Шорох вереска (СИ) [Валерия Зорина] (fb2) читать онлайн

Брат

Великий Чертог Эребора переливался пронзительной, ядовито-зеленоватой лазурью в играющем свете факелов. Голубой топаз, рассыпаясь серебристыми бликами, венчал массивный перстень. Драгоценность величаво покоилась в огранке из чистейшего золота, украшая своим блеском королевскую руку. Торин хмурился, нетерпеливо постукивая пальцем по холодному белому мрамору трона.

"Где же Кили? Послы из Синих Гор скоро явятся, и он должен присутствовать!"

Гномы Эред Луин прибыли с рассветом, чуть позже начали подтягиваться родичи из Железных Холмов. Громогласное эхо Даина Железностопа сотрясало Одинокую Гору с полудня. Народ Дурина стекался в Эребор каждый год, едва выпадал снег. Битва Пяти Воинств отгремела долгих десять лет назад, но память о ней жила в сердце каждого гнома.

Сзади, по левую сторону от престола, раздались тяжёлые шаги. Король Под Горой тихо выдохнул. Глубокая складка меж густых бровей разгладилась, а напряжённые губы тронула лёгкая улыбка.

— Простите, дядя, — раздался громкий шепот. — Мне следовало явиться раньше…

— Следовало, — оборвал Торин, невозмутимо наблюдая за собирающимися в чертоге гостями. — Поговорим об этом позже, — упредил он давно заготовленные объяснения.

Наследный принц гордо выпрямился, хоть это и стоило ему больших усилий. Кили изменился за время, утёкшее со дня отвоёвывания Эребора. Широкие плечи ссутулились, приняв на себя непосильный груз, исчез лукавый блеск глаз, померкли весёлые шутки, обернувшись ехидными колкостями. Бледный, с заострившимися чертами, всё ещё юный гном казался старше своих лет.

Хмуро глядя перед собой, Кили делал вид, что ему интересно происходящее вокруг: приветственные речи, общие воспоминания о былом — всё это тягучим потоком лилось перед глазами, становясь призрачной дымкой. Гном тряхнул головой, отгоняя морок.

"Ещё немного. Соберись", — подумал он про себя. Каждый год памятный пир становился для него пыткой. По натуре живой и любознательный, Кили всегда не любил однообразную неспешность. Теперь же пришлось с головой окунуться в ежедневную рутину, исполняя обязанности наследника престола. Кили тяготила новая роль. Но не из-за того, что часто приходилось участвовать в скучных сборищах. Причиной была незатихающая боль, рвущая сердце.

"Это не моё место. Здесь должен стоять он. Брат. — Принц стиснул побелевшие губы, нервно убрав дрожащие руки за спину. — Фили".

Юному гному до смерти хотелось спуститься в свои покои, забыться тревожным сном. Каждую ночь он ждал его.

Свой кошмар.

Залитое кровью поле битвы, хриплые стоны умирающих вокруг друзей и врагов. Тяжелораненый Торин бьётся с Азогом, но Бледный орк убивает его. Их с Фили оттесняют от Дубощита, окружают со всех сторон орки на варгах. Красная пелена застилает глаза. Что это? Ярость? Кровь? Откуда-то сверху слышится громкий пронзительный клич. С неба на тёмных тварей падают орлы. Враги начинают отступать, свирепо огрызаясь.

— Брат, не умирай, — шепчет Кили, склонившись над распростёртым на земле телом Фили. Светловолосый принц лежит, облокотившись на зарубленного варга. Орк-наездник успел перед смертью всадить в гнома три стрелы. Одну в сердце.

Кили знал, что этого не было. Никогда не происходило. Всё было совсем не так. Рядом с братом он бился недолго, потом его оттеснила волна хлынувших в долину гоблинов. Торина он не видел вовсе и не знал что с ним, пока не кончилась битва. Фили же просто пропал. Исчез, растворился в водовороте боя. Кили искал брата без устали, несмотря на то, что был серьёзно ранен в плечо. Его насильно уложили в постель, напоив сонным молоком. Когда юноша очнулся, почти все тела павших гномов были уже погребены. Ему сказали, что среди мертвецов Фили не было. Он верил и поэтому надеялся, что однажды старший брат вернётся: ехидно ухмыльнётся в усы-косички, обнимет его, потрепав по вечно взъерошенной макушке, поддразнит младшего братишку и всё будет как прежде. С каждым годом эта хрупкая надежда таяла словно дым, испарялась, будто утренняя роса под беспощадными лучами восходящего солнца. Теперь только в лживом сне Кили мог видеть брата. Но со временем даже навязчивый кошмар стал являться реже. Молодого гнома это обстоятельство начало пугать больше, нежели приходящие в туманном бреду картины страданий и смерти. Ведь только так он мог вновь увидеть родное лицо, черты которого начинали постепенно стираться из памяти.

***

Хмель окутал главный чертог горячей пеленой. Эль щедро пенился, тёк рекой. Раззадоренные гномы всё меньше соблюдали приличия, ведя споры на повышенных тонах и столь же громогласно распевая песни.

— Гундбад должен снова стать нашим! — яростно выкрикнул один из воинов Железных Холмов, потрясая огромным кулаком. Шумная волна одобрения прокатилась по разгулявшейся толпе, и только одного гнома не взбудоражило всеобщее единство.

"Гундабад. Давно потерянная цитадель. Незаживающая рана на теле подгорного народа", — с холодной яростью подумал Торин, всё же поднимая кубок в одобрительном жесте.

Когда Эребор был восстановлен и, казалось, все горести стали утихать под слоем памяти, пришло письмо. Оно всколыхнуло Дубощита, заставило на миг поверить, что написанные в нём строки могут быть правдой. Однако поразмыслив, Торин посчитал послание ни чем иным, как вымогательством. Чёрная весть пришла именно из Гундабада. Обитающие там орки требовали выплатить баснословную сумму за пленника, томившегося в одной из подземных темниц. Этим несчастным, согласно посланию, был Фили.

Гундабад

Сухой шорох — с него всегда начинается кошмар. Этот приглушенный звук разрезает воспалённый разум, словно острый клинок живую плоть. Ужасные сцены смерти близких вспыхивают, сменяя друг друга. Подобно змее, впрыскивающей яд, обвивается вокруг шеи тугое кольцо страха. Сердце неистово бьётся, норовя сломать рёбра. Воздух тугими толчками наполняет лёгкие, но с каждым вздохом его становится всё меньше и меньше. Перед внутренним взором всплывают разрывающие душу образы: кровавые безжалостные пытки, пронзительные крики, переходящие в стоны и мольбы о пощаде. Эти кошмары, приходящие почти каждую ночь, мучают неизвестностью. Неизвестность же эта пронизывает все долгие годы плена разъедающей болью.

Резко дёрнувшись, Фили открыл глаза. Сероватый полумрак окружал его постоянно. Гном давно уже не знал, день сейчас на дворе или ночь. Чадящие вдалеке факелы отбрасывали скупой свет, крохи которого едва достигали его темницы. Воздух здесь был пропитан орочьим смрадом, прочно въевшимся в древний камень некогда принадлежавшей гномам твердыни.

Камень. Тёмный старый камень обступал Фили со всех сторон. В его удушающих объятиях молодой гном постепенно начинал задыхаться, сдавливаемый безумными видениями. Кошмары приходили почти сразу, стоило закрыть глаза. Отрывочные, сумбурные видения, обрывающиеся, едва он пытался связать их со своим прошлым.

Дядя. Брат. Их образы поражали яркостью. Казалось, если протянуть руку, то можно коснуться, как-то помочь, но в своих снах Фили всегда оказывался лишь беспомощным свидетелем леденящих душу пыток, итогом которых неминуемо становилась мучительная смерть.

Очнувшись, молодой гном старательно уверял себя, что приходящие кошмары — это чей-то жестокий замысел, направленный на достижение определённой цели. Какой именно, Фили старался не думать. Все силы сейчас уходили на то, чтобы удержать под контролем измученный разум, который всеми силами некто пытался затмить. Время стелилось нескончаемой тоскливой тропой, состоящей из навязчивых кошмаров и долгих часов борьбы с ними.

"Если бы Торин и Кили были мертвы, то меня бы здесь так долго не держали. Я всё ещё жив, значит зачем-то им нужен".

Эти слова Фили всегда повторял, когда его и без того ослабевший дух, истерзанный постоянными видениями зловещих пыток и казней родных, начинал метаться, словно дикий зверь в клетке. Тонкая нить надежды удерживала страдающего пленника орков от пропасти безумия.

Иногда кошмарные видения сменялись сном, который был тревожным воспоминанием. Фили снилась Битва Пяти Воинств. Он рядом с Торином и Кили на поле сражения. Бой кипел, кровь бежала по венам, словно расплавленное золото, но вдруг его начали оттеснять от родичей, заманивая всё дальше, всё глубже в ловушку. Потом страшная боль расколола голову, в глазах потемнело, и гном провалился в тяжёлое беспамятство. Полностью Фили пришёл в себя уже в темнице Гундабада. До этого его сознание цеплялось лишь за горькое пекло и шелест иссохшей пустоши.

Гном помнил тревожный звук сухой травы ещё с детства, когда они с Двалином и Кили ночевали за пределами Синих гор, спускаясь ниже в долину. Молодым наследникам Дурина нужно было привыкать к жизни вне родных отрогов. Их дядя понимал, что рано или поздно Фили и Кили покинут его Чертоги. Иногда самолично, но чаще всего доверяя эту кропотливую миссию другу, Торин знакомил племянников с внешним миром. Поначалу Фили пугали ночные звуки природы, но постепенно он справился со страхом, подавая пример младшему брату. Принц думал, что поборол себя, вспоминая, что во время похода к Одинокой горе пугающий шелест не тревожил его по ночам. Однако теперь отдалённый шепоток забытой угрозы выполз из самых глубин души и начал разъедать разум.

Но одно обстоятельство тревожило Фили больше, нежели зловещий предвестник надвигающихся кошмаров. Нилоэла. Она не снилась ему с тех самых пор, как он попал в плен. Не было кошмаров, где бы её истязали, пытали, не было и каких-либо других снов. За долгое пребывание в орочьих темницах гном начал связывать себя с внешним миром через приходящие кошмары. Нило в них не было. Фили постепенно забывал лицо любимой, её образ начал стираться из памяти. Это обстоятельство пугало его больше всего.

***

Резкий свет факела больно ударил в глаза. Густой морок стремительно разбежался по углам камеры, трусливо прячась.

— Поднимайся, гномья мразь. — Злобно брошенные слова принудили пленника, заросшего густой русой бородой, внутренне содрогнуться.

"Вот он. Конец", — хмуро подумал Фили, нарочито медленно поднимаясь.

— Шевелись живее, свинья! — раздражённо прорычал низкорослый орк, больше походивший на гоблина. Он с остервенением пнул железные прутья клетки, стараясь казаться более внушительным.

Гном яростно сверкнул глазами. Угрожающе молча, он небрежной походкой приблизился к запертой двери, мрачным взглядом буравя тюремщика. Тот оторопел и даже попятился назад.

— Долго ты здесь ещё будешь возиться?! — Гневный окрик привёл орка в себя. Он грозно нахмурился и стал быстро отпирать огромный висячий замок. Рядом с камерой возник плосконосый верзила. За его широченной спиной виднелись ещё несколько подобных ему сородичей.

Нервно звякнув, тяжёлая дверь отворилась.

— Повернись спиной, гном. И без глупостей, — пробасил громадный орк, доставая из-за пояса массивные наручники.

Бегло осмотревшись, Фили сурово нахмурился, но выполнил приказ. Холодная сталь безжалостно сомкнула челюсти на запястьях. Орк грубо развернул пленника и бесцеремонно толкнул к выходу.

Процессия молча двинулась в путь, спускаясь всё глубже, всё дальше во тьму. Гном неустанно следил за своими конвоирами, стараясь улучить момент для побега. Бежать — глупая затея. Бесчисленные запутанные ходы пронизывали гору, кишащую орками, но он не желал так легко сдаваться врагам. Фили давно вычислил слабое звено в цепи своей охраны. Тщедушный орк был хорошей мишенью. Даже со скованными руками, гном бы смог справиться с ним, но оставались ещё трое рослых конвоиров.

Где-то впереди прозвучал хриплый вой орочьего рога. Орки замедлили шаг и остановились.

— Что там ещё такое?! — возмутился главный. Он приказал сородичам стеречь пленника, а сам пошёл разузнать, что преградило путь.

Фили бросился на низкорослого орка, плечом впечатывая его в рыхлую стену туннеля, состоящую из земли и каменного крошева, вильнул в открывшийся боковой ход. Остальные два кинулись вслед за ним, но погоня продолжалась недолго. Не успев как следует оторваться от преследователей, гном упёрся в тупик. Гневно пнув бездушный серый камень, он упал на колени. Этот отчаянный рывок, казалось, забрал последние силы. Сокрушительный удар в висок обрушился внезапно, и страдающее сознание померкло.

***

Дикая боль выворачивала суставы, заставляя глаза открыться, но ещё задолго до её появления в сердце заполз тихий шорох, возвещая об опасности. Сосредоточившись, Фили заставил себя сесть. Сухой отшлифованный камень пыльной крошкой зашуршал под ним. Два почти потухших факела чадили по обе стороны новой темницы. Спиной гном чувствовал всё тот же твёрдый холодный камень, а вот впереди было нечто странное. Затуманенный взор уловил движение. В неясном свете блеснули заострённые концы каменных шипов — острых, словно лезвие меча. Стена была усеяна ими, подобно спине гигантского ежа, и она двигалась. Двигалась прямо на пленника.

Ум Фили работал холодно и расчётливо. Как и всякий гном, он был не понаслышке знаком с кузнечным делом. Бывало, даже приходилось выполнять заказы людей, не касавшиеся оружия. Фили знал несколько схем, по которым изготовлялись наручники.

Двигаясь плавно, словно настороженный кот, он приблизился к одному из острых шипов, не замедляющих свой ход. Стена шла быстро, поэтому действовать нужно было стремительно. Пара точных движений — и оковы сброшены. Отскочив от смертоносного шипа, гном подбежал к противоположной стене. Руки и плечи настойчиво ныли, сердце выпрыгивало из груди. Фили с надеждой прикоснулся к холодному камню, на мгновение закрыл глаза, принявшись молить Махала указать ему путь. Внезапно с правой стороны повеяло теплом. Гном стал двигаться вдоль стены, ведя по шершавой поверхности кончиками пальцев. Наконец он остановился. В этом месте стена буквально пылала. Обернувшись назад, Фили увидел, что острые каменные клыки уже совсем близко. Он изо всех сил навалился на стену, ставшую необыкновенно податливой. Посыпалась каменная крошка, прямоугольный пласт камня просел и с грохотом обвалился. Перед Фили открылся древний гномий ход, о существовании которого орки не подозревали.

Снаружи было темно, но этот мрак не был безнадёжно пустым. С ночного неба светила полная луна, наполняя душу светом надежды. Ей вторили звёзды-светлячки, бриллиантовой россыпью украшая чернильную синь. Тепло летней ночи приятно окутывало, прогоняя сырость и холод подземелий.

— Niloela, — с придыханием прошептал молодой гном, полной грудью вдыхая пьянящий запах свободы. Голова приятно закружилась, но острая радость быстро сменилась глухой тревогой. Шорох ночных трав налетел внезапно, будто весенний гром.

"Орки непременно пустятся в погоню, обнаружив опустевшую камеру пленника, обречённого на смерть".

Редактировать часть

Примечания:

Имя "Нилоэла" с кхуздула дословно переводится как "лунно-звёздная".

Цена крови

Злобные крики орков, пропитанные слепой ненавистью, гнали гнома вперёд, подобно ударам кнута. Пропажу пленника обнаружили быстро, подозрительно быстро. Фили держался стремительных вод реки Лангвелл, рождающейся в подземных родниках Гундабада. Он пробирался сквозь низкий колючий кустарник, растущий на песчаных берегах вниз по течению. Тихая песнь ночи смолкла, осквернённая тёмным наречием. Чистое сияние полной луны померкло, подёрнувшись грязной дымкой. Бурные воды дышащего влажной свежестью потока грозно вспенились, поднимая муть с каменистого дна.

Время тянулось нестерпимо медленно. Подобно вязкой жиже, утекало оно сквозь пальцы, оставляя на ладонях чёрный след тревожного страха. Робкий свет факелов всколыхнул ноющее сердце Фили. Оно отбивало мелкую дробь каждый раз, когда его слуха касался любой резкий звук. Даже шорох собственных шагов заставлял внимательно прислушиваться, всякий раз опасливо озираясь.

Жёлтые светлячки чадящих факелов медленно умирали, стремясь передать стражу рассвету. Но солнце не торопилось вставать, лишь первые ленивые лучи нехотя зажигали тёмно-синее небо на востоке.

Ночной караул затерянного у подножья Туманных гор людского селения ещё не сменился. Усталого стражника сморил крепкий сон. Он шумно посвистывал, прислонившись к деревянной опоре дозорной башни. Железный шлем грубой ковки съехал мужчине на лоб, угрожая в любой момент свалиться и бесцеремонно разбудить своего незадачливого хозяина.

Беглый пленник беспрепятственно проник в деревушку. Фонарь, освещающий половину базарной площади, призывно горел, отбрасывая оранжевые блики на неплотно закрытую дверь небольшого сарайчика, прилегающего к лавке местного торговца.

Ночную тишь вспорол тревожный гул. Постепенно нарастая, он стремительно приближался к спящему поселению, грозя стереть его с лица земли, подобно тому, как сильная волна неожиданно сбивает с ног мешкающего зеваку.

Робкие лучи рассвета погасли, задохнувшись в саване сгущающихся грозовых туч. Новый день, не успев родиться, умер, пронзая воздух стонущим криком грома. Затерянное поселение поглотила смерть. Пришедшая в виде большого отряда орков и гоблинов Гундабада, она принялась пировать внезапно, даруя орудиям своим быструю победу.

Слуги Тёмного Властелина врывались в дома спящих людей, убивали, уничтожая каждого на своём пути, будь то малый ребёнок или немощный старец. Не щадили никого, зная, что их конец не будет лёгким, если они упустят ценного пленника, которому удалось сбежать из смертельной ловушки.

Взъярился красный огонь, пожирая деревянные постройки. Едкий дым тяжёлой тучей повис над бьющимся в агонии селением. Крики, полные боли и отчаянного желания жить, мешались со стонами умирающих, а холодящие душу вопли безжалостных убийц полнились ликованием. Запах крови разливался повсюду, перебивая удушливое дыхание пожара. Чёрная мгла, казалось, обрела форму гигантской птицы, неистово бьющей крыльями, безуспешно пытающейся взлететь.

Среди пляски безумия лишь немногим удалось совладать с собой. Выжившие мужчины пытались сплотиться, чтобы единой силой противостоять нападающим. Лидером небольшой группы сопротивляющихся жителей был местный кузнец. Его звали Гримсвит. Рослый и сильный, он ожесточённо размахивал огромным молотом, мозжа черепа окров с такой лёгкостью, будто щёлкал семечки.

— Вигфлед! — бешено взревел кузнец, заметив на крыльце собственного дома хрупкую фигурку. То была его старшая дочь. Худощавая и невысокая, со светлыми, спутанными ото сна волосами, она сейчас напоминала перепуганного насмерть ребёнка, хотя ей давно уже минуло пятнадцать.

Девушка опрометью бросилась прочь не разбирая дороги. Путаясь в длинных полах ночной сорочки, Вигфлед чудом не налетела на орочий ятаган, увернулась от выбежавшего из соседнего проулка гоблина. Будто зверь, почуявший, что за ним ведут охоту, дочь кузнеца стремилась оказаться как можно дальше от отчего дома. Она петляла по знакомым с детства улочкам, интуитивно избегая беды. Но та неслась за ней по пятам, ибо никто из жителей затерянного селения этим утром не смог скрыться от острых когтей горя.

Миновав полыхающую лавку, которая некогда была центром местной торговли, Вигфлед оказалась в тупике. Изъеденная пламенем деревянная стена соседнего строения обрушилась, перекрывая путь к западным воротам — самому неприметному и пока ещё свободному выходу из посёлка.

Слёзы отчаяния заструились по бледному девичьему лицу. Громко всхлипнув, Вигфлед до крови закусила губу, пытаясь сдержать рвущийся наружу крик. Хриплый гогот за спиной заставил её замереть на месте.

— Смотри что я нашёл! Сейчас порезвимся! — Огромный орк с плоским носом вразвалку приближался к девушке, призывая напарника — тучного гоблина — себе в свидетели.

Дочь кузнеца почувствовала, как у неё подкашиваются ноги. Она упала на пыльную землю, бурую от огня и крови. Захлёбываясь истошным криком, ждала, когда смерть наконец настигнет её. Но костлявая всё не приходила.

Если бы Вигфлед открыла глаза, то обнаружила бы, что она пришла за её преследователями.

Кто-то мягко коснулся полуобнажённого плеча девушки. Она резко дёрнулась, подаваясь назад. Мгновением позже пришло осознание — орк бы не стал столь бережно прикасаться к своей жертве. Очнувшись от сковывающего ужаса, Вигфлед подняла голову. Дикое пламя бушующего вокруг пожара бросало косые отсветы на лицо её спасителя, спрятанное за густыми тенями и спутанными прядями некогда светлых волос. Лишь голубые глаза ярко светились, улыбаясь солнечным светом в довлеющем повсюду царстве мрака. Мозолистая ладонь была горячей, разливая по ледяному телу жизненное тепло. Вигфлед охватила крупная дрожь. Она обхватила себя руками и начала раскачиваться вперёд-назад, сдавленно рыдая. Коренастый незнакомец сперва нерешительно отпрянул, но тут же присел рядом, обхватив бьющуюся в истерике девушку за трясущиеся плечи.

— Всё позади, — низкий голос с приятной хрипотцой, словно выкованная из стали броня, отгородил Вигфлед от внешнего мира.

***

Звонко пел молот в кузне, повинуясь движениям умелых рук. Жарко пылал огонь в печи, раздуваемый мехами. Поздний вечер врывался в настежь раскрытую дверь, осенним дыханием холодя разгорячённое тело гнома, ковавшего штыри для новой железной ограды, что должна была заменить прежнюю из дерева, сожжённую орками.

Простая рубаха из грубой ткани насквозь пропиталась потом, закатанные по локоть рукава не скрывали бугрящиеся мышцы, точно вылитые из свинца. Светлые вьющиеся волосы были собраны на затылке в высокий хвост, перехваченный чёрной бечёвкой. В голубых глазах, подёрнутых тонкой корочкой льда, отражался яростный пыл огня, горящего в кузнечной печи. Его тлеющие искры прятались в мелкой сетке морщин, которые оплели эти глаза паутиной пережитого. Гном хмурил лоб, выстукивая тяжёлым молотом привычные сердцу ритмы. Тревожные думы звали продолжить путь, но душа не соглашалась, взывая к совести.

"Эти люди пострадали из-за меня. Помочь им вернуться к безопасной жизни теперь мой долг. Но я уйду, непременно уйду, когда придёт время".

— Фили, — робкий голос, несколько раз повторивший его имя, вывел гнома из болезненного забытья, заставив на время прервать работу и улыбнуться девушке, вошедшей в кузню. Улыбка получилась вымученной. — Я принесла тебе ужин.

— Спасибо, Вигфлед, — благодарно отозвался гном, омывая лицо и руки в холодной воде из пузатой кадушки, стоящей по другую сторону наковальни.

Девушка поставила поднос с горячей похлёбкой и хлебом на небольшой стол, приткнувшийся у входа в кузню. Оправив залатанный передник, она взволнованно выпалила, застенчиво переминаясь с ноги на ногу:

— Отец настаивает, чтобы ты впредь разделял кров и пищу с нами. — Переведя дыхание Вигфлед продолжила: — После смерти мамы и брата наш дом опустел.

— Гримсвит был добр, позволив мне жить и работать в кузне. Однако это предложение слишком щедрое, — ответил Фили. Серебристые капли запутались в усах-косичках, поблёскивая, словно крошечные бриллианты.

Дочь кузнеца густо покраснела, потупляя взгляд. Сложив руки в замок, девушка сдавленно произнесла, глядя себе под ноги:

— Отец считает, что до конца своих дней не расплатится с тем, кто спас его дочь.

Развернувшись, Вигфлед была готова выбежать из кузни, но застыла на месте, услышав вопрос:

— Ты тоже так считаешь?

Девичьи ресницы взволнованно дрогнули, открывая переполненные горьким счастьем светло-голубые глаза.

— Моя жизнь теперь принадлежит тебе.

***

Саунд: Marcin Przybyłowicz — The Mandragora

Ярко-красное пламя взвилось вверх, рассыпая алые искры по колючему снегу. Чёрные тени, отбрасываемые огромным костром, ревущим на опушке спящего леса, казались клубком гигантских змей, сплетающих вокруг двух маленьких фигурок смертоносное кольцо. Ночные звёзды отворачивали светлые лики к померкшей луне.

— Ты точно хочешь этого, девочка? Пути назад уже не будет, — скрипучий голос заставил мечущийся огонь побагроветь и огрызнуться снопом кровавых всполохов.

— Да, — робкий ответ сгорел, едва сорвавшись с пересохших губ.

— Не слышу!

— Я хочу, чтобы он стал моим! Забыл прежнюю жизнь навсегда! — от прежней застенчивости не осталось следа, каждое слово выходило сильнее предыдущего.

— Вигфлед, малышка, кровавый обряд не сотворит любовь. Он лишь навечно прикуёт этого мужчину к тебе, сделает рабом. В вашем союзе не будет счастья.

— Иначе нельзя, — облачко пара белой пташкой вспорхнуло в небо, сгорая в безжалостной пасти огненного вихря. — Иначе я потеряю его навсегда.

Седая голова, покрытая шерстяным платком, досадливо качнулась из стороны в сторону. Покрытая пятнами времени костлявая рука скользнула в мешочек на поясе.

— Ты принесла, что следует?

— Это его… — Дочь кузнеца развернула заскорузлую тряпицу… — кровь.

— Теперь нужна твоя. — Трепещущая девушка взяла протянутый кинжал.

Тёмная ткань окрасилась свежей кровью. Несколько капель упали на снег, прожигая его, словно драконий огонь человеческую плоть.

Обёрнутый промокшей тряпицей причудливый корень, напоминающий два тела, слившихся в одно, коснулся беснующегося пламени. Ярко вспыхнув, мгновенно сгорел. Чёрные кусочки пепла на миг замерли в водовороте багрового пламени, чтобы затем стать едва заметными осколками теней в языках огня.

Взвившись гигантским змеем, костёр ужалил ночное светило. Свет звёзд потух, и в зловещей тишине вспыхнула огненная луна, сочась красным жаром-ядом.

***

Год спустя

Гнома неотступно преследовало настойчивое чувство. Словно не его жизнь неслась перед глазами, подёрнутыми красноватым туманом. Фили ждал, что вот-вот проснётся, соберёт в узелок свои немудрёные пожитки и отправится в сторону Эребора. Но проходил день, второй, неделя… Незаметно пролетали месяцы, а он всё также жил вместе с Гримсвитом и его дочерью, которая вскоре засобиралась замуж.

Гном помогал Вигфлед готовиться к свадьбе, намеченной на начало осени: они вместе собирали цветы для праздничных гирлянд, заготавливали разносолы к пиршественному столу. Порой Фили замечал на себе странный взгляд Вигфлед. Ему казалось, что в её голубых глазах тлеет страсть и… обожание? Но мужчина гнал от себя эти мысли, относясь к дочери кузнеца, как к сестре, хоть она слегка и напоминала ему Нилоэлу. Фили знал — девушка станет женой того, кого любит всем сердцем. Душа его радовалась этому. Гном считал, что Вигфлед заслужила счастье, ведь слишком много смерти и горя успела перенести за короткий срок.

Он отчётливо помнил тот день, когда едва пожелтевшая листва дрожала на деревьях, словно невеста перед алтарём. Через серое небо тянулись клином птицы. Их прощальный крик отдавался в ушах, сливаясь с торжественной музыкой.

Казалось, здесь были все жители небольшого селения. Люди толпились, шумели вокруг круглой деревянной беседки, украшенной белыми и жёлтыми цветами, которые он недавно собирал. Тронутые увяданием, они опоясывали выпуклый купол; переплетаясь, тянулись вниз по тонким подпоркам; устилали шуршащим ковром пол.

Через монотонный гул толпы он слышал низкий, предостерегающий шорох. Звук взволновал его, как много лет назад, когда он ещё совсем юношей впервые ночевал за пределами родных гор. То был голос степи, шепчущий об опасности. Тонкий голосок настойчиво гнал с места, призывая скрыться среди полевых дорог. Звал вдаль — туда, где живёт сердце… Домой.

Ноги будто приросли к полу. Увядающие цветы, подобно верёвкам, оплели щиколотки. Мягко, но настойчиво они держали его на месте, пока не раздался голос, призывающий собравшихся к вниманию. Толпа расступилась, и он увидел, что к беседке медленно идёт низкая фигурка в белом платье. Кружевная вуаль скрывала лицо незнакомки. Пышные юбки шуршали, и их шорох смешивался с шелестом сминаемых цветов, которыми была усыпана тропинка к беседке. И вот она рядом с ним. Прозвучали извечные слова, связывающие мужчину и женщину клятвами любви, обетами верности. Тонкое полотно кружев откинулось. Он задохнулся, увидев перед собой родные светло-карие глаза и смеющееся лицо в веснушках. Перед ним стояла Нилоэла.

Проснувшись ранним утром рядом с Вигфлед, Фили не понимал, как это произошло. Мужчина не помнил, когда желание покинуть поселение людей сменилось яростным желанием остаться здесь навсегда. Его сердце окутала вина, застилающая все остальные чувства. Он просто не мог оставить Вигфлед, считая, что и так принёс ей слишком много горя. Мысль принести свою жизнь в жертву показалась гному совершенно естественной.

***

Третьи сутки подряд Фили пропадал в кузне. Будто за работой можно было скрыться от смерти, нависшей над домом, за последний год сделавшимся ему родным.

Гримсвит принял Фили как родного сына. Однако со временем, слушая местных жителей, считавших незнакомца-гнома, явившегося в ночь орочьего набега, виновником несчастий, кузнец всё больше отдалялся от зятя. Теперь его дочь умирала на родильном ложе. Повитухи говорили, что ребёнок слишком крупный и если Вигфлед не родит в ближайшее время, то умрёт, так и не принеся в этот мир новую жизнь. Чёрная ненависть с каждым часом наполняла сердце кузнеца.

Алое сияние проникло сквозь небольшое оконце в жарко натопленное помещение. Окрасило низкий потолок, пропитанный копотью, цветом свежей крови. Огненная луна вновь взошла этой ночью, окропляя округу жаром проведённого однажды колдовства.

Расплавленное серебро, повинуясь воле мастера, сплеталось в тончайшую паутинку, на которой расцветали, алея живым огнём, крошечные бутоны роз. Фили глубоко вздохнул и отложил работу. Вышел на морозный воздух. Вдохнув полной грудью, закрыл глаза. Огненные лучи лились за спиной. Гном поднял разгорячённое лицо к небу. Казалось, прошло несколько часов, прежде чем его щеки коснулось нечто холодное. Подняв веки, Фили будто очнулся от долгого сна, морока, длившегося целый год. Красные лучи сменились ледяным сиянием, а с иссиня-чёрного неба улыбалась белоснежная луна. Гном закрыл лицо руками, утирая проступившие слёзы. Перед его мысленным взором предстали две светловолосые девушки. Они держались за руки и улыбались ему. Одну из них Фили узнал сразу — Нилоэла — возлюбленная, с которой был пройден путь от далёкого Шира до самого Эребора. Вторая незнакомка казалась смутно знакомой. Особенно глаза, светло-голубые, прямо как его собственные.

На исходе ночи необычное украшение было законченно. Его венчал серебряный ворон, гордо восседавший на большом ромбе. С каждой грани фигуры свисала её миниатюрная копия.

Прокравшись в собственный дом, словно вор, Фили поспешно собрал свои малочисленные вещи, тепло оделся и окинул взглядом комнату, в которой жил долгое время. Казалось, он видит её в первый раз. Тихо пробираясь по коридору, гном застыл на месте, услышав душераздирающий крик Гримсвита. Осторожно заглянув в комнату, где долгое время мучилась Вигфлед, Фили увидел печальную картину: сотрясаемый беззвучными рыданиями кузнец прижимал к груди безжизненное лицо дочери. Одна из повитух поспешно заворачивала в окровавленную пелёнку так и не заплакавшего младенца. Лицо гнома свело судорогой. Поспешно отвернувшись, он быстрым шагом вышел на крыльцо, чтобы ступить на тропу, которая раньше казалась безвозвратно потерянной.

Память луны

Poets of the Fall — The Labyrinth

Сбежать от чужой судьбы, что незыблемо казалась своей ещё вчера, поразительно легко. Один шаг за порог — и ноги сами собой бредут по пути, ведомому только им одним. Уже давно потеряна тропа, уводящая из человеческой деревушки. Зелёные холмы, верхушки которых политы светом утреннего солнца; луга, волнуемые ветром, мелкие речушки, беззаботно журчащие в тени липовых рощ.

Он уже проходил здесь когда-то. Целая вечность минула с тех пор, но всё та же неповторимая сладость разлита в воздухе. Вот-вот должны появиться целые моря цветущего клевера.

Солнце молчаливо взбиралось всё выше, напоминая переполненную мёдом соту. Его длинные лучи жалили, оставляя на бледном лице брызги веснушек.

Он слабо улыбнулся своему отражению в воде. В вечно смеющемся взгляде неизбывная грусть, глубоко въевшаяся в сердце, затаившаяся морщинками вокруг глаз.

"Веснушка"

День разгорался, неумолимо вытягивая силы. Полянки заботливо посеянного клевера потерялись так и не найдясь — растворились, будто мираж. Жажда затмила остальные чувства. Фляжка с водой давно опустела. Почудился тонкий детский голосок. Плод разыгравшегося воображения? Или нет?

***

— Хорошо, мама! Я ненадолго. Только чуток мёда возьму и обратно до… — девочка оборвала фразу на полуслове и уставилась на незнакомца в дорожном плаще.

Длинная русая борода, перехваченная цепочкой с парой металлических бусин, небольшая седельная сумка, перекинутая через плечо, и запылившиеся сапоги, испачканные в грязи. Лицо пришельца скрывал капюшон, но девочке не нужно было его видеть, чтобы понять зачем он здесь.

Сам же путник не до конца понимал, что делает в этом странном месте. Приземистый холм с каменистыми склонами на первый взгляд казался ничем не примечательным. Но если внимательнее приглядеться, можно было увидеть старательно скрытую круглую дверь за покровом сочно-зелёного плюща. Сейчас она была приоткрыта. Вокруг каменного крыльца, вытесанного чьей-то умелой рукой, цвели заботливо высаженные белоснежные камелии.

— Вы пришли за водой? — спросила девчушка, открыто улыбаясь. На её круглых алых щёчках, похожих на спелые яблоки, заиграли ямочки.

Незнакомец кивнул, отвечая на улыбку. Ему показалось, будто голубоглазая малышка заглянула в душу, добралась до самых потаённых уголков. Увидела шрамы, оставленные прошлым, страхи, отравляющие настоящее. Удивившись, он не испугался. Раскалывающие надвое сомнения поблекли, словно выцветшая краска; превратились в шелуху и отлетели, гонимые ветрами будущего.

— Хотите?

Девочка протянула страннику руку, прятавшуюся до этого момента в складках голубого передника. В ладошке она крепко сжимала яблоко. Неизвестный взял красный плод, поднёс к губам и откусил. Жмурясь от удовольствия он довольно промурлыкал, жуя:

— Спасибо, кроха. Ты меня спасла! Как тебя зовут?

— Разар, — гордо выговорила девчушка.

Надкушенное яблоко выпало из рук незнакомца. Он поражённо замер, выдыхая. Краски дня расплылись, звуки стали приглушённым ропотом. Зато прошлое вновь ожило, вздохнуло, заиграв яркими красками.

Она грустно улыбнулась и поцеловала его руку. Он внезапно замер, а затем серьёзным тоном спросил:

— Ta razar? Это яблоко?

Девушка на миг задержала дыхание. Повернувшись в пол-оборота, медленно произнесла, в тайне надеясь, что правильно поняла вопрос:

— Spanlot. Ромашка.

Он облегчённо вздохнул, приглаживая её взъерошенные волосы, которые совсем побелели, покрываясь снежной вуалью. Звезды погасли, и Одинокая гора, погрузившись в ночную тень, совсем исчезла из виду.

— Grabil sha alat men mbawet razat mania. Uhu razat gu peresud! После истории с бочками меня повсюду преследует яблочный дух. Больше ни одного яблока в рот не возьму!

Она звонко рассмеялась. Развернувшись окончательно, девушка убрала светлую прядку, выбившуюся из косицы, ему за ухо. Загадочно улыбаясь, произнесла:

— Lir ma henul lubukhs! Однажды ты вновь их полюбишь!

Странник присел на корточки, опасаясь, что вот-вот упадёт. Малышка решительным шагом приблизилась к нему и откинула капюшон с лица незнакомца. Он застыл, наблюдая как внимательно девочка изучает его черты, поразительно схожие с его собственными.

— У меня есть кое-что для тебя, Разар, — внезапно нашёлся путник. Порывшись в сумке он вытащил дивное украшение: тончайшую серебряную паутинку, украшенную россыпью миниатюрных роз, также сотворённых из блестящего холодного металла. На лбу эта прелестная вещица крепилась с помощью серебряного ворона, восседающего на большом ромбе. С трёх граней фигуры свисало по её миниатюрной копии.

Незнакомец надел украшение на светловолосую голову девчушки. Разар благоговейно потрогала розочки из серебра, осторожно провела руками по искусно выкованной паутинке, мечтательно закрыв глаза. Мгновение спустя она уже висела на шее ошеломлённого странника. Он удивлённо расхохотался, поглаживая девочку по спинке. Но радостный смех оборвался, стоило мужчине увидеть размытую низкорослую фигуру, закутанную в чёрный плащ. Шипастый ком застрял в горле, вызывая сдавленный кашель. Мгновение — и фигура в чёрном растаяла в воздухе. Крепко прижимая малышку, незнакомец приказал себе забыть увиденное.

***

Секунды растянулись, превращаясь в вечность. Она стрелой вылетела на крыльцо. Ладони покрылись липким потом. Сковородка, на которой мгновение назад жарились грибы, норовила выскочить из руки. На лбу выступила холодная испарина. Испуг раненой птицей взвился, распаляя своей яростью шторм, слабо бурлящий на дне души.

— Мама! Мама! Смотри, какое красивое украшение! — восхищённо пищала Разар, сидя на руках у белокурого коренастого гнома в поношенном дорожном плаще.

— А ты была права, Нилоэла! Я вновь полюбил яблоки! — со смехом произнёс незнакомец, и тень до боли родной ехидной усмешки мелькнула в его густой длинной бороде. Голубые глаза всё так же задорно смеялись, теперь оплетённые сеткой мелких морщинок.

Она слегка приоткрыла рот в тщетной попытке вздохнуть, но грудь будто налилась свинцом. Сковорода выскользнула из онемевшей руки и с тяжёлым грохотом ударилась о каменное крыльцо.

К горлу подступил крик, выпорхнувший слабым шёпотом:

— Фили…

***

Гном опустил девчушку на землю. Разар тут же подбежала к матери и начала вертеться вокруг неё. Но Нилоэла лишь рассеянно погладила дочку по плечу, не отрывая пристального взгляда от Фили. С его лица вмиг слетела привычная усмешка, за которой прятались истинные чувства.

Они сосредоточенно рассматривали друг друга, впитывая взглядом родные черты. Первой вышла из оцепенения Нилоэла. Наклонившись к дочери, женщина настойчиво произнесла, заглядывая в голубые глаза девочки:

— Разар, отправляйся к Беорну.

— Но, мама, я…

— Ты же хотела взять у него мёд? — с нажимом сказала Нилоэла, скорее утверждая чем спрашивая.

— Да, но…

— Никаких "но", — женщина выпрямилась, указывая рукой в сторону Дубовой Рощи. — Ступай, — в её голосе зазвенели повелительные нотки.

