Апокалипсис Welcome (СИ) [Likraysa] (fb2) читать онлайн

========== 7 Дней до Апокалипсиса или Пятый, к вашим услугам ==========

Графин разбился с грохотом, разделяясь на множество осколков, заполонивших собой всю барную стойку. Янтарная жидкость, медленно стекающая с краев, капала на дорогой паркет. Эхом разносились удары о деревянные стойки, оставляя от тех щепки.

Синее свечение озаряло темную гостиную, будто вспышка молнии, поразившая соперника, свет устремлялся от края до соседней стены, вжимая в нее тело. Юноша шипел, а его тонкие пальцы, обвившие чужую шею, медленно сжимались на ней, вынуждая соперника давиться воздухом, оставшимся в легких.

Его широкая улыбка вынуждала хмуриться и сопротивляться сильнее, не позволяя урвать ведущую роль.

Резкая вспышка. Тело юноши встретилось со стеной, оставляя на ней кровавый развод. Темные волосы крепко сжались, оттягивая назад, вынуждая приподнять голову. В серых глазах горел озорной огонь, забытый им во времена выполнения миссий. Перепачканные руки в крови прижимались к стене и только свойственное ему любопытство не позволяло пройти сквозь пространство, словам оставшиеся целые ребра оппоненту.

Грудная клетка быстро вздымалась, вынуждая теснее прижиматься к податливому, на удивление, телу. Капельки пота стекали с чужих висков, иногда попадая в глаза неприятно обжигая сетчатку.

За их спинами раздался грохот и треск стекла. Упала огромная люстра, висевшая в парадной со времен постройки Академии. Двое лишь усмехнулись, давая себе небольшую передышку, ставя невидимые галочки в своей памяти, мысленно проецируя дальнейшие действия.

Синяя вспышка вновь обволакивает в свои объятья дом, оставляя после себя разруху и кровь. Руки встречаются друг с другом, блокируя выпады или отвечая мощнейшими ударами в больные места. С губ юноши струйкой стекала кровь, когда в лицо прилетел небольшой камень, не замеченный из-за кромешной темноты.

С чужих рук сочилась более темная и густая жидкость, пропитывая собой длинное темное одеяние, более походящее на мантию, прикрывающую большую часть тела. Огромный капюшон, обрезанный на клочья, прятал за собой чужие глаза, редко светящиеся зеленым заревом во время пролома пространства.

Отлетев на приличное расстояние, двое, доставшие из пространства пистолеты, направили их друг на друга, продолжая жадно хватать воздух. Сил не хватало на маленький разлом, позволяющий оказаться за считанные секунды возле юноши, на лице которого все не спадала улыбка.

— Комиссия натренировала прекрасных собачек, — голос, пропитанный желчью, разносился эхом по разрушенному особняку, доносясь до чужих ушей.

— Под стать тебе, — звук спущенного курка лишь позабавил юношу, слизывающего бежавшую кровь.

— Слава идет впереди меня, но ты совершил грубую ошибку вломившись в этот дом, — спустив курок и лучше обхватив рукоять, прицелился, стараясь слегка отступить назад, уменьшая отдачу.

Выстрелив вверх, незваный гость вновь направил дуло в сторону юноши, продолжая прятать под капюшоном свои глаза.

— Кто ты, черт тебя подери?

— Приятно познакомиться, — стянув капюшон, девушка, стоявшая напротив Пятого, словно его отражение, широко улыбаясь. — Номер Пять к вашим услугам.

***

О нашем появлении на свет было известно немногое: на секунды остановившееся время принесло за собой беременность одиноким женщинам, как никогда потерянным в этой жизни. Сорок три ребенка, появившихся на свет в тот день имели необычные способности.

Кажется, было сказано сорок три? Ошибочка, появился сорок четвертый.

Синяя вспышка-молния, объявшая грудничка, вынудила визжащую, как последняя свинья, женщину, бросить кричащее дитя в канаву. Пугающая мысль о неизведанном оттолкнула бы любого на ее месте, ну, по крайней мере, адекватного.

Дети росли в своих семьях, пока статный мужчина, объявившийся на их пороге, не предложил значительную сумму за отпрыска, так мило переданного в ту же секунду в огромные ручища. Именно так семеро из нас обрели свой дом.

Огромный особняк встретил шайку детей пустотой и холодом, множество раритетных вещиц и артефактов, покоящихся на деревянных стойках, были убраны в тот же день, когда детская нога ступила за порог гостиной. Шокированные детки бродили в поисках комнат, занимающих себе лучшие апартаменты, пока новоявленные родственники не отобрали найденное.

Пять мальчиков и две девочки, поселившиеся в Академии Амбрелла — стали супергероями. Теми, кто изо дня в день спасают мерзкие людские душонки, попавшие в беды, чаще всего, по своей тупости и скудоумию.

Названный отец готовил недодетей к нечто масштабному, не забывая о наказаниях за мельчайшую оплошность: маленькая шалость во время обеда, когда за столом обязана быть тишина; неповиновение во время тренировки или, что еще хуже, ее полный провал.

Мы были отбросами и героями одновременно, стараясь помогать друг другу дома, когда отец того не видел. Простые числовые имена менялись на человеческие, в надежде хоть как-то стать нормальным. Так на свет появились семеро деток, ах, да, извиняюсь. Учеников Академии Амбрелла.

Стоя перед отцом и испытывая смешанные чувства, старалась не смотреть на его лицо, хмурое, недовольное, а испепеляющий взгляд, устремленный, вперед, вынуждал поджимать губы в тонкую линию. Ухмылка на лице появлялась неожиданно. Небольшие ямочки, образующиеся на щеках, выдавали ее. Рука отца встретилась с щекой в тот же миг.

Голова непроизвольно повернулась в бок, но ни один мускул более не дрогнул на лице, показывая тем самым, что психологические тренировки не прошли даром.

— Я всегда ставил тебя в пример, а сейчас? — Мужской голос не дрогнул, когда тонкий наконечник трости встретился с ребрами.

Закусив губу, но так и не повернувшись, молча пожала плечами.

— Ты меня огорчаешь, надеюсь, юная леди, трое суток в барокамере отрезвят твое возросшее эго.

Дернувшись, начала пятиться назад, поднимая взгляд на отца, жалея об этом в ту же секунду. Звонкая пощечина и боль в голове от натяжки волос. Ноги шли самостоятельно, будто отделенные от тела, они уже знали маршрут, легкие зудели, ощущая пустоту на ближайшее время, а ребра и щека ныли от боли, все еще не привыкшие к частоте наказаний.

Скрежет лифта разнесся по всему особняку, привлекая к себе внимание остальных жителей, старающихся не перечить отцу лишний раз. Но это тепло. Их боль в глазах ощущалась нутром, а сопереживание пощипывало в районе тату, располагающегося на правой руке: зонтик в кругу, символ Академии и ее клеймо.

Барокамера находилась глубоко под землей. Озноб, пробравший до мозга костей, заставлял непослушное тело дрожать, демонстрируя человеческую слабость тому, кому не стоило. Массивная дверь тяжело открылась, впуская в свои крепкие объятья. Повернувшись к отцу лицом, слегка склонила взгляд и вошла во внутрь, глубоко вдыхая и сосредотачиваясь. Есть всего один шанс на побег.

Реджинальд отвернулся, слегка хромая, направляясь в сторону выхода, когда синий свет за его спиной привлек внимание. Не удалось. Страх вмиг овладел сознанием и руки, сбиваясь в мясо, долбили по железу, стараясь привлечь отцовское внимание. Воздух выкачивался из камеры каждую минуту, отбирая любые силы на попытки разорвать пространство в клочья. Последнее, что донеслось по громкой связи, слова отца, въевшиеся в подкорку сознания навсегда: я разочарован в тебе, Пятый.

Знаю, что братья и сестра посещали это место, слышала их встревоженные голоса всякий раз, когда сознание возвращалось поиздеваться. Глаза резко распахивались, хватаясь за чужие образы, запоминая те с новой стороны. Лицо Лютера выражало скорбь, а на лице Диего читалась злость и печаль, он был один из тех, кто ненавидел отца всей душой, показывая это всякий раз. Эллисон всегда садилась на холодную землю, рассматривая железяку снаружи. Клаус, приходящий чаще всего под очередными таблетками, всегда махал рукой перед стеклом, отстраняясь каждый раз, видя вновь что-то за спиной. Бен любил рассказывать обо всем, что происходит в доме, пока это тело находилось под заточением камеры, а Ваня. Он любил играть на скрипке. Звуки, исходившие из-под его смычка, постоянно пробуждали сознание, позволяя слушать новую выученную им партию. Впервые совесть, спрятанная глубоко внутри, была благодарна семье, не позволявшей потеряться в себе еще сильнее. Ну, или так казалось.

Завтрак на лез в горло, саднящее после первого глотка воздуха. Голова кружилась как при первых разломах, а дрожащие руки, не в силах удержать и вилки, болтались без дела. Затуманенный взгляд блуждал по каждому из родственников, цепляясь за новые синяки или ссадины. Заточение окончилось всего-то час назад, поэтому.

— Отец, — хрипящий как на зло голос подвел. Тишина, повисшая в кухне лишь, позабавила. Братья и сестра знали, точнее, ощущали приближающуюся бурю.

— Слушаю тебя, Пятый.

Мелкий укол злости, где-то под ноющим ребром застиг врасплох. Тело дернулось вперед, а на лице появилась улыбка, широкая, иногда пугающая даже отца.

— У меня есть имя, отец.

— О чем ты хотела поговорить, Пятый.

— Кажется, вы забываете, что я не юноша, — ухмыльнувшись, Реджинальд перевел взгляд, делая победителем в этой игре не себя. — Позволь мне практиковаться в прыжках.

— Нет.

Без раздумий и вопросов. Он просто взял и отрезал возможность к обучению чему-то новому, совершенно неизведанному где-то там. Стул со скрипом был отодвинут. Неустойчивое тело пошатывалось, вынуждая Диего, сидящего рядом, слегка придерживать за руку.

— Но ты даже не подумал, — поднятая вверх ладонь заставила замолчать, а теплая рука брата, крепко сжимающая мою, тащила вниз на стул.

— Мы уже обсуждали это, Пятый. Ты еще слишком юна, а твои силы не устойчивы.

— Силы не устойчивы, да? Силы, отец?

Вырвав руку и покинув кухню, выбежала из Академии за долю секунды, идя вперед и не слыша голоса, окружившие в тот же миг. Кровь кипела в жилах, когда в голове звучал жесткий голос отца, вспоминались напряженные лица братьев с сестрой.

Синий разрыв времени, охвативший напряженные руки, объял все тело, перенося куда-то вперед, просто дуновение ветра, раскрывшее передо мной окно в будущее. Множество людей, одетые все в ту же одежду, мельтешили по улочкам в поисках свободного места, наверное. Сталкиваясь с зеваками, лишь усмехнулась, ощущая рвущее тепло в области рук.

Скачок прошел так же плавно, как и первый, но взрыв, раздавшийся почти перед лицом, откинул на пару метров, вынуждая врезаться спиной в лобовое стекло машины. Боль сковала тело вмиг, вынуждая обхватываться себя руками и приводить в чувства. Жар вокруг распространялся с бешенной скоростью. Огонь заполонял собой все разрушенные здания.

— Нет-нет, — отрицательно кивая головой и вскакивая, тут же принялась осматривать местность. Пустота и разруха, захватившие собой родной город, приводили в ужас, а привычное тепло от использования сил больше не грело руки.

— Ну же, черт тебя дери, — смотря на руки, перепачканные сажей и кровью, кричала громко, надеясь запустить волшебный механизм внутри себя. — Да работай же ты, ничтожная способность.

Закусив губу, вдруг замерла, давясь собственным вдохом, будто оказываясь в барокамере. Обломки от Академии валялись по всей улице, а заглотивший пыточное подземелье огонь, плавил потихоньку знакомый метал.

— Клаус?! Лютер, Диего? Ответьте хоть кто-нибудь. — Голос срывался на крик, когда тело металось из стороны в сторону, стараясь найти братьев с сестрой. Раскапывая кирпичи и не находя ничего, продолжала ругаться на собственную беспечность и глупость, пока что-то бликующее не привлекло внимание.

Глазной протез, зажатый в огромный пальцах, был вытащен из захвата в ту же секунду, но утерян, когда руки сжали рот, стараясь скрыть крик. Лютер, сжимающий протез, смотрел открытыми глазами вверх, а его свободная рука тянулась к Эллисон. Оставшиеся братья были найдены рядом с ними, лежа почти рядом друг с другом, видимо, защищая семью до последнего.

Предательские горькие слезы скатывались по щекам, а колени, встретившиеся с землей, вмиг разодрались, вместе с руками. Кулаки бились обо все, что под них попадалось: камни от стен, стекла от окон. Крик, больше походящий на ор умирающего животного, срывался до хрипоты, а растущая боль вынуждала прижиматься к земле сильнее. Уткнувшись лбом в окровавленные кирпичи и продолжая плакать, в тысячный раз просила прощения у родных, надеясь хоть как-то унять ураган, бушующий где-то там.

Наступившая ночь заманила грозовые облака и проливной дождь. Нехотя поднявшись с земли и кинув последний взгляд на близких, пошла куда-то вперед, кутаясь в свитер Академии как можно плотнее. Спекшаяся кровь, попавшая в глаза, мешала смотреть, но упертость не позволяла сбавлять темпа, пряча протез в кармане брюк. Мокрые темные волосы неприятно липли к лицу, слегка отросшие за два скачка вперед. Появившаяся челка падала в глаза. Не было сил поднять руки и убрать ее, сил не было ни на что в принципе. Даже вдох давался с трудом, совершенно не понимая, чего теперь ожидать.

Апокалипсис, добро пожаловать в мой проданный мир, кажется, так бы сказал любой писатель, начиная свой новый замысловатый роман, где персонаж, пройдя много испытаний по итогу окажется счастлив. Ох, как приятно было бы разочаровать этого беднягу, смотря на то, как его мечты рушатся под тяжестью настоящего.

Время шло, расчеты и накопление сил для открытие разлома росли, как и груз на плечах, пока однажды, сидя где-то в тысячах километрах от родного города, какая-то женщина не предложила помощь.

***

В гостиной Харгривзов была тишина, нарушаемая лишь тихим прихлебыванием очередной порции виски Клаусом, старающемся не смотреть по сторонам. Полуразрушенный особняк собрал в себя всю семью где-то за час, история гостьи заняла столько же времени, а удивление на чужих лицах лишь забавляло, вынуждая широко улыбаться. Изучая, такие знакомые, но чужие лица, девушка сжимала в руках нож-бабочку играясь с ней.

— Полагаю, ваша система перегружена и нужно время дабы уловить суть всей информации, сказанной мной за последние час?

— Да, — начал Диего, но вдруг подорвался, хватая свой нож и выставляя тот вперед. — То есть нет, черт возьми. Почему ты раздражаешь так же, как Пятый?

— Уж прости, братец, — пожав плечами, девушка слегка склонилась, исподлобья смотря на семейство и ухмыляясь. Повернувшись к Харгривзам спиной, девушка исчезла в синем свете, уклоняясь от запущенного в нее ножа и, оказываясь за барной стойкой, опустилась вниз, разбирая мусор после потасовки.

— Какого черта здесь происходит, Пятый?

Открыв рот, юноша был прерван девушкой, чья рука, держащая бутылку, показалась из-под стойки.

— В свою защиту хочу сказать, что вы, ребята, чертовски меня бесите, — поднявшись и, откупорив виски, Пятый осторожно заполнила бокал янтарной жидкостью, поднося тот к губам. — Впрочем, ничего нового.

— Ты, — Пятый повернулся в сторону своей мерзкой женской копии, указывая на нее пальцам. — Закрой свой рот.

Увернувшись от очередного ножа и раскинув руки, девушка кинула косой взгляд на Пятого, как бы прося успокоить своих.

— Диего хватит я сказал.

— О чем ты вообще говоришь, Пятый? Сначала являешься ты со своим «надо остановить апокалипсис», затем эта твоя, — Лютер на миг замолчал, оценивая обстановку и подбирая слова, — весьма немилая копия появляется на нашем пороге с тем же помыслом, разнося все в щепки.

— Он так-то первый начал, — чисто к слову произнеся, Пятый вновь уклонилась от летящего ножа. — Да брось, Диего, это уже не смешно. Я жила бок о бок с тобой много лет, все эти трюки выучены до инерции.

— Ты можешь хоть пять минут не раздражать, хм? — Засунув руки в карманы и повернувшись в сторону девушки, Пятый широко улыбался, фокусируя взгляд на чужом, но каком-то знакомом лице. — С чего ты вообще взяла, что мы тебе поверим? Хоть на долю секунды.

— Право не знаю, что происходит с Лютером, но, судя по всему, отец поставил на нем свой очередной опыт. Диего все такой же вспыльчивый, но поменял свой старый костюмчик на этот спандекс. Клаус пьет как не в себя, надеясь потеряться в пространстве и не встречаться с тем же, с чем на кладбище. Эллисон все также распространяет слухи, а вот Ваня.

Обойдя бар и подойдя к скромной девушке, Пятый отпила виски, рассматривая сестру с ног до головы.

— У меня же Ваня был братом. Ты тоже играешь на скрипке?

— Да, я с детства люблю скрипку и.

— Моцарта, позволь предположить.

— Надо выпить, — констатируя факт не только себе, но и семье, Клаус потянулся за найденной чужой Пятым бутылкой, разливая виски по стаканам. Он шатался, стараясь не смотреть в чужую сторону, но зеркала, чудом уцелевшие после побоища, позволяли рассматривать «сестру».

— И что теперь?

— Подождите, — слегка теряясь, Пять рассматривала каждого, не находя еще одного. — Клаус, где Бен?

Было слышно, как женский голос дрогнул на имени брата, а Четвертый выпрямился в струну, напрягаясь всем телом. Отрицательно махая головой, Клаус осушил бокал за секунду, громко ставя его на стойку. Молча сев на диван, Пятый уставилась в пол, больше не поднимая взгляда на новую родню, а лишь слушая их, крепко сжимая бокал с недопитым виски.

— Пятый, что ты вообще смог узнать об этом твоем, апокалипсисе?

— Надо же, Эллисон решила узнать новые для себя сплетни?

— Диего, — появившийся перед ним Пятый сжал черную кофту крепко, притягивая брата к себе. — Ты можешь сколько угодно показывать всем то, как ты недоволен своим нахождением здесь, но если капля мозга имеется в твоей голове, то молча, прошу, молча слушай.

— Каким был сукиным сыном, таким и остался.

Вырвавшись из чужих тисков, Диего покинул гостиную, громко хлопая входной дверью, заставляя Пять дернуться, роняя стакан на пол. Виски медленно впитывался дорогущим персидским ковров. Широкая ухмылка непроизвольно появлялась всякий раз, когда перед глазами всплывал образ отца.

— Отец был бы в бешенстве увидев эту картину.

— Похоже в чем-то мы схожи на все сто процентов.

Переведя взгляд на Клауса, стоящего рядом с початой бутылкой, Пятый вскинула бровь, ощущая тепло от свободной руки на своей голове.

— И там и там старик был редкостным говнюком.

Повисшая неловкая тишина после ухода почти всего семейства Харгривзов, пронизывала тело, вынуждая вздрагивать, как тогда. Когда тела братьев и сестры покоились под обрушенным особняком. Кровь, все еще стекающая с открытых ран на руках, образовала на полу небольшую лужицу, но Пятый, смотря перед собой не обращала внимание, нутром ощущая чужое присутствие в комнате.

— Поговорим на чистоту, пока айкью в этой комнате высок.

— Слышу нотки сарказма в твоем голосе, Пятый.

Нахмурившись юноша исчез, появляясь через секунды с двумя кружками. Его безмятежное лицо не внушало доверия после всего, что успело произойти когда-то, но.

— Ты работал на Комиссию, как четко ты помнишь свою службу цепным псом? — Приняв кружку из чужих рук, Пятый заметила, как юноша напрягся, обдумывая сказанные слова. Было видно, как образуется складка между бровями, когда Пять хмурится. Насколько цепко держат эти руки небольшую чашку с дымящимся кофе и как сильно поджимаются губы в тонкую полоску.

— А нам двоим есть что вспомнить? Или постой, ты придумала эту умопомрачительную историю, дабы сблизиться с моей недальновидной семейкой, а затем пришлепнуть их?

— Пятый, ты казался куда разумнее Клауса, а сейчас ты на его фоне просто., — ухмыльнувшись и сделав глоток, Пятый прикрыла глаза, с наслаждением облизывая саднящие губы. — Просто малыш.

— Искушаешь судьбу? Похвально. Всегда было приятно убивать смелых людей, чем скучных трусов, не способных защитить себя.

— Второй комплимент-сарказм за пару минут, а ты не перестаешь удивлять, Пятый.

— Позволь я предостерегу тебя прежде, чем этот нож-бабочка вспорет твое горлышко.

— Я вся дрожу от страха. Постой или это нетерпение?

Ухмыльнувшись, Пятый слегка признался себе в схожести со странной гостьей, но это знакомое лицо и стиль боя никак не выходили из головы.

— Если хочешь прожечь во мне дырку, боюсь тебя огорчить — разрыв не поможет, как ни старайся.

— Он дал тебе имя?

— Ч-что?

— Не важно, просто будь паинькой и оставайся здесь до утра, пока взрослый дядя будет думать и проверять достоверность твоих слов.

— Но Лютер уже ушел спать или ты это о себе говоришь, Пятый?

Тихо смеясь, девушка подняла руку с кружкой, показывая свою первую победу над Пятым, получая в ответ лишь кривую усмешку. Продолжая буравить друг друга взглядом, Пятый широко зевнула, оставляя в сторону кружку и смотря на свою руку. Блеклый синий свет объял лишь малую часть пальцев, тускнея на глазах.

Выругавшись, девушка легла, запрокидывая руки за голову и устремляя свой взгляд в потолок. Говорить больше не хотелось, да и чувствовался изучающий взгляд Пятого, а затем тихие шаги, почти удаляющие из гостиной.

— Агата.

Пятый на секунду замер, прислушиваясь к тихому голосу.

— Это имя дал мне Диего, когда, будучи совсем маленькой я рыдала в его же подушку, злясь на отца за простое «Пятый». Будто обращаясь к мальчику, отец никогда не называл меня ни как иначе, тогда Диего придумал мне имя. Можешь ничего не говорить, мы знакомы с тобой куда дольше, чем эти часы за разборкой и семейной попойкой.

— Возможно, — пожав плечами, Пятый спрятал руки в карманах шорт. — Споки-ноки, Пятый.

========== 6 Дней до Апокалипсиса или У каждого есть своя слабость, Пятый ==========

Раскаты грома и резкие вспышки разбудили Пятого, натягивающую на себя одеяло. Детский страх такой погоды вынуждал каждую мышцу напрягаться, ожидая угрозы где-то со стороны. Реджинальд любил испытывать их глубокой ночью, когда тело и разум находились в расслабленном состоянии, а дремлющие силы мирно спали, не в силах выйти наружу бушующим пламенем.

Сигнал тревоги раздавался вместе с первым ударом молнии о крышу. Дети подрывались, страх за свою жизнь крепко обнимал их. За упущенное время — наказание. Тысяча и тысяча синяков, шрамов и ссадин покрывали тела учеников Академии, врезая в память пережитые учебные дни.

Вздрогнув и закрыв уши руками, Пятый старалась глубоко вдыхать и считать, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце. Пальцы сжимали волосы почти выдирая их, а ногти, впившиеся в кожу, раздирали ее, пуская свежую кровь по телу. Руки уже не болели, запекшаяся кровь скрывалась под тем, что осталось от рукавов.

Резкий стук, а затем двери, полетевшие с петель, оказались по середине парадной. Раскаты грома раздались вовремя, как и всегда, заставляя вскрикивать, вжимаясь в спинку дивана сильнее, надеясь слиться с ней.

Двое гостей, вошедших в Академию, шли медленно. Тяжелые автоматы оттягивали плечи вниз, пистолеты и ножи покоились в кобурах на ногах. В их руках были легкие дробовики. Новый удар и крик, привлекающий к себе внимание вошедших, направляющихся прямиком в сторону гостиной.

Синяя вспышка. Невысокая тень, преградившая путь парочке.

— Какая приятная встреча, — Пятый тянул звуки, словно змея, слегка склоняясь и вскидывая руки в сторону. — Но, боюсь, набор в Академию закрыт много лет назад. Поэтому оставьте свои туши за порогом и сможете уйти более ли менее живыми.

— Твоя дерзость, малыш, почти погубила тебя однажды, — мужской голос из-под массивной маски медведя был глухим.

Преградив путь юноше появившимся пистолетом, второй гость отрицательно кивал головой, четко ощущая желание Пятого вонзить острие в чужую глотку.

— Тише-тише, мы ведь не хотим, чтоб все семейство пострадало и померло прямо сейчас?

— М-да? — Ухмыльнувшись и засунув руки в карманы пижамы, Пятый вскинул голову вверх, стараясь показать всем видом свой взгляд свысока на непрошенных гостей Амбреллы. — В этом доме находятся семь, ах, верно, восемь людей с обострением гиперактивности, экспрессивной агрессией и пассивным расстройством личности. Попробуйте доказать им, что Комиссия создает весьма слабых псов.

— Куда им до тебя, верно, Пятый?

Замерев лишь на секунду, юноша усмехнулся, склоняя голову вбок и разглядывая женскую фигуру, появившуюся в дверном проеме пару секунд назад. Белые волосы, собранные в небрежный пучок под легкой сеткой, слегка падали на глаза Куратора, мешая ей в полной мере рассматривать Пятого.

— Какая неожиданная встреча, хотел бы я сказать. Но не буду. И так?

— Как не дружелюбно, Пятый, даже не познакомишь меня с семейкой?

Переведя взгляд на лестничный проем, Пятый нахмурился, сжимая руки в кулаки, непринужденно улыбаясь Куратору. Замершая родня вмиг оказалась подле брата, ровняясь с ним и оглядываясь.

— Пятый? — Напряженный Лютер смерил женщину и две фигуры испепеляющим взглядом. Встав в стойку, мужчина готов был ринуться вперед, но лишь вскинул бровь, когда рука брата преградила ему путь.

— Стало быть ты, — указав на высокого кончиком длинной трубки, женщина обхватила ее губами, выдыхая дым, — номер Один, полагаю.

— Чего тебе нужно?

— Какой ты грубый мальчишка, раньше был более покладистым и взрослым. Что, произведенные расчеты не принесли нужного эффекта? Какая досада.

Харгривзы заметили, как юноша напрягся и вытянулся по струнке, смотря в глаза женщине. Его руки, объятые синим светом, были готовы к нанесению удара и, ринувшись вперед, Пятый замахнулся, целясь Куратору прямо в шею.

Скрежет метала и идентичная синяя вспышка лишь на секунды выбили из колеи, вынуждая перегруппироваться, держа в правой руке украденный нож у Диего. Зеленый пустой взгляд, устремленный под ноги лишь, забавлял, а разложенный нож-бабочка призывал к очередной атаке. Пятые ринулись в бой.

Хлопки и вспышки озаряли еле освещенную комнату, пока скучающая Куратор рассматривала семейство, изучая напряженные лица каждого. Телохранители, стоявшие позади растворились, оставляя женину наедине со всеми.

Пятый отлетел к стене, сплевывая кровь на пол и, широко улыбаясь, вытягивая руку с лезвием вперед.

— А я ведь говорил не доверять такой лживой твари как ты. Но благородное семейство решило отложить с этим, конечно же.

Отбившись пустой рукой от выпада левой ноги, Пятый присел, ударяя девушку рукояткой ножа по коленке. Согнувшись, Пятый прошипела, смотря мутным взглядом на юношу, пытаясь рассмотреть его.

— Вечно треплешь своим язычком, а не действуешь, когда встаешь против меня, что? Кишка оказалась тоньше, чем мог себе предположить?

— Не говори так, словно мы закадычные друзья с тобой, — сплюнув и встав, Пятый вытер с уголка губы кровь. Что-то это все напоминало.

