Воображаемые жизни (с иллюстрациями) [Марсель Швоб] (fb2) читать онлайн

«Воображаемые жизни» — наиболее известное произведение французского писателя и поэта Марселя Швоба, в котором он одним из первых начал разрабатывать жанр

биографической фантастики. Его необычная проза повлия-Марсель

ла на писателей-символистов, в том числе на Борхеса, который в результате выпустил свой первый сборник «Всеобщая

история бесчестья». Оскар Уайльд посвятил Швобу поэму

ШВОБ

«Сфинкс». Будущий писатель родился в 1867 г. в образо-ванной еврейской семье. Отец Марселя десять лет возглав-лял Министерство иностранных дел в Египте и был дружен

с Теофилем Готье. Сильное влияние на первые литературные

ВООБРАЖАЕМЫЕ

опыты Швоба оказала проза Эдгара Аллана По и Стивен-Марсель

сона. Марсель был дружен с Анатолем Франсом, Морисом

Метерлинком, Анри Барбюсом и другими французскими писателями. Он стал журна-ШВОБ

ЖИЗНИ

листом, переводил на французский Дефо и Шекспира, писал пьесы, эссе, биографии и

литературные обзоры. Несколько сотен его рассказов были собраны воедино и опубли-кованы при жизни писателя в сборниках «Врата мечты» и «Лампа Психеи». В Рос-Воображаемые

сии собрание сочинений Марселя Швоба было опубликовано в 1910 г.

жизни

Иллюстрации к «Воображаемым жизням» были выполнены в 1929 г. замечательным

французским художником Жоржем Барбье. Он появился на свет в Нанте. В парижской Национальной школе изящных искусств его наставником стал Жан-Поль Лоран.

От него Барбье перенял виртуозную точность рисунка и изысканную сдержанность

цветовой гаммы. Филигранность линий и отточенность композиций Барбье сближают

его с Обри Бердслеем и Львом Бакстом. Барбье был страстным поклонником стиля

арт-деко. Как и многие адепты этого течения в искусстве, Барбье рисовал театральные

декорации и орнаменты для обоев, он занимался разработкой ювелирных украшений

и дизайном костюмов. Не случайно именно Барбье привлек к сотрудничеству приехавший в Париж Дягилев, в результате художник нарисовал эскизы для его прославлен-ных балетов. Своеобразным пиком творчества Барбье стали его рисунки для знаменитого французского альманаха моды Falbalas et fanfreluches, который публиковался с

1922 по 1925 г. в Париже. Барбье иллюстрировал Бодлера, Теофиля Готье, Альфреда де

Мюссе, Верлена и многих других авторов. Около 20 лет он был лидером художников

парижской Школы изящных искусств; в журнале «Вог» эту группу эстетов именовали

«Рыцарями браслетов». Барбье скончался в 1932 г. на пике своей славы в пятидесяти-летнем возрасте, и был похоронен в родном Нанте.

Свыше девяноста иллюстраций

Жоржа Барбье

Марсель Швоб

(1867–1905)

Портрет работы Феликса Валлотона (1898 г.)

Марсель Швоб

ВООБРАЖАЕМЫЕ

ЖИЗНИ

Перевод с французского

Л. Д. Рындиной

Под редакцией

С. Ю. Афонькина

Иллюстрации

Жоржа Барбье

Совместный проект издательства СЗКЭО

и переплётной компании

ООО «Творческое объединение „Алькор“»

Санкт-Петербург

СЗКЭО

ББК 84.(4)-44

УДК 821.133.1

Ш33

Первое издание перевода: Книга масок. Лит. характеристики

/Реми-де-Гурмон; Рис. Ф. Валлотона

Пер. с фр. Е. М. Блиновой и М. А. Кузмина. —

Санкт-Петербург: Грядущий день, 1913. — XIV, 267 с.; портр.; 25 см. — Библиогр.: с. 259-267.

Первые 100 пронумерованных экземпляров

от общего тиража данного издания переплетены мастерами

ручного переплета ООО «Творческое объединение „Алькор“»

Классический европейский переплет выполнен

из натуральной кожи особой выделки растительного дубления.

Инкрустация кожаной вставкой с полноцветной печатью.

Тиснение блинтовое, золотой и цветной фольгой.

6 бинтов на корешке ручной обработки

Использовано шелковое ляссе, золоченый каптал из натуральной кожи, форзац и нахзац выполнены из дизайнерской бумаги Malmero с тиснением орнамента золотой фольгой. Обработка блока

с трех сторон методом механического торшонирования

с нанесением золотой матовой полиграфической фольги горячим способом.

Оформление обложки пронумерованных экземпляров

разработано в ООО «Творческое объединение „Алькор“»

Ш33 Швоб. М. Воображаемые жизни. — Санкт- Петербург: СЗКЭО, 2023. —

256 с., ил.

Двадцать два рассказа в сборнике «Воображаемые жизни» французского писателя и поэта XIX в. Марселя Швоба стали одними из первых в мире

произведений в жанре биографической фантастики. В них Швоб, используя

известные факты, представляет читателю вольную интерпретацию мотивов, которые двигают его персонажами. Текст дан в переводе Л. Д. Рындиной. Биографии предваряет эссе писателя и художественного критика Реми де Гур-мона. Издание украшено цветными рисунками и буквицами французского

художника Жоржа Барбье.

ISBN 978-5-9603-0808-3 (7БЦ)

ISBN 978-5-9603-0809-0 (Кожаный переплет)

© СЗКЭО, 2023

Реми де Гурмон

Марсель Швоб

Сначала я не делаю никакого разграничения между писани-ями Марселя Швоба — рассказами, повестями, психоло-гическими этюдами. Я хочу приноровиться к его методу, в который верю. Реальное отделяется от возможного только словом. Возможное, не запечатленное никаким названием, могло

бы его иметь, а реальное часто совершенно пропадает для нас

только потому, что оно остается анонимным. Между находя-щимися в Лувре (да и повсюду) безымянными мраморными

бюстами, может быть, имеется и тот бюст, который мы ищем, бюст Лукреция, бюст Клодии. Но именно потому, что он не отмечен известным именем, мы, глядя на него, не чувствуем того

трепета, который охватывает нас перед изображениями жив-ших некогда людей. Относясь с почтением к наследию геро-ического воспитания, мы хотели бы, чтобы маски, на мгнове-ние представшие перед нашими глазами, распространяли вокруг себя благородное трепетание идей. Мы забываем, что ни

мысли людей, ни их поступки не написаны на их наружности, что, кроме того, наружность, созданная артистом, отподобля-ет его собственный гений, а не гений исторического лица. Для

того, кто рожден истолковывать внешние формы различных

v

явлений, физиономия ткача, лицо Гете, незаметное какое-нибудь деревцо в неведомом лесу и фиговое дерево St. Vincent de Paul1 — имеют совершенно одинаковую ценность, ценность

характерных различий.

Мир — это лес различий. Постичь мир — значит понять, что абсолютного тождества не существует. Принцип этот

очевиден и превосходно реализуется в жизни. Сознание бытия — не что иное, как восприятие явлений различного характера. Науки о человеке нет, но есть искусство, его изобра-жающее. Марсель Швоб высказывал по этому поводу мысли, которым я придаю решающее значение. «Искусство, — говорит он, — противоположно общим идеям. Оно описывает только индивидуальное, стремится только к единичному.

Оно не собирает вещей по категориям, а дифференцирует

их по индивидуальностям». Яркость этих слов необычайна.

Но они имеют еще другой важный смысл. Они кратко и ясно

фиксируют современное направление лучших умов. Было бы

прекрасно, если бы какой-нибудь путешественник во время войны на греческой территории рассказал нам о торговке зеленью, по утрам ходившей со своей корзиной по улице

Эола! О чем она думала? Как слагалась ее личная жизнь среди всеобщего волненья? Вот что хотелось бы знать. Торговка, сапожник, полковник, носильщик — все любопытны в своей индивидуальности. Я жду, что какой-нибудь исследователь

займется этим вопросом. Но, по-видимому, никто не понял

еще, какой интерес представляет жизнь отдельной личности, случайно встреченной нами в потоке повседневных событий.

Мы окружены декорациями, и человеку часто не приходит в

голову постучать пальцем и убедиться, из чего она сделана: из дерева, полотна или бумаги. Марсель Швоб применяет это

1 Викентий де Поль (Vincent de Paul; 1581–1660) — святой католической Церкви, основатель конгрегации лазаристов и общи-ны «дочерей милосердия».

vi

неизвестное искусство дифференцировать явления жизни с

необыкновенною проницательностью. Никогда не пользу-ясь совершенно законным методом трансформации реальных

впечатлений, Швоб умеет даже вещам, кажущимся чистейши-ми иллюзиями, придавать характер живой реальности. Для

этого ему достаточно из фактов, не связанных между собою

никакою логикою, выбрать то, что, будучи представлено в целой серии, может очертить внешний вид явления в полной

гармонии с его внутренней сущностью. Это индивидуальная

жизнь, созданная или воссозданная анекдотом. То, что Лаланд ел пауков, а Аристотель собирал всевозможные глиня-ные вазы, само по себе нисколько не характерно ни для великого астронома, ни для великого философа. Но эти черты

принадлежат к числу тех, без которых в Лаланде и Аристотеле

нельзя отделить внешнего человека от внутреннего. Без этих

мелочей средний читатель представляет себе всякого знаменитого деятеля истории в неподвижной позе восковой фигуры. Если ему рассказывают о нем нечто подобное, он, не по-няв в чем дело, возмущается именно тем, что является одним

из наиболее ярких признаков живой индивидуальности. Хо-тят, чтобы знаменитые люди были всегда логичны. Не заме-чают, что логика является отрицанием всякой личной жизни.

Я хочу объяснить метод Швоба. Это гораздо труднее, чем

высказать свое впечатление о каких-нибудь законченных его

произведениях. Результат его труда — несколько томов рассказов, между которыми «Les Vies Imaginaires»1 представ-ляют собою нечто очень характерное. Перед нами сотня существ, которые движутся, говорят, странствуют по морям и

землям с необычайным правдоподобием реальности. Если

бы ирония Марселя Швоба имела склонность к мистифика-ции (таков был Эдгар По), называемой американцами hoaxe, 1 «Воображаемые жизни» ( фр. ) — книга рассказов, 1896.

vii

сколько читателей, сколько ученых было бы обмануто жизне-описанием «Кратета Киника», в котором подлинная истори-ческая биография во всей ее чистоте не нарушена ни единым

словом! Чтобы произвести такое впечатление, необходимо об-ладать верой в свои знания, острым зрительным воображени-ем, чистотой и гибкостью стиля, тонким тактом, чрезвычай-ной легкостью и мягкостью руки и, наконец, даром иронии.

При таких свойствах гения Швобу не трудно было написать

«Les Vies Imaginaires».

Индивидуальный гений Марселя Швоба заключается в

простоте, отличающейся необычной сложностью. Я хочу сказать, что при бесконечном множестве деталей, расположенных

в гармоническом порядке правдиво и точно, рассказы его про-изводят впечатление какою-нибудь одною выпуклою чертою.

Иногда в целой корзине цветов видишь только пион. Но не

будь кругом него других цветов, он не бросался бы в глаза. Как

и Паоло Уччелло, чей геометрический гений он подверг тща-тельному анализу, Швоб направляет свои линии от центра к

периферии и затем назад, от периферии к центру. Фигура Fra Дольчино, еретика, кажется нарисованной одной спиралью, подобно Христу Клода Меллана. Но конец линии соединен с

ее точкой отправления резким изломом.

В своих рассказах и повестях он редко подчеркивает фразы, имеющие иронический характер, как делал он это в начале своей литературной карьеры, например, в «М. М. Burke et Hare assassins»1. «Уильям Бёрк, поднявшись из низкого положения, приобрел громкую известность». Его ирония, скрыт-ная по форме, разлита у него повсюду как дискретный оттенок речи, вначале едва уловимый. В процессе рассказа Марсель Швоб не чувствует потребности пояснять свой вымысел.

Он не вдается ни в какие комментарии, и это производит впе-1 «Господа Бёрк и Хейр, убийцы» ( фр. ) — притча.

viii

чатление иронии по естественности контраста между поступ-ками, которые кажутся прекрасными или отвратительными, и

пренебрежительной краткостью повествования. Но на большой высоте благородства и незаинтересованности ирония по-степенно превращается в жалость. Когда метаморфоза вполне

закончена, жизнь является перед нами в освещении «маленьких лампочек, едва мерцающих среди темных несчастий, которые льются дождем». Ирония растворилась в явлениях, на которые она была направлена. Мы уже не можем отделить себя

от невзгод, вызывавших прежде одну лишь улыбку. Мы начинаем любить те человеческие ошибки, которым сами не чужды. Унизив свой интерес к самому себе, гордыню личного пре-восходства над окружающим, мы начинаем смотреть на жизнь

как на марионетную богадельню, в которой куклам подают

хлебные зерна на оловянных блюдечках. Такова эта мучитель-ная, сердечно написанная «Книга Монеллы», шедевр грусти

и любви.

В «Монелле» я нахожу только один недостаток, а именно

тот, что первая глава является вместе с тем и предисловием, что слова Монеллы, неясные, но убежденные, не имеют пря-мого отношения к истории Магды Баргетты, маленькой жены

Синей Бороды, к этим страницам бесконечно тонкой психологии с оттенком таинственности, необходимой для того, чтобы отличить рассказ от анекдота. Швоб вложил в уста маленьких девочек гораздо больше смысла, чем вмещали его эти

впечатлительные головки, даже головка самой Монеллы. По-стоянная смена объяснений стесняет того, кто сам захотел бы

истолковать себе все эти фигуры.

Часто автор рискует убить фантазию рассуждениями. Отда-ешься всему вперемежку, но увлечься обликом Монеллы, как

он выступает из одних только ее слов, нет никакой возможности. Предисловия разрушают рисунок художественного произведения. Тот, кто созерцает или читает, не поймет, по како-ix

му методу писал автор: незаконченными пятнами или цельны-ми характерами. Он понимает не то, что хотел показать ему

гений поэта, а то, что ему внушает его собственная интуиция.

Я видел книгу, которая одному казалась чувственной, другого

наводила на метафизические размышления, а на третьего наве-вала грустные мысли. Надо предоставить тем, на кого мы хотели бы иметь влияние, удовольствие бесхитростно помогать

нам своим сотрудничеством.

Тем не менее, мы всегда будем писать предисловия, но каждый из нас по-своему, сообразно с важностью предмета. Будут

сочиняться книги во вкусе «Spicilège»1, и мы не будем рассеи-ваться, меняя в каждой главе платье какой-нибудь куклы.

Предисловие к «Монелле» очень важно как с точки зрения психологии Марселя Швоба, так и с точки зрения психологии целого поколения. В законченных фразах, имеющих

пророческий характер, даны почти все понятия, общие интел-лигентным людям целой эпохи: любовь к морали, особенно в

ее эстетическом выражении, любовь к жизни во всей полноте

каждой минуты, любовь к бесконечному, замкнутому в пределах текущего мгновенья, к свободе, идущей вперед без всяких

размышлений. Человечество подобно нервной системе. Как

она, человечество состоит из целой массы мелких узлов, которые своими разветвлениями в процессе беспрерывного движения касаются друг друга — бессознательно, случайно, и сознательно, по внушениям определенной воли, ее многообразных

капризных тяготений, создающих разновидности народных

характеров. Если вырезать какой-нибудь центральный узел, нервные разветвления покроют рану: они непременно должны пройти через нее и коснуться новых путей. Узлы биологи-ческих эгоизмов расположены друг возле друга в пространствах мировой бесконечности.

1 «Сборник» ( фр. ) — книга рассказов, 1896.

x

Книги Марселя Швоба нравятся неожиданностью своего

тона, слов, образов, красок, описаний жизни и смерти, своих

общих тенденций. Они заставляют думать. Это необыкновенно содержательный писатель. Он из редкой породы тех лите-ратурных деятелей, у которых всегда имеется несколько новых

благоуханно прекрасных слов.

xi

xii

xiii

xiv

ВООБРАЖАЕМЫЕ

ЖИЗНИ

xv

xvi

xvii

xviii

xix

xx

ПРЕДИСЛОВИЕ

xxi

xxii

История мало что рассказывает нам о лично-стях. Она говорит о них только когда речь идет

о важных событиях. Например сообщает, что

Наполеону нездоровилось в день битвы при Ва-терлоо, что исключительная умственная активность Ньюто-на обусловлена необычайной сдержанностью его характера, что

xxiii

Александр был пьян, когда убил Клита 1 , и свищ Людовика XIV 2

мог быть причиною некоторых из его решений. Паскаль рассу-ждает о носе Клеопатры — что сталось бы, будь он короче —

или о песке в мочевом пузыре Кромвеля.

Все эти личные особенности имеют значение лишь потому, что они меняют течение истории, могут изменить ее ход.

Впрочем, пускай эти причины, действительные или возможные, разбирают ученые.

Искусство враждебно взглядам на общее. Оно описывает личность и ищет только особенности. Оно не классифицирует: оно

разъединяет. Конечно, общие законы могут действовать и на

Марсе, и три линии, пересекаясь, составят треугольник в лю-бой точке вселенной. Однако посмотрите на древесный лист с

его капризными жилками, присмотритесь к его оттенкам, которые меняются под воздействием солнца и тени, посмотрите

на выпуклость упавшей на него капли дождя, прокол, оставлен-ный насекомым, серебристый след от маленькой ползущей улит-ки, первую смертную позолоту, что налагает на него осень. По-старайтесь теперь найти другой такой же лист во всех дубра-вах мира, и бьюсь об заклад — вы такового не найдете.

Нет науки, описывающей один листок, волокна одной клетки, извивы одной вены, привычки одного человека, изломы одного характера.

Если у данного человека нос крючком, один глаз выше другого, а суставы руки узловаты; если у него привычка в определенный час есть белое мясо курицы; если мальвазии3 он предпочи-1 Клит Черный был военачальником и другом Александра Македонского. Тем не менее в 328 г. до н. э. он был убит Александром

в Средней Азии во время случившейся на пиру ссоры.

2 В ноябре 1686 года Людовику XIV успешно прооперировали

свищ прямой кишки.

3 Мальвазией называют группу сортов винограда и вина, которые делают на их основе.

xxiv

тает Шато-Марго 1 , — все это совершенно уникальные особенности, которым нет аналогов. Сократу или Фалесу легко было

говорить; γνῶϑι σεαυτόν 2 , но и Сократ не сумел бы дважды поче-сать себе ногу в тюрьме одинаковым образом перед тем, как выпить цикуту 3 .

Мысли великих людей — общее достояние человечества: в

действительности же каждый из них обладал своими индиви-дуальными странностями. Книга, описавшая человека со всеми его особенностями, была бы произведением искусства вроде

японской гравюры, на которой изображена маленькая гусеница, увиденная лишь единожды и в определенный час дня.

Обо всем этом история молчит. В сухом собрании материа-лов, почерпнутых из разных источников, мало черт единствен-ных и неповторимых. Особенно скупы в этом плане старинные

биографы. Ценя только общественную жизнь или литературу, они донесли до нас лишь речи великих людей, да заглавия их книг.

Если бы об этом не писал сам Аристофан, мы бы так и не имели

удовольствия знать, что он был лыс, и если бы вздернутый нос

Сократа не обыгрывался бы в литературе, а его обычай ходить

босиком не входил в его философское учение о презрении к плоти, не сохранилось бы от него ничего, кроме рассуждений о морали.

Сплетни Светония 4 — не более, чем злобная полемика. Добрый

гений Плутарха 5 иногда делал из него художника, но он не пони-1 Шато-Марго — знаменитое французское винодельческое хо-зяйство и название группы вин, которые оно производит.

2 γνῶϑι σεαυτόν ( греч. ) — «Познай самого себя».

3 Смерть Сократа описана в диалоге Платона «Федон»; по

приговору афинского суда философ должен был выпить из чаши

сок ядовитой цикуты.

4 Имеется в виду древнеримский историк и писатель Гай Све-тоний Транквилл и его книга «Жизнь двенадцати цезарей».

5 Плутарх — древнегреческий писатель и философ римской

эпохи, автор «Сравнительных жизнеописаний», включающих де-xxv

мал сущности своего дара, иначе не изобрел бы метода паралле-лей, утверждая, что два человека, точно описанные во всех де-талях, могут походить друг на друга. Приходится сверяться с

Афинеем 1 , с Авлом Геллием 2 , со схоластами и с Диогеном Лаэрт-ским 3 , думавшим, что он сочинил нечто вроде «Истории философии».

В большей мере важность личности стала очевидной в наше

время. Труд Босуэлла 4 был бы совершенным, если бы он не счел

нужным приводить переписку Джонсона и рассуждения по поводу его книг. Более удачно «Жизнеописание знаменитых людей»

Обри 5 . У него, без сомнения, было чутье биографа. Досадно, что

стиль этого замечательного знатока древности не соответст-вует высоте его замысла! Иначе его книга стала бы ценной для

отдыха пытливых умов. Обри никогда не чувствовал потребности выявлять связи между личными особенностями и общими

идеями. Для прославления людей, которые его интересовали, он

довольствовался фактами, которые раньше уже отмечали другие. Почти все время не чувствуешь, о ком идет речь — о математике, государственном деятеле, поэте или часовщике. А ведь

у каждого из них есть свои индивидуальные черты, отличающие

их от всех прочих.

сятки биографий выдающихся греческих и римских политиков.

1 Афиней — живший на рубеже II–III вв. н. э. древнегреческий

писатель.

2 Авл Гелли й — древнеримский писатель II в. н. э., автор объем-ного справочного сборника «Аттические ночи».

3 Диоген Лаэртский — живший на рубеже II–III вв. н. э. историк философии.

4 Джеймс Босуэлл — шотландский писатель и мемуарист, автор

двухтомной «Жизни Сэмюэла Джонсона», в которой подробно

описана жизнь этого знаменитого литературного критика и поэта

XVIII в.

5 Джон Обри — живший в XVII в. автор занимательных биографий великих англичан.

xxvi

Художник Хокусай 1 надеялся к стодесятилетнему возрасту

дойти до идеала своего искусства. «Тогда, — говорил он, — каждая точка, каждая линия, проведенная кистью, будут живыми». Под живыми надо понимать индивидуальные. Нет ничего более сходного, чем точки и линии: вся геометрия основана на

этом положении. Совершенное же искусство Хокусая требова-ло, чтоб не было ничего более различного, чем они.

Идеалом для биографа должно быть тончайшее разграниче-ние облика двух философов, создавших почти одинаковые теории. Хотя к каждому человеку Обри подходит по-особому, тем

не менее он не достигает совершенства, ибо он не сумел осущест-вить чудодейственного превращения, на которое надеялся Хокусай; то есть различии при сходстве. Однако Обри не дожил до

ста десяти лет. При всем том он очень почитаем, и он прекрасно понимал значение своей книги. «Я помню, — говорит он в

предисловии к биографии Энтони Вуда 2 , — слова генерала Лам-берта 3 : That the best of men are but men at the best 4 , и тому вы

найдете различные подтверждения в этой беспощадной и слишком ранней коллекции биографий. Однако все эти алхимические

зелья следовало выносить на свет не ранее, как лет через тридцать. Следует справедливо заметить, чтобы и сам этот автор и все его действующие лица давно канули в Лету.

1 Кацусика Хокусай — знаменитый японский художник, мастер

ксилографии, живший на рубеже XVIII и XIX вв.

2 Энтони Вуд — известный английский антиквар XVII века.

3 Джон Ламберт — английский генерал помогавший Кромве-лю в середине XVII в. покорять Шотландию.

4 That the best of men are but men at the best — Что лучшие из людей — всего лишь люди в лучшем случае ( англ. ).

xxvii

* * *

У предшественников Обри можно найти некоторые за-чатки его искусства. Так Диоген Лаэртский сообщает, что

Аристотель носил на животе кожаный мех с горячим маслом, и после его кончины у него в доме нашли множество гли-няных сосудов. Мы никогда не узнаем, что делал Аристотель

со всем этим горшечным хламом, но эта тайна нам так же

приятна, как и догадки, которые Босуэлл делает по поводу

употребления Джонсоном сухих апельсинных корок, которые

он имел привычку хранить в своих карманах. Здесь Диоген

Лаэртский почти достигает уровня неподражаемого Босуэлла. Однако все это редкие удовольствия. Между тем, Обри

доставляет их нам на каждом шагу. «Мильтон 1 , — говорит он, — произносил букву «р» очень твердо. Спенсер 2 был

мал ростом, носил короткие волосы, маленькую манишку и

маленькие манжеты. Барклай 3 жил одно время в Англии при

короле Иакове. Он был тогда человек старый, с седой бородой и носил шляпу с пером, что раздражало некоторых сторонников старины. Эразм 4 не выносил рыбы, хотя и родился

в рыбачьем городе. Что же до Бэкона 5 , то ни один из его слуг

не смел являться к нему иначе, как в сапогах из испанской

кожи, ибо запах телячьей был ему неприятен, его он чувствовал сразу.

1 Джон Мильтон — известный английский поэт и мыслитель

XVII в.

2 Эдмунд Спенсер — современник Шекспира, английский поэт

XVI в.

3 Речь идет об одном из представителей обширного шотландского клана Барклаев.

4 Речь о голландском философе XV в. Эразме Роттердамском.

5 Фрэнсис Бэкон — знаменитый английский философ XVI в., основоположник английского материализма.

xxviii

Доктор Фуллер 1 так сильно отдавался умственному труду, что во время предобеденной прогулки, среди размышлений, съе-дал, сам того не замечая, хлеба на два су. О сэре Уильяме Даве-нанте 2 Обри замечает: «Я был на его похоронах; у него быль

гроб из орехового дерева; сэр Джон Дейгам уверял, что это самый красивый гроб, какой он когда-либо видел». По поводу Бена

Джонсона 3 он пишет: «Я слышал, как актеру Ласи рассказывали, что у него была привычка носить пальто вроде кучерского, с

разрезами под мышками».

Вот что поражает Обри в Вильяме Принне 4 : «Его манера

работать была такова: он надевал на голову длинный пикей-ный колпак, спадавший на глаза по крайности пальца на два

или три и служивший ему для защиты глаз от света, и примерно каждые три часа слуга должен был приносить ему хлеб и

кружку эля для подкрепления мыслей. Он работал, пил, жевал

свой хлеб и таким образом протягивал до ночи, а потом основа-тельно ужинал».

Гоббс 5 к старости совсем облысел. Дома у него была привычка работать с непокрытой головой. Он говорил, что никогда не

простужается, но ему очень надоедают мухи, садящиеся на его

лысину. Обри ничего не говорит нам о «Содружестве Океании» 6

1 Томас Фуллер — доктор богословия, живший в Кембридже в

XVII в.

2 Уильям Давенант — английский писатель, поэт и драматург

XVII в.

3 Бенджамин Джонсон — живший на рубеже XVI–XVII вв. английский актер, поэт и драматург.

4 Уильям Принн — английский юрист, писатель и политический деятель XVII в.

5 Томас Гоббс — английский философ XVII в., один из основате-лей теории общественного договора.

6 «Содружество Океании» — посвященное политической философии сочинение английского политика и публициста XVII в.

Джеймса Харрингтона.

xxix

Джеймса Харрингтона, однако рассказывает, что его автор в

1660 г. был сослан в качестве узника сперва в Тур, где его держали некоторое времени, а потом в замок Портси. Его пребы-вание в этих тюрьмах послужило впоследствии почвой для своего рода помешательства, впрочем не буйного, поскольку говорил Харрингтон достаточно разумно и был очень приятен в

обращении. У него была странная фантазия, что его пот превращается в мух, а иногда в пчел. Чтоб проследить этот процесс, он выстроил в саду некоего Гарта (напротив Сент-Джей-мсского парка 1 ) передвижной дощатый домик. Он ставил его на

солнце и садился внутрь. Затем по его приказанию с помощью

лисьих хвостов выгоняли и били всех мух и пчел, которые там

оказались. Потом он закрывал ставни. Однако опыт этот он

ставил только в жаркое время года, и само собой несколько мух

забивались в щели и в складки его платья. Через каких-нибудь

четверть часа жара заставляла одну, другую, третью муху вы-лезать из их укрытий, и тогда он восклицал: «Разве вы не види-те с очевидностью, что они выходят из меня?».

Вот что Обри говорит о писателе Марритоне: «Настоящее его фамилия была Хэд 2 . Боуи его хорошо знал. Родился там-то… был одно время книгопродавцем в Малом Бритэне. Живал среди цыган. С виду был бездельник с наглыми глазами и

умел принимать какой угодно вид. Два или три раза разорял-ся. Под конец жизни снова стал книгопродавцем. Незадолго до

смерти ему приходилось много строчить, чтобы сводить кон-цы с концами. Ему платили по 20 шиллингов за лист. Он написал несколько книг, среди них «Английский разбойник» и другие.

Утонул в открытом море, во время переезда в Плимут, около

1678 г., в возрасте около 50 лет».

1 Королевский парк в Вестминстере.

2 Ричард Хэд — ирландский писатель и драматург XVII в.

xxx

Наконец, надо привести его биографию Декарта 1 : «M-eur Renatus Des Cartes. Nobilis Gallus, Perroni Dominus, summus Mathematicus et Philosophus, natus Turonum, pridie Calendas Apriles 1596. Denatus Holmiæ, Calendis Februarii, 1650».

(Я видел такую подпись под его портретом кисти Яна ван

Далена 2 ).

Как проводил он время в молодости и каким образом сделался

таким ученым, он рассказывает в своем трактате, озаглавлен-ном «О методе». Иезуиты гордятся тем, что их Ордену выпа-ла честь его воспитания.

Несколько лет он жил в Эгмонте (близ Гааги), этим названием помечены некоторые его книги. Это был человек слишком

мудрый, чтоб обременять себя женой, однако будучи мужчиной

со всеми присущими ему желаниями, он содержал красивую женщину доброго поведения. Он любил ее и от нее имел нескольких

детей (кажется, двух или трех). Было бы весьма удивительно, что, имея такого отца, они не получили бы хорошего образо-вания. Он был столь выдающимся ученым, что все другие ученые посещали его, и многие из них просили его показать им его

приборы (в то время математическая наука была тесно связана с употреблением различных приборов). Тогда он выдвигал маленький ящик стола и показывал им циркуль, у которого была

сломана одна ножка; вместо линейки он пользовался сложенным

вдвое листом бумаги».

Ясно, что Обри отдавал себе полный отчет в своей рабо-те. Не думайте, что он не знал цену философским идеям Декарта или Гоббса, но не это его интересовало. Он говорит, 1 Рене Декарт — знаменитый французский философ, математик и естествоиспытатель XVII в.

2 Ян ван Дален — фламандский художник, работавший в Ант-верпене в середине XVII в.

xxxi

что Декарт сам прекрасно изложил свое учение человечеству.

