Адские гнезда: Дуэт Гильденстерна и Родригеса (СИ) [Александр Анатольевич Бреусенко-Кузнецов] (fb2) читать онлайн

Адские гнёзда: Дуэт Гильденстерна и Родригеса

Глава 1. Я летаю,

или Преимущества воздушных перемещений

1

В пешеходные Внешние врата элитного квартала Нового Бабилона виртуоз одноколёсной езды Беньямин Родригес вписался верхом на разгорячённом моноцикле. Влетел на пределе скорости, чтобы резко затормозить сразу за спинами оторопевших охранников и остановиться в шаге от начальнической скамейки. Там, по своему обыкновению, сидел да дежурил Хуанито Лопес, самый бесхитростный из бабилонских вельмож.

— Ты в своём репертуаре, Бенито, — проворчал старый знакомец, делая заметный упор на слово «репертуар». Похвастаться знанием этого мудрёного слова давно уже вошло в репертуар самого Лопеса.

— Как и ты, дружище, — Родригес откликнулся с весельем пусть и намеренным, но зато глубоко искренним, — как и ты! Всё сидишь у ворот, думаешь, без тебя привратники не справятся?

— Да справятся, конечно, — рассудительно изрёк Лопес и нахмурился. — Просто я в этом почему-то не уверен.

Ну да, ну да! Правая рука Флореса безошибочно нашла себе занятие точно по силам. Врата, лишь врата и ничего посложнее; ну её, дворцовую политику... Зато Лопесу, как никому другому, правитель рудной колонии склонен доверять. Кстати, Родригес тоже.

— Можно мне оставить коня? Здесь, у твоей скамейки?

— Оставляй, коли не боишься. Я только сам покатаюсь, а больше никому не дам, если очень не попросят, — ритуальные фразы, повторяемые при каждом визите Родригеса к Флоресу.

Сколько Лопес ни грозился «покататься», а ни разу не попробовал. Слишком ему нужно здесь перед охранниками позориться. Знает же, что моноцикл штуковина своенравная. За часок-другой сносно ездить обучится не всякий. А родригесовы аудиенции у Флореса долгими не бывают — сам начальник не любит красноречивых, не даёт развернуться…

Как итог, за колёсного коня можно быть спокойным. Здесь, под носом у Лопеса, его точно никто не тронет. Гарантия тому — доброе отношение всесильного Флореса к Лопесу, а Лопеса к Родригесу. Плюс всеобщий трепет перед Флоресом, страх его гнева. Плюс ещё многолетний опыт стоянок моноцикла. Случалось, его крали. Уводили множеством изощрённых способов, заставляя Бенито в свою очередь изощряться, чтобы вернуть себе транспорт. Но ни разу не свистнули из-под лопесового носа.

2

До нынешней поры в элитный квартал Нового Бабилона Родригес захаживал не то чтобы редко, но и не часто. Не очень-то ему здесь нравилось. Да, сравнительно с шахтёрскими кварталами чистенько. На домах, пусть и безвкусные, но всё-таки украшения. Чаще попадаются навстречу люди интеллигентной наружности, ты при встрече многим киваешь.

Наружность — вот оно, главное слово, определитель для этой части посёлка. Вся человеческая жизнь здесь — наружность, видимость. И чем благообразнее выглядит, тем довольнее люди своим адским существованием на Эр-Мангали. Опасно в таком месте задерживаться. Прилипнешь. И душой, и телом. К здешней колониальной «фешенебельности».

У красноречивых вроде Бенито первым долгом прилипает язык. Остановишься где поболтать, да и забудешь свои карантинные печали. А они всё равно есть, просто спрятаны под словами, но ты-то не помнишь — ты смирился с адской планетой, так как здешняя часть Бабилона тобой терпима.

Чтобы соблазна задержаться не возникало, Бенито придумывал специальные уловки. Типичнейшая из них — оставить свой моноцикл под присмотром Лопеса. Когда у ворот тебя ждёт старый приятель, милостиво согласившийся присмотреть за ценнейшей твоей вещью, когда эта вещь готова тебя унести далеко-далеко, когда время ожидания (часок-другой) ты установил заранее и сам же поклялся ни в коем разе его не превысить — этак тебя, по идее, Бабилону не настичь. Ты подходишь к его стандарту, но чисто внешне, а сам уклонился, не влип, не сонастроился.

Тяжелее твоим товарищам, чьи защиты пред Бабилоном пали. Не мудрено смириться — за десять-то лет. В страхе, в гневе, в отчаянии, в тупом привратничьем самоограничении, в азарте борьбы за власть, но главное — в долгом безжалостном времени карантина (сколько можно ждать перемен?).

Безнадёжней других позиция Флореса. Ему, чтобы завоевать Новый Бабилон, пришлось весь посёлок первым принять в сердце. Иначе говоря, полюбить. И вот теперь, направляясь к Флоресу, Бенито не может не осознавать всей парадоксальности своего к нему отношения.

Да, Флорес давний товарищ. Вы из одной империи, он проходил стажировку на том же имперском крейсере. Он такой же нелепо неудавшийся пилот, как и ты, если надо минора для полноты картины. Он, как и ты, не подчинился Альянсу, а уж по количеству убитых солдат Альянса уверенно тебя превзошёл. Но при этом Флорес тип со скверным характером. Тщеславный, заносчивый, не в меру честолюбивый, он с трудом отличал интересы своей империи от личных эгоистических. Да, долгое время эти мотивы совпадали. Чудом совпадали, сказал бы Бенито.

Далее. Здесь, на Эр-Мангали Флорес волей-неволей, но включился в общее дело. Как заранее решил экипаж, уходя на катере с оккупированного Альянсом крейсера. На планете выживать сообща, своих не топить, в меру сил друг друга вытягивать, карьерно расти, без надежды не бунтовать, но не терять готовности. Флорес хоть смеялся над пунктами плана, но выполнил почти все. Он вскарабкался на ступеньку, выше которой на Эр-Мангали ничего нет, и уже как хозяин планеты принялся раздавать руководящие посты да важные должности: Лопесу, Родригесу, Альваресу… Молодец же, правда?

И всё же некуда правду деть: для Флореса власть над Новым Бабилоном и всей остальной колонией — штука вполне самоценная. Да, он помог своим. Но не то ли самое делает любой узурпатор власти, надеясь испытанными людьми надёжно прикрыть себя с тылу?

А насколько надёжен Родригес в глазах начальника? Ограниченно надёжен. Флорес правитель далеко не наивный и с неплохой памятью. Он понимал и помнил, что рассчитывать на полную личную преданность начальника службы безопасности колонии ему всё-таки не стоит. Слишком отличны картины мира, в каждой своё разумение свободы и дисциплины.

Удивляться ли после этого напряжению, охватывающему Бенито всякий раз, как близится серьёзный разговор с шефом? Красноречие — штука классная, но в отношениях с Флоресом на первый план выходит другое умение — вовремя промолчать. Серьёзные разговоры — они таковы. Всякое может всплыть. Жаль, но сейчас предстоит один из них, из серьёзных…

— Торрес, будь любезен, доложи Флоресу о моём приходе.

— Бесполезно, — мотнул головой охранник на дверях. — Шеф распорядился никого не принимать. С вами включительно.

— Однако, я прошу всё-таки доложить.

— Ну, доложить-то не проблема. Да вот толку не выгорит.

3

Флорес отказался принять Беньямина Родригеса. Причины? Не велел называть, но дворцовая-то охрана лояльна и к приятелям юности своего патрона, да и попросту к соотечественникам, вот Бенито и разговорил Торреса. Тот дал понять: дело, мол, не в тебе. Просто шеф в скверном настроении и никого видеть не хочет. Вежливо, но наотрез.

— Что ж, — улыбнулся Бенито, — хозяин Эр-Мангали может себе позволить некоторые слабости.

А всё-таки жаль. Правила договариваться с главными лицами никто ведь не отменял. Но, похоже, теперь придётся пойти по нисходящей. То есть Родригесу предстоит разговор с Рабеном, который к нему менее лоялен, да и сам по себе скользкий типчик.

Рабен — он бывший вор. Да и среди воров, говорят, его почитают выскочкой и жадюгой. Нагло купил себе статус уголовного туза. Исхитрился пораньше других примазаться к флоресовой победе. Выторговал себе почётное второе место среди начальства колонии, которое в экономическом смысле — кабы не первое. Наладил себе кормушку на торговле с Альянсом артефактами и рудой. Уже этим и свёл на нет всякую флоресову революционность. И Бенито он недолюбливает очень-очень давно и взаимно.

Эх, развернуться бы и уйти, но тоже не выход. Всё-таки на кону судьбы сотрудников: Кая, который для всех Майк, и водителя Олафа. Оба то ли вернулись из Нового Джерихона, то ли нет, но в любом случае пропали. Исчезали с изрядным треском, откуда понятно: транспортники предпочтут не искать, чтобы не найти угроз на свою голову. Родригес, в отличие от них, этаких неожиданностей не избегает. Он поищет, но важно сперва очертить ареал, где искать. Здесь, если втайне вернулись; там, если всё-таки нет.

Только выяснилось, что Кай и Олаф исчезли всерьёз, Бенито почувствовал: от него ожидается следующий ход. Ход несвободный, вынужденный, но сделать его придётся, если не хочешь наверняка потерять людей. Ведь они могут, очень даже могут за что-нибудь быть втихаря арестованы. Ты уедешь на поиски, а их…

Потому-то начало поисков и должно быть положено визитом к бабилонскому начальству. Появишься у Флореса, выразишь беспокойство — и людей на всякий случай не тронут. Правда, будут иметь в виду, что тебе не всё равно. Значит, возник новый путь, через который можно влиять на тебя и твою службу.

Уязвимость? Да, несомненная. Но только прикидываться безразличным к судьбе Кая с Олафом уже не получится. Если их взяли, то не специально ради того, чтобы позлить Родригеса. За их собственные дела, за провинности. А провинились не только перед Рабеном, но и перед самим Флоресом. Эх, да тут и Рабена было достаточно, чтобы много им не прожить. О чём ребятишки думали? По-видимому, о музыке. Да уж, о музыке, так сказать…

Переходя кружным, но зато скрытым от лишних глаз путём в то дворцовое крыло, где обустроился Рабен, Бенито заново прокрутил в уме всё, что слышал и думал на эту тему.

Наутро после отъезда в Новый Джерихон Олафа и Кая хитрец Сантьяго, плутовато прищурившись, так произрёк:

— Наши люди среди транспортников многих напрягли.

— То есть?

— Прослушали больше мелодий, чем следовало. Задержали свой выезд. Самовольно поменяли маршрут. Жить им от этого стало куда веселей, но заканчиваются эти песни, как правило, плачевно.

И Сантьяго умолк, ушёл в медитацию. Такой человек, слишком свободный внутренне. Не Родригесу начинать его строить.

— Хм, чего-то не понял, — Ортега тоже был при том разговоре. — Ага, вот чего. Растолкуй мне, будь добр, о каких мелодиях идёт речь?

Нет, Сантьяго молчал и даже не слышал. То есть, вопрос ни о чём. Основное место работы у Ортеги — подручным у копов. Вот и перенял у них навыки жёстко-прямолинейной мысли, в сетке которой музыка и музыкант — никогда не одно и то же. Но зато Родригес понял Сантьяго легко и сразу. «Музыка» связана с фольк-группой «Оу Дивиляй». Другой музыки и на планете-то нет.

Новые вести из фешенебельной части посёлка подтвердили правоту догадки Сантьяго. Группа музыкантов пропала из поля зрения Флореса, причём подозрительно синхронно с водителем и ксеноисториком. И добро бы тихо пропала, так она по себе наделала шороху. Подралась с телохранителями Рабена, что само по себе опрометчиво. Сверх того свистнула со стены в его кабинете коллекционный боевой молот. Да и у Флореса отняла что-то настолько ценное, что тщеславному правителю Нового Бабилона только и осталось молча дуться на весь мир. Скорее всего, выкрала то самое, что рудные бароны Эр-Мангали привычно именуют не иначе, как «законной добычей». Женщину. Среди музыкантов одна была. По её-то поводу и случилась драка.

Флорес и Рабен в ярости? Наверняка. А уж в какое бешенство оба придут, когда фольк-группа заявит о себе где-нибудь в недоступном отсюда месте, Родригесу живо подсказывала недурно развитая фантазия.

А что заявит, сомнений нет. Музыканты народ заметный. И в жёстком мирке Эр-Мангали засветиться им придётся даже затем, чтобы заработать на еду и кров. А там уже дело техники установить, кто их туда довёз из Нового Бабилона. Эх, да кто бы ни довёз, подумают только на Брандта или на Олафа. Всегда же, когда думают на Олафа, тень подозрения падает и на самого Родригеса. Кстати, напрасно: Олаф не всегда его спрашивает. Большей частью творимое им — простые водительские плутни.

Отсюда вопрос: не потому ли тебя отказался принять Флорес, что заранее считает причастным к неприятному для себя делу?

4

Ещё поворот, ещё — и нос безошибочно уловил доносящиеся спереди съедобные запахи. Рагу из саблезубой ксенокрольчатины на базе мексиканской овощной космосмеси. Любимое флоресово блюдо.

Родригесу нечасто случалось заблудиться в знакомом здании, пусть даже в намеренно усложнённом переплетении потайных переходов — нет, не с его талантом ориентироваться в пространстве. Чаще бывало, ноги сами подсказывали ему лучший выход, чем был заготовлен в уме. Поэтому когда вместо покоев Рабена Бенито вырулил к большой дворцовой кухне, то лишь похвалил себя за блестящее интуитивное решение.

Кухня Флореса — это преимущественно толстяк Финьес; ибо кого бы ещё, как не старого знакомца по крейсеру «Антарес», подозрительный правитель Нового Бабилона пригласил бы к себе в повара?

А уж Финьес на Эр-Мангали раскрылся как эталон болтуна, большой любитель интриг и сплетен, который всегда в курсе свежих новостей. Надо полагать, и Флорес его слушает. Вот как следует с поваром потолковать — тут глядишь, и визит к мрачному типу Рабену отпадёт за ненадобностью. Если выяснится, что Олаф и Кай и в самом деле в Бабилон не возвращались, тем лучше. А если вернулись, то и тогда: через кого, как не через повара доведёшь до Флореса своё особое мнение?

Бенито шагнул на пышущую жаром кухню из неприметной двери в уголке. Тучный Финьес как раз колдовал у печей в противоположной оконечности продолговатого кухонного помещения. Так у посетителя оказалось в запасе несколько мгновений. Достаточно, чтобы осмотреться, принюхаться и расположиться к этому кулинарному мирку, где на плите стояло пять здоровенных кастрюль, в трёх из которых закипали абсолютно разные первые блюда. Да, искренне расположиться ко всей дорогущей горе съестного, производимой тут, а ни в коем случае не испугаться и не вознегодовать. Не поддаться естественным реакциям, типичным для рядового жителя Эр-Мангали, питающегося, в основном, от тошнотворных щедрот шкафов Оломэ.

— Будь здоров, Финьес! — воскликнул Бенито тотчас, как смог полюбить первые блюда во всём их расточительном многообразии, а вместе с ними и рагу, которое прежде и дальше других рассылало призывные запахи, и рис с овощами на сковороде, и чан с компотом из лесных ягод, скромно остывавший в сторонке. — Клянусь моей лётной специальностью, этой стряпнёй можно накормить целую планету!

— О! Коммодор Родригес! — просиял повар.

Между прочим, применил ироническое обращение, некогда выдуманное Флоресом. Ишь, «коммодор»… В этом слове уважение к способностям Бенито неуловимо мешаются с указанием на неумолимость судьбы. Кому никогда уже не стать коммодором, так это Родригесу. Пусть даже и достало бы трудолюбия и таланта, но его крейсер уже улетел.

— Я и не заметил, как ты вошёл, — обращаясь к посетителю, Финьес ухитрялся не отвлекаться от груды нарезанных овощей, которые прижаривал в широченной сковороде. — Ты прав, дорогой друг, заказов у меня выше крыши, всякому любезно получить обед из дворца Флореса. Потому мои блюда теперь поступают не только всем, кто живёт во дворце, но и абсолютно всей Башне Учёных, а кроме того в одно из поселковых кафе… Представляешь, они его так и назвали: «От Финьеса». Это же слава, чужак побери! Финьес на Эр-Мангали теперь не простой повар, а самый лучший!

Слава лучшего кулинара планеты, почти поголовно питающейся от ксенотехнологии «шкафов Оломэ»? Да это выглядит насмешкой почище «коммодора Родригеса». Но Бенито легко отставил неуместный сарказм и протянул с едва ли не искренней завистью:

— Вынужден признать, таки здорово быть настолько востребованным… — Финьес поклонился с шутовской церемонностью. — А всё отчего? Правильный выбор профессии. Повара всем нужны, да, Финьес? А пилоты, как оказалось, мало кому, — в последней фразе Бенито неожиданно для себя выразил куда более глубокую печаль, чем собирался показать Финьесу. Казалось бы, уж давно пора похоронить навеки того наивного пилота в себе, но нет: просыпается, злится, грустит, канючит…

Но нет худа без добра. Финьес перестал хвастаться, сделался задумчив.

— «Мало кому»? — повар заговорил уже с откровенной иронией, что Родригесу, разумеется, на руку, как и всякая искренность собеседника. — Эх, дорогой друг, сколько самообольщения в нашей с тобой самокритике, коли вслушаться в слова. Один стесняется произнести слово «никому», хотя и петуху в супе ясно: на Эр-Мангали нет и не будет для него корабля. Другой прикидывается светилом кулинарии, забывая, кто и почему его сделал поваром в новобабилонском дворце.

— Ты великий повар, пока тебе доверяет Флорес. Да?

— Даже иначе: пока он не может доверять другим. В этом, и только в этом моё поварское величие, — жёстко сказал толстяк.

— Другим поварам Флорес не поверит никогда. А вдруг отравят? — усмехнулся Родригес. — И если на то пошло, то не попасть под подозрение Флореса — тоже ведь наша собственная заслуга.

— Не совсем. Так уж случилось, мы многое совместно с ним пережили — ещё тогда, на «Антаресе», — стоял на своём толстяк. — Он видел нас в деле, видел, как облупленных, чего мы стоим…

— Как и мы его. Помнится, был старый уговор между всеми, кто выжил из экипажа: своих в меру сил поддерживать. Флорес, как честный человек, его выполнил, причём в твоём и моём отношении не просчитался. Мы сумели стать теми, кем он поручил. Но ведь могли и не суметь.

— Ой, да не скажи, всякий бы сумел…

— И Лопес? — перебил Бенито, запросто разрешая дискуссию в свою пользу. Да уж, Лопес — сильный аргумент в пользу того, что не место красит человека. Лопеса не украсило. Не успел Флорес его назначить правой своей рукой, как несчастную руку тут же разбил паралич. Парню легче повеситься на своих любимых воротах, чем выполнить ожидания шефа.

— Да, сумел бы и Лопес, — вздохнул толстяк, — но ему не хватает ума. Кстати, — он поспешил увести разговор подальше, — ты не голоден?

Родригес, однако, зашёл на кухню не поесть, а поговорить. О чём? Для начала о человеческих способностях. О том, чего Лопесу не достало, а у Финьеса да Бенито ровно столько, сколько патрону и требовалось.

Убедившись, что Родригеса супом не корми — дай покрасоваться востребованными способностями, Финьес покорно спросил, в чём он видит залог своего успеха в службе безопасности колонии.

Ответил Бенито загадочно:

— Я развил в себе ценные навыки дознавателя. Скажем, запоминать всё сказанное и к словам цепляться.

— Например? — усмехнулся Финьес. — К чьим словам?

— Да хоть к твоим собственным. Ты, коли я чего не прослушал, не так давно говорил, будто кормишь «абсолютно» всю Башню Учёных.

Финьесу, чтобы вспомнить то место в разговоре, пришлось будто физически перенестись в недавнее прошлое, либо перемотку включить на допотопных плёночных устройствах памяти. Но вот в глазах толстяка блеснул не чаянный уже огонёк припоминания.

— И верно, — признал он. — А что не так? Имеется в виду не сама ведь башня, а люди в ней. Все, кто нуждаются в кормёжке, одним словом, — в этот момент Финьес смешал поджаренные овощи с рисом и щедрой рукой отсыпал в отдельную миску порцию для Бенито. — Угощайся!

— Благодарю, — Родригес принял миску, но не дал себя сбить с идеи. — Просто люди в Башне Учёных — это не только сами учёные. Это ещё и арестанты в подвальных камерах. О них ты не забыл?

— Вовсе нет! — Финьес весело рассмеялся. — Чтоб ты знал, арестантов тоже я потчую. Разумеется, похлёбками попроще — что продукты переводить? Но всё равно — моя работа. Всех заключённых кормлю только я. Никаких богомерзких шкафов Оломэ! — и добавил доверительно. — Их ведь только раз впусти, а дальше получится, ты уже и не нужен…

Вот так ненавязчиво разговор свернул на арестантов. На то, какие они есть, что они едят и что совершили.

5

Повар отметил, что арестантов у Флореса никогда не бывает много. Нрав у него крутой, власть абсолютная, в общем, он быстро со всеми разбирается. Сейчас, например, арестантов нет, а до того с недельку погостил растратчик Педро в ожидании незавидной своей участи. Что за участь? Да всё, как обычно: Флорес его казнил усекновением головы. Разумеется, лично. Шеф — он ведь как истинный древнеземной феодал. Не боится разбрызганной крови, мозгов и прочего, что порой требуется ради воспитательного эффекта.

— Очень вкусно, — похвалил Бенито блюдо. — Значит, как я понял, после мерзавца Педро нашему патрону больше никто всерьёз не пакостил? Всех впечатлил воспитательный эффект, и…

— Здоров ты шутить, Родригес! Ну да, сам знаешь, многих на Эр-Мангали воспитывать уже поздно. И, наверно, тебе доносили, как Флореса совсем недавно крупно обидели, да?

— Конечно, доносили. Служба моя такая. Но я бы хотел и тебя послушать. Иногда повару видней.

— Ой, да куда там видней! Добавки насыпать? — Бенито кивнул. — Я на самом деле знаю не больше, чем все. И своими глазами ничего не видел. Но я знаю людей, Родригес, вот как ты их знаешь и можешь по лицам читать, я их читаю тоже. И написаны там любопытные вещи. Знаешь, какие?

— Флорес влюбился в певичку, — предположил Бенито.

— Кой чёрт влюбился! — Финьес затряс студенистыми подбородками. — Нет, перепихнуться с нею он был бы не прочь, но, по большому счёту, дело-то вовсе не в ней.

— А в ком?

— В публике. Которая видит, что перед главным лицом Нового Бабилона выступает смазливая баба. Которая будет удивлена, если узнает, что Флорес бабу не поимел. То ли не смог, то ли не захотел, но то и другое — жирный минус Флоресу. Понимаешь, почему?

— Если не может, дамочку завоевать, то что он вообще может? — скороговоркой выпалил Родригес. — А если он её ещё и не хочет, то что он забыл в Новом Бабилоне? Ему бы скорее владеть Свободным Содомом. Теми, кого он туда сослал.

— Вот, сам же понимаешь, — просиял повар. — А меня спрашиваешь. Верно, правителю любой земли, а уж в наших посёлках втройне, не должно показаться слабым. И все это понимают, и сам Флорес учитывает, а Рабен — хитрая лизоблюдина, так и вовсе не даёт позабыть…

— Постой-ка, — перебил Бенито, — будь добр, объясни подробнее, при чём тут Рабен. Ты его не больно жалуешь, ведь так?

Финьес сосредрточенно снял с огня одну из громадных кастрюль и подвинул на её место следующую.

— По мне, так обезглавить этого Рабена вместе с Педро — лучшее бы было решение.

— Даже так? — Родригес принял офонарелую позу. — Но за что?

— Как бы и не за что… Главное, никаких запретов явно не нарушает, бережётся, гад. — Финьес чуть не сплюнул в кастрюлю с супом, которую помешивал. — А если по сути…. Слишком много власти себе забрал. И вроде, действует в интересах патрона, но на деле пытается им помыкать.

— А сам Флорес? Не понимает?

— Да всё он понимает, просто Рабен ему покуда нужен. Некем заменить. Не всё ж ему в одиночку решать, правда? От простофили Лопеса мало толку, а больше никому патрон всё равно не доверяет. Разве, одному тебе, коммодор Родригес, но ты же, вроде, сам отказался?

И в этом Финьес прав. Отказался. Посчитал, что жизнь во дворце Флореса не позволит выполнить кое-какую миссию на Эр-Мангали. Другая это жизнь. Не та, где Бенито свободно решает, куда и зачем поехать. Не та, при которой встретят понимание его попытки просеивать ссылаемый на каторжную планету человеческий материал. Разве Флорес будет благодушно терпеть поиски героя планеты где-то снаружи его дворца?

— Кстати, — Финьес хихикнул, — в истории с побегом певички для Флореса приятного мало, но глубже всех уселся в лужу придурок Рабен. Его ведь инициатива, чисто его! Вот уж сводническая душонка! Прикинь, в тот день за ужином он Флоресу и говорит: «Скажите лишь слово, повелитель, и мои люди приведут к вам эту дерзкую дамочку». А Флорес ему так иронично да безразлично: «Ладно, пусть твои люди работают. Поглядим, как это у них получится». И вот под конец концерта являются к музыкантишкам люди Рабена…

— Да, я знаю, — кивнул Бенито, — Диас и Маданес, личные телохранители. Между прочим, мастера боя…

— Ну, в драке-то они мастерство показали. Наваляли музыкантам так, чтобы всех успокоить, но никого не убить, а вот дальше… Знаешь, на чём прокололись? Приволакивают они барышню в покои Флореса, а Флореса-то и нет. Вместо, чтобы её ждать и надеяться, прогуляться вышел по вечернему посёлку. И что делают эти «мастера боя»? Вталкивают музыкантшу в спальню, а сами остаются дежурить у дверей снаружи.

— Угу, подстраховались, — Родригес улыбнулся. — Флорес не спустил бы им появления у себя в спальне без приглашения.

— Само собой. Да только рабеновы прихвостни не учли простой истины: из спальни Флореса можно выйти не только через дверь. Барышня оказалась акробатически подкована. Как оказалась одна в помещении, тут же, не будь дурой, в окно вылезла. Видит: прыгать высоковато — ну и прошлась по карнизу — куда бы ты думал? Да к самому Рабену в кабинет — вот как бывает! А уж там она стащила коллекционный молот, которым легонько тюкнула охранника, и тот — наповал. Представляешь? И тихо вышла.

— Вот как вышла, не представляю, — помотал головой Бенито. — Там уж кому-то пришлось зажмуриться.

— Или потайными коридорами провести, — добавил Финьес.

— Кто бы это мог сделать?

— Думают вообще-то на вашего Олафа, — сказал повар, — Рабен тоже к тому склоняется, но доказательств у него нет. Никаких улик, и никто ничего не видел…

— Так если не видели, отчего же думать на Олафа?.

— Из элитного квартала ведёт двое ворот. На Пешеходных сидит Лопес, а всем известно, что с Лопесом не договоришься. Если говорит: женщина не выходила, значит, скорее всего, так и есть. Но беглянку могли выпустить из квартала и через Транспортные ворота. Вот для этого, по идее, и нужен был Олаф, другому бы просто не открыли.

— По-моему, беспочвенные домыслы, — хмыкнул Бенито.

— По-моему, тоже. Но если Олафа дождаться и вырвать признания под пыткой…

А вот это уже совсем грустно.

— Рабен может на такое решиться?

— Боюсь, кроме Флореса его остановить некому, — Финьес пожал широкими плечами об объёмные подбородки. — А Флоресу тоже не больше всех надо… И я вот что подумал. Может, и сам Олаф о том догадывается. Потому и не спешит возвращаться.

— А я подумал другое, — с ожесточением выговорил Бенито, — не слишком ли много власти забрал выскочка Рабен? Может, пора его на место ставить, а? Может, рискуем опоздать?

— Смелые слова, коммодор Родригес, — вздохнул толстяк, — даже не решаюсь ответить.

— Я говорю смелые слова, — вполголоса молвил Бенито, — поскольку считаю, что мы оба по умолчанию за Флореса. Иное было бы глупо, нечестно, да и не выгодно никому из нас. Ты согласен, Финьес?

— Да.

— Но раз так, я прошу об одолжении. Я планирую уехать на поиски своих пропавших людей — Олафа и Майка. Но если мы разминёмся и они вернутся в Новый Бабилон раньше меня…

— …Рабен подсуетится, — мрачно кивнул повар.

— Так я вот о чём. Если меня не будет, а мои люди появятся — важно, чтобы до Флореса вовремя дошли моё ручательство за них и моя просьба не подпускать к ним Рабена и его живодёров. Я же со своей стороны обязуюсь разговорить своих людей по-хорошему. Флорес в курсе моих способностей, и, надеюсь, моего слова ему будет довольно.

— Договорились! — заверил Финьес. — Всё, что надобно, передам близко к тексту. Мне это будет нетрудно. Конечно, решения Флореса предугадать не берусь, но всё, что в моих силах...

Бенито заверил повара, что большего, чем в его силах, он и в мыслях не имел попросить. В ответ Финьес чуть ли не просиял от осознания, что заоблачного геройства от него не потребовалось. Что ж, остаётся надеяться, что в нужный момент бремя обещанного покажется ему столь же лёгким, как и сегодня.

Тепло простившись с Финьесом, Бенито вернулся из кухни по тем же самым ходам — не то потайным, не то малоизвестным, вышел из ниши в боковой стенке парадной лестницы в официальное пространство дворца, к широким светлым коридорам да под высокие потолки.

У входа в «тронный зал» — парадный кабинет Флореса застыл на часах телохранитель, часом ранее отказавшийся Родригеса пропустить.

— Скажи, Торрес, твой шеф так и не передумал? — наудачу спросил Бенито. Телохранитель отрицательно покачал головой.

Что ж, примем к сведению. Но расстраиваться оснований нет. Своей главной цели Родригес достиг. Выяснил, что Кай и Олаф пропали не по возвращении. Решил и задачку помельче: через кого передать Флоресу свою аварийную просьбу. Что ещё? Ах, да: спустился по парадной лестнице дворца спустя полтора часа после того, как поднялся. Со стороны это должно бы выглядеть так, будто Флорес Родригеса всё-таки принял, да ещё задержал неспешной мудрой беседой.

В такт этой предполагаемой беседе Бенито по лестнице не столько шёл, сколько торжественно шествовал. В столь же медленном темпе он двигался и на следующем участке пути: от дворца к площади, где всё ещё стоял не убранным деревянный помост, сбитый под выступления группы «Оу Дивиляй». И лишь тогда, когда впереди показались Внешние врата, он позволил себе ускориться, предвосхищая быструю, как полёт, поисковую поездку, в которой придётся опередить многое и многих.

Подойдя к скамейке Лопеса, он застыл ошарашено. Чего-то не хватало. Какого-то, скажем прямо, одноколёсного транспортного средства.

6

— О, ты вернулся, — кивнул Родригесу Лопес.

В голосе слышалось напряжение, да и поза на скамейке выглядела несколько скованной. С чего бы?

Впрочем, важнее сейчас прояснить другое: куда делся моноцикл?

— Дружище, помнится, ты обещал посторожить мне коня…

Не совсем так. Если по правде, Лопес такого не обещал, он просто позволил его рядом с собой поставить.

— Обещал, — буркнул дружище, не опровергая ложных утверждений товарища. Всё так грустно? А ведь полтора часа назад Лопес чувствовал себя у ворот полным хозяином. Поривычно шутил, что собирается покататься.

— Ну и где?

— Где-где… Пришли от Флореса — забрали! — в раздражении процедил охранитель. Глаза его смотрели в основном под ноги.

Далеко не хозяйский взгляд. Этак вовсе проблематично заметить, что творится у тебя под боком.

— Кто забрал?

— Диас и Маданес.

Та самая парочка, которую Рабен посылает, куда надо и куда не надо.

— Вдвоём зашли за моим моноциклом?

— Ну!

— И сказали, что посланы Флоресом? — Лопес молча кивнул.

Обратиться за доказательствами к двум мастерам боя поневоле ведь постесняешься. Хотя, если ты сам — правая рука Флореса… Но Лопес вряд ли всерьёз себя чувствует правой рукой, да и моноцикл — чужой. А вот охрана на воротах — своя. Если у тебя при всех отберут силой эту чужую игрушку, весь наработанный авторитет грозного начальника пойдёт насмарку.

— Но ты предупредил их, что я буду против?

— Ну, типа того…

Привычно зубоскаля в час, когда Родригес оставлял моноцикл, Лопес выговорил себе право ничего не караулить. Обещал, что коня не отдаст, «если очень не попросят».

— Ладно, — примирительно сказал Бенито, — похоже, тебя очень попросили.

— Во-во! — Лопес выдохнул с некоторым облегчением. — Очень попросили, очень.

— Что ж, не прощаюсь, — вздохнул Бенито, — попытаюсь восстановить попранную справедливость собственными силами.

Не дольше мгновения подождал, не соберётся ли Лопес к нему в этом походе присоединиться. Нет, не собрался. Просто пожелал успеха.

Что ж, и на том спасибо. Родригес развернулся и снова направился к флоресовому дворцу, раздумывая по пути о причудливых линиях судьбы, сиречь фатума. Кому на роду написано в некоторый день посетить кабинет Рабена, тот кухней старика Финьеса, по-видимому, не отделается.

7

Кабинет Рабена. В центре на полу лежит моноцикл. За столом сидит хозяин, делает вид, будто чем-то занят. И ему легко изображать самое разное: Диас и Маданес рядом, выставлены по углам стола, попытку встряхнуть шефа за шиворот немедленно пресекут. Равно как и разгневанный бросок к моноциклу — он от Диаса лишь в полутора шагах.

Что ж, от резких проявлений посетителя Рабен застраховался. Коли так, Родригес бузить и не станет. Но не будет и робко топтаться на входе в кабинет, ожидая, пока ленивое хозяйское внимание к нему снизойдёт.

Может, кабинету Рабен и хозяин, но никак не отжатому его людьми моноциклу. В этом смысле хозяев здесь двое. И по версии второго хозяина кабинет нисколько не свят. Он сегодня лишь вычурный неудобный гараж, где нахальные злоумышленники держат краденое.

С той же бесцеремонностью, с которой у него похитили моноцикл, Родригес принялся прогуливаться по кабинету. В основном в обратную от Рабена сторону. Словно турист в музее, полновесно заплативший за вход.

Впрочем, обстановка кабинета и была рассчитана на то, чтобы на неё заворожено пялились, точно как на музейную экспозицию. Пялились и проникались тем, что она говорит о хозяине. Выставка коллекционного холодного оружия во всю стену кричаще свидетельствовала о его богатстве и вдобавок робко намекала на решительный нрав.

В чём конкретно Бенито усмотрел робость? Холодное оружие особо брутально тем, что предполагает контактный способ нанесения урона. Но способ, которым реально действует Рабен, иной: строго дистанционный. Диас и Маданес — вот его истинное оружие. А всё, что висит на стеночке…

Ой, а это что такое?

Внезапный штрих — и в облике оружейной коллекции взору Родригеса предстал момент уязвимости Рабена, свидетельство неких интимнейших переживаний, тяготеющих к наивному почитанию идолов.

Оставленный на стене промежуток малый можно ещё пояснить живой надеждой хозяина на возвращение ценной вещи. Пустой захват из-под робарианского молота — тем же самым; не откручивать же. Но вряд ли какой рациональный довод прольёт свет на пахнущую чем-то слезливо-грустным ароматическую свечу в высоком канделябре.

Свеча поставлена в память о молоте? Судя по её расположению, так и есть. Ну надо же, какой беззастенчивый фетишистский культ. Редко бывает, что люди поклоняются вещам с такой откровенностью!

И тут Родригеса будто накрыло приступом неудержимого хохота, столь внезапным, что даже «занятый делом» Рабен в полной защищённости у себя за столом ненароком вздрогнул. А собирался ведь не замечать.

Впрочем, если быть искренним, то нет, не «накрыло» и не «накатило». Было смешно, не без этого, но ничего ведь не стоило удержаться. Стихии смеха Родригес отдался вполне осознанно. В качестве, так сказать, ответа Рабену на бесцеремонное приглашение.

— Чему это ты смеёшься? — угрюмо поинтересовался Рабен.

— Я смеюсь от счастья, — сообщил Бенито. — У Лопеса при воротах только что кто-то выкрал мой моноцикл, а вы его, гляжу, уже отыскали. Должен признать, ваши люди не напрасно едят свой хлеб, а хоть что-нибудь, да умеют. Одним словом, я впечатлён. Спасибо.

— Мы тоже впечатлены, — весьма нехотя и огорчённо похвалил его в ответ Рабен. — С удовольствием сообщу Флоресу. Скажу, что ты… с честью выдержал нашу маленькую, скажем, э… проверку.

В непривычно сухом рабеновском голосе, по правде говоря, никакого удовольствия не звучало. Вот стоило бы Родригесу на что-нибудь повестись — звенели бы гулкой медью колокола бурного торжества.

Но что за горе? Торжествовать умеет и сам Бенито. Не обязательно вслух.

8

Родригес остался доволен началом разговора. От главных эмоциональных ловушек ушёл, успешно применил собственную. Не дал воли ни гневу, ни робости, а ситуацию с моноциклом чётко определил в свою пользу: забрали у Лопеса — это называется «выкрали», принесли сюда — ну, значит, «спасибо».

Он покуда не выяснял, собираются ли похищенное отдать, он это постулировал. Факт, однако, состоит в том, что раз он не согласился с пропажей, людям Рабена процедуру похищения моноцикла придётся, если что, повторить. И на сей раз в присутствии не только Родригеса, но и его самого, что в конечном итоге будет не так уж удобно наотрез отрицать — там, на возможном суде у Флореса. Так что скорее всего Рабен выявит осторожность. Но загадывать рано. Жадность у него тоже не в дефиците. А привязанности к вещам на десятерых хватит.

После первого обмена любезностями в кабинете воцарилась тишина. Рабен длил паузу, то ли стараясь искусственно добавить веса словам, то ли соображая, с чего бы подойти к главному предмету разговора.

Наконец вымолвил:

— Думаю, ты, Беньямин Родригес, давно потерялся в догадках, чем обязан… — здесь Рабен снова немного подвис, подбирая слова.

— …столь экстравагантному способу приглашения на беседу?

— Да. Ну так вот. Способ этот, уж ты мне поверь, куда важней самого разговора.

Ну ещё бы, подумалось Родригесу. Надо знать Рабена и его трепетное отношение к своей и зачастую чужой собственности, чтобы смело утверждать: все и всякие разговоры — лишь сотрясения воздуха, а вот материальный обмен…

— Это я придумал, — продолжал Рабен, — дать прочувствовать, каково это: потерять очень ценную вещь.

— А, спасибо, — губы Бенито нехотя растянулись в скучной улыбке, — этот опыт был для меня весьма познавателен.

— Этого мало, — заверил Рабен. — Вещь, украденная у меня, стоит намного дороже.

— Охотно верю, — Родригес откинулся на мягкую спинку стула. — И что?

— Эту вещь необходимо вернуть, — последовал итог мысли.

— Очень интересно! Значит, вы полагаете, что ваша вещь у меня?

— Мне не важно, где она есть. Важно, чтобы она вернулась.

— То есть, вы предлагаете мне где-то её разыскать? — Рабен молча кивнул. — Что ж, определённым ресурсом я располагаю. Я, как вы помните, начальник службы безопасности колонии.

— Да, это так. Пока, — Рабен в который раз перешёл к угрозам, отчего слушать его сделалось утомительным.

— Пока Флорес меня не освободит от должности, — уточнил Бенито. Впрочем, Рабен мог исходить и из другой версии событий.

— Все мы за Флореса, — заверил ближайший его сподвижник, — все делаем общее дело.

Последнее прозвучало совсем фальшиво, и Родригесу снова пришлось кое-что уточнить и детализировать:

— Если вы ждёте от меня какого-то результата, важно сразу определить условия. Для начала — не стоит смешивать два разных дела: ваше личное, и то более общее, которое важно и Флоресу. Ваша вещь — она принадлежит только вам? — кивок. — Если не ошибаюсь, речь идёт о молоте из вашей коллекции? — кивок на стену с поминальной свечой. — Ну так вот, чтобы найти этот молот, вам предстоит меня как-то замотивировать. Допустим, я его отыщу: что мне с того?

— Ты останешься начальником своей службы.

— Это я получу (или нет) от Флореса, — пришлось возразить. — А от вас?

— Ты получишь назад моноцикл.

— Что я слышу? Я так понимаю, я уже его назад получил.

— Нет. Только после того…

— Не после, — Родригес усмехнулся ласково. — Вы не поняли. Угрозы и помехи с вашей стороны мы исключаем с ходу. Чтобы заняться поисками вашего молота, мне придётся поездить по континенту. На чём? Да на том моноцикле, на каком я от вас уеду! И заметьте: чтоб я уехал в нужном для вас направлении, вам предстоит меня дополнительно заинтересовать.

— Ждёте вознаграждения? Оно будет.

— Разумеется, будет. Для начала определим более-менее вменяемый аванс. Всё же скорость моих поисковых действий будет зависеть и от его размеров. А бесплатно? Да, иногда я работаю и бесплатно. Но не за ваш молот, а за Флореса. За общее дело.

9

— Три тысячи ксерокредитов на ближайшие расходы, — небрежно молвил Бенито. — И по завершении ещё столко же.

— А по времени?

— Время предлагаю жёстко не ограничивать. Всё-таки основная моя задача — служить Флоресу. Я не могу ему плохо служить, чтобы доставить ваш предмет к точному сроку.

— Ну, допустим, — хмурясь, произнёс Рабен. Не сильно похоже на безоговорочное согласие. Но и Родригес покуда не исчерпал перечень важных для себя условий. Ничего пока не сказано насчёт Кая и Олафа. Самому заводить о них речь Бенито поостерёгся — незачем придавать лишний вес одному из малозначимых для Рабена вопросов. А вот при переходе от общей рамки задания к его частностям как раз и придёт подходящий повод.

— Что ж, — сказал Родригес, — если мы допускаем, что я на названных условиях берусь за ваше дело, тогда имеет смысл поговорить о его точных подробностях.

— Ты точно не знаешь, что здесь случилось? — сыронизировал Рабен.

— Разумеется, знаю. Я стою во главе кое-какой службы. Однако мне важно понять, как эту всю историю видите вы. Что повлияло, на кого подумали, где пытались искать.

— Тогда так. Дело случилось в ночь, когда из спальни у Флореса сбежала шлюха…

— Как она к нему попала?

— Это не важно.

— Как скажете.

— Так и скажу. Важно то, что она сбежала, перебравшись ко мне в кабинет и стащив самый ценный предмет из коллекции — аутентичный робарианский молот.

— Ваш кабинет кто-нибудь охранял?

— Да, был охранник. Его звали Джек. Но видать, охранял плохо. Она его уложила с первого же удара наповал. Перелом костей черепа — умер, не приходя в сознание…

— Сочувствую вашему горю, — автоматически произнёс Бенито.

Рабен отрицательно покачал головой:

— Надеюсь, молот от этого удара сильно не пострадал. И потому, чем тупо сочувствовать, подумать бы тебе вот о чём. Шлюха не местная, во дворце сама сориентироваться не могла, откуда ей знать, где лежит мой молот? Ответ напрашивается: кто-то навёл. А кто бы это мог быть?

— Да-да, кто же, по-вашему?

— Есть подозрение на двоих ваших людей. Оба в моём кабинете не так давно побывали, оба видели молот. Оба не внушают большого доверия. Догадываешься, о ком я, а, начальник службы?

Бенито не стал отпираться:

— Полагаю, об Олафе Торвальдсене и Майке Эссенхельде.

— Точно! У тебя они, видно, тоже под подозрением…

— Вовсе нет, — усмехнулся Роднригес. — Я, конечно, не стал бы доверять этим людям абсолютно, но лишь по одной причине. Вы их у меня перекупили. Было дело, не так ли? Так что это и ваши люди.

Рабен не стал возражать. Ещё бы! О Майке Эссенхельде он с неделю назад официально договаривался — не мог же сразу забыть. Олафа — завербовал с полгода назад, в глубокой тайне, о которой сам водитель лишь неделю спустя рассказал побольшому-большому секрету.

— Да, конечно, — вот чем ударил Рабен. — Люди мои, мне с ними и разбираться. Как вернутся с задания, тут де и начну.

Что на это ответить?

— Само собой. Единственное, что — оба работники остродефицитные. Водитель из самых лучших. Ксенозоолог — единственный на всю колонию.

— К чему это ты клонишь?

— Лишь к одному. Я резко против того, чтобы в ходе вашего дознания их убили, замучили или покалечили.

— Отчего такая забота?

Бенито вздохнул:

— Они инструменты нашего общего дела, понимаете, Рабен? Ценные инструменты. В их отладку вложено много моего труда, моего времени. Труд и время — это ведь тоже деньги! — Рабен понимающе закивал, о деньгах он что-то, да знает. — Я говорил уже Флоресу и в любой момент это ему напомню. Я не против того, чтобы моих людей привлекали к своим задачам вы, Рабен, или кто-то другой. Я готов сотрудничать и делиться. Но я не могу терпеть, чтобы их использовали неаккуратно.

— То есть?

— То есть, если Олаф и Майк вам нужны по своим основным специальностям — пусть работают дальше, нет никаких проблем. Но если вдруг не нужны, или нужны, как корм для собак — то вам их пора мне вернуть. В целости и сохранности.

Рабен изрядно нахмурился:

— Что я слышу? Ещё одно условие? Не много ли на себя берёшь?

— Вы ведь можете обратиться к кому-то другому. К Флетчеру, например. Можете искать молот своими силами. Если же вы хотите, чтобы его нашёл я, значит, вам придётся согласиться с моими условиями. Право же, они в целом разумны, не очень обременительны для вас, но зато прибавляют моим поискам много вдохновения.

— Ах, так? — вскипел Рабен. — Ладно. Твои условия мне понятны. И я их, так и быть, принимаю. Но принимаю, — он свирепо оскалился, — на собственном маленьком условии.

Родригес отозвался максимально ровно:

— Прекрасно. Огласите же его.

— Я полагаю, что твой моноцикл — по-прежнему твой…

— Благодарю, — с чувством успел вставить Бенито.

— Не за что! — бросил Рабен. — Но также я полагаю, что твоя вещь — это именно та, которую ты способен спокойно взять и унести. Логично?

— Вроде бы да.

— Ну так вот. Мы с тобой согласились, что твой моноцикл — одна из таких вещей. Правда, волею судьбы она оказалась в моём кабинете, — Рабен издевательски гоготнул. — Смекаешь уже, к чему веду? Мой кабинет — это не склад для твоих вещей. Он охраняется. Не всегда идеально, но мои люди, — Рабен кивнул Диасу и Маданесу, — день ото дня совершенствуются… Тебе интересно слушать?

— Да, спасибо, захватывающая история, — оценил Бенито.

— Прямо-таки история с захватом, — перефразировал Рабен. — Ну так вот. Я сейчас отсюда выйду. Охранять кабинет оставлю телохранителей. Тебя они точно выпустят. Твою вещь — как получится. Они ведь не должны знать в лицо каждый из твоих моноциклов!

— Замечательно интересное испытание, — сказал Родригес уже в спину хозяина кабинета. Разумеется, он соврал. Если же начистоту, то ощущал он интереса самую малость. Намного меньше, чем декларировал.

10

С уходом Рабена его телохранители будто встряхнулись. На протяжении всего разговора простояли справа и слева от шефа наподобие мебели, позволяя незадачливому посетителю забыть о своём существовании, но теперь плавными движениями хищных тварей из рода пантер вышли на первый план. Они вышли, а Бенито вмиг потерялся.

Диас прошествовал к двери, небрежно облокотился на косяк. Маданес уселся за стол Рабена на начальническое место. В отличие от Родригеса, этих ребят предстоящая игра заранее забавляла. Потому они занимали места, выигрышные с точки зрения эстетики.

Тот, кто за столом, будет командовать исполненным едкого сарказма тоном. Тот, кто у двери, не будет Родригеса выпускать.

— Ну, ладно, парни. С вашим шефом мы плодотворно потолковали. Он что-то вышел, думаю, и мне пора уж откланяться, — произнося свою речь, Бенито непринуждённо подошёл к моноциклу и привычным движением взвалил его на плечо.

— Не-а, — произнёс Маданес из-за стола.

— Извините?

— Ты слышал, что сказал шеф. Мне это тебе повторить?

— Он, между прочим, сказал, что вы меня выпустите.

— Выпустим, — пообещал Маданес.

— Но без трактора, — напомнил Диас от двери.

— Нет, парни, вы что-то не так услышали, — убеждённо заявил Бенито, — Рабен сказал, что меня вы выпустите в любом случае, а будете ли покушаться на мою собственность — ещё подумаете.

— Да, — сказал Диас, — и мы подумали. Пришли к такому решению, что отпустить — отпускаем. Но без трактора.

— Факт, без трактора, — подтвердил Маданес.

Бенито попробовал вывернуться, цепляясь к словам:

— Так это не трактор. Это простой моноцикл.

— Мы твой моноцикл называем трактором, чтобы язык не ломать, — со скукой молвил Маданес. — Ещё вопросы? Если нет — снимай с плеча трактор, да выходи.

— Оставить вам трактор? Нет, парни, конечно, идея ваша прикольная, но разрешите-ка мне ещё немного подумать.

— Минуту? — предложил Диас.

— Не больше, — кивнул Маданес.

И Диас, чтобы не тратить время напрасно, задвинул на бронированной двери тяжёлый засов.

Да, засов — это аргумент. В нескольких смыслах железный.

Если Бенито с «трактором» на плече попытается прорваться, Диас и без засова остановит его играючи. Но если он вскочит на «трактор» верхом, да резко стартует, понадеявшись вышибить слабо закрытую дверь… Тут уж всей ловкости мастера боя может и не хватить, зато засов отработает своё.

— Эй, а засов, по-моему, лишний, — объявил Родригес, — обязательно скажу Рабену, что его мастера боя даже вдвоём не решились меня останавливать, не имея за спиной крепкого засова! — он медленно снял с плеча моноцикл, чтобы затем очень быстро вскочить в седло. — Кстати, Диас, если я расшибусь в лепёшку, ваш хозяин вряд ли сильно порадуется. Знаешь, почему? Лепёшке никогда не найти боевой молот.

Диас внимательно слушал, изредка косясь на засов, но не поддаваясь на пустой звон лживых речений. Кажется, этот засов легче сдвинуть телекинезом, чем спровоцировать парня. Ладно, мы поедем другим путём.

Продолжая гипнотизировать засов, Бенито запустил мотор моноцикла. Крепче перехватил руль. Вот теперь поскорее!

— Маданес, окно! — заорал Диас от двери.

Да, ребята, окно. Может быть, даже то самое, в которое недавно проникла сбежавшая от вас музыкантша. Аста ла виста, сеньорес.

Диасу вовремя подскочить к окну помешала десятиметровая длина кабинета. Маданес оказался немного проворнее. Вывернувшись из мягкого рабеновского кресла, он вскочил на стол ровно в тот момент, как Родригес уже отталкивался колесом от столешницы. Бросок — и вот мастер боя надёжно облапил и «трактор», и его седока.

Что, поймал? Не спеши радоваться! Моноцикл и Бенито уже в полёте. Между прочим, куда-то туда, где посадка не будет мягкой.

Вместо того, чтобы остановить своим весом прорывающийся к окну снаряд, Маданес отработал амортизатором. Это он принял на спину звонкий удар об оконные стёкла. Это он, судорожно вцепившись в Бенито и вжавшись в моноциклетную раму, так сместил центр тяжести при полёте, что увлёк на себя весь нехилый груз, стартовавший с третькеэтажной высоты. Это он, громко хряпнувшись позвоночником оземь, поставил финальную точку в безумном прыжке Бенито — и, угасая в своём океане боли, не смог его дальше держать.

Моноцикл пружинисто взмыл над вмазанным в камни телом и, вновь разгоняясь, резво понёс Родригеса к пешеходным воротам. Седоку, коли правду сказать, тоже крепко досталось при падении. В лучшем случае пара сломанных рёбер да нещадно отбитые колени. А что в худшем — сейчас не стоит расстраиваться. Доктор Гонсалес все нужные подробности спуска на грешную землю легко разыщет и без анамнеза. Только бы довезти до доктора все части себя, не растерять по дороге.

Вот и Внешние ворота. Надо бы у них сбросить скорость, а не то невзначай наедешь на кого-нибудь из пешеходов. Да и с Лопесом попрощаться бы надо.

— Эй, дружище!.. Гляди, я отобрал коня назад!... — но что-то с зычным голосом у Бенито не больно сложилось.

Вернее, больно-то оно больно! Но не сложилось.

Пришлось указать на моноцикл жестом. Погляди, мол, былая справедливость возвращена. Посрамлены её попиратели.

— Что с тобой? — встревожился Лопес. — Кажется, ты крепко избит. Может, врача?

— Я отомщён, — просипел Бенито безголосой глоткой. — Крепко избитого тебе, может, ещё покажут. Если выживет, станет мудрецом…

— Мудрецом?

— Да, я преподал ему одну истину. «Не умеешь летать — не пытайся поймать пилота».

Глава 2. Я в раю,

или К вопросу об институциализации эйфории

1

Кай находился в раю. Рай был умопомрачительно скучен.

Благостные лица, заунывные сигналы к проповеди, скованные движения паствы, согбенные спины, примечательная шаркающая походка у каждого третьего. А уж речи — квинтэссенция теологического дурновкусия. Кай их слушал вполуха, а сам всё надеялся на весточку от Бенито. Правда, раз её до сих пор нет, это наводит на грустные мысли. Каша, заваренная в Бабилоне, всё ещё опасна для Кая? По всему, таки да. И наивно надеяться на обратное. Служба безопасности колонии наверняка разведала, где ныне Кай находится — не могла же его потерять. А раз так, молчание верный знак.

Знак того, что придётся внимательней вслушаться в райскую болтовню.

— Истинное благословение, братья, в верном понимании Писаний и в слышании животворных истин, влекущих ко спасению избранный народ Ковчега, — сообщил пастор Джордж. — Верно понимает Писания только тот, кто способен услышать в сердце своём животворные истины. Верно слышит животворные истины лишь тот, чьё сердце открыто к слову спасения. А слово спасения говорит вот что: Создатель вас любит. Он готов пустить вас обратно в Эдемский сад. Надо только верить в него и слушаться. Слушаться, братья! И к Эдемскому саду не надо идти далеко: он ведь здесь, в нашей уютной низиночке…

Кай уже уяснил, что посёлок Новый Зеон убеждённо считают по совместительству райским садом. Ну подумаешь, разница: Божий град на холме и естественное обиталище сотворённых людей на востоке. Нет, различий немного, при желании можно спутать. Да и как не обманешься, если Сионский холм расположен во влажной тенистой низине, почти в овраге. Ясно, из чёрной грязи на самом на дне холма вырастет если не сад, то по крайней уж мере лесочек. Да и вырос — так собой ничего, но не по-райски воняет. Чем-то затхлым — лужами да болотцем.

Почему этот сад Эдемский? По причине безгрешности обитателей. Все безгрешные, все! Никакого греха не приемлют, на лице выражают полное послушание. Вот Адам — тот по глупости оступился, но они ему не потомки. Никакого древа познания, ни добра, ни зла… Можно ль их жестоко судить, если ни разу не видели ни опасных плодов, ни ствола, ни свободы, ни искушения? Поделом Адаму, но нас-то за что? И Создатель знает, что не за что. Потому и вернул в Эдем. Всё природно-первоначальное здесь добыто вновь послушанием.

— …Но скажите, братья, разве Эдем наш мал? — пастор Джордж показал на пальцах полсантиметра. — Нет, он больше! Он размерами с наш счастливый Новый Зеон? Да, всё верно. Но какие размеры Зеона, размеры Зеона истинного? Всё, что в периметре стен посёлка? Нет, он больше! Всё, что в рудной колонии? Нет, он больше! Весь континент? Он больше! Планета Эр-Мангали?.. Отвечайте, братья, не слышу!

Соискатели ответили однообразным хором. Запустив рефрен, пастор Джордж довёл размеры зеонские до масштаба метагалактики. На вселенную не замахнулся. Почему, легко догадаться. Надо где-нибудь разместить и дьявольский принцип…

Ну а дальше словесный фокусник снова сдул свой Зеон до размеров одной планеты. Карантинной планеты — «в этом нам повезло».

— Отчего же нам повезло, братья?! Я отвечу: всё оттого, что мы можем строить Зеон на отдельно взятой планете. Ведь у нашей планеты — знаете, что за имя? Имя прекрасное! Да, профаны её называют «Эр-Мангали». Лжепророки зовут адом. Они врут!!! Настоящее её имя Зеон, и только Зеон. Кто-то думает, что Зеон — имя нашего посёлка, и всё. Это не так. Вовсе не так, братья! Ведь Зеон — имя для всей планеты и галактики к ней впридачу. Я свидетель: везде Зеон! Просто профаны и лжепророки назовут их именами другими. Глупыми, злобными, адскими! Но уж мы-то истинно знаем, каково верное имя! Мы его не оставим, мы будем послушны истинной воле Создателя. Истинной, братья! Истинная же воля Создателя состоит в том…

Вот зараза! Да в курсе ли собственной воли сам Создатель?

2

Рай ежеминутно напоминает о себе. И других напоминать заставляет. Чтобы не забыли. Братство Зеона, оно же «Духовное воинство свидетелей Зеонского холма» обречено напропалую свидетельствовать, причём непременно вслух.

Воинство организовано иерархически. Над всеми здесь стоит его преосвященство верховный бишоп отец Амос, чуть ниже — другие бишопы, а также предводитель Зеонской стражи, как бишь его… ну, неважно. Ещё ниже — преподобные отцы попроще: пасторы вроде Джорджа, командиры силовиков. Все отцы проходили обряд посвящения в тайное имя Господа (другие, нетайные, ведомы всем, но в этом-то вся интрига). Дальше — братья, которые такого обряда ещё не прошли: рядовые стражи Зеона (смиреннолицые мордовороты с бластерами для охраны, или мечами — экзотики ради), а также братья из простого, не военизированного воинства, выполняющие послушания там, где только отцы прикажут. Ну а низшая страта — соискатели, послушники — новички. Этих тоже зовут братьями, но как бы «навырост», из желания морально приподнять над их истинным бедственным статусом… Ну так вот, на все социальные уровни от верховного бишопа до соискателя возложена Господом почётная обязанность утверждать, что их низина выступает холмом и раем. И не только она.

— Как известно всем знающим, — сказал пастор Джордж, — наша планета является ничем иным, как истинным раем. Пусть многие в том сомневаются, но они либо не разбираются в вопросе, либо целенаправленно клевещут на нашего Создателя, чьё незримое присутствие в Ковчеге Спасения подтверждено благими свидетельствами продвинутых в духе отцов и братьев. Имя нашему раю не Эр-Мангали. Его имя Священный Зеон. Почему же это имя от всех скрывают? Кто нам скажет — брат Кит?

— Потому, что священного имени все боятся! — выпалил Кит.

— Кто боится? Брат Рон!

— Дьяволовы слуги! Лишь они боятся имени Зеона, потому что Зеон — могучее имя. Это имя, которое всё может!

— А кто не боится? Кто бесстрашен, брат Феогност?

— Истинные дети Зеона. Преосвященный Амос, преподобный Гаррис, преосвященный Пит, все наши бишопы, пасторы, светлые воины, наши братья! Все кто живёт в посёлке под правильным именем! Всё Духовное воинство свидетелей Зеонского холма!

— Истинно так! А почему мы бесстрашны, брат Чед?

— Ибо Господь-Создатель нас любит, а их не любит!

— Так кого же не любит Господь, брат Джейк?

— Дьявольских лжепророков!

— Отвечай полнее, брат!

— Дьявольских лжепророков, погрязших во тьме!

— Истинно, истинно так? А какие симптомы того, что они в ней погрязли? Отвечай, брат Артур!

— Лжепророки забыли имя… Имя Зеона!!!

— Неужели забыли? Поправь-ка, брат Мозес!

— Не забыли! Они нарочно!!!

— Верно! Здесь, на Эр-Мангали, лжепророки живут в мерзких посёлках. Каждый мерзкий посёлок носит неправедное, адское имя. Лжепророки стёрли Новый Зеон со своих карт. Позабыли? Нет!!! Совершили преступление!!! Но зачем, зачем они так поступили. Брат Хью, отвечай!

— Ну, затем, что они плохие…

— Ответ неверный!!! Лжепророки не просто плохие, они — дьявола семя! Потому-то от имени Новый Зеон их и корёжит! Они знают, что Новый Зеон к ним постучится. Постучится в их стены и будет судить и казнить! Но за что их казнить, как ты думаешь, а, брат Хью?

— Ну, за это… За всё плохое… Может, за то, что ругают Новый Зеон?

— Хуже! Они желают отнять у нас рай. Чтобы мы все решили, что мы не в нём, а в аду. Чтобы Господь отвернулся от нас и покарал наравне с остальными! Вот что страшней всего — равенство в смертном пороке! Так пропадём! Потеряем Зеон — не спасёмся, ведь в том месте, где Зеон отступает, разверзается злая Геенна!!! Так зачем же, и кто повелел ввергнуть в адское пламя наше райское богоугодное племя? Кто ответит? Давай ты, брат Луи!

— Дьявольские лжепророки, — заторопился с ответом брат Луи, — лишь они, они виноваты!

— Почему же дьявольские лжепророки виноваты, Луи?

— Потому что клевещут на наш пресветлый Священный Зеон!

— Хорошо, брат Луи. А ты что скажешь, брат Джероним?

— Я скажу, что лжепророки очень злые, плохие люди. Они посланы гадким дьяволом, чтобы отвратить нас от планетарного рая на Священном Зеоне. Лжепророки хотят, чтобы в нашем раю наступил ад. Потому они называют Священный Зеон адскими именами. Хотят рай превратить в ад!

— Очень хорошо, брат Иероним. А скажи, брат Чарлз, получится ли у лжепророков совершить их чёрное дело?

— Нет, не получится!

— А почему, брат Чарлз!

— Потому что они — дьяволовы слуги!

— А ещё почему?

— Потому что чёрное дело неправое!

— Брат Уолтер, тот же вопрос.

— Потому что незримый Создатель, что присутствует в Ковчеге Спасения, не попустит дьявольским лжепророкам превратить рай Зеона в ад.

— Очень хорошо! А почему не попустит?

— Потому что Создатель нас любит.

— Всех ли любит, брат Гуго?

— Нет, только избранных, верных. Только свидетелей. Только тех, кто живёт в Зеоне!

— А что сделает с неверными милосердный Создатель?

— Истребит! Изведёт под корень.

— Очень хорошо, брат Гуго. А зачем изведёт, брат Мозес?

— А затем, что Создатель нас любит. Хочет добра нам в своём раю. И не хочет, чтоб слуги дьявола испоганивали нам рай…

— Верно, брат Мозес. Милосердие Создателя к послушным Его воле чадам Зеона истинно велико. И велика Его сила. Для Него всё возможно, Аллилуйя! Он спасёт всю планету, Аллилуйя! Он сметёт сильной десницей всех, кто спастись не желает, всех, кто нас тянет в ад! Аллилуйя три раза! Он погубит и сроет с лица планеты проклятые посёлки! Он разрушит стены бандитского Джерихона! Он обратит свой гнев на разнузданных чад Содома и сожжёт их добрыми молниями! Он погубит высокомерную власть Нового Бабилона, ибо власть бабилонская не нова, а стара как извечная блудница…

И таково в постылом раю всё-привсё. Поживёшь здесь с недельку — заскучаешь по Бабилону и запросишься ганимедом в Свободный Содом.

3

Если утром первого дня пребыванья в раю Кая от унылых словес неизменно клонило в сон, то потом он заставил себя взбодриться, а для этого попытался в себе пробудить исследовательский к ним интерес. Тоже ведь форма культуры, пусть земной, пусть на стадии вырождения… Жаль, по мере анализа произносимых зеонскими мудрецами текстов, слишком уж скоро выяснилось: материал для анализа столь убог, что его хватает от силы на час реконструктивной концептуализации. А дальше? Дальше ты понимаешь, о чём они говорят, и заранее знаешь всё то, о чём они скажут. Эти люди — «свидетели». И свидетельство их всегда об одном и том же.

Об одном, но с каким надрывом! Как итог, понимание сути сказанного не даёт тебе мирно спать, не отпускает в сон, однако, и размышлять тебе больше не о чем. Те же самые смыслоформы повторяются снова и снова. Ты прекрасно видишь, как это сделано. Ты знаешь, что сделано так, чтобы ничем интересным не занять твой ум. Дерево познания зла и добра? Немедленно отвернись. Вон кусты послушания, справил нужду и прячься!

— Я сегодня вам расскажу новое о вечно Новом Зеоне! — и без зазренья постыдной совести пастор Джордж повторяет заново ту же вчерашнюю проповедь на заученный в юности лад.

А отвлечься не получается. Ведь пока ты здесь, ты включён в систему. Это значит, ты должен производить рай. А потом воспроизводить. В верованиях Зеона всё логично, но примитивно. Это вера для душ простых, а не сложных. Не для гуманитариев. Если кто усомнится, что рай, Эдем и Зеон — это одно и то же, в нём увидят, конечно же, маловера. И попросят его не впадать в ересь сомнения. Чего здесь, в раю, не способен был различить даже верховный бишоп, то и тебе различать не след, ибо явишь признак гордыни.

А первейшая добродетель здешнего райского жителя — это, конечно же, послушание. Через послушание человек возвращается в райский сад на смурной карантинной планете. Потому-то в Новом Зеоне тренинг послушаниия непременно проходят все новички-соискатели.

— А скажи-ка, брат Майк, отчего наш светлый посёлок — Новый Зеон?

Что ж, придётся, как и они, отвечать. Не отвертишься.

— Имя Новый Зеон восходит к идее города Божьего, воплощённой в Давидов град на Сионском холме и во храм Святая Святых царя Соломона…

— Скверно отвечаешь, неискренно, — пригорюнился пастор Джордж.

Кай не ведётся на скорбный тон. Его посетила мстительная радость от причинённого пастору ментального неудобства. Правда, Бенито Родригеса его радость бы огорчила. Ясно, чем. Слишком уж неадаптивно его поведение.

4

Снова глупый вопрос к соискателю-новичку. Этот новичок — ты.

Отвечаешь вроде бы с надобной мерой глупости, но по-своему. Тобой недовольны. Не только лишь пастор Джордж. Целый рай на тебя обиделся. Ты хотел быть здесь принятым с учётом твоих условий. А в итоге учитывал ты, и ты виноват. Недоучёл.

Кто умеет себя поставить, тот, похоже, не Кай Гильденстерн. И не зря ты давно потерял это имя. Здесь желают слышать только имя Зеона. Конкурировать тебе не дадут.

Ты не хотел их слушать — не получилось. Ты не хотел быть в кругу — включили и в круг. Ты не желал говорить — принялись наперебой расспрашивать. Ты отвечал своё — они ужасались. Ты не планировал повторять за ними — пристали, как прилипалы. Ты решил повторить с учётом собственной совести — тебе строго сказали, что права её учитывать не имел.

Нет, ну Кая бы перекорёжило повторить от своего имени то, что они здесь болтали под именем истины.

Потому что имя Зеон — при всей своей значимости — в том тупо буквальном значении, какое они акцентируют, обращается в идол.

Потому что вернуться в рай на школярском тупом послушании — глупейшая из идей.

Потому что грехопадение — важный шаг в развитии человека. Вы решили остаться в первоначальном раю? Вы трусливые животные!

Ой, до чего разобиделся пастор Джордж! Ой как страшно он разобиделся!..

Нет, ну ваши печали, истинно только ваши! Кай же просил не втягивать его в разговор.

Глава 3. Я вам песенку спою,

или Вокальные экзерсисы в апокалиптическом контексте

1

До Свободного до Содома Бенито Родригес добрался без приключений. Даже моноцикл его не заглох в самом интересном месте, а ведь мог, бедная машинка, и хозяин его бы понял. Ведь выпрыгивать из окна не первого этажа — в самом деле очень неправильно. Да что было делать?

Обратиться за помощью к Сантьяго? Тот сумел бы уравновесить обоих — Диаса и Маданеса, да и надутого Рабена припугнул бы неслабо. Но ведь Рабен — он неспроста наехал на Родригеса лично. Знал, мерзавец, что гордый Беньямин из любой передряги будет выкручиваться сам. Знал и причину. Этика родной звёздной империи не позволила бы впутывать подчинённых. А Родригес на Эр-Мангали — да, он и до сих пор верный себе имперец.

И ещё. Применить крутого бойца Сантьяго в игре против Рабена в корне неправильно — и вот почему. Пока Рабен питает к Бенито личную неприязнь, он старается переманивать его людей, но не пытается нападать на его службу. А попробует — Флорес живо поставит его на место. Ведь расценит как нападение на себя.

Правда в том, что себя от колонии Флорес перестал отделять. Вот и мнит, что служба её безопасности — вроде личной его службы. И Родригес не разубеждает — зачем бы вдруг? А дела решает по совести. Ну, насколько это возможно. Компромиссы по мелочам погоды не делают.

Ну а если Бенито покажет, что служба принадлежит лично ему — тут и Флорес неладное заподозрит, и Рабен не постесняется. В общем, всё правильно. Вырвался малой кровью.

А коль вырвался, то надо теперь защитить Олафа и Кая, причём сделать это аккуратно и грамотно. Это значит — для начала обоих найти, но затем уж хорошенько подумать. Прежде всего о том, возвращаться ли им в Бабилон, где и Рабен, и Флорес, мягко сказать, рассержены. Или лучше парням затаиться? Вроде бы, разумней второе. Но с другой стороны понимаешь: этим «разумом» правит испуг. И испуг никуда не уйдёт, если просто спрятаться. Он останется до конца ощущеньем проигранной партии.

Ну а если Олафа с Каем всё же вернуть… Что желательно — ведь они нужны в Бабилоне… Весь вопрос только в том, есть ли шанс придумать для них легенду. Достоверную хоть для кого-то — Рабена или Флореса?

На пути к Содому с Бенито и его моноциклом ничегошеньки не приключилось, вот и нашлось время несколько раз подумать о всяком разном. Но, признаться, думы дурацкие так измотали, что уж лучше бы приключения. Славно бы отвлекли.

Ну зато под самым Содомом стремительный Родригес и сам сошёл за малое приключение для других. Впрочем, обычное дело.

2

В чём примета приближения к посёлку Свободный Содом для Бенито Родригеса? В том, что много людей прячется в лопухах вдоль дороги. Почему вдоль дороги? Здесь почти безопасно. А отойдёшь — легко заблудиться. Чаща такая, что целым посёлком тебя не найдут.

Да и здесь не отыщут, коль сам себя не покажешь. Лопухи-то большие, ботаническая ксеноформа высотой в человеческий рост. Можно прикрыться так, что с дороги и незаметно, но Бенито всегда замечает. Он ведь едет не большим вездеходом, опознаваемым издали, а мелким одноколёсным гиробайком, почти бесшумным в движении. То-то при его приближении среагировать не успевают. Кто застывает в опасливом замешательстве, кто запоздало за листья валится.

Вот и в этот-то раз двое парней тупо застыли в обнимочку, пятеро поодиночке суетливо и резко спрятались. Обычное дело, статистически вероятное. Уединяются парочки — разнополые, однополые, что понятно: в посёлке ни тем, ни другим не достаёт интима. Но в большинстве, как легко заметить, прячутся одиночки. От чего? От сексуальных преследований. Это главное, что стоит знать про посёлок Свободный Содом.

Стоит знать в основном тому, кто ещё по наивности мнит, что Содом свободный. То есть да, свободы в нём много, а в каких-то там отношениях — и непривычно много. Но не для всех.

3

А всерьёз отвлекла от привязчивых мыслей лишь гейская охрана у самых ворот посёлка. Гаркнула хором:

— Стой! — и заулыбалась.

Шестеро вояк с ласковыми глазами. Трое активных, трое пассивных — спаяны, так сказать, неуставными узами. Но, коль вдуматься — вполне, вполне уставными. Ведь в уставах у силовых подразделений в Свободном Содоме прописано всякое разное. В сам посёлок готовы принять почти что любого. Но в охрану — гея, и только гея. Без вариантов.

Между прочим, сюда попытался устроиться стрелок Рамирес. Не подошёл, а всё почему? Слишком гетеросексуален. Ну и к шефине посёлка что-то имел, постылый.

— Назовите имя и цель посещения посёлка? — попросил один из явно пассивных членов охраны.

Бенито назвался. Объявил, что приехал по делам службы безопасности колонии. Не скрываться же, ведь его и так опознали. А что стали опрашивать…

— Извините, — мило смутился второй из пассивных членов. — Очень уж нам захотелось рассмотреть фасон вашей рыжей курточки.

— Так и думал, — ответил Бенито, — что повлияю на новый сезон содомитской моды. Потому не признаюсь, как долго её таскаю. Ведь у вас тут не любят вещей в стиле бабилонсколго ретро.

Трое активных охранников одобрительно заржали. Кто-то из них ущипнул пассивного за задницу, тот призывно зарделся, как маков цвет.

Поглядеть на ужимки охраны Содома, так покажется, что у них на уме только блуд да подначки. Но Родригес имел представление об их реальной боеготовности. Уж по крайней мере не хуже, чем в Бабилоне.

Что до самого разговора…

Нет, конечно, фасон есть наскоро найденный повод, один в череде прочих. Им Родригесу дали понять: остановили его просто так, чтобы не зарывался, помнил об уважении. Ну, к свободе их чёртова Содома. Их свобода уж такова, прихотлива, для кого-то она лишь в том, чтобы умиляться фасончикам. Что ж, имеют выстраданное право.

Если кто из малых бабилонских начальников желает быть сносно принят, он не должен ни свирепеть в ответ, ни переходить меру допустимого насмешничества. У Бенито, не в пример остальным — это получается. Ибо главный его талант раскрывается в общении, ну а состоит в грамотной сонастройке с любым собеседником. Что и позволяет всегда чуять меру.

И, так сказать, не перегибать палку.

4

— Ой, поглядите! Никак, Бенито пожаловал!

Беньямин Родригес в колонии человек заметный. Для начальства секретной службы — не лучшая рекомендация, но уж какая есть.

Вот и нынешний-то приезд в Свободный Содом стал событием для десятка тоскующих либертинов, слоняющихся по площади Свободы в вялом поиске приключений. Весь десяток — мужского пола, но с самым широким спектром гендерных идентификаций, ни одна из которых не мешала её обладателю включиться в традиционный здесь приветственный марафон соблазняющего кокетства напропалую.

Здешние люди сплошь гедонисты, они падки на внешнюю стимуляцию, так старательно её добиваются, словно им иначе не жить. Впрочем, всегда готовы удовлетворить себя малым. Ну, подумаешь, Бенито не соблазнится. Но ведь как-нибудь, пусть не всерьёз, на словах подыграет — это для них уже счастье в том океане скуки, который представляет собой жизнь типичного свободного содомита. Ведь они только мнят себя прирождёнными сластолюбцами, а причина в чём? В поселковой идеологии. Та их толкает на поиск чувственных радостей, ну а если радостей нет, заставляет прилипать к любой новизне.

Ну хотя бы и к той, что, глядите, опять Бенито приехал. Ой, не зря ведь приехал, ой, что-то Бенито ищет. И, наверное, он снова будет всё так же славно балагурить и шутить. А исподтишка — тс! Выведывать информацию… Это значит, мы ему тоже нужны, очень нужны, стоит с ним пококетничать…

— О, Бенито, мой дорогой! — томно загундосил первый попавшийся среди них. — Чует моё бедное сердце, ты вернулся в Содом неспроста…

— Не за тем ли, чтобы завести здесь дружка? Или подружку?! — подхватил второй, с особенно вульгарной женственностью манер.

И Бенито привычно надел улыбку, из числа самых идиотских:

— Благодарю за идею, Пэтти! Ты кого-нибудь мне предлагаешь? — ибо знал он этого Пэтти.

— Только себя, Бенито! Только одну себя. Хочешь, в роли подружки, хочешь, в роли дружка — да ты только свистни, и я радостно зайду с любой стороны. Я ведь дама разносторонняя…

— Нет уж, выбери меня, Бенито! — перебил ещё один (или одна). — Я тебе подхожу намного больше, чем Пэтти. Веришь ли, в радостные мгновенья оргазма я даже кричу по-испански! Что, не веришь? Ну так испытай меня!..

— Почему же, Пилар, охотно верю. Думаю, крики по-испански неплохо заводят твоего партнёра. Искренние поздравления и тебе, и ему!

Родригес награждал равномерно благосклонной улыбкой всякого, кто с ним заговаривал, а заговаривали-то все. Да и как не заговорить, зная, что он откликнется? Так Бенито их здесь приучил — за все прошлые годы, когда в этой самой толпе незаметно стоял кто-то из его информаторов, подавал секретные знаки. Жаль, сейчас никто не стоит, но ведь это временно. А удобные традиции стоит беречь.

— Вот чего не пойму, Бенито, это как вы живёте в своём Бабилоне без эстетики плотских радостей… под диктатурой Флореса… — распинался ещё один, явно из тех новичков, что желают прослыть интеллектуалами. А на деле? Ну да, он способен языком достаточно сложным — произносить банальности. Среди либертинов принято гордиться свободным доступом к плотским радостям, ну а флоресов Бабилон презирать за ханжеский аскетизм. Ну да что им здесь ещё остаётся?

— Это вы у себя в Содоме пока не открыли всей чувственной прелести подчинения сильной власти! — Родригес-то за ответом в карман не полезет.

— Будь спокоен, Бенито, никакая прелесть нашего посёлка не миновала! — смеясь, восклицают либертины. — Нет, ну правда! В нашем Свободном Содоме тоже есть альфа-самцы — ну ничуть не хуже!

— Если бы это было по правде так, — заверяет Родригес, — то здесь бы стоял не Содом, а второй Бабилон. Или даже несколько. По числу альфа-самцов. Но Флорес один. И его вы не переманили.

Шутка, конечно. Шансов переманить к себе начальника колонии из его же вотчины — Бабилона — меньше всего у тех, кого он оттуда выгнал. Но в Содоме любят такие шутки. До чего их порой возбуждают обидные речи! Здесь ведь в большинстве мазохисты. Кто бы другой подобное счастье выдержал?

В этот момент к болтунам прибился красавчик Джон Грэди, между прочим, главный содомский сутенёр. Грэди сказал:

— Зря стараетесь, дурачьё. Бенито не переманишь. Он, вы забыли, сам в Бабилоне большой начальник. Ему Флорес навроде родного брата — так говорят, — Грэди иронизировал, но Родригес ему покивал, дескать, так и есть. — Но скажи-ка, Бенито, напрасно ведь ты не приедешь, — Грэди хитро прищурился, — ну по-честному, что там случилось, и что ты хотел бы выяснить?

— Ах, по-честному? Тогда ничего интересного. Плановая проверка работы старых агентов.

— Они здесь, среди нас? — Грэди оглянулся насмешливо.

— Так я вам и сказал! А впрочем, признаюсь: их нет.

Грэди так ему и поверил! И это к лучшему.

Тут Бенито надел улыбку самую тонкую и незаметную, и под видом серьёзных новостей всем отсыпал с два короба увеселительной ерунды, сочинённой прямо здесь же, на месте. Люди заслушались. Что-что, а поддерживать свою популярность в разных посёлках колонии ему удавалось без малейшего труда. Чувствовал людей, интуитивно понимал, чего им надо услышать. Ну и сам услышал почти обо всём, о чём собирался.

5

Как и стоило предполагать, артисты из группы «Оу Дивиляй» вскоре по отъезде из Бабилона прибыли сюда, в Свободный Содом. (А куда ещё? Ну не в Новый же Зеон, в самом деле?!).

Кстати, теперь здесь концерты раз в день, и отныне целый посёлок каждый вечер становится на уши. Либертины — они таковы, очень духовно богаты, в интересах разносторонни. Хорошо понимают не только в одном лишь сексе, но и в наркотиках, да, а ещё, понятно, в рок-музыке.

В общем, «Оу Дивиляй» наконец-то нашли ценителей. Выступать в Бабилоне, конечно, было не то. Ведь Бабилон — не Содом, не Содом однозначно. Ныне Драйхорн (это их солист) каждый концерт начинает с двух песен. Одна про Свободный Содом, другая про Эр-Мангали. А на словах говорит, что нашёл здесь счастье. Благодарит друзей, что сюда его подвезли.

Да не только Драйхорн, вся группа ходит счастливой. И каждый благодарит… Кто их сюда доставил? Да вроде бы Олаф Торвальдсен. Может, и Брандт, но, кажется, всё же он. Только толку с того, ведь он тогда и уехал, очень куда-то спешил, даже на концерт не остался…

Побывал ли здесь вместе с Олафом и некий ксенозоолог, Родригесу никто не сказал, а он спрашивать не торопился. Знал, что всякий его вопрос непременно запомнят и скорей раззвонят по посёлку: вот, мол, кого здесь искал Бенито! Вот зачем приезжал!..

Да и как иначе? Жизнь обитателей Содома в подавляющем большинстве протекает в острых наслаждениях и хронической праздности. Чем в этой праздности им заняться, если не чесать языком? Ну, если ничто другое уже не чешется…

Ну, да что бы у них там ни чесалось, Бенито не дурак выспрашивать у случайных людей о людях по-настоящему важных. Жаль, у неслучайных людей, у своих — спросить не получится. Служба безопасности колонии здесь и прежде была представлена негусто, а с недавних пор — так вообще не представлена. После одного то ли успеха, то ли провала.

Нет, ну, конечно же, молодцы. Вывели на чистую воду резидента Братства галактических асассинов — как не похвалить! Но и сами бездарно засветились, подставились — и пришлось их спешно эвакуировать в Джерихон, притом что и заменить-то их некем.

А всё почему? Свободный Содом очень на многих действует расслабляюще. В том и его привлекательность среди других посёлков. Правда, исход расслабления тот же, что и везде. Жёсткий удар наотмашь.

6

Подойдя к небольшому домику, где в Содоме нашли приют беглые артисты, Бенито почувствовал беспокойство. Как-то тихо здесь было. Для большой и дружной компании богемного типа, так уж точно. И со стены сорвалась афиша «Оу Дивиляй», яркая, красивая — никто не поднял. А она как раз на сегодня… Ладно, решил он, если ребята куда-то ушли, подожду до вечера. Свой концерт они не пропустят. Профессионалы.

Впрочем, подошёл, постучал в дверь домика. Может хоть кого-то оставили посторожить вещи, а Родригес его как раз и разговорит…

Стучал без особой надежды, хотел уже уходить, но раздалось:

— Открыто! — голос мужской, запоздало-поспешный.

Он вошёл. Первой, кого увидел, была девушка с боевым молотом. Ну ни дать, ни взять — с раритетным робарианским, похищенным у жадного Рабена. Надо же, и не ожидал, что так быстро его найдёт. Девушка стояла посреди комнаты, до половины забитой сценической аппаратурой, а в углу рыжий веснушчатый парень сосредоточенно ремонтировал осветитель. Впрочем, судя по морщинам, парень был не так уж и молод. Но по выражению лица — парень и есть.

Бенито представился. Девушка не ответила, а парень поднял руку:

— Хей! Я Флексиг, марсианская волынка группы. Вы, наверное, к Драйхорну? Он скоро будет, я думаю.

— Можно подождать? — Бенито присел на свободный стул. — Тихо тут у вас. Как-то необычно…

Флексиг вздохнул:

— Просто мы с Сони сегодня не разговариваем.

— Можно ли спросить о причине?

— Ну, о причине, — Флексиг замялся, — лучше у неё самой спрашивать. Ой, зараза! — Осветитель в его руках вспыхнул и развалился надвое. — Что-то мне опять не везёт. Руки мои дырявые.

— Кажется, уже не починишь, — посочувствовал Бенито. — Кстати, я зашёл спросить о Майке и Олафе — они ещё с вами?

— Майк и Олаф? — переспросил рыжий. — Нет, они оба сразу уехали!

— А куда?

— Да кто его знает…

— Неужели никто?

— Ну разве что Драйхорн, — Флексиг задумался, — …или Сони.

Что ж, раз такое дело, Родригес опять обратился к Сони, но девушка вновь его проигнорировала. Так и стояла в напряжённом самоуглублении с тяжёлым молотом в руке. Тогда Бенито подошёл к ней поближе и заговорил тихим голосом, не предназначенным для ушей Флексига.

— Сони, здравствуйте. Хотите, я угадаю, что вам хочется сделать этой увесистой штукой?

И сработало!

— Да я знаю, что вы угадаете. Любой дурак угадает! — откликнулась Сони. — Я хочу здесь всё переколошматить!

— А зачем? — проглотив «дурака», поинтересовался Бенито.

— А затем! — Сони надулась сильней. — Это второй вопрос!..

— Я на первый ещё не ответил, — Родригес улыбнулся самой открытой из всех улыбок, на какие был только способен. — Я не думаю, что виновата эта аппаратура. Вы хотели бы наградить ударом человека. И не Флексига, кое-кого другого.

— Да, его! — Сони перебросила молот из правой руки в левую. — Но и аппаратуру тоже. — И повеселела от одной только мысли. Вот что значит вовремя спросить о желаниях.

— Аппаратуру? Да не вздумай! — воскликнул Флексиг, но ответа не получил. Девушка с молотом всё ещё помнила о решении молчать, но губами уже шевелила. Знать, её так и подмывало высказаться.

— Вы же, вроде, не разговариваете, — напомнил Бенито рыжему. Тот кивнул:

— Это да. Но приборы в обиду не дам!

— Хочешь сам их раскокать! — вдруг ляпнула Сони, расхохотавшись. Флексиг взглянул на свой осветитель и засмеялся тоже.

Наблюдая подвижки, Бенито решился взять быка за рога:

— Я так понял, что вам насолил сам Драйхорн? Интересно, чем?

Сони прекратила смеяться, застыла лицом и сказала зло:

— Слишком уж ты понятливый! Слишком многое тебе интересно! Вы в этом сраном Содоме…

— Я не из Содома, — перебил Бенито.

— Бабилон? — поднял бровь веснушчатый парень.

— Я приятель ребят, которые вас сюда довезли. Майка с Олафом, о которых спрашивал.

— А, понятно… Это другое дело. — Сони вдруг попыталась говорить повежливей. Получилось, конечно, так себе. — Но их нету здесь, правда. И Драйхорн тоже не знает.

— Ладно, я всё же дождусь, у него спрошу. Мне очень надо.

— Не вопрос.

Помолчали. Затем Бенито спросил:

— Кстати, а как вам Содом? Я так понял, вы разочарованы?

Сони ожидаемо взорвалась:

— Ты, наверно, хотел спросить, как мы здесь устроились? Да хреново устроились, хрен их всех побери!!!

— Драйхорн тоже такого мнения?

— Да плевала я на его мнение, кобелина он гнойный! — и отвернулась.

— Что ж, я понял, — вздохнул Родригес. — Это Содом.

7

Мало-помалу Сони снова разговорилась. Выпустила молот из рук, села на стул напротив Бенито, властно сметя умостившуюся там сумку. Говорила неровно — то с долгими паузами, то захлёбываясь словами. Дело дрянь с проклятым Содомом, что уж тут изображать равновесие.

Начиналось-то всё хорошо, на подъёме. После тоталитарного Бабилона свобода Содома казалась глотком чистого воздуха. Оказалось, нечистого, но то оказалось позже.

— Первый концерт — это было что-то! Песня про Эр-Мангали, про Свободный Содом… Люди плакали, как же здесь люди плакали! В Бабилоне они зажаты, всегда с оглядкой, но в Содоме — живут в половодье чувств!

— Половодье — это да! — вставил Бенито. — Но какая же мутная и грязная вода в половодье! В ней, признаться, многие потом тонут. Причём без малейшего удовольствия, так как их гибель слишком отвратно пахнет.

— Вот-вот, — подтвердила Сони, — воняет отвратно. Там сперва терпимо, потом сильней… После первого же концерта, прикинь, всё начальство содомское прирулило. С этой сучкой, как её, Мэри Бастиндой. То да сё, зазвали на званый ужин… Приглашают, а сами так мерзко лыбятся — прямо тебе в лицо. Я заметила — что-то не то. Слишком неуважительно. А парням хоть бы хны. Музыканты порою такие бляди!

Рыжий Флексиг засопел, завозился:

— Да ничего же не было, совсем ничего! Что ты себе там выдумала…

Сони ему не ответила, но кулачок потянулся к молоту.Родригес её движение перебил:

— Ну а всё-таки, что там было? Редко когда с первой встречи…

— Да пристойно всё! — вклинился снова рыжий. — Так, алкоголь, курительные грибы… Оргии не было!

— Ой, да хоть бы даже была, — молвила, тряхнув головой. — Я ж не ханжа какая-то. Наслаждение дело весёлое. Если бы всё по-честному — слова бы не сказала. Ну так не в этом дело…

— Так а в чём тогда?! — Флексиг завёлся. Не умел он с ней разговаривать.

И Бенито снова поспешил сбить накал догадкой:

— Я так думаю, в Мэри Бастинде? — ведь не мудрено угадать.

— В ней! — Сони кивнула. — В этой звезде Содома! Эта гадина в первый же вечер — так к нему мерзко клеилась! Я приметила сразу. А он — будто не видит… Я говорю: «Чего она к нам пристала?». Он говорит: «Она же тут самая главная». Я говорю: «Да она же старуха!» — он соглашается. Я говорю: «Так чего она строит глазки и слюни пускает?». Он: «Так у них Содом». Я говорю: «Блин, Драйхорн, мне с тобой всё понятно!». А самой хочется взять этот молот…

— Я б не советовал, — возразил Бенито, — в расстроенных чувствах брать тяжёлое в руки. Кстати сказать, это не муляж. Настоящий боевой молот. Черепа крушит легче яиц. Если не тюкните молотом, может, ещё помиритесь. Ну а тюкните — группа останется без франтмэна.

Сони презрительно бросила:

— Разве же это группа? Им содомиты смотрины устроили, а они рады стараться…

— Это ложь! — вспыхнул Флексиг.

— К сожалению, правда, — вздохнул Бенито. — Просто не все это вовремя понимают.

8

К моменту, когда появился Драйхорн с остальной группой, Родригес, убедительно посредничая, сумел и добиться от Сони и Флексига и к себе уважения, да и их самих помирить. Рыжего волынщика Сони бойкотировала не всерьёз, а больше за компанию. Не имела ничего личного. Только и того, что показывала характер.

С Драйхорном — иное. Здесь обида жестокая. Потому как только группа вошла, Сони снова замкнулась и окаменела лицом.

Видя такое дело, Драйхорн гордо прошествовал мимо, с нарочитым воодушевленьем кивнул Флексигу:

— Зря остался. Там было весело.

— Я чинил осветитель.

— Ну и как?

— Ой, не спрашивай! Как-нибудь факелами обойдёмся. Кстати, у нас гость. Он из Нового Бабилона. Приятель Майка, короче.

Драйхорн повернулся к нему, Родригес назвался. Тут же с ним перезнакомились Драйхорн, Себастьен, Пфайфер, а также ещё с десяток участников группы «Оу Дивиляй» — их имена Бенито нетвёрдо запомнил.

Собственное имя Родригеса впечатления не произвело — творческие же люди, не какие-нибудь ушлые чинопочитатели, чтобы знать всё начальство Бабилона по именам. Но рекомендация «приятель Майка» вполне хорошо сработала. Драйхорн принял его присутствие как должное. А ведь всякий мог так назваться. Даже совсем «неприятель», посланный мстительным Рабеном.

На вопрос об Олафе с Каем Драйхорн ответил неопределённо. Кажется, с ним в самом деле не поделились. Не таков человек солист группы, чтоб молчать из одной осторожности. Зато осторожен Олаф. Да и Кай.

Ладно, один из вопросов, приведших сюда Родригеса, так и завис без ответа. Это тоже ответ: надо искать в Джерихоне. И Бенито бы уже распрощался и выехал прочь из Содома…

Но остался второй вопрос, верней предложение — о содомском подполье, которое пора бы возобновить. Выезжая из Бабилона, Бенито его пред собой специально не ставил, но держал про запас. Плохо без своих надёжных ушей в этом важном посёлке. Вербовать бы лучше всего новичков, а здесь их — целая группа. Но к кому обратиться? Недовольна своим положением только лишь Сони, но она чересчур заметна в своём одиноком протесте. Стоило присмотреться к другим. Кто ещё как себя проявит? Но активничали всё те же.

— А с оплатой концертов что-то решилось? — это спросил Флексиг.

Драйхорн поморщился:

— Понимаешь, эта Бастинда у них хоть и главная, но, я так понял, денежные дела вообще не решает. Не до того ей, в общем…

— Интересненько… — Флексиг обернулся к Сони, словно ища у неё поддержки. — Что же мы, так и будем …заниматься благотворительностью? Или всё-таки нам разрешат самим собирать деньги?

Он дождался-таки от неё одобрительного кивка. Драйхорн вздохнул:

— Нет, собирает охрана. Потом с нами делится — так заведено…

— Так чего же ни разу не поделилась?

— Флексиг, ну ещё ты будешь рану травить… Я не знаю, — Драйхорн развёл руками. — А Бастинда сказала, это не проблема. И другое начальство присутствовало, кивало… В Бабилоне как-то решалось, и в Содоме решится. Ну, я так думаю… — он приуныл, но быстро встряхнулся. — Кстати! Флексиг, Сони, не страдайте фигнёй. Зацените: я сочинил новую песню!

— Поздравляю, — кисло промямлил рыжий. — Так и думал, что сменишь тему. — Сони же бросила взгляд, полный презрения.

— Не, реально классная песня вышла, — поддержал Драйхорна Пфайфер.

— Да, ты плохих не пишешь, — признал и Флексиг, — но дело в том…

Драйхорн перебил:

— Эй, да ты лучше послушай! Называется «Ещё раз про Содом», — Драйхорн ухватил гитару: явно вошёл в настроение поскорей поделиться. А на деле, конечно, пытался отвлечься от нерешённых проблем и от Сони с её обидами. И куда музыканту сбежать, как не в музыку?

Он ударил по струнам, но тут его сбила Сони, разразившись язвительной репликой.

— Ну какая, в задницу, в этом Содоме музыка?! — Вроде, думала промолчать, но снова не утерпела.

— Музыка важна всегда, — вступился Себастьен. — Странно от тебя этакое слышать!..

И Драйхорн стал себя защищать:

— Нет, ну правда пришла славная песня. Прямо там, на банкете. Я быстренько записал, тут же на ходу и исполнил, — он оглянулся на Себастьена с Пфайфером. — И, друзья не дадут соврать, произвёл на них всех неизгладимое впечатление…

— И Бастинда всех убедила тебе похлопать. — Сони сказала в сторону.

— Слушай, ты к ней всё же несправедлива. Ну да, нимфоманка старая, кто же спорит? И манеры вульгарные, не без того… Но! Обожает наше искусство. Лишь за это ей от меня жирный плюс…

— Ей от тебя только жирный минус нужен!

— Да, смешно, — Драйхорн оценил позитивно, но всё-таки не засмеялся. — И по-моему, жирный минус здесь нужен каждому. Но вот послушай:

Я заходил в мир малый и большой

В мир карантина, стёршего все лица.

Хотел уйти, но застревал душой

В унылой карме затяжного блица.

На Эр-Мангали

Мы счастье нашли.

Ни шахта, ни дом -

Свободный Содом

Ходи, лети, передвигайся вплавь,

Подошвами запачкай это небо,

А дальше за решёткой дом поставь

И заработай на краюху хлеба.

На Эр-Мангали

Мы счастье нашли.

Ни шахта, ни дом -

Свободный Содом

— Припев — полное блядство! — наложила вердикт Сони.

И Родригес, хоть вовсе себя не считал знатоком в музыке, независимо от неё почувствовал то же самое.

9

Драйхорн хотел обидеться, но затем и сам вдумался в смысл припева, по-видимому, не нашёл его, и тогда уж легко признал:

— Да, ты права. Полная лажа! — Он подумал ещё с минуту и пояснил. — Вот в чём соль. Я хотел наполнить припев тонкой иронией, но куда-то она ушла, не могу поймать. Получается, что в куплете я говорю смело, а здесь подлизываюсь… — Драйхорн издал принуждённый смешок. — Хех, теперь понимаю, отчего так понравилось Бастинде. Любит она такую грубо сбитую лесть, расцветает, как только слышит…

— А тебе лишь того и надо! — бросила Сони. Зря она снова…

— Вовсе не мне, а твоей глупой ревности!

— Да пошёл ты! Очень надо мне тебя ревновать, старушечья добыча…

Пикировка их продолжалась, всё более заостряясь, и Родригес подумал, что не за горами уже и новый бойкот. Сони слегка оттаяла, но проблема-то остаётся, и группа её не видит. И хоть выглядит глупой ревнивой бабой, всё же она права, а Драйхорн не прав.

Мэри Бастинда и вся верхушка посёлка — как видно, пытаются группу себе подчинить. Экономически и сексуально, так уж у них здесь водится. Потому ухитряются группе и денег не платить, и привязывать музыкантов изысканными банкетами, а последние непременно перейдут в оргии, если уже в них не превратились. Результат — узаконенное в Содоме сексуальное рабство. Когда это случится, группа жить перестанет. Сони поняла это первой, а другие даже сейчас не осознают, защищаются.

Ну вот снова созрел бойкот. Сони замолчала и отвернулась, а Драйхорн, ободрённый её молчанием, взялся за объяснение своей неразумной политики:

— Ладно, я разжую подробней; важно, чтоб ты поняла. Эр-Мангали — это что за планета? Грубый каторжный мир, обнаглевший от карантина. Кто здесь живёт, в большинстве певцов презирает. Рудокопы, воры, охранники, даже начальство — та ещё публика. Говорят, в Бабилоне мы счастливо отделались. Это было полное дно, и другие посёлки не лучше. За одним исключением! Здесь, в Содоме, совсем иначе, разве сама не видишь? Здесь они, как и мы — свободные люди. Да, им трудно. Их шахты беднее, торговли нормальной нет… И Бастинду, и Грэди, и всех их можно понять. Нам не платят за наши концерты, да. Ну а всё-таки Свободный Содом — редкий посёлок на этой сраной планете, где нас любят и уважают. Здесь другая власть, все имели в виду самодура Флореса. И здесь ценят искусство! И это вселяет надежду… И глупо отрицать, что лучшее место для нашей группы…

Драйхорн разливался соловьём, а Сони сцепила зубы и хоть бы слово в ответ, хоть бы махнула молотом. Очень жаль, но группа не с ней. Группа верит лидеру, а её позиция не находит и малой поддержки. Эх, Родригес бы не смолчал, только голос его для группы «Оу Дивиляй» весит немного, не перешибёт позицию большинства…

— Может, наш гость из Нового Бабилона что-нибудь скажет? — вдруг спросил Пфайфер. А Себастьен добавил:

— Может, Сони его послушает?

Экая досада! Не хотел же встревать, так на тебе…

— Я прослушал! — обезоруживающе признался Бенито. — Вы хотите, чтоб я о чём-нибудь рассказал? Повторите вопрос, пожалуйста.

— Драйхорн говорил, — напомнил Себастьен, — что власти на Эр-Мангали музыкантов не очень-то уважают…

— Это правда, — согласился Бенито.

— … а Свободный Содом счастливое исключение.

— Исключение, — со вздохом признал Бенито, — но далеко не счастливое.

— В смысле? — обернулся к нему Драйхорн. И не только он.

Родригес ответил вызовом на подозрительные взгляды.

— Меня попросили, — бросил он, — подтвердить ваше мнение, или изложить своё? — Драйхорн кивком дал понять, что речь о втором варианте. — Коли так, то я повторяю. Свободный Содом для такой группы, как вы, более, чем плох. И уж точно хуже Бабилона.

— Хуже? — Пфайфер присвистнул.

— Там случилось одно недоразумение — у Сони с Флоресом. Ну а здесь весь посёлок примерно такой. Полон недоразумений.

— Гнусное приставание начальника посёлка к моей женщине — недоразумение? — Драйхорн ощетинился. — Герр Родригес, вы точно на стороне моего друга Майка? Что-то я начинаю сомневаться…

— Не совсем так, — поправил Родригес. — Это Майк на моей стороне. Спросите его при встрече, он вам подтвердит.

— Ну когда это будет!.. А мы говорим сейчас, — Драйхорн помрачнел. — Знайте, слово «недоразумение» меня сильно насторожило. Вы как будто пытаетесь обелить насильника — даже здесь, в свободном посёлке. Похоже, что вы работаете …на бабилонское начальство.

— Я сам бабилонское начальство, — посчитал нужным уточнить Бенито.

— Это детали. Вы всё равно за Флореса. Зачем вы нас отыскали — на самом деле? — вскричал рыжий Флексиг.

— Я за себя, — сказал Бенито. — И за Майка. Ну а за Флореса — в незначительной степени: я стараюсь быть к нему справедливым. Ну так вот, справедливость требует признать: Флорес к вам сейчас и правда враждебен, однако инициатором был вовсе не он.

— То есть, Сони сама виновата, да? — Драйхорн выразил на лице гамму чувств от изумления до негодования. — Она его спровоцировала? Знаете, герр Родригес, вы бы лучше сперва у неё у самой спросили, как было дело! К сожалению, она вряд ли станет вам отвечать…

— Отчего же? Стану! — оборвала его Сони. — Не стоит расписываться за меня, Драйхорн, я девочка взрослая… Что вы хотите спросить, Бенито?

Вот так прямо взять и спросить? Он сказал:

— В тех событиях я не участвовал, но ход их примерно представляю и могу изложить сам. Вас же, Сони, я попрошу меня поправлять, если вдруг допущу неточность, договорились? — Она кивнула.

— Ну так вот, я уверен, что Флорес вас лично не домогался. Неприятный опыт общения с охранниками — это всё, что реально было.

— Да… Попробовал бы он! — жёстко сказала Сони.

10

Бенито всё изложил достаточно внятно. Уточнил:

— Может, эта деталь и неактуальна, но проблемы создал не Флорес, а другой бабилонский начальник по имени Рабен. Это он старается набрать больше веса и потому, как может, выслуживается. Например, приводит красивых девиц, хотя Флорес о том не просит. Диас и Маданес — те два типа, что отметелили вашу группу и похитили Сони — телохранители Рабена.

— Что-то я не пойму, — вмешался Драйхорн, — а у Флореса что, своей головы на плечах не имеется? Почему он не поставит на место Рабена и его головорезов?

— Главный начальник Эр-Мангали не должен прослыть импотентом, — объяснил Родригес. — Это было особенно важно, когда Флорес шёл к власти, но и ныне значения не утратило. Если Флорес объявит, что девицы ему не нужны, удержать Бабилон будет сложно.

— Значит, он импотент? — удивилась Сони.

— Скажем так, в подарках от Рабена он не нуждается. Но заявить о том прямо — себе дороже. Рабен хитрец, он, возможно, даже догадывается, но напускает самый наивный вид… Слабости Флореса ему на руку.

— Так они там оба придуриваются? — подытожил Драйхорн.

— В общем, да. Разница в том, что Флореса ставят перед фактом.

— Что же он делает с девушками, которые ему не нужны? — Сони всем видом выразила искреннее недоумение.

— В основном спасает, — ответил Бенито.

— От чего же?

— Вы не поверите, но как раз от посёлка Свободный Содом.

11

Простая идея о том, что попали они в то место, от которого стоит спасать красивых девушек, никого из «Оу Дивиляй», даже строптивую Сони, до сих пор ни разу не посещала. Здесь сказать, что Родригес овладел общим вниманием — ничего не сказать. Ошарашенные лица, круглые глаза… Да, Бенито заранее знал: правда как раз такова, как ребята не ожидают. Но к результату готовился много худшему. Думал, никого не проймёт. Думал, что в лучшем случае останется в меньшинстве вместе с гордой Сони, а уж в худшем — и Сони, глядишь, заподозрит чего неладного! В самом деле: пытался поколебать образ «гнусного насильника» Флореса…

Но поверили. Только Пфайфер по инерции пробормотал:

— Тю… Казалось бы, зачем содомитам девушки?

И Родригес пояснил ему то, что все и так замечали. Ведь в Содоме не одни содомиты, что понятно уже из того, что здесь женщина правит бал. Геи у них в большинстве, это правда, но причина лишь та, что женский пол в дефиците. В основном же в Содоме свободно цветут извращения и изощрения, все, какие лишь можно помыслить. Они собраны здесь по одной ключевой причине: из Бабилона Флорес всех их прогнал под угрозой смерти.

— А, так они…

— …знают множество способов, как применить красивую девушку, — закончил Бенито. — Большинство не с её согласия. К сожаленью, за тем, чтобы ей было плохо, есть кому проследить.

— И кому? — не понял Драйхорн.

— А, я знаю, кому! — Сони без труда догадалась. — Этой бешеной суке Мэри Бастинде. Ведь она тут начальница, и она же ревнует здешних самцов к любой замеченной юбке. И глядит на тебя, как пантера, так бы и растерзала!

— Да и самцам здесь часто бывает несладко, — поддержал Бенито, — здесь таких, как Мэри Бастинда, целый посёлок. Самых причудливых и полов, и ориентаций.

— Значит, в Бабилоне такого нет?

— Есть, конечно, — признал Бенито, — но не в таких масштабах. Бабилон — он тоже содом, но не такой свободный. Несвобода даёт возможность хоть какого-то выбора, а Свободный Содом её не даёт.

— Парадоксы, — поморщился Флексиг, — а на практике что?

— В Бабилоне всё много скромней, осторожней. Половая жизнь — личное дело. Там начальники побогаче заводят себе содержанок, победнее — тихо живут с мальчиками, но и те, и другие боятся прогневить Флореса. Хоть бесчинствуют, но с оглядкой. И у жертвы есть шанс убежать.

— Но бегут, похоже, в Содом?

— Те, кто в Бабилоне не пригодился или проштрафился, — Бенито пришлось постараться, чтоб не прозвучало намёком. — Да и то: почему сразу в Содом? Есть ещё Джерихон, там хотя бы красивое море…

— Но девиц ваш Флорес пытался спасать от Содома? — Пфайфер пока не вышел из оппонентской роли.

— Объясняю. Эр-Мангали — промышленная планета. Присылают сюда в основном мужчин. В основном работать. А вот женщине здесь кроме секса заняться нечем. Не получится ничего другого, хоть каким бы была специалистом. В другой роли не примут. Что ей делать? Вариантов не так-то много. В содержанки к крутому боссу, чтоб он смог её защитить. А второй вариант — Свободный Содом. Причём первый, скажу откровенно, редко кому понравится. А второй ещё хуже, но то проясняется после, когда поздно что-то менять. Эмиссары Содома колесят по другим посёлкам, соблазняют, манипулируют, предлагают сбежать от постылых жирных любовников. Тот же самый секс, но в свободном мире! Ты звезда, ты сама себе выберешь… В результате окажется, что в Свободном Содоме заправляет чужая свобода.

— Это сказано только про женщин?

— Это про всех. Но про женщин и музыкантов — в первую очередь.

— Музыкантов… — Драйхорн призадумался, затем спохватился, что взгляд Родригеса уже принял почти без критики, и тут же поспешил наверстать. — Эмиссары Содома, верно, прожжённые бестии. Но чего тогда хочет от нас эмиссар Бабилона? Я так понял, стоит задача всех нас вернуть?

