть везде, — сказал он. — Даже в ветре, что треплет твои волосы. То, что ты ей не владеешь, не значит, что её нет. Не нужно быть магом, чтобы просить природу о снисхождении. — Смимар сложил руки на груди и вальяжно откинулся спиной на стену позади, словно бы красуясь тугими мышцами в вырезах свободных одежд. — Достаточно быть живым.

Джулиан пожал плечами: эльфу, разумеется, виднее — и вгляделся в горн. В Горн. Он будет звать его так. Громада из камня, что была построена прямо на вулкане Зоийолик. Пышущий пламенем Мирты, богини мёртвых, верной возлюбленной бога-кузнеца, и из этого пламени создающий орудия. Где-то там, на глубине многих тысяч шагов находится центр земли, источник энергии, что кормит всех существ, ходячих по ней: людей, животных, эльфов…

Джулиан ощутил, что его засасывает в водоворот, и тело, и сознание, и душу. Это было сродни погружению на глубину с грузом в руках. Толща воды не даёт услышать ни звука, забивая уши, давит на грудь, и не вздохнуть — не выдохнуть, пока не всплывёшь, а там, на глубине, таится Нечто. И Нечто приковывает взгляд, лишь оно одно.

В Горне тоже было Нечто. Это Нечто захватило его внимание. Нечто таилось одновременно на поверхности, где томилась белая раскалённая магма, и в глубине, где царила горячая темнота и ужас, и, одновременно, покой.

«Чертог Мирты», — решил для себя Джулиан. Он попросил богиню облагородить клинок. Та рассмеялась в его голове.

Когда он вышел из этого странного состояния, Смимар стоял напротив и разглядывал его с тем интересом, с которым учёные препарируют насекомых.

Джулиан отложил клинок.

— Ты был прав, — сказал он.

— Я был прав, — кивнул Смимар. — Пойдём поедим. Чем кормит тебя Йотль?

— Это я его кормлю, — похвастался Джулиан, небрежно фыркнув. Он снял перчатки и фартук и устремился за Смимаром. Широкие плечи воина серебрились в свете солнечных лучей. — Йотль не любит охотиться. А я в этом хорош.

— Не сомневаюсь, — Смимар хмыкнул, не глядя на него. Уголок фактурных губ скользнул насмешливо вверх.

Джулиана обидел его тон, и он замолк, пока они не подошли к небольшому лагерю, состоявшему из навеса над спальным местом, одного кованого и нескольких деревянных сундуков, кострища, а так же большого зеркала.

Джулиан посмотрел на себя — впервые за долгое время не искажённого волнами — и не остался доволен. На его лице остался тёмный углевой след, а в несвежих волосах запутались какие-то ветки. К тому же усталость отразилась синевой под глазами и унылым видом. Видно, потому он не заметил той страсти в глазах Смимара, что блестела в день праздника. А может, и тогда это было всего лишь воспоминание, лёгшее на чужой лик и затмившее его.

— Ты не живёшь в Йилийсэ? — спросил он Смимара.

— Нет, — ответил эльф и прошёл мимо, к кострищу. — Достань нам веток, человек.

Джулиан собрал сухого хвороста поблизости, подбирая заодно и ягоды, и видел, как Смимар щёлкнул пальцами, рождая между ними огонь.

Какое-то сильное чувство сжало посередине груди, засасывая внутрь, в тот момент, как эльф сотворил эту нехитрую, но впечатляющую магию. Джулиан понял, что завидует. Завидует этой простоте, с которой Смимар творит волшебство, словно нечто обыденное, как умывание или приём пищи. Завидует его телосложению: Смимар был ниже, но крепче других воинов. Джулиан смотрел на блестящую от пота кожу на перекатывающихся от самых простых движений мышцах и хотел выглядеть так же. Так же играючи поднимать молот и играючи разжигать костёр одной лишь силой мысли.

Он помог кузнецу с костром, после чего они вместе поставили котелок и закинули в него трав, мяса и бататов из деревянного сундука со снедью.

— Я собрал ягод, — сообщил Джулиан. — Ты любишь?

— Кидай сюда, — Смимар подставил котелок поменьше: для чая.

Они поставили на огонь и его, добавив немного ферментированных листьев.

Пока томилась в котелках пища, Смимар молча усадил Джулиана перед зеркалом и принялся вынимать у него из волос травинки и листики.

— Ты умеешь плести косу? — спросил воин.

— Немного.

— Ты должен плести крепче, — Смимар распутал его волосы и принялся стягивать их в жгуты. — Вот так. Иначе в бою неудобно. Потом можешь украсить. Если попросить Эолу, она зачарует твои волосы так, чтобы с них не упала ни одна заколка, как бы ты не носился по лесу.

Смимар стянул тугую косу узким обрезом ткани.

— Спасибо, — Джулиан осмотрел новую причёску. Так действительно было лучше, но он всё равно расплетёт её: стоило помыть голову, иначе заведутся паразиты. Он взглянул в зелёные глаза, отражавшиеся на поверхности зеркала. — Тебе говорили, что ты пахнешь смородиной?

Смимар не мигая смотрел на него с пару мгновений, а затем правая сторона фактурных губ медленно поползла вверх, обнажая синевато-белые зубы.

— Этого не будет, — сказал эльф рокочущим где-то на уровне солнечного сплетения голосом.

Джулиан широко раскрыл глаза и резко обернулся, словно вживую, не в зеркале, рассмотреть выражение лица Смимара было бы легче.

— О чём ты? — спросил он.

Смимар проигнорировал вопрос.

— Приходи, когда тебе исполнится хотя бы двадцать пять лет, — сказал он.

— В человеческом мире я уже взрослый.

— Мы не в человеческом мире.

Смимар поднялся с мягких листьев и направился к котелку, а Джулиан оглядел своё отражение в зеркале. Значит, дело было не в усталом виде.

***

Джулиан не знал, правильно ли он понял Смимара.

«Приходи, когда тебе исполнится хотя бы двадцать пять лет» могло означать как «не приходи вообще» или как «не лезь мне в штаны». Джулиан с самонадеянностью принца решил положиться на второй вариант перевода и уже через день, отоспавшись ночью и усыпив Йотля долгими тягучими ласками, направился глубже в лес, к лагерю кузнеца.

Джулиан подошёл с подветренной стороны, притаился за толстым стволом, увитым влажными лианами и дубовыми листочками. Смимар заплетал тёмные косы, сидя перед зеркалом в праздничной синей рубахе, расшитой чёрным бисером.

Джулиан понаблюдал за тем, как играет робкий утренний свет на мускулистых бёдрах, затем скользнул взглядом в вырез одежд на плече, которое то и дело поднималось, обнажая курчавые жёсткие волосы, и развернулся обратно в лес.

Йотль убьёт его, если узнает.

По пути к лагерю кузнеца он видел синюю ветреницу{?}[то же, что и анемона], сиявшую серебром в уходящем лунном свете. Джулиан прошёл мимо двух поваленных деревьев, лежащих в виде креста, мимо зарослей двухметрового папоротника, мимо древней зарубки на стволе дерева, обозначавшей два имени, и оказался в цветочном рае.

«Главное, чтобы в них не было сраных фей».

Джулиан осторожно пинал цветки, ещё не полностью раскрывшиеся, кончиком сапога, чтобы сразу пуститься наутёк, если в одном из них обнаружится задремавшая феечка, а потом срывал сиреневато-синий бутон. На седьмом ему не повезло: блеснули прозрачные крылышки, послышался писклявый тихий зевок.

Джулиан не дал себе времени на раздумья, а фее — на то, чтобы проснуться и накинуться на него со своими острыми зубками и развивающими стремительные скорости крылышками. Он кинулся обратно к лагерю Смимара, перепрыгивая препятствия и путая следы, и остановился уже только у кромки леса, чтобы перевести дух.

Воин заметил его приближение сразу же, но Джулиан и не стремился скрываться теперь.

— Тебе пойдёт, — сказал он, раскладывая перед Смимаром свою добычу: шесть синих ветрениц. Одна была безбожно помята, но остальные ему удалось донести в целости.

Затем, когда Смимар отреагировал лишь поднятием брови, он сел за его спиной и принялся вплетать стебли цветов в тугую косу.

— Собираешься на свидание? — спросил Джулиан, завершая своё творение. Он старался, чтобы голос звучал как можно более равнодушно.

— Всего лишь Совет, — ответил Смимар, осматривая причёску.

— Совет? — Джулиан удивился. Он не слышал ни про какой совет.

— Это совет воинов Йилийсэ. Можешь пойти со мной, если пообещаешь помалкивать.

— Помалкивать? — Джулиан ощущал себя ещё большим идиотом, чем когда только-только поселился в Великих Лесах: Йотль был куда более терпеливым проводником по миру эльфов, чем Смимар. Сложность заключалась в том, что Джулиан не был охотником, как Йотль. По эльфийским стандартам он был воином, а половая общность здесь была слишком сильна, чтобы юноша мог беспрепятственно товариществовать с охотниками. Те хорошо к нему относились, как и вообще все эльфы, ведь он был диковинкой и ещё, в довесок, ребёнком, однако именно воины принимали Джулиана за своего.

Словно в подтверждение его мыслей, Смимар окинул юношу взглядом из серии «вот дурак».

— Мне не нужны проблемы с Йотлем, — пояснил он. — Йотль — опасный маг.

Джулиан, ни разу не видевший, чтобы Йотль колдовал, фыркнул презрительно.

— Ты сказал приходить, когда мне исполнится двадцать пять, — возразил он. — Значит, ты не побоишься Йотля тогда?

— Трахаться так, чтобы никто не узнал — одно дело. Заявляться вместе на Совет — совсем другое. — Зелёные глаза сощурились на короткий миг. — Приносить в подарок цветы… — Он издал странный щёлкающий звук, похожий на цокот копыт по мостовой.

— Я понял тебя, — буркнул Джулиан. — Больше никаких цветов.

Смимар не ответил. Поправляя причёску перед зеркалом, он погладил нежные бутоны. Джулиан ощутил лёгкий шепчущий поток: воин заколдовал украшение — и понял, что покраснел.

— Надень что-то из моего, — посоветовал Смимар, видимо не сомневаясь, что Джулиан примет предложение. И, как бы ему ни хотелось поставить самодовольного эльфа на место, сходить на совет всё же казалось затеей гораздо более привлекательной, поэтому юноша молча открыл кованый сундук с одеждой и выбрал себе одно из синих парадных одеяний.

Одежда Смимара была просторнее, чем одежда Йотля, но короче, однако Джулиан набрал веса за последние дни, и странная туника в пол оказалась ему почти в пору. Светлые волосы и вовсе легли поверх синевы ткани так, словно бы «золотой» Джулиан был рождён только для того, чтобы носить этот глубокий синий цвет. Даже его глаза, кажется, стали ярче в этих одеждах.

Проходя мимо, Смимар, увешанный украшениями, небольно укусил его за плечо.

— Пошли, — сказал он.

