Из жизни. Сборник [Сергей Александрович Печев] (fb2) читать онлайн

Из Жизни.

Печев Сергей

"Ты должна была жить в акваланге,

Чтобы спускаться в глубины моей души".

"Память".

Я разговаривал с ней о любви, а она по телефону. На зеленой траве, мы смотрели, как самолеты падали в реку и взрывались. Казалось, я даже слышал крики людей. А мы смотрели на небо и просто были. Мимолетно существовали в этом мире. Черные очки и свобода. Мы были с ней слишком похожи, но в тот же момент совершенно разные, как будто кто-то придумал нас для асимметричности мира.Чувствую, как ветер касается моего носа. Слышу, как рыбки шепчут друг другу о странном цвете воды и моих вен, которые отдавали болотным оттенком, все чаще выделяясь из-под моей кожи.

      Я болтал о любви, а она ногой. В сентиментальности искренних фраз я обретал что-то новое, неизведанное до этого времени. В сентиментальности я обретал слишком много звуков. Они напоминают мне о прошлом, в котором слишком много пошлых ветров. И ей бы лучше не знать. Мы лежали так близко. Казалось, я даже чувствовал стук ее сердца, словно незваный гость у дверей моего дома. И тут я вспоминаю По. Листва шелестит на высоких деревьях позади нас. Ивы и березы. И они плачут. Тихо так.

      Я молчал о любви, а она, потому что думала. Я курил. Она кашляла, ибо не любила табачный дым. На странных рисунках детей мы падаем вверх. Мы падаем в небо. Молчание слишком сопливо говорило о чувствах. Она не любит ваниль. Тогда зачем здесь сладкий молочный коктейль? Она не любила цветы, но перед нами кружились лепестки тюльпанов. Как пух тополей. На ее руках красные полосы от ногтей. Аллергия. Она не любила меня, но почему-то я был там.

      Я пел о любви, а она то, что слышала по радио. Застенчивое солнце пряталось за крыльями желтых бабочек. Луна. Твоя бледная кожа. Я чувствую, как муравьи ползут под моей спиной. Мы невесомы? Ты ближе. Еще ближе. Твоя рука в моей ладони. Невесома. Сентиментальная кома без морали. Мы так хотим быть молодыми. Но все еще юны. Ровесники. И тут вдруг стало темно. Фары машин и мы на дороге. Счастливые люди приходят раньше. Счастливые люди целуются под дождем. Счастливые люди вовсе не такие, как мы. Счастливые люди лучше нас. Они собирают багаж и убегают из дома. Счастливые люди отдыхают в Альпах. Им не нужен свет в комнате. Им под ним плохо. Тошно. Досадно. Счастливые люди красиво молчат. Счастливые люди не мы, они лучше нас.

      Я открываю глаза от любви, она закрывает от смерти. Постель и настенные часы. Фотография в рамке и черная лента. Луна светит в мои окна. Сон. Счастливые люди не умирают в 21. Счастливые люди не страдают в 44.

Заметка №4

Вспоминаю, и тошно. Зима, ноздри, осень пролетает одним днем. Проснулся-вдохнул. И я снова не одинок. На подоконнике нет цветов. Они превратились в черно-белое прошлое. Горшочки с землей под моими ногами. Невесомая тень падает в объятия города, такого пустынного, как глаза наркоманов. Они целуется и шепчут друг другу секреты. А я не слышу их.

      В один момент все изменилось, и я, слишком слабый, умирал, отхарькивая кровь в свое отражение в зеркале. Ноздри свистели без слизистых, словно пещеры. Летучие мыши покидают мою голову. Marvel или DC? Кровосток или Ассаи? Сон или Реальность? Она или она? Компас показывает севером на жизнь, а мох кружится в воздухе вместе с памятью. Готов стрелять.