Разар обиженно надула губы, однако поплелась в указанном направлении. Фили ободряюще подмигнул малышке, когда она проходила мимо. Та смешливо хмыкнула и начала мурлыкать себе под нос незамысловатый мотив. Через несколько шагов девочка уже неслась вприпрыжку к дому Беорна, напевая во весь голос весёлую песенку.

Когда Разар скрылась из виду, Фили, всё это время наблюдавший за ней, обернулся к Нилоэле. Она стояла выпрямившись, как натянутая струна. Бледное лицо застыло неподвижной маской. Широко раскрытые глаза алчно впивались в него, светясь отблесками янтаря. У гнома мелькнула мысль, что именно так дракон смотрит на сокровище, которое потерял много лет назад и неожиданно нашёл.

— Нило, не переживай! Я не призрак, не растаю… — попытался пошутить Фили, но вдруг осёкся.

Нилоэла дёрнулась, будто её ударили под дых. Плотно сжав губы, она опустила взгляд и скрестила руки на груди, точно закрываясь от происходящего. Глухо всхлипнув, она принялась изучать собственные ногти, склонив голову набок.

Фили не торопясь приблизился. Медленно обняв, ласково провёл шершавой ладонью по растрёпанной косе. Мир застыл, отмеряя мгновения гулкими ударами сердец. Но вдруг Нило слабо произнесла, улыбнувшись одним уголком рта:

— Принцу Эребора не позволительно так отвратительно пахнуть.

Они дружно рассмеялись, на миг испытав облегчение.

Хрупкий мир

Poets Of The Fall — Fragile

Ты стойко держала удар все эти годы, я знаю,

Изнутри тебя душат слёзы,

И ты мастерски избегаешь всего,

Что может заставить тебя оплакивать потерю,

Теперь не волнуйся,

Ни к чему сожаления,

Пришло время вздохнуть с лёгкостью…

Стеклянные колпаки масляных фонарей запотели. Лёгкое марево повисло в разгорячённом воздухе. Фили стоял в большой полукруглой купальне. Водная гладь колыхалась от движений гнома. Мыльная пена пушистым венком путалась в волосах, стекала по мускулистым рукам, белыми струйками скользила вниз по спине. Она вливалась в пузыристое кольцо, плотно охватывающее торс мужчины. Горячая вода доставляла гному невероятное удовольствие. Вдыхая смолистый аромат хвои, который заполнил каждый уголок просторного помещения, он устало закрыл глаза и неспешно намыливал голову. Фили тихо напевал себе под нос, пытаясь избавиться от навязчивого чувства, что за ним наблюдают. Оно не отпускало его со времён заточения в Гундабадских темницах. Однако сейчас за ним наблюдал некто более дружественный.

Нилоэла стояла рядом с приоткрытой дверью, ведущей в купальную залу. Женщина держала в руках чистые полотенца и одежду. Время бежало, отмеряя секунды. Ей казалось, что она находится здесь непозволительно долго. Нужно было либо войти, либо просто оставить стопку на тумбе, стоящей поблизости. Но Нило медлила. Вглядываясь в сизое марево, любовалась тем, кто ещё вчера был мёртв для неё. То мимолётное объятие при встрече не смогло полностью убедить женщину в реальности происходящего. Ей нестерпимо хотелось обнять его, почувствовать, что он не видение, не сотканный из тумана призрак; ощутить тепло кожи, дыхание и даже колючее прикосновение усов-косичек.

И всё же Нилоэла не находила в себе смелости, ибо долгое время старалась похоронить чувства, которые испытывала к гному за дверью. Она научилась жить без него и не знала как быть теперь. Надеть маску безразличия было бы проще всего, ведь долгое время Нило ковала её, словно броню. Каждый день с того самого момента, как женщина узнала, что её любимый пропал без вести, она старалась не думать о нём, чтобы не сойти с ума. Малышка Разар, похожая на своего отца как нравом, так и внешне, не позволяла погасить слабый огонёк, который, тлея, терзал сердце. Сейчас Нилоэла находилась на перепутье и была напугана.

Из передней послышался весёлый голосок Разар. Она что-то беззаботно щебетала, не обращаясь напрямуюк матери. Нило положила стопку с одеждой и полотенцами на тумбу, деревянной походкой зашагала навстречу дочери. Женщина нашла малышку на кухне. Та сидела за массивным дубовым столом. Мотая короткими, но крепенькими ножками, девочка увлечённо ковырялась в баночке с мёдом и с удовольствием облизывала поблёскивающие пальцы. Не замечая присутствия матери, Разар что-то довольно бормотала.

— Маленький поросёнок, — улыбнувшись, покачала головой Нилоэла.

Малышка встрепенулась, охнув от неожиданности. Убрав руку из полуопустевшей баночки, она воскликнула со всей серьёзностью:

— Мама, нельзя же так пугать! Я чуть палец себе не откусила!

Нило спросила, округлив глаза, блеснувшие весёлой недоверчивостью:

— В самом деле?! — И тут же вскинула руки, примирительно сказав: — Извини, я больше не стану тихо подкрадываться. В следующий раз обязательно буду топать, как олифант.

— Или как Беорн, — улыбнулась Разар. — Кстати, он приглашает нас всех сегодня вечером к себе.

— Что значит всех? — Нилоэла не поняла почему дочь выделила это слово.

— Это значит, что тот дяденька тоже должен прийти, — ответила малышка, и её взгляд сделался решительным.

Выйдя из-за стола, Разар вплотную подошла к матери и, заглянув в глаза, прямо спросила:

— Кто он?

Простой вопрос поставил Нилоэлу в тупик. Она старалась никогда не лгать дочери без веских причин. Но сейчас женщина понимала, что от её ответа зависит будущее их всех. Опустившись перед девочкой, Нило взяла маленькие, измазанные мёдом ладошки в свои руки не боясь запачкаться. Лицо Разар было сосредоточено и не по годам серьёзно. Нилоэла знала это выражение. Она также знала, что дочь не отступится и добьётся ответа. Да, можно было солгать или сказать полуправду, но женщина понимала — Разар сразу почувствует неискренность, сколько бы её не было в сказанных словах.

Несколько мгновений Нилоэла собиралась с духом, вглядываясь в светло-голубые глаза малышки, доставшиеся ей от отца. Наконец, она промолвила:

— Он… — пауза затягивалась, делая воздух в груди раскалённым до бела… — он твой папа.

Разар опустила взгляд. Затем лукаво улыбнулась одним уголком рта и ответила:

— А… я знала. Прям сразу как сняла с него капюшон! — Девочка подозрительно прищурилась: — Он же больше не пропадёт?

— Ах, доченька… — выдохнула Нило.

— Прошу тебя мам, проследи за этим.

***

Потому что любовь, что ты чувствовала, всё ещё там, внутри,

Может быть, она как выцветшее фото,

Но я знаю, тебе не всё равно, не нужно скрывать,

Если ты напугана — я здесь, рядом с тобой,

Если ты заблудилась — я выведу тебя,

И я дам тебе мир, хотя он так хрупок,

Любовь — это лучшее, что есть в тебе,

Любовь — это мир, хотя он так хрупок

Красноватый полумрак таял в остывающем воздухе. Фили сидел, бессильно откинув голову. Его руки, покоящиеся на камне, ещё хранящем жар огня, казались расслабленными. Невесомое прикосновение к плечу вывело гнома из сонной полудрёмы. Он непроизвольно содрогнулся, накрывая своей ладонью хрупкую ладошку.

— Извини… — хрипло произнёс гном. — Я не слышал как ты вошла.

— Не забывай, я наполовину хоббит, — с наигранной весёлостью откликнулась женщина. — Вот, принесла тебе полотенца и одежду, — голос Нило предательски дрогнул. — Возможно, она будет не впору…

— Спасибо, Нилоэла. Ты слишком радушна, — Фили благодарно погладил пальчики, которые стали жёсткими от бесконечных хлопот по хозяйству.

— Не стоит, — ответила Нило, поспешно убирая холодеющую руку с плеча гнома.

— Не такой приём я заслужил, — с горечью вымолвил мужчина, оборачиваясь к пытающейся совладать с собой Нилоэле. — Вся эта забота…

Он задохнулся от злости к самому себе, нарастающей внутри. Порывисто вскочив, гном сдернул со стопки с полотенцами, лежащей около него, одно. Нило вспыхнула и поспешно отвернулась. Вылезая из воды, мужчина наскоро обмотал полотенце вокруг пояса. Заметив, что Нилоэла отвернулась, гном виновато улыбнулся. Мягко развернув её к себе, Фили сказал, легко проводя тыльной стороной ладони по алеющей щеке Нило:

— Посмотри на меня, Веснушка. Пожалуйста.

Она послушно открыла глаза. Встретившись со взглядом, полным невысказанной нежности, робко улыбнулась и рассеянно прикоснулась к запястью Фили. Внезапно на её лице появилась тревожная озабоченность. Нилоэла взяла руки мужчины в свои и повернула ладонями вверх.

— О, Эру… — едва смогла вымолвить Нило, рассматривая старые шрамы, оставленные на запястьях гнома наручниками орков Гундабада.

Фили невольно вздрогнул, но не выпустил рук.

— Мне столько нужно тебе рассказать, — тихо сказал он. В хрипловатом голосе слышалась вина.

— Не сейчас, — эхом отозвалась Нилоэла, бережно прикоснувшись пальцами к дрогнувшим губам.

Вечер в дубовой роще

Монотонно стрекотали сверчки, наполняя остывающий воздух своей песней. Багряный закат отбрасывал приглушённые алой дымкой краски на бревенчатый дом оборотня. Под крышей просторной веранды, выходящей в старый сад, собралась разношёрстная компания. Большой стол из морёного дуба, обычно стоящий в трапезной, сегодня перекочевал на террасу. Он был уставлен глубокими тарелками, больше походившими на миски. Пар шёл от блюд, едва снятых с огня. Аппетитные запахи яств перемешивались с цветочными ароматами, доносящимися из сада, в один неописуемый букет. Пузатые бочки, помалкивая о содержимом, дожидались своего часа.

— Так значит, ты был в плену у орков всё это время? — спросил огромный чернобородый человек, возвышающийся во главе стола.

— Да, Беорн, — коротко ответил гном, не отводя взгляд от пронзительных глаз хозяина Дубовой рощи.

Меняющий шкуры переглянулся с рыжим гномом-карликом, сидящим по правую руку от него. Тот, неодобрительно хмыкнув, принялся за жареного цыплёнка, разрывая тушку отточенными движениями, в которых сквозило напряжение.

Коротышку звали Зору. Он приходился Нилоэле кем-то вроде названого отца. Последний из угасшего рода, карлик поселился рядом с Беорном после Битвы Пяти Воинств, потому как Нилоэла приняла решение обосноваться в землях, граничащих с Дубовой Рощей. После событий, сопутствующих походу Торина к Одинокой горе, сама полукровка осознала, что ей не хочется жить ни среди хоббитов, ни среди гномов.

Меняющий шкуры был не против двух маленьких соседей, ибо уже был знаком с Нило и испытывал к ней симпатию, корни которой уходили глубоко в историю жизни самого оборотня. Он даже помог Зору и Нилоэле возвести жилище — Гномью нору — нечто среднее между смиалом хоббита и подземными чертогами гнома. А когда на свет появилась малышка Разар, Беорн стал считать гномов-карликов своей семьёй.

— Зачем же ты им понадобился? — вопросительно приподняв кустистую бровь, бросил Беорн.

— Кто ж их разберёт этих орков, — попытался улыбнуться светловолосый гном, но улыбка получилась вымученной. — Наверное, хотели обменять на золото.

— Они бы давно убили тебя, будь у них на уме только корыстные помыслы, — ответил оборотень, снова впившись тяжёлым взором в открытое лицо нежданного гостя.

— Я много раз думал о том, почему всё ещё жив, — глухо произнёс гном, опуская плечи. — И каждый раз на ум приходила только одна мысль… — он замолчал.

— Слушаю, — оборотень прервал затянувшуюся паузу.

— Они держали меня не для себя, а для кого-то более могущественного. Для того, кто может проникать в мысли, сеять кошмары, сводя с ума…

— Фили, не надо. — Молчавшая всё это время Нилоэла подняла взгляд от нетронутой тарелки. — Беорн, прошу тебя!

Оборотень перевёл взгляд на взволнованную женщину. Беорн видел, что в настоящий момент она не готова услышать рассказ Фили. Однако он отчасти понял, о чём тот собирался рассказать, но допытываться не стал, щадя Нило. О чувствах гнома оборотень мало заботился.

Хозяин Дубовой рощи устало вздохнул и произнёс, указывая жестом на одну из бочек, стоящих неподалёку: — Тогда, может, выпьем?

— С удовольствием, — облегчённо выдохнул Фили.

В это время из сада вернулась Разар с охапкой нежно-лиловых маргариток. Девчушка взобралась на колени к рыжебородому карлику и принялась плести венки из собранных цветов. Некоторое время спустя у всех присутствующих на головах красовались кособокие творения проворных ручонок. Потом она начала требовать налить ей напитка из бочки, которая уже порядком опустела. Взрослые принялись отговаривать малышку, но Разар была неприступна. Получив полную кружку, девочка сделала пару глотков и больше пить не стала. Вскоре Разар начала клевать носом. Напиток, похожий на жидкий мёд, навевал сон.

Лёд, повисший в воздухе, стремительно таял, начиная позвякивать каплями смеха. Даже обыкновенно хмурый Беорн невольно ухмылялся, временами поправляя съехавший на бок венок из маргариток. Время незаметно текло. Вечер превратился в ночь.

На столе среди полупустых блюд и кружек зажглись свечи. Огоньки светлячков, беззвучно кружащихся в заснувшем саду, мерцали призрачным светом. Наконец можно было дышать полной грудью.

Порою Фили казалось, что в полумраке спящего сада мелькает чёрная тень, но гном списывал видение на хмель и усталость. Они с Беорном вспоминали Битву Пяти Воинств. Разар посапывала на коленях у Зору. Он осторожно выбрался из-за стола, стараясь не разбудить малышку, и кивнул Нилоэле. Женщина нехотя поднялась, пряча в ладонях зевок. Проследовав за коротышкой, она остановилась посреди просторного коридора, тянущегося через весь дом оборотня.

— Послушай, Нилоэла, — шёпотом произнёс карлик, передавая спящую девочку матери, — я бы на твоём месте присмотрелся к этому молодцу. Годы, прожитые бок о бок с орками непременно оставили на нём след.

— Да, Зору, ты прав, — тихо ответила Нило, склоняясь к Разар. Перехватив девочку поудобнее, она добавила: — Можно попросить кое о чём?

— Конечно, Птичка. — В полумраке живые глаза гнома-карлика зажглись вниманием.

— Я хотела, чтобы ты принял Фили на своей половине…

— Пусть живёт сколько нужно. Сама скажешь ему?

— Да.

***

На следующий день.

Они вернулись от Беорна сразу как рассвело. После лёгкого завтрака, состоящего из яичницы-глазуньи, чая и козьего молока для малышки, Зору взял Разар с собой в раскинувшийся неподалёку лес собирать землянику.

Нило и Фили сидели на кухне Гномьей норы, так полукровка назвала жилище, которое они вместе с Беорном и Зору построили много лет назад.

Солнечный свет лился в круглые окна, развеивая чрезмерную сонливость. Утренний чай остыл в глиняных кружках, расписанных детской рукой. Нилоэла рассеянно поглаживала щербатую ручку своей кружки, с утроенной внимательностью рассматривая чаинки на дне.

Фили наблюдал за ней, смежив веки. Он делал вид, что ковыряется в тарелке с яичницей, хотя уже давно насытился. Решив прервать затянувшийся завтрак, гном накрыл своей ладонью узкую ладошку, лежащую на столе.

— Веснушка, — женщина дёрнулась, услышав своё прозвище, но руку не убрала, — ты что-то хочешь мне сказать?

Нило наконец оторвалась от созерцания узоров на дне чашки и подняла глаза. Накрыв руку Фили своей, она произнесла тихо, но твёрдо, глядя ему в глаза:

— Тебе пока лучше пожить на половине Зору. Мне нужно привыкнуть к твоему присутствию, Фили… Дай мне время.

Мужчина склонил голову, соглашаясь, и нежно поцеловал дрожащие пальчики, не выпуская их из своих рук.

Почувствуй кожей

Вот уже месяц, как она прячется от меня за уборкой, готовкой и стиркой. Мы почти не разговариваем, ограничиваясь короткими фразами. Видимся только за едой, но и в эти скупые минуты рядом всегда кто-то есть. "Дай мне время", — сказала она. Время… оно необходимо для нас двоих.

Фили устало выпрямился, опершись на черенок лопаты. Светлые волосы были собраны в хвост, а рукава домотканой рубахи засучены по локоть. На груди и спине бордовая ткань потемнела от влажных пятен.

Утерев рукой стекающий со лба пот, он обратился к гному-карлику, роющему землю в двух шагах от него. Они находились в неглубокой траншее, что напоминала речное русло, тянущееся к южной стороне Гномьей норы.

— Как вам пришла в голову мысль соединить печь с каменными котлами? — обратился Фили к рыжебородому коротышке.

— Так мы обогревали купальни у нас дома, — не отрываясь от работы, ответил карлик. — В Синих горах.

— Зору, вы наверняка знаете, остальные кланы считают, будто гномы-карлики… — Фили запнулся, встретившись с загоревшимся взглядом рыжего гнома. Тот, в свою очередь, перестал копать. Одной рукой Зору сжал деревянный черенок лопаты, другой упёрся себе в бок… — давно предали забвению многие знания и умения нашего народа.

— Молодец. Выкрутился! — улыбнувшись в огненную бороду с проблесками седины, ответил коротышка, вновь приступая к работе. — Здесь нам помог Хилдифонс, отец Нилоэлы. Тот ещё был выдумщик.

— Вот это да! Хоббит-изобретатель? — удивлённо воскликнул светловолосый гном и, ухмыльнувшись, продолжил с усердием рыть землю.

— Мы тоже сперва не поверили в его затею, но оказалось, что парень дело предлагал, — пропыхтел Зору. Не желая больше вспоминать прошлое, он поспешил сменить тему: — Нило всё так и бегает от тебя?

Фили нахмурился и лишь коротко кивнул в ответ, не прекращая упорно орудовать лопатой. Он с первого дня стремился подружиться с гномом-карликом, который был Нило вместо отца. Однако обсуждать с Зору то, что происходило между ними, не имел ни малейшего желания.

От взгляда рыжего коротышки не укрылось, что молодой гном притих и помрачнел. Стремясь как-то сгладить ситуацию, Зору принялся непринуждённо болтать, вовлекая Фили в разговор. Старый гном успел проникнуться к нему симпатией, ведь за всё время, прожитое с ним бок о бок, Фили стремился взять на себя половину его забот по хозяйству. Как только молодой гном узнал, что карлик ежедневно роет канал, чтобы в Гномьей норе всегда была свежая речная вода, он вызвался помогать, не желая слушать отговорки, которые первое время находил Зору. Теперь коротышка решил помочь ему.

***

Poets Of The Fall — Skin

Кончики пальцев почти обжигала горячая кружка. Ноздри щекотал запах жжёного сахара. Ритмичное покачивание кресла-качалки убаюкивало; сон настойчиво смеживал веки. Тихий смех Разар перемешивался с голосом Фили. Они о чём-то шутливо спорили, расположившись на круглом плетёном ковре. Зору курил трубку и расхваливал пирог с земляникой, который испекла малышка. Впервые за долгое время Нило чувствовала себя по-настоящему дома.

Лёгкий озноб охватывал тело, дурманил голову, погружая в коварную дрёму. Нилоэла чувствовала, что начинает заболевать. Приоткрыв глаза, она заметила, что Зору уже ушёл на свою половину норы. Фили сидел в кресле напротив. Разар свернулась клубочком у него на коленях. Они вместе читали одну из её любимых книжек, подаренную Беорном. Нило тепло улыбнулась и отпила из кружки полуостывший чай. Веки отяжелели, и она постепенно провалилась в уютное забытьё.

Расслабляющее тепло шаг за шагом отступало, уступая место ночной прохладе. Зябкие мурашки расползлись вверх по рукам, спеша пробежаться по спине. Но заботливое движение сильных рук, окутывающих плечи тёплой шалью, отогнало болезненный холод. Недопитая кружка с чаем исчезла из ослабевших пальцев.

"Милый Лаурион. Как мне не хватает тебя. Тепло овечьей шерсти ничтожно, по сравнению с жаром твоего могучего тела. Мой белый волк. Ты далеко. Ты не слышишь меня. Многое бы я хотела поведать тебе, облегчить сердце. Ты отдал мне свет своей души, чтобы я могла жить дальше… Но я бегаю от этой жизни. Что же я делаю?!"

Резкий крик "Мама!" заставил Нилоэлу тревожно вскочить, но Фили перехватил её, усаживая обратно в кресло. Он мягко, но настойчиво удерживал Нило за предплечья, предупреждая любую попытку подняться. Его глаза светились сдерживаемой нежностью и чем-то неутолённым, горящим глубоко внутри. Впервые за минувший месяц он коснулся её кожи: обжигающе холодной, пахнущей только одному ему известным запахом. Мгновения замедлили бег. Он знал, что ещё секунда и она заговорит. Слова разрушат их единение безжалостной реальностью, вновь разведут по противоположным берегам.

"Всё, чего я хочу — это держать тебя в объятьях. Что я могу сделать, чтобы теперь всё стало иначе? Не поможет время, если мы порознь. Чувствуешь? Ты на моей коже, словно татуировка".

Ошарашенно читая в голубых глазах душу гнома, Нилоэла задержала дыхание. Лавина невысказанных слов смела сознание, оставляя лишь повторяющийся крик, ввинчивающийся в голову. Она должна была ответить на него. Должна была что-то сделать.

— Фили, Разар приснился кошмар. Мне нужно идти к ней. Тебе пора.

— Не беспокойся. Я сам успокою нашу дочь.

Он порывисто вскочил и выбежал из комнаты. Растерянно хлопнув ресницами, Нило обессиленно откинулась в кресле и закрыла глаза. Стараясь успокоить разошедшееся сердце, глубоко задышала, впиваясь побелевшими пальцами в резные подлокотники кресла-качалки.

"Трусиха. Малодушная трусиха. Сколько можно прятаться в раковине? Перед глазами встаёт Бильбо, предлагающий забраться в пустые пивные бочки и подождать пока гномы покинут Бэг Энд. Ах, милый братец, что бы ты сказал теперь? Я боюсь, до беспамятства боюсь грядущего".

Усталость и подступающая простуда взяли своё. Беззвучно всхлипывая, Нилоэла, наконец, заснула.

Сквозь болезненную дрёму она почувствовала, что кто-то бережно поднял её и куда-то понёс. Прохладная простыня приятно коснулась разгоревшейся кожи, чугунная голова утонула в мягкой подушке. Кто-то заботливо накрыл её одеялом, укутывая поплотнее. Прежде чем погрузиться в сон, Нило ощутила колючий поцелуй на полураскрытых губах.

"Вопреки смерти услышь мой зов, белый волк! Подскажи, как мне дальше быть?"

Гномья нора погрузилась в сон, и только один её житель не торопился в постель. Фили обходил новое жилище, проверяя закрыты ли окна, заперты ли засовы. Этот ритуал сделался ежевечерним. Нилоэла и не подозревала, что он бывает и на их с дочерью половине.

Мудрёный дом был снабжён витиеватой сетью вентиляционных ходов, поэтому оставлять открытыми окна даже в сильную жару не было надобности. Однако гнома волновала не возможная опасность сквозняков и других неприятностей, что сулили открытые форточки. Он боялся неведомого, что иногда приходил во тьме, чтобы беззвучно наблюдать за ним. С ним являлись горечь, отчаяние и безотчётный страх.

Последний раз Фили видел фигуру в чёрном плаще у порога Гномьей норы, когда встретил Разар. Гном поклялся себе не допустить, чтобы она переступила этот порог.

Волчья стая

Audiomachine — Young Blood

Солнечные зайчики прыгали по высыхающим лужам. Вода в речке поднялась после дождя, прошедшего ночью. Разбиваясь на мелкие ручейки, голубая лента убегала через луга запутанной сетью прямиком в лес. Безоблачный небосвод, умытый брызгами солнца, искрился, приветствуя новый день. Прозрачные капельки светились на раскрывающихся лепестках лютиков, ромашек и лиловых флоксов. Влажная трава, налитая летним соком, влажным шёлком тёрлась о ноги. Всё вокруг дышало свежестью.

Крупная бабочка с тёмно-жёлтыми крыльями села на указательный палец маленькой девочки, порхающей по пёстрому покрывалу луга. Светло-васильковое платьице мелькало то тут, то там. На озорном личике крохотными каплями рассыпались веснушки. Девчушка сама представляла себя бабочкой. А сейчас, когда одна из её названых сестриц опустилась прямо в руки, она, задержав дыхание, любознательно разглядывала необычной формы крылья, украшенные чётким рисунком и крупными пятнами. Серебряная паутинка поблёскивала в светлых распущенных волосах, ловя утренние лучи.

— Разар, не убегай далеко!

Нилоэла старалась не упускать из виду маячащую макушку дочери. Сама она сидела на пледе в жёлто-зелёную клетку. Рядом удобно расположился Фили. Он не спеша завтракал, уничтожая содержимое одной из трёх плетёных корзинок. Белые струйки поднимались от двух крынок с парным молоком, стоящих рядом с нетронутыми корзинками. В воздухе разливались аппетитные ароматы свежей выпечки и жареного бекона.

Простое нежно-лиловое платье до колен и ромашка в распущенных волосах превратили нагруженную заботами женщину в беззаботную девушку. Нило казалось, что вот-вот грянут задорные песни, которые обычно поются в Шире на Солнцеворот. Она даже начала напевать одну себе под нос, но осеклась под взглядом Фили. Тихонько хихикнув, Нило выудила из открытой корзиночки пирожок с картошкой и принялась задумчиво его жевать. Гном ехидно усмехнулся, потянувшись за полной крынкой. Сделав пару глотков, он довольно крякнул, утирая рот рукавом синей рубахи. Однако на усах и бороде остались следы молока, придав своему обладателю поразительное сходство со шкодливым котом, который втихомолку добрался до хозяйского стола. Заметив это, Нилоэла захихикала громче, чуть было не подавившись пирожком.

— Вот, утритесь, Ваше Высочество, — прокашлявшись, вымолвила раскрасневшаяся женщина, передавая недоумевающему гному свой льняной платок.

— Спасибо, — улыбнулся Фили. — Как же хорошо, что Разар вытащила нас на этот… как его? — он задумался, подыскивая нужное слово.

— Пикник? — подсказала Нило.

— Именно.

— А разве гномы не устраивают пикников? — удивлённо спросила полукровка.

— Нет. Ничего подобного в наших традициях не принято, — ответил подгорный принц, закончив вытираться. — Мы вообще редко поднимаемся на поверхность.

— А вот у хоббитов это одно из любимых развлечений. — Тёплые воспоминания затопили сердце, но ледяная струйка больно кольнула, напоминая, что к прошлому нет возврата. — Особенно на Солнцеворот.

— Расскажи мне, что такое Солнцеворот? — Фили накрыл тёплой шершавой ладонью ручку Нило.

— Это праздник солнца, приходящий в середине лета. Весь Шир гуляет от рассвета до заката. Ест и пьёт до упада. Солнцеворот длится вплоть до сбора урожая. Нет более беззаботной и радостной поры во всём году, — голос Нило упал, скатившись до шёпота, будто воспоминания выпили душу до дна.

— Ты скучаешь по Ширу? Хочешь туда вернуться? — гном подвинулся ближе, склоняясь к опущенной голове полукровки.

— Временами… — грустно откликнулась та. — Но вернуться туда — значит разбередить старые раны. Это слишком для меня. — Нилоэла подняла взгляд, встретившись с взволнованными глазами Фили. — А ты хочешь вернуться в Эребор?

Немного помедлив, гном ответил:

— Я солгу, если скажу, что не хочу этого. Но… — его дыхание сбилось, он крепко сжал ладонь Нилоэлы, — …но больше всего на свете я хочу быть там, где ты и Разар.

Щёки Нило залил румянец. Но сердце вдруг пропустило удар. Она осознала, что давно не слышала ни голоса, ни шагов дочери.

— Разар?! — Нилоэла взволнованно вскочила, озираясь по сторонам, но девочки нигде не было. — Разар!

Никто не откликнулся. Нило резко обернулась. Полный невыразимого ужаса взгляд резанул гнома, словно острый клинок.

— Спокойно. — Фили уверенным жестом положил руки на ходящие ходуном плечи Нилоэлы. — Теперь вдохни поглубже и подумай, куда бы она могла пойти?

Нервный смешок сорвался с побледневших губ, которые Нило принялась терзать до крови. В голове будто сгустился туман, застилая непроглядной пеленой все мысли. Слух сотрясал гул колокола, которым тревожно билось сердце в стеснённой груди.

— Я не знаю… не знаю! — надтреснуто крикнула мать, впервые в жизни потерявшая ребёнка.

Гном с силой прижал Нило к себе, спокойно, но твёрдо продолжая повторять один единственный вопрос: "Куда могла пойти Разар?" Его самого начало немного потряхивать от волнения, но мужчина полностью владел собой, и его голос ни разу не дрогнул.

Чувствуя исходящую от Фили силу и уверенность, Нилоэла постепенно успокаивалась. Густой морок в голове рассеялся, мысли начали выстраиваться в связную цепочку. Упершись ладонями в широкую грудь гнома, она подняла на него прояснившийся взгляд.

— Она на опушке, — уверенно произнесла женщина, и на бледном лице расцвела улыбка. — Как же я раньше не сообразила?! Бежим! Скорее!!!

Мужчина с облегчением выдохнул, удовлетворённо ухмыльнувшись. Нилоэла схватила его за руку, и вместе они побежали через луг к возвышающимся на горизонте громадам дубов. Фили впервые в жизни бегал босиком по траве. Поначалу гному было не по себе, но с каждым шагом новые ощущения становились всё приятнее. Нило, казалось, не замечала попадающих под ноги сухих веточек и мелких камней. Она стремительно неслась в нужном направлении, увлекая Фили за собой. Её длинные волосы развевались, напоминая пшеничное поле, волнуемое ветром. Ромашка выпрыгнула из-за уха, где до того смирно сидела. Гном едва успел поймать её на лету, сам не зная зачем.

Выбежав на опушку, застланную лиловым вереском, пара остановилась. Немного поискав взглядом среди деревьев, Нило радостно улыбнулась, приложив руку к неистово колотящемуся сердцу. Обернувшись к Фили, она поманила его рукой, кивая в сторону небольшой, но уютной лощины, поросшей молодыми дубками. Там располагалось волчье логово. На дне, устланном прошлогодними листьями, катались белоснежные волчата. Среди них была Разар. Она заливисто смеялась, принимая правила игры маленьких зверят. Сухие листья застряли в спутавшихся волосах девочки, платье местами порвалось, пестря грязными пятнами.

— Маленький поросёнок, — прошептала Нилоэла, качая головой.

Фили поражённо наблюдал за вознёй внизу. Он изумлённо молчал, не находя слов, чтобы описать чувства, переполняющие душу в этот момент. Внезапно посторонний шорох коснулся слуха гнома. Зонтики вересковых соцветий предупреждающе трепетали, сея в разгорячённом воздухе эхо опасности.

Два взрослых зверя бесшумно вынырнули из чащи. Они стремительно приближались к волчатам. Третий волк, всё это время охранявший выводок и маленькую девочку, так же внезапно обнаружил себя, появившись со скрытой от любопытных глаз стороны лощины.

— Нило, — подрагивающим голосом прошептал гном, легко касаясь руки Нилоэлы, наблюдающей за дочерью, — смотри.

Она оторвала взгляд от светящейся счастьем Разар и заметила взрослых волков. Её сердце отчаянно затрепетало. Но не от страха. Нило знала, что в этих землях малышке Разар незачем бояться белых зверей. Ведь они — потомки Лауриона. Её друга. Часть её души. Они скорее умрут, чем позволят кому-либо или чему-либо навредить ей и её семье. Но Фили не догадывался об этом. Осознав, что он сейчас переживает, Нилоэла обернулась к гному.

— Не волнуйся, Lawar. Это дети моего Лау. Они не причинят вреда нашей малышке.

Мужчина округлил глаза, продолжая недоумённо молчать.

— По правде говоря, Разар часто общается со стаей белых волков, — продолжала Нило. — Она даже просила меня отпустить её с ними в лес на некоторое время, но я не позволила. Беорн даже рассказал Разар о пауках Лихолесья. Он думал, что так отобьёт у неё охоту углубляться в чащу, но… с тех пор малышке начали сниться кошмары, а тяга к лесу не ослабла… Если я потеряю ещё и дочь, то умру. Лаурион подарил мне свет своей жизни, но её смыслом стала она…

Фили посмотрел на ромашку у себя в руках. Цветок, смятый во время бега, всё ещё был красив. Гном перевёл взгляд на Нилоэлу. Женщина повернулась в полупрофиль. В её глазах стояли слёзы.

Принц одним движением вновь вплёл ромашку в непослушные русые волосы, разметавшиеся от бега.

— В темнице Гундабада, — голос Фили дрогнул, — я жил только одними мыслями. — Гном перевёл дыхание и продолжил: — Что выберусь и найду тебя… увижу родных…

Нило прерывисто всхлипнула. Солёная дорожка заблестела на бледной щеке, стремительно высыхая под лучами полуденного солнца.

— …Нет, пожалуйста, не плачь! Я ещё не всё сказал, — не замечая, что сам едва сдерживает слёзы, пошутил гном.

Нило улыбнулась, силясь сдержать рвущиеся наружу рыдания.

— Махал дал нам второй шанс. И я не упущу его. Ни за что не отступлюсь…

Нилоэла порывисто обняла продолжавшего говорить гнома. Поток горячих слов прервался поцелуем, который давно ждал своего часа.

Ромашка беззвучно упала на мягкий вереск.

Тёмная фигура стояла на другом конце оврага, наблюдая за парой. Снующие внизу волки недовольно заворчали, уводя детёнышей в логово. Счастливый смех Разар стих. Девочке сильно захотелось к маме. Она поднялась с земли, отряхнула безнадёжно испорченное платье и взволнованно оглянулась.

Лепестков ромашки коснулся тлен.

Редактировать часть

Примечания:

"Lawar" имя Фили на кхуздуле. Означает "золотой свет".

Тень моей тени

Изматывающая жара сменилась чередой летних гроз. Свинцовые тучи нависли над опустевшей Дубовой Рощей. Разгулявшийся ветер рвал полы шерстяного плаща, трепал выбившиеся из косы волосы. Нилоэла в последний раз обернулась, бросая исполненный печали взгляд на вековые падубы и небольшой пригорок в отдалении. Эти места давно стали для неё родным домом. Прощаться с ними было тяжело.

Двумя днями ранее Нило приняла непростое для себя решение. Она и Разар отправятся с Фили в Эребор. Звучало это как предложение просто навестить родственников, но она прекрасно понимала, что к уединённой жизни в Гномьей Норе возврата не будет.

Тёплый ветер, пахнущий бурей, бросил пригоршню пыли в лицо Нилоэлы. Зажмурившись, она отвернулась, набрасывая на голову серый капюшон. Две глубокие складки обозначились вокруг губ. Открыв глаза, Нило упёрлась взглядом в могучую спину Беорна, направляющегося в сторону Лихолесья. Малышка Разар ловким бельчонком сидела на шее оборотня. Зору брёл рядом с меняющим шкуры, неся припасы.

Фили, шедший впереди Нило, замедлил шаг. Оглянувшись, он заметил бушующий ураган в глазах возлюбленной, который та тщательно старалась скрыть. Женские плечи поникли, будто на них давила тяжёлая ноша. Гном протянул Нилоэле руку и тепло улыбнулся. Она схватилась за горячую сухую ладонь, как за спасительную соломинку. Плотно сомкнутых губ коснулась тень ответной улыбки, а ссутуленная спина выпрямилась. Нило благодарно сжала пальцы Фили. Путь через мрачное королевство эльфов был опасным, но единственным способом добраться до Эребора за короткий срок.

***

Ветви поражённых тьмою деревьев всё также были сплетены, навечно застыв в смертельном танце. Густой сумрак кое-где пронизывали бледные лучи солнца, старательно пробивающегося через спутанные кроны исполинских деревьев. Взбухшие наросты, точно язвы, покрывали трескающуюся кору. Воздух в сумрачном лесу, как и много лет назад, был пропитан дурманом. Он пах пряными листьями, гнилью и страхом. Он пах смертью.

Путники вяло брели по эльфийской тропе, стараясь не терять её след, ибо знали, что это сулит крупные неприятности. Но Лихолесье испытывает на прочность любого, кто отважится вступить под его полог. Эту истину знал каждый член небольшого отряда, вновь держащего путь к Одинокой горе. Даже чуткое сердечко Разар подсказывало, что старый лес напоён тёмной силой, способен вытащить наружу потаённые страхи.

На третий день путешествия разразилась гроза. Дождь, подобно змее, оставлял на коже скользкий след, покрывая холодом. Маленький отряд вымок до нитки. Неминуемая хворь потянула ледяные руки к Нилоэле и её дочери. Пришлось немного отдалиться от эльфийской тропы и остановиться в неглубоком овраге, окружённом поваленными деревьями. На дне возвышался исполинский дуб. Дерево уже давно было мертво. Изнутри его выели древоточцы, кое-где пробив даже мощную кору. Огромные язвы покрывали основание, в одном месте зияла широкая дыра, послужившая путникам входом. Здесь было относительно сухо, но пронизывающий холод всё равно настигал их. К вечеру пятого дня дождь перестал. Тогда Зору заявил о намерении развести костерок. Никто не чаял, что его ждёт успех, однако после непродолжительных попыток в овражке, сокрытом буреломом, затеплилось пламя.

— Как тебе удалось? — восхитился Фили.

Гном-карлик же только отшутился, посмеиваясь:

— Так я и раскрыл секрет! Не зря же меня Огоньком кличут.

***

В одну из долгих тягостных ночей нашёптывающий дурман проник в круг света, отбрасываемого костерком, и поразил тех, в чьи души нашёл лазейку. Среди зелёных и бледно-жёлтых огоньков, светящихся призрачным светом, которые преследовали отряд едва сгущалась тьма, Нилоэла заметила ярко-алые — словно чьи-то глаза, налитые кровью. Смутная тревога шевельнулась в сердце — а если их обладатель явился именно за ней?

Фили спал особенно плохо. Он метался и постанывал во сне. Чутко спавшая Нило проснулась. Она принялась убаюкивать гнома, как делала много раз, потому что каждую ночь, проведённую в Лихолесье, мужчине снились кошмары.

Нилоэла поглаживала светлые волосы, тихонько шептала нежные слова, пыталась разгладить поцелуями глубокие морщинки, навсегда опутавшие сетью уголки родных глаз. Раз за разом успокоить Фили становилось всё сложнее. Часто он вскрикивал и просыпался. На вопросы о своих снах гном упорно отмалчивался, называя их обычными кошмарами, навеянными лесным дурманом. Но Нило знала, что дело не только в яде Лихолесья. Она безотчётно чувствовала чьё-то враждебное присутствие.

Постепенно частые всхлипывания затихли и дыхание Фили вновь сделалось ровным. Зору, следивший за огнём, устало потёр глаза, разбуженный метаниями молодого гнома. Нилоэлу вновь сморил сон.

Она поворачивается и открывает глаза. Нечто выталкивает её из забытья. Металлический запах крови бьёт в нос, ударяя по нервам раскатом грома. Фили держит в руках окровавленное тельце Разар. Её светлая головка запрокинута вверх. Голубые глаза остекленело смотрят в почерневшее небо. Льёт дождь.

Она не чувствует ледяных струй. Тело горит в драконьем огне. Душа обратилась в пепел. Блеск молнии освещает окровавленный кинжал, который гном сжимает в руке. Она кричит, пытаясь добиться от него ответа на один вопрос: "Почему?.."

Его глаза пусты.

Резко дёрнувшись, Нилоэла проснулась, впившись горящим взглядом в спящего рядом Фили.

