Твоя Противоположность (ЛП) [Рейчел Хиггинсон] (fb2) читать онлайн

ТВОЯ ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЬ Серия: Противоположности притягиваются. Книга 1 Автор: Рейчел Хиггинсон

Переводчик: _Kirochka_

Редактор: svetik99

Вычитка: Lianak

Переведено для сайта http://vk-booksource.online

и группы https://vk.com/booksource.translations

При копировании просим Вас указывать ссылку на наш сайт!

Пожалуйста, уважайте чужой труд.

ГЛАВА 1

— Прекрасна.

Я обернулась и улыбнулась своей лучшей подруге. Мы дружили с ней с четвёртого класса.

— Она прекрасна, не так ли?

Молли откинула тёмную чёлку с глаз, открывая сердцевидное лицо. Выражение лица было волевое.

— Лучше бы ей быть такой, после всего, что я сделала для неё.

Моё сердце забилось в груди, пульс ускорился и возбужденно застучал под кожей. Это моё детище. Моя жизнь. И теперь я была ещё на шаг ближе к открытию.

— Сделала для неё?

Молли развернулась, и её яркие голубые глаза распахнулись, замерцав юмором. Она помахала в воздухе всё ещё влажной кистью.

— С ней. Я имела в виду с ней, — игнорируя мой свирепый взгляд, она провела кистью по испачканной палитре и обмакнула кончик в глянцевую краску. — Ты — ничто без меня, детка. Кого волнует, какую магию ты можешь сотворить внутри этого трахательного вагончика? Никто не нашел бы тебя без моей идеальной вывески.

Я не смогла удержаться и рассмеялась. Молли Маверик была смешной, и лишь благодаря ей, я всё ещё была в своём уме после прошлого года.

— Можешь ты не называть мой фудтрак трахательным вагончиком? А то звучит так, будто я проститутка.

Стоило мельком покоситься на Молли, и я уже знала, о чём она думает.

— Тебе бы не помешало побыть проституткой.

Я повернулось к свеженарисованной вывеске, блестящей на солнце, и меня аж затрясло от нетерпения.

— Запах.

Она бестактно фыркнула, но потом остановилась, так и не донеся кисть до своей цели.

— Что?

— Они найдут меня по чудесному запаху. Как маленькие персонажи мультиков. Их носы приведут их прямо сюда.

Я указала на землю под ногами.

Она откинула голову назад, её длинные чёрные волосы заплясали по спине, и засмеялась.

— Если ты планируешь проститутничать, тебе не следует рекламировать аппетитные запахи.

Я пихнула её в плечо.

— Ты извращенка, Молли Маверик.

— Но ты меня любишь, Вера Делайн.

Мы обменялись заговорщицкими улыбками, признавая обе правды. Ярко-красные буквы, которые Молли только закончила выводить на боку моего фудтрака, снова привлекли моё внимание. Я не могла отвести взгляда. А если и отводила, то очень скоро мой взгляд возвращался к ним. После того как название обрело жизнь, почувствовалась завершённость. И надежда. Что-то проникло в процесс, исходя из решения и убеждения, твердившего: “Это моё. Я объявляю тебя своим”.

Свежая краска блестела на серебристой обшивке. Большая часть алюминиевой поверхности сверкала в лучах послеполуденного солнца, за исключением затенённой части, где мой новый чёрно-белый полосатый тент тянулся вдоль ряда окон, а его оборчатые края танцевали в удушливом летнем бризе. Скользящая линия окон состояла из чистых углов и современной эффективности, но остальная часть моего недавно приобретённого "вагончика" подмигивала душещипательной винтажной атмосферой, которая, как мне нравилось думать, отражала мой стиль.

Она действительно была прекрасна. Став лишь совершеннее с ярким всплеском свежей красной краски. Моя безумно талантливая подруга была художницей по натуре и графическим дизайнером по профессии, но её истинной страстью была живопись. И она была совершенно невероятна в этом.

Вот почему я не испытывала ни капельки стыда, эксплуатируя нашу дружбу. Не то чтобы Молли пришлось долго убеждать. Она была первой, с кем я поделилась своей безумной идеей насчёт фудтрака, и она первая же предложила мне помощь, когда я вернулась домой.

Теперь её ретро-дизайн на борту моего фургона привлечёт клиентов со всей площади. Моя самая оптимистичная фантазия рисовала их спотыкающимися от опьянения толпами, выходящими из баров и клубов, которыми была усеяна модная часть центра города.

Голодными толпами.

Возможно, я принимала желаемое за действительное, но в эти дни мне не на что было надеяться. Мой эксперимент с фудтраком "Гурманка" стал последней попыткой спасти остатки карьеры, которая в последние несколько лет пошла ужасно неправильно. На самом деле, мой фудтрак — мой собственный вагончик с едой! — в значительной степени представлял все мои истощенные цели, остатки стремлений и сбережений, связанными в один последний толчок.

Если "Гурманка" не прокатит, я тоже рухну.

А это значит?

Я уставилась на имя, которое тщательно выбирала после месяцев планирования, мечтаний и надежд, и попыталась представить реалистичное будущее, если это отчаянное предприятие провалится — или ещё хуже, если оно сгорит в огне, как и всё остальное, на чём я строила свою жизнь.

Я ничего не видела, кроме этого фургона. Я не могла представить что-то иное, кроме этого. И вовсе не из-за отсутствия попыток.

Я думала об этом всё время. Беспокойство, тревога и страх неудачи не давали мне спать по ночам. Я не могла оторвать взгляда от тёмного потолка, пытаясь представить свою жизнь без еды, готовки и творчества.

И, честно говоря, не могла.

Это то, кем я была.

Жизнь могла отнять у меня всё — стабильное будущее, ожидания, мечту стать знаменитым шеф-поваром ещё до того, как мне исполнится тридцать, мой последний доллар... всё.

Но я не откажусь от своей цели стать шеф-поваром на своей собственной кухне.

Я буду готовить на мусорных баках в переулке, если придется.

Шучу.

Это была метафора.

Никто не станет есть еду, приготовленную на мусорных баках.

— Вера? — окликнула меня Молли тихим, вкрадчивым голосом, который, как я начинала понимать, означал, что она старается не напугать меня.

Я заморгала, пока мир вокруг меня не вернулся в фокус. Я уже знала, что она собирается спросить ещё до того, как вопрос сформировался на её языке, поэтому я прервала её на подходе.

— Я в порядке.

— Ты ушла в себя, — констатировала она очевидное, выглядя обеспокоенной.

Я вздохнула и сказала ей правду.

— Я волнуюсь. Мне страшно.

Уголок её рта приподнялся в самодовольной улыбке.

— Этот фургон будет потрясающим. Твоя еда будет потрясающей, — пообещала она. — Этот город будет сходить по тебе с ума. Я предсказываю очереди вдоль квартала, часовые ожидания и восторженные отзывы.

Я позволила себе неуверенную улыбку, которая ну никак не получилась настоящей и честной.

— Всё, чего я всегда хотела.

Я отвернулась раньше, чем она заметила слёзы, которые угрожали хлынуть из глаз. Сарказма было недостаточно, чтобы скрыть правду в моих словах. Я искренне желала всего этого.

Или когда-то хотела.

Давным-давно.

До того, как всё пошло прахом.

Теперь я хотела этого снова, но в меньшем масштабе. Вместо сверкающей пятизвёздочной кухни меня устроила блестящая тридцатифутовая галерея на колёсах. Вместо полностью укомплектованной, хорошо смазанной машины я отказывалась от своих первоначальных амбиций и бралась за это дело в одиночку.

Я не для того зарылась в огромные долги по студенческому кредиту, чтобы готовить в фургоне, из-за которого я влезла в ещё большие долги. Но четыре месяца назад я вернулась домой с отточенными навыками, богатым опытом и планом Б.

"Гурманка" была моим планом Б.

Я прошла кулинарную школу, чтобы стать всемирно известным шеф-поваром. Я боролась за свою профессию, в которой доминировали мужчины, чтобы работать в лучших ресторанах мира. Я работала и жертвовала собой, чтобы создать резюме и репутацию, которые откроют двери в любую кухню, которую я захочу. И я надеялась и молилась, что смогу учиться у лучших поваров, быть принятой в их кругах и, возможно, даже, надеясь, когда-нибудь стану одной из них. Я обещала себе награды, звёзды Мишлен и всеобщее уважение.

Только этого не случилось. Мои мечты были отложены, потому что я приняла неверное решение и отвлеклась.

Я всё ещё чувствовала себя отвлеченной.

Как бы я ни старалась излечиться за последний год, я всё равно чувствовала ноющее давление на затылке, затрудненное дыхание и тошнотворное ощущение в глубине живота.

Я всё ещё чувствовала присутствие, парящее прямо над моим плечом, и я не могла его игнорировать. Тёмный призрак, которого я не могла разглядеть... не могла позабыть.

Этот фургон, такой красивый и вдохновляющий, отнюдь не олицетворял человека, каким я планировала стать. "Гурманка" являлась кульминацией всего, что я позволила случиться со мной. Она была покинутой мечтой и потерянным будущим.

И она была всем для меня.

Где-то вдалеке зазвенели колокольчики, привлекая моё внимание к магазину "Cycle Life", с которым я делила парковку. Владелец вышел на улицу. Я улыбнулась ему, поскольку он был одним из самых любимых мною людей на планете. Гуру малого бизнеса, абсолютный хипстер в стадии отрицания и мой старший брат в одном лице, Ванн был всем, на что я смотрела и восхищалась. Он поднял руку, прикрыв глаза от слепящего солнца, и, кивнув, направился к нам с Молли.

Молли в ответ слегка дёрнула подбородком и встала на лестницу, чтобы закончить последние штрихи к "Гурманке". Она была непоколебимой и уверенной в себе, если только не приходилось показать кому-то свою работу, тогда она становилась такой же растерянной и неуверенной, как и все мы, простые смертные.

— Привет, Ванн, — поздоровалась я ещё до того, как он успел войти в тень навеса.

Он серьёзно посмотрел на Молли, оценивая её работу. Обычно Молли не о чём было беспокоиться. Её искусство всегда было совершенным, её талант волновал и захватывал дух любого, кому посчастливилось увидеть его. Но мой брат не станет церемониться, особенно если речь идет о Молли. Молли и Ванн были так же близки, как мы с Ванном.

— Ты дала имя фургону?

Нервная энергия покалывала меня.

— Что скажешь?

Ванн был очень критичен в каждой ситуации, с которой он когда-либо сталкивался. У него не было фильтра. И он не обладал чувством сопереживания. Он всегда говорил то, что думал. И он имел в виду то, что сказал.

Большую часть времени из-за этого он был невыносимым засранцем.

А это означало, что его мнение было очень важно для меня.

— Выглядит хорошо, Вера. Теперь ты легальный бизнесмен.

— Слышишь, Молли? У меня всё легально.

Она повернулась к нам, балансируя на ступеньках лестницы, и улыбнулась.

— Ты впечатлён. Не так ли, Ванн? Давай, расскажи мне, какая я удивительная.

Он отмахнулся, но кивнул в знак согласия.

— Мне нравится. Я бы поел здесь.

— Надеюсь, — простонала я. — Мне нужен хотя бы один платежеспособный клиент.

Ванн издал низкий смешок.

— О, я не говорил, что буду платить за еду. Я просто имел в виду, что он так близко к магазину и припаркован на моей половине стоянки. К тому же, им управляет семья. По этим причинам я время от времени буду заказывать себе ужин на дом.

Я посмотрела на него.

— Я не могу позволить себе еду на дом. Я даже пока что не могу позволить себе еду, за которую люди платят.

Он скривил лицо от разочарования.

— Даже обед?

Толкнув его в плечо, Я покачала головой.

— Сегодня у меня есть только краска. Но я с удовольствием приготовлю тебе чашку красного напитка.

— Если быть точной, чашку "Красный Сарай", — услужливо добавила Молли.

— Ты в эти дни такая острячка, — сказал Ванн мне в спину. — А ведь когда-то была такой милой. Эй, Молли, помнишь, когда Вера была милой?

Молли снова прервала работу и посмотрела на меня с притворной жалостью. Я проигнорировала настоящие эмоции, скрывающиеся за её сарказмом.

Я могла справиться с сарказмом.

Я не хотела смотреть правде в глаза.

— Всё потому, что она думает, что лучше нас, — согласилась Молли. — Прокатилась по всему миру, культурной стала. Мы не можем сравниться с Европой, Ванн, и неважно насколько мы круты.

— Я люблю вас, — честно призналась я. — Европа, несмотря на хорошую еду и фантастическую моду, и даже несмотря на лёгкий общественный транспорт, не может сравниться с вами, — я умолкла, поставив ногу на ступеньку, ведущую к моему новому бизнесу. — Я уже рассказывала вам об архитектуре? У них есть здания, которые старше, чем вся наша страна.

— Ты упоминала об этом, — проворчал Ванн. — Раз или два.

— Или три тысячи раз, — добавила Молли.

Улыбаясь про себя, я поднялась по ступенькам фургона и остановилась, осматривая внутреннее оформление моего нового предприятия.

Я училась в одной из лучших кулинарных школ Америки. Последний год своей жизни я провела, слоняясь по Европе, пробуя лучшую еду и составляя лучшие вкусовые характеристики. У меня был опыт, образование и целая куча разбитых надежд.

Европа была островком безопасности, а я была безликой. Никто ничего не знал обо мне, о том, где я училась и с кем встречалась раньше. Мне не нужно было беспокоиться о том, что меня занесут в чёрный список из-за злонамеренных слухов или откажут в работе из-за врагов, которых я нажила.

Но теперь, вернувшись домой, я чувствовала, что прошлое преследует меня, как голодный аллигатор, готовящийся к прыжку. Работа в престижном месте больше не рассматривалась. Преследовать свои мечты больше было невозможно. Поэтому мне пришлось придумать план на случай непредвиденных обстоятельств — ещё один способ заняться тем, что я любила, и собрать воедино свою разбитую жизнь.

Почему бы не открыть фудтрак?

Внутри "Гурманки" всё сверкало нержавеющей сталью. От потолка до пола, шкафчики и холодильники, плита, фритюрница и посудомоечная машина — каждая деталь моей новой кухни сияла. Глядя на столешницы, я видела своё размытое отражение в безупречно гладкой поверхности. Линии веснушчатых щек и узкого носа были размытыми и мягкими, скрывая свободное от макияжа лицо и усталые серые глаза. Мои растрёпанные волосы были почти полностью скрыты под чёрной банданой, каштановые локоны рассыпались по спине, как змеи Медузы. Только более дикие. И гораздо более кудрявые. Моя белая футболка была забрызгана красной краской и пропитана потом от тяжёлой работы. Я не в самом привлекательном виде.

Я была похожа на себя больше, чем когда-либо.

Теперь я даже чувствую себя собой.

Оторвав взгляд от картины, которая всё ещё заставляла меня чувствовать себя неуютно, я подошла к холодильникам, стоявшим в углу маленького узкого помещения, и проверила термостат. Несмотря на нетрадиционный дизайн, они отлично поддерживали температуру. Слава Богу.

Я ещё пока не принесла еду на хранение в фургон. Честно говоря, я до сих пор не определилась с меню на день открытия. Я уже несколько месяцев не практиковалась и боялась принимать окончательные решения, боялась, что ошибусь, или сделаю что-то не то, или что-то испорчу. Все мои лучшие рецепты проносились в голове вместе с возможностями и потенциальными неудачами. Как выбрать один из них? Как узнать, на какой из них люди, скорее всего, решатся? Я была слишком ошеломлена, чтобы принять решение.

Кроме того, мне нужно было проверить кухню, посмотреть, что можно сделать в этом замкнутом пространстве. Я также должна была решить, что должна буду сделать заранее на кухне пищеблока — промышленной кухне, которую я арендовала и которая была безопасна по меркам санэпидемстанции и богата помещениями для хранения продуктов.

Моей целью была изысканная кухня с бликом уличной еды. Я даже вообразила, как блогер-кулинар или журнал о еде напишет именно эту фразу. Теперь я размышляла о том, чтобы подавать замороженную картошку фри и хот-доги. Это я точно не смогу испортить. Кроме того, они были верными и настоящими фаворитами толпы.

Если мои попытки революционизировать эту часть города шикарной едой из фудтрака провалятся, у меня всегда остается классика, на которую я могла опереться.

Но я провалюсь.

Сжав руки в кулаки, я в сотый раз собрала всю свою решимость, закалила свою силу воли уже в который раз. Я уже потерпела неудачу, насколько это было возможно. Я уже разбилась и сгорела.

"Гурманка" не станет прыжком к величию, но это был бы шаг из ада. Это будет рывок к спасению и возвращению к моей первой любви — к еде.

Хорошей еде.

Лучшей еде.

Я открыла глаза, не осознавая, что закрыла их, и мой взгляд тут же упал на побеленное квадратное здание через дорогу. Большинство зданий, выстроившихся вдоль мощёной булыжником площади, были высокими, из красного кирпича и украшены железом. "Лилу" стояла, как одинокий маяк фермерского дома, дерзкая в море архитектуры начала девятнадцатого века.

Знаменитый ресторан был изящным и родовитым, в то время как другие здания на площади кричали громко, сильно и внушительно. Мягким, когда всё вокруг было твёрдым и неподатливым. Благородным, когда стробоскопические огни льются из подвальных окон, и тяжёлый бас подпрыгивает вокруг площади, как только наступает темнота.

"Лилу" была кульминацией всех моих прошлых мечтаний и забытых амбиций. Кухня была лучшей в городе. Лист бронирования был расписан на месяц вперёд. По слухам, обслуживающий персонал должен был пройти через ресторанный учебный лагерь, прежде чем они даже рассматривались в качестве сотрудников. Владелец, Эзра Батист, был проницательным ресторатором, известным своими тремя успешными ресторанами, названными в честь бывших подружек.

А нынешний шеф? Легенда индустрии. В свои тридцать два года он уже заслужил звезду Мишлен и уважение всех ведущих ресторанных критиков, кулинарных блогеров и достопочтенных журналов о еде и вине по всей стране. К двадцати пяти годам он стал шеф-поваром на своей первой кухни. В двадцать восемь ему вручили премию Джеймса Биэрда в номинации "Выдающийся повар". К тридцати одному году он получил за "Лилу" выдающуюся ресторанную награду в номинации "Выдающийся Ресторан". По слухам, Киллиан Куинн был полным ослом и диктатором на кухне, но его блюда были вдохновлёнными и свежими, идеальными до одержимости, а самое главное, его изысканные рецепты и презентация тарелок задавали моду по всей стране.

По крайней мере, так я прочитала в последнем номере журнала "Еда и Вино" и в сотнях статей, которые просматривала в интернете, когда мой брат предложил свою парковку для "Гурманки" — прямо через дорогу от "Лилу".

Во время учёбы в кулинарной школе я внимательно наблюдала за тем, как Куинн становится звездой, очарованная его удачей и успехом. Но за последние пару лет мой интерес к его карьере исчез вместе с другими важными вещами в моей жизни. Только когда Ванн упомянул о моём потенциальном "конкуренте" на другой стороне площади, я вспомнила "Лилу" и где она была расположена, а также вспомнила инициативного шеф-повара, с которым, возможно, мне придется делить клиентов.

Я поймала себя на том, что смотрю через парковку, восхищаясь простым дизайном "Лилу": искусный, простой баннер, который объявлял своё знаменитое имя и незамысловатый эстетический дизайн, так отличающийся от моего кричащего, модного фургона через улицу.

— Мы с ним не конкуренты, — пробормотала я про себя, то ли как ругательство, то ли как клятву.

Он не конкурент. У нас будут совсем разные клиенты. А даже если будет одна клиентура, мы будем обслуживать их в разное время. Он приглашает их на ужин, а я буду заманивать их на поздний перекус, после того как они пили и танцевали всю ночь.

Мне не нужны были экстравагантные чаевые его клиентов, мне нужен был их интерес, когда они покидали ночные клубы и принимали плохие, поздние решения. Решения, которые, скорее всего, включали поиски жирной четвёртой трапезы поздней ночью.

Киллиан Куинн предлагал им вкусить ужин, который оставит у них впечатления на всю жизнь. Я же предложу душевную вкуснятину, которая избавит от похмелья.

Может, "Лилу" и была точной копией всего того, от чего я отказалась, мечтами, которые я растратила, и жизнью, которую я могла бы прожить... но такой ресторан не был моим конкурентом.

Так почему же мне было так страшно стоять в его тени?

ГЛАВА 2

Я должна была открыться только в эти выходные. Мы с Молли яростно трудились над вывеской "Гурманки" и подготовкой кухни с тех пор, как я вернулась домой с крошечными сбережениями, перспективой получить в ближайшее время наследство и этой сумасшедшей, абсолютно безумной идеей.

Слава Богу, Молли соскучилась по мне во время моего европейского спасения. Она мирилась с моими навязчивыми планами и приготовлениями только для того, чтобы провести со мной время. Без неё я не смогла бы зайти так далеко, но она не могла вечно держать меня за руку. Особенно, когда наступит ответственный момент.

Молли могла бы расписать потолок Сикстинской капеллы, завязав одну руку за спиной, но не могла сделать тост так, чтобы не сработала пожарная сигнализация.

И, может быть, я немного преувеличивала её таланты, но только потому, что семнадцать лет дружбы и вечной преданности повлияли на меня.

В открытую дверь просунулась голова Ванна, его лицо сморщилось от беспокойства.

— Ты серьёзно говорила о том, что никакой еды?

Я оторвала взгляд от "Лилу" и виновато пожала плечами.

— В четверг, — пообещала я. — Я планирую запустить всё на целый день и провести пищевые испытания. Ты можешь стать моей морской свинкой.

— Прекрасно, — фыркнул он. — Но я жду завтрак, обед и ужин.

— Ты трудоголик, — обвинила я его. — Этот магазин разрушит твою жизнь.

Он ахнул и в неверии покачал головой, широко раскрыв глаза.

— Этот магазин — моя жизнь, — он многозначительно оглядел блестящие поверхности моего отчаянного бизнес-предприятия. — Кроме того, кто бы говорил.

— Эй, я ещё пока не трудоголик! Дай мне ещё хотя бы три дня, и уж потом начнёшь сыпать обвинениями.

Его губы дрогнули в улыбке, которую он не хотел показывать.

— Хорошо, ты можешь стать моим учеником на день. Я покажу тебе, как лучшие трудоголики делают перерывы на обед.

— Серьёзно?

Он дёрнул подбородком в сторону стоянки.

— Ты — шеф-повар. Ты уж точно не можешь заморить себя голодом.

— Я руковожу фудтраком, — я схватилась за край стойки из нержавеющей стали и с силой сжала. — Я собираюсь управлять фудтраком, — исправилась я. — По сути, я фритюрье¹. И вряд ли достойна звания шеф-повара. И я могу голодать. Я с легкостью могу умереть с голоду.

Его обычно напряжённые серые глаза смягчились. Ванн терпеливо вздохнул, и это было настолько нехарактерно для него, что мои внутренности стали мягкими от сестринской любви.

— Они будут любить тебя, Вера. И твой фургон. И твою потрясающую еду. Это блестящая идея.

— А если нет? Если я потерплю неудачу?

— Не потерпишь, — пообещал он. — Кроме того, я буду посылать к тебе всех своих клиентов. Гарантированный бизнес.

Я фыркнула, улыбка наконец появилась на моём лице после того, как я осознала, что мой фургон стоит через дорогу от "Лилу".

— Твоя толпа любителей хрустящих мюсли вряд ли идеальна клиентура для меня, Ванн. Кроме того, работать я буду в другое время, помнишь? Вот почему всё это работает.

Его губы подёрнулись в редкой улыбке.

— Эй, даже любители хрустящего мюсли и защитники природы иногда пьют слишком много. Мы даже иногда задерживаемся допоздна. Иногда за полночь.

В притворном удивлении я пошире распахнула глаза.

— Не может быть, Ванн! За полночь? Даже представить не могу. Это просто... безумие. Ты действительно живёшь на грани.

Его улыбка исчезла, а голос стал ровным, он снова вернулся к роли супер серьёзного старшего брата, которого я знала и любила.

— Я пересмотрю свою готовность угостить тебя обедом.

— Ты платишь?

Я схватила сумочку с небольшой полки над головой и последовала за ним к двери. Остановившись, чтобы закрыть за собой дверь, я добавила:

— Тебе стоило с этого начать.

— Подожди! — Молли остановила меня, я ещё пока держала ключ в засове. — Мне нужно убрать кисти.

Она уже убрала ярко-красные краски и позаботилась о своей палитре, но её кисти всё ещё блестели малиновым. Я скептически посмотрела на них.

Она глубоко вздохнула.

— Обещаю не запятнать твоё первозданное святилище. Серьёзно, Вера!

Она указала на вывеску, которую только что нарисовала для меня — бесплатно, — затем раздражённо помахала своими дорогими кистями.

— Не накапай, — строго предупредила я её.

Она закатила глаза, но послушно кивнула.

— Обещаю оставить всё таким же блестящим и новым, каким сегодня увидела.

Я снова открыла дверь и распахнула её перед ней. Она протиснулась мимо меня, не дожидаясь, пока я спущу внешнюю ступеньку, так что её подъём в фургон был неуклюжим и невпопад. Она, казалось, ничего не заметила.

— Дааа, — пробормотал Ванн. — А я-то думал, что я одержим навязчивыми идеями.

Я повернулась и бросила на него злой взгляд.

— Я думаю, она могла бы помыть кисти в твоём магазине.

Он съёжился, поняв мою точку зрения.

Мой брат был таким же педантичным, как и люди с обсессивно-компульсивным расстройством. Мы были продуктами своего окружения. И под этим я подразумевала, что воспитывал меня отец-одиночка, который едва помнил, как пользоваться посудомоечной машиной, не говоря уже об уборке ванных комнат, одежды или чего-то ещё. Мы с Ванном покинули наш отчий дом, отчаянно нуждаясь в порядке и хорошей гигиене. Мы были полной противоположностью папе.

Но не со зла.

Мы безумно любили отца. Он пожертвовал всем ради нас, а потом сумел вырастить нас достойными, успешными взрослыми. По крайней мере, так он воспитал Ванна. Я всё ещё была под властью морской болезни на движущемся взрослом корабле. Но я надеялась, что скоро папа будет мной гордиться.

Очень скоро, так как времени у меня было в обрез.

Звук двигателя прервал наш тихий день, рыча через площадь. Большая часть центра города была оживлённой смесью улиц с односторонним движением и непрерывным потоком транспорта, но центральная улица, с её границей из кирпичных промышленных зданий, превращенных в модные лофты и высококлассные предприятия, была самой оживлённой частью.

Три отдельные площади, одна рядом с другой, могли похвастаться ресторанами, барами, клубами, лофтами и предприятиями, достаточно успешными, чтобы платить непомерную арендную плату. Эта часть города была излюбленной миллениалами², которые тусовались в клубах до нечестивых часов, и кутил, бросающих свои деньги на экстравагантные обеды и дизайнерскую одежду.

Я не была достаточно богатой, чтобы иметь тут недвижимость, не могла даже арендовать тут помещение. Но специализированный веломагазин Ванна идеально подходил для этого, и после того, как я вымолила и продала душу городскому совету, мне дали временное и неохотное разрешение работать на том же участке.

В это время дня на площади было оживлённо, но не так шумно, как вечером. Звук мотоцикла, проносящегося по площади, заглушил все остальные звуки. Мы с Ванном с одинаковым интересом наблюдали, как гладкая чёрная ракета пролетела через переулок рядом с "Лилу" и остановилась, как будто водитель был из какого-то британского шпионского фильма.

Он выглядел до отвращения круто.

Мурашки пробежали по моим рукам, несмотря на тёплое летнее солнце. Острое осознание пронзило меня, а желудок сжался от нервного ожидания.

— Это он, — подтвердил мои подозрения Ванн. Он повернулся и его глаза озорно блеснули. — Твой конкурент.

Проглотив комок в горле размером с кулак, я проскрежетала:

— Мы не конкуренты.

Я почувствовала ухмылку Ванна, хотя и отказывалась смотреть на него. Я не могла оторвать глаз от чёрного шлема и стройного тела, которое слезло с мотоцикла с такой грацией, которую я никогда в жизни не могу достигнуть.

Я сглотнула и постаралась не задохнуться.

Он посмотрел в нашу сторону. Если мои соседи по площади интересовались серебристым фургоном, расположившимся перед велосипедным магазином, то название "Гурманка", нанесенное ярко-красной краской на фасад, было довольно хорошим намёком на то, что происходит.

Он снял шлем и повесил его на руку, оставив там болтаться. Я вздрогнула, инстинктивно делая шаг назад. Я не могла разглядеть мельчайших деталей его лица, но "я ненавижу тебя" было отчетливо написано на его расправленных плечах и сердитой ауре.

Киллиан Куинн знал, что происходило через дорогу от него, и можно было с уверенностью сказать, что моим поклонником не был.

Я давала рекламу в социальных сетях и в местных газетах с тех пор, как получила разрешение и все необходимые документы для открытия. Я произвела немалый интерес, но Ванн держал язык за зубами со своими соседями. Он сказал мне, что он предпочитает элемент неожиданности. Я же была уверена, что это означало, что он боялся сказать им, что он отдал свою стоянку для ночного фудтрака с едой, боясь того, что они подумают о нём.

— Тогда почему у тебя такой вид, будто тебя сейчас вырвет? — поддразнил Ванн.

Я смогла лишь сдавленно прошептать:

— Это действительно он?

— Киллиан Куинн во плоти.

Ванн никогда не проявлял интереса к приготовлению еды. Взрослея, мы в основном сами отвечали за своё питание. Если мы хотели есть, то должны были добывать себе пропитание. Наш отец работал в две смены, в первую и в третью, и у него никогда не было сил на семейные ужины или покупки продуктов. Ванн выжил на абсолютном минимуме.

Вот почему он был так счастлив с батончиками мюсли и протеиновыми коктейлями. Они были на несколько ступеней выше его детской диеты из лапши быстрого приготовления и макарон с сыром

Я выбрала противоположный подход. Отказавшись от основных блюд и сбалансированных групп питания, еда стала выглядеть увлекательней для меня. Я мечтала о том дне, когда смогу съесть что-нибудь вкусное. Я стала одержима едой, которая не была дешёвой или простой на вкус.

Хорошая еда стала целью, которая вырастила крылья и когти во время учёбы в младших классах. Моя цель превратилась в живое, дышащее чудовище, когда я попала в среднюю школу и нашла учительницу, которая когда-то была шеф-поваром в Европейском бистро, прежде чем она встретила любовь своей жизни и переехала сюда, чтобы начать новую жизнь.

Она поселилась в родном городе мужа и стала вдохновлять следующее поколение поваров, тогда как ей следовало открыть собственную кухню и сделать себе имя. Она всегда смеялась, когда я говорила ей об этом, настаивая на том, что любовь, брак и воспитание семьи — это самое лучшее, что она когда-либо могла сделать.

Мораль истории? Дети всё портят.

Достаточно спросить моего отца.

Это я к тому, что Ванн нисколько не боялся Киллиана Куинна. Он не читал "Еду и Вино" и не был одержим онлайн блогами про еду на ежедневной основе. Ему не нужно было сравнивать себя с величием на другой стороне площади или желать, чтобы его жизнь пошла в том же направлении, что и у Куинна, вместо того, чтобы стать неистовым крушением поезда, какой стала моя жизнь.

Я наблюдала, как с другой стороны оживлённой улицы Киллиан Куинн смотрит на меня. Мне не нужно было быть рядом, чтобы понять, что это он. Я следила за ним онлайн достаточно раз, чтобы узнать его тёмные, дикие волосы и фирменную бороду, которая выделяла его в индустрии, заполненной чисто выбритыми мужчинами.

Он продолжал пристально смотреть на нас, а мы смотрели на него. Ванн даже не пошевелился, чтобы поздороваться с ним, а я застыла на месте, ожидая, что вот-вот взорвусь от присутствия кого-то столь плодовитого и талантливого.

Я не была уверена, но могла поклясться, что он прищурил глаза при виде свеженанесенной надписи "Гурманка", объявляющей миру о моём бизнесе. Я могла бы поклясться, что его взгляд скользнул по моей забрызганной краской белой футболке и чёрно-белому фартуку, повязанному вокруг талии. Могла бы поклясться, что чувствовала на себе его взгляд, взирающий, вычисляющий, оценивающий мою чёрную бандану, моё лицо, руки, тело, прежде чем он снова посмотрел на фудтрак позади меня.

Я могла бы поклясться, что Киллиан Куинн впитал все до единой мои слабости и неуверенность, включая хрупкую веру, которую я вложила в фургон позади себя. Он взвесил мою ценность и мой талант, или их отсутствие, а затем проигнорировал меня как не что иное, как мимолётное раздражение.

Его тело дёрнулось, словно пробудившись от транса, и он переключил внимание на свой мотоцикл, припарковав его сбоку от "Лилу" и убрав шлем в боковое отделение. Байкерская куртка натянулась на его широких плечах, когда он широко раскинул руки, а затем на груди, как будто разбирался с какими-то неполадками.

Я застыла как вкопанная, наблюдая, как мой герой ещё минуту возился с ключами, потом засунул их в карман и вошёл в боковую дверь "Лилу". Дверь за ним захлопнулась, и Киллиана Куинна больше не было.

Медленно выдохнув, я и не поняла, что задержала дыхание, и задрожала, несмотря на жару.

— Ты, и правда, так боишься его? — спросил Ванн с изумлением и некоторым весельем в голосе.

— Он очень крутой, — сказала я ему.

Ванн покачал головой и повернулся, предлагая Молли руку, когда та выпрыгивала из фургона.

— Раз уж ты так говоришь.

— Раз уж я говорю что? — спросила Молли.

— Да не ты. Я. Мы только что его увидели, — объяснила я, поворачиваясь к Молли, постаравшись всем своим видом сказать ей "отменяй миссию".

Молли на мгновение растерялась.

— Его? Ох, его! А я пропустила это! Почему ты не позвала меня сюда?

Ванн издал сдавленный звук, явно не одобряя нашего интереса.

— Я вообще не догоняю что тут такого великого. Да, он хороший повар. Как и ты, Вера. Тебе нечего бояться.

Молли с энтузиазмом кивнула и похлопала меня по плечу.

— Ванн прав. Ты лучшая. Киллиан Куинн явно уступает тебе, детка.

— Если ты так думаешь, то почему он тебя так интересует? — с любопытством спросил Ванн у Молли.

— Э, ты что серьёзно? — она засмеялась. — Потому что он очень сексуален! Разве ты не видел его? Он может даже приготовить подгоревшую овсянку, а я прикинусь изумлённой.

— Скорее всего, ты будешь той, кто приготовит ему подгоревшую овсянку, — рассмеялась я.

— Если он так хорош, как ты говоришь, моя стряпня может всё испортить, да?

— Твоя стряпня — причина разрыва для любого парня, — пробормотал Ванн.

Молли ударила его по почкам, отчего он дёрнулся вперёд и застонал. Ванн протянул руку, схватил в горсть волосы Молли и дернул в ответ. Эти двое были как Три Балбеса³.

— Заступись за меня, Вера! — попросила Молли.

— Не могу, — честно призналась я. — Ванн прав. Твоя стряпня настолько плоха, что даже для меня это почти что повод для расставания.

— Я ненавижу вас обоих, — надулась она. — И именно поэтому я выбираю ресторан.

Я попыталась возразить. Вкус Молли колебался от вопперов⁴ с сыром до филе-миньон хорошей прожарки. Фу.

— Но...

— Я и тебя угощаю обедом? — покосился на неё Ванн.

Она сощурилась в ответ.

— А ты предлагаешь?

Он пожал плечами и решил.

— Я запишу на корпоративную карточку и назову это обедом с заказчиком.

Мы с Молли улыбнулись друг другу.

— Выбери что-нибудь приятное, Молли, — она начала показывать через площадь, но я остановила её раньше, чем она забежала вперёд. — Кроме "Лилу". Они не открыты на обед. А джинна у нас нет, так что до следующего солнечного затмения нам туда всё равно не попасть.

Её лицо вытянулось в разочаровании, но это была универсальная истина. До тех пор, пока не появится что-то получше или не произойдёт зомби-апокалипсис, мы не могли есть в "Лилу", не поместив наши имена в список бронирования.

— Тогда "Винченцо"! — решила Молли.

— Мне придётся бороться с углеводной комой до конца дня, — пожаловался мой ультра-озабоченный здоровым питанием брат.

Молли ущипнула его за талию в поисках жира, которого там не было.

— Это пойдёт тебе на пользу.

Я рассмеялась, несмотря на новый натиск нервов и ожидание неудачи. Мы прошли через площадь мимо "Лилу", направившись к следующему кварталу зданий и мощёной площади. Я не могла не посмотреть в затемнённые окна, когда мы проходили мимо, рассматривая грубо отесанный побеленный кирпич и яркий зелёный плющ, змеящийся вокруг окон. Я не видела его, но знала, что он там внутри, и мой пульс участился от неуверенности.

До этого момента открытие "Гурманки" казалось мне самым безумным поступком в моей жизни.

Но я поняла, что это неправда. Теперь я была вынуждена признать, что Киллиан Куинн поселился в менее чем футбольном поле от меня, и я поняла, что это была самая сумасшедшая вещь, которую я когда-либо делала. И самая глупая.

Фудтрак не был глупостью. Глупостью было открытие псевдо-ресторана быстрого питания прямо напротив одного из восходящих шеф-поваров Америки.

Я выдохнула и заставила себя плюнуть на это. Настало время либо тонуть, либо плыть, и, кроме того, я уже достигла дна.

Нервный вздох вырвался из меня, когда я подумала, насколько всё может быть плохо на самом деле?

Может быть, я даже узнаю кое-что от своего прославленного конкурента...

ГЛАВА 3

— Пап?

Было уже поздно, когда я пришла домой. Ну, я опоздала к отцу. Обычно он ложился спать в восемь вечера, а сейчас уже был десятый час.

Когда он не ответил, я положила сумочку на захламленный пластиковый столик и прошла по маленькому дому.

Дом моего детства — уютный домик с тремя комнатами, двумя ванными — заставленный мебелью во всевозможных местах. Мой отец купил этот дом для мамы, когда они поженились. Она собирались переделать его, когда появятся дети. Но скоро после моего рождения, мама заболела, и их планам не суждено было сбыться.

После смерти мамы, папа никогда не рассматривал возможность переезда. К тому же, никто из нас троих не видел в этом смысла.

Тогда как отец с братом были довольны жизнью в тесном и старом доме-музее, сколько себя помню, я хотела сбежать куда-нибудь. Как только появилась возможность, я тут же съехала, движимая учебой и огромными целями, которые сама себе поставила.

Вернуться сюда после всего, что со мной произошло, было странно, неуместно. Я переросла этот дом. Повзрослела. Я уже давно скинула кожу, но каким-то образом, должна была надеть её снова.

Мне некуда было больше идти.

И к тому же, отец нуждался во мне.

Я нашла его уснувшим в его любимом кресле — выцветшем голубом кресле, которое скрипело каждый раз, как поднималась подставка для ног. Пульт от телевизора лежал в его руке, а тапок опасно болтался на ступне.

Тихонечко я забрала пульт из его хватки, подхватила рядом лежащее одеяло и осторожно укрыла его ноги. Он едва вмещался в кресло, сделанное для нормального размера людей. Мой отец был высоким, грузным и плотно сложенным от пожизненной работы механиком. Ему регулярно приходилось нагибаться в дверных проёмах и втискиваться в тесные пространства, такие как машина, коридор и Гранд Каньон.

Но это был мой отец, крупногабаритный и огромный, больше, чем жизнь, даже если чаще всего он уклонялся от разговоров и людей. Он часто отсутствовал, когда мы с Ванном были маленькими. Он всё время работал, чтобы сводить концы с концами, а когда умерла мама, ему стало тяжко приходить домой.

Здесь так много всего напоминало о ней. Каждая комната была тронута её стилем и оформлена фотографиями до того, как она заболела. В углу двора покоились остатки её заброшенного сада. Земля так и не восстановилась, заросла сорняками, благодаря нашему небрежному отношению, но, однако всё здесь напоминало о ней. И мы — Ванн и я — были вылитыми копиями женщины, которую он так сильно любил и так рано потерял.

И поэтому он держался в стороне, изолируя себя от тяжелых воспоминаний и болезненного настоящего. У нас было всё необходимое, но никогда не было того, чего мы хотели. И так моё одинокое детство превратилось в юность, полную отчаянного желания сбежать. Но теперь мой отъезд обернулся крайней мерой по возвращению домой, где надо было позаботиться об отце, который сделал всё возможное, чтобы позаботиться обо мне.

Были обстоятельства, с которыми я согласилась давным-давно. И какая бы горечь и обида не ощущалась в течение тех юных лет, они ушли в свете его реальной любви к нам.

Я смирилась с его ролью быть отцом на расстоянии в наших жизнях, даже привыкла. Когда я делала то, что не должна — когда жила той жизнью, которую бы он не одобрил, проще было иметь отца, который любит тебя, даже несмотря на то, что не хочет иметь с тобой близкие отношения. Его любовь была реальной. И я твердила себе, что только это имеет значение.

И теперь, смотря на него, спящего в своём любимом кресле, я действительно верила в это.

Он пошевелился, вероятно, из-за того, что я стояла, уставившись на него. Тяжёлые веки, дрогнув, поднялись, и папа потёр лицо своими большими огрубевшими руками.

Когда я была ребёнком, я была болезненно очарована его огромными руками. Как у механика, его руки были постоянно чёрными, испещрёнными грязью, маслом и всем остальным, над чем он работал. В конце смены он, спотыкаясь, вваливался в кухонную дверь, пахнущий оборудованием, над которым он работал, и покрытый жиром. Свои большие грязные руки он поднимал и устало здоровался с нами, а потом поворачивался к раковине и начинал их отмывать.

Теперь его руки были чистыми. Два года назад, когда он впервые заболел, ему пришлось уйти на пенсию. Тогда ещё это был не рак, но папа был слишком болен, чтобы поддерживать свой образ жизни постоянного физического труда. К счастью, его пенсия покрывала все медицинские расходы.

— Вера Мэй, — сонно пробормотал он.

— Привет, папочка, — произнесла я шёпотом, хотя он уже проснулся.

— Только пришла?

Я устало улыбнулась, мне кажется, такую же улыбку он дарил мне все те годы. Теперь наши роли поменялись местами. И это я притащилась домой после долгого рабочего дня, усталая и грязная. Одежда была залита краской. К этому времени уже засохшей, а кожа покрыта солёным потом от работына жаре весь день.

— Да, — подтвердила я, зевая.

Усевшись на соседний диван, я закинула босые ноги на кофейный столик и откинула голову назад. Глаза закрылись без разрешения.

Его тёплый смех разнёсся по тихой комнате.

— Ты слишком рьяно взялась за дело. Ты ещё даже не открылась.

Я подняла одно опущенное веко и бросила на него суровый взгляд.

— Говорит мужчина, который всю жизнь работал на двух работах.

Он фыркнул от смеха.

— Не потому, что мне этого хотелось. Всё ради выживания.

Я откинула голову на спинку дивана и снова крепко зажмурилась.

— Да, но это тоже для выживания.

Я услышала скрип кресла, когда отец попытался побыстрее сесть, насколько ему позволяло его состояние.

— Почему ты сейчас так сказала? Ты что-нибудь слышала от него? Он снова тебя беспокоит?

Я покачала головой, не открывая глаз.

— Нет, это не он. Я не видела и не слышала его... он не побеспокоил меня.

Изгнанные воспоминания непрошено затопили мой разум. Сердце пустилось в галоп, колотясь в груди, пытаясь вырваться из кошмара моего прошлого. Я открыла глаза, надеясь избавиться от мыслей, которые, казалось, удерживали меня в плену даже после года свободы. Встретившись с обеспокоенным серым взглядом отца, я сказала:

— Это ради меня. Всё ради самой себя.

Папа сморщил лоб, и кожа превратилась в глубокие морщины.

— Я горжусь тобой, Вера. Ты ведь знаешь это, не так ли?

Я посмотрела на папу, слабое подобие силы и стабильности, которыми он когда-то был. Сейчас он был очень болен. Он буквально доработался до смерти. Но он был всё тем же человеком, которому я доверяла с детства. Он был всё тем же человеком, который заботился обо мне и Ванне, когда всё, что он хотел сделать, это рухнуть и сдаться. Он всё ещё был тем человеком, который дал мне своё одобрение, когда я убежала в Европу, невзирая на то, что он был тем, кому пришлось остаться и сражаться с моими битвами и изгонять моих демонов.

Мой отец был борцом. Большую часть своей жизни я провела в бегстве из этого дома... бегстве от вещей, которые, как мне казалось, я не хотела видеть. Но сейчас мне нужна была его сила. Я тоже хотела быть борцом — в точности как мой отец.

Я откашлялась, чтобы он не услышал переполнявших меня эмоций.

— Я знаю, папочка.

Он подался вперёд с серьёзным видом, чтобы я поняла.

— И не только из-за фургона с едой, понимаешь? Я горжусь тобой за всё это. За то, что ты ушла. За то, что знала, когда надо уйти.

Я проглотила ещё больше слёз и ложь, которая, как я чувствовала, покрывала мой язык. Папа знал лишь часть истории. Он знал только сахарную версию, которую я смогла ему дать. Но то, что он знал, было достаточно плохо.

— Я тоже горжусь тобой, — сказала я ему.

Потому что это было правдой. И потому что мне отчаянно хотелось сменить тему.

Он махнул рукой в воздухе и откинулся на спинку кресла.

— Вот ещё, — пробормотал он. — Тут нечем гордиться.

Я встала, подошла и поцеловала его в блестящую лысину.

— Вот тут ты ошибаешься.

Он схватил меня за руку и посмотрел на меня, удивив меня слезами, стоявшими в его глазах. Хэнк Делайн никогда не был эмоциональным мужчиной.

— Рад, что ты дома, малышка.

Я вздохнула, и на этот раз, когда я заговорила, это была чистая правда.

— Я тоже.

Сжав его руку, я оглядела тускло освещённую гостиную. Книжные полки были задвинуты в углы, а на одной из стен ярко горел приглушённый телевизор.

Вся мебель стояла здесь со времён моей мамы. Но полы и краска были новыми. Несмотря на рак, мой отец всё ещё думал о Ванне и обо мне. Он медленно перестраивал дом, чтобы мы смогли его с легкостью продать после его кончины.

Это был милый и вдумчивый жест, но и очень болезненный. Мы с Ванном умоляли его прекратить и позволить нам позаботиться обо всём, если его не станет. Но он не слушал.

Этот мужчина был слишком упрям для его же блага.

Но по большей части я думала, что он не знал как заняться чем-то иным, кроме как позаботиться о нас. По крайней мере, по-своему.

— Хочешь, я помогу тебе добраться до комнаты? — спросила я его.

Он зевнул и покачал головой.

— Нет, мне здесь удобнее. Плюс, телевизор уже включён.

Я снова протянула ему пульт и пожелала спокойной ночи. Его храп наполнил воздух раньше, чем я успела проверить входную дверь и убедиться, что она заперта.

Пробираясь через остальную часть дома, я выключила свет и собрала свои вещи, которые были разбросаны по всем комнатам.

Когда я переехала, я стала одержимым аккуратностью фриком. Сначала по выбору, а потом по необходимости. Но с тех пор, как я вернулась к отцу, старые привычки появились из ниоткуда. Я никак не могла вспомнить, что надо поднять носки с пола в гостиной или поставить посуду в раковину. Это было не так уж и важно, но я не могла не испытывать панический страх каждый раз, когда замечала что-то из моих вещей не на месте или грязную посуду на стойке.

Это было глупо. И если уж на то пошло, я должна быть благодарна, что не было никаких реальных последствий за оставление вещей, разбросанными по всему дому.

Я должна чувствовать себя лучше.

Но я не могла. Пока нет.

Переезд домой к отцу в двадцать шесть лет никогда не был тем, что я планировала, но я была рада быть здесь сейчас. Он нуждался во мне, и я не боялась признаться, что нуждаюсь в нём — до тех пор, пока смогу его удержать.

Я приняла душ, затем переоделась в штаны для йоги и майку и провела несколько минут в ванной, чистя зубы и втирая маску в волосы, чтобы хоть как-то контролировать свои чрезмерно густые волосы. К тому времени, как я закрылась в своей старой комнате, истощение поселилось в моих усталых костях.

Я тупо моргнула, глядя на часы, и заставила себя поработать ещё час. Мне отчаянно нужно было закончить меню на вечер пятницы. И как только оно было готово, мне нужно было составить список продуктов, и где в городе я могла бы собрать все ингредиенты. Мне всё ещё нужно было вымыть всё своё оборудование и перетащить его в фургон. Кроме того, мне нужно было написать меню на меловой доске и выяснить, как повесить его рядом с окном.

Паника закипала в моём животе. Что я делаю?

Я не справлюсь.

С чего вдруг я решила, что смогу?

Я взглянула на свои ножи, всё ещё лежавшие в футляре на столе. Чистая чёрная ткань была красиво сложена, бархатистая в идеальной мягкости и скрывала инструменты моего ремесла. Они были подарком Ванна и моего отца на выпускной. И самое дорогое, что у меня было. Я всегда подозревала, что отец взял кредит для их оплаты. Но я всегда была слишком благодарна им, чтобы спрашивать об этом.

Ножи смотрели на меня сегодня вечером, задавая безмолвные вопросы и выглядя очень заброшенными. Я не готовила с тех пор, как вернулась домой. Я не проверяла рецепты или вкусы и даже не делала себе сэндвич с сыром на гриле.

И я ненавидела причину этого.

Я боялась.

Нет, всё было гораздо хуже. Я была искалечена страхом. Я тонула в ужасе неудачи и осознании того, что возможно поставила всю свою жизнь на ложное чувство собственного достоинства.

Старая неуверенность проскользнула в мои мысли, как грозовые тучи в солнечный день. Она закрыла солнце и голубое небо. Она омрачила всё положительное и оставила меня холодной и потерянной, без чувства направления.

Дыхание сбилось, а руки превратились в лёд. Я чувствовала, как гнет одерживал победу — гнет не запороть это так же, как я уничтожила всё остальное в своей жизни — как серийный убийца, сжимая руки вокруг моего горла.

Я покачала головой и сбросила блокнот с колен. Я сидела на кровати, поджав под себя ноги, надеясь найти вдохновение, но это не сработало. И я до сих пор не могла заставить себя развернуть ножи и посмотреть на них. Я даже не могла пользоваться своим столом, потому что боялась сдвинуть ножи.

Насколько это было жалко?

Поставив ноутбук на колени, я медленно и ровно выдохнула. Страх и неверие в свои силы всё ещё терзали мою уверенность, пытаясь разрушить всё, над чем я работала весь последний год. Я не позволю им победить.

Я не могу.

Это была чистая решимость, и моё дыхание выровнялось, а зрение прояснилось. Руки всё ещё дрожали, когда мой ноутбук ожил.

Я намеревалась исследовать некоторые продукты для моего меню, но домашняя страница "Фейсбук" выскочила первой, потому что я не закрыла её в прошлый раз, когда использовала компьютер. Я тут же погрузилась в ленту новостей, хотя это было не очень интересно.

Когда я уезжала в Европу, я закрыла свою личную страницу. Если честно, я сделала больше, чем это. Я выключила телефон и удалила электронную почту. Я старалась как можно дальше держаться от сети. Ну, на самом деле я не совсем исчезла из сети, так как оформила себе новый номер и учётную запись электронной почты. Но только для того, чтобы поддерживать связь с папой, Ванном и Молли. Я избегала "Фейсбук", чтобы оставаться в тени.

Как только я решила открыть "Гурманку", я поняла, что не смогу управлять малым бизнесом без присутствия в социальных сетях. Это была единственная причина, по которой я открывала новые профили на социальных сайтах под иным именем. Вера Мэй, вместо Веры Делайн.

К сожалению, в моей жизни осталось не так уж много людей, кроме Ванна и Молли. И, честно говоря, я устала от всего этого здорового образа жизни Ванна и его одержимости экстремальными видами спорта. Бла, бла, бла, Ванн. Мы поняли. Тебе нравится мучить своё тело и есть картон. Ура тебе.

Не найдя ничего интересного на своей личной странице в "Фейсбуке", я перешла на страницу своего фудтрака "Гурманка". Я тратила минимальную сумму денег на рекламу, благодаря опыту малого бизнеса Ванна. Он показал мне, как получить максимальную отдачу от небольшого рекламного бюджета.

Из-за этого у "Гурманки" было несколько сотен лайков. Ух, ты! Ладно, это было немного, но я должна была с чего-то начать. Мне очень повезло найти графического дизайнера, который сделал мне самые горячие промофотографии бесплатно. Спасибо тебе, Молли!

Кроме того, фудтраки были в тренде по всей стране, а в Дареме их было не так много.

Я улыбнулась нескольким сообщениям от людей, взволнованных открытием в пятницу. Их энтузиазм был заразителен, и я не могла сдержать волнения, которое начало пузыриться внутри меня. Я прикусила нижнюю губу, не в силах сдержать суеверие, боясь быть слишком уверенной в себе в этот момент. Но надежда всё ещё расцветала, смывая затянувшиеся нервы и страх неудачи.

На закладке с сообщениями красовалось уведомление, что кто-то связался со мной, и это привлекло моё внимание. Я с нетерпением открыла закладку и нашла своё первое личное сообщение, связанное с бизнесом. Оно было отправлено сегодня днём, и я сразу же почувствовала себя плохо, что не проверила раньше. Теперь, когда "Гурманка" наконец-то стала реальностью, мне придется лучше управлять этой страницей.

Сначала я просмотрела сообщение, слишком нервничая, чтобы погрузиться в содержание. Мои духи спрыгнули со скалы и приземлились в огненном взрыве, когда я заставила себя вернуться к началу и прочитать его слово в слово.

Проверив имя отправителя, я нажала на него и быстро просмотрела доступную для просмотра информацию на личной странице профиля. Страх быть обнаруженной горел в затылке, но я пообещала себе, что моя деловая страница скрывает мою личность. Страница была создана для продвижения моего фургона с едой и не более. Там не было никакой личной информации, как и моей фотографии. Здесь была лишь фотография фургона — великолепный рекламный материал Молли и изложение моих задач. Отправитель мог собрать обо мне столько же информации, сколько и я о нём. А значит практически ничего.

Хотя, очевидно, я ему всё равно не нравилась.

Джеймс Кью: не понимаю смысла вашего фургона с едой. В этом центральном районе города уже есть рестораны. Чего вы надеетесь достичь? Другие рестораны размажут вас по стенке. Избавьте себя от боли.

От смущения в моей груди образовалась пустота. Казалось, он прочитал мои мысли и забросил всю мою неуверенность и страхи назад на меня, задавая те же самые вопросы, которые я слишком боялась сказать вслух.

Стоянка Ванна была единственным объектом недвижимости, который я рассматривала, потому что он позволил мне припарковаться там бесплатно. Кроме того, я могла припарковаться рядом с его зданием, обеспечив себе доступ к электричеству и воде, конечно же, пообещав оплатить свою часть коммунальных платежей. И это место полностью соответствовало городским законам, которые касались расстояния, которое мне нужно было сохранить от кирпичных зданий и ресторанов. "Лилу" был ближайшим рестораном, и я припарковалась точно на требуемом расстоянии от него.

Место было идеальным. К сожалению, оно было окружено другими известными ресторанами. Я утешала себя мыслью, что ни один из них не предложит того, чем я смогу угостить. Мой фургон и меню были инструментом для исключительно ночного праздника желудка. Моя еда будет подаваться в емкости на вынос с неограниченным количеством салфеток. Их требовал стиль.

Неуверенность быстро сменилась возмущением. Этот парень вообще хоть что-то знает о пищевой промышленности?

Я набрала ответ Джеймсу Кью. И хоть на секунду мы могли бы быть честными? Не похоже, что это было настоящее имя.

Фудтрак "Гурманка": Спасибо за неуместный совет, Джеймс Кью. Но ты упустил суть, идиот. Вернись к троллингу в интернете и жизни в подвале дома твоей мамочки.

Я быстро всё стерла, прежде чем мои зудящие пальцы случайно нажали бы "отправить" вопреки своим убеждениям. Клиент, или потенциальный клиент, в данном случае всегда был прав.

Фудтрак "Гурманка": Спасибо за ваше участие, Джеймс.

Судя по всему, мы теперь были на короткой ноге и обращались друг к другу по имени. Он потерял своё право на Кью и любые формальности, будучи полным ослом.

Я продолжила печатать свой ответ на сообщение.

Фудтрак "Гурманка": Но я не заинтересована в конкуренции с другими ресторанами. На самом деле, я даже не назвала бы себя рестораном. Я предлагаю совершенно другую услугу, которая, как я надеюсь, будет очень популярна в этой конкретной части города. Спасибо, что связались со мной. Надеюсь, что вы дадите "Гурманке" шанс вас удивить!

Я нажала "отправить", пораженная своим профессионализмом.

Курсор сразу же начал мигать, сообщая мне, что получатель уже начал набирать свой ответ.

Ничего себе, Джеймс. Это было быстро. Может быть, он действительно ошивался в грязном подвале дома своей мамочки.

Чувство страха наполнило меня. Если бы этот парень был троллем, я бы его просто проигнорировала. И Ванн, и Молли предупреждали меня не связываться с людьми, которые просто ищут внимания.

"Просто игнорируй плохие отзывы, — советовал Ванн. Взаимодействие с ними делает тебя придурком".

Я ещё раз просмотрела своё сообщение, убеждая себя, что не добавила к нему никаких "придурков". Я надеялась, что у меня получилось всё хорошо. Джеймс Кью, похоже, уже составил своё мнение обо мне, судя по его первому сообщению, так что могло быть и плохо.

Джеймс Кью: Другие рестораны могут думать иначе.

Я фыркнула на экран, мне совсем не понравился ответ Джеймса Кью. Ну и что, если они подумают, что я их конкурент? Я переехала на площадь не для того, чтобы заводить дружбу. По крайней мере, не с другими ресторанами.

Ради Бога, я же была через дорогу от "Лилу". Никто никогда не поставит мою еду рядом с едой Киллиана Куинна и не назовет её равной. Любой нормальный человек посочувствует мне.

Даже я сама себе сочувствовала.

Я попыталась обратиться к более мягкой стороне Джеймса. Правильно, я собиралась завоевать его своим оптимистичным отношением и неукротимым духом. Приходите, мой Джеймс Кью. Намасте⁵ и всё такое.

Фудтрак "Гурманка": Цель "Гурманки" — подавать хорошую, вкусную еду, которой люди могут наслаждаться после веселой ночи!

Меня беспокоил мой восклицательный знак. Перебор? Мог ли Джеймс решить, что я гиперактивный бурундук?

Джеймс Кью: Значит, вы обслуживаете лыка не вяжущих клубных крыс, подавая им жирные уличные тако?

Боже мой, Джеймс Кью был настоящим мудаком! Не осталось без внимания и то, что его оценка была чуть ли не точным описанием того, что я пыталась сделать. Это было грубо со стороны совершенно незнакомого человека в интернете.

А что не так с жирными уличными тако?

Ничего.

Ни черта он не понимает.

Надеясь покончить с этим, я ответила как можно вежливее.

Фудтрак "Гурманка": Ещё раз спасибо, что связались со мной. Я надеюсь, что вы измените своё мнение о "Гурманке", попробовав нашу еду!

Ты что, Вера, издеваешься? Неужели я только что использовала ещё один восклицательный знак? Да что со мной не так? Этот парень не заслуживал восклицательных знаков!

Упс. Я имела в виду, что этот парень не заслуживает восклицательных знаков. Пожалуйста, обратите внимание на сердитую точку в конце этого предложения.

Ответ Джеймса Кью был краток и точен, но, по крайней мере, разговор официально закончился, когда он скупо напечатал: "Маловероятно".

Я долго смотрела на это слово, ожидая, что оно растопчет мои надежды и мечты и заставит меня сдаться. В конечном итоге эти слова обретут истину. Я знала, что так и будет.

Я была слаба в эти дни. Может быть, я всегда была слабой. Я никогда не думала о себе как о жалком человечке, пока росла... но решения, которые я принимала в кулинарной школе, да и после неё... то, как меня научили относиться к себе и моя неспособность снова обрести уверенность в себе, приводили меня в уныние.

Я провела год, путешествуя по Европе, пытаясь снова "найти себя", и вернулась домой подавленной, хнычущей и на десять фунтов тяжелее. Если бы папа не нуждался во мне, вероятно, я бы всё ещё прыгала с работы на работу, пытаясь найти девушку, которой я была раньше. До того, как я стала девушкой, которая променяла свое светлое будущее на иллюзию, потому что она обещала мгновенное удовлетворение.

Грозный взгляд хомяка мог бы отправить меня в штопор ненависти к себе и слёз в эти дни. Моя уверенность в себе была хрупкой.

Пока слова Джеймса Кью не зажгли огонь, который дремал слишком долго. Я взглянула на свои ножи, завернутые в футляр, как рождественский подарок, на столе, чувствуя, как что-то шевелится внутри меня, чувствуя, как мои старые амбиции оживают с яростью, которая изначально отправила меня в кулинарную школу.

Я умею готовить. Действительно умею. Я доказала это, будучи лучшей в своём классе в кулинарной школе, и когда я пробиралась через Европу весь прошлый год, прыгая с одной большой кухни на другую. Я доказывала это каждым приготовленным блюдом. Я доказала это часами, которые потратила на совершенствование своего ремесла. Я доказала это тем, что не сдавалась. Тем что, не позволяла другим силам заставить меня сдаться.

И "Гурманка" не просто собиралась подавать жирные тако и картофель фри. Я собиралась революционизировать всю эту чёртову ночную столовую в этом городе.

Берегись мир, или, по крайней мере, Дарем, я иду за тобой.

ГЛАВА 4

Весь следующий день я готовила на крошечной кухне своего фургона. Я встала ни свет, ни заря и привела себя в порядок, зная, что мне придётся общаться с другими людьми. Людьми, которые не были связаны со мной или обязаны были любить меня, потому что являлись моими лучшими друзьями.

Я начала день с того, что перевезла оборудование из дома отца в фургон. Несмотря на то, что Ванн имел отличную систему безопасности и видеонаблюдения в его магазине велосипедов, как внутри, так и снаружи, я нервничала из-за перемещения моих дорогущих кастрюль и ножей в фургон, но мне нужно было проверить рецепты и рабочее пространство. Где-то посреди ночи я поняла, что не смогу выполнить все блюда из своего репертуара в ограниченном пространстве кухни фургона. И это значительно сократило список моих рецептов.

Оставив оборудование в фудтраке, я направилась в супермаркет и провела следующие пару часов, копаясь в посредственном мясе, завышенных ценах и недозрелых овощах.

С опозданием я поняла, что должна была провести больше исследований о том, где купить свежие ингредиенты. Но я была безумно занята с тех пор, как вернулась в город. Первым делом мне пришлось заняться лечением папы и разузнать, как вернуть ему здоровье. А потом последовало открытие бизнеса и всё, что повлекло за собой организацию работы фудтрака. Приготовление пищи стало едва ли не запоздалой мыслью.

И всё же, к этому времени я должна была найти хороший фермерский рынок.

Несмотря на то, что Дарем был моим родным городом, я не была тут с момента окончания обучения, а это было более двух лет назад. Я училась в кулинарной школе в Шарлотте. За последний год я отточила свои навыки, перепрыгивая с одной работы на другую в городах по всей Европе. Работа в Дареме обещала стать совершенно новым опытом.

Найти своё место здесь будет трудно, но не невозможно. В каждом приличного размера городе были спрятаны сокровищницы, где выращивали самые свежие продукты и разделывали лучшее мясо. Чтобы выследить их, потребуется время.

Но сейчас у меня не было ни времени, ни терпения искать лучшее. Сегодня и в ближайшие выходные я буду работать с тем, что смогу найти в супермаркете. И буду молиться, чтобы этого было достаточно.

К тому времени, когда я с покупками вернулась к фургону, было уже за полдень, и летнее солнце палило жарче, чем в аду. На обратно пути к фургону мне пришлось включить кондиционер в своём стареньком "Таурусе", чтобы почувствовать хоть что-то ещё, кроме духоты.

Я припарковала свою машину позади магазина Ванна "Cycle Life", так чтобы больше не занимать стоянку, и принялась разгружать продукты. От стоимости покупок у меня скрутило всё внутри, и не только потому, что мои средства были сильно ограничены, но и потому, что я не получу никакой прибыли от приготовленного сегодня. Это был тестовый прогон. Мне нужно опробовать первые блюда для открытия и решить, какая кухня будет более эстетична для "Гурманки".

К счастью, Ванн был голоден. По крайней мере, я отблагодарю его за вчерашний обед.

В его магазине было на удивление оживлённо для второй половины дня четверга. Если честно, я не понимала, как он остался в бизнесе. Сколько людей нуждалось в деталях для велосипеда на регулярной основе? Но у Ванна всё получалось.

Он бросил колледж и сразу же стал владельцем своего бизнеса. Ну, не прям сразу. Все годы, пока он учился в средней школе, он работал в магазине велосипедов. Магазин был древний и являлся оплотом моего детского окружения. Ванн пошел работать, чтобы заработать дополнительные деньги, но влюбился в спорт, стоило ему только начать. После окончания средней школы он проработал в том магазине ещё несколько лет.

Когда Ванн заговорил об открытии собственного бизнеса, о желании заняться тем же самым делом, только в более модной, перенасыщенной хипстерами части города, папа предложил ему ту же сделку, что и мне. Ванн взял у папы деньги на создание магазина, заполнил пробелы кредитом для бизнеса и, вуаля, родился "Cycle Life".

Поначалу дела у Ванна шли неважно, и в итоге ему пришлось пройти несколько вечерних курсов по управлению бизнесом. Занятия помогли, и к тому же ему удалось купить недвижимость в центре города. С тех пор он медленно создавал себе имя.

Я знала, что он постоянно переживал из-за денег, но он всё равно добился успеха. Просто у него был такой характер, он не мог расслабиться. У него была модная квартира и располагалась рядом с магазином, а в прошлом году он купил почти новую машину, причем за наличные. Может он и не купался в наличных, но он усердно работал. И он был полон решимости заставить своё дело работать.

В принципе, он был моим образцом для подражания во всём, но особенно в вопросе владения небольшим бизнесом. Я надеялась лишь на небольшой кусочек успеха, который ему удалось отхватить.

Я улыбнулась, посмотрев на "Гурманку", неуверенно балансируя сумками с продуктами в одной руке и отпирая дверь другой. Я подтолкнула спускающуюся ступеньку носком сланца и открыла дверь, впуская внутрь немного свежего ветерка.

Она — потому что, очевидно, мой великолепный фургон был девушкой, — выглядела так красиво в солнечном свете, совершенные чистые линии и гладкая поверхность. Я хотела сделать тысячу фотографий и все их разместить в интернете, но я отказалась быть одной из таких раздражающих новоявленных мамочек.

От этой мысли моя улыбка стала ещё шире.

— Привет, детка, — проворковала я ей, размахивая сумками и протискиваясь в узкую дверь.

Я положила свои ингредиенты на пустой прилавок и быстро выгрузила всё, что требовалось хранить в холодильнике или что могло увянуть на палящем зное. Мне надо было сходить за второй партией сумок. Я решила закрыть фургон и на ходу схватила ключи.

Пока я запирала дверь тот же самый звук ворчащего двигателя, который я услышала вчера, пронёсся по площади. Я повернулась и увидела, как стильный мотоцикл петляет в потоке, игнорируя правила дорожного движения и сердитых водителей. Едва уловимое чувство разочарования булькнуло у меня в животе.

Я не всегда следовала правилам, но меня немного раздражало, как Киллиан Куинн просто игнорировал полосы движения, светофоры и пешеходов, которые стояли на его пути. Его лицо было загадкой за гладким чёрным шлемом. Но худощавое тело излучало расслабленное пренебрежение ко всем окружающим. Ему просто было всё равно.

Или, по крайней мере, мне так показалось, пока я наблюдала за ним, как сталкер, прижимаясь к боку "Гурманки".

Двигатель внезапно умолк, достигнув "Лилу". Я вытянула шею, желая посмотреть, как Куинн спрыгивает и снимает шлем, как это было вчера. Он резко повернул голову в мою сторону, словно почувствовал на себе мой взгляд. Вряд ли он меня увидел, но он долго смотрел на мой фургон, полностью сосредоточившись.

Каким он был шефом? Мне было очень интересно. Всё, что я знала о нём, было взглядом со стороны, из блогов о еде и журнальных заметок. Ничего личного. Ничего такого, что не было бы отредактировано и отфильтровано. Я хотела знать, каким он был человеком. Его личность и трудовую этику. Был ли он общительным? Или интроверт? Насколько короток был его запал? Насколько совершенен был его перфекционизм?

Большинство шеф-поваров, которых я знала, были высокомерными и чересчур самоуверенными. В этой отрасли обычно всем приходится быть такими. Если вы не верите в свою еду, никто не погладит вас по голове и не станет убеждать, что вы хороши. Вы либо выходите, широко распахнув врата, либо уходите на задний план.

Это чудовищно конкурентная индустрия, и вам нужно не только убедить своих коллег, что вы чего-то стоите, но и убедить в этом посетителей. И критиков тоже. И блогеров о еде. И персонал, который должен стоять за вами.

И все должны раздавать звёзды. Серьёзные профессионалы отрасли вручают награды и почести. То же самое делают критики в газетах, блогах, журналах и в любом другом интернет-источнике. И ваши клиенты копают на вас с помощью "Yelp"⁶ и "Zomato"⁷ — даже у Google теперь есть свои рейтинги коммерческих предприятий с указанием количества звёзд, и рестораны оказались включены в одно из направлений. Каждый человек имеет право осудить вас. Некоторые из них явно более квалифицированными, чем другие, но все они наделены властью. И большинство людей пользовались этой властью. Обоснованно или нет, это не имело значения. Единственное, что имело значение — это то, что попадает в интернет. Таков был мир, в котором мы жили в эти дни.

Не то, чтобы я ожидала, что шеф-повар калибра Киллиана Куинна будет скромным. Но я считала совершенно отвратительным, когда профессиональная уверенность перерастала в сильно преувеличенное высокомерие. И пусть, я ещё не встречалась с прославленным мистером Куинном. Но всё в нём кричало об отвратительном самомнении и агрессивном комплексе превосходства.

Я поняла, что он всё ещё смотрит в мою сторону и что он может видеть меня — наполовину облокотившуюся на бампер фургона и пялящуюся на него. Мы были в нескольких ярдах друг от друга, но мне стало неловко от того, что меня застукали за подглядыванием.

По крайней мере, сегодня он понять, что я девушка. Мои растрёпанные волосы свисали до середины спины, рассерженными непослушными локонами и влажными завитками. На мне была белая футболка, но я заправила её в красные шорты с высокой талией и сланцы с полосатым принтом зебры, зная, что будет жарко в фудтраке при работе с фритюрницей. И после года в Европе мою фигуру невозможно было описать иначе, как пышной.

Я никогда не была худой. Я слишком любила поесть. Я любила хорошую еду. Я даже не могла смириться с мыслью о диете Ванна из зелёных растений и киноа. И поэтому мои бёдра всегда были широкими, да и задница никогда не была плоской, как и грудь никогда не была махонькой или податливой.

Год назад я ненавидела свою внешность. Год назад я избегала зеркал, отражений и всего, что напоминало мне, что я не могу изменить себя.

Неуверенность — мой старый друг, — убедила меня, что я толстая, а не пышная. Мои демоны стеснялись моего веса и размера джинсов, и всегда были диеты вместо того, чтобы чувствовать себя комфортно в собственной коже. И голоса, которые я впустила в свою жизнь, только раздули пламя ненависти и стыда к себе.

Добравшись до Европы, я избавилась от некоторых изнуряющих эмоций, но эта неуверенность так и не исчезла. Хотя сейчас она стала немного приглушенной.

Может быть, потому, что я была такой же независимой, как и раньше, или потому, что я провела год, путешествуя по Франции, Италии и Испании с их бесконечными бокалами вина и постоянным источником углеводов. Одно я поняла наверняка — так уж я была устроена. Я была толще большинства, телосложение у меня было скорее как у отца, нежели как у мамы. И неважно как сильно я пыталась подчинить своё тело упражнениями, моя задница накапливала углеводы, как будто бы зачахла и умерла бы без них.

И я не собиралась отказываться от углеводов.

Я хочу сказать... это явно было безумное ожидание.

И что с того, что пышная. Раз уж мне приходится угождать только самой себе, и я планировала надолго оставить всё как есть, я решила любить себя такой, как я есть.

Тем не менее, пристальный взгляд Киллиана, стоявшего на другой стороне улицы, заставил меня смутиться. Я отвернулась и пошла прочь от фургона. Я поспешила к своей машине и скрылась из виду. Я всё равно должна его игнорировать. Наблюдая за Киллианом Куинном и сравнивая себя с ним, я лишь доставлю себе неприятности.

Я ненавидела, как он заставлял меня нервничать. Я знала, во что ввязываюсь, когда попросила у Ванна разрешения припарковаться здесь. Я не была его конкурентом. У нас были разные виды кухонь. Не было никаких причин позволять ему понижать мою самооценку.

Не было.

Ни одной.

Ладно, наверное, была сотня причин понизить свою самооценку из-за него. Но не похоже, что я собиралась с ним знакомиться. Когда-либо вообще. Он был богом еды.

Или, по крайней мере, легендой.

По крайней мере, в моём кругу.

Какое там, даже не в моём кругу! В ресторанных кругах. В кругах ресторанной изысканной кухни, в которые я не была включена, потому что заведовала фудтраком. Фудтраком, который ещё даже не открылся. А он управлял пятизвёздочным рестораном мирового класса. Это были две совершенно разные вселенные. Кроме того, я не испытывала никакого интереса к другим шеф-поварам. Встречаться с ними, дружить с ними или, чёрт возьми, даже знакомиться с ними.

Как я уже сказала мы — противоположности.

Мне нужно было начать игнорировать его и монстра тени, которую отбрасывала "Лилу", и пора побеспокоиться о своих собственных делах.

Я кивнула сама себе, мысленно похлопав себя по голове за решимость, и схватила последние оставшиеся тяжёлые ящики с покупками. Я сложила их друг на друга, так что мне оставалось сделать только один последний заход. Я была практически раздавлена тяжестью всего, что несла, и левая рука соскальзывала, потому что я держала ключи, чтобы отпереть дверь.

К тому времени, когда я, пошатываясь, вернулась к фургону, капли пота проступили на лбу, пот тёк и по спине. Творчески выругавшись, я остановилась перед дверью, но не успела её открыть, как заметила, что у фургона стоит сам легенда, прислонившись к серебристой обшивке.

Во рту пересохло, и я чуть всё не выронила.

— Чёрт побери! — прошипела я.

Я не знала, то ли бежать обратно к своей машине, то ли продолжать идти и притвориться, что у меня нет этого фургона, и это не мои ящики, переполненные ингредиентами. Наверное, он не заметит, если я быстро развернусь. Или брошусь на встречную полосу.

Чего он мог хотеть?

"Будь храброй, Вера, — твердила я себе. — Будь уверенной. Ты не бесхребетная. Ты не неуверенная. Ты не слабая".

Я остановилась у двери, не зная, что сказать или сделать. Я должна была быть нормальной и поздороваться или что-то в этом роде, но вместо этого я оказалась под впечатлением от встречи со знаменитостью и до отвращения разнервничалась. Я понимала, что глупо нервничать, потому что он не знал, что я его знаю. Я могла бы совершенно спокойно сыграть прямо сейчас. Притвориться, что он был просто нормальным никем, а я не таяла в куче трепета и зависти.

За исключением того, что я потеряла способность использовать свой рот, как и двигательные функции. Мои руки начали дрожать от тяжести, которую я несла, и я вспотела и задыхалась, потому что Киллиан Куинн находился в менее двух метрах от меня и не сказал ни единого долбаного слова, а я не знала, чего он хочет и...

Я поставила ящики на землю, иначе уронила бы их. Или блеванула в них. Ну, я почти поставила их на землю. Я ухитрилась подставить ногу под один из них.

— Ой! — рефлекторно взвизгнула я.

Я вытащила ногу, но сланец соскользнул и остался торчать под коробкой. Я попыталась небрежно зацепить его носком и вытащить его из-под коробки, но они были слишком тяжёлыми, и он не поддавался.