      Телефон звенит. Хочешь-не хочешь? Вопросы-ответы. И как давно мы не плакали трезвыми? А может мне в прошлое? Вопросы-ответы. Прощание-привет. Из крайности в крайность. И так всегда. Радио хрипит в кухонном пространстве, где воздух такой приятный с нотками никотина и запахом бергамота. Мое лечение – зависимость другого калибра. Из больших зол мы выбираем меньшее.

      Какой сегодня день? День всегда новый, а я по-прежнему просыпаюсь мертвым, словно тонул во сне, захлебываясь потоком… Тока? Я не помню. Я люблю гулять ночью, пока звезды отмечают похороны тех, кто еще вчера моргали и кричали о помощи. Звезды потухают. Сыр покрылся плесенью, и сейчас я слишком приземлен, словно оголенный провод. Позволь мне сбежать.

      VHS – и я бы посмотрел. Старые шипящие боевики, либо наштампованные фильмы ужасов. 32 бита – и я бы поиграл. "Червяк Джим", "МК Ультиматум", "Дюна" и "Пушечное мясо". Давай убьем настоящее в ностальгии. Принеси пластиковых солдатиков и позволь мне проникнуть в детство. Мама, где ты?

      Боль в груди ломает меня до пола. Физическая боль, ибо иначе я пуст. Свернувшись клубком на полу в зале. Погладь меня, как котенка с зелеными глазами. Я слышу, как журчит вода по сточным трубам.

      Вспоминаю, и тошно. Зима, ноздри. Вдох-выдох. Вход-выход. Моя зависимость кружится у потолка, и я расстреливаю ее с Томпсона. "Werry Snow", шляпы и запрет на алкоголь. Чикаго. Капоне и легенды гангстеров.

      Я на полу, готовый падать в снежную кому моей жизни. Давай упадем в глазах человечества.

"Бесконечность"

Это все очень просто.

      Я закрываю глаза и вижу мир, который наполнен совершенно иными оттенками. Я закрываю глаза и путешествую внутри себя от вселенной и обратно. Мои планеты и возведенные города.

      Хочешь поговорить со мной?

      О том, как математические формулы меняют жизни людей? Как бесконечна вселенная? Обсудим? Давай, я расскажу тебе, что и у космоса есть горизонт, что млечный путь совсем не сладок. Или о том, как дети пропадают из своих кроваток? Или прямо из родильного дома в других детей. По частям. Детский конструктор. Об этом темно и пошло с тобой говорить.

      Что мне тебе рассказать?

      Давай, ты закроешь глаза и представишь, как падает снег. Падает в бездну. И внутри, между снежинок, что отдают волшебством, стараясь не разбиться о них, не порезать бархатную кожу и грубую рубашку кружат в вальсе те, кто душою принадлежит искусству. Ее волосы пахнут жасмином, а он слишком бледный, чтобы быть живым. И эта память и боль. Посмотри, как он касается ее ладони. Ее ногти замыкаются в его венах. В секунду касания их губ, снежинки находят себе пару.

      О любви?

      Давай о любви. Где она под дождем. Бежит, несмотря под ноги, и маленькие каблучки цепляются за тротуарную плитку. Зонтик унесло ветром, и ее волосы стали мокрыми. Туш размыло, и она чуть ли не стекает по красным щечкам. "Зря красилась, дура" – обвинит она себя. И вдруг станет так стыдно. Но рядом он, такой же мокрый, смеется. Завтра болеют, простуда. Но сейчас они смеются и им наплевать. Домой? Возможно, но слишком юны. До подъезда и робкий в щеку поцелуй. А потом она старенькая, такая трясется с зонтиком, под дождем. Осенью ломит колени. Она старенькая, еле ходит, но два года разговаривает с его фотографией. А как вспомнит посреди ночи, подрывается, с улыбкой, будто он дома, с ней, вдох и она плачет до самого утра. А через год они будут вместе, встретятся в кабине скорой помощи. Встретятся, чтобы остаться навсегда, под остановку ее старенького сердца. Он до конца своих дней любил гулять с ней под дождем.