========== Глава 7 ==========

Совет воинов, тихая его часть, продлился недолго, и Джулиан мало что понял из произошедшего. Без звуков барабана на эльфью волну ему было настроиться куда сложнее, а говорили воины мало: всё решали взгляды. Единственное, что Джулиан понял с относительной ясностью — это то, что они собираются «развлечься войной». В разговоре за кружкой крепкого цветочного напитка проскальзывали и имена других кланов, и некие «орки», и «дети солнца», из чего Джулиан, слышавший об угрозе Великим Лесам со стороны человеческих поселений от Тиянит, сделал выводы, что как минимум одно из обсуждаемых направлений будет осуществлено. Кроме того, он узнал, что восточная граница находится гораздо дальше от племени Йилийсэ, чем западная — Элар Ийльмар, и там живёт другое племя клана. Именно они и затребовали помощи, но Джулиан так и не понял, почему.

Смимар почти ничего не объяснял ему. Эльф был поглощён беседой, даже почти не испробовал пряного напитка, который с большим удовольствием у него потом забрал Джулиан. Воины в целом были менее тактильны, чем остальные эльфы, но Джулиан сидел к кузнецу вплотную, периодически касаясь то его внушительного бедра, то жилистого плеча, то развлекаясь с выбившимися из косы чёрными прядями. Запах терпкой смородины, витавший вокруг него, наполнял лёгкие.

«Даже если Йотль убьёт меня… оно того стоило», — думал Джулиан, разглядывая резной бледный профиль эльфа.

Когда беседа была закончена, выступила Тиянит, и вместо долгих вдохновляющих речей она сделала только одно: кивнула согласно, словно все решения, принятые до, её устраивали в полной мере. Она была единственным не-воином на совете, и Джулиан гадал: то ли это оттого, что она — хранитель племени, то ли оттого, что стара и мудра и имеет влияние даже там, где не должна его иметь.

Их взгляды столкнулись в толпе, и Тиянит поманила Джулиана длинным пальцем. Четыре фаланги на пальцах молодых эльфов он едва ли замечал теперь, но руки старухи Тиянит казались жуткими, почти мертвецкими.

Тиянит была слишком стара, но старость её не была умалена лишь опытом прежних лет, её старость, опираясь на обретаемые веками навыки, расцветала мощью от достижения новых и новых высот. Казалось, не осталось ни одного новшества, которое бы не было опробовано Тиянит. Магия, оружие, мода, да даже популярные у молодых шутки — ей было известно всё. Джулиан восхищался тем, как эта старая эльфийка мыслит, и ужасался одновременно. Он ясно понимал, что не сможет тягаться с ней, как и то, что он полностью в её власти. В приватном разговоре, который они имели не так давно, Тиянит чётко дала ему понять: он либо с ними, либо против них. Джулиан снова словно оказался в той же ситуации, от которой и бежал. Его захватили в плен, только теперь от него требовалось не ублажать, а приносить пользу иными своими талантами.

— Здравствуй, Тиянит.

— Здравствуй, малыш Джулиан, — старуха расплылась в тёплой улыбке и мягко погладила Джулиана когтем по щеке. Йотль говорил, именно этим когтем хранитель творит свои иллюзии. — Смимар… — Её голова наклонилась и уши затрепетали. Белесый взгляд остановился чуть выше головы Джулиана. — Будь осторожен, мальчик.

— Я осторожен… — а дальше прозвучало слово, которое Джулиан не смог бы перевести иначе, чем «матушка».

Он мельком взглянул на Смимара, но тот не смотрел на него.

— Пойдём, Джулиан, — сказала вдруг Тиянит, обвивая его руку. — Посмотрим на круг вместе.

— Будет круг? — спросил Джулиан, оглядываясь назад, туда, где они оставили Смимара. Их взгляды встретились, задержались друг на друге на несколько мгновений, а затем кузнец скользнул в толпу других воинов, и Джулиан тоже отвернулся, чтобы проследовать за Тиянит.

— Конечно, молодой шиповник. — Тиянит слабо улыбнулась. Она была ниже его и передвигалась медленно, но, скорее, не от старости, а от привычки. Эта женщина была нетороплива во всём, и Джулиан подозревал, что в этой неторопливости нет ни грамма тупости, а лишь один расчёт. — Это ведь совет воинов. Сейчас наш клан уже не следует сложившемуся в древности разделению полов, и каждый волен заниматься тем, чем хочет, но традиции драться в кругу на совете у воинов, убивать существ на совете охотников и обращаться к Богу на совете жриц остались до сих пор, и мы чтим их. Пойдём.

Тиянит подвела его к сидениям — сваленным в кучу вокруг площадки для драк великанским листьям, и они сели рядом.

— Так Смимар — твой сын? — спросил Джулиан, придвигаясь к ней ближе, потому что рядом решил сесть один из воинов, Рэйибе, и нужно было уступить ему место.

Рэйибе склонил голову перед Тиянит, а Джулиана погладил по шее и ткнулся лбом в плечо. Юноша понял намёк и пустил воина полежать головой у себя на коленях.

— Ты будешь драться, Джулиан? — спросил Рэйибе с широкой улыбкой.

— А мне можно?

— Конечно, — хмыкнул воин. — Я бы подрался с тобой.

Рэйибе щёлкнул его пальцем по подбородку и перевернулся так, чтобы видеть круг, однако Тиянит потянула руку и потрепала молодого воина по волосам.

— Нам нужно поговорить с Джулианом, — сказала она ему.

— Прости, хранитель. — Рэйибе поднял голову и виновато улыбнулся ей, а затем посмотрел на Джулиана. — Когда будешь свободен, найди меня. Всегда мечтал узнать, каков в бою человек.

Джулиан уже предвкушал, как его с позором размажут.

Рэйибе оставил их, и Тиянит приобняла Джулиана, положив сухую руку ему на плечо. Её висячие морщинистые груди заколыхались. Запахло пыльной землёй и цветами.

— Я родила его от человека из степей, — сообщила Тиянит Джулиану. — Он — самый молодой из моих детей.

— Вот как… — Джулиан усмехнулся. Он догадывался, что Смимар — не совсем эльф. Он был ниже и крепче остальных, и у него были человеческие глаза. А ещё по три фаланги на пальцах.

— В те времена мы думали, что человеческая кровь усилит нас.

— Не получилось?

Тиянит покачала головой.

— Смимар вышел здоровым, — сказала она, глядя на площадку, куда уже вышли первые состязающиеся. Джулиан заметил среди них и Смимара. — Его всегда выпускают в круг первым. Он успеет победить несколько противников, прежде чем обессилит.

Джулиан уставился на крепкую фигуру кузнеца во все глаза. Противник Смимара — светловолосый воин в красных одеждах кинулся на него первым. Они столкнулись как два величественных оленя, сцепились руками в объятиях. Не прошло и нескольких секунд, как Смимар поднял противника в воздух и с громким звуком опрокинул того на спину. У второго воина ещё были силы бороться на земле, но, взятый в удушающий приём, он быстро утих и сдался. Зрелище было великолепным, и сердце забилось в приятном волнении. Джулиану тоже захотелось в круг со Смимаром. И он пошёл бы, если бы не понимал, что не сможет продержаться долго.

— Ты впечатлён, малыш Джулиан? — спросила Тиянит и, когда он кивнул, продолжила: — Вся эта мощь ничтожна перед разрушительной магией твоего будущего ийльтан.

Джулиан подавил вздох.

— Ты хочешь, чтобы я отстал от твоего сына?

— Будь благоразумен, — Тиянит посмотрела ему в глаза. — Вы трое нужны клану. Пусть ваша лихая и горячая молодость не становится ему проблемой.

Джулиан кивнул.

— Я понял тебя, хранитель. Но это ведь не всё, ради чего ты позвала меня?

Рука Тиянит соскользнула с его плеча.

— Будь в новолуние у пещер предков, — сказала она. — Я, как старшая в клане, приму тебя у Лона, если ты его пройдёшь.

— Если? — Джулиан вскинул бровь. Туруфь намекала ему, что из пещер он может не вернуться, но он тогда решил, что она просто брызжет ядом, и, видимо, ошибся.

— Ты верно понимаешь, молодой шиповник. Испытание, которое проходит желающий вступить в клан, тяжело и сурово. Не все оказываются способны перенести пытку собственными предками…

Джулиан замялся на мгновение. В его голове роились тысячи вопросов. Он полагал, что обряд принятия в эльфийское сообщество будет сродни коронации, например, или свадьбе. Просто ритуал, безвредная и зачастую весёлая, сдобренная множеством знаковых жестов и слов церемония. Но Тиянит, заведомо или нет, умолчала о серьёзности этого действа. И если умалчивание было намеренным, то… неужели Тиянит настолько хочет его в своём клане? Почему?

Джулиан попытался представить, что в нём могло быть такого ценного для клана и не смог. Он определённо был ценен для Йотля как его возлюбленный, он был ценен для брата как близкий человек, был ценен для иноземного генерала как любовник… но чем он мог быть полезен клану? Джулиан не обманывал себя. Он был неплох в некоторых боевых искусствах, но не более. Единственная его настоящая ценность могла заключаться в том, что он — человек, а значит, мог бы многое рассказать о противнике Великих Лесов на востоке…

В чём бы ни крылась разгадка, Джулиан задумался: нужно ли ему это? Стоит ли рисковать собой ради того, чтобы остаться здесь? Не выгоднее ли вернуться домой, обратно под крыло Эстебальда?

Он взглянул на Тиянит и со страхом осознал одну вещь: он нужен ей. Так или иначе, какова бы ни была причина, эта жрица не отпустит его. Белёсые глаза с едва угадывающимися красноватыми радужками и чёрными зрачками под туманной дымкой смотрели не на него, они смотрели в него. Тиянит ведала. Она всё ведала о его сомнениях, о его молодом, и оттого таком беззащитном перед ней, неопытном сердце. О его разуме, не скрытом от воздействий…

Эльфийка нежно провела чёрным когтем, какие бывают у животных, по его щеке, и Джулиан выдохнул свободнее. Глупости это всё.

— К чему я должен быть готов? — спросил он.

— Будь готов сражаться, как самый свирепый воин из всех, что ты знал когда-либо, — сказала Тиянит, поглаживая его по щеке. — Будь готов стрелять так метко, как если бы ты мог зреть сквозь толщу моря до самого дна. Будь готов сотрудничать с Богом.

Джулиан вздрогнул. Эльфы верили в единого бога, но ему, воспитанному в Риддии, это было чуждо. Не хотелось бы поклоняться чужому богу, но если на этих землях он имеет власть, если он поможет Джулиану победить, то почему бы и нет.

— Ты познакомишь меня со своим богом? — спросил он вкрадчиво, поглядывая на Тиянит исподлобья.

Лицо хранителя осветилось дружелюбным беззубым оскалом.

— Это не так и сложно, малыш Джулиан, — сказала она ласково. — Но я покажу тебе моего Бога, когда придёт время. А сейчас…

Внезапно в его уши ворвались звуки, а скорее даже отчаянный, дикий шум. Воины Йилийсэ кричали, свистели, рокотали, издавали жуткие щелчки и повизгивали. Кто-то внезапно толкнул его плечо в яростном экстазе.