— В Бабилон? Боже упаси! — честно сказал Бенито. — Ну, во всяком уж случае, не в ближайшее время. Флорес никакой не насильник, но зато властолюбец, тщеславный тип, а вы его оскорбили. А уж Рабен — вам его бы надо и здесь остеречься. Он злопамятен и повсюду ищет свой молот, — Родригес как бы между делом скосил глаза на трофейную игрушку Сони, — кстати, и меня просил поискать — убедительно так, с угрозами… В общем, с этой штукой вам лучше бы не светиться, а спрятать подальше, ведь не ровен час, приедет кто-то другой. Но и не выбрасывать — возможен шантаж с самыми жёсткими методами, когда лучше бывает отдать.

Сони сглотнула:

— Да, спасибо, про молот я поняла… Но …о главном… мы уже здесь, в Содоме. Что же нам теперь делать?

— Я надеюсь, ничего не потеряно, — произнёс Бенито, — надо лишь себя уважать и привить уважение к вам этому посёлку. Это значит — никаких больше концертов в долг, никаких званых вечеринок. Вам должны отдавать заработанное и перестать прикармливать с рук. Это касается всех! Главный ваш ресурс — то, что вы пока что команда, а не сборище возбуждённых тел, алчущих стимуляции. Вас попробуют разобщить, будут искать слабые звенья, выдёргивать… Отвечать максимально жёстко. Не бояться обидеть «милых людей», ведь милы они напоказ и в корыстных целях. Не бояться — вот в чём секрет. Перестаньте заискивать! Да, вам придётся остаться в Содоме, других вариантов нет. Но вести себя надо так, будто варианты у вас появились. Если же будут донимать расспросами, с чего вы вдруг стали дерзкими, отвечайте так: приезжал Бенито Родригес из службы безопасности, предлагал вам сотрудничество, а вы согласились. Все согласились, все!

— Но ведь… это, как будто, не так? Вы нас не вербовали…

— Может, и не так, да вам-то какое дело? Ведь само упоминание о службе вас уже защитит! Ну а я, если уж кто когда спросит, буду тоже всем говорить: завербовал. Удивятся, конечно: с какой стати — целую группу? Я отвечу: так получилось!

Глава 4. О причинах,

или Факты, дарующие свободу от ответственности за последствия наших решений

1

Обнаружив себя в раю, оглянись-ка назад. Что предшествовало попаданию в рай? Годы праведной жизни, да? Тогда ты попал по адресу. Или, может, ошибочное решение, которое тебя угораздило принять, не осознавая последствий? Или и решение не твоё? В этом случае рай вряд ли тебе понравится. Не хотел. И не заработал.

Кай не думал, что вторично явиться в Новый Зеон ему придётся так скоро. В тот раз якобы случайно заехал с Брандтом, и вот снова. Неожиданно, но целенаправленно, только кем же поставлена цель?

Её задал Эрнандес, начальник из Нового Джерихона, куда Кай вернулся с докладом о выполнении прошлой его задачи. Об успехе: отследил путь Адского Червя, отыскал хоть сколько-то сидских артефактов, толком объяснил, что произошло. Да уже сам тот факт, что вернулся один из всей экспедиции, произвёл впечатление.

— Так охотники перебили друг друга? Экий сброд! — Эрнандес от полноты чувств аж сплюнул и в ожесточении настолько пространно ругнулся по-испански, что Каю показалось: ни единому слову не верит.

— Я не лгу. Всё так и было…

— Ни минуты не сомневаюсь, что было так. К сожалению, я не Флорес, и не могу так жёстко завинчивать гайки. Этим пользуются. Ведь народец — он одинаково подлый, и здесь, и там. Чуют где послабленье, и сразу… Ладно, сами себя наказали, чёртовы мародёры… — здесь Эрнандес малость понизил тон. — И Дантеро с ними?

Кай на всякий случай замотал головой — ясно же, у Дантеро статус особый, о нём стоит изъясняться дипломатично.

— Нет? Ну так где же он бродит?

— Он случайно активировал артефакт и куда-то раскрыл портал… — Кай решил умолчать о дантеровых намерениях. Мало ли когда снова придётся свидеться, что ж оставлять на себя зуб.

— Чёртов испытатель, — прошипел Эрнандес.

На лице его боролись противоречивые чувства, левая рука теребила цветастый шарф. Да, принесенная Каем новость порадовала, но не дала облегчения. Проблемы-то оставались: и сорванная поставка, и раскрытый её факт, за который теперь предстояли объяснения с Флоресом — джерихонцу не позавидуешь, основательно же запутался.

— Ну, надеюсь, Дантеро вернётся и сам расскажет…

— Ладно, чёрт с ним! Скажи-ка, Майк… — Эрнандес заговорил прямо. -Ты не мог бы пока подержать в секрете результаты своей экспедиции?

— Хорошо, — Кай легко согласился, но сразу прикинул последствия, — только, разумеется, не во вред Флоресу.

Кто бы растолковал, в чём для Флореса вред, а в чём его нет. Но сказано в целом правильно, благонадёжно.

А в невысказанном другое: Кай на Эр-Мангали — человек Родригеса, и счастливой службою у него склонен мерять всё остальное. Служба чем хороша — дарованным смыслом. И, конечно, взаимопомощью. Важно что? От Бенито придёт защита, когда другие отступятся. Он умён, справедлив, умел. Но силён не сам по себе, ведь на службу свою поставлен. Уязвимое место Бенито — как раз отношения с Флоресом. Потому-то и Каю не след их расшатывать. Это как рубить ветку дуба, на которой сидит человек, у которого ты и сам сидишь на ладони.

— Ну да кто говорит про вред? — Эрнандес принуждённо усмехнулся. — По хорошему, Флоресу до моих огорчений и дела-то никакого.

Никакого? Кай оставил при себе замечание, что Эрнандес, наверное, шутит. Хотя… джерихонец не просто шутит, а нагло врёт, ибо знает: Флоресу как раз дело есть — ко всему, что исподтишка нарушает его монополию на торговлю артефактами с Галактическим Альянсом.

— Понял. Доложу о черве, о смертях охотников. А об артефактах, привлекающих червей, по возможности, промолчу…

— По возможности? — уцепился джерихонец.

— Если только не спросят прямо, — пришлось пояснить. — Но ведь не спросят?

Последние слова собеседника не порадовали, но зато подтвердили честность намерений Кая. Не топить Эрнандеса, но и не отяготить свою участь, обеляя джерихонца — это справедливо.

Нет, ну правда… Если за тобою самим есть одна проделка, о которой ни Бабилону, ни Эрнандесу лучше не знать — помощь музыкантам из «Оу Дивиляй»… Вроде, и милая шутка, но голову снимут — Флорес-то к своему величию подходит очень всерьёз. Если вдобавок и Эрнандеса выгораживать, то как бы совсем не запутаться в многослойной лжи — собственной и чужой. Потому-то на прямой вопрос Рабена или Флореса он, конечно же, врать не будет. А к тому же и бесполезно. В башне дармоедов-учёных, как-никак, есть пыточный подвал, где недобро и быстро разрешаются все неясности в показаниях…

— Кстати сказать, — припомнил Эрнандес, — услуга за услугу. Приезжал вездеход от Рабена. Двое парней из охраны. Лица недобрые, да.

— Диас и Маданес? — предположил Кай.

— Нет, другие. Искали тебя и Олафа, и кого-то ещё. Спрашивали прямо! — да уж, ловко ввернул. — Я сказал, что вы опоздали, но не сказал, насколько… — Эрнандес подмигнул, отмечая момент благодеяния, совершённого авансом. — Я сказал, что ты в экспедиции, а Олаф уже уехал. Они тоже спешили — не стали ждать, но обещали вернуться. По секрету сказали, что Рабен и Флорес в бешенстве.

— И просили меня задержать? — напрягся Кай.

— Нет. Не попросили. Прямо не попросили, — уточнил начальник Нового Джерихона. — И знаешь что, Майк… Я бы тебе их ждать не советовал. Это мне подсказывает весь мой жизненный опыт. В таких случаях надо ехать…

— Я так понимаю, не в Бабилон?

— Точно. Не туда, — согласился с догадкой Эрнандес. — И затаиться на какое-то время, пока страсти начальства малость улягутся. Если, конечно, есть, куда и на чём ехать…

Каю осталось дважды пожать плечами. И насчёт «куда», и о «на чём». Отметив его затрудненье, Эрнандес продолжил:

— Я подскажу. Есть лишь два места, откуда Флоресу не выдадут. Свободный Содом и Новый Зеон.

Тут Кай припомнил, как одно из названных мест посетил ну совсем уж недавно. И оставил там группу «Оу Дивиляй». Если ехать туда снова — это словно признание подписать. И тогда, между прочим, получится, что до Джерихона доехал зря.

— Ну так что — Зеон? — Эрнандес по глазам догадался. — По секрету скажу, этот выбор для меня лучший. По двум причинам. Во-первых, потому, что на меня не подумают. Отношения у Зеона с Джерихоном — чистая вражда. Во-вторых, — он замялся, — у меня есть… предложение.

2

— Да, к моему предложению, — молвил Эрнандес. — Я замыслил одну… многоходовочку, что ли… Говорю о том откровенно! Ведь не от хорошей же жизни, да, и не выгоды ради… — Кай оценил старания джерихонца внаглую не обманывать. — В общем, так. В Новом Зеоне появилась одна проблемка. Решить они сами не в силах, ищут ксенозоолога. В чём суть: в Священной роще сектантов завелась агрессивная ксенофауна, а так как роща слишком священная…

— Вы хотите, чтоб я им помог? Почему?

— Я боюсь, они сами справятся. — Эрнандес понизил голос. — Вот уж чего не хотел бы. Им ведь будет мир по колено, и некому приглядеть… Новый Зеон — тот ещё посёлок. Там сектанты с промытыми мозгами. Целыми днями молятся, в перерывах тупо слушают проповеди. И о чём? О внешних врагах Зеона! Что за жуть им несут проповедники! В Бабилоне, Содоме, Джерихоне — власть плохая, поскольку дьявольская. Всех слуг дьявола положено ненавидеть. Но добро бы всех поровну — нет, моему Джерихону «повезло» ещё больше других. Я скажу, почему: мы ближайшие их соседи… И когда вся толпа фанатиков соберётся в поход против дьявола, то конечно, начнёт с нас. Ничего себе перспективочка?

Кай внимательно слушал, ни словом не перебивая, и лишь изредка к месту кивал. Умничать не хотелось. Не хотелось делиться опытом, хоть однажды он в том Зеоне и побывал… Но как только Эрнандес ему сообщил, что вторжение Зеона в Джерихон — лишь вопрос времени, ну а дата зависит от поиска инструмента для взлома поселковой стены — далее молчать показалось уже невежливым; поневоле заметил вслух:

— Однако страшные люди!

И Эрнандес моментально перестроился:

— Да нет же, в общении вовсе не страшные. Смирные такие, кроткие. Голос на тебя не подымут — им нельзя. И на первый взгляд придраться к ним сложно. Ничего плохого в наш адрес они до сих пор не сделали. Только разговоры, но разговоры известно какие… Их накручивают. Говорят, наступают последние времена, и джерихонские стены падут — разное мне пересказывали… Я к чему так подробно? Просто хочу попросить — ну, по возможности… Если назреет реальная нам угроза — предупредить! Эти люди до поры ведут себя смирно, но ведь они фанатики, это-то и опасно…

— А для меня не опасно? — прямо спросил Кай.

— Да ни капли! — замотал головой Эрнандес. — Это у нас опасно, если на то пошло. В Джерихоне народец подлый, каждый здесь за себя. Поножовщина через день, даже мне боязно… А в Зеоне — преступности никакой, меньше, чем в Бабилоне. Ведь они ж там типа в раю. Он, конечно, вовсе не рай, но они-то верят. И боятся его осквернить даже в помыслах. На другие посёлки — ну да, смотрят волками, а в своём — как овцы. И на полном серьёзе друг другу желают добра. Им и делить нечего — никаких личных вещей. Так что за безопасностью — это, конечно, к ним. Будь иначе, кто бы пришёл к ним в секту?

— И из Джерихона идут?

— Бывает, — легко признал Эрнандес. — многим у нас ничего не светит. Если не готов за своё сражаться… Если тебя сломали… В общем, трусливая обозлённая мелочь драпает к ним. Только пойми меня, Майк, я таким перебежчикам сам не могу довериться! Их расспросят — они и покаются. Мне же нужны в Зеоне люди надёжные. Вот как ты, или, скажем, Лоренцер…

— Лоренцер?

— Это тот водитель, который тебя отвезёт.

3

Окончание разговора с Каем Эрнандес посвятил Берту Лоренцеру.

— Он зеонский водитель, но ездит к вам в Джерихон?

— Да водители-то повсюду ездят. Иначе зачем они? Большинство на договоре с Зеоном — и возят к ним новичков. Отовсюду, да. Между прочем, не за бесплатно. Только Лоренцер исключение. Он в Зеоне вроде как свой, вот ему и не платят. Ему я доплачиваю! — Эрнандес подмигнул. — Потому-то он служит мне, а не им — парадокс…

— Так меня вы хотите направить в Зеон вроде тех новичков? — забеспокоился Кай. — Экие дурные затраты времени, когда ждут дела в Бабилоне!

— Нет, как известного специалиста! — голос Эрнандеса звучал уважительно, но вот долго ли ему притвориться? — Это, конечно, другой статус…

Так уж и другой? Кай припомнил поездку с Брандтом — и не сильно поверилось. В том упоротом сектантском мирке, куда их тогда занесло, сразу чувствовалась иерархия, и настолько жёсткая, что вписаться туда «приглашённым специалистом» казалось немыслимым. Из-за того и накрыл сильный испуг: вдруг не выпустят? Очень пугал дефицит духовной свободы. Потому-то и выбор, предоставленный милостью бишопа, он воспринял тогда, как счастливый шанс убежать. Разве мог он им не воспользоваться? Вариант «остаться» никак не предполагал ни свободы вероисповедания, ни надежд на какой-то особый статус. И с чего вдруг теперь иначе?

Кстати, верховный бишоп Амос и тогда говорил о какой-то работе для Кая. Вот его слова: «Не исключено, что позже я попрошу вас об одной услуге», — точно запомнились. Бишоп Амос произнёс их, едва лишь узнал, что Кай — ксенозоолог… Значит ли это, что «позже» уже наступило, или его разыскивали без прицела на тот разговор? И опять же: бишоп ему намекнул, что имеет проблему по его профилю. Но ничего не сказал о правах для работника. Только вознаграждение? Кая бы очень устроило право отказа от присоединения к секте… Оно есть, или его нет?..

Эх, но не джерихонца же спрашивать! Откуда ему-то знать?

— Ты боишься, что могут голову задурить? — Эрнандес по-своему истолковал его затруднения. — Тут такое дело. Сектанты, да. Задурить, конечно же, могут. Кто внушаем, тот поведётся — в общем, смотри. Но есть люди, которым и нипочём. Вот как Лоренцер. Вроде, простой водитель, не сильно учён, а цену себе знает. У сектантов работает, но человек нормальный. Ой, да сам на него посмотришь, что мне тебе говорить… Фишка в чём: как ты себя поставишь.

Да, справедливо! Вопрос «как поставишь?» всё-таки ключевой. Главное, этот вопрос лично к себе. Сможешь отстроиться от идиотских претензий секты — ты на коне. А иначе — да, под копытами. Ты хотел, чтоб от правил этого табуна тебя кто-то обезопасил. Только так это не работает. Надобно самому. Это сложно: выйти из ряда вон, но не вызвать агрессии.

Но если Лоренцер смог, почему не ты?

4

Выйдя от Эрнандеса, Кай думал о том, точно ли путь в Новый Зеон это то, что вот сейчас ему надо. И, признаться, вновь не решил окончательно. Ведь с одной стороны всё ясно, секта есть секта. И, как любая секта, обрабатывает новичков, жёстко так обрабатывает. Никому такой обработки не пожелаешь, а уж себе — да зачем?

А с другой стороны, Кай вроде бы всех их умнее. На него бы подействовать не должно. У него ведь профильное образование — то, что получено в самом деле (не ксенозоология). И таланты — никак не спрячешь эти таланты — к пониманию символов духа.

С третьей стороны — есть ведь здесь и такая, слишком многие, кто в Зеон попадал, наверняка казались себе самыми умными. Ум не сработал, попались, как мухи в янтарь. Ну а как же ещё: в сектах массовые технологии. Всякий отдельный ум перемалывают и отцеживают, оставляют чистый раствор — Каю ли не знать и такого?

А с четвёртой… Это ведь и есть испытание. Многого ли ты стоишь и как человек, и в избранной специальности. Если ты рухнешь к ним в идиотскую секту, то тогда всё бессмысленно, а тебе туда и дорога. И Бенито тебя не достанет, ведь зачем ему в службе этакая дешёвка.

Но зато есть шанс на победу. Между прочим, если Кай победит, то предстанет ему, откроется, и пятая сторона, неведомая доселе. С чего взял? Да всегда предстаёт. В каждой инициации.

Обновлённый Кай — он и Родригесу лучше поможет. Не то что, скажем, сейчас.

Ну да то дела будущие. А пока что Кай в ожидании Лоренцера имел пару свободных часов — ну и прошвырнулся по Джерихону. Сначала на рынок — прикупить в дорогу морской капусты, дальше к песчаному берегу моря, вдоль которого без особой цели прогулялся к далёким пирсам рыбацкого порта. Поглядел на баркасы, на волны, на полупрозрачные колокола медуз…

Правду сказать, тех медуз в этот день было столько, что вода ими прямо кишела. Между прочим, хороший повод в неё не полезть купаться. В студенистую мерзкую массу — ни капли не хочется. А была бы вода, как вода, Кай бы ещё подумал. Да прикинул шанс уцелеть… Хоть не знает повадок морских животных на Эр-Мангали (ксенозоолог он всё же липовый).

А пока он вот так смотрел с пирса на море, на соседнем пирсе повздорило шестеро — рыбаки с двух баркасов. Выхватили ножи из-за пояса и давай махаться стенка на стенку. Ничего себе: в небезлюдном месте, а прямо с оружием. Небольшая толпа на портовой набережной специально собралась поглазеть, ну и драчунов подзадоривала. Надо же, что за дикие нравы…

Кай подумал, а верно болтал Эрнандес. Джерихон оказался-таки неспокойным местом, где зарежут за здорово живёшь. Как он раньше такого не замечал, бывая в здешнем посёлке — всё внимание уделил морским блюдам да видам прибрежным? То-то в экспедиции по следу червя он не мог ожидать, что охотники самоубьются из-за каких-то там артефактов неясного назначения…

Драка закончилась тем, что кого-то всерьёз проткнули, чем ослабили шанс победить у команды одного из баркасов. Зажимая края пореза на животе, пострадавший с воплем понёсся к берегу в поисках медицинской помощи. Два его дружка в меньшинстве моментально дрогнули, попытались отступить, но им проход перекрыли. В общем, в тот день фортуна встала лицом к экипажу второго баркаса — к тем, кто смотрел веселей и шире взмахивал лезвиями.

Неудачников попросту побросали с пирса в гости к медузам, не заботясь, кто и как выплывет. А медузы-то жалились будь здоров, и купальщики хоть и сумели на берег выбраться, но в каком же виде! Синие от медузьего яда. А ведь он — как знать — может, и вовсе смертелен.

Может быть, во взгляде Кая слишком явно читалось неодобрение. Ну, или троим победителям драка показалась слишком короткой, а мстительный азарт не вполне растраченным. Так оно, иль этак, но ему закричали:

— Ну а ты чего вылупился? Тебя тоже ножичком пописать, или скупнуться хочешь?! — и добро бы только кричали, так с ножами наперевес побежали перехватить.

Может, они и в шутку, но глупо на то надеяться. Кай, не раздумывая, припустил к основанию пирса и, к большому разочарованию весельчаков, добежал первым. Оглянувшись, убедился, что его не преследуют, но покинул портовый район самым быстрым шагом. И с чего, ну с чего он взял, что глядеть на красивое море здесь безопасно?

Время до прибытия Лоренцера ещё не прошло, но Кай от греха подальше решил его подождать прямо на вездеходной стоянке. Мало ли где и на что здесь ещё нарвёшься? Если решил уезжать, глупо ведь не уехать по причине жёстких побоев.

На подходе к площадке, где стоял лишь один вездеход, Кая окликнули. Так и кричали:

— Кай! Это ты, что ли?

Постаравшись не дёрнуться раньше времени, Кай обернулся с разыгранным недоумением, бормоча:

— Вы ко мне? Так меня зовут Майк…

Человека, который к нему подходил, Кай узнал без труда. Точно, он: дядька с Марганды. Один из попутчиков по вынужденной экскурсии на Эр-Мангали (катером, тюремным звездолётом, потом самосвалом). Надо же, где свиделись! А дядька не изменился. Выражение на лице прежнее, скептическое такое…

— Ну конечно, Майк! Ну ещё бы, — И маргандец хмыкнул с понимающим недоверием. — Ты скажи ещё, что фамилия «Эссенхельд», чтобы полностью сбить меня с толку.

— Да, — Кай ответил уверенно. — Майк Эссенхельд это я.

— Ну, как скажешь, — скептичный смешок, — «съесть героя» — ловко придумал. Ну да ладно, запомню так. Значит, Майк Эссенхельд… Ну а я здесь тоже назвался липовым именем. Угадаешь? Берт Лоренцер. Лоренцер — это я.

Вот и познакомились.

5

Познакомиться и назвать имена — вещи, конечно, разные. А уж если к тому же оба имени — чистая выдумка, о каком знакомстве идёт речь? О знакомстве с твоей фантазией. Это тоже немало, ведь если она твоя, ты в ней выразишь что-то главное. «Съесть героя» — проинтерпретировал Берт выдумку Кая. Можно было ему ответить. Что-нибудь о славных «героях Эссена» среди давних земных предков. Но зачем же, когда Лоренцеру ясно и так, что имя не настоящее?

Лоренцер таков. Он скептичен и не ведётся на убеждения. Если помнит, что Кая зовут Кай, то поверит себе, а не новым сведениям. И хоть память человеческая не особо надёжна, но попробуй растолкуй это Берту. «Ненадёжна, — признает он, — но не в этот раз». Хорошо, что покойный Мэдисон подходил к реальности гибче, а не то бы столкнул в шахту настоящего Кая, не счастливчика-самозванца.

Хорошо, что Лоренцер не убийца. И как будто бы не трепло. Согласился, что Кай будет Майком, значит, без нужды не расскажет. Ну и здорово. Кай тоже когда-нибудь чем-то ему поможет. Жаль, конечно, сейчас он не сможет вполне проявить добрую волю. Настоящего имени Берта Кай не помнит, или вовсе не знал, даже не удосужился.

— Как там, в Новом Зеоне? — завязал разговор Кай, примостившись в кабине на сидение рядом с водительским.

— Ну, там рай, — рассудительным тоном промолвил Берт, — а в остальном хреново. Места, где всё хорошо, на Эр-Мангали не найти.

Подтверждая его обобщение, вездеход хлестнуло по морде тяжеленной древесной лапой.

— Чем же хреново?

— Да достают проповедями. Хочется иной раз придушить.

— А почему рай?

— Ведут себя вежливо. И чистоту соблюдают, не мусорят почём зря, всегда за собой убирают. Правда, воняет там всё равно, но то уж природа сама виновата. Гиблое место.

Из оврага, мимо которого они ехали, выскочила рептилия покрупней хвандехвара. Попыталась достать вездеход, клацнула в воздухе пастью, но машина вильнула, хищница промахнулась и погоней не озаботилась.

— Но вы предпочли это место другим посёлкам, да?

— Да не то чтобы предпочёл именно его. — Лоренцер закряхтел. — Я ведь водитель. — Это значит, почти всегда — где-то между посёлками. Но что да, то да, другие посёлки хуже, я проверял. На своём, так сказать, горьком опыте.

— А что не понравилось?

— В Новом Бабилоне — почти что всё. Произвол охранников, и свободы нет никакой. А всё почему? Слишком уж близко к Флоресу. Ну так мне бы подальше: что за тщеславный царёк! Он и сам управляет с позиции силы, и охранникам даёт много власти, вот и наглеют… — Лоренцер скрипнул зубами, заговорил тише. — Стали меня «учить» в первый же день, чуть не отбили печень. Я ведь человек критического склада, там такие не ко двору… Ну и понял: задерживаться не надо. Только меня и видели.

В свете фар вездехода мелькнул и пропал маленький ксенозаяц.

— И куда?

— В Новый Джерихон.

— Стало лучше?

— Ну да. Только там преступность. Новичков стараются не цеплять, но зато между своими сильная конкуренция. Отвернёшься — украдут, не отвернёшься — ограбят. Я там пробыл подольше, но… Когда все всегда против всех, устаёшь бояться. Как бы риски вперёд не просчитывал, всё равно подставишься. Всякое смитьё норовит прирезать, а охрана — одно название. И начальник у них такой — не силач, но скользкий…

Кай такую характеристику Эрнандеса с воодушевлением поддержал.

— А Свободный Содом, — продолжал Берт Лоренцер, — вовсе гнилой вариант. Помесь Джерихона и Бабилона с дополнительными возможностями. Тоже изобьют, тоже зарежут, но для разнообразия труп изнасилуют. Вдохновляет? Вот и меня не очень. Для одних лишь извращенцев свобода. И для новичков, пока не увязли. А потом… Кто-то на них в шахте работает, кто-то служит в постели, кто-то в две смены и там, и сям, и до самой смерти. Уж кому здесь на Эр-Мангали долгой жизни точно не светит, так это шлюхам содомским.

Лоренцер притормозил. На дороге с азартом совокуплялись два саблезубых страшилища.

6

Разминувшись с влюблённой парочкой, Лоренцер вспомнил о деловой стороне их поездки. Бабилон и Содом с Джерихоном в его речи мигом уступили место Зеону и только ему.

— Там у них проблема… — пробормотал не слишком уверенно.

— Да, в чём дело?

— А хрен их поймёт! Я ведь не на той ступени посвящения, чтобы мне вот так рассказали. Но запрос был один: на поиск ксенозоолога.

— Что, любого?

— Да они здесь знают лишь одного, — Лоренцер усмехнулся. — Майка Эссенхельда.

Надо же, какая широкая известность. Кай попробовал её объяснить:

— Просто я в Зеоне однажды бывал. Заехал случайно.Может, с тех пор запомнили.

Берт покачал головой:

— Ну, во-первых, ничуть не случайно. В Зеоне такая политика: подговаривают водителей, чтобы возили к ним новичков. За вознаграждение. Не остаться, так просто посмотреть — им это тоже важно. Как о них иначе узнают, раз посёлок здесь почти вне закона? Во-вторых, ксенозоологов в самом деле очень уж мало. Был один почти десять годков назад, но того хвандехвары порвали. В-третьих, «Эссенхельда» они уже знают. Ну, как специалиста, у которого хоть что-то, да получилось. А в-четвёртых, ещё и надеются обратить в свою веру. Как и всех. Будут очень стараться!

— Не получится обратить, — пообещал Кай.

— Это мы посмотрим. Они настырны. Да и сами всерьёз повёрнуты. И откровенно скажу, обращать умеют. Редко кто устоит…

— Я устою.

— Да из новичков-то каждый так думает, — Лоренцер вздохнул, — а проходит пара недель, и поют уже как те попугаи. Или, скажем, как роботы. И поговорить больше не с кем.

Кай внимательно взглянул Берту в глаза

— Вы не выглядите похожим на робота.

— Я-то — особый случай. Я в Зеоне редкая птица. Ни единому слову не верю из всего, что они болтают. Скептический склад ума. Но приходится притворяться, ведь иначе, боюсь, погонят, а идти мне оттуда некуда. Везде ведь намного хуже.

— И как, верят?

— Кажется, нет. Актёр из меня так себе. Потому — никаких высоких кругов посвящения. А мне и не надо. Проповеди, совместные молитвы — вся эта нудьга… Лучше медитировать на выезде, одному в вездеходе. Меня терпят, и ладно. Почему терпят? Верно, лишь потому, что надо ж кому-то возить к ним новичков.

Последние слова Каю внезапно не понравились.

— Вы заманиваете к ним новичков?

Лоренцер не изменился в лице:

— Все заманивают. Я — так хотя бы не вру. Говорю, как есть. Что в Зеоне скучно, противно, только шансов выжить гораздо больше, чем везде. Многим такого достаточно. Бабилон, Джерихон и Содом — неплохие загонщики…

Кай забеспокоился, произнёс помрачневшим тоном:

— Значит, я для вас тоже… один из таких новичков?

— Ну конечно же нет! Говорю же: Зеону нужна профессиональная помощь. Ищут ксенозоолога, чтоб разобраться с какими-то тварями… Только вот что пойми: твари те безобразничают в священном месте. Чтобы их увидеть, надо туда прийти. А чужих не пускают. Только своих, проверенных. Таковы правила.

— Правила? Так у них же, вроде, проблема…

— Да проблема-то подождёт, — Лоренцер отмахнулся. — Им чужого туда пригласить много страшней, чем то, что там происходит. Странная логика, да. Ничего не попишешь, секта… В общем, сначала придётся прослушать парочку циклов проповедей.

— Ну а если я откажусь? Если времени не имею?

— Не советовал бы…

— Ну а если? Чем это мне грозит?

— Не убьют, — пообещал щедрый Лоренцер. — Да и бить не будут. Будут спорить. Разговоры — вот их конёк. Месяц напролёт могут убеждать в какой-нибудь ерунде. И, конечно же, убедят. Оппонента размягчит скука.

— …а они скуки не ведают, — понимающе закончил Кай. — Ну тогда… Странный вопрос. А с Эрнандесом вы в каких отношениях? Кто на кого работает? Вы, Эрнандес, Зеон…

Берт задумался:

— Как-то всё обоюдно. Каждый нужен другому. Вот в Зеон требуются люди — я могу их собрать? Без Эрнандеса нереально. Многих он сам находит и посылает. В основном, слабаков — в Джерихоне они не выживут. Но и Эрнандес очень заинтересован. Он боится, что секта однажды пойдёт громить Джерихон — и не скажу, что это пустая фантазия. Так Эрнандес однажды договорился со мною (мол, предупреди, если что). Но могу ли я это сделать? И приехать, и рассказать — это да. Только вот беда: я в Зеоне ни в один из высоких кругов не вхож, и секретными планами со мной не поделятся. Что тогда делать Эрнандесу? Посылать других. Может, дальше меня пойдут, а его не забудут. Но опять есть нюанс: те, что дальше идут, его как раз забывают. И болеют уже за Зеон, не за Джерихон. Ведь сожгли свои шарфики...

— Беспросветно как-то… — Кай вздохнул. — Я о себе. Получается, если я к ним приеду, то не буду себе принадлежать… Может, соскочить по дороге?

— Тоже дело! — одобрил Лоренцер. — Только думать осталось недолго. Видишь впереди крутой спуск? Это значит, скоро приедем.

Кай засомневался — что предпринять? Времени на колебания оставалось всего ничего. Если вот сейчас сбежать — куда ему деться? Попытаться, рискуя жизнью в дороге, заявиться назад в Джерихон? А дальше? Разговор с Эрнандесом о причинах отказа сотрудничать. Все причины из цикла «фу, ерунда примерещилась». И твой дутый авторитет ксенозоолога в одночасье лопнет от испуга. Что до других посёлков, то шансы до них дойти обнуляются.

— Ладно, — сказал, — нет причины резко менять старое решенье.

7

Что бы Лоренцер ни говорил, Кай решил попытаться себя вести как приглашённый специалист. Ну, не выйдет — и ладно, но не попробовать глупо. Правда, оказалось, водитель Берт в попытках его не помощник.

— Вы не проведёте меня к верховному бишопу Амосу? — поинтересовался на всякий случай. Начинать общение всегда лучше с главного начальства.

— Я и сам-то не имею права искать с ним встречи, — возразил вынужденный новозеонец скептического ума.

— Даже если случится что-нибудь важное?

— Даже тогда.

— А кому вы должны доложить, что меня привезли?

— Брату Честеру, — сказал водитель.

— О! — Кай обрадовался. — Кажется, я его знаю. Так хоть к нему вы меня сейчас приведёте?

— Не совсем так. Я и к брату Честеру не могу обратиться. Вот ему доложат, что я уже прибыл, он тогда найдёт меня сам. Порядок таков.

— Странный порядок.

Оказывается, здесь в порядке вещей стоять на широкой площади, как и тогда, вместе с Брандтом, и ожидать решения своей судьбы. Да с какой стати? Кай почувствовал, что готов себя повести более активно. Ведь иначе — уж точно: добро пожаловать в новички! А у него-то в этом посёлке, как-никак, второй опыт.

Попрощавшись с Лоренцером, выбрался из вездехода. Два мгновения постоял, привыкая к широкой площади, ну а после уверенным шагом двинулся в том направлении, куда в прошлый раз его вызывали к верховному бишопу Амосу. Если бишоп с непривычки разгневается, у него есть и оправдание: так почто же сам вызывал?

Шёл красиво, как победитель, но в какой-то момент запутался. Знать, не зря провожатый к Амосу в прошлый раз вёл его кружно. Дверь, в которую думал войти, оказалась закрытой. Это ладно, но как теперь…

— Ты кого-нибудь ищешь, брат? — послышался сзади голос.

Да уж, стоит хоть чуточку поколебаться, и становишься заметен и подозрителен. Для вон тех двоих светлоглазых и бритых братьев с внешностью кротких громил, так уж точно.

— Я к верховному бишопу Амосу, — честно сообщил Кай. — Почему-то меня не встретили…

— Преосвященный верховный бишоп всё знает, — произнесли назидательно, — если не встретили, значит, была причина.

Как для громил, поразительно логичный вывод.

— Но нельзя ли ему доложить, что я уже здесь?

— Уясни, маловер! Преосвященный Амос в курсе любых событий. И о том, кто приехал, ему ведомо много лучше, чем нам с тобой.

— Но послушайте! Меня пригласили как специалиста по срочному делу, имеющему значение для всего посёлка… — говорил по инерции, а сам уже понимал, убеждение не поможет. И ближайшие полчаса подтвердили его догадку. Пропустить чужака, куда не было велено? Сектанты не дураки, свято блюдут иерархию.

— Ладно, если верховный бишоп так уж недосягаем, то не могли бы вы известить обо мне брата Честера, ну или мне указать, где его найти?

— Это можно, брат, — согласились громилы. — Следуй за нами.

8

Брат Честер нашёлся. Чтобы выйти к нему, площадь пришлось пройти по диагонали да найти в закутке близ канавы со стоячей водой скромную деревянную хижину — одну из десятков точно таких же, прилепившихся рядом. Кай слегка волновался, тот ли Честер имелся в виду. Оказалось, тот. Правда, был очень занят. Он молился вслух, стоя коленями на коврике — верно, потому и к Лоренцеру не вышел встречать. На лице — слащавое благоговение. На устах — стандартно-хвалебные речи к Создателю. Ладно, здесь ведь у всех примерно такой религиозный опыт. Не отвлекать же.

Кай подождал, светлоглазые громилы тоже. Брат Честер их присутствие перед хижиной явно заметил, но прерывать контакт с Господом не торопился. Единственно что, молитву стал произносить чуточку погромче — вдруг с порога её не слышно, а он старается.

Минуло минут пятнадцать. Молитва пришла к финалу. Брат Честер отключился от Господа и будничным тоном сказал:

— Ну, что у вас там?

Кай опередил светлооких воинов, сообщил:

— Я ксенозоолог. Да вы меня, может, помните… Прибыл к верховному бишопу Амосу по его запросу для решения известных ему проблем.

Брат Честер покивал. Но обратился к бритоголовым стражам:

— Отведите новичка к пастору Джорджу, братья.

— К кому? — Кай опешил.

— Он сейчас курирует вступающих в наше братство на раннем этапе…

То есть, иначе говоря, практикует начальную, самую жёсткую «промывку мозгов», закладывает фундамент всего дальнейшего послушания.

— Погодите! — вскричал Кай. — Кажется, вы меня не поняли. У меня срочное дело. Происходит непоправимое в вашей Священной роще!

Реплика его налилась живейшим испугом. И не мудрено, ведь каков момент: приоткрылось «непоправимое» и для самого Кая. До чего же тупо и неизящно его стали тянуть в секту!

— На всё воля Господа, — мило улыбнулся брат Честер. — Всё, что непоправимо, он своей волей поправит, аллилуйя.

— Вы хотите сказать, моя помощь Новому Зеону не слишком нужна?

— Очень нужна, — брат Честер поклонился, — но всё должно идти своим чередом. И с полным своевременным благословением…

— Да в том-то и дело! — вскинулся Кай. — Я рискую опоздать, как вы не понимаете!!!

— Понимаю, брат. Господь не допустит злого. И благое свидетельство через пастора Джорджа…

— Да не нужно мне его свидетельство, извините. Я не планирую присоединяться к вашему братству. Просто у вас беда, я хотел помочь. Ведь беда, как я понял, нешуточная. Ваш водитель, Берт Лоренцер, меня специально искал, колесил чуть ли не по всей колонии…

— А, я понял, — Честер покачал головой. — Вам брат Берт расписал наши беды как слишком большие. Что поделаешь, он так видит! — Честер вздохнул и пояснил вопрос, обернувшись к ясноглазым громилам. — Но брат Берт пребывает в грехе маловерия, мы должны за него помолиться, братья! Потому он и сам не ведает, что говорит. Мы скорбим, но вынуждены признать: его грех непростителен, но понятен. Он водитель, и слишком много времени проводит вдалеке от святынь Зеона…

— То есть вы хотите сказать, что как ксенозоолог я вашему братству не нужен? — Кай чуть ли не всерьёз обиделся за ксенозоологию, что и выразил тоном настолько мрачным, что возник заметный контраст с тем, как принято изъясняться в Новом Зеоне, отчего лица и брата Честера, и двоих провожатых скривились в гримасе боли. На негативные чувства у них, похоже, запрет. На все, кроме праведного гнева.

— Вовсе нет, — мягко произнёс брат Честер, — просто мы бы хотели видеть ксенозоолога истинным нашим братом. Получить помощь от брата — всегда благословение. И мы верим, аллилуйя, что Господь вразумит ценимого нами ксенозоолога и подскажет ему, что посёлок Новый Зеон — это место для него наилучшее…

Ну и всё в таком роде.

9

Угодить в кружок новичков, окормляемый пастором Джорджем? Не сказать, чтобы Кай не сопротивлялся этакой перспективе. Очень даже сопротивлялся, не играл в поддавки. Два часа пререканий с братом Честером в присутствии бритоголовых воинов света, которые не без успеха делали вид¸ что ничем не удивлены…

Аргументы приводил самые надёжные. Честер лишь обмолвился, что в «Духовное воинство свидетелей Зеонского холма» приглашают лишь по желанию, то есть добровольно, без давления и насилия. А Кай на то:

— Я вот не желаю присоединяться к вашему братству. — Чем не аргумент? Как после такого заикаться о «добровольности»?

Только Честер мигом контраргументировал:

— Истинное желание соискателя ведомо лишь Господу, но не ему самому.

Ну а Кай:

— Да, но население Нового Зеона — вовсе не сам Господь.

Ну а Честер:

— Провозвестниками воли Господа выступают верховный бишоп Амос, иные бишопы Нового Зеона, а также Его пасторы, вдохновлённые на служение истинным знанием чаяний всякого адепта.

— Это что же, — возмутился Кай, — какому-то пастору Джорджу ведомы лучше меня мои чаяния? Может, он способен делать и мой личный выбор?

— Ты ещё не слышал проповедей пастора Джорджа, о мой грядущий брат, блуждающий ныне во тьме… Так тебе ли судить о его способностях?

— Чтобы о них судить, мне пришлось бы войти в общение с пастором Джорджем, а вот этого-то я и не хочу.

— В тебе, мой грядущий брат, говорят предрассудки, оставленные влиянием дьявольских лжепророков. Именно они в злобе своей извращают твоё истинное волеизъявление, а не пастор Джордж, проповеди которого ты боишься даже услышать…

В общем, Кай оказался не столь убедительным спорщиком, как хотелось бы себя представлять. Он заметил, что оппонент пользуется готовым алгоритмом спора, и пытался на этом сыграть, но так и не поставил его в тупик прихотливыми поворотами логики. Ни один из доводов Кая не возымел ошеломляющего действия, ни одна из ярких метафор не сыграла, все изощрения свободного ума парировались влёт. А ведь как соблазнительно было считать, что ты самый умный… Как человек — может и так, но с тобою устами скромного брата Честера спорит вся секта.

Оппонент не выпендривался цветасто, но тем жёстче его измотал нудно-правильными речами в одном и том же смиренном риторическом стиле, не допускающем и толики свободных импровизаций. Откуда брат Честер черпал все свои контрдоводы, как не из памяти, где хранил их в готовом к применению виде? Это значило, что ему пришлось их заранее заучить, заготовить, отрепетировать для всякого случая, с мелкими вариациями. Да это же целые килотонны шуршащих слов!

Что ещё Каю крепко мешало — слишком неясный, неопределённый образ своей победы. Он чего добивается — чтобы его допустили к решению той проблемы, за которой позвали? Но ему, что ли, больше всех надо? Ясно, как день, что бы там ни таилось в Священной роще, это предлог, просто крючок заброшенный.

(И тебе ль на него бросаться, крутому ксенозоологу лишь по недоразумению?)…

Ну тогда чего — чтобы отпустили? Это значит, открыли врата посёлка, и иди куда хочешь? Но такой вариант свободы завершится летально. Слишком много на Эр-Мангали прожорливых тварей, так и шныряют вдоль дорог, и пешком от них не отбиться. Значит, надо кого-то из водителей, да хотя бы Лоренцера, обязать победителя куда-нибудь довезти? Ну а если тому же Лоренцеру начальники запретят?

Трудно спорить о чём-нибудь на словах, если ты ещё прежде спора что-то делал, и в этом серьёзно влип. И, пожалуй, фокус не в том, что трудно, а в том, что и бесполезно. Ну, выиграешь, и что?

Словом, кружка пастора Джорджа было всё же не миновать.

10

Двое деликатных громил отвели его к хижине, поместиться в которой можно было только лёжа, да сидя, а стоя — лишь на коленях. Оглядевшись, догадался, что вокруг стоят шалаши да хижины, принадлежащие новичкам. Все такие же мелкие, как у него, и народ в них сидел застенчивый и тревожный. Ни на грамм не проявлено фанатичной уверенности, отличающей сектантов со стажем.

Расположены их жилища в два ряда полукругом с круглой площадкой в центре, а по её периметру разложены циновки да маты — большинство истёртые чуть ли не до дыр, а один из матов совсем ещё новенький. Уж не здесь ли обычно сидит учитель по имени Джордж? Кай спросил у соседей, они подтвердили: мудрость пастора Джорджа истекает с этого мата. Круглосуточно истекает с перерывом на приёмы пищи и сон. Лишь сегодня раньше закончили. Почему? Да пастора позвали к самому верховному бишопу. Нет, не знаем точно, зачем…

А вот Каю вдруг показалось, будто он знает. Ну конечно, ведь Амосу невмоготу. Он страдает от злой животины, что повадилась в Священную рощу, и всё ждёт не дождётся, когда же прибудет ксенозоолог, ну когда, ну когда, то-то и спрашивает у учителя, не встречал ли средь учеников…

Нет, ерунда, конечно. Всё ерунда.

Бишоп Амос его тогда отпустил, теперь его снова выманили. И нигде, никогда, ни разу, ни Амос, ни другие сектанты, не страдали от здешней фауны, ну, по крайней-то мере, не настолько, чтоб его приглашать. Они просто пополняют свою секту, просто пополняют.

А наутро, продрав глаза, Кай услышал звоны ближнего гонга. Пожилой учитель сидел на щегольском мате, требовательно взирая на последних учеников, занимавших свои места в круге. Лицо его живо напоминало череп, в глазницы которого кто-то вправил голо-светильники.

— Поскорей! — шепнули ему новые товарищи. — Как бы пастор Джордж не разгневался, он опозданий не любит!

Ну ещё бы ему их любить! С такими-то злыми глазищами… Кай поспешил, еле заметной тенью занял место в кругу,

Новый учитель резким и нервным голосом потребовал назваться.

— Майк Эссенхельд, — сказал Кай, и добавил. — Ксенозоолог.

— Никаких фамилий или профессий в этом кругу! — возгласил пастор. — Просто брат Майк! И обращение «брат» мною даётся навырост. Ради господней любви, аллилуйя. И значит оно покамест, до посвящения, «наш грядущий брат во Зеоне».

Вот оно как. Не ксенозоолог. Грядущий брат.

Кай вчера без особого толку выговорил у брата Честера воображаемый статус «факультативного слушателя», который с речами пастора Джорджа согласился только лишь ознакомиться. Без особого толку, поскольку — да вчера ещё понимал: кто же об этом вспомнит?

Если обдумать весь гиблый путь, пройденный Каем от Нового Джерихона и «до жизни такой», то состоял он из одних диалогов, каждый из которых дарил ему лишь иллюзии, а свободы манёвра неуклонно лишал. Что ему обещал в Джерихоне пройдоха Эрнандес? А что Лоренцер по пути в Зеон? А брат Честер? А пастор Джордж? Надо ли говорить, что каждый последующий за обещания предыдущего и в мыслях-то не держал отвечать.

Перед пастором Джорджем — худощавым лысым адептом Великой Истины — все два десятка окормляемых новичков оказались равны. Ну, с единственной важной дифференциацией: кто послушнее, тот равнее. И желание «просто послушать», но не послушаться пастор всеми силами искоренял в каждом, в ком только мог заподозрить.

Ладно, напомнил себе Кай, я ведь исследователь. Феноменов духовной культуры разных планет — в первую очередь. Это значит — всё же попал по адресу. Пусть терранская колонизация и не столь интересна, как подлинные ксенокультуры, но ведь кто-то же должен сыскать в себе силы её описать. Почему бы не я? И к тому же речения пастора Джорджа как предмет научного анализа — поинтереснее будут, чем просто тупые речения пастора Джорджа. И значение их воистину велико, ведь с чего другого начинается история секты? Ну, на личном-то уровне, запечатлённом в сердцах сектантов.

Так с чего начинается история здешнего адепта? С декларации рая. На неё новичков и ловят. Пастер Джордж объявляет, как сильно всем повезло. И не так уж и важно, поверил ли новичок, или прикинулся столь доверчивым. Кто хоть раз отвечал утвердительно, мнение не поменяет. Ибо следом идёт страшилка о лжепророках и о дьяволе — хозяине лжи. В Новом-то Зеоне уличение в намеренной лжи — штука опасная… Правда, насколько далёко заходят сектанты, Кай покуда не выяснил, но на словах получалось, убить лжепророка или его наёмника — никакое не преступление.

— Кто не верит, кто только прикинулся, тот себе подписал приговор! — возглашает пастор и с могильной суровостью смотрит на всех, кто в кругу. И что делать тому, кто признал уже тезис о рае? Притворяться и далее, пока сам себе не поверит, повторяя старую ложь. Притворяться и слушаться.

Кай прикидываться не стал, а избрал путь уклончивости. Так и сказал:

— Посмотрим, я ответить пока не готов, — с тем прицелом, чтобы и вовсе не отвечать. И, как потом оказалось, избежал крючка.

Правда, не такой уж хитрый приём, чтоб отмазаться раз и навсегда. Пастор Джордж — тот в один момент насторожил гляделки, запоминая, кто норовит соскользнуть. И потом не раз и не два сверлил Кая подозрительным взглядом. И придирчиво проверял на свидетельскую кошерность всё, что случалось Каю произносить. И всё далее убеждался: Кай об идее рая думает что-то такое, что не вполне соответствует местным канонам.

Кризис разразился где-то через неделю. Пастор мог бы его подловить и раньше, да видать, ожидал, когда весь кружок, за исключением Кая, достигнет послушной ему монолитности. Прежде многие колебались, говорили с нетвёрдыми интонациями, отстающих по обучению были склонны жалеть. Но неделя всё изменила.

Дело даже не в том, что проповедями пастора все прониклись и уверовали. Больше, чем интеллектуальные споры, их разделяли трапезы, на которых Кай уединялся для поглощения джерихонской капусты. Но уж тут вариантов у него не было. То, что приносили им, лежало на фирменных тарелках, используемых в технологии Оломэ, да и вид имело соответствующий. Причащение к общей пище их сплотило, причём в строгой отдельности от Кая. Сама собой выстроилась коалиция едоков против «особо брезгливого». Потому-то и гнев, обрушенный пастором на Кая, группа соискателей поддержала с открытым сердцем и чистой душой.

— Что нам надо сделать, когда наш несчастный брат столь опасно для всех заблуждается? Брат Уот!

— Его надо… убить? — предположил Уот очень по-братски.

— Нет, — поморщился пастор Джордж, — убить, это слишком просто. Не наши методы. Брат Оливер!

— Может, избить? Ну, чтобы не повадно. Чтобы к выздоровлению…

— Это путь. Но грубый, ветхозаветный. В нём не так-то много искренней любви к брату. А что скажет брат Чарлз?

— Не убить и не избивать. Но ведь как-то наказать надо! Может… исправительные работы? На благо Зеона, да?

— Молодец, брат Чарлз. Твоя мысль глубока и практична! Сам Создатель велит поступать с отступниками по невежеству тем же способом, который назвал ты. Все давайте возрадуемся с братом Чарлзом! — рявкнул погромче учитель, подавая пример нужной радости. — Но и помолимся, чтобы заблудший брат Майк поскорее прозрел. Он отправится на заготовку грибов сроком на месяц. Это сильное испытание, да укрепит Господь его разум. Потому помолимся, чтобы заблудший брат Майк после наказания к нам вернулся. И о том помолимся, чтобы, вернувшись к нам, наш несчастный брат оставил свои заблуждения, аллилуйя, чтобы раскрыл своё сердце великой радости, аллилуйя, чтобы больше не произносил речи еретические, ибо новый срок наказания, аллилуйя, будет уже месяца на три!

Пастор Джордж так и разрывался от радости. Всё ведь разрулил честно, по справедливости. Ну а Кай в глубоком отстранении думал, что ну надо же, он не первый месяц на рудной планете Эр-Мангали, но при этом радость физического труда его до сих пор обходила. Но не всё ж работать умом, да? Хорошо иметь пару рук, органов сознательного действия. Действие ты можешь автоматизировать, выработать подходящий навык, тогда ум останется в твоей собственной власти. Никакой пастор Джордж не сумеет тебе помешать думать и то, и о том, о чём сам захочешь.

11

Двое кротких громил проводили Кая к новому месту жительства. Что за громилы — может быть, давешние, может, нет, они все здесь немного на одно лицо. Бритое, стёртое, обезличенное. Как их звать, Кай спросить постеснялся — имена-то, возможно, запомнит, а лица? Оскорбятся, поди, если вдруг перепутаешь.

Ну а главное о жилище — оно было расположено за стеной посёлка. Вот уж подарок судьбы! Если Кай решится бежать, то важной преградой меньше.

Выйдя через калитку близ центральных врат, от посёлка забрали вправо, протиснулись в ущельице, где разминуться двоим представило бы проблему. Дальше стены прохода широко разошлись. Тропинка причудливо петляла между больших утёсов и камней поменьше. А вокруг было, скажем так, лесисто. И грибочки росли под деревьями. Какие-то ксенопоганки.

— Кажется, пришли, — пробормотал Кай.

— Нет, — ответили провожатые. — Ещё дальше.

И торжественно так ответили, что подумалось: может, под словом «грибы» понималось то самое, ради чего его приглашали…

— Мы куда идём? — спросил Кай. — Не в Священную ли рощу?

— Нет. В Грибной лес.

— Это в другую сторону, да?

— Нет. Всё рядом.

— Это туда я послан… грибы собирать?

— Отбывать наказание сроком на один месяц. Ну, и грибы собирать.

Всё знают эти стражи. Ни детальки не перепутают.

Шли по лесистой низинке, где было много хвойных ксенопород, и под всяким древом росли грибы гроздьями, но лес это был ещё не Грибной. Так, баловство по дороге. Ладно, пойдём дальше мимо грибов, чтобы найти грибы. И не станем искать абсурда там, где им и не пахнет…

Кстати, а чем это пахнет?..

Ещё издали Кай ощутил тяжёлый грибной дух, возвестивший, что цель их похода не за горами.

— Грибной лес?

Конвойные мрачно кивнули.

Глава 5. О грибах,

или Ложные опята кирпично-красные

1

Дурманящий запах усилился. Но нет, ещё не пришли.

— Издалека пахнет, — пояснили Каю. В смысле, Грибной лес.

Тропинку перегородила лужа изрядного размера. Доска, некогда через неё переброшенная, была безнадёжно утоплена. Идти бы Каю одному, стал бы искать чистый обходной путь, обтираясь о колючие ветви кустарника. Но где там! А так провожатые страдать ерундой не стали. Пояснили:

— Некогда. И бесполезно.

И честно захлюпали в самую мутную глубь лужи, недвусмысленно подталкивая и его. Пришлось, не отставая от них, вступить туда же, а спорить уже постфактум, с неоценённой в Зеоне высоты своих мнимых ксенозоологических знаний:

— Между прочим, здесь могут водиться ксенопьявки!..

— Господь не допустит плохого, — заверили конвоиры. Что значит против этого тезиса его дутый авторитет?

Ну а дальше грунтовая тропинка на добрый километр превратилась в цельное мутное зеркало. В него самодовольно смотрелись высоченные заросли то ли рогоза, то ли камыша, перемежаемые скалами, облепленными ярко-рыжим лишайником, а деревьев — типичной приметы леса — на этом участке как раз и не было. Да и грибы пропали.

— Будут ещё грибы, — пояснил мордоворот, — правильные будут.

Но по голосу было ясно, что «правильность» грибов не больно-то его вдохновляет. Здешние грибы — всё равно не для внутреннего пользования. Зеон ими, вроде, торгует со Свободным Содомом. А сам обдалбывается единственно проповедями. Так дешевле.

— А какие правильные?

Конвоир отмахнулся вежливо и многословно. Дескать, о них лучше расскажет брат Мик — наш грибной мастер, главный по заготовке.

Ладно, Кай подождёт встречи с Миком. Там и поймёт, чего заготавливать.

Под ногами противно чавкало. Грибы, да.

2

Грибной лес, о приближении к которому Кай «догадался» ещё издали, по странноватому душному запаху, всё-таки оказался не впереди, а внизу. В затенённой болотистой низине. Пахучим туманом тянуло из широкого пролома, открывшегося в перегородившей было проход осклизлой скале. В просвете виднелись деревья, привставшие на могучих корнях. С корней белёсыми гроздьями свисали — грибы? Ну, или слизни, или какая-то похожая гадость — в густой тени под широкими древесными кронами и не углядишь.

— Вон прямо туда, что ли?.. — Кай невольно представил себя посетителем подводного царства. — Неужели на это… дно?

Провожатые мрачно кивнули. Мол, ещё бы! Туда, в гиблый овражек внутри оврага, и без него глубоченного. И сквозь него — в нижний мир.

Ведь не может же, в самом деле, Грибной лес оказаться выше и суше «Зеонского холма», который, не при сектантах будь сказано, и сам та ещё низина… Потому всё ниже и ниже, и больше никак.

Скользя по широкой каменной плите, Кай и двое конвоиров буквально съехали в лес. Весело будет когда-нибудь назад выбираться!

Ну, то Каю — «когда-нибудь», а провожатым, так уже скоро. По лицам было заметно, до чего сильно им туда дальше не хочется.

Сказал им (баловался, конечно):

— Хотите, я дальше всё сам найду? — но его инициативу не одобрили. Кажется, из опасения, что сбежит. Эх, не мудрено. Кай бы, наверное, беспокоился тоже. Ну, на их месте.

Подумал, а себе же и удивился. Ибо на каком же месте ты сам, чтобы с кем-то меняться вот даже к слову? На чердачном этаже Башни Учёных? Как бы не так… Если достанет смелости вернуться в Новый Бабилон, где свирепеют от бессилия Рабен и Флорес, тогда да. Но достанет ли? Только с прямым заступничеством Родригеса, а так всё-таки нет. И если нет, если ты уже не в Новом Бабилоне, тогда где? Сам точно не скажешь?..

Эх, припозднилась твоя самокритика. Много стал воображать… А не пожалуете ли в начало игры, большой учёный Кай Гильденстерн? Но начинать слушателем-неофитом в Новом Зеоне тебе показалось унизительным. Как ты потешался над несчастным пастором Джорджем, прежде чем сюда загреметь!

— Я смотрю, в вашем Грибном лесу воды по колено.

— Иногда глубже, — сказал один из кротких мордоворотов.

— Так почему его честно не назвать озерцом или болотом?

— На карте помечено — лес.

— Иногда вода пересыхает, — пояснил второй мордоворот, поумнее, — а деревья всегда остаются. И грибы.

Эх, много воды утечёт, прежде, чем здесь всё пересохнет.

— Кстати… А где я здесь буду жить?

— Там дальше — домик на сваях.

— И я там смогу обсушиться?

— Всё в руках Господа.

Но пока всё, что было в руке Господней, неприятно чавкало под ногами.

3

Провожатые подвели Кая к домику на высоких деревянных сваях. Домик не выглядел хорошо обжитым, впрочем, как и всё в Новом Зеоне, обитатели которого старались не привязываться к вещам, чтобы верней подготовиться к жизни вечной. Но в черте посёлка правил бал аккуратный, чисто выметенный минимализм, а вот в Грибном лесу…

— Что ж у них всё покосилось так? — хмыкнул Кай.

— Грибы, — любезно пояснил конвоир, — они расслабляют.

И точно, на крыльце возлежал очень расслабленный сектант, упираясь восторженным взором в некоторую точку перед собой. В точке этой, как на взгляд Кая, совсем ничего не было. Галлюцинирует?

Рядом с расслабленным телом стояло два прозрачных пластиглассовых контейнера, один пустой, другой заполнен грибами где-то наполовину.

— Брат Мик! — строго возгласили провожатые Кая, покосившись на контейнеры. — План заготовки опять не выполнен. Чем ты занял день свой?

— Я медитирую, — сказал Мик. И хихикнул.

Деликатные громилы стояли по колено в воде и глядели с упрёком.

— Медитация — дело богоугодное. Но где грибы?

— Грибы?.. Спрятались! — Мик во весь голос счастливо засмеялся. — Они теперь играют со мной в прятки!

— Брат Мик, уж не употребляешь ли ты ценный экспортный продукт, вместо того, чтобы его собирать?

— Я? Нет-нет, я не употребляю. Но здесь под сваями домика лазают какие-то злоумышленники, вот они, наверное, употребляют, потому что ведут себя неадекватно…

— Брат, — промолвил громила с искренней болью, — но наши отцы и братья будут опять недовольны. Тебя не допустят к тайнам, не откроют имени Господа!

— Это будет ужасно! — Брат Мик с удивительной лёгкостью переключился на новый лад и ударился в слёзы. — Я виновен перед Зеоном и ликом Господа! План заготовки грибов — это святое!..

Грибной мастер спрыгнул с крыльца и в беспокойстве зашагал по воде, высоко вздымая мутные брызги. Будто ненароком окатил Кая, картинно прижал к сердцу обе руки в знак раскаяния.

Паясничает? Кай присмотрелся к брату Мику повнимательней, но не нашёл ни малейшего следа неискренности на его широком лице.

— Увы, я грешен и слаб! — зарыдал он в голос. — Я не в силах выполнить план по заготовке, ведь мне никто не помогает!

— А где остальные братья? — спросил второй конвоир, который до сих пор в основном молчал.

— Братья? А, братья… Так не знаю! Я здесь давно один… — удивлённо пробормотал брат Мик, словно сейчас заметил.

— Под твоим началом было трое помощников!

— Правда, — легко согласился грибной мастер, — было трое! Но… Пока я здесь медитировал, они пошли за грибами и пропали без вести. — Брат Мик мучительно наморщил широкий, но низкий лоб. — Думаю, они обязательно найдутся. Как потерялись, так и назад придут… Если черви их не сожрут, конечно.

— Откуда черви? — заинтересовался Кай. И тут же подумал, что сам же ломает комедию: будто нарочно задал первый вопрос о животных, то есть по той «новой специальности», в которую ударился на Эр-Мангали.

— Говорю же, под домиком лазают!

Кай хотел разузнать поподробнее, но провожатые справедливо напомнили, что время поговорить с мастером грибов у него ещё будет, ведь он же тут остаётся, а они нет. После чего представили его Мику (давно ведь пора), сделав ударение на функции:

— Брат Мик, мы к тебе привели нового брата-сборщика. Постарайся, чтобы хоть он не пропал, а план заготовки грибов не был сорван. Верховный бишоп очень-очень на тебя надеется.

— Не пропадёт, — самоуверенно пообещал Мик. — Может, и другие ещё найдутся. Ну, я же собственными глазами не видел, как их черви пожрали. А план обещанный мы ещё выполним, пусть бишопы не волнуются. За брата-сборщика пастору Джорджу огромнейшее спасибо: сразу видно, паренёк скромный и работящий…

Свой собственный вывод, что скромных пареньков пастор Джордж как раз при себе оставляет, Кай предпочёл пока не озвучивать. Успеется.

А деликатные громилы, выдав грибникам последние напутствия и призвав им в помощь Провидение (то и другое скороговоркой) прихватили тот из грибных контейнеров, что был наполовину полон, и по колено в мутной воде потопали прочь.

— На, держи! — Мастер протянул Каю маленький острый ножик.

— Да, спасибо, но… Можно сперва обсушиться? — спросил Кай брата Мика, кивая на дом.

— А смысл? Всё равно же спускаться, — проворчал тот, — эти… грибы собирать. А воды всегда по колено… Или нет, — быстро поправился, — кое-где и выше головы будет. Лес у нас низменный, влажный…

Грибной мастер как-то незаинтересованно молол языком, а сам глядел вслед громилам. И не так им самим, как изъятому ими контейнеру. И взгляд его был таков, каким с близкими друзьями навеки прощаются.

— А что, трудно грибы собирать? — спросил Кай.

— Да нет, легко. Но они очень быстро заканчиваются. Приходится собирать по новой. А потом устаёшь… — глаза скорого на слезу грибного мастера моментально увлажнились. — Да и червяки тут как тут. Не всегда с крыльца спустишься. А грибов-то набрать надо. Каждый день за ними приходят. Упрекают, если подводим Зеон. Ведь Зеон подвести — это же против Господа! И верховный бишоп тобой недоволен… И все говорят: брату Мику нельзя доверять, не достоин он знать имя Господа…

— А по-моему, как раз достоин, — успокоил его Кай. — Можно мне просушиться?

4

Кай поднялся-таки в домик на сваях. Внутри стало ясно, насколько он крошечный: в жилом помещении из удобств на дощатый пол были постелены три небольших циновки. Для двоих, положим, ещё просторно, но впятером уж никак не поместишься, разве по очереди. Отчего теснота такая? Так ведь половину строения, видного снизу, занимала кладовая, доверху забитая пустыми контейнерами для грибов.

— И что, нам всё это предстоит заполнить? — Кай присвистнул.

— Ну, не за день же! — вдруг повеселел Мик. — Дневная норма — два контейнера на человека. Всего-то килограмм сорок… — но тут же выразил озабоченность. — Если бы ещё грибы не норовили выпрыгнуть… И не прожорливые черви под сваями…

Когда грибной мастер говорил о червях и подвижных грибах, Кай смотрел внимательно ему в лицо, пытаясь определить, не шутит ли. Но нет, снова нет! Брат Мик был просто немножечко не в себе. Может, довела жизнь в Зеоне, а то и по жизни был с придурью. Но при этом имел мягкий характер до слабоволия — в проявлениях и к другим, и к себе. Наверное, он сам уписывал за обе щеки грибы, предназначенные на экспорт, но себе в том не очень-то признавался. Вот и получалось, что грибы из контейнеров убегают. А уж на фоне наркотического эффекта от грибных богатств, принятых внутрь, фантазия брата Мика могла бы и не так развернуться!

— Кстати, о грибах, — Кай старался уточнить заранее. — Где искать нужные? И как понять, что это именно они? — Ту половину контейнера, которую унесли провожатые, он, как назло, плохо рассмотрел да к тому же неладно запомнил. От ожесточения, надо полагать.

— Это Грибной лес, — напомнил Мик, — грибы здесь везде. И на стволах растут, и в грязи, глубоко под водой… А годятся ли — это надо спросить у них самих. У грибов, то есть. Если гриб отвечает, что он подходящий — бери, смело бери. Если твердит, что он не годится — рви всё равно! Только если молчит, если не отзывается, то тогда не бери, не надо. Это гриб без самосознания. Такой никому и на хвост не упал, да и сам ничего не хочет.

— Вы беседуете с грибами?

— А тебя что-то удивляет?

— Нет. Но беседует ли с грибами кто-то ещё, кроме вас?

— Ну конечно! Нас тут довольно много. И каждый беседует. Правда, не каждого видно. Где-то бродят, в дом не заглядывают. Просто стесняются, думается мне. Ну и зря, не надо стесняться, правда? Ну подумаешь, невидимки? Экая невидаль, что тебя не видно…

Пожалуй, брат Мик был по-своему интересным собеседником. Но вот чего он не мог, так это выдать Каю точные исчерпывающие инструкции. А получить их казалось важным. По многим причинам.

Начать с того, что Кай просто не любит задач исполнительского характера, в особенности — с неопределёнными условиями. Будь задача интеллектуальной, творческой, ну тогда бы дело другое, поупражняться не вредно. Но когда ты исполнишь какую-то чёрную работу типа «собери в контейнер вот этого», а тебе могут указать, что ты сделал не то и надобно переделывать заново… Кая такое расхолаживает ещё заранее. Он умён и точно знает, чем кончится: если ты не в курсе, что и как собирать, соберёшь не то и не так.

А тут ещё такой наворот: в Грибной лес его выслали на испытательный срок. Нашли возможность понизить его статус в Новом Зеоне даже в сравнении с новичками. Что-то Каю подсказывает, что здесь и правда не лучше, чем в нудном сектантском посёлке. Брат Мик думает иначе, но это, должно быть, функция от его, так сказать, симбиоза с галлюциногенными грибами. Если же с грибами не дружишь… Не зря, ой, не зря все другие сборщики грибов дали отсюда дёру.

Или их съели хищные черви, о которых брат Мик толкует? Если даже не так, то сама идея подобной смерти не прибавляет Каю желания здесь оставаться. Значит, надо как можно скорей либо выполнить план, либо, признавая невыполнимым, поскорей от него отказаться в пользу побега. Главное, побег хорошо подготовить. Живность Эр-Мангали опасна не только в Грибном лесу…

На закуску ещё одно соображение. Собственно, о закуске. К сожалению, запасы морской капусты, купленные на Джерихонском рынке, показывают уже дно. Что придётся есть вегетарианцу Каю? Неужели грибы? Но это же — ну, чревато…

— Есть ли в Грибном лесу грибы… такие, чтоб просто съедобные?

— Да все здесь съедобные. Более или менее, — Мик широко улыбнулся.

— Я имею в виду грибы, чтобы просто поесть…

— Ну и я тоже! — И по Мику заметно, что он любитель «просто поесть» грибы, причём самые разные, а уж те, что дают статью поселкового экспорта, так обожает сильней всего… — Нет, серьёзно. Грибы насыщают. Я от блюд Оломэ даже отказался — раньше их сюда приносили, но и мне было много, и ребята давно не притрагивались, а одноразовая еда долго ведь не лежит… Можно договориться, будут носить снова…

— Нет, спасибо! — Кай поспешил замять предложение.

С технологией шкафов Оломэ он, конечно, мириться не будет. Только значит ли это, что ему стоит пробовать здешние грибы? Нет, не значит.

— Я вот ем их, и ничего… — Мик изобразил бодрость на физиономии.

Ага, ничего… А Каю показалось, что иначе…

5

Мало чего добившись от брата Мика, Кай принял решение проинструктировать себя сам. Глупо же оставаться в хижине среди заболоченного леса, надо что-то делать во спасение и, по возможности, не лениться. Выполнить дурацкие требования можно, играючи. Тогда и азарт появится, какая-нибудь энергия. Надо сперва вдохновиться романтикой сбора грибов, а тогда начать. Сделать хоть что-нибудь, получить обратную связь, там и понятнее станет, насколько реально собрать этих самых грибов столько, сколько нужно. Дальше — по ситуации. Разумно? Да вроде.

Поскольку осталось непрояснённым, какие грибы брать, Кай решил для начала набрать всяких-разных, какие встретятся, и не полный контейнер, а четвертную ёмкость — в кладовке имелись и такие. А уж после попросить мастера Мика, чтобы проверил, что правильно, а что нет, проследить за отбором, да и самому выбирать насобачиться.

Вкратце изложил свой план мастеру, тот согласился:

— Эксперимент, братец Майк, это правильный путь! Я посижу на крыльце. Как вернёшься, проанализируем твои данные.

И Кай подивился, что за сложные научные слова обнаружились в лексиконе у брата Мика. До сих пор тот ему казался не только свихнувшимся, но и вообще простоватым, каким и должно быть мастеру над сборщиками даров планеты. Может, про эксперимент и анализ он сболтнул случайно?..

— Не потеряйся! — прозвучало напутствие.

Но, вроде, Грибной лес не столь уж велик, чтобы в нём потеряться. И, если верить чуть ранее сказанному братом Миком, окружён-огорожен скалами, так что проход остаётся один, через который Кай с провожатыми и протиснулись… Это если ранее сказанному верить.

Спустившись с крыльца в глубоченную мутную лужу, Кай начал свой поиск с осмотра ближайших деревьев. Хоть и вряд ли так близко к хижине найдётся желаемое, но если брать образцы и всего, и всякого…

Что ж, какие-то образцы нашлись. Те белёсые полукруглые наросты на коре, а также зеленоватые гроздья, протянувшие жёлтые нити сквозь её трещины, чтобы намертво пристать к древесине… Этого добра в здешнем Грибном лесу было более всего, но Кай не поленился взять образцы. Что-то насилу срезал, что-то и соскоблил острым ножом, прихваченным в хижине. Выходило коряво, бесформенно. Искорёженные полумесяцы и мятые кучки непонятно чего. «Образцы ненужных грибов», окрестил их новыйгрибник сообразно своей гипотезе. И пошёл уже дальше — искать что-то иное.

Только где же его, иного, найдёшь? Кай весьма далеко отошёл от домика на сваях, а грибы наблюдал только двух вышеописанных типов. Кажется, в тех лесах, которые они с провожатыми миновали по дороге сюда, многообразия было больше. Правда и лужи тамошние не составляли единый водоём. Было много влаги и грязи, на которых грибам вылезать сподручнее.

Делать, однако нечего. Коль на деревьях мало чего растёт… Разнообразия ради Кай научился шарить руками по дну лужи. Что-то нашлось и там, поднималось со дна почти до самой поверхности воды, только считать ли это за гриб, или признать водорослью — для ответа на этот вопрос требовалась квалификация посильнее, чем у Кая была.

«Что вы от меня хотите? — стал оправдываться он перед воображаемым критиком. — Я ведь ксенозоолог, а здесь нужен ксеноботаник. Это разные специальности, очень разные!» Но, кажется, внутренний оппонент ему не поверил. Промолчал, но с таким лицом, что лучше бы изложил свою позицию словесно. Кай отвернулся от него и продолжил вытягивать со дна лужи то, что там проросло. Бурые огурцы на ниточке, зацепившиеся за дно то ли примитивными корнями, то ли мицелием… Нет, ну что бы там ни было, спросить у мастера Мика надобно обязательно.

Ну, а кроме решения чисто грибных задач, важно было ещё как следует осмотреться. В этот день Кай обошёл весь Грибной лес по периметру — это и впрямь оказалось возможным. Чашка с заваркой на донышке — вот что напомнила местность. Если усилием мысли убрать из неё все-все деревья на мощных корнях-ходулях, то её даже увидишь, даже изнутри. Так-то мешают раскидистые кроны.

Да уж, лес вырос в чашечке. Белые скалы, окаймлявшие глубоченную его лужу, выглядели вполне неприступно, хоть непосредственно к мутной воде спускались не отвесно, а даже полого. На этих особо склизких пологих участках, крытых влажной илистой грязью, в изобилии кустились огромные ксенопапоротники, а под ними росли грибы более традиционного вида. Не только со шляпками, но даже на ножках. К сожалению, этим грибам не хватало эксклюзивности, они были точными копиями тех, что встречались и в лесах по дороге, да и здесь росли слишком кучно. Кай, конечно, прихватил их парочку, чтобы показать брату Мику, но крупных надежд с ними не связывал, сам понимал, что не то. С другой стороны, он старался…

Совершив полный круг по папоротниковым мелям, Кай обнаружил, что грибной улов выглядит несолидно. Будто Ноев Ковчег он устроил в мини-контейнере — всякой твари по паре. Но самих-то видов оказалось совсем негусто. Всего восемь? Кажется, что-то пропустил…

Кай вернулся к обшариванию дна. Двигаясь наощупь, поминутно находил что-нибудь новенькое. Но, всматриваясь в находки, убеждался, что натыкается всё больше на зелёные растения. Их причислить к царству грибов мешал элементарный здравый смысл. Фотосинтезирующие грибы? Ну-ну. Правда попадались и странные переходные формы. Может быть, симбионты-лишайники, включающие водоросль и гриб. Хотя вряд ли Новый Зеон экспортировал в Свободный Содом именно лишайники под видом грибов, ибо такого рода подмены, говорят, осложняют торговые отношения.

Ну ладно, первый сбор грибов (с чисто исследовательской задачей) Кай совершил. Повезло, что засветло. Материалы собрал в контейнер, а что большей частью напихал ерунды, так то легко оправдать строго-научным подходом. Отрицательный результат — он ведь тоже результат, главное суметь им воспользоваться в будущем цикле исследований.

6

Подходя к домику на сваях, Кай застал брата Мика на крыльце. Рядом стояло два больших контейнера, доверху наполненных грибами — между прочем, дневная норма. Кай скосил глаза, чтобы понять, есть ли какие-то совпадения с его собственной грибной выборкой. Так и не понял, хотя в целом улов мастера Мика смотрелся иначе. Темнее, что ли? К тому же с доминантой лилового оттенка. Каю грибов этакого цвета даже ни разу не встретилось. Будто по разным Грибным лесам ходили.

Одну из лиловых шляпок мастер в задумчивости жевал. А как дожевал, взял вторую. Подмигнул Каю:

— Новый Зеон славен и богат. На два грибочка не обеднеет. — И тут же взял третий. Этак он к завтрашнему визиту пары требовательных грузчиков останется с таким же результатом, как был сегодня.

— А на три четверти? — дерзко спросил Кай.

Брат Мик тщательно прожевал пятый гриб и ответил:

— Я не отделяю себя от Нового Зеона. Всё, что употреблено мною, употреблено Зеоном и послужит расширению сознания в моём посёлке!

Побочным эффектом расширенного сознания стал заплетающийся язык, дважды споткнувшийся о сложное слово «употреблено».

— Я грибов набрал. Посмотрите? — быстро спросил Кай. Хотелось успеть получить обратную связь от грибного мастера, пока он ещё здесь, а не целиком в наркотическом трансе.

— Посмотрю! — Мик откинул крышку с контейнера Кая, вытащил жёсткий полумесяц древесного гриба, прислушался к своим ощущениям и с презрением сообщил:

— Молчит. Не годится! — И бросил его вниз с крыльца.

После достал второй, точно такой же. Улыбнулся:

— А вот этот что-то нашёптывает. Очень хороший гриб…

Кай не выдержал:

— Да они ж одинаковые! Одного и того же вида.

— Разные, — возразил брат Мик. — Я же говорил, к ним надо прислушиваться…

И верно, таки говорил.

— Я не слышу, — сказал Кай, — совсем не слышу грибной речи.

— Это поправимо, — мастер Мик усмехнулся. — Надо просто повысить чувствительность! — И он закинул себе в рот грибную ножку.

— И что? Грибы начнут отзываться?

— Непременно. Каждый приличный гриб отзовётся, а неприличных нам ведь не надо! Вот эти молчат! — Молчуны полетели с крыльца. — И эти молчат! — Новая жменя булькнула в воду под хижиной. — А эти вообще не грибы… Но! Вот этот негриб шепчет как настоящий! Потому его надо взять: пусть потомственным грибам будет стыдно! Итого, имеется только два правильных гриба, один из которых негриб!

Кая результат удивил. Не количеством отобранных образцов (он-то чувствовал, что с ними не всё в порядке), а неявным критерием отбора, составляющим для него непроходимый барьер. Каждый гриб теперь показывать мастеру, чтоб тот вслушивался, о чём он расскажет?

— Как же так… — пробормотал расстроенно. — Выглядят неотличимо, а одно отбраковывается, другое нет.

А брат Мик гнёт своё:

— Надо на гриб не смотреть, а слушать!

— Неужели торговцы в Свободном Содоме их тоже слушают?

— Разумеется. Им неговорящие грибы не нужны. Будет молчать — скажут, подделка. Много подделок — перестанут покупать. Не дураки. Я как грибной мастер такого не допущу.

Надо же, какая ответственность прорезалась!

— И, конечно, чтобы услышать грибные голоса, нужно грибов отведать, — принуждённо догадался Кай.

— Ну, уж это как кому повезёт. Кто-то их сразу слышит, а кому-то не поможет даже употребление. Чувствительность — она разная…

Кай подумал, что не готов бросить свой трезвый разум на алтарь различения нужных и не нужных грибов. Мелковата цель для такого риска. Да и не своя эта цель. Что ему торговые выгоды Нового Зеона!

Вот если бы и так стало ясно, где какой гриб… Без диссоциаций сознания! А коли неясно, придётся грибы сличать брату Мику. Кай их нанесёт, сколько надо, а грибной мастер лишние выбросит…

Ой, но что-то многовато он выбросил. От силы десять процентов оставил. Это ж сколько чисто физических усилий потребуется, чтобы обеспечить выполнение плана в двадцать кило?

Не говоря уже о том, что понравившиеся грибы мастер Мик пробует. Чем уменьшает итоговое количество вместо того, чтобы его прирастить. Он и свои пробует так активно, что остаётся лишь четверть, а уж отданные ему Каем… И попробуй потом проверь, честно ли брат Мик отбирал грибы, или жульничал через раз.

А в довершение всех неудобств на сегодня джерихонская морская капуста в тот же вечер закончилась. Уж как ни урезал Кай дневной паёк, никакая капуста не тянется вечно. Что теперь есть дальше — грибы? Кай-то с Миком уже советовался, но ведь тот под грибами становится таким оптимистом, что последовать советам чревато большой неудачей…

Сумерки окутали Грибной лес душной пеленой, различить во мраке собранные грибы сделалось невозможно. Только мастер их опознавал — по голосу, или по своим голосам. Главные вопросы уже заданы. Спрашивать ещё? Нету сил. Каем овладела усталость, а под нею ещё притаились уныние, злость и досада. Нет, не подходящее состояние, чтобы спрашивать по делу. Разве так, о темах издалека. О жизни, о планах, о судьбе — почему бы не расспросить Мика. Человек он, даром что грибной наркоман, а всё-таки необычный, даже интересный — ну, в сравнении с пастором Джорджем и другими зеонскими болтунами. Не случайно его забросило на периферию поселковых владений — сразу ясно, был он всем поперек, не ко двору…

— Отчего я Господа славлю, сделавшись грибным мастером? — переспросил брат Мик. — Так меня сюда как раз пригласили. Мало кто в Зеоне в грибах разбирается. А я, получается, специалист.

— В смысле, вы их ещё заранее поедали или курили? — Каем овладела мстительная дурашливость, воля напропалую язвить.

— Да, но не только. — Мастер Мик, если и не оскорбился, то резко воспротивился однобокости его восприятия.

— Извините. Я просто хотел сказать, что академически признанный специалист должен был получить подготовку по ксеноботанике.

— Что за дичь! — возмущённо воскликнул мастер. — Чтоб ты знал, проблемы инопланетных грибов лежат в компетенции даже не ксеноботаники, а специальной грибной науки — ксеномикологии. И тот факт, что вторая из первой всё ещё не выделилась — следствие исторического курьёза да академической лености. Ксеномикологи в наше время настолько разобщены, что готовы изучать грибы в одном ряду с фотосинтезирующими растениями, по сути, предавая особый предмет собственной науки...

Ишь как заговорил-то!

Кай едва не брякнул: «Откуда вы знаете?» — да почувствовал, что пора уже воздержаться, ибо наставник и сам расскажет, откуда.

— Я известный в академических кругах Альянса ксеномиколог доктор Мик Брэдли! — Грибной мастер приосанился. — Я был приглашён в этот лес лично верховным бишопом Амосом. Почему? По одной лишь главной причине. Мои знания о ксеноформах базидиомицетов были признаны достаточными, чтобы организовать здесь заготовку грибов.

— Извините… — смешался Кай.

— Да ладно! — Брат Мик запихнул себе в рот целую пригоршню болтливых грибов, прожевал их и тут же сделался куда равнодушней к академической славе. — В общем-то, в сборе щедрых даров Грибного леса научная степень мне не слишком-то пригодилась. Правда в том, что желанное просветление посетило меня только в самой практике. И не раньше, как после приёма грибных галлюциногенов натощак.

7

Первую свою норму грибных увеселителей Кай ожидаемо завалил. Кроме вчерашней парочки верных образцов, отобранных братом Миком, он за всё утро успешно собрал ровным счётом столько же. Итого — четыре гриба, с некоторым стеснением предъявленные паре силовиков из основного периметра Нового Зеона. Те на него поглядели, как на придурка.

Правда, и грибной мастер не стал никого удивлять выполнением суточного плана. Что вчера на экспортные нужды Зеона он оставил всего полконтейнера, что сегодня… Деликатные мордовороты должны бы давно привыкнуть. Они и привыкли, пожалуй. Да наверняка! Упрекали мастера Мика будто бы по инерции, а сами были готовы кивать любому его оправданию.

— Все остальные грибы съедены гигантскими червями? Очень жаль. Так больше продолжаться не может!

Но по голосу с едва уловимой ленцой становилось ясно: будет ещё продолжаться! Всех устраивает, что брат Мик обитает в Грибном лесу. Всем понятно, что выбор нужных грибов доступен ему одному. Но причиной верного выбора остаётся принятие гриба внутрь. А кто гриб вот так принимает, тот не сможет остановиться. Дуреет просто.

Мастер Мик и правда дурел. Его речь удалялась от академической максимально далеко, а глаза рассматривали какие-то внутренние картинки, вырисованные на фоне внешнего мира.

— А знаешь, брат Майк, отчего я, отчего не пришлют другого? Я оттого, что умею остановиться. Пусть не сразу, но всё же умею. А другой не умеет. Он дебил! А когда важно сказать себе «стоп», ты уяснил? За едой? Нет: в процессе сбора. Ведь съедаем мы только те грибы, которые уже собраны. А собрать ненароком можно все, которые есть. Что тогда? Экологическая, мать её, катастрофа. Если все грибочки собрать и продать в Содом, больше грибов не вырастет, и Содом их не купит!

— Значит, потому мы не выполняем план — бережём грибы?

— Против плана я голоса не возвышу. Он хороший, щадящий, добрый. И поддержан волею Господа. Славный план. Мы когда-нибудь с ним совпадём.

— Так чего же…

— Черви, — мастер спешит пояснить невысказанное, — это они в срыве нашего плана виновны. Жрут экспортные базидии, будто не в себя. Ну, Господь им судья, таким сволочугам.

— Почему-то я здесь не встретил Адских Червей. Ни одного!

— Не называй червя «адским». Мы слишком близко к посёлку. Рядом с Зеоном никакого ада быть не может по определению! А раз так, это клевета. На Зеон, на Ковчег и на Господа нашего…

— Ладно, не Адских. Но я никаких не видел.

— Они же скрываются! И черви скрываются, и трое моих помощников тоже скрываются. Они невидимки. Мы их не видим, а они нас выслеживают. И грибы самые лучшие от нас сманивают… Знаешь, каким образом? Очень подлым!

8

Всё повторяется, понял Кай на следующий день. Вот оно, переселение из посёлка в посёлок с грустными издержками для интроверта-вегетарианца. В каждом посёлке — всё то же самое. То же самое чувство голода. И не скажешь: довольно! Я уже проходил это испытание!..

Знал бы, купил джерихонской морской капусты на все сбережения. Вышло бы больше, чем вышло, на целый килограмм. А это, считай, неделя без особых голодных страданий. Ну а неделю спустя — да, подкралось бы то же самое. То состояние, в котором собирать непригодные в пищу грибы одно удовольствие.

— Нет, ну сильно ядовитых здесь нет, — успокаивал его мастер. — Правда, нет и съедобных в обычном земном понимании. Как-никак, экосистема ксенопланетная. На организм человека здесь ничего не рассчитано, надо иметь в виду.

— Ну понятно, — вздыхал Кай. — Те грибы, в результате приёма которых слышишь голоса, наверняка токсичны. Ну а другие? Те, что вами отбраковываются? — говорил, понимая, что бесполезно. Взвешенной точки зрения от учёного наркомана, поди, не дождёшься. Да и легко ввести себя в заблуждение: обращаешься как к учёному, веришь ему, как учёному, а он возьмёт и ответит, как наркоман.

— В том-то и дело! — мастер Мик отвечал, сохраняя исходную неопределённость. — Говорящие грибы слабо токсичны. А которые молчат, те в разы опасней. Они даже не говорят! Они умерли. Но на тело того, кто съел, накопленные токсины действуют. Вызывают боли и рези в пищеварительном тракте при полном сознании. Подтверждено личным опытом и на выборке моих подчинённых.

Ну не скажешь ведь, что научно не обосновал!

— Если нечего есть, а грибов не хочется, можно сказать Дику и Джеку, чтобы назавтра сюда принесли обед. Не откажут, точно. Да, конечно, всё там из блюд Оломэ. Их шкафы пусть не лучшая для здоровья, но всё же терпимая и дешёвая технология в кулинарии, а Новый Зеон, ты знаешь, посёлок не самый богатый…

— Спасибо, не надо, — хмыкал Кай, — я не настолько голоден.

Не настолько, но всё же голоден.

А при этом грибы со слабовыраженными токсинами — вот они, здесь. Кай их находить до сих пор не смог научиться, но если брать всё подряд, непременно же пару-тройку зацепишь. И что? Чем сдавать эту «скупую слезу грибника», можно её же и слопать, благо мастер тебя обеспечил примером для подражания. Можно, да. Но путь очевидно неверный. Ибо ведёт к зависимости. Вот подсядешь на эти грибы, будешь в Грибном лесу сидеть, будто на цепи. Как и с Миком уже происходит.

Но Кай ведь не хочет застрять навсегда! Ни на Эр-Мангали вообще, ни в конкретной дурацкой хижине посреди грибной лужи.

9

Жизнь полна неутолённых желаний и желудочных болей от обманутого аппетита. Ведь с момента прощания с морской капустой Кай ничего не ест, только пьёт. Хорошо, хоть имеет, откуда. Вода, как известно, условие жизни, а оспорить его в Новом Зеоне не догадались.

Питию служила цистерна с водой, прилепившаяся к дому на сваях. Между прочим, подключённая к той же самой общелесной мутной луже — хорошо, хоть не напрямую, а через очистительный агрегат. Агрегат работал вполне себе хорошо, что даже странно. Впрочем, не очищай он мерзкую стоячую воду, команде грибных собирателей здешнего леса быстро бы настал конец. Завезли бы тогда новую смену, и так, пока люди в посёлке не кончатся.

Хех! Сухая голодовка — удовольствие вовсе недолгое, а глотать в приступе жажды мокрую грязь — этак и сам, чего доброго, превратишься в гриб. Извлекать живительную влагу будешь через ризоиды…

Тьфу! Вот совсем несмешно!

На пятый день голодания брат Мик вдруг проникся к «брату Майку» видимым уважением. Даже странно, что при таком интенсивном общении с грибами он отследил, что его подручный голодает и даже не ропщет.

(А чего роптать, если получишь один ответ — продукцию мясных шкафов Оломэ, будь она трижды неладна! И вдобавок в посёлке люди будут считать, что крупно тебя облагодетельствовали).

— Я смотрю, — сказал мастер, — ты в главные грибные места совсем не заглядываешь. Обходишь лес по периметру, да?

— Да, под стеночкой, — признался Кай. — Там хоть лужа помельче. Не люблю, когда доходит до пояса.

— Вот! — вскричал Мик торжествующе. — И, конечно, на островках посреди лужи ты не бывал.

— А что, там есть островки? — Вот новость, однако!

— Несомненно, — подтвердил ксеномиколог Мик Брэдли, — правда, издали их не видно, почти все из них полностью скрыты водой. Но грибные популяции там богатые, рекомендую. Кстати, я свою порцию правильных грибов только там-то и набираю. Жаль, съедаю почти подчистую, — Мастер с виноватой улыбкой развёл рками.

Выдал грибное место! Это знак особого доверия. Ну спасибо!

Этак, может быть, Кай когда-нибудь впишется в нормативы. Месяцок повыполняет дневную норму и, гляди, заслужит перевод отсюда в посёлок. Дурно пахнущий, шумно болтающий, но, как теперь оказалось, сравнительно уютный.

В тот же день Кай отправился за островными грибами. Если Мик там пасётся, то, должно быть, на всех хватит. На всех двоих.

Мастер не шутил. За тем неприятным местом, где уровень лужи достигал пояса, глубина шла на убыль, и даже сама вода делалась прозрачной, позволяя рассмотреть дно. И на этом дне…

Да, действительно открылись богатейшие грибные россыпи. Чем мельче, тем гуще, при том, что издали ничего не видать: из воды грибы не торчат. Кай вступил на подводный ковёр из тесно пригнанных бежевых шляпок. Ага, про себя отметил, это и есть один из тех островов, спрятанных под водой. Да, по сути, не остров, большая мель. Но ему ли к тому придираться? Если бы не добрая воля мастера ксеномиколога, он бы ещё сто лет сюда не пришёл.

Заработал ножичком, не разгибая спины. Быстро набрал контейнер, отнёс, вернулся со следующим. Пересыпая из половинных контейнеров в большие, обратился к мастеру Мику. Тот, вполне ожидаемо, не отбраковал ничего. Все грибы с островков были говорящими. Ну, в его понимании.

— Некоторые шепчут тихонько-тихонько. Вот оригиналы! Скромничают напоказ. Прикидываются, будто молчат. Ага, чтобы пожить, чтобы не сразу под нож. Но не шептать не могут! И тем себя выдают…

— Не хотят под нож, — посочувствовал грибам Кай.

— Да не всё так однозначно. То хотят, то не очень… Сложно с ними бывает… — И, упрощая некие возникающие сложности, брат Мик надкусил шляпку самого большого гриба. Тот протестовал, но не мог изменить сокращающего начертания. Нет гриба, нет и проблемы.

10

«Островок», изобильный бежевыми грибами, можно было использовать много дней напролёт, но в Кае взыграл азарт исследователя эпохи географических открытий. Поэтому на второй день он обошёл полезную мель стороной — чтобы не вытаптывать, и принялся рядом с нею искать другие. Мастер Пол говорил, островков несколько — так отчего бы их не нанести на внутреннюю карту пространства? Ну, за неимением каких-либо внешних средств картографирования типа, скажем, бумаги.

За первым «островком» легко нашёлся второй. И был он столь же дивно грибонасыщен. И тоже почти нетронут. Лишь местами вырезанные в ковре окна говорили, что старший грибник здесь проходил. Частицу здешней природы отчекрыжил в пользу Зеона (на самом-то деле нет) и пошёл дальше. К другим «островкам».

Кажется, на совокупной площади двух «островков» грибов было достаточно, чтобы Каю положенный план уж наверное выполнить, и даже помочь излишне прожорливому брату Мику. Да, достаточно! Но… Хоть от добра добра и не ищут, Кай всё же направился дальше. Посмотреть «острова», так уж все, что есть. Просто чтобы знать на будущее…

И на третьем из «островков» он нашёл оплетённый грибами труп.

11

Почему-то Кай удивился. Словно мёртвое тело на Эр-Мангали составляет какую-то редкость. Да недавно совсем, около Джерихона, где в походе по следу Адского Червя, в одиночку разгромившего космодром… Там нашлась куча трупов охотников, и особого изумленья не вызывала.

Отчего-то с тех пор Кай расслабился. Или благостная фразеология сектантов убедила его, что в богоугодном районе Зеонского «холма» не найдётся места для смерти? Или облик мастера Мика показался таким уже мирно-расслабленным, что мирок Грибного леса вокруг хижины был воспринят как неопасный, порицался лишь за неудобство для жизни…

А ведь мастер Мик не в себе. Он законченный наркоман, на грибы подсаженный. Да и трое его подручных в ближайшее время куда-то делись. Беспечальные громилы Дик и Джек их судьбою никак не обеспокоились, Кай уж думал, ребята просто сбежали, но…

Этот труп, верно, принадлежал одному из них. И, если так, то что-то его убило. Неужели грибы?

Если грибы, то как и чем? Ядовитыми спорами?

Если не грибы, то кто? Сам брат Мик, или, может, агрессивные Адские Черви, о которых он говорил (ну, точнее, не «адские», просто черви)?

Вероятнее всего, труп оставил после себя грибной мастер. Ну а червей просто так придумал: попугать новичка, объяснить пропажу. Кай не видел в луже крупных червей, ни одного, за всё время ни разу. Даже смешно: как они сюда заберутся, в этот огороженный скалами пустой мир почти что без фауны, напоминающий чашку…

А зачем брат Мик убивал? Очевидно, имел мотив. Для Кая причина из цикла «обдолбался грибами» звучит не весьма убедительно. Да, «обдолбанность» убирает преграды, но ведь не задаёт сам вектор движения.

Нет, в мотивах не разобраться — недостаточно данных. Может быть, трое вели себя непочтительно, тут он и осерчал. Может, решил принести их в жертву… В жертву кому, грибам? Ну, хотя бы… Да хоть бы Зеону или Великому Ковчегу Спасения — что с него взять, с сектанта… Но всё вилами по воде писано, не угадать.

И важней ответить на новый вопрос: если мастер убил этого сборщика, отчего не припрятал тело? Положил же на видном месте, на грибной мели, там, где прозрачна вода! Что-нибудь хотел этим сказать? Бросить кому-то вызов? Неужели, Каю? Или, скажем, любому, пришедшему на освободившееся место? Может быть, хотел посмотреть на его реакцию?

Кстати о реакции. Зачем-то брат Мик сориентировал беспечального Кая прямо в ту сторону, где можно наткнуться на труп. Бессознательно? Но уж никак не случайно! Шансы, что Кай остановится на первом же «островке» и не дойдёт до третьего, были не слишком весомы.

Ну так чем руководствовался мастер? Надобностью дела? Ну, чтобы новый сборщик-растяпа выполнял поставленный план, а не страдал ерундой в безнадёжных уголках леса… Как-то в такое не верится. Сам-то брат Мик на дело своё плевал. И кормился с него чересчур непосредственно, уменьшая объём заготовленного продукта. Что, так важно помочь Каю вработаться в грибной промысел? Может, и важно. Но не настолько, чтобы рисковать разоблачением, не убирая с видного места труп.

Значит, Мик даже хотел, чтобы Кай то тело увидел. Но раз так, то ради чего? Припугнуть? Мол, видишь, как всё бывает, когда кто-нибудь спорит с мастером. Не ходи, мол, по гиблой тропочке, где вон люди неладно кончили, а веди себя уважительно и послушно!

Или другое, худшее. Широколиций маньяк готовит Каю расправу. Только ленится его убивать. Хочет, чтоб Кай собственноручно загнал его и себя в угол, откуда должен вернуться только один… Эх, да нет, не похоже, чтобы над Миком властвовали столь примитивные комплексы. Убивают на Эр-Мангали сравнительно легко, и такие тупые подводки никому не нужны. Не требуются и Мику. Тот задавлен грибами, да, но далеко ведь не так наивен, чтобы играть против самого себя, не оставляя себе же шанса.

Или так. В Новом Зеоне переживают, где те три предшественника Кая. Он, чтоб отвести от себя подозрения, хочет заставить Кая первым найти труп. Когда Кая спросят, почему он впервые там оказался, мягко говоря, далеко не сразу. Он ответит: «Брат Мик надоумил идти туда, где большой урожай грибов и есть шансы достаточно заготовить». И по здравой логике выйдет, что к убийству брат Мик не при чём. Он и тела доселе в глаза не видел. И предположить не подумал, что оно там лежит… Как для Кая, такой вариант благополучнее предыдущего, ведь его не хотят убить, а используют полностью живого. Но, увы, как ни жаль утопить этот очаг спокойствия, всё же надо признать: по тем сборщикам Новый Зеон отнюдь не скучает. Дик и Джек, вспоминая о них, не пытались призвать брата Мика к ответу. По всему, полагали (в точности, как и Кай), что ребята ударились в бега.

Ну да ладно. Делать-то что? Рассказать ли мастеру Мику о жуткой своей находке? Коль расскажешь — приблизишь события, о которых потом пожалеешь. Ну а если с рассказом задержишься, а брат Мик как-то узнает, что ты успел побывать около трупа и промолчал… Это будет ещё опасней, ведь тебя заподозрят в каких-то серьёзных подозрениях. И конечно же, захотят упредить. И спрятать концы в воду.

Кай прикидывал да раздумывал, а потом вдруг понял, что решение им уже принято. Надо вот что: мастеру ничего не сказать. Но при Дике и Джеке, когда явятся за дневной добычей, неожиданно вспомнить. Мол, по-моему, мёртвое тело. Под водой, почти свежее. И отвести на то место, показать, не возводя на Пола напраслины.

Брату Мику вряд ли понравится. Но — страховка. Страховка нужна.

12

Выполняя принятое решение, Кай покинул опасный «остров», понадеявшись, что был осторожен и не успел всерьёз наследить. Рядом с трупом — так не успел точно. Крохкие шляпки грибов не оттоптал, и уж точно не приступал к их сбору. Пусть оно и не для себя, но какая радость собирать их около трупа?

Отошёл к «островку» второму, явственно увидел свои следы. Н-да, неаккуратно прошёлся, видать, о жизни задумался. Что ж, решил, так тому и быть: здесь и наберём грибной урожай. А то где же? Раз ходил, значит, грибы искал. Ну, а раз нашёл, то логично тогда заключить, что до мели с трупом добраться не имел случая.

Кай заработал мелким грибным ножичком, обрезая ножки бежевым островитянам, аккуратно, чтобы не портить мицелий. Не выбирал самые крупные или красивые, резал все подчистую на некоторой густо поросшей площади. Так яснее видно: грибник старался! Не отпустил ни одной особи…

Так он старательно набирал нужное количество экспортного продукта, постепенно пробираясь от периферии «островка» к центру, заросшему особенно густо. И вдруг…

Что это? Второе мёртвое тело?! Не много ли для одного дня? И уж тут не отвертишься: Кай своим сбором грибного урожая недвусмысленно расписался в своём присутствии.

Уже двое. Знать бы, как парни убиты, Кай бы понял, чего ему ждать самому. Но подходить к телам… И неразумно, и очень уж не захотелось. Да и что ему станет ясно, если Кай далеко не медик? Лучше пропустить специалиста.

Что касается брата Мика… Может, всё-таки сперва рассказать ему — в знак большого доверия, а тогда уже Дику и Джеку. Ведь проверит же, это раз. И поймёт, что Кай на него нагло стучит боевым грузчикам. Вот тогда спокойной жизни точно не будет.

Окончательного решения всё-таки не принял. Понадеялся на счастливую способность сообразить по ситуации — не однажды уже вывозила, почему бы и не сейчас? Если соображать заранее, от условий в отрыве, поневоле многого не учтёшь.

Перенёс добычу к домику за две ходки. Брата Мика пока что не было, Кая это встревожило: что-то новенькое. Значит, опасное. Если Кай свою норму выполнил быстрее, значит, мастер грибов не спешит. А с какой стати ему не спешить? Занят другими делами. Но какими такими другими?..

А потом вдруг появился мастер-грибник. Наполненных контейнеров при нём не было — неужели где-то посеял? Но сами грибы — те с ним были. Он держал их в обеих пригорошнях, подносил их к лицу тем движением, которым привык отправлять в рот, но не ел. Наоборот, разговаривал.

Да, отметил про себя Кай. Надо не забывать: мастер Мик — он грибы не только жуёт, он с ними ещё беседует, и хоть что-то это да значит. И кто знает, может быть он от грибов получает на самом деле ценную информацию. Скажем, свидетельские показания. А ведь с теми грибами, какие приносит Кай, мастер общается тоже. Интересно, не расскажут ли ему грибы со второго "острова", что на нём Каю встретилось мёртвое тело? Если умеют — расскажут как пить дать!

13

— О! — поглядев на его улов, живо воскликнул мастер. — Узнаю грибы с моих островов. Этот остров — уже не первый попавшийся. А второй: он дальше и чуть левее…

Знает, определил Кай. Заранее знает, что за остров. Знает и то, что на острове можно увидеть. Запираться, скорее всего, бесполезно.

— Да, — сказал Кай, — я был там, где вы показали. Все грибы и правда оттуда. Но, брат Мик, я в некотором затруднении… Ведь, сказать по секрету, я видел там не только грибы…

— Мёртвое тело? — деловито спросил мастер. — То, что на втором островке отсюда?

— Да! — Кай не стал чиниться. — И подальше, на третьем, лежало ещё одно. Значит, вы тоже видели?

— Да, конечно, — весело признал брат Мик. — Я их часто там вижу. Между прочим, там где-то лежит ещё третий труп. Но тот подальше…

— А откуда… тела? — Кай не удержался, задал вопрос.

— Так ведь это мои подручные, — пояснил ксеномиколог, — те, что были чуть раньше. Билли, Харви, Джошуа.

— Вы не говорили, что их больше нет.

— А что, до сих пор было не заметно?

Кай подтвердил, что заметил отсутствие названных парней. Но не как не мог ожидать, что они мертвы.

— Почему? Стоило ожидать. Да и говорил я, Майк! Обо всём сказал, ты меня просто не слушал. Я ведь говорил, что ребята теперь невидимки, говорил, да?

— Было дело. Но какая связь?..

— Так они до сих пор то видимы, то невидимы. Странные тела. Иногда ты идёшь мимо — лежат. А в другой раз хочешь на них взглянуть, так их нету! Просто какие-то мерцающие трупы. Странненькая, да, аномалия?

Кай решил не озвучивать мысль о том, что возможность восприятия мёртвых тел зависит не только от свойств объекта, но и от твоего состояния. Если, к примеру, чем-то закинуться, то не только три трупа исчезнут из поля зрения, но и чего поважнее. Например, твой собственный дом.

И решить-то решил, да похоже, решенья не выполнил. Потому что брат Мик ответил. Дескать, про дом — очень верно. С ним всё та же петрушка.

— А отчего невидимки умерли? — расхрабрившись, поинтересовался Кай. — Ну, когда стали мертвы.

— Червь их сожрал, — сообщил мастер. — Пракчески полностью.

— Да? Так ведь… Я тела видел! — Кай не сдержал скепсиса. — Это как понимать?

— Червь их сожрал изнури, — пояснил мастер, — Оболочки оставил.

— А, так это был червь-паразит! — высказал Кай догадку.

И Мик Брэдли с назиданием произнёс:

— Черви, юноша, даже свободноживущие — те ещё паразиты!

14

Нет, ну зря! Несомненно, зря произнёс мастер такую дичь. Может Кай на неё реагировать спокойно? Не исключено. Но никак не Майк Эссенхельд! Если по-прежнему претендовать на то, что ты настоящий ксенозоолог, то вести себя надо соответственно. Никому не спускать провокационных утверждений, оскорбляющих достоинство твоей же науки.

Черви — паразитмруют на грибах? Надо же до такого договориться!

— Как вам не стыдно, — голосом звонкой обиды промолвил Кай, — употреблять всуе серьёзные научные термины!

Сразу понял: перестарался. Ляпнул банальность, из-за которой мастер зашёлся в громком лающем хохоте. Нет, ну посыл был верным. Если перестанешь отвечать на такие вызовы, кто запомнит тебя ксенозоологом?

А ведь эта наука — залог твоего выживания на Эр-Мангали. По причине острого дефицита специалистов. Да и в Новый Зеон тебя пригласили… Кривовато пригласили, конечно, но не удержать своей основной легенды эксперта-ксенозоолога значит и навеки застрять в здешних социальных низах, ниже рядовых соискателей.

Не учёл одного. Образованности Мика Брэдли — настоящей, не напускной, открывающей возможность при желании мерять квалификацию кое-каких экспертов. Каю бы как раз притаиться, а не лезть на рожон, да видать, особые таланты грибного мастера от его внимания ускользнули. Ведь попробуй-ка сориентируйся в том сложном конгломерате, где причудливо пересеклись и чванливый академизм, и сектантское мракобесие, и наука микология и учение зеонской секты, и светлый систематический ум, и тёмная власть наркотического бреда.

Отсмеявшись, Брэдли кротко сказал:

— Нет, брат Майк, ты меня не понял. Я в курсе, что «паразит» — не просто ругательство, а характеристика образа жизни. Я не ругаюсь терминологией той науки, которая так уж тебе понравилась, чего и тебе советую. Я ведь правда ксеномиколог — специалист по грибам. И не только галлюциногенным. Есть и грибы-паразиты, это скорбная правда. Но паразитизм — в этом попрошу поверить мне на слово — суть вариант симбиоза. Ну а симбиоз — глубокий корень всякой зависимости…

Вспомнив о своей зависимости, брат Мик тут же закусил её грибом. Затем вторым, третьим — да и отвлёкся от каевой неловкости. Впрочем, не до конца. На втором десятке самоутешительных инкорпораций он без всякого перехода вернулся к оставленной было теме и молвил:

— Не волнуйся, брат Майк, я никому не скажу…

— Э… О чём?

— О твоей ксенозоологии, брат. Я так понял, ты не доучил, но старался. Это ничего. Господь простит, не осудит. Он простакам благоволит. Ибо что главное в адепте истинной веры? Смирение, брат. Способность смирить гордыню. Я вот кто? Известный ксеномиколог. Но слава в прошлом. Я попал на Эр-Мангали. В то единственное место, где растут грибы, способные меня удивить. Я был очень в себе уверен. Я пришёл сюда экспертом, способным правильно, по науке, организовать грибной промысел. С этим меня пригласили. Я не думал, что ради такого дела мне придётся пережить обращение. Но Господь всё видит. И он держит Новый Зеон под своим неусыпным контролем. И Господь обратился ко мне — через них…

— Э… через кого?

— Через грибы, конечно! И Господь говорил: Мик, берегись червей! И я отвечал: слушаюсь! И я слушался, и червей берёгся. И тогда берёгся, когда другие, ну ты их видел, не убереглись… Надо слушать Господа, надо, брат Майк, и мне надо, и тебе надо! Слушать Господа можно по-всякому, но грибы… Грибы делают это общение истинным удовольствием!

Предлагает попробовать? Кай замотал головой.

— А зря, брат Майк, очень зря. Ведь это как новый мир, точно тебе говорю. Между прочем, они о тебе хорошо отзывались. Говорили: «Этот грибник далеко пойдёт»…

— Кто отзывался? Грибы?

— Да уж не жёлуди. Знаешь, что? Чтобы с ними поговорить, их внутрь принимать не надо. Верней, по желанию…

Снова бред. Сколько можно? Чтобы отделаться, Кай мимоходом буркнул:

— Да ладно. При случае поговорю…

Но настырного брата Мика этак не остановишь. Он вскричал:

— Отчего же не счас? Погляди, брат Майк, на эту ксенопоганку! Ну скажи ей парочку слов, она будет счастлива.