      О поездах?

      О том, кто ездит в них и что везет. От жизни и мягких игрушек до смерти и порошка в них. От задумчивых и грубых, застрявших в плену собственной жизни до свободных и счастливым, которые срываются с мешком из дома и бегут. Поздно ночью бросают пакет, а в нем телефон и календарик, записная книжки и паспорт с билетом. Счастливым не нужны вещи. Счастливые сбегают. И я снова о них. Моргает лампочка в тамбуре, и он рассказывает, почему больше не умеет ходить, кучке пьяных мужчин. Заработок-дом. И эта цикличность в билетах. Иногда, мы сходим с ума.

      Ты хочешь поговорить со мной?

      Это очень просто. Я закрываю глаза и вижу мир, который наполнен совершенно иными оттенками. Я закрываю глаза и путешествую внутри себя от вселенной и обратно. Мои планеты и возведенные города.

      Рассказать тебе что-нибудь?

      Закрывай глаза. Я бесконечен.

"Останови мое время!"

Останови мое время. Мне нужны эти секунды, чтобы жить, чтобы создавать. Останови меня во временном континууме, посели меня в вакуум человеческой мысли и секунд в ней. Оторви меня вместе с календарными числами и лицами за ними. Событиями, что так важны памяти, и доброй грустью, которые липнут к ребрам, словно золотое опыление на стриптизёршах. Так сладко и слишком ванильно помнить и жить в памяти.

      Разбей меня в прошлом и оставь там, как за проекцией. Покажи, как начинался "Resident Evil" или напомни о мире в "Sillent Hill". Транслируй в мои глаза 16-ти битный "Sonik". Удиви меня Чужими на космическом корабле или обрадуй в винтажных VHS. Напомни о школе и друзьях в ней. Давай я вновь вспомню о том себе, что остался навсегда юн. И пока моя память уносит меня по волнам, то я вновь теряю время, превращая его в прошлое. Двойной капкан.

      Останови мое время! Пусть замрет капля воды наполовину в бездне, пусть падающие птицы останавливаются в воздухе. Позволь звуку стать монотонностью. Как шепчет мир вне времени? Оставь на секунду пыль на книжных полках, полет моей мысли. Заставь меня верить в то, что я невесом. Позволь растянуть секунду на несколько долгих часов в страницах тех, кто когда-то творил.

      Верни мне время детство и те лопухи между двух садиков, верни НЛО в небе и охоту на летучих мышей. Доставь мне безграничное счастье первой сигаретой или детской любовью! Первые глотки алкоголя и инструменталы, кумиры с соседних домов и вечернюю сигарету перед квартирой. Верни меня обратно. И теплая досада до слез и дрожи. И рассвет.

      И снова без сна. Останови мое время. Позволь продлить мою юность еще на мгновение. И это гимн для моей утопии. Заморозь мир и бесконечность. Останови время, когда она дороге за домашним котом, а вокруг слишком много машин и людей в них. И так мало людей в деловых костюмах. Останови время до удара, останови секунду перед смертью, дай ей почувствовать мир и красоту в нем. Мелкие бабочки за соседним домом, солнца лучи играют на стеклах. Останови ее в невесомости и преданных глазах. Разбей ход стрелок на часах, когда у него останавливается сердце в скорой, когда его мать рвется в операционную, а он на столе. Прекрати. Прошу нажми на стоп перед тем, как закрываются глаза. Этот едкий свет хирургической лампы. Оставь его в вечности.

      Останови моей время! Позволь мне быть вечностью.