Он хорошо знает, что Гарвей1 открыл кровообращение, но

предпочитает отметить, что этот великий человек во время бессонницы разгуливал в рубашке, что у него был скверный

почерк, и известнейшие доктора Лондона не дали бы и шести

су ни за один из его рецептов. Обри уверен, что показал нам

Фрэнсиса Бэкона, сообщив, что у него был острый и нежный

взгляд, с радужкой цвета ореха и подобный глазу змеи. Однако Обри не такой великий художник, как Гольбейн 2 . Он не

умеет запечатлеть для вечности личность в одной ей присущих чертах на фоне ее сравнения с идеалом. Он живо описывает глаза, нос, ноги, мимику своей модели, но он не умеет

оживить всю фигуру в целом. Старик же Хокусай хорошо видел, на что следует обратить внимание, как на характер-ность, а что является более общим. У Обри не было такого

дара.

Если бы книга Босуэлла состояла из десяти страниц, она

была бы давно ожидаемым произведением искусства. Сущность

доктора Джонсона состоит из общих мест и притом самых

вульгарных; описанных со своеобразной грубостью, на которую

Босуэлл был способен, и это придает ей в своем роде уникальное

качество. Эта грузная пропись сродни сочинениям этого же ав-тора, и из нее можно бы извлечь одно Scientia Johnsoniana 3 с со-ответственным акцентом. Босуэллу не хватало ни смелости, ни чутья сделать такую выборку.

Искусство биографа состоит именно в выборе. Ему нечего

заботиться о правде; он должен творить из хаоса человеческих черт. Лейбниц говорит, что, создавая мир, Бог выбрал

1 Уильям Гарвей — английский медик и анатом XVI–XVII вв., основоположник физиологии и эмбриологии.

2 Ганс Гольбейн — один из величайших немецких художников

XVI в.

3 Scientia Johnsoniana — «Знание о Джонсоне» ( лат. ).

xxxii

лучшую из возможностей. Биограф, как низшее божество, умеет выбирать из человеческих возможностей единствен-ную характерную. Он не должен ошибаться в искусстве, как

Бог не ошибается в своем милосердии. Необходимо, чтобы

прозрения обоих были непогрешимы. Терпеливые демиурги1

собрали для биографа мысли, чувства, события. Их работа

содержится в хрониках, мемуарах, письмах, заметках. Из

этого грубого материала биограф выбирает то, из чего может создать образ, не похожий ни на один другой. Нет нуж-ды, чтобы он совпадал с тем, который в свое время был создан

Всевышним, главное, чтобы он был неповторимым, как и лю-бое из творений.

К несчастью, биографы обычно думали, что они историки.

Этим они лишили нас восхитительных портретов. Они пола-гали, что нас может интересовать только жизнь великих людей.Искусству чужды эти соображения. В глазах художника портрет Неизвестного, писанный Кранахом, имеет такое же значение, как и портрет Эразма2. Ведь не из-за имени Эразма эта

картина неподражаема. Искусство биографа — придать жизни бедного актера такую же ценность, что свойственна жизни

Шекспира. Лишь низкий инстинкт заставляет нас с удоволь-ствием отмечать узость грудной клетки в бюсте Александра

или прядь на лбу Наполеона... Мы ничего не знаем о Моне Лизе

(быть может, это даже лицо мужчины), и оттого ее улыбка

еще более таинственна. Лица, нарисованные Хокусаем, наводят

на глубочайшие размышления.

Если браться за искусство, которым занимались Босуэлл

и Обри, без сомнения следует не кропотливо изображать величайших людей своего времени или давать характеристи-1 Демиург — создатель, творец в древнегреческой философии.

2 То есть уже упоминавшегося Эразма Роттердамского.

xxxiii

ки самым знаменитым персонам прошлого, а рассказывать

с таким же тщанием жизни отдельных людей, каковыми

бы они ни были: божественными, посредственными или пре-ступными.

xxxiv

ЭМПЕДОКЛ

Мнимый бог

2

Никто ничего не знает ни о его рожде-

нии, ни о том, как пришел он в мир.

Эмпедокл появился у золотистых бе-

регов реки Акрагас, в прекрасном го-

роде Агридженто1, спустя некоторое

время после того, как Ксеркс прика-

зал бить море цепями2. Предание го-

1 Агридженто (Агригент) — город на западном побережье Сицилии.

2 Легенда рассказывает — когда в 480 г. до н. э. буря разметала

понтонные мосты, наведенные для переправы персидской армии

через Геллеспонт, разгневанный Ксеркс приказал сечь море плеть-ми и кидать в него цепи.

3

ворит, что одного из его предков тоже звали Эмпедоклом, но

никто этого человека не знал. Под этим, без сомнения, нужно понимать, что он был сыном самого себя, как и подобает богу. Ученики Эмпедокла уверяют, что прежде чем обре-сти славу на полях Сицилии, он уже четырежды жил на свете: был растением, рыбой, птицей и девушкой. Он носил

пурпурный плащ, на который спадали его длинные волосы, вкруг головы была золотая повязка, на ногах медные сандалии, в руках он часто держал гирлянды, сплетенные из лавра

и овечьей шерсти.

Возложением рук он исцелял больных и пел стихи Гомеров-ским распевом1 с торжественными ударениями, стоя на колес-нице и подняв к небу голову. Толпа народу шла за ним и пада-ла ниц, слушая его поэмы. Под чистым небом, освещающим

нивы, люди отовсюду приходили к Эмпедоклу с руками, пол-ными приношений. Он приводил их в экстаз, воспевая боже-ственный свод из кристалла, громаду огня, что мы называем

солнцем, и любовь, которая подобно огромной сфере объем-лет все.

Все существа, — говорил он, — суть только разрознен-ные части этой сферы любви, в которую проникла ненависть.

И то, что мы называем любовью, есть стремление соединиться, поглотиться и раствориться, ибо когда-то все мы, нахо-дившиеся в лоне шарообразного божества, были расторгну-ты враждою.

Он возвещал, что настанет день, когда божественная сфера

восполнится вновь после всех преобразований душ, ибо Мир, что мы знаем, есть дело ненависти, а его соединение будет делом любви.

1 Имеется в виду гекзаметр — стихотворный размер, которым

были написаны, в частности, «Илиада» и «Одиссея» и который

прекрасно передают в своих переводах Гнедич и Жуковский.

4

5

6

Так пел он проходя по городам и полям, и медные Лако-нийские1 сандалии звенели на его ногах и перед ним звучали

кимвалы2. А между тем из пасти Этны подымался столб черного дыма, бросавший тень на всю Сицилию.

Подобный властителю небес, Эмпедокл был одет в пурпур

и опоясан золотом, тогда как пифагорейцы ходили в простых

льняных туниках и в обуви из папируса.

Говорили, что он умел сводить глазной гной, разгонять опу-холи и вытягивать боль из членов. Его молили, чтобы он пре-кратил дожди и грозы; он заклятием остановил бури на хол-мах Селинунта3. Он изгнал лихорадку, перелив две реки в русло третьей, и жители Селинунта стали поклоняться ему. Они

воздвигли ему храм и выбили медаль, где изображение его

было рядом с изображением Аполлона. Иные уверяли, что

Эмпедокл был предсказателем и учеником персидских магов, что он владел искусством некромантии4 и был знатоком трав, наводящих безумие. Однажды, когда он обедал у гостеприим-ного Анхита, какой-то разъяренный человек ворвался в залу с

поднятым мечом, Эмпедокл встал, протянул руку и запел стих

Гомера о непенте — цветке, дающем забвение5. И тотчас же

1 Лакония расположена в южной части Пелопоннеса; на ее территории находится древняя Спарта, жители которой прослави-лись умением максимально сжато высказывать свои мысли, отсюда

термин «лаконичный».

2 Кимвалы — древние ударные инструменты кимвалы немного

напоминали современные литавры.

3 Селинунт — город на южном берегу Сицилии.

4 Некромантия — вид магии, предполагающий общение с ду-шами умерших ( гр. necros — «мертвый»).

5 В древнегреческой мифологии непент (непенф) — египет-ская трава забвения. В «Одиссее» описано, как этим средством

Елена Прекрасная утешает Телемаха, который разыскивает своего

отца Одиссея. Возможно, речь идет о настойке, содержащей алка-лоиды снотворного мака.

7

сила непента охватила того, и он остался недвижим с взнесен-ным мечом, забыв все, как будто выпил он сладкого яда вместе

с пенистым вином из кратера1.

Больные приходили к Эмпедоклу издалека, и он часто был

окружен толпой несчастных. Вместе с другими шли за ним

женщины, целуя края его драгоценного плаща. Одна из них, по имени Пантея, была дочерью знатного человека из Агридженто. Ее должны были посвятить Артемиде2, но она убежала от холодной статуи богини и хотела подарить свою девственность Эмпедоклу. Однако никто не видел меж ними знаков любви, ибо Эмпедокл хранил божественное бесстрастие.

Он говорил только эпическим размером и на ионийском на-речии, хотя народ и его последователи употребляли дорий-ское. Все движения его были священны. Он приближался к

людям только исцелять или благословлять, большую же часть

времени проводил в молчании. И никто никогда из шедших

за ним не видал его спящим. Его видели неизменно величе-ственным…

Пантея была одета в золото и тонкую шерсть. Волосы ее

были убраны по роскошной моде изнеженного Агридженто.

Ее груди поддерживал красный пояс, и подошвы ее сандалий

были напитаны благовониями. К тому же была она прекрасна, у нее было стройное тело и цвет его возбуждал желания. И все

же нельзя было утверждать, что Эмпедокл любил ее, скорее он

ее жалел.

Случилось так, что дыхание прилетевшего из Азии ветра

принесло на сицилийские поля чуму3. Многих эта беда кос-1 Кратер — вид древнегреческого сосуда с широким горлом; обычно его использовали для смешивания вина с водой.

2 Артемида у древних греков была в том числе богиней женско-го целомудрия.

3 В старину бытовало представление, что многие повальные болезни разносятся ветром; отсюда старинный термин «поветрие».

8

нулась своими черными пальцами. Даже животные устилали

своими трупами луга, и всюду виднелись мертвые овцы с об-лезшей шерстью, с разинутыми и обращенными к небу глотка-ми и с разбухшими боками. Этой болезнью занемогла и Пантея; она упала к ногам Эмпедокла и более не дышала. Люди, бывшие рядом, подняли окоченевшее ее тело и омыли его вином и благоуханной водой. Они развязали красный пояс, сжи-мавший молодые груди, и обвили ее пеленами1. Полуоткры-тый рот Пантеи стянули повязкой, и впалые глаза ее не отра-жали свет.

Эмпедокл взглянул на нее, снял золотой обруч со своей головы, и возложил на Пантею. Он возложил на ее грудь гирлянду из лавра, пропел никому неведомые стихи о переселении

душ и трижды приказал ей встать и пойти. Толпа была объята

ужасом. После третьего призыва Пантея вышла из царства теней; тело ее ожило, и она встала на ноги, вся закутанная в по-гребальные покровы. Так народ увидел, что Эмпедоклу дано

воскрешать усопших.

Пизианакт, отец Пантеи, пришел поклониться новому богу.

Под деревьями были установлены столы, дабы совершить в его

честь возлияние. По обе стороны от Эмпедокла стояли рабы, державшие большие факелы. Глашатаи, как во время мисте-рий, призвали к благоговейному молчанию. Внезапно, на третьей страже2, факелы погасли, и молящихся окутала тьма. Раз-дался громкий голос, который звал: «Эмпедокл!». Когда же

появился свет, все увидели, что Эмпедокл исчез. Больше его

никто не видел.

1 В древности тело покойника нередко обертывали полосками

ткани; эта особенность хорошо видна, к примеру, на иконах «Воскрешение Лазаря».

2 Римские солдаты в ночном карауле менялись каждые три часа; третья стража продолжалась с полуночи до 3 часов утра.

9

Один невольник рассказал с трепетом, что видел красную

черту, прорезавшую мрак по направлению к вершине Этны.

При хмуром свете зари верные последователи Эмпедокла

взошли по бесплодным склонам горы. Кратер вулкана извер-гал снопы пламени. На пористом краю лавы, близ пылающей

бездны, они нашли медную полурасплавленную сандалию.

10

ГЕРОСТРАТ

Поджигатель

11

12

Город Эфес1, где родился Герострат, тя-

нулся вдоль устья реки Каистр2 с дву-

мя его речными гаванями до набереж-

ной Панорма, откуда видны были на

море туманные очертания Самоса3. Го-

род этот был обилен золотом и тканя-

ми, шерстью и розами с тех давних пор,

как жители Магнезии4, с их боевыми псами и рабами, метав-1 Эфес — древний город на западном побережье Малой Азии.

В то время это был один из крупнейших торговых центров антич-ной Греции; ныне это турецкий город Сельчук.

2 Современное название этой реки в западной части Турции —

Малый Мендерес.

3 Самос — греческий остров в Эгейском море; он является частью архипелага Восточные Спорады.

4 Магнезия ( Магнесия) — приморская часть Фессалии, которая находится на северо-востоке Греции.

13

шими дротики, были разбиты на берегах Меандра1 и прекрасный Милет был разорен персами.

Эфес был изнеженным городом, где чтили куртизанок в

храме Афродиты Гетеры. Эфесцы носили мягкие туники, платья из льняной пряжи фиалкового, пурпурового и шафранно-го цвета, накидки серапиды2 цвета яблок: желтые, белые и ро-зовые, египетские ткани цвета гиацинта, с огненным отливом

и переливчатыми оттенками моря; были у них и персидские

каласирисы3 из легкой, но плотной ткани, усеянной по багря-ному фону золотым бисером чашевидной формы.

Между горой Пионой и высокой отвесной скалой на берегу

Каистра виднелся величественный храм Артемиды. На его по-стройку ушло сто двадцать лет. Внутренние помещения храма

украшала богатая живопись, потолок был из кипариса и эбенового дерева. Подпиравшие потолок массивные колонны

были выкрашены суриком. Само святилище богини было не-большим. Посредине овального помещения возвышался ко-нический и блестящий таинственный темный камень, на нем

были выведены золотистые знаки; это был символ Артемиды.

Треугольный жертвенник также был высечен из черного камня. Рядом были черные плиты с отверстиями для стока жер-твенной крови. На стенах висели клинки для заклания; они

были стальными. Широкими, с золотыми рукоятками. Глад-кий пол был усеян окровавленными повязками.

Большой темный камень имел два сосца, твердых и острых.

Такова была Артемида Эфесская. Ее божественное происхождение терялось во мраке египетских могил, и ей надлежало

поклоняться по персидским обрядам. Она обладала сокрови-1 Меандр — река в Малой Азии с очень извилистым руслом.

2 Серапида — накидка, напоминающая облачение бога изобилия

Сераписа.

3 Каласирис — длинное льняное платье, которое обычно носили

египтянки.

14

15

16

щем, скрытым в похожей на улей пирамидальной крипте. Оно

хранилось за зеленой треугольной дверцей, усаженной медными гвоздями. Там, среди перстней, монет и огромных руби-нов, покоился манускрипт Гераклита1, в котором провозгла-шалось, что огонь — царь всего сущего. Философ сам положил

его на дно этой пирамидальной крипты во время ее сооруже-ния.Мать Герострата была жестокой и надменной женщиной.

Никто не знал кем был его отец. Впоследствии Герострат

объявил, что он — сын огня. На его теле, под левою грудью, был знак полумесяца, который принял цвета пламени, когда

Герострат был подвергнут пытке. Бывшие при рождении его

предсказывали, что он будет принадлежать Артемиде. Он был

вспыльчив и жил девственным. Лицо его бороздили мрачные

складки, кожа была смуглой. С детства любил он проводить

время возле Артемисиона2. Оттуда смотрел он, как проходят

жертвенные процессии. Поскольку происхождение Герострата было неведомо, он не мог сделаться жрецом богини, хотя и

считал, что его жизнь посвящена именно ей. Жреческой кол-легии приходилось не раз запрещать ему вход в святилище, в

котором он мечтал раздвинуть драгоценную тяжелую ткань, скрывавшую Артемиду. Он затаил ненависть и поклялся си-лой овладеть тайной.

Имя Герострат казалось ему несравненным, и себя он ставил выше всех прочих людей.

Он жаждал славы. Сначала он примкнул к мудрецам, что

проповедовали учение Гераклита, но им была неведома его

тайная часть, ведь она была заключена в свитке, который хра-1 Гераклит — знаменитый древнегреческий философ, живший

в Эфесе на рубеже VI–V вв. до н. э.

2 Артемисион (храм Артемиды в Эфесе) считался одним из

семи чудес античного мира.

17

нился в пирамидальном тайнике сокровищницы Артемиды.

Герострат лишь угадывал мысли своего наставника. Он укре-пил в себе презрение к окружавшим богатствам и питал глубо-кое отвращение к любви куртизанок. Все считали, что он хранил свою девственность ради поклонения богине. Однако Артемида не была к нему благосклонна.

Герострат показался подозрительным совету старейшин, которые охраняли храм. С разрешения сатрапа1 его изгнали из

города. Он стал жить на склоне горы Коресс, в пещере, выры-той в седой древности. Оттуда он глядел по ночам на священ-ные огни Артемизиона. Есть основания думать, что туда приходили к нему беседовать персы из числа посвященных. Однако более похоже на правду, что это решение пришло к нему

внезапно. Как он сознался позже под пыткой, ему в один момент открылось значение слов Гераклита про путь наверх2. Понял он и то, почему философ говорил, что лучшая душа — самая сухая и огненная. Герострат понял, что в этом смысле душа

его — самая совершенная, и он желал продемонстрировать

это. Своему поступку он не давал другого объяснения, кроме

как любви к славе и наслаждения слышать, что имя его у всех

на устах. Лишь его царствование, как он говорил, было бы аб-солютным, ибо отец его был ему неведом, и сам Герострат должен был себя возвеличить. Он должен был стать сыном своего дела, а дело это — сама сущность вселенной, и он стал бы в

одно время царем, философом и богом в одном лице, единст-венным между людьми.

В 356 году, ночью 21 июля, луна не появилась на небе, и желание Герострата достигло небывалой силы. Он решил нару-1 Сатрапами называли местных правителей в Персии, они

были наместниками персидского царя.

2 Важными идеями в философии Гераклита были понятия пути

восхождения, расцвета (акме) и нисхождения, деструкции (кате).

18

шить запрет тайного покоя Артемиды. По ущелью пробрался он к берегу Каистра и поднялся по ступеням храма. Стража

спала возле священных лампад. Схватив одну из них, Герострат проник в наос1. Там был разлит густой запах нарда2. Бли-стали черные эбеновые балки потолка. Овальное помещение

было разделено завесой из пурпурных и золотых нитей, которые скрывали богиню.

Герострат сорвал ее, задыхаясь от волнения.

Свет лампады озарил страшный конус с прямыми сосца-ми. Герострат обхватил их обеими руками и жадно приник к

священному камню. Потом обошел его и увидел скрывавшую

сокровище зеленую дверцу. Схватившись за ее металлические

гвозди он сорвал ее. Его пальцы коснулись еще никем не тро-нутых драгоценностей, но он взял только свиток папируса со

строками, начертанными самим Гераклитом. При свете священной лампады он прочел их, познал все и тотчас воскликнул: «Огонь! Огонь!».

Он притянул к себе завесу Артемиды и поднес горящий

светильник к ее нижнему краю. Ткань сначала горела медленно. Потом, благодаря пропитавшим ее благовонным маслам, синеватое пламя поднялось к эбеновой обшивке потолка. Отблеск пожара заиграл на страшном конусе камня.

Пламя обвило капители колонн и поползло вдоль сводов.

Один за другим золотые блюда, принесенные в дар Артемиде, падали с металлическим звоном со своих полок на плиты пола.

Наконец пламенный сноп засверкал на крыше, освещая утес.

Медные листы крыши просели. Герострат стоял, освещенный

заревом пожара, и громко выкрикивал свое имя среди ночи.

Весь Артемизион стал красным факелом во мраке. Стража

схватила преступника. Ему заткнули рот, чтобы он перестал

1 Наос — центральная часть древнегреческого храма.

2 Нард — растение из семейства Валериановые, источник цен-ных эфирных масел.

19

выкрикивать свое имя. Его связали и бросили в подземелье на

время пожара.

Артаксеркс1 тотчас прислал приказ его пытать. Однако Герострат дал лишь те показания, о которых уже говорилось.

Двенадцать городов Ионии запретили под страхом смерти передавать имя Герострата будущим поколениям, но глухая

молва донесла его до нас.

В ночь, когда Герострат сжег Эфесский храм, родился Александр, царь Македонии2.

1 Имеется в виду Артаксеркс III, который правил персидским

царством с 359 по 338 г. до н. э. Во время описываемых событий

Эфес находился под властью персов.

2 Александр Македонский позже сокрушит власть наследников

Артаксеркса.

20

КРАТЕС

Киник

21

22

Он родился в Фивах, был учеником

Диогена и также знал царя Александ-

ра. Его отец Аскондас был богат и оста-

вил ему двести талантов1.

Однажды Кратес отправился по-

смотреть трагедию Эврипида, и на него

сильно подействовало явление Телефа,

царя Мизии2, в лохмотьях нищего и с корзиной в руках. Тут

1 В Римской империи вес этой единицы массы равнялся массе

воды, которую вмещала стандартная амфора. Во времена Александра Македонского вес серебряного таланта составлял 25,9 кг.

2 Отправившиеся на войну с троянцами греки вторглись в Ми-зию по ошибке, и Телеф был ранен стрелой Ахилла. Сцены мифа о

Телефе изображены на малом фризе Пергамского алтаря.

23

же в театре он встал и громко объявил, что готов раздать всем, кто хочет, свои двести талантов наследства, сам же будет отны-не довольствоваться одеждой Телефа.

Фиванцы приняли это со смехом и собрались перед его домом, но сам Кратис смеялся больше всех. Он выбросил им из

окна свои деньги и прочее имущество, взял плащ из холста, ко-томку и ушел странствовать.

Прибыв в Афины, он стал бродить по улицам, по време-нам отдыхая, приваливаясь спиной к стенам среди человеческих нечистот. Он применил на деле все, чему учил Диоген, но

даже его бочка оказалась ему ненадобной1. Человек, по мнению Кратеса, не улитка и не рак-отшельник. Он жил совсем го-лый, среди отбросов, подбирая корки хлеба, гнилые оливы и

сухие рыбьи кости, которыми наполнял свою суму. Он говорил про нее, что это — обширный и богатый город, где нет ни

бездельников, ни куртизанок, и он доставляет своему владе-телю довольно рыбы, чеснока, фиг и хлеба. Так Кратес носил

свое отечество на собственной спине, и оно кормило его.

Кратес не лез в общественные дела даже чтоб осмеивать их, и он не любил издеваться над царями. Кратес не одобрял по-ступка Диогена, который однажды воскликнул: «Люди, по-дойдите!», а когда те подошли, он стал бить их палкой, при-говаривая: «я звал людей, а не отбросы». Кратес был мягок с

людьми.

Ничто не могло его опечалить. Ему были привычны раны.

Он лишь жалел, что его тело было недостаточно гибко, чтобы

зализывать их, как это делают собаки. Он сетовал также на не-обходимость принимать пищу и пить воду.

По его мнению человеку следовало бы довольствоваться самим собой, обходясь без всякой помощи извне. По крайней

1 Философ Диоген вел жизнь аскета, избрав своим обиталищем

огромный глиняный пифос, который порой называют бочкой.

24

25

26

мере, он не ходил за водой, чтобы мыться. Когда грязь ему на-чинала мешать, он чесался о стену, замечая, что совершенно

также делают ослы.

Кратес редко говорил о богах и не задумывался о них; ему

было все равно, существуют они или нет, ведь они, как он хорошо знал, ничего не могут ему сделать. Кроме того, он им ставил в вину, что они сделали людей несчастными благодаря самому строению человеческого тела — боги повернули им лица

к небу и тем лишив их возможностей, присущих большинству животных, ходящих на четырех лапах. Раз боги решили, что

нужно есть, чтобы жить, — рассуждал Кратес, — они должны

были обратить людям лица к земле, где произрастают злаки; ведь нельзя же кормиться воздухом и звездами.

Жизнь не была к нему благосклонна. У него гноились глаза, так как он не берег их от едкой пыли Аттики1. Неизвестная накожная болезнь покрыла его тело коростами. Он рас-чесывал их ногтями, которых никогда не стриг, и находил, что

так получает двойную выгоду — стирает ногти и в то же время

получает облегчение. Длинные волосы стали у него похожими

на плотный войлок, и он растрепал их по голове, чтобы защищаться от солнца и дождя.

Когда Александр2 пришел на него взглянуть, Кратес ему не

сказал ни одного остроумного слова, но отнесся к нему так же, как и к прочим зрителям, не делая различия между царем и

толпой. Он не высказывал никаких суждений о великих. Они

интересовали его так же мало, как и боги. Его занимали только люди в целом и вопросы как можно прожить с наибольшей

возможной простотой. Ругательства Диогена смешили его так

же, как и его попытки менять чужие нравы. Кратес ценил себя

1 Аттикой (то есть «прибрежной страной») называют юго-восточную область Центральной Греции.

2 Имеется в виду Александр Македонский.

27

слишком высоко, чтобы опускаться для таких вульгарных забот. Он переделал изречение, изображенное на фронтоне

Дельфийского храма, и говорил: «Живи сам по себе»1. Самая

мысль о каком-нибудь верном знании казалась ему нелепой.

Он изучал только связь своего тела с тем, что для него необходимо, и старался ослабить ее, насколько возможно. Диоген ла-ялся, как собака, но Кратес как собака жил.

Был у него ученик, по имени Метрокл, богатый юноша из

Маронеи2. Сестра его, прекрасная и знатная Гиппархия, в Кратеса влюбилась.

Достоверно известно, что, движимая любовью, она к нему

явилась. Это кажется невероятным, но это так. Ничто не от-вратило ее, — ни нечистоплотность киника3, ни его совершенная нищета, ни ужасное общественное положение. Он предупредил ее, что живет как собака на улице и подбирает кости в

грудах нечистот. Он сказал ей заранее, что в их жизни не будет

ничего скрытого, и он будет брать ее при всех, когда захочется, как кобели поступают с суками. Гиппархия на все это дала со-гласие.

Родители пытались ее удерживать, но она пригрозила им

самоубийством, и они отступились. Гиппархия покинула от-чий дом, и нагая, с распущенными волосами, прикрытая од-1 На стенах дельфийского храма было семь надписей: «Познай

себя самого», «Ничего сверх меры», «Мера важнее всего», «Всему свое время», «Главное в жизни — конец», «В многолюдье нет

добра» и «Ручайся только за себя». Речь о последнем высказыва-нии.2 Маронея находилась в Восточной Македонии; современное

название — Марония.

3 Киниками (по холму Киносарг в Афинах) называли представителей одной из философских школ Древней Греции, которые

стремились достичь духовной свободы, отказываясь от материаль-ных благ жизни. Киническая философия породила позже термин

«цинизм».

28

ной лишь старой дерюгой, стала жить с Кратесом, одеваясь подобно ему. Говорят, у нее был от него ребенок, Пазикл, однако

доподлинно об этом неизвестно.

Гиппархия была добра и сострадательна к бедным. Она гла-дила болящих руками и без малейшего отвращения зализы-вала у страдальцев кровоточивые раны, будучи убеждена, что

они для нее то же, что овца для овцы или собака для собаки.

Когда было холодно, Кратес и Гиппархия спали вместе с бед-няками, прижимаясь к ним и стараясь дать им часть теплоты

своих тел. Из тех, кто к ним приближался, они не выделяли

никого. С них было довольно, что это — люди.

Вот все, что дошло до нас о жене Кратеса. Мы не знаем, когда и как она умерла. Ее брат Метрокл преклонялся перед Кратесом и стал его последователем. Однако у него не было долж-ной невозмутимости. Его здоровье было нарушаемо посто-янными ветрами1, которых он не мог сдерживать. Метрокл

пришел от этого в отчаяние и решил умереть.

Кратес узнал о его несчастье и решил его утешить. Он на-елся гороха, пошел к Метроклу и спросил, действительно ли

стыд за эту слабость так его удручает. Метрокл признался, что

не в силах больше переносить такое наваждение. Тогда Кратес, которого от гороха вспучило, испустил ветры в присутствии своего ученика и принялся уверять его, что все люди по

самой природе подвержены той же неприятности. Потом он

укорял его за стыд перед другими, приводя в пример себя самого. В заключение он издал еще несколько громких звуков, взял Метрокла за руку и увел с собой.

Долгое время они жили вместе на улицах Афин, без сомнения вместе с Гиппархией. Они говорили друг с другом очень

мало. Ничто не вызывало в них стыда. Казалось, что собаки, 1 Имеется в виду метеоризм — повышенное газообразование в

кишечнике.

29

рывшиеся вместе с ними в кучах нечистот, относились к ним

с почтением. Однако можно было подумать, что если бы голод

довел их до крайности, они бы все перегрызлись между собой.

Однако биографы не пишут ни о чем подобном.

Известно, что Кратес умер, дожив до глубокой старости.

Под конец он не сходил с места, растянувшись в гавани Пи-рея1 под навесом одного склада, где моряки хранили от дождя

свои тюки.

Со временем он перестал ходить на поиски мясных отбросов для еды и даже более того — не хотел протянуть руку, чтобы их подобрать.

Однажды его нашли мертвым и буквально высохшим от голода.

1 Современный морской Пирейский порт — крупнейший в

Греции.

30

СЕПТИМА

Заклинательница

31

32

Септима была рожденной под сол-

нцем Африки рабыней в городе Гадру-

мет1. Мать ее, Амена, тоже была рабы-

ней, и мать той была рабыней тоже, и

все они были прекрасны и безвестны.

Сами подземные божества открыли им

секреты как любви, так и смерти.

1 Ныне это город Сус в Тунисе.

33

Город Гадрумет, в котором жила Септима, был белым, а

камни ее дома имели розоватый оттенок. Прибережный песок

был усеян раковинами, которые волны теплого моря прино-сили от самой земли Египта, от того места, где из семи усть-ев Нила изливается ил семи разных окрасок. В комнатах при-морского дома, где жила Септима, было слышно, как умирают

серебристые гребни Средиземного моря, а от его подножия

веер блестящих лазоревых линий простирался до самого го-ризонта.

Ладони Септимы были окрашены золотом, а кончики ее

пальцев нарумянены. Губы ее благоухали миррой1, а чуть под-веденные веки трепетали. Такой и ходила она по проселочным

дорогам с корзиной, разнося в ней по домам работников мягкие хлебы.

И вот Септима полюбила одного юношу, Секстилия. Он

был свободным человеком, сыном некоего Дионисия.

