Бон Джорно [Итта Элиман] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »
Итта Элиман Бон Джорно
На Петроградской стороне, неподалеку от мечети, среди запутанных переулков и крошечных скверов, расположен старый трамвайный парк. Рядом с парком притулился длинный, как кишка четырехэтажный дом, отданный во владение трамвайному ведомству. Летом во внутреннем дворе цветут липы и тополиный пух летит в открытые окна вместе с веселым трамвайным звоном. Зимой же двор заметает сугробами и дворничиха Гульнара, яростно работая лопатой, ворчит и утирает пот с широкого добродушного лица. Гриша юркнул в дыру в заборе, чтобы не обходить проходную, и сразу наткнулся на маленькую, закутанную в пестрый платок, Гульнару. — Шарахаешься по сугробам, как шпана, — румяная Гульнара облокотилась на лопату. — Нормальных дверей что ли нет? Я вот там какую дорожку расчистила, ай! А тут принципиально убирать не буду. Ныряйте в снег, если некультурные. — Теть Гуль, я в последний раз! Чесн слово! — Бумажку вон подними, раз мимо идешь. Твой двор или чей?Гриша послушно наклонился за упавшим у входа в подъезд флаером. Листок наполовину торчал из снега, края потемнели от воды. «Центр иностранных языков „Полиглот“, — прочитал он. — Курсы, переводы.» На фотографии довольные студенты хвастались своими дипломами. Девушка в синей шапочке так заразительно улыбалась, что Грише захотелось постоять рядом с ней, а, может, даже записаться на какие-нибудь курсы. Сунув рекламу в карман, он вошел в дом и поспешил по захоженным до вмятин ступенькам на четвертый этаж. На площадке между этажами, философски вглядываясь в цветастое вечернее небо, курил Петрович. — Привет! — Гриша кивнул соседу по коммунальной квартире. — Там тетя Гуля лютует. Дыру в заборе охраняет. Петрович утопил сигарету в переполненной пепельнице и с надеждой посмотрел на Гришу: — Слушай, ты английский знаешь? — Плохо. — признался Гриша. — Вот, думаю на курсы записаться. — Плохо — лучше, чем ничего, — резонно заметил Петрович. — Пойдем ко мне! Дело есть! — Ладно. Кофе только сварю. Гриша разделся, насыпал в турку кофе из пакета «Якобс» и пошел на кухню. В общем коридоре царила небывалая тишина. Машка не лаяла, не выскочила из-за угла, не впилась острыми зубами в пятку. — Тетя Фима, а где Машка? Толстая-претолстая тетя Фима чистила морковь. В кастрюле варились свиные ноги на новогодний холодец. Бульон бурлил. — Ты, Гриша, конечно, парень неплохой… — Соседка отложила нож, тяжело повернулась к Грише и угрожающе вытерла руки о халат, — но… не сглазь! Вовка с друзьями пошел шаландаться, так Анька ему Машку всучила. Кабы не вернулись! Не каркай, дай пожить спокойно.
В коридоре Гришу ждал Петрович, нетерпеливо постукивая о половицу рваным домашним тапком. — Сварил? — обрадовался тот. — Пойдем! Петрович был мужик одинокий, рукастый, лет сорока с хвостиком. Он считал ненужным что-то менять в жизни, особенно лишним ему представлялся ремонт. Большие окна пропускали много света. Шторы с синими маками, плакат Виктора Цоя у трюмо. На желтых обоях висел выцветший гобелен с оленями, на рыжем облупленном полу грустил потертый турецкий ковер. В книжном шкафу пылились хорошие старые книги и журналы по подписке тех времен, когда фантастику читали только в «Науке и Жизни». Посередине комнаты расположился просторный круглый стол, накрытый засаленной скатертью с бахромой. На столе ожидали: полная бутылка водки «Дубравушка», нарезанная вареная колбаса, Бородинский хлеб и большая ваза с пряниками. За столом сидела женщина, даже не женщина — дама. Она сидела спиной к окну, спокойная, почти недвижная. Распущенные волосы мягко ложились на плечи, длинное зеленое платье с широким декольте доставало до пола. Дама была чуть полновата, но Петровичу нравились как раз такие. — Здравствуйте! — Гриша почувствовал, что робеет. Гостья подняла на него теплый взгляд, кротко улыбнулась и произнесла что-то непонятное бархатным, тихим голосом. — Не старайся! — вздохнул Петрович. — Давай сразу по-английски! — Хеллоу! — Гриша поставил турку с кофе на стол. Он поймал умиротворенное настроение гостьи и стал говорить тише: — Хау а юю? Дама снова улыбнулась, отрицательно качнув головой. — Капец! — сказал Петрович. — И че делать? Битый час сидим. Лопочет что-то, улыбается. Така-а-ая! — глаза Петровича наполнились неожиданной нежностью. — Мечта! — Где ты ее взял? — осторожно спросил Гриша. — Я-то? Не поверишь! У магаза. Да ты садись! Наливай свой кофий. — Петрович подставил Грише стул. — Выхожу из «Пятерочки» — стоит у входа. Метель, а она в платье. Я ей говорю: «Ты чего, мадам, замерзнешь же!» Молчит, улыбается. Вижу: красивая, ухоженная, не бомжиха какая. Я тогда ей: «Пошли. Ну нельзя же так стоять!» Она и пошла. Вот и вся история. Водку не оценила, чай пьёт. — Офигеть! Давай Анну Семеновну позовем, — предложил Гриша. — Может, она разберется, что за язык. Анна Семёновна,
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »
Последние комментарии
2 часов 58 минут назад
3 часов 14 секунд назад
15 часов 42 минут назад
18 часов 31 минут назад
2 дней 4 часов назад
2 дней 13 часов назад