"Позволь мне быть твоим ангелом"

Позволь мне быть твоим ангелом. Я буду тягаться с тобой за ночными вывесками модных клубов и магазинов. Когда ты забываешь зонт, и мерзкий осенний дождь падает на твои черные волосы. Я накрою тебя в невесомости и согрею твою душу, чтобы ты не простудилась, чтобы не температурила в воскресение, чтобы не чихала на званном ужине в доме твоих друзей. Я сопровожу тебя от домашней выпечки до золотого света в пределах высоких колон, в мире, где обитает изыск. Пожалуйста, давай уйдем от их восторгов и объективов с яркими вспышками. Я не люблю снимки и креветок на серебряных подносах. И ее пронзительный голос под симфонию пианино и музыканта, пьяного от тяжелого дыма сигарет и запаха бурбона. Давай сбежим, но ты уже кружишь в танце с очередным, и назвать его новым я не могу.

      Позволь мне быть твоим ангелом. Я выброшу его вещи под окна и отправлю за двери, пока ты еще не проснулась. Ведь, в мятой белой постели, в обнаженности твоего тела нет стыда и морали. Ты проснешься и улыбнешься, выставив его за дверь, объясняя, что все было ошибкой. Говоря все, чтобы он ушел. А солнце проникает на твою голую кожу. Она тоже хочет дышать. Звук захлопнувшейся двери и ты смеешься, набирая подругам или тем, с кем даже в молчании обретаешь покой. Давай я выпишу их номера? Чтобы ты не листала записную книжку из красного бархата. Бокал вина и сигареты. Позволь забрать твои мысли о смысле. Дай право подарить тебе покой.

      Позволь мне быть твоим ангелом. Давай я остановлю твой красный "Fiat" за секунду до того, как ты откроешь глаза, от таблеток и бессонных ночей, над пропастью в 28 метров. Перед тем, как ты услышишь рваный звук метала и перил. И в осенней стуже, под каплями дождя, что разбиваются о лобовое стекло, оставленные следы от мокрых шин и аромат твоих духов. Позволь мне быть рядом и остановить твой сон. Я хочу вернуть тебя в реальность, где ты вновь зарываешься в библиотеке допоздна, стараясь сложить конструктор в чуме и Лондонских причалах. А после дорогое вино и сон, чтобы утром воскреснуть. Давай ты откроешь глаза за миг до того, как две птицы пролетают перед твоими окнами, оставаясь воспоминанием в зеркале заднего вида.

      Позволь мне быть твоим ангелом. Я буду веселить тебя в затяжных зимних депрессиях. Я принесу тебе горячий кофе, как ты любишь. Я буду рядом с тобой смотреть в окно за яркими огнями перед рождеством. Погрустим? Я могу катать тебя с горки на санках или принести запахи хвои в твой дом. Позволь мне веселить тебя, когда грусть сковывает сердце. Давай я стану всем миром в красных елочных игрушках. Ты улыбнешься, почувствовав, как зима проникает в мозг, под твои до безумия яркие глаза с тысячами бликов в них. А потом ты уснешь под мои рассказы.

      Позволь мне быть твоим ангелом. Позволь мне просто быть.

Заметка №3

Сладкий сон уходит от меня, когда бабочки проникают ко мне в грудь. Они прилипают к обратной стороне ребер и щекочут мне сердце. По венам спешит карамель. Они отдают зеленым оттенок, и я – болото. Бабочки внутри задыхаются без воздуха и прогрызают мне легкие. Я слышу хлопот их крыльев в дыхательном шланге, внутри своего механизированного организма. Я смотрю в небо, и они покидают мои уста. Разноцветные огни, как круги на полях, как первый огонек в глазах ребенка, что ожил. Они несутся ввысь, чтобы вновь разлететься по домам, цепляясь в разум слишком счастливых людей. Променять юность на быт – ограничить и смириться с счастьем. Вот оно, рвет на части.

      Под водой задыхаются птицы. Под водой задыхаются люди, а на поверхности свежо для нас. И мы на плоту, длинною в несколько шагов, и красный парус из простыни. А за горизонтом кто-то крадет солнце, незаметно утаскивая его вниз, под равномерные волны, чтобы оставить нас в темноте. И Бог не простит таких преступлений. Главное, будь нежна в движении, совершенно невесома и до безумия прекрасна. Хитрый грабитель, злоумышленник в маске оставит за собой следы. Мы вынуждены существовать в его поиске по звездам. Смотри, Большая медведица улыбается нам и сгорает. Даже Великий Ктулху ловит сон. Планета спит, пока Луна рассказывает нам – таким влюбленным, двоим – почему Плутон так много пьет.