Хлопки заставили перевести взгляд, отдавая свое внимание Куратору, смотрящей на двоих с наслаждением. В ее руках появилась папка, со шлепком упавшая на пол. Носок красных туфель задел тонкие бумажные листы, подталкивая те к семейству.

— Развлекайтесь, детки, мы еще встретимся, я обещаю.

Замершее время двинулось вновь, захватывая с собой раскат грома и молнии. Бабочка упала с рук Пятого, дрожащие пальцы девушка сжались на волосах, дергая за них со всей силы. Истерический крик разносился эхом по особняку, а любой, подходящий близко отстранялся, когда зеленый взгляд поднимался ввысь.

Холод и пустота пробирали, а боль, читающая в глазах, пугала даже закаленного Лютера, замершего с вытянутой рукой. Харгривзы молчали, изучая подобранные бумаги и с удивлением смотря на двух Пятых, один из которых спокойно потягивал свежий кофе, совершенно не обращая внимания на опухшую губу или запекшуюся кровь.

— Вы работали вместе? — Вопрос-утверждение из уст Диего лишь злил. Простонав, Пятый закатил глаза, пожимая плечами.

— Откуда мне знать, тупица?

— Я бы попросил.

— Если до вас еще не дошло, то вы только что познакомились с Куратором, двое из Комиссии так легко вошли в дом, а та, кому позволили остаться решила показать свои зубки не в нашу пользу.

Братья и сестры повернулись к девушке, укутанной в плед. Дрожащие руки крепко сжимали кружку с кофе, а бегающий взгляд метался с пола на окна. Была глубокая ночь.

— Дождь закончился, можешь расслабиться, — отмахнувшись, Клаус принялся изучать отцовский бар, надеясь найти очередную уцелевшую бутылку односолодового.

— Или ты сейчас рассказываешь все, Пять или можешь катиться отсюда, — злой Диего двинулся в сторону девушки, доставая ножик, острие которого в миг оказалось возле шеи Пятого.

— Диего, хватит.

— Умолкни, Ваня.

Кивнув, Пятый приподняла взгляд на Второго, слегка улыбаясь ему.

— Пятый был лучшим киллером за всю историю Комиссии. Множество миссий, тонны крови и холод. Его мертвый взгляд пугал многих новеньких, которых он обучал. Его партнеры менялись похлеще перчаток Куратора.

— Как мило, — съязвив, Пятый вскинул бровь, разглядывая стекающие капли воды по стеклу. — Позволь упустить ту часть, где ты скромно восхваляешь меня и переходишь к сути.

— И не потешить твое раздутое эго? Не перестаешь удивлять, Пятый.

Отстранив лезвие Диего, Пятый пожала плечами, отпивая остывший кофе и прикрывая глаза.

— Какой в этом смысл? Если твой мозг стер это — значит так надо.

— Определенно мерзкая копия Пятого, — сдавшись, Диего сел возле девушки, пихая ту плечом. — Что здесь забыла это дамочка?

— Спроси у нашей дорогой врушки, Диего, если тебе так интересно, — широкая улыбка исчезла в синем свете, унося куда-то злого Пятого, оставляя семейство вместе с непойми кем.

— Он всегда был таким?

— Ты нам скажи, мисс, — Эллисон села напротив. Напряжение, исходившее от нее, улавливалось в воздухе, словно было осязаемым. Прищуренный изучающий взгляд напрягал, вынуждая Пятого ерзать.

— Вы не меняетесь. Нет, правда, разве что подросли, — легкая улыбка, появившаяся на лице Пятого, напрягала не меньше, чем перемена в настроении.

— Эти двое определенно похожи до чертиков, — заключив, Клаус поднял руку с найденной бутылкой. — Сначала выпивка, затем дела или детское время закончилось, мм?

Харгривзы тяжело вздыхали, когда покидали гостиную и ставили дверь на место, продолжая смотреть в сторону новой Пятого, общающейся с Клаусом так, будто знакомы тысячу лет. Лютер задержался лишь на секунду, улавливая тихий разговор двух людей, разливающих алкоголь по стаканам.

— Ну, и? Каким же был я?

— Таким же психом, любящим выпить и употребить, — обжигающий горло виски туманил разум, стараясь забыть все то, что произошло лишь за день нахождения в Академии. Клаус сидел молча, изредка отвечая что-то будто самому себе, взмахивая руками или же сбивая уцелевший антиквариат со стоек.

— У тебя есть имя? Или старик был так скудоум, что позволял себе обращение в мужском роде?

— Такое четкое описание отца я слышала в последний раз, разве что, от Диего, который был наказан за «тупые» ножи.

Вскинув бровь, Клаус сел рядом с Пятым, с интересом заглядывая в зеленые глаза.

— Наказание?

— Ох, мой дорогой Клаус, вам повезло, если этот старик не позволял себе лишний раз напомнить, какое жалкое существование вы ведете, находясь в Академии взаперти. Изощренный ум позволял придумывать индивидуальные меры наказаний, конечно же, зависящие от степени твоего прокола.

— Наш старик хоть и был той еще занозой в заднице, запирая в не столь приятных местах, но.

— Тогда вам дико повезло, — широкая улыбка, появившаяся от воспоминаний о наказаниях пугала. Бокал Клауса был пуст через секунду.

— Эй-эй, сестренка, прекращай подражать Пятому.

— Такому раздутому эго можно лишь позавидовать, а не подражать. Да и слишком много чести для его злодейства — быть похожим на него.

Мужчина тихо смеялся, подминая ноги под себя и уже с любопытством разглядывая Пятого.

— Что? Смотришь, будто призрака видишь.

— Просто, вы слишком похожи с Пятым, что бросает в дрожь, сестренка.

— Ты оскорбил или комплимент сделал? — тихо смеясь, Пятый расслабилась, откидываясь на спинку дивана и прикрывая глаза. — Я будто снова дома. Где-то на кухне копошится мама, на чердаке прячутся Эллисон и Лютер, скрываясь от отца после наказаний. Малыш Диего, как его называл мой Клаус, практиковался за домом, стараясь удержать своей силой не только нож. Ваня бы, как всегда, играл Моцарта или Баха отцу, а я наслаждалась тем, что они живы.

— Хей-Хей, — дотянувшись до Пятого, Клаус щелкнул девушку по носу, привлекая внимание к себе. — Сейчас ты здесь, пытаешься стать частью новой твоей семьи.

— Два Пятых на вас не перебор, мм?

— Если один из нас вновь унесет свои тоненькие ножки в коротеньких штанишках по направлению комнаты, то облегчит ношу как минимум пьяному Клаусу.

Прыснув в руку, Клаус медленно поднялся, стараясь ретироваться из «зоны боевых действий», надеясь уйти невредимым. Войдя в гостиную и сев на диван, Пятый пристально всматривался в чужие черты, склоняя голову вбок.

— Дыру прожечь не сможешь, забыл?

— Кто ты такая? Какого черта появилась именно здесь и сейчас, когда до апокалипсиса осталось шесть дней.

— Мои слова что-то да будут значить? Не врешь?

— Послушай меня внимательно, — голос Пятого был тих, злостные нотки, поскальзывающиеся в твердом произношении согласных лишь, забавлял. — Тот факт, что твоя жалкая тушка встала передо мной и Куратором вынуждает выставить тебя за дверь в эту минуту.

— Но?

— Но я великодушно дарую тебе шанс взять ноги в зубы и исчезнуть с глаз моих самостоятельно.

— Напомнить, какой, между нами, счет?

Вскинув бровь, Пятый поправил выбившуюся прядь из, как всегда, идеально зачесанных волос. Его руки сжимали лезвия Диего, скорее всего, украденные прямиком из спальни.

— Узнает — будет кричать еще больше, — указав пальцем на лезвия, Пятый тихо фыркнула, ежась от тяжелого взгляда серых глаз. — Ладно, хорошо, сдаюсь. Что тебе нужно?

— Капля информации о тебе и Комиссии. Что вас связывает?

— Куратор нашла меня неподалеку от Академии. Глупый инстинкт заставил вернуться обратно в разрушенный город и проверить еще раз все. Я могла что-то упустить. И тогда эта, милая дамочка появилась, предлагая работу в Комиссии и полный кард бланш. Она всегда относилась как-то, ну, не знаю, по-особенному что ли, стараясь держать подальше от офиса на заданиях.

Сев удобнее, Пятый перевела взгляд, слегка склонив голову, стараясь смотреть куда угодно, только не бездонный серый колодец чужих глаз. Руки все еще подрагивали, а пальцы теребили дырявый рукав, раздирая раны, покрывшиеся коркой.

— Десять лет прошли вне рабочих стен. Тысячи людей, столько же мелких шрамов, оставленных на память многими киллерами, шагающими по пятам. И тогда появился ты. Ох, как же она была счастлива заиметь второго недочеловека, способного самостоятельно разрывать грань между временем, хотя и скрывала это. Мы с тобой, Пятый, поменялись местами, но ты успел побывать этаким местным гуру-учителем, поднявшим на ноги множество цепных псов.

Пятый слушал внимательно, смотря куда-то за девушку, пытаясь вспомнить хоть что-то из сказанного. То, что смогло бы запустить проекцию памяти за последние года, проведенные на работе Комиссии. Пятый помнил задания и людей, чьи жизни забрали его тонкие пальцы, каждый их крик и слезы. Заинтересованность Куратора он игнорировал, стараясь покинуть душное помещение как можно скорее. Расчеты складывались как никогда лучше. Был шанс вернуться, обратно не доработав положенного срока.

— Допустим, — кивнув, Пятый скрыл руки в карманах ночных штанов. — Но каким боком связаны мы двое.

— Куратор любопытная женщина, тебе ли не знать. Она решила исследовать этот наш удивительный феномен, ставя эксперименты на двух людях. Сколько раз мы пытались убить друг друга, не перечесть. А уж сколько миссий было провалено из-за разногласий во мнении или чрезмерной агрессии по отношению к клиентам.

— Звучит как слащавая сказка, где злая тетка находит себе двух подопытных крыс в надежде узнать много нового.

— Согласна, знаешь ли, — пожав плечами, Пятый широко зевнула. — Но, если б все было так просто — было бы куда скучнее жить. Дамочка добилась чего хотела и, спустя десять лет наш контакт прекратился. Видимо, Куратор оказалась умна, но не дальновидна. С твоей памятью играться — это чревато. Зубки-то хоть и остались молочными, но глотку перегрызть могут.

— Слишком много болтаешь своим длинненьким язычком, Пять, что здесь забыла она?

— Здесь вопросы задаешь только ты?

Ухмыльнувшись, Пятый слегка дернул головой поправляя волосы, медленно переводя взгляд на собеседника и уже нагло рассматривая ее. Вытянув ноги и уперевшись ими в женские колени, Пятый потянулся, удобнее устраиваясь на диване.

— Думаю нашему начальству не нравится то, что оба одаренных пса пропали. Только вот если ты — свободный, частично привязанный к ней, то я нет.

Разодрав остатки рукава и показывая правую руку с тату, девушка указательным пальцем ткнула в области сгиба руки, показывая нечто твердое под кожей. Изуродованная шрамами рука дрожала, на некоторых открытых ранах вновь запекалась кровь тонкой коркой.

— Эта дрянь вынуждает защищать нашего любимого Куратора.

— Вытащи, ножик подать?

— Твои шутки все скучнее и скучнее, Пятый.

— Твой язык все короче и короче, Пять. Свой я выбросил еще вчера возле кофейни.

— Оставив кучу трупов с ножами в глазу и вилками в паху? Наслышана уже, прекрасный курс самообороны.

— Болтаешь и надоедаешь.

— У тебя простой датчик слежения. Твоя дикая упертость и нежелание подчиняться вынудили Комиссию вживить простой датчик слежения. А зная твой скверный характер это был их единственный вариант.

— А ты такая слабовольная пташка, любящая подчиняться? Наконец-то между нами нашлось отличие, и я могу спать спокойно.

— У каждого есть своя слабость, Пятый. Только вот ты избавился от нее раньше, — тяжело вздохнув, Пятый слегка поерзала, стараясь сесть удобнее. — А от меня она никак не отцеплялась.

— Очередной скучный роман, — махнув рукой, Пятый прикрыл глаза, скрещивая руки на груди. — А пришла она напомнить своему псу, что его место рядом с ней?

Щелкнув пальцами в знак согласия Пятый легла рядом с юношей, вытягиваясь во всю длину и, прикрыв глаза, улыбаясь.

— Ты ведь появился перед ними внезапно. Скажи, какового это… Ну, видеть свою семью вновь.

— Раздражающе приятно, я же любящий братец, — повернувшись к девушке и широко улыбнувшись, Пятый вскинул бровь. — Твоей реальности может не быть.

— Спасибо капитан, как бы я справилась без вашего замечания. Позвольте отблагодарить вас за это полетом на прохладный пол.

— Сломаю твои пальчики с особым удовольствием и даже бровью не поведу.

Толкнув Пятого и ухмыльнувшись, девушка повернулась на бок, подпирая рукой голову. Синяя вспышка вынудила зажмуриться, а теплая рука с силой сжала шею, выбивая воздух из легких.

— Мазохистка?

— Искуситель судьбы.

Первые лучи солнца неприятно попали в глаза, заставляя зажмуриться и повернуться на бок, сталкиваясь носом с чем-то мягким и теплым. Приоткрыв глаза Пятый, вскинула бровь, замечая Пятого, мирно спящего рядом все в той же позе: скрещенные руки на груди, легка ухмылка и небольшие ямочки из-за нее. На лице виднелись свежие, почти затянутые следы от тонкого лезвия, отбитые красные казанки чернели, образовывались синяки на долгое время.

Легкая боль в правой руке вынудила прошипеть, кусая губы и медленно вставая с дивана, стараясь не разбудить мирно спящего юношу. Когда тот спит и в доме тише и ран поменьше. Родные стены навевали воспоминания, только разбитое в дребезги сокровище отца, собранное им с разныхуголков света, доказывали, что время прошло. Больше нет того тирана и деспота, будящего детей по среди ночи. Никто не запрет в камере, повторяя слова разочарования. Не будет склок и препираний между братьями и сестрой, заканчивающиеся одинаково: тихим смехом где-то в левой части особняка.

Кухня встретила тишиной. Тонкие пальцы по инерции задели деревянный длинный стол, вмещающий в себя все семейство Харгривз. Это помещение казалось мертвым, совсем пустым и безжизненным. Больше не было огромного скопления кухонной утвари на высоких полках, холодильник оказался почти пустым, а именные кружки полуразбитыми.

Тяжело вздохнув и включив чайник, Пятый залезла за холодильник, доставая банку заварного кофе, спрятанный ей еще давно. Просто на всякий случай. Руки по инерции открыли соседний от холодильника шкаф, выуживая нужную кружку. Ложка оказалась там же, где и была оставлена — в чашке.

— Мисс Пятая, доброе утро, — тихий, очень ласковый голос шимпанзе впервые за долгое время заставил девушку улыбнуться искренне.

— Это странно, Пого. Кажется, еще вчера отец принимал нас здесь на завтрак еще подростками, а сейчас этот дом для меня чужд.

— Отчего вы решили, Мисс Агата, что этот дом чужой для вас.

Вздрогнув, Пятый повернулась в сторону шимпанзе, смотря на него.

— Прости, я не привыкла слышать это имя. Не здесь, где самый любящий брат угрожает своими ножами всякий раз, когда в голове щелкает тумблер.

— Мисс Агата, но ведь именно здесь вы нашли спрятанный от вашего отца клад. Именно в этой кружке лежит ложка, подаренная Мистером Диего, когда тот вернулся с первого личного задания.

Широко улыбнувшись, Пятый кивнула, заливая растворимый порошок кипятком. Она любила кофе, а отец запрещал его пить. Прятала вот такие мелкие банки с растворимым, — отец находил и наказывал. Столько всего потеряно из-за детской выходки.

Шарканье ног вывело девушку из ступора. Заметив растрепанного Диего, Пятый отвела взгляд, отстраненно отпивая горячий кофе.

— Я не верю ни единому твоему слову и, поверь, если моей семье будет угрожать кто-либо, Комиссия, Куратор этот или ты, названная сестренка, я самолично позабочусь о снесении твоей головы.

— Как благородно с твоей стороны. Потратить время на незнакомую сестру и открутить ей голову, прозаично, не спорю. Силенок-то хватит, мм?

— Послушай сюда.

Синяя вспышка на руках позволила Пятому оказаться вплотную к брату, смотря в его глаза и крепко держа кружку с кофе.

— Послушай меня сюда, ты, долбанос ходячий. Я уже порядком устала терпеть пустые угрозы и обещания от того брата, которого любила больше всех. И, поверь, Диего, даже у такой безжалостной твари, как я или Пятый — есть сердце. Да, для любого из вас я никто, но вы для меня все. И это все я потеряла из-за собственной тупости и эгоизма. Пуф, — дунув в ладонь, Пятый изобразила взрыв, сжимая пальцы и разжимая их. — Конец. Диего, ты не такой напыщенный ублюдок, каким хочешь казаться.

— Говоришь так, будто знаешь меня, Пятый.

— Агата, — собственное имя прозвучало тише прошлой помпезной речи. Дрожь и неуверенность в голосе ввели Второго в ступор. — Это имя дал мне ты, хотя отец и продолжал до конца называть меня Пятый, именно ты, братишка, подарил мне шанс быть человеком с именем.

Отойдя от Второго, Пятый вытянула руку вбок, передавая кружку вошедшему Пятому и, направившись в сторону выхода замерла на секунду.

— Подумай над тем, Диего, как не быть похожим на отца.

========== 5 Дней до Апокалипсиса или Особая атмосфера для правды, не так ли? ==========

9 июня 1944 год. Лаваль, Франция.

Горячий кофе приятно обжигал горло, оставляя после себя терпкий вкус слегка пережаренных зерен. Маленькие улочки потихоньку заполонялись людьми, уже спешащими на свою работу. Девушке, к сожалению, пора спешить вместе с ними.

Легкий кивок в сторону старушки, подошедшей с кофейником в руке, взятый стакан на вынос и расслабленность во всем больном теле. Хотелось впервые сделать отдых, где-то там в тишине и спокойствие. Без людей, военных действий и трупов, дико надоевших за длительное задание.

Кофейня оставалась где-то позади, а стакан уже был наполовину пуст. Взгляд блуждал по невысоким кирпичным зданиям, сохранившим в себе весь французский утонченный шарм: небольшие горшки с цветами, украшали чуть ли не каждый крохотный балкон; одежда, мерно раскачивающаяся от ветра то и дело намеревалась слететь с прищепок, устремляясь подальше от нерадивых хозяев.

Синий свет приятно обволакивал все тело, перенося девушку в небольшой номер старенького отеля, находящегося где-то за Лавалем. В лицо тут же полетел нож, слегка задевший щеку, разрезая тонкую кожу.

— Какого черта ты делаешь?

Мужской жесткий голос, доносящийся из ванной лишь, забавлял. Ухмыльнувшись, девушка присела на стул, закидывая ногу на ногу в ожидании напарника. Выйдя из ванной в одном полотенце, мужчина отобрал горячий стакан с женских рук, с тихим стоном отпивая кофе.

— Извиниться не хочешь?

— Прости, что не попал тебе в глаз, — пожав плечами, мужчина отошел к столу, поднимая папку и кидая ту девушке.

— Брачный контракт? Как мило, Пятый, но я что-то не помню самого предложения.

— Ты можешь закрыть свой поганый рот хоть раз и молча прочесть то, что находится в папке, мм?

— Какие мы нервные, — отмахнувшись и, поймав папку налету, девушка принялась вчитываться в текст, приподнимая фотографии. — Шутишь?

— Я тебе что, на шута похож? Судя по записям, так удачно попавшим мне в руки, нужный нам человек здесь.

— Не слишком ли удачно стекают обстоятельства, Пятый?

— То есть про появление этого, — мужчина подбородком кивнул на папку, — ты и слова не хочешь слышать?

Вскинув бровь, девушка вздохнула, прикрывая глаза. Пятый молча допивал кофе, продолжая разглядывать фотографии новой жертвы, тесно связанной с нужным для них человеком. Его руки дрожали от напряжения, а голова иногда дергалась от нервов.

— Плохо выглядишь, Пятый, кошмарики снились?

— Скорее великолепная комедия, где вот эти пальцы сжимаются на твоей шейке, вынуждая хрипеть и молить о пощаде.

— Пора перестать работать под ночь, фантастика какая-то снится. Ты одеться не хочешь? Меня как бы ничем не смутить, но хоть капля приличия в тебе должна же остаться.

— Смущаю? Польщен, что вы, мисс, разглядываете не объекты, а меня.

— Оставь попытки съязвить для других собачек из Комиссии, Пятый, я слишком долго работаю с тобой.

Тяжело вздохнув и пригладив растрепанные волосы, Пятый лишь скинул полотенце, непринужденно переодеваясь в черный костюм. Появившиеся за время службы мышцы, перекатывались и четко прорисовывались от любого напряжения тела, отросшие темные волосы лезли в глаза. Пятый бесцеремонно медленно поправлял каждый элемент одежды, стараясь уместить в незаметные места для простых глаз ножи и пистолеты.

— За столь корявый стриптиз платить не буду, — поднявшись, девушка потянулась и, ухмыльнувшись, оказалась позади Пятого, стараясь пнуть того по ногам.

Пустой стаканчик полетел на пол, а мужчина, оказавшись позади девушки зажал рукой шею, крепко держа напарницу в захвате. Нож-бабочка, появившийся в левой руке, почти коснулся ноги Пятого, но, отпуская девушку из захвата, мужчина исчез, стоя перед ней с протянутой рукой. Курок простого пистоле был спущен за секунду, дуло устремлено точно в цель.

Легкие хлопки в ладоши, поднятые руки вверх в знак капитуляции. Бабочка полетела вперед, оставляя идентичный порез на чужой щеке.

— Мать твою, Пять, какого черта ты творишь?

— В свою защиту хочу сказать, что ты первый начал, — повернувшись щекой к Пятому, девушка фыркнула. — Или ты думал, что я буду столь любезна, что забуду этот конфуз?

— Сама исчезла посреди ночи, не дав договорить.

— И опять слушать твои теории о кротовых норах? Я десять лет их слушаю.

— Ты, — выстрелив, Пятый спрятал пистолет в штаны, пряча его под пиджаком. Хлопок раздался недалеко от входной двери. — Самый бесполезный и болтливый напарник, которого могла подарить мне Куратор.

— Боже мой, Пятый признался в любви, как миленько. Догоняй, старик.

Высокий мужчина стоял посреди комнаты, четко отчерчивая прямые линии на длинной доске. Мел со скрежетом оставлял за собой след, а листы, то и дело летящие на пол, занимали все пространство. Он хмурился, сравнивая числовые данные с чертежом, комкая лист и рукавом стирая написанное, со стуком прикасаясь к доске.

— Позволю себе заметить, что в третьем уравнении нужно поменять данные местами, а также необходимо учесть процент парадокса данного прыжка, его реальную возможность и погрешность до миллисекунды.

Дернувшись, мужчина повернулся, видя за своим столом широко улыбающегося мужчину, разбирающего бумаги. Спина встретилась с твердой доской, когда ноги отступали назад.

— Простите моего напарника, ему манер не достает, — улыбаясь, девушка появилась перед ученым, протягивая руку вперед. — Мистер Виллем, для меня это большая честь.

— Не слушай ее, эта плутовка врет повеселее меня.

Поднятая рука лишь со средним пальцев заставила Пятого усмехнуться, отводя взгляд обратно на уравнения.

— Кто вы, черт возьми?

— Пока что мы пришли с миром, нам нужна помощь. Поэтому напряги свои крошечные мозги и объясни нам кое-что о прыжках во времени.

Осев на пол, Виллем крепко обнял себя, качаясь вперед-назад, как маленький напуганный ребенок. Простонав, Пятый отклонился на стул, фокусируя свой взгляд на ученом. Присев рядом, девушка снисходительно улыбнулась, стараясь успокоить мужчину.

— Нам просто нужна ваша помощь, понимаете? Мы уйдем, как только сможем понять в чем ошибка.

— Какая ошибка? Что понимать? Ты, вы, как вы вошли в это здание.

— Дорогуша оставь нас.

Хлопок и вспышка возле Пятого нисколько не напугали, напротив, лишь вызвали очередную широкую улыбку. Острие ножа, прижатое к чужой шее, почти касалось кожи, а шепот над ухом забавлял.

— Повтори, что ты прощебетал, Пятый.

— Не шепчи на ухо, будто стриптизерша.

— На меня смотри, Пятый.

Голос предательски сорвался на крик, но холодный взгляд был прикован лишь к перепачканной мелом доске.

— Да пошел ты.

Кинув бабочку на стол, девушка отступила, закатывая глаза и пропадая из комнаты, стараясь оказаться как можно дальше от надоедливого напарника. Она знала, что, когда ученый начнет говорить — Пятый позовет. Как собачку.

— А теперь, когда дети покинули эту комнату и оставили взрослых наедине, — Пятый исчез, оставляя за собой летящую кипу бумаг. Оказавшись возле доски и ученого, Пятый за руку поднял мужчину, встряхивая его, как мешок с картошкой. — Поговорим по-другому, старина.

— Я не, — мужской голос дрожал, взгляд метался по чужому образу и помещению. — Я ничего не знаю, прошу, отпустите.

— Просто, ох, в этом мире есть те, кто молча будет слушать?

Отпустив чужую руку из захвата, Пятый медленно потирал виски, стараясь хоть как-то расслабить больную голову.

— Послушай, — голос стал более спокойнее и тише, взгляд слегка потеплел, смотря на Стокума. — Мне нужна твоя помощь, чтобы вернуться к семье, ясно?

— Кто ты такой? Как ты смог оказаться там, а затем здесь?

— Скажем так, у меня есть способности, которым не подвластны законы физики, но. У всего есть своя цена, Виллем, — заставляя синий свет покрыть свои руки, Пятый тихо усмехнулся, когда чужая рука попыталась дотронуться до его рук.

— Невероятно. Ты — путешественник во времени?

— Это моя работа, не больше. Важно лишь то, что эти силы подвели, запихнув на много лет в будущее, где моя семья мертва. Я хочу их вернуть, но все расчеты, все, чего я добивался много лет — кусок дерьма.

— Но, — Виллем растерялся, не решившись дотронуться до чужой руки, мужчина повернулся к доске, — я не понимаю, чем смогу помочь.

— Пораскинь мозгами, Ван, они у тебя есть, наслышан.

— А твоя напарница?

— Что? Пятый? Забудь, мешается, да и только. Лучше начни рассказывать все, чего ты добился, мой дорогой ученный.

Отступая от мужчины, Пятый спрятал руки в карманы брюк, изредка дергая головой, откидывая мешающие волосы. Смущенный Стокум резво собирал свои листы, продолжая бубнить себе что-то под нос. Взгляд Пятого метался по всей комнате, замечая кучу книг где-то в левом углу. Его голос раздался эхом для ученого, поднявшегося с пола, дабы заговорить.

— Я здесь, — махая книгой, Пятый открыл ее, делая шаг вперед, становясь рядом с Виллемом. — Итак?

— Прости, это все слишком странно, эм.

— Пятый.

— Но ведь та девушка.

— Можешь, — сжав в кулак свободную руку, Пятый перевел тяжелый взгляд с книги на ученого, заставляя того вздрогнуть, — молча рассказывать, спасибо.

— Я, да, хорошо.

Откашлявшись, Ван стер мел с доски, зажимая пальцами новый белоснежный кусочек, ведя тонкую линию.

— Время идет медленно и плавно, как эта линия, но, иногда во времени появляются петли — дыры, способные изменить хронологию.

— Вводный курс Комиссии: за каждой петлей стоит тот, или иной человек, виновный в содеянном, наша задача устранять человека и исправлять его косяки. Позволь закончить нудную лекцию на этом и перейти к тому, как производятся расчеты возможностей открытия дыр.

— Пятый, вы ведь понимаете, какой парадокс можно запустить даже с малейшим воздействием на временную линию? Никто не дает гарантию на успех, Альберт пытался доказать миру, что вмешательство не имеет последствий.

— Да, знаю, жаль старика, но, плевал я на последствия, Ван.