Мастер протягивал гриб тем исполненным бравой наглости ловким движением, каким архаические телерепортёры микрофоны совали под нос интересным для них людям, заставляя давать интервью. Кай обозлился, хотел уже высказать свой протест, но в последний момент подумал: почему бы и не? Собственно, что он теряет… И сказал в «микрофон»:

— От имени земного человечества приветствую грибную цивилизацию планеты Эр-Мангали. И да свяжут наши звёздные расы узы дружбы, сотрудничества и добрососедства. — Ничего так сымпровизировал.

И, что интересно, поганка ему ответила.

15

Уж чего Кай никак не ожидал от протянутой мастером бежевой ксенопоганки, так это ответа. Он пошутил, а она… По всему, восприняла его фразу, как начало продуктивного диалога.

— Я представляю, — пропела она голоском чистым и благозвучным, — не планету Эр-Мангали, а коллективный разум Грибного леса.

Во как! Кай в замешательстве поглядел на Мика, прямо ему в глаза. Первоначальная парадигма, по которой мастер общался с грибами по причине употребления их токсичных веществ, ныне трещала по швам.

Был бы Кай адептом медицинского материализма, тяжело бы ему пришлось. Он отнёс бы свой разговор с поганкой к феноменам распада собственного ума под влияньем неведомых отравляющих тело факторов — и, коль ум распался, утратил бы даже надежду что-то уразуметь. Чтоб спасти остатки надежды, он решил бы — чем паранойя не шутит, что виною всему им слышимому внешний обман, незаурядные способности мастера к звукоподражанию, ловкие чревовещательские фокусы.

Но грибной голос был слишком высок и изящен. Он не говорил, а пел, да притом ещё не снаружи. Брату Мику так не суметь даже при сильном желании. Так о чём пел голос? В основном о грибах. Ну и о черве временами.

Если ты, к примеру, гриб, то уж тем выделяешься к лучшему из ряда других существ. А уж высшие грибы надёжны и солидарны. И прекрасны в своих базидиях. Будь ты одинокая бледная поганка или спелая гроздь ложных опят кирпично-красных, ты един со всем своим царством грибов в Господнем избранничестве. Может, кто не знал, но это грибы спасут мир. У негрибов не получится.

Для спасения мира всё у гриба есть: и грибница, в которой достаточно надёжных уверенных гифов, простирающихся вглубь миров, и базидии, в которых происходит великое таинство кариогамии и творение базидиоспор. Знает гриб и своё величие, и свою уязвимость. Знает, знает о многом.

И о том, что нужно червя беречься, и о том, что как ты не берегись, черви злые создания, всё равно появятся, нападут, пристанут, и дальше только держись. Черви многих уже сожрали, они такие. «Червь извечный враг Господа нашего». Но кто сможет от червя устеречься, будет благословенен. Он и спасёт священный мицелий мира, он и из ада выручит.

Надо же, хмыкал про себя Кай. Вроде, самостоятельная грибная цивилизация, а как сильно здесь, под Зеоном, понабралась сектантской фразеологии. Очень грустно, прямо аж уши вянут.

Глава 6. О заклёпках в головах,

или Механистическая метафора системы умственных тупиков

1

Выходя от впечатлённых музыкантов, Бенито поздравлял себя с удачным ходом, коим решил сразу две проблемы. И группу «Оу Дивиляй» защитил, и заложил основу нового подполья в Свободном Содоме взамен утраченного. Высший пилотаж, не так ли?

Нет, ну не без отдельных шероховатостей. Ясно, что рассчитывать на доступ кого-то из «Оу Дивиляй» да к секретным сведениям всё-таки не придётся. Им же первым придётся сказать, на кого работают, а либертины, не будь идиотами, примут к сведению.

Да к тому же, видимость вербовки и вербовка реальная — очень разные отношения. Может, первое и шаг на пути ко второму, но шаг очень уж предварительный. Грамотно сделать остальные шаги… Сколько внимания потребуется! Раз тобой вербуется группа, надо учесть отношения внутри неё. Всякий конфликт внутри «Оу Дивиляй» очень просто перерастёт в их конфликт по поводу тебя, а затем и с тобой.

Плюс, конечно, группу будут усиленно шатать содомские власти. Удочки забросят к самым слабым и малозаметным. К тем, чьих имён Родригес и запомнить-то не успел, даже лиц из фона не выделил, а не то, чтобы хоть парой слов перекинуться. Ненадёжные звенья дальше рвутся в самый не подходящий для тебя момент, а не промониторишь. У Бенито времени нет, надо спешить в Новый Джерихон в поисках не простывших ещё следов Кая с Олафом.

Дойдя до содомских врат, Родригес готовился вскочить на моноцикл, когда к нему обратился хитрый улыбчивый лис — доктор Хойл:

— Бенито, не откажите в любезности старому знакомцу…

О, Бенито с удовольствием отказал бы в любезности, учитывая хорошую память на все эпизоды знакомства с доктором Хойлом, и не только же своего личного. И Гонсалес, и Трентон, и Лопес рассказали ему о докторе много чего поучительного. Да такого, что и сомнений не возникало: этому — одна дорога, в Свободный Содом. А другие посёлки, так невзлюбили за что-то доктора. Хех… Собственно, за докторство и невзлюбили.

— …пригласить вас на приём к начальнице Свободного Содома, несравненной госпоже Мэри Бастинде Сью Добсон! — Хойл нижайше поклонился, оставляя гадать, кому адресован поклон: Родригесу или начальнице. Может и себе самому — с пройдохи станется.

— Надеюсь, речь идёт об официальном приёме без всякого непотребства? — тоном шутливой озабоченности осведомился Бенито. Шутки шутками, но провёл границу.

— И не сомневайтесь! — хихикнул Хойл. — Госпожа одета, прикрыта и даже застёгнута. Но главное, полностью удовлетворена половой жизнью.

— Ну ещё бы. К её услугам целый посёлок.

— И не он один! — Хойл жизнерадостно подмигнул.

2

Одета госпожа Бастинда, или неодета, дело, конечно, десятое: долго ли ей раздеться, течной кошке Эр-Мангали? Удовлетворена — такого отродясь не бывало. Но раз Хойл обещал, провокаций не будет. Властительная нимфоманка доктора побаивается. Кто она без него?

От ворот, на выезде из которых был застигнут Родригес, и до палаццо, в котором обитала правительница, предстояло пройти практически весь посёлок. Хорошо, моноцикл — штуковина не тяжёлая и удобная в переноске, но для нежелания туда пройтись есть и другие основания. Главнымобразом, просто некогда. Ну и актёрствовать почём зря не хотелось. И, наконец, Бенито от власти содомской ныне почти совсем ничего не нужно.

Провожая Родригеса до покоев Мэри Бастинды, доктор пенял ему: дескать, избегаете, не заходите. Даже бывая здесь, в Свободном Содоме, не наносите официальных визитов поселковой власти, а власть обижается, не знает, что и подумать.

Бенито реагировал подчёркнуто живо. На упрёки с любезностью отвечал в том ключе, что не желал отвлекать госпожу от государственных дел. Верно, от поселковых, да суть не меняется... Ну и повода серьёзного не имел, чтобы навести визит. Всё ведь по мелочам!

— Ничего себе мелочи! — возразил Хойл. — Целую резидентуру галактических ассасинов накрыли в нашем Содоме!

— Они были везде, — пояснил Бенито, недовольный, конечно, что доктор в курсе, — и мы намеренно избегали ставить в известность первых лиц. Это небезопасно. Ассасины не оставляют свидетелей.

Да, всё верно сказал, кроме одного. Сколько тех ассасинов ещё не раскрыто — кто бы сказал по секрету? А кого раскрыть посчастливилось, те ведь сразу и самоустранились.

3

Мэри Бастинда Сью его приняла наедине, но в «костюме монашки». Так он у неё назывался официально. И был, несомненно, самым целомудренным платьем в её гардеробе. Балахон, перехваченный на талии золотой цепью, скрывал многие из её прелестей. Лишь две прорези в этом полюсе недоступности говорили об истинном характере хозяйки костюма и половодье её страстей. В эти прорези, оформленные, словно рваные бреши, перезревшая красавица Мэри Бастинда вызывающе высунула обе груди с размалёванными помадой сосками. Крупнокалиберная, так сказать, артиллерия.

Впрочем, Бенито не привыкать. Он улыбнулся и Мэри Бастинде, и её развратной груди, после чего уселся в предложенное кресло.

— Слава Космосу, что вы, наконец, пришли, — сказала она. — Надеюсь, в моём костюме вас ничего не смущает.

— Если ваша надежда такова, то ей суждено было сбыться, — молвил Бенито в той стилистике «светского разговора», которая в звёздной империи Сант-Амазон Эскабар была частью дипломатического протокола, ну а на провинциальных дурочек с аграрных планет Альянса действовала, скажем так, завораживающе. Сильный ответный ход. Ясно же как день, что Бастинда питала надежду, обратную задекларированной.

— А знаете, Бенито, я на вас обижена, — надула губки властительница.

— Да, госпожа начальница, — Родригес улыбнулся лучезарно, почти по-хойловски, — ваш доктор-советник уже обрисовал мои прегрешения в общих чертах. Если дело лишь в том, что я редко вас посещаю, тому есть оправдания, и они довольно серьёзны.

— Знаю я ваше оправдание, — Мэри Бастинда с хрипотцой хихикнула, — вы человек Флореса, всецело ему верны, своей воли не имеете, да?

— Нет, госпожа. Всё не так. Я, как вы знаете, начальник службы безопасности колонии. Всей колонии, а не только Нового Бабилона. Это значит, вашей безопасности тоже. Это значит, я не могу быть лично предан одному лишь Флоресу. Я не его орудие.

— Что не может не радовать, — оценила начальница. — Только не уверена, знает ли о том сам Флорес.

— Знает, — заверил Бенито. — Другое дело, что до сих пор надеется на лучшее для себя. Ведь и служба содержится на бабилонские деньги.

Мэри Бастинда кивнула:

— Это точно. Флорес такой фантазёр… И вы, верно, всё же стараетесь его не разочаровать.

— Да, вы правы. Ни его, ни вас.

— И всё же меня вы разочаровали, — капризно напомнила она. — Редкость ваших визитов ко мне наводит на мысли, в которых…

— …не остаётся места былому очарованию, — закончил Бенито. — Что ж, поясню. Я нечасто посещаю с визитами первых лиц того или иного посёлка. Тому есть важная причина. Я и с Флоресом очень нечасто вижусь: он человек сложный, без особой нужды лично не обращается. И если окажется вдруг, что к начальнику какого-то из посёлков я зачастил, Флорес может подумать худшее. Сами знаете, он ведь склонен к подозрительности… — Мэри Бастинда поджала губы в знак того, что знает, и даже очень. — Потому-то я склонен ограничивать частоту своих официальных визитов.

— А неофициальных? — тут же спросила содомская начальница. — Чисто секретных, таких, о которых бы Флорес и не узнал?

Бенито покосился на её сосок:

— Боюсь, к тайным визитом такого рода я не готов. И уж точно не в Свободном Содоме. Вы ведь, госпожа, мастерица провокаций, можно сказать, художница. И с моей стороны было бы глупо вас недооценить.

— Ой, вы мне льстите, — постаралась она покраснеть.

И довольно долго разговор топтался на этом уровне — то ли пустых комплиментов, то ли пустых пикировок. После чего Мэри Бастинда по-видимому, насытилась трёпом и неожиданно прямо, без переходов, подошла к основным вопросам, ради которых и просила Бенито зайти.

— Вы посетили наших гостей-музыкантов, — сказала она.

— Да, — подтвердил он. — Кстати, благодарю вас. Группа была в тупике, что благотворно сказалось на моём с нею разговоре. В общем, теперь они мои люди. Все. Я прошу иметь это в виду.

— Что, вся группа? — Мэри Бастинда округлила глаза. — В полном составе? Да зачем вам она?

— Так получилось, — Бенито развёл руками. — Мне и было-то довольно троих человек, если начистоту. Но наш разговор уж так повернулся, что все запросились ко мне под защиту…

— Под защиту? — на глаза грудастой начальницы набежали притворные слёзы. — Да разве ж я их прессовала? Я наоборот…

— Да, конечно, — согласился Родригес, — действовали вы тонко, без грубости. Соблазняли издалека… Сам не знаю, как они дошли до той бездны отчаяния, в которой я их застал. Может, и не ваша вина. Переволновались, быть может, в результате переезда из Бабилона. Он был похож на бегство, вы знаете?.. Ну а у вас в Содоме их тревога усугубилась. Без особых новых причин, да, так бывает…

Что оставалось Мэри Бастинде? Только молчать, да поддакивать, в недоумении теребя сосок. Ведь Родригес её оправдывал, а не обвинял: с чем тут не согласиться, против чего возражать?

— Да, по правде-то говоря, наша вина, бабилонская, — продолжал Бенито под согласное бурчание собеседницы, — потому-то я и не смог отказать в их неожиданной просьбе… Мы виноваты, нам и защищать, ведь так? В общем, поскольку они под нашей защитой, не обижайте их, госпожа. Пусть поют на своих условиях, не на ваших. Или не поют, если вам их песни наскучили.

— Нет, почему же наскучили? — впервые за долгую речь Бенито госпожа нашлась, что бы такое возразить. — Очень душевно поют. Да, мы готовы их слушать и просто так, не принуждая к сексу. Наш Содом — свободный, и добровольность превыше всего, вы же знаете… Да, не без того, после музыки хочется порой продолжения, но я вас поняла: наслаждение не должно поломать ни одной из ниспосланных доброй судьбой сладкозвучных игрушек. Решено. Да-да, решено! Но… вы знаете, Беньямин, воздержаться порой так трудно. Что за цену вы сможете мне предложить за смирение аппетита? Что за настоящую цену?

Добрый знак: если Мэри Бастинда начала торговаться, значит, хода назад не будет. Значит, вопрос решён. Группа «Оу Дивиляй» не потеряет невинность, даже в том случае, если сама передумает. Но, конечно, содомской начальнице нужно что-то взамен. Очень нужно и исключительно ценное, а шансы невелики.

— Я не слишком богат и не слишком хорош в постели, — молвил Бенито, — но могу понимать людей, убедительно говорить, и вдобавок умею искать. Полагаю, и вы, госпожа, в курсе сферы моих умений.

4

— Да, — вздохнула Мэри Бастинда Сью и едва уловимым движением спрятала внутрь балахона оба нахальных соска (больше не пригодятся?). — И я, кстати, не думаю, что вы мне сейчас назвали полный перечень ваших способностей, но готова пойти навстречу, да, и найти что-то важное для себя даже в той узкой сфере, которую очертили. — Беньямин поклонился в знак благодарности за проявленную ею добрую волю. — Дайте-ка соберусь с мыслями… «Понять человека»… Знаете, кто мне приходит на ум? Не угадаете. Ваш земляк Рамирес. Вот кого из мужчин, встреченных здесь, на Эр-Мангали, я никак не сумела понять, так это только его… Не возьмётесь мне разъяснить?

— Всё, что в моих силах…

— О, я думаю, это в ваших. Вы ведь люди одной культуры. Из империи этой, как её…

— Сант-Амазон Эскабар.

— Вот-вот! И, насколько я поняла, этот ваш Рамирес — далеко не монах… Потаскун ещё тот, говоря языком более вольным! И конечно же, я замечала, как часто Рамирес ко мне очевидно неравнодушен… Если сказать прямей, то пылает самой животной похотью, и вздымает отросток настолько мощно и крепко, что, казалось бы, разве можно чего-то ещё желать? И казалось бы, только шаг остаётся до пылкой любви — я сама так сильно текла, заводилась, что считала немыслимым и нелепым ждать чего-то ещё… И при том — ни разу! Понимаете, Бенито, ни разу! Ни жестокого пряного секса, ни безвкусного перепихона наскоро — ничего!.. Вы такое способны понять, Бенито? Если да, вы и впрямь глубоки в расшифровке людей…

— К сожалению, не настолько, — честно признал Родригес. — Я не думаю, что понимать человека в любви вам и правда сложно. Даже если и так, то экспертом я быть не могу. Здесь вы с ходу дадите мне сто очков вперёд и ещё посмеётесь вволю. Как это «над чем»? Над убожеством эротического опыта.

Мэри Бастинда звонко расхохоталась, приходя в более благодушное расположение духа. Хоть немножечко отыграла, да. Но и Бенито не в проигрыше. Дал ей себя почувствовать игроком, а не жертвой его риторики.

5

Да, Родригес вовремя определил главное. Он, конечно, мог бы порассказать занимательные подробности несостоявшегося романа начальницы с охранником Нового Бабилона, но зачем? Для собеседницы из его «понимания» много толку не выгорит. А признать её сильные стороны — в том ни ему убытка, ни ей преимущества, но есть толика благородства, возвышающего обоих. А к тому же не вынужденное благородство временами банально окупается. Пусть на уровне искренности принятия твоих условий.

— Ах, Бенито! — кокетливо простонала собеседница в ответ на его отказ разъяснить основные смыслы размолвки с Рамиресом. — Вы скрываете от меня свои истинные мысли ради призрачной мужской солидарности. Вы готовы прослыть недалёким человеком, лишь бы скрыть слишком ясное понимание образа мыслей своего земляка и дружка. Это, может быть, честно по отношению к Рамиресу, но в отношеньи меня не безупречно.

— Что ж, увы… — Беньямин ей скорчил виноватую гримаску. — Но, надеюсь, смогу быть полезен чем-то другим.

— Да, конечно, совсем другим, — согласилась Мэри Бастинда. И внезапно созналась. — О моих отношениях с Рамиресом — то проверка была. Вы её с честью выдержали. А Рамирес, представьте, нет. — И сквозь невесомую ткань светской улыбки властно прорвался утробный смешок с аграрной планеты, где красавица родилась. Отчего её так пробило? Может, искренней похвалы своим ментальным способностям ей уже давно слышать не приходилось?

Впрочем, речь теперь снова пойдёт о способностях самого Родригеса и той новой цели, какую измыслит Мэри Бастинда.

— «Убедительно говорить»… — произнесла она. — Да, умение славное. Но полезно оно бывает лишь тому, кто и говорит. Брать его взаймы — тухлый номер! Я, быть может, болтаю не всегда так складно, как мне хотелось бы, но зато… — Из кокетливой прорези «костюма монашки» вновь показался сосок и тут же опять спрятался. — Зато имею иные способы убеждения. Значит, нет, нет и нет — не беру такого товара!.. Остаётся последнее. Вы сказали: «Умею искать»! Здесь, мне кажется, попадание в масть. Мне бы очень, очень не помешало тоже уметь искать, но, наверное, в этом деле против вас я — слабая женщина. Коли что потеряю — да даже в своём гардеробе — ни за что потом не найду. А найду лишь тогда, когда даже здесь, на Эр-Мангали, эта тряпка выйдет из моды.

— Так и то не беда, — тонко возразил Бенито, — ведь и моду на Эр-Мангали устанавливаете вы сами. Кроме вас попросту некому.

— Я сама, это правда, — подтвердила начальница. — Но не могу же я потакать глупым капризам, пусть даже собственным, и надевать на себя такое, в чём я смешна. Если бы вещи не выходили из моды, я ходила бы в чём-то одном, и настолько бы примелькалась даже своим поклонникам, что сколько ни вынимай груди через прореху, даже внимания не обратят!

— Но в одеждах, модных и новых, вы не терпите недостатка, — предположил Родригес. — Равно как и в драгоценностях. Если так, то вернее всего, мне придётся искать не какой-то пропавший предмет, а человека.

— Браво, Бенито! — произнесла она. — Человека, да. Но не только. Предмет тоже.

6

— Даже вот не знала, к кому обратиться, — так заговорила Мэри Бастинда уже о главном. — Человек — это мой любовник, один из последних. Пропал без вести где-то с месяц назад.

— И вы его ещё помните? — высказал Бенито сдержанное удивление.

— Помню, — вздохнула начальница, — потому что это не проходное. У меня после той пропажи было мужчин уже, наверное, около сотни, точней не пересчитала. Все были по-своему хороши… Ну так вот, никого другого не тянуло вспомнить даже через неделю. Тот был особенный. И боюсь — это просто предчувствие, но я склонна ему поверить, что его уже нет…

— Его имя?

— Квентин. Фамилии не спросила.

— Где пропал?

— У посёлка, здесь. Где-то неподалёку.

То есть, поиски начинать придётся с Содома. Экое неудобство! Здесь Бенито Родригес человек очень заметный. Всякий сразу же вычислит, что он искал и по чьему заданию. А кого послать вместо себя — новичков из группы «Оу Дивиляй»? Даже не смешно, просто глупо. Но виновники в глаза рассмеются. Обратиться, что ли, к подполью из Нового Джерихона? Те пришлют человека, да. Но кого? Ведь не тех троих, что в Содоме были засвечены, когда выследили ассасинов и насилу тогда унесли ноги… А другие быстро не справятся. Надо въехать в специфику…

Получается, надо снова всё самому. Как и Мэри Бастинде обещано…

— Ладно. Квентин — он откуда сюда пришёл?

— От сектантов. У них он «брат Квентин».

Ну, хоть как-то. Коль здесь не выгорит, надо будет скататься в Новый Зеон. Порасспрашивать Чеса, Пита и Гарриса.

— А что делал в Свободном Зеоне несвободный адепт секты?

— Продавал грибные экстракты. Ну, и за «свидетелей» своих агитировал. То есть раньше, пока не встретил меня.

Да уж, Мэри Бастинда может. И ускоренное обращение, пережитое бедным сектантом, не добавило ему очков в зеонской среде.

— А другие «свидетели»? Кто-то из них в Содоме сейчас есть?

— Двое, а может, трое. Их легко будет встретить на площади перед воротами. Самое посещаемое место в посёлке, там они и агитируют.

— За что, за свой Новый Зеон? Чтобы ваши переходили?

— В общем, да. И я не препятствую. Их у нас не очень-то слушают. Кто согласится отказаться от удовольствий свободной любви ради их сомнительных проповедей?..

— Так-таки и никто?

— Только конченные. Те, кто не выдержал испытанье Свободой. Может, таких и много, я не считала. Но мне-то в Содоме они не сильно нужны. Всякий мусор пусть валит к сектантам. Не жалко, я так считаю. Да по мне, один Квентин, полученный мной из Зеона, окупил «потери» сторицей…

— Хорошо. А сейчас, после Квентина, те грибные экстракты предлагает кто-то другой?

Мери-Бастинда задумалась:

— Кажется, нет. Они просто сейчас экстрактами не торгуют.

— Почему? Здесь, у вас — плохо покупали?

— Вовсе нет. Грибы у них качественные. Я сама проверяла — с Квентином вместе — каждую партию. Здесь у нас очень хороший платежеспособный спрос. Либертины любят грибы, почти как самих себя…

— Ну так в чём же дело?

— Вроде бы в Зеоне пошли проблемы. То ли их плантацию грибов затопило, то ли ещё что-нибудь. И последние поставки, ещё при Квентине, были намного меньше. А потом вообще как отрезало. Мне очень жаль. Иногда мне кажется, грибами я бы утешилась. Очень достойный товар! Ну а когда ни грибов, ни Квентина, чувствуешь себя несчастной и одинокой.

— Вы кого-то подозреваете? (Ну, что Квентину помогли пропасть).

— Он неординарный мужчина… У таких много завистников. И среди моих любовников очень многие ревновали, и среди дружков по Зеону — те всерьёз огорчались его успеху. Ой, да не мудрено! Кто они против него? Жалкие трусы, не способные отдаться опасным страстям даже на выезде… Их в Зеоне пасут, будто малолеток. И его пасли, но он вырвался!..

— И погиб свободным человеком? — поддержал Родригес.

— Почему погиб? Может, интуиция не права…

7

— Ладно, сделаем, — обещал Бенито Бастинде, разузнав о потерянном ею любовнике всё, что считал полезным. — Если жив, то найдём живого, если мёртв, определим обстоятельства… Но, как будто, вам человека мало. Нужен ещё предмет? Расскажите-ка мне о нём, госпожа Бастинда. Что за вещь, откуда пришла, куда делась, по-вашему. Кто бы мог желать этой штукою завладеть?

— Да предмет-то… Вместе с Квентином он пропал.

Вот как! Значит, отдельно искать его не придётся.

— Украшение?

— Не совсем. Ксеноартефакт. Выглядел как широкий браслет с непонятными знаками. Только знаки ярко светились. Квентин мог его зажигать силою мысли.

— Где он браслет достал?

— У своих, вроде, выменял. Где-то там, в Зеоне.

— А зачем?

— Мне хотел подарить.

— Не успел?

Мэри Бастинда нахмурилась и кивнула.

— А что тот браслет умел? В смысле, кроме свечения.

Но и тут внятного ответа собеседница найти не смогла:

— Вроде, можно в сексе использовать, но это не точно. И как именно, увы, не скажу. Квентин был особый оригинал и любил говорить загадками. Я велела ему отвечать, но негодник что делал: доводил меня до оргазма. Тут я и расспросы уже прекращала — как-то не до них...

— Он дразнил вас?

— Очень дразнил! Мне в нём это и нравилось.

— А чего он хотел от вас? В смысле, за браслет.

— Только меня… — Мэри Бастинда давно уже не вспоминала о собственном теле, но тут вдруг опомнилась и оба соска высунула. Будто выдержать не могла, что они не под взглядом.

Как управлялась красотка со своим телом? Ненамеренно-машинально, или с особой целью — могло быть и так, и так. Но Родригес решил безошибочно: грудь есть знак препинания. Он свидетельствует о том, что аудиенцию пора завершать.

8

Выйдя от начальницы Свободного Содома в коридор, где под присмотром доктора Хойла оставлял моноцикл, Родригес отметил, что доктор уже ушёл, но моноцикл остался — под присмотром человечка попроще, в одежонке из фетишистского гардероба, явно подчёркивающего рабский статус.

— Ты кто? — строго его спросил.

— Раб Джон, — поклонился тот.

— Сторожишь?

— Сторожу, мой господин.

— Ладно, Джон… — Бенито уж начал прикидывать ближайшую пару дел.

— С вашего позволения, всё-таки «раб Джон», — поправил его раб Джон. Ишь ведь какой: не поступился ни дюймом высокого статуса.

— Ладно, раб Джон. Ты, пожалуй, посторожи ещё здесь моё транспортное средство, пока я не вернусь… — Бенито снова задумался.

Да, ну вроде, всё верно. Если вести опрос агитаторов-сектантов у въездных содомских ворот, моноцикл его будет сковывать, а к тому же и намекать собеседнику на скорый отъезд. В этом смысле оставить его у парадных покоев Бастинды — самое то.

Но, с другой стороны, возвращаться сюда через весь Свободный Содом, чтобы выехать в те же самые въездные врата… как-то неудобно и глупо. И с лишней затратой времени. Что предпринять?

И спасительная идея:

— Вот что, раб Джон. Договоримся иначе. Ты меня здесь не жди, а через часок поднеси моноцикл туда — к площади перед въездными воротами. Я как раз буду свободен и соберусь уезжать.

— Будет сделано! — Джон нижайше склонился в рабском поклоне.

Беньямин прошествовал мимо него гордой походкой патриция, не забыв про себя отметить: нет, не привык он ещё мыслить себя начальником. Всё пытается сделать сам, а ведь сколько кругом возможностей облегчить да ускорить дело? Догадался бы он поручить этому Джону переноску своего монобайка, если бы тот не подчёркивал всем своим поведением…

А впрочем, не слишком ли низок рабский его статус, чтобы без проблем выполнить поручение?

— Кстати, раб Джон! Моноцикл этот мой, и никому другому его не давать потрогать! Головой отвечаешь — перед мной и госпожой Бастиндой!

— Не беспокойтесь, мой господин. Я не простой раб. Я ещё совмещаю должность охранника. — Джон повернулся, и Беньямин отметил, что к рабскому ошейнику пристёгнут ремень, а на ремне удобно подвешена и кобура с бластером.

Необычное совмещение должностей, а для Нового Бабилона, так и немыслимое.

9

Идя налегке в направлении въездных ворот, Бенито размышлял о пропавшем без вести Квентине и таинственном артефакте, ктоторый что-то умеет, неясно что. Помогает в любви? Однако… Чем в человеческой любви может помочь ксеноартефакт от негуманоидной цивилизации? Нет, ну чем-нибудь может, но Родригес о таком ни разу не слышал. Здесь бы экспертное мнение от Кая Гильденстерна…

Но, к сожалению, ксеноисторик пропал. Позже бедняги Квентина, но ведь тоже с концами. И, по правде, стоило бы отодвинуть подальше Квентина и скорей заниматься Каем (этот парень особенно важен, с описанием Гарриса он совпал в непредвиденных мелочах…), но, по уму, всё же не следует сразу отмахиваться от ожиданий Бастинды.

Бенито и понимал, что задерживается, что делает вовсе не то, и не так, как на выезде собирался. Но коррективы, вносимые ситуацией, — верные, в общем-то, коррективы. Помогают удачно вывернуться из нескольких тупиков. Только бы не ценою гибели парня…

Так бы умчаться на моноцикле сразу, как стало ясно, что Кая в Содоме нет. Вероятных посёлков его пребывания не так-то уж и много: Зеон, Джерихон — и всё, коль прокатишься по горячим следам, отыскать можно очень быстро…

Впрочем, если подумать подольше, ну в особенности о чьей-нибудь злой воле, похитившей Кая, то зачем тогда парня прятать столь предсказуемо? Ведь посёлков гораздо больше. Ныне не все обитаемы. Старые охотничьи базы, старые космодромы, законсервированные до скончания Карантина, оставленные рудные шахты. Это если ещё забыть о естественных гротах и прочих укрытиях, припасённых природой Эр-Мангали.

10

Братьев-сектантов из Нового Зеона Бенито на площади у ворот без труда нашёл, хотя наступила уже глубокая ночь. (А ведь хотел, мечтатель, выехать в Джерихон ещё засветло, да и сумел бы, не будь на скаку приторможен доктором Хойлом). К счастью, ночная жизнь в Свободном Содоме — вроде лица посёлка, оправдание его существования в дневном трудовом аду Эр-Мангали.

Трое — брат Джош, брат Орландо и брат Люксор — наперебой расписали в красках, как же в Новом Зеоне совсем хорошо. Выглядели приподнято, ничего, кроме добрых счастливых улыбок не допускали на лица. Но какую-то военную подготовку все трое прошли. Это и видно, и внутренне ясно, если учесть сектантское мироощущение «Свидетелей Холма». Всякий, кто с их «холма» поднимается, направляясь в иные земли, должен иметь возможность продать подороже свою бесценную жизнь…

О своём брате Квентине отвечали тоже любезно, но более односложно. Мол, конечно же помнят. Был у них такой брат. Мол, возил торговать в Содом разрешённый грибной наркотик. Ну конечно же разрешённый! Это в Бабилоне он запрещён, да и то нестрого. А в Содоме все наркотики разрешены, хоть ширяйся, хоть жри, хоть нюхай.

Что случилось с ним, Квентином — да кто ж его знает? Знает только один Господь, а кому Господь открывает истину, тот, наверное, знает тоже. Чтобы Господь открыл истину, надо явиться в тёплое открытое миру братство Зеона, выучить секретное имя Бога, и тогда Господь сам расскажет и о судьбе брата Квентина, и о судьбах планеты и мира, и о судьбе того брата, который спрашивает.

Можно ли путь познания пройти побыстрее, чтоб узнать не о Боге и не о мире, а только о Брате Квентине? Можно, конечно, но нежелательно. Потому что Господь знает более важные истины, а истина о судьбе брата Квентина — это не самая важная в жизни тема. Но уж если так уж приспичило, то брат Квентин был поколеблен сомнениями лжепророков. Что за лжерпороки такие — Господь знает своих врагов. Помогать ему не дело Бенито, ибо такие дела решаются лишь в сердцах согрешивших адептов.

Артефакт? Какой артефакт?.. Нет, Господь не велел собирать или применять небогоугодных артефактов. А уж кто томим духовною жаждою, тот утешится и без них, истинно вам говорю.

Уходил ли брат Квентин из братства? Нет, своим истинным помыслом он, несомненно с нами, даже во всех своих прегрешениях. Были ли у него какие-то цели здесь, в Свободном Содоме?.. Только две: продавать грибные экстракты, да ещё благовествовать. Кстати, вы верите в Бога? А вот Бог, как я точно знаю, непременно в вас прямо сейчас верит.

Никаких других целей поблизости наш брат Квентин, конечно же, не имел. И зачем бы ему понадобились другие цели? Да, мы знаем, брат Квентин пробовал предназначенный Содому экстракт, это вынужденная мера. Без того, чтоб самим попробовать, не обходятся никакие дегустации на торгах. Надо всегда доказать, что товар твой безвреден, потому, помолясь, принимаешь внутрь всякое разное. Но Господь спасёт тебя, Аллилуя!

Ну и всё в таком роде. Был момент, Родригес и пожалел, что на этот опрос щедро выделил целый час драгоценного времени. Но раз выделил, значит, уже не ускоришь. Брат… то есть раб Джон явится ровно в срок, ни минутой раньше.

Оставалось тем утешаться, что кругом собрались либертины. Среди них, должно быть, куча шпионов и Бастинды, и доктора Хойла. Коли так, они им расскажут, что Бенито примерно старался, и не просто так, а по их вопросу. Обещал — так сразу и выполнил, а эффект? Да кто, в самом деле, способен его оценить на этом этапе?

Между прочим, Родригесу повезло. Отвечать ему взялись не только собратья Квентина. Пара местных, содомских жителей подключились тоже. Их ответы были информативны. Оказалось брат Кевин здесь, в Содоме, увлёкся охотой. Ну, ещё кое-чем, но охотой, к примеру, тоже. И хотел он-де, такой молодец, положить к ногам любимой содомской начальницы — не чего-либо как, а шкуру редчайшей местной громадины — Адского Крысопса. Но, конечно, за этакой шкурой должен был заявится к нему в пещеру.

А пещера та недалече — денёк пути. Правда, без дороги, пешком, но уж то такое. Если знаешь путь, можно и подъехать. Только знать, где вовремя повернуть по дороге на Джерихон. И, конечно, желательно там побывать, пока крысопёс охотится. Убегает он далеко, пещеру не сторожит, вот и можно зайти посмотреть, не осталось ли косточек бедного Квентина. Как вернётся тварюка — конечно, в погоню кинется. Но ведь можно успеть добежать до дороги, а там удрать на колёсах.

— Замечательный план! И почти безопасный, — похвалил Бенито.

Ну а тут как раз подошёл и раб Джон. И принёс ему колесо.

11

Поблагодарив от души всех, кто помогал его следствию, кто таскал моноцикл, или просто попался на пути к воротам, Родригес легко вскочил в удобное седло и лихачески стартовал прочь из Содома.

Но проехать ему удалось где-то метров двести. Вездеход — из тех пассажирских и очень не маленьких, которые в Бабилоне возят шахтёрские смены к рудникам и обратно — перегородил дорогу в узком лесистом месте, да так неизящно, что Бенито в момент догадался: прорываться не стоит.

Он вильнул и остановился метрах в десяти от преграды. Крутнул руль, чтобы в любой момент резко стартовать обратно к Содому. А сам думал: бастиндына, что ль, подстава? Или из Зеона уже ответочка?

Из откинувшейся дверцы кабины вразвалочку выбрался Маданес. Показал пустые ладони. Закричал:

— Бенито! Мы заехали просто поговорить.

— Рабен попросил, — Диас из кабины поддакнул.

— Вот и говори. Оттуда, — велел Родригес.

— Мы, короче, на тему робарианского молота, — сообщил Маданес, не пытаясь приблизиться.

Бенито соизволил откликнуться:

— Ну?

— Ты добыл его?

— Пока нет. Вот сейчас за ним еду.

— Значит, поехали вместе.

— Нет, ну с Рабеном был договор другой. Я добываю молот, больше никто не вмешивается. Вы же, дурни, только спугнёте.

— Теперь так! — объявил Маданес. — Рабен не может ждать.

— Вот дождётся, — хмыкнул Родригес, — что его игрушка на дно ляжет. И никто не признается.

— Нет, признаются! — возразил Диас из машины. — Мы умеем раскалывать.

Да уж. Весь подвальный этаж Башни Учёных отдан этим умельцам под пыточную. И всё же расколоть можно не всякого. Только того, кто знает.

— Зря ваш Рабен выпендривается, — сказал Бенито. — Кто меняет условия на середине дела, тот теряет доверие.

— Рабен может себе это позволить! — хмыкнул Маданес. — И я до сих пор не отметил главное. Рабен повысил ставки. Ровно вчетверо, Бенито!

— Он заплатит мне вчетверо больше? Да с какой, интересно, стати? Этот скаредный тип, ребята, лишнего не отдаст.

— Ты не понял, Бенито! — Диас высунулся из кабины. — Эти крупные деньги Рабен пообещал нам. На тот случай, если вдруг ты ничего не найдёшь. Мы как будто бы автономно, независимо от тебя проводим расследование. Ты смекаешь?

— Смекаю пока одно. Вместо того, чтобы искать молот, вы упали на хвост мне.

— Ну так правильно! — в азарте вскричал Маданес. — Потому что было бы глупо! Можно Рабена выдоить и по минимуму, но зачем, когда можно по максимуму?! Ну и меж собой поделиться.

Ой, ага, эти Маданес и Диас очень подельчивы!..

— Нет, гляди: ты просил шесть тысяч кредитов. Рабен, конечно, их даст. И о большем у вас речи не было. Зато нам, — Диас ускорил темп речи, Да и Маданес глядел взволнованно. — Нам он отдаст на двоих двадцать четыре! Почему? Потому что это ближе к цене модлота! Ну а дальше — поделимся. Ты, Бенито, бери свои шесть. Ну и нам с Маданесом выйдет по столько же…

— На троих, да по шесть? Что-то вы парни, неладно высчитали! — сразу прикинул Бенито.

— Ну и я четвёртый, — промолвил знакомый голос у него за спиной.

Глава 7. О растущих ввысь холмах,

Или Геологические процессы в отношении несоразмерности ко времени жизни наблюдателя

1

Начиная с того момента, как грибы с Каем заговорили, жизнь его наполнилась множеством странных событий. А, казалось бы, с какой стати? Ведь, в отличие от грибного мастера, Кай поганок не дегустировал.

Или попробовал, да и забыл? Нет, версию пищевого отравления можно сразу отбросить.

Но возможны другие пути химического влияния. Не растворы в слюне отравляющих веществ, а вдыхание столь же опасных аэрозолей. В них, быть может, грибные споры… Кстати говоря, неприятный запах… Ага, душный такой. Ощутил его ещё на подходе в самый первый из дней — мог бы сразу и догадаться, что неспроста…

Есть ли этот запах сейчас? Кай попытался определить, но заметил странность. Чувствительность к запахам притупилась настолько, хоть вручную иди вычищай авгиевы конюшни.

Как узнать, наглотался ли ты ядовитых спор? Можно, конечно, спросить у грибов. Кай так и поступил, но на слишком прямой спрос грибы разобиделись. Отвечали ему:

— Мы хорошие грибы, мы красивые грибы, мы высшие грибы — базидиомицеты. Никакого нет яда, ни малейшего яда, есть одна лишь приятность, есть весёлый портал в иные миры, а яда-то никакого даже и вовсе нет! Наши споры добрые, наши споры славные, наши споры созданы не кому-то на гибель, а нам же на размножение…

Кай попробовал извиниться за неуместный вопрос, да куда там! Грибов же много. Каждому надо что-то добавить от себя. Опротестовать подозрения, пожурить обидчика, прихвастнуть грибными способностями:

— А вдобавок мы умные грибы, мы умнейшие грибы, мы всё знаем на всей планете, и за то нас всегда уважает Господь. О, он грибы уважает, уважает за ум и знания, мы ведь знаем всё даже о Господе, знаем все Его имена, знаем даже самое главное, самое тайное Его имя…

Кай было свернул на тему об имени Господа (интересно, какое из эксклюзивных имён знают грибы?), но не преуспел. Думал, грибы ему тайну выдадут — нашёл дурачков! Те всё больше о собственном величии долдонили, да о том, как неправ был Кай с дурацкими подозрениями.

Ну да точно неправ: нашёл, кому их озвучить!

Э, да мог бы спросить не у самих грибов, а у Мика Брэдли. Специалист, как-никак. Пусть и считается бесполезным судить о симптоме изнутри его самого, но снаружи симптома вокруг никого нет.

— Послушайте-ка, брат Мик…

— Слышу, брат Майк, слышу! — Брэдли намекал на то, что и разговор Кая с грибами был ему доступен без изложений. — И, как миколог, скажу: ядовитых спор в аэрозолях бояться не следует. Ведь хоть бойся их, хоть не бойся, толку с того? Защититься от спор в наших с тобой условях невозможно. А потом… Грибу ведь надо размножаться, да? Вот он и разбрасывает их далеко, как может — с аэрозолями, с пылью. Винить ли его за это? Что в природе гриба, то не противоестественно.

— Ага, — сказал Кай, по возожности отвлекаясь от хора грибных высказываний в поддержку мнения ксеноиколога. — Но я человек. И у нас, людей, естество другое. Нам быть грибами как раз противоестественно.

— Нет, ну это само собой. Нас с грибами многое разобщает. Но в диалоге, брат Майк, я бы советовал делать акцент на том, что сближает нас с собеседниками. Как мы, так и они — организмы живые, клеточные. Уже недурная основа для взаимопонимания. Далее, важный момент: мы неплохо цивилизованы и что-то главнейшее о них узнаём в университетах. Знаем, что грибы не растения, а отдельное царство. Кстати, брат, припомнишь ли, почему? — мастер испытующе поглядел на Кая.

— Образ жизни у них, как у растений, а обмен веществ, как у животных, — выпалил Кай, чувствуя себя, точно на экзамене.

— Верно. Но скажем точней: с растениями грибы сближает способность к неограниченному росту, питание за счёт адсорбции сквозь поверхность, неспособность к передвижению, клеточные стенки. Всё! Зато с животными — и отсутствие способности к фотосинтезу, и гетеротрофный способ питания, и мочевина в обмене веществ, и запасающее энергию вещество — гликоген, а не крахмал, как у хлорофилльных фотосинтетиков, да и состав клеточной стенки — она не из целлюложы, а из хитина! Как панцирь у насекомых…

— Эти подробности, — Кай усомнился, — так ли уж сильно важны для взаимопонимания?

Брат Мик улыбнулся:

— Нет. Это для себя. Важно иметь в уме весь перечень оснований, чтобы понимать, отчего грибы обижаются, когда кто-то, не разобравшись в вопросе, причисляет их к царству растений.

— Сильно обижаются?

— Не то слово. Нам ведь тоже не нравится, когда нас с другими путают. Показатель ненужности собеседнику самых значимых вещей в нашей жизни. Неприятный такой показатель…

— Ну а сами грибы? — захотелось возразить. — отчего бы и им в диалоге с людьми не сильней уважать собеседников?

— Всё, что могут, грибы уже делают. Странно, что ты, брат Майк, не заметил. Вот скажи: говорить человеческим языком для грибов характерно? Вроде бы нет, ведь правда? Ну а они стараются.

— Тронут! — почти искренне заметил Кай. — Но к чему грибам диалог со мной, до конца всё же не понимаю. В чём их выгода?

— Главная выгода та, что это угодно Господу, — мастер Мик легко и непринуждённо перешёл с научного языка на религиозный. Верно, в пределах естественных-то наук и пытаться не стоит обосновать цели коммуникации представителей разных биологических царств.

— Ну, Господь — универсальный посредник, — не сдался Кай. — Но самим-то грибам какой в диалоге прок, что за выгода?

— Так о ней они сами честно упоминают. И доводы их разумны. Понимаешь. грибы недовольны своей локальностью только в Грибном лесу. Им хотелось бы большего — прирасти и размножиться далеко за его пределы.

— Так при чём тут мы? Не пускают — высокие скалы. И, наверное, то, что такого режима влаги больше нигде не сыщешь, — Кай кивнул на мутную мегалужу, затопившую здешние почвы. — Кстати, как раз человеку пребывать в подобном лесу дискомфортно, противно… — Стоит вспомнить, что надо спускаться в глубокую лужу, и невольно ёжишься.

— Ну так и нам, и нам! — раскричались грибы. — И нам противно!

Кай подумал, что шутят, но Мик Брэдли всё пояснил:

— Фактор влаги чрезмерно выражен, что усложняет им жизнь. Размножение легче обеспечить, когда шляпка гриба на поверхности. А когда гриб подводноживущий, и вода стоячая, и нет в ней животных, каких можно избрать хозяевами — тогда грибу неважно приходится. Окружать пузырьками воздуха базидиоспоры, только чтобы всплыли они на поверхность… Муторное же дело! Неимоверно сложно сменить ареал обитания, когда ты не животное, способное перемещаться. Гриб старается, гриб над собой растёт, но увы, продолжает расти в том же мутном болоте. Он накапливает вместе с веществом гликогеном опыт отчаяния и неудач. Он готов обратиться к Высшей творящей силе и помочь её воплощению здесь, у холма Зеона. Ибо лишь тогда, когда гордый Зеон восстанет, вознесётся ввысь из грязной здешней низины, то с вершины холма разнесутся ветром далеко-далеко микроскопические базидиоспоры… Но от гриба ли зависит приближение этого счастья? Всё же нет. Ему надобен человек! Человек построит новую жизнь, где и гриб найдёт своё место в мире Эр-Мангали!

Надо же, сколько пафоса мастер Мик извлёк из таких немудрёных грибных желаний! Верно, проникся сильно, вошёл в диалог без остатка, без камня за пазухой. И всё-таки… Чего больше в его речах — понимания скрытой сути грибного мировоззрения, или антропоморфных фантазий?

— Никаких фантазий! — возмутились грибы. — Только наши реальные чаяния!

2

Кай не мог не отметить беспрекословной поддержки грибами всякого тезиса Брэдли, мало-мальски связанного с постижением их природы, их точек зрения, а также культуры мысли. Это мастер такой понятливый, или влияние на него грибов настолько мм… безальтернативно? Уж не становится ли господин известный учёный зазомбированной грибами куклой с функцией убеждающего воспроизведения заданных извне истин?

А брат Мик знай себе продолжал:

— Гриб настойчив, он способен ждать, сколько надо, Но увы, гриб не всесилен. Понимает ли это он сам? И если в этот сложный момент ему помочь, он никогда не забудет…

— Благодарность грибов? А в чём она выражается?

— Хоть бы и в том, что грибы меня кормят, — улыбнулся Брэдли не без известной застенчивости.

Ага, так и просятся в рот… Но не проще ли объяснить…

— Нет, не проще, — покачал головой брат Мик, он словно заранее предвосхищал все доводы Кая. — Отрицать воздействие грибов на меня было бы наивным. Но воздействие не химическое, и в основе его диалог…

— Как «не химическое», когда вы поглощаете яды?

— А вот так. Приведу пример. Бледные поганки почти во всех мирах — смертельно ядовиты. Но на Эр-Мангали всё иначе. Я их ем, и никакого эффекта. Грибы сами дезактивируют свои токсины. Почему? Потому, что меня уважают!

— Но нельзя ли грибное уважение вместе с его благотворными последствиями вывести чисто из галлюцинаторных эффектов?

— Я пытался, — признался Мик Брэдли, — Да вот никак. Где-то есть, конечно, грибные наркотики, производные псилобицина… Способ их действия прост: влияют на медиаторы нейронов головного мозга, взламывают химические и физиологические реакции, вызывают эйфорию на уровне обмена серотонина, дофамина и ацетилхолина...

— Но у вас подобной беды, конечно же, не было, — произнёс Кай с утвердительной интонацией. Вопросительная была бы чересчур в лоб.

— На Эр-Мангали нет грибов, содержащих ни псилобицина, ни каких-либо его аналогов. — Ну, раз миколог сказал…

— А что же тогда продаётся в Свободный Содом?

— Чистая фантазия, — брат Мик улыбнулся. — Плацебо-наркотик. Настоящего нет ни в бледной поганке, ни в ложных опятах, а мы как раз их в основном собираем. Нет, ну, токсины, конечно, там есть, но не дающие психоделического эффекта. Убивают пошло и скучно — ещё там, в пищеварительном тракте,

Ничего себе новость! И в Содоме ни одна собака не догадалась, отчего вместо недолгого счастья к ней пришла лишь тоскливая скука предсмертной боли.

3

Соблазнительная идея — считать слаботоксичными как раз те грибы, которые с тобой говорят. Не будь рядом признанного гуру в области микологии. Кай решил бы наоборот. И в момент разговора, соответственно, беспокоился бы сильнее. Ныне не то. Кай подчинился авторитету брата Мика? И самопиару здешних грибов?

А ведь сведения о Мике Брэдли как о признанном учёном получены от самого Мика Брэдли. Может ли Кай его в этом качестве всерьёз, не шутя проверить, если сам он в естественных науках — персонаж наскоро вымышленный? Нет уж, «ксенозоолог Майк Эссенхельд», лицо, безусловно авторитетное, но лёгкость, с которой оно поднялось, наводит на мысли неутешительные. Сколько ещё на Эр-Мангали самозваных специалистов, готовых по итогам сомнительных здешних успехов поверить в свои же дипломы и свидетельства? А уж с поддержкой грибов — и подавно.

Да уж больно грибная поддержка… требовательна, что ли. Да к тому же она опирается не на одну лишь риторику…

— Вот это ты зря! — запричитали грибы. — Мы весьма риторически грамотны, мы талантливы в споре и способны легко убедить любого разумного индивида превосходным качеством своих аргументов…

— Если и правда грамотны, — отбрил Кай, — то, верно, способны отличить рациональное убеждение от эмоционального давления? Вот и не надо давить на оппонента в споре!

— Мы не давим... — попытались грибы оправдаться.

— Вы встреваете в спор, когда вас не спрашивают. Это признак тактики давления! — строго провозгласил Кай, и грибы замялись.

— Мы больше не будем, — внятно сказали они по прошествии некоторого времени.

Это Кай ещё смягчил формулировку. Ведь не «в спор», а «в чужое сознание», вот куда грибы нагло встряли со своим стремлением к диалогу.

А вот как у них получилось? Если брат Мик находится под контролем грибов, безоговорочно верить ему не стоит. Но на какие-то мысли, спасибо ему, натолкнул.

Споры грибов, проникающие в организм. Да, этот путь банален и скучен, однако ведь не перекрыт. Мастер Мик говорил, что в водной среде метать споры грибам неудобно. Что ж, можно поверить.

Будь в грибном лесу чуть посуше, и споры поганок шли бы прямо вон из пластинок шляпки в аэрозольную взвесь, и тогда, чтоб от них защититься, осталось бы не дышать. Или закрыться, скажем, противогазом — но вовремя, не задним числом.

Будь намного суше, спорыгрибов кочевали бы с пылью. Это тоже грустная версия, ведь и в ней фигурирует противогаз, которого нет.

Но кругом вода. Большинство грибов прозябает на самом дне лужи. Положенье не самое то, чтоб почувствовать власть над стихией. Чтобы выбросить споры в воздух, всякий гриб по-своему извращается, впрок откладывая споры в ту среду, в которую может, собирает донные пузырьки воедино, чтобы после, единой порцией, вознести их к поверхности лужи…

Да, дыхательная система здесь опять под ударом. Но насколько же легче дышать! Спорам трудно. Пускай и стараются тебя заразить, но в итоге совсем не уверены. Вот и Мику, самоотверженному сателлиту грибов, чтобы не потерять с ними связь духовного единения, остаётся жевать их базидии напропалую: вариант «надышаться» видимо, ненадёжен.

Мик одно, ну а Кай другое. Снова загадка всё о тех же грибах. Как они отыскали подход к человеку, если он их ни разу не ел? Продавили его сознание чисто ментально, «телепатически»? Может быть. Но такой канал под вопросом, ведь опять-таки — мастер Брэдли зачем-то грызёт грибные тела, выглядит при том подозрительно — и на телепатию ничуть не надеется. Обеспечивает материальный канал связи с волей грибницы. Кай намного чувствительнее брата Мика? Тоже ведь непохоже…

Если в связи с грибами непременно задействовано пищеварение, то логично бы было решить, что и Кай тех грибов наелся. Но такого в опыте нет. Машинально сгрыз с голодухи некий гриб, а потом забыл? Что-то и в памяти не отзывается, и на Кая совсем не похоже. Он брезглив, между прочим, в этом исток и его вегетарианства. Никогда не потащит какой-либо не проверенной гадости в рот. Вероятней, заморит себя безрассудной диетой.

Повезло ещё, что к воде у Кая не бывает таких подозрений. Как-никак, естественная неорганика. Вряд ли где на Эр-Мангали добывают воду методом выпаривания трупов. Слишком невероятно, вот Кай и не практикует «сухих» голодовок, ускоряющих слишком любую дорогу к смерти. На таких скоростях нереально выжить, особенно Каю. Он медлителен и ленив, избалован редкостью ситуаций, когда нужно себя спасать. Он везуч, ибо ставит внутренние преграды, которые всё-таки не летальны: человек без пищи может протянуть куда дольше, чем без воды, это время, отведенное на манёвр…

Ах, ну вот… Кажется, Кай догадался, где и как он мог подцепить споры грибов. Здешняя вода. Прямо из мега-лужи, куда и бросает споры донная популяция. Да, прошедшая через очиститель, да, визуально чистая. Но кто и когда понадеется опознать визуально грибные споры?

4

В общем, к моменту прихода Дика и Джека Кай уже продумал ситуацию в здешнем Грибном лесу (в диалоге с самими грибами, в экспертном опросе миколога брата Мика, но главное — в диалоге внутреннем, наедине с собой, при грибном воздержании от давления на мыслителя).

Появившихся мордоворотов огорошил вестью, что пропавшие прежние сборщики здешних грибных урожаев, «невидимки» по выражению мастера, наконец-таки найдены.

— Не сумели сбежать? — поднял брови Дик (или Джек). — Вернулись?

— Не сумели, — поддакнул Кай. — Но и не вернулись.

— Я и вижу, — заметил Джек (или Дик), поглядев на дом. — Не похоже, чтобы вернулись. Это были прожорливые молодые люди. Очень ждали мясопродукты из шкафов Оломэ, на подходе ещё встречали. Получали по две-три порции на нос, ели и за себя и за мастера Мика…

— Ой, а хотите я их покажу? — предложил Кай. — Давайте за мной!

Силовики за ним последовали, но нехотя. Ну ещё бы: больно глубока лужа на пути к «островкам». Если бластеры оставить в кобурах, ненароком подмочишь.

Мастер Мик — тот сперва не проникся идеей пойти посмотреть на трупы, но по ходу решение своё изменил и догнал их экскурсию на подходе к первому грибному «островку».

— Здесь, что ли? — выходя на мелкое, спросил кто-то из бритых охранников, Джек или Дик.

— Нет, — помотал головой Кай. — Это первый «островок», а всё главное начнётся лишь со второго.

— Ну, пусть начнётся хоть со второго.

Не началось.

Тело, местоположение которого Кай заметил достаточно точно, почему-то пропало. Грибы его, что ли доели? Или червь, о котором тоже шла речь? Или ветром отнесло? Сильного ветра не было, водтца в луже стоячая но мало ли что.

Кай обследовал весь второй «островок» (да сколько его там было?) и поспешил на третий. И оттуда тело пропало — вполне уже ожидаемо. Третьего из тел Кай не видел даже в тот раз, как нашёл эти. Но и оно, скорее всего исчезло — оттуда, где прежде могло быть замечено им.

Хмурые Дик и Джек хлюпали следом.

— Что-то не вижу трупов, — признался Кай.

— Мы тоже, — подтвердили они.

— Но я видел раньше…

— Ага.

Бесполезно клясться вместо вещественного подтверждения, которое пообещал предоставить.

— Или просто мне показалось… — Кай добавил самокритично.

— Нет, — неожиданно возразил мастер Мик. — Трупы были.

Это Каю он хотел дать понять, что не он их убрал?

— Когда были, вчера?

— Да, — сказал Кай.

— И вчера, и раньше, — брат миколог расширил предложенную рамку. — Я их часто здесь вижу, что да, то да. Но потом, бывает, не вижу. Вот как сейчас. А потом опять вижу. Такие дела.

— Чем это вызвано?

— Я полагаю, лишь тем, что эти тела — невидимки. Помните, я говорил?

— Вроде, да…

Так и Кай что-то подобное помнил.

— Видишь, брат Джек, а ты мне тогда не верил. Говорил, «невидимок не бывает». А теперь мы видим: бывают. Просто они невидимы.

5

Идея о том, что тела, найденные Каем, на самом-то деле лежат где-то на дне лужи, просто стали невидимыми, не выглядела ни правдоподобной, ни светлой, ни оригинальной, но Дика и Джека устроила, и вполне. Некритичность, с которой они её приняли, Кая искренне огорчила. Ну как же так можно? Не прощупать как следует дно в поисках «невидимок», а поверить на слово, что они там лежат… это сбивало с толку.

— Не волнуйся, брат, — пояснил ему мастер Мик, а брат Джек и брат Дик солидарно закивали. — Мы ведь живём на священной земле Зеона, а Зеон есть холм, хоть его высота и незрима для многих профанов. Точно так же бывают незримы и трупы в Грибном лесу, а бывают и зримы, но не для всех и не всякий день.

— Что ли, по крупным религиозным праздникам? — буркнул Кай. К этой его догадке также отнеслись с полным вниманием.

— Нет для Господа ничего невозможного, заключил брат Мик. Кому надо зрить в корень по праздникам, тот увидит трупы. А кому не надо, тому в светлый праздничный день и без трупов светло и весело.

Дик и Джек, те как раз оказались решительными приверженцами благостного состояния, инородного лицезрению сокрытого Господом. А чего иного было ожидать Каю? Вся идеология Нового Зеона — классический пример на тему религий «душевного здоровья» из известной типологии религиозного опыта Уильяма Джемса. Кай не знал о том? Знал, конечно.

Но по какому-то странному заблуждению ума до последнего воображал, будто трупы, а если не трупы, то опасности грибного промысла кого-нибудь ещё поразят.

— Я не только видел тела, — скороговоркой выплеснул он на обратном пути к домику на сваях. — Я галлюцинировал. Слышал голоса. Говорил с ними. Голоса выдавали себя за голоса грибов.

И что же на то сказали ему трое братьев-во-Зеоне?

— Не надо бояться. То не галлюцинации были. Да, посвящённым в таинства Зеона давно известно: грибы разговаривают. Отчего бы им говорить, не молчать — да Господу так угодно. Всё, что ни творится в Новом Зеоне — всё во славу Его. И грибы во славу. Грибы правильные.

— Как же правильные, когда заражают людей спорами?..

— Заражают, — признал брат Мик. — Но правильно заражают. Это путь, о юный брат Майк, один из путей к Господу. Сколько верных адептов этим путём пришло к нам в Новый Зеон — даже не счесть. И отсюда, с опытной нашей базы. И с грибозаготовительной плантации в болотистом Подзеонье. И с грибного заводика. И с рынка грибов. И, наконец, из посёлка Свободный Содом.

— Из Содома?

— Да-да, и оттуда. Хоть казалось бы, трудно сыскать на Эр-Мангали более богопротивного места. Спросишь, как заносчивые либертинские содомиты становятся нашими адептами? Через опыт вкушения грибного экстракта. Только так, не иначе. Ведь и в экстракте вовсю продолжает действовать грибное чудо Господа нашего.

6

Вялая попытка Кая заявить об опасных условиях труда не привела ни к чему путному, ведь мастер Мик без малейшего труда переформулировал опасность в благословение, а разве способны критиковать благословения Дик и Джек? Нет же, только поддерживать. И осуждать маловерие критиканов.

Тот очиститель воды, где, возможно, не поддаются фильтрации споры грибов, — правильный же очиститель будь он благословенен!.. Если же кто-то боится использовать заражённую воду, он неправ: усомнился в Господней благости. Это лечится чем? Пей и дальше воду со спорами. Приникай к источнику мудрости, пусть слова Господних грибов тебя надоумят.

Кай возражал. Он был твёрд во мнении, что заражённую воду далее пить нельзя, он решительно объявил о «сухой» голодовке, благо, пищевую её часть соблюдал и так, что же до дополнительной, водной — неужели его потянет к дурацкому очистителю?.. Ну а так есть удобный случай потребовать возвращения в посёлок и немедленной аудиенции у верховного бишопа Амоса.

Но серьёзного отношения ко всем своим заявлениям Кай, увы, не дождался. Дик и Джек его будто не слышали. Подхватили контейнеры с урожаем, молча ушли. Мастер Мик — тот слышал, но надеялся как-нибудь со временем переубедить. Говорил ему мягко:

— Не серчай, брат Майк, посуди сам. От «сухой» голодовки толку не выйдет, и вот почему. Наши братья и отцы во Зеоне слушают только Господа, а ультиматумы маловеров — бдительно так обличают и игнорируют, ибо страшатся от них подхватить грех уныния. Потерять веру для верных адептов учения Зеона много страшней, чем потерять брата.

То-то их трупы потом кому-то видны, кому-то и нет.

— Наплевать, — бормотал Кай. — На всех вас, и на всё, что вы там решите. Вас в Зеоне грибы поработили!

Бормотал уже почти про себя, но брат Мик снова прислушался. Возразил, и весьма неглупо:

— Наплевать, это не решение. На кого наплевать? На меня — на мастера-наркомана? Это можно, но толку-то? И на пару тупых охранников, и на верховного бишопа, и на весь Зеон? Этак, боюсь, можно выплюнуть самое важное. Но дело даже не в этом. Нет позитивной программы действий, совсем никакой. Только истерика. Вот тебе показалось, что дело всё в очистителе. Споры грибов угодили к нам в питьевую воду, а из-за этого — все дальнейшие диалоги. Это так? — Кай кивнул. — Даже если ты прав, то чего рассчитываешь добиться? Чтобы нам заменили очиститель?

— Ну хотя бы… Лучше воду сюда доставлять из чистого места.

— А инспекцией его чистоты кого озаботить?

Кай не нашёлся.

— И ещё. Нас тут двое. Брат Мик и брат Майк, если грибы даны нам в галлюцинациях, тогда больше, ну вроде бы, никого. Так кого из двоих ты намерен спасать от грибных спор? Неужели обоих?

— Почему бы и нет?..

— Нет, — не купился мастер. — Будем последовательны. И посмотрим фактам в лицо. Брат Мик, по-видимому, безнадёжен. Он не только ведь пьёт воду со спорами. Он поганки жуёт сырыми. Потребляет всё больше токсинов и спор, и всё более заражается. Хотя, кажется, куда уж сильней, а?

— Некуда, — признал Кай.

— Это значит, остался брат Майк. Он последний, кого ещё можно спасти. Последний счастливый шанс обеспечить хоть кому-то спасение… — Мастер Мик издевался, но глядел на Кая серьёзно, даже с неким оттенком сострадания. — Но реален ли этот шанс? Ну подумаем вместе, чем мы поможем юному брату Майку, если вдруг обеспечим доступ к чистой воде без спор?

— Мы сумеем помочь. И по-моему, это бесспорно, — скаламбурил Кай.

— А вот и нет. Как же быть тогда с теми спорами, коих он уже наглотался? Объявить их, быть может, недействительными? Вариант! Но не дойдём ли мы эдак до полной ереси? Ведь окажется, чего доброго, что безвредным спорам из очистителя ничего не мешает быть безвредными впредь. А уж если они вредоносны… То тогда только держись, братец Майк! Если ты хозяин гриба, если из проникшей микроскопической споры в твоём теле пророс паразитический мицелий, поражая важнейшие системы организма... Мы пришли к чему? Да к тому, что брат Майк тоже безнадёжен. Пусть и не настолько, как давно уж поражённый брат Мик.

Что уж тут возразишь? Спор о спорах Каем проигран вчистую. Он давно уже чувствовал, что брат Мик, при всех своих странностях, интеллектуально не так уже и нарушен. И вот оно, подтверждение.

Чем силён сектантский Зеон? Оказалось, не только тупостью. Не одним лишь тревожным послушанием паствы. Не сугубо грибными видениями. Есть другое. Разум профессионала. Эх, и чего только ты не встретишь в яме с претензией на наследие рая земного и града небесного.

7

Идея бежать из Грибного леса к Каю пришла поздновато. Мог бы раньше… Да нет, не мог. Раньше надеялся на ум, ну а бегство считал вариантом поражения в споре.

Ну так вот, мастер Мик поражение ему и так обеспечил. И без бегства, заранее. В той бездарной полемике, что для Кая началась аккурат с попытки впечатлить Дика и Джека болотными трупами, а закончилась уже после их безмятежного ухода. Кай раскрыл брату Мику важнейшие карты, и проиграл.

Часу не прошло после спора, а пить уже захотелось. Смело подойти к очистителю, нацедить стакан — а в воде пусть зараза плещется? Нет. Не та это смелость. В ней признание своего бессилия перед суровой реальностью, но вдобавок и безнадёжность.

Раз тебя победили в споре, ты обязан теперь отработать в стане победителя? Нет, под такими условиями Кай не оставил подписи. Не обязан. И если сейчас наберёт воды, то уже не затем, чтобы просто выпить. Чтобы а) усыпить бдительность, ну и б) оттянуть вероятную смерть от жажды — но уже в побеге. Он в итоге набрал воды много — малый грибной контейнер.

Время для разговоров ушло, настала пора действовать. Кай прихватил малый контейнер, словно думал, как честный грибной сборщик, позаботиться о плане. Да и шёл по сложной траектории, больше подходящей для грибника. Но он вовсе не думал сейчас собирать грибы, и к тому же места в контейнере не было — в нём ведь вода. Мало ли, вдруг её всё же пить безопасно (никто ведь не проверял!).

Кай подошёл к единственному проходу в скалах, окаймлявших болотце Грибного леса. Мысли сперва убежали дальше, к тому, что он сделает, выбравшись прочь. Подойдёт поближе к ограде посёлка, но в сам Новый Зеон пробираться не станет. Постарается затаиться поближе к дороге, чтоб оттуда вовремя разглядеть вездеход Берта Лоренцера. Ну а встретит его — поскорей подбежит, благо выезд из посёлка лишь один, и он означает крутой подъём, на котором машине не разогнаться.

Что же, встретиться с Лоренцером — вполне вероятный выход. Но только до встречи, как говорится, надо ещё дожить. А может ли быть такое, чтобы единственный малый проход из Грибного леса, да не охранялся, типа беги — не хочу? Мысли вплотную приблизились к моменту здесь и сейчас, забежали снова назад, но не с целью сбежать от ответственного момента, а хоть чем-то обосновать. Чем затруднят миг победы сектанты Зеонские?

Кай не видел охраны, когда Дик и Джек его приводили. Но ведь это не показательно. Кто же станет светить скрытые посты в чате леса? Рассекречивать ловушки и хитрое устройство засад? Демонстрировать постоянный штат сменных наблюдателей?.. А ведь есть же, есть, за чем надзирать. Грибной лес не делает плана. Он работает где-то в пятую долю от полной своей силы. Это при том, что грибной экстракт — важная статья поселкового экспорта…

Малый проход (пролом) в каменной чаше грибного леса был ожидаемо скользким. Двигаться вверх по истёртому камню, покрытому слизистой массой… Кай припомнил, что был ошарашен ещё по дороге туда: «Как же потом возвращаться?». Но коль охранники Дик и Джек ходят сюда ежедневно, то, видать, на обратный путь как-то да насобачились. Их подошвы что, не скользят? Да не меньше, чем у остальных...

Скользкий камень подъёму мешал, но не стал для Кая неодолимой преградой. Зато сторож прохода… Кай приблизился к верхней точке и застыл в изумлении, настолько не ожидал… Нет, конечно, грибы — те по-своему предупреждали. Говорили: «червяк, червяк»… И на каркали.

Ведь в проёме стоял Адский Червь. Старый знакомец Кая по охотничьей экспедиции, начатой не так уж давно — близ разгромленного космодрома Нового Джерихона.

Между прочим, подумалось Каю, это уже вторая встреча с червём, спровоцированная Эрнандесом. Лидер Нового Джерихона посылал его в ту экспедицию, ну а тотчас по возвращении послал и сюда, чтоб распутать дела зеонские. И как только Кай что-то понял про Зеон и его грибы…

— Слушай, червь! Ты меня, что ли, караулишь?

— Да. Ты прав, — отозвались грибы. — Этот червь караулит тебя. Будь осторожен.

8

Кай вернулся. Нет, он, конечно, подумал и о том, что червяк может быть галлюцинаторным образом, что явился к нему в результате зараженья грибными спорами. Если так, то для Кая он сторож внутренний, не способный ему, беглецу, повредить телесно.

Вероятность такая была. Но пойти да проверить? Слишком крупная «морда» червя, слишком широкая пасть. Ведь заглотит и не подавится. А у Кая же нет запасного себя, чтобы скормить одного червю и двигаться дальше. Нет уж. Подставляться не стоит.

Да к тому же сказать, что в межвидовой борьбе червей и грибов Кай уверенно может занять чью-то сторону, было бы безответственно. Не готов, это раз. Не вполне понимает — два. Ну а в-третьих, всегда полезно хранить нейтральность, а не то поведёшься на что-то такое, чего себе не желал.

Возвращаясь (скользя назад), Кай оглядывался на червя. Его туша, застывшая там, в проёме, даже не пошевелилась. И не стала, преследуя, втискиваться в проход.

Всё же лес, видать, под контролем грибов, потому-то червь избегает вторгаться в чужие воды и земли. Если правда, что черви с грибами антагонисты.

— Убегал, брат Майк? — поинтересовался мастер.

— Ненадолго, — Кай отмахнулся. — И недалеко. Думал воду сдать. Для анализа. Но что-то пошло не так: не дошёл даже до посёлка. Там червяк на пути. Может, ваши грибы в курсе.

— Грибы в курсе, — пообещал мастер Мик. — Червяка не пропустят. Ну а воду сдавать — честно скажу, даже некуда. В Новом Зеоне хоть и имеется биохимическая лаборатория, но она другим занята. Не какой-нибудь там водой, а грибными экстрактами.

— Очень может статься, — Кай недовольно хмыкнул, — что эта вода и сама уже вроде экстракта.

— Или да, или нет, — мастер не стал наотрез возражать. — Дело-то в чём: эта вода внешне похожа на воду. Ни тебе вкуса, ни запаха характерного. Кто поверит, будто она не совсем вода? А во что в Свободном Содоме закупщики не поверят, вот того и не купят. Ибо они там эмпирики.

Кай утратил интерес к разговору. Чтобы хоть чем-то заняться, решил было сходить за грибами. Нет, не от глупой надежды кого-то задобрить видимым послушанием. Просто сделалось интересно: на месте ли трупы? Ну, которые, со слов мастера Мика, постоянно мерцают в видимом-невидимом состоянии. Если их невидимость проявляется лишь в присутствии Дика и Джека, то теперь они, вроде, должны бы опять себя обнаружить. Отчего бы и не проверить да? Хотя что ему даст любой из возможных результатов этой проверки, Кай, признаться, не представлял.

Трупы на месте, мастер Мик прав — и что?

Трупов не видно, мастер Мик ошибся — и что?

Там будет видно? Хех, интересно, что будет видно. Впрочем, и «интересно» — только фигура речи. Выражающая вовсе не интерес, а скорее, унылый скепсис.

Однако Кай не успел сойти по ступенькам крыльца, как сделалось уже весьма интересно, даже волнительно. Краем глаза он отметил массивное тело, с ловкостью шмыгнувшее под крыльцо. Неужели червяк прорвался?

Ха! Почему прорвался? Неужели грибы обладают властью это чудовище остановить? Впрочем, Кай, похоже, не очень-то компетентен, чтобы судить о власти той или иной стороны.

— Проклятый червяк! — завопили грибы в истерике.

— От грибов слышу! — с достоинством ответил червяк. Но по-прежнему прятался где-то внизу, под домиком, причудливо втиснувшись между его сваями. Ну а стоило те сваи задеть — и дощатый пол под ногами Кая и брата Мика ходил ходуном.

— Крепкие сваи, надёжные! — похвалил их конструкцию мастер.

А в ответ раздался предупредительный треск, и немедля просел один из углов постройки.

— Больше не буду, — жалко промямлил Мик Брэдли. Хотя что он такого сказал?

9

Каю было немного странно, как здоровеннейший Адский Червь весь уместился под сваями домика. Но сумел: ни с крыльца, ни из окон чудовища не видать. И лишь только тяжёлая масса тела трётся о дощатый настил пола домишки с той стороны. Это червю пришлось постараться как следует: ловко уйти из поля зрения обитателей, но меж тем остаться доступным для других видов чувств. Или не всё просчитал, или он нарочно?

— Да конечно нарочно запугивает! — возмутился брат Мик.

А Кая как раз подмывало у него уточнить, Адский Червь настоящий, или всё же видение (ну, под грибами)?

И хоть Кай не спросил, но брат Мик ответил:

— А ты сам как думаешь?

Впрочем, разве же это ответ! Передача хода.

— Я теряюсь, -признался Кай. — Я ведь помню того червя. Он велик, а площадь у нашего домика незначительна. Несоразмерность с преградой для нашего зрения подтверждает гипотезу о видении. Ведь настолько уменьшить своё физическое тело редко кому из животных бывает доступно. Но с другой стороны — эти удары по сваям… Дом трясётся весьма натурально, весьма убедительно. Трудно назвать видением задевающее телесно и тебя самого!

— Золотые слова! — похвалил мастер. — Но если червяк не видение, то от кого и зачем он прячется?

— Ну, от нас...

— Нас он как раз не боится. Он шевелится там, под полом, не даёт о себе забыть. А как только кто-то из нас попытается спуститься с крыльца… — Мастер Мик лишь вступил на верхнюю из ступенек, и тут перед ним предостерегающе мелькнула тупорылая носовая часть. — Что и требовалось доказать, не так ли?

— Тогда от оружия, — Кая осенило. — Если б у нас оно было, прятаться здесь, под ногами, сошло бы за ловкий тактический ход. Поясню его логику. Если оружие слабое, против червя толку с него не будет. Ну а если, к примеру, бластер… Так тот, кто его задействует, дома лишится!

— Можешь мне верить, брат Майк, оружия червь не боится. К тому же он знает, что у нас его нет. Откуда я знаю, что он это знает? От грибов. А откуда они — от него непосредственно. Грибы ж телепаты. Повторяю вопрос: от кого прячется червь?

— Неужели же от грибов?

— Нет. От них он не спрячется. Это червю прекрасно известно. Червь не настолько глуп, чтобы не выявить основной ареал грибов там, на дне лужи, вокруг себя.

— Ну тогда не знаю, от кого ему ещё надо прятаться.

— Разумеется, от Господа нашего.

Что логично. Но на самом-то деле нет, если помнить: Господь не сверху, а отовсюду. И не только извне червя, но изнутри. Но для тупых сектантов…

— Мы не так уж и тупы!

— Извините, брат Мик, — поспешил объясниться Кай, — я имел в виду не вас персонально, а общий уровень.

— Ты, брат Майк, недооцениваешь верный народ Зеона, — Брэдли вздохнул, — что печально, но поправимо.

С тем, что что-либо поправимо, выразил несогласие червь. Он снова нанёс удар по одной из несущих свайных опор. Дом перекосило ещё сильнее.

10

Адский Червь не разрушил домик на сваях. Попугал маленько, на примере двух крайних опор показал мощь своих мускулов. Ну, и давил на нервы, долго-долго не затихая в бессмысленном перемещении своих колец. Нет, чтобы умотать куда-нибудь на охоту…

— Может, он грибами питается? — подумалось Каю. — Не живыми, а теми, что так и не заговорили. Отбракованными.

— Теми, что я с крыльца побросал? Не исключено.

— Там, на дне лужи, как раз рядом с домиком, должно быть, уже набралась приличная куча. И от моих «урожаев», и от учёбы моих предшественников... — Ага, тех, что и сами ушли под воду — на «островках». Тоже, поди, отбракованы. Догадаться бы, кем: грибами, червём, или мастером? Или всей системой?

— Точно. Лакомятся, — прислушался мастер к звукам, которые, может, улавливал несколько тоньше Кая. — Кто? Да черви. Он там уже не один, а, как минимум, три. Да какие жирные!

Кай усомнился было, но при следующем подходе к крыльцу сторож домика высунул две тупорылые морды. Ну и спрятал их тут же, как водится, между тем как третья почти сразу же заглянула в окно.

— Ишь, наглеют! — молвил сердито мастер.

— А откуда взялось ещё два?

— Приползли...

— А не первый натрое разделился?

— Непохоже.

Был бы Кай настоящим ксенозоологом Майком, он бы точно знал, что похоже, а что непохоже в мире беспозвоночных ксеноорганизмов. Но, поскольку брат Мик, так уж вышло, получил образование, лучше отвечающее случаю, то возможности судить да рядить Кай лишился. Ну, разве только расспрашивать.

— А что, спросил он. — Черви вот так уже заходили в это болотце?

— В Грибной лес? Бывало. Но никода не отваживались подплывать под мою базу. Это, конечно, знак...

— Знак чего?

— Решающей битвы.

Кай удивился. Мировоззренье Зеона, вроде, не предполагало веры в аналоги скандинавского Рагнарёка. Но мастер Мик разъяснил:

— Это будет совсем не опасная битва. Просто восстанут враги, и Господь всех накажет.

— А, понятно! — Но червям такое прочтение, по-видимому, не понравилось. Чей-то весьма недовольный хвост проломил доски настила — но по-прежнему в дальнем углу, не там, где вжимались в стены мастер и Кай.

Издеваются, растягивают удовольствие? Не решаются прибить насмерть людей Зеона, страшатся ответки Господней?

— Кстати, — внезапно осенило, — мне, похоже, стало ясней, каковы собой черви. Если они, конечно есть.

— Ты опять усомнился, брат Майк. Почему же?

— Да потому что втроём им поместиться под нашим болотным домом — это словно ангелам на кончике иглы — то есть, можно, но при условии бесплотности, материального неприсутствия…

— Чтобы вот этак скособочить наш дом, надо присутствовать, и довольно-таки плотно, — сыронизировал мастер.

— Ну а присутствие, — вёл дальше Кай, — в полноте видимых объёмов стоит признать невозможным. То есть, троим огромным червям, чтобы уместиться под днищем нашего дома, приходится не единожды проходить друг сквозь друга и через самих себя.

— Иллюзия размеров? — догадался брат Мик.

— Она самая.

Одно удовольствие поговорить о червях с умным человеком.

— Черви гораздо меньше, чем они кажутся! — воодушевился миколог (верно, и грибам такое понравится?). — И в том я вижу как минимум два эволюционных смысла. Создавая иллюзию собственной громадности, черви пугают противника. Это раз. Во-вторых, в них, должно быть, труднее попасть из бластера. Но возможно, зато возможно!

— Однако у нас нет бластера, — напомнил Кай.

— Зато есть у Дика и Джека!

Да, действительно. Скоро придут. Будут валить червей. Вот тогда и станет понятно, сохранят ли иллюзию черви и после смерти.

11

Дик и Джек показались в срок. Каждый нёс по пустому контейнеру, будто в домике грибников наблюдалась какая-то нехватка. Ещё издали заметили шевеление между сваями. Побросали контейнеры в грязь, выхватили оружие. Били аккуратно, стараясь не задевать сваи. Почти получилось.

Тут и черви забеспокоились. Приподняли уже целых пять любопытных голов, а телами задвигали так, что впервые выломали доску в середине жилого помещения. И затем — врассыпную от домика.

Дик и Джек лупили им вслед. Вроде, и попадали, но, похоже, повредили не сильно, рассчитывали на большее. Пятеро червей ушли на изрядной скорости. Силовики лишь дёрнулись перекрыть им выход, но и сами поняли, что припозднились. Шустрый попался противник, ничего не скажешь.

Или кроме иллюзии размеров черви владеют ещё иллюзией скорости?

— Ушли, — хмыкнул с досадою мастер Мик.

Кай не почувствовал сожаления. Ну подумаешь, охрана червей не достала. Ему эти черви беды причинить не успели. Да, попугали малость. Но меньший ли испуг он изведал от разговорчивых грибов, от болотных трупов.

Медленно возвращаясь после не слишком удачной охоты на червей, Дик и Джек подобрали контейнеры, подошли к освобождённому домику, чуть осевшему после атаки червей. Лица охранников хмурились.

— Будут порицать, — догадался Кай, — за невыполнение плана. Ибо Господь всем ленивым наказал исправляться. Не исключая и сборщиков говорящих грибов. Осадившие базу черви за оправдание не считаются.

Он ошибся как минимум трижды. Во-первых, Дик и Джек оказались Риком и Саймоном (но то выяснилось чуть погодя). Во-вторых, выражения лиц Рика и Саймона были не то, чтобы хмурыми, а скорее торжественными (с близкого расстояния это сделалось понятным), в-третьих, они и сказали совсем о другом:

— Брата Майка немедленно вызывает верховный бишоп Амос!

Это что же, все приключения в здешнем Грибном лесу можно оставить в прошлом?

12

Вторая аудиенция у верховного бишопа Амоса выдалась не похожей на первую уже тем, что стала намного, так сказать, более долгожданной. Неужели в Новом Зеоне просто такое правило: первой встречи с первым лицом удостоиться легко (вот они вам сразу, великие преимущества: и справедливость, и демократизм, и простота, и даже открытость миру чудесной зеонской секты!), зато вторая ставит тебя на место (помни об иерархии, жалкий послушник, и не воображай, что здесь, на Зеонском холме, сиречь перед Господом, ты чего-нибудь стоишь!).

В Кае заинтересовались — уж наверное, так — но срок ожидания не сократили, да ещё не дали отвлечься на суетное, а обставили чем-то таким, поразительно сходным с посвятительными обрядами. Интеллектуальная обработка в группе пастора Джорджа, психоделический опыт наедине под руководством мастера Мика — выделенного тебе индивидуального наставника… Неужели всё куда помощней, чем ты думал до этих пор?

Мог бы сам догадаться. Если пастор Джордж — типичная в нудотной своей простоте звезда поп-религий, то брат Мик куда как непрост. Он укладывал тебя на лопатки в споре, и совсем даже не потому, что тебе захотелось припрятать свой интеллект до иных времён, а при нём напоказ сыграть в поддавки.

Ну а если непрост мастер Мик, что и говорить о верховном бишопе? Или нет, поспешное заключение. Всё же из них двоих — Джорджа и Мика — преосвященный ный Амос напоинает скорее первого, не второго. Внешность обманчива, но… зато внутренность напоказ не спрячешь.

— Брат Саймон, брат Рик, вы свободны, — отпустил Амос предполагаемых Дика и Джека. Те с поспешностью вышли, притворили двери в низком поклоне.

Кай собрался поведать, как вошёл в положение новозеонских братьев, как надеялся скоро решить их проблемы в священной роще, как выделил время, как заехал в посёлок, ибо не дело, чтобы священные рощи осквернялись непотребным зверьём, — и как не был понят забывчивыми братьями, каковые попеременно то нуждались в услугах ксенозоолога, то не слишком нуждались…

Но первое слово было за хозяином кабинета, и преосвященный Амос произнёс:

— Я хочу, брат Майк, чтобы в отношениях между нами не нашлось места лжи. — Кай на то покивал, дескать ложь — известная пакость, незачем ей отводить место в отношениях. Но о чём именно говорил с ним верховный бишоп, ещё пока не догадывался.

Ну а тот развил свою мысль:

— Все мы знаем, как люди, неравнодушные к истине, что к важнейшим атрибутам Господней силы принадлежит всеведение. В меру Своей всеблагости и всемогущества, а также Своей любви к народу Зеона величайший Господь наш делится толикой Своего всеведения и со мной.

Кай в ответ пробормотал нечто, сводящееся к формуле: «Спасибо, что предупредили». Очень не новый ход — выдавать хвастовство за искренность и неприятие лжи.

Но в рукаве строгой мантии суперчестного бишопа всё же нашёлся козырь:

— Например, — молвил он, — Господь специально меня вразумил относительно специальности, в пределах которой может быть наиболее полезен Зеону брат Майк… — Здесь Кай попытался вставить малый рекламный слоган о ксенозоологии, но пауза вышла краткой, ну да и к лучшему, ибо... — Это не ксенозоология, — сообщил бишоп Амос. — Как и имя, с которым пришёл в Новый Зеон брат Майк — вымышленное имя. Но пугает ли нас в Новом Зеоне вымысел брата Майка? Нет, не пугает. И тебе не надо пугаться! — Указующий перст верховного бишопа при этих словах был воздет и устремлён довольно-таки угрожающе. — Я не буду доискиваться подлинного имени, с коим брат Майк появился на свет...

— Спасибо! — Кай успел односложно выдохнуть.

— …ибо знаю его и так, — продолжал Амос. — Ведь Господь меня вразумил. И, чтобы не было между нами лжи, я первый открою брату Майку его первое имя, которое он, возможно, запамятовал.

Только здесь бишоп сделал достаточно долгую паузу, чтобы Кай при желании мог его опередить, открыв своё имя. Но Кай промолчал. Мало ли, что за имя могло добраться сюда, в Новый Зеон, через разных агентов всеведения: Клаус Кухенрейн — через уголовника Буллита, Бьорн Ризенмахер — через Рабена или учёных из бабилонской башни… Кому «верить»?

— …Кай Гильденстерн, — сказал бишоп. Верное имя, конечно, добавило добрую сотню пунктов к скиллу всеведения его Господа.

13

Что ж, это свершилось. Кай обрёл подлинное имя. До сих пор его знал один лишь Бенито Родригес. Проболтался? Совсем на него не похоже. Видимо, к Зеону привёл какой-то другой, не учтённый пока канал.

— А теперь брат Майк может признать своё имя — и мы пойдём дальше.

Тот, кто знает имя твоё, имеет и власть над тобой, — грустно подумалось. Ясно, что давать эту власть в руки верховного бишопа не хотелось бы. С другой стороны, имя Кая у бишопа уже есть. Признание вряд ли хоть что-то добавит.

— Ну да, я Кай Гильденстерн, — сказал Кай. — Я не думал, что эта ложь…

— Скрывать имя ради спасенья от смерти — это не ложь, — возгласил Амос. — Ложью было бы упорствовать во грехе перед Господом, отрицая его всеведение ради призрачной анонимности среди людей.

— Как же можно его отрицать, — хмыкнул Кай, — но я всё-таки попросил бы… Не давать широкого ходу этому Господнему знанию обо мне. Я не знаю, кто, кому и зачем меня заказал, но…

— Не волнуйся, Господь спасёт тебя, — проговорил Амос довольно-таки напыщенно.

Каю хотелось бы большей определённости: в котором смысле спасёт? На каком, скажем так, свете?.. Но заранее было ясно, что от бишопа многого не добьёшься. Личный доступ к Господнему всеведению даёт слишком заманчивые призы, чтобы с кем-то ими делиться.

— При вступлении в Новый Зеон вполне допустимо принять и новое имя, — вёл дальше бишоп, — нам же с тобой ныне важно не имя Кая Гильденстерна, а его научная специальность. Он ведь поистине ксеноисторик (говорят, ксеноисторик от Бога), а ксенозоолог — лишь в меру продвинутого любительства. Не так ли, брат Майк?

— Соглашусь, — Кай изобразил на лице покаянное выражение, понадеявшись, что будет смотреться не слишком фальшиво. — Мне, признаться, самому удивительны мои ксенозологические успехи. Верно, Господу было угодно произвести это малое чудо, ну а может, людское невежество. Ведь и простой дефицит специалистов по животному миру Эр-Мангали также творит «чудеса», — Кай постарался разделить интонацией чудо Господне и «чудеса» людские, чтобы не дать оснований обвинить себя в ереси. — Что же касается истинной моей специальности, то она на Эр-Мангали не столь дефицитна. Ксеноисториков здесь даже очень много: две экспедиции. Есть и гораздо более именитые, чем я. Скажем, магистр Бек...

Чтобы обойтись вовсе без лжи, стоило, конечно, сказать не «более именитые», а «именитые», ведь какое имя у Кая Гильденстерна, вчерашнего выпускника? Только и имени привёз он на Эр-Мангали, что рекомендательное письмо декана, да и то пригодилось в итоге не ему самому… Так-то оно так, но и переусердствовать с самокритикой было бы дурным тоном. Не буквально же понимать выражение «ни слова лжи», ведь тогда предстанет лживой брехнёй любая мысль изречённая.

Бишоп Амос от лёгкого удаления от истины не заволновался ни капли, а воспринял как акт простодушной скромности. Он сказал нараспев:

— Многие более именитые Новым Зеоном не призваны, ибо погрязли в людских пороках и поклонились тельцу златому. Где они нынче живут, более именитые? В Бабилонской поганой башне, накажи их Господь, что зовётся Башней Учёных. Нам в Зеоне не нужен ни тот, кто ту башню строил, ни, тем более, тот, кто в той башне живёт и кичится своей учёностью.

Вот теперь, чтоб навеки лишиться доверия верховного бишопа и всего Зеона в придачу, Каю стоило бы повиниться: дескать, грешен, дескать, и я в той Башне Учёных, не поверите — раз переночевал! Но уж он-то сразу смекнул, что таким покаянием умиления не добьётся. Ведь попробуй-ка выскажи этакую лабуду без жесточайшего сарказма.

Глупостей Кай не порол — до сих пор не произнёс ни единой. Ничего, что бы бишопа насторожило, либо обидело. Ишь, молодец какой! Честь ему, разумеется, за то и хвала, но… Всё-таки он их думал, глупости. Это значит, желания поработать на Новый Зеон имел недостаточно. И не сильно бы вдруг расстроился, кабы верховный бишоп раскричался, топая ногами и брызжа слюной, что с такими ксеноисториками, как Кай, он отныне дел вести не желает, а изгоняет именем Господа — и т.д., и т.п.

Может, и правда его спровоцировать? Честно, без малейшей лжи, без кривой червоточины, заявить: мне ваш Зеон не нравится! Прогоните меня, пожалуйста, как-то боязно сбежать самому, но и лень стараться.

Нецелесообразно, да. Но что же тогда сообразно с целью, и в чём она, цель? Да, полезно бывает вспомнить.

Цель — убраться с Эр-Мангали. Не приспособиться к здешней собачьей жизни. Именно убраться. Верней, вернуться. То есть — свинтить, но по-человечески, сохранив себя. Но важный нюанс: одному не сбежать. Карантин одиночку не выпустит. Потому ты вошёл в команду. В лучшую, в ту, что не делит колонию на посёлки. Кто и насколько жёстко ни вербовал бы тебя в другие структуры, ты всё равно у Родригеса будешь принят. Где бы ты ни был — в Бабилоне, Содоме, Зеоне — ты под защитой службы Родригеса. Ну и сам ей поможешь, чем сможешь — оттуда, где завербован. Так, чтобы по-человечески.

Служба Бенито Родригеса — вот он, твой шанс. Ты выбрал его свободно. Да и тебя там выбрали. Сила взаимных надежд — до сих пор она славно работала, да и теперь должна бы. Правда, ты чуешь, что-то пошло не так. Давненько не так — со спасения музыкантов. Уже с Джерихона ты почему-то один, ты барахтаешься в одиночестве, и никто из службы Родригеса на тебя не выходит. Горестная заброшенность!

В чём причины? Атака на службу — видимо, да. Недоброжелателей много. Ну а может, ты сам превысил пределы дозволенного. Знал же, что с Флоресом надо бы аккуратно. Не наглеть без нужды, не плевать на него недвусмысленно…

Ладно, что бы там не стряслось со Службой безопасности колонии, а я себя буду вести, исходя из того, что она ещё существует. Это значит, не страдать ерундой, не отказываться от заданий, которые могут представлять интерес для Бенито и его людей…

— Эй, брат Майк, изволь-ка очнуться! — возмущённо воскликнул верховный бишоп Амос, догадавшись, что Кай не следит за нитью его рассуждений. — Я тебя призвал не за тем, чтобы поговорить самому с собой.

— Я прошу прощения, ваше преосвященство, — поклонился Кай.

— Чтобы понять, насколько проступок простителен, мне должно знать мотивы! — требовательно произнёс Амос.

Кай, не стесняясь, соврал:

— Я молитвенно обратился к Господу, чтобы воздать ему хвалу за столь редкую на Эр-Мангали возможность поработать по специальности.

Исполненный Господнего всеведения верховный бишоп Амос от такой развесистой лжи почему-то расцвёл. Хоть, казалось бы: примени способность чтения мыслей, и мог бы вовсе не слушать лживых звучащих слов.

Или совестно по таким мелочам отвлекать Господа?

14

Что же, к заданию по специальности Кая. Приготовившись слушать, он почувствовал груз ответственности у себя на плечах. Ни одна из задач по ксенозоологии таких ощущений не вызывала, принимались они легко и непринуждённо. Самозванство нехило расковывает! В нём ты не предаёшь никакое значимое сообщество. Лишь чужое, незначимое для тебя, на корню обесцениваешь первой же мыслью, что справишься без подготовки. Если сможешь без подготовки, то они готовились зря.

Но и верховный бишоп Амос не спешил перейти к главному. Начал с той специальности, что как раз не была востребована, но послужила зацепкой, приманившей Кая в Зеон. Мол, «всё честно», «нет места лжи» даже со стороны сектантов. А былая манипуляция — в прошлом. Она не считается.

— Я заметил, — промолвил Кай, — что в Новом Зеоне мне в роли ксенозоолога были не так уж и рады. Не спешили обеспечить задачами. Грубо выражаясь, «динамили». Трудно передать моё удивление таким обстоятельством.

Раз «ни слова лжи», держите честный упрёк!

Собеседник не стал оправдываться, но неясности разъяснил.

— Строго говоря, ксенозоолог Новому Зеону не нужен, — сказал бишоп Амос. — Вывести нежелательных зверей из наших священных мест — не проблема для нашего братства, совсем не проблема. Пусть профаны решат иначе — нам останется над ними лишь посмеяться. Ведь чему ужасались профаны? Например, червям. Отчего ужасались? Оттого, что считали их адскии тварями. Адский Червь, да в Священной роще или в Грибном лесу — жутковато звучит, но не для верных Ковчегу Спасения истинных адептов Зеона. Угадай же, брат Майк, почему мы не станем бояться червей в нашей Священной роще?

— Потому, что черви — не адские, — ответствовал Кай.

— Истинно, истинно так! Всякая тварь чем-то угодна Господу. Даже черви с Эр-Мангали. Даже свинючины и змеючины, даже кротособаки, скалозубы и крысопсы, не говоря уж о шпанках, плоскопузах и хвандехварах. Ни в одной из Господних тварей нет ни процента Ада. Угадаешь ли почему, брат Майк?

Кай ответил:

— Судя по проповедям пастора Джорджа, Ада и вовсе нет. Его в страхе перед Господней силой придумали лжепророки. Если Ада нет, соответственно, адским тварям тоже неоткуда появиться.

Бишоп Амос просиял. И воскликнул с волнением:

— Истинно, блажен пастор Джордж! Как прекрасно он подготовил тебя, брат Майк, в нашем Зеонском вероучении...

Простота вопросов изрядно такрасслабляла, но Кай учуял момент, когда бишоп собрался уж прекратить поливать попсовую патоку сладким сиропом легко заученных «истин». Вот! Теперь перейдёт к настоящему!

— А скажи-ка теперь, брат Майк, что за истина для воинства Свидетелей Зеонского холма наиболее неудобна? В чём проблема, на твой ксеноисторический взгляд?

Нет, ну и здесь ответить легко. Просто выше шанс промахнуться. И ответственность за ошибку уже такова, что тебе доверять перестанут.

Кай сказал:

— На мой скромный взгляд, братству Зеона грозит лишь одна суровая истина. Та, что Зеонский холм невозможно увидеть в реальности. Кто-то видит его в силу молитвы Господней, кто-то не видит вовсе и испытывает соблазн.

— В чём соблазн?

— В представлении, что те, кто способны Зеонский холм лицезреть в своём собственном опыте, остальных попросту надувают.

— Мудро, — кивнул Амос. — И к чему это соблазнительное представление ведёт наших братьев?

— К расколу. По основанию форм религиозного опыта, ну и по ступеням посвящения. Мне расшифровать? Те, кому дан личный опыт общения с Господом, верят в холм, на котором стоит Новый Зеон, силою простой очевидности. Те же, кого Зеон приманил сносным существованием, очевидности такой не имеют. Вера их — в лучшем случае доверие авторитетам, ну а в худшем — осознанная имитация. Эти люди не склонны протестовать против истины о холме Зеона, но приемлют её однобоко, только лишь на словах.

— Очень глубоко, — признал бишоп. — А с чего начнётся раскол?

— Со стремления трудолюбивых профанов сделать карьеру в иерархии Зеонского братства. Эти люди себе уяснили, что признание невидимого холма — верный пропуск в высшие уровни. Но притом не вполне осознали, почему этот пропуск не ложь. А отсюда делают вывод: необходимо лгать. Этот вывод, как будто, противоречит заветам Господа.

— Что же делать?

Здесь Кай задумался. Пробормотал неуверенно:

— Ограничить приток новичков — кажется, не выход…

Ну ещё бы! Не только «кажется»… Верный традиционному образу жизни земных протестантских сект, Новый Зеон обуздать свою тягу к прозелитизму не решится, наверное, никогда.

— Вижу, нет рецепта, — констатировал бишоп Амос. — Но, к великому счастью, он есть у меня. Сам Господь меня просветил, чтобы преодолеть раскол, о симптомах которого ты, брат Майк, мне сейчас поведал. Что же нас спасёт? — бишоп прибег к риторическому вопрошанию, и у Кая хватило разума промолчать. — Только чудо Господне!

Да, конечно же, чудо. Мог и Кай вполне догадаться. Только в чём оно будет состоять? Бишоп молвил торжественно:

— Холм, невидимый ныне профанам, непременно восстанет из глубин планетарных. Он реально вознесёт наш Новый Зеон на приличествующую высоту! Из оврага — к возвышенности, с которой воссияет на всю планету Храм Господень. Что скажете, а, брат Майк?

Кай сказал бы... На языке вертелась парочка реплик, из которых более-менее нейтральная прозвучала бы так: «Что за дичь?!!» — только вряд ли такая предельная честность показалась бы уместной бишопу.

Проявив самообладание, Кай успешно сгенерировал новый ответ, способный пролезть хоть в какие-нибудь врата допустимого. Произнёс:

— Очень интересно! Чудо — верный путь к единению паствы, и весьма распространённый в истории религий и ксенорелигий. Этот путь свидетельствует о Господней силе самым осязаемым образом, потому помогает уверовать даже тем, кому не был дан реальный опыт богообщения.

Но, похоже, бишопу Амосу позитивной оценки Господнего начинания показалось мало. Что за безумец! Неужели он в самом деле вообразил…

Лидер Зеона заговорил суше. Не преминул сообщить, что от Кая потребуется не позитивный отзыв, а иное, совсем иное.

— …ибо Господнее чудо надобно обеспечить!

Он серьёзно? Это ко мне?..

— Я, к сожалению, мало что понимаю в геологических процессах, — повинился Кай. — был бы ксеногеологом — иное дело. Но я ксеноисторик. Это совсем про другое. Впрочем, нет худа без добра. Эр-Мангали, как мы знаем, горнодобывающая планета, специалистов нужного профиля долго искать не придётся. В каждом посёлке, не исключая Новый Зеон…

— Геологические процессы медленные, — веско заметил Амос, — а чудо нам нужно быстро. Нерукотворное, мощное чудо, исключающее применение колониальной техники терранского образца. Настоящее чудо Господне, не какой-нибудь жалкий эрзац.

— Извините, ваше преосвященство, но неужто вы в самом деле убеждены, что Господнее чудо на Эр-Мангали будет по силам… мне?

— Убеждён, — сказал буднично бишоп, — ибо меня просветил Господь.

Глава 8. О зверье, чьё имя страх,

или Проблема смены верхнего звена в устоявшейся цепи питания

1

Того, кто явился к Бенито со спины, звали Рамирес. Ничего себе, один из участников памятного бегства с «Антареса», а туда же — кто бы мог подумать, что и он с этими снюхается.

— И ты с ними в доле? — спросил Бенито, кивнув на Диаса и Маданеса, что как раз приближались от вездехода.

— Ага.

Мог бы не спрашивать, когда и так ясно: бывший орудиец с «Антареса» ныне страхует Бенито, чтобы не сбежал. И со скоростью реакции у мерзавца неплохо, в общем, от попытки вскочить в седло и поминай, как звали, Бенито, не будь дураком, отказался — ведь никому не нужна лишняя демонстрация слабости ради очистки совести?

— Знаете, ребята, — сказал Бенито собравшейся вокруг него троице, — мне кажется, щедрые посулы Рабена от дележа даже на троих сильно проигрывают. А уж на четверых… Кто-то в вашей четвёрке лишний, и, по-моему, я.

— Умные люди делятся, — сказал Маданес.

— Умные люди делятся, когда есть в том нужда, — поправил Бенито. — Но я так понимаю, делиться со мною смысла немного — если принять точку зрения Рабена. А вы ведь, ребятушки, вроде бы, разделяете его, так сказать, картину здешнего мира?

— Много слов, Бенито, — поморщился Диас.

— Тогда скажу покороче. Если бы сейчас, на выезде из Содома, со мной оказался робарианский молот, вам бы совесть нисколько не помешала его у меня забрать. Вы ведь сами нашли раритет, не так ли? Ну подумаешь, нашли у меня…

— Но с тобой нету молота, — констатировал Диас.

— Вы заметили? Право же, молодцы! А уж если молота нет, то какую для вас я собой представляю ценность? Никакой, как есть, никакой! И с вот этим ненужным человеком ещё делиться?

— Ты, Бенито, человек умный, — отметил Рамирес. — И заболтаешь любого. Поделиться с тобой, думаю, есть основания. Думаю, что ты сам вот сейчас подумаешь, и нам их изложишь.

— Молодец, Рамирес, блестящий ход! Переложить груз продумывания выгодных вам условий соглашения на более умного. Только более умный со своей стороны может не испытывать к сделке такого уж интереса…

— Ну а с нашей стороны грубая сила, — лениво напомнил Диас.

— Ой! Я и забыл, что вы меня сейчас взяли в клещи! — хохотнул Бенито. — Ладно, тогда к условиям. Раз уж вы меня поймали без робарианского молота, толку вам от этой поимки чуть. Можете дальше искать его сами, грубая сила вам в помощь, а меня, как возможного конкурента… ой, не буду подсказывать вам решений.

— Ты сейчас подсказал, — отметил Рамирес. — А зачем?

— Ну, наверно, по глупости. А ещё для того, чтобы вы уяснили: я вам троим нужнее, чем вы мне. Ну вот хоть по одной причине.

— Что за причина?

— Свободный Содом. Вы ведь не из лености не заехали внутрь посёлка? Вам там, должно быть, не очень рады. А молот искать — вы прикиньте — придётся как раз в Содоме. Что за неудобство!

— Молот в черте посёлка? — уточнил Диас.

— Это ценная информация, не так ли? — заметил Бенито. — Где бы её ещё получили? Но да, молот ещё там. Это мне известно с высокой точностью.

— А у кого? — грозным тоном осведомился Диас. Может, так получилось, может, тон содержал намёк на причинение боли — поди разбери.

— Вы, ребята, вынуждаете меня к выдаче ценных сведений просто на ровном месте! Но, пожалуй, скажу. Где робарианский молот — разумеется, у Мэри Бастинды. Вы ведь и сами не могли бы подумать на кого-то другого.

2

— Молот у Бастинды? — хмыкнул Рамирес. — Это да, похоже на правду. В толк лишь не возьму, отчего ты едешь от неё, а не к ней.

Родригес, отсмеявшись, ответил.

— Парень, слышь, ну будто ты сам не знаешь Бастинды на личном опыте! Ты ведь сам, вроде, к ней собирался, и на полном серьёзе, а оказалось что? В общем, не придирайся к направлению, моё нынче как раз правильное.

— Нет. Ещё раз! — потребовал Диас. — Но без этих дурных парадоксов. Молот у Бастинды?

— Да!

— Бастинда сейчас в Содоме?

— Да!

— Ты сейчас выехал из Содома?

— Да!

— Спрашивается, куда?

— К молоту, ребята, к молоту! — расхохотался Бенито со всей заразительностью, на которую был способен. — Уж прости меня, Диас, без парадокса не вышло.

— Поясни по-человечески, — попросил Маданес.

— Ладно. Поясню. Молот за просто так Бастинда ни в жисть не выпустит. Думаю, он ей подходит к новому платью. Чудный аксессуар. Выцарапывать силой — это, ребята, не мой путь. Если вы предпочтёте его, я мешать, конечно, не буду, но, как умный подельник, ни в коем разе не посоветую. И госпожу Бастинду, да и Содом в придачу есть кому защитить. Извращенцы, да, ну да кто ныне не извращенец? Здесь, в Содоме они ведут себя откровеннее, только и всего. Что до боевых навыков…

— Не хуже, чем везде, — признал Рамирес. Он-то был в теме.

— Собственно, да. Содомиты вполне адекватны. Их охрану несложно поставить раком, только вряд ли они дадут без прелюдии вам втроём. В общем, групповые движения выйдут сильно не в вашу пользу…

— Это ясно, — вмешался Диас. — Что предлагаешь ты?

— Я не то, чтобы вам предлагаю, — Бенито изобразил смущение, — только с Мэри Бастиндой я кое о чём договорился. Вот как раз насчёт молота. Коль хотите, сами спросите. Умоляю лишь об одном: не говорите Бастинде, что молот робарианский. Что бы это ни значило, оно так красиво звучит, что сразу же резко повысит его цену.

— Ну и сколько же по её версии стоит сейчас молот?

— Её версию его цены, — заметил Бенито, — сложно перевести в ксерокредиты Нового Бабилона. У неё же Свободный Содом, и здесь бабилонские деньги официально не ходят. Вещь обменять на вещь — так надёжнее и понятней самой Бастинде.

— Что за вещь?

— Браслетец один. Из ксеноартефактов.

— И почём?

— Да бесплатно где-то лежит! — Бенито взглянул на вытянувшиеся рожи и рассмеялся вновь. Через смех выпускать тревогу — милое дело. Только с Диасом и Маданесом прослывёшь большим юмористом, а скорее даже сатириком.

— Так ты выехал за браслетом? Но куда?

— Именно, именно за браслетом, — подтвердил Родригес. — А куда — в логово Адской Собачины. Ну, или крысопса — кому какое имя более нравится. По словам Бастинды, владелец браслета посчитал себя способным сразиться с этим чудовищем. Но, как видно, переоценил свои силы. Так, во всяком случае, понимает вопрос она.

— Да уж, она «понимает», — передразнил Рамирес, впрочем, с претензией вовсе не к Бенито. — Сучка его спровоцировала, ясно как светлый день. Думала, он пойдёт, да погибнет, а браслет ей оставит в наследство. Ну а парень, не будь дураком, на собачину пошёл прямо в браслете! Уважаю за такое! Хоть дурак дураком, и к монстру попал на съедение, а Бастинде нос натянул…

И Родригесу лишь осталось признать, что и он понимает историю с тем браслетом, скажем так, в очень сходном ключе.

3

Молот сменять на браслет — в этом весь Бенито. Сам он с таким упрощением в корне не согласится, но что-то в подобной формуле, определённо, есть. Если же вспомнить вербовку группы «Оу Дивиляй» — во спасенье, конечно, но выгодную и Бенито — что ж, тогда эта формула приобретёт уже более полный вид, позволяющий фантазировать о её настоящем смысле. Синтез, вселенский синтез — вот в каком направлении движется Бенито Родригес, обманывая людей ограниченных. Вселенский синтез на опытной площадке адской планеты, отграниченной карантином от остальной вселенной.