«Она и на такое способна… — с восхищением и страхом подумал юноша. Тиянит очевидно навела на них двоих особые чары, которые отделили их от остальных эльфов и физически и ментально. — Вот бы и я так умел».

Джулиан перевёл взгляд на арену. Очередной воин, бившийся со Смимаром, уложил того на лопатки.

— Впечатляет, правда? — спросил знакомый голос рядом. — Это его четвёртый противник.

Джулиан повернулся, отмечая, что Тиянит встаёт, чтобы уйти, и посмотрел на Ярре.

— Что ты тут делаешь? — спросил он. Ярре, пара Туруфь, был воином соседнего племени и не должен был здесь находиться. Хотя ведь и самого Джулиана никто не приглашал, несмотря на то, что он считался воином Йилийсэ.

— Пришёл кое в чём убедиться, — сказал Ярре.

Джулиан внимательно на него посмотрел. Ярре был зрелым эльфом, куда старше и Йотля, и Туруфь вместе взятых. Он был высоким и очень крепким, крепче даже Смимара. Казалось, он смог бы проломить череп Джулиана голыми руками. С Ярре у них никогда не было конфликтов, несмотря на их отношения с Туруфь, даже наоборот, Джулиан симпатизировал этому спокойному и мужественному эльфу. Только вот затаённая враждебность, что проскользнула в дымчато-белых глазах, насторожила. Могло ли ему показаться?

— Убедился? — спросил юноша, пристально изучая лицо эльфа, пытаясь найти доказательства своим догадкам.

— Ещё нет, — воин отвернулся от него к арене. — Правда ли, что ты теперь ученик Туруфь?

— Ты же знаешь, она уже давно учит меня…

— Ты не понял меня, — голос Ярре приобрёл стальные нотки. Его взгляд опустился на юношу тяжёлым грузом. — Она приняла наставничество над тобой? Она поведёт тебя по обители предков?

Джулиан утвердительно кивнул. Он надеялся, что Ярре объяснит ему, в чём дело, но тот лишь молча смотрел на него, а потом дёрнул ухом куда-то в сторону.

— Тебя ищут, малыш Джулиан.

Малыш Джулиан. В этом обращении он услышал искреннюю приязнь, что обычно исходила от Ярре. Но было теперь в его тоне что-то… что-то виноватое, что-то угрожающее… Что замышлял против него кузнец чужого племени? И как это было связано с тем, что его пара стала Джулиану наставником?

Он обернулся туда, куда ему указывало острое ухо, и увидел Рэйибе. Тот кроваво ухмыльнулся ему.

«Ты готов?»

Был ли он готов до разговора с Тиянит и Ярре? Несомненно. Но сейчас… Джулиан вздохнул, прогоняя мысли. Он должен подраться и сбросить с себя этот груз. Он справится. Он везучий, как сам Кир. Он выживет и уделает их всех. Так или иначе.

Так или иначе.

Джулиан принял стойку и двинулся по кругу, глядя Рэйибе в его озорные глаза. Он никогда не дрался с этим эльфом и никогда не видел его в бою, а вот сам Рэйибе вполне мог наблюдать за ним на празднике, где Джулиан схлестнулся с Йолифь. С тех пор много воды утекло, и Туруфь поднатаскала его в выносливости и ловкости, но опробовать свои силы в драке пока что не доводилось.

Впрочем, не так уж и важно, победит он или нет. Кое-что Джулиан уже знал об эльфах, чтобы понимать: круг создаётся не для почёта, круг создаётся для единения. Он ощущал на себе десятки взглядов. Ярость воинов, гнетущая и тяжёлая, бурлила в воздухе, заставляя ноздри трепетать так, как если бы он мог почуять её. Эта ярость и соединяла их всех в единое целое.

Рэйибе ухмыльнулся. Он не был скуп на эмоции, даже наоборот, и Джулиан бы, возможно, ничего не заподозрил, однако в какой-то миг он просто понял: эта ухмылка — его сигнал к нападению — и просто отпрыгнул в сторону, не задумываясь, почти автоматически. Тело сработало словно бы без его ведома, приученное ловить любые изменения в лице Туруфь, анализировать их с бешеной скоростью и принимать решение об изменении позиции за доли секунды.

Кулак Рэйибе пролетел в каких-то миллиметрах от его лица. Словно в замедленной съёмке Джулиан наблюдал за тем, как движется тело эльфа, уже настроенное на новые координаты.

И он не медлил. Он ударил первым и попал. Удар вышел не слишком сильным, ведь Туруфь не учила его драться, она учила его избегать, но Джулиан подправил стойку и ударил ещё.

Рэйибе уклонился.

«Сейчас он попытается схватить меня за руку», — пронеслось в голове, и Джулиан вновь отпрыгнул, благодаря свои беговые ноги.

Они вновь закружили друг против друга, словно двое любовников, что после первого скорого и неловкого раунда собирались и поддразнивали друг друга перед вторым — более томным, более жёстким заходом.

Рэйибе скалился ему весело, Джулиан видел, как тот наслаждается даже не самой дракой, а её напряжением. Он и сам с удовольствием тянул эти струны, но ещё слаще было внезапно (или ожидаемо?) выскочить вперёд, прямо на противника, вломиться всем телом в его оборону, попытаться повалить, напрягая все свои мускулы.

Воин пошатнулся, но схватил Джулиана за талию в ответ, превращая бой в откровенную борьбу.

Против воли Джулиан ощутил, как заводится, и как впивается его возбуждение в грубую ткань.

Рэйибе ударил его локтем в спину, и Джулиан охнул от боли, сгибаясь, оседая на колени, но не дал себе поблажек. Он вскочил, прикладывая всю силу ног и всю свою стремительность, чтобы ударить эльфа головой, но тот ушёл от столкновения, отскочив на пару шагов назад.

Они снова закружили, теперь уже веселья не было в глазах Рэйибе, только сосредоточенная ярость, а Джулиан мог лишь гадать, что можно прочесть на его собственном лице.

Когда они сцепились вновь, уши заполонил шум. Впиваясь противнику в предплечья, скалясь от усилий, Джулиан услышал, что воины кричат от их с Рэйибе страсти.

Они сцепились взглядами.

«Почему ты так хотел поединка?» — не спросил Джулиан.

«Я хотел тебя», — не ответил эльф, и они расцепили свои «объятия», чтобы сойтись в них вновь.

Кто-то рычал так громко, что Джулиану показалось, будто какой-то другой воин стоит за его плечом, но, через мгновение, когда рычание перешло на рёв, он осознал, что он сам издавал эти звуки.

Джулиан понял, что сдаёт позиции. Он ослабил защиту — лишь на миг — обманным манёвром, притворился сдавшимся, а затем спружинил и набросился на воина, чуть подпрыгнув, чтобы иметь преимущество в росте. Он всегда был хорош в прыжках.

Когда Рэйибе оказался лежащим под ним, Джулиан устало сел ему на живот, почти с лаской прижимаясь лбом ко лбу, с удивлением впитывая мысль: он победил.

— Я победил! — довольно заявил Джулиан, как заявил бы брату, будучи ещё совсем мальчишкой, что попал в мишень один раз из десяти. Приплясывая вокруг, несмотря на боль во всём теле, и корча довольные мордочки.

Смимар, хотя и хотел казаться серьёзным, всё же весело хмыкнул и потрепал его по голове.

— Невелика задача: победить рыбака! — фыркнул он, но без снисхождения, скорее подшучивая, нежели желая унизить.

Джулиан не ответил. Он повертел пальцами перед глазами. У эльфов этот жест приравнивался к показыванию языка. А вот язык лучше было не показывать.

— А победить кузнеца? — сказал он тихо, навалившись на Смимара сзади, когда они уже почти дошли до развилки троп. — Трудная задача? — Джулиан толкнулся бёдрами, намекая: он говорит вовсе не о драке.

Мгновение гулкой тишины, и вот… он слышит лишь свист ветра в ушах, тело охватывает приятная и страшная невесомость, а затем: выбитый воздух, потеря ориентации, твёрдое колено на солнечном сплетении.

Джулиан пытался вдохнуть, но не мог. Не мог он и пошевелиться, выдернуть конечности из железной хватки. Когда воздух, наконец, вошёл в его лёгкие, он успокоился и взглянул в зелёные глаза над собой. И улыбнулся.

— Ты научишь меня так драться? — спросил он восторженным шёпотом.

Смимар убрал колено с его груди и помог подняться.

— Научу, — сказал он, притягивая юношу ближе. — Но мне нужно кое-что взамен.

Джулиан старался не обманываться: Смимар бы никогда не попросился в его постель до совершеннолетия, а особенно — в качестве платы, но как приятно было мечтать об этом! О том, чтобы оплатить чью-либо доброту ласками и нежностью или же страстью.

— Чего ты хочешь? — Он знал, что Смимар обязан обучать его. Особенно после того, как… если он пройдёт испытание. Но был готов к его условиям. Смимар заслуживал уважения.

— Я хочу две вещи, — сказал Смимар, строго глядя ему в глаза. — Ты держишь свой человечий член в штанах. И ты рассказываешь мне всё, что я хочу знать о вас.

— О нас? — не понял Джулиан.

— О людях.

========== Глава 8 ==========

Rob Dougan — Furious Angels

Iwilldiehere, akiaura — anbu

Перед обрядом он не ел три дня и не пил с самого утра. В день новолуния Йотль одел его в удобные тканевые брюки и рубаху и выдал свою накидку, которую шил для похода на север. Накидка доставала Джулиану почти до колена.

Он этого не ожидал, но на площадь вышло всё племя, чтобы проводить его, и Джулиан лишь надеялся, что не в последний путь. Заглянули даже несколько знакомцев из соседних племён — Йолифь, Йур, приятель Йотля, Ярри… Смимар благоразумно не подходил к нему, но пришёл тоже, оставив свою работу. Стоял, прислонившись к вековому дубу, и кивнул, когда их взгляды встретились. Ничего. Когда Джулиан выйдет из пещер, они станут учителем и учеником, а значит, Йотль не сможет найти причины отстранить их от общения друг с другом.

Попрощавшись с эльфами Йилийсэ, Джулиан подошёл к хмурой Туруфь, и женщина повела его к месту проведения обряда.

— Сейчас ты войдёшь. — Глаза Туруфь в ночи горели огнём. — Без факела. Без воды. Без пищи. — Она окинула его взглядом с головы до ног, словно проверяя, соответствует ли Джулиан требованиям обряда. — Я буду идти по верху и петь тебе через «трубы».

Джулиан кивнул. Он не был уверен в том, что и как именно будет петь его наставница. Есть ли какой-то протокол песен для тех, кто проводит своего ученика через инициацию в эльфийское племя? Нет, он подозревал, что Туруфь будет действовать интуитивно, и это пугало.

За её спиной висела позаимствованная у Йотля эльфийская тонкая трубка для извлечения звука. Кажется, ей было название в риддийском, но Джулиан так давно не говорил на родном языке, что некоторые слова начали вылетать из памяти, даром, что к шестнадцати годам он уже знал четыре языка вместе с диалектами, а крайне необычный и чуждый язык эльфов и вовсе освоил за рекордные сроки. Этот талант был выгоден, когда Джулиан помогал Эстебальду в его делах, но в погребальных пещерах эльфов он бесполезен. Да он даже не знал, с чем именно придётся столкнуться! Вряд ли в одной из пещерных комнат соберутся рыцари с разных концов света, чтобы заключать мирный договор.