Однако не позволено любить тех, кому ведомы подземные

тайны, ибо подвластны они врагу любви, имя которому Ан-тэрос2. И как Эрос правит блеском глаз и острит наконечни-ки своих стрел, так Антэрос отвращает взгляды и утоляет боль

от любовных ран. Он благодетельный бог, живущий среди

мертвых. Он не так жесток, как прочие боги. Он владеет не-пентом3, цветком, дающим забвение. И зная, что любовь есть

худшее из земных страданий, он ненавидит любовь и исцеля-ет от нее. Однако он бессилен изгнать Эроса из уже занятого

тем сердца. Тогда он хватает другое сердце. Таким образом Ан-1 Мирро (мирра, смирна) — ароматическая смола, благовонное

курительное вещество; камедь, которую получают из деревьев рода

Коммифора.

2 В древнегреческой мифологии Антэрос — бог отрицания, от-торжения любви.

3 См. прим. на стр. 7

34

35

36

тэрос и сражается с Эросом. И вот почему Секстилий не мог

любить Септиму.

Как только Эрос пронес свой факел к груди посвященной, раздраженный Антерос овладел тем, кого она хотела любить.

И Септима узнала о победе Антэроса по опущенному доле взо-ру Секстилия. И когда пурпурная дрожь охватила вечерний

воздух, она вышла на дорогу, ведущую от Гадрумета к морю. То

была мирная дорога, на которой влюбленные пьют финиковое

вино, опираясь на гладкие стены гробниц. Легкий восточный

ветер поит там ароматами старый некрополь, и молодая, скрытая в тумане луна, неуверенно блуждает по ней. Много забаль-замированных мертвецов покоятся в склепах подле Гадрумета.

Там же была упокоена и Финисса, сестра Септимы. Она тоже

была рабыней. Финисса умерла в шестнадцать лет прежде чем

кто-либо из мужчин насладился ее ароматом.

Гробница Финиссы была такой же неширокой, как и ее

стройное тело, камень давил на ее обвитые пеленами груди.

У самого лба длинная плита закрывала путь ее невидящему

взгляду. Он почерневших губ еще веяло ароматами, которыми ее умастили. На вещей руке блестел золотой обруч с зеле-новатым отливом и в нем были два бледных не идеально про-зрачных рубина. В своем девственном сне Финисса бесконечно грезила о том, чего никогда не познала.

Под девственной белизною новой луны, Септима ле-гла рядом с узкой гробницей своей сестры. Припав к мило-сердной земле, она плакала и билась головой об изваянную

в камне гирлянду. Септима прижалась устами к отверстию, куда совершали возлияния, и излила туда переполнявшую ее

страсть.

«О, сестра, — говорила она, — пробудись от сна и вни-май мне! Лампадка, что освещает первые часы умерших, пога-сла. Из твоих пальцев выскользнул сосуд из цветного стекла, который мы тебе вручили. Нить ожерелья порвалась, и зо-37

лотые шарики рассыпались вокруг твоей шеи. Все наше, земное, уже не для тебя; теперь тобою владеет тот, у кого ястреб

на челе1. Выслушай меня, ибо имеешь ты власть донести мои

слова. Иди в обитель, которая тебе ведома, и умоляй Антэроса. Умоляй богиню Хатхор2. Умоляй того, чье рассеченное тело

море несло в ящике до самого Библоса3. Сестра моя! Сжалься

над неведомой тебе болью. Семью звездами халдейских магов4

я заклинаю тебя. Во имя подземных владык, призываемых в

Карфагене — Ило, Абрио, Сал-Баала, Бат-Баала — прими мое

заклинание. Сделай, чтобы Секстилий, сын Дионисия, был

снедаем любовью ко мне, Септиме, дочери нашей матери Аме-ны. Пусть он сгорает от любви по ночам. Пусть ищет меня возле твоей гробницы, о Финисса! Или уведи нас обоих во всемо-гущее жилище мрака. Моли Антэроса заморозить наше дыхание, если он откажет Эросу воспламенить его. Благоухающая

усопшая! Прими возлияние моего голоса. Ашраммашалала!».

И тотчас дева, обвитая пеленою, восстала и опустилась под

землю с оскаленным ртом. А оробевшая Септима бросилась

прочь, побежав среди гробниц. И до второй стражи5 она оставалась среди мертвецов — следила за появляющейся по време-нам на небе луной и хватая ртом соленое дуновение морского бриза. Потом, на рассвете, когда Септиму обласкала первая

1 Ястребы всегда питаются живой добычей, поэтому в некоторых культурах они олицетворяют царство мертвых; в данном кон-тексте это намек на Осириса.

2 В египетской мифологии Хатхор — богиня радости и любви.

3 Египетский миф рассказывает, как к берегам Библоса при-плыл сундук с погибшим Осирисом.

4 Халдеями изначально называли семитские племена, обитав-шие на юге Месопотамии; позже в Вавилоне так именовали касту

жрецов, а в Древнем Риме — астрологов.

5 Как уже упоминалось, римские солдаты в ночном карауле менялись каждые три часа; вторая стража длилась до полуночи.

38

позолота зари, пошла она обратно в Гадрумет, и длинная ее голубая туника развевалась на ветру.

Между тем окоченевшее тело Финиссы блуждало в подземных пространствах. Однако имевший на голове ястреба не

принял ее мольбы, и богиня Хатхор осталась сидеть недвиж-но на своем разукрашенном троне. И не могла Финисса найти

Антэроса, ибо неведомы были ей желания. Однако в остано-вившемся сердце своем ощутила она жалость, какую мертвые

питают к живущим. И вот на вторую ночь, в час, когда мертве-цы обретают свободу творить заклинания, с ногами, обвиты-ми пеленою, появилась она в Гадрумете и пошла по его улицам.

Грудь Секстилия мерно вздымалась во сне при каждом вздо-хе, и лицо его было обращено к потолку, расчерченному ром-бами. И мертвая Финисса, в благовонных пеленах своих, села

возле него. У нее не было ни внутренностей, ни мозга, но в груди ее все еще находилось ее усохшее сердце. И в тот миг Эрос

поборол Антэроса и овладел бальзамированным сердцем Финиссы. Тотчас же возжелала она тело Секстилия, и захотела, чтобы лежало оно между ней и сестрой своей Септимой в обиталище мрака. Финисса прильнула своими окрашенными гу-бами к живым устам Секстилия, и жизнь отлетела от него, как

дым.

Затем пришла она к рабыне Септиме и взяла ее за руку.

И спящая Септима повиновалась руке своей сестры. И поце-луй Финиссы, и пожатие ее руки почти в тот же час принесли

смерть и Септиме. Таков был печальный конец борьбы Эроса

с Антэросом. Подземным владыкам достались разом оба — и

рабыня Септима, и свободный Секстилий.

С тех пор Секстилий покоится в некрополе Гадрумета между заклинательницей Септимой и сестрой ее, девственной Фи-ниссой. Текст же заклинания был начертан на свинцовой пластинке, свернутой и прибитой затем к отверстию для возлияний, через которое Септима шептала в гробницу своей сестры.

39

Текст же заклинания был начертан на свинцовой пластинке, свернутой и прибитой затем к отверстию для возлияний, через которое Септима шептала в гробницу своей сестры.

40

ЛУКРЕЦИЙ

Поэт

41

42

Лукреций1 появился на свет в большом

семействе, давно отошедшем от обще-

ственной жизни. Его детство прошло

в высоком, построенном в горах доме.

Тени его портика были глубоки, атри-

ум2 прост, а рабы бессловесны. С самых

ранних лет он видел кругом презрение к политике и к людям.

1 Тит Лукреций Кар — знаменитый римский поэт и философ

I в. до н. э.

2 Атриум — внутренний двор древнеримского жилища.

43

Благородный Меммий1, его ровесник, разделял затеваемые

Лукрецием игры в лесу. Вместе они дивились на морщинистую

кору старых деревьев и следили, как трепещет листва, похожая

на освещенный солнцем зеленым парус, усыпанный золотыми

пятнами. Они часто смотрели на исполосованные спины кабанов, роющих землю. Им попадались неугомонные рои пчел и

полчища куда-то вечно спешащих муравьев.

Однажды они вышли на лесную опушку. Посреди была лу-жайка, так плотно окруженная стоявшими рядом старыми

пробковыми дубами, что круг их напоминал колодец с пятном

синевы. Беспредельное спокойствие царило в этом убежище.

Стоя внутри казалось, что находишься на широком светлом

пути, который ведет к божественным высотам. Лукреций был

тронут благодатью этого безмятежного пространства.

Вместе с Меммием Лукреций оставил сей спокойный храм

лесов для изучения ораторского искусства в Риме. Старый па-триций2, хозяин высокого дома, дал ему в наставники грека и

запретил возвращаться до тех пор, пока он не овладеет искусством презирать человеческие дела. Лукреций больше никогда

не видел этого человека. Он умер в одиночестве, ненавидя су-ету человеческого общежития.

Когда Лукреций вернулся, он привел в высокий опустев-ший дом с его строгим атриумом и безмолвными рабами женщину — красивую диковатую и строптивую африканку. Меммий тоже вернулся в дом своих предков. Лукреций нагляделся

на кровавые распри, заговоры, на продажных политиков. Теперь же он был влюблен.

Вначале жизнь казалась для него очаровательной. Африканка любила стоять у разрисованных стен, прислоняясь к ним

1 Этому Гаю Меммию Лукреций позже посвятит свою знамени-тую поэму «О природе вещей».

2 Патрициями в Древнем Риме называли аристократов.

44

всей массой своих курчавых волос, и подолгу отдаваться всем

телом на ложе неги. Полные пенным вином кубки она брала

руками, отягченными изумрудами, которые словно бы мерца-ли в своей глубине.

У нее была своеобразная привычка поднимать кверху палец и вскидывать голову. Источник ее улыбок был мрачен и

глубок, как и у рек Африки. Вместо того, чтобы прясть шерсть, она неустанно рвала ее на мелкие клочки, которые принима-лись летать вокруг нее.

Лукреция одолевало пламенное желание сливаться с ее прекрасным телом. Он прижимался к ее тяжелым грудям и при-никал своими устами к ее темно-фиолетовым губам. Они об-менивались словами любви, то смеясь, то вздыхая, но однажды

это их утомило. Они словно бы коснулись упругой матовой за-весы, которая разделила любовников. Их сладострастие дошло до ярости и изменило свою суть. Ими был достигнут тот

предел, когда оно касается лишь плоти, не проникая глубже.

Африканка отдалилась от него в своем сердце и стала чужой.

Лукреций был в отчаянии, что не может добиться ее любви.

Эта женщина сделалась надменной, угрюмой, молчаливой; она стала подобна атриуму и рабам.

Лукреций зашел в комнату, где хранились свитки. Там он

развернул один из них, на котором был переписан трактат

Эпикура1.

И разом открылась ему вся изменчивость вещественного

мира и бесполезность стремления к идеям. Вселенная показалась ему похожей на маленькие клочки шерсти, разбросан-ные по комнатам пальцами его африканки. Рои пчел, колонны

1 Эпикур — древнегреческий философ III в. до н. э., считавший, что целью философии является достижение счастья, спокой-ствия и безмятежной жизни, свободной от страхов. Для философов более позднего времени именно Лукреций стал главным про-пагандистом и популяризатором учения Эпикура.

45

муравьев, трепещущая ткань листвы, — все это сделалось для

него лишь сочетанием групп атомов. И в самом своем теле он

ощутил невидимых и взаимно враждебных существ, стремящихся разъединиться. Взгляды показались ему не более, чем

лучами, хотя и вещественными, а весь облик его прекрасной

дикарки — лишь приятной и красочной мозаикой. И почувствовал он, что конец всего этого бесконечного движения пе-чален и бесцелен. Как некогда на кровавые заговоры в Риме

с их наглыми шайками вооруженных клиентов1, глядел он теперь на круговращение групп атомов, имеющих общее родст-во и лишь оспаривающих друг у друга свое темное первенст-во. И увидел он, что смертный распад — только освобождение

этой буйной толпы, которая тотчас присоединится к тысячам

других суетных движений.

И вот, когда свиток папируса, где греческие слова сплета-лись подобно атомам этого мира, сделал все ясным для Лукреция, он вышел в лес через темный портик высокого дома своих предков. Он увидел полосатые спины кабанов, как всегда

уткнувшихся носом в землю. Потом, миновав опушку, он очутился в знакомом ему лесном безмятежном храме, и взгляд его

потонул в голубом небесном колодце. Здесь он обрел мир. Отсюда предстала перед ним подобная муравейнику бесконеч-ность вселенной со всеми ее камнями, растениями, всеми деревьями, зверями, всеми людьми всевозможных оттенков, со

всеми их страстями и с их орудиями. И увидел он истории всех

этих различных вещей: их рождения, их болезни и их кончины. И среди всеобщей и неизбежной кончины ясно разглядел

он смерть своей африканки и заплакал…

Он знал, что слезы возникают от сжатия особых небольших желез под веками, приводимых в движение цепочками

1 Клиентами в Древнем Риме называли свободных граждан, находившихся в зависимости от своего патрона.

46

атомов, исходящих от сердца, когда само сердце возбуждает-ся последовательными световыми образами, что отделяют-ся от поверхности тела любимой женщины и попадают в глаза. Он знал, что любовь — не что иное, как набухание атомов, стремящихся соединиться с другими атомами. Он знал, что печаль, причиняемая смертью любимой — лишь худшее из

земных заблуждений, поскольку умершая перестала быть несчастной и страдать, а плачущий по ней скорбит о своем горе

и мрачно размышляет о собственной кончине. Он знал, что

ни у кого из нас не останется двойника, чтоб проливать слезы над собственным трупом, простертым у ног его. Он хорошо знал, что печаль, любовь и смерть — лишь пустые образы, когда смотришь на них из спокойного пространства, в котором можно замкнуться. И все же он продолжал плакать, желая

любви и опасаясь смерти.

Вот почему он вернулся в высокий и мрачный дом своих

предков и подошел к прекрасной африканке. Она варила на

жаровне напиток в металлическом сосуде. В его отсутствие

она тоже размышляла, и думы ее восходили к таинственному

источнику ее улыбок.

Лукреций смотрел на все еще кипевший напиток. Он ма-ло-помалу светлел и стал похож на покрытое облаками зеле-ное небо. Прекрасная африканка вскинула голову и подняла

палец кверху. Лукреций выпил зелье. И тотчас его разум исчез, и он позабыл все греческие слова в свитке папируса. И в первый раз, обезумев, он познал любовь, а ночью, отравленный, познал он смерть1.

1 Святой Иероним утверждает (вероятно цитируя Светония), что «Лукреций сошел с ума, опоенный любовным зельем. В промежутках своего безумия он написал ряд книг, которые позже были

исправлены Цицероном, а потом лишил себя жизни».

47

48

КЛОДИЯ

Развратная матрона

49

50

Она была дочерью консула Аппия

Клавдия Пульхера1. Уже в раннем дет-

стве она отличалась от своих братьев и

сестер жгучим блеском глаз. Старшая

сестра ее, Терция, рано вышла замуж,

а младшая вполне подчинялась всем ее

капризам. Братья ее Аплий и Кай уже в

детстве жадничали — не делились игрушками и ореховым пе-ченьем, что им давали, а со временем они стали скупы и на се-1 Этот римский военачальник и политик из рода Клавдиев жил

в I в. до н. э.

51

стерции1. Но третий, Клодий, красивый и женственный, всегда дружил со своими сестрами.

Нередко Клодия, сверкая глазами, уговаривала их облачать

его в тунику с рукавами, надевать на голову шапочку, сплетен-ную из тонких золотых нитей, а под грудью подвязывать мяг-ким поясом. Потом они покрывали его огненно-красным по-крывалом и уводили в свои покои, где он ложился в постель

со всеми тремя. Ему всех больше нравилась Клодия, однако он

также лишил невинности и Терцию, и младшую сестру.

Когда Клодие было восемнадцать, ее отец умер. Она жила

в доме на Палатинском холме2. Брат ее Аппий стал управлять

наследственным имением, а Кай готовился к общественной

деятельности.

Клодий, все еще изнеженный и безбородый, спал между сестрами; их обеих звали Клодиями. Они начали тайно ходить с

ним в бани. Там они давали четверть асса3 рослым рабам-мас-сажистам, потом им отдавались. С Клодием поступали так же, как и с сестрами, и в их присутствии. Таковы были их удовольствия до брака.

Младшая сестра вышла замуж за Лукулла4, и он увез ее в

Азию, где воевал с Митридатом5. Клодия взяла себе в мужья

1 Сестерции — древнеримские серебряные монеты.

2 Палатин — центральный из семи главных холмов Рима.

3 Асс ( лат. as, assarius) — название древнеримской медной монеты.

4 Луций Лициний Лукулл — знаменитый римский военачальник и политический деятель из плебейского рода Лициниев Лукул-лов; хотя в его время гастрономическим излишествам предавались

многие представители римской знати, именно выражение «Лукул-лов пир» стало крылатым.

5 Имеется в виду Боспорский царь Митридат VI Евпатор; его

конфликт с Римом стал причиной так называемой Третьей Митри-датовой войны.

52

53

54

своего двоюродного брата, Метелла1, честного и толстого человека. В эти тревожные времена он имел ум консервативный

и положительный. Однако Клодия не могла выносить его де-ревенской грубости. Она уже мечтала о чем-нибудь новом для

своего милого Клодия.

В то время умами начинал овладевать Цезарь, и Клодия решила, что это нужно расстроить. Она заставила Помпония

Аттика2 привести к ней Цицерона. Ее общество было остро-умным и изысканным. Здесь были Лициний Кальв3, молодой

Курион4 по прозвищу «Девочка», вечно занятый бегами Сек-стий Клодий5, Эгнатий6 со своей компанией, Катулл7 из Вероны и влюбленный в Клодию Целий Руф8. Метелл грузно сидел, не говоря ни слова. Рассказывали скандальные истории о

Цезаре и Мамурре9.

Вскоре Метелл был назначен проконсулом и уехал в Ци-зальпинскую Галлию10. Клодия осталась в Риме одна с сестрой

1 Квинт Цецилий Метелл Целер был римским политиком и военачальником.

2 Тит Помпоний Аттик — наиболее известный близкий друг

оратора, политика и философа Марка Туллия Цицерона.

3 Гай Лициний Кальв — древнеримский оратор и поэт I века до н. э.

4 Гай Скрибоний Курион — римский военачальник и государст-венный деятель.

5 Публий Клодий Пульхер — римский политик и агитатор во

времена Первого Триумвирата.

6 Марк Эгнатий Руф — римский сенатор и политик во времена Августа.

7 Гай Валерий Катулл — главный поэт во времена Цицерона и

Цезаря.

8 Марк Целий Руф — видный оратор и народный трибун.

9 Мамурр — один из сторонников Цезаря; кот Мамурра —

персонаж написанного Катуллом памфлета на Юлия Цезаря.

10 Цизальпинская Галлия — римская провинция между Альпа-ми, Апеннинами и рекой Рубикон.

55

мужа, Муцией. Цицерон окончательно пленился большими

огненными глазами Клодии. Он уже подумывал развестись с

своей женой Теренцией и надеялся, что Клодия бросит Метелла. Но Теренция ему открыла на нее глаза и тем привела

в ужас. Перепуганный Цицерон отказался от своих желаний.

Но Теренция хотела большего, и Цицерон был вынужден пор-вать с Клодием.

Клодий между тем был занят делом. Он добивался любви Помпеи, супруги Цезаря. В ночь на праздник Благой Бо-гини1 в доме Цезаря, который тогда был претором2, должны

были оставаться одни только женщины. Помпея одна совер-шала жертвоприношение. Клодий которого ранее когда-то

переодевала сестра, облачился в наряд музыкантши, играю-щей на цитре3, и проник к Помпее. Его узнала одна из ра-бынь. Мать Помпеи подняла тревогу и разразился громкий

скандал. Клодий пытался защищаться и стал клясться, что

в это самое время он был в доме Цицерона. Теренция при-нудила своего мужа отрицать это, и Цицерон дал показание

против Клодия.

С тех пор Клодий потерял всякое значение для аристократов. Сестре его только что исполнилось тридцать, и она была

более пылкой, чем когда-либо. Ей пришла мысль, чтобы Клодия усыновил какой-нибудь плебей4, тогда брат ее мог бы сделаться народным трибуном. Уже вернувшийся Метелл угадал

1 Благая богиня ( лат. Bona Dea) — богиня плодородия, здоро-вья и невинности в римской мифологии. Ежегодно 1 мая и в начале

декабря в ее честь совершались таинства, на которые допускались

только замужние женщины и весталки.

2 Претор — государственная должность в Древнем Риме.

3 Цитра — струнный щипковый музыкальный инструмент.

4 В Древнем Риме плебей — представитель низших классов.

В отличие от патрициев плебеи первоначально не были наделены

политическими правами.

56

ее планы и насмехался над ней. Так как в то время, когда в ее

объятиях не было Клодия, она позволила себя любить Катуллу.

Муж ее Метелл казался им ненавистным, и она решила от

него освободиться. Однажды, когда он усталый вернулся из

сената, она дала ему какого-то зелья. Метелл упал мертвым в

атриуме. Теперь Клодия была свободной. Она оставила дом

мужа и тотчас же вернулась на Палатинский холм разделить

уединение Клодия. Сестра ее сбежала от Лукулла и тоже при-соединилась к ним. Они снова начали жизнь втроем и взялись

за свои коварные планы.

Прежде всего Клодий сделался плебеем и был избран народным трибуном. Несмотря на женственную грацию, голос у

него был сильный и звонкий. Он добился изгнания Цицерона; на его глазах был разрушен его дом, и он поклялся разорить

и умертвить его всех друзей. Цезарь был в это время проконсулом в Галлии и ничего не мог сделать.

Между тем Цицерон с помощью Помпея1 восстановил свое

влияние и добился своего возвращения в следующем году.

Ярость молодого трибуна дошла до крайности. Он бешено обрушился на Милона2, друга Цицерона, который тогда домо-гался консульства.

Пользуясь ночной темнотой, он пытался убить его, сбив с

ног его рабов, несших факелы. Расположение народа к Клодию слабло. Про Клодия и Клодию распевались непристой-ные куплеты. Цицерон обличил их в беспощадной речи; Клодия сравнивалась там с Медеей3 и Клитемнестрой4. Наконец, 1 Гней Помпей — консул Римской республики, во время гра-жданской войны он командовал лояльными сенату войсками.

2 Тит Анний Милон — древнеримский политик и государст-венный деятель, вернувший из изгнания Цицерона.

3 Медея — героиня трагедии Еврипида, в которой она убивает

соперницу и собственных детей.

4 Клитемнестра — героиня «Илиады», жена царя Агамемно-57

бешенство брата и его сестры вырвалось наружу. Клодий пытался поджечь дом Милона, но был убит охранявшими его рабами.

Клодия была в отчаянии. Она брала в любовники и броса-ла одного за другим то Катулла, то Целия Руфа, потом Эгна-тия, чьи друзья водили ее по тавернам самого низкого поши-ба. Однако любила она только своего брата Клодия. Ради него

она отравила мужа, ради него собрала и увлекла за собой шай-ку поджигателей.

С его смертью она потеряла смысл жизни. И все же она оставалась еще прекрасной и страстной. У нее был сельский дом на

дороге к Остии1, сады у Тибра и в Байях2. Там она нашла себе

убежище. Она пробовала развлечься сладострастными танца-ми с женщинами. Однако это ее не удовлетворяло. Ум ее был

все еще полон развратными образами Клодия, и он вечно ви-делся ей, безбородый и женственный. Вспоминалось ей, как

был он захвачен киликийскими3 пиратами, и как они наслаждались его нежным телом. Одна таверна приходила ей на память, где она бывала с ним. Входная дверь там была вся изма-занная углем; от пивших там мужчин разило, и грудные клетки

у них густо покрыты волосами.

Ее снова потянуло в Рим. Ранними часами она бродила там

по перекресткам и узким улочкам. И по-прежнему глаза ее вы-зывающе блестели. Ничто не могло потушить этот блеск. Она

испытала все: мокла под дождем и лежала в грязи. Из бань она

шла в каменные каморки, в подвалы с играющими в кости рабами, под низкие своды, где пьянствовали повара и конюхи; на, которого она убила вместе с его любовницей Кассандрой.

1 Остия — римский город в устье Тибра; главная гавань Древ-него Рима.

2 Байи — древнеримский город-курорт на берегу Неаполитан-ского залива.

3 Киликия — область на юго-востоке Малой Азии.

58

все это было ей хорошо знакомо. Она поджидала прохожих

среди мощеных улиц.

Она умерла в одну из душных ночей, под утро, став жертвой

своего странного извращения, которое давно перешло у нее в

привычку. Какой-то суконщик заплатил ей четверть эсса, а потом подстерег в предутренних сумерках, в аллее, чтоб отнять

деньги, и задушил. Ее труп с широко открытыми глазами он

сбросил в желтые воды Тибра.

59

60

ПЕТРОНИЙ

Писатель

61

62

Он родился во дни, когда бродячие ко-

медианты в зеленых одеждах заставляли

дрессированных поросят прыгать через

горящие обручи, когда бородатые при-

вратники в вишневых туниках шелуши-

ли горох в серебряные блюда перед из-

ящными мозаиками около портиков

вилл, когда набитые сестерциями вольноотпущенники1 доби-вались в провинциальных городах управленческих должно-1 Вольноотпущенники (либертины, лат. libertini) — в Древней

Греции и Древнем Риме — отпущенные на свободу или выкупив-шиеся рабы.

63

стей, а декламаторы1 пели в конце застолья эпические поэмы, язык которых изобиловал словами эргастул2 и занесенным из

Азии напыщенным многословием.

Его детство протекло в роскоши. Он дважды не надевал

одни и те же одежды из тирского1 льна. Серебро, раз упавшее

в атриуме на пол, выметали вместе с сором. Стол был из блюд

изысканных и необычных, и повара постоянно меняли их разнообразие. Не стоило удивляться, разбив яйцо и найдя там

птичку, и не нужно было бояться разрезать статуэтку похожую

на сделанные Праксителем2, ведь она была из гусиной печени.

Гипс, которым запечатывали амфоры, покрывали густой по-золотой. В ящичках из индийской слоновой кости хранились

терпкие духи для участников пиршеств. Умывальники имели

отверстия разнообразных форм; из них, вызывая удивление, изливалась струями окрашенная вода.

Вся стеклянная посуда была украшена цветными чудовища-ми. У некоторых сосудов, когда их поднимали, отпадали руч-ки, и из раскрывшихся боков высыпались искусно разукра-шенные цветы. В золотых клетках перекликались птицы из

Африки с красными шеями. За резными решетками у богато

выкрашенных стен пронзительно кричали бесчисленные обе-зьяны с мордами, похожими на собачьи. В резных водоемах

двигались небольшие стройные существа с мягкой золотистой

чешуей и отливающими лазурью глазами.

Так Петроний и жил неспешно своей изнеженной жизнью, думая, что самый воздух, которым он дышит, только лишь для

1 Имеются в виду поэты и чтецы.

2 Эргастул — помещение в Древнем Риме для содержания

опасных или провинившихся рабов.

1 Тир — древний финикийский город-государство на восточном побережье Средиземного моря.

2 Пракситель — знаменитый древнегреческий скульптор

IV века до н. э.

64

него напоен ароматами. Когда он сделался юношей и запер в

разукрашенный ларец свою первую бороду, он начал вгляды-ваться в окружающее. Прислуживавший на арене раб по имени Кир открыл ему много ранее неизвестного.

Петроний был мал ростом, смугл и косил одним глазом.

Он был незнатного рода. У него были руки трудяги, но хорошо развившийся ум. Потому-то ему и доставляло удовольствие шлифовать фразы и записывать их. Они не походили ни на

что уже сказанное прежними поэтами, а лишь воспроизводи-ли все то, что окружало Петрония. Лишь гораздо позже у него

появилось прискорбное стремление сочинять стихи.

Он познакомился с полудикими гладиаторами, уличными

вралями, людьми, глядящими исподлобья и только и думаю-щих, как бы стащить овощи или кусок мяса. Он разглядывал

завитых детей, гулявших с сенаторами, и на старых сплетни-ков на перекрестках, которые судачили о городских делах, на

распутных слуг, подозрительного вида женщин, на торговок

фруктами и хозяев кабаков, захудалых поэтов, плутоватых слу-жанок, самозваных жриц и беглых солдат.

Он глядел на них своим косым глазом и точно подмечал все

их манеры и их поступки. Кир водил его в бани для рабов, в

каморки проституток, в подземелья, где цирковые статисты

упражнялись с деревянными мечами. У ворот города, между

гробницами, он рассказывал ему истории о людях, меняющих

кожу: о них рассказывали негры, сирийцы и содержатели таверн, а солдаты, охранявшие кресты для казней, передавали

эти байки друг другу.

На тридцатом году жизни Петроний, впитавший в себя это

вольное разнообразие, начал писать рассказы из жизни бродячих и разгульных рабов. Среди сменяемой роскоши он изучал

их нравы, а в промежутках между изящными разговорами на

празднествах впитывал их мысли и речь. В одиночестве, скло-няясь над своим пергаментом и облокотившись о стол из бла-65

гоуханного кедра, он писал кончиком каляма1 о похождениях

никому не известной черни.

При свете, льющемся из высоких окон, под яркими фрес-ками, он представлял себе дымные факелы постоялых дворов, нелепые ночные драки, висячие деревянные фонари, замки, сбиваемые ударами топоров судейской стражи, засаленные по-стели с бегающими по ним клопами и ругань островных про-кураторов2 среди толпы бедняков, прикрытых рваными хла-мидами и грязным тряпьем.

Говорят, что окончив шестнадцатую книгу собственных сочинений, он позвал Кира и прочитал их ему. И раб хохотал, крича во все горло и хлопал в ладоши.

И тут у них родилась идея начать жить той жизнью, которую описывал Петроний. Тацит3 неверно сообщает, что он

был арбитром изящества4 при дворе Нерона и завистливый

Тигеллин5 добился для него смертного приговора. И Петроний вовсе не расставался с жизнью, лежа в мраморной ванне, как и подобает изнеженному человеку, и шепча стихи о люб-ви6.Он скрылся вместе с Киром и закончил свою жизнь, скита-1 Калям — тростинка для письма с заостренным кончиком.

2 В Древнем Риме прокуратором называли любого управляю-щего, управленца.

3 Публий Корнелий Тацит — знаменитый древнеримский историк, живший на рубеже I–II вв. н. э.

4 Арбитр изящества ( лат. Arbiter elegantiae) — римский «за-конодатель мод»; так в Древнем Риме называли человека, который

считался общепризнанным авторитетом в вопросах моды и вкуса, хороших манер и поведения в обществе.

5 Гай Софоний Тигеллин был советником Нерона; он покон-чил с собой после гибели этого императора.

6 Автора романа «Сатирикон» Петрония Арбитра (который

жил в I в. н.э.) обычно отождествляют с сенатором Петронием, о

котором писал Тацит.