Да, Бенито умеет людей обманывать. Любит ли — дело другое. Но вселенский синтез — славная цель. Жаль, что её не приемлют Диас, Маданес и примазавшийся Рамирес.

— А каковы с Адской Собачиной наши шансы? — этак задумчиво произнёс Маданес. — Я имею в виду шансы найти браслет.

— Высоки, — произнёс Бенито. — Если только Бастинда не пошутила. Соображенья такие. Адская Собачина, говорят, дальний родственник хвандехваров.

— Да не может такого быть, — возразил Рамирес. — Хвандехвары рептилии, что же до Адской Собачины, то она — крысопёс...

— Ксенорептилии, — уточнил Бенито, — и ксеномлекопитающие. На Эр-Мангали граница между этими классами достаточно сильно размыта.

— Майк Эссенхельд рассказал? — прищурился Диас.

— Нет, Эссенхельд ещё мал, чтобы взяться меня учить. Но паренёк толковый. При дефиците ксенозоологов на планете…

— Да, мы всё поняли, — влез Рамирес. — Если не он, тогда кто?

— О родстве крысопсов с хвандехварами? Ну, я так понял со слов Альвареса, который — ты помнишь — застал самого Гринчестера, пока его хвандехвары не разорвали.

— Всё равно я вижу немного общего.

— Нам не так-то много и надо. Одно лишь качество: аккуратность в процессе питания. Всё, что не относится к поедаемому организму — его одежду, личные вещи — эти твари склонны не трогать.

— То есть, браслет…

— Отыщется где-то в логове. В груде вещей, оставшихся от других охотников на этого крысопса. Уж не знаю, сколько их было.

— Не пополнить бы только самим этой груды, — хмыкнул Рамирес.

— Наша цель — не убить крысопса. Только обшарить логово, пока сам крысопёс на охоте.

— Ну а если как раз вернётся?

— Тогда бластеры нам в помощь. Хоть не факт, что останемся живы мы все вчетвером. Очень быстрая тварь. Очень живучая.

4

Подходили к пещере затемно. От грунотового тракта, где оставили вездеход, освещали путь фонарями. Лес густой, без них не пройти. Даже Белой скалы не увидать в потёмках — не спасает её контраст. Но попутчикам Бенито, как водится, рассказал:

— Шёл бы я один, как и собирался, не светил бы огней.

— И нарвался бы во тьме на Собачину! — сделал вывод Рамирес.

— Коль нарвёшься, фонари не помогут. — И это грустная правда.

— Ну хоть как-нибудь уравняют шансы, — заверил Маданес. — Адская Собачина видит в ночи, как днём.

Да, конечно, ночная тварь видит и так: для любого исчадия тьмы породившая среда проницаема. Но сказать, как маданес, что фонари что-то там «уравняют», Беньямин Родригес не отважится при всём своём оптимизме. Вчетвером, конечно, открываются шансы, но призрачные. Как отчасти призрак сама Собачина…

— Та дыра в Белой скале — её логово? — Диас указал фонарём.

— Да, оно, — произнёс Бенито. — Аж сюда тянет псиной.

Хоть своими глазами прежде не видел, но не возникло и мысли о возможной ошибке. Тошнотворная вонь обитаемости плюс широкий вход, открытый взорам издалека. Кто бы ещё из животных на Эр-Мангали расположился для жизни в такой пещере? Только Собачина, только ей с высоты мощных пружинистых лап может быть безразлично, явятся к ней охотники, или нет. Не имеет причин опасаться слабых врагов. Ест она тех охотников, пусть и не слишком любит. Давится, но ест.

— Я надеюсь, пещера пуста?

Ха! Если надежды Диаса пойдут прахом, то кому он бросит предъяву?

— Днём тварь спит здесь, по ночам где-то бегает. Кстати, сейчас ночь. Хорошо, что затемно уложились. Добрый знак,

— Вроде, и так, — Рамирес кивнул, — да ночи осталось немного. Как бы не нарваться на вернувшуюся хозяйку. Осерчает!

— Предлагаю до завтра не ждать, а идти скорее! — в такт своим словам Бенито уже зашагал к пещере.

Да, всё правильно, вроде. Когда тварь вернётся — насторожится. И не только лишь оттого, что кто-то обыскивал логово. Даже если они постесняются войти. Человеческие следы поблизости от пещеры уже появились, а это тоже улика. Адская Собачина их непременно учует. А раз так, устроит засаду, как она, говорят, умеет.

Эх, вот только бы не нашлось у неё неведомых оснований устроить засаду на четверых латиносов прямо сейчас.

А кто впереди — Бенито! Первым заглянул в отверстый зев мерзкого логовища. И тут же получил резкий удар в нос. Разумеется, запахом.

5

Пещера Адской Собачины в Белой скале была широка и длинна, но пряма настолько, что дальнобойный фонарь Бенито высветил её всю. Сразу же отлегло от сердца: никакой бестии. Некому выпрыгнуть на незваных гостей, растопырив зубы и когти.

— Я говорил, — обернулся Бенито к крадущимся следом. — Ночью тварь отсутствует. Слов на ветер я не бросаю.

Выглядел, поди, знатоком, на манер ксенозоолога Майка Эссенхельда в гордом исполнении Кая. Только знать и выглядеть — разное.

Адская Собачина — как знал Бенито наверное — охотится ночью. Но всю ли ночь проводит на охоте? Догадался бы, что так пригодится, опросил бы тогда Альвареса. Но не мог же подумать, что у него возникнет вопрос именно к Адской Собачине. Не рядился он никогда в герои-охотники. Даже когда де-факто заведовал базой охотников у Чёрной скалы.

Притерпевшись к жутчайшей вони, Бенито вошёл. Диас и Маданес, на первых порах так же робко топтались у входа, заглядывая из-за его спины, словно малые дети. Но, как только отметили для себя отсутствие Адской Собачины, поскорей рванули вперёд, обойдя Родригеса слева и справа. Ну ещё бы: надо же первыми заграбастать браслет, а не то получится, они не при чём. Наименее мотивированный Рамирес остался у входа. Внутрь его без респиратора не тянуло. Молодец, здоровее будет.

Бенито, едва лишь общий обзор пещеры ему закрыли квадратные спины рабеновых приспешников, испытал раздражение и досаду, но тут же подумал: сам виноват. Кто, как не он, пригласил сюда кучу народу? Причём подвергая её опасности ради сугубо личных, собственных обязательств перед Мэри Бастиндой. Это значит надо смириться — и с задержками на пути — растолкуй им, чего тебе надо! — и с моментами, когда тебя оттирают. Надо отдать им должное, оттирают довольно вежливо. Прямо как своего.

Ну а держать под контролем общую карту пещеры? Всё равно в ней темно: что фонарями высветишь, то и окажется в фокусе.

Если же под прикрытием собственных спин Диас и Маданес попробуют взять браслет втихаря, Бенито, по-крайней-то мере, легко догадается. Он чувствителен к поведению спин.

Гулко шагая под сводами душного логова, рабеновцы первыми удивлялись:

— Ничего себе, аккурастистка какая!.. — Это, конечно же, о Собачине.

И Бенито с малой задержкой наблюдал за причинами изумления своего авангарда. Ну да, ему самому необычно видеть идеальный порядок в пещере. Стоит заткнуть нос — и легко убедишься, что явился с обыском в чисто убранный и со вкусом обставленный дом, к далеко не неряхе. Ну, с поправкой на звериную суть хозяйки.

Всё, что зачем-либо попадало в логово Адской Собачины, причём не было ею доедено, всё подвергалось анализу в меру возможности расчленения, тщательно классифицировалось, а затем элементы анализа в образцовом порядке раскладывались в нужном секторе пола.

Здесь, изволите ли посмотреть, косточки такие. Ну а здесь этакие. Малая берцовая, большая берцовая, бедренная. Каждая в своём уголке, во множественном числе, ни одна не попала мимо нужного класса. Вот кишочки от недоеденных тварей. Именно они на всю пещеру и пахнут. Зато как упорядочены, смотаны в клубочки. Это — шкуры ровненькой стопочкой. И, небось, за каждой своя история, история об охоте.

А вот здесь черепа. В уголке, но на возвышении. Мелких нет — их Собачина то ли жрёт целиком, то ли в логово не притаскивает. Только крупные, но при том выстроены носик к носику по родам и видам, словно в музее ксенопалеонтологическом. Как-то в юности будущий пилот Родригес по такому гулял. Жаль, с тех пор он давно позабыл все названия ископаемых ксенотварей, а из будущего пилота превратился в уже небудущего — будь здорова, Эр-Мангали со своим Карантином.

Ну а тут — настоящая жуть. Участок антропологии. Черепа не каких-то животных предков, но людей современных. Колонистов Эр-Мангали. Их не много, но дюжина наберётся. Жуть не в том, что их следом за ксенотварями аккуратно сложили в ряд. Но за каждым судьба, завершённая опытом встречи — с нею, с Адской Собачиной. Всем не повезло. Не повезло одинаково.

Дальше одежда. Ровненькой стопочкой, как и шкуры животных. В основном — униформа охранников рудной колонии. Как-то в детстве Бенито родне помогал в торговле немодным платьем — ну так очень похоже. А на пир хвандехвара как раз похоже не сильно: тот из одежды не вынимает костей. То ли Альварес, то ли Гринчестер что-то напутали, мир их собственному праху.

Ха, там дальше оружие. Револьверы, винтовки, бластеры разных систем. Есть и те, самые продвинутые, с которыми в гости к Собачине ныне пришёл и Родригес, и все три его спутника. Кстати, оружия там — по числу черепов. Ну, примерно.

— В бластере заряд почти полный, — удивился Маданес. — Можно было отстреливаться, да видать, Собачина изловчилась…

— Всё решилось в пару мгновений, — кивнул Диас.

От изъятых ими трофеев остались в рядах промежутки.

— Понял, кого мне напомнила эта Собачина! — не утерпел Бенито, высказал в напряжённые спины. — Вашего Рабена, парни. Страсть создавать коллекции — универсальное свойство. Не удивился бы, встретив и здесь робарианский молот.

6

Между тем осмотр помещения подходил к концу. Диас промолвил хмуро:

— Что-то не вижу браслета.

— Странно. А должен быть. Мне Бастинда сказала точно.

Да и на Собачину не слишком похоже такое не сохранить. Может, пропавший Квентин сюда не добрался? Неудобная, однако же, ситуация.

— Не могли проглядеть ксеноартефакты?

— Что мы, придурки? — взвился Маданес. — Там из сидских цацек одна лишь хреновина — вон, в самом дальнем углу, типа пирамиды. Я не знаю, что это такое, но, по-моему, не браслет. На запястье не потаскаешь.

— В одиночку не приподнять, — пожаловался и Диас. Он пытался приподнимать, но не получалось. — Помогите мне! Хоть бы эту хрень уволочь… — И Маданес пришёл на помощь, а Родригес не поспешил. Только молвил задумчиво:

— Не лежало ли там поблизости и браслета? — Впрочем, Бенито видел, что вовсе нет. Просто как не хлестнуть пару невеж по нахальным спинам!

Тут Маданес и Диас разразились бранью, справедливо пеняя Родригесу — ну, на многое. Он же их слушать не стал, а скорее вернулся к человеческим черепам. Есть ли среди них сравнительно свежеобглоданный?

Но нет. Черепов месячной давности не включили ещё в коллекцию. Все были много старше. Юностью и свежестью незадачливого сектанта Квентина ни один не пах. Только горечью былых поражений.

— Что здесь ещё смотреть? — Диас выругался. — Прекращай, Бенито!

— Нет. Мне надо понять…

— Что понимать? Если Бастинда тебя не надула и не перепутала, то или тот парень сбежал от неё, не дойдя до пещеры, или мы рылись в логове какой-то другой Адской Собачины. Мало ли может их жить с той по соседству…

— Нет, не может, — вздохнул Бенито. — В том-то и суть. Адская Собачина — это не вид. Она в одном экземпляре. Потому и болтают: кто сможет её убить, тот герой, человек особенный.

— Ой, да ну! — не поверил Маданес. И охота ему была спорить, сгибаясь под весом пирамиды.

— Бредни теологические, — возразил и Диас.

— Парни, вы взгляните с другой стороны. Верхнее звено в пирамиде питания на огромнейшей территории — во всех Присодомских лесах. Быстро бегает, пробегает за ночь больше, чем два вездехода. Каждой ночью при этом жрёт ведь, как не в себя… Долго ли выдержит здешняя местность, если Адских Собачин окажется две или три?

— Тю! Да ты ведь сам ксенозоолог, Бенито!

— Нет, но умею толково общаться со знающими людьми. С Гильденстерном, с Альваресом. Вот Гринчестера не застал.

— Помоги лучше знающим людям унести пирамиду! — посоветовал Диас.

— Я бы рад, но теряюсь в догадках, что она есть, из чего построена и как она здесь оказалась. А ещё — чей она трофей: только ваш, или может, и мой отчасти? — озабоченно так произёс. Они промолчали.

Да, ребята, Бенито совсем не дурак подносить хоть кому посторонние артефакты. А в особенности тем «знающим людям», что и сами толком не знают, что такое они несут. И кому — Бастинде? Даже даром не возьмёт, а пуще того за молот. Ибо молота, сказать по секрету у неё никакого нет.

— Тяжелее металла, да? Ну тогда, похоже, этой штукой вам надо будет торговать на вес. Если кто-то решит, что знает, зачем оно нужно.

— Не пустыми же возвращаться, — кряхтя, ответствовал Диас. — А зачем оно, можно спросить учёных.

За разговорами подошли и к выходу из пещеры. Бенито уж думал окликнуть оставленного там Рамиреса, но вот незадача: старый приятель и сам уж возник в проёме, почему-то в неудобном прыжке спиною вперёд и зачем-то истошно крича вместо разъясненья словами.

Что это? Вернулась Собачина?

7

Да, вернулась — кто же, как не она. И Рамиреса уже отшвырнула вглубь пещеры резким тычком лапы. Он бы мог взлететь и повыше, да впечатался в свод и оттуда грянулся вниз, на троих соучастников.

Так случилось, что Бенито шёл впереди, в самом узком месте. На него в основном и пришёлся удар телом Рамиреса, ну а Диаса и Маданеса, что тащили следом за ним пирамидку, раскидало слегка растопыренными в полёте руками. Плюс к тому всех троих обдало чем-то таким липким. Когти на лапе, пославшей в полёт Рамиреса, были остры, как бритвы.

Всю пещеру заполнил рык и зловонное дыханье из пасти Собачины, по сравнению с каковым, верно, всякий из очевидцев склонился бы к выводу, что в её на редкость опрятном логове до сих пор пахло пусть и не слишком свежо, но притом очень даже сносно.

Адская Собачина очень-преочень быстрая, вспомнил Бенито, сам на ходу огорчаясь медлительности собственных мыслей, вяло текущих подобно патоке, вязнущих в липком страхе. Как бы ты ни спешил, а она быстрей, эту страшную скорость надо хоть чем-нибудь уравновесить, думал дальше он столь же замедленно, а ведь как ты это сумеешь сделать, если она всё равно намного быстрей, пусть тебя собралось хоть четверо? Нет, числом не задавишь, не захлестнёшь, даже если ты выставишь сразу всех четверых против неё одной, вчетверо более ловкой! Разве что бластеры, только они одни должны отработать, если не они, то тогда и вообще ничего, но не где-нибудь там, в чистом поле да частом лесу, где вертлявость спасает бестий, а лишь в узком-преузком горлышке, куда бестии надо протиснуться, а увернуться от выстрелов она никак не сумеет...

А потом снизошло осознание, до какого слова не особенно успевали, осознание то, что Бенито Родригес — вот повезло — и находится в узеньком горлышке той гигантской бутылки, куда Адской Собачине затруднительно прыгнуть, а придётся, пожалуй, протискиваться, исходя из её размеров. На одно движение, на одно скольжение, но проклятой твари придётся сейчас замедлиться, и раз так, то один Бенито, лишь один, а не все вчетвером, если только достанет вовремя бластер, ой, да здесь он, в его руке, снятый с предохранителя, то, пожалуй, тогда и выгорит дело, и грохнется адская тварь.

И Бенито Родригес почувствовал, что готов, прямо так, в позиции лёжа, прямо там, поперёк пещерного горла, из-под тела Рамиреса, исполосованного бритвенными когтями, упираясь левым плечом в тяжелющую пирамиду, что несли Маданес и Диас, но, однако, не донесли, он готов, он откроет огонь, он сделает это вовремя, лишь запаздывает злая Собачина, ну а так всё на месте, всё почти уже хорошо...

В этот миг Маданес и Диас, будто парни зелёные, не мастера боя, стали тупо стрелять из бластеров, и фактически никуда — в тёмный проём выхода из пещеры, за которым стояла лишь чёрная ночь, средь которой до этого фонарём ничего-ничего не высветили. Расстреляют обоймы, подумал Бенито, все как есть заряды истратят, а как станут перезаряжать, Адская Собачина тут как тут...

Писк разрядов умолк. Не сговариваясь, и Маданес, и Диас поняли, что напрасно поддались панике. Догадались о том же, что и Бенито, только он мгновенье назад: вот просадят обоймы, а дальше. Но затишье, в котором телохранители Рабена соображают, прикидывая риск неудачи, и насколько тот риск возрос от поспешной стрельбы — это затишье срабатывает точно так же, как последствия полноценных паник от просаженных с шиком обойм.

Собачина войдёт, Собачина ворвётся на доступном пределе скорости. Ни Маданес, ни Диас не среагируют, когда её крысиный оскал над собачьей грудью высветится фонарём в проёме входа в логовище, ведь фонари это уже высветят, а они ещё будут додумывать мысли о том, о своём, да прикидывать шансы, да напряжённо гадать о будущем.

И так и есть, крысопёс уже показался, но реакции ноль, полный ничтожный ноль. Кто лупил из бластера в точку, куда не пришла Собачина, тот с особенным тщанием выяснит, в точности ли пришла. А пришла, вошла, вплыла постепенно, медленно явилась, вторглась под свет фонарей. Голова крысиная, только большая, телосложенье собачье, как у гончей, но крепкой такой гончей, с бойцовской грудной коробкой, ну а когти — кинжальные когти. Их не подожмёшь, но остры, точно бритвы, ну ни дать, ни взять — самозатачиваются на собачьем бегу во время ночных погонь.

Мысли пасутся в прошлом и хвалятся в будущем, но в настоящем их нет. Одни действия, чувства, работа простых механизмов. Потому в тот момент, как Собачина возникает, у Родригеса прекращается внутренний диалог. Происходит лишь встреча пальца с клавишей спуска. Встреча Адской Собачины с узким проходом в логово. И, конечно же, встреча Адской Собачины с хитрой и быстрой смертью, когда бластер Бенито весело плюётся разрушительными энергиями прямо в собачье брюхо.

8

— Это он её ухайдокал, — медленно сказал Маданес, тупо глядя в развороченное брюхо Собачины.

— Ну Бенито даёт! — так же медленно отозвался Диас. — Я не знал, что у парня такая реакция.

С той же тягучей медлительностью шли и мысли Бенито Родригеса. Мол, ну да, сами Маданес и Диас, хоть и открыли огонь, да стреляли совсем бестолково. Тупо метили в самую подвижную часть Адской Собачины — в её голову на мощнейшей шее, в оскаленную морду, в острозубую крысиную пасть. Хоть бы один из их выстрелов достиг цели, да, кажется, нет.

Только Бенито Родригес бил так, чтобы твари не увернуться. Потому-то теперь к его быстрой реакции и приковано столько восхищённого внимания. Типа того: и где он тренировался?

Между тем тело Собачины, продолжая жить остаточной мышечной жизнью, загребало гравий передними лапами с острыми когтями кинжального вида. Тварь в агонии прорыла изрядную яму прямо в полу пещеры, кстати, в том самом месте, откуда первоначально стрелял Бенито.

Ловко-увёртливая от выстрелов спереди, крысопсина была готова проскочить между Диасом и Маданесом, чтобы, затем, играючи, подойти к ним с тыла. Но упрямая очередь снизу, вскрывшая брюхо, заставила монстра попятиться. Опознав намечающийся возвратный характер движения, Родригес и сам поспешил уйти от когтистой лапы, и Рамиреса оттащил — парень был плох, окровавлен, но всё-таки дышать продолжал.

Дальше, когда из вскрытого брюха полезли внутренности, стало ясно, что гадина здесь и останется. Ведь куда ей теперь такой? Но Бенито, однако же, отползал, не прерывая стрельбы: мало ли сколько в ней силы. Лишь расстреляв всю обойму, смог вполне убедиться: бестия совершает в агонии движения однообразные, по несложному стереотипу.

— Почему опять так воняет? — вдруг возмутился Рамирес. — Ну откуда взялась эта новая вонь!

Ясно, откуда. На сей раз из Собачины. В вони жила, сама воняла, а умирала — воняла ещё сильней. Очень по-человечески.

— Парни, похоже, Рамирес выживет, — медленно произнёс Бенито. Быстрее он и сказать не умел, да и кто бы быстрее услышал?

9

— К вездеходу, — сказал Бенито. Соображал он теперь пусть немножечко, но быстрее. Правда, притом изводил самого себя неспешностью мысли. — Эй, да бросьте свою пирамиду — понесли Рамиреса! Надо доставить в Свободный Содом, к врачу.

Правда, врачом там моральный урод доктор Хойл, но выбирать не приходится. До Гонсалеса в Новый Бабилон заживо не довезёшь.

— Кровью истечёт, — догадался Диас. — Множественные порезы. Надо здесь оказать первую помощь.

Они с Маданесом развернули походные аптечки, которые имели с собой, плеснули на раны чем-то кровоостанавливающим да заклеивающим порезы. Самые глубокие закрыли бинтом.

— Рёбра ещё поломаны, — определил Маданес.

Ну ещё бы их не сломать при таком-то полёте! В общем, на долю доктора Хойла много чего останется. Пусть поработает.

К вездеходу шли так: первым шёл Диас, освещая тропу фонариком, дальше Бенито с Маданесом по возможности плавно несли Рамиреса. Пока шли, Родригесу что-то казалось странным и неестественным.

Только что? Болтовня Маданеса о Собачине: мол, устроить бы в логове музей, а из самой набить чучело и поставить его у входа — но нет. Не то. Может, фонарик Диаса. Мог бы выключить, не стараться: уже светало.

Нет, другое. Диас прихватил пирамиду. Как это ему удалось?

Лишь у вездехода дошло и до Диаса, что он в одиночку тянет тот самый артефакт, который они с трудом отрывали от грунта вдвоём с Маданесом. И даже не «тянет» — несёт под мышкой, при том, что в свободной левой руке держит фонарь. Обернувшись, он ошалело присвистнул:

— Ты гляди, Маданес, что за чудо творится: пирамида сделалась ну совсем лёгенькой.

— Наверно, испортилась, — предположил Бенито.

— Или выключилась, — дал вариант и Маданес.

— Плохо мне, парни, — пожаловался Рамирес. — Ну её в пень, вашу пирамиду.

Раз Рамирес осознал, как ему плохо, это было, надо надеяться, хорошо.

10

— Не захотят нас видеть в Свободном Сдоме, — хмыкнул Маданес. — да и его не так уже захотят! — Он кивнул на Рамиреса, уложенного на пол салона между рядами кресел. — Мы с Диасом, и не онажды, выдворяли сюда содомитов — жёстко выдворяли, они надолго запомнят. А Рамирес их сучке что-то такое высказал. Нет, не примут.

Хорошо, что Диас в кабине разговора в салоне не слышал и уверенно вёл вездеход к Содому. Ни к чему колебания с раненым на руках.

— Ерунда, — ответил Бенито. — Я попрошу — и примут. Помощь окажут точно. Остальное — как повезёт.

— В чём повезёт?

— В разговоре с Бастиндой. Вы, как я понял, не зря прихватили ксеноштуковину. Всё же надеетесь как-то сменять на молот.

— Прихватили для Бабилона, на всякий случай. Показать профессуре — Беку, Шлику да Блюменбергу. Пусть оценят, определят стоимость.

— Определят, — Бенито кивнул, — да штуковина-то бракованная. Не уберегли. Когда кровь попадает на артефакт, это первый из признаков брака.

— Ой, да ну?

— Верно говорю. Расспроси Бека, Шлика и Блюменберга. За такую много не выручишь. Лишь одна надежда: впарить тому, кто не шарит.

— Что, Бастинде?

— Повезёт, так и ей. Дама ушлая, но откуда ей знать, сколько весить должна пирамидка?

— Ну, пожалуй. Хоть я не возьму в толк, для чего ей так много весить…

— Так зависит от назначения артефакта. Которого мы не знаем.

То же самое произнёс, что Маданес, но насколько умнее сказано!

11

На сей раз в Свободный Содом Бенито Родригес въехал отчасти героем, отчасти просителем за Рамиреса — неопределённый такой, многозначный статус.

Спрыгнув из салона вездехода на площади у ворот, первым делом Бенито попросил позвать доктора Хойла. Пояснил малой утренней толпе скучающих любителей происшествий:

— У нас раненый.

— А что с ним? — спросил кто-то из зевак.

— Адская Собачина закогтила.

— И не насмерть? — удивился тот из либертинов, который пошёл позвать доктора. Двигался медленно, демонстративно виляя задом. Точно ли дойдёт до врача, это ещё вопрос. Будем думать, что постарается.

Провожая досадливым взглядом эту задницу в двух тесно связанных смыслах, Бенито с печальной иронией напомнил себе самому, что у него в Свободном Содоме завербована целая музыкальная группа, а послать за доктором некого. Да и новости здесь, у ворот, все кому не лень, собирают, лишь от Родригеса нет никого. Раз тут нету его шпионов, осталось признать, дело, наверное, в нём самом. Чисто вести от содомитов неинтересны, навевают одну тоску…

Нет уж, решил Бенито, пора мне исправиться. Удивлю-ка ребят из «Оу Дивиляй», попрошу, так сказать, отработать вербовку. Ежедневно кому-нибудь подежурить на площади у ворот, потолкаться среди распространителей новостей — и Родригесу польза, и музыкантам лучшее понимание здешней аудитории…

— Странно мне, что Собачина его не догрызла. Всегда догрызает.

Судя по тону, это сказал человек компетентный. Обернувшись, Бенито узнал одного из людей, опрошенных вечером по пропаже Квентина. Тот рассказывал о локации, о повадках. Что-то про «днём она спит, ночью охотится».

— Надорвалась Собачина, — с озабоченным видом сказал Бенито. — Не смогла прожевать.

— Её кто-то — того, успокоил? — Бенито кивнул. — И кто же счастливчик?

— Я.

Зашептались. От Бенито здесь ждали многое, но не это.

Вы не знали ещё, как я крут?

Снова вопрос по тому же поводу:

— Бенито, это не шутка? Кто-то сумел убить Адскую Собачину?

Да. Слом шаблона. Собачину должен убить великий герой, образец мужества для женоподобных геев. Не говорливый латинос. Ни в коем случае. Не начальник-посмешище самой смешной бабилонской службы.

— Ну а то! Я ужасно крут. Вы об этом, конечно, догадывались.

Подмывало ещё и не так отшутиться. А перед тем — не признаться, что Собачья Вонючина и впрямь мертва. Но не время, чувствовал он, скрывать успехи. Ни свои, ни многострадальной службы. Хоть какая служба секретная, а в момент на себя наезда всё равно должна обозначиться наяву.

— Нет, Бенито, а если серьёзно? Кто завалил Собачину — двое шкафов от Рабена?

— Те шкафы отработали декорацией. А Рамирес приманкой.

Но больно вопросы пошли утомительно однообразные. Бенито покинул площадных скептиков, залез в вездеход. Там Маданес и Диас как раз обсуждали вопрос пирамиды — да, тот самый, возникший с его подачи. Что же делать с порченной вещью? Предложить её, может, Бастинде вместо коллекционного молота? Так решили, что недурно бы попытаться — и о том известили Бенито.

— Хорошо, — согласился он, — я пожалуй, что попытаюсь.

Ну а сам подумал, что сперва хорошенько прикинет, а тогда и решит за Мэри Бастинду Сью, отдавать ли ей молот. Если да, то пойдёт и попросит молот у Сони. Но неплохо для этого «да» понимать, чем ценна пирамидка. Да куда уж понять самому! Нужные знания и талант есть у Кая Гильденстерна, да его-то в Свободном Содоме и след простыл. А примчать в Новый Джерихон, чтобы там его перехватитть, всё мешают дела: то вербовка группы, то поиск браслета Квентина, то бой с Адской Собачиной. Очень важные, очень ситуативные.

12

Доктор Хойл зашёл в вездеход поглядеть на раненого. Не вбежал сломя голову, но явился. Уже хорошо. Согласился лечить Рамиреса — так и вовсе же замечательно. Правда, поглядев на Диаса и Маданеса, поджал губы:

— Этих господ хотел бы видеть снаружи. Снаружи периметра Свободного Содома.

Те приняли к сведению, но, правда, ни мускул не дёрнулся послушаться. Волевой поединок, всё такое.

Доктор Хойл выдержал паузу, затем глубоко вздохнул и широко улыбнулся. Улыбку держал и потом, осматривая раненого. Сообщил, сияя:

— Раны от когтей выглядят, как резаные, но всё-таки рваные. Сильная кровопотеря и три поломанных кости. Недурно, очень недурно. В смысле, Рамиресу повезло. Ни одна артерия не задета при количестве и глубине ран… Слышишь, меня, больной?

Рамирес пробормотал нечто с утвердительной интонацией.

— Ну, короче, жить будешь. На латиносах заживает, как на собаке.

Сказано-то с доброй улыбкой, но и с намереньем позлить — кажется, их всех четверых. И дело не в том, что «латиносы». Просто чужаки для Содома. В особенности касается Маданеса с Диасом.

— Спорим, на Собачине уже не заживёт? — отшутился Бенито. — Мы, латиносы, видать, круче. Но спасибо доктору за комплимент. Кстати, — обернулся он к Диасу и Маданесу, — мне сдаётся, что вы вдвоём чем-то нашему доктору лично насолили. Я прав?

— Ну… Было дело! — с видимым удовольствием на лице признал Диас.

— Если так, предлагаю послушаться доводов разума. Доктор нам предложил условия, при которых он возьмётся лечить Рамиреса. Не захочет — не возьмётся, они тут, в Содоме, люди сильно свободные.

— Нам уйти? — набычился Диас. — Но это наш вездеход, бабилонский.

— О чём и речь. Надо на бабилонском вездеходе покинуть границы Свободного Содома, как то и было предписано…

— Но-но-но! — во внезапной тревоге раскричался Хойл. — Я сперва сойду: покидать вместе с вами границ посёлка я не подписывался…

— Хорошо! — Бенито с успехом вошёл в роль медиатора. — Учтём и новое пожеланье содомской стороны. Предлагаю вот что: мы выгружаем Рамиреса из вездехода прямо на площадь. Как его дальше лечить — на совести доктора Хойла, но лучше вылечить. Ну а вездеход преткновенья и вы вдвоём, — кивок рабеновским ребятам, — выезжает строго за периметр Содома и там ожидает каких-никаких результатов.

— Ну, типа годится, — решил Маданес. Доктор тоже выразил одобрение.

— Если так, — окрылённый успехом, продолжил Бенито, — предлагаю попутно решить и другой вопрос. — Это смогу сделать я — как один из латиносов, которому в царство свободы позволен вход. Чтобы верней отчитаться пред госпожою Мэри Бастиндой, содомской властительницей, мне недостаточно из вездехода выгрузиться самому. Нужен, во-первых, мой моноцикл (лучше бы прямо сейчас, чтобы потом не забыть, ведь он в багажном отсеке), во-вторых, пирамидка. Эти предметы мне скрасят период общения с Мэри Бастиндой Сью и другими содомскими гражданами, пока доктор Хойл будет оказывать медицинскую помощь Рамиресу, а Маданес и Диас, ну, соответственно, поджидать меня в вездеходе сразу же за воротами.

С этой сложной конструкцией вновь согласились все. Что ж, успех. Только придётся реально явиться пред очи Мэри Бастинды — хоть бы и для того, чтобы Хойл не задался вопросам, отчего он собратьям латиносам говорит одно, а делает строго отличное.

13

Диас и Маданес отработали грузчиками. Осторожно снесли Рамиреса, рядом положили пирамидку имоноцикл.

— Была в логове? — доктор кивнул на пирамиду.

— Да, а что? — Хойл не ответил. Чтобы скрасить повисшую паузу, Бенито немного развил тему артефакта. — Вот, несу показать Мэри Бастинде. Может быть, тоже заинтересуется. Ей, говорят, от Собачины нужно было другое…

— Неужели, секс? — доктор изобразил круглые глаза.

— Нет. Шкура Собачины. Я слыхал, что Квентин из Нового Зеона обещался её содрать и госпоже доставить. Ну так вот, если впрямь говорят правду, то тогда Мэри Бастинде Сью шкура вряд ли понравится. Почему? Да слишком она вонюча.

— Уверяю вас, — широко улыбнулся врач, — что не только шкура. Я советовал бы и вам перед аудиенцией у госпожи принять ароматическую ванну. Можно в одиночестве, можно в сопровождении. Победителю адской твари в нашем свободном посёлке радостно поможет любой и любая. Заказать вам ванну? В котором сопроврождении?

— За ванну — заранее благодарю. Сопровожденья не нужно. Так бывает легко отвлечься от дела, да сложнее к нему вернуться… Вы, дотторе, послали за носилками для Рамиреса? Не беспокоиться — уже готовят носилки и ванну? Если так, то простите мою навязчивость. Если бы кто-нибудь посторожил для меня моноцикл, было бы вовсе здорово. Багажа моего вроде бы и немного, но унести его сложно. Посторожит раб Джон? Это бы было прекрасно.

Когда за Рамиресом пришли носилки, высокопоставленный доктор Хойл отлучился, чтобы отдать ещё какие-то распоряжения — может, по поводу моноцикла, может, что-то своё. Те, кто принёс носилки тоже нашли по вкусу занятие — точить лясы с зеваками на площади.

Раненый лежал на носилках, предоставленный самому себе. Движимый не столько «высокими соображениями», сколько законами поля, Бенито к нему подошёл, чтобы выдать какое-нибудь ободряющее напутствие — что ему, жалко? Благо, Рамирес находился в сознании — как и большую часть времени после охоты на крысопса-гиганта.

— Береги свою кровь, — приказал Бенито. — Не дай им сцедить остатки!

— Ха, облезут, — благодарно ответил тот. — Кстати, Бенито…

— Что?

— Диас и Маданес не сказали… — старый приятель подыскивал слова.

— О, Диас и Маданес люди свободные. Они редко передо мной отчитываются, — Родригес усмехнулся.

— В общем, Флорес тебя освободил от должности. Сразу, как ты уехал.

Неужели Бенито не догадывался, когда уезжал?.. Теперь кажется, потому и уезжал, что догадывался…

— Упразднили службу?

— Нет. Флорес передал руководство над нею Лопесу. Тот упирался, но Флорес и Рабен крепко на него надавили…

— Это и называется «упразднили службу», — вздохнул Бенито. — Что ж, спасибо, что предупредил.

Лучше поздно, чем никогда, если не слишком поздно.

Тут внезапно Бенито накрыло волной смеха.

— Что такое? — спросил Рамирес.

— Опоздал ты мне это сказать. Чуть пораньше — ходил бы сейчас здоровым.

— Это как?

— Не повёл бы я вас тогда к Адской Собачине. Да зачем: она же в мой личный зачёт уже не пойдёт.

Глава 9. И о видениях тупиц во мгле диавольских глазниц,

или О случаях недостоверности галлюцинаторных антиципаций

1

Чудо! Зеону потребно чудо — кто бы в том сомневался. Но при чём здесь университетская специальность Кая? Ксеноистория — не генератор чудес, а скромная гуманитарная специальность, позволяющая многим (и Каю бы в этом числе!) ничего не производить, а кормиться с того, что тебе и так интересно. Прикладное значение ксеноистории очень невелико. В чём оно вообще? Базовые смыслы ксенотехнологий и побочные контексты их влияния на культуру — звучит сухо, для Кая непривлекательно.

На прикладных исследованиях имени в науке не сделаешь. Да, кто успеет подсуетиться, того может озолотить. Для учёных это возможности приработки к профессорским ставкам. Но кто платит, тот и владеет материалами. Чаще владеет так, что секретит, прячет от глаз. Кто бы когда отменил ксенотехнологию из-за разведанной ксеноисториками побочки? Выплывает всегда позже, вместе с именем проплаченного светила науки, которое догадалось первым, но молчало, честно молчало по условиям своего контракта с очередной трансгалактической корпорацией.

Впрочем, да, с огоньком критикуют поведение коллег у кормушек почему-то лишь те едоки, которых не подпустили.

Что же теперь предлагают Каю? То же самое, но бесплатно? То же самое, но помноженное на глупость заказчика?

2

Кай попытался вывернуться. Изложил в адаптированной форме своё видение предмета ксеноистории, а также её задач. Не было там ничего похожего на научное обеспечение Господних чудес.

— Я прошу заметить, — говорил Кай, — что земной религиозной историей наша наука вовсе не занимается. Если и использует знания из неё, то лишь в целях экстраполяции на материал доселе молчавших ксенокультур…

Бишоп Амос его слушал, кивал с умным видом, но понимал сугубо по-своему. Как хотелось, так и понимал. Кто ему запретит?

— Да. Я способен отличить земные корни истинной веры Господней, откудова есть пошёл и Новый Зеон, от ксенокультурных ложных учений, — важно ответствовал он. — Ясно, что лжепророкам верить не след: ни людским, ни тем более нелюдским. Это и так мне ведомо. Но пойми, брат Майк: наш Господь сотворил не один лишь терранский мир. Те миры, где сейчас расплодились поганые ксенокультуры, сотворил тоже Он. Сотворил их для человека!

Ты пойми, брат Майк: нам не надо ксенокультурных смыслов. Они ложные, как на лжи замешана всякая истина лжепророков. Нам не надо ксенокультурных смыслов, раз Господь вручил нам истинные, свои.

Ты, брат Майк, ещё юн, и не ведаешь всех перспектив, что открыты для нас Господом. Но уверуй хоть на зёрнышко ксеногорчицы, и поймёшь, что помимо чудес Господних ничего в мире нет. Ни на давней Земле, ни, к примеру, в Юрбурге, ни у нас на Эр-Мангали.

— Но зачем, зачем вам в Зеоне ксеноистория, раз она занимается реконструкцией учений только неземных лжепророков?

— А затем, что Господь сказал! — Аргумент, конечно, непрошибаемый. — Надоумил лично меня, верховного бишопа братства.

— Но раз так, — попытался Кай уточнить, — то, наверное, Господу было по силам указать на конкретный способ применения ксеноисторических знаний во благо детей Зеона?

И, пожалуйста вам, бишоп тут же конкретизировал:

— Нам не надобны смыслы ксенокультур. Нам нужны одни артефакты. Побрякушки культуры Сид, что разбросаны щедрой рукой Господней по всей здешней планете.

Артефакты… Что же Кай-то о них не подумал? В них действительно заключены самые разные силы. Не исключено, что способные даже возвысить посёлок Новый Зеон. И, как водится, слабо изученные. В меру слабости часто сводимые к «ценным побрякушкам», ксенокультурному антиквариату.

— …Да, те самые, которые дурак Флорес продаёт Галактическому Альянсу, покупая за них лишь то, что он мнит «богатой», «пристойной» жизнью для себя и своего идиотского Нового Бабилона. Флорес глуп почему? Он не знает цены артефактов. Он-то верит во что? В басни учёных. Он считает, что Башня Учёных работает на него. Но на самом-то деле… На кого работает Башня, брат?

— На заказчика артефактов — на Галактический Альянс.

— Понимаешь, брат Майк? — бишоп возвысил голос. — Целый коллектив ксеноисториков изучает артефакты, их степень сохранности, способы действия, меру взаимовлияния и многое, чему я затрудняюсь подыскать подходящие термины, а что получает Флорес? Один показатель: стоимость. Сколько за ту или иную вещицу можно урвать. И других особенных знаний ему не надо. Не просветил Господь!

Кай ответил в том смысле, что да, всё верно, дело известное: Флорес в своём стремлении больше «урвать» особенно предсказуем и тем очень удобен Альянсу.

— Но свою монополию на артефакты Флорес пока блюдёт…

— Да не слишком блюдёт, — возразил бишоп Амос. — Кое-что перепадает и Джерихону. Те толкают извращенцам Содома, а у них уже мы вымениваем. Пусть и малый, но круговорот в рамках колонии. Позволяющий и в Зеоне подобрать всё нужное.

— То есть, — Кай оживился, — вы не просто интересуетесь артефактами и решили прикинуть, как их использовать для возвышенья Холма. Вы собрали необходимые ингредиенты для такой геологической операции?

— Не совсем, но почти, — похвастался бишоп Амос.

3

Кай ожидал, что теперь-то бишоп сумеет просто и прямо сказать, что от Кая нужно. Вышло не так. Собеседник зачем-то прибег к неточным иносказаниям, затемняющим смысл Господних посланий. Да зачем?

Нет, ну, впрочем, понятно — церковные же секреты… Кай покуда не посвящён во многие Зеонские таинства. Тайное имя Господа, например, ему сообщать не след, ведь просядет вся иерархия. Но не сообщить не получится. ибо это самое имя — незадача какая! — играет некую суперважную роль в том тектоническом сдвиге, который планируется обеспечить, чтобы добиться решающей цели и возвысить Зеон!

Медленно, очень медленно подбирался бишоп Амос к сути Господних посланий. Будто Флорес, боялся продешевить. И, казалось, уже наметил все задания Каю, но старался их так сформулировать, чтоб ни одной лишней крупицы Божественной мудрости не разделить с недостойным её воспринять. Только то, что необходимо.

Путаный текст от бишопа приходилось реконструировать — благо, Каю не привыкать. Смыслы значков из письмён от культуры Сид и культуры Ро посложней, наверное, будут.

Значит, так. Предстоит ритуал. Проводить его будет не Кай, а сам бишоп Амос — что ж, уже гора с плеч! Но чего ждут от Кая — хорошо ритуал подготовить. Ибо в нём предстоит задействовать артефакты ксенокультур. Подготовка должна подчиняться логике, той, что бишопу предложил непогрешимый Господь. К сожалению, бишоп её целиком и полностью изъяснить затруднился, но назвал-таки важнейшие звенья. Каю их придётся связать и, возможно, растолковать Амосу всё, чего тот сам недопонял.

Что ж, ну Кай …э попытается. Что-то уже понимает.

Есть Господнее имя. Бишоп его на этом этапе не выдал, назовём его буквой «Х». Кстати, отдельный вопрос, отчего не выдал. Это «Х» — своего рода универсальный ключ. Захотел ты, к примеру, поговорить с Господом. Называешь имя — взываешь: откликнись, «Х»! — и молитва доходит точно по адресу. И ответа тебе не придётся ждать цельными сутками, а то и неделями-месяцами-годами, как бывает в религиозной жизни. Бог не тугодум, не лентяй — он ответит сразу. Только имя его назови с надобной точностью, с правильной интонацией.

Это имя — необходимо для того, чтобы Зеон восстал на холме. Необходимо, но не достаточно. Имя ключ, но не к самому же себе. Ключ к особому набору ксеноартефактов.

Что в наборе? Бишоп не огласил весь список. Но какие-то компоненты назвать осмелился. Например, артефакт под условным названием «вместилище нужной субстанции». Это громадный сосуд, почти ванна, но с особыми загогулинами, он находится, слава Господу, здесь, в Новом Зеоне, в секретной сокровищнице. Эта ванна столь велика — сразу заметишь. Ну а если нет, надо лишь расспросить отца Невина, что заведует артефактами — тотчас её покажет. Для чего вместилище? Для какой-то жертвенной жидкости. Надо бы надеяться, не для крови. Но для какой тогда? В общем, отдельный вопрос, что туда предстоит налить в ритуале подъёма холма.

Есть другой артефакт, и зовётся он «концентратор». Для чего концентратор? Надо полагать, для энергии. Без энергии, ясное дело, ни за что не свершится ни один из физических процессов, а уж подъём из низины здоровенного Зеонского холма — так и подавно. Концентратор, в отличие от вместилища, в общем-то невелик, а по форме напоминает браслет с письменами из разноцветных кристаллов. Концентратора, к сожалению, нет в сокровищнице. Его для каких-то своих надобностей позаимствовал брат Квентин. Однако должен уже вернуть.

Что ещё? «План устройства». Это, вроде бы, не отдельный артефакт, а сам способ соединения «концентратора» и «вместилища». Он начертан на неудобном носителе — на тяжеленной плите базальтовой, что находится ныне в скиту преподобного Джоя Гарриса, старикана со скверным характером (к нему нужен особый подход). По всему, план устройства важен. Ибо мало просто засунуть концентратор вовнутрь вместилища, нужно знать особый секрет их соединения.

Наконец, «План Зеонского Храма». Это там же, у Гарриса. На второй из огромных каменных плит. Этим планом надобно руководствоваться, чтобы ритуал по подъёму холма обошёлся либо без жертв, либо с минимальными жертвами.

— Значит, жертв можно избежать? — осторожно спросил Кай.

— Ну конечно! Господь ведь не кровожаден. Он не заберёт лишнего. Только люди в ритуале нужны. И расположить их желательно так, чтобы не пострадали. Это будет непросто. Ведь шутка ли — целый подземный храм прорастёт наружу, да ещё за собой поднимет высокий холм. Высотой, быть может, и километр-полтора: кто их разберёт, сидские меры длины. И конечно, нынешними строениями посёлка придётся пожертвовать. Развалюхами, ветхими хижинами. Даже крепкой стеной, всё равно не жалко. Как-никак, это путь чудес. Путь преображенья Зеона.

На основе скупых словес бишопа Амоса Кай прикинул, что нужно сделать, и что получится. Оставалось уточнить своё видение, по возможности не превысив отведенных полномочий.

— Я так понял, воздвигнется не один лишь холм, — осторожно промолвил он. — Этот холм — только символ и деталь композиции, а главный итог предстоящей нам церемонии — всё же вынос из-под земли на поверхность ныне существующего там, в глубине, древнего храма.

— Точно. Храма Господня, — подтвердил бишоп. — Он под нами. Он там существует.

— У меня в связи с этим несколько вопросов… — Но бишоп Амос глядел утомлённо — не перегнуть бы палку. — Ладно, вопрос один. Самый скользкий. Вы уверены, что строители Храма Господня на Эр-Мангали — ваши единоверцы?

— Да, уверен. Ибо меня просветил Господь!

4

Бишоп Амос явно устал от аудиенции с Каем, да настолько, что под конец больше отмахивался, чем отвечал по делу. В общем-то не мудрено. Разговор затянулся — легко пролетело десять часов, и проходил для обоих не в самой комфортной манере. Кая весьма напрягали формальные стороны — этикет деловой беседы с духовным лицом отнимал его силы. Ну а бишоп Амос — тот, пожалуй, от Кая ждал большего чистосердечия. Чтобы Кай ему кланялся, да пониже, и притом не кривил душой.

Выйдя в коридор, Кай обнаружил, что Саймон и Рик всё ещё ждут под дверью. Бишоп Амос, проводивший его до двери, распорядился:

— Брат Уолтер, отведи брата Майка в гостевые кельи.

Кай догадался, что снова ошибся, что на месте Саймона с Риком ныне находятся вовсе другие охранники, всё с такими же неразличимыми бритыми лицами. Одного из этих новых охранников зовут Уолтером. Если только бишоп Амос не привык их всех называть случайными именами.

Кай устало плёлся за братом Уолтером в направлении гостевых келий, а затихший было диалог с лидером Нового Зеона не выветривался из ума. Говорят, на голодный желудок больше цепляешь навязчивостей. Ну так вот, по приходе в посёлок Кая не покормили.

Бишоп Амос при нём не садился трапезничать. Нет, не жадничал, но, должно быть, хотел предстать более духовным. Этот образ сложней сохранить, когда пищу за обе щеки наворачиваешь. Лучше для самопиара — при всех поститься.

Ну да ладно, Кай не в обиде. Коли трапеза бишопа состояла бы из продуктов, выращенных в мясных шкафах Оломэ — дело приняло бы для Кая оборот куда более скверный. Отказаться откушать с верховным бишопом в его доме — это ведь оскорбление. Не одному человеку, а Новому Зеону, всему посёлку. Ну а так — остаётся утешиться скромным сознанием того, что Кай, отпостившийся на протяжении пары недель в луже Грибного леса, обошёл верховного бишопа по показателю духовности где-нибудь так на порядок.

Но любой дефицит пищи телесной мигом отходит на задний план по сравнению с трудностями решения ментальных задач по любимой тобой специальности. У кого-то, может, иначе. Но у Кая обычно так.

Потому-то, двигаясь к кельям, он не старался выпытывать у брата Уолтера, где и чего можно найти пожрать. Он был в себе, ибо занял свой ум вопросами, которые бишопу задать не решился. За вопросами робко пряталась также пара сомнений, которые Кай не решился высказать.

Но наедине с самим-то собой Кай куда откровеннее!

Тот последний вопрос, на который Амос ответил банальностью, Кай ещё перед тем испортил смягчением формулировки. Он спросил о единоверцах, а хотел…

Вот он о чём хотел: уверен ли бишоп Амос, что подземный храм (если он действительно есть) строили гуманоиды? Коротко и наотмашь. Если судить по реальным находкам на рудниках колонии — по-настоящему древним артефактам культуры Сид — то, вероятней всего, и храм под Зеоном строили ксеноморфы. Что за Господу они поклонялись, вот в чём главная подоплёка. Точно ли тому, чей высокий холм можно назвать Зеонским?

Всем вопросам вопрос! Но в запасе парочка дополнительных. Если мы поверим, что храм построили люди, возникают новые сложности. Как попал на Эр-Мангали Храм Господен? И когда: неужели до основной, рудной колонизации? Если так, то когда же тогда открыта сама планета — ведь не раньше, чем этот сектор галактики посетили корабли Дальнего Поиска!

Ну а дальше — по мелочам. Об истории Храма. Он построен прямо там, в глубине, или всё-таки сперва находился снаружи, но потом провалился или, может быть, затонул в болоте? Если он храм исходно подземный, то в нём нет архетипа Зеона, и зачем же его поднимать? Если медленно, век за веком, уходил под землю с нарастанием культурных слоёв... он тогда не храм, а музей, разве нет? Если всё же Храм погрузился быстро и резко, значит, подошла катастрофа. Коли так, то за чьи грехи? Это придётся выяснить.

5

Утром Каю как раз повезло: встретил того водителя. Берта Лоренцера, с которым сюда приехал. Будто с вестником богов повидался. С Гермесом.

Расспросив как следует Берта, Кай узнал, что тот уезжает в Джерихон — пусть не сразу же, но довольно скоро. А ведь это родина морской капусты — блюда, без которого Кай словно дитя потерянное. Кай не отстал, пока Лоренцер не обещал это блюдо ему доставить — ну, хоть десяток порций на первое время.

О морской-то капусте вспомнил, а об Эрнандесе нет. Ничегошеньки ему не передал, даже привета. Нет, ну правда: как-то не до него. Среди множества претендентов на то, что завербовали Кая, джерихонский шеф выглядел бледнее других. И тебя, что ли, помнить, бледного? Слишком много людей и так себя мнит Каю начальниками. Этак за ними себя забудешь, а ведь ты для себя важнейший начальник — так оно бывало и в Юрбурге, и потом…

В общем, если перетрясать начальство, наводя средь него порядок, то реально мог бы рассчитывать на тебя лишь один Бенито Родригес, которому ты обязан. Правда, нет от него вестей, всё ещё нет, и это симптом тревожный. Если же не Бенито, то тогда начальник ты сам. Остальные — нет. Они вправе, конечно, рассчитывать на твою верность, но лишь на ситуативную. А на личную преданность — нет и нет, рылом не вышли!

6

Не подкрепившись едой, но хоть наведя мосты к её появлению в будущем, Кай почувствовал, что впервые готов что-то сделать для бишопа Амоса. Тип не самый приятный, и в условной очереди, собранной из начальников Кая, он стоит далеко не на первых позициях, но уж во всяком-то случае не на последней. Там вне конкуренции некто Рабен.

Он просил, чтоб Кай разобрался с его артефактами? Надоумил, как во «вместилище» запускать «концентратор» (прости Господи, явно над каждым из этих названий плотно подумал какой-то шутник, обитающий в Свободном Содоме!) — ну так нет проблем. Кай такой молодец, он даже упомнил имена троих человек — Невин, Квентин, Джой Гаррис. Эти люди помогут встретиться с артефактами, только надо явиться с именем верховного бишопа на устах. Что ж, это верно, что любое начало — с людей.

В Новом Зеоне не то чтобы все всех знают — это не деревня со стабильным составом жителей. Но зато все знают того, кто всегда найдёт для тебя нужного человека. Как работает эстафета, Кай успел понять только в самых общих чертах — он ведь ею почти не пользовался: то был заперт в кружке новичков у пастора Джорджа, то и вовсе выведен прочь в Грибной лес… Но одно уяснил: эстафета работает хорошо. Так и оказалось.

Первый человек, которого он спросил об отце Невине, знал этого Невина лично, знал и о том, где находится сокровищница братства, но привёл его, однако, не прямо туда. Почему-то вдруг к брату Честеру.

Хорошо, хоть старый знакомец, подумалось Каю. Впрочем, не случайный знакомец. Ясно, что с какими-то функциями — вроде тайной полиции, что ли? Потому-то и в первый раз — тогда, с Брандтом — Честер попался навстречу. И сейчас приводят к нему — тоже неспроста.

Видно, Честер способен оценить благонадёжность обоих: и того, кто искал, и того, кто хотел найти. А заодно — целесообразность встречи этих двоих. Если так, интересно: он как-нибудь связан с Родригесом? Или конкурирует с его службой во славу Зеона?

— К отцу Невину? Прямо в сокровищницу? Да, проведу, — пообещал брат Честер. — это недалеко. — и пошёл быстрым шагом впереди Кая.

Кай пытался с ним поравняться, чтобы поговорить по дороге. Не удалось — Честер убыстрял шаги всякий раз, как запыхавшийся ведомый его нагонял. Тоже не случайно, смекнул Кай. И почти что назло спросил в спину:

— Надо ли мне что-нибудь знать об отце Невине?

— Нет, — отозвался Честер как ни в чём не бывало, — не надо знать. Отец Невин, он сам о себе расскажет всё, что будет необходимо.

Располагалась сокровищница в той части посёлка, что была закрыта для общего посещения. Ну и вполне разумно: не вводить же во искушение новичков. Может, прохожий сюда не привёл Кая именно потому? Впрочем. От того, имел ли право прохожий проходить мимо сокровищницы, принципиально ничего не меняется.

Брат Честер подвёл Кая к приземистому каменному зданию, сухо сказал:

— Здесь! — И ушёл по своим делам, не особо заботясь, постучался Кай к Невину или нет.

Кая подмывало созорничать. У прохожих, что, пусть в небольшом количестве, всё же шли и мимо сокровищницы, можно было спросить, как пройти к отцу Невину. Если опять поведут к брату Честеру… Впрочем, если опять, то брат Честер ему не обрадуется. Лучше не надо: слишком уж в лоб. И подозрения заработаешь прямо на ровном месте.

7

Вот и ванна. Кай заметил её чуть раньше, чем отца Невина. Ну ещё бы: занимала треть помещения, а блестела — так даже на две трети. Странной витой формы — человеку в ней не полежать. Над бортами — лес трубок, полутрубок и желобков. И, как водится, золотая, с цветным ксеноорнаментом — дорогое такое «вместилище». Очень массивная в основании.

Но пора уже что-то сказать хранителю:

— Ваше преподобие, меня послал верховный бишоп Амос…

Невин — сухонький крепкий старичок, распространённый типаж среди отцов Зеона — слушал Кая с неодобрением.

— Рассмотреть «вместилище»? — переспросил строго. — Для какой такой надобности.

Кай отвечал туманно, что готовится ритуал. Этот предмет должен быть в нём представлен…

— «Этот предмет»? да ты знаешь, что за предмет?!!

Кай отвечал, что покуда данный предмет им не рассмотрен.

— Не рассмотрен? А куда тогда ты смотрел?

Кай не дал себя сбить с толку:

— То есть, визуальный осмотр произведен в самом первом, так сказать, приближении.

Невин в ответ заворчал, что рассматривать в «приближении» такие большие предметы — верный путь к косоглазию. Кай признал, что глазные болезни часто бывают вызваны неправильной точкой зрения.

Пикировка с отцом Невином развивалась небезуспешно, но, к сожалению, здорово мешала изучению предмета во всей его сложности. Надо полагать, хранитель «вместилища» испытывал к этому предмету сильную ревность, чуть ли не эротическую.

— Ты торчишь здесь четверть часа, «юный талантливый брат». Что ты видишь? Что видишь в предмете, на который всё это время пялишься?

В этот раз Кай не удержался от некоторого паясничанья:

— Вижу, предмет дорогой. Напоминает ванну…

— Ванну? — Невин за это первичное определение ухватился с огромной радостью. — Хха! Да любой идиот неталантливый видит здесь только ванну! И кого ко мне присылает верховный бишоп Амос? Полных умственных импотентов! Знай же, братец как-там-тебя: никакая это не ванна! Заруби на носу: не ванна! Все специалисты по ваннам пусть отправляются вон и ложатся в кровать немытыми! Ванну они искали...

— Если не ванна, то что? — Кай не дался в обиду и задал вопрос довольно-таки приветливо.

— Перегонный куб! — выкрикнул Невин победоносно. — Правда, с некоторыми незримыми деталями.

Так и выдал свою заветную истину. Правда, притом исключил возможность дойти до неё и Каю своим умом. Но уж тут кому что важнее.

— Полагаю, вы правы. Да, мне нравится ваша идея, — промолвил Кай. И засобирался прочь, чтоб обдумать её потом, на досуге.

— Не забудь сообщить верховному бишопу, чья идея оказалась разумней, — буркнул вслед хранитель сокровищницы. Ведь бывают же люди с этаким скверным характером.

8

Чтобы найти брата Квентина, Каю пришлось опять-таки воспользоваться эстафетой, то есть спросить у прохожего, с ним подойти к брату Честеру... Этак у Честера сам собой соберётся полный перечень его деловых контактов. Ну а что за потребность возникла в этой уловке? Вероятно, в основе страховка верховного бишопа — на тот случай, если Кай выберет слишком уж вольный стиль выполнения принятых им заданий. Почему нельзя? Потому. Главные добродетели рядового брата-сектанта — самодисциплина. послушание и исполнительность. Это никогда не про творчество, не про вдохновенный свободный выбор. Не про сильные стороны Кая. Про слабейшие и не ценимые им ни на грош.

Попадая вторично на брата Честера, было бы глупо не попытаться наладить с ним неформальный контакт, пообщаться по-человечески. Да, ранним утром, сопровождая Кая к отцу Невину, естер держался более чем отчуждённо. Но ведь Невин и человек специфический, а вот Честер, насколько запомнил Кай, бывает довольно разным.

Угадал. Честер был разговорчив. Даже темы о Невине вовсе не избегал.

Подкупая своей откровенностью, Кай решил признаться, что был послан бишопом оценить новым взглядом один артефакт в сокровищнице, а случилось так, что идеи отца Невина оказались точней и удачней, чем у него.

— Отец Невин и правда хорош на своём месте, — подтвердил брат Честер. — В артефактах он понимает посильней учёных с дипломом. И я верю, что будущий ритуал возведения холма он сейчас представляет лучше кого бы то ни было. — Честер не делал секрета из многого того, во что Кая уже и так посвятил верховный бишоп Зеона.

— Но зачем же верховный бишоп Амос призвал меня, нового человека, когда Невин и так лучше и компетентней?

— Так-то оно так, — пояснил брат Честер, — только бишопу, чтобы успешно провести ритуал, нужно самому хорошо представлять основную логику. Но Господни слова к нему не вдаются в мелочи, а спросить у отца Невина… Ты ведь сам, брат Майк, наблюдал его трудный характер.

— Значит я — лишь популярный толкователь церемониальной логики?

— Что-то наподобие.

Что ж, звучит не особо торжественно, но на правду похоже больше. Ибо Каю ничуть не льстит.

— Кстати, а что с «концентратором» брата Квентина? — Кай решил немного предвосхитить новую встречу.

— «Концентратор» потерян, брат Квентин сидит в исправительной яме, — без преамбул ответил брат Честер.

— Значит, мы сейчас идём к яме?

— Точно. К ней.

— Интересно тогда понять, отчего случилась потеря. Я-то думал, все артефакты Зеона лежат в той же самой сокровищнице у отца Невина…

— Это так. Брату Квентину «концентратор» был дан под расписку. С обещанием возвращения точно в срок. Но вернулся он без артефакта и с проваленной миссией.

— Его кто-то направил в миссию? А в какую?

— Миссию он сам себе выбрал, — Честер проговорил неодобрительно.

— Так бывает? — Вот уж на что не похоже, так это на Новый Зеон. То ни слова кривого мимо иерархии, то широкая свобода выбора миссии — с выдачей того артефакта, что вот-вот понадобится верховному бишопу.

— Дело-то не в личных выгодах или похотях. Брату Квентину в ночи явился ангел Господень. Он-то и оговорил условия миссии.

— А, раз так, то конечно.

Кто попрёт супротив слова Господнего ангела?

9

Что за миссия Квентину предлагалась, и куда пропал артефакт из рук исполнителя, оставалось выяснить уже у него самого. Честер замолчал, потому что пришли. К ней, к исправительной яме.

Круглая, метров семи в диаметре, метров трёх в глубину, грунтовая яма-колодец. В центре столб, на нём длинная цепь, на цепи же — провинившийся брат. Юный довольно, может, на год младше Кая, яркий брюнет со смазливой внешностью, но не в таком положении, чтобы красоваться. В соответствии с особенностью климата Нового Зеона, бедняга стоит по щиколотки во влажной вязкой грязи пронзительно чёрного цвета. Там противненько, но после Грибного леса Каю не привыкать.

У исправительной ямы дежурил страж. Всё такой же, как Дик, и Джек, и Саймон, и Рик, и Уолтер — обезличенный, стриженный наголо. Кроткий, но и опасный.

— Я могу спуститься, чтобы поговорить с отбывающим наказание? — спросил у него Кай.

Чем выкрикивать сверху свои вопросы, лучше поговорить там, внизу, как бы на равных. Ну подумаешь, ноги запачкаются.

— Да, конечно, — ответил за стража брат Честер. И пояснил. — По приказу верховного бишопа Амоса. — Чем и развеял сомнения стража-надзирателя. Тот и принёс лестницу для Кая.

Пока Кай спускался, страж произнёс:

— Можно не опасаться. Он нынче не буйный.

А что, мог быть буйным? Кай под иным углом поглядел на ошейник с тяжёлой цепью. Неужели, это не простой элемент унижения, придаваемый к позорному столбу в силу средневековых традиций, а — страховка от буйства Квентина? То есть, его, Кая, страховка.

Он пытливо взглянул в лицо сидящего на цепи красавца. В глазах Квентина словно бы растеклась мгла. Никакого надёжного смысла. Состоится ли диалог?

Кай спустился, заставил себя подойти на расстояние, требуемое беседой. Чай, пред ним не дикий цепной хищник, а человек, попавший в беду. Потерял артефакт — подумаешь!

Ладно, пора начинать. Не допрос начинать — опрос.

— Добрый день, брат Квентин…

Да уж, у Квентина выдался добрый-предобрый денёк…

— …Я Михаель Эссенхельд. В Новом Зеоне меня зовут брат Майк.

Что в глазах — всё такая же мгла бессмысленности? Нет, огонёк зажёгся. Даже ярче достаточного… Как бы не адский выдался огонёк!

Впрочем, что это Кай себе думает? Неужели так повлияли средневековые атрибуты?

— Я ждал тебя, — хрипло прокаркал Квентин, — мне было видение!

Вот как, видение? То же самое, или уже второе? Стоило бы парой вводных вопросов прощупать вменяемость парня у столба, но Кай подумал, что может его спровоцировать. А он-то сейчас в зоне досягаемости безумца.

Ладно, оценивать состояние человека в яме будем немного позже. Тему видений в особенности стоит отложить на потом. А сейчас — всё по делу. Кая с подачи верховного бишопа интересует артефакт под условным именем «концентратор». Вот ему и следует посвятить интервью.

Жаль, что и эта тема — в самом очаге конфликта, но уж её-то никак не задеть попросту не получится.

— Я пришёл к вам, брат Квентин, так как надеялся обследовать «концентратор»…

Ожидал услышать в ответ леденящий вопль, не щадящий ничьих перепонок. Нет, не так всё запущено. Сдержанные рыдания.

— Я потерял браслет, — жаловался Квентин, — ибо меня подставили!

— Кто подставил?

— Жуткая ведьма Содома! Имя ей Мэри Бастинда Сью, но главное имя — Бастинда!

Ладно, в этой-то части своих представлений бедняга пока ничуть не отрывается от реальности. Начальницу посёлка Свободный Содом именно так и зовут, а уж личные её качества неописуемы без жёстких метафор.

— Чем подставила ведьма тебя?

— Грехом, поганым грехом!

— Что за грех?

— У неё между ног магнит! Жуткий опасный магнит, он сбивал настройки моего «концентратора»…

— Ты сказал, «магнит». Ведьма носит какое-нибудь устройство? Может, ксеноартефакт?.. — Кай уже подсказывал безумцу какую-то ерунду. Да чего не ляпнешь в ответ на квентиновы бредни!

И, похоже, его самого захватила стихия магнита в междуножии жуткой ведьмы. Этакая впечатлительность до добра не доводит, а в Новом Зеоне — так и подавно. То-то Свободный Содом вовсю на ней спекулирует!

Квентин не дал себя сбить со стези эротического экстаза:

— Да сама она артефакт! Ясно, какой магнит: влажный, хлюпающий, пахучий… Я не смог противостоять! Я хотел, но не мог, даже с «концентратором»! Это было сильней меня, это было сущим кошмаром! Я нырял к ней в магнит тысячу раз за ночь! Ведьма была ненасытна, и она меня подчинила! Я насилу сбежал, она пользовалась мной две недели! Я оставил в залог «концентратор», я иначе не мог, она бы меня не выпустила! Измочаленный жалкий, я бежал из Содома в Зеон! Я не выполнил свою миссию и потерял «концентратор»…

— Ну а миссия-то в чём состояла?

— Как, я не сказал? Подчинить ведьму!

Что ж, благородная миссия, нечего сказать. А уж амбициозная!

10

Ладно, характер миссии уточнили. Почему-то в этот момент Каю показалось, что беседу пора сворачивать. Ведь не потому, что пришёл к её логической цели. К панике пришёл, к нарастающей, рвущейся наружу.

С какой стати, если всё пока под контролем? Ах, ну да: тема видений.

Странное, непонятное самому Каю иррациональное опасение. Впрочем, что в нём такого странного? Квентин сказал, что ждал. Значит, к чему-то готовился. Ну а яма и столб, и ошейник с цепью всякого настроят на драматический лад.

Нет, опасно не то, что безумец свершит, если Кай не отпрыгнет. Дальше и глубже, в самих видениях Квентина — подлинная жуть.

— Кто давал тебе миссию? — всё-таки Кай спросил!

— Он! — ответствовал Квентин. — Он!

И, конечно, в ответе сокрыто имя.

— Как зовут подателя миссии?

Вроде, логичное уточнение, но, уж если по сути, с точки здравого смысла, — лишний, глупый вопрос, приближающий неизбежное.

Ибо Квентин ответил:

— Меня послал Асмодей!

Ибо придётся что-нибудь делать с его ответом.

11

Имя демона сказано. Да и не долго пришлось доискиваться. Что теперь — обратиться к своей эрудиции? Это чем-то поможет?

Ты, приятель, много читал о демонических существах, но никогда не имел практических навыков экзорциста.

Тебя может обрадовать, что Асмодей — зло земное, знакомое. Что оно состоит звеном в долгой цепочке подобных себе фигур: Мерлин, Морольф. Китоврас, Асмодей, Сахр. И что входит в единый контекст иудео-христианской демонологии вместе с разными Азазелями, Бегемотами, Вельзевулами. Что оно, к тому же, понятно из выходок Квентина, с первых тактов его и фрикций. Демон похоти — что же тут не понять?

Но нельзя перенести Асмодея на Эр-Мангали — и не получить что-то новое. И кто знает, как он усилится, принимая в себя содержание местных демонов и божков из культурных пластов, оставленных Сидом.

Результаты? Вот Квентин отправил себя в похотливую «миссию», что идёт вразрез с любым постулатом из учений Зеона. Кто-то смог ему что-нибудь возразить? Даже строгий и злоязыкий отец Невин — что он сделал, чтоб не отдать артефакт? Получил, ха-ха-ха, расписку от Квентина.

А брат Честер — что он сказал? Что «Квентину привиделся ангел»? Ну, с такой-то наивностью не мудрено выдать любой «концентратор» первому, кто попросит, и даже потом в трогательной уверенности ожидать его к сроку.

Верно, секта Зеонская в нынешнем своём состоянии стала совсем нечувствительной к демоническим уловкам…

— Много думаешь, брат, — с издевкой заметил Квентин. Он отступил назад — для решительного рывка? Заголосил дурным тоном, отвлекая внимание:

— Я потерял артефакт! Я не справился! Я не достоин! Не достоин тебя, Асмодей!

Кай, отступая, спросил:

— Ты давно водишь дружбу с демоном?

Может, не стоило этак в лоб. Ибо Квентин рванулся и в безумном прыжке приблизился слишком быстро. Кай надеялся отойти за предел натяжения цепи, но оступился на скользкой размокшей почве, и вот уже цепкие пальцы одержимого брата ухватили его за ворот.

В уши засвистел громкий шёпот:

— Я ведь ждал тебя, специально ждал. Было видение!

Отбиваясь, Кай закричал:

— Ждал меня? Да ты же меня не знаешь!

— Ошибаешься! — прошипел Квентин. — Ты напрасно выведал имя, ведь и мне известно твоё: Кай Гильденстерн!

Что и говорить, неожиданно. Впрочем, после вчерашнего уже и не ново. Каю придётся смириться с тем, что полк «заклинателей Гильденстерна» неконтролируемо ширится. Был Бенито Родригес, дальше верховный бишоп Амос, теперь вот этот вот Квентин...

Каю было совсем не до смеха, но он деланно хохотнул:

— Имя не настоящее!

— Настоящее, — заверил его Квентин. — Асмодею известно лучше!

Что за досадный финт у судьбы Кая в Зеоне: о чём ведает Господь верховного бишопа, о том с лёгкостью узнаёт и квентинов демон. Так сказать, непостижимая системная связь.

— Да, система! — кривляясь, произнёс бесноватый. — Ты вот думал, Асмодей, как дурак, просто сидит на цепи. А Асмодей этой цепью ещё и тебя задушит!

Глава 10. Все гнёзда адские,

или Гнездование грешных теней в аду как аллегория испорченности души жилищным вопросом

1

Отлежавшись в ароматичееской ванне, Бенито, как мог, успел привести мысли в порядок. Об увольнении со службы — что ж, хорошо, что Рамирес о нём известил, так сказать, неофициально. И раз так, Беньямин Родригес может быть ещё долго не в курсе. До тех пор, пока не вернётся к себе в Бабилон — там уж с извещением не замедлят.

А с другой стороны, зачем ему длить проигрышную партию? Не в том смысле «зачем», чтобы её не длить, а в том смысле, какими делами оправдать и осмыслить это продление.

Что ж, осмыслим. Есть незавершённые дела, которые важны для Бенито, а в пределе — для планеты Эр-Мангали. Важность их ничуть не зависит от того, начальник ли он в Службе безопасности колонии. Более того, он для того и начальник, чтобы обеспечить успех этих дел… Ах, ну да, был начальником.

Если наносное отринуть, остаётся одно дело, главное — Кай Гильденстерн, помощь в его становлении. Важен он почему? Потому что, смешно сказать, он мессия, предсказанный Гаррисом. Если, конечно, прав Бенито Родригес. Если не правы Гонсалес и все-все-все.

Гильденстерн слишком жалок, они говорят. И, конечно же, в этом правы. Он талантливый ксеноисторик, он эксперт по культуре Сид, каких мало, но героев, как скажет любой, всё же лепят не из такого теста. Справедливо? Ну да. Но лишь в том подразумеваемом случае, если Родригесу и другим негероям позволительно на своё усмотрение надобных героев лепить.

Из Гильденстерна не вылепишь не только героя. Он вообще не лепится. Это негибкая фигура, некогда согнутая на юрбургский манер и готовая воспроизводить в опасной для жизни среде всякую привычку, какая есть, вплоть до вегетарианства. И на минуточку забывая, что привычка была сформирована в теплицах для овощей. Как, ну как из такого закрытого дистиллированного мирка приподняться настолько, чтобы поднять на дыбы всю планету?

Кай Гильденстерн — не первый, с которым Бенито возится. Были опыты в прошлом. Парни гораздо сильней, ловчей и общительней. Где они все? Кто опустился, кто сгинул. Лишь Ортега пристроился к делу на третьих ролях. Одинокий памятник давней программе встречи героя на Эр-Мангали. Чем от других отличается Кай? Большей беззащитностью — ну, пожалуй. Редкой слабо мотивированной везучестью — есть и такое. А ещё совпадением с первой редакцией гаррисовых пророчеств — до последних неожиданных мелочей. Если замять, что тот самый Гаррис позже менял предсказания, как перчатки, сообразно моде и конъюнктуре… Но Родригеса совпадения поразили. Он решил: раз уж быть суеверным, то быть до конца.

Он-то решил. Но раздраженье «героем» накапливалось. (Ты подумай: спасать его от голодной смерти, потому что он, видишь ли, не всё ест!). Как итог, малыш Кай потерялся, а Бенито, хоть и собрался его искать, да не ищет.

Вывод в чём? Все дела теперь побоку. Например, с робарианским молотом не тянуть дальше интригу, а отдать его Диасу да Маданесу — пусть подавятся. Хоть бы даже нагрели Бенито с причитающейся долей — плевать! Что тогда с пирамидой? Осталось забрать себе. Якобы сумел её впарить Мэри Бастинде. Ну, с собой её не возить, больно громоздка, но обратиться к «Оу Дивиляй», попросить спрятать. Не откажут же человеку, который завербовал. А что больше он им не начальник, так когда это выяснится!

2

Важное дело — вторая за сутки аудиенция у Мэри Бастинды. Важное тем, что Бенито надобно скрыть, что ему ничего не надо. И для самой госпожи Содома у него ничего нет — кроме стандартной формулы, что расследование продолжается.

Было немного за полдень, когда Родригес явился в приёмную у Розового кабинета, представляющего собой, как видно, ещё одну спальню. Ясно, пришлось подождать. Мэри Бастинда Сью Добсон, по обыкновению, отсыпалась от особо яркой в череде безумных ночей. Может, подумал Бенито, занести авртефакт музыкантам, а пред госпожой начальницей предстать с пустыми руками? Ах, ну нет, насторожится же доктор Хойл. Лучше пусть не поймёт, от какого такого богатства она отказалась.

Что ж, придётся пока ходить с пирамидой, и носиться с нею везде, как с писаной торбой, благо, пирамида расписана и сама — разноцветными сидскими письменами. Ничего, чем больше народу с Бенито её увидит, тем скорее уверится глупый Свободный Содом, что предмет доставлен Бастинде и ею куда-то спрятан. Ведь уедет Родригес на моноцикле — налегке, без этакой тяжести. Ах, ну да, с увесистым молотом.

Кстати о ней, о тяжести. Пирамида, которую в логове Адской Собачины силачи Диас с Маданесом отрывали от грунта с натугой и только вдвоём, для Бенито теперь неудобства не представляла — разве что неудобной формой и чрезмерным объёмом. Трудно такое носить и казаться себе начальником. Трудно, но нужно.

Попрощавшись с Рамиресом и его безмятежным врачом — там, на площади, бенито Родригес, пожалуй, впервые взвесил в руках пирамиду. Вес показался изрядным, но, впрочем, переносимым. Показалось,что столько такая штука весить бы и должна.

Дальше содомский гей по имени Линда-Агнесса вёл его к заведению под названием «Римские термы». Всю дорогу Линда-Агнесса старательно покачивал бёдрами, намекал на приятную перспективу составить ему компанию хоть в самой ароматической ванне, хоть у массажного столика поблизости. Не срослось: Бенито нежился в ванне наедине с пирамидой. А собрался уже уходить, обнаружил: пираида ли стала легче, или сил у него прибавилось, или, быть может, к весу её привык — чем бы ни объяснять, а факт притаился в чём? Ощущения веса опять поменялись.

И теперь, в приёмной у Розового кабинета Мэри Бастинды, Родригес устроился в кресле, принесенном рабом Гарри, а к пирамидке, пристроенной тут же, у самых ног, нет-нет, да и протягивал руку. Наваждение просто! И всё же казалось ему, что, даже не взвешивая артефакта, он способен определить, с какой скоростью тот легчает.

3

— Госпожа Мэри Бастинда Сью Добсон ждёт вас! — церемонно, в глубоком поклоне произнёс раб Гарри.

Заскучавший Бенито вмиг подхватился с кресла (Наконец-то, сколько можно терпеть!), вспомнив о собачинской пирамиде, подхватил её, как пушинку (Ты гляди, ощущения не подвели!), но, к огромной его досаде, из-за двери Розового кабинета Гарри окликнули с новыми поспешными указаниями:

— Раб мой, извинись перед гостем. Что-то я плоха, нездоровится. Пригласи через полчаса, буду как раз готова…

— Извините, мой господин, — Гарри поклонился ещё ниже прежнего, явно собираясь всё сказанное госпожой тут же воспроизвести.

— Вольно, Гарри! — перебил Бенито. — Я слышал первоисточник. Что же делать, полчасика ещё посижу. Дальше дела у меня. Дела…

По тому, как вытянулось лицо раба Гарри, Родригес немедленно догадался: что-то он сделал не так. Нет, ну что такое?!

Пирамида. Он забыл её поставить на место. И теперь она реяла в воздухе, став невесомой в самом прямом смысле. На неё-то и пялился Гарри, полураб-полуохранник Мэри Бастинды.

Родригес его окликнул. Ответа ноль. Ничего себе ошарашило. Парню, в жизни которого большинство впечатлений замыкались в убогой клетке садизма и мазохизма, с чудесами от артефактов иметь дело надо дозированно.

— Гарри, эй! — снова позвал Родригес. — ты задумался, что ли? — Раб его, наконец, услышал. — Вижу, тебе понравилось. Как ты думаешь, госпожа тоже оценит? — Гарри закивал, бормоча что-то невразумительное. — Ты не бойся, всё здесь имеет строго естественные причины. Это фокус такой, — пояснил Бенито, — там есть такая ниточка…

С ниточкой стало понятно. Гарри повеселел. Но Бенито задумался — на весь малый остаток от бесконечности ожидания.

Что за пирамида такая? И реально что она может? Кто принёс её к Адской Собачине — и зачем? Очень много вопросов, и каждый из них к Гильденстерну. Или, может, не только. Есть физические параметры артефакта. Они изменились. Может быть, Маданес и Диас пирамиду как-то включили. Надавили на что-то там. Или просто сдвинули с места.

Когда сдвинули — что изменилось? Ну, на первый-то взгляд, ничего. Только после — потеря в весе. Но не сразу заметили. Что ещё? Прибежала Собачина. Вмиг всё бросила и прибежала. Может, ей артефакт, сдвинутый с места, подал какой-то сигнал? Это что ж получается, между ними какая-то связь? Только кто эту связь наметил — не сама же Собачина!

У Собачины разума нет: бестия бестией! Правда, парочка любопытных особенностей. Первое — скорость, а второе — склонность коллекционировать всякую ерунду. Этим вторым она смахивает на кой-кого из разумных людей — если, конечно, считать таковым Рабена. Ну а первым... Кажется, на меня!

Бенито, признаться, чуть не забыл про странности, приключившиеся в том логове лично с ним. Как он действовал? Быстрей, чем обычно. Как он мыслил? Вот мыслил он как-то медленно. Его мысли шли примерно в одной скорости с действиями мастеров боя, лишь немного их опережали, но в субъективной оценке времени медлили, медлили, медлили. Что за странный эффект? Но логично предположить, что медлительный ход мыслей что-то сильно опережало. Что-то тоже внутри Бенито. Некая другая способность.

Не артефакт ли её актуализировал, вот в чём вопрос. Ну а если, к примеру так, то победная скорость крысомордой Собачины — не объясняется ли она так же само воздействием артефакта?

С каждой новой мыслью легчайшая пирамида дорожала и дорожала, обретала в глазах Бенито недостающий вес. И с какой, интересно, стати он явился её показывать Мэри Бастинде, когда эту штуковину надо подальше прятать? Это важная вещь, она что-то по-настоящему может.

И раз так, то в глазах госпожи Добсон её надо как можно сильней обесценить. Эх, да как бы не вышло наоборот…

— Госпожа Мэри Бастинда Сью Добсон ждёт вас! — слово в слово, в столь же глубоком поклоне повторил прежнюю реплику раб Гарри.

4

— Ах, Бенито! — всплеснула руками начальница. — Что за приятная неожиданность!

Озорница себя облачила в кружевной наряд выше пояса. Роль внезапных сосков, догадался Бенито, нынче будет играть половая щель. Не сказать ли, что в этой невинной игре женскими прелестями ставки повышаются настолько, что выше некуда? И что она покажет в будущий раз, если этот новый раз будет?

— Госпожа Мэри Бастинда Сью, — молвил Бенито, — я злоупотребляю вашим вниманием вторично за сутки по одной лишь простой причине. Первым же поисковым действием, совершённом по выходе от вас, был — поверите ли — опрос свидетелей по пропаже Квентина.

— Польщена, — с холодком произнесла начальница Содома. И Родригес подумал, что сегодня она не расположена раздвигать ноги. Будет его дразнить как-то иначе. Что ж, это и к лучшему.

— Я нашёл две зацепки. По одной получалось, он не тот, за кого себя выдавал. Он пытался войти в доверие…

— Да, я знаю, — прервала Мэри Бастинда. — Я его сама давно «расколола» — в первую же ночь. Мальчик пытался себя выдавать за другого. Кому в его нежном возрасте не случалось? Воображал себя великим шпионом Зеона. Это мелочи, не достойные упоминания.

— Всё бы так, — отметил Бенито, — да под занавес пребывания паренёк подложил всем изящный шпионский финт. Пол Содома считает, что он сразился с Адской Собачиной.

— Но зачем?

— Чтобы бросить к вашим ногам её шкуру.

— Романтично, но не в его характере. Это ваша вторая зацепка?

— Да, она. Эту версию я проверил.

— Неужели? — Бастинда обдала его очередной порцией холода.

— Чтобы больше к ней не возвращаться, — пояснил Бенито. — Судя по набору человеческих останков, найденных в логове, ваш Квентин там так и не побывал, а значит, сравнительно высока вероятность того, что он ещё жив.

— Но вы его не нашли, — констатировала начальница. — Ни его, ни браслета.

Наблюдая контраст её нынешнего поведения с предыдущим визитом, Бенито силился оценить меру произвольной игры и власти настроения, но затруднялся. Всенепременно было и то, и другое. Мэри Бастинда являла собой классический пример «доброго и злого полицейского», но только в одном флаконе, с попеременностью действия. И. конечно, существенной была разница между тем, как она сама тебя приглашает, или являешься к ней без зова. В первом случае — чрезмерная, размягчающая теплота, чистая стихия соблазнения. Во втором — ледяной холод.

Чтобы вести дела, состоянье второе, видимо, предпочтительнее, а впрочем, ведь оба плохи!

— И как же шкура Собачины? Вы её для меня содрали? — Мэри Бастинда теперь издевалась.

— К сожалению, — не моргнув, отвечал Родригес, — она дурно пахла. Но я думаю, это не поздно сделать. Вы могли бы послать людей…

— А какого окраса шкура?

— Бежевая с тёмно коричневым.

— Нет, не мои цвета.

— Извините, — сказал Бенито, — что я отнял у вас время.

— Эй, погодите! — воскликнула она. И снова с неудовольствием. — Что за вещицу вы мне принесли и теперь уносите?

— Артефакт от культуры Сид. Я хотел его вам показать.

— Нет, сейчас недосуг. Передайте его рабу Гарри. Будет настроение — посмотрю.

— К сожалению, — возразил Бенито, — артефакт принадлежит Бабилону. Флорес его вам оставить никак не позволит.

— Ладно, — соизволила Бастинда, — сейчас посмотрю. Ну, пирамида, и что? Что в ней такого? — Вот он, вопрос, неудобный для Родригеса.

— Письмена, — он всё же нашёлся. — Поглядите на эти знаки. Нет ли, случайно, таких же, как на искомом вами браслете?

— Вроде, есть, — произнесла задумчиво. — Та сиреневая загогулина. И вот эта красная. И зелёная лесенка…

Неожиданно для Бенито настроение Мэри Бастинды резко изменилось. Куда лишь только девался весь прежний лёд. Эк её растопило!

И параллельно с происходящим с нею на пирамидке ярко зажглись три цветных значка: сиреневый, красный, зелёный.

— Ой! — она судорожно сжала ноги, затем развела. На лице расцветала улыбка внезапного наслаждения.

Не сказать, что Родригес хорошо понимал, что ему делать. У него на глазах содомскую начальницу сотрясла серия мощных оргазмов. Хорошо это, или плохо? Пока длится, неясно. Будущее покажет.

Нет, определённо, нехорошо…

— Прекратите! — хрипло взвизгнула Мэри Бастинда. — Я опять кончаю, я уже не могу! Выключите немедленно эту штуку!

— К сожалению, не выключается…

— Тогда унесите её! Скорей, скорей… Нет, подождите!.. Нет, умираю! Несите прочь!

А Бенито того и надо. Выйдя из Розового кабинета в приёмную, он сказал рабу Гарри:

— Госпоже нездоровится. Окажите ей помощь, пожалуйста. А я должен уже идти. Дела.

5

Спрятать столь опасно непрелсказуемый артефакт у «Оу Дивиляй»? Нет, от этой идеи Бенито решил отказаться. Среди музыкантов есть женщина — Сони. Кто поручится, что на неё эта хрень не подействует точно так же?

С удалением от Розового кабинета зелёный, сиреневый и красный огни мало-помалу погасли. Бенито, как оптимист, предпочёл считать, что проблема Мэри Бастинды тем и исчерпана, но слегка напрягало непонимание, что запустило процесс. Просто внимание госпожи сладострастницы на этаких «загогулинах»? Бурная история всей её эротической жизни? Ой, да сколько ни ставь вопросов, наверняка не узнаешь. Кто её разберёт, ксенокультуру.

Прежде в Свободном Содоме людей, относящихся к службе Родригеса, жило трое. Юджин, Гарсиа Васкес и хромой Том Трентон. После атак ассасинов и поимки содомского их резидента всех троих пришлось увезти в Джерихон — от греха подальше. Не ахти как обезопасились, ну да всё же.

В тех домах, где раньше жили Васкес и Юджин — в самом центре Содома — поселились уже давно новые люди. Трентон — дело другое. Обитал на отшибе, отшельничал. Ну и нравы содомские глубоко в своё сердце не принял. Потому был надёжней других, но сравнительно бесполезней. Вот его-то домишко наверняка не заняли, полагал Бенито. Так и оказалось.

Вот уж точно! Расположенная под самой дальней от входа стеной посёлка, скрытая ксеноморфным плющом и сорняками в человеческий рост покосившаяся хибара с земляным полом — кому она глянется?

Вот Бенито Родригесу как раз подошёл земляной её пол. В него он и закопал артефакт. Вообще-то нелёгкое дело найти в густонаселённом посёлке укромное место для пирамиды, занимающей метр в высоту и полметра у основания. Только в землю, в универсальную сохраняющую среду для диковин Эр-Мангали.

К обиталищу группы «Оу Дивиляй» подходил налегке, без опаски, что неугомонная ксенохрень что-то ещё выкинет. Спокойствие — великое дело.

В подробности происходящего с подопечными вникать времени не было, но общая атмосфера в группе показалась благостной.

— В двух словах: как прошёл вечер? — спросил у Сони и Драйхорна.

Уже то хорошо, что сидели рядом и касались плечами — значит, уже не в контрах. Помирились, глядят в одну сторону.

Драйхорн поднял вверх большой палец, Сони уточнила:

— Небо и земля. Мы довольны. Нас теперь, похоже, зауважали. Сьюбастинда лично прогнулась и всё выплатила.

— Как вы там её обозвали?

— Сьюбастинда! — заржал Флексиг. — Это наше, сугубо местное.

— Постарайтесь, чтобы наружу не просочилось.

— Да мы понимаем!

Что ж, идиллия внутри группы состоялась — это главное. А что дополнилась иронической коалицией против местного начальства — так звезда Сьюбастинда сама виновата.

И раз главное обеспечено, перейдём теперь к мелочам.

— Кстати, Сони, что вы хотите за молот?

— Я могу чего-то хотеть? — удивилась она. — Ну, не знаю. Ничего не хочу, наверно. Это просто так сувенир на память. Мне он ничего не стоил.

— У того, кто его покупал, память хорошая, — сказал Бенито, — но я не о том. Сейчас специально за молотом приехало два мордоворота. Кажется, ваша группа их видела.

— Не то слово — «видела», — помрачнел Драйхорн.

— В Содом они проникнуть не могут, но меня у ворот караулят, — продолжал Бенито. — Требуют ваш молот уже у меня.

— Может, как-нибудь их наказать? — предложил довольно тщедушный Флексиг. Он выйдет наказывать? Охрану посёлка вышлет?

— Ну, за мной бы не заржавело, — заверил Бенито. — Люблю наказывать. Но, признаться, сейчас мне некогда. Надо кое-куда быстро тайком уехать, а эти двое упёрлись и не выпускают. Знать, прослышали, что вы мои люди, значит, молот в моей ответственности.

— Ну, раз так, отдайте им молот, — согласилась Сони. — В самом деле, великоват сувенир. Неудобно прятать.

И она достала молот из уголка комнаты, где он был небрежно присыпан разноцветными не слишком тяжёлыми сумками.

6

Раб-охранник Джон, как и было уговорено с доктором Хойлом, ожидал его с моноциклом перед воротами. Рядом с Джоном, однако, стоял ещё один человек. Бенито всмотрелся в эту фигуру ещё издали. Ба! Доктор Гонсалес.

Неужели явился сюда из Нового Бабилона, чтобы уведомить о низложении уже, так сказать, официально?

— Благодарю вас, раб Джон! — сказал, принимая моноцикл. — Добрый день, дотторе! Каким ветром ко мне?

Гонсалес ответил, что с вестями из Нового Бабилона. Усмехнулся:

— Рад, что застал. Всем известна твоя неуловимость. Но моноцикл у ворот — очень хороший знак. Всегда можно дождаться хозяина рядом с ним. Если запастись терпением.

— Вижу,терпения вам, дотторе, было не занимать. Вам ведь важно было увидеть в Содоме именно меня. Если речь о том, чтобы донести весть о низложении, — Бенито сделал паузу, пытаясь прочитать ответ по глазам доктора, — то Рамирес вас опередил. И представьте-ка: я ему не поверил! Счёл остроумной шуткой, приправленной личной неприязнью. Точно так же, дотторе, я могу не поверить вам. А спешить в Бабилон, да сверяться с Флоресом — уж поверьте, мне недосуг. В прошлый раз, как я его посещал, он меня не принял. Я имею тоже личную гордость!

Для монолога вполголоса получилось даже очень эмоционально.

Гонсалес ответил:

— Я здесь не только затем, чтобы уведомить. И притом неофициально: меня Брандт подвёз. Флорес и Рабен не в курсе, так что не хочешь, не признавай, но я думаю, важно тебе рассказать, как это было.

— Что ж, пожалуй. Действительно, интересно.

— Наших всех, ну, кто был в Бабилоне — Санчеса, Приста, Фернандо, Герреро, Сантьяго, меня и Ортегу — спешно вызвали к Флоресу. Там был и Рабен, и Лопес — весь наш «триумвират». Флорес выглядел раздосадованным, Лопес прятал глаза, Рабен радовался…

— Удивился бы, если б иначе, — ввернул Бенито.

— Дальше Флорес нам сообщил, что служба отбилась от рук и нужна ей реорганизация. И что Лопес уже перестал отнекиваться, а согласился её возглавить. И теперь он надеется, что наша деятельность станет-таки прозрачной. И перестанет руководствоваться приметами…

— Это он о пророчествах Гарриса?

— Да, о них. Он ещё сказал, что не дело, когда начальника службы нет у него под рукой. Если ты начальник, то всё организуй, чтобы на местах без тебя вертелось, а уж сам, будь любезен, сиди, да жди, когда вызовут с докладом. Как-то примерно так.

— Да, у Лопеса получится, — Родригес невесело засмеялся. Думал, получится веселее. Ведь известно бабилонское домоседство Лопеса, дни напролёт «на посту» у ворот в богатом квартале.

— Параллельно с тобой уволили Эстебана, — вспомнил Гонсалес. — Но по транспортной части. И всё за то же: не появлялся на службе, пропадал на Кладбище Кораблей. За него почти всё решал Олаф, это было слишком заметно. Но теперь, значит, будет иначе. Вместо него начальником транспорта поставили какого-то юнца, Игнасио Альба.

— Юнца знаю, — Бенито кивнул, — у него старый зуб на Олафа. Кстати, с Олафом-то что?

— Ты не знаешь? — удивился Гонсалес. Он в подвале Башни Учёных. Допустил ошибку. Вроде, стал работать на Рабена и провинился. Так что теперь в его власти. Вряд ли кто-то из нас его вытащит. Ты бы мог это сделать перед своим отъездом, но… — доктор проглотил свой упрёк, как только его опознал.

— Быть не может! — хмыкнул Бенито. — Я перед отъездом разговорился с Финьесом, он сказал, что в подвале башни нет никого…

— Финьес всё-таки повар у Флореса. И местом своим дорожит, — намекнул доктор Гонсалес. — Только я не сказал о главном. Сразу после беседы у Флореса новый начальник провёл совещание в нашем штабе. Там, только для своих, он сказал, что постарается, чтобы всё было по-старому.

— Всё по-старому? Интересно, как это выйдет у Лопеса!

— Так он и не обольщается. Сам понимает, что он слишком прост для такого дела. И не против, чтоб нашей службой руководил по-прежнему ты. При его чисто номинальном руководстве. В общем, с этим-то предложением я тебя и искал. Что скажешь?

— Я ворочу, а в Лопеса шишки летят? — приглушённо хохотнул Родригес. — Ой, трудно не согласиться. Если Лопес не передумает, и если вы все — и вы лично, дотторе, одобряете мои действия...

— Одобряю, — подтвердил Гонсалес.

— И с парнишкой по имени Майк Эссенхельд?

Доктор не стал колебаться:

— Твоё дело, Бенито. Я остался при мнении, что парень — пустышка, хоть ему и везёт. Я считаю, что Олаф подставился зря, ему помогая. Я считаю, что если твой протеже не изменит способ питания, он себя же сведёт в могилу (диетологическая безграмотность меня искренне возмущает!)… Но ты сделал свой выбор, Бенито, и я его уважаю.

Столь внезапно, столь неожиданно — взять и почувствовать себя снова начальником… Выходит, Рабен опять проиграл в своих дворцовых интригах. А для Родригеса не так уж и много изменилось.

Бенито взял малую паузу, проверяя ресурс у моноцикла. После чего улыбнулся Гонсалесу:

— Если всё так, дотторе, у меня для вас новости. Я не далее, как нынешней ночью укокошил здесь, под Свободным Содомом, жуткую тварь по прозванию Адская Собачина.

Доктор изумился, пожелал подробней узнать, как это всё случилось. Бенито ему рассказал, не скрывая странных деталей.

Гонсалес помолчал, переваривая, затем выделил главное:

— Это была первая «адская» тварь, убитая на Эр-Мангали.

— Ну да, — подтвердил Бенито, — первая из получивших такое прозвище. Адская Свинючина, Адская Змеючина, Адский Червь и Адская Коровища всё ещё здравствуют. Не нашлось на них метода.

— А тебя не удивило, — прямо сказал Гонсалес, — что с Адской Собачиной это вдруг получилось?..

— Удивило — не то слово. Но факт.

— Этот факт опровергает предсказания Гарриса. Ну, по крайней мере, одно из них. То, согласно которому «адских» тварей должен убить герой.

— Точно! — воскликнул Бенито и замолчал, вспомнив, где они с доктором находятся. Но мысленно прошёлся в сторону, предложенную Гонсалесом. Да, ничего не скажешь, важный момент.

Ведь, если по Гаррису, то не в «методе» было всё дело. Просто герой ещё не явился. Те, кто ходили охотиться на особых чудовищ, либо не верили Гаррису и уповали на метод, либо верили, но воображали героями самих себя. Что, конечно же, было глупой самоуверенностью.

Ну а Бенито? Бенито не лез в герои. Он их старательно открывал в группах вновьприбывших. И вот сейчас в роли героя, в котором не разуверился — юрбургский юный ксеноисторик Кай Гильденстерн.

Нет, ну во многих смыслах неправильно было убить злую Собачину самому. И с какой его стати вдруг занесло в её логово?

— Я не могу быть героем, — сказал Бенито. — Гаррис во мне ничего такого не чувствовал.

Хотя… Сколько раз этот Гаррис потом ошибался! Да и не в ней, не в безошибочности дело. Просто Родригесу в герои Адской планеты Эр-Мангали очень-очень не хочется. Неужели теперь придётся — из-за глупой такой неуклюжести.

— А можно ли поглядеть на ту пирамиду? — спросил Гонсалес.

— Я её спрятал, — мотнул головой Бенито. — Не вижу особого смысла показывать неспециалисту. Но помяните, дотторе, моё слово: я почему-то уверен, что в гнезде любой «адской» твари найдётся точно такая же.

— Угу. Героическая интуиция, — закивал Гонсалес.

7

Диас и Маданес, как и было условлено, ждали в кабине своего вездехода недалеко от ворот. Как Бенито подъехал на моноцикле — без пирамиды, зато с молотом на плече — заметно обрадовались. Выбрались к нему из кабины.

— Тот, что ли, молот? — небрежно уточнил Родригес.

— Тот самый, — подтвердил Диас. — Нелегко Бастинда отдавала?

— И не говори. Но я задурил ей башку собачинской пирамидкой.

— Ты умеешь, — хохотнул Маданес.

— Но между нами всё честно. Держите-ка робарианский. Вроде, ко мне у вас всё?

— Вроде, всё.

— Я надеюсь, и дальше дело пойдёт без крысятничества. Когда раскошелится Рабен.

— Рабен известная крыса, но раскошелится.

— И вы вспомните: доли не две, а четыре. Мы с Рамиресом тоже есть.

— Не заржавеет, — пообещал Маданес.

— Между прочим, — сказал доверительно Диас, — Рабен был бы не прочь, если бы мы тебя шлёпнули. Сильно за что-то взъелся.

— Ну а вы? — улыбнулся Бенито.

— Если спросит, скажем: не было случая.

— Пожалели, что ль?

— Нет. Из ума не выжили, — молвил Маданес.

И Бенито понял, о чём он. О быстрой реакции, которая в логове Собачины обоих так впечатлила.

Глава 11. Планы дурацкие,

или О подготовительном звене преобразующего действия в условиях умственной неполноценности

1

Кай не ожидал от Квентина такой силищи. Угрозу задушить его цепью спятивший адепт Асмодея наверняка претворил бы в жизнь, если бы брат Честер и страж Исправительной ямы совместными усилиями его не отбили.

— Он одержим демоном, — сказал Кай, приходя в себя уже на краю ямы.

— Да нет, не может такого быть, — усомнился брат Честер.

— Как же не может? Он душил меня во славу демона Асмодея!

— Я не советовал бы тебе, брат Майк, поминать это сказанное сгоряча имя, — Честер скривился, как от зубной боли. — В нашем посёлке тебя, боюсь, не поймут. Наше учение не подтверждает существования демонов.

— А сам Асмодей? Откуда тогда брат Квентин взял его имя?

— Асмодей не демон. Общим решением посвящённых нашего братства он реабилитирован.

— Стало быть, Асмодей теперь для вас ангел Господень?

— Ну, вроде того.

— Что ж, — Кай присвистнул, — больше вопросов не имею.

— Вот и замечательно!

Что с них взять, с зеонских сектантов! «Реабилитация» демонических существ — лишнее подтверждение того, что они исповедуют так называемую «религию душевного здоровья» по классификации Уильяма Джемса. Сутью же религиозного опыта подобного рода становится изгнание за пределы сознания множественных несовершенств и зёрен зла в мире.

И чем здоровее мнит себя адепт этакой «оздоровляющей» душу приторно-благостной религии, тем сильнее он нездоров. Для него все конфликты глубоко в бессознательном.

2

Невин, Квентин… Третьим запланирован Гаррис. А в отличие от прежних имён это имя Каю хоть что-нибудь говорило. Гарриса уважал и ценил Бенито Родригес. Да, это точно. Правда, следует ли отсюда, что Гаррис принадлежит к людям Родригеса в Новом Зеоне, Кай бы не смог утверждать. Может, и нет. Иногда Бенито уважает и ценит людей и за просто так, без того, чтоб они на него хорошо работали.

В общем, сказать отцу Джою Гаррису: «Вам привет от Бенито Родригеса», — будет преждевременным и наивным. Слишком уж высокий пост этот человек занимает в Новом Зеоне, может и оскорбиться. Или, к примеру, насторожиться, что тоже не лучше. Служба безопасности рудной колонии — она для любого зеонского сектанта с чистым сердцем и ясными глазами была и останется организацией подозрительной.

Было яснее ясного, что к отцу Гаррису Кая поведёт не кто иной, как всё тот же брат Честер. Он по Каю сегодня дежурный брат, вроде, так это называется. То есть, снова задействовать эстафету было бессмысленно, в понимании чего сошлись и Честер, и Кай. Первый всего лишь подождал, когда второй, по возможности, оправится от нападения Квентина, а пуще того, от глупой реабилитации в Новом Зеоне опасного демона.

Кай тогда сказал: «больше вопросов не имею», но не успели слова прозвучать, как появились вопросы. Это ведь что-то конкретное значит: «реабилитирован Асмодей». Если бы в Зеоне реабилитировали похоть и блуд, он бы весь превратился во второй Свободный Содом, чего, однако же, не случилось — ну разве что с Квентином, отдельно взятым и помещённым в отдельную яму, дабы поменьше смущал умы. Что тогда реабилитировано? Одно «честное имя»?

К сожалению, на возникшие вопросы брат Честер отвечал только так:

— Это закрытая информация, с ней адепты знакомятся на высоких ступенях посвящения. Не уверен, что и я сам осведомлён достаточно. Всё в руках Господних: верь и молись.

И всё же, при почти полном отказе ответить по сути, чисто формально брат Честер ответил на все вопросы без малейшего исключенья. И никуда не спешил, оставался рядом, терпеливо снося новые попытки непосвящённого что-нибудь лишнее и запрещённое разузнать.

— Вы меня ждёте, чтоб отвести по третьему адресу? — только тут догадался Кай. Честер кивнул. — Ну так что ж не ведёте?

— Жду волеизъявления. И готовности, брат. Очень важна готовность.

— Вроде бы от нападения я уже отошёл, — Кай украдкой нащупал болезненные точки на шее, оставленные цепью полоумного Квентина. — Заживёт, ерунда, проехали. Или по новому адресу меня ждёт что-то похлеще?

— Может быть, — ответил брат Честер, — всё в Господних руках.

— И, конечно, о Джое Гаррисе вы мне заранее ничего не расскажете?

— Отчего? Расскажу. Преподобный отец Джой Гаррис — лицо в Зеоне известное. Глупо бы было что-то о нём утаивать. Он живёт в скиту, в самом дальнем уголке нашей Священной рощи. Нам придётся покинуть посёлок.

Кай, однако, быстро заметил, что Честер его ведёт не к поселковым воротам, а в обратную сторону. И предположил:

— Мы, наверное, выйдем через какой-то секретный проход?

— Нет, через главный. Просто для похода в скит отца Гарриса нам понадобится двое стражей.

— Всё так серьёзно? Дело, наверное, в том, что на рощу творят набеги злобные черви? — Это припомнилось от разговора с верховным бишопом.

— Черви? Нет, ну в общем-то червь один, и не так уже досаждает. Там, в скиту, есть твари поменьше и погнуснее, вот от них нам и понадобится зашита. С непривычки бывает опасно…

— А сам Гаррис, верно, привык к опасности? Истинно святой отшельник, — прозвучало как-то двусмысленно.

Брат Честер на то промолчал, видимо, распознав несерьёзный оттенок в интонации Кая. Хотя Кай не имел в виду никакой непочтительной дерзости.

3

Свободных-то стражей пришлось подождать на скамье под фехтовальным ристалищем, где бритоголовые силовики числом около полусотни то рубились в тренировочных боях на японских мечах — катанах, то в медитативном самопогружении ждали своей очереди. Маленький юркий тренер с чёрной косичкой успевал, казалось, повсюду — это при том, что учебных боёв параллельно происходило около десятка. Каю он показался природным японцем из империи звёздного архипелага «Тэйкоку-но-рю сото Тоши», ибо где ещё сохранился бы в первозданности такой раритетный стиль боя? И его догадку косвенно подтвердило имя воина — брат Онодэра.

Появившись внезапно пред Каем и Честером, Онодэра осведомился вежливо, чем обязан визитом. Честер ответил, что они идут в скит, и нужно сопровождение. Тренер тут же ответил, что брат Дик и брат Джек в этой функции братьям-невоинам идеально помогут, если только идущие запасутся терпением на ближайшие полчаса. В смысле, раньше получаса упомянутые Дик и Джек никак не освободятся.

Кай до сих пор не лишился вредной мнемической особенности — не узнавать стражей Зеона в лицо. Но имена он помнил. И знал, что брат Дик и брат Джек — вроде, не то чтобы прямо серьёзные воины, а носильщики контейнеров с грибами от Мика Брэдли из Грибного леса, ну и пустой тары обратно к нему в Грибной лес. Там-то, в лесу, эта парочка воинов из любых волевых качеств показала одно: самообладание, но и только. Чтобы сражаться с какой-то небезопасной тварью, так эта задача, похоже, совсем не по Дику и не по Джеку. Даже попытка расстреливать червяков, что собрались под сваями, мало того, что выдалась неудачной, так и та ведь совершена Саймоном и Риком, что явились тогда вместо них для разнообразия…

В общем, будь воля Кая, он бы заявил этим самым братьям Дику и Джеку решительнейший отвод. Но вот только… Не было воли Кая. У него никто не спросил, что за стражей нужно в охрану. Меру их подготовки по своим критериям оценил маленький японец, а брат Честер с этой оценкой тут же и согласился — и всё, решили. Догонять занятого тренера, чтобы донести своё мнение — да кто ты такой?

Ладно, подумал Кай, авось пронесёт. Хоть на что-то должны быть годны Дик и Джек, ну и общее число успокаивает. Раз идти в четвером, да к некрупным тварям, да к таким, с которыми уживается отец Гаррис, то к чему же заранее паниковать? Вовсе не надо.

Лучше принять Дика и Джека, ну, как готовую данность, и не вносить суету ни в тренировку воинов, ни в свои мысли. Коль остались ему полчаса ожидания, надо использовать с толком. То есть, узнать что-то у брата Честера об отце Гаррисе, что-то важное, что-то такое, чего он при бритых охранниках, может, и не расскажет.