Он сунул руки в карманы тёплой накидки и нащупал маленькую деревянную фигурку внутри.

— Ты же не станешь намеренно вести меня на погибель, Туруфь? — он усмехнулся нервно и как-то даже заискивающе.

Туруфь не улыбнулась, только посмотрела на него надменно сверху вниз, и лишь спустя несколько томительных секунд её лицо прорезал жуткий оскал.

— После облегчения отлижи мою заднюю щель своим трусливым языком, и я подумаю над этим, — сказала она.

— Шлюха, — огрызнулся Джулиан и пошёл ко входу в пещеры.

Туруфь рассмеялась ему вслед, и её хохот эхом отражался от блестящих чёрных сводов пещеры. Когда она ушла, унося с собою факел, и этот блеск исчез. Джулиан погрузился в кромешную тьму.

Он глубоко вдохнул и выдохнул под счёт, успокаивая нервы. В такой темноте даже эльф не сможет ничего увидеть, если, конечно, у него в предках не затесались кроты.

Джулиан приник к стене и пошёл вдоль неё, разыскивая ход на ощупь. Стена сначала шла кругом, а затем словно бы накренилась, уводя вглубь, и так Джулиан шёл, царапая руки о своды и спотыкаясь о камни. Он не знал сколько. Словно бы в темноте и чувство времени пропало.

От нечего делать, Джулиан стал считать шаги. На первой тысяче стало холодать, и он мысленно поблагодарил Йотля за предоставленную накидку. Периодически он что-то слышал, и это что-то заставляло израненные пальцы подрагивать. Юноша понятия не имел, что это было. Казалось, словно кто-то протяжно стонет то вдалеке, то внезапно совсем поблизости. Это мог быть ветер. Это могла быть Туруфь, решившая напугать его до смерти.

Ещё черезтриста шагов его пальцы соскользнули. Стена обрывалась. Джулиан ощупал пространство вокруг себя и холодную землю под ногами. Верно. Он обнаружил два коридора. Тот, что был перед ним, обрывался, и Джулиан попытался спустить ногу, однако не нащупал дна. Поверхность могла быть длиннее его ноги, а могла уходить на тысячи шагов вниз, поэтому он решил, что будет лучше проверить коридор, неожиданно возникший справа.

Когда он вытаскивал ступню из предполагаемого обрыва, внизу он расслышал стон, отчётливый и громкий.

Джулиан сжал зубы, шумно втягивая влажный морозный воздух через них, резко рванул назад, упал на камни, больно ударяясь копчиком. Он торопливо отполз к стене пещеры, вжимаясь в неё и стремясь различить хоть что-то в темноте, как будто бы хлопание глазами могло помочь рассеять мрак.

«Ветер, — сказал он себе, немного успокоившись. — Просто ветер».

Дрожащей рукой Джулиан потянулся к карману накидки и сжал в руке фигурку косули. Вдохнул и выдохнул воздух. Было тихо.

Стоило проверить второй коридор.

Прикрыв глаза и выдохнув весь воздух из лёгких, Джулиан взмолился Мирте ниспослать ему лёгкий путь, но посреди молитвы застыл. Он ведь на земле эльфов. Значит, здесь нужно молиться их богам. А точнее, богу. Хорошо, что Тиянит успела научить его до новолуния.

Джулиан пропел короткую песнь, наполняя её надеждой и светом, и его голос эхом отражался от сводов пещеры, уходя далеко, очень далеко…

«Если там что-то есть, оно услышало меня… — осознал Джулиан и тут же поспешил прогнать эту мысль. — Но ничего и никого здесь нет, и не было, и не будет, кроме меня».

Он снова выдохнул и пополз направо, ко второму коридору.

Второй ход тоже обрывался вниз.

Джулиан понимал, что придётся прыгать. Так или иначе. Но ни спустя минуту, ни через полчаса так и не решился. Лишь считал время по падающим сверху каплям.

Он пытался достать до дна и одного и другого хода, спуская ногу, но не сумел. Если бы не голод и жажда, он мог бы попробовать опуститься на руках, а затем подтянуться. Вдруг достал бы до дна? Но Джулиан сомневался в своих способностях сейчас. Он был слаб и беспомощен. Он хотел спать.

Но нужно было что-то решать: вернуться обратно с позором и стать паршивой овцой или прыгнуть вниз, в тёмную неизвестность. И как выбрать коридор? Тот, из которого слышны стоны и странный булькающий шёпот? Или тот, что тих, как пустота? Казалось бы, выбор очевиден, но что-то тянуло его пойти прямо. Что-то… что-то…

Внезапно он уловил звуки флейты. Они были тихими, настолько тихими, что Джулиан сомневался, слышит ли их на самом деле или ему это только кажется.

Мелодия звучала едва уловимо, но он зацепился за её силу, её настроение. Была ли это Туруфь или его разыгравшееся воображение, но мелодия завлекала сознание, уводила его. Джулиан ощутил, как слабость от голода, от холода, от жажды дополняются этой мелодией, едва достающей до ушей. Сознание словно бы отделилось от тела, воспарило зрением и чувством направления.

— Прямо, — тихо шепнул Джулиан себе под нос с обречённостью человека, посланного на пытки. Разумеется, нужно идти прямо. Туда, откуда слышится зловещий вой…

Он нащупал пальцами край и спустил ноги вниз. Видение пропало в тот же миг, но словно бы осталось на периферии сознания, чтобы он мог воспользоваться этим состоянием в критический момент.

Джулиан спрыгнул.

Он был слишком напуган, чтобы считать мгновения, ведь оказалось, что летел он достаточно долго для того, чтобы успеть успокоиться и напугаться снова.

А потом он снова вошёл в состояние стороннего наблюдателя и сгруппировался для кувырка.

Приземление было приемлемым.

Джулиан ощупал дно и с удивлением обнаружил почву и мхи. На мхах росли мелкие грибы и крупные, как крыжовник, ягоды. В другой ситуации он бы не стал их есть, но состояние, нет… чутьё подсказало сорвать несколько.

Он жевал сырые слоистые грибы вперемешку с кислыми ягодами и шёл вперёд, просто вперёд, не держась за стену и не ощупывая дно, пока не запнулся обо что-то, что позже на проверку оказалось толстым корнем дерева.

Из-за падения растревоженный желудок взбунтовался, и Джулиана стошнило. Несколько циклов дыханий он стоял на четвереньках, обессиленный, стараясь унять боль в животе.

«Было ли так надо?» — спросил он у чутья, но не получил ответа, зато услышал (услышал ли?) звуки эльфийской флейты вдалеке.

Джулиан устало поднялся на ноги и побрёл дальше. Вскоре он уткнулся в стену и тогда пошёл направо, держась её. Спустя семнадцать шагов ладонь скользнула в очередной тоннель, идя по которому Джулиан успел насчитать ещё почти тысячу шагов, прежде чем ему показалось, что он видит свет.

Свет. О, великий эльфийский бог…

Это придало ему сил. Ворчащий желудок впал во временную спячку, мышцы налились энергией, Джулиан радостно заспешил вперёд…

Громкий булькающий стон отпечатался на ухе влагой инородного дыхания.

Джулиан заорал и кинулся вперёд, высоко поднимая ноги, чтобы не запнуться ни о камни, ни о непонятно откуда берущиеся корни (а корни ли?), ни обо что, что могло бы отдать его на милость того, что обитает в этих пещерах. Казалось ЭТО, чем бы оно ни было, бежит за ним, всё страдая ему на ухо, но то было лишь эхо. Эхо реального голоса. Эхо того, что живёт в погребальных пещерах.

Разумеется, он не считал шаги. Но зато ему было, куда бежать. Джулиан бежал на свет, лихорадочно потея. Когда он вышел в очередную «комнату», озаряемую едва заметным лунным сиянием из ведущего вверх узкого тоннеля (и не иначе чем зеркала помогли этому свету пробиться в лоно пещеры, особенно на новолуние), он прижался к стене, оглядываясь вокруг. Но за ним, перед ним, сверху, снизу… всё было тихо. Лишь мрак и тишина. И лунный свет, отражаемый маленьким озерцом, почти лужей, внизу.

И где эта сука Туруфь, когда она так нужна?!

Джулиан нашёл в себе силы отлепиться от стены не сразу. Существо, чем или кем бы оно ни было, кажется, осталось позади. В любом случае оно, похоже, знает, что Джулиан здесь, а значит, нет смысла скрывать своё присутствие. Оно играет с ним, ведь если ты хочешь убить кого-то, ты просто убиваешь его.

Память тут же услужливо предоставила картины того, как огромный серый кот очередной невесты Эстебальда играет с несчастным мышонком, прежде чем съесть его заживо. А затем — мужчины-предатели короны на плахе, окровавленные, орущие вне себя от боли, от которой можно только сойти с ума и никак иначе, ждущие своего часа на топор в шее, мечтающие об избавлении. Если всё это творится по велению сытых котов или господ, что растят своих детей, хоть и в строгости, но со вниманием и любовью, если это всё творится обычными живыми существами по мановению руки, то что из себя представляет оно, живущее в вечном сумраке пещер среди оглушающей тишины и древних могил?

А если их ещё и много…

Джулиан напился воды, брызнул себе на лицо и огляделся. Настоящий зал уходил арками ещё в четыре помещения. Они могли быть смежными, и глупо было бы стараться досконально их изучить, поэтому Джулиан потянулся к чутью. Кажется, после питья оно слегка ослабло, зато внезапно раздавшиеся над головой звуки флейты вначале отрезвили, а затем ввели в спокойный транс.

Ведомый чутьём, Джулиан зашёл в один из залов, что также был тускло подсвечен игрой лунного света.

Перед ним предстали могилы. Сотни каменных и деревянных саркофагов. Последние гнили, стекая оземь и обнажая своё содержимое: белые кости, кое-где покрытые ветхими тканями, украшения из серебра, какие-то приборы…

Джулиан пошёл вдоль могил. Казалось, в таком месте сердце должно было выпрыгивать из груди, но нет, оно утихло. Покой древнего кладбища ввёл Джулиана в состояние безмятежности. Ему стало любопытно.

Он провёл пальцами по крышке саркофага, мимо которого проходил. В голове затрепетали воспоминания. Мрачный тёмный лес и ощущение влаги на лице. Кровь на щеках и лицо врага перед глазами. Видение прошло в ту же секунду, как Джулиан оторвал кончики пальцев от холодного камня.

Он не знал, сколько времени ходил вокруг захоронений, прикасаясь сначала лишь к каменным саркофагам, а затем и к костям, проглядывающим сквозь простые деревянные гробы. Чужие жизни захватили его. В воспоминаниях этих эльфов он видел много людей. Он видел их говорящими на эльфийском, он видел их раздетыми и стонущими под собой и над собой, он видел их умирающими в муках. Были и другие существа: фейри, феи, великаны, и ещё многие другие, чьих имён Джулиан бы не смог назвать, но больше всех было именно эльфов. Их истории проносились через его сердце, отдаваясь горечью, счастьем, радостью, потерей, ненавистью или страстью.

