Язва дорогая (СИ) [Didivivi] (fb2) читать постранично

========== Часть 1 ==========

— Язва прет, шухер! — услышал Даниил при своем неспешном, даже можно сказать, величавом появлении из-за угла коридора. Поначалу он на прозвище обижался, но наслушался прозвищ других учителей и возгордился, а что, «Язва» звучит почти уважительно, практически почтительно, тем более, что тонкий сарказм, на его взгляд, был единственным способом сохранить разум в школьных стенах.

И, слава богу, прижилось только это прозвище, а то как только его не звали обожающие ученики: и бледной немочью — ну он, да, аристократически бледен, это правда, и злобной пандой — опять же из-за бледности, саркастичности и черных кругов под глазами, это, извините, было даже обидно; и тощим ублюдком — тут, Даниил хотел бы заметить, только частичная правда — он худой, это верно, но ублюдок, пардон, уж ни в какие ворота: папа с ума бы сошел, услышав такое оскорбление, родил Даниила честно в браке, так что ни-ни, вытащите-ка, дорогие неучи, словарь Даля и…

Черт, пора заходить.Даниил вздохнул тяжко и толкнул дверь на свою Голгофу, думая мрачно:

«И зачем этим богатым фонвизинским недорослям, скажите мне, химия? Простую формулу соли запомнить, идиоты, не могут, из таблицы Менделеева знают только полоний, ну еще бы, на случай, если кого из конкурентов травить придется.

Нельзя сказать, что они тупые, вовсе нет, просто умеют приоритезировать, в отличие от меня, так что на химию они болт клали, предпочитают изучать усиленно великую науку математику, чтобы денежки считать отцовские сподручнее было, да и иностранные языки для осваивания международных рынков, а остальное как не вдалбливай в их упрямые лбы, ни хрена не вдолбишь — унаследовали от родителей устойчивость к пыткам при похищении, наверняка, у всех высочайший порог боли.

И стою я перед ними, похоронивший в себе талант великого биохимика, и невольно поджимаю губы: и чего перед свиньями бисер, спрашивается, метать?»

Поначалу Даниил, юный идиот, горел, пытался виртуозно или, как нынче модно говорить, креативно показывать прекрасную химию, любовью к которой воспылал еще в детстве, но они хлопали бараньими глазами на его выверты и страстные оды таблице Менделеева и вздыхали, поглядывая на дорогие часики.

С тех пор много воды утекло, пламя погасло в нем, уж лет немало — 30 вот скоро стукнет, а школа, должная стать лишь кратким промежуточным звеном в жизни юного биохимика, стала вечным адом, эх.

— Так, кто готов? Александр Пушкин? — Даниил не шутил, ученика на самом деле так звали, нувориши-родители, разбогатев, вдруг заказали себе родословную, нарыли крошечную нить к самому А.С. Пушкину и живенько поменяли фамилию с Пупкиных на Пушкиных, вот и сыночка назвали в честь поэта, а тезка, наверняка, и строчки русского поэта не знает — думал мрачно Даниил.

— Я… это… я просто дернулся, Даниил Львович, — ну, естественно, этот дебил дернулся, никто не сомневался, что он не написал еще ничего.

— Дорогой Александр, я крайне настоятельно рекомендую вам проверить мозжечковые клетки Пуркинье, вы в последнее время частенько дергаетесь. Ну раз справки от врача, что они у вас нарушены, нет, прошу к доске, — и аристократичной кистью махнул изящно, сюда, мол, сюда.

Тезка Пушкина вздохнул, пошел послушно.

На камчатке заржал Иванов, он и впрямь тупой, Даниил попробовал угадать, что его развеселило — наверняка Пуркинье, прислушался, ага! Угадал. Ржет и повторяет соседу Смирнову: «Пупу…».

— Господин Иванов, я рад за вас, что вы научились складывать звуки в слоги, давно пора, вам уж восемнадцать лет стукнуло, с такой динамикой, смею надеяться, к сорока годам сможете и целые слова выговаривать. Тоже к доске.

Тот аж бухнулся головой об стол — зачем, спрашивается? Стол ни в чем не виноват, он из ценного материала сделан, Даниил специально узнавал, ради этого стола драгоценный тис из дождевого леса срублен, несет в своих слоях больше информации, чем вся пустая голова Иванова.

Эх, неучи. К концу урока наставил с удовольствием колов и двоек, расписался размашисто в дневниках — отвел душеньку. Сейчас звонок прозвенит и пойдет домой к вчерашнему рагу и свежей серии «Игры Престолов», последний урок на сегодня — ура!

Иванов, Пушкин, Гамон и Берсеньев, те, что оценки неприятные получили сегодня, посмотрели злобно и, на удивление, Даниил определил бы, что даже предвкушающе — это еще что такое?

Со звонком все ломанулись в дверь, вздыхая радостно, а Даниил, никогда не опускающийся до вульгарной спешки, еще чего, собирался спокойно, складывал учебник и тетради с домашней работой в портфель, как вдруг налетел Иванов и грохнулся прямо на стол, чудом не затронув — Даниил едва успел отскочить: ох уж эти альфы.

— П-простите, Даниил Львович, я случайно… — и ухмыльнулся хитро, убегая, а руку левую спрятал