4

— Преподобный отец Джой Гаррис — истинный патриарх Нового Зеона, — сообщил брат Честер в ответ на осторожный запрос Кая. — Все наши отцы, а также все старшие братья — суть его прямые духовные чада. Чудо духовного провидения, вот чем брал отец Джой, вот чем обращал к Господу. Все, кто ни слушал его, обретали надежду. Это важнейшее из состояний на Эр-Мангали.

— Но живёт он в отдельном скиту, не в посёлке, — напомнил Кай. — И к нему, как и к отцу Невину, а также как к брату Квентину, бишоп Амос предпочёл обратиться не напрямую. Направил меня. Нет ли в том признания некоторой сложности, что явилась в общении между Гаррисом и Амосом.

— О, верховный бишоп отца Джоя весьма уважает! — возгласил брат Честер. — И великих сложностей в общении не боится. Верите ли, брат Майк, заслуги отца Джоя Гарриса столь весомы, что к его даже странным речениям в нашем богоспасаемом Зеоне всегда подходили с гибкостью. Ибо то, что в устах другого адепта могло обернуться ересью, у отца Джоя Гарриса шло прямо от сердца, от сердечной открытости для молитвенного диалога с нашим всеблагим Господом.

Вот как, подумалось Каю, не случайно, пожалуй, рядом с глубоко уважаемым именем Гарриса вспоминают ещё и о ересях…

— Отец Джой, по-видимому, высказывал альтернативные взгляды?

— Нет! — слишком поспешно возразил Честер. — Альтернативности нет никакой. Полное согласие, по крайней-то мере, в ясно различимой сути основных положений. Это не должно удивлять, ведь отец Джой, и именно он — основатель учения, раскрывшего истинный свет нашему посёлку. Пусть даже ныне верховный бишоп Амос и не со всем согласен.

— Всё-таки Амос не согласен? — Кай опять нащупал конфликтную зону. — Значит, отец Гаррис не случайно ушёл из посёлка?

— Удалился в скит, — подтвердил Честер. — Но не из-за разногласий с верховным бишопом. Ибо никаких существенных разногласий нет.

Но зачем же говорить о том, чего нет — а, брат Честер?

— Да, к тому же, в этом скиту преподобный жил изначально. Скит предшествовал посёлку — в некотором роде… — Честер немного запутался. — Нет, посёлок-то был, но он не был Новым Зеоном: здесь его возвели при ныне закрытой шахте. Но потом отселили — нерентабельно, шахту всё время водой затапливало, слишком низинное место. Сделался «мёртвый» посёлок, навеки законсервированный. Но тогда явился отец Джой Гаррис, и было ему видение. О холме, о Новом Зеоне. Он-то и нарёк это имя — когда здесь, в этом самом месте ещё ничего не было.

— И, наверное, возродил посёлок?

— Да, духовным посылом. Для начала он выстроил рядом, в Священной роще, маленький скит. Частью выстроил, частью нашёл, но не в этом дело. Зная за ним чудотворный дар прорицания, в скит потянулись люди. Все хотели быть рядом, пристроить свою келейку… Но тогда отец Джой говорил: «Здесь нельзя, вы не видите, что ли — Священная роща!». Братья видели, что нельзя, и тогда вопрошали: «Где же?». Преподобный тогда отвечал: «Видите посёлок в низине? Здесь, на этом духовном холме возродится великий Зеон!». И как воду глядел, как в Господнем сердце читал — так и получилось.

Говорил ли Бенито, что названье Зеону дал Гаррис? Вроде, да, но тогда — и другим посёлкам. Бабилон, Джерихон и Содом обретают смысл от соотнесенья с Зеоном.

— А потом, когда братья Зеон отстроили… — Кай позволил себе невинно сострить, — на холме? Преподобный Джой Гаррис не думал присоединиться?

— Он здесь часто бывал, — Кай обратил внимание на прошедшее время (выходит, уже не бывает?), — но не перебирался жить. Он предпочитал уединение, ибо общение с братьями его подчас утомляло.

Как я его понимаю, хотелось вымолвить Каю. Хотя… Может быть, он понимает как раз себя, а на Гарриса лишь переносит, экстраполирует.

— А когда… — Кай увидел, что двое стражей, только что завершивших учебный бой, уже ищут его и Честера взглядами. Захотелось выяснить нечто главное, о котором в присутствии стражей провожатый наверняка промолчит. — А когда же преподобный Джой стал высказывать мысли, напоминавшие ересь? Верно, совсем недавно, на склоне лет.

— Нет, — неосторожно сказал Честер, — с самого начало.

— Он говорил, — поспешил развить успех Кай, — что-нибудь такое, чего мне, например, никогда не простил бы бишоп? Что же это тогда? Умоляю, скажите, чтобы мне не опростоволоситься!

И брат Честер ответил, то ли не осознавая значимости сообщения, то ли нарочно сливая бесценную информацию — кто разберёт?

— Преподобный не лгал, и не извращал слов Господних, — произнёс он скороговоркой, — но, возможно, неверно их толковал в своём сердце. Всё, что верховному бишопу, и нам, его чадам духовным, представляется самым вредным в словах отца Гарриса, тем или иным способом соотносится с идеей явления героя-спасителя. Эта вредная во всех смыслах идея предполагает, что на Эр-Мангали царит не Эдем, а Ад, от которого надо спасать людей. Чтобы вывести их из Ада, новоявленному мессии приходилось бы выполнить дело насколько ненужное, настолько и невозможное: преодолеть барьер Карантина. Кто пытается это делать, тот глуп или заморочен хитрыми речами лжепророков. Он погибнет, ибо не властен преодолеть Господнее наказание. В ослеплении он будет думать, будто смертью своей что-то кому-то докажет. Но мы знаем, что эскапизм — путь тупиковый.

Половину сказанной речи Честер произнёс только для Кая, а вторую половину — ещё и для двоих стражей с катанами, для бритоголовых здоровяков-европеоидов, застывших в нелепых позах, исполненных демонстративного благоговения перед Господней истиной.

5

По пути от ристалища до ворот Кай старался отвлечь Джека и Дика от сказанного братом Честером. Потому что, вроде бы, он и верно вещал с точки зрения учения секты, но задумайся лишь над поводом такой зажигательной речи — и получится, что Кай не то задел его за живое, а не то и сам высказывал еретические мысли вредоносного мессианского толка.

Кай спросил у парней с катанами об учителе их, Онодэре.

— Да, природный японец, — подтвердил тот из стражей, чья макушка казалась менее тщательно выбритой. — Да, из «Тэйкоку-рю сото Тоши», соплеменники его зовут Онодэра-сан. Он хороший боец на катанах, отличный тренер. Этим он посёлку Новый Зеон очень полезен.

— А религия? — спросил тогда Кай. И немедленно понял, что сильно погорячился. И уж точно не добавил себе очков по шкале почитания сомнительных тезисов из учения братства Зеона. Ибо с ходу коснулся взрывоопасной темы. Он-то знал, как обычно относятся люди из «Тэйкоку-но-рю сото Тоши» к сектам, возникшим в иудео-христианском поле. А уж люди, способные тренировать в древней традиции боя…

— Брат Онодэра отринул заблуждения и всем сердцем принял учение братства Зеона, — горячо заверил тот из сектантских стражей, чья макушка была тщательней выбрита. Кажется, это его звали Дик.

Кай проглотил скептическую реакцию — ведь зачем, зачем? Ссорить учеников с японцем — это не просто свободомыслие с подозрением на ересь, а прямое и недвусмысленное подрывное действие. За такое и в исправительную яму легко угодить.

Честер уточнил:

— Брат Онодэра не сразу пришёл к Зеону. Перед тем он не поладил с Флоресом, Эрнандесом и госпожой Добсон, ибо не мог им простить ни бесчестной власти, ни личной продажности, ни половой распущенности. В братьях Зеона он наконец-то обрёл единомышленников.

Что ж, вот так достовернее. Стоило Каю и самому догадаться. Дальше уж задал вопрос нейтральный, почти что без подковырок:

— А чем воину братства Зеона пригодится фехтование на катанах?

— Очень пригодится! — воскликнул, наверное, Дик, то есть лучше выбритый. — Нам любые боевые искусства очень важны, чтобы силою рук и оружия славить Господа! И когда мы фехтуем, Господь нас любит, аллилуйя!

— И катана предпочтительней бластера?

— Бластер — оружие дорогое, — вздохнул Джек, нетщательно бритый. — И требует возобновления боекомплекта. Новому Зеону на него уповать опасно. Всё, что на планету Эр-Мангали поступает извне, то зависит от доброй воли диктатора Флореса. А у Флореса доброй воли мало-примало: не угадаешь, в который момент иссякнет. Вооружиться одними бластерами — значит, остаться в нужный момент совсем без оружия.

— Ибо нужный момент для Зеона будет во славу Господа, а никак не Флореса, — завершил бритый Дик его мысль.

Что ж, подумал Кай, это верно. И катаны себя хоть в чём-нибудь оправдают. Правда, вряд ли так уж помогут в бою против бластеров и другого оружия дальнего боя. Но об этом отнюдь не Каю стоит читать лекции силовикам. Сами, поди, понимают.

А для Кая во всей этой теме пока актуально одно: чтобы зеонские братья по имени Дик и Джек были натренированы, и не на чём ином — на катанах. Ибо кривоватые аналоги японских мечей они с тренировки прихватили с собой, а вот привычные глазу бластеры где-то оставили — прямо с кобурами. По настоянию строгого тренера, не иначе.

6

Сразу по выходе за ворота Нового Зеона, Кая посетило состояние дежа вю. Как-то не так давно вместе с теми же самыми Диком и Джеком он уже выходил из ворот — в направлении Грибного леса. В этот раз он идёт ни в какой не в Грибной, а и вовсе в Священную рощу — можно себя поздравить, сменилась цель, чуть приблизилась даже к исходной! И к тому же на сей раз в походе участвует Честер; их не трое, а четверо: ну и что? Всё равно что-то есть утомительно то же самое.

Вот природа не поменялась. А ещё направление — изменилось, конечно, но не так, чтобы сильно. Вобщем-то к роще идти — в ту же сторону, что и к лесу, но, конечно, немного дальше. Или нет, даже не дальше, просто там нужен крюк. Лишь зайдёшь за пределы каменной чашки, где томятся грибы, не в силах распространиться, тут-то тропка едва заметно начинает взбираться на склон — и приходит к естественной терасе.

С той терасы, кому интересно, можно сверху окинуть взглядом всю широкую площадь дна чашки, всё болотце, которое Новый Зеон именует Грибным лесом, домик Мика Брэдли на сваях. Всяк, кому интересно, смотри на здоровье, что там у домика делается, кроны деревьев заболоченного леса довольно-таки реденькие, да и деревьев в лесу негусто. Меньше, чем грибов.

А оттуда надо ещё подыматься по довольно крутой тропе. Чтоб не ехали ноги по глине, ты хватаешься за кустарник, за стволы деревьев, за камни. И не только тебе, но и братьям Честеру, Дику и Джеку восходить точно так же непросто… Либо этот подъём не единственный, либо в Священную рощу из Зеона ходят не очень часто.

Ах, ну да, ведь должен быть лёгкий путь, по которому следует бишоп. И, конечно же, он засекречен: на то иерархия.

Наконец-то тропа снова выходит на ровное. Ты подходишь к открытому месту — к новой терасе. Здесь повыше, тебе интересно рассмотреть Грибной лес и отсюда. Что же видишь? Нет, не его заболоченную чашу. Поднимаясь на склон, тропа успела свернуть. Пред тобою не что иное, как посёлок Новый Зеон — он раскинулся, как на ладони, во всей своей нищете.

Если что-то считать Зеонским холмом, то площадку, откуда ты на него смотришь. Верно, здесь часто ходит заслуженный не-еретик отец Гаррис, и, с презрением глядя вниз, что-нибудь оптимистичное прорицает. Мол, не падайте духом, братья! Подрастёт ваш холм, да засеется всходами праведными. Вам не нужен герой, чтобы вывел вас из оврага? И не надо: смотрите на свой овраг снизу вверх, да верховного бишопа слушайтесь!

Но и эта тераса — ещё не Священная роща. Это тамбур её, предбанник, а по совместительству смотровая площадка. Роща уходит вдаль, оседлав некое низинное плоскогорье. Здесь не то, чтобы сухо — нет, не совсем, но под ступнями чавкает липкая грязь, а не водный раствор грязи. Потому, по сравнению с лесом, роща немного выигрывает, но…

Но и не сказать, что Каю здесь нравится. Может, деревья здесь расположены гуще, чем на грибном болоте, а он отвык? Нет. Нельзя же за месяц отвыкнуть видеть прекрасное.

— Грибной лес изобилует грибами. А чем Священная роща? — поинтересовался Кай.

Честер ответил:

— Здесь ближе всего к Господу. Легче всего обеспечить молитвенный контакт. Ибо снисходит правильное настроение.

Ой ли? Кажется, грибы из болотистого леса намного сильней способствуют. Просто-таки агенты всяческой связи, свяжут повсюду, куда достанет грибница. Ну а здесь? Ни на какие молитвенные настроения Кая не пробивало. Даже наоборот — по контрасту. Как-то тревожно в ней.

Ах, ну да. Кай пришёл с установкой на то, что встретит опасность. Два мордоворота скатанами, в боевые навыки которых не очень-то веришь, могут отравить восприятие даже самых изящных картин природы.

— Далеко ли идти? — бросил Кай в замечтавшиеся лица.

— Через всю Священную рощу. Мы на середине.

Нет, ну роща, как роща. Деревца вот неожиданно чахлые — для такого-то значимого места. С эстетической точки зрения не поражает. Не содержит ни яркой экзотики, ни мирного впечатления доброй к тебе гармонии. То ли Гаррису, когда он здесь поселился, было на красоты плевать, то ли роща с тех пор испортилась. Может, так, может, сяк, но скорее, всё-таки, первое.

Кай по мировосприятию пейзажист. Он умеет распахивать душу навстречу красивым ландшафтам. Но увы. Почему-то здесь всё — сказать мягко, неживописно. Слишком ровный рельеф, будто равняли бульдозером. А растительность — будто черти со зла натыкали. Из деревьев же в этой Священной роще доминируют малость зачуханные ксенолипы. Липовая такая Священная роща. Для тех, кто верит словам.

Но слова о «Священной роще» в этом убогом ландшафте впервые вымолвил Гаррис, и, наверное, не шутил. Кай ошибается, или в общении с этим человеком у него возникнут проблемы?

— Как мне стоит построить диалог с отцом Джоем? — обратился он к брату Честеру.

Тот ответил:

— Господь подскажет! — милое обещание.

Не подскажет, уверился Кай, не направит Господня воля. Ибо в этой Священной роще сердце моё закрыто.

7

Уж прошли почти всю Священную рощу до самого Гаррисова скита, когда Кай, наконец, догадался, что же в ней более всего не так. Из святого места куда-то сбежала фауна. Даже флора, казалось, готова пуститься уже наутёк, но куда же ей деться? А подвижные твари — смогли, и делись.

Кай осторожно спросил:

— А в Священной роще всегда так тихо?

Честер тоже вслушался:

— И правда: всё замолчало.

Кай был склонен считать, что молчало-то всё изначально, но прозвучавший ответ натолкнул на новую мысль:

— Если всё замолкает, то где-то неподалёку таится хищник. — И добавил по старой памяти: — Уж поверьте ксенозоологу.

— Да, мы тоже в курсе, — промолвил Джек, и, озираясь по сторонам, обнажил на всякий случай катану. Дик последовал его примеру.

Ничего себе чутьё ситуации! Ну а если бы Кай со своими тревогами запоздал? Неужели охрана бы сгинула, так и не вытянув из ножен мечей?

Впрочем, пока затаившийся хищник больше ничем себя так и не выдал. Может быть, Кай ему знатно подпортил момент нападения из засады, не дал захватить врасплох…

А потом Кай уловил движение. Далеко, за деревьями, но как будто сразу в нескольких местах.

Надо же! Здесь кто-то живёт. Но до чего же не хочется его видеть!

— По-моему, стая, — негромко сказал Дик.

А у них-то на всё да про всё только один бластер — его вытащил Честер. Между тем как у братьев-защитников — только катаны. Ух и весело драться со стаей в ближнем бою холодным оружием.

Дик и Джек — интересно бы знать, как давно их тренирует японец.

А впрочем…

Впрочем, полно тебе возмущаться. Ты сам не дурак? У тебя, вроде, был револьвер. Ах, револьвер с тобой! Где он, в сумке? Не расскажешь ли, разумный паренёк Кай Гильденстерн, отчего он у тебя опять не заряжен?

Не говори, что на рынке Нового Джерихона ты не видел патронов к своей «меноре». Ты ходил по продуктовым рядам и высматривал морскую капусту, а о том, чтобы поспрашивать о рынке оружия, совсем не подумал — почему? А ведь рынок оружия Джерихону необходим, раз уж в нём столько охотников, да и уголовных элементов тоже не меньше.

Ты, конечно, имеешь хорошую отговорку. О цене на патроны к «меноре» ты ничего не знаешь, ты не сможешь понять, надувают тебя, или просят реальную цену. Это да, ты никогда не старался быть хоть мало-мальски экономически грамотным.

Но, похоже, твои ожидания сводятся пока к одному: что тебя на планете Эр-Мангали будет вечно защищать кто-то другой. Что за прекраснодушная фантазия! Очень под стать здешнему Холму-которого-нет. И здешней Священной роще.

8

Твари, которые двигались вдалеке за стволами деревьев, вдруг резко и прямо обозначили своё присутствие, приблизившись на расстояние, нужное им для прямого удара.

— Шпанки! — воскликнул Кай.

Никого он этим возгласом не удивил. Разве только себя.

— Вы знали? — Кай повернулся к Честеру.

— Что в Священной роще есть шпанки? Да, знал. Кроме шпанок сюда иногда заходит один лишь червь, которого профаны по недомыслию именуют «адским». Червю никакие шпанки не повредят.

А всему живому, кроме червя? Вопрос риторический. Если один лишь пропущенный удар яйцекладом — это верная смерть…

— И давно здесь шпанки?

— Да уж давненько…

— Это значит, встретить живым отца Гарриса — шансов практически нет!

— Всё в руке Божией.

Но Каю хотелось хоть что-нибудь взять в собственную руку. Револьвер без патронов. Пусть и вряд ли поможет, но хоть видом своим успокаивает.

— Пятеро, — посчитал Джек изготовившихся для броска тварей.

Да, солидно так для первой волны летающих многоножек.

И на четверых человек — уже многовато. Если учесть, что у двоих — оружие ближнего боя, а один безоружен…

— Важно беречь патроны, — специально для Кая сказал брат Честер.

— У меня нет патронов, — порадовал он его. И, чтобы не вызывать лишних сомнений, перехватил револьвер на манер дубинки, взял его за ствол.

Брат Честер тоже не стал заранее тратить заряды бластера. Все замерли в ожидании атаки. Многое решит её согласованность.

Первая шпанка резко пошла на бросок. За ней в полумиге — вторая.

Бластер молчал.

Дик и Джек убедительно приняли атакующих на себя. Точные взмахи катан. Первый прямо в полёте развалил насекомое пополам, второй отсёк яйцеклады. Можно не добивать.

Трое оставшихся ринулись одномоментно. Один удар крыльями — там, на пределе слышимости, и вот уж три тени несутся, заранее выбрав цель.

На сей раз себя целью одной из шпанок почувствовал Кай. Ну не может же быть, чтоб бросались лишь на меченосцев.

По двоим нападающим летунам отработали Дик и Джек, а по третьему пискнул бластер.

Можно расслабиться ненадолго. Только б собраться вовремя.

— Ничего так разделались, братья! — произнёс Честер. — И остальных положим во славу Господа!

Что же раньше не положили?

— Одного лишь не понимаю, — промолвил Кай. — Мне верховный бишоп, по-моему, говорил, что бывает в Священной роще. Неужели и вправду бывает, когда здесь — такое?

— Да, бывает, — с доброй улыбкой ответил брат Честер, — но не здесь. Есть другая Священная роща, расположена чуть пониже. Шпанки туда не летают — ни разу не было. А вот черви заходят, что да, то да…

— Пусть Господь даст доброго здравия верховному бишопу, — хором откликнулись Дик и Джек.

— Ну и нам бы того же самого, — ввернул Кай.

9

Подождали. Новой атаки шпанок пока не последовало. Это значило, можно двигаться дальше.

Ну а что? Ведь пришли сюда не стоять на месте. Собирались дойти до скита. Чтобы, чисто в теории, с кем-то поговорить. Ну, и добиться ещё разрешения посмотреть артефакт — две какие-то там плиты с сидскими письменами. Правда, вряд ли теперь потребуется разрешение. Кроме как от колонии шпанок.

Не прошли десяти шагов — меж стволами новые тени. Жди атаки! Столь высокая определённость в чём-то даже и выгодна: если что-нибудь движется, значит, там точно шпанка. Остаётся её подождать. Чтоб не нарваться на слишком большое количество сразу.

Шпанок второй волны было всего лишь две. Правда, обе они, «не сговариваясь», полетели к Каю. Коллективный роевый разум, видно, счёл его наименее защищённым — если, конечно, он есть, и может анализировать итоги предыдущих атак.

Дик и Джек синхронно ударили с флангов, перерубив атакующих бестий. Честер по-прежнему свято берёг заряды. И он прав. Если шпанки есть, то их много. Они съели всю эту рощу, обратили её в себя.

Хватит ли бластера на всю рощу, полную шпанок? Нет, заряд ограничен. А уж револьвер с готовой к стрельбе обоймой и подавно не исправил бы дела. Только с бесконечным числом обойм!

С этой точки зрения многоразовая катана — самый разумный выход!

И, пожалуй, Каю стало немного совестно. Почему он думал, что Дик и Джек не могли освоить японский меч? Вроде, всё у них получается. И, хотя в подробностях фехтовального дела Кай не силён, но ведь стоит отметить: машут мечом экономно, без суеты, как заправские самураи.

— Подождём, — предложил брат Дик. — Скоро появятся.

Угадал. Прилетело четыре шпанки.

10

Когда третья волна нападающих насекомых повалилась на землю, распластанная сектантами, Кай подумал, что шпанок всех сосчитать — непосильное будет занятие. А вот бластер — скорее слабость, чем сила. Сколько бы зарядов в нём ни было, а закончатся однажды — и что тогда?

Из четвёрки шпанок, что разом напали, мастера катаны взяли на себя только двух. Ожидаемо, никто ведь не Онодэра. Таким образом, остальных сбил из бластера Честер. И он сделал больше двух выстрелов: не сразу попал по двум налетающим целям.

И ещё одно: ему показалось, или на этот раз все четыре шпанки выбрали целью его?

— Да, это так, — ответил брат Честер на вопрос Кая. — Но это ничего. Нам так даже легче работать.

Ну ещё бы не легче. Кажется, у рыбаков и ловцов террористов этот метод называется «на живца».

— Не летят. Можем двинуться дальше, — сказал Джек.

Это если не пора уже отступить.

— Хватит ли боезаряда? — Кай покосился на бластер Честера.

— Даст Господь — хватит, — с уверенностью отозвался стрелок.

Каю бы его уверенность.

Прошагали без нападений шагов тридцать. Или всё не так уж ужасно, или шпанки концентрируют силы, как прикидывал Кай, сжимая дуло «меноры». Почему-то второе казалось намного более вероятным. То есть, шпанки не дуры? Понимают в азах боевой тактики?

— Здесь остановимся, — предложил Дик.

— Почему? Никого же нет! — возразил Джек. — И потом: раньше дойдём — раньше нам Господь дарует победу.

— Лучше врагов Господа уничтожать по частям, — поскорее вмешался Кай. Истинным смирением воина вы бы были Ему более любезны.

— Хорошо, — кивнул Дик. — Не торопимся. Будем считать, что задача Господа не на скорость, а на выносливость.

Но не стоять же на месте, если из врагов никто не летит!

— Новая позиция, — сказал Дик, — у ствола вон той старой липы.

И ну надо же такому случиться, что из липы, в стволе которой оказалось дупло, прямо ему в лицо вылетела шпанка!

Ещё миг, и настороженные яйцеклады вонзились бы в тело стража. Хорошо отработал Джек: он ударом катаны плашмя сбил многоножку наземь, и уж дальше они вдвоём искромсали летучую бестию.

Правда, Дик спохватился:

— Хватит тупить катаны.

И действительно, хватит. Они же, поди, самодельные. И не могут соперничать с оригиналами, по мотивам которых созданы.

Сново дупло зашумело. Новую многоножку Дик принял на вылете.

— Да сколько их там?

— Сколько будет. Зачистим всех.

Да, и Господь не велел оставлять незачищенных дупл.

11

Двинулись дальше. С пятой волной, или шестою, справиться было особенно тяжело. Шпанки ринулись тучей, было их больше десятка. Тут уже выдержать одно направленье на Кая нападающие не смогли. При таком количестве и размере сталкивались бы крыльями.

В хаосе, который поднялся, ученики Онодэры проявили себя достойно. Приняли по три шпанки на нос, экономно резали воздух, не пропустив ни удара смертоносными жалами, а от насекомых только летели яйцеклады, конечности, фрагменты членистых брюшек.

Но, конечно же, основная задача пришлась на Честера с бластером. Тот плевался зарядами, уже не считаясь с собственными решениями сохранить их, расходовать бережно, с умом. Нынче ум пребывал в солидарности с быстротой реакции. Честер, лупя почти наугад, очень многих срезал, и лишь одна из шпанок сумела уйти из-под его огня. Эта шпанка прорвалась к Каю и принудила его впервые вступить в бой.

Что мог сделать Кай своей незаряженной семизарядной «менорой»? Всё, что мог, то и сделал. Засандалил ей рукояткой промеж яйцекладов, сбил на землю, где тварь снова стала мишенью для честерова бластера.

Получилось, да. У Сантьяго бы получилось и голыми руками, ну да Каю их было бы очень жаль, голых-то рук. Но, конечно, и с револьверной дубинкой вовсе не тянуло дальше тренироваться.

12

А потом показался скит. Скит всего лишь статус, а так — просто прижатая к небольшой скале хижина, слепленная наскоро из дерева и бетонопласта, вроде бы и вписанная в природный ландшафт, но как-то совсем по-дурацки. Выглядела хижина давно уже нежилой, покосилась, да и не в том дело. Кто бы её ни строил, плотничал без любви.

В стенах и кровле зияли такие широкие щели, обусловленные конструктивно, что считать её за укрытие было бы наивным. Скорей уж ловушка! В настоящее время, так точно, ведь бороться с налётами агрессивных многоножек намного сподручнее будет на месте открытом, легко просматриваемом.

Перед скитом налёты шпанок ожесточились. Честер заметил:

— Хижина! Оттуда они и летят.

Ну ещё бы, человеческое жильё всяко удобнее приспособить для гнездованья этих немаленьких тварей, чем какие-то липовые дупла.

Впрочем, шпанки летели не только от хижины. Пара-тройка нашла возможность зайти сзади, ну а там лишь хороший слух и натренированная реакция учеников Онодэры помогла избежать гибельного окружения.

Когда уцелевшая чудом четвёрка подошла к скиту, а Священная роща осталась у них за спиной, то из липовой чащи за ними никто не летел. Только хижина, притулившаяся к небольшой скале под огромным почти отвесно рвущимся к небу склоном, вызывала ещё опасения. Каю казалось, он слышит оттуда удары крыльев по воздуху.

— Зачищаем, — сказал брат Дик. — Вам двоим, братья Честер и Майк, предлагаю остаться снаружи, а брат Джек вместе со мной наведёт порядок Господен. Всё понятно?

— Да, — отозвался брат Честер. — Чтобы жестокие твари не избегли гнева Господнего, я применю бластер.

После двое стражей Зеона встали у приоткрытой двери по обе её стороны, и по сигнальному взмаху руки Дика резко ворвались внутрь.

Определённо, работа для них нашлась, но не слишком много. Да и брату Честеру не пришлось открывать огонь. Бегством спастись не пыталась ни одна крылатая бестия.

Пара минут — и Джек с Диком уже опять на пороге. И говорят:

— Всё чисто.

Так легко… А Кай уже и не верил.

— Кто-то был внутри, братья? — спросил Честер. — Может, отец Гаррис, или его останки?

— Только две шпанки, — ответил Джек. — И с ними… такое… — он затруднился определить.

— Ну, в общем, такое… жирное, — пояснил Дик. — Может, оно получилось и из останков.

Кая слегка замутило от этих слов. Но подходила, похоже, его очередь. Бишоп Амос посылал в скит к отцу Гаррису не Честера, не Дика и Джека, а именно его. Честер поторопил:

— Заходи, брат Майк. Господь тебе помоги выполнить все задачи.

Ага, и грамотно построить диалог с хозяином реликвий, мрачно пошутил про себя Кай, вспомнив недавний разговор.

Он зашёл, и у порога увидал двух зарубленных шпанок, а чуть дальше, занимая добрую половину хижины, располагалось нечто. К счастью, оно нисколько не было похоже на человеческие останки, хотя, по всему, что о шпанках Каю приходилось слышать, оно, таки да, было именно ими. Это была шпанка, но очень большая, разжиревшая, как верно заметил брат Дик. У неё были крылья, и размером поболее, чем у рядовых шпанок-охотниц, у неё были лапки, и тоже поболее, чем у них, но ни крыльями невозможно было бы поднять эту жирную тушу в воздух, и ни лапками — дотянуться до земляного пола хижины. Туша возлежала, не раз продырявленная катанами, но далёкая от расчленения. И само насекомое сдохло, но что-то в его необъятном брюхе по прежнему ещё жило.

— «Королева», — вспомнив о своей ксенозоологической специальности, объявил Кай. — «Королева» шпанок!

— Мы с ней, похоже, справились.

— Пока нет. Чтоб колония не возродилась, её надо всю выжечь бластером.

— Если достанет заряда… — вздохнул брат Честер.

13

Пока Честер уничтожал шпаноматку, а два воина с мечами глядели, чтоб из неё ничего не полезло, Кай прошёл к тому месту, которым коробка хижины упиралась в скалу. Как и думалось при взгляде снаружи, та скала служила дальней стеной помещения. Две другие стены и свод к этой скальной стене незатейливо прислонили, швы залили цементом, который давно уже дал трещины.

Если бы Кая заставили строить себе хижину, а он был как раз увлечён чем-то другим — то можно ручаться, у него получилось бы очень похоже.

В скальной стене естественного происхождения была вырублена глубокая ниша. Ясно, алтарная — надо же помнить, что это скит. В поисках плит с ксенописьменами Кай заглянул туда. И отшатнулся с неудовольствием. То, что там было — это же не те плиты!

Даже не то, чтобы там были другие плиты. Это не плиты вообще! Лишь условно обозначенные контуры плит, высеченные в камне самой стены. А уж то, что на «плитах»… Надписи примитивной земной лакокраской, выведенные человеческой рукой по грубо обработанной поверхности рукотворной ниши — это ведь даже не подделка под аутентичные сидские памятники. Это, возможно, попытка художника-любителя воспроизвести в памяти подлинные плиты, которые он где-то видел. Те, гладкокаменные, с идеально выверенной орнаментально-иероглифической записью технологий, единственно характерные для культуры Сид.

То есть, в итоге победной битвы со шпанками — провал задания?

Или всё верно, но Кай неправильно бишопа понял? Образ, который нарисовался в его уме во время того разговора, опирался на старый опыт, опыт Юрбурга, вовсе не Эр-Мангали. В университетском музее ксенокультур он повидал их в огромном множестве — аутентичные каменные плиты с письменами цивилизации Сид. Потому-то не мог представлять что-нибудь иное. Точно ли бишоп сказал, что в скиту отец Гаррис держит именно такие таблички — баснословной, кстати, цены? Нет, похоже, не точно.

Кай не видел убожества скита, когда представлял эти плиты в разыгравшемся воображении. Он подумал, что раз у хозяина надо испрашивать разрешения посмотреть, это значить должно лишь одно: артефакты аутентичны. Но на самом-то деле: какая связь? Никакой.

Если Гаррис что-нибудь прятал в алтаре своей скромной хижины, это могло иметь ценность и лишь для него самого. Ну а бишопу знать откуда, что он там прячет? В том и суть, что бишоп Амос говорил примерно: по большому счёту, он сам бы хотел узнать…

— Удалось ли отыскать нужную информацию? — поинтересовался брат Честер, кивая на найденные почеркушки в нише.

— Не вполне, к сожалению…

— Разберись повнимательнее, брат Майк. Верховный бишоп Амос на тебя очень-очень надеется. Его планы…

Ну да, его бредовые планы. Этот чёртов Зеон — ну зачем его поднимать?! И ведь ясно же было сначала, что ничего не получится! Но теперь-то уж самым крайним сделают Кая… И какого рожна он согласился выполнять такое задание?

— …верховный бишоп Амос и Господь наш надеются на тебя, — закончил брат Честер длинную речь, пропущенную Каем мимо ушей.

Да уж, на кого им ещё надеяться, если сами ни в зуб ногой!

Но ведь Кай — он не чудотворец. Он не может воздвигнуть холм под Зеоном, который так мил и любезен бишопу. Да, он не стал бы настаивать, что задача невыполнима. Если есть технологии Сида, то есть и надежда в мановение ока горы свернуть. Но технологии-то должны быть! С чётко прописанным алгоритмом. Пусть изложен он будет в любом алфавите Сида — Кай прочитает! Но изложен — именно он, а не чьи-то рисунки по памяти.

Глава 12. Спасай от них своих друзей,

или Сотериологические проблемы в контексте реализации межгрупповых отношений «Мы — Они»

1

Неужели Свободный Содом отпустил Бенито? Сколько раз он ходил по одним и тем же маршрутам! Дважды встречался с группой «Оу Дивиляй», дважды с Бастиндой Добсон, дважды с доктором Хойлом, не считая уж мелких сошек вроде раба Джона. Даже с Диасом и Маданесом за содомскими стенами — так и с теми дважды. Это удвоение, однако, явное свидетельство пробуксовки!

А по ходу дела его в Новом Бабилоне сперва турнули из начальников, потом де-факто восстановили. Забуксуешь тут!

Но теперь-то пойдёт иначе! Беньямин Родригес едет уже в Новый Джерихон, и моноцикл его, как никогда, скор.

По дороге, аккурат напротив ориентира — «такого камня высокого», у которого минувшей ночью по его же сигналу Диас останавливал вездеход, Бенито заметил другой вездеход и следы людей. Кто-то мародёрил в пещере поверженной Адской Собачины. Выяснять, кто именно? Да мало ли кому интересно! Родригес не позволил себя отвлечь не достойным внимания частностям и, не снижая скорости, проехал мимо.

В Джерихоне найдётся либо сам Кай Гильденстерн, либо Альварес, который знает, где его отыскать.

А когда Гильденстерн отыщется, тут-то дела завертятся побыстрее. Слишком много надо успеть. Для начала — куст проблем в Бабилоне. Лопес признал Родригеса подлинным руководителем службы, этот успех надобно закрепить. Это значит — договориться с ним лично. Через Гонсалеса он получит ответ, но это всё же не то. Все вопросы снять можно только с глазу на глаз. И провести все границы.

Дальше. Судьба бедного Олафа. Гонсалес везёт в Бабилон требование Бенито, чтобы водителя освободили, забрали у Рабена. Это сделать должен бы Лопес, и у Лопеса есть к тому подходящий рычаг — личная дружба с Флоресом. Заупрямиться: мол, не буду начальником службы, если Олафа мне не выдадут — и готово! Ведь сущая мелочь… Преткновение в том, чтобы выступить против Рабена, а пред Рабеном Лопес пасует: тот слишком нагл. Это значит, коль Лопес не сможет, заниматься будет Бенито. Ничего — справится.

И тогда-то — адские гнёзда. И загадки всех адских тварей. Ведь пора уже, очень пора. Обсудить с Гильденстерном тему. За пирамидой съездить в Содом и выкопать. Предоставить штуковину Каю — пусть изучает. Ну а дальше спросить: что такое эта штуковина? Почему так себя ведёт? И зачем она? И что ещё может?..

2

Джерихон. Неужели Бенито добрался? Ну, наконец-то. Но и здесь кольнуло предчувствие. Из Содома можно уехать, но не избавиться. Это ж такая зараза, что может и здесь догнать.

Ну да ладно, другие задачи побоку. Ищем Кая Гильденстерна. Ну а где его искать, как не в доме Альвареса, главного представителя Службы безопасности в Новом Джерихоне. До недавней поры — не то чтобы главного, а почти единственного, но то время прошло, теперь контингент усилен.

Останавливая моноцикл у нужного дома, Бенито задумался о какой-то дурацкой мелочи. Что же он медлит? Интуиция подсказала: неспроста.

— Я не знаю, где Майк Эссенхельд, — признался Альварес.

— Ты не видел его?

— Не успел. Оба раза.

— То есть?

— Первый раз — когда они с Олафом приехали из Содома. По сравнению с графиком они сильно тогда задержались. Их Эрнандес ждал до последнего, а потом снарядил экспедицию из одних охотников, без специалиста…

— А тебя приглашать не пробовал?

— Почему меня?

— Ты же, как-никак, ученик покойного Гринчестера…

— Нет! — замотал головой Альварес. — Какой я ксенозоолог? Если я и знаток, то лесной безопасной мелочи. Мне Гринчестер о чём рассказывал: мелкие пичужки не крупней кондолизы, ксенозайцы, хнэрки…

— Хвандехвары, — подсказал Бенито.

— Ну, хвандехвары-то да, — закивал Альварес, — но заметь, хвандехвар при Гринчестере был другой, более мирный. А теперь — как другое животное. Все повадки другие, лишь аккуратность осталась…

— Ест хвандехвар, как истинный джентльмен, — подтвердил Бенито. — Но скажи, неужели Эрнандес тебя никогда не приглашал по вопросам чудовищ?

— Приглашал, — Альварес дёрнул щекой, — да я не пошёл. Мне чудовищ не надо. Говорю же, в них ничего я не понимаю.

Что ж, удобно, подумал Бенито. Намного удобнее в чудовищах не понимать совсем ничего, чем хоть что-то. Тот, кто понимает немного, легко проколется. А к тому, кто не понимает, не обратятся.

— Эссенхельд понимает достаточно? — подколол.

— Его дело! — бросил Альварес. — Парень, конечно, что-то учил по ксенозоологии, но назвать его специалистом — не могу, хоть и не моё дело. Эссенхельд потому и берётся за всякое, что не чует опасности — верная примета недоучки. Верно, знает, что у него не достанет ума получше устроиться…

Бенито спросил бы: «Получше устроиться — это как?» — но решил не удлинять предстоящего разговора лишним поворотом. Но высказыванье Альвареса ему не понравилось, это факт. Ведь «получше устроиться» — это привыкнуть к Эр-Мангали и совсем отказаться от возвращения. Неужели Альварес не ловит этих смысловых соответствий?

— Вот история с Адским Червём, — продолжал Альварес, — она ясно показывает меру компетентности парня. Согласиться его искать, да ещё в компании отпетых подонков — эти, с позволения сказать, нынешние охотнички, они много чем не гнушаются…

— Раз охотники в экспедиции были таковы, как сейчас сказано, в чём твой долг — помешать участию Майка!

— Я и помешал бы, — не слишком уверенно заметил Альварес. — Но когда экспедиция отправлялась, Эссенхельда ещё не было. Я же не имею власти указывать Эрнандесу, кого ему посылать. Да послать ему некого: здесь, в Джерихоне все такие, один не лучше другого…

— Ладно. Что было потом?

— К моменту, когда приехали Олаф и Майк, экспедиция уже потерялась. Майка почти не ждали, Эрнандес ходил злой… Я ушёл тогда с космодрома, у меня ведь тоже были дела. Ну так вот, как Майк появился, Эрнандес его тотчас отрядил искать и червя и пропавших охотников. И дал в сопровождение Дантеро — тоже скользкого типа.

— Этот, по крайней мере, адекватный, — отметил Родригес, поскольку знал Дантеро. — Ну а ты когда подошёл?

— Когда я подошёл, Олаф спал в вездеходе, а Майк и Дантеро уже ушли. То есть — искать экспедицию. Я покрутился на космодроме, да и ушёл. Но оставил задание Юджину — он был как раз со мной… Ну, чтобы известил, если что. Между прочим, так и случилось: когда Майк вернулся, он ко мне прибежал.

— И тогда вы встретились с Майком?

— В том-то и дело, что нет! То есть я опять, ещё раз, подошёл к Эрнандесу. Тот сказал, что Олаф уже уехал, ну а Майк — он просто ушёл погулять. Просто по посёлку…

— И в «огромном» посёлке Новый Джерихон Эссенхельда не удалось найти! — поддел его Бенито. — С каждым словом всё более странно!

— Очень скоро нам с Юджином сделалось не до поисков! — Альварес как раз помрачнел, и весьма заметно. — Пока Майк гулял по посёлку, кто-то убил Васкеса. Это стало известно довольно быстро, и я заподозрил неладное.

— Если Васкеса убили, это в самом деле неладно, — сказал Бенито. — Как же это случилось? Обычная поножовщина?

— В том-то всё и дело, что нет! Преднамеренное убийство. И мне кажется, до него добрались ассасины.

3

— Ассасины?

Что ж, это сильный аргумент, чтобы потерять Кая.

Гарсиа Васкес был в числе тех сотрудников Службы безопасности колонии, которых пришлось эвакуировать в Новый Джерихон из Свободного Содома. Весельчак Гарсиа, красавчик Юджин, хромой Том Трентон. Васкес в этой тройке был самым заметным. Да и талантливей прочих. Это он тогда первым вышел на содомского резидента организации Галактических ассасинов. Думал всех повязать, но враги оборвали нити. Уничтожили всех своих, кто тогда засветился. Ну а дальше, выходит, начали мстить, отыскали Васкеса в Джерихоне. Он здесь ходил под другой фамилией, но разве ему поможет? Гарсиа был слишком заметен. Жил, как последний раз…

— Как это произошло?

— Драка на пирсах, — ответил Альварес. — Там рыбаки повздорили. С ними бывают — «махаются» лодка на лодку. Швыряют кого-то с пирса. Небезопасные шутки, но не со зла. Делать им просто нечего. В этот же раз не так. Утопленник — почти сразу. Вытянули, пригляделись — в груди стилет. И поражён точно в сердце. И стилет такой… элитарный.

— Гарсиа здесь был рыбаком? — изумился Родригес. Он такого не слышал.

— Нет, но в одной из лодок был у него любовник. Юный рыбак Спун. Он его туда заманил.

— Ты проверил его?

— Джордж Уолдо Спун, джерихонский рыбак с правом ношения шарфика. Происхождение знатное. Он из отчисленных курсантов одной из академий Альянса. За что был отчислен, неясно, но, верно, за то же самое был направлен на Эр-Мангали. Гарсиа его подцепил в портовом кабаке. Ну не мог он без приключений на пятую точку…

— Содом развращает, — вздохнул Бенито. — Приводит к привычкам, от которых нелегко отказаться. Долго они встречались?

— Недели две. Мы говорили ему — я и Юджин. Хотя Юджин и сам…

— Ладно. Что было дальше — после убийства?

— Мы занимались расследованием. Кстати, потом узнали, что и Майк Эссенхельд был рядом на пирсах. Но, говорят, не погиб, а спокойно ушёл. Эрнандес клянётся, что видел его потом. Будто бы сел в вездеход и куда-то уехал. Но куда он уехал, Эрнандес не говорит. Есть три варианта: Содом, Бабилон, Зеон.

Нет, подумал Родригес, уже не три. Уже остался один. Вот только удастся ли сразу ему последовать? И велел:

— Расскажи, как продвинулись в деле Васкеса.

— Взяли за жабры Спуна. Он сначала признался, что ловко подставил милого. Денег ему посулили, он не смог устоять. Но кто посулил? Он сказал, что боится мести. Дескать, ему обещали, что он не жилец. Убедительно обещали. Мы надавили. Тогда он сказал, что сам убил Васкеса. Из-за ревности, неразделённой любви, или чего-то вроде. Всех дружков на пирсах использовал в тёмную. Потому сообщников нет. Уверял с честными глазами.

— Ну а ты что думаешь?

— Мутный он типчик. И убивать обучен. Мог убить, но, конечно, не по любви. Либо за деньги, либо за идеалы, а скорей за всё сразу. Деньги с идеалами у таких совпадают. И, конечно, сообщники у него были. В том не осталось сомнений.

— После чего?

— После того, как они его устранили.

4

Новый труп? Что ж, теперь давайте о нём. При каких обстоятельствах Джорджа Спуна смогли устранить подельники? Обстоятельства яркие донельзя. Здесь, на джерихонской штаб-квартире Службы безопасности. В хорошенько запертом глубоком подвале дома.

— В том-то и дело, что все замки были целы! — встревоженно проговорил Альварес. Ну ещё бы ему не тревожиться: его дом, как-никак.

— Твои действия дальше? — Родригес отметил, что его вопросы напоминают экзамен. Но ничего не попишешь: экзамен Альваресу был устроен не им. Настоящим врагом. Галактическими ассасинами.

— Спрятал Юджина с Томом. Убрал их с глаз. Туда, в домик среди дюн.

Бенито помнил тот домик. Туда всех троих — Юджина, Тома и Васкеса — отвезли и держали в первое время после эвакуации. Как стонали они от безделья в том песчаном мирке! Что ж, до сих пор не придумано ничего понадёжнее.

— …ну и себя обезопасить решил, — Альварес хмыкнул неодобрительно к своим собственным действиям. — Нанял телохранителя. Некоего Ферреро…

— Что-то я не видел рядом с тобой охраны, — заметил Родригес.

— Ну да. Пришлось выгнать. Выглядел он парнем честным, но оказалось не так. Шарил по моим вещам. Ничего, конечно же, удивительного, но всё равно неприятно.

— Не удивительно?

— Новый Джерихон, — Альварес развёл руками. — Здесь вор на воре.

Ну ещё бы. Первую кражу они совершают ради права ношения шарфа.

— Ну так вот. Этот Ферреро…

— С ним ещё не закончено?

— К сожалению. В общем, его нашли мёртвым.

— Когда?

— Вчера. Причём со следами пыток.

— А закололи стилетом? — Ой, какой Бенито сегодня догадливый!

Сникший Альварес признался:

— Не знаю, что делать. Похоже, они везде. Их не видно, в этом вся суть. А мы на виду. Вот и думаешь: заколют ли и тебя, или пощадят до поры? Противное ощущение.

— Домик в дюнах и впрямь безопасен?

— И да, и нет. Его трудно найти, трудно догадаться. Но и мне проконтролировать трудно, что там сейчас творится. А к тому же начнёшь контролировать — наведёшь на след…

— Это всё?

— И Ферреро о домике знал. Мог рассказать под пытками.

5

Выходя от Альвареса, Бенито внимательно слушал свою интуицию. А она с сарказмом хихикала: мол, ну что я тебе говорила? Легче человека вывести из Содома, чем Содом из человека. И крыть нечем: она права.

И другое ещё говорила. Видно, что Альварес, мягко сказать, очень не за Гильденстерна. Или прямее: очень даже против. А уж о том, чтобы вероятного будущего героя по версии Родригеса как-либо опекать — определённо, и речи нет.

С такими настроениями в Джерихоне Каю не светило ни здесь остаться, ни мало-мальски бережно быть препровождённым в Бабилон, более родной и знакомый.

Да, причина потерять Кая у Альвареса отыскалась суперуважительная. Но не потерял бы он его даже просто так?

Нет, просто так бы не потерял. Но не потому, что не захотелось. Очень даже наоборот. И, пожалуй, другой причиной, пусть не супер-, но вполне уважительной, оказалась бы отставка Бенито. Если бы не упрямство честного парня Лопеса…

В Джерихоне у Родригеса крепкой шпионской сети, к сожалению, не было. Впрочем, имелось несколько локальных осведомителей, автономных от Альвареса. К ним-то Бенито и направился — в сторону пирсов, на рыбный рынок. Все они торговали там. С ними было легко пообщаться, не выдавая. Просто ходишь по рынку и болтаешь почти что с каждым. Кто-то твой человек, кто-то нет. У того, кто не твой, тоже можно узнать что-то важное. Но твоим — за потенциально важное — деньги уже уплачены.

Ну и вот. Рынок слухами полнится понадёжней надутых расследователей. Можно было к Альваресу и не заглядывать, просто пройтись… Нет, не просто. Два-три часа выделить надо. На то, что выглядит праздным шатанием и болтовнёй.

Где же Кай Гильденстерн? Разумеется, в Новом Зеоне. Да, под именем ксенозоолога Майка Эссенхельда, потому его туда приглашение мотивировали соответственно: дескать, Адские Черви повадились на Священные рощи. Может, это и так, может, иначе. Всё зависит, наверное, от того, от кого пришло приглашение. Кое-кто в Новом Зеоне с лёгкостью догадается и о настоящей специальности Кая. И раз так, уж используют парня по полной.

Кто отвёз его в Новый Зеон? Разумеется, Берт Лоренцер. Других вариантов нет. На Зеон ездит один лишь он, только редко бывает. Он вообще-то зеонский водитель, но не такой упоротый, как они там все. Вот сегодня Лоренцера не будет. Или он в Зеоне торчит, или в Содоме зависает, а может, и в Бабилон подался. Он везде, где Зеон не любят, называется джерихонским, и как-то прокатывает.

И о Юджине… Вот это неприятно поразило. Пусть имя его и не засвечивалось, он фигурировал в качестве Нортона. Ну так вот, этот самый Нортон — он где живёт? Да в хижине в дюнах. Ну да точно, все знают, только — тс! — секрет! А чего он там делает? Дык разумеется, прячется. От кого — да мало ли от кого. Но, конечно, бывает и здесь, на рынке. Кушать-то надо! А ещё — по секрету! — у него в порту хахаль. Грузчик Сатти. Да, они оба по тем делам. Почему не в Содоме? Да проблемы у них в Содоме. Видать, у обоих, но у Нортона — таки точно!

Это что же — любой ассасин пройдётся по рынку и без большого труда наберёт сведений из тех же «открытых источников», которыми пользовались осведомители Бенито? И тогда домик в дюнах превратится в надёжный гроб. Где и люди мертвы, и тихо, возни не слышно.

Вот и думай теперь: ехать ли в Новый Зеон, проведывать Кая, или здесь, прямо на месте, выручать беглецов содомских.

Размышления Родригеса прервал крик:

— Сатти! Сатти в порту зарезали!

Ну вот и решилось.

6

Бенито выбрался из толчеи рынка и вскочил на моноцикл, который добрые три часа протаскал на левом плече. Вроде, и мог бы оставить его в доме Альвареса, но так случилось, что сразу не подумал, и непредусмотрительность себя оправдала.

В какую-то минуту от прозвучавшего крика добрался до порта и нашёл нужный склад. Никакакому Альваресу быстрей не поспеть — уж с его-то темпами.

Бенито ворвался на склад, растолкал десяток зевак и оторопел. Тело, что лежало в кровавой луже между контейнеров с рыбой, удивило его сильней, чем всех остальных…

Ну конечно же, никакой не Сатти, не грузчик. Смазливый юнец из Содома. Юджин собственной персоной, именуемый здесь Нортоном.

А уж грузчик, видать по всему, остался живым. Здоровенный детина в портовой спецовке всхлипывал у тела:

— Он был таким нежным…

7

Тот, кто кричал: «Сатти убили», тот знал, что делал. Его крик был намеренным, тонко рассчитанным, чтобы Бенито расслышал послание, но заметить кричавшего не сумел.

Тот, кто кричал, успел проследить за Родригесом и разведать, что за информацию он собрал. Это значит, и о Юджине-Нортоне, и о Сатти, и о домике в дюнах. Правда, без точного адреса: где-то стоит…

Цель послания? Видимо, запугать. Показать, что сильны ассасины, всё у них под контролем. А вот ты, придурок Бенито, не контролируешь ничего. Ты хотел спасти людей из Содома? Ну и скольких уже спас? Одного лишь хромого Тома, если он ещё жив? Самую простую добычу.

Почерк противника — чёткий, легко различимый. Но исполненный чисто, без помарок. Это вызов любому, кто попытается где-то наладить службу — вроде той, что создал Бенито.

Вызов профессионалам — более-менее сильных всегда убирают. Вызов слабакам — их пугают. Вот Альварес — он, пусть хорохорится, но изрядно деморализован. Да и не хорохорится больше…

Иное дело Бенито. С ним такие уловочки не пройдут. Он нанесёт ответный удар. Итак, что ему делать?

Надо, по возможности, поломать игру ассасинам. Только тонкость: поломать реально, а не сыграть в предсказуемую игру «поломка». Это значит, надо понять, каких действий от него добиваются, чего ждут.

Если гадам безумно важно дозарезать всех из Содома, то, пожалуй, предел их мечтаний — чтоб напуганный смертью Юджина, он скорее вскочил в седло и погнал моноцикл к домику в дюнах. Как проведает старину Трентона, так убийцы узнают без лишних сложностей, где он живёт.

Но неужели они не знают?

8

Как ни крути, любой вариант был ассасинам на руку. И не очень-то на руку Бенито.

В истерике мчаться к Трентону — очевиднейшая ошибка. Это может приблизить его смерть, как и поиски информации на рынке ускорили гибель Юджина. Да, ускорили. Ибо ясно, как день: его смерть была заготовлена, но «спустить тетиву» предпочли по сигналу, а сигнал-то подал Бенито своим опросом. В этом особый шик ассасинской тактики: сделать врага бессознательным соучастником. Да ещё возложить груз вины.

Не поехать к Трентону вообще — и чего добьёшься? Ты не дашь отмашки, но только отсрочишь смерть. Её даст другой, тот кто впервые решит обратиться к Тому — и заглянет в дюнную хижину.

Не поехать и ждать — потерять инициативу. Отказаться от собственных важных дел ради дела заносчивых террористов. Если выберешь этот путь, им уже будет впору победу праздновать. Ведь Бенито уже не тот?

Не поехать в дюны, а укатить в Зеон, чтобы найти Гильденстерна? Это значит, ясно себе сказать: Трентон не нужен. И судьба его тебе не важна, режьте — не жалко. Ход с этической стороны, мягко говоря, смелый. Но не мудрый, и вот почему. Его тоже ведь истолкуют, как отмашку. Грохнут Трентона — что его дальше пасти? И привяжут его финал к твоему предательству.

Что же делать? Думать, Бенито, думать!

Ах, ну прикинем вот так: есть ли какая-то разница между тем, как на складе убили Юджина, и как Трентона в дюнах могут ещё убить? Что ж, не бывает случаев идентичных. Разница в расстоянии. Ведь от рынка до склада просто рукой подать, а до домика в дюнах надо ехать и ехать. Это делает не только Родригеса зависимым от ассасинов, от невысказанного их ультиматума. Это ставит и их в зависимость от него. Им ведь надо вовремя знать о его отмашке, чтобы прикончить Тома перед его приездом.

Не узнают. Факт, не узнают. Это Эр-Мангали, здесь мобильная связь под запретом и успешно исключена со времён Добсона. Значит, явившись к домику в дюнах, он с уверенностью может знать, что беднягу Тома всё ещё не убили. Не убили, да, но убийцы вот-вот подтянутся — по горячему следу от его моноцикла. То есть будет малый зазор времени, прежде чем за Трентоном явятся, чтобы убить и его, и Бенито — уже за компанию.

Этот зазор надо не упустить, а использовать с толком, грамотно. Вовремя Тома забрать, увезти из-под носа?.. Нет, не получится… Моноцикл двоих не поднимет, а заказывать вездеход… Это как раз преждевременно дать отмашку. Приезжаешь во всеоружии, а забирать некого.

Перепрятать куда-нибудь Тома?.. Лучше и его, и себя… Но ведь надо знать эти дюны! Крайне пустынное место, за то и выбрано. Прятаться в таком хорошо, только если никто специально не ищет. Даже если рядом найдёшь какую-нибудь постройку, ты найдёшь её не один, а с неприятной компанией на хвосте.

Что там рядом ещё? Берег морской, песчаный. Что на нём — битые баркасы? Может статься, на этом кладбище перестрелка что-нибудь даст. Но забава выйдет из серии «жизнь продать подороже». Не хотелось бы в это играть. Но, похоже, придётся.

Раз такое дело, решил Бенито, надо зайти к Альваресу. Хоть прихватить для бластера пару лишних обойм. Что-то нелишние быстро себя исчерпали. Да и про берег узнать было бы тоже не лишним. Что там такого, на что бы можно рассчитывать?

9

— Пару обойм? Да, конечно, — сказал Альварес.

Только тем и полезен начальник джерихонского отделения. А о гибели Юджина — честно узнал от Бенито. Посочувствовал.

И зачем Родригес его поставил на этот пост? Продвигал в качестве «своего», по старой-престарой памяти с крейсера «Антарес». Ну и сам Новый Джерихон ему не казался особенно важным посёлком. У Эрнандеса не было амбиций выходить из подчинения Флоресу. Быть неплохо устроенной марионеткой — тоже предел чьих-нибудь мечтаний. А захочется славы — и ты вассальный маркграф великого государя, Джерихонской стеною прикрыл Бабилон от безбашенной варварской секты… Почему бы в посёлок Эрнандеса не послать такого же мирного конформиста? Так ранше думал Бенито, но сейчас он уж так не думает. Кадровая политика, будь она неладна, в Джерихоне им провалена с треском.

— Берег? — переспросил Альварес. — Да, пустынный песчаный берег. Да, разбитые в щепы баркасы. Пара почти целых, но на них не уплыть. Корпуса полны пробоин ивсе прогнили.

— Ну а лодочной станции с целыми баркасами поблизости нет?

— Только в самом Джерихоне. Можно, конечно, здесь его заказать и туда подойти. Но по опыту знаю: заказывать надо заранее…

— Нет, не надо баркаса! — быстро сказал Бенито. — Некогда будет заказывать. И потом, неизвестно, чего и зачем для себя закажешь.

— Как угодно, — вздохнул Альварес. — Кстати, я вспомнил: там поблизости есть станция водолазов-спасателей. Но она законсервирована. Нет никаких лодок. Голый пирс и рядом строение. Вряд ли чем-то поможет.

Что Бенито ответить?

— Благодарю и на том.

10

От Альвареса сразу на моноцикл — и рванул к воротам. Сколько там того Джерихона? На маневренной вёрткой машинке где выигрывать время, как не в самом посёлке. Дальше враги подготовятся, выведут из гаража вездеходы, не спеша нащупают след — и тогда расстояние между ними будет лишь сокращаться.

Сколько в Джерихоне врагов? Если б знать! Но по данным, открытым тогда в Содоме, их может быть очень много. Да и незачем очень много. И десятка вполне достаточно. А вот меньше десятка не будет. Ассасины далеко не романтики, не дают неприятелю шанса, действуют строго наверняка.

По песку здешних дюн моноцикл пробуксовывал, но тянул, оставлял за спиною приметное облако пыли. От вездехода облако будет больше — столб, уходящий в высокие небеса.

Родригес оглядывался. Кроме него самого пока никто не пылил. Но и он ведь ещё не доехал к убежищу Трентона. Как доедет, то что он сделает — с одноместным-то транспортом на двоих? Варианты менялись так часто, что пора бы было признать: он не придумал.

Он бы мог уступить моноцикл хромому, ну а сам побежать пешком. Самоотверженно, но и глупо, а потом, не отвечает на главный из всех вопросов: куда бежать. Да и не всякий сможет держаться на моноцикле… Всё же нет, даже ценой глупой смерти Бенито Трентон далеко не уедет.

Ну, тогда — к берегу моря. К тому месту за ближним мысом, где валяются трупы баркасов и торчит никому не нужный одинокий пирс. Под опорами пирса, что ли, им спрятаться…

Это если верны все расчёты и Трентон ещё живой.

Домик, утопленный между дюн, показался не так уж скоро. Час езды: Бенито думал, быстрее. Но ведь право второго заезда не предусмотрено.

Подъезжая, вглядывался: не опоздал? Дом смотрелся покинутым. Но ведь так он и должен смотреться, исходя из легенды Бенито, будто в нём никого нет.

Спешился, шагнул к двери, дёрнул. Всё-таки закрыто.

— Том, открывай! Это Бенито Родригес.

Замок щёлкнул, выглянул Том. Без особой тревоги произнёс:

— Какими судьбами?

— Юджин мёртв. За тобой охотятся.

Вот умеет Бенито встревожить с полуслова!

11

— Мне пора уезжать? — сдержанно спросил Трентон.

— К сожалению, поздно. Уйдём, куда сможем…

— Пешком? — чутко догадался хромой.

— Недалеко. — В смысле, далеко не уйти. — Попробуем отсидеться на берегу, на водолазной станции.

Том кивнул, но уточнил:

— Тогда надо взять ключ?

— Ключ? — переспросил Бенито.

— Ну, от станции.

— А откуда его нам взять?

— Этот домик, — пояснил Трентон, — остался от водолазов. И в нём сохранились ключи от той базы у пирса. Васкес туда ходил от нечего делать. Говорил, ключ подходит…

— Ну, тогда бери. Поспешим.

Но с ногой Тома, простреленной ещё на «Антаресе», спешили медленно. Может, и правда пересадить его на моноцикл? Выйдет быстрее.

— Умеешь? — кивнул Бенито на транспорт у себя на плече.

— Дело нехитрое…

— Пробуй! — он вручил хромому свой моноцикл и забрал у него из рук связку голоключей.

Теперь уже Том обогнал Родригеса, бегущего во весь дух. Но почему всё равно ему кажется, что это медленно?

Ах, ну вот. Позади, у домика в дюнах затормозил вездеход. Ушли вовремя, но вовремя не дошли — досадно. Трентон далеко впереди, Бенито на середине, но оба от вездехода видны, будто на ладони.

Чей-то голос бодро сказал в усилитель:

— Том, Бенито! Я свой, от Альвареса — привёл вам вездеход!

От Альвареса? Ага. Не прошло десяти минут, как Бенито прибыл на место, а Альварес уже почесался. Небывалый такой Альварес…

— Подождите, я здесь один! — из кабины вездехода «от Альвареса» выпрыгнула фигурка. Показала пустые руки. Усилитель на груди не в счёт.

Бенито, не целясь, выстрелил. Фигурка упала. Наповал, или нет — сейчас не его забота.

Лишь другая мысль: если враг был один, может, угнать вездеход?

Но какое там! Вездеход развернулся и помчался наперерез моноциклу Тома. Тот, как назло, остановил движение, обернулся, колеблясь: что делать?

— Трентон, гони!!! — закричал Бенито.

— Куда? — донеслось.

— В Бабилон!!!

Может, ресурса хватит.

Глава 13. Не накопай себе червей,

или О связи подготовительного этапа рыбалки с эсхатологической проблематикой

1

Выжечь бластером всю необъятную тварь на полу хижины у брата Честера не получилось. Заряды иссякли, бластер превратился в такую же дубинку, как револьвер системы «менора» в последней схватке.

— Надо её — ну хоть исколоть повнимательней, — хмыкнул Кай, а Честер кивнул на японские мечи братьев.

— Ничего, искромсаем так — родня не узнает! — хихикнул Джек, но и тут же себя одёрнул. — Поработаем во славу Господнюю?

— Поработаем, брат! — откликнулся Дик.

Лихо взялись. Остатки гадостной туши расползались по полу.

— Вроде, готово, — промолвил Джек, продолжая резать.

Вдруг изнутри самого крупного куска «королевы» выбралась мелкая тварь не вполне обозначенных очертаний — что-то среднее между летающей особью и оседлой. Крылья не развернулись, зато ножки резво помчали по полу прямо в распахнутую дверь.

— Уходит! — воскликнул Честер.

Дик и Джек с катанами наперевес побежали её догонять. Не догонят — так шпанка вырастет и оснует опять колонию.

А Кай всё глядел на невнятные стенные рисунки, и было ему тошно.

— Брат Майк, — попросил брат Честер, — объясни-ка мне, в чём проблема.

— Информации недостаточно, — честно признался Кай. — для того, чтобы верно организовать время, пространство и ход церемонии. Если, конечно, вы понимаете, о чём идёт речь. Главное в том, что мы не нашли оригиналов этих письмён, — он постучал по стене с надписями, — и я недоволен копиями. Человек, который их делал, не знал ни одного из алфавитов Сида и не придавал значения расположению элементов в матрице.

— Недостаток этот нечем восполнить? — Честер прищурился.

— Разве только прямым Господним внушением бишопу Амосу.

Честер приуныл. Ну а как они с Амосом хотели? Кай не разберёт с полуслова, что Господь не досказал бишопу.

Если по сути, то в подготовке трансформационной церемонии какой помощи стоило ждать от Кая? Только той, что он растолкует смыслы, опираясь на точную форму обряда.

Эта точная форма не могла быть считана с узора на ванне, над которой трясётся отец Невин, ведь «вместилище» — лишь инструмент, относительно случайное средство обряда. Потому-то Кай и не стал вникать в составные детали орнамента. Смысл идти заведомо мимо?

Эту форму не мог содержать и браслет брата Квентина. Потерял он его, или нет, это уже детали, да и Кая потеря не так уж и сильно расстроила. Дело Кая — искать смыслы, ну а поиск материальных вещей — с этим не к нему!

Но с табличками Гарриса всё должно было быть идеально. Если нет полноценно заданного начертания той единой формы, в локику которой в нужных точках придётся включить «вместилище», «концентратор» и слово-ключ, то увы и ах: из трёх элементов можно произвольно сложить миллион сочетаний. В земной логике всё иначе, но это Сид…

2

— Всё же, брат Майк, перерисуй себе изображения, — мягко посоветовал брат Честер. — Пусть их адекватность невысока, но когда, даст Господь, пригодятся, то не возвращаться же!

Да, аргумент весомый. Снова в Священную рощу — нет, лучше уж на год в Грибной лес. Зарисовать — ну пожалуйста! Только чем? Здесь, на Эр-Мангали недоступно высокое голописанье, столь удобное Каю. А таскать при себе стило и квазибумагу кажется лишним. То-то он их никогда с собой не берёт, есть же надежда на память.

— У меня нечем, — Кай лишь развёл руками. — Нечем зарисовать…

— Вот, держи! — И стило, и квазибумага чуть не волшебным путём возникли из кармана у Честера. — Господь меня надоумил их прихватить.

Что ж, отступать некуда. Кай принялся перерисовывать и крючки, и углы скруглённые, и двояковогнутые параквадраты — всё, что вписала в ксеноисторию средняя конечность сидянина, а рука землянина успела уже перепутать сообразно недалёкому земному уму.

Нет, ну что-то реконструировать он ещё попытается. Опираясь на грамматическую невозможность некоторых знаков и явные, просто кричащие несоответствия в синтаксисе.

— Очень похоже, — одобрил брат Честер.

— Да. На вот эту плохую копию, — Кай кивнул на стену. — Я пока не выправлял явных ошибок, чтобы совсем не запутаться. Это смогу сделать в посёлке.

И верно, в посёлке. Сделать, что можно, ради очистки совести, а там посмотрим. Вдруг посетит какая-нибудь идея в ходе пошаговой перерисовки. Не посетит — не беда. Квентин браслет потерял, а у Гарриса копии подгуляли, ведь не с Кая за это спрашивать!

Кстати, и узор на ванне отца Невина тоже надо будет зарисовать. Ничего, Кай то место уже знает. Подойдёт, обратится именем верховного бишопа. Потому что если надо, так надо.

А на выходе всей работы — письменный отчёт с иллюстрациями. С пояснениями, почему не работает вся задуманная бишопом хрень. Иллюстрации должны убедить. Они, как-никак, наглядны.

Правда, работы письменной выйдет много. Да ещё от руки, по бумаге.

— А скажите, брат Честер, если я предоставлю отчёт через недельку-другую, бишоп потерпит? Много всего переписывать…

Честер насторожился:

— Разве верховный бишоп Амос ожидает письменного отчёта?

— Нет, но… Я подумал, что объяснение нашей общей неудачи лучше доверить бумаге...

— Погоди-ка, брат Майк! Какой неудачи?

— Для воздвижения холма нет ни достаточных средств, ни хорошо прописанной технологии… — начал Кай свои обоснования.

И брат Честер ответил неожиданно строго:

— Напоминаю тебе, брат, что верховный бишоп Амос не заказывал тебе описать или объяснить неудачу. Дело в том, что ему предстоит удача, предсказанная Господом. Всё, что нужно верховному бишопу Амосу — это устные пояснения от тебя, брат Майк, относительно подготовки ритуала, а также того, что и как ему надо конкретно делать, чтобы церемония воздвижения холма достигла успеха. Что же до сроков, — Честер задумался, что-то прикидывая, — то недели верховный бишоп Амос дать никак не может. Только три дня. После этого он начнёт подготовку и совершит ритуал. И в том случае, если на церемонии что-то пойдёт не так, все виновники будут строго наказаны. Ты же видел, брат Майк, наши исправительные ямы. Там позорный столб, и сырая земля, и черви.

— Что, и черви? — удивился чему-то Кай.

— Где сырая земля, там и черви.

Ах, ну да. Не большие — маленькие.

3

Не сказать, что угроза Честера стимулировала к труду. Скорее напротив, расхолодила. Не войти в число злостных виновников, кажется, не получится. Тот же Квентин уже утащил элемент от головоломки, без него не сложишь. Да и всё предприятие держится на каких-то видениях бишопа, тех, в которые Кай ни на грош не верит.

…Может в видения Гарриса стоило бы и поверить. Но не Амоса. Нет, не Амоса…

Господину верховному бишопу важно доказать, что в молитвенном диалоге с Господом и он что-то может. Если важно доказать, то не может. Он подвинул Гарриса в иерархии, оказался компетентнее социально, а теперь хотел бы своё верховенство и мистически обосновать. Только нет, оно так не делается! Здесь нужна или мощная медитативная связь с высшим принципом мира — внутренне понятная, не требующая толкователей, или знание технологии — но идеально точное, позволяющее имитировать эту связь для других профанов. Ни того, ни другого нет. И не Каю восполнить эту недостачу.

Так стоит ли вообще стараться, если дурацкой ямы не обойти?

Мотивация «труда из-под палки» здесь не поможет. Но ведь можно найти свой интерес, уговаривал себя Кай. И тогда — всё-таки стоит…

4

Ладно. Первая плита — «План устройства». Можно из её содержания как-нибудь уразуметь способ соединения «концентратора» и «вместилища»? Пока нет. Но можно догадаться о важнейших его функциях.

Первая функция — «сеть». Обеспечивает каркас для течения силы. Существует на двух уровнях: на физическом, и на тонком. Что с физическим уровнем сети? Его надо держать во «вместилище», то есть в ванне. Тонкий уровень в ванне не локализован. Расширяется концентрически. Накрывает локальные очаги силы. Их должно быть достаточно много. Но о силе потом. Хотя ладно, зачем потом? Наречём второй функцией.

«Сила» — подвижный связующий аспект церемонии. Также аспект скоростной, преобразующий. Циркулирует по сети. Распространяется и разгоняется от центра к периферии, и оттуда опять к центру. Центром считаем ванну? Видимо, так.

Третья же функция — можно сказать, «гравитация». Или «материя», «тяжесть». В центре, внутри «вместилища», быть ей положено столько, сколько поместится. Ранняя «тяжесть» в ванне суть детонатор. Сам детонатор не может двигать геологические пласты. Но своим соприсутствием с полной энергией сетью запускает какие-то новые уровни тяжестей — вне исходной системы.

Где запустит? Так именно там, где энергию силы и тяжести сфокусирует «концентратор».

Вроде, и бред, но не полный бред, в бреде есть выход. Если потерян браслет, «концентратора» нет? Как бы не так! Концентратором может служить не только браслет. Самые разные сидские артефакты, но с присутствием в их маркировке трёх элементов. Трёх значков с соблюдением и начертаний и цвета. Красная «тяжесть», зелёная «сила», сиреневая «сеть».

Ха! Однако же, Кай поработал на славу. И пожалуй, что главные вехи технологии Сида с первой плиты — разобрал.

Но вторая плита! С ней задача сложней, и гораздо! Ведь она должна указать направление концентрации. Точный пространственный фокус. Здесь не карта процесса, а карта самой местности. В сидских графических алфавитах. А поскольку кто копировал, тот карты не видел, а видел линейный текст, перед Каем встаёт задача типа «судоку», то есть из разряда японских головоломок.

Кстати о японских головоломках… Где же там до сих пор бродят парни с катанами?

Тоже в поиске. И тоже решают задачу на пространственный интеллект.

— Мне придётся на обратном пути зарисовать Новый Зеон. С высоты, с той площадки, откуда вид на посёлок.

— Для чего? — метнул взгляд брат Честер.

— Для реконструкции текста второй таблицы. Нужен реальный ориентир, без него весь ритуал промахнётся.

— Хорошо, — взор сектанта чуть потеплел. — Обеспечим.

После вернулись брат Дик и брат Джек.

С огорчением констатировали:

— Не нашли. Обыскали всю рощу, но бестия ловко прячется.

— Пусть Господь её покарает! — в сердах воскликнул брат Честер.

— Пусть лишит Он её потомства, — пожелал и Кай.

Эх, его бы пожелания, да Господу в уши.

5

Пока шли по Священной роще, мелкая тварь не напала. Может, бояться не надо. Может, на этом этапе цикла развития шпанка безвредна. Но ведь Кай — ксенозоолог не настоящий. Уровень общей эрудиции расслабляться не позволяет. Лучше уж перестраховаться и держать в боевом тонусе всех, кто в твою квалификацию верит.

Впрочем, о бодром тонусе всем четверым, а особенно Дику и Джеку, нечего и мечтать. Вот так денёчек выдался: одни шпанке чего стоят по дороге до скита…

Но всё равно план посёлка составить надо было сейчас. Если Честер его не шутя стращает, если только три дня — нет уж, некогда сюда возвращаться. И к тому же: вернёшься — а шпанки уже оклемались, и по роще летит новый рой. (Это ведь рой, раз главенствует «королева», или как?).

Все устали, ждали Кая с великим усилием, а он долго примерялся, не торопился. Пусть не точную карту, но хоть бы вменяемый план. Пусть не точный масштаб, но хоть главные-то пропорции… Не переврать! Ибо кто-то и так уже переврал.

Хоть неточности неизбежны. Соотносить придётся древнюю карту со скопированной плиты — и последнюю карту Зеона, рисуемую Каем. Что характерно, на старой-то карте никакого Зеона нет, да и не может быть — не пришли ещё колонисты, да не выстроили посёлок. Что же есть? Есть рельеф — может быть, и холм, покуда Каю не видно. Есть какое-то там строение — рукотворное, в том сомнения нет. Но вот храм ли? Нет указаний. Кроме внушения Господа верховному бишопу.

Бишоп Амос верит в ушедший под землю храм на холме. Если он прав, то Кай вообще не сумеет соотнести две карты. Холм и храм, овраг и посёлок — что в них найдётся такого общего, чтобы найти в нём опору для соотнесения.

Но, возможно, бишоп не прав. Только в этом случае в картах совпадёт — ну жотя бы один рельеф. Но вот будет ли прок от удачного соотнесения карт, если бишоп не прав? Нет, ни капли не будет проку…

Голос Честера, сопровождаемый крепким тычком в плечо:

— Ты заснул, брат Майк. А готова ли твоя карта?

— Извините, братья. Сейчас уж её закончу.

6

— Определённые результаты есть, — говорил Кай верховному бишопу Амосу утром следующего дня. — Самый важный: удалось понять, как восполнить отсутствие браслета. Можно взять артефакт с вот таким сиреневым значком, с таким красным, с таким зелёным…

— Хорошо, брат Майк. Поищи в Сокровищнице. Я распоряжусь, чтобы отец Невин не чинил препятствий. Так, с Господней помощью, что-то подыщешь. А по церемонии что?

— Смысл её прояснился. Но точку её приложения локализовать однозначно трудно.

— Непонятно, где проводить? — поднял бровь бишоп Амос.

— С местом проведения как раз проблем нет. Только с фокусом «концентратора». С местом приложения собранных в фокус сил.

— Ясно, брат Майк. Ты над этим ещё поработай. А где основное действо?

— Главная площадь посёлка — только там удастся собрать столько народу вокруг «вместилища». Нужно будет много людей, сверхсознанием приобщённых к единой грибной сети.

— Да, я знаю, — нетерпеливо кивнул бишоп Амос. — Наш заводик по грибопереработке уже с месяц перестал работать на экспорт. Весь грибной экстракт — только на склад. И уже набрался хороший запас. Люди примут почти летальную дозу — Господь защитит!

Точно, во славу Господа и не такое вытерпят. Но отходняк получат изрядный. Как-то о том говорил брат Мик. Или сами грибы…

— Что ещё?

— Остался ещё вопрос, чем наполнить «вместилище». Очевидно, грибами. Но не обрывками грибных тел. Нужна целостная грибница в тесном симбиозе с другим организмом. В оригинале технологии Сида применялось заражённое грибом пятиногое животное ляян, аналога которого на Эр-Мангали нет. Именно формой тела ляяна определяется форма ванны. Чтоб животное уложить во «вместилище», каждую из конечностей прочно фиксировал специальный зажим…

— Об этом не беспокойся, брат Майк, — отмахнулся бишоп Амос. — Ляяна мы кем-то заменим.

Кай, однако, остановился не сразу:

— …Я просто подумал, что такая витая форма, которая требуется для ванны, может быть найдена, или, верней, получена, у крупных беспозвоночных организмов. Например, у гигантских червей, так называемых «адских». Если взять юную, недавно живущую особь такого червя… Я их видел здесь рядом, прямо в Грибном лесу…

— Ну я же сказал, — с явным неудовольствием отрезал бишоп Амос. — Кем заменить ляяна, дело моё. Меня Господь надоумил.

Кай прикусил язык и пообещал себе впредь не заикаться о замене. Но затаил опасение. Не имеет ли бишоп Амос в виду?.. Нет, ну человеческие жертвоприношения духу христианства противны. Их потому и не практикует ни одна из постхристианских сект. Даже из самых безбашенных.

7

Сразу от бишопа, минуя посредничество брата Честера, Кай отправился в Сокровищницу, где под яростное ворчание отца Невина и всю гамму его недоброжелательных взглядов, для начала зарисовал орнамент на теле ванны, а потом ещё пересмотрел все артефакты, что там хранились на предмет присутствия тройки стихийных функций. «Сеть-сила-тяжесть» — других сочетаний не надо! К сожалению, надобной всё-таки не нашлось.

Было восемь предметов с «сетью», один с «силой», а с «тяжестью» не было. Да и тот, что был с «силой» — блеклый такой цилиндр, не имел на себе значка «сети». Было много других значков, но их сочетания никак не могли восполнить недостающих. Если, конечно, Кай что-то ещё помнит из курса ксеноартефакторики в ныне далёком Юрбурге.

Что ж, раз нет… Чтобы не теребить бишопа, Кай решил посоветоваться с братом Честером, благо, давно уже выучил точное место хижины, где он обитает. Отведённая ныне ему самому тоже была поблизости.

Он почти добрался, но на площади у ворот неожиданно встретил водителя Берта Лоренцера. Тот как раз выбирался наружу из кабины своего вездехода. Выглядел сильно уставшим, видно, ехал сюда из Содома — там как минимум ночь и полдня.

Но ведь знаковая же встреча! Может судьба даёт шанс избежать ямы с червями самым прямым способом?

— Берт, добрый день. У меня пара слов, — сказал безразлично.

— Для Эрнандеса, что ли? Ну что ж, давай, говори.

Кай описал очень вкратце предстоящую церемонию.

— Ну и чем это помешает жить Новому Джерихону?

— Помешает, — ответил Кай с полным убеждением. — Если из этого бреда с Зеонским холмом что-то выгорит, секта мгновенно войдёт в активную фазу.

— То есть?

— Нападёт. Для начала на Джерихон.

Берт кивком подтвердил возможность такого развития ситуации. Но не поддался панике, ведь он человек скептичного склада.

— Ну и как же расстроить их планы?

— Это просто. Забрать меня. Так случилось, что я эту церемонию и готовлю. Без меня никто не сумеет.

— Ой ли?

— Нет, как-то сумеют. Но проведут криво! Не достигнут того вдохновляющего эффекта.

Берт подумал, что-то взвесил в уме.

— Скажем проще, Майк. Тебе очень надо сбежать?

— В общем-то, да, — Каю пришлось признаться.

— В Джерихон сейчас не советую, — вздохнул Лоренцер.

— Что такое? — Кай ушам не поверил.

— Ассасины распоясались, то всех резали, теперь кучно стреляют. Чуть посёлок не захватили, с них станется. Ловкие бестии. Сам Эрнандес трясётся как лист ксеноосины. В общем, сейчас ему не до ритуалов Зеона, ага?

Кай невнятным кивком выразил понимание.

— А тебе, — продолжал Лоренцер, — так тем более будет плохо. Ты человек Родригеса, отчего-то я думаю так. Ну так вот, — Берт не дал возразить и скорее закончил мысль. — В Джерихоне выбили ваших, и Родригеса в том числе. Правда, Альварес один остался, но к нему, видишь ли, вопросы. Может, продался ассасинам, а может, нет. Ну вот такие уж вышли недобрые новости.

Кай задумался:

— Куда мне тогда? В Содом? В Бабилон?

— Ты обмозгуй ещё это дело, — посоветовал Берт. — Если что, постараюсь помочь. Но, разумеется, стоит ехать с особой целью. А не просто отсюда сбежать. Знать, куда и зачем, ага?

Да уж, эти путевые вопросы, типа куда он и зачем именно, Кай себе бы задал и без посторонней помощи. Ну и задаст, отойдя понемногу от неслабого шока. Если Бенито Родригес погиб — это ведь многое меняет. Может быть, даже всё.

8

— Если «концентратора» в Сокровищнице нет, то нужно купить, — молвил брат Честер. Ныне он выглядел не советчиком и помощником, не стражем всезеонской морали, а прагматичным дельцом, чьё призвание — решать производственные проблемы. Если для производства холма необходима ключевая деталь, нужно её достать…

— Где купить, в Новом Джерихоне?

Потому что Бабилон, уж наверное, ничего не продаст.

— Нет, в Свободном Содоме.

Ах, ну да, и Джерихон Зеону не поставщик.

— А разве Содом добывает…

— Артефакты? Нет, перепродаёт джерихонские. Ну, вернее, у нас обмен. В основном за грибные экстракты, но теперь уж — на что согласятся… Кстати, я сейчас и договорюсь насчёт вездехода. Ты не теряйся, брат Майк — тоже в Содом поедешь. — Кай, признаться, не ожидал. — Кто-то же должен выбрать в точности то, что нужно. Чтобы не всучили ерунды.

Сборы были недолгими. Вездеход нашёлся практически сразу — тот самый, в котором приехал Берт Лоренцер. Не успеет, бедняга, проспаться. Брат Честер забрался в салон, поманил и Кая. Тут же машину скорей подогнали к Сокровищнице. По эстафете, чтоб времени не терять, вызвали восьмерых бритых стражей. Восьмерых!

Прояснилось, ради какой такой радости. Из коллекции отца Невина подобрали с десяток артефактов различной стоимости — для обмена. Явно читалось: для своей церемонии Новый Зеон не подумает мелочиться.

Кай принимал участие в отборе вещиц на обмен, хоть о стоимости мог судить лишь по косвенным данным. Но во всяком-то случае, он подтвердил, что ни одна из погруженных вездеход не понадобится в церемонии холмовоздвижения. Более редких и тех, что с востребованными значками — не велел отдавать. Его слушались.

Дальше подошли бритоголовые восьмеро. Среди них, сам себе удивляясь, Кай вдруг различил Дика и Джека. Надо же, узнаёт — даже несмотря на тот факт, что и Джек, не в пример вчерашнему, выбрил макушку чисто. Видать, не спешил.

Сели, выехали из Зеона. Да, перед тем, как выехать, Лоренцер что-то вспомнил, подозвал Кая к кабине и вручил ему полкило морской капусты. Типа, гостинец из Джерихона.

— Извини, что не вовремя, — оглянулся Берт на сектантов.

Как же не вовремя? Кай отвык от еды, забывает о ней подумать, но ведь тем его состояние и опаснее. Этак сам не заметит, как доведёт себя до голодных обмороков. И подумает по инерции, что для него сложна интеллектуальная сторона задачи.

Ехал в Свободный Содом и думал: это знак? Или испытание веры? Там, в Содоме, сбежать в принципе-то реально. Но от чего: от призрака ямы с червями? И куда? В приключения на пятую точку?

9

Убежать от сектантов, которые знают, что ты им нужен? Легче от кого-то другого. Когда рядом восьмеро воинов и внимательный Честер, в безопасности не только лишь артефакты. В общем, если Кай бы вздумал бежать, непременнейше бы попался. Его ведь не оставляли одного ни на мгновенье. Да и на саму территорию посёлка Свободный Содом он не ходил.

Вездеход остановился невдалеке перед воротами. Берт и Честер вышли вдвоём. Их задача — предупредить торговцев, рассказать приблизительно, что от Содома надо, и что привезено на обмен.

Сам обмен — не в Содоме, он тоже пойдёт за воротами. В так называемом крытом обменном пункте. Вот туда-то и выйдет Кай. В сопровождении десятка зеонских артефактов и восьми зеонских охранников.

Кто ещё, кроме Кая, охраняется с таким трепетом? Только верховный бишоп Амос. Они оба — неважно, насколько — но важны и незаменимы, ведь без них никакой церемонии, никакого холма не вырастет…

Честер вернулся:

— Торговцы сейчас придут.

Лоренцер влез в кабину, подрулил к пункту обмена, что прижался к содомской стене, но не изнутри, а снаружи. Вышли, зашли, и охрана бережно внесла зеонские артефакты.

А затем пришли торговцы от либертинов. Нанесли с собой артефактов уже содомских. Разложили на прилавках с самым победным видом. А Кай на прилавки глядел и всерьёз огорчался. Ибо нигде даже близко не было сочетания тех трёх элементов, что позволили бы увидеть в предмете столь необходимый Зеону «концентратор». Ну поневоле же предашься досаде!

Кай в недоумении спросил у Честера:

— Брат, вы понятно им объяснили, что нам здесь нужно?

— Не сомневайся, брат Майк. Рассказал обо всём. И о зелёной лесенке, и о красной тяжёлой капле, и о сиреневой крючковатой трапеции.

— Ну так что же они?

— Уяснили. Но сразу нужного нам не выносят. Подогревают чувства, чтобы взвинтить цену.

— А, ну раз так… — Кай легко успокоился.

Ведь ему-то за что в этой комедии переживать? За зеонские, что ли, затраты? Ой, да пусть хоть совсем разорятся — он и не пожалеет. Его дело сейчас церемония. А не её экономическая целесообразность.

Приходили ещё торговцы, приносили опять не то. Кай глядел: не то. И оставался внутренне безучастным.

А потом вдруг принесли Пирамиду.

10

Пирамида, в отличие от других артефактов, не нуждалась в прилавке, так как свободно висела в воздухе. Принцип антигравитации в действии. Тот, кто её принёс, этим эффектом упивался настолько, словно в воздухе висел сам. Ну ещё бы: другие из представленных артефактов Сида ещё попробуй приведи в действие, а этот — точно работает.

Ну, а главное, Пирамида идеально подошла на роль «концентратора». Вот вам зелёная «лесенка», вот сиреневая трапеция, загибающаяся крючком, а вот и красная капля, вяло текущая строго вниз.

Надо брать, господа сектанты! Счастье-то какое!

— В принципе, вот эта штука подходит, — с полным бесстрастием признал Кай. — По сравнению со всей горой барахла, которая здесь появилась раньше, это уже хоть что-то… Но, скажите, — обратился он к продавцу, — вы умеете её выключать?

— Выключения не требует! — убеждённо заявил тот. — Как только её выкопали — сама вырвалась из-под слоя земли, ну и с тех пор так висит.

Так уверенно врёт. Можно подумать, выкапывали прямо здесь, в Свободном Содоме. Но ведь все артефакты находят в глубоких шахтах, а Содом, не в пример Бабилону и Джерихону, живёт чем-то другим.

— Что хотите за вашу Пирамиду? — спросил брат Честер.

— Ваши артефакты. Все десять. Плюс ещё…

Опасный для Зеона момент! Ведь к десяти артефактам ничего другого для обмена не взято.

— …четверть центнера грибного экстракта.

Что ж, ожидаемо. Свободный Содом без животворных грибов просто-таки задыхается. У зависимых ломка. А всё почему? Просто грибной заводик Зеона переориентирован с экспорта дури на подготовку той церемонии, ради которой нужна и торгуемая Пирамида.

— Выпуск грибного экстракта остановлен по независящей от меня причине, — осторожно сказал брат Честер. А потом… Десять артефактов — и всего за один?

— Так глядите, насколько этот один больше ваших! И летает…

— Между прочим, — вмешался Кай, — крупный размер Пирамиды нам не только не важен, но даже и нежелателен. Как и способность к полёту.

Честер подхватил:

— Если есть у вас что помельче — обязательно приносите. Мы рассмотрим в первую очередь.

Торговец прищурился:

— Значит, наша Пирамида вам совсем не нужна?

— На таких условиях — нет.

Подхватив пирамиду, продавец демонстративно двинулся к выходу. Но никто его не остановил. Потому от самых дверей обменного пункта он вернулся, подвесил Пирамиду на старое место и, как ни в чём не бывало, сказал брату Честеру:

— Что ж, давайте тогда торговаться. Сколько артефактов даёте?

— Пять по вашему выбору.

— И…

— Никаких условий по грибам.

— Тогда восемь!

— Пять!

Хорошо, что процесс торговли был возложен на плечи Честера. Ибо насколько уютнее чувствовать себя в роли консультанта, чем напрямую участвовать в поединке выгод сторон.

11

Сговорились на шести артефактах. Повезло: под конец разговора продавец Пирамиды вдруг утратил интерес к торгу, принял как данность достигнутые уступки — он будто куда-то спешил. Даже шесть артефактов, ему причитающихся, принимал на счёт, особенно не выбирая.

В чём тут дело, немедленно разъяснилось.

За стенами пункта обмена раздался шум, и в помещение гордо вплыла женская фигура, сопровождаемая мужской.

— Госпожа Добсон! Доктор Хойл! — супервежливо, с достоинством поклонился брат Честер. Ну и Кай запоздало кивнул. Может быть, от него этого ждали. Хотя…

Госпожа Добсон первым долгом напустилась на продавца:

— Гарри, негодник! Да как ты мог продать мою Пирамиду!

— Виноват, — побледнел продавец. — Я не знал, что вы… Я ведь сам её выкопал…

— Сделка недействительна! — объявила правительница Содома.

— Извините, — твёрдо возразил Честер, — но мы находимся за стенами вашего посёлка, уважаемая госпожа. Обмен товара уже состоялся.

— Гарри не имел подобного права, — свысока посотрела на него женщина, — он всего лишь мой раб!

— Я ваш раб, моя госпожа. Но я и свободный торговец Содома. С правом самовольного выхода за пределы спальни в случае экономической необходимости.

— Фи, о чём напомнил! — Мэри Бастинда (так звали правительницу) наморщила нос. — Некрасиво так подставлять доверившуюся женщину! Будешь наказан!

— С наслаждением приму наказание! — Гарри низко, в пол, ей поклонился.

— Значит, продано… — Мэри Бастинда нащупала взглядом восьмерых бритоголовых охранников, и, конечно же, приняла их во внимание. — Ну а ты, Хойл вонючий, куда смотрел?

— Ваш раб Гарри передо мной не отчитывается, госпожа…

— Будешь тоже наказан! — рявкнула мегера.

Доктор Хойл униженно поклонился, но обратился к Честеру.

— Может, чем-то смягчим яростный гнев госпожи, а? К миру и взаимному пониманию наших посёлков…

— Отчего не смягчить, — осторожно промолвил Честер. — Если только смягченье не вызовет гнева Господнего.

Мэри Бастинда Содомская поглядела на него и на Кая и, капризно надув алые губки, заявила:

— Платой мне будет ваш молодой консультант! Одна ночь — и в расчёте.

Кая ошарашило не на шутку. Нет, увольте, сия госпожа отнюдь не в его вкусе. И хоть некие женские прелести в ней не подвергнешь сомнению, но уж больно она похожа на «королеву» шпанок.

— Я не буду, — сказал он. Убеждённо, голос не дрогнул. Самообладания ему не занимать, вообще-то. Это именно то из волевых качеств, которое к физической силе и выносливости наимение требовательно.

Мэри Бастинда и доктор поглядели на него с ухмылкой. Мол, что здесь решает твоё желание, молодой человек.

Но и решение брата Честера прозвучало твёрдо:

— Наш консультант не по тем делам, госпожа. И поверьте, Новый Зеон очень устойчив в вере, и с высот своей веры не поощряет блуд.

Тем и закончилась поездка в Свободный Содом. Возвращаясь, Кай с удивлением вспоминал, что рассматривал этот посёлок в числе вариантов побега. Нет уж, только не это!

Всё-таки ужас от ямы с червями плохой советчик. От него так и жди непродуманных революционных решений. Поменять шило в заднице бишопа на мыло в своей?

Глава 14. Пронеси меня, червяк,

или Проблематика переноса в мире беспозвоночных

1

Благородно было спасти хромого, ну а что теперь самому?

Трентон опомнился вовремя, обогнул отрезающий путь вездеход ассасинов и укатил куда-то за гребень дюны, где у него есть пусть мизерный, но шанс. Вездеход помчался за ним. Шестиместная нетяжёлая машина — могут вполне догнать. Коль догонят — вернутся и за Бенито. Не догонят — вернутся тоже. Хорошо бы катались подольше, не растратив прелесть азарта.

Ну а за спиною Бенито поднялся подранок. Тот, что врал о своём намерении по указке Альвареса безопасно их увезти, а как вышел из вездехода, демонстрировал чистые руки, но Бенито всё же пальнул в него, безоружного — не поверил.

Вот теперь безоружный с азартом палил в спину Родригеса — в чистых руках появился увесистый бластер. И попал бы, да что-то не мог хорошо прицелиться. Вроде, Бенито ему повредил одну из рук.

Ну, раз на то пошло, обернёмся, будем вредить дальше. Выстрел! Нет, не попал. Ну а мы ещё… Новый плевок из бластера — и у врага больше нет колена. Рухнул в песок. Доигрался, гад? Вот теперь тебя свои порешат. Ассасинам хромые без надобности.

И остался вопрос: куда уходить Бенито?

Нет, ну ответить всё так же легко: всё туда же! К морю, к битым баркасам, к водолазной, мать её, станции…

Перевалив за малый каменный мыс, разделивший две суперширокие песчаные бухты, Родригес впервые увидел водолазную станцию. Что ж, хоть не зря туда шёл. Строение из металла. Ясно, что сохранилось от первой волны колонизации — неуютная, но надёжная маленькая крепость. Это не домик дощатый, который легко продырявить или поджечь снаружи.

Дверь на виду, ярко мигает сбитая пломба. Но закрыто. Не для тебя, Бенито! Бери ключ.

Первый же ключ подошёл — у Бенито чутьё!

Ой, ну что ж это там? Стреляют? Одноногий дополз? Нет, другие — здоровые, бодрые. Трое, как минимум. Вездеход ещё подгоните.

Пока дверь автоматически открывалась, Родригес отстреливался. Вроде, задел одного, жаль, индикатор на бластере пискнул, требуя перезарядки. Бенито протиснулся в дверь, хлопнул по внутренней клавише, чтоб закрывалась. После перезарядил бластер одной из обойм, почерпнутых у Альвареса. Надавил на спуск — никакого толку.

Что такое? Да там ресурс на нуле!

Ах, Альварес! Что-то ты нравишься мне с каждой минутой всё меньше.

2

Пока дверь закрывалась, Бенито не мог отстреливаться, и ассасины подбежали почти вплотную. К счастью, щель уже стала достаточно узкой, чтобы пытаться в неё пролезть. Первый, кто добежал, пытался просунуть хоть бластер и пострелять наугад в интерьер, куда удастся достать. Но Бенито, не будь дураком, врезад кулаком по раструбу. Бластер пискнул случайным зарядом куда-то под ноги нападавшего. Может, и не задел подставившихся ступней, но так хочется верить в лучшее.

А потом тяжёлая дверь полностью затворилась, и Родригес оказался в темноте. Нашарил рубильник, щёлкнул — нет, не всё так просто. Ну а чего он хотел: с одного нажатия врубить систему освещения в полностью законсервированном здании? Нет уж, здесь несколько уровней запросов на разрешения. Чтобы их запустить, надо использовать все ключи на связке. Не только входной.

Бенито зажёг фонарик — вернулся к недавно испытанному способу посещения нецивилизованных пещер. Но что-то ему подсказывало, что есть смысл в том, чтобы расконсервировать внутренние системы здания. Ведь прямо сейчас штурма не будет? Интуиция свидетельствовала, что нет. Будет осада, причём без попыток взломать дверь. Но неплохо бы попытаться ответить на вопрос, почему именно.

Кто враги — ассасины. У них имидж элегантных убийц, ну а бренд восходит ещё к земной ближневосточной секте. О традициях секты много полезного рассказал бы Кай Гильденстерн — он историк, ему это нужно. Но Бенито довольно знания и о том, зачем ассасины нынешние держат имидж элегантных убийц.

В их организацию стекаются средства, и немалые. Отчего? Оттого, что дают гарантию. И не только того, что убьют неминуемо — с этим справится любая киллерская сеть. Нет, их гарантия также в том, что убьют красиво. Всё же опыт убийств — важный опыт из жизни богатых заказчиков. И любое в нём неизящество диссонирует, оскорбляет их восприимчивые души.

Ну так вот: ломиться на станцию, где засел Бенито, неизящно и неэлегантно. Это значит, противно уставу сообщества этих убийц. А куда элегантней — спокойно дождаться, когда он откинет копыта.

От чего вдруг откинет? От недостатка кислорода в типовом герметичном помещении — если не запустит систему регенерации воздуха. От обезвоживания — если не запустит систему водоснабжения и фильтрации морской воды. Ну, а если уж эти системы запустит, он умрёт чуть позже от голода. Нет, не чуть, а гораздо позже. Но его подождут. В знак того, что его положение здесь не имеет выигрышного исхода.

Кто же станет искать Бенито на какой-то заброшенной водолазной станции? Кто решит, что он здесь сидит вместо того, чтобы по вечной своей привычке где-нибудь бегать — хоть за кем-то, хоть от кого-то.

И потом. Джерихон у врагов под контролем. И Альварес их марионетка. Чем держать им его? Не выгодой: не тот человек. Только страхом. Здесь у Альвареса вход. И Родригес, который ещё не погиб, подан на этот вход.

3

Станция ожила вовремя. Бенито нашёл центральный блок управления, подобрал ключи. Запустил регенерацию воздуха. Запустил систему водоснабжения с забором морской воды и её фильтрацией. Энергетическую установку — в подвале, рядом с устройством водозаборника. Ну и другое уже по мелочи. Всё работало, вплоть до шкафа с водолазным снаряжением. И работало почти что бесшумно.

Внешнего освещения Бенито включать не стал. И внутреннее врубал лишь по мере необходимости, да и то при задвинутых металлических ставнях. Чтоб наружу ни лучика света! Пусть им кажется, что Родригес уже при смерти, а вокруг него просто нарос металлический гроб.

Что ж его из гроба-то выковыривать?

Освещение интерьера требовалось лишь тогда, когда Бенито исследовал наличествующие ресурсы. И всё же большую часть суток он проводил при выключенном свете. Для чего? Он следил за округой, приотворив нужные ставни.

Ассасины не оставляли вниманием новое пристанище Бенито. Караулили, не теряли бдительности. За потерю бдительности у них убивают свои. Видимо, отсюда нечеловеческая серьёзность подхода. Пара вездеходов постоянно держалась на горизонте, по ночам двумя парами мощных фар освещали станцию — без теней, перекрёстно. И на том бы успокоиться, так уж нет! Четверо пеших дежурных — каково! А из них один ассасин тупо маячил у двери, трое прогуливались под стенами — и непременно с бластерами. По окончании смены топтуны сдавали дежурство и отправлялись на отдых куда-то туда, откуда однажды пришёл Бенито — кажется, обитателями домика-в-дюнах ныне стали они.

Жаль, что домик спрятан за дюнами. Хоть какой-то новый объект. Вездеходы на горизонте — на гребнях дюн — рассмотреть удалось в подробностях, даже типов внутри. У Бенито случился бинокль, в нём хорошая оптика. Жаль, того, что видишь вдали, ты вдали не слышишь. Все разговоры у вездеходов уходят в песок, кроме как если оттуда кричат в направлении станции.

Вот у станции все разговоры отлично слышно. На каждом окне в новом доме Родригеса — чувствительные звукоуловители. Хочешь глуши, хочешь слушай, но Бенито поставил на максимум. Думал, пригодится.

Толку, как будто, не было — так и ладно. Не затыкать же ушей ни себе, ни станции. От болтовни голова не распухла — и то уже хорошо.

Но… нудные типы. Разговоры между собой — строго по делу. И ни смеха, ни гневного спора, словно бы нет чувств. Странные люди, да? И Бенито не слишком понятно, зачем им таким жить? Речь не о том, что другим их живыми никогда бы лучше не видеть. Но и для них для самих — зачем?

4

Ностраннее людей-гробов по имени ассасины только жилой модуль Родригеса с видимостью гроба. Нет, ну слишком жилой! Разве же так бывает? Столько функций выжило, запустилось.

Вот чего всё же не было, это еды, никакой совершенно. И оружия, чтобы с надеждой пойти на прорыв. В этом смысле железный дом это гроб.

Но ведь будь там ещё завались боеприпасов и пищи, то Родригес бы первым заподозрил подставу, и уж всё остальное наблюдал под её углом. Ведь Альварес, Альварес же рассказал ему о водолазной станции. Но зачем? Неужели по глупости? Он не глуп.

Нет, подставой пока не пахнет. Пахнет голодной смертью когда-нибудь. Это ведь не подстава, а честный такой приговор.

Без еды неприятное чувство. Злишься на мир. Мир тебе не додал самого необходимого. А уроды, что грохнули Юджина, Васкеса, Трентона, мирно жрут. Правда в самом конце их всегда прикопают свои, но когда то будет? У Бенито дотуда дожить не хватит ресурса.

Правда, на третий день голод слегка притупляется. И Родригес шутит в саркастически-чёрном ключе: пропущу ещё пару приёмов пищи — превращусь в Гильденстерна. И придётся тогда стать мессией вместо него.

И уж если Бенито мессия, а не жалкий смешной предтеча, то тогда наделяется высшим смыслом всякая странность. И победа над Адской Собачиной, и здешний стальной приют — не случайны, а закономерны, будто тайные знаки, материал легенд.

Что сказать о Собачине? Вроде, было не так давно, но уже забывается, будто бы не про Бенито. Ну а стальной приют, битком набитый ресурсами, ты, мессия, должен принять как подарок богов из машины (мол, держи, тебе ведь положено!).

…А положено-то куда? Под воровской Джерихон!

5

Нет, любопытно, что джерихонцы в шарфиках — ушлые воры — просто сюда не добрались! Видимо, не могли уяснить, что такое удастся стянуть? В этом смурном цилиндрическом здании чересчур уж толстые стены. И раз так, то вряд ли какой трофей сможет окупить адский труд по его взлому.

А могли бы стянуть — ну хотя бы скафандры. Это, конечно, не космоскафандры полной защиты и жизнеобеспечения, а всего лишь тяжёлые водолазные гидрокостюмы, но смотрелись они внушительно.

И к тому же, Новый-то Джерихон — портовый посёлок. Мало ли что где потонет, надо поднять со дна — так что, не пригодятся скафандры?

Так Родригесу (пусть непонятно, зачем) — и тому пригодятся. Он их мерял, проверил ресурс, выбрал самый надёжный. Так регенерация воздуха делает этот костюм почти вечным. Ну и водные опреснители будут очень на месте, если в таком скафандре уходить по дну моря.

И ушёл бы. Ушёл далеко. Как-никак, море большое и изобильное рыбой. В море есть даже то, чем не брезгует Кай Гильденстерн — морская капуста. В море ты точно с голоду не пропадёшь. Это не то что маленькая стальная станция, в которой нечего жрать!

Есть одна небольшая проблемка. В море не выпустят. Дверь на станции только одна. И открывается медленно, в сторону суши. Кстати, Бенито её под обстрелом уже открывал. Чудом спрятался. Ну а главное чудо — закрыл, не отстреливаясь.

6

И что, у ребят-ассасинов только и проблем, что Бенито вдесятером сторожить? Ничуть не бывало! И другое они успевают. Не все ведь в дюнах торчат. Кто-то и в Джерихоне — другие дела делает.

А здесь у них типа отдых. Просто песчаный пляж, ну заодно и Родригеса попасти, чтобы в море не высунулся. Ведь, коли высунется — ищи ветра в море.

На четвёртый (или то пятый?) день — артефакты они грузили. Прямо при свете дня. Ясное дело, краденые. Расширяется поле задач убийц-ассасинов. Видно, всех, кого надо, убили, а делать-то что-то надо. Вот и решили — груз артефактов они подломят. Всё не простаивать.

Да, среди бела дня. Подогнали сюда вездеход, получается, третий. И в те два, что и так стояли — носят оттуда контейнеры. А контейнеры-то прозрачные. В каждом какая-то ксенохреновина — или две. Перегрузили под двадцать штук — третий вездеход уехал.

А ведь третий — особый вездеход. Весь расписан, как шарфик — на заглядение всем, кто увидел. Между прочим, это машина личной охраны Эрнандеса. Потому-то и цацки оттуда сгружали — слишком она заметна.

Ну а здесь, рядом с могилкой Бенито — никто не заметит. Никто не придёт, не поплачет. Не принесёт цветочков. Ну так и ассасинам стесняться нечего.

Загляденье ребята. Чётко организованы. Вот теперь они у Эрнандеса увели артефакты, ну а дальше, глядишь, и у Флореса будут угонять. Да конечно же, лучше у Флореса — у него их больше. Ну а складывать можно и здесь, рядом с Бенито. Да, всё вместе и покараулят — какие проблемы?

Хорошо бы теперь и ему прихватить с собой их артефакты — ну, когда будет сбегать. Только жаль — вездеходы-то не бесхозные. Так что лучше Бенито такого крюка не делать. Мигом в море — и поминай как звали.

Да, не забыть обрядиться в водолазный скафандр. Жаль, он, зараза, неповоролив на суше. И от бластера не защитит. Лишь от давления водного.

7

Кстати, открылась теперь у Бенито новенькая способность. «Перемотка», ага. Больно скучно сидеть на месте одном, да и кушать хочется. Вот Бенито и стал убыстрять вокруг себя время. Или в себе замедлять. Как оно получается — иди догадайся. Но получается.

И сам характер его восприятия времени — где-то обратен тому, что случился в логове Адской Собачины. Там он — что? Ускоренно жил. Реагировал так, что мысли едва поспевали. Ну и всех обогнал, включая ещё и Собачину. Ну а здесь почему бы не так? Почему всё иначе?

Нет, ну здорово было бы: выскакивает Бенито! По голове тому, у дверей — шарах с ноги! С очень нелёгкой ноги, там грузила в ногах, в водолазном то костюме. Ну и забрал сразу бластер, чтобы не всех только с ноги, а кого-то и цивилизованно, разнообразия ради. А со стволом — ну тогда уже быстро — шарах, шарах, шарах! Не забывая лениво уворачиваться. Но, конечно, можно спортивного интереса ради запинать всех ногами. Трудно ли — при такой-то крутой реакции?