      И снова для нас двоих. Увы.

      Давай, я уберусь в космосе, чтобы Бог был рад, когда проснулся. Я подмету звезды и смою их в раковину. А ты смейся. Улыбайся. Просто будь. Мне так приятно в горячем чае на кухне топить нашу совесть. О чем я? О том, как просыпаюсь, когда бабочки влетают в мою грудь. Те мимолетные крылья, что не успели отскоблить любопытные пальцы детей. Они несут в себе чуть больше, чем память. А потом я вспоминаю, что тебя больше нет.

      Потанцуй со мной. Среди дымных брокеров, среди джаза или на выпускном. Потанцуй со мной. Ах да, совсем забыл. Я не умею. И ты снова смеешься.

      Я просыпаюсь, когда бабочки проникают ко мне в грудь и липнут на обратной стороне ребер. У самого моря, где мы совершенно живые.

      Я просыпаюсь, когда тебя нет.

"Скучаешь?"

Скучаешь? Вот я – нет. Я не скучаю по нашим разговорам в течении дня, исполненными часовыми звонками внутри душной сети, по смс вечером и перед сном, утром и в обед. Я не скучаю по твоему смеху и улыбке, по твоим глазам, что выглядят, как большие медовые круги на полях, по рукам с треснувшей кожей, по запаху волос и мимолетным касаниям ладоней. Я не скучаю по мигу твоих губ, когда тонешь в касании. Скучаю?

      Безумно.

      Волшебные люди уходят однажды и навсегда. И быть может это слишком странно. Они уходят с запахом аммиака, с чистотой мышьяка в новых блестящих зубах, в красоте дня и душном полудне. Волшебные люди уходят насовсем и надолго. Они оставляют нас, словно б/у квартиры, пустые, полные от тиканья часов, от смеха кукушки. И меня снова срывает в чистоте паленого воздуха. Почему вещи по-прежнему пахнут тобой?

      В холокост цвели одуванчики. Теперь они седые. Престарелые, как я, как добрый паучок в углу моей квартиры. Он пожирает злобных мух, что постоянно жужжат о тебе. Мы вновь в баре, вновь кружим и бьется кружками, и я тащу тебя домой. Или ты меня? Поссориться, чтобы помириться. Ты убеждала. А ведь видишь – я до сих пор помню твое лицо. На кухне умирает чайник и свистит, чтобы бежал на помощь, но пусть все догорит!

      Иногда боль пронзит. Иногда даже пуля щекочет висок, выглядывая немного из дула, одаривая свинцовыми поцелуями. Наш кот умер, и я зарыл его во дворе. 10 лет назад. Время безумно, как Шляпник из Алисы и ее придуманных миров. Падаю на кровать и снова дрожь. Мороз проходит вдоль позвонка, как будто твои пальцы. Царапай меня до самых мышц, а потом смейся. Я любил то, как ты смеешься. Люблю? Любил! И вот ты в прошлом, отголоском настоящего и вновь врываешься в меня, как в миг, когда была бесконечно жива. Словно для теракта в первый раз.

      И снова тебя нет.

      Бесконечность черно-белых снов, воронов, что смотрят в мои окна и жаждут смерти. А в саване, она ведь за порогом. И 40 долгих лет в пустом отголоске сладких речей и твоих похорон. Ты слышала, как они плачут у гроба, как я там пью 4 года, как вороны поют? Поют ведь до сих пор.

      И снова сердце. Врач сказал, что третью пулю я не переживу. Останови меня потоком информации, а я запомню тебя бесконечно живой, бесконечно пьяной.

      Я запомню тебя. Бесконечность.