"Ну же, убей его! Он вернулся, чтобы вновь разрушить твою жизнь! Ты же так старательно склеивала осколки. Ты научилась жить без него. Не позволяй своим слабостям завладеть душой. Убей его. Возьми кинжал. Он у него за поясом".

Нило осторожно вытащила оружие и занесла его над грудью подгорного принца.

"Как же ты можешь желать ей смерти?! Она же твоя дочь!" — Расслышать свой голос было сложно, до того он слился с шелестящим шорохом, стремительно заполняющим голову.

Внезапно вспомнив о Разар, Нилоэла стала искать взглядом дочь, но постель девочки оказалась пуста. Кинжал глухо ударился о сырую землю, выпав из ослабевших пальцев.

— Разар! — пронзительный крик подбросил всех на ноги.

Мутнеющим взглядом Нило успела заметить как Беорн в мгновение ока превращается в зверя. Затем она потеряла сознание.

***

Разар брела в густой темноте. Глаза девочки различали неясные силуэты деревьев, словно расступающихся перед ней. Мутные огоньки светились впереди бледным светом. Малышке было страшно, но любопытство и навязчивое желание победить боязнь гигантских пауков заставляли следовать за мерцающими сгустками, парящими вдалеке. Она не знала, что будет делать, когда встретится со своим страхом лицом к лицу. Подумать об этом не было времени. Липкий шёпот назойливо гнал всё глубже и глубже в чащу.

В одно мгновение светляки потухли, оставляя Разар в кромешной темноте. Что-то колючее сбило её с ног. Со всех сторон послышался шелестящий свист. Пространство наполнилось снующими туда-сюда шепотками. Сердце девочки подскочило к горлу. Она сдавленно захныкала, пытаясь ползти, но липкие сети уже опутали щиколотки узлом.

Громоподобный рык заставил малышку свернуться клубочком. Она замерла, обхватив голову руками. Треск крошащихся веток, хруст стонущих от звериного гнева стволов привёл паучий выводок в смятение. Пока Беорн с упоением расправлялся с одной гигантской тварью, вставшей у него на пути, другие лихорадочно разбегались.

Ловко уворачиваясь от паучьих челюстей и паутины, Зору добрался до Разар, безжизненно замершей на жухлой листве. Но внезапно огромный паук выскочил прямо на них, готовясь пырнуть гнома жалом. Зору выхватил из-за пояса метательный топорик и коротким движением всадил оружие в голову членистоногого. Пронзительно засвистев, гигантское насекомое повалилось на бок, задев шипастой конечностью правую ногу своего убийцы. Гном закусил губу, но не издал ни звука. Превозмогая боль, он бросился к Разар, которая, сбросив оцепенение, пыталась самостоятельно освободиться от липких сетей. Девочка была бела, как полотно; крупная дрожь сотрясала тельце.

— Вот так, малышка, — приговаривал гном-карлик, перерезая путы, — всё позади.

***

Вкус чего-то отвратительно-горького заставил Нилоэлу закашляться и открыть глаза. Взволнованный Фили склонился над ней, удерживая на руках.

— Нило, ты как?

Вместо ответа она вырвалась из его объятий и огляделась. Они были одни. Ни Зору, ни Беорна не было на месте привала. Нилоэла двинулась в сторону, уводящую с эльфийской тропы и, как ей казалось, ведущую в том направлении, в котором скрылись друзья. Позади зазвенел голос Фили, тут же утонувший в лихолесской глуши. Теперь она слышала только своё сбивчивое дыхание, да хруст сухих веток под ногами. Нило казалось, что она продирается сквозь бурелом мучительно долго. Время будто застыло. С каждым шагом воздуха становилось всё меньше. И без того густой, он превратился в вязкую патоку, забивающую лёгкие. Когда Нилоэла решила, что больше не может сделать вдох, она заметила огромную чёрную тень, мелькнувшую меж стволов по левую руку от неё. Пара ярко-алых огоньков на миг зажглась, чтобы тут же потухнуть. Женщина резко остановилась и с трудом вздохнула. Внезапно лесная чаща заволновалась с правой стороны и из её глубины к месту ночлега вышел огромный медведь, на косматой спине которого восседала бледная, но целая Разар. Гном-карлик показался мгновение спустя. Он бодро улыбался, прихрамывая на правую ногу.

— Мама! Мама! Ты не представляешь, каких огромных пауков я повстречала!

***

В эту ночь Фили охранял сон отряда. Раскурив трубку, гном тупо уставился на ярко-алое пламя костра. Он старался не задумываться над поступком Нило. "Это всё влияние Лихолесья", — считал мужчина. Но червячок сомнения с этой ночи принялся неустанно точить душу.

Дождь наконец совсем прекратился. Подул сухой южный ветер, сделалось теплее. Фили знал, что они уже очень близко к королевству гномов. Его королевству. Не сегодня-завтра над горизонтом подымется снежная вершина Одинокой горы. Сердце принца забилось быстрее, стоило ему подумать о скорой встрече с дядей, братом и, конечно, матушкой. Леди Дис наверняка перебралась в Эребор из Синих гор. А другие гномы из отряда Торина? Кто-то тоже наверняка теперь живёт там.

Едва уловимый шорох поскрёбся стальными когтями о мёртвые стволы деревьев, окружающих овражек редким кольцом. Белёсый дымок перестал вырываться из курительной трубки дозорного. Гном прислушался. Звенящая тишина молчала, лишь треск пламени нарушал её. Прикрыв глаза, Фили жадно затянулся дымом, но только на мгновение ощутил спокойствие. Тихий звук повторился, распарывая сознание своей близостью. Гном выронил трубку и схватился за меч, но вновь увидел, что он один. Тревога начала нарастать. Мужчина поднялся с места. Плащ, до сей поры свободно лежащий на плечах, соскользнул, расплывшись на земле серой лужей.

Пристально осматриваясь, Фили начал обходить лагерь. С каждым шагом он всё явственнее ощущал чьё-то невидимое присутствие. Гном знал это чувство. Он знал кто наблюдает за ним. Тень вернулась.

— Где ты? — с нарастающей яростью бросил принц. — Покажись! — в голосе задрожали повелительные нотки. Но мрак, обступающий лощину, по-прежнему был безмолвен и пуст.

Слабый свет полной луны вдруг вспорол ночь. Фили охватил ледяной озноб. В призрачном свете, мешавшимся с пламенем костерка, он увидел коренастую фигуру, замотанную в чёрный плащ. В прорези капюшона плескалась холодная тьма.

— Стой! — приказал гном, когда силуэт, развернувшись, поплыл прочь от огня.

Фили беспокойно обернулся, бросая взгляд на мёртвый дуб, но решил, что на сей раз разберётся с неведомым — кем или чем бы он ни был.

Шаг, второй, третий… Он сорвался на бег, силясь догнать ускользающий силуэт в чёрном плаще, но тот, казалось, был недосягаем.

Свет костра давно уже не был виден. Мерцающее сияние луны нарастало, сливаясь с колючим дыханием звёзд. Грудь саднило от бега. Тяжёлый меч оттягивал руки. Фили чудилось, что он преследует незнакомца уже несколько часов кряду, но не приблизился к нему ни на шаг. Принц остановился, силясь восстановить сбившееся дыхание. Фигура в плаще застыла на месте. Фили буравил её взглядом, но та не шелохнулась. Она будто парила в воздухе, не касаясь земли.

Почва под ногами гнома обернулась вязкой жижей. Он понял, что неведомый заманил его в болото. Или топь возникла по желанию самой тени. У Фили не было ни сил, ни желания размышлять над этим.

Мужчина поражённо наблюдал как его сапоги с тихим скользким звуком погружаются в грязь. Он торопливо отбросил меч, и тот приземлился на твёрдую землю, подняв в воздух пыль и сухие листья.

— Кто ты? — принц сжал кулаки и прямо уставился на незнакомца, всё так же неподвижно парящего в нескольких шагах от него.

Фигура медленно подняла руку в кожаной перчатке и откинула капюшон. Поражённый вздох сорвался с пересохших губ Фили. На него смотрели его собственные глаза. Оказывается, неведомый, который всё это время неотступно был рядом, являлся им самим. Либо он сошёл с ума.

— Я — самый страшный твой враг, наследник Эребора, — прошелестела фигура голосом Фили. — Я — самый сильный страх, от которого тебе не избавиться…

Тёмный двойник вытянул руку и стал медленно её опускать. Одновременно с этим Фили начало затягивать в трясину. Липкие щупальца смерти обвили горло, сдерживая дыхание. Хриплые прерывистые вздохи нарушали могильную тишину. Гном неотрывно смотрел в глаза самому себе. Они были пусты. Лицо, так поразительно похожее на его собственное, застыло бесстрастной маской.

Вскоре только несколько большихпузырей, раздувающихся над неподвижной топью, напоминали о Фили. Но полопались и они. Рядом с болотом никого не было.

Мощный всплеск разорвал гладь безмолвной трясины. Ошмётки бурой грязи разлетелись в разные стороны. Непрестанно работая руками, гном в несколько могучих движений выбрался из смертельной западни.

Слезы дождя

Avici — Hey Brother

Предрассветный воздух дышал грозой. Редкие всполохи молний высвечивали иссиня-чёрные тучи, нависшие над Эребором. Косой дождь обрушивался на Одинокую гору и окрестности вот уже третьи сутки подряд. Иногда он затихал, накрапывая, будто взяв передышку, и вновь расходился с небывалой силой. Шквалистый ветер остервенело трепал молодые сосны у главных ворот гномьего царства, высаженные взамен тех, что испепелил Смог. Дракон выместил на деревьях ярость так же, как сейчас стихия обрушивала гнев на их преемниках.

Гном-дозорный старался не заснуть на посту. Несмотря на бушевавшую снаружи грозу его клонило в сон. Он то и дело тряс головой, отчего шлем съезжал на нос.

Пламя факелов, освещающих подступы к сторожевой башне, заколыхалось от чьих-то шагов. Раскат грома в очередной раз расколол небо. Тяжёлая рука опустилась на плечо гнома-дозорного.

— Я сменю тебя, Морунбар.

Неловко дёрнувшись от неожиданности, стражник обернулся и застыл на месте. Глаза в прорези шлема засветились облегчением и благодарностью.

— Спасибо, Ваше Высочество.

Сегодняшней ночью Кили не спалось, как и много ночей до этого. Закутавшись в неприметный шерстяной плащ, он направился обходить посты. Однако именно восточный заставил его задержаться и сменить часового. Окутанный мраком лес маячил вдали, заставляя сердце принца тоскливо щемить в груди. Глубоко вдохнув разряженный воздух, гном устало облокотился на холодную каменную стену, прикрыл глаза. Шум ветра, шелест дождя доказывали, что мир ещё существует, что сам Кили ещё жив. Скорбная тишина его покоев порою заставляла поверить в обратное.

Глубокая складка меж бровей разгладилась; сами брови перестали хмуриться; привычно сомкнутые в твёрдую линию губы расслабились. Принц не заметил, как задремал. Когда он открыл глаза, мутно-серый небосвод уже умывался лучами восходящего солнца. Сквозь стену дождя упрямо пробивался рассвет, сражаясь с недовольно громыхающей бурей. Она огрызалась отдалёнными раскатами грома, медленно отступая.

Внезапно размытая фигура возникла из сизой пелены косых струй, обрушивающихся на землю. Кили едва успел схватиться за лук и наложить стрелу на тетиву, выцеливая нежданного гостя, который не скрываясь шагал к горе, будто к себе домой. Что-то смутно знакомое в походке незнакомца насторожило лучника. Гном опустил лук, а стрелу вернул обратно в колчан. Накинув капюшон, он вышел под проливной дождь, воспользовавшись потайным ходом.

Расстояние между ними стремительно сокращалось. И вот принц уже стоял перед незнакомцем, закутанным в насквозь промокший походный плащ. Тот приподнял набухший от влаги капюшон, застилающий лицо, и улыбнулся. Кили отступил назад. Его взгляд забегал из стороны в сторону. Он задышал ртом, стараясь сдержать слёзы, но постепенно разразился смехом, по щекам побежали солёные дорожки, смешиваясь с дождевой водой; лук плюхнулся в бурую жижу, в которую превратилась земля.

Незнакомец в мгновение ока оказался перед поражённым гномом и, обняв его за плечи, уткнулся своим лбом в лоб Кили. Принц перестал смеяться и впился глазами в родное лицо. Только один вопрос читался в его обеспокоенном взгляде.

— Я в порядке, брат, — ответил Фили, похлопывая Кили по плечу.

***

Тронный зал Эребора был окутан мягким голубым сиянием. Кристально-белые лучи утреннего света проникали сквозь единственное окно, гигантским резным витражом украшающее подземный чертог. Исполинские статуи гномов несли вечную стражу подле трона короля Торина Второго из рода Дурина. Золотоносная жила, отбрасывая тёплое сияние, ввинчивалась в престол и уходила на нижние ярусы, всё дальше к недрам горы.

Белый пар на мгновение появился, обозначая дыхание, но рваные облачка быстро исчезли, растворяясь в холодном воздухе. Подгорный король торопливо шёл по одному из каменных мостов, отделанных золотом, что вели к трону. На нём не было привычно-богатых одежд, голову не венчала корона, а пальцы не усеивало множество золотых колец и перстней, инкрустированных драгоценными камнями.

Этим утром Торина разбудили раньше обычного. Взволнованный слуга доложил, что принц настаивает на аудиенции. С трудом отогнав сон, король велел позвать племянника. Кили влетел в покои подобно шквалистому ветру, что бесчинствовал у Эребора несколько дней кряду.

— Фили! Фили вернулся! — вскричал юный гном, широко улыбаясь; глаза его горели радостным огнём. — И не один! Скорей, дядя, ты должен их увидеть!

Торин отказывался верить ушам. Фили? Он давно уже мысленно похоронил старшего племянника. Но не поверить Кили было невозможно. Весь его вид говорил, что сказанные слова — правда.

— Торин, ты идёшь?! Они ждут в тронном зале! — звенящий голос юного Дурина слышался уже за дверями королевских покоев.

— Погоди, Кили! Дай хотя бы одеться! — взволнованно прокричал король, натягивая первые попавшиеся под руку штаны.

На ходу застёгивая широкий кожаный пояс, Торин чуть ли не бегом направился в тронный зал.

"Они… Кто это "они?!"" — суетливо думал гном.

Три фигуры стояли возле престола, спиной к нему. Когда король приблизился, одна из фигур повернулась и Торин застыл на месте.

— Фили, — дрогнувшим шёпотом произнёс повелитель Эребора.

— Дядя. — Светловолосый гном порывисто шагнул на встречу, но резко остановился, склонился и произнёс: — Ваше Величество…

Торин шумно выдохнул, слёзы застыли во взгляде, колкими льдинками резанув глаза. Он лихорадочно сгрёб вернувшегося племянника в охапку: одной рукой прижал русую голову к своей, а другой вцепился в плечо Фили и встряхнул его так, что младший гном охнул от неожиданности.

— Живой, жив, жив, — только и мог вымолвить подгорный король.

— Да, Торин, я жив, — улыбнулся Фили, придерживая дядю за локоть.

Кили в это время стоял рядом и взволнованно переглядывался с Нилоэлой, которая тоже присутствовала при воссоединении Фили с семьёй.

— Дис сообщили? — переведя взволнованный взгляд на младшего племянника, осведомился король.

— Да. Матушка должна быть с минуты на минуту, — ответил Кили, подмигивая Нило. Та вспыхнула и опустила глаза. Только сейчас Торин обратил внимание на спутников Фили.

— Мисс Тук?! Вот неожиданная встреча… — в голосе короля сквозили растерянность и удивление.

— Ваше Величество. — Склонив голову, Нилоэла присела, но оступилась — усталость и волнение сделали своё дело.

— Мама, осторожно! — Маленькая белокурая девочка выскользнула из-под руки Нилоэлы, поддерживая её.

Король Эребора поражённо уставился на ребёнка. В это время в тронный зал ворвалась Дис. Сестра Торина стремительно подбежала к своему старшему сыну, едва успевшему двинуться ей навстречу. Гномиха принялась обнимать и целовать Фили, поминутно отстраняясь, чтобы повнимательнее рассмотреть его. Сам виновник утреннего переполоха в подгорном королевстве стоял пунцовый, как мак, но не спешил высвободиться из материнских объятий.

— Фили. — Торин решил прервать затянувшееся приветствие матери и сына, указывая на зардевшуюся девчушку, вцепившуюся в руку Нилоэлы. — Представь нам, пожалуйста, юную леди.

Светловолосый гном немного отстранился от Дис, всё ещё не выпускающей его из объятий, и хрипло промолвил, глядя на Нило и малышку:

— Это Разар, моя дочь. А это её мать — Нилоэла Тук.

Огни Дейла

Вечерний воздух был напоён запахом прошедшей грозы. Сливовое небо расчерчивали алые облака, в которых ещё клубился свет закатного солнца. Мелкие камешки приятно хрустели под грубыми сапогами. Двое гномов в неприметных плащах шагали по Дейлу — городу людей. Яркие огни факелов и масляных фонарей отбрасывали ярко-оранжевое сияние, жадно заполняющее извилистые улочки. Каждый вечер на главной площади собирался народ: пели песни, звенящие светлой грустью; несли цветы к фонтану в виде огромной стрелы, установленному в центре города. По выходным устраивались ярмарки: кукольные представления для детворы, мясо на углях и холодное пиво для взрослых. Заезжие торговцы вновь потянулись в Дейл, памятуя о его былом величии. Восстановленный после многолетнего запустения, город, казалось, навёрстывает упущенное время, не останавливаясь ни на минуту.

Смешавшись с разношёрстной толпой, Фили и Кили наслаждались возможностью вырваться из шумного улья, в который превратилась Одинокая гора. Приготовления к пиру в честь возвращения наследника знатно накалили обстановку под сводами подгорного королевства. К тому же с утра прибыл обоз с вином из Лихолесья, а вместе с ним и свиток от короля Трандуила с посланием к Торину.

— Дядя сегодня явно был не в духе, — заметил Фили, расплачиваясь за жареную баранину и пару кружек пива.

— Ещё бы! Ты видел от кого передали весточку? — улыбнулся Кили. С аппетитом облизнувшись, он взял два небольших вертела, от которых шёл аромат пряностей и мясного сока.

— Если честно, то нет, — ухмыльнулся старший гном, прикрывая глаза, — мысли мои были далеки от королевской почты в это утро…

— Хмм… — то ли неодобрительно, то ли задумчиво протянул младший гном, жуя. Он уже успел откусить порядочный кусок мяса, хотя братья ещё не дошли до места, где собирались перекусить — фонтана-стрелы на главной площади Дейла. — Письмо из Лихолесья, — пояснил Кили, прожевав, когда гномы уже непринуждённо расположились на белом мраморе, огораживающем фонтан круглым бассейном. — Верно эльфийский король всё никак не уймётся со своими самоцветами.

Фили прыснул со смеха, сдув пенную шапку с пивной кружки. Он как раз намеревался пригубить хмельной напиток. Кили перехватил у брата свою кружку, приговаривая: "Эй-ей, осторожно!" Старший гном одним движением руки смахнул усы из белой пены и, не переставая посмеиваться, произнёс:

— Так вот почему Торин выгнал гонца взашей! А я-то всё не мог взять в толк, чем ему бедный остроухий не угодил?

— Ну, дядя не жалует эльфов как таковых, а тут ещё они наглеют с утра пораньше! — развеселился Кили. Он прикончил большой шампур баранины и пребывал в прекрасном расположении духа.

— Не удивлюсь, если он потребует от них снизить цену на партию вина… — хохотнул Фили, принимаясь за мясо.

— Тогда не миновать войны, — пошутил младший из братьев.

Оба гнома беззаботно рассмеялись, впервые за долгое время почувствовав лёгкость на душе. Раздалась пронзительная мелодия губной гармошки. К ней присоединились печальные вздохи бубнов. Женский голос затянул песню о прошлом. Перед глазами смертоносной стеной вспыхнуло пламя дракона. Плачь по сгинувшим в вихре огня растёкся алыми змеями по мощеной крупным камнем площади. Журчание воды, вырывающейся из наконечника мраморной стрелы, стало едва слышным. Заходящее солнце окрасило поток в кроваво-красный цвет. Краски вечера потускнели, будто неряшливый художник смазал их суетливым движением.

— О чём ты размышлял этим утром? — серьёзно спросил Кили, нахмурив брови.

Фили ответил не сразу. Проведя рукой по холодному мрамору, старший гном задержал взгляд на чёрных разводах, которыми пестрел камень. На мгновение он подумал, что именно так выглядит душа, поражённая злом. Следы эти останутся навсегда.

Горько хмыкнув, наследный принц тихо заговорил, разглядывая благоговейно замершую толпу:

— Я думал о Гундабаде… Но не как о своей темнице! — он вскинул руку в успокаивающем жесте, предупреждая возгласы встрепенувшегося брата. — А как о твердыне, которая издревле принадлежала гномам. Там проснулся Дурин, наш праотец. Эта гора вновь должна принадлежать khazad…

— Ты же знаешь, что её уже пытались отбить у орков, но тот, кто управляет ими слишком силён… — мрачно возразил младший гном, пристально глядя на суровый профиль брата.

— Да, силён, — сквозь зубы выдохнул Фили, — и он вцепился в священную гору клыками и когтями орков неспроста… — светловолосый принц заглянул в глаза брата. — Там его северная цитадель, логово, которое нужно уничтожить! Выжечь огнём, если понадобится, и Торин знает об этом…

— Однако он не хочет первым развязывать войну… — слабо возразил Кили.

— Война уже развязана, — холодно отчеканил Фили, расправляя затёкшие плечи. — Покусившись на Эребор, Азог доказал это… он был не просто налётчиком, возжелавшим сокровища Одинокой горы. Сама гора — сокровище для его хозяина…

— Эребора ему не видать! — пылко перебил брата Кили. Несколько людей, слушавших песнь памяти, обернулись на его голос.

— Орки и гоблины вновь придут к нашему порогу. Это только вопрос времени, — жёстко вымолвил светловолосый гном. — Мы должны вернуть твердыню предков, чтобы стать сильнее. Чтобы вновь заселить Серые горы…

— Нас слишком мало, — сокрушенно покачал головой темноволосый принц.

— Но это не значит, что надо отсиживаться за укреплёнными стенами! — всплеснул руками Фили. — Иначе нас станет ещё меньше… С каких пор ты стал бояться орков, брат?

— Ещё чего! — с мальчишеской бравадой воскликнул Кили, его взгляд загорелся решимостью. — И всё же Торин не одобрит подобный замысел…

— Одобрит, — уверенно произнёс Фили, загадочно ухмыляясь.

Темноволосый лучник открыто улыбнулся, лукаво переглянувшись с братом. Только сейчас гномы заметили, что песня стихла. Дейл вновь взбудоражено зажужжал, в мир вернулись краски, людской поток загомонил, двинувшись по своим делам. Гномы тоже поднялись на ноги. Оставалось совсем мало времени на развлечения. Скоро нужно было возвращаться в Эребор, чтобы их отсутствие не бросилось в глаза.

Проходя мимо дружной группки детишек, которые разинув рты наблюдали за кукольным представлением, Фили задержался. Деревянный дракон, выкрашенный в красный цвет, яростно махал крыльями и разевал клыкастую пасть над маленькой соломенной куклой, наряженной в голубое платьице. Она закрывалась от него пухленькими руками, перехваченными алыми лентами. Актёры, разыгрывающие представление, что-то говорили, но он не слышал их голосов. Вдруг дети восхищённо запищали. Из-за ширмы показался соломенный герой с оголённым мечом. Он в два удара сразил огнедышащего зверя и принялся целовать куклу-принцессу. Только сейчас старший гном разглядел маленькую бумажную корону на её голове.

— Фили? — младший гном вернулся к отставшему брату и, не дождавшись ответа, проследил за его взглядом. Хитро улыбнувшись одним уголком рта, Кили тронул Фили за плечо. Тот зажмурился и тряхнул русой копной, возвращаясь в реальность.

— Надо купить подарок для моей чудесной племянницы, — улыбнулся Кили, указывая в сторону крытых павильонов, раскинувшихся неподалёку от здания ратуши.

***

Дорога домой тянулась дольше, чем путь на ярмарку. Гномы выпили по пинте, отправляясь в Эребор. Предупредительно взяв с собой фляги, они обеспечили себя пивом на обратный путь. Звёзды горели светлячками на чёрно-синем полотнище небес, а юный месяц освещал тропу, ведущую к Одинокой горе.

— Не торопишься ли ты обзаводиться семьёй, братишка?! — шумно икнув, спросил Фили. — И с каких пор Кхела стала для тебя не просто девчонкой, с которой мы играли в салки…

— Ну… — протянул Кили, собирая разбегающиеся мысли в кучку. — Именно тогда, когда мы перестали в них играть.

Фили пьяно хохотнул и отхлебнул из фляги.

— А если серьёзно, — выдохнул кареглазый гном, — она очень помогла мне — после того как ты пропал… — глаза Кили подёрнулись болью, которая не отпускала его годами.

Фили положил руку на плечи брата, ободряюще потрепав того по плечу. Они зашагали в ногу, легонько раскачиваясь из стороны в сторону. Сверчки оживлённо трещали им вслед. Призрачный свет молодого месяца высвечивал на дороге лужи — редкие следы прошедшей бури.

— Разар понравится воздушный змей? — непринуждённо спросил Кили, стремясь поговорить о чём-то приятном.

— В сотый раз повторяю, — с деланной ворчливостью буркнул Фили. — Дочка будет в восторге!

— Тебе несказанно повезло, — мечтательно вздохнул темноволосый гном. — Найти Нилоэлу после всего, что… было, — Кили осёкся, заметив, как брат изменился в лице.

Фили снял руку с плеч брата. Отвернувшись, он со злостью пнул подвернувшийся под ногу камень. Тот с глухим ропотом покатился вперёд. Гномы вышли на пригорок. Вдали замелькали огни Эребора.

— Я такая свинья! — гневно выкрикнул старший принц. Он залпом выпил оставшееся пиво и брезгливо отбросил флягу.

Оглянувшись на недоумевающего брата, Фили объяснил:

— С момента нашего приезда я избегаю Нило… — встретив удивлённый взгляд Кили, гном горько усмехнулся: — На это есть свои причины, но… она не заслуживает, чтобы…

Кили обнял брата за шею и, притянув его голову к своей, многозначительно произнёс, подражая загадочной манере Гендальфа:

— Никогда не поздно всё изменить.

Предостерегающе зашелестели заросли вереска, вплотную подходящие к каменистой тропке. Ветер стих, и ночная долина смолкла. Звезды подёрнулись дымкой, затмившей холодный свет, льющийся с неба. На том месте, где мгновением ранее разговаривали подгорные принцы, возникла тёмная фигура. Полы чёрного плаща шевелились, хотя незнакомец не двигался. Пустой капюшон повернулся в сторону Эребора. Две янтарные искры мрачно вспыхнули в его глубине.

Ярко-алый

Imagine Dragons — Battle Cry

Никто не спасёт тебя!

Король повенчан!

Борись или умри!

Никто не спасёт тебя!

Единственный звук!

Это боевой клич!

Это боевой клич!

Боевой клич!

Никто не спасёт тебя!

Борись или умри…

— У меня никогда не получится! — Воздушный змей с тихим шорохом шлёпнулся на выжженную траву. Разар с раздражением отбросила деревянную катушку в сторону, сложила руки на груди и резко отвернулась от своего дяди.

В карих глазах гнома запрыгали смешливые искорки. Кили склонил голову набок, снисходительно ухмыляясь. Пробираться сквозь высокое море мёртвой растительности, не испачкав парадный камзол, было непросто. Волнуемые ветром цепкие стебли сухостоя затрудняли движение, но он в несколько размашистых шагов достиг брошенной игрушки.

— Просто нужно соблюдать условия… — терпеливо попытался объяснить мужчина, но был прерван обиженным возгласом:

— Я не глухая и не глупая, дядя Кили! "Бежать против ветра, но не слишком быстро". Помню! Но всё равно ничего не получается!

Гном не спеша подошёл к расстроенному ребёнку, опустился на колени и приподнял лицо малышки за подбородок, заставив вскинуть блестящие голубые глаза, в которых стояли слёзы.

— Ты не глухая и не глупая, Разар. Это правда. Но ты страшная раззява! — полушутя-полусерьёзно заявил Кили. — Было ещё третье условие…

Разар виновато шмыгнула носом, утирая непролитые слёзы тыльной стороной ладони. Сморщив разгорячённый лоб, она принялась вспоминать, что говорил ей дядя, когда показывал, как правильно запускать воздушного змея. Но несмотря на все усилия, девочка не могла припомнить, каким именно было третье условие. Кажется, что-то о ветре, однако в этот момент Разар отвлеклась на ярко-алые цветы — единственные растения, выдерживающие смертельный жар солнца. Будто капли свежей крови, они проглядывали то тут, то там, стоило жухлой траве качнуться от шагов или прикосновения бродяги ветра, гуляющего над сонной долиной.

— Ветер… не помню точно… — тихо отозвалась малышка и умоляюще посмотрела на дядю, который в этот момент пристально разглядывал тропу, ведущую к Эребору.

Сморгнув, Кили одобрительно улыбнулся, положив руку на кружевной рукав племянницы:

— Верно. Ветер нужно поймать во-о-о-т сюда. — Гном перевернул змея и ткнул пальцем в его "сердце", в самый центр причудливой конструкции. — Попробуй снова!

Вновь ощутив в руках бархатистую поверхность игрушки, маленькая гномиха решительно выдохнула и упрямо вздёрнула подбородок. Горячее прикосновение ветра взъерошило золотистую косу, смахнуло выступившие на лбу капельки пота. Сорвавшись с места, Разар побежала, приподняв одной рукой трепыхающегося змея.

"Это как играть в салочки с ветром!" — подумала девчушка, хитро улыбаясь.

— Ты вода! — задиристо вскрикнула она, обращаясь к невидимому сопернику.

Внезапно воздушный змей выскользнул, красной стрелой уносясь в пепельное небо. Он уносился всё дальше и дальше. Девочке пришлось резко остановиться и начать крутить катушку, чтобы удержать красного "дракона". Змей махнул хвостом из золотистой ткани, зависая над головой Разар. Малышка радостно взвизгнула и оглянулась назад, ища дядю. Кили, с волнением разглядывающий дорогу от Дейла до Одинокой горы, невольно взглянул на племянницу. Захлопав в ладоши, гном широко улыбнулся, одобрительно качая головой.

— Вот так! Я знал, что у тебя получится! — произнёс он, неторопливо направляясь к девочке, стоящей у подножия невысокого холма.

Сильный порыв ветра потянул воздушного змея вперёд. Резко дёрнувшись, малышка изумлённо вскрикнула, но не выпустила из рук ускользающую катушку.

— Брось его, Разар! — встревоженно прокричал Кили, бросившись за племянницей, но она была уже на вершине холма.

С отчаянным криком девочка выпустила змея из окровавленных ладоней и, запнувшись, кубарем полетела вниз. Принц в мгновение ока взобрался на холм. Его взгляд лихорадочно метался, силясь отыскать в безмолвном море сухостоя ярко-алое платьице. На миг ему показалось, что пахнет гарью.

— Разар! — Истошный вопль вспорол тишину раннего утра.

Сквозь зловещий шорох выжженной травы Кили услышал слабый голос. Молниеносно спустившись с холма и не обращая внимания на то, что камзол безвозвратно потерял парадный вид, гном подбежал к девочке. Она сидела, повернувшись к нему боком, и разглядывала что-то.

— Дядя! Посмотри! — мужчина склонился над малышкой, схватив холодными ладонями исцарапанное личико.

— Ты не пострадала? — севшим голосом произнёс он.

— Нет… но им нужна помощь. — Разар кивнула на черноволосого мальчика, неподвижно лежащего в траве. Глаза ребёнка были закрыты, а лицо отдавало смертельной белизной.

Запах гари стал ощутимым, усиливаясь с каждой минутой. Кили вскочил на ноги и двинулся глубже, раздвигая широкими движениями сухие стебли трав. Немного поодаль, на боку лежала темноволосая девочка. На вид она была младше мальчишки. В ручках кроха сжимала окровавленный кинжал. Гном осторожно склонился над ребёнком. Сердце неистово билось о рёбра, но он не смел дышать. Дрожащими пальцами мужчина взял оружие и покрутил его, внимательно рассматривая.

— Работа гномья… но не похоже на нашу ковку… Неужели? — последнее слово выпорхнуло слабым шёпотом.

— Дядя? — Разар вопросительно вскинула голову, отрываясь от созерцания необычной находки, но Кили, не услышав её, уже карабкался на гребень соседнего холма, выходящего на каменистую дорогу.

Гном поражённо выдохнул, горячие слёзы застили глаза. Через мутную пелену он разглядел уничтоженный караван гномов, который ему поручили встретить. Развороченные повозки, изувеченные тела, удушливый запах гари и тропа, ставшая ярко-алой от крови. Рука непроизвольно сжала ручку кинжала, которым маленькая девочка защищалась от разбойников.

***

— Почему?! Почему, Торин? — тронный зал Эребора сотрясался от голоса наследного принца. — Почему не выступить против Гундабада этой осенью?!

Король под горой угрюмо нахмурился, нервно сцепив зубы. С самого утра старший племянник атаковал его призывами к походу на гору, давно потерянную для гномов. Такого мнения придерживался Торин. Хотя стоило упоминанию о столице орков коснуться его слуха, как в груди болезненно сжималось сердце, а во рту разливалась желчь, вызывая нестерпимое желание сплюнуть. И всё же гном не спешил собирать армию, чтобы выступить против заклятых врагов.

— Фили, ты прекрасно знаешь, каких жертв стоило нашему народу отвоевать Эребор. Ни у меня, ни у Даина нет столько воинов, чтобы очистить Гундабад от орочьей мрази… — Торин устало потёр переносицу и украдкой покосился на Балина, который стоял рядом с троном.

Белобородый гном слышал разговор с самого начала, но не спешил высказывать своё мнение. Он внимательно изучал свитки — послания королю под горой, на которые нужно было ответить как можно скорее. Обычно старший сын Фундина занимался составлением ответных писем, но по некоторым вопросам всё же было необходимо советоваться с Торином. В который раз пробегая по давно знакомым строкам, Балин многозначительно кивал на каждый довод, который приводил Фили, и одобрительно подмигивал наследнику. Однако стоило королю взглянуть на него, как мудрый гном прятал горящий интересом взгляд, углубляясь в изучение корреспонденции.

— Балин, что ты думаешь на этот счёт? — вопрос Торина едва ли застал Фундинула врасплох.

— Ваше Величество, — осторожно начал белобородый мудрец, — в словах принца есть истина…

— И ты туда же! — вспыхнул король, резко выпрямляясь на троне. Золотой отблеск сверкнул на короне, подобно молнии.

— Но даже несмотря на то обстоятельство, о котором поведал нам Фили, — невозмутимо продолжил свою мысль Балин, — для подготовки к походу требуется куда больше времени… — гном перевёл взгляд с закипающего Торина на его наследника.

— Мы можем попросить помощи у короля Красных Гор, — упрямо возразил Фили, наблюдая за реакцией дяди.

— Даже если я отошлю весть с караваном, который должен вот-вот прибыть, — раздражённо начал Торин, вцепившись в мраморные подлокотники трона. — Ответ дойдет до Эребора не раньше чем через год… Если удача будет благоволить нам.

— Ворон долетит быстрее! — не отступался молодой гном.

— Пустая затея, — коротко бросил король, хмуро качая головой. — Азагхал* никогда не пойдёт на это.

— Откуда такая уверенность?! — вспылил Фили, двигаясь к трону.

— Не забывайся! — Торин приподнялся, подаваясь навстречу племяннику. Его властный голос раскатился громовым эхом.

— Мне до конца дней не забыть, что я пережил в тех темницах… — горько заметил наследник, сжимая руки в кулаки. — Нечто худшее ожидает всех кхазад, если священная гора не будет очищена. Вы никогда не задумывались, Ваше Величество, — мрачно хмыкнул Фили, — почему наш народ терпит одно бедствие за другим?

Торин вопросительно вскинул брови, меняясь в лице. Ему не удалось скрыть растерянность, которую вызвали горячие речи племянника.

— Место пробуждения Дурина Бессмертного осквернено. Вся гниль течёт оттуда, затопляя и владения гномов, и земли других народов.

Балин многозначительно молчал, наблюдая за изменениями, происходящими с подгорным королём. Тот будто в один миг постарел на тысячу лет. Виновато ссутулившись, Торин грузно опустился на трон. Казалось, его что-то гложет, но что именно, белобородый гном не взялся судить.

— Ты многое пережил, — глухо ответил король, избегая взгляда племянника. — Но это не повод отвоёвывать темницы, чтобы изгнать оттуда своих пленителей.

— Так вот в чём на самом деле причина, — удручённо покачал головой Фили. — Вы думаете, что мною движет месть, но не хотите слышать, что я пытаюсь сказать!

— Не говори того, о чём пожалеешь, — гневно предостерёг король, вскидывая ледяной взгляд на принца.

Взгляд Фили застила ярко-алая пелена. Гном услышал внутри себя незнакомый голос. Прекрасный и сильный, он повелевал не отступать, призывал бросить в лицо королю обвинения в трусости и слабости. Испугавшись, принц болезненно зажмурился. Резко повернувшись спиной к монаршему родственнику, он собрался покинуть тронный зал, но в этот момент увидел Кили. Тот бежал, тяжело дыша. Фили первым разглядел брата: местами разорванный камзол пестрел грязными пятнами, пучки жухлой травы застряли во всклокоченных волосах, бледное лицо было покрыто мелкими ссадинами, в глазах могильным холодом застыл ужас.

Младший наследник остановился рядом с братом и, опёршись руками о колени, согнулся, пытаясь отдышаться. Балин и Торин взволнованно переглянулись. Усилием воли вернув самообладание, король спросил:

— Кили, что произошло?

Темноволосый гном поднял голову и срывающимся голосом произнёс:

— Караван с Востока, Торин… они мертвы. Орки напали на них прямо у нас под носом. В живых осталась лишь пара детей.

В зале воцарилась гробовая тишина. Фили слышал лишь, как кровь шумит в ушах, отдавая пульсирующей болью в виски.

Редактировать часть

Примечания:

Красные Горы или Орокарни — горный массив, располагавшийся в Руне, далеко на востоке Средиземья.

Четыре рода Гномов: Железнорукие, Жёсткобороды, Черноволосы и Камненоги — пробудились на востоке. Хотя Красные Горы и не названы местом их пробуждения, это кажется вероятным, потому что они являются главной горной цепью той местности.

Карты Средиземья Третьей Эпохи не показывают местность к востоку от моря Рун, но вполне возможно, что к моменту повествования Красные Горы всё ещё возвышаются на этих землях.

Т.к. о гномах востока известно только название родов, то я позволила себе придумать для них правителя и дала ему имя "Азагхал" — так звали владыку гномов Белегоста в Первую Эпоху.

Трещина

Poets Of The Fall — Change (венский вальс)

С самого прибытия в королевство гномов из Нилоэлы старательно лепили принцессу. Приставили гномиху-компаньонку — Гурдун. Её общество можно было бы назвать приятным, но постоянные наставления и нотации выводили Нило из себя. Она ожидала чего-то подобного, когда согласилась отправиться в Эребор, однако реальность оказалась намного более изнуряющей и раздражающей.

Нило и Разар поселили в отдельных покоях, которые соединял небольшой тайный проход. В комнатах Нилоэлы он маскировался под одну из створок гардеробной, у Разар — в стене, рядом с камином. Комнаты девочки находились ярусом ниже — там, где располагалась вся королевская семья.

Нилоэла почти не виделась с принцем. За две с небольшим недели они пересекались только на совместных трапезах. В эти короткие встречи ей казалось, будто Фили чем-то озабочен. Хоть он и пытался держать маску радостного оживления, но время от времени взгляд голубых глаз делался печально-задумчивым. На все вопросы принц отшучивался или вовсе не удостаивал их ответом.

