В сладком плену [Валери Шервуд] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Валери Шервуд В сладком плену
Под толстым одеялом океана, Зарыв бушприты гордые в песок, Морскою солью промывая раны, Ждут каравеллы, что придет их срок. Свершится чудо, вознесутся к волнам И поплывут, как прежде, под луной, Неся вино и злато в трюмах полных, И чайка резко крикнет за кормой. Так выпьем за людей, что в вечном море Нашли могилу, и помянем тех, Кто ждал на берегу, с судьбою споря. И кто делил их боль, и соль, и грех.Валери Шервуд
Пролог
Остров Тортуга. Лето 1688 года — Келлз, не подходите, — сказала девушка, когда буканьер шагнул к ней. Тот замер на месте, и лунный свет упал на его суровое лицо с прищуренными серыми глазами. Он был красив, высок, в белоснежной рубашке с широкими рукавами, расстегнутой па груди и подчеркивавшей его загар; у крепкого бедра небрежно болталась абордажная сабля, угрюмое выражение лица не сулило ничего хорошего. — Почему же именно я остался не у дел? — вызывающе спросил Келлз. — Раз вы готовы предложить себя этим негодяям… Девушка растерянно смотрела на буканьера, позабыв о том, что стоит перед ним в одной тонкой ночной рубашке. — О чем вы говорите? Я никому себя не предлагала. — Да? На кого же тогда бросали монету Череп с О'Рурком? Разве не на вас? — Они бросили монету, чтобы решить, кому из них везти меня. — Девушка покраснела. — Вы же отказываетесь это делать. Келлз снова шагнул к собеседнице, заставив ее испуганно попятиться. В недоброй улыбке сверкнули ровные белые зубы. — Вы не смеете меня обвинять! Они пообещали отвезти меня куда пожелаю. — Пообещали? И вы им поверили? — А почему бы и нет? — спросила она, сбитая с толку угрозой, прозвучавшей в голосе буканьера. — Вы согласились на матлотаж! — взорвался тот. — Неужели вам не известно, что это такое? По правде говоря, она не понимала, о чем идет речь, хотя ни за что бы не согласилась признаться в своей неосведомленности. — Конечно, известно. — Девушка вскинула голову, и лунный свет превратил ее волосы в каскад белого золота, падающего на округлые плечи. — Это… какое-то испанское слово, которое означает «делить металл». Я обещала им золото… — Чье золото? — прервал ее Келлз. — Доньи Эрнанды, конечно. Правда, у нее самой нет, но она может достать. — Видя, что Келлз приближается, девушка отступила за большое кресло. — А поскольку оба предложили мне помощь, то имели право делить золото, то есть металл. По-моему, так, — неуверенно закончила она, проклиная себя за то, что сразу не выяснила у О'Рурка значение непонятного слова «матлотаж». — Делить металл… — озадаченно пробормотал Келлз. — Но ведь «матлотаж» — французское слово, Кристабель, а не испанское. Матлотаж — это старинный обычай буканьеров, которые подолгу страдают без женщины. И они берут жену «по-матросски». Двое бросают монету, кому жениться на девушке. Проигравший в утешение получает ее первым. Девушка чуть не схватилась за голову. Так вот что означала кривая усмешка Черепа: «Ты проиграл!» — и торжество О'Рурка, прячущего монету в карман: «Нет, черт побери, я выиграл!» Вот почему его зеленые глаза с такой жадностью оглядывали ее фигуру в шелковом платье с глубоким вырезом на груди. Боже правый! Неужели те буканьеры думали, что она согласилась выйти замуж за одного из них? — Кажется, вы еще не все поняли, Кристабель, — холодно произнес Келлз. — Если два приятеля хотят одну женщину и она согласна на матлотаж, то один берет ее в жены и остается с ней, пока второй находится море. Во время отсутствия супруга его место занимает второй, а потом они снова меняются местами. И так далее. Второго называют по-французски matelot, то есть матрос. Это давний обычай у буканьеров. Когда ужасный смысл ее опрометчивого поступка дошел до Кристабель, она почувствовала, что сейчас упадет. Значит, те два разбойника посмели думать… Девушка оперлась на спинку кресла. — Господи, я не хотела… не поняла, — в ужасе бормотала она. — Вы так спешили убежать с О'Рурком и Черепом… А он» собираются поделить вас. — Они не посмеют! — И кто же их остановит? — тихо спросил Келлз. Ей хотелось закричать, но она только прошептала: — Вы… не станете вмешиваться? О, Келлз, неужели вы отдадите меня им? Серые глаза холодно изучали ее, и Кристабель не подозревала, какие муки испытывает суровый буканьер. «Отдать ее? Да сначала им придется меня зарезать!» — думал Келлз, понимая, что ради нее сам готов придушить кого угодно. Однако ей не следует знать о его чувствах, иначе эта заносчивая Серебряная девушка быстро осознает свою власть над ним. Когда он заговорил, его ответ прозвучал для Кристабель пощечиной: — Значит, вы готовы признать, что принадлежите мне? — Нет-нет! Я не то имею в виду! Я хочу… хочу сказать, что вы могли бы притвориться… — Я не стану притворяться. Или они, или я. Выбор за вами, Кристабель. Обещаю освободить вас от них, но только если вы добровольно придете в мою постель. Девушка похолодела. Он и впрямь допустит такую ужасную вещь, этот матлотаж, если она не уступит! — Я сделаю то, о чем вы просите, — наконец чуть слышно произнесла Кристабель. Воцарилась тишина, которую нарушал только шум морского прибоя. Даже луна, древний и мудрый спутник влюбленных, деликатно скрылась за облаком, оставив их наедине в благоухающей темноте самого опасного места на свете, на Тортуге, цитадели берегового братства. «Боже милостивый, как я могла сказать такое? — удивлялась Кристабель. — Да еще после всего, что произошло?» Когда молодой капитан буканьеров погладил ее по обнаженному плечу, она вдруг на краткий миг словно опять стала Каролиной Лайтфут, беззаботной четырнадцатилетней девочкой, живущей в американских колониях на Восточном побережье, в Виргинии.ЧАСТЬ ПЕРВАЯ КРАСАВИЦА АМЕРИКАНКА И АНГЛИЙСКИЙ ЛОРД
Платьем твоим играет бриз, Кони несут нас в Мэрридж-Триз. Двадцать миль из конца в конец, Лес этот — храм влюбленных сердец!
Глава 1
Восточное побережье, Виргиния Усадьба Фарвью 1685 год Надвигалась гроза, и Каролина помогала слугам поскорее управиться с развешанным бельем. Сделав передышку, девочка посмотрела на север, в сторону Мэрридж-Триз. Она знала, что там, за лугами, за качающимися на ветру соснами, за горизонтом, над которым ползли мохнатые тучи, была полоса вековых дубов, обозначающая границу между Виргинией и Мэрилендом. И там, уже на мэрилендской стороне, под этими дубами сидели пасторы и судьи, поджидая влюбленные пары с юга, мчащиеся к ним, чтобы пожениться. В эту минуту Пенни скачет к границе на лучшем жеребце из отцовской конюшни, а рядом с ней ее долговязый парень. Каролина представила, как старшая сестра еще до рассвета потихоньку выбиралась из дома в одном шелковом платье, захватив с Особой только легкую шаль да корзинку с завтраком. Два дня назад, когда любящие сестры вручили ей все свои сбережения. Пенни обрадовалась: «Теперь мы с Эмметом сможем купить все необходимое». И сегодня они с самого утра прикрывали бегство Пенни, но, как и следовало ожидать, отсутствие старшей дочери вскоре было замечено. Слуги обыскали весь дом, пристройки и окрестности, после чего родители заподозрили худшее, ведь их супружеская жизнь тоже началась с бегства в Мэрридж-Триз. И вот спустя двадцать лет разъяренный Филдинг Лайтфут, теперь уже отец пяти дочерей, в сопровождении лучших наездников с плантации Фарвью мчался на взмыленной лошади за беглецами вдоль узкого полуострова, отделяющего Чесапикский залив от Атлантического океана. Каролина всей душой желала, чтобы сестра с Эмметом успели произнести клятву супружеской верности и затеряться на просторах Мэриленда, прежде чем отец догонит их, в противном случае он выпорет Эммета кнутом. Таков у него характер, к тому же рыжеволосая Пенни — его старшая и любимая дочь. Каролине и самой вдруг захотелось помчаться на лошади к Мэрридж-Тризу. В последнее время она часто замирала, когда бледное сияние луны превращало знакомые пейзажи Восточного побережья в романтические картины необычайной красоты. И хотя она была только в начале пути, который зовется взрослением, сладкое волнение, такое же древнее, как сама природа, уже тронуло ее сердце подобно манящей песне сирены. А недели две назад Каролине приснилось нечто удивительное. В разгар дневной жары она заснула прямо в гамаке, поскольку накануне всю ночь читала интересный роман под названием «Жена внаем», который тайком одолжила у своей подруги Салли Монтроз. Та успела запастись подобной литературой, пока училась в Лондоне. Жара плыла над раскаленной землей, все звуки на плантации смолкли, как будто тоже устали, и Каролина, раскинув влажные от пота волосы поверх вытянутой руки, быстро уснула. Ей снилось, что она плывет одна, совсем голая, в теплом синем море, а потом выходит из воды на белый песок с розовыми ракушками, чтобы обсохнуть. Ее платье унес ветер, но это не имело значения. Едва солнце осушило кожу, она надела прозрачную рубашку и села, зарыв ноги в горячий песок. Пальмы на отдаленных утесах махали ей своими ветками, стая коричневых пеликанов ринулась с высоты к воде, по белому песку к ее ногам заковылял рак-отшельник. Но Каролина смотрела только на человека, причалившего к берегу. Он перепрыгнул через борт шлюпки и решительно зашагал в ее сторону. На солнце его волосы отливали золотом, глаза цвета морской волны приветливо глядели на нее. Каролину не удивила ни роскошь его щегольского камзола, расшитого золотом, ни крупная жемчужина, покачивающаяся в ухе незнакомца, ни равнодушие к ее наготе, прикрытой лишь тонкой рубашкой, поскольку во сне такие вещи кажутся вполне естественными. — Я знал, что найду тебя здесь, — произнес незнакомец. Каролина не смогла ответить, только протянула к нему руки, и он пришел в ее объятия, словно это тоже было вполне естественным. Губы незнакомца, скользнув по ее шее, прижались к упругой маленькой груди, нетерпеливые пальцы развязали тесемки, и тонкая рубашка упала к ногам Каролины, чего та даже не заметила. — Я ждала тебя, — ответила она, как будто голос свыше дал ей знать, что этому человеку назначено стать ее возлюбленным, а трепет предвкушения у нее внутри и есть любовь. Но тут в сон ворвался голос Вирджинии, которая звала сестру ужинать. Каролине страшно не хотелось расставаться с удивительным сновидением, поэтому она еще долго лежала в гамаке, думая о жизни, о любви, о будущем. О человеке, вышедшем из моря, чтобы найти ее. Об идеальном герое, который однажды непременно отыщет ее и даст ей счастье на всю жизнь. С тех пор Каролина постоянно думала о человеке из сна и всегда называла его золотым незнакомцем. На прошлой неделе ей даже показалось, что она видела своего золотого незнакомца на балу у Радклиффов в Йорктауне, куда они поехали всей семьей. Ее мать, необычайная красавица, неизменно появлялась в обществе, гордо расправив плечи, ибо в этом городе живут родственники мужа, вернее, жили. Родители Филдинга умерли прошлой зимой, так и не приняв сумасбродную Петицию Рэндолф, а та, в свою очередь, предпочла не иметь никаких отношений с ними. Закончилось все тем, что старый Лайтфут не преминул нанести последний удар, как говорится, из-за гробовой доски, сделав наследником младшего сына Даррена, а о вражде Летиции с братом ее мужа говорили все кому не лень, ведь даже на многолюдных раутах высокомерная госпожа Лайтфут не упускала случая высказать Даррену пренебрежение и, гордо подняв аристократический подбородок, проходила мимо, не замечая его. Именно в такой момент, следуя за своей царственной матерью, Каролина и увидела незнакомца. Его золотые волосы словно притягивали свет всех горевших в зале свечей, отчего казались сверкающим нимбом. У Каролины даже захватило дух. Но когда человек повернулся, то выяснилось, что это лишь долговязый Джимми Радклифф, вечно путающийся в собственных ногах и ужасно косноязычный в присутствии девушек. Разочарованно вздохнув, она отправилась выпить холодного сидра или фруктового пунша; стоя с бокалом, думала: «Ничего, в другой раз. Когда-нибудь!..» На противоположном конце зала Каролина увидела мать, снова танцующую со своим бывшим предметом страсти и дальним родственником Сэнди Рэндолфом, а также отца, который, успев изрядно напиться, угрюмо смотрел на жену. Воспользовавшись тем, что родители заняты собой, сестры Лайтфут не теряли времени даром. Пенни улизнула в сад, чтобы повидаться с дорогим Эмметом и обговорить последние детали побега. Вирджиния, которой мать строго-настрого запретила объедаться сладким, отошла в сторонку и, пока никто не видел, поглощала пирожные, которых немало поместилось на ее десертной тарелочке. Каролина была погружена в мечты о своем золотом незнакомце. Поскольку они ночевали у Радклиффов, то на следующее утро Каролина стояла перед матерью, глядя, как та старательно укладывает волосы. — По-моему, кто-то стучит? Да, так и есть. — Петиция указала щеткой на дверь. — Ты не могла бы посмотреть, Каролина? А то, похоже, никто не собирается открывать. Сэнди Рэндолф обещал заехать за мной. Так мило с его стороны, не правда ли? Я призналась ему, что в последнее время редко выбираюсь на прогулку. Каролина побежала вниз. Она знала, что у элегантного, улыбчивого Сэнди Рэндолфа сумасшедшая жена, но в обществе ходили слухи о его романе с Петицией Лайтфут. Будучи еще совсем маленькой, Каролина гостила в Уильямсберге у тетушки Пет и однажды, сидя у окна в Зеленой гостиной, слышала, как тетя, прикрывая лицо веером, тихо говорила своей знакомой, что родителям Петиции не следовало доводить дочь до необходимости бежать с Филдингом Лайтфутом. Своими недовольными высказываниями и попытками насильно выдать ее за старого вдовца они превратили невинное девичье увлечение очаровательным кузеном Рэндолфом в открытое неповиновение родителям. И пострадали все. Почему они не могли подождать, пока красавица Летти не устанет от своей привязанности к женатому человеку? В конце концов она бы все равно вышла замуж. Но тогда хотя бы Филдинг благополучно женился на мисс Брамвей, которая сходила по нему с ума. А Летти могла бы стать прекрасной женой любому из местных плантаторов. Любому, только не Филдингу. Ему нужна женщина, похожая на виноградную лозу, чтобы послушно склоняла хорошенькую головку, поддакивала каждому его слову, но уж никак не Петиция, готовая спорить до конца, если с чем-то не согласна. И что из этого получилось? Два сильных характера никак не могут ужиться, до сих пор еще не поладили, их препирательствам нет конца! В тот день Каролина с любопытством поглядывала на Сэнди Рэндолфа, который ехал верхом на большой серой лошади под окнами тетушкиного дома. Высокий и красивый, он держался в седле с грацией истинного наездника. Настоящее имя Рэндолфа было Лизандр. Его мать, весьма образованная дама, читавшая по-гречески и по-латыни, всех сыновей назвала именами героев Эллады. Как и те герои, все ее сыновья погибли, став жертвами индейских набегов, во время которых на еще не укрепленных западных границах Виргинии сгорели их дома и погибли все домочадцы. Та же участь постигла и их мать. Остался только Сэнди, получивший свое прозвище за необычайно светлые волосы. В юности они были у него почти белыми, как песок на берегу, но со временем стали походить на белый металл. Когда любопытные глаза маленькой Каролины изучали всадника из окна тетушкиной гостиной, его волосы неожиданно блеснули на солнце, словно рыцарский шлем, ибо в тот момент Сэнди повернул голову в сторону их дома и приподнял шляпу. Наверное, приветствовал кого-то, возможно, ее мать, вышедшую в сад прогуляться среди благоухающих цветов. «Жилось бы ей счастливее с Сэнди?» — подумала девочка. Даже ребенок мог заметить волнение Петиции, когда та оказывалась в одной комнате с Рэндолфом. Ее темно-голубые глаза вспыхивали, она горделивее, чем обычно, несла свою красивую голову. В детской головке Каролины выбор матери был как-то связан с цветом волос Сэнди. Девочка считала, что если бы ее светловолосая мать вышла замуж за блондина, то все у них стало бы хорошо. Так же как у темноволосого Филдинга Лайтфута и жгучей брюнетки Аманды Брамвей, которая сходила по нему с ума. И тогда не возникло бы никакой войны между ее родителями. Эта мысль так прочно засела у нее в голове, что Каролина стала испытывать неприязнь ко всем темноволосым мужчинам. Петиция вернулась с прогулки веселая, разрумянившаяся и была встречена грозным окриком мужа: — Тебе непременно требуется скандал, Летти! Филдинг бросился к жене, грубо отпихнув с дороги Каролину и бросив на нее такой взгляд, что девочка просто оторопела. Зато на Пенни, стоявшую в дверях гостиной, он взглянул совсем по-другому. Как же это несправедливо и жестоко, ведь Каролина искренне старалась любить своего отца. — Сегодня в таверне все умолкли при моем появлении. Не сомневаюсь, что они болтали о твоей прогулке с Сэнди! — еще больше разъярился Филдинг. Петиция покраснела от гнева. Ну конечно, им нет дела до событий в мире. Пусть в феврале внезапно умер Карл II, пусть со дня на день ожидается возвращение из Голландии его незаконнорожденного сына, герцога Монмута, который собирается воевать со своим дядей, недавно коронованным Яковом II. Но жителей Уильямсберга больше всего интересуют скандалы у Лайтфутов. — Ты не можешь обвинять меня за дневную прогулку с моим кузеном! — высокомерно заявила Петиция. — Когда я имел несчастье с тобой познакомиться, вы уже были не просто родственниками! — с горечью бросил Филдинг, поднимаясь по