"О личном"

Иногда, я думаю о личном.

      Птицы влюбляются и умирают. В мусорных баках дети находят использованные шприцы. Поезд сходит с рельс, и я слишком эгоистичен, чтобы запечатлеть не себя. В душном самолете люди очень близки к Богу. Сосед сверху громко слушает музыку. От высокого до приземленного.

      Иногда, я думаю бросить.

      Люди бросают курить. В пепельном цвете ее волос он встречает совместную морщинистую старость. Я просыпаюсь утром от боли в районе легких. Пару месяцев и я смогу умереть. Цветы засохли в горшочках. Обои тускнеют, и к ним прилипает желтый никотиновый налет.

      Иногда, я думаю о прошлом.

      Вселенная рождается в волшебных людях. Мир слишком хрупок, чтобы хранить его в ладонях. Он бьется вдребезги. Вселенные существуют в ярких бликах в области зрачков. Волшебство в тонкой струйке никотинового дыма, в новом дизайне ногтей каждую неделю, в шутках и бессмертии.

      Иногда, я пытаюсь умереть к утру.

      Больницы, врачи. Я проиграл. Коты кричат под моим окном. Сверчки приходят во снах, а комары ждут моего пробуждения. Они звенят, словно колокольчики. Рождество на атомном уровне. Молекулы пляшут в долгих математических формулах. Я закрываю глаза и стараюсь не просыпаться.

      Иногда, я думаю о людях.

      Слухи ходят по улицам и толкаются плечами. Они пьют кофе, а потом вырастают. Детей радует солнце. Матери плачут в уютных гробах. Краткость.

      Иногда, я думаю.

      Иногда, я придумываю миры.

      Иногда, я бесконечен.

"С приходом весны"

С приходом весны в нас слишком много подснежников.

      Мир меняется, подобно мотылькам или току. Бесконечные глаза в метро и автобусе. По радио несколько новых мелодий. Счастливых людей волнует глобальное потепление. В Корее жарко. Я чувствую липкий привкус меда в своих венах. Гризли в голове рвет мелких пушистых кроликов. Мягкий плюш.

      С приходом весны солнце греет мои ладони.

      Очередь в кино, очередь в налоговую, очередь в очередь. Бесконечные минуты тают во времени. Иногда, в весну врывается талант. Мятный запах ее духов. Аромат мелодий. Улыбка в памяти и фантазии. Время нестабильно, и я больше не трачу его на прошлое. Я в доле секунды, в миллиметре циферблата. Кровь в венах мешают с гуашью или акварелью, чтобы она цвела. Радуга в мелких реках. Время – слишком сложный математический элемент. И я стираю его с доски в своем подвале.

      С приходом весны поют нежные птицы.

      Легкость в шелковых простынях. Воздушный пух ласкает ладони, когда вновь самолеты отправляют к тебе. С твоим голосом на нежных облаках. Мир слишком мягок, как теплое масло, как нефть, как оперения красивых птиц. Нежность твоих ладоней в памяти, как дуновения майского ветра, как одуванчик прямо в лицо, дабы убить. Просто говори со мной.

      С приходом весны ты звонишь мне.

      Во мне оживает тепло. Оно не греет ладони. Дети смеются на чистом небе. Поезда скользят по блестящим рельсам. Во мне оживают цветы, прямо за глазами. Птицы поют в клетке. В грудной клетке.

      С приходом весны я вновь живой.

      С приходом весны я больше не ищу приходы.

Заметка №29

Нацарапай мне на спине закат. Вырежи восход на обратной стороне моих ребер. Наполни легкие электрическими проводами. В норковой шубе мы больше не чувствуем тепла. Зима не дарит холод. Ты меняешь интерфейс своего телефона, я клею обои на серый и холодный город. В бензиновых лужах лица размазываются и исчезают, как и цветы под гландами Атлантов.

      Мы совершенно не заметны здесь. Мы не тут. Тут не мы.