Он каждый вечер приходил проведать Разар. Нилоэла же в это время либо принимала ванну, либо уже спала беспробудным сном, вымотавшись за день. Но не всегда сновидения приносили облегчение. Время от времени ей снился кошмар, в котором она спасалась от огромного чёрного волка. Зверь загонял её в узкую расселину, что разбивала огромную скалу на двое. И из неё не было выхода. Это был тупик. Чудовищные клыки лязгали около лица, а в ярко-алых глазах горела ненависть.

Она начинала жалеть о принятом решении перебраться в Эребор. Жизнь под сенью Одинокой горы была пронизана болезненной тревогой. Казалось, древнее королевство гномов, так же как и в первый раз, отталкивает полукровку, давит на плечи грузом отчуждённости.

В сердце зрела обида на Фили. Нилоэлу очень беспокоило, что принц начал отдаляться. Помимо этого, задевало ещё одно обстоятельство. Он представил её семье только лишь как мать своей дочери. Нилоэла пребывала в смятённых чувствах. Постепенно Нило начинала угрожающе закипать, подобно оставленному без присмотра молоку на огне.

Откуда же ей было знать, что, если гном представляет женщину как мать своего ребенка, это подразумевает его обязательство жениться на ней? Но Нилоэле некому было поведать об этом. Все вокруг были слишком взбудоражены и ошеломлены внезапным появлением наследника. Эребор кипел, готовя грандиозный пир в честь его возвращения.

***

Тысячи горящих свечей таяли в огромных подвесных люстрах из позолоченного металла. В зале с высоким потолком царило янтарное сияние, наполняя воздух теплом. Огромное зеркало во всю стену отражало три маленькие фигурки. Две из них сосредоточенно повторяли движения за третьей. Приятный женский голос с командными нотками то и дело повторял "три шага, поворот" или "кружимся, полуоборот, глубоко присели". Тяжелое дыхание и редкие слова, стук каблучков по старому камню — вот всё, что слышал танцевальный зал Эребора. Эхо ритмичных шагов порой прерывалось, когда кто-то из танцующих оступался.

Пот тонкой струйкой стекал по ноющей спине, которую Нилоэла старалась держать прямо. Ноги в простых атласных туфельках на невысоком каблуке нещадно болели, стираясь в кровь. Ей нестерпимо хотелось сбросить их. Особенно, когда дело доходило до второго танца, который танцевался на празднестве. Он нравился Нило куда больше, чем первый — медленный и вальяжный. Быстрый ритм и простые движения, напоминающие разудалую джигу, которую она отплясывала в Шире на Солнцеворот, казалось, уже целую вечность назад. Танец так и назывался "дигги". Та же джига, только на гномий манер.

Лёгкое платье, едва прикрывающее колени, прилипло к телу, и только летящая юбка вздувалась, напоминая облако, когда Нилоэла кружилась. Она уже порядком устала. Репетиции начинались после завтрака. Длились два-три часа. Затем следовала примерка праздничного платья у портных, либо уроки правил поведения, принятых среди гномов королевства.

***

Фили жестом приказал стражникам разойтись. В недрах горы свечение, исходившее от лазоревых вод подземного озера, ослепляло. На его дне покоился королевский камень — Аркенстон. Много лет назад он упал туда, выскользнув из рук Нило. Но гном не знал об этом. В тот момент Фили находился в плену у бургомистра Озёрного города.

Блики света серебряными змейками скользнули по броне стражей, кажущейся чёрной в таинственном полумраке. Массивные ворота изящной ковки дрогнули, подпуская принца к самому сердцу горы.

Фили приблизился к холодным водам. Водная гладь время от времени покрывалась мелкой рябью, словно от прикосновения ветра. Создавалось впечатление, что озеро дышит. Прикрывая ладонью глаза, гном вглядывался в безмолвную глубину.

Он стал часто появляться здесь с тех самых пор, как Кили рассказал, что камень короля покоится на дне озера. Благодаря кому Аркенстон попал туда, младший брат не поведал и всячески уклонялся от ответа на этот вопрос. Фили приходил к сердцу горы, чтобы поразмышлять над ответом. Ему чудилось, что здесь успокаивается душа, появляются силы, проясняется разум. На деле же гном становился зависимым от этого места. Тень, преследующая Фили с тех самых пор, как он покинул темницы орков, больше не являлась. Кошмары отступили, сменяясь сном, больше походящим на чёрное забытье. Изредка ему снился Гундабад. Но не как твердыня врага, а как процветающее королевство подгорного народа. Гном думал, что свет Аркенстона не позволяет мраку проникнуть в Эребор, и стремился почаще находиться в его "спасительных" лучах, которые до сих пор дарили чарующее сияние миру.

Внезапно принца охватило непреодолимое желание дотронуться до водной глади. Ощутив порыв холодного ветра, он дрогнул и опустился на одно колено. Зажмурившись, гном прикоснулся к ледяной поверхности озера. Тысячи разноцветных искр вспыхнули, словно фейрверк. Перед мысленным взором замелькали лица: Трор, Траин, Торин, он сам и… огненноволосый гном, не знакомый с первого взгляда, но Фили с уверенностью мог сказать, что где-то видел его… или увидит. Драконья болезнь исказила черты каждого, превращая в уродливые маски. Горечь разлилась во рту, оставляя на языке привкус крови. Ему захотелось уйти отсюда немедленно.

***

— А сегодня дядя Кили и я учили гномят из Красных гор запускать воздушного змея. Мы забрались на парадный балкон, и вся стража видела, как мы это делаем. Вот смеху было!

Разар щебетала без умолку, рассказывая матери об очередной проделке, которую они затеяли вместе с Сигилом и Лайей. Малышка быстро сошлась с детьми, ставшими сиротами после разграбления каравана. Их родителями были купцы, переправлявшие дорогие ткани с Востока. Сигил — черноволосый мальчик с зелёными глазами — был ровесником Разар. Замкнутый и немногословный, он был полной противоположностью своей кузины, тёмные глаза которой горели хитростью. Лайа, которая была младше его на три года, была подобна летней грозе, такая же внезапная и шумная. Девочка за поразительно короткий срок встала на ноги, не утратив воли к жизни, чего нельзя было сказать о её двоюродном брате.

Разар, казалось, быстро освоилась на новом месте, тесно сдружившись с осиротевшими детьми. Именно благодаря ей Сигил и Лайа становились частыми виновниками весёлых проделок, будь то ночные набеги в кладовые Эребора или походы в шахты, когда там кипела работа. Хотя порой девочка говорила, что скучает по Гномьей норе, по Беорну и Зору. Оборотень вместе с гномом-карликом не задержались надолго под сенью Одинокой горы. Нило прекрасно понимала почему Зору стремился скорее вернуться домой. Неприязненные взгляды и перешёптывания доводили Огонька до бешенства. Гномы считали, что из рода предателей давно никого не осталось. Пребывание в Эреборе его представителя волновало народ.

Они находились в небольшом помещении, где работали портные. Сегодня была последняя примерка праздничных платьев. Нилоэла стояла на небольших круглых подмостках, затянутая в корсет. Две портнихи колдовали над огромной пышной юбкой, крепящейся на талии с помощью причудливых застёжек, служивших также украшением. Множество гладких ромбов сплетались между собой в цепочку, образуя пояс, искрящийся бриллиантами. Стоило его обладательнице нажать на один единственный рычажок, как вся конструкция, удерживающая громоздкую юбку, расшитую золотыми нитями, распадалась, являя на свет менее помпезную сестрицу ниже колен. Такой замысловатый наряд был частью традиции, ведь на гномьих торжествах зачастую открывавшихся вальсом, преобладали быстрые танцы. Поэтому носить весь вечер громоздкую парадную юбку было бы сущим издевательством. Но именно внешней юбке уделялось больше всего внимания при пошиве платья. Каждая гномиха старалась сделать её запоминающейся.

Рядом с Нило на таких же подмостках находилась молодая рыжеволосая леди. Её звали Кхела. Она приходилась дочерью одному из приближённых короля. Девушка была хороша собой: слегка полноватая, розовощёкая, с миленьким курносым носом и аккуратными золотистыми бакенбардами.

Кхела стала частой спутницей Нилоэлы на занятиях по танцам и манерам. Нило недоумевала — зачем прекрасно воспитанной гномихе учиться тому, что она и так прекрасно знает? Это было заметно невооруженным взглядом: все фигуры танцев девушка исполняла идеально, разве что дигги ей не во всем удавался; подходящие случаю фразы отлетали от безупречно белых зубов. Порою полукровке казалось, что Кхелу приставили к ней, чтобы самой Нило не было одиноко, но со временем она отмела эту мысль. Рыжеволосая гномиха при любом удобном случае старалась поддеть её, бросая скользкие намёки на происхождение Нило. Проходилась она и по статусу полукровки, ведь официально та ещё не была представлена двору. О существовании мисс Тук знал лишь узкий круг приближённых, да некоторые не болтливые слуги.

Нило злилась, но старалась вести себя достойно. Она парировала выпады нахальной девицы, однако сдерживаться с каждым разом становилось всё труднее.

Разар вертелась на месте, доставляя швеям, которые занимались её платьем, массу неудобств.

— Леди Кхела, а правда, что вы и мой дядя поженитесь?

Гномиха, раздающая указания портным, замолчала. Нило устало прикрыла глаза, выдыхая скопившееся в груди напряжение. Однако ей было крайне интересно услышать ответ.

— Да, маленькая леди, — слащаво улыбнулась Кхела, одарив Разар снисходительным взглядом. — Это будет союз, достойный трона.

Полукровка резко открыла глаза. Медленно повернув голову в сторону рыжеволосой нахалки, она впилась ненавидящим взглядом в надменное лицо Кхелы.

Повисла напряжённая тишина. Разар испуганно переводила взгляд с матери на девушку, продолжающую задирать нос.

— Вы что-то хотите мне сказать? — с вызовом произнесла невеста Кили.

Вместо ответа Нило соскочила с подмостков прямо в юбке. Портнихи, работающие с ней, отпрянули в недоумении. В мгновение ока Нилоэла выхватила у одной из них швейные ножницы и бросилась на Кхелу. Путаясь в неуклюжих юбках, они не заметили, как в поднявшейся суматохе вывалились из швейной мастерской. Искрящийся клубок покатился по тоннелю, пугая стражников и проходящих мимо зевак. Время от времени из клубка вылетали клочья рыжих волос и визги одной из участниц вопиющего действа.

— Нило?! — возглас Фили заставил женщин остановиться.

Оседлав соперницу, полукровка приставила ножницы к её исцарапанному горлу.

— Ещё хоть слово о моих предках, и я не промахнусь. — Нилоэла с силой всадила ножницы в каменную плиту, на которой от удара образовалась трещина.

Редактировать часть

Примечания:

Значение имён гномят (кхуздул):

Лайа — лето;

Сигил — трактуется двояко: 1) мифрил; 2) серебро. Я склоняюсь к первому значению.

Кошмары

Generdyn ft Zayde Wolf — Heroes

Нилоэла сидела на дубовом столе, сплошь заваленном свитками и исписанными пергаментами. Три свечи в старинном подсвечнике, стоявшем рядом, соревновались в яркости с дюжиной факелов, освещающих просторную комнату. Одной рукой женщина перебирала складки огромной, безнадёжно испорченной юбки. Другая рука дрожала в ладонях Фили, занимающегося порезами, что оставили ножницы.

Нилоэла закусила губу, силясь справиться с желанием отдёрнуть руку, когда увидела, как принц откупоривает пузатый бутылёк.

— Смелее, Веснушка, — ухмыльнулся гном, пропитывая жидкостью из бутыли чистую тряпицу.

— Что это за дрянь? — Нило попыталась отстраниться, но Фили резко перехватил изрезанную ладонь.

— Грог, — ответил он, невозмутимо обрабатывая самую глубокую из ранок.

— У-у-у, — Нилоэла скривилась, вжимая голову в плечи. — А по запаху напоминает ту гадость в которой тролли вымочили нас с Бильбо!

Фили поднял глаза и заразительнорассмеялся. Нилоэла, глупо хихикнув, тоже не удержалась от смеха.

— Дальше я сама управлюсь, — она оторвала полоску ткани от одного из многочисленных подъюбников.

— Нет уж. Позволь мне закончить, — принц ловко перехватил тряпицу лимонного цвета из рук полукровки.

Нило не стала возражать. В движениях Фили, в тоне его голоса она уловила повелительно-заботливые нотки. Желание спорить мгновенно улетучилось.

— Что вы не поделили с леди Кхелой? — слово "леди" он намеренно выделил, вложив в него неприкрытый сарказм.

Нило поперхнулась ехидным смешком. Она выпрямилась и благодарно кивнула, когда Фили отпустил перевязанную ладонь. Из пучка, в который были собраны волосы на время примерки, выбилось несколько длинных прядей. Они присоединились к волнистому беспорядку, царившему на голове Нилоэлы после обмена любезностями с леди Кхелой. От высокой причёски почти ничего не осталось.

— Ровным счётом ничего, — чопорно отозвалась Нило, подражая манере своей компаньонки Гурдун. — Она просто перешла черту.

— И всё же, — не отступал гном. Мужчина упёрся ладонями в стол и подался вперёд, отрезая Нило путь к отступлению.

Нилоэла глубоко вздохнула, отчего её грудь, заключённая в нижнюю сорочку и корсет, колыхнулась, едва прикрываемая меховым жилетом Фили, который тот поспешно набросил на полуобнажённую женщину, когда они спешно покидали оживлённый тоннель Эребора.

— Она сказала, что их с Кили брачный союз будет достоин трона. — Фили горько усмехнулся, качая головой. — И не только это! Эта рыжая негодяйка с самого первого дня старалась меня поддеть. Чуть ли не по пятам ходила ради этого! Не понимаю, что ей нужно?! — распалившись, Нило ударила перебинтованным кулаком по столу. От неожиданности на глаза навернулись слёзы, но она упрямо смахнула их и цветисто выругалась.

— Поведение, достойное гномьей леди, — насмешливо заметил принц.

— Чего ради стоило вспоминать о ней?! — Раздражение клокотало в груди Нило.

— Открою тебе один секрет. — Фили мило улыбнулся, проведя большим пальцем по раскрасневшейся щеке возлюбленной. — В детстве Кхела грезила мечтой стать королевой и почему-то решила, что любит меня…

— Ах, вот оно что! — воскликнула Нилоэла, встрепенувшись.

— Погоди! — Фили настойчиво вжал её в стол. Накрахмаленные юбки недовольно зашуршали. — Кхела довольно взбалмошная, но на самом деле она неплохая девушка…

— Да неуже…

Гном оборвал поток возражений, прижав талию Нило к своему кожаному поясу.

— И она действительно любит Кили. А это всё лишь детская игра, не более. — Его голубые глаза потемнели, разгораясь желанием.

— Значит, я сыграла по её правилам, — жёстко ответила Нило, перехватывая взгляд принца.

Воздух стал горячей пеленой. Пламя факелов дрогнуло, а одна из свечей на столе потухла. Мужчина впился требовательным поцелуем в полураскрытые губы Нилоэлы. Она охнула и обняла его, взъерошивая пшеничные волосы. Фили скользнул вниз, оставляя влажную дорожку на шее. Нилоэла, будто в бреду, медленно расплела косицы, заплетённые у висков гнома.

Металлическая заколка с набатным звоном ударилась о каменные плиты пола. Возмущённо зашелестели смахиваемые со стола пергаменты и свитки. Чёрная тень гигантской змеёй скользнула между факелами. В комнате резко похолодало.

— Ваше Высочество! — Раздался требовательный стук в дверь.

***

— Пропустите! Мне нужно видеть папу! — Маленькая девочка в длинной ночной сорочке сердито топнула ножкой.

Стражники, охраняющие покои наследного принца, недоумённо переглянулись, однако не спешили выполнить приказ.

— Вы что? Оглохли?! — взвизгнула Разар, заливаясь слезами. — Мне нужен мой папа!

Один из гномов развернулся и постучал в массивную дверь.

— Ваше Высочество!

Девчушка настороженно притихла, продолжая горько всхлипывать. Прижимая к груди игрушечного медведя, она выжидающе наблюдала за стражником. Наконец тяжёлые створки распахнулись и на пороге появился Фили. Он торопливо пригладил всклокоченные волосы и вопросительно уставился на караульщика, ожидая объяснений. Страж отступил, указывая рукой на Разар. Взгляд принца сделался обеспокоенным. Он подошёл к девочке и опустился рядом с ней на колени.

— Что случилось, милая? — Фили положил руки на плечи дочери.

Разар подняла заплаканное личико и сбивчиво объяснила:

— Снова… па…пауки. Они опять… при…приходили… и…и…. — Малышка принялась кусать губы, стараясь сдержать рвущиеся наружу слёзы.

— Ну, ну, будет. — Гном обнял девочку и взял на руки. — Сейчас отыщем мой меч и надерём им уши!

— У пау-у-ков нет ушей, — улыбнулась Разар.

Значит найдём, что надрать! — воинственно ответил Фили, направляясь обратно в свои покои.

Девчушка засмеялась и обняла отца за шею, уткнувшись носом в его широкую грудь.

***

Руки ощутимо дрожали, когда Нилоэла попыталась налить воды из хрустального графина. Залпом выпив холодную жидкость, она скользнула взглядом по богатой ткани балдахина, висящего над кроватью. Чёткие узоры, вышитые серебряной нитью напоминали гномьи руны. Проснувшись ночью от кошмара, Нило долго рассматривала замысловатые линии, но сколько не пыталась, никак не могла разобрать, что они значили. Поставив пустой кубок на столик с длинными тонкими ножками, она принялась задумчиво расхаживать, попутно вынимая шпильки из волос. Огонь, едва теплящийся за железной решёткой в небольшом камине, не согревал огромное помещение, но ей было жарко. Сбросив меховой жилет Фили, Нило взялась за шнуровку корсета, благо та располагалась спереди. Пальцы плохо слушались, сердце взволнованно трепетало, заставляя кровь бежать по венам со стремительной скоростью. Покончив со шнуровкой, Нилоэла наконец вздохнула свободно, подумав: "Как хорошо, что не приходится ходить в этом каждый день".

Открыв створку гардеробной, она наткнулась на походный мешок, который остался неразобранным. Каждый день откладывая это, казалось бы, минутное дело, полукровка перестала замечать вещь, напоминающую о прошлой жизни. Забросив корсет подальше, она взяла мешок, развязала грязноватые тесёмки. Достав со дна свои старые вещи, Нилоэла невольно улыбнулась. Ей они уже давно были не в пору, но она всё равно взяла их с собой: рубашки из хлопка, тёмно-болотные бриджи и платье цвета молодой листвы с малахитово-янтарными оборками — подарок дедушки Тука.

"Не хватает только моего любимого жакета", — беззаботно рассмеялась Нило, вспоминая, как ловила им гуся в походе.

Аккуратно сложив старые вещи, она положила их на самую дальнюю полку. Вернувшись к мешку, Нило взяла его и направилась к кровати. Забравшись на неё с ногами, вывалила оставшийся скарб на иссиня-чёрное покрывало.

Несколько книг с потёртыми переплётами — на первых страницах заметки, сделанные её рукой и рукой Бильбо. В памяти тотчас всплыли долгие летние вечера, которые брат и сестра просиживали за чтением. Нилоэла бережно листала страницы, нежно касаясь каждого написанного слова. Когда она перебрала все книги, то обратила внимание на старую деревянную расчёску и серебряное зеркало, чудом уцелевшее в пути. Она принялась медленно расчёсывать спутанные волосы, вглядываясь в своё отражение. Полумрак смыл усталость с лица, как и неизменные веснушки. Нос слегка заострился, подбородок упрямо вздёрнут, а в глазах появились янтарные прожилки.

Деревянный зубчик сломался, запутавшись в густых локонах. Нилоэла огорчённо вздохнула и отложила испорченную расчёску. Поднявшись на ноги, чтобы поставить зеркало на прикроватный столик, она наступила на что-то. Опустив голову, Нило заметила маленькую, тёмно-коричневую книжечку на застёжке. Это был дневник, который она начала вести, отправившись на поиски своего волка, и продолжала делать записи, присоединившись к отряду Торина. Отложив зеркало, Нилоэла нажала на замысловатый механизм. Раздался щелчок. Неровные строки, выведенные углём, Нило пробежала быстро, почти не вчитываясь. Её внимание приковал амулет, сделанный из лунного камня. Много лет назад она спрятала его среди исписанных страниц. Положила под замок прошлое, которое стремилась похоронить. Сейчас полукровка вновь надела цепочку на шею. Руны, выбитые заботливой рукой, нежно коснулись пальцев. Окинув взглядом беспорядок на кровати, Нилоэла подумала, что теперь в её покоях стало намного уютнее.

Огонь в камине уже едва тлел. Алые угли напомнили Нило волчьи глаза, налитые яростью. Длинные тени протягивали к ней когтистые лапы. Отвернувшись, она бросилась к потайному ходу.

***

Через маленькое окошко Нилоэла наблюдала, как Фили уложил Разар в кроватку, а сам сел в ногах, поставив обнажённый меч рядом. Они о чём-то тихо разговаривали, но из своего укрытия Нило не могла различить ни слова. Слабое пламя почти догоревшей свечи, что стояла на прикроватном столике девочки, смазывало силуэты, превращая их в размытые тени. Постепенно голоса стихли. Заскрипела кроватка, освободившись от тяжести, явно ей не предназначавшейся. Нилоэла толкнула створку, отделяющую её от комнаты дочери.

— Фили… — Гном резко обернулся, готовый к борьбе. — Это всего лишь я…

— Прости, привычка, — пожал плечами мужчина, улыбнувшись одним уголком рта.

— Разар опять приснились пауки? — Фили утвердительно кивнул. — Но почему она не пришла ко мне?

— Вряд ли малышке хотелось проделывать путь по тёмному ходу, соединяющему ваши спальни.

— Да, ты прав. — Нило устало покачала головой.

— Тебя что-то тревожит? — Гном ласково провёл рукой по распущенным волосам возлюбленной, задержавшись на затылке.

— По правде говоря, мне тоже снится кошмар. — Нило тесно прильнула к нему. — Можешь остаться со мной этой ночью?

Фили помедлил с ответом, вдыхая запах светловолосой макушки, благоухающей ромашкой. Вдруг перед его мысленным взором блеснул кинжал, его собственное оружие, которое Нилоэла чуть было не вонзила ему в сердце.

— Конечно. — Фили приобнял Нило за талию, и они направились в темноту тоннеля, ведущего в её покои.

***

Алые языки пламени вновь лизали сосновые поленья в камине. Они отбрасывали дрожащие тени на огромную чёрно-бурую шкуру, разметавшуюся около просторной кровати, на которой среди кучи подушек лежали двое, укрывшись одеялом.

Нилоэла наблюдала за танцем огня. Её голова умиротворённо покоилась на груди Фили. Глубоко вдыхая смолянистый запах хвои, она всё не решалась начать рассказ о своих тревогах. Гном мягко сжал обнажённое плечо женщины.

— Я бы застыл камнем, чтобы остановить это мгновение, но ты хотела о чём-то поговорить… — Нило завозилась, устраиваясь поудобнее и что-то утвердительно промычала. — Веснушка?

— С тех пор как мы поселились в Эреборе, меня начал мучить кошмар, — после некоторой паузы отозвалась она охрипшим голосом.

— Об этом я уже знаю, — смешливо поддел Фили.

Притворно нахмурившись, Нило ткнула принца в бок, от чего он согнулся пополам. Лукаво ухмыльнувшись, гном обнял любимую и поцеловал в макушку. Нило самодовольно улыбнулась.

— Чья она? — спросила Нилоэла, кивая на шкуру, лежащую на каменном полу.

— Варга, — односложно ответил Фили, водящий пальцем по женскому ушку. — После Битвы Пяти Воинств этого добра было хоть отбавляй, — гордо добавил гном.

— Откуда тебе знать? — Нило повернулась, ища взгляд любимого.

— Брат рассказывал, — коротко промолвил Фили, Нилоэлу по веснушчатому носу. — Я хочу услышать твой рассказ.

Она отвернулась. Уставившись на пуговицу на рубашке принца, принялась теребить её.

— Часто во сне за мной гонится гигантский волк. Чёрный, как самая безлунная ночь. Его когти словно металл, а глаза… — Нилоэла остановилась и прерывисто вздохнула, — глаза похожи на раскалённые камни. Только распалил их не огонь, а ненависть.

Фили молча слушал, поглаживая любимую по голове.

— Волк загоняет меня в узкую расселину в скале… Дальше только тупик. Я ощущаю его горячее дыхание, его клыки на шее. И в тот момент, когда они уже почти сомкнулись, я просыпаюсь.

Повисла давящая тишина. Спустя несколько мгновений Нило ощутила, как рука принца, лежащая на её плече, плавно спустилась на талию. Сам Фили потянулся, притягивая Нилоэлу поближе к себе.

— Порой мне кажется, что зло, которым дракон пропитал Одинокую гору, до сих пор влияет на меня…

— Не только на тебя, — тон гнома сделался жёстким, — я скрывался от тебя всё это время не только потому, что был занят… — Нило закрыла глаза и напряглась, словно ожидая удара… — Сердце горы манит меня. Я явственно ощущаю его силу, пусть даже скрытую под толщей воды.

Нилоэла осторожно подняла веки. Огонь в старинном камине догорал, но всё так же завораживающе танцевал свой страстный танец.

— Нило, я не боюсь того, что может произойти… — Фили сжал округлое бедро женщины, покрытое тонкой тканью ночной сорочки. — Я верю, что вместе мы справимся с любым злом, что встретится на нашем пути. Главное — быть единым целым.

— Зато я боюсь, — Нилоэла бессильно опустила голову.

Принц решительно развернул её к себе и заглянул в глаза, приподняв за подбородок.

— Не смей сдаваться. У нас нет на это права.

Нило нерешительно кивнула и тут же была уложена на подушку ласковым поцелуем. Фили намеренно растягивал время, задерживаясь на каждой губе бесконечно долго. Горячие ладони мужчины заставляли гладкую кожу Нилоэлы вспыхивать от каждого прикосновения. Дыхание, разрываемое на вздохи, вынудило умирающее пламя в камине взъяриться с новой силой. Нило стала постанывать, задыхаясь под тяжестью его тела, когда принц отстранился и сказал:

— Нет… — Нилоэла непонимающе взглянула на гнома. — …Ты должна знать ещё кое-что. — Она игриво провела руками по плечам принца. Фили перехватил её руки и усадил напротив себя.

— Веснушка, послушай… — Нило склонила голову набок, показывая, что внимательно слушает, но губы её были недовольно поджаты. — …Тогда… в прошлой жизни у меня была жена…

Нилоэла отвела глаза, пряча взгляд. Затейливый узор, вышитый серебряной гладью на тёмно-синем одеяле, приковал её внимание. Гном закрыл лицо руками и мучительно вздрогнул, с шумом выдыхая раскалившийся за одно мгновение воздух.

— Я почти ничего не помню ни о ней, ни о том как мы… почему мы поженились. — Каждое слово давалось Фили с трудом. Блестящими от слёз глазами он смотрел на любимую, которая, отвернувшись, правой рукой перебирала поблёскивающие в отблесках пламени нити. — Она умерла на родильном ложе… ребенок тоже не выжил.

Нилоэла содрогнулась, лихорадочно сжав одеяло. Серебристая гладь местами потемнела от упавших слезинок.

— Прости… — Фили коротко поцеловал Нило в висок и стремительно вышел из покоев.

Лунная тропа

Солнечный свет стекал с вершины горы, точно мёд, сочащийся из разломленной соты. Сам Эребор жужжал, словно потревоженный улий. С первыми лучами рассвета все жители Одинокой горы поднялись на ноги и принялись готовиться к грядущему торжеству. Праздник в честь возвращения наследника обещал быть грандиозным. Подземные чертоги народа кхазад уже давно не видали такого поистине королевского размаха. За последние годы гномы стекались в Эребор ближе к зиме, когда выпадал первый снег. Именно тогда они отмечали День Памяти — годовщину Битвы Пяти Воинств. Но то была грустная дата, а сейчас, посередине лета, дети Дурина собирались вместе, чтобы поприветствовать принца Фили. Он будто вернулся с того света. Для подгорного народа это было сродни чуду. Гномы намеревались гулять до последней капли эля.

***

Anna Kendrick & Justin Timberlake — True Colors

Нилоэла рассеянно водила серебряным гребешком по волосам. Женщина, отражающаяся в зеркале, была безразлична к царившей вокруг суете. Она дрожала в лёгкой полупрозрачной сорочке. Несмотря на разгар лета, внутри Одинокой горы было прохладно. Мурашки покрывали белую кожу, но Нилоэла даже не потрудилась набросить на плечи шаль. Её компаньонка Гурдун занималась восстановлением испорченного платья Нило и не обращала внимание на состояние подопечной. Гномиха бегала вокруг нарядного манекена вместе с небольшой армией портних. Громкие возгласы компаньонки долетали до слуха Нило, но казались ей лишь назойливым жужжанием.

Стеклянная гладь зеркала внезапно заволновалась. На Нилоэлу пахнуло теплом. Она встрепенулась, перестав расчёсывать волосы.

Стоит душный летний вечер. Палящий круг уже почти скрылся за горизонтом, но до сих пор продолжает жалить каждым прикосновением. Она выходит из прохлады Гномьей норы и направляется к котловану, где работают Зору и Фили. На ней голубое платье без рукавов. Длинная юбка мешает идти, и её приходится придерживать одной рукой; из другой едва не выскальзывает тазик с холодной чистой водой. Волосы собраны в косу, но отросшая чёлка спадает на глаза. Приходится настойчиво сдувать её, наслаждаясь мимолётным движением воздуха.

— Эй! Землекопы! Бросайте лопаты! — задорно кричит она.

— Есть! — Фили и Зору одновременно бросают свои инструменты.

Она подходит сначала к Огоньку, потом к гномьему принцу. Вода в тазике постепенно становится чёрной от грязи.

— Вы чернее балрога, — шутит она, качая головой, когда все идут обратно к Норе. Зору чуть впереди, они с Фили отстают на пару шагов.

— Сейчас мы исправим эту досадную оплошность, — серьёзно заявляет гном и, ловко ударив по воде, обрызгивает её с ног до головы.

Она ошеломлённо застывает на месте, глубоко дыша ртом, а Фили с невозмутимым видом идёт дальше. Но вот он оглядывается и лукаво подмигивает. Она отвечает ехидной ухмылкой, бросая опустевший тазик в гнома. Он со смехом ловит его, выставляя перед собой словно щит. Она подбегает к нему и, упираясь в холодное дно, толкает в распахнутую дверь Гномьей норы…

На застывшее лицо по капле возвращалась жизнь. Нилоэла, горько улыбаясь, отложила гребень и повернула руки ладонями вверх. Большими пальцами провела по подушечкам других, ощущая на кончиках холодное прикосновение металла. Закрыв глаза, сглотнула комок слёз, вставший в горле.

— Угадай кто? — Нило почувствовала тепло мягких ладошек на лице. Немного помедлив, она спросила, подавляя рвущийся наружу смех: — Сигил, это ты?

— Мама! — детские ладошки исчезли. — Как ты могла спутать меня с Сигилом?!

Нилоэла повернулась к дочери и округлила глаза в притворном удивлении. Разар обиженно насупилась. Её маленькие щёчки лихорадочно горели, золотистые кудряшки растрепались, скрывая горящие глаза. Гневно сдув мешающие пряди, маленькая гномиха с чувством продолжила возмущаться:

— Ладно бы с Лаей, но с Сигилом? Как ты могла перепутать меня с мальчишкой, мама?!

— Не мудрено, — примирительно улыбаясь, ответила Нило, — порой ты ведёшь себя как мальчишка.

Теперь настала очередь Разар округлить глаза. Девочка задохнулась от возмущения, но ничего не ответила. Она стыдливо потупила взгляд и принялась настойчиво теребить юбку нежно-голубого цвета.

Нилоэла нежно коснулась упрямого подбородка малышки, заставив Разар посмотреть на себя. Затем поймала руки дочери, настойчиво сжав вспотевшие ладошки.

— Ты опять сбежала с уроков кхуздула? — Девочка дрогнула, но не отвела взгляд.

— Да, — едва слышно ответила Разар.

— Зачем на этот раз? — малышка внимательно рассматривала лицо матери, но не могла понять сердится она или нет.

— Мы хотели сходить к мастеру Бофуру. Посмотреть игрушки, — с расстановкой произнесла девочка, продолжая напряжённо следить за реакцией Нилоэлы.

Проведя рукой по волосам, Нило снисходительно покачала головой и вздохнула:

— Я отведу вас к нему, если пообещаешь больше не подначивать друзей сбегать с занятий.

Разар удивлённо захлопала ресницами. Она ожидала чего угодно, но только не этих слов. Совладав с переполняющим душу восторгом, девочка шепнула:

— Обещаю.

— Вот и славно, — с этими словами Нилоэла поднялась и поцеловала дочку в лоб. — А теперь ступай к себе, мне нужно срочно кое-куда отлучиться.

— Куда? — маленькая гномиха вздёрнула любопытный носик.

— Разар. — Уловив в голосе Нило стальные нотки, хитрая непоседа послушно склонила голову и направилась в свои покои, не переставая перебирать в уме варианты места, куда понадобилось срочно отлучиться матери.

***

Нилоэла тенью выскользнула из своих покоев. Надвинув капюшон тёмно-бордового плаща на самый нос, нырнула в оживлённый тоннель, ведущий к центру горы. Смешаться с толпой оказалось нетрудно, сегодня в Эреборе было так много гномов, что на её неприметную фигурку попросту не обращали внимания.

Нило старалась вспомнить путь к подземному озеру, но память отказывалась подсказать дорогу. Сердце начало болезненно щемить, во рту пересохло от продолжительной ходьбы.

"Я хожу кругами", — нехотя призналась она самой себе, когда в очередной раз увидела золотоносную жилу, пронизывающую восточную часть Одинокой горы. Липкие от пота ладони сжались в кулаки. Нилоэла закрыла глаза и бессильно выдохнула, стремясь подавить вспышку гнева, порождённого отчаянием. Остановившись на одном из множества узких мостиков, служивших каменными артериями Эребора, она облокотилась на перила. Заглянув вниз, зачарованно рассматривала подземный город, светящийся огнями факелов и сиянием драгоценных металлов. Лунный оберег выскользнул из-под плаща, мягко блеснув отражённым светом. Нило поймала серебристо-серый камень, нежно прикоснулась губами к выбитым на нём рунам. Внезапный порыв горячего воздуха, вырвавшегося из кузниц, что находились уровнем ниже, донёс до слуха полукровки следующие слова:

— Прибавь шагу, Мерек! Мы должны сменить Форна и Игмила у сердца горы. Гонд с нас три шкуры спустит, если узнает, что мы опоздали!

Нило задержала дыхание, вцепившись в холодный металл, и вернула амулет за пазуху. Медленно повернув голову, она заметила двух гномов-стражников, явно куда-то спешащих.

— Да брось, Гатхол, — весело пробасил Мерек. — Сегодня начальнику стражи не до нас. Он занят обходом внешних постов.

Кровь прилила к щекам Нило. Сердце бешено заколотилось и ухнуло вниз. Глаза полукровки зажглись надеждой. С трудом разжав онемевшие пальцы, она двинулась вслед за удаляющимися стражниками.

Сердце укажет путь

Выстроив мирок, где каждый день был расписан по часам, Нилоэла перестала обращать внимание на внешний мир. Ей хватало собственных переживаний. Даже весть о гибели гномьего каравана из Красных гор не достигла её слуха. Кили строго настрого запретил Разар рассказывать матери о том, как она повстречала Сигила и Лайю. Для Нилоэлы выдумали легенду, гласящую что сироты родом из Железных Холмов. Отец их погиб в Битве Пяти Воинств, а мать умерла недавно от хвори. Детей же якобы приютили дальние родственники, живущие в Эреборе. Кили добродушно полагал, что тем самым поможет Нило, оградив от дурных новостей. Гномы старательно оберегают женщин своего народа, порой даже слишком. Нилоэле просто необходима была встряска, чтобы разорвать кокон, сотканный собственными руками.

Пытаясь не сбить дыхание, Нило спускалась вниз, с каждым лестничным пролётом становясь ближе к центру горы. Стараясь не попадаться на глаза стражникам, которые невольно стали ей провожатыми, она время от времени пряталась за массивными колоннами из старого камня. Во время коротких передышек, беспокойно облизывала пересохшие губы, гоня прочь настойчивое чувство жажды.

Что подтолкнуло её ввязаться в столь безрассудную погоню? Почему ей стало жизненно важно увидеть сердце горы? Зачем она вообще вышла из своих покоев? Нилоэла не имела чётких ответов на эти вопросы. Ноги сами уносили всё глубже под землю, к самому основанию королевства Эребор. А она не противилась внезапному порыву. С того самого момента, как услышала разговор гномов-стражников, в сердце поселилась твёрдая уверенность в том, что ей необходимо следовать за ними к подземному озеру.

Воздух становился всё тяжелей. Гномов вокруг становилось меньше. Их поток мельчал с каждым ярусом. Наконец прохожие вовсе перестали попадаться. Нилоэле приходилось чаще прятаться от гномов-стражников. Жажда сделалась нестерпимой. Она нервно комкала подкладку плаща. Только ей стало казаться, что путь становится смутно знакомым, как впереди замаячил вход в оскудневшую золотоносную шахту. Нило стало нечем дышать. Мучительные воспоминания прошлого нахлынули внезапно, горячим воском наполняя грудь. Она невольно прильнула к холодной стене тоннеля. Рвано вздохнув, чуть было не выдала своё присутствие. Один из стражников остановился.

— Гатхол, ты слышал?

Нило замерла, закрыв рот ладонью.

— Что? — неохотно спросил второй гном, оглядываясь на ходу. — Ничего необычного, просто где-то камень упал. Пошли уже, Мерек!

Мужчины шагнули внутрь. До Нилоэы донёсся звук удаляющихся шагов. Те несколько мгновений, что она пыталась прийти в себя, показались часами. С гулко бьющимся сердцем она вошла в шахту. Силясь нагнать гномов, Нило старалась, чтобы до них не долетело эхо её шагов.

Несмотря на то, что они находились почти у самого основания горы, в шахте можно было вдохнуть полной грудью. Воздух здесь был напоён влагой озера, сверкающего на самом дне копи. Спустя какое-то время стражники вывели Нилоэлу к массивным воротам, а сами направились в зарешёченную каморку, выбитую в скале слева. Стражи, находившиеся на посту, переглянулись между собой, звякнув остроконечными шлемами.

Одна из створок ворот была приоткрыта. Скрывающаяся в тени шахты Нило наблюдала за тем, как меняется караул и кусала губы от досады. Подходящий момент был упущен. Сейчас освободившиеся гномы направятся к выходу и обнаружат её. Лихорадочно оглянувшись, она заметила удобное местечко, где можно было бы спрятаться. Небольшой выступ, нависающий над каморкой стражников. Сверху его частично закрывала скала. Не теряя ни минуты, Нило взобралась на него. Каменная крошка слегка зашуршала под каблучками кожаных туфелек.

Присев на мелкие камушки, Нилоэла устремила взгляд к озеру и увидела рядом с лазоревыми водами незнакомца. Он стоял спиной, но Нило сразу узнала принца. С высоты фигура Фили казалась маленькой и согбенной. Светлая голова поникла, широкие плечи опущены, руки сцеплены в замок. Сердце Нилоэлы сжалось, застучало сильнее; жгучая жажда временно отступила. Минула неделя с тех пор, как Фили признался возлюбленной, что имел другую семью. Всё это время они не виделись.

Только сейчас Нило поняла, что не единожды могла потерять любимого. Однако судьба каждый раз возвращала его живым и невредимым. Нилоэла решила, что не позволит призракам прошлого встать между ними. Ей захотелось не таясь сбежать вниз и обнять любимого, но, взглянув на стражей, облачившихся в кольчужную броню, передумала. Они ни за что не пропустят её.

На глаза Нилоэле попались камушки, в изобилии валяющиеся на выступе. Подобрав несколько самых крупных, она без раздумий швырнула один в гномов-стражников. Раздался гулкий звон, а затем приглушённое ругательство. Нило прыснула в кулак.

— Что это было?! — воскликнул Гатхол, взволнованно озираясь.

— А я же говорил, что слышал подозрительный звук у входа в копь! — нервно откашлялся Мерек, вертя головой и силясь разглядеть что-либо через прорезь шлема.