Паникуя и отказываясь смотреть на Киллиана до тех пор, пока оба сланца не окажутся на положенном им месте, балансируя на одной ноге, я наклонилась и выхватила чёртов сланец. Я нацепила свою лучшую улыбку, пока прыгала вокруг, пытаясь справиться с этим злополучным сланцем.

— Привет, — наконец сказала я.

Взгляд Киллиана метнулся к моей стопке ящиков, а потом он перетащил их для меня.

Я чуть было не выпалила: “спасибо за помощь”, но сумела прикусить язык. Мне не нужна была его помощь.

Почти.

Я была независимой женщиной, управляла новым небольшим бизнесом, собиралась сделать имя и надрать кому-нибудь задницу.

Ну, почти.

Он не поприветствовал меня в ответ. Вместо этого он скривил губы в недовольной гримасе и нетерпеливо выдохнул.

— Твой фудтрак?

Я облизнула пересохшие губы и вытерла лоб тыльной стороной ладони, в попытке осторожно стереть капельки пота. Уложенные волосы прилипли к влажной шее, и я прокляла себя за то, что не убрала их, как обычно. Я подавила желание взглянуть на свою белую футболку и проверить её на наличие пятен пота, кофейных разводов или инопланетной крови.

Очевидно, не подходящий сценарий. Но работа на кухне во всём белом привлекала всевозможные неидентифицируемые пятна.

Боже, я была чересчур тяжелым случаем.

В прямом и переносном смысле.

Киллиан Куинн, напротив, был безупречен, ухожен и так холоден, что на него больно было смотреть. На нём тоже была белая футболка, которая облегала подтянутые мышцы и твёрдую грудь. Черные брюки, в тон стильные туфли, и всё это выглядело неуместно для засаленной кухни.

Может быть, его кухня не была засаленной?

Потому что это было бы вполне возможно для кого-то вроде него. Кто-то, кто, казалось, бросал вызов всем другим законам и правилам и всеобщим континуумам из чистой воли и тлеющих взглядов.

Татуировки змеились по его предплечьям и твёрдым бицепсам, исчезая под рукавами футболки. Мне хотелось изучить их, поглазеть на них, пока я не смогу описать каждую в деталях. Но я была слишком застенчива, чтобы таращиться.

Его волосы были немного взъерошены после снятия шлема. Его глаза были зелёными, взгляд острым и таким напряжённым, что я смогла выдержать его взгляд лишь несколько секунд, прежде чем опустила глаза. Прямо на его бороду.

Я снова облизала губы и попыталась сглотнуть, но во рту внезапно пересохло, а в горле образовался ком размером с кулак.

Эта борода. Она шокировала. Она была длиннее, чем я ожидала, хотя и аккуратно подстрижена.

У меня появилось сильнейшее желание прикоснуться к ней. Я хотела узнать, каково это почувствовать её прикосновение к кончикам пальцев, почувствовать, как она царапает мою ладонь и ощутить текстуру. Я прерывисто глотнула воздуха и снова встретилась с его свирепым взглядом, просто чтобы не зацикливаться на этой нелепой бороде.

Он откашлялся, словно почувствовав мои непристойные мысли, и я постаралась сохранить невозмутимое выражение лица, просто на случай, если оно что-то выдаст — например, то, что я сдерживала крики фанатки и отчаянные мольбы позволить родить ему ребёнка.

— Да. Мой фудтрак. Я Вера, — ответила я, приклеив улыбку и понадеявшись, что прозвучала дружелюбно и не как полная кретинка.

Киллиан взглянул на меня. Или, точнее, злобно посмотрел на меня — это лучше описывало ситуацию.

— Вера, — повторил он, и моё имя вылетело из его рта, как ругательство. — Вера?..

Я снова попыталась сглотнуть. Едва смогла.

— Делайн.

Киллиан прищурил глаза, и на этот раз, когда он произнёс моё имя, это было больше похоже на рычание, чем на проклятие.

— Вера Делайн. Я никогда о тебе не слышал.

Огонь пронзил меня насквозь, поджигая крупицы моей сути.

— Это меня не удивляет. Мы никогда раньше не встречались.

Он в удивлении вскинул брови, но отнюдь не от благодушия.

— Ты знаешь, кто я?

Я едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Я ещё не избавилась от благоговейного страха. Я имею в виду, это же был сам Киллиан Куинн. Но меня раздражало, что он оказался именно таким, каким я и ожидала. Самоуверенным, эгоцентричным и грубым. Несколько секунд назад я буквально пускала слюни по этому мужчине, а теперь едва могла выдавить из себя вежливый ответ.

— Киллиан Куинн?

Он дёрнул подбородком вниз в кивке и искоса посмотрел на "Лилу", затем снова перевёл взгляд на меня.

— Да, а за моей спиной "Лилу". Ты слышала о "Лилу"?

Я проглотила растущее разочарование.

— Я слышала о "Лилу", — подтвердила я. — Я видела её и раньше. Мы практически соседи.

Он нахмурился, и губы потерялись в густой бороде.

— Ну, тогда, соседка, позволь мне дать тебе дружеский совет. Твоё бельмо на глазу не в этой лиге. Фудтраку не место в этом районе. Или где-нибудь рядом с "Лилу". Кто тебе сказал, что это хорошая идея?

Со мной что-то случилось. Я не могла этого объяснить. За последние пару лет я приняла много дерьма, и я всегда реагировала самым худшим образом — то есть я сдавалась и принимала его. Я за себя не стояла. Недавно я пришла к выводу, что просто не способна постоять за себя. Некоторые люди были бойцами. Некоторые из них были тряпками.

Я была тряпкой.

До этого часа.

До этой самой секунды.

Пока Киллиан Куинн не открыл свой большой рот и не выбесил меня.

Я уперлась рукой в бедро, встав в позу.

— Во-первых, мне никто не говорил, что это хорошая идея. Я сама к этому пришла. И знаешь почему? — я не стала дожидаться его ответа. Это был не тот вопрос, на который я хотела услышать ответ. — Потому что я вполне способна сама придумывать свои собственные идеи. Мне жаль, что твоё хрупкое эго чувствует угрозу от шеф-повара, о котором ты даже не слышал раньше, но реальность такова, что я открываюсь завтра, так что тебе лучше привыкнуть к идее некого соревнования. Если ты не можешь принять это, то, возможно, тебе следует найти другую профессию.

Он задвигал нижней челюстью вперёд и назад, явно напряжённый. Его зелёные глаза превратились в лазеры, нацеленные на то, чтобы сжечь меня дотла на месте. Я только что сказала одному из самых горячих шеф-поваров в стране, чтобы он ушёл и занялся чем-то другим. О, Боже мой. Но прежде чем я смогла обуздать свой гнев или приструнить свой язык, я закончила свой гневный монолог едва сдерживаемой угрозой.

— И этот фудтрак не бельмо на глазу, а моя жизнь. Так что я не приветствую ни твои оскорбления, ни предубеждения. Ты держись своей стороны улицы, а я буду на своей, и мы сможем жить дальше без всяких проблем.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. Складывалось впечатление, что он никак не мог меня понять, а я так гордилась тем, что наконец-то заступилась за себя, что чуть всё не испортила улыбкой.

Но даже это умерло, когда его сердитый взгляд начал скользить по мне. Его взгляд был острым и опасным, и когда он окинул меня взором с головы до пят, я почувствовала, как он усваивает мою сущность, взвешивая, оценивая и решая, чего я стою, всего одним уничижительным взглядом.

Мою кожу стало покалывать, а внутренности превратились в кашу. Какая бы борьба у меня ни была, я умерла под его сокрушительной силой и не могла ничего сделать, кроме как задрожать в ожидании его ответа.

Его губы расплылись в жестокой, насмешливой улыбке.

— Ты и правда думаешь, что у тебя есть шанс? Ты не можешь быть лучше меня в приготовлении еды. Ты не можешь конкурировать с "Лилу". Что ты пытаешься сделать?

— Я не пытаюсь соперничать с "Лилу", — честно ответила я, гордясь собой за то, что всё-таки не потеряла самообладания. — И если уж на то пошло, с тобой я тоже не соревнуюсь. Но у меня сегодня много дел, и я уверена, что у тебя есть... дела, которыми нужно заняться.

Я взглянула на "Лилу", надеясь, что он понял намёк. От вида "Лилу" во всей её красе у меня свело грудь, и моё сердце забилось в груди, как и всегда, когда я смотрела на неё.

— Да, мне нужно управлять рестораном, — отрезал он.

Он сделал шаг назад, не отвернувшись, не отведя взгляда.

То, как он произнёс слово “ресторан”, стало последним оскорблением. Если он хотел добраться до меня, то, наконец, нанёс правильный удар.

Потому что я никогда не буду управлять рестораном. Потому что никто никогда не перепутает мой фургон с его пятизвёздочной кухней. Потому что он былшеф-поваром, а я блаженным поваром линии раздачи.

— Спасибо за приветствие, Киллиан Куинн.

Моя улыбка была чересчур милой и слегка порочной. У меня защипало в носу, и я поняла, что вот-вот расплачусь. Мне нужно было, чтобы он ушёл раньше, чем это случится — до того, как он увидит, насколько сильно ранят меня его слова.

Его шаги замерли, и я была вынуждена снова взглянуть на него. Он покачал головой, горькое выражение неверия исказило его красивое лицо.

— Я не знаю, что и думать о тебе, Вера Делайн.

— Тогда не думай, — парировала я.

— Что?

— Не думай обо мне. Притворись, что меня не существует, и я сделаю то же самое.

Ещё несколько секунд он смотрел на меня, вероятно, пытаясь решить, серьёзно ли я говорю. А я была более чем серьёзна. Мне даже плакать больше не хотелось. Вот насколько я была серьёзна. На какой бы пьедестал я его ни поставила, он распался под тяжестью его эго. Он уже не был тем уважаемым шеф-поваром, каким я надеялась когда-нибудь стать. Он был просто обыкновенным мудаком, который был слишком высокого мнения о себе.

Издав гортанный звук, он больше не произнёс ни слова. Наконец он повернулся ко мне спиной и зашагал через улицу, обратно к "Лилу", обратно к славе, к которой он привык. Его плечи не поникли от поражения, а длинные ноги не утратили чванливости человека, полностью уверенного в себе и своём таланте. И то, что последнее слово осталось за мной, ещё не означало, что я что-то выиграла.

На самом деле, огрызаться на Киллиана оказалось гораздо менее приятно, чем я считала. Тяжёлое, болезненное чувство поселилось в моём животе, когда чувство вины обрушилось на меня. Киллиан заслужил всё это. Я знала, что это так. Он был злым и задиристым и совершенно не почтительным.

Но это не означало, что я должна была опуститься до его уровня.

Я прижала ладони к вискам, надеясь избавиться от липкого осадка после нашего первого и, надеюсь, последнего общения. Я была более чем серьёзна, когда сказала ему игнорировать меня. Я не ожидала, что он пойдет на нечто другое, кроме как проигнорирует меня.

С особой осторожностью я открыла дверь "Гурманки", как будто она была так же уязвлена этим обменом репликами, как и я.

— Это не имеет значения, — прошептала я ей. — Он не имеет значения.

И я это имела в виду.

"Лилу" всегда будет одним из лучших ресторанов в Дареме, возможно, даже в стране. А Киллиан всегда будет феноменальным шеф-поваром. Но я хотела совсем другого.

Это были не мои мечты и не мои цели.

Это были только воспоминания.

И Киллиан Куинн, наконец, забил последний гвоздь в гроб моей прежней жизни. Я двинулась дальше. Я очень, очень тяжело работала, чтобы оставить всё это в прошлом.

Теперь мне предстояло заняться двумя вещами, в которых я была сильна — прятаться и готовить чертовски хорошую еду.

ГЛАВА 5

Вечер пятницы начался с большим количеством фанфар, чем я ожидала, учитывая, что я окончательно утвердила своё меню буквально позапрошлой ночью около полуночи. Я готовила весь день. Крошечное пространство прилавка было уставлено всевозможными блюдами, некоторые были эпическими неудачами, а другие неожиданно стали победителями. И всё же, я всё ещё не могла нажать на курок и решить, какое меню у меня будет в выходные.

Неуверенность и оправданный страх затуманили моё суждение и исказили понимание. Я провела своё исследование. Я знала свой опыт. Меню в день открытия фудтрака должно было быть очевидным. Или, по крайней мере, управляемым. И всё же я не могла заставить себя ограничиться гарнирами, не говоря уже о главном блюде.

Я была потным, измученным бедламом, когда решила сдаться и забыть всё это. Прохладный ветерок наконец-то прорвался в маленькое кухонное пространство. Я уже собиралась сдаться, причем не только на ночь, а даже поставить крест на всей этой глупой идее, когда Киллиан Куинн пронёсся мимо на своём мотоцикле, кожаная куртка плотно облегала его стройный торс, чёрный шлем скрывал претенциозное лицо.

"Лилу" закрылась больше часа назад, и я твердила себе, что не жду и не хочу хоть мельком увидеть этого крысиного ублюдка, хотя весь день не могла перестать бросать на него полные ненависти взгляды. Его сотрудники ушли полчаса назад, но Киллиан был последним, кто покинул здание.

Он больше не останавливался возле моего фургона. И я ожидала, что ад замёрзнет прежде, чем он заговорит со мной после нашей предыдущей ссоры. Что меня более чем устраивало.

Но что-то в том, как он пролетел через площадь, ни разу не повернув голову в шлеме в мою сторону, снова зажгло во мне огонь. Он был придурком. Наглым придурком! Он был настолько поглощён своим подхалимским миром, что не сможет увидеть хорошего повара, даже если она ударит его по лицу...

Не успела я опомниться, как уже подобрала приличное меню и мысленно подготовилась.

Вся моя философия заключалась в современной американской вкуснятине с изюминкой. Целый день я экспериментировала с бургерами и мини-мясными рулетами, куриным жареным стейком и рёбрышками, но вдохновение ударило, как молния, и я точно знала, чего хочу.

Жареный сыр и томатный суп. Только мой жареный сыр будет идти со свежей моцареллой, панчеттой и клубничным джемом на булочке. И мой томатный суп будет подан в виде охлажденной глазури поверх сэндвича. Нарезанные вручную дольки картофеля можно есть с тем же томатным супом, используя его вместо кетчупа. Грязновато, но не слишком. Знакомо, но достаточно интересно, чтобы чувствовать разницу.

Сэндвичи с тушеной свининой. Только вместо традиционного американского барбекю, сэндвичи будут с корейским барбекю, с азиатской капустой и булочками в карамели. С жареной зелёной фасолью и соусом терияки в качестве гарнира.

Готово.

Я улыбнулась своему списку, зная, что оба блюда можно приготовить достаточно быстро и легко. Я начну готовить свинину рано утром, чтобы не тратить потом на это время, а остальное было достаточно легко сделать.

Меню пока должно было оставаться небольшим, но я могла изменить его, если что-то не получится или не будет продаваться. Или, чёрт возьми, когда мне захочется.

За последний год я привыкла быстро готовить, переезжая с кухни на кухню, где только могла найти работу. Раньше я никогда не была главной, но в пятницу вечером наступило самое подходящее время, чтобы взять инициативу в свои руки.

Перенесёмся вперёд примерно на двадцать часов, и мой подпитываемый гордостью оптимизм превратился в полноценную панику.

Очередь перед моим окном растянулась на шесть человек, в то время как три другие пары ждали свою еду.

Я металась по своей крошечной кухне, как сумасшедшая, тщательно балансируя, принимая заказы и выполняя их. Если я буду слишком долго игнорировать окно, люди уйдут. Если буду игнорировать ожидавших заказы, эти люди тоже уйдут и оставят язвительные отзывы, распространив их по всему интернету.

Или проорут свои жалобы прямо мне в лицо.

Я вытерла рукой влажный лоб и проигнорировала тяжёлый стук своего сердца. Во мне бурлил адреналин. Я не могла решить, хочу ли я танцевать в триумфе или блевать от не заставившего себя долго ждать поражения.

— Эй, есть кто дома? — крикнул в окно голос, звучавший карикатурно в своём драматическом нетерпении. — Я уже целую вечность жду!

Я закончила готовить жареный сыр и поставила его на плиту, а потом поспешила к окну. Ванн улыбнулся мне через открытое окно.

— Посмотри на себя, — его лицо расплылось в улыбке, подергивая бровями. — Я впечатлён, сестрёнка. Открытие и ты в ударе.

— Ох, слава Богу, — выдохнула я, игнорируя его комплимент. — Мне нужна твоя помощь.

Его брови перестали танцевать, и он озабоченно нахмурился.

— Тебе нужно, чтобы я кое-что принёс из магазина? Не уверен, есть ли ещё открытые магазины, но я могу...

Я оборвала его, отчаянно пытаясь затащить внутрь.

— Мне нужно, чтобы ты принимал приказы. Внутри. Сейчас, — я повернулась к плите и перевернула жареный сыр. Оглянувшись на Ванна, я быстро и панически добавила:

— Пожалуйста.

Он покачал головой, в его глазах отразился страх.

— Я не могу туда войти. Ты видела меня на кухне! Я катастрофа.

— Мне не нужно, чтобы ты что-то готовил! — я потянулась наверх за одноразовой картонной корзиной и оберточной бумагой, чтобы подложить её под корзинку. — Мне просто нужно, чтобы ты принимал заказы и деньги.

Голос моего брата анонсировал:

— Ты серьёзно?

Я отчаянно улыбнулась ему, оглянувшись.

— Я буду у тебя в долгу!

— Ты уже в долгу!

Аккуратно положив поджаренный на гриле сыр на одну сторону корзины и высыпав горсть картофеля фри на другую, я изящно добавила глазурь из томатного супа, а также поставила внутрь пластиковую формочку с соусом для картофеля фри. Посыпав немного петрушки на гарнир, я подошла к другому окну и протянула всё это мужчине.

— Вот, пожалуйста, — я снова улыбнулась, надеясь, что он не заметил ни чреду пота, покрывающего моё лицо, ни того, как дрожали мои руки, когда я передавала ему его поздний ужин. — Спасибо, что заглянули.

К счастью, его затуманенные глаза были прикованы к еде.

— Выглядит потрясающе.

У меня была очередь из людей и тарелок для приготовления, но я не могла не насладиться его комплиментом.

— Спасибо вам.

С полным ртом — умудрившись уже запихнуть туда сэндвич, — он ткнул пальцем в сторону фургона и промурлыкал:

— Это очень хорошая идея. Этот район нуждался в более поздней ночной кухне.

Я широко улыбнулась.

— Именно так я и подумала.

— Ладно, что мне делать?

Я посмотрела налево и увидела, что Ванн завязывает на себе один из фартуков, которые висели у двери. Фартук ему не нужен был, так как он не будет иметь дело с едой, но я не стала тратить время, говоря ему об этом.

— Ещё раз спасибо, — крикнула я клиенту и развернулась, чтобы приготовить следующую еду. Ванну я сказала: — Просто принимай заказы. Записывай их на листок, — я указала на блокнот. — И вешай листочек сюда, — я указала на линию над головой. — И не забирай их отсюда.

Он высунулся из окна.

— Одну секунду, — а потом спросил меня. — А оплата?

— Используй карман для наличных и мой PayPal для карт, — я пододвинула к нему свой телефон с прикреплённым к нему считывателем карт. — Сегодня всё стоит пять долларов, — объяснила я, в то время как мои руки летали со сверхчеловеческой скоростью при приготовлении двух порций тушеной свинины.

Хитрый бизнесмен в моём брате оживился, и он не мог не спросить:

— Я думал, ты хочешь зарабатывать деньги?

Я улыбнулась, глядя на сэндвич в своей затянутой в перчатку руке.

— Открытие должно быть особенным. Я подсаживаю их на хорошую, дешёвую еду. Мне нужно, чтобы они возвращались. Даже когда цены удвоятся.

— Угу, — буркнул Ванн.

Он больше ничего не сказал, так что я не могла понять, считал ли он это хорошей идеей или плохой. Несмотря на это, он начал принимать заказы и оплату, и я перестала волноваться.

Я медленно выдохнула и, наконец, позволила себе заняться приготовлением хорошей еды. В течение последних трёх часов это было не что иное, как неустанная борьба. Я не могла дышать, не говоря уже о том, чтобы наслаждаться тем, что любила больше всего на свете.

Теперь я наконец-то смогла найти свой путь. Я привыкла готовить из полного меню, поэтому ограничение двумя блюдами стало лёгкой рутиной, с которой я легко справлялась.

Меня более чем устраивали мои блюда. Несмотря на то, что я знала, что они были прекрасны на вкус, они не всегда имели самую красивую подачу из-за моей спешки и желанию передать побыстрее их заказчику. С помощью Ванна я смогу потратить время на то, чтобы каждый заказ выглядел хорошо и на взгляд, и на вкус.

И это сделало меня безмерно счастливой.

Я закончила с заказами, по сути, крутясь на кухне, и когда через двадцать минут у нас, наконец, появилась секунда для перерыва, я обняла Ванна и завизжала, уткнувшись в его футболку.

Он обнял меня в ответ, нежно прижав к себе.

— Неужели так было всю ночь?

Я сморгнула счастливые слёзы и отстранилась. На лице у меня сияла широкая улыбка.

— Сначала было медленно, но как только стемнело, всё начало быстро набирать обороты.

— Тебе придётся кого-нибудь нанять, — пробормотал он. — Я не могу каждый вечер подрабатывать твоим кассиром.

Я прищурила глаза, игриво переговариваясь с ним.

— А как насчёт выходных?

— Я уже и так даю тебе место бесплатно, Вера! Ну и ну.

Я рассмеялась, увидев, как он оскорблён.

— Я шучу. Я знаю, что ты не можешь, но я очень ценю твою помощь сегодня. Не знаю, что бы я делала, если бы ты не появился.

— Без шуток, — буркнул он.

Я посмотрела на площадь. Близилось к полуночи, и в это время только поздние ночные заведения были ещё открыты. Магазины и предприятия закрылись несколько часов назад, а в ресторанах уже стемнело, остался только персонал.

Увидев, что никто не идёт в нашу сторону, я повернулась к Ванну.

— Ты голоден? Как минимум, я могу отплатить тебе едой.

— Именно поэтому я и пришёл сюда.

Я улыбнулась ему и его сарказму. Я ничего не могла с собой поделать. Даже угрюмость Ванна не могла испортить мне настроение сегодня вечером. Я была под кайфом от эндорфинов, неожиданного успеха и чувств, которые я получала каждый раз, когда входила на кухню.

— Тушеная свинина или жареный сыр?

— Выбери за меня, — сказал Ванн, отпуская легкую, весёлую улыбку. — Жареный сыр, правда? Ты, и правда, знаешь свою клиентуру.

— Если ты имеешь в виду пьяных людей, то я тебе уже говорила. Это всё для того, чтобы удовлетворить их потребность в жирной вкусной пище, которая впитает весь алкоголь.

Он усмехнулся моему честному ответу. Понятное дело, что подвыпивших людей никогда не будет достаточно, чтобы продержать меня в бизнесе вечно, но это было началом.

Я закончила готовить ему тарелку с одним из блюд и поставила её на стойку рядом с ним, пока он готовился принять ещё один заказ. Выглянув в окно, я увидела группу людей, уставившихся на меню, все были одеты в белые или чёрные футболки и чёрные брюки. У некоторых были банданы, это помогало убирать волосы на затылок. Все они выглядели усталыми. И голодными.

Они явно были работниками кухни одного из соседних ресторанов, но я не узнала никого из них, и не знала район достаточно хорошо, чтобы догадаться, в каком ресторане они работали.

Я искоса посмотрела на "Лилу", но сильно сомневалась, что кто-нибудь из этой кухни соизволит удостоить меня своим превосходящим присутствием.

Отойдя от окна и давая Ванну возможность принять их заказы, я отошла в заднюю часть фургона и на секунду сняла перчатки. Мои волосы отчаянно нуждались в повторном уходе, и я хотела на секунду сделать глубокий вдох.

Я подошла к маленькому зеркалу над раковиной, расположенному в задней части фургона, и собрала волосы в узел на макушке. Используя несколько бумажных полотенец, я промокнула лицо и почувствовала себя обновленной и готовой к большему. Я слышала, как Ванн всё ещё разговаривает у окна, поэтому позволила себе критически оценить своё лицо.

Я определённо много поработала сегодня вечером. Щёки были красными и покрытыми пятнами от волнения и усилий. И всё же пятно румянца никак не скрывало мои веснушки, на самом деле, оно только усиливало их. Шоколадно-каштановые волосы были темнее у корней из-за пота. Я схватила свежую бандану и быстро сложила её так, чтобы можно было завязать её как повязку и скрыть следы моей тяжёлой работы.

Универсальный факт — никто не хотел бы смотреть на потного повара.

Второй факт — во всех кухнях было жарче, чем в аду.

Единственным макияжем, с которым я сегодня возилась, была водостойкая тушь, и она держалась крепко, даже если остальная часть моего лица выглядела так, будто я пробежала марафон по Сахаре без солнцезащитного крема.

На одно мучительное мгновение я увидела себя его глазами, и мой желудок упал к ногам. Я услышала шёпот. Мне предстояло сбросить, по меньшей мере, семь килограммов. Мои волосы выглядели безумно на макушке в толстом грязном пучке, который действительно был грязным. Мне следовало бы подкрасить глаза, чтобы скрыть, как я устала, и каким затравленным всё ещё был мой взгляд. Наряд шеф-повара был нелепым. Уши были слишком маленькими, а губы слишком большие.

Снова и снова критика кружилась в моей голове, отравляя моё хорошее настроение и разжигая неуверенность, которая постоянно мучила меня.

— Вера? — выкрикнул Ванн с другой стороны фургона.

Озадаченный голос моего брата разрушил злые чары, и я вытряхнула себя из этого негативного пространства. Таковы были его мысли. Не мои. Это были его слова.

Не бери в голову.

Я была сильнее этого.

Я была уверена в себе.

Спокойна.

Я уже не коврик для вытирания ног.

Я любила свои волосы, несмотря на то, что они были занозой в заднице. Я была довольна тем весом, который набрала, и тем прогрессом, которого добилась.

— Иду, — крикнул я в ответ Ванну. Включив холодную воду, я плеснула холодную воду на лицо, а затем потратила значительное количество времени на мытье рук.

Я вернулась на кухню и вновь ощутила умиротворение, ощущение того, что я дома, трепет предвкушения и нервное напряжение. Я позволила этим смешанным чувствам омыть меня, смешиваясь в целебный бальзам, которого мне всегда будет мало.

Приготовление пищи и раньше уже спасало меня, а эта кухня спасёт меня сейчас.

Не обращая внимания на заказы, которые Ванн всё ещё принимал, я схватила первый заказ, взглянула на него и принялась за работу. Я выполнила три заказа, и только потом начала раздавать их через окно.

Ожидающие стояли в дружеской позе, смеясь над шутками и сочувствуя друг другу по поводу жестокой ночи.

— Он зверь, — прорычала крошечная девушка с кольцом в губе.

Её тёмно-синие волосы были подстрижены в стиле модных эльфов, с выбритыми линиями, выгравированными по бокам. Я мгновенно испугалась. Она была слишком крута для меня.

Высокий, долговязый парень с татуировками на рукавах, которые доходили до самых ушей, возразил:

— Он лучший.

— И он это знает, — возразила девушка. — Работать на него — сущий кошмар.

— Никто тебя не держит, — засмеялся другой парень.

Он был толст, сложен как полузащитник. Его волосы были скрыты за чёрной банданой, а огромные тоннели растягивали мочки ушей достаточно сильно. От этого вида меня передернуло.

— Я слышал, что "Эпплби" нанимает людей.

Девушка сердито посмотрела на него, и я протянула их еду в окно, побоявшись, что они заметят, как я подслушиваю.

— Жареный сыр?

Огромный парень шагнул вперёд с натянутой улыбкой.

— Это мне.

Я потянулась за двумя заказами с тушёной свининой.

— А это должно быть ваше, — высокий парень и невысокая девушка подошли следом.

— Ты же знаешь, что я никуда не уйду, — продолжила разговор девушка. — Я просто обожаю поскандалить.

Оба парня одновременно пробормотали:

— Мы знаем.

Я вернулась к работе, выполнив следующие три заказа. Когда я снова повернулась к окну, чтобы передать их, высокий парень стоял рядом и поджидал меня. В его порции еда была съедена лишь наполовину, и он поднёс её ближе к лицу, тщательно осматривая.

Я выкрикнула заказ, отдала их и повернулась к нему.

— Что-то не так?

Его взгляд метнулся на меня, и я увидела удивление, написанное на его лице.

— Очень хорошо.

Я приоткрыла рот от тона в его голосе. Он был очень удивлён. Искренне потрясён.

— Я хочу сказать, что это, и правда, хорошо, — повторил он.

— Спасибо?

В чём проблема этого парня? Его слова прозвучали как комплимент, но это было не совсем так.

Должно быть, он заметил неуверенность на моём лице, потому что слегка рассмеялся и подошёл ближе.

— Я не хотел вас обидеть, просто не знал, что и думать.

Я начала говорить что-то о том, что еда, которую я приготовила, не была чем-то особенно сложным, но:

— Вы ожидали мусор? — сорвалось у меня.

— Я ожидал жир и приготовление один в один по рецептам, — я хотела продолжить злиться на него, но выражение его лица было таким открытым и честным, что я не смогла его возненавидеть. — Вы знаете своё дело.

Не желая оправдывать его ожидания, я сказала:

— Может быть, для фудтрака.

Он улыбнулся мне.

— Теперь он будет ненавидеть вас ещё больше.

— Кто? — спросила я, несмотря на то, что страх скрутил мои внутренности, а взгляд непроизвольно метнулся к "Лилу".

Он улыбнулся ещё шире и поднял свою тарелку.

— Спасибо за ужин.

Повернувшись ко мне спиной, он присоединился к остальным своим друзьям, ну или коллегам. Все они оживлённо разговаривали и громко смеялись, но никто больше не вернулся, чтобы похвалить мою еду.

Через несколько минут они ушли, и я вернулась к выполнению заказов для людей, покинувших клубы и бары, людей, которых мне было гораздо удобнее обслуживать. Я услышала рёв мотоцикла Киллиана на площади, но была слишком занята, творя прогресс в своей новой жизни, чтобы обращать на это внимание.

К концу ночи я не могла перестать улыбаться. Я была совершенно измотана, но в самом лучшем виде.

Я сделала это. Я двинулась дальше. Я начала всё сначала. И я снова начала делать то, что любила больше всего на свете.

Лучшего чувства не было во всём мире. И никто не собирался отнимать это у меня.

Или отвлекать меня.

Или всё испортить.

ГЛАВА 6

В субботу вечером я завербовала Молли, и вместо Ванна теперь она принимала заказы. Я посчитала жестокостью принуждать его к добровольческому труду две ночи подряд. Хотя какая-то часть меня сомневалась, нужна ли мне вообще Молли. Может быть, пятница была просто счастливой случайностью?

Ночь даже начиналась медленно, но я винила во всём погоду. Для начала июня жара была почти невыносимой. И запертые в замкнутом пространстве фургона, да ещё и с плитой и фритюрницей, работающими на полную мощь, чтобы перегреть нас до смерти, мы с Молли едва могли дышать.

Поскольку на улице было не намного прохладнее, я надеялась, что люди пока что просто держатся поближе к кондиционерам.

— Я ухожу, — простонала Молли. — Эти условия неприемлемы. Я звоню своему представителю профсоюза.

Я фыркнула от смеха, слишком слабого от жары, чтобы вызвать настоящее веселье.

— Ты не можешь уйти! Ты уволена.

— Ты не можешь меня уволить. Увидимся в суде!

Я бросила на неё самый злобный взгляд.

— Ты можешь сгореть в аду.

Она улыбнулась мне и тут же принялась обмахивать лицо обеими руками.

— Кажется, я уже там. Как ты вообще тут работаешь, Вера? Я умираю.

— Знаешь, что говорят? Если вы не можете выдержать жару, убирайтесь из кухни.

Я сквозь пальцы смотрела на её несносность.

Она провела тыльной стороной ладони по раскрасневшимся щекам и медленно выдохнула, как будто это могло помочь ей остыть.

— Серьёзно, эта жара отвратительна. Как ты собираешься готовить в ней каждую ночь?

— Здесь не всегда будет так жарко. И помимо лета есть и другие времена года, — она пробормотала себе что-то под нос. — Но со временем к этому привыкаешь. Я готовила в разных безумных условиях за последний год. Жара, холод, крошечные кухни, древние кухни, импровизированные. На данный момент я почти уверена, что могу приготовить тебе ужин из пяти блюд на сломанной горелке Бунзена.

Молли подпёрла голову рукой и склонила голову к маленькому вентилятору над головой.

— Я полностью верю в тебя, подружка.

Я отрегулировала вентилятор так, чтобы он был направлен прямо ей в голову. Эй, а для чего ещё нужны друзья, если не для того, чтобы спасти друг друга от теплового удара?

Она вздохнула с облегчением. Пряди чёрных волос затанцевали вокруг её лба, выбившись из высокого хвоста и спутываясь с тяжёлой чёлкой. Несмотря на все её жалобы, она не выглядела стесненной условиями. Но это было так типично для Молли. Всегда невозмутимая. Вечно спокойная и собранная.

Моя бледная кожа покрывалась пятнами и краснела, когда мне было жарко, или я была расстроена, или зла, или смущена, или испытывала какие-либо эмоции. У Молли же была всегда идеально загорелая кожа. Её волосы даже непричёсанные оставались гладкими и прямыми, как она и хотела. Я уже чувствовала, что за те несколько часов, что мы провели здесь, мои превратились в стихийное бедствие. Даже спрятанные под банданой, они взрывались сзади, как провода под напряжением.

Но обычно я могла рассчитывать на то, что Молли будет собранной, тогда как вечно разваливалась на части. Она была таким человеком, каким я хотела когда-нибудь стать. Умной, талантливой и без багажа. Ответственной, целеустремлённой, целиком и полностью довольной собой. За исключением тех случаев, когда дело касалось её искусства, но в остальном она была моим повзрослевшим героем.

— Значит, тот, кого не нельзя называть приходил посмотреть на соперника? — её глаза распахнулись, блеснув интересом.

Я издала недовольный звук.

— Он знает, что я не конкурент.

— Видимо, нет, — зло пропела она. — Судя по тому, что ты мне на днях рассказывала, похоже он трясётся о своих маленьких поварских наградах, боясь, что ты выгонишь его из бизнеса.

Из меня вырвался самоуничижительный смех.

— Что чересчур нелепо. Он просто не привык, чтобы другие люди играют в его песочнице. Киллиан Куинн мог бы с таким же успехом ходить с огромной наклейкой "Не Умею Играть с Другими", приклеенной ко лбу. Он засранец. Они все придурки.

— Повара? — уточнила она.

— Мужчины, — пробормотала я.

Она промурлыкала что-то в знак согласия, но на её лбу появилась морщинка беспокойства, и я отвела взгляд, прежде чем она перевела разговор в разговор по душам.

— В любом случае, — небрежно продолжила я. — Он уже забыл обо мне. И я планирую сделать то же самое. Если я начну беспокоиться о нём и "Лилу", то забуду, зачем я здесь и что пытаюсь сделать.

— И что же это, Вера?

Я ненавидела беспокойство в её голосе. Она была милой и хорошей подругой, но единственное, что я услышала, это мой оглушительный провал. Её беспокойство напомнило мне о том, где я была, куда я себя поместила, и почему этот преобразованный воздушный поток был теперь самым близким к спасению.

— Хорошая еда, — я предпочла быть тупой, хотя и знала, о чём она спрашивает. — Я пытаюсь приготовить изысканную вкусную еду.

Я почувствовала взгляд Молли на своём затылке, но отказалась оборачиваться, решив продолжить подготовку, хотя у нас уже двадцать минут не было клиентов.

— Не все парни как он, — прошептала она.

Я сразу поняла, что она говорит не о Киллиане Куинне. Я развернулась, не в силах отступить от этой схватки, но упрямо направляя её в другую сторону.

— Большинство такие. Каждый шеф-повар, которого я встречала, такой же, как он. Высокомерный. Претенциозный. Чванливый. Они все невыносимы.

— Кто он? — мягко спросила Молли. — Киллиан Куинн? Или Дерек?

Горький страх охватил мой язык и скользнул вниз по горлу, заставляя меня чувствовать тошноту и слабость. Я ненавидела его имя, ненавидела воспоминания, которые заключали меня в тюрьму, и угрозу, которую я чувствовала за ними. И всё же я ответила:

— И тот и другой.

Её тон стал бранным, а лицо исказилось от равной доли беспокойства и упрёка.

— Не сваливай их в кучу. Никто не похож на Дерека.

— Это правда, — глаза закололо от навернувшихся горячих слез, а нос защипало, когда я заставила себя сдержать слезы, запихнув в глубокую яму свои подавленные эмоции и страхи, которые были слишком страшны, чтобы встретиться с ними лицом к лицу. — Он определённо единственный в своем роде, — я оглянулась на Молли, даже не пытаясь скрыть охватившее меня чувство боли. — Во всяком случае, так говорила "Гастрономика".

Она закатила глаза.

— Халтурщики! Они все халтурщики. Вот почему твой переход на фургон с едой так гениален. Ты им покажешь.

И под ними она подразумевала его.

Боже, я надеялась, что она права.

— Но он симпатичный.

Я резко обернулась, всё ещё сжимая в руке нож.

— Что?

— Киллиан Куинн, — сказала она быстро и осторожно.

Костяшки моих пальцев были натянуты и побелели от напряжения. Понимая, что моя реакция была более чем чрезмерной, я попыталась небрежно пожать плечами. Я подалась паники из-за нашего разговора, я была оголена и испытывала чесотку в своей собственной шкуре. Я произнесла первое оскорбление, которое пришло мне в голову.

— Эта борода отвратительна.

Она повернулась и посмотрела на "Лилу" на другой стороне площади.

— Эта борода вовсе не отвратительна. Из тебя никудышная врушка.

— Я вас познакомлю, — поддразнила я. — Думаю, он очень уважает моё мнение.

Её смех вернул меня в нормальное состояние, и я сделала глубокий вдох, успокаиваясь.

— Не для меня, глупышка. Он не в моём вкусе.

— У тебя есть вкус?

Она проигнорировала меня.

— Ты не считаешь его сексуальным?

Я уставилась на картофель, который начала нарезать на маленькие кусочки, которые ни на что не годились. Я решила сказать ей, что он слишком противный, чтобы быть сексуальным, но это была просто очередная ложь. И когда я вернулась домой, я пообещала Молли, что всегда буду честна с ней. Больше никаких секретов между нами.

Больше никаких опасных полуправд.

Больше никакой лжи. Почти.

— Конечно, он сексуальный, — неохотно призналась я. — Совершенно очевидным образом. Он похож на глянцевую красотку, которая хорошо смотрится в журналах. Кроме тех случаев, когда ты встречаешь его в реальной жизни, и когда он начинает говорить, он теряет всю эту столь необходимую ретушь.

— Так ты говоришь, что не будешь с ним встречаться?

— Встречаться с ним? — я рассмеялась. — Маловероятно. И не только потому, что я отреклась от мужчин на всю оставшуюся вечность. Он слишком... слишком фамильярен. Мне не нужен такой парень, как Киллиан Куинн. Я хочу полную противоположность ему.

Молли не ответила, и я поняла, что она переключила своё внимание на клиента. После этого у нас было мало времени для разговоров. Было уже достаточно поздно, рестораны начали закрываться, и толпы из баров начали расходиться в разных направлениях вокруг площади.

Ночь набирала обороты и была ещё более оживлённой, чем в пятницу. Я надрывала задницу, желая сделать заказы настолько идеально, насколько это возможно было человеку. Было несколько жалоб, но обычно о виде еды, которую я подавала, а не о качестве.

Я не могла заставить кого-то наслаждаться клубничным джемом с халапеньо⁸. Но достаточно было того, что они попробовали. Верно?

По крайней мере, так я себя утешала.

Ванн снова заглянул ко мне, и я поняла, что он планирует есть все свои блюда здесь. Бесплатно. Что, как я полагаю, было его правом. Папа тоже собирался заскочить, но в середине ночи он прислал сообщение, что слишком устал. Я обещала принести ему домой что-нибудь вкусное.

Около десяти в окне показалось знакомое лицо. Высокий, долговязый парень с прошлой ночи — тот, который похвалил моё блюдо на обратном пути. Я слышала, как он заказал два жареных сырных блюда и тушёную свинину.

Не думая ни о чём, я принялась работать над его заказом, проявляя особую заботу, чтобы всё было правильно. Очевидно, он работал в ресторане неподалёку, и у меня возникло подозрение, что это "Лилу". Я твердила себе, что не пытаюсь произвести на него впечатление. Но если он был родом из этой хорошей кухни, у него, очевидно, будут большие ожидания. И он, естественно, будет критически относиться ко всей пище, за которую платит.

Я бы постаралась соответствовать его стандартам на профессиональном уровне.

— Хотите, чтобы я упаковала их? — спросила я его у раздаточного окна.

Он шагнул вперёд, так что мы оказались лицом к лицу.

— Всё в порядке. Я собираюсь съесть это, — он потянулся за жареным сыром. — С двумя другими я справлюсь и без упаковки.

Беспокойство расцвело во мне, отдавая мне приказ забрать его заказ обратно. Я бы даже вернула ему деньги из-за чистой, неотфильтрованной паранойи.

— Вы из "Лилу"?

Он кивнул, откусив большой кусок сэндвича.

— И вас там не кормят?

Он усмехнулся с набитым ртом и покачал головой.

— Конечно, кормят. Но у меня перерыв. А мне хотелось чего-то другого.

— Не говорите своему боссу, что вы ели, — предупредила я его, погрозив пальцем. — Вполне уверена, что это основание для увольнения.

Он как-то странно посмотрел на меня.

— Что вы имеете в виду?

Я наклонила голову, как будто делилась с ним секретом.

— Я враг. И вы сейчас со мной братаетесь.

Он прищурил глаза, и задумчивое выражение не покинуло его лица.

— Почему вы так думаете?

Я посмотрела на двух людей, которые ждали готовности своих заказов. Мне нужно было закругляться с этим разговором, но я не могла не ответить:

— Потому что на днях он заглянул сюда, и высказал мне это. Я бельмо на глазу. И мерзость для пищевой промышленности в целом.

— Он так сказал?

Я пожала плечами.

— Более или менее.

Его губы изогнулись в усмешке.

— Меня это не удивляет. Однажды я слышал, как он назвал Марко Темпеста, шеф-повара "Блу", любителем микроволновки.

Я не смогла удержаться от смеха.

— Почему же?

— Я не уверен, — парень тоже засмеялся. — Что-то насчёт моркови, — он переложил еду в левую руку и протянул правую в приветствии. — Кстати, меня зовут Уайетт Шоу.

— Вера.

Но, судя по всему, его уже проинструктировали.

— Вера Делайн, — он улыбнулся мне. Когда я в замешательстве вскинула бровь, он пожал плечами и откусил ещё кусочек жареного сыра. — Что? Я провёл своё исследование.

— Проверяете конкурентов?

— Что-то вроде того.

— Дайте угадаю — это было домашнее задание от вашего босса? Он хочет, чтобы вы все ознакомились с конкурирующим фудтраком. Украдёте мои секретные рецепты и переправите их на вашу кухню?

Он бросил опустевшую тарелку в ближайшую мусорную корзину и потянулся за двумя другими тарелками, которые поставил на полку рядом с диспенсером с салфетками.

— Вы даже не представляете, как близки к истине, — он поднял тарелки как бы взмахом руки и зашагал назад, торопясь на свою проклятую кухню. — Спасибо за это, — крикнул он. — Не надо меня ненавидеть.

— Ненавидеть вас? — я была крайне сбита с толку. — С чего бы мне вас ненавидеть?

Но он уже развернулся и побежал обратно к "Лилу". Я ещё секунду таращилась ему вслед, а потом тоже вернулась к работе.

Я не могла избавиться от странного чувства, которое поползло вверх по моему позвоночнику после исчезновения Уайетта. Мне следовало спросить его, для кого эта еда.

Фудтрак оставался достаточно востребованным, и я была вынуждена вернуться к своей рутине. Я поняла, что мне и в самом деле, возможно, придётся нанять постоянного помощника. Было несправедливо полагаться только на брата и лучшую подругу, ведь они делали всё бесплатно.

Но в этом-то и была проблема. Это был только второй день. Мне едва хватало прибыли, чтобы покрыть свои текущие расходы. Я была не в особо лучшем положении, чтобы начать принимать сотрудников.

Уайетт вернулся через час. Наступило затишье, и мы с Молли подставили свои лица к вентиляторам, пытаясь остыть.

— Вы ведь не собираетесь тайком подавать мою еду своим клиентам? — пошутила я. — Потому что вам лучше уйти, если это так.

Он нервно рассмеялся, но смех не коснулся его извиняющихся глаз.

— Я очень сожалею, — пробормотал он, и я запаниковала, на секунду задумавшись, что он и правда подал мою еду своим посетителям.

Нет, подождите. Он взял только две тарелки. Если он не был Иисусом, чудесное умножение пищи было невозможно.

Тревожное чувство снова охватило меня, и я опять почувствовала себя больной. Я его не знала, но раньше он был достаточно мил. О чём ему вообще было сожалеть?

— Почему вы сожалеете?

Он протянул мне сложенный листок бумаги.

— Я не полагал, что у него будут для вас записки. Клянусь.

— Записки? Какие записки?

Молли вплотную встала ко мне. Она напряглась, готовая к скандалу. Но я могла лишь перевести взгляд с опущенного лица Уайетта на белый листок бумаги, который он протянул мне.

— Он хотел попробовать вашу еду, но клянусь, я бы этого не сделал, если бы знал, что он собирается отправить меня обратно.

У меня пересохло во рту, и мои мысли начали подпрыгивать от невозможности того, что происходило прямо сейчас. Я не хотела в это верить. Мне казалось, я стала бампером автомобиля, застрявшего в углу. Я знала, что должна делать. Я понимала, что происходит. Но мне никак не удавалось развернуть машину в нужном направлении.

Этого не могло быть.

— Кто он? — спросила, по-прежнему спокойная, по-прежнему недоверчивая. — Киллиан?

Уайетт потряс передо мной бумагой.

— Он мой босс.

Я выхватила записку из его пальцев.

— Да, но вы же не безмозглый миньон, — огрызнулась я.

Уайетт отступил на шаг и беспомощно пожал плечами.

— Он мой босс, — повторил он.

С этими словами он поспешил обратно через улицу, а мы с Молли продолжили пялиться на сложенный листок бумаги. По-видимому, "босс" включил в работу обязанности по шпионажу за соседним фудтраком и выполнение роли почтового голубя.

— Что только что произошло? — спросила она.

Я посмотрела на "Лилу", мысленно желая, чтобы она вспыхнула синим пламенем.

— Думаю, что я только что получила свой первый отзыв.

Молли перевела взгляд с ресторана на бумажку в моих руках, и сложила дважды два.

— Нет, — возразила она. — Не может этого быть.

Я развернула листок бумаги, и действительно, тонким почерком было нацарапаны быстрые, наклонные линии экспертного заключения Киллиана.

— Он не мог этого сделать, — продолжала отрицать Молли. — Я имею в виду, что у кого-то хватило бы наглости сделать это. Что же такое, он послал того парня, чтобы тот принес ему еду? Чтобы он мог её раскритиковать? Я даже не могу себе представить, какое эго у него должно быть... я хочу сказать, подумай об этом! Что, если я отправлю каждому маркетологу своё мнение об их работе? Это так дерзко!

Молли продолжила свою тираду, в то время как я, наконец, набралась смелости прочитать слова, которые должны были поставить меня на место.

"Жареный сыр — слишком сладкий. Панчетта, джем и бриошь — это слишком много. Это мог бы сойти за десерт, если бы не вся та чёртова соль в нём. Томатный соус мог бы быть хорош, но он был разрушен чертовым совокуплением всего остального".

Чёрт побери. Мне хотелось наорать на него. Ну и засранец! Разве я не говорила этого раньше? Он был придурком! И судя по всему, он только начал…

"Тушеная свинина... могу сказать, что ей уже сутки. На любителя. Зелёные бобы сырые. А соус терияки совершенно безвкусный".

И словно этого было недостаточно, он перешёл к нападению на мои гарниры.

"Прекрати использовать петрушку. Ради Бога. Какой в этом смысл?? Старайся лучше".

Когда Молли закончила читать, выглядывая поверх моего плеча, её возмущённый вздох прозвучал у меня над ухом.

— Это не может быть правдой.

Я вышла из себя. Гнев вскипел в моей крови и запульсировал в висках.

— Старайся лучше? Старайся лучше? Он что, издевается? Он даже не знает меня!

Я поняла, что было нелепо так говорить. Мои посетители не знали меня, они судили обо мне исключительно по еде, которую я им готовила. И это было всё, что я ожидала от них.

Но Куинн был другим. Это казалось личным.

Он не проверял мою еду, он нападал на меня лично.

— Он назвал мой соус терияки безвкусным, — прошипела я, удивившись, что до сих пор не извергаю огонь. — Он назвал мой жареный сыр чертовым совокуплением!

— Он засранец, — признала Молли. — Полный и абсолютный мудак. Теперь я понимаю, что ты имеешь в виду, говоря о глянцевой сексуальности. Всё кончено. Эта борода отвратительна.

Я бы улыбнулась, если бы не была так сильно зла прямо сейчас.

До нас донёсся смех и, подняв глаза, мы увидели людей, бредущих в нашу сторону.

— Клиенты, — прошептала Молли, как будто я напрочь забыла о цели своего пребывания здесь. — Ты собираешься ответить? Что ты собираешься делать?

Мои глаза горели от слёз, которые я отчаянно сдерживала, и ненависть к мужчине, которым я когда-то восхищалась, била как барабан в моём горле.

— Я собираюсь приготовить дерьмо из моих безвкусных соусов и слишком сладких сэндвичей, — я развернулась к плите, планируя игру на ходу. — А завтра я закажу столик в лучшем ресторане города. Он не единственный, у кого есть своё мнение.

Молли бросила зловеще мне улыбнулась, а затем повернулась к людям, ожидающим заказа.

— Чем я могу вам помочь? — спросила она снова ласково и дружелюбно.

Слава Богу, она была здесь и вела дела с клиентами, в то время как я в ярости готовила свой путь через остальную часть ночи. Как и со многими другими вещами в моей жизни, я не знала, чтобы я делала без неё. Кроме того, её помощь дала мне достаточно пространства, чтобы спланировать свою месть.

В эту игру могут играть двое, Киллиан Куинн.

ГЛАВА 7

К вечеру вторника я всё ещё была сильно измотана выходными. В воскресенье днём, когда я, наконец, встала с постели, я поняла, что мне следует полностью изменить своё расписание.

За последние несколько лет я привыкла к поздней работе на разных кухнях, но к тому времени, когда я заканчивала с уборкой, закрывала "Гурманку" и возвращалась домой, на улице уже было четыре утра.

И я была измотана. Я понимала, что значит работать в полную силу на кухне, но не ожидала, что стресс от управления своей собственной, пусть и небольшой, будет таким утомительным. В субботу вечером у меня кончилась свинина. Но осталось слишком много булочек и зелёных бобов. Но без свинины я не смогла их использовать.

Хорошо, что папа оценил остатки!

Он оказался достаточно голоден, чтобы съесть это и так.

У меня было время до четверга, чтобы проанализировать продажи, расходы и цели. Я так много узнала за выходные, но у меня было ощущение, что мне предстоит ещё много чего выяснить. На деле всё оказалось не так просто и легко, как я надеялась.

И к тому же я решила изменить своё меню. Не из-за Киллиана Куинна.

Или в основном не из-за него.

А потому что я сама себе хозяйка и могу делать всё, что захочу. Критика Киллиана могла быть полной чушью— или по большей части чушью, — но в одном он был прав. Я могла бы постараться лучше. Я могла бы быть лучше.

Я позволяла себе обходиться лёгкой едой, потому что боялась потерпеть крах. Я боялась давить на своих клиентов, боялась, что они не вернутся, если еда не будет привычной и простой. Я была слишком труслива, чтобы быть шеф-поваром, которым хотела быть, и поэтому позволила себе осторожничать и отделаться посредственностью.

Отвратительное чувство поселилось в груди. Я не хотела признавать стыд, который пронизывал меня насквозь, словно черви в песчаной грязи. Или смущение.

Это даже было не смущением. Это было полным унижением.

Киллиан Куинн попробовал мою еду под ложным предлогом и посчитал её некачественной.

Обнаружил, что я недостаточно стараюсь.

Обнаружил, что весь мой бизнес сплошной недостаток.

Боже мой, я не чувствовала себя так дерьмово с тех пор, как... ну, ладно, это было не так уж и давно. Но я ненавидела это чувство. Я ненавидела это не меньше, чем чувство, которое опустошало мою грудную клетку и бурлило в животе. Моё тело казалось пустым, бескостным и бескровным, ничего, кроме пустой оболочки, которая ни черта не могла сделать правильно. Слова снова и снова звучали в моей голове, а мысли путались, так и не сформировав полезных идей или связанных предложений.

Раньше больше всего меня ранило мнение Дерека. И всегда по той причине, что это относилось лично ко мне. Я была недостаточно хороша. Довольно симпатичная. Достаточно умная. Я никогда никем не стану. Толку из меня никакого. Ничего не достигну. Все мои человеческие достоинства некомпетентные.

По крайней мере, я могла бы назвать это попыткой манипулировать и контролировать меня. И я это позволяла. Я позволяла этим уродливым, грязным словам исказить мой дух, пока меня не скрутило так сильно, что пришлось выпутываться.

Оскорбления Киллиана были далеко не так ужасны. Он оскорбил меня на профессиональном уровне. Он взял мои надежды и страхи, и бросил их мне в лицо. И он вызвал меня на дуэль.

Но он не посвятил годы тому, чтобы сломить меня. Он не поймал меня в ловушку в своём мире, где он мог отравить меня, где он мог направить меня на медленную смерть. Он не мучил меня.

Он просто разозлил меня.

У меня было два дня, чтобы закончить новое меню и доказать ему, что он ошибается. И я это сделаю.

Я докажу, что они оба ошиблись.

— Неужели это спящая красавица, — хриплый голос отца поприветствовал меня на кухне.

Он стоял у раковины. На полпути ко рту зависла купленная в магазине датская булочка.

Я сморщила нос от вида бакалейной еды, но ничего не сказала ему, потому что эти булочки были его абсолютным фаворитом. Картина моего отца, одной рукой опирающегося на потёртую раковину, а другой держащего какую-то разновидность булочки, крошки которой опыляют его подбородок, была одной из тех, что я всегда буду помнить. Это был мой отец.

— Извини, — пробормотала я сквозь зевок. — Я не привыкла работать так поздно.

Он подмигнул мне.

— Я помню те дни. Они путают твои внутренние часы. Всегда было странно пить пиво в семь утра. Но опять же, ты не можешь закончить рабочий день без пива, — он прикончил вторую половину своей булочки одним укусом. — Раньше это была настоящая дилемма, — его слова были приглушены из-за забитого рта, а глаза были такими задумчивыми, такими яркими и глубокими от прожитых лет, опыта и мудрости.

— Вряд ли мне сложно будет решить.

Папа усмехнулся.

— Да-да, у меня тоже никогда не возникало особых трудностей с принятием решений. Кроме того, если возьмёшь низкий градус, спиртное тоже можно рассматривать как завтрак.

— Так вот как это работает?

Я улыбнулась ему и направилась к холодильнику. Я дотянулась до апельсинового сока и едва смогла удержаться, чтобы не щёлкнуть крышкой и с жадностью выпить прямо из пачки. Отчасти из-за жажды и из-за старых привычек, которые никуда не делись. Я и подумать не могла, что мне придётся вернуться домой в двадцать шесть лет, и в том, чтобы пить прямо из пачки, было нечто такое, что пробуждало во мне четырнадцатилетнего ребёнка.

— Какие планы на сегодня? — спросил папа после того, как вымыл и вытер руки.

— Я даже не знаю откуда начать, — сказала я ему. — Хочу поговорить с несколькими поставщиками, и в интернете вычитала про фермерский рынок. Хочу туда заглянуть.

— При этом ты сегодня вечером открываешься, да?

Я покачала головой и с наслаждением сделала большой глоток апельсинового сока из стакана.

— Неа. С четверга по субботу. Пока что.

— Не хочешь поужинать сегодня со мной? — поинтересовался он. — Мы можем сходить на набережную и перекусить тако в том местечке, что ты любишь.

Беспокойство расцвело внутри меня, быстро пуская корни и распространяясь под кожей.

— Ты уверен, что готов к этому?

Он отмахнулся.

— Я в порядке. Кроме того, разве ты не слышала о целебных свойствах тако? Для кого-то такого умного, ты меня иногда удивляешь.

В его глазах появился блеск, и я не удержалась и рассмеялась.

— Знаешь, я о таком раньше не слышала, но кто я такая, чтобы спорить с медициной?

— Читаешь мои мысли. Пригласи брата. Он будет ревновать, если мы снова оставим его в стороне.

— Снова?

Мой отец указал на кухню.

— Ты же знаешь, все потому, что ты живёшь здесь со мной. Ему кажется, что он что-то упускает.

У меня отвисла челюсть.

— Он не живёт здесь потому, что у него есть своя собственная квартира. И потому что он может содержать себя благодаря своему бизнесу. К чему тут ревновать?

Папа издал многострадальный вздох.

— Ну, ты же знаешь своего брата. Он чувствительнее, чем ты.

Я снова рассмеялась и почувствовала себя ободрённой его неожиданным всплеском энергии.

— Это правда, — согласилась я. — Хорошо, я приглашу бедного, изнеженного брата на вечер тако. Тогда я лучше пойду. У меня много дел, а времени совсем мало.

— Не спеши ради меня, малышка. Я могу съесть и поздний ужин.

Я позволила ему увидеть, как закатила глаза.

— Папа, поздний ужин для тебя — это половина пятого. И у меня всего три часа, чтобы выполнить все задания и ненадолго заскочить в фургон.

Он снова жестом погнал меня прочь.

— Тогда давай, прочь отсюда.

Я поцеловала его в щёку и схватила сумочку со стола.

— Люблю тебя!

— Люблю тебя, — отозвался он. — И не забудь о своем брате!

Я пообещала позвать Ванна и направилась к выходу. Из-за летнего зноя в городе было душно. Гудрон на улице начала таять, и в воздухе пахло металлом и потом. Я моргнула от агрессивного дневного света и застонала в смирении. Кофе стоял на вершине моего списка.

До Европы у меня был приличного размера сберегательный счёт. Это не были сбережения для выхода на пенсию, но они привели меня в Амстердам и помогли финансировать моё путешествие к самопознанию. Когда я приехала туда, я убедила себя, что буду работать в лучших ресторанах в лучших городах и сохраню свои сбережения, так что мне не о чем будет беспокоиться.

На самом деле мне предстояло столкнуться с проблемами связанными с визой и незнанием иностранных языков. Так что я вела свой путь через самые посредственные кухни в городах, которые имели солидные хостелы, и работала везде, где кто-то был готов заплатить мне наличными в конверте. Тем не менее, я увидела и испытала много чего.

Сон в стрёмных общежитиях и работа на ещё более худших кухнях — это было не то, зачем я туда отправилась, но я бы не променяла этот год ни на что.

Когда я вернулась домой, папа вложил немного капитала в меня, чтобы я открыла "Гурманку". Он обналичил свой пенсионный фонд, так как он утверждал, что больше не нуждается в пенсии и сказал мне, что это моё заранее полученное наследство. Я использовала то, что осталось от моего банковского счёта и приличного размера бизнес-кредит, чтобы заполнить пробелы. Я заработала деньги за выходные, но у меня были ссуды, счета и расходы.

В сущности, я даже не могла позволить себе купить кофе.

И всё же я нуждалась в нём.

Вините в этом мой плохой самоконтроль.

Я взяла любимый латте в любимом местном кафе и направилась в центр города.

Жара в центре была только сильнее. Влажность висела в воздухе, как мокрая подушка, пытаясь высосать весь воздух из моих лёгких. Я не планировала готовить сегодня, поэтому лёгкое, платье с цветочным принтом должно было отлично подойти для такого жаркого дня. И всё же оно прилипло к спине и животу, но я пыталась сделать вид, что вовсе не таю.

Я встретилась с мясником, который, как я думала, мог бы помочь мне с мясом качеством получше, чем в магазине. Им оказался парень чуть постарше, хорошо сложенный и с густыми чёрными бровями. Я читала о нём на интернет-форуме. Многие близлежащие рестораны обращались к нему, поэтому он знал какое мясо нужно и всегда предлагал самые лучшие кусочки своим любимым клиентам.

И я планировала стать его любимым клиентом в ближайшее время.

Он был вежлив, хотя у меня возникло ощущение, что я ему не нравлюсь. Тем не менее, договор с ним будет выгоднее, чем закупка в супермаркете. И он согласился вести со мной дела, хотя я и была ничтожной по сравнению с другими заведениями, с которыми он работал.

Затем я обошла две пекарни, надеясь найти ту, что будет с радостью готова сотрудничать со мной. Я хотела предложить клиентам что-то вроде сладостей, но я не была пекарем. То есть, я могла бы испечь, но это не было моей специальностью. К тому же у меня не было на это времени.

Я надеялась найти местный магазин, который захотел бы объединиться со мной. Я бы продавала их продукцию и рекламировала их выпечку, а взамен они приготовили бы достаточно сладостей для меня, чтобы у меня всегда был запас. И в идеале, они бы тоже рекламировали мой фудтрак.

Я оставила записку для владельца в одной из пекарен с просьбой, чтобы он мне позвонил, и была категорически отвергнута в другой. Там даже не стали рассматривать такую возможность.

Мне хотелось стряхнуть с себя этот отказ. Я знала, что прошу слишком много. Кроме того, они не знали меня. У меня не было репутации. Ни опыта. Ни любых других качеств, которые искупили бы мою биографию. Но я не ожидала, что от меня попробуют просто отгородиться. Я ведь просто хотела начать разговор.

Моё настроение упало ещё больше после попыток отыскать фермерский рынок. Один рынок я нашла, он расположился на краю города, и там можно было найти художественные галереи и магазины подержанных хипстерских вещей. Я пошла туда в надежде на свежие, экологически чистые овощи, но вместо этого нашла органические цветы.

Здесь было прохладно, и учреждение было наполнено оригинальными изделиями искусства и ювелирными украшениями. Я купила бледно-розовый лак для ногтей, который должен был лучше подойти мне, чем купленные в магазине ранее. Но овощей нигде не было видно.

К тому времени, как я ушла, я была раздражена и разочарована. Только на полпути к площади я сообразила, что надо было спросить у одного из продавцов, не знают ли они, где я могу купить продукты получше.

Я ударилась лбом о свой выцветший руль и проигнорировала разочарование, кусающее меня под кожей.

Это был мой родной город, но я так давно уехала. Институт кулинарного искусства Шарлотты находился в Шарлотте, всего в нескольких часах езды отсюда. Но после обучения я осталась там со своим парнем, заигравшимся в семью и создающим жизнь, которую я не хотела.

Было почти невозможно найти предлог вернуться домой и навестить отца и Ванна, хотя это было так близко. Только в конце моего академического отпуска в Европе, папа написал мне по электронной почте о своём слабом здоровье. Я наконец-то вернулась домой в Дарем и призналась во всём Молли. Папе и Ванну достались размытые факты, но и их было достаточно. Этот город был единственным местом для меня после того, как я вернулась в Америку.

Я совсем не знала город Дарем. Я знала знакомые детские места у дома и достаточно о городе, чтобы доехать до большинства районов, не заблудившись. Но я не знала всех тонкостей города, которые узнаешь, когда становишься взрослым. И я не знала всех маленьких секретов, которые нужны человеку моей профессии, чтобы выжить.

Я припарковалась за велосипедным магазином и схватила блокнот. Мне нужно было провести инвентаризацию, прежде чем я решу с меню на этой неделе. Кроме того, я надеялась, что мой любимый фургон и дьявол через дорогу будет стимулировать необходимое вдохновение.

Просунув голову в дверь магазина велосипедов, я улыбнулась Ванну.

— Эй. Ты сегодня один?

Он поднял глаза от кассы, где сидел на высоком табурете и читал журнал по фитнесу.

— Скотт опаздывает, а Мэйзи не могла дождаться его приезда, поэтому я замещаю его.

— Тем лучше для тебя, — сказала я ему. — Увидишь, как живут те, кто на тебя батрачит.

Он нахмурился, глядя на меня.

— У меня трое сотрудников. Я точно не живу на широкую ногу.

Я окинула его взглядом.

— У меня едва живой микро-бизнес с одним человеком, так что твой бизнес — это целое царство, Ванн.

— Говорит владелец малого бизнеса владельцу другого малого бизнеса.

Я сморщила нос, глядя на него.

— Да, но у меня нет даже одного сотрудника. У меня просто есть люди, которыми я манипулирую, чтобы они помогли мне за бесплатную еду.

— Я думаю, тебе нужно больше людей, — он издал звук, который так меня раздражал. — Мы с Молли не всегда будем в силах помочь.

Я прислонилась к дверному косяку. Он был прав.

— Мне нужно больше друзей.

Он рассмеялся.

— Тебе нужен парень. Рабский труд является частью сделки.

Он пошутил. Я знала, что он шутит. Тем не менее, болезненное чувство прокатилось по моему животу, и моё сердце сразу же начало колотиться в груди.

— Я лучше сама разберусь. Хотя, спасибо за совет.

Его лицо вытянулось от моего тона, и я сразу же увидела его сожаление.

— Я ничего такого не имел в виду...

— Не беспокойся об этом, — оборвала я его. — Я знаю.

Его лицо стало задумчивым, и он покачал головой.

— Вера, не все парни плохие. Ты не можешь списать нас всех со счетов.

Я откашлялась и попыталась пошутить.

— Ну, очевидно, я списываю со счетов тебя. Ты мой брат. Фигово.

— Это не то, что я хотел сказать. И ты это знаешь.

— Пойду поработаю. Увидимся позже.

— Вера.

— Ох, папа хочет пригласить нас на тако вечером. Ты в деле?

Он наморщил лоб, но махнул рукой.

— Когда?

— Хм, попозже? Мне нужно сделать кое-какую работу. И он сказал, что не торопится. Просто на всякий случай будь готов.

— Я закончу около шести. Могу забрать тебя и папу?

Я медленно выдохнула, радуясь, что мы отошли от разговора об отношениях.

— Отлично.

— Тогда увидимся.

— Пока, Ванн. Продолжай в том же духе.

— Иди давай.

Несмотря на наш напряжённый момент, я улыбнулась и пошла к фургону. Ванн не бросил папу в отличие от меня, когда переехал, но он всё равно не стал бы тратить время на тако до постановки диагноза. Ещё полгода назад у моего отца были серьёзные проблемы со здоровьем, связанные с мочевым пузырем. Но это было всё. Мы волновались. Мы надеялись на лучшее. А потом мы собрались все вместе, когда прогнозом стал рак, вместо полипов и профилактической помощи. Теперь, когда папа боролся с четвёртой стадией рака мочевого пузыря, мы оба испытывали давление от того, как мало времени у нас осталось с ним.

Я начала скучать по прохладному воздуху магазина Ванна, как только вышла на улицу. Боже, ну и жара. Я с нетерпением ждала осени.

Внутри "Гурманки" было ещё хуже. Я быстро включила вентиляторы и открыла окна. Крошечный кондиционер заработал, ворча от напряжения, пытаясь работать в таких условиях, и выпустил вонючую струю прохладного воздуха. Я ещё раз похвалила Ванна за удобство моего парковочного места. Мне не нужно было возить фургон по городу или увозить его на парковку и заниматься оплатой аренды. Магазин Ванна как нельзя лучше подходил для моих нужд.

Отказавшись от желания остыть, я собрала волосы в низкий конский хвост. Потом достала из сумочки ручку и принялась за работу. Я была на полпути к блестящей идее, когда звук у входной двери заставил меня обернуться и испуганно пискнуть.

С улицы на меня взглядом впился Киллиан Куинн.

— Закрываешься?

Во рту у меня вертелась сотня ужасных выражений. Я остановилась на растерянности.

— Что?

Его зелёные глаза сверкнули, и он пальцами сжал дверной косяк так, что костяшки побелели от напряжения.

— У тебя были неудачные выходные, и ты закрываешься?

Опасная эмоция начала формироваться в моём горле.

— У меня не было неудачных выходных. У меня были отличные выходные, — все мои гневные мысли одновременно пытались вырваться из моего рта, и мне пришлось сделать вдох, чтобы составить связное предложение. — И я не закрываюсь. Я только начинаю.

— Тебя с субботы здесь не было.

Я сглотнула, несмотря на пересохшее горло. Выглядел он даже лучше, чем я его помнила, и это было отстойно, ведь он был отвратным человеком. Чёрная футболка обтягивала выступающие бицепсы, а борода была недавно подстрижена чёткими линиями. По сути, он был до неприличия сексуален, и я ненавидела его.

Его предъява въелась в мой перегретый и запудренный мозг, и я запоздало прищурила глаза.

— Меня здесь не было с субботы, потому что работаю только с четверга по субботу.

— Почему?

— Что почему?

— Почему ты работаешь только три ночи в неделю?

Его терпение явно было на исходе, но я не понимала, зачем ему нужно было проделывать весь этот путь сюда только для того, чтобы изводить меня.

И поэтому я спросила:

— Я сбита с толку. Почему ты здесь?

Впервые за время, как я повернулась, он отвёл взгляд. На секунду мне показалось, что в напряжённом выражении его лица я увидела эмоцию, никак не связанную с отвращением. Я даже подумала, что на его щеках появился небольшой румянец, но сказать наверняка было сложно из-за его бороды. Но было чертовски жарко, так что вероятней всего, виной этому была жара.

— Я подумал, может быть, мои рекомендации... — начал было он. Прочистив горло, он попробовал снова заговорить.

Внезапно я так разозлилась, что наверняка могла бы извергать пламя, если понадобится.

— Ты посчитал, что твоя злостная записочка заставит меня бросить дело? — я едва не прорычала, и это напомнило мне Ванна. — Я не настолько неуверенная в себе.

Ах, ты и врунишка! Но говорила я убеждённо, и только это имело значение.

Его свирепый взгляд вернулся ко мне, пригвоздив меня накопленным гневом.

— Злостная записочка? Выставляешь так, будто я завидую.

Я не смогла сдержать нелепые слова, и они сорвались с моего языка.

— Может так и есть.

Его глаза распахнулись в неверии, и я осознала, насколько глупо высказалась, насколько по-идиотски звучало моё обвинение.

— Думаешь, я тебе завидую? — требовательно спросил он. — В этом всё дело? Я завидую закусочной на колесах?

— Боже, ты напыщенный придурок. Ты себя слышишь?

Он рассмеялся, но смех был саркастическим и мрачным.

— Ты открыла закусочную на колёсах напротив самого лучшего ресторана в этом городе и называешь меня напыщенным? Невероятно! — он неторопливо покачал головой, и от этого во мне стало нарастать смущение. — Это был мой последний раз, когда я попытался помочь... — он поднял руку и отступил. Но затем быстро снова шагнул вперёд, заполнив дверной проём. — Знаешь что? Мне жаль тебя. Ты появилась здесь в этой дорогущей... штуковине. Ты явно потратилась на маркетинг и логотип, и затем я попробовал это... Боже, эту еду. Не то, чтобы у тебя не было потенциала. Просто всё это совершенно пустая трата, уличная еда, которую я могу найти где угодно.

— Вон, — его глаза вновь широко распахнулись, только на этот раз от удивления. — Пошёл вон. Я не обязана выслушивать твои оскорбления. Не все могут быть великим Киллианом Куинн. Не все могут водить вокруг пальца ресторанных критиков и иметь команду шефов в своём распоряжении. Этот фургон — моя жизнь, и я не позволю ни тебе, ни кому-либо ещё кошмарить меня только потому, что они ощущают угрозу в небольшой конкуренции.

Он испепелял меня взглядом, скользя им по моему телу, снимая с меня мерки, оценивая мою стоимость.

— Ты мне не конкурент.

Мой тон был остр как нож, непоколебимый, когда я сказала ему:

— Как и ты мне.

Я сглотнула сквозь застрявший в горле ком страха, когда его яркие глаза сощурились в принятом вызове.

— Ну, посмотрим, — он подался ко мне, и я нечаянно вдохнула его запах — специи, мята и что-то такое, от чего у меня во рту пересохло, а внутри расцвёл жар. — Удачи, Вера. Тебе она понадобится.

Меня так потрясло, что он помнил моё имя, что я не смогла оставить за собой пару хороших последних словечек. Он не стал дожидаться, пока я соберусь с мыслями. Он оставил меня, а я только то и делала, что пялилась на него, уцепившись за свою отвагу и ярость. Я не могла лишиться их. Они нужны мне были, нужны были как доспехи.

Мне ненавистно было, что я наблюдала за тем, как он переходит улицу и исчезает внутри "Лилу". Мне ненавистно было, что я таращилась на дверь ещё минут десять, ожидая, что он вернётся и извинится.

Я ненавидела, что он был крайней противоположностью меня, и что у него было всё, что я когда-либо мечтала иметь и никогда не получу этого. Я ненавидела то, что не могла больше желать этого.

Не могла себе этого позволить.

Ведь если я вспомню о чём мне доводилось мечтать, о вещах, от которых меня вынудили отказаться и оставить в прошлом... я погибну.

Я буду уничтожена.

Но больше всего мне было ненавистно, что каким бы ужасным Киллиан Куинн ни был, его мнение было всем для меня.

ГЛАВА 8

— Не обслуживай его!

Молли оглянулась на меня, словно у меня отросла вторая голова.

— Вера?

Уайетт стоял у окошка, довольная ухмылка растянула и так слишком широкий рот. Увидев, что он вышел через боковую дверь "Лилу", я понадеялась, что он просто решил устроить себе перекур. Так или иначе, мне следовало бы знать.

Я сердито посмотрела на него, разозлившись на то, что, судя по всему, ему было плевать, что он выбесил меня. Я что я была посмешищем для всех вокруг?

— Я понятия не имею что тебе здесь надо, Уайетт.

Он оборонительно вскинул руки.

— Не злись на меня. Это одна из "не убивать гонца" ситуаций.

Я склонилась над грязным прилавком, заваленным нашинкованным салатом и сыром фета от сегодняшнего пряного сендвича-гиро, и проворчала через окошко:

— Слишком поздно. Ты в чёрном списке.

Одна тёмная бровь поползла вверх, серебряное кольцо заблестело в ярком освещении.

— Ты можешь позволить себе заносить людей в чёрный список?

— О, Боже, ты такой же, как и он.

— Ошибаешься, — тут же возразил он. — Он Киллиан Куинн. А я просто бедный, ничтожный су-шеф. Мы уж слишком разные.

От смиренного восхищения в его тоне, когда он с почтением пробормотал имя Киллиан Куинн, я закатила глаза.

— Не хочу и слышать этого, Уайетт. Тебе придётся поесть на своей кухне.

Позади него выстроилась очередь. Не большая: парочка и группа завсегдатых тусовщиков, но я не хотела, чтобы они ушли из-за Уайетта, рисующего мне диаграмму со всеми показателями того, насколько Киллиан Куинн превосходил нас всех позёров.

Уайетт проследил за моим взглядом и оглянулся через плечо на людей, выстроившихся позади него. Когда он вновь посмотрел на меня, заносчивость исчезла, сменившись щенячьими глазёнками и чрезмерно надутыми губами.

— Но ягнёнок так хорошо пахнет, Ви! У меня пунктик на гиро. Почти на сексуальном уровне.

— А у меня пунктик на том, чтобы мне не говорили, что я делаю всё неправильно.

Он сложил перед собой ладони.

— Пожалуйста, Вера. Я голоден. Ты же не откажешь изголодавшемуся мужчине в хорошей еде, так же?

Молли прикрыла рот рукой, пряча улыбку. Но икающий смешок выдал её с потрохами.

В отличие от моей всепрощающей подруги, моё лицо осталось непроницаемым.

— Уходи, Уайетт.

Я отчасти ожидала, что он рухнет на колени и начнёт умолять, но его следующий шаг удивил меня.

— Я сторгуюсь с тобой.

— Что?