Тяжко вздохнув, Виллем лишь кивнул, рисуя нижи закругленную линию.

— Это крот, однажды созданный группой ученых по чистой случайности, когда Альберт тестировал первый аппарат по перемещению.

Пятый приблизился к доске, подставляя свой блокнот, заменивший книгу пару минут назад. Мел, отобранный у ученого, скользил по доске плавно.

— Я создал разлом, когда впервые прыгнул вперед, — начертив закругленную линию, Пятый подписал ее как «А». — Затем прошелся дальше в точку «Б».

— Прыжок во времени был слишком большим и энергозатратным. Обе дыры не имели петли, связывающие их между собой для возможности пересечения одной из них. Также учитывай скорость перемещения меж ними. Если скорость прыжка превысила норму — прорыв просто не смог запомнить последний прыжок.

— Хочешь сказать, что превысившая скорость прыжка разорвала временные петли, разделяя три времени между собой, отделяя по реальностям?

— Грубо говоря, — кивнув, мужчина начертил три линии, ставя над ними цифры. — Есть считанные секунды для возврата из второй точки в точку один. А теперь представь, сколько времени нужно преодолеть между прыжками третьей и первой, учитывая, что петли, соединяющие их — разорваны кинетической силой.

Блуждая вперед-назад, Пятый кидал косые взгляд на доску, переводя их на блокнот.

— Откуда вы берете силу на пролом?

— Простая живая энергия. Сон, отдых, все что угодно.

— Может что-то в расчетах не так? Позволите?

Кивнув, Пятый протянул блокнот ученому, поглядывая на часы.

— Виллем, время. У нас его с вами нет.

— Мне нужны сутки, позвольте принять участие в этом открытии, всего сутки.

— Черт с ним, — кивнув, Пятый замер, разминая руки. — Завтра в десять я вернусь. Рассчитываю на вас.

Пятый исчез, больше не слыша нудного ученого. Оказавшись на улице, Пятый промок насквозь, попадая под проливной дождь. Подставив лицо под прохладные капли, мужчина тяжело выдохнул, вспоминая братьев и сестер, лежащих под грудой камней мертвыми. Он кинул их, оставил одних, как последний эгоистичный ублюдок, а теперь ищет любой способ вернуться, дабы остановить апокалипсис.

Не было никаких зацепок в том, кто будет виновен в нем, а пристроенная напарница, мельтешащая перед глазами, постоянно напрягала, вынуждая тормозить поиски правды. До чертиков похожие между собой, Пятые не могли и дня прожить без потасовки, оставляя на телах друг друга глубокие шрамы, обещая снести головы или просто убить. Это уже было частью их долгой совместной жизни.

Утро начиналось с кофе, день продолжался легкой поножовщиной, а вечер становился уютным, встречаясь на крыше высоток с бутылкой односолодового виски, парочкой пледов и общением. Пятый знал, где искать болтливую напарницу, за секунду оказываясь на Эйфелевой башне, держа в руках стаканчики кофе с коньяком.

Ноги болтались в воздухе, а руки, обнимающие железную балку, игрались с бабочкой. Пятый присел рядом, ставя второй стакан возле девушки и медленно отпивая из своего.

— Скоро ты вернешься к своим, — тихо начав, Пятый перестала играть ножом, пряча тот в карман брюк. — Я буду рада избавиться от твоей меланхолично-агрессивной тушки как можно скорее.

— Кто сказал, что я пойду один? — Вскинув бровь, мужчина взглянул на девушку. — Если ты попросишь так, как я говорил — сжалюсь и отправлю в твою семейку. Правда не знаю как: по кусочкам или пластом.

— Когда-нибудь я убью тебя, Пятый, найду твою задницу и заставлю поплатиться за всю дурь, выходящую из тебя словесным поносом.

— Это так ты просишь помощи, Пятый? Как мило, растешь, — улыбнувшись уголками губ, мужчина приподнял стакан. — Ты ведь придушила нашу основную цель?

— Будто был выбор, — нахмурившись и отпив немного кофе, Пятый смотрела на Париж. — Слишком легкое задание.

— Тоже заметила. Да, Комиссия либо издевается, давая уже третью простую семью под твои молочные зубки или что-то задумала.

— Говори вещи своими именами, малыш Пятый, Куратор, а не Комиссия.

— Чей-то язык с каждым годом становится все длиннее и длиннее, мое присутствие так сказывается?

— Умерь свое раздутое эго, Пятый и смени тему, пока бабочка не оказалась в твоем плече.

— Сделаю вид, что боюсь тебя и твой ножичек.

— Куда мне уж до тебя, великого Пятого, способного убить толпу наемников за две секунды.

— Полторы, попрошу.

Подняв руки вверх, девушка кивнула, соглашаясь отдать первенство Пятому в этом споре. Мысли вновь перенеслись к семье.

— Ты скучаешь по ним, Пятый?

— Иногда даже они бывают милыми. Но я хочу спасти их, считай это комплексом неполноценности, эту манию вернуться, но.

— Семья ведь, да?

— Что-то вроде того, да. Это морально тяжело, даже для такой бессердечной твари, как я — видеть смерть близких и понимать, что будь ты там, — спас бы.

— Ты не виноват, Пятый. Это все отец, вечно указывающий как жить и что делать.

Легкое удивление на лице Пятого улетучилось за секунды, меняясь вновь на серьезное. Женский взгляд был устремлен на чужие ямочки на щеках, появляющиеся во время улыбки Пятого.

— Что?

— Ничего, пей уже молча.

— Нет-нет, скажи, эта улыбка появляется крайне редко.

Устало выдохнув, Пятый запустил руку в волосы, крепко сжимая их.

— Какая «эта», хм? Любитель придумать себе того, чего нет.

— Довольная, словно это ты и хотел услышать об отце.

— Ох, я и без тебя знаю, какой папа говнюк, спасибо. Уверен, что наши старики похожи до ужаса.

— Теперь ты начал много болтать, стареешь, Пятый.

— Твоя компания портит, Пять.

— Послушай нас кто со стороны — рехнулся бы, путаясь в том, кто о ком говорит.

— Пытаешься напроситься на имя?

Пожав плечами и осушив стаканчик, девушка поднялась, садясь на перила, слегка качаясь на них.

— Сбрендила, дурочка?

— Все еще напрашиваюсь на имя.

— Не заслужила, — протянув каждую гласную, мужчина поднялся, скрывая руку в карманах брюк. Такой привычный уже жест заставлял улыбнуться.

— Ведь можешь не быть говнюком, Пятый.

— Просто атмосфера здесь особенная, не хотелось ее портить твоими хриплыми криками и мольбами о пощаде. А уж голос твой с радостью бы приглушил, дабы насладиться уютным Парижем вдоволь.

Кивнув и замолчав, девушка продолжала слегка покачивать ногами, крепко держать за перила. Ее рука случайно коснулась теплой руки Пятого, вынуждая того перевести взгляд. Расслабленное выражение лица, легкая, довольно безмятежная улыбка и огни Парижа, горящие в зеленых глазах.

— Мы оба заслужили насладиться этим городом.

— Опять твои жуткие недокомплименты? Сегодня явно удивительный вечер.

— Закрой свой рот, пожалуйста, спасибо.

Отчеканив, Пятый оперся локтями о железную перегородку и задевая чужую руку, слегка опираясь на нее головой. Женская голова опустилась вбок, едва касаясь чужой макушки. Даже таким двум бессердечным убийцам, как два Пятых необходим покой.

***

Пятый резко осел на диване, хватаясь рукой за гудящую голову и ругаясь себе под нос. Приснившееся, словно огромная волна, накатилась на него, увлекая за собой без возможности вдохнуть полной грудью. То, что видел Пятый все еще стояло перед глазами: ночной Париж, огни города в зеленых глазах и безмятежность, не чувствовавшаяся им почти все годы работы в Комиссии.

Организм требовал кофеин. Поднявшись на ноги, Пятый, шаркая ногами и пряча руки в карманах, направился на кухню, еле урывая чьи-то громкие голоса, спорящие между собой.

— Подумай над тем, Диего, как не быть похожим на отца.

Поймав протянутую кружку прежде, чем держащий ее житель Академии двинулся вперед, Пятый отошел вбок, улавливая витающее напряжение в воздухе. Отпив кофе и выругавшись, Пятый вылил содержимое в раковину, стараясь смыть во рту привкус дешевого напитка.

— Что за душераздирающая сцена, Диего? Опять угрожал ножами этой дурочке?

— Пятый, ты можешь не быть таким ублюдком, какой есть?

Раскинув руки в стороны и широко улыбнувшись, Пятый кивнул.

— Но так будет только скучно, не так ли? В этом доме есть нормальный кофе?

— Папа не любил кофе, — вошедшая Эллисон широко зевала, потирая глаза. — Я думала это ты только что ушел из Академии хлопнув дверью.

— Нет, с чего бы мне?

— Даже не знаю, Пятый, лучше ты скажи, почему о тебе лишь такое мнение.

— Лютер, ты как всегда вовремя со своей ненужной нотацией.

— Мы можем обсудить произошедшее?

— Надо же, Ваня, почти все великолепное семейство в сборе. Что ж, мнение Клауса мне не интересно, поэтому давайте поговорим.

— Скажи правду, Пять, что здесь забыла эта, как ее? — Пытаясь вспомнить, Диего подкидывал нож, смотря, как острое лезвие зажимается между пальцами.

— Куратор, Диего. Ну, с чего бы начать? Я много лет работал на Комиссию — сборище фанатиков, следящих за временными аномалиями. Как только находится одна — на ее устранение отправляются плохие дяди, в чьи обязанности входит устранение проблемы.

— То есть убийство?

— Верно, Эллисон. Мы убивали тех, кто мешал ходу истории. Договор между мной и Куратором заключался на пятьдесят лет. Прошло всего сорок восемь.

— Решил пойти в отставку?

— А вот тут, мой дорогой Лютер, самое интересное.

Подойдя к обеденному столу и уперевшись в него одной рукой, Пятый указательным пальцем ткнул себе в лоб.

— Они стерли промежуток времени, скорее всего небольшой, но черт его знает как такое вышло.

— Может это сделала эта твоя злобная копия.

— И вовсе не злобная, — почти влетая в кухню, Клаус держал впереди себя бутылку и стакан, стараясь не вылить из него виски. — Диего, ты жесток. Даже Ване она понравилась.

— Соглашусь с Диего, эта моя копия выводит из себя.

— Но ведь она говорила, что вы работали вместе много лет, как ты можешь не помнить? — Голос Вани был тихий и монотонный, в ее руках была кружка с остывшим чаем, а под глазами огромные синяки.

— Не знаю, Ваня, но до судного дня всего пять дней, а я ни на шаг не приблизился к его разгадке.

— Должно ведь быть что-то, что вызовет его? — Метнув нож в стол, Диего выпрямился. — Надо искать.

— Решили помочь? Как благородно, только вы ничем не сможете помочь, никто не поможет.

— Тебе надо больше отдыхать, Пять, мы попытаемся что-то выяснить.

— Интересно как же, Лютер? Прочешите книги? Манускрипты? Что?

— Мы попытаемся, — стукнув кулаком по столу, Лютер поднялся со стула, кидая на Пятого напряженный взгляд. — Ты так и будешь плакаться или поможешь нам?

— Что? Академия Амбрелла снова в сборе?

— Да, Клаус, пора поработать вместе.

Диего вышел на задний двор, замечая фигуру возле статуи Бэна. Девушка сидела тихо, поджав ноги и смотря на очертания брата, вечно защищающего ее от нападок отца вместе с Диего. Сразу вспоминались теплые дни, когда вся семья, собравшись на чердаке, тихо сидели, общаясь или просто рассказывая о новых наказаниях. Их широкие улыбки, теплота в глазах и поддержка.

— Мне вас так не хватает, ребята.

Услышав тяжелые шаги, Пятый вздохнула, сжимая руки в кулаки.

— Мне не стоило сравнивать тебя с отцом.

— О как, глаза на затылке?

— У тебя тяжелый шаг, Диего. И дышишь ты чаще, находясь за чьей-либо спиной. Лютер сначала наступает на пятку, Клауса просто слышно, он вечно шатается из стороны в сторону. Эллисон ступает мягко, с носочка на пятку, как модель. Даже Ваня, имея различие в поле ходит так же — слегка шаркая ногами.

— А Пять?

— Его сложно услышать, сложно понять, когда он сосредоточен. Но десять лет совместной работы помогла изучить его. Шаг тихий, Пятый крадется медленно, а разрывая пространство любит отстраняться на четыре часа. Левая рука медленнее правой, любимое оружие — простой пистолет, хотя, последние два дня он крадет твои ножи. Безжалостен, когда на задании, убивает быстро.

— Звучит как признание в любви, сестренка.

Присев рядом с Пятым, Диего вытянул ноги, поднимая голову вверх. Ощущая изучающий взгляд, Второй улыбнулся уголками губ.

— Что?

— Я очень любила тебя, Диего. Ты дал мне имя, защищал от отца и проблем. Всегда был рядом. А теперь это лишь воспоминания. С тобой я чувствовала себя защищенной, с Клаусом и Бэном просто радовалась жизни. Ваня постоянно находился с отцом, а Лютер и Эллисон слишком собой увлекались, прячась на чердаке.

— Почему ты встала перед Пятым и Куратором? Мы ведь поверили тебе.

— Если бы в нашей жизнь было все так легко, братец, — оглянувшись, Пятый кивнула, собираясь с духом. — Куратор — тиран и деспотичная стерва, мечтающая занять должность директора Комиссии. А теперь представь, что в ее руках находится верный цепной пес, который по ее команде не только душу отдаст за нее, но и жизнь. Вашему Пятому повезло больше, он оказался воистину прекрасным киллером и ценным кадром. Превратить такого в независимого раба — мечта, но, увы, неосуществимая. Остается второй экземпляр, у которого осталась последняя болевая точка.

Замолчав, Пятый положила голову на плечо брата. Голос предательски дрожал, как и руки, но теплая ладонь, сжавшая ее, слегка успокоила.

— И ведь правда: даже у таких бессердечных тварей, как мы с Пятым есть больные точки. У него есть вы, братья и сестры, которых еще можно спасти.

— У тебя был тот, кто нуждался в спасении?

— Скорее нуждался в освобождении от всего дерьма, что было вокруг.

— И поэтому Пять не помнит ничего, что связанно напрямую с тобой?

Тихо смеясь, Пятый кивнула. Сжимая руку брата, девушка вздрогнула, ощущая капли дождя на щеке.

— В моей руке есть капсула с ядом. А мозг, промытый за пять лет до побега — настроен реагировать на любую угрозу Куратору. Я просто физически не могу помешать себе. Если Пятый смог ее вытащить, мне нельзя, откроется, мать ее, сразу же.

— Даже поверить в это трудно.

— О чем ты?

— Ты и Пятый. Да вы две ходячие занозы в заднице, способные взбесить любого за две секунды. Как еще не поубивали друг друга за десять лет?

— Бессчётное количество раз пытались, изучая привычки, повадки, шаги, дыхание, сердцебиение. Все нужное киллеру для убийства такой мерзкой цели. Но не получалось. Не потому, что мы плохи — потому что судьба такая, бесить друг друга до конца.

— И что вы с ним, того?

Толкнув брата, Пятый нахмурилась, кутаясь в остатки мантии.

— И даже не думай рассказать ему что-то. Пятый не должен ничего помнить, ясно? Диего, ясно?

— Да ясно-ясно, пошли уже в дом, погода разыгралась не на шутку.

— Дай мне минуту.

Кивнув, Второй оставил сестру наедине со своими мыслями, иногда поглядывая назад. Пятый стояла на месте, подставив лицо холодному дождю, трижды обещая себе отрезать язык. Проблем с каждым днем становится все больше, как и загадок, а разобраться со всем не выходит.

Из мыслей ее вывел чужой голос, раздавшийся совсем близко. Тихий, шипящий, а дуло пистолета, приставленное к виску, обжигало своим холодом пылающую кожу.

— Дернешься и очередная порция трупов твоей поганой семейки поступит как по заказу в магазине.

— Что на этот раз? Посетить прошлое и убить важную шишку? Вернуться в Комиссию для очередной порции тестов на профпригодность?

— Нарушение сделки, моя дорогая, — губы Куратора находились слишком близко к уху, вынуждая вздрагивать от неприятного ощущения по всему телу.

— Пятый ничего не помнит, о чем ты вообще?

— Но это твой рот извергает из себя лишнюю информацию, вынуждая вмешиваться самой. Послушай, кусок дерьма, щелчок пальцев и мы повторил нашу прекрасную встречу за городом. Вспомню истошный голосок Пятого, как ломается его стальной стержень и психика.

— Хватит.

Повернувшись, Пятый отошла от Куратора, смотря ей в глаза.

— Я отдала тебе все: тайны, тело под опыты, жизнь, да черт возьми, ты даже потерянное достоинство смогла откусить своей пастью. Врала Пятому, убила того ученого по твоему приказу, вынуждая Пять остаться в Комиссии как можно дольше. Била, резала, стала личным палачом, пока ты с улыбкой смотрела на все это.

— Все ради эксперимента, дорогая.

— Засунь себе в задницу свой эксперимент. Устала быть сильной, бежать к тебе по приказу, как преданная собачка. Скажу Пятому правду.

— Какую правду, детка?

— Это мы, — выделив последнее слово криком, девушка стукнула себя кулаком в грудь. — Мы с Пятым причина апокалипсиса. Ни Ваня, как было в его случае, ни я, как было по итогу в моем, нет. Этот гребанный мир закончить свою жизнь из-за нас.

— Так вот оно что.

Голос Пятого звучал непринужденно. Дождь пропитал одежду насквозь, очерчивая казанки рук, спрятанных в карманы. Широко улыбаясь, Куратор отошла, пряча пистолет в небольшую дамскую сумочку.

— Ты подставила меня, как делала это двадцать лет.

— А ты и сама неплохо справилась, дорогуша. Развлекайся пока можешь, — повернувшись к Пятым спиной, Куратор указала на часы. — Тик-так, детка, тик-так.

Открыв чемодан, Куратор исчезла, оставляя после себя лавандовый шлейф. Пятый стояла спиной к юноше, вытянув руки вперед, пытаясь поймать капли.

Синий свет застиг врасплох. Упав на грязную землю, девушка пыталась отодвинуть от шеи ботинок Пятого, вжимающего в землю. Одежда неприятно липла к телу, а земля попадала за шиворот, царапая спину до крови.

— Ты расскажешь мне все или местные червяки получат лакомство на долгое время.

— Сначала заставь.

Оттолкнув ногу, Пятый, перенеся вес на руки подпрыгнула, поднимаясь и принимая боевую стойку. Отодвинув правую ногу назад, Пятый сжала руки в кулаки, выставляя правую вперед. Пятый ухмыльнулся, припадая на одну ногу, тем самым скользя к девушке и ударяя ее по коленкам.

Синее зарево охватывало задний двор. Руки встречались друг с другом, отбивая тяжелые удары, нанося следом точные попадания. Пятый ударил девушку в ребра, вынуждая ту упасть на колени, хватая ртом воздух. Ухмылка, не спадающая с его лица лишь, раззадоривала. Пальцы левой руки окропились синим светом, бабочка появилась как раз вовремя, задевая рукоятью кулак, меняя траекторию удара.

— Что за договор с Куратором?

Молча отпрыгнув, Пятый достала пистолет, направляя дуло в сторону юноши, оказываясь к нему вплотную. Холодный метал, касающийся оголенного участка живота ни капли не напрягал, напротив, вызывал уважение у этого киллера, тонко знающего свою работу. Чужое тяжелое дыхание опаляло кожу на носу, собственная рука слегка подрагивала, прижимая пистолет к виску Пятого.

— Твое тело помнит, к сожалению.

— К твоему несчастью, — спустив курок, Пятый ухмыльнулся. — Голова начинает проясняться.

— Мы можем это исправить, чертов засранец.

— Но сначала, ты все расскажешь мне. Наедине.

Заметив краем глаза братьев и сестер, оба Пятых лишь сильнее прижали пушки друг к другу, не собираясь отступать ни на шаг.

— Пятый, отпусти пистолет.

— К какому Пятом ты обращаешься, идиот?

— Агата, — собственное имя с уст Диего раздалось неожиданно. Отступить ей не позволила рука Пятого, сжавшая горло мантии. — Мы найдем решение, кто бы ни был виноват в этом конце света.

— Я потеряла семью, второй раз просто не позволю этому произойти. Даже если этот мелкий, — встав плотнее к Пятому, девушка смотрела в его глаза, — сукин сын выстрелит прямо сейчас.

— Думаешь я позволю стерве тронуть их? Разочаровываешь, Пятый.

Резко вспомнились слова отца: я разочарован в тебе, Пятый. Руки опустились, выпуская пистолет, тихо упавший на землю. Боль, появившаяся в зеленых глаза, озадачила Пятого, опускающего свой пистолет.

— Мне очень жаль, что я вот так явилась, просто хотела защитить.

— Мы отпускаем тебя.

— Что? Нет, Диего, ты что несешь? — Крикнув, Пятый указал дулом на девушку. — Она ключ к апокалипсису, к вашей гребаной смерти.

— Диего прав, Пять. Я уверен, что наша сестра, — Лютер кивну. — Понимает, что мы поможем ей.

— Да? А кто поможет вам, идиоты?

— У нас ведь есть ты, Пятый.

— Эллисон, с каких это пор ты заделалась в добродетели?

— Уходите, пока все семейство впервые пришло к общему мнению. Мы будем искать способы.

Хмуро смотря на семью, Пятый кивнул, подходя к девушке и, сжав ее руку выкинул пистолет. Перехватив инициативу, Пятый взяла юношу за руку, унося вслед за собой далеко. Туда, где было самое яркое воспоминание за всю их десятилетнюю служебную карьеру — на Эйфелеву башню.

Теплый ветер приятно ласкал прохладные щеки. Саднящие ноги болтались в воздухе, девушка сидела свесив их, крепко держась за металлическое ограждение. Неизменная поза Пятого: спрятанные руки в карманах, холодный взгляд и легкая еле заметная улыбка с ямочками на щеках.

— Прошло много лет, а твое лицо так и не изменилось.

— Я видел это место, сегодня, когда впервые за пять суток уснул.

— Прекрасный сорок четвертый. Огни горели по всему Парижу, ветер был такой же теплый, правда мы постарше.

— Это твое слабое место — я, не так ли?

— Что поделать, — улыбнувшись, Пятый склонила голову вниз, смотря куда-то на землю далеко под ногами. — Мы дрались, избивали друг друга до потери сознания, травили, подставляли и пытались вернуться домой, пока Куратор не уяснила, что воздействие на тебя — пустая трата времени и сил. А я вот дурочка, как в глупых второсортных романах вдруг восприняла тебя не только как любимую грушу для битья.

— Приятно знать, что человек осознает, насколько он попал в собственные сети.

— О, поверь, я три тысячи раз пожалела, что повстречала такого недомерка, как ты.

— Заткнись, тупица.

Подойдя ближе к ограждению, Пятый слегка склонился вниз, оценивая расстояние до земли.

— Поиграем?

— Что? Пятый, ты.

Девушка не успела договорить, лишь замечая, как Пятый прыгает, быстро летя вниз. Закатив глаза и прыгнув следом, Пятый проклинала юношу, не скупясь на тонну оскорблений в его адрес. Напрягая руки, Пятый хмурилась, пытаясь вызвать любимое обволакивающее ощущение разрыва пространства, но усталость, предательски накатилась именно сейчас.

— Я не могу, Пятый, слышишь?

— Что? Что ты там пищишь, Пятый?

— Мы разобьемся, идиот, если и в тебе нет и капли энергии.

— Значит на один конец света меньше.

Пожав плечами, Пятый умиротворённо прикрыл глаза, хлопком оказываясь позади девушки и, схватив ее за руку, поставил на землю, дьявольски широко улыбаясь.

— Ненавижу тебя, идиот.

— Много говоришь, Пятый, а сути так и не было.

— Что тебе еще надо, ну?

— Тоже, что и всегда — правду. А здесь особая атмосфера для правды, не так ли?

Комментарий к 5 Дней до Апокалипсиса или Особая атмосфера для правды, не так ли?

Виллем Якоб ван Стокум — нидерландский физик и математик, известный своим вкладом в раннее развитие общей теории относительности.

========== 4 Дня до Апокалипсиса или Мы - зависимые наркоманы ==========

10 июня 1944. Лаваль, Франция.

Пятый шел медленно, пиная мелкие камни под ногами, потягивая колумбийский кофе из бумажного стаканчика. Перепачканная белая рубашка неприятно липла к коже, оставляя кровавые разводы на теле. Еще одна, слишком простая цель была устранена. Мужчина рассматривал уютный город, прощаясь с ним и его безмятежностью, — здесь удалось морально отдохнуть на ближайшие годы.

Его путь лежал в уже знакомый дом, надежда вернуться домой теплилась тугим комом в горле, вынуждая оттягивать галстук. Скоро он увидится с семейством и сможет спасти их, правда, пока, не зная как.

Белоснежная парадная дверь оказалась приоткрытой, стакан полетел на пол, выплескивая из себя кофе. Пистолет оказался в руках через секунду, столько же понадобилось для спуска курка и тихого открытия двери.

— Черт возьми, — с досадой выдохнув, Пятый опустил оружие, подходя к окровавленному трупу, лежащему на переломанной доске с чертежами. Его глазные яблоки проколоты карандашами, в горло нанесено более десяти ножевых ранений, а тело, изрезанное и расстрелянное — более походило на мишень для стрельбищ.

Звук чужих шагов, прохладный метал в районе затылка и приторный голос, искаженный из-за массивной лисьей маски.

— Дерьмо, — усмехнувшись, Пятый прикрыл ученого красно-белым халатом, медленно поднимаясь на ноги и пряча руки в карманы. — Комиссия не перестает удивлять.

— Ты сейчас тихо свалишь из этого места, а я забуду, что мы встречались.

— Указывать старшим не хорошо, манерами собачки не отличаются, к сожалению. Надо бы рассказать тебе о том, — оказавшись позади невысокой фигуры, Пятый пнул ее в спину, — как необходимо общаться со взрослыми опасными дяденьками, способными скормить тебе твою же ступню.

— Куратор не очень-то и обрадуется, когда увидит это.

Тонкие пальцы держали блокнот, перелистывая страницы, изредка читая вслух записи.

— Как интересно, этот, — пнув ученого ногой, фигура усмехнулась. Даже сквозь маску отчетливо слышалось, как рот расплывается в улыбке. — Смог найти все ошибки.

— Не искушай судьбу, деточка, отдай сюда это, и никто не пострадает.

Закрыв блокнот и, крепко сжав его левой рукой, фигура встала в боевую стойку, зазывая Пятого свободной рукой.

— Потанцуем?

Синий свет и хлопок разносился где-то рядом, вынуждая фигуру вертеть головой или прикрывать глаза, подключая другие органы чувств. Первый удар Пятого прошел точно в цель, сбивая противника с ног подножной, мужчина потянулся к блокноту, но чужая нога, пнувшая в живот, вынудила отступить.

Приподняв ноги, фигура крутанула ими, помогая себе подняться и выпрямиться, получая одобрительную ухмылку на лице Пятого. Его забавлял этот «танец». Левая рука замахнулась, но фигура четко отбила удар, нанося следом удар под дых. Хрип, вырвавшийся из уст Пятого, оказался тихим, мужчина контролировал любое свое движение и звук, исходящий от него.

Пространство исказилось, в руках Пятого появился пистолет, выстрел из которого лишь чудом удалось избежать фигуре, имеющей неплохие рефлексы. Рукоять, встретившись с маской, задела чужую губу и нос, фигура отшатнулась вбок, сплевывая кровь через небольшой свободный проем.

Новый град пуль, вылетающих в сторону неизвестного, заставляли Пятого схватиться за ствол двумя руками, не всегда выдерживая отдачу одной, не очень здоровой рукой. Фигура бегала, прячась за перевернутым диваном или письменным столом, слегка выглядывая для оценки возможностей.

— Ты уже выдохся? Ну же, не вынуждай меня играть с тобой в прятки, — подходя к столу, мужчина широко зевал, теряя интерес к вынужденной потасовке.