Недолго думая, Нилоэла начала бросать камешки в шахту. Встрепенувшись, гномы бросили пост и побежали на звук, бряцая доспехами. Когда их поглотил мрак копи, Нило взволнованно поднялась. Ноги затекли от неудобного положения, в котором пришлось сидеть. Неуклюже пошатываясь, Нилоэла соскользнула вниз. Едва она успела достичь ворот, как чья-то сильная рука опустилась на плечо и с силой сжало его. Вскрикнув больше от неожиданности, чем от боли, Нило развернулась. Перед ней стоял гном-стражник, звавшийся Мереком. Его тёмные глаза пылали гневом, а ноздри сердито раздувались.

— А ну, стой! — мужчина одной рукой схватил Нилоэлу за локоть, подтаскивая ближе к себе, а другой скинул капюшон. — Женщина?! Откуда ты здесь?!

Нилоэла замерла. Под ложечкой неприятно засосало, язык прилип к нёбу. Гном легонько встряхнул Нило и повторил вопрос, но она не могла вымолвить и слова.

— Оставь её. — Короткий приказ заставил стража тотчас отпустить нарушительницу и склонить голову в почтительном поклоне.

***

Нилоэла остановилась у самой кромки воды — небесно голубой, отливающей жидким серебром. Зачарованно наблюдала за мерцающей рябью, время от времени покрывающей озерную гладь, расслабленно улыбалась. Фили встал у неё за спиной, и она кожей чувствовала его взгляд — пристальный, заинтересованный. Он не заговорил с нею ни когда освободил из цепкой хватки стражника, ни сейчас. Лишь молча наблюдал за тем, что Нило будет делать. А она приблизилась к лазоревым водам и замерла, жадно изучая ребристую поверхность сердца горы. Гнетущая тишина повисла на дне копи. Нилоэла не стремилась нарушить её, будто ждала чего-то. Но вот внезапно, повинуясь одной ей понятному знаку, скинула туфли, приподняла подол платья и шагнула в воду. Принц сделал судорожное движение в сторону Нило, но резко остановился, ведь она повернулась к нему. Её лицо светилось, шальная улыбка играла на губах, в глазах отражались серебристые блики. Она склонилась над волнующейся гладью и, зачерпнув воду, поднесла ладони к губам.

Нило казалось, что она держит лунный свет. Такой же холодной, сияющей и ускользающей была жидкость в её руках. Болезненная жажда ушла, оставив на языке

призрачную боль. Все сомнения, терзания и вопросы тоже ушли. Наконец полукровка почувствовала как душа расправляет крылья. Медленно выйдя из воды, она приблизилась к оторопевшему гному со словами:

— Знаешь ли ты как Аркенстон попал на дно озера? — Взгляд Фили сверкнул любопытством, принц отрицательно покачал головой. — Он выпал из моих рук, когда я размышляла над тем, где его место. Старая королева следила за мной… появилась внезапно… Я не удержала камень. — Фили округлил глаза, но по прежнему не произнёс ни слова, внимательно слушая Нилоэлу, а та продолжала: — Она заставила меня отвести её, Торина и Кили к Аркенстону. Она была уверена, что я знаю, где он. Но это было не так. Меня что-то вело или кто-то. Я уже почти не принадлежала себе, была безмолвным зрителем, а потом… — Нило замолчала, склонив голову.

Принц осторожно смахнул капельки с её светлых волос, едва коснулся бледной щеки. Она подняла взгляд, навсегда запечатлевший в себе боль, причинённую драконом.

— Королева бросилась в озеро и утонула, Торин кинулся за ней… А я сказала Кили, что он следующий…

— Это была не ты, — хрипло вымолвил Фили, беря Нилоэлу за руку.

Она крепко сжала его широкую ладонь.

— Да, это был Смауг… Кузен рассказал мне о том, что произошло потом. — Нило заглянула в блестящие глаза принца: — Но я не умерла, хоть эта ящерица и пыталась отправить меня в небытие. Лишь одна мысль помогла мне остаться. Я должна была сказать остальным где ты!

Фили подался вперёд, но Нило остановила его, коснувшись пальцами полураскрытых губ.

— Я должна была вернуться сюда… Вернуться, чтобы проверить, имеет ли дракон власть на до мной до сих пор. Теперь знаю точно, что его больше нет. Пусть прошлое остаётся в прошлом.

Нилоэла обняла любимого, уткнувшись носом в его плечо. Фили неловко обнял её и крепко прижал к себе.

— Не сомневайся в этом месте, — таинственно прошептала Нило. — Оно не причинит зла. Сердце всегда укажет путь.

Солнце в подземелье

Twelve Titans Music — Strike The Sky

Золотое свечение наполнило нижний ярус жилых покоев Эребора. Отражаясь от лазурных стен и гигантских колонн, оно пропитало зеленовато-синий камень. Яркие вспышки факелов слепили, словно тысячи солнц, заключенных под землю. Запах жареного мяса и крепких напитков щекотал ноздри. Шумный гул сотен голосов оживил парадные чертоги королевства гномов.

Нилоэла рассматривала ломящиеся от снеди столы. Они тянулись насколько хватало глаз, образуя два широких ряда. Между ними оставалось пространство для танцев. Сама она сидела на помосте, что венчал один из концов залы, рядом с огромным камином, топившимся даже сегодня, в день летнего Солнцестояния.

От аппетитных блюд шёл пар, но Нило слегка мутило и она ограничилась парой куриных ножек, политых кисло-сладким соусом. Малышка Разар что-то оживлённо рассказывала своей бабушке, а та внимательно слушала, следя за тем, чтобы тарелка внучки не пустела. Гномы из отряда Торина тоже были тут. Толстяк Бомбур сделался ещё толще и по прежнему ел за шестерых прожорливых хоббитов. Его брат Бофур всё так же широко улыбался и балагурил, хотя в глазах появился отблеск грусти, затаённой в глубине сердца. Но он напропалую шутил, а Гурдун то и дело краснела от цветастых комплиментов. Дори и Нори дегустировали жареного гуся. Повзрослевший Ори как всегда что-то записывал в своей книге. Оин и Глоин спорили о том, напьётся ли в стельку сын Глоина — юный Гимли. Балин беседовал с Двалином и королём о жизни гномов в Синих горах. Двалин, прибывший из Эред Луин, мог многое поведать об этом, будучи хранителем Залов Торина. Фили сидел по правую руку от короля. Он не притронулся к еде, а вот его кубок осушался с завидной периодичностью. Принц о чём-то тихо переговаривался с Кили.

Залу наполнила тихая мелодия, напоминающая звон весенней капели. Некоторые мужчины поднялись со своих мест. Кили ободряюще похлопал брата по плечу, а сам направился к Кхеле. Бофур пригласил на танец Гурдун.

От волнения у Нилоэлы свело живот, а ноги сделались ватными. Но она сделала усилие и вышла из-за стола. Принц был уже рядом с ней. Нило окинула его коротким взглядом. Тёмно-синий наряд с длинными полами и камзол того же цвета украшала золотая вышивка, вечно взлохмаченные волосы были уложены гладкими волнами. Прежнего Фили напоминали только задорные усы-косички, перехваченные металлическими бусинами.

Гном протянул ей руку. Она коснулась горячей ладони ледяными пальцами. Пары выстроились в два ряда. Женщины слева, мужчины справа, встав лицом друг к другу.

Фили взволнованно огляделся, прежде чем вновь устремить взгляд на Нилоэлу. Она изящным движением приподняла громоздкую юбку лимонного цвета, украшенную россыпью драгоценных камней, сверкающих в свете факелов точно капли вечерней росы, и присела в церемонном поклоне. Движения Нило были легки, но никто не подозревал каких усилий ей стоила эта лёгкость.

Принц ответил низким поклоном. Нилоэла заученно и торжественно протянула к гному руки ладонями вверх. Фили помедлил дольше, чем было необходимо, не осмеливаясь снова коснуться партнерши. Ещё мгновение, и они бы сбились с такта.

Нилоэла вздрогнула, ощутив как по венам забурлила кровь. Согревающее прикосновение тёплых рук было до дрожи приятно.

Танцующие разошлись в разные стороны, держась за руки. Дамы обошли вокруг своих кавалеров и крутанулись на месте, зашуршав парадными юбками. Вновь встав в два ряда, пары качнулись и двинулись вперёд короткими шажками. Со стороны они были похожи на десятки маленьких парусников, разрезающих морскую гладь. Затем мужчины резко остановились и подали дамам руки. Женщины, легко подпрыгивая, сделали круг вокруг своих кавалеров. Пары на мгновение замерли и, слаженно начиная движения, закружились в танце, выстраивая огромный круг.

Нилоэла знала, что в его центре должна остаться ведущая пара, но думала, что это будет король с леди Дис. Ей даже в голову не пришло, что этой парой станут она и Фили.

— Веснушка, празднование же в мою честь, — улыбнулся принц, направляя Нило к центру круга.

Она удивлённо округлила глаза, следуя за гномом. Пары остановились. Нило охватило волнение. Сейчас нужно было сделать фигуру танца, о которой она знала только понаслышке. Для того, чтобы выучиться ей и опробовать все движения, требовался мужчина-партнёр, а Фили был слишком поглощён собой и не посетил ни одну репетицию.

Нило попыталась припомнить всё, что слышала об этом моменте танца. Переведя сбившееся дыхание, она положила левую руку на предплечье принца, а правой обняла его за шею. Фили, казалось, даже не запыхался. Он близко подошёл к Нило и положил одну руку ей на затылок.

Будто молния пронзила Нилоэлу от макушки до пят. Она обмякла, сделавшись тряпичной куклой в объятиях мужчины, который, мягко придерживая её за талию, медленно наклонялся вниз. Сердце Нило дрогнуло, перестав биться. Нилоэла затаила дыхание, прикрыв глаза. Она ощутила пьяняще-сладкий запах вина, смешанный с чем-то терпким.

Фили едва коснулся её полуоткрытых губ, а затем резко поднял на ноги, отчего голова у Нилоэлы пошла кругом. Гном одним движением перекинул Нило на другую руку, прижал к себе и, приподняв, стремительно закружил. Она едва успела одной рукой обхватить его за плечи.

Их взгляды скрестились, говоря обо всём, что не посмели произнести губы. Мысли смешались, разбивая огни факелов, мельтешащих перед глазами, на тысячи мелких искр. Нило поразилась, насколько принц силён — ведь он одной рукой смог не только приподнять её в гигантской юбке, весившей, по ощущениям, не меньше половины Бомбура, но ещё и кружиться так долго.

На самом деле Фили сделал четыре оборота и через пару мгновений опустил Нилоэлу на ноги. Но для неё эти секунды показались неестественно долгими.

Музыка смолкла. Пары начали потихоньку разбредаться. Вскоре гном и полукровка остались единственной парой, стоящей посередине зала. Они молча смотрели друг другу в глаза, переводя дыхание. Первым очнулся Фили.

— Нилоэла, выслушай меня, — сбивчиво сказал он, касаясь разгорячённых пальцев Нило.

***

За день гора накалилась, превратившись в подобие гигантского котла. Внутри стало нестерпимо душно, но на нижних ярусах, где располагался парадный чертог, царил промозглый холод.

Нилоэла с опаской приблизилась к массивным перилам. Пальцы ожгло ледяным прикосновением, вниз посыпалась серебристая пыль.

— Снег, — прошептала она, зачарованно наблюдая, как блестящее облачко тает в разгорячённой чёрной бездне.

Стояла тихая летняя ночь, но на вершине Эребора было по-осеннему холодно. Чернильное полотно небес расцвечивали ледяным сиянием звёзды. Огромный круглый шар луны лениво катился к западу. Казалось, ещё немного — и до него можно будет дотронуться.

Внизу, в долине, по правую руку переливался огнями Дейл. Жизнь в возрождённом городе не затихала ни на минуту. Поле Битвы Пяти Воинств, поле брани, ныне поросло верещатником. Обширные заросли вереска темнели в ночи, прорезаемые лунным светом.

— Что это там? — удивлённо спросила Нилоэла, указывая пальцем на большой холм, выхваченный из темноты серебряными сетями бледноликой.

Фили, всё это время безмолвно созерцавший возлюбленную, часто заморгал и прищурился, стараясь разглядеть, на что указывает Нилоэла.

— Это могильный холм, — хриплым голосом произнёс гном.

— Чей? — коротко спросила Нило, и голос её дрогнул.

— Лауриона.

Нилоэла отпрянула назад, оттолкнувшись от перил, будто они в миг раскалились добела. Закрыв глаза, опустила голову, запустив пальцы в волосы. Золотые заколки возмущённо зароптали, но удержали причёску, не дав витиевато уложенным косам распасться.

— Знаешь, — секунду спустя заговорила она, заставив себя взглянуть на могилу друга, — когда-то очень давно моему роду принадлежали земли, называвшиеся Вересковыми Нагорьями… Наверное, там было так же красиво…

— Да… — выдохнул гномий принц и переплёл свои пальцы с дрожащими пальцами Нило. Они были холодны как лёд. — Ты одна из нас, Нилоэла…

— Не все так думают. Многие говорят, что…

— Неважно кто и что говорит… — перебил Фили, разворачивая Нило к себе… — Неважно, что они думают. Моя истина — ты. Ты моё самое ценное сокровище. Все узнают об этом! Все это увидят!

— Но… — полукровка открыла было рот, чтобы ответить, но принц не дал ей ни единого шанса вставить хотя бы словечко.

— Среди гномов Эребора существует поверье, — быстро произнёс Фили. — Если мужчина и женщина впервые поднимутся на вершину горы вместе — они поженятся…

— И ты… — выдохнула Нило, широко распахивая глаза.

— Да, Нилоэла Тук. — Тон Фили стал торжественным, но голос немного дрожал. — Согласишься ли ты разделить со мной жизнь?

***

Yogscast — Diggy-Diggy Hole

Дробное эхо барабанов отскочило от высоких каменных сводов и принялось метаться по просторному парадному залу Эребора. Возглас трубы мощной волной пронёсся от высоких деревянных дверей, окованных железом, прямиком к пылающему очагу.

Сильный голос гнома-запевалы затянул плясовую, призывая родичей присоединиться к песне. Стройный хор мужских голосов незамедлительно ответил ему. Пировавшие гномы повскакивали со своих мест. Все, от мала до велика, ещё способные держаться на ногах, разбились на пары. Две гигантские линии, подобно змеям, вытянулись друг перед другом. Дамы с одной стороны, их партнёры с другой.

Подобно сотне крыльев, взбивающих воздух, зашуршали парадные юбки. Их обладательницы почти одновременно нащупали у себя на поясе заветный рычажок, благодаря которому избавились от самой громоздкой детали своего туалета. Множество сатиновых, батистовых и других нарядно украшенных красавиц с сухим шорохом были безжалостно повергнуты. Женщины изящным движением отпихнули горки ткани с дороги…

Нилоэле казалось, что целый мир легко слетел с плеч, едва она услышала щелчок своего рычажка. Вдохнув полной грудью, Нило скинула туфли, которые успела возненавидеть за вечер. Фили удивлённо посмотрел на неё и задорно улыбнулся. Она ответила на улыбку. На её бледном лице зарёй разливался румянец, золотя потухшие веснушки. Они взялись за руки…

Едва грянули припев, танцующие взялись за руки и двинулись вперёд короткими скачками, периодически вскидывая ноги. Достигнув одного конца залы, колонна разворачивалась. Не расцепляя рук, партнёры менялись местами. Пока пропевались слова куплета, гномы и гномихи успевали несколько раз поменяться местами, перебирая ногами так, будто пытались скинуть с них всю усталость и напряжение. Когда снова звучал припев, они вновь перемещались короткими скачками в другой конец залы, успевая к моменту начала куплета. Так повторялось, пока певцам хватало сил петь, а танцорам танцевать…

Нило наполняет счастье. Откончиков ушей и до самых пяток. Она вновь ощущает наглухо забытое чувство безмятежной радости, которое охватывало её во время танцев на Солнцеворот. Будто вновь оживает вокруг Шир. Низкие голоса гномов кажутся заливистыми голосами хоббитов. Разудалый танец своей простотой и жизненной силой до боли напоминает Туковскую джигу.

Она кружится до темноты в глазах, до мурашек на коже. Золотые заколки уже давно сгинули, затоптанные танцорами. Тяжёлые косы разметались, добавляя хозяйке ещё больше схожести с той юной девушкой, что отплясывала разудалый танец на зелёной траве Шира, встречая новую зарю.

Она вливается в бушующие волны, то сходящиеся, то расходящиеся. Она, наконец, обретает дом. А эти гномы, пустившиеся в пляс, едва узнав о готовящейся свадьбе, теперь её семья.

Золотой дракон

Trevor Morris — The Dawn Will Come

Умирающее пламя благодарно лизнуло пальцы, перебираясь на фитиль новой свечи. Нилоэла потушила оплывший огарок и выбросила его в специальную металлическую корзиночку, стоящую около высокого напольного подсвечника. Каждое утро она совершала небольшой ритуал: заменяла догорающие свечи на новые, хотя за неё это могла делать прислуга.

Нило нравилось наблюдать, как возрождается огонь. Ловить мгновение, когда едва мерцающий светлячок превращается в яркую искрящуюся бабочку, а затем любоваться ровным светом новорождённого пламени, потрескивающего в холодных бронзовых "руках" подсвечника.

Вспыхнул очередной огненный язычок, похожий на каплю жидкого мёда, и Нило вспомнила, что уже много недель не видела солнца. Однако ничуть не огорчилась. Лишь томительно засосало под ложечкой. Сегодняшним утром ей казалось, будто она встречает рассвет.

***

Мелодичный перезвон музыкальной шкатулки мягко звучал, растекаясь по многочисленным каменным стеллажам, которые стояли вдоль одной из стен лавки мастера игрушечных дел. Он тихо побрякивал миниатюрными доспехами игрушечных воинов, забавно шуршал юбками нарядных кукол и мантиями деревянных волшебников. Но стоило детской руке отпустить рукоятку, как мелодия моментально растаяла, оставляя в воздухе осязаемое дыхание волшебства.

"Кажется, ещё немного — и игрушки откроют глаза и заживут собственной жизнью", — Нилоэла остановилась, заглядевшись на маленького волшебника в сером плаще.

Сурово сдвинутые брови, борода ниже пояса, пронзительный взгляд нарисованных глаз. На мгновение Нило показалось, что он лукаво подмигнул ей.

— Поразительно! Твои игрушки будто живые! — воскликнула она, оборачиваясь к гному, находившемуся неподалёку. — Жаль, что мы не пришли раньше.

— Слишком высокая оценка моим скромным трудам, — робко улыбнулся тот, поправляя неизменную шапку-ушанку.

— Не скромничайте, мастер Бофур, — шутливо пожурила собеседника Нило. — Ваши работы имеют огромный успех у возможных покупателей, — она кивнула на трёх гномят, увлеченно копающихся в заполненных игрушками стеллажах.

— Я безмерно рад этому, — хохотнул гном и серьёзно добавил: — Огромная радость — видеть, как светятся глаза ребёнка, получившего заветную игрушку.

— Мама, мама! Можно мне его?! — Разар подбежала к Нилоэле и Бофуру, неся в руках небольшого дракона, покрытого сусальным золотом. — Смотри, как он может! — воскликнула девочка, нажимая на неприметный рычажок, спрятанный между распахнутых крыльев диковинки.

Миниатюрный дракон издал пронзительный рёв. Из крошечных ноздрей повалил настоящий дым, а прозрачные глазки, сделанные из хрусталя, засветились багровым светом. Игрушка начала истово бить крыльями, а из пасти брызнула струйка пламени.

Нилоэла в ужасе отшатнулась от дочери и невольно вцепилась в рукав Бофура. Гном успокаивающе похлопал Нило по плечу, аккуратно отцепляя от себя её побелевшие пальцы.

— Всё хорошо! Это всего лишь безделица! — дрогнувшим голосом сказал он.

— Я никогда больше в жизни ничего не попрошу! — канючила Разар, приняв испуг матери за отказ.

Сигил и Лайя с живым интересом наблюдали за разыгравшейся сценой, однако на лицах детей было написано беспокойство.

К Нилоэле наконец вернулось самообладание. Сделав глубокий вдох, она согласно кивнула и натянуто улыбнулась. Разар пронзительно заверещала. Выключив новую игрушку, девочка бросилась к матери и повисла у неё на юбке.

— А что вы выбрали? — спросил Бофур у Сигила и Лайи, давая Нило время полностью прийти в себя.

Сигил указал на коренастого воина в тяжёлых доспехах, а его кузину очаровала пухлощёкая кукла из фарфора.

***

Отрывок из баллады Роберта Стивенсона "Вересковый мёд"

Перевод С. Маршака

Из вереска напиток

Забыт давным-давно.

А был он слаще меда,

Пьянее, чем вино.

В котлах его варили

И пили всей семьей

Малютки-медовары

В пещерах под землей.

— Воды? — учтиво предложил хозяин лавки, приглашающим жестом указывая на деревянный столик, стоящий неподалёку от стеллажей с игрушками. Живописный беспорядок царил на нём: множество пузатых бутылок, стопка глубоких мисок и пара кубков вольготно расположилась на круглой столешнице.

Нилоэла бросила озабоченный взгляд на детей, которые, казалось, старались добраться до всех игрушек, попадающихся на глаза.

— Ничего, пусть резвятся вдоволь, — махнул рукой Бофур и первым направился к столику.

— А есть что-нибудь покрепче?

Гном удивлённо обернулся.

— Нет, так нет, — Нило пожала плечами и мягко рассмеялась, поймав озадаченный взгляд Бофура.

— Есть немного особой настойки… Её отменно готовит Бомбур по старинному рецепту нашей бабки, но она… — радушный хозяин лавки здорово растерялся: откажи в просьбе невесте принца — и не оберёшься проблем; однако напоить её крепкой настойкой бабушки Гатты было всё равно, что добровольно шагнуть в пасть дракона.

— Воды будет достаточно, — Нилоэла попыталась исправить неловкую ситуацию, которую сама же создала.

Но Бофур нашёл выход из положения: капнул немного настойки в воду для Нило.

— Несколько капель не повредят, — лукаво усмехнулся он, протягивая кубок.

— Спасибо, — Нилоэла благодарно кивнула, мелко подрагивающими пальцами принимая напиток, пахнущий хмелем диких трав.

— Извини, большего предложить не могу… — развёл руками Бофур.

— Ничего, — благодушно махнула Нило и отпила из кубка. Густая сладость разлилась во рту, тая полынной горечью у основания языка.

— Надо было запрятать этого проклятого дракона подальше, — огорчился игрушечных дел мастер, — больно уж он… — не договорил гном, потупив взгляд.

— Похож на настоящего, — закончила за Бофура Нилоэла. — Это истинная правда. Но не сам дракон привёл меня в замешательство… Драконы мне больше не страшны, — заметила она скорее себе, чем собеседнику.

Гном вопросительно вскинул глаза. Нило внезапно замолчала, переводя дух. Она рассеянно водила кончиками пальцев по граням кубка, рассматривая, как переливается в нём янтарная жидкость. Бофур перевёл взгляд, делая вид, что наблюдает за расшалившимися детьми, хотя на самом деле даже не слышал, как Разар и Лайя разбили орла, сделанного из цветного стекла.

— Он лишь напомнил об одном вопросе, ответ на который я хочу знать, но в то же время боюсь услышать.

— Я могу помочь? — коротко спросил гном, став полностью серьёзным.

— Можешь, — с трудом вымолвила Нило. Язык едва слушался её, кончики пальцев похолодели, а в груди мучительно закололо. — Ты знаешь, где могила Бифура?

Бофур горестно поник, кивая головой.

— Она здесь? — сипло уточнила Нилоэла. — В Эреборе?

— Да. Ты хочешь…

Но Нило прервала собеседника на полуфразе:

— Нет, — ответ последовал слишком быстро, заставив Бофура болезненно напрячься. — Ты знаешь, он был мне очень дорог, но сегодня я не готова спуститься в склеп, — чуть мягче добавила Нилоэла, накрыв безвольно лежащую ладонь гнома своей.

Тот понимающе улыбнулся, согласно качая головой, отчего кончики ушей шляпы слабо дрогнули.

Поднявшись с места, Нило громко произнесла, обращаясь к веселящейся ребятне:

— Дети! Попрощайтесь с мастером Бофуром! — Раздался неодобрительный галдёж. — И не забудьте поблагодарить за подарки!

Сбивчивые благодарности от Сигила, Лайи и Разар хозяин лавки услышал словно бы через пелену дождя.

— До встречи! — попрощался гном, обращаясь, главным образом, к Нилоэле.

***

"Наверняка уже давно рассвело", — подумала Нило, подгоняя шумную ребятню, живо обсуждающую новые игрушки.

Они поднимались вверх по одной из множества лестниц, опутывающих Эребор. Лавка Бофура находилась ближе к поверхности, чем все другие, хозяева которых торговали производимым товаром. Сам гном признавался, что благодаря такому расположению к нему заходит больше народу. В основном это были торговцы из Дейла. Собратья редко наведывались к Бофуру за игрушками — в возрождённом Эреборе детей было немного.

Нилоэла решила сделать крюк, прежде чем отвести гномят на уроки, и спуститься в жилые покои, минуя внешние галереи, выходящие в долину. Свежий воздух ударил в лицо, стоило ей перешагнуть последнюю ступеньку лестницы, выводящую из подземных чертогов. Внешний мир ослеплял: ализариновое небо с выступающими кое-где золотистыми подпалинами солнца, светлая зелень молодых сосен у главных ворот и море сухого вереска, колеблемого ветром.

Золотистые лучи прорезывали воздух косыми стрелами. Нило подошла к невысокому ограждению и коснулась гладкого камня, подставляя лицо солнцу. Ласковое прикосновение доброго друга зажгло улыбку и подарило россыпь веснушек. Нило вдохнула поглубже, чувствуя как по телу разливается приятное тепло. Лёгкое шипение коснулось слуха, нарастая будто издалека.

Она не слышала ни грохот доспехов стражи, ни пронзительный детский визг — все звуки смешались в один смутный протяжный гул. И только испуганный возглас "Мама, ложись!" заставил Нилоэлу открыть глаза. Огромный, искрящийся золотом дракон нёсся на неё, изрыгая пламя. Но она не отступила, не свалилась с ног, в ужасе хватаясь за голову. Нет, она осталась стоять на месте, чтобы спустя одно ошеломительное мгновение от души расхохотаться, ловя руками стремительно тающие искры, в которые превратилось огнедышащее чудовище.

Пока изумлённые окружающие приходили в себя, Нило перегнулась через ограждение и увидела две фигуры: высокую в серой хламиде — она задорно потряхивала сучковатым посохом, который искрил голубым светом, и маленькую круглобокую, покатывающуюся со смеху.

***

Эффектное появление Гендальфа и Бильбо подняло на уши всё подгорное королевство. Успели даже отправить ворона в Железные Холмы с просьбой о подмоге. Благо птицу успели вовремя перехватить, иначе бы Даин Железностоп прибыл в Эребор собственной персоной только для того, чтобы пожелать "доброго" утра шутнику-магу. Что сказать? Своеобразное чувство юмора Гендальфа добавило седых волос королю под горой. Однако негодование Торина смягчило появление мистера Бэггинса. На забавную парочку, состоящую из дряхлого на вид старика и хорохорящегося полурослика, невозможно было долго сердиться. Уже к вечеру Дубощит сменил гнев на милость, позволив устроить дружеский ужин, на который собрались участники достопамятного похода.

Гендальф и Бильбо объявили, что прибыли в Эребор на празднование свадьбы Фили и Нилоэлы, о которой последняя сообщила кузену в письме.

— Но до празднества ещё полтора месяца! — воскликнула Нило.

— Мы боялись опоздать, — весело рассмеялся маг и хитро подмигнул виновато улыбающемуся Бэггинсу.

Когда опустели заздравные кубки и утихли песни, а весёлый гомон сменился тихой беседой, Нилоэла вытащила раскрасневшегося Бильбо из-за стола.

— Пойдём, покажу тебе мои покои. — Она взяла кузена под руку, и они нестройным шагом покинули пиршественную залу.

Преодолеть не одну сотню ступенек оказалось для захмелевшего полурослика серьёзным испытанием. Дружно хихикая и глупо посмеиваясь, они не без труда достигли яруса, где располагались комнаты Нило.

— Вот это да-а-а, — протянул Бильбо, окидывая взглядом просторную гостиную.

Помещение хоть и было обставлено богато, но без излишеств. Это внушало хоббиту, старающемуся избавиться от привычки захламлять собственное жилище, чувство искреннего восхищения.

— Ты же понимаешь, что я притащила тебя сюда вовсе не для того, чтобы похвастаться, — улыбнулась Нилоэла, заменяя тлеющие огарки в подсвечнике на новые свечи.

— О, конечно, — икнул полурослик, привычным жестом похлопывая карманы своей парадной жилетки из жёлтого бархата.

— Тогда садись скорее, а то ноги уже едва держат тебя, — добродушно ухмыльнулась Нило, указывая на пухлую двухместную кушетку, стоящую справа от входа.

Бэггинс устало плюхнулся на серебристо-серые подушки и расслабленно откинул голову. Хозяйка покоев уютно расположилась рядом, положив гудящие ноги на небольшую деревянную скамеечку. Облокотившись на спинку кушетки, она выжидательно уставилась на кузена, который наслаждался долгожданным комфортом.

— И всё-таки, я так и не привык к походным условиям… — заключил Бильбо, сладко потягиваясь.

— Ну ты же хоббит, как никак, — отметила очевидное Нило. — Тебе незачем привыкать к ночёвкам под открытым небом и отсутствию второго завтрака…

— Вот это, кстати, самая большая проблема… — серьёзным тоном заявил Бильбо, изо всех сил стараясь не улыбнуться.

Но это ему не удалось. Под заразительное хихиканье кузины, смешливый полурослик расхохотался.

— Ты всегда можешь вернуться в Шир… — отсмеявшись, задумчиво сказала Нилоэла.

Взгляд её сделался отсутствующим, будто она мысленно перенеслась в прошлое, в те годы, прожитые в семье дедушки Тука, когда она была абсолютно счастлива.

Бильбо внимательно рассматривал кузину, не решаясь нарушить молчание. Сон постепенно начинал одолевать хоббита. Чтобы не поддаться его ласковым волнам, он легонько коснулся лежащей на пышной юбке платья руки кузины. Нило невольно вздрогнула и, виновато улыбнувшись, произнесла:

— Прости. Наверняка ты уже догадался, зачем я привела тебя сюда…

— Да, — согласно качнул головой Бэггинс. — Хотела поподробней расспросить о Шире?

— Несмотря на выпитую бочку гномьего эля, ты превосходно соображаешь, братец! — хлопнула в ладоши Нилоэла, пытаясь шутить, но затронутая тема стёрла слабую улыбку с её лица.

— Я же знаю тебя как облупленную, — расхорохорился Бильбо. — Понятное дело, что пара фраз, сказанных мной за ужином, тебя не удовлетворят! Тебе подавай подробностей!

— А то, что ты сказал, — обеспокоенно уточнила Нило, — там и правда всё хорошо?

— В большинстве своём, да, — уже серьёзно ответил Бэггинс. — Но ведь мелкие неурядицы отдельно взятых хоббитов — не лучшая тема для дружеского ужина.

— Это так, — согласно кивнула Нилоэла и села прямо, повернувшись вполоборота к кузену. Беспокойно поёрзав на месте, она добавила: — В Великих Смиалах всё спокойно? Как тётя Доннамира?

— О-о-о! Уж кто-кто, а тётушка До в полном здравии! — громогласно расхохотался Бильбо, встряхнув подушку. — Ну, может, спина временами подводит…

— А Бабуля Порытвинс? — нетерпеливо перебила Нило кузена, пристально рассматривая его лицо, которое, как лакмусовая бумажка, отражало все мысли полурослика.

— Эта старая перечница ещё нас с тобой переживёт!

Нилоэла широко улыбнулась в ответ на это заявление.

— Ты чего-то не договариваешь… — продолжая внимательно рассматривать Бильбо, сказала она.

— С чего ты взяла? — тревожно встрепенулся Бэггинс, а его рука невольно потянулась к карману жилетки.

— Ага! Значит и вправду что-то скрываешь! — в свою очередь дрогнула Нилоэла. — Ты всегда начинаешь беспокоиться, когда пытаешься что-то утаить. Да-да, я тоже знаю тебя как облупленного.

— Даже не буду отпираться, — тихо произнёс Бильбо, поднимая руки в примирительном жесте.

В этот момент раздался настойчивый стук. Затем — громкий женский голос, требующий открыть дверь. Бэггинс круглыми от удивления глазами посмотрел на кузину. Её брови сурово сошлись на переносице, рот гневно искривился. В мгновение ока она превратилась из милой, слегка уставшей Нило, в холодную Нилоэлу, полную решимости во что бы то ни стало избавиться от помехи. Воинственно вздёрнув нос, Нило соскочила с кушетки и, буравя взглядом трясущуюся дверь, подлетела к ней.

Возникшая на пороге гномиха была бледна как полотно. Окинув беспокойным взглядом покои своей подопечной и заметив хоббита, расположившегося на кушетке, она раздражённо зашипела:

— Мисс Тук! Почему вы принимаете гостя в столь поздний час?!

— Это мой кузен… — начала было Нилоэла, но была бесцеремонно перебита:

— Не имеет значения! Принимать гостя-мужчину так поздно — против правил! Вы забываетесь!

Нило медленно выдохнула, остервенело вцепившись в дверной косяк. Хотя больше всего на свете ей хотелось вцепиться компаньонке в волосы. Но она призвала на помощь выдержку и здравый смысл. Пусть Гурдун слишком ревностно исполняла свои обязанности, но, в сущности, была права. К тому же, она во многом помогла Нилоэле, когда та только приехала в Эребор. Однако знаменитое упрямство гномов грозило стать причиной крупного скандала.

— Нет, это вы забываете с кем говорите, — ледяным тоном ответила Нилоэла, не отводя взгляд от сузившихся глаз компаньонки. — Принц будет недоволен, если узнает, что вы раздуваете из мухи олифанта.

Гурдун удивлённо открыла рот, не понимая значение последней фразы. А Нило невозмутимо продолжила:

— Подумайте сами, именно вам поручено обучить меня манерам. Думаю, не стоит разглашать собственную неудачу…

Видя, как противница начинает багроветь, Нилоэла победно ухмыльнулась. Взявшись за ручку двери, она потянула её на себя.

— Мы не закончили… — не отступала Гурдун, втиснувшись в дверной проём.

Оказавшись нос к носу, женщины томительную минуту буравили друг друга взглядом.

— Вон, — повелительным тоном отчеканила Нило, не собираясь уступать.

Гурдун дёрнулась, будто получив кнутом по носу. Показательно фыркнув, она резко развернулась и поспешила скрыться в глубине тоннеля. Нилоэла с силой захлопнула дверь. Горестно вздохнув, закрыла глаза и устало опустила плечи.

— Я думал, вы съедите друг друга живьём, — заметил Бильбо, поворачиваясь к двери.

— Обычное дело, — махнула рукой Нило, направляясь к своему месту.

— У тебя не будет неприятностей из-за меня? — хоббит виновато посмотрел на кузину.

— Не бери в голову, — отмахнулась Нилоэла. — Тебе не удастся уйти от ответа…

— Спокойно! Я и не помышлял об этом, — примирительно сказал Бэггинс, замечая в глазах Нило недобрый огонёк.

— Итак… — подтолкнула она.

— Даже не знаю, как сказать, — замялся полурослик и, отведя взгляд, принялся взволнованно теребить подлокотник кушетки.

— Прямо, — начиная злиться, бросила Нилоэла. — Бильбо!

Она схватила кузена за руку, заставляя посмотреть в глаза. Бэггинсу на мгновение показалось, что огоньки свечей стали больше, походя на языки пламени. Испугавшись, полурослик выпалил:

— Домерик Праудфут умер.

Кузина выпустила его руку и отодвинулась.

— Что? Но… Как? — растерянно пробормотала Нило, отказываясь верить в то, что хоббит, которого она когда-то любила, покинул этот мир.

— Подхватил хворь в весеннее половодье, да и слёг, — ответил Бильбо. — Шестеро ребятишек без отца остались… Положение у них бедственное, честно сказать… Что? Куда ты?

Теперь пришла очередь Бэггинса недоумённо вопрошать, потому что Нилоэла поднялась на ноги и направилась куда-то в глубину покоев.

— Нило?

Ответом Бильбо стал шум перебираемых вещей.

Спустя какое-то время его кузина вернулась, неся в руках маленькую серебряную шкатулку.

— Вот. — Нилоэла открыла овальную крышечку и достала инкрустированное алмазами колье из чистого золота. — Отдай его вдове Домерика…

— Но… — Бэггинс изумлённо переводил взгляд с украшения на кузину.

— Или продай и отдай вырученную сумму, — добавила она, вкладывая колье в руки кузена. — Только не говори, что это от меня.

Бильбо коротко кивнул, продолжая удивлённо хлопать ресницами.

***

Они легли далеко за полночь. Бильбо заснул прямо на кушетке, несмотря на все попытки Нилоэлы отправить его в гостевую комнату. Сама Нило долго ворочалась с боку на бок. Сон не шёл. Вместо него голову посетила сумасбродная идея.

"Тётушка До всегда говорила: "Лучшее лекарство от бессонницы — прогулка на свежем воздухе". Значит, надо прогуляться!"

План побега созрел моментально. Сперва нужно было раздобыть одежду, подходящую для долгой пешей прогулки…

"Одолжу у Бильбо! В его наряде меня, если и заметят, то примут за гостя короля, совершающего утреннюю прогулку…"

Выскользнув из-под одеяла, Нилоэла поспешила в гостиную. Бильбо похрапывал, уютно устроившись на куче подушек-думочек.

"Даже будить жаль", — подумала Нило, встряхнув кузена за плечо.

— Что? Кто? — сонно пробормотал полурослик, завертев взлохмаченной головой.

— Бильбо, мне нужна твоя помощь, — серьёзным тоном заявила Нилоэла. — Раздевайся!

Выпучив глаза, хоббит удивлённо открыл рот и тут же закрыл, спросонья не найдя, что ответить. Через несколько минут он сидел на кушетке, завёрнутый в одеяло по самый подбородок.

— Скажи хотя бы, куда ты собралась? — спросил Бэггинс, наблюдая за кузиной.

Она, уже переодетая в его вещи, стояла перед зеркалом и собирала волосы в пучок.

— Прогуляться, — коротко ответила та, вставляя очередную шпильку.

— А поконкретнее? — недовольно уточнил Бильбо. — Нужно же будет назвать место, когда меня будут пытать.

Нило весело хихикнула. Закончив с причёской, она повернулась к кузену:

— Не переживай. Вернусь до рассвета. Никто и не заметит.

— А как же стража? — недоверчиво сузив глаза, спросил полурослик.

— Я всё предусмотрела! — оживлённо парировала Нилоэла и принялась пояснять: — Недавно Бофур рассказывал мне о том, как эреборские торговцы ведут дела… А именно, сбывают товар в Дейле. Завтра как раз ярмарочный день. Ещё засветло гружёные телеги отправляются в путь… Мне не составит труда спрятаться в одной из них…

— Что?! Ты собралась прогуляться не по Эребору?! — схватившись за голову, взвизгнул полурослик, но вовремя спохватился, вновь заворачиваясь в соскользнувшее одеяло.

— Именно. Мне нужен свежий воздух, — спокойно ответила Нило, уперев руки в боки.

— А обратно? — не отступал взволнованный Бильбо. Даже тяжёлый взгляд кузины не смог заставить его перестать задавать вопросы.

— Признаться, об этом я ещё не думала. — Нило задумчиво нахмурилась, потирая подбородок.

— Предусмотрела она всё, — раздосадовано покачал головой хоббит.

Заметив, как взгляд кузины с каждым мгновением становится всё грустнее, Бильбо снисходительно протянул:

— Ну ладно… Только не реви. — Нило вскинула на кузена блестящие глаза. — Есть у меня одна штука. Она сделает тебя невидимой…

— Но как? — ошеломлённо спросила Нилоэла, приближаясь к кушетке.