Джулиан плакал и смеялся, совсем забыв про ужас, что оставил позади. Кажется, он даже спал. Кажется, несколько раз. Вероятно, что-то ел. Вероятно, слизывал влагу с камней. А зал всё не кончался, и не кончались трупы древних, их истории и их кости. Джулиан узнал слишком много, чтобы это уместилось в его голове, но он хотел знать больше, впитать столько жизней и событий, сколько было возможно.

Время потеряло значение, значение имела лишь история, что стала дребезжать перед глазами. Кем они были, эти первые захоронения? С кем воевали? Кого любили? Как закончился их путь? Он не считал их жизни. Этих жизней были тысячи, и все они были важны.

«А моя жизнь?» — внезапно прорезалось сквозь туман в голове. Джулиан сосредоточил взгляд на бегущем по камню ручейке. Он шумел и прыгал, он жил, и Джулиан словно очнулся ото сна. В ушах агрессивно заиграла флейта.

Сколько он ходил среди мертвецов, слушая всё то, что они хотели рассказать ему? День? Неделю? Полчаса?

На подгибающихся ногах Джулиан дошёл до ручья и напился воды. Горло болело, губы потрескались. Нужно было идти.

Ещё залы. В некоторых истории были трагичнее, в некоторых — счастливее, ясно становилось одно: чем дальше он уходил, тем они становились старше.

Древность взывала к нему. Старухи с обвисшими грудями тянули к нему свои длинные когтистые пальцы и на глазах превращались в прекрасных юных дев с острыми трепещущими ушами, старики провожали его усталыми белёсыми глазами. Были и дети. От младенцев до юношей. Были молодые. Чем дальше, тем больше молодых эльфов и их детей. Джулиан видел ужасы их глазами. Его пытали и насиловали, его любили и предавали. Его резали живьём и бросали в пучину со скалы. Он ходил на охоту и убивал сам.

Глазами одного из эльфов — древнего охотника, ощерившегося белизной зубов из полуразрушенного каменного саркофага, богатого и изящного, Джулиан увидел настоящую жажду и страсть до насилия. Переживая всё, что пережил неизвестный древний эльф, он пропустил через себя пытки невинных зверей, убийства родных и насилие над неугодными. Кровь заполонила его до кончиков волос, осела гадко-сладким маревом на коже, как накидка.

Джулиан дрожал от ужаса и от наслаждения, не в силах отнять руку от гладкого черепа, сухого, как хворост на жаре. Когда всё закончилось, он закричал, отшатываясь от богатого саркофага, и упал спиной на соседний гроб. В спину впился острый угол холодного мрамора, и Джулиан хрипло застонал от боли. Казалось, будто всё тело пронзило острыми мечами. Он вздрогнул от боли, моментально очнувшись от мутного состояния, в котором находился, в один миг ощутив пробравший насквозь и холод, и зуд от бесчисленных царапин и заноз на теле, особенно на руках и ногах. Желудок пронзил отвратительный грызущий голод, губы гадко трескались от любого движения. И этот холод… Холод был везде.

А потом Джулиан услышал флейту, поющую ему сквозь десятки метров спрессованной почвы. Он слышал её так, словно Туруфь играла ему на ухо, но вокруг не было никого кроме тысяч и тысяч древних мертвецов.

Взгляд упал на череп эльфа-убийцы сам по себе. Он звал его обратно.

Джулиан заплакал, и солёная вода неприятным теплом защипала обмороженные щёки. Он затрясся от нежелания вновь касаться этого существа, но пересилить зов и мелодию флейты не мог.

Он коснулся гладкого черепа, и тело прошило словно ударом молнии.

А ведь он был чертовски привлекателен, как только может быть привлекателен эльф-охотник. Его хотели эльфы, хотели люди, хотели гномы, орки и даже фейские принцессы.

Коррас.

Эльфа-охотника, сильного мага и яростного борца, у которого стояло только на крики жертв, звали Коррас.

Коррас улыбнулся ему своей обаятельной, хищной ухмылкой. Джулиан не хотел того, но знал: Коррас станет за него. Он будет одним из тех, кто согласится поддерживать его. Словно кроме насильников и убийц он никому больше не был нужен.

Джулиан содрогнулся, поднимаясь с колен. Когтистая тонкая рука эльфийского принца-убийцы поддержала его за локоть и придала ему сил двигаться дальше. Он не чувствовал больше боли и голода, хотя и пришёл в себя. Он чувствовал только отвратительный холод, и то оттого, что его тело сотрясалось дрожью.

Он пошёл дальше, и следующий зал был огромен и походил на храм, красивейший из виденных им когда-либо. Все саркофаги в нём были выполнены в розовом камне, а своды зала уходили вверх некогда белоснежными арками с зелёным мхом и чёрной плесенью на них.

— Здесь похоронен мой отец, — шепнул Коррас ему морозным дыханием на ухо. Длинный изящный палец указал вверх.

Проследив за направлением, Джулиан обнаружил сияющий от бликов постамент с троном на нём.

— Когда-то наше величие затмевало небо.

— Что случилось потом? — Джулиан не узнал свой голос. Он хрипел, как немощная старуха.

— Люди, — прошептал Коррас и рассмеялся. А затем растворился в полумраке, исчез.

На троне сидела мумия эльфа-воина. Даже с такого расстояния было видно, насколько тяжелы его кости. Рядом стояли причудливые орудия для убийства и для защиты: складные косы огромных размеров, щиты и золоченые доспехи…

Джулиану пришлось идти сквозь сотни гробов, чтобы добраться до постамента. Он не трогал их, хотя ему и хотелось узнать и их истории. Гораздо важнее был тот, что сидел на постаменте. Эльф, которого так почитали при жизни, что после смерти не сместили с трона. Он должен был знать и видеть многое.

Пронзительный вой заставил его руку, тянувшуюся к ступне мумии на возвышении вздрогнуть. Как же давно он не слышал его…

Джулиан замер на короткий миг, оцепенев. Казалось, даже его сердце разучилось гонять по телу кровь. А затем просто прижался к постаменту, подрагивающими пальцами впился в рельеф рисунков и снова замер уже осознанно, вглядываясь во мрак.

Казалось, этот глухой стон витает в соседнем зале. А может быть, и под ногами… А может…

Джулиан перестал дышать, потому что что-то пошаркало ногами неподалёку. Он сполз на пол и укрылся за одной из гробниц, но когда коснулся её дрожащими пальцами, едва успел сжать губы, чтобы не вздохнуть шумно прохладный воздух. В его сознание, безжалостно и несвоевременно, ворвалось видение жизни многотысячелетней жрицы.

Впервые это видение не захватило его разум полностью. Просматривая проносящиеся перед глазами картины, ощущая телом всё, что ощущала она, Джулиан чувствовал и то, что происходит с ним, и вокруг него.

Он чувствовал боль от впившихся в колени холодных плит и нежные объятия матери. Он слышал надрывные, перемешанные с жутким шёпотом стоны и треск праздничного костра. Он ощущал болезненную сухость во рту и, одновременно, вкус мягкой булочки с ягодами…

Пока то нечто, что обитало в погребальных пещерах, прошло мимо, чем-то громко скребя по полу, он пересмотрел всю жизнь древней жрицы от рождения и до вражеской стрелы в горле. Странно, что такая богатая эльфийка умерла в бою.

Он ещё долго сидел, прячась за высокой каменной плитой, пока не стихли жалостные подвывания существа, а затем ещё, пока сердце не вернуло себе спокойный ритм.

И наконец поднялся, чтобы коснуться ступни эльфа на троне.

В видениях Великого Хранителя он увидел бушующие волны, увидел негостеприимный север, увидел Корраса, слишком красивого, чтобы не баловать его, увидел большой каменный зал и овальный стол, выбитый прямо в скале. За этим столом сидели представители всех высших рас. Среди них Джулиан заметил и человека. Однако одно кресло отсутствовало.

Узнав смерть Великого Хранителя, Джулиан опустил затёкшую руку и пошёл дальше.

Он шёл сквозь сменяющие друг друга залы, останавливаясь изредка, если того требовала нужда или же если его тянуло к определённому гробу.

Эльфийская цивилизация действительно была великой когда-то. Гораздо более развитой, чем любое из королевств людей сейчас. Как могли люди отнять у них это?

Джулиан снова потерял счёт времени. Казалось, захоронения никогда не закончатся. Сначала он ел редкие неядовитые грибы, которые находил на влажных островках земли, научившись различать их в полумраке. Потом, когда голод стал уже совсем невыносимым, стал жевать поросль на скалах. На зубах она хрустела, почти как печенье, но была слишком водянистой и горькой.

Он слизывал влагу с камня и пил из редких озёр. И не был уверен, что спал.

***

Он бы не сказал навскидку, сколько прошло дней, или недель, или даже лет. Он даже не был уверен, не привиделось ли ему всё это: и бесконечный лаз пещеры, и сущность, обитающая в ней, и тысячи залов с трупами эльфов в гробах и мраморных саркофагах.

Когда очередной поворот завёл его в небольшой пещерный зал, едва освещённый лунным светом, идущим по неровным трубам, и отражающимся от влажной породы и лениво колышущейся водной глади, Джулиан даже не сразу понял, что не так.

Он медленно побрёл вперёд, ища взглядом гробы, но здесь были лишь острые выступы, неровные своды и вода. Неужели это всё?

Джулиан остановился и прислушался. Флейта не пела, существо не выло. Лишь падали с потолка прохладные капли прямо в озерцо воды. Почти что в такт биению его сердца.

Юноша осел на колени и напился. Затем он обрызгал своё лицо и шею. Вода была холодной, почти ледяной, и немного привела его в чувство.

С одной стороны, обретённая ясность сознания радовала, но, с другой, вместе с ней перестали затуманиваться боль, голод и прочие неприятные ощущения. Например, запах. Джулиан пах немытым телом, чесался. Его лихорадило из-за тысяч ранок на руках и коленях, которые он и не подумал промыть или обработать.

Голод был и вовсе чудовищен.

Джулиан огляделся в поисках грибов или хотя бы мха. Пещера была затемнена, но привыкшие к постоянному мраку глаза не могли не заметить движение в стороне. Затуманенный лихорадкой взгляд едва не пропустил это движение, скользнув по неровной фигуре, однако измученный паранойей Джулиан вернул его обратно.

Силуэт, что, не скрываясь, выступал во тьме, сидел почти неподвижно, однако время от времени менял положение, словно бы нервно раскачиваясь.

Джулиан бесшумно вытолкнул весь воздух из лёгких, а затем также тихо наполнил их кислородом вновь. Стараясь не двигаться, он оглядел стены, стремясь найти проход, но, не смог. Вероятно, он должен быть, ведь пещера сквозная. Только вот отверстие может быть скрыто и неочевидно. А ещё может быть, что он шёл неверной дорогой, и теперь придётся плутать ещё и ещё, а у него уже совсем нет сил от голода и холода…

А если это существо — то самое, что ходило за ним по всей сети пещер, подвывая, словно от невыносимой непрекращающейся боли? Или что-то ещё более жуткое?