Резкий выстрел. Упав на колени, Пятый закашлялся, сплевывая появившуюся во рту кровь. Руки инстинктивно потянулись к ранению в правом боку, теряя из виду нападавшего, скрывавшегося вместе с блокнотом и записями.

— Вот дерьмо, — ругаясь, мужчина попытался сфокусировать взгляд, но лишь упал, припадая лбом в прохладный, правда, перепачканный кровью пол. Голова гудела, все мышцы в теле ныли. Выпитый кофе лез наружу вместе с кровавым месивом. День и правда оказался дерьмовым.

Тяжело поднимаясь и, кидая взгляд на квартиру, Пятый покачал головой, склоняя взгляд, зацепленный за ученого, спрятанного под халатом. Зажигалка, валяющаяся рядом с доской была открыта и отправлена в полет к белоснежным листам. Они оставили слишком много следов.

Синяя вспышка в ванной привлекла Пятого, поднявшуюся неохотно с постели. Растрепанный вид, влажные волосы и наспех одетая рубашка, мило оставленная Пятым на стуле.

— Эй, Ромео, ты куда пропал?

— Пятый, будь хорошей девочкой и катись к черту, — присев на пол, Пятый с трудом дотянулся до полотенца, зажимая тем ранение. Неприятная слабость во всем теле злили больше болтливой напарницы. — В этой дыре найдется выпивка?

— Для тебя? Нет, — пнув дверь Пятый приоткрыла ее, заглядывая вовнутрь. — Вот дерьмо, ты живой вообще?

Подойдя к напарнику, Пятый склонилась над ним, приподнимая того за подбородок. Было видно, как Пятый пытается сфокусировать взгляд на девушке, но ее лицо плыло, а сознание улетучивалось с каждой секундой. Предательские руки выпустили полотенце, открывая огнестрел девушке.

— Упертый же ты сукин сын, Пятый. Сиди, никуда не уходи.

— Очень смешно, — усмехнувшись и откинув голову на стену, Пятый закашлял, отплевывая кровь в сторону.

Пятый пришла быстро, неся с собой найденную аптечку и полную бутылку коньяка, откупоренную зубами. Попавшая жидкость саднила горло, вынуждала хмуриться и скривиться.

— Руки поднять можешь?

— Время для объятий потом.

— Ты можешь хоть минуту не быть язвой, мм? Давай, открыл рот для поноса, открывай для алкоголя.

Что-то прошептав, Пятый замолчал, находясь в легком балансе между сознанием и пропастью, отчаянно хватаясь за первый вариант. Чужие холодные руки, сжавшие челюсть, пытались приоткрыть ее хоть немного, но легкое покачивание головой и идущая кровь из раны только бесили.

— Какой-то ты вредный даже на грани.

Ухмыльнувшись, Пятый слегка кивнул, ощущая на языке металлический привкус крови. Выдохнув и, набрав в рот алкоголь, девушка присела рядом с Пятым, нажимая на челюсть как можно сильнее, вынуждая ту приоткрыться.

Тяжелый стон вырвался из уст Пятого, когда жгучая жидкость коснулась горла. Пятый поила его насильно, заставляя боль во всем теле хоть ненадолго притупиться, отправляя Пятого в глубокий сон. Синяя вспышка, теплая постель, в момент испачкавшаяся в крови. Чужая плотная одежда оказалась на полу за минуту, оставляя мужчину в одном нижнем белье.

Образовывался синяк на правом бедре, кровоподтеки на руках и легкий разрыв капилляра в глазу. Плотный белоснежный марлевый квадрат, прижатый к ране, окрасился кровью. Медицинский скотч, держащий уголки повязки, иногда отцеплялся от горячего тела, переключая внимание от других ран на себя.

Иголка была обеззаражена алкоголем, следом выпитым Пятым для смелости. Черная толстая нитка, никак не желающая пролезать через ушко, выделялась на фоне бледной мужской кожи, соединяя ту на правой руке.

Тонкие пальцы, сжавшие одеяло, расслабились, дыхание пришло в норму, а жар, сбиваемый протираниями, потихоньку спадал. Жизни этого надоедливого засранца ничего не угрожало, главное не забывать менять повязку на огнестреле. Да, не забывать.

Пятый с трудом открыл глаза, фокусируя взгляд на помещении. Тяжесть во всем теле вызывали утробный стон, а боль в ребрах мешала подняться. Рука ощущала теплоту и тяжесть. Через силу повернув голову, Пятый с трудом рассмотрел спящую рядом фигуру. Сидя на полу, Пятый упиралась лицом в край кровати, держа зачем-то руку Пятого в своей.

— Тебя даже огнестрел не забрал, какая ж ты тварь живучая.

— Сама спасла, тебя не просили.

— А потом жить с мыслью о том, что твой призрак имеет постоянное желание откусить мне голову?

— Больно сдалась ты мне после смерти, Пятый.

Ухмыльнувшись, мужчина старался присесть, но лишь шипел, хватаясь свободной рукой за бок. Приподнявшись, Пятый отпустила теплую руку, помогая напарнику слегка присесть.

— Знаешь, до меня дошел слух, что квартира того ученого сгорела. Ничего не хочешь рассказать?

— Слухами земля полнится, — улыбнувшись уголками губ, Пятый прикрыл глаза, выдыхая полной грудью. — Я пришел за записями, собака комиссии оказалась там раньше меня, забрав Виллема и блокнот.

— То есть тебя ранил какой-то рядовой пес? Да ты стареешь, Пятый.

— Где ты была утром?

Не подав виду, девушка осторожно отодрала скотч, держащий повязку на ране.

— Спала вон на той койке, а что?

— Да так, не бери в голову, — вскинув бровь, мужчина косо наблюдал за ловкими пальцами, осторожно отделившие запекшуюся кожу с кровью от марли. Новая повязка скрыла ранение через минуту, взгляд зеленых глаз прошелся по телу.

— Говори уже, Пять.

— Это ведь ты была?

— Мне же скучно живется с тобой под одной крышей, что я решила подстрелить тебя, дабы ты замолчал ненадолго, а я заботилась, как типичная дурочка?

— Согласен, твоих мозгов на это не хватит.

— Без сознания ты куда приятнее, давай мы облегчим друг другу ношу и я просто отрублю тебя, а?

— Засунь себе в жопу свои угрозы и лучше дай попить.

Фыркнув, Пятый поднялась, хватая початую бутылку и, прижав горлышко к чужому рту, приподняла ее, заставляя жидкость стекать не только в рот, но и на постель. Когда-то давно Пятый делал тоже самое: поил ее алкоголем сие способом, нажимал на огнестрел в руке и широко улыбался, с наслаждением разглядывая перекошенное лицо напарницы.

Откашлявшись и проглотив большую часть спиртного, Пятый, как-то довольно кивнул своим мыслям, потирая саднящие глаза.

— Знаешь, ты слишком мило мстишь, Пятый.

— Не понимаю, о чем ты, Пять, — пожав плечами и сев рядом, девушка дотронулась до чужого лба губами. — Плохие новости для меня, но хорошие для тебя — будешь жить, недомерок.

— Любительница дерзить старшим.

— Мы одного возраста.

— Твой ментальный пятилетний возраст пагубно сказывается на уровень айкью в этой комнате, понижая тем самым мой.

— Катись к черту, Пятый.

— Только после того, как прибью тебя, Пять.

***

Пара сидела в кофейне, заняв свободный стол возле окна. Пятый не сводил с девушки взгляда, будто стараясь прожечь в ней дыру, пока женщина, разливающая кофе, ощущала напряжение, витающее в воздухе.

— Если хочешь прожечь во мне дыру — не получится.

— Я внимательно слушаю тебя, маленькая дрянь.

— Как неприлично, Пятый.

— Позволь поведать тебе, что неприлично: вламываться в чужой дом и подвергать семейство этого дома своим проблемам.

— В свою защиту хочу сказать, что от меня проблем не меньше, чем от тебя, Пятый.

Тяжело вздохнув и откинувшись на спинку дивана, Пятый медленно поднял чашку, отпивая кофе. Пятый ерзала под столь напряженным взглядом, уже забыв какого это — противиться такому напору.

— Итак?

— Мы работали вместе десять лет, два лучших киллера, воспитанных Комиссией. Все задания — массовые зачистки, убийства политиков и ежедневные перемещения меж временем. Куратор пыталась держать нас подальше от Комиссии, не знаю зачем.

— Значит мы постоянно травили душу друг другу? Умно.

— Травили, били, издевались, скандалили, унижали, а между делом спасали задницы друг дружке, вытаскивая то пули, то осколки из тел.

— Прагматичное сотрудничество, одобряю.

Закатив глаза и отпив немного кофе, Пятый оперлась локтями о стол, блуждая пальцами по кружке.

— Куратор просто мечтала подавить твое эгоцентричное «я» и подчинить себе, способности такого уровня ценились куда лучше, чем возможность убить жертву за полторы секунды.

— Позволь угадаю: упертый баран в роде меня оказался для нее слишком крепким орешком?

— Точнее так: мелкий засранец с возрастом становился еще упрямее и упрямее, — любимая цитата этой сумасшедшей стервы.

— И? с чего началась вербовка такой легкой птахи, как ты?

— С задания в Париже, точнее городком неподалеку отсюда.

— Тот ученый?

Уже с интересом разглядывая женский силуэт, Пятый задумчиво нахмурился, скрещивая руки на груди.

— Прислав приказ убить Виллема Якоба ван Стокума, Куратор попросила забрать блокнот с твоими расчетами. Этот Стокум успел внести корректировки и ясности по всем заданным пунктам, даже больше, привел вычисления погрешности и скорости разрыва петли. Крот оказался бы идеальным, не имея посредственной, точнее, поперечной точки прыжка между необходимыми объектами.

— Кинетическая энергия от воздействия разрыва на пространство — рвала петлю, теряя тем самым связь между заданными до прыжка объектами. Первоначально скорость прыжка равнялась пяти целым семи десятым, но.

— Расчеты неверные. Ты ведь и сам пришел к этому, без помощи Стокума.

— Слишком высокая скорость не просто разрывала петлю, она создавала ее параллель, вынуждая теряться во времени и реалиях. Любая ошибка — закроет возможность разорвать пространство именно того времени.

— Виллем лишь доказал твою правоту, подчеркнув нужные данные и расписав больше о Кротах.

— Без этого доказательства я торчал в гребанной Комиссии еще много лет. Тебе хоть принесло удовольствие лицезреть, как эти ручки ломают шеи?

Пожав плечами, Пятый лишь на миг исчезла из поле зрения юноши, появляясь с бутылкой виски.

— На том задании именно я подстрелила тебя, хотя ты и не должен был там находиться еще десять минут.

— Слишком быстро пришел? Какая досада.

— Поверь, мы оба были в шоке. Не пользоваться способностями и драться, как посредственный гончий из Комиссии — куда тяжелее, чем можно себе представить. Но даже тогда ты узнал меня, хоть и не показал этого до конца.

— Повезло, что твои мозги не красовались еще тогда в отеле.

Разливая виски по стаканам, Пятый тихо простонал, ощущая знакомую горечь и спазм от тепла, льющегося по всему организму.

— Ты был один, Пять, всегда сторонился любого напарника, выполнял задание за считанные часы и пропадал до следующего вызова Комиссии. В твоих глазах читалась боль утраты и дикое сожаление. Как раз на этом мы и сошлись: два пустых человека, видящих трупы дорогих людей и проклинающих себя за то, что ушли.

— За десять лет работы, сколько раз мы не пытались убить друг друга?

— По пальцам одной руки пересчитать можно. Слишком одинаковые по характеру в плане мерзости. Разве что, помимо полового различия нас отличало это.

Подняв праву руку с тату, девушка откинула голову назад, стараясь не обращать внимание на взгляд, изучающий множество шрамов, оставшихся на теле.

— Мой старик клеймо ставил на правой.

— При пересечении пространства я проецировал себя в подростка, поэтому брожу в этом хлипком теле.

— Я б сделала тоже самое, имея на это возможности. Апокалипсис в своей реальности устроила я, когда прыгнула вперед на один день. У тебя же сделала это Ваня, открыв в себе способности. В первом случае тело растворилось на атомы, во втором не присутствовало при происходящем.

— Интересно, — осушив чашку и, плеснув новую порцию виски, Пятый разглядывал чужую руку. — Что ты за экземпляр такой, что аж сама Куратор нянькается?

— Ну, из всех ее псов только мы можем стереть с лица земли самих себя. Она берегла тебя на случай, если мой мозг не поддастся контролю и придется устранить.

— Уже жалею, что не предоставился шанс.

— Как бы слащаво сейчас это не прозвучало, но мы притерлись. Не замечали, как оставляли кофе или алкоголь, точно зная, что задание сложное. Работая в паре, точно ощущали скачок, траекторию летящей пули и то, кто материализуемся после разрыва. Вскоре уже и не замечали, как слова заменились взглядами и кивками.

— Мы и молчать умеем?

— Что ты подразумеваешь под этим «мы»? Себя? Нет, ты мне все равно выносил мозг, когда все шло не по твоему плану.

— Верно, — одобрительно кивнув, Пятый ухмыльнулся, — ведь, судя по твоим словам Папочкой из нас двоих был я.

Поперхнувшись выпитым виски, Пятый широко распахнула глаза, рассматривая довольного Пятого, чья улыбка стала еще шире.

— Чего прости?

— Можешь не утруждать себя в столь красноречивых взглядах.

За окном темнело. Посетители кафе медленно разбредались по делам, оставляя двух Пятых наедине с собой и мыслями. Они сидели молча, смотря то за окно, то кидая тяжелые взгляды в сторону бывшего напарника, переваривая услышанную информацию.

— Если встанет вопрос о том, кого нужно спасать: тебя или семью.

— Любой на твоем месте спас бы их, Пятый. Не делай из меня совсем идиотку.

— Прекрасно, что этот момент был прояснен именно сейчас. Кто и каким образом смог частично постирать мою память?

— Куратор.

— И все?

— Что-то еще?

— Ты невыносимая стерва, из которой клещами нужно выуживать информацию.

— Поверь, мой дорогой Пятый, ты куда счастливее, не помня всего дерьма, что произошло после первой встречи за пять лет после распада дуэта.

— Я уже начал вспоминать, — улыбка спала, сменяясь на холодный, прожигающий взгляд непроницаемого лица. Даже ямочки на щеках разгладились.

— Тогда я буду молиться, чтоб то, что ты узнал — было последним твоим воспоминанием о нашем знакомстве.

Пятый пил виски медленно, смакуя и тихо постанывая от удовольствия, наслаждаясь терпим привкусом на языке и губах. Пятый молчала, смотря в окно, изучающе разглядывая мельтешащие перед окнами фигуры. Недосказанность мешала возобновить диалог, желание выплеснуть пережитое захлестывало новой волной, подавляемой головной болью.

Руки Пятого постукивали по чашке, слишком много вопросов осталось, а до судного дня все меньше и меньше дней.

— Ну? Пойдем в Академию? — не скрывая удивления, девушка приподняла бровь, смотря на Пятого через стекло.

— Пустишь меня в свой дом?

— Иначе мне все уши прожужжат.

— Весьма мило с твоей стороны, но сил еще нет.

Демонстративно вытянув руку вперед, Пятый показала, как синий свет с трудом обволакивает кончики пальцев, испаряясь на глазах словно наваждение.

— Тогда позволю себе наглость доставить твою жалкую тушку далеко от Академии, сама дойдешь.

— Пятый, ты опять начинаешь много болтать.

— С тобой посиди час, язык отсохнет.

Хлопок, отличающийся темпом и громкостью, раздался для Пятого иначе: сначала он обнимал цепкими лапами; легкий синий свет, заметный лишь из-за темноты, окружал пространство, слегка обжигая кожу своим теплом. Их разрывы отличались. Свет Пятого был теплым, изредка опаляющим кожу и волосы; свет Пятого был холодным, а свечение вокруг девушки кутало все тело, продирая до мозга костей морозной свежестью. Раньше Пятый предпочитал разрывать пространство в одиночку, сохраняя тепло своих сил в недрах себя. Со временем мужчина привык, охлаждая пыл о способность напарницы.

Широкие улицы родного города встретили двух сильным ветром, путая отросшие волосы, мешая тем самым смотреть под ноги. Пятые шли молча, стараясь как можно дольше преодолевать расстояние до академии.

Бабочка бликанула от тусклого фонаря, пистолет в чужой руке спущен с предохранителя. Спинами ощущая движение, Пятые замедлили шаг, идя плавно, почти тормозя, когда раздался первый выстрел.

Кинувшись в разные стороны, бывшие напарники усмехнулись реакции, припадая на одно колено, стараясь разглядеть незваных гостей. Высокие мужские фигуры держали в руках массивные автоматы, их лица скрыты под масками.

— Потанцуем, — широко улыбнувшись, Пятый оказался позади одного из мужчин, стреляя тому в плечо и тут же уклоняясь от удара рукоятью в голову.

— Показушник, — прикусив губу, девушка встала на ноги, идя вперед на своего противника, играясь бабочкой, как бы дразня мужчину.

Огненный шквал разразился в паре сантиметрах от лица Пятого, задевая лишь кончики ее волос, когда синий свет унес девушку вбок. Удар в лицо оказался неожиданнее, чем тело Пятого, прилетевшего в нее через секунду. Держась за щеку и, подав руку, Пятый кивнула, сплевывая капли крови.

Встав в боевую стойку, почти касаясь друг друга плечами, Пятые исчезли, оставляя за собой лишь тяжелые следы от ботинок. Левая рука летела точно в цель, но была отбита вторым из нападавших, вовремя заметив появление юноши. Нож с огромной скоростью приближался к чужому телу, когда бабочка проделала дыру в руке, вынуждая громко вскрикнуть и отступить.

Улыбнувшись и пропустив удар ногой, Пятый отлетела в ближайшую машину, встречаясь с лобовым стеклом своей спиной. В глазах все плыло, слышались удары и блоки. Мужское пыхтение заглушилось, когда Пятый, оказавшийся на плечах нападавшего, свернул ему шею, отплевывая кровь на землю.

Множество затворов рассекли тишину. Более десяти людей Комиссии направили дула автоматов на Пятого. С его виска стекал пот, в руках появился найденный нож. Спине вдруг стало тепло и тяжко, Пятый повернул голову, видя девушку за своей спиной. Широкая улыбка и легкий оскал. Свет фонаря погас за секунды до выстрелов.

Пятые исчезали и появлялись, хватаясь за руки друг друга, помогая тем самым уклониться от пуль или ударить ногой в воздухе, ломая челюсть очередному псу Комиссии. С рук стекала кровь, простреленное плечо девушки ныло, залитые кровью глаза Пятого еле видели, когда последний нападавший рухнул на землю, ловя лбом пулю.

Тяжело дыша, Пятый присел на землю, стараясь отдышаться и привести в норму сердце, бешено стучащее где-то в груди. Кровь стекала быстро, пачкая и так грязную одежду, девушка ругалась, падая без сил на землю.

— Как ты понял, что я хочу ударить третьего сзади? — Пятый пожал плечами, поднимая голову, опираясь ладонями о землю.

— Твой взгляд цеплялся за него, вот и понял. Сама-то с первыми, как поняла?

— Твоя левая. Она медленнее правой. Легко выбить тебя из колеи, когда удар наносится левой рукой.

— Шаг слишком широкий, шаркаешь, когда выходишь. Даже я слышал тебя, находясь далеко с двумя психами.

— Я не ты, не умею шагать тихо, контролируя даже дыхание.

— Звучат слова фанатки.

— Напарницы, Пятый.

Замолчав, Пятый перевела взгляд на юношу, рассматривающего звездное небо.

— Улыбаешься, как маньяк. Последний раз такое было в июле сорок четвертого, когда подорвался автомобиль возле посольства Израиля в центре Лондона.

— Я не получаю наслаждения от убийств, если ты об этом.

— Да? — Тяжело присев, Пятый держалась за плечо. — Тогда почему в твоем взгляде демоны пляшут, отбивая чечетку на трупах этих идиотов?

26 июля 1944 год. Лондон, недалеко от израильского посольства.

Опираясь ногой о бампер машины, Пятый смотрел на высокое здание, с удовольствием подставляя лицо под солнечные лучи, приятно согревающие все тело. Горячий кофе утолял боль в голове, легкий, но строгий костюм, был расстегнут на одну пуговицу. Галстук душил, Пятый с наслаждаем ослабил его хватку, двигаясь вперед к посольству.

Поравнявшись с мужчиной, Пятый подставила ему подножку, выхватывая кофе из рук и довольно идя вперед, ловя на себе взгляды прохожих. Такие действия стали привычными: кто первый начал — тот победитель, а проигравший вынужден подчиняться весь день, выполняя любые прихоти победившего.

Чувство первенство улетучилось, когда Пятый, запнувшись о свои ноги упала на землю, разливая кофе на темные волосы. Широко улыбаясь, Пятый прошел рядом, даже не думая помогать напарнице. Тихо ругаясь, девушка приподнялась, отряхивая брюки, волосы неприятно липли к шее и лбу. Протянутая салфетка оказалась как нельзя кстати.

— Благодарю, — улыбнувшись уголками губ, Пятый вытерла лицо, облизывая губы с остатками кофе. Широкая теплая улыбка и синий взгляд зацепился за действие девушки. Мужчина, протянувший салфетку, нервно сглотнул.

— Вы в порядке? Этот человек даже не остановился помочь.

— Ничего страшного, позвольте отблагодарить вас.

Хитро ухмыльнувшись, девушка приблизилась к высокому мужчине, заглядывая в синие глаза. Теплая рука крепко сжала запястье, отдергивая Пятого от цели, так удачно оказавшейся прямо сейчас возле них.

— Совесть проснулась, мужик?

— Тормоз, почему я должен ждать тебя?

— Сам виноват, отстань вообще, не видишь? У меня тут весь приятный собеседник.

Крепче сжав женскую руку, Пятый хмыкнул, утягивая девушку за собой. Его движение прервал чужой захват плеча. Пятый перевел тяжелый взгляд на мужчину.

— У тебя проблемы?

— Не хочешь убрать культяпку с моего пиджака?

— Девушка не хочет идти с тобой, отпусти и иди своей дорогой.

Отпустив девушку и замахнувшись, Пятый замер, когда перед ним встала напарница, отрицательно кивающая головой.

— Пятый, умерь свой пыл и пойдем. — Ощущая тяжелый взгляд, Пятый подняла руки вверх. — Прости, — прикусив язык, Пятый кинула злобный взгляд на напарника, чье лицо расплылось в довольной улыбке. — Прости, папочка, оставь этого милого юношу и пойдем уже вперед, старый ты говнюк.

Было видно в каком шоке находился мужчина, услышавший такое обращение. Поблагодарив цель еще раз, девушка двинулась вперед, идя вровень с Пятым.

— Радуйся пока можешь, Пятый.

— Сама проиграла, идиотка, запутавшаяся в собственных ногах.

— Только ты мог загадать такое тупое желание.

— Я не слышу, что ты промямлила?

— Папочка, ты не мог бы шевелить своими булками, пока цель не пришла быстрее нас, мм? — Говоря сквозь зубы, Пятый хмуро смотрела на напарника. Было заметно, как дергается ее глаз от такого обращения к Пятому. Глупый эгоистичный ублюдок.

Напарники ускорились, часы стремительно приближались к двенадцати дня. Скоро прогремит взрыв, после которого ненужный человек выживет. Нужно помочь бедняге уйти на покой. Парочка встретилась с ним слишком рано.

— Этот, — Пятый кивнул назад, — должен быть здесь через десять минут.

— Мнительность тебе не к лицу, Пятый.

— Помнишь? Молча слушаешь, киваешь головой и делаешь свое дело.

— Конечно-конечно, папочка. Только вот цель уже здесь, раньше нас.

Указывая пальцем на мужчину, поднявший Пятого, девушка цыкнула, соглашаясь с мнительным Пятым, двинувшимся вперед. Его рука доставала пистолет, соединяя дуло с глушителем, когда Пятый, слегка отставая от напарника, приблизилась к одной из машин.

Мощный взрыв, раздавшийся за спиной Пятого, откинул его ударной волной, вынуждая выпустить пистолет из рук. Ударяясь спиной о мраморную стойку, мужчина тяжело выдохнул, с хрипом садясь на земле.

— Пятый, кто-то изменил ход времени.

Тишина. Пятый огляделся, стараясь найти надоедливую напарницу. Вокруг него лишь пострадавшие люди, пластом лежащие на лужайке после посольства. Мужчина поднялся, оглядываясь по сторонам. Медленный шаг превратился в бег, когда знакомый отблеск синева зарева показался в другом квартале, неся за собой лужи крови.

Забежав за угол, Пятый прикрыл рот, стараясь не вывернуть из себя завтрак. Обгоревшее тело Пятого чудом осталось целым. Сожженная одежда лоскутами прикрывала обожженное тело, из которого фонтаном лилась кровь. Легкая улыбка, затуманенный взгляд.

— Будто приведение видишь, — хриплый голос сопровождался кашлем. Пятый оказался рядом, подхватывая дергающееся тело, унося его далеко с собой. Туда, куда совершенно не хотелось возвращаться.

Здание Комиссии было огромным, включая в себя два этажа с работниками, один целый этаж, заполненный портфелями для перемещения во времени. Коммутаторы времени были центральным этажом, выше которого лишь кабинет директора. Куратор находилась над этажом с портфелями, мечтая забраться как можно выше.

Пятый возник перед женщиной, курящей сигару в тонкой трубке. Ее удивленный взгляд быстро прошелся от одного Пятого к другой, кивая каким-то своим мыслям. Пальцы крутили колесико телефона, вызывая бригаду дежурных врачей. Передав Пятого, мужчина двинулся вперед, но был остановлен Куратором, цепко сжавшей рукава костюма.

— Чего тебе?

— Я тоже скучала, мелкий ублюдок, — улыбаясь, женщина кивнула на стул, ловко садясь на рабочий стол, кладя ногу на ногу.

— Оставила здесь ради? Давай уменьшим время контакта меж друг другом, быстро обсудим и разойдемся еще на пару-троку десятков лет.

— Ты стал мягче. Как-то быстро вылез из своих маленьких штанишек во взрослые брючки.

— Ближе к сути.

— Из-за проваленного задания ваш дуэт прекращает существование, а крошка Пять, — хитро ухмыльнувшись, женщина выдохнула клубни пара, — подохнет от полученных ожогов на столе.

— И? Что же хочет наш стервозный Куратор за жизнь?

Победно кивнув, Куратор слезла со стола, занимая рабочее место и протягивая мужчине папку. Фото двенадцати людей, сидящих за круглым столом, привлекало внимание больше записей.

— Что это?

— Совет директоров конечно же.

— Ого, — присвистнув, Пятый кинул папку на стол, откидываясь на стуле. — Кровавой дорожкой прямиком наверх? Недурно.

— Пятый, мой дорогой, неужели ты думаешь, что я упущу такой шанс?

— Никто не знает, где проходит собрание, — не закончив свою мысль, Пятый вскинул бровь, широко ухмыляясь. — Ты уже знаешь, не так ли?

— Верно, — протянув гласные, женщина кинула поверх папки листок с адресом. — Тысяча девятьсот восемьдесят второй, Даллас.

Поднявшись, Пятый спрятал листок в карман, замирая с протянутой рукой у ручки, когда неприятный голос окликнул его.

— Позволю попрощаться за отдельную плату. — Заметив, что мужчина слушает, Куратор затушила сигару. — Захвати с собой головешку директора.

Кивнув, Пятый покинул кабинет через дверь, с грохотом закрывая ее за собой. Глубоко вдохнув, Пятый исчез, оставляя после себя смятый бумажный лист с адресом места сбора. Он уже знал это место.

Из старомодного здания доносилась музыка, праздновался день международной борьбы за ликвидацию расовой дискриминации. Хорошее время для сборища совета.