66

ясь по дорогам. Внешность позволяла ему легко менять свой

вид. Кир и Петроний несли по очереди небольшую кожаную

суму с пожитками и динариями. Они спали под открытым небом у могильных насыпей и видели по ночам, как печально

светят лампады надгробных памятников. Их пищей был кислый хлеб и размякшие оливки. Неизвестно, приходилось ли

им воровать. Они бывали и странствующими колдунами, и де-ревенскими фокусниками, и товарищами бродячих солдат.

Петроний совершенно разучился писать с тех пор, как за-жил им самим выдуманной жизнью. У них были вероломные

молодые друзья, которых они любили и которые потом им из-менили, бросив у городских ворот и обобрав до последнего

асса. Они участвовали в попойках беглых гладиаторов. Были

цирюльниками и прислужниками в банях. Несколько месяцев

они питались жертвенным хлебом, который крали с могил.

Петроний пугал встречных своим косым глазом и смуглым

цветом лица, наводившим на мысли о коварстве. Однажды вечером он исчез. Кир думал, что найдет его в грязной каморке, где жила одна знакомая им уличная женщина с вечно растре-панными волосами, но там его не было. Пьяный бродяга вон-зил ему в шею широченный нож, когда они вместе лежали под

открытым небом на плитах заброшенного склепа.

67

68

СУФРАХ

Геомант1

1 Геомантия — метод гадания с помощью земли; толкование

отметок или рисунков, появляющихся в результате подбрасывания

горсти земли, камешков или песчинок.

69

70

История Аладдина неверно расска-

зывает, как африканский маг был от-

равлен в своем дворце, и его тело, по-

черневшее и скорченное от действия

яда, было брошено собакам и кошкам.

Впрочем верно, что брат его, потря-

сенный видом этой смерти, велел зако-

лоть себя кинжалом, облачившись в одежды святой Фатимы1; однако же достоверно, что Мограби-Суфрах — таково было

имя мага — лишь впал в сон под влиянием сильного наркоти-1 Имеется в виду младшая дочь пророка Мухаммеда, которая

всегда одевалась чрезвычайно просто.

71

ческого вещества, а после бежал через одно из двадцати четырех окон большого зала, пока Аладдин нежно обнимал принцессу.

Не успел он коснуться земли, спустившись довольно удобно

по одному из золотых желобов, через которые стекала с главной террасы вода, как дворец исчез и Суфрах очутился один

среди песков пустыни. У него даже не осталось бутылки афри-канского вина, за которым ходил он в погреб по просьбе ко-варной принцессы. В отчаянии маг сел под палящим солнцем

и, зная, что вокруг нескончаемые пространства раскаленных

песков, закрыл голову плащом и стал ожидать смерти. Он уж

не обладал талисманами; не было у него ароматов для воскуре-ний, ни даже волшебного жезла, чтоб указать ему скрытый глубоко в песках источник для утоления его жажды.

Наступила ночь, голубая и жаркая, но она все же несколько

успокоила его воспаленные глаза. Тогда у него возникла мысль

начертать на песке геомантическую фигуру и узнать, сужде-но ли ему погибнуть в пустыне. Пальцами он означил четыре главных линии, слева над ними поместил заклинания Огня, Воды, Земли и Воздуха, а справа, — Юга, Востока, Запада и

Севера. На концах этих линий он соединил четные и нечетные

точки, чтобы составить из них первую фигуру.

К его радости он увидел, что вышла фигура «Высшее счастье», из чего следовало, что он избегнет гибели. Эта первая

фигура должна была находиться в первом астрологическом

Доме, обозначающем того, кто вопрошает. А в Доме, который

называется «Сердце Неба», он снова увидел фигуру «Высшее Счастье», и это показало, что его ожидают успех и слава. Однако в восьмом Доме, который есть дом смерти, возникла «Красная фигура», предвещающая кровь или огонь, и это

было зловещим знаком. Когда он построил фигуры всех двенадцати Домов, он вычислил по ним двух «Свидетелей», а по

ним — одного «Судью», чтобы удостоверится, что весь рас-72

чет сделан правильно. «Судьей» оказалась фигура «Темница», из чего маг заключил, что обретет славу, подвергаясь великой опасности, в месте глухом и тайном.

Уверенный, что умрет не теперь, Суфрах принялся размыш-лять. Он не надеялся снова завладеть лампой, которая вместе

с дворцом была перенесена в середину Китая. Между тем ему

пришло в голову, что он никогда не пытался выяснить, кто был

истинным хозяином этого талисмана, прежним обладателем

великого сокровища и садов с драгоценными плодами. Вторая

фигура геомантии, раскрытая им при помощи букв алфавита, дала ему знаки: S. L. М. N. Он начертил их на песке, и десятый

Дом показал, что хозяином этих знаков был царь. Тотчас Суф-раху стало ясно, что волшебная лампа была частью сокровища царя Соломона. Тогда он внимательно изучил все знаки, и

«Голова Дракона» указала ему то, что он искал, ибо она была

связана с фигурой «Юноша», которая означала зарытый в

земле клад, и с фигурой «Темница», по которой можно было

определить расположение замурованных сводов.

Суфрах захлопал в ладоши — геомантическая фигура пока-зывала, что тело царя Соломона покоилось в той же Африкан-ской земле, и на пальце его все еще был перстень со всемогу-щей печатью, дающей земное бессмертие; стало быть, несколько тысячелетий царь этот был погружен в сон.

Суфрах радостно дожидался зари. В голубом полумраке

рассвета он увидел проезжавших мимо разбойников, и стал

умолять их сжалиться над его несчастьем, и они дали ему

небольшой мешок с финиками и выдолбленную тыкву с водой.Суфрах пустился в путь к означенному месту. Оно было

бесплодным и каменистым, располагавшимся между четырех

голых скал, поднятых, как пальцы, по направлению к четырем

сторонам света. Здесь он очертил круг и произнес заклинания. Земля задрожала, разверзлась, и ему открылась мрамор-73

ная плита с бронзовым кольцом. Суфрах схватился за кольцо

и трижды произнес имя Соломона. И тотчас плита поднялась, и он спустился по узкой лестнице в подземелье.

Два огненных пса двинулись на него из двух противополож-ных ниш, извергая перекрещиваюшееся пламя. Однако Суфрах снова произнес магическое имя, и рычащие псы исчезли.

Дальше он увидел железную дверь, которая бесшумно повер-нулась при первом же прикосновении. Он прошел по выре-занному в красном мраморе коридору. Семисвечники освеща-ли его путь неугасимым огнем. В глубине коридора была че-тырехугольная зала со стенами из яшмы. В центре яркий свет

изливала золотая жаровня. На ложе из цельного алмаза, что

был подобен глыбе холодного огня, покоилось распростертое

тело старца с седой бородой; голову его венчала корона. Рядом

с царем покоилось грациозное иссохшее женское тело, с руками, все еще протянутыми для объятья, однако жар поцелуев

уже угас.

На свесившейся руке царя Соломона Суфрах увидел кольцо с поблескивавшей большой печатью. Он подполз на коленях к ложу, приподнял иссохшую руку и подхватил соскольз-нувший с нее перстень.

И тотчас же свершилось неясное геомантическое предска-зание. Бессмертный сон Соломона был нарушен. В одно мгно-венье тело царя распалось, и от него осталась только куча бе-лых и гладких костей, которые, как казалось, пытались защи-тить тонкие руки мумии. Из Суфраха же, настигнутого властью

«Красной фигуры» в «Доме Смерти», красным потоком вы-лилась вся кровь его жизни, и он погрузился в покой земного

бессмертия.

С перстнем царя Соломона на пальце остался он лежать

распростертым у алмазного ложа, на тысячи лет сохраненный

от тления, в месте глухом и тайном, так о том и возвестила ему

фигура «Темница».

74

loading='lazy' border=0 style='spacing 9px;' src="/i/82/646882/img_42">

75

Железная дверь в коридоре, высеченном в красном мраморе, вновь опустилась, и бессмертного геоманта начали охранять огненные псы.

76

БРАТ ДОЛЬЧИНО

Еретик

77

78

Впервые он узнал о святынях в церкви

Орто-Сан-Микеле1, где мать поднима-

ла его, чтоб он мог дотронуться ручон-

ками до красивых восковых фигурок,

висевших перед Святой Девой.

Дом его родителей прилегал к Бап-

тистерию2. Трижды в день — на заре, в

полдень и вечером — он видел, как мимо, с кусками хлеба в

корзине, проходили два нищенствующих брата Ордена Свято-1 Эта церковь во Флоренции находится между Соборной площадью и площадью Синьории. В VIII в. здесь находились фрук-товые сады ( итал. Orti), а рядом — церковь Святого Михаила

( итал. San Michele). Отсюда ее название — San Michele in Orto или Orto San Michele.

2 Речь о расположенном на Соборной площади Флоренции

Баптистерии Сан-Джованни.

79

го Франциска1. Часто он провожал их до монастырских ворот.

Один из монахов был очень стар; он говорил, что был рукопо-ложен еще самим святым Франциском. Он обещал мальчику, что научит его разговаривать с птицами и со всеми обитателя-ми полей.

Скоро Дольчино2 стал проводить все время в монастыре.

Он пел вместе с братьями своим юным голосом. Когда по зво-ну колокола братия сходилась чистить овощи, он помогал уби-рать очистки, скапливавшиеся возле большого чана. Повар

Робер ссужал ему старый нож и позволял протирать полотен-цем посуду. Дольчино любил рассматривать плафон светильника, висевшего в трапезной. На нем были нарисованы двенадцать Апостолов в деревянных сандалиях и коротких пла-щах, покрывавших их плечи.

Самой же большой его радостью было следовать за братьями, когда они ходили от двери одного лома к двери другого, прося милостыню, и таскать за ними покрытую холстом корзину. Однажды днем, когда солнце стояло еще высоко, им от-казали в подаянии в нескольких низеньких домах на берегу

реки. Было очень жарко, братья ощущали сильный голод и жажду. Они зашли в незнакомый им двор и Дольчино вскрикнул

от удивления, опустив корзину. Ибо двор этот было сплошь

увит виноградной лозой и полон восхитительной зелени, среди которой, прыгая, резвились леопарды и другие звери. Тут

же рядом, в блестящих одеждах, сидели девушки и юноши, нежно наигрывавшие на виолах и цитрах. Глубок был разли-тый покой, и тени были густы и благоуханны. В безмолвии все

внимали поющим, а пение их было необычайно гармоничным.

Братья не проронили ни слова, их голод и жажда пропали, и

1 Этот орден был основан святым Франциском Ассизским в

1208 г.

2 В переводе с итальянского dolchino — «милый».

80

81

82

они не осмелились ничего попросить. С большим трудом нашли они в себе силы уйти; оказавшись уже на берегу реки, они

обернулись, но не увидели уже в стене никакого прохода. Пока

Дольчино не открыл корзины, монахи думали, что это были

какие-то явившиеся им духи. Однако корзина была наполне-на белыми хлебами; создавалось впечатление, что это сам Иисус своими собственными руками умножил лежавшее там подаяние.

Так открылась Дольчино благодать нищенства, и все же он

не вступал в Орден, предполагая, что призвание его более вы-сокое и необычное. Переходя из одного монастыря в другой: из Болоньи в Модену, из Пармы в Кремону, из Пистойи в Лук-ку, братья брали его с собой. В Пизе он почувствовал себя озаренным истинною верой.

Когда он спал на стене, окружавшей дворец епископа, его

разбудил звук буцины1. На площади толпа детей, с вербами и

зажженными свечами, окружала дикого с виду человека, тру-бившего в медный рог. Дольчино казалось, что он видит самого Святого Иоанна Крестителя. У человека была длинная

черная борода и темная мешковидная власяница2 с широким красным крестом от шеи до пят. Его опоясывала звери-ная шкура. Он восклицал страшным голосом: «Laudato et benedetto et glorificato sia lo Padre3». И дети громко вторили

ему. А он продолжал; «sia lo Fijo»4, и дети подхватили то же.

И восклицал далее: «sia lo Spiritu Sancto»5, и дети снова по-вторяли за ним. Потом он пропел с ними вместе: «Алелуйя, 1 Буцина — медный духовой инструмент в виде широкой буквы C.

2 Власяница — длинная грубая рубашка из волос или козьей

шерсти.

3 Хвала, благословение и слава Отцу нашему ( лат.).

4 И Сыну его ( лат.).

5 И Духу Святому ( лат.).

83

алелуйя, алелуйя!». И протрубив, начал он проповедовать.

И слова его были терпкими, как горное вино, но они привле-кали Дольчино.

И где бы ни звучала буцина монаха во власянице, Дольчино приходил, преклоняясь перед ним и завидуя его жизни. То

был человек невежественный и неистовый. Он не знал латыни

и, налагая епитимью1, кричал: Penitenzagite!2 Он зловеще из-рекал предсказания Мерлина, сибилл3 и аббата Иоакима4, со-бранные в «Книге иероглифических фигур»5. Он пророчест-вовал, что Антихрист пришел под видом императора Фрид-риха Барбароссы и что гибель его неизбежна, и скоро семь

Орденов восстанут на него, выполняя сказанное в Писании.

Дольчино следовал за ним до Пармы, и там, осененный свыше, он понял все.

Благовестник предшествовал Грядущему — основателю

первого из семи Орденов. И вот в Парме, с высокого камня, откуда уже много лет подесты6 говорили с народом, Дольчино возвестил новую веру. Он говорил, что надо носить плащи

из белого холста, подобно Апостолам, изображенным на плафоне светильника в трапезной братьев Миноритов7. Он утвер-1 Епитимья — вид церковного наказания для мирян.

2 Покаяние ( лат.).

3 Сибиллы (Сивиллы) — пророчицы и прорицательницы в греческой мифологии.

4 Имеется в виду «вещий Иоахим» — итальянский богослов

XII в. Иоахим Флорский, строивший свои пророчества на основе

толкования Библии.

5 «Книга иероглифических фигур» — впервые изданное в

1612 г. сочинение, авторство которого приписывают известному

французскому алхимику Николя Фламмелю.

6 Подеста — первое лицо в городах центральной и северной

Италии времен Средневековья.

7 Минориты («Младшие братья») — иное название франци-сканцев.

84

ждал, что креститься недостаточно; чтобы вернуть себе дет-скую невинность, он сделал для себя колыбель, велел обернуть

себя пеленками и попросил одну женщину из простонародья

дать ему грудь; та заплакала от умиления. Подвергая испыта-нию свое целомудрие, он упросил одну горожанку, чтобы та

убедила свою дочь спать с ним рядом, обнаженной на одной

кровати. Накопив благодаря подаяниям мешок динариев, он

раздал их беднякам, ворам и уличным женщинам, объявив, что

работать больше не надо, а жить следует подобно зверью в полях.Бежавший из монастыря повар Робер следовал за ним и

кормил его из миски, украденной у нищенствующих братьев. Благочестивые люди верили, что вернулось время рыцарей

Иисуса и рыцарей Святой Девы Марии или тех, кто когда-то

следовал за странствующим и безумным Джерардо Сегарел-ли1. Они благоговейно толпились вокруг Дольчино и бормо-тали: «Отче! Отче! Отче!». Однако братья Минориты доби-лись его изгнания из Пармы.

Одна девушка из благородной семьи, Маргарита, убежала

с ним, пройдя через ворота, ведущие на дорогу к Пьяченце.

Он облачил ее во власяницу со знаком креста и взял с собой.

Когда они шли по полям вслед им глядели пастухи и свинопа-сы. Многие бросали свои стада и начинали следовать за ними.

Выпущенные из Кремонских тюрем женщины, жестоко обез-ображенные, с отрезанными носами, с плачем взывали к ним

и шли следом за ними, прикрывая лица белыми повязками; и

Маргарита с ними говорила.

Они основались на лесистой горе близ Новары2 и начали

жить общиной. Дольчино не стал заводить никаких правил и

никакого распорядка, уверенный, что таково учение апосто-1 Джерардо Сегарелли жил в XIII в.; он стал основателем секты

Апостольских братьев и был сожжен на костре в 1300 г.

2 Новара — город, находящийся к западу от Милана.

85

лов, и все должно держаться на милосердии. Кто хотел, питались плодами с деревьев, другие просили по деревням милостыню, иные воровали скот.

Дольчино и Маргарита жили свободною жизнью, под кро-вом небес. Однако жители Новары не хотели их слушать и понимать. Крестьяне жаловались на кражи и буйства. На гору

был прислан вооруженный отряд, чтобы ее очистить, и пропо-ведники были изгнаны из страны. Дольчино и Маргариту при-вязали к ослу, лицом к хвосту, и таким образом вели до главной

площади Новары. Там они были сожжены вместе на одном костре по приговору суда. Дольчино просил лишь об одной милости: оставить их и в огне облаченными в белые плащи, чтобы быть подобным фигурам Апостолов на плафоне монастыр-ского светильника.

86

ЧЕККО АНДЖОЛЬЕРИ

Поэт-ненавистник

87

88

Чекко Анджольери1 уродился ненавист-

ником. Он увидел свет в Сиене2, в тот

самый день, что во Флоренции — Дан-

те Алигьери3. Отец его, разбогатевший

на торговле шерстью, склонялся на сто-

рону империи.

1 Чекко Анджольери — итальянский поэт и современник Данте; о его жизни сохранилось мало достоверной информации, до нашего времени дошло около 150 сонетов Анджольери.

2 Сиена — город в итальянском регионе Тоскана. В Средние

века он был столицей Сиенской республики.

3 То есть в 1265 г.; число и месяц рождения этого великого итальянского поэта неизвестны.

89

С самого детства Чекко завидовал взрослым, ненавидел их

и бормотал корыстные молитвы. В то время многие из знати не желали подчиняться Папе, и все-таки гибеллины1 были

сломлены. Однако даже и между гвельфами2 были Белые и Чер-ные3. Белые допускали императорское вмешательство. Черные

оставались верными Церкви, Риму и Святому Престолу. Чекко безотчетно примкнул к Черным, быть может, потому, что

отец его был Белым.

Чекко возненавидел его почти с первого вздоха. В пятнадцать лет он потребовал свою долю имущества, словно старик

Анджольери был уже мертв. Озлобленный отказом, он покинул родительский дом. С тех пор он не переставал жаловаться

и всякому встречному, и небесам. Он прибыл во Флоренцию

по проезжей дороге. Белые все еще правили там, даже после

изгнания гибеллинов. Чекко кормился подаянием, рассказывал всюду о жестокости своего отца и в конце концов поселил-ся в лачуге сапожника. У того была дочь, которую звали Бекки-на4, и Чекко решил, что он ее любит.

Сапожник был человеком простым, большим почитателем

Святой Девы; он носил ее образки и был уверен, что его набожность дает ему право кроить сапоги из плохой кожи. Перед тем как отправляться спать, при свете сальной свечи он бе-1 Гибеллины ( итал. ghibellini) — в XII–XIV вв. представители

политической группировки, поддерживавшей власть императора Священной Римской империи в Италии. По одной версии название этой группы произошло от замка Гаубелинг, по другой версии — от боевого клича Hie Welf.

2 Ратовавшие за ограничение власти императора Священной

Римской империи в Италии и усиления влияния папы римского

гвельфы ( итал. guelfi) получили свое название от Вельфов — гер-цогов Баварии и Саксонии.

3 Белые и Черные — принятые названия двух политических

группировок гвельфов.

4 Чекко упоминает Беккину в своих сонетах.

90

седовал с Чекко о святом богословии и о превосходстве благо-дати. Беккина с вечно всклокоченными волосами мыла посуду.

Она насмехалась над Чекко за то, что он был криворотый.

Примерно в то время во Флоренции стали много говорить

о необычайной любви Данте Алигьери к Беатриче — дочери

Фолько Риковеро ди Портинари1. Всякий грамотный знал на-изусть песни, который он складывал в ее честь. Чекко слушал

их и в сердцах поносил.

— О, Чекко, — сказала однажды Беккина, — ты смеешься

над этим Данте, но сам-то не сможешь написать для меня такие прекрасные послания.

— Посмотрим, — усмехнулся Анджольери.

Вначале он сложил сонет, где критиковал размер и смысл

песен Данте. Потом написал стихи для Беккины, однако она

не умела читать и покатывалась со смеху, слушая декламацию

Чекко и не будучи в силах выносить влюбленного выражения

на его криворотой роже.

Чекко был беден и гол, как сокол2. Он фанатически любил

Богоматерь, и потому сапожник к нему благоволил. Оба они

видались с несколькими захудалыми клириками3, жившими на

иждивении Черных. Там возлагали большие надежды на Чекко, который казался озаренным свыше, но у них для него не

было денег.

Так что, несмотря на похвальную веру Чекко, сапожнику

пришлось выдать Беккину за своего толстого соседа Барберино, торговца маслом. «И масло может быть святым»,— сказал

1 Фолько ди Портинари был уважаемым гражданином Флоренции, банкиром; принято считать, что дочь его звали Биче ди Фолько Портинари; имя же Беатриче (Беатриса) можно перевести как

«блаженная», «счастливая».

2 В оригинале comme une pierre d’église — «как церковный камень».

3 Клирик (от греч. kliros — «жребий») — служитель церкви.

91

благочестиво сапожник в свое оправдание Чекко Анджольери.

Свадьба состоялась почти в то же самое время, что и свадьба

Беатриче с Симоно Дибарди1, и Чекко стал писать, подражая

печали Данте.

Однако Беккина не умерла подобно Беатриче2. В июне, де-вятого числа 1291 года, Данте изобразил на деревянной доске

рисунок. То была годовщина смерти Беатриче3. Оказалось, что

лицо изображенного им ангела было похоже на лицо его воз-любленной. Одиннадцать дней спустя, 20 июня, когда Барберино был занят делами на рынке, Чекко Анджольери получил

от Беккины милостивое позволение поцеловать ее в губы и сочинил для нее пламенный сонет. Однако его обычная злость

от того не уменьшилась. Кроме любви, он хотел еще золота.

Из ростовщиков не удалось вытянуть ничего. Он понадеялся

достать немного денег у отца и отправился в Сиенну. Однако

старик Анджольери не дал сыну даже стакана кислого вина и

оставил его сидеть на улице перед домом.

Чекко успел заметить в зале мешок с только что отчеканен-ными флоринами. Это был доход с Арчидоссо и Монтеджо-ви4. Он умирал от голода и жажды, платье его было разорва-но и рубаха прокоптела насквозь. Весь в пыли, он вернулся во

Флоренцию, и Барберино, увидав его лохмотья, выставил его

за дверь своей лавки. Вечером он вернулся в хижину сапожника и застал его около чадившей сальной свечи поющим хвалеб-1 Считается, что Беатриче вышла замуж за банкира Симоне деи

Барди в январе 1287 года.

2 По распространенной версии ранняя смерть Беатриче была

связана с родами. Считается, что ее могила находится в церкви

Санта Маргарита де Черчи, неподалеку от домов Алигьери и Пор-тинаре.

3 В 1291 г., через год после смерти Беатриче, Данте женился

на Донне Джемме из аристократического рода Донати.

4 Арчидоссо и Монтеджови — два местечка в Тоскане.

92

ную песнь Марии. Они обнялись и умиленно поплакали. По

окончании молитвы Чекко рассказал сапожнику о своей ужас-ной и отчаянной ненависти к отцу, который, казалось, соби-рался прожить так же долго, как Вечный Жид Ботадео1. Один

священник, пришедший в это время поговорить о нуждах народа, убедил его в ожидании развязки принять монашеский

чин. Он привел Чекко в аббатство, где ему дали келью и старое

платье. Настоятель нарек его братом Арриго.

На клиросе2, во время ночной службы, он касался руками

голых плит, которые были холодны, как и он сам. Бешенство

сжимало ему горло, когда он думал о богатстве отца, и ему казалось, море скорее высохнет, чем тот умрет. Он чувствовал себя

настолько обездоленным, что минутами ему хотелось стать по-следним из слуг на кухне. «Вот к этому, — думал он, — и стоит стремиться в жизни».

Порой его охватывала безумная гордыня. «Будь я огнем, —

думал он, — я испепелил бы весь свет!3 Будь я ветром, я про-несся бы над ним ураганом! Будь я водой, я обрушился бы на

него потопом! Будь я Богом, я низринул бы его в бездну! Будь я

Папой, и не было бы мира под солнцем. Будь я Императором, я рубил бы головы без счета. Будь я смертью, и я пришел бы за

моим отцом… Будь я Чекко… на это и вся моя надежда»… Однако он был братом Арриго.

1 Вечный жид — персонаж Нового Завета, обреченный ски-таться по земле до Второго пришествия Христа. Обычно извес-тен под именем Агасфер. Имя Ботадео ( ит. Botadeo), скорее всего

происходит от глагола batuere ( среднев. лат. «бить», «ударять») и

слова deus ( лат. «бог»).

2 Клирос ( греч. kliros — «выделенное место») — место в церкви, на котором во время богослужения находятся певчие и чтецы.

3 Известно стихотворение Анджольери, начинающееся строч-кой «S’io fossi fuoco in arderei lo mondo» (Если бы я был огнем, я

бы сжег мир).

93

Вскоре им овладела старая зависть. Добыв список песен, посвященных Беатриче, он терпеливо сравнивал их со стиха-ми, написанными им Беккине. Один бродячий монах сообщил

ему, что Данте отзывался о нем с презрением, и он стал искать

случая отомстить. Превосходство сонетов к Беккине казалось

ему очевидным. Песни к Биче (Данте в них называет ее обыч-ным уменьшительным именем) — отвлеченны и бледны, его

же — полны силы и красок.

Для начала он послал Данте оскорбительное стихотворение. Потом задумал донести на него королю Карлу, графу

Прованса1. Однако в конечном счете никто не обращал внимания ни на его стихи, ни на его письма; он оказался себе ник-чемным.

Наконец, он устал питать ненависть бездействием, тогда

он сбросил рясу, напялил опять свою рубаху без застежек, изношенный камзол, промытую дождями шляпу и снова

стал перебиваться при помощи набожных Братьев, рабо-тавших в пользу Черных. Его ожидала большая радость —

Данте был изгнан2. Во Флоренции оставались одни темные

партии. Сапожник умильно бормотал Деве о скором торжестве Черных. Чекко Анджольери в своем новом увлече-нии забыл Беккину. Он валялся в канавах, питался черст-выми корками, бегал пешком за посланцами церкви в Рим

и возвращался во Флоренцию. Было замечено, что он может

быть полезным. Корсо Донати3, свирепый и сильный вождь

1 С 1032 по 1246 г. Прованс входил в состав Священной Римской империи. В 1246 г. Беатрис Прованская вышла замуж за брата Людовика IX Святого — Карла Анжуйского, который стал графом Прованса.

2 Данте был изгнан из Флоренции вместе с партией Белых

гвельфов в 1302 г.; больше в свой город он уже не вернулся.

3 Корсо Донати был лидером флорентийской оппозиции, в

1300 г. он и его сторонники были изгнаны из города Белыми гвель-94

Черных, вернулся во Флоренцию, и скоро он дал Чекко вместе с прочими дело.

В ночь на 10 июня 1304 года толпы поваров, красильщи-ков, кузнецов, священников и нищих наводнили аристократи-ческий квартал Флоренции, где находились красивые дома Белых. Чекко Анджольери размахивал смоляным факелом, взя-тым у сапожника, который следовал позади на почтительном

расстоянии, приветствуя веления Неба. Они поджигали все; Чекко сам зажег деревянный балкон дома Кавальканти —друзей Данте. В ту ночь он утолил огнем жажду своей ненависти.

На другой день он послал Данте к Веронскому двору1 бранное

стихотворение «Ломбардец». В тот же день он по-настоящему сделался Чекко Анджольери, как об этом мечтал несколько

лет; умер его отец, старый, как Илья или Енох2.

Чекко бросился в Сиенну и погрузил руки в мешки с но-венькими флоринами, в сотый раз повторяя себе, что теперь

он не бедный брат Арриго, а благородный владетель Арчидоссо и Монтеджови, что теперь он богаче Данте, и лучший

чем он поэт. Потом Чекко пришло в голову, что он грешник, ибо желал отцу смерти, и он начал раскаиваться. Тут же он на-строчил сонет Папе, прося в нем о крестовом походе против

всех, кто оскорбляет родителей3.

фами, однако через два года при поддержке папы ему удалось вернуться во Флоренцию.

1 Первое время после изгнания Данте нашел приют у Бартоло-мео делла Скала — правителя Вероны.

2 Илья и Енох — ветхозаветные персонажи, которых Чекко

упоминает в одном из своих сонетов, говоря о кончине отца; со-гласно легендам, Енох прожил более трех сотен лет, а Илья был

взят живым на небеса.

3 Речь о сонете, который начинается строчками «Поганцу, по-носящему отца, // Язык бы вырвать за такие штуки…» (перевод

Г. Русакова).

95

В жажде излить свою душу он поспешно вернулся во Флоренцию, обнял сапожника и просил его быть за него ходата-ем перед Девой Марией. Потом со всех ног поспешил к тор-говцу освященным воском и купил грузную свечу. Сапожник с

умилением ее запалил. Оба плакали и молились Мадонне. До

позднего часа слышался смиренный голос сапожника. Он пел

славословия, любовался на свечу и отирал другу слезы.

96

ПАОЛО УЧЕЛЛО1

Художник

1 Итальянский художник XV в., один из изобретателей линей-ной перспективы.

97

98

На самом деле его звали Паоло ди

Доно, но флорентийцы прозвали его

Учелло («Птица» на итальянском ) из-

за множества птичьих чучел и рисун-

ков зверей, наполнявших его дом; он

был слишком беден, чтобы держать у

себя животных или добывать тех, кото-

рых не знал. Однажды, как рассказывают, он работал в Падуе

над фреской, изображавшей четыре стихии, и в качестве сим-вола воздуха поместил там хамелеона. Однако он никогда не

видел ни одного из них, и вместо хамелеона изобразил пузато-99

го верблюда с разинутой пастью. (Хамелеон — объясняет Ва-зари1 — похож на небольшую сухую ящерицу, между тем как

верблюд — это крупное, качающееся на ходу животное).

Дело в том, что Учелло интересовала не реальность вещей, а лишь их многочисленность и бесконечное разнообразие линий. Поэтому он изображал голубые поля, красные города, всадников в черных доспехах, на дышащих пламенем эбено-вых2 конях, с копьями, устремленными, как световые лучи, во

все стороны неба.

Была у него привычка постоянно изображать на картинах

«мадзоккио» — род покрытого сукном деревянного обру-ча, который надевается на голову так, что складки откинутой

ткани обрамляют лицо3. Учелло изображал эти головные убо-ры то остроугольными, то квадратными, то в виде пирамиды

или конуса, в зависимости от перспективы, и он находил целый мир комбинаций в складках этих мадзоккио. Скульптор

Донателло говорил ему: «Ах, Паоло, ты упускаешь сущность

ради теней!».

Однако «Птица» продолжал свою кропотливую работу.

Он соединял круги, делил углы, изучал всякие создания во

всех их видах, обращаясь за разъяснением Эвклидовых задач4

1 Джорджо Вазари — итальянский живописец и писатель

XVI в., один из основоположников современного искусствоведе-ния, автор «Жизнеописаний наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих»; Вазари писал об Учелло как о «самом привле-кательном и самом своевольном таланте».