— Все вопросы потом, — отрезал утомлённый хоббит. — Тебе нужно торопиться.

— И где эта штука?

— В моей, то есть твоей жилетке. — Бильбо кивнул, указывая взглядом на правый карман.

Нило нащупала металлический ободок и вытащила из кармана кольцо.

— Надень его, и никто тебя не увидит.

— Спасибо! — Нило порывисто обняла кузена, поцеловала в макушку и побежала к двери.

— Только очень прошу, не задерживайся, — крикнул Бильбо ей вслед, но

Нилоэла его уже не слышала.

***

Едва кольцо оказалось на пальце, сердце будто кольнули иголкой. Схватившись за грудь, Нилоэла сбавила шаг, выравнивая сбившееся дыхание. По коже пробежали мурашки, зрение помутилось, а звуки слились в шипящий кокон. Тряхнув головой, Нило продолжила путь, постепенно приноравливаясь к новому состоянию.

"Бильбо не предупредил, что эта диковинка так бьёт по голове… — собирая разбегающиеся мысли в кучку, подумала Нилоэла. — Забыл, наверное".

До лавки Бофура она добралась почти без происшествий. Разве что пару раз слишком громко шлёпала босыми ступнями, привлекая внимание караульных. Но тем оставалось только с недоумённым видом вертеть головами, тщетно пытаясь отыскать источник звука.

Массивные двери лавок и мастерских были закрыты, когда Нило добралась до торговых ярусов. Встав подальше от факелов, она принялась ждать. Прошло пять минут, но ей они показались вечностью.

"Неужели я опоздала?" — Волнение скользнуло за воротник, холодной змеёй обвиваясь вокруг шеи.

Но вот дубовые створки дрогнули, и по гладкому камню застучали копытца пони. Признав в вознице Бофура, Нило тенью прошмыгнула к крытой повозке. Забраться в неё бесшумно оказалось довольно сложно. Дрожащие руки соскальзывали, а ноги вовсе отказывались подчиняться. Наделав немало шуму, Нилоэла всё-таки достигла цели. С размаху шлёпнувшись животом о дно телеги так, что выбило дух, она отползла вглубь и забилась между деревянными ящиками. Сердце рвалось наружу, а правая ладонь ныла, требуя вытащить занозу.

"Только бы не попасться", — мысль стучала в голове, словно молот по наковальне. Нило забыла, как дышать, и о своей невидимости, к слову, тоже. Но Бофур ничего не заметил. Он задумчиво покуривал трубку, изредка понукая пони. Возможно, ещё дремал, возможно, цокот копыт заглушил шум, поднятый Нилоэлой. Другие повозки потянулись лишь спустя какое-то время.

Нарастающий шум движущегося камня заставил Нило встрепенуться. Осторожно, стараясь не потревожить больную руку, она подобралась к плотной белой ткани, которой была крыта повозка. Лёгкий ветерок едва всколыхнул её и забрался внутрь. В ноздри ударила свежесть летней ночи, с которой всё ещё мешался застарелый запах дракона. Казалось, присутствие давно мёртвого зверя всегда будет ощущаться в Эреборе.

Спустя несколько томительных минут Нилоэла отодвинула полог, вглядываясь в предутреннюю темноту. Когда глаза немного привыкли, она увидела вдалеке жёлто-зелёные огоньки, парящие в воздухе. Они плавно кружились, образуя мерцающий круг, который стремительно рос.

"Светлячки", — радостно улыбнувшись, подумала Нилоэла и легко выскользнула из повозки. Слабость и боль больше не терзали тело. Разум был ясен, а глаза видели чётко. Вдохнув полной грудью ночной воздух, напоённый росой и лёгкими ароматами спящих трав, она двинулась к блуждающим огонькам. Небо на востоке начинало светлеть, разливая по долине сизо-алые краски. Едва слышно шуршал вереск, хотя утро было безветренным. Он заботливо касался ног, словно хотел удержать, но щекочущие прикосновения только заставили Нилоэлу ускорить шаг.

"А ведь они танцуют, — весело усмехнувшись, отметила Нило. — Мне повезло увидеть танец светлячков".

Но вдруг голову пронзило воспоминание. До боли ясное. Оно заставило резко остановиться и поморщиться, словно от боли.

"Светлячки танцуют в ночи с мертвецами до рассвета. Запомните, детки! Они заберут вас с собой, если не вернётесь домой", — сквозь года Нилоэла слышала скрипучий голос бабули Порытвинс. Этой присказкой мудрая старушка загоняла в кровати хоббитят, заигравшихся на улице допоздна. Сейчас она звучала как пророчество.

Внезапно круг из светлячков остановился и начал таять, сливаясь с золотистой дымкой, ползущей из-за горизонта. Раздался протяжный гул, от которого, казалось, содрогнулась гора. На самом же деле его слышала только Нило. Она беззвучно вскрикнула и дёрнулась, собравшись бежать со всех ног обратно в Эребор. Но стопы будто вросли в землю, не позволяя сделать и шага.

Крик застрял в горле, когда Нилоэла увидела, как из предрассветной дымки к ней медленно плывут бестелесные фигуры. Она стояла лицом к востоку, и вместе с зарёй к ней приближались те, кого она любила и потеряла.

Первой приблизилась темноволосая женщина, у виска которой болталась короткая косица — отличительный признак малых гномов. Насколько Нило могла разглядеть — она была пропитана кровью. Платье незнакомки было изодрано, а в груди зияла глубокая рана. Гномиха устало улыбнулась, протягивая руку. Первым порывом Нилоэлы было отшатнуться, но тело не слушалось. Оставалось только закрыть глаза…

Родное тепло разлилось по венам, выводя Нило из гипнотического оцепенения. На щеках заблестели горячие слёзы. Подняв веки, Нилоэла увидела, как образ гномихи изменился: платье больше не покрывали прорехи и дыры, а раны зажили, будто по волшебству. Женщина радостно улыбнулась и, дотронувшись до щеки Нило, исчезла без следа.

— Мама. — Слабый шепот растаял в воздухе.

Вторым был светловолосый хоббит с россыпью веснушек на носу. Нилоэла заметила, что у него проломлена голова. Но когда полурослик наклонился, чтобы обнять её, рана затянулась сама собой. Это невесомое прикосновение успокоило мятущееся сердце отеческой любовью. Мгновение спустя он растворился в золотистой дымке.

Третьим был седой кряжистый гном со строгим взглядом льдисто-голубых глаз. На шее старика чернели следы удушья. Когда же рассвет начал поглощать и его, они исчезли, а в голове Нило звучала лишь одна фраза: "Лунная моя малышка". И Нилоэла поняла, что именно он дал ей имя. Она знала — за имянаречение у гномов отвечает старший мужчина в роду.

А когда из золотящегося тумана выходили один за другим: дедушка Тук, Бифур и даже Домерик — уже не плакала. Счастливая улыбка не сходила с бледного лица Нило при встрече с теми, кого она уже не чаяла увидеть в этом мире.

"Где же ты? — немой вопрос повис в воздухе, тревожа душу. Нило переступила с ноги на ногу. — Сейчас ведь твой час… Час волка".

Стоило последнему слову растаять в сознании, как из искрящейся дымки показался Лаурион. Его белоснежная шерсть не была запятнана кровью, а шкуру не бороздили раны от клыков и когтей варгов. Янтарные глаза светились солнечным светом. Он медленно подплыл к хозяйке.

Нилоэла ощутила, как шершавый язык слизнул горячие дорожки со щёк. На мгновение звериное дыхание коснулось кожи. Помнится, при жизни она ругала волка за такие проделки. Сейчас же сердце невыносимо щемило от мимолётного счастья. Тем временем Лаурион отступил назад и, задрав голову, пронзительно взвыл, возвещая о восходе солнца. Будто золотой дракон, оно восставало из-за горизонта, расправляя гигантские крылья.

Внезапно раздался глухой хлопок и всё исчезло. Нило, обессилев, упала на колени, вцепившись в жёсткий верещатник. Слепящее сияние залило долину, начался новый день. Сколько она просидела так, комкая в руках вереск, Нило не могла понять. В себя её привёл звук собственного имени, которое кто-то громко выкрикивал. Оглянувшись вокруг, Нилоэла увидела Фили, который беспокойно метался в нескольких ярдах от неё. Его доспехи воинственно бряцали, а в руках он сжимал меч. В отдалении виднелся отряд вооружённых гномов.

"О, Махал! — горько подумала Нило. — Лучше мне не снимать кольцо".

И всё же она с лёгким сердцем попыталась снять украшение. Удалось ей это не без усилия. Пришлось повертеть золотой ободок, прочно засевший на пальце.

— Я здесь! — помахала Нилоэла, медленным шагом направляясь к замершему на месте гному.

Он преодолел разделяющее их расстояние за считанные мгновения. Нило только поразилась, как он умудрился так легко двигаться в тяжёлых доспехах.

— Ты с ума сошла! — прокричал Фили, мёртвой хваткой вцепившись в плечи Нило. — Ты хоть представляешь, что могло случиться?!

— Извини… — кротко обронила она, мысленно сравнивая любимого с разъярённым драконом. Только у драконов не дрожат от волнения губы.

— Тебя могли убить! — продолжал бушевать Фили, встряхнув Нилоэлу. Заметив в её глазах непонимание, он добавил, сдерживая клокочущий гнев: — Недавно прямо здесь вырезали целый торговый караван гномов, прибывший из Красных гор…

— Но… — пискнула Нило, взгляд её растерянно заметался.

— Откуда, по твоему, Сигил и Лайя? — спросил Фили, начиная догадываться, что Нилоэла ничего не знает.

— Кили сказал, что они сироты из Железных Холмов… — запинаясь, произнесла Нило. — Отец погиб в Битве Пяти Воинств, а мать умерла от хвори. Их приютили родственники, что живут здесь…

— Кили… — выдохнул Фили и удручённо покачал головой.

Последняя луна осени

Tasmin Archer — Sleeping Satellite

Когда мы замахиваемся на звезды,

Идя семимильными шагами вперед,

Отдаем ли себе отчет в том,

Есть ли у нас силы вынести это?

Или нам проще закрыть глаза?

Как стрельба вслепую, пусть промажем,

Зато утолим жажду приключений.

Ягоды рябины горели, словно раскалённые угли. Снег оседал на них, образуя белые шапочки. Медленно падая с неба, затянутого серыми тучами, он с каждой секундой заполонял всё вокруг. Босые ступни не чувствовали холода, касаясь хрусткого ковра, устилавшего мёртвую землю. Каждый вдох давался с трудом, наполняя грудь горячим воздухом.

"Почему здесь так жарко?" — единственная мысль билась в сознании.

Огромная луна выглянула из-за туч. Пепельно-голубая, с лиловым отливом, она закрыла собой половину небосвода. Силуэт одиноко стоящей рябины чернел в холодных лучах. Переспелые грозди зловеще алели, приковывая взгляд. Слегка подвявшие, они светились багровым светом. Казалось, жар, наполняющий пространство, исходит от них.

"Если сорву, это прекратится!" Одно короткое движение, и руку опалила ослепительная боль. На обожжённой ладони возник цветок ромашки. Послышался шорох крыльев. На одну из веток дерева уселась птаха с ярко-алой грудкой. Повертев чёрной головкой, она принялась клевать плоды рябины.

"Снегирь", — слабая улыбка тронула губы.

Кожа перестала ныть. Взволнованное сердце было успокоилось, но вдруг ромашка на ладони почернела и рассыпалась в прах; каждая ягода начала расти, шириться, сливаясь с другими в один гигантский шар, овладевающий диском луны.

— На Гундабад! — голосом подгорного короля прокаркал снегирь, обернувшись вороном.

В центре лунного шара появилось чёрное пятно. Оно стремительно увеличивалось, становясь похожим на вертикальный зрачок. Пламенные искры зазмеились от него со зловещим шипением.

Нилоэла резко села, ощутив под собой жёсткий ворс звериной шкуры. Ладонь настойчиво ныла, а грудь холодила перламутровая капля оберега. Взглянув на руку, Нило увидела свежую рану, пересекающую ладонь наискось. Запах крови ударил в нос. Голова пошла кругом. Истово колотящееся сердце забилось сильнее, грозя разбить рёбра. Глаза застила алая пелена, руки похолодели, став ледяными, как у мертвеца. Глубоко дыша, Нилоэла взъерошила волосы, собранные в тяжёлую косу, успевшую порядком растрепаться; уткнулась лбом в согнутые колени и зябко поежилась, стараясь прогнать жгучий холод, липнущий к коже. Сквозь прикрытые веки проникал неверный свет догорающей свечи, мерцающей где-то наверху. Вдруг некто пошевелился совсем рядом. Нило нервно вздрогнула и подалась в противоположную сторону.

— Веснушка, иди ко мне, — раздалось хриплое бормотание.

Нилоэла заполошно оглянулась, не сообразив, что так её может называть только один гном. Почувствовав уверенное прикосновение чуть ниже спины, она только сейчас поняла, почему так сильно мёрзнет: на ней совсем не было одежды. А рядом лежал не кто иной, как Фили. Наполовину прикрытый одним концом мехового ложа, он был обнажён по пояс. Удивлённо вскинув брови, Нило осторожно приподняла край шкуры, который тут же выскользнул из ледяных пальцев. Ниже пояса на гноме тоже ничего не было.

— Что же ты? — уже бодрее произнёс Фили, беря Нилоэлу за локоть.

С трудом скинув оцепенение, она придвинулась ближе и потянулась вслед за его рукой. Тихо выдохнула, устраивая голову на крепком плече. Едва узкая ладошка легла Фили на грудь, он коротко вздрогнул.

— Замёрзла?

Нилоэла согласно хмыкнула.

По телу стало разливаться спасительное тепло, стоило гному стиснуть объятия. Последнее, за что цеплялась память: призрачный вой Лауриона, разливающийся золотым рассветом над Одинокой горой. На безымянном пальце поблёскивало кольцо из мифрила, испещрённое рунами ангертас. Нило попыталась прочитать надпись. Из омута памяти медленным потоком начали всплывать воспоминания. Только сейчас она обратила внимание на затихающую, но такую сладостную боль между бёдер.

***

Сегодня, в день, когда полная луна в последний раз освещала осеннее небо, тронный зал Эребора заливало призрачное сияние множества аглауритов*. Словно застывшие лунные лучи, они светились, впитывая свет ночного светила, проникающего сквозь гигантский резной витраж. Мягкое сияние ручейками струилось по малахитовым чертогам.

Брачные обеты должны были прозвучать впервые под сводами Одинокой горы после восстановления королевства. Пусть с того времени прошёл уже десяток лет, но кхазад не спешили создавать семьи. Будто предчувствуя надвигающуюся угрозу, хотели пережить неспокойное время.

Нило то и дело бросала взгляд на свой оберег, оправленный в серебро. Цепочка из того же металла удерживала аглаурит, покрытый гномьими рунами, на груди. Распущенные волосы украшала причудливая паутинка — свадебный дар Фили — свитая из россыпи мелких аквамаринов, жемчуга и мифриловых бусин. Два лунных камня, окованные серебряной сталью, соединяли это великолепие в единую композицию. Венок, сплетенный из мифриловых листьев, удерживал третий аглаурит — мотылька с расправленными металлическими крыльями.

Переведя взгляд на стоящего напротив Фили, Нилоэла отметила, что её свадебный дар выглядит не менее роскошно. На широком поясе из аксамита**, расшитом золотистыми нитями, сплетающимися в традиционную гномью вязь, поблёскивали золотисто-жёлтые бериллы.

Голос Торина, находившегося рядом с ними, доносился будто издалека.

Ni kham khazad Danuk-khizdin ka Azanulinbar-Dum

Ana Mahal kham

Ka nitir merin ghashil.

Eder lasa min, Mahal,

Ka blis bindin.

Я созываю гномов Эребора и Железных Холмов

К Махалу вознести свои моленья

И возжигаю праздничные свечи.

Яви свою нам милость, о Создатель,

И освяти супружеские узы.

В нишах гигантской арки из монолитного камня, под сенью которой они стояли, вспыхнули сотни жёлтых огоньков. Благоговейную тишину нарушили восторженные возгласы тех немногих, кому было дозволено присутствовать на церемонии: участники похода, пережившие Битву Пяти Воинств, члены королевской семьи, владыка Железных Холмов с супругой, Огонёк и даже Беорн.

Нилоэла на мгновение подняла восхищённый взгляд вверх и тихо ахнула: золотое мерцание многочисленных язычков пламени растворилось в молочным свете луны, рождая перламутровый туман. Опустив взгляд, она заметила, как два кинжала с узким лезвием блеснули в серебристо-жёлтом свете. Они ждали своего часа на подушечке из тёмно-бордового бархата, лежавшей на высоком каменном постаменте. Закончив первую часть традиционной речи, Торин взял один из них.

"Это мой, — смятённо подумала Нило. — Надеюсь, мы с Огоньком хорошо потрудились".

Венчальные кинжалы, по традиции гномов, ковались женихом и невестой лично, но так как Нилоэла не имела ни малейшего понятия о ковке оружия, ей в этом помогал ближайший родственник.

Сердце подскочило и застряло в горле. Наблюдая, как король оставляет порез на правой ладони Фили, Нилоэла молилась, чтобы лезвие оказалось достаточно отшлифованным. Ей не хотелось ранить будущего мужа сверх необходимого.

"Ох уж эти традиции…" — Нило с усилием проглотила ком в горле, когда Торин повернулся к ней.

Положив окровавленный кинжал обратно на тёмно-бордовый бархат, он взял чистое ритуальное оружие. Нилоэла протянула подрагивающую руку; хотела зажмуриться, но вместо этого заворожённо смотрела, как сверкающее лезвие рассекает кожу. Казалось, рука принадлежит не ей. Боль вспыхнула лишь спустя пару мгновений.

Король тем временем взял белую ажурную ткань, поднесённую леди Дис, чтобы связать окровавленные руки непривычно серьёзного жениха и взволнованной невесты после того, как они обменяются кольцами.

Свой подрагивающий голос, произносящий слова клятвы, Нилоэла услышала со стороны:

Клянусь, что буду верною женою,

Во всех делах поддержкой и подмогой

Отныне стану своему супругу

И стыдно за меня ему не будет.

Свидетели мои — Огонь и Камень.

Takse, ye wedin ni banath,

Katha bad tarukin ka yanakhim

Idau taido ghanul

Ka gurud nad niyu hul umu taido.

Tekme niyal — Ghash ka Mbiril.

Голос Фили звучал гордо и уверенно:

Клянусь, что буду я супругом верным,

Своей семье надежною опорой,

Кормильцем и заступником я стану,

Но никогда — причиною несчастья.

Свидетели мои — Огонь и Камень.

Takse, ye wedun ghanu,

Yaredinul balathin abattarik,

Zarun ka azagun ni taido,

Umu — telcharu kallabin.

Tekme niyal — Ghash ka Mbiril.

Пока Торин произносил заключительную часть традиционной речи, огоньки в арке постепенно гасли, оставляя после себя терпкий запах.

Отныне клятва эта нерушима,

И пред лицом Махала вы — супруги.

Но помните в пути своем совместном -

Семья нужна для продолженья рода,

Чтоб оный род вовеки не пресекся,

Чтоб дети ваши славили Махала

И мастерство его перенимали,

Традиции достойно продолжая.

Вот догорают праздничные свечи,

Благоуханный дым взлетает к небу,

К Махалу вознося моленья наши.

Яви свою нам милость, о Создатель,

И освяти супружеские узы.

Idau takseth si tulukin,

Ka nibul Mahal mi — bessian.

Rin u badunul -

Yaredin gharan aya onoroan,

Du zi onon kyel,

Du ibunil menul zu-Mahal

Ka ishan hul khil,

Zimrathil fanai har.

Eh badus mberan merin ghasnil,

Inzilul usukun wilma ana minulun,

Ana Mahal khal minu.

Eder lasa min, Mahal,

Ka blis bindin.

Губы Фили были сухими и горячими во время церемониального поцелуя. При этом он с силой сжал локоток Нилоэлы, которая смогла, наконец, бессильно зажмуриться.

***

Poets Of The Fall — Moonlight Kissed

Я вижу тени и свет, ласкающие туман,

И слышу возрастающие голоса, твердящие о нашем желании

О мирных снах в ночи, поцелованной лунным светом.

Осторожно ступая по гладкому камню, Нило старалась не отставать от леди Дис. Пляшущий свет факела выхватывал из кромешной темноты древние стены потайного хода, поблескивающие влагой. Затхлый запах говорил о том, что тайником давно не пользовались.

— Последней невестой, которая прошла здесь, была моя мать, — с грустной улыбкой сказала леди Дис и с сожалением добавила: — Я знаю, ты встречалась с ней, но то была лишь её безумная тень.

Нилоэла не сразу поняла смысл сказанных слов. Она пребывала в смятённых чувствах, вновь и вновь вспоминая, как на свадебном пиру было объявлено: через год объединённые армии Эребора и Железных Холмов выступают на Гундабад. Заручившись поддержкой Азагхала, короля Красных Гор, гномы вновь обрели надежду вернуть цитадель праотцов.

Мысль о том, что уже совсем скоро придётся вновь расстаться с Фили, выбила её из колеи. Смятённый дух требовал ответа на вопрос "почему он не сказал раньше, что собирается в поход?" Разум приводил ответы один за другим, но разболевшееся сердце не хотело слушать. В нём всё сильней закипало негодование.

— Мне жаль… — чуть помедлив, нашлась с ответом Нило.

— Прости, дорогая, мне не следовало вспоминать об этом сейчас, — старательно пряча слезу в голосе, произнесла леди Дис. — Вот мы и на месте.

Впереди показалась низкая дверь из цельного куска дерева. Войдя в помещение с высоким сводчатым потолком, Нилоэла в очередной раз восхищённо выдохнула. Покои, предназначающиеся молодой чете, поражали богатством обстановки: пол устилали ковры, тисненные золотыми нитями; на стенах висели гобелены, изображающие воинов, сражающихся с драконами, и королей из рода Дурина, осенённых светом несметных богатств; по левую руку пылали три старинных камина, но они были не единственным источником света. Повсюду горели свечи, однако даже их света хватало лишь для того, чтобы создать таинственный полумрак — настолько помещение было огромным. В этот момент Нило остро ощутила, как сильно ей не хватает солнечного света и дала себе зарок: совершать прогулки по внешней галерее на рассвете и закате.

— Только центральная зала столь обширна, — поспешила заметить леди Дис. — К ней примыкают пять комнат меньшего размера: помещение для прислуги, купальня, кухня, кладовая и детская.

— Детская, — эхом отозвалась Нилоэла. — Конечно же.

— Но сегодня ты будешь принимать ванну здесь, — произнесла гномка, указывая на низенькую ванну из белого мрамора, чьи изогнутые ножки поблёскивали в свете камина. — Старая купальня слишком обветшала, но скоро её приведут в должный вид.

Нило покорно кивнула в ответ. Ей отчаянно хотелось погрузиться в источающую пар воду и расслабиться.

— Давай я помогу, — предложила леди Дис, увидев, как Нилоэла пытается неловкими пальцами расшнуровать лиф платья.

Стеснительно улыбнувшись, Нило позволила свекрови помочь. Наблюдая за проворными движениями гномки, она вдруг вспомнила, как однажды это уже делал Фили: в их первую ночь. И невольно похолодела, осознавая, что должно произойти.

Мельком взглянув на невестку, леди Дис ободряюще улыбнулась:

— Фили рос очень чутким ребёнком. И не растерял это качество, не смотря на то, что пережил… — Когда со шнуровкой было покончено, она добавила, целуя Нилоэлу в лоб: — Не волнуйся. Всё будет хорошо.

Едва скрипнула дверь потайного хода, Нило подняла склонённую голову и глубоко вздохнула. Радуясь наступившей тишине — не звенящей, как на венчальной церемонии, а мягкой, обволакивающей, — она быстро вылезла из громоздкого свадебного платья. Сгребла его в охапку и бросила на широченную кровать, занимающую пространства больше, чем её спаленка в Тукборо.

"Махал, какая же она огромная! — подумала Нило, сдерживая нервный смешок. — Как бы мужа в ней не потерять…" — поперхнувшись последней мыслью, она закашлялась, утирая выступившие в уголках глаз слёзы.

Приложив руку к груди, почувствовала сквозь тонкую сорочку, как неистово бьётся сердце, мешая дышать. Холодные пальцы нащупали оберег и погладили его привычным движением. Стало легче. Лёгкая ткань скользнула вниз, ласково касаясь кожи, разливаясь шёлковой лужицей у ног.

В несколько плавных движений она добралась до ванны, наслаждаясь прохладными прикосновениями воздуха к обнажённому телу. Осторожно попробовав воду пальцами ног, медленно погрузилась в благоухающую ванну. Откинув голову на закруглённый бортик, расправила волосы, чтобы не намочить. Они густыми волнами заструились к полу. Расслабленно вдыхая сладкий аромат масел, шедший от воды, Нилоэла потеряла счёт времени. Она методично поглаживала оберег одной рукой, а другой водила по поверхности воды, словно гладила кошку.

Но вот до чуткого слуха донёсся неясный шорох. Нило невольно нахмурила брови и неторопливо села. Она знала, кто должен появиться, но привычного трепета не было. Вместо него внутри росло недовольство, закрывая сердце, словно щит. Звук становился всё громче, и вот уже стали отчётливо слышны знакомые шаги. Фили передвигался легко и уверенно, не стараясь скрыть своё приближение.

"Наверное, даже сейчас самоуверенно поводит плечами", — уголками губ ехидно ухмыльнулась Нилоэла, напряжённо наблюдая за дверью в отдалении, скрытой красноватым сумраком. Дрогнув от тихого скрипа, выпрямила спину, взявшись за мраморные бортики. Выражение лица Фили трудно было различить из-за расстояния, разделяющего их. Лишь глаза мерцали в полумраке.

Нило бесстрастно наблюдала, как он переступил порог и неспешно двинулся к ней. На ткани атласной сорочки, доходящей до колен, всё сильней играли блики пламени камина. Теперь Нилоэла с уверенностью могла сказать: пусть Фили немного устал и бледен, но всё так же непоколебимо уверен в себе. Может быть, тусклый свет виноват или шалящие нервы, но Нило ошибалась. И эта ошибка подтолкнула совершить неожиданный поступок. Решив во что бы то ни стало вывести его из равновесия, она резко поднялась, уперев руки в боки. Вода с протестующим шумом выплеснулась за края ванной. Фили остановился как вкопанный. Золотистые брови удивлённо взметнулись вверх.

— С каких это пор у тебя секреты? — пошла в атаку Нилоэла. — Почему я узнаю о походе последней?!

Он не спешил отвечать. Задумчиво поглаживая бороду, оценивающим взглядом скользил по женской фигуре: округлые формы лоснились в отблесках камина высыхающей влагой; длинные волосы спадали на грудь тяжёлым плащом и расплывались по воде, словно водоросли. Поблёскивающая в золотистых локонах паутинка придавала жене сходство со статуями, что украшали сады Ривенделла. Жена — новый статус любимой будоражил воображение. Нило продолжала что-то запальчиво говорить, выставив вперёд указательный пальчик. Её губы двигались, но Фили не слышал ни единого звука из-за шума крови в ушах.

— Ты слышишь меня?! — сердито топнув ножкой, Нилоэла подняла фонтан брызг, желая привести Фили в чувство, но вдруг поняла, что теряет равновесие.

Неловко взмахнув руками, она наклонилась вперёд и непременно бы впечаталась лицом в ковёр, если бы не отменная реакция её новоиспечённого мужа.

Уткнувшись носом в мощную грудь, покрытую влажным атласом, она сердито засопела и вскинула голову, встречаясь с глазами, в которых прыгали озорные смешинки.

— Отпустить? — горячее дыхание Фили обожгло её ухо.

Мгновение ещё хотелось кричать и вырываться, но скорее для виду.

"К тому же, — подумала Нило, — на помощь явиться некому. Гномы только порадуются, что жена их принца не молчит в брачную ночь".

— Нет, — коротко выдохнула она, понимая, что из этих объятий уже никуда не денется.

Перехватив драгоценную ношу поудобнее, Фили направился к ближайшему камину, подле которого лежала гигантская чёрная шкура. Опустив Нилоэлу на жёсткий ворс, он аккуратно снял с её головы свадебный дар и направился к зеркальному трюмо, что стояло недалеко от кровати.

Наблюдая, как ковёр темнеет от его шагов, Нило плутовато улыбнулась, но стоило Фили повернуться, как улыбка слетела с лица, оставляя мимолётную тень. Вскоре у неё в руках оказался массивный гребень для волос. Изделие из перламутра украшали миниатюрные серебряные розочки, пышным кустом вьющиеся по основанию.

— Теперь пришло время плести ритуальные косы, — тихо сказал Фили, касаясь своим гребнем волос Нило.

Она приглушённо хихикнула, заметив:

— В которые обычно муж и жена заплетают бороды.

— Я так надеялся, что эту мелочь ты не вспомнишь, — засмеялся принц. — Но сначала надо просушить твои волосы.

— Не думай, что сможешь сменить тему, — монотонно произнесла Нилоэла.

Склонив голову набок, она смежила веки, млея от мимолётных прикосновений мужа: он невзначай касался шеи, кончика уха, тыльной стороной ладони дотрагивался до лопаток, проводил по спине.

— Не думаю, — спокойно ответил Фили, продолжая размеренно водить гребнем по волосам жены. — До сегодняшнего утра не было уверенности, что поход вообще состоится… Но прилетел ворон из Красных Гор. Король Азагхал высылает вооружённый отряд… Если всё получится, к следующей зиме они будут здесь.

— Это слишком опасно и безрассудно! — встрепенулась Нило и попыталась обернуться, но Фили твердым движением заставил её принять прежнее положение. — Их обязательно заметят и тогда…

— Не заметят. — Нило спиной чувствовала, как он ухмыляется. — Открою маленькую тайну. О ней знают только кхазад. Другие народы никогда не были и не будут посвящены в это.

— Во что?! — нетерпеливо ёрзая, воскликнула Нилоэла.

Фили тем временем начал разделять копну её волос на четыре равные пряди.

— Все древние королевства гномов соединены цепью тайных ходов. Большая часть из них на сегодняшний день уничтожена или заброшена… Но ход между Красными Горами и Железными Холмами до сих пор действует. А оттуда рукой подать до Эребора. Благо, Торин позаботился восстановить сообщение с Даином.

— Честно сказать, — шепнула Нило, — мне слегка не по себе от всего этого.

— Давай поговорим об этом позже. — Фили перекинул ажурную косу через плечо Нилоэлы.

Горячее дыхание защекотало затылок, губы коснулись шеи, спустились по плечам к ключицам. Прерывисто вздохнув, Нило подалась вперёд, сдавленно говоря:

— Мне… надо заняться твоей… бородой. — Фили болезненно поморщился и отстранился.

— Тебе страшно. — Не вопрос, утверждение.

Подобрав гребень, что успел выпасть из рук, Нилоэла повернулась лицом к мужу.

— Да, — горько обронила она. — Но боюсь не тебя, мой милый, а себя. Того, что стану уязвима… Тёмные силы однажды уже воспользовались этим, завладев моим разумом…

Фили ободряюще улыбнулся, накрыв ладонью руку Нило, в которой был гребень.

— Дракона больше нет. Ни тени. Ни воспоминания.

— Его нет, — согласно кивнула Нило. — Но есть нечто намного сильнее…

— Сердце горы защитит от любого зла, — упрямо возразил Фили, воинственно вскидывая подбородок. — А тебе и вправду пора заняться мной, — добавил он, лукаво ухмыляясь.

Нилоэла слабо улыбнулась, потянувшись к окладистой золотистой бороде, которая сменила забавные усы-косички. Медленно расчесав её, она отложила гребень, чтобы сплести косицу из трёх прядей и завязать узлом. Когда дело было сделано, Нило склонила голову набок и хитровато прищурилась, оценивая результат.

— Ты справилась намного лучше, чем тогда, в саду Беорна, — добродушно пожурил Фили, оглаживая бороду.

Нило хотела было возразить — мол, и волос у него с того времени прибавилось. Но не успела. Он коснулся губами её раскрытых губ. Осторожно. Сперва верхней, потом нижней. Вплетая пальцы в короткие локоны, обрамляющие раскрасневшееся лицо, коснулся уха, алмазной серёжки, шеи. Нилоэла, прижалась к нему, возвращая поцелуй. Неловкими пальцами лихорадочно попыталась расправиться с завязками атласной сорочки. Фили резким движением скинул мешающую ткань и опустил Нило на звериную шкуру, прижался губами к груди, превращающейся в два острых холмика.

— Здесь… нам… ничего не угрожает. — Мочка уха остро запульсировала, стоило Фили дотронуться до неё зубами.

— Прошу… Молчи… — Нило плавно коснулась мужа бёдрами, охватывая его, стискивая замком. Её прерывистое дыхание отозвалось дрожью вдоль спины гнома, в которую впились острые ноготки.

Нетерпеливые ласки и прикосновения смешались с дыханием, разрываемым на вздохи, стоны. Нилоэла чувствовала себя расплавленным металлом, заполняющим форму. Но разве металл может кричать? Горячие волны прокатились по телу, раскалывая его на множество мелких частиц, чтобы в одно мгновение собрать заново. Ресницы стали мокрыми от слёз.

Фили конвульсивно содрогнулся, со стоном опуская голову на грудь жене. Зажмурил глаза. Затих. Нило обняла его взъерошенную голову и, приподнявшись, поцеловала в макушку.

"Тишина. Мне нужна вечность в тишине", — устало подумала она, погружаясь в тягучее марево сна.

***

Огненная луна пылала раскалённым шаром. Огромная, она занимала половину неба. Чёрный силуэт гигантского волка казался точкой на её фоне. Зверь неистово выл, запрокинув голову. Волны ужаса бежали по коже, заставляя пятиться. На шею будто накинули удавку. С каждым шагом она затягивалась всё туже. Безумная надежда на то, что можно благополучно скрыться, жила не больше минуты. Вой прекратился. Крик подкатил к горлу, но так и не вырвался наружу.

Глаза, налитые кровью, прожигали насквозь, добираясь до сердца. Зверь легко поднялся на лапы, обнажил клыки и стал медленно приближаться, утробно рыча. С каждым шагом его вертикальные зрачки становились шире. К тому моменту, когда его зловонное дыхание обдало лицо, они заполнили всю радужку нетронутым мраком.

Хотелось бежать сломя голову, хотя разум подсказывал не трогаться с места. Тело тут же повиновалось. Зверь продолжал буравить ненавидящим взглядом.

Ночь, оставшаяся далеко в прошлом, дыханием зимы погасила луну. Чёрный волк перестал скалиться. Склонился, чтобы привычно ткнуться мокрым носом в ладонь. Руки сами потянулись обнять мохнатую голову, а губы прикоснулись к шерсти, которую падающий снег окрашивал в белый цвет.

Нилоэла проснулась, ощущая привкус пепла во рту. Дыхание спящего Фили щекотало ухо. Раненой ладонью она чувствовала, как бьётся его сердце: размеренно и неустанно отбивая ритм жизни. Смутное чувство тревоги заставило поспешно убрать руку.

Нилоэла торопливо села и огляделась: кромешная тьма почти вплотную подобралась к ним, обступила со всех сторон, будто загоняя в ловушку. Лишь огарок свечи, что стоял на прикроватном столике, ещё боролся с подступающим мраком. Воображение рисовало несуществующих монстров, которые протягивали скользкие щупальца и когтистые лапы. По напряжённому слуху бил незвучный шорох, перерождающийся в голос. Чарующий и глубокий, он проникал в потайные уголки души, тревожил затаённые страхи, подсказывая как от них избавиться. Один способ решит всё.

"Убей! Умри! Только так вы сможете вечно быть вместе…. Иначе он снова уйдёт… Оставит тебя одну противостоять целому миру. Снова сбежит… Снова… Снова…"

Шёпот всё нарастал, повторяя и повторяя сказанные слова, как заклинание. Нило зажала руками уши и зажмурилась. Голос затих. Бедра коснулось что-то ледяное. Нервно вздрогнув, она медленно открыла глаза. На чёрной шкуре лежал один из венчальных кинжалов. Её кинжал. Лезвие светилось в темноте холодным белым светом.

Решительно взявшись за рукоять, Нилоэла повернулась к Фили. Он всё так же безмятежно спал, повернув голову направо. Мгновение ей казалось, что голос прав. Есть только один единственно верный выход.

"Почему Фили не проснулся? — простой вопрос возник внезапно. — Он же должен был слышать его".

Пальцы, сжимающие кинжал, мелко задрожали. Голос вернулся, стал более вкрадчивым и настойчивым. Но чем дольше Нилоэла медлила, тем громче и нетерпеливее он становился, сорвавшись, в конце концов, на крик.

Нило чувствовала, что вот-вот потеряет сознание и уже вряд ли придёт в себя. Рука медленно, но уверенно приближалась к шее спящего. Рвано вздохнув, она обхватила кинжал раненной ладонью и закричала от боли.

Фили резко подскочил, сонно жмурясь. Увидев, что Нилоэла сжимает в руках кинжал, с которого капает кровь, он попытался осторожно забрать оружие, но это оказалось нелегко. Лишь спустя какое-то время, путём ласковых уговоров, ему удалось разжать ладони жены, сведённые судорогой. Отбросив окровавленный кинжал, который с глухим стуком ударился о ковёр, Фили прижал Нилоэлу к себе.

Редактировать часть

Примечания:

*Аглаурит — одно из названий лунного камня.

**Аксамит — устаревшее название плотной ворсистой, часто узорчатой ткани из шёлка и золотой или серебряной нити, напоминающей бархат. Узор на ткани делали с помощью кручёной золотой или серебряной нити.

Зелёная свеча

Зелена и горяча

Погребальная свеча,

Отражает свет её сталь меча.

Позади и труд и бой,

Распахнулись пред тобой

Те чертоги, что хранят лишь покой.

Дым струится над землей,

Он зовет тебя с собой -

В безмятежный небосвод голубой.

Пламя рвется к небесам,

А за ним летишь ты сам,

К дальних предков неземным голосам.

Нам осталась на земле

Только память о тебе,

Горстка пепла и свеча на скале.

Зелена и холодна

Над могилами луна,

Средь них новая опять есть одна…

Погребальная песнь гномов.*

Широкий провал, зияющий перед Нилоэлой, наводил безотчётный страх. Смерть протягивала оттуда ледяные руки, сковывая тело невыносимо тяжёлой цепью. Огонёк свечи из зелёного воска дрожал в ладонях Нило. Сама она едва дышала, стараясь не затушить слабое пламя. Наблюдая, как бледно-жёлтый язычок трепещет, мигая под напором холодного дыхания склепа, Нилоэла закусила губу. Дальше медлить было бессмысленно. Прикрыв слезящиеся глаза, она сделала первый шаг. Сердце гулко ухнуло вниз, внутренности скрутило узлом, но одеревеневшие ноги было уже не остановить. Они будто хорошо знали дорогу. Мысль об этом заставила Нилоэлу остановиться и усилием воли подавить крик.

"Я никогда не ходила здесь… Это всего лишь жестокая игра разума", — уговаривала она себя, силясь двинуться дальше.

Спустя пару минут слова, повторяемые, словно молитва, сработали. Тихий шорох платья по каменным плитам был единственным звуком, который сопровождал Нилоэлу. Из-за пелены слёз она едва различала очертания тоннеля, уводящего к основанию горы. Мерцания свечи хватало только на то, чтобы видеть носки туфель. Густой мрак облепил Нило со всех сторон. Ей казалось, если взглянуть на руку, то увидишь лишь пустоту. Солоноватый привкус на губах давал знать — темнота не растворяет её, не пытается поглотить. Застывшие слёзы на щеках терзали кожу тысячью мелких игл. Время тянулось неимоверно долго. Для Нилоэлы минула целая вечность, прежде чем она различила впереди бледное свечение. Стало теплее. Несколько торопливых шагов — и тоннель, казавшийся бесконечным, оборвался, сливаясь с криптой.