Вспышка удовлетворения осветила его глаза, и он склонился к окошку, словно стоящих позади него людей волновало, что он скажет. Он был достаточно высоким, и мог заглянуть внутрь фургона. Он схватился своими большими пальцами за металлическую раму окошка.

— Я принесу тебе десерт.

Любопытство вспыхнуло во мне, но мне требовалось нечто большее, чем просто словесная договорённость.

— Откуда?

Он резко дёрнул подбородком в сторону "Лилу".

— Как думаешь, откуда?

— Что за десерт?

— Лимонно-лавандовый кекс или мусс из тёмного шоколада с крошкой из солёного попкорна.

Я надула щёки, раздумывая над его предложением.

— Хочу оба.

— Не знаю, смогу ли я...

— Всё или ничего, Уайетт. Ты сам виноват.

Уайетт беспомощно взглянул на Молли.

— Она так жестока со мной. С тобой она тоже такая?

Молли рассмеялась и покачала головой.

— Я никогда не продавала её секреты антихристу.

Уайетт свирепо посмотрел на неё, но повернулся ко мне, уступив.

— Ладно. Оба. Но если меня поймают, мне потребуется твоё признание в суде, что ты держала меня на мушке.

Мои губы подёрнулись в улыбке, но я подавила её.

— Ты тянешь время, а у меня клиенты.

Он откинул голову и разочарованно прорычал:

— Хорошо. Два десерта, — он снова посмотрела на меня. — Теперь-то я могу заказать? Пожалуйста?

— Тебе придётся есть в фургоне.

— Что?

Я указала на место позади Молли.

— Я не доверяю тебе, Уайетт. Если ты заказываешь, то будешь есть тут.

— Женщина! — Он вытащил кошелёк, невзирая на своё разочарование. — Хорошо, но быстро. Мой перерыв почти закончился.

Я отошла от окошка и пошла открывать дверь Уайетту. Он промаршировал внутрь, поглотив своим долговязым телом всё небольшое пространство.

Почувствовав его спешку, я поторопилась сделать ему гиро. Я приготовила мясные фрикадельки вместо традиционного окорока ягнёнка и весь день томила их в средиземноморском соусе. Получилось изумительно. И идеально приправлено специями.

У меня ушла целая неделя на изобретение верного рецепта.

И, безусловно, это не имело совершенно никакого отношения к критике Киллиана Куинна.

Совсем никакого.

Уайетт склонился над моим плечом, потеснив меня.

— Не скупись на фету.

Я бросила на него свирепый взгляд, обернувшись, и едва не врезалась в его нос.

— Не лезь, приятель. Получишь то, что я тебе дам.

Он отступил, его рот растянулся в очаровательной улыбке. Нервозность стиснула мой живот, и я вернулась обратно к заказу.

Это не он. Уайетт был просто очень дружелюбным. Несмотря на все его татуировки и пирсинг, он был чересчур замечательный, чтобы представлять угрозу. Но моё прошлое сломило меня. Извратило моё доверие и превратило мой мирок в непробиваемую стальную клетку.

Молли внесла новые заказы, и поэтому времени оказывать Уайетту внимание у меня не осталось. Я подала ему его заказ.

— Твою ж мать, Вера, — промямлил он с набитым ртом. — Это безумие.

Я улыбнулась, занимаясь лепёшкой-кармашком.

— Знаю.

И я действительно знала это. Но всё равно было приятно услышать это от кого-то другого — кого-то, кто знал о чём он говорит.

— Хочу ещё, — требовательно сказал он.

— А я думала, тебе пора идти?

Улыбнувшись людям у раздаточного окошка, я подала им запечатанный контейнер "с собой" и бросила взгляд на Уайетта. Он стоял, возвышаясь над ступеньками, словно решал что делать.

— Когда я принесу твои десерты, мне потребуется ещё одно гиро.

— Тебе снова придётся есть его здесь, — сказала я. Его глаза комично задёргались. — Я не шучу. Больше я никаких дел с ним не веду.

От его дурацкой улыбки я сама улыбнулась.

— Ты хоть знаешь, сколько почек я готов отдать ему, чтобы он попробовал мою еду и сказал мне, что думает об этом? Обе. Я отдал бы ему обе свои почки.

Я закатила глаза.

— Ты смешон.

— А ты сумасшедшая. Он был мил с тобой.

— Он был придурком, и ты это знаешь. А теперь возвращайся к работе, иначе придурок уволит тебя.

Он нервозно оглянулся на улицу, а потом вскинул руку и быстро помахал.

— Ты права. Он уволит меня.

Дверь за ним с грохотом захлопнулась, но я уже занималась следующим заказом. И ещё одним заказом. Прошло целых пятнадцать минут, прежде чем Молли нашла минутку, высказать мне своё мнение.

— Он клёвый.

Я окинула взором площадь, притворившись дурой.

— Кто?

Она ладонью шлёпнула меня по руке.

— Сама знаешь кто. Высокий, темноволосый с татуировками.

— Тебе придётся быть более конкретной, — сказала я ей.

Издав гортанный звук, она указала на "Лилу".

— Уайетт Любитель Гиро. Он сексуален, и ты знаешь это.

Я закусила нижнюю губу, чтобы не растянуться в улыбке.

— Не так уж он и страшен. Ничего не скажешь.

— А этот пирсинг.

Я кивнула.

— Благодаря ему, он ещё менее страшен.

— И?

Вернув всё своё внимание к фрикаделькам и к следующему заказу, я постаралась избежать зрительный контакт с ней.

— И что?

— И... ты должна трахнуться с ним.

— О, Боже мой, Молли. У тебя странная одержимость моей сексуальной жизнью, ты хоть понимаешь это?

Она разразилась смехом, но не стала отрицать.

— Я просто хочу, чтобы ты продолжила жить, Вер. И самый быстрый способ забыть кого-то — это лечь под кого-то другого.

На этот раз я не смогла сдержаться. Я прекратила заниматься заказом и в изумлении посмотрела на неё.

— Молли Маверик, а я-то считала тебя леди.

Он запрокинула голову, продолжая смеяться.

— Не надо выглядеть такой возмущённой. Ты сама знаешь, что это правда.

— Я ничего не знаю, — заспорила я. — И даже если это и правда, что на самом деле нет, я не западу на Уайетта. Он не мой типаж.

— Твой типаж... какой? Не сексуальные парни?

Я закатила глаза и повернулась к раздаточному столу, занявшись его очисткой и уборкой, пока появился перерыв между клиентами.

— Мой типаж – кто угодно, но не из моей отрасли. Я не встречаюсь с очередным шефом.

— Я и не говорила тебе встречаться с ним. Я сказала тебе....

Быстро прервав её, я сказала:

— Я знаю, что ты мне сказала. Но говорю тебе, даже перепих на одну ночь однозначно не рассматривается. Особенно с кем-то, кто работает через улицу от моего бизнеса. Больше никаких драм, Моллс. И больше никаких трудных отношений. Я этого не переживу.

Она отвернулась к окну. Я понимала, что заткнула её, напомнив о моём прошлом. Я тут же почувствовала себя виноватой. Несколько месяцев назад я пообещала себе, что не позволю своей ужасной истории разрушить своё настоящее. Я хотела продолжить жить. Я хотела иметь настоящую жизнь. Я хотела оправиться от своих плохих ошибок и не бояться пробовать нечто новое.

Но встречаться с кем-то — явно не вариант. Особенно, с шефом.

Не то, чтобы они все были как мой бывший. Но в целом, мы были эгоистичными самолюбцами. Таков уж был порядок вещей.

Я могла принять это. Я также могла допустить, что два человека с такими личностными характеристиками не смогут создать здоровые отношения.

Тихий упрёк Молли внезапно заполнил повисшую тишину.

— Ты пережила это, Вера. Ты сильнее, чем думаешь. Сильнее всех, кого я знаю.

Я не ответила ей. Она ошибалась. Я не была сильной. Я была слабой. Слишком слабой. Настолько слабой, что я позволила, чтобы меня оскорбляли, помыкали мной и подавляли в течение двух лет моей жизни. Когда я должна была сделать важные шаги в развитии моей карьеры, я съёжилась в тени великого шефа и хренового мужчины.

Но вскоре у меня ни осталось никакого иного выхода. Вскоре моя мечта была отнята у меня, а моё доверие разрушено и уничтожено, и я в итоге сбежала, не заботясь о последствиях.

И даже тогда я не противостояла ему. Я удалила его имя со своего сберегательного счёта и сбежала в Европу.

Это не делало кого-то сильным, смелым.

Я была трусихой, и мы оба это знали.

Но, по крайней мере, я сумела вырваться.

Через два часа мы с Молли всё-таки избавились от странности, которая овладевала нами всякий раз, когда мы пытались поговорить о моих прошлых отношениях. Было всего несколько вещей, которые когда-либо вставали между нами, но Дерек Гановер всегда встревал между нами. Я понимала, что она не винила меня за то через что я прошла, но всё же, она не понимала, почему я позволила всему этому произойти.

Я тоже этого не понимала, если быть честной.

И именно поэтому я решила думать об этом как можно меньше.

— Ох, дерьмо, — прошипела Молли, тут же привлекая всё моё внимание к раздаточному окошку.

Я в неверии таращилась из окошка. Он же не серьёзно. Неужели я не достаточно ясно выразилась?

Киллиан Куинн шёл к "Гурманке", уверенно, ни разу не запнувшись в шаге. Он подошёл к окошку, словно имел полное право на это. Словно моё отвращение к нему совершенно его не беспокоило.

— А я-то думала, ты забанила его, — быстро прошептала Молли.

Медленно покачав головой, я призналась:

— Я тоже так считала, — я подтолкнула её бедром. — Подвинься. Я с ним разберусь.

Склонившись вперёд и упершись локтями в оконную раму, я решительно сказала ему:

— Мы закрыты.

Он прищурил глаза, метнув взгляд на моих последних покупателей, которые всё ещё доедали свои заказы. Они стояли широким полукругом, поедая содержимое своих контейнеров, смеясь и увлечённо болтая. Ну, хотя бы они, судя по всему, наслаждались едой.

Он вздёрнул бровь, глядя на меня.

— Тогда мне придётся выкинуть это?

Подобно игроку в покер, вскрывавшего свою выигрышную комбинацию, Киллиан поставил два позолоченных контейнера "на вынос" на маленький выступ передо мной.

— Что это?

— Мне сказали, что тут происходит обмен товаром, — его длинные, изящные пальцы погрузились в паз одного из контейнеров, открыв крышку и явив роскошный кремовый мусс. — Десерты за фрикадельки.

Я выпрямилась во весь рост, решив, что никогда больше в жизни не поверю су-шефу.

— Договор был с Уайеттом.

— Договор? — Киллиан издал звук, который прозвучал почти как смех. — Ты шантажировала его и затем держала его в заложниках в своём фургоне.

Я стиснула пальцами оконную раму, острые края впились в ладони.

— И ты явился сюда отомстить за него?

Его губы скривились, но выражение лица — скучающее раздражение — не изменилось.

— Я здесь, чтобы напомнить тебе, что ты уже совершила два тяжких преступления. Ты уверена, что хочешь совершить третье?

— Тяжкое преступление? Едва ли, — мне хотелось захлопнуть окошко и выключить свет, чтобы до него наконец дошло, но я не могла себе сдержать. Я должна была знать. — Что за третье преступление?

На этот раз его рот изогнулся в дерзкой ухмылке.

— Кража.

Он постучал пальцем по верху позолоченного контейнера, и в мгновение ока я была загипнотизирована.

Моргнув, я оторвала взгляд от его до дури идеальных рук и сосредоточилась на его бороде. Это показалось мне путём наименьшего сопротивления.

— Думаешь, я пыталась стащить рецепты твоих десертов? — я подняла глаза, скользнула по его полным губам и искривлённому носу, остановившись на тёмно-зелёных глазах.

Он пожал плечами.

— И это уже не в первый раз.

— Я не краду, — честно ответила я ему, быстро и категорично. — Договор был не в этом. На эту сделку Уайетт пошёл добровольно. С его полного согласия.

Киллиан подался вперёд, перенеся весь свой вес на руки.

— Заключи со мной сделку.

Было что-то такое в его тоне, в том, как он смягчил свой голос и посмотрел на меня столь пристально. Грешный завиток жара скрутился в моём животе. Я проигнорировала это.

— Что?

— Заключи со мной сделку. Десерты на фрикадельки.

Я мельком взглянула на контейнеры, ненавидя, что мой предатель-желудок жаждал согласиться. Прямо передо мной стояло нечто от Киллиана Куинна. Нечто из "Лилу". Я была всего в нескольких дюймах от двух десертов, которые, я знала наверняка, будут запредельно изумительными. Мне надо было только продать душу, чтобы заполучить их.

— Ты сумасшедший.

— Почему? Потому что я хочу... — он отступил и прочитал меню на угольной доске. — Гиро-сэндвич с фри по-гречески?

Боже, он был таким искусительным. Не только его предложение... а и он сам. Всё в нём. Игривый взгляд в его глазах, приподнятые уголки губ, полнота его бороды. Было просто нечестно, что он выглядел именно так и действовал именно так.

— Нет, потому что ты всё равно не сможешь держать язык за зубами. Что бы ты себе там ни надумал, я не ненавижу себя. Я только рада буду никогда больше не слышать твоё мнение.

Он заполнил собой всё окошко. Я снова ощутила его запах. Он пах, как мне казалось, пахнет его кухня — смесью бесподобных специй, кипящего масло, и под всем этим, таился тот самый сугубо мужской запах, которым должно быть пахло его мыло.

— Кстати, а что за фри по-гречески?

Я свирепо глянула на него. Я гордилась сегодняшним меню. Несмотря на то, что он вёл себя как мудак, я приложила все свои силы, чтобы убедиться, что мои ароматические добавки были на высоте. Подача блюд была максимально красива, насколько это было возможно при оформлении блюда "с собой". И мой фри по-гречески был авторским и восхитительным на вкус.

Мне было нечего бояться.

Я проигнорировала его вопрос.

— Где Уайетт?

Мускула у его глаза задёргалась.

— Работает. Что и должен делать.

— Ты уволил его?

— Я же тебе только что сказал, что он работает.

— Ты его уволишь?

— Почему? Потому что он покинул свой пост ради того, чтобы пофлиртовать полчаса с девушкой из передвижной закусочной? Я должен бы уволить его. У нас заказов на всю ночь.

Я открыла рот, но не знала с чего начать. Многое из того, что он сказал, было... раздражающим. Однако шанса он мне не дал.

— Ты бы уволила его?

— Прости?

— Не его. Не Уайетта. Но если бы у тебя был су-шеф, тот, на чью помощь ты рассчитываешь, чтобы пережить каждое обслуживание, кто-то, кому ты доверяешь больше всех на своей кухне, и он покидает тебя на тридцать минут прямо посреди важной ночи, ты уволила бы его?

Киллиан пытался загнать меня в ловушку. Он знал мой ответ — это было очевидно. Да. Уайетт совершил огромную ошибку.

— Я не знаю, — ответила я, осторожно подбирая слова. — У меня никогда не было су-шефа. Я никогда не руководила кухней. Я не знаю, как поступила бы.

— А я знаю, — Киллиан был быстр на ответ. — Ты бы уволила его.

Мои щёки вспыхнули от эмоции, только вот я не могла сказать наверняка от какой эмоции. Киллиан пробуждал так много — гнев, раздражение, смятение, неуверенность, досаду, похоть. Глупая, глупая похоть.

— Ты не знаешь этого.

Он пробежался рукой по своей бороде, растрепав её, а потом пригладил её.

— Ты бескомпромиссная, Вера Делайн. Конечно же, ты уволила бы его.

Моё повинное сердце заколотилось сильнее из-за Уайетта, невзирая на мои ранние утверждения, что я не хотела иметь с ним никаких дел.

— И именно это ты собираешься сделать?

— Ты слышала меня? Я доверяю ему. Слишком трудно найти столь хорошего су-шефа, как он. Сегодня ему ничего не угрожает. До тех пор пока он сможет отказываться от своих перерывов взаперти с тобой.

Я резко зажмурилась от безысходности, ненавидя его скрытый намёк.

— Он не был заперт со мной. Я просто не хотела, чтобы он исчез с едой в ресторане, где ты смог бы её разорвать на куски.

Он смотрел на меня так пристально, что я чувствовала его взгляд всей своей кожей. Я открыла глаза и вздрогнула под его разгорячённым взглядом.

— Тогда дай мне разорвать на куски сейчас.

— Ты из ума выжил.

Он снова постучал пальцем по контейнерам.

— Это честная сделка. Я даже оставлю своё мнение при себе.

— В "Лилу" еда закончилась? Не можешь заставить своих су-шефов приготовить тебе перекус? Боже, ты невыносим.

— Давай же, Делайн, — убеждал он мелодичным голосом. — Лимонный кекс с лавандой нереально вкусный. Я же знаю, что ты хочешь эти десерты.

Любопытство не просто убило кота. Оно убило глупого шефа, который готов был с радостью продать свою душу, только лишь бы попробовать на вкус крошечный кусочек десерта от одного из самых крутых шефов в городе.

Он поднял руку, словно мог прочитать возражение, вертевшееся в моей голове.

— И прежде чем ты начнёшь возражать, эти два десерта уже куплены и оплачены, и просто представь, что Уайетт будет уволен за незаконный вынос еды из ресторана. Единственный способ тебе попробовать эти десерты, это заключить сделку со мной.

Сделка с дьяволом.

— Я всегда могу зарезервировать столик. Уверена, это не так сложно.

Я соврала. Я уже зарезервировала столик, сразу же после того как он написал мне ту уничижительную записку, но самая ближайшая дата со свободными столиками оказалась только через шесть недель.

— Делайн, к тому времени как ты умудришься проникнуть внутрь моего ресторана, мы уже меню сменим.

Я передёрнула плечами, ненавидя то, как чувствовала себя всякий раз, когда он произносил мою фамилию. И не потому, что мне было неприятно. Всё совсем наоборот.

— Я даже не люблю лимон.

Он подался ближе, ликвидировав всё расстояние между нами.

— Ты такая лгунья, — пробормотал он, нечестиво усмехнувшись. — Сделай уже мне этот чёртов сэндвич.

Он был прав. Я была лгуньей. И куда, чёрт возьми, подевалась Молли? Почему она не пришла на моё спасение? Я вот-вот совершу очень глупую ошибку, а она пообещала мне, что вмешается в следующий раз, когда я попытаюсь разрушить свою жизнь.

— Хорошо, — уступила я. Медленно и ритмично выдохнув, так чтобы он не заметил насколько сильно я нервничала, я сказала: — Одна фрикаделька.

— И фри, — он победоносно улыбнулся. — По-гречески.

Подойдя к прилавку, я начала собирать его заказ.

— Почему тебя так интересует фри по-гречески?

Он просунул голову в окошко и стал наблюдать за мной.

— Я заинтригован.

— А ты наглец, — я головой мотнула в другую сторону фургона. — Подождать можешь там.

— Ты не пригласишь меня внутрь и не заставишь есть у тебя на глазах?

Резко подняв голову, я бросила на него свирепый взгляд.

— Прости, только для друзей и сотрудников. Тебе не дозволено, — я сдержала злобный смешок и спросила: — Только если ты не ищешь работу? Мне нуженчеловек с неполной занятостью для помощи в подготовке и в приёме заказов. Интересует?

Он прищурил глаза от оскорбления всего, ради чего он работал и достиг.

— Я подожду там.

— Хорошая идея.

Радость победы забурлила в моей груди, но в то же самое время я расстроилась, что его улыбка исчезла. Было глупо скучать по его улыбке, ведь я терпеть не могла этого мужчину. Но он всегда был таким серьёзным. Я едва знала его, но могла сказать наверняка, что улыбки на его лице были редкими и с трудом заслуживались.

Сосредоточившись на доведении его заказа до совершенства, я с головой погрузилось в то, что любила — в том, что спасло меня — готовку. Я разогрела питу на гриле, добавила домашний соус цацики и маринованный красный лук, морковь и огурец. Потом я положила свежий фри из фритюрницы и сдобрила его большой порцией всего, что я добавляла в сэндвич. Я выловила томящуюся фрикадельку и аккуратно уложила её в середину питы, стараясь не порвать тонкий хлеб, завершив всё обсыпкой из сыра фета.

Мои руки дрожали, когда я отнесла контейнер к раздаточному окну. Я попыталась убедить себя, что уже и так получила от него самое худшее, что он ничего больше не сможет сказать, что станет куда язвительнее, чем его записка или от чего я почувствую себя ещё более незначительной. И всё же, моё предательское сердце подскочило в груди от предвкушения и обнадёживающего оптимизма.

Возможно, он был прав насчёт моего сыра на гриле и тушёной свинины, но я повысила ставки и перешла на новый уровень игры. Ему придётся признать это.

И тогда-то я поняла, что хотела этого. Я хотела, чтобы он снова попробовал мою еду. Это было глупо и по-мазохистки. Но Уайетт был прав, мнение Киллиана Куинна значило многое.

Когда я высунулась из окошка, в его руках был сотовый телефон. Яркий свет освещал его рот и бороду, акцентируя внимание на контрасте его тёмных, подстриженных волосах с красными полными губами.

— Заказ готов, — получилось с придыханием, хотя я не собиралась так говорить, голос был тихим и напуганным.

Я прочистила горло и подождала, пока он наградит меня своим вниманием.

Он запихнул телефон в карман и обменялся со мной контейнерами. Не сказав ни слова, он схватил вилку и салфетку из столового контейнера, который я поставила у окна, и начал есть.

Я отступила вглубь фургона, не в силах сдержать себя от зацикленности насчёт его реакции. Я убедила себя, что отойду, как только он сделает первую пробу. Я же не могла стоять там всю ночь и наблюдать за тем, как он пережёвывает мою еду. Это будет крайне странным.

Верно?

Да. Само собой. Да, это было странным.

Он откусил кусок питы, и я уставилась на него, решительно настроившись прочитать выражение его лица, вместо того, чтобы выслушивать его слова. Только вот на лице не было ни единой эмоции. Как всегда он был загадкой, и не посмотрел на меня ни с одобрением, ни стал разглагольствовать свои мысли.

Отвернувшись от него, я решила, что вполне достаточно уже измучила себя. Десерты поставила в холодильник, потому что даже не могла начать наслаждаться ими, когда он был снаружи, ел и судил о моей еде.

Судил меня.

— Что ты делаешь? — я шёпотом заорала на Молли, приняв вид, чтобы показать ей насколько разгневана я была на неё, за то, что она бросила меня.

— Я, хм, должна была послать сообщение другу, — ответила она.

Я вскинула бровь.

— Другу?

Она кивнула, едва сдерживая улыбку.

— Я хотела сказать, маме.

— Ты ужасный человек, — сказала я ей.

Она расплылась в широкой улыбке, и выглядела до нелепости счастливой, что мне захотелось ударить её. Она подпрыгнула на цыпочках и, указав в сторону окошка, одними губами вымолвила:

— Он такой сексуальный!

— Прекрати! — пробормотала я. Я сделала шаг к ней, постаравшись тихо говорить: — Он худший из всех!

— Делайн!

Он буквально прорычал мою фамилию, и я резко развернулась. Всего три шага и я оказалась у окошка. А он уже стоял там с полностью анатомированной фрикаделькой.

Желудок упал в пятки. Ему не понравилась моя фрикаделька. Я тут же поняла, что на вкус она ему не пришлась.

— Ты обещал оставить своё мнение при себе.

Он плотно сжал губы, яростно поглядывая на фрикадельку и явно разочарованным тем, что сделал это. Он сверкнул глазами на меня.

— Ты ненавидишь соль?

— Прости?

— Соль? Ты её ненавидишь?

Пыл и гнев, и гордость обжигали под кожей, поджигая кости и кипятя кровь.

— Нет, я не ненавижу соль.

Он ткнул рукой, указав на мою еду.

— Тогда почему ты злоупотребляешь ею, словно ненавидишь? Это вспомогательное лицо, не звезда шоу. Она должна усиливать вкус, а не прошибать?

Я ахнула, и моё ошеломление разнеслось по всей площади, высоко и пронзительно.

— Прекрати! Прекрати немедленно! Я не хочу слышать ни твоё мнение, ни твои домыслы, ни твою критику. Хватит, Киллиан! Я серьёзно.

Его внимание переключилось столь быстро с фрикадельки на моё лицо, что я отпрянула, отпустив на шаг назад. Его взгляд был таким напряжённым. Так много агрессии и сосредоточенности, и эмоций. Его уж точно не сможешь забыть. Он в считанные секунды производил впечатление. Или оставлял отпечаток. Он был силой, подобно ветру, или торнадо. Он обдувал тебя с разрушительным умыслом, своим жёстким мнением и заносчивой уверенностью уничтожая всё, что по-вашему, вы знали о мире.

И когда он просто уставился на меня, я начала съеживаться. Руки и колени начали дрожать, и я испытала непреодолимое желание дать дёру, просто взять и убежать.

Наконец он шагнул вперёд, зачерпнув вилкой кусочек питы и фрикадельки. Он поднял вилку к моему лицу.

— Попробуй.

Я смогла лишь бездыханно выдохнуть:

— Что?

Он снова резко дёрнул вилкой в мою сторону.

— Попробуй. Попробуй фрикадельку.

— Я...

— Сделай милость.

Не желая давать этому крайне сложному мужчине всё, что он пожелает, я скрестила руки на груди и произнесла:

— А тебе не надо кухней руководить?

— Надо. Так что кусай.

— Нет.

Он шагнул ближе, слегка ослабив свою жёсткую сторону.

— Порадуй меня, — спустя миг тишины, он добавил: — Пожалуйста?

Его "пожалуйста" сделало своё дело. Моё тело отреагировало на нежно произнесённую мольбу раньше, чем мой мозг смог вмешаться. Я сомкнула губы вокруг вилки, его вилки и откусила кусочек. Дрожь прокатилась по моему позвоночнику, когда я осознала насколько странным был поступок, насколько интимным.

У меня не было привычки есть с чьих-то вилок.

— Видишь? — его вопрос вернул меня к реальности, и я вспомнила о вкусе еды, которая была у меня во рту.

Я часами работала над этим рецептом. Час за часом. Я вложила весь свой талант в создание прекрасной фрикадельки из ягнёнка. Я убедилась, что пряности отлично подчёркивают приятную, твёрдую текстуру с совершенно правильными нотками приземлённости и удовольствия. Соус был по моему собственному рецепту, и он был густым и кремовым, но не чересчур жирным. Я сама замариновала овощи и проследила, чтобы каждый кубик был совершенно ровный и плотный. Они были острыми и всё же немного хрустящими — именно так, как я и хотела. И пита была ловким приёмом, которому меня обучила бабуля-гречанка в Италии. Я работала с её сыном в небольшом бистро, и я убедила его позволить ей меня обучить, как надо готовить. Пита была просто идеальной.

И вот теперь, когда он заговорил о соли...

— Чёрт бы тебя побрал, — прошипела я ему, проглотив кусочек.

Он тыкнул вилкой во фри.

— Фри умело сделано и было бы изюминкой, если бы не всё остальное. Лепёшка вышла отлично. Но овощи мягкие, а фрикаделька слишком солёная. Твой цацики вязкий.

— Ненавижу тебя.

Он покачал головой, проигнорировав меня.

— Тебе ненавистно, что я прав.

Если раньше я не ненавидела его, то теперь точно стала ненавидеть.

— Уходи, Куинн.

К этой минуте уже вновь собралась очередь, и Молли собрала у всех заказы. Мне надо было возвращаться к работе и обслужить людей, которым плевать было, что я слегка пересолила мясо. Они даже не смогут понять этого.

Да, прекрасно, Киллиан был прав. Но только профессионал сможет понять это.

По крайней мере, так я себе твердила. Во всяком случае, сладкий вкус лжи даст мне сил отработать до конца сегодняшнюю ночь.

Киллиан открыл рот, словно хотел продолжить со мной спор, но из боковой двери "Лилу" выглянул Уайетт.

— Ты нам нужен, шеф!

Я ухватилась за возможность избавиться от него.

— Твоя кухня нуждается в тебе, Шеф. Так что проваливай с моей.

Он ухмыльнулся мне, словно наслаждался моей враждой.

— Насладись десертами, Вера. Сделка того стоила.

Он выкинул наполовину съеденный сандвич в мусорный бак, и не спеша направился к своему ресторану. Если бы я не знала его лучше, я бы даже сказала, что он подпрыгивал на каждом шаге.

— Боже, ну и придурок, — прорычала я, как только он оказался вне пределов слышимости.

Когда Молли не согласилась со мной в тот же самый миг, я повернулась и посмотрела на неё. Она невинно пожала плечами.

— Думаю, он привык добиваться своего.

— Это пафосно.

Она обмахала себя блокнотом.

— И чертовски сексуально.

Я должна была не согласиться с ней. Но это было бы гнусной ложью.

ГЛАВА 9

Я надеялась, что до Киллиана дошло, что я не хочу иметь с ним никаких дел. Было странно ненавидеть шеф-повара калибра Киллиана, но парень был невыносим. Я терпеть его не могла.

К настоящему времени он должен был уже понять это.

Мне не нравилось считать себя расчётливой, но в кулинарной школе я поставила цель познакомиться с как можно большим числом видных шефов. Были ли они учителями, или приглашёнными лекторами, я хотела почерпнуть максимум техники и таланта из них, насколько это было возможно.

В этом не было ничего, кроме как желания выжать максимум из моего дорогущего образования. Но в итоге, это аукнулось.

Я слишком близко познакомилась с один из приглашённых шефов. А потом влюбилась в него.

Вместо того чтобы войти в двери крайне конкурентной сферы, я обменяла свои цели и стремления на токсичные отношения, которые неминуемо разрушили все шансы на создание своего имени.

Но даже если бы не было моего собственного опыта с эгоцентричными, словесно негуманными шефами, я всё равно не захотела бы иметь каких-либо дел с Киллианом Куинном. Он был грубым, бесцеремонным и бездушным. Я его не просила высказывать своё мнение.

И я однозначно не хотела его слышать.

Я хотела, чтобы он оставил меня в покое.

Видимо я о многом просила.

Я видела, что он приехал в "Лилу" часом ранее. Был субботний день, и я была погружена в подготовку к вечернему обслуживанию. Как только я увидела, что он подъехал, я скрылась из виду и стала наблюдать за ним из тени как неадекватная преследовательница.

Он слез с мотоцикла с той же небрежной лёгкостью, как и всегда, и стянул с головы шлем. Только на этот раз вместо того, чтобы пойти прямиком в свой ресторан, он целые две минуты пристально смотрел на мой фургон.

Моё сердце бешено заколотилось в груди от испуга, что он подойдёт сюда. Я прижалась спиной к холодильнику, молясь, чтобы он не увидел, что я пряталась, как трусиха. Но его взгляд оставался таким пристальным, что я начала задаваться вопросом, а не обладал ли он супер способностями.

Наконец он закрепил шлем на мотоцикле и исчез внутри "Лилу". Я сделала глубокий, успокаивающий вдох и подумала, не попытаться ли убедить Ванна перенести магазин велосипедов. Например, на другой конец города. Или в другой город. А может, возможно, даже на луну.

Я уже знала, что мой брат никогда этого не сделает. Эгоистичный ублюдок.

Соус передо мной кипел на сковороде, время от времени лопаясь пузырьками. Окунув в него чистую ложку, я поднесла соус к губам и попробовала. Недостаточно солёный.

Чёрт.

Мне нужно было положить фрикадельки в соус, но теперь я боялась испортить вкус. Неуверенность в себе не была естественной для меня, и я ненавидела её ещё больше, потому что она была вдохновлена идиотом через дорогу. Она обвилась вокруг меня, как потрескавшаяся, слишком тугая кожа, которую мне отчаянно нужно было сбросить.

Резкий стук в дверь прервал моё внутреннее волнение, и я развернулась, готовая встретиться лицом к лицу с Ванном или Молли и попросить их восстановить часть моей уверенности комплиментами.

Я не стыдилась просить комплименты. Иногда девушке просто нужно было услышать, какая она потрясающая.

Но не осуждайте меня, я всегда говорю что-то приятное в ответ. Потому что я хорошая подруга и хорошая сестра. И потому что Молли и Ванн действительно чертовски удивительные.

К несчастью, это были не они.

— Мне нужно получить судебный запрет, чтобы ты понял намёк?

Киллиан смотрел на меня, его рот едва заметно дёрнулся.

— Мы же соседи. Наши кухни разделяет не больше тридцати метров.

Я фыркнула.

— Разве не будет жаль, если ты потеряешь свою работу, потому что не можешь оставить в покое мою?

Его нахальное выражение лица сменилось на хмурое.

— Я знал, что ты ещё зелёная, Делайн. Но не думал, что ты ещё такой ребёнок.

— Я не проглочу твою наживку, Куинн. Можешь уходить.

— Дело в том, что травля иногда требует некоторого упорства. Ты сдашься. Я не волнуюсь.

Я хлопнула себя ладонью по бедру, вспомнив, что ещё не переоделась в рабочую одежду. Погода по-прежнему была жаркой, поэтому я надела яркие, жёлтые, цветастые шорты с высокой талией, потому что они были лучшими друзьями каждой девушки, и тёмно-синий кружевной топ.

— У меня много работы, Киллиан. Что тебе надо?

Он шагнул внутрь фургона, но дальше не пошёл.

— Я хотел... — он сделал ещё один шаг ко мне, его взгляд остановился на кипящей сковороде. — Ты что, переделываешь свой соус?

Я сглотнула, борясь с обиженным комком в горле.

— Нет.

Он понюхал воздух и придвинулся ближе ко мне.

— Ты уверена?

— Это не соус, — солгала я ему. — Я пытаюсь понять рецепт твоего песочного печенья.

Его низкий смешок скользнул по моей шее и прошёлся вниз по позвоночнику.

— Ты могла бы просто спросить.

Я резко повернулась к нему, нервничая от чувств, которые не должна была испытывать.

— И ты бы дал его мне?

Он пожал плечами.

— Конечно.

Я не планировала делать свои собственные десерты, но я хотела проверить его.

— Ладно, давай.

— А что я получу за это?

— А разве ты говорил, что тебе что-то нужно взамен?

Он выдержал мой взгляд, уголок его рта изогнулся в улыбке. Боже мой, он был неоправданно горяч. В этом Молли была права.

Стоя так близко к нему при дневном свете, я наконец-то смогла рассмотреть его татуировки. И я сделала это, наплевав на то, что он может поймать меня за разглядываем. Мы ушли далеко за пределы вежливой застенчивости.

На внутренней стороне предплечья было удивительно живо выбито анатомическое сердце, в центре которого торчал огромный окровавленный мясницкий нож. Кельтские узоры вились вокруг остального пространства, исчезая под рукавом его чёрной футболки. На другом предплечье от локтя до запястья тянулся большой компас, занимая почти всё пространство. Вместо стрелок, указывающих на направление, была умело использована кухонная утварь. Лопаточка указывала на запад, а венчик на север, как часы, показывающие время.

Он скрестил руки на груди, разрушая мгновенное заклинание, наложенное на меня его татуировками.

— Вот так мы и сыграем в эту игру, Делайн. Дай мне что-нибудь. Я дам что-то тебе в ответ.

Я моргнула, глядя на него.

— Мы не играем в игру.

— Уверена?

Он языком скользнул по нижней губе, и я прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы не подражать ему.

— Да, — твёрдо ответила я.

— Попробуй, — предложил он. — Попроси меня о чём-нибудь. Я скажу тебе, сколько это стоит.

— Так как же мне помешать тебе от попытки дать мне ещё один нежелательный совет?

Его рот расплылся в широкой улыбке. Он наблюдал за мной несколько долгих секунд, обдумывая что-то сам с собой.

— Это не имеет значения. Рецепт песочного печенья не мой. Я не могу тебе его дать.

Я бы удивилась, если бы он был его. В конце концов, он был известен отнюдь не своими десертами.

— Он мне всё равно не нужен был.

— Но тебе нужна моя помощь с соусом.

— Нет.

Он протянул руку и коснулся моей талии, не обращая внимания на то, что я стою между ним и плитой.

— Если ты только...

Не имея возможности дотянуться до чистой ложки, он схватил меня за бедро двумя руками и физически отодвинул в сторону.

— Что...

Я в ярости наблюдала, как он попробовал соус, а потом постучал себя по носу кончиком ложки. Он постоял в раздумьях, потом достал из холодильника фрикадельку и откусил от неё кусочек. Он взял другую ложку и попробовал соус ещё раз, а потом уже доел фрикадельку.

Он метался по моей кухне, роясь в полках и открывая металлические шкафы. Наконец он подошёл к холодильнику и достал свежую мяту.

Я купила её для соуса цацики. Я подумывала положить её во фрикадельки, но не сделала этого. Я не хотела перебить вкус.

Киллиан вернулся к стойке и вытащил чистую разделочную доску. Затем, не стесняясь, он взял мои ножи.

Я сжала руки в кулаки.

— Что ты делаешь?

Он оглянулся и посмотрел на меня.

— Ох, ты не возражаешь, если я просто... — он указал на разделочную доску с ножом в руке.

— Я... что...

Он снова повернулся к мяте и принялся крошить её на мелкие кусочки.

— Хороший нож, — он прочёл марку и вернулся к работе. — По крайней мере, ты разбираешься в приборах.

— Что за идиотские вещи ты говоришь.

Его плечи затряслись от беззвучного смеха.

— Я только что сделал тебе комплимент.

— Ты сделал мне двусмысленный комплимент. И ты это знаешь.

Он положил мяту в белый соус и добавил укроп. Потом вернулся к холодильнику и достал лимон.

— Прими комплимент, шеф, и перестань считать всё, что я говорю, оскорблением.

Он назвал меня шефом.

Он назвал меня шефом!

Моё самолюбие воспрянуло от неожиданной похвалы, и я попыталась вспомнить все те ужасные вещи, которые он сделал со мной за то короткое время, что я его знала.

— Ты делаешь этот соус слишком похожим на цацики, — пожаловалась я.

Он покачал головой, его губы изогнулись в улыбке.

— Имей хоть немного веры.

Затем он схватил хлопья красного перца и бросил весьма щедрое количество в соус.

Он стоял над сковородкой и помешивал, а я наблюдала за ним. Долгое время никто из нас не произносил ни слова. Я не могла угадать ход мыслей в его голове, но пыталась примириться с тем, как хорошо он выглядел на моей кухне.

Он должен был быть слишком большим для маленького интерьера. Но он сгорбил свои широкие плечи, пока работал, склонив своё длинное туловище над едой… оберегающе... задумчиво. Его мускулы перекатывались при каждом малейшем движении, при каждом взмахе венчика или поднятии новой ложки, пробуя на вкус прогресс.

Его эго должно было казаться претенциозным и неуместным в моём скромном пространстве. Но он двигался с естественной непринуждённостью, которая одновременно притягивала и пугала. Он догадывался, где что находится, но в большинстве случаев оказывался прав. Он овладел моими ножами так, словно всю жизнь ими пользовался. И он работал с соусом, как будто это был его оригинальный рецепт.

Он был слишком хорош для моей кухни, и всё же он вёл себя совсем иначе. Что бы мы ни говорили друг другу до сих пор, он был очень мил.

Даже дружелюбен.

И это приводило меня в замешательство.

Паника скрутила мои внутренности, предупреждая, что это опасно. Он был опасен.

— Чего ты хочешь, Киллиан?

Он повернулся, держа в одной руке ложку, а другую руку подставил под ложку, чтобы капли не упали на пол или рабочие поверхности.

— Чтобы ты попробовала вот это.

Он почти засунул ложку мне в рот. Я закрыла рот, потому что у меня не было другого выбора.

Было слишком горячо, но мне всё равно пришлось подавить стон. Он взял мой хороший соус и сделал из него шедевр. Он превратил мой скромный рецепт из обычного в жизненно-важный, из мёртвого в живой, из анонимного в пятизвёздочный. Я отступила назад, не выпуская ложку из рук. Он взглядом следил за мной, ожидая, выжидая.

— Это слишком похоже на цацики, — сказала я ему.

— В том-то и дело, — объяснил он. — Используй только соус. Оставь цацики для жареной картошки. Ты разделишь вкусовые профили и сделаешь его интереснее.

Я так сильно стиснула зубы, что у меня свело челюсть. Он был настырным, назойливым засранцем. И был совершенно прав. Чёрт бы его побрал! Я протиснулась между ним и плитой, хватая хлопья красного перца, просто чтобы подчеркнуть, что это всё ещё моя кухня.

— Ты добавил слишком мало.

Он выглянул поверх моего плеча, на мгновение прижавшись грудью к моей спине. Его низкий голос загрохотал у меня в ухе.

— Осторожнее, шеф.

Я вздрогнула. Я ничего не могла с собой поделать. Он заставил безжалостный летний день показаться холодным по сравнению с теплом его тела. Его дыхание танцевало на мочке моего уха, и, несмотря на пикантный соус, наполняющий кухню средиземноморскими ароматами и ощутимым поражением, все, что я могла чувствовать — это его запах.

Венчик в моей руке дрогнул раз, другой. Я отклонилась назад, прильнув к нему, не в силах сопротивляться желанию узнать, каково это прижиматься к его твёрдой груди, как он заставит меня почувствовать себя рядом с ним.

Я должна была знать.

Он наклонился ближе, и мои плечи прижались к нему, его рука легонько легла на моё бедро. Меня пронзила волна неуверенности. Я должна отстраниться. Мне не следовало подходить так близко с самого начала.

Я начала отступать в сторону, но пальцы Киллиана впились в моё бедро, удерживая меня на месте, забирая у меня возможность выбора. Всего несколько секунд назад его прикосновение было лёгким, но сейчас оно было сильным, знакомым, властным. Он привык добиваться своего, и я вдруг перестала придумывать причины, почему я не должна позволять ему этого.

— Прости, Вера, я опоздал! — голос моего отца прогремел внутри фургона, и мы с Киллианом отскочили друг от друга, как будто нас застукали за готовкой совершенно голыми.

Папа неторопливо вошёл внутрь, поймав Киллиана и меня, избегающих смотреть друг другу в глаза и шаркающих по разным сторонам маленького пространства.

— Ой, прости, — пробормотал папа. — Я и не знал, что у тебя гости.

— Нет, — я поспешила объясниться, зная, что мои глаза были дикими от чувства вины.

Реальность того, как легко было позволить себе прикоснуться к Киллиану, обрушилась на меня, неся бремя моих забытых мечтаний и неудачных отношений.

— Я имею в виду, что он не гость. И не друг. И не кто-то ещё.

У папы и Киллиана были схожие выражения лиц, отображающие полное замешательство. Перевод: я вела себя как сумасшедшая.

— Я хочу сказать, что он помог мне, а теперь уходит. Киллиан управляет кухней на другой стороне улицы. Он просто высказал мне своё мнение о моём соусе.

Киллиан протянул руку для рукопожатия моему отцу.

— Киллиан Куинн. Как и сказала Вера, я управляю "Лилу".

Мой отец проследил за указательным пальцем Киллиана, а потом пожал ему руку.

— Хэнк Делайн. Вера очень хорошо отзывалась об этом ресторане. Она единственный эксперт, которого я знаю, но она всегда знает, о чём говорит. Вы должны гордиться собой.

— Очень, сэр, — он полуобернулся, глядя на соус, который я рассеянно помешивала. — Увидимся позже, Вера. Удачи тебе сегодня.

Не желая показаться грубой в присутствии отца, я пробормотала:

— И тебе удачи.

Киллиан быстро ушёл, забрав с собой всю свою странную энергию. Я судорожно вздохнула и уставилась на соус.

— Он показался мне милым, — сказал папа. — Ты сделала из него суперзвезду. Я и не знал, чего ожидать.

Я фыркнула и почувствовала облегчение, вспомнив, что на самом деле испытывала.

— Обычно он не так приветлив. Ты пробудил в нём достойного человека. Большую часть времени он ведёт себя вызывающе агрессивно.

Папа хихикнул, усаживаясь на высокий табурет, который я купила для Ванна и Молли, когда они помогали мне. У них не получалось прийти сегодня вечером, поэтому папа предложил свою помощь. Он будет брать деньги, хотя я была уверена, что он не совсем понимал, что это означает. Я чувствовала себя ужасно виноватой, вынуждая его бодрствовать несколько часов дольше, чем он обычно ложился спать, но он настоял. Я любила его за это ещё больше, к тому же мне нужно было, чтобы он посмотрел на мой холодильник и сотворил свою механическую магию.

— Не думаю, что он был здесь только из-за соуса.

Моё лицо покраснело, как помидор.

— О боже, папа!

— Ну, малышка, честное слово.

Я пристальнее вгляделась в творение Киллиана, я даже не могла больше называть его своим.

— Ты уверен, что готов к этому сегодня? Я ненавижу рисковать твоим здоровьем.

Он отмахнулся от меня мясистой рукой.

— Вера Мэй, нет места, где я предпочёл бы быть, чем прямо здесь, с тобой. Если мне суждено покинуть вас, по крайней мере, позволь мне провести свои последние дни с людьми, которых я люблю больше всего, делая то, что они любят больше всего.

Горячие слёзы защипали мне глаза, но я не позволила им пролиться, пока нет.

— Папа, ты никуда не уйдёшь, так что перестань так говорить. Кроме того, я собираюсь научить тебя пользоваться модным телефоном, и тогда ты поймёшь для чего тебе нужно жить.

Он хмыкнул и сказал что-то подозрительно похожее на “Господи, забери меня сейчас”.

Я, наконец, подняла глаза и улыбнулась ему.

— Ты можешь это сделать, папа. Я верю в тебя.

— Ладно, — наконец проворчал он. — Покажи мне, как работать с этой непонятной штукой.

Я добавила ещё соус, чтобы вместить все фрикадельки, следуя инструкциям Киллиана и ненавидя его каждую секунду. Затем я показала папе, как использовать считывателем карт PayPal на моём телефоне. Он упражнялся со своей кредитной карточкой, пока я заканчивала подготовительную работу.

К тому времени, когда у нас появился первый клиент, он положил на мой счёт двести долларов из своих собственных денег, заявив, что не может устоять перед возможностью вложить деньги в такое захватывающее предприятие.

— Я верну тебе всё, — строго сказала я ему.

Он не потрудился принять меня всерьёз.

— А зачем? Я не могу взять это с собой.

Я ненавидела то, что он постоянно упоминал смерть, как будто это должно было произойти завтра. Я хотела, чтобы он боролся со своим раком. Боролся с этим и победил.

Тем не менее, с папой, помогающим принимать заказы, это была самая тяжёлая ночь, которая у меня была до сих пор — даже хуже, чем первая ночь, когда я должна была сделать всё сама. Ему нравилось разговаривать с клиентами, но большинство заказов он делал неправильно или путал. Он постоянно случайно удалял приложения с моего телефона, когда слишком долго сидел, и ему приходилось устанавливать его заново. И он съел больше фрикаделек, чем я продала.

Или, по крайней мере, так казалось.

Но нам было очень весело. Мой папа был забавным, и он развлекал моих клиентов и меня. Такого я в нём не припоминала с детства. Или может это было, но слишком давно.

Я была так взволнована, что сбежала из этого города и его дома, что не позволяла себе оценить его или его чувство юмора. Я должна была потратить последние несколько лет, чтобы узнать это о нём, узнать его получше.

Вместо этого я позволила запереть себя. Дерек никогда не позволял мне навещать семью, не разрешал вернуться сюда. Сначала я винила во всём его работу. В конце концов, он был шеф-поваром. Ему приходилось работать допоздна и рано вставать. Для него не было выходных и праздников. Он не мог покинуть свою кухню.

Позже, когда его жестокий характер дал о себе знать, я поняла, что он предпочитает контроль. Он не заботился о моей семье и не хотел, чтобы я заботилась о них. Он хотел меня всецело для себя. Он хотел присматривать за мной. Диктовать мне каждое движение и каждую мысль.

Папа всегда был вежлив с Дереком, но с трудом. Я знала, что скрывала то, что на самом деле происходило в те несколько раз, когда папа и Ванн приезжали навестить нас, но они оба видели, что я была несчастна.

И по этим причинам я держала отца на расстоянии. Я чувствовала, что только сейчас начала узнавать его с тех пор, как вернулась. Но теперь моё время с ним истекло. Папа умирал, и я не могла наверстать упущенное время.

Я закрыла фургон на два часа раньше. У меня почти закончились фрикадельки, а папа выглядел усталым. Кроме того, я была измотана попытками посидеть с ним у окна, записывая все эти заказы.

Папа помог мне прибраться и отнести всё необходимое в машину. Я прошла мимо "Лилу", гадая, что подумает Киллиан, когда выйдет на улицу, а меня уже не будет. Обычно он уходил раньше меня.

Покачав головой, я поняла, насколько это было нелепо. Ему всё равно. Кем бы мы ни были, уж точно не друзьями. Мы даже не были врагами.

Враги намекали, что мы в каком-то смысле равны, но он снова и снова давал понять, что он лучший шеф-повар. Как он назвал меня в той записке?

Заурядная.

Папа проводил меня до дома и сразу лёг спать. Он едва успел переступить порог своей спальни, как я услышала глубокий рокот его храпа.

Я не могла спокойно заснуть после смены. Я всегда была слишком возбуждена.

Кроме того, обычно от меня пахло как из фритюрницы. Я приняла душ и смыла с себя работу, все эти запахи ночи и тень неудачи, которую я не могла стряхнуть.

Я винила в этом Киллиана Куинна.

Ну, по крайней мере, сегодня.

После того, как я уложила волосы и почистила зубы, я села на кровать и вытащила ноутбук. Я старалась не слишком увлекаться своей деловой страницей или рецензиями, которые появлялись через день, но ничего не могла с собой поделать. Обратная связь была захватывающей. И к счастью, до сих пор реакция была настолько положительной, что было трудно не купаться в этом сиянии.

Кроме того, после того, как я терпела Киллиана два дня подряд, я заслужила немного похвалы.

Меня ждало сообщение, и моё сердце упало, когда я увидела, что оно было от Джеймса Кью, того самого наглеца, который первоначально обратился ко мне.

Джеймс Кью: Как идут дела?

Он спросил так, будто знал меня.

Я подумала о том, чтобы проигнорировать его. Но этот парень с самого начала предположил, что я потерплю неудачу. Он нуждался в словесной порке.

Или, по крайней мере, я себе так сказала.

Фудтрак "Гурманка": Фантастично. Лучше, чем я могла когда-либо ожидать.

И так оно и было. Это не было ложью.

Его ответ пришёл быстро.

Джеймс Кью: Я впечатлён, "Гурманка". Честно говоря, я не думал, что у вас получится.

Я не знала, что ответить.

Фудтрак "Гурманка": Эм, спасибо?

Джеймс Кью: Это был комплимент.

Я нахмурилась. Как меня втянули в очередной разговор с этим парнем?

Фудтрак "Гурманка": Я принимаю его.

Джеймс Кью: Мне говорили, что я не умею делать хорошие комплименты, поэтому я просто хотел уточнить.

Манера Джеймса Кью вести разговор очень сильно напоминала мне Киллиана, и я сразу же нажала на имя профиля, чтобы рассмотреть его внимательнее. Фотографии в профиле не было, хотя из его ленты и небольшого списка друзей было ясно, что этот парень каким-то образом связан с пищевой промышленностью. Я пролистала сообщения и фотографии блюд, которые он готовил дома и на кухне. Но его посты были немногочисленны и были редки как по количеству, так и по времени, и не было его личного фото.

Он мог быть любым шеф-поваром.

Он мог бы быть Дереком.

Он мог бы быть Киллианом.

Я покачала головой, ненавидя себя за то, что так поглощена Киллианом. Мне явно нужно было поспать. Всё, что угодно, лишь бы перестать думать о нём.

Фудтрак "Гурманка": Ещё раз спасибо, Джеймс. Надеюсь, что вы скоро сможете сами оценить "Гурманку".

Он отправил смайл с поднятым большим пальцем, освобождая меня от продолжения разговора. Я закрыла почтовый ящик и выключила компьютер.

Отмахнувшись от размышлений о сообщении, Киллиане и "Лилу", я легла на кровать и потёрла рукой сердце.

Оно горело в моей груди, ударяясь о грудную клетку, желая чего-то, что я не могла определить. Я ненавидела это чувство. Я ненавидела, что оно ходило за мной повсюду, как призрак, насмехаясь и дразня, никогда не оставляя меня в покое.

Я почувствовала это ещё в старших классах, когда поняла, что хочу стать шеф-поваром. Каждый раз, когда я изучала школы или строила планы на будущее, оно было там, подстегивая меня следовать за моими мечтами. Во время учёбы в кулинарной школе у меня был небольшой перерыв, но оно вернулось в полную силу, как только я привязалась к Дереку и поняла, что моя мечта стать знаменитым шеф-поваром исчезла в длинной тени его прославленной карьеры.

Вначале я надеялась, что Дерек поможет мне в моей карьере. Я не хотела использовать его связи для получения несправедливых преимуществ, но его мнению я доверяла, он был мягким критиком, который одновременно вдохновлял меня делать лучше и указывал на мои недостатки. Пока мы не стали жить вместе. Затем он быстро дал мне понять, что я могу готовить на кухне, но не на той, которой управляю. Он не хотел соперничать со мной. Он не хотел, чтобы я страдала из-за такого расписания, как у него. Он не верил, что мы переживём обе наши карьерные цели.

Итак, я смешалась с фоном, в то время как он продолжал делать всё, что хотел.

Моё сердце снова начало болеть в тот день, когда мне предложили должность су-шефа в многообещающем бистро. Я вернулась домой в приподнятом настроении и очень гордая. Дерек тоже обрадовался за меня, но потом начал задавать тщательно продуманные вопросы, чтобы заставить меня усомниться в себе. К концу разговора я уже была уверена, что не готова стать су-шефом. Он помог мне понять, что если я займу такую важную должность, то не смогу ни видеть его, ни заботиться о нашем доме. Это была отличная кухня, но не одна из первых в моём списке. И если бы я осела на месте, то уже навсегда.

Я отклонила предложение и работала неполный рабочий день в более крупной и коммерческой кухне. Еда была неинтересной, а шеф-повар упрямым и эгоцентричным. Я бы никогда не продвинулась в ней. Я не могла вдохновиться на новые блюда. Я снова и снова делала одно и то же общее дерьмо, потакая человеку, который даже не знал моего имени.

Но я встречалась с Дереком всякий раз, когда он был дома или нуждался во мне. Я действительно играла в семью в нашем доме.

И это было только началом того, когда всё пошло не так.

Я продолжала тереть грудь, гадая, когда же пройдёт боль. Дерек исчез. У меня была своя кухня. У меня был свой бизнес.

Я была вынуждена изменить свои мечты с юных кулинарных дней, но я перекодировала и создала новые мечты. Поставила перед собой новые цели.

И я добралась до них.

Так почему же это не приносит успокоение?

ГЛАВА 10

Следующие четыре выходных превратились в цирковую рутину. Я пыталась приготовить лучшую чёртову еду на этой долбаной планете, а Киллиан посылал одного из своих шпионов, в попытке проникнуть в мою очень тщательно проверенную очередь клиентов каждый раз, когда я меняла меню.

Это бесило.

Он бесил меня.

Я бы отказала в доступе каждому из его кротов, вот только я не могла проверять их так тщательно, как бы мне хотелось. Не тогда, когда я была занята готовкой. И не тогда, когда он переодевал их, или, как минимум, заставлял снимать свои поварские кителя.

Не говоря уже о том, что я боялась отказать кому-либо в обслуживании, ведь человек мог и не работать на Киллиана. Отказ обслуживать клиентов, основанный исключительно на моём недовольстве мужчиной, работающим через дорогу, явно будет очень плохим пиаром для бизнеса.

Поэтому, чтобы противостоять безжалостной критике Киллиана, я оставила в меню лишь один вариант вместо двух и оттачивала каждую из своих техник до уровня мастера. Я получила чёртов чёрный пояс по кулинарии.

Записки не прекращались.

В выходные, когда я готовила бургеры с мясным хлебом на луковых булочках, он прислал мне следующее: "мягко и чересчур много специй. Я лишаю тебя привилегий на соль. И если ты не прекратишь использовать петрушку в качестве гарнира, я подам в суд. Я подам на тебя в суд за бесчестье".

На следующий вечер, в пятницу, я назло нарубила четыре чашки петрушки и отправила их в "Лилу" в контейнере на вынос. Я заставила Уайетта отдать их Киллиану. По правде говоря, я попыталась заставить Уайетта бросить это ему в лицо и выкрикнуть: "Да будет дождь, ублюдок!" Но Уайетт был огромным тощим цыплёнком. Одним словом, Уайетт просто вручил ему мой дар и объяснил мой коварный план. А потом, очевидно, они мило посмеялись над этим. Я ненавидела их обоих.

Урок усвоен: никогда не посылай мужчину мстить за женщину.

В тот субботний вечер я убрала петрушку из блюд — главным образом потому, что использовала её всю в своей неудачной шутке — сократила количество специй и добавила тщательную обжарку к бургеру с мясным хлебом на гриле, чтобы сделать его менее "мягким". Киллиан зашёл после закрытия "Лилу" и предложил мне использовать "Панко"⁹ в бургерах вместо обычных панировочных сухарей, добавить куркуму в смесь приправ и сверху положить обжаренные луковые кольца вместо пассировки лука.

Его предложения были оскорбительны.

И гениальны.

В выходные, когда я подавала паштет с подливкой и тушеное жаркое из лопатки с картофелем фри, обжаренными кубиками сыра, жареной морковью в бальзамическом соусе, он прислал мне такую милую записку: Что это, Канада? Сделай его вкуснее, Делайн.

В тот раз я не стерпела и отправила записку, в которой говорилось: "Что это вообще значит?"

Он не терял времени даром. Не прошло и пяти минут, как он написал:

1. Жаркое из лопатки — дёшево. Очень дёшево. Почему ты такая дешёвка, шеф?

2. Картошка — скучно.

3. Сыр во фритюре — тягучий.

4. Морковь — как у тебя это удается? Так я и думал.

5. ...

Ну, честно говоря, я уже знала, что будет упомянуто под номером пять, и не хотела это читать. Или принимать это близко к сердцу. Или заморачиваться с этим.

5. Соус — я пошлю кого-нибудь конфисковать твою соль. Не сопротивляйся этому. Так будет лучше для нас обоих.

В пятницу утром я заехала в магазин "Tractor Supply"¹⁰ и купила блок соли весом в одиннадцать килограмм за 6 долларов 99 центов. Позже той же ночью я заставила Уайетта передать его шефу этот блок. Это оказалось столь же приятно, как я и предполагала.

Он зашёл около полуночи и обманом заставил Ванна принять заказ. Я приготовила еду и уже наполовину высунулась из окна, когда поняла, что это он. Прежде чем я успела затащить еду обратно, он схватил блюдо и бросился бежать через улицу.

Я крикнула ему вслед:

— Лучше беги, Куинн!

Он обернулся и одарил меня самодовольной улыбкой, и чуть не попал под приближающийся "Вольво".

В выходные, когда я попробовала обыграть сэндвич "рубен"¹¹, начинив галеты копчёной говядиной, швейцарским сыром, домашней квашеной капустой и чесночным айоли с соусом "Тысяча островов"¹², Киллиан выписал штрафную квитанцию из блокнота для заказов и оштрафовал меня на миллион долларов за “навязывание сырой галеты ничего не подозревающим клиентам".

Один миллион долларов.

Я скопировала его билет на свой собственный бланк заказа и оштрафовала его на миллиард долларов за то, что он был таким мудаком. (Идея Молли!)

Он зашёл в субботу вечером, вознамерившись добавить кетчуп в мой айоли, и я цитирую: "потому что никто никогда не ожидает там кетчупа". Затем он показал мне, как до полуготовности испечь галету, чтобы она не стала мягкой, и выжать лишний сок из квашеной капусты — то, что я когда-то умела делать. Но, честно говоря, я не очень часто работала с квашеной капустой. И время от времени я что-то забывала.

В эти выходные я выбрала чили-доги, желая придать изюминку своему меню, они были довольно простыми и мой чили мог бы надрать задницу любому. Мой мясник недавно угостил меня сладкими пряными кошерными хот-догами, но они были довольно жгучими. Я замариновала свои огурцы два месяца назад, а потом разделила их на четвертинки для хот-догов. Они обладали идеальной смесью пряного и сладкого, хрустящие и мягкие.

Когда Киллиан прислал мне свою критику, я уже не удивлялась ни его записям, ни тому, что он человек. Я приняла это как свою новую реальность. Да, у меня был бизнес, я сама устанавливала часы работы и делала всё, что хотела! Да, мне также приходилось иметь дело с Киллианом Куинном каждый день — это моё наказание за то, что я жила мечтой.

Я так и не смогла поймать того, кто покупал для него мою еду. Честно говоря, я не очень старалась. Кто бы это ни был, они всегда платили, так что, по крайней мере, это шло мне в плюс. У меня были кое-какие подозрения, но каждую ночь у фургона собиралось около двухсот посетителей, и я узнала только пару человек из "Лилу". Независимо от того, кто приносил Киллиану мою еду, Уайетт всегда был тем, кто приносил записку обратно.

Я посмотрела на него, когда он подошёл к фургону, сгорбив плечи в знаке сочувствия. Я не могла не поддеть его.

— Посланник, в которого я умираю от желания выстрелить.

Он надул губы.

— Я скучаю по твоей еде.

— Да, но ты под запретом.

Я высунула руку из окна и постучала по плакату рядом с меню. Я заставила Молли нарисовать плакаты розыска Уайетта и Киллиана. Хотя они были немного изношены, так как были приклеены снаружи в течение трёх недель. Наверное, мне следовало заламинировать их.

Уайетт нахмурился, глядя на свою выцветшую, выветрелую фотографию.

— Если тебе от этого станет легче, то сегодня вечером он трижды устроил мне взбучку. Один раз он даже пригрозил вызвать службу контроля за животными.

Я подавила смешок.

— Для тебя?

Он покорно кивнул.

— Для меня.

— Ох, бедный Уайетт. Мы не считаем тебя животным. Ты должен бросить "Лилу" и тусоваться с нами. С нами гораздо веселее!

Молли наклонилась к нему.

— У нас даже есть лимит на две взбучки. Так что самое большее, что тебя ждёт — это две взбучки за ночь.

Он запрокинул голову и закрыл глаза.

— Этоне должно звучать потрясно, но это так, — встретившись со мной взглядом ещё раз, он посмотрел на меня так, словно обдумывал мои слова. — Сколько платишь?

Я открыла рот, чтобы заговорить, но Молли оборвала меня.

— Я могу ответить на этот вопрос, поскольку являюсь её самым высокооплачиваемым сотрудником, — она откинулась на спинку стула, положив на колени книгу, которую читала в перерывах между заказами, и придерживая пальцем страницу. — Ничего. Она нам ничего не платит.

Уайетт улыбнулся ей.

— Рабский труд? Мне нравится, как ты действуешь, Вера.

— Достаточно ли этого, чтобы стать миньоном? С этой позицией также полагаются обнимашки.

— Я бы с удовольствием перешёл на другую сторону и присоединился к сопротивлению, — серьёзно сказал он. — Но мне нужен зубной врач.

Молли оживилась.

— У тебя есть страховка?

Он заговорщически наклонился ко мне.

— И дни психического здоровья.

Молли мечтательно посмотрела на противоположную сторону улицы, как будто это она собиралась сбежать. Я наклонила голову и свирепо уставилась на свою сумасшедшую подругу.

— Молли, у тебя есть медицинская страховка. И дни психического здоровья. На твоей настоящей работе. Помнишь ту самую понтовую маркетинговую фирму, в которой ты работаешь каждый день?

Она снова взялась за книгу.

— А, ну да. Извиняюсь. Иногда я настолько погружаюсь в эту драму, что не могу вспомнить, что реально, а что прелюдия между двумя безумными поварами.

Уайетт разразился смехом, всё его тело сотрясалось от силы этого смеха. Она ухмыльнулась, гордясь собой. И я подумывала, чтобы создать для неё профиль в "Тиндере"¹³. В знак мести.

— И так. Что привело тебя сюда, Уайетт?

Он поднял сложенный лист бумаги для принтера.

— Всё то же.

Я выхватила листок из его руки и помахала им перед носом Молли.

— Это не прелюдия. Это мотив. Что очень жаль, так как бледных людей не следует заставлять носить оранжевое.

Молли закатила глаза, но все же отложила книгу.

— Это как... если бы у меня была любимая мыльная опера. Уайетт, нам понадобится попкорн и вкусняшки.

Не обращая на них внимания, я развернула записку.

"Поздравляю с наименее оригинальной идеей для футрака. Если тебе трудно найти вдохновение, ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью". И когда я уже было подумала, что он оставил соль в покое, то обнаружила внизу быстро нацарапанное: "Будь настоящей, соль держит тебя сейчас на мушке?"

Я подняла голову.

— Ха.

Уайетт поёжился.

— Что там написано?

Молли изумлённо уставилась на него.

— Ты хочешь сказать, что не читаешь их?

Он уставился на неё в ответ.

— Он мне доверяет. По крайней мере, с этим.

— Ты лучше меня, — сказала она ему. — Я слишком любопытна.

Уайетт повернулся ко мне, очевидно, такой же назойливый, как и Молли.

— Не хочешь поделиться?

— Я чувствую себя странно, говоря это, но думаю, что сегодня вечером он доволен.

Я перечитала записку ещё раз, ожидая, что найду там душераздирающий подтекст, но так и не нашла его. Это не самая приятная вещь, которую я когда-либо читала, но в ней не было стандартной вспышки Киллиана, достаточной, чтобы отправить меня на терапию. Он даже предложил мне свою помощь.

Уайетт фыркнул.

— Ему нравится всё, что ты делаешь.

Я оторвала взгляд от записки и посмотрела на Уайетта с сомнением в его здравомыслии.

— Само собой, он любит всё, что я делаю. Вот почему он всегда оскорбляет меня. Я уверена, что именно так его крошечное холодное сердечко проявляет свою привязанность.

— Вера, серьёзно. В прошлом месяце он уволил мойщика посуды, потому что тот переключил кухонную радиостанцию на кантри во время уборки. Он не терпит всякой ерунды.

— Он не уволил человека за то, что тому нравится кантри-музыка.

Губы Уайетта дрогнули.

— Ладно, правда. Он постоянно опаздывал и трижды не появлялся. Возможно, он сам напросился на это. Но история с кантри-станцией стала последней каплей.

Я долго обдумывала свою месть, прежде чем решилась на что-то столь же неприятное, как и Киллиан. Перевернув бумагу, я нацарапала ответ. Было бы лучше, если бы я могла написать это в вырезках из журналов, но времени не было!

"Соль хочет, чтобы я сказала, что меня не держат против моей воли".

"Хочу сказать, что люблю, когда меня держат против моей воли".

"В смысле, я люблю соль".

"Думаю — это стокгольмский синдром".

"Пришли помощь".

Я передала записку обратно Уайетту и закрыла ручку колпачком, прежде чем засунуть её куда-нибудь в опасную пучину своих волос.

Он посмотрел на записку, потом на меня.

— И это всё?

— Это всё.

— Никакого дьявольского подарка? Никакой маниакальной угрозы? Никакой поездки в магазин кормов?

— Уходи, Уайетт.

Он прикоснулся уголком сложенной записки к виску и побрёл обратно через улицу к своей стороне баррикад.

Мы молча смотрели, как Уайетт исчезает за боковой дверью "Лилу". Как только дверь за ним захлопнулась, Молли спросила:

— Серьёзно, что было в этой записке?

Я повернулась и стала размешивать чили.

— Он назвал меня неоригинальной и пошутил насчёт соли.

— Ха.

— Читаешь мои мысли.

— Так ты думаешь, он зайдёт позже? — тихо спросила она, поскольку несколько посетителей подошли к доске меню.

— Да.

Она решительно встала со стула.

— Уверена?

— Он и раньше заходил, — напомнила я ей.

— Сегодня ты говоришь очень уверенно. Ты пригласила его к себе?

— Не говори глупостей.

Она не отступала.

— Тогда откуда ты знаешь?

Я пожала плечами. Потому что он предложил помощь, а я в шутку попросила его об этом. Но я ей этого не сказала. По какой-то причине, это было похоже на личную шутку между мной и Киллианом, и я не хотела делиться этим с кем-либо ещё.

— Инстинкт.

Она отступила, но ничего не могла с собой поделать.

— Он так влюблён в тебя, Вера.

Я начала смеяться, потому что, честно говоря, это было забавно.

— Он любит еду. И думаю, ему действительно наскучила его жизнь.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что он живёт в "Лилу". Серьёзно, он работает каждый божий день. Его жизнь состоит из этого квадратного здания и моста троллей, под которым он спит. Мне вроде как жаль его.

Молли снова замолчала, вероятно, пытаясь понять, как устроена жизнь Киллиана. Она могла бы вступить в клуб. С того дня как я открыла свой фудтрак, он отсутствовал во время ужина всего несколько раз.

Он начинал своё утро в "Лилу" с ранних поставок, на которых он всегда присутствовал. Вероятно, чтобы убедиться, что доставляемая еда соответствует его стандартам. Иногда он исчезал в середине дня, а иногда работал прямо во время обеда. Но даже если он делал перерыв, он почти всегда возвращался вовремя, чтобы подготовиться к ночи.

Не то чтобы я следила за ним или что-то в этом роде.

Кроме того, это была цена, которую ты платишь за управление кухней вроде "Лилу". Такова была наша жизнь. Мы все были трудоголиками. Даже повара, которые не работали каждый вечер, такие как я, всегда думали о кухне. Это не заканчивалось. Мы никогда не отпускали это.

Как я и предсказывала, он появился через час после полуночи. Он подошёл прямо к окну и поздоровался с Молли. Я притворилась, что не замечаю его. Мне нужно было размешать чили. И ещё кое-что.

Очевидно, он не мог вынести, что ему не уделяют внимания.

— Я и не подозревал, что ты черпаешь свои лучшие идеи в буфетах.

Не вступай в бой. Не вступай в бой. Не вступай в бой.

Я резко развернулась, полностью поглощённая происходящим.

— Чили-доги стали настоящим хитом, так что...

У меня не было силы воли. Из меня получился бы ужасный ниндзя.

— Значит, теперь ты обслуживаешь массы? Как революционно.

Наклонившись вперёд, не в силах сдержать язвительную суку, которую он вызвал во мне, я сказала:

— Эй, массы платят по счетам. Я оставляю продовольственную революцию тебе. Если бы только ты смог бороться с изменением климата, забирая у всех поваренную соль.

Его губы дрогнули, и я могла бы поклясться, что он хотел улыбнуться. Но он этого не сделал.

— Сегодня еда была не слишком солёной. Я впечатлен, Делайн.

— Она никогда не бывает слишком солёной, — ответила я. — У тебя слишком чувствительное нёбо.

Он уставился на меня, его зелёные глаза блестели от чего-то, что он хотел сказать, но по какой-то причине он сдержался. Что было нечестно. Я хотела знать, что это было. И я хотела знать, почему он сдерживается. И я хотела знать ещё сотню вещей, которые не должна была хотеть знать.

Прошла ещё минута, прежде чем я поняла, что мы просто стоим и смотрим друг на друга, охваченные каким-то странным заклинанием ненависти. Люди начали подходить и выстраиваться в очередь за ним, и мы одновременно освободились от чар.

— Ты пришёл сюда за ещё одним моим не слишком вкусным чили-догом? Или за чем-то ещё?

Его голос понизился, посылая покалывание через мой живот. Одинокая бабочка запорхала внутри меня, хлопая непрошеными крыльями и посылая непрошеные мурашки по моему затёкшему позвоночнику. Он откинул волосы с лица, пробежавшись по ним рукой.

— Я просто зашёл узнать, не нужна ли тебе помощь. Это всё.

У меня перехватило дыхание. Он был таким милым в этот момент. Нежным. Сдержанным. Открытым.

Страх свернулся внутри меня, подпитываемый его жестом доброты и тем, как его волосы ниспадали взъерошенными волнами. Мне захотелось провести по ним пальцами, как это делал он. И это привело меня в ужас.

У меня не было на него времени. И это нежелательное влечение. Я отреклась от мужчин. Всех мужчин. В том числе, нет, подождите, особенно от высокомерных, упрямых, напористых поваров, таких как Киллиан Куинн.

— Я в порядке, — я откашлялась и обвела рукой "Гурманку". — Всё хорошо.

Он сделал шаг назад, отстраняясь физически и эмоционально. Не то чтобы он был эмоционально вовлечён или что-то в этом роде. Но он как будто снова закрылся и ушёл от нашего безобидного разговора.

— Ну, конечно же.

— Увидимся позже, шеф.

Он наклонил голову, словно что-то решая.

— Оставь соль в покое, Делайн.

Я смотрела ему вслед, гадая, как бы мне вернуть нас туда, где я его ненавидела. Сегодня ничего не изменилось. Ничего существенного, переворачивающего жизнь или очевидного. И всё же, что-то изменилось. Потому что я хотела ненавидеть его, но не могла.

Я хотела, чтобы он остался.

Но при этом не хотела.

И я не знала, что с этим делать.

— Он так увлечён тобой! — злорадствовала Молли, когда он ушёл.

Я обхватила себя руками за талию, раздражённая комком в горле.

— Это не так. Серьёзно. Извини, что разбила твои надежды, но я права насчёт этого, Моллс.

Я доказала это два часа спустя, когда Киллиан закрыл "Лилу" и уехал с хорошенькой блондинкой на заднем сиденье своего мотоцикла. Они вместе вышли из кухни, но она была одета в обтягивающие джинсы и туфли на шпильках, явно не из его служащих. Он отдал ей свой шлем, и она обняла его за талию. Они уехали, его мотор ревел через площадь, и он ни разу не посмотрел в мою сторону.

Видите? Я права.

ГЛАВА 11

— Где он?

— Тсс, — я пригнулась к столу.

Молли хихикнула и продолжила оглядывать ресторан.

— Он принесёт нам еду?

Я фыркнула.

— Киллиан Куинн, общающийся с простолюдинами? Весьма маловероятно.

— Добро пожаловать, леди

Я резко выпрямилась и натянуто улыбнулась официанту, склонившемуся над столом. Несмотря на наше подозрительное поведение, он сохранял безмятежное выражение лица. Я поймала взгляд Молли, сидевшей на другом конце нашего маленького столика, и использовала каждую унцию самообладания, чтобы удержаться от смеха.

— Меня зовут Шейн, и я буду обслуживать вас сегодня вечером. Вы уже бывали в "Лилу" раньше?

— Нет, — пробормотала я.

Голос Молли прозвучал куда более собрано.

— Это наш первый раз. Мы слышали столько всего замечательного о вашем шеф-поваре.

Шейн просиял, кивая головой в сторону кухни.

— Шеф Куинн действительно самый лучший. Вы не будете разочарованы.

— Это мы ещё посмотрим, — пробормотала я себе под нос.

Шейн бросил на меня любопытный взгляд, но он был кротким и быстро сменился на мягкий, профессиональный взгляд, с которым щеголяли все официанты.

— Шеф Куинн сегодня вечером представляет новое меню, — он грациозным плавным жестом указал нам на прямоугольник кремового картона. На гладкой поверхности выступали только что отпечатанные прописные буквы. — Пожалуйста, не торопитесь, и я с удовольствием отвечу на любые ваши вопросы.

— У меня есть вопрос, — выпалила я, прежде чем он ушёл. Он терпеливо ожидал, пока я найду в себе мужество спросить. — Шеф-повар Куинн регулярно меняет меню?

У Шейна не было причин не доверять мне. Киллиан был достаточно известен, чтобы инсайдеры отрасли бывали здесь всё время. Я могла бы быть очередным блогером еды, откуда ему знать.

— Сезонно, — наконец признался Шейн.

Но сейчас был июль. Отнюдь не новый сезон.

— Это осеннее или летнее меню?

Он не знал точно, как отнестись к моему вопросу.

— Мне очень жаль. Вы рассчитывали попробовать что-нибудь из последнего меню? Если хотите, я могу узнать, согласится ли он принять заказ от вас, хотя ничего не могу обещать.

О, Боже, меньше всего мне хотелось привлекать к себе внимание.

— Нет! Нет, спасибо. Просто сейчас середина лета. Насколько новое меню?

Одна из его бровей подозрительно приподнялась.

— Вы совершенно правы. Ещё две недели назад мы подавали иное меню, но шеф Куинн почувствовал, что изменения необходимы. Мы верим, что ему виднее.