лестнице. — Несчастье? — возмутилась его супруга. — Надеюсь, сплетни о твоих заигрываниях с девицей Роланд — всего лишь досужие домыслы! — У молодой госпожи Роланд и без меня хватает обожателей, — рявкнул с верхней площадки Филдинг. — А ты, Летти, просто хочешь отвлечь меня от своего собственного поведения! Каролина с Пенни молча смотрели, как мать, подхватив юбки, вихрем промчалась мимо дочерей по лестнице и начала молотить кулаками в грудь мужа. — Я не позволю тебе так разговаривать со мной! — кричала она, задыхаясь от гнева. — Я не бросила тебя в самые тяжелые времена! Была хорошей женой! Тут Филдинг утащил ее в спальню, откуда доносились только громкие выкрики. — С какой радостью я уеду от всего этого, — сказала Пенни. — Наконец-то избавлюсь от постоянных ссор из-за мелочей, от этой ненависти! «Дело тут не столько в ненависти, сколько в ярости, которая привела к несчастливому браку», — подумала тогда Каролина. Сначала запретная любовь матери к женатому кузену, потом отъезд Сэнди Рэндолфа и желание родителей выдать непокорную дочь за старика, а в результате ее неожиданное бегство с Филдингом Лайтфутом. Ничего хорошего из этого не вышло. У обоих слишком вспыльчивый характер и чересчур острый язык. — И ты должна уехать отсюда. — Пенни с тревогой взглянула на младшую сестру. — Обещай, что сделаешь это при первой же возможности! Тебе нельзя оставаться здесь ни одного лишнего дня, Кэрол. — Мне не с кем бежать, — возразила та, удивляясь горячности Пенни. — Всему свое время. Но как только появится такой человек, не теряй ни минуты, сразу беги. Ты никогда не будешь счастлива в этом доме. Разве ты не видишь, что отец… — Пенни осеклась. — Нет, не вижу, — ответила Каролина, встревоженная ее тоном. — Я имела в виду… — Сестра внимательно посмотрела на нее, словно впервые осознала, как еще юна и невинна стоящая рядом девочка. — Я имела в виду эти постоянные ссоры. Тебе не кажется, что наше присутствие лишь подогревает их? — Твое присутствие — нет, — откровенно сказала Каролина. — Но я, похоже, их раздражаю. — Бедная маленькая Кэрол, — вздохнула Пенни, крепко обнимая сестру. И больше они на эту тему не разговаривали. Пытаясь ухватить отчаянно рвущуюся с веревки мокрую простыню, Каролина снова подумала о Мэрридж-Триз. Ей бы тоже хотелось убежать, только не с бестолочью вроде Эммета, а с золотым незнакомцем из ее сна. — Ну же, Кэрол! — нетерпеливо крикнула Вирджиния. — Что ты возишься с этой тряпкой? Снимай ее поскорее и не гляди все время на север, а то мама еще больше разозлится. Из-за Пенни она уже переколотила чуть ли не половину посуды. Летицию девочки очень боялись, хотя, может, не так, как своего красивого, но вспыльчивого и вечно сердитого отца. Упоминание о матери подстегнуло Каролину, она быстро сдернула простыню с веревки, ветер в отместку сорвал с ее головы ленту, отчего длинные волосы разлетелись, а подол голубого платья вместе с накрахмаленной нижней юбкой задрался выше колен. Девочка принялась укрощать его, потому что из окна столовой могла смотреть мать, которая не одобрила бы такого конфуза. Петиция частенько выказывала недовольство по поводу легкомыслия дочери, столь похожей на нее в юности. Между тем непокорная мокрая простыня никак не хотела сдаваться и безжалостно хлестала девочку прямо по лицу. «Ну и денек выбрала Пенни», — думала Каролина, хотя все было рассчитано заранее. Сестры выбрали именно день большой стирки, которая устраивалась каждые два месяца, и все с утра до вечера занимались делом, включая Летицию. Но погода вдруг оказалась не менее ретивой, чем сердца влюбленных: с Карибского моря приближался настоящий ураган. Деревянный хозяйский дом, стоящий почти у самого берега, давно не видел ремонта, ибо Лайтфуты собирались вскоре переехать в новый кирпичный особняк, который Филдинг строил недалеко от Йорктауна. Слуги уже развесили снятое белье на чердаке, поэтому Каролина, поднявшаяся туда со своей злополучной простыней, увидела в полутьме только Вирджи. — Очень романтично бежать с любимым человеком, правда? — восторженно прошептала та, хихикнув от волнения. Она была на два дюйма ниже Каролины и гораздо полнее, с синими, как у матери, глазами, но без присущего Петиции огня, а чертами лица Вирджи напоминала тетушку Пет. Столь непримечательное лицо подходило больше старой женщине, чем молоденькой девушке. — Как жаль, что это не я убежала в Мэрридж-Триз, — вздохнула она. — Ты еще даже не нашла себе жениха, — возразила Каролина, ошеломленно глядя на старшую сестру. Пенни, Вирджи и она всегда были заодно, младшие пока не входили в их компанию из-за своего малолетства. — Знаю. Но все-таки умчалась бы отсюда в любую минуту! Ты слышала, как мама бьет посуду? Наверное, уже не осталось ни одной тарелки, придется нам сегодня есть из оловянных мисок. — Ветер завыл, ища какую-нибудь щелку, чтобы пробраться в дом, и Вирджи настороженно прислушалась. — В конце концов, ураган даже кстати, он помешает лошадям, и папа вряд ли сумеет догнать Пенни. — Но ведь Пенни с Эмметом ветер тоже мешает, — заметила Каролина. — Не забывай, они выехали раньше, когда погода еще не испортилась, — пожала плечами Вирджи, помогая сестре расправиться с простыней. — Вряд ли папа вернется сегодня, если только не простится с надеждой. Хотя ты же знаешь, он никогда не сдается. Не успели девочки спуститься в холл, как услышали повелительный голос матери: — Каролина, Вирджиния, идите сюда. Дочери послушно направились в столовую, где возле обшитой сосновыми панелями стены замерли в благоговейном молчании их младшие сестры, Делла и Фло, а напротив, среди осколков посуды, стояла мать. Летиция Лайтфут, высокая, стройная и грозная, устремила взгляд на старших дочерей. Гневное выражение ее синих глаз не шло ни в какое сравнение с кротостью взора Каролины. Даже когда та сердилась, ее глаза становились лишь немного ярче и холоднее, а сейчас она невинно смотрела на мать. «В чем я ошиблась? — спрашивала себя Летиция. — Почему моя дочь бежала, да еще с таким никудышным мальчишкой!» Но, может, все еще поправимо. Даже если Филдинг не успеет до венчания, то остается надежда на аннулирование брака. Ведь Пенсильвания (Петиция никогда не называла дочерей уменьшительными именами, которые они сами себе придумали), выйдя замуж в другом штате, наверняка вернется в Уильямсберг, где Эммет служит клерком. — Вирджиния, — наконец обратилась она ко второй и теперь старшей из оставшихся дочерей, — я хочу, чтобы вы с Каролиной рассказали мне все о побеге вашей сестры Пенсильвании. — Она кивнула в сторону девочек, молча подпиравших стенку. — Делавэр и Флорида уже рассказали мне то, что знают они. Старшая поморщилась. В свое время даже кроткая тетушка Пет возмутилась, когда племянница вместо имен для своих дочерей выбрала названия колоний. В глубине души тетушка надеялась, что девочек назовут Петула (в ее честь), Саманта (в честь матери Филдинга) или по крайней мере дадут им какие-нибудь человеческие имена. Сестры быстро переименовали себя, и только Летиция упорно называла их по-своему. — Но я правда ничего не знаю, мама, — забеспокоилась Вирджи. — Вздор! Конечно, знаешь! — Нам известно, что Пенни и Эммет поехали на север, — вступила в разговор Каролина. — Тогда вы знали о побеге, — холодно сказала Летиция. — Но, мама, откуда нам было знать? — дрожащим голосом отозвалась Вирджиния. Каролина бросила на сестру насмешливый взгляд и не менее холодно, чем мать, заявила: — Да, я знала об их планах. Вирджи от ужаса издала какой-то странный визг. — И ты не сочла нужным предупредить меня? — Холодные синие глаза матери будто пришпилили Каролину к стенке. — Ты была очень занята, — мужественно выпалила девочка. — Занята? — удивилась Петиция. — По-твоему, я не нашла бы времени, чтобы выслушать известие о готовящемся побеге собственной дочери? — В это время ты ссорилась с отцом. — Чепуха! Я всегда с ним ссорюсь. Он даже святого выведет из себя! Так почему ты не потрудилась найти подходящий момент? — Мы боялись вас перебивать, — решилась наконец Открыть рот Вирджиния. — Каролина не боялась. Она похожа на меня и ничего не боится. Ну и каковы же их планы? — По-моему, никаких планов у них не было, — не кривя душой, ответила Каролина. Ведь сестра говорила им только о намерении бежать в Мэрридж-Триз, а после венчания уехать подальше в Мэриленд и затеряться там, чтобы разъяренный Филдинг Лайтфут не смог их найти. — Что известно тебе, Вирджиния? — повернулась к ней мать. — Ничего, правда, — чуть не плача, сказала та. Петиция какое-то время изучала обеих дочерей и уже мягче сказала: — Я верю вам. Оставайтесь дома, на улице сейчас опасно. Но сегодня вы ляжете спать без ужина и будете на коленях молиться, чтобы Пенсильванию нашли вовремя. Каролина мигом уставилась на дубовый пол, иначе мать заметила бы непокорный блеск в ее глазах. Уж если она и станет молиться, так за то, чтобы Пенни с Эмметом навсегда скрылись от Филдинга Лайтфута!Глава 2
Когда девочки вышли из комнаты, — Петиция повернулась к окну, размышляя над тем, что из всех дочерей одна Каролина похожа на нее. Даже не внешне, а своим отношением к жизни. Она такая же прямая, решительная. «И конечно, это принесет ей только несчастье», — вздохнула Летиция. Тяжело иметь одних дочерей. Когда родилась последняя, тетушка Пет сказала: «Как плохо, что это не сын. Филдинг был бы доволен! Я думаю, поэтому вы с ним и не ладите…» Тогда, лежа рядом с новорожденной дочкой, Летиция криво усмехнулась. Она-то знала, почему не ладит с мужем, однако не собиралась ни с кем это обсуждать, тем более с впечатлительной тетушкой Пет. — Ладно, — вздохнула та, заметив усмешку племянницы. — Может, у тебя еще будет и мальчик! Вряд ли. Две первые дочери родились, когда у супругов все шло тихо и мирно. В то время Петиция еще стремилась полюбить мужа, хотя брак парня из Йорка и девушки из Джеймстауна был чистой случайностью. Девушка обратила внимание на Филдинга лишь назло Сэнди, который, поссорившись с ней, умчался невесть куда, а ее родители воспользовались их размолвкой, чтобы поскорее устроить брак дочери с Мартином Спилдингом, вдовцом, имеющим девятерых детей. Родители же Филдинга мечтали женить его на Аманде Брамвей, наследнице соседней плантации. И если учесть старую вражду Лайтфутов с Рэндолфами, возникшую из-за пустого недоразумения на скачках, то любые связи между двумя семьями были совершенно немыслимы. Однако юная Петиция, не желавшая выходить замуж за старика, остановила свой пламенный взгляд на самом подходящем, по ее мнению, молодом человеке, которым оказался Филдинг Лайтфут. Они тайно встречались, затем столь же тайно обручились, а когда приехали в гости к общему знакомому, то воспользовались его лошадьми и умчались в Мэрридж-Триз, где их связал узами брака пьяный судья. Сначала они жили в Филадельфии и были счастливы. Первую дочь Петиция назвала Пенсильванией, в честь штата, где прошел их медовый месяц, вторую — Виржинией в память о родительском доме, по которому она так скучала. Но потом все пошло кувырком. Попытки Филдинга заняться коммерцией успеха не принесли, видимо, в душе он был плантатором, а не торговцем. Из гордости он не признался жене, и та не могла понять, отчего муж так переменился, начал язвительно критиковать ее друзей, ее бесхозяйственность, даже ее наряды. Своевольная Петиция платила супругу той же монетой, поэтому ссоры в их доме не утихали. В конце концов ей это надоело, она собрала вещи и уехала вместе с обеими дочерьми к отцу, в Виргинию. Но потом, как выразилась тетушка Пет, племянница все же «пришла в себя» и вернулась к мужу. Неизвестно, пришла Легация в себя или нет, однако слова Филдинга «Мы разорены», которыми он встретил жену, подвигли ее на решительные действия. Она проявила чудеса настойчивости и предприимчивости, самостоятельно организовав переезд семейства в дом родителей Филдинга, что только ухудшило положение. Лайтфуты считали невестку авантюристкой, а сына — одураченным слепцом. Исправить отношения могли бы такт и умение вести себя в такой обстановке, но как раз этим никто из них не отличался. Перед рождением третьей дочери Летиция была уже настолько измучена войной с мужем, что однажды призналась тетушке Пет, что назвала девочку Каролиной из-за страстного желания убежать на юг. Вскоре семья переехала в заброшенный дом на берегу залива, и Петиция назвала поместье Фарвью за открывавшийся отсюда вид, которое шутники в Уильямсберге, наслышанные о ссорах Лайтфутов, переименовали в Бедлам. Злясь на себя, вспыльчивые супруги осыпали друг друга ядовитыми насмешками. Филдинг в ярости уезжал из дома, безжалостно пришпоривая лошадь, а Петиция могла разодрать в клочья любимое бальное платье или разбить попавшиеся под руку вазы. Однажды их ссора в таверне буквально потрясла весь город, Летиция обиделась на какое-то замечание мужа, вскочила с места и, не обращая внимания на окружающих, швырнула в Филдинга бокал с портвейном. Очевидцы потом рассказывали, что глаза у нее сверкали ярче алмазов, украшавших лиф ее синего бархатного платья. Изрыгая проклятия, Филдинг тоже вскочил на ноги, ухватил свою Летти за волосы и поволок через всю таверну к выходу. Он бросил строптивую жену в коляску и уселся прямо на нее, чтобы не дать ей вырваться, а Петиция только молотила его кулаками да визжала от ярости. Под смех и рукоплескание публики они покатили к берегу, где их ждала лодка. Но когда у четы появились еще двое детей, Уильямсберг загудел от удивления, словно растревоженный улей. Правда, человек, знающий Лайтфутов, не стал бы так удивляться. Просто они любили друг друга по-своему, их любовь походила на острый клинок, и, выясняя отношения, они размахивали им, как мечом. Летиция обвиняла мужа в том, что он притащил ее на этот дикий берег, где ей почти не удавалось повидаться с живыми людьми. Филдинг не мог простить жене, что она своим злым языком восстановила против него отца, который оставил все младшему сыну, хотя прежде именно Филдинг был его любимцем. После ссоры они могли целыми днями и даже неделями не разговаривать, общаясь через слуг или дочерей. Потом бурные сцены возобновлялись, причем Филдинг так выходил из себя, что был способен на ужасные поступки. Как-то он схватил жену во дворе усадьбы и, перегнув через край колодца, кричал, что сейчас утопит, чтобы избавиться от нее раз и навсегда. Летиция висела над холодной бездной и пыталась одернуть задравшиеся юбки, ибо стеснялась показывать домочадцам свои шелковые чулки. Но вдруг она представила эту картину со стороны: хозяйка болтает ногами в воздухе, а слуги в ужасе бегают вокруг, не смея ей помочь. Увидев, что жена задыхается от смеха, Филдинг тоже расхохотался, поставил ее на ноги, привалился рядом с ней к кирпичной ограде колодца, и они еще долго тряслись от неудержимого смеха. В таком прекрасном настроении оба зашагали к дому, а на полпути, к изумлению нянек, пытавшихся успокоить плачущих от страха детей, Филдинг вдруг подхватил жену на руки и победоносно внес в дом. Эта ночь прошла у супругов как в начале их совместной жизни: со смехом, нежными ласками и томными вздохами. То была ночь любви и сладострастия, напомнившая им прежнее счастье. Девять месяцев спустя родилась Делавэр. Такой же ссоре обязана появлением на свет и малышка Флорида. Но тогда все произошло в лодке. Филдинг и Петиция возвращались с похорон из Йорктауна. Они начали ругаться еще дома, во время похорон с трудом сдерживали раздражение, на поминках усугубили дело вином и теперь возобновили ссору. Взбешенный тем, что при полном штиле их ялик застрял на месте и теперь приходится сидеть посреди залива с красивой, но сводящей его с ума женщиной, Филдинг схватив жену, швырнул ее за борт. Летти плыла, не переставая кричать на мужа, и тот решил не испытывать больше судьбу, а бросить ей конец веревки. Но едва Летиция забралась в лодку, как уже сам Филдинг рухнул от ее удара за борт. — Давай канат, черт тебя побери! — взвыл он, чувствуя, что наполняющиеся водой сапоги грозят утянуть его на дно. Петиция пришла ему на помощь, и, пока Филдинг стаскивал мокрый камзол, вдруг зашлась от хохота. — О, Филд! — всхлипнула она, переводя дух. — Представь, что о нас подумали те люди! Супруг взглянул на приближающуюся к ним зеленую шлюпку. Двое охотников в куртках из оленьей кожи ошарашенно смотрели на странную пару. Поняв наконец всю комичность положения, Филдинг тоже весело, чуть хрипловато засмеялся, как в те далекие, счастливые дни супружества, потом обнял жену и с любовным блеском в глазах повалил ее на дно лодки. Через девять месяцев родилась Флорида. Нет, эти Лайтфуты были скандальной четой. Поведение красавца Филда и его прекрасной, непокорной Летти оставалось главной темой обсуждения в таверне Ралея и во всех аристократических домах Тайдуотера. Любой разговор начинался с вопроса: «Ну, как дела в Бедламе?», и в ответ непременно звучал смех, ибо супруги никогда не делали ничего тайно и не шли ни на какие уступки. Они походили на заносчивых павлинов, воинственно распускающих свои яркие хвосты, но если бы им вздумалось уехать, то весь Тайдуотер наверняка бы заскучал без них. Стоя перед окном и глядя на чисто выметенный ветром газон, Летиция думала о своей вине. В последние годы она так увлеклась войной с мужем, что совсем забыла о дочерях, росших в атмосфере криков и беспорядка. И вот Пенни ушла из дома. Это ей кара за то, что она вышла замуж за Филдинга, с которым не сумела ужиться. Он