Джулиан осторожно шагнул назад, стараясь ставить ногу мягко и плавно, как учил его Йотль. Йотль… Фигурка дикой косули, выструганная из деревяшки, грела карман. Джулиан сосредоточился на ней. Он выйдет из пещер и вернётся к своему ревнивому охотнику. Он выйдет и будет любить и защищать его. Он будет предан. Только бы выйти. Только бы остаться живым и невредимым…

Второй шаг и третий.

Джулиан медленно двигался назад, не отрывая взгляда от раскачивающегося на месте силуэта. Тот сидел, не издавая ни звука. Лишь падение капель нарушало идеальную, давящую тишину.

Под звук падающих капель Джулиан и двигался спиною вперёд. Он сделал ещё несколько шагов, а потом внезапно замер, потому что услышал, как запела флейта.

«Дерьмо».

Флейта заиграла громче, и замер силуэт во мраке.

Послышался короткий шорох.

Джулиан вздохнул. Сжал зубы. И пошёл вперёд. Что бы это ни было… оно не должно быть сильнее его. Оно живёт в этих пещерах, а есть здесь нечего.

«Кроме свежих трупов», — подсказал услужливый голос в голове.

«Дерьмо-дерьмо-дерьмо-дерьмо».

Джулиан не знал, что делать. Идти назад? Вперёд? Тихо или же нет смысла скрывать своё присутствие?

Пока он размышлял, замерев в ступоре, силуэт дёрнулся сам. Дёрнулся, подвинулся, будто поворачиваясь, а Джулиан не мог пошевелиться, потому что флейта играла совсем уж ласково. Так ласково, как Туруфь бы никогда не стала играть ему, если бы… если бы что? Не вела его на смерть? Не желала ему победы?

Фигура во мраке шагнула вперёд и стала под лунные лучи, пробивающиеся с поверхности, чтобы Джулиан увидел лицо того, кто ждал его здесь, в этой холодной гробнице для тысяч и тысяч эльфов.

Глаза, сияющие болотной зеленью, уставились на него абсолютно осознанно, пристально даже.

— Подойди, — голос существа прозвучал абсолютно нормально. Он прозвучал так, словно бы был сказан вживую, а не в видениях Джулиана, к которым юноша уже совсем привык. Если бы не хрипотца и слабость, этот голос можно было бы даже назвать приятным.

Джулиан сморгнул несколько раз, убирая муть под веками. Это был эльф. Седые волосы, спутанные и густые, спускались почти до локтей, скрывая уши. Лицо было испещрено глубокими морщинами. Он казался низкорослым, как человек.

— Кто ты? — прохрипел юноша.

Внимательные глаза прищурились, а тонкие губы сошлись в тонкую нитку.

— Тот, благодаря кому ты здесь.

Эльф внезапно отвернулся от него, и Джулиан решил, что можно подойти ближе. Это был всего лишь старик.

— Что ты здесь делаешь? — его голос креп.

— Жду, пока ты подойдёшь.

— Ты не собираешься причинять мне вред? — Джулиан обошёл эльфа сбоку и смог увидеть, как его губы прорезала усмешка.

— Не знаю, — ответил старик, скалясь ему. — Всё зависит от тебя. Можешь бежать обратно, мне всё равно. Но тогда точно заплутаешь. Ведь твоя эльфийская подружка уже давно ушла вперёд.

Джулиан пожевал губами и подошёл ближе.

— У тебя есть еда? — спросил он, садясь на камни рядом. Стало холодно и неуютно, но он уже устал стоять на ногах.

— Мне не нужна пища, — ответил старик. — А если бы у она меня была, то я бы не поделился с тобой.

— Как будто я стал бы спрашивать, — Джулиан дерзко, насколько позволяли израненные губы, усмехнулся.

Как ни странно, в глазах старика появилось весёлое одобрение. Тонкие губы растянулись на лице.

— Ты сказал, я здесь из-за тебя. Что ты имел в виду?

Эльф моргнул глазами. Они у него были необычными. Под верхним веком двигалось нижнее, тонкое и тёмное, как у рептилии.

— Долгие времена сменились после того, как был возведён Элар Ийльмар — граница, что окружает Великие Леса, — сказал эльф, пристально глядя Джулиану в глаза. — Элар Ийльмар отделил расы остроухих от людей и им подобных. Пройти границу может только тот, кто в своей крови имеет кровь остроухого.

— В моём роду были остроухие? Ты это хочешь сказать?

Эльф кивнул.

— Я твой праотец. Из-за моей крови ты смог пройти границу, и Лес принял тебя, человек.

Джулиан подозревал что-то подобное, многие намекали ему на это, в том числе и Тиянит, но встретить своего предка… эльфийского предка. Это было слишком волнительно и слишком странно.

Юноша оглядел старика с ног до головы. Тот казался сухим и жёстким, как снаружи, так и внутри.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он.

Старик скривил губы в отвращении.

— Существую, — сказал он. — Я был похоронен здесь.

«Значит, и он — всего лишь мираж… — заключил Джулиан. — Как и Коррас. И то существо».

— Как тебя зовут?

— Сатурн.

— Твоё имя не похоже на имя эльфа.

Старый эльф тихо и хрипло рассмеялся. Он внезапно взмахнул худой когтистой рукой, отчего Джулиан опасливо дёрнулся, но этот жест не был направлен против него. По велению руки старика, под потолком замерцали тысячи светлячков, озаряя его лик, почти как на поляне в полнолуние при ясной погоде.

— Разве я похож на эльфа, мальчик?

Теперь, при свете, Джулиан бы никогда не признал в этом существе эльфа. Равно как и человека. Подвижное нижнее веко, три фаланги на пальцах, глаза, не подёрнутые белой дымкой, но и не человеческие: зрачок был огромным и сиял переливчатыми оттенками лилового, зелёного, синего. А ещё… старик заправил волосы за уши, и Джулиан заметил, что их кончики не вытягиваются над головой изящным острым концом, а топорно изгибаются куда-то назад, грубоватые, кривые. Бледная кожа не сияла изнутри, она была холодной, как морское дно.

Хищное изящество Сатурна было совсем иным. Он был другим. На лицо. На тело.

— Не похож, — сказал Джулиан. — Тогда кто ты?

— Люди называли нас гоблинами.

— Подземные эльфы? — он слышал сказки об этом. По преданиям, гоблины, или подземники, жили в пещерах и ненавидели всё живое. Но Сатурн не был похож на уродливое существо из глубин.

Губы Сатурна скривились.

— Мы — не эльфы, хотя нас так называют. Северные эльфы, подземные эльфы… Пока другие расы не восстали против нас, мы жили на вершинах гор и обращались орлами… Сейчас же от нас остались только фантазии и небылицы.

— Как тогда ты оказался в эльфийской усыпальнице?

— Я сказал. Меня похоронили здесь. Это была шутка. Заколотить меня заживо и выкинуть помирать… к дохлым эльфам, чьи усыпальные залы были построены на костях моих предков. Ты, верно, уже слышал их.

— Кого?.. — Джулиан ощутил, как замерло дыхание.

— Неупокоенных, — ответил Сатурн. — Наверняка они гнались за тобой. Они очень ревностно относятся к своей территории.

— Я… — Джулиан сглотнул. — Я слышал только одного. Я думал, это был ты.

Сатурн усмехнулся жёстко.

— Значит, ты ещё встретишь их.

— Я не хочу.

— Мне плевать.

— Я ведь твой потомок. Помоги мне.

— Ты сын через сотню сыновей и дочерей той девки, которой я присунул, пока брал человеческий город. Я удивлён, что она не убила своего отпрыска или себя. Почему я должен помогать тебе?

Джулиан пожал плечами.

— Может быть, я помогу тебе?

— Чем ты мне поможешь, дитё?

— Ты разговариваешь со мной, дедуля, — Джулиан выделил голосом последнее слово. — А значит, тебе тут очень одиноко. У меня ещё есть силы, чтобы скрасить твоё время.

— Мне есть, с кем поболтать здесь, человеческий щеночек, — равнодушно и даже почти нежно произнёс гоблин, — но ты мне нравишься. Я отвечу на все твои вопросы.

Джулиан почувствовал, как покалывает уголки губ. Старик хотел его общества. Он, было, собирался задать очередной вопрос, но Сатурн начал говорить первым.

— Я знаю, что гложет тебя, и расскажу всё и даже больше. Но ты будешь мне должен.

— Что именно?

— Это решу я.

Джулиан кивнул.

Они разговаривали много часов, и Джулиан вышел в очередной коридор с новым грузом на плечах и парадоксальной лёгкостью одновременно. Он чувствовал, что Сатурн забрал что-то у него. Что-то очень важное, очень родное, но не помнил, что именно. В груди, в голове будто бы появились пустоты, моменты абсолютной тишины и безвременья. Чем они были полны? Почему старик захотел их в обмен на помощь?

«Я понимаю, почему Тиянит послала тебя ко мне, — говорил Сатурн, щеря крепкие зубы. — На мне лежит проклятие. Или дар. Это как посмотреть. Древняя магия не даёт мне умереть. Я обречён жить, пока моё тело не сгниёт заживо и не распадётся на части. Проклятие крови. Дар для воина. Ты унаследовал его. Тебя не возьмёт ни клинок, ни хитрость, ни колдовство, а лишь одна старость. Ты принесёшь много пользы тому, на чьей стороне будешь сражаться. Но ты опасен своими корнями. Я отрублю твои корни, чтобы Тиянит могла использовать тебя. И отдам их обратно, когда придёт время. Если придёт время».

Его корни…

Джулиан коснулся груди рукой. Деревянная косуля, подаренная ему Йотлем, Джулиан вытащил её и прижал к пустоте в груди. По щекам полились слёзы.

— Йотль… — звал он шёпотом, пока брёл, пошатываясь, через коридор пещеры. — Йотль… дорогой…

Он ощутил себя маленьким ребёнком, брошенным родителями. Несчастным, беззащитным перед жестоким миром, напуганным и жалким.

Джулиан тихонечко взвыл, боясь призвать к себе неуспокоенных гоблинов из нижних пещер. Он сжимал в одной ладони деревянную косулю, а другой держался за стены.

«Так холодно… так одиноко…»

Джулиан не знал, за что ему зацепиться. Разговор с Сатурном что-то в нём задел, сковырнул, вытащил наружу и, одновременно, спрятал так глубоко, что не достать, сколько не скребись.

Жалость к себе лишала сил. Он никому не нужен. Все его просто используют. Туруфь, Тиянит, Сатурн, Смимар, даже Йотль… Кто-то хочет покрыть за его счёт свои долги, кто-то использует, как пешку, в своей игре, а кто-то просто хочет… хочет залатать им раны в своём сердце.

— Дитя, — мягко засмеялся прохладный дух жестокосердного убийцы за его спиной.

Коррас подхватил его сзади, опадающего от изнеможения, придал ему сил: его телу, его духу. Забрал его жалость.

«И даже ему от меня что-то нужно», — угрюмо подумал Джулиан, но желание страдать и биться в истерике отступило.

— Спасибо, — шепнул он едва слышно.