      Любовь исчезает в 32. На ее клавиатуре стертые буквы, и за ними я нахожу осколки черного лака. Клею мир на стены нашей спальни. Радуга несет память. Почувствуй, как пахнет талый воздух. Птицы возвращаются, чтобы осесть в моей грудной клетке. В сердечной камере хранения я оставляю черно-белые снимки не нас. Людей, что счастливы. Людей, что лучше нас.

      В карете скорой помощи пахло валидолом.

      Искренность в глазах неба, что так и осталось не нашим. Звезды обжигают ладони и оставляют в их глубине стигматы. Я вешаю себя на крючки в прихожей, как поношенный плащ. Запах твоих духов. Телеэкран транслирует помехи. Белый снег за окном отдает пеплом. Люди седеют и улыбаются. Давай, улыбаться им в ответ и махать руками. Типа, привет. Типа, вы кто? Типа, прощай.

      Беспорядочность моих лет. Совесть без брака.

      Кубик сахара тонет в моих глазах. Кубик адреналина тонет в моем сердце.

      Выпусти мой восход. Он там же. На обратной стороне моих ребер.

"Нас"

Вчера нас слишком много.

      Я засыпаю во вторник и просыпаюсь в пятницу, когда мою душу грабят. Жирные отпечатки пальцев на фотографии Юпитера. Засохшее молоко на газовой плите. Капилляры в твоих глазах. За стеклом. Вечернее шоу на MTV, а пауки переезжают на чердак. Они оставляют монеты за коммунальные услуги.

      Завтра нас слишком мало.

      Я умираю в мае и оживаю в декабре. Вызываю полицию, а они смеются. Мы смеемся вместе, пока круги на полях я наношу на потолок нашей спальни. Дети в мусорных баках, связанные по рукам, в холодной реке. Под моей кожей метрополитен в изношенных венах. Впусти в них воздух. Я наполняю легкие приторным запахом табака. Бог мертв. Ты совершенно жива.

      Сегодня нас слишком нет.

      Стрекозы доедают тухлых рыб. На нашем море больше не ходят корабли. Капитан падает за борт, и дельфины забивают его до смерти. В телефонных гудках ее губы сохнут. Электричество в ногтях. Я снова пью. Стеклотара. Позволь мне быть товаром, который ты бы не купила. Оставь меня улыбкой на плюшевых зверях, которые, однажды, отгрызут твои легкие.

      Времени нас слишком не хватает.

      Привет.

      Я засыпаю во вторник и оживаю в декабре.

***

Капля дождя тушит сигарету, сползая по стеклу твоих ребер. Память находит подснежники в слишком молодой слизистой. На космических станциях одиночество впервые способно быть материальным. Плюшевый медведь в грязных ручках внутри окон детского дома. Письма забивают металлический почтовый ящик, и его тошнит на серый бетонный пол подъезда. По костям маленькие машинки расчищают лед. Они крошат его в бокал или горячий наперсток. Я нормальный.

      Автобус приторно душит желтым. Двое покупают шприцы и отправляются в космос. В багажнике мертвый пес обнимает запасное колесо. Никотин рисует мерзкий осенний дождь, где наркотики меняют во мне бога. Капли зависают в воздухе и улыбаются нашему дню. Менять офисные звонки на мимолетную тебя – так, по-детски. Оставить прачечную в каждую пятницу и мысли о море, в которое падают люди в счастливых самолетах. Они машут мне рукой.

      Мы строим мосты во имя лучших друзей. Президент на фотографии над твоей головой тоже, однажды, умрет. Жизнь циклична и мы ломаем ее, как сладкое печенье. Имбирный чай в коленных чашечках. Мы существуем в камере сердца кита и снимках на его нёбе. Меня слишком долго нет, и твои метастазы исчезают. Но вот, снова, тони.

24 часа поменять на мимолетную тебя, а после обжечь водкой ротовую полость.

      С каждой секундой старея.