так ревновал ее к Сэнди! Ну почему он не может понять, что Сэнди — ее прошлое, а он — ее настоящее и будущее?! Петиции стало очень жалко себя. Но она тут же расправила плечи, подняла голову и вышла отдавать распоряжения слугам. Сильный ураган принесет много бед, а на этом пологом берегу можно ждать всяких неприятностей. К тому же сегодня придется разбираться с взбунтовавшейся Пенни, если, конечно, отец привезет ее обратно. Летиция не думала сейчас о дочерях, хотя даже старшие были еще слишком молоды и напуганы приближающимся штормом. Ее заботили приготовления к шторму и, конечно, то, что она скажет Филдингу, когда тот вернется. Мезальянс Пенни — только его вина: следовало хорошенько подумать, прежде чем нанимать красивого клерка вроде Эммета. Ладно, она все ему выскажет! Тем временем Каролина с Виржинией, голодные и заброшенные, сидели на одной кровати в ночных рубашках, завидуя младшим сестрам, которые давно спали, ничуть не беспокоясь ни о шторме, ни о том, что стены готовы рухнуть под натиском ветра. — Ты думаешь, будет так же плохо, как при Великом урагане? — испуганно спросила Вирджиния. Тогда их дом чуть не разметало в щепы, и покуда его ремонтировали, они несколько месяцев жили у тетушки Пет. Частенько Пенни ходила для нее за лекарством в городскую аптеку, где к тому времени работал влюбленный Эммет. Так что в некотором смысле Великий ураган повлек за собой ее сегодняшнее бегство. Но Каролине тот ураган запомнился еще одним событием: в ее жизни появилась Рамона Вальдес, девушка с затонувшего испанского галиона. Ее выбросило на берег неподалеку от Фарвью, и она жила в доме Лайтфутов, пока благодаря помощи испанского посла в Лондоне не вернулась на родину. Тогда все девочки научились объясняться по-испански, а Каролина, которой легко давались языки, начала даже бегло говорить. Они с Рамоной стали друзьями, и теперь она скучала по своей подруге. Однажды Каролина получила от нее письмо. «Меня выдают замуж за нового губернатора Гаваны, — писала Рамона. — Говорят, он красив и вдвое старше меня. Наверное. я больше никогда вас не увижу». Читая письмо, Каролина очень переживала за подругу. Тот ураган повлек за собой всякие перемены, а что принесет этот? Сильный порыв ветра потряс дом. — О, слышишь? — испуганно спросила Вирджиния, и обе вскочили при виде летящей массивной ветки, которая ударилась о стену дома. Их тревога не улеглась даже после того, как в спальню вошла Петиция с необычно добрым выражением лица. В минуты сильной опасности она всегда проявляла максимум сдержанности и теплоты. — Можете одеться, спуститься вниз и перекусить, — милостиво разрешила она дочерям. — А я должна еще одеть младших. Поторопитесь. Мне совсем не нравится этот ветер. Стены дрожат, и похоже, может пострадать крыша. Поэтому я хочу, чтобы вы спустились вниз и ушли из южного флигеля. Бревна здесь старые, вдруг не выдержат. Девочки сразу вскочили с кровати, и Вирджиния трясущимися руками стала натягивать платье. Еще бы, ведь их спальня как раз находилась в южном крыле! — Я могу помочь? — спросила Каролина. — Да, если сделаешь, как я велела, — сухо ответила Летиция, выходя из спальни. Каролина нахмурилась. Да, их мать была красивой и храброй женщиной, но очень трудно ее любить! Едва девочки успели съесть наскоро собранный ужин, состоявший из кукурузной каши, остатков тушеного мяса и диких яблок, их тут же отвели в кухню. Здесь, к своему изумлению, они не увидели в большом очаге, чисто выметенном, ни огня, ни железной утвари. Испуганные слуги неодобрительно поглядывали на него, поскольку в колониях не принято было гасить огонь даже летом, ибо его слишком трудно разводить заново. — Девочки, полезайте в очаг, — приказала мать, и четыре пары глаз вопросительно уставились на нее. — Вы не ослышались. Там самое безопасное место, этот бастион устоит против любого ветра. Даже если снесет весь дом, вы сможете уцелеть. Услышав, что дом может снести, Вирджиния побелела и быстро забралась в очаг, такой большой, что все сестры без труда поместились в нем и тесно прижались друг к другу, чтобы не касаться закопченных стен. — А теперь принесите сюда обеденный стол, мы придвинем его вместе с кухонным к очагу, тогда остальные тоже могут спрятаться от падающих брусьев. Вскоре оба тяжеленных стола уперлись в остывшие кирпичи очага. Толстая кухарка застонала, пытаясь втиснуться под стол к более юрким и ловким горничным. — Интересно, где сейчас Пенни? — прошептала Вирджиния. А Каролина подумала, что, возможно. Пенни с Эмметом никогда не доберутся до Мэрридж-Триз, если какое-нибудь дерево упало прямо на них. — Надеюсь, в безопасности, — ответила она, утешая Фло, которая заплакала от страха, когда что-то тяжелое упало на крышу и загрохотало по черепице. Эта ночь была для всех настоящим испытанием. Ливень неистово хлестал по стенам и крыше дома с таким грохотом, будто с неба сыпались камни, в дымоходе завывал ветер. И, перекрывая непрекращающийся грохот и вой, грозно шумел разъяренный океан. Девочки согнулись в три погибели, стараясь прикрыться от сыпавшихся на них копоти и сажи, хотя задвижку предусмотрительно закрыли. Раза два окна чуть не распахнулись, и Петиции пришлось вместе с самыми храбрыми слугами вылезать из-под стола, чтобы укрепить ставни. Едва они вернулись в укрытие, как по дому разнесся страшный треск. — Похоже на перекрытия южного флигеля, — спокойно заметила Летиция, и Каролину восхитило хладнокровие матери. Ураган продолжал бушевать. Казалось, все демоны, вырвавшись из преисподней, затеяли жуткую игру в несущихся по небу черных тучах и льющихся сверху потоках воды. Человеку оставалось лишь беспомощно наблюдать за стихией и молиться, чтобы она его не задела. Снаружи шла война могучих сил природы: океан избивал тяжелыми валами земную грудь, ветер плетью хлестал морскую поверхность, а дождь яростно барабанил по всему, что попадалось на его пути. Каролина жалела о своих загубленных платьях и любимых лентах для волос. Но жалела как-то отстраненно, ибо сегодняшний ураган заставил ее почувствовать себя бесплотным существом, несущимся между раем и адом. Каролина утешала малышей, все время ощущая плечом, как съеживается и подскакивает Вирджиния, однако не забывала о тех, кто сейчас находился вдали от дома. Отец со своими помощниками, конечно, упрямо стремится вдоль узкого полуострова на север. Пенни с Эмметом, возможно, заблудились, ничего не видя от ветра и дождя. Хотя не исключено, что им удалось добраться до Мэрридж-Триз и теперь они мечутся среди падающих дубов в поисках священника. Ее мысли были прерваны криком Вирджинии и плачем младших сестренок. Похоже, ветер предпринял новую атаку на южный флигель. Даже храброе сердце Каролины дрогнуло, когда оттуда донесся треск и скрежет рассыпающихся бревен. — Это южное крыло! — прокричала мать. — Не бойтесь, дом выдержит. — После того как стихли последние удары, Летиция уверенно добавила: — Мне кажется, худшее позади. И оказалась права. Через несколько часов они выбрались из укрытия, чтобы оценить нанесенный урон. Крышу южного флигеля снесло начисто, после чего рухнули стены, на месте детских комнат валялись обломки бревен, мебели и остатки постелей. Часть крыши на центральной части дома тоже отсутствовала, а большой шкаф, стоявший в этом месте у стены, совершеннопромок. Петиция тут же принялась за дело, приказав натянуть веревки, чтобы просушить намокшее белье и одежду. Через какое-то время она вдруг замерла, с удивлением глядя на приближающихся всадников. — Это ваш отец. Но он не мог так рано вернуться! — И .Петиция пошла навстречу мужу. Филдинг и его спутники шагом въехали на двор и спрыгнули с измученных лошадей. — Что случилось? — крикнула она. — Почему ты так быстро вернулся, Филд? При виде жены и детей тот облегченно вздохнул. Во время урагана он не переставая думал о том, что может случиться со старым домом и его семьей, вдруг он больше никогда не увидит жену. — Я сразу повернул к дому, когда понял, какой надвигается ураган. — Ты повернул к дому? А наша дочь? Где она? — Надеюсь, в безопасности, где-нибудь за границей Мэриленда. — Ей удалось! — тихо воскликнула Каролина. Филдинг посмотрел на дочь, и та долго еще не могла прийти в себя от взгляда отца. Почему он жесток именно к ней? Вирджиния, кстати, не меньше ее радовалась за Пенни. Девочка ощутила такое одиночество, что едва не заплакала от жалости к себе, единственной из дочерей, которую не любил отец. Словно издалека Каролина услышала вызывающий голос матери: — В безопасности, Филд? Твоя дочь бежала с парнем, у которого нет ни денег, ни видов на будущее, а ты говоришь, что она в безопасности? Да она закончит свою жизнь в прачках! Филдинг Лайтфут, который еще минуту назад радовался встрече с женой, теперь вдруг мрачно взглянул на нее. — Я голоден, — заявил он, — лошади устали. Есть какая-нибудь горячая еда, чтобы накормить людей? — Поскольку Петиция не ответила, супруг, оттолкнув ее и дочерей, прошел в кухню. — Что здесь творится? Почему в очаге нет огня? Почему дети вымазаны сажей с ног до головы? О чем ты думала, Летти? — Я думала о том, чтобы не погибла твоя семья! — парировала Летиция. — Девочки провели всю ночь в этом очаге, пока ты без толку разъезжал по полуострову! Лицо Филдинга, на миг смягчившееся, снова окаменело. — Тогда подавайте холодное, — грубо сказал он и повернулся к слугам: — Да побыстрее. Мои люди валятся с ног от усталости. Каролина смотрела на родителей, которые снова были в состоянии войны, а сердце ее по-прежнему ныло оттого холодного безжалостного взгляда отца. По наивности девочка полагала, что он подозревает ее в пособничестве в бегстве Пенни. И ей так же отчаянно, как старшей сестре, хотелось уехать куда-нибудь подальше из этого дома.Глава 3
Каролина уныло побрела во двор. Хотя предстояло много работы, она не желала больше видеть ни мать, ни отца, несмотря на проявленное ими геройство. Во время урагана она мечтала о счастье, но раз ей не суждено его найти, то можно представить. И Каролина представила, как сама встретила бы своего мужа. Она бы непременно выбежала ему навстречу, прильнула к нему, сказала бы, что рада его благополучному возвращению, а он пригладил бы ее растрепавшиеся волосы, крепко обнял, благодаря Господа за то, что все живы, хотя ему и не удалось вернуть Пенни. Споткнувшись, Каролина поглядела под ноги. Это же кукла Вирджинии, зато имя ей придумала она сама: Нэн Уайт, в честь привидения небывалой красоты, легенды о котором ходили среди прислуги. Кукла лежала на земле, уткнувшись лицом прямо в грязь. Подняв ее, Каролина увидела, что нарисованные глаза. брови и рот уже стерлись, некогда доверчивое и наивное выражение исчезло, мягкое, обтянутое кожей тело намокло, к нему прилипло изорванное платьице. Должно быть, младшие сестры забыли Нэн Уайт во дворе, когда их вчера позвали в дом. Глядя на изуродованное лицо куклы, Каролина все еще испытывала к ней нежность. Сколько же воспоминаний связано с этой игрушкой… Отец привез ее из Уильямсберга. Он бросил куклу на голубую кушетку в гостиной, а сам пошел разыскивать жену. Маленькая Каролина играла одна в соседней комнате, потому что Пенни уехала в гости, а больная Вирджиния лежала в постели. Увидев приехавшего отца, девочка сразу побежала в гостиную и замерла от восхищения. Наверное, это куколка, которую обещала ей мама! Она прекрасна, какая у нее тонкая талия, какие роскошные волосы, зачесанные назад. А что за платье! Это же чудесный придворный наряд, широкая юбка с настоящим кринолином! Маленькая Каролина потерлась щекой о бархатный подол, в тот же миг решив, что назовет куклу Нэн Уайт. Она собиралась бежать наверх к Вирджи, но замерла, услыхав сердитые голоса родителей. Летиция вошла в гостиную первой. — Я имею право требовать за эту кобылу полную цену! — настаивала она. — Тебя здесь не было и… — Черт побери, Летти! Почему ты вмешиваешься в управление плантацией? Занимайся лучше своими женскими делами. — Тут Филдинг увидел маленькую Каролину, играющую с куклой. — Я назову ее Нэн Уайт, — сообщила девочка и вдруг прижала игрушку к себе, испугавшись, что этот сердитый человек может отобрать ее сокровище. Филдинг взглянул на дочь такими злыми глазами, что та даже отступила на шаг, потом вырвал у нее куклу. — Я купил ее для Вирджинии, а не для тебя! Это она сейчас лежит больная наверху! — Но у Вирджи уже есть кукла, а у меня ни одной! — с негодованием закричала Каролина и, рыдая от горя, бросилась к матери. — Успокойся, пожалуйста. — Летиция нетерпеливо оттолкнула дочь, спеша вернуться к важному разговору о кобыле. — Тетя Пет обещала привезти тебе куклу. Ты же понимаешь, Филд, что, пока тебя нет дома, плантацией должен кто-то управлять, и я не собираюсь равнодушно глядеть, как все приходит в упадок, — говорила она, идя за мужем наверх. Девочка, оставшаяся наедине со своими разбитыми надеждами и жестокой несправедливостью взрослых, упала на кушетку и залилась слезами. Но, услыхав, что родители спускаются вниз, быстро вскочила на ноги. Она бежала прочь из дома, пока не натолкнулась на дерево. Каролина зарыдала во весь голос, теперь уже не только от горя, но и от настоящей боли. Пенни с большим трудом уговорила сестренку вернуться в дом, но та отказалась ужинать даже после крепких шлепков няни и обиженно заползла в свою кровать-качалку. Ее жизнь кончена. Кончена, не успев еще начаться. Глядя на круглую луну, видневшуюся сквозь щель в голубых занавесках, маленькая Каролина глотала слезы. У Вирджи две куклы, а у нее — ни одной! Но потом, когда тетушка Пет вручила ей обещанный подарок, девочка вежливо поблагодарила ее, сразу положила куклу на полку и никогда с ней не играла. Видимо, дорогая вещь предназначалась больше для показа, чем для детских игр. У семидюймовой куклы, походившей на статуэтку, были фарфоровые руки и ноги, тело из лайки, голова (настоящее произведение искусства) с нарисованной прической и платье из тончайшего газа. Но куда ей было до двадцатидюймового чуда по имени Нэн Уайт, которое досталось Вирджи! Но когда сестра вежливо восхитилась новой игрушкой, особенно ее платьем, то Каролина сразу предложила: — Если она тебе нравится, могу обменять ее на Нэн Уайт. — О нет! — выдала свои истинные чувства Вирджиния. — Моя Нэн в два раза красивее. Каролина не могла не согласиться. Будь на свете справедливость, Нэн Уайт принадлежала бы ей. Ведь она всегда мечтала именно об этой кукле, но та оставалась игрушкой Вирджинии и находилась под ее бдительным надзором. И даже если она великодушно предлагала сестре поиграть с ней, Каролина всегда отказывалась. Она больше не играла в куклы. За тот день, когда отец жестоко обманул ее надежды, девочка сразу повзрослела. Глубоко уязвленная, лишенная всяких иллюзий насчет родительской любви, Каролина инстинктивно ощутила, чем для нее обернется жизнь в этом взбалмошном доме. Отняв у дочери сокровище, отец показал ей, что не любит ее. От такого удара девочка никогда уже не оправилась. И сейчас, глядя на покалеченную Нэн, брошенную младшими детьми, Каролина вдруг заплакала. Прижимая куклу к груди, она бросилась в сторону пляжа. Вокруг ни души, ни единого паруса на горизонте, словно Каролина была одна на всем свете. Девочка села на мокрый песок и по-детски начала баюкать изуродованную куклу. Вирджиния забросила Нэн, у Фло с Деллой есть более красивые игрушки, порой они с хохотом гоняли бедняжку по полу как мяч. Ладно, теперь никто из них не причинит ей вреда! Каролина молча выкопала ямку в песке и похоронила куклу. А вместе с ней — свое детство и последние надежды на любовь отца. Потом она долго стояла, глядя на могилу Нэн Уайт. Каролина выпрямилась и посмотрела вдаль: вода залива успокоилась, жизнь, похоже, начинается сначала. Решительный блеск в серых глазах девушки очень напоминал огоньки в темных глазах ее матери. Раз она сумела пережить разлуку с Нэн Уайт, пережить страшный ураган, то переживет все, что угодно. Повернув к дому, Каролина с трудом зашагала по мокрому песку. Сейчас она походила на трубочиста в своем перепачканном сажей платье, с грязными волосами и лицом, но в ее сердце как росток уже пробивалась надежда. Не только Пенни найдет любовь и новую жизнь вдали от дома. Где-то в иных краях ее тоже ждет возлюбленный. Человек, не похожий на ее отца. Да, ее отец красив и отважен, однако, насмотревшись за годы на его ярость, Каролина теперь испытывала неприязнь ко всем темноволосым мужчинам. Они слишком властолюбивы, очень ревнивы, значит, им нельзя доверять. Такой человек не станет любить тебя всю жизнь, если он вообще способен на любовь. О нет, ее избранник должен быть сговорчивым, обаятельным, хорошо бы — светловолосым. И улыбающимся. Как человек из ее сна. Но пока никто не походил на героя Каролины. Им мог бы стать… Сэнди Рэндолф. Но, разумеется, помоложе, каким он был, когда встречался с ее матерью. Возможно, это будет молодой лорд, приехавший из Англии, чтобы купить плантацию. Или любимый сын богатого купца, наследник целой флотилии торговых кораблей, который увезет ее в далекие восхитительные страны, к опасностям и приключениям. Но в любом случае он должен быть мягким, обходительным, с выразительным взглядом и приятным голосом, от которых у нее забьется сердце и она почувствует себя настоящей женщиной. Когда девочка вернулась домой, родители уже закончили осмотр разрушений. Пока Фарвью будут ремонтировать, Летиция предлагала отправиться с детьми в