Я была как собака с костью.

— Какая-то особая причина?

Шейн издал короткий нервный смешок.

— Вдохновение.

— Простите?

— Вдохновение, — подчеркнул Шейн. — Нам сказали, что он был вдохновлён на подобные изменения. Боюсь, я не знаю, что это значит, но это одно из его лучших меню на сегодняшний день. Уверен, что вам понравится.

Заставив себя улыбнуться, я согласилась с ним.

— Уверена, что так и будет.

Даже если я никогда не скажу об этом Киллиану.

— Винная карта, — Шейн постучал пальцем по золотистой мерцающей папке в центре стола. — Наш сомелье выбрал самые лучшие бутылки, чтобы дополнить вашу трапезу. Или, если вы предпочитаете иное, наш бармен — мастер по приготовлению коктейлей, — он отступил и склонил голову. — Я дам вам несколько минут, поизучайте меню. Я скоро вернусь.

Молли наклонилась вперёд, улыбаясь.

— Возможно, пытка водой будет более эффективной.

Я проследила взглядом за Шейном, наблюдая, как он ходит по ресторану.

— Но как заставить его встретиться со мной в уборной?

Она рассмеялась.

— Ты забавная. Почему бы тебе самой не задать ему все эти вопросы?

Я встретилась с ней взглядом.

— И все мои детективные таланты пойдут прахом? Как будто ты меня совсем не знаешь.

Она пододвинула ко мне винную карту.

— По крайней мере, выбери что-нибудь вкусненькое выпить. Если мне придётся терпеть этот потрясающий ужин, пока ты пытаешься украсть все секреты Киллиана Куинна, дай мне хотя бы напиться.

Я не стала с ней спорить, потому что она была права.

— Что ты хочешь? Коктейль или вино?

— А что дешевле? — прошептала она.

Быстро просмотрев винную карту, я прошептала в ответ:

— Вода.

— Тогда коктейли.

Молли неплохо зарабатывала сама, а это означало, что она могла оплачивать все свои счета и позволить себе свою милую квартиру в центре города и новую машину. Но у неё не было неограниченного количества наличности. Или изрядного количества, чтобы оплатить сегодняшнюю трапезу.

И у меня тоже их не было, если уж на то пошло.

Ещё одна причина, по которой я любила её — она транжирила со мной просто ради удовольствия. Некоторые девушки вместе ходили по магазинам. Когда мы с Молли хотели потратить все свои сбережения, мы ходили в пятизвёздочные рестораны и на открытие галерей. Когда нам нужна была новая одежда, мы отправлялись в наши любимые благотворительные магазины и совершали набеги на шкафы друг друга.

Шейн снова появился, желая принять наши заказы на напитки — два варианта фирменных коктейлей "Московский мул", один с гранатом, а другой с бузиной, и я заказала свиную грудку и шашлык из говяжьих сердечек из мяса вагю¹⁴ на закуску.

Он снова исчез, и, ещё раз оглядевшись, я расслабилась в своём кресле, уверенная в том, что Киллиан понятия не имел, что я здесь. И у него не было причин подозревать, что я когда-нибудь окажусь здесь.

Ресторан "Лилу" был столь очарователен, как я и предполагала. Белый кирпич выглядел так же причудливо как на улице, так и снаружи, особенно с приглушёнными верхними лампами и свечами, расставленными на столах. Скатерти были элегантными, стильными, но без излишеств. Салфетки были чистыми и белоснежными. Столовые приборы современными. Атмосфера занимательной и интересной.

Мне очень понравилось.

Это был именно тот ресторан, в котором я мечтала работать. Я представила себе, как он может выглядеть днём при полностью включенном свете. Официанты, снующие от стола к столу, готовящиеся к ужину. Постоянно звонящий телефон, разрывающийся от попыток людей заказать столик в ресторане. Лязг из кухни, наполняющий ресторан подобно музыке, нескончаемая фоновая мелодия, и Киллиан руководящий целой армией поваров, повинующихся каждой его команде.

Моё сердцебиение ускорилось, затанцевав в груди, реагируя на электрическое гудение в воздухе. Киллиан, вероятно, был слишком самонадеян, чтобы понять, каким подарком была такая кухня. Титулованный и избалованный, он привык к такому уровню успеха. Но с того места, где я сидела на куче пепла, которая когда-то была мечтами, я знала, что он держит редкую и драгоценную вещь. Поскольку ресторанов в этом городе было не так уж много, он имел честь управлять одним из самых лучших. Среди всех поваров, что работали в этой отрасли, он имел честь быть одним из лучших.

И всё же я не могла найти в себе силы ревновать. Может быть, поначалу так оно и было. Но это была обычная ревность, рождённая горьким вкусом моих ошибок. Теперь, когда я знала его немного лучше, я поняла, что он заслужил эту кухню. Он заработал её.

Даже если я ненавижу это признавать.

— О чём ты думаешь? — тихо спросила Молли, когда я замолчала на несколько минут.

Я покачала головой, расправив плечи и поигрывая льняной салфеткой.

— Да ни о чём особенном. Я просто вбирала в себя всё это.

— Красиво, правда? — согласилась Молли. — Даже слишком мило. Судя по тому, что ты говорила о Киллиане, не похоже, что это его место.

Шейн принёс наши напитки и первые блюда.

— Думаю, мы это выясним.

Он рассказал нам, что есть что на каждом блюде, расхваливая хрустящую свиную грудку с базиликом и вешенками. У меня потекли слюнки, мне не терпелось приняться за еду, вдыхая пикантные ароматы. Он указал на говяжьи сердечки, объясняя средиземноморский подход к ним и соус, вдохновлённый цацики.

Мой взгляд сузился на шампурах с лазерным фокусом. Он бы не посмел.

Он бы не стал.

Шейн ещё не успел отойти, а я уже запустила палец в белый соус и попробовала его.

— Вот ублюдок! — прошипела я.

— Что? — спросила Молли, подавшись вперёд с тревогой, в то же время Шейн запаниковал. — Что-то не так?

Я облизала палец дочиста, потому что, чёрт побери, он сделал его ещё лучше того, с которым помог мне.

— Нет, ничего. Простите, — мои щёки покраснели от смущения. — Соус просто очень хорош.

Шейн улыбнулся, успокоенный моим комплиментом.

— Это действительно так. Я мог бы выпить этот соус.

Молли с любопытством наклонила голову, но не стала торопиться пробовать что-нибудь, пока Шейн не отошёл.

— Это мой соус, — сказала я ей. — Тот самый, который он помогал мне усовершенствовать.

Она понизила голос и немедленно схватила одно из сердечек, чтобы попробовать его.

— Он украл его?

Как бы мне этого хотелось.

— Нет, не совсем, — призналась я. — Мой был хорош. А этот словно с другой планеты. Но он определённо похож на мой.

— Может, назовем его "вдохновлённым" тобой?

Я проигнорировала её лукавую усмешку и покачала головой.

— Он смог доказать каким удивительным может его сделать и каким посредственным сделала его я. Кроме того, я постоянно меняю меню, так что это не так уж и важно. Те фрикадельки были в прошлом месяце.

— Ты не злишься? Неужели?

Честно говоря, я была польщена, но не хотела в этом признаваться.

— Я всегда злюсь на него. Этот мужчина несносен.

Хотя я никак не ожидала, что он когда-нибудь украдёт что-то у меня. Киллиан Куинн был настоящим оригиналом. У меня создалось впечатление, что он терпеть не может делать популярные вещи. Он хотел быть первым, задавать тон, создавать тренд. Не идти по чьим-то стопам.

Мы просматривали остальную часть меню, пытаясь сузить наши основные блюда до нескольких вариантов, которые мы могли бы разделить, когда Уайетт вышел из кухни. Он подошёл к Шейну, и тот указал в нашу сторону.

— О, нет! Молли, нас засекли.

Она пригнулась, стараясь меню закрыть своё лицо.

— Я же говорила, что нам надо было замаскироваться!

— Так, так, так, — проворковал Уайетт, подходя к нашему столику. — Не наши ли это любопытные соседи.

Я оторвала меню от лица и отважилась взглянуть на него.

— Я бы попросила тебя принести мне что-нибудь, но мне было жаль тебя, и я не хотела, чтобы тебя уволили.

Его острые скулы порозовели.

— Спасибо за это.

Одарив его искренней улыбкой, я демонстративно огляделась.

— Я лично не понимаю, почему кто-то хочет работать здесь, но думаю, что вам нужно платить по счетам или что-то в этом роде.

Он засмеялся и протянул мне поднос, который я до этого не замечала.

— Да, мне просто нужны деньги на быт. Например, на электричество, воду, кошачий корм.

Мы с Молли переглянулись. Кошачий корм?

— Думаю, что тебе нужно выбрать приоритеты получше, но я не из тех, кто может судить, — я наклонилась к подносу, привлечённая интересными кусочками еды, которые он принёс с собой. — Что это у тебя там?

Он ухмыльнулся мне.

— Немного божественных закусок, комплимент от шефа.

— Как великодушно, — пробормотала я.

— Он хотел поблагодарить вас за то, что вы зашли. Ему нравится получать отзывы других поваров.

Я подавила желание закатить глаза.

— Мы были голодны, — объяснила я. — И никаких других планов не сегодня не было, — ложь. — Мы здесь не для того, чтобы шпионить, — ещё одна ложь. — Кроме того, если кто-то и шпионил в последнее время... — я указала на остатки соуса цацики, который ещё не был дочиста слизан с тарелки. — Думаю, что это я имею право жаловаться.

Уайетт усмехнулся, не принимая меня всерьёз.

— Знаешь, вся кухня винит тебя за новое меню.

— Что? Почему?

Паника запрыгала внутри меня. Мои внутренности превратились в комок спутанных эмоций. Сама идея казалась слишком абсурдной, чтобы даже думать об этом, и всё же соус был на тарелке, глядя на меня, доказывая, что это было вполне возможно.

— Последний раз Киллиан менял меню в середине сезона, после рецензии Джарода Кэмпбелла. Киллиан практически сжёг меню и начал с нуля. Это было ужасно.

Джарод Кэмпбелл был одним из самых жёстких критиков в стране. Он никогда не давал восторженных отзывов. Он предпочитал язвительную критику с несколькими положительными нотками, разбросанными по всему отзыву. Но я была удивлена, что даже Киллиан пострадал от сурового мнения Джарода.

Мои брови подскочили до линии волос.

— Так ты хочешь сказать, что он ненавидит меня так же сильно, как и Джарода Кэмпбелла?

Уайетт растерянно посмотрел на меня.

— Это совсем не то, что я имел в виду.

Я не понимала, о чём он говорит. Да я и не хотела этого знать.

— Тебе лучше вернуться на кухню, пока он не понял, как сильно ты ему не нужен.

Уайетт снова хихикнул и повернулся к Молли, положив причудливые маленькие кусочки еды на свежую тарелку.

— Наслаждайтесь, — а потом добавил лично для меня. — Он выйдет сразу, когда сможет взять перерыв.

— Ему незачем беспокоиться! Клянусь, мы пришли сюда не в гости.

Уайетт отступил на шаг.

— Но вы же проделали весь этот путь. Это всего лишь вежливость.

Прежде чем я успела опозориться ещё больше, Уайетта унесло потоком суетящихся официантов и подносов с едой. Он исчез на кухне со своим теперь уже пустым подносом, и мы остались с божественными закусками, которые вдруг показались мне не столько дружеским жестом, сколько сделкой с дьяволом.

— Ну, это было очень мило с его стороны, — заметила Молли, бедная, милая, наивная Молли.

— Киллиан Куинн не способен быть милым. Он просто тычет мне в лицо своим превосходящим мастерством.

Она взяла одну из закусок — снизу был маленький тост с тонким кусочком прошутто или, может быть, маскарпоне, поверх? всё это было сбрызнуто тёмным соусом, основой которого, похоже, стал бальзамик.

— О, мой Бог, — простонала она, проглотив закуску за один укус, как будто это было так задумано. — Он такой засранец. Я ненавижу его.

— Лгунья.

Она улыбнулась мне.

— Мне очень жаль, но мужчина, который делает такое, не может быть сущим дьяволом.

— В этом-то всё и дело, Молли! Он обманывает тебя своей красивой внешностью и вкусной едой. А тем временем твоя душа горит в аду.

— Перестань всё усложнять, Вера, возьми и попробуй эту чертову еду, прежде чем я всё съем.

Я ахнула, тут же подцепив кусочек белой рыбы с идеально перчёной корочкой на крекере, похожем на лаваш. Я терпеть не могла этого мужчину, но и раздавать еду тоже не собиралась.

— Отлично, — фыркнула я. — В любом случае, больше поводов для рецензии на "Yelp"¹⁵.

Молли лишь покачала головой, её рот был слишком полон, чтобы она могла ответить.

Шейн так и не вернулся, чтобы принять наш заказ. Официант убрал наши тарелки, но никто не подошел к нам, пока Шейн не появился с полным подносом тарелок, бармен рядом с ним заменил наши напитки новыми.

— Мы этого не заказывали, — заметила я.

Шейн вежливо улыбнулся, его глаза метались вокруг стола, он явно боялся встретиться со мной взглядом.

— Шеф-повар хотел, чтобы вы насладились разными видами блюд, — он отступил назад, чтобы другой официант, пришедший с ним, мог начать расставлять тарелки. — И выпивкой, — добавил Шейн.

— В этом нет необходимости...

Шейн поднял руку.

— Он настаивал. Он также сказал, что вы должны прекратить спорить с ним.

— Я не... — но при виде полной беспомощности на лице Шейна, я отступила. В том, что Киллиан был таким деспотичным, вины Шейна не было. — Хорошо, хорошо.

Шейн наблюдал за мной ещё с минуту, вероятно пытаясь понять, почему мы получили такое особое отношение.

Честно говоря, мне тоже хотелось это знать.

Наконец, после того, как все тарелки были втиснуты на наш крошечный столик, он спросил:

— Хотите, я поблагодарю за вас шеф-повара?

— Нет, — я оторвала взгляд от пиршества передо мной и виновато улыбнулась Шейну. — Спасибо, но нет. Я не хочу, чтобы вы благодарили его за меня.

— Вы хотите сделать это сами? — догадался он.

— Мне хочется врезать ему, но придётся довольствоваться мёртвым молчанием.

Молли хихикнула, уже готовясь считать смету за нас двоих, в то время как Шейн пытался найти ответ.

— Я... э-э... ну, если вам ещё что-нибудь понадобится, пожалуйста, не стесняйтесь.

— Не понадобится, — ответила за меня Молли. — Спасибо большое.

— Ну и нагл же этот мужчина, — проворчала я, сверяясь с меню и сопоставляя блюда с тарелками передо мной.

— Может, стоит отправить всё обратно?

Молли уже начала есть из стоящей перед ней тарелки, даже не потрудившись скрыть свою блаженную реакцию.

— Ты что, шутишь? Я раздражена, а не сошла с ума!

Она поиграла бровями, и мы погрузились в эту пучину удовольствия. Я попыталась объяснить ей, что это за блюда, чтобы она знала, что ест, но ей было наплевать на отдельные компоненты каждой тарелки. Она просто хотела спокойно поесть.

И я ей это позволила. Тем временем я препарировала каждое блюдо перед собой, изучая, исследуя... наслаждаясь им. Киллиан был не просто хорошим шеф-поваром, он был феноменальным. Я не могла не представить себе его сильные пальцы, тщательно обрабатывающие каждое блюдо, складывающие всё с динамичным фокусом, не позволяя даже одной перчинке выпасть из общей картины.

Еда была не просто пищей. Это даже нельзя было назвать незабываемым опытом. Это было произведение искусства, шедевр, достигающий всех пяти чувств и даже дальше, вглубь души, где я буду помнить эту трапезу всю оставшуюся жизнь.

Всё было идеально приготовлено, идеально хрустящее, идеально влажное, абсолютно всё, что нужно, чтобы вкусы взорвались у меня во рту и проникли глубоко внутрь. Тушеные кроличьи лапки, сливочное трюфельное ризотто, медленно приготовленная утиная грудка с соусом из инжира, сочное утиное филе с фри, золотая форель с луком-пореем, ананасами и негибридными томатами.

Это была не просто трапеза, это был религиозный опыт. После этого я уже никогда не буду прежней, недвусмысленно изменяясь под влиянием гениальности каждого укуса.

Я старалась не обращать внимания на тепло, расцветающее в моей груди. Киллиан не пытался бросить еду мне в лицо, он сделал мне подарок. Только я не понимала почему.

Когда мы наполовину закончили трапезу, стол больше походил на место погрома, чем на элегантный вечер. Осознание покалывало мой затылок. Я подавила желание убежать. Я не смогла бы скрыть своего восхищения или обмануть его, заставив поверить, что я не была полностью влюблена. В его еду.

Только в его еду.

Он толкнул кухонную дверь и властными шагами прошёл через зал. Его взгляд устремился прямо на наш столик. Прямо на меня. Рот его был почти скрыт густой бородой, но в глазах светилось удовлетворение. Ему не нужно было видеть мою реакцию, чтобы понять, что я чувствую.

Он уже знал это. Ещё до того, как переступил порог своей кухни.

А я просто сидела и смотрела на него, дрожащая, поражённая и потрясённая.

Он владел этим рестораном. Может быть, не в буквальном смысле, у него всё-таки был босс. Но он господствовал в нём. Он был капитаном и это был его корабль.

Это была его империя, и он был королём.

Посетители оборачивались и смотрели, как он идёт по узким проходам. Все узнавали его, если не потому, что уже знали, кто он такой, то хотя бы из-за его присутствия — потому что его нельзя было спутать ни с кем, кроме как с главным тут.

Он направился прямо к нам, и к тому времени, когда он добрался до нашего столика, у меня пересохло во рту, и вся вкусная еда, которую я съела, превратилась в пыль в моём желудке.

Я нервничала. И слегка завелась. Это было так неуместно и нелепо, что мне захотелось упасть ничком в ризотто. Вместо этого я изобразила очаровательную улыбку и сказала:

— Ты украл мой соус цацики.

Его зелёные глаза вспыхнули от удивления. Он указал на полупустые тарелки на столе.

— И что же ты собираешься у меня украсть?

Я уже придумала около полудюжины вещей, но ему я сказала:

— Мне не нужно ничего у тебя красть. У меня всё в порядке, — он прищурился, и я поняла, что он мне не поверил, но и не стал настаивать. — Ты знаком с Молли? — спросила я его.

— Не формально, — он повернулся к ней. — Привет.

Она пожала его руку, настороженно глядя на него.

— Привет.

— Молли, это Киллиан. Это шеф-повар, по чью душу я всё время прошу тебя вызвать полицию. Тот, который продолжает воровать все мои блюда.

Он повернулся ко мне с огнём в глазах.

— Я вдохновляюсь.

— Что?

— Мой соус вдохновлён твоими милыми маленькими фрикадельками. И он совсем другой, и ты это знаешь.

Его признание было настолько неожиданным, что я на мгновение потеряла способность говорить. Когда я, наконец, обрела дар речи, то сказала первую глупость, которая пришла мне в голову.

— Где твоя мясная закуска?

Брови Киллиана взлетели до линии волос.

— Прошу прощения?

— Сейчас так модно, — заметила я. — Разве "Лилу" не хочет быть в тренде?

Его губы скривились от отвращения.

— "Лилу" любит идти против течения, а не с массами. Этот риск всегда оправдан, Делайн. Или ты планировала готовить чили-доги на каждый приём пищи?

Прежде чем я успела с ним поспорить, кто-то окликнул его по имени.

— Киллиан.

Мы все обернулись и увидели самого великолепного мужчину, которого я когда-либо видела. Он подошёл к нашему столику. Чёрные волнистые волосы, безупречный загар, идеальная кожа, высокий, стройный, мускулистый — он был само совершенство. Совершенно идеальный. И абсолютная противоположность Киллиану.

Метросексуал, в то время как Киллиан был ламберсексуалом. Идеально холёный, в то время как Киллиан был татуированным и диким. Утончённый и сдержанный там, где Киллиан был... прямым и непримиримым.

Я предпочитала Киллиана во всех отношениях.

И всё же я не могла оторвать глаз от незнакомца. Он был из тех красавцев, которые требуют внимания.

— Эзра, — приветствовал его Киллиан. — Я думал, ты проведёшь ночь в "Бьянке".

Не путайте с проведением ночи с Бьянкой.

Эзра Батист — вот кто это был. Владелец "Лилу". Босс Киллиана. Ресторатор, бизнесмен, фотомодель.

Ладно, про модель я придумала.

— Мне нужно было убраться оттуда, пока я не натворил чего-нибудь необдуманного, — объяснил Эзра. — Этот мелкий засранец прям умоляет, чтобы его уволили.

Киллиан пробормотал своё согласие, взглянув на меня и оценивая мою реакцию.

— Хочешь перекусить? — спросил он Эзру, и если бы я не знала его лучше, то подумала бы, что он пытается избавиться от своего босса.

— Да, попозже.

Эзра повернулся к столу, и его улыбка преобразила его лицо из красивого в убийственно красивое. Я услышала, как Молли шумно вздохнула, и почувствовала непреодолимое желание промокнуть свой лоб чистой стороной салфетки.

— Что же заставило тебя выйти из кухни? Надеюсь, никаких проблем нет?

И что же выходит, только проблема может вытащить Киллиана из его королевства?

— Нет, — тут же возразил Киллиан. — Ну, не в традиционном смысле.

Что бы это значило? Прежде чем я успела спросить, Киллиан представил меня одному из самых важных людей в ресторанной индустрии.

— Это наша новая соседка, Эзра. Вера Делайн познакомься с Эзрой Батистом.

Я сунула свою дрожащую руку в руку Эзры и крепко пожала её, пытаясь проявить профессионализм.

— Приятно познакомиться.

— Взаимно, — улыбнулся он. — Какая собственность принадлежит тебе?

Смущение охватило меня с головы до ног.

— Фудтрак, — слабо ответила я. — "Гурманка".

Лицо Эзры осветилось узнаванием.

— А, теперь понятно. Ты шеф-повар, о котором мой шеф-повар не может перестать говорить.

Во второй раз за сегодняшний вечер я задумалась, не было ли моё появление здесь большой ошибкой.

— О, нет. Я определённо не тот шеф-повар. Я просто управляю фудтраком.

Улыбка Эзры стала ещё шире.

— Я уже наслышан.

Я заставила себя выдержать его взгляд, хотя всё, чего я хотела, это опустить глаза на свои ботинки.

— Это моя подруга Молли, — сказала я ему, наконец-то, переключая его взгляд с себя. — Она художница.

Глаза Эзры загорелись, когда он увидел её.

— Неужели? Художница какого рода?

Если бы я стояла рядом с ней, она бы меня ущипнула.

— Графический дизайнер по специальности, — объяснила она, пожав ему руку, когда он протянул её ей.

Казалось, он был разочарован её ответом. И я тоже. Но я не могла заставить её признать свой талант.

Наклонившись к ней, Эзра спросил её мнение о чем-то, ориентированном на дизайн. Она ответила, и он тут же вытащил свой телефон. Вот так они и разговорились о работе.

Эзра обошёл Киллиана, желая показать Молли экран своего телефона, и она начала указывать на что-то, нервозно объясняя.

Зная, что Киллиану скоро придётся вернуться на кухню, я встала и снова повернулась к нему лицом. Он всё также возвышался надо мной, несмотря на то, что я надела свои самые развратные туфли на высоченном каблуке сегодня вечером. Красные шпильки приплюсовывали моему росту ещё десять сантиметров, но я всё равно доходила только до середины его бороды.

— Спасибо за ужин. Тебе не нужно было...

Он пожал плечами, прерывая меня.

— Я посчитал, что в твоём распоряжении должно быть как можно больше информации.

— Я пришла сюда не шпионить за тобой.

Он прищурил глаза.

— Тогда зачем ты пришла?

— Мне нужно было узнать, из-за чего весь сыр-бор.

— И?

— Только не говори мне, что ты один из тех парней, которые любят, когда потакают их самолюбию?

Он наклонился и задел меня плечом.

— Парни — это парни. Не сравнивай меня с ними.

Я постаралась не улыбнуться. Действительно. Я приложила к этому все свои усилия.

— Серьёзно?

Он отстранился, удерживая мой взгляд и кивая.

— Почему ты думаешь, что власть всегда принадлежит женщинам?

Если бы я не знала его лучше, то подумала бы, что он нервничает. Его взгляд неуверенно скользнул по мне, его руки были засунуты в карманы.

— Честно, я думаю, что вся еда нуждается в большем количестве соли.

Шок ударил сразу по всему его телу. Он пошатнулся. Он ожидал, что я буду лебезить перед ним, падать на колени и восхвалять его за то, что он бог на кухне.

Но мне надоело целовать задницы великим поварам, которым не нужно было говорить, что они великие.

Прежде чем Киллиан успел ответить, моё внимание привлёк резкий голос Молли.

— Полагаю, это зависит от тебя, — огрызнулась она на Эзру. — Это твой сайт. Твой логотип. Ты должен делать то, что хочешь.

— Даже если это выглядит как дерьмо? — прорычал Эзра.

— Я этого не говорила.

Они сердито смотрели друг на друга, и это было настолько шокирующе, что я даже не могла придумать, как спасти разговор. Молли никогда не огрызалась на людей. Молли не срывалась на них. Молли была милой, застенчивой и всегда профессиональной.

Всегда.

Эзра отступил назад, выходя из конфликта.

— Я позволю тебе вернуться к еде. Спасибо за совет, — и уже Киллиану он сказал: — Я буду за своим столиком.

Киллиан кивнул.

— Подойду к тебе попозже. Мы сможем поговорить о "Бьянке".

"Бьянка" была одним из ресторанов Эзры, ближе к пригороду. И по их разговору создавалось впечатление, что у них проблемы с шеф-поваром. Мне сразу стало интересно, кого они возьмут на работу.

Киллиан помедлил ещё секунду, а потом кивнул в сторону кухни.

— Мне пора возвращаться. Я просто хотел убедиться, что всё вкусно.

— Спасибо, что проверил нас, — выпалила Молли раньше, чем я успела ответить. — Я и не знала, что еда может быть такой вкусной.

Я пнула её ногой под столом.

Киллиан потянул себя за бороду, каким-то образом понимая, что я сделала, даже глядя на меня.

— Я тебе не верю, — наконец, он повернулся ко мне и сказал: — Я попрошу Шейна убрать это и принести тебе десерт. Ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь, ужин сегодня за мой счёт.

— Тебе не нужно этого делать...

— Просто скажи мне, что ты делаешь в эти выходные, — парировал он, как будто это было честной игрой.

Я простояла почти тридцать секунд, не зная, что сказать и как реагировать. Вряд ли его так уж интересует моя стряпня. Или моё меню. Когда логика не сработала, в дело вмешался сарказм.

— Я лучше оплачу счёт, — сказала я ему.

Он провел рукой по губам, скрывая мимолетную улыбку.

— Тогда, наверное, мне придётся зайти и самому всё выяснить.

— Нет, я не об этом...

Он уже отвернулся от меня.

— Молли, было очень приятно познакомиться с тобой. Прости моего друга, он ещё больший засранец, чем я.

Молли тоже попыталась извиниться за своё поведение, но Киллиан прервал нас обоих и сказал:

— Хорошего вечера, девушки.

А потом он ушёл. Подобно дракону, возвращающемуся в своё логово.

Я повернулась к Молли.

— Что только что произошло?

Её взгляд скользнул по ресторану туда, где исчез Эзра.

— Я не совсем уверена, что знаю.

— Мужчины такие странные.

Она сочувственно улыбнулась мне.

— Думаю, что в твоём обете безбрачия что-то есть.

— Так ты хочешь сказать, что примешь обет вместе со мной?

Она запрокинула голову и расхохоталась.

— Нет, Господи, нет. Я просто признаю, что ты умнее меня.

Я откинулась на спинку кресла, когда появился Шейн, чтобы поменять наши тарелки с третьим блюдом на десерты.

— Дамы, не хотите ли взглянуть на чайное меню?

Я подмигнула Молли.

— Конечно.

ГЛАВА 12

Тремя днями позже мне позвонил Ванн. У меня в самом разгаре шёл процесс приготовления закрытого пирога с хрустящим беконом, который отнюдь не был навеян Киллианом или "Лилу" или ужином, который состоялся у нас с Молли во вторник вечером, и о котором я не переставала думать. Я вытерла руки о фартук и зажала телефон между плечом и ухом.

— Всё в порядке? — спросила я, вместо привычного "алло".

— Я просто хотел ещё раз пройтись по всему снова перед тем, как заберу его.

Брат звучал напуганным и неуверенным. Я на пальцах одной руки могла пересчитать сколько раз Ванн чего-то боялся, пока рос. Но болезнь отца была одним из его страхов.

Делая всё что в моих силах, чтобы прозвучать спокойной и обыденной, я объяснила ему всё, что касалось вопроса химиотерапии.

— Вы будете в отдельной палате, так что тебе не придётся иметь дело с кем-либо, кроме медсестры. Там есть телевизор. Вероятней всего, папа проспит большую часть процедуры.

— А когда ему станет плохо?

— Не ранее субботы.

Папе становилось всё хуже и хуже с каждой процедурой. Он начинал проходить лечение как чемпион, но в последнее время пару дней после лечения были самыми плохими.

Слава Богу, у меня в субботу будет выходной, и я смогу посидеть с ним и поухаживать за ним. Процедуры у папы обычно проходили по вторникам, поэтому я всегда возила его сама. Но на этой неделе нас попросили привезти его в пятницу. У него оставалось десять недель лечебного курса. Ванн предложил отвезти его сегодня, чтобы я смогла поработать.

Ванн долгое время молчал, мне даже пришлось посмотреть нателефон, чтобы убедиться, что он всё ещё был на связи.

— С ним всё будет хорошо, Вера?

Я прислонилась к столешнице, стиснув пальцами край, ухватившись так сильно, чтобы не рухнуть на пол. Когда я приехала домой, нам пришлось столкнуться только с диагнозом. Папа не хотел ложиться на операцию, но ему пришлось согласиться на химию.

Ладно. Он был вправе выбирать. Но тогда он всё ещё выглядел здоровым. И глядя на него, было невозможно сказать, что нечто ужасное уничтожало его изнутри.

Теперь же он выглядел больным. Сейчас он очень походил на больного раком. Сейчас мне хотелось умолять, призывать и требовать его жить.

— Я не знаю, Ванн, — прошептала я в телефон.

Он прочистил горло и сменил тему разговора.

— Давай в воскресенье поужинаем все вместе. Я знаю, что папа будет не очень хорошо себя чувствовать, но я принесу куриную лапшу от "Расти" и тот хлеб, что он любит.

Я прижала руку ко лбу, изо всех сил стараясь сохранить самообладание.

— Хорошая мысль. Можем сыграть в эрудит и посмотреть шоу "60 минут".

— Это такая тупость, — простонал он. — Не нравится мне это шоу.

Всхлипнув, я согласилась.

— Мне тоже. Но он будет счастлив, что ты отвезёшь его сегодня. Он переживает, что ты ревностно относишься к моему возвращению домой.

Ванн не ответил на это, заставив меня гадать, а не окажется ли это правдой в конечном итоге.

— Я люблю тебя, Вера.

На целую минуту я лишилась дара речи. Мы с Ванном не слишком открыто выражали свои чувства. Болезнь папы заставила нас двоих взглянуть на вещи иначе.

— Я тоже люблю тебя, Ванн, — затем я кое о чём вспомнила. — Он любит канал HGTV¹⁶. Он скажет тебе, что можешь включить всё что захочешь, но сам будет хотеть посмотреть шоу о выборе домов и их переделке. Даже если засыпает.

Смешок Ванна сквозил облегчением, но тревога никуда не ушла.

— Тогда "Охотники за карликовой недвижимостью".

— Не думаю, что оно так называется.

— А вот и он. Позвоню позже.

— Передай ему, что я люблю его.

Мы закончили разговор, и я несколько минут смотрела прямо перед собой, задаваясь вопросом, может мне стоило забить сегодня на работу и встретить их в клинике.

Я как раз собиралась закругляться, когда дверь распахнулась, до чёртиков меня напугав. Я схватила нож для мяса и развернулась.

Киллиан ворвался в маленький фургон, от мощи его гнева всё вокруг съежилось. Он поднял свой телефон, туда-сюда тряся им перед моим лицом.

— Вычурно? Показушно?

Я прикусила губу, сдерживая улыбку. Он обнаружил мой отзыв на "Yelp".

— Что происходит? — невинно спросила я.

Он волком глянул на меня и у меня едва не подкосились колени от силы его взгляда. Прочистив горло, он снова перевёл свое внимание на телефон и стал читать.

— Я пошла в "Лилу", несмотря на всё, что как я знала, там будет. И, к сожалению, ресторан оправдал все мои ожидания. Я знала, что атмосфера будет душной. Так и было. Я понимала, что еда будет вычурной. Так и было. Я знала, что шеф Киллиан Куинн, о котором восторженно говорят в некоторых кругах, но он также известен как законченный засранец, окажется снобом. Он им и был. По моим стандартам гарнира было слишком мало. Я не могу припомнить ни одного блюда, которое не было пересоленным. Не стоит говорить, что я уповала на мясные закуски и была разочарована, обнаружив, что они не предлагают ни одной.

— Ясное дело, никто не назовёт "Лилу" модным, но меня утешило бы, если бы я знала, что они, по крайней мере, пытаются поспевать за современными трендами. Обобщая свой визит, могу сказать, что в то время как еда была приготовлена довольно хорошо, меня ничего не потрясло. Справедливости ради, десерты были великолепными. Но я слышала, что они сами их не делают. Всё-таки я ожидала большего от шефа с репутацией Куинна, — Киллиан снова поднял глаза на меня, его зелёные глаза пылали яростью. — Это самый свежий отзыв на "Yelp", — объяснил он. — Разместил некто под ником Нанананабубу.

Я прочистила горло и проверила запасные выходы. Он заблокировал дверной проём, но может быть я смогу выброситься из окошка?

Сделав выбор в пользу невинного невежества, я полностью погрузилась в роль.

— Кошмар! Фигово-то как.

— Вера.

— Я хочу сказать, зачем вообще писать что-то такое злобное? — я нервозно сглотнула, но продолжила рыть себе могилу. — Хотя, Нанананабубу подняла несколько важных моментов. Будет ли это хуже всего...

— Вера, — прорычал Киллиан. — Ты что издеваешься?

— Да? — я облизала сухие губы и попыталась снова. — Нет, в смысле нет. Я не издеваюсь над тобой.

Он угрожающе понизил голос. Он вовсе не посчитал этот отзыв забавным.

— Что это, Делайн? Так ты себе представляешь шутку?

Я так представляла шутку. Или месть. После всех его полезных записочек и полуночных уроков, это было именно моим способом возмездия. Только теперь, когда он стоял напротив меня в фургончике, выглядя таким большим и пугающим, я засомневалась, что это была моя самая блестящая идея.

По правде говоря, Молли даже попыталась отговорить меня от этого. Но после меняющего жизнь ужина в "Лилу" мы вернулись к ней в квартиру, открыли бутылку вина, и я потеряла способность принимать рациональные решения.

Мой взгляд заметался от Киллиана к двери, снова на него, потом на прилавок позади меня, снова на Киллиана, в потолок. Если это был мой "веди себя обычно" вид, наверное, мне придётся отказаться от мечты стать международным шпионом.

— Да ладно тебе, ты же не считаешь, что это написала я.

Выражение его лица стало ещё жёстче, уголки рта опустились от хмурости.

— Я не считаю. Я знаю, что это ты.

Он шагнул вперёд. Я интуитивно попятилась назад.

— Ты не можешь знать, что это была я.

Он сделала ещё один шаг ко мне.

— Могу.

Я сменила тактику.

— Это же просто "Yelp". Кто вообще читает "Yelp"?

— Он первым выходит при поиске в Гугл!

Он остановился прямо передо мной. Я чувствовала жар его тела и запах его кожи. Моё сердце подскочило в груди, я отчаянно пыталась найти способ сбежать.

— Ты гуглил себя, да? Так ты нашёл этот отзыв, — я прищурила глаза, лихорадочно стараясь перевести всё в шутку, над которой мы оба могли бы посмеяться. — Готова поспорить, у тебя даже оповещения включены. Бьюсь об заклад, тебе пришло уведомление, когда отзыв был опубликован.

Его глаза потемнели, и рот сжался в прямую линию, исчезнув за его бородой. С запозданием я отважилась на побег, но он оказался быстрее меня. Или может быть, он ожидал, что я рвану прочь, и поэтому был готов.

Я бросилась прочь от него, готовая выскочить через главную дверь, но он схватил меня за руку и рванул обратно, к своему телу. Я приземлилась поражённой грудой на его грудь, щекой прижавшись к его рельефной грудной мышце.

На секунду я задержалась там. Может быть на две.

Существовала большая вероятность, что это длилось минимум тридцать секунд.

От прижатого так плотно ко мне его тела по мне пронеслось возбуждение. Он тяжело дышал, взбудораженный отзывом, и я не могла не представить, каково это было бы растянуться на его отлично сложенном теле при других обстоятельствах.

К примеру, когда мы оба были бы обнажены.

Положив руку на его грудь, я быстро отпихнула его, отчаянно нуждаясь в пространстве. Он не выпустил моего запястья и припёр меня к прохладному прилавку.

Край впился в задницу, и я выгнула спину, чтобы быть немного подальше от теперь уже нависавшего надо мной соседа. Киллиан упёрся руками в столешницу по обе стороны от меня, создав несокрушимую тюрьму, телом склонившись надо мной, завладев всем моим вниманием.

Я постаралась не нюхать его снова, но он был повсюду. И так близко. Он бёдрами прислонился ко мне. Его живот касался моего живота. Наши грудные клетки были всего в нескольких дюймах друг от друга. Если я подамся вперёд всего на чуть-чуть, я могу стукнуться с ним лбом. Или укусить его.

Или поцеловать его.

Я сглотнула стоявший в горле ком.

— Что ты делаешь? — прошептала я.

— Выбиваю признание.

— Ч-что?

— Признание, Вера. Признайся, что отзыв был твой, и что ты не имела это в виду.

Я закатила глаза, имитируя браваду.

— Никогда.

Он опустил голову, жар накалялся, смещаясь, эволюционируя из одного вида отчаяния в другое. Его взгляд упал на мои губы.

— Вера, — предупредил он.

Я задрожала от того, как его глубокий голос вился вокруг моего имени. Он был очень близко. Так устрашающе. Настолько великолепно, что я не позволю себе признать это.

— Скажи мне, что отзыв твой, — потребовал он.

Покачав головой, я осознала, что прямо сейчас мне стоит бояться его. Травма моего прошлого должна была оживить нагнетающий страх, панику и отчаяние. Я должна была отбиваться и кричать или как минимум свернуться в беспомощный клубок никчёмности.

Вместо нервного срыва, я испытала нечто иное, нечто полное волнения и страсти и голода. В то же самое время я поняла, что намеренно подначивала Киллиана, чтобы увидеть насколько далеко могу зайти с ним. Я призналась самой себе, что не боялась его. Что я даже взрастила некого рода доверие к нему.

Во всяком случае, я верила, что он не причинит мне боли.

Если бы я вчера вообразила себе такой сценарий, я бы отнекивалась. Я бы поддерживала тот факт, что все шеф-повары, возможно даже все мужчины на планете (за исключением папы и Ванна) были одинаковыми. У них у всех было чрезмерное эго и потребность быть взлелеянным, и все они ждали, чтобы им поклонялись и повиновались. И когда что-то шло не по их плану, они срывались на тех, кого больше всего могли ранить.

Вчера я считала, что все мужчины были придурками, и возглавлял этих всех придурков Киллиан Куинн.

Сегодня он заставил меня признать правду. Киллиан может быть и придурок, но он был не только придурком. Он был мужчиной, но не был плохим.

Самое главное, он вовсе не был похож на одного конкретного мужчину.

И для меня это было очень важно. Мало того, что я не сомневалась в Киллиане, я доверяла ему. Я верила, что он не причинит мне ни физической, ни вербальной, ни эмоциональной боли. Может он и сказал пару сердитых фраз в прошлом, но они не были предназначены для манипулирования или контролирования меня. Он не был злорадным и грубым без особой причины на то.

Самое главное, эти фразы не разрушали меня. Если уж на то пошло, я стала более искусным шефом благодаря ему.

Это не значило, что он был полностью прощён за прошлые действия или что мой отзыв на "Yelp" не был полностью справедлив. Но это означало, что может быть я всё-таки была не окончательно сломлена.

— Заставь меня, — подначила я его.

Его взгляд вновь упал на мои губы, и я не поддалась сильнейшему желанию облизать их, а это было очень сложно.

— Признай, что отзыв твой, и я не буду тебя пытать.

Я удивлённо вскинула бровь.

— Я очень напугана. Правда.

Уголки его рта приподнялись в дёрзкой улыбке.

— Хорошо.

И он начал мстить.

Вот мерзавец.

Одной рукой он стиснул моё правое бедро. Сначала я была так потрясена, что взвизгнула. Но потом он прижал большой палец к чувствительному месту и я начала извиваться. Другой рукой он ухватился за левый бок, и я стала похожа на умалишённую, пытающуюся стряхнуть его с себя.

Я стала задыхаться, когда он провёл руками по моему телу, поднимая их с бёдер на мои рёбра, тыкая, нажимая и щекоча, пока слёзы не потекли из уголков моих глаз. Он не остановился. Он щекотал меня до тех пор, пока я не стала сомневаться, что смогу дышать — пока не уверовала, что он защекочет меня до смерти.

— Ладно! — пропыхтела я. — Ты выиграл! Ты победил!

— Признайся, что это ты написала отзыв, — потребовал он.

И поскольку он до сих пор не прекратил меня щекотать, я яростно закивала.

— Ладно, я написала. Я — Нанананабубу.

Он отступил немного, но недостаточно.

— А теперь скажи мне, что тебе жаль.

— Мне жаль, — я рассмеялась, теперь было проще дышать. — О, Боже мой. Мне очень жаль.

Он перестал щекотать меня, но его руки остались на моей талии, и я поняла, что пальцами вцепилась в его футболку в отчаянной попытке избавиться от него. Это не сработало. По всей видимости, вместо этого я решила прильнуть к нему.

Мы были в непосредственной близости. Наши тела прислонялись друг к другу из-за нашей борьбы, везде, где мы соприкасались, пылал жар, зудя новой энергией и новым интересом.

Он получил желаемое, но он не отодвинулся от меня.

— А теперь мне надо, чтобы ты полностью удалила отзыв.

Его напряжённое серьёзное выражение лица лишило меня веселья и удовольствия мести. Под его взглядом мне хотелось заёрзать, но мы были слишком рядом. Ёрзание лишь только приведёт к ещё большим проблемам.

— Что если я на самом деле так считаю?

Его взгляд вспыхнул неуверенностью.

— Правда? На самом деле так считаешь?

Я закусила нижнюю губу, но не смогла убедить себя соврать.

— Нет, — прошептала я. — Нисколечко.

Он снова склонил ко мне голову, ещё ближе, остановившись на расстоянии укуса.

На расстоянии поцелуя.

— Тогда удали свой подлый отзыв. Пожалуйста.

Это было настоящее "пожалуйста". Его "пожалуйста" всегда будут работать. Слово прозвучало слишком хрупким для его развратного рта, слишком приятное для кого-то такого жёсткого. У меня не было ни единого шанса.

Не глядя, я стала ощупывать столешницу в поисках телефона. Устроив демонстрацию с разблокировкой телефона и открытием приложения "Yelp", я принялась удалять свой отзыв с сайта.

Я в любом случае не планировала оставлять его там. Но мне было интересно узнать, как скоро он обнаружит его.

Три дня.

Видимо я не одна была одержима отзывами.

Я показала ему экран с сообщением о подтверждении.

— Вот. Удалила.

Он опустил голову в облегчении, лбом задев мою щёку.

— Спасибо.

— Надеюсь, твоё эго восстановилось, — пошутила я в попытке выпутать нас из этого трудного положения — в прямом и переносном смысле.

Он всё ещё стоял, склонившись надо мной, заставив все мои позабытые девчачьи места пробудиться и заострить внимание.

Он усмехнулся, и от этого звука его грудь завибрировала напротив моей груди.

— Над моим эго висит постоянная угроза, когда ты рядом, Делайн.

Подняв голову, он впился в меня взглядом. Он легонько провёл руками по столешнице и по моим бёдрам. На секунду я испугалась, что он снова начнёт щекотать меня, но затем он запустил кончики пальцев под мою белую футболку и обхватил руками мою талию.

— Спасибо, что удалила отзыв.

— Ты уже говорил это, — прошептала я, нервничая, испытывая возбуждение и смущение в тоже время.

— Но я серьёзно, — уголки его рта подёрнулись в искренней улыбке. — Я просто хотел, чтобы ты знала.

Я могла лишь моргнуть. Я знала, что он собирался поцеловать меня. Я просто знала это.

И я была права. Он сократил расстояние между нами, его полные губы отыскали уголок моего рта и оставили там сладкий, медлительный поцелуй.

Я поёрзала, когда его борода оцарапала мою кожу, вскользь коснувшись меня с вызывающей интерес смесью мягкости и грубости. Я очень быстро решила, что люблю чувствовать его бороду на моей коже.

Ой, как же мне это нравилось.

Он поцеловал меня ещё раз, оставив поцелуй на подбородке, а потом отпрянул, полностью нас разделив. Я снова задрожала, но на этот раз из-за потери тепла его тела, ощущения его кожи на моей.

— Ни пуха, ни пера, шеф, — пробормотал он, прозвучав таким разгорячённым и взволнованным, какой я чувствовала себя.

— И тебе, — прохрипела я.

Он ещё раз испытывающе посмотрел на меня, а потом вышел из моего фургона и неторопливым шагом направился через площадь к "Лилу".

Я таращилась ему в спину в полном изумлении, пока он уходил. Не думала, что мой фейковый отзыв вызовет у него подобную реакцию. И совершенно точно не знала, что делать с такой реакцией.

Ну, я не знала, пока мой телефон не издал резкий звук уведомления. Мне явно необходимо было избавиться от ощущения кожи Киллиана и его запаха и начать работать над подготовкой к обслуживанию клиентов вечером. Вместо этого я сглупила и проверила телефон, посчитав, что возможно пришло что-то от него.

Я разблокировала телефон и тут же пожалела об этом. Сообщение было не от Киллиана.

Оно было от Дерека.

Он написал мне сообщение в личный аккаунт в "Фейсбуке". Я создала его, скрепя сердцем, и всё потому, что боялась, что произойдёт нечто подобное.

В сообщении от пользователя со знакомой фотографией Дерека Гановера просто говорилось: "Куда ты уехала?".

И всё. Он написал только это, но этого было достаточно, чтобы я снова задумалась о побеге в Европу. Единственным моим желанием было сбежать. Я хотела одного — заблокировать аккаунт и сжечь компьютер. И смартфон тоже, раз уж он был у меня. Я хотела свернуться калачиком на полу и проплакать всю ночь напролёт. А может быть и всю неделю.

Но больше всего я хотела вернуться в тот момент до того, как открыла сообщение, когда страстно желала Киллиана Куинна и думала, что может быть, жизнь не состояла из досадных и кислых моментов. Что может быть, в ней было и нечто хорошее.

Но сердце знало лучше. Моя надежда была умнее этого. Потому что если я чему-то и научилась за двадцать шесть лет, так тому, что если что-то плохое могло случиться, оно обязательно случится.

И Дерек Гановер был плохим событием, которое по-прежнему продолжало со мной случаться.

Так что, может быть, его сообщение было хорошим напоминанием. Оно заставило меня очнуться в отношении Киллиана. Оно заставило меня осознать, что я не хотела отношений, как и вновь оказаться в положении, где я опять должна буду доверять очередному мужчине.

Я оставила Дерека в прошлом. Я открыла своё дело и научилась управлять своей жизнью. Единственная причина, по которой Деррек возникал где-то в моей жизни в эти дни, это предостерегающая история о неудачной любви. И не более того.

Но Киллиану тоже ничего не светит. Всё к лучшему. Неловкое обстоятельство побеждено. Я друг, который всегда будет только другом.

ГЛАВА 13

На следующих выходных я стояла у окна своего фудтрака, выслушивая от клиента целый список того, что он возненавидел в моём жареном цыплёнке с пахтой и вафлях халапеньо¹⁷. Был вечер пятницы, и до сих пор всё шло совсем не гладко.

В четверг вечером тоже ничего хорошего не вышло. Я уже подумывала совсем отказаться от этого блюда, как и от прибыли в выходные. Но я была слишком упряма, чтобы признать своё поражение. Кроме того, я не могла позволить себе сдаться.

Я готова была согласиться с парнем, что мой жареный цыплёнок совсем не похож на то, что готовит его бабушка. Я использовала темпуру¹⁸ из куриного филе. Потому что его было легче съесть, чем здоровенную грудку или бедро. И честно говоря, потому что оно было очень дешёвым на этой неделе.

Мои вафли тоже были нетрадиционными. Я схватила старую папину вафельницу, которой не пользовались с тех пор, как мама была жива, и приготовила тесто из нарезанных кубиками халапеньо и сирачи¹⁹. Я собиралась сделать пикантный/пряный/сладкий мэшап.

Я была оптимистом, когда решила запустить это блюдо. Моя вафля была пышной. Может быть, немного островатой, но на вид она была очень аппетитной. Курица получилась хрустящей. И кленовый сироп связывал всё воедино.

К сожалению, приготовив всё в больших количествах, я больше не испытывала былую гордость. Я приняла ответственное решение и запретила все будущие куриные и вафельные идеи до конца времён. Во веки веков, аминь.

Мне просто нужно сначала пережить выходные. А потом процесс уборки. Пространство внутри моего фургона было залито кленовым сиропом. Спасибо Молли за предложение использовать горшочки. И вафельное тесто высохло, превратившись в большие, выпуклые комки по всему прилавку, полу и на мне.

И это был не первый посетитель, кто выразил свои претензии. Весь мой вечер был полон расстроенных клиентов.

Ладно, возможно, это было преувеличением. Но жалоб было достаточно, чтобы отправить меня в центр экзистенциального кризиса. Что я вообще делаю со своей жизнью???

У меня оставалось ещё, по меньшей мере, два часа работы. Господи, да возьми себя в руки.

— Сэр, — начала я мягко. Мягко не сработало. — Сэр! — он умолк в своей тираде. — Вы хотите получить назад свои деньги?

Он фыркнул.

— Очевидно.

Я подобрала с земли остатки своего достоинства и взяла у Молли десятидолларовую купюру.

— Ещё раз прошу прощения за то, что вафли такие горячие, — я одарила его искренней улыбкой, возвращая ему деньги. — Меню меняется каждые выходные. Надеюсь, вы скоро дадите нам ещё один шанс.

Он коротко прорычал:

— Ни в коем разе, — к счастью для меня, было легко притвориться, что он сказал: “В другой раз”.

Что отличает человека от животного? Невероятная способность упираться ногами в отрицание. Прекрасное, блаженное отрицание.

— Сегодня полнолуние? — спросила Молли, вытягивая шею из окна. — Люди сегодня капризные.

Я оглянулась на свою фритюрницу и покрытый тестом прилавок. Дело было не только в жалобах клиентов, не только они делали ночь трудной. Я была слишком амбициозна, пытаясь пожарить цыплёнка свежим и готовя горячие вафли к каждому заказу. Я всю ночь прыгала по узкому пространству, как пинбол.

— Урок усвоен, Дарем. Никакой больше курицы и вафель.

— Как насчёт ещё одной?

Я резко обернулась и с удивлением увидела в окне Киллиана. Его взгляд скользнул по мне, быстрый, оценивающий, весёлый.

Я провела рукой по одежде, понимая, какой растрёпанной, должно быть, выглядела. Мой белый поварской китель был покрыта жиром, сиропом и сирачей. Я несколько часов боролась со своей банданой, вытаскивая комки жидкого теста из непослушных волос, которые никак не хотели оставаться спрятанными.

Он тоже сегодня работал. Но в отличие от меня он был белой футболке, обтягивающей его покрытые татуировками руки, и низко сидящих чёрных брюках. Он выглядел усталым, но не так, как если бы провёл несколько часов на кухне, трудясь в поте лица.

Скорее, он провёл изнурительный день, снимая рекламу нижнего белья от "Армани".

— Нет.

Я не хотела, чтобы это прозвучало так серьёзно, но он меня уже достал, не успев явиться. У меня не было сил слушать, как он разбирает мои блюда. Я уже знала, что всё ужасно.

Он рассмеялся, но как-то неуверенно и нервно.

— Прости?

Я покачала головой и ещё раз попыталась вернуть свои манеры.

— Нет, ты не получишь её.

Киллиан подошёл поближе к окошку заказа и заглянул внутрь.

— Привет, Молли, — сказал он.

— Привет.

Она встала и отступила на шаг от окна. Киллиан заставлял её нервничать.

Он и меня нервировал. Но он также злил меня. Обычно гнев сводил на нет нервы.

Он снова перевёл свой внимательный взгляд на меня.

— Тяжёлая ночь?

Я подавила желание пнуть плиту ногой.

— Цыплёнок и вафли, — вздохнула я. — Мне следовало бы знать лучше.

Я могла бы поклясться, что его губы дрогнули, но было трудно сказать наверняка, так как они были скрыты за этой бородой.

— Дай мне попробовать.

— Нет.

— Можно мне войти?

— Зачем? Чтобы ты смог всё исправить? Сделать лучше и напомнить мне насколько я ужасна? — слова были на вкус как уксус, плаксивые и полные жалости к самой себе.

— Боже, ты сегодня не в настроении. Не может быть всё настолько плохо.

Я отвернулась от него, потянув полотенце вниз и начав вытирать стойку.

— Всё нормально, — сказала я твёрдым шарикам теста, покрывшим коркой нержавеющую сталь.

Он зашептал Молли:

— Насколько всё было плохо?

— Злые клиенты, — объяснила Молли. — Последний парень был настоящим придурком.

Смущение, острое и жгучее, пронзило меня насквозь. Не то чтобы меня волновало мнение Молли или Киллиана обо мне. Но меня беспокоило, что мне есть до этого дело, что несколько резких слов так сильно расстроили меня.

Дверь открылась, и Киллиан вошёл без приглашения. Его шаги эхом отдавались в пространстве, но ни Молли, ни я не двигались.

Я хотела напомнить ему, что он не приглашён. Что я не хочу видеть его здесь, но не могла найти в себе мужество даже взглянуть на него. Если бы я была ближе к окну раздачи, я бы уже выпрыгнула из него и убежала.

И никогда больше не появилась бы.

— Ненавижу плохие отзывы. Я имею в виду, я очень ненавижу их. Не думаю, что есть ещё что-то, что я ненавижу даже больше, — он встал рядом со мной, его слова были честными, но тон мягким. — Разве что баклажаны. Ещё я ненавижу баклажаны.

Я замерла, вспомнив его реакцию на мой отзыв в "Yelp". Нетрудно было представить, как сильно он ненавидел негативные отзывы. Даже в шутливом виде.

Он подошёл и встал рядом со мной, не касаясь, но достаточно близко, чтобы его присутствие проникло во все мои чувства, проникло так глубоко, что я почувствовала его в своей крови, в своих костях... в своём дыхании.

— Одно дело, когда они исходят от критика, — продолжил Киллиан. — Но физически больно, когда это исходит от постоянного клиента или от кого-то, кто тебя совсем не знает. Тогда ты понимаешь, что это была не маленькая формальность или незначительная ошибка. Тогда ты понимаешь, что ты просто отстой.

Я улыбнулась, слабо и едва заметно, но я почувствовала, как по моей разъярённой броне пошла трещина.

— Я думала, ты пришёл сюда, чтобы утешить меня.

Его тон стал дразнящим.

— Ты так юна, Делайн. Очень юная. И такая наивная.

— Прекрати эти комплименты. Серьёзно, моё эго похоже на... — я издала звук взрыва, имитируя движение обеими руками.

Он повернулся и опёрся бедром о столешницу.

— Сколько тебе лет? Пятнадцать? Шестнадцать?

— Боже, прекрати.

Его губы снова дрогнули.

— Я пытаюсь сказать, что я старше тебя. Мудрее. Я занимаюсь этим гораздо дольше, чем ты, и могу честно сказать, что они все жалят. Каждый из них. Нет никакого способа обойти боль. Невозможно игнорировать чувство собственной некомпетентности. Ты просто должна пережить это и двинуться дальше.

Я знала, что он прав. Я уже сталкивалась с этим. Это не первая моя плохая ночь. Даже близко нет.

Но это была первая дерьмовая ночь, которая полностью принадлежала мне. Я не работала на кого-то другого. Не было имени другого шеф-повара на проекте или баннере. Он мой. Полностью. И я всё испортила.

— Назови их, — потребовал он.

Я подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Я была совершенно счастлива, глядя на его бороду, но теперь мне нужны были его глаза, сила, которая всегда присутствовала в них... смелость.

— Назвать что?

— Назови свои страхи. Причины неуверенности. Озвучь правду, которую ты услышала в жалобе, то, что тебя так взволновало, что ты готова всё бросить.

Логика начала пробуждаться в моей тёмной ночи жалости. Я поняла, что он был прав. Мои страхи стали препятствием в моей груди, клубком лжи, страхов и неуверенности. Я открыла рот, желая произнести их вслух, но не смогла. Они застряли в горле, неудобный комок превратился в зазубренный валун.

— Моя курица была безвкусной.

Его глаза распахнулись, выдавая удивление. Он и подумать не мог, что такое возможно со мной.

— Ты забыла о соли. Не так ли?

Я возненавидела его ещё больше за то, что он дразнил меня. Ненавидела и находила его приятным.

— Я не забыла, — проворчала я. — Я просто... ух, я просто использовала её недостаточно. А мои вафли были слишком пышными. Я пережарила половину из них, пытаясь справиться со всем.

Он ухмыльнулся мне.

— А что ещё?

— Не думаю, что смогу справиться. Это уже слишком. Слишком трудно. Я не знаю, что делаю. Я никогда не несла ответственность за собственную кухню. Не знаю, почему я решила, что смогу вести свой собственный чёртов бизнес, — я хлопнула себя ладонью по губам, удивляясь, что сказала так много.

Удивительно, что я так много чувствовала.

Киллиан утратил свою улыбку, своё веселье. Эти зелёные глаза ярко блестели над тёмной бородой, видя во мне больше, чем я когда-либо хотела показать ему.

— Теперь ты понимаешь, насколько абсурдны эти мысли? У тебя была плохая ночь. Ну и что? Ты кое-что узнала. Ты довела себя до предела и выяснила, на что способна. Что работает. Что не работает. И теперь ты можешь продолжать жить своей жизнью. Ты не будешь готовить это блюдо. Ты больше никогда не будешь пользоваться этим старым куском дерьма — вафельницей, — он дважды оглянулся на неё и его глаза расширились при виде того, что вафельница была покрыта засохшим тестом и ржавчиной и стояла на резиновых ножках. — Господи, что это за штука? — он подтолкнул сломанную ручку кончиком пальца, как будто боялся, что это вызовет у него какую-нибудь болезнь. — И ты будешь помнить этот грёбаный вкус. Да?

Я кивнула, даже когда сказала:

— Я ненавижу тебя почти так же сильно, как ненавижу соль.

Его губы дрогнули в почти улыбке.

— Ты же не ненавидишь соль, — он шагнул ближе. — И ты точно не ненавидишь меня.

— Ненавижу, — настаивала я.

Но вышел лишь неубедительный шёпот. И грязная ложь.

Он проигнорировал меня.

— Тебе не нужно беспокоиться об этом, Делайн. Ты справишься. Мы переделаем меню, и завтра будет лучше.

— И это всегда срабатывает?

— Что?

— Твои разговоры, то, что ты припоминаешь всё своё дерьмо. Это всё, что нужно, чтобы двигаться дальше?

Намёк на что-то играл на его лице. Может быть, сожаление? Разочарование? Трудно было сказать, но что бы это ни было, внутри у меня снова похолодело. Я знала ответ ещё до того, как он произнёс его вслух.

— Нет. Но когда это терапевтическое дерьмо терпит неудачу, мы делаем то, что делаем лучше всего.

— И что же?

— Мы готовим, Делайн. Да ладно, мы же повара. Поэтому, мы готовим. Ни для них, ни для людей, осуждающих нас. Мы готовим для себя. Мы делаем всё, чтобы напомнить себе о том, как мы чертовски удивительны.

Я рассмеялась, и это был первый раз за всю ночь, когда я наконец-то снова почувствовала себя собой. Чёрт, может быть, впервые за много лет я снова почувствовал себя собой. Не та омрачённая, сломанная версия, какой я была со времён Дерека, а настоящая я. Та, которую спасала стряпня и наделяла силой кухня.

— Я думала, ты хочешь сказать, что напиваемся, — сказала я ему. — Что когда всё остальное терпит неудачу, мы напиваемся.

Он усмехнулся и потянулся к миске со специями.

— Ну, это мы тоже делаем.

— Эй, Вера? — выкрикнула Молли из-за моей спины.

О Боже, я совсем забыла, что она здесь. Я резко повернулась к ней, надеясь, что она не заметит, как вспыхнули мои щёки или как я была поглощена Киллианом последние десять минут.

— Ой, извини. Боже, Молли, прости.

Она бросила на меня многозначительный взгляд, безмолвно выкрикивая всё, что я не хотела ей показывать. Её брови заплясали над глазами, и она сделала молчаливый жест в сторону Киллиана — поцелуй, а затем что-то более вульгарное.

— Ничего страшного, если я уйду? Мне завтра рано вставать и я хотела бы пойти домой.

Она лгала. Мы завтра утром собирались вместе позавтракать, и договорились об этом меньше часа назад.

Я прищурилась, глядя на неё.

— Ты уверена?

Невинно улыбаясь, она кивнула.

— Совершенно уверена.

— Ты не хочешь подождать ещё час или около того?

Она направилась к двери, на ходу собирая свои вещи.

— Нет, всё хорошо. Увидимся завтра, Вера. Пока, Киллиан.

— Пока, Молли, — бросил Киллиан через плечо, полностью поглощённый своей новой улучшенной смесью специй.

Я ничего ей не сказала. Я была совершенно уверена, что никогда больше не заговорю с ней.

По крайней мере, до завтрашнего утра, пока мы не встретимся за завтраком.

Дверь за ней закрылась, и мы с Киллианом остались одни. Внезапно почувствовав себя неловко, я отодвинулась от него и сосредоточилась на чём-то другом. Например, на тряпке для уборки и смазанной жиром фритюрнице.

— Где ты училась? — спросил он, когда я нашла ещё несколько поверхностей, которые нужно было отскрести.

— Институт общинных ассоциаций в Шарлотте, — сказала я ему.

Он присвистнул сквозь зубы.

— Там хорошая программа. Окончила?

Я молча кивнула.

— Да, с дипломом бакалавра. Блин, это было почти пять лет назад.

Он нахмурился, обдумывая мой ответ.

— Итак, я познакомился с твоим отцом, а твой брат владеет магазином велосипедов, верно? — я кивнула, не понимая, к чему всё это клонится. — А твоя мама?

Я потёрла рукой сердце, чувствуя ту же пустую боль, которую всегда испытывала, когда речь заходила о моей маме.

— Она умерла, когда я была маленькой. Нас вырастил отец.

Его молчание было осязаемой вещью, которая заполнила всё пространство фургона. Оно высосало оставшийся кислород и протянулось через кухню, чтобы коснуться меня, обернуться вокруг меня... обнять меня.

— Мои сожаления, — сказал он так нежно, что у меня ёкнуло сердце.

Я наклонила голову, избегая зрительного контакта с ним.

— Спасибо.

Мы помолчали с минуту, пока он не дал мне отойти от острого, но и далёкого горя, которое произошло с матерью, которую я едва помнила. У меня осталось лишь несколько блеклых воспоминаний о ней. Я смотрю, как она душится. Смеюсь, когда она толкает качели. Семейный отдых на пляже. Их было немного, но я дорожила каждым из них.

Люди никогда не знали, что сказать, когда я говорила им, что моя мама умерла, когда я была маленькой. Они обычно пытались заполнить пустоту бесполезными клише или словами ободрения. Я оценила молчание Киллиана. Честно говоря, мне нечего было сказать. Ничто не поможет. Ничто из сказанного не сможет изменить произошедшее. Что есть, то есть. Это была часть моей истории, реальность, с которой я жила. Киллиан, казалось, понимал это лучше, чем кто-либо другой.

Я хотела спросить о его семье, но он сменил тему раньше, чем я успела это сделать.

— Дарем твой родной город?

— Родилась и выросла.

— А фудтрак — это новое предприятие, верно?

— Верно.

— Где ты работала после института? Явно не на местной кухне. Я бы слышал о тебе.

Я отрицательно покачала головой. Каким бы лестным ни было это заявление, я также знала, что оно не было правдой. Я работала на множество шеф-поваров, которые были рады дать мне много работы без какой-либо реальной ответственности.

— Какое-то время я жила в Шарлотте. Весь прошлый год я проработала в Европе.

Интерес вспыхнул в его ярких глазах, затемняя и углубляя их цвет.

— Работала, как повар?

— Да, видишь ли, я просто прыгала с кухни на кухню. Ничего особенного или известного. Просто обычное бистро или кафе. Мне нужна была какая-то перспектива. Какой-то опыт для моего резюме.

— А в Шарлотте для этого не было возможности?

— Не совсем так.

В Шарлотты была хорошо развита ниша общепита. Там было много замечательных кухонь. Теоретически я могла бы построить там отличное резюме. Вот только это было не для меня. Я опустила грязные подробности своего прошлого и сказала ему правду:

— Шарлотта была отличным местом для начала. Но это же Европа? В июне прошлого года я была в Барселоне. Потом в Париже. Потом в Риме. Потом в Тоскане. Вене. Берлине. Во всех маленьких городках между ними. Так что нет, в Шарлотте я бы такого не нашла.

— Это объясняет твои вкусы.

— Ты ненавидишь мои вкусы.

Он выдержал мой взгляд, не дрогнув, показывая мне что-то, чего я раньше не видела.

— Ты ничего не понимаешь. Или, может быть, ты этого не видишь. Твои вкусы станут легендой, Вера. Они сделают из тебя легенду.

— Если я не забуду правильно использовать соль.

Его губы снова дрогнули.

— В идеале да. Если ты сможешь быть осторожна с солью.

— Так что насчёт тебя? Как ты нашёл своё призвание?

Он покачал головой, скрестив руки на груди. Мы были так далеко друг от друга, как только могли в этом маленьком пространстве. Он прислонился к одной стойке, а я к другой.

Он был настоящим мужчиной. Не в сексистском смысле, а в анатомическом. Длинное, худощавое тело было мускулистым и полным мужественной силы. Татуировки только лишь дополняли его резкие грани, подпитывая мужское присутствие и заставляя меня чувствовать себя очень, очень женственной.

Нежная женственность по сравнению с его опьяняющей мужественностью.

Я сдернула бандану и собрала волосы в беспорядочный пучок на макушке. Киллиан зачарованно смотрел на меня.

Он подождал, пока я уложу волосы, а потом заговорил:

— Чикаго, — сказал он, хотя я уже знала это по моим предыдущим годам лёгкого киберсталкинга. — Я набивал руку в "Американе" под руководством Тоби Манье, — он скрестил ноги в лодыжках, прислонился спиной к стойке, ностальгическая улыбка заиграла в уголках его рта. — Боже, те годы были сущим адом.

— Я слышала ужасные истории о его кухнях, — посочувствовала я.

Он посмотрел на меня из-под своих длинных ресниц, и я почувствовала, как моё сердце подпрыгнуло в груди, удивлённая мальчишеским выражением и теплом, ожидающим там.

— Что бы ты ни слышала, это не может сравниться с правдой. Он был психом. И параноик вроде тебя не поверит. И до самой его смерти, я буду регулярно получать от него письма с требованием прекратить работу. Эзре пришлось нанять адвоката только для того, чтобы вести с ним мои юридические баталии.

— Ты шутишь!

— Хотелось бы, — он снова засмеялся, звук такой же приятный как расплавленный шоколад и уютный камин. — Но я научился убираться на кухне, работая на него. И я научился надрывать задницу над каждой мелочью. В его кухне не было мелкой работы. Каждая вещь означала что-то большее, лучшее. Конечно, он был погонщиком рабов, но я не жалею о тех днях.

Я почувствовала, что часть моего благоговения перед ним вернулась. Не многие смогли бы пережить Тоби Манье и поблагодарить его за резкую одержимость. Но было ясно, что, несмотря на юридические проблемы и рабский труд, Киллиан всё ещё уважал этого мужчину.

— Что заставило тебя покинуть "Американу"?

Он снова потёр свою бороду двумя руками, придавая ей форму.

— Уже в начале карьеры я понял, что должен управлять собственной кухней. Я всегда старался следовать правилам и прислушиваться к авторитетам. Как только я встал на ноги, я решил, что хочу сделать, и после этого меня уже ничто не могло остановить. Я переехал в Нью-Йорк и попробовал поработать на нескольких других кухнях. Этьен Эммануэль, Саша Геринг и Кристофер Перри — это лишь некоторые из них. Впрочем, на каждой кухне звучали одни и те же песни и танцы. Я учился, узнавал, рос, а потом мне нужно было двигаться дальше.

— Они все ненавидят тебя за это?

Он засмеялся и посмотрел на свои ботинки.

— Они должны. Но кроме Тоби, я каким-то образом убедил их всех остаться моими друзьями.

— Что привело тебя в Дарем?

— Эзра, — легко сказал он. — Мы отсюда родом. Когда он рассказал мне о своём плане открыть "Лилу", я не смог устоять.

— Что? Ты и Эзра?

— Родились и выросли здесь. Мы росли вместе.

— И что, однажды вы были на игровой площадке во время перемены и просто решили, что он откроет ресторан, а ты станешь всемирно известным шеф-поваром?

Выражение его глаз стало нечестивым.

— Именно так всё и произошло.

— Ну-ну!

— Ладно, на самом деле всё было не так. В детстве мы с Эзрой ненавидели друг друга. Иногда он бывает немного мудаком.

Я ничего не могла с собой поделать.

— Кто-то может быть мудаком кроме тебя?

— Ха! Эта девочка кусается.

Я покраснела, избегая его взгляда. Потому что правда была в том, что я не кусалась. Даже иногда. Я всегда была слабачкой, кроме тех случаев, когда дело касалось Киллиана.

По какой-то причине моя спина сама решала выпрямляться всякий раз, когда он был рядом.

— В любом случае, мы с Эзрой не можем быть более разными. Я всегда знал, что буду управлять рестораном. Он попал в это случайно.

— Как же так получилось, что он случайно стал владельцем трёх ресторанов?

— Четырёх, — поправил Киллиан. — Он молчаливый партнёр в своём первом ресторане благодаря своей первой жене, — хитрая улыбка приподняла одну половину его рта. — И женитьбе на владелице. Вот так он случайно связался со своим первым рестораном. Когда она ушла от него к другому мужчине, он открыл ещё три ресторана в отместку.

Я уставилась на Киллиана, не зная, что ответить.

— Значит, ты тоже участвуешь в заговоре?

— Когда он открыл "Лилу", я был единственным поваром, которому он доверял, и он знал, что я никогда не разрушу его новый брак.

— Она ушла от него к повару?

— Их повару. Повару в "Куинс".

— Он владеет "Куинс"!

Мой голос становился всё громче, но в свою защиту могу сказать, что история Киллиана продолжала обостряться.

Он хихикнул над моей театральностью.

— Молча. И назло. Он не позволяет ей выкупить его часть только для того, чтобы помучить её. "Лилу", "Бьянка" и "Сарита" — вот проекты, которыми он по-настоящему увлечён.

— И теперь понятно, почему он называет рестораны именами своих бывших подружек. Надо же.

— В любом случае, — Киллиан выпрямился во весь рост, демонстративно оглядывая кухню. — Как же мы спасём завтрашнее меню?

— Я думала, мы уже решили, что я ухожу?

— Довольно об этом, — потребовал он со сталью в голосе. — Ты не уйдёшь. Ты слишком хороша, чтобы даже шутить об этом, — он пристально смотрел на меня, пока я не подняла руки в знак капитуляции. Его взгляд смягчился, но всего чуть-чуть, и потом он сказал: — Я дам тебе совет, который великий Тоби Манье дал мне много лет назад. Ты готова к этому?

Я почувствовала желание улыбнуться, но подавила его.

— Да. Я готова. Дай мне совет.

— Перестань быть неудачницей и сделай что-нибудь получше.

— Ты серьёзно?

— Я клянусь. Он говорил мне это, по меньшей мере, три раза за ночь, — он небрежно приподнял одно плечо. — Это сработало.

Я кивнула, чувствуя, как мотивация растекается по моим суставам, растекается по костям... кровоточит в венах. Перестань быть неудачницей. Я могу это сделать. Сделай что-нибудь получше. Я могу хотя бы попытаться.

Я подошла и встала рядом с ним у стойки подготовки.

— Почему ты так добр ко мне?

Он искоса посмотрел на меня.

— Я вовсе не добр. Я боюсь, что если ты начнёшь готовить дерьмовую еду, то уничтожишь весь мой бизнес.

Я подавила желание ткнуть его локтем в рёбра. Он флиртовал со мной, и всё, чего я хотела, это флиртовать в ответ. Желание росло во мне, прорываясь сквозь пальцы рук и ног, спиралью поднимаясь прямо ксердцу. Это было опасно. Он был опасен.

Он угрожал всему. Моему делу. Моему рассудку. Моему обету безбрачия. Тщательно выстроенным стенам, которые я возвела вокруг своего сердца. Моему хрупкому мужеству, к которому я только что вернулась. Он ворвался в мою жизнь бульдозером и сотряс всё, что я считала правдой о мужчинах, поварах и людях. И я не знала, что с ним делать.

Кроме того, я сомневалась, что он понимает, какой багаж я несу. Я больше не была эмоционально доступна. Я не была привлекательным предложением. Меня использовали. Сломали. Напугали.

У него была странная одержимость моим фудтраком, не более. Ему нравилось моё внимание к нему.

Для меня всё было не так просто. Я не могла флиртовать небрежно или без последствий. Несмотря на всё, через что мне пришлось пройти, из чего я выбралась, я была не из тех девушек, которые не привязываются.

Я привяжусь к нему. А что потом, когда всё неизбежно пойдёт не так? Я останусь привязана.

Итак, Киллиану Куинну нужно остановиться или двигаться дальше, или делать что угодно, но только не флиртовать со мной.

Я не собиралась влюбляться в этого парня — в этого мужчину, который был всем, чего я не хотела. Я поклялась позволить своему сердцу исцелиться, дать себе передышку от отравляющих отношений и плохих решений.

Но, кроме того, даже когда я вернусь в игру или что-то в этом роде, Киллиан всё равно не будет в моём вкусе. Я уже встречалась с подобным эгоистом. У меня уже были отношения со знаменитым шеф-поваром. Я уже отказалась от своих мечтаний, чтобы кто-то другой мог осуществить свои.

И я потеряла всё.

Мне не нужен такой парень, как Киллиан Куинн.

Мне нужна полная противоположность.

ГЛАВА 14

— Вам удобно, мистер Делайн?

Папа посмотрел на молодую медсестру, приоткрыв один глаз, а другой оставив сонно прикрытым.

— Пока всё в порядке. Спасибо, Лиэнн.

Она улыбнулась ему, ласково похлопала по плечу и вышла из кабинета химиотерапии.

— Ты могла бы стать медсестрой, — сказал он мне, когда мы снова остались одни, его глаза были крепко закрыты.

Я разглядывала его, сидящего в мягком кресле, в которое его усадила Лиэнн. Его подключили к капельнице, накачивающей его лекарствами, как токсичными, так и необходимыми для его выживания. Он похудел за последние пару месяцев. А волосы и вовсе потерял давным-давно, но каким-то образом ресницы и брови пока оставались на месте.

Он выглядел хрупким в этом кресле, и больнее чем должен был бы быть. Мне хотелось затащить его обратно в машину и уехать отсюда как можно быстрее. Ему здесь не место. Это место было для умирающих людей. Больных людей. И хотя я знала, что мой отец был и тем и другим, я отказывалась мириться с этим.

— Почему? — ответила я на его последнее замечание. — Потому что я такая заботливая?

Я постучала легонько пальцами по его руке, доказывая свою точку зрения. Папа не хотел, чтобы я приходила сегодня. Он не хотел, чтобы я запомнила его таким "привязанным к стулу с трубками, торчащими во все стороны". Но я настояла. Я была трусихой во многих отношениях, но не в этом вопросе.

Не тогда, когда дело касалось моего отца.

Он снова приоткрыл один глаз.

— В общем, да. Ты всегда легка на подъем в помощи другим. Исцеляешь тех, кто нуждается в исцелении. Спасаешь тех, кто нуждается в спасении, — он мягко улыбнулся, наконец-то вступив в разговор и открыв оба глаза. — Помнишь, когда Ванн заболел мононуклеозом? Я бы ненароком убил мальчишку, если бы не ты.

Я тоже улыбнулась. Он не лукавил. Ванн проболел больше недели, прежде чем папа отвёл его к врачу. И это было только после того, как я опознала симптомы и убедила их обоих, что Ванн не поправляется. Потом я пропустила три дня в школе, решив, что сама позабочусь о старшем брате, да и папа смог пойти на работу.

Мне было четырнадцать. Даже тогда я знала, что папа не пренебрегал Ванном. Он просто не мог справиться с тошнотой, глядя, как страдает кто-то другой. Ванн был таким же, как он.

Но меня это обошло стороной. Я заботилась о нём не потому, что хотела этого. Я научилась быть заботливой, потому что так было нужно.

— Ну, я удивительная, что тут скажешь?

Его губы изогнулись в усталой улыбке.

— Так и есть, малышка.

Я потёрла ладонями бёдра и запрятала ноги под серую длинную юбку. В центре химиотерапии было холодно по сравнению с жестокой жарой на улице. Я оделась из расчета провести утро с папой, а вторую половину дня в фудтраке, занимаясь приготовлением к сегодняшнему вечеру, но чёрная футболка с круглым вырезом не помогала.

— Так почему же ещё я должна стать медсестрой, кроме того, что я заботливая?

Он откинулся на спинку кресла, устраиваясь поудобнее. На минуту мне показалось, что он не собирается отвечать. Но когда он ответил, это был совсем не тот ответ, которого я ожидала.

— Это стабильная работа, Вера. Тебе не пришлось бы испытывать такой стресс, как сейчас.

Скрестив руки на груди, я откинулась на спинку стула, копируя его позу, но не нарочно. Я попыталась улыбнуться, но улыбка вышла слабой и неуверенной.

— Я уверена, что медсёстры подвержены большому стрессу. Особенно когда имеешь дело с такими трудными пациентами, как ты, — я глубоко вздохнула, чувствуя, что папа нуждается в утешении, а не дерзости. Смягчив свой тон, но добавив решимости в голос, я заверила его: — Мне нравится то, что я делаю, папа. Я люблю готовить.

Он издал гортанный звук, и я тут же почувствовала его недоверие к моим словам.

— Я беспокоюсь о тебе. Я беспокоюсь о том, что будет с тобой, когда меня не станет.

— Поэтому никуда не уходи, — упрямо бросила я ему.

Он покачал головой и снова посмотрел на меня.

— Я делаю всё, что в моих силах.

Дыхание со свистом вырвалось из меня, опустошив мою грудь с побеждённым вздохом.

— Я знаю, — я откашлялась и попыталась сделать наш разговор менее напряженным. — Дела с фудтраком идут нормально, старина. Я справлюсь.

Папа сжал губы в жёсткую гримасу. Очевидно, этого было недостаточно, чтобы прогнать его страхи.

— Малышка, ты никогда не мечтала о фудтраке. Что случилось с работой в ресторане? Ты потратила все свои деньги в Европе и вернулась с забавными идеями.

Мои "гладиаторские" сандалии внезапно стали самой интересной вещью в комнате. Я вернулась из Европы, чтобы быть с ним. Если бы папа не заболел, я бы никогда не вернулась. Я бы потратила свою жизнь, готовя за серую зарплату в древних, грязных кухнях, где никто не знал имени моего бывшего парня.

— Я вернулась из Европы, чтобы остепениться.

— Ты уже остепенилась, — напомнил он мне. — Разве не этим ты занималась с тем заносчивым парнем?

Я вздрогнула при упоминании Дерека, болезненное чувство прокатилось по моей спине и скрутило желудок.

— Дерек был ошибкой.

— А Европа чем была?

Моим спасением. Но я не произнесла этого вслух.

Папа никогда раньше не заводил серьёзных разговоров о моём времени в Европе. Он почти ничего не говорил о Дереке, хотя я знала, что он ему не нравится. Так что же всё это значит?

Я старалась сохранить терпение, но едва-едва справлялась.

— Европа была попыткой расширить моё ремесло.

— Для того чтобы открыть фудтрак с едой? Я люблю тебя, Вера, но я не собираюсь быть рядом вечно. Я просто...

Выражение его лица изменилось, оно исказилось от горя, сожаления и чего-то ещё, на что было больно смотреть. Моё сердце сжалось и стало трудно глотать. Я поняла, что это был страх. Мой отец боялся за меня.

— Я просто хочу знать, что с тобой всё будет в порядке.

— Я в порядке, — и я старалась говорить нормально.

Мне даже показалось, что мне это удалось.

Но страдальческое выражение папиного лица лишь усугубилось, а боль в моей груди возросла.

— Нет, это не так, малышка. Не знаю, что ты скрываешь, но эти демоны, должно быть, очень злые, раз ты пересекла океан, убегая от них. Прости, что заставил тебя вернуться.

— Ты меня не заставлял, — прошептала я, но ни один из нас не был убеждён. — На этот раз я ни за что не откажусь от тебя.

Это его не успокоило. Но прежде чем мы смогли продолжить наш разговор, в палату вошла Лиэнн, вознамерившись проверить его состояние. Когда она спросила, как у него дела, он попросил одеяло.

— И ещё одно для моей дочери. Она полна решимости просидеть здесь со мной до конца, но она не должна превращаться в эскимо.

Лиэнн улыбнулась мне, излучая доброту за мою преданность отцу.

— Я сейчас вернусь.

Она ушла, и я удивилась самой себе, признавшись:

— Я счастлива, как никогда за долгое время, — папа сосредоточил всё своё внимание на мне, ища правду на моём лице. — И когда мы с Дереком расстались... или даже раньше, я не была уверена, что когда-нибудь снова буду счастлива. Европа помогла мне. Я никогда не пожалею, что уехала. Я не могу сожалеть об этом, потому что это помогло мне двигаться дальше. Но я рада, что вернулась. Я рада, что могу провести так много времени с тобой и Ванном. Я рада, что мы с Молли снова в одном городе. И я люблю свой фургон с едой. Честное слово, папа. Я не такая уж большая трагедия, как ты думаешь.

Моё признание помогло ему расслабиться. Его плечи утратили свои жёсткие линии, а бочкообразная грудь поднялась со вздохом облегчения.

— Я люблю тебя, Вера. Больше всего на свете. Я борюсь с этой проклятой болезнью изо всех сил, но если я не смогу победить, мне просто нужно, чтобы ты знала, что заслуживаешь всего самого лучшего в этой жизни. Тебе никогда не нужно сдаваться, малышка. Никогда.

Горячие слёзы защипали мне глаза, быстро стекая по ресницам на щёки. Я попыталась незаметно смахнуть их, но они продолжали капать.

— Я тоже люблю тебя, папа, — всхлипнула я. — Ты уже подарил мне всё самое лучшее. Тебе никогда не следует беспокоиться об этом. У меня всё есть. Благодаря тебе у меня есть фургон. Если ты беспокоишься о том, смогу ли я выжить сама по себе, то да. Ты сам об этом позаботился.

И когда я произнесла эти слова, я поняла, что они были правдой. Я была глупой в отношениях с Дереком, но не потому, что мой отец плохо меня воспитал. Он сделал всё возможное. Он позаботился о том, чтобы я знала, как повзрослеть и стать успешной.

Я просто не слушала его.

Папа наконец задремал, наполнив тихое пространство палаты лёгким сопением. В палату заглянула ещё раз Лиэнн, отец уже спал, а я заскучала с телефоном в руках. Сообщение Дерека всё ещё светилось непрочитанным в моём почтовом ящике, но я отказывалась открывать его... отказывалась признать его существование. Теперь посланий было больше. Я уже сбилась со счёта, сколько раз на моём телефоне появлялось новое уведомление. Очевидно, он решил, что я и есть та Вера, которую он ищет. Но я не стала читать эти сообщения.

Я не смогла.

— Держится хорошо? — спросила медсестра, проверяя показатели отца.

Я наклонила к нему голову.

— Он как Рип Ван Винкль²⁰.

Она нежно улыбнулась ему.

— Меня всегда поражает, как быстро он засыпает. Мне всегда требуется целая вечность, чтобы успокоиться.

— Он всегда был таким. И брат у меня такой же. Они словно теряют сознание.

— Мужчины, — пробормотала она, наклонив голову. — Они не беспокоятся о вещах, как мы.

Я вежливо рассмеялась, но она была не совсем права. Мой отец волновался больше, чем кто-либо из моих знакомых. И, может быть, иногда он был в этом прав. Она повернулась ко мне.

— Могу я принести вам газету или журнал?

— Конечно. Я бы с удовольствием почитала газету. Спасибо.

Через несколько минут она вернулась с "Геральд-Сан". Большинство отраслевых сплетен можно найти в интернете у пищевых блогеров или в интернет-журналах. Но газеты всегда печатали рецензии. Я сразу же переключилась на раздел "жизнь", желая узнать, есть ли что-нибудь новое в районе Дарема, и, возможно, проверить если там что-то о "Гурманке". Это был рискованный шаг, и никто не связывался со мной по этому поводу, но девочка во мне хотела верить.

Вместо местных новостей на меня с плоских страниц смотрело знакомое лицо. Это была заметка о новом ресторане в Шарлотте, производящего фурор на юго-востоке.

Я попыталась сглотнуть комок в горле, но, похоже, мне это не удалось.

На снимке был Дерек. Он прислонился к плите, окружённой гладкой сталью и блестящими аксессуарами. На накрахмаленном белом сюртуке шеф-повара не было ни единой складки, его имя и название ресторана были идеально вышиты на правой стороне груди. Его глаза на фото выглядели добрыми, в уголках рисовались морщинки, и они блестели от гордости. И его лицо. Его лицо было таким красивым, что почти причиняло боль.

В отличие от Киллиана, внешний вид которого вопил об опасности, хаосе и нарушении правил, Дерек был типичным американцем — блондин, голубоглазый, с чёткими точеными чертами лица. После того, как я переехала к нему, и всё стало еще хуже, я часто задавалась вопросом, был ли его успех больше связан с его внешностью, чем с его умением работать на кухне. Он был хорошим поваром, но не феноменальным.

Но не только его внешность и посредственный талант двигали его карьеру ввысь. Даже я могла признать, что этот человек обладал харизмой. Он был очарователен, мил, он заставлял всех чувствовать себя комфортно в компании с ним и вызывал в людях ощущение заботы. Никто не мог устоять перед ним.

Особенно я.

По крайней мере, до тех пор, пока я не усвоила урок на собственном горьком опыте.

Теперь ему удалось добиться национального признания. Меня это не удивляло. Разочарована в американском народе в целом, но не удивлена.

Желудок скрутило, и по телу поползли мурашки, делая меня параноиком. Мой страх был глупым и необоснованным. Это была просто фотография. Он не мог меня видеть. Он не знал, что я нашла эту статью или потрудилась прочитать её.

Он больше ничего обо мне не знал.

Я сделала глубокий вдох и сжала руки в кулаки, заставляя их не дрожать. Мне больше не хотелось думать о нём или о времени, проведённом с ним. Но иногда, когда я боялась будущего или была разочарована тем, как мало сделала в своей жизни до сих пор, я позволяла себе представить, какой была бы моя жизнь, если бы я осталась с ним.

Сделал бы он мне предложение?

Заставил бы меня бросить работу?

Отправил бы меня в больницу?

Убил бы меня?

Кислое чувство страха пронзило мой желудок, угрожая заставить избавиться от завтрака. Чувство страха сопровождалось вспышкой жара и пота. Боже, я была сама не своя, когда дело касалось Дерека. Одна часть испытывала облегчение, что я уже не с ним. Другая часть стыдилась, что я стала жертвой, что с самого начала позволила втянуть себя в оскорбительные отношения. Ещё была часть с ненавистью — чистой, грубой, жестокой ненависти. И одна часть испытывала страх. Страх, что он снова найдёт меня. Страх, что он втянет меня обратно в его жизнь, напомнит мне, что без него я ничто, что без него я всегда буду ничем. Страх, что он не даст мне выбора. Что он потребует от меня повиновения.

И я дам это ему.

Снова.

Я чувствовала себя наркоманом в худшем смысле этого слова. И это была больная зависимость, которая пугала меня больше всего. Потому что я знала, чего хочу, и он в этот список не входил. Я знала, как снова стать счастливой, и решением этого он не был. Я знала, как оставаться здоровой, следовать своим мечтам и быть самостоятельной, независимой женщиной. И всё же угроза того, что он может сделать со мной, как он может уничтожить всё до основания, была очень реальной.

И осознание этого всё равно не избавляло от страха. Потому что я не верила себе в том, что он не сможет убедить меня вернуться к нему.

Он лишил меня чувства собственного достоинства, уверенности в себе и всего, что мне было нужно, чтобы быть собой. Он превратил меня в покорную, слабую оболочку женщины. Он сломал меня.

Что если он сделает это снова?

Что, если он сделает меня слабой? Что, если я всегда была слабой?

Или он просто сильнее меня?

Когда Лиэнн вернулась ко времени окончания папиной процедуры, я всё ещё сжимала газету на разделе "Жизнь" в своих потных руках. Она разбудила папу и отсоединила его от капельницы. Папа сонным взглядом скользнул по газете. Я не знала, узнал он Дерека или нет, но он ничего не сказал.

Он обнял меня за плечи своей тяжёлой рукой, и мы пошли к машине. Только когда мы пристегнули ремни безопасности и выдвинулись в сторону дома, он протянул руку с пассажирского сиденья и положил свою тёплую ладонь на моё всё ещё холодное плечо.

— Я горжусь тобой, Вера. Не важно, что я говорил раньше, ты должна знать, что я горжусь женщиной, которой ты стала, и всем, чего ты достигла. Я волнуюсь только потому, что это моя работа.

Я слабо улыбнулась ему, не в силах вымолвить ни слова из-за стоящего в горле кома.

— И он тебе не нужен, — продолжил он, чертовски удивив меня. — Я знаю, что ты держишь случившееся в секрете, потому что думаешь, что защищаешь меня, но я вижу это, Вера. Я вижу, что он причинил тебе сильную боль. Чёрт возьми, мне пришлось иметь с ним дело после того, как ты уехала, отвечая на звонки по двадцать раз на дню. Я знаю, что каким-то образом он нанёс тебе вред и ненавижу его за это. Я хотел бы убить его за это. Но я знаю, что мне это не нужно. Ты сильнее этого парня. И ты заслуживаешь лучшего. Ты заслуживаешь самого лучшего. Я никогда не встречал никого более достойного, чем ты, малышка.

— Спасибо, папа, — я тихо всхлипнула.

Он сжал моё плечо, его большая рука поглотила меня, заставляя вновь почувствовать себя маленькой, защищённой.

— Скоро твоя фотография появится в газете. Ты просто подожди. Скоро он будет читать о тебе.

Я кивнула, принимая его утешение, не объясняя, что признание было последним, чего я хотела. Ну, по крайней мере, сейчас, после того, как я прочитала статью о Дереке.

Он непреднамеренно расставил все точки над "и" в будущей перспективе. Я не пыталась попасть в национальные или даже общегосударственные новости. Мне нужно было оставаться в тени, делать своё дело тихо, незаметно и не привлекая к себе внимания.

Дерек мог бы написать в газете всё, что захотел; я только надеялась, что он не встречается с кем-то новым.

Не ради меня.

Ради её блага.

* * *

В тот же день, после того как я высадила папу и убедилась, что Ванн зайдёт позже проверить его, я направилась к фургону. У меня было запланировано порядка тысячи дел на выходные, особенно после курицы с вафлями. Мне нужно было поднажать. Я больше не потерплю таких поражений.

За те несколько месяцев, что была открыта, я многому научилась, но можно было бы вести дела и лучше. Мои навыки управления бизнесом могли бы быть лучше. Моя еда могла быть лучше. В принципе, каждая деталь могла бы быть лучше.

Я не получила ответа ни от одной пекарни, в которую заходила, и до сих пор не нашла продавца продуктов, которым была бы довольна. До сих пор мне удавалось обходиться ближайшим магазином органических продуктов, но он раздирал мой бюджет. Мне нужно было найти точку со свежими фруктами и овощами, которое не грабило бы меня.

В общем, я многому научилась с тех пор, как открылась. Ничто не шло гладко, легко или естественно, но я начинала привыкать к этому. В основном.

Я открыла окна и подпёрла дверь. Фудтрак загудел от электричества, как только я включила вентиляторы. Я встала перед одним из них и попыталась остыть.

Велосипедный магазин Ванна кипел активностью вокруг меня. На еженедельные групповые прогулки съезжались велосипедисты со всего города. За городом был маленький мексиканский ресторанчик, куда они ходили есть Тако по вторникам. Я сказала Ванну, что могу подавать им тако, так что им не придётся ехать до самой "Мамы Бониты", но Ванн сказал, что это противоречит цели. Очевидно, велосипедисты были сумасшедшими.

Многие из них заходили посмотреть, не продаю ли я энергетические напитки или энергетические батончики, и я всерьёз задумалась о том, чтобы запастись ими на будущее. Я предложила им банки с содовой, но они посмотрели на меня как на умалишенную.

Когда кто-то постучал в дверь, я решила, что это кто-то из них.

— У меня нет ничего от фирмы "Гаторейд"²¹. Я даже не открыта.

— Нет, я... я ничего не искал. Я просто увидел, что ты на месте.

Я резко обернулась. Киллиан стоял в дверном проёме. Руки упёрты в бока, но он пока что не шагнул внутрь.

— Я думала, ты один из них, — я указала на шмелей размером с человека позади него, из-за всего этого жёлтого и чёрного спандекса. — Они хотят, чтобы я на скорую руку приготовила им энергетические батончики и напитки.

Он сморщил нос, так же не впечатлённый, как и я.

— Это отвратительно.

— Мой брат — один из них, и я могу с уверенностью сказать, что они не знают разницы между картоном и тем, что держат в холодильниках. Если это не безвкусно и не полно белка, они этого не хотят.

Он кивнул, но больше не стал развивать эту тему. Вместо этого он, казалось, наблюдал за мной в течение минуты, что-то обдумывая. Когда он, наконец, заговорил снова, то сказал то, чего я никак от него ожидала.

— Я никогда не спрашивал, и сейчас это глупо, но я должен знать, Делайн. У тебя есть парень?

Моё сердце запнулось, спотыкаясь о неровные удары и панику. Статья Дерека вспыхнула у меня в голове, и я забеспокоилась, что Киллиан в курсе дел. Как он узнал, что я встречалась с Дереком? Видел ли он статью? Знал ли Киллиан Дерека? Знает ли он, каким на самом деле был Дерек? Или Киллиан уважает его, как и все остальные в индустрии?

Я медленно вдохнула и ответила как можно ровнее:

— У меня нет парня.

Я опустила глаза на нож в своей руке и судорожно сглотнула. Голос у меня был нервный, неуверенный. И очевидно, Киллиан тоже так посчитал, потому что он просто стоял и смотрел на меня. Он нахмурился, сведя брови на переносице, и я почувствовала, как в нём закипает беспокойство.

Я бросилась спасать разговор, скрывая своё нервозное поведение.

— Если не считать фургона. С ним всё иначе, но мы вместе взяли кредит, так что я, наверное, застряла с ним, — я попыталась пошутить, но мой голос прозвучал резко и неубедительно. Я неловко засмеялась, а затем просто начала выплевывать слова в попытке спасти своё достоинство. — И, слава Богу, потому что мне, честно говоря, не нужен парень. Единственное, на что я сейчас способна — это еда, — о, Боже. Слова просто не могли остановиться. — Я хочу сказать, очевидно, что я ходячая катастрофа. Парень должен быть сумасшедшим, чтобы встречаться со мной. Или быть одним из тех парней, которым нравятся сумасшедшие девушки. И что это говорит о них? Кроме того, насколько лицемерна наша культура, что девушка, которая сильно драматизирует, получает ярлык сумасшедшей, но парень, который наслаждается высокой драмой — он что? Ничего? Ему аплодисменты за то, что он её терпит? Такие двойные стандарты.

Киллиан с минуту смотрел на меня, ничего не говоря и ничего не делая. Я повернулась к стойке и убрала нож. Разговоры о парнях заставляли меня нервничать. Я не хотела быть ответственной за то, что случится с Киллианом, если он будет продолжать допытываться.

Не то чтобы он выпытывал.

Он просто задал вопрос и выбил из колеи.

После долгого, неловкого молчания, он сказал:

— Эм, я пришёл спросить, не хочешь ли ты вечером провести время с несколькими сотрудниками нашего ресторана? Сегодня день рождения Уайетта.

Удивлённая его предложением, я повернулась и прислонилась к стойке. Если честно, я была удивлена, что он всё ещё здесь. Он не сбежал. Он был свидетелем некоторых из моих безумств и не бросил меня. Он стоял всё так же спокойно и терпеливо, как всегда.

Что-то тёплое и пузырящееся прорвалось сквозь меня. Я скрестила руки на груди, пытаясь отогнать это ощущение, но мне никак не удавалось избавиться от него. Я пыталась убедить себя, что мне просто приятно быть включенной в состав персонала "Лилу", но даже моё упрямое сердце видело ложь насквозь. Это не имело никакого отношения ни к Уайетту, ни к его дню рождения, а только к самоуверенному, эгоцентричному шеф-повару, стоящему в дверях моего фургона.

— Куда вы собираетесь?

Киллиан склонил голову в сторону противоположной стороны площади.

— Вероятно, в "Верв" или "Гринлайт". Наверное, будет классно.

— Да, наверное.

Уголки его рта приподнялись в умоляющей улыбке, частично скрытой за бородой.

— Что-то ты не очень в этом уверена.

— Нет, дело не в этом. В смысле, Уайетт классный. И я, наверное, должна сделать ему подарок за всё, что он от меня вытерпел. Я просто никого не знаю, кроме тебя и именинника.

Он пожал плечами, изображая спокойствие, но его плечи остались напряженными, и он скрестил руки на груди.

— Да, но ты знаешь меня. Мы могли бы провести время вместе. Подальше от еды и наших рабочих мест.

Я облизнула внезапно пересохшие губы и постаралась избежать его взгляда. Боже, я хотела сказать "да". Первым моим побуждением было сказать "да". Ухватиться за возможность увидеть, каков он вдали от кухни. Познакомиться с ним поближе, не испытывая давления. Но след Дерека был слишком свеж в моих мыслях, он повис тёмной тенью, которая задержалась в каждом уголке моего нового счастья.

Киллиан почувствовал моё колебание и бросил мне спасательный круг.

— Тебе не нужно решать сейчас. Просто подумай позже, вдруг будет настроение.

— Как я тебя найду?

Не то чтобы я собиралась туда ехать. Потому что я, правда, не знала как.

— Так, дай мне свой номер телефона. Я дам тебе свой.

Я моргнула, не в силах поверить, что он всерьёз ко мне клеится. У него было такое бесстрастное лицо.

— Ладно, наглый эксплуататор, — пробормотала я.

Его губы дрогнули в неохотной улыбке.

— Что?

— Не веди себя так небрежно. Я вижу, что ты делаешь.

Ему стало труднее сдерживать улыбку.

— Я просто говорю. А ты можешь написать мне позже.

— Ммм... хммм...

Улыбка победила, прорвавшись и превратив его лицо из грубовато красивого в "я не могу дышать, когда смотрю прямо на тебя".

— Наверное, он мне всё равно нужен, ну, знаешь, для работы.

Я приподняла бровь.

— Для работы?

— Тогда я легко смогу писать тебе советы и предупреждения о соли.

— Ты не станешь.

Он потянул себя за бороду, придавая ей нужную форму. Затем он, изогнув свои длинные пальцы, жестом показал, чтобы я отдала свой телефон.

Очевидно, я тоже сошла с ума. Я схватила свой сотовый с полки над головой и подошла к нему.

— Если я получу сообщение о соли, я могу ударить тебя.

Он забрал у меня телефон после того, как я ввела пароль, наши пальцы соприкоснулись при обмене. Ничего особенного. Мы едва коснулись друг друга, но взрыв ощущений прошёлся по моей руке, посылая бабочек в безумие внутри моего живота и заливая мои щёки жаром. Что со мной было не так?

Я отреклась от мужчин.

Всех мужчин.

Включая его.

Особенно его.

Но если честно, был ли у меня хоть какой-то шанс, когда дело касалось Киллиана? Его ярко-зелёные глаза были тёплыми под густыми ресницами. Его тёмные волосы были волнистыми и пышными, сдвинутыми набок в каком-то восхитительном беспорядке. Он был на ступеньку ниже меня, так как всё ещё маячил возле двери, и я впервые взглянула на его лицо, где борода не была характерной чертой. Под этим углом я заметила его загорелую, идеальную кожу и морщинки на лбу, когда он поднял брови.

Я сглотнула и сделала глубокий вдох. Возьми себя в руки.

Он набрал свой номер, а затем позвонил с моего телефона.

— Всё, готово, — просто сказал он, возвращая мне телефон. — Просто напиши мне, если решишь насчёт сегодняшнего вечера. Я скажу тебе, где мы встретимся.

— Ты часто проводишь время со своим персоналом?

Я понимала, что лезу не в своё дело, но всякий раз, когда они подходили к фургону, казалось, что они до ужаса его боятся. С Уайеттом был особенно бредовый случай поклонения герою, основанный на существенном терроре, связанном с работой. Я задумалась, был ли Киллиан другим человеком с ними вне работы.

Хотя трудно было представить себе Киллиана не властным.

Он приподнял одно плечо.

— Да, я не знаю. Иногда.

— Это очень мило с твоей стороны. Держу пари, им это нравится.

Его сухой взгляд не согласился со мной.

— Конечно. Каждый любит тусоваться со своим боссом.

— Эй, мои сотрудники любят тусоваться со мной. Может быть, дело только в тебе.

Он покачал головой, намекая, что я несу чушь.

— Твои сотрудники — твои друзья.

— Именно. Твои тоже могут быть такими.

— Нет, они твои настоящие друзья. Они хотят общаться с тобой, потому что ты та, с кем они общаются.

— Ты просто завидуешь.

О, Боже, зачем я с ним флиртовала? Мне нужно было успокоительное. Вроде одного из тех племенных дротиков. Мне следовало посадить Молли в кусты, чтобы она могла выстрелить в меня в случае крайней необходимости.

Очевидно, это была чрезвычайная ситуация.

Его улыбка была искренней, от неё его глаза слегка прищурились.

— Возможно. Ты сегодня останешься на работе?

Я покачала головой, решив отстраниться и выпутаться из этого странного места, в которое мы случайно с ним попали.

— Нет, у меня есть кое-какие дела. И мне нужно составить меню на выходные.

— Писательский блок?

Я сморщила нос, пытаясь разобрать что это.

— Мне нужна более вдохновляющая продукция. Я ходила к "Вагнеру", но этого было недостаточно.

— А ты не пробовала зайти на утренний рынок? На Франклин Авеню?

Я навострила уши. Это был тот совет, в котором я очень нуждалась.

— Нет. А он хороший?

Он бросил на меня быстрый взгляд.

— Ты сомневаешься в моих суждениях?

— Это может быть саботаж.

— Это одолжение, — возразил он. — И ты будешь обязана мне своим первенцем, когда поймёшь, что я только что изменил твою жизнь.

Я ответила: "ха!", что звучало неплохо, но он меня проигнорировал.

— Он открыт только по утрам с семи до половины одиннадцатого. Чем раньше ты туда доберёшься, тем лучше. Там есть ещё кофе. Это законно. Тебе понравится.

— Киллиан, спасибо. Я искала отличное место для закупок, но я никогда не слышала об этом.

— Да, это что-то вроде внутреннего секрета.

Я могла бы обнять его, но сдержалась. Я была достаточно смущена, а обернуться вокруг его тела, как паукообразная обезьяна, не казалось лучшим решением.

— Спасибо ещё раз, — я помахала телефоном туда-сюда. — Я напишу тебе, что решу насчёт сегодняшнего вечера.

— Звучит неплохо. Пока, Вера.

— Пока, Киллиан.

Он отошёл от фургона и повернулся к "Лилу". Я сказала себе, что вовсе не смотрю, как он уходит, но потом он обернулся и поймал мой пристальный взгляд. Он не стал предъявлять мне это.

— Фрикадельки, — крикнул он.

Хорошо. Я пялилась на его задницу. Какого чёрта. Так или иначе, я была неспособна связно мыслить.

— Что?

— Ты должна снова сделать фрикадельки. Твои фрикадельки из баранины были лучшими из всех, что я когда-либо пробовал.

Профессиональная сторона меня взорвалась неожиданным оргазмом. Шучу. Но я была слишком потрясена, чтобы ответить. То есть, что?!?! Он всё равно не стал дожидаться моего ответа. Он пересёк улицу, не сказав больше ни слова.

— Так вот почему ты украл у меня рецепт? — крикнула я ему вслед, но он уже был у боковой двери "Лилу".

Он даже не потрудился обернуться и защитить себя. Он просто исчез внутри ресторана с озорной ухмылкой, большая часть из которой была скрыта за его густой бородой.

Только когда мои щёки начали болеть, я поняла, что тоже улыбалась. Уже как полчаса. Особенно после того, как я дважды проверила свой телефон и увидела, что имя Киллиана появилось под надписью Джеймс Кью.

Это многое объясняло о моём вездесущем интернет-друге.

И я стала чрезвычайно, иррационально счастливой по какой-то необъяснимой причине.

Я вытащила из сумочки лист газеты из раздела "Жизнь" и уставилась на самодовольное лицо Дерека. Слова отца эхом отдавались в узкой кухне моего фургона. Когда-нибудь твоя фотография появится в газете.

Но не в том случае, если я буду отвлечена.

Перспектива, Вера.

Через час я вернулась домой. И шесть часов спустя, когда Киллиан написал мне, желая узнать, решила ли я пойти, я ответила ему, что у меня разболелась голова.

Он ничего не ответил.

Я была в безопасности от того, чтобы снова потерять себя.

Я снова была на нейтральной территории с Киллианом.

Я была трусихой.

ГЛАВА 15

На следующее утро я чувствовала себя дерьмово. Возможно, всё дело в том, что заедая стресс, я проглотила ну очень много шоколадного печенья с двойной начинкой. Аж, целую половину коробки. Я продалась за два доллара из-за тревоги и отчаяния.

Но просто чтобы было ясно, независимо от того, сколько хороших блюд я пробовала, или насколько высокими были мои стандарты в еде, печенье с двойной начинкой было лучшим видом запретного плода.

Или же моя усталость и неприятное чувство разочарования могли быть вызваны недостатком сна. Я до трёх ночи маялась и не могла заснуть.

Я винила в этом свои рабочие часы в выходные. С четверга по воскресенье я бодрствовала вплоть до самого утра, а когда возвращалась домой, принимала душ и расслаблялась, уже всегда был пятый час утра. И только тогда я, наконец, закрывала глаза.

Важно отметить, что это не имело никакого отношения к дурацкому сообщению, которое я отправила Киллиану прошлой ночью.

Несмотря на бессонную ночь, я всё же выбралась из постели достаточно рано, желая успеть к открытию утреннего рынка. Мне пришлось погуглить его точный адрес и найти фотографии того, чего там ожидать. Киллиан однозначно теперь имел все права на моего первенца. Этот рынок был именно тем, что я так усердно искала.

Рынок располагался в углу промышленной зоны, по соседству с магазином инструментов с одной стороны и освещённым особняком с другой. Он раскинулся на заброшенной парковке, покрытой разнокалиберными палатками и такими же разнообразными продавцами.

В одной секции из вёдер с нарисованными от руки ценниками выбивались ароматные цветы всевозможных оттенков. В другой секции торговали яйцами и фермерским свежим молоком из холодильников, тут же растянулись ряды с сырами и всевозможным вяленым мясом.

Но большая часть рынка? Свежая продукция. Повсюду свежие продукты. Фрукты, овощи. Ещё больше фруктов. Ещё больше овощей.

Полнейшее великолепие.

И Киллиан не солгал насчёт стенда с "колачками"²². Я остановилась там первым делом, взяв колачек с яйцом и пряным беконом и чашку орехового кофе с идеальным количеством сливок.

Моё странное настроение испарилось в свете открывающихся передо мной возможностей. Ну и кофе тоже.

Кофе определённо помог.

Я только что подошла к прилавку со специями, где стояли ящики со всевозможными перцами, какие только могли прийти мне в голову. Цветные колокольчики, пряные хабанеро, шишито и халапеньо, и мой любимый хэтч. И ещё столько всего. У продавца даже были гибриды, которые он смешивал сам.

Мои глаза слегка затуманились, но я списала это на пыльцу в воздухе.

— Дай угадаю... — я чуть не выронила свой кофе, когда рядом со мной возник Киллиан. — Анчо-чили. Всё дело в анчо-чили.

Смущение за моё неловкое сообщение с прошлой ночи вспыхнуло во мне, мои щёки покраснели славным, тёмно-клубничным румянцем. Но в то же время, нудящее чувство в моей груди исчезло. Я перестала чувствовать лёгкую тошноту. Я перестала ненавидеть себя за то, что не вышла никуда с ними накануне вечером. Я перестала скучать по Киллиану и ненавидеть себя за то, что была такой трусихой. Более того я перестала анализировать всё, что сделала, сказала или подумала.

Он был здесь! И я твёрдо решила не быть полной дурой.

— Неужели? Мы дружим уже три недели, а ты думаешь, что всё дело в сушеном перце? Неужели ты совсем меня не знаешь?

Мы встали лицом друг к другу. Выражение его лица оставалось настороженным и задумчивым. Я не знала, было ли это частью нашей игры, или он принял моё отрывистое сообщение о своём "прогуле" близко к сердцу.

— Три недели? Мы дружим гораздо дольше.

Я спрятала улыбку за чашкой кофе.

— Нет, я дружу с Джеймсом Кью гораздо дольше. А ты только недавно решил быть милым.

Он искоса взглянул на меня.

— Джеймс Кью был в некотором роде мудаком. Я же был добр к тебе, как минимум, три месяца.

Он поднял руку и потянул себя за бороду. В другой руке он держал точно такую же, как и у меня, чашку кофе. Только без сливок. Ведь он явно ненавидел себя.

Я задумчиво сморщила нос.

— Тогда тебе следовало знать обо мне нечто большее, чем только о сушеном перце. И ты должен был сказать мне, что у тебя есть секретная интернет-личность.

— Это тайна только от широкой публики. Я подумал, что было бы лучше не давать разгневанным посетителям платформу, где меня можно было бы выследить.

Я могла это понять, так как у меня у самой были вариации моего имени.

— Значит, это Киллиан Джеймс Куинн?

Он кивнул.

— А ты Вера "фудтрак Гурманка" Делайн?

— Мэй, — призналась я. — Вера Мэй Делайн.

Мы обменялись довольными взглядами. Теперь мы знали полные имена друг друга. Повернувшись обратно к прилавку, он склонил голову, ещё раз изучая ассортимент перца.

— Хэтч?

— Динь, динь, динь, — Тёплое чувство пронзило меня, как будто все мои внутренности внезапно стали газированными. — Он мой самый любимый. Но вообще-то меня интересует шишито.

Киллиан снова встретился со мной взглядом. Такие зеленые глаза, как свежескошенная трава или новогодние вечнозелёные растения.

— Что задумала?

— Мягкий постный тако с говяжьим стейком, жареными шишито, крошеным сыром котия и тушёным салатом.

Его брови взлетели вверх, а в глазах промелькнуло нечто похожее на удивление.

— Ты должна выжать сверху свежий лимон вместо лайма.

Теперь настала моя очередь удивляться. Это была отличная идея. Достаточно необычная, чтобы стать интересной. Немного кислинки, чтобы довести блюдо до готовности.

— Хорошая мысль, Куинн. Ты должен быть шеф-поваром или кем-то в этом роде.

Он усмехнулся моей неудачной шутке.

— Хочешь сказать, что для меня больше не будет никаких фрикаделек?

Я пожала плечами и небрежно бросила "прости, но в эти выходные ты в сам в ответе за свои шарики", а потом повернулась к продавцу и заговорила о количестве перца и ценах.

Киллиан откровенно рассмеялся, но позволил мне спокойно поторговаться. Как только я закончила и заплатила, согласившись забрать свою покупку в конце прогулки, он включился в разговор с продавцом со своими собственными вопросами.

Я была больше заинтересована в возможности приобрести перец, который я хотела, а у Киллиана был целый список вопросов. Ему было наплевать на цену — да ему и не придётся никогда переживать об этом, поскольку платил он за этот перец не из своего кармана. Его больше интересовало качество почвы и воздействие солнечного света. Он хотел знать пряные разновидности я и процедуру гибридизации. Следующие двадцать минут он пробовал их в сыром виде, обдумывая каждый кусочек.

Я наблюдала за ним с нескрываемым благоговением. Он не стал выражать своё неодобрение, а вместо этого великодушно предложил откусить и мне, спрашивая моё мнение, обсуждая хрусткость, жар или сладость каждого из них. Он задавал вопрос за вопросом о будущем каждого сорта. Каким будет вкус хэтча осенью? Серрано?

Затем он повернулся ко мне и намекнул на идеи блюд, которые он обдумывал для осеннего меню. Он хотел знать, что я думаю о сочетаниях перца и белка. Что, с моей точки зрения, лучше всего подойдёт к бифштексу с брынзой? С лягушачьими лапками? С тофу?

Я моргнула, глядя на него.

— Тофу?

— Идея Эзры, — объяснил он. — Он хочет более вегетарианское/веганское меню. Говорит, что мы игнорируем огромную потребительскую базу.

— Это правда?

Он пожал одним плечом.

— Люди приходят в "Лилу" не ради разнообразного меню. Они хотят лучшей еды в своей жизни. А не тофу.

Его разочарованная покорность пронизывала каждое слово, четко передавая его отношение к этой теме.

— Эзра тебя не послушает? — догадалась я.

— Эзра бизнесмен. И чертовски хороший. Но он совершенно не разбирается в еде.

Киллиан взял халапеньо за стебель и осмотрел его с одной стороны, потрескавшиеся коричневатые линии змеились по нему, как вены. Просто глядя на эти высохшие лозы, можно было сказать, что веточка очень пряная.

— Но это не помешает ему вмешаться.

— Он всегда вносит коррективы в меню?

Киллиан протянул руку, желая поблагодарить продавца рукопожатием, а затем наклонил голову, показывая, что я должна следовать за ним. Мы выбросили пустые кофейные чашки и побрели по захламленным проходам рынка, переступая через большие лужи на мокром асфальте.

Прошла минута, прежде чем он ответил на мой вопрос.

— Всегда. Я даже сомневаюсь, что могу назвать меню своим. Оно принадлежат ему. Оно следует его видению ресторана. Я работаю на него.

Мы подошли к стенду с различными вариантами зелени и овощей.

— Похоже, тебе не нравится работать в одном из лучших ресторанов города, Киллиан Куинн. Слава богу, я знаю, что это не так.

— Да? Знаешь?

— Эзра мог бы без всякой необходимости наложить лапу на всё, что ты делаешь, но он не может готовить за тебя. Ты тот, кто готовит еду. Это ты отвечаешь за репутацию ресторана. Это не имеет никакого отношения к Эзре.

Он засунул руки в карманы джинсов.

— Но это имеет отношение к нему. На самом деле это не моя еда. Это не совсем мой ресторан. Что касается репутации, я просто хорошо готовлю идеи других людей.

Разочарование вскипело в моей груди.

— Ты можешь поставить на своё место тысячу других поваров, и они не сделают того, что ты делаешь там. Ты забыл, что я поужинала там. У меня была еда "Эзры". И это изменило мою жизнь на духовном уровне.

Его губы изогнулись в неохотной улыбке.

— Духовный уровень, да?

— У меня был экзистенциальный опыт с тушёным ягнёнком. Думаю, что на самом деле я оставила своё тело и перешла на какой-то другой план существования.

— Ты такая лгунья.

Его скромность была настолько неуместна, что мне захотелось назвать его лжецом. Всё, что я знала об этом человеке, кричало о его самоуверенности, граничащей с высокомерием. Но он был так чертовски хорош в своём деле, что я даже не могла винить его за это.

Но теперь ему захотелось поиграть в скромность?

Ну и чудак.

Восхитительный,сексуальный, великолепный чудак.

Я ненавидела его за то, что он был таким неотразимым.

Повернувшись к радужному ревеню, я выбросила эти мысли из головы и обрушила на него кое-какие знания.

— Дело в том, что большинство поваров готовы убить, чтобы оказаться на твоём месте. Держу пари, тебе даже не приходится беспокоиться о бюджете. Да, может быть, Эзра и ставит окончательную точку в одобрении меню, но у тебя есть полная свобода и известность, чтобы создавать всё, что ты хочешь.

— Ты можешь создавать всё, что захочешь, — заметил он.

Я издала гортанный звук.

— Это даже близко не одно и то же, и ты это знаешь. Я готовлю в консервной банке. Ты управляешь одной из лучших кухонь в штате, а возможно, и во всей стране. Мы не могли быть более разными.

Осознав нечто шокирующее, я повернулась к нему лицом, опустив руки по бокам. Он уже смотрел на меня, излучая мужскую силу. Солнце осветило его оплетающие татуировки и загорелую кожу. Он был само совершенство, не только в том, что делал, но и в том, как выглядел.

— Кстати, ты и сам это знаешь. Я понятия не имею, почему я ублажаю твоё эго. Ему не грозит никакая опасность.

Он склонил голову к моей голове, и лукавая улыбка тронула его губы.

— Дело не в эгоизме, хотя я не возражаю против твоих комплиментов. Не стесняйся, продолжай.

— Ты невозможен.

Его улыбка стала ещё шире.

Я снова повернулась к продуктам.

Когда он заговорил снова, его голос звучал более серьёзно.

— Я думал, что твой фудтрак это твоя мечта? Разве ты не говорила, что он для тебя всё?

Я покусывала нижнюю губу, пока сравнивала цены на морковь и репу, но на самом деле ничего не видела. Я смутно помнила, как подошла сюда, чтобы посмотреть салат, но в этот момент мои мысли были в беспорядке, и Киллиан, совавший нос в мою жизнь, не помогал.

Наконец, я осмелилась сказать правду.

— Я сказала, что это всё, что у меня осталось. Не всем из нас вручают кухни нашей мечты, потому что друг детства владеет ими.

— Дружба не имеет ничего общего с этим. Эзра нанял меня только потому, что я заслужил эту кухню. Никто из нас не хочет, чтобы нам напоминали о нашем детстве. Ни один из нас не может спокойно смотреть на другого, — тут же выпалил он.

Это было достаточно оборонительно, чтобы я не могла не полюбопытствовать.

— И он не отдал её мне, — добавил Киллиан. — Я вкалывал как проклятый, чтобы заработать такую кухню, как "Лилу". И я продолжаю работать изо всех сил, чтобы сохранить её.

— Мне показалось, ты сказал...

Он прервал меня, не дав мне напомнить о его же словах, что они росли вместе. Это явно не означало дружбу.

— Честно говоря, я даже не уверен, что ты можешь назвать нас друзьями. Он — тот, кому я многим обязан, за кого я, вероятно, умру. Но я не знаю, делает ли это нас друзьями или нет.

Мужчины.

— Это делает вас друзьями, — сказала я ему, надеясь, что это хоть как-то поможет ему. — Если ты готов умереть за него, то вы друзья.

— С Эзрой всё сложно, — объяснил Киллиан, ничего не объясняя.

— С тобой всё сложно, — возразила я.

— Восхитительно слышать это от тебя, Делайн.

Я посмотрела на него, прищурившись.

— Я не сложный человек. Со мной всё просто. Главное, мне не мешать.

Он покачал головой, не удостоив меня даже взглядом. Он был слишком сосредоточен на репе в своих руках.

— Тогда перестань менять тему разговора и скажи мне, почему ты управляешь фудтраком, когда явно желаешь иметь кухню.

Желание говорить пересохло в горле. Я ещё не была готова с кем-то поделиться этими словами. Не говоря уже о Киллиане Куинне. Он не поймёт, как можно было бросить свою карьеру, как это сделала я. Он не поймёт, что я отвернулась от своей мечты ради кого-то другого. И он действительно не поймёт, что меня топтали годами, потому что у меня не хватило мужества сбежать.

— Всё сложно, — призналась я, чувствуя во рту привкус грязи.

Возможно, я была не так проста и прямолинейна, как надеялась.

Теплой рукой он обхватил моё запястье. Его пальцы полностью обвили мои маленькие косточки, заставляя меня почувствовать себя такой маленькой, такой хрупкой рядом с ним. С ним я чувствовала себя укрытой и защищённой. Он заставлял чувствовать, что меня ценят, и это застигало меня врасплох каждый раз, когда он обращался со мной так ласково.

И все же я не могла избавиться от беспокойства, старого страха, который оставался со мной, несмотря ни на что.

Я была его полной противоположностью. Он был уверен и стабилен, в то время как я была непостоянна и неустойчива. Он был уверен в себе, когда я была неуверенна. Он был сильным там, где я всегда была только слабой.

Я не отрывала взгляда от того места, где его рука касалась меня, используя его для успокоения дикого биения моего сердца. Когда я впервые покинула Дерека, уехать из страны показалось мне единственным выходом. Я была пуглива в обществе людей, нервна и параноидальна. Мои руки регулярно дрожали, и мои ожидания относительно человеческой порядочности были совсем низкими. Но за год в Европе, я поработала над некоторыми механизмами преодоления, которые должны были помочь мне исцелиться.

Я их ненавидела. И я ненавидела быть слабой. Но я отказалась отдать эту часть себя Дереку. Он и так много забрал. Но не смог забрать моё чувство покоя, мою способность быть нормальной и взаимодействовать с другими людьми. Но с Киллианом было легко, легче, чем я ожидала. Он заставил меня снова почувствовать себя нормальной. В безопасности.

Киллиан подошёл ближе, требуя моего внимания. Тепло его тела накрыло меня, как приливная волна, накрывая полностью и сразу. Я сглотнула так громко, что он, должно быть, услышал.

— Ты сама загадка, Вера. Полуправда и смелые заявления, но ты скрываешь всё о себе.

Его хватка на моём запястье усилилась, требуя моего внимания. Я посмотрела ему в глаза, но это оказалось ошибкой. Он был слишком напряжённым. Слишком ошеломляющим. Совершенно сексуальным и волнующим, интересным и новым. Я хотела узнать его получше. И я хотела, чтобы он узнал меня.

— Скажи мне что-нибудь настоящее, — потребовал он.

Мне следовало уйти. Мне следовало отвернуться и не обращать на него никакого внимания весь остаток дня. Всю оставшуюся жизнь. Но вместо этого я сказала ему правду. Глупую, уродливую правду.

— Фудтрак никогда не был тем, что я хотела. Я представляла себя такой же, как ты. Мне нужна была большая кухня. Знаменитый ресторан. Мне нужен был персонал, признание имени и всё такое. Я хотела всего. Вместо этого я получила пятифутовый фургон и тысячу двести лайков на "Фейсбуке". Я понятия не имею, что делаю. И я вернулась домой к отцу. Мне двадцать шесть лет, и я живу дома, — слова слетели с моих губ в порыве признание.

Я чувствовала, как он впитывает их, вбирает в себя и знакомится со мной. Я почувствовала, как натянулось напряжение между нами.

Я хотела забрать все свои слова назад, стереть близость между нами. Я хотела помнить, что с мужчинами покончено. Что влюблённость в Киллиана только навредит мне.

Навредит моей карьере.

Но я не смогла, ущерб уже был нанесён. Я видела это по выражению его лица, по тому, как его глаза потеплели, смягчились и увидели меня — действительно по-настоящему увидели.

— Если ты хочешь ресторан, Вера, то сможешь его получить. У тебя в мизинце больше таланта, чем у большинства поваров за всю их карьеру. Почему ты сдалась?

— Ребята, я могу вам чем-нибудь помочь?

Голос продавца разрушил чары, окутавшие нас обоих. Мы инстинктивно отступили назад, ни один из нас не осознавал, как близко мы стояли.

Я выдернула руку из хватки Киллиана и отступила ещё на три шага в сторону, радуясь, что мне не пришлось отвечать на его вопрос.

— Салат, — выдохнула я, потрясённая до глубины души.

Так и было.

Продавец перебирал различные вариации и их качество. Я слушала вполуха. Нет, это была ложь. Я старалась делать вид, что слушаю вполуха, в то время как мои мысли вертелись в голове, как будто, их поставили на сушилку.

В итоге я выбрала айсберг. Это был не самый затейливый салат, но тушиться он будет хорошо. Я заплатила продавцу и пообещала зайти забрать всё до того, как он закроется на весь день.

Киллиан взял инициативу на себя, допрашивая парня так, как будто тот был первым продавцом. Он задал не меньше тысячи вопросов. Я просто наблюдала за ним, мысленно записывая всё, что он говорил.

В конечном счете, он ушёл, ничего не купив. Продавец был так же удивлён, как и я. Киллиан поблагодарил его, но вернуться не пообещал.

— Я купила плохой салат? — спросила я, когда мы отвернулись от прилавка.

— Там не так уж много салата. Ты сделала правильный выбор.

Я уставилась на него.

— А что было не так со всем остальным?

Он пожал плечами. Мне захотелось ударить его как в игре "убей кротов".

— Ничего плохого. Просто не... Давай, идём я тебе покажу.

Моё бедное разбитое сердце дрогнуло. Его слова были тяжелее, чем всё наше простое утро на фермерском рынке. Мне следовало уйти.

Убежать.

Вместо этого я сделала нечто простое и совершенно необратимое, то, что станет для меня началом конца. Я не ушла.

Я позволила ему показать мне.

ГЛАВА 16

Киллиан наклонился, схватил меня за руку и потянул за собой. Я целую минут таращилась на наши переплетённые пальцы, а он тем временем петлял по загромождённым проходам, через группы покупателей, проверяющих продукты так же тщательно, как и Киллиан.

Его рука обвилась вокруг моей, горячая от жара его тела, сильная от всех этих мускулистых мышц. Мне не следовало позволять ему так легко добиваться своего. Мне следовало бы вступить в бой, постоять за себя или что-то в этом роде, но я не могла ничего сделать, кроме как позволить ему вести меня.

Моё прошлое сломило меня. И я прекрасно это знала. Но по какой-то причине Киллиан Куинн, казалось, помогал мне исцелиться.

Последний год в Европе был шведским столом из свободных мужчин — мужчин, которые не искали ничего серьёзного или верного. Мужчины, которых я использовала с целью забыть Дерека и продолжить жить дальше.

И я не смогла открыться ни одному из них. Я не могла позволить себе вновь оказаться уязвимой с кем-то. Я не могла играть со своим сердцем и проиграть, вернувшись к старым шаблонам. Я не могла быть уверенной в себе, что не выберу ещё одного неудачника.

Поэтому я оставалась замкнутой, сосредоточенной исключительно на работе. Именно этим я и должна была сейчас заниматься.

Но вместо этого я позволила Киллиану тащить меня без боя. Я смогла совладать с теми же страхами, которые отравляли меня после жизни с Дереком.

Я даже, может быть самую малость, почувствовала себя в безопасности, когда он держал меня за руку.

Почувствовала себя лучше, чем когда-либо за последние годы.

Это было глупое чувство. Тупое. Идиотское.

И всё же оно теплилось в моей душе. Я не боялась Киллиана.

Ни капельки.

Продавец заметила наше приближение, когда мы были еще в нескольких лавках от её точки. Она вышла из-за ящиков с сочными продуктами и улыбнулась Киллиану, словно он был солнцем в её небе. Это была пожилая женщина с сильно загорелой кожей, обветренной и морщинистой от дней, проведённых на улице. На ней была выцветшая джинсовая рубашка, закатанная до локтей, и такие же поношенные джинсы с садовыми перчатками, торчащими из заднего кармана. Посидевшие волосы были собраны в тугой пучок на затылке, а на шее висел аккуратно сложенный шарф.

Она была олицетворением фермерской жизни.

Киллиан отпустил мою руку, но не раньше, чем проницательные глаза женщины заметили, что он тянул меня за собой. Всего лишь на миг позабыв обо мне, он подошёл к ней и крепко обнял, прижав к своей груди.

Женщиной была она достаточно высокой, но выглядела крошечной рядом с ним. Её седые волосы исчезли под его бородой, когда он на мгновение прижался щекой к её макушке. Он быстро поцеловал её, а потом вырвался из объятий, но продолжил обнимать её рукой за плечи.

— Вера, познакомься с Джо, моей приёмной мамой. Джо, это Вера Делайн.

Джо отошла от Киллиана и протянула мне мозолистую руку. Я взяла её, испугавшись силы и прямого взгляда.

— Приятно познакомиться, Вера.

— Да, мне тоже, — искренне ответила я.

Мне так хотелось расспросить Киллиана о его детстве. Я и не знала, что у него была приёмная мать. Я и предположить не могла, что у него не было родителей. Или, может быть, его усыновили в какой-то момент? Несмотря на всё, что я узнала или открыла с помощью кибер-слежки за его восхождением к величию, было так много о Киллиане, чего я не знала.

Киллиан вмешался раньше, чем молчание между нами стало неловким.

— Вера открыла фудтрак через дорогу от "Лилу". Она в поисках хорошего поставщика продуктов.

Улыбка появилась на лице Джо.

— Что ж, ты пришла по адресу.

— Я обыскала весь город в поисках такого рынка. Я не знала о его существовании, пока Киллиан не рассказал мне о нём.

— Значит, ты ему нравишься, — усмехнулась она. — Обычно он не делится таким.

Я молча кивнула.

— Я уже заметила.

— Ладно, — прервал он её нашу беседу. Он положил руку на мою поясницу и подтолкнул меня вперёд, к безупречного вида продуктам. — Разве тебе не нужно прикупиться, Делайн?

Я могла бы часами расспрашивать Джо о Киллиане. Каким он был в детстве? Он всегда был гением на кухне? Всегда ли был таким самоуверенным? Сосредоточенным? Ретивым? А можно мне посмотреть его фотографии???

— Присмотрись, — подбодрила Джо. — Киллиан много лет помогал мне сажать растения, так что у меня должно быть всё, что тебе нужно.

Я вскинула бровь, поглядев на Киллиана.

— Это было так мило с твоей стороны.

— Да, но я не хотел, чтобы так вышло. Я хотел, чтобы Джо стала моим личным фермером, но она твёрдо решила зарабатывать деньги и на других людях. Это раздражает.

Она подняла глаза на небо, одновременно шлёпнув Киллиана тыльной стороной ладони.

— Мне же нужно как-то платить по счетам.

Голос Киллиана стал низким и расстроенным.

— Я же сказал, что помогу тебе с этим.

Она покачала головой и вернулась к своим овощам, любовно перебирая те, что были выставлены на продажу.

— Кстати, как там Эзра? Я уже давно ничего не слышала о жадном маленьком засранце.

Неожиданно огурцы показались очень интересными. Я взяла один из них и стала бесстыдно подслушивать их разговор.

— Всё также, — спокойно ответил Киллиан. — Он хочет уволить шеф-повара в "Бьянке". Снова ходит на свидания. Не оставляет меня в покое.

Джо уставилась на красивую кучку фамильных помидоров.

— Он давно должен был уволить этого идиота из "Бьянки".

— Ему не найти замену, — добавил Киллиан, словно напоминая ей.

Я подошла к налитой красной клубнике. Джо смягчилась, одарив Киллиана ласковой улыбкой.

— А что насчёт свиданий? Полагаю, что всё как обычно.

Киллиан мрачно усмехнулся.

— А ты бы сама рискнула стать именем ресторана?

— Он сам это начал. Ни одна уважающая себя девушка не пойдёт с ним на свидание только для того, чтобы быть брошенной ради его империи.

Любопытный назойливый субъект внутри меня оживился от этой новой информации. Если бы только они могли перевести разговор на Киллиана.

— Ни одна уважающая себя девушка не должна с ним встречаться. Он не заинтересован в оседлом образе жизни. Он женат на бизнесе.

Джо фыркнула.

— Уверена, он в восторге, когда слышит это от тебя. Ты ничуть не лучше.

Я сделала вид, что не заметила, как она повернулась ко мне и пристально посмотрела на меня, не обронив ни слова.

Киллиан, казалось, не заметил, что она отвлеклась.

— Я не лезу в его дела. А он не лезет в мои.

— Если только вы оба не оказываетесь на кухне.

Киллиан прорычал что-то, чего я не смогла разобрать.

Голос Джо смягчился, стал нежнее.

— Не оставляй его, Киллиан. Ты же знаешь, что он нуждается в тебе.

— Джо... — предупредил Киллиан.

Она подняла руки, сдаваясь.

— Ладно, я не буду лезть в твои дела. Я просто хочу сказать, что вы нужны друг другу. Нет причин бороться изо дня в день. — Я почувствовала её взгляд в ту же секунду, как он вернулся ко мне. — А что же ты, Вера? Смогла ли ты обрести успех через дорогу от "Лилу"?

Я попыталась сделать вид, что не услышала ни единого слова из их разговора. Я оторвала взгляд от клубники и постаралась выглядеть как можно более невинной.

— Хм?

— Твой фудтрак? — надавила Джо, не боясь расспрашивать о личных подробностях. — Как живётся напротив "Лилу"? Не могу даже представить, что у тебя может быть такая же клиентура?

Джо, похоже, много знала о пищевой промышленности, хотя и выглядела простым фермером. Я решила устроить допрос Киллиану позже.

— Нет, — согласилась я. — Я чаще обслуживаю посетителей баров. У нас разные часы пик. "Лилу" уже закрываться, а я только начинаю свои дела.

— Ты это спланировала?

Я встретила её взгляд с мужеством, о котором и не подозревала. Её вопрос был прост, но смысл был гораздо глубже. Она хотела знать, не специально ли я устроилась напротив "Лилу", чтобы использовать успех ресторана в своих интересах.

— Мой брат владеет магазином велосипедов "Cycle Life". Он позволяет мне парковаться на его стоянке бесплатно.

Её плечи немного расслабились, и она втянула свои "когти". Очевидно, она вполне поверила мне, и готова была продолжить разговор.

— У тебя много родственников в этом районе?

— Не совсем. Только старший брат и папа.

— Ах, так ты отсюда родом?

Я незаметно провела рукой по лбу, вытирая нервные капли пота с глаз долой. Было такое чувство, что я нахожусь под лампой допроса. Её вопросы были достаточно просты, но именно её пристальный взгляд и проницательность заставляли меня нервничать. Она видела гораздо больше, чем мне хотелось бы.

— Так и есть. Я на несколько лет уезжала, получала степень, заодно попробовала пожить за пределами Дарема. Но несколько месяцев назад я вернулась, у моего отца обнаружили рак мочевого пузыря.

— О боже, — она обхватила себя одной рукой за талию, а другой прикрыла рот. — Прости меня, Вера. Это просто ужасно. Какая стадия?

Я прочистила горло и постаралась не дать вечно пузырящимся слезам вырваться наружу.

— Четвёртая. Он почти завершил свой первый курс лечения.

Рука Джо скользнула к её подбородку.

— Они подарили ему надежду?

— Не уверена, — честно ответила я. — Сначала нам ничего не говорили. Его врач и онколог дали понять, что он вполне может планировать свои похороны. Но с тех пор, как он начал лечение, они перестали относиться к нему как к ходячему трупу. Мы просто ждём. Я не знаю, что будет дальше.

— Мой муж, Мак, умер от рака толстой кишки.

— О, нет. Примите мои соболезнования.

Она отмахнулась от меня.

— Это было много лет назад. Ещё до того, как Киллиан стал жить со мной. Я просто говорю, что рак — это мстительная тварь. Мне жаль, что тебе приходится смотреть, как кто-то, кого ты любишь, проходит через это.

Я была успокоена её кратким, но искренним утешением. Я обнаружила, что большинство людей не знали, что сказать или как ответить, когда мы сбрасывали бомбу. Джо же сразу перешла к делу. Рак — отстой. На самом деле не было никакого другого способа ответить, кроме как признать это.

— Спасибо,— сказала я ей. — Мне всё это ненавистно.

Она натянуто улыбнулась мне и указала на клубнику.

— А теперь давайте перейдём к делу. Я уверена, что ты здесь, чтобы обокрасть меня. Я ненавижу откладывать удовольствие.

Я рассмеялась, думая, что она шутит, но её лицо осталось каменным, так что я не знала, что и думать. Она зашла за прилавок и начала что-то искать. Я посмотрела на Киллиана в поисках помощи и обнаружила, что он уже смотрит на меня.

Он был неподвижен, как статуя, тих и напряжён, собран как змея, готовая напасть. Я отступила, не понимая, в чём проблема. Или почему он так на меня смотрит, будто не может решить, что со мной делать.

— Ты должна была мне сказать, — в его голосе не было ничего, кроме стали и гравия, сдержанной агрессии и холодного контроля.

Зато вот мой голос превратился в хриплый шёпот, по большей части смущённый, но и до неприличия польщённый.

— О моём отце? — Он кивнул. — Эта тема никогда не поднималась. Я даже не представляю, когда бы сказала тебе об этом.

— Я бы не стал...

Я закатила глаза.

— Да, ты бы стал. Даже не притворяйся, что ты относился бы ко мне иначе.

Он скривил губы, теребя бороду с одной стороны.

— Возможно. Но я мог бы быть добрее в том, как вел себя.

— Ну, теперь ты знаешь. Теперь я буду ждать цветов и шоколада, а не гадкие записки, нацарапанные на обратной стороне бланков для заказа.

Его ухмылка растянулась в широкую улыбку.

— Сомневаюсь, что критика прекратится. Но мы можем поработать с шоколадом. Это звучит справедливо.

Прежде чем я успела придумать остроумный ответ, Джо прервала меня. Она держала калькулятор в руке.

— Ты хотела клубнику? Или что-то ещё привлекло твоё внимание?

Я снова пробежалась взглядом по её продукции.

— Я понимаю, почему ты не захотел покупать у того парня, — сказала я Киллиану первой. — Вижу разницу.

Киллиан постучал указательным пальцем по деревянному столу.

— Джо знает свою работу. Она снабдит тебя всем, что нужно.

Я вступила в разговор с Джо, торгуясь так же, как она меня обвиняла. Я поняла, что Киллиан не остановил меня от покупки перца, потому что у Джо не было такого выбора. Хотя её салат был лучше того, что я уже купила. В конце концов, я забрала у неё всё, что мне было нужно на выходные, кроме мяса и сыра.

К тому времени, когда Киллиан попрощался с Джо и помог мне донести все мои покупки до машины, я уже успела потратить приличную сумму денег. И меня это вполне устраивало. Сегодня я чувствовала себя лучше, чем когда-либо за долгое время.

Я больше не чувствовала себя полностью обездоленной. "Гурманка" зарабатывала достаточно денег для того, чтобы постоянно вкладывать прибыль в еду, коммунальные услуги и рекламу в социальных сетях.

Если бы я жила сама по себе и должна была оплачивать эти расходы или арендовать место для фургона, я могла бы оказаться в неустойчивом положении. Благодаря семье я могла инвестировать немного больше в каждые выходные. И это было приятное чувство.

Я не провалилась и не прогорела.

Пока что.

— Тебе нужна помощь с покупками? — спросила я Киллиана, когда он положил последний пакет органических вкусностей в багажник и захлопнул его.

— Джо доставляет всё прямо в "Лилу", — объяснил он. — У меня с ней договоренность. Она знает, что мне нравится.

Я прислонилась бедром к пассажирской двери.

— Должно быть, здорово быть великим Киллианом Куинном.

— Эй, у нас у всех есть службы доставки, — заметил он, подразумевая коммерческие кухни. — У меня просто самая лучшая.

— Значит, приёмная мама, да? — это был не совсем деликатный вопрос, но я была слишком любопытна, чтобы изображать из себя тактичную.

Он прищурился, наблюдая за тем, как рынок закрывается.

— Да, та, с которой я, в конце концов, и остался.

— Что ты имеешь в виду?

Он опустил взгляд на меня, и мне пришлось сделать глубокий вдох, чтобы успокоить свои расшатанные нервы. Как я могла увлечься кем-то настолько серьёзным и сильным, как Киллиан? Как я могла даже подумать о мужчине, столь похожем на моего бывшего? По крайней мере, поверхностно. В этом не было никакого смысла.

Должно быть, со мной что-то не так.

— Это история для другого раза, — ответил он. — Всё довольно драматично, и я пока не хочу тебя пугать.

Я проглотила разочарование и скрыла свою реакцию сарказмом.

— Слишком поздно.

От его кривой улыбки мои внутренности растаяли.

— Но мы должны найти время, чтобы поговорить об этом. Я расскажу тебе все кровавые подробности своего детства, а ты расскажешь мне о своём отце. Нам даже не нужно говорить о еде.

Земля провалилась подо мной, и я удивилась, что мне не пришлось размахивать руками, когда я восстановила равновесие.

— Ты приглашаешь меня на свидание?

Он приподнял одно плечо.

— Да, свидание. Это может оказаться забавно.

Я облизала пересохшие губы и пожалела, что не могу сделать шаг назад.

— Как бы забавно ни звучали разговоры о моём больном отце и твоём травмирующем детстве, я... я не могу.

Его низкий голос смягчился, но мягким отнюдь не стал. Осторожный. Контролируемый. Любопытный.

— Не можешь?

Его хмурый взгляд, ровный голос, пугающие татуировки, которые делали его намного круче, взволновали меня. Я не знала, как объяснить ему, что дело не в нём. Дело во мне. Это всё из-за меня. Но было слишком много тайн, которые сопровождали эту истину. Если я расскажу ему об этом, мне придётся рассказать ему всё. И я не была готова к этому.

Он хотел сохранить своё прошлое в тайне.

Я тоже этого хотела.

— У меня только недавно закончились отношения, — храбро заявила я. — Всё закончилось плохо. Я ещё не готова к чему-то новому.

— Я не прошу тебя выйти за меня замуж, — возразил он. — Просто выпить. Разделить со мной трапезу. Поговорить. Ничего сумасшедшего.

Боже, я хотела сказать "да". Да — на все пункты. На выпивку, еду, разговор... на него. Я хотела его.

— Я знаю, — пробормотала я.

Я почувствовала, как в груди образовался надлом, тонкая трещина, которая змеилась от грудины до пупка, начало перелома, который обязательно расколет меня. Но я уже давно перестала верить в то, что поступаю правильно.

Я не могла сейчас сдаться.

Я не могла потерять всё, что так старательно пыталась вернуть.

— Мне нужно больше времени, — сказала я ему тонким от отчаяния голосом. Мне нужно было, чтобы он понял. Отступил, пока я не сдалась под лёгким давлением его интереса. — Прости, просто это были очень плохие отношения. Как бы это сформулировать? Кровопролитными.

Вот только я имела в виду это в буквальном смысле.

Мускул на его шее дёрнулся.

— Вы недавно расстались?

— Перед отъездом в Европу, — призналась я. — Больше года назад.

Его плечи поникли, и я могла бы поклясться, что его лицо исказилось от разочарования.

— Ты ещё не забыла его?

Моё сердце сбилось с ритма, и я чуть не упала. Он решил, что я всё еще влюблена в Дерека? И, конечно, он так думает, потому что не знает никаких подробностей, но и понятия не имеет, как всё обстоит на самом деле. Мысль о том, что я всё ещё заинтересована... что я всё ещё хочу... мой желудок скрутило от одной этой мысли.

Никогда.

Я никогда больше не уступлю Дереку.

Даже если это означало пожизненное безбрачие и отсутствие профессионального признания.

— Это не то, что ты думаешь. Я пережила кое-что. Я просто... я просто не могу выпить с тобой или поесть. Мне очень жаль, Киллиан.

— Не извиняйся, — приказал он, его голос был неумолим в этом требовании. — Ты сказала "нет". Это всё, что мне нужно. Прости, что заставляю тебя продолжать объясняться.

Он отступил назад, и мне сразу же захотелось пойти за ним. А ещё мне хотелось ударить себя. Боже, неужели я не могу просто взять и принять решение?

Я не хотела его.

Я очень хотела его.

Я не хотела его обманывать.

Я очень хотела пойти с ним на свидание и переспать с ним.

Моё либидо воевало с разумом, а сердце хотело полностью покинуть тело. Боже, мне нужно собраться.

И быстро.

— Я... — я остановилась, прежде чем снова начала извиняться. — Спасибо за понимание.

Должно быть, это был самый провальный облом в моей жизни. Как только он отвернётся, я тут же стукнусь головой о дверцу машины.

Его приглушённый лающий смех удивил меня.

— Я не понимаю, Вера. Я даже не притворяюсь, что понимаю. Но я не собираюсь убеждать тебя пойти со мной на свидание. Так что, думаю, мы ещё увидимся.

Я схватила его за запястье, прежде чем он успел уйти. Он приостановился, наполовину отвернувшись от меня.

— Спасибо, что познакомил меня с Джо. И за то, что показал мне это место. Я твой должник.

Его плечи поднялись с глубоким вздохом, успокаивающим часть его яростной энергии.

— А знаешь. Да, ты у меня в долгу.

Я уронила руки по бокам, внезапно задрожав от этого мрачного обещания. Он обернулся, передумав уходить. Он вернулся ко мне, медленно, намеренно, зажав меня между своим твёрдым, высоким телом и твёрдой стеной машины. Он заключил меня в клетку, прижав руки по обе стороны от моей головы.

Его грудь едва касалась моей, нависая надо мной достаточно, чтобы дразнить, чтобы заставить меня захотеть более тесного контакта, но отказывая мне.

Так же, как я отказала ему.

Я уставилась на него, ожидая, что он что-нибудь предпримет. Скажет что-то. Его зелёные глаза держали меня в плену, сверкая мыслями, которые я не могла прочитать, и эмоциями, которые я не могла расшифровать.

И в ту секунду, когда я решила снять напряжение между нами, он поднял руку к моему подбородку и осторожно обхватил моё лицо. Его пальцы были мозолистыми и грубыми, они убаюкивали меня мягкостью, невероятной мягкостью, которую никогда не увидеть снаружи.

— Я тебе нравлюсь, Вера. И если ты ещё не поняла этого, то должна знать, что ты мне тоже нравишься. Ты мне очень нравишься. Забудь об этом своём бывшем парне, и тогда мы сможем понять, что происходит между нами.

Прежде чем я успела возразить ему, его губы прильнули к моим, оставляя на них быстрый, пьянящий поцелуй. Я закрыла глаза и утонула в ощущениях. Бабочки вспорхнули в животе, посылая покалывание по всему телу, заставляя голову кружиться, а пальчики ног поджаться. Его борода коснулась моего лица, колючая и мягкая одновременно. Его губы задержались достаточно долго, чтобы я могла попробовать их на вкус, почувствовать их форму, решить, насколько идеально они подходят к моим.

Он отстранился, как только я решила поцеловать его в ответ. Он отступил от меня, позволив мне прислониться к машине, дезориентированной и внутренне взъерошенной. Он собрал все кусочки меня, все кусочки головоломки, которые я пыталась разобрать и сложить вместе, и бросил их на землю в полном беспорядке.

Всё было не на своих местах. Всё шло не так, как я думала.

— До свидания, Вера.

Я даже не ответила. Я просто смотрела, как он уходит, а в это время мои колени дрожали, и сердце пыталось вырваться из груди.

Киллиан Куинн оказался совсем не таким, как я его себе представляла. Очаровательный, когда я хочу, чтобы он раздражал. Чувствительный и вдумчивый, когда я уже решила, что он всего лишь мудак. Он был неотразим, а я изо всех сил старалась ему сопротивляться.

Я была упряма. Своевольна. Полна решимости довести свою изоляцию до конца.

Но я начала понимать, что он был гораздо упрямее. Ещё своенравнее. Решительнее, чем я когда-либо могла быть.

И это очень тревожило.

ГЛАВА 17

Вечером следующей субботы я довела до совершенства свои тако с шишито и стейком. Они стали хитом.

Я была ими очень горда. И собой тоже. Киллиан ни разу не вмешался, чтобы дать свой совет. Ну, за исключением предложения с лимоном, но так как это произошло до того, как я попробовала рецепт, я позволила себе считать, что могла бы дойти до этого сама, если бы мне дали шанс.

Враньё самой себе заключалось в том, что я занималась этим уже так долго, что теперь почти не замечала этого.

На этой неделе я так много себе врала, что сейчас было почти невозможно отделить ложь от правды.

Я не видела Киллиана с утреннего рынка после того, как отклонила его просьбу о свидании. Я написала ему около трёхсот сообщений, но удалила их все, прежде чем случайно нажать кнопку "Отправить". Кроме того, я приходила на работу намного раньше, чем это было необходимо, на случай, если увижу его мельком, но он всегда уже был на своей кухне. И в отличие от предыдущих недель, он не покидал её.

Прошлой ночью я услышала, как его мотоцикл отъехал от "Лилу", но я занималась заказами "с собой" в безопасности своего фудтрака. Он даже не заглянул. И он никого не посылал шпионить за мной, насколько я могла судить.

Не было никаких записочек или сообщений с указаниями, что мне надо изменить.

Или добавить.

Или ругающих меня за использование соли.

И насколько же я была жалкой? Всё лето я только и делала, что жаловалась на этого мужчину, а теперь он не разговаривал со мной уже три дня, и я серьёзно пересматривала свои жизненные решения.

Даже те, которые я приняла после Дерека.

— Ты уверена, что не возражаешь, если я уйду? — вопрос Ванна вырвал меня из стремительного потока мыслей.

Я посмотрела на бифштекс, который только что изуродовала. Ой.

— Нет, всё в порядке. Люди подождут. А если нет, то много потеряют.

Он легонько толкнул меня в плечо.

— Так держать.

Ванн подождал затишья в толпе, прежде чем поднял этот вопрос. Сегодня вечером мы были очень заняты. Всплески были большими, но затем затишья стали долгими и медленными. Эта ночь была странной.

— Значит, это уже второе свидание? — я прислонилась бедром к стойке и полностью сосредоточилась на брате.

— Второе, — подтвердил он. — Она очень милая. Она бы тебе понравилась.

— Какая разница, понравится она мне или нет? Тебе-то она нравится?

Он кивнул, но его взгляд так и остался скучающими.

— Да, она очень милая.

— Ты это уже говорил.

Мой брат. Ну и ну.

Он почти ничего не заметил.

— Говорил?

— Я не понимаю, зачем ты так с собой поступаешь.

Он позвякивал ключами в кармане своих тёмно-синих шорт. Таков был Ванн, принарядившийся для свидания — шорты, накрахмаленная белая рубашка на пуговицах с короткими рукавами, кожаные сандалии. Он был похож на опрятного скейтера. Если такие вообще существуют.

— Как поступаю?

— Встречаешься с миленькими девушками. Они же тебе не нравятся.

Он пристально посмотрел на меня.

— Конечно, мне нравятся хорошенькие девушки.

— Нет, это не так.

Он засмеялся, как будто я была сумасшедшей.

— Ты считаешь, что я должен встречаться с дурнушками?

— Я думаю, ты должен встречаться с девушкой, которая заставит тебя почувствовать что-то ещё, кроме того, что она милая.

Он вскинул бровь, не принимая всерьёз ничего из того, что я сказала.

— Теперь ты у нас гуру свиданий?

— Что? Так и не скажешь по моим супер успешным отношениям и счастливой жизни после них?

Он смотрел на меня с минуту, наблюдая за мной, читая меня.

— Я не знаю, сестрёнка. Я думаю, что вся твоя мудрость исходит из разнообразия плохого опыта.

Я пожала плечами, моя счастливая маска тотчас же соскользнула.

— Ты когда-нибудь расскажешь что случилось?

Я выдохнула через нос, чтобы он не заметил панику, шипящую под моей кожей. Он знал эту историю. По крайней мере, я рассказала ему свою версию того, что произошло, сразу же по возвращению домой. Но это был первый и последний раз, когда я обсуждала своё прошлое. Не стоило снова поднимать эту тему.