Зайдя вовнутрь, мужчина поправил пиджак, оттягивая надоедливый галстук и, столкнувшись с женщиной, разменял десятку, забирая из морщинистых рук мелочь. Небольшой автомат со сладостями стоял неподалеку от закрытой двери. Четвертаки полетели в монетное отверстие, задвижки-перегородки двинулись и замерли, не выпуская из своих лап желаемую сладость. Ударив рукой по автомату, Пятый прошипел, продолжая бить его со всей дури.

— Где, моя, гребанная, шоколадка, кусок ты метала, — пиная автомат, Пятый резко разбил стекло, теряя полный интерес к сладкому.

Двинувшись вперед, Пятый провел пальцем по длинному торту, пачкаясь в креме и довольно слизывая тот, снимая с щитка топор. Желания проливать крови не было, как и выхода. Дверь со стуком отворилась от напора, впуская мужчину в полукруглую комнату. Двенадцать человек резко повернулись, направляя пистолеты в сторону непрошенного гостя, чья дьявольски широкая улыбка пугала.

Хлопки, разрывающие пространство, звучали за каждым, унося вместе с собой его жизнь. Топор разрубал конечности, отбрасывая те к противоположной стене. Истошные крики эхом звучали в голове Пятого, разрубающего очередного мужчину в дорогущем костюме, отделяя голову от тела.

Нагнувшись над одним телом, Пятый безжалостно вонзил топор в грудную клетку, стараясь сломать кости. Кровь летела во все стороны, когда нога наступила на грудь. Внутренние органы превратились в кашу, когда Пятый с силой поднял и опустил ступню. Кровь окропила всю ногу, капли достали до лица.

Оставив в живых лишь директора, Пятый откинул голову назад, стоя посреди горы расчлененных трупов, держа в руке окровавленный топор.

— Поговорим как взрослые, довольно разумные люди.

— Что тебе нужно?

— Гарантия. Ты исчезнешь с глаз моих, дав Куратору полный кард бланш. Пусть стерва радуется власти до поры.

— Взаимен?

— Правильно, что не думаешь спорить, у меня нет настроения на светские беседы, где я бы отделял пальчики твоих рук, складывая в отдельный мешочек.

— Говори, о какой гарантии идет речь.

— Как только я вернусь, а я всегда возвращаюсь, ты не трогаешь Харгривзов. Хоть волосок упадет с моей семьи, — в глазах Пятого блеснул озорной огонек. Приблизив к себе топор, мужчина пробежался по нему взглядом, смотря, как кровь медленно стекает по рукам, пропитывая одежду насквозь.

Поднявшись, мужчина протянул дрожащую руку вперед, стараясь не смотреть на человека, перебившего весь совет.

— По рукам.

— Я знал, что мы договоримся. А теперь мы осторожно отрубим вашу голову, принеся его на блюдечке Куратору.

— Что? Но ты сказал…

С хлопком черный пакет ударил о деревянный стол, падая на бумаги Куратора. Сев на стул, Пятый закинул ногу на ногу, поправляя грязный манжет.

— Какая быстрая работа, Пятый, умеешь удивить женщину.

— Я свободен?

— Первый этаж, третья дверь слева. Заслужил, мелкий засранец.

Палата оказалась светлой и даже уютной. Девушка с трудом дышала, смотря в окно, теребя руками одеяло. Губы предательски дрожали, когда Пятый пыталась хоть что-то сказать, руки с трудом справлялись с созданием разлома на пальцах. Пересаженная кожа вызывала желание помыться. Тереть тело щеткой, пока чужая ткань не отпадет от собственной. Все казалось чужим.

— Паршиво выглядишь, Пять, — кивнув, Пятый перевела взгляд на мужчину, стараясь смотреть куда-то, только не в серые глаза. Заметив застывший взгляд на одежде, Пятый отмахнулся, удобно располагаясь на придвинутом стуле. — Говорить можешь или на свете есть высшие силы, отобравшие твой длинный язык?

— Могу.

— Всего-то? Не густо, Пятый, не густо.

— Тебя не было год, куда ты делся, мелкий предатель?

— М-да? — Прикрыв глаза, Пятый выдохнул. — Задание заняло больше времени, чем предполагалось. Ну, и? Как справляешься?

— Не твоими молитвами, уж точно. Что ты здесь забыл, Пятый?

— Попрощаться зашел, Куратор решила дать мне волю, наконец-то.

— Понятно, — кивнув, Пятый опустила голову, уже зная это, Куратор не постеснялась в первый же день явиться с милыми требованиями и нюансами. Все как никогда вовремя, да?

— Ну, я пошел. Не рад был сотрудничать, не попадайся на глаза, пристрелю и бровью не поведу.

Поймав руку мужчины, девушка крепко сжала ее.

— Даже попрощаться по-человечески не можешь, паршивец.

— Не вижу смысла в громких словах и пламенных речах. Спокойно разойдемся и покончим со всем этим.

Кивнув, Пятый потянула на себя мужчину, заставая того врасплох. Упав на больничную койку, Пятый навис над напарницей, сглатывая, ощущая холодный метал на своей шее.

— Ненавижу тебя, все эти десять лет моим заданием было прострелить твою голову и заставить мозги украсить кабинет Куратора.

— Как мило, — ухмыльнувшись, Пятый заглянул в чужие глаза, склоняясь ниже, заставляя Пятого лечь на постель.

— Думаешь не смогу?

— Мы — зависимые наркоманы, а наш наркотик — погоня друг за другом. Помру сейчас, пойдешь следом, помирая от скуки уже через месяц.

— Самонадеянно.

— Бойся любого шороха и скрипа, Пятый. Засыпая в мотелях помни, что я тот, кто сможет войти в твою комнату без стука, перерезая глотку этим, — достав бабочку Пятого, мужчина приставил к ее горлу нож, продолжая шептать на ухо. — Запомни эти слова, а когда будешь лежать в луже крови, хватаясь за крошечные шансы на спасение, — улыбнись, ведь твою жизнь заберет такой сукин сын, как я.

— Может, еще папочкой тебя назвать, Пятый?

Ухмыльнувшись, Пятый слегка отстранился, проводя лезвием по чужим губам. Вскинув бровь, Пятый смотря в глаза напарнику, впервые не понимая его действий.

— А теперь спи, крошка Пятый.

Ударив девушку по голове рукояткой, Пятый кинул на нее последний взгляд, слегка неуверенно касаясь губ и широко улыбаясь.

— Я даже буду скучать. Споки-ноки.

========== 3 Дня до Апокалипсиса или Соединение реальностей ==========

Здание Комиссии. Где-то в ее камерах.

Голова оказалась над водой прежде, чем в легких закончился воздух. Урывая горевшими легкими глоток кислорода, Пятый тяжело кашляла, стараясь вырваться из цепких оков, удерживающих ее на стуле. Темное помещение, начало раздражать спустя час погружений в воду, когда, возвращаясь из небольшого небытия, в ее глаза попадал свет.

Сетчатку прожигало, зрение подводило, мешая ориентироваться в пространстве и лишь чудо помогало справиться с началом этакого приобщения к стану Куратора. Благо Реджинальд не скупился на детское наказание.

К рукам и ногам присоединили провода, удерживая девушку над бадьей с водой, вынуждая касаться ее кончиками пальцев ноги. Электрический ток прошелся по всему телу, вырывая первый крик за несколько дней. Вязкая слюна в уголке губ скатывалась по подбородку, ловя маленькие искорки. Ток подали вновь внезапно.

Глаза широко распахнулись от неистовой боли, руки крепко сжали подлокотники, тело непроизвольно дергалось во все стороны, но ни одной просьбы не вырвалось.

— Достаточно, — скомандовав, Куратор подошла к девушке, хватая ее за волосы и, потянув назад, заставила взглянуть на себя через кровавую пелену. — Все еще сопротивляешься, детка? Напрасно, ты ведь понимаешь, что он просто воспользовался случаем и ушел. Оставил одну на произвол моих прихотей. Ну же, детка, не молчи, я так люблю слушать твой сорванный голосок.

Открыв рот, девушка сплюнула кровь, задевая лицо Куратора. Отпустив темные волосы, женщина отошла, брезгливо стирая слюну и, подняв руку, увеличила напряжение, подаваемое через зажимы на конечностях. Девушка срывала голос до хрипоты.

Способности, почти покинутые полтора года назад так, и не возвращались, появляясь лишь на кончиках пальцев. Пара секунд — разрыв пропадал, унося за собой призрачную возможность свалить куда-либо подальше от психопатки с манией величия.

Грязный пол, перепачканный кровью, приятно охлаждал пылающее лицо. Левый, полностью закрытый глаз, дергался после токовой терапии, руки вздрагивали, когда подушечки пальцев касались оголенных участков кожи. Усталость накатывала тошнотворным комом, вынуждая приподнять себя и попытаться вытеснить наружу все то, что так успешно было скормлено Куратором: начиная от напичканных ядом конфет, которые, без особой добавки любил красть Пятый; заканчивая кофе, вливаемым в глотку сплошным кипящим потоком.

Закашлявшись и без сил упав, Пятый прижала колени к груди, стараясь держаться в сознательном плаванье, точно зная, что вот-вот прибудет она, держа в руках очередную игрушку. Эта женщина любила играть с головой и психикой жертв, Пятый уяснила это, когда три дня подряд Куратор таскала за собой орудия пыток.

Железная дверь со скрипом открылась, пуская маленькие лучи света в камеру. Больные и без того глаза налились кровью, капилляры лопнули, покрывая белоснежное яблоко кровяными разводами. Ее волокли долго, не забывая приводить в чувства для очередных ударов под дых. Кто же знал, что вся Комиссия так сильно ненавидел парочку Пятых, мечтая отыграться за все унижения.

— Эй, парни, — сплевывая кровь, Пятый через силу приподняла голову, стараясь разглядеть тех, кто так яростно бил, попадая по самым больным местам. — Надо же, Хейзел, давно не виделись.

— Закрой рот, мелкая дрянь.

— Ты все еще в обиде за тот случай? Кто ж знал, что Пятый так буянить будет.

Тихо смеясь, девушка закашлялась, когда две руки, держащие ее навесу, разжались, позволяя изувеченному лицу встретиться с полом. Кажется, нос хрустнул так, что было слышно во всем здании.

Кинув Пятого на пол и, привязав ее руки, мужчины продели ноги через две деревяшки, полностью покрытыми зубьями. Задевая кожу на коленях, метал напрягал, начиная погружаться вовнутрь тела. Резкая боль вынудила прогнуться, желая скинуть с себя коленодробилку. Руки, пытаясь вырваться из оков, натирались, голос в очередной раз срывался до потери, а дробилка, будто живая, издевательски долго проникала под кожу.

Капли крови небольшой лужей скапливались под коленями Пятого, пока зубья, не задев кости, не начали хрустеть. Первый немой крик вырвался вместе с просьбой. Упрямство, спустя месяца, уступило первенство усталости. Куратор вошла в помещение довольная, как сытая кошка, женщина рассматривала чужое тело, на котором почти не было живого места, разве что в районе клейма Амбреллы. Оно никогда не трогалось, являясь напоминанием, что отец, пускай и тиран, но куда приличный и низменный, по сравнению с этой стервой.

Прохладная повязка на глазах приятно расслабляла горящие глаза, бесполезно лежащие ноги не ощущались, будто отделенные сейчас от тела вместе с руками. В голове щелкнул тумблер, унося за собой что-то важное и дорогое, правда, Пятый уже и не помнила что. Изрезанные губы расплывались в непонятной улыбке, когда дверь тихо открылась, впуская вовнутрь какую-то фигуру.

— А теперь, когда прошло твое посвящение, начнем с самого начала.

Кивнув, девушка повернула голову в сторону голоса. Кажется, когда-то он надоедал.

Тело крепло с каждым днем, раны затягивались, оставляя после себя уродливые шрамы. Зрение приходило в норму, вот только способность, не поддающаяся контролю, не хотела работать, напротив, бушевала, разрушая петли и доставляя первое время хлопот Комиссии. Только трижды менялся ход истории, пока Пятый, прибывая в бессознательном состоянии, пугалась, крепко сжимая руки в кулаки, словно стараясь дать отпор.

Руки и тело еще долго вспоминали, как реагировать на опасность, пока боевые груши с силой ударяли по больным участкам тела, вырывая тяжелый стон. Отбиваясь от очередной серии ударов, Пятый на инстинктивном уровне уклонялась назад, уже изредка пропуская удары в плечо.

Она подпрыгнула, когда нижний уровень, похожий на ноги, выпустил балку с перчаткой, стараясь сбить соперника с ног. Шквал ударов посыпался после уклона. Нога в полете задела голову, пока, еще слабые руки, струдом опирались о землю, позволяя ударить еще и по корпусу, сбивая боевую машину.

Одобрительные хлопки раздались внезапно. Пятый, подобрав полотенце, медленно стерла выступившую кровь на казанках, чертыхаясь, когда пуля пронеслась рядом с лицом. Следующий выстрел раздался в паре метров на четыре часа, Пятый, пригнувшись, спряталась за упавшей боевой грушей, стараясь прикинуть возможные варианты.

Слегка вытянув руку, девушка позволила способности проснуться, прорывая пространство. Нож-бабочка приятно лежал в руке, как родной, когда очередная пуля пронеслась рядом. Рванув вперед, Пятый подпрыгнула, пуская бабочку вперед, почти попадая острием по чужой руке. Плавные шаги. Продуманные движения. Откуда-то знакомая манера поведения помогала Пятому уклоняться и блокировать выпады, дающиеся с легкостью сопернику.

Удар правой, подсечка, прыжок. Легкий поворот вбок, выстрел, пока Пятый, пытаясь прийти от удара рукоятью. Перед глазами все плыло, позволяя сопернику приблизиться к девушке, роняя ту на землю и, сжав тонкую шею, начать душить.

Лицо было спрятано под массивным капюшоном, руки крепко держали шею. Хрипя и вырываясь, Пятый пыталась ударить напавшего, пока над ними не пронеслось что-то тяжелое. Напавший упал рядом, теряя сознание от встречи с предметов, встретившимся с его затылком. Куратор довольно улыбалась, когда Пятый, тяжело дыша, раскинула руки, пытаясь прийти в норму.

— Отличная работа, Пять, просто великолепная.

— Стерва, — ухмыльнувшись, Пятый присела, махая головой, поправляя волосы. — Кто этот бессмертный?

— Ну, — подойдя к неизвестному, Куратор, кончиком своих красных туфель стянула капюшон, рассматривая знакомые подросшие черты. — Скажем так, это твое задание, Пять.

— Задание? — Окинув мужчину взглядом, Пятый пожала плечами.

— Надеюсь, ты понимаешь всю свою слабость? Ведь если б не твоя любимая мамочка — лежала бы здесь красивыми трупиком.

— Меня сейчас вырвет.

Скривившись от сказанных Куратором слов, Пятый поднялась, потирая саднящую шею. А стерва, к сожалению, права — без ее помощи украшал бы этот зал труп.

Окатив привязанного гостя водой, Пятый присела на стул. Играясь с бабочкой. Девушка смотрела, с каким трудом вырывается из пустоты мужчина, пытающийся фокусировать взгляд сразу на всем. Подняв голову и встретившись с зелеными глазами, Пятый вопросительно приподнял бровь, пытаясь проломить пространство.

— Кто ты вообще такой, мм? — Указав на мужчину ножом, Пятый закинула ногу на ногу. — Почему сама Куратор мечтает перегрызть тебе глотку?

— Память подводит?

Тяжело вздохнув, Пятый подошла к мужчине и, ударив его рукоятью ножа присела, рассматривая ровные очертания лица и ямочки на щеках, появившиеся из-за широкой улыбки.

— Начнем все с самого начала. Какого черта ты напал?

— Издеваешься, идиотка?

— Повторю, — дав мощную пощечину и поймав падающий стул с мужчиной, Пятый приподнялась, нависая над пленником, заглядывая в серые глаза. — Какого, черта, ты, напал?

— Обещал ведь бойся, — ухмыльнувшись, мужчина сплюнул кровь. — Но кто б мог подумать, что силы в тебе не те и ты так легко сдашься.

— Мы знакомы?

— Что, за пять лет твои крошечные мозги стали размером с шелуху от семечек? Печально, признаю, ожидал от тебя большего, Пять.

Отойдя от мужчины, девушка замерла, когда дверь за ними распахнулась, впуская Куратора с небольшими презентами.

— Издеваешься? — Кивнув на орудия пыток в руках помощников, Пятый вскинула бровь — Шейная ловушка? Железный кляп? Ты сошла с ума.

— Детка, не оставишь нас наедине?

— Да, взрослым надо поговорить, — широко улыбнувшись, мужчина откинул голову назад, заставляя пряди волос упасть на лицо.

Без интереса пожав плечами, Пятый покинула камеру, бросая короткий взгляд в сторону странного мужчины. Общался так, будто знакомы много лет. Куратор с довольной улыбкой встала напротив Пятого, приподнимая того за подбородок.

— Я так скучала, недомерок.

— Это не взаимно. Выкладывай, чего тебе.

— Как некультурно дерзить начальству, будучи привязанным к стулу, не имея шанса на побег. Хватку потерял, Пятый?

— В жопу себе засунь свои пустые речи, — тяжело выдохнув, Пятый отвел взгляд от Куратора. — Умудрилась-таки сломать эту девочку.

— Что? Ах, это, — отмахнувшись, Куратор присела на стул, прикуривая сигарету. — Полтора года понадобилось, а дальше все оказалось слишком просто. Психология, мой крошка Пятый. Пересечении стольких временных петлей дает о себе знать, действуя на рассудок, стоит только нажать на нужные клавиши и.

— Серьезный подход к делу, не совсем ясно на кой черт тебе сдалась эта девочка.

— Из нее вышла классная машина убийств, после тебя, конечно же.

— Она и была ей.

— Не скажи, крошка Пятый, ты сделал из нее ванильную конфетку, — облизнувшись, Куратор выпустила клубни дыма в сторону Пятого. — Да и сам стал слишком мягким.

— Еще что придумаешь? Ну, давай, я с радостью выслушаю бред обезумившей старухи и уйду отсюда, дела, знаешь ли.

— Не эти ли?

Выудив блокнот Пятого, Куратор начала медленно читать написанный текст, замечая, как лицо Пятого изменилось на пару секунд. Тонкие пальцы сжали веревку, дыхание слегка участилось, когда из блокнота посыпались разорванные в клочья листы. Куратор смеялась громко, истошно. Эта женщина явно сходила с ума.

Дверь в камеру открылась, впуская Пятого, со вздохом присоединяющую к чужой шее железное кольцо с гвоздями, заполонившие собой внутреннюю сторону. Приспособление напоминало собой капкан. Железный кляп, продетый через голову, фиксировался на затылке, не имея возможности спасть с лица жертвы.

— Я прям обязана? У тебя есть люди, обученные этому.

— Смеешь сомневаться?

— Есть такое, — хмыкнув, Куратор отсела дальше, с наслаждением смотря, как лицо Пятого, сидящего почти расслабленно, постепенно меняется, когда шейная ловушка, слегка переделанная на новый лад, сужалась на мужской шее, позволяя гвоздям разрывать кожу.

Пятый старался сдерживать рвущийся наружу крик, но боль, цепко хватающаяся за все тело, мешала концентрироваться на чем-то другом. Первый глухой крик позволил Куратору широко улыбнуться, наконец дожидаясь этого момента, когда наглый ублюдок будет страдать на глазах.

Присев перед мужчиной, Пятый сглотнула, прислоняя острие ножа к открытой груди. Тонкое лезвие с легкостью разрывало кожу, пуская кровь не только по одежде, но и на перепачканный пол, видавший уже многое. Чаще всего с ней самой.

Чужие руки за спиной дергались, пытаясь вырваться, когда Пятый, разозлившись такому порыву ударила ножом по слащавому лицу, оставляя еле заметную полосу возле левого глаза. В руках появился «аист», а женщина, наблюдающая за столь прекрасной картиной, засмеялась, закуривая очередную сигару.

Сняв с шеи ловушку и откинув ее вбок, Пятый ударила мужчину по лицу, вынуждая того на пару секунд отключиться. Тонкие пальцы ловко справлялись с задвижками на шейном отделе, закрепляя верх «аиста» как можно крепче. Развязав руки и заковав их в ручной отдел, Пятый оглядела этакую «жертву», уже смотрящую на нее с немым удивление и… Это восхищение?

С отделом для ног Пятый возилась, железная закрепляющая балка за ногами скользила по одежде, пока острый нож не отрезал добротную часть ткани, позволяя закрепить «аиста» полностью. Шея Пятого склонилась, подбородок касался холодного, слегка ржавого метала, руки затекли довольно быстро, позвоночник заболел.

— Что ты вообще хочешь от него?

— Моя дорогая Пять, не суй свой любопытный носик во взрослые дела. Лучше запоминай это прекрасное личико, он откроет охоту на тебя, как только сможет сбежать.

— Прекрасно, — отведя взгляд от мужчины, Пятый зацепилась взглядом за довольного Куратора. — Что мне мешает прикончить этого красавчика сейчас?

— Только пальчиком тронь жизненно важные органы, дорогуша и мы повторим наши любимые игрища. Ты же помнишь, да? Как эта самая игрушка сжимала твою шейку, пуская много крови, а пальчики, переломанные во всех местах, не хотели заживать пока в них не вставили спицы.

Передернувшись, Пятый прикусила губу, не желая перечить сумасшедшей женщине. Руки нервно сжались в кулаки и, услышав разрешение уйти, Пятый ушла, впервые разрывая пространство перед собой за пять лет.

— Что ж, крошка Пять, поговорим с тобой о светлом будущем, — сквозь мутную пелену, Пятый вскинул бровь, стараясь рассмотреть Куратора, все еще сидящую далеко. — Предлагаю вернуться в Комиссию и присоединиться, конечно же, ко мне. Власть — хрупкая вещь, каждый третий засранец пытается отобрать ее. А тебя боятся и уважают все безмозглые дураки, давай. Чего тебе терять? Семейку? Они и так подохли, как жалкий скот. Эту вот предательницу? Да и не нужна она была тебе, сам прекрасно понимаешь это.

Ухмыльнувшись, Пятый вздохнул, прикрывая глаза, показывая тем самым свое нежелание слушать мерзкий голос. Его злило все, даже тошнотворный лавандовый запах, витающий в воздухе со смесью рвоты.

— У нас впереди много времени, недомерок, сдашься, как и эта девочка, пресмыкающаяся сейчас передо мной, как верный песик, только косточку ей протяни. Но прежде, чем мы расстанемся с тобой сейчас, крошка Пять. Позволь показать труды опытов на второй крошке Пять.

Достав из кармана элегантного красного пиджака, Куратор пошла к Пятому и, набрав в шприц прозрачную жидкость, поднесла к разорванной шее мужчины. Подняв вопросительный взгляд, Пятый простонал от боли во всем затекшем теле.

— Полтора года из пяти мы ломали твою подружку, полгода восстанавливали тело, а затем, когда психика дала полный сбой, начали эксперименты. Создавая кучу ядов, лаборатория пыталась создать то, что может блокировать память по крупицам, необходимым именно нам. Два года пришлось потратить на то, чтоб Пять забыла тебя. Оставшееся время детка тренировалась, правда способности ее подводили, выходя из себя, Пятый создавала разломы непроизвольно, но, даже из этого мы уловили пользу.

Вытащив шприц, Куратор откинула его в сторону, вытирая руки о белоснежный платок.

— Эта надоедливая особа умеет пытать людей, учась у лучших инквизиторов средневековья. Правда, ты появился слишком рано, Пятый, она не смогла показать весь арсенал на тебе и заслужила очередную порцию наказания. А пока мы общаемся с дочуркой, отсыпайся, впереди куча дел.

Войдя в свой кабинет, Куратор тяжело выдохнула, падая на мягкий стул и с наслаждением вытягивая ноги. Все шло как нельзя лучше, пока способности Пятого не пришли в норму, оставалось только дождаться, пока вторая Пятый придет вытаскивать мелкого засранца, запуская работу яда. Просто ждать.

Чувствуя легкость во всем теле, Пятый тяжело открыл глаза, ощущая что-то теплое на своем лбу. Затекшие суставы ныли, шея саднила от шипящей крови, а силуэт, мельтешащий вокруг него, раздражал. Простонав, Пятый выпрямился, с шипением растягиваясь во всю длину.

— Черт, — ругаясь, Пятый повернул голову вбок, рассматривая девушку. — Благодарности ждешь?

— Плевать, просто сваливай, пока она не пришла, — сев возле мужчины, Пятый кинула на него косой взгляд. — Что?

— Мне, конечно, приятно избавиться от этой штуки, но ты вообще кто? Бессмертная?

— Чего?

Удивленно вскинув брови, Пятый смотрела на мужчину, не понимая серьезно ли он. Его поднятые руки дрожали, потихоньку исчезая в синем свете.

— Издеваешься?

— Мм? — Почти разломив пространство, Пятый задержал вопросительный взгляд на женском силуэте. — Передай той твари, что нацепила сие бандуру на меня: я вернусь и порежу ей глотку.

Мужчина исчез, оставляя за собой шлейф терпкого кофе и метала, кровь этого мужчины пахла сильно, будто назло оставляя следы в этом помещении, где через минуту появилась Куратор, держа трость в руках. Дерево столкнулось с мягкой плотью, ломая кости и оставляя следы. Девушка молча согнулась, падая от удара.

— Продолжим наше веселье, детки.

***

Пятый с криком открыла глаза, садясь на кровати, но отступаясь, когда раненная рука заболела. Взглядом хватаясь за помещение, Пятый тяжело дышала. Теплая рука, потрепала взъерошенные волосы, девушка, сжав здоровую руку в кулак, подняла ее вверх, ударяя кого-то.

— Какого черта?

— Диего?

— Представь себе, — болтая рукой, Второй сел рядом с сестрой, разглядывая ее с ног до головы. — Как себя чувствуешь? Пять принес тебя и молча исчез. Во что вы уже успели вляпаться?

— Я не, — вздохнув, Пятый откинула голову назад, — не знаю. Прости, прошлое снилось, голова не хочет работать. Что мы пропустили?

— Помимо очередной пропажи Пятого? Ну, — достав ножик, Второй подкидывал его в своей руке. — Лютер предложил запереть одного из вас в подвале, где папа держал камеры для Вани.

— Мило с его стороны, кого запираем?

Усмехнувшись, Диего пожал плечами.

— Я предложил Лютеру спрятаться туда самому, раз он боится двух деток.

— Попрошу, одну детку.

— Пять, — кивнув брату, Диего кинул в него нож, попадая в бутылку, недопитую Клаусом. — Что за привычка исчезать и появляться в этом доме?

— Я просто заметал следы, ясно тебе? Иначе утром весь район стоял бы на ушах от двадцати трупов.

— Двадцати? Не перестаете удивлять.

— Так какой план? Даже интересно, что вы смогли придумать общими усилиями, если учесть, что большая часть интеллекта была не с вами.

— Его и запрем, — подмигнув сестре, Диего поднялся, показывая брату средний палец. — Ждем вас двоих в гостиной.

С непониманием Пятый еще раз осмотрелась в комнате.

— Где я?

— Тебе память отшибло от потери крови?

— Надеялась, что тебе отшибли язык, но все же, — указав на осколки бутылки, Пятый приподняла бровь. — Что бутылка Клауса делает в моей комнате.

— Поправка, моей комнате.

— Черт.

— Приятно познакомиться, номер Пять, — широко улыбаясь, Пятый издевательски потряс стаканчиком с кофе. — Чего кричала, словно режут?

— Прошлое приснилось, — протянув руку, Пятый хмуро уставилась на бывшего напарника. — Дай.

Переведя взгляд с девушки на стаканчик, Пятый потряс его, как бы спрашивая: это? Кивнув, Пятый с наслаждением осушила стакан, поднесенный к тонким губам. Держа девушка за шею, Пятый смотрел на раненное плечо, подмечая выступившую от резкого подъема кровь.

— Не торопись, апокалипсис подождет, пока ты допьешь мой кофе.

— Да-да, не порть момент, Пятый, хоть сейчас, — упав на подушку от потери опоры, Пятый возмущенно фыркнула, теряя Пятого из виду.

Вернувшись в комнату с перекисью и новой повязкой, Пятый осторожно развязал грязный бинт, кидая тот в мусорное ведро. Пальцы двигались осторожно, стараясь лишний раз не надавить на рану, осторожно обрабатывая ту.

— Не вспоминай ничего.

— Почему? Ты была очень плохой напарницей и у меня будет желание убить тебя?

— Да.

Вскинув бровь и замотав руку, Пятый отложил бутылку с перекисью, закидывая голову назад и вздыхая. Его рука крепко сжала руку Пятого, лежащую на животе.

— Моя семья ждет какого-то решения, но, я впервые не знаю, что должен сделать. Работая на Комиссию, думал лишь о том, как вернусь к ним, найду причину конца света и устраню ее.

— Тяжело стать этой причиной, верно?

— Есть такое, хотя тяжелее сдерживать свой характер в узде хоть какое-то время.

— Пятый, — сжав чужую руку в ответ, Пятый улыбнулась. — Они твоя семья, готовая встать горой не только за самих себя по одиночке, но и за каждого вместе. Имея такой подарок, ты вечно бежишь от него, пытаясь самостоятельно найти решение. Подумай о том, как тяжело им от этой новости, им сейчас страшно. Или стремление вернуться настолько эгоистичное, что ты готов наплевать на все?

— Я делаю все ради своей семьи, — Пятый прикусил губу, — пытаюсь делать. Любая капли крови на руках — ради них. А сейчас я впервые ощущаю себя беспомощным мальчишкой.

— Пятый, — юноша перевел взгляд на девушку, севшую к нему плотнее. — Просто позволь им помочь. Я обещаю, что мы спасем твою семью.

— К своей больше не горишь желанием вернуться?

— Нет, — улыбнувшись, Пятый уткнулась подбородком в чужую руку. — Их попросту не существует, теперь, когда путь к своим близким закрыт, я помогу спасти чужих.

— Не знаю, Диего вон, за пару дней уже прикипел к тебе, — улыбнувшись в ответ, Пятый осторожно задел пальцами шрам на виске девушки.

— Двух Пятых на эту семью? Боюсь, даже такой кремень, как Эллисон не потянет наши перепалки.

— Звучит, как типичная ванильная опера, где один из главных героев жертвует собой во благо.

— Тогда подвинься, хочу быть героем.

Прикрыв глаза и прижавшись к теплу руки, Пятый умиротворённо выдохнула, вспоминая единственный день, когда она, так же раненная ощущала его тепло рядом с собой. Дыхание Пятого опаляло кожу на ухе, рука изучающе блуждала по шрамам на правой руке, вычерчивая подушечками клеймо Амбреллы.

Пятый вздрогнула, когда теплые пальцы свободной руки Пятого коснулись выглядывающих шрамов.

— Такое чувство, что такое уже было. Правда кое-что изменилось.

— Разве что шрамов стало больше, да и ты в теле своей младшей проекции.

— Все с заданий?

— Что? А, нет, очень много оставил отец или Куратор, я не очень сговорчивая была во время приобщения к ее секте «Господство над Комиссией».

— Если я скажу, что ты сейчас сидишь передо мной без одежды, твое лицо быстро станет красным или это дело привычки?

Откашлявшись, Пятый легла на кровать, тихо смеясь. Держа руку Пятого, девушка потянула его на себя, вынуждая опереться на руки по бокам. Вопросительно вскинутая бровь, голова слегка склонилась вбок, прямо как тогда в больнице. Перед прощанием.

— Не хватает пистолета для угрозы или бабочки, чтоб антураж прощального дня воцарился в этой комнате.

— Адреналина не хватает? Могу устроить взбучку, пока твоя рука еле двигается, считай, легкая победа в моем широком кармане.

— Если бы ты понимал, о чем я.

— Так важно знать прошлое, Пять? Или я не помню, как были близки после драк? Тогда я готов отказаться от своих слов, — Пятый тихо смеялся, рассматривая девушку.

— Думаешь, что мы спали? Ты вообще, как себе это представляешь, тупица?

— С приставленными ножами к глотке, громким крикам, когда холодный ствол упирался бы в больные ребра и эйфории после.

— Вау, — присвистнув, Пятый склонила голову вбок. — Это еще что за мысли? Хотя, можешь не отвечать, уж мне ли не знать, сколько женщин после твоего побега побывало у тебя за все времена.

— У меня? Совсем уже с головой не дружишь?

— Ага, обезумила на почве ревности, знаешь ли. Я жила в Комиссии, Пять, все отчеты из рук Куратора попадали в мои поздними ночами, пока тело набиралось сил.

— Может я нагло врал?

— Ты нагло блефовал, максимум, видно было, что последние года на заданиях ты занимался больше расчетами, потерянными из-за меня.

— Ах, да, ты же не расплатилась за мою долгосрочную службу в Комиссии.

Открыв рот для слов, Пятый замерла, ощущая чужие губы на своих. Когда-то давно они прикасались друг у другу, поя алкоголем, дабы залатать раны на бессознательных телах, но чтобы вот так, без какой-либо причины, с такой неожиданной нежностью?

Пятый склонился ниже, сжимая темные волосы, вынуждая Пять шипеть сквозь поцелуй. Кусая губы в кровь, Пятый не отводил взгляда от бывшей напарницы, ловя на себе вопросительные взгляды зеленых глаз. Отстранившись и уткнувшись лбом в чужой, Пятый выдохнул, ровняя сбившееся дыхание.

— Я помню в больнице, — тихо начал Пятый, поглаживая пальцами прохладные щеки. — Смотрел на обожженное тело надоедливой девушки, прощаясь с ней, мечтая это сделать еще на первом году образовавшегося дуэта. Но в тот момент, глядя на все, стало как-то не по себе. Возможно, мы и правда за столько лет притерлись. Привкус жженой плоти еще долго оставался на губах после того, как твой любимый ножик встретился с лобиком, отправляя в страну сновидений.

— У меня после того удара голова месяц не проходила, знаешь ли. Это надо было додуматься усыплять поврежденную плоть таким ударом.

— Возможно, — широко улыбнувшись, Пятый пожал плечами. — Кто ж знал, что поручение Куратора пройдет годом для моей языкастой напарницы.

— Оно хоть того стоило, задание твое?

— Я не знаю. Просто помню палату, тебя, всю такую не такую, в ожогах, удар и прощание.

— Ты даже попрощался? Как любезно с твоей стороны сделать это пока я в отключке.

— Согласен, это выше всяких похвал.

— Только в следующий раз кофе не пей, когда захочешь, ну мало ли, поцеловать.

— Учту на будущее, — уткнувшись губами в лоб Пятого, юноша вздохнул. — Если еще пять минут мы будет заставлять мое семейство ждать, Диего или Клаус поднимут свои задницы и придут сюда.

— Не будем смущать твоих братьев столь странной ситуацией.

Поднявшись, девушка, не стесняясь своей наготы подошла к шкафу, доставая форму Академии. Одеваясь, Пятый косо смотрела на юношу, сидящего на кровати и изучающе смотря на все шрамы. Впервые смущенно отведя взгляд, Пятый прокашлялась.

— Смущение от вида или количества?

— От их безобразия и количества.

— Расскажешь старому доброму, — от слова «добрый» Пятый засмеялась, пока они спускались на первый этаж, — хорошо, старому злому напарнику.

— Возможно, когда конец света будет дышать в затылок и мы с тобой станем чуточку добрее, я расскажу, опять.

— Опять?

— Но ведь я не сказала, что мы не спали.

Харгривзы молчали, когда Пятые вошли в гостиную, садясь друг напротив друга. Одетые в одинаковую форму, причесанные в одной манере, слегка взвинченные. Подсев рядом с сестрой, Клаус взял Пять за руку, измученно улыбаясь ей. Разговор предстоит нелегким.

Братья и сестры спорили, выдвигая свои варианты развития: Лютер настаивал на изоляции одного из Пятых, Диего молча сверлил Первого, намереваясь кинуть в него ножи. Клаус то и дело шикал в пустоту, продолжая держать руки новоявленной сестры. Эллисон и Ваня пытались рассуждать логически, взвешивая все плюсы и минусы любого выдвигаемого плана.

— Пятый, ты чего язык проглотил? — Отвлекаясь от мыслей братоубийства, Диего словил тяжелый взгляд, направленный в сторону девушка.

— Я должен вспомнить.

— Ты должен катиться в лес, а не вспомнить.

— Может где-то была допущена ошибка, поэтому мы оба находимся в одной реальности, угрожая своим существованием моей семье.

— Пятый, какая разница кто и что помнит? Сейчас важнее найти способ не дать вам.

— Что, Эллисон? Подраться? Убить друг друга? — Вскинув бровь, Пятый поднялся, становясь возле картины со своим портретом. — Любое глобальное явление имеет свою базу — начало, взятое из одной временной точки.

— А эта ваша Куратор? Она может знать?

— Не знаю, Ваня, впервые я не знаю, что может твориться в голове этой женщины. Поэтому я должен вспомнить.

— Ты должен послушать свою семью и умолкнуть. Лютер прав, нужно изолировать одного языкастого Пятого, дождаться судного дня, пережить его и все.

— Ну сядешь ты в эту клетку, а дальше что?

Пожав плечами, Пятый одобрительно улыбнулась Клаусу, чьи пальцы бережно поглаживали шрамированные участки руки. Кинув нож в стол, Диего поднялся.

— Почему она должна лезть?

— Диего, с каких это пор ты на стороне этой выскочки?

— С тех пор, как она стала ближе родного брата.

— Прекрасно, все семейство встало на сторону той, кто в первый же день почти предала их. Прекрасно.

— Пятый, послушай.

Оказываясь возле девушки, Пятый, схватив ее за горло, приподнял, смотря в зеленые глаза.

— Нет, это ты меня послушай. Я предупреждал, что убью любого, вставшего у моей семьи на пути.

— Поэтому ты и должен быть с ними, Пятый. Я уже потеряла семью, знаю каково это осознавать, что к ним ты не вернешься.

— Хорошая девочка, удивляешь.

— Отпустишь шею или при них будем выяснять отношения?

— Ставлю сотку на Пятого, ах, да, — смеясь, Клаус поднялся, разнимая двух Пятых. — Ваша семья не кучка беспомощных деток.

— Впервые согласен с Клаусом, — поднявшись, Лютер подошел к брату, кладя на плечо Пятого руку. — Это мера безопасности для каждого из вас.

— Тем более мне не привыкать сидеть в душном помещении несколько дней подряд.

— О чем ты?

— Ну, Эллисон, скажем так, мой отец отличался особой жестокостью в плане наказаний. Даже портрет мой снял, когда я попала в барокамеру в третий раз. Какие сладкие речи он пел в честь Лютера и Диего, впервые Второй и Первый превзошли бунтующего Пятого.

— Тебя держали в барокамере?

— Да, Пятый, меня держали в прекрасной барокамере.

1 октября 1989 года.

Свесив ноги с крыши Ратуши ЛА, Пятый потягивал дорогой виски, смотря на город с огромной высоты. Поздравляя себя и свою родню с днем их чертового рождения, Пятый молча кидал нож, появившийся у него откуда-то десять лет назад. Удобный нож-бабочка идеально лежал в руке, заточенное лезвие с легкостью разрезало шелковую ткань, бывший владелец ухаживал за оружием.

Сделав глоток и ощутив спиной чужое присутствие, Пятый вздохнул, коротко смотря в сторону фигуры, усевшейся рядом. Женские руки отняли бутылку, приподнимая ее в воздух, а затем отпивая янтарную жидкость, приятно обжигающую горло.

— Еще живая?

— А должна была помереть?

— Разве что от моей руки, — ухмыльнувшись, Пятый крепко сжал рукоять ножа, спрятанного под рукав пиджака. Он встречался с этой девушкой второй раз. В первый они чудом не убили друг друга.

— Чудная погодка.

— Теперь мы говорим больше пяти слов прежде, чем перегрызем глотки? Интересно.

— Сегодня такой прекрасный день, да, Пятый?

— Знаешь, говорят, самая большая удача — умереть вовремя.

— Это предложение?

— Так, скорее легкая ложка меда в познания врагу.

— Так мы уже враги? — Протянув бутылку, Пятый оперлась подбородком о руку, с интересом разглядывая постаревшего Пятого. Миловидные черты лица поддались годам, проявляясь морщинками и кладками между бровями, он явно много хмурился.

— Сегодняшний день пройдет без мордобоя?

— Определенно, ведь день рождения нужно праздновать так, будто этот день последний в твоей жизни.

Ухмыльнувшись, мужчина отпил виски, протягивая девушке и, прикрыв глаза, замолчал, наслаждаясь теплыми лучами солнца.

— Кто ты вообще такая?

— Твой личный кошмар, хотела бы я сказать, но, — громко засмеявшись, Пятый чудом удержался на краю. — Что и требовалось ожидать.

— Детка, подрасти сначала, потом и поговорим.

— Мы одногодки, дурень.

— Для пятидесяти возьми ты выглядишь молодо.

— Стечение обстоятельств и дурная привычка совать свой нос куда не нужно. Значит, уже пятьдесят восемь.

Рассматривая бывшего напарника, которого помогла вспомнить прекрасная токовая терапия от Куратора, девушка слегка улыбнулась, замечая знакомые ямочки на щеках Пятого. Этот человек наслаждался и, в то же время страдал. Глаза выдавали Пятого постоянно, когда тот резко выпадал из реальности, фокусируясь на одной точке. Как и сейчас.

Серые глаза смотрели вверх на голубое небо, слегка морщинистая рука сжимала украденный еще в палате нож, а вторая, держась за край крыши, была накрыта чужой. Вскинув бровь, Пятый повернул голову вбок, смотря на свою руку.

— Что?

— Странный порыв нежности, не находишь?

— Могу себе позволить в собственный день рождения творить все, что удумаю, знаешь ли.

— Конечно, еще и дни рождения в один день. Сейчас вселенная должна схлопнуться перед двумя псами Комиссии, чье появление на свет не принесло ничего хорошего.

— Протестую, твой потерянный и пустой взгляд говорит об обратном.

— Тебе не понять.

— Возможно, а вдруг?

— Что может понять та, чей лживый рот выдает столько дерьма, что все убитые клиенты где-то в аду до сих пор отмываются от них.

— А еще спрашиваешь кто я такая, зная даже такое.

— О противнике знай больше, чем о родной семье.

— И держи его ближе, как лучшего друга.

Замолчав, Пятый отвернулась, рассматривая далекие здания по всему ЛА. Город оказался красивее, чем представлялся себе. Родной, неизведанный. Где-то там сейчас ее или мать Пятого, ничего не подозревая, занимается своими делами, а уже через считанные минуты окажется в положении, рожая такого упертого ребенка.

Оба Пятых косились на карманные часы, сверяясь со временем, когда синяя вспышка, появившаяся на окраине города, достала до них, отбрасывая на бетонную крышу. Держась руками за голову, девушка неистово кричала, прося голоса в голове замолчать. Кровь медленно стекала с носа Пятого, лежащего в идентичной позе девушки.

Не в силах подняться, Пятые не знали, что вспышки оказалось две. Они не видели, как мерцание вокруг двух домов разрушало все, что находилось вблизи них, унося в тот день жизни многих. Впервые Пятый ощутил беспомощность, протягивая руку в сторону другой версии себя, когда память, вернувшаяся на короткий миг, вновь исчезла, унося следом за собой эту парочку. Две реальности соединились в одну, объединяя два конца света в одну глобальную проблему, сокрытую еще давно, в далеком 1966. В году, когда Пятые, во время еще совместной работы поняли нечто такое, чего сторонились долгое время.

Пятый выпал перед своей семьей в юношеском возрасте, помня о себе лишь про службу в Комиссии. Вторая Пятый оказалась недалеко, к сожалению, помня все за двоих, встречаемая в этом времени Куратором, чья широкая улыбка не сулила ничего хорошего.

Комментарий к 3 Дня до Апокалипсиса или Соединение реальностей

ЛА - Лос-Анджелес

========== 2 Дня до Апокалипсиса или Потерянные воспоминания ==========

11 января 1966 года. Рио-де-Жанейро.

В королевской библиотеке стояло тишина, нарушаемая шуршанием тонких листов старинных книг. Пятый сидел за столом, вчитываясь в изучения ученых о прыжках во времени, изредка ухмыляясь их простоте мышления.

Подмечая для себя какие-то факты, мужчина записывал их в новый блокнот, почти полностью исписанный вычислениями, перечеркнутыми по несколько раз. Рио только-только просыпался в то время, как Пятый даже не ложился спать, пробывая в таком темпе уже третий день их прибывания в столь необычном городе.

Оставив напарницу в отеле, Пятый наслаждался тишиной и кофе, который никто не выдергивал из рук, допивая до дна. Не было назойливого голоса с разных сторон, пытающегося помочь, хотя, мужчина и признавался, что бывали моменты, когда напарница и была полезной своей болтовнёй.

Откинувшись на спинку стула, Пятый потянулся, широко зевая и, быстро встав, направился к очередному длинному стеллажу, полностью заполненному старинными книгами. Аромат старины, терпкий кофе, все вокруг создавало непревзойдённый антураж, не встречаемый где-то еще во время заданий. Они повидали множество библиотек, часть из них пострадала от нелегких заданий, но эта отличалась собой.

Старинное здание от и до пропитано простотой, имея столь вычурное название «Португальская королевская библиотека». От королевского здесь, разве что, обилие книг разных годов, Пятый смог найти книгу пятидесятых, чей уголок был сожжен во время случайного движения напарницы. Пламя быстро обхватило листы, кофе потратилось на то, чтоб потушить пламя, секунда, чтобы спрятать книгу и столько же для отступления в отель. Нотации о ценности многих книг и рукописей, очередная драка с глубокими порезами и синяками, тишина на весь оставшийся день.

Крики как-то резко раздались с улицы, привлекая мужское внимание. Выглянув из открытого окна, Пятый опешил. Огромная волна, надвигающаяся на город, уносила за собой множество домов и людей, не способных перебороть стихийную скорость. Первая волна настигла библиотеку через минуту, топя здание за секунду.

— Вот черт, — стоя далеко от первой волны, Пятый вымученно смотрел за происходящим, оглядывая доступные районы на наличие живых людей.

Множество трупов валялись прижатые к стенам зданий с размозжёнными от напора головами. Кровь стекала медленно, смешиваясь с каплями воды. Здания тряслись, оповещая о приближении второй, более мощной волны. Осознание тишины приходило по крупицам. Никто не бубнил, не жаловался на то единственное, чего боялся. Пятый вспомнил, что оставил напарницу в отеле. Там, куда первая волна ударила со всей своей стихийной мощью.

Ругаясь, Пятый вмиг оказался на обвалах отеля, вертясь по сторонам в поисках знакомого лица. Некоторые выжившие пытались выплыть, будучи прижатые обломками здания. Мужчина незамедлительно прыгнул под воду, набирая в легкие как можно больше воздуха.

Разруха мешала ориентироваться, хотя бы примерно представляя, где был их номер. Руки тянулись, прося о помощи. Отбиваясь, Пятый старался не смотреть в сторону этих людей, голова была занята далеко не тем.

Легкие синие вспышки привлекли внимание. Найдя небольшую щель с доступом к кислороду, Пятый вынырнул, глубоко вдыхая и, вновь погрузившись под воду, подплыл к огромному обломку крыши, держащему чужие ноги в тисках.

Паника вынуждала двигаться хаотично, воздуха катастрофически не хватало и лишь благодарность отцу за дни в камере помогали держаться на плаву. Заметив напарника, Пятый махала ему руками, стараясь проломить пространство и выбраться. Именно сейчас способность решила показать невидимый средний палец и отвернуться от обладателя, конечно же, смеясь от беспомощности.

Пятый, протянув к напарнице руку, почти обхватил ее пальцы, когда вторая волна обрушилась на большую местность ударной силой, унося мужчину далеко от Пятого, из которой ударом вытащили весь воздух.

Сильно ударившись спиной, мужчина на минуту отключился, теряя драгоценное время и воздух. Легкие уже неприятно жгли, перед глазами все плыло, но образ Пятого промелькнул где-то рядом. Девушку уносило далеко, ударяя обо все, что только попадалось на пути безвольного тела: железные балки, будто с удовольствием, встречались с головой; бетонные стены с наслаждением валялись по несколько в ряд. Кровь легким шлейфом текла за Пятым.

Собравшись, Пятый оттолкнулся от стены, сделал глубокий вдох и, оказавшись рядом с напарницей, чудом унес ее с собой далеко за городские пределы, падая на какой-то поляне, засаженной высокой травой.

Тяжелый и судорожный кашель никак не прекращался, а вода так и выходила из легких. Пятый лежала без сознания, грудная клетка не вздымалась, пальцы привычно не дрожали.

— Черт, — подсев, Пятый с трудом надавил на грудь, стараясь сделать непрямой массаж сердца.

Открыв чужой рот и делая искусственное дыхание, Пятый тихо ругался, искоса смотря на чужое лицо, обещая достать ту с того света и убить собственноручно. Распахнув глаза и закашлявшись, Пятый легла на бок, стараясь вытащить из себя всю воду, попавшую в легкие за небольшой промежуток времени.

Без сил упав, Пятый прикрыл лицо рукой, с облегчением выдыхая и умолкая, лишь слушая тяжелый кашель и хриплый голос.

— Ты решил преследовать меня и на том свете? Эй, Пятый, не молчи.

— Закройся, прошу, лучше закройся.

— Чего?

Подползая к мужчине, Пятый протянула руку, но в тот же момент была утянута к себе одним мощным рывком. Нос уткнулся во влажную рубашку, сильные руки крепко прижимали тело к себе, задевая рукой разбитую часть головы.

— Больно же.

— Заслуженно, я считаю.

— Не мог разбудить и с собой взять? Что за манера стала вечно оставлять меня одну и отдавать задание в эти руки? Они ж корявые, тебе ли не знать.

— Я ведь попросил: закройся, — уткнувшись губами в чужой лоб, Пятый с облегчением выдохнул, замолкая также, как и напарница.

Они долго лежали вот так, просто согревая продрогшие тела друг друга, пока в головах творился хаос, смешанный с чем-то неясным. На улице темнело, ветер неприятно поддувал на мокрую одежду, синий свет унес за собой Пятых, оставляя тех в небольшой комнате Лаваля, полюбившегося им с задание сороковых годов.

Крепко обнимая, Пятый вжал тело напарницы в стену, вынуждая ту удариться затылком и прошипеть, оставляя после себя кровавые разводы. Его руки крепко сжали шею, почти душа и вынуждая придвигаться ближе, вжимаясь в горячее тело. В руках Пятого появилась бабочка, девушка ловко разрезала ей влажную рубашку, специально задевая тело, оставляя на том небольшой порез.

Пятый усмехнулся, сминая податливые губы, когда свободная рука, изучающе блуждала под пижамной рубашкой, не наткнулась на сильно выпирающий шрам. Вскинув бровь, Пятый откинул в сторону мокрый верх, губами прислоняясь к шее, вырывая тихий стон. Женская кожа оказалась холодной, как и ее способность, Пятый тушила огненный запал напарника, превращая тот в нечто мягкое, более обузданное.

Более громкий звук сорвался с губ, когда тела встретились, опаляя друг друга своей энергией. Крепко обнимая шею Пятого, девушка с трудом двигалась в его такт, все еще не вернув добротную часть сил после произошедшего. Его сильные руки сжимали бедра и плечи, оставляя синяки после себя, нож впивался в ребра, проводя по ним острием, вызывая тихую усмешку у Пятого. Лицо мужчины впервые выражало такую бурю эмоций.

Наслаждение и беспокойство смешались воедино, когда в женских руках вместо бабочки появился ствол, дуло которого уперлось в мужской подбородок.

— Стерва, — широко улыбаясь, Пятый подхватил напарницу под бедра и, дойдя с ней до кровати лег, позволяя на долю секунды ухватить у него первенство. С пистолем шутки плохи, не так ли?

Откинув оружие и наклонившись, Пятый со всей недосказанной нежностью, теплящейся долгое время где-то внутри, приникла к мужским губам, языком проводя по шершавым краям. Руки бережно поглаживали тело, крепко сжимаясь на боках, когда Пятый слегка прогнулась, вырывая утробный стон в свои губы.

Руки крепко обвили поддавшееся вперед тело, возвращая себе инициативу, Пятый, перевернувшись вместе с напарницей, вновь навис над ней, специально медленно двигая бедрами. Дуло чужого пистолета уткнулось в ребра, туда, где еще красовался недавний огнестрел, бережно устраненный Пятым за короткий срок. Девушка лишь усмехнулась, поднимая руки вверх в знак капитуляции.

Больше не было слов, не было угроз оружием и борьбы за первенство. Тела двигались в унисон, отвечая на любой позыв друг друга. Руки касались больных мест, продавливая под себя, когда хотелось большего, стоном благодаря за понимание. Пятый был груб и нежен, открывая в себе сокрытое глубоко и далеко от всех, мужчина выплескивал наружу всю ту боль, на что только мог быть способен.

Крепко обняв напарницу, Пятый уткнулся ей в лоб, специально меняя свой темп, вынуждая кидать недовольные взгляды, с удовольствием ловя любое проклятие именно сейчас.

Обвивая, довольно-таки, неплохое за годы службы тело, Пятый сильнее вжалась в мужчину, когда тела содрогнулись, вызывая лишь громкие стоны и усталость, напавшую на них в момент.

Тяжело упав на кровать рядом с напарницей, Пятый притянул к себе Пять, дыша ей в висок. Перепачканная кровью постель оставляла следы на телах, но именно сейчас было плевать на все, когда, впервые поддавшись порыву они выплеснули все эмоции и недосказанность между собой.

— Я так испугалась, когда волна просто, — показав рукой отель и волну, накрывшую его, Пятый улыбнулась. — Пуф и все.

— Пуф, ты лучший киллер Комиссии, а боишься какой-то воды, как ребенок.

— Справедливо опасаюсь, попрошу. Стоп, лучший киллер? Кто-то решилразделить первое место со мной? Это вот так ты решил отблагодарить за разрядку?

Укусив напарницу за ухо, Пятый нахмурился, нависая над ней.

— Ты даже после секса разговорчивая, слишком долгий пубертат, не находишь?

— Да иди ты, — отмахнувшись, Пятый прикрыла глаза, утыкаясь носом в чужую грудь. — Не томи, ты хочешь что-то спросить или сказать, но какого-то черта молчишь, прожигая взглядом.

— Твои шрамы.

Простонав, Пятый, дотянувшись до подушки, накрыла ей свою голову.

— Девять лет я тебе говорила нет, девять лет ты пытался зачем-то расспросить о них. А сам про свои молчишь.

— Когда это ты успела?

— Знаешь, — слегка выглянув из-под подушки, Пятый улыбнулась, — сверху открывается прекрасный вид.

Глубокой ночью Пятые сидели на полу, потягивая каждый бутылку виски и впервые разговаривали слишком открыто. Голова Пятого покоилась на коленях напарницы, ее свободная рука перебирала темные волосы. Мужской палец указал на продолговатый шрам в районе ребер.

— Отец и его прекрасная трость. Второй проступок и трое суток в барокамере.

— Тебя закрывали в барокамере?

— Да, дорогой Пятый, меня закрывали в барокамере.

— Это, — подняв левую руку с тату, Пятый указал на небольшой «V» образный шрам возле ручки зонтика. — Первое задание в Комиссии. Напоролся на балку, когда, потратив все силы открыл разлом не там, где надо.

— Все глубокие шрамы, — девушка указывала на руки с ногами, живот, ребра, лопатки, шея, все было усыпано длинными, но ровными шрамами, — оставил отец, он любил воспитывать именно меня. Хотя, даже такой сорванец может довести до ручки. Портрет все же сняли после третьего серьезного проступка.

— Он всегда был тем еще сукиным сыном, но чтобы настолько, — нахмурившись, Пятый, поймав руку напарницы приложил ее к своим губам, чужими пальцами стараясь нащупать шрам на складке.

— О, не уж то бабочка?

— Догадливая, похвально. Первая встреча, твой чертов нож.

— В свою защиту хочу сказать, что ты первый начал. Да ты всегда первым начинаешь, Пятый, — подняв свою руку с мужской, Пятый положила ее к себе на щеку. Пальцы Пятого касались длинного шрама возле глаза, начинающегося от виска, заканчивающегося возле подбородка.