Но выходит наоборот. Хоть по-своему тоже неплохо. Здесь, в гробу металлическом, Родригес живёт замедленно. Делать особенно нечего, может быть, потому. И следить за врагом слишком внимательно — глупость. Ждать, что гады вот-вот ошибутся, а Бенито в тот самый момент как раз… Ну наивно же! Ассасины не ошибаются. Но их можно пересидеть. Всё имеет конец. Конечны и ассасины.

И Бенито включает режим «перемотки». Перемотки времени мира. Как потешно в нём двигаются ассасины. Побежали-побежали — стоп! Побежали обратно!.. Точно то и со слухом: как потешно они лопочут!

Не одни ассасины. Резво бегут облака. День и ночь заметно сменяются: р-р-раз — и произошла перемена. Свет приглушается, вновь усиливается, интенсивность его меняется каждый миг. Освещение, будто в старом синематографе, где заметней перед тобою бежали кадрики. Видел Бенито такое в имперском музее: фильм о прибытии звездолёта — точнее, поезда. Или, уже в технологиях поновей — режим «перемотки»…

Сколько дней он вот так промотал? Надо было считать. Думаешь, где-то десяток, ну а на самом деле? «Перемотка» не позволяет следить за временем, только грамотно его убивать.

Хорошо, что режим избирательно выключается. Ты не сам выключаешь, как-то оно само. Но ведь всякий раз, когда это происходило, это было ко времени, к месту. В куче неважных мигов удавалось удачно выхватить что-нибудь ключевое.

Вот, к примеру, прибытие вездехода с джерихонскими артефактами. Уж его-то Бенито пронаблюдать сумел в самом реальном времени. Без ускорений, без замедлений — как было. Чем поможет ему — бог весть, но ведь значимое событие. Для него-то, начальника (хи-хи-хи!) Службы безопасности колонии.

8

Чем, однако, режим «перемотки» плох — он же тебя не кормит. Хоть ты как ускоряй своё восприятие времени, а желудок с кишечником не обманешь. С каждым выходом вон из транса они просят, причём всё настойчивей. Но Родригесу, к сожалению, нечем порадовать их. Вот разве потом, в новой жизни… А чтобы новая жизнь скорее пришла, надо ускорить эту. То есть — предельно замедлить её осознание.

Чем ещё неудачен режим «перемотки» — хуже врагов понимаешь. Ассасины — они ведь и так приблизительно лишь понятны. А как мечутся по дюнам, будто придурки, даже кажется: ну что же тут понимать? Объяснять их надо — в терминах, скажем, дебильности. Или какие другие диагнозы подсказал бы доктор Гонсалес?

Но понимаешь ты или нет, разница пока не большая. Ведь они же к тебе не ломятся. Только контролируют вход.

Ну а голод — тот ломится. Лезет из всех щелей. Избежать его хочется так настойчиво, что, казалось бы, жил бы в одной «перемотке», не выныривая наружу. Этот путь тупиковый. Это уход навсегда. В «перемотке» от голода сдохнешь и сам же того не заметишь.

В осознании этого Бенито пока возвращается. То есть, насовсем не уходит. Для него покуда не так уж мила категория «насовсем».

9

Ассасины интересны всё меньше. Но Бенито к ним возвращается, помня о долге. Он начальник чего-то там. Ну, такой, короче, организации, где не любят славных парней ассасинов. И, раз так, ему надо за ними следить. По-любому, потом пригодится.

Впрочем, Бенито ли что-то решал? Ох, не факт. Просто две внутренние силы, противоположно действующие, но будто бы без конфликта между собой. Сила-включатель «перемотки». Сила-выключатель. И та, которая выключает, будто бы знает, когда выключать.

Выключала, когда подвезли артефакты. Выключала, когда ассасины совещались вблизи от станции, да причём на важную тему — жив ли Родригес, и пришли к подозрению, что, похоже, всё ещё жив. Выключала, когда совещались, мочить ли Эрнандеса, но решили, что не мочить, ведь он не опасен. Наконец, выключала, когда привезли эксперта.

Кстати, Родригес экспертов знает, и практически всех. Ибо живут они где? В бабилонской Башне Учёных. Лишь один из экспертов там теперь не живёт; это Кай Гильденстерн, с ним вопрос немного сложнее. Нет готовности поворошить сложный вопрос…

В общем, стоило остановить «перемотку», ведь Бенито мог же узнать эксперта. И узнал. Ну надо же — и узнал!

Господин Блюменберг, чем же вас ассасины-то приманили? Вы же столп бабилонской науки, правая, что ли, рука главного учёного — Бека… Впрочем, нет, вы, наверное, левая. Правая — Шлик.

Неужели Родригес ошибся? Но нет! Не узнать Блюменберга было довольно сложно. Колоритная внешность: сутулость, квадратные плечи, орлиный нос. А зачем оказался здесь — ну конечно же, пригласили.

Первым долгом, конечно же, пригласили его в Джерихон. Он приехал, а цацек-то нет. Ассасины свистнули цацки. Что же делать бедняге учёному, прокатившемуся зазря? Ну конечно же, подождать приглашенья от новых владельцев. Кто владельцы, науке не важно, она вне политики.

Артефакты в контейнерах поспешили выгрузить из вездеходов. Их сложили в рядочек, прямо на песке. И светило орлиноносое стало расхаживать взад и вперёд, что-то высматривая. Интерес, надо полагать, не общеисследовательский. Ищут что-то конкретное, что-то, что можно узнать.

Дальше Блюменфельд с полной уверенностью указал на один артефакт, с меньшей уверенностью — на второй, с неуверенностью — ещё там на парочку. И, наверное, дал понять, что в теории-то всё ясно, но к окончательному решению позволит прийти только эксперимент.

Ладно. И что?

А то!!!

Тот артефакт, на который ученый показал уверенно, а заодно и второй два ассасина понесли почему-то в направлении станции. Блюменберг с важным видом большого учёного топал следом.

Эй, куда? Ну зачем они мне? Не надо!

10

Догадался Бенито верно. Да толку-то!

Из окна было плохо видно, что там делали ассасины с артефактом у самой двери. Только сноп искр, да живая жестикуляция Блюменберга, что сопровождала его советы: так, мол, и так поверните…

Бенито в последней попытке всех удивить спешно забрался в скафандр, завернул три болта до упора: всё, теперь герметично. Чем поможет, уже не понятно, да и поможет ли? Там на месте двери ныне пыхала жаром раскалённая злая дыра.

— Очень горячо! — из-за двери пожаловались Блюменбергу.

Тот ответил:

— Специфика технологии. Без ожогов можно будет войти минут через двадцать.

Ну а выйти?

Впрочем, на выходе неожиданного Родригеса ныне ждали, как никогда. Ждёте, да? Ну, тогда и я погожу…

Только что это?

Крики вдалеке. Кто-то — слыхать из дыры — заорал истошно:

— Там! Глядите, у вездеходов!..

— Космос великий… — впечатлило и Блюменберга.

И Бенито поднялся, приник к отодвинутой ставне. Было на что посмотреть.

Над вездеходами ассасинов вздымалась гора… Нет, не совсем уж гора, но была их больше и выше. И гора, наклонившись передней частью к выставке артефактов на песке, методично их поглощала. Первый, второй, третий…

— Это Адский Червь! — донеслось снаружи.

Да, спасибо. Бенито уже догадался.

Парочка ближних к обеду червя ассасинов так и застыла в позах тупой ошарашенности — парализованы ужасом!

Лишь один попытался спасти, уволочь какой-то там артефакт, но червю это не понравилось, и он смельчака проглотил.

Кучка других ассасинов затеяла битву с червём на расстоянии. Очереди из бластера оставляли на теле его широкие дыры. Дыры червя беспокоили, но на глазах затягивались — чудо регенерации.

Червь поглотил контейнеры с артефактами, дальше ударом хвоста смял один вездеход… Кстати, второй вездеход уехал, только его и видели. А затем Адский Червь занялся стрелками. С тою же самой методичностью, что и артефакты, они пропадали в его ненасытном зеве.

Очень любопытное зрелище!

Так бы и смотрел, но довольно. Родригесу пора выбираться!

11

Когда он — как был, в водолазном скафандре — выбрался в раскалённую дверь, ассасинов остался пяток от силы, если считать с Блюменфельдом.

И, по правде сказать, этим оставшимся дела до него не было — ну никакого. Только червь, Адский Червь безраздельно владел умами.

И сердцами. Сердца же сидели в пятках. Ассасины пытались отстреливаться — делали то, в чём хорошо понимали, но этой активностью лишь привлекали неотвратимое. Червь их глотал вместе с бластерами, продвигался дальше и снова глотал.

Блюменберг не стрелял. Он стоял в бесромощном ступоре, но разделил судьбу остальных — тех, кто стрелял рядом.

И один лишь Бенито Родригес уверенно шёл к морю. Раз уж напялил скафандр, надо его испытать.

Он взошёл на пирс, чтобы нырнуть с него сразу в глубину, а не застрять в прибое на мелководье. Он прошёл половину пирса, когда осознал, что врагов позади не осталось.

В миг осознанья победы Бенито расправил плечи, насколько позволил костюм. И просчитался, ведь победителем здесь был не он. А у червя-победителя — свои, особые игры.

В них Бенито не выделяется в особую категорию игроков.

Лишь толко передняя часть червя резко придвинулась к пирсу, он приготовился спрыгнуть вбок. Жаль, водолазный костюм слушался плохо, тратил мгновения.

Новый бросок червя Родригес предвидел, он его встретил уже в воздухе. Но, долетев, обнаружил: воды здесь по пояс — всего-навсего.

Бенито попытался зайти поглубже, но пасть адской твари нависла прямо над его головой.

Ам!

12

Непосредственно перед тем, как червь его проглотил, Бенито задумал: только бы пронесло! Или, может быть, не успел, а после досочинилось.

Факт лишь в том, что его понесло, и несёт, несёт!

В первый миг и чуть далее Родригес ещё боролся. Но борьбы достало лишь на напряжение мышц. Та система, что включила его в себя, была намного сильней — в механическом, что ли, смысле.

Не попрёшь ты против системы! Это так, ироническое замечание.

Но Бенито не входит в систему. Он в ней инородное тело. И его включение — внешнее. Инкорпорация, да. Но не ассимиляция.

И последняя мудрая мысль на сегодня: когда вскроют брюхо червя, то оттуда с бодрой улыбкой героя выскочит в мир Бенито. И живой, и здоровый, и даже в меру румяный. А иначе-то как: в черве было жарко!

Глава 15. Из подвала на чердак,

или Восхождение предполагает вертикаль

1

Когда ехали назад с Пирамидой, Кай не выдержал впечатлений последних дней и забылся тревожным сном прямо в вездеходе. Нет, ну если наивным взглядом окинуть его содержание, то тревоги там было немного. Кто-то сказал бы: да это же сон о твоём величии! Но уж Каю-то, в общем, понятно, что оно компенсирует.

Сон вернул его в тот момент, когда он — и Честер, и Дик, и Джек — оказались уже в скиту, прорубив мечами проход сквозь опасный заслон из шпанок. И поверженная «королева» растекалась уже на полу, вроде чем-то и напоминая Мэри Бастинду Добсон, только не очень сильно.

Кай обошёл «королеву», углубился в ту нишу, где от отца Джоя Гарриса сохранились чуток скособоченные копии таблиц на языке Сида.

И брат Честер, как и тогда, спросил:

— Удалось ли отыскать нужную информацию?

— Не вполне, к сожалению…

— Разберись повнимательнее, брат Майк. Верховный бишоп Амос на тебя очень-очень надеется. Его планы очень важны для всего прогрессивного человечества! Планам мира и планам прогресса издавна благоволит Господь. Если силы реакции возобладают, то верховный бишоп Амос и милосердный Господь наш обидятся на тебя — и посадят на цепь в чёрную-чёрную яму, по которой у ног твоих будут ползать белые-белые черви…

Кай ответил, что он, к сожалению, ну ни в зуб ногой!

— Это плохо, — пригорюнился Честер, — ужасно плохо.

И толкнул его снова к таблицам, такой настырный!

Кай глядел на стенные рисунки, и было ему тошно. И брат Честер его попросил: объясни, в чём проблема.

Кай признался:

— Информации недостаточно — для того, чтобы верно организовать время, пространство и ход...

Честер ответил:

— Время с пространством организует Господь. Ну а ход уже сам попытайся. Ход за героя Господь никогда не делает.

Кай сказал:

— А зачем делать ход? Может, сразу оповестим Господа о свершившейся неудаче?

Ну а Честер в ответ вышел из себя, и уж там, вне себя, где скользил мимо плотных предметов лиловым призраком, повторял заклинанья о яме, яме, земле, земле — и червях, червях и червях. А затем вернулся в себя, прихватив оттуда, из призрачного бытийного слоя, пухлую тетрадку квазибумажную в дорогой обложке из хвандехваровой кожи.

И просил, умолял:

— Всё же, брат Майк, перерисуй себе изображения. Да хоть в эту тетрадку!

Ну а Кай в ответ:

— Не хочу, не буду!

Но Честер настаивал и становился с каждой минутой твёрже.

— Хорошо, — смягчился Кай, — зарисую!

Взял и раскрыл протянутую тетрадь. И воскликнул:

— Ну так при чём тут я? Здесь уже всё записано!

2

Да, так и вышло. Вместо стила и файла с квазибумагой Честер ему предложил чью-то исписанную тетрадь.

— Как мне писать? — сыронизировал Кай. — Неужели поверх?

Честер ему предложил половинчатый выход:

— Если смотреть под определённым углом, то все записи пропадают.

— Но под этим углом пропадут и мои записи. Этот угол — он сам по себе отрицает историю.

— Ну, тогда надо всё прочитать и дальше дописывать. Соблюдая стилистику и сюжет. Иного выхода нет.

— Дописать? А мне хватит места?

— Там, в конце, будет пара чистых листов. Уместиться можно.

Кай сказал:

— Ну да, хорошо бы. Но откуда тетрадка, и что это в ней написано?

Ну а Честер:

— Тетрадка из скита. В ней пророчества Джоя Гарриса, преподобного отца и связиста с Высшими Сферами.

Ладно, коль источник солидный, отчего бы не почитать?

3

«Долгие-долгие века правил над звёздными империями Галактический Альянс, — писал связист с Высшими Сферами. — И был он силён, и был славен. И были у него враги, но не было ему равного. Всех врагов своих принудил Альянс к подчинению, всех друзей обратил в рабство.

Но явился к нему и новый враг — враг неудобопостигаемый. И не было Альянсу с врагом сладу. И не было Альянсу спасения. Ибо враг был метафизический, трансцендентный бескрайнему Космосу.

И тогда обратился Альянс к бескрайнему Космосу: защити меня от врага! Но молчал безмятежный Космос.

И тогда возопил Альянс к Господу: пособи, Господь! Но сказал Господь: есть в тебе самом семя скверны.

И воззвал Альянс к мудрецам своим, и сказали ему мудрецы: ты, Альянс, не тужи, найдётся с врагом твоим слад.

И воспрял Альянс раненным духом своим, и спросил Альянс: где же, когда же, кто же такой сумеет с врагом моим сладить?

И сказали ему мудрецы: в центре Космоса есть галактика, а в галактике есть звезда, у звезды же — планета. И называется та планета Эр-Мангали. И не просто она планета, какою кажется. А такая планета, что служит Аду Вратами. Если те Врата Ада крепко не запечатать, то размножится Ад многократно и победит Альянс. И тогда уж никто никогда с ужасным врагом не сладит. А коль найдётся печать на опасное это место, то лишь тогда и наступит время победное. И удастся врага отбросить мощною силою. Но не будет та сила Альянс уважать ни капельки.

И обиделся тут Альянс, только делать-то нечего».

4

Кай, подумав, решил прочитать, что дальше написано.

«И спросил Альянс мудрецов своих: ну а что будет, если мы с лютым врагом помиримся? Может, лучше будет Альянсу и безопаснее?

Говорят мудрецы: будет тьма, будет ад осязаемый. И по всей по галактике будут века лихие, — но Альянсу и вправду будет тогда безопаснее. Ибо страшнее врага для Альянса будет герой.

И спросил Альянс: как узнать нам того героя? Мудрецы не ответили, но про себя запомнили.

Как родится герой, никакая звезда возвещать не будет. Дело хитрое, конспиративное, тайное дело. Может будет звезда, звезда Утренняя. Но звезда будет молчать. Потому и не явит Альянсу предупреждения.

И не только Альянсу, вообще никому с новорожденным героем не встретиться, и никто не сумеет нянчить его заранее, не приготовит с детства к великой цели. Только там, у Врат Ада, можно его узреть, самому пройти через Ад и в Аду дождаться спасителя!

Кто не станет в Аду дожидаться, не дождётся. А кто станет, имеет шанс, но шанс без гарантии.

Как приидет герой во Ад, будет слаб и немощен. Как героя узнать во Аду? Вот по этим признакам.

Будет юн и слаб, будет нуждаться в помощи.

Будет адские знать языки и адские шифры.

Будет ведать адских животных злые повадки.

И прозреет надежды адских людей в Бабилоне адском.

И прозреет слабость адских людей в Джерихоне адском.

И прозреет страсти адских людей во Содоме адском.

И прозреет веру адских людей во Зеоне адском.

Будет мрачную тайну — печаль мертвецов обнаруживать.

Будет к тому же иметь человечье имя, но не одно, а много, и главное среди них потеряет, а нашедший его будет проклят, убит и проклят, сброшен с высот и проклят, забыт и проклят.

Пищу мёртвых употреблять откажется — но в Аду он всё-таки выживет, перебьётся травой морскою.

И обучит героя бою сам святой Яго, чтобы мог со свечами цели во тьме находить.

И оружием станет божественный Семисвечник, свечи в котором без промаха бьют наповал.

И щитом ему станет с водой обручённый панцирь. Будет он неудобен, но действенен в глубине.

Не достанут его человек цепной, человек кулачный, и человек во лжи тоже его не достанет.

И минует ещё он счастливо мёртвого стража, когда страж тот умерший снимет обильную жатву.

Зря плетут ему шляпники сети — не попадётся.

И откажется он от адской воли браслета.

И положит он у порога собаку Порога.

И не сможет его поглотить поглотитель всех».

5

Кай оторвался от чтения: стал неразборчивым почерк. Может, отец Джой Гаррис дальше писал, уже превращаясь во владычицу шпанок?

Честер смотрел на него, не мигая. Ждал от него — чего?

Кай спросил о прочитанном:

— Что же, всё это сбудется?

— Это сбылось. Что сбудется — впереди.

— Не могу прочитать.

— И не надо. Главное сделать.

— Но ведь я не герой!

И Честер напомнил:

— Зеону это по нраву. Наш посёлок ушёл от идеи героя. Зато с ним теперь сам Господь. Это надёжней.

Кай пролистнул страницы, какие не понял. Вот и пустые листы.

Честер велит:

— Пиши!

Что ли и мне самому попророчествовать?

Взял стило, к листу прикоснулся… А что написать? Кай же пока не в курсе о судьбах планеты. Вдруг переврёшь, а сбудется, как написал?

— О себе напиши, — посоветовал Честер, — планета приложится.

6

Только что же писать: всё, что придёт на ум?

Нет, не надо! Вдруг магически сбудется? У отца Джоя Гарриса сбылось много всего! А ведь Кай новый автор в той же счастливой тетрадке.

Это значит, о будущем надо писать лишь только хорошее. Ну а что есть хорошего у него впереди?

Здесь, наверное, будет много зависеть от места.

Только где ему место на Эр-Мангали? Вот смехота: в каждом посёлке он заслужил наказание. Даже где не заслужил, там всё равно накажут.

Вот, к примеру, Новый Зеон. Кай видит себя в Зеоне? Написать и сразу же зачеркнуть. Ну какое в Зеоне будущее? Он здесь нужен, поскольку верховный бишоп Амос не до конца себе доверяет. Нужен, пока церемония не состоялась. А состоится — наступит желанный Рай? Как бы не так! Кай не верит, не верит в принципе. Рай и тогда не наступит, если всё сделать правильно. Ну а наступит — так вряд ли кого устроит. Грустно в том будет Раю, и не одному Каю. Что же в итоге? Только яма сырая. По соседству с парнишкой — рабом окаянного демона.

Чтобы туда не попасть — сбежать надо вовремя. Завершить своё дело — и дёру, пока не хватились, не оценили последствия. Но куда? В Джерихон? В Джерихоне террор ассасинов. Ждёт засада. Родригеса там уже встретили. Если Кай соберётся туда — будет наказан за самоуверенность. Что дождётся его в Джерихоне? Та же яма, но только не заживо. Падай — наказан.

А Свободный Содом? Он же весь одно наказание. Рай желаний свободных людей — да как бы не так! Ибо Кая туда уже звали, а не звали — так позовут. И в том зове уж точно не будет к нему уважения. Как итог — он не вступит в Содом. Не запачкает им ступней, пусть Содом не надеется.

Остаётся один Бабилон. Но и там не всё гладко. Вавилонская башня в модусе Башни Учёных. И на что в ней он вправе рассчитывать?

В этой башне есть верх и низ, подвал и чердак. В чердаке поселяют тех, кому доверяют. А к кому теряют доверие — тех призывают в подвал. Кай подвала не видел, но, говорят, там пытки. Проверять эти слухи на опыте очень не хочется…

— Да пиши уже, лодырь! — гневно потребовал Честер.

7

Хорошо, напишу. Напишу вот так для начала:

— «Попаду в Бабилонскую башню, но не в самый её подвал. Окажусь на её чердаке в знакомой уже каморке…». Только как-то звучит легковесно, да?

— Не то слово, — нахмурился Честер.

— Ну тогда скажем так: «Прошли годы…»…

Честер одобрил:

— Годы решают многое. Но в Бабилон из Зеона надо ещё добраться.

— Доберусь.

— Только как?

— Мне поможет Бенито!

8

Да, Бенито поможет. Ассасины его не убили, просто долго держали в плену. Он живой, он, конечно, живой, это выяснится. И раз так, то Бенито за Каем к Зеону приедет. Логично? Логично!

Будет Бенито стучаться в ворота Зеона. Но ему не откроют. Нет, не откроют ему. Будут бояться, что он неживой притопал.

И Родригес уйдёт от ворот, и взнуздает коня многоногого…

Стоп, откуда возьмётся конь?

Да не важно, откуда. Что придираться к пророчеству!

И поскачет Бенито домой, но вдруг встретит Кая. За вратами Зеона. С какой, интересно, стати? Ну, не важно. Мало ли поводов есть, чтобы Каю пойти прогуляться. Посмотреть, как цветут грибочки в Грибном лесу.

Кай, как встретит Бенито, обрадуется, конечно. Но потом осторожно спросит: «Как там дела в Бабилоне?».

«Сам давно не бывал, — ответит Родригес, — а теперь вот как раз собираюсь его посетить». — «Ну а мне туда можно?» — «Ещё бы! Садись на коня. Сёдел на нём целых три, выбирай любое». — «А не оттуда ли конь (неразборчиво дальше)». — «Да, несомненно, оттуда (опять неразборчиво)».

И повезёт чудо-конь их к стенам Бабилона.

Что в Бабилоне? Да там революции были. Флорес на месте, но многим командует Рабен. И за Бенито теперь заместителем Лопес. Надо же было командовать службой кому-то.

Молвит Родригес: «А где же водитель мой, Олаф?».

«Вон он, в подвале томится», — ему отвечают.

«Что же не выпустят? Я же велел Гонсалесу!..».

«Тот передал, но Лопес очень стесняется».

Ну а дальше — кто мог бы подумать — Бенито героем окажется. И спасителем Эр-Мангали — но то уже в будущем. Но свершит он сперва для начала благое деяние. Крепкой дланью своей из подвала Олафа вызволит, повелеет подвал запечатать, никого туда не пускать.

«А его?» — это Рабен кивнёт на Кая.

«На чердак!» — прикажет Бенито. И Рабен послушается.

И тогда пойдёт Кай на чердак. А как станет взбираться по лестнице, то другие учёные башни ему ещё будут кланятся. Кай заметит знакомых ему Бека и Шлика. Но вот где Блюменберг? Он куда-то сбежал, не поклонится.

9

Вот и всё, что Каю привиделось. Может, чего забыл.

Как очнулся, вездеход уже проезжал через врата Зеона. На Пирамиде в руках брата Честера одиноко мерцал сиреневенький значок. Зелёный и красный были темны — крепко спали. Как и множество всяких других, не задействованных в церемонии.

— Снилось что? — Честер спросил с интересом.

Кай признался, что сон его был для церемонии бесполезен. Никаких тебе озарений, облегчающих труд ума.

То есть, нет… Озарения, вроде, были, но звали мимо.

Глава 16. Под холмом, где свистнул рак,

или Вероятность инсайтов в интеллектуальном поведении членистоногих

1

По возвращении из Свободного Содома последний инструмент, необходимый для церемонии, занял своё место в Сокровищнице у отца Невина. Внешние условия соблюдены. Но что с внутренними?

Кая не покидало предчувствие, что церемония обернётся пшиком, несмотря на присутствие всех необходимых обстоятельств. Просто смысла нет в самой церемонии! А кто не увидел смысла? Сам он и не увидел.

И если он, не наблюдающий смысла, толковал какие-то смыслы бишопу Амосу… Кто, как не он будет виноват — даже не в мстительных представлениях обиженных сектантов, а и на самом деле.

Между тем, по всему посёлку чувствовалось необычное оживление. Здесь и раньше редко кто выходил из хижины в простоте душевной, а всё больше с благолепной гримасой, но такого количества торжествующих и экстатических физиономий Кай покуда не наблюдал.

— Да свершится! — бросались они недомолвкой вместо приветствия.

— Да приидет! — отвечали другие.

— Да воссоздаст чаемое!

Кажется, о предстоящем ритуале только ленивый не знал больше Кая. Хотя как это можно? Ведь Кай же его готовит!

На площади раз услышал:

— А «вместилище» почему-то не установили…

— В последний момент разместят.

Присмотрелся, кто говорит. Ба, вчерашние новички из группы пастора Джорджа! Брат Феогност и брат Чед.

— Братья, — промолвил им, — а откуда вы знаете, что церемония состоится на этой площади?

— Все это знают, — был ответ.

Это притом, что Кай говорил о гипотетическом месте только лишь брату Честеру, а затем, хорошенько подумав, попросил отметить, что не надо пока спешить… Но Феогност и Чед высказывались уверенно.

А случившийся рядом незнакомый брат посоветовал:

— Слушай проповеди преосвященных отцов Амоса, Пита и Чака!

Ах, действительно! Кай и забыл, что сектанты в Зеоне целыми днями слушают проповеди. Только он вместо этого думал, потому и не знал, что да как с предстоящей-то церемонией.

Но зачем же бишоп Амос выдавал в своих проповедях непродуманную информацию? Кай удержался, чтоб не пойти на приём и спросить. Нет, ну можно прикинуть и самому.

Вот бы Каю пришлось самому читать проповедь: что бы он рассказал? Да вряд ли что-то толковое. Ведь при всех своих знаниях по истории религий и ксенорелигий он не слишком-то складно умеет эти знания изложить для экклезиастов. И в религиях-то его интерес — о своём. Что его вдохновляет, другим не покажется близким. Ну а близкое им — скукотища синезелёная.

А уж если его бы просили поведать о церемонии… Нет, ну структурную часть он неплохо себе представляет, но кому она, спрашивается, нужна для руководства в жизни? Он кого ею вдохновит, кроме себя самого? Надо признать, что его язык не так уж и ловко подвешен. И уж где-где, а в жанре проповеди он бы ещё и не то ляпнул.

Но одно дело проповедь, а другое — массовый ритуал, приводящий в движения литосферные пласты планеты. Может, стоит подумать и о технике безопасности?

2

Да уж, о технике безопасности до сих пор никто не подумал, а ритуал-то вовсю готовят. Чтобы стоять всем посёлком в той самой низине, из которой вырастет холм. Если не вырастет — ладно. Ну а вдруг? Их здесь совсем не пугают землетряснения?

Кая прошиб запоздалый холодный пот, когда он представил, что будет, если… А ведь целый посёлок сектантов не затормозить. Совершит церемонию, чем бы она ни аукнулась. Храбрые люди, им ведь Господь поможет — даже в заведомой глупости! А верховный бишоп Амос их поведёт на тот свет, ни в едином шаге не усомнясь…

Ну а Кай? Он-то что может сделать?

В общем-то, может всё. Ну, почти. Скорректировать ход церемонии — это ему доступно. В некоторых пределах. Всё упирается только в один нюанс. В карту местности. Кай её реконструкцию до сих пор так и не выстроил. Отчего? От интеллектуальной лености, не иначе. А её питает сопротивление. Внутреннее сопротивление задаче.

Что ж, у того, кто делает, но саботирует сам процесс — известно, что получается…

Ладно, Кай виноват, но исправится. Где она, карта, срисованная в скиту? А первичная реконструкция где? А карта посёлка? Тьфу, до сих пор же не за что зацепиться. Ну ничего общего!

Если так и пойдёт, если карты не сложатся, Каю останется сделать только одно. Дать безумному бишопу мало-мальски разумное направление. Запустить мощный импульс, который накопится в «концентраторе», в теоретически безопасную цель.

Да всё равно ведь куда, раз на местности Храм не найден!

3

Но какая здесь цель теоретически безопасна?

О расположении и динамике литосферных пластов на Эр-Мангали Кай не имеет и приблизительного представления. То есть, нужна консультация, но Новый Зеон не из тех посёлков, где он мог бы её получить. Рудные шахты, горные разработки — всё это в Бабилоне и Джерихоне. Там и специалисты, что-то соображающие в недрах. В Новый Зеон такие не попадали. Либо уже «отряхнули от себя всё земное», да настолько давно, что теперь их уже не сыщешь.

Расположение храма и техника безопасности — две задачи, никак не сводящиеся в одну, занимали Кая до вечера. И к чему пришёл? К единственной здравой мысли: посоветоваться с братом Честером. Он казался самым вменяемым в этом сектантском посёлке.

— И земля разверзнется под ногами? — с недоумением спросил тот. — Неужели Господь допустит?

— Господь благоволит осторожным, — с осторожностью молвил Кай, — тем, кто Его не искушает попусту. Тем, кто продумывает последствия…

— Ну так что ж ты, брат Майк, не продумал?

— Я-то думаю… Но я же не горный инженер!

— Думать надо быстрей, брат Майк. Церемония состоится следующим вечером. Это менее, чем через сутки.

— Я стараюсь. Но вы, брат Честер, вы мне поможете?

— С безопасностью? О, нет…

— Ну хоть с нахождением Храма! — воскликнул Кай. — Мне придётся отвлечься от изображения в скиту отца Гарриса и опираться только на местный, поселковый опыт.

И брат Честер заверил его, что, ну да, чем может, поможет.

4

Кай собрался с мыслями и сказал:

— Может, в Новом Зеоне есть какой-нибудь сакральный центр? Ну, что-то вроде главного храма или собора…

— В том-то и дело, что нет! — с жаром возразил Честер. — Идея была изначально та, что свой Храм Господен каждый носит в душе…

Почему же сейчас отказались от этой светлой идеи?

Но риторические вопросы, ведущие к конфронтации, лучше оставлять при себе. Главное, чего можно добиться у Честера, это выяснение того места в Новом Зеоне, на которое может проецироваться слава гипотетического подземного Храма.

Да и мало ли от каких идей отказались в Новом Зеоне. Например, от мессианской идеи, почерпнутой из видений отца Джоя Гарриса.

— И каждая хижина — тоже храм. Как и каждое сердце…

— Всё — проекция Храма Господнего. Это да. Но какая проекция главная? Может, резиденция верховного бишопа?

Честер покачал головой:

— В этом здании нет особенной святости. Не более, чем везде… Это здание лучше других сохранилось, когда братья отстраивали посёлок.

— До прихода братьев Зеона ни в каком поселковом здании не было святости. Или где-нибудь было?

— Нет, нигде. А потом везде равномерно. Ибо Новый Зеон не имеет мест чуждых святости.

Ах, ну да. Всё здесь свято. Даже яма с позорным столбом, куда приковали поклонника Асмодея.

— Но куда, по вашему, должен направить бишоп энергию, собранную на церемонии в «концентратор»?

— Ну, на весь Зеон…

— Если на весь, то энергию надо рассеять. Но в руках у верховного бишопа будет никакой не рассеиватель — «концентратор»! Это значит, образуется мощный фокус, мощный поток. Так куда он его приложит?

— Я так думаю, — рассудительно молвил брат Честер, — ты, брат Майк, растолкуешь верховному бишопу, куда ему надо направить сей поток.

Кто-то тупой. Или я, или все они. Или я и они, только я тупее.

5

Напоследок вспомнили о Священных рощах и укромном болотце Грибного леса. Честер признал их сакральность, но заявил:

— Храм обнаружиться должен в черте Нового Зеона.

Вот как. В черте. Значит, кто не сбежит за черту… Кай оборвал панические мысли на полуслове.

— Однако черту посёлка, — придумал он, — можно понять расширительно. Незачем судить по периметру стен, возведённых не братьями.

— Всё равно не годится, — вздохнул Честер. — И вот почему. Грибной лес — наше достояние. Портить его нельзя. Ведь оттуда грибы. Самые сильные, изначальные. Все плантации наши, откуда сырьё для экстракта, эффективность свою теряют. Грибной лес позволяет восполнить…

Только тут Кай вдруг догадался, почему они с Миком Брэдли добывали так мало грибов, но пеняли им лишь для порядку. Знать, они добывали элитный продукт для особых нужд, а на деятельности заводика их лентяйство заметно не сказывалась. Есть же ещё плантации! С них и устойчивый экспорт, и обеспечение церемонии изменённым состоянием участников — тоже с них.

Правда, думать о том недосуг. О грибах услышали, намотали на ус одно: Честер против.

— А в Свящещенной роще — той, где был скит, — продолжал размышлять Брат Честер, — тоже свои нюансы…

— Шпанки? — подсказал Кай.

— Нет, не они. Просто она вверху, над Новым Зеоном. Будто и так «на холме». То есть, не нуждается в церемонии.

Вдумавшись, Кай отыскал дополнительный аргумент. Если верховный бишоп, проводя ритуал, «концентратор» поднимет ввысь, что же будет? Не землетрясение, другая беда. Ведь оттуда, из-под Священной рощи посыплются камни. Их лавина накроет посёлок — долго ли накрыть. Вот и всё. А хотелось лучшего.

— А вторая Священная роща? Принадлежащая бишопу.

— Она ближе, — кивнул брат Честер, — но очень мала. Там всего лишь одна часовенка да немножко священных лип. Когда червь туда добирается, накрывает её почти полностью — в том-то и был самый первый запрос…

Ага, от которого отказались.

— Я к тому, — пояснил брат Честер, — что ведь места в той роще нет. Всех людей из посёлка не разместить.

— Да не надо их размещать, — настаивал Кай. — Просто указать направление…

Но пришлось согласиться: Священная роща бишопа хоть и довольно близка к посёлку, но настолько мала, что пытаться на глаз отыскать на неё направление, да ещё от площади перед воротами, где соберётся народ — нет уж, это и вовсе утопия!

…Но направление на Грибной лес…

Кажется, его-то Кай и отыщет. Простите, грибы. Прости, незадачливый энтузиаст микологии — брат Мик Брэдли.

6

К последнему инструктажу верховного бишопа Кай подготовился на совесть. И не по одним лишь бумажкам с умозрительными реконструкциями. Он побывал на площади, измерил её шагами, наметил ориентиры, куда поставить ванну и бишопа: ведь не укажешь, и станет он сам, где захочет.

Дальше наметил угол, под которым бишопу предстояло спустить энергию из «концентратора» в землю. Угол явился путём несложного вычисления. Есть примерное расстояние от позиции бишопа на площади аж до середины Грибного леса. Это, так сказать, малый катет. Есть и катет большой — то расстоянье, которое, судя по рисунку из скита, определяет глубину залегания искомого подземного Храма. Угол гипотенузы к поверхности — это и есть искомая величина.

Правда, угол — параметр, неудобный для инструктирования. Бишоп может и ошибиться, он же не транспортир. Но и тут Кай вышел из положения. С помощью условных ориентиров. Место, с которого бишоп пошлёт энергетический выброс, он отметил белым флажком. Место на площади, куда надо будет попасть, он отметил красным. Оба флажка, как и жёлтый флажок (для «вместилища») невесть откуда ему предоставил вездесущий брат Честер. Он же приставил к ориентирам бритоголового брата Саймона — чтобы никто ни на йоту чего не сместил аж до самой до церемонии. Саймон с катаной смотрелся весьма колоритно, но желания полемизировать не вызывал.

Кай, разметив структуру, стал теперь прикидывать и процесс.

Вроде бы, всё понятно. В ванне, прикидываясь ляяном, будет корчиться жертвенное животное, предварительно зафиксированное зажимами. Уж какими методами «ляяна» включат в симбиоз с грибами, Кай и знать не знает — то не его забота.

Вокруг ванны встанет толпа. Организуют её концентрически. Непосредственно перед действом каждому поднесут экстракт. Ясно, грибной. Да, в нелетальных дозах.

И пока экстракт начнёт действовать, бишоп Амос произнесёт речь. В меру тягучую, чтобы экстракт и правда подействовал.

После — запуск. Имя Господа, ключевое ритуальное слово. Слово идёт в начале, слово запустит весь ксенотехнологический аппарат. Вванне по этому слову активизируется организм животного-симбионта. Ибо чувствует оно в себе Господнюю силу.

Сила в животном разгоняется по внутренней сети. Сеть обеспечена гифами верных Господних грибов. В быстром разгоне сила вздымает тяжесть. Дальше — экстаз, выход силы и тяжести по грибной сети организма в тонкие духовные уровни.

С организмом на этом всё. Работает окружение. Люди внешнего слоистого контура входят в сверхсознательный резонанс с восходящим к духу процессом, запущенным в ванне. Резонанс включает людские тела — словно малые станции — в поддержку разгона энергии, начатого в жертвенной ванне. В результате зелёная сила привлекает ещё больший заряд красной тяжести.

Все энергии фокусирует на себе «концентратор» в руках главного лица церемонии. Пирамида наливается ярким светом. Вот-теперь то приходит черёд энергию верно направить…

Каю трудно представить, как удалось бы применить ушедший браслет. Для церемонии вроде такой — неудобная форма. Пирамида же — идеальна. И с позиций ксенофункционала, и в аспекте понятности. Интуитивно ясно, что основанием пирамида силы вбирает, а вершиною — выдаёт. Это значит, в нужный момент — в миг предельного накала церемониального действа — бишоп поворачивает пирамиду так, что вершина глядит точно на красный флажок. Получилось? Всё! Сделано.

Энергия послана. Нижние силы разбужены. Где-то в Грибном лесу можно ждать ответ.

7

Бишоп вряд ли поймёт, думал Кай, куда направит энергию. Некий угол, флажок, отмечающий направление. Догадаться, что место — в точности под грибным лесом, кроме Кая, пожалуй, некому.

Это выбор. Кай, видать, гуманист: у него гуманистический выбор.

По идее, Зеон сохранится. И выживут люди. Никакая геенна из-под земли не полезет, не разверзнется почва, не отправится в бездну собравшаяся толпа — если Кай всё учёл (может, он чего-то не знает).

Нет, возможно, кого-то убьёт «нелетальная доза экстракта». Но уж этим аспектом процесса Кай не командовал. Что за дозы, насколько они безопасны — это к медикам, химикам, не к нему.

В остальном все останутся живы. Только… Только надо предупредить единственного человека, чья обитель в Грибном лесу… Как бы его потоньше спровадить? Как доказать, что нельзя оставаться, человеку, чья жизнь — это его грибы… Что сказать брату Мику, чтобы звучало естественно?

Пару версий Кай приготовил, но сводило скулы от фальши: нет, такое сказать — это всё проиграть в слишком грубой очистке совести. А какое?

Кай отложил посещенье Грибного леса: дескать, встретится с бишопом, проинструктирует, будет тогда видней.

И, кстати, не прогадал.

Мика Брэдли он встретил как раз у бишопа.

8

— Ваше преосвященство, — сказал Кай, — я пришёл провести окончательный инструктаж…

— Можно при брате Мике, — разрешил бишоп Амос. — Он ведь тоже будет участвовать далеко не в роли статиста…

— Видимо, в роли консультанта по нелетальной дозе грибного экстракта? — Кай зачем-то полез угадывать. Неужели затем, чтоб прикинуться дурачком?

Подтвердилась та жуткая истина, о которой Кай догадывался самым краем сознания. Тщился её заболтать, да где там!

Ну конечно! Мик будет в роли ляяна. Жертвенного животного в ванне. В три погибели там свернётся — а что, ведь недолго терпеть…

— Да, — молвил бишоп Амос, — наш грибной мастер уж давно готовил себя к этому подвигу…

Верно, подумал Кай, он вовсю готовил! Так закидывался грибами, как не в себя… Я был, похоже, самым прямым свидетелем подготовки.

— А нельзя было… не на себе?

— Я готовил других, — Мик признался с доброй улыбкой, — но было три неудачи. Я исчерпал лимит доброволцев и подготовил себя, о чём не жалею.

Ба! Так ведь Кай, как оказывается, был знаком с добровольцами. Верней, с неудачами, да? С теми, что погребены на «островках» лесного болота в грибных ненасытных зарослях.

И кстати — кто поручится, что в Кае самом не надеялись увидать четвёртого добровольца?

Нет, ну правда: всё хуже, всё много хуже, чем Кай представлял...

Инструктаж верховного бишопа Кай немилосердно скомкал. Только главное, только по делу, никаких украшений речи, проясняющих суть процесса. Метать бисер? Нет уж, увольте. Кай своё отработал, сделал больше, чем нужно.

Дальше сами. Сами ввысь вызывайте свой подземный Храм на холме!

9

По баракам и хижинам бодро ходили братья, раздавали бутылочки с ценным экстрактом грибов. Были очень горды особым своим послушанием:

— Специально для церемонии! — строго напутствовали получателей. — Раньше вечера не открывать. Появиться на площади вовремя. Принимать по сигналу верховного бишопа. Не сопротивляться наступающим переменам. И… Улыбайтесь, братья: Господь радуется, глядя на вас!

Получить да принять? Нет, в такое Кай не играет. Не играет, нет. И, похоже, уже наступает пора, чтобы рвать когти.

В хижине, отведённой Каю, идеальный порядок. Он там ночует, но не держит своих вещей. Всё с собой. Чтоб уйти при малейшей возможности.

Кстати, есть ли возможность?

До ритуала ещё полдня. Ведь не может быть всё перекрыто?

Кай подходит к воротам.

— Не велено выпускать.

— Я брат Майк. Я участвую в подготовке…

— Потому и не велено.

Хм. Печально. Уж не плачет ли по тебе, Кай Гильденстерн, яма имени Квентина? Как не плакать: рыдает. Да, в три ручья. А один там ручей сиреневый, третий красный, второй зелёный…

Но на площади встретился Лоренцер. Добрый знак.

Неблагонадёжный брат Берт в пальцах вертел бутылочку.

— Вот. Утром выдали. Говорят, дефицитный грибной экстракт. Интересно, можно ли это пить?

— Не советую.

— То-то. И я так думаю.

— Церемония вечером.

— Знаю.

— И на ней-то заставят выпить.

— Не найдут.

— В посёлке найдут. Надо выехать за периметр.

Лоренцер взвесил выгоды и невыгоды. Перевесила чаша бегства с гирькой спасения. Кай сказал:

— И мне надо за ворота.

— До Содома?

— Нет, я сойду пораньше.

— Ладно, я отойду, ну а ты поищи что-то в кузове.

Кай залез в вездеход, приготовился долго искать. Но едва успел спрятаться, Берт запрыгнул в кабину.

Стартовали, как надо. Не быстрей и не медленней. Лоренцер не отступал от привычного стиля.

— Куда едешь, брат? — спросили его на воротах.

— На Содом.

— Давай, проезжай!

Миг — и Кай уже за воротами адского сектантского рая.

10

Но лишь только стены Зеона с гарантией уехали прочь, Кай поднялся и забарабанил в водительскую кабину. Да, вот так. Лоренцер с неудовольствием остановился:

— Что, приехал уже?

— Ага.

— Вылезай скорей! Не то вместе назад покатимся…

Слишком крутой уклон на выезде из посёлка. Но ведь Каю не нужно отсюда на самый верх. Лишь потеряет время.

А когда Кай уже выпрыгнул, Берт ему бросил вслед:

— Далеко убегать не стал. Почему?

— Хочу посмотреть, что будет.

Ну ещё бы не захотеть! Если многое, почти всё, что будет, сам же и наворотил. Приближаясь к тому от противного, как порой водится.

— Ну, смотри, чтоб тебя не накрыло! — Лоренцер уехал.

А ведь может накрыть. Не надзором братьев, так мощным толчком подземным. Тем, от которого Кай предпочёл спасти людный Новый Зеон.

Но смириться с опасностью Гильденстерну всё же придётся. Он ведь собрался глазеть на ритуал с балкона. А балкон — у Священной рощи. А она в непосредственной близости от Грибного леса. А в лесу том что-то случится.

Если Кай хоть что-нибудь понимает в том, что пришлось делать.

11

Чтобы выйти к знакомой тропе, ведущей до Грибного леса и Священной рощи, Каю пришлось пройти рядом со стеной посёлка и близко к его воротам. От ворот его не заметили. Ясно: не до него.

Он прошёл по пути, дважды пройденному туда и обратно, до развилки, где разделялись направления в Грибной лес (на самом-то деле болото) и в Святую рощу (на самом-то деле Шпанскую). Времени было предостаточно посетить и папафию брата Мика, но Кай предпочёл осторожничать. Мало ли что его там задержит, в здешнем природном ландшафте, обречённом на снос?

(Ну а что, как-то раз его запер в Грибном лесу Адский Червь!).

Кай решил, что взглянет на грибное болотце сверху, с первой наблюдательной террасы. И забрался-таки, и взглянул — ничего не двигалось. Ну ещё бы: кого сюда пустят в отсутствие брата Мика?

Кай двинулся дальше и выше. Вот и вторая терраса — та, непосредственно перед рощей. Это конечный пункт, дальше Кай не пойдёт. В роще же шпанка! Кто её знает, недобитую затаившуюся особь, на какой она ныне стадии онтогенеза. Может, уже набрала нужный вес, развернула крылья — и летает в поисках приключений. А тут Кай: здравствуй, я будущая твоя «королева»! Нет, не бывать тому.

У него наблюдательный пункт. Лучший из всех известных. Новый Зеон здесь как на ладони — чего желать?

Он уселся в углу террасы и стал ждать. Да и не ждал особенно. Действо уже и происходило — в широком-то смысле. Вся подготовка: конечно, она проходила засветло.

В центр площади вынесли ванну. Мика Брэдли в это «вместилище» покуда не опускали — больно уж оно неудобно, чтобы забраться туда заранее. А вот концентрические круги из отцов и братьев стали формировать заблаговременно. Расстановкою занималась особая группа братьев; каждого, кто становился в ряд, проверяли на наличие готовой к употребленью бутылочки — ну, по крайней-то мере, наблюдающий издали Кай мог их движения этак истолковать.

Все ждали бишопа. Бишоп тянул интригу. Раз церемония вечером — к вечеру он и появится.

Что ж, всех расставили. Правильно, в соответствии с планом Кая. В сумерках ему будет понятнее, что творится. Жаль вот, единственно, звуков он не услышит. Больно уж далеко…

Не услышит? Как бы не так! Пред явлением бишопа принесли и установили какую-то звуковую аппаратуру. Испытали маленько — и до Кая донеслось очень явственно.

Да с таким усилителем что угодно услышишь. Он не для проповедей, а для рок-концертов. Неужели кто-то обнёс группу «Оу Дивиляй»?

12

Как сгустились сумерки, явился верховный бишоп Амос. С ним явилось ещё два бишопа — преосвященные Пит и Чак. Но они моментально убрались в тень, а Амоса нашёл прожектор. Правильно стоит, убедился Кай.

И лишь только прожектор залил светом его фигурку, бишоп Амос вскричал:

— Братья! Помните этот день и свидетельствуйте! Все вы избранные свидетели! Вы свидетели Божьей истины! Вы свидетели проявления в мире истины Зеонского холма!

Вроде, чего-то нового и не сказал, но овации не утихали долго-предолго. Лишь дождавшись прихода тишины, бишоп Амос велел:

— А теперь, дорогие братья, давайте выпьем! Выпьем зелья Господнего, ниспосланного верным детям его через грибные модусы передачи!

Да. Вот теперь-то в дело пойдут бутылочки. Чтобы никто не пронёс мимо рта драгоценной влаги, руководитель сделал долгую паузу.

Ну? И куда тянуть дальше?

Шоу продолжилось.

— Мы пришли сюда, — молвил верховный бишоп Амос, — чтобы узреть славу Господнюю. Мы пришли сюда, ибо мы верны. Мы пришли, ибо долго ждали. Но долгое ожидание подошло к концу. Нам дано воплотить в плоти и камне истинный дух Зеона — города на холме! Города, все дороги которого ведут к Храму!!!

Воодушевление паствы выразилось в криках одобрения. Усилительные аппараты выставили грамотно — слышен был не один проповедник, но и реакция площади.

— Мы искали Господень Храм! Все мы когда-то пришли сюда, мы пришли в посёлок Новый Зеон! И мы знали, мы чувствовали, что Зеон — он всегда на холме! Мы искали глазами холм, но холма не встретили! Не узрели его глазами! Но узрели духовным зрением в сердце своём! Мы построили Храм Зеонский в сердце своём! И молились Господу! И жили лишь только праведно! Ибо верили в светлый образ в сердце своём! Все мы верили, но чего-то нам не хватало… Нам не хватало холма, братья! Каменного холма Зеонского! Верного свидетельства истинной Господней силы!!!

В нужной точке толпа опять одобрительно зашумела. Бишоп ждал терпеливо, готовился выдать новый словесный всплеск.

— Неизмерима сила Господня! Эта сила ведёт нас в царство Зеона! Эта сила нас делает праведниками, верными Его заветам! Но та же сила, что способна просветлять души, способна двигать и камни!!!

Весть о камнях мигом проникла в распахнутые сердца.

— Что за сила двигает камни? Это Господняя сила! Где берётся Господняя сила? Она берётся везде! Эта сила снаружи нас — и она же внутри! Ибо везде Зеон, и внутри и снаружи Зеонских сынов праведных!!!

Кай старался слушать критически, отмечая достоинства и недочёты речи. Про «внутри и снаружи» ему, положим, понравилось. Ну а дальше пошла «свидетельщина» в самом махровом её воплощении:

— Что же открыл Господь праведникам Зеона? Что явил Он им в исполненных таинств видениях?! Он явил нам высокий образ холма! Он явил нам сценарий Божественной церемонии! Он явил артефакты поганых ксенокультур, просветлённые чистым дыханием! Он явил Своё имя, которым мы можем эту церемонию запустить! Своё тайное имя!

Бишоп уже ускорялся, не давал овациям замедлять набираемый темп. Верно, чувствовал: настроение паствы подходит к нужной для дела ступени.

— Тайное имя Господа давно с праведными. Тайное имя Господа отмечает верных адептов. Тайное имя Господа в Новом Зеоне всегда сообщалось избранным! Из новичков, из послушников никто никогда не ведал тайного имени! Это так? Но так было в старом Новом Зеоне!!! Настоящий Новый Зеон народится в эту ночь! И сегодня всем праведным, до последнего новичка, будет явлено тайное имя! Ибо не останется новичков! Не будет послушников! Ибо сегодняшняя церемония станет посвящением каждого из нас в настоящее Братство Зеона!!!

Ну давай уже, называй свой пароль, открывающий путь процессу. Но не может же бишоп Амос произнести его в простоте!

— Объединим же, о праведные сыны Зеона, силы мощные наши! Объединим и вознесём мольбы наши к Господу, дабы Он услышал мольбы, дабы узрел готовность сынов Своих, дабы явил нам знамение каменное — подлинно великий Зеон!!! И да воздвигнется Храм на холме!!!

Вот в такой вот пафосной болтовне тонут даже живые истины, доступные этим в чём-то неглупым и тонким людям.

Из-за бесконечного бла-бла-бла Кай невольно вошёл во внутренний диалог и почти пропустил тот момент, когда прозвучало запускающее слово.

Верховный бишоп Амос воздел руки и выкрикнул:

— Именем Господа нашего! Именем Асмодея!..

Что?!!

Он сдурел? Что он такое несёт?

13

— …Да воздвигнется Храм на холме! — продолжал нудить бишоп, только слова его теперь сопровождались световым шоу.

От засиявшего в центре площади «вместилища» жертвенного человека вверх потянулись сиреневенькие нити. Дальше по ним побежала светло-зелёная сила. Ещё чуть подождать — и подтянется также красный…

Правда, Кай смотрел не так уж внимательно. Имя демона, которым процесс запустился, стало главным ему уроком. Асмодей. Ну да, Асмодей. Он известен не только как демон похоти. Он ещё и строитель храмов: парадоксальный образ. Кто, как не он, выстроил храм царю Соломону? По Агаде и куче других апокрифических источников, это именно он, Асмодей-Китоврас-Сахр… Кстати, храм настоящий. Истинный храм иудейской веры, Храм Святая Святых на холме Сиона!

Кай бы мог обо всём догадаться — и давно уже, после обмолвки Квентина. Но — поди ж ты — двух тем не связал. Похоть и Храм.

Братство верных Господних свидетелей учения веры Зеона.

Духовное воинство свидетелей Зеонского холма.

По-всякому они себя называли.

Но теперь для Кая всё трескучее многословие их названий водночасье легко упростилось. Секта асмодеитов.

Что же делает их Асмодей на Эр-Мангали?

Впрочем, всё, что он делает, развернулось перед глазами — в самой церемонии. Да, пытается вытащить спрятанный в недрах планеты Храм.

Может, даже аналог Святая Святых. Только все ксеноаналогии спорны.

Ладно. Как там, внизу, развивается световое шоу?

Да, согласно программе.

Засиявшее красным жертвенное «вместилище» передало энергию прежде позеленевшей людской массе. Красно-зелёный потоп залил площадь болезненно-ярким светом. После того световые потоки собрались в одну точку. Площадь погасла, лишь только в руках у верховного бишопа мощно сиял «концентратор». Следуя плану, Амос повернул Пирамиду. Нацелил вершину — импульс оттуда канул в твердь литосферы.

Ой, вот сейчас как тряхнёт! Пора отойти от края…

Глава 17. Мимо яростных атак,

или Важность пребывания в мета-позиции

1

Быть проглоченным червём, даже очень-преочень крупным — так себе удовольствие. Это будто скафандр, который и так сковывал все движения, вдруг прирос такой толщиной слоёв, что не пошевелиться.

Ну, в скафандре-то я неудобен, понадеялся Родригес. И совсем непригоден в пищу. Может, ещё отрыгнёт?

Но вы видели где-то червя, который бы принимал взвешенные решения? Нет, не видели. Вот и я…

Впрочем, несколько раз обратившись к условному собеседнику, Бенито с такой кромешной тоской осознал, что ни собеседника, ни зрителя здесь не то чтобы нет, но и в принципе быть не может, — что прекратил эти демонстративные фокусы.

Надо принять реальность. В реальности ты в черве одинок.

Депривация. Умное слово, да скверное состояние. Депривация не полна: можно стукнуться головой о внутреннюю поверхность шлема. Но не каждый момент же стучать головой по твёрдому!

Между тем Адский Червь развернулся и повлёк его — трудно сказать куда, но точно не в море.

Эх, какая морская экскурсия сорвалась!

Не сказать, что идея побега от ассасинов по морскому дну была особенно умной, а уж в смысле практической осуществимости — полный ноль. Но Бенито так долго держался за эту утопию, видел в ней единственный путь к спасению — да, единственный, кроме того фантастического, чтобы дождаться мига, когда все ассасины помрут своей смертью, не в силах его пережить.

А теперь Бенито влечёт воля чужая. Да не только влечёт, а буквально парализовала.

2

Адский Червь не стоит на месте. Червь-путешественник.

Он из Адских зверей на Эр-Мангали самый таинственный. Где его логово — если оно есть? А ещё непонятно, один он, или их несколько. Его видели в разных местах. Говорят, и одновременно. Только как же надёжно судить об одновременности, когда нет моментальной связи?

Интересные мысли приходят, когда нечего делать телесно. Не в условии дело, конечно же, а в тебе. Только если, когда невозможно пошевелиться, думать только о том, что тебе невозможно пошевелиться, этак можно и вовсе свихнуться, а Бенито же полон надежд на будущее.

Потому и приходится думать поинтереснее. Компенсируя внешнюю неинтересность пути. Почему бы, ну да, почему в червяке не бывает окон?

Прежде Бенито был тоже почти что парализован — там, на станции водолазной. Так вот там-то окошки были, а тут вдруг нет. О, как много всего интересного видел Бенито в окошки станции! Видел перемещения ассасинов. Они, правда, несли для Бенито не много смысла. Но ведь он приучился их ставить на «перемотку»! Ну а здесь, в пищеводе червя — что здесь перемотаешь? Лишь одну свою жизнь, а вот внешних-то впечатлений — и нет, как нет…

Нет, Бенито включал «перемотку» и здесь. Вроде бы, получалось. Только как же понять, «перематываешь», или нет? Из картинки — никак. Толькько мысли, мысли.

Вот Бенито лежит, и при этом куда-то едет, но а мысли странствуют где-то совсем далеко. Ну почти никаких настоящих путевых впечатлений. Хоть вообще — впечатлений куча. Кто катался в этаком виде транспорта? Раз никто, не с кем и обсудить.

С восприятием времени полная неразбериха.

Там и раньше не было точности. «Перемотка» все настройки сбивает. Но Бенито хоть мог на неё сделать поправку. А сейчас — какие поправки? При твоей перемотке никто не двигается. Только червь. Но он двигается — парадоксально, что ли. Никогда не поймёшь, относительно чего.

3

А потом как-то раз Бенито заметил и белый свет. Что-то новое в мрачном червячьем мире. И откуда взялось? Взгляд не мог сфокусироваться.

Голод… Да, кстати, голод. А уж жажда какая… А тело как затекло!

К возвращению ощущений вдруг прибавилась и способность пошевелиться. Мир червя расширяется! Или уже не червя?

Я прошёл его насквозь. Это звучит, как победа.

А сфокусировать взгляд мне мешает слизь.

Родригес, как мог, протёр окошечко шлема. Только размазал. Слизи было вокруг больше, чем его самого.

Надо из слоя слизи куда-то выползти. А не то… Нет, ничего ужасного. Попросту плохо видно.

Опершись на ладони, приподнял голову в шлеме. Стало виднее! Гораздо виднее и ярче. А когда умудрился перенести центр тяжести и сесть — ну почти что совсем себя человеком почувствовал! Правда, встать пока не давали свинцовые ноги. Там в подошвах какие-то грузики. Ведь скафандр — подводный. Должен сопротивляться Архимедовой силе.

Встать Бенито сразу не встал, но успешно выполз из слизистой лужи.

Да не лужа, подумал. Здесь же целый широкий след. След червя — это не только слизь. Это продавленная почва, помятые кусты и поломанные деревья по пути его следования. Это плавающие в слое слизи предметы — у предметов были хозяева, но теперь они им не нужны. Это, наконец, и Родригес, брошенный в этой гнусной помойной канаве.

Гордость Бенито должна быть уязвлена. Червь поел, пропустил по трубе пищевода и оставил его за собой, извергнув наружу — ах, дискульпе, сеньорес — из ануса.

В этом смысле победа Родригеса — разумеется, не над червём. Это червь-победитель пощадил его за ненадобностью.

Вот над Адской Собачиной — да, но над Адским Червём — ничуть. Впрочем, то, что он выбрался, тоже крутая победа. И ведь дело не только в победе скафандра над пищеварительным соком червя. Помнится, в битву были замешаны и иные силы.

Галактические ассасины — головорезы с именем. Где они все, что от них всех осталось? Только скрученные жмуты тряпок из их одежд, чей-то бластер на самом дне слоя извергнутой слизи.

В водолазном костюме Бенито примерно выжил. А другие переварились.

4

То, что может тебя спасти, может и укокошить. Вслед за тем, как Бенито очнулся, важным делом было стянуть гидроскафандр. В самом-то деле, он ведь в нём не родился. Значит, должен подобные панцири хоть иногда менять. Ну, хотя бы, чтобы найти еду и питьё.

Да, извлечь себя из скафандра — отдельное дело. Как уйти с водолазной станции, как покинуть червя. И тоже представляло свою немалую сложность. Отвинтить три болта, прикипевших и крытых слизью. Но зато после этого третьего извлечения ты почти тот же, что был.

Правда, едва живой от жажды и голода.

И хоть голод — давняя песня, но от жажды погибнешь ранее. Потому первым долгом Бенито сыскал источник воды. Чудом, едва осознанным интуитивным путём набрёл на ручей неподалёку. Там напился, обмылся, повеселел… И вернулся к пути червя.

Ведь, во-первых, пока не имел других ориентиров на местности, во вторых, надо было найти ресурс для защиты себя и добычи пищи.

Что удалось найти — два бластера с нерасстрелянным боезапасом. С бластером появилась возможность охотиться. И Бенито готов был уже припомнить старые навыки… Останавливало два момента. Это пространство и время, в которых он заблудился.

Путь червя — единственный ориентир. А на пути Адский Червь распугал всё, что жило и бегало. Углубляться же далеко — потеряешься окончательно.

Что до времени — это ведь время голода. Как давно Бенито не ел? Вроде, не меньше недели. Ну а если месяц? Так зачем же он станет охотиться на тяжёлую пищу, которой ему нельзя? Ведь не выдержит, съест…

Начал с ягод. Безвкусных, противных, но, вроде, не ядовитых. Не насытился, лишь аппетит раздразнил. Но проложил хоть что-то перед тяжёлой пищей.

Дальше — один радиальный выход в поисках дичи. Карликовый толстобрюх, вот кто ему попался. С голодухи сводило желудок, но не есть же его сырым. Бенито развёл костёр, освежевал, выпотрошил, кое-как приготовил — правда, видел бы Финьес, что получилось, перестал бы с ним разговаривать по душам.

Постарался не съесть толстобрюха в один присест — своё брюхо дороже. В общем-то, получилось. От костра возвратился назад, к брошенному скафандру. Радостно, но и тепло с ним навеки простился.

А потом пошёл по пути червя. Как-никак, единственный указатель направления на местности. Ну, до поры до времени. Вдруг удастся сыскать и другие ориентиры.

5

Нет, ну прикинуть, где он сейчас находится, было возможно. Но со слишком большой погрешностью. Адских Червей, как правило, наблюдали между двумя посёлками: Джерихон и Зеон. Но, конечно же, было и много мест, где их попросту некому было наблюдать. Где посёлков жилых уже не было, а вот черви наверняка вполне себе ползали.

Там, за Зеоном — и на север до самого-самого моря — старый заросший лес. Кто-то бывал там? Когда? Лишь на самой заре колонизации Эр-Мангали. Посёлков тогда было больше — у каждой шахты, зато, говорят, не настолько густо заселены. Но с тех пор закрывались шахты, упрощались пути логистики, а посёлки то отселялись, то вымирали. Тот, кто ездит теперь по рудной колонии — на единственном колонизированном континенте планеты, — у того и маршрут крайне редко выходит за узкие рамки: «Бабилон — Содом — Джерихон — Зеон». Кто забрался куда-то дальше, вряд ли найдёт попутку.

Я похоже, именно там, севернее Зеона, думал Родригес. Только знание его было лишь от ума. Невозможно узнать то место, где раньше не был. Здесь природа… Ну, такая же, как и во многих лесах континента.

Нет дорог. И лишь след от червя ориентирован чётко по линии «север — юг». Ну, на этом участке. Уж откуда, а от Джерихона на север не поползёшь, там же море! Значит, как полз червяк? От песчаных дюн, что на северо-восток от Нового Джерихона — ещё далее на северо-восток. Но лишь только линия континента ушла на север — так туда же на север пополз и червь. У него не спросишь, зачем.

Факт лишь в том, что места на юге были бы узнаваемы. Раз Родригес не узнаёт, значит, он не на юге… Нет, ну ещё раз!

Предположим, Бенито попал куда-то на север от привычных, знакомых мест. Значит, червяк приполз с юга. Значит, если идти по следу червя на юг, то с ним больше не встретишься. Ведь идёшь ты тогда не за ним, а против движения. Там, впереди, червя больше нет.

Впереди, значит, будет Зеон. Новый Зеон.

Это так? Если верны гипотезы.

В чём единственно он был уверен — в том, что идёт на юг. Но надеялся и на то, что червь уползал на север. Он на север, а я на юг. Вот и славно, и разминулись. Потому что напяливать снова скафандр…

Да уж лучше перевариться!

6

А потом Бенито встретил дорогу. След червя слегка вильнул на восток, чтобы к ней приблизиться, а потом забрал сразу к западу. Вот дорога — та шла почти параллельно его прошлому отрезку пути «юг — север».

А не та ли это дорога, что вела до Северного космодрома? Да, она. Там садился катер с «Антареса», на котором явились на Эр-Мангали и Родригес, и Флорес, и Лопес, и Гонсалес, и Финьес, и Эстебан… Давнее дело. С тех-то пор космодром уж давно прикрыт за ненадобностью.

Сразу видно, дорога старая. Грунтовая, чудом не заросла. Пользуются ею не чаще, чем никогда.

Или немного чаще?

И Бенито вгляделся в дорожные отпечатки. Вроде, есть. Только странные. Не стандартные для вездеходной техники, применяемой в рудной колонии. Ни колёса, ни гусеницы не могли бы таких оставить. На планете Эр-Мангали уж давно забыли о вездеходах на антигравитационных подушках, но и те не могли… Что за копыта бежали здесь с пластиковыми протекторами!

Родригес немедленно бросил червячий путь, пошёл по дороге. Чувствовал себя следопытом. Думал о машине, что наследила. О машине с характером движения, позаимствованном у коня.

Или это конь, загримированный под машину? Нет, не конь: пластик копыт у него движется.

Кто-то завёз на Эр-Мангали экзотическую ксенотехнологию в области транспорта? Но почему Бенито не знает?

Внешняя торговля планеты практически вся — через Новый Бабилон. Флорес мог заказать такое, но не заказывал. И не надо ему.

Кстати, кому надо? Мэри Бастинда Добсон, большая поклонница модных штучек — да, такая могла бы это хотеть. Но уж если бы заполучила, вся планета бы мигом узнала, что у Добсонши появился новый экипаж. Кто ещё? Нет, остальным не надо.

Разве Родригесу вместо уведенного моноцикла.

7

Так прошёл он по той дороге часа четыре. И вдруг слышит: его догоняет странный какой-то звук. «Экипаж», должно быть, тот самый?

Первым движеньем Бенито было скорее спрятаться. Юркнуть в лес, за стволы, посмотреть на диковину из укрытия.

Но с другой стороны, не нужна ли ему помощь? Да, пожалуй. Если бы люди на экзотическом транспорте подвезли его, скажем, хоть бы и до Зеона… Не захотят — ну и ладно. Будут агрессивны — так бластер на что?

И Родригес остался стоять на дороге, внимательно всматриваясь в приближающееся нечто.

Он увидел машину, что бежала на ножках. Почему-то вдруг на пяти, а в процессе бега ножки ещё и прокатывались вперёд, будто на роликах. Ну а корпус машины вёл себя необычно. Он вихлялся. Зачем бы ему вихляться?

Кто же вёл это жуткое издевательство над здравым человеческим смыслом? Кто угодно, но не человек.

Существо с тремя поясами конечностей — верхним, средним и нижним. И конечностей на тех поясах было больше, чем строго по две. Инсектоид? Нет, не похож. Разве только как некая производная от многоножки.

Существо возлежало на трёх импровизированных креслицах почти без спинки, расположенных поверх корпуса на дисковидной подвижной поворотной платформе — то ли назвать её башней, то ли турелью.

Башней — всё-таки нет, не назвать, не бывают же башни в танках такими открытыми миру, незащищёнными. Но для турели, конечно, великовата и немного сбивает с толку присутствием кресел. Только то ведь земные мерки да стандарты терранской техники.

А ещё на турели спонтанно активничало устройство, что закашляло чем-то сухо-трескучим в сторону Бенито.

Ах, Чужак побери, эта деталь ситуации поважнее проблемы названия — началась атака!!!

Треск от орудия заставил встрепенуться не только Родригеса. Он как будто пробудил негуманоидного водителя. В тот же миг от машины повеяло чем-то зловещим. То, что веяло, пыталось парализовать.

Но Родригес отпрыгнул с дороги, неким знакомым чудом в долгом полёте своём замедляя время. Он летел, а устройство на мощной турели поворачивалось вслед за ним, совсем ненамного запаздывая.

…Я быстрее, я обогнал даже Собачину…

Он метнулся за дерево. Машина остановилась. Он схватил оба бластера, найденных в слизи червя. Перекатившись к другому дереву, открыл огонь по двум целям: по автономной кашляющей установке и по водителю-негуманоиду. Тот держал уже в паре конечностей ксеноаналоги бластеров и начинал прицеливаться.

И всё смолкло. Сполз и свалился под ноги машине водитель. И зловещая аура мигом развеялась, исчерпалась.

Бенито не думал, что сможет так хорошо стрелять.

8

Подошёл к экзотической ксеномашине. Осмотрел тело водителя.

Кто он? Неужто абориген?

На колонизированной-то планете?

Да, планету Эр-Мангали нагло прибрали к рукам промышленные круги Галактического Альянса. Эти ребята плевали на ксенорасы, а особенно если недра планеты даруют твёрдую прибыль. У Эр-Мангали — как раз подходящие недра.

Но ведь в список на колонизацию её первым включил не Альянс, а ещё империя. Она самая, Сант-Амазон Эскабар, где родился Бенито. Эта империя никогда не послала бы колонистов на планеты, где встречала разумные расы.

Значит, перед колонизацией здесь активного ксеноразума не было.

Если его представитель появился только сейчас, значит, кто он? Разведчик. Хотя что здесь разведывать, на технически не продвинутой Эр-Мангали? Верно, не рудные промыслы. Древние залежи артефактов? Ну, вроде, теплее. Но ведь надо же так заморочиться, чтобы забросить шпиона сюда, под земной Карантин!

Не промышленный шпионаж. Военный. То есть, чудная раса троякоседалищных ныне воюет в конфликте Альянса с империей Сид. Ясно, на чьей стороне.

Вот Бенито на чьей — неясно.

Уж за Галактический-то Альянс — было бы глупой идеей пойти да сложить голову. Сами свои пусть складывают, жирные сволочи!

Но за империю Сид? Кто их знает, негуманоидов. Сам Гильденстерн не проверит, можно ли им доверять.

Это значит, Бенито — по возможности, в стороне. Галактические конфликты — пожалуйста, мимо. Все их дрязги ему ни к чему. Сторона его далеко от театра событий.

Далеко? В стороне?

Ну а кто только что укокошил сидского шпиона?

9

Здесь такие места: по дорогам люди не ездят, шастают только шпионы с иных планет. Это делает позиции Бенито несколько уязвимыми. Убираться отсюда, скорей рассказать своим! Но случится ли это скоро?

По хорошему, стоило бы уйти, оттащив экипаж и труп подалее от дороги. Типа: вы что? Пропал путник? Бенито не трогал…

Но не будет же он прятаться и скрываться. Раз шпион на него напал, в том шпионское горе. Знать, шпион плохо спрятался, а не он.

А к тому же: долог и неблагодарен путь пешком. Ну а ехать-то, соответственно, выйдет быстрее. Так и сообщники мертвеца верней не догонят… А потом, ксенотехника представляет ценность. Вот бы доставить её в Бабилон: там же есть, кому разобраться.

Правда, чтобы доставить, нужно её запустить. И залезть на одно из дурацких сидений на неудобной турели. Надо же подобное выдумать: чтобы на этой вертушке во время движения транспорта сидеть самому водителю!

Кто их поймёт, представителей ксенорас, но кому-то и так удобно.

Запустить гроб на ножках с турелью долго не удавалось, но потом оказалось: всё просто. Нужно только себя представить обладателем тела с тремя седалищами, да усесться на все три места в ряду из кресел. Вовсе не перед одним, а перед всемя располагались пульты с органами управления. Все они требовали согласованных действий.

Родригес улёгся горизонтально на кресла, благо подлокотников между ними не было, и чем мог — руками, ногами — давай нажимать. Первый час ему самому казалось: он просто балуется. Но затем внезапно машина тронулась с места. Набирая скорость, задвигались ножки с колёсами вместо копыт, завихлялся невообразимо корпус.

Тут Бенито чуть не стошнило: экипаж очень сильно укачивал. Ну зачем он такой, зачем? Вопрос риторический.

Но зато весьма быстро Родригес уже догадался, чем полезна эта широкая и подвижная турель с креслами. По сравнению с корпусом снизу эта платформа была островком стабильности. Она двигалась автоматически, предлагая водителю круговой обзор, но зато на её движение можно было влиять, правда, с трёх кресел сразу. Ничего себе тренажёр!

И Бенито тренировался. Трижды падал с турели — просто кошмар: экипаж открытый, а ремней безопасности на его креслах нет и в помине! Ну а сколько раз бил экипажем по встречным деревьям — и не сосчитать! Тут уж каждый сообщник застреленного шпиона мигом сообразит, что на их машинке, не иначе — землянин кататься учится. Гуманоид с нехваткой конечностей и седалищ.

Хорошо, что без седока и машина в миг останавливалась. А не то бы Бенито приходилось её догонять, и, глядишь, потерять окончательно.

Как сгустились скорые сумерки — в лесу они таковы — то пришлось перестать кататься. Уводить машину с дороги — дело гиблое. Но себя из машины Родригес увёл подальше. Мало ли сколько инопланетных шпионов пользуется дорогой — вряд ли только один.

Когда шёл устраиваться на ночлег, то почувствовал будто толчок подземный. Понадеялся, что не машина его взорвалась, но всё-таки был неспокоен. Утром вернулся — машина стоит на месте. Сел да поехал. Ну, до первой ошибки.

После ночного отдыха наученье давалось легче. И теперь бы Бенито в точности мог сказать: когда едет он экипажем, это точно быстрей. А в ногах правды нет, ну а если и есть, то поменьше.

10

Где-то к полудню Родригес узнал местность. Ну конечно же, дальние окрестности посёлка Новый Зеон.

От дороги, по которой он теперь ехал, отпочковалась другая. И он понял, куда ведёт. К затопленной шахте недалеко от посёлка. Затопило её давно, Бенито тогда здесь не было, его Гаррис намного позже водил — показывал. Вроде, решили: если воду откачивать, то рудник себя не окупит.

Вот, как шахта накрылась, отселили сразу посёлок — он тогда был не Новый Зеон, имел только номер. А дорога на Северный космодром тогда ещё функционировала, да и сам космодром работал. Потому что ещё и другой был посёлок, южнее Зеона. Сейчас его тоже нет.

Ну так что же, куда теперь?

В сторону затопленной шахты и посёлка Новый Зеон металлические пятиноги пока, вроде, не сворачивали. Отпечатки шли не на запад, а дальше на юг. Там опять ныне мёртвый посёлок совсем без названия, но зато — и прямая дорога на Бабилон.

Может, двинуть скорей к Бабилону? Но сам путь, по которому ездят шпионы, сопряжён для Бенито с поиском приключений. Может, хватит уже?

А в Зеоне — Кай Гильденстерн, и Бенито к нему сюда собирался — не сказать, до чего давно. Дело было до ассасинов, до водолазной станции, до путешествия в брюхе червя.

В общем, Родригес и колебался недолого.

11

Подъезжая к затопленной шахте, представлявшей в былые года мутноводный пруд, Бенито Родригес изумился перемене.

А в пруду-то уровень воды очень заметно понизился! И ещё походило на то, что он понижается дальше.

Может, дело в землетрясении прошлой ночью? Для подземной реки открылось новое русло, и она оттекла из затопленных здешних пространств.

Здесь, у шахты, Бенито пару минут простоял, колеблясь. И не в шахте дело, а в посёлке Новый Зеон.

Мог Бенито оставить свой экипаж и пойти пешком, чтобы здесь никому не показывать, на чём он приехал. Сохранение тайны — штука, конечно, разумная, но с другой стороны…

Раз Родригес уже рядом с шахтой, то где он машину спрячет? Где-то очень недалеко грибные плантации, посещаемые места. И нельзя исключить, что вернётся Бенито, а машину кто-то присвоил, или наметил в Господен подарок верховному бишопу. Здесь не воры живут, это так. Но сумеет ли им Родригес убедительно доказать: мол, машина была моя?..

Нет уж. Этот трофей принадлежит Бенито! И не надо его стесняться,

12

Ой, хотя… Толика стеснения точно бы не помешала. Подъезжая к посёлку, стоило бы спешиться чуть пораньше, помня о трудностях в управлении штуковиной. Ну а так Родригес ею едва не клюнул закрывающиеся ворота. Там и так получилось на входе недоразумение, а несусветный его экипаж его лишь усилил.

— Извините, братья Зеона, — сказал Бенито. — Я к вам вовсе не собирался врываться силой. Просто эта машина — с ней сами видите, что…

— Что за машина? — спросил один страж на входе. И при этом даже руки не убрал от своей полуобнажённой катаны.

— Вот, катаюсь, — Родригес изобразил весёлость. — Мой моноцикл, представляешь, угнали, а ездить-то надо. Я в гаражи: выручайте, ребята! Дали вот это. Мол, отчего бы не дать? Им всё равно никто управлять не умеет, ксенодрандулетом поганым, а мне сойдёт…

— С какой целью приехали?

— Отыскать здесь Майка Эссенхельда.

Страж сказал:

— У нас его нет.

— Неужели? — Бенито так просто не собьёшь с толку. — Думаю, какое-то недоразумение…

— Брата Майка нет в Новом Зеоне, — повторил страж. — А если бы и был, мне вас в посёлок пропускать не велено.

— Почему? Я ведь Зеону не враг. Я Бенито Родригес, меня у вас многие знают…

— Именно поэтому и не велено пропускать.

— Кем не велено?

— Господом.

А хороший такой съезд с ответственности, не правда ли?

— Ладно, — сдался Бенито. — Я не претендую на гостеприимство в вашем посёлке. Но уж если я к вам приехал, можно мне хоть у ворот поговорить с людьми, которых я знаю…

— Брата Майка нет в Новом Зеоне, — заладил страж.

— Да я верю вам! Я бы просил сюда пригласить или отца Пита Бойтано, или отца Чака Фостера…

— Оба есть, но заняты, — быстро ответил страж, — и не смогут выйти.

— …или хотя бы брата Чеса Хардерна. Если он тоже занят, я могу подождать.

— Брат Честер, — подумав, ответил страж, — подойти сможет. Но не пытайтесь его расспрашивать о непозволенном.

— А что не позволено? — живо откликнулся он. — Просветите меня, а не то вдруг спрошу по незнанию.

— Это не важно, — нашёлся страж. — Но если спросите у брата Честера, он не ответит.

— Ладно. Значит, это ему надо за языком следить! — подмигнул Бенито.

Ну и вызвали Чеса.

13

Подошёл Чес. Лицо его было усталым. Но, как увидел Бенито, немножечко просветлело. Произнёс, мотнув головой вокруг:

— У нас сложности. Они никого не касаются.

— Я не буду о сложностях, — тут же пообещал Родригес, — меня уже предупредили.

Чес кивком поблагодарил за деликатность.

— Я ищу своего человека. Майк Эссенхельд. Он здесь был.

— Был, но сейчас ушёл.

— Куда?

— Думаю, в Бабилон.

— А он здесь…

— Не могу сказать.

— Хорошо. Если он в Бабилоне, расспрошу его самого.

— Не могу воспрепятствовать, — Чес пожал плечами.

— Это всё, что доступно мне знать о Майке? — Чес кивнул. — А если спрошу у Гарриса?

— Гарриса нет. Шпанки.

Вот так вот… А Бенито уж думал сходить к провидцу в Священную рощу. И гадал, как бы пристроить свой транспорт, чтобы посторожили.

— И зайти мне к нему?..

— Не надо. Лучше не надо. Там не только шпанки. На подходе наши стоят. Они не пропустят.

Ладно, не будем ломиться в закрытую дверь при хозяевах. Но таки стоит иметь в виду: что-то в Грибном лесу или Священной роще. Или и там, и сям. Из-за этого и в посёлке возникли сложности…

— Чес, большое спасибо! Ты помог мне сориентироваться. Если будут вопросы ко мне — приезжай в Бабилон. Буду рад отплатить взаимностью!

Бенито вскочил на турель своей колымаги, расположился на трёх её сёдлах и тронулся вверх по крутому склону самой прямой дороги на Бабилон. Этот склон — проклятье для всех водителей. Мало того, что крут, так ещё утомительно долог. Но не переться же, в самом-то деле, в объезд.

Ещё издали онприметил пешую фигурку, взбирающуюся на склон. Кай Гильденстерн? Да не может такого быть!

Глава 18. Мимо промысла воров,

или Вперёд, к честной жизни

1

Когда гору тряхнуло, Кай догадался о своей ошибке. Забрался повыше церемонию посмотреть — вот так учудил! А если бы?..

Он считал, что умён: отошёл от края обрыва. Но когда под ногами поехала почва, понял: отошёл-то недалеко! Он хотел отскочить назад, но внезапно заметил, что его наблюдательная терраса далеко уже не горизонтальна. Он бежал, а она уже падала — вот каскадёр нашёлся!

Отстранённая позиция учёного-теоретика в полной красе. Для кого прикладной результат исследования важен лишь как этап эмпирической проверки теории, тот способен, не дрогнув, залезть на вершину спиленного дерева, чтобы в тиши, без помех, рассчитать траекторию его падения.

Ну а Кай? Он был тоже неадекватно уверен, что его не заденет. Это тот человек, который себя уверил, что печётся о технике безопасности всей церемонии — чем ты лучше безумного бишопа, умный Кай?!

Повезло, что был глинистый склон, не каменистый, да и отвесная часть обрыва не так велика. Мягкая глина съехала под ногами, а не обрушилась камнепадом, где жизни нет. А могла бы, могла бы…

Ниже по склону движение затормозилось. Кай уцепился за дерево, росшее там. По сплетению гибких корней умудрился выползти на пологую часть склона, ту, где ничто не съезжало. Чуть отдышался, решил: здесь и останется. Слишком темно, под ногами мало что видно. Ну а утром продолжит спуск. Если он сохранился.

Кай заснул, и довольно скоро. Пережитая встряска требовала отдыха. Ярких снов к нему не приходило, ничего не запомнил. А на рассвете он с того месте, где лёг вздремнуть, поглядел наверх и с содроганьем отметил: а ведь Священная роща теперь отовсюду оторвана. Там под корнями деревьев такой навес… На такой высоте…

Нет, ну правда. Смог бы туда отбежать — загнал бы себя в ловушку. Ведь не спустишься никуда, той тропинки, какой пришёл, больше не существует. И сидел бы там, в роще, один на один с развивающимся насекомым. Недобитая особь шпанки ожидает неосторожных. Не дождалась на этот раз. А могла.

2

И терраса пониже, та, что простёрлась над Грибным лесом, тоже очертания поменяла. Но она хоть осталась, а не сползла в овраг.

Я хотел посмотреть…

Только тут-то Каю и вспомнилось то главнейшее, что хотелось ему посмотреть до землетрясения.

Что-то сделалось с Грибным лесом? Да уж, нечто произошло. Глядя вниз с остатков террасы, Кай заметил: а лес-то весь высох. Вот теперь он и правда лес, а никак не болото.

Вся вода убежала в широкую чёрную трещину, что делила дно леса в точности пополам. Ну ни дать, ни взять — расколотая пиала.

В самый центр шарахнуло!..

Ничего себе я рассчитал! А уж думал — глупости…

Рядом с трещиной лес повалило. Да и вокруг возникли залысины. Он и так не весьма густо рос из-за избытка воды… Но зато домик на сваях не завалился. Скособочился, да, но выдержал страшный толчок. И как будто подрос на сваях — Кай в полный рост их ни разу не видел.

Что ж, если Мик Брэдли остался в живых, без жилья не останется. Что до его призвания, то и с ним всё должно быть в норме — что им сделается, грибам? Правда, был ли какой-то шанс у самого Брэдли? Чтобы выкарабкаться живым из жертвенной ванны, тут везения мало, надо иметь выносливость, и побольше, чем требуется ляяну.

Что ещё бросалось в глаза? Пар из разлома. Недра, что лезли наружу, были раскалены. Хорошо, их вода охладила. Отсюда пар.

В целом, всё удалось. Хорошо, что в науке отрицательный результат, это тоже вполне результат. Ну, в плане холма и Храма.

Хотя… Почему сразу отрицательный?

Ибо что-то такое из трещины даже торчало.

Да! Вроде шпиля какого-то здания. Неужели и правда Храм? Кай смеялся, но вон оно как получилось. Ну… тогда пред верховным бишопом стоит снять головные уборы. Он такое предугадал?

Нет, конечно же, совпадение. Тот, кто путает Господа с демоном Асмодеем, вряд ли может претендовать на точность своих предсказаний.

3

Что за шпиль высунулся из трещины — любопытный, конечно, вопрос. Кай хотел бы взглянуть поближе: архитектура ксенокультур его часто наталкивала на маленькие открытия. Подмывало забраться в чашку Грибного леса, посмотреть на Храм и уйти, пока там, за стеной посёлка, не догадались.

Но ведь стоит ему не уйти до прихода братьев, как уже не уйдёшь. Выход из чашки один. Заметается, попадётся. Ну а дальше его, поди, не похвалят, а накажут за самоуправство. Дескать, Храм не такой, и явился не там, и из трещины еле вылез — вместо того, чтобы ввысь вознестись на Зеонском холме…

А какой же такой может быть Храм, если при запуске церемонии бишоп Господа величал именем Асмодей?! Нет, лажёвый должен быть Храм.

Кай колебался, медлил, но наконец-то приметил, что пространство Грибного леса уже заполняется братьями. С осторожностью и, наверное, благоговением, они приближались к трещине и шпилю.

Ой, да пора уже уходить. Как бы кто не взглянул ненароком вверх и не заметил его на наблюдательном пункте. Там ведь воины, как-никак. Правда, их Онодэра-сан тренирует для ближнего боя, но заметить врага издали — тоже важный воинский навык. Вдруг он у них есть?

Кай стал спускаться. Очень быстро он вспомнил, как непросто пройти незамеченным: ведь с какого-то места отдельной тропинки нет, пути к роще и к лесу сливаются воедино.

Оставалось надеяться, что созерцание крутых изменений в Грибном лесу поглотит всё внимание пришедших сюда людей из посёлка.

Кай дошёл до поворота к Грибному лесу и порадовался, что его караулить не стали. Двинулся дальше — и нарвался на новую группу интересующихся. Они вытянулись долгой цепочкой, он их с изысканной вежливостью пропустил. Сделал, конечно, вид, что он брат никакой не беглый, просто возвращается после осмотра шпиля в лесу.

— Ну и как там, брат? — спросили у него с робкой надеждой.

— Потрясающе! — отвечал Кай.

Ну а что, он не прав — так и было.

Но последним в проходящей мимо цепочке оказался брат Честер. Ясное дело, взгляды их встретились. Кай отшатнулся, напрягся, рот приоткрыл, чтобы что-то спросить, а потом в замешательстве сделал обратный шаг, как бы присоединяясь к прошедшей цепи…

Честер взглянул на его суетливый набор движений и покачал головой.

— Мне… — начал было Кай.

Честер глазами указал на тропинку за его спиной. Повернулся, ушёл. Что ж, понятно. Кай, вероятно, не нужен. И Честер его по-хорошему отпускает, но так, неофициально. Без наград и без наказаний.

Видно, Кай вышел в ноль, что уже награда.

4

Прокравшись на широкую дорогу, по которой спускаются в Зеон и взбираются от Зеона вездеходы, Кай двинулся вверх. Склон предстоял и крутой, и очень долгий. Но склон-то уж ладно. Как бы пройти остальную, большую часть пути до Бабилона, где опасных животных — как булавками кто натыкал. А револьвер-то у Кая против зверей не работает. Против людей — ну куда ни шло, может, кого напугает и незаряженный. А зверью поди объясни, что надо пугаться — без наглядной-то демонстрации.

Кай убеждал себя, что если всматриваться далеко в горизонт, то каких-то из самых опасных зверей можно увидеть первым. А, увидев, потихонечку сдать назад. И переждать: вдруг уйдёт чудовище.

Жаль, в лесах с горизонтом, надо заметить, совсем беда. И ведь дорога до Бабилона в значительной мере по лесу. И какому: далеко не случайно прозванному Шпанским! Самые беспокойные места по пути Кай запомнил ещё по первой поездке с Брандтом. Там, за Шпанским лесом, поджидает его водопой хвандехваров под скалой Утюг — Кай запомнил целый калейдоскоп из бросающихся на вездеход обезумевших от злости рептилий.

Ох уж эти лес-водопой! Кай вдруг на себя рассердился: что же он заранее-то себя пугает? Но тотчас определил: не пугает — подбадривает. Если дальше тебя поджидает полная безнадёга, то сейчас ты идёшь по сравнительно спокойным местам…

Но ведь так и есть! Эти места спокойны. Кай не помнит, чтобы на вездеход… Ого-го!.. Помнить, пожалуй, не помнит, но прямо сейчас уже, кажется, видит… И, конечно, вездеход как объект нападения выглядит отлично от одинокого пешего путника.

То есть, нет, слово «видит» — неверное. Кай скорей заподозрил, а не увидел. Заподозрил одну корягу — там, впереди и вверху — в том, что она хвандехвар. И причём подозрение на хвандехвара — штука серьёзная. Эти твари наделены способностью к мимикрии. Их и с близкого расстояния затруднительно распознать, а уж там, вдалеке…

Кай застыл, потом как можно плавней спустился — от коряги прочь, чтоб перестать её видеть. Нападение не последовало. Неужели Кай настолько хорош в умении красться?

Нет, смешно. «Умело крадётся» — не про него.

Если хвандехвар его ждал прицельно и заметил, как он отступил, то не должен был бы остаться безучастным. Всякий хищник в случае бегства добычи… Нет, возможно, не всякий, но хвандехвар бы бросился. Это значит…

То и значит, что коряга не хвандехвар. Ведь не станет рептилия так по-человечески издеваться!

Кай уверился, что хвандехвара нет, но всё равно предпочёл выждать этак часок-полтора.

Ладно, всё. За такой промежуток времени хвандехвару уже надоела бы глупая шутка. Он спустился бы вниз, благо, может бежать быстрее. Или, скажем, нашёл бы себе для охоты объект получше. Он куда-то бы перебрался, но не остался стоять одинокой корягой.

Это значит, можно смело идти. Ну хотя бы снова проверить.

На сей раз Кай приблизился, пригибаясь. Он явился на то же место, что напротив большого куста, полного синих ягод, но коряги отсюда больше не наблюдал. Значит, был хвандехвар, был! Но ушёл, его не дождался.

Точно ли ушёл?

Нет, ну Каю нужно пройти. Как ещё добраться отсюда до Бабилона? Здесь, на этом отрезке пути — только вверх по дороге. Или не только?

Вроде, есть ещё кружный путь, через бывшую здешнюю шахту, только Кай туда не ходил, да и, правду сказать, неуверен, что бестий на том пути встретится меньше.

Кай пригнулся сильней, сместился к обочине и прокрался тихонько, насколько мог, чуть вперёд. До валуна у дороги.

Что за чудо! Ведь от валуна он опять увидел корягу. Ту же самую, без сомнения. Но ведь в первый-то раз он до валуна не дошёл.

Или дошёл, да забыл? И задумал тот куст позади в качестве ориентира.

Кай застыл на десяток минут, привалившись уже к валуну. И коряга тоже не двигалась, будто хотела его из принципа переупрямить. Он смотрел, а она стояла всё так же ровно.А затем внезапно, не шелохнувшись — будто исчезла. Только была — и нет. Что говорится, растворилась в пейзаже.

Хвандехвар! Но куда он скрылся? И зачем: неужели в Кае почуял какую-нибудь угрозу?

И как только пропал хвандехвар, Кай услышал снизу, с дороги, какие-то странные звуки. По всему, техногенные.

Хвандехвара вспугнул не я! Он сбежал, и этим стоит воспользоваться, что бы там непонятное снизу не поднималось.

Кай поспешил подняться на открытый участок дороги, свободный уже от «коряг». Звуки за спиной приближались, но он не позволил себе далее медлить. Кто мог его догонять, кроме сектантов Зеона? Разве только их столь горячо любимый — демон, демон-строитель, Асмодей.

Впрочем, сектанты и Асмодей ныне одно целое. Каю с асмодеитами не по пути. Но страшиться их он не станет. Всё же люди цивилизованные. То ли дело охотящийся хвандехвар — этот может всерьёз убить.

Кай оглянулся, когда непонятные звуки подобрались уже со спины совсем близко. Лишь посмотрел краем глаза и тут же обмер, ведь вверх по дороге взбирался...

Сидский вьючный ляян.

5

Приглядевшись внимательней, Кай осознал ошибку. Не ляян, а техническое устройство, только в точности передающее и пропорции этих животных, и характер движения.

А что ехал на том не-ляяне Бенито Родригес, это стало последней каплей, чтобы познать нищету всякого здравого смысла. И уж поза, в которой ехал, показалась причудой мира, съехавшего с катушек.

В первый момент Родригес тоже был удивлён встречей. Поглядел как-то так — изучающе. Но сказал безмятежно:

— Добрый вечер, Кай. Очень рад видеть. Тебя подвезти?

А уж Кай-то как рад! Это словесно не передать. Что ни брякни, получится сухо. Из-за того и сухо, что ляян-то в уме застрял…

— Да, спасибо. Но я теряюсь: откуда здесь сидский транспорт?

— Всё обсудим, — пообещал Бенито, — но уже по дороге. А теперь предлагаю тебе взобраться на эту турель… То есть, ладно, на поворотную платформу. Вот, садись в то дальнее кресло, и я буду тебя инструктировать. Главное, что уясни: делай как я. Лучше всего синхронно. Если сработаемся, машина пойдёт ровнее. А иначе — обоим покажется, что быстрее пойти пешком. И это ошибка, Кай. Потому что пешком идти некогда.

— Некогда, — признал Кай.

И довольно легко обучился управлению механическим сидским ляяном. Той быстротой, с которой он смог освоить пульт перед своим креслом, Бенито заметно впечатлился. Даже настолько, чтобы и средний пульт тоже передать под его контроль. Обосновал:

— У меня шло труднее.

— Дело в навыках управления земной техникой, — предположил Кай. — У кого их нет, тому не мешают.

Обучение Кая в общей сложности заняло с полчаса. И тогда пятиногий техно-ляян побежал в сторону Бабилона с такой же примерно скоростью, как у вездехода. Жаль, подступали уже сумерки, а ничего похожего на фары ни Кай, ни Бенито в сидской машинке не отыскали. Тот фонарик, который был у Родригеса с собой, лишь привлекал внимание, освещал же дорогу неважно.

Заночевали в том месте у самого Шпанского леса, которое Родригесу показалой удачным. Ну, или, скорей, неудачной идеей ему показалось углубляться в ночи в непроглядную мглу Шпанского леса. Ну а так из явного позитива о найденном месте Кай отметил только широкий валун, прикрывающий спины.

Только здесь, когда слезли с платформы сидской машины, и предоставилось время поделиться историями и планами — на ходу, управляя ляяном, не особо поразговариваешь.

6

Кай на запрос Родригеса выдал связную историю своих странствий, начиная ещё с концерта «Оу Дивиляй». Как пытался вытащить Сони, подругу Драйхорна. Как подбил к авантюре Олафа, как везли они группу в Содом, а потом в Джерихон спешили…

Всё об Адском Черве у Бенито вызвало сильный интерес. Переспрашивал да выспрашивал, словно сам с тем червём был знаком очень-преочень коротко.

— …А потом я вернулся к Эрнандесу и не встретил Олафа…

Кай рассказывал, а сам уже понимал что-то новое о своей уязвимости. Он-то думал тогда, возвращаясь почти что с победой из похода по следу червя, из похода, где все охотники наповал перебили друг друга, а последний из них, Дантеро, понадеялся на артефакт, и его неизвестно куда и зачем зашвырнуло… Кай-то думал, что стал он намного сильней и в придачу ещё независимей. А что вышло?

Стоило только ему остаться в Джерихоне да без поддержки — стало многое ясно про меру самостоятельности. Он повёлся на предложенье Эрнандеса — да с какой такой стати? Просто не мог посоветоваться с тем же Олафом. А ведь Эрнандес честно сказал, что задумал «многоходовочку». Что же Кая тогда толкнуло принять роль пешки в чужой игре? Ведь не глупость природная. Скрытое беспокойство. Подозрение, что на Эр-Мангали одному, без товарищей, ему недолго скончаться. Верное, в общем-то, подозрение.

Дальше — яркое впечатленье у пирсов. Радость от узнавания Лоренцера — хоть кого-то, кого он помнил из прошлой жизни. Путь к Зеону, а там — неожиданность новых условий, приспособление к ним. Кай боялся уйти один, с незаряженным пистолетом. А зачем же не зарядил? Чтобы бояться уйти. Ведь уйдёт, а справится ли? Даже с хорошим оружием сколько людей пропадает…

— Кстати, — заметил Бенито вскользь, — в Бабилоне зайди к Ортеге. Ну, или, может, к Олафу. Пусть отсыплют тебе патронов, да побольше, впрок. Очень жаль, но к твоей «меноре» что попало не подойдёт. Редкий стандарт — в Джерихоне искать бесполезно.

И как Бенито знает, чем успокоить?

После Кай рассказал, как лениво он занимался в группе послушников-новичков у пастора Джорджа. Как направлен был в чашу Грибного леса к мастеру Мику Брэдли. Рассказал о грибах, о червях, о грибном на червей злословии. Думал, Бенито сочтёт его малость с приветом, но тот поверил.

Ну а там зашла речь и о встрече с верховным бишопом. О видениях отца Амоса, о холме и о Храме. И о том, что тот Храм подземный, но на холм обязательно вылезет, стоит лишь ритуально его позвать — да, совсем бредовая логика. О задании Каю по подготовке обряда. О предметах: о ванне, браслете и паре таблиц базальтовых.

Только речь о браслете — интерес Бенито усилился. Кай, забегая вперёд, рассказал про страдальца Квентина, что стоял у столба за то, что его потерял.

— А, ну о Квентине я уже знаю, — Бенито вздохнул, — значит, потерял?

— Или спрятал, — отметил Кай, — но не признаётся.

— Разница настолько важна?

— Ну конечно! Если б он ухитрился спрятать его в Новом Зеоне, результат мог спутать все ожидания. Этому второму «концентратору» ничего не стоило вмешаться в ход церемонии…

— Уже второму? — переспросил Бенито.

И Кай поведал о Пирамиде, которую пришлось применить по причине отсутствия браслета.

— А в Зеон Пирамиду, разумеется, привезли из Содома? — словно бы чудом догадался Родригес. Но разъяснил. — Моя Пирамида. Так и думал, что скверно её закопал. Быстро нашли.

Далее Кай поведал о походе в Священную рощу, о борьбе со шпанками и о том, что осталось от отца Джоя Гарриса. Родригеса весть о кончине Гарриса весьма опечалила — он его ещё не отцом хорошо помнил.

— Верно, сдал провидец в последние свои годы, — горестно вздохнул, — раньше случаи атак на себя он предвидел и предупреждал…

— Это шпанки, — пояснил для чего-то Кай, — сила хаотичная в своём распространении. — Впрочем, уверен ли он, что такое нельзя предвидеть?

И последний аккорд — церемония. Как придумал направить Кай энергию Пирамиды, что он видел с террасы, и главное — что он слышал.

— Асмодей? — переспросил Бенито. — В этом имени есть что-то особенное? Чем оно не подходит Богу? Что оно добавляет в типичный портрет полоумных сектантов?

— Богу можно служить по-разному, — пояснил Кай. — То есть и во зло, и во благо, кто как поймёт свою миссию. Поклонение демону — стихия чистой деструкции. То есть разница — в религиозном опыте. В мере его извращённости, так сказать.

— У меня есть друзья в Зеоне, — сказал Бенито, — я порой их зову «своими людьми», но не в смысле их подчинения. Всё-таки друзья. Ну так вот, в общении с ними теологических тем я, как мог, до сих пор избегал. Теперь вижу: напрасно. Перерождался Новый Зеон. Он уже давно далеко не тот, что задуман Гаррисом. Это вызывало лёгкую грусть даже у меня. Но, конечно же, я не знал и не думал, что дело настолько печально.

До утра оставалось всего ничего — повествование Кая немножечко затянулось. По сравнению с ним то, что порассказал Родригес о пути своём собственном, выглядело сухо и кратко. Мол, заглянул на своём моноцикле в Свободный Содом. Завербовал группу «Оу Дивиляй» в полном составе. Встретил на выезде Диаса, Маданеса и Рамиреса. Был извещён последним о своём низложении, но дело житейское — всё равно ведь работать придётся, коли новый начальник, Лопес, несколько недалёк. Дальше с тремя знакомцами сговорился обшарить логово Адской Собачины, что и сделал, заодно пристрелив это чудище. В логове он забрал в качестве трофея сидский артефакт — ту самую Пирамиду, только чтоб не таскать с собой, прикопал её там, в Содоме, как оказалось, зря. Дальше Бенито заехал в Новый Джерихон, где попал на разборку большого отряда ассасинов с его собственными людьми. Был осаждён ассасинами в здании на морском берегу, но удачно вышел. Правда, по выходе был почти тут же проглочен Адским Червём, но и червя миновал без большого урона для самочувствия. После встретил ксеношпиона на ксенотачке. В перестрелке его убил, ну а тачку его присвоил. Собственно, и всё. А таких переживаний и тревог, как в опыте Кая, у Бенито, ясное дело, не было.

7

До Нового Бабилона добрались без приключений. Кай, припоминая поездку с Брандтом, ожидал, что уж водопой хвандехваров у скалы Утюг, да в открытом-то экипаже миновать будет непросто. Ничего подобного. Верно, в тот раз нападающих на вездеход хвандехваров привлекла исключительно ярость самого же Брандта. Вот Бенито ездил иначе. Даже видя в кустах притаившегося хвандехвара, он бы ничуть не подумал его давить. Великое дело спокойствие.

Но вот где спокойствия разом не стало, так это в самом Бабилоне, где явление Бенито и Кая в столь необычном экипаже произвело эффект, где-то сравнимый с въездом Иисуса в Иерусалим.

Первый всплеск народного изумления поджидал их ещё на мосту. Охрана, что стояла на нём с огнемётами, так и выпала в осадок! Просто так их не пропустила, принялась наперебой расспрашивать, а Бенито давай пространно им отвечать. Верно, нуждался в том, чтобы создать по возможности яркое впечатление:

— О, спасибо за вопрос, Гомес! Как ты видишь, машинка не нашинская. Где отхватил? Одолжил. У одного, понимаешь, ксеношпиона. И ты прав, тот шпион не хотел одалживать. Жизни своей шпионской не пожалел… Да, вот так и случилось… И тебе не плакать, Перейра! Но где водятся те шпионы, я пока не скажу. Да, служебная тайна. Все ведь ломанутся себе отхватить такую крутую тачку, а шпионов на всех, поди, ещё не достанет…

А потом очень быстро, откуда ни возьмись, набежала толпа шахтёров. Надо думать, их смена как раз закончилась. Всё глазели, пытались шутить в тон Родригесу, с Каем тоже заговорили.

— Эй, а правда ты круто стреляешь? Если сейчас я подброшу шапчонку, спорим, не попадёшь? — прицепился один курносый.

— У меня револьвер не заряжен, — ответил Кай.

— Врёшь ты всё! Ты боишься продуть, Майк!

Видя, что расспросы уже свернули с невообразимого экипажа непонятно куда, Бенито попросил толпу расступиться, и ляян покатил дальше — к воротам элитного квартала. Там повторилось примерно всё то же самое. Снова шутки, снова Бенито разлился соловьём, но с существенной разницей: о шпионе он говорил совершенно серьёзно. Вот о чём шутил, так о том, каково кататься на дурацком его драндулете. Пояснил:

— У меня, ребята, увели моноцикл. Как мне было домой добираться? Вот, освоил эту штуковину!

— Увели? — кто-то переспросил. — По-моему нет. Спроси у хромого Трентона. Он доставил твоё колесо в целости и сохранности.

И Родригес воспрял, это было заметно и по лицу, и по жестам. Ну ещё бы ему не обрадоваться! И не только тому, что не пропал моноцикл, но и вести, что Трентон-то выкарабкался. Сомневаться, что это случится, он имел основания, о которых упомянул вскользь и в беседе с Каем.

— А сам Трентон где?

— Да в шахтёрском квартале, в твоём бывшем штабе. Ныне там штаб у Лопеса. Но тебя там всегда ждут.

— Непременно зайду! Но сейчас у меня дело к Флоресу. Да, о том, что я видел. Флорес взял себе моду меня не пускать на порог, ну так вот: если нынче не пустит, расскажите ему, кто сможет, о моей новой машинке! Могу спорить, его она заинтересует не меньше, чем вас. А уж тот, кто на ней сидел… — Здесь Бенито подвесил долгую-долгую паузу.

И опять незамысловатые шутки с обеих сторон, причём с той стороны в два адреса. Между прочим, Бенито поддразнивали как бы любя, а вот Кая шпыняли пожёстче. Что ж, понятное дело. Чтобы заслужить хоть немного народной любви, таки надо в неё вкладываться. Всем своим умом и энергией, без стеснения и колебаний.

Самая недобрая реплика в адрес Кая была примерно такой:

— Что, приехал на инопланетной раздолбайке? Вот на ней и будешь теперь кататься! Ни в один из моих вездеходов тебя никогда не пустят. Водители предупреждены. Это говорю тебе я, Игнасио!

Кай узнал эту злобную физию. Тот водитель, у которого они вместе с Олафом как-то стащили груз. Кай тогда загибался от голода, но достать легально морской капусты не сумел бы, поскольку не заработал.

А вот Бенито злобную физию, вроде, видел впервые. Ну и спросил:

— Эй, что за прыщ хамит моему другу?

— Я Игнасио Ибаньес Эвита ди Сьерра-Лалуна! — вскричал озлобленный типчик. Я начальник всего бабилонского транспорта, если кто не в курсе! Я сменил на этом посту твоего дружка Эстебана, который палец о палец не ударил для улучшения логистики рудного промысла!

Кай припомнил: Эстебаном звали того начальника, в подчиненье которому его приписал Олаф. Сам-то Кай Эстебана ни разу не видел, но исправно (или не очень) писал отчёты на его имя. Если за Эстебана теперь этот самый Игнасио Ибаньес, то, пожалуй, больше отчётов писать не придётся… Нет, как говорится, худа без добра.

Между тем Бенито что-то уже ответил, от чего взбешённый начальник транспорта круто развернулся и с утрированно гордой осанкой удалился прочь, сопровождаемый взрывами смеха.

Да, Бенито таков: его только задень!

8

В центре элитного квартала, примерно посредине между Башни Учёных, Родригес предложил остановиться снова. В толпе, окружившей трофейного техно-ляяна Кай заметил старика Гонсалеса. Как оказалось, остановка потребовалась Родригесу для разговора с ним:

— Дотторе, как там Олаф? — спросил Бенито. — Удалось ли его нашему Лопесу отвоевать?