— Тут не о чем говорить. У нас ничего не вышло. Отношения часто заканчиваются.

— Обычно не тем, что один из пары сбегает на год в Европу. Он даже не пытался пойти за тобой? Или протянуть руку и извиниться за всё?

Я содрогнулась от слов Ванна. Дерек понятия не имел, куда я исчезла. Я специально позаботилась об этом, потому что в противном случае он бы явился за мной. Но он долго беспокоил моего отца. И если бы я не удалила свою электронную почту, аккаунты в социальных сетях и не уничтожила свой телефон, он, вероятно, нашёл бы меня и выследил.

Европа была недостаточно далеко, чтобы остановить его.

Чёрт возьми, даже Юпитер был недостаточно далеко.

А может, и нет. Может быть, он наконец понял, что со мной кончено. Европа была не первым нашим расставанием. Это был просто первый раз, когда он не смог ничего сделать.

И лишь потому, что я не посоветовалась с ним по этому поводу. Я просто ушла. Трудно убедить кого-то остаться, если его нет рядом, чтобы манипулировать.

Мой телефон горел в кармане. Все его непрочитанные сообщения на "Фейсбуке" сегодня ощущались особенно тяжёлыми.

— Я полетела прямо в Амстердам, Ванн. Что же ему было делать? Запрыгнуть в самолёт и рыскать по городу в поисках меня?

Впервые в жизни Ванн выглядел так, словно его что-то сильно увлекло. И не просто сильно. Не только вовлечён, но и ревностен.

— Да. Или он должен был обойти всю чёртову страну. Если ты любишь девушку, если она единственная, ты не позволишь океану остановить тебя. Ты пойдёшь за ней. Ты не дашь ей уйти.

Мой брат был захвачен похитителями тел. Это было единственное объяснение. Ванн не давал никаких обещаний. Я никогда не видела, чтобы он встречался с кем-то дольше пары месяцев. Он даже не воспринимал любовь всерьёз. Он всегда говорил, что у него на это аллергия. Так что же это было?

— Где ты этого набрался? — спросила я в шоке.

Он посмотрел в окно, избегая мой взгляд.

— Нигде. Вот так всё и происходит. Ты упорно преследуешь людей, которые тебе небезразличны, или ты, вероятно, с самого начала ничего к ним не испытывал.

— Тогда тебе, наверное, лучше перестать встречаться с хорошими девушками. Ты не найдёшь мисс-летающую-через-весь-мир-туда-и-обратно в числе доступных сейчас.

Он пожал плечами и проверил карманы в поисках бумажника.

— Никогда не знаешь наверняка, Вера. Она может оказаться той самой единственной.

— Ты действительно так думаешь?

Весёлая улыбка приподняла уголки его рта.

— Нет, но сегодня она может быть единственной.

— Ты такой противный.

— И я опаздываю. Я должен идти. Уверена, что сама справишься? Хочешь, я могу папу прислать?

— Я в порядке. Когда Уайетт придёт на перерыв, я попрошу его проводить меня до машины.

— Ладно, звучит неплохо. Запри за мной дверь.

Я отдала ему честь, потому что именно так поступали младшие сёстры. Он отмахнулся от меня и направился к выходу. Я сделала, как он просил, и заперла дверь, как только он вышел.

Ох, Ванн. Я никак не могла понять его проблему с отношениями. У меня было множество причин отказаться от мужчин и свиданий.

Но его история с девушками была такой скучной.

Занятной, но в целом без происшествий.

Несколько человек подошли к фургону, и я снова погрузилась в работу. Я не лгала, когда сказала Ванну, что попрошу Уайетта проводить меня до машины, даже если мне придётся закрыться немного раньше. Возможно, Киллиан и избегал меня, но рано или поздно я поджидала увидеть Уайетта. Он был похож на бездомного щенка, которого я случайно усыновила.

Получив оплату заказов, я принялась за работу, как можно быстрее приготовив тако и положив его в коробки с сирачей и долькой лимона. Я протянула коробки в окно, предупредив клиентов, что вкус мог показаться им немного пикантным.

Краем глаза я заметила, что кто-то подошёл к окошку заказов, поэтому выдала клиентам ещё несколько салфеток и оставила их наслаждаться едой.

Боковая дверь "Лилу" открылась, что привлекло моё внимание, пока я шла вдоль ряда окон в сторону окошка, где принимала заказы. Моё сердце замерло в груди, остановившись ровно настолько, чтобы я увидела, что кто-то выносит мусор. Не Киллиан. Не то чтобы я ждала, чтобы хоть мельком увидеть Киллиана или что-то в этом роде. Потому что я не ждала.

Я выдохнула, и моё сердцебиение снова нормализовалось. Но только на секунду.

— Какое облегчение узнать, что ты не умерла.

От его голоса я похолодела. Слишком поздно. Я стояла всего в нескольких дюймах от него, отделённая тонкой обшивкой моего фудтрака.

Дерек.

Дерек Гановер. Шеф-повар. Адъюнкт-профессор в Калифорнийском университете. Бывший парень. Ночной кошмар.

Я не была поклонницей фильмов ужасов. Я могла их стерпеть, но они не были моим любимым жанром. Впрочем, я всегда наблюдала за ними с каким-то возвышенным чувством собственного достоинства. Я представляла себя в точности на месте героини любого фильма и точно знала, что буду делать по-другому, чтобы спасти себя от той ужасной ситуации, в которую она попала.

Например, я бы никогда не побежала вверх по лестнице, если бы серийный убийца преследовал меня по всему дому. Я буду бороться изо всех сил, чтобы выбежать за дверь. Или чтобы схватить ключи от машины. Я запрусь на достаточное время, чтобы не оказаться убитой. Я бы не стала копошиться, ожидая, когда мне перережут горло. Никакая простая задача не помешает мне выжить.

И всё же я была здесь, психопат всего в нескольких дюймах от меня, и я поднялась на лифте на верхний этаж и бросила свои ключи в колодец — вероятно, в тот же самый колодец, в котором жила девушка из "Звонка".

Господи, неужели у меня было желание умереть?

— Что ты здесь делаешь?

Опять же, мне следовало позвонить в полицию, или убежать, или спрятаться. Вместо этого я задавала ему бессмысленные вопросы и давала ему место в моей новой жизни, которая была построена вокруг идеи, что она не принадлежит ему.

Он проигнорировал мой вопрос. Ответ был очевиден.

— Я думал, с тобой что-то случилось. Я позвонил в полицию. Я подал заявление о пропаже человека. Я не знал, куда ты, мать твою, подевалась, Вера. Ты просто взяла и ушла. Кто так делает? Кто же, чёрт возьми, так просто уходит?

— Я...

— Заткнись, — прорычал он. — Ты выставила меня полным идиотом. Все хотели знать, куда ты ушла, а мне, блять, нечего было сказать, потому что я ни хера не знал.

Его глаза горели, пригвоздив меня к месту с той же силой, что и раньше. Но это было совсем не то, что с Киллианом, это был не тот медленный, восхитительный ожог, который лизал мои ноги и роился в животе. Нет, у Дерека не было ничего, кроме обжигающего огня, который хотел сжечь меня дотла, прожечь насквозь, пока я не превратилась в пыль.

Я попыталась сглотнуть, но не смогла, я даже не могла дышать. Паника поднялась внутри меня, как переполненная плотина, проливаясь через мои хрупкие защитные стены в порыве полного разрушения.

Он понизил голос, смягчил тон. Его взгляд тоже смягчился. Он перестал быть страшным мстителем и превратился в мастера-манипулятора.

— Ты могла бы сказать мне, что несчастна, Вера. Ты могла бы поговорить со мной. Я бы послушал. Я бы изменился. Для тебя. Если бы ты сначала поговорила со мной, мы могли бы всё выяснить. Я смог бы всё сделать лучше. Для тебя.

— Как ты догадался, что я не пропала?

Я не умышленно ввела его в заблуждение, заставив поверить, что со мной что-то случилось. Но я также не очень-то старалась убедить его, что со мной всё было в порядке. Когда я сказала,что просто ушла, я имела в виду именно это.

Однажды он ушёл на работу, а я собрала всё что могла, сняла деньги с единственного банковского счёта и исчезла. Я бежала так, словно за мной гнались адские псы.

И я не прекращала бежать, пока папа не позвонил и не сообщил мне новости о раке.

— Твой отец не перезвонил мне, оставив без внимания сотни звонков. Очевидно, у тебя было достаточно времени, чтобы дать ему знать, куда ты направляешься. Он сказал, что тебе нужно "найти себя".

Он шагнул ближе к окну, обхватив пальцами карниз. Я вздрогнула при виде их, от сдерживаемой силы, которая временно дремала в них.

— Прости, что заставила тебя волноваться, — честно сказала я ему. — Я вовсе не хотела, чтобы ты втягивал в это копов. Мне следовало оставить записку.

Он скривил губы.

— Ты думаешь, меня это сейчас волнует? Я так волновался за тебя! Конечно, я позвонил в полицию. Я любил тебя, Вера. Я бы сделал всё возможное, чтобы удержать тебя. Я бы изменился. Я бы согнулся пополам, чтобы сделать тебя счастливой. Но ты не дала мне ни единого шанса. Ты даже не втянула меня в этот разговор, — он помолчал, словно собираясь с мыслями. А потом добавил: — Как ты могла вот так просто уйти? Как ты могла уйти от всего, что у нас было, не попрощавшись?

Ночь была адски жаркой, но мои пальцы были ледяными. Я отступила ещё на один шаг. Мне нужно было закрыться на ночь. Мне нужно было запереть окна, выключить свет и свернуться калачиком на полу, пока он не уйдёт.

Рыдание застряло у меня в горле, и я начала быстро моргать в попытке сдержать слёзы. А что, если он не уйдёт?

А что, если он не оставит меня в покое?

Он говорил так мило. Он был раскаявшимся парнем, убитым горем из-за девушки, с которой, как ему казалось, он собирался провести остаток своей жизни. Но, как же его избирательная память могла играть в злые шутки с нами обоими!

Он не помнил всех этих криков, всех этих оскорблений. Он даже не помнил, как дал мне пощёчину. Или рывком повалил меня на пол за волосы. Он не помнил синяков на моих руках, которые мне приходилось прятать. Или когда он швырнул в меня тарелкой, потому что ему не понравилось то, что я приготовила. Он не помнил ни тех дней, когда я ходила на цыпочках, чтобы сохранить покой, ни ночей, проведённых в позе эмбриона, пытаясь не сотрясать кровать своими испуганными рыданиями.

Он помнил только то, что хотел. И он собирался использовать эту идиллическую историю, чтобы нарисовать картину наших отношений, которые никогда не существовали. Он проделывал это уже сотни раз.

Раньше проблема была в том, что я всегда покупалась на эту иллюзию. Все неправы. Он постарается измениться ради меня. Он любит меня. Он ударил меня не так сильно, я просто ушиблась. Мне следовало бы уже знать, что лучше не отвечать ему. Мне не следовало так злить его.

Мне следовало держать рот на замке.

Я должна была надеть то платье, которое ему нравилось. Или приготовить еду, которую он хотел. Или не забыть записать шоу, о котором он меня просил.

Это всегда была моя вина. Он всегда причинял мне боль из-за того, что я делала. Но он не хотел этого. Он никогда не хотел причинить мне боль. Но иногда я давила на него слишком сильно.

Боже, что за токсичная игра!

Но теперь я знала, что это не так. По крайней мере, мой разум так считал. Последний год я провела, анализируя всё, что делала неправильно. А потом всё, что он делал неправильно. Я заставила себя вновь пережить травмирующие воспоминания, чтобы не дать себе снова быть втянутой в это.

Но моё сердце, похоже, так и не усвоило этот урок. Не то чтобы я всё ещё любила Дерека. Я уже очень давно не любила его. Но я не могла перестать реагировать, когда он вот так давил на меня своей виной.

Моей инстинктивной реакцией было извиниться. Перед ним. За то, что бросила его. Видите? Вот почему я не могла доверять себе в новых отношениях. Я не знала, как за себя постоять. Я не знала, как быть кем-то ещё, кроме коврика для ног.

И если бы не последние два месяца, я бы, наверное, так и поступила. Но Киллиан кое в чем пригодился. Он научил меня драться. Он научил меня стоять за себя.

Он не собирался преподавать мне этот конкретный урок, но он сделал это, не унижая меня, не лишая достоинства и самоуважения.

Во всяком случае, Киллиан помог мне восстановить часть моей уверенности, он помог мне снова обрести себя.

И только по этой причине я выдержала извиняющийся взгляд Дерека и прошептала так храбро, как только могла:

— Ты серьёзно не понимаешь почему я ушла от тебя?

Пока он стоял передо мной, орудуя своей больной магией, образовалась очередь посетителей. Несколько человек вышли из ближайшего бара "Зелёный свет". Они смеялись, болтали и не замечали, что я разваливаюсь на куски прямо у них на глазах.

Я тут же смутилась, устыдилась, испугалась, что они могут посмотреть на нас двоих и точно понять, как я разрешила ему оскорблять меня. Это было безумие, и они держались на расстоянии, но моим единственным желанием было, чтобы Дерек ушёл. Я никогда больше не хотела его видеть, не говоря уже о том, чтобы вести этот разговор публично.

Его глаза вспыхнули болью, как будто я ранила его.

— Я действительно не знаю, Вера. Ты была всем для меня. Ты была всем на свете. А потом ты просто исчезла. Как я могу жить дальше, если даже не знаю, что произошло?

— Я сейчас не могу вести этот разговор, — сказала я ему. — Я же работаю, — я обратилась к посетителям. — Простите за ожидание. Я буду через минуту.

Два человека в конце очереди отошли в сторону, не желая ждать, пока я разберусь со своей любовной драмой. Другой парень вскинул руки вверх, разочарованный ожиданием.

— Дерек, ты должен уйти. Мне нужно управлять рестораном.

— Это совсем другое. Это же не ресторан. Это же трейлер. Твоё место на кухне. Твоё место в одной из лучших кухонь. Ты чертовски талантлива для такой еды.

Я проигнорировала его слова, позволив им отскочить от меня с небольшим ударом. Во всяком случае, сейчас. Позже, когда я буду надёжно укрыта в своей постели, и все двери будут заперты, я смогу полностью проглотить их.

— Дерек, тебе нужно уйти. Я серьёзно.

— Тебе не нужно это место, Вера. Ты, наверное, ещё не слышала. Стартовал проект Telltale Heart. Он получает отличные отзывы. По этому поводу был поднят какой-то национальный шум. Обо мне. Это всё, чего мы хотели. Твоё место в Шарлотте, рядом со мной. На моей стороне.

Огонь, воспламененный первоначальным аргументом, пронзил меня насквозь. Я была достаточно хороша для девушки, но не для работника. Не то чтобы я даже хотела работать на него. Но таков был принцип.

— Рядом с тобой, но не на твоей кухне?

— Что ты хочешь этим сказать? Вера, боже, ты мне нужна. Разве ты не слышишь, что я говорю? Мне нужно, чтобы ты была со мной. В моей жизни. Если тебе нужна кухня, то хорошо. Но просто возвращайся домой.

Его слова были как кинжалы в живот. Или, что ещё хуже, скальпели для писем — достаточно острые, чтобы проникнуть внутрь, но достаточно тупые, чтобы причинить адскую боль. Я вложила в свой голос всю сталь, которую приобрела за последний год, и осталась тверда.

— Дерек, мне нужно работать. Мне нужно, чтобы ты ушёл.

— Когда я смогу снова тебя увидеть?

— Ты не сможешь.

— У меня всё ещё твои вещи. Мне нужно вернуть их тебе. Мы можем встретиться завтра и обсудить детали.

— Уходи. Сейчас.

— Нет, пока ты не согласишься встретиться со мной и всё обсудить. Это просто недоразумение, Вера. Ты должна знать, что я сделаю всё возможное, чтобы вернуть тебя.

— Вера, у тебя всё в порядке?

О, слава Богу. Услышав голос Уайетта, я чуть не упала на колени.

— Да, — теперь, когда кто-то знакомый был здесь, я сдалась, превратившись в дрожащую груду со слезами на глазах. — Мне нужна помощь, Уайетт. Не мог бы ты на секунду зайти внутрь? У Ванна свидание.

Уайетт оглянулся на "Лилу". На секунду я испугалась, что он откажет.

— Ты можешь позвонить Киллиану? Или написать ему. Скажи ему, что происходит, и что я собираюсь помочь тебе до конца ночи. Я оставил свой мобильник на кухне.

Я кивнула, боясь, что если заговорю, то сломаюсь.

Дерек прищурился, глядя на Уайетта, а потом перевёл взгляд на меня, пока я дрожащими пальцами отпирала дверь и впускала Уайетта.

— Спасибо, — прошептала я, когда он вошёл внутрь.

Как только он закрыл дверь, я потянула руку мимо него и заперла дверь.

— Этот парень тебя беспокоит? — спросил он тихим голосом.

— Да. Он не уходит.

— Напиши Киллиану. Я разберусь с ним.

Отправив Киллиану короткое сообщение, в котором объяснялось, что мне нужна помощь Уайетта буквально в течение нескольких минут, я прошептала тихую молитву благодарности за то, что он вовремя вмешался. Дерек не стал бы меня слушать. Он бы остался здесь, пока я не сдалась. Или позвонил бы в полицию.

Я зависла в углу ярко освещённого фургона, жалея, что не могу спрятаться. Уайетт подошёл к окну, закрыв Дерека от моего взгляда. Всё в нём кричало об устрашающем, огромном самце. Возможно, Дерек и не был напуган, но ему пришлось отступить, когда Уайетт высунулся верхней частью своего тела через окно заказа.

— Сэр, вам придётся уйти. Это окно предназначено только для клиентов, которые платят.

— Я пытался что-то заказать, — настаивал Дерек. — Мне просто нужно было сначала поговорить с Верой. Так что, если бы вы отошли с дороги...

— Нет. Не вариант. Она имеет право отказать в обслуживании кому угодно, и, к сожалению, ей не нравится ваше лицо. Вам придётся уйти, или я вызову полицию и попрошу, чтобы вас увели.

— Вы не сделаете этого.

— Я могу и сделаю.

Голос Дерека стал каменным.

— Ты знаешь, кто я? Ты хоть представляешь, с кем разговариваешь? — должно быть, он заметил поварской китель Уайетта, потому что сменил тон с высокомерных похвал на злобные угрозы. — С этой отраслью ты покончил. И точка. С этого момента тебе крупно повезёт, если ты получишь работу по уборке столов.

— Какие-то проблемы? — я не видела его, но услышала. Киллиан.

— Этот парень не уходит, — объяснил Уайетт.

Теперь мне хотелось броситься на пол и свернуться в клубок. Я не нуждалась в участии Киллиана. Не хотела, чтобы он стал свидетелем моего унижения. Разве он не нужен сейчас на своей собственной проклятой кухне?

— Этот парень... Дерек Гановер, — прорычал Киллиан. — Что ты здесь делаешь, Дерек? Почему ты домогаешься до фудтрака в трёх часах езды от своей кухни?

— Ты поступишь мудро, если не будешь лезть в мои дела, Куинн, — предупредил Дерек.

О боже, они знали друг друга. Могла ли эта ночь стать ещё хуже?

— Этого не случится, — возразил Киллиан. — Итак, если ты не хочешь, чтобы вызвали полицию и новостной заголовок разлетелся по всем блогам в интернете, предлагаю тебе немедленно уйти.

— Ты не можешь...

— Ты что, забыл, на кого я работаю? Один твит от Эзры, и твоё дерьмо станет вирусным. Ты, правда, хочешь надавить меня?

За угрозой Киллиана последовало тяжёлое молчание. В итоге Дерек поддался угрозе публичного унижения. По крайней мере, сегодня вечером.

— Я поговорю с тобой позже, Вера, — крикнул мне Дерек. — Это ещё не конец.

Я не могла видеть его, но, видимо, он ушёл, потому что Уайетт, в конце концов, отступил назад. Он стоял посреди моего фургона, скрестив руки на груди, как вышибалы, стоявшие у входа в "Зелёный свет".

— Спасибо, — сказала я ему.

Мой голос ещё не восстановился, но паника немного отступила.

В окне показалось лицо Киллиана.

— Как быстро ты сможешь закрыться?

Несколько секунд я не могла ответить. Я хотела оставить всё и запереть двери на ночь. Но я не могла этого сделать. Еда была повсюду. Мне нужно было выключить фритюрницы и убрать беспорядок.

— Час. Я могу вернуться и доделать что-то утром.

Киллиан мельком взглянул на своего су-шефа.

— Уайетт, помоги ей закрыться, — мне же он сказал, — я вернусь через тридцать минут и отвезу тебя домой.

Моя внезапная истерика вынудила меня сделать ещё один шаг вперёд.

— Тебе вовсе не обязательно это делать...

— Вера, что бы за дерьмо с Гановером у тебя ни было, это не круто. Я отвезу тебя домой. Конец дискуссии.

— А как же твоя кухня?

— К черту кухню, — он провёл рукой по лицу, пытаясь успокоиться. — Кроме того, зачем мне нанимать лучших су-шефов в городе, если я не могу рассчитывать, что они справятся с одной чёртовой ночью без меня? Убирайтесь. Я вернусь.

Он не стал дожидаться моего ответа. И это было прекрасно, потому что мне нечего было ему сказать.

Я посмотрела на Уайетта широко раскрытыми глазами, отчаянно желая, чтобы он спас меня.

Вместо сочувствия он ухмыльнулся, словно кот, съевший канарейку.

— Из огня да в полымя.

Я пристально посмотрела на него.

— Ну, ты мне не помогаешь.

Но я боялась, что он был прав.

ГЛАВА 18

Как и обещал, Киллиан вернулся ровно через полчаса. Он пересёк улицу, как разъярённый лев, готовый наброситься на бедную, ничего не подозревающую газель.

И той самой газелью была я.

— Каково работать с Киллианом? — быстренько спросила я у Уайетта, пока Киллиан ждал, когда проедут машины.

Уайетт стоял у плиты и упорно скрёб её, видимо желая, чтобы она стала выглядеть лучше, чем когда была совершенно новой. Он не халтурил и не брался за лёгкую работу. Он сразу направился к плите. И это кое-что говорило о стандарте работы, к которой он привык.

Отвечая на мой вопрос, он продолжил скрести поверхность.

— Он абсолютный диктатор. Он требует достигать полного совершенства во всём и всегда. Он не боится высказывать всё, что думает тебе в глаза, да ещё и наорать. И он отказывается передавать что-либо в зал гостям, если это не соответствует его безумным стандартам.

Я взглядом сверлила его спину.

— Тебе нравится работать на него.

Он оглянулся и бросил мне игривую улыбку.

— Он самый лучший, Вера. Да, он знает это, и от этого становится сущим мудаком. И всегда готов подкрепить это мнение. Может быть, иногда я мысленно и строю планы о его смерти, но опыт, полученный на его кухне, бесценный. Я не смог бы получить такого опыта, работая на кого-то другого.

— Есть и другие великие повара.

Он задумчиво покачал головой.

— Хорошо, я не хочу получать этот опыт у кого-либо ещё. Он такой шеф-повар, каким я хочу стать. Его стиль, его еда, его власть над кухней. Полагаю, было бы трудно найти кого-то, кто мог бы посоперничать с ним.

— Господи, просто женись на нём и покончи с этим.

Он рассмеялся моей дурацкой шутке и снова повернулся к плите.

— Не то чтобы с тобой было бы неинтересно работать, Вер, но я сомневаюсь, что ты приведёшь всех в такую же форму, как Куинн. Клянусь, каждый вечер, когда я выхожу оттуда, на моей заднице остаются отпечатки ладоней.

— Во-первых, ты просто смешон. Во-вторых, у меня нет места на моей крошечной кухне, чтобы устраивать порку.

Он невнятно рассмеялся. Я потеряла всякое желание заниматься чем-то. Мне было гораздо легче заставить Уайетта сделать это за меня.

— Кстати, я вовсе не хотела показаться ревнивой. Я не сравнивала себя с Киллианом. Я имею в виду, какие тут могут быть сравнения. Он, ну ты сам понимаешь, это он. А я — это просто я.

Он даже не поднял головы.

— Как скажешь, Вера.

Киллиан подошёл к фудтраку, и я замолчала. Мне нужно было открыть ему дверь, но я не могла заставить себя пошевелиться.

Невроз прокатился по мне. Живот скрутило, а ноги отказывались двигаться.

Он пугал меня. Конечно, всё было не так, как с Дереком, даже близко не так. Но я всё ещё не могла позволить себе довериться ему. Довериться ему означало быть уязвимой, позволять ему занять место в моей жизни, дать ему возможность причинить мне боль.

Я знала, просто знала, что если я дам Киллиану эту власть, он возьмёт не просто капельку. Он возьмёт столько, сколько сможет. Он будет тянуть, тянуть, тянуть и требовать всё, что у меня есть.

А потом, когда он причинит мне боль? Это не будет мелочью. Это будет полное и бесповоротное уничтожение.

Киллиан постучал костяшками пальцами в дверь, прерывая бешеный стук моего сердца резким "тук-тук-тук". Когда я не сдвинулась с места, это сделал Уайетт. Он щёлкнул засовом и отступил назад, освобождая место для Киллиана.

Крошечная кухня стала ещё меньше из-за того, что они вдвоём занимали почти всё пространство. Киллиан огляделся, словно никогда не бывал здесь раньше, впитывая каждую деталь своим острым взглядом.

— Что тебе ещё остаётся сделать? — спросил он.

Я развернулась и схватила остатки еды, которую нужно было отвезти в пищеблок. Таскать еду туда-сюда каждый божий день было невыносимо, но, по крайней мере, я могла припарковать свой фургон здесь, не беспокоясь об этом. Ванн был потрясающе хорош в этом.

— Осталось только это.

Я указала на ящики с едой, которые нужно было отнести к машине.

— Это кажется излишним, — вздохнул Киллиан. — Почему бы тебе просто не хранить всё это в "Лилу"?

Я прищурилась на него, ожидая, что он начнёт выяснять все конфликты интересов, связанные с этим единственным вопросом. Когда он сам того не понял, что сказал, я объяснила ему свои основания.

— Потому что это глупо.

Он покачал головой и схватил ящик.

— А где же ты тогда снимаешь помещение?

— В пищеблоке.

Он повернулся к Уайетту, проигнорировав мой ответ.

— Спасибо за помощь, дружище. Я твой должник.

Последовала странная пауза, во время которой мы с Уайеттом, видимо, одновременно задались вопросом, почему Киллиан стал его должником. Разве не мне Уайетт оказал эту услугу?

— Без проблем, шеф, — пожал плечами Уайетт. — Я просто вернусь на работу. А кто теперь главный?

— Кайя, но прими командование на себя, как придешь.

— Она разозлится.

— Какая разница, — пожал плечами Киллиан. — Я сказал ей, что ты вернёшься. Не позволяй ей чинить тебе неприятности и следи, чтобы она не сбилась с пути. Я не хочу иметь дело с её вспышками гнева, хорошо?

— Разберёмся.

Уайетт тяжело сглотнул, и мне показалось, что он больше нервничал из-за противостояния с Каей, чем хотел показать это Киллиану.

— И Уайетт?

— Да, шеф?

— Только ничего не испогань.

Уайетт сглотнул во второй раз.

— Да, шеф.

Киллиан резко повернул голову к двери, и Уайетт, бросив тряпку на стойку, попятился прочь.

— Увидимся позже, Вера.

— Ещё раз спасибо, — быстро сказала я ему. — Я очень признательна тебе за то, что ты появился так вовремя.

Его глаза вспыхнули беспокойством, а губы сжались. Он не задал ни одного вопроса о Дереке, и я была благодарна ему за это. Но теперь, глядя на него, я поняла, что он беспокоится обо мне. Мне просто нечего было ему сказать.

Я тоже беспокоилась за себя.

Он лениво махнул рукой и исчез за дверью.

Я отвернулась от Киллиана и сосредоточилась на завершающей подготовке к закрытию.

— Мне просто нужно всё выключить и я буду готова идти.

Он промолчал, и я ещё раз проверила, всё ли выключено, закрыла окна и заперла всё на ключ. Это была двадцатиминутная рутина, которая становилась утомительной, но Киллиан не жаловался.

Когда я закончила, он взял два ящика с едой, поставив один на другой, и направился вниз по лестнице. Я схватила оставшийся ящик и последовала за ним.

Он навис надо мной, пока я ставила свой ящик на землю и запирала дверь.

— Спасибо, что остался со мной, — сказала я ему почти шёпотом.

— Дерек Гановер — твой бывший парень? Тот самый, который возил тебя в Европу?

Что ж, он не терял времени даром.

Я знала, что у него будут вопросы. Что ещё хуже, я знала, что он захочет получить ответы. Мои дни уклонения от всей правды и всего кроме правды, закончились.

Но, чёрт возьми, я не была готова к этому.

Как и не была готова снова увидеть Дерека, но, очевидно, меня лишили возможность привередничать и выбирать свои проблемы.

— Дерек Гановер — мой бывший парень, — подтвердила я.

Я наклонилась и подняла свой ящик. Мне было легче говорить об этом, когда не приходилось смотреть на Киллиана или вообще признавать его существование. Я повела его в переулок к своей машине.

— Европа? — настаивал Киллиан, не давая мне возможности интерпретировать свой ответ.

— Он меня туда не возил. Я сама уехала. Охотно.

Ему, наверное, показалось, что это я вся такая взбалмошная. Я понятия не имела, почему до сих пор прикрывала Дерека. Четыре месяца назад, вернувшись домой, я убедила себя, что смогу говорить о моих с ним отношениях. Я самой себе пообещала, что не буду всё хоронить. Но было так трудно произнести слова.

Мой стыд был слишком велик, чтобы признать его. Особенно такому человеку, как Киллиан, который никогда никому не позволит запугать или оскорбить себя. И конечно, он был мужчиной, так что шансы на то, что это произойдёт, были ничтожны. Но дело было не только в этом. Дело было в его личности. Он вообще никогда не мирился с чьим-либо дерьмом.

Через минуту напряжённого молчания мы добрались до моего "Тауруса". После множества ночей погрузки и разгрузки, я выработала несколько тонкостей по работе с ключами и багажником. Всё ещё балансируя с ящиком, набитым едой, я открыла багажник и уложила свой, а затем один из тех, что держал Киллиан.

— Другой придётся поставить на заднее сидение.

Он последовал за мной и погрузил ящик в машину. Всё это время он молчал.

Его молчание стало весьма осязаемым в воздухе, тяжёлым, опасным и сбивающим с толку. Как будто он злился на меня за то, что я связалась с Дереком. И ладно, я тоже злилась на себя, но я не понимала ему-то с чего злиться.

Я закрыла дверцу и отступила от него, не уверенная, что готова оказаться в замкнутом пространстве машины.

— Ты знаешь Дерека?

— Знаю ли я Дерека Гановера? — повторил он, вот только мой тон был откровенно любопытным, его же резким. — Да, я знаю Дерека Гановера.

Я скрестила руки на груди и зашаркала ногами, пиная небольшой камень. Ночной воздух остыл и в воздухе заплясал освежающий ветерок. Полумесяц на ясном небе светил довольно ярко, но всё равно было совершенно темно. Уличный фонарь на углу давал лишь немного света, отбрасывая тень на Киллиана и скрывая его черты от меня.

На его язвительные замечания было нелегко ответить. Я знала Дерека лучше, чем кто-либо другой. Киллиан был прав, что невзлюбил его. Но это была не одна из тех ситуаций, когда меня заботили причины этой неприязни. Меня не интересовали сплетни о моём бывшем.

Я просто хотела окончательно и бесповоротно забыть о нём.

— Ну что ж, спасибо, что помог мне закрыться, — скрытый за старыми страхами и новым потрясением, мой голос прозвучал тихо. — Я ценю всё, что ты сделал сегодня вечером.

Он пристально смотрел на меня с минуту, снова отказываясь признать мою благодарность. Он выставил руку вперёд, излучая нетерпение.

— Дай, я поведу машину.

— Что?

— Дай мне ключи. Я отвезу тебя домой.

Мои мысли столкнулись друг с другом в стремлении понять смысл его предложения.

— В этом нет необходимости, — заверила я его. — Дерек выбил меня из колеи, но я сама могу вести машину.

— Ты вся дрожишь, — заметил Киллиан. — И выглядишь испуганной. Позволь мне вести машину, Вера, для моего же спокойствия.

— Твой мотоцикл здесь. Как же ты доберёшься домой?

— Вызову такси. Перестань беспокоиться обо мне.

Мои волосы встали дыбом в ответ на его настойчивость.

— Ты единственный, кто может волноваться? Всё потому что ты босс?

— Я единственный, кто достаточно собран, чтобы вести машину. Так что, да, я босс.

— Я в полном порядке, Киллиан, — и поскольку это прозвучало отнюдь неубедительно, я повторила свою мысль. — Я буду в порядке.

— Он сделал тебе больно?

Из-за темноты более тонкие черты его лица стали расплывчатыми, но ярость в глазах нельзя было не разглядеть, ни с чем нельзя было спутать. Как и резкую линию его рта, и жёсткое напряжение в плечах.

Всё ещё защищая своё прошлое, я попыталась найти простой ответ.

— Я бросила его, Киллиан. Как ты думаешь?

Он издал разочарованный гортанный звук.

— Не в столь обобщенном смысле, Вера. Не в том русле из-за чего заканчиваются все плохие отношения. Я имею в виду, он причинял тебе боль? Поднимал на тебя руку? Твою ж мать, он бил тебя?

Первая же моя мысль — откуда он знает? На мне не было никаких шрамов. По крайней мере, снаружи ничего такого не было. В этом мне повезло.

Я это и имела в виду. Как бы ни было неприятно связывать мои отношения с Дереком с удачей, я знала, что так оно и было. Есть женщины, которым пришлось гораздо хуже, чем мне. Женщины, которые просто не могли уйти. У которых не было сберегательного счёта, на который можно было бы опереться. Которые никак не смогли выбраться. Которых регулярно избивали до потери сознания или того хуже.

Когда я думала об огромном числе женщин, подвергшихся насилию, мой случай казался мягким по сравнению с некоторыми из психопатов.

Это никоим образом не делало то, что случилось со мной, нормальным. Но у меня была перспектива. И это было очень важно для меня.

— Он применял силу, — призналась я, мои слова были хрупкими и дрожащими и тянулись из самых глубоких тайников моей души, оттуда, куда я запрятала всё, о чём никогда не хотела говорить вслух. То, с чем я не была достаточно храбра, встретиться лицом к лицу. — Не то, чтобы он доводил меня до госпитализации, но он был груб.

— Грёбаный кусок дерьма, — прорычал Киллиан. Его руки сжимались и разжимались по бокам. Его грудь приподнялась в попытке дышать ровно. — Что за скользкий, подлый кусок дерьма.

Я сглотнула комок сожаления, застрявший в горле.

— А ты откуда знаешь? Я хочу сказать, как ты догадался, что он... что он...

— Некоторое время назад моя подруга Наташа встречалась с ним несколько месяцев. Она не придала этому серьёзного значения, но рассказала мне кое-что, что её крайне обеспокоило, — он повернул голову, демонстрируя мне всю суровость своего профиля. — И к тому же я работал с ним раньше. Мы вроде как, я не знаю, росли в этой отрасли одновременно. Я много думал о нём. У него не всё в порядке с головой, Вера. С ним действительно что-то не так.

Я рассмеялась, но это был отчаянный звук, подпитываемый адреналином.

— О, я всё прекрасно понимаю.

— Итак, Европа?

Обхватив себя ещё крепче, я выплеснула правду наружу.

— Я не раз пыталась уйти от него. Я и правда уходила от него неоднократно. Но я была глупа. Я была... — я вытерла нос тыльной стороной ладони и только тогда заметила, что из моих глаз текут слёзы. — Я убедила себя, что люблю его. И он всегда заверял меня, что изменится. Каждый чёртов раз.

— Расскажи мне всё. Я хочу знать всё.

Так я и сделала. И стоя за велосипедным магазином моего брата в тёплую летнюю ночь, окутанные мраком, трагедией и взаимной ненавистью к человеку, который так глубоко ранил меня, я рассказала ему все до мельчайших подробностей о двух годах, проведённых с Дереком.

Я рассказала ему о том, как он преследовал меня, когда я ещё училась в школе. Я была влюблена в невероятно горячего адъюнкт-профессора, который был на десять лет старше меня. Он нашёл время, которое смог вложить в мою карьеру и мастерство. Он помог мне стать лучшим поваром, лучшим человеком. Он был таким внимательным, милым и очаровательным. У меня не было ни единого шанса.

Мы начали встречаться в мой выпускной год. В день окончания школы, я переехала в его квартиру. Он обещал абсолютно великие вещи, озвучил всё, что я жаждала услышать. Что он будет продолжать помогать мне, знакомить со всеми важными людьми, водить меня на лучшие кухни. Мне просто нужно было ещё немного попрактиковаться. Сначала мне нужно было создать себе репутацию. Так почему бы не начать с малого? Почему бы просто поработать неспешно, чтобы люди, не дай Бог, не думали, что Дерек являлся единственной причиной моего успеха?

А за это время он разрывал мой мир на мелкие кусочки. Ему не нравилось, когда я одна ездила домой в Дарем, и поскольку у него не было времени поехать со мной, я перестала видеться со своей семьёй. Все мои друзья были намного моложе его. У него не было с ними ничего общего. Так почему бы нам просто не тусоваться с его друзьями? Кроме того, это были связи, которые я могла использовать.

Ему нужно было сосредоточиться на своей карьере, так что я должна была просто работать неполный рабочий день. Так я смогла бы помочь ему подняться на следующий уровень. И как только он поднимется, он обязательно поможет мне. Он обещал бросить все свои силы на то, чтобы помочь мне продвинуться. Сразу после того, как он доберётся до своей точки назначения.

После того, как он разгромил мою жизнь и изолировал меня от всех, кто был мне дорог или кого я знала... вот тогда и началось физическое насилие. Оглядываясь назад, я поняла, что эмоциональное и словесное насилие началось намного раньше. Он незаметно использовал их в свои коварных комплиментах и тщательно вплетал сомнения, пока моя самооценка не увяла и не умерла. Я потеряла уверенность в себе, самоуважение и волю к борьбе.

К тому времени, когда он ударил меня в первый раз, я была почти уверена, что заслужила это. Только через два года, когда он велел мне бросить работу и сообщил, что буду сидеть дома, я поняла, что он собирается отнять у меня единственное, что у меня осталось — мою карьеру.

Это стало последней каплей. Я должна была заступиться за своих друзей. Должна была сражаться изо всех сил за семью. Я никогда, никогда не должна была позволять ему бить меня. Но только после того, как он пригрозил отобрать у меня кухню, я не могла больше выносить это ни одной секунды.

Киллиану было всё труднее сохранять самообладание во время моей истории. Всё его тело казалось было готовым взорваться, тикающая бомба замедленного действия мести и справедливости. Под молочным лунным светом он был ангелом-мстителем, ничего, кроме жёстких линий и твёрдой, непоколебимой решимости.

— Значит, ты бежала из страны?

— Это звучит гораздо драматичнее, чем есть на самом деле. Я не боялась, что он выследит меня или что-то в этом роде, — я подумала о нём, внезапно возникшем у моего фургона с едой и отказывающимся уходить. — Хотя, может быть, мне и следовало бы. Но Европа скорее для меня самой. Наконец, я просто, не знаю, выползла из ямы, которую сама себе вырыла. И я готовила. Всё было связано с кухней... единственным, что я любила достаточно, чтобы уберечь от него.

— Что ты имеешь в виду?

Я покачала головой, такая униженная... такая пристыженная.

— Я не могла оставить его, Киллиан. Не знаю, что со мной было не так, но я просто не могла. Да, я боялась, но дело было не только в этом. Казалось, он держал меня так крепко, что я просто не могла вырваться. Неважно, как сильно я старалась.

Он шагнул ближе ко мне, снова повернувшись ко мне лицом, наблюдая за мной так пристально, что я чувствовала его пристальный взгляд на своей коже. Он успокаивал демонов, которые всё ещё преследовали меня, успокаивал моё израненное сердце, исцелял мой измученный дух. Он всё понял.

— В этом не было твоей вины, Вера.

Я закрыла глаза, и ещё больше слёз хлынуло из колодца, который был запятнан болью и предательством. Предполагалось, что жизнь с Дереком будет из оперы "и жили они долго и счастливо". Он должен был дать мне всё, о чём я всегда мечтала: счастливые отношения, финансовую стабильность, работу мечты. Он обещал мне любовь, а вместо этого причинял боль. Он обещал мне весь мир, но запер меня в тюрьме.

Я думала, что он был ответом на все мои молитвы. Но он оказался переодетым дьяволом, демоном, который съел мою душу и разрушил мои надежды.

Но хуже всего было то, что я ему позволила. В своём отчаянном стремлении ухватиться за то, что я поставила на такой высокий пьедестал, я позволила ему раздавить меня бульдозером. Я даже не пыталась сопротивляться.

И в этом я винила себя. Даже больше, чем винила его.

Киллиан ласково провел рукой по моему подбородку и нежно обхватил моё лицо ладонями. Его мозоли царапали мою кожу, но прикосновение было таким нежным, что моё сердце сжалось от желания, которое я никак не могла определить. Он наклонился ближе, и я почувствовала его дыхание на своих губах. Его борода царапала мой подбородок, и его запах наполнял воздух вокруг нас.

— Это не твоя вина, Вера, — повторил он. — Ты не заставляла Дерека причинять тебе боль. Он сам это делал. Это был его выбор. Он решил быть злым куском дерьма, который бьёт женщин и использует свой рост и положение, чтобы заманить их в ловушку. Он должен ответить за это. Не ты. Не ты, чёрт возьми. Это не твоя вина.

Дрожь медленно прошла по моему телу. На одну треть от удивления и на две трети от облегчения. Я и не подозревала, что на меня так сильно давит чувство вины. И что так сильно калечат оковы вины.

Я и не подозревала, что мне нужно бежать из этой тюрьмы.

Киллиан крепче сжал моё лицо, его большие пальцы скользили по моим щекам, собирая слёзы, которые не переставали катиться из глаз.

— Скажи мне, что ты понимаешь. Мне нужно, чтобы ты произнесла эти слова.

— Я не могу, — всхлипнула я. — Я хочу, но не могу.

Он притянул меня к своей груди, обнял руками и прижал к твердому безопасному телу.

— Можешь, — пообещал он. — Какой бы ты себя ни видела и ни помнила, это ложь. Он причинил тебе боль, Вера, и это непростительно. Но что же ты сделала? Осталась? Оставаться, когда ты не видишь выхода, когда ты живёшь в страхе, когда он лжёт тебе снова и снова, это не ошибка. Ты же не сделала ничего плохого. Это его голос в твоей голове, а не твой. Он всё ещё кормит тебя ложью, которая так долго держала тебя в ловушке. Ты очень храбрая. И ты очень сильная. Ты такая чертовски жизнерадостная. Может это и заняло у тебя больше времени, чем ты хотела, Вера, но ты сделала это. Это делает тебя героем этой истории, а не жертвой. Ты, та, кто выжил. Ты двигаешься дальше.

Я отстранилась, открыв глаза, и встретилась с ним взглядом, и это был один из самых смелых поступков, которые я когда-либо совершала. Он держал меня в плену своей веры с благодатью и мягкостью, которые так сильно отличались от всего остального, что я знала о нём. Он вовсе не осуждал меня. Он не считал меня жалкой, слабой или использованной. И он просил меня увидеть себя такой, какой он видел меня.

Это был не тот выключатель, который можно было бы повернуть. Я не сразу почувствовала себя той храброй, сильной женщиной, какой он обещал, что я была.

Но я сделала шаг в этом направлении.

— Спасибо, — я облизала пересохшие губы и попыталась снова справиться с эмоциями. — Спасибо тебе за твою доброту. За то, что спас меня сегодня не только от Дерека, но и от самой себя.

Он склонил голову к моей и крепче обнял меня.

— Ты всё ещё не видишь этого. Ты даже не представляешь, насколько невероятно талантлива ты. Ты никогда не нуждалась в том, чтобы Дерек представлял тебя кому-то. Твоя еда сделала бы это за тебя. Тебе не нужно было его одобрение. Ты просто великолепна, Вера. Ты настолько талантлива от природы, что ты меня позоришь. Он увидел, как ты бесценна, и попытался присвоить твою магию себе. Но он недооценил тебя. Ты предназначена для большего, чем он. Для большего, чем фудтрак, к которому ты себя приговорила. Ты должна сиять, Вера. Я увидел это в первый же раз, как встретил тебя. Ты так чертовски ярко сияешь.

Он сократил расстояние между нами, прижавшись в поцелуе к моей щеке. Как только его губы коснулись моей кожи, меня пронзила ударная волна. Мои пальцы сомкнулись вокруг его чёрной футболки, и я потянулась к нему, наши тела прижались друг к другу, как будто издавая удовлетворённый единый вздох.

Я даже не отстранилась. Он вернул мне частичку самой себя, которую я так и не смогла найти. Он преподнёс мне дар, который я буду лелеять всю оставшуюся жизнь.

Его губы задержались на моей щеке, коснувшись раз, другой, медленно осыпая мою скулу самыми сладкими поцелуями. Я вздрогнула от его нежного обольщения, от прикосновения его бороды к моему лицу, от полноты его губ, ощущающих вкус моей кожи, солёных слёз, которые только сейчас перестали капать.

Он сказал мне, что я сияю, но не в сравнении с ним. Он был солнцем, а я цветком, обращённым к его сердцу. Он был звёздами в ясном летнем ночном небе, а я звездочётом, загипнотизированным таинственной красотой, которую я никогда до конца не пойму.

Я повернула своё лицо к нему, ища губы, которые сводили меня с ума. И как только он смог дотянуться до моего рта, поймав уголок моего рта, он прерывисто вздохнул.

Кто-то простонал, но это не могла быть я. Я никогда в жизни не издавала такого звука.

В следующий раз, когда он поцеловал меня, это был настоящий поцелуй, рот в рот, губы ласкают губы, языки ищут языки. Я растворилась в нём, впервые за много лет полностью ожившая.

Его вкус был настолько совершенен, насколько это было возможно, вся его мужская потребность и голодное отчаяние. Его рот двигался по моему, полностью контролируя меня, полностью отдавая себя поцелую настолько, насколько это было возможно.

Я обвила руки вокруг его шеи, отчаянно пытаясь уцепиться за что-то стабильное, в то время как мои колени дрожали, а внутри всё переворачивалось, и моя суть свернулась спиралью, нагреваясь восхитительным теплом.

Он просто продолжал целовать меня, углубляясь до тех пор, пока его язык не начал творить с моим грязные вещи. Он зубами прикусил мою нижнюю губу, а затем провёл медленную дорожку языком, которая вытянула ещё один нуждающийся звук из меня.

Он крепче прижал меня к себе, одновременно развернув меня и прислонив спиной к машине. Он держал меня там, прижав к холодной, покрытой росой двери и своему твёрдому, мускулистому телу. Его бедро скользнуло между моими, не агрессивно, но достаточно, чтобы подразнить меня и заставить пожелать большего.

Я хотела, чтобы он был ближе, сильнее. Мне хотелось сорвать с него одежду и броситься на него сверху. Напряжение всё нарастало и нарастало между нами. Я не знала, был ли это мой эмоциональный срыв, который, в конце концов, свёл нас вместе, или же мы в любом случае должны были оказаться здесь, не в силах сопротивляться притяжению между нами.

Я старалась не обращать на это внимания. Игнорировать. Но он никогда не позволял мне игнорировать огонь между нами. Он никогда не позволял мне уйти, притворившись, что мы этого не хотим.

И Боже, как же я этого хотела!

Его рот покинул мой, но только для того, чтобы оставить медленные, чувственные поцелуи на моей челюсти, спуститься к нежному местечку чуть ниже уха, вниз по горлу, где он провёл восхитительное количество времени в ложбинке между ключицами.

Когда он, наконец, вернул свой рот к моему, от нас ничего не осталось, кроме губ и желания. Мы изучали контуры друг друга, мы знакомились с телами и потребностью друг друга.

В этом поцелуе было всё, что должно было быть в первом поцелуе — неотразимость, ненасытность, и он был слишком коротким. Слишком, слишком коротким.

Наконец он отстранился, и я упала на него, тяжело дыша и зудя от желания. Мои губы распухли, как не распухали уже очень давно, а желудок трепетал от нервов, желания и тысячи наполненных похотью бабочек.

Он дышал так же тяжело, как и я, его руки всё ещё обвивали мою талию, поддерживая меня, чтобы я не упала. Когда он наконец заговорил, его голос прогрохотал у меня в голове.

— Ты так давно хотела это сделать. Я удивлён, что ты так долго сдерживалась.

Я улыбнулась, на удивление довольная его фамильярным высокомерием. Я даже не потрудилась выпрямиться. Я просто улыбнулась ему в грудь, вдыхая его снова и снова.

— Но я думала, что ты целуешься лучше. Я постараюсь не разочаровываться.

Его смех завибрировал в груди, и я закрыла глаза от этого ощущения. Боже, как же мне нравилось его смешить.

— Поскольку теперь ты не сможешь держать свои руки подальше от меня, я думаю, нам просто придётся продолжать практиковаться.

Наконец я выпрямилась, надеясь, что он имеет в виду "именно сейчас".

— Пожалуй, да.

Он посмотрел на меня сверху вниз, и его тёмные глаза потеплели.

— Только не сегодня, Вера. Мне нужно отвезти тебя домой, — должно быть, я выглядела разочарованной, потому что он снова рассмеялся. — Их будет ещё больше. Я тебе это обещаю. Но только не после того, как ты столкнулась лицом к лицу со своим самым тёмным демоном. Не тогда, когда Дерек всё ещё заражает воздух. Не после того, как я только что принял решение об убийстве первой степени.

Моя кровь превратилась в лёд. Всё было так просто. Дерек всё ещё обладал силой разрушать каждое моё настроение, каким бы блаженным или безупречным оно ни было.

— Не стоит садиться из-за него в тюрьму, — взмолилась я. — Это будет несправедливо.

Убежденным Киллиан не выглядел.

— Давай отвезём тебя домой. Я не хочу больше говорить о нём сегодня вечером.

Я ещё раз попыталась поступить достойно.

— Тебе совсем не обязательно меня отвозить. Я знаю, что это крайне неудобно для тебя.

— Садись в машину, Вера, — приказал он, разворачивая меня к пассажирскому сиденью. — Если ты будешь хорошо себя вести, я подарю тебе поцелуй на ночь.

Мне было стыдно признаться, но это заставило меня пошевелиться.

— Ты должен знать, что я живу с отцом.

— Он не будет возражать, — уверенно возразил он. — Я ему нравлюсь.

— Ты такой самоуверенный.

Он сверкнул мне улыбкой поверх крыши машины.

— И тебе это нравится.

Я закатила глаза, но ничего не произнесла вслух. И он был прав. Мне это очень нравилось.

— Хорошо, ты можешь отвезти меня домой, — разрешила я. — Но тебе лучше не скупиться на прощальный поцелуй.

Он снова улыбнулся. Отвёз меня домой. И выполнил своё обещание.

Очень щедро.

ГЛАВА 19

На следующее утро, ещё не успев даже глаза открыть, я уже улыбалась. Вчерашний день был травмирующим во многих отношениях. Мне всё ещё нужно было разобраться с Дереком. Я должна была убедиться, что он знает, что никогда больше не сможет вернуться к моему фудтраку, как и в мой город, и впредь беспокоить меня.

А до тех пор я решила дать Киллиану побыть главным хитом утра. Я лежала в двуспальной кровати и подгибала пальцы ног под смятыми простынями.

Это казалось невозможным. Этот мужчина, превратился из идола во врага, друга поневоле и фантастически целующуюся личность.

И он не только поцеловал меня сверх разумного и рационального, но и вернул мне целые части себя, которые я давно утратила. Он произнёс слова, о которых я слишком боялась подумать, и правду,которая казалась мне настолько недоступной, что я никогда не верила, что она может быть истиной для меня. Я избавилась от части своей боли и отвращения.

Может быть не полностью, но это уже кое-что. Это было похоже на первые несколько судорожных вздохов после того, как ты чуть не утонул. Они жгли и царапали горло, они были болезненными и грубыми, но, тем не менее, они были сотканы из спасительного кислорода.

Я не знала, что думать об этом, и как жить дальше. Дерек как никогда висел мрачным облаком, и всё же Киллиан внушал надежду, и она исцеляла там, где я была сломлена, и вдыхала жизнь там, где всё сгнило и разрушилось. Он вытащил из меня человека, которым я была раньше, и преподнес это как подарок, на который он имел право.

Но самым странным было то, что я не возражала. Я даже не хотела ссориться с ним из-за этого. Он сделал то, что я сама не могла сделать, и я всегда буду благодарна ему за это.

Он даже заставил меня задуматься о чём-то большем... о чём-то, что касалось не только меня, моего исцеления или моих потребностей. Он заставил меня задуматься о нём.

Он заставил меня задуматься о нас.

Запах кофе поднял меня с постели. Я сунула ноги в расхлябанные тапочки и схватила халат. Я зашла в ванную, где умылась и собрала волосы в небрежно растрёпанный пучок, но в остальном выглядела так же, как и каждое утро — ужасно.

Еле приволоча себя на кухню, я обнаружила отца за столом. В одной руке он держал чашку свежезаваренного кофе, а в другой кусок тоста с желе. Я появилась раньше, чем обычно, но опять же, прошлая ночь для меня закончилась довольно рано.

Относительно. Только после полуночи Киллиан прекратил меня целовать.

— Ты рано встала, — подметил папа, делая большой глоток своего супер горячего кофе.

Я могла бы поклясться, что у него нет вкусовых рецепторов. Сколько я себя помню, температура пищи его не беспокоила. Нервировало, как он просто уплетал самую горячую еду и напитки. Даже сейчас я едва подавила желание крикнуть ему предостережение. И всё равно оно не принесло бы никакой пользы.

— Вчера вечером я закрылась немного раньше, — честно ответила я.

Папа отложил газету и внимательно посмотрел на меня.

— Закончилась еда?

Он бы всё равно узнал.

— После того, как Ванн ушёл на свидание, неожиданно появился Дерек. Мне было тревожно оставаться там одной.

Несмотря на всё моё вновь приобретённое мужество, мои объяснения всё ещё были неуверенными.

Лицо папы тут же стало суровым.

— Зачем ему это понадобилось? Почему он сначала не позвонил?

— У него нет моего номера телефона. И я бы всё равно не ответила.

— Потому что ты умная девочка, — посочувствовал он.

Я видела, как вопросы вертелись в его голове и благодаря написанной не его лице обеспокоенности, но по какой-то причине он их не задавал.

Я подумала, а может, ему это и не нужно. Может быть, он уже и так всё знал. Может быть, он сам это понял. Так или иначе, он похлопал по стулу рядом с собой и велел мне взять кофе, перед тем как я сяду.

Пока я наливала идеальное соотношение сливок и кофе в свою видавшее время кружку с Микки Маусом, папа задал очень практичный вопрос:

— Его очередное появление обеспокоит тебя?

Я уже обдумывала такую возможность, и это вызывало у меня тошноту. Я не хотела ходить на работу каждый вечер, беспокоясь о том, что Дерек прячется в тени.

— Я не уверена, — ответила я. — Он открыл свой собственный ресторан в Шарлотте. Так что у него не так уж много свободного времени. Но мне бы очень хотелось, чтобы он никогда больше не показывался. Например, если бы он мог просто зарыться вниз головой в песок, это было бы идеально.

Папа пролил кофе прямо на газету.

— Извини, — закашлялся он, вытирая беспорядок салфеткой, которую сжимал в руке. — Предупреди меня, прежде чем начнёшь замышлять убийство.

Я спрятала улыбку за большим глотком кофе.

— Обязательно.

— И что ты собираешься с ним делать?

— Я собираюсь связаться с ним сегодня и сказать, что не хочу, чтобы он появлялся рядом со мной или с фургоном.

Он проницательно посмотрел на меня.

— А если это не сработает?

— Я оформлю судебный запрет.

Да. Я так и сказала. Теперь эти слова прозвучали, и я не могла взять их обратно. Я даже не могла притвориться, что их не существует. Я должна была сделать это очень давно.

Папа слегка побледнел, и я могла сказать, что у него были свои подозрения, но он пока что не собрал всю историю воедино.

Он посмотрел на меня, медленно моргая.

— Хочешь поговорить об этом?

Я отрицательно покачала головой. Несмотря на мой совершенно новый характер, я не могла заставить себя рассказать папе, что случилось с Дереком. Солнечный свет был слишком ярким, слишком откровенным. А моё прошлое было слишком тёмным. Мой отец любил меня больше всего на свете, но мучительное смущение и страх осуждения держали эти слова запертыми внутри меня.

Я оправдала свою недомолвку, напомнив себе, что не хочу ещё больше напрягать папу. Я хотела, чтобы он был как можно стоек перед химиотерапией и ужасным раком. Он знал достаточно.

Судебный запрет — не повод для шуток, и я надеялась, что он знает меня достаточно хорошо, чтобы понять, что я не стану просто бросаться такими угрозам, если в этом не было крайней необходимости.

Тогда я ответила:

— Не сейчас, — я отбросила чувство вины в сторону.

Я любила своего отца больше всего на свете, но я уже не была маленькой девочкой. Мне нужно было начать вести свои собственные сражения. Бороться самой. А не просто убегать от всего и вся.

Знание того, что он всегда будет рядом, когда я буду нуждаться в нём, дало мне совершенно новое чувство смелости.

— Ты можешь рассказать мне всё, что угодно, малышка, — успокоил он. — Я знаю, что ты уже взрослая, у тебя есть свой бизнес и всё такое. Но я всё ещё твой отец. Я всё равно пойду за любым парнем, который разобьёт тебе сердце. Или ещё хуже.

Я пригубила ещё немного кофе, скрывая свою эмоциональную реакцию.

— Я знаю, папа.

Его улыбка была печальной, но искренней.

— Я люблю тебя, Вера Мэй. Нет ничего в этом мире, чего бы я ни сделал ради тебя.

Я шмыгнула носом и кивнула.

— Спасибо.

Он снова опустил взгляд на газету, быстро пряча слёзы, которые наполнили его глаза. Блин, все эти разговоры по душам превращали нас в кучку слабаков.

Мой телефон зажужжал, пришло сообщение. Я посмотрела на телефон и увидела, что на экране появилось имя Киллиана Джеймса Куинна. Я сменила его с Джеймса Кью, потому что никак не могла стереть образ мужчины средних лет в махровом халате, который дурачил меня, сидя в подвале дома своей мамочки.

Позвони мне, когда проснёшься.

Я покраснела, удивлённая этим романтическим посланием, даже после всего, что произошло прошлой ночью.

Шучу. Я даже не покраснела. И это сообщение не было романтичным. Это было больше похоже на команды, даже без слов "Пожалуйста" или "Спасибо".

Боже, этот мужчина…

— Большие планы на сегодня? — спросил папа, пока я решала, что делать с посланием Киллиана.

— Не совсем. Мне нужно оплатить кое-какие счета и отправиться на склад, провести инвентаризацию. Разобраться с рекламой на "Фейсбуке". Определиться с меню на следующую неделю. А потом вернуться к фургону и провести уборку, прежде чем всё выйдет из-под контроля. Настанет час, и мне понадобятся новые рабочие штаны. Мне всё также надо найти пекарню, с которой я смогу сработаться. Сегодня мне надо было бы заскочить в некоторые из них и оставить там свои визитки.

Он ошарашено уставился на меня, задержав чашку на полпути ко рту.

— Я думал, сегодня у тебя выходной.

— Так оно и есть. Вот почему у меня наконец-то есть время сделать всё то, что мне нужно было сделать уже несколько недель назад.

Он хмыкнул и снова обратил своё внимание на газету.

— Когда ты была маленькой девочкой, тебе просто не терпелось повзрослеть. Помнишь это?

Я сполоснула свою пустую чашку и поставила её в посудомоечную машину.

— Почему же ты меня не предупредил?

— Конечно, я мог бы это сделать. Но это испортило бы всё веселье.

— А кто тут веселится?

Он улыбнулся мне, и его улыбка широко растянулась на заросшем щетиной лице.

— Я.

Мне осталось только закатить глаза и убрать сливки. Поскольку на сегодня я, в самом деле, запланировала уйму дел, я поцеловала его в блестящую макушку и поспешила собираться.

Мои волосы были в безумном беспорядке после сна с мокрой головой, поэтому я распылила на них полбутылки лака и понадеялась на лучшее. Я надела тёмно-синий комбинезон с тонкими бретельками и ярко-оранжевым поясом, чтобы придать ему броский цвет. Комбинезон был кошмаром, когда дело доходило до похода в туалет, но в моём распоряжении была только пара недель настоящего лета, и воскресенье было одним из немногих дней, когда мне не нужно было одеваться на работу, даже если я буду работать весь день.

Почистив зубы и нанеся минимум макияжа, я собрала волосы в свободную косу через плечо, схватила телефон и направилась к своей машине.

Киллиан вчера вечером позвонил в "Убер", как и обещал, а потом целовал меня всё то время, пока машина не приехала. Внутри всё затрепетало при одной мысли о том, как он прижал меня к входной двери и использовал свой очень талантливый язык, сводя меня с ума.

Я села на водительском сиденье и постучала по задней панели телефона, решая, что же делать дальше. Неужели я передумала насчёт свиданий? После вчерашней ночи всё казалось иным.

Я чувствовала себя иначе.

Открыться Киллиану было подобно свободе, потребность в которой я и не осознавала, но разве это изменило моё решение остаться одной? У меня всё ещё были цели.

"Гурманка" занимала почти всё моё время. А "Лилу" значила для Киллиана ещё больше. Если уж быть серьезными, ни у одного из нас не было времени работать над чем-то реальным.

Кроме того, каким бы потрясающим он ни был прошлой ночью, я пообещала себе, что никогда больше не буду встречаться с другим шеф-поваром. Не то чтобы я ожидала, что все они окажутся жестокими психопатами. Но ни для кого не было секретом, что Киллиан был высокомерным, властным и целеустремлённым. Меньше всего я хотела бросаться в очередные нездоровые отношения, как в омут с головой.

Я не хотела ставить себя в неудобное положение, не хотела, чтобы меня растоптали или забыли. Я больше никогда не хотела рисковать своими мечтами ради кого-то другого.

Так почему же я взяла телефон и позвонила Киллиану, как он попросил? Хм, потребовал.

Потому что, очевидно, моё сердце было предателем и отказывалось прислушиваться к голосу разума.

Он снял трубку после третьего гудка и даже не потрудился поздороваться.

— Ты что, только что встала?

— Вообще-то я на полпути к складу. Мне нужно проверить запасы на следующую неделю, а потом я поеду на утренний рынок.

— Ты сегодня работаешь?

Я слышала лязг на заднем плане, голоса, перекликающиеся друг с другом в открытом пространстве. Он уже был в "Лилу".

— Я пытаюсь наверстать упущенное, — сказала я ему. — А ты сегодня работаешь?

Я услышала улыбку в его голосе, когда он ответил:

— Я работаю каждый день. Сколько времени займут у тебя дела?

Я просчитала всё, что мне нужно было сделать, решив сначала заглянуть в "Таргет", так как он был на моём пути.

— Два часа. А может, и три.

— Не хочешь после заскочить в "Лилу" и пообедать?

Я прикусила нижнюю губу, пытаясь сдержать улыбку.

— Ты приглашаешь меня, а не приказываешь?

Его голос понизился до низкого рокота, что сильно повлияло на мою решимость.

— Не искушай меня, женщина. У меня нет проблем в том, чтобы приказать тебе, чтобы ты тащила свою задницу сюда. Я не умею быть милым, Вера.

Боже мой.

Я облизнула губы и напомнила себе, что хочу хорошего парня. Я покончила с этими придурками.

Только Киллиан не был придурком. Больше нет.

Не совсем.

Я прочистила горло и проверила его.

— Просто скажи "пожалуйста".

Его глубокий смешок преследовал меня.

— Вера, пожалуйста, приди пообедать со мной.

Священная корова. Если я считала, что Киллиан был сексуален, когда он говорил мне, что делать, то слово "пожалуйста" просто взметнуло его в совершенно другое измерение неотразимости.

— Хорошо, — согласилась я, задыхаясь, в то время как моё сердце беспорядочно заколотилось в груди, а кровь забурлила от предвкушения.

Я услышала улыбку в его голосе и знала, что он слышал то же самое в моём голосе.

— До скорой встречи.

— Пока, Киллиан.

Я колебалась ещё три секунды, прежде чем заставила себя закончить разговор. Я была на очень опасной территории "не-ты-первая-заканчиваешь-разговор". Фигово.

И в то же время... обморок!

Я запоздало вспомнила, что веду машину, и снова сосредоточилась на дороге, выравнивая машину, которая слишком свободно скользила влево. Ой.

Я решила не думать о Киллиане до самого обеда. Я сосредоточусь на том, чтобы быть ответственным водителем, на поиске правильных чёрных штанов, которые я могла бы без сожаления уничтожить на кухне, и на инвентаризации. Я больше не буду думать о нём.

Ни разу.

Начиная с этого момента.

ГЛАВА 20

Три часа спустя я припарковалась на стоянке Ванна и поняла, что с тех пор, как закончила разговор, все мои мысли были только о Киллиане. Что было просто отвратительно.

И по секрету, по большому секрету, восхитительно.

Я заперла машину и пошла через улицу, августовское послеполуденное солнце било мне в макушку. Сегодня не было ни ветерка, воздух был густым от липкой влажности и пота.

Торопливо пересекая улицу, я размышляла, войти ли мне через боковую дверь, как всегда делал Киллиан, или через парадную, хотя они ещё не были открыты. Я одновременно и нервничала и возбуждалась от возможности заглянуть за кулисы "Лилу".

Влюблённая девушка во мне не могла дождаться, чтобы провести больше времени с Киллианом. Любознательному профессионалу не терпелось увидеть кухню во всей её прославленной красе и при полном освещении. Трудно было сказать, какая часть меня больше всего хотела пообедать.

Уайетт распахнул боковую дверь, неся коробки к мусорному контейнеру, и я решила позволить ему провести меня внутрь. Я чувствовала себя самозванкой, входящей в ресторан в одиночку.

Когда он обернулся, то одарил меня дружелюбной улыбкой, приподняв бровь.

— Что ты здесь делаешь? Я думал, сегодня у тебя выходной.

Около тридцати ответов вертелись у меня на языке, но я решила сказать правду. Поэтому я просто сказала это с уверенностью, как будто это была самая нормальная вещь в мире.

— Киллиан попросил меня встретиться с ним за обедом.

Лающий удивлённый смех Уайетта стал причиной, по которой я решила, что нужно было сказать что-то другое, а не правду.

— А он знает?

— Не будь таким странным, — упрекнула я его. — Наверное, он попытается украсть еще несколько рецептов.

— Ну, это объясняет, почему он так настаивал на собрании.

— Ты можешь присоединиться к нам, — небрежно предложила я, пытаясь преуменьшить мысль о том, что это было свидание. — Я не возражаю.

— Только не на такой встрече. Сегодня вечером к нам должен заглянуть критик из "Гурмана". Киллиан хочет быть уверенным, что мы ничего не испортим, — прежде чем я успела полностью осознать, насколько это было круто, Уайетт распахнул тяжёлую стальную дверь и жестом пригласил меня войти. — Но теперь мы можем просто свалить всё на тебя, так что всё в порядке.

Я сверкнула на него взглядом, но только на секунду, потому что всё моё внимание сразу же переключилось на огромную промышленную кухню, которая пахла как рай и выглядела ещё чище. Белая плитка на всех стенах выделяла блестящую нержавеющую сталь идеальными линиями и сверкающими поверхностями.

Несколько работников в чёрных жакетах и шапках суетились по кухне, их руки были заняты подготовительной работой, а взгляды сосредоточены на задачах. Моё сердце забилось в груди, ревнивое, счастливое и мечтательное одновременно.

Огромные холодильники со стеклянными дверцами были заполнены свежими овощами, сырами, мясом и многим другим. Огромная кастрюля с бульоном кипела на одной из кухонных плит, а посудомоечная машина уже гудела от утренней работы.

Моя крошечная кухня в фургоне могла бы поместиться внутри их холодильника.

Осознание того, от чего я отказалась, вернувшись домой, поразило меня сильнее, чем когда-либо. По крайней мере, когда я жила в одиночестве в Европе, мне приходилось работать на кухне. Даже если бы я была всего лишь пионером в иерархии персонала ресторана, я всё равно была частью организованного хаоса.

Ничто не могло сравниться с этим. Даже привилегия владеть собственным бизнесом. Там не было ничего похожего на беготню во время обеденного обслуживания, когда повара выкрикивали заказы и готовые блюда отправлялись на раздачу. Не было ничего похожего на разнообразие запахов, которые смешивались вместе, как и не было уставших рук после многочасовой подготовки. Нет ничего лучше, чем отправлять с официантом тарелку за тарелкой идеальной еды в зал, полный обедающих, которые не могли понять, сколько времени, заботы и усилий уходит на каждое блюдо, чтобы они могли получить этот прекрасный опыт.

Как раз в тот момент, когда я думала, что лопну от зависти к тому, что я упустила, мой взгляд упал на Киллиана. Он ещё не заметил меня. Его внимание было полностью сосредоточено на тарелке в его распоряжении, он размещал еду настолько идеально, что визуальная точность могла бы изменить вашу жизнь, если бы вы ей позволили.

Я стояла рядом с дверью, наслаждаясь им во всей его красе. Он владел вниманием всех вокруг только своим присутствием, одной лишь силой своей властной воли. Его пальцы уверенно двигались над тарелкой, ни разу не дрогнув, ни разу не усомнившись в том, что он делает. Он управлял оркестром. А не наоборот.

У меня пересохло во рту, пока я смотрела на него. Кровь гудела под кожей. И каждая дремлющая часть меня проснулась и начала оживать. Я решила, что никогда раньше не видела ничего более сексуального, несмотря на всю мою фантазию.

Он сосредоточенно нахмурил лоб. Его тело склонилось над тарелкой, пока он грациозно двигал её кругами, выбирая идеальный угол и положение, чтобы добавить соус. Он обмакнул ложку в томатный крем и полоснул им по пышным стеблям спаржи, лежащим поверх кремово-золотистой поленты. Пухлые грибы украшали идеально прожаренный кусок филе-миньон на другой стороне тарелки.

При виде Киллиана в его стихии у меня перехватило дыхание, и я заменила свои рациональные мысли беззастенчивой похотью.

Должно быть, я издала какой-то звук, потому что он, наконец, поднял свой пристальный взгляд и увидел, что я как извращенка топчусь у двери. Его взгляд смягчился, а губы изогнулись. Я старалась не растаять.

— Привет, — сказал он небрежно, как будто это не было вторжением в его профессиональную личную жизнь, и я не наблюдала за каждым его шагом.

Хорошо, что он не мог слышать очень, очень неуместные мысли, проносящиеся в моей голове.

— Привет.

— Голодна?

Я вдруг почувствовала себя очень застенчивой. Я уже много лет не обедала с парнями. Впрочем, как и не флиртовала. С тех пор, как Дерек начал меня преследовать, меня даже никто не заинтересовал.

И Киллиан был не просто парнем. Он был воплощением крутого, сильного и мужественного. Так сильно отличался от меня — странной, слабой и женственной.

Мы не могли бы быть большими противоположностями.

Он не мог быть больше того, чего, по собственному убеждению, я не хотела.

И всё же я была здесь, трепещущая, заинтересованная и уставшая говорить своему сердцу, чего оно должно хотеть, вместо того чтобы позволить ему гнаться за тем, чего оно хочет.

— Да, — коротко ответила я.

Киллиан выдержал мой пристальный взгляд, одной рукой поглаживая свою бороду.

— У меня есть кое-что для нас в зале. Всё хорошо?

Я указала на блюдо, над которым он так сосредоточенно работал.

— Что это?

Он нахмурился, глядя на тарелку.

— Практика.

— Для парня из "Гурмана"?

Киллиан нахмурился ещё сильнее.

— Хит Ноубл.

— Фу ты, — прошипела я, чувствуя, как его тревога пронеслась по комнате. — Это не просто какой-нибудь критик.

— Без шуток, — вздохнул он. — К тому же он уже ненавидит меня. Я не удивлюсь, если он появился здесь только для того, чтобы написать плохой отзыв.

Я придвинулась ближе, желая рассмотреть его тарелку. Очевидно, я ещё не пробовала это, но выглядело идеально. Выглядело более чем безупречно. Это было всё, чем должна быть хорошая еда. Бифштекс был жирным и сочным, линии опаления образовывали клетчатый контур на поверхности. Грибы были нарезаны идеально ровно, а покрывавший их коричневый соус пах ядрено и пикантно. Полента была правильным гарниром — сливочным, золотистым с острыми вершинами и правильной плотности, не выглядевшим клейким. Несмотря на всё, что было на тарелке, спаржа не казалась лишней — зелёная, податливая, но не гибкая, и хрустящие концы, которые будут хрустеть вопреки мягкой поленте. Блюдо было безупречно.

Идеально.

При одном взгляде на блюдо у меня потекли слюнки.

— Выглядит и пахнет потрясающе, Киллиан. Тебе не о чем беспокоиться.

— Это не современно, — возразил он. — Это неинтересно, навязчиво и вообще обыденно. Мне скучно даже просто смотреть на него.

— Так сделай что-нибудь ещё, — подбодрила я его.

Я не видела ничего, кроме технической точности, использованной на этой тарелке. Но теперь, когда он намекнул на некоторые проблемы, я поняла, что он имел в виду. Это было не то блюдо, которое раздвигало границы пищевой промышленности. Но не каждое блюдо должно было быть именно таким.

Он пристально посмотрел на меня.

— Эзра хочет это. Эзра получает это.

Я наклонилась, и наши плечи не соприкоснулись. Я подцепила его мизинец моим мизинцем.

— Оно прекрасно. Ты же знаешь, что оно прекрасно. Перестань нервничать.

Он глубоко вздохнул и обнял меня, притянув к себе. Я судорожно втянула воздух, удивляясь такой интимности посреди его кухни. В течение тёплой, восхитительной минуты он просто прижимал меня к себе, казалось, получая такое же удовольствие от нашей невинной связи, как и я. Наконец он поцеловал меня в макушку и отступил.

— Пойдём поедим. Я буду беспокоиться об этом позже.

— А я и не думала, что ты из тех кто нервничает, — поддразнила я его, пока мы пробирались через кухню в зал.

Он бросил на меня быстрый взгляд и остановился у углового столика, накрытого на двоих.

— Я беспокоюсь не о себе. Я знаю, что могу сделать всё лучше всех. Но я не могу контролировать его. Ты не можешь заставить кого-то наслаждаться просто хорошей едой. Ты не можешь убедить их оценить мастерство, вкус и качество, которые ты вкладываешь в каждый элемент. Я очень рано понял, что еда — это такое же искусство, как живопись или писательство. Людям это либо нравится, либо нет. С личным вкусом не поспоришь.

Я села на стул, который Киллиан вставил для меня.

— Все остальные отзывы о тебе или "Лилу" были просто великолепны. Я знаю, потому что прочла их все. Тебе, в самом деле, не о чем беспокоиться.

Он сел напротив меня и снял серебряные купола с двух ожидающих нас блюд. На одной тарелке был шоколадный мусс, который я так любила. А на второй царила смесь из мяса и сыра, горчицы, желе, хлеба и орехов.

Киллиан ухмыльнулся мне.

— Мясная тарелка.

— Ты прям упиваешься собой.

Он кивнул, играя бровями.

— И тебя это впечатляет. Ничего страшного, если ты скажешь мне, насколько сильно тебя впечатляет.

Я только покачала головой. Невероятно.

— Как прошла инвентаризация? Ты уже решила, что будешь подавать на этой неделе?

Он переставил тарелки, и теперь мясная нарезка стоял между нами, взял кусочек хлеба и мяса, обмакнул его в горчицу и откусил.

Я последовала его примеру, отчасти наслаждаясь тем, что он не удосужился сервировать индивидуальные тарелки.

— Меня очень вдохновила та клубника, что стояла на прилавке у Джо. Я подумала о том, чтобы сделать сэндвич с курицей и салатом, полить клубнично-ревеневым соусом поверх зелени и добавить что-то вроде салата капрезе на гриле. Не знаю. Я просто играю с этой идеей. Я не хочу, чтобы сэндвич получился сильно сладким.

