Я никак не вспомню, кто ты (СИ) [Грустный танцор] (fb2) читать постранично

========== Глава первая: Шум моря. ==========

Шум моря успокаивает, умиротворяет. Словно волны вымывают все ужасные тяжелые мысли из головы и уносят их с собой в безбрежную синюю гладь, далеко за горизонт, где они больше никогда не посмеют тревожить и без того измученное сознание Серсеи. Ей просто нужен отдых, лишь эти несколько минут абсолютного одиночества и тишины. Когда постоянные шпионы врагов не следят за каждым твоим шагом; когда притворно-сладкие голоса лжецов и лицемеров не нашептывают тебе в уши, что и как лучше сделать. Лишь умиротворение, тихий плеск волн Черноводной и крики чаек, которые слышатся, словно через толщу воды — приглушенно и мягко.

Но если от глупцов и интриганов Королевской Гавани можно скрыться за дверьми собственных покоев, то от мыслей, роящихся в голове, как пчелы в улье, некуда сбежать. Их можно игнорировать какое-то время, не давать заполнять собой каждый уголок сознания, но это лишь временное решение проблемы. Через некоторое время все эти далеко не самые приятные мысли нахлынут с новой силой, и спасения от них уже не будет.

Как же она устала. Устала постоянно бояться за своих родных. Джоффри слишком жесток, а люди не любят жестоких правителей. Быть может, уже сейчас какой-нибудь Варис или Мизинец готовят заговор против ее сына. Планируют его убийство — планируют избавление Вестероса от безумного тирана, по их мнению. Или эта шлюха Тирелл. Она думает, что сможет прибрать Джоффа к рукам, управлять им, а значит, управлять всем королевством. Наивная девчонка, возомнившая, что достойна короны — Серсея бы лично выцарапала глаза этой мерзавке, чтобы стереть с ее лица вечно надменную ухмылку.

Мирцеллу вообще отослали в Дорн, где все ненавидят Ланнистеров. И хоть Тирион утверждает, что она там в полной безопасности и правитель Дорна не меньше, чем они, хочет прекратить давнюю вражду, заключив брак между их детьми, но Серсея все еще слишком уважает себя, чтобы верить Тириону. Любой в Дорне может вдруг вспомнить, почему они ненавидят Ланнистеров, и захотеть мести. Любой в Дорне может прислать Королеве голову ее дочери, и Серсея никак не сможет этому помешать. Ведь Дорн так далеко, а Мирцелла такая добрая, маленькая и совершенно беззащитная среди чужаков.

Лишь Томмена Серсея еще в состоянии защитить. Ее маленький мальчик так похож на своего отца и сестру. Такой же добрый, милый и красивый. Полная противоположность старшего брата. В нем нет ни грамма той жестокости и злобы, что есть в Серсее или Джоффри. Но Томмен еще так мал, и он нуждается в своей маме-львице. И мама-львица позаботится о нем; она никому не позволит причинить вред ее маленькому львенку. Никому. Никогда.

В списке родных — а значит, самых важных — людей осталось лишь одно имя. Имя, о котором Серсее больно даже подумать. Джейме. Ее брат-близнец. Ее любовник. Отец ее детей. Джейме, который в плену у мальчишки-Старка. Ее Джейме, который, возможно, уже мертв, а она даже не знает об этом; все еще ждет его возвращения. Но каков шанс, что им еще удастся свидеться? Эта война слишком непредсказуема, все может измениться в один момент, и Джейме перестанет представлять хоть какую-то ценность для северян — что тогда помешает им снести его голову с плеч, как сделали это с Эдардом? И ведь никто не может с уверенностью подтвердить, что голова Джейме все еще на плечах.

Королева подносит кубок с вином к губам, делает небольшой глоток и устало прикрывает глаза, расслабляясь. Темная жидкость приятной сладостью оседает на кончике языка. Подернутое золотом заката небо с редкими пушистыми облаками, отливающими красноватым в свете заходящего солнца, отражается в набегающих на берег волнах язычками пламени — Черноводная словно горит, горит успокаивающим приятным огнем. Хочется оставить все проблемы — женитьбу Джоффри, находящуюся за сотни лиг Мирцеллу, вероятно, мертвого Джейме и все возможные государственные вопросы до завтра — сегодняшний вечер слишком прекрасен, чтобы омрачать его какими бы то ни было заботами.

Серсея отходит от окна, по пути делая еще глоток из кубка, и опускается на мягкую светло-красную софу, планируя перебрать содержимое нескольких шкатулок — она уже начинает забывать, что у нее есть и другие украшения, помимо золотого медальона с гербом дома Ланнистеров. Но стоит женщине поставить одну из шкатулок себе на колени и открыть, как негромкий, но настойчивый стук в дверь разносится по ее покоям. Серсея, не оборачиваясь, бросает раздраженное «Да». Слышит, как отворяется дверь и кто-то переступает порог, пока она закрывает шкатулку, ставит на софу рядом с собой и, наконец, оборачивается.

Кажется, из легких разом выбивает весь воздух, а сердце пропускает удар за ударом. Губы размыкаются в немом удивлении. Сделать вдох становится непосильной задачей. Все замирает. Останавливается. Весь мир сжимается до одной комнаты, до одного человека, до одной