Только сейчас Нило нашла силы смахнуть солёную пелену с глаз. Увиденное заставило поражённо замереть. Скала, что нависла над ней, переливчато мерцала. Бесчисленное множество свечей теплилось в продолговатых углублениях, которыми пестрел тёмный камень. В каждом из них был замурован прах воина, павшего в битве за Эребор. Два каменных изваяния, скорбно склонившись, навечно застыли по обе стороны гробницы. В руках они держали чаши с неугасимым пламенем**. Время от времени оно растревожено шипело, пожирая капли воды, непрерывными струйками стекающие по щекам плакальщиц. Нилоэла медленно приблизилась к скале.

"Бофур сказал держаться западной стороны", — припомнила она, силясь разобрать надписи, выбитые под каждым углублением. Спустя несколько минут тщетных поисков пришлось остановиться и закрыть глаза, чтобы унять головокружение.

"Я здесь". — Пальцы сами коснулись гладкой поверхности оберега, пробежали по ребристой вязи рун, выбитых на нём.

С усилием подняв веки, она окинула взглядом скалу. Теперь стало заметно, что свечи горели далеко не у каждой могилы. Какие-то огарки едва тлели, другие давно уничтожило время.

Его свеча тоже почти догорела, но не сгорбилась, как другие. Нило грустно улыбнулась и провела дрожащими пальцами по рунам, обозначающим знакомое имя. Сердце сжалось от боли. Горестно вздохнув, она отдёрнула руку и, склонив голову, горестно зажмурилась.

"Прости, что не пришла раньше. Я должна была быть здесь сразу, как переступила порог Эребора. Но каждый день я делала одно и то же… То же, что и всегда. Бежала, стараясь скрыться от смерти всю свою жизнь. Но она неизменно настигала меня. И настигнет ещё не раз. Придётся принять это. Сейчас хочу попросить только об одном. Знаю, это глупо, но всё же… Если в ближайшее время к тебе заявится Фили, выстави его вон!"

— Махал, что я несу… — сипло прошептала Нилоэла, давя истеричный смех, распирающий грудь.

"Мне очень не хватает тебя, Бифур", — мысленно добавила она, затушив догорающую свечу.

Убрав огарок, Нило капнула немного горячего воска на тёмный камень могилы и поставила туда свою зелёную свечу. Затем она резко развернулась, чтобы направиться в противоположную сторону крипты. Там на кованой подставке из железа лежали факельные остовы. Схватив один из них, Нилоэла с трудом приподняла каменную плиту, надёжно скрывающую резервуар с маслом. Обмакнув в него паклю, она быстро подошла к одной из статуй и сунула остов в огонь. Факел тут же занялся бойким пламенем. Нило облегчённо выдохнула. Бросив прощальный взгляд на скалу, она повернулась к ней спиной. Приподняв одной рукой длинный подол платья, уверенным шагом направилась к тоннелю, выводящему из обиталища смерти.

***

Год спустя

Лучи восходящего солнца стекали к подножью Одинокой горы, расплываясь на белеющих склонах, словно кровавые разводы на кипенно-белой рубахе. Спящую долину, раскинувшуюся перед Нилоэлой, покрывало одеяло, сотканное из морозной мглы и выпавшего накануне снега.

Первые капли рассвета упали на макушки сосен. Нило невольно поёжилась, наблюдая, как поле Битвы Пяти Воинств затопляет ярко-алая заря. Кутаясь в тёплую накидку, она поглубже надвинула капюшон, отороченной лисьим мехом.

"Вот и настал этот день, — нехотя подумала Нилоэла, проглатывая горький ком, застрявший в горле. — Они уходят".

Сегодня внешняя галерея была пустынна. Дозорные, неустанно охраняющие покой подгорного королевства, сейчас отсутствовали. Утренний караул ещё не успел сменить ночной. Уже год Нило старалась не упустить этот момент, чтобы в одиночестве прогуляться по восточному бастиону.

Тяжёлая поступь окованных железом сапог донеслась до слуха Нилоэлы. Холодные мурашки пробежали по спине и забились в затылке тревожной дрожью. Нило торопливо развернулась, направляясь в противоположный конец галереи, чтобы не пересечься со стражей. Придерживая полы громоздкой накидки, она обернулась, чтобы напоследок ещё раз увидеть солнце. Золотисто-алые капли брызнули на лицо, нежно касаясь кожи.

"Этот рассвет не может сулить смерть… Я не верю…" — слабо улыбнувшись, подумала Нилоэла, прежде чем скрыться в подземных чертогах.

***

Бесшумно юркнув в покои, Нило прикрыла за собой дверь. Ночной холод лизнул шею, пробираясь под густой лисий мех. Нилоэла недовольно повела плечами, стараясь выгнать наглеца, но безуспешно. Догорающее пламя в центральном камине с трудом освещало спальню, не даря тепло. Беззвучно подойдя к большому овальному зеркалу в золотой оправе, Нило взглянула на своё отражение: румянец, что подарила ей подруга-заря, стремительно таял, пожираемый сумраком ночи; блеск солнца едва теплился во взгляде. Она резко зажмурилась и, горько скривившись, опустила голову.

"Сколько ночей мне предстоит мучиться в ледяной постели?" — Нилоэла выпрямилась, гордо вскинув подбородок. Этот жест вошёл в привычку за прошедший год.

Плавно скользнув к кровати, так, что только шорох скидываемой накидки выдал движение, она медленно, но решительно оперлась коленом о край ложа. Дерзко улыбнулась, замечая, что Фили лишь притворяется спящим. Его дыхание из размеренного превратилось в учащённое, ресницы предательски дрогнули. Нило сделала вид, что не заметила этого. Ей нравилась начатая игра. Она осторожно поднялась на постель и легла на мужа, обхватив бёдрами. Опираясь на напряжённые руки, скользнула по его лицу волосами. Нетерпеливо склонившись, коснулась губами века, щеки, губ. Фили улыбнулся, довольно сузив глаза, и нежно взял её руки в свои. Нилоэла выпрямилась, ускользая, подсвеченная тусклым отблеском угасающего пламени. Он пошевелился, но она решительно уперлась ладонями в его грудь, останавливая. Ритмичными, настойчивыми движениями добилась ответа; откинула голову, встряхнув волосами.

Издав хриплый звук, напоминающий рык, Фили резко приподнялся, вынуждая Нило обнять его за шею. Заливистый смех растворился во властном поцелуе. За один быстрый рывок целомудренный вырез ночной сорочки превратился в вызывающе глубокий. Спустя несколько мгновений, она вовсе полетела на пол.

***

Imagine Dragons — Walking The Wire

Церемония прощания была короткой и скомканной. Не звучали пышные речи, одобрительный гул не сотрясал древние чертоги. Напутственные слова подгорного короля раздавались ударами молота в полной тишине. Они звенели в ушах собравшихся, заставляя сурово хмуриться. Всем хотелось как можно скорее покончить с этим мучительным действом.

Отряд, прибывший из Красных Гор, был готов выдвинуться прямо сейчас. Они давно простились со своим домом, и любое промедление откликалось нетерпением в сердцах. Иссиня-зелёный мрамор Эребора воинственно бликовал на их броне.

"Чем быстрее переступим порог этого Махалом забытого хода, тем быстрее доберёмся до Гундабада… Я только нашёл Сигила и Лайю… Будь моя воля, не ввязывался бы в этот безумный поход", — думал один из гномов, прибывший с востока. Его звали Сулун и он приходился сиротам из Красных гор дальним родственником. Едва узнав о смерти членов семьи, гном вызвался вступить в отряд, который его король высылал, чтобы помочь эреборским родичам отвоевать священную для всех кхазад гору. Он был кузнецом, не воином, однако это обстоятельство не погасило в нём решимость разузнать о судьбе несчастных детей. Как и то, что впереди его могла ждать смерть.

Кто-то настойчиво потянул Сулуна за рукав кольчуги. Посмотрев вниз, он увидел Лайю, которая беспокойно вертела в руках кулон-оберег: маленький полудрагоценный камень, на котором были выбиты руны-хранители. Не меняя суровое выражение лица, гном опустился на одно колено и склонил голову, позволяя девочке надеть оберег. При этом глаза его смеялись.

За всем этим невозмутимо наблюдал Сигил. Он не разделял симпатию кузины к неожиданно появившемуся родственнику. Мальчик знал, что если тому удастся вернуться из похода живым, они не останутся в Эреборе. Сигил привязался к Одинокой горе, а особенно к её маленькой принцессе. Он поискал взглядом Разар. Она стояла неподалёку и крепко сжимала руку матери, беспрестанно шмыгая носом. Сигил почувствовал, как уголки губ расплываются в улыбке, но быстро совладал с собой, принимая прежний невозмутимый вид. Разар всегда заставляла его улыбаться, даже тогда, когда поводов для веселья быть не могло. Мальчик поймал взгляд подруги и ободряюще подмигнул ей.

"Как хорошо, что Сигил ещё слишком мал, чтобы отправиться в поход! Если бы и он уходил сегодня, то я бы точно разревелась", — Разар широко улыбнулась, сдерживая слёзы. Она взглянула на мать и, подражая ей, упрямо вздёрнула подбородок, приосанилась.

Повисла мимолётная тишина. И тут же раздалась строевая поступь красногорских гномов. Тяжело шагая, они двинулись во мрак тоннеля, ведущего к Гундабаду. А Разар вместе с Нилоэлой сквозь поредевшую толпу пробирались к королю и его племянникам.

Тепло попрощавшись с Торином и Кили, Нило взглянула на мужа. Только сейчас она заметила, что он и его родичи одеты в лёгкую броню, в отличие от других эреборских воинов. Нилоэла озадаченно помрачнела. Но не успела как следует задуматься над этим, как была поцелована в лоб.

— Не хмурься, Веснушка. — Фили одной рукой обнял жену, прижимая к себе, а другой потрепал по кудряшкам подбежавшую Разар. — Нам пора.

— Папа! Вот, не забудь оберег! — воскликнула маленькая гномиха и в ту же минуту оказалась поднята.

— Ты сама его сделала? — спросил Фили, удерживая дочь на руках.

— Да! — гордо выпалила Разар, поглаживая сдвоенные камни на груди отца, и смущенно добавила: — Мама чуть-чуть помогла.

— Пусть частицы наших сердце-камней*** будут с тобой всегда… — тихо произнесла Нило, дотрагиваясь до рубина и аглаурита, которые маленькими каплями переливались в медной оправе.

Фили зажмурился и шумно вздохнул, стискивая в объятиях жену и дочь. Разар горько всхлипнула, когда ему пришлось отстраниться. Потрепав её по румяной щёчке, Фили развернулся. Не оборачиваясь, он последовал за Торином, переступавшим порог тоннеля.

Нилоэла крепко прижала дочь к себе. Разар хмуро уткнулась ей в плечо. Наблюдая, как любимого поглощает мрак, Нило не позволяла себя задумываться о будущем. Краем глаза она заметила Кхелу, которая с усилием выпустила из объятий Кили. Девушка уныло повесила голову и с остервенением сжимала кулаки. Нилоэла подошла вплотную к гномихе. Помедлив, осторожно коснулась побелевших пальцев. Кхела нервно дрогнула и разжала кулак. Нило взяла девушку за руку и держала, пока Кили не скрылся из виду.

***

Привычный мрак стал для Фили второй кожей. Маленькая свечка, прикреплённая к шлему, раздражала до зубовного скрежета. Он бы давно растоптал её, погасил тусклый огонёк, осточертевший за время пути, однако не делал этого. Каждая крупица света была слишком важна. Древний ход забросили слишком давно; ходить здесь без опаски было бы слишком опрометчиво. И пусть гномы прекрасно видят в кромешной тьме, но кто знает, что сейчас скрывается в ней? Именно поэтому каждый участник похода имел на головном уборе небольшую свечку, чтобы вовремя заметить опасность.

Фили давно забыл, сколько длится переход, что было непривычно для гнома, обычно не теряющего счёт времени в подземелье. Но он не спешил делиться этим с кем-либо. Как и тем, что уже долгое время не мог толком выспаться. С первой ночёвки, проведённой в тоннеле, его начали одолевать кошмары. Едва Фили закрывал глаза, слуха касался слабый шорох. Постепенно звук становился всё отчётливее, пока не заставлял тревожно встрепенуться. После этого заснуть не удавалось до следующего привала. А пару ночёвок назад гном вскочил с бешено колотящимся сердцем. Ставший привычным шорох перерос в слабое хныканье младенца.

От Торина и Кили не укрылось странное поведение родича, но на все вопросы тот небрежно отмахивался, списывая своё состояние на волнение.

И вот, наконец, в затхлом воздухе хода, наполненном многовековой пылью мёртвого камня, появился запах орков. Его невозможно было спутать ни с чем. Эта омерзительная вонь была хорошо знакома многим участникам отряда, а одному из них даже слишком.

Фили с облегчением погасил свечку на шлеме. Его примеру последовали все остальные. Огненный "змей", медленно, но верно подползающий к Гундабаду, в одночасье погас. Но его "яд" не потерял своей силы. Однако, чтобы он смог достичь цели, отряду необходимо было разделиться. Красногорские воины под предводительством Кили должны были выбраться на поверхность и схорониться в небольшой каменистой ложбине, скрывающейся меж восточных склонов священной горы. Остальным гномам нужно было разведать обстановку в логове врага, выяснить, кто являлся верховным орком. После этого оговорено было зажечь сигнальные огни по всему опорному бастиону, что вздымался над главными воротами Гундабада. Тогда часть отряда, скрывающаяся на восточных склонах, должна была обнаружить себя, требуя сражения. Воспользовавшись смятением, которое вызовет вооружённый отряд у порога, эреборцам нужно было убить предводителя орков.

"Лишившись вожака, они станут глупым стадом, перерезать которое не составит труда", — так думал Фили, разрабатывая план освобождения священной горы.

Но он не думал, что в подземельях Гундабада обитает зло, куда более древнее, чем орки.

***

Two Step From Hell — Mythic

В мгновенье ока земля задрожала, уходя из-под ног. Он едва успел отпрыгнуть и сгруппироваться, молясь, чтобы было на что приземлиться. Вокруг царил хаос: обломки горной породы вперемешку с песком сыпались со всех сторон; крики гномов и орков смешались в единый гомон, ввинчивающийся в сознание, заполняющий его до тошноты стремительно.

Жуткий рёв разделил его жизнь на "до" и "после". В одночасье обрушил на плечи чудовищную тяжесть ноши, которую не сбросить до конца дней. Мучительно сдавил виски королевским венцом.

Подземный страж Гундабада был призван уничтожить внезапно появившихся гномов-захватчиков. Но его гнев пал и на орков, которые наивно полагали, что полностью контролируют древнее существо, поселившееся в недрах горы задолго до их создания.

Смерть, казалось, неминуемо нависла над всеми. Но именно в этот момент один гном решил, что ему под силу уничтожить великого землееда.

Едва Фили осознал, что происходит, его разум принялся лихорадочно раскапывать в глубинах памяти знания, касающиеся червей-оборотней. С трудом вспомнив уроки Балина, он сказал сам себе:

"Самое уязвимое место этих тварей — глаза. Маленькие, почти полностью слепые, они находятся рядом с мозгом. Если правильно рассчитать, то одного удара хватит, чтобы убить…"

Недолго думая, Фили кинулся навстречу монстру. Землеед раскрыл клыкастую пасть. Неминуемая смерть направила тысячи мечей в грудь безрассудного гнома. Но ни одному не суждено было попасть в цель.

Фили ощутил мощный удар в плечо. Кто-то с силой оттолкнул его в сторону. Имя своего спасителя он узнал лишь сутки спустя, когда пришёл в сознание. Мрак спасительного тоннеля тогда, казалось, пропитал его навсегда.

***

Poets Of The Fall "Where Do We Draw The Line"

Настойчивый стук в дверь разбудил Нилоэлу. Она встревоженно подскочила на кровати. Неуклюже выбралась из-под груды одеял, растерянно завертела головой, соображая, что бы накинуть поверх ночной сорочки. А стук не прекращался ни на мгновение, становясь всё громче. Схватив меховую накидку, в которой совершала утренние прогулки, Нило опрометью кинулась к двери. На ходу пытаясь попасть в левый рукав, она даже не подумала про обувь. В голове крутились мысли о Разар, которую мог разбудить поднятый шум, и о вестях, что принёс ночной гость.

Совладав, наконец, с накидкой, Нилоэла отодвинула засов и толкнула дверь. На пороге стояла Гурдун. Её наспех заколотые волосы, бледное лицо и взволнованно бегающие глаза заставили сердце Нило подпрыгнуть к горлу.

— Что? — сиплый шёпот резанул слух, застывая на губах бессильным молчанием.

— Они вернулись. — Всего два слова, сказанные таким же шёпотом, заставили Нило отпрянуть.

Судорожно прокашлявшись, она окрепшим голосом попросила:

— Повтори.

— Отряды, ушедшие на Гундабад. Они вернулись, — возвращая надлежащее расположение духа, произнесла Гурдун.

— Где они? — наступая на компаньонку, спросила Нилоэла.

— Там же, откуда уходили. Располагают около входа в древний тоннель… — отшатнувшись, гномка не успела договорить.

Нило сорвалась с места, набрасывая на простоволосую голову капюшон. Не чувствуя под ногами грубый камень, она побежала к лестнице, ведущей к нижнему ярусу.

— …Раненых и мёртвых, — скорбно закончила фразу Гурдун, закрывая за собой дверь покоев.

Холод мрамора жёг босые ступни, но Нило боялась тронуться с места. Она стояла на последнем витке лестницы и, вцепившись в перила, пыталась разглядеть хоть одно знакомое лицо среди мельтешащих внизу гномов. Ей хотелось окликнуть Фили, но язык будто придавило камнем. Слишком много павших воинов лежало у входа в древний тоннель. И лишь одно тело было покрыто плащом, будто саваном. Сердце Нилоэлы ёкнуло, толкая едкую горечь по венам. Щемящая дурнота подступила к горлу. Издалека она не могла разглядеть, кому принадлежал плащ, но то, что он знаком ей, поняла ясно.

Воздух короткими толчками пробивался в лёгкие, не позволяя задохнуться. Нило поняла, что нужно двигаться, иначе она забудет, как дышать.

"Я должна выяснить, кто в том саване…" — решила Нилоэла. Ухватившись за эту маленькую цель, она двинулась вперёд, сквозь хаос, творящийся на нижнем ярусе горы.

Гномов с каждой минутой становилось всё больше. Казалось, весь Эребор собрался поприветствовать вернувшихся воинов.

С трудом пробравшись через толпу, Нило заметила, что павшего воина охраняют. Лицо гнома показалось ей смутно знакомым, но сейчас она не могла вспомнить, где видела его.

Не обращая внимание на возникшее препятствие, Нилоэла подошла вплотную к савану, игнорируя стража. Он преградил ей путь, выставив вперёд руки в железных наручах.

"Даже оружие доставать не стал, — нервно усмехнулась про себя Нило. — Видимо, не счёл меня серьёзной угрозой".

Скинув капюшон, Нилоэла гордо вздёрнула подбородок, произнося как можно твёрже:

— Я жена принца Фили! Уйди с дороги.

Лицо стража вытянулось от удивления, однако он быстро совладал с собой. Отрицательно покачав головой, отчеканил только одну фразу:

— Не положено.

— Кто отдаёт приказы? — Ответ на этот вопрос должен был разрушить тягучую боль неизвестности, разъедающую душу, но гном будто воды в рот набрал.

— Кто, я тебя спрашиваю?! — Нилоэла была готова броситься на стража с кулаками.

— Сулун, ты свободен. — Короткая фраза заставила Нило резко обернуться.

Перед ней стоял Фили. От его вида по спине Нилоэлы пробежала леденящая дрожь. Казалось, кто-то выкачал из гнома жизнь, наполнив непроницаемым мраком. Изрядно осунувшийся, он еле стоял на ногах, правая рука была на перевязи.

— Фили, — задыхающимся шёпотом произнесла Нило, двинувшись навстречу любимому.

Он даже не пошевелился, безучастным взглядом наблюдая за её действиями. Нилоэла осторожно провела ладонью по заросшей щетиной щеке, кончиками пальцев ласково коснулась затылка. Фили рвано вздохнул и склонил голову. Они прижались лбами друг к другу, а когда, наконец, смогли посмотреть друг другу в глаза, Нило увидела непролитые слёзы в глазах мужа. Сама она не пыталась сдерживаться. Солёные ручейки уже давно прочертили дорожки на щеках.

Сделав шаг назад, Нилоэла указала рукой на саван, будто спрашивая позволения. Фили коротко кивнул и отвёл взгляд. Увидев лицо покойника, Нило горько всхлипнула и тут же услышала за спиной надрывный крик. Резко обернувшись, она увидела, как леди Дис безвольно повисла на руках у Кхелы и Гурдун. Фили кинулся было к матери, но Нилоэла преградила ему дорогу.

— Я помогу. Не беспокойся о матери. Делай, что нужно. — Наскоро обняв любимого, Нило бросилась к свекрови.

— Гурдун, беги за лекарем. — Закинув руку леди Дис себе на шею, Нилоэла приобняла гномиху за талию.

— Ты не видела Кили? — срывающимся от волнения голосом спросила Кхела, придерживая безжизненную гномиху с другой стороны.

— Среди мёртвых не видела, — ответила Нило.

И это было правдой. Среди тех покойников, что попались ей на глаза, Кили не было.

***

Что хочет от меня завтрашний день?

Какое имеет значение, что я вижу?

Если я не могу выбрать свою цель,

Скажи мне, где нам провести черту?

— Да здравствует король! — Фили поднялся с колен под многочисленные крики гномов Эребора и устало посмотрел на Балина, который мгновением раньше возложил на его голову корону: зубчатый венец, выкованный из золота и серебра.

Седовласый гном мягко улыбнулся ему и кивнул на собравшихся.

Сегодня тронный зал Одинокой горы был полон. Все ждали церемониального жеста, который должен сделать новый король. Фили медлил. Поприветствовать народ означало провести черту. Стать королём. Он не верил, что Торина больше нет. Не верил до этого самого момента. Не верил, когда увидел его безжизненное тело в том проклятом тоннеле. Не верил и на погребальной церемонии. Потому что Торин был всегда. Сколько он себя помнил. И королём мог быть только он. Никто другой.

Но вот он вскинул меч, и народ приветственно взревел, скандируя его имя.

"Мы отвоевали священную гору. Пусть ценой невосполнимых потерь, но она наша. Это добрый знак для всех гномов", — думал новый Король под Горой, стискивая рукоять меча.

"Что бы ни хотел от меня завтрашний день,

По крайней мере, я здесь, по крайней мере, я свободен,

Свободен сделать выбор видеть ли мне знак.

Это моя черта".

Редактировать часть

Примечания:

*http://www.kulichki.com/tolkien/kaminzal/monument/mahal.html#4

**что-то вроде нашего вечного огня.

***камень, символизирующий личность гнома (выдумка автора).

Капли рубина

Alizbar. Мелодия тающего снега

23 марта 3019 г. Т.Э.

Ночное небо, чёрное, словно бездна, раскинулось над гномьим королевством. Холодный пламень луны беспомощно растаял, осыпав вершину серебряной пылью, которую мгновенно поглотил мрак, сгущающийся над горой. Солнце, отказываясь просыпаться, едва мазнуло горизонт рыжеватыми подпалинами. Сквозь бегущее облако, напоминающее волчий профиль, мигнули далёкие звёзды.

Дыхание утра, ещё по-зимнему морозное, обожгло щёки. Защипало в глазах, но не от колючего воздуха. Тысячи кроваво-красных огней пылали в долине, освещая позиции армии вастаков, подошедшей к Эребору.

Его королева поспешно смахнула солёную влагу с глаз и попыталась сделать вдох, но пропитанный гарью воздух сдавил грудь. Мучительно закашлявшись, она одной рукой схватилась за твёрдый камень, отделяющий от обрыва, а другой за огромный живот, который уже не скрывал свободный покрой платья. Ребёнок внутри недовольно толкнулся. Женщина сдавленно застонала, пытаясь выровнять дыхание. Короткий вдох, длинный выдох.

— Тише, тише, — слабо прошептала она, поправляя выбившуюся из причёски медно-рыжую прядь, — наследники так себя не ведут.

В том, что должен родиться именно мальчик, были уверены все повитухи Эребора. И не просто мальчик, а очередное воплощение Дурина. Об этом говорили приметы, которые знала наизусть каждая гномка, занимающаяся повивальным ремеслом. Первый признак: изменение цвета локонов матери. Они приобретали медно-рыжий оттенок, как и у будущего наследника. Ибо гномы верили: на заре времён Дурин Бессмертный был выкован Махалом, словно боевой молот, и жар кузни создателя навсегда пропитал его волосы.

Второй приметой, также меняющей облик гномки,были крупные размеры ребёнка. Эта примета тянула за собой другую — женщине приходилось жертвовать жизнью для того, чтобы дать надежду своему народу. Ибо гномы знали: Дурин является в этот мир в смутное время, дабы совершать великие деяния и объединять кхазад перед надвигающейся опасностью.

Появление наследника, который должен был стать седьмым воплощением прародителя, ожидали со времён отвоевания Гундабада. Именно там пробудился основатель рода Долгобородов. Но шли годы, а у нового повелителя священной горы одна за другой рождались девочки. В семье его брата и вовсе не было детей, кроме единственной дочери. И вот спустя семьдесят семь лет народу сообщили благую весть: у Эребора скоро появится наследник.

"Кили бы позабавило, что я превращаюсь в Рыжика, — усмехнулась королева, невольно касаясь изменившихся волос. — Ведь именно так он прозвал меня с первой встречи".

Она пыталась сохранять бодрое расположение духа, несмотря на то, что три дня назад мир перевернулся с ног на голову: произошла кровопролитная битва, унёсшая жизни многих гномов и людей Дейла. Сейчас их останками пировали кребайн, а с предводителями войск прощались сегодня на рассвете. С тех пор её королевство, её дом находился в осаде.

"Рассыпались, будто земляника в лесочке рядом с Тукборо. Кажется, что раннее лето на дворе", — подумала королева, бросая хмурый взгляд на лагерь врага.

— Давай же, просыпайся! — настойчивая просьба вырвалась изо рта облачком пара и понеслась вверх, к укутанному облаками солнцу. Но светило не спешило занимать своё место в небе. Не торопилось разогнать тьму, смыкающуюся над Одинокой горой.

— Где твои горячие лучи, за которыми идёт новый день, а с ним и весна? — Подходил к концу первый весенний месяц, но земля всё ещё не пробудилась от зимнего сна, воздух сковывал мороз.

Не получив ответа, королева сурово нахмурилась. Она привыкла контролировать происходящее, а сейчас была как никогда уязвима и зависима. Главная её опора находилась за много миль отсюда. Супруг увёл почти всю армию на подмогу брату. Орки не оставляли попыток вернуть твердыню себе с самого момента её отвоевания.

— Хорошо, что ты не видишь этого. — Северный ветер принёс горький дым от костров вастаков, заставляя закрыть глаза.

— Ваше Величество. — Нилоэла дрогнула от неожиданности. За долгие годы она так и не смогла привыкнуть к этому титулу. — Пришла пора прощальной церемонии.

— Да, Сулун. Иду, — коротко бросила королева, с недоверием взглянув на небо, где уже вовсю звенел ализарином рассвет.

***

В зале королей мерцали тысячи зелёных свечей. Их тёплое сияние впитывал аквамариновый мрамор высоких сводов и могучих колонн, создавая в помещении зыбкий полумрак. Парадные знамёна сменились траурными полотнищами, которые приглушали и без того негромкий голос королевы. Она стояла на тронном возвышении, нараспев читая погребальную молитву.

Пришла пора, Махал, к тебе взываем -

Оставь свой молот, отопри ворота,

Твой сын стоит и ждет тебя за ними.

Он исчерпал пути свои земные

И подошел к последнему порогу.

К тебе взываем — дай ему забвенье!

Отец, прими его в свои чертоги!

Земная боль и цвет земных закатов,

Земная грязь и кровь земных сражений,

И горести и радости земные,

И теплый свет, и злое постоянство -

Все это остается за порогом.

Но сей порог, что разделил два мира,

Земная плоть переступить не в силах.

Так разведи огонь в своем горниле,

Сплавь воедино музыку с мифрилом

И возроди в обличии нетленном

Того, кто мир земной навек оставил.

Теперь его удел — твои чертоги,

И тени предков, мастеров великих,

И Дурин, первый гном, судья суровый,

И ясный блеск каменьев небывалых,

И чистый звон бесценного металла,

Прозрачное безвременье, в котором

Лишь жаркое, слепое вдохновенье

И руки, предвкушающие радость

Созданья неземного совершенства.

О ты, наставник наш, отец предвечный,

Махал, прими его в свои чертоги!

Kellut, Mahal, ana miu khamub -

Darub hawul burk, ederub adno,

Miyul tyulub zai.

Hu yanakhim kyelub abad kamatamin

Ka unakkhet na phenul.

Ana miu khamub — yanet hul lusin!

Attu, badet hul u hawul dumul!

Kamatamin nayakilin ka kamatamin adunun,

Kamatamin pushdug ka barazith kamataminul azganian,

Ka sagith ka galasith kamatamasul -

Ka narun, ka burudan oyan -

Kathu ta gaded skatun.

Ne zita lograd perthut satta abattariki,

Kamatamin katinth rinkiut gumahal.

Nitirut muzgash u hawulu telcharan,

Krimpatul lamnyelith ka sigilun

Ka begetredut u katith umuyulas

Phired.

Akasan hul — mahaltelchkar,

Ka avathar ogmandab, tamarun baled,

Ka Durin, asun khuzd, badun takased,

Ka rusun mbirilun,

Ka nyelun mifril,

Klaas geia, ne-stak

Gasu, losas zadanan

Ka mekin, mered galasin

Mahaled miran.

O mi, mahalun minul, attu gamilas,

Mahal, yanta hul u mahaltelchkar!

Она зачитывала церемониальные строки уже в третий раз подряд, хотя не должна была этого делать. Для третьего покойника, что лежал перед ней и всеми собравшимися, но не был гномом. Для павшего короля Дейла, который отдал жизнь, защищая Эребор.

"Это единственный способ, которым я могу отблагодарить вас… Бранд, Даин, Балин… Ох, милый Балин", — с щемящей горечью подумала Нилоэла, произнося последние слова молитвы.

"Ты тоже был королём, но оставил своё королевство, чтобы помочь осаждённым людям Онда*… Однако прежде отправился в долину Димрилл, чтобы заглянуть в Зеркальное озеро… Никогда не забыть тех слов, что я услышала от тебя, встретив на пороге Эребора перед тем, как истерлинги осадили гору:

Я видел его в водах Келед Зарам, Нилоэла! Видел не своё отражение, а его, увенчанного короной из звёзд… Твой сын вернёт нашему народу Кхазад-Дум. Ему предначертано совершить это. Ибо память о временах, когда он властвовал над Морией, придаст ему сил. И он тоже…

Молот Дурина — боевой двуручный топор, полностью отлитый из мифрилла.

На обухе выгравированы древние руны, значение которых не знает никто из ныне живущих кхазад. Противоположная ударная часть щетинится короткими шипами… Махал! Два гнома едва могут нести его! Воистину, тот, кто совладает с этим оружием сможет совершить невозможное!

Но ты пришёл не только для того, чтобы рассказать о пророчестве, открывшемся тебе. Ты увидел, что осаждён не только Онд. Ты не раздумывая отправился нам на помощь, несмотря на шёпот в голове, появившийся в дороге к Эребору, который гнал тебя на юг. Ты был здесь в час нужды, возглавив гномов Одинокой горы в битве при Дейле. Сегодня мы отдаём тебе дань, владыка Мории… Спасибо, Милый Балин."

Едва стих её голос, сливаясь с торжественной тишиной, как слуха коснулся давно забытый звук. Шорох. Шорох сухой травы, выжженой полуденным солнцем. Отголосок забытой жизни. Извиваясь, словно змея, он, приближался, казалось, со всех сторон.

"Погребальная молитва вновь зазвучит под этими сводами уже совсем скоро. Для тебя и твоего ребёнка. А после я заберу всех, кто дорог тебе. И уже некому будет отпевать их. Мир обратится ко тьме, воспевая мою мощь!"

Слова прогремели в голове Нилоэлы, не позволяя до конца прочувствовать невыносимую боль, пронзившую тело: ребёнок резко крутанулся, меняя положение. Нило лишь успела почувствовать, как по внутренней стороне бедра течёт что-то тёплое, и потеряла сознание.

***

Разар мерила шагами коридор второй час подряд. Каждый раз, останавливаясь возле покоев матери, она замирала, принимаясь рассматривать тёмно-красные пятна, въевшиеся в камень плит, устилающих пол.

"Кровь… Чем можно отмыть кровь?" — думала гномка, силясь отогнать острое чувство тревоги, сжимающее грудь. Не находя ответа на вопрос в глубинах памяти, девушка вновь начинала беспокойно ходить взад-вперёд. Оглушительная тишина больно резала слух.

Не в силах больше ждать, Разар прильнула к тёплому дубу, из которого была сделана дверь. Не услышав ни звука, девушка сердито фыркнула, откидывая назад толстые, перетянутые лентами, косы. Однако даже это не помогло ей расслышать хоть что-нибудь.

— Подслушиваешь?

Разар нервно вздрогнула, отшатнувшись от двери.

— Лайя! Смерти моей хочешь?! — гневно прошипела принцесса, встречаясь взглядом с подругой.

Та в ответ ехидно ухмыльнулась, прищурив тёмно-зелёные глаза.

— Сигил просил передать, чтобы ты пришла в кузни как можно скорее. У него для тебя важная весть.

— Это шутка? — холодно бросила Разар. — Он же присутствовал на церемонии прощания и прекрасно видел, что случилось!

— Я лишь передаю его слова, — развела руками Лайя, моментально надев маску кротости. Гномка не понаслышке знала вспыльчивый характер Разар, которая в мгновение ока могла превратиться из близкой подруги в высокомерную принцессу.

— Знаю, — выдохнула Разар и болезненно поморщилась. — Прости, я не хотела грубить.

— Ничего, — мило улыбнулась Лайя, пряча во взгляде искорки раздражения. — Ты просто устала.

Массивная дверь открылась с тягучим скрипом. Девушки одновременно вздрогнули и повернулись к появившейся в проёме Гурдун и трём повитухам.

— Всё в порядке, — предупреждая вопросы, сказала компаньонка королевы, в то время, как остальные гномки не спеша покинули коридор.

Разар облегчённо выдохнула, взъерошив чёлку. Лайя захлопала в ладоши, натянуто улыбаясь. За показной радостью никто не заметил промелькнувшего в зелёных глазах разочарования.

Принцесса двинулась в покои матери, но Гурдун преградила ей путь.

— Ты же сказала всё хорошо?! — Разар непонимающе взглянула на седеющую гномку.

— Да, — кивнула Гурдун, — но королеве требуется покой.

— Пусть войдёт, — донёсся из глубины покоев тихий голос Нилоэлы.

Разар, едва сдерживалась, борясь с желанием отпихнуть мешающую гномку, топчущуюся на месте. Гурдун нехотя отошла с дороги, не забыв в который раз упомянуть, чтобы принцесса не утомляла королеву.

— Матушка, как ты терпишь её столько лет?! — воскликнула юная гномка, присаживаясь у изголовья кровати.

— Сама не знаю, — слабо улыбнулась Нилоэла и прибавила серьёзно: — Любовь Гурдун к порядку всегда помогала мне… Лишь спустя годы я это поняла.

— Ты выглядишь очень усталой… — с беспокойством отметила Разар, разглядывая бледное, почти белое, лицо матери. Тёмные круги явственнее проступили под глазами, а на губах горели алые следы от зубов.

— Это не беда, — выдохнула Нилоэла, поудобнее устраиваясь на подушках. — Просто давненько хорошо не высыпалась…

— А как же кровь? — Разар не покидало чувство, что мать чего-то не договаривает.

— Ничего-то от тебя не утаишь, — Нилоэла отвела взгляд, стараясь не смотреть на дочь, которая продолжала испытующе смотреть на неё. — Рубулу** надоело лежать вниз головой и он решил перевернуться.

— То есть как? — Разар в недоумённо моргнула. — Он принял неправильное положение?

Нилоэла утвердительно качнула головой, поглаживая раздутый живот.

— И что же теперь делать?! Это же смертельно опасно для вас обоих! — Разар чуть было не вскочила с места, но Нилоэла схватила дочь за руку и силой усадила на место.

— Послушай меня, родная, — в голосе королевы зазвучали стальные нотки, — я давно обо всём позаботилась. Никому не следует переживать за меня и за ребёнка. Особенно тебе! Слышишь?

Молодая гномка утвердительно кивнула, скрывая лихорадочный блеск глаз.

— А как я появилась на свет? — спустя несколько мгновений спросила Разар, решив зайти с другой стороны.

Глаза королевы затуманились воспоминаниями о далёком дне, когда на свет появилось маленькое чудо, заботы о которым вернули ей силы жить.

— До последнего момента я думала, что справлюсь сама, — тихо засмеялась Нилоэла. — Но Зору вовремя пришёл на помощь.

— Зору? — удивилась Разар. — Ах, да, ведь кроме него было некому.

— Это так, — подтвердила Нилоэла, — однако я и не подозревала, что он разбирается в этом, казалось бы, истинно женском деле…

— Правда?! — вновь удивлённо воскликнула Разар.

— Да, — улыбнулась королева. — Дело в том, что в его роду все женщины занимались повивальным ремеслом. Зору же был единственным ребёнком у матери и именно ему пришлось продолжать традицию. Он присутствовал и при моём рождении.

Разар поражённо внимала, судорожно пытаясь сообразить, как извлечь из услышанного пользу. Её ни на минуту не покидала уверенность: жизнь матери и нерождённого брата в большой опасности, и она непременно должна что-то предпринять.

— И тоже помогал?

— Лишь отчасти, — ответила Нилоэла. — Ведь родилась я необычным образом.

— Как это? — в который раз удивилась юная гномка.

— В роду малых гномов женщины давно утратили способность рожать естественным путём. Поэтому, чтобы спасти младенца, матери разрезали живот…

— О, Махал! — воскликнула Разар, прикрывая ладошкой рот.

— Многие не переживали это испытание. Скорее всего из-за этого род и вымер полностью.

— Но моя бабушка выжила, — с гордостью возразила юная гномка.

— Она была одной из немногих, — с теплой грустью произнесла Нилоэла. — Теперь ты понимаешь, что я не просто так сказала, что позаботилась о предстоящих родах.

— Да, матушка, — с показной покорностью ответила Разар.

— Вижу, мои слова тебя не успокоили, — с глубокой нежностью сказала Нилоэла, поглаживая ладонь дочери, которую держала в руке. — Понимаю, что ты сейчас чувствуешь.

Разар вскинула на мать растерянные глаза и открыла было рот, чтобы возразить, но Нилоэла лишь покачала головой:

— Три года назад я была на твоём месте… Ты помнишь кто явился тогда на наш порог?

— Посланник Саурона, — губы Разар сжались в суровую линию.

— Он требовал от твоего отца сведения о моём горячо любимом кузене… Единственной ниточке, что всё ещё связывала и связывает меня с Широм.

— Но отец прогнал его прочь! — гордо добавила юная гномка.

— Однако он видел, что с тех пор в моём сердце поселилась тревога и что поддавшись ей, я могу натворить непоправимое. Именно поэтому Фили отправил в Ривенделл Глоина и Гимли. Они должны были не только посоветоваться с лордом Элрондом, но и предупредить Бильбо.

— Если бы отец не сделал этого, то ты бы лично отправилась в сокрытую долину, — улыбнулась Разар, замечая в глазах Нилоэлы озорной огонёк.

— Он поступил мудро, опередив меня. И сейчас я благодарна за это, хотя тогда чувства затуманили разум, толкая сорваться с места.

Принцесса склонила голову набок, с любовь вглядываясь в родное лицо. Сколько отваги и мужества тщательно скрывало оно за маской привычной собранности.

— Надеюсь, ты услышала меня, доченька, — устало прикрыв глаза, произнесла Нилоэла. — Я послала за Зору луну назад. Он скоро будет здесь.

— Не беспокойся, матушка, — серьёзно откликнулась Разар. — А сейчас мне и правда пора. Наш разговор слишком утомил тебя.

— Ступай. — Напряжённый лоб королевы разгладился, а на щёки вернулась тень прежнего румянца.