Выражение его лица стало задумчивым.

— Ты могла бы подать это вместе с хлебом?

— Может быть тост для текстуры? Или лаваш? Затем намазать его сливочным соусом, положить поджаренную курицу, соус и острый айоли, чтобы придать немного остроты.

— А салат?

— Свежие шарики моцареллы и помидоры черри, маринованные в бальзамическом уксусе и слегка обжаренные с соусом песто из базилика.

Он наклонился вперёд, и мы оказались ближе друг к другу.

— Значит, это твой стиль? Необычная комфортная еда?

Я чуть не подавилась фисташкой с карри.

— Что?

— Твоя изюминка. Ты делаешь высококлассную комфортную еду в фургоне. Это очень умно, Вера. Ты должна придерживаться этого.

Я сунула в рот ещё одну фисташку и позволила его словам осесть внутри меня. Это был именно мой стиль. Это не было секретом, но мне и не нужно было ему ничего объяснять. Он просто познакомился с моей едой и понял это сам. В этом было удовлетворительное подтверждение.

Я начала гордиться собой. Я любила брать обычные блюда, к которым мы все привыкли, и делать их интересными, другими. Я хотела взять то, что мама готовила во время болезни, или еду, которая больше всего напоминала о доме, и менять её до тех пор, пока она не станет совершенно другой. И я хотела, чтобы люди полюбили их также сильно.

Вместо этого я улыбнулась, снова оценив Киллиана по достоинству.

— Да. Это мой стиль.

— Ты когда-нибудь выйдешь за пределы фудтрака?

Была ли это его версия двадцати вопросов? Боже.

— В данный момент у меня около пятидесяти тысяч долларов долга. Сначала я собираюсь погасить свои студенческие и деловые кредиты.

Его брови поползли вверх от моего откровения. Проводя кусочком сыра по желе из красного перца, он сказал:

— Да, но если фудтрак будет продолжать набирать успех, тебе нужно будет извлечь выгоду из своего прогресса. Я знаю, что тебе нужна кухня, Вера. И я знаю, что "Гурманка" не вечна. Самый естественный шаг — это собственный ресторан.

— Дерек никогда не позволит мне иметь кухню. Я отказалась от этой мечты в ту же секунду, как ушла от него.

У меня уже возникли сомнения, что я по-прежнему буду продавать еду из фургона, теперь, когда Дерек знал, где меня искать,

Менее чем за секунду выражение его лица из беззаботного превратилось в яростное. Оно лишилось расслабленности, и на нем отразились сердитые, жёсткие линии. Киллиан сжал кулаки по бокам, так сильно сжав челюсть, что проступили лицевые мускулы.

— Какая разница, что думает Дерек? Ты же не собираешься возвращаться к нему, Вера. Это будет чертовски большой ошибкой.

— Боже, — я почувствовала, как мой желудок опустился до кончиков пальцев ног. — Однозначно, нет. Я никогда не вернусь к нему. Я говорю о саботаже. Он довольно ясно дал понять, что будет со мной, если я решу работать где-то ещё, кроме его кухни.

Киллиан снова откинулся на спинку стула, заметно расслабившись. Ну, в основном расслабившись. Тема Дерека всё ещё заставляла его нервничать, но, по крайней мере, он не был в трёх секундах от превращения в Халка.

— Дерек не имеет права решать, где тебе работать. Или что тебе делать. Только тебе решать, Вера. Он больше не может контролировать тебя. А если он попытается, мы подадим на него в суд.

Я проигнорировала его использование “мы”. Я высоко ценила всё, что Киллиан сделал для меня, но, ни в коем случае, не ожидала, что он поможет мне бороться с Дереком вплоть до самого суда. Я никогда не смогла бы попросить кого-то об этом, и уж тем более Киллиана. Но вместо того, чтобы объяснить это, я изменила направление разговора.

— Сомневаюсь, что он сделает что-то противозаконное. Всё, что ему нужно сделать, это поговорить с людьми, которых он знает, заставить их избегать меня, и я потеряю репутацию. Буду непригодна для найма. — Киллиан покачал головой, отказываясь соглашаться. И поэтому я повторила свою мысль в более простых выражениях. — Ему достаточно просто пустить по своему желанию все самые худшие слухи по своим друзьям в индустрии, и я не смогу найти работу ни в одном хорошем ресторане во всём штате.

— Это неправда, — возразил Киллиан. — Круг его друзей гораздо меньше, чем ты думаешь. Большинство людей не выносят этого бесполезного урода.

Его выпад заставил меня улыбнуться.

— И всё же, я никто. Я даже нигде особо не работала, а окончила университет больше четырёх лет назад.

— Кому какая разница, — настаивал Киллиан. — Ты чертовски хороший повар. Ты можешь получить моё рекомендательное письмо в любое время, когда пожелаешь.

Я потеряла дар речи. Полностью. Окончательно. Бесповоротно. Это не было похоже на то, что он предложил ещё одно усовершенствование к моим блюдам, которое, как я узнала, было одновременно полезным и неприятным. Это было гораздо больше.

Киллиан Куинн только что предложил выписать мне рекомендательное письмо. Он назвал меня чертовски хорошим поваром.

Очевидно, я умерла прошлой ночью. Это не могло быть правдой. Это была не моя жизнь.

Я всё испортила. Я всегда выбирала не ту вещь, не тот путь, не того парня. Я была вечной неудачницей, которая только что научилась мириться с этим.

Что произошло?

— Я хочу, чтобы ты хоть что-нибудь сказала, — попросил он. — Я не могу понять, злишься ты или радуешься.

— Спасибо, — прошептала я. — Ты так добр. Я просто пытаюсь переварить всю твою поддержку. Если честно, я всё ещё пытаюсь разобраться в нашей дружбе. Так вот, это что-то вроде, ну не знаю, непостижимо.

Он фыркнул, переключаясь с мясной нарезки на мусс, и протянул мне ложку.

— Мы с тобой не друзья, Вера. Если ты до сих пор этого не поняла, ты мне нравишься. И не так, как подобает друзьям, если они нравятся друг другу. Независимо от того, исследуем ли мы наши новые отношения или нет, у тебя есть моя поддержка в карьере, несмотря ни на что. Твой талант не зависит от меня. Ты просто превосходишь саму себя на кухне. Конец истории.

— Ох.

— Но если тебе нужен мой честный совет, то ты задохнёшься на чужой кухне. Может ты и думаешь, что тебе понравится работать под чьим-то началом, но мы все придурки. И тебя задушат, запихнут в ящик, в котором тебе не место. Конечно, ты могла бы пойти дальше, у тебя есть свой фудтрак, так что я не знаю, зачем тебе это нужно.

— Я не знаю, что сказать.

Он наклонился вперёд, взял мою руку в свою и поиграл с кончиками моих пальцев.

— Скажи "да", когда я попрошу тебя пойти со мной на другое свидание.

— Другое свидание?

Он махнул рукой в сторону стола.

— Я готовил для тебя. Разве я не заслужил похвалы за это?

Я сжала губы, чтобы не улыбнуться как идиотка.

— Да.

— Да, заслужил похвалу? Или, да свиданию.

— Да, на оба вопроса.

А потом он снова улыбнулся мне, мягко, нежно, кипя от тепла и нежности, и я подумала, что моё сердце вот-вот взорвётся и убьёт меня. Он буквально превратил меня в песню Билли Рэя Сайруса, но в счастливую версию "Слабое хрупкое сердце".

Я никогда не чувствовала себя так с Дереком. Или с другими парнями, с которыми я встречалась до него. Я никогда не была одновременно столь счастлива, так полна надежд и столь нервозна. Как будто моё прошлое было чёрно-белым, и Киллиан Куинн наконец-то подарил мне цвет. Он вернул меня из мёртвого, одинокого места и дал мне повод надеяться, улыбаться и снова смеяться

Мы доели мусс, и он вывел меня на улицу, но только для того, чтобы прижать к прохладной стене здания и поцеловать до потери сознания. Его губы с жадностью играли с моими губам, с невероятным голодом. Он схватил меня за бёдра и прижал к себе, позволяя почувствовать все его твёрдые, подтянутые линии. Я запустила руки его волосы, целуя его так же неумолимо, как целовал он меня.

Когда он отстранился, мои губы распухли от его поцелуев, а подбородок зудел от ожога от его бороды, который он на мне оставил. Мы попрощались, и я пошла через улицу к своему фургону, прижимая пальцы к губам и пытаясь удержать его вкус на себе.

Неужели я действительно отреклась от мужчин?

Возможно, Киллиан Куинн стоил того, чтобы нарушить несколько своих же собственных правил.

ГЛАВА 21

...Так что по всем этим причинам тебе нужно держаться от меня подальше. Я серьёзно, Дерек. Если понадобится, я получу судебный запрет.

— Вера.

Я перечитала набранное сообщение ещё три раза, а потом нажала кнопку "отправить". За последние пару дней я несколько раз пыталась набраться храбрости и позвонить ему, но так и не смогла нажать на кнопку вызова. Мне нужно было высказать ему всё это, накричать на него. Мне хотелось выпотрошить его своими словами и оставить на нём шрам от правды. Больше года я мысленно готовила речь, которую произнесу, если когда-нибудь снова увижу его лицом к лицу. А потом, когда он неизбежно появился, я застыла, парализованная страхом и привычкой.

Я надеялась, что выпотрошить его по телефону будет легче. Я точила когти и отрабатывала фразы вроде: "Ты заставил меня бояться, по-настоящему бояться впервые в жизни. Ты должен был быть тем, с кем я чувствовала бы себя в безопасности, но вместо этого ты стал моим ночным кошмаром”. В конце концов, они оказались напрасные. Я так и не смогла ничего из этого сказать. Киллиан предложил мне написать Дереку сообщение.

Мне потребовалось ещё два дня, чтобы набраться храбрости сделать это.

Поскольку я не хотела, чтобы у него был мой номер, я воспользовалась телефоном Ванна. Я надеялась, что Дерек не станет преследовать Ванна так же, как меня. Но я знала, что Ванн не потерпит никаких домогательств.

Я не могла сказать то же самое о себе. Мы уже установили, что я была тряпкой.

Положив телефон на стойку между мной и Ванном, я уставилась на девайс так, словно он был живым и опасным, и как будто в любую секунду он мог отрастить руки с когтистыми пальцами и броситься на меня.

— Ответил? — спросил Ванн, сидя на своём табурете у окна заказов.

Я покачала головой.

— Пока нет.

— А может он и не ответит, — предположил Ванн. — Возможно, он наконец понял, что ты не хочешь иметь с ним ничего общего.

— Может быть, — согласилась я. — Но это маловероятно.

— Почему ты не сказала мне, когда это случилось? Я бы отвёз твою задницу домой в ту же секунду, как ты позвонила.

Желудок скрутило от уже знакомого сожаления. Я полностью открылась Ванну, когда рассказала ему о неожиданном визите Дерека в субботу вечером. Как я и ожидала, Ванн был в бешенстве. Он попытался убедить меня, что понимает моё умалчивание. Но я знала, что не понимает. Он не понимал, почему я никогда никому об этом не рассказывала. И он не понимал, почему я так долго оставалась с Дереком.

Значит, нас таких было двое.

Он снова отвернулся к окну, кипя от бесполезной ярости и отчаяния. Теперь он уже ничего не мог сделать, и это сводило его с ума.

Сегодня ночью значительно похолодало, небо угрожало грозой с тяжёлыми облаками, закрывающими звёздное небо, и в воздухе витал запах дождя. Редкие раскаты грома и вспышки молний подчёркивали предвкушение летней грозы.

Предпосылки к дождю опустошили площадь, сделав эту ночь медленной даже для четверга. Мне следовало отправить Ванна домой ещё два часа назад, но я слишком боялась снова остаться одна.

Я постоянно осматривала площадь каждый раз, когда оборачивалась. Я почти ожидала, что Дерек появится снова, теперь, когда он знал, где меня найти. У меня были большие сомнения, что строгого текстового сообщения будет достаточно, чтобы удержать его на расстоянии. Его было нелегко переубедить.

— Как прошло твоё свидание позавчера вечером? — спросила я Ванна, пытаясь сменить тему разговора.

Он пожал плечами, выражение его лица не изменилось.

— Сомневаюсь, что увижу её снова.

— Она прочухала твою ахинею?

Глядя на свои скрещенные лодыжки, он подавил улыбку.

— Возможно, ты была права насчёт хороших девушек, — увидев мою широкую ухмылку, он поправился, — не в традиционном смысле этого слова. Я не это имел в виду. Я просто хочу сказать, может быть, ты лишь в чём-то права.

Я приложила ладонь к уху.

— Что это? Что ты сказал? А не хочешь ли ты всё время говорить мне, что я права? Что у меня замечательная интуиция? И я потрясающая?

Он рассмеялся над моей театральностью.

— Да, конечно. Все эти вещи про тебя. И всё же у тебя ужасный вкус на мужчин. Что насчёт этого?

Я тяжело вздохнула и в сотый раз за сегодняшний вечер проверила свой телефон. Кстати, о мужчинах... Киллиан не писал весь день. После того, как я наслаждалась беспрерывной перепиской с воскресенья, сегодня он не написал ничего. Он был безмолвен, и рационально я понимала, что он, вероятно, занят работой. Но иррационально я сравнивала сегодняшний день с предыдущими несколькими днями и то, как он всегда находил время написать мне тогда, вот только не сегодня.

Я всего лишь уже двести раз проанализировала то, что из сказанного мной могло вывести его из себя сегодня, но пришла к выводу, что причина была не во мне. Вчера днём он заглянул в фудтрак, как делал всегда, когда я работала, и проводил меня до машины. Он даже подарил мне несколько фантастических поцелуев у водительской двери и обещание свидания, как только мы сможем разобраться с нашим дурацким рабочим расписанием.

А сегодня утром? Ничего.

Я написала ему вопрос о пряностях, просто чтобы получить от него хоть какой-то ответ, но от него ни слуху, ни духу.

Освещение фасада "Лилу" погасло, и персонал начал вываливаться через боковую дверь. Наступило время их закрытия. Обычно я работала ещё два часа после их закрытия, но сегодня в этом не было никакого смысла.

Я наблюдала, как сотрудники "Лилу" идут к стоянке, снимая на ходу свои кителя и банданы.

Нервы резко закололи шею и предплечья. Я поняла, что оставалась открытой, надеясь хоть мельком увидеть Киллиана. Сегодня я приклеилась к своему телефону, надеясь, что он напишет. Я становилась девушкой, которую ненавидела. Девушкой, которой я никогда больше не хотела быть.

— Пошли, — сказала я Ванну. — Думаю, больше нет смысла оставаться открытыми.

— Уверена?

Я оценила, какой он хороший, но теперь мне вдруг очень захотелось поскорее уйти.

— Да, уверена. Мне только нужно немного прибраться.

Он кивнул и начал перебирать деньги.

Это не займёт много времени, так как сегодня вечером у нас было всего несколько посетителей. Сильный ветер дул в окна, шелестя бумагами и деньгами, заставляя Ванна беспорядочно собирать чеки и заказы. Вывеска меню, висевшая снаружи, ударилась об бок фургона, а затем поднялась вместе с ветром и снова хлопнула по нему.

— О, Господи, — я оставила Ванна разбираться с деньгами, а сама выскочила наружу, чтобы схватить табличку, пока она не повредила машину.

Толстая дождевая капля упала мне на лоб, как только я вышла на улицу. Сняв меню с крючка, я развернулась и чуть не врезалась в Уайетта.

Он прищурился от ветра, хлеставшего его по лицу.

— Привет.

Я накрыла рукой бешено колотящееся сердце и резко вдохнула через нос. Очевидно, я была в ужасе от того, что Дерек снова появится, если моя реакция на неожиданный визит Уайетта была хоть сколько-нибудь заметной. Но я постаралась казаться невозмутимой.

— Привет, извини. Мы уже закрываемся. Мы хотим выбраться отсюда до того, как начнётся сильный дождь.

— Ох, нет, я здесь не для этого, — он нервно оглянулся, и я сразу поняла, что что-то случилось.

— Что случилось?

Он плотно сжал губы и нервно заиграл кольцом в брови.

— Ты сегодня разговаривала с Киллианом?

— Со вчерашнего вечера ничего от него не получала.

Он провёл рукой по лицу, вытянув нижнюю губу.

— Тебе надо поговорить с ним, — попросил Уайетт.

Меня раздражало, что он вмешивается в мои дела. Особенно после того, как я только что решила, что мне не нужно говорить с Киллианом сегодня вечером.

— Возможно.

— Сегодня утром он посмотрел рецензию, Вера. Статью в "Гурмане". И она не очень хорошая.

Меню упало на кончики пальцев ног.

— Что значит не очень хорошая?

— Ноублу не понравилось абсолютно всё. Всё до единого. И он не церемонился.

Я никак не могла осмыслить его слова. Как будто в них не было никакого смысла. Словно они были не на английском.

— Это невозможно.

Он посмотрел на меня, а потом съежился, когда ещё одна пухлая капля дождя упала ему на нос.

— Эзра пытался заставить журнал отозвать статью, но они этого не сделают. Она выйдет в печать в следующем месяце.

— Это всего лишь одна статья, — бессмысленно возразила я. — В одном журнале. Киллиан может это пережить.

Уайетт пожал плечами и сунул руки в карманы.

— Он очень плохо воспринял это. Ему нужен друг.

— Так поговори с ним.

Он закатил глаза так сильно, что я подумала, что один из них может застрять.

— Я абсолютно уверен, что я не тот человек, который должен утешать его в полночь. Не будь такой вредной.

Я долго смотрела на свою "Гурманку", а на мои плечи то и дело оседали дождевые капли. Температура упала ещё на несколько градусов, и по моим рукам и ногам побежали мурашки.

— Я подумаю об этом, — наконец ответила я. — Спасибо, Уайетт.

Он сделал шаг назад, втянув голову в плечи.

— По крайней мере, убедись, что он действительно уйдёт. Я боюсь, что он собирается сжечь "Лилу" дотла в припадке безумия, вызванного плохим обзором.

Я не смогла сдержать смешок. Потом вспомнила Киллиана в ту ночь, когда у меня творился кошмар с курицей и вафлями. Я очень ненавижу плохие отзывы.

Он был достаточно мил, чтобы вытащить меня из спирали депрессии, хотя я получила лишь несколько недовольных жалоб клиентов. Только два отрицательных отзыва попали в интернет с той ночи, и ни один из них не был из большого журнала с притягательным названием.

Попрощавшись с Уайеттом, я поспешила обратно в фургон. Следующие тридцать минут я провела, присматривая за "Лилу", желая убедиться, что Киллиан не уйдёт, пока я чищу оборудование, протираю поверхности и пакую остатки еды. Я как чувствовала, что сегодня будет медленная ночь, поэтому взяла с собой по-минимуму. Всёпоместилось в два ящика.

— Ты меня любишь? — спросила я Ванна с таким щенячьим видом, что он не смог бы устоять.

— Я в этом не уверен. Что тебе надо?

— Отвезёшь еду сегодня на склад? Мне нужно проверить, как там Киллиан.

Брови моего брата взлетели до самой линии волос.

— Проверить его прямо сейчас?

— Он думает, что у него вши, — невозмутимо ответила я. — Я собираюсь всё проверить.

Он сморщил нос и побледнел.

— Не могу понять, шутишь ты или нет.

Я пожала плечами.

— Я могла бы рассказать в подробностях, если это поможет тебе принять решение.

Он усмехнулся, затем взял ящики с едой и ключ от склада.

— Только сами их не ловите, — предупредил он. — А то мне придётся вызвать к вам санитарного инспектора. И для вас двоих, вероятно, разобьют отдельную палатку. Мне бы очень не хотелось, чтобы мою сестру протравливали от букашек.

Теперь я уже не понимала, шутит он или нет. В первый и, надеюсь, единственный раз в своей жизни я беспокоилась о сексуальном воспитании брата.

— Мне кажется, тебе следует пойти к врачу и узнать больше о сексуальном здоровье. В клиниках тебе бесплатно выдадут брошюры. Было бы полезно, если бы у тебя было больше информации. Я начинаю беспокоиться об этих милых девушках, с которыми ты встречаешься.

Он показал мне средний палец, потому что он был зрелым, ответственным владельцем малого бизнеса.

— О, не беспокойся обо мне. Или о них, если уж на то пошло.

Меня передёрнуло.

— Уходи, извращенец.

Бросив мне последнюю озорную улыбку, он сказал:

— Напиши мне, если тебе что-нибудь понадобится. Я серьёзно.

Я отмахнулась от него, радуясь, что он не шутил, что я могу на него положиться. Довериться ему. Оказалось, что я ненавижу не всех мужчин. Некоторые из них всё ещё пользовались моим уважением и любовью.

Заперев "Гурманку", я направилась через улицу к единственному человеку, который пользовался моим уважением и любовью и не был мне родственником. Дождь разыгрался не на шутку, и он не был нежен. Я перешла площадь под настоящим проливным дождём. К тому времени, как я добралась до переулка рядом с "Лилу", мои волосы и поварской китель промокли насквозь.

Я ожидала, что боковая дверь будет заперта, но когда я потянула за ручку, она легко открылась. Я вошла в тёмную кухню. Свет в зале всё ещё горел, заливая входную и выходную двери золотистым светом.

Сбросив мокрый китель, я бросила её на ближайший прилавок и прислушалась, не слышно ли кого-нибудь ещё здесь. Неподалёку звякнул стакан.

Я вытащила свои волосы из мокрого конского хвоста и скрутила их, пока шла на звук. Внезапно занервничав, что это был не Киллиан, а Эзра или кто-то другой, я осторожно двинулась вперёд. Из-за нервозности пульс подскочил.

Но мои ноги продолжали двигаться, и моя настойчивость всё возрастала. Я была раздражена на Киллиана за то, что он заставил меня заботиться о нём. Но теперь всё, что я могла сделать — это позаботиться о нём.

Это был не конец его карьеры. В лучшем случае это была мелочь, похожая на лежачего полицейского, который заставлял дико подпрыгивать, даже если едешь очень медленно, но проезжаешь его достаточно быстро. Он будет двигаться дальше. Его репутация едва ли будет запятнана.

Но вот его эго…

Я нашла его недалеко от кухни. Он сидел, развалившись в кресле, держа в одной руке бутылку "Гленморанджи", а в другой смятый листок печатной бумаги. Всё его тело было откинуто назад, ноги раздвинуты и расслаблены, но в тоже время он излучал напряжение. Он расстегнул свой поварской китель и обнажил мускулистую точеную грудь под тонкой чёрной футболкой.

Вспышка чего-то горячего и шипучего скользнула по моему животу. Он был падшим ангелом, греческим богом, низвергнутым реальностью жизни. Он был Киллианом Куинном и он не был совершенством.

Но мне захотелось облизать его с головы до ног.

С бутылкой виски, которую он держал в руке, он добился серьёзных успехов. Его блестящие глаза оценили меня без удивления. Я сомневалась, что он ожидал моего появления, так что должно быть всему виной был алкоголь.

Осознание того, что он был пьян, нисколько не замедлило моего бешено колотящегося сердца и гудящих нервов.

И в то же время моё нутро сжалось от сочувствия. Обзор явно глубоко затронул его. Он выглядел несчастным, полностью поверженным резкими словами того, кто судил о нём по одному визиту.

Он был прав за обедом, насчёт критики. Реальность нашего бизнеса заключалась в том, что с чьим-то вкусом невозможно было спорить.

Мы были художниками, создающими красоту из чего-то простого. Независимо от того, насколько хорошо были сотворены наши блюда, если человек ненавидел какой-то ингредиент внутри блюда, он судил нас по тому, что думал лишь об одном этом аспекте. А иногда ему это просто не нравилось. И это нельзя было объяснить логически. Это было мнение, такое же уникальное и личное, как и человек, который его высказывал.

А если людям что-то не нравилось на вкус, то не имело значения, насколько это блюдо было визуально привлекательным, технически совершенным или трудным в приготовлении. В конце концов, наша репутация зависела от того, насколько многим людям нравился вкус того, что мы создавали.

Мы были так же субъективны к балету или опере.

Легко было говорить эту истину, когда за неё отвечала логическая часть мозга. После такого обидного отзыва в это было трудно поверить.

Особенно ему.

Несколько долгих минут мы молча смотрели друг на друга. Он не обронил ни слова, и я тоже. И чем дольше мы молчали, тем гуще становилась тишина, тем тяжелее она становилась.

Видя его таким, понимая, что он воспринял эту рецензию столь сильно, как только мог, я просто хотела успокоить боль. Я хотела, чтобы ему стало лучше. Мне хотелось забрать это у него и напомнить ему, каким удивительным, каким невероятно талантливым и изобретательным он был.

Тридцать минут назад я решила, что не хочу видеть его сегодня вечером. Что я слишком увлеклась нами, чересчур увлеклась им.

Но, глядя на Киллиана, полностью погруженного в себя, я поняла, что мне всё это безразлично. Потому что я ценила этого мужчину. Он был мне очень дорог. Каким-то образом за лето он проник в моё сердце и поселился там навсегда.

Он не Дерек. У него нет ничего общего с Дереком.

Да, он был высокомерен, упрям и требователен. Но он вовсе не был злым. Он не был жестоким. Он не был эгоистом.

И да, он был шеф-поваром. Но в то же время он был моим другом. Доверенным лицом. И наставником. Всё, что может быть хорошее в человеке, было в нём.

Он не Дерек. И мне не грозила опасность снова попасть в плохие отношения. Что бы это ни было с Киллианом, это было благоприятным, и я никогда раньше этого не испытывала. Нормальные, полные надежд и пьянящие отношения.

Сделав глубокий вдох, успокаивая себя, я подошла к нему. Он взглядом следил за каждым моим движением. Дождь промочил мой китель, и поэтому белая футболка прилипла к телу. Сегодня вечером я надела чёрные леггинсы вместо практичных штанов, и он заметил это. Обжигающий взгляд с голодным интересом скользнул по моим бёдрам. Он медленно глотнул дорогого виски прямо из бутылки, и я наблюдала, как его загорелое горло работает, когда он глотает, не дрогнув.

Когда он закончил, я взяла у него бутылку и осторожно поставила её на стол рядом с ним. Он отдал бутылку без борьбы.

Он выпрямился и сдвинул ноги вместе, когда я перешагнула через них, оседлав его. Присланный по электронной почте отзыв порхнул на землю, о нём было забыто.

Я осторожно положила руки на его широкие плечи, наслаждаясь ощущением мускулов под крахмальной тканью его поварского кителя. Я поёрзала на нём несколько раз. Его губы встретились с моими на полпути, когда я наклонилась для поцелуя.

Нас словно облили бензином, и кто-то бросил зажжённую спичку. Мы взорвались голодом, страстью и привычным притяжением и тягой, которые всегда были между нами.

Он потянул меня вниз, крепко прижимая к себе, в то время как его губы скользили по моим. Он грубо прикусил мою нижнюю губу, втягивая её в рот, посасывая, покусывая, облизывая, прежде чем перейти к моему языку, повторяя каждое агрессивно восхитительное действие.

Он руками обхватил меня за талию, притягивая ближе к себе, прижимая наши тела так плотно, как только возможно. Ощущение его тела подо мной, моих ног, обвившихся вокруг его талии, моих рук, держащихся за его плечи для равновесия, заставило меня вздрогнуть от потрясения.

Я чувствовала его под собой сквозь тонкую ткань моих леггинсов. Твёрдость бёдер, на которых я сидела верхом. Бедренные кости, обрамлявшие его узкую талию. И ту его часть, что делала его таким мужественным.

Я пальцами вцепилась в его плечи, чувствуя, как он становится твёрдым подо мной. Я качнулась вперёд, не в силах остановиться. Он уловил всхлип, вырвавшийся у меня изо рта, и углубил поцелуй, сделав момент ещё более напряжённым, эротичным.

Я прильнула к нему, а он прижал меня к себе, позволяя мне ёрзать, тереться и работать своим телом на нём, как мужчина и женщина должны двигаться вместе. Его борода оставила интимный ожог на моём подбородке и губах, напоминая мне, кто целовал меня — никогда не давая мне забыть об этом. На вкус он был как виски, апельсины и все мои горячие фантазии.

Прежде чем я смогла отговорить себя от этого, я начала стаскивать его китель, нуждаясь в том, чтобы он был снят с него, чтобы не мешал мне. Киллиан высвободился, открывая загорелые, покрытые татуировками руки. Как только я отстранилась, одна из его больших рук, которыми я была одержима в течение многих месяцев, скользнула под мою футболку.

Мы оба ахнули от этого прикосновения. Его рука была такой горячей на моей грудной клетке, его ладонь такой твёрдой на моей мягкой коже. Наши губы снова сомкнулись, ненасытнее, чем когда-либо. Он обхватил ладонью мою грудь, лаская её до тех пор, пока я не смогла сделать полный вдох. Пока во мне не осталось ничего, кроме желания, нужды и трепещущей страсти.

Он отодвинул чашечку моего бюстгальтера в сторону, и его пальцы проделали порочные вещи с моим соском, вытягивая из меня звуки, которые я никогда раньше не издавала. И всё это время мои ноги сжимали его талию, пока он двигался, наша одежда была худшим препятствием в истории препятствий.

— Киллиан, — простонала я, когда он дернул мою футболку вверх, обнажая мой мягкий живот, мою грудь, мои отвердевшие соски.

Он издал глубокий стон, а затем ртом завладел моим соском, облизывая, посасывая, кусая так, как он целовал меня, но лучше. Намного. Лучше.

— Ещё, — взмолилась я. — Пожалуйста, ещё.

Он издал очень приятный горловой звук и перешёл к другой груди. Его талантливые пальцы потянули чашечку моего лифчика вниз, доставляя мне удовольствие, которого я так отчаянно хотела.

Я наклонилась к нему, отдавая ему столько себя, сколько он хотел. Забирая у него столько, сколько могла получить. Одной рукой он поддерживал мою спину, а другой играл с поясом моих леггинсов. Он погрузил пальцы внутрь, и я вздрогнула от щекочущего ощущения.

Он сильнее втянул мой сосок в рот, и я чуть не взорвалась. Поправив свою хватку, он отстранил меня чуть дальше назад, выставляя напоказ, как свой собственный личный пир. Он целовал меня от одной груди к другой, не торопясь, сначала по груди, потом по сердцу, которое бешено колотилось. Его пальцы ещё глубже проникли в мои леггинсы, заиграв со швом трусиков.

Его пальцы скользнули между ног, отделённые от самой интимной части всего лишь тонким кусочком ткани. Он снова пошевелил пальцами, и это было так точно рассчитано, что я вцепилась в него.

Я зарылась пальцами в его волосы, пока мы целовались, целовались и целовались. Он отодвинул моё нижнее белье в сторону, и его пальцы намеренно медленно скользнули по моему центру. У меня перехватило дыхание, и я ждала продолжения, едва удерживаясь на привязи реальности.

Один палец скользнул внутрь меня, и я перестала целовать его. Я больше не могла быть многозадачной. Я даже не могла больше думать связно. Я прижалась лбом к его лбу и приняла удовольствие, которое он намеревался мне дать.

Он двигал своим пальцем до боли неторопливо. Глубоко. Глубже. О, Боже.

Второй палец присоединился к первому, и этого было достаточно. Я держалась за него, пока фейерверк взрывался за моими закрытыми веками. Моё тело сжалось вокруг его пальцев, в то время как голова кружилась самым лучшим образом, опьяняюще и дезориентировано. Оргазм прорвался сквозь меня, напрягая каждый мускул, я задыхалась и цеплялась за него, не в силах отпустить, пока не приземлилась обратно на землю, полностью насытившись.

Боже мой.

Мне хотелось большего. Мне нужно было больше. Но сначала мне нужно было отдышаться. Наши виски были прижаты, его дыхание было таким же прерывистым, как и моё. Единственная разница между нами была в том, что я получила удовольствие, а он всё ещё был твёрдым и напряжённым подо мной.

Что меня вполне устраивало. Я могла бы ему в этом помочь.

И я планировала это сделать.

К сожалению, у него оказались другие планы.

Когда моё дыхание наконец выровнялось, он нежно поцеловал меня в уголок глаза и встал без предупреждения. Я вскрикнула от удивления, когда его руки скользнули под мою задницу, увлекая меня за собой.

Очевидно, самая весёлая часть вечера уже закончилась. Киллиан официально находился на новом задании.

ГЛАВА 22

— А куда мы идём? — я рассмеялась, когда он понёс меня через ресторан.

Но он ничего не ответил. Он просто продолжал идти по своей кухне, по своим владениям, щёлкая выключателями на ходу.

Кухня была такой же красивой, как и в первый раз, когда я появилась здесь, только больше, без всей той активности, которая оживляла её. Тем не менее, у меня перехватило дыхание, и мой желудок перевернулся, чувствуя глубокое, знакомое притяжение, которое нашёптывало, что я принадлежу этому месту.

Может быть не именно этому. Но чему-то подобному.

Я любила "Гурманку", но это было именно то, чего я жаждала. Я хотела себе такую кухню. Мне нужен был персонал, пространство и спешка с обслуживанием ужина. Я хотела получить признание, проверку на прочность и всё остальное.

Независимо от того, насколько приятно было управлять собственным фудтраком — он никогда не сравнится с этим. И я не была создана для того, чтобы довольствоваться фудтраком. Я не могла избавиться от желания стать кем-то лучше, кем-то более значимым... кем-то великим.

Если я смогу, то я так и сделаю. Серьёзно. Это было похоже на бремя, которое я не знала, как нести. Я просто хотела положить его на землю и уйти от него, оставить для кого-то другого, кто его найдёт.

Но я не могла.

Киллиан опустил меня на центральную стойку, холодная нержавеющая сталь коснулась моих ягодиц. Он остался стоять меж моих ног, играя с кончиками моих волос.

Его глаза утратили апатию, что плескалась там от разочарования и большого количества виски. Теперь они были чистыми, зелёными и бесконечно глубокими.

Он отпустил мои волосы и провёл пальцами по моему подбородку.

— Ты просто невероятна, Вера.

Я протянула руку, взяла его за колючую на ощупь бороду и потянула.

— Я хотела сделать это с тех пор, как встретила тебя, — пояснила я. — Прости.

Он терпеливо улыбнулся мне, но всё же высвободил мою руку из бороды и сплел наши пальцы вместе.

— Проголодалась?

Румянец окрасил мои щёки, а в животе запорхали бабочки.

— Ммм-ммм.

Он запечатлел долгий поцелуй на уголке моего подбородка и заговорил, касаясь моей кожи.

— И я тоже. Как насчёт того, чтобы поесть?

Я вздрогнула от его намёка.

— Ты будешь готовить для меня? — Очевидно, моё тело захватил похотливый инопланетянин с гораздо более сексуальным голосом. Неужели это действительно я?

Он отстранился, и я увидела, как его рот растягивается в медленной улыбке.

— Не двигайся.

Я рассмеялась, когда он поднял руки, шевеля своими несправедливо привлекательными пальцами. Он неторопливо подошёл к раковине и вымыл руки, быстро подмигнув мне.

Мы обменялись ещё одним обжигающим взглядом, обещая друг другу большее, но затем он перешёл к делу. Он ходил по кухне, включал свет и собирал ингредиенты. Я решила, что смотреть, как он готовит, теперь было моим новым любимым занятием.

Кто знал, что приготовление овощей может быть таким чувственным? Или нарезание мяса? Или наполнение кастрюли водой?

Это было безумие.

Эти действия не были эротичными.

Это были совершенно обычные, повседневные действия, которые не имели никакого сексуального подтекста.

Я вцепилась в край прилавка, впиваясь пальцами в твёрдые края выступов. Да, конечно. Но это не сработало. Киллиан Куинн был сексуален как грех на этой кухне. Он мог бы прямо сейчас обвалять рыбу, и я бы захотела, чтобы он обвалял меня.

Видите, что я творила?

— Он просто придурок.

Мои мысли были слишком далеко, чтобы понять его комментарий.

— Кто?

— Критик. Ноубл. Он ненавидит Эзру, а значит, и меня. Обзор был создан для того, чтобы иметь повод вылить всё дерьмо на "Лилу". Мне следовало бы знать это, — он покачал головой, полностью сосредоточившись на еде, которую держал в руках. — Но я был самоуверен. Я думал, что смогу перекроить его мнение обо мне, — он поднял голову и встретился со мной взглядом. — Я был неправ.

— Почему он ненавидит Эзру?

Он мрачно усмехнулся.

— Многие ненавидят Эзру. Это не значит, что отзыв был менее правдивым.

Сочувствие стянуло мою грудь.

— Обзор замаран лиходеем с личным умыслом. Ты не можешь позволить ему задеть тебя.

Горькая ухмылка приподняла один уголок его рта, не смешная и удивительно самоуничижительная.

— Банальный. Лишённый воображения. Шаблонный. Именно эти слова он произнёс. Это правда, которую мне давно хотелось услышать, но никто не осмеливался сказать мне её.

Ничто из этого не относилось к нему. Нисколечко. Но это было его меню, и он ничего не мог с этим поделать.

— А что за тема у вас с Эзрой? Почему ты так предан?

— Он мой брат.

— Подожди. Что?

Киллиан прошёлся по кухне, доставая ингредиенты из холодильника и кладовки.

— Ну, приёмный брат. Но с таким же успехом мы могли бы быть кровными. Он — самый близкий, кто у меня есть, помимо Джо.

Мои глаза расширились от шока, но он этого не заметил.

— Она вырастила вас обоих?

— Я бы так не сказал, — когда он засмеялся на этот раз, звук был более лёгким, полным тепла. — Она привела нас обоих в форму. Мы с Эзрой оба были продуктами системы. Я, потому что мои родители были абсолютными дегенератами. Наркоторговцы. Наркоманы. Государство забрало меня из-под их опеки, когда мне было пять лет. Мама Эзры была порядочным человеком, она умерла, когда ему было десять лет, и у неё не было семьи, чтобы позаботиться о нём, — он помолчал с минуту, потом подошёл к плите и начал готовить соус на огне. — Неудивительно, что мы превратились в трудных подростков. Эзра был умнее меня и попадался реже, но мы оба постоянно крутились в системе, никак не вписываясь в приёмные семьи, которые не могли с нами справиться. Он первым добрался до Джо. К тому времени, как я появился, Джо уже была занята одним непокорным подростком, я решил, что последнее, чего она хотела, это ещё одного такого подростка.

— Значит, ты всё-таки взял себя в руки? — догадалась я.

Его улыбка была полна воспоминаний и ностальгии.

— Нет. Меня арестовали за угон её машины. Она вызвала полицию, а потом заставила меня сидеть всю ночь и думать о том, что я сделал не так. Правда заключалась в том, что Джо ни хрена не терпела. Она уже успела привести Эзру в некоторую форму, а он пробыл там всего несколько недель. Я знал, что она попытается сделать то же самое со мной. Но у меня никогда в жизни не было взрослого человека, который заботился бы обо мне раньше. Ну, кроме социального работника. Казалось, ему было всё равно, жив я или мёртв. Но кроме него не было никого. Я знал историю Эзры, потому что мы жили вместе не один раз, но недолго. Я видел, как он смотрел на неё, как будто доверял ей. Я наблюдал, как он делает то, что она просит, и соблюдает приличия. Это была самая ужасная вещь, которую я когда-либо видел. Я не хотел превращаться в него.

— Но превратился.

— Ну, мне бы хотелось думать, что я лучшая версия. Но да, в Джо есть что-то такое, что проникает тебе под кожу и заставляет хотеть полюбить её. В конце концов, она вытащила меня из тюрьмы, но сразу же сообщила, что мне нужна работа, чтобы оплатить все мои судебные и юридические издержки.

— Сначала я подумал, что она шутит, но Джо не шутит. Она заставила меня работать на своей ферме. Мне было всего четырнадцать лет, и единственная еда, которую я когда-либо ел, была та, что передо мной ставили на стол. В зависимости от приёмной семьи, иногда она была питательной и терпимой. Иногда это был сырой телевизионный ужин и пиво. Джо дала мне настоящую еду и велела её выращивать. Она сказала, чтобы я ни на что не рассчитывал. Если я устал от того, что не знаю, где будет мой следующий обед, то я должен научиться готовить сам. Так я и сделал.

— Она научила меня выращивать пищу и судить о ней, выбирать лучшее и распознавать то, что недостаточно хорошо. Когда я научился нормально выращивать, она перевела меня на кухню и показала, как превратить мой урожай в еду. Это был первый раз, когда я что-то полюбил.

— Джо? — я догадывалась к чему он ведёт. Но опять ошиблась.

Он покачал головой.

— Готовку.

Но боль в моей груди требовала услышать, что у него был счастливый конец. Мне нужно было услышать, как он скажет мне, что она стала ему матерью и дала ему ту жизнь, о которой он всегда мечтал.

— Но ты ведь полюбил Джо, правда?

Он усмехнулся.

— Позже. Намного позже. По большей части Джо была скорее сержантом по строевой подготовке, чем мамой. Она не терпела непослушания и лени. Мы с Эзрой много работали для неё. Мы заработали свою комнату и питание потом на наших спинах. Сначала мы её ненавидели. Эзра всё ещё иногда ненавидит её, но опять же, Эзра склонен ненавидеть многие вещи. Так или иначе, она выполнила свою работу. Она превратила нас с Эзрой в действующих взрослых людей и поощряла нас поступить в колледж. В свою очередь, мы помогли ей превратить свой сад в ферму и развить бизнес. По сей день это всё ещё отношения "дай и возьми". Она обеспечивает нас самой лучшей продукцией, а мы даём ей наш эксклюзивный бизнес.

Во время своего рассказа он поджарил бифштекс, приготовил соус и яйца-пашот. Теперь он с изяществом, уравновешенностью и точностью выложил их на тарелку. Он был всем, чем должен быть великий шеф-повар.

Всем, чем должен быть хороший человек.

— Она всё ещё воспитывает приёмных детей? — спросила я из чистого любопытства.

Ласковая улыбка осветила его лицо.

— А кто ещё будет работать на её ферме? — он поднял глаза, демонстрируя глубокую преданность и искренность. — Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду. Она не работорговец. Она даёт детям, которые никогда ничего не любили и не лелеяли, шанс иметь что-то своё. Речь идет скорее о развитии трудовой этики и чувства выполненного долга, чем об урожае.

Я ободряюще улыбнулась.

— Она похожа на мистера Мияги²³ из фермерского хозяйства.

Он кивнул и снова повернулся к тарелке.

— Именно.

— Значит, ты оставил её ферму и поступил в кулинарную школу? А Эзра?

— Настоящий отец Эзры нашёл его, когда тот уже был в выпускном классе в школе. Это довольно запутанная история, но его отец оказался очень богат и всерьёз болен. Он всегда знал, что Эзра существует, но ему было трудно найти его из-за чего-то, что сделала его биологическая мама. Короче говоря, отец Эзры умер два года спустя, оставив Эзре и его сводной сестре Дилон довольно весомое наследство. Эзра превратил эти деньги в ещё большие деньги. Как выяснилось, Джо научила меня готовить, а Эзру работать по двадцать часов в день.

Мы помолчали несколько минут, пока он заканчивал сервировку тарелки, а я переваривала его рассказ. Моё сердце болело за ребёнка, которым он был, за трудного подростка, который так нуждался в направлении, за мужчину, которым он был сегодня, и который любил только лишь готовку и Джо. И в то же время я удивлялась тому, как хорошо он справился с собой, каким человеком стал, несмотря на все обстоятельства.

Он подошёл ко мне, протягивая вилку, тарелку с едой и бокал вина, который позаимствовал в погребе ресторана. Он нарезал бифштекс поверх хрустящего салата и пристроил посередине яйцо-пашот. Полив всё крест-накрест сверху кремово-желтым соусом. Голландский соус?

— Я тоже умею готовить на скорую руку, — сказал он в качестве объяснения.

— Бифштекс и яйца. Очень творчески.

Он подтолкнул меня локтем.

— Не умничай.

Мы набросились на еду, и я постаралась больше не испытывать оргазм. Во-первых, от превосходного Каберне, которое он выбрал. Во-вторых, от приготовленной им для меня еды. О, боже мой! Бифштекс был, наверное, одним из лучших, которые я когда-либо пробовала. Мне не нужна была взыскательная еда, я просто хотела, чтобы она была хорошо приправлена и идеально приготовлена. И то и другое Киллиан проделал так легко, что трудно было не позавидовать ему.

— Эзра платил за кулинарную школу.

Я посмотрела на него, удивлённая его заявлением.

— Так вот почему ты остаешься в "Лилу", а не идёшь дальше?

Он откусил ещё один кусок бифштекса, ничего не ответив.

— У нас есть разногласия, но он всегда был рядом со мной, когда у меня никого не было.

Протянув руку, чтобы украсть одну из его полосок стейка, я очень небрежно сказала:

— Но есть и другие повара. Повара, которые готовы убить за эту работу. Может быть, даже убить тебя за это. Когда Эзра платил за то, чтобы ты ходил в школу, он знал, что захочет открыть рестораны?

Киллиан отрицательно покачал головой.

— Нет. Это случилось гораздо позже.

— Он ведь отправил тебя в школу не для того, чтобы ты стал его личным поваром, верно?

— Верно.

— И ты возвращаешь ему долг?

— Я вернул. Много лет назад.

— А за что ты должен чувствовать себя виноватым? Если ты думаешь, что это разрушит твои отношения с Эзрой, то, возможно, я понимаю твои колебания. Но Киллиан, ты не можешь проживать свою жизнь ради кого-то другого. Тебе же всё это ненавистно.

Поставив свою тарелку рядом с собой, он откинулся на одну руку и уставился на меня.

— Мне не ненавистно. Я просто расстроен. И я чувствую... застой.

— Тогда у тебя уже есть ответ. Ты слишком хорошо справляешься со своей работой, и поэтому чувствуешь, что застрял.

— А что насчёт тебя? — он прожигал меня своими зелёными глазами насквозь, уничтожая все до единой линии обороны, которые я всё ещё пыталась использовать против него. — Мы оба знаем, что фудтрак отнюдь не конечная цель для тебя. Ты жаждешь кухню, Вера. И как ты собираешься её получить?

— Послушай, я уже постелила себе солому. И я счастливо лежу на ней. Есть вещи и похуже, чем владеть собственным бизнесом и устанавливать часы работы.

Один уголок его рта приподнялся в язвительной улыбке, намекая, что не повелся на мою пургу.

— Мы оба знаем, что фудтрак недостаточно велик для тебя. И если ты когда-нибудь поймёшь, как установить разумные часы работы, просвети меня.

Мне не хотелось сейчас вдаваться в подробности. Моя жизнь была достаточно сложной и без того, чтобы великий Киллиан Куинн напоминал мне обо всём, чего у меня не было. Его сдерживала преданность тому, кого он считал своим братом. Я оказалась в ловушке из-за ряда плохих, неудачных решений. Это было совсем не одно и то же.

Просто чтобы отвязаться от него, я решила предложить ему самую нелепую вещь, какую только можно себе представить.

— Прекрасно. Ты хочешь чего-то большего, я хочу чего-то большего, давай просто откроем ресторан вместе. Там может быть самая лучшая американская еда и удобные часы. Для нас. Не для клиентов.

Он соскользнул со стойки и взял у меня бокал вина. Осторожно отставив его в сторону, он снова встал меж моих ног и положил руки мне на талию, под футболку. Кожа к горячей, грубой, великолепной коже.

Он потянул меня вперёд так, что я ногами крепко обхватила его бёдра. Он был довольно высоким, так что мы идеально выровнялись, его грудь прижималась к моей груди, сердце билось в одном ритме с моим.

— Я тоже об этом думаю, — пробормотал он, медленно целуя линию моего подбородка.

Мой разум уже упивался похотью, но не настолько, чтобы понять, насколько абсурдно это было.

— Не правда, — я рассмеялась, пытаясь подыграть его серьёзному тону и нелепой идее.

Его губы нашли мои, и он глубоко поцеловал меня, переплетая наши языки, прижимая наши тела, как можно ближе друг к другу, хотя мы всё ещё были одеты.

— С тех пор, как ты приготовила фрикадельки из баранины.

Я отстранилась, ошеломлённая честностью его тона и хронологией событий. Это было так давно.

Должно быть, он лжёт.

Это был трюк, чтобы залезть ко мне в трусики. Но срочное сообщение, Киллиан, я не строю из себя недотрогу!

Но он не позволил мне зациклиться на этом. Он сократил то малое расстояние между нами, пожирая мой рот, как будто мой рот был лучшим из всего, что он когда-либо пробовал.

Я запустила пальцы в его шелковистые волосы, прижимая его к себе, пока мы проводили время, узнавая друг друга в интимных отношениях. Он полностью снял с меня футболку, подставив меня прохладному воздуху и своему испепеляющему взгляду.

Он уложил меня на стол для приготовления пищи из нержавеющей стали, осматривая каждый дюйм моего тела с такой благодарностью, что было невозможно устыдиться. Я не была тощей. И хотя я никогда особо не стеснялась того, как выгляжу, но не занервничать было невозможно. Но ненасытный голод, вспыхнувший в этих глубоких зелёных глазах, забрал всё моё беспокойство.

Киллиану понравилось то, что он увидел. Каждая частичка меня.

А потом он мне показал. Используя рот, язык, зубы, и пробуя каждый дюйм моего тела. Он начал с моего горла и двинулся вниз. Ключица. Грудь. Особенно грудь. Живот. Бёдра.

Он раздвинул мои ноги и провёл безумное количество времени на вершине моих бёдер. К тому времени, как мои трусики исчезли, я была задыхающейся массой желания и потребности. Он ублажил меня, заставив расслабиться, и прошептал о своём желании получить десерт.

Мои мысли чередовались между... О, Боже! И о, Боже, мы в "Лилу"!

Потом его голова исчезла у меня между ног, и я совсем перестала думать. Он превратил меня в ничто, оставив от меня лишь чувства, ощущения и удовольствие.

Он был так же безжалостен к моему телу, как и ко всему остальному в своей жизни. Он был требователен. Он подталкивал. Он брал то, что хотел. Но он и отдавал.

Он отдавал так много.

К тому времени, как он проводил меня до машины, я была полностью сыта — и совершенно, абсолютно выжата досуха. И я так далеко зашла с этим мужчиной, что уже не знала, смогу ли когда-нибудь оправиться.

Дерек убедил меня полюбить его с помощью соблазнительных возможностей и беспочвенных обещаний. Они не продержались долго. Но этого оказалось недостаточно. Даже без оскорблений мы с Дереком не смогли бы быть вместе. Он был совсем не тем, за кого себя выдавал. Он не оправдывал всего, что предложил.

Он был недостаточно хорош.

Он был пустышкой.

Киллиан был полной противоположностью. Он не убедил меня полюбить его, он отдал мне так много себя, что единственное, что мне оставалось сделать, это привязаться к этому мужчине. Он снова и снова доказывал, что является тем человеком, за которого себя выдаёт, тем человеком, которым хочет быть.

Он мужчина, в котором я нуждалась.

Он не просил меня доверять ему, просто он всегда был надёжным. Он не нуждался в том, чтобы я нуждалась в нём. Он был именно тем мужчиной, в котором я нуждалась каждый божий день. Он не манипулировал мной с помощью сладкой лжи и безосновательных комплиментов, которые я хотела услышать. Он сказал мне то, что я должна была услышать, и оставил всё остальное на моё усмотрение.

Он поцеловал меня на прощание, и я поехала домой с улыбкой на лице и надеждой в сердце. Впервые за долгое время я знала, кто я такая, и знала, кого люблю.

Любовь.

Может быть, это было только начало любви. Может быть, корни всё ещё были неглубокими, и чувство было всё ещё новым и молодым, но это была любовь.

И это была любовь к мужчине, которого, как мне казалось, я никогда не смогу возненавидеть. К мужчине, который был моей полной противоположностью во всех отношениях и противоположностью всему, что я думала, что хочу.

Спасибо Господи за это.

ГЛАВА 23

Следующие три недели прошли в украденных сеансах поцелуев за "Лилу" и утренних телефонных звонках, которые длились часами. Сколько бы я ни боролась за место в пищевой промышленности, я начинала ненавидеть то, что я шеф-повар.

Или, по крайней мере, то на что трачу свои часы. А у Киллиана дела обстояли ещё хуже.

Мы любили то, что делали, но официально ненавидели работать. Я хотела пойти на свидание. Настоящее, которое не включало бы приготовление пищи кем-то из нас. Я хотела смеяться за ужином и обниматься во время фильма, а потом я хотела часами исследовать его тело и наконец-то — в конце концов — поднять наши отношения на новый уровень.

Я была готова к этому. Очень. Готова.

И если быть честной, меня это поражало. Секс с Дереком был обязательством, которое я выполняла, потому что боялась последствий, если не сделаю этого. Интимная часть наших отношений была ещё одним аспектом моей жизни, где он всё контролировал и доминировал над всем. Этого было достаточно, чтобы отбить у меня желание заниматься сексом на целую вечность.

И всё же с Киллианом я не могла держаться за старые скелеты. Призраки того травмирующего времени проскользнули сквозь мои пальцы, кости превратились в пепел, осязаемый страх исчез на фоне доверия. Настоящего доверия.

Я не боялась Киллиана. Я не боялась того, во что он превратит секс или, что я просто стану ещё одной в списке, кого он использует.

В это было трудно поверить. Особенно после стольких лет убеждения, что я больше не нуждаюсь и не хочу секса. Я была счастлива игнорировать ту часть себя, которая хотела, желала и надеялась. Это было легче, чем представить, что я снова открываюсь мужчине. Гораздо легче, чем позволить себе быть уязвимой не только физически, но и эмоционально.

До Киллиана мысль о близости с любым мужчиной вызывала у меня физическое недомогание.

С Киллианом? С Киллианом я не могла дождаться, когда же смогу узнать на что это будет похоже, каким он будет в постели. Когда мы целовались, мне хотелось только одного — продолжать целоваться. Когда он прикасался ко мне, единственным желанием было, чтобы он продолжал прикасаться ко мне и никогда не останавливался.

Из-за доверия. Потому что он первым открыл себя мне. Потому что он был честен, искренен и целеустремлён со мной и моим сердцем. Потому что он культивировал мою уверенность, сначала мягко, а потом всё глубже и глубже, пока я не поняла, что доверяю ему. Я могла доверять ему во всём. В том числе и в отношениях.

Он не Дерек.

Он никогда не будет таким как Дерек.

И я уже никогда не буду той девушкой, которая встречалась с Дереком. Никогда в жизни.

— Привет, Вер, — поздоровалась Молли, входя в "Гурманку".

Она принесла с собой прохладный ветерок, и я застыла на месте, пытаясь извлечь из него максимум удовольствия.

Конец знаменовал собой перемену погоды. Листья на деревьях начали менять цвет и хрустеть. Вечерний бриз теперь пах костром и футболом. И к концу каждой ночи я уже не была вся в поту. Всё ещё потная, конечно, но не совершенно полностью пропитанная им.

— Привет, Молли, — я повернулась лицом к своей лучшей подруге. Она положила свои вещи и собрала волосы в высокий хвост, теребя чёлку, чтобы та не дай Бог попала в хвост. — Знаешь что?

— Что? — спросила она, держа во рту резинку для волос.

Я протянула ей мешочек с деньгами.

— Я заплачу тебе за сегодняшний вечер!

Она заморгала, глядя на меня.

— Почему?

— Что значит "почему"? Потому что ты здесь практически каждую ночь и заслуживаешь хотя бы минимальной зарплаты.

Она фыркнула от смеха.

— Ну, как бы лестно это ни звучало, но спасибо, не надо. Мне не нужны деньги. Я здесь потому, что хочу быть тут.

— Нетушки, — возразила я. — Я тебе заплачу. Я полностью завладела твоей жизнью, как вернулась в город. Украла тебя у других твоих друзей и лишила весёлых пятничных вечеров. Ты даже больше не ходишь на свидания, и всё из-за меня.

— Ой, да у меня нет других друзей. По крайней мере, таких, которые мне столь дороги, как ты. И я не хочу ни с кем встречаться. Это не имеет к тебе никакого отношения. Мне надоело встречаться с парнями, заигравшимися в мужчин, — она опустила руки на бёдра и выдержала мой пристальный взгляд. — Кроме того, я не хочу быть где-то ещё, кроме как здесь. И то, что ты здесь и ты счастлива, это и есть устраивающая меня оплата. Как и что ты далеко-далеко от этого придурка-повара.

Моё сердце ёкнуло при упоминании Дерека и тех отношений, которые я испортила будучи с ним. Мне было трудно простить себя за то, что я не пришла к Молли раньше и не была честна с ней. В то время я была не единственной, кто переживал нечто подобное. Дерек держал меня подальше от моих друзей и семьи, но Молли тоже потеряла свою лучшую подругу.

Было бы легко свалить всё на Дерека. И не поймите меня неправильно, он был ответственен за многое. Но я также должна была признать свой вклад. Я должна быть честна сама с собой в том, что позволила ему сделать это с собой.

Хотя бы ради того, чтобы это никогда больше не повторилось.

— Ну, я всё равно заплачу тебе, — парировала я ей бойко. — Так что смирись.

Молли отодвинула стул и села рядом с открытым окном.

— Нет. Это всё равно, что воровать из благотворительного фонда. Я чувствую себя слишком виноватой.

— Ты назвала меня благотворительным фондом? — я не могла ей поверить.

Она избегала моего взгляда.

— Ты только что встала на ноги, Вера. Я ничего не возьму из этого. Ты заслуживаешь каждый пенни.

Мои глаза затуманились от слёз, которые я отказывалась выпускать на волю.

— Я бы не справилась без тебя, Молли. Я бы, наверное, не вернулась домой, если бы тебя здесь не было.

— Ты бы вернулась домой ради отца, — упрекнула она меня. — Это даже не обсуждается. Кстати, как у него дела?

Это было так похоже на Молли, перевести разговор в другое русло, когда речь заходила о ней. Она ненавидела быть в центре внимания. И она ненавидела, когда кто-то делал из мухи слона по поводу её поступков. Вот почему она была графическим дизайнером, а не художником.

Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

— С ним всё в порядке. В конце концов, он согласился на операцию. Так что её запланировали на конец месяца.

— Я думала, что он не собирался идти на операцию?

— Мы с Ванном наконец-то убедили его задержаться в этом мире ещё на некоторое время, — проглотив комок эмоций, сказала я. — Он идёт на это ради нас.

Она кивнула, обдумывая услышанное.

— А потом опять химиотерапия?

Я, как и она, покачала головой.

— Только если операция не даст результата.

Протянув руку, она сжала мою ладонь.

— Он выкарабкается, Вер. Он слишком силён, чтобы позволить этой заразе победить его. — Я надеялась, что она была права. — Ох, — в голосе Молли прозвучало такое разочарование, что на секунду я запаниковала, подумав, что её внезапный эмоциональный сдвиг как-то связан с моим отцом.

— Что?

Она соскользнула с табурета и отошла к задней части фургона.

— У тебя клиент.

И действительно. К окошку подошел Эзра Батист, выглядя так, словно столько что сошел с обложки "GQ". Он теребил манжеты своей накрахмаленной белой рубашки, натягивая один из них поверх матово-чёрных часов. Он казался скучающим и небрежно отстранённым, и таким красивым, что было больно смотреть прямо на него.

Молли поспешила к задней части фургона, как испуганная церковная мышь, свалив на меня всю ответственность. Но мои ноги отказывались двигаться. Эзра был самым пугающим человеком из всех, кого я когда-либо встречала.

Почти таким же, как и Киллиан поначалу.

Он не стал дожидаться, пока я подойду к окну. Его проницательный взгляд с лазерной точностью сфокусировался на мне в быстром, оценивающем взгляде.

— Вера, верно?

Наконец я набралась храбрости и подошла к окну, гадая, имеет ли этот визит какое-то отношение к Киллиану.

— Да.

Выражение его лица оставалось серьёзным.

— Что у тебя сегодня в меню, Вера?

Прищурившись, я попыталась понять, что на самом деле он хотел. Он хотел сделать заказ у меня?

— Кубинский картофель фри с уткой.

Он взглядом скользнул по фудтраку, по фасаду, по вывескам, по внутренней стороне окон. Он не торопился, решая, звучит ли блюдо привлекательно или нет. Наконец, резко кивнув и ещё раз дёрнув себя за рукав, отчего его запонки засверкали в свете, исходящем от фургона он сказал:

— Одну порцию, пожалуйста.

Должно быть, это была шутка.

— Ты сегодня шпион Киллиана? — спросила я, в основном шутя.

Киллиан уже давно перестал отправлять ко мне своих тайных покупателей. В этом не было никакой необходимости, ведь он приходил каждый вечер, чтобы лично высказать мне своё мнение. Он также помог мне разработать вариант еженедельного меню, так что в последнее время его мнение было более позитивным.

Эзра издал гортанный звук.

— Шпион Киллиана? Не совсем понимаю, что это значит, но могу тебя заверить, что нет. Киллиан меня не посылал. Вообще-то, он, вероятно, явно не обрадуется, если узнает, что я здесь.

Он протянул мне деньги, и поскольку я понятия не имела, как реагировать на это двусмысленное объяснение, я взяла их.

Попытавшись уверенно улыбнуться, я указала на другое окно.

— Дай мне несколько минут, и я всё приготовлю для тебя.

Он кивнул и отступил, но по-прежнему своим пристальным взглядом изучал внутреннее убранство фургона, впитывая каждый дюйм, который он мог увидеть через окна. В ту же секунду, когда он увидел Молли, прячущуюся за углом, его хмурый взгляд стал ещё более... хмурым. Он смотрел на неё открыто, и казалось, ему совсем не нравилась эта встреча.

Я бросила на неё вопросительный взгляд, но её внимание было полностью сосредоточено на ногах.

Не обращая внимания на странные флюиды, исходящиеот каждого из них, я начала готовить его заказ.

— Чего он хочет? — спросила Молли тихим голосом, чтобы он не услышал её за открытым окном.

Я сухо усмехнулась, не веря, что это правда.

— Кубинский картофель.

Она недовольно фыркнула.

— Он такой претенциозный. Не знаю, как Киллиан работает с ним.

— Они выросли вместе, — объяснила я. — Думаю, он самый близкий друг Киллиана, хотя он никогда в этом не признается.

Молли судорожно вздохнула, что при других обстоятельствах могло бы сойти за смех.

— Ты хоть можешь себе представить, какие они, когда вместе? Не обижайся, Вера и, кстати, я очень рада за тебя, но мне кажется, что они просто сидят и обсуждают политику и пенсионные планы. Никогда не улыбаясь.

Мой смех был уже не таким тихим.

— Может быть, ты в чем-то и права.

Я сосредоточилась на еде на следующие несколько минут, радуясь, что другие посетители ещё не появились. Вряд ли Молли покинет своё место в углу, пока Эзра Батист официально не исчезнет.

— Что у тебя за дела с ним? — наконец прошептала я. — Почему ты прячешься от него?

Она бросила на меня полный возмущения взгляд.

— У него ужасный вкус в дизайне.

— Ох. Верно. Тогда ты, наверное, и меня ненавидишь?

Подойдя ближе ко мне, она ещё больше понизила голос:

— У тебя не ужасный вкус в дизайне. У тебя особый вкус в дизайне. Тут есть разница.

— Серьёзно, Моллс, что это с ним такое, что тебя так взволновало?

Она закатила глаза и одновременно скрестила руки на груди — универсальный язык тела, означающий "отвали к чёртовой матери". На меня это не действовало. Я отвлеклась от готовки и ткнула пальцем в её руку.

— Он мне просто не нравится, ясно? Он спросил моё мнение о своём сайте, когда мы были в "Лилу", и я его высказала. По-видимому, ему это не понравилось, поэтому он полностью отмёл его. Он не хотел знать моё мнение. Он просто хотел, чтобы я сказала ему то, что он хотел услышать. Когда я сказала ему это, он стал ещё более ершистым. Мы просто не сходимся во взглядах. И вдобавок ко всему, он очень пугающий. Рядом с ним я чувствую себя неловко.

Ну, в этом я с ней была согласна. Он был очень пугающим. Я закончила готовить его заказ и подошла к окну. Он стоял в стороне от фургона, яростно что-то печатая на маленькой клавиатуре своего телефона.

Я на секунду запнулась, не зная, как к нему обратиться. С одной стороны, он был хорошим другом Киллиана, что делало нас отчасти знакомыми, верно? С другой стороны, он был супер важным титаном в индустрии, в которой я пыталась выжить, и это заставило меня потратить пять дополнительных минут на его еду, чтобы убедиться, что она была идеальной во всех отношениях.

Эзра? Или мистер Батист? Или мистер Эзра Батист?

Просто шучу. Последнее было уже чересчур. Определённо, перебор.

Я прочистила горло и повиновалась своим инстинктам.

— Хм, твой заказ готов.

Увидев, что я наполовину высунулась из окна, он оторвал взгляд от телефона, выключил его и сунул в карман. Сократив расстояние между нами за пять плавных шагов, он с роботизированной реакцией выхватил коробку из моих рук.

Пока я объясняла, где лежат салфетки и пластиковая посуда, он старательно игнорировал меня, предпочтя проверить свой заказ. Он щёлкнул указательным пальцем по верхушке французского хлеба, но тот протестующе вытянулся, удерживаемый большим количеством швейцарского сыра. Он снова издал этот горловой звук и тем же пальцем принялся размазывать по тарелке жареную картошку.

Прекратив тыкать пальцем еду, он потянулся за салфеткой и начисто вытер руки. Затем он поднял глаза и наклонил голову в сторону тротуара.

— У тебя есть несколько минут? Надо бы поговорить.

— Хм, конечно, — слова вырвались раньше, чем мой охваченный паникой мозг смог их остановить.

Эзра подошёл к фургону и стал ждать меня. Молли нахмурилась, сведя брови, а я лишь беспомощно пожала плечами, вытерла руки о фартук и покинула безопасный фудтрак.

Прохладная ночь легла на мою разгорячённую кожу, подобно вздоху облегчения. Я глубоко вдохнула, наслаждаясь букетом различных запахов города и кухни, которые у меня никогда толком не получалось смыть с себя.

Я обнаружила Эзру в нескольких метрах от "Гурманки", ближе к переулку, чем к улице. Он уже успел съесть половину сэндвича и картошку фри, прежде чем я догнала его. Он откусывал гигантские куски, которые не соответствовали его изысканному стилю. Он казался полностью скроенным профессионалом, но только что поглотил свой заказ, как животное.

Я восприняла его ненасытный аппетит как комплимент. Как бы.

Заметив меня, он снова вытер руки салфеткой и протянул мне руку.

— У нас ещё не было подходящей возможности познакомиться.

Я пожала ему руку во второй раз в своей жизни и подавила желание написать Киллиану и потребовать, чтобы он пришёл сюда и объяснил странное поведение своего друга.

— Спасибо, что зашёл, — искренне поблагодарила я его. — Киллиан так хорошо отзывался о тебе.

Он бросил на меня взгляд, который ясно говорил, что он мне не верит.

— Киллиан ни о ком не отзывается хорошо.

Ну вот, он меня поймал. Я не знала, что на это ответить, поэтому промолчала, надеясь, что он перейдёт к сути.

— Кроме тебя.

Слова Эзры застали меня врасплох настолько, что я сделала шаг назад.

— Ч-что?

— Кроме тебя, — повторил Эзра медленнее на этот раз. — Если уж на то пошло, он не может перестать говорить о тебе.

Я попыталась составить связное предложение.

— Эм, да, мы, эм... да, — и потерпела неудачу.

Он выпрямился, став ещё выше, расправил плечи, и выражение его лица из серьёзного стало очень-очень серьёзным. О Боже, этот человек вынудит меня заплакать.

Но не в эмоциональном смысле. Но в интуитивном плане профессионально разрежет меня на части. Я чувствовала, как что-то приближается, это было подобно перемене воздуха перед большой бурей.

— Будь осторожна с Киллианом.

Что???

— Что?

— Он всё воспринимает всерьёз. И ещё тяжелее ему заботиться о людях.

Во рту у меня пересохло, а грудь горела от желания защититься от того, что, как я поняла, было предупреждением. Не желая торопиться с выводами, я сказала:

— Я не понимаю, что ты пытаешься сказать.

В момент того, что я могла бы назвать редкой слабостью, он провёл рукой по волосам, взъерошив их. С горьким смешком он объяснил:

— Я слишком легко доверяю. Мои рестораны могут это подтвердить. Но Киллиан моя полная противоположность. Он не доверяет людям. Он их не впускает. Работа — это вся его жизнь, и до тебя ему всегда этого было достаточно. Я просто... беспокоюсь за него. Я прошу тебя быть с ним поосторожнее. Не сломай его.

Огонь прожигал меня насквозь, охватывая желудок яростным пламенем, которое вырывалось из моего рта.

— Я этого не сделаю, никогда не сделаю.

Чего я не сказала, так это то, что кто-то другой меня сломал. Я бы никогда не причинила такого вреда другому человеку.

Особенно Киллиану. Мужчине, который исцелил большую часть моего разбитого сердца. Мужчине, который вторгся в мою жизнь без приглашения и потребовал, чтобы я просила большего, делала больше... была сильнее.

Эзра пристально смотрел на меня, вглядываясь в мои яростные глаза и хмурость. Что-то увидев, он одобрительно кивнул.

— Спасибо.

— Я делаю это не для тебя, — я изо всех сил пыталась объяснить. — Я... ты не знаешь... Просто знай, что я не причиню ему вреда. Я слишком сильно дорожу им.

Эзра ещё раз дёрнул подбородком в знак уступки, его плечи едва заметно расслабились.

— Есть ещё кое-что.

Я подавила желание повернуться к нему спиной и закончить разговор. Эзра едва знал моё имя, не говоря уже о моих отношениях с Киллианом. Его предупреждение совсем не расположило меня к нему. Но все замечания Киллиана об Эзре в итоге обрели смысл.

Напомнив себе, что он друг Киллиана и владелец трёх весьма успешных ресторанов, я прикусила язык и стала ждать.

Он выдержал мой пристальный взгляд, не дрогнув.

— Я бы хотел предложить тебе работу.

Я моргнула, пытаясь решить, прозвучало ли это на самом деле или у меня начались слуховые галлюцинации.

— Что?

Когда я вручила Эзре заказанную им еду, я надеялась произвести на него впечатление. В действительности, я попросту уже последние пятнадцать минут только и задаю этот вопрос.

И это всегда производит неизгладимое впечатление. Хорошая работа, Вера.

— Ты знакома с "Бьянкой"?

Боже мой.

Боже мой.

Боже мой.

Этого не может быть. Этого просто не может быть. КАК ЭТО МОГЛО СЛУЧИТЬСЯ???

— Да, — прохрипела я.

— Я недавно уволил шеф-повара, и у меня возникли проблемы с его заменой. Мне стало интересно, не хочешь ли ты пройти собеседование на эту должность? Киллиан говорит о тебе лишь только хорошее. Его мнение очень важно для меня. И он знает толк в еде. Тем не менее, мне всё равно нужно посмотреть, на что ты способна. Я хотел бы посмотреть, как ты справляешься с процессом приготовления и сможешь ли приготовить пять блюд одновременно. Хотя, в "Бьянке" у нас есть кондитер, поэтому тебе не придётся беспокоиться о десертах. Я просто хотел бы посмотреть на твой диапазон, на что ты способна. Я хотел бы увидеть несколько вариантов закусок, супов, салатов, первых блюд, гарниров и так далее. Ты можешь воспользоваться кухней и складом "Бьянки". Уверен, ты найдёшь там всё, что нужно. Если нет, просто дай мне знать, и я удостоверюсь, чтобы это доставили. Я могу отправить тебе по электронной почте детали, а там посмотрим, что из этого выйдет.

Он замолчал, и я просто таращилась на него. Я не знала, что ответить. Он предлагал мне... всё. Честно говоря, всё, что я когда-либо хотела.

"Бьянка"? Он что, шутит?

"Бьянка" была кухней-мечтой. Нет, не просто кухней-мечтой, а лучшей кухней-мечтой. С такой хорошей репутацией, как у "Лилу", моя репутация будет катапультирована на следующий уровень. Или на следующие пять уровней. Люди будут знать моё имя, ассоциировать его с одной из лучших кухонь в регионе. Я стану кем-то. Мой бюджет будет почти неограниченным. На меня будет работать целый штат сотрудников. У меня будет список бронирований, в который невозможно попасть.

Шеф-повар.

Я буду шеф-поваром.

Он протянул руку ко мне.

— Вера?

Очевидно, он решил, что у меня сердечный приступ. По правде говоря, возможно, так оно и было. Я даже мысленно не могла уложить в голове его предложение.

— Извини, я просто пытаюсь всё переварить.

Его губы дрогнули в подобии улыбки.

— Я понимаю. Это совершенно неожиданно.

Конечно, это было чертовски неожиданно! Но я не сказала этого вслух.

— Можно мне немного подумать об этом? — мой голос задрожал, когда вырвались слова, которые я едва ли предполагала когда-либо произнести. — Я... я только недавно открыла свой фудтрак. Я всё ещё пытаюсь встать на ноги.

Едва уловимый намек на улыбку исчез, и он нахмурился, опустив голову.

— Конечно, — вежливо откликнулся он. — Мне бы очень хотелось дать тебе столько времени, сколько нужно, но эту должность я должен занять в ближайшее время. Ты сможешь сообщить мне о своём решении к понедельнику?

Сегодня была пятница.

— Да. Могу. Я дам тебе знать к понедельнику.

Он кивнул и пошёл прочь.

Осознав, что я только что совершила самую большую ошибку в своей карьере — а это уже кое о чём говорило — я запаниковала.

— Подожди. Прости. Надеюсь, ты не думаешь, что я сравниваю свой фудтрак с "Бьянкой". Я не сравниваю. Я только что открыла его, и на мне лежит довольно большая финансовая ответственность. Мне нужно выяснить несколько деталей, вот что я хочу сказать. Я прошу прощения, если ты подумал иначе.

На этот раз он позволил себе полную улыбку, и у меня чуть сердце не выпрыгнуло из груди. Вот блин. Неудивительно, что у него было так много бывших подружек.

— Всё в порядке, Вера. Серьёзно. Если я привык всё время добиваться своего, это не значит, что я всегда буду это получать. Ты заслуживаешь времени обдумать предложение. Должность шеф-повара на любой из моих кухонь не для слабонервных, — я громко сглотнула. Выражение его лица смягчилось, он сжалился надо мной. — Но если Киллиан так высоко ценит тебя, я не могу не верить, что ты создана для этого.

Мои внутренности превратились в расплавленный шоколад в отношении человека, который полностью завладел моим сердцем.

Из-за Киллиана. Не Эзры. Я едва знала Эзру.

И как я уже сказала, я была полностью поглощена Киллианом.

— Спасибо тебе, Эзра. Я очень ценю эту возможность.

Я улыбнулась, обретая уверенность, которой никогда раньше не чувствовала. Отчасти потому, что мне только что предложили должность мечты. Отчасти потому, что Киллиан был такого высокого мнения обо мне, и он убедил своего друга, что я достойна этой должности, но в основном потому, что я действительно чувствовала себя достойной её.

Я могу управлять "Бьянкой". Это будет нелегко. Это потребует безумного количества работы, практики и часов. Но я справлюсь.

Всего за несколько месяцев я добилась успеха для "Гурманки". Я могла бы сделать это и с "Бьянкой".

Вопрос был в том, хочу ли я этого?

— Я буду с нетерпением ждать твоего ответа, — Эзра постучал пальцем по крышке картонной коробки, которую держал в руках. — Это было восхитительно, Вера. У Киллиана безупречный вкус.

Моя улыбка растянулась, а в груди всё сжалось. Он похвалил мою еду, но я видела по его тёплому выражению лица, что он имел в виду не только еду.

Я вернулась на свою кухню на седьмом небе от счастья, улыбаясь от уха до уха.

— Я так понимаю, что ты не ненавидишь его так сильно, как я, — проворчала Молли.

Выстроилась очередь из людей, и у неё было уйма заказов.

— Он предложил мне работу, — радостно сообщила я ей. — Но ещё лучше то, что он одобряет.

— Одобряет что? — её глаза были настолько большими, насколько это было возможно.

— Киллиана и меня.

При этих словах её взгляд смягчился, а на лице появилось выражение обожания.

— Конечно, он одобряет. Вы идеально подходите друг другу. А теперь приготовь всё, прежде чем покончишь со своим бизнесом.

Я взяла у неё заказы, не в силах сдержать улыбку. Различия между Дереком и Киллианом исчислялись бесконечностью. Но самым любимым отличием для меня была поддержка лучшего друга. И было просто потрясающе получить одобрение Молли.

Мне нечего было скрывать ни от Молли, ни от Ванна, ни от моего отца. Не было ничего, что можно было бы держать в секрете или сочинять, чтобы звучало лучше, чем было на самом деле

Ещё больше кусочков моего потерянного "я" встало на свои места. Я нашла ещё одну частичку себя. Я ещё больше стала собой.

И это было прекрасно.

Впервые за долгое время я почувствовала себя самой собой. Полностью, всецело собой.

ГЛАВА 24

— Нам нужно кое о чём поговорить, — Киллиан появился позже той же ночью. Весь такой в черном, с татуировками и сексуальной бородой.

Я искоса посмотрела на Молли, гадая, не нужно ли меня спасать. Поговорить о чём? Я вдруг почувствовала, что из-за чего-то попала в беду.

— О чём?

Он скрестил руки на груди, уперся ими в окно раздачи и наклонился ближе.

— Когда ты заканчиваешь?

Ой-ёй.

— Всё уже улеглось. Я скоро закончу, — я прочистила горло и сосредоточилась на хлебных крошках, прилипших к поварскому кителю. — Если только ажиотаж не поднимется снова. А потом может пройти ещё несколько часов, прежде чем я закроюсь, — я подняла голову. — Даже несколько дней.

Его губы дрогнули. Он потёр рукой рот, скрывая свою реакцию.

— Настолько занята, да?

Я сохраняла своё бесстрастное лицо.

— Да.

Он похлопал по кузову фургона, мышцы его загорелых предплечий напряглись и задвигались.

— Я вернусь через час.

Он попрощался с Молли и пошёл назад. Я запаниковала и крикнула ему вслед:

— А потом что?

Он изогнул бровь, глядя на меня.

— А потом мы поговорим.

Я подошла к окну.

— О чём?

Он улыбнулся, сверкнув белыми зубами в окружении тёмной, соблазнительной бороды.

— Не надо так нервничать, Делайн. Если я укушу тебя, обещаю, тебе понравится.

Развернувшись, он пошёл через улицу, оставив меня нервничать по совершенно другой причине.

— Вера, — тихо спросила Молли, — неужели ты всё время испытываешь спонтанный оргазм, когда он рядом?

Я прислонилась к окну и закатила глаза.

— Да, — согласилась я. — Всё время.

— А если серьёзно, ты в порядке? О чём он хочет с тобой поговорить?

Я покачала головой, напряжение снова закрутилось внутри меня.

— Понятия не имею. Он заставляет меня так нервничать.

Она весело рассмеялась, напомнив мне, что мои страхи, вероятно, были необоснованны.

— Почему?

Пожав плечами, я ушла внутрь кухни, планируя заняться уборкой.

— Привычка, я думаю? Я не знаю. Он такой ретивый. Я никогда не знаю, то ли указать ему на его хвастовство, то ли просто раздеться догола, чтобы он мог сделать со мной всё, что ему заблагорассудится, — я подняла на неё глаза. — Может быть, я попробую сжаться в комок и посмотреть, что это мне даст.

Молли подняла палец и помахала им в мою сторону.

— Никаких комков. Ты больше не будешь сжиматься, Вера. Ты должна блистать, подруга моя. Конец истории.

Я сморщила нос и попыталась ей поверить.

— Это не так просто, как кажется.

— Самое лучшее в жизни никогда не бывает простым, — напомнила она мне. — Но это не значит, что к этому не стоит стремиться.

Вздох облегчения вырвался из какого-то глубокого уголка души, наполненного истиной, пониманием и надеждой. Впервые за долгое время во мне появилась... надежда.

— Спасибо, Молли. За сегодняшний вечер, да и за всё остальное тоже. За то, что ты была рядом со мной, даже когда я закрылась от тебя и стала кем-то, кем я не горжусь.

Она сократила расстояние между нами и заключила меня в объятия. Я обняла её в ответ, находя сближение в наших отношениях, которые я чуть было не потеряла раньше.

— Это не имеет значения, — пообещала она, — всё, что имеет значение — это то, что ты теперь та, кем я могу гордиться. Ты та, кто не сломался под тяжестью чего-то настолько уродливого. Ты выбралась. Ты ушла. И ты боролась, боролась и боролась, пока не сотворила нечто удивительное. Ты мой герой, Вера.

Я крепко стиснула её.

— Ты тоже мой герой, Моллс.

Так оно и было. Она была другом, который не осуждал, а только поддерживал. Она была женщиной, которая не попадала в плохие отношения. Не только потому, что она была тихой, такой милой и застенчивой, но и потому, что всегда заступалась за саму себя. Она никогда не была бесхребетной. И она была такой красивой, доброй и щедрой. Она была именно той, кем я хотела быть, когда вырасту.

— А теперь делай то, что тебе нужно, пока Киллиан не вернулся и не укусил тебя.

Я отступила от неё, смеясь и улыбаясь, счастливее, чем когда-либо за долгое время.

Киллиан вернулся ровно через час, как и обещал. Он без приглашения вошёл в фургон и взял ящик с остатками еды.

— Я сегодня отнесу их в "Лилу", так что тебе не придётся ехать на склад.

— У меня есть право голоса?

Он удивлённо поднял бровь.

— Сейчас половина второго ночи. Ты серьёзно хочешь получить право голоса?

Я подавила улыбку.

— Всё в порядке? Я пытаюсь сказать, что не хочу, чтобы у тебя были неприятности.

Он направился к двери.

— Это моя кухня. Я сам решаю, что там должно быть.

Тогда хорошо.

После того, как он оставил мои ящики с едой у себя на кухне и запер "Лилу", он вернулся и стал ждать, пока я запру "Гурманку". В этом моменте было что-то такое, от чего по всему моему телу пробежали тёплые мурашки. Поздняя осенняя ночь, звуки и запахи города, который я стала обожать, и Киллиан рядом со мной после долгой, наполненной жизнью ночи, во время которой я делала то, что так любила... это было правильно.

Он обнял меня за талию и, притянув спиной к своей груди, положил подбородок мне на плечо.

— Где твоя машина, Молли?

Она указала на свою "Джетту", припаркованную на улице.

— Там.

— Мы проследим, пока ты не сядешь благополучно в машину? — сказал ей Киллиан.

Наступило неловкое молчание, в котором мы с Молли вели невербальный разговор, используя только наши брови. В конце концов, она помахала нам обоим, на её самодовольном лице расплылась широкая улыбка.

— Позвони мне завтра, Вера.

— Веди машину осторожно, — уклончиво ответила я.

Верные своему слову, мы с Киллианом постояли на площади, пока она не села в свою машину и благополучно уехала. Он крепче сжал мою талию.

— Ты готова?

Я изо всех сил старалась сглотнуть, горло внезапно очень пересохло.

— К чему?

Он поцеловал меня в местечко чуть пониже уха.

— К нашему разговору.

— А у меня есть выбор?

Я почувствовала его улыбку на своей шее.

— У тебя всегда есть выбор, но мне бы хотелось, чтобы ты перестала быть такой маленькой цыпочкой, села на заднее сиденье моего мотоцикла и позволила мне забрать тебя домой.

Нервы пронзили мои внутренности так резко, что я дёрнулась в его объятиях.

— Я думала, ты хочешь поговорить?

— Начнём с разговора, — поправился он. — И посмотрим куда он нас заведёт.

Это был просто трюк. Я знала, что это была уловка. Он намекал на забавные вещи, чтобы заставить меня сказать "да" не совсем забавным вещам.

Но это сработало.

Я взяла его за руку и позволила ему потянуть меня через улицу туда, где был припаркован его мотоцикл. Мы решили оставить мою машину у магазина Ванна, чтобы я могла поехать с ним.

Он накинул кожаную куртку и достал для меня шлем. Мне пришлось собрать волосы в низкий конский хвост, чтобы он стал мне впору, но я справилась. Киллиан нежно обхватил мою покрытую шлемом голову двумя руками и улыбнулся мне.

— Чертовски сексуальна, как грех, — пробормотал он.

Затем он забрался на свой мотоцикл и наклонил голову, приглашая меня присоединиться к нему.

У меня были ревностные воспоминания о том, как он увозил домой другую девушку на этом мотоцикле. Но я быстро прогнала их прочь. Мы прошли проверку после нашей ночи шалостей в "Лилу" и были готовы идти дальше. Мы оба были чисты и преданы отношениям между нами. Мне не нужно было беспокоиться о безымянных блондинках, едущих домой с Киллианом или сидящих верхом на нём.

Я должна беспокоиться лишь о том, что сама могу делать эти вещи.

Жадный глоток воздуха.

Не став снимать китель повара, чтобы защитить руки во время поездки, я забралась позади Киллиана на мотоцикл, чувствуя себя очень крутой. Я бедрами обхватила его ноги и обвила руками его твёрдый торс. Дрожь пробежала по мне, согревая моё тело ярким осознанием.

— Держись, — крикнул он через плечо.

Я сделала, как он сказал.

Он завёл мотоцикл и выехал с площади, проносясь сквозь прохладную ночь с плавной отдачей. Я прижалась к нему, наслаждаясь поездкой и полётом бабочек, круживших в моём животе.

Желая успокоить бешено бьющийся пульс, я сосредоточилась на проносящемся мимо городе. Ночной воздух был свежим и влажным от тяжёлой росы, которая оседала на землю в эти ночные часы. Улицы были почти безлюдны, и Киллиану оставалось достаточно места, чтобы спокойно маневрировать.

Я смотрела в тёмные витрины магазинов и на тёмные, тихие улицы. Светофоры светились красным и зелёным, сверкая на тротуаре под ночным небом, усыпанным сверкающими звёздами.

Было что-то такое в этом ночном времени, что заставляло меня чувствовать себя так болезненно уютно, как дома. Это были часы, ради которых я жила, и жизнь, которой я привыкла жить.

У меня никогда не будет традиционной работы с девяти до пяти. Я никогда не проснусь с рассветом и не вернусь домой вовремя, чтобы приготовить нормальный ужин. Я надеялась, что всегда буду отправляться на работу рано утром и оставаться там до тех пор, пока все остальные не улеглись спать. Я всегда буду засыпать ближе к тому времени, когда все остальные уже просыпаются, и буду вытаскивать себя из постели, чтобы успеть на рынок за самыми свежими ингредиентами. Я никогда не буду с нетерпением ждать выходных, потому что у меня их не было и не будет. Нет, я ожидала бы их за их оживлённый хаос, за заполненные толпой обеденные залы и даже более поздние ночи.

Это была та жизнь, которую я выбрала. Жизнь, за которую я боролась.

Жизнь, которую я сохраню всеми своими силами.

Киллиан свернул на обсаженную деревьями улицу с великолепной известняковой церковью на углу. Высокие узкие спирали тянулись к небу, а между ними примостился золотой колокол. Моё сердце бешено заколотилось от причудливой красоты его улицы, а потом ещё быстрее побежало, когда мы подъехали к дому с крытой верандой и голубой входной дверью.

Он припарковал свой мотоцикл в гараже позади дома и схватил меня за руку, как только я соскользнула с сиденья. Мы не разговаривали, пока он вёл меня через заднюю дверь на кухню.

Любовь с первого взгляда. Может быть, не с Киллианом, но определённо с его кухней. Гранитные столешницы, холодильник со стеклянной дверцей, огромная плита из нержавеющей стали. Центральный остров вытянулся в длину и ширину, на нём стояли свежие фрукты, массивная деревянная разделочная доска, одна сторона которой была обсыпана мукой. Там же было брошено полотенце. В его доме пахло печёным хлебом, жареным чесноком и всем таким чудесным.

Киллиан прошёлся по комнате, зажигая свет и раскладывая свои вещи. Я расстегнула китель, чувствуя себя глупо в рабочей одежде.

Я представляла себе, что первый раз в его доме будет лучше спланирован. Я представляла себе сексуальный наряд и волосы, которые не были смяты под шлемом и спутаны от ночной работы на кухне. Я также надеялась, что буду идеально ухожена во всех нужных местах и не буду покрыта кухонным жиром и маринадом.

Но, честно говоря, Киллиан никогда не делал того, чего я от него ожидала. И никогда не случалось так, как я ожидала. Так что всё это было честной игрой.

Он распахнул свой прекрасный холодильник.

— Воды? Пива? Вина?

— Воды и вина, пожалуйста?

Он вытащил две бутылки холодной воды и бросил мне одну, а потом направился в кладовку за вином. Когда он откупорил бутылку и отставил её на несколько минут в сторону, я села на один из железных барных стульев.

— Твой дом просто великолепен.

Он небрежно пожал плечом.

— Он слишком большой для меня одного. Но скорее это моё единственное зацикливание, вызванное взрослением в системе. Я хотел иметь хорошее место, куда мог возвращаться, как домой. Мне хотелось побыть одному. Я хотел уединения.

Я уставилась на него, полагая, что, наверное, дело было не только в этом. Может быть, сегодня ночью он хотел признаться мне только в этом, но было ещё кое-что в его жизни в приёмной семье, что оставило шрамы.

Не то чтобы он не вышел идеально приспособленным, но я знала лучше, чем кто-либо другой, что наше прошлое отметило нас так, что мы не могли убежать. Оно превратило нас во взрослых людей, какими нам суждено было стать, хотим мы того или нет.

Именно от нас зависело, как мы будем использовать этот опыт. Мы могли бы позволить ему завладеть нами, или мы могли бы позволить ему стать тем путешествием, которым оно должно было быть, ступеньками к лучшей жизни, лучшему самосознанию. Каждое мгновение, хорошее или плохое, это инструмент, который даёт нам силу, необходимую для того, чтобы быть тем человеком, которым мы должны быть.

И после того, как я выпила почти всю воду, он наконец налил мне бокал вина. Он принёс его мне и сел на соседний стул.

— Как прошла твоя ночь?

Крутя ножку бокала между пальцами, я взбалтывала малиновое "Каберне", пока оно не превратилось в торнадо.

— Эзра заходил, — сказала я, не глядя на него.

Когда я подняла глаза, плечи Киллиана были напряжены, и веселье покинуло его. Напряжение сгустилось в воздухе.

— Он мне сказал.

Я поймала себя на том, что попалась в ловушку его жаркого взгляда.

— Об этом ты хочешь поговорить?

Он опустил подбородок.

— Он упомянул, что предложил тебе "Бьянку".

Я снова сглотнула от нелепости происходящего, всё ещё не в силах поверить, что это произошло. Я уже столько раз прокручивала этот разговор в голове, что начала задаваться вопросом, действительно ли это произошло или мне просто померещилось.

— Полное безумие, да?

— Нет, это совершенно понятно. Эзра не идиот, я знал, что рано или поздно он придёт за тобой.

В моей груди образовалась пустота, а сердце упало до кончиков пальцев ног от разочарования.

— Похоже, ты не очень доволен.

Я хотела найти оправдание хамскому поведению Киллиана. Я хотела объяснить его разочарование тем, что мне предложили полностью оборудованную кухню. Что было с мужчинами, которые пытались держать меня взаперти? Ярость закипела в моём животе, распространяясь вместе с кислотным разочарованием по моей крови.

Киллиан решительно покачал головой.

— Я знал, что это случится с тобой. Я просто не полагал, что это произойдёт так скоро.

— Ну, не все считают, что у меня проблемы с солью, — огрызнулась я.

Я так устала защищать свою карьеру перед эгоистичными маньяками. Надоело.

Но прежде чем моя голова взорвалась от иррационального гнева, я медленно выдохнула, понимая в миллионный раз, что Киллиан — это не Дерек. Что, возможно, можно немного ослабить мой защитный механизм, пока я не выслушаю его.

Киллиан впился в меня взглядом.

— Так вот чего ты хочешь? "Бьянку"?

Я прикусила нижнюю губу, прежде чем честно ответить.

— Это то, чего я хотела до появления "Гурманки". Но теперь я не знаю, что и думать. Честно говоря, в данный момент я просто счастлива, что меня рассмотрели.

— Ты шутишь, да?

Его тон застал меня врасплох, и я отстранилась от него, боясь, что разозлила его и не смогла подавить мгновенную реакцию убежать и спрятаться.

— Что ты имеешь в виду? — прошептала я.

Не заметив моего приступа паники, Киллиан сел ровнее и наклонился вперёд.

— Ты не утешительный приз, Вера. Ты просто феноменальный повар. Эзра понял это в кратчайшие сроки, но скоро весь город будет гудеть от твоего имени. Будет больше предложений с кухонь, больше должностей шеф-повара на выбор. Я рад, что ты счастлива быть рассмотренной, но думай о большем... о лучшем. Не бери первое, что тебе бросят, потому что это всё, что ты получишь. Реши, чего ты хочешь от жизни. Чего ты хочешь от кухни? Если "Бьянка" — это то, что ты ищешь, тогда возьми её, но не делай этого, потому что боишься, что больше ничего не будет. Всё будет, Вера. Будет всё остальное.

Я уставилась на него, не зная, что сказать, подумать или почувствовать.

— Я просто говорю: решай, чего ты хочешь. У тебя есть выбор.

Я моргнула.

— Например, какой?

Он был полон энергии, когда сказал мне, что я заслуживаю "Бьянку". Его тело вибрировало от энтузиазма и искренности. Его руки оживлённо двигались, а глаза буквально горели от напряжения.

Теперь он был спокойным и мужественным. Это было всё равно, что выйти из урагана и оказаться в комнате с кондиционером. Его тело перестало двигаться, выражение лица застыло, глаза потемнели, возвелась стена и скрыла его мысли от меня.

Я предпочла бы ураган.

Пока он не заговорил. А потом я поняла, что он запустил свой защитный механизм. Он отстранился, приготовив себя к моей реакции.

Но он должен был предупредить меня, чтобы я сделала то же самое. Если я и считала его слова шокирующими, то никак не могла подготовиться к тому, что последует дальше.

— Как я, — сказал он мягко и в то же время с таким весом и возможностью, что мои колени чуть не подогнулись подо мной. — Как мы. Мы могли бы сделать что-нибудь вместе. Открыть что-нибудь вместе.

Я попыталась сделать глубокий вдох и не смогла.

— Мы? Ты хочешь что-то открыть вместе со мной? Ты это серьёзно?

Должно быть, он заметил что-то в моём выражении лица, потому что его настороженность вдруг сменилась мягкостью и нежностью. Его дистанция стала осторожным прикосновением, как будто он держал в руках что-то невероятно хрупкое и драгоценное.

— Я серьёзно. Современный американский ресторан с огоньком. Это не оригинально, но наши блюда были бы оригинальными. Это будет не твоя собственная кухня, в буквальном смысле. Но у тебя будет кто-то, кто разделит это бремя и... обязательства.

Я снова попыталась глубоко вздохнуть. И снова потерпела неудачу.

— Киллиан…

Он обернул свою руку вокруг моей руки, сжимая её в кулак. Я даже не заметила, как потянулась к нему, как присела на краешек табурета, готовясь обнять его.

— Не отвечай сейчас, — быстро сказал он. — Подумай об этом. Не торопись. Я прошу слишком многого.

Он понятия не имел, о чём спрашивает. Это было гораздо больше, чем ресторан или бизнес-предприятие. Он понимал все риски и решил, что хочет, чтобы я попытала счастье вместе с ним. Он обещал обязательства в отношениях или партнёрстве, которые простирались в потенциально очень спутанное будущее.

— Ты хочешь открыть со мной ресторан? — мой голос был тихим и нежным. Хрупким.

Он посмотрел на меня с чарующей ясностью, и лёгкая улыбка приподняла уголки его рта.

— Да, Вера, я хочу открыть с тобой ресторан. Я хочу сделать гораздо больше, чем просто открыть ресторан с тобой, но мы могли бы начать с этого. То, что происходит между нами, реально. Я не собираюсь стоять у тебя на пути.

— Откуда ты знаешь?

— Что?

— Откуда ты знаешь, что это реально? Что мы реальны? Что ты хочешь связать себя со мной таким постоянным образом? А что, если мы расстанемся или, в конце концов, возненавидим друг друга? А что, если мы возненавидим друг друга из-за ресторана? Это огромное обязательство, Киллиан. Откуда ты знаешь, что я тот самый человек?

Его лицо расслабилось, как и плечи. Он крепче сжал мою руку и тоже соскользнул на край табурета, так что наши ноги оказались прижаты, а тепло его тела согревало мою обнажённую кожу, вызывая мурашки на руках.

— Это здесь, — он прижал мою руку к своей груди. — Ты здесь.

Его сердце глухо стучало о мою раскрытую ладонь. Страх душил меня. Паника скрутила мой желудок и поселилась в костях.

— А если я там не останусь?

Он покачал головой, и выражение полнейшей решимости преобразило его лицо.

— Всё совсем не так. Ты не можешь просто приходить и уходить, когда тебе заблагорассудится, — он потянул себя за бороду свободной рукой и на секунду задумался, прежде чем объяснился. — Это больше похоже на... это. Когда я приехал к Джо и познакомился с Эзрой, то впервые в жизни понял, что мне необязательно быть одному. Я нашёл свою семью. Это был мучительный момент в моей жизни, который я и по сей день ясно вижу в своих воспоминаниях. Я бы, наверное, сам их не выбрал, — игривая улыбка заиграла на его губах. — Но как только это случилось, дело было сделано. Я не могу перестать любить их так же, как они не могут перестать любить меня. И когда я нашёл кулинарию. Это было похоже на щелчок. Я сразу понял, что это моё призвание. Я нашёл свою цель в жизни, — его зелёные глаза светились правдой. — С тобой то же самое. Я нашёл тебя и почувствовал желание, что хочу узнать тебя, узнать всё, что я могу о тебе узнать. Я не могу игнорировать это. Чёрт возьми, я не хотел игнорировать это. Как только я открыл дверь, тебя стало больше. Ты была значительна и важна. Ты поселилась внутри меня, как будто всегда должна была быть там. Я нашёл тебя, Вера, потому что должен был найти.

В этот момент было невозможно дышать. Этот мужчина, этот блестящий, талантливый, великолепный мужчина только что излил мне своё сердце, и я умру раньше, чем смогу ответить, потому что перестала дышать. Он продолжил:

— Временами мы будем ссориться. В будущем ситуация может осложниться. Со мной никогда не будет легко ладить. Но, Вера, с другой стороны, мы можем бороться друг за друга. Жизнь, скорее всего, станет трудной, независимо от того, вместе мы или нет, так почему бы не заняться этим вместе? И пусть я мудак, но я мудак, который очень сильно дорожит тобой. На самом деле, возможно, я даже люблю тебя.

В принципе, сейчас было невозможно дышать. Наверное, я уже побагровела.

— Ты что?

Он скользнул руками вверх к моим предплечьям, находя в них опору. Было ли это для него или для меня, я не знала.

— Я люблю тебя, Вера. Я люблю. Я люблю тебя.

Моё сердце затрепетало, подпрыгнуло, а затем угрожало забраться в голову, взяв под контроль моё тело. Это был военный переворот против моего мозга и моей способности мыслить логично, рационально и ясно. И я была так близка к тому, чтобы позволить этому случиться.

— Я тоже тебя люблю, — эти слова слетели с моих губ ещё до того, как я окончательно решила их произнести.

И тут моё сердце снова забилось, захлопало... зааплодировало... решив вместе со мной, что так оно и есть. Я любила его. Эти чувства, столь глубокие для души и изменяющие жизнь, были более чем временными или мимолётными. За них была упорная борьба. Сначала наша собственная, когда мы изо всех сил пытались понять друг друга. А потом, когда мы вырвались за пределы нашего прошлого, за пределы всего, что повредило и искалечило нас. Решив, что я хочу сказать это снова, на этот раз чётко, я прошептала:

— Я люблю тебя, Киллиан.

Благоговейный трепет, радость и та же самая эмоция, та же уверенная любовь — всё это отразилось в его глазах.

— Я люблю тебя. И я верю в тебя. Я верю в нас.

Вспомнив его первую ресторанную речь, я спросила:

— Ты веришь в нас как в деловых партнёров?

Он придвинулся ближе ко мне, прижавшись своими ногами к моим, положив руки мне на бёдра.

— Да, конечно, как в деловых партнёров. Я верю в нас как в деловых партнёров, — он поцеловал меня в нос. — И других партнёров тоже.

Ещё один поцелуй в уголок моих губ. Прямо под ухом, в том месте, которое сводило меня с ума.

— Вообще-то, верю в любых партнёров. Думаю, что из нас получится хорошая команда.

Я рассмеялась, потому что это не было похоже на этого мужчину. Честно.

— Ты считаешь, что из нас получится хорошая команда?

Его губы нашли мои, поглощая смех.

— Да, мы хорошая команда.

Он снова поцеловал меня, его губы двигались, пробуя на вкус и лаская, заставляя мои пальцы покалывать, а живот пылать от предвкушения.

— Просто подумай об этой идее с рестораном. Если ты решишь, что это безумие, скажи мне. Но если ты решишь, что это не так уж и безумно... тогда тоже скажи мне.

"Да" сидело у меня на кончике языка. Но я побывала в отношениях с другим шеф-поваром, который давал такие сладкие обещания. Всё закончилось не очень хорошо. И хотя я знала, что Киллиан совсем не похож на Дерека, я всё ещё колебалась.

— Ты вышел из-под контроля, Киллиан Куинн. Надеюсь, ты это знаешь.

Он подтолкнул моё колено в сторону и полностью встал между моими ногами. Я обхватила его ногами за талию и вцепилась в футболку двумя руками. Он не стал утруждать себя словесным ответом. Он просто снова начал целовать меня. И это было всё, что требовалось.

Это всё, что мне потребовалось, чтобы расслабиться в этих наших совершенно новых отношениях. Всё, что мне потребовалось — это перестать задавать вопросы, сомневаться и бояться каждой мелочи.

Всё, что мне потребовалось, чтобы отказаться от оставшегося контроля и отдаться его поцелуям, его прикосновениям и его безумным идеям, которые никогда, возможно, не сработают.

Открыть вместе ресторан? Это было безумием.

Безумие.

И при этом такое невероятное.

В голове у меня всё крутилось, крутилось и крутилось: плюсы и минусы, различные сценарии и возможности. Но было слишком много неизвестных факторов. Я никак не могла предугадать, что произойдёт, если я откажусь от двух осязаемых вариантов будущего, которые у меня были, от "Гурманки" и "Бьянки", и пущу на произвол своё будущее.

Я отстранилась от Киллиана, когда мои мысли больше не могли оставаться безмолвными.

— Ты действительно откажешься от "Лилу" и рискнешь всем вместе со мной?

Он обхватил моё лицо своими сильными мозолистыми руками и пристально посмотрел мне в глаза.

— Разве я только что не сказал тебе, что люблю тебя? Я бы отдал гораздо больше, чтобы рискнуть всем ради тебя, Вера, — он пожал одним плечом. — "Лилу" можно заменить. Я знаю, что могу работать на любой кухне в любом ресторане и готовить любую другую еду. То, что я хочу сделать, это работать с тобой на нашей кухне в нашем ресторане, готовя нашу еду. Я хочу, чтобы мне бросили вызов и заставили показать талант. Я не могу представить себе другого человека, который смог бы сделать всё это так же легко, как ты. Брось мне вызов. Подтолкни меня. Сделай меня лучшим поваром и лучшим человеком. И я обещаю сделать то же самое для тебя. Я обещаю не прекращать бросать тебе вызов или давить на тебя, пока мы не выясним, насколько ты сумасшедший гений.

Я моргнула, глядя на него, испуганная, обрадовавшись и запаниковав одновременно.

— Я не могу поверить, что думаю об этом.

Он поцеловал уголок моего рта, дразня меня своими губами и горячими блуждающими руками.

— Я не могу поверить, что ты ещё не сказала "да", — возразил он глухим шёпотом. — Я не собираюсь торопить тебя, Вера. Я хочу, чтобы ты не торопилась и всё обдумала. И потом, доверься своей интуиции.

Я тихо рассмеялась, проведя губами по его подбородку, а его борода мягко царапнула мою кожу.

— Ты думаешь, что моя интуиция приведёт меня к тебе.

Он кивнул, даже не пытаясь скрыть своего самодовольства.

— Я знаю, что она приведёт тебя ко мне. Точно так же, как моя приведёт меня к тебе, — не дав мне времени ответить, он поцеловал меня.

И продолжил целовать меня.

Он поцеловал меня так крепко, что я, в конце концов, обхватила его всем телом и позволила отнести в спальню.

Оставив свет выключенным, он бросил меня на прохладные простыни и смятое одеяло, а затем последовал за мной. Наши тела слились в запутанном соблазне, пока он целовал меня, целовал и целовал. Наши руки скользили друг по другу, жадные, ищущие, открывающие. Мы пробовали на вкус кожу, тела и тайные места друг друга, задыхались онемевшие и покалывающие от удовольствия.

Наша одежда исчезала, одна за другой, пока мы не превратились в голую, горячую кожу и ослепляющее желание. Потребность скопилась в моей душе, желание пульсировало в каждом дюйме моего тела.

Киллиан навис надо мной, присев на колени, чтобы на мгновение полюбоваться моим телом. Даже в темноте было нелегкооставаться неподвижной. Неуверенность исказила красоту нашего момента, нашёптывая ядовитую ложь о моём теле, о том, что он подумает обо мне. Я хотела быть уверенной, но его взгляд был слишком горячим, слишком обжигающим.

Когда я смущённо прикрыла грудь рукой, он цыкнул и потянулся к моей руке. Он положил мою руку набок, и ещё раз взглянул на меня.

— Мило, — прошептал он хриплым, полным похоти голосом. — Так чертовски мило.

Сердце у меня в груди исступленно забилось. Я хотела сказать ему эти слова в ответ, но сомневалась, что он захочет услышать, что я тоже считаю его великолепным. Он был само совершенство. С подтянутыми мышцами и загорелой кожей. Его татуировки были расплывчатыми в темноте комнаты, но я уже запомнила их наизусть. От его слов у меня пересохло во рту, и вся моя неуверенность растаяла.

Этот мужчина был моим.

Подняв руки, я обвила ими его шею и притянула обратно к себе. Наши губы инстинктивно нашли друг друга, и наши руки двигались по телам друг друга, изучая путь, открывая все чудесные, интимные вещи, которыми мы сводили друг друга с ума.

Когда, наконец, он коленом раздвинул мои бёдра, я задыхалась от отчаянной мольбы. Он взял презерватив с ночного столика и возился с ним дольше, чем мне бы хотелось.

— Киллиан! — прорычала я.

Он понял это и скользнул вниз. Его грудь коснулась моей, его длина прижалась к моей сердцевине.

— Какое нетерпение, — пробормотал он.

И потом уже не было причин жаловаться. Он двигался внутри меня, наполняя, удовлетворяя, доводя меня до бездыханной пропасти. Мы нашли свой ритм, как всегда вместе.

Я обвила вокруг его талии, нуждаясь в нём, и как можно глубже. Его поцелуи скользили по моему горлу, спускаясь к ключицам. Он взял сосок в рот, и я выгнулась навстречу ему, отчаянно желая большего... всего. А потом он отдал всё мне. Мы сошлись вместе в задыхающейся гармонии. Фейерверк взорвался за веками моих прикрытых глаз, и каждая часть меня напряглась в восхитительной кульминации.

Он состоял из напряжённых мышц и голодной потребности, пока всё не закончилось, а затем он устроился рядом со мной в томной неге удовлетворения.

— Я люблю тебя, Вера Делайн.

Теперь, когда я была наполовину ошеломлена ощущениями и блаженством, это был уже не такой шок.

— Я тоже люблю тебя, Киллиан Куинн.

Мы заснули голыми и полностью переплетёнными: ноги, руки и торсы — всё вместе в насыщенной близости. Он обнимал меня всю ночь, и моё сердце откликнулось на сладость его прикосновения с явным приятием.

Я проснулась с безумными мыслями о нашем совместном будущем... о нашей кухне. Я проснулась, улыбаясь, смеясь и бредя от счастья. Наверное, поэтому я и осталась с ним на всё утро. Он держал меня рядом, ни на секунду не убрав от меня рук, даже когда готовил самые лучшие блинчики, которые я когда-либо пробовала. Я имею в виду, за всё существование. Я имею в виду лучшие блины в истории блинов.

Возможно, именно поэтому я и не отказалась от его идеи насчёт ресторана. Ни накануне ночью. Ни этим утром. И ни когда он высадил меня у моей машины.

Я даже не закрыла вопрос, когда он позже в тот же день прислал мне сообщение с напоминанием просто "подумай об этом".

Так что вместо того, чтобы уйти, эта импульсивная, недальновидная, иррациональная идея росла, как сорняк.

Или цветок.

Она росла подобно дереву, которое начиналось как хрупкое семя, но теперь тянулось к небесам с тяжёлыми, наполненными плодами ветвями, толстым, крепким стволом и корнями, глубоко погружёнными в землю. Может быть, его идея была не совсем безумной.

Может быть, только может быть, я начала понимать, насколько она была великолепна.

ГЛАВА 25

Я распахнула дверь "Гурманки" и практически забросила внутрь ящики с едой. Слава Богу, Киллиан настоял, чтобы я оставила их в "Лилу", потому что я опаздывала и не успела бы сегодня на склад.

Конечно, я сама решала, когда мне работать и если нужно было, то клиенты могли подождать. Вот только я никак не могла заставить себя расслабиться! Сегодня днём я слишком задержалась у Киллиана. А потом я потратила ещё больше времени, сидя дома на кровати и обдумывая его предложение.

Киллиан Куинн хотел открыть ресторан вместе со мной.

Со мной.

Он хотел открыть ресторан со мной.

Идея была настолько безумна, что я никак не могла поверить в произошедшее. А в довершение всего, предложение пройти собеседование в "Бьянку"? Что же происходит с этим миром?

Это был конец света. Никак иначе.

Я высунулась из окна и стала высматривать гигантский метеорит, который вот-вот должен был уничтожить Землю. Ничего. Значит, Северная Корея.

Должно быть так.

Осознав, что я застыла на месте, и вместо того, чтобы заняться "mise en place"²⁴, я снова пялилась в одну точку, пытаясь понять смысл предложения Киллиана. Нет, так нельзя продолжать. Я встряхнулась и приступила к работе.

Подготовка всего к ночным заказам заняла некоторое время, и я потеряла себя в разных связанных с ножом задачах. И когда три часа спустя появился Ванн, я была лишь на начальном этапе перед вечерним открытием.

Он шагнул внутрь "Гурманки" и тихо присвистнул.

— Ого, Вера. Изменение меню в последнюю минуту?

Я вытерла пот со лба полотенцем, заправленным в фартук, и остановилась на секунду, чтобы поздороваться с ним.

— Я сегодня поздно встала.

— Это я и сам вижу.

Я закатила глаза от самодовольного поведения моего брата. Как будто он никогда не опаздывал на открытие "Cycle Life". Помилуйте.

— Если хочешь помочь, я не буду тебя останавливать, — сказала я ему.

Он издал какой-то неопределённый горловой звук, но всё равно схватил фартук и завязал его вокруг талии.

— Дай мне работу.

Я ухмыльнулась ему.

— Разве тебе не нравится учиться всем этим новым жизненным навыкам? Только подумай, без меня ты даже не смог бы измельчить овсянку.

Он вымыл руки, что я истолковала как выражение его вечной благодарности.

— Почему ты так счастлива?

— Счастлива? — я попыталась подавить улыбку. — Я?

— Да, ты. Ты такая же, как и раньше, только вся светишься. Почему?

— Вся свечусь?

Он пристально посмотрел на меня.

— Перестань отвечать на все мои вопросы, повторяя их.

Я прикрыла свою глупую ухмылку рукой и отвернулась от него.

— Не понимаю, о чём ты говоришь.

— Вера, — упрекнул он её. — Это какое-то странное настроение после секса или что-то в этом роде? Потому что это отвратительно. Я не должен подвергаться этому.

Он начал снимать фартук, хотя только что надел его.

— Стой! — Я подняла руку, и улыбка наконец-то вырвалась на свободу, хотя он и вёл себя как дурак. — Серьёзно, это не имеет никакого отношения к сексу, — в основном никакого отношения к сексу. — Я просто счастлива. Разве я не могу быть счастлива?

Выражение его лица смягчилось.

— Ты же знаешь, я хочу, чтобы ты была счастлива. Это моё самое заветное желание.

Моя улыбка стала ещё шире.

— Спасибо.

Он указал на меня пальцем.

— Но происходит что-то ещё. Это не просто нормальное счастье. Это психопатическое счастье. Ты что, на наркотиках сидишь?

Застонав, я всё же призналась ему.

— Вчера Эзра Батист пригласил меня на собеседование на должность шеф-повара в "Бьянку".

Ванн моргнул, глядя на меня.

— Ты шутишь?

— Нет.

— Это невероятно, Вера! Поздравляю!

— Я всё ещё потрясена. Я не могу в это поверить.

— Поверь, Вер. Ты это заслужила.

Я уставилась на брата, гадая, что он подумает о моём следующем заявлении.

— Но это ещё не всё.

Он рассмеялся над абсурдностью того, что было что-то большее.

— Ну и что же ещё?

— Киллиан сделал встречное предложение. Он хочет, чтобы я открыла с ним ресторан.

— Святое дерьмо! — воскликнул Ванн.

— Я знаю.

— Он серьёзно?

Я свела брови на переносице от сомнений брата.

— Да, он был серьёзен.

— Конечно, — Ванн неубедительно кивнул. — Конечно, он был серьёзен.

— Ванн, так оно и было.

Я продолжила объяснять наш вчерашний разговор и некоторые более приятные вещи, которые произнёс и пообещал Киллиан. Более интимные подробности я, конечно же, опустила.

Ванн внимательно слушал, вдумчиво впитывая мои слова. Я боялась поделиться всем с Ванном, но теперь поняла, как глупо это было с моей стороны. Мой брат был невероятно мудр. Я должна была прийти к нему первым, когда всё случилось с Дереком. Но я была так рада, что пришла к нему с этим сейчас. Я была счастливой младшей сестрой, потому что у меня был старший брат, который так охотно слушал всё и так много вкладывал в мою жизнь. Он был моим героем. Лучшим.

— И что ты собираешься делать? Я имею в виду, ресторан с Киллианом? Это довольно рискованно, да?

— Очень рискованно. Но и "Бьянка", наверное, тоже будет большим риском.

Ванн на минуту задумался, потирая пальцами подбородок.

— Но фургон тоже риск, я полагаю. Ты вроде как играешь в азартные игры своим решением.

И он был прав. У фудтрака не было явного будущего. А работа в "Бьянке" даже не была чем-то определённым. Это было просто предложение, основанное исключительно на очень предвзятом мнении Киллиана обо мне.

— Это правда, — мое буйное настроение перешло в задумчиво-серьёзное. — Это же безумие, правда? Скажи мне, что это безумие.

— Что именно? Для меня всё это сумасшествие.

Я улыбнулась сухому юмору брата. Я всё же надеялась, что он просто шутил.

— Я про Киллиана. Я имею в виду открытие ресторана с мужчиной, которого я только начинаю узнавать? Это просто безумие.

— Ты всё время говоришь такие слова, как безумие, сумасшествие и риск, но Вера, самое лучшее в жизни связано с этими вещами. Ты не сможешь пожинать большие плоды, если не будешь сильно рисковать.

Мой желудок сжался от страха и предвкушения. Но в душе вспыхнула надежда.

— Что же мне делать?

Ванн сунул руку в карман и вытащил четвертак. Потирая его между большим и указательным пальцами, он сказал:

— Давай на минутку выкинем фудтрак из уравнения. Мы можем добавить его обратно позже. Но сначала давай рассмотрим твои два предложения, — он поднял вверх монету. — Орел — "Бьянка". Решка — это Киллиан. Хорошо?

Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Это была техника, которой он научил меня давным-давно.

— Да.

Ванн подбросил монету в воздух, и серебро блеснуло на фоне стального потолка фургона. Ванн протянул руку, чтобы схватить её, но я в то же самое время потянулась к ней, внезапно испугавшись того, что она может открыть. Наши руки столкнулись, и мы оба промахнулись.

Звон четвертака о пол разнёсся по фургону, как звук пожарной машины. Или, по крайней мере, мне так показалось. Мы оба посмотрели вниз.

— Орёл, Вера, "Бьянка".

Ванн поднял глаза и встретился со мной взглядом, который поставил меня в тупик.

— Орёл, — подтвердила я.

— Ну а что ты на самом деле чувствуешь?

В этом и состоял фокус подбрасывания монеты. Ответ всегда раскрывал истинные чувства. Если бы "Бьянка" заставила меня почувствовать облегчение, я бы знала, что "Бьянка" была правильным ответом. Если бы "Бьянка" вызвала у меня разочарование, то я бы знала, что Киллиан был правильным ответом.

— Вера? — Ванн слегка толкнул меня. — Так каким будет твой выбор?

— Вера.

Мой ответ умер у меня на языке, когда знакомый скрипучий голос окликнул меня по имени через окно. Мы с Ванном одновременно обернулись и посмотрели на мужчину.

Дерек стоял у окна с таким же видом, как и в первый свой визит. Только на этот раз ещё не стемнело. Сумеречный вечер клубился в небе, окрашивая облака в розовато-серые и серовато-фиолетовые оттенки. При естественном освещении его черты стали более чёткими, не преувеличенными, как раньше, под ярким светом прожекторов "Гурманки", не искажёнными от моего личного страха или агонии.

Мне больше не грозила опасность вернуться к Дереку. Ничто не сможет отвлечь меня от моей новой жизни. Даже если дела с Киллианом пойдут плохо, это не будет так ужасно.

Это не превратит меня в пустую оболочку, не оставит меня сломленной, покалеченной, разбитой.

И мне всё равно будет лучше, чем тогда, когда я была с Дереком. Я попробовала свободу и наконец обрела здоровье. Я не хотела возвращаться назад.

Я снова обрела своё тело. Мои кости снова были моими. Мои мысли принадлежали только мне. Моё будущее зависело только от моих личных решений.

Это было лучшее чувство во всём мире. Лучше, чем предложение должности шеф-повара и парней, которые заставляли меня улыбаться как сумасшедшую. Лучше, чем эта карьера, которую я так сильно любила, или мечты, за которыми я только начинала снова гоняться.

Знать себя... быть собой — это было лучше всего.

Это было самое лучшее.

Но прежде чем я успела произнести это вслух, Ванн подошёл к окну и, сжав кулаки, забарабанил ими по карнизу.

— Мужик, ты что, блин, издеваешься надо мной? Твоё появление здесь — самая величайшая ошибка.

— Ванн, я просто хочу поговорить с ней. Расслабься.

Спина Ванна превратилась в гранит. Он ткнул пальцем в сторону Дерека.

— Не говори мне расслабиться, придурок. Я уничтожу тебя.

Я надеялась, что Дерек поверит Ванну, потому что я верила.

Дерек поднял руки вверх.

— Я вовсе не пытаюсь влезть в неприятности. Я просто хотел бы поговорить со своей девушкой.

— Бывшей.

Оба мужчины повернулись ко мне.

— Что? — спросил Дерек.

— Бывшая девушка. Я твоя бывшая девушка.

Он пожал плечами.

— Именно это я и имел в виду.

Это было совсем не то, что он имел в виду. Он уже начал свою манипулятивную игру. Сомневаюсь, что он даже заметил это. Это была неотъемлемая часть его личности, которую он никак не мог остановить.

Когда я не сдвинулась с места и не продолжила разговор, он пошел в наступление со своим планом действий.

— Ты поговоришь со мной, Вера? Я долго ехал сюда. Закрыл кухню на сегодня. Ради тебя. Я просто хочу иметь возможность поговорить. Это всё.

Я уставилась на него, оценивая его одним взглядом. Этот мужчина, в которого я когда-то была так влюблена, который поразил меня своим талантом, мягкими комплиментами и приятной внешностью, теперь не цеплял меня. Совсем... не впечатлял.

Меня окатила волна смущения. Я не могла поверить, что влюбилась в него... втянулась в нечто столь ядовитое с ним.

Я удивилась сама себе, сказав:

— Да.

Ванн повернулся ко мне, его глаза вылезли из орбит.

— Вера, ты же не серьёзно.

— Мы можем поговорить, — сказала я Дереку. — Но на этом всё.

Дерек взглянул на Ванна.

— Мы можем куда-нибудь пойти?

Я указала на борт фургона.

— Мы можем поговорить прямо тут. Я не собираюсь закрывать свою кухню ради тебя. Никогда.

Кислое выражение недовольство промелькнуло на его лице, но он быстро скрыл его за раскаянием.

— Прекрасно.

Он отступил назад и направился к тому месту, где обычно стояли мои клиенты и поглощали свои заказы. Заказы, которые я готовила для них. Брысь от моего фургона. От безопасности и успеха моей новой жизни.

— Ты уверена? — тихо спросил Ванн, когда направилась мимо него.

Я выдержала его пристальный взгляд.

— Если он хоть пальцем меня тронет, я разрешаю тебе избить его до полусмерти.

Ванн ухмыльнулся мне.

— Ты же не собираешься мириться с ним?

— Я иду туда, чтобы сказать ему, чтобы он оставил меня в покое и никогда больше не возвращался.

Мой брат прижал руки к моей голове, сжимая её так, как это делают только старшие братья, и поцеловал меня в лоб.

— Я горжусь тобой, Вер.

Я нырнула под его руку.

— Даже если это всего лишь палец, Ванн, надери ему задницу.

Смешок Ванна последовал за мной через дверь туда, где меня ждал Дерек. Я подошла к нему с опаской, но и с решимостью. Это должно было произойти. Он не оставит меня в покое, пока не поймёт, что я больше не боюсь его. Пока не поймет, что мы никогда, никогда в жизни больше не будем вместе.

Ухмылка Дерека напомнила мне о стольких плохих ночах с ним. И всё же на этот раз она не затронула меня. Даже если меня всё ещё выворачивало наружу.

— Ванн сейчас играет роль телохранителя?

— Ну, мне он нужен, когда ты рядом. Так что, да. Наверное, так оно и есть.

— Вера, — простонал он. — Ты же не серьёзно.

— Дерек, я понимаю, что ты живёшь в какой-то бредовой альтернативной реальности, где ты убедил себя, что не сделал ничего плохого и что я виновата во всём, что произошло между нами. Но, правда в том, что ты ужасный человек. То, как ты обращался со мной, совершенно неприемлемо. Мне повезло, что я ушла от тебя, и именно там я собираюсь остаться.

Мускул на его челюсти дрогнул, и он засунул руки в карманы, вероятно, сдерживая их от того, что хотел сделать.

— Что с тобой случилось? — он наклонился вперёд и заглянул мне в лицо. — Ты присоединилась к какому-то культу, о котором я ничего не знаю? Ты совершенно другой человек.

Я подняла глаза на небо, надеясь обрести терпение, но затем мой взгляд вернулся к лицу Дерека, потому что даже если бы я нашла себя, я всё равно точно знала, кто он, и не доверяла этому скользкому ублюдку.

— Проблема не в том, что я другой человек, а в том, что ты тот же самый человек. Я не могу быть с тобой, Дерек. Честно говоря, я не хочу быть с тобой. Сожги мои вещи или отдай их на благотворительность, сделай с ними всё что пожелаешь, но всё кончено.

— Терапия, — бросил он. — Так вот чего ты хочешь? Супружескую терапию? Потому что, Вера, я могу на это пойти. Ты выставляешь меня каким-то чудовищем, но и ты сама не идеальна. Нечестно сваливать всё на меня.

Я подавила в себе желание защищаться. Это было нелегко. Мне хотелось закричать на этого мужчину, этого идиота, который не видел своих собственных недостатков и хотел винить наши проблемы в отношениях, а не реальные проблемы.

Но я не могла позволить ему втянуть меня в манипулятивную игру. Если я увлекусь его риторикой, то он начнёт диктовать направление разговора.

И он был прав. Я не была идеальна. Возможно, я себя оправдываю. Возможно, я и права. Возможно, у меня были все основания бежать. Но я не была совершенством.

— Дерек, я не хочу идти на супружескую терапию. Я хочу, чтобы ты признал, что между нами всё кончено.

— Так вот оно что? — его усмешка вернулась, исказив черты лица в ужасающем оскале. — Ты что, просто собираешься поставить на нас крест? Уйти после того, как я потратил столько времени и сил, делая тебя счастливой? Ты собираешься повернуться ко мне спиной после всего, что случилось?

Я кивнула, с удивлением обнаружив, что в уголках моих глаз прячутся слёзы.

— Так и есть.

— Вера, — прорычал он тихо и угрожающе. — Это большая ошибка.

Следующие слова потребовали от меня самого большого мужества, которое я когда-либо использовала. Одно дело убежать, не встретившись с ним лицом к лицу. Одно дело, когда мужчины в моей жизни прогоняют его, когда я не могу защитить себя. Но совсем другое дело постоять за себя, высказать ту угрозу, которую нужно было высказать.

— И я подаю запрос на судебный запрет. Сегодня же. Я сказала тебе в своём сообщении, что сделаю это, если ты снова побеспокоишь меня. Ты предпочёл не услышать моё предупреждение. Так что теперь у меня нет иного выбора, кроме как идти до конца.

Он рванул вперёд, и мы оказались нос к носу.

— Чушь собачья! — закричал он, срывая все удерживающие его ограничения. — Чушь собачья, Вера! Судебный запрет? Ты что, блять, издеваешься надо мной? Да что с тобой такое?

— Эй! — Ванн выскочил из "Гурманки" в ту же секунду, когда Киллиан бросился через улицу, крича то же самое.

Оба мужчины окружили меня, оттаскивая от Дерека и вставая между нами.

— Отойди, — проорал Киллиан.

— Уйди с дороги, Куинн, — рявкнул Дерек. — Это не твоё дело.

— Ошибаешься, — Киллиан расправил плечи, и даже под его поварским кителем они выглядели устрашающе. — Она сугубо моё дело. Она больше не твоя. Она не хочет иметь с тобой ничего общего, парень, так что отвали.

Ванн стоял рядом со мной, обняв меня за плечи, словно защищая.

— Уходи, Дерек, пока мы не вызвали полицию.

Дерек рассмеялся, но смех прозвучал немного истерично.

— Это просто нелепо! Я не сделал ничего плохого. Мы просто разговаривали.

У Киллиана было ноль терпения к его лжи.

— Уходи, — приказал он. — Или я сделаю это на публике, и это очень плохо отразится на твоём бизнесе.

Дерек стиснул зубы, мышцы на его челюсти напряглись и сжались. Он посмотрел на меня, не обращая внимания на мужчин, стоявших рядом.

— Это действительно то, чего ты хочешь? После всего, что мы пережили? Вот как ты хочешь покончить с этим?

Я чувствовала себя больной, иррационально виноватой и подавленной одновременно.

— Да, — мой голос был сильнее, чем я чувствовала себя. Несмотря на мою прежнюю браваду, это оказалось чертовски трудно. — Именно этого я и хочу, Дерек. Между нами всё кончено. Сегодня я подаю на судебный запрет. Я больше не хочу тебя видеть.

— Значит, решено, — выплюнул он. — Тебе не нужно подавать на этот гребаный судебный запрет. Я уяснил.

— Хорошо, — я не собиралась с ним спорить.

Он мог уехать, и, возможно, я действительно никогда больше его не увижу. Но я не собиралась рисковать.

Он ещё долго смотрел на меня, выражая ненависть, гнев и, пожалуй, даже что-то вроде удивления. Но, в конце концов, он развернулся и пошёл обратно к своей машине. Он больше не посмотрел на меня. Покрышки заскрежетали по асфальту, когда он отъехал от тротуара, нырнув в поток машин, как летучая мышь из ада.

Его серебристый "Лексус" исчез в давке субботнего вечернего движения, он исчез. Надеюсь, навсегда.

Всё моё тело обмякло от облегчения. Ванн прижал меня к себе и ободряюще сжал мою руку.

Киллиан развернулся и практически вырвал меня из рук Ванна. Он прижал меня к своей груди так крепко, как будто я только что пережила какой-то травматический несчастный случай.

По правде говоря, Дерек даже не смог физически меня пробрать. Этот наш последний разговор был очень мягким по сравнению с другими. И всё же это было похоже на удар под дых.

Адреналин пошёл на спад, оставив меня ослабленной и дрожащей. Я никак не могла отделаться от ощущения, что только что провела какое-то крупное сражение и победила. Со стороны это могло бы показаться разочарованием, но для меня, для моего сердца, для моей хрупкой души, которая так упорно боролась за свободу от Дерека, это противостояние длилось уже много лет.

Я прошла через ад, чтобы попасть сюда. Моя душа была разрушена и восстановлена заново. Мои мечты были утрачены, а потом снова найдены. Я отдалась кому-то, кто не заслуживал меня, а потом боролась изо всех сил за жизнь, которую я действительно заслуживала — за счастье, отношения и мужчину.

Сильные руки Киллиана крепко обхватили меня, удерживая и напоминая, что он здесь ради меня и что он никуда не денется.

Когда мой разум наконец перестал кружиться, и моё тело выровнялось, я отстранилась и посмотрела на него, проследила линии его лица и глубину его глаз. Я видела там ответ на брошенную монету. Я почувствовала свежее и жёсткое разочарование, вспомнив монету, лежавшую на полу, которая предрекала мне выбрать "Бьянку".

Я не хотела "Бьянку".

И я не хотела "Гурманку", если в это дело не будет вовлечен Киллиан.

Я хотела этого мужчину. Я хотела его больше, чем когда-либо хотела кулинарную школу, собственную кухню или фудтрак, который спас мне жизнь. Я хотела его, хотела иметь с ним будущее и работать бок о бок так долго, как только смогу.

Киллиан обхватил моё лицо руками, мозолистые ладони царапали мне подбородок.

— Я люблю тебя, — прошептал он.

Он даже не спросил, всё ли со мной в порядке. Он даже не спросил, как я себя чувствую. Он сказал мне слова, которые мне были нужны для исцеления, чтобы двигаться дальше, вспомнить о той жизни, которую хотела, и будущее, ради которого я была готова так много работать.

— Да.

Один уголок его рта приподнялся в высокомерной улыбке, а зелёные глаза понимающе блеснули.

— Да на что?

— Да на всё.

Его ухмылка превратилась в улыбку.

— И что ещё?

Я рассмеялась, право слово. Этот мужчина.

— И я люблю тебя.

Его взгляд потеплел, и он посмотрел на меня с таким обожанием и благоговением, что я прочувствовала это до глубины души.

— Да на всё, — он большим пальцем скользнул по моей скуле. — И я люблю тебя.

Когда он поцеловал меня, это был не нежный и не сладкий поцелуй, а требовательный и отчаянный. Он поцеловал меня с обещанием будущего, маячившего перед нами. Он поцеловал меня с искренним признанием того, кем он был, тем мужчиной, которым он всегда будет, но также и тем мужчиной, которым он станет ради меня. И я поцеловала его в ответ, обещая то же самое.

Когда он отстранился, я сразу же заскучала по нему. Тайная улыбка всё ещё плясала в уголках его рта, скрытая бородой, если только не знаешь, куда смотреть. Он прижал меня к себе и сказал:

— Теперь мы можем пойти и подать запрос на этот чёртов судебный запрет.

Смеясь, потому что мне было не сдержать своего счастья, я посмотрела через улицу.

— А как же "Лилу"?

— Им придётся научиться выживать без меня. С таким же успехом они могли бы начать учиться этому с сегодняшнего вечера.

— Но там же нет шефа!

Даже несмотря на моё счастье, я знала, что Эзра Батист не был тем, кого я хотела сделать своим врагом.

— Да, — пожал плечами Киллиан, знающий, уверенный, чертовски самоуверенный, — я в любом случае планировал рекомендовать Уайетта на эту должность. Эзра ничего не заметит.

— Эзра обязательно заметит, — запротестовала я.

Киллиан бросил на меня озорной взгляд.

— Но что он может с этим поделать? — пока я бормотала что-то в ответ, Киллиан схватил меня за руку и потащил к "Гурманке". — А теперь давай запрём дверь и пойдём в полицейский участок. У меня имеются другие планы на сегодняшний вечер, так что нам нужно закончить всё как можно быстрее.

— Какие планы?

Ванн отступил в сторону, напоминая нам обоим, что он всё ещё здесь. Заткнув уши, он сказал:

— Я не хочу этого знать. Ради всего святого, подождите, пока я уйду.

Повернувшись к брату, я сказала:

— Спасибо тебе за всё, Ванн.

Он усмехнулся мне.

— Похоже, ты наконец наняла кого-то в помощь, да?

Киллиан сжал мою руку.

— Как раз вовремя.

— Я думаю, что заставлю его работать у окна, — сказала я Ванну, игнорируя самодовольный пафос Киллиана. — Может быть, он достаточно хорош собой и принесёт немного лишних денег.

— Пока я контролирую соль, мне всё равно, куда ты меня поставишь, — парировал Киллиан.

Я хлопнула его по груди тыльной стороной ладони, которую он тут же поймал и прижал к сердцу. Послание было заключено в этом милом, тонком жесте. Я была в нём, и он был во мне. Мы были полными противоположностями, но мы были созданы друг для друга.

Мы попрощались с Ванном и заперли "Гурманку". Затем вместе отправились в ближайший полицейский участок. Подать судебный запрет оказалось не так просто, как я думала. Постоять за себя оказалось не таким уж и простым делом, это оказалось очень трудно, поскольку это было практически новой концепцией для меня.

Но со мной был Киллиан, который поддерживал меня, когда я нуждалась в поддержке, и помогал мне, когда мне требовалась помощь.

В конце этого путешествия я так хотела быть самой крутой девочкой. И каждый божий день хотела надирать задницы и рвать всех обидчиков как тузик грелку. Но некоторые вещи, как я узнала, были основаны на личности. Конфликт — не моё. Мне было трудно заставить людей делать именно то, что я от них хочу. И если я никогда больше не попаду в ситуацию с Дереком, меня вполне это устроит.

К тому времени, как мы покинули участок, солнце уже давно зашло. Был субботний вечер, и мы оба должны были работать. Это был самый оживлённый вечер недели. У нас были кухни, еда, которую надо было приготовить, и деньги, которые мы должны были зарабатывать.

Вместо этого мы забрались на мотоцикл Киллиана и проигнорировали всё, кроме друг друга.

— Давай поужинаем, — бросил он через плечо.

— Как на настоящем свидании?

Он повернулся ко мне в профиль, и я увидела его улыбку, бороду и великолепное лицо.

— Как на настоящем свидании.

ГЛАВА 26

Я шагнула внутрь "Гурманки" и быстро закрыла за собой дверь. Сегодня мне не нужно было бы открывать окна, чтобы впустить прохладный воздух. На улице было очень холодно.

Ну, может быть, и не холодно, но ноябрьский ветерок обжигал, гоняясь за солнечным светом снаружи. Я потёрла озябшие пальцы и с тоской вспомнила о тёплых деньках. Я бы лучше вспотела и перегрелась, чем замёрзла.

По крайней мере, так я говорила себе сейчас. Стоит дождаться середины лета. Тогда я, вероятно, запою иначе.

Я оглядела знакомое пространство и провела пальцами по прохладным поверхностям и гладкой стали. Это будет один из последних визитов, когда я буду стоять внутри фургона, и не только потому, что зима уже почти наступила.

Я продала "Гурманку".

Я даже не могла в это поверить.

Но после долгих раздумий, размышлений и многих-многих деловых встреч мы решили, что так будет лучше.

Мы решили отказаться от фудтрака и "попробовать водичку" в ресторанном бизнесе. Или если быть точнее, мы с головой окунулись в ресторанный бизнес.

Киллиан и я.

Я улыбнулась своему расплывчатому отражению, не в силах поверить в это даже спустя столько времени.

Мы с Киллианом открывали ресторан. Мы с Киллианом съехались и стали жить вместе. Мы с Киллианом были... вместе.

И никогда ещё я не была так счастлива.

Или, никогда ещё не чувствовала себя такой целой.

Оказывается, я всё-таки не была такой тряпкой. Мне просто нужны были правильные отношения, чтобы подтолкнуть меня. Мне нужен был правильный мужчина, чтобы бросить мне вызов.

Было легко противостоять Киллиану. Не потому, что меня не волновали его чувства или то, что он думал, а потому, что я была уверена, что он заботится обо мне, что не оставит меня из-за глупой ссоры или моего непоколебимого мнения о том, как должна быть заполнена посудомоечная машина.

Я сопротивлялась, потому что он был важен для меня. Я не просто выживала вместе с ним. Я жила, действительно, по-настоящему жила.

И потому что это странным образом заводило его.

Дверь открылась, и в кабину вошёл Ванн, а за ним и папа.

— Привет, малышка, — мягко поздоровался папа. — Как поживаешь?

Я посмотрела на бутылку вина в руке Ванна.

— Теперь, когда вы здесь, мне уже лучше.

Папа провёл пальцами по матовой стене.

— Трудно поверить, что ты уже отправила фургон в новый путь. Кажется, что он только сейчас стал частью нашей семьи. А теперь я должен попрощаться.

Ванн внёс свою лепту.

— Да, мы все будем скучать по тем ночам, когда ты заставляла нас много работать и не платила.

Я пристально посмотрела на брата.

— Неужели вам так трудно было сидеть у окна и принимать заказы? Очень трудно?

Он сердито посмотрел на меня, но тут вмешался мой отец и сказал:

— Ну, Вера, ты же знаешь, что он более чувствителен, чем ты.

Я подавила улыбку, пока мой брат размышлял о том, чтобы упасть на бутылку вина, как меч. Мой отец продолжил говорить, ничего не замечая.

— Я должен был купить фургон, — сказал он. — Я мог бы попробовать свои силы во всей этой кулинарной истории. Ездить на нём по всей стране. Ну, знаете, дожить до пенсии в дороге.

Мы с Ванном обменялись взглядами. Облегчёнными взглядами. Было приятно снова услышать, как папа говорит о будущем. Он прошёл через ад с этим раком и поплатился за это своим здоровьем. Он был практически измождён от того, так как сильно похудел. Он перестал быть похожим на нашего отца и стал хрупким... старым.

Моё сердце разрывалось, когда я видела его сейчас, тень его прежнего "я". Но я также знала, что он наконец-то достиг той точки, когда может начать восстанавливаться, набирать вес. Благодаря операции у него больше не было рака! Лучшей новости, чем эта, ещё не было.

Дверь снова открылась, и Ванн с папой отошли в сторону, пропуская Молли внутрь. В руке она держала бутылку шампанского.

— Что это? — спросила я её.

— Будем праздновать, — она подняла бутылку вверх. — А разве не надо разбить её о бок фургона перед продажей?

Я на секунду уставилась на неё, пытаясь решить, шутит ли она.

— Думаю, это относится к кораблям. Прежде чем отправить их в плавание. А не во время их продажи.

Она обняла бутылку.

— Уупс!

Дверь снова открылась, и в кабину вошёл Уайетт. Теперь внутри было так тесно, что нам всем пришлось разойтись по помещению. Надеясь освободить больше места, я скользнула на стойку и стала болтать ногами.

— Я и не думала, что у нас будет вечеринка.

Уайетт улыбнулся и подошёл к Молли.

— Мы все хотели попрощаться. Я буду скучать по этому фургону. И вот скажи мне, где теперь я буду брать поздний ужин?

— Теперь ты главный повар, хвастун. У тебя не будет времени на поздний ужин.

Он торжественно кивнул.

— Или просто ужин. Может быть даже на обед.

Отец похлопал его по плечу.

— Ну, всегда есть завтрак, сынок, — Уайетт с любопытством посмотрел на него, и папа добавил: — Самый важный приём пищи за день.

Пока мы смеялись над шуткой моего отца, дверь открылась, и в фургон вошёл Эзра Батист. Он моргнул, глядя на нас пятерых, сгрудившихся в помещении, и оглянулся на дверь, словно подумывал сбежать.

— Привет.

Быстрее всех пришёл в себя Уайетт.

— Привет, босс.

Эзра уставился на Уайетта.

— А кто сейчас на кухне?

— Киллиан прощается, — объяснил Уайетт. — Это было слишком эмоционально для меня. Все эти слёзы и прочее, — он посмотрел на меня. — От Киллиана.

Никто не поверил ему.

Дверь открылась в пятый раз, и когда Джо протиснулась внутрь, я поняла, что что-то происходит.

— Ладно, что происходит? — потом, поняв, что веду себя грубо, я улыбнулась Джо. — Привет, Джо. Добро пожаловать.

Она улыбнулась мне в ответ и велела Эзре отойти.

— Привет, Вера, дорогая.

Я не могла сдержаться и спросила её:

— Что вы здесь делаете?

Она протянула руки.

— Я хотела посмотреть из-за чего весь этот сыр-бор. Вы так много говорили о фургоне, что я просто захотела увидеть его своими глазами.

— Ладно, что-то происходит, — глядя по очереди на каждого из моих гостей, я ждала, что кто-нибудь сознается.

Они просто улыбались мне, как придурки.

Дверь открылась, и наконец вошёл Киллиан. Очевидно, это было его рук дело, но я не знала почему. Может быть, это был просто ласковый жест, потому что он знал, как много значит для меня "Гурманка"? Я всю неделю доставала его своими драматическими слезами и сомнениями.

"Гурманка" стала для меня всем, когда я нуждалась в ней, но теперь пришло время гоняться за тем, чего я действительно хотела.

Фудтрак исцелил меня. И познакомил меня с мужчиной, которого я очень сильно полюбила. И за это я всегда и вовеки веков буду ему благодарна.

Но я также не могла дождаться и посмотреть, что ещё я могу сделать.

Киллиан предупредил Эзру о своём уходе уже на следующий день после того, как я согласилась открыть с ним ресторан. Он также порекомендовал Уайетта на своё пост. Эзра, конечно же, был в ярости. И он имел на это полное право, поскольку ему ещё предстояло найти главного повара в "Бьянку". В конечном счете, Киллиан убедил его, что это к лучшему или, по крайней мере, что они всё ещё должны оставаться друзьями, несмотря на то, что Киллиан бросил его.

Однако мы все были немного удивлены, когда Эзра согласился дать Уайетту шанс взять всё шефство на себя. Как-никак это показывало, насколько Эзра доверял Киллиану. Даже если Уайетт ещё не до конца проявил себя. Киллиан провёл последние два месяца, обучая Уайетта всем навыкам шеф-повара. Вчера был последний официальный рабочий день Киллиана в "Лилу, и сегодня он должен подбить все концы и попрощаться.

Завтра мы официально станем самозанятыми.

Это было потрясающе.

И пугало до чёртиков!

Киллиан протиснулся сквозь море неожиданных гостей и встал рядом со мной посреди всех остальных. Как только он вошёл в дверь, наши взгляды встретились. Я смотрела, как он двигается, читая волнение и беспокойство на его лице, и потянулась к нему, как только он оказался рядом.

Боже, я любила этого мужчину.

— Привет.

Он наклонился и оставил быстрый поцелуй на моих губах.

— Привет.

— Ты пригласил очень много людей в очень маленькое помещение, — сказала я ему.

— Откуда ты знаешь, что я их пригласил?

Я посмотрела на наших друзей.

— Потому что было бы странно, если бы они просто взяли и сами появились тут.

Он улыбнулся мне, его зелёные глаза горели огнём и любовью. Он поднял одну из моих картонных коробок. Интересно, подумала я, когда это он успел принести её, ведь я убрала лишнее оборудование две недели назад?

— Я тебе кое-что приготовил.

Я уставилась на закрытую коробку в его руке. Свет отражался от блестящего картона.

— Ты мне что-то приготовил?

Он пожал плечами, одно его плечо поднялось и опустилось с небрежной лёгкостью.

— Что-то вроде последнего ура на кухне "Лилу".

Дрожь предвкушения пронеслась по позвоночнику.

— Спасибо.

Он протянул мне коробку, чтобы я взяла её.

— Но мне нужен твой совет.

Я взглядом скользнула к Молли, но она не выдала ничего, кроме огромной, глупой улыбки.

— Насчёт чего?

Он наклонился вперёд, и наши лбы почти соприкоснулись.

— Вкуса.

Дрожащими руками я взяла у него коробку. Мой разум, казалось, не мог связно мыслить. Какая-то часть моего мозга подозревала, что происходит, но в основном я была ошеломлена возбуждением и надеждой.

Открыв крышку, я задохнулась, втягивая резкий, необходимый глоток воздуха. Сверкающее бриллиантовое кольцо подмигнуло мне изнутри, не еда. Ему не нужно было моё мнение о соли! Лжец!

Я посмотрела на Киллиана, коробка яростно затряслась в моих руках, пока я пыталась не лопнуть.

Выражение лица Киллиана было наполнено той надеждой, которая пронзила меня насквозь, которая осела в воздухе, как осязаемая, постоянная вещь.

— У меня есть ещё одна идея насчёт того, что мы могли бы сделать вместе, — сказал он.

— Да, — прошептала я сдавленным от волнения голосом. — Да, на всё.

Он обхватил моё лицо своими знакомыми сильными руками.

— А я люблю тебя?

— И я люблю тебя, — прошептала я хриплым от волнения голосом.

Наши друзья радостно закричали и захлопали в ладоши, а когда он наклонился, чтобы запечатать мой ответ поцелуем, лопнула пробка от шампанского. Счастливые слёзы потекли по моим щекам, и я попыталась поцеловать его сквозь улыбку.

Это было совсем не просто! Я хотела сделать и то, и другое, но улыбка победила.

Он отстранился ровно настолько, чтобы взять кольцо из коробки и мою дрожащую левую руку. Он надел кольцо на мой безымянный палец, не в силах скрыть дрожь в собственных руках. Как только оно оказалось на месте, я с благоговением уставилась на него в течение долгой, трепещущей минуты, а затем он снова поцеловал меня.

— Вы все это знали! — я обвинила их, как только мы вспомнили, что здесь толпа свидетелей, и мы могли бы отложить забавные вещи на потом. Я указала на Уайетта, который записывал нас на свой телефон. — Невероятно! — я повернулась к Молли. — И ты тоже! Как ты могла? Ты могла хотя бы предупредить меня, чтобы я оделась мило! — я похлопала себя по лицу. — Или накрасилась!

— Ты прекрасна, — пробормотал Киллиан, склонив лицо ближе к моему, как будто он не мог оторваться. — Всегда.

Я сморгнула новую волну слёз, повторяя:

— Я люблю тебя.

Он улыбнулся той улыбкой, которая была одновременно дерзкой и уверенной, той которую я любила.

— Я тоже люблю тебя, шеф.

Мы праздновали вместе с нашими близкими до позднего вечера, нам с Киллианом было так хорошо вместе. Мы провели в фургоне одну последнюю незабываемую ночь, смеясь, болтая и планируя будущее, которое проведём вместе.

А когда наши друзья и семья вернулись домой, мы с Киллианом остались, обсуждая наше совместное будущее, как супружеской пары, так и деловых партнёров. Мы разделяли надежды и страхи. Мы смеялись, обнимали друг друга, а потом слились на полу грузовика, не в силах больше ни секунды оставаться порознь.

Киллиан отвёз меня домой на своём мотоцикле. Я обняла его, зная, что он был всем, чего я хотела, просто раньше не знала об этом. Он был полной противоположностью моим планам. Он был полной противоположностью тому типу парней, о которых я мечтала.

Но он был всем, в чём я нуждалась.

Переведено для сайта http://vk-booksource.online и группы https://vk.com/booksource.translations

Заметки

[

←1

]

Friturier (повар-по-обжарке, фритюрье́) — отдельная позиция человека, занимающегося обжаркой компонентов блюд (чаще мясных, поэтому комбинируется с ротиссье

[

←2

]

Миллениалы, или Поколение Y (поколение «игрек»; другие названия: поколение Миллениума (millennials), поколение «некст», «сетевое» поколение, миллениты, эхо-бумеры) — поколение людей, родившихся с 1980 по 2000 год (к дате начала поколения причисляют 1978-1983 года, к дате конца — 1994-2004 года), встретивших новое тысячелетие в юном возрасте, характеризующееся прежде всего глубокой вовлечённостью в цифровые технологии.

[

←3

]

Три балбеса — трио американских артистов водевиля, а также комедийных актёров, период активности которых пришёлся на 1922—1970-е годы

[

←4

]

Воппер — гамбургер, главный продукт американской сети быстрого питания Burger King

[

←5

]

Намасте́ (санскр. नमस्ते, namaste IAST) — индийское и непальское приветствие, произошло от слов «намах» — поклон, «те» — тебе

[

←6

]

Yelp (yelp.com) — веб-сайт для поиска на местном рынке услуг, например ресторанов или парикмахерских, с возможностью добавлять и просматривать рейтинги и обзоры этих услуг.

[

←7

]

Zomato — ресурс, собирающий информацию о лучших ресторанах в наиболее крупных городах мира.

[

←8

]

Халапе́ньо (исп. jalapeño) — сорт перца овощного (Capsicum annuum). Халапеньо — средних размеров перец чили, который ценится за ощущения при его поедании от «тёплого» до«горячего».

[

←9

]

Панко — традиционная японская панировочная смесь для жарки во фритюре, состоящая из крупной и воздушной сухарной крошки

[

←10

]

Типичный сельский магазин Tractor Supply — на одной площадке можно найти строительные материалы, инвентарь и оборудование для садовников, калоши и футболки для дачников и корм для домашних животных

[

←11

]

"рубен" — сэндвич из ржаного хлеба, сыра, солонины и кислой капусты

[

←12

]

«Тысяча островов» — классический соус для салатов в американской и канадской кухнях. В его состав входит майонез, кетчуп или томатная паста и мелко рубленный красный и зелёный сладкий перец. В качестве пряностей используется молотый красный перец и соус чили

[

←13

]

Tinder (с англ. — «трут», «запал») — популярное частично платное приложение для мобильных платформ Android и Apple iOS, предназначенное для романтических знакомств в соответствии с заданными параметрами и с учётом геолокации

[

←14

]

Вагю (яп. 和牛 вагю:, японская корова) — общее название мясных пород коров, отличающихся генетической предрасположенностью к интенсивной мраморности и высокому содержанию ненасыщенных жиров

[

←15

]

Yelp (yelp.com) — веб-сайт для поиска на местном рынке услуг, например ресторанов или парикмахерских, с возможностью добавлять и просматривать рейтинги и обзоры этих услуг

[

←16

]

HGTV (расшифровывается как Home & Gardening Television) - американский основной кабельный и спутниковый телеканал, который принадлежит Scripps Networks Interactive. HGTV транслирует разнообразные шоу с акцентом на обустройстве дома, садоводства, ремесла и ремоделирования

[

←17

]

Халапеньо - средних размеров перец чили, который ценится за ощущения при его поедании от «тёплого» до «горячего».

[

←18

]

Темпура обозначает способ приготовления продуктов в кляре, жаренных во фритюре.

[

←19

]

Сирача, или срирача (тайск.: ศรีราชา; англ.: / sɪrɑːtʃə /) — разновидность соуса чили.

[

←20

]

Рип Ван Винкль - герой одноименного произведения Вашингтона Ирвинга, проспавший двадцать лет, человек, оторвавшийся от действительности, человек другого мира

[

←21

]

Gatorade – известнейшая марка спортивного напитка, разработанного в 1965 году исследователями университета штата Флорида

[

←22

]

Колачки – песочное печенье с джемом и другими начинками, свернутое в конвертик. Существует много версий о происхождении этой выпечки, но самая популярная говорит о том, что оно впервые появилось в Польше.

[

←23

]

Мистер Мияги - Супер-каратист-сенсей из фильма "Парень-каратист" - Во время празднования Хэллоуина мальчика (героя фильма) Дэниела избивают на улице. В последний момент ему на помощь приходит пожилой японец, мастер боевых искусств, мистер Мияги, легко разогнавший хулиганов. Дэниэл просит Мияги обучить его карате. Мастер соглашается, но поначалу Мия́ги заставляет его выполнять работу, совсем не похожую на обучение: красить забор и полировать машину. Впоследствии же оказывается, что это было частью тренировки и постепенно Дэниел постигает азы боевого единоборства. Учитель объясняет Дэниелу, что ему нужно не только тренировать тело, но и воспитывать дух.

[

←24

]

прим. переводчика: "mise en place": французский способ сказать «подготовка»

Оглавление

ТВОЯ ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЬ Серия: Противоположности притягиваются. Книга 1 Автор: Рейчел Хиггинсон

ГЛАВА 1