Уильямсберг. — Опять? — усмехнулся Филдинг. — Разумеется! Я понимаю, что в прошлый раз мы прожили у тетушки Пет слишком долго, но она войдет в наше положение. — Надеюсь. — Филдинг нетерпеливо пожал широкими плечами, обтянутыми еще не высохшей батистовой рубашкой. Каролина пожалела красивого решительного отца, который без особой надежды снова посмотрел на разрушенный дом. Но в следующий момент Филдинг избавил девочку от этого чувства, с насмешкой обратившись к жене: — Полагаю, ты будешь рада балам и старым поклонникам, Летти. — Можешь не сомневаться, — угрожающе заявила его супруга. Каролина переглянулась с Вирджи, которая только что вышла из дома. Общая беда, на время соединившая родителей, снова отталкивала их друг от друга. И семейство отправилось в Уильямсберг. Двухэтажный особняк тетушки Пет был построен из старого кирпича, узорно выложенного в шахматном порядке. Крыша с двумя изящными кирпичными трубами венчала мансарду, где находились спальни, а по обеим сторонам каменной лестницы росли красиво подстриженные самшитовые деревца. Эту лестницу, как часто хвасталась тетя Пет, «вывезли из Англии, камень за камнем». Позади дома был очаровательный садик, предмет гордости тетушки и любимое место девочек. В самом центре, на лужайке, стояли угловые скамеечки, обсаженные кустами белой акации, а дальше, окружая садик кольцом, возвышались темно-зеленые самшиты и аккуратно подрезанные дубы. Каролина чувствовала бы себя в Уильямсберге одинокой, если бы не Салли Монтроз, которая часто навещала свою двоюродную бабушку, живущую через дорогу. Вирджинии было не до сестры, она нашла поклонника в лице сына мельника и теперь раза по три на неделе бегала на мельницу, поскольку в колониях мука была неочищенная, ее нельзя долго хранить, а тетушка Пет пользовалась только свежей мукой. Поэтому ее радовала готовность Вирджи взять на себя этот труд, но если бы она узнала о флирте на задворках неуклюжей ветряной мельницы, то побледнела бы от ужаса. Пока вращались мельничные жернова, Вирджиния болтала с Хью Клеменсом. Иногда она с восторгом сообщала Каролине: «Сегодня Хью поцеловал меня». Или, покраснев, говорила; «Хью считает помолвку бессмысленной». Или: «Хью говорит, что Виргинии нужны хорошие мукомольни, и он собирается установить целый ряд мельниц, если только будет иметь поддержку». И так далее, и так далее. Со временем Каролина поняла, что речь идет не просто о флирте от безделья, а Вирджи на самом деле влюбилась в Хью. Интересно, как воспримет это мама? Наверное, очень плохо, ведь Хью — один из семерых сыновей мельника, поэтому унаследует какие-нибудь гроши. Пусть у него внешность викинга, зато нет образования, он не может написать даже собственное имя. О нет, мама никогда не одобрит такого зятя! Сама Летиция Лайтфут от души наслаждалась возможностью побыть вдали от дома и, как предрекал Филдинг, веселилась на нескончаемых балах. Она брала с собой двух старших дочерей, а те жаждали показать новые платья, сшитые, правда, из менее роскошной материи, чем того хотелось бы Летиции. Но тетушка Пет сказала, что по нынешним временам это самое разумное, другого они позволить себе не в состоянии. Каролина тогда еще не могла похвастаться ослепительной красотой, она пока не оформилась, была угловатой, даже ее серебристо-золотые волосы казались слишком неестественными для маленькой девочки. Короче, успехом она не пользовалась, зато у нее оставалось достаточно времени, чтобы наблюдать за Вирджинией, которая флиртовала с молодыми плантаторами, съехавшимися в Уильямсберг, чтобы насладиться светской жизнью. К большому разочарованию Петиции и ее старших дочерей, ремонт в Фарвью закончился очень быстро, и гости тетушки Пет начали собираться домой. Вирджи была в отчаянии. — Ну, еще увидишься с Хью, — утешала ее Каролина. — Ты ведь едешь не в Нью-Йорк или Бостон. — Знаю, но это же не другой конец маленького городка, — всхлипывала сестра, на глазах которой в последние дни не высыхали слезы. «Вирджи совсем влюблена!» — хихикала Салли Монтроз. После возвращения из лондонского пансиона миссис Честертон она лучше остальных девочек разбиралась в любовных переживаниях. Перед отъездом домой Вирджиния отозвала Каролину в сторонку: — Хью собирается приехать в Фарвью, чтобы просить моей руки. Мама пока не догадалась, и она не должна узнать об этом. — Как же она не узнает, если Хью приедет свататься? — Не узнает, если ты мне поможешь, — умоляюще сказала Вирджиния. — Ладно, — пообещала Каролина. — Но чего ты от меня хочешь? — Заставь маму поверить, что Хью твой поклонник, а не мой. О, Кэрол, если ты согласишься, обещаю потом всю жизнь больше ни о чем тебя не просить. Каролина очень сомневалась в ее обещании, поскольку Вирджи всегда страстно хотела того, что принадлежало ее сестрам. — Я согласна, — пообещала Каролина, — но ведь она может отказать ему от дома. — Она этого не сделает, — настаивала Вирджиния. — Тебе всего пятнадцать, ты еще никем не увлекалась. Мама решит, что твой флирт ровным счетом ничего не значит, и наверняка даже станет поощрять тебя. А я теперь не просто старшая дочь, но по возрасту гожусь в невесты. Я слышала, как они с отцом составляли для меня во время их перемирия список подходящих кандидатов. К счастью, они снова поссорились, не придя к окончательному решению, и с тех пор вообще не разговаривали. Но когда они поймут, что Хью собирается просить моей руки, то живо помирятся, и я не успею оглянуться, как буду обручена с каким-нибудь плантаторским сыном. О, Кэрол, я не вынесу утраты Хью! — В списке есть кто-нибудь заслуживающий внимания? — весело поинтересовалась Каролина, не представляя себе нерасторопного, медлительного Хью героем романа со смертельным исходом. — Полагаю, там все молодые люди, кто хоть раз танцевал со мной в Уильямсберге. — То есть абсолютно все, — засмеялась Каролина. — Смейся, смейся, — мрачно отозвалась сестра, — тебе не надо опасаться, что один из них вдруг спятит от любви и побежит к отцу просить твоей руки. — Сказать по правде, мне еще не приходилось опасаться именно этого, — призналась Каролина, хохоча от души. — Во время танца я чаще беспокоюсь о том, как бы мне не отдавили ноги. — Но ты согласна помочь? — нетерпеливо спросила Вирджиния. — Да, согласна. «Согласна» превратилось для Каролины в почти ежедневную обязанность. Хью оказался на удивление изобретательным по части предлогов для того, чтобы пересечь залив и явиться в Фарвью. И каждый раз Каролина уводила его в сад или какое-нибудь уединенное место, где никто бы не видел, как Вирджи меняет сестру, чтобы погулять под руку с Хью, поболтать и посмеяться с ним, а под конец обменяться поцелуями. Первую неделю после их возвращения на всем побережье Чесапикского залива стояла изумительная погода. Хотя самшит и магнолии в саду до сих пор носили следы урагана, но обломанные ветки уже спилили и разрубили на дрова или хворост, а остатки розовых кустов даже ухитрились расцвести пышным цветом. Младшие девочки с радостью вернулись домой, поскольку им было здесь привольнее, чем у степенной тетушки Пет. Спустя шесть дней Каролина без всякой цели брела по подъездной аллее, как вдруг заметила высокого блондина, показавшегося из-за поворота. Опять Хью! Он почти бежал по дороге, и Каролина поспешила ему навстречу. Поскольку она знала, что Петиция могла видеть их, то поприветствовала молодого человека теплее обычного. — Не думала, что ты сегодня приедешь, — сказала она. — Я и сам не думал, госпожа Каролина, — улыбнулся парень. — Но когда узнал, что отец посылает лодку за зерном к вашим соседям Уайтли, то вызвался ему помочь. Лодку сейчас загружают, и у меня есть немного времени, чтобы повидаться с Вирджинией. Каролина не понимала, что ее сестра нашла в этом парне с самоуверенной улыбкой, но любовь странная вещь. Не понимала она и выбор Пенни. Оба избранника были такими… покорными. А ей нравились более независимые мужчины. Вроде Сэнди Рэндолфа в юности. Рассказывали, он участвовал в каких-то загадочных и опасных приключениях, после чего вернулся домой с необъяснимым богатством и многочисленными шрамами на теле, которые сам Рэндолф, пожимая плечами, называл дуэльными. О да, такие мужчины казались ей опасными и пленительными. Внезапно Каролина похолодела от мысли, что ее мать тоже всегда предпочитала необузданных поклонников. А разве тетушка Пет не сказала однажды, что Каролина все больше становится похожей на Петицию?! Тетушка души не чаяла в своей племяннице, так что эти слова были, разумеется, комплиментом, однако девочке они казались обвинением. Каролина считала жизнь матери ужасной! — Я передам сестре, что ты здесь, — сказала она Хью. — Не стоит, Вирджиния помахала мне рукой из окна. — Тогда я дойду с тобой до сада, а потом оставлю вас наедине. — Сегодня я хочу просить вашу сестру выйти за меня замуж, — признался молодой человек. Каролина открыла рот от изумления, даже не зная почему, ведь Хью влюблен в Вирджинию. Правда, ей казалось, что, как только они вернутся в Фарвью, эта любовь пройдет, у сестры появятся новые поклонники, и она забудет долговязого сына мельника. — Вы не думаете, что она изменила ко мне отношение? — встревоженно спросил Хью, ибо Каролина не спешила за них радоваться. — Вы полагаете, она окажет мне честь? — О!.. Я думаю… может быть… — смутилась Каролина, но потом решила не лукавить: — Полагаю, мама никогда этого не одобрит. — Вирджиния мне говорила. Как же нам быть? Мне бы не хотелось отрывать ее от родных, — вздохнул парень. — Тогда… — Серые глаза Каролины внимательно изучали его. — Чему быть, того не миновать. — Хью с юношеским оптимизмом расправил плечи. — Когда-нибудь ваша мама поймет, что мы с Вирджи любим друг друга… «Какое это имеет значение?» — грустно подумала Каролина, но промолчала. Кто она такая, чтобы разрушать планы влюбленных своими нежелательными предсказаниями? Она провела Хью в сад, надеясь, что матери видно их из окна. Им оставалось сделать несколько шагов до спасительной тени большого дуба, когда навстречу выскочила Вирджиния. — Мама хочет, чтобы ты немедленно пришла к ней, Каролина. По-моему, она сердится. Так, значит, сейчас ее отчитают за Хью. Упрямо вскинув голову, Каролина направилась к дому. Мать стояла у длинного обеденного стола, на полированной поверхности которого не было ни единой царапины, словно его не использовали в качестве укрытия. — Вот уже третий раз за эту неделю сын Клеменса приезжает в Фарвью, — произнесла Летиция. Дочь смотрела на нее совершенно невинными глазами. Сегодня мать выглядела особенно элегантной и помолодевшей. Так бывало всегда после визита Сэнди. Вчера он снова приезжал в гости и долго сидел с Легацией в прохладной гостиной. — Я его не одобряю. Каролина продолжала смотреть на элегантную женщину в шелковом платье, с тонкой, как у девушки, талией и золотой короной волос. Однако ее красивое лицо не предвещало ничего хорошего. — О чем ты, мама? — спросила девочка, выражая недоумение. — Не притворяйся, — нетерпеливо сказала Петиция и нахмурилась, глядя на дочь. «Она выросла почти с меня. И уже оформилась. А я рассчитывала, что мы успеем выдать замуж Вирджинию, пока ее сестра остается угловатым подростком. Я чуть было не упустила третью дочь, не заметив, как Каролина стала почти красавицей». — Я не притворяюсь, мама, — жалобно сказала девочка, которой доставляло удовольствие собственное коварство, ибо мать думает о ней, когда сердится за что-то. А сейчас ее внимание принадлежит только ей. — Нет, притворяешься! Разве парень не бегает за тобой? Я постоянно вижу его тут. Просто удивительно, как ему удается столь часто уходить из дома. Наверное, его отец уже соскучился по нему, сидя на своей мельнице. — Сегодня Хью здесь по поручению отца. Уайтли хотят послать в Уильямсберг зерно для помола, вот он за ним и приехал. — Но не остался на погрузке, — возразила Летиция, — а явился сюда. Опять. Я видела, как ты встретила его на дороге и скрылась с ним в саду. — Что плохого в том, если Хью расскажет мне уильямсбергские новости? — удивилась Каролина. — Ты не должна его поощрять! Я запрещаю. Девочка упрямо закусила губу: она повзрослела, и ей не нравился повелительный тон матери. — Похоже, ты не намерена меня слушаться? — Петиция поняла взгляд дочери. — Тогда я скажу тебе, что у парня нет будущего. Но если ты хочешь закончить жизнь в нищете, как твоя сестра Пенсильвания, в чем я не сомневаюсь, если ты собираешься бежать за границу… — В Мэрридж-Триз? Почему бы и нет? — дерзко прервала ее Каролина. — Ты же сама так поступила! Мать побледнела, задыхаясь от негодования. — Если бы твой отец слышал, в каком тоне ты со мной разговариваешь, Каролина, он бы тебя высек! — закричала Петиция. — Впрочем, он так и сделает, когда я расскажу ему об этом. И тут вся обида девочки выплеснулась на мать, которая никогда ее не любила, которая уже довела Пенни и скоро доведет Вирджи до брака с первым приглянувшимся молодым человеком. — Но ты ведь не разговариваешь с отцом? — насмешливо спросила Каролина. — И едва ли он станет говорить с тобой, если вообще приедет сегодня ночевать, потому что я не единственная в этом доме, кто принимает неугодных гостей. — Продолжай, — с угрозой сказала Летиция. — Давай послушаем, в чем еще ты обвиняешь свою мать. Каролина, поздно осознав, что зашла слишком далеко, замялась. — Говори же! — Отец увидел вчера лошадь Рэндолфа, привязанную к калитке, тут же изменился в лице и пришпорил своею коня так, словно за ним погнались дьяволы. Ты сама знаешь, как он тебя ревнует к твоему кузену Сэнди. Пощечина заставила девочку отпрянуть. — Ступай к себе! — приказала Петиция. «Так вот почему Филдинг не вернулся домой прошлой ночью! Он видел лошадь Сэнди. И никто мне об этом не сказал, — раздраженно подумала она. — Я обо всем узнаю неподобающим образом, от собственной дочери! Надо что-то с ней делать. Причем немедленно». Филдинг Лайтфут вернулся в сумерках. Он ловко соскочил с лошади, хотя до смерти устал, бросил поводья слуге, подоспевшему из конюшни, и зашагал к дому. На пороге его встретила Летиция, которая, позабыв о недавней размолвке, спешила обсудить с мужем поведение Каролины и сына мельника. Парень давно уехал, но, конечно, еще вернется, чтобы сбежать с их дочерью в Мэрридж-Триз, как уже поступил негодяй клерк с Пенсильванией. — Ты очень вовремя, — недовольным тоном приветствовала мужа Петиция. — Я должна обсудить с тобой важное дело. — Правда? — насмешливо отозвался Филдинг. Он был слегка навеселе. — Разве тебе не с кем обсудить важные дела, не дожидаясь моего возвращения? — Он прошел мимо жены, и та растерянно посмотрела ему вслед, лишь через несколько секунд поняв, что муж намекает на Сэнди Рэндолфа. — Ты опять воображаешь себе невесть что! Между Сэнди и мной ничего нет. Повернувшись, Филдинг окинул супругу злобным взглядом: — Тогда почему мы так часто видимся с ним? — Сам знаешь! — нетерпеливо сказала Летиция. — Он приезжает навести справки о своей кузине, живущей по соседств) с нами. До него дошли сплетни, поэтому он хочет убедиться, что у кузины с ее новым мужем все хорошо. — Отчего бы ему не проехать еще несколько миль на север, чтобы увидеть собственными глазами, как поживает его родственница? Почему он всегда застревает у нас? Петиция раздраженно вздохнула. Как же иногда тупы эти мужчины! — Ее родители просили Сэнди разузнать о положении дел, поскольку не верят слишком радостному тону писем дочери. А я могу услышать нечто такое, что недоступно ему, — терпеливо объяснила Петиция, словно разговаривала с ребенком. — И каким образом? — насмешливо удивился Филдинг. — Тебе это известно. Мейбелл Уайтли два раза в день проезжает мимо дома его сестры, чтобы навестить свою старую мать, и она рассказывала мне, как поживает кузина Сэнди Рэндолфа. — Так пусть он и едет к Мейбелл Уайтли! — прогремел Филдинг, скрываясь за дверью своей комнаты. Остановившись на середине лестницы. Петиция только покачала головой. Неужели он никогда не поймет? Видимо, просто не желает понимать. — Черт тебя побери, Филд! Она вся тряслась от ярости, когда отдавала приказ кухарке разогреть что-нибудь для мужа. Та, правда, уже сделала это, как только увидела хозяина, въезжающего во двор. Поскольку Лайтфуты снова поссорились, Каролине пока удалось избежать наказания за дерзости, которые она наговорила матери. Девочка простодушно надеялась, что все забудется. Она легла спать, и ей опять снился возлюбленный, у которого было все, чего недоставало ее отцу.Глава 4