— Лопесу я всё передал, — хмуро сказал Гонсалес, — точно, как уговаривались. Он пытался, но не сумел. Не достало красноречия. Так получилось, при беседе Лопеса с Флоресом присутствовал Рабен — он их и заболтал.

— Ладно, — Бенито кивнул, — стоило догадаться. Хуанито не наделён даром красноречия в требуемой мере. Что ж, придётся мне самому, но в его присутствии. Кстати, он у себя?

— Флорес во дворце, Лопес — не знаю: или там, или в штабе службы, в шахтёрском квартале. А что?

— Мне он нужен для двух вещей: чтобы Флорес нас наверняка принял — это раз. А во-вторых, чтобы Лопес мне хотя бы поддакивал. — Тут Родригес обратился уже к Каю. — Майк, прошу тебя об одолжении: сбегай, пожалуйста, в штаб. Если есть там Лопес, приведи мне его сюда. Я надеюсь, он здесь, но мало ли…

— Ну а если там его нет?

— Значит, ты свободен, — подумав решил Родригес. — Можешь в элитном квартале чего-нибудь съесть, только вот в Башню Учёных пока не наведывайся. По-моему, рано.

Да уж, в Башню Учёных Каю рано не надо. Этак ведь можно вместо чердака загреметь в подвал. Ну а там, говорят, пытки. Нет, уж лучше дождаться, когда из того подвала вызволят Олафа.

Когда Кай спрыгнул с платформы, голова его немного кружилась. Потом прошло.

— Если что-нибудь поменяется, то я сам тебя позову! — прокричал Родригес ему вслед.

Ладно, триумфальной беседы Бенито с Флоресом Кай всё равно не услышит, потому свободному времени надобно только радоваться.

И таки действительно очень давно хочется что-нибудь съесть.

9

Новый Бабилон — он такой посёлок, в котором два. И настолько два, что напрямую не попадёшь: надо выйти из одного, прогуляться под внешней стеночкой, и лишь только после прогулки зайти во второй. Не ходить же без крайней нужды через Транспортные ворота, открывающиеся в гаражи. Там опрашивают придирчиво: кто, да зачем, по какому такому делу.

Что и говорить, мощный барьер между социальными мирами. Почти всё из одного Бабилона презирает почти всё во втором, и это вполне взаимно.

Первый из них элитный, там и чище, и люд веселей, и есть всякая роскошь, например, такие кафе, в которые пища поступает не из шкафов Оломэ. И, разумеется, эта еда в основном импортная и дорогая, насколько только возможно. Глядя на цены, рискуешь в миг потерять львиную долю своего аппетита. Но остальная часть уж она-то тебя додавит. Ибо что может съесть вегетарианец на планете Эр-Мангали? Кроме джерихонской морской капусты — только здешнее, втридорога купленное.

А второй Бабилон — шахтёрский. Заправляют в нём охранники-плюмбумы. И еда — из шкафов Оломэ, где проращивают мясо. Всякий упоротый вегетарианец наподобие Кая в том втором Бабилоне попросту сдохнет. Или превратится в нечто другое. Кай не сдох и не превратился, но ему помогли.

В общем, просьба Бенито посмотреть, нет ли во втором Бабилоне Лопеса, в сочетании с предложением что-то съесть, предполагала заданную Каю маятникообразную траекторию. Вышел из элитного Бабилона в шахтёрский — поискал Лопеса, вышел из шахтёрского в элитный — поел. Упростить её Кай бы мог переставлением звеньев задачи, но понимал, что дело-то срочное, вот и готовился топать туда-сюда.

Ладно. Первый межбабилонский проход совершён успешно. Голод не доконал, обоняние тоже. Хотя запах в шахтёрско-плюмбумском Бабилоне — Кай забыл уже — препаршивый! Если месяц мочиться на стену родного дома, выйдет оно. Ну, с поправкой на разнообразие здешних запахов.

По пути к штабу Службы безопасности колонии Кай удивлялся, что не узнаёт здешних лиц. Все сменились в его отсутствие? Или он постарался забыть их гораздо прочнее? Нет, ну один знакомый всё же попался — рудокоп Дьюи. Молча прошёл, удостоив его кивком.

Ну а Кай? Точно так же. Зеркально.

10

В штабе никакого Лопеса не нашлось.

— Он здесь редко бывает, — сказал Ортега. — Если нам от него что-то нужно, то мы его ищем там.

Каю подумалось: не исключено, что Родригес избавился от его присутствия, чтоб без помех потолковать с Гонсалесом о чём-то секретном. Да, возможно. Но стоит ли по пустякам обижаться? И, в конце-то концов, у него имеются в штабе и свои дела. Нужно кое-что попросить.

— Мне нужны патроны к «меноре» и немного ксерокредитов, — объявил он Ортеге.

— Деньги для чего?

— Ну, просто… чтобы поесть.

Кай ведь, кстати, забыл что «элитно» поесть ему просто не на что.

— Хорошо, сейчас принесу.

И Ортега ушёл подбирать заказанное, ну а Кай оглянулся на остальных сотрудников службы. Те кивнули при его появлении, но никак не обнаружили своего отношения к тому факту, что он вернулся. Мастер боя Сантьяго, по обыкновению, дремал в уголке комнаты. Ещё двое, напротив, горячо спорили о ситуации в Новом Джерихоне. Из этих двоих одного — Карлоса Герреро — Кай здесь изредка видел, а второго, по имени Том, наблюдал впервые. Том как раз говорил:

— Эти люди пытаются утверждать, что ищут воров и бандитов. Воров и бандитов, Карлос! Это говорят те самые люди.

— Я согласен, Том, — отвечал Герреро, — этим людям надо ловить себя.

— Весь Джерихон таков. Весь он стоит на этом. И людей, что туда попадают, эта система быстро перемалывает. Виноват Эрнандес? Да, сто раз да. Но не во всём. Любого поставь управлять бандитами — получится то же самое. Вот и наш Альварес… да что говорить!

А ведь этот Том — и есть хромой Трентон, заметил Кай про себя. Тот, кому посчастливилось смыться от ассасинов на родригесовом моноцикле.

— Так Альварес — предатель, или же нет? — Герреро поставил вопрос ребром.

— Человек, оказавшийся не в том месте. Ничего ведь не предвещало. Ничего в его прошлой жизни.

— Он ассасин.

— Ассасином он быть не может. Он пошёл с ними на сговор, и я сказал, почему. Воровской посёлок, чисто воровской. У воров там все на крючке: рыбаки, охотники. На Альвареса тоже нашли приём. Ну а дальше просто. Ассасины выходят на воровскую верхушку, делают ей предложение, от которого всем так дурно. Ассасины при этом знают, что воров всё равно зачистят, но ведь сами-то воры надеются на лучшее. С ними делятся — и всё: воры в деле.

— А Альварес?

— Он в деле с ворами. И не может от них отвернуться! Даже тогда, когда те выполняют заказ ассасинов. И другой бы на его месте…

— Значит, надо всё так и оставить?

— Неразумно сорить людьми...

Тут Ортега вернулся с обоймами для револьвера и тоненькой пачкой ксерокредитов. Кай решил не встревать в разговор Герреро и Трентона, ибо тот рисковал пойти по второму кругу. Но что странно: Трентон будто оправдвыает Альвареса. Хоть казалось бы, уж ему-то, чудом вырвавшемуся из лап ассасинов, потакать предательским действиям как-то странно…

Не влезай, не надо, сказал себе Кай. Собирался ведь утолить голод. И причём, далеко не коммуникативный.

11

Попрощавшись с Ортегой, Сантьяго, Герреро и Томом Трентоном, Кай направился снова к воротам. Маятник должен качнуться в обратную сторону. В Бабилоне элитном, откуда он так спешил уйти в тщетный поиск Хуанито Лопеса, Кай, наконец, расслабится и позволит себе поесть,

И если уж по-хорошему, расслабляться бы стоило уже по дороге. Кай уже в Бабилоне, в безопасности, разве нет? Однако какая-то невысказанная тревога заползала в сознание. Кай до сих пор боится пыточного подвала в Башне Учёных? Нет, ведь Бенито вернулся с победой и зашёл с козырей. Нет сомненья, что Олафа выпустят, а его с тем подвалом даже не познакомят.

Что тогда не даёт покоя? Неужели мельком услышанный разговор Герреро и Трентона? Трентон слишком лоялен к прихвостням ассасинов, это и подозрительно.

Ладно. При встрече с Бенито Кай расскажет ему о своих подозрениях. Попустило? Ну, более-менее. Но не до конца.

Недалеко от ворот, куда двигался Кай на выход, ему повстречался знакомый рыжебородый шахтёр по имени Руперт, идущий наперерез.

— Майк, привет! Погоди, — закричал ещё издали, — тебя Бенито зовёт!

— Для чего? — буркнул Кай недовольно.

Потому недовольно, что этот ведь Руперт с ним перестал здороваться. А как Родригес послал, так сразу «привет», «погоди».

— Если честно, то без понятия, — Руперт почесал бороду. — Но, по-моему, хочет, чтоб ты что-то там подтвердил. Связанное с этим, ну как его, Новым Зеоном.

— Хорошо. Где Бенито?

— Он в элитном квартале. Пойдём?

— Я и так туда собирался. Можешь остаться здесь.

— Погоди! — воскликнул рыжебородый. — Мне же тоже надо туда… Но меня без тебя не пропустят. Я ведь простой шахтёр... А ещё я хотел спросить… Ну, о той колымаге, ты понимаешь? Сам я на ваш приезд не успел, но ребята рассказывали…

До чего же прилипчивым сделался этот Руперт! И что его так впечатлило? Можно подумать, что его теперь звать Мэдисон.

Кай вполуха слушал пустопорожний трёп, сам же пытался думать о чём-нибудь позначительнее. Не получалось. Хоть тресни, не получалось.

Кай шёл быстрым шагом, даже шахтёр-здоровяк еле поспевал. И не мудрено, когда ведёт тебя раздражение.

Он спешил лишь до тех пор, когда три шахтёра, в развалочку идущие впереди, разом не остановились. Место было в точности посредине между двумя воротами Нового Бабилона. Идеально пустынное. Здесь, под Бабилонской стеной, крайне редко ходили пешком. Предпочитали ездить. А дорога для вездеходов как раз делала крюк.

Тут-то Кай и догадался что происходит.

12

Три шахтёра впереди медленно повернулись. Левым из этой троицы оказался Дьюи, правым — тот курносый тип, который его подначивал у моста. А вот в центре — хищно оскалился уголовник Буллит. Ясно как день: это он вдохновитель всего приключения.

Кай поспешно притормозил, но получил чувствительный толчок сзади от рыжебородого Руперта. Н-да, приехали.

Пробежав пару шагов по инерции, Кай вильнул в сторону и, прижавшись спиной к Бабилонской стене, вытащил револьвер. Хорошо ещё, получилось с первого раза.

Тут курносый в ответ на его решительные действия демонстративно заржал. Буллит тоже развесеелился. Он достал из кармана нож и нажал на кнопочку. Выехало лезвие.

И, растягиваясь полукругом, четвёрка озорников стала медленно приближаться. Отговаривать их? Бесполезно. Нужно просто открыть стрельбу. По главным мишеням.

— Знаешь, зачем ты здесь? — нарушил тишину Буллит.

— Денег вам надо. Но у меня ничего нет, — соврал Кай.

— Не знаешь, — констатировал Буллит. — А ножик видишь? Это орудие возмездия за дружка моего.

Кай щёлкнул предохранителем.

— Слушай, фраер, это ты нас будешь пугать незаряженной пукалкой? — резко возбудился курносый.

— Я зарядил уже, — с лёгкой заминкой сказал Кай. Это была правда, но ему почему-то никто не поверил.

— Зарядил — это хорошо! — гаденько усмехнулся Буллит, подступая. — Теперь ты будешь стрелять, а я тебя — резать.

Тут Кай выстрелил, и Буллит вдруг удивился. По всему, он представлял себе развитие ситуации как-то иначе. Но хватило и одного выстрела в лоб, чтобы угроза зарезать Кая потеряла всякую актуальность.

По курносому Кай дважды промазал. Тот, по счастью, бросился не на него, а куда-то вбок, на траве поскользнулся, упал, вскочил и, петляя, стал улепётывать. Кай решил больше пули не тратить. Этак выпустишь вдогонку обойму, а он вернётся.

Обернувшись к Руперту и Дьюи, Кай увидел до чёртиков перепуганные глаза и впервые услышал их крики — а ведь те кричали уже какое-то время: слух его уловил самые окончания сказанных фраз:

— …не виноваты!

— …угрожал, заставил!

Ах, ребята не виноваты. Ребят Буллит заставил, поскольку чем-то им угрожал. Вроде и всё послание. Но зачем же с такой силой драть глотки?!

В сильном раздражении Кай рявкнул:

— А ну молчать!!!

Потрясённые рудокопы притихли.

— Прочь… — Это сказал негромко, не заботясь, чтобы услышали. Но они уловили, выполнили.

Отбежав, оглянулись. В перепуганных глазах дрожали ростки уважения и благодарности.

Глава 19. Мимо бешенства коров,

или Что взять с крупного рогатого скота?

1

Родригес наконец-таки попал на приём к Флоресу. Впечатляющая вышла задержка. Сколько больших и малых событий в неё уместилось, кто бы сосчитал.

Кстати, мог бы и не попасть. Флорес его на приём строго говоря, так и не приглашал. Бенито пошёл на хитрость и явился к нему вместе с Лопесом. Ну, а если точнее, Лопес его как бы взял с собой.

Сложная вышла ритуально-квестовая игра «Как попасть к Флоресу».

Оказавшись в его кабинете, там где кресло напоминает трон, да настолько, что это сходство не скрадывается даже письменным столом, Лопес с Родригесом подождали, когда Флорес на них обратит внимание. Им не трудно, а Флорес, быть может, поверит в своё величие и не станет его доказывать.

Нет, ну утопия думать, что не станет. Станет, да ещё как!

Ведь на Лопеса Флорес внимание обратил, а на Бенито нет.

— Хуанито, рад тебя видеть! — произнёс начальник колонии, тщательно игнорируя всякого, кто не Хуанито.

Лопес поздоровался с Флоресом и оглянулся на Родригеса.

— Скажи ему, что я тоже пришёл, — предложил Бенито.

— Тут со мной к тебе — Беньямин Родригес… — Лопес даже рукой показал, как будто начальник колонии мог его не рассмотреть.

Хотя ясно как день: «не вижу» значит «не хочу видеть».

— Зачем, если я его не приглашал? –

Лопес оглянулся на него, и Бенито подсказал:

— Для отчёта.

— Да, — Лопес оттолкнулся от подсказки и вспомнил, — ты же сам говорил, что мне надо время от времени отчитываться. Ну, в руководстве Службой безопасности…

— И при чём здесь Родригес?

— Да при том, что я до сих пор в этой службе ни в зуб ногой! — это Лопес проговорил с возмущением.

— И кто тебе в том виноват? — ответно выразил раздражение Флорес.

— Ты, конечно! — Лопес не дал себя сбить. — Ты меня поставил руководить этой службой. Я не знаю, зачем: наверное, смеха ради. Чтобы я к тебе приходил дурак дураком, и не знал, что брякнуть!

Флорес покачал головой:

— Это не смех, это доверие. Ты не понимаешь. Я кроме тебя на этой дурацкой планете никому не могу доверять.

— И я знаю причину! — выпалил Лопес. — Просто мне не хватит ума, чтобы сплести против тебя интригу.

Флорес, подумав, кивнул:

— Где-то ты прав.

— Ну так вот. Мне не хватит ума и на что-то другое. Служба безопасности со мной во главе — кому это выгодно? Только Рабену. Чтобы только он здесь интриговал, и никакого контроля…

— С Рабеном я сам разберусь, — сказал Флорес. — У меня с ним другие дела. Да, непростые. Но он нужен, его сфера — экономика.

— Но он влазит в другие сферы, — сказал Бенито. Лопес повторил.

— У него был зуб на Родригеса, — пояснил Флорес. — Больше Родригес не начальствует, вопрос исчерпан.

— Он согласен, чтобы я был начальником, — произнёс Лопес. — И согласен мне помогать. И он мне нужен, как и тебе Рабен. Для чего? А чтоб за меня работать и в том отчитываться. Ты послушаешь, что он скажет, или мне за ним повторять?

2

Наконец-то начальство обратило свой прошеный взор. Ладно, к делу.

Кратко-тезисно, чтобы не быть остановленным, Бенито поведал о главном. О том, что доказывает: его службу нельзя шатать. Она слишком сейчас важна.

Для начала — о ксеношпионах. Тех, что ездят себе припеваючи по дорогам колонии. Пусть дороги и между заброшенными объектами, всё равно — какова наглость! Эта наглость свидетельствует о том, что шпионы чувствуют силу.

— Силу? — переспросил Флорес, интонационно выразив пренебрежение.

— На доставленный мной экипаж, — сказал Бенито, — можно полюбоваться во дворе. Разъезжать в таком по нашим дорогам — это значит, совсем не скрываться. Инициировать перестрелку — значит, не скрывать враждебных намерений.

— Из чего он стрелял? — заинтересовался Флорес.

— Стационарную пушку на транспорте я развалил. А в руках шпион держал это, — Бенито сгрузил на стол изъятые у многорукого существа три продолговатые штуковины.

— Как этим пользоваться?

— Я ещё не разобрался. Но это оружие. Точно. Лучше не нажимать.

— В этом сила? — Флорес опять усомнился.

— Думаю, сила в количестве.

— Так ведь только один случай. Одна встреча за много лет. Остальные получше прячутся?

— Я так думаю, стоит бдительнее следить за дорогами. Даже за теми, что нам сейчас не нужны. Ну а где основные силы? Может, и на соседнем континенте. Ведь туда до сих пор не ступала нога человека. Или, может, ещё на орбите крутятся — между модулями системы «Карантин».

— Ладно, в такое можно поверить. Что дальше?

Дальше — о Джерихоне и ассасинах. Прежде этих ребят запускали в лягушатник Эр-Мангали для отдельных убийств, одиночных мстительных актов. Но теперь они самоорганизовались и сомкнулись с джерихонским ворьём. Как итог — расширяют поле занятий. Занимаются крупными кражами артефактов.

— У меня?

— У Эрнандеса. В Лесной шахте под Джерихоном их тоже уже нашли.

Верно рассчитанный шаг. Флоресу может быть мало дела до каких-то там ассасинов. Но находки ксеновещиц его касаются лично.Ведь в Эрнандесе так легко утратить вассала и нажить конкурента.

— Ладно, что дальше?

Дальше Зеон. Что под именем Господа секта чествовала демона Асмодея, это Флореса заинтересует вряд ли. Но вот что будет любопытно — их церемония, пробуждение сил земли. У фанатиков не получилось возвести высоченный холм, но они под землёй пытались отыскать какой-то там Храм, и они его извлекли. Прямо из-под земли, с применением артефактов.

— И опять артефакты?

— Да, если в Джерихоне есть артефакты, то действует и их чёрный рынок, — пояснил Бенито само собой разумеющееся. — А Зеон их скупает уже в Содоме. В основном, за грибную дурь.

— Ладно, ясно. Так что они там извлекли?

— Некий Храм. Подробности неизвестны. Но нельзя исключать, что и там отыщутся артефакты. Как и в захоронениях.

— Значит, надо разведать! — строго сказал Флорес.

— Займёмся! — с готовностью согласился Бенито. — Разумеется, под руководством Хуанито Лопеса.

— Это всё?

— Ну, почти… — Родригесу не хотелось делать акцента на Адские гнёзда, но промолчать о них было бы всё же неправильно. — Есть одна странная мысль, которую надо проверить. Это на тему так называемых «Адских чудовищ»… Их на нашем, колонизированном континенте, есть несколько. Адская Собачина (была), Адская Змеючина, Адская Лошадина, Адская Свинючина, Адская Коровища, Адский Червь, Адский Проглот… Если отметить на карте их логова, то получится геометрически правильный ромб с точкой в центре — чуть выше Нашего Бабилона…

— Мало ли что за прозвища дали люди каким-то тварям! — ожидаемо иронично высказался Флорес. — Строить из них фигуры…

— Имена им даны за что-то, — перебил Родригес. — Я скажу, за что. Да, за дикую злобную мощь, но не только. За единичность в своём роде, за непобедимость, за долгую жизнь. Ведь на них пытались охотиться — не получалось. До недавнего времени — вообще ни с кем! Охотники только гибли почём зря. Или отступались — рано или поздно.

— Хорошо, допустим. И что? Что нам даёт этот ромб геометрический?

— Есть подозрение, что чудовища — рукотворные, — проговорил Бенито. — Расположены по строгому плану.

— То есть роботы? — изумился Флорес.

— Вовсе нет. Это, вроде бы, в прошлом простые звери, каждый из своего ксеновида… Только в логова их подложены артефакты. Некие «концентраторы», так сказать. Артефакты усиливают их мощь и живучесть.

— Артефакты… Опять артефакты! Ты нарочно, Бенито?

— Я к чему говорю? Я один такой видел. В логовище Собачины. Даже унёс оттуда, жаль, потом потерял…

Слово «потерял» вызвало у Флореса скептическую ухмылку, но Родригес имел нужный ресурс, чтобы её стереть. Он добавил:

— Кстати, я там был не один. В деловом сотрудничестве — между прочим, с людьми Рабена, так уж оно получилось. Диас и Маданес, они подтвердят. И Рамирес тоже. С ними мы прикончили Адскую Собачину и забрали её артефакт. Жаль, его увели в Содоме…

3

На волне впечатлений от загадок и бед современности самое время потребовать от начальства того, чего лучше озвучить Лопесу. Но сумеет ли изложить, как надо? Ой, не стоит загадывать!

— Я хотел бы, чтобы моих людей не прессовал Рабен, — произнёс Хуанито. Да, хорошо сказал.

— Это каких? — прищурился Флорес.

— Да любых. Но касается прежде всего Олафа Торвальдсена и Майка…

— Эссенхельда, — подсказал Бенито. Лопес продолжил:

— Олафа люди Рабена держат в подвале Башни Учёных. Майка тоже туда запихнут, если не вмешаться…

— Это да. Но Рабен сказал, что это теперь его люди. Провинившиеся перед ним.

— Ну, не знаю… — Лопес не сразу нашёлся. — Просто люди и нам нужны. Что же он у нас перехватывает…

— Рабен, — вмешался Бенито, — вербовал этих людей неоправданно жёстко. Жёстко настолько, что их формальное согласие не считается…

— Стоп-стоп-стоп! — остановил его Флорес. — На меня не надо давить. Я подумаю. На досуге.

— Просто все эти люди понадобятся Лопесу прямо сейчас, — не сдавался Бенито, хоть это, конечно, чревато. — Служба не справится с теми вызовами, которые я перечислил! Тогда как для Рабена вербовка чужих людей — лишь инструмент борьбы…

Флорес опять его прервал:

— Эй, Бенито!.. Ты умён, но кое-чего всё же не понимаешь… Да, я знаю, что ты бескорыстен, что печёшься о благе колонии, ну а Рабен совсем не таков. И я это учитываю. — Флорес усмехнулся. — Но тебе не в плюс!

— Почему?

— Хорошо, отвечу. Ты ведь чёртов утопист, Бенито! Ты предан какой-то абстрактной «справедливости», какую никто и нигде не видел и не увидит. А мне нужен кто? Человек, преданный лично мне!

— Рабен только себе предан!

— Да. Но он предсказуем. Я всегда точно знаю, чего хочет этот кабан. А с тобой, понимаешь, не так. То ли ты не печёшься о брюхе, то ли печёшься так, что мне незаметно. Этот утопизм подозрителен, и знаешь ли ты, почему? Мне мерещится, что ты до сих пор ждёшь героя. Пляшешь под шарманку Гарриса и ждёшь! К молодёжи зачем-то присматриваешься — что я, не знаю? Этот Майк Эссенхельд, например, кто он тебе, как не кандидат в мессии!

Наступила пауза. Флорес ждал. Нехотя Бенито ответил:

— Это правда. Хочется верить в сказку. Лично мне это помогает выжить.

— Твоя сказка о том, чтоб отсюда улететь. Чтобы герой нашёл способ. Это глупая сказка, Бенито. Неприемлемая для меня. Ты, Бенито, чёртов эскапист, а я… Я как дерево! Я пророс уже здесь. Я укоренился.

Да уж, подумал Родригес, в кресле начальника почти каждый укорениться рад. Он смотрел в глаза Флореса, а Флорес что-то прикидывал. Выгоды для дерева от утопистов? Если такие есть…

Что-то сказать об угрозах от лесозаготовителей? Нет, это слишком в лоб. И будет воспринято как твоя собственная угроза.

4

— Кстати… — вдруг вспомнил Флорес. — Ну как раз о твоих Адских Коровищах… — Он отодвинул стол, чтобы встать со своего трона, поднялся и на слегка деревянных ногах подошёл к двери, приоткрыл и гаркнул:

— Финьеса ко мне! Срочно.

Ну вот, с удовлетворением подумал Бенито. Тут же и пригодились. И не сказать, что простое совпадение. Здесь, на Эр-Мангали, постоянно что-то случается и требует реагирования. Просто когда нас нет, некого и позвать.

Флорес вернулся на трон и, чтобы не терять времени, заявил:

— Есть для вас дело на ферме Хоберманов. Где-то неподалёку.

— Да, чуть на север от Бабилона, — подтвердил Бенито.

Ну конечно, он знал ферму Хоберманов; ныне на Эр-Мангали фермерские хозяйства наперечёт. И все они обслуживают элитный квартал Бабилона… Значит, на флоресову кухню поставляют продукты Хоберманы?

В дверях показался толстяк Финьес. Флорес бросил ему:

— Что там на ферме с коровами? Излагай.

Финьес, навязчиво потирая ладонями передник, взялся за изложение. Хоберманы, как сказал он, если выправить излишнее косноязычие, ныне специализируются на молоке и молокопродуктах естественного происхождения. В этой сфере они монополисты. Именно они рискнули всем состоянием, чтобы импортировать на Эр-Мангали племенное стадо карликовых коров, особенно удобное в межпланетных поставках. Это стадо с тех пор умножилось, но при этом осталось имуществом только лишь Хоберманов, потому что они не желали терять монопольный статус. Приростало стадо — они расширяли ферму. А потом их коровы сошли с ума. Всё.

— Как всё? — возмутился Флорес. — Ты же сам говорил, что какая-то Адская Коровища повлияла на этих коров!

— Это не я! — замахал руками Финьес. — Это молочник ихний. Он приехал рассказать, почему молока нет. Говорил, тварючина какая-то коров ежедневно пугает, вот они и обезумели, теперь травы не едят, дояров не подпускают, бодают стенки загонов и всё такое. А тварючину ту отогнать нельзя, людям, как подходят, самим страшно. Издалека смотрят. И вроде, опасно её даже упоминать — как бы не появилась!

— Так тварючина или Коровища? — Флорес поднял бровь.

Вместо Финьеса дал справку Бенито.

— Если на ферме Хоберманов, это не Коровища. Свинючина, скорее всего. А Коровища далеко на юге. К нам она не станет бежать. Тем более, что с коровами колонистов у той жуткой ксенотвари нет никакого сродства.

Флорес хмыкнул:

— Ладно, вижу, ты в курсе. Значит, пошли людей разобраться… — повисла пауза, так как Флорес осознал, что не тому из посетителей дал задание.

— Лопес пошлёт, — подсказал Бенито.

— Хорошо, распоряжусь, — подтвердил Лопес. И собрался уже уходить, но Родригес его дёрнул за рукав: рано.

А Флоресу Бенито сказал:

— Обязуюсь лично проследить за выполнением. Только есть два нюанса, даже три. Первый: чтобы успешно добраться до фермы Хоберманов, нам понадобится проверенный в деле водитель. Чем быстрее выпустят Олафа, тем быстрее поедем. Второй: чтобы понять логику поведения ксенотвари, нам понадобится ксенозоолог Майк Эссенхельд. Это значит, на него никто не должен претендовать. И третий: нам понадобится вездеход.

Флорес изумился:

— А с вездеходом-то что?

— Новый начальник над профсоюзом транспортников, некий Игнасио Ибаньес-как-его-там, заявил мне, что будет чинить препятствия получению вездеходов для нашей службы. Я не спорю, — Бенито едва сдержал выползающую на лицо саркастическую ухмылку, — что этот Ибаньес как водитель наземного транспорта компетентней, чем наш Эстебан. Однако считаю необходимым обязать его выдавать нам вездеходы под угрозой какой-нибудь кары.

5

Дальше что? Дальше пошло быстро. Бенито и Лопес, как только договорились о спасении Олафа, так и пошли его вызволять к Башне Учёных. Их сопровождал один из телохранителей Флореса, чтобы подтвердить принятое решение.

Олафа нашли в одной из подвальных камер. Был он сравнительно бодр, хотя и извёлся со скуки за время своего заточения. Никто его не пытал, хотя пару раз угрожали пытками. Дескать, вот-вот начнутся, придёт настоящий палач, он и займётся им. Но настоящий палач не дошёл. Диас и Маданес могли бы его и сами отделать, но то ли ленились, то ли брезговали, а может (кто знает) верили в непотопляемость Бенито.

Выпустив Олафа на свет, тут же, не мешкая, послали телохранителя к новому начальнику транспорта Ибаньесу с важным устным сообщением. Припозднишься — и в гараже не дадут вездеход, а сейчас не дадут, так и потом не вспомнят.

— Как кормили? — будто невзначай Бенито спросил у Олафа.

— Очень вкусно. Финьес молодец.

— Не молодец, а засранец! — поправил Бенито. Ведь соврал же ему, соврал! Дескать, нет никого в подвале…

Ну да ладно, дело-то прошлое. А на будущее выводы сделаны.

В этот миг подошёл Кай Гильденстерн в слегка расстроенных чувствах. Оказалось, что сразу за стеной Бабилона на него напали с целью зарезать. Главного бандита он положил из «меноры», остальных распугал. Но и сам напугался до полусмерти, не без того.

Бенито сказал:

— Нам придётся сейчас поехать мочить одно Адское чудовище. Ты как, с нами?

— На ночь глядя? Ну, раз надо, поехали… — без горячего энтузиазма, но и без ужаса в глазах. Это хорошо.

— Ну а ты, — к Олафу, — после пыточного подвала сможешь вести вездеход?

— Попытаюсь! — захихикал тот.

— И я с вами, — присоединился Лопес, — начальство я, или кто?

— Что ж, — молвил Бенито, оглядываясь на компанию. — Полчаса у нас есть. Раньше вездеход не получим, да и самим заправиться нужно. Предлагаю всем отправиться в кафе и поужинать… Хуанито, ты в элитном квартале старожил, знаешь здесь какое-то славное место? Кухню Финьеса не предлагать — я на него злюсь.

Лопес кивнул:

— Хорошо, пойдём. Только в лучших местах здесь всё равно его кухня.

— Но не везде же он появляется лично!.. Да, Хуанито, тебе, как начальнику, открою один секрет. Этот парень, Майк Эссенхельд, ценный сотрудник, но его нужно кормить. Справишься? Просто он мало что ест, а выбирать ленится, вот и ходит, как призрак голодный… Ты его иногда посылай с поручением просто поесть!

— Обещаю! — засмеялся Лопес.

6

В кафе с претенциозным именем «Львиный прайд» засели почти на час. Ели и пили разбавленный кольхаун. Лопес проставился за своё начальничество, за успешную помощь Бенито в отчёте перед Флоресом (ой, да кто тут кому помог?), за свободу Олафа, наконец.

Гильденстерну нашлась еда. Он с проснувшейся жадностью уписывал овощи с рисом и ангельдинский сладкий картофель, так что Бенито уже опасался известно чего. А впереди работа.

Между тостами — ну вот не скажешь, что вовремя — Кай вдруг вспомнил о важном. Чем-то его поразил разговор, услышанный в штабе.

— Трентон спорил с Герреро, и речь зашла об Альваресе… Как-то подозрительно он о нём говорил.

— Да и мне подозрительно, — Бенито вздохнул. — Странно, что он на моём моноцикле, в дюнах, смог обогнать ассасинов… Думаю, они его отпустили. Но зачем? О том, конечно, не знает он сам.

— Обелить Альвареса?

— Бесполезно. Они оба для ассасинов смертники, но с отсроченным приговором. Может, ждут показательной казни с нашей стороны? Не дождутся. Знаешь, Майк, я скажу тебе странную вещь. Да и вам, Хуанито и Олаф… Я и сам бы хотел обелить Альвареса. И обезопасить. Так, чтоб не только мы, но и та сторона его не прикончила. Это важно.

— Почему вдруг? — не понял Олаф.

— Понимаешь, Альварес нужен. Он космогатор. Единственный здесь.

— Ну кому же на Эр-Мангали нужны космогаторы?

— Он понадобится потом. Чтобы стартовать с Эр-Мангали.

— Но ведь «Карантин»?..

— Он просчитает пути, чтобы взломать систему.

— Так почему до сих пор…

— Этих путей ещё нет. Как появятся, он их просчитает.

7

Перепалка по поводу вездехода была недолгой. Олафу в гаражах сказали, что он здесь уже не работает. Взять вездеход, соответственно, тоже не может, хотя нет, может и взять, ведь он для конторы Лопеса. Пусть берёт самый лучший и скатертью дорога. Быстро поменялось мнение у поставленных Ибаньесом гаражных смотрителей, ничего не скажешь.

Выехали в ночь. Да, на площади в шахтёрском квартале остановились. Бенито решил усилить кулак против Адской Свинючины, и Кай побежал вызвать из штаба Сантьяго, Герреро и Трентона. Ортегу решено было не брать, надо же на кого-то оставить здание.

Расстояния до фермы Хоберманов было всего ничего — ближе, чем Блишняя шахта. Вот как выехали, так почти что сразу же и приехали.

Вездеход стоял у ворот помпезной трёхэтажной усадьбы.

Перед выходом Бенито в шутку посоветовал Каю:

— Заведи здесь полезные знакомства. Пригодятся, если, конечно, коровам мозги вправим.

Кай уныло кивнул. Он, конечно, не мастер полезных знакомств.

От чёрного хода центральной усадьбы и от боковых построек набежали уборщики, дояры, скотники. По парадной же лестнице сошли братья Хоберманы. И держались они величаво, но при этом немного неуверенно. Так ещё бы: вся их скотоводческая империя корове под хвост.

— С кем я могу поговорить о происходящем на ферме? — спросил Бенито.

— Со мной, — сказал младший из братьев. — Я в курсе всего. И причём самолично видел.

По его интерпретации, всё началось так. После последнего расширения фермы — и включения новых пастбищ — там, у гряды холмов, те коровы, которые там паслись, начали проявлять сильное беспокойство. В основном поутру, но бывало и в час закатный. Что пугало их, не могли разобраться. Все грешили на плоскопузов, что водились в Дальних лугах — их в траве не сразу заметишь. Но плоскопузы — они бы живей охотились. Никаких откусанных ног — всего этого долго не было.

А потом как-то раз начала появляться тварь. Там, у холмов, близ ручья. Очень большая, ростом где-то так с дом. Может, ниже усадьбы, но другим-то постройкам не уступит. Жирная такая, клыкастая. То ли с коротким хоботом, то ли с длинным рылом. Она ела коров. Каждый раз, когда появлялась, съедала одну или двух. А коровы стояли в страхе, даже пошевелиться боялись. А когда она уходила, впадали в буйство. Успокоить их удавалось, но лишь только успех, так снова она является. И опять всё по новой.

Отвели коров на другие, худшие пастбища — так она и туда является. Начинает всегда на рассвете, но потом рыщет хоть до полудня, пока не поест. Перестали выгонять на траву — лезет в коровник. Свою норму всегда возьмёт, раз повадилась. Пусть бы ела уже и всё… Но последействие! Ведь коровы почти не живут! Только буйствуют и боятся.

— Да, Свинючина, — проговорил Бенито, — Кай, ты помнишь её?

Кай сказал:

— Это первое из чудовищ, что я встретил на Эр-Мангали. Если, конечно, не в счёт Буллит и Поллак.

8

В дополнение к сказанному младшим Хоберманом высказалось ещё двое скотников. Ничего разительно нового они не добавили, и Родригес остановил опрос. Чувствовал, что не надо затягивать со сбором информации, пора её обсудить и действовать, пока не пришёл рассвет.

На рассвете из-за холмов выйдет Свинючина. К тому времени надо знать, что с ней делать.

— Я, как ксенозоолог, могу предположить следующее, — молвил Кай в образе Майка Эссенхельда, — распространение пастбища до тех гор нарушило биогеоценоз, где Свинючина находила свою кормовую базу. В том дубовом леске, где у неё логово, пищи стало меньше, и она перебралась через горы, поближе к пастбищам…

— Не перебралась, — перебил Бенито, — просто из леска есть два выхода. Один — в то ущелье, по которому шла тропа от Заброшенной шахты и космодрома в сторону Бабилона, второй — сюда. Если всё то, что я понял про Адских тварей, не полный бред, им надолго нельзя покидать свои гнёзда. Потому — не перебралась. Просто охотничьи вылазки стали дальше.

— Хорошо, — сказал Трентон. — И что же нам это даст?

И Бенито продолжил размышлять вслух:

— Думаю, нам на рассвете надо оказаться близ логова. Тварь уйдёт, останется артефакт — управляющая Пирамида. Мы зайдём, проверим предположение. Заберём Пирамиду с места… Что же дальше? Дальше она вернётся… Чем же встретить её? Бластерным огнём? Жидковато… И чем нейтрализовать волну ужаса?.. Да, хорошо бы придумать заранее, а не на ходу. Ведь по ходу можно и не придумать…

— А зачем забираться в гнездо, если с тварью и так сражаться? — спросил Олаф. — Можно и так её кончить, а в гнездо потом.

— Артефакт, сдвинутый с места, сделает её уязвимой, — заявил Бенито. — Кроме того, часть её возможностей, может, перепадёт и охотникам. Есть причина надеяться… — Сказал, и умолк, задумавшись.

Нет, ну с Собачиной получилось… Скорость реакции в неких особых состояниях — это у Родригеса наверняка от неё. Но с другой стороны, не на всех же людей Пирамида действует одинаково. У Бастинды она — что-то другое повысила. Тут влияет, конечно, и предыдущий опыт.

А иные — Диас, Маданес, Рамирес — те вообще нечувствительны.

— Ага, вот ещё, — снова заговорил вслух. — у Собачины и Свинючины коронные способности разные. У Собачины скорость. У Свинючины — тот затапливающий ужас. Он парализует жертву, побуждает к паническим действиям, не даёт сконцентрироваться…

— Против кого-то из нас не сработает, да? — молвил с нажеждой Лопес.

Хорошо бы, чтоб так и было!

— Как-то призрачно, — покачал головой Герреро. И был прав.

9

Флорес будет следить. Наблюдать эффективность и делать выводы. Каждый день промедления — посчитает. С помощью Рабена, а уж тот-то считать мастак.

Может, стоит ввязаться в бой, а тогда подумать? Нет, не вывезет. Слишком неопределённо. До рассвета уж времени в обрез. Если в считанные минуты не осенит толковая мысль, то придётся тогда операцию отложить на сутки. Всё же главный вопрос: чем её убивать?

Да, Бенито себя обнаружил почти что в панике. Идиотский цейтнот, загнанность в угол своих же крутых обещаний…

Между тем от «ксенозоолога» Кая он услышал свои интонации:

— Я слыхал, почему Свинючина охотится на рассвете. Плохо видит во тьме. Потому она ещё с ночи медленно подползает к водопою и там, на берегу, замирает. Ну а утром — бросается на всё, что шевелится. Очень резко и неожиданно, чтобы дичь не спряталась, не убежала. Вот такое я как-то услышал, может, поможет.

— Это я говорил, — признался Бенито, — но перепутал. Так охотится не Свинючина — Адский Проглот. А Свинючине незачем «резко». Она ужасом держит, парализует…

Кстати, о параличе… И о парализаторах! Три трофейных ствола, отобранных у шпиона. В перестрелке их действие… Он не попал в его фокус, но впечатление ауры ужаса… Или чего-то вроде.

Но применять парализаторы к Адской Свинючине — что это даст?..

О, да близок просвет, зреет догадка!

Скоростная Адская Собачина побеждена скоростью. Чем же побеждать Адскую Свинючину, как не параличом? Кто-то её обездвиживает, кто-то кромсает бластерами.

— Майк, вопрос не по специальности… — Не по специальности Майка, но зато по специальности Кая! — Ты не мог бы взглянуть на эти предметы? Если не ошибаюсь, это оружие от цивилизации Сид? Погляди, пометки какие-то…

— Это парализаторы, — уверенно сказал Кай. — Действуют не на уровне организма, а на уровне воли. Парализуют ужасом. Как-нибудь так.

— А как их включать?

— Очень просто. На каждом есть спусковая кнопка, и она там одна.

Нет, ну логично, но…

— А почему я включал, а оно не включалось?

— Можно подумать, «ляян» управляем с одного кресла. Здесь тот же самый принцип. Надо включить все три сразу, да поймать объект в фокус — только тогда подействует. Думается, так задумано, чтобы создать затруднения всем, у кого верхних конечностей меньше трёх.

А и верно! Вот чёртовы многоножки!

— Так, я понял, — хмыкнул Герреро, — нужно иметь три руки, либо очень ловкую ногу.

— Есть путь проще, — сказал Бенито. — Три человека. По команде включают, дружно наводят на цель. Эти трое — я, Эссенхельд и Олаф. Остальные кромсают из бластеров то, что мы держим в фокусе. Как идея тебе, Хуанито?

— По-моему, светлая.

— Ну. тогда предлагаю спешить. Ещё можем успеть.

10

К тому месту, где впервые видели Адскую Свинючину, подъезжали вездеходом. Путь показывал скотник Эл, не то чтобы самый компетентный в вопросе, а скорее самый ненужный в хозяйстве Хоберманов.

— Вот тут вот, — указал Эл на мало чем примечательное место. Фары вездехода не высветили никаких ориентиров. Ну, трава.

— А говорили, у ручейка, — напомнил Олаф.

— Там дальше есть и ручей, — пообещал Эл. — Просто тварюку много где видели. Два коровника поваляла.

— Мы ищем её логово. Туда должен быть проход в тех горах. Ориентиром прохода, откуда она появилась, служит ручей, — терпеливо пояснил Бенито. Но перепуганный Эл теперь и ручей потерял.

— Я бы показал, я запомнил то место, — вызвался Кай. — Но только с другой стороны.

Да, он всё о том случае, как свернул в дубовую рощицу. Но чтобы зайти с той другой стороны, надо делать немалый крюк. И пешком! На вездеходе в ущелье никак не проедешь.

— Подъезжаем к холлмам и ищем, — решил Бенито. — А не найдём — тогда через сутки нас поведёт Эссенхедьд.

И, к его удивлению, тут же нашли. И ручей, и проход в гряде. Тот ручей тот проход как раз-таки и проделал. Там, где он вытекал, вполне бы могла протиснуться жирная туша. И протискивалась, судя по крошеву из камней, кустов и деревьев.

— Может, здесь её и положить? В узком месте… — предложил Трентон.

Пришлось возразить:

— Мы не взяли её Пирамиду. Она может оказаться неуязвимой.

— Ну так как…

— Ха, я понял! — впервые взял слово Сантьяго. — Мы отпускаем Олафа с местным парнем. Он уводит к центральной усадьбе вездеход. Сами — заходим в проход, пробираемся к рощице из дубков. Там будем прятаться. Но сначала — находим логово, где Свинючина обитает. Эту пещеру вряд ли с чем-нибудь спутаешь. Чтобы Свинючина поместилась, она должна быть не маленькой. Ждём рассвета. Выходит Свинючина — мы её пропускаем, пусть охотится на коров, это в последний раз. Сами — скорее в логово. Забираем её Пирамиду, ждём хозяйку назад…

И Бенито, который сперва так и думал, тут же нашёл изъян в этих хитросплетениях охотничьей мысли:

— Всё хорошо, кроме одного. Лучше не искать логово Свинючины ночью, когда она там сидит. В полной тьме — неизвестно, куда зайдём. С фонарями — заметит бестия. А начнёт светать — как раз попадёмся.

— Что тогда?

— Все прячемся здесь. Пропускаем Свинючину попировать на ферму. Пробираемся в этот проход, ищем логово. Берём Пирамиду, ожидаем её назад. Дальше встречаем Свинючину, как договаривались. Слаженно парализаторами, а из бластеров добивать…

Что же сложно-то так?

— …ах, ну да, вездеход отпускаем в самом начале.

11

Не успели отпустить вездеход. Не успели найти Пирамиду. Даже спрятаться не успели тоже. Только вышли — а вот и она.

Зря Бенито забыл то, что говорил Каю. Не с рассветом выходит Свинючина, а перед рассветом. Это важное, очень важное различие для охотников.

Только начали выгружаться из вездехода, как Герреро истошно выкорикнул:

— Она идёт!

Адская Свинючина шла. То есть, протискивалась. И не здесь, перед людьми Бенито. Где-то вдали. Но оттуда, издалека, она посылала вперёд себя ауру страха. Эта аура всё и смешала — она подействовала.

Окрик «Прячься» — повис беспомощно. Эту команду выполнили не все. Четверо: Сантьяго, Лопес и Кай, ну и сам Бенито, — бросились под укрытие скал. А Трентон и Герреро застыли у вездехода, как изваяния. Да и Олаф тоже замер в водительском кресле, будто бы не надо ему никуда уводить ни машину, ни скотника Эла, ни себя.

— Отставить! — рявкнул Бенито. — Здесь принимаем бой!

А не то на рассвете Свинючина позавтракает не коровами.

12

В чём Бенито ничуть не ошибся, это в подборе кандидатур стрелков из парализатора. Из четверых, кто выдержал — трое. А из троих, кто не выдержал — никого.

Он подбирал эту троицу по своим критериям. С Каем они сработались, управляя «ляяном», а Сантьяго, как мастер боя, должен уметь подхватить. Но оказалось, интуитивно выбрал и самых устойчивых.

— С бластером я один, — удивился Лопес.

— Ничего, авось хватит.

— А куда мне в неё стрелять?

— Лучше по глазам.

Фонари упёрлись в проход. Адской Свинючины пока видно не было. Но слышна была, очень даже слышна. Бестия протискивалась грубо, остервенело. Какие-то шершавые камни елозили друг по другу, какие-то деревья в агонии трещали.

— Нам надо стать пошире, — предложил Кай.

Бенито остался посредине, закрывая собой вездеход. Сантьяго подвинулся метра на три влево, Кай Гильденстерн — вправо.

Фонари, выискивая Свинючину, заплясали по проходу в гряде холмов. Но нет, ещё нет. Кай с тревогой сказал, жмурясь от светового шоу:

— А ну как увидит нас и сбежит?

— Не надейся! — выдал совет Сантьяго.

Звуки сделались почти нестерпимо громкими. Бенито напомнил:

— Включать по моей команде!

Лопес напомнил себе:

— А я по глазам!

Через миг началось.

13

Новая волна страха, в разы посильнее минувшей. Но некогда думать, кто её выдержал, а кто нет.

— Пли! — заорал Родригес, увидев широкую тень, движущуюся вдалеке.

Он, Кай и Сантьяго синхронно включили парализаторы и без труда нашли общий фокус. Парализующие лучи слабо фосфоресцировали во тьме. С фонарями они не спорили, но были вполне различимы.

Запищал бластер Лопеса. Он искал у твари глаза, пока что безрезультатно.

— Береги заряды, начальник, — весело попросил Сантьяго.

Бластер умолк. Лопес пообещал:

— Подпущу поближе.

Только двигалась ли Свинючина к ним? Нет, она топталась на месте. И при этом всё-таки нападала. Испускала волнами ужас. Волосы шевелились на голове. Может, ужас, а может, и ветер. Как узнать? Узнавать не надо.

За спиною Бенито кто-то по-звериному зарычал. То ли Трентон, то ли Герреро — не разобрать тембра.

В этот миг единый фокус парализаторов был нарушен. Кай отвлёкся, наверное, посмотрел, кто там рычал.

И за время, что им понадобилось, чтобы опять сонастроиться, Адская Свинючина продвинулась рывком метров на двадцать.

Но уж тут Сантьяго, Бенито и Кай обездвижили её снова.

С нового расстояния стало легче Свинючину рассмотреть. Её тело напоминало помятую тыкву, сплошь покрытое не то щетиной, не то чешуёй. Голова — свиная, без выраженной шеи. Бивней несколько, торчат у рыла в четыре ряда. На передних конечностях, механически загребающих камни, раздвоенные копыта. Свинючина и есть. На Коровищу рылом не вышла.

Снова пискнул бластер. Лопес заметил глаза! Но мелкие, свиные, попробуй ещё попади…

— Вы заметили? — поинтересовался Сантьяго.

— Что?

— Её тело становится меньше!

— Ой, действительно, — Лопес подтвердил. — Или нет, показалось.

Но теперь и Бенито видел: Адская Свинючина уменьшается в размерах. Видеть видел, а объяснить не мог. Это как же: побочное действие сфокусированных парализаторов? Звучит умно, но смысл?

— Ха! И ужас её завял! — обрадовался Кай.

А Лопес утвердился в первоначальном мнении:

— Нет, ну точно, намного меньше.

Теперь, чтобы надёжно удерживать фокус, Каю, Бенито и Сантьяго пришлось к жуткой бестии приблизиться.

Не подвох ли? Может, всё же подвох — заманивает…

Или всё же подвохом был первоначальный размер?

— Караи! — огорчился Лопес. — Я расстрелял все заряды.

За спиною Бенито кто-то по-человечески плакал.

— Одолжи у Трентона!

Лопес пошёл одалживать.

— Если продержимся ещё минут десять, — предрёк Кай, — весь этот ужас обратится в точку.

Но не судьба Каю снискать лавры Гарриса. Только сказал, как Свинючина перестала уменьшаться. Так и застыла в размерах среднего толстобрюха, да и внешнее сходство не спрячешь, если бы не клыки. Толстобрюх не имеет такого вооружения.

Лопес продолжил стрельбу. Тельце ужасной бестии вдруг вытянулось и застыло. Вроде, не притворяется.

— Кажется, пора отключать, — хрипло сказал Бенито. — Когда-то же надо.

Когда оглянулся, Трентон и Герреро спали вповалку перед вездеходом. И всё-таки: кто же из них так жутко рычал?

14

Рассвело. Все измочалены. Но дело-то закончить надо. Если ты не закончишь, кто-то сделает за тебя. Одну Пирамиду у тебя уже увели, долго ли потерять и вторую?

— Эй, кто со мной искать её логово?

Вызвались Гильденстерн и Сантьяго. Первый из интереса, второй же — ну просто так. Этот любит себя испытывать, узнавать же новое избегает. Видит в том искушение, недостойное истинного бойца.

Обогнув труп Свинючины, прошли в ущелье, круто забиравшее вверх. Всё здесь свидетельствовало о том, что первоначальные размеры чудовища не были оптическим обманом. Лишь по дну здесь весело бежал узкий горный ручей, но зато до чего нещадно было искрошено всё каменное и деревянное на свинском пути следования! Толстобрюхи бы здесь пробежали четверо в ряд, не задевая стенок.

Из ущелья поднялись в более просторный уголок горного ландшафта. Кай, который шёл первым, воскликнул:

— О, это она! Узнаю свою дубовую рощицу.

А в скале, что высоко подымалась над рощей, зияла дыра. Не для толстобрюха дыра, для Адской Свинючины.

Родригес уже ожидал встретить что-то знакомое. Длинный пещерный зал, а в нём — педантично подобранная коллекция из костей, безделушек, оружия павших героев и величественной Пирамиды.

Его встретила скорее широченная ниша, а не пещера. Никакого коллекционерства в ней не было и в помине, кости съеденных тварей Свинючина снаружи себя не держала. Не заботилась и об увековечении для истории всех тщеславных попыток людских её уничтожить.

Никакой чистоты, никакого порядка, ни малейшей любви к декору.

Ну а главное, никакой Пирамиды. Вместо неё в уголке поместительной ниши таинственно мерцал огоньками разноцветных сидских письмён геометрически правильный Шар.

Глава 20. И мимо храмов и гробниц,

или Не задерживайтесь в предыдущем воплощении

1

Ценой какого напряжения была остановлена тварь? Уму не постижимо. После битвы с Адской Свинючиной и финального броска к её логову за артефактом, Кай так и спал на ходу. Даже на пешем. И единственное, из-за чего просыпался, так это боли в животе. Да уж, это подавал весточки ужин, съеденный в кафе «Львиный прайд». Ужин-то ничего, съедобный, но, во-первых, пришёлся между двумя очень непростыми для Кая победами, а, во-вторых, надо же было с голодухи так налечь на эти овощи с рисом!

Кай не помнил, как доехал до Бабилона. Не помнил, как нашёл свою комнату на чердаке Башни Учёных. Может, и потому не помнил, что проспал двое суток. Окончательно проснувшись, Кай прислушался к ощущениям от внутренних оганов. Болевых сигналов не поступало. Всё-таки сон — состояние целительное. Кроме, разумеется, смертного сна.

Кай спустился по ступенькам, вышел из башни, по нечётким следам в памяти нашёл «Львиный прайд», где заказал того же самого, но поменьше. Завтрак удался на славу, но едва благодарный едок его прикончил, как за ним прямо в кафе заглянул Бенито. И как он знает, где искать?

— Приехал Честер из Нового Зеона, — сказал он. — Сидит в штабе, рассказывает, что да как. Думаю, тебе будет интересно.

— Быстро приехал, — отметил Кай. — У них там проблемы?

— Да. Просит отпустить тебя в Зеон — как эксперта.

— Как-то устал я от них. Я могу не поехать?

— Предлагаю послушать, а там уже и решить. Но, конечно, для нас желательно быть в курсе всего, происходящего там. Если поедешь, то в статусе нашего человека. Без каких-то неопределённостей.

Будто так уж легко выдержать там этот статус!

2

— Меня не обязательно звать «братом Честером», — отметил гость штаба, — здесь, как-никак, не Зеон, и для Бенито я Чес Хардерн. Вот в Зеоне я «брат во Зеоне», надобно понимать. Я к Зеону лоялен, хотя разделяю не все идеи учения. Я стремился к тому, чтобы стать учеником у Гарриса. Жаль, что Гаррису не понадобились ученики.

— Гаррис призывал ожидать героя, — напомнил Кай. — И, похоже, совсем не верил в асмодеизм.

— Это так. Я и сам не в восторге от этой версии имени. Но возношу ей хвалы, когда требует ритуал. Впрочем, должен признаться, Асмодей нынче не на коне в Новом Зеоне. Вера несколько пошатнулвась после известной церемонии. Не оправдались надежды на Храм на холме.

Кай изумился:

— Неужели его готовы признать демоном и отвергнуть?

— Нет, конечно. Но в качестве имени Господа это имя теперь вызывает вопросы.

Ну, хоть что-то.

— Кстати, может кого-то порадует. Ныне отец Амос, проводивший ту церемонию, более не верховный, а просто бишоп. А верховным бишопом избран отец Пит. Здесь его знают неплохо — как Пита Бойтано.

— Хорошо, — произнёс Бенито, — Пит человек вменяемый. И для Нового Зеона хорошо, и для нас. Можно не опасаться за безопасность сотрудников, которых мы туда посылаем. — И Бенито выразительно поглядел на Кая.

— Ага, — сказал Кай под его взглядом. — При Амосе бывали отдельные сложности, ну а Пит — он, пожалуй, другое дело.

— Да и Чес тебя подстрахует, — ввернул Олаф.

Сговорились, они, что ли?

3

Ну а после выдавленного из Кая намёка на согласие посетить обновлённый Новый Зеон, брат Честер Хардерн приступил-таки к систематическому изложению возникшей проблемы.

Итак, в чём дело. В час, когда Новый Зеон в едином порыве именем Асмодея вызывал из глубин Храм на холме, никто даже не усомнился в том, что блистающий образ, расписанный в проповедях Амоса, воплотится буквально. Были готовы и жизнь отдать: разве жалко? Но получилось, что кое-кто жизнь отдал — многие после того ритуала бились в агонии, — но холма-то и не возникло.

(Такой вариант исключил, конечно же, Кай. Люди не понимали, насколько было бы больше жертв!).

Видя, что кто-то уже расстался с жизнью, а другие к тому близки, многие братья стали роптать. Они подступили к верховному бишопу Амосу и дерзко его спросили: «Где же холм, увенчанный Храмом?» — ибо ожидали возможности его наблюдать прямо от площади. Бишоп Амос не сумел ответить, и уже тем поставил под вопрос собственное верховенство. Ему кричали: «Спроси у Господа!» — и он прилюдно спрашивал у Него, но молчал Господь, не сумел ничем надоумить.

И тогда вопрос Господу задал отец Пит — ещё в чине простого бишопа. Вот ему Господь и ответил. Он сказал: «Ходите вокруг Зеона и ищите!». Тут спросили у отца Пита: «Почему Господь отвечает тебе и не отвечает Амосу?». Вот тогда-то Пит и сказал: «Я не вправе судить поступки верховного бишопа. Но, возможно, Господь гневается, что к нему обратились по имени Асмодей?». Так обозначился конфликт между верными асмодеитами и сомневающимися, который на эмоциональной волне мог бы перерасти в боестолкновение, но и у Пита, и у Амоса достало мудрости его избежать. По давней демократической традиции братства вызывающий разночтения вероучительный вопрос был поставлен на голосование. Постановили почитание имени Асмодея покуда приостановить. (Так когда-то голосованием отвергали и мессианские пророчества Гарриса).

Возмущённый таким исходом Амос объявил, что слагает с себя полномочия верховного бишопа. В этом действии крылся тактический ход — избежать низложения. Его шаг с благодарностью приняли. Проголосовали за нового верховного. Им и сделался Пит Бойтано. Результат был вполне предсказуем, так как верховного выбирали только из круга бишопов, а по-настоящему популярных представителей этого круга в братстве было двое — Пит и Амос. По завершении всех демократических процедур оба соперника заявили, что не допустят раскола в братстве. Пит обещал рассмотреть вопрос о повторной канонизации имени «Асмодей», как только возникнут новые обстоятельства.

За всеми речами и голосованиями дождались рассвета. На рассвете и выслали поисковую группу за пределы посёлка — поискать храм на Холме, коли тот где-то поблизости явился. Нашли почти сразу. Правда, не на холме, а в глубокой трещине, что явилась посреди прежде заболоченного Грибного леса. Бишоп Амос, как узнал, локти кусал: знать бы ему заранее, и, быть может, никакого переизбрания не случилось бы. (Надо же, как легко и непринуждённо Кай торпедировал духовную карьеру этого человека. Не сказал… Ну ещё бы: скажи ему!).

Появившись у шпиля, что высунулся из трещины, бывший верховный пытался вернуть безвозвратно ушедший триумф. Он восклицал: «Вот глядите, всё получилось! Храм явился! Почти на холме!..». Но, поскольку его заявления опоздали, ценность явления Храма требовала подтверждения. Надо было исследовать явленный объект, а потом уже нечто определённое заявлять.

Энтузиасты с опытом альпинизма на верёвках спустились в трещину. Осмотрели доступную взору часть сооружения, входа в него не нашли. «Колоннада! Вход должен быть с той стороны, где колоннада!» — припоминал своё давнее видение бишоп Амос. Но не было там никакой колоннады, да и по стилю архитектурному как-то она не вязалось. Можно было догадаться, что бишопом был предсказан вовсе не этот Храм, а какой-то другой.

Ну а дальше всё просто. Занялись раскопками, расширяя доступное взгляду. Почти сразу докопались до каких-то неясных надписей. Тут-то бишоп Амос и вспомнил об эксперте Майке. (Имя «Кай» хоть и знал, но не выдал; это уже хорошо). И, хоть вроде бы мнение ксенозоолога в расшифровке божественных надписей никого не должно волновать, но сектантская логика такова: незаметно выделывает причудливые коленца.

— Потому я и послан за Майком, — сказал Честер.

4

Интересно ли, что за Храм? Ой, ну да! Каю интересно. Как ни осточертел ему Новый Зеон за всё время по сути бесправного там прозябания, всё же надо признать: из всего, что там происходило и происходит, очень многое — по его специальности.

Правда, не хотелось бы так уж резко срываться с места. Темп очень уж скор для Кая. Не даёт достаточно времени сориентироваться. Да и в Бабилоне остались кое-какие не закрытые покуда вопросы…

— Я пока что не исследовал Шар…

— Ничего, — сказал Бенито. — Шар ещё терпит.

— Значит, надо выезжать прямо сейчас?

— Да, если можно, — попросил Честер.

— Да, — подтвердил Бенито, — побыстрее, пока в Зеоне не передумали. Видишь ли, Майк, ребята в Зеоне очень закрытые. Мы не можем туда кататься, как к себе домой. Даже с Чесом, Питом и Чаком я общаюсь довольно редко, чтобы в глазах их Зеонского братства не дискредитировать. Очень трудно держать руку на этом пульсе, понимаешь?

— И Флоресу мы обещали, — напомнил Лопес.

— Что мне следует делать?

— Участвовать в изучении Храма, — сказал Честер. — Если дело зайдёт в тупик, перехватить инициативу. Ну а не будет такого случая — тогда попросту быть полезным, читать надписи и знаки.

— Наблюдать, — добавил Бенито, — понимать наблюдаемое. Я бы мог положиться на мнение Чеса, Пита и Чака, если бы дело касалось только политики. Но замешана ксенокультура. И её технологические возможности. И её цели. Образ её мыслей. Всё, что связано с логикой Сида, мало кто понимает. Согласись, это так.

— В Башне Учёных многие…

— Ой, ну и кто же по доброй воле поедет в Новый Зеон от Башни Учёных? — рассмеялся Родригес.

— Хм… Получается, тоже я? — догадался Кай.

5

Подойдя с Чесом Хардерном к вездеходу, Кай там встретил водителя Лоренцера. Вот кто сюда привёз брата Честера из посёлка сектантов.

— О, вы вернулись в Зеон? — Кай ведь помнил, как Берт уезжал. Вроде бы, собирался куда-то в сторону Содома.

— Ага, — Лоренцер дёрнул щекой. — По пути одумался. Что мне в Содоме делать? Я ж не такой, как они. А в Зеоне уже быт налажен, какой-никакой. Переждал ритуал, да вернулся. Там всем было не до меня. Много трупов, все разругались, где-то Храм в лесу отыскали, ломанулись туда. Кошмар, что тварилось. Кстати, спасибо тебе, что тогда бежать надоумил. У меня сердце слабое, я бы не пережил…

Берт забрался в кабину, Честер и Кай — в салон. Выбравшись за ворота Нового Бабилона, вездеход медленно переехал через деревянный мост, ну а там уж прибавил скорость.

И опять его ждёт Новый Зеон — третий раз уже. Остаётся поверить, что будет не то же самое. Что на новом витке Кай избегнет дурацких тревог.

Нет, ну лишних тревог могло быть поменьше и в прошлый раз. Знать бы сразу, что Честер дружен с Бенито… Кстати, Кай ведь не то, чтобы знал, но о чём-то догадывался. То-то и в сон его свой поместил.

Надо признать, здесь, на Эр-Мангали, есть достойные доверия люди. Есть везде, только прячутся. Мимикрируют под недостойных. Ихуверенно различать умеет Бенито. Ну а Кай? Он, как и раньше — по артефактам. Да, ещё по животным, но это он мимикрирует.

Стайку хвандехваров заметили на водопое у скалы Утюг. Были здесь рептилии двух расцветок — бурые и зелёные, и зелёные хорошо сливались с травой, только бурые демаскировали и себя, и их. К вездеходу остались равнодушны, не попытались напасть.

Шпанский лес проходили небезупречно: шпанки напали. С десять минут целый рой вился над вездеходом и старательно чиркал яйцекладами по стеклу. Но прорвались: настойчивость насекомых имеет предел.

А на спуске к Зеону Кай внимательно всматривался: нет ли на месте «коряги». Вроде, не было, но Кай заметил пещеру, где та «коряга» могла бы и обитать.

Вот и врата посёлка. Быстро добрались.

Новозеонская площадь, где Амос проводил ритуал. Кай, выходя, осмотрелся. Братья шли по делам, жизнь текла. Церемония — в поселковам прошлом? Материально — да. Ясно, что ванну давно унесли в Сокровищницу. И флажки тоже выкопали. Интересно, хоть кто догадался засечь направленье и сопоставить с дырою в Грибном лесу?

Вроде, всё как обычно, да что-то тут изменилось. Настроение братьев другое. На лицах нет прежней благостности. Есть тревога. Её очень много. Что же, правдивые лица.

Каю кивнул кто-то из братьев, проходящих мимо. Присмотрелся: мастер грибов Мик Брэдли! Вот кого Кай никак не думал встретить живым. Кто лежал во «вместилище» вместо жертвенного ляяна, тот не мог не принять на себя основной удар.

Только зачем он здесь, а не в грибной своей хижине. Вроде ж, выстояла, как наутро приметил Кай…

— Мастер Мик, как там ваши грибы? — спросил Кай. — Не повредило ли им измененье режима влажности?

— А, не знаю, — махнул рукой мастер.

Что-то новенькое. На вопрос о главнейшем в жизни — а такая вдруг безучастность.

— Вас, наверно, теперь не пускают в Грибной лес?

— Переел я грибов, — сказал Брэдли. — Видеть больше их не могу.

6

Вместо того, чтобы сразу отправится на приём к верховному бишопу Питу, Кай и брат Честер первые минут десять по приезде в праздности простояли на площади. Кай отвлекался на краткий разговор с Брэдли, потому не мог бы сказать, направил ли Честер сообщение Питу по братской эстафете, но всё же его удивляла эта внезапная неспешность.

— Нас должны пригласить к верховному? — решился он уточнить.

— Он же здесь, — отозвался Честер.

И лишь в этот момент Кай догадался, что верховный бишоп находится здесь же, на площади. Кай не знал его в лицо, вот и не мог представить, что один из отцов братства, что-то живо обсуждающий с отцом Невином, братом Онодэрой и кем-то ещё — это и есть Пит.

Как-то простовато себя ведёт для верховного, подумалось Каю. И вся площадь ему не кланяется! Получался сильный контраст с появлениями на людях Амоса. Тот уж как выплывал на площадь, сразу было видно: главный здешний святой идёт. А этот… Видно, с ролью верховного всё ещё не освоился. Или нарочно играет в простоту и нестяжательство? Как бы Амос ещё, чего доброго, не вернулся — с таким-то подходом.

В этот миг отец Пит заметил Честера и Кая. Он оставил своих собеседников и заспешил к ним. Не догадался подозвать жестом.

— Приветствую вновь в нашем Новом Зеоне, брат Майк! — молвил Пит ласково, без особенной величавости. — Очень рад, что Бенито внял нашим просьбам и прислал нам столь ценного помощника.

— Ваше преосвященство, — сказал Кай, — рад буду помочь в меру сил и умений. Как я понял, от меня требуется расшифровка сидских письмён в декоре Храма, ну а главная проблема заключается в невозможности в него проникнуть.

— Уже нет, — отвечал его преосвященство верховный бишоп, — с тех пор, как мы отправили за помощью брата Честера, главная наша проблема изменилась. Отныне она состоит как раз в том, что в Храм мы проникли. Да-да, наши люди туда вошли. Дверь была найдена, она поддалась. Но при этом остался открытым вопрос, Храм ли был явлен нам, или что другое. Потому что дверь теперь снова закрыта.

— Люди остались там?

— Да, — преосвященный закрыл глаза.

— И неизвестно, что им там встретилось?

— Нет, почему же, что-то как раз известно. С ними был брат Феогност, он вернулся и всё рассказал. Правда, его рассказу не каждый верит. Брат Феогност не уверен, что видел Храм.

— Что же он видел?

— Какие-то саркофаги…

— То есть, из-под земли поднята гробница?

— Может, и то и другое. Брат Феогност возвратился к Зеону в начале пути, чтобы порадовать братьев новостью об успехе.

— Где он сейчас?

— Там, в Грибном лесу, горюет у запертой двери.

— Я могу его опросить? — осторожно спросил Кай.

— Да. Если он ответит. Он в сильном стрессе.

7

Когда вместе с верховным бишопом Питом и стражем Уолтером, взявшимся их проводить, Кай и брат Честер пришли в Грибной лес, там было людно. И, по-видимому, людно на постоянной основе. Домик на сваях, где раньше жил мастер Брэдли, всё ещё стоял. Но к нему по бокам от крыльца пристроили три свежие халупы, рядом сбивали ещё парочку, итого целых пять. Впрочем, одна из свежих построек была нежилая. Там устроили лесопилку для ускорения хода строительства. Шли на доски деревья Грибного леса. Впрочем, кажется, новых деревьев и не рубили. Церемония их достаточно поваляла.

— Кто здесь будет жить? — Кай кивнул на постройки.

— Стражи, — ответил Пит, — ведь негоже нам оставлять без охраны новообретённый Храм. А вон та, последняя хижина, будет для вас! — Он обвёл взглядом Кая и Честера. — То есть, для исследовательской группы.

Кай отметил, что на тему своих сомнений, Храм ли явился в лесу, или не Храм, Пит старается при посторонних не распространятся. В этом он, разумеется, прав: пусть посёлок наполнен и братьями, но ведь брат брату рознь. Кто-то поддерживал и Амоса, для которого Храм остаётся Храмом, даже если он только склеп. А зачем обострять?

Кай прошёл в направлении трещины мимо деревьев, приподнятых на корнях-ходулях. Ныне, когда церемония спустила из леса всю воду, они все стали выглядеть хищными ксеночудовищами, чуть присевшими на задние лапы для решающего броска. Разумеется, лишь для богатого воображения. Но у Кая-то воображение как раз такое.

Вот и трещина. Кай осторожно взглянул: дна не видать.

— Очень глубокая, — подтвердил и верховный бишоп. — Братья спускались на полную длину верёвок, но никто до дна ек достал.

Да уж. Какой была в той задачке величина большего катета? Не мудрено, что длиннее здешних верёвок. Не мудрено.

К шпилю ксеностроения Кай двигался неспеша, грела надежда интуитивно постичь его замысел.

Шпиль поднимался над уровнем почвы метра на три. Что же под ним? Каковы очертания здания в его полный рост? Он пытался их мысленно нарисовать, но фантазия только вводила его в заблуждение.

Получалась базилика в стиле готики. Да, смешно. Ведь готические соборы устремлены в небо. Это главная архитектурная доминанта. Но при чём же тут небо, когда строенье подземное? Нестыковка. Да. Нестыковка, причём на уровне базовых стихий.

А ведь и храмы культуры Сид… Их Кай представляет. Храмы наземные, храмы подземные — есть и такие. Но где же там шпили? Шпилей как раз и нет. Есть лишь тяжёлый свод, образ горизонтальной незыблимой тверди. Храмы наземные, храмы подземные — не было шпилей. Ну а гробницы — тем более! Мёртвым не нужно ввысь. Мёртвые черпают силы из недр Сидской планеты. Недра дают им шанс возродиться вновь.

Что же такое шпиль для культуры Сид? Только иголка. Только иголка под чьим-то задом.

8

Метров за сорок до Храма-гробницы Кая, шедшего впереди, остановили стражи. Строго сказали:

— Дальше прохода нет!

Но подошёл бишоп Пит и тут же решил вопрос. Проход появился.

Кай двинулся дальше вдоль трещины, не понимая, где же её расширили. А, ну, наверное, ниже, на глубине. Трудно надеяться попасть в сооружение через шпиль.

Рядом со шпилем стоял на коленях брат Феогност. Кай его помнил — он был в его группе у пастора Джорджа.

— Я позволил ему свободно входить и молиться, — проговолрил преосвященный Пит. — Стража знает, пускает его без задержки.

Парень молится? Скорее, он просто в ступоре. Ведь молитва — это внутренний диалог с Богом, а не зависание мимо всякого смысла.

— Брат Феогност! — позвал Честер. Ни малейшей реакции.

— Раньше он разговаривал, — молвил Пит. — Рассказал, вот, о саркофагах.

— Саркофаги… — проговорил брат Феогност. И снова замолк.

Обращались к нему и Кай, и Честер, и Пит — ни малейшего толка.

— Его так впечатлило то, что он там увидел?

— Я бы так не сказал, — задумался преосвященный. — О рядах саркофагов он сообщил как бы вскользь. Но его ведь послали нам сообщить об удаче — бишоп Амос послал.

— Бишоп Амос… — Брат Феогност заплакал.

— Значит, бишоп Амос теперь там, внутри? — догадался Кай.

— Да, конечно. Это ведь он повёл братьев. И я его понимаю. Он тяжело пережил результаты голосования. Он хотел бы восстановить пошатнувшееся доверие. И кому же, как не ему было первым войти в Храм, когда он пред ним распахнулся!

— Значит, обострённо переживает потерю братьев, — решил Кай.

— Бишоп Амос… — повторил брат Феогност.

Ага, значит, не всех братьев.

— Бишоп Амос был для него светочем божественной истины, — пояснил и брат Честер.

Надо же! А Кай бы не мог такого сказать. Между прочим, о своём, так сказать, одногрупнике.

Демократичный верховный бишоп специально нагнулся к уху брата Феогноста, чтобы громко сказать:

— Брат Майк пообещал нам помочь. Он откроет дверь храма и выпустит из него бишопа Амоса с его сподвижниками.

— Благодарю брата Майка, — выдавил Феогност.

— Кстати, сколько всего сподвижников?

— Человек сорок, — подумав, ответил Пит. — Но туда прошли не только те люди, которых привёл его преосвященство. Когда дверь открылась, многие заинтересовались. Получилось примерно так: подошёл бишоп Амос, повелел двери открыться…

— Святой человек! — воскликнул Феогност во внезапном воодушевлении, которое тут же иссякло.

— …дверь открылась, люди вошли, там увидели… ну да, саркофаги. Дальше брата Феогноста бишоп Амос направил в Новый Зеон вестником своей удачи. Но, как только он вышел, дверь и закрылась. И всё.

— Может, он там нажал на что-то?

Пит лишь развёл руками. Феогност не отреагировал.

9

— А где сама дверь?

— На двадцатиметровой глубине, — сказал Пит. — Братья сначала туда спускались просто на верёвках, но альпинистов среди нас немного. Потому и приладили эти устройства спуска. — Бишоп указал на два ворота, наскоро закреплённые растяжками с металлическими скобами за могучие стволы ближних деревьев. — После горных разработак ещё остались.

От одного из воротов спускалась в разлом верёвочная лестница, от другого шли тросы, на которых была подвешена небольшая шахтёрская клеть. Клеть была пуста, но находилась в нижнем положении, верно, чтобы бишоп Амос, буде он соберётся назад и откроет дверь, смог бы оттуда подняться.

Нижняя станция клети за счёт направляющей рамы была пристыкована к деревянной площадке. Та покрыла разлом во всю его ширину, примыкая и к вылезшему из-под земли ксеносооружению. Кстати, к какой его части — неужели к шпилю? Если верхние метров триналцать — это только шпиль, да и ниже, куда лишь хватает глаз, ничего другого, то какой же тогда глубины должен быть Храм? (Ну, или гробница)…

Нет уж, о «шпиле готического собора», кажется, можно забыть. Ибо покуда всё говорит за то, что внешняя форма гробницы проста и незамысловата, и представляет она собой конус. Да, церемония подняла металлический конус, упрятанный сидской цивилизацией в толщу недр планеты.

Между прочим, разумная форма. И разумный материал. Для чего он разумен? Да вот для того, что случилось. Для того, чтоб его этак «церемониально» извлекать наружу из толщ.

Что случилось бы с каменным Храмом, а? Он от трения сделался бы просто-напросто грудой песка, только так бы дошёл до поверхности. Ну а что бы случилось при необтекаемой форме? Храм бы порвало на вертикальные компоненты! Не говоря уж о том, что подземные сооруженья — храмы, гробницы, да мало ли что ещё — чаще всего вообще не имеют внешнего корпуса. Если строить его, то нужно же знать, зачем!

То есть, этот вот самый подземный гробница-Храм для того и был предназначен? Предназначен культурой Сид, ясное дело. И, как закладка подземная, ждал своего часа. И дождался! За счёт чего же дождался?..

Были видения у бишопа Амоса. Откуда взялись видения? Он говорил, от Господа… Как бы не так! Он ведь, как многие в Богом забытом Новом Зеоне, запросто путал Господа с демоном Асмодеем. То есть, Амосу явился сигнал, посланный снизу? Да, очень смахивает на то. Хитрый сигнал от Сида. Неимоверно сложный. В этом сигнале подробнейший алгоритм всего, что надобно делать. И какие добыть артефакты, и в какой очерёдности применить. Наконец, и с каким экспертом проконсультироваться!

В нужный момент подземный объект был поднят на свет. В нужный момент к двери явился Амос — получатель ранее посланного сообщения. Он был принят. Других, должно быть, не ждали. Двери закрыли. Кто не ждал — мертвецы в саркофагах, да? Нет, такая экзотика не обязательна. Может, ждала только сидская автоматика. Ждал подземный объект, подчиняясь лишь сидской логике…

Если так, то по чьей же логике развивается сейчас его изучение?

10

— Будем спускаться?

Голос брата Честера вывел Кая из раздумий.

Оказалось, по распоряжению верховного бишопа Пита кто-то из стражей оцепления уже сходил за двумя технически одарёнными братьями мирного профиля. Эти двое взялись за ворот, аккуратно смотали тросы, поднимая шахтёрскую клеть в верхнее положение и теперь уже только ждут, когда клеть заполнится, чтобы тросы эти свои помаленьку стравливать.

— Обязательно, — сказал Кай.

В клеть набились все вчетвером, то есть Кай, брат Честер, бишоп Пит и ещё страж Уолтер. А ведь клеть, как будто, двухместная. Кай осознал, как здорово придётся попотеть операторам лебёдки на ручном приводе, чтоб доставить их аккуратно, не уронив.

— Неудобно, но это временно, — утешил гостя верховный бишоп, он притом так старательно вжался в угол, будто последний послушник, стесняющийся начальства. — Там, внизу, площадка вполне просторная.

Клеть доехала благополучно. Что такое те двадцать метров — в общем-то, ерунда. То ли дело далее вниз по трещине, куда свет уже не добивает — ни дневной, ни фонарный от нижней станции…

Туда свет не достанет, но, похоже, продолжится конус.

Кстати, площадка, на которую вышли, покинув клеть, оказалась и вправду просторной. Уж гораздо просторнее, чем показалось сверху.

Кай до сих пор удивлялся: где же братья копали? Ну так это здесь!

Горизонтальный проход под стеною конуса забирался метров на десять в левую стену разлома и выводил — вот сюрприз — безошибочно к дверце, к углублению в металлическом корпусе «Храма», различимому лишь на ощупь. Только щупать не обязательно: там же на десять метров понатыкано целых пять стационарных фонарей, два из которых бьют прямо на дверь. В их ярком свете заметна и бледная надпись по-сидски. Что там написано? То и написано: это дверь. Но не надпись же изумляет.

Изумляет предельная точность работы тех, кто копал.

Или весь конус испещрён подобными дверцами, так что, куда ни копни, на какую-нибудь попадёшь. Или всё круче. С конусом были знакомы. Знали, куда не бесполезно копать.

Следовали чьим-нибудь указаниям с точностью до метра. «Двадцать метров вниз, десять влево, дальше стучитесь в дверь!». Кто указывал землекопам: лично бишоп Амос?

— В основном здесь работали братья, преданные прошлому верховному бишопу? — прямо спросил Кай.

Пит поморщился:

— Я не делю наших братьев на его и своих. Но людей здесь расставил бишоп Амос, это, конечно, правда. Для него было важно проникнуть в желанный Храм. Он просил у меня позволения реабилитироваться. Как я мог ему этого не позволить?

— Да, ваше преосвященство, — согласился Кай. — Это было бы как-то совсем не по-братски.

11

— Брат Майк, я немного растерян… Удалось ли прочитать надпись? — заинтересованно спросил верховный бишоп,

И Кай догадался, что до сих пор ему её так и не перевёл.

— Здесь написано, что тут дверь, — сказал он. — Визуальный ряд знаков задан в одном из технических алфавитов культуры Сид. А звучит примерно так: «Яя икк уз якка».

Пит аж скривился, будто в звучании уловил что-то богомерзкое. Интуиция духовного лица? Только Кай всё равно был уверен: алфавит чисто технический. Значит, магической составляющей в знаках нет. Как ни произноси — отклика не будет.

— Это и всё?

Голос у преосвященного разочарованный.

— К сожалению, — сказал Кай.

— Значит, не дал Господь, — голос Пита дрогнул. — И увы, но мне пора уходить.

Что, уже? Кай спросил:

— Ну а мне здесь можно остаться?

— Непременно! — воскликнул его преосвященство. — Вы с братом Честером ныне исследовательская группа. Стражей и техников я уже предупредил, чтоб не чинили препятствий, а только во всём помогали. Если что-то ещё понадобится, обратитесь ко мне. Помоги вам Господь, брат Честер и брат Майк!

И новый верховный бишоп удалился в сопровождении стража Уолтера.

Кай и Честер остались одни под дверью в металлический конус. Честер застыл в ожидании, что Кай придумает, или, скорее, когда же они уйдут. Жмурясь от яркого света, Кай ходил по выкопанному коридорчику взад и вперёд, всё пытаясь какую-то мысль ухватить за хвост.

Нет, ускользает.Что-то сбивает. Может, искусственный свет?

Кай вдруг спросил с глупой робостью, изумившей его самого:

— Как вы думаете, брат Честер, можно ли мне погасить эти фонари?

— Думаю, можно, если нужно для дела.

— Не уверен, что докажу, но, по-моему, нужно! — Кай не успел даже договорить, а робость уже превратилась в полную убеждённость.

Только где?..

— Отключить их можно вон там, рядом с клетью, — показал Честер. — Но придётся гасить всё вместе, там отдельных переключателей нет.

— Да и к лучшему, — бросил Кай.

Свет погас. Коридор погрузился во тьму. Но не весь. Бледная сидская надпись ярче засветилась. И теперь Кай легко разобрал, что в той надписи каждый знак своего цвета.

Ха! Да он ведь всё понял!

На двери — чисто сидский ксенотехнологичный замок. Каждый знак — приёмник своей энергии, закодированной в традиционном цвете.

«Яя» — красный-зелёный, или же тяжесть и сила.

«Икк» — зелёный-красный-сиреневый, то есть сила, тяжесть и сеть.

«Уз» — зелёный-сиреневый, это значит сила и сеть.

«Якка» — сиреневый-сиреневый-зелёный-красный: сеть и сеть, сила и тяжесть.

Вот и всё. Можно снова включить фонари, пока стражи зазря не переполошились.

И сказал решительно, не скрывая бурного ликования:

— Я умею открыть эту дверь!

12

Честер долго смотрел на него, чего-то не понимая. А потом уточнил:

— Прямо сейчас? — И нахмурился, готовый его отговаривать.

— Нет, сейчас не получится. Надо сперва догнать верховного бишопа.

— Мы нуждаемся в благословении?

— Можно сказать и так.

Выйдя к разлому из вырытого прохода, Честер и Кай поскорей погрузились в клеть и принялись громко кричать, чтобы их поднимали. Ну, точней, пару раз крикнул Кай, а тогда присоединился Честер.

Их не сразу услышали. Поднимали их очень уж не спеша. Видимо, решили на место поставить выскочек. Или, как бишоп ушёл, так там все и расслабились.

Пока ждал, Кай смотрел на верёвочные лестницы и жалел, что висят они как-то далековато. До одной, вроде, можно допрыгнуть, но можно и не допрыгнуть. Неужели оно того стоит — сверзиться в бездонную глубь?

А как клеть уже стала тихонечко подниматься, уговаривал себя ничего никому не сказать. Ведь не дело ругать того, кто тебя держит.

Честер видел, что он в волнении, и спросил:

— Нам так важно догнать верховного именно сейчас?

Кай заставил себя расслабиться:

— В общем, уже не важно…

Просто дверцу хотелось открыть как можно скорей. Чтобы выпустить из гробницы тех, кто там заперт? В общем-то, да… Но ещё…

Чтобы вторично не запоминать кода.

— Если уже не важно, смирись с этим.

— Да, — сказал Кай размеренно, — я смирился. Вижу теперь бесполезность спешки. От большого ума во мне говорит гордыня. Всякий раз, как решаю что-то из трудных задач.

По пути же к посёлку, чтоб не тянуть интригу, Кай рассказал брату Честеру, в чём там дело с замком:

— Чтобы его отпереть, благословенья не надо. Ни от верховного бишопа, ни от кого ещё. Нужно одно: Пирамида. Но она-то лежит в Сокровищнице. А вот чтобы её забрать у отца Невина, благословение Пита как раз и потребуется.

13

Всё же не зря Кай пытался преследовать бишопа. Знал же, что Пит загорится, только ему скажи. Сам, вместо Кая, возьмёт Пирамиду у Невина, ведь верховному и со сварливцами легче вопросы решить. А тогда уж, хоть сразу: все, кому интересно, валят к Грибному лесу, Кай набирает код…

Да, в этом всём есть большая толика тщеславия. Но и люди в плену — меж саркофагов ждут…

Что получилось? Замедленный вариант. Сильно замедленный, с риском остановиться. Аж до полуночи Честер и Кай ожидали приёма. Пит не обманывал, честно сказал: у него дела. Что за дела — совещание. За участием преосвященных отцов с преподобными. Честер ещё полагал, с совместной молитвой. Кай же так думал, молитва была не одна.

Честно дождались усталого Пита, всё рассказали. Думали, он просветлеет, но всё-таки нет.

— Пирамиду взять из Сокровищницы? Нет, не получится. И не в Невине дело. Пирамиду не сдал Амос.

— До сих пор?..

— Не сдал после церемонии. Было нервное время, кругом скандалы и хаос. Даже Невин тогда постеснялся с этим к нему подойти.

— А нельзя ли, простите, глянуть в его вещах?.. — Кай сказал и осёкся. Понял, что бесполезно.

Ясно, что бывший верховный взял Пирамиду с собой. Чем бы он отпер дверцу, чтобы впустить людей? Взял, с Пирамидой вошёл и назад не вышел. Выгнал ещё Феогноста и дверь закрыл.

И, похоже, не сильно ждёт, чтоб его оттуда спасали.

Глава 21. И мимо дьявольских глазниц,

или Туда, в самые зрачки

1

И вот она, разница между «знаю, как» и «могу сделать», которую всеми силами скрадывает ум теоретика. Чтобы сделать, слишком уж часто требуется нечто помимо ума. Некое достаточное средство. В случае же Кая и его амбиций отпереть дверь подземного конуса, разница здесь вышла всего в одну Пирамиду.

Будь Пирамида доступна, всё бы уже завертелось, а так... Дни шли за днями. Знающий Кай по-прежнему не умел.

Ради очистки совести даже пришлось заявиться в Сокровищницу. Вышел итог ожидаемый и предсказуемый. Невин привычно бухтел — что ему за дело? Но, конечно, попробуй найди то, чего и не было! Артефакты в собрании Невина Кай уже знал в лицо.

Кай бы мог попытаться дверь обмануть, прибегнуть к подлогу ключа. Взять не один артефакт, а чередовать хоть все три. Но — вероятность, что выгорит, очень мала, ведь артефакт — не простой конденсатор разных энергий, он их единство, и этим единством работает. Ну а к тому же, энергии тяжести не доставало. Будь они все в комплекте, Кай бы — ну хоть попытался.

Что оставалось? Съездить в Содом для обмена? Тоже идея. Главное, очень свежая. Кай и Честер туда прокатились, даже дважды. Никакой адекватной замены для Пирамиды им не предложили. Продавец Пирамиды раб Гарри жалел, что продешевил. За «успешную сделку» в тот раз госпожа его покалечила. Но сказала, это любя. Что вы хотите: Содом.

— Новых поставок из Джерихона не было, — жаловались торговцы, — целых две партии слопал противный червь. Ну а старые цацки все здесь, или уже в Альянсе. Мы бы и сами сдавали туда, да каналов нет.

— Может быть, в чьих-то запасах? — пытался добиться Честер. — В чьих-то коллекциях видели?

— Нет коллекций Содома, закрытых для госпожи. А увидит она — так и мы тут же сразу прознаем. Ведь в Содоме гласность. Не то, что в вашинской секте.

Честер и Кай с каждым разом трудней находили, ну о чём бы ещё спросить. Просто так: кто что видел, ну хоть когда-то?

— Был ещё браслет, — отвечали им. — Только Мэри Бастинда Сью сама его ищет. Если где найдём, то, конечно, предложим ей. Ведь коммерция есть коммерция, а любовь к госпоже — святое.

Что ещё? Нет, ну можно было дойти до крайней меры наивности и попытаться опять разговорить брата Квентина, чтоб разузнать о браслете, хоть где он его потерял. Кай пытался в такое сыграть, хоть мороз пробирал от воспоминания. Но оказалось, Квентина больше нет.

И нет, он не умер. Вернее, умер не он. Квентин в буквальном смысле сорвался с цепи — дело-то было ещё в ночь церемонии. С цепью напал на стража и задушил. После, смешавшись с толпой, вышел тихонько. С тех самых пор Квентина и не видели.

Полный, как говорится, штиль и облом.

2

Что вот, единственно, радовало, Кай больше не голодал. Оказалось, что и в Зеоне организовать себе пищу дело не слишком сложное. Договорился с Лоренцером — тот бывал в Джерихоне, мог закупать столько морской капусты, хоть обожрись. Вот в Бабилон он не ездил, обычно не посылали. Но надоумил:

— Питу скажи, он тебя пошлёт. В смысле, перед Бенито чтоб отчитаться.

И это так просто?

Что ж, Кай поехал, Кай перед ним отчитался. Почему бы и нет? Отрицательный результат — это тоже ведь результат! Рассказал, что с Амосом, что с трещиной, с Храмом-гробницей, с дверью, с замком.

Правда, вторично с таким результатом уже не поедешь. Но — как-то так развеялся от Зеонского штиля, уже хорошо.

Чтоб от поездки вышло хоть чуточку толку, Кай рассмотрел артефакт, что добыли у Адской Свинючины. Тщательно рассмотрел.

Поначалу вздыхал, не успев отрешиться от старых своих установок. Мол, эх, вот бы опять Пирамиду, как думал Бенито. Но Шар есть Шар. Сине-розово-голубые его огоньки говорили о чём-то другом, не о глупой зеонской двери. Шар не имел нужных ему энергий — ну, практически ни одной! Но имел ведь свои: когда-нибудь пригодятся.

Синий — это инертность, покой. Розовый с голубым — это два вида страха. Ну, с таким арсеналом из недр ничего не поднимешь. Но при грамотной организации ритуала можно, к примеру, сход снежных лавин притормаживать, утишать ураганы, тьмой окутывать армии.

Кай поделился соображениями с Бенито. Тот вдохновился настолько, что Каю пришлось напомнить себе и ему: артефакт этих масштабных вещей сам по себе не может. Он инструмент, концентрирующий энергии на объекте. Для накопления их необходим ритуал. Технологическая сторона ритуальных практик много-много важнее подобного оборудования.

— Ну, раз так, — отвечал Бенито, — ты тогда меня не отвлекай. Мне другое надо пока обдумывать. Более срочное.

Кай был в курсе, что он обдумывал. План сражения с Адским Проглотом. Вот уж страшная тварь тот Проглот — Кай же его видал. Тело чудовища всё состоит из пасти!

— Может, помочь с Проглотом? — Кай предложил, тем не менее.

— Вроде бы сил достаточно, — возразил Родригес. — Да и в Зеоне — мало ли что случится. Раз им ничем не помог, то хотя бы присутствуй. Нашего Пита могут и переизбрать. И уж тогда не удержишь руку на пульсе.

Кай подумал: Бенито прав. Его место сейчас в Зеоне. Его дело сейчас ожидание. Ну а скука, неловкость — состояния преходящие. Ну ведь так?

Тотчас принялся собираться. Впрок набрал вегетарианской еды. Как ни мелко о ней заботиться, но стыдней загнуться. Надо ж поддерживать силы для ожидания — всякого, что случится в каждый момент.

Подъезжая к Зеону, Кай с беспокойством думал: что, если дверь отворили? Поскорей убедился — нет. Дверь на месте, кругом тот же штиль.

Да и кто же её вообще хоть когда-то откроет?

3

Кай примелькался в Зеоне, но не добился особого уважения. Что вы хотите — штиль. Это Бенито резво штурмует Адские гнёзда, Кай же эксперт по явлениям, которые, может, когда-нибудь появятся сами.

Домик в Грибном лесу, что раньше делил он с Честером (как-никак, исследовательская группа!) был теперь в полном его распоряжении. Честер перебрался в Зеон, в свою прежнюю там лачугу. Что и понятно: не всем же с тобой загнивать! Ясно, у Честера накопились дела. Он их отставил ради проекта «Откройте дверь», но сколько же можно!

Чем развлекался Кай в плане исследовательском? Так, пустяками. Малость внимательней и полней осмотрел конус гробницы. Лазил вниз с фонарём по одной из верёвочных лестниц, насколько её хватило. Там, где закончилась лестница, было ещё глубоко. Пропасть сужалась, но не настолько, чтобы стены её в обозримой точке сошлись. А чего он ждал? Собственно, точно такого.

Но ведь бывает, что вдруг среди штиля ударит шквал!

3

Кай гулял по Грибному лесу — из которого, правда, вовсе пропали грибы, но название-то осталось, ну и некоторые деревья. Да, просто так гулял. Чисто в раздумьях. И между делом заметил бегущего человека.

Когда это случилось, он понял: штилю настал конец. Но не думал, пожалуй, что шквал будет столь уж мощным.

Восемь дюжих стражей с катанами — сменное оцепление — тоже пребывали в глубоком штиле и гораздо спокойней и медленней реагировали на любое нарушение, чем бывало у них поначалу.

Что, какой-то брат рвётся к сидскому Храму? Ну и пусть его. Вон, и брат Феогност сюда ходит, как на работу, и никто его не гоняет. По одной лишь причине — заступился верховный бишоп. Но его-то преосвященство — человек очень мягкий, он за всякого рад заступиться, если попросит…

— А ну стоять! — окрик прозвучал, когда бегущий был уже на полпути между оцеплением и оцепленным объектом.

Кто-то из стражей заметил у бегущего брата катану. А братьев с катанами, кроме самих стражей и учителя их Онодэры — быть не должно.

— Это брат Квентин! — выкрикнул ещё один страж.

Да, вот откуда взялась катана — у задушенного охранника позаимствовал.

Восьмеро выхватили свои мечи и помчались к преступнику.

Квентин же повёл себя странно. Демаскировавшей катаной даже и не воспользовался. Зато вытащил толстостенный бублик сорока сантиметров в диаметре и, зажав его в левой руке, просунул в отверстие кулак правой.

Восемь стражей остановились, как вкопанные. Кай смотрел на большинство из них со спины, но те лица, которые видел, были внезапно искажены страстью.

Квентин окинул взглядом всех восьмерых и демонически расхохотался:

— Поняли, черви?! Со мной Асмодей!

И кулак его правой руки стал совершать фрикции в отверстии торообразного предмета, отчего могучие стражи корчились и стонали.

Да ведь это тот самый браслет, догадался Кай. Значит, Квентин его «потерял» понарошку. И Бастинде, и Невину рассказал о потере, а сам где-то припрятал, чтобы сейчас достать.

А ведь Квентин вовсе не зря прорывается к «Храму». Он его с этим браслетом способен открыть!..

Ну а Кай чего медлит? Это нужный ему артефакт!

Он достал «менору», щёлкнул предохранителем. Нет, стрелять далеко. Это же не винтовка. Но с расстояния выстрела как бы ему не попасть под действие тех же сил, что корячат стражей!

4

А затем у разлома вдруг очнулся новый участник драмы — брат Феогност. До сих пор он стоял одиноко в своей ступорозной молитве, но теперь уже выпрямился и пошёл на Квентина — без оружия, но грозя безумцу перстом. Его облик и пафосный глас были несколько необычны. Кай подумал, что и Феогност — несомненный безумец, хотя Квентин, конечно же, вне конкуренции.

— Покайся, несчастный! — воскликнул брат Феогност. — Асмодей не таков, как ты мнишь! Ты, мерзавец, искажаешь его сияющий облик!

Да уж, всякий асмодеит бывает странен, просто некоторые — по-своему.

Только вот феномен: Квентин сориентировал на Феогноста свой эмоционально влияющий «бублик», а тот не подействовал. Восемь стражей браслет подчинил, а этого брата — нет. Исключение?

— Нет! Не ври! Асмодей меня любит! Больше всех!

Квентин, суетливо оглянувшись на преследователей с катанами, сосредоточил внимание на безоружном брате. В замешательстве он бессильно тряс управляющим кулаком, но канала влияния не нащупывал.

Кай, заметив его слабину, стал смелей приближаться, оказался уже за спинами стражей. Те до сих пор стонали от наслаждения.

Квентин меж тем подпустил Феогноста на расстояние рукопашного боя, после чего быстро выдернул свой кулак из браслета, чтобы мощным ударом в лицо свалить обличителя наземь.

В этот миг Кай начал стрелять. Но стрелял бестолково. Верно, мешало волнение, а ещё опасение кровью испачкать браслет. Вот и бил по ногам, но ствол будто уводило.

И уж больно некстати забыл, что обойма частично расстреляна. Чёртов Буллит с курносым подонком отвлекли её на себя.

Кай отбежал, чтобы перезарядить «менору». Квентин, видя его затруднение, оглушительно расхохотался и пошёл на него. Левой держал свой браслет, правой — катану в ножнах. Чтобы её обнажить, не хватало свободной руки. Впрочем, долго ли?

Да. Недолго.

Квентин свой ценный браслет положил на почву и выдернул-таки меч.

Но браслет-то при этом погас! Не зевайте, стражи?

Нет. Оглянувшись на восемь фигур, убедился: ни в ком не осталось энергии драться.

— Нет, Гильденстерн! Они тебе не помогут!

Кай отбежал, Квентин догнал, Кай увернулся. Бросился было к браслету, но понял: нет, не успеть!

Квентин, вернувшись к браслету, снова его надел. Артефакт заработал, опять огоньки замерцали: красный, зелёный, сиреневый.

Застонали стражи, не сумевшие воспользоваться передышкой. По одному возвращались в мир убийственных наслаждений. Лишь последний сопротивлялся. Ослабевшей рукой он тянул неподъёмное лезвие к асмодеевому адепту.

Созерцая его беспомощные потуги, Квентин вновь демонически засмеялся. А затем он вскричал, потрясая браслетом:

— Прими, червь, Асмодея в сердце своё, или умри!

Страж, как дитя, разрыдался. Но этот как раз не умер. Вот другой…

Ближний из полностью подчинённых стражей собственной же катаной стал вскрывать свою же брюшную полость, выпуская наружу внутренности. Хоть катана — меч боевой, к ритуалу сиппоку не очень-то приспособленный.

В этот миг Кай заправил обойму и снова открыл стрельбу. И опять у него улетали куда-то пули.

Далековато стоял. И его выворачивало.

5

Квентин не стал ожидать, когда Кай получше прицелится. Он немедленно бросился к трещине и давай спускаться по одной из верёвочных лестниц.

Перерубить бы, подумал Кай, но чисто теоретически. Ведь катанами здесь машут те, кто себе не принадлежит. Да и действие «перерубить» на практике не всегда удаётся с самого первого раза…

Квентин спустился мгновенно — гнал его демон. Кай заглянул в разлом, а беглец уже далеко. Этот ловкач уже с лестницы прыгает в клеть, а с неё на площадку. Кай лишь прицелился, а стрелять уже некуда. Квентин и спрятался, и даже свет погасил.

Знает, знает, что при свете дверь открыть не получится!

Ладно, пора уж спускаться и самому. Как там с поддержкой? Кай обернулся: стражи деморализованы. Только в глазах Феогноста горит фанатичный огонь.

— Лезешь?

Кай кивнул. Если Квентин сумел, может, и у него получится. Надо с лестницы прынгуть на клеть. Что ж, это легче и безопаснее, чем из клети на лестницу. Ну, по крайней-то мере, в теории это так.

Вышло медленно. Сверху нудил Феогност, подгоняя. Но у Кая свои безопасные скорости. Нечего здесь спешить.

Ну, зато прыжок удался. Хорошо рассчитал, собрался…

Но обратно уже не прыгнешь. Стоит иметь в виду.

Когда Кай, а за ним Феогност выбрались на площадку, тёмный выкопанный проход освещал один лишь источник света: дверь, отворённая в «Храм».

6

Вот как бывает. Кто доходит своим умом, проникает в глубинную суть проблемы и выводит практический вывод, как можно бы дверь открыть — он её не откроет. Открывают другие. Ума у них было меньше, но глубинную тайну нашлось кому подсказать.

Ладно, кто-то в миру теоретик, он стоит в стороне, он эксперт, никого не трогает, но готов подсказывать. Кто-то практик, он весь на подсказках, он сумеет все двери открыть, но глубинно не знает, что делает. Ясно, Каю дорога куда: в первые, не вторые.

Эй, куда ты? Кай, ты серьёзно? Ты собрался войти в не тобой отворённую дверь? А последствия? Ты потом эту дверь откроешь?

Кай вошёл в сидский Храм-гробницу как человек без ключа, то есть на тех же лишённых надежды правах, что и брат Феогност.

Что за дверью? Освещённый стенными панелями винтовой пандус. Очень древний Храм — извините за мой сарказм, но панели совсем не из давних эпох. Что-то дальше будет? Впрочем, пандус как раз успокаивал — он прекрасно вписываося внутрь «шпиля» или верхушки конуса, не нарушая размерности здешних пространств. Если б иначе — было бы вовсе грустно. Можно ведь так заблудиться, что и двери не найдёшь. Не говоря уж о том, чтоб ей быть открытой.

С десять минут спускались. Постарались не прозевать нападения, так как пандус глушил шаги. Но походило на то, что брат Квентин имел здесь задачи куда поважнее, чем их ловко подкараулить около входа.

Пандус привёл в цилиндрический зал с расписными длинными ящиками, что стояли в стенных нишах. В три ряда, один под другим.

— Это те саркофаги? — спросил Кай.

— Ага. — Феогност уже выглядел полностью вменяемым. Видно, Квентин ему обеспечил целительную встряску. На болезненный прежде вопрос о саркофагах он спокойненько так ответил. И развил свой ответ. — Тут лишь малая часть гробов. Есть ещё — ниже, в зале побольше…

— Но они там такие же? Ну, как и здесь…

— Да. А что?

Промолчать? Но тот глядел выжидающе, и Кай всё же сказал:

— Это не саркофаги. Это камеры криосна.

— Значит, там…

— Не мертвецы. Живые. Из приближенных к гуманоидам сидских рас.

— Я не верю, — быстро сказал Феогност. — Этого не может быть. — И глаза фанатично блеснули.

Кай споткнулся. Ну и кто его тянул за язык? Позабыл, с кем имеет дело? Осторожность элементарную потерял. Шли бы дальше вперёд по гробнице, без этих дурацких споров. А теперь…

— Ты сказал…

— Я не буду разубеждать.

Дохлый номер полемизировать с сектантом.

— Нет, постой! — вскричал он. — Расскажи, почему ты решил, что это всё криокамеры?

— Я не решил, — снял ответственность Кай, — я прочитал, что написано на корпусах ящиков. Может, там и неправда написана, не могу судить. Просто решил: ну зачем на гробе писать, что он криокамера? Но не могу исключать, что есть и такой смысл…

— Погоди, я понял! — Его душили рыдания.

Кай поглядел недоумённо, но оставил свои соображения при себе. Ибо да, на первый-то взгляд, чем же мёртвое лучше, чем живое? Но на второй-то, бывает живое, похуже чем мёртвое…

— Это не гробница! — хрипло произнёс Феогност. — А я идиот!

Кай возразил устало:

— Ну почему так сразу?

— Я оскорбил святого человека!..

Только тут Кай и понял, в чём дело. Хоть, казалось бы, отчего бы и раньше не догадаться? Ведь у него самого была такая гипотеза…

— Ты сказал Амосу, что это не Храм, а гробница, а он обиделся?

— Я посмел это произнести при его преосвященстве верховном бишопе! — подтвердил Феогност. — Никакой мне кары за это не будет много!

Кай заметил, что в верховных бишопах у Феогноста и до сих пор ходит Амос, а не Пит. Что ж, по-видимому, это принципиальная позиция. Надо иметь в виду и не раздражать его хоть бы вопросом о нынешней иерархии Нового Зеона.

— Но ведь его преосвященство тебя покарал?

— Да. Это кара была. Когда я, завидев гробы, произнёс это слово «гробница», преосвященный Амос тут же меня подозвал. И велел доложить своему заместителю в старом Новом Зеоне…

Кай не мог не оценить это титулование Пита Бойтано!

— …что Храм найден, и экспедиция продолжается.

— Да. Остроумный способ тебя услать.

— Я не мог ослушаться.

Эх, ну ещё бы! Феогност не ослушался, только дверь-то за ним закрылась. Он оказался в позиции изгнанного из Рая. И за что? За длинный язык. Вроде, не самое сильное из прегрешений.

— Брат Феогност, не кручинься. Ты выдал неверную версию, но она шла от сердца, я понимаю так. Все мы порой ошибаемся. Даже вот я.

И в настоящее время Кай ошибается со следующей гипотезой: не гробница, не Храм, а подземный мобильный бункер. И в нём дремлют какие-то силы. Ну, как в Троянском коне.

Но от чего оттолкнулся Кай? От этих вот криокамер!

— О, брат Майк! Мне слова твои утешительны. Понимаю, они верны. Но чувство вины сильней. Потому я должен, должен искать и найти здесь верховного бишопа Амоса! Я обязан пред ним покаяться, искупить… Мы найдём его, правда, брат?

— Почему бы и не найти. Ведь мы же туда идём. Но сейчас давай не отвлекаться. Где-то же Квентин бродит!

7

Пандус под дальней стеночкой — очень узкий, вдвоём и не разминёшься — вывел в следующий зал, в тот самый, где Амос и расстался-то с Феогностом. Зал был мало того, что велик, но буквально загромождён криокамерами. Коли так поглядеть, не вчитываясь… Ну гробница же из гробниц! Знать, Амос разозлился не зря. Слишком правдоподобной была высказанная версия.

Ой, «гробов»-то… Ну на любой вкус! Между прочим, здесь были не только такие, как в зале выше. Феогност не особо наблюдателен. Были как бы трёхместные камеры, но с назначением для одного существа, Были скрученные буквой «зю» из патрицианского алфавита ксенокультуры Ро. Были похожие формой и на ванну «вместилища», только гораздо крупнее. Надо полагать, находились там не простые ляяны, а боевые.

В этом зале спал нехилый такой отряд!

А ещё между этих коробок на разный вкус было очень легко затеряться. Кай от напряжения взмок, шаря взглядом по закоулкам. Ведь у них из оружия на двоих один револьвер. Демонический Квентин ловчее, имеет с собой артефакт и катану. Коль напрыгнет из-за какого-нибудь угла…

Но за углами пока что всё было чисто.

— Очень тихо. Мне кажется, здесь его нет, — сказал Феогност, когда медленно переходя от одного стеллажа с криокамерами к другому, они уже миновали большую часть зала.

— Да, похоже на то. Но расслабляться глупо.