— Он тебе идет, — ухмыльнувшись, Пятый провел по шраму подушечками пальцев. — Не чего было отвлекаться на задании.

— Не чего было отвлекаться на задании, — повторяя за Пятым, девушка фыркнула. — Это твое вредное и эгоистичное создание испарилось на глазах, когда рвануло то окно.

— Девять лет спустя ты решила поныть об этом.

— На десятый год я просто убью тебя и буду ныть о том, что надо было раньше так сделать, а не терпеть тебя.

— Комплимент за комплиментом, сегодня у меня праздник?

— День великого спасения напарника.

— Тогда это не праздник, а очередное наказание свыше.

— Да-да, ерничай сколько угодно.

Замолчав, Пятый, отставил пустую бутылку, медленно утягивая напарницу к себе за шею. Теплые губы столкнулись с холодными, отдающими терпкостью напитка. Пятый целовал медленно, смакуя чужие губы и покусывая их, слегка оттягивая на себя. Тяжело выдохнув в поцелуй, Пятый с трудом открыл глаза, смотря в зеленые омуты. Легкая, совершенно непринужденная улыбка, появившаяся на мужском лице, заставила удивиться, следующие сказанные слова умереть и возродиться заново.

— Я так испугался, идиотка.

***

Клаус сидел с Диего, потягивая коньяк и не обращая внимания на Лютера, мельтешащего перед глазами. Две сестры сидели неподалеку, смотря куда-то в пол, размеренно болтая виски в стакане.

Второй косо смотрел на Пятого, безмятежно сидящего далеко от всех возле высокого окна. В его голове была легкая пустота, но кажется, что плотная туманная пелена над прошлым развеивалась, принося все новые и новые порции воспоминаний. Пятый вспомнил задание в Лавале, ученого и вечер в Париже. Из раздумий выбил нож, пролетевший мимо глаз в соседнюю стену.

— Диего, ты стал промахиваться все чаще.

— Мы будет просто сидеть и? Что?

— Просто ждать, больше ничего не остается.

— Лютер, хватит, — жалобно провопив, Клаус прикрыл лицо руками, — я сейчас блевану от твоего мельтешения.

— Мы что-то упускаем.

— Похоже на твои прошлые речи, связанные с луной, а что по итогу? — Голос Эллисон, на удивление многих, был холоден и даже груб. Она залпом осушила бокал, ставя тот на стол.

— Можем просто поговорить с ней и все.

— Нет, Диего, не можем.

— Нет, Пятый, это ты не можешь являться сюда и заявлять об апокалипсисе. Не можешь сажать кого-то другого в камеру, чтобы самолично гулять.

— Что-то еще? — Вскинув бровь, Пятый потянулся, вставая на ноги и, спрятав руки в карманы направился в сторону выхода из дома.

— Снова убегаешь, Пять?

— Снова собираюсь в одиночку думать за всех вас.

Тарелка с двумя сэндвичами тихо приземлилась на пол перед Пятым, привлекая ее внимание. Подняв взгляд, девушка улыбнулась, кивком показывая на место напротив дверцы камеры. Второй и Четвертый слегка улыбнулись, было видно, как тяжело им дается весь этот бред.

— Вы меня хороните или что? Что за кислые мины?

— Пятый ушел.

— Если ты, Диего, хотел меня удивить, скорее, я разочарую тебя.

— Он часто уходил? — Спустившись сюда с очередной початой бутылкой, Клаус оперся подбородком о руки. — Да открой ты уже эту дверь, Диего, мы не Пятый, конец света не вызовем.

— Да брось, Клаус, не нужно, — не успев договорить, дверь в камеру открылась, впуская свежий воздух. Тяжело вздохнув и выйдя, Пятый села рядом с двумя братьями, тяжело смотря на них. — Ладно, нужно, там чертовски неуютно.

— Видишь? А я говорил.

— Да, Клаус, мы уже поняли, — переведя взгляд на Пятого, поедающую сэндвич, Диего тяжело выдохнул. — Поговори с нами, ты и так многое умалчиваешь.

— Что ты хочешь услышать? Как предотвратить конец света? Я не знаю. Что происходит с Пятым? Он всегда был таким, вам ли не знать.

— Откуда столько шрамов, сестренка?

— Любопытство — страшный порок, Клаус, — улыбнувшись в ответ, Четвертый поднял бутылку вверх. — С чего бы начать?

Удобней сев, Пятый начала свой рассказ, стараясь не вспоминать первую встречу, слишком она была неправильной, кровавой и страшной. Пятый делилась всем, замечая, как подтягивается все оставшееся семейство кроме Пятого, так вовремя пропавшего из виду.

— Пятый никогда не хотел убивать, он не любил это дело. Каждая капля крови на его руках ради семьи, чтобы вернуться и спасти тех, кого потерял в столь юном возрасте. Куратор сделала из него превосходную машину убийств. Затем в Комиссии объявилась я. Первое время Куратор делала все, чтобы не дать нам вступить в малейший контакт, вы и сами видели, как мы грыземся. Но тогда масштабы ужасали даже ее.

— Похоже на любовные игрища, — подметив, Клаус протянул бутылку Ване, склоняясь головой на колени к Диего.

— Ты не один так думал, хоть этого и не было, мы с Пятым боролись за первенство очень долго. Пока в голову этой стерве не пришла идея о создании дуэта двух лучших киллеров. Нет, хватило же мозгов поставить в команду людей, мечтающих перегрызть друг другу глотки с первых секунд знакомства.

— Тогда как вы сработались? Наш Пятый, он.

— Эгоцентричная мразь, думающая только о себе? Тут ты прав, Лютер. С этой его черты начался наш дуэт. Подставляли, мешали выполнению заданий, устраивали саботаж, убирали магазин из пистолетов. В общем делали все, чтобы нагадить.

— Повторюсь: похоже на любовные игрища.

— Клаус, ты можешь молча притворяться трупом? — Стукнув брата кулаком, Диего тяжело вздохнул. — Но на чем-то ведь вы сошлись.

— Да, на одном задании пришлось впервые спасти его прекрасный тощий зад, он, зауважал что ли или как это называется у Пятого. Но с тех пор все на работе проходило гладко. Тонны работы, разные времена, новые люди. Рано или поздно даже такой, как Пятый бы рос во всех аспектах. Характер оставался при нем, это увы, но что-то изменилось. И именно это привлекло внимание Куратора к нашей паре.

— Вы что, влюбились?

— Эллисон? О чем ты? — Тихо смеясь, Пятый слегка почесывала шею, смотря на чужих братьев и сестер. — В его сердце был шикарный манекен, спасший его от одиночества. Да и не знали мы, что это. Для убийств нужно отключать такие эмоции, жертвуя ими во благо.

— Какое благо? Пролитая кровь?

— Спасение семьи, господи, Лютер, пойми уже, — вскипев, Пятый прикрыла ладонью глаза. — Любой из вас на его месте поступил бы так же. Пудря начальству мозги, Пятый пытался найти любую лазейку, чтобы сбежать к вам, понимаешь?

— Он мог просто не убивать.

— Или он или его. Я, сколько бы не угрожала Пятому — не смогла б убить. В отличи от многих псов Комиссии, этот человек оставался верен своей цели и мечте, не сходя с нее. Да черт возьми, — стукнув кулаком по железу, Пятый тихо простонала. — Воспоминания человека невозможно стереть, лишь блокировать. Скоро он узнает, кто был таким милым, что оставил кучу шрамов на его теле и тогда готовьтесь, конец света точно настанет.

— Думаешь, это причина?

— Я не знаю, Диего, не знаю. Тебе было бы приятно узнать, что твой личный палач в паре метров?

— Зачем ты пытала его?

— Ваня, — тепло улыбнувшись, Пятый коротко взглянула на девушку. — Прости, мне все еще не привычно видеть вместо брата милую сестру.

— Агата, зачем?

Дернувшись от произнесенного имени, Пятый перевела взгляд на Диего, чьи руки сжимали ножи.

— По приказу Куратора номер три тысячи сто сорок пятом о нарушении протокола одним из сотрудников.

— Ничего не понял.

— Он не устранил цель или тогда мне так внушили, что он не устранил цель. Помню лишь то, что тогда занималась после длительной реабилитации, когда Пятый напал. Куратор, будто ждала его и, оказавшись позади оглушила, запирая в любимой камере с игрушками.

— Поддерживаю высказывание Лютера, ничего не понял, но интересно. Ты была палачом, сестренка?

— Клаус, когда Диего увидит, как сильно слюна капает на его штаны — тебе не жить.

Подмигнув, Пятый широко улыбнулась, когда тяжелая рука Второго скинула с себя голову Четвертого, ударившегося о землю в момент. Семья тихо прыснула, слегка расслабляясь от представленной картины.

— Тогда я не помнила Пятого, забыла о том, что мы через многое прошли, зато он все знал, пока железные тиски сжимались вокруг его шеи. Помню, как яркая кровь медленно стекала по шее, пачкая одежду и пол, впитавший в себя куда большее. Куратор с наслаждением любовалась изменениям на лице Пятого, пока тот стойко терпел все, что приходило мне в голову.

— Теперь я тебя боюсь, сестренка.

— Сама себя боюсь, Клаус, до сих пор. Куратор, с помощью какого-то там яда, опыты которого ставились на мне — подавила большую часть эмоций и воспоминаний Пятого.

— И? Вы встречались после этого?

Повернувшись к Лютеру и кивнув, Пятый ощутила теплое прикосновение на макушке. Эллисон, присев рядом, легка обняла Пятого, прижимая к себе.

— Первое октября… Тысяча девятьсот восемьдесят девятый год. День, когда произошло что-то, вернувшее нас в это время. Родной город для нас с Пятым, алкоголь и недосказанность, тогда я уже вспомнила, кто сидит передо мной. А Пятый не помнил, много лет как не помнил. Так, знал лишь то, что говорили псы в Комиссии.

— Детка, ты ведь ощущала что-то к этому мелкому засранцу?

— Эллисон-Эллисон, — уткнувшись в чужое плечо, Пятый расслабилась, пожимая плечами, но широко улыбаясь. — Я не знаю, правда не знаю, больше двадцати лет нашего знакомства то стирались, то бурей возвращались в эту голову. Тонна эмоций, обид, злости, сожаления и сопереживания. Сейчас и не важно, что вообще когда-либо было, потому что Пятый не должен помнить, просто право не имеет вспоминать все то дерьмо, что вылилось на него.

— Почему?

— Потому что из-за меня он остался на службе у Куратора на долгих десять лет.

В то же время недалеко от Академии Амбрелла.

Пятый молча стоял возле места нападения, пряча в руках карманы и дожидаясь чего-то. Теплый ветер приятно остужал горящие щеки, пока время не остановилось, а красная туфля не привлекла к себе внимание.

— Я скучала по тебе, Пять.

— Это не очень взаимно, если учесть все наши встречи. Ну, выкладывай. Ты не могла просто так прислать этих бесполезных собак за нами.

— Пытаешься выпрыгнуть из своих шортиков раньше времени?

Нахмурившись, Пятый вытащил пистолет, направляя его на Куратора. Женщина улыбнулась, ставя портфель и поднимая руки вверх.

— Я предлагаю тебе вернуться в Комиссию.

— Я не хочу убивать, никогда не хотел.

— Поэтому предлагаю тебе куда лучший вариант работы: полный социальный пакет, медицинская страховка и пенсия, всего лишь за работу в менеджменте.

— А моя семья?

— А что с ней?

— Апокалипсис, если ты забыла.

— Ох, брось, ты правда думаешь, что в силах остановить то, что должно произойти? Пятый, ты начинаешь разочаровывать.

— Тогда спаси их, я соглашусь, если ты спасешь мою семью от конца света.

— Всех?

— Да, всех.

Склонив голову вбок, Куратор вытащила трубку с сигаретой, поджигая ту.

— А напарница?

— Да плевал я на нее, мы договорились?

— Ладно, постараюсь сделать все, что в моих силах, — протянув руку, женщина широко улыбнулась. — Добро пожаловать назад, Пятый.

Идя вровень с Куратором, Пятый, в любимой манере, прятал руки в карманах, рассматривая забытые фасады зданий, занимающих собой огромную местность. Его вели в главное, отвечающее не только за распределение заданий, но и отправку приказов киллерам, которым, когда-то был он сам.

Куратор щебетала что-то юноше, совершенно не замечая изучающий взгляд по всему, что попадалось на глаза: отдел с портфелями, небольшие офисы менеджеров и, самое главное — временной коммутатор, позволяющий видеть прошлое и недалекое будущее. Главное найти нужные сведения, успев при этом раздобыть документы, способные восполнить пробелы в памяти.

— Пятый.

— М-да?

— Вот здесь теперь твое место, — отодвинув стул, женщина кивком указала на него.

— Кто занимался тем делом?

— Делом? Ах, ты про конец света? Дот, — указав на даму, сидящую позади Пятого, Куратор кивнула. — Дот занимается делом апокалипсиса, как твоим, так и чужим.

— Мне очень приятно познакомиться, наслышана и восхищена, как вы ловко обставляли наших агентов, пока.

Ее прервал кашель и кивок. Повисла гробовая тишина, пока Пятый, изучая переданную папку, кидал косые взгляды на часы, Куратора или дело о конце света. Лежит так рядом, просто руку протяни. Пришлось ждать достаточно долго прежде, чем все офисные клерки разойдутся на обед.

Захватив в собой папку, Пятый, спрятав ее под кофту, ушел в уборную, стараясь вести себя как можно непринуждённее. Закрыв кабинку и открыв папку, Пятый выругался, видя в ней листок со смайликом. Стерва-то понимала, что просто так Пятый не успокоится.

Ухмыльнувшись, Пятый медленно вышел, осматриваясь по сторонам и, замечая Куратора вместе с Дот, разорвал пространство, стараясь оказаться ближе к женщинам, изучающим что-то.

— Мелкий засранец, — хлопнув папкой, Куратор передала ее менеджеру, закуривая трубку, думая о чем-то своем.

— Он почти изменил ход истории, не пора ли вам вмешаться уже?

— Пока рано, у нас есть один день в запасе и, если в отчете будут ремарки — срочно ко мне, это ясно?

Женщина кивала, Пятый победно улыбнулся, оказываясь неподалеку от отдела менеджмента, кладя пустышку на место и, сев на стул, принялся печатать распоряжение для «работы». Нужно ближе подобраться к коммутатору и выяснить, сколько человек работает и охраняет, как часто меняются дежурные.

Прикрыв глаза, Пятый выдохнул, когда последняя буква пропечаталась на печатной машинке. Достав капсулу и спрятав в ней листок, Пятый медленно направился в сторону коммутаторной, проходя нужный отдел связи. Юноша осматривался по сторонам, покачивая капсулой в левой руке.

— Ты пропустил нужную дверь, Пять.

Повернувшись, Пятый слегка нахмурился, но, взяв в себя руки пожал плечами.

— Решил осмотреться, на будущее.

— Пожалуй, ты прав. Как обстоят дела с заданием?

— Все очень просто. Необходимо устранить мясника, чтобы бизнес попал в руки к его сыну, который пренебрегает гигиеной вот уже пару-тройку лет.

— Наша цель, купив на ужин мясо, получит пищевое отравление.

— Следовательно не будет присутствовать на запуске дирижабля. Неопытные пилоты будут держать курс на север, как раз там пройдет антициклон.

— Который вызовет разряд молнии, — в голосе Куратора слышалось довольное шипение, более походящее на стоны. Пятый брезгливо повел плечом.

— Молния попадет в дирижабль и, — подняв руку, сжатую в кулак, Пятый дунул на нее и раскрыл, опуская вниз.

— А ты прекрасно справляешься с новой работой, Пять. Мне надо отойти, а когда я вернусь, присоединишься к обеду?

— С радостью, — широко улыбнувшись и передав капсулу Куратору, Пятый развернулся на пятках, оставляя женщину наедине со своими грязными мыслями.

Кабинет Куратора был большой и широкий, совершенно ничего не изменилось с последнего его посещения, правда, больше, чем это — он не помнил. Осматриваясь и замечая высокий стеллаж с дверцами, Пятый подошел к ней, открывая дверцу по середине и, хватая первую папку принялся читать, стараясь найти любое упоминание о нем и напарнице.

Простые сухие отчеты о проделанных заданиях, написанных от руки, видимо, второй Пятого. Некоторые замечания и подозрения о легкости. Ничего не обычного, даже манера речи довольно скудна, если учесть, как подвешен язык напарницы.

Приподнявшись выше, Пятый заметил тонкую синюю папку и, дотянувшись, обронил ее. Множество снимков полетели на пол, привлекая к себе внимание. Эйфелева башня, два Пятых пьют кофе и слишком непринужденно общаются; взрыв в Лондоне, обгоревшее тело девушки валялось посреди трупов; наводнение в Рио. Взяв последнее фото, где напарники явно и не подозревали о чем-то, когда наслаждались друг другом, Пятый тихо выругался, пряча фото обратно.

— Какого черта? Это все, что у тебя есть? Не разочаровывай меня, ну же, где хранятся все грязные секре, — не успев договорить, Пятый, вдавив небольшой участок стены усмехнулся, когда, показавшаяся дверца отъехала в сторону.

Достав массивные папки, Пятый, уложив их на стол Куратора, сел в ее кресло, принимаясь изучать содержимое. Впервые он пожалел, что рядом нет бутылки виски, мало записей, фото прилагались чуть ли не к каждому действию.

Первый год в попытках сломать психику Пятого.

Электрический стул через день не приносил никаких результатов, как и коленодробилка. Испытуемый изредка издавал какие-либо звуки, чаще всего прокусывая губы в кровь. Язык страдал не меньше.

Первые успехи появились, когда Куратор, войдя в темную палату заявила о возможной смерти Объекта номер один. Бурные реакции Объекта номер два вызывали разрывы петлей в огромных масштабах, меняя ход истории. Уборка последствий заняла больше месяца. Объект номер два впервые заговорил.

Полгода спустя.

Объект номер два, чей организм был полностью напичкан ядами сдался. Сухожилия всего тело пришлось восстанавливать длительный промежуток времени. Отдельные участки мозга оказались повреждены, воспоминания об Объекте номер один пропали на неопределенный срок. Имеется возможность перенастройки объекта против бывшего напарника.

Рекомендации.

Неконтролируемая сила Объекта номер два может реагировать на разрывы Объекта один, соединяясь воедино и создавая огромную петлю во времени. Ее мощь способна перенести пол мира в неизвестное время. Держать объекты друг от друга как можно дальше, внушая обоим желание убить соперника. Необходимо добыть Объект номер один для возможности изучения синтеза способностей.

Из изучений пойманного Объекта номер один.

Способности куда выше, чем у Объекта два, их контроль и возможности — не имеют границ. К сожалению, сломать Объект не представляется шанса, остается только внушить враждебность по отношению к напарнику.

Заставляя Объекта два пытать первого, Куратор пыталась показать, насколько верной мог стать сломленный пес Комиссии, подчиняющийся только ее приказам. Пытки первого Объекта, по подсчетам ученых, курирующих происходящее, проходили более десяти дней. Его первые крики раздались на третьи сутки, когда истерзанное тело просило передышки, но, злость, выращенная во втором Объекте, не позволяла ей притормозить.

Выводы.

После укола ядом память Объекта один должна заблокировать любые воспоминания о своем палаче до нужного момента. Всю совместную работу также пришлось спрятать глубоко в подсознание.

Синтез способностей — удовлетворительный. При скрещивании двух Объектов может появиться уникальное создание, способное подчинить себе время и пространство без каких-то последствий.

Гриф с пометкой «Важно».

При проявлении полных воспоминаний у Объектов возможен коллапс, приводящий к концу света. Единственный выход — устранение одного из подопытных другим. Убить кому-либо другому двух Пятых — не под силу.

— Теперь ты знаешь все, крошка Пять, — голос Куратора эхом дошел до Пятого, смотрящего на текст вновь. В памяти потихоньку всплывали сокрытые воспоминания, вынуждая злиться. Рука сильно ударила по столу, Куратор тихо рассмеялась.

— И? Накой черт тебе эти игрушки?

— Ты — помог убить совет, твоя милая копия — укрепить кресло директора за мной.

— Так кто игрался мной?

— А ты точно уверен, что хочешь узнать это?

Ехидная ухмылка, обессиленный взгляд упал на фотографии, где, незнакомая улыбка на его лице неприятно обжигала. Это он так непринужденно улыбается? Серьезно?

— Думаю, мы оба понимаем, что одна из вас ходячая бомба, а второй ее спусковой крючок. Но что ты выберешь, Пять? — Поднявшись с чужого места, Пятый поднял тяжелый серый взгляд на Куратора, в очередной раз забавляя ее. — Ответ так очевиден, позволь мне посмотреть на это побоище, Пять.

— Ты, — указав на Куратора, Пятый обошел стол, пряча руки в карманы. — Гарантируешь моей семье спасение в любом случае.

— А взамен? Удиви меня, что ты дашь мне взамен?

— Тебе мало головы той девчонки?

— У, как будоражит кровь.

Куратор подошла к Пятому, протягивая руку.

— Тогда покажи, крошка Пять, кто из вас двоих лучший охотник за головами.

========== 1 День до Апокалипсиса или Нет? ==========

13 декабря 1960 года. Лаос, начало гражданской войны.

Пятый сидел напротив водопада вытянув ноги. Его рука крепко сжимала пистолет, на лицо попадали прохладные капли, остужая весь внутренний и наружный пыл. Сегодня было первое задание с напарником, поправка, с тем, в кого Пятый мечтал засадить пулю с первого лишь взгляда.

Кусты позади зашуршали, выводя юношу из приятного транса и легкого спокойствия, водопад всегда успокаивал. Появившаяся девушка, облаченная в темный костюм, с нескрываемым любопытством разглядывала нового напарника, кидая косой взгляд на пистолет в чужой руке.

— Давай проясним на месте, — не дав и слова сказать, Пятый отвернулся, вновь уделяя свое внимание стекающей воде. — Ты — молча слушаешь и действуешь, когда попросят. А я, в свою очередь, не дырявлю твою голову.

— Еще что-то мальчик хочешь?

— Мальчик хочет кофе, черный и поживее.

Вскинув бровь, девушка разглядывала чужой затылок, тонкие руки и пальцы, в которых что пистолет, что просто рукоять смотрелись огромными. Аура, исходящее от этого недомерка привлекала своим жаром, было заметно, что образ создавался долго, по крупицам собирая каждый ответ, каждое едкое замечание и ухмылку.

Скрестив руки на груди, девушка отвернулась, поднимая взгляд на небо и, заметив авиацию, тяжело выдохнула. Война дышала в затылок, руку протяни и стяни ее невидимую мантию смерти.

— Кто цель?

— Полковник Кетсан, — пододвинув в бок лежащую перед собой папку, Пятый вдохнул свежий воздух, совершенно не обращая внимания на посторонние шумы. — Через два года этот принесет кучу проблем своей смертью.

— Это причина убить его сейчас? С каких пор задания Комиссии столь абсурдны?

— Какая же громкая напарница мне досталась, — тяжелый вздох, Пятый поднялся на ноги, пряча пистолет, а затем и руки в карманы. Тяжелый серый взгляд изучающе пробегался по лицу, фигуре, подмечая какие-то нюансы у себя в голове.

Держа в руках поднятую папку, девушка листала фотографии, вчитывалась в текст, пытаясь понять смысл столь пустой и ранней смерти. Слишком странное начало сотрудничества — убийство того, кто и так умрет.

— Пятый, — протянув руку, девушка получила лишь ухмылку.

— Как интересно, Пятый, — пожав чужую руку, Пятый дернул девушку на себя, резко ударяя ту в челюсть и, уронив на землю, прижал ногой за шею.

Тяжело кашляя, Пятый лишь вскинула бровь, стараясь откинуть от себя мальца, позволяющего себе через чур многое. Синяя вспышка унесла Пятого за спину юноши, позволяя ударить того ногой по спине.

Отлетев вперед, но успев сгруппироваться, Пятый с легким удивлением смотрел на напарницу. Становилось интересно, откуда в Комиссии есть тот, кто может использовать или копировать чужие способности, при этом имея такое же имя.

— Кто ты такая?

— Твоя смерть — пафосно звучит?

— Не особо, если учесть, — встав в боевую стойку, Пятый сжал руки в кулаки, широко улыбаясь, — что я хотел сказать тоже самое.

За их спинами разносились взрывы, сопровождаясь вспышками, позволяющими Пятым атаковать соперника с любой позиционной точки. В их руках появлялись пистолеты, чей магазин становился пустым через пару секунд, оставляя на напарнике лишь редкие царапины.

Пятый забавлялся, с каждым разом становясь все ближе и ближе к напарнице, пока еще изучающе далеко находилась. Ее атаки были просты, даже скудны для того, кого «воспитала» Комиссия, легко читаемые движения руки с легкостью отбивались рукоятью пистолета. Появившийся нож в чужой руке застал врасплох на пару секунд.

Нож-бабочка в правой руке оставил легкий порез над губой Пятого, хотя, если приглядеться, можно понять, что останется шрам. Юноша не заставил себя долго ждать.

Ринувшись вперед и проломив пространство, Пятый, оказавшись под чужими ногами пнул их, вынуждая напарника упасть на землю. Сев сверху, Пятый крепко сжал одной рукой девушки, поднимая те над головой. В свободной руке уже красовался новый заряженный пистолет, дуло которого встретилось с подбородком.

— Комиссия с каждым разом выпускает все слабых и слабых собак, какой из тебя напарник, если о себе-то не можешь позаботиться.

— Твоя левая рука медленнее правой, ты знал? — Склонив голову вбок Пятый рассматривала юношу, с губы которого медленно капала кровь.

— Как интересно, продолжай.

— На четыре часа, ты любитель отклоняться на четыре часа, скорость твоих выстрелов вблизи высока, даже при условии минимальной отдачи.

— Что ж, — отпустив чужие руки, Пятый, все еще сидящий на напарнике ухмыльнулся, — а ты не такая бесполезная.

— В твоих глаза вселенская скорбь, прямо-таки как в романах.

Нахмурившись, Пятый впервые заглянул в зеленые глаза, видя в них отражение собственных. Сев рядом, юноша, выдохнув, перевел взгляд на серое небо, пару минут назад бывшее голубым и чистым.

— Почему в первый же день по возвращению мне попался именно ты, а теперь еще и обязательным порядком совместная работа.

— Не тебе жаловаться, дурочка, — зевнув, Пятый поднялся, пряча руки в карманы. — Цель сама себя не устранит, а пока ты тут ноешь и много говоришь — я пойду и прикончу его. Можешь спокойно греть свою задницу. Все равно я ошибся, когда сказал, что от тебя будет польза. Никакой.

Пятый исчез, оставляя за собой кофейный шлейф. Этот сукин сын даже уходит, поставив невидимую точку этим вот ароматом терпкости. Простонав, Пятый, крепко сжав короткие темные волосы пошла следом, проклиная Куратора и ее глупое задание.

— Тоже мне, защищать этого идиота, поумнее ничего не могла придумать? От кого его защищать? А? Может, это людей надо от него…

Девушка не успела договорить, добираясь до небольшого лагеря, откуда, в ее сторону, летел Пятый. Отодвинувшись в сторону, девушка с улыбкой смотрела, как сильно юноша ударился о дерево, выбившее из его легких воздух.

— Все еще не нужна помощь?

— В жопу себе засунь свое благородство, — махнув головой, Пятый только шире улыбнулся, удобнее хватая какой-то штык нож, по видимому, благополучно стащенный у одного из солдат.

Сев на землю по-турецки, Пятый оперлась подбородком о руку, ей хотелось глянуть, насколько слухи, ходящие по всей Комиссии об этом засранце правдивы. Уж лучше б это все было вранье.

С легкостью отбиваясь от двух солдат, Пятый, оказываясь за их спинами, хватался за чужую руку с оружием, выстреливая в соперника и тут же скрываясь. Его тонкие руки били сильно, нокаутируя оставшегося солдата. С одежды и рук капала кровь, широкая улыбка пугала бы любого, но ямочки, образующиеся из-за нее лишь, привлекали к себе внимание.