Мертвец засмеялся в его голове.

— «Малыш Джулиан» они тебя называют, — веселился он.

Дальше дело пошло споро. Напитанный силами Корраса, Джулиан шёл твёрдым шагом, ему даже удалось включить чутьё, и теперь юноша мог осознавать путь перед собой. Он чувствовал: конец уже близко, и скоро, совсем скоро, перед ним задребезжит свет поверхности.

Джулиан двигался вперёд, считая шаги, и прошёл около тысячи, когда вышел в полость пещеры, освещённой костром посреди неё.

Его ноздри дернулись, а рот наполнился слюной такой обильной, что приходилось сглатывать на каждый второй стук взволнованного сердца. Пахло птицей со специями. Пахло бататом. Пахло кукурузой.

У костра сидел эльф-воин, и уши на его голове зашевелились, когда Джулиан вошёл.

Эльф поднялся на ноги и обернулся. Джулиан посмотрел на него с недоумением. Непроницаемое лицо хранило отпечаток печали и решимости.

— Ярри?

— Здравствуй, малыш Джулиан. Ты долго плутал.

— Что ты здесь делаешь? — Джулиан подошёл ближе. — Разве меня не должна встречать…

Он осёкся, глядя на то, как Ярри достаёт свои тонкие ножи.

— Прости, малыш, — сказал воин тихим голосом. — Но ты умрёшь здесь.

Комментарий к Глава 8

Не знаю, как вы, но я чуть не обсикалась, пока писала это всё ночью в тёмной комнате xD

========== Глава 9 ==========

Amaral — Olvido

— Я не понимаю… — Джулиан попятился, не спуская с эльфа глаз. — Почему ты вдруг решил убить меня?

Джулиан видел однажды, как Ярри поднял на плечи ствол великанского дерева. Ярри был высок и много весил. А ещё Ярри очень много лет, и он тратил их не только на ремесло, но и на войны. У Джулиана, измотанного, голодного и чертовски неопытного, не было шансов против него.

Сатурн утверждал, что его нельзя убить, но ведь из любого правила есть исключения, и полагаться на слова безумного старика, который чёрт знает сколько лет провёл в погребальных пещерах, будет слишком самонадеянно. В любом случае, он не неуязвим. Что мешает Ярри заколотить его в один из мраморных гробов и оставить гнить? Как однажды оставили гнить Сатурна? Гоблин выбрался из гроба благодаря своей магии, а что может Джулиана? Лишь драться и орать, и то не слишком успешно. Единственное, что сейчас может помочь ему — его язык и голова. Осталось только понять, ради чего Ярри решился на убийство любимца Тиянит, что была уважаема среди эльфов и как хранитель, и как подарившая миру множество детей мать. Если он узнает… то что-нибудь придумает. Или нет, и тогда придётся понадеяться на чужую силу в его руках.

— Подожди… — он придал голосу каплю волнения и беспомощности. Как ни странно, сердце было на удивление спокойно. — Ярри, стой…

Джулиан выставил перед собой руки, словно голые ладони могли защитить его от мощного воина с двумя клинками. Но, как ни странно, это подействовало. Ярри остановился в нескольких шагах, хотя на лице его белесые глаза недоверчиво щурили веки. Эльф не понаслышке знал, как хитр бывает «малыш Джулиан».

— Мы ведь друзья… я заслуживаю хотя бы знать, почему… — Джулиан посмотрел снизу вверх в большие глаза воина. Ярри был огромен.

«Неудивительно, что Туруфь запала на него и предпочла его Йотлю, — Джулиан закусил губу, дожидаясь вердикта Ярри. — Этот воин твёрдо стоит на земле, как Смимар или…» Джулиан напрягся, пытаясь вспомнить кого-то, но не смог. В голове роились лишь странные мутные образы.

— Ты прав, маленький шиповник, — сказал Ярри мягко. Его глаза сверкнули. — Ты заслуживаешь знать.

Эльф жестом пригласил его к костру. Чтобы подойти к нему, Джулиану пришлось взять и сжать своё сердце воображаемыми железными перчатками: от запаха дичи одновременно тошнило и сладко пело предвкушением на языке, от слабости подгибались ноги, от страха повернуться к своему вероятному убийце спиной сводило нутро.

Но Ярри не ударил в спину. Был ли он чрезмерно благороден или же просто не видел смысла бояться немощного мальчишки с израненными руками, Джулиан не знал. Вероятно, сыграли оба фактора.

Они сели друг напротив друга и Ярри протянул ему плошку жирного перепелиного супа.

Горячий бульон лёг на язык райской песней. Джулиан застонал от наслаждения, надеясь лишь, что его не вывернет наизнанку, когда он поест.

— Это куда лучше мха и поганок… — сказал он, насилу оторвавшись от миски: в желудке недовольно и неприятно заурчало.

Ярри не улыбнулся его шутке. Он передал ему сушёную плетенку — лакомство для дальних походов. Ярри кормил его последним ужином. Добрый, благородный Ярри.

— Ты не знаешь этого, потому что ты не нашей крови, — сказал эльф, пристально наблюдая за тем, как Джулиан медленно ест, — но для эльфов наставничество — это не просто передача навыков. Это невидимая связь на уровне душ и тел. Она крепка и её нельзя разорвать. Наставник проводит ученика через перерождение. Он отдаёт всего себя ради того, чтобы воспитать в своём ученике огромную силу… Не все удостаиваются чести быть в такой связке. Но наставник почти никогда не бывает молод…

Ярри замолчал, а Джулиан отложил миску на землю, понимая, что история скоро завершится.

— К чему ты ведёшь? — тихо спросил он.

— Туруфь — любовь всей моей жизни, Джулиан, — Ярри пристально смотрел в его глаза. — А ученик рано или поздно убивает своего наставника.

Джулиан криво усмехнулся.

— Меня, конечно, раздражает Туруфь, — сказал он. — Но не настолько, чтобы я решил её убить…

— Это неминуемо, маленький шиповник, — твёрдо ответил эльф. — Таков закон. Наставник провожает ученика в мир зрелости и силы, а ученик провожает наставника в мир мёртвых. Я вижу, как ты растёшь, Джулиан. Ты обещаешь стать великим воином. Но я не могу позволить тебе убить мою пару.

— Ярри… — Джулиан заглянул ему в глаза. — Я не стану убивать её. Зачем мне это?

— Это не преодолеть, — сказал Ярри. — Наставник должен быть убит. Поэтому ими обычно и становятся старики. Ты уже знаешь, что такое сила связи. Ты преодолел Элар Ийльмар, а затем погребальные пещеры. Ты молодец. Но я убью тебя, чтобы сохранить Туруфь.

Джулиан проглотил вязкую слюну.

— Клан, — зашептал он. — Если я стану сильным воином, то принесу много пользы клану…

— Я бы перерезал весь клан, если бы это спасло её. — Тон, которым говорил Ярри, не оставлял сомнений в искренности его слов. — Ты умрёшь. Здесь и сейчас. Пока тебя ещё можно одолеть.

Джулиан шумно втянул в себя воздух. Они молча смотрели друг на друга, не пытаясь что-либо предпринять, и Джулиан лихорадочно думал.

Ярри всё подстроил правильно. Он убьёт его легко и без проблем, неопытного и измождённого, и никто даже не узнает, что это был именно Ярри: труп Джулиана навсегда останется в забытых пещерах, где уже даже никого не хоронят. Эльфы Йилийсэ решат, что он просто не выдержал испытания. А Туруфь будет свободна от их связи.

«А если меня действительно невозможно убить, Ярри найдёт способ схоронить меня здесь».

Внезапно рука Ярри легла на рукоять кинжала, эльф поднялся с камней.

— Подожди! — Джулиан напряг всё тело, призывая любые оставшиеся в нём силы. — Ответь мне ещё на один вопрос.

По лицу Ярри было видно: он понимает, что Джулиан тянет время. Однако эльф кивнул, позволяя ему продолжить.

«Единственное моё преимущество — пещеры. Я уже был там внутри. Я помню ходы. Сатурн объяснил мне, как иметь дело с неупокоенными… Нет смысла бежать к поверхности. Ярри отловит меня раньше, чем я выберусь…”

— Как долго я был там? — Джулиан кивнул в ту сторону, где начинались бесконечные залы с мертвецами.

— Две луны, — сказал Ярри и обнажил кинжалы.

Две луны. Он прожил в сраных пещерах два грёбаных месяца.

Джулиан бы засмеялся, если бы у него была возможность. Но время поджимало. Их разговор был закончен.

Он вскочил с места, кидаясь прочь от Ярри с его сильными ногами и острыми клинками, обратно в пещеры, где холод и темень, где бродят духи давно умерших, где он уже освоился, и где Ярри придётся тяжелее, чем ему.

«Или нет. Ведь мои предки — гоблины из глубин, до которых не достать, а его предки повсюду».

Джулиан ощутил, как плечо пронзило странно-знакомой болью: Ярри метнул в него нож, — но не остановился. Словно молодой сайгак, он бросился во мрак, сбегая по крошащимся камням и слушая топот ног за собой.

Джулиан всегда был быстр, но эльф, сытый и высокий, быстрее, а ещё из плеча эльфа не торчал клинок, мешая движениям. Хорошо хоть лезвие тонкое, как у шпаги. Если вынуть из себя, кровь не прольётся потоком, а едва ли крохотным ручейком.

Однако Ярри — кузнец, и в его распоряжении множество разного оружия. Ему даже не нужно догонять Джулиана.

Вскоре юноша ощутил, как острая боль пронзила бедро и спину: эльф кидал иглы наугад. Даже его волшебные глаза во мраке были бессильны.

Он стиснул зубы, чтобы не заорать.

— Это бесполезно, Джулиан! — услышал он голос за своей спиной. — Остановись и прими от меня быструю смерть!

«Обязательно», — съязвил он про себя, прячась за камнем и шаря руками по стене. Кажется, где-то здесь был ещё один ход… Он чувствовал его, когда шёл по направлению к поверхности. Он должен быть тут, узкий, ведущий вниз…

Пальцы задели гладкую выемку, как раз в тот момент, как Ярри, мягко и беззвучно шагающий в темноте, оступился почти в двух шагах от Джулиана.

Джулиан замер, он перестал дышать. Только бы на него не попал блик…

Нельзя было услышать, двигается ли Ярри или стоит на месте, что-то заслышав или завидев, но сомневаясь. Однако вскоре он оступился вновь. Камушек из-под его сапог перекатился едва слышно где-то в десяти шагах.

Джулиан ухмыльнулся. Он скользнул в узкий ход тихо и осторожно, прошёл несколько шагов, ощущая, что впереди есть ещё залы, и побежал, смеясь, как весёлый ребёнок.

Ярри обязательно услышит его смех и пойдёт за ним. Но этот смех услышат и неупокоенные. Неупокоенные. Гоблины, которых, если верить Сатурну, истребили эльфы.

Он бежал, считая шаги, довольно долго. Лаз круто уходил вниз, а потому стараться бежать бесшумно не было смысла: он всё время оступался. Не легче было и преследующему его Ярри. Тот был крупнее, и ему приходилось бежать ещё осторожнее.