2 Древесина эбенового дерева имеет почти черный цвет.

3 В частности мадзоккио изображены на находящихся во флорентийской церкви Санта Мария Новелла фресках Учелло «Потоп и отступление вод» и «Опьянение Ноя». В Лувре находится

отдельный его рисунок мадзоккио, имеющий вид тора — тополо-гической фигуры, похожей на бублик.

4 Эвклид — древнегреческий математик и геометр IV–III в. до

н. э. В своем труде «Начала» он изложил основы планиметрии

100

к своему другу, математику Джованни Манетти1. Потом он за-пирался и покрывал пергаменты и деревянные дощечки точ-ками и кривыми.

Он непрестанно работал над изучением архитектуры, в чем

помогал ему Филиппо Брунеллески2. Однако у него не было

намерения быть строителем. Учелло довольствовался тем, что

замечал направление линий от фундамента к карнизам, и сце-пление прямых в их точках соприкосновения, и законы сведения сводов к их верхнему соединительному камню, и вее-рообразное схождение потолочных балок, которые как будто

сливаются в конце длинной залы. Он также изображал всех

животных и их движения, и жесты людей, стараясь свести их к

простым линиям.

Затем, подобно алхимику, склоненному над сплавами металлов и различных веществ и наблюдающему над их плавле-нием в своем горне в надежде найти золото, Учелло сливал все

формы в один тигель. Он их соединял, комбинировал и пла-вил, чтобы добиться их превращения в одну первоначальную

форму, из которой происходят все остальные. Вот почему Паоло Учелло жил затворником, как алхимик, в своем маленьком доме. Он верил, что ему удастся заменить все линии одним идеальным аспектом. Он хотел представить сотворенную

и стереометрии.

1 Существует написанное собирателем биографий Бистичи

«Жизнеописание Джаноццо Манетти» — современника Учелло, знатного флорентийца, и всесторонне образованного человека. О математике Джованни Манетти, с которым был знаком Учелло, писал в XVIII в. ирландский священник и историк искусства

Мэтью Пилкингтон.

2 Флорентиец Филиппо Брунеллески считается создателем новой европейской архитектуры. Принято считать, что именно этот

архитектор разработал систему проекции изображения на картин-ную плоскость.

101

вселенную такой, какой она отражалась в глазах Бога, видяще-го все фигуры, исходящими от одного сложного центра.

В одном с ним городе жили Гиберти1, делла Роббиа2, Брунеллески и Донателло3; все они, мастера своего дела, смеялись

над бедным Учелло, над его безумными мыслями о перспекти-ве, и с жалостью глядели на его домишко, лишенный припасов

и заплетенный, как паутиной, линиями перспективы. Однако Учелло был гордецом их повыше. Во всякой новой комби-нации линий он надеялся найти способ творения. Целью его

было не подражание, а власть раскрывать совершенный облик

каждой вещи, и коллекция странного вида шапочек со склад-ками казалась ему в большей мере откровением, чем прекрасные высеченные из мрамора лица Донателло.

Так жил «Птица», вечно в плаще с капюшоном, наброшен-ном на полную мыслей голову. Он не замечал, что ел и что пил, и вполне напоминал отшельника. Однажды, на лугу, у груды

старых камней, окруженных высокой травой, он увидел смею-щуюся девушку с гирляндой на голове. На ней была длинная

изящная одежда, подхваченная на талии бледной лентой; движения ее были гибки, как и лозины, которые она сплетала. Звали ее Сельваджия. Она улыбнулась Учелло. Он отметил склад

ее улыбки и, пока она на него смотрела, разглядел тончайшие

линии ресниц и круг зрачков, и изгиб век, и легко подхвачен-ные волосы. Окаймлявшую ее лоб гирлянду он мысленно крутил в пространстве, помещая во множество позиций.

Однако Сельваджия ничего из этого понять не могла — ей

было всего тринадцать. Она взяла Учелло за руку и полюби-1 Лоренцо Гиберти — итальянский скульптор, ювелир, архитектор, историк и теоретик искусства.

2 Лука делла Роббиа — флорентийский скульптор XV в.

3 Донателло (Донато ди Никколо ди Бетто Барди) — итальянский скульптор XV в., один из основоположников ренессанс-ной монументальной скульптуры, в том числе портретной.

102

103

104

ла его. Она была дочерью одного флорентийского красильщи-ка, а ее матери давно уже не было в живых. Другая женщина, занявшая ее место в доме, била Сельваджию. Учелло привел

ее к себе. Сельваджия весь день просидела на корточках перед стеной, на которой Учелло набрасывал свои универсаль-ные формы. Она никак не смогла понять, почему он предпочитает всматриваться в прямые и ломаные линии, а не глядеть на

тянувшуюся к нему нежную фигуру.

По вечерам, когда Брунеллески или Манетти приходили за-ниматься с Учелло, она засыпала после полуночи на полу у стены, в круге теней под лампой. Утром она просыпалась раньше

Учелло и радовалась окружавшим ее нарисованным птицам и

зверям. Учелло рисовал ее губы, глаза, волосы, руки; он постоянно фиксировал разные положения ее тела, но он так и не

написал ее портрет, как это делали другие художники, когда

были влюблены в женщину. Ибо «Птице» была незнакома радость оставаться в пределах одной личности: он не мог быть

в одном месте, стремясь в своем полете парить повсеместно.

И формы, и положения тела Сельваджии были брошены в об-щий тигель форм, вместе с движениями животных, с линиями

камней и растений, с лучами света, с зыбью земных испарений

и морских волн. Забывая о Сельваджии, Учелло, казался, вечно оставался склоненным над горнилом форм.

А тем временем в доме Учелло было нечего есть, но Сельваджия не решалась говорить об этом ни Донателло, ни ко-му-либо другому. И она умерла, не вымолвив ни слова. Учелло запечатлел ее окоченевшее тело, ее маленькие худые сложен-ные руки и контур несчастных закрытых глаз. Он не заметил, что она умерла, как прежде не замечал, что она жила. Он лишь

присоединил новые формы к тем, что уже собрал.

«Птица» состарился, и уже никто не понимал его картин. Это уже была какая-то путаница кривых. Больше нельзя

было различить ни земли, ни растений, ни животных, ни лю-105

дей. Много лет он работал над своим главным произведением, скрывая его от всех. Оно должно было вобрать все его изыска-ния и стать по своему общему замыслу их отражением. То был

«Фома Неверующий1, испытующий язвы Христа».

Когда Учелло закончил эту картину, ему было восемьдесят

лет. Он призвал Донателло и благоговейно открыл ее перед

ним. И Донателло воскликнул: «О, Паоло, закрой свою картину!».

«Птица» стал расспрашивать великого скульптора, но тот

более ничего не сказал. Поэтому Учелло решил, что он сотво-рил чудо. Но Донателло не видел ничего, кроме хаоса линий.

Несколько лет спустя Паоло Учелло был найден умершим

от истощения на своем тюфяке2. Его лицо было изрезано мор-щинами. Его глаза словно бы всматривались в открывшую-ся ему тайну. В крепко сжатых пальцах он держал маленький

свиток пергамента, весь покрытый пересекающимися линиями, идущими от центра к окружности и возвращающимися от

окружности к центру.

1 В Евангелии от Иоанна описано, как апостол Фома не смог

поверить в воскрешение Христа до тех пор, пока своими глазами

не увидел Христа воскресшим. На известной картине Караваджо

«Уверение святого Фомы» этот апостол изображен дотрагиваю-щимся до ран Христа.

2 Считается, что Учелло скончался в декабре 1475 года в боль-нице Флоренции в возрасте 78 лет. Он был похоронен в могиле

своего отца во флорентийской церкви Санто-Спирито.

106

107

108

НИКОЛЯ ЛУАЗЕЛЬЕР1

Судья

1 Каноник Шартра, а затем Руана, участвовавший в процессе

над Жанной д’Арк.

109

110

Он родился в день Успения1 и особо

чтил Святую Деву. У него было обык-

новение взывать к ней при всех об-

стоятельствах своей жизни, и при од-

ном ее имени на глаза у него навора-

чивались слезы. Закончив обучение

на маленьком чердаке на улице Свято-

го Якова, под руководством тощего клирика, вместе с тремя

1 Успение Пресвятой Богородицы — церковный праздник, по-священный поминанию кончины (успения) Божией Матери. Ка-толики празднуют его 15 августа (по григорианскому календарю).

111

детьми, бормотавшими «Воздайте»1 и покаянные псалмы2, он прилежно изучил «Логику» Оккама3. Таким образом он

рано стал бакалавром и магистром искусств. Почтенные лица, его обучавшие, заметили в нем большую кротость и привле-кательную набожность. С его пухлых губ срывались как будто

одни лишь молитвы.

Как только он получил степень бакалавра теологии, Церковь обратила на него внимание. Первоначально он служил в

епархии4 епископа Бовэ, который, оценив его качества, пользовался им, чтобы предупреждать англичан, стоявших тогда под

Шартром, о различных передвижениях начальников французских отрядов. Когда ему было тридцать пять лет, его сделали

каноником5 в Руанском кафедральном соборе. Там он сошелся с Жаном Брюйо, каноником и кантором6, и они вместе пели

прекрасные литании7 Деве Марии.

Иногда он предостерегал Николя Коппекена, который был

из одного с ним капитула, по поводу прискорбного пристра-1 Имеется в виду псалом Давида «Воздайте Господу должное…».

2 Покаянными называют семь псалмов (6, 31, 37, 50, 101, 119, 142) из Псалтири, которые получили свое название за выражае-мые в нихчувства покаянного сокрушения о грехах и желания избавиться от наказания за них.

3 Уильям Оккам — английский философ XIV в.; один из величайших логиков. Среди его трудов — учебник логики «Logica maior».

4 Епархия (от греч. Eparhia — «провинция», «область») —

церковный округ, управляемый архиереем.

5 Термин «каноник» имеет греческое происхождение; так изначально называли священнослужителя, внесенного в список (канон), то есть каталог епархии.

6 Кантор в католической церкви — певчий хора (лат. cantor —

«певец»).

7 Литания (от греч. litaí — «просьба») — в христианстве мо-литва в форме распева, состоящая из повторяющихся коротких

воззваний.

112

стия, оказываемого им святой Анастасии. Николя Коппекен не

уставал восторгаться мудростью этой девушки, которая сумела

так отвести глаза римскому префекту, что тот влюбился в чугу-ны и кастрюли на кухне и стал их пламенно обнимать, отчего

лицо его почернело и стало похожим на дьявольское1. Николя

Луазельер доказывал ему, насколько выше могущество Девы Марии, вернувшей однажды жизнь утонувшему монаху. Этот монах был распутен, но никогда не забывал почтить Святую Деву.

Однажды ночью, отправляясь на свои блудные дела, он проходил мимо алтаря Марии и не упустил возможности преклонить

колени и вознести ей молитву. В ту же ночь беспутство довело

его до того, что он утонул в реке. Однако демоны так и не могли

завладеть им, и, когда на другой день монахи вытащили тело из

воды, он открыл глаза и ожил милосердием Девы Марии.

«Ах! — вздыхал каноник — вот такая набожность есть по-истине целительное средство, и столь почтенное и скромное

лицо, как вы, Коппекен, должны бы пожертвовать ради него

вашей любовью к Анастасии».

Явные достоинства Николя Луазельера не были забыты

епископом Бовэ, когда он приступил в Руане к разбору про-цесса Жанны Лотарингской2. Одевшись в короткое светское

платье и прикрыв тонзуру шапочкой, Николя был проведен в

маленькую круглую келью под лестницей, где была заключена

узница.

1 В сборнике христианских легенд Иакова Ворагинского рас-сказано, что служанками Святой Анастасии Римской были три сестры христианки, которые избегали назойливого внимания римского префекта. Однажды, чтобы удовлетворить свою страсть, он

заявился на кухню, где сестры были заперты, но благодаря Анастасии разум его помутился, и в результате он стал обнимать кастрюли, котлы и другую кухонную утварь.

2 Жанна д’Арк родилась в деревне Домреми на границе Шам-пани и Лотарингии.

113

— Жаннетта, — сказал он, держась в тени, — мне кажется, сама Святая Екатерина послала меня к вам.

— Во имя Бога, кто вы такой? — спросила Жанна.

— Бедный сапожник из Гре, отвечал Николя — из нашей —

увы! — несчастной страны. Годоны1 взяли меня в плен, как и вас, дочь моя, да прославит вас Небо! Я хорошо вас знаю. Я много раз

видел, как вы приходили молиться Пресвятой Богородице в церковь Святой Марии Бермонской2. С вами вместе я не раз слушал

мессы нашего доброго кюре, Гильома Фронта. Увы! А помните ли

вы Жана Моро и Жана Барра из Невшателя? Это мои кумовья.

Жанна заплакала,

— Доверьтесь мне, Жаннетта, — сказал Николя — меня

посвятили в клирики, когда я был еще ребенком. Взгляните, вот тонзура. Исповедайтесь, дитя мое, исповедайтесь совершенно свободно, ибо я преданный сторонник нашего мило-стивого короля Карла3.

— Я охотно исповедаюсь перед вами, друг мой, — сказала

несчастная Жанна.

В стене же было пробито отверстие, и снаружи, на ступенях

лестницы, Гильом Маншон4 и Буагильом5 дословно записыва-ли ее исповедь.

Николя Луазельер же говорил:

1 Годонами французы называли тогда англичан за поношение

Божьего имени (God damn).

2 Эта церковь расположена в 3 км к северу от Домреми; на ее

хорах есть фрески XV в., изображающие Жанну д’Арк.

3 Имеется в виду король Франции Карл VII, правление которого

было ознаменовано выдающимися военными победами французов

под командованием Жанны д’Арк и окончанием Столетней войны.

4 В истории сохранились протоколы суда над Жанной, состав-ленные под руководством нотариуса Руана Гильома Маншона.

5 Буагильом — прозвище нотариуса Гильома Коля, который

был священником церкви Нотр-Дам-ла-Ронд в Руане; он был сви-детелем на процессе реабилитации Жанны.

114

— Жаннетта, не отступайтесь от своих слов и будьте тверды. Англичане не посмеют вам навредить.

На следующий день Жанна предстала перед судьями. Николя Луазельер расположился рядом с нотариусом в одной из

оконных ниш, за занавесью, и начал записывать только одни

обвинения, пропуская оправдания. Однако двое других акту-ариусов1 протестовали. Когда Николя появился в зале, он незаметно сделал Жанне знак не удивляться и, храня строгое выражение, присутствовал при допросе.

Девятого мая в большой башне замка он поднял вопрос о

том, чтобы без промедления приступить к пытке.

Двенадцатого мая судьи собрались в дом епископа Бовэ об-судить, полезно ли подвергать Жанну пыткам. Гильом Эрар2

полагал, что в этом нет надобности, ибо без того имеется достаточно данных. Николя Луазельер заявил, что для исцеле-ния ее души находит полезным предать ее пытке. Однако этот

совет не имел успеха.

Двадцать четвертого мая Жанну повели на кладбище аббатства Сент-Уэн3, где заставили взойти на покрытый строи-тельными лесами эшафот. Подле нее оказался Николя Луазельер, котрый что-то шептал ей на ухо, пока Гильом Эрар ее на-путствовал. Когда ей пригрозили огнем, она побледнела.

В эту минуту каноник, поддерживая ее, кивнул судьям и

сказал:

— Она отречется.

Он водил ее рукой, чтобы поставить крест и кружок на

предъявленном ей пергаменте. Потом он проводил ее до маленькой низкой двери и ласково погладил ее руку.

1 Актуариус — судебный писец, заносящий в регистр пред-ставляемые в суд документы.

2 Гильом Эрар — принимавший участие в процессе доктор теологии Парижского университета.

3 В Руане сохранилась церковь этого аббатства.

115

— Моя Жаннетта — молвил он, — по милости Божьей, сегодня для тебя хороший день. Ты спасла свою душу. Жанна, доверься мне; если ты этого захочешь, то освободишься. Об-лачись в женское платье и делай все, что прикажут, иначе тебе

грозит смерть. Если же ты будешь делать, как я говорю, ты спа-сешься, все с тобой будет хорошо и никто не причинит тебе

зла; ибо ты будешь под покровительством Церкви.

В тот же день, после обеда, он пришел в ее новую тюрьму. Это

была обычная комната в замке, средней величины, туда подыма-лись по восьми ступеням. Николя сел на кровати, возле которой стоял толстый столб с прикованной к нему железной цепью.

— Жаннетта, — сказал он, — ты видишь, какое великое

милосердие явили вам сегодня Господь Бог и Дева Мария; они

приняли тебя под милостивое покровительство нашей Святой Матери-Церкви. Надо покорно выслушивать поучения и

приказания судей и духовных лиц. Оставь свои прежние бред-ни и не возвращайся к ним больше, иначе Церковь навсегда

тебя оставит. Вот приличные одежды для скромной женщины.

Береги их, Жаннетта. Остриги поскорее свои волосы, которые, как я вижу, у тебя подрезаны кругом.

Четыре дня спустя Николя ночью пробрался в комнату

Жанны и стащил рубашку и юбку, которые сам же и дал. Когда ему донесли, что она снова облачилась в мужское платье, он

вздохнул:

— Увы! Она — отступница и снова глубоко впала в ересь.

В архиепископской часовне он повторил слова магистра

Жиля де Дюремонта1:

— Нам, судьям, остается только объявить Жанну еретич-кой, и передать ее светскому суду, умоляя обращаться с ней по-мягче.

1 Жиль де Дюремонт — профессор богословия Сорбонны, один из судей, приговоривший Жанну к сожжению.

116

Перед тем, как ее отвели на мрачное кладбище, он пришел

увещевать ее в сопровождении Жана Тумулье.

— Жаннетта, — сказал он ей, — не скрывай более прав-ды, — теперь тебе нужно думать лишь о спасении души. Дитя

мое, верь мне: сегодня, среди всех, ты должна смириться и на

коленях принести прилюдное покаяние. Пусть оно будет прилюдное, Жанна, смиренное и всенародное, ради спасения

твоей души.

И Жанна просила напомнить ей об этом, боясь, что у нее не

хватит решимости сделать это в присутствии такого множества людей.

Он остался, чтобы увидеть ее сожжение. И здесь видимым

образом проявилось его благоговение к Святой Деве. Как

только услышал он, как Жанна взывала к Марии, он заплакал

горькими слезами. Так его трогало имя Богоматери. Английские солдаты, думая, что он делает это из жалости, избили его

и гнались за ним с поднятыми саблями, и если бы не граф Уо-рик1, протянувший над ним руку, они бы убили его.

Он еле успел вскочить на графского коня и спасся бегством.

Много дней он бродил по дорогам Франции, не решаясь вернуться в Нормандию и опасаясь людей короля. Наконец, он

прибыл в Базель. На деревянном мосту, среди островерхих

домов. крытых полосатой черепицей, и крепостных караулен, желтых и голубых, блеск Рейна ударил ему в глаза. Ему почуди-лось он тонет, как блудливый монах, и зеленая вода крутится в

его глазах.

Имя Марии застряло у него в горле, он всхлипнул и умер.

1 Речь о Ричарде де Бошане, 13-м графе Уорике, английском во-еначальнике во время Столетней войны. После коронации Карла VII в Реймсе Уорик устроил «миропомазание» юного Генриха VI в Соборе Парижской Богоматери в декабре 1431 г.

117

118

КАТЕРИНА-КРУЖЕВНИЦА

Веселая женщина

119

120

Она родилась около середины XV века,

на улице Паршеминери, близ улицы

Святого Якова1; зима стояла такая хо-

лодная, что по снегу в Париже бегали

волки. Старая женщина с красным но-

сом, торчавшим из-под чепца, подобра-

ла ее и воспитала. Сперва она играла

на паперти с Перенеттой, Гильометтой, Изабо и Жаннетон; все они носили короткие юбки и своими покрасневшими ру-чонками лазили в канавы, вылавливая кусочки льда. Они на-1 Улица в Латинском квартале Парижа.

121

блюдали также, как разводят прохожих за игрой под названием «Сен-Мари» Стоя под навесами, они глазели на требуху в

кадках, на длинные болтающиеся сосиски и на толстые желез-ные крючья, на которых мясники вешают туши, разрубленные

на четыре части.

Близ Сен-Бенуа-Ле-Бетурне1, где сидели писцы, они слушали, как скрипят перья, и по вечерам задували свечи под носом

у клерков через окна их каморок. У Малого Моста2 они драз-нили селедочников и быстро бежали к площади Мобер3, пря-чась за углом улицы Трех-Ворот4. Потом, усевшись на камен-ном краю фонтана, болтали до темноты.

Так проходило детство Катерины, пока старуха не научила

ее сидеть за подушкой для плетения кружев, терпеливо пере-крещивая нити коклюшек. Потом она стала весьма искусной в

этом своем ремесле. Жаннетон сделалась шляпницей, Перро-нетта — прачкой, Изабо — перчаточницей, а Гильометта, самая счастливая, — колбасницей; у ней было румяное лицо, го-ревшее, словно его натерли свежей свиной кровью.

Те, что играли в «Сен-Мари», тоже взялись за другое.

Одни учились на холме Святой Женевьевы5, другие резались

в карты в «Тру-Пере», третьи чокались кружками с вином

Пино д’Онис6 в трактире «Шишка», иные ссорились в тавер-1 Церковь в Париже, снесенная в 1831 г.; на ее месте пару десят-ков лет стоял театр Пантеон.

2 Этот мост через Сену в центре Парижа ведет с левого берега на остров Сите.

3 Площадь в Латинском квартале Парижа.

4 Короткая улочка возле Сорбонны; в старину на ней стояло

всего три дома — отсюда и название.

5 Один из семи холмов, на которых расположен Париж; он расположен в южной части города на левом берегу Сены.

6 Пино д’Онис делается из красного винограда, который выра-щивается в Долине Луары в Анжу и Турени.

122

123

124

не «Толстой Марго», и в полдень их можно было встретить

входящими в трактир на Бобовой улице, а в полночь выходя-щими из дверей на Еврейской1.

Катерина плела кружева, а в летние сумерки отправлялась

подышать вечерней свежестью на скамейку у церкви, где можно было посмеяться и поболтать. Она носила ситцевую блуз-ку и зеленую юбку. Она сходила с ума по нарядам и больше

всего ненавидела шляпки, которые носили простолюдинки.

Она любила тестоны2, экю3 — серебряные, но более всего золотые.

Это заставило ее сойтись с Казеном Шоле, сержантом-пе-хотинцем из Шатле4. Впрочем, должность его много денег не

приносила. Частенько она ужинала с ним вместе в трактирчи-ке «Мул» возле церкви Святого Матурина5, а после ужина Казен Шоле отправлялся ловить кур по парижским канавам. Он

проносил их под своим большим плащом и выгодно сбывал —

мамаше Машкрю, красивой торговке птицей у ворот Шатле.

Скоро Катерина забросила свое ремесло кружевницы, ведь

старуха с красным носом уже гнила в общей могиле на кладбище Невинных6. Казен Шоле подыскал для своей подруги

1 В наши дни этих улиц уже нет.

2 Тестон — старинная серебряная монета в 10 су.

3 Экю — средневековая французская монета; экю могли быть

серебряными или золотыми.

4 Имеется в виду Малый Шатле — укрепление, построенное

в Париже для охраны Малого моста; ныне на этом месте площадь.

5 Святой Матурин был французским миссионером, жившим в

III в. н. э. Согласно легендам, он творил чудеса, изгоняя демонов из

одержимых бесом людей.

6 Это одно из самых старых кладбищ Парижа, оно находилось

почти в самом центре города. По одной версии его название возникло от расположенной рядом церкви Св. Невинных младенцев

Вифлеемских, по другой потому, что на этом кладбище хоронили

бедняков, душевнобольных и еще не крещённых младенцев.

125

низенькую комнатку около «Трех Дев» и навещал ее там по

вечерам. Он не запрещал ей показываться у окна с подведен-ными углем глазами и щеками, намазанными свинцовыми бе-лилами.

Все горшки, чашки и тарелки для фруктов, на которых Катерина подавала есть и пить всякому, кто хорошо платил, были

украдены в «Кресле», «Лебеде» или в гостинице «Оловян-ное Блюдо». В один прекрасный день Казен Шоле исчез, за-ложив у «Трех Прачек» платье и пояс Катерины. Приятели

рассказали кружевнице, что его потом по приказанию прево1

высекли, растянув на телеге, и выгнали из Парижа через Боду-айерские ворота2. Больше Катерина его не видела. Оставшись

одна и не имея охоты зарабатывать деньги трудом, она сделалась уличной женщиной, живущей где придется.

Сперва она болталась у дверей трактиров, и ее знакомые

уводили ее за стены возле Шатле или Наваррского коллежа3.

Когда начались холода, одна сострадательная старуха пристро-ила ее в бани, где их хозяйка дала ей пристанище. Она стала жить в каменной комнате, устланной зеленым камышом.

Она сохранила свое прозвище «Катерина-кружевница», хотя

больше не плела кружева. Иногда ей предоставляли свободу

пройтись по улицам при условии, что она вернется к тому времени, когда народ обыкновенно идет в парильню.

Катерина бродила перед лавками перчаточницы и шляпни-цы и много раз подолгу с завистью смотрела на цветущее лицо

1 В феодальной Франции прево — королевский чиновник или

ставленник феодала, обладавший до XV века на вверенной ему территории судебной, фискальной и военной властью; с XV века прево выполняли лишь судебные функции.

2 Позже на их месте в средневековой крепостной стене города

находились ворота Сент-Антуан, ставшие частью Бастилии.

3 Наваррский коллеж — самое знаменитое старинное учебное

заведение Парижского университета.

126

колбасницы, смеявшейся среди свиных туш. Потом она воз-вращалась в парильни, которые хозяйка освещала в сумерки

сальными свечами; они горели красноватым светом и грузно

таяли за закоптелыми стеклами. Наконец, Катерине надоело

жить взаперти в четырех стенах. Она сбежала и стала бродить

по проезжим дорогам.

С тех пор она больше не была ни парижанкой, ни кружев-ницей; она стала одной из тех, что бродят вблизи французских

городов, сидят на могильных камнях и доставляют удовольствие прохожим. У этих женщин нет другого имени, кроме того, что дается им по внешности, и Катерина получила прозвище

«Морда». Блуждая по полям, она караулила прохожих вече-рами на обочинах дорог, и ее набеленное лицо мелькало вдоль

плетней между тутовыми деревьями. «Морда» научилась переносить страх, ночуя на кладбищах, где ноги ее вздрагивали, касаясь могильных камней.

У нее не было больше ни тестонов, ни серебряных, ни золотых экю. Она жила в бедности, перебиваясь хлебом, сы-ром и кружкой воды, И любовники ее были такими же жал-кими; издали они кричали ей: «Морда, Морда!», и она любила их…

Больше всего она тосковала, слушая колокола церквей и ча-совен. «Морде» вспоминались июньские ночи, когда она в

зеленом жакете сидела на скамейке у церковных дверей. В то

время она завидовала нарядам благородных девиц; теперь же

у нее не было ни накидки, ни капора1. С непокрытой головой

она дожидалась заработка, притулившись к грубым плитам.

Ночью, на кладбище, среди вязкой грязи, в которой утопали

ноги, она грустила о красноватом свете сальных свеч в париль-не и о зеленом камыше в ее крохотной каморке. Однажды но-1 Капор — женский головной убор, нечто среднее между чеп-цом и шляпой.

127

чью какой-то гуляка, выдававший себя за военного, перерезал

«Морде» горло, чтобы забрать ее пояс. Однако кошелька он

там не нашел.

128

МИЛЯГА АЛЕН

Солдат

129

130

С двенадцати лет он служил у короля

Карла VII1 в стрелках, будучи похищен

военными людьми в Нормандии, крае

равнин. Вот как случилось это похище-

ние. Когда жгли амбары, сдирали у кре-

стьян кожу с обутки походными ножа-

ми и валили девушек на кровати из рва-

ных конских попон, маленький Ален забился в старую винную

бочку с выбитым дном у входа в давильню. Солдаты опроки-1 Речь о короле Франции из династии Валуа, пятом сыне Карла VI Безумного и Изабеллы Баварской.

131

нули бочку и нашли мальчугана. Его забрали, как он был, в рубашке и накидке. Капитан велел дать ему кожаную куртку и

старый шаперон1, сохранившийся еще со времен битвы при

Сен-Жаке2. Перрен Годен выучил его стрелять из лука и метко

попадать в белый круг на мишени.

Он прошел из Бордо в Ангулем, из Пуату в Бурж; он видел

Сен-Пурсен, где находился король, был в пределах Лотарингии, дошел до Туля, потом воротился в Пикардию, вступил

во Фландрию, миновал Сен-Кентен, повернул в сторону Нормандии и таким образом к двадцати трем годам обошел всю

Францию со своим отрядом. В нем он познакомился с англи-чанином Джоном по прозвищу «Толстая Курица», который

приучил его обзывать англичан годонами1, и с ломбардцем Чи-керелло, который научил его лечить Антонов огонь2, и с моло-дою Идрой из Лана, научившей его расстегивать, где нужно.

В Понт-Одеме3 его товарищ Бернар д’Англад убедил его

бросить королевскую службу, уверив, что они оба проживут

превосходно, надувая простаков, играя поддельными костями, так называемыми «тыквами». Они так и сделали, не сни-мая, однако, формы.

1 Вид головного убора, напоминающего капюшон с длинным

шлыком.

2 Эта битва произошла 22 июля 1443 г. неподалеку от Цюриха, до взятия французами Руана, и стала одним из сражений на завер-шающем этапе так называемой Столетней войны.

1 См. примеч. на стр. 114.

2 Антоновым огнем в Европе называли последствия отравле-ния спорыньей, которая вызывала тяжелую интоксикацию, галлю-цинации, припадки и даже гангрену. Покровителем жертв заболе-вания считался Святой Антоний, поскольку их лечением в Европе

занимался монашеский орден антонитов — отсюда и название не-дуга. В России в старину Антоновым огнем обычно именовали гангрену, независимо от причин ее возникновения.

3 Понт-Одеме ( фр. Pont-Audemer) — город на севере Франции.

132

Игра шла на опушке леса, у стен кладбища, на украденном

барабане. Один негодный службист, Петр Ампоньяр, заставил показать ему все тонкости игры, а после сказал, что их скоро сцапают; и тогда им надо божиться, что они клирики, чтобы не попасть в лапы людей короля, и тогда они смогут потре-бовать суда церковного. Для этого им нужно заранее остричь

себе наголо темя и быстро сбросить в случае надобности на-кладные воротники и цветные манжеты. Он сам выстриг им

тонзуры1 освященными ножницами и заставил пробормо-тать семь Псалмов и стих «Dominus pars2». Потом они разо-шлись, каждый в свою сторону: Бернар с Бьетрикс, музыкан-тшей, а Ален с Лоренеттой, продавщицей свеч.