Завтрак проходил в молчании, если не считать короткого обмена репликами вроде «Каролина, сделай милость, спроси отца, не хочет ли он еще сливок» или «Каролина, пожалуйста, ответь своей матери, что сливок мне не надо». Девочки вообще старались помалкивать, когда родители выходили на тропу войны. Но сегодня их ссора усугубилась еще одним событием. Перед завтраком в столовую, где уже сидело все семейство, вошел посланец Брамвеев с приглашением на бал, которые те устраивали на следующей неделе. Филдинг Лайтфут, проведший ночь на диване в гостиной, но спустившийся к завтраку насвистывая, сразу помрачнел. Разумеется, там будет Сэнди Рэндолф, он, разумеется, будет танцевать со своей красавицей кузиной, а Летти, разумеется, будет поощрять его ухаживания, дразня ревнивого супруга. Филдинг вскочил с места, едва не опрокинув стол, а Летиция поправила волосы и сказала посланнику, что они обязательно приедут. С этой минуты супруги больше не обращались друг к другу. — Вирджиния, передай своей матери, что ее кузен мог бы сказать о бале, когда приезжал сюда. Говорят, он частенько бывал в последние дни у Брамвеев. Почему они не воспользовались такой оказией, вместо того чтобы гонять к нам посланца? — Вирджиния, скажи отцу, что Сэнди не знал о предстоящем бале, когда заезжал к нам, — вмешалась Петиция. — А что до его частых визитов в усадьбу Брамвеев, то Сэнди в отличие от твоего отца не дает повода к сплетням и не волочится за Амандой Брамвей. Несчастная Вирджиния, оказавшись меж двух огней, уныло потупилась. Никто почти ничего не ел, хотя подали восхитительного осетра под белым соусом, запеченного с лимоном и тимьяном. После завтрака Филдинг ушел к себе, его супруга занялась хозяйством, младших детей отправили играть на лужайку, а Каролина с Вирджинией углубились в сад. — Что ты наговорила вчера маме? Она просто в бешенстве, — упрекнула Вирджи сестру. — Она, кажется, готова снести мне голову, когда я к ней обращаюсь! Боюсь, она запретит Хью появляться у нас в усадьбе. Каролина вздохнула. Да, она вела себя отвратительно, за такие слова ей нет прощения, но, может, не слишком навредила Вирджи и Хью. — Я была немного раздражена, — призналась девочка. — Немного раздражена? Да после того как ты припомнила матери ее побег, я даже удивляюсь, что ты находишься в саду, а не под замком у себя в комнате. Каролина опять вздохнула и попыталась сменить тему: — Ты ждешь Хью и сегодня? — Нет, — с запинкой ответила Вирджиния. Она даже не сказала Каролине, приняла ли вчера предложение Хью, чем возмутила младшую сестру. Ведь ту лишили ужина из-за нее. — Тогда хотя бы скажи мне, что ты решила, — настаивала Каролина. Но тут, к ее удивлению, сестра зарыдала и помчалась к дому. «Наверное, согласилась», — с грустью подумала девочка. Бежала Пенни, следом за ней клетку покидает Вирджи. Скоро она останется совсем одна на этом изолированном полуострове, рядом с несколькими соседями, двумя маленькими детьми, воюющими родителями и толпой глупых слуг. Но как Вирджиния собирается бежать, если у них с Хью совсем нет денег? Каролина вздохнула, с некоторым удовлетворением подумав о том, что сестра хоть на этот раз не станет вмешивать ее. Наверное, влюбленные не станут мешкать, ведь она не сможет бесконечно морочить родителям голову. Мать обязательно догадается. Хью будет с позором изгнан, а Вирджи быстро выдадут замуж. Видимо, поэтому сестра так неожиданно и сильно расстроилась. Каролина поняла, что надо что-то делать, причем немедленно. Подняв глаза, она с изумлением увидела, как к дверям подали коляску. Никто вроде не собирался сегодня выезжать из поместья. Улыбающийся мальчик-грум явно кого-то дожидался. Через мгновение из дома вышел отец. Куда же подевались его штаны и батистовая рубашка, в которых он объезжал плантацию? Сегодня Филдинг был в щегольском атласном костюме с золотистым блеском, отделанном золотым позументом и украшенном золотыми пуговицами. Из-под рукавов выглядывали белоснежные кружевные манжеты рубашки, в пене кружевного жабо сверкал большой топаз. Голову украшал великолепный алонжевый парик, который отец надевал лишь по случаю выезда в город, башмаки отполированы до зеркального блеска. И вот этот образец галантности вежливо обратился к дочери: — Каролина, передай своей матери, что я имею честь пригласить ее на утреннюю прогулку. — Это было произнесено с такой ледяной учтивостью, что Каролина на миг остолбенела. — Да, папа, — быстро сказала она. Его сумрачный вид не сулил ничего хорошего. Девочка опрометью бросилась в дом, на ходу поднимая подол своего желто-зеленого платья. На лестнице ей встретилась Вирджиния, с горестной миной спускавшаяся вниз. — Что-то случилось, — быстро шепнула ей Каролина, — Отец разоделся с ног до головы и велел сказать матери, что хочет повезти ее кататься. Скорбь вмиг исчезла с лица Вирджи. Она была любопытна, как всякая женщина, но совсем не так весела и остроумна, как Пенни. Каролина тосковала по старшей сестре, с которой они частенько смеялись или затевали какую-нибудь смелую Проделку. Девочка вздохнула. От Пенни до сих пор нет известий. Конечно, им с Эмметом надо сначала устроиться, а уж тогда и подавать вести Лайтфутам. Ни один из людей, посланных родителями на поиски старшей дочери, ничего не обнаружил. Да уж. Пенни мастерица заметать следы. Каролина надеялась, что когда-нибудь ей тоже это удастся. Она постучала в дверь материнской спальни. — В чем дело? — Петиция нетерпеливо смотрела на вошедших дочерей. Каролина подавила смех. — Отец просит оказать ему честь и отправиться с ним на прогулку, — выговорила она, с трудом сохраняя невозмутимость. — Он одет как на бал, и коляска ждет у парадного входа. К восторгу сестер, мать выглядела ошарашенной. — Филд в своем уме? — проворчала Летиция, но тут же величественно поднялась и едко ответила: — Передай ему, что я буду готова через несколько минут. А еще скажи, я оденусь не хуже его! Спускаясь по лестнице за сестрой. Вирджи с удивлением спросила. — Как ты думаешь, куда они поедут? — Понятия не имею. Но пока мама одевается, я собираюсь добежать до конюшни и оседлать лошадь. Почему бы и тебе не поехать со мной? Все подумают, что мы отправились погулять, а мы проследим за родителями и сами все увидим. Отец ждал, шагая взад-вперед по дорожке. Каролина дословно передала ему послание матери, и девочки сразу помчались за лошадьми. Они выехали за ворота усадьбы в тот момент, когда Летиция выходила из дома, однако любимый вороной мерин Филдинга быстро обогнал их коней. — О! Ты видела, как она одета? — спросила Каролина. — Это же ее новое платье, да? Разумеется, на матери было новое платье. Девочки не упустили из виду и прическу матери, и… — Кэрол, на ней та самая шляпка! — чуть не заплакала Вирджи. — Она обещала ее мне, когда ей самой надоест. Господи, надеюсь, ее не сдует ветром, не порвет о ветки деревьев! «Та самая шляпка» была в самом деле восхитительна. Ее привезли с Британских островов, а отделку завершили в Уильямсберге. Каролина не обратила на сестру ни малейшего внимания, ее больше интересовало, куда собрались родители. Девочки следовали за экипажем на почтительном расстоянии. Отец ехал по своему обычному прогулочному маршруту, вдоль залива, по мягкому белому песку. Каролина натянула поводья, чтобы не выскочить на открытое пространство. — Нам лучше остаться здесь, — сказала она. В любой момент отец мог развернуть коляску, нагнать дочерей и в наказание за их любопытство не взять на бал. Вирджиния из тех же опасений тоже осадила свою лошадь. — Но как мы увидим, что они задумали? — забеспокоилась она. — Я влезу на это дерево. — Каролина приподнялась в стременах, ухватилась за толстую ветку над головой и, подтянувшись, встала на седло. Затем она с легкостью перешла на соседнюю ветвь и скрылась в листве. — А теперь еще выше. — Ты порвешь платье! — запричитала Вирджи, для которой наряды всегда стояли на первом месте. Если бы ее спросили, то она уверенно сказала бы, что прельстила Хью своей замечательной нижней юбкой. — Да бог с ним, с платьем! — отозвалась Каролина. Она поднималась все выше, покуда не открылся прекрасный вид залива с полным обзором дороги, тянувшейся вдоль пляжа. — Ты что-нибудь видишь? — крикнула снизу Вирджи. — Да, они по-прежнему едут вдоль берега. Отец развернул коляску. О! Прямо в море! — Он с ума сошел! — Они заехали довольно глубоко в воду, — доложила Каролина. — Оба держатся очень прямо, вряд; ли они в этот момент разговаривают. — Да нет же, не могут они не разговаривать! — кричала ей испуганная сестра. — Никто не может ехать на лошади в море, не произнося ни слова, даже папа! — Каролина промолчала. — Они уже тонут? Нет, нет. Мама ни за что не согласится! — А лошадь, кажется, уже барахтается. Уходит под воду… Нет! Голова вынырнула! Не тонет! Похоже, коляска остановилась. Наверное, мамины юбки совсем промокли. — Новое платье! — застонала Вирджиния. — Отдала бы все на свете, чтобы услышать, о чем они говорят. А разговор супругов в самом деле представлял большой интерес. Когда элегантный, но хмурый, точно гроза, Филдинг внезапно направил испуганную лошадь в море, Петиция хранила величественное молчание, пока вода не залила пол коляски и не намочила подол ее платья. Тогда она приподняла брови, не забыв также приподнять юбки, и сказала, глядя в бесконечную даль залива: — Ты спятил, Филд? Здесь же нет брода! Куда ты меня везешь? — В преисподнюю! Туда, где ты будешь как дома, Летти. , — Правда? Значит, поехали дальше, — услышал Филдинг спокойный ответ жены. — Раз я замужем за дьяволом, ему давно нужно было отвезти меня в свой дом. Несколько мгновений он изумленно смотрел на Петицию. А тем временем Каролина докладывала со своего поста: — Теперь они начали говорить. Бьюсь об заклад, мама вправляет ему мозги! — Тебе не страшно, Летти? — удивленно спрашивал Филдинг. — Ты не боишься, что я вправду решусь на это? — Ну и что? Я же поклялась следовать за тобой повсюду, — едко отозвалась Петиция, тряхнув красиво завитыми локонами. — А твоя решимость, Филдинг… Ха, достаточно взглянуть на несчастное животное, которое из последних сил пытается держаться на плаву. Ведь ты гораздо больше дорожишь этой тварью, чем мной, и уж коня ты никогда не утопишь! Кроме того, я обязана сказать тебе нечто настолько важное, что, клянусь, у меня хватит сил удерживать твои поганые уши над водой, пока ты все не выслушаешь. А там посмотрим! Филдинг смотрел на нее с таким озадаченным выражением, какого Легация еще ни разу у супруга не видела. Его серые глаза заблестели, сжатые губы дрогнули, потом белые зубы сверкнули в улыбке, и Филдинг, запрокинув голову, едва не расставшись с париком, затрясся от хохота. Петиция, не сразу сменившая гнев на милость, наконец присоединилась к мужу. Тем временем несчастный мерин, в ужасе вращая глазами, пытался нащупать копытами дно. — Кажется, они помирились, уже обнимаются, — сообщила Каролина сестре и добавила: — Мама потеряла шляпку. — О нет! — закричала Вирджи, а потом спросила с надеждой: — Они хоть пытаются ее спасти? — Похоже, они совсем про нее забыли, и шляпка уплывает вдаль… — Родители еще в воде? Они тонут, обнявшись? — Нет, они не собираются тонуть. Отец поворачивает коня… Они выезжают, уже показалось дно коляски, теперь колеса. — Не в силах больше терпеть, Каролина наконец рассмеялась. — По-моему, лошадь очень рада сменить направление! — А шляпка? — Вирджиния не забыла о самом главном. — Неужели они и теперь ничего не заметили, не пытаются спасти ее? Каролина не верила своим ушам. Только что родители готовы были растерзать и утопить друг друга, ведь ничто не помешало бы Филдингу сдавить горло жены сильными пальцами, а ей — воткнуть длинную булавку ему в сердце! Но Вирджиния думает только об этой дурацкой шляпке! — Они ничего не заметили. Коляска на берегу, лошадь отряхивается, мама выжимает юбки. Теперь они поворачивают к дому. — Без шляпки?! — Без шляпки, — категорически ответила Каролина. — Шляпка плывет в океан. О, ее уже не видно. Вирджиния тихо застонала. — Мама прижалась к его плечу, — докладывала Каролина, начиная спускаться. — Раз они помирились, нам лучше уехать отсюда, и поскорее. Девочка бросила последний взгляд на залив сквозь ветви дерева. «О Господи, не дай мне такую жизнь! Не допусти, чтобы я походила на свою мать, слишком гордую, никогда не уступающую в споре. Но если этого не избежать, то пошли мне в мужья человека, непохожего на моего отца, мрачного тирана, которого я раздражаю, который никогда меня не полюбит. Пусть это будет человек, которого я смогу понять!» — Возможно, они действительно помирились, — задумчиво протянула Вирджиния, продолжая грустить из-за шляпки. — Но для меня лучше, когда родители в ссоре. А теперь они могут придумать что-нибудь ужасное, разлучат меня с Хью. Садясь на лошадь, Каролина сочувственно посмотрела на сестру. Вирджи оказалась права: удар последовал утром. Накануне родители гуляли по саду, точно влюбленные, то и дело останавливаясь, чтобы насладиться ароматом роз, даже обнимались. Кто бы мог подумать, что в это время решалась судьба Каролины? После завтрака Летиция попросила ее остаться, да к тому же велела закрыть дверь в столовую. Девочка поняла, что разговор будет серьезным. — Я не позволю тебе выйти за нищего сына мельника, — резко начала мать. Каролина успела придумать способ защиты, поэтому весело сказала: — Очень хорошо, обещаю не выходить замуж за Хью. Но можно ему иногда приходить? Мне так нравится его влюбленный взгляд. — Какое бессердечие! — возмутилась Летиция, но когда девочка лишь безразлично пожала плечами, с подозрением взглянула на дочь. — Он никогда не сумеет обеспечить семью, надеюсь, тебе это понятно?.. — Она сделала паузу, чтобы Каролина осознала важность ее слов, а та, воспользовавшись случаем, по-новому посмотрела на свою блистательную мать. Этим утром Летиция была в свободном шелковом халате, переливающемся, словно аметист. Она даже поленилась одеваться, поскольку хотела сразу после завтрака вернуться в постель. Так всегда бывало во время «медовых месяцев», изредка случавшихся в их ужасном браке. Сегодня мать просто светится изнутри, синие глаза кажутся мягким бархатом, на щеках появился крепкий персиковый румянец. Подумав о том, какой блестящей красавицей была Петиция в восемнадцать лет, Каролина вдруг поняла, что когда-нибудь и она может стать такой же. — Конечно, Хью не сумеет меня обеспечить, — спокойно ответила девочка. — И уж тем более он не сумеет дать мне все то, к чему я собираюсь привыкнуть. — Последним замечанием она хотела развеселить мать, но та бросила на нее суровый взгляд и поджала губы. Видимо, Летиция не поверила ни единому слову дочери. — Вчера мы с отцом пришли к такому решению. Ты чересчур своенравна и можешь плохо кончить, если останешься здесь. Мы отправляем тебя в Лондон, в пансион миссис Честертон. В пансион! Где была Салли Монтроз, о котором она рассказывала с большим отвращением! Там строгие порядки, скучные уроки, житье впроголодь! — Я не хочу уезжать! — испуганно воскликнула Каролина. Но мать только насмешливо улыбнулась. — Это не обсуждается, — сказала она. — Ты отплываешь через день на «Бристольской деве». Завтра мы всей семьей отправимся в Уильямсберг, переночуем у тетушки Пет, а на следующее утро проводим тебя в дорогу. — На корабле наверняка уже нет мест, — отбивалась девочка. — Капитан дружен с твоим отцом, тебе обязательно найдут место. — А мой гардероб? Во время урагана он сильно пострадал. Если я еду в такуюаристократическую школу, то мне понадобятся новые платья. — Я подумала и об этом. Мы с отцом решили, что, когда ты сядешь на корабль, он вручит тебе кошелек с золотом. На эти деньги ты без труда оденешься в Лондоне. Миссис Честертон отведет тебя в хорошие магазины и поможет выбрать платья. Миссис Честертон! Девочка лишилась дара речи. Салли описывала ее безобразной старухой, которая еще носила фижмы, вышедшие из моды в прошлом веке. И эта миссис Честертон поможет ей одеваться? Каролина пылала негодованием: ведь с красотой матери она унаследовала природное чувство стиля, которое выделяло обеих из толпы. Но протестовать бессмысленно. Мать уже все решила. Пока корабль не отойдет от берега, за ней будут следить, кошелек с золотом вручат с прощальным поцелуем, и она поневоле окажется на борту этой «Бристольской девы». Через несколько минут Вирджиния нашла сестру на каменной скамейке в саду. — Неужто правда? Я подслушивала за дверью, но было плохо слышно. Ты едешь в Лондон? Каролина задумчиво изучала траву под ногами и кивнула, не поднимая головы: — Правда, я уезжаю. Мама уже все решила. И вдруг она поняла, что даже рада этому, теперь ее отделит от Бедлама целый океан, мать больше не сможет ею распоряжаться. Не важно, какой будет школа в Лондоне, она означает хоть какие-то перемены в жизни. А еще там полно молодых людей: герцогов, принцев, владельцев поместий. И все они в огромном далеком Лондоне! Думая о своем, Каролина почти не слышала причитаний расстроенной Вирджи. В дальних краях ее ждут настоящие приключения, романтика. Возможно, именно там живет ее возлюбленный, и не какой-нибудь мелкий клерк, выбранный Пенни, или веселый дурень вроде Хью, и, уж конечно, не безликий сын плантатора, которого очень скоро подыщет ей мать, а ее собственный, настоящий избранник. Может, в Лондоне она встретит своего золотого незнакомца! — Кэрол, ты меня не слушаешь, — обиделась Вирджиния. — Я очень сожалею, что мама решилась на такое… Каролина подняла голову, и в ее серых глазах блеснул лукавый огонек, ибо она уже придумала, как избавиться от ненужной помощи миссис Честертон и одновременно сделать полезное для сестры. — Вирджи, ты все еще хочешь бежать с Хью? — О, Каролина, ты сама знаешь! Но у нас с Хью нет денег, разве мы сможем прожить, покуда он не найдет себе работу? — Пошли ему весточку, — твердо сказала ей сестра. — Предупреди, что сошлешься на зубную боль и не поедешь в Уильямсберг. Хью должен прийти на причал, а в последнюю минуту, как бы на прощание, обнять и поцеловать меня. — Почему Хью? — Когда он меня поцелует, я передам ему кошелек с золотом, и вы сможете бежать в Мэрридж-Триз.ЧАСТЬ ВТОРАЯ СВОЕВОЛЬНАЯ ДЕВЧОНКА
Она безрассудной с детства была, отчаянной и лихой, И хрупкой девичьей рукою могла справиться с резвой судьбой. Умом пожалеет она себя, но даже на склоне лет Сердце ей скажет: «Счастливей тебя не было в мире и нет!»