Холодало, воздуха уже не хватало, и оттого больно резало в груди. Джулиан упал на колени в одном из залов и дал себе секунду, чтобы перевести дыхание.

Он услышал копошение сбоку, а затем уха коснулось влажное дыхание.

Джулиан зажмурился, стараясь не двигаться, словно это могло помочь. Сил бежать не было. Коррас молчал.

Существо ломающимся голосом заговорило ему на ухо. Его язык был красивым и стройным. От этого языка веяло прохладой, вьюжными ветрами, толстыми стенами, тяжёлыми мечами…

— Кто ты? — тихо выдохнул Джулиан.

Существо рассмеялось булькающим смехом.

— Галактион, — на спину легла холодная рука. — Галактион.

Пошее прошёлся мокрый язык, и, к своему стыду, Джулиан ощутил, как заводится. Собственные беспомощность и бессилие перед лицом неизвестности и чужой мощи будоражили воображение и тело.

— Помоги мне, — зашептал Джулиан. Не всем, но многим эльфам было достаточно несколько минут, чтобы изучить человеческий язык, и он просто надеялся, что это существо тоже может так. — Помоги мне. Убей его. Помоги мне.

Существо снова рассмеялось. Оно прижалось к Джулиану холодной липкой кожей, обняло, приникая губами к шее, руками — к груди, мрачной готовой твёрдостью — к бедру.

— Если поможешь мне, буду твоим добровольно, — пообещался Джулиан, — Галактион.

Дрожащую от страха и утомления руку он протянул к существу, касаясь, кажется, лица, гладкого, ледяного. Существо пахло болотной сыростью, холодом и грибным отваром. Оно довольно зафыркало Джулиану в шею, и так тот осознал, что понят.

Чужая речь вновь защекотала кожу, голос утратил слабость, ровный и восторженный.

Оно прижалось к Джулиану ещё крепче, а затем резко отступило бесшумно во мраке.

Джулиан обнял себя за плечи.

В тишине пещеры он внезапно расслышал далёкий стон, что преследовал его в верхних залах. Казалось, этот звук рождается откуда-то из-под земли. Галактион не стонал, он вёл речь, хоть и непонятную, но осмысленную. Значит, кроме неупокоенных, здесь есть и другие существа? Вроде Сатурна? Или кого-то ещё? О ком старик забыл или не посчитал нужным рассказать.

Он сел на пятки, успокаивая дыхание. Ни Ярри, ни Галактиона не было слышно, хотя эльф бежал за ним, почти след в след.

Внезапно рядом послышался протяжный тягучий вой. Джулиан вскочил с земли и метнулся прочь от этих холодящих кровь звуков.

Стон прошёл мимо, срываясь то на шёпот, то на высокие, то на низкие тона. Ему вторил второй, третий…

Джулиан стиснул кулаки, вжимаясь в холодный мокрый камень. Из-за стука сердца он не мог ясно слышать, что происходит.

«Мне конец?»

Стоны стали тише, оказались где-то далеко над головой.

«В том коридоре, по которому я убегал от Ярри», — как только эта мысль пришла ему в голову, по ушам резанул отчаянный крик.

Кричал Ярри.

Джулиан ощутил, как всё сжимается в груди. Они не были достаточно близки с Ярри, но он никогда не хотел тому смерти, особенно такой смерти. От рук стонущих монстров из подземелий.

«Не хотел до того момента, как он сам не решил меня убить», — Джулиан сел на пятки. Запоздало он понял, что опасность его миновала.

Существа не собирались его трогать. Существа пошли за Галактионом, чтобы убить Ярри. От которого Джулиан попросил избавиться в обмен на своё тело.

Как ни странно, эта мысль не ужаснула его. Хоть до того он и ни разу не был под кем-то, Джулиан испытал неожиданный интерес. Целых два месяца он не трахался, если не считать видений, в которых он входил в чужие воспоминания. И не хотел. А теперь, как только немного поел, вновь ощутил ненавязчивое, крадущееся желание. Да и это существо… Галактион. Оно было осознанным. Каковы шансы, что оно также человечно, может быть, даже по-своему красиво, как и Сатурн? Каковы шансы, что оно будет с ним не как Йотль, слишком нежный, слишком покорный и желающий, чтобы его уломали, нагнули, сковали в сильных объятиях, а как… Джулиан нахмурился, теряя нить размышлений.

Он представлял, без ожидаемого ужаса и сопротивления, каково бы это было? Ощущать себя покорной куклой в чужих объятиях?

Вскоре он услышал легкий шорох, издаваемый несколькими телами. Кто-то сильный подхватил его на руки, кто-то тихо застонал невдалеке, а затем его понесли.

Обессиленный, Джулиан повис в чужих руках и прикрыл глаза. Всё равно он ничего не видит. К тому же, наверное, лучше не знать, как выглядят они.

Тот, кто нёс его, через несколько минут ходьбы остановился, и Джулиан задохнулся в крике. Буквально, потому что крепкие руки, державшие его, разжались, и он упал в воду.

Барахтаясь и задыхаясь, Джулиан всплыл и задел кончиками ступней дно. Он попытался выплыть, но всякий раз, как ему удавалось коснуться берега, кто-то толкал его обратно в ледяную воду.

Он бы подумал, что это какой-то извращённый способ убийства, если бы не тот факт, что существа уже убили для него Ярри, игнорируя его самого.

Крупно вздрагивая от холода, Джулиан сорвал с себя мокрую одежду, и окунулся в воду с головой, вытряхивая грязь из волос, смывая её с тела, с лица. И, когда он вынырнул, его вновь подхватили на руки, словно он ничего не весил. Хотя, учитывая как «хорошо» Джулиан питался последние дни, так и было.

Он стучал зубами и жался к чужому телу, внезапно показавшемуся таким тёплым, а потом были повороты вниз и в никуда, завывание со всех сторон и тепло, которое он ощутил спиной.

Тепло превратилось в жар и светом коснулось его век.

Костёр.

Он не хотел открывать глаза, боясь того, что мог бы увидеть, а потому, когда его сгрузили у огня, просто подставился желанному жару, наслаждаясь такой приятной и простой вещью, как тепло.

Кто-то коснулся его шеи липким подобострастным поцелуем. Губами, странными, мягкими, пружинистыми, потом языком, грубым и длинным. Руки заскользили по спине и по груди, по бокам, впились в волосы, и Джулиан с ужасом осознал, что рук и ртов слишком много для одного.

Он распахнул глаза и столкнулся взглядами с тем, кто, по-видимому, и представился ему Галактионом. Болотная зелень радужек и короткие острые кончики ушей, загнутые назад, чрезмерно грубые выдающиеся скулы. Это был гоблин, как и Сатурн. По крайней мере, Галактион походил на разумное существо, а вот другие…

Краем глаза он заметил неестественно выгнутые конечности, бугристую кожу, лишние глаза…

Джулиан зажмурился на миг, а затем судорожно схватил гоблина за плечи, уставился в его лилово-зеленые мутные глаза.

— Только ты, — сказал он ему. — Только ты, Галактион.

Галактион не ответил, но перевёл взгляд ему за спину и заговорил на своём красивом языке. Существа вторили ему стонами и плачем, от звуков которого Джулиану становилось физически плохо, и, наконец, лишние пары рук, языки и губы отпустили его с разочарованными подвываниями, в которых Джулиан даже разобрал искривлённую речь.

Прямо здесь, не отходя, Галактион опрокинул его на спину. Он был некрасив, но уж всяко лучше, чем те животные.

Слова стройными рядами, почти что ласковой песней, шёпотом осели на коже.

Джулиан откинул голову назад и позволил взять себя.

Галактион был нетороплив. Его член не был огромным, как у эльфов, и всё же, увлажнённый лишь слюной и собственной естественной смазкой, шёл слишком туго.

Гоблина это ни капли не смущало. Он плавно двигался, преодолевая сопротивление. При движении вперёд стенки внутри не хотели впускать его, а на выходе — отпускать. Джулиан мучился от неприятных ощущений, не зная, как ему расслабиться, и лишь в конце, когда внутри разлилось тёплое и скользкое, он слабо застонал от фантомного удовольствия. Член слабо дёрнулся, но Галактион уже выскользнул из его тела.

Он ласково порыкивал что-то на своём, а потом был готов снова, и, несмотря на щиплющие ощущения от спермы внутри, Джулиан испытал волшебное удовольствие, словно бы даже знакомое ему.

***

Туруфь вздрогнула, когда она коснулась её плеча.

Стояла прекрасная погода, но как-то слишком тихо пели птицы. Тиянит бы и не вышла в такой час из дома, если бы не предчувствие, охватившее всё её тело. Ещё и прекрасного Лойгу внезапно не оказалось рядом. Наверное, ушёл ночью ловить соловья. А без Лойгу спать слишком холодно и грустно.

— Здравствуй, милая, — голос Тиянит был нежен, но твёрд. — Давно ты не спишь?

Под глазами у Туруфь была синева, щёки похудели. Тиянит провела пальцем по этим изящным скулам, и младшая эльфийка прикрыла глаза, наслаждаясь подаренной лаской.

— Не ложилась с прошлого дня, — ответила Туруфь. — Я не чувствую его. Возможно, он погиб.

Тиянит скользнула пальцем ей под подбородок. Царапнула когтем едва-едва.

— Отдохни, милая, — сказала она.

Туруфь не посмела возражать.

Тиянит без спешки позаботилась о ней: постелила великанский лист, усыпала его лепестками любимых Туруфью ромашек, уложила её и завернула. Затем потушила костёр и двинулась к выходу из пещер.

Ждать не пришлось долго. Чутьё Тиянит никогда не сбоило, даже в юности.

Молодой шиповник показался на выходе. Он щурился от солнца и кривил рот.

От молодого шиповника за версту тянуло чужим желанием. Он был абсолютно обнажён. Неужели старик Сатурн возлёг с собственным потомком?

Тиянит поджала морщинистые губы и подошла ближе.

— Джулиан, — мягко поприветствовала она.

— Тиянит, — прохрипел тихий простуженный голос.

Тиянит стянула с плеч накидку, что грела её старые косточки и обернула вокруг человеческого детёныша.

— Я так устал. — Большие глаза цвета неба в грозу поглядели на неё с такой искренней грустью, что сухое сердце Тиянит сжалось.

— О, милый… — вздохнула она, касаясь лаской его лица.

Тиянит провела когтем по губам в запёкшейся крови, по ссадине на лбу. Магия Сатурна, топорная и грубая, была заметна ей. Гоблин обещал сделать всё правильно, но получилось только хуже.

Хранитель выпустила свою мягкую, сладкую, как молоко матери, магию, вплела её внутрь, овладела, нашла, что было нужно, сцепилась в объятиях с грубой мужской магией гоблина, забрала все оставшиеся воспоминания и мысли о человеческом прошлом и осела чистым, прохладным инеем.

Джулиан всхлипнул и прижался к её груди.

— Матушка…

Тиянит погладила его по волосам.

«Верно, милый. Теперь я буду твоей матерью. Я и клан теперь всё, что есть у тебя».

_________________________

Вторая часть уже на Книге Фанфиков и Wattpad.