Лоренетте хотелось, чтобы у нее было платье из зеленого

сукна, и Ален положил глаз на таверну «Белая лошадь» в Лизье; он там выпил кувшинчик вина. Ночью он вернулся в сад, пробил в стене дротиком отверстие и проник в комнату, где

нашел семь оловянных чаш, красный колпак и золотое кольцо. Здоровяк Жак, торговец тряпьем из Лизье, охотно обменял все это на платье, о котором так мечтала Лоренетта.

Лоренетта жила в Байё3, в маленьком крашеном домишке, где, как говорили, были женские бани, но хозяйка этих бань

только расхохоталась, когда миляга Ален хотел забрать ее от-туда. Она проводила его до дверей, со свечой в одной руке и

здоровенным булдыганом в другой, спрашивая, не хочет ли он, чтобы она им набила ему рыло и сделала из него квашню. Вы-бив свечу, Ален бежал, сорвав с пальца у этой почтенной женщины кольцо, показавшееся ему ценным. Однако оно было из

золоченой меди, с большим поддельным розовым камнем.

1 Тонзура — выбритое место на макушке у католического духо-венства, на латыни tonsura «стрижка».

2 Начало псалма 15:5 — Dominus pars hereditatis meae (Господь

есть часть наследия моего…).

3 Байё — город на северо-западе Франции.

133

После этого Ален стал бродяжничать и встретил в Мо-бюиссоне, в гостинице «Попугай», Карандаса, своего товарища по оружию, который ел говяжий рубец1 вместе с

другим человеком, которого звали Малыш Жан. Карандас

имел при себе копье, а у Малыша Жана был на поясе затя-нутый шнуром кошель, и пряжка на его поясе была украшена серебром.

После выпивки они сговорились идти лесом в Санлис2

и пустились в путь в сумерках. Когда они оказались в чаще, где темнота сгустилась, Ален начал замедлять шаг. Малыш

Жан оказался впереди. В темноте Ален со всего маху всадил

ему лезвие между лопаток, а Карандас в ту же секунду хватил его по голове кинжалом. Малыш Жан рухнул на землю.

Ален вскочил на него и полоснул ему лезвием по горлу. Потом они забили рану сухими листьями, чтобы на дороге не

осталось кровавой лужи. Над поляной показалась луна, Ален

срезал пряжку с пояса и развязал шнуры кошеля, где оказалось шестнадцать золотых «львов» и тридцать шесть пата-ров3. Золотые монеты он взял себе, а кошель с мелочью кинул

за труд Карандасу, держа наготове дротик. Тут же на поляне

они и расстались. Карандас поклялся кровью христовой, что

этого он ему не забудет.

Миляга Ален не решился идти в Санлис и вернулся круж-ным путем в Руан. На следующее утро после этой ночи, проснувшись под цветущей изгородью, он увидел, что окружен конными людьми. Они скрутили ему руки и поволокли

в тюрьму. Возле калитки, проскользнув за круп лошади, он

пустился бежать в церковь Святого Патрикия4 и там прита-1 Говяжий рубец — пригодная в пищу часть желудка коровы.

2 Санлис — город на севере Франции.

3 Патары — монеты, которые чеканили в XV в. в Бургундских

Нидерландах.

4 Имеется в виду Святой Патрик — покровитель Ирландии.

134

ился за престолом1. Стражники не осмелились пересечь па-перть2.

Оказавшись в безопасности, Ален свободно бродил по церкви и хорам и разглядывал прекрасные чаши из благородных

металлов и сосуды, которые вполне можно было бы перепла-вить. Следующей ночью у него оказалось два товарища — Де-низо и Мариньон. Как и он, это были воры; Мариньон был

с отрезанным ухом. Есть им было нечего, и они завидовали

шнырявшим по церкви мышам, которые гнездились под пли-тами и жирели, отъедаясь крошками священного хлеба. На

третью ночь голод принудил их выйти, и служители правосу-дия их схватили. Ален стал кричать, что он клирик, но забыл

сорвать зеленые манжеты.

В тюрьме он тотчас же попросился сходить по нужде, рас-порол в клозете свою куртку и бросил манжеты в нечистоты, но тюремщики предупредили прево3. Явился цирюльник и об-рил миляге Алену всю голову, чтоб уничтожить тонзуру.

Судьи смеялись над дурной латынью его псалмов. Он не

мог прочесть до конца «Отче Наш4» и тщетно божился, что

епископ рукоположил его в десять лет, собственноручно вле-пив пощечину. Его подвергли допросу, как всякого мирянина, сперва на малых козлах, потом на больших. На огне пыточной

1 Престол — в христианском храме стол, находящийся в середине алтаря.

2 Паперть — крыльцо перед входом в церковь.

3 См. примеч. на стр. 126

4 Начало популярной молитвы «Отче наш, сущий на небесах!

Да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля

Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей

день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого...». Согласно Новому Завету, Иисус Христос дал эту молитву своим уче-никам в ответ на их просьбу научить их молиться.

135

кухни, с вывернутыми веревкой членами и с перебитым горлом, он сознался в своих преступлениях.

Наместник прево тут же объявил приговор. Алена привя-зали к повозке, приволокли к виселице и вздернули. Солнце

жгло его труп. Палачу досталась его куртка, отпоротые манжеты и славный подбитый мехом шаперон из тонкого сукна, который миляга Ален спер в гостинице.

136

ГАБРИЭЛЬ СПЕНСЕР1

Актер

1 Знаменитый английский актер XVI в., погибший в сентябре

1598 г. на дуэли с драматургом Беном Джонсоном.

137

138

Его мать была женщиной веселой; звали

ее Флум, и она была владелицей низкого

маленького зала, в конце Роттен-Роу, в

Пиккед-Хэтче. К ней приходили после

ужина капитан с медными перстнями

на пальцах и двое франтов в простор-

ных камзолах. У ней жили три девицы, которых звали Полли, Долли и Молли, и которые не выносили запах табака. Потому они нередко уходили наверх полежать, и вежливые кавале-ры сопровождали их, заставив предварительно выпить по ста-кану тепловатого испанского вина, чтоб отбить запах трубок.

139

Маленький Габриэль сидел, согнувшись, под навесом ками-на, следя за тем, как пекутся яблоки, которые потом клали в

горшок с пивом. Приходили к ним также актеры самой разно-образной внешности, не смевшие являться в большие таверны, куда шли состоятельные компании. Одни хвастались, другие с

глупым видом цедили слова. Они ласкали Габриэля и научили его стихотворным отрывкам из трагедий и грубым сцени-ческим шуткам. Ему подарили кусок темно-красного сукна с

потертой золотой бахромой, бархатную маску и старый деревянный кинжал. С ними он важно выступал перед очагом, раз-махивая головней вместо факела, а мать его, Флум, трясла своим тройным подбородком, восхищаясь своим не по годам раз-витым ребенком.

Актеры водили его с собой в «Зеленый Занавес»1 в Шор-дич2. Там он дрожал перед приступами ярости маленького ко-медианта, который, брызгая слюной, выкрикивал слова роли

Джеронимо3. Там можно было видеть старого короля Лира

с обтрепанной белой бородой, который преклонял колени, прося прощения у своей дочери Корделии. Один клоун под-ражал безумствам Тарлтона4, другой, завернувшись в просты-ню, ужасал принца Гамлета5.

1 Елизаветинский театр «Занавес» находился в Лондоне в

Шордиче на Хьюитт-стрит. Он открылся в 1577 г. и продолжал

ставить пьесы до 1624 г. В «Занавесе» впервые исполнялись пьесы Шекспира.

2 Шордич — район в лондонском Ист-Энде.

3 Джеронимо (Иеронимо) — главный герой драмы «Испан-ская трагедия» английского драматурга XVI в. Томаса Кида.

4 Ричард Тарлтон был любимым комиком английской королевы Елизаветы I. Он был участником труппы «Слуги ее Величества королевы», которая давала представления в лондонском театре

«Занавес».

5 То есть играл роль призрака — убитого отца принца Гамлета.

140

141

142

Сэр Джон Олдкасл1 смешил всех своим огромным брюхом, особливо когда обнимал за талию трактирщицу, не мешавшую

ему мять ей ленты чепца и запускать свои толстые пальцы в

холщовый мешок, привязанный к ее поясу. Дурачок горланил

песни, которых не мог понять Придурок, а Клоун2 в бумаж-ном колпаке, то и дело гримасничая, просовывал голову сквозь

прорезь занавеса, висевшего в глубине эстрады. Был там и жон-глер с обезьянами и еще какой-то мужчина, одетый женщиной; по мнению Габриэля, она была похожа на Флум, его мать. В заключение зрелища являлись стражники, надевали на него темно-синюю робу и кричали, что сведут его в Брайдуэлл3.

Когда Габриэлю минуло пятнадцать лет, актеры «Зеленого Занавеса» заметили, что он красив, нежен и может играть

роли женщин и девушек. Флум причесывала ему черные волосы, откинутые назад; у него была тонкая кожа, большие глаза, высоко очерченные брови, и Флум проколола ему уши, чтобы

подвесить две фальшивые парные жемчужины.

Он получил роль в труппе герцога Ноттингама4; ему пона-делали платьев из тафты и дамасской ткани с блестками, из се-ребряной и золотой парчи, корсажей с шнуровками и париков

из конопли с длинными буклями. Его научили гримироваться

в зале для репетиций.

1 Сэр Джон Олдкасл был другом юного Генри Монмутско-го — будущего английского короля Генриха V; с легкой руки Уильяма Шекспира сэр Джон стал прототипом толстяка и неутомимо-го весельчака Фальстафа; этот комический персонаж фигурирует

во многих пьесах великого драматурга.

2 Речь о проходных комических персонажах интермедий.

3 Брайдуэлл — просуществовавшая до 1864 г. печально известная лондонская тюрьма.

4 Бóльшую часть произведений Шекспира играла при жизни

драматурга труппа актеров, которых называли «слугами лорда-ка-мергера».

143

Сперва он краснел, подымаясь на подмостки. Потом жема-нился, отвечая на любезности. Полли, Долли и Молли, которых

привела Флум, были весьма удивлены и с громким смехом объя-вили, что он вылитая женщина, и хотели расшнуровать его после представления. Они пришли с ним в Пиккед-Хэтч, где мать

заставила его надеть одно из ее платьев и показаться капитану.

Тот наговорил тысячу шутливых комплиментов и даже сделал

вид, что хочет надеть ему на палец ужасное с вида позолоченное

кольцо со вставленным туда стеклянным само цветом.

Лучшими приятелями Габриэля Спенсера были Уильям

Берд, Эдвард Джуби и парочка Джеффов. Летом они задума-ли ехать играть вместе с странствующими актерами по сель-ским местечкам. Путешествовали в повозках с натянутым вер-хом, в которых и спали по ночам.

Однажды вечером, на Хаммерсмитской1 дороге, они увидели вылезающего из канавы человека, который наставил на них

дуло пистолета.

— Гоните деньги! — равкнул он. — Я Гамалиэль Рэтси2, Божией Милостью разбойник с большой дороги, и не люблю

ждать.

На что оба Джеффа ответили со всхлипами:

— Нет у нас ничего, ваша милость, кроме вот этих медных

блесток, да кусков крашеного камлота3. Мы — бедные бродячие лицедеи, как и вы, ваша светлость.

— Актеры? — воскликнул Гамалиэль Рэтси. — Это замечательно! Я ведь не какой-нибудь мелкий воришка или мошен-1 Хаммерсмит расположен на северном берегу Темзы, вверх по

течению от Лондона.

2 Печально известные подвиги этого английского разбойника

XVII в. отличались дерзостью и своеобразным грубым юмором.

3 Камлот — шерстяная, полушерстяная и хлопчатобумажная

ткань, название которой, как считается, произошло от арабского

слова hamlat — «шерстяной плюш».

144

ник, я — любитель зрелищ. Не будь у меня некоторого ува-жения к старику Деррику1, который сумеет втащить меня по

лестнице и заставить помогать головой, я бы ни за что не рас-стался с берегом реки и с веселыми тавернами, где вы, джентльмены, имеете привычку показывать столько остроумия. Добро

пожаловать! Вечер прекрасный. Поставьте ваши подмостки и

сыграйте мне ваше лучшее представление. Вас будетслушать

сам Гамалиэль Рэтси. Это чего-нибудь да стоит. После вы можете об этом рассказывать.

— Однако нам придется потратиться на освещение, — робко заметили Джеффы.

— Освещение? — снисходительно бросил Гамалиэль. —

Что вы там мне говорите об освещении? Я, Гамалиэль, здесь

король, как Елизавета — королева в столице, и я буду посту-пать по-королевски. Вот сорок шиллингов!

Актеры, дрожа, вылезли из повозки.

— Мы к услугам вашего величества, — сказал Берд, — что

нам играть?

Подумав, Гамалиэль глянул на Габриэля и сказал:

— Бог мой, какую-нибудь хорошую пьеску вот для той девицы, только непременно грустную. Она, должно быть, вос-хитительна в роли Офелии. Здесь, неподалеку, есть наперстян-ка2, цветки у нее по-настоящему смертельны. Гамлета — вот

чего я хочу! Мне нравятся персонажи этой пьесы. Не будь я

Гамалиэлем, я бы охотно играл Гамлета. Смотрите, не ошиби-тесь при ударах шпаг, мои прекрасные троянцы, мои доблест-ные коринфяне!

1 Дерриком звали знаменитого палача из Тайберна — деревни в

графстве Миддлсекс, которая с 1196 по 1783 г. являлась официаль-ным местом казни осужденных в Лондоне преступников. Имя Деррик стало нарицательным, так в Англии стали именовать виселицы.

2 В «Гамлете» Офелия, говоря о цветах, поминает ядовитую

наперстянку.

145

Зажгли фонари. Гамалиэль внимательно смотрел драму.

По окончании он сказал Габриэлю Спенсеру:

— Прекрасная Офелия! Не буду задерживать вас компли-ментами. Вы можете ехать, актеры короля Гамалиэля. Его Ве-личество доволен.

Потом он исчез в темноте.

На заре, когда повозка пустилась в путь, они увидели, что

он опять выскочил на дорогу с пистолетом в руке.

— Гамалиэль Рэтси, разбойник с большой дороги, — сказал он, — явился за сорока шиллингами короля Гамалиэля.

Ну, живей! Спасибо за представление. В самом деле, мне очень

нравятся шутки Гамлета. Прекрасная Офелия, свидетельствую

вам мое почтение.

Двое Джеффов, у которых хранились деньги, поневоле их

отдали. Гамалиэль поклонился и быстро исчез.

После этого приключения труппа вернулась в Лондон. Стали ходит россказни, что один разбойник чуть было не похитил

Офелию в платье и в парике. Одна девица, которую звали Пат

Кинг, и которая частенько бывала в «Зеленом занавесе», уве-ряла, что это ее ничуть не удивляет. У нее было упитанная физиономия и круглый стан. Флум пригласила ее познакомиться

с Габриэлем. Она нашла его очень милым и нежно обняла. Потом стала наведываться частенько.

Пат была подругой одного каменщика, которому надоело

его ремесло и который хотел играть в «Зеленом занавесе».

Его звали Бен Джонсон, и он очень гордился своим образова-нием — был из духовного знания и имея некоторые познания

в латыни. Это был широкоплечий человек огромного роста, весь покрытый золотухой; правый глаз у него располагался

выше левого. У Бена был громкий рыкающий голос. Когда-то

этот гигант был солдатом во Фландрии1.

1 Многие сведения о Бене Джонсоне считаются недостоверны-146

Он проследил за Пат Кинг, схватил Габриэля за шиворот

и приволок на Хокстонское поле1, где бедному Габриелю пришлось с ним стать лицом к лицу со шпагой в руке, Флум незаметно успела дать ему клинок на десять дюймов длиннее. Он

вошел в руку Бена Джонсона. У Габриэдя было проколото лег-кое. Он умер на траве2. Флум побежала за констеблями.

Бена Джонсона, клявшего все на свете, потащили в Нью-гейт3. Флум надеялась, что его повесят, но он прочитал по-латыни псалмы, уверил, что он духовный, и ему только заклей-мили руку раскаленным железом.

ми. Есть указания, что после школы он действительно был камен-щиком и служил наемным солдатом во Фландрии. В 1597 г. он по-ступил в театральную труппу театрального антрепренера Филипа

Хенслоу, в которой был как актером, так и автором пьес.

1 Хокстон — район, который в наши дни находится к северу от

финансового центра лондонского Сити.

2 Спенсер был похоронен в церкви Святого Леонарда в Шордиче, где также покоятся несколько других актеров елизаветин-ской эпохи. В 1913 г. Лондонская шекспировская лига установи-ла мемориальную доску в память о нем и других актерах, которые

там покоятся.

3 Имеется в виду знаменитая Ньюгейтская тюрьма, которая

была расположена у Новых ворот лондонского Сити, отсюда и ее

название. В 1902 г. эта тюрьма была снесена, ныне на ее месте здание уголовного суда Олд-Бейли.

147

148

ПОКАХОНТАС

Принцесса

149

150

Покахонтас была дочерью вождя По-

ухатана1, который восседал на троне,

имевшем подобие ложа, и покрытом

шкурами со свешивающимися хвоста-

ми. Она выросла в доме, увешанном

циновками, среди жрецов и женщин с

выкрашенными в ярко-красный цвет

головами и плечами; они забавляли ее игрушками из меди и

погремушками из змеиной кожи. За принцессой присматри-вал верный слуга Намонтак, и он же руководил ее играми.

1 Поухатан — живший на рубеже XVI и XVII в. вождь нескольких индейских племен, которые обитали на территории современного штата Виргиния.

151

Иногда ее водили в лес к великой реке Раппаханок1, и тридцать обнаженных девушек плясали для ее развлечения. Они

были раскрашены в разные цвета и опоясаны зелеными листьями; их головы украшали козлиные рога, а у пояса были

шкуры выдр. Потрясая палицами, они прыгали вокруг потре-скивавшего огня. Закончив пляску, они разбрасывали костры

и отводили принцессу при свете головней.

В 1607 году страна Покахонтас была потревожена европей-цами. Промотавшиеся дворяне, искатели золота и мошенни-ки пристали к берегам реки Потомак и настроили там из досок бараков. Они назвали эти хижины Джеймстауном2, а свою

колонию — Виргинией. В эти года вся Виргиния состояла из

маленького бедного форта, построенного на берегу Чесапик-ского залива3, во владениях великого короля Поухатана. Своим президентом колонисты выбрали капитана Джона Смита, который во время своих прежних скитаний побывал даже в самой Турции4. Они бродили по скалам, питаясь морскими мол-люсками и тем малым количеством зерна, что им удавалось по-лучать, торгуя с туземцами.

Сначала их приняли с большой торжественностью. Суро-вого вида жрец сыграл перед ними на тростниковой флейте; на голове у него был венец, сплетенный из окрашенной красным оленьей шерсти и раскрывавшейся подобно розе. Тело его

1 Эта река берет начало на юго-востоке гор Аппалачи и впадает

в Чесапикский залив Атлантического океана.

2 Джеймстаун — первое британское поселение на территории

современных США. Оно просуществовало с 1607 по 1699 г, после

чего было заброшено.

3 Чесапикский залив — эстуарий реки Саскуэханна. По сути

он является частью Атлантического океана, вдающегося в материк

между штатами Виргиния и Мэриленд.

4 Джон Смит побывал в качестве пленника-раба в Крымском

ханстве, откуда ему удалось бежать.

152

153

154

было выкрашено в темно-красный цвет, лицо — в голубой, и он

весь был покрыт подвесками их серебряных самородков. Потом он сел на циновку и с бесстрастным видом закурил трубку

с табаком. Другие, выкрашенные в черный, белый и красный

цвет, или в иные оттенки, построившись в прямоугольную ко-лонну, начали петь и плясать перед идолом Оки, сделанным из

змеиной кожи, набитой мхом и украшенной медными цепями.

Однако через несколько дней капитан Смит, исследуя в чел-ноке течение реки, был внезапно схвачен и связан. Под страш-ные вопли и крики его отвели в длинный дом, где его стали

охранять сорок дикарей. Жрецы с выкрашенными в красный

цвет глазами и черными лицами, испещренными белыми полосами, дважды обошли вокруг очага этого сторожевого дома, посыпая за собой муку и зерна пшеницы. Потом Джон Смит

был отведен в хижину правителя.

Поухатан был в меховом облачении, и волосы стоявших вокруг него были украшены птичьими перьями. Одна из женщин подала капитану воду для омовения рук, а другая отерла

их пучком перьев. Между тем два краснокожих гиганта поло-жили к ногами Поухатана два плоских камня. Король поднял

руку, и это означало, что Джона Смита собираются положить

на эти камни и раздробить ему голову ударом палицы.

Покахонтас было только двенадцать лет, и она робко вы-глядывала из-за раскрашенных советников. Она вскрикнула, бросилась к капитану и прижалась головой к его щеке. Джону Смиту было двадцать девять лет. У него были прямые усы, борода веером и орлиный взгляд. Ему сказали, что имя королевской дочери, спасшей ему жизнь, Покахонтас. Однако это

не было ее настоящее имя1. Король Поухатан заключил мир с

Джоном Смитом и отпустил его на свободу.

1 Покахонтас — прозвище («маленькая проказница»), которое дал ей отец, вождь Поухатан.

155

Через год капитан Смит со своим отрядом стоял лагерем в

лесу у реки. Была темная ночь. Любые шумы заглушал пролив-ной дождь. Вдруг до плеча капитана дотронулась Покахонтас.

Она добралась сюда одна через страшный лесной мрак. Покахонтас прошептала, что отец хочет напасть на англичан и пе-ребить их, когда они будут ужинать. Она умоляла капитана бежать, если он дорожит своей жизнью. Капитан Смит предло-жил ей ленты и стеклянные бусы, но она, плача, отвечала, что

не смеет из взять. Потом она одна, без провожатых, убежала в

лес.В следующем году у колонистов возникло недовольство капитаном Смитом, и в 1609 году он отплыл в Англию. Там он

написал несколько книг о Виргинии, где описывал положение

колонистов и рассказывал о своих приключениях. Около 1612

года некий капитан Аргалл1, отправившись завязать торговлю

с потомаками, которые и были народом короля Поухатана, неожиданно захватил принцессу Покахонтас и запер ее на своем

судне в качестве заложницы. Вождь, ее отец, был очень разгневан, но дочь ему так и не вернули.

Таким образом она томилась в плену до того дня, пока один

благородный дворянин, Джон Рольф2, не полюбил ее и не женился на ней. Они обвенчались в апреле 1613 года. Говорят, 1 Сэмюэл Аргалл — английский авантюрист и капитан, который

в 1609 г. первым определил более короткий северный маршрут из

Англии через Атлантический океан в новую английскую колонию

Вирджинию. В 2001 г. американский писатель Уильям Воллманн

написал исторический роман «Аргалл», в котором вновь изложил рассказ об основании Джеймстауна, а также легенды о Покахонтас и капитане Джоне Смите.

2 Джон Рольф был одним из первых поселенцев в Вирджинии; в 1612 г. ему удалось вывести сорт табака, полностью адаптирован-ного к местному почве и климату. На Покахонтас он женился ради

улучшения табачного бизнеса и укрепления союза между колони-стами и индейцами.

156

Покахонтас открыла свою любовь одному из своих братьев, приходившему ее навестить.

В июне 1616 года она прибыла в Англию, где множество людей из знатного круга стремилось ее увидеть. Добрая королева

Анна1 приняла ее ласково и велела выгравировать ее портрет2.

Капитан Джон Смит, собиравшийся обратно в Виргинию, пришел к ней перед отплытием. Он не видался с Покахонтас

с 1608 года. Теперь ей было двадцать два года. Когда он вошел, она отвернулась, закрыла лицо, и не захотела говорить ни

с мужем, ни с друзьями. Она оставалась одна два или три часа, а потом позвала капитана. Подняв на него глаза, она сказала:

— Вы обещали Поухатану, что все ваше будет и его, и он решил так же. Будучи чужеземцем на его родине, вы называли

его отцом. Будучи чужеземкой на вашей родине, я буду звать

вас так же.

Капитан Смит стал отказываться, ссылаясь на этикет, ведь

она была дочерью вождя. Однако Покахонтас возразила:

— Вы не побоялись заявиться в страну моего отца и навели

страх на него и на всех его людей, кроме меня. Неужели вы по-боитесь, чтобы здесь я называла вас «мой отец»? Я буду говорить вам — мой отец, а вы мне — мое дитя, и у нас всегда будет

общая родина. Там же мне сказали, что вы умерли.

Она шепотом призналась Джону Смиту, что ее имя — Матоака. Индейцы, боясь, чтобы ею не завладели с помощью кол-довства, сообщили иностранцам ее ненастоящее имя — Покахонтас.

1 Речь о супруге короля Англии Якова I.

2 Эта гравюра сохранилась, ее выполнил в 1616 г. приехавший

в Лондон за год до этого гравер Симон ван дер Пасс. Это единст-венное достоверное изображение Покахонтас, выполненное с на-туры. Гравюра была опубликована в «Книге королей» — сборнике портретов британских монархов и знатных людей, что говорило

о высоком положении Покахонтас в Англии.

157

Джон Смит уехал в Виргинию и больше никогда не видел

Матоаку. В начале следующего года, в Грэйвзенде1, она забо-лела, стала чахнуть и наконец умерла. Ей не было и двадцати

трех лет.

Портрет ее окружает следующая надпись: «Маtoaca alias Rebecca, fпlia potentissimi principis Powhatani Imperatoris Virginiae2». На Матоаке высокая пуховая шляпа с двумя ни-тями жемчуга, большой воротник из плотных кружев, а в руках — веер из перьев. У нее худое лицо, выступающие скулы и

большие кроткие глаза.

1 Грейвзенд — город на северо-западе графства Кент в Юго-Восточной Англии.

2 Матоака, она же Ребекка, дочь самого могущественного короля Поухатана, правителя Виргинии ( лат.).

158

СИРИЛ ТЕРНЕР

Трагический поэт

159

160

Сирил Тернер родился от связи неиз-

вестного бога с проституткой1. Дока-

зательство его божественного проис-

хождения видят в том героическом без-

верии, которому он поддался. Мать

передала ему инстинкт чувственности

и бунта, страх смерти, дрожь сладострастия и ненависть к королям. От отца унаследовал он любовь к славе, гордую власт-1 Биографических сведений о Тернере мало, поэтому большая

часть его жизни окутана тайной.

161

ность и радость созидания. Оба вместе дали ему любовь к

ночи, красному свету и крови.

Какого числа он родился, неизвестно. Он появился на свет

в черный день, в год Чумы1. Никакая небесная защита не обе-регала уличную женщину, беременную от божества; тело ее по-крылось чумными пятнами за несколько дней до родов, и дверь

ее маленького домика была отмечена красным крестом2. Сирил Тернер увидел свет под звон колокола погребения умерших, и как отец его исчез в общем для богов небе, так его мать

на зеленой телеге свезли в общую людскую могилу.

Сообщают — тьма была тогда такой глубокий, что могиль-щик должен был освещать смоляным факелом вход в зачумлен-ный дом. Составитель другой хроники уверяет, что по туману

над Темзой, омывавшей подножие дома, пошли багровые по-лосы, и из глотки призывного колокола вырвался как бы голос кинокефала3. Наконец, определенно утверждают, что над

треугольной крышей из закопченных досок, покоробивших-ся и плохо скрепленных, появилась пылающая и яростная звезда, и новорожденный младенец погрозил ей кулаком из окна, в то время как она качала над ним свои бесформенные огненные космы. Так Сирил Тернер вступил в обширное лоно Ким-мерийской4 ночи.

1 Так называемая Великая эпидемия чумы в Лондоне (Great Plague of London) началась в 1665 г., однако считается, что Тернер

появился на свет в последней четверти XVI в.

2 В то время, если человек умирал от чумы, его дом заколачива-ли на 40-дневный карантин, на двери ставили красный крест и писали «Господи, помилуй нас».

3 Кинокефалы (киноцефалы, псоглавцы) — химеры, упоминае-мые в культуре разных народов, имеющие человеческое тело и голову собаки, волка, шакала или гиены. В христианстве в образе ки-ноцефала порой изображают Святого Христофора.

4 Киммерией в античные времена назвали северные области

известного в то время мира.

162

Невозможно установить, что он думал и что делал до трид-цати лет, каковы были знаки его тайной божественности, и как

он убедился в своем царственном призвании. Темная устраша-ющая запись содержит перечень его богохульств. Тернер заяв-лял, что Моисей — всего лишь фокусник, и так называемый

Херриот1 более ловок, чем он. Религия вначале возникла лишь

для того, чтобы держать людей в страхе. Христос больше за-служивал смерти, чем Варавва2, хотя тот был вором и убийцей.

И если бы он, Тернер, замыслил основать новую религию, он

построил бы ее по более совершенному и более замечатель-ному методу. Новый Завет написан отвратительным стилем.

У него, Тернера, столько же прав чеканить монету, как у английской королевы, и что он знавал некоего Пула, заключен-ного в Ньюгете3, очень искусного в смешивании металлов, и

благодаря этому он думает когда-нибудь начать чеканить золото со своим собственным изображением. Еще более ужасные

утверждения на этом пергаменте были стерты какой-то благо-честивой душой.

Все эти слова были собраны в хронике человеком простым.

Однако сами поступки Тернера показывают безверие еще более упорное. Его изображают облаченным в длинное черное

платье, с великолепной короной из двенадцати звезд; он стоит

1 Столь резкая оценка Моисея и слова о Томасе Херриоте, который был астрономом, математиком, этнографом и переводчи-ком, принадлежат не Тернеру, а его современнику — драматургу

Кристоферу Марло. О незаурядных способностях Херриота известно лишь то, что после окончания университета его взял под

своё покровительство могущественный фаворит королевы Елизаветы — лорд Рэйли.

2 Варавва — упоминаемый в Библии преступник, которого

Понтий Пилат помиловал по случаю празднования иудейским народом праздника Пасхи.

3 См. примеч. на стр. 147

163

на небесном шаре и поднимающим правой рукою шар земной.

Во время чумы и бурь он ходил ночью по улицам. Бледностью

был он подобен освященному воску, а глаза его светились мяг-ким блеском, как пламенеющий ладан. Некоторые утверждают, что на правом боку он имел знак в виде необычайной печати, но этого нельзя было проверить после его смерти, ибо никто не видал его останков.

Он сделал своей любовницей одну проститутку из Бэнк-сайда1, бродившую по прибрежным улицам, и любил только

ее. Она была очень молода и белокура. Лицо у нее было не-винное и на нем, подобно трепещущему пламени, проступал

румянец. Сирил Тернер называл ее Розамундой и имел от нее

дочь, которую очень любил. Розамунда трагически погибла, обратив на себя внимание одного принца. Известно, что она

выпила яд изумрудного цвета из стеклянного кубка.