Едва за дочерью закрылась дверь, Нилоэла откинула покрывало и тяжело поднялась на ноги. Неуклюже переваливаясь, побрела к гардеробной. Тёмно-синий бархат ночного платья змеился по бликующему в свете камина камню, напоминая трепещущую тень.

Минуя ряды богатых одежд и обуви, королева упёрлась в стену. Но тупиком она могла показаться только тому, кто не знал, что хранится за ней. Ребристая плита просела от лёгкого давления. Каменная стена с глухим ворчанием двинулась с места. В полумраке гардеробной разлилось мягкое свечение. На серебряной подставке, словно в колыбели, лежал большой аглаурит, по форме напоминающий драконье яйцо. Полупрозрачный камень щетинился бледно-голубыми чешуйками, на острие которых алели капли рубина.

Редактировать часть

Примечания:

* Онд — раннее название Гондора. ОНД — ГОНД- камень на квенье и синдарине. Решила употребить этот вариант названия, как наиболее созвучный для кхуздула, т. к. в самом языке данного обозначения нет.

**Рубул — личное имя наследника, дословно означает "вид маленьких яблок". Имя "Дурин" он будет носить позже, когда взойдёт на престол. Это своего рода титул, внешнее имя для иноземцев, указывающее на принадлежность к правящей династии.

Легенда о лунном драконе

Капли рубина мелкой россыпью сверкали на чешуйках огромного полупрозрачного яйца, напоминающего с виду лунный камень. Сапфировые жилки змеились по ребристой поверхности, ускользая внутрь, к центру, где, свернувшись калачиком, лежал серебряный дракон.

— Не могу поверить, — с придыханием шепнула Разар, рассматривая крохотного змея, — он настоящий?

— Самый что ни на есть! — ответил Сигил, поворачивая яйцо другой стороной. — А вот над поддельным пришлось потрудиться!

— До сих пор не до конца понимаю, зачем ты подменил его? — принцесса выпрямилась и в упор посмотрела на друга.

— Как я уже говорил, — нехотя откликнулся молодой гном, — мой дядя преподнёс его в дар твоей матери сразу после отъезда короля…

— Это я знаю, — нетерпеливо воскликнула Разар.

— Тише ты! — шикнул Сигил, оглядываясь по сторонам. — Нас могут услышать.

Убедившись, что вокруг всё спокойно: звучат молоты, вздыхают меха, он продолжил:

— Это дар тёмных сил. Если королева примет его, то вастаки отступят…

— Но… всё равно не понимаю, — гномка начала нервно теребить кончик одной из своих длинных кос, — матушка же приняла камень…

— Мало просто взять его, — жарко зашептал Сигил, — нужно окропить рубин кровью, лишь тогда дракон вылупится…

— О, Махал! — вспылила Разар. — Ты можешь объяснить толком?! Как дракон может спасти гору?! Последний, что обитал здесь, чуть не уничтожил мой род!

— Балрог тебя разбери! — ругнулся Сигил. Он схватил девушку за локоть и оттащил подальше от работающих гномов. — Я и сам не до конца всё понимаю, но одно знаю точно! Этой штуке здесь не место!

— И поэтому ты подделал её, а Лайя подменила… — уже тише уточнила Разар.

— Да, — кивнул гном. — Мой дядя давно якшается с вастаками. Тот, кто управляет ими, завладел и его разумом. Даже не хочу думать, что ему обещано взамен за предательство!

— Милый Сигил, — круглые щёчки Разар залил румянец, — ты вновь спасаешь меня… Всю мою семью, — гномка стремительно обняла друга.

Юный ювелир от неожиданности чуть не выронил яйцо, что по прежнему находилось в его руках.

— Вы давно стали и моей семьёй… Я не мог спокойно наблюдать, как Сулуна порабощает тьма. Быть может, если мы уничтожим яйцо, он одумается…

Разар крепко зажмурилась, уткнувшись носом в широкую грудь, покрытую рабочим фартуком. Ей не хотелось лишать друга надежды на то, что его дядя сможет выжить.

"Когда отец узнает, что Сулун подверг нас опасности, он не оставит его в живых. Не простит своей правой руке столь подлого предательства".

— Значит, решено! — горячо выдохнула гномка, ловя напряжённый взгляд юноши. — Завтра мы покидаем Одинокую гору!

— Но зачем? — Сигил непонимающе взглянул на подругу. — Его можно выкинуть в одну из заброшенных шахт или…

— На это нет времени, — решительно оборвала Разар. — Нам нужно встретить одного важного гостя.

***

Последние лучи закатного солнца терялись в густых кронах зачарованного леса. Тьма сгущалась всё сильнее, обступая бредущих путников со всех сторон. Тихие шорохи сухой травы, скрипы-стоны мёртвых деревьев становились с каждым шагом всё громче и настойчивей.

— Надо было сбросить его с обрыва и дело с концом. — Сигил натянул капюшон по самый нос.

— Слишком рискованно… — Разар поправила сбившуюся сумку с ношей, прикрыв её плащом. — Так оно может попасть в руки врага и он решит, что матушка отвергла предложение. К тому же, если послание для Зору перехватили, нам нужно как можно скорее оповестить его. А там и с Беорном посоветуемся насчёт яйца.

— Может мы разминулись? Наверняка твой дядюшка уже пьёт чай с королевой, — предположил гном, подозрительно оглядываясь. От упоминания о великане, что может превращаться в медведя у юноши свело живот. В детстве он зачарованно слушал рассказы маленькой принцессы про оборотня, но перспектива встретиться с ним лицом к лицу приводила его в ужас.

— Что ж, тогда нам стоит поспешить и унести эту гадость подальше от Эребра. — Разар похлопала по сумке. — Сейчас нужно подумать, где устроиться на ночь.

Сигил передёрнул плечами. Перспектива ночевать за пределами горы вызвала у гнома чувство гнетущей тревоги. Слишком хорошо он помнил, чем закончилась его последняя ночёвка во внешнем мире. Эта вылазка тоже не сулила ничего хорошего, но гном понимал, что не может оставить Разар в опасности, также как и не может удержать её от опрометчивого шага.

— Не помешает развести костёр, а то…

— Нет, — коротко оборвала Разар. — Огонь привлечёт к нам внимание… С обитателями этого леса нам лучше не встречаться, поверь мне…

— Похоже, они сами решили найти нас, — тихо сказал Сигил, останавливая Разар. — Присмотрись.

Под покровом лесного полога неслышно двигались высокие фигуры. Они стремительно окружали путников, группируясь для атаки.

— Кажется, нужно поприветствовать наших соседей. А то, чего доброго, примут нас за орков и изрешетят стрелами, — недовольно фыркнула гномка, отделяясь от своего спутника.

Но не успела она сойти с тропы, как совсем рядом предупреждающе звякнула стрела, ударившись наконечником о выщербленный камень.

***

Холодное железо решётки жгло лоб. Взгляд Разар блуждал по подземной темнице лесного короля, упираясь в противоположную камеру. Она располагалась напротив, но чуть ниже уровнем и была хорошо видна. В ней томился узник, которого принцесса не ожидала здесь повстречать.

— Зору! Как давно ты здесь? — воскликнула девушка, пристально разглядывая старого друга. Желтоватый полумрак подземелий смазывал его черты, но сильно измождённым Зору не выглядел.

— Я уже давно потерял счёт времени, малышка, — голос гнома-карлика был глухим и хриплым, однако по прежнему звенел весельем. — Твоя матушка послала за мной примерно луну назад. Спустя неделю пути я повстречал отряд наших остроухих друзей и с тех самых пор гощу у короля Трандуила…

— Как эльфы с тобой обращаются? — взволнованно спросила Разар, сжимая прутья решётки.

— Сносно, — кивнул Зору. — Не беспокойся обо мне, девочка. Расскажи лучше, как Нилоэла?

Юная гномка замялась и, опустив голову, произнесла:

— Плохо, Зору… Малыш накануне вечером перевернулся, открылось кровотечение… Повитухи смогли остановить его, но… — Разар вскинула блестящие от слёз глаза. — Я сбежала из дома, чтобы привести тебя. Ты наш единственный шанс.

— Расскажи про яйцо! — голос Сигила раздался над головой у Разар.

— Ради Махала, разве сейчас время?! — раздражённо крикнула принцесса. — Надо придумать как побыстрее выбраться отсюда!

— О чём толкует этот малец? — бодро поинтересовался Зору, скрывая тревогу.

— Сейчас это неважно! — топнула ногой гномка.

— Он может знать больше. Дядя обмолвился, что оно связано с легендами изгнанников. Сама подумай, зачем его преподнесли именно твоей матери?

Разар недоверчиво фыркнула, но всё же пересказала Зору историю о яйце дракона, похожем на лунный камень. О том, что тёмные силы предлагают его в знак мира, и о том, что Сигил подделал яйцо, а его кузина подменила.

— Невероятно! — приговаривал Зору, слушая рассказ. Когда Разар замолчала, он таинственно произнёс: — Есть одна древняя легенда. Но я всегда думал, что это не более чем выдумка…

— Мы слушаем! — многозначительно заметила принцесса, прильнув к железным прутьям.

— Основатель нашего клана был из рода Огненнобородых. Его изгнали за то, что он помог Морготу создать лунного дракона. Точнее, яйцо, из которого тот должен был вылупиться. Тёмный властелин мечтал о змее, который погружал бы его врагов в сон, похожий на смерть одним своим видом. Чешуя зверя искрилась гипнотическим светом, подобно серебру, стоило тому пожелать. Для этого нужны были чары луны, но сам Моргот не мог её коснуться. Тогда он разузнал, что среди гномов есть умелец, что вплетает свет ночного солнца в свои творения, будь то камень или металл. Он пообещал умельцу несметные богатства, но тот отказал, сказав, что только в обмен на дитя согласен выполнить работу. Не было у гнома наследника, которому бы можно было передать ремесло, когда настанет время умирать. И Моргот согласился. Вскоре у жены умельца начал расти живот, однако, когда подошёл срок, гномка умерла в страшных муках, так и не произведя на свет младенца. Оказалось, она и не была беременна. Внутри у неё всё это время копилась желчь. Злой властелин тем временем с нетерпением ждал, когда же появится лунный дракон, но тот не спешил вылупляться. Тогда Моргот вновь явился к умельцу, потребовав от того ответа. И вот, что ответил ему убитый горем гном: "Видишь эти рубины? Лишь кровь моего наследника, коснувшаяся их, пробить скорлупу. До тех пор не жди!"

Разгневался тёмный властелин, но ничего поделать не мог. Убить умельца было равно, что перечеркнуть все труды по созданию лунного дракона. И он оставил гнома в живых, в надежде, что однажды сможет добраться до его потомков и обрести наконец оружие, противостоять которому не сможет никто. Но не знал он, что умелец сотворил из остатков зачарованного камня, служившего скорлупой, амулет. Чары крови, наложенные на аглаурит, прочно связали наследника гнома и дракона.

— Получается, что я и мама — потомки того самого умельца? — взвешивая каждое слово, спросила Разар.

— Получается, что так, — улыбнувшись, ответил Зору, но никто не заметил его улыбки.

— Засиделись мы здесь, — деловым тоном произнесла принцесса, доставая из сумки драконье яйцо.

Её камера наполнилась мягким голубым свечением. Поражённый возглас Зору потонул в громком стуке — Разар ожёсточённо молотила по прутьям решётки ручкой кинжала, стараясь привлечь внимание стражи.

***

— Ты добился своего, юный гном, — голос короля Лихолесья был тих, но принцессе не приходилось прислушиваться, чтобы различить каждое сказанное слово.

"Почему он называет меня юным гномом? — Разар, нахмурившись, коснулась своей коротенькой бороды. — Ах, наверное поэтому!" — гномке стоило больших усилий скрыть рвущийся наружу смех.

— Я выслушаю тебя, но прежде покажи тот странный камень, что так сильно взволновал моих подданных.

Гномка молча достала из сумки драконье яйцо. Ни один мускул не дрогнул на лице эльфийского владыки, когда мерцающая длань луны коснулась его длиннополого одеяния. Лишь во взгляде отразилось тщательно скрываемое восхищение, смешанное с ужасом. Мгновение — и все чувства растворились в омуте светло-зелёных глаз.

— Как оно оказалось у тебя? — тон вопроса не понравился Разар. Слишком много неприкрытого пренебрежения сквозило в нём.

— Наша юная гостья слишком напугана, — из-за трона, на котором восседал король Лихолесья, появилась прекрасная золотоволосая эльфийка. Приблизившись к опешевшей Разар, она приветственно склонила голову, увенчанную тиарой. Изящный головной убор был похож на сплетённые древесные веточки, зеленеющие молодыми листьями. Ягоды лесной жимолости украшали новорождённую зелень, подобно каплям золота.

— Гостья? — на лице повелителя лесной пущи отразилось недоумение.

— Да, мой король. Пусть тебя не смущает мужской наряд и борода, — эльфийка легко улыбнулась. Приподняв подол нежно-жёлтого платья, она подошла к трону, чтобы занять полагающееся ей место.

— Как тебя зовут, дитя? — ласковый голос тронул слух юной гномки.

— Разар, — набрав в лёгкие побольше воздуха, ответила девушка. — Я дочь правителя Эребора.

Произнесённые слова застыли в воздухе. Казалось оба эльфа не ожидали подобного поворота событий, хоть внешне ничем не выдали своё замешательство.

— Рады приветствовать тебя в нашем чертоге, — первым откликнулся король. По его тону нельзя было понять, верит ли он сказанному.

— Благодарю, владыка Трандуил. — Разар в свою очередь склонила голову в приветственном жесте. — Неожиданно, право, что в вашем королевстве до сих пор принято сажать гостей за решётку вместо пиршественного стола.

— В тёмные времена нелегко разобрать, где друг, а где враг, — многозначительно произнёс эльф.

— Значит, по той же причине вы задержали гнома-карлика, что томится в подземелье?

— Именно так, — вздёрнув подбородок, ответил Трандуил. — Я жду подтверждения его словам из Эребора. Луну назад в королевство под горой были отправлены мои вестники.

— Я ваше подтверждение! — едва сдерживаясь, воскликнула Разар и шагнула вперёд, ближе к трону. Только сейчас она заметила, как голубые глаза королевы с интересом изучают яйцо в её руках.

— Хотите — заберите его! Только отпустите нас всех как можно скорее. — Гномка понимала, что эльфы не смогут завладеть драконом и блефовала напропалую.

Тишина, повисшая в тронном зале, казалась ей густой патокой, заполняющей горло. Медленно, словно затягивающаяся удавка, она начинала душить, выдавливая из груди последние крупицы воздуха.

— Что скажешь, Лассмален? — обратился к супруге лесной король.

Эльфийка опустила взор. Веки её мелко вздрагивали, а по ресницам будто гулял ветерок. Наконец она открыла глаза и внимательно посмотрела на мужа.

— Оно не должно оставаться здесь, — уверенно произнесла королева. — Его место в Одинокой горе.

— Но… — Разар не понимала, что происходит. Гномка готова была поведать обо всём эльфийским владыкам, думала, они не до конца понимают происходящее.

— Мы отпустим всех вас, когда пожелаешь, — всё так же мягко промолвила Лассмален. — Однако я бы попросила тебя дождаться рассвета. С первыми лучами солнца вернутся стражи, что охраняют северо-западную границу. Они проводят вас.

— Нет! — горячо воскликнула гномья принцесса, ухватившись за шанс. — Каждое мгновение может стать решающим! Мы не можем задерживаться!

— Пусть будет так! — провозгласил Трандуил. — Но помни, лес сейчас очень опасен. Даже эльфийская тропа не убережёт вас от его ярости. Стоит только оступиться — и смерть неминуема.

До последнего дня жизни Разар задавала себе один вопрос "могла ли я поступить иначе?" И не находила ответа, потому как после спешного ухода из лесного королевства события закрутились бешеным вихрем, оставляя после себя немыслимые разрушения.

Красота зари

Malukah. Beauty of Dawn

Змей возжигает огни на древнем небе

Проклятые звёзды сулят беды

Зло всколыхнулось в своем пробуждении

И души смертных дрогнули

Скорбь царит

Над багровыми полями

Духи вышагивают

Сквозь тени своих же могил

"Быть может, это последняя заря в моей жизни", — Нилоэла любовалась рассветным небом, стоя на привычном месте. Утренний ветерок трепал волосы, рассыпал по щекам колючие поцелуи. Она старалась не смотреть вниз, туда, в долину, которая стала багровой от шатров врага. Сами вастаки тоже были облачены в этот цвет, кричащий о крови.

Сегодняшний подъём на внешнюю галерею был для королевы особенно тяжёлым. Поздний срок беременности давал о себе знать: опухшие ноги еле передвигались по многочисленным ступенькам, поясница нестерпимо ныла, а огромный живот сдавливал лёгкие, мешая свободно дышать. Однако находиться в своей постели, в подземных чертогах, стало уже невыносимо. Благодаря свежему воздуху Нилоэла почувствовала себя немного лучше. К тому же здесь, на восточном бастионе, она предпочитала решать важные вопросы. Сейчас, ожидая первого подданного, к которому у неё были вопросы, королева рассматривала гаснущие звёзды и собиралась с силами. День обещал быть непростым.

— Ваше Величество, — кроткий голосок раздался за спиной. — Вы хотели меня видеть?

— Подойди ближе, Лайя, — королева слегка повернула голову в сторону юной гномки, ожидая, когда та приблизится. Лишние движения давались ей с трудом.

Девушка сделала несколько коротких шагов и остановилась чуть поодаль от Нилоэлы, не решаясь подходить вплотную к невысокому ограждению из гладкого камня.

— Где моя дочь? — королева не стала ходить вокруг да около.

— Ей сегодня немного нездоровится, — покорно ответила Лайя и поспешила добавить: — Но не стоит беспокоиться, у неё обычная головная боль.

— Зачем ты лжёшь мне? — со вздохом спросила королева, зажмурив глаза, будто сама страдала от мигрени.

— Как можно? — опустив блеснувший злостью взгляд, спросила юная гномка.

— Это ты мне скажи, — с растущим недовольством произнесла Нилоэла, поворачиваясь к Лайе. — Разар не ночевала сегодня в своих покоях. Ночь в её постели провела ты!

Юная гномка открыла была рот, чтобы возразить, но королева, взмахнув рукой, строго произнесла:

— Даже не пытайся оправдаться! За покоями принцессы наблюдает одна из моих служанок.

Лайя закрыла лицо руками и внезапно задрожала.

— Неужели я заслужила подобное отношение? — тон королевы смягчился. — Все эти годы я растила тебя как собственную дочь и вот что получаю взамен!

— Простите, — глухо всхлипнула Лайя, не отнимая ладони от лица.

Чувство вины стиснуло Нилоэле грудь. В глубине души она понимала: сказанные слова не полностью являются правдой. Безусловно, она сильно полюбила осиротевшую девочку и старалась окружить материнской заботой, но при этом Лайя не могла не понимать, что Разар воспитывается в соответствии с происхождением. Никакое сердечное отношение не могло перевесить разницу их положений. И как только малышка это осознала, в её маленьком сердечке поселилась зависть. Она росла вместе с ней, как и уверенность, что именно из-за неумелых действий правителей Эребора погибла её семья. Этому способствовало и латунное колечко, найденное девушкой на площади Дейла пару лет назад.

— Просто ответь мне, где Разар, — спокойно попросила Нилоэла, поглаживая девушку по плечу.

Лайя наконец нашла силы взглянуть королеве в лицо. Она подняла заплаканные глаза и тихо сказала:

— В Лихолесье… Разар отправилась за гномом-карликом, который… — последующих слов Нилоэла не услышала. В ушах будто загудели сигнальные трубы, грудь и живот сдавило железным обручем. Она невольно пошатнулась, но Лайя вовремя успела подхватить её под локоть.

— Вам лучше спуститься вниз, — сквозь глухой стук сердца до Нилоэлы донёсся обеспокоенный голос юной гномки.

— Нет, — онемевшие губы едва слушались, — мне ещё нужно переговорить с твоим дядей.

— Тогда я позову кого-нибудь, — Лайя попыталась улизнуть, понимая, что опаздывает. Сейчас ей нужно было находиться совсем в другом месте.

— Останься, — тяжело дыша, сказала королева и зажмурилась — живот начало неприятно потягивать. — Ты должна присутствовать.

— Как прикажете, — недовольно откликнулась девушка. Глаза её забегали по галерее.

Нилоэла не заметила, как изменился тон Лайи. В данный момент она была сосредоточена на том, чтобы удержаться в сознании. На протяжении нескольких тягостных минут королева заставляла себя дышать, чтобы накативший приступ немочи отступил. В конце концов ей это удалось. И как раз вовремя. На бастион поднималась целая толпа гномов. Среди них был Сулун, на плече которого сидел ворон. Советника короля сопровождали несколько стражников. За ними шли Бофур и Гурдун. Последняя несла в руках овальный предмет, завернутый в чёрную плотную материю.

Приблизившись, Сулун почтительно поклонился и произнёс:

— Я к вашим услугам, моя королева.

— Что ты видишь? — Нилоэла кивнула на долину, захваченную врагом.

— Армию вастаков, Ваше Величество, — ответил гном, проследив за взглядом королевы.

Нилоэла повернулась к Гудрун и дала той знак приблизиться. Компаньонка вручила королеве предмет, который держала в руках, и отошла, почтительно склонив голову. Тёмное полотно скользнуло вниз, чёрной кошкой устраиваясь у ног Нилоэлы. Светящийся камень со змеем внутри заставил глаза Сулуна блеснуть.

— Скажи мне, как эта вещь сможет защитить нас? — Королева поставила поддельное яйцо на гладкую перегородку, что отделяла её от пропасти.

Советник невольно подался вперёд, ворон на его плече забил крыльями и возмущённо каркнул.

— Не стоит обсуждать подобные вещи при свидетелях. — Сулун сдержал порыв схватить яйцо.

— У меня нет тайн от моего народа, — с достоинством ответила Нилоэла. Стражи, сопровождавшие советника, тревожно переглянулись. Бофур улыбнулся в усы, а Гурдун с гордостью посмотрела на королеву. Лайя тем временем напряжённо разглядывала дядю, ожидая, что он подаст ей знак действовать. Сулун лишь мельком взглянул на племянницу. Всё его внимание было приковано к яйцу дракона. — А вот тебе есть что скрывать!

— Уверяю вас, это не так, — ответил советник.

— Тогда мой поступок ничего не изменит, — уверенно произнесла королева и толкнула яйцо в пропасть. Светящейся точкой устремилось оно в воды Бегущей.

— Нет! — прокричал Сулун, кинувшись к парапету. — Что вы наделали?

— Уничтожила единственный шанс на спасение? — иронично спросила Нилоэла и поморщилась: живот вновь болезненно свело.

— Неужели вы думаете, что мы сможем противостоять вастакам, имея лишь пять тысяч воинов в гарнизоне? Они атакуют немедленно, ведь он уже знает, что яйцо уничтожено! — вскричал Сулун, багровея.

— Не забывай с кем говоришь! — Бофур попытался вмешаться, но Нилоэла взмахнула рукой, показывая, что справится сама.

— Яйцо было поддельным. Не притворяйся, что не знал об этом. — Искреннее удивление, исказившее лицо советника, заставило королеву нахмуриться. — Как бы там ни было, оно не нужно мне, чтобы защитить свой дом!

Сулун истерично рассмеялся. Его ворон возмущённо закричал и взлетел, устремляясь в долину.

— Вы подписали себе смертный приговор, — укоризненно покачал головой советник.

— Сбейте птицу! — закричал Бофур стражникам. Те похватали луки, но ни одна из стрел не попала в цель.

Сулун в это время коротко кивнул Лайе. Воспользовавшись суматохой, девушка покинула галерею.

— Схватить его! — приказала Нилоэла.

Стражники обступили советника, но он и не думал сопротивляться.

— Вам совсем недолго осталось править Одинокой горой, — свирепо прошипел пленённый гном. — Она почти у него в руках!

— Катапульты готовы? — спокойно обратилась Нилоэла к Бофуру.

— Да, — бойко ответил гном.

— Стреляйте, если заметите что-то подозрительное, — отдала приказ королева, наблюдая как зашевелился лагерь вастаков.

***

Грядут дни и ночи из яда и крови

Герои поднимутся, а якоря падут

Отважно бейтесь и верните каждую душу, что принадлежит лишь красе зари

Тьма грянет, ослепляя даже сильных, но вера поведёт наши клинки

Верные сердцем станут как один

И будут биться, укрытые надеждой, как щитом

— Твои слёзы не вернут его, милая. — Тихие слова Зору заставили сердце Разар болезненно взвиться. — Не думай сейчас о том, что произошло. Оставь эти мысли до мирных времён.

Подавив горький вздох, гномка утёрла глаза тыльной стороной ладони. Передернув плечами, поправила сумку с яйцом, больно бьющую по бедру.

— Надеюсь, Лайя не подведёт. — Стараясь отвлечься от кошмарных воспоминаний о смерти Сигила, Разар прокручивала в голове последний разговор с его кузиной. Они договорились, что та каждый день на рассвете будет приходить к потайному ходу, проверяя, не вернулись ли беглецы. О том, что придётся отвечать на вопрос Лайи, который неотвратимо прозвучит, принцесса не хотела думать.

Две маленькие точки, скрытые клочьями тумана, поднимались по северо-западному склону Одинокой горы, над которой занимался кровавый рассвет.

***

Гордыня питает огонь смерти

Который пожирает нашу башню из золота

Барабанам войны суждено бушевать и реветь

Покуда солнце не воссияет вновь

Монолитный камень глухо прорычал, приветствуя путников. В проёме потайного входа появилось взволнованное лицо молодой гномки.

— Разар! — громким шёпотом позвала она.

— Да, это я, — взволнованно отозвалась принцесса.

Беспокойно оглянувшись, Лайя спросила осипшим голосом:

— Сигил? — Но вместо ответа получила лишь отрицательный кивок.

Шумно выдохнув, она без лишних слов взяла Разар за руку и потянула за собой. Зору последовал вслед за девушками, не придав значение тому, что потайной ход остался открыт.

Родной камень знакомой дорогой вёл вперёд, однако оглушённая происходящим принцесса с каждым шагом ждала падения. В глубине души она желала этого — упасть, чтобы больше не подняться. Больше всего на свете она хотела бы остаться в Лихолесье с Сигилом.

"Перед глазами поплыла поляна на еловой опушке близ берега Бегущей. Редкие отблески костра тонули в чёрном мраке ночи, едва косаясь пожелтевших иголок деревьев-дозорных. Они устроились на ночлег, думая, что опасность уже миновала. Сигил должен был наблюдать за лесом, но задремал, сложив руки на обухе секиры.

Что-то беззвучно пронеслось в воздухе и грозное оружие с глухим шорохом упало на землю. Его тревожный крик поднял её и Зору на ноги. Окружённый членистоногими тварями, Сигил размахивал секирой и призывал их уходить. Волна пауков хлынула из леса, прижимая их к реке.

Хлипкий подвесной мостик угрожающе закачался под ногами. Когда она обернулась, макушки юноши уже не было видно в чёрном месиве омерзительных тел. Медлить было нельзя. Пришлось рубить верёвки, поддерживающие мост на весу. Всё происходило в удушливом молчании под невыносимое чавканье жвал и равнодушный ропот водного потока.

Чувство безопасности казалось до тошноты гнусным. В ушах ещё долго стоял собственный крик "Я вернусь!"

И она вернулась, едва народилась луна весны. До последнего верила, что он мог выжить, но не нашла и следа".

— Как? — одно тихое слово отскочило от стен, тяжёлым булыжником ударившись в грудь.

Разар прерывисто всхлипнула, почувствовав, что рука подруги сильнее сжала её ладонь.

— Пауки, — также односложно ответила она, надеясь, что сейчас Лайя не будет настаивать на подробностях.

Несколько томительных минут все трое шагали в тишине. Наконец рыжеволосая гномка нарушила тягостное молчание:

— Я хочу знать больше.

— Прости, — Разар в буквальном смысле выдохнула это слово. Не осталось сил даже разговаривать.

— Прости за что?! — Лайя резко остановилась и повернулась к принцессе, выворачивая той руку. Разар вскрикнула от неожиданности иболи. — За то, что толкнула моего кузена на смерть?!

Зору попытался было помешать взбешённой гномке, но был перехвачен солдатом-вастаком, зашедшим со спины. Несколько десятков его соратников заполонили пролётный туннель, соединяющий секретный ход с Великим Залом Траина.

— Или за то, что всегда считала меня ниже себя?! — визгливо голосила Лайя.

Разар горестно зажмурилась. В уголках её глаз вскипели слёзы бессилия. Гномка не верила, что весь этот кошмар происходит на яву. Привычный мир рушился со стремительной скоростью, оставляя после себя лишь руины воспоминаний. Оглушительный удар принёс желаемое забвение.

Рубиновые капли рассвета тонкими струями сочились через узкие оконца в гостевые покои, что находились в верхнем ярусе горы. На двухъярусной кровати под парчовым балдахином лежала Нилоэла. Её грудь прерывисто вздымалась, дыхание было шумным. Она то и дело сжимала покрывало цвета тёмной морской волны, которым была укрыта.

Подозрительный шум, сопровождаемый звоном клинков и громкими голосами, заставил королеву открыть глаза. Оборвалось тихое поскрипывание кресла-качалки, в котором дремала Гурдун. Компаньонка озадаченно взглянула на свою госпожу. В её глазах Нилоэла отчётливо увидела страх. Усилием воли она отогнала лихорадочное забытье и приподнялась на локтях.

— Помоги встать, — слабым шёпотом попросила Нилоэла.

Гурдун сорвалась с места, чтобы исполнить просьбу. Едва её руки коснулись плеч королевы, дверь в покои открылась с оглушительным грохотом. Чётыре высокие фигуры в лёгких золочёных доспехах выволокли в центр покоев двух низкорослых пленников. Те безвольно упали на колени. Королева лишь мельком взглянула на них, узнав Разар и Зору. Мгновенно переключив внимание на изножье кровати, она сосредоточилась на Лайе, что стояла там. На искажённом яростью лице предательницы зеленели пламенем глаз.

— Гора наша, — прогудела девушка чужим голосом.

Упрямо сцепив зубы, королева поднялась на ноги. Смерив презрительным взглядом истерлингов и Лайю, она спокойно произнесла:

— Пока дышит хотя бы один гном под её сводами — нет.

По чужому лицу юной гномки зазмеилась глумливая улыбка.

— Это досадное обстоятельство легко исправить, — сиплый шёпот пополз из уст предательницы.

Словно в ответ на прозвучавшую угрозу, Эребор содрогнулся. Заговорили снаружи катапульты, превращая грозную силу армии вастаков в горящее человеческое море. Снаряды, начинённые смесью для вспых-зарядов, с оглушительным рёвом разбивались о землю, давили людей и гигантских животных, что те привели с собой. Какофония смерти спустя много лет вновь заполнила поле Битвы Пяти Воинств. Мёрзлая земля так же как и тогда захлёбывалась кровью. Кровью же полнилась и сама гора. Через потайной ход чёрным змеем тянулись остатки вастаков. Они встречали на пути отпор гномьего гарнизона. Гномам нет равных в бою под землёй, но силы врага превосходили их числом. Атака истерлингов набирала обороты.

Не удержавшись на ногах, королева упала, ударившись животом о каменный пол. Разар и Зору торопливо подползли к ней, воспользовавшись моментом: вастаки и Лайя отвлеклись на шум, приближающийся к покоям.

Нилоэла обняла дочь и что-то тихо прошептала на кхуздуле. Разар в ответ решительно затрясла головой. В это мгновение помещение наполнилось звоном мечей и голосами сражающихся. Нилоэла вскинула глаза и сквозь пелену боли увидела среди воинов мужа. Но радость погасла, уступив место животному страху: рядом с животом блеснуло лезвие кинжала.

Разар голыми руками перехватила оружие и навалилась на Лайю. Нилоэла отчаянно вскрикнула, но её голос потонул в диком шуме, что переполнил покои. Всепоглощающая боль скрутила королеву, заставив свернуться калачиком в руках верной компаньонки. Гурдун легонько раскачивалась, убаюкивая свою госпожу. По её бледному лицу текли слёзы.

Зору кинулся к Разар, но всё было кончено. Девушка, покачиваясь, встала на ноги и окровавленными руками закрыла лицо. В груди её подруги виднелась рукоятка кинжала.

— Разар! — Король бросился к принцессе. К этому времени в покоях не осталось ни одного живого вастака. — Доченька.

— Я убила их, — тихо всхлипнула гномка. — Лайя, Сигил…

Фили обнял дочь и прижал к себе, успокаивающе гладя светлые косы, на которых бурели следы крови.

— Повитух сюда! — требовательный крик Зору привлёк внимание короля и его наследницы.

— Их сейчас не разыскать! — ответ Гурдун заставил Фили вздрогнуть.

Он оторвался от макушки Разар и взглянул на жену: Нилоэла беспомощно повисла на руках у своей компаньонки. Её лицо потеряло цвет жизни, глаза запали. Не возможно было понять — дышит она или нет.

— Значит, ты будешь помогать! — без раздумий ответил гном-карлик. Повернувшись к ошарашенным Фили и Разар, он твёрдо произнёс: — Уведите девицу.

— Нет! Мама! — Разар забилась в руках у отца.

Коротко кивнув, король потащил дочь к выходу.

***

Здесь не было боли, страха, сомнений. Только белое пространство и чувство непередаваемой лёгкости. Проведя рукой перед собой, Нилоэла не почувствовала ничего, кроме движения воздуха. Оно было нежным, словно поцелуй матери. Впервые за долгое время свободно дышалось. Прикоснувшись к животу, Нило поняла, что в нём больше нет ребёнка. Смутное чувство, будто воспоминание, тронуло сердце. Над головой проступила розоватая дымка. Она росла и ширилась, заполняя собой всё вокруг. Вдали появилась тёмная точка, из которой со стремительной скоростью выросла гора.

"Эребор…" — единственное слово всплыло в памяти.

Вершина горы засеребрилась белым ореолом. Нилоэла в немой мольбе протянула к нему руки. Сияние сгустилось и плотным облаком поплыло ей на встречу. На глазах оно превратилось в огромного серебряного дракона. Он расправил гигантские крылья, зависнув перед Нилоэлой. Она поражённо взирала на него, пытаясь понять опасен он или нет. Глаза зверя были плотно закрыты.

"Нило", — представилась Нилоэла. Она могла поклясться, что губы не шевелились, произнося имя. В этот момент дракон поднял веки, и Нило увидела янтарные глаза старого друга.

Рвано вздохнув, королева часто задышала. Сильно кружилась голова, а всё тело ниже пояса нестерпимо болело. Мысленно сравнив себя с выпотрошенной заживо рыбой, Нилоэла огляделась. Вокруг серел предрассветный сумрак. Несколько свечей горели рядом с ложем. На груди, что полнилась молоком, лежало нечто холодное и тяжелое, по размеру напоминающее кошку. Королева прикоснулась к предмету, но тут же отдернула руку. Пальцы почувствовали стылую чешую ящера. Нилоэла закрыла глаза и беззвучно зарыдала. Затем нежно погладила маленькую головку дракона, покоящуюся у неё на плече.

— Спасибо тебе, — тихо прошептала Нило.

***

Когда улыбающийся Зору вынес из покоев розовощёкого младенца с ярко-рыжими волосами, Разар и подумать не могла, что что-то не так. И лишь заглянув в глаза гнома-карлика, поняла — случилось непоправимое. Она отважилась зайти в покои матери лишь спустя час. Вокруг мёртвой королевы горели свечи, несмотря на то, что ночь ещё не опустилась на Эребор и в гостевых покоях было полно солнечного света. Тихонько опустившись на смертное ложе, Разар нежно взяла Нилоэлу за руку. Совсем как недавно. Только сейчас материнская ладонь была обжигающе холодна и не откликалась на пожатие.

Горько вздохнув, принцесса достала из грязной походной сумки драконье яйцо и положила его на живот Нилоэлы. Взяв руки матери в свои, она пожала их последний раз и сложила так, что со стороны казалось — королева сама держит яйцо. Прижавшись прощальным поцелуем к холодному лбу матери, Разар прошептала:

— Прости…

Выпрямляясь, она не заметила, что повязка на её ладони порвалась, зацепившись за острую чешую. Капля крови блеснула на рубине и мгновенно испарилась с тихим шипением.

Закрывая двери покоев, принцесса не догадывалась, что сама того не ведая, спасла матушку. Ведь буквально через минуту рубины на драконьем яйце заалели багровым светом. Так продолжалось всю ночь, а с последними лучами луны скорлупа треснула. Новорождённый дракон прищурил сапфировые глаза, уставившись на мигающий амулет-аглаурит. Журчаще мурлыкая, он потерся рогатым лбом о камень и почувствовал, что хозяйка находится при смерти.

Серебристые рожки осыпались в пыль, даруя жизненную силу. Никто, кроме этого маленького существа, не знал, что с момента, когда Зору извлёк сына, Нилоэла находилась на грани жизни и смерти.

Эпилог

30 лет спустя

Пик одинокой горы упирался в ярко-синее небо апреля. Ароматная сладость цветущего вереска наполняла долину. Гнездящиеся на склонах горы дрозды носились в воздухе, играя в салки.

Две гномьи фигуры в простых одеждах стояли рядом с каменными изваяниями девушки и волка. На двух холмах, маленьком и большом, цвёл белый вереск.

— Ромашки. — Коренастый старик снял с головы статуи пожухлый венок. — Она всегда любила их.

Рыжебородый богатырь бережно возложил свежий венок на голову девушки, что ласково обнимала гигантского зверя за морду.

— Как матушка управлялась с таким свирепым зверем?

Грустный взгляд старого гнома подёрнулся пеленой воспоминаний.

— Любовь. В ней всё дело, — грустно улыбнувшись, ответил он и добавил: — Она знала, как найти подход к любому.

— Мне очень не хватает её, отец, — юноша скорбно опустил голову, от чего бусины на его усах горестно звякнули.

— Мне тоже, Рубул, — ответил старший из гномов. — Век полукровок слишком скоротечен. Но несмотря на это, она навсегда жива в наших сердцах. Благодаря тем урокам, что дала, пока была рядом.

Утренний ветерок шевелил ткань белой юбки, пробегал по обнажённым ключицам и терялся в венке из ромашек. Женщина, что плела его, сидела рядом со спящим мужчиной. Восходящее солнце играло бусинами в его усах, золотило побелевшие пряди, что раньше времени появились в светлой шевелюре. Скрывало следы бессонных ночей, что терзали новоиспечённого короля Эребора. Их нагоняла тень, крепко угнездившаяся в его сердце. Напоминающая о себе надрывно плачущим младенцем. Только здесь король мог на время сложить бремя власти и хоть недолго поспать, набираясь сил для борьбы с надвигающимся злом. И пока рядом была она, он мог не бояться тех испытаний, что посылала жизнь.

— Почему матушка похоронена здесь? — только сейчас Рубул отважился задать давно терзающий вопрос.

— Перед смертью она сказала, что слышит шорох вереска… — глубоко вздохнув, ответил Фили. — Её место здесь.

***

Фили пережил Нилоэлу на десять лет. После его смерти трон Эребора перешёл к Торину Камнешлему, который взял в жёны Разар. Их потомки правили Одинокой горой и Железными Холмами. У Кили всё же родились сыновья. Старший унаследовал Гундабад, а младший — Серые горы, которые к тому времени очистили от орков объединённые силы семи гномьих родов.

Рубул, как и было предсказано, возглавил народ Дурина при повторной колонизации Казад-Дума через некоторое время после начала Четвёртой Эпохи, где они и остались "пока мир не состарился, и гномы не исчезли, и дни народа Дурина не окончились".

Оглавление

Брат

Гундабад

Цена крови

Память луны

Хрупкий мир

Вечер в дубовой роще

Почувствуй кожей

Волчья стая

Тень моей тени

Слезы дождя

Огни Дейла

Ярко-алый

Трещина

Кошмары

Лунная тропа

Сердце укажет путь

Солнце в подземелье

Золотой дракон

Последняя луна осени

Зелёная свеча

Капли рубина

Легенда о лунном драконе

Красота зари

Эпилог