Образ милого мальчика в скупе со смазливым личиком делали свое дело, Пятый видела, уже с нескрываемым любопытством следуя за напарником, как тот, войдя в палатку улыбнулся. Опешившие солдаты не понимали, что может делать ребенок в этой местности. Ребенок — ничего, это исчадье ада — все, что только захочет.

Капли крови попадали на лицо Пятого, вынуждая ее пачкать темный пиджак, оттирая неприятные капли с губ или носа. Солдаты отбивались, стреляя или ударяя в то место, где только-только стоял Пятый, издевательски махая им рукой. С любопытством войдя в палатку, Пятый не заметила, как в ее сторону направили автомат и, раздавшийся выстрел достиг своей цели. Правда не первоначальной.

Бабочка, перерезавшая чужую глотку, окропилась кровью, пули попали в того, кто шел с другой стороны. Кивнув напарнику, Пятый кинула в его сторону бабочку, уклоняясь от удара в голову, почти садясь на шпагат в неудобных брюках.

Ловко поймав нож, Пятый вовремя отбил удар в живот, меняя его траекторию левой рукой, отчего тело пошатнулось вбок, позволяя солдату позади ударить Пятого по голове.

— Левая медленнее, — констатируя факт, лежа на перепачканной земле, Пятый, опираясь на руки, подпрыгнул, поднимаясь на ноги. — И вообще, тебя, длинный язык, попросили ждать снаружи. Здесь общаются взрослые дяди.

— Умеешь же ты говорить спасибо за спасение.

— Умеешь же ты ловить удары лицом.

Ухмыльнувшись, Пятый с интересом наблюдал, как заговорившаяся напарница пропустила удар в лицо, оказываясь почти у ног Пятого.

— Я не против, чтоб ты извинилась таким способом, но тут люди.

— Завязывай, — улыбнувшись, девушка погрузила новый нож в ногу напарника, вынуждая того шипя отскочить куда-то в сторону, падая из-за трупа, попавшегося под ногами.

— Ненормальная?

Показав средний палец, Пятый, оказавшись позади напарника, добила последнего солдата, проливая кровь того на лицо Пятого. Широко улыбнувшись и, махнув рукой, Пятый вышла из шатра, спиной ощущая испепеляющий взгляд, направленный на нее. Пятый шел позади, постоянно стреляя в спину, но промахиваясь из-за крови, то и дело попадающей в глаза.

Водопад был как нельзя кстати. Войдя в воду одетым, Пятый тихо простонал, оттирая слегка запекшуюся кровь на руках и лице, стойко игнорируя больную ногу.

— Не понимаю, чего ты так злишься на мелкую пакость.

— Поняла если б мозгов хватило, — оттерев глаза, Пятый прошел дальше, ежась от прохлады и погружаясь в воду, полностью смывая с себя чужую кровь. Напарница выглядела не лучше. — Эй, длинный язык, если уж теперь мы дуэт, будь паинькой, зайти в воду и помойся. Тошно смотреть.

— Обойдусь, — отмахнувшись, Пятый, присев возле берега, поджала ноги к груди. — Мне уже бояться праведного гнева, о котором чуть ли не легенды ходят?

— И сколько ж времени мне теперь эту болтовню?

— Зная Куратора и ее пристрастие к усложнению жизней другом, то.

Пятый не успела договорить. Утянув напарницу под воду, Пятый довольно вынырнул, уходя на берег и, скинув с себя одежду присел, подставляя лицо редким солнечным лучам. Повисшая тишина первое время приносила удовольствие, затем дошло произошедшее. Ни напарницы, ни ее, уже надоевшей физиономии, даже кругов над водой нет.

— Вот черт, — выругавшись, Пятый нырнул, стараясь взглядом найти Пятого, скорее всего, просто решившую пошутить.

Тело медленно опускалось ниже, воздух исчез из ее легких за считанные секунды, рукам попросту не за что было цепляться, сил на пролом пространства не хватило. Ухмыльнувшись и теряя сознание, Пятый мысленно попрощалась с потерянной семьей, обещая скоро присоединиться к классной попойке, которую устроит Клаус.

Жжение в легких от поступающего кислорода напомнил дни, проведенные в барокамере. Организм и тело вспоминали, как правильно потреблять для себя воздух, ловя его цепко, но медленно, не позволяя произойди его резкому переизбытку.

Резко осев и закашлявшись, Пятый повернулась на бок, выплевывая всю скопившуюся в легких воду. Попойка отменяется, Клаус, это место не хочет отпускать.

— Ну что за бесполезный кусок непойми чего, — тяжело выдохнув, Пятый упал на землю, ложась в позу звездочки и, косясь на напарницу, молча разглядывал ее. Мокрая одежда тяжелым комом упала на землю, стало холодно, но Пятый, не обращая не это внимание, все еще тяжело дышала, изредка затихая.

— Я убью тебя.

— Это угроза? Очень мило слышать ее от той, кто даже плавать не умеет.

— Я просто приду к тебе ночью и перережу глотку. Буду стоять и смотреть, как ты, пытаясь схватиться за жизнь будешь истекать кровью, фонтаном стекающей по твоему телу.

— Какие мы грозные, аж страшно стало, — замолчав и хмыкнув, Пятый прикрыл глаза. — А, нет, показалось.

Они молча шли сквозь разрушенные палатки военных, стараясь не наступать не на тела, ни в лужи крови. Гражданская война охватила собой Лаос за считанные дни, вовлекая все больше и больше сторон со всего света. Напарники, вот уже третий день кидали друг на друга молчаливые взгляды, когда где-то неподалеку проходили военные или приземлялся снаряд. Главный штаб располагался на вершине горы, куда дойти было тяжелее, чем до Комиссии, здание которой полностью напичкано взрывчатками и небольшими ловушками. Весь периметр просто усыпан чуть ли не животными капканами. Даже Пятый, повидавший многое, был удивлен, хоть и не подавал виду.

— Что такого особенного в этом объекте?

— Три дня тишины помахали мне ручкой и ушли в закат, — пожав плечами, Пятый слегка замедлил шаг, ровняясь с напарницей. — Чаще всего выбор Комиссии падает не то, чтобы на основной ключ к изменению времени. Они задевают винтики, иногда спусковые крючки.

— А сама бомба?

— Последний раз, когда мне пришлось устранить бомбу — отлеживался в любимой Комиссии почти неделю. Цепная реакция подействовала на способность, Куратор, конечно же, ничего «не знала».

— То есть мы идем за бомбой.

— То есть за бомбой.

Согласившись, Пятый вздохнул, доставая пистолет и, спрятавшись за толстым стволом дерева, огляделся. Показав пальцами число три, Пятый прицелился одному в голову, когда заметил знакомый отблеск разрыва пространства, чьи-то руки и труп, летящий на землю со свернутой шеей.

Ухмыльнувшись, Пятый вышел из своего укрытия, отрицательно кивая головой и, выстрелив двоим в лоб спрятал пистолет, медленно обходя ловушки.

— Не сработаемся.

— Тебе пришлось потратить четыре дня на то, чтоб это понять? Поддерживаю, не сработаемся.

— Ты можешь хоть на минуту засунуть свое желание подражать мне и осознать, что тебе и трех жизней не хватит быть таким же.

— Что? У кого-то завышенная самооценка, я посмотрю.

— Оправданно завышенная, идиотка.

— А ты, как погляжу, умнее всех, мм?

— Сейчас я начинаю переживать за то крошечное, что ты считаешь мозгом.

Пятый, отстала, замирая на месте от прохладного дула пистолета, приставленного к затылку. Тяжелый вздох напарника лишь раздражал. Скрестив руки на груди, Пятый вскинула бровь, как бы прося сделать хоть что-то.

— Кто вы?

— Вы? Простите, офицер, я ее не знаю, — подмигнув Пятый исчез, оставляя девушку наедине с целью.

— Эгоцентричный мелкий ублюдок, — выплюнув, Пятый дернулась, когда звук спущенного курка дошел до ушей.

Подтолкнув девушку, офицер вынудил ее пойти вперед, стараясь огибать все ловушки, изученные напарниками за три дня тишины. Свет от разлома еле-еле задевал пальцы, способности будто издевались над Пятым, всегда подводя в нужное время.

Шатер встретил их теплом и запахом жженой плоти. Множество трупов, лежащих на земле, были с прижженными глазами или ртом. От такого зловонья хотелось выплеснуть весь завтрак. Пистолет с грохотом приземлился на небольшой стол, а девушка, сев на стул, быстро привязана к нему веревкой.

— Знаете, я не любитель всяких там игрушек, а уж практика в связывании.

— Закрой рот, — ударив Пятого по щеке, мужчина сплюнул перед ее ногами. Подняв голову и вздохнув, Пятый пожала плечами, расслабляясь под чужим тяжелым взглядом.

— Ты ведь все равно покойник, так к чему этот фарс? Развяжи, побьем друг друга и разойдемся. Я — с твоей головой, а ты. А, — прыснув, Пятый улыбнулась, — а ты останешься здесь кормить червей. Все счастливы, все довольны.

— Комиссия сейчас весь сброд к себе берет?

— Что, прости? Откуда… — закатив глаза и сплюнув собравшуюся во рту кровь, Пятый, заметив напарника, сидящего в другом конце палатки, кивнула. — И как бывшая собака Комиссии способна вызвать проблемы?

— Попридержи язык, сучка Куратора.

— Я бы попросил, — подав голос, Пятый закинул ногу на ногу, потягивая ароматный кофе из небольшой чашки, — оскорблять эту дурочку исключительно моя прерогатива.

— С каких это пор?

— Как стала моим напарником.

— И как я могла забыть, — прикрыв глаза Пятый выдохнула. — Я долго еще связанная-то буду?

— Я бы еще рот тебе заклеил, но, хочу отдать должное, узнали мы весьма интересное.

Оказавшись возле офицера, Пятый, отпив кофе, оглядел его с ног до головы, стараясь вспомнить бывшего работника Комиссии. Мужчина, схватив автомат нацелился.

— Не помню тебя, — заключив, Пятый перерезал веревки, держащие напарницу в тисках. Благодарный кивок, девушка потирала потертые руки, все еще с непониманием смотря на Пятого.

— Накой черт давать задание убить кого-то, но не указать, что это свой?

— Куратор играет со всеми вами, глупые детишки.

— Помолчи, не с тобой сейчас общаюсь, — ударив офицера ногой в живот, Пятый, допив кофе, поставил чашку на стол, с наслаждением потягиваясь. Тепло от кофе придавало энергии и расслабляло. — Что-то еще?

— Ловушки, кстати, не на своих местах.

— Да? Умно, — слегка склонившись в теле назад, Пятый напрягся. — Она знала, что мы идем, знала каждый шаг. Хитрая стерва.

— Это ваш с ней флирт и забава, увольте от лицезрение сего дерьма, блевать хочется.

— Кто ты такой, мать твою?

Достав пистолет и направив его на офицера, Пятый замер, ощущая чужой холод руки на своей. Вскинув бровь, юноша с непониманием перевел взгляд на напарницу. От прикосновения кожа пылала еще больше.

— Не смотри так, давай подумаем логически.

— А ты так умеешь?

— Боже, — прикрыв глаза свободной рукой, Пятый тихо простонала. — Своих заказывают лишь тогда, когда те сильно напрягают начальство своими косяками, так?

— Ну.

— Может узнаем, что этот, — кивнув в сторону офицера, сидящего неподвижно, Пятый напрягла руку, заставляя напарника опустить пистолет, — сделал такого, чтоб Комиссия направила лучшего киллера и его нового напарника.

— На долю забираю свои слова назад, ты можешь быть полезной.

Грубо подняв и усадив мужчину на стул, Пятый, привязав его, подтянул рядом стоящий стул, поворачивая его спинкой к офицеру и садясь. Широкая улыбка вызывала легкую панику у офицера, переводящего взгляд с Пятого на другую, стоящую неподалеку.

— Итак, поболтаем, как старые друзья? Кто ты такой.

— Твой кошмар.

— Смешно, — цокнув языком, Пятый развел руки в стороны. — Вся Комиссия спит и видит, как бы прихлопнуть меня, пока не удалось никому.

— Это просто мне было лень угрожать тебе.

— Да-да, — махнув рукой, Пятый приставил пистолет к чужой ноге. — Начнем с самого начала: кто ты такой.

— Да пошел, — не успев договорить мужчина закричал. Пуля насквозь прошла через бедро.

— Я могу это делать вновь и вновь, но лучше сказать все сразу, поверь, живее будешь.

— Ты ведь убьешь его.

— Да ты, — повернувшись к напарнице и выстрелив в ее сторону, Пятый лишь на миг потерял ее из виду. Получив легкий удар в плечо, Пятый вздохнул. — Никакой пользы.

— Может, метод слаб, Пятый? Надо нечто поинтереснее, чем тупо простреливать ему ноги с руками.

— Кто-то заделался в первоклассные палачи? Ну, прошу.

Встав со стула, Пятый в пригласительном жесте указал на него, отходя недалеко. Его взгляд устремился за небольшое окно. Пятый всем видом показывал потерю интереса к этому делу. Присев и достав бабочку, Пятый мило улыбнулась.

— Я не такая, как этот садист, — тихий смешок со стороны Пятого вырвался в ту же секунду. — Но даже у меня есть свои методы.

— Катись к черту, Кураторская стерва.

— Да брось, — дернув рукой вперед и разрезав чужую щеку, Пятый нахмурилась. — Откуда вся Комиссия понабралась этой чуши?

Мужчина тихо шипел, вертя головой и проклиная Пятого, сидящую перед ним с невинной улыбкой на лице.

— Мы ведь старые добрые друзья, так расскажи нам все и катись до следующего визита киллеров. Это ведь не трудно, рассказать двум невинным деткам о всех скелетах в шкафу.

— Когда я найду вас, а я найду, сукины вы дети, эти руки сделают с вашими личиками такое, что мать родная не узнает.

— Достал.

Встав и пинком повалив стул с офицером, Пятый наступила ногой на мужскую грудь.

— Не такой она садист, — подойдя к напарнице Пятый присел. — Имя и то, что нарушил.

— Пошел к черту.

— Имя, — выстрел раздробил мочку уха, вырывая крик. — И что нарушил.

— Хейзел, — сквозь зубы прошипел офицер.

— Уже лучше. И что же ты сделал, Хейзел?

— Выкрал то, что способно убить такого, как вы.

Напарники с непониманием переглянулись.

— Что значит это твое «такого, как мы»?

— Отребья, способного воздействовать на петли не замечая того.

— Попробуем без таких грязных слов, — Пятый выстрелил в правое плечо, кровь испачкала его лицо. Мужской крик, возможно, был слышен где-то внизу. Офицер кричал и вырывался, вынуждая Пятого, держащую его ногой за грудь, ударить.

— Когда придет время вы разрушите этот мир, но Куратору это не выгодно и она создаст то, что сможет либо убить, либо отнять способность. Все зависит от мотивов стреляющего.

Мужская рука, схватившая женскую, указала на область его сердца.

— Сюда, если намереваешься убить этого ублюдка, — рука поползла ниже, ложась где-то между ребер. — Здесь, если хочешь, чтобы говнюк никогда не мог больше открыть разлом.

Вырвав руку и покинув палатку, Пятый спряталась за ближайшим деревом. Завтрак все же выбрался наружу. Опираясь лбом о дерево, Пятый слышала легкие шаги позади себя. Сил не было даже повернуться к напарнику, а уж думать или говорить.

— Куратор слетела с катушек. Но что-то не стыкуется. Она ведь понимала, что мы будем общаться с ним и узнаем о том, что он сделал.

— Может, все это задание, знакомство и дуэт для того, чтоб мы узнали это?

— Что это, Пятый?

— Я не знаю.

***

В камере всегда было тяжело дышать. Благодаря этому сила Пятого подводила ее, мешая концентрации для прорыва разлома. Вдох давался тяжелее, чем выдох, резкий, выбивающий залежи воздуха в легких. Синяя вспышка не привлекла к себе, просто слегка удивила. Широкая улыбка, пугающая когда-то всех всегда вынуждала улыбнуться в ответ, просто чтобы позлить, в этом был их дуэт: один злит, второй злится.

— Ну, привет, маленькая лгунья.

Вскинув бровь, Пятый села напротив бывшего напарника, повторяя его позу: подогнутые ноги, локти, упертые в землю и подбородок, мирно покоящейся в подставленных ладонях.

— Угадай где я был. — Удивление на лице Пятого вызвало кивок в знак согласия, юноша продолжительно кивал. — Верно-верно, успел поработать на Комиссию, пока вы тут прохлаждались. И, знаешь, что я там нашел? Записи, как одна лживая тварь пытала меня в угоду своего прекрасного начальства. О, нет-нет, подожди, самый сок только дальше. Оказывается, это и правда была ты в квартире того ученого, ты отдала записи Куратору и вынудила работать на нее куда дольше.

Опустив голову, Пятый разорвала зрительный контакт с юношей. Она не думала, что правда окажется такой больной и неприятной.

— Знаешь, что странно? Среди отчетов о всех твоих прекрасных пытках, я нашел много фоток, — подняв изображение их двоих в Париже, Пятый прислонил их к стеклу. — Мы такие сладкие, аж до ужаса противно, а тут, — показав фото, где Пятые наслаждались друг другом после наводнения, Пятый фыркнул, замечая на чужом лице удивление. — Почему я выгляжу на всех этих вот снимках каким-то счастливым? Почему? Что в тебе, маленькая дрянь, такого особенного, что я забывался?

Улыбнувшись уголками губ, Пятый подняла взгляд, теплый, узнаваемый взгляд, которым она смотрела на него в ту ночь, когда из уст уже не случайно вырвалась фраза: я так испугался.

— Именно из-за вот этого дерьма Куратор имела влияние на тебя, ты хоть осознаешь это? — Кивнув, Пятый приложила ладонь к стеклу, перекрывая для себя фото. — И ты, как дурочка поддалась этому порыву? Зачем?

— Ты стал единственным близким для меня человеком, — голос был тихий, Пятый прерывалась, чтоб прокашляться. Дышать после этого становилось труднее, но она продолжала говорить. — А потерять семью во второй раз я не смогла бы.

— И поэтому ты дала почву для экспериментов этой сумасшедшей? Какая ты идиотка.

— Зато ты дома, — замолчав, Пятый отвернулась, прерывая зрительный контакт на длительное время.

Пятый поднялся, кулаком ударяя по железной камере и, раскидав принесенные фотографии ушел, оставляя после себя горсть приятных воспоминаний и тяжелый груз прошлого. Чья-то рука подняла снимки, рассматривая их с нескрываемым наслаждением. Куратор обвела Пятого взглядом, вынуждая девушку, забывшую о нехватке воздуха дернуться вверх. Руки разбивались о метал, оставляя кровавые разводы. Она кричала, а Куратор, подойдя вплотную к двери лишь мило улыбнулась.

— Тик-так, моя дорогая. Через час придет судный день, а твой благоверный просто ушел за тем, что когда-то было украдено у меня.

— Он? — Удивленно уставившись на начальство, Пятый отступила назад. — Нашел его?

— О да, дорогая, нашел. Из этого дурочка, Хейзела, хороший, разве что, носильщик тел. Развлекайся, пока можешь.

Массивная дверь с грохотом упала, позволяя глубоко вздохнуть, возвращая способности, приятно охлаждающие все тело. Подмигнув, Куратор исчезла. Лавандовый шлейф смешался с терпким кофейным, фото разлетелись по всему помещению, а на грохот сбежало все семейство. От камеры ничего не осталось.

Выйдя вперед, Пятый крепко держал пистолет, целясь в левую область груди. Он был не похож на те, что когда-либо выдавала Комиссия: слишком маленький и аккуратный, украшенный какой-то фразой по всей рукояти.

— Как же ты нашел его?

— Пока был в Комиссии наведался к Хейзелу. Он просил передать тебе привет, стерва.

— Пятый, хватит.

— Умолкни, Диего, — скинув с плеча руку брата, Пятый медленно направился в сторону девушки, спуская курок.

— И все как раньше: я на мушке, а ты наслаждаешься минутами превосходства. Только знаешь, — подняв руки вверх Пятый откинула бабочку в сторону. — Я не хочу больше этого дерьма.

— Подними его, — крикнув, Пятый кинул украденный когда-то нож в ее сторону. — Живо, Пятый, подними эту долбанную железяку.

— Не хочу.

Здание Академии пошатнулось, выбивая из колеи каждого. Харгривзы кинулись наверх, готовясь в любой момент атаковать врага. Диего, вытащив ножи побежал вперед, точно попадая одному спецназовцу. Эллисон, уклоняясь от града пуль, спряталась за ближайшую выпирающую стену, кивая Лютеру, продвигающемуся вперед.

Ваня и Клаус, обойдя нападавших сбоку, неожиданно для тех атаковали, пуская звуковую волну и небольшого призрака, отрубившего конечности оставшемуся живому агенту. Пятые прибежали самостоятельно, стараясь лишний раз не тратить силы на пролом, они ринулись в бой, со всей своей отточенной мощью наказывая тех, кто решил навредить их семье.

Пятый кинула бабочку напарнику, ловя от того привычный пистолет. Они молчали, просто действовали на инерции друг с другом, не забывая оглядываться в поисках братьев с сестрами. Руки Пятого вспоминали какого это: хватать из прохладных пальцев капли энергии, пуская их в собственное нутро, позволяя остужать пыл.

Оказавшись рядом с Диего, Пятый, помогая ему, кивнул, блокируя четкий удар в голову слева. Правая действительно оказалась куда быстрее и тяжелее, отвечая противнику вдвойне. Клаус, убегая от двух стрелявших, сам не заметил, как Бэн, появившийся перед ним, призвал щупальца, сжимая чужие головы до хруста. Кровь оказалась на лице Пятого, бегущей за братом.

— О боже, прости.

— Просто забудь, — стирая с глаз кровь, Пятый уставилась на призрак брата, все еще не пропадающего из-за сил Клауса. — Господи, Бэн.

— Нет времени, мы еще успеем познакомиться всей семьей трижды, Лютеру нужна помощь, — голос Бэна был тихим, убаюкивающим, как в детстве, когда снились кошмары после наказаний.

Кивнув, Пятый подкинула в руки бабочку, ловя ее, скользя вперед кинула Диего, ловко отправившего ее в шею нападавшему. Бойцы спецназа не прекращали обстрел, иногда попадая в одного из Харгривзов, вырывая из них громкий крик.

— Хватит, — тихо шепча, Пятый шла вперед к выходу, совершенно не обращая на пули, летящие впереди.

Объявшая ее синева распространялась по рукам, обхватывая их словно балахон. Пространство вокруг каждого стрелявшего сужалось, унося их жизни вслед за собой. Дом ходил ходуном от этой силы, а Харгривзы, прижатые гравитацией к полу, осматривали друг друга.

— Пять, что это?

— Не знаю, Лютер, но, похоже, это начало.

— Что? А я еще так молод.

— Клаус, стоп, хватит ныть.

Достав карманные часы, Пятый хмуро уставился на время. Пять минут. У них есть всего пять минут на то, чтобы что-то сделать.

Пистолет в его руке появился будто сам по себе. Собственная синяя энергия охватывала братьев с сестрами, позволяя тем хотя бы подняться на ноги. Здание Академии рушилось, заполняясь телами спецназовцев, не собирающихся отступать от своей цели.

Лишь на миг все замерло, когда два Пятых оказались друг на против друга.

— Хватит.

— Они почти убили их, Пятый, они заслужили украшать этот дом своим кишками.

Резкий выстрел раздался где-то за спиной девушки, привлекая внимание Пятых. Куратор стреляла в последнего Харгривза, забирая у него жизнь. Громкий крик разнесся по всей Академии, снося здание.

Обломки завалили каждого, скрывая их искореженные от боли лица. Пятый рванул вперед, стараясь откопать свою семью, совершенно не обращая внимания на Куратора, смеющуюся над всем происходящим. Пространство разрывалось от силы, исходящей от двух Пятых, потрясенных смертью близких.

— Ты обещала, — впервые крикнув на Куратора, девушка повернулась к ней, целясь в лоб пистолетом. — Ты обещала, что они останутся в живых, если я защищу его.

— Но ведь он почти помер от твоей силы, дорогуша.

— Верни их, — спустив курок, Пятый и не заметила, как ее щеки впервые стали мокрые от чего-то. — Верни ему семью.

— Я не могу, дорогая.

— Единственное, что есть у Комиссии вдоволь — время. Что ты хочешь? Меня? Способность? Что тебе дать?

— Крошка Пять, а ты чего молчишь? Небось думаешь, что значит «защитить его»? Но, уже поздно играть в прошлое, пора ставить точки.

Поднявшись, Пятый с ужасом в глазах уставился на напарницу, не в силах произнести и слова. Она помнила этот взгляд. Нутром ощущала всю боль от потери близких, что океаном бушевала сейчас внутри Пятого. Легкая улыбка, крепко зажатая рука напарника, поднимающая вместе с ней пистолет, приставленный к левой груди.

— Стреляй, — Пятый молча уставился на девушку. — Стреляй же ты, сукин сын.

— Я не могу.

— Все ты можешь, прошу, верни их себе, я не могу снова смотреть в твои глаза полные боли, не вынесу и разнесу все к чертям, лишь бы изменить ход.

— Хей, Агата, — вздрогнув, Пятый с неверием уцепилась своим взглядом за взгляд Пятого, впервые произнесшего ее имя. — Приятно было вернуться домой? К своей семье.

— Пятый, ты…

— Да ладно, я все понимаю. У нас с тобой не могло быть будущего.

— Похоже на то.

— Мне тяжело, Агата. Просто знай… Я буду помнить каждую минуту, что мы были с тобой вместе. Все двадцать три с половиной миллионов минут. Целая жизнь, — как-то напряженно хмыкнув, Пятый слегка дернул головой, вновь цепляясь за чужой взгляд. — Но нам повезло. У нас есть еще одна.

— Тебе давно нужно было понять многое, особенно себя.

Пятый усмехнулся, сжимая одну руку, спрятанную в кармане, в кулак.

— Да, уж. Ты права. Мне давно нужно было понять себя. Я никогда тебя не забуду, Агата.

Было видно, как тяжело давались эти слова Пятому, твердо держащему руку с пистолетом в районе чужой груди. Закинув голову, Пятый нервно вздохнул, кусая губы, когда палец медленно нажал на спусковой крючок, выбивая из Пятого воздух.

Форма Академии медленно окрашивалась кровью, синий свет мерк, а созданные разломы закрывались, унося с собой множество недосказанных слов, которые, попросту были не уместны. Не для того они были созданы, так ведь?

Поймав напарницу, Пятый осторожно уложил ее тело на землю, стараясь не смотреть, как застывший взгляд зеленых глаз устремился на чернеющее небо. Хлопки ладош, мерзкий голос Куратора об отступлении и щелчок. Харгривзы медленно поднимались из-под обломков, с трудом отодвигая от себя обломки Академии.

Диего первый поднялся, осматриваясь по сторонам и, замечая Пятого, сидящего возле кого-то, подбежал, тормозя в паре сантиметров.

Прикрывая чужие глаза, Пятый молча сжал руку Пятого, смотря куда-то себе под ноги.

— Что ты сделал, Пять? Отвечай, ублюдок, что ты сделал?

Поймав разъяренного брата, Лютер прикрыл тому рот, отрицательно кивая головой. Повисла немая тишина, полуразрушенный город медленно отходил от «заморозки», пугаясь произошедшего вокруг.

— Пятый, мы.

Крик Пятого напугал всю семью. Юноша бесслёзно кричал, сжимая пальцами свободной руки свои волосы. Нервы сдали впервые за столько лет. Он проиграл Куратору в этой битве, не так ли? Осознание доходило до него долго. Все, что они делали — не просто так. Пятый не зря «убивал» весь совет тогда, а эта дурочка. Ведь зачем-то пошла на такие жертвы, должно же быть что-то?

Осторожно положив руку девушки, Пятый поднялся. Убрав пистолет и спрятав руки в карманы, Пятый повернулся к семье. В его голосе больше не было надлома, как и в глазах.

— Мне нужна ваша помощь, ребята.