И внезапно Кай осознал, что боится не только Квентина. Здесь в криокамерах тоже ведь не друзья. Если они вдруг получат централизованный приказ просыпаться… Бр-р…Такую кучу восставших из гроба трудно даже вообразить. В каждой из криокамер откроется крышка, и оттуда полезет…

Нет. Эта фантазия крайне нереалистична. Разморозка, насколько он знает, требует времени. То есть — «вдруг» из всех этих ящиков никто не полезет. Но полезут иначе — в заданном ритме, медленно, планомерно…

То есть, если сейчас не сбежишь, а наружу закроется дверь…

Кстати, вот интересно бы знать, дверь ещё не закрылась?

— Брат Феогност, — сказал Кай, — ты прости, я так дальше идти не могу. Мы прошли этот зал, но теперь кто-то должен вернуться. Сбегать, посмотреть, что там с дверью: она заперта или нет. А второй будет здесь охранять, если что случится.

Спутник понял, что этим «кем-то» должен быть он. Ведь второму, чтоб «здесь охранять», надо иметь револьвер. А значит, побежит безоружный.

Кай прождал его долго, так ему показалось. Уж успел и подумать: неужели сбежит? Феогност, однако, пришёл. Проговорил отрешённо:

— Заперто. Я дёргал — не поддаётся.

Кай от этой безрадостной новости даже повеселел. Угнетала сильнее всего неопределённость.

8

В коридорчике после огромного зала-«гробницы» было темней, чем обычно. Не работало пять или шесть световых панелей. Отчего?

— Здесь была стрельба! — с дрожью в голосе произнёс Феогност.

Да. Освещение здесь испортилось явно не просто так. Внешний вид у панелей здорово был подпорчен.

А в конце коридорчика встретились первые трупы.

— Это Квентин! — вскричал Феогност. — Это его рук дело!

Парень не разобрался издалека.

— Нет, не он. Это давние трупы.

Каю ещё не хватало лавров эксперта-криминалиста. Но ведь случай совсем очевидный. От тел — несёт.

— Кто же тогда?

— Не знаю, — осторожно промолвил Кай.

Варианта не идти мимо трупов не существовало. Ведь всё главное ниже, остаться вверху — не вариант. Кай, стараясь не дышать, особенно носом, первым прошёл над ними — пришлось и переступить. Первое тело принадлежало юноше, а второе уж основательно пожило.

Феогност, проходящий следом, первый узнал их:

— Это брат Чед. Это пастор Джордж! Пастор Джордж!!!

Кай обернулся. И верно. Это они.

Их однокашник, с которым Феогност был особенно дружен. Рядом их противный «первый учитель» во Зеоне. Интересно: сейчас Феогност убивается главным образом по второму. Знать, не просто по-человечески. Здесь замешан авторитет.

Ладно. Прошли.

9

А вот куда прошли…

В неширокий пустой зал непонятного назначения. Прояснить его назначение наверняка помогали бы сидские надписи, в изобилии нанесённые на стены и потолок. Но… Преткновение в том, что использованный алфавит оказался малознакомым для Кая. Да к тому же и расшифровывать было некогда. И опасность подстерегала: в этот зал впадал один коридор, а вытекало три. Догадайся поди, откуда выскочит Квентин?!

Да и не в Квентине одном было дело. Верно, стоило бы начать с того, что было разбросано по полу этого зала. Да, тела. Снова тела.

Трое стражей, один сидянин. Да причём из той самой экзотической расы Сида, у которой два позвоночника и три пояса конечностей. Из «трёхседалищной», как выразился Бенито. Стражи были продырявлены, сидянин зарублен.

— Что за гадина богопротивная! — с отвращением произнёс Феогност.

Кай не стал уточнять, что, возможно, такая вот «гадина» спровоцировала Новый Зеон провести ритуал.

Вместо этого просто сказал:

— Подбери катану.

— Так она поломана, — вздохнул Феогност, — прямо у рукояти.

Знать, исправное оружие люди понесли дальше.

Кстати, дальше — куда? В какой из трёх коридоров? Для начала, видимо, в правый. Ведь сидянин лежит ближе всего к нему. Значит, люди туда его гнали — и дальше пошли. Среди людей был Амос, которому, может, виднее. Тот, кто его зовёт, что-то ему подсказывает.

Заходя в пандус правого коридора, Кай держался вторым и оглядывался. Если люди Амоса прошли вон туда, вперёд, то уж Квентин… Не возникало сомнений, что цели у них отличаются. Значит, вполне вероятно Квентина ждать и сзади.

Пандус привёл не к залу. Он вдруг оборвался. В пятиметровой яме лежали останки людей, нанизанные на колья. Сколько их было? Не меньше семи, судя по катанам. Но сохранилось, конечно, не столько же, сколько упало. Груду чьих-то костей, извиваясь всем телом, терзал пятиногий ляян.

— Почему они …там оказались?

— Здесь сработала вражеская ловушка.

Ляян при звуках их голосов оторвался от своей трапезы и взглянул прибывшим людям прямо в глаза.

— Этот враг, — Феогност содрогнулся, — неужели разумный?

— Нет, — успокоил его Кай. — Этот дрессированный.

10

Шли по пандусу вверх под живым таким впечатлением.

— Почему мы не убили ту тварь?

— Берегу пули.

— Их уже мало?

— Нет. Но тварей, как мне кажется, мы встретим гораздо больше.

Феогност помолчал, потом высказал:

— Надо будет убить. И всё здесь за ними вычистить. Ведь негоже, чтобы такие существа находились в Храме.

Он опять про Храм? Что за бинарная логика! Раз не гробница, то Храм, а третьего не дано… Но вслух развивать свою тему мобильного бункера Кай благоразумно не стал. Ибо зачем обострять?

Вышли к причудливо расписанному залу с тремя коридорами. Кай собирался уже углубиться в средний из них, только внезапно взор его приковал некий громадный ромб в орнаменте противоположножной стены.

Там, внутри ромба, начало симметрии было нарушено. Неспроста! Несимметричные линии что-то ведь значат. Это на что-то похоже… Недавно совсем. Определённо, эти углы он где-то да видел…

— Что за Божественный знак? — спросил Феогност. — Он появился сейчас? Он сулит нам удачу?

Кай не ответил, но вдруг догадался. Это же карта! Карта строения, где они и находятся, по которому шли от самого-самого верха. Здесь помещён не ромб, а вертикальный разрез объёмной фигуры. Конус, но не один, а два, у них общее основание, и одна вершина глядит наверх, другая же вниз.

Это где мы сейчас? Вот здесь: в прямоугольном срединном зале. Что же можно теперь сказать про три коридора? Да, вон первый, он завершается тупиком; там есть даже знак осторожности! Средний — сильно ветвится. Заполняет своими ветвями почти весь нижележащий простор. Там должны быть… жилые отсеки? Точно, они! Ну а третий из коридоров — без особых зигзагов спускается вниз, под вершину нижнего конуса. Помещение там… Ну чему же там быть, как не рубке!

Ясно, управляющий центр — в самом низу…

Брат Феогност терпеливо ждал, когда Кай на ромб налюбуется. Но когда Кай сказал, что коридор надо выбрать левый, удивился:

— Мы же в средний идти договаривались!

Каю пришлось изложить всю догадку с картой, но едва он закончил, как в среднем проходе мелькнули фигуры. Кай схватился за револьвер — оказалось, стражи. Первый с бластером, второй же с катаной.

— Опусти! — велел первый, заметив дуло «меноры».

Кай послушался.

— Кто такие? — задал ритуальный вопрос второй.

— Брат Феогност и брат Майк.

— Что здесь ищете?

— Мы к его преосвященству верховному бишопу Амосу, — произнёс Феогност с нужной мерой подобострастия.

— Хорошо, — промолвили стражи. — Следуйте за нами.

11

В общем, Кай с Феогностом осмотрели сперва средний коридор, как и собирались в начале. Правда, в другой обстановке: поспокойнее, чем планировали. Их покой отныне взялись обеспечить стражи. Те, которые их вели, держались очень приветливо. Ну прямо сама любезность. Кай, грешным делом, подумал, что они его (брата Майка) узнают намного лучше, чем он их. Но не Дик и не Джек, это точно. А кто тогда?..

Стражи, которые им встречались, те держались суровей. Но враждебности не проявляли никоим образом. А суровость во взгляде — это только лишь маркер. Мол, стоят они не так просто, а на посту.

Кстати, целых три поста миновали, пока дошли, а на каждом посту стояло по двое с катанами. Походило на то, что в битвах с воинами из Сида сокрушительных поражений они всё же не понесли.

Ой, ну прямо какой-то оазис удавшейся жизни! И притом устроившейся с комфортом. Кай легко находил в реальности те ветвления коридора, которые до того видел на стилизованной карте. Он спросил:

— Это жилые отсеки?

Стражи подтвердили:

— Да, нас верховный бишоп Амос безошибочно к ним привёл. Это теперь наша территория в здешнем подземном Храме.

— Территория не была занята?

— Нет, прорывались с боем.

— А так чисто… — порадовался Феогност.

— Мы с Божьей помощью за месяц здесь всё оттёрли.

Да уж, здесь они оттёрли, а там, подальше? Или Господь не помог? Но Кай, конечно, не стал критиковать вслух. Вместо того спросил:

— А что вы целый месяц едите?

— То же, что и в Новом Зеоне. Нам Господь ежедневно ниспосылает необходимое пищевое снабжение. Кстати, за этой стеной наша трапезная…

Кай прислушался к звукам из-за стены и с отвращением услыхал характерный гул. Ну конечно же, сидский или роанский ксеноаналог чёртовых шкафов Оломэ!..

И, ну ладно, за бишопа и его людей можно порадоваться, что они здесь неплохо устроились. Но чем же придётся питаться самому Каю, если случится здесь задержаться? А случится — это как пить дать. Ибо ныне, как убедился брат Феогност, внешняя дверь давно автоматически затворилась.

12

— Ваше преосвященство, к вам брат Майк и брат Феогност!

— Пусть зайдут, — послышался голос. — Да… Брат Саймон, брат Рик, можете быть свободны.

Братья Саймон и Рик, вот как их звали, стражей. Ну ещё бы им Кая не помнить — из Грибного леса вели. Как сейчас, прямиком к бишопу Амосу.

В ответ на приглашение Кай и Феогност смиренно вошли и предстали.

Бишоп Амос им обрадовался, в особенности Каю. Но и Феогноста тоже выслушал благосклонно, когда тот упал на колени и возопил:

— Простите меня, ваше преосвященство! Не ведал, что говорю…

— Ты про «гробницу»? Брось: Асмодей простит!

Кая, конечно же, демоническое имя слегка покоробило. И тогда бишоп Амос, устремив ему в глаза свой проницательный взор, молвил:

— Не стоит так уж бояться имени Асмодея. Ну в конце-то концов, это всего лишь имя. Мало ли какие имена бывают? Важно то, что мы именем называем. Кто-то хочет служить демону — для него Асмодей демон. А вот я служу Господу. Для меня Асмодей — это светлая разумная сила, а не повод в разнузданном блуде сойти с ума. Да, юный мой брат, как видишь, в мире бывают разные, очень разные Асмодеи.

Кай это слушал и не мог отказать сказанному в некоторой логике. Всё же Амоса и Квентина не поставишь на одну доску. Эти люди — о разном.

— Да, мы о разном, — подтвердил проницательный бишоп, — Квентину бы только себя обморочить. А вот я думаю о Новом Зеоне. Ведь духовно гниёт посёлок! Что я, не вижу симптомов упадка? Вижу, конечно. И поэтому верю, что нужно ему настоящее чудо! Не преподанное со слов.

Дальше бишопу было угодно с минуту держать паузу.

— Мне Господь обещал на далёкой планете Храм. Он мне дал его? Дал, что было! Мне Господь показал, как явиться сюда, и как победить. Я пришёл, я привёл сюда верных людей. Что мы встретили здесь? Богомерзких тварей! Но я шёл, и я не отступал, и кто сможет теперь сказать, что мой Храм — гробница?

— Не гробница! Никак не она! — не устал восклицать Феогност.

— Если это ещё не Храм, — продолжал Феогност, — он здесь будет!

Адекватен ли? Да. Убедителен? Тоже да. И, пожалуй, в поступке бишопа есть щепоть того самого героизма, о котором так сладко пел преподобный Гаррис. Вместо того, чтобы строить храм, приспособить шпионскую базу… Это дерзновенно, как минимум!

— К сожалению, — продолжил Амос, — наша власть над захваченным зданием относительна. Мы не можем проникгнуть в главное помещение. Там, в самом низу.

— В рубку? — Кай вспомнил карту.

— Ну да, — Бишоп скривился. — Я назвал бы её алтарём, но пока она никакой не алтарь. Пусть простит нас Господь, это пока действительно рубка… В ней и засели проклятые наши враги! Из-за них, — добавил он доверительно, — у меня не открываются двери!

13

Оказалось, отпереть внешнюю дверь бишоп уже пытался. Но устройство её таково, что использовать Пирамиду можно только снаружи. Изнутри — даже не на что и направить. В том, что двери блокируются из рубки, бишоп опирался на доступный ему источник: мол, надоумил Господь. И откуда же, как не из рубки!

Кай считал иначе — с опорой на острый ум. Дверь наружу в подземном строении открываться просто так не должна. Ей положено быть закрытой — кроме особых случаев. Потому разумней ту дверь и закрыть, и заблокировать автоматикой. А из рубки — в особых случаях — её можно зато открыть.

Так разумней? Ну да. Но зачем по пустякам спорить с Господом?

А пришлось. Амос потребовал его мнения.

Вдруг возникло ощущение дежа вю. Бишоп вновь, и в том же стиле хочет его использовать. Мало ему той церемонии?

— Наше общее дело, — сказал Амос, — это захват рубки. Я его совершу, ибо благословил Господь. Но мою операцию надобно подготовить. Нужен точный совет, правильный алгоритм, чтобы сберечь людей, а цели всё же достигнуть.

— То есть, вы теперь хотите, — опешил Кай, — чтобы я планировал боевую операцию?

— План атаки на рубку, — заверил бишоп, — стражи уже подготовили. К сожалению, этот план не ведёт к победе. Были попытки, но выходило скверно. Враг наотрез не желает идти в рукопашную. А у стражей бластеров мало, но много катан…

— То есть, вы ожидаете, что я дам такой совет, который заставит воинов Сида броситься под катаны?

— Это же ксенокультура, — напомнил Амос. — А ты изучал её странности. Вдруг что-то можно сделать.

14

Переложить на Кая всю ответственность за вероятную неудачу — в этом бишоп силён, как никто. И вот, по итогам недлинного разговора, ты уже обязан. И даже смиренный брат Феогност, который как заткнулся в начале беседы, так всю её и промолчал — и тот убеждён в твоей обязанности.

Повлиять на сидян? Но Кай не ксенопсихолог. Он ксеноисторик и работает с культурными памятниками. Ему надо… ну, хоть представлять то пространство, где должен случиться бой.

Вот по этой причине ему нужно в зал с росписями, тот, где стену от пола до потолка украшает ромбическая карта. И добро бы пошёл туда сам, так ведь нет. Вместе с ним отправился бишоп — закреплять эффект? Вместе с бишопом — ещё стражи, Саймон и Рик. Даже Феогност, и тот увязался: ну его-то какое дело?

В общем, сказать, что Кай испытывал раздражение — ничего не сказать. Сильный гнев — вот, пожалуй, что это было. Ну а можно ли в таком состоянии толково читать карты?

Чтоб толково — нет. Но можно хоть как-нибудь.

Кай глядел на рубку, на коридор перед ней, а ещё на довольно широкий зал перед коридором. В этом зале стражей-то и положат! Что, и в неудачной попытке было примерно так?

Пока он выражал на лице внимание к карте, все стояли молча, и только бишоп величаво ходил по залу, да ещё возмущался запахом: мол, когда же уберут трупы? Ну а кто их должен убрать. Стражи, как будто, по специальности заняты. Кай вот — тоже, карту гипнотизирует. Ах, ну вот и ответственный: вызвался Феогност…

Кай не сразу заметил, что на лицах обоих стражей что-то не то. Столько страсти — с какой ещё стати?..

Но затем догадался — Квентин! И его артефакт-браслет.

Задурил бишоп голову! И ни Кай, ни брат Феогност… Или Феогност о нём говорил, просто не был услышан?

Кай завертел головой — и увидел одержимого Квентина: тот с катаной наперевес выбегал из левого коридора, того самого, куда Кай с Феогностом так и не пошли — и куда всенепременно придётся пойти стражам, когда бишоп их погонит отвоёвывать рубку.

— Квентин!.. — выкрикнул Кай, лихорадочно нашаривая «менору».

Но безумец был уже почти рядом. Он взмахнул мечом, и Кай, спеша уклониться, уронил револьвер, да так неудачно, что он метров восемь проехал по полу.

— Умри! — заревел полоумный Квентин.

Кай догонял револьвер и не сразу понял, кому он это кричит. Оказалось, бишопу.

— Асмодей любит только меня! — проорал сумасшедший, широко замахиваясь катаной.

Амосу уже…

Но в последний миг чьё-то тело заслонило и отпихнуло бишопа. Свистнуло лезвие, и голова брата Феогноста покатилась с плеч.

Квентин заревел:

— Всё равно не уйдёшь предатель! — И послал катану уже во второй замах над бишопом…

Но на сей раз вступила в игру и «менора» Кая, опорожняя обойму в затылок, в висок, между глаз асмодеева прыткого обиталища.

Глава 22. Как танцы быстрые,

или О некоторых показателях двигательной активности танцоров

1

Адского Проглота уничтожали так.

Для начала скатались к Эстебану. Родригес его почти так же давно не видел, как и Гарриса (мир его праху, если только сия идиома в данном случае подойдёт). Эстебан уж давно пропадал на Кладбище Кораблей, вот туда к нему и поехали. Небольшим составом — Олаф, Бенито, Трентон.

Да, увиделись. Эстебан был рад. Между прочим, ему рассказали, что там, в Бабилоне, он уже не начальник транспортного профсоюза, а его заменил какой-то Ибаньес. Вот уж Эстебан удивился, так удивился!

Но расстроиться — нет, не расстроился. Ведь пилот-альбинос никогда не питал интереса к таким социальным играм. Кто начальник, кто нет — лишь бы тебя не трогали. Не мешали доделывать то, что считаешь нужным.

Ну так чем занимался он на Корабельном кладбище? Тем же самым: старался спасти хоть какой-то катер. Неблагодарное дело. Всё ветшает со временем, а уж то, что свезли к этой свалке, предварительно так разграбили, что порой ты в сомнениях: был космический катер, или же водный?

Кстати, прежде на кладбище было более людно.

— Где те люди, там и катера, — горько шутил Эстебан.

Да, он ведь здесь не единственный что-то пытался ещё привести в готовность к полёту. Были другие. Те строили катера — и на них тут же и улетали. Да, по глупости. Хоть и знали, что это глупо. Знали, но до конца не верили. Предпочитали верить в свои счастливые звёзды. Те, что их выведут с Эр-Мангали мимо модулей «Карантина».

Но «Карантин» — система. Никакой путеводной звезде не дано обмануть все её модули.

Эстебан их умнее. Не зря — виртуозный пилот. Не любитель, легко впадающий в эйфорию. Говорят, что и он как-то раз не удержался, взлетел. Но вернулся назад ещё с безопасной орбиты.

2

— Ну так что тебе нужно? — спросил Эстебан у Бенито.

— Космоскафандр полной защиты с невыработанным ресурсом.

Где корабли, там бывает всегда скафандр. Даже если те корабли кто-то дотла разграбил.

— Сделаем, — сказал Эстебан.

— Да, ещё… Энергозапас… Очень желательно, чтоб силовое поле продержалось хотя бы час.

— Целый час? — Эстебан хмыкнул. — Это таки задачка. Нужно не просто найти подходящий костюмчик, а пошить его из костюмов всего ателье.

В эту метафору хитрый пилот завернул и подколку, и приятное, в общем-то воспоминание о минувшей жизни Родригеса. Ведь Бенито (да, было, уже не отвертишься!) до пилотской стези (нет, серьёзно!) был торговцем готовым платьем.

— Да, ещё… Остановит ли силовое поле и агрессивные жидкости? Надо полностью, чтобы нигде не просачивалось.

— Не вопрос. Остановит, конечно. Как и твёрдое тело, так и жидкое. Полю, в общем-то, даже нет и особой разницы.

Всё обсудили. Дальше гуляли среди корабельных остовов. А Эстебан не гулял: для Бенито «костюмчик шил».

3

Узкий туннель, что когда-то пробили люди, чтоб скорей проезжать из Содома да в Джерихон. Когда строили, то опасались всерьёз: рядом же лес Бритвозубых Монстров! Оказалось, что опасаются не того. Рядом с Узким проходом — ещё и гнездо Проглота! Кстати, оно не пещера, а истинное гнездо.

В общем, пока туннель пробивали, Проглот сидел тихо. Для него же стараются, так понимал Проглот.

Вот потом по туннелю пошли вездеходы. Тут уж Адский Проглот и принялся за охоту.

Да, он ест. Да, людей. С вездеходами вместе, да. Пищеварительный сок у Проглота всё это позволяет. Вызывает ускоренную коррозию металлического корпуса, ну а дальше всасывает всё полезное, что сидело внутри. Очевидно, что и металл этот организм как-то усваивает и использует. Потому ли захват его челюстей столь металлически крепок?

В Узком же туннеле для Проглота удобно всё. Начиная с того, что туннель этот очень узкий. (Потому-то и узкий, что строили наскоро, ведь боялись же бритвозубов!). В узком туннеле любой вездеход вынужден сбросить скорость. Это на руку и Проглоту, хотя нет у него руки.

Звук в туннеле разносится далеко — да, хорошая там акустика. Чуткий к звуку Проглот успевает вполне подготовиться.

В сам туннель он, конечно, не лезет, туннель же узкий, а Проглот для такого туннеля слишком широк. Но устроиться прямо на выходе из туннеля и заранее распахнуть пасть — это ему по силам, весьма по силам. Собственно, так и охотится. Только из зева туннеля покажется вездеход — тут же перекочёвывает в зев Проглота. Ну а дальше — всё просто: мощные челюсти, пищеварительный сок.

4

Как же выглядит сам Проглот? В общем, шарообразен. Впрочем, больше всего он похож на огромный орех. У скорлупы ореха две половинки. И у Проглота тоже две челюсти. Верхняя, нижняя. Впрочем, порою левая-правая. Это смотря какой стороной повернётся.

Адский Проглот — ксенотварь без земных аналогов. Потому категории лево-право иль верх-и-низ для неё не имеют того непременного смысла… Так Альваресу говворил покойный Гринчестер, а Альварес послушал и всем другим рассказал. Или то про перёд-назад? Здесь Бенито запутался сам.

Шкура твёрдая, очень крепкая, как у ореха. И внутри очень жёсткие мышцы: проглотит — раздавит враз.

Ну и зубы… что есть особенного в них? Может, они и остры, но не это важно. Просто Проглот их сцепляет, словно головоломку. Словно невероятно сложный замок.

5

По Джерихону ходят охотничьи байки. Дескать есть люди, которые шли на Проглота. Правда, убить не убили, но урон ему нанесли, а вдобавок ещё и счастливо унесли ноги.

Всё туфта. Есть один только способ спастись от Проглота. Разогнать вездеход, проскочить, чтобы он не успел, не догнал.

Кто не спасается, а подходит к Проглоту, даже имея планы потом спастись — тот не спасётся, поскольку будет проглочен. Кто поскорей убегает — может, того пронесёт.

Или — другой вариант: отсидеться в туннеле (раз Проглот-то туда не сунется, узко ему). Но в туннеле сидеть — в этом славы, конечно, мало. Из туннеля никак не убить Адского Проглота, ведь и он не дурак подставиться. Он таится, его не видно: охотник здесь он. А лишь высунешься поглядеть — тут же и сцапает.

Память о мёртвых охотниках, может быть, и правдива. Но смешны и бездарны хвастливые враки живых.

Ну а Бенито? Бенито Проглота сделает!

6

Что запланировал, то и реализовал.

Первым делом Бенито напялил космоскафандр. Не подключал все системы, дабы не тратить ресурса, но добирался к Проглоту так, чтобы быстро включить.

Въехал он в Узкий туннель на вездеходе. Именно «на», а не «в», ибо внутрь не полез. Слишком узкий туннель, слишком объёмный скафандр. Вылезти влево ли, вправо — в туннеле никак не получится. Можно назад — там есть тоже дверца. Но не прыгать же после того через вездеход!

Потому-то устроился сразу на крыше кабины. Олаф ехал не медленно, а скорее замедленно, чтобы только ему не слететь.

Не доезжая до выхода метров пять, Олаф остановил машину. Дальше ему и машине — уже опасно. Ну, и Родригесу тоже, коли что-нибудь он не успеет включить.

Бенито плотней навернул космошлем и скользнул по стеклу кабины. В метре перед вездеходом он врубил силовое поле. Взял перчаткой резак. Можно теперь идти.

Первый шаг из туннеля: неужто Проглота нет? Осмотрелся разочарованно и успел подумать: всё же скорость у вездехода была необычно медленной. Знать, Проглот не услышал, или не опознал…

В следующий же миг распахнулись будто ворота. Среагировало чудовище! Значит, верен расчёт.

И Бенито окутала тьма, лишь мерцал кокон поля. Тьма сжималась, но кокон сжать не могла.

После кокон в своём мерцании высветил какие-то вязкие и мутные потёки, потоки… Это он: пищеварительный сок!

Дальше что? Проглот покатился. И Бенито в полный рост тоже покатился внутри. С непривычки чуть из перчатки резак не выпустил. И впервые подумал: что же он будет здесь, внутри кокона резать? Если же кокон убрать… Лучше не убирать!

И ещё он заметил: ну да, он не переварился. Но… Но Проглоту с того неудобства особого нет.

Ведь Родригес — в масштабах Проглота — весьма невелик. Тот ведь, не подавившись, глотал вездеходы.

7

Время шло. Пять минут — это тоже время. А Бенито уже догадался, что и весь оговоренный час действия силового кокона — никак его не спасёт. Надо же, недодумал. Чего-то недоучёл.

Где-то чуток перепутал Червя с Проглотом. Оба его глотали, но в разные среды. У Червя была не агрессивная, справился и гидрокостюм. И резец бы Червю повредил — он вспорол бы внутренности.

Но с Проглотом не так. Проглот и глотает иначе, и проглоченного никуда не может отдать. У него ведь отверстия сзади — нет вообще. Только рот, неимоверно всеядный рот.

И глотает он, как не в себя, словно чёрные дыры. Только в том и отличие, что здесь химия, не гравитация!

8

Поздно выгадывать, поздно чего-то ждать!

И Бенито слегка усилил интенсивность и дальность кокона. Целый час уже не прожить, это да. Но ведь час его не устраивает!

Поплохело Проглоту? Нет. Никаких не явилось признаков. Та же тьма, те же потоки сока, тот же способ движения — кувырком.

Что ж, осталось порвать эту тушу вспышкой Сверхновой! И Бенито врубил силовой экран на полную мощность и дальность. Ну а длительность действия? Хватит секунды на две…

9

В этот миг мир сотрясся. Глаза заболели — Бенито зажмурился.

Он подумал, что так попадают на тот свет. Ослепительный свет. Неземной. Не эр-мангалийский.

Что он? Где он? Каков он собой на том свете?

…Нет, не совсем тот свет. Просто небо на Эр-Мангали. Но откуда же через всё небо тянется трещина?

Ах, Проглот же взорвался, подумал Родригес. И я был в эпицентре взрыва. То-то меня и вынесло ударной волной.

10

Когда дело уже случилось, из туннеля с большой осторожностью выехал вездеход. Олаф и Сантьяго, сидевшие там, не с меньшим удивлением, чем Бенито, смотрели по сторонам.

Мир, где лопнул Проглот, выглядел по-другому.

Да, по-другому. Он был весь иссечён маленькими отверстиями. Их оставили капельки пищеварительного сока. Там, где этот сок образовал лужицы, возникали глубокие ямы.

Чем ещё отличался мир? Множеством ошмётков — маленьких и больших. Самый из них большой — сцепленная челюсть.

— Вот бы взять на память! — Олаф сказал. — Да куда положить?

— О, я вижу Бенито! — сказал Сантьяго. — Там, на сосне.

Они вышли из вездехода. Осторожно лавируя между глубокими ямами на пути, подошли к дереву. Родригеса забросило на пятиметровую высоту.

Олаф сходил за верёвкой, Сантьяго полез на ксенососну, чтобы его обвязать и спустить аккуратно. Всё равно уронили, но скафандр полной защиты и тут себя оправдал — он смягчил падение.

Впрочем, от пищеварительных соков Проглота здорово досталось и скафандру. Хорошо ещё, ни единой сквозной дыры. А могло бы просквозить и навылет!

Когда Олаф и Сантьяго помогли Родригесу освободиться от космоскафандра, он от усталости и многомерного потрясения едва стоял на ногах. Но всё равно напомнил:

— Теперь ищем логово!

Логово нашлось — здоровеннейшее гнездо, аккуратно собранное Проглотом из поваленных молодых деревьев.

В самом центре гнезда одно деревце Адский Проглот не примял.

Под тем деревцем нашли артефакт — Усечённый Конус.

11

Вот и все вопросы с Адским Проглотом. Да, появился новый важный вопрос.

Как бы уничтожить ещё и Адскую Лошадину?

Впрочем, в этом деле тоже нет особенных закавык.

Глава 23. Как пальцем выстрелы,

или Игровое освоение культуры применения огнестрельного оружия

1

Кай был предельно зол, ждал катарсиса, ну так вот вам!

Финальный бросок асмодеита Квентина, который все прозевали. Два дополнительных трупа в оформление зала. Двух фанатиков привлёк сюда бишоп Амос. Квентин шёл к нему из мстительной ревности, Феогност — ради искупления. И оба пути завершились в одной точке.

А ещё из впечатлений насмерть перепуганный бишоп и два стража, на которых просто жалко смотреть. Чтобы чем-то себя занять, они бросились обыскивать окровавленное тело Квентина. Но не показалось же Каю: они прячут от бишопа свои красные вспотевшие лица! Их же душит стыд, опасное дело. Хорошо бы Онодэра-сан кроме частного искусства владения катаной не привил им кой-каких других самурайских культурных доминант… Хотя если припомнить и стражей других, верхних…

Кстати, вот любопытный факт: «бублик» полоумного Квентина эффективно действовал только на стражей. Случайно, нет?

Бишоп Амос в потрясении долго стоял под стеночкой, но, наконец, опомнился. Выразил признательность Каю и Феогносту (посмертно), бросил Саймону и Рику:

— Не виноваты! — Оба тотчас приободрились. Может, обойдётся без ритуальных самоубийств.

После бишоп в сопровождении стражей собрался покинуть зал, но перед тем, как уйти в средний коридор, обернулся и выдал два соображения:

Первое прозвучало так:

— Обязательно пришлю людей, чтобы унесли тела. Пусть их похоронят по-братски.

Похоронят? Интересно, где? До сих пор-то Кай видел здесь один лишь способ утилизации тел: в правом тупике, в желудке ляяна.

А вторая фраза Амоса касалась Кая:

— Я надеюсь, трёх суток хватит, чтобы что-то придумать.

Ах, ну да, трое суток. И даровать победу… Впрочем, сил разгневаться не было.

Кай остался один и повернулся к карте. Правда, высмотреть на ней что-то новое он не мог, а вычитать из обозначений по-прежнему мешало почти полное незнание алфавита. Мысль убегала вскачь, прихотливо кружа вокруг пережитого.

Кстати, ой! А где же браслет? Судя по его прямому влиянию, пережитому Риком и Саймоном, он должен быть где-то здесь. Но они обыскали труп Квентина — не обнаружили.

Обронил? Да не может быть!

Но, хотя не может, Кай его упорно искал глазами.

Да ну нет! Квентин вбежал с катаной, откровенно надеясь пролить реки крови. Стал бы он держать артефакт, зная, что от крови тот портится?

А ведь там, наверху, Квентин берёг свой браслет от крови. Аккуратно на землю клал…

Если там, то и здесь. Он откуда вбежал? Из правого коридора.

Из того, куда покуда Кай не ходил. Что ж, он подошёл к нему, заглянул. Есть артефакт? Как будто бы не видать.

Вспомнилось: а барабан-то в «меноре» пуст. Заменил обойму, почувствовал себя немного уверенней. И, крадучись, прошёл чуть дальше по коридору. Вроде бы, до рубки здесь ещё далеко. Но ничто не мешает сидянам предпринять вылазку.

И браслет нашёлся — шагах в сорока, под стеной. Кай поднял, оглянулся: никто ли его не видит? В сумку запихнул — кажется, заметно. Ладно, он отдаст, если его попросят. Ну а так — не отдаст. Нечего сектантов снабжать этакими возможностями.

И вернулся в расписанный зал с новым ценным ресурсом. А может быть, и с проблемой.

2

Между прочим, вопрос, поставленный бишопом перед Каем, разрешить таки надо. Это в его интересах.

Ну хотя бы уже потому, что вернуться назад, на поверхность планеты, можно только так, добравшись до рубки. Кай сумеет в неё войти без военной поддержки стражей? Очень вряд ли. Каю не менее важно, чем бишопу, чтобы стражи не проиграли.

А ещё у него есть нюанс, связанный с голодом. У сектантов есть шкаф Оломэ, а нюанса нет. Люди бишопа могут хоть вечно откладывать бой, и от этого не умереть. Кай — не сможет.

И ещё есть одно, почему Кай не может ждать. Криогенные камеры. Если их разморозят… Слишком много их станет, врагов, на такой объём. И через эту толпу добираться к открытой двери… Будет не битва за рубку, будет гораздо хуже! Этак от липкого страха замёрзнешь сам.

Мало? Достаточно.

Уясни-ка себе, что в цейтноте здесь лично ты.

И не думай, что бишопу делаешь одолжение.

Ты не захватишь рубку — бишоп имеет шанс.

Голод тебя прикончит — бишоп сумеет выжить.

Ты боишься толпы размороженных — бишоп о них и не думал.

3

Ладно, Кай выполнит всё.

Что у нас есть? Стражи с избытком катан и дефицитом бластеров. Есть их противники — с неудобным для них стилем боя. Надо на него повлиять. Бишоп просит. Ладно, начнём анализ.

Что причина неудобства в бою? Соперничество. Стороны-соперники с великой готовностью причиняют неудобства одна другой. Как же повлиять? Парадоксальным образом. Надо между ними наладить сотрудничество.

Невозможно? А почему? Всё возможно, надо лишь знать контексты, общие для этих сторон. Общих нет? Культуры разные слишком? Но Кай и не предлагает диалога целых культур. Есть ситуативные цели; эти цели могут совпасть. Как совпасть? Когда? Ясное дело, в истории.

Ну так вот: у стражей и у сидян общая история уже появилась.

Есть одно событие, которое их связало. Церемония бишопа Амоса. Как связало? Прочно — не разорвать. Здесь-то и основа для сотрудничества; другой пока нет.

Здесь бы поставить точку, да вот беда: им утерян главный смысл церемонии. Чья в ней воля была первичной? Кто поставил цель: бишоп, Асмодей или Сид?

Что первично? Стремление бишопа выстроить нерукотворный Храм на холме? Но тогда вторичен его советчик, тот, кого зовёт он именем Асмодей. А явившийся на его зов ксенобункер культуры Сид — этот и вовсе третичен. Значит кто есть бишоп Амос? Величайший маг. Повелитель и демонов, и богов, и мощных ксенокультур.

Как, похоже на правду? Вроде, не очень.

Может, первично стремление Асмодея? В этом случае бишоп Амос — лишь приёмник его посланий. А явившийся ксенобункер? Ха, он опять третичен. Асмодей повелел Амосу, чтобы тот ему это вызвал.

Убедительно? Психологически — да. Но в историческом плане опять неувязка. Чтобы подняться из недр, ксенобункер в них должен быть.

Может, первична воля ксенокультуры — вытащить бункер, заложенный в недрах Эр-Мангали? Цель — ну, возможно, шпионская. Или другая. Может, захват планеты — чем бы не цель? Но при ней — технология. То, чем сильна и опасна культура Сид. То, что земляне так криво пытаются перенять.

Бункер спрятан, спит долгие годы, технология же не дремлет, она может его пробудить. И должна — когда сложится комплекс условий. Он, предположим, сложился: что делается тогда? Технология подбирает себе исполнителей. Если свои в криосне, к месту помощь от тех, кто бодрствует. Ну а бодрствует рядом посёлок Новый Зеон.

Чтобы бункер ожил, чем конкретно полезен Зеон? Нужен толчок извне, поднимающий ритуал. Он должен быть масштабным — надо собрать людей. Кто соберёт? Разумеется, самый главный. Только главного надо хоть чем-то на то вдохновить. И технология генерирует собеседника для Амоса. Так к Амосу в молитве является Асмодей.

4

Ладно. Основа заложена. Думаем дальше.

Бункер поднялся, частично ожил… Может, что-то пошло не так? Кай изменил и характер, и угол подъёма. Да и бишоп Амос потерялся на той церемонии и утратил верховную власть.

Тем не менее, в технологии Сида остаются невыполненные шаги. И Амоса тогда приглашают явиться в «Храм». Асмодей, так сказать, зовёт. Да, зовёт он, по ходу дела, и сбрендившнго Квентина, но уж то, по всему, неизбежный побочный эффект…

Так зачем внутри бишоп Амос? Что он должен сделать? Что он сделал не так (раз его здесь не приняли за своего)? Каю ясно одно: что причина боёв между стражами и сидянами — непредвиденный сбой технологии.

Вывод для Кая: стоит узнать поточнее у бишопа, чего же хотел от него Асмодей на этапе входа. И поподробнее, как развивался конфликт.

Это всё? Маловато для общей картины. Дальше исследуем бункер. Что в нём есть, и зачем он таков.

Есть наружная дверь, переходы, есть огромнейший зал с криокамерами (по Феогносту — «гробница»), зал, где есть карта и сходятся все пути… Есть тупик и ловушка — это для чуждых пришельцев. Есть жильё и еда — это как раз для своих. Дальше есть малые зальчики левого коридора, и, наконец-то, рубка — в самом низу.

Центр управления в самом далёком месте. Это логично — лучше всего защищён. Централизован контроль и за верхней дверью — то есть единственным выходом во внешний мир.

Да. У замка на двери два режима. Первый — при входе извне, второй же при выходе вон. Чтобы войти, запрашивать рубку не нужно. Это логично — ведь там все обычно спят. Нужно иметь сидский ключ — и спокойно зашёл. Ясно, зайти можно только с поверхности почвы. На глубине никакого захода нет. Значит, сам факт, что в бункер зашли снаружи, должен в его распорядке что-то менять. Все ещё спят, но кто-то проснулся в рубке. Будит его поступивший сверху сигнал.

Тот, кто проснулся, что теперь должен сделать? Ну, по идее, проверить, те ли зашли. Если те — в них, пожалуй, не надо стрелять. Если нет, значит нужно будить подмогу. Перевести криокамеры в режим разморозки — разве из рубки нельзя? Да представить смешно!

В общем-то, Кай не ответил на пару главнейших вопросов. Как прояснить, не понятно. Логика смыслов молчит.

Первый вопрос: зачем сидяне дерутся. Ну а второй: почему они спят.

5

Что ещё не проанализировал Кай? Обитателей бункера.

Кто здесь есть — или был. Наверху, в криокамерах — целое спящее царство с пёстрым расовым составом. Воины? Колонисты? Вряд ли точно удастся узнать, пока они спят.

Дальше — мёртвый сидянин в расписанном зале. Представитель одной из сидских привилегированных рас. Этот, допустим, проснулся в рубке, был послан сюда на разведку. И именно он людей бишопа не признал за своих.

Кто ещё Каю попался? Живой ляян. Жуткая бестия из боевой породы. Кто-то её разморозил и выпустил в тот тупик. Кто-то из рубки.

Об остальных Кай слышал только со слов. С кем-то у стражей был бой у жилых отсеков — бой незначительный, с лёгкой для них победой. С кем-то — бои у рубки. Там результат другой.

По всему, живых и неспящих обитателей много меньше, чем людей бишопа Амоса.

Стражей — двенадцать. Это всё-таки сила. Плюс ещё пятеро братьев — они мало чему обучены, но с готовностью подхватили катаны павших. Плюс сам бишоп. Плюс, ну ладно, ещё и Кай.

Ну а соперников? Вряд ли больше пяти. Даже пяти там, у рубки, едва разминуться.

Преткновение в чём? В последней атаке легли восемь стражей — все, кто туда пошёл. И расстреляли их издали. Всех — в том зале, под рубкой.

Всё повторить? Это можно. Но только раз.

6

Вновь и вновь Кай возвращался в зал с росписями, вглядывался в карту, пытался угадать обозначения. Даже какая-то навязчивость появилась.

Между тем из этого зала вынесли трупы. Кай заглянул в коридор, ведущий наверх — тела Чеда и пастора Джорджа тоже исчезли. Похоронили, да? Кай заметил вскоре, как их похоронили. Просто свалили в ту яму в конце тупикового правого коридора, где когда-то питался живой ляян.

И ляян, разумеется, там остался, просто его убили. Саймон из бластера застрелил, «чтоб пресечь вандализм». Так он говорил в трапезной, куда Кай завернул просто попить воды.

— Ты потратил заряд, а бластеров у нас мало, — напомнил ему Рик. — Там внизу, перед алтарём, ты стрелять будешь пальцем?

— Брат, я не мог пожалеть заряда на эту гадину!

Кая позабавил этот несколько принуждённый ответ. Саймон уверял, что история его выстрела посвящена щедрости и отвращению, но много ли уверенности слышалось в его голосе? Там скорее тревога. Ну да… Выстрел с пятиметровой высоты в тварь, которая до тебя не допрыгнет, что это, как не «маленькая лёгкая победа», компенсирующая то жуткое поражение, которое грядёт?

Впрочем, в своём занятии ляян был и правда мерзок.

— Кстати, брат Саймон, а расскажите о том, самом первом бое.

— Многого я не видел, — признался тот, — прикрывал отход преосвященного. Но, в общем, всё было так. Мы заходили в зал с тремя коридорами. Передние выбрали правый, но ждали подхода верховного бишопа, чтобы он их решение благословил. В этот миг на них выскочил тот многорукий с тремя пятиногими зубастыми. Наши достали катаны, этот открыл стрельбу. Главные силы тогда отступили назад, а пятиногие твари напали на тех, передних. Они их загнали в тот коридор, где ловушка, а после вернулись ещё — главному помогать. Но не срослось им помочь: наши уже опомнились. Так зарубили стрелка, что не склеишь опять. Ну, типа, и всё.

— А пятиногие что?

— Сразу же разбежались. По коридорам: кто в средний, кто в левый помчал.

— И не нашли?

— Почему? Всех обнаружили. Двое прятались в наших келейных корпусах (то, что ты называешь жилыми отсеками). Из этих одного зарубил Рик, а другого — ну, всей толпой валили, с ним пришлось поморочиться. Ну а третий — тот, сидевший в ловушке.

— Так он туда свалился не сразу? — пробормотал Кай.

— Позже прыгнул, — заверил его Саймон.

— Но зачем?

Саймон удивился вопросу:

— Ну, не знаю. Может, поесть хотел.

— Что же его, не кормят? — в недоумении воскликнул Кай.

Саймон плечами пожал, мол, ему-то какое дело. Но затем подыскал весьма толковый ответ:

— Да конечно не кормят! Ведь шкафы Оломэ — у нас!

Поворотец, однако…

— Значит, враги голодают? Месяц, как минимум…

— Получается, так.

Но притом так эффективно сопротивляются, что из последней вылазки ни один из стражей живым не ушёл.

Странная мысль затем посетила Кая. А есть ли враги?

7

Нет, ну идея, конечно же, оригинальна. Только как и кому он такое вымолвит вслух?

Сколько существ очнулось от криосна? Четверо. Только четверо, и ни одним больше. Разумный сидянин и три боевых ляяна. Всех делегация бишопа встретила в том злополучном зале.

Что же случилось в самый момент встречи?

То и случилось: друг друга слегка не узнал. Бишоп Амос, хоть и вёл соратников к Храму, но на деле степенно плёлся в своём арьегарде — и не ведал, что быстроногий его авангард топчется — где? У коридора словушкой!

Тут-то и появляется местный сидянин. Что же он видит? Гости идут не туда. Он и спешит — ну а с ним три ляяна жуткого вида.

Дальше побоище. Кто его начал? Наверное, стражи. Тут и сидянин уже не остался в долгу, навалил кучу трупов. Ну, и погиб, ибо силы же не равны.

Тем объясняется факт не случившейся разморозки. В рубке же нет никого, чтобы её запустить!

Славная версия. Есть лишь один контрдовод.

Кто же стреляет в стражей, коли нет уже никого?

Кажется, ноги сами привели Кая к залу с росписями и к карте. Но сейчас ему было немного понятнее, что искать.

Обозначение ловушки!

Да-да. Ясное дело, если враги рубку не защищают, а стражи всё-таки гибнут, без ловушки не обойтись!

Он давно отыскал общесидский значок, отвечающий за опасность, среди надписей рядом с изображением правого коридора. Был уверен, что больше такого значка здесь на катре нет. Присмотрелся теперь к залам около рубки. Нет, «опасности» нет. Может, другие значки.

И вот их он увидел! Всё верно, значки повторялись. Не один — целых три. Кай не понял их точных значений — нужен же алфавит! Но сам факт, что они придавались и к ловушке, и к зальчику перед рубкой, говорил, что ловушки — и то, и то.

Как, он уже выполнил задание бишопа?

Эйфория покружила ему голову и схлынула. Нет, не выполнил. Ведь ловушку ещё надо как-то дезактивировать…

8

— Этот зал — ловушка, — сказал Кай. — Правда, он не содержит опасности в том обыденном смысле (упасть, напороться), о котором предупреждают любого представителя сидской культуры практически все её алфавиты. Здесь опасность интеллектуального типа, связана она с высокотехнологичным обстрелом.

— Хорошо, брат Майк, — сухо кивнул бишоп Амос, отыскивая на карте указанный зал. — И как нам эту опасность расстрела деактивировать?

— К сожалению, возможность деактивации предусмотрена только со стороны рубки.

— И как нам попасть на ту сторону?

— Только через ловушку.

А что ещё тут ответишь?

— То есть, отключается стрельба только из самой рубки?

— Нет, — Кай был во всеоружии. — Перед рубкой там есть маленький коридорчик. Видите? На его стене — судя по дизайну строения — думаю, должна быть ниша. А в той нише — видите квадратик? Это специальный щит, предназначенный для блокирования бластерных гнёзд.

— Почему это так? — бишоп, такой молодец, старался во всё вникать.

— Видите три значка у квадратика? Это те же значки, которыми означен опасный зал, только перевёрнутые.

— Действительно! — поразился бишоп. А потом обернулся к Саймону и Рику. — Я хочу, чтобы все, все об этой нише узнали. Все, кого привёл я к подземному Храму! Все, кому суждено засвидетельствовать истину Зеонского холма. Пусть смотрят сюда и представляют воочию: за страшным расстрельным залом есть коридор, а в нём ниша. В этой нише щит, и он нас всех защитит!

9

Только раз отважился Кай пройти левым коридором. Да и углубился-то на смешное количество шагов. Ныне же он шёл туда вместе со всеми. Длинные участки наклонного коридора сменяли мелкие невыразительные зальчики. Кай прекрасно помнил по ромбической карте, что на них и обозначений нет. Функционально бесполезные залы. Их единственный смысл — усыпление бдительности. Но вот шестой…

Бишоп нёс с собой Пирамиду. При значительной величине она была совсем невесома. Иногда он её выпускал из рук, и тогда она плыла перед ним на протяжении нескольких метров, возбуждая в братьях благоговение.

И чего он играется? Так ведь можно прозевать нужный зал! Их безликость может сыграть скверную шутку.

Но оказалось, залы внимательно считал не один только Кай. В коридоре сразу после пятого бишоп остановил процессию:

— Будьте бдительны, братья мои. Мы сейчас подходим к тому рубежу, пересечь который удастся не всем. Помните про нишу и щит. Всеми духовными дарами Зеонского холма заклинаю вас, его верных свидетелей, помните, где ниша и щит находятся. Надо пробежать этот гневный зал насквозь и в коридорчике перед рубкой не забыть остановиться, благословляя надеждой братьев, идущих сзади.

Пирамида в руках Амоса мерцала сиреневым огоньком, словно сплетая между участниками похода сеть взаимопонимания.

— А теперь мы пойдём тихо-тихо. И не забудем остановиться за пятнадцать шагов до конца коридора.

При новой остановке преосвященный снова заговорил. Но теперь он говорил не ко всем своим спутникам, а выделял их поимённо. И для каждого брата находилось у бишопа доброе слово.

— Брат Кит, — произнёс Амос, — о твоих успехах с сердечной похвалой отзывался учитель твой, пастор Джордж. Он говорил, твоё послушание особенно сильно порадовало нашего Господа. Пусть же оно послужит тебе путеводным маячком в этом зале. Истинно говорю тебе, где-то там, на твоём пути, встретятся слепые зоны, куда бластеры не добивают. Ты спросишь меня, где они? — Кит лихорадочно закивал. — Очень может быть, что под стенами. Если ты пройдёшь под правой стеной, и бластер тебя не тронет, мы поймём, что идти за тобой — наше величайшее благо. Ты готов? — Бишоп сглотнул. — Иди же… И не забудь про щит!

Зал с возвышения, на котором они остановились, просматривался скверно. Потолка не было видно совсем, противоположной стены тоже, боковые стены виднелись, но еле-еле, даже пол — всего лишь до половины. И на этой половине сколько-то тел лежало. Да, никого под стеночкой.

Кит послушно шагнул из коридора, сразу взял вправо, быстрым шагом прошёлся под стеной до самой границы видимости, но тут раздался долгий писк бластера и короткий вскрик.

Увы: первая гипотеза неверна.

— Брат Рон, — продолжал Амос, — тебя знают братья как хорошего бегуна. В юности я и сам был точно таким, как ты — быстроногим, ловким. Есть надежда, что если бежать через зал на высокой скорости, вражеские бластеры не поймают тебя в прицел. Ты понял меня?.. Помни о щите-е-е!..

Рон так резко сорвался с места, что бишоп и договорить не успел. Он отлично прошёл видимую часть дистанции, ловко перепрыгнув через наваленные тела… Но писк бластера в дальнем конце зала оборвал связанные с ним надежды. Приглушённый звук падения. Всё.

— Брат Джейк, — вёл дальше бишоп Амос, — братья ценят тебя как человека смиренного и незлобливого. Но в задаче, которая предстоит, превыше всего — осторожность. Осторожных людей бластеры не берут. Осторожный всегда отпрыгнет, не попадёт в ловушку, ибо чует опасность и там, где другие ещё спокойны...

Осторожный Джейк прошёл недалеко — шагов пятнадцать. Двигался он медленно, настороженно — и вдруг издал вопль:

— Мама! Оно нацеливается!!!

Он бросился наутёк намного быстрее, чем к заданной цели. Тело его по инерции рухнуло в коридор. Следующие переступать будут.

— Брат Артур, — сказал бишоп, — ты смелее многих из братьев. И я знаю, что пастор Джордж очень тобой гордился и рекомендовал тебя в стражи…

Смелость Артуру не помогла. Кажется, она ему не дала никакой особенной тактики.

— Брат Джероним, — добавил Амос, — ты умён и наблюдателен. Ты увидишь и то, что презрит смельчак, и то, чего струсит увидеть слабак боязливый. Ты заметишь и избежишь. И, быть может, расскажешь и нам — тем, кто пойдёт за тобою…

Джероним честно попытался поделиться с Амосом проведенными наблюдениями.

— Справа сверху — бластер… Четыре бластера по потолку, а ещё минимум шесть — по стенам. Ой, поворачивается… — Он не договорил.

И на том малоценные братья у бишопа кончились.

— Брат Кай, — голос Амоса дрогнул, — я чувствую, что в эту минуту я могу обращаться к тебе по настоящему имени…

— Нет, — сказал Кай. — Я туда не побегу. И зовут меня Майк Эссенхельд. Вы меня с кем-то перепутали.

10

Гром Кая не поразил. Стражи головы не снесли. В зал насильно не поволокли тоже. Бишоп Амос демонстративно отвернулся, вот и все неприятности.

Кай ожидал, что теперь уж преосвященный поговорит по душам с каждым из стражей, но нет же, стратегия Амоса теперь изменилась.

— Вижу, братья мои, бесполезно так продолжать…

Нет, ну надо же, как рано заметил!

— …наша цель не приблизилась. Тратим впустую силы… Вас двенадцать, братья мои! Как апостолов у христиан. Как двенадцать свидетелей у спасительного Ковчега. Вас двенадцать, а бластеров меньше! Если всем как один побежать… кто-то избранный Господом сможет добраться к рубке! И тогда — я взойду на алтарь! Ибо станет она алтарём…

Кай оглядывался на стражей и уже начинал понимать: эти тоже стартуют в свой жертвенный путь. Но толпой. Ну а толку?

Так ведь кто, как не он, не сумел ничего придумать?!

Бег людей.

Визги бластеров. Предсмертные крики…

А потом голос Саймона с той стороны:

— Добежал! Отключаю…

Получилось? Не может быть!

С отменным самообладанием вынес Амос и удачу и путь боевых потерь. Каю сказал примирительно (или презрительно?):

— Ну пошли, господин Гильденстерн.

Шли по телам. По свежим телам и несвежим. Верхними были стражи. Рик глядел в потолок. Скольких здесь покосило!

Точно, рубка теперь алтарь. Уж с таким-то жертвоприношением!

В нише, возле щита ждал их Саймон. Кай присмотрелся и понял: и он не жилец. Лужа под Саймоном. Надо же, сколько крови!

Голос глухой и хриплый:

— Ваше преосвященство… Добейте!..

Бишоп сказал:

— Брат, упокойся с миром!

Он принял катану у Саймона и аккуратно вонзил, подняв повыше свою Пирамиду, чтоб не заляпать кровью.

Кай оглянулся на зал — может, есть кто живой? Нет. Выжило двое. Бишоп был главным, Кай же рискнул — не рисковать.

— Идём в рубку, — пригласил Амос.

Да. К алтарю.

11

Рубка мобильного бункера. Что здесь есть?

В нишах — четыре вскрытые криокамеры. Одна для сидянина, три для ляянов — похожи на ванны-«вместилища».

Что есть ещё? Кресло для упровляющего. Да, «трёхседалищное»: на другом ему не усидеть.

Что хорошо — то, что пульт не стоит перед креслом. Было бы так — пультов было бы тоже три. Это ж как бы пришлось извратиться, чтобы открыть одну дверь?

Пульт один, с креслом никак не связанный. Цилиндрическая конструкция, универсальная. Та, что годится для всех сидских рас. И, между прочим, за пультом работают стоя.

Кай подошёл, присмотрелся. Так, где открывается дверь? Кажется, вот. Это клавиша выхода в мир. С подписью: «Баа зии ии фаа» на одном из зелёных алфавитов Сида.

Бишоп был рядом. Стоял и смотрел, и ждал. Да, Каю тоже не терпится дверь отпереть. Но и пульт же какой интересный! Что, например, может значить вот этот круг? И для чего возле круга вот эта россыпь? Странное дело: для Кая здесь что-то есть.

— Ты разобрался? — голос Амоса прозвучал раздражённо.

— Да, — сказал Кай. — Это здесь. Клавиша выхода в мир. Жать нужно тридцать секунд, чтобы прошёл сигнал.

— А вот это? — бишоп Амос указал на рубильник с изображением ящика.

Кай усмехнулся:

— Это уж лучше не нажимать. Это централизованная разморозка.

— То есть, «восстание из гробов»?

— Да. В том огромном зале.

Бишоп ответил:

— Это-то мне и нужно.

Ой… Он что?.. Он это серьёзно?..

Но бишоп уже повернул рубильник. Взгляд же его… Где-то совсем недавно Кай видел очень-очень подобный.

— Но зачем? — спросил Кай.

И на этот вопрос бишоп Амос ответил. Но не ему.

— Асмодей!!! — запрокинув голову, заревело преосвященство. — Не остави меня, Асмодей!!! Я ошибся! Я виновен перед тобой! Но я искупил!!! Я исправил ошибку, твои дети восстанут из гроба!!!

Нет, ну надо же: он исправил.

Вопли умолкли. Кажется, тот, к кому бишоп взывал, в этот момент ответил. На лице бывшего верховного разлилась улыбка блаженства.

Кай протянул было руку к рубильнику, но Амос отбросил её и с неожиданной силой оттёр его от пульта.

Кай попытался вооззвать к остаткам разума бишопа:

— Преосвященный, вы представляете, что сейчас происходит? Между нами и дверью вот-вот окажутся целые полчища воинов цивилизации Сид!

Бишоп Амос только захохотал:

— Тебя, Гильденстерн, не должно это волновать!

— Почему? — машинально спросил Кай.

— Потому что ты сейчас умрёшь!

Только тут Кай заметил в руке у Амоса катану. Это ж он тогда добивал ею Саймона, а обратно не положил. Почему Кай не насторожился?

А над бишопом Пирамида полыхала красным огнём.

Глава 24. Что притаилось в том гнезде,

или О постижении неявленного

1

Как убить Адскую Лошадину? Очень просто!

То есть, нет. Сперва всё надо продумать, спланировать, ну а просто будет потом. Но как только Бенито взялся планировать в первый раз — так настолько увял, что в унынье убил Проглота. А с Проглотом-то, кстати, всё чуть не окончилось плохо. Тоже можно решить, что Лошадина довела.

Ведь Лошадина — она чем-то подобна Свинючине. Тем, что доводит. Но иначе доводит, факт, что иначе.

Да и цели другие. Свинючина хочет жрать (ну, вернее, она хотела, уже не хочет). А Лошадина? Это чудище вовсе не хищник. Из зверей никого не жрёт. И людей, вроде, тоже не жрёт. Но зачем-то их топчет.

Что и говорить, извращённые вкусы. Но живёт не поблизости от Содома. Не на западе, а на юге.

Где живёт — вот в том-то и преткновение. Нужен точный адрес. Адрес гнезда, а не места, где появляется. Ведь Бенито не энтузиаст поединков с чудовищами ради спорта, азарта и прочего адреналина. Ему нужен трофей — артефакт в гнезде. Без трофея не интересно.

Кстати, вот когда Бенито ездил к Эстебану просить скафандр, то заодно и поспрашивал о Лошадине. Всё же Кладбище Кораблей на юге, и она тоже на юге — как бы рядом. Эстебан тогда о лошадином гнезде ничего не знал, но пообещал навести справки.

И навёл. Примерно ему рассказали. Мол, от Корабельного Кладбища немного на северо-восток (что разумно, ведь оно же на континенте всего южнее). Там природа такая: кругом лесостепь, да камни. Как раз для Лошадины. А среди камней стоит Адский Палец. Он и есть ориентир.

2

Чем же та Лошадина знаменита? Ясно, нападениями на людей. Где берёт людей? Ну, не у Адского Пальца. Ищет там, где люди бывают, например, около шахт. Раньше всё наведовалась к Южной шахте, а теперь больше к Дальней. Дальняя принадлежит Бабилону, хоть находится далеко.

Нападения случаются как? Первым делом накатывает депрессия. Люди понимают, что жизнь прошла, начинают себя винить.

Надобно сказать, что и многих на Эр-Мангали, а шахтёров особенно, посещают мысли о том, как глупа их здешняя жизнь. Посещают и без Лошадины. Что же делать, коли жизнь такова?

Всё похоже, но разница есть. От Лошадины воздействия сильнее и беспросветнее. Никогда не приходит идея обвинять внешний мир. Всё себя, себя. А ещё люди старательно ищут способ выйти на ровное место. Чтобы жизнь ровнее казалась. А вот дальше, когда ровное место найдено, люди замирают. Никакой не остаётся воли к движению. Некоторые, видя их в таком состоянии, считали, что это зомби. Но зомби не такие. Зомби вообще безнадёжны, а эти, если их увести, могут и оклематься.

Но если они не опомнятся, то рано или поздно на то место, где они стоят, прибегает Адская Лошадина. И, разумеется, топчет. Люди при её появлении не бегут и не сопротивляются. И думают, что их жизнь растоптала. Но это Лошадина.

3

Какова она из себя? Прежде всего надо сказать, название обманчиво.

Что в ней есть лошадиного, уму непостижимо. Морда — так жирнючая бегемотья. Ноги, туловище — чистая пародия на лошадь. Может, копыта? Но вы бы видели те копыта!

Может быть, потому Лошадина, что, во-первых, непарнокопытная, во-вторых, имя «Свинючина» было уже отдано, в-третьих, бегемотов на Эр-Мангали немногие знают.

В общем-то, ксеноаналоги земных животных и не обязаны походить в точности на них. Ну а тут — даже не попытка классификации. Так, обыденное людское прозвище. О, может, за то ещё, что бегать она любит. И может далеко-далеко забежать. В смысле, от гнезда.

И никто не пытался на Лошадине ездить. Никто, никогда. Но Бенито попробует.

4

— Бенито ля комедиа! — сказал Герреро, подсаживаясь к его столику.

— Я не ломаю комедию, — возразил Бенито, — я и правда такой.

Герреро скептически хмыкнул:

— Так я же слышал. Ты не просто развлекал шахтёров прибаутками. Ты прикидывался своим. Это было ненатурально.

— Какое-то время здесь, на Эр-Мангали мне пришлось побыть и шахтёром. Только на Ближней, а не на Дальней. Ты не знал?

— Да? Всё равно разница есть. В Ближней шахте — там артефакты. А здесь только руда.

— Так и в Ближней кто-то имеет дело только с рудой.

Герреро не поверил, ну и шут с ним. Но Бенито и правда не рвался в те смены, которые раскапывали артефакты в гробнице. Там было много ворья. Флорес — другое дело. Он брал ворьё за рога, чтобы выбиться здесь в правители. И артефактами тоже не пренебрегал.

А вот сейчас Флорес плюёт на Дальнюю шахту. Нет артефактов, она ему не интересна. Только Альянс запрещает, не то бы уже и закрыл.

Вот и возят сюда из Бабилона — кого? Тех горемык, что не приняты в Ближней. Им и ехать сюда далеко и долго, и в работе нет заработков шальных. Глядь — их здесь и Лошадина стала топтать.

Что им осталось от жизни? Одна пивная. Здесь нету Стэнтона, чтобы её запретил. Сели, расслабились, байки свои рассказали…

— Так что у них с байками? — спросил Герреро.

— Заунывные, — Бенито вздохнул. — Только страшилки, нет ни одной героической. Может, и правда никто эту тварь не пытался бить.

И настолько заунывные, что самому выть хочется.

— И ты им рассказываешь героические, чтобы от них их услышать, — поддел Герреро.

— Нет, ну я знаю, что им рассказывать. Я не буду болтать о том, что мне важно узнать от них.

— А что важно-то?

— Только лишь два вопроса. Уязвимость Лошадины — раз. И логово — это два. Потому что под Адским-то Пальцем нет никакого логова!..

— Ну и что? Она там отдыхает. Именно там.

— Да и пусть отдыхает! Но где у неё артефакт?

5

Адский-то Палец нашли. Нашли следы от Лошадины. Точно, она здесь бывает. Спит. Штука в том, что спит она стоя. Получается, гнездо ей даром не нужно. Как и нормальным земным лошадям.

Олаф ему говорил:

— Ну, сам посуди. Зачем ей гнездо, Лошадине? Бегает ежедневно на огромные расстояния. Вот когда убегает, как ей то гнездо защитить?

А Родригес:

— Так зачем прибегает к камню?

Олаф — он, видимо, прав. Он как раз был в Джерихоне, консультировался по Лошадине там с Альваресом. Ну а тот, даром, что бывший космогатор, здесь уже, на Эр-Мангали, много чего перенял у покойного Гринчестера. Вот Гринчестер — тот был настоящим ксенозоологом, не чета самозванцу Каю.

Любопытный мог выйти «испорченный телефон». Что-то когда-то Гринчестер поведал Альваресу, тот передал это Олафу, Олаф — Бенито… Впрочем, Родригес чувствовал: сказано всё справедливо.

…В этом вопросе Альваресу можно и доверять.

…Или нельзя ни в каком?

…Нет. Не дурак он так глупо палиться!

Значит, правы Альварес и Олаф, что нет гнезда.

Но и Бенито прав: что ж она к камню бегает…

Но с другой стороны, Адский Палец не артефакт. Просто большущий камень такой дурацкий.

6

И второе. Про уязвимость. Почему-то Бенито кажется, что всего уязвимей у твари её… спина.

А по Олафу и Альваресу это попросту дичь полнейшая! Никакая, мол, не спина; у всех тварей спина — защита, вот живот — это дело другое, ведь живот уязвим у всех.

Так им кажется. А Родригесу — всё же иначе.

Потому он и ждал в той пивнушке у Дальней шахты, что хоть кто-то ему расскажет, что герой поражал Лошадину — так в какую же её часть?

Что поделаешь! Очень хотелось бы подтвердить интуицию. Об уязвимой спине, а не, скажем, пятке.

Но легендарный фольклор рудокопов из Дальней шахты говорил об одном: никаких уязвимостей нет! Никаких щелей в обороне.

На ногах, животе — кожа толстая, как броня. Бластер не берёт!

Пяток у твари нет, есть копыта. Но копыта неуязвимы, потому уязвляют всех. Чтоб она уязвимым местом, да вдруг топталась.

А спина… Ну с чего бы спина? Ведь не может же там быть слабо!

Но, конечно, про спину неточно, никому не взбрело проверять.

7

Жаль, что гнезда не нашли, ведь Бенито наметил и план, как убить Лошадину, да ещё и договорился об экипировке. Что же её, отдавать? А тварь пусть живёт?

— Слушай, Бенито, — ему посоветовал Трентон, — стоит убить чудовище! А логово — дальше искать.

Этот совет пришёлся весьма даже кстати.

— Ладно, — сказал он, — буду людей собирать.

Люди — обычный состав. Олаф, Трентон, Геррето, Сантьяго. Ну и Родригес — куда же он сам без себя?

Погрузились они в вездеход, но особый: с выдвижной лестницей. Метров на десять она выдвигалась, а дальше не надо. Важно, что точно не ниже Адского пальца.

В общем, добрались. Вылезли все на камень — и там, на вершине, приладили экипировку: «кошки» стальные Родригесу на руки и на ноги. Между прочим, одна из новейших моделей для ксеноальпинизма. Мало того, что «кошки» и так здорово цепкие — там же ещё выдвигаются когти где-то на метр.

Вроде, готово. Всё сделано. Можно оставить Бенито, а всем остальным спускаться. Ведь по прикидкам, явление чудища стоило ждать через пару часов. А от неё ведь исходит злой депрессивный фон — явное показанье к тому, чтобы незанятым людям подальше уехать.

И, вроде, спустились. Но, прежде, чем уезжать, что-то на них накатило: принялись исповедоваться.

8

Исповедальный мотив первым ввернул водитель.

Олаф молвил:

— Бенито, прости, ради Космоса. Я тебя обворовываю.

— Да ну ладно… Со всяким бывает…

— И ещё! Я сидел в подвале… Ну, под Башней Учёных, помнишь? Ну так с Диасом и Маданесом у меня был договорняк…

Стоило Родригесу перевести дух от услышанного, а тут новое откровение:

— Слышь, Бенито, — молвил Сантьяго. — Так достало — молчать не могу. В общем, знай: я с тобой по велению долга. Но ты сам мне — несимпатичен. Я таких людей презираю. И обычно их не терплю. Временами — так и придушил бы! Просто я всё же мастер боя, и такие поползновенья научили меня смирять.

И сказал хромоногий Трентон:

— Знай, Бенито, я завербован. В Джерихоне на моноцикле я никак не сумел удрать. Я не знаю, поверь, в чём дело, и в чём выгода ассасинов, но меня они отпустили, только вынудили молчать.

Тут Герреро сказал:

— Я воспитанник ассасинов. Был к тебе специально заслан…

9

И тогда Бенито рассвирепел, как никогда в жизни. И воскликнул, верней зарычал, топая ногами в стальных кошках со шпорами по поверхности ненавистного Адского Пальца:

— Брррысь! Все вон отсюда!.. Чтоб и духу вашего… — но по ходу речи своей задумался и уточнил специально для Сантьяго:

— Да, все отсюда брысь, но Герреро — его под арест!..

10

Бенито остался один на вершине скалы, ну а люди его разъехались. Ждёт он Лошадину, с «кошками» тренируется, но внезапно приходит чувство: он ведь кругом неправ!

О, сказал себе Бенито, похоже, Лошадина пожаловала. Но её почему-то не было. Задержалась на пять часов. А угрызенья Родригес всё же испытывал. В слёзы и в пот бросало. Чтобы с ума не сойти, Бенито уж сам себе принялся исповедываться. Полегчало.

Дальше Бенито ждёт. И уже так себе думает: что-то с камнем нечисто! Если с Лошадиной справится — надо заняться им.

11

Когда к Адскому пальцу примчалась запыхавшаяся Адская Лошадина и встала у него для передышки, Бенито давно уже был в отличной форме. Все отпущения грехов себе даровал, пообещал исправиться, даже друзей, по-возможности, простил.

Самый момент напасть на чудовище, ведь так?!

И Бенито, расправив «кошки», прыгнул Лошадине на спину. Та взвилась на дыбы, но не не в силах была стряхнуть. Родригес немедленно выдвинул дополнительные когти. Тварь завыла и в бешенстве понесла.

Трое суток всего продолжалась дикая скачка, и Лошадину с седоком на спине увидали в разных местах. Проскакала она мимо Кладбища Кораблей, доскакала до Дальней шахты и Ближней шахты.

— О, глядите, глядите! Лошадину оседлали!..

Но не стоит считать, что Бенито просто катался. Он когтями, как мог, растерзал уязвимое место.

А потом Лошадина пала. Недалеко у Пальца, но добраться уже не могла. Вот и четвёртая побеждённая тварь у Родригеса.

12

Ну а случай у Адского Пальца Бенито запомнил. Нет, не к тому, чтоб зубами скрипеть в злопамятстве на своих же людей. Что он сделал, так учинил у скалы раскопки — и в том месте, где жуткая тварь обычно стояла, к удивлению всех недоверчивых, обнаружил искомое.

Там лежал расписной сидский контейнер. Он открылся. Внутри была Призма. И влияла на всех, будто сыворотка правды.

Глава 25. Наружу выскочит везде

или О прогностическом обосновании спонтанных экстраполяций

1

Слова бишопа «ты сейчас умрёшь!», никак не могли добавить ему популярности в глазах Кая. Между прочим, Кай вот совсем недавно умереть наотрез отказался, и вот опять?

Но уж в чём сомневаться не приходилось: полоумный старик с катаной выполнит задуманное, если не помешать.

Кай отступил к двери, готовясь выхватить револьвер. Нет, замешкался. «Выхватить» получилось далеко не в одно движение. Кай и забыл, что объём его сумки почти полностью забрал Тор — квентиновский «бублик»-браслет.

Глядя свысока на его суету, бишоп Амос только захохотал. Хохот его звучал точь-в-точь как у Квентина. Один в один.

Кто-то ещё верит в неё — в болтовню про нетождественных Асмодеев? Только не Кай.

Всё пустяк. «Менора» в руке — дальше пара движений пальцами.

Выстрел!

Бишоп с катаной стоял всё там же, у пульта. Пирамида висела над правым его плечом, ну а в ней горел огонёк — красная «тяжесть».

В миг же выстрела…

В Пирамиде вдруг полыхнул зёлёный, ну а бишоп ушёл с того места примерно на метр.

Что?!!

Кай не успел удивиться, как выстрелил снова.

То же опять. Пирамида Амоса спасла.

Так ведь она ему ускоряет время!!!

Точно! Где «тяжесть» и «сила» — возможен такой эффект…

2

Кая от ужаса вынесло в коридор.

Бишоп остался в рубке — куда ему торопиться?

И, главное, Каю некуда убежать.

Остановился, споткнувшись о тело Саймона. Где-то у Саймона бластер? Ах, да, на нуле…

Дальше зал, полный трупов. У многих катаны. Но…

Бишоп неуязвим. У него Пирамида.

А у Кая?

Тор. Артефакт примерно равного класса.

Ладно. И чем же он бишопу не противник?

Перепуган.

И Тором не пользовался. Никогда.

Что ж не попробовать было, хоть из интереса?!!

Поздно.

Не поздно. Поздно лишь убегать.

3

Мысли сворачивали большие массивы текста.

О том, что в рубке сидит чудовище с Пирамидой. Что Пирамида легко поможет ему тебя искрошить. Но уходить далеко — несусветная глупость.

Зал. Он с ловушкой. Если её включить…

Кай вместе с бишопом нервно тогда захохочет!!!

И главное: дверь не открыта. И просыпается Сид.

Так, анализ закончен. Надо хоть что-нибудь сделать. Для начала хоть «бублик» достать.

Тор в руках и Тор в мыслях — очень разные Торы.

4

В общем-то, видеть в Торе собственный ресурс Кай себя, как из-под палки заставил. Он-то помнил, что Квентин выделывал с этой штукой. А вот ему бы другого надо. Если коротко — нивелировать преимущество в скорости, которое бишопу даёт Пирамида. Если по сути — то овладеть ходом времени методом трансформации «тяжести» в «силу», которое и обеспечивает ускорение нужных реакций.

Ну, в теории-то понятно. Только что нужно делать с Тором? Чтобы, к примеру, не медленней, а быстрей. В чём сложность обращения с артефактом этого класса, так это в том, что в нём нет выраженных управляющих элементов — никаких тебе рычажков, кнопочек, клавиш… Да, это верный признак предметов именно высокого класса, а не низкого, ведь предполагается, что сам артефакт будет подстраиваться под пользователя, подхватывать его волеизъявления. Но… тем сложнее его контролировать, знать заранее и наверняка, что он что-то выполнит.

Вот сейчас, загадал Кай, я, предположим, хочу быть быстрее внешнего времени… И тут же себя перебил: так предположим, или хочу? В режиме проверки, в предположительном ключе сидские артефакты не работают — почти никакие, почти никогда.

Но некоторые не заработают и тогда, когда очень надо. Удивляться ли этому? Артефакты сидские, предназначались не для людей…

Кай постарался, насколько возможно, «чистосердечно захотеть» ускориться… Нет, однако, не вышло. Репетиционная цель так и давлела над ним. А бросаться без репетиции в бой — ну самоубийственная наивность!

Ведь и так повезло несказанно, что Амос не выскочил вслед за Каем из рубки, чтобы немедленно привести в исполнение свою угрозу.

Кстати… А чего он там мешкает? Ведь не может ли он ожидать честного поединка!..

Ладно. Наверное, Амос причину имеет. Всё же рубка для него сейчас превращается в алтарь Асмодея. Эта трансформация, небось, какого-то ритуала требует.

Ну и не Кае о бишопе беспокоиться. Не видать его — и тем лучше. Хоть какая-то фора для Кая, чтобы подготовиться…

К поединку. Да, к поединку. Именно так это сражение называется. Ибо и правда, что можно сказать об Амосе и Кае: этим двоим в бункере Сида мало места. Останется только один.

Ха! Один — это если выиграет Кай, причём выиграет быстро. А иначе? Будет или Амос плюс толпа им пробуждённых воинов Сида, или толпа воинов Сида минус Кай!

Получается, время всё-таки работает не на Кая? В том, чтоб успеть подготовиться к бою — всё же на Кая. А вот в том, чтобы откладывать бой на потом — конечно же, против. Но вопрос — как подготовиться, не откладывая?

Главное, Кай не может судить, как быстро они разморозятся...

5

Нет, ну это какая-то духовная практика, а не подготовка к применению Тора в бою! Кай учился правильно хотеть, чтобы артефакт его слушался. Пока он хотел неправильно. Или правильно, но момента послушания Тора попросту не мог заметить.

Здесь, за пределами рубки, вокруг Кая ничего не двигалось. С чем он может сопоставить ускорение своих реакций? Как поймёт, что ускорил свои движения?.. В пустом коридоре, в нише, всё так же лежал Саймон. Чуть подалее, в зале-ловушке, точно так же лежали многие. Все они застыли и так, без помощи артефакта.

Тренироваться на самом Амосе? Но то будет тренировка в процессе боя… А ведь каждый, наверно, скажет: в настоящем бою тренироваться поздно… Может, не каждый, но Кай такое сказал бы. Кай таков, он медлителен, он, бывало, опаздывал, не успевал подготовиться…

Как, бывало? Серьёзно? Приходил вообще неготовым, садился в лужу?

Нет… Пожалуй, такого и не было. Но бывало, что очень боялся, что это случится. И тогда нарастала тревога, и вот сейчас. Ведь сидяне, быть может, проснулись. Или вот-вот проснутся. Шевелятся там в криогробах, поднимают крышки…

Кай не стал искушать судьбу. Лишь уверился — что-то вышло — поспешил уже к рубке. А что вышло? Ну как-то так показалось, что он медленно ходит, а значит, быстрее думает.

Коль другие тела не шевелятся, есть ты сам.

6

— Прочь из алтаря, Гильденстерн! — этими словами его встретил асмодеит Амос. — Уж тебе-то тут делать нечего.

Зашевелилась предательская мыслишка, что об обещании его уничтожить бишоп не вспомнил, просто так, по-хорошему выставляет…

Ерунда! Если сейчас трусливо поддаться, дальше его закопают и бишоп, и сидяне — все вместе.

И не зря он явился с Тором в одной руке и «менорой» в другой. Он явился стрелять, а не разговаривать. И стрелять — в режиме ускоренном. Бишоп такого, наверное, не ожидает.

И Кай выстрелил. И опять не попал, так как бишоп, ускоренный Пирамидой, переместился.

Дважды выстрелил ещё — то же самое. Но как же?.. Ведь и Тор, как и Пирамида, его ускорял…

А вот так! Кай не подумал, что Тор, ускоряя его реакции, ну никак не изменит скорость полёта пули.

В этот раз он всё видел иначе — с большой подробностью. Бишоп не просто непостижимо перемещался. Кай теперь замечал все движения — как он ходит, уклоняясь от пули. А вот пули висели в пространстве, как будто на ниточках, и лишь усилием этих трудолюбивых, но слабосильных ниточек медленно-медленно перемещались к цели.

Нет уж, определённо, Кай перепутал. При таких скоростях индивидуальной реакции поединщиков — ну совсем бесполязно завязывать дальний бой.

Бишоп Амос хохотал: может, он это тоже понял. Ну, а может, его, как и Квентина, лишь щекотал Асмодей.

Так, пять пуль он использовал, две осталось в обойме. Может, когда пригодятся, но точно уж не сейчас.

Снова поспешно покинув рубку, Кай отбежал в коридорчик, остановился напротив Саймона. Думал, наивный, спокойно планировать дальше, но, оглянувшись, увидел бишопа. Тот стоял на пороге с катаной наперевес С яростной миной, вовсю воплощающей Асмодея.

— Умри!!! — загрохотал хорошо поставленный голос.

Вот уж комедия: то же самое слово ему самому как-то крикнул безумец Квентин.

7

Кай отбежал, понимая: раз револьвер не помог, будет разумней ему раздобыть катану. Где раздобыть? Здесь мечами полнится зал. Вон сколько мечников штурмовало ловушку!

Кай подбежал к одиноко лежащей катане. Выбрал, чтоб крови поменьше и не выдирать. Поднял — и только тут обернулся на бишопа.

Думал — преследует. Нет! В нишу зайдя, асмодеев адепт со щитом возился. Он включает!!!

Кай побежал вон из зала, не чуя ног. И понимал уже — кажется, не успеет. Вон уже бластеры ловят его в прицел…

К счастью, и Тор в его левой руке замигал зелёным. Мир в ту секунду как остановился. Бластеров писк зазвучал на другой ноте. Кай бежал, а они поворачивались и стреляли, и опять поворачивались за ним, и стреляли опять, сразу несколько, силясь попасть.

Не задели. Кай влетел в коридор, где всё так же его поджидал бишоп с катаной в руке и Пирамидой в воздухе. Бишоп улыбался. Ждал, поди: разочек ударит ускоренно — и готово. Но и Кай уж теперь-то собрал аналогичный набор — уравновесил шансы.

И закипел бой. Шёл он в многократно ускоренном темпе, но Кай его словно наблюдал в замедлении. Ни малейшее микродвижение — ни своё, ни Амоса, не прошло мимо его придирчивого внимания. Да, придирчивого, ибо как не придраться, когда ты не можешь произвольно ускорить ход этой душераздирающей картины.

Этот бой на катанах… Что о нём можно сказать? Это было смешно и нелепо, неловко и очень глупо. Пирамида и Тор, конечно, сражались за обоих. А вот люди… Уж они-то проявили все прелести неумения фехтовать, проявили в настолько гротескной мере, что завидь эти жалкие взмахи Онодэра-сан, он бы сделал себе сеппуку — ведь снести оскорбленье катане и дальше существовать недостойно для лиц из его боевой традиции.

Каю с бишопом Пирамида и Тор замедляли внешнее время, и прожить его быстро не мог ни тот, ни другой. Мысль успевала понять и тщету, и беспомощность всякого действия, но не могла его вовремя затормозить. Фехтовальщик бы что-то сумел. Эти — плыли, как щепки в потоке.

Нет, никто из них не заслужил победы! Потому что никто ничегошеньки не умел.

Ладно, Кай. Ну а бишоп, чьи стражи владели искусством? Лишь из крайнего высокомерия он не брал фехтовальных уроков у Онодэры, но туда же — схватился за меч, предвкушая победу лёгкую.

Пара минут позора субъективной длиной в два часа — и Амос проиграл.

Кай наметил дурацкий выпад: думал, в сердце его поразить, но на деле катана вошла бишопу в горло. Ну а бишоп, пытаясь парировать этот удар, по катане совсем не попал, лишь себе отрубил три пальца.

Когда бызнула кровь из амосовой раны в горле, Пирамида сама, без особой заботы хозяина, поднялась над ним на полметра, чтоб фонтаном её не забрызгало.

Ой… Так Кай победил? Ну… типа.

8

Когда Кай возвращался в рубку, оба таинственных артефакта-ключа были с ним. Тор он по-прежнему нёс в левой руке, Пирамида висела над правым его плечом. Поменяла хозяина. Ну а в правой руке он держал — не без стыда и раскаяния, но всё же держал — катану.

Нет, ну вдруг пригодится. Если Сид там вверху разморожен…

Первый же взгляд на пульт ему показал: а ведь бишоп совсем не случайно не вышел к нему сразу. Новая конфигурация огоньков говорила о том, что адепт Асмодея здесь времени не терял. Наводил новый порядок по указке от своего демона.

Надо будет и в это вникнуть. Но сначала — главное дело.

Кай нажал на рубильник с изображением ящика.

Пульт отозвался чередой предостережений.

«Разморозка не завершена!» — ругались сидские надписи.

«Не исключены последствия для здоровья размораживаемых единиц!» — возмущались другие.

«Несанкционированное прерывание операции ведёт к разжалованию ответственного лица и его утилизации в соответствии с правилами военной технологии», — увещевали третьи.

«Вероятность летальных исходов среди единиц, проведших в криосне свыше семидесяти лет…» — прогнозировали четвёртые.

Ничего. Каю плевать. Пусть замерзают обратно!

9

Весть о том, что Кай Гильденстерн опять потерялся, застала Бенито Родригеса в Новом Джерихоне. Что он в этот раз там забыл — да решился расставить кой-какие знаки препинания в отношениях с Альваресом.

Нет, не то, чтобы приехал в чём-то его обвинять — вовсе нет. Но пригласил к себе в Новый Бабилон, чтобы показать интересный артефакт — Призму. Да, именно так, ведь принципиальный вопрос: не возить Призму в стрёмные посёлки типа Джерихона, где её на раз не пойми кто похитит, а держать в защищённом месте (ну, более или менее) и по одному туда приглашать людей вроде Альвареса. Тех, к которым доверие пошатнулось.

В Джерихон Бенито прибыл на моноцикле. Ни к чему нарушать свои же традиции. Да к тому же давно уже в одиночестве не катался. Добрый месяц он занимался в основном уничтожением Адских тварей, а на такие дела без помощников не поедешь — то-то и возил его Олаф.

А вот политика — дело другое. В ней, если едешь на вездеходе со своими людьми, то ты и неповоротлив, как вездеход. И любую встречу с тобой воспринимают, как официальную, а кто в официальных встречах бывает откровенным?

У Родригеса, кстати говоря, дар вызывать людей на откровенность. С детства ещё. Потом в лётной школе помогало. Ну а Службе безопасности колонии без людской откровенности нельзя. Ведь иначе нельзя будет различить, где она, а где обычная охрана посёлков.

Правда, в Джерихоне, при встрече с Альваресом, откровенностью и не пахло, причём с обеих сторон. И Альварес вёл себя, как ни в чём не бывало, только напряжённей немного. Ну и Бенито не собирался поднимать ни одного из опасных вопросов. Ничего насчёт ассасинов. Ничего про заряды к бластеру. Ничего на тему гибели Юджина и Васкеса.

Лишь о новостях расспросил: что, мол, ещё случилось. Ну и заинтересовал Призмой от Адской Лошадины. И, надо сказать, с новостями у Альвареса вышло совсем не густо (слишком многое тут же секретится, так как связано с ассасинами?).

Ну а тут подоспела и главная новость: пропал Кай.

10

Хех, опять пропал. Сколько можно? Правда, на сей раз не без адреса.

Оказалось, Кай отыскал-таки способ проникнуть в поднятый асмодеитами Зеона сидский подземный Храм, и вот в нём уже и затерялся. Дверь снова открылось, снова закрылась — и всё.

— Мои планы меняются, — молвил Альваресу Бенито. — Придётся подскочить в Новый Зеон, разузнать всё на месте. Ну а Призму смотреть — ладно, не до неё. Будешь в Бабилоне — покажу обязательно. И, — переходя уже на частности, — кстати, о логове Лошадины ты был прав. Нет у неё логова в привычном нам смысле слова. Определённо, нет. Сам его отсутствие видел.

Думал вскочить в седло моноцикла и скорее к Зеону нестись, но Альварес вдруг вызвался проводить его — тоже интерес разобрал.

— У меня сейчас, — говорит, — дел немного. Поутих Джерихон, может меня подождать. Как ты смотришь на то, чтобы вместе заехать в Зеон, между прочим — поздравить Пита, прояснить, что надо, про Майка, ну а дальше уже в Бабилон, Призму эту вашу смотреть. Как идея?

У Бенито не нашлось возражений. Что ж, идея, как идея, отчего бы не осуществить. Пересесть на вездеход с моноцикла — вот и всё её неудобство. Но, раз надо, почему бы не пересесть.

Так совпало, что в Новый Зеон собирался водитель Лоренцер. Потому, кстати, и совпало: саму новость, что Кай пропал без вести, это он в Джерихон и привёз.

Кстати, ляпнул-то просто так, без особой цели. Есть в посёлках Эр-Мангали традиция, что водитель делится новостями. Восполняет нехватку радио, телефонов и прочих средств связи (всего этого на планете, по традиции, вовсе нет).

В общем, сели Бенито с Альваресом в вездеход того Лоренцера. Быстро ехали, без приключений. Приезжают в Новый Зеон, а выходит встречать их — Кай! Он, пока суд да дело, нашёлся уже, оказывается. Ну, вернее, сам себя и нашёл.

11

Бенито представил друг другу Альвареса и Кая (последнего — под именем ксенозоолога Михаеля Эссенхельда). Что характерно, оба взглянули друг на друга с изрядным скепсисом. Так и обдали взаимным холодом.

У Альвареса — давняя установка. Он, во-первых, не верил в «ксенозоолога» (в этом прав, ничего не поделаешь — прав), во-вторых, уж давно не по-доброму «умилялся» постоянным попыткам Бенито разглядеть в новичках мессию (кто сильнее совпал, тот получит и больше претензий).

Что у Кая — нелюбовь к ассасинам. Очень яркая, личная — смерть же с ним рядом прошла! И уж если Альварес (возможно) хоть как-нибудь с ними связан, то пристало бы с ним не знакомиться — сразу казнить.

Кай был настолько выведен из равновесия, что, не подумав, даже проговорил:

— Так Альварес… Ну, он же… тот самый, да?

Очень не в тему такое сболтнуть при Альваресе!

— Да, тот самый! — ответил Бенито самым мажорным тоном. — Космогатор с «Антареса», гений тонких расчётов. Он нам понадобится, чтобы когда-нибудь снять «Карантин»! — Здесь Родригес, увидев живую улыбку во взгляде гения, сделал паузу: незачем торопить. — А сейчас он проездом, заехал со мной по пути в Бабилон. Мне очень важно ему показать один артефакт…

— Кстати! — ну оченьвнезапно в этот момент засиял и Кай. — И я покажу одну вещь: не говорите потом, что не видели!

12

Что за вещь-то такая?

Впятером: Кай, Родригес, Альварес, Пит Бойтано и Честер Хардерн — они шли к тому ксенозданию, где недавно пропал, но откуда вернулся Кай.

По дороге Альварес пытался решить загадку:

— Ты имел в виду всю ту штуку, которая вылезла?

— Нет, конкретный её момент.

Пит сказал назидательно:

— Эта «штука» — подземный Храм.

— Кому как, — отозвался Кай. — Лично я в ней увидел не Храм, а мобильный бункер. Но реальность всегда превосходит отдельные мнения.

— Поточней! — попросил Альварес. — Так Храм, или бункер?

— Вражеский бункер. Он же храм Асмодея.

Кажется, поняли только Честер да Питер.

— Древний?

— Ему, как минимум, семьдесят лет.

Среди Грибного леса — там этот бункер из-под земли и вылез — Кай попросил обождать и зашёл в одну из дощатых хижин. Вынес оттуда целых два артефакта. Родригес узнал Пирамиду, ну а второй? Неужели браслет?

— Обе неслабые вещи! Какая-нибудь из них?

— Нет, — сказал Кай, — я подразумевал другое.

Пирамиду Кай сразу вручил Бенито. Вообще-то, вполне справедливо, хотя Чес и Пит, которые из Зеона, могли вспомнить, что их посёлок её купил.

А браслет Гильденстерн оставил себе, пояснив:

— Пригодится сейчас. Для доступа в бункер.

Подошли к шпилю здания, подождали у трещины клети, спустились на двадцатиметровую глубину, по выкопанному коридорчику добрались до двери. Здесь Кай остановился и сообщил:

— Можно войти при помощи Тора, можно — при помощи Пирамиды. Способ аналогичен.

И Бенито вручил ему Пирамиду:

— Лучше покажи на ней. Мне будет нагляднее.

Кай отыскал взглядом расположение на гранях Пирамиды красного, зелёного и сиреневого знаков, после чего принялся подносить их в некоторой последовательности к кодовой надписи, ещё ранее возникшей на двери. По мере совпадения значков Пирамиды с очередной буковкой кода, последняя ярко вспыхивала и гасла, становилась неразличимой.

Как только ушла последняя буква на кодовом слове, дверь отъехала глубоко внутрь и отворилась.

— Имелся в виду этот вот остроумный замок? — не отставал Альварес.

— Нет, — сказал Кай. — Я хотел показать не это.

13

По витому пандусу прошли в два зала с криокамерами, похожими на саркофаги. Ещё в первом из них Кай сказал, что, судя по надписям, это именно криокамеры, а в зале втором, особенно большом и доверху забитом этими штуковинами, его слова подтвердились и наблюдениями.

Из некоторых саркофагов так и веяло холодом. Кое-где по крышкам змеились видимые трещины, а где трещины были особенно велики, там на них явственно проступала изморозь. Одна криокамера — так и вовсе развалилась пополам. Одна половина заледенела, здесь потоки охлаждающей жидкости обратились в сосульки, из другой она высыпалась мелкими кристалликами, сметёнными потоками воздуха в небольшой сугроб.

— Результаты прерванной разморозки, — кивнул на эти разрушения Кай.

— А причина прерывания? — спросил Бенито.

— Мой конфликт с бишопом Амосом.

Вот оно как: два человека конфликтуют, а у инопланетян гробы лопаются.

— А они не проснутся? — забеспокоился Пит.

— Очень вряд ли. Технологический цикл нарушен.

— А известно, чего они хотели? Чего ждали в своём бункере именно под нашим Зеоном? — поинтересовался Чес.

— Чтобы точно узнать, можно кого-то из них выборочно разморозить и допросить, — предложил Кай. — Но мне кажется, цель сидян в любом случае предполагает захват контроля.

— Над Новым Зеоном? — ахнул Пит.

— Над планетой, — уточнил Кай. — Я не думаю, что бункер Сида под этим посёлком единственный. Их, наверное, очень много.

Бенито представил себе эту картинку. Вся планета Эр-Мангали утыкана сидскими закладками. И каждая ждёт своего часа!

— Вряд ли где-то, кроме Нового Зеона, проведут такой ритуал, — прикинул Чес Хардерн. — А без нас они спали бы глубоко.

— Способов выхода на поверхность Сид знает много — как и входа внутрь. Эта культура настолько углублена в планетарные недра, что её представителям не грозит в них заблудиться.

— Тогда они не задержатся, — заметил Бенито. — Везде полезут.

Чес подхватил:

— И тогда — не думаю, что у нашей колонии будет много шансов выжить. А деваться-то некуда: «Карантин»…

— Но зачем им эта планета?! — воскликнул Пит.

— Наверное, знают, зачем! — Альварес говорил так уверенно, словно и сам точно знал. — Тем более, в ней сильно заинтересованы не только они. Галактический Альянс для чего здесь наладил систему «Карантин»? Чтобы их не пустить, сидян! А между Альянсом и Сидом идёт война, если кто забыл. Зря мы думали, что пронесёт, сюда не докатится.

— Докатилось, — Бенито невольно вспомнил того сидянина, которого убил сам. — Нет ничего скверней участия в такой войне. Нас ещё призовут определяться: с кем мы — с Альянсом и против Сида, или наоборот. Это будет звучать патетически. Даже Флорес поверит, что ему предложили выбор, а на деле… «Карантин» о свободе выбора говорит самое главное.

— Что же, договариваться с другой стороной? — хмыкнул Альварес.

— Бишоп Амос оказался на стороне Сида. Не скажу, что для меня его пример вдохновителен, — отметил Кай.

— И Альянс, и Сид, — выдал прогноз Бенито, — будут теперь нас тянуть в свои стороны — кого как получится. Но и то, и другое — полная ерунда, я надеюсь, что все согласны.

— Мы-то согласны. А Флорес? А Бастинда с Эрнандесом? — Это сказал Чес. — Их же тоже куда-нибудь поведёт. Как повело Амоса.

И Бенито себе представил…

Вот, что да, то да, Флорес выбор свой сделал. Он с Альянсом, никак иначе. Только потому, что у него с Альянсом «торговые отношения». А за право с собой торговать эксклюзивно, из-под «Карантина», тот Альянс ещё много чего потребует. Флорес что-то решит? Да он и сейчас всё выполняет!

Что скажет Мэри Бастинда Сью? Вот у этой могут быть варианты. И решать она будет, вот только которым местом? Скажет: «Ой, да этот сидянин такой душка! У него целых три седалища! Вот бы заполучить нам такого красавца в Содом!»

А Эрнандес? Ну, всё зависит от выгоды. Если кто больше даст, вот к нему и пойдёт Джерихон. За Альянс — нет вопросов. За Сид — уплатите в кассу. И, пожалуй, что будет стараться за тех и других.

Пит — он свой. Да уж больно смягчился характером. Ну, и власть не удержит, если начнут шатать.

Вот четыре посёлка. Сейчас это вся колония. Как колонии пережить приближение звёздной войны? Как бы так, чтоб один из посёлков не атаковал другие!

14

Кай заранее предупредил о том зале, что последним идёт перед рубкой:

— Будет кроваво.

Но Бенито не знал, что настолько! Там ведь тел на квадратный метр…

Это ж из какого пекла Кай ухитрился выбраться живым! По сути, он выжил единственным из всех пробравшихся в бункер людей и проснувшихся здесь сидян. Это что, случайность? Нет уж, после такого рода случайностей мало кто станет отрицать, что в пророчествах Гарриса о явлении героя есть нечто общее с не особо протяжённым этапом каевой жизни на Эр-Мангали.

— Этих тел могло бы быть меньше, — произнёс Кай. — В том, что погибли все, виноват прежде всего бишоп Амос. Я здесь выжил, но это вышло случайно. Здесь кругом была смерть… Я убил одного… Нет, двоих… Нет, ещё и сидян в криокамерах — их, должно быть, там пара десятков…

Особняком от других лежали два трупа: бишоп Амос, чьи скрюченные пальцы всё ещё сжимали катану, и страж, забившийся в нишу.

— Это Саймон, — сказал Чес Хардерн. — Его в братстве считали везунчиком. Из таких переделок выбирался.

Кай припомнил:

— Из этого зала-ловушки он тоже выбрался. Почти.

Подошли к рубке. То, что загадал Кай, по-видимому, лежало там. Да и где бы ещё: рубка здесь последнее помещение.

— Перед тем, как войдём, — попросил Кай, — я хотел бы, чтобы кто-то вспомнил историю — о системе «Карантин». О том, как, кем и зачем она была запущена. Понимаю, что все и так знают. Но всё-таки.

— Знают не все одинаково, — подчеркнул Альварес. — Мы с Бенито, так вышло, знаем получше других. Сами видели, как система запускалась. Видели с борта лёгкого крейсера «Антарес», висевшего рядом. Кто запустил — монтажная смена Альянса. Кто разработал — тот же-таки Альянс, на основе передовых ксенотехнологий. Как это было? Было предельно жёстко. Из той монтажной смены выжили двое: Трентон и Гаррис. А остальных истребили «гориллы», то есть десант Альянса… Что ещё надо сказать о системе: тех, кто выжил при её запуске, всех приютила планета Эр-Мангали. Это о виденном… Ну, а вопрос: «Зачем это было?» — лучше, конечно, в Альянсе кому-то задать. Цели его, а не наши. И с кучей невнятных секретов.

— Если о целях, — включился Родригес, — то вот. Официальная цель, о которой трезвонили — обеспечить на Эр-Мангали карантин, перекрыть угрозу с планеты. Поводом стала дурацкая эпидемия. Не скажу, что её придумали, но изучить её толком и до сих пор не смогли, да не очень-то и пытались. Ну а другие-то цели — шли под её прикрытием. Установить на планете своеобразный колониальный строй. Закрепостить здесь шахтёров, не дать разбежаться. Далее — превратить колонию в каторгу (для заключённых, а также политзаключённых). Важная цель — монополия на артефакты. Что там ещё? Ах, ну да: не пустить сюда Сид.

— Да, как мы видим, очень уверенно не пустили!

Сложно спорить с резонностью замечания Кая, находясь в сидском мобильном бункере.

Но Бенито всё же нашёлся:

— Так то цели, а то реальность. Цели Альянса могут быть иллюзорны. О глубоких-то бункерах явно никто не знал. О настоящих гробницах, на какие наткнулись шахтёры, ясное дело, все знали, но — засекретили. Чтоб втихаря артефакты отсюда тянуть… Это и всё. Ну так что же ты нам покажешь?

Кай пригласил их в рубку. Словно хозяин и дома, и ценной диковины — в эрмитаж дорогих гостей.

15

Рубка как рубка. Ясно, что в сидском стиле. Кресло для трёх неразрывных задниц сидянина. Криокамеры в нишах. Цилиндрический ксенопульт.

Где, на пульте? Они подошли.

Кай показал на какую-то странную карту. Не на экране, а собрана из элементов пульта. В центре — огромный круг, а вокруг много мелких деталек бесформенных.

И Альварес вдруг напряжённо уставился, насилу вникая.

— Что мы видим?

— Ну да, её. Систему «Карантин».

— Ой ли? — воскликнул Честер, толкая под бок Бойтано. — Я ведь верно услышал, что бункеру семьдесят лет? А система Альянса намного его моложе. Ей лет десять, ведь так?

— Я уверен. Здесь весь «Карантин». Я помню свои расчёты! — стоял на своём Альварес. Я ведь здесь каждый модуль просчитывал — и размеры, и расстояния… Так что это она. Стилизована, но она.

Кай кивнул:

— Хорошо. А теперь давайте подумаем: кто же подлинный автор системы? И чьи цели она обслуживает, раз уж так.

— Цели Сида?! Не может быть!

— Нет, я помню все эти модули, — молвил Альварес. — Автор главных из них — несомненно Сид. Но Альянс ведь монтировал. И налаживал сам… Это освоенная Альянсом ксенотехнология!

Кай прищурился:

— Хорошо ли освоена? Или — «в общих чертах»?.. И ещё. Как кто думает, отчего не снят карантин?

— Так Альянс не желает…

— Не желает, или не может?

И Бенито подумал: и правда, может ли сам Альянс? Правда в том, что Альянсу плевать на чьи-либо мнения. Воротит всё, что хочет. Может держать карантин. Но вот может ли не держать? Неизвестно. Вслух сказал:

— Нам Альянс дал понять, что систему снимать не хочет. Ведь «не может» обидно для репутации.

— А скажите-ка мне, насколько оправданы цели? Что, Альянс их не смог бы достичь и без этой системы (неудобной ему, между прочим, ведь под ней ослаблен контроль)?

— Ну, с системой вернее… — промямлил Альварес. — А потом: Сид с Альянсом же в ссоре. Как Альянс мог смонтировать «Карантин», выгодный только противнику, но не ему самому?

— Очень просто. Так же, как Новый Зеон, жизней своих не жалея, поднял сюда сидский бункер.

16

Уже вышли из бункера, поблагодарив Кая за интереснейшую экскурсию, и с зеонцами всеми простились, и поехали в Бабилон, только мысль у Бенито с тех пор напряжённо работала, не считаясь и ночью с потребностью мирного сна.

А всё Кай! Вправду ли он герой он из пророчества Гарриса, или вовсе нет, дело сейчас десятое. Но каков молодец! Что за идею подал…

Что получается: сам Альянс — в подчинении, что ли у Сида? Это бред? Но какой вероятный бред!

Сид и Альянс. Между ними война? Но, возможно, лишь видимый образ войны. Как воюют? Очень уж нехотя. До сих пор никто никого.

На самом деле — Сид уже давно «сделал» Альянс. Растоптал, взломал, подчинил. Как это получилось? Проще простого. Чтобы справиться с Сидом, Альянс взял на вооружение его же, сидскую, ксенотехнологию. Взял, не устрашился и не побрезговал.

Иначе говоря, Альянс её заглотил — это слово более верное. Ибо много ли он о ней знал? Мог ли проследить все историко-культурные контексты того сложного ксеноинструмента, который он пытался использовать ради единственной общепонятной функции?

И ксенотехнология Альянс трансформировала. Превратила в придаток Сида. В этой «придаточной» роли он и принялся строить систему «Карантин», в технологии которой ничего уже не понимал. А если не можешь осмыслить применённой технологии, кто ты таков, как не проводник чужих целей и смыслов?

Как Амос и Квентин — проводники воли демона Асмодея.

Да и того ли самого Асмодея, о каком они думали, когда так его величали? Нет, не того! Хоть и узнан он Каем по земному имени, он не тот Асмодей, а «ксенокультурный аналог», как, опять же, выражается Кай.

Кто таков земной Асмодей? Демон из Ада.

А «аналог»? Он демон из Сида.

Очень близко, но есть ведь разница, есть. Но могли ли её уловить два фанатичных сектанта?

Не могли. Ад и Сид вообще так легко спутать.

Суть близка, но культуры и местности очень разные.

Забываешь про Сид, когда прячешь под словом Ад.

Ад здесь есть. Но он внеземной. С внеземными пороками.

Даже Гаррис — на что уж провидец был — обманулся понятием «Ад».

Эр-Мангали — адская, что ли, планета? Нет, эта планета — сидская.

Неужели же сразу было не ясно по следам сидских захоронений и обилию артефактов Сида?

На планете ты разве в Аду? Нет, ты в Сиде!

Если эту тонкость не уловить, здесь увидишь только земной Ад. Очень жаль, но в принципе восполнимо, просто надо многое теперь уточнить.

Гаррис видел в этой планете злые врата.

Врата Ада? Нет. Врата Сида.

И сквозь них проникает не адская — сидская власть. В чём примета её? Погляди-ка на «Карантин». В ней не адская — сидская технология. Как под нею жить, так в земном Аду до сих пор не жили. Ничего живого не выпускать… Это может Сид, он технологичней Ада.

Что не сидское — вот ни разу не! — это лишь посёлки колонии. Новый Бабилон, Джерихон, и Зеон, и ещё Содом. Жизнь в посёлках Ад, но не Сид, человечий Ад. И грехи здесь мелкие, человечие… Если только в них не пролезет Сид через артефактные щели.

А к посёлкам — шахты рудные, космодромы, фермы… Всё это не Сид, всё это ему инородно. И слабее Сида, всё-таки намного слабей. И эсхатологично несчастнее.

Идём дальше. Адские звери. Адские Собачина-Свинючина-Лошадина и Проглот. И они не Адские. Они Сидские. Каждую из тварей вырастило гнездо. Адские ли гнёзда? Нет, всё это Сидские гнёзда.

Каждую из тварей сделал такой не Ад. Только Сид, хитрый артефакт Сида! Пирамида, Шар, Усечённый Конус, Призма и Тор…

У кого же, кстати, свистнули Тор? Очень может быть, у Червя. Кто-то его бить не решился, но зато сумел разорить гнездо. Как лишился Червь сидской ценности, неприкаянным ползёт по планете, и судьбой и Сидом оставленный. То-то он с тех пор и артефакты глотает. Ищет, чем занять пустоту…

Кстати, как понять: кто же для кого? Артефакт для твари? Тварь ли для артефакта? Над этим вопросом Бенито задумался ненадолго.

Ясно же, как день: тварь отдельного значения не имеет. Ей даже размножаться, и то не дают (кроме разве Червя). Для чего? Чтобы не отвлекалась. Кто есть чудовищная тварь, как не страж? Страж артефакта — это единственная его функция. Вот артефакт — тот многофункционален.

Например, это ключ. Отпирает наружные двери сидских мобильных бункеров. Может, это не главная функция, но… станет пока что ею.

Покамест будет Ад. Покамест будет Сид.

Придёт к Эр-Мангали жестокая война.

Здесь сцепятся Альянс и полчища из Сида.

Но будет и Альянс руководим из Сида.

Война будет для вида, но смерть всерьёз страшна.

Герой сойдёт во Сид и битву упредит.

Ключи ему вручат чудовищные гнёзда.

Героя укрепит, чтоб вновь увидеть звёзды

Сошествие во Ад. Сошествие во Сид.

5.08.2019-26.08.2019 (гл.1)

7.04.2021-15.08.2021.

Оглавление

Глава 1. Я летаю,

Глава 2. Я в раю,

Глава 3. Я вам песенку спою,

Глава 4. О причинах,

Глава 5. О грибах,

Глава 6. О заклёпках в головах,

Глава 7. О растущих ввысь холмах,

Глава 8. О зверье, чьё имя страх,

Глава 9. И о видениях тупиц во мгле диавольских глазниц,

Глава 10. Все гнёзда адские,

Глава 11. Планы дурацкие,

Глава 12. Спасай от них своих друзей,

Глава 13. Не накопай себе червей,

Глава 14. Пронеси меня, червяк,

Глава 15. Из подвала на чердак,

Глава 16. Под холмом, где свистнул рак,

Глава 17. Мимо яростных атак,

Глава 18. Мимо промысла воров,

Глава 19. Мимо бешенства коров,

Глава 20. И мимо храмов и гробниц,

Глава 21. И мимо дьявольских глазниц,

Глава 22. Как танцы быстрые,

Глава 23. Как пальцем выстрелы,

Глава 24. Что притаилось в том гнезде,

Глава 25. Наружу выскочит везде