Глава 5
Лондон. 1687 год Первый год в школе миссис Честертон показался девочке адом. Трудности начались, едва она ступила с корабля на берег: у нее не было денег, чтобы нанять экипаж, и ей пришлось добираться пешком. Но совсем жалкой Каролина почувствовала себя, когда объявила хозяйке пансиона, что оставила свой багаж на корабле и за ним нужно послать. Та недовольно поджала губы, презрительным взглядом окинула платье девочки, однако за багажом все-таки послала. Отношения с другими воспитанницами тоже не заладились. В первый вечер за ужином они пренебрежительно глазели на нее, а потом всю неделю хихикали над «замарашкой из колоний». Такое прозвище они дали новенькой. Тоскуя по дому, страдая от непривычных лондонских туманов, Каролина простудилась и кашляла до самого Рождества. Город сиял праздничными кострами, повсюду горели святочные огни, все девочки разъехались по домам, к рождественским гусям, шумным карнавалам, балам и дорогим подаркам. А Каролине, исхудавшей и тоскующей, оставалось только перечитывать письма из Виргинии. За год она так и не сумела найти себе подругу. Когда ее дразнили, она демонстрировала враждебно настроенным сверстницам холодное презрение и с неприступным видом проходила мимо. Каролина возненавидела Лондон, обвиняя в своих бедах этот громадный, безразличный к ней город с его зловонными туманами. Все деньги, присланные родителями, она потратила на теплые веши, без которых просто невозможно было выйти на улицу, поэтому не могла вместе с другими участвовать в разных увеселениях. Миссис Честертон настаивала, чтобы воспитанницы сами оплачивали развлечения вроде катания в санях по городу или на лодках по Темзе. Каникулы были для Каролины самым ужасным временем, потому что школа совсем пустела. Даже миссис Честертон уезжала, как она говорила, в гости к друзьям. Даже любимое Рождество теперь казалось одинокой девочке невыносимым. Второй год тоже не принес существенных изменений, хотя деньги, присылаемые из дома, позволили Каролине обновить к Рождеству гардероб и не выглядеть среди нарядных воспитанниц служанкой, но она по-прежнему чувствовала себя одинокой. Однако с приходом весны дела пошли на лад. Ванесса Снайпс, самая лютая ненавистница Каролины, вернулась к себе в Линкольн, а на ее место приехала новая ученица Реба Тарбелл, дочь богатого торговца из Эссекса. Наконец одинокая девочка из колоний нашла подругу и как бы заново познакомилась с Лондоном. Древняя столица, впрочем, недавно отстроенная после большого пожара, случившегося лет двадцать назад, казалось, открыла девочке свое сердце. Теперь у нее были деньги, чтобы участвовать во всех затеях одноклассниц. То она весело тряслась по булыжной мостовой в нанятом экипаже, то обследовала магазинчики в торговых кварталах, то покупала вместе с подругами жареные орешки или, стоя на мосту, любовалась сверкающим на солнце Тауэром. Даже спустя много лет Каролина вспоминала эти картинки. Порой, услышав звон Биг-Бена, она с улыбкой поднимала голову от своей тетрадки, а по воскресеньям, когда звонили праздничные колокола, ловила себя на том, что напевает куплеты английских школьников: «Апельсины и лимоны, Сент-Клемента слышны звоны…» Каролина ходила с девочками по аллеям Гайд-парка и, глядя на знатных, богатых людей, катающихся верхом, даже не задумывалась о том, станет ли она тоже когда-нибудь богатой. Наравне с одноклассницами она наблюдала за сменой почетного караула перед Уайтхоллом или Сент-Джеймсом, замирала при виде белых султанов на шлемах и алых мундиров со сверкающими стальными нагрудниками или синих мундиров и алых султанов, выделяющихся на серебристом фоне ворот, казавшихся ей воротами в сказку. Наслаждаясь свободой, упиваясь лучшими днями беззаботной юности, Каролина была счастлива. Прошло лето, наступило осеннее ненастье. Однажды Лондон на целую неделю буквально ослеп от тумана, и кто-то из девушек пошутил, что его можно резать ножом. А когда морозный ветер с запада прогнал ненавистную мглу, горожане вышли на улицы, словно празднуя долгожданное изменение погоды. Воспитанницы миссис Честертон, впервые покинувшие школу после тумана, парами семенили за величественной госпожой Кардифф, чуть ли не самой строгой из наставниц. Она вела девочек в театр. — Мне говорили, прежняя этого никогда бы не допустила, — прошептала Реба. Они с Каролиной жили в одной комнате и сейчас шли в конце шеренги. — Нам повезло, что мы ее не застали. Действительно, пока Каролина ехала в Лондон, в пансионе сменилась хозяйка, а все жуткие рассказы Салли Монтроз относились к старой миссис Честертон, которая умерла, оставив выгодное дело молодой еще племяннице, носившей то же имя. Вряд ли Лайтфуты вручили бы дочери кошелек с золотом, если бы знали, какова новая хозяйка школы, ибо племянница разительно отличалась от тетки в старомодных фижмах. Во-первых, она была стройной, никогда не носила черное, предпочитая голубое, красное и другие яркие цвета. А во-вторых, имела любовника. — Жаль, что я еще дома не узнала о здешних переменах. — Каролина бросила взгляд на свое изрядно выцветшее платье из набивного ситца, которое выглядело куда менее привлекательно, чем наряды остальных девочек. Если б она знала, что на смену угрюмой старухе пришла ее молодая племянница, то вряд ли так легко отдала бы Вирджи кошелек. С тех пор ей представилось немало случаев пожалеть о своем поступке. Неожиданно ветер, гулявший по всем подворотням Лондона, взметнул легкие юбки Каролины, открывая чужим взорам не только ее колени, но и часть бедра. При виде соблазнительных ножек в шелковых чулках. Показавшихся из-под облака тонких кружев, двое извозчиков нечаянно перегородили дорогу, зацепившись колесами. Тут же в них врезался третий экипаж, по пути столкнувшийся с коляской, едущей навстречу. Покраснев от стыда, Каролина отчаянно боролась с юбками, а когда подняла голову, увидела джентльмена в треуголке, который смотрел на нее из окна экипажа. Он был красив, золотистые волосы обрамляли его лицо. Минуту господин разглядывал ее с ног до головы и с головы до ног, после чего подмигнул, окончательно рассердив Каролину. Неужели он принял ее за какую-нибудь шлюху или служанку, раз позволяет себе такие вольности? Задрав свой благородный подбородок, она повернулась на высоких каблуках и с пылающими щеками зашагала подле Ребы, которая нашла происшествие весьма забавным. Каролина чувствовала, что Лондон как-то изменил ее. Она не могла видеть себя со стороны, потому не знала, что за это время расцвела, быстро превратившись из угловатого подростка в юную леди ослепительной красоты, и теперь мужчины обращали на нее особое внимание. Ома была еще слишком неопытна, чтобы осознавать источник своей силы, тем более им пользоваться. Да, люди изменили к ней отношение: девочки завидовали, миссис Честертон озадаченно хмурилась, а молодые подмастерья иногда останавливались посреди улицы, чтобы поглазеть на нее. В общем, перед девочкой открывался совершенно новый мир, и она не знала, что ей с этим делать. — А весь переполох из-за твоих очаровательных ножек, — лукаво усмехнулась Реба. — Приехав домой, ты сразу воспользуешься ими, чтобы бежать в Мэрридж-Триз? — Может, я вообще не поеду домой, — покачала головой Каролина. — Удивляюсь, как твои родители до сих пор не забрали тебя отсюда. По правде говоря, Каролина тоже удивлялась и поначалу даже страдала, что в редких письмах мать ни разу не упомянула о ее возвращении, но со временем она привыкла, чувствуя себя в Лондоне как дома. Самой близкой ее подругой оставалась рыжая Реба, которая в свое время бросила единственный взгляд на девочку в поношенном, отнюдь не модном платье и сразу же предложила ей дружбу, что помогло Каролине укрепить свои позиции в школе, ведь отец подруги был очень богатым торговцем, владельцем красивейшего поместья в Эссексе. Правда, Каролина никогда не задумывалась, почему модница Реба, всегда державшаяся особняком и не участвовавшая в шалостях своих одноклассниц, предпочла дружбу простушки из колоний. Но месяц шел за месяцем, а Реба по-прежнему благоволила к соседке по комнате. Она заставила Каролину брать у нее платья, делилась помадами и духами, помогала делать модные прически. Разумеется, она знала все или почти все о жизни подруги в Виргинии, ибо та делилась с ней секретами, не замечая, что сама Реба практически ничего о себе не рассказывает. По сути, Каролине было известно гораздо больше о нарядах подруги, чем о ее мыслях. Девушки уже миновали набережную и добрались до цели, но тут миссис Кардифф встретила свою подругу из Суссекса. Обе радостно кинулись обниматься, заставив школьниц с волнением топтаться па месте. Зато у Каролины появилось время на размышления. Слова подруги всколыхнули в ней забытую тоску по дому, она снова подумала о сестрах, об огненной Салли Монтроз, об испанке Рамоне Вальдес. Пожалуй, та была самым близким ей человеком… Но увы, Рамона осталась в другой жизни. Все так изменилось… Бедная Вирджи попыталась бежать со своим милым в Мэрридж-Триз, но результат оказался плачевным. Они взяли не тех лошадей, и через пять минут одна захромала, но вместо того чтобы гнать лошадь во всю мочь, на какую та еще была способна, беглецы поскакали обратно, чтобы сменить ее на другую. К тому же вечно голодный сын мельника решил перекусить, а пока они ели, неожиданно вернулись Лайтфуты. Мать, не заметившая мельника, сбежавшего через заднюю дверь, сообщила Вирджинии, что сосватала ее за Алджернона Вэнса, единственного наследника плантатора Лайла Вэнса. Она считала партию блестящей, поэтому ее изумили рыдания дочери. А Хью, услышав об этой помолвке, решил, что Вирджи ему изменила, и, присвоив доверенное ему золото, вскоре женился на фермерской дочке. Вирджиния в конце концов сдалась и вышла за Алджернона, но в день венчания лил холодный дождь, жених простудился, а через месяц умер. Беременная, убитая горем вдова уехала к родителям, поскольку свекровь заявила, что просто не может видеть ту, которая насмерть замучила ее дорогого мальчика во время медового месяца. Конечно, Вирджи могла бы, родив свекрови внука, с триумфом вернуться в дом мужа, но, к несчастью, упала, у нее случился выкидыш. Теперь она снова жила с матерью, которая пыталась найти подходящего жениха, правда, без особой надежды. Думая об участи сестры, Каролина приходила в ужас. Нет, такого с ней никогда не случится. Но теперь у Вирджинии появился шанс. Даррен, брат Филдинга, неожиданно утонул, не оставив завещания, поэтому Филдинг, лишенный в свое время наследства, стал полным хозяином отцовского имущества. В результате стены нового дома начали быстро подниматься, и мечта Лайтфутов почти осуществилась. «Это будет самая красивая усадьба во всем Тайдуотере, — писала сестре Вирджи. — Мы скоро переедем. Я страшно рада, что мама поглощена выбором тканей для портьер, мебели и обоев, ей некогда» подумать о моей судьбе «. Но вряд ли у меня хватит сил возражать, когда мы наконец переедем и мама вернется к этому». Реба вывела подругу из задумчивости. — Посмотри туда, — громко прошептала она, указывая на брюнетку в алом платье с таким количеством оборок, что она походила на огромную пуховку для пудры. Девочки с интересом разглядывали накрашенных женщин (видимо, актрис в гриме) и пеструю толпу джентльменов, прогуливающихся в фойе театра, поэтому Каролина не заметила господина в треуголке, который, отпустив извозчика, двинулся прямо к группе школьниц, но за множеством голов не мог отыскать девушку, привлекшую его внимание на перекрестке. Красивые нарядные девочки заинтересовали не одного господина в треуголке. Вор-карманник подкрался к Каролине и срезал ее бархатный кошелек, висящий на плетеном шнурке. Та моментально оглянулась, заметила щуплого паренька, который продирался сквозь толпу, и с яростным криком бросилась за ним. Она жалела не золотую монету, присланную матерью в подарок, а письмо сестры. Каролина собиралась перечесть его перед сном, особенно вторую страницу. «Одна знакомая тетушки Пет рассказала ей, что видела Эммета около месяца назад в Филадельфии, но Пенни с ним не было. А когда она спросила его про Пенни, то он покраснел и наотрез отказался разговаривать, сказав только, что навсегда покидает этот город. Мама пишет всем своим знакомым, пытаясь напасть на след, однако если Пенни не хочет, чтобы ее нашли, можно не сомневаться, что так оно и будет!» В письме содержалось еще много интересного, а этот негодяй удирает с ним! Пытаясь догнать куда более ловкого и шустрого парня, Каролина споткнулась о подставленную сообщником ногу и упала в объятия незнакомого джентльмена. Глядя поверх его плеча, Каролина высматривала убегающего вора, а незнакомец, в свою очередь, не отрывал глаз от нее. Томас Энгвин с удовольствием разглядывал вырывающуюся пленницу. Что за чудесное создание! Кажется, он еще не видел ничего подобного, хотя, если честно, лорд Томас думал так обо всех девушках, однако новая любовь всегда представлялась ему горячее прежних. — Отпустите меня! — закричала Каролина. — Вор украл мой кошелек! Голова лорда повернулась в сторону толпы. — Его уже и след простыл, — вежливо заметил он. — А кстати, много ли вы потеряли? Теперь девушка узнала в нем человека, который осмелился подмигнуть ей. Значит, он намерен ее преследовать! — Если вы сейчас же меня не отпустите… — начала Каролина, но так и не закончила фразу. Сцена привлекла внимание миссис Кардифф. Поняв, что главным действующим лицом была ее воспитанница, она с проворством, удивительным для такой грузной дамы, быстро оказалась на месте событий. — Каролина! Отойдите сию же секунду!.. Вы нас позорите! — У меня украли кошелек! — возмущенно сказала девушка. — Нужно догнать вора, а этот болван не отпускает. Необъятная миссис Кардифф, повернулась к «болвану» всем корпусом, окинула его грозным взглядом, после чего он отпустил Каролину. Но когда наставница увлекала ее прочь, девушка все-таки оглянулась. — Из-за вас я потеряла свой кошелек! — Какого он цвета? — Темно-синий! Бархатный! — Я попробую его найти. Сняв треуголку, джентльмен вежливо поклонился, и его светлые волосы заблестели на солнце. У Каролины перехватило дух. Неужели это ее золотой незнакомец из того незабываемого сна? Тут миссис Кардифф довольно бесцеремонно протолкнула ее в толпу по направлению к одноклассницам. — Идемте, девочки, — пискнула она голосом, не соответствующим такому массивному телу. В тот вечер давали популярную комедию «Деревенская жена», но Каролина ничего не запомнила, все померкло в сравнении с тем золотоволосым джентльменом. На обратном пути Реба несколько раз пыталась заговорить с ней, но Каролина лишь рассеянно кивала в ответ, хотя подруга, хихикая, вспоминала, как наставница краснела во время фривольных диалогов, а один раз даже невольно ахнула: «Неужели миссис Честертон могла рекомендовать воспитанницам эту бесстыжую пьесу?» С того дня одноклассницы несколько раз уведомляли Каролину, что джентльмена видели около школы. Значит, он и после спектакля шел за ними! Впрочем, сама Каролина в те моменты оказывалась то на уроке, то была занята. Но однажды ее подвели к окну, когда золотой незнакомец шел по улице. На миг ей показалось, что это действительно он, тем не менее у нее не было уверенности, поэтому Каролина отвернулась. К тому же зачем показывать свой интерес, ведь она не собирается за ним гоняться, пусть он ищет ее сам. Оказалось, незнакомец искал встречи, ибо в следующее воскресенье он последовал за девочками не только в церковь, но также на утренний базар. Когда через неделю девочек вели в собор Святого Павла, джентльмен с немного развязными манерами снова оказался рядом. Правда, шел он по другой стороне улицы, но не спускал глаз с Каролины. Это, естественно, не укрылось от внимания девушек, и обожатель Каролины стал главной темой дня. — Он снова здесь, — взволнованно прошептала рыженькая Джеральдина Дарви, тронув муфточкой идущую впереди Каролину. — Он невероятно