Тогда в душе Сирила к гордыне примешалась еще и месть.

Ночью на площади он пробежал вдоль королевской свиты, по-трясая факелом с пылающей гривой, стараясь осветить лицо

принца-отравителя.

Ненависть ко всякой власти подступала ему к горлу и жгла

руки. Он стал подстерегать на больших дорогах, но не за тем, чтобы грабить, а за тем, чтобы убивать лиц королевского дома.

Всех пропавших в то время принцев осветил факел Тернера, и

все они были убиты. Он таился в засадах у королевских дорог, в гравийных карьерах и в ямах для обжига известняка2. Среди

группы он намечал себе жертву, предлагал ей свои услуги освещать овраги, подводил к пасти ямы и, погасив факел, внезапно сбрасывал туда. Гравий сыпался от падения словно дождь.

После Сирил, наклонившись над краем, обрушивал вниз пару

1 Бэнксайд — район Лондона на южном берегу Темзы.

2 При обжиге известняка карбонат кальция разлагается на ок-сид кальция и углекислый газ; таким образом получают негашеную

известь.

164

огромных камней, чтобы прекратить крики. Остаток ночи он

наблюдал, как известь пожирает труп среди красноватых от-блесков.

Когда Сирил Тернер насытил свою ненависть к королям, его стала душить ненависть к богам. Бывшее в нем божеское

начало побуждало его творить. Ему пришло в голову, что он

мог бы создать новую породу людей из своей собственной

крови и размножить себя, божественного, на земле. Он взглянул на свою дочь и нашел, что она девственна и желанна. Чтобы выполнить свое намерение пред ликом небес, он не нашел

места, более значимого, чем кладбище. Он поклялся презреть

смерть и среди разрушения, установленного божественной во-лей, сотворить новое человечество. Окруженный старыми костями, он хотел, чтоб появились на свет молодые. Сирил Тернер овладел своей дочерью на могильной плите.

Конец жизни его окружен темным ореолом. Неизвестная

рука передала нам его «Трагедию неверующего» и «Трагедию мстителя»1. Предание говорит, что гордыня Сириля Тернера пошла еще дальше. В своем мрачном саду он велел воз-двигнуть себе трон и восседал на нем, в золотой короне, при

ударах грома. Некоторые из видевших его убегали, поражен-ные ужасом от синеватых перьев, развевавшихся над его головой. Он читал манускрипт с поэмами Эмпедокла, но после никто не видел эту рукопись. Часто он восхищался смертью Эм-педокла2.

Год, когда исчез Сирил, снова был чумным. Жители Лондона перебирались на барки, прикрепленные канатами посре-1 Поскольку «Трагедия мстителя» была опубликована ано-нимно, ее авторство вызывало споры. Историки приписали ее Тернеру только в 1650 г. Несколько критиков в течение многих лет ут-верждали, что это произведение английского поэта и драматурга

Томаса Миддлтона.

2 См. первый очерк в этом сборнике.

165

ди Темзы. Ужасающая комета двигалась на небе под луной1.

Это был шар белого огня, зловеще вращавшийся, словно он

был живым. Он направился к дому Сирила Тернера, как будто

расписанному металлическими отсветами. Облаченный в черное человек, с золотой короной, ожидал приближения коме-ты. Как перед битвой на сцене театра, угрюмо и тревожно про-гудели трубы. Сирила Тернера окутало сияние испарявшейся

розовой крови. Поднятые в ночи трубы прозвучали, как похо-ронные фанфары в театре. Так Сирил Тернер устремился к не-ведомому богу в молчаливое круговращение небес.

1 Зимой 1664 года, за год до начала эпидемии чумы, в небе над

Англией была видна яркая комета. Лондонцы опасались, что не-бесное знамение предвещает ужасные события.

166

ВИЛЬЯМ ФИПС

Искатель сокровищ

167

168

Вильям Фипс родился в 1651 году близ

устья реки Кеннебек1, среди прибреж-

ных лесов, куда строители судов явля-

лись для рубки деревьев. Впервые он

задумался о неожиданном богатстве в

бедной деревушке Мэн, глядя на выдел-

ку корабельных досок. Океан, который

бьет о берега Новой Англии, в своем неверном свете донес ему

блеск затонувшего золота и серебра, погребенного в песках.

Он уверовал в богатства моря и задался целью овладеть ими.

1 Кеннебек — река на северо-востоке США в штате Мэн.

169

Он научился кораблестроению, скопил немного денег и прибыл в Бостон1.

Его вера была так сильна, что он постоянно твердил: «Придет день, я буду командовать королевским кораблем, и у меня

в Бостоне будет прекрасный кирпичный дом на Грин-авеню».

В то время на дне Атлантики покоилось много испанских гале-онов, груженных золотом. Слухи об этом овладели душой Ви-льяма Фипса. Он узнал, что огромный корабль потонул близ

порта Де-Ла-Плата2. Собрав все, что у него было, он уехал в

Лондон, чтобы снарядить судно. Он осадил Адмиралтейство

докладами и просьбами, и ему дали восемнадцатипушечную

«Розу Алжира». В 1687 году он поднял паруса навстречу не-известности. Тогда ему было тридцать шесть лет.

На палубе «Розы Алжира» ехало девяносто пять человек и

в том числе старший боцман Аддерлей из Провиденса3. Узнав, что Фипс направляется к Эспаньоле, они не могли скрыть своей радости, ведь Эспаньола была островом пиратов4, а «Роза

Алжира» казалась им отличным кораблем. Сперва они устро-или на маленьком песчаном островке архипелага совещание, как им сделаться джентльменами удачи.

Фипс находился на носу «Розы Алжира», наблюдая за мо-рем. Нос судна был поврежден и занимавшийся его починкой

плотник услышал заговор. Он бросился в капитанскую каюту, 1 В Бостоне Фипс занимался постройкой судов.

2 Ла-Плата — эстуарий, образованный при слиянии рек Уруг-вай и Парана на юго-восточном побережье Южной Америки.

3 Провиденс — город в штате Род-Айленд. По преданию, уви-дев подходящий для поселения участок земли, основатель первого

поселения Роджер Уильямс воскликнул: «Милосердный промы-сел Божий!» ( англ. «God’s merciful Providence!»), отсюда и возникло название города.

4 Современное название этого острова в Карибском море —

Гаити.

170

Фипс приказал ему зарядить пушки, направил их на берег в сторону взбунтовавшегося экипажа, оставил изменников в этом пустынном месте, и ушел с несколькими верными матросами. Мастер из Провиданса Аддерлей догнал «Розу Алжира» вплавь.

Под жгучим солнцем, при спокойном море, они достигли

Эспаньолы. Фипс расспрашивал на всем побережье о корабле, затонувшем более полувека назад неподалеку от порта Де-Ла-Плата. Один старый испанец припомнил это и указал риф, у которого случилось кораблекрушение. То был подводный

риф, продолговатый, с крутыми краями, которые были видны

сквозь прозрачную воду до самой глубины.

Аддерлей, наклонившись над бортом, глядел, улыбаясь, на

слабо колеблющиеся волны. «Роза Алжира» медленно опи-сала круг около скалы, но тщетно все вглядывались в прозрач-ное море. Фипс топтался, стоя на баке, среди черпаков и багров. «Роза Алжира еще раз обогнула скалу, но повсюду дно казалось однообразным, с его концентрическими полосами на

песке и зарослями наклоненных водорослей, которые извива-лись от движения воды . Когда «Роза Алжира» зашла на третий круг, солнце село и море сделалось черным. Потом оно

вспыхнуло фосфорическим светом.

— Вот они, сокровища! — восклицал Аддерлей в ночной

темноте, протягивая руки к дымчато-золотистым волнам.

Знойная заря взошла над океаном, спокойным и ясным, а

«Роза Алжира» все кружила по той же орбите. Она продолжала

кружиться таким образом восемь дней. Глаза людей, упорно вгля-дывавшихся в прозрачные воды моря, помутнели. У Фипса за-кончилась провизия. Приходилось уходить. Приказ был отдан, и

«Роза Алжира» начала поворачиваться. В эту минуту Аддерлей

заметил, что сбоку скалы колебалась красивая белая водоросль.

Ему захотелось ее достать. Один индеец нырнул, сорвал эту водоросль и тут же доставил на палубу. Она была очень тяжела, казалось, что переплетенные корни сжимают какой-то камень. Ад-171

дерлей, взвесив водоросль на руке, ударил корнями о палубу, чтобы избавиться от лишнего веса. Что-то покатилось, блеснув на

солнце. Фипс вскрикнул. То был слиток серебра, стоивший добрых триста фунтов. Аддерлей с изумленным видом продолжал

держать белую водоросль в руке. Все индейцы тотчас бросились

в воду. Через несколько часов вся палуба была завалена твердыми

окаменелостями; они были покрыты известью и облеплены мел-кими раковинами. Их разбивали долотами и молотками; наружу

сыпались золотые и серебряные слитки и монеты.

— Слава Богу! — воскликнул Фипс, — теперь мы богаты!

Найденные сокровища стоили триста тысяч фунтов стер-лингов.

Аддерлей постоянно твердил:

— И все это случилось благодаря корню маленькой белой

водоросли!

Он сошел с ума и умер на Бермудских островах несколько

дней спустя, бормоча эти слова.

Фипс сопровождал свой клад. Английский король сделал

его сэром Вильямом Фипсом и назначил шерифом Бостона.

Здесь осуществилась его мечта: он построил себе прекрасный

дом из красного кирпича на Грин-авеню. Фипс стал влиятель-ным лицом. Он командовал во время войны за французские

владения1 и отнял Акадию2 у господина де Менневаля3 и ше-валье де Виллебона.

1 Имеется в виду первый из франко-английских конфликтов

в Северной Америке; эти боевые действия называют Войной короля Вильгельма — по имени правившего тогда в Англии короля

Вильгельма III.

2 Акадия — существовавшая в XVII–XVIII вв. французская колония в Северной Америке.

3 Луи-Александр де Менневаль был губернатором Акадии с

1687 по 1690 г., а де Виллебон был в это время одним из воинских

командиров.

172

Король назначил его губернатором Массачусетса, главным

капитаном Мэна и Новой Шотландии. Его сундуки были полны золота. Фипс предпринял нападение на Квебек, забрав в

Бостоне для этой цели все свободные деньги. Предприятие не

удалось1, и колония была разорена. Тогда Фипс выпустил бу-мажные деньги. Чтобы поднять их ценность, он обменял на

эти бумажки все свое наличное золото, но счастье отвернулось

от него.

Курс ассигнаций упал. Фипс потерял все, оставшись без

гроша в кармане. У него была куча долгов; враги подстерегали

его. Его благоденствие длилось всего восемь лет. Всеми поки-нутый, он уехал в Лондон. Когда он сходил на берег, его аресто-вали из-за долга в двадцать тысяч фунтов по прошению Дадли

и Брентона2. Приставы отправили его во Флитскую тюрьму3.

Сэр Вильям Фипс был заперт в пустой камере. У него со-хранился только один слиток серебра, который принес ему

славу, слиток из-под белой водоросли. Лихорадка и отчаяние

томили его. Смерть уже брала его за горло. Он боролся. Даже

здесь его не оставляла мечта о сокровищах. Галеон испанского губернатора Бобадилья4, с грузом золота и серебра, потонул

около Багамских островов. Фипс послал за начальником тюрь-1 В ходе Войны короля Вильгельма 16-24 октября 1690 г. состоялась битва за Квебек, в ходе которой английский экспедицион-ный отряд под командованием Уильяма Фипса потерпел пораже-ние от французского гарнизона, возглавляемого губернатором Луи

де Фронтенаком.

2 Джозеф Дадли был в это время английским колониальным

чиновником в Северной Америке. С 1702 по 1715 г. он был губернатором провинций Массачусетс-Бэй и Нью-Гэмпшир. Рэндольф

Брентон был таможенным инспектором Массачусетса.

3 Лондонская Флитская тюрьма была построена в 1197 г. и ис-пользовалась до 1844 г., в нее помещали в том числе и должников.

4 В 1499 г. Франсиско де Бобадилья стал вторым губернатором

новых испанских владений в Америке.

173

мы. Лихорадка и безумная надежда обессилели его. Своей ис-сохшей рукой он протянул начальнику слиток серебра и с хри-пом пробормотал:

— Дай мне нырнуть. Вот один из слитков Бо-ба-ди-льо!

Затем он испустил дух. Слиток из-под белой водоросли

оплатил его гроб.

174

КАПИТАН КИДД1

Пират

1 Шотландский моряк и английский капер Уильям Кидд появился на свет в 1645 и был повешен в 1701 г.

175

176

Существуют разногласия о причинах,

благодаря которым этого пирата стали

называть Козленком (англ. kid — «коз-

ленок»). Указ, которым Вильгельм III,

король Английский1 в 1695 г. назначает

его на галеру «Приключение», начина-

ется словами: «Нашему верному и воз-

любленному капитану Уильяму Кидду, командиру и т. д. Бла-1 Принц Оранский стал королем Англии Вильгельмом III с 13

февраля 1689 г. и королем Шотландии с 11 апреля 1689 г.

177

говоление!». Несомненно, что с тех пор таково было его бое-вое прозвище.

Одни говорят, что человек этот был изящный и утончен-ный; он имел привычку всегда носить в бою и на маневрах мягкие перчатки из кожи козленка с отворотами из фламандских

кружев1. Другие утверждают, что в самых жестоких кровопро-литных битвах он восклицал: «Вот он я, нежный и кроткий, как новорожденный козленок!». Наконец третьи настаива-ют, что он хранил золото и драгоценности в мягких мешках

из козлиной кожи, и эту привычку он завел с того дня, как ограбил судно, груженное ртутью; ей он наполнил тысячу кожа-ных мешочков, которые до сих пор погребены на склоне одного небольшого холма на Барбадосских островах2. Достаточно

сказать, что на его флаге из черного шелка были вышиты мертвая голова и голова козленка, они же были вырезаны и на его

печати.

Искатели многочисленных кладов, зарытых им на побере-жьях Азиатского и Американского континентов, заставляют

идти перед собой маленького черного козленка, который должен заблеять на том месте, где капитан спрятал свою добычу.

Однако никто в этом деле не преуспел. Сам Черная Борода3, несмотря на указания Габриэля Лоффа4, — старого матроса

1 Искусство кружевоплетения зародилось в Южных Нидерландах в конце XVI в. Особым отличием фламандских кружев являлась

необыкновенная тонкость изделий, поскольку фламандцы облада-ли технологией производства очень тонких нитей.

2 Остров Барбадос входит в группу Малых Антильских остров, расположенных навостоке Карибского моря.

3 Черная Борода — прозвище английского пирата Эдварда

Тича, который на рубеже XVII–XVIII вв. орудовал на восточном

побережье североамериканских колоний Великобритании.

4 Этот персонаж фигурирует в качестве одного из обвиняемых

на судебном процессе 1701 г., который был проведен комиссией

Его Величества в Олд-Бейли против Кидда и его подельников.

178

Кидда, — не нашел в дюнах, где теперь построен форт Провиденс, ничего, кроме отдельных капель ртути, просочившейся

сквозь песок. Все эти раскопки бесполезны, ибо капитан Кидд

объявил, что его тайники навсегда останутся скрытыми из-за

«человека с окровавленным ведром1». Действительно, этот

человек являлся Кидду в продолжение всей его жизни, а после

смерти Кидда он посещает и хранит его сокровища.

Граф Белламонт2, губернатор Барбадоских островов, возму-щенный невероятными захватами пиратов в Восточной Индии, снарядил галеру «Эдвенчер» и получил от короля одо-брение назначить капитана Кидда ее капитаном. Кидд с давних пор завидовал знаменитому Ирландцу3, грабившему все

корабли с грузами. Он обещал лорду Белламонту захватить его

корабль и доставить Ирландца с его подельниками для казни.

У «Эдвенчер» на борту было тридцать пушек и сто пятьдесят

человек команды.

Сперва Кидд зашел на Мадейру4, чтобы запастись там вином, потом отправился к Бонавист, где взял груз соли, и, наконец к Сан-Яго5, где сделал окончательные запасы прови-анта. Оттуда он направился ко входу в Красное море, где в

1 Известно, что Кидд убил своего канонира Уильяма Мура, уда-рив его железным ведром; Мур получил перелом костей черепа и

на следующий день умер.

2 Речь о Ричарде Куте — первом графе Белламонте, который в 1695 г. был назначен на пост губернатора провинций Нью-Йорк, Массачусетс-Бэй и Нью-Хэмпшир; Кут спонсировал Уильяма Кидда.

3 Речь об известном пирате Джоне Ирландце.

4 Мадейра — архипелаг и его главный остров в северной части

Атлантического океана; ныне автономный район Португалии.

5 Бонавист и Сан-Яго — два острова в составе Зеленого Мыса

(Кабо Верде) — архипелага, расположенного в центральной части Атлантического океана к западу от Сенегала. Современное название Сан-Яго — Сантьягу.

179

Персидском заливе находился маленький островок Клеф-де-Баб1.

Там капитан Кидд собрал команду и велел поднять черный

флаг с мертвой головой. Все поклялись на топоре в беспреко-словном повиновении уставу пиратов. Каждый получал один

голос и равное право на свежий провиант и выпивку. Игра в

карты и кости запрещалась. Все огни положено было тушить в

восемь часов вечера. Кто хочет выпить позднее, пьет на палубе, в темноте, под открытым небом. В состав команды не допу-скаются ни женщины, ни юнцы. Кто приведет их в переодетом

виде, карается смертью. Пушки, пистолеты и тесаки должны

содержаться в порядке и быть надраенными. Ссоры решают-ся на суше, на саблях и пистолетах. Капитан и квартирмейстер

получают двойную долю, корабельный мастер, боцман и канонир — полуторную; прочие командиры — одну с четвертью.

Отдых для музыкантов2 — в день субботний.

Первым судном, с которым они встретились, был голланд-ский корабль под командованием Митчелла. Кидд выкинул

французский флаг и пустился в погоню. Корабль тотчас показал французские цвета, на что пират окликнул его в рупор

по-французски. На борту у Митчелла оказался один француз, ле Руа, который и дал ответ. Кидд спросил, есть ли у него документы. Француз ответил, что есть. «Если так, — отвечал

Кидд, — то на их основании я считаю капитаном этого судна

вас». И тотчас же он велел вздернуть его на рее. Потом он за-1 Описание всего этого маршрута Швоб взял из книги Дани-эля Дефо «Всеобщая история грабежей и убийств самых извест-ных пиратов». Дефо опубликовал ее в 1724 г. под псевдонимом

Чарльз Джонсон. В книге есть и глава про Кидда, в ней и упомина-ется островок Бабс-Ки (англ. Bab’s Key).

2 Для скрашивания длительных морских переходов в команду

охотно набирали людей, владеющих теми или иными музыкальны-ми инструментами.

180

ставил голландцев подходить к нему по одному. Он их опра-шивал и, делая вид, что не замечает их ответов на фламандском

языке, отдавал приказ про каждого пленника: «Француз! На

доску!». К бушприту1 была прикреплена доска. Раздетые гол-ландцы взбегали на нее, и, подгоняемые острием боцманского

тесака, прыгали в море.

Тут поднял голос Мур, канонир капитана Кидда. «Капитан! — воскликнул он, — зачем вы убиваете этих людей?».

Мур был пьян. Капитан обернулся, схватил ведро и ударил им

его по голове. Мур повалился с расколотым черепом. Капитан

Кидд велел вымыть ведро, к которому пристали волосы с за-пекшейся кровью. Ни один человек из команды не хотел после

этого обмакивать в него свою швабру. Ведро оставили привя-занным к фальшборту2.

С того дня капитана Кидда начал преследовать человек с

ведром. Когда он захватил мавританское судно «Кедахский

Купец»3, на котором были индусы, армяне и десять тысяч фунтов золотом, во время дележа добычи человек с кровавым ведром сидел на дукатах. Кидд ясно его разглядел и разразился

проклятиями. Спустившись в каюту, он выпил залпом кружку

рома Бумбу. После, вернувшись на палубу, он приказал выбро-сить старое ведро в море.

1 Бушприт — брус, выступающий с носа парусного судна.

2 Фальшборт — ограждение по краям палубы на судне, обычно

со специальными отверстиями для стока воды.

3 Захват судна «Кедахский Купец» (Quedagh Merchant) в конце января 1698 г. вызвал скандал в Британской империи. Хотя Кидд

считал, что этот захват был законным в соответствии с данным ему

поручением, быстро распространился слух, что капитан Кидд является пиратом. В течение многих лет охотники за сокровищами пытались найти затонувшее судно «Кедахский Купец». В 2007 г. у берега острова Каталина в Карибском море была найдена пушка, которая, как считают, находилась на борту этого корабля.

181

После взятия на абордаж богатого торгового корабля

«Мокко» не нашлось ничего, чем можно было бы отмерить

капитану его долю золотого песку. «Насыпай в ведро», —

молвил голос за плечами Кидда. Тот рубанул воздух абордаж-ной саблей и оттер с губ проступившую пену. Потом он велел

повесить армян. Члены команды, казалось, ничего не слыша-ли.Когда Кидд захватил «Ласточку», после дележа добычи он прилег на койку. Проснувшись, он почувствовал, что

вспотел, и позвал матроса подать умыться. Тот принес воды

в оловянном тазу. Кидд пристально взглянул на него и зары-чал: «Разве так ли поступает джентльмен удачи?! Презрен-ный! Ты принес мне ведро, полное крови!». Матрос убежал.

Кидд велел его высадить на пустынном берегу, оставив на

произвол судьбы, и дав ему лишь ружье, фляжку с порохом и

бутылку с водой.

Единственная причина, заставлявшая Кидда зарывать свою

добычу в разных укромных местах, среди песков, было убежде-ние, что каждую ночь убитый канонир приходит с своим ведром опустошать корабельную кладовку с золотом, чтобы вы-бросить все ее богатства в море.1

Кидд был захвачен в открытом море против Нью-Йорка.

Граф Белламонт отослал его в Лондон. Его присудили к по-вешению. Он был вздернут на Набережной Казней2, в своем

красном плаще и перчатках.

В тот миг, когда палач надевал ему на голову черный мешок, 1 Легенду о закопанных капитаном Киддом сокровищах использовал Эдгар Аллан По в своем знаменитом рассказе «Золотой жук».

2 Речь об Execution Dock — месте на северном берегу Темзы не-далеко от Уоппинга (Лондон), которое более 400 лет использова-лось для казни пиратов, контрабандистов и мятежников, пригово-ренных к смертной казни Адмиралтейскими судами.

182

капитан Кидд стал отбиваться и закричал: «Черт возьми! Так

и знал, он наденет мне на голову свое ведро!».

Его почерневший труп оставался висеть в цепях1 более

двадцати лет.

1 «Подвешиванием в цепях» называлась практика выстав-ления на обозрение казненного преступника в особой узкой железной клетке. После казни тела Кидда и казненных вместе с ним

сообщников были вывешены таким образом в Тилбери-Пойнт

над Темзой в качестве предупреждения потенциальным пиратам.

183

184

УОЛТЕР КЕННЕДИ

Неграмотный пират

185

186

Капитан Кеннеди был ирландцем, и он

не умел ни читать, ни писать. Под на-

чальством славного Робертса1 Кенне-

ди дошел до командира за умение пы-

тать. Он обладал в совершенстве искус-

ством закручивать жгут на лбу у узника

так, что у того глаза вылезали наружу,

или проводить по его лицу горящими пальмовыми листьями.

1 Бартоломью Робертс ( Джон Робертс) — валлийский пират, промышлявший в начале XVIII в. в Карибском море и Атлантике.

187

Его репутация сложилась окончательно во время суда, который состоялся на борту «Корсара» над Дарди Му-леном, которого подозревали в измене. Судьи уселись с

трубками и табаком напротив штурманского компаса, перед большой чашей пунша. Разбирательство началось. Уже

собирались вынести приговор, когда один из судей пред-ложил выкурить еще по трубке перед голосованием. Тогда Кеннеди встал, вынул трубку изо рта, сплюнул и сказал

так:—Черт возьми! Господа и джентльмены! Дьявол меня побери, если мы не повесим Дарди Мулена, моего старого товарища. Дарди — славный малый, черт возьми! Мерзавец кто ска-жет, что не так. А мы люди благородные, черт побери! Мы же

вместе сражались, черт возьми! И я всем сердцем люблю этого мерзавца. Джентльмены удачи! Я его хорошо знаю. Это на-стоящий разбойник! Пока он жив, никогда не раскается. Черт

меня подери, коли он раскается. Не правда ли, старина Дарди?

Так вздернем его, черт возьми! С позволения почтенной компании я славно выпью за его здоровье!

Эти слова показались прекрасными и достойными лучших

военных речей, дошедших до нас из древних времен. Робертс

пришел в восхищение. С этого дня дела у Кеннеди пошли на

лад. В открытом море у Барбадоских островов, когда Робертс

пропал, отправившись на шлюпке в погоню за португальским

кораблем, Кеннеди заставил своих подельников избрать себя

капитаном «Корсара» и стал плавать самостоятельно. Они

ограбили и потопили немалое число бригантин и галер, нагру-женных сахаром и бразильским табаком, а также золотым пе-ском и кошелями, под завязку набитыми дублонами и серебря-ной монетой. Их флаг был сделан из черного шелка, а на нем

была изображена мертвая голова, песочные часы, две скрещен-ных кости и внизу сердце, пронзенное дротиком, с тремя ка-плями крови.

188

Раз им встретился мирный баркас из Виргинии, капитаном

которого был один набожный квакер1 по фамилии Нот. У этого божьего человека на судне не было ни рома, ни пистолетов, ни сабель, ни кортиков. На нем было длинное черное платье, а

на голове шляпа того же цвета с широкими полями.

— Черт возьми!— сказал капитан Кеннеди — этот добрый

малый — весельчак! Вот это я люблю! Никто не причинит вре-да моему другу, господину капитану Ноту, одетому таким по-тешным образом!

Господин Нот молча поклонился.

— Аминь! — сказал он. — Да будет так!

Пираты преподнесли господину Ноту дары. Они предло-жили ему тридцать мойдоров2, десять пачек бразильского та-баку и мешочек с изумрудами. Господин Нот принял с удо-вольствием и муадоры, и табак, и драгоценные камни.

— Эти подарки принять позволительно, пустив их на бла-гочестивое употребление, — ответил он. — Ах! Если бы небу

было угодно, чтобы все наши друзья, мореплаватели, были ох-вачены подобными чувствами. Господь приемлет все прино-шения. В сущности то, что вы теперь ему преподносите, есть

не что иное, как члены Золотого Тельца3 и части Дагонского

идола4. Дагон еще царствует в этих языческих странах, и его

золото порождает худые соблазны.

— Заткнись, черт возьми, Дагонов мерзавец! — крикнул

Кеннеди,— Пей и бери, что дают!

1 Квакеры — члены протестантского христианского движения, возникшего изначально в середине XVII в. в Англии и Уэльсе.

2 Мойдоры (от португальского moeda de ouro — «золотая монета») — португальские монеты, чеканившиеся с 1640 до 1732 г.

3 Имеется в виду упоминающийся в Библии идол, которому

поклонялись евреи, отступившие от истинной веры.

4 Дагон — древний идол филистимлян с человеческими головой и руками и туловищем рыбы.

189

На это господин Нот смиренно поклонился, но от предло-женной кварты рома отказался.

— Господа, друзья мои! — начал он…

— Джентльмены удачи! Черт возьми! — крикнул Кеннеди.

— Друзья мои, джентльмены удачи! — продолжил Нот, —

крепкие напитки есть поощрение соблазнов, которых не могла бы перенести наша немощная плоть. Друзья мои, вы…

— Джентльмены удачи! Черт возьми! — крикнул Кеннеди.

— Друзья мои, джентльмены удачи! — продолжил Нот. —

Вы закалены долгими испытаниями в борьбе с искусителем.

Скажу более — вероятно, вы не потерпели от этого никаких не-удобств, но ваши друзья будут сим удручены, тяжко удручены.

— Удручены! К дьяволу! — сказал Кеннеди. — Этот человек говорит удивительно, но я пью лучше. Он укажет нам путь

в Каролину, чтобы мы смогли навестить его добрых друзей; вероятно, они владеют другими частями Тельца, о котором он

говорит. Не правда ли, господин капитан Дагон?

— Да будет так!— сказал квакер. — Однако меня зовут Нот.

Он поклонился еще раз, и широкие поля его шляпы коле-бались от ветра.

«Корсар» бросил якорь в одном маленьком заливе, облю-бованном этим божьим человеком. Он обещал привести своих друзей, и действительно вернулся в тот же вечер с отрядом

солдат, посланных Спотсвудом1, губернатором Каролины.

Божий человек клялся своим друзьям, джентльменам удачи, что это им было сделано только затем, чтоб помешать ввезти в

эти языческие страны их искусительные напитки.

Когда пираты были захвачены, Нот сказал:

— Ах, друзья мои! — Познайте умерщвление плоти, как

это сделал я.

1 Британский политик и предприниматель Александр Спотсвуд был губернатором Виргинии с 1710 по 1722 г.

190

— Дьявол меня подери! Умерщвление плоти! Ну и словеч-ко! — чертыхался Кеннеди.

Он был закован в кандалы на борту одного из кораблей, чтобы предстать перед судом в Лондоне. Его заполучил Олд

Бейли1. Кеннеди поставил кресты против всех вопросов пун-ктов. Такие же кресты он ставил на расписках, получая свою

долю награбленной добычи. Его последняя речь была произ-несена на Набережной Казней2, где ветер с моря качал трупы

висевших на цепях бывших джентльменов удачи.

— Черт возьми! Вот это честь! — молвил Кеннеди, глядя

на повешенных. — Меня собираются вздернуть рядом с капитаном Киддом! Теперь он без глаз, но это, должно быть, точно он. Только он один носил такое нарядное платье из красного сукна. Кидл всегда был щеголем. И он умел писать. Он знал

эти чертовы буквы! Какая красивая рука! Извините, капитан

(он отсалютовал иссохшему телу в малиновом плаще), но и мы

были джентльменами удачи!3

1 Олд-Бейли — традиционное название центрального уголовного суда, расположенного в Лондонском Сити.

2 См. примеч. на стр. 182.

3 Кеннеди был повешен на Набережной Казней 21 июля 1721 г.

191

192

МАЙОР СТИД БОННЕТ1

Пират по прихоти

1 Достаточно полная биография этого персонажа изложена в

изданной в 1724 г. книге Чарльза Джонсона «Всеобщая история

грабежей и смертоубийств, учинённых самыми знаменитыми пиратами».

193

194

Майор Стид Боннет был дворянином,

отставным военным, жившим в своих

плантациях на острове Барбадос в 1715

году или около того. Поля сахарного

тростника и кофейных деревьев прино-

сили ему некоторый доход, и он с удо-

вольствием курил табак, который сам

же и выращивал. Он был женат, но несчастлив в супружеской

жизни. Говорили, что из-за супруги его ум и помутился. И в самом деле, его мания завладела им вполне уже после сорокалет-195

него возраста, и поначалу его соседи и домашние потакали ей, ничего особого не подозревая.

Мания майора Стида Боннета заключалась в следующем.

При всяком удобном случае он начинал осуждать сухопут-ную тактику и восхвалять морскую. У него с языка постоянно не сходили имена Эйвери, Чарльза Вейна, Бенджами-на Хорниголда и Эдварда Тича1. По его убеждению, это были

смелые мореплаватели и предприимчивые люди. В то время

они держали в тревоге все Антильское море. Если случалось, что кто-нибудь при майоре называл их пиратами, тот восклицал: «Да прославится Господь, позволивший этим пиратам, как вы их называете, служить примером вольной и дружной

жизни, какую вели наши предки. В то время не было ни обла-дателей богатств, ни опекунов женщин, ни рабов для добы-вания сахара, бумажной пряжи или индиго. Бог в своих ще-дротах распределял все блага, и каждый получал свою долю.

Вот почему я восторгаюсь свободными людьми, которые де-лятся тем, что получают, и вместе ведут жизнь друзей-охотников за удачей».

Объезжая свои плантации, майор часто хлопал по плечу какого-нибудь работника и говорил ему:

1 Генри Эвери по прозвищу Долговязый Бен — английский пират, считавшийся одним из самых успешных «джентльменов удачи». Чарльз Вейн — английский пират, промышлявший в водах

Северной Америки в первой четверти XVIII в. Бенджамин Хорниголд — английский пират XVIII в.; его пиратская деятельность

продолжалась с 1715 по 1719 г., после чего он стал охотником на

пиратов и начал преследовать своих бывших собратьев по приказу

губернатора Багамских островов. Эдвард Тич по прозвищу Черная

Борода — английский пират, действовавший в Вест-Индии и на

восточном побережье североамериканских колоний Великобритании.

196

— Не лучше ли бы тебе, дуралей, переносить тюки с этими

несчастными растениями, из-за которых ты проливаешь свой

пот, на какой-нибудь корабль или бригантину!

Почти каждый вечер майор собирал своих слуг под навесом, где хранилось зерно, и там, при свече, читал им под жужжание

пестрых москитов о великих подвигах пиратов c Эспаньолы1 и

Тортуги2, ибо те листовки предупреждали об их грабежах де-ревень и ферм.

— Изумительный Вейн! — восклицал майор. — Храбрый

Хорниголд, истинный рог изобилия, полный золотом! Непо-дражаемый Эйвери, весь увешанный драгоценностями Великих Моголов3 и короля Мадагаскара! Удивительный Тич! Ты, сумевший управиться поочередно с четырнадцатью женщинами и отделаться от них. Ты, решивший отдавать каждый вечер

последнюю из них (а им было только по шестнадцать лет) своим лучшим товарищам на славном острове Окракоке4 (конечно, из чистой щедрости, великодушия и знания людей). Какое счастье следовать за вашими кораблями, пить ром с тобой, Черная Борода, капитан «Мести королевы Анны»5!

1 Ныне остров Гаити.

2 Тортуга, ныне Тортю (Черепаха) — скалистый остров в Карибском море, который был надежным убежищем для пиратов.

3 Великие Моголы — династия, основанная потомком эмира Ти-мура падишахом Бабуром. «Великими Моголами» их представителей называли европейцы, ошибочно считавшие их монголами.

4 В конце XVII и вплоть до XVIII в. остров Окракок у бере-гов Северной Каролины был своеобразной пиратской базой. По-пулярная местная легенда утверждает, что название Окракок произошло благодаря Черной Бороде, который кричал «О, ворон, пе-тух!» (Oh, Crow, Cock) перед восходом солнца, ожидая сражения

с британскими военно-морскими силами.

5 Захватив французский невольничий корабль «Конкорд», Тич

переименовал его в «Месть королевы Анны», оснастил сорока пуш-ками и укомплектовал командой из более чем трех сотен человек.

197

Все эти речи майора домашние слушали с изумлением и

в полном молчании; и его слова прерывались только слабым

стуком маленьких гекконов, которые падали с крыши, от стра-ха втягивая присоски на своих лапках. После майор, прикрывая рукой сальную свечу, чертил тростью между листьями табака всевозможные морские маневры этих великих капитанов, угрожая «законом Моисея» (так пираты называли порцию в

сорок палочных ударов) тому, кто не понял бы всей тонкости

тактических маневров, характерных для флибустьеров.

В конце концов майор Стид Боннет оказался не в силах более сдержаться, и, купив старый десятипушечный баркас, обо-рудовал его всем необходимым для пиратства, а именно корти-ками, аркебузами, лестницами, досками, крючьями, топорами, Библиями (для принесения присяги), бочонками рома, фона-рями, сажей (чтобы чернить лицо), смолой, трутом для под-жигания его между пальцами богатых купцов и множеством

черных флагов с белой мертвой головой, двумя скрещенными

костями и названием корабля — «Реванш». Затем он внезапно приказал семидесяти своим слугам подняться на борт и ночью вышел в море, двинувшись прямо на запад, по направлению к Сент-Винсенту1, чтобы обогнуть Юкатан и грабить все

берега до Саванны2 (куда он, однако, не добрался).

Майор Стид Боннет ничего не смыслил в морском деле.

С самого начала он начал ломать голову над буссолью и ас-тролябией, путая бизань-мачту с фок-мачтой, шканцы с ван-тами, кока с доком, гафель с гиком и кричал «грузи» вместо

«вези»3. Короче говоря, на него так подействовала эта пута-1 Сент-Винсент — вулканический остров в Карибском море в

составе Наветренных островов.

2 Саванна — город в штате Джорджия на побережье Атлантического океана; его порт находится в устье одноименной реки.

3 Этот перечень построен в оригинальном тексте на игре пар-ных схожих слов: artimon (бизань-мачта) — artillerie (артилле-198

ница незнакомых слов и непривычная морская качка, что он

уже подумывал не высадиться ли ему на берег в Барбадосе, однако в своем первоначальном намерении его поддерживало

честолюбивое желание выкинуть черный флаг, как только по-кажется первый же корабль. Он не запасся провиантом, рас-считывая на добычу, однако в первую ночь ни один корабельный огонь не показался на море. Потому майор Стид Боннет

решил напасть на какую-нибудь деревню.

Выстроив всех своих людей на палубе, он выдал им новые

кортики и призвал их быть беспощадными. Потом он велел

принести ведро с сажей и ею намазал себе лицо, приказав прочим следовать его примеру, что и было исполнено, хотя и не без

шуток. Наконец, припоминая, что в таких случаях следует воспламенить экипаж каким-нибудь принятым у пиратов напит-ком, он заставил каждого проглотить по пинте рома смешан-ного с порохом (поскольку у него не было того вина, которое

обычно добавляют в ром пираты). Слуги майора повинова-лись, но вопреки обычаям их лица не зажглись боевым пылом.

Довольно единодушно они бросились к обоим бортам и, свесив свои черные физиономии над бортовыми сетками, отдали

эту смесь злодею-морю. После этого «Реванш» едва не сел на

мель около Сент-Винсента, и они, шатаясь, сошли на берег.

Было раннее утро, и удивленные лица жителей деревни совершенно не возбуждали никакого гнева. Сердце самого майора не было расположено к гневным крикам. Он с надменным

видом приобрел рис и бобы с солониной, за что расплатился

(по-пиратски и весьма благородно, как ему показалось) двумя

бочонками рома и старым канатом. После этого людям с тру-рия), misaine (фок-парус) — dizaine (десяток), boot-dehors (носо-вая часть) — boute-selle (сигнал трубой), lumiere de caronade (ка-ронадный огонь) — lumiиre de canon (пушечный огонь), ecoutille (люк) — ecouvillon (банник), charger (грузить) — carguer (подобрать паруса).

199

дом удалось столкнуть «Реванш» на глубину, и майор Стид

Боннет, гордый своей первой победой, снова вышел в море.

Он плыл целый день и целую ночь, не зная, какой ветер го-нит его. К утру второго дня майор Стид Боннет, прилегший

соснуть возле руля (при этом ему очень мешали кортик и мушкет), был разбужен криком:

— Эй, корабль!

И он увидел на расстоянии одного кабельтова1 бушприт по-качивавшегося на волнах корабля. На носу его стоял человек, обросший бородой. Небольшой черный флаг развевался на

мачте.

— Поднять наше знамя смерти! — воскликнул майор Стид

Боннет.

Вспомнив, что он имеет чин сухопутной армии, Боннет

тотчас же решил взять себе другое имя, следуя известным пи-ратским примерам. Без всякого промедления, он заорал:

— Корабль «Реванш», его командир я, — капитан Томас, с

моими джентльменами удачи.

В ответ бородач расхохотался:

— Рад встрече, товарищ! — гаркнул он — Можете составить нам компанию. Глотните толику рома на бору «Мести королевы Анны».

Майор Стид Боннет тотчас же понял, что встретил капитана Тича, Черную Бороду, славнейшего из тех, кем восхищался. Однако его радость была не так велика, как он предполагал

раньше. У него возникло предчувствие, что он потеряет свою

пиратскую свободу. Боннет молча перешел на борт корабля

Тича, который принял его очень любезно, держа в руке стакан.

— Приятель! — сказал Черная Борода. — Ты мне нра-вишься! Только ты плаваешь весьма неосмотрительно. Если

1 Кабельтов — используемая в мореплавании единица измере-ния небольших расстояний; 1 кабельтов равен 0,1 морской мили

(примерно 185 м).

200

ты, капитан Томас, мне доверяешь, ты останешься на нашем

славном корабле, а твое судно я отдам под команду вот этого

очень опытного молодца, которого зовут Ричардсом. На корабле Черной Бороды у тебя будет возможность довольствоваться свободной жизнью джентльменов удачи.

Майор Стид Боннет не посмел отказаться. Его освободили от

кортика и мушкета, он принес клятву на тесаке (Черная Борода не выносил вида Библии), и ему был назначен паек сухарей и

рома вместе с долей в будущей добыче. Майор и представить себе

не мог, что жизнь пиратов так регламентирована! Ему пришлось

сносить вспышки ярости Черной Бороды и все тяготы плавания.

Покинув Барбадос джентльменом, который захотел побыть пиратом по своей прихоти, он был таким образом вынужден сделаться настоящим пиратом на «Мести королевы Анны».

Три месяца он вел эту жизнь, и за это время участвовал вместе с своим командиром в тринадцати захватах, а потом нашел способ вернуться на свое собственное судно «Реванш»

под команду Ричардса1. В этом он оказался предусмотритель-ным, поскольку следующей же ночью Черная Борода при вхо-де в гавань своего острова Окракок был атакован лейтенантом

Мейнардом2, шедшим из Баттауна3. Черная Борода был убит

во время сражения. Лейтенант приказал отрубить ему голову

и прикрепить ее к концу бугшприта, что и было исполнено.

Между тем бедный капитан Томас бежал по направлению к

Южной Каролине и в расстроенных чувствах проплавал еще

1 Швоб опускает часть истории злоключений Боннета, который, прибыв в Северную Каролину, был помилован, а потом снова

занялся пиратством под именем капитана Томаса.

2 Лейтенант Роберт Мэйнард прославился после победы над

легендарным пиратом Черной Бородой и впоследствии стал капитаном Королевского флота Великобритании.

3 Батаун (Bath Town) — старое название города Бат, расположенного в прибрежном регионе Северной Каролины.

201

несколько недель. Губернатор Чарлстона1, узнав о его местона-хождении, командировал полковника Ретта2 захватить его на

Салливанс-Айленд3. Капитан Томас сдался. Он был доставлен

в Чарлстон с большой торжественностью, под именем майора

Стида Боннета, которое он опять принял как можно скорее.

Его держали в тюрьме до 10 ноября 1718 года, и в этот день он

появился перед судом вице-адмиралтейства.

Главный судья Николаc Тротт4 осудил его на смерть в следующей прекрасной речи5:

— Майор Стид Боннет! Вам предъявлено два обвинения

по делу о пиратстве. Однако вам хорошо известно, что вами

было ограблено, по крайней мере, тринадцать кораблей. Сле-довательно, вас было бы можно обвинить еще по одиннадца-ти пунктам. И все же нам будет достаточно и этих двух ваших

деяний, ибо они противоречат божескому закону, повелеваю-щему: Не укради (Исход 20, 15). Святой апостол Павел объ-являет определенно: Воры Царствия Божия не унаследуют (I.

Кор. 6, 10)6. Однако вы повинны еще и в человекоубийстве; а участь убийц в озере огненном и серном, что есть вторая

1 Чарлстон — старейший город американского штата Юж-ная Каролина.

2 Уильям Ретт был генеральным управляющим лордов-собст-венников Каролины, инспектором и контролером таможни Каролины и Багамских островов; в 1706 г. Ретт командовал флотили-ей, которая отражала франко-испанское нападение на Чарлстон.

В 1718 г. он предоставил два корабля для охотников за пиратами.

3 Салливанс-Айленд — остров у входа в гавань Чарлстона.

4 Сэр Николас Тротт был главным судьей Южной Каролины с

1703 по 1719 г.

5 Полный текст этой речи приведен во «Всеобщей истории

пиратства» Даниеля Дефо.

6 В Синодальном переводе эта строчка из Первого послания к

Коринфянам выглядит так: «ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники — Царства Божия не наследуют».

202

смерть (Апок. 21, 8)1. И кто сможет жить в вечном пламени?

(Исаия. 33, 14)2.

Ах, майор Стид Боннет! Я имею справедливое основание

опасаться, что основы религии, заложенные вам в юности, сильно поколеблены вашей дурной жизнью и вашей чрезмер-ной приверженностью к литературе и к суетной философии нашего времени. Ибо, если бы радость ваша была в законе Пред-вечного, и вы помышляли бы о нем день и ночь3, вы уразуме-ли бы, что слово Господа есть светильник стопам вашим и свет

на путях ваших4. Однако вы не поступали так. И вам остается

лишь положиться на Агнца Божия, несущего грехи мира (Иоанн. 1, 29)5, пришедшего в мир спасти грешников (Матфей.

18, 11)6 и обещавшего не отринуть приходящего к нему (Иоанн. 6, 37)7.

Итак, если вы хотите вернуться к нему, хотя бы и поздно, подобно работникам одиннадцатого часа в притче о виногра-дарях (Матфей. 20. 6. 9)8, он еще сможет принять вас. Теперь

1 В откровении апостола Иоанна Богослова читаем: «Боязли-вых же и неверных, и скверных и убийц, и любодеев и чародеев, и

идолослужителей и всех лжецов участь в озере, горящем огнем и

серою. Это смерть вторая».

2 Стих 14 главы 33 Книги пророка Исайи начинается словами:

«Кто из вас будет жить с вечным пламенем?».

3 Отсылка к Псалму 1.2.

4 Отсылка к Псалму 119. 105.

5 В Евангелии от Иоанна сказано: «На другой день видит Иоанн идущего к нему Иисуса и говорит: вот Агнец Божий, Который

берет на Себя грех мира».

6 В Евангелии от Матфея сказано: «Ибо Сын Человеческий

пришел взыскать и спасти погибшее».

7 Евангелие от Иоанна 6 стих 37: «... и кто придет ко Мне, того

Я никогда не прогоню…».

8 Притча о работниках в винограднике рассказана в Евангелии

от Матфея. В ней Иисус уподобляет Царство Небесное виноград-203

же суд постановляет: отвести вас на место казни и повесить за

шею, пока не последует смерть.

И майор Стид Боннет, выслушавший с сокрушением речь

главного судьи Николаса Тротта, в тот же день был повешен в

Чарлстоне, как вор и пират.

нику, хозяин которого утром вышел нанимать работников, и по-следних он нанял совсем поздно, заплатив потом всем одинаково.

204

БЁРК И ХЕЙР1

Убийцы

1 Этих ирландских иммигрантов называли Уэст-портскими

убийцами по улице Уэст-Порт в Эдинбурге, где они совершали

свои преступления. Их история положена в основу нескольких ки-нофильмов, а также книг и телесериалов.

205

206

Мистер Уильям Бёрк из положения са-

мого низкого возвысился до громкой

известности. Он родился в Ирландии и

начал работать сапожником. Несколь-

ко лет он занимался этим ремеслом в

Эдинбурге, где нашел себе друга, ми-

стера Хейра, на которого имел большое

влияние. Без всяких сомнений, что в сотрудничестве мистера Бёрка и мистера Хейра изобретательная и направляющая

сила принадлежала мистеру Бёрку. Однако в истории имена

их остаются неразделимыми, как имена Бомонта и Флетче-207

ра1. Они вместе жили, вместе работали и были одновременно

схвачены.

Мистер Хейр никогда не возражал против популярности, главным образом связанной с личностью мистера Бёрка. Однако такое явное бескорыстие не было вознаграждено, ведь

именно Бёрк дал имя особому процессу, который прославил

обоих подельников. Короткое слово «Бёрк» еще долго будет

жить на устах людей, когда уже личность Хейра канет в Лету, а

такая участь всегда постигает незаметных тружеников.

Казалось, мистер Бёрк внес в свое дело волшебную фантазию зеленого острова, на которомон родился. Должно быть, душа его была пропитана народными сказками. В том, что он

делал, есть как бы отдаленный отблеск сказок «Тысячи и одной ночи». Подобно халифу, блуждавшему по ночам вдоль садов Багдада, он жаждал таинственных приключений и питал

любопытство к неведомым историям и к чужеземным людям.

Подобно высокому черному рабу, вооруженному тяжелым

ятаганом, он не находил для своей страсти более достойного

завершения, чем чужая смерть.

И все же его англо-саксонское происхождение сказалось в

том, что он умел извлекать практическую пользу из блужданий

своего кельтского воображения. Когда эстетическое насла-ждение от убийства заканчивалось, спрашивается, что делал

черный раб с теми, кому отрубал головы? С чисто арабским

варварством он их разрезал на четыре части, а после солил и

хранил в подземелье. Какую выгоду он от этого получал? Никакой. Мистер Бёрк оказался бесконечно более практичным.

Мистер Хейр некоторым образом служил ему в качестве

Дуньязады2. По-видимому, изобретательность мистера Бёрка

1 Фрэнсис Бомонтом и Джон Флетчер — английские драматур-ги, работавшие вместе в XVII в. во время правления Якова I.

2 Дуньязада (во французском тексте Dinarzade) — персонаж

«Тысячи и одной ночи», малолетняя сестра Шахразады.

208

обострялась благодаря самому наличию его друга. Сила их воображения позволяла приятелям пользоваться простой ман-сардой, чтобы создавать там свои богатые фантазии. Мистер

Хейр жил в маленькой комнате, на шестом этаже высокого и

весьма густонаселенного дома в Эдинбурге. Почти вся обста-новка, надо полагать, сводилась к дивану, большому сундуку и

кое-какой домашней утвари. На небольшом столе обычно стояла бутылка виски и три стакана. По заведенному порядку мистер Бёрк принимал у себя одновременно лишь одного человека, и всегда нового. Он блуждал по улицам, изучая лица, возбу-ждавшие в нем любопытство. Иногда он выбирал наудачу. Он

заговаривал с незнакомцем со всей возможной вежливостью, какую мог бы проявить сам Гарун-Аль-Рашид1.

Незнакомец подымался на шестой этаж в комнатку мистера

Бёрка. Ему уступали диван. Предлагали выпить шотландского

виски. Мистер Бёрк начинал его расспрашивать о самых выдающихся событиях его жизни. Мистер Бёрк был ненасытным

слушателем. Однако рассказ незнакомца всегда прерывал мистер Хейр еще до рассвета. Прерывал он его неизменно и весьма решительно. Мистер Хейр имел обыкновение заходить сза-ди дивана и зажимать обеими руками рот рассказчика. В тот

же момент мистер Бёрк наваливался ему на грудь, и оба в та-ком положении оставались недвижными, размышляя об окончании истории, которую им никогда не доводилось услышать.

Таким способом мистер Бёрк и мистер Хейр прервали множество историй, о которых мир уже никогда не узнает2.

Когда рассказ вместе с дыханием рассказчика бесповорот-1 Гарун-Аль-Рашид — правитель Багдада из «Тысячи и одной

ночи»; его исторический прототип — арабский халиф из династии Аббасидов Абу Джафар Харун ибн Мухаммад.

2 В своем рассказе Швоб ничего не пишет о двух сообщницах

преступников — сожительница Бёрка Хелен Макдугал и граждан-ской жене Хейра Маргарет.

209

но заканчивался, мистер Бёрк и мистер Хейр исследовали им

неведомое. Они раздевали незнакомца, восхищались его ценными вещами, пересчитывали деньги и читали его письма. Некоторые из них были небезынтересны. После они укладыва-ли тело, чтоб дать ему остыть, в большой сундук мистера Бёрка. Здесь-то мистер Бёрк я проявлял практичную хватку своего

ума. Труп требовался свежий, но не теплый, тогда все удовольствие от такого приключения можно было использовать в полной мере.

В первые годы XIX столетия врачи ревностно изучали ана-томию. Однако в силу тогдашних религиозных воззрений они

испытывали немало трудностей при добывании тел для рас-сечения. Мистер Бёрк своим ясным умом оценил этот пробел

в науке1. Неизвестно, как он сошелся с уважаемым и ученым

практиком, доктором Ноксом2, профессором Эдинбургского факультета. Быть может, он слушал его публичные лекции, хотя воображение должно бы заставить его склоняться скорее

к соображениям художественным.

Несомненно лишь то, что он обещал доктору Ноксу помогать, чем может. Со своей стороны доктор Нокс обязался пла-тить Бёрку за труды. Тариф шел по нисходящей от тел моло-дых людей до трупов стариков. Последние были не слишком

интересны для доктора Нокса. Так же оценивал их и мистер

Бёрк, поскольку обычно рассказы стариков были менее интересны. Доктор Нокс прославился среди коллег своим знанием

анатомии. Мистер Бёрк и мистер Хейр наслаждались жизнью, 1 В англоязычной криминалистике возник термин «анатомиче-ское убийство» ( англ. anatomy murder); так стали называть убийство, совершаемое для последующего использования трупа в анато-мических исследованиях.

2 Восковую фигуру доктора Роберта Нокса можно увидеть в

наши дни в Эдинбурге в музее Королевского хирургического кол-леджа.

210

211

212

как и подобает дилетантам. Без сомнения, этот период следует

рассматривать как классический в их жизни.

Всемогущий гений мистера Бёрка вскоре увлек его за пре-делы той трагедии, где по правилам всегда фигурировали рассказчик и его соучастник. Мистер Бёрк самостоятельно совер-шил эволюцию в направлении романтизма (в этом случае было

бы наивно говорить о влиянии мистера Хейра). Такая декорация, как мансарда мистера Хейра, перестала его удовлетво-рять, и он изобрел новый способ убийства — ночью и в тумане. Многочисленные подражатели мистера Бёрка в некотором

роде обесценили оригинальность его приема. Однако таков

обычно и бывает удел истинного мастера.

Живое воображение мистера Бёрка было утомлено похожими друг на друга рассказами о приобретенном житейском

опыте. Результат никогда не соответствовал его ожиданиям, и

его стала интересовать только реальная и всегда разнообраз-ная для него тема смерти. Всю драму он сосредоточил в развяз-ке. Качество жертв его уже не интересовало. Он стал выбирать

их наугад. Единственным театральным реквизитом мистера

Бёрка была густо вымазанная смолой холщовая маска. Мистер

Бёрк выходил в туманные ночи, держа эту маску в руке. Мистер Хейр его сопровождал. Мистер Бёрк поджидал первого

же случайного прохожего и проходил вперед мимо него. Потом, обернувшись, он неожиданно плотно накладывал ему на

лицо эту маску. Тотчас же мистер Бёрк и мистер Хейр, каждый

со своей стороны, овладевали руками жертвы. Холщовая маска со смолой представляла гениально простое средство преры-вать и крики, и самое дыхание. Более того, она придавала тра-гичности происходящему. Туман стушевывал жесты; несколько участников этой драмы словно бы изображали пьяниц.

По окончании сцены мистер Бёрк и мистер Хейр брали кеб

и раздевали там участника драмы. Мистер Хейр охранял оде-жду, а мистер Бёрк затаскивал труп, свежий и чистый, к докто-213

ру Ноксу. Именно здесь, вопреки большинству биографов, я

и оставляю мистера Бёрка и мистера Хейра в ореоле их славы.

К чему разрушать столь прекрасный художественный эффект, медленно ведя их к концу карьеры и раскрывая их падение и

разочарование.

Не следует представлять их иначе — лишь с маской в руке, бродящими в тумане ночи. Ибо конец их жизни был вульга-рен и схож со многими другими. Кажется, один из них был по-вешен1, а доктору Ноксу пришлось оставит Эдинбургский фа-культет2. Мистер Бёрк ничего более после себя не оставил.

1 Бёрк был повешен 28 января 1829 г. После казни его тело

было выставлено на всеобщее обозрение в эдинбургском медицин-ском колледже; при этом несколько студентов-медиков исхитри-лись отрезать от трупа несколько кусков кожи для продажи в качестве сувениров. Посмертную маску, скелет Бёрка и бумажник, обтянутый его кожей, можно увидеть в анатомическом музее ме-дицинской школы Эдинбургского университета. Уильям Хейр был

выпущен из-под стражи, о конце его жизни ходило множество не-подтвержденных слухов.

2 Нокс клялся, что ничего не знал о происхождении препари-руемых им трупов. Он устроился патологоанатомом в Бромптон-скую раковую больницу и проработал там до своей кончины в

1862 г.

214

215

216

217

СОДЕРЖАНИЕ

Реми де Гурмон.

Марсель Швоб . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . v ПРЕДИСЛОВИЕ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .xxi ЭМПЕДОКЛ.

Мнимый бог . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1

ГЕРОСТРАТ.

Поджигатель . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 11

КРАТЕС.

Киник . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 21

СЕПТИМА.

Заклинательница . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 31

218

ЛУКРЕЦИЙ.

Поэт . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 41

КЛОДИЯ.

Развратная матрона . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 49

ПЕТРОНИЙ.

Писатель . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 61

СУФРАХ.

Геомант . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 69

БРАТ ДОЛЬЧИНО.

Еретик . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 77

ЧЕККО АНДЖОЛЬЕРИ.

Поэт-ненавистник . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 87

219

ПАОЛО УЧЕЛЛО.

Художник . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 97

НИКОЛЯ ЛУАЗЕЛЬЕР.

Судья . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .109

КАТЕРИНА-КРУЖЕВНИЦА.

Веселая женщина . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .119

МИЛЯГА АЛЕН.

Солдат . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .129

ГАБРИЭЛЬ СПЕНСЕР.

Актер . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .137

ПОКАХОНТАС.

Принцесса . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .149

220

СИРИЛ ТЕРНЕР.

Трагический поэт . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .159

ВИЛЬЯМ ФИПС.

Искатель сокровищ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .167

КАПИТАН КИДД.

Пират . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .175

УОЛТЕР КЕННЕДИ.

Неграмотный пират . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .185

МАЙОР СТИД БОННЕТ.

Пират по прихоти . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .193

БЁРК И ХЕЙР.

Убийцы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .205

221

Марсель Швоб

Воображаемые жизни

Компьютерная верстка,

обработка иллюстраций,

дизайн обложки

А. Яскевича

На основании п. 2.3 статьи 1 Федерального закона № 436-ФЗ от 29.12.2010

не требуется знак информационной продукции, так как данное издание

классического произведения имеет значительную историческую, художественную и культурную ценность для общества

Сдано в печать 23.02.2023

Объем 16 печ. листов

Тираж 1600 экз.

Заказ № 0727/23

Бумага матовая мелованная

Омела 115 г/м2

ООО СЗКЭО

Телефон в Санкт-Петербурге: +7 (812) 365-40-44

E-mail: knigi@szko.ru

Интернет-магазин: www.сзкэо.рф

Отпечатано в соответствии с предоставленными материалами

в ООО «ИПК Парето-Принт»,

170546, Тверская область, Промышленная зона Боровлево-1, комплекс № 3А, www.pareto-print.ru

«Воображаемые жизни» — наиболее известное произведение французского писателя и поэта Марселя Швоба, в котором он одним из первых начал разрабатывать жанр

биографической фантастики. Его необычная проза повлия-Марсель

ла на писателей-символистов, в том числе на Борхеса, который в результате выпустил свой первый сборник «Всеобщая

история бесчестья». Оскар Уайльд посвятил Швобу поэму

ШВОБ

«Сфинкс». Будущий писатель родился в 1867 г. в образо-ванной еврейской семье. Отец Марселя десять лет возглав-лял Министерство иностранных дел в Египте и был дружен

с Теофилем Готье. Сильное влияние на первые литературные

ВООБРАЖАЕМЫЕ

опыты Швоба оказала проза Эдгара Аллана По и Стивен-Марсель

сона. Марсель был дружен с Анатолем Франсом, Морисом

Метерлинком, Анри Барбюсом и другими французскими писателями. Он стал журна-ШВОБ

ЖИЗНИ

листом, переводил на французский Дефо и Шекспира, писал пьесы, эссе, биографии и

литературные обзоры. Несколько сотен его рассказов были собраны воедино и опубли-кованы при жизни писателя в сборниках «Врата мечты» и «Лампа Психеи». В Рос-Воображаемые

сии собрание сочинений Марселя Швоба было опубликовано в 1910 г. жизни

Иллюстрации к «Воображаемым жизням» были выполнены в 1929 г. замечательным

французским художником Жоржем Барбье. Он появился на свет в Нанте. В парижской Национальной школе изящных искусств его наставником стал Жан-Поль Лоран.

От него Барбье перенял виртуозную точность рисунка и изысканную сдержанность

цветовой гаммы. Филигранность линий и отточенность композиций Барбье сближают

его с Обри Бердслеем и Львом Бакстом. Барбье был страстным поклонником стиля

арт-деко. Как и многие адепты этого течения в искусстве, Барбье рисовал театральные

декорации и орнаменты для обоев, он занимался разработкой ювелирных украшений

и дизайном костюмов. Не случайно именно Барбье привлек к сотрудничеству приехавший в Париж Дягилев, в результате художник нарисовал эскизы для его прославлен-ных балетов. Своеобразным пиком творчества Барбье стали его рисунки для знаменитого французского альманаха моды Falbalas et fanfreluches, который публиковался с

1922 по 1925 г. в Париже. Барбье иллюстрировал Бодлера, Теофиля Готье, Альфреда де

Мюссе, Верлена и многих других авторов. Около 20 лет он был лидером художников

парижской Школы изящных искусств; в журнале «Вог» эту группу эстетов именовали

«Рыцарями браслетов». Барбье скончался в 1932 г. на пике своей славы в пятидесяти-летнем возрасте, и был похоронен в родном Нанте.

Свыше девяноста иллюстраций

Жоржа Барбье