красив. — Перестань оглядываться, а то он еще подумает, будто нам до него есть дело! — сказала Реба, успев придержать новую шляпку, едва не сорванную ветром. Каролина украдкой взглянула на господина, который неторопливо шел за ними, потом на миссис Блэнтон, идущую во главе шеренги, и пожалела, что на ее месте не оказалась мадемуазель Вольер. В обязанности молодой француженки входило обучение девочек языку, и для практики она рассказывала им неприличные анекдоты. Уж ту бы, конечно, не волновало присутствие незнакомца. А пожилая суровая миссис Блэнтон смотрела на все иначе. Кстати, и сама хозяйка пансиона ничуть не походила на других наставниц, работавших здесь с прежних времен. Она следила за модой, вела светскую жизнь. Карету с золотым гербом Ормсби на дверцах частенько видели под окнами пансиона. Старая миссис Честертон, мир ее праху, не понимала, каким образом ее племянница ухитряется ездить в Бат или даже на континент. А Дженни Честертон тщательно скрывала правду, чтобы тетка, не дай Бог, не исключила ее из завещания. Став хозяйкой пансиона, который имел репутацию весьма строгого заведения, она не смогла отказаться от прежней жизни. Когда лорд Ормсби жил в городе, она приглашала его к себе, но в основном их тайные свидания происходили в купленной для таких случаев маленькой квартире. Если же лорд Ормсби наведывался в пансион, Дженни Честертон выпроваживала всех учениц на продолжительную экскурсию, чтобы «развить в них чувство прекрасного». «А заодно избавиться от лишних свидетелей», — шепотом добавлял кто-нибудь из девочек. На этот раз их поручили заботам миссис Блэнтон с приказанием отвести в собор Святого Павла. После экскурсии воспитанницам было дозволено прогуляться по городу и купить конфет. — Вы думаете, он пойдет С нами в собор? — хихикнула Джеральдина. — Конечно, — отозвалась Реба. — Мой кузен Джорджи, который изучает право в Грейз-инн , говорит, что прежний собор стоял на месте античного храма в честь богини Дианы. «Диана, богиня охоты..» — подумала Каролина. Сегодня она тоже чувствовала себя охотницей, а джентльмен, тихо проследовавший за ними в собор, ее добыча. Каролина была слишком молода, поэтому, гордясь победой, которую впервые принесла ей красота, стремилась, как всякая начинающая охотница, побыстрее отточить свое искусство. Забравшись под самый купол собора, девушки стояли теперь на Каменной галерее, руками удерживая шляпки. Сильный ветер пронизывал до костей, но Каролина не ощущала холода, ибо подруга снабдила ее пусть неброской на вид, зато очень теплой накидкой. К тому же темная одежда выгодно подчеркивала серебристые волосы девушки, которые производили совершенно необычайное впечатление. Лорду Томасу казалось, что во мраке собора перед ним горит живая свеча. — ..созданный по проекту сэра Кристофера Репа , — говорила миссис Блэнтон, когда Реба толкнула подругу под локоть. — Он здесь, — сказала она. — Сэр Кристофер? — засмеялась Каролина, наслаждаясь своей новой ролью. — Ты прекрасно знаешь, кого я имела в виду. Тем временем группа направилась в Золотую галерею, но по пути задержалась на Галерее шепота, чтобы получше рассмотреть сверху интерьер собора. — Он машет тебе рукой, — снова обратилась к подруге Реба. — Думаю, он хочет, чтобы ты… Каролина, подойди к своду, он хочет поговорить с тобой. — Но он на противоположной стороне галереи, — возразила та, понимая, что если незнакомец сейчас закричит, то его голос под сводами купола услышит даже глухая миссис Блэнтон. — Это же Галерея шепота. Если он тихо скажет что-нибудь оттуда, ты без труда услышишь его здесь. Подойди к своду. Каролина быстро наклонилась к каменной стенке. — Каролина Лайтфут, — отчетливо услышала она голос незнакомца. — Откуда вы знаете мое имя? — От горничной из вашего пансиона. — Кто вы? — Меня зовут Томас Энгвин. И я достал вам синий бархатный кошелек взамен того, который у вас украли из-за меня. — Но я же сама на вас налетела, — возразила Каролина. — Не совсем так. Мне трудно попасть в ваш пансион. Три Мои попытки оказались безуспешными. — Мы не принимаем мужчин. — Как же мне снова увидеть вас? — Завтра мы отправляемся в Гринвич на лодке, — быстро ответила девушка. — Отлично. Там и встретимся. Реба взволнованно топталась возле подруги. — Он уже уходит, — с сожалением произнесла она, но ее перебил фальцет миссис Блэнтон: — ..Таким образом, на строительство собора были затрачены миллионы. — Для чего даже подняли налоги на ввоз угля, — громко добавила Джеральдина Дарви. — Папа говорит, что это непростительные расходы! Услыхав подобное святотатство, миссис Блэнтон нахмурилась и в раздражении повела воспитанниц к выходу. Пока девушки осторожно спускались по крутой лестнице, до всех уже дошла весть о том, что джентльмен назначил свидание Каролине Лайтфут.Глава 6
Лорд Томас всегда проявлял завидную целеустремленность, если на его горизонте появлялась новая жертва. И на сей раз все шло как обычно. Когда барка с девушками миновала кирпичные стены резиденции архиепископа Кентерберийского, Реба тихо шепнула сидевшей рядом подруге: — А вот и он. Каролина оглянулась. Лорд Томас отвесил ей поклон, и его лодка вмиг очутилась рядом с их баркой. К счастью, по реке проплывало много различных судов, поэтому миссис Кардифф, которую, невзирая на ее простуду, отправили сопровождать воспитанниц, пропустила маневр лорда Томаса. Зато все девочки начали перешептываться, хихикать и оборачиваться в сторону красивого джентльмена. Каролина чувствовала себя неловко. Чего нельзя было сказать о лорде Томасе. Ему даже льстило внимание молоденьких девушек. — Ты заметила, что он глаз с тебя не сводит? — прошептала Реба. Каролина заметила. Разве кто-нибудь мог не заметить восхищенный взгляд джентльмена с соседней лодки? Утром, когда все собирались в Гринвич, маленькая Полли Моффат не преминула сообщить одноклассницам: — Вчера я спросила брата о лорде Томасе Энгвине, и Берти сказал мне, что это самый отчаянный распутник в Лондоне, я ни в коем случае не должна с ним связываться. Я, конечно, успокоила брата, и тогда он еще рассказал, что у лорда Томаса много внебрачных детей и только за прошлый сезон он успел обесчестить трех молодых девушек! — Почему же никто из отцов не заставил его жениться? — ответила Реба, зевнув. — Неужели ты думаешь, я не догадалась спросить об этом брата? Так вот. Ни у кого из девушек не нашлось сильного защитника: ни разъяренного отца, ни братьев, владеющих оружием, ни могущественных друзей. Берти говорит, что несчастные девушки просто незаметно исчезли, как всегда бывает в таких случаях. — Вернулись домой, а не исчезли, — возразила Каролина. «Или пошли по рукам! Нет, это слишком ужасное предположение». — Конечно, вернулись домой, — более спокойно добавила она. Глядя на лорда Томаса, плывшего рядом с их баркой, она просто не могла представить, что джентльмен с таким добрым лицом, искренним взглядом и обворожительной улыбкой способен на низость. Видимо, брат Полли Моффат повторяет грязные сплетни, которые распускают враги лорда Томаса. И кстати, разве не может грешник исправиться, если рядом с ним окажется хорошая женщина? Барка тем временем плыла вниз по реке, приближаясь к собору Святого Павла. — Смотрите, девочки, — говорила миссис Кардифф, — сейчас мы проплываем мимо Темпла. Видите ту круглую древнюю церковь? В двенадцатом веке она принадлежала ордену тамплиеров. — А теперь принадлежит обществу адвокатов, — заметила практичная Реба. — Здесь учится мой кузен. Лодка Томаса оказалась совсем близко, он услыхал слова девушки и с улыбкой сказал; — В тех садах были впервые сорваны Алая роза Ланкастеров и Белая роза Йорков. Так началась война Роз. К счастью, миссис Кардифф не расслышала его замечание. Их лодка плавно ускорила ход, чтобы проскользнуть между другими судами, а Каролина все не могла отвести глаз от молодого человека, вмешавшегося в разговор с таким романтическим замечанием. Казалась, она слышала песню сирены, необычайно сладкую, убаюкивающую ее разум. Может, она нашла своего золотого незнакомца?.. Это очарование не покидало Каролину до самой Гринвичской пристани, когда девушки, выйдя на берег, увидели белокаменный дворец с колоннами, изогнутыми лестницами и широкими каменными балюстрадами. Миссис Кардифф повела воспитанниц сквозь заросли испанского орешника наверх, откуда им открывался вид на блестящую ленту Темзы, убегающую в Старый Город. Здесь они встретили других любителей красивых пейзажей, среди них оказался и лорд Томас. Правда, он не стал подниматься за девушками к самой вершине. На обратном пути их грузная наставница, обернувшаяся, чтобы сказать что-то одной из воспитанниц, оступилась (позднее Реба утверждала, что лорд Томас подставил ей ногу), и галантный кавалер ловко подхватил ее. — Благодарю вас, милорд. Должно быть, я зацепилась за траву. — Здесь небезопасно, разрешите проводить вас до лодки, — любезно сказал тот, предлагая даме руку. Девочки затаили дыхание… И с облегчением вздохнули, когда строгая воспитательница, зардевшись от удовольствия, оперлась на руку красивого джентльмена. Разумеется, лодка достойного молодого человека куда-то исчезла, пока он поднимался на холм, поэтому миссис Кардифф сразу предложила ему место в их барке. — Спасибо, я устроюсь где-нибудь на корме, — быстро ответил лорд Томас. — Мне интересно послушать ваш рассказ о достопримечательностях, мимо которых мы будем проплывать. Госпожа Кардифф разочарованно поджала губы, но джентльмен уже пробирался к задней скамейке, где сидела Каролина. — Нелегко к вам добраться, — тихо сказал он и с многозначительной улыбкой посмотрел на Ребу. Поняв намек, та встала, заявив, что ей надо переговорить с Бинни насчет конспекта по латыни. На обратном пути Каролина многое узнала о своем поклоннике. Ему двадцать семь лет, он холост, учился (правда, недолго) в Кембридже, а потом два года путешествовал по Европе. Отец его умер в прошлом году, он, единственный сын, унаследовал титул лорда вместе с фамильными владениями в Нортгемптоне, где теперь живут его мать и сестры. В Лондоне у него есть маленький городской дом, а благодаря отличным доходам от имений ему не нужно работать. Короче, он во всех отношениях завидный жених, о чем лорд Томас не преминул сообщить Каролине. Однако то, о чем лорд Томас не сказал, заинтересовало бы ее куда больше. Ни разу этот человек не хранил верность женщине дольше трех недель, в последнее же время он превратился в безжалостного соблазнителя, используя тактику «найди и погуби». К тому же свое опасное внимание лорд Томас обращал прежде всего на беззащитных жертв, хотя ему не удалось избежать скандалов. Дважды его приключения заканчивались дуэлями, из которых он вышел без единой царапины, а прошлой зимой соблазненная и разоренная им девушка утопилась в Темзе. Он не стал рассказывать об этом Каролине, справедливо полагая, что слухи и так очень скоро дойдут до нее. Каролина, польщенная вниманием поклонника, жадно слушала и отвечала на все его вопросы. — Нет, я не обручена. И возможно, никогда не выйду замуж. — Она украдкой посмотрела на него из-под длинных темных ресниц. — Неужели? — удивился лорд Томас, подумав про себя: «Кое-кому остается лишь надеяться, что ты передумаешь». — У вас есть другие планы? — О да. Хочу стать переводчицей. Я бегло говорю по-испански, знаю латынь и немного французский. — Латынь — язык мертвый, — заметил лорд Томас. — Но я могу переводить тексты, — ответила девушка. Он засмеялся. Это был очень приятный смех. — Мой французский годится лишь для будуара. Так же как итальянский. А по-испански я вообще не понимаю. Хотя буду счастлив обменять свой будуарный итальянский на ваш будуарный испанский, — бесцеремонно добавил он. Каролина понимала, что разговор выходит за рамки приличия. Она вспомнила, как такая же манера Сэнди Рэндолфа смешила ее мать, а все говорили, что Сэнди именно тот человек, за которого Летиции следовало бы выйти замуж… — Вы долго пробудете в Лондоне? — спросила Каролина, чтобы сменить тему. — Да, во всяком случае, пока вы здесь, — немедленно отозвался лорд Томас. — Скажите, как можно проникнуть в ваш пансион? — Никак. Если бы вы приходились кому-нибудь родственником, то у вас еще была бы надежда, — вздохнула Каролина. — Не волнуйтесь, я найду способ. На следующий день лорд Томас выполнил свое обещание. Ухмыляющаяся горничная сказала Каролине, что какой-то джентльмен нашел ее кошелек и теперь желает лично вернуть его хозяйке. Девушка спустилась в гостиную. Лорд Томас ждал ее стоя. На нем был элегантный атласный костюм цвета слоновой кости, расшитый золотом, и Каролина подумала, что сейчас он похож на златогривого льва. — Вы же понимаете, что я не могу этого принять, — засмеялась она, когда молодой человек протянул ей темно-синий бархатный кошелек. — Считайте его не вещью, а поводом увидеть вас. — Лорд Томас не испытывал ни малейшего затруднения, разговаривая с понравившейся ему дамой. — Это лишь первый шаг к свиданию наедине. — К недолгому свиданию, — предупредила Каролина. — Потому что с минуты на минуту вернется миссис Честертон, а она в первую очередь заглядывает сюда. — Миссис Честертон? — Он немного подумал. — Дженни Честертон! Кажется, мы знакомы. По-моему, я видел ее в обществе лорда Ормсби. Но… Вы сказали, она хозяйка этой школы? Каролина с трудом удержалась от смеха. — Если вы и встречали ее в обществе лорда Ормсби, то лучше не говорить об этом! Миссис Честертон тщательно скрывает от нас, что она его любовница. — Назовите мне имена ваших подруг, — внезапно попросил Томас. — На лодке мне кого-то представляли, но я смотрел только на вас. Каролина удивленно пожала плечами, но быстро перечислила всех по списку. — Для чего вам… — Девушка не успела закончить, поскольку вошла миссис Честертон. — Я знаю этого джентльмена? — холодно спросила она. — Лорд Томас Энгвин, — представился тот и поклонился ей еще почтительнее, чем кланялся Каролине. — Друг семьи этой юной леди. — Эта юная леди прибыла к нам из колоний. И у нее здесь нет друзей семьи. Должно быть, вы тот самый джентльмен, который помог миссис Кардифф спуститься с холма в Гринвиче и о котором она болтала в течение всего обеда? Каролина, можешь идти. Когда девушка неохотно удалилась, Дженни Честертон ответила лорду Томасу сияющей улыбкой под стать его собственной. Разумеется, она не поверила в ложь о «друге семьи», опыт говорил ей, что это лондонский распутник, покусившийся на ее воспитанницу. Хотя… он весьма мил. Не стоит, пожалуй, захлопывать двери перед его носом. — Конечно, я не являюсь другом семьи мисс Лайтфут, но мне бы хотелось навещать ее, — спокойно заявил лорд Томас. — Боюсь, это невозможно, — холодно сказала она. Его улыбка стала еще ослепительнее. — Очень даже возможно, поскольку я знаком с родителями многих учениц из вашего пансиона. Например, с семьей Джейн Блэквелл из Суррея. А тетушка маленькой Росс — моя старая приятельница из Кента. По-моему, даже у нас с вами есть общие друзья. Лорд Ормсби… Я мог бы попросить его замолвить за меня словечко или представить родителям других юных леди, чтобы засвидетельствовать мою благонадежность. Миссис Честертон поняла, что ее шантажируют. И надо же такому случиться именно после вчерашней ссоры с любовником! Ведь если лорд Ормсби откажет ей в содержании, то придется рассчитывать только на доход от школы. Она не имела права лишаться этого источника. К тому же появившиеся у глаз морщинки и отяжелевший подбородок говорят ей о том, что она вряд ли сумеет найти замену прежнему благодетелю. Видимо, ей придется уступить этому улыбчивому господину, смотревшему на нее, как прожорливый кот на мышь. Карие глаза миссис Честертон стали жесткими и холодными. — Очень хорошо. Раз у вас… такая хорошая рекомендация… — Ее голос слегка дрогнул. — Я передумала. Вы можете навещать Каролину. — И брать с собой на прогулку? Хозяйка пансиона неохотно кивнула. — И без провожатой, — непринужденно добавил лорд Томас. — Ведь я близкий друг их семьи. Миссис Честертон молчала. Подобные требования даже ей показались неслыханными, однако если она сейчас не уступит, этот нахальный юнец не колеблясь ославит ее перед всеми. — Да, — выдавила из себя миссис Честертон. — Но если вы осмелитесь причинить ей вред… — Тогда мне не поздоровится, — вкрадчиво сказал лорд Томас. — Договорились. Могу я завтра пригласить мисс Каролину на прогулку? Дженни Честертон кивнула. Когда незваный гость ушел, она еще долго сидела, уронив голову на руки, потом встала и отправилась в свою комнату, чувствуя себя безобразно старой. А что бывает с отцветшими розами?.. Увидев Каролину, которая нашла предлог, чтобы спуститься вниз и пройти мимо гостиной, хозяйка пансиона усмехнулась: «Пропала девушка. Но путь к падению покажется ей приятным!» А разве ей самой не казалось так, когда лорд Ормсби, увидев на проселочной дороге упавшую с лошади девушку, взял ее в свою карету, а вскоре и в постель… Она вдруг с завистью посмотрела на Каролину. О, если бы вернуть юность! — Как же вам удалось? — задыхаясь на бегу, спросила Каролина. — Просто дама поверила, что я друг вашей семьи, поэтому согласилась отпускать вас со мной куда угодно. Каролина удивленно взглянула на спутника. Вряд ли миссис Честертон действительно поверила, но подумать об этом девушка не успела. — Первый раз вижу на вас маску. Вы такая в ней таинственная. — А я впервые надела ее, — простодушно сказала Каролина. — Это была идея миссис Честертон. Она сказала, что я должна заботиться о цвете лица, и дала маску. Как мило с ее стороны, правда? Лорд Томас засмеялся. Похоже, Дженни Честертон боится, что ее воспитанницу узнают, если она встретится на улице с матерью одной из учениц. Тогда пострадает репутация пансиона. — Да, очень предусмотрительно с ее стороны. Каролине не показалась странной или неуместной забота миссис Честертон. Ведь Летиция тоже (если случайно обращала внимание на дочерей) журила их за отказ носить шляпки от солнца. Девушка больше не задумывалась о том, каким образом Томас добился для нее такой свободы. Они часто гуляли в садах, и Каролина, бывало, наклонялась к последним осенним розам, чтобы скрыть пылающее лицо, когда поклонник расточал ей комплименты. Он настойчиво приглашал юную леди посетить его городской дом, но та все отказывалась. Если на улице их еще могли принять за сестру и брата, который ее сопровождает, то визит одинокой девушки к мужчине наверняка вызовет нежелательные сплетни. А Каролина была достаточно осторожна, к тому же случайные встречи с жертвами непостоянства лорда Томаса заставили ее встревожиться. Оба раза девушки с негодованием смотрели на нее, а потом, казалось, готовы были испепелить взглядами лорда Томаса. Однажды случилась очень неприятная история. На Пиккадилли их чуть не сбила карета, в которой сидела дама. — Убийца! — прошипела она, выглянув из окна, и карета прогрохотала дальше по булыжной мостовой. — Кто это? — обомлела Каролина. — Одна глупая особа с дурацкими выходками, — проворчал лорд Томас и нагнулся, чтобы почистить рукавом полы светлого камзола, сильно пострадавшего от грязных брызг. — Она же назвала вас убийцей! — Ее младшая сестра прошлой зимой утонула в Темзе. Меня в то время даже не было в городе. «Но виновным она почему-то считает вас», — подумала Каролина, а вслух спросила: — Значит, это был несчастный случай? — Нет, она бросилась в реку с Лондонского моста. — Лорд Томас выпрямился и твердо заявил: — Нельзя же винить меня в том, что я не смог ее полюбить! Каролина была потрясена, и все же красавец лорд даже вырос в ее глазах. Оказывается, девушки готовы топиться из-за любви к нему! Но тут ей в голову пришла тревожная мысль. — Она была вашей… любовницей? — нерешительно спросила Каролина. — Разумеется, нет, — солгал он. — Эта юная и очень избалованная особа преследовала меня самым непристойным образом. А когда вдруг посреди ночи явилась ко мне домой, я отправил ее в моем экипаже к родителям, но она так расстроилась, что выскочила из кареты и бросилась с моста в воду. Кучер даже не успел остановить ее. Веря каждому его слову, Каролина не заметила явных противоречий в рассказе. До нее доходили также слухи о не менее скандальных похождениях лорда Томаса, но тот с неизменной легкостью все отрицал, а неопытная девушка в ослеплении предпочитала доверять только ему. — Он не такой плохой, — защищала она своего героя перед Ребой. — Просто всегда оказывается жертвой случая. — Несчастный. — Реба одарила подругу циничным взглядом. — Он уже сделал тебе предложение? — Не-ет. Однако он просил меня обо всем остальном. — Ты понимаешь, что до свадьбы нельзя допускать ничего подобного? — Да, — покраснела Каролина. — Я думала об этом. И не лгала. Она представляла себя то хозяйкой его родового имения, то королевой бала, то участницей охоты. Иногда даже подумывала о его лондонском доме, который надо еще отремонтировать. — Я ничего не смыслю в таких вещах, — убеждал ее лорд Томас. — Мне очень нужен твой совет, Каролина, я рассчитываю на твой вкус. Привыкнув к легким победам, он удивлялся, что никак не может уложить эту американскую красавицу в свою постель. Правда, она не отказывалась целоваться с ним в парке, а раз или два страстно ответила на его поцелуй, однако не соглашалась ни зайти к нему в дом, ни подняться в ее комнату, предпочитая встречаться только в общей гостиной. Очень упрямое создание, но бесконечно желанное. И лорд Томас удвоил старания. В понедельник он сказал, что любит ее, причем с дрожью в голосе, которая дается лишь многолетней практикой. Каролина была очарована. Во вторник он повел ее на непристойную пьесу, и они ели маленькие китайские апельсины. Каролина испугалась, что оказавшиеся по соседству с ними молодые люди приняли ее за проститутку, ибо, по их словам, только проститутки всегда закрывают лицо, приходя в театр. Она немедленно сорвала маску, а лорд Томас лукаво взглянул на свою спутницу. В тот день она не стала целоваться с ним в аллее возле театра, хотя ощутила желание собственными глазами увидеть интерьер его «ветхого» дома. В среду они были в мюзик-холле. На сей раз Каролина порадовалась тому, что на ней маска. Лорд Томас поклонился знакомым и хотел пройти мимо, не представив свою даму, но тут один из молодых людей, высокий, крепкий, с веселыми карими глазами, в темном, сбившемся набок парике, загородил им дорогу. — Томас! — радостно воскликнул он. — Это, наверное, и есть та дама, которую ты от нас скрываешь? Не смущайся, представь меня! — Мисс Лайтфут, — вздохнул лорд Томас. — А этот веселый болван — мой добрый друг, лорд Реджинальд из Суффолка. — Ваш покорный слуга, мисс Лайтфут, — произнес тот, поклонившись ей чуть ли не до пола. Томас нахмурился: — А теперь, Реджи, ты очень меня обяжешь, если уберешься с моей дороги. Я не намерен знакомить с Каролиной всю эту голодную свору. Его друг оглянулся, успев придержать съехавший парик, и увидел, что к ним приближается небольшая толпа джентльменов. — Да, Томас, уводи поскорее отсюда свою блестящую леди! Лорд Томас повел спутницу к выходу, старательно избегая встреч с друзьями. Значит, он пытается уберечь ее репутацию, ибомюзик-холл не место для юной леди. Каролина гордо вскинула голову. Теперь она уверена в искренности его чувств. И все же… он никогда не просил выйти за него замуж, разделить с ним жизнь…Глава 7
В четверг лорд Томас сделал ей предложение. Он зашел за ней, как обычно, и пригласил на прогулку. Несмотря па приближающееся Рождество, погода баловала жителей Лондона. Щеки у Каролины раскраснелись на морозе, отчего серые глаза казались ярче. Молодые люди поехали к Хайгейтскому холму, где оставили экипаж и пешком двинулись вверх. Лорд Томас, уверенный, что всем молоденьким девушкам нравятся легенды, рассказал Каролине занимательную историю о молодом подмастерье Дике Уиттингтоне. Однажды тот отдыхал на этом самом холме и вдруг в звоне церковных колоколов разобрал свое имя, будто кто-то звал его в город. Придя домой, он узнал радостную новость. Из морского путешествия вернулся его хозяин с котом-крысоловом, которого парень специально одолжил ему на время плавания. Один иностранный принц, попутчик мастера, покоренный способностями кота-охотника, пожелал иметь такого крысолова у себя во дворце. Принца даже не остановила цена, которую запросил ловкий подмастерье. Став богатым. Дик удачно женился, а впоследствии его трижды избирали лорд-мэром Лондона. — Так обыкновенный кот принес Дику Уиттингтону счастье, — закончил свой рассказ лорд Томас и серьезно добавил: — А вы принесете мне счастье, Каролина? Вы согласны выйти за меня замуж и украсить мою жизнь? От этих слов у нее вдруг закружилась голова. Она вспомнила о родителях, оставшихся в Виргинии, об их ревности, о сплетнях, касавшихся ее семьи. В Лондоне ходили не менее досадные слухи о прошлом лорда Томаса. Она им не верила. Хотя… Ведь были же у него другие женщины, наверное, он когда-то любил их. — Будете ли вы мне… верны, Томас? — Буду. Говоря так, лорд Томас не кривил душой. Очарованный ее красотой, ослепленный страстью, он не мог даже представить, что бросит Каролину. В эту минуту он был способен в одиночку захватить вражескую крепость или, например, прыгнуть с Лондонского моста. Он окажется с ней в постели, и она навсегда утонет в его объятиях. Разумеется, лорд Томас всегда бывал верен. Пока не исчезал из поля зрения. Матери благородных девиц рвали на себе волосы, проклиная его единственный недостаток. Ведь у него было все: благородное происхождение, манеры, обаяние, богатство. Он мог бы стать таким прекрасным зятем… если бы не избегал сетей брака. Томас влюблялся безумно, отчаянно, снова и снова. Но всякий раз ему как-то удавалось ловко уйти от женитьбы. Каждая новая красавица была для молодого лорда вызовом судьбы, цитаделью, которую необходимо взять приступом, любовью, казавшейся ему любовью всей жизни. То же самое происходило и на сей раз. Каролина создана для него. Именно она — единственная женщина, которая сможет воплотить его мечты. Он никогда ее не покинет. Девушка ощущала глубину и силу его чувства, и ее сердце без колебаний отвечало ему. Впрочем, такое происходило и со многими другими, куда более опытными возлюбленными. — Тогда я выйду за вас, Томас, — дрожащим голосом сказала она, и вся любовь, вся преданность щедро пролились на него из ее восторженных серых глаз. Его руки обхватили Каролину, словно обручальным кольцом, долгий, горячий поцелуй скрепил их любовь. Наконец Томас отпустил ее и облегченно вздохнул. — Теперь больше нет причины, по которой ты не могла прийти в мой дом и посмотреть, как нам его обустроить! — счастливо улыбнулся он. — Видит Бог, там просто необходима женская рука. Каролина одарила его нежной улыбкой, пытаясь сдержать свои чувства, поскольку этот поцелуй тоже потряс ее не меньше, чем Томаса. — Нет, причина остается, — с укором сказала она. — Теперь, когда я намерена стать твоей женой, мне следует вести себя еще скромнее. Ты же не хочешь вовлечь меня в скандал? Вдруг твоя мать узнает, что я одна приходила к тебе? — Она в Нортхемптоне, поэтому ничего не узнает, — с огорчением сказал он, не готовый к такому повороту. А в пятницу Каролина потеряла девственность. Шел сильный дождь. Миссис Честертон встретила лорда Томаса, пришедшего за Каролиной, у двери. Она выглядела неважно, поскольку лорд Ормсби уже целую неделю не показывался. — Надеюсь, вы не поведете Каролину гулять в такую ужасную погоду? — раздраженно спросила она. — К тому же ваши посещения слишком участились, весь пансион гудит об этом. Если вы не прекратите, то погубите мою репутацию. — К черту ваш пансион, — невежливо отозвался лорд Томас. — Я думал, мы с вами понимаем друг друга. Миссис Честертон мгновенно сникла под его холодным взглядом. — Ладно, — сказала несчастная хозяйка, — только не слишком ее задерживайте. Но он не ответил. Девушка пробудет у него столько времени, сколько он сочтет нужным! Каролина удивилась, почему лорд Томас был без кареты и даже не взял извозчика. Однако тот объяснил, что у его кареты сломалось колесо, а свободных экипажей в такой ливень не нашлось. Он пригласил Каролину на новую пьесу и сказал, что если они не поторопятся, то непременно опоздают. Поскольку ей очень хотелось увидеть представление, девушка, опустив пониже капюшон и приподнимая юбки, шла по лужам со своим кавалером. Пара остановилась на углу Стренда, чтобы перейти улицу, но тут какой-то всадник промчался в опасной близости от них. Лорд Томас дернул Каролину назад, причем столь неловко, что она упала в грязь. — Боже, вы не ушиблись? — Лорд Томас хотел ее поднять, наступил сапогом ей на подол и, желая исправить оплошность, ухитрился еще сильнее испачкать платье. — Нет, только моя одежда… — Девушка сокрушенно посмотрела на мокрые юбки. — Вы не можете идти на представление в мокром платье, — виновато произнес лорд Томас. — Да и вернуться к миссис Честертон в таком жутком виде… Рядом есть лавка портного, где вам подобрали бы готовый наряд. Правда, на это уйдет некоторое время. «И как я объясню в школе, почему ушла в одном платье, а вернулась в другом? — подумала Каролина. — Решат, что я стала его содержанкой, и запретят наши встречи!» Не догадываясь о шантаже, наивная девушка относила покладистость миссис Честертон на счет природного обаяния своего героя. — Лучше найти какое-нибудь место, где можно обсохнуть, — вздохнула Каролина. — Например, мой дом, — словно размышляя, сказал лорд Томас. — Правда, это далеко отсюда, к тому же вы категорически отказались входить туда. Но поблизости находится «Звезда и подвязка», где я часто провожу вечера за игрой. Хозяин знает меня и не болтлив. Я мог бы снять для вас номер. В прилипающем мокром платье Каролина думала лишь о том, как ужасно она выглядит, поэтому согласно кивнула. Едва переступив порог гостиницы, лорд Томас спросил комнату и немедленно повел девушку по лестнице, бросив через плечо хозяину: — Да приготовьте горячую ванну. Каролине следовало бы при этом насторожиться, однако ее желание поскорее вымыться и согреться вытеснило другие мысли. Она позволила лорду Томасу войти за ней в комнату с большой кроватью, стоявшей в углу. Заметив мягкую перину и чистое голубое одеяло, Каролина тревожно посмотрела на лорда Томаса. — Скоро здесь будет тепло, — сказал он, заметив, что девушка стучит зубами. Тем временем горничная уже разжигала в камине огонь. Лорд сказал, что подождет внизу, и ушел, а горничная приветливо улыбнулась Каролине. — Горячая ванна подбодрит вас, — весело сообщила она и тоже вышла. Потом в комнате, как по мановению волшебной палочки, появились металлическая ванна, горячая вода и мыло. Служанка помогла Каролине снять платье. — А где же полотенца? — спросила девушка. — О Господи, совсем забыла. Ну ничего, сейчас только отнесу ваше платье вниз, нужно его хорошенько почистить, высушить в кухне… — Нет-нет, лучше я… — Здесь одежда будет сохнуть целую вечность, — заявила горничная, собирая в охапку ее вещи. — Хозяин экономит на дровах и здесь никогда не топит. Зато в кухне очаг пылает. — Ну… ладно. — Ложитесь поскорее в ванну, не то простудитесь. Сейчас принесу вам полотенца и мочалку. Каролина с наслаждением погрузилась в горячую воду и, дожидаясь обещанной мочалки, почти задремала. В последнее время ей не удавалось хорошенько выспаться, ее будили тревожные сны: они с лордом Томасом бежали в Мэрридж-Триз, а за ними гнался отец. Когда открылась дверь, Каролина протянула руку за мочалкой, но получив ее, услышала мужской голос: — Что еще для тебя сделать? Каролина ахнула и вскочила на ноги, держа мочалку перед собой, а лорд Томас восхищенно разглядывал порозовевшее тело девушки. — Томас! — гневно крикнула она. — Горничная собиралась нести тебе полотенца, — улыбнулся тот. — Я решил ей помочь. — Ладно, положи и уходи. — Ты прекрасна, — вздохнул он. — Сухая или мокрая, все равно прекрасна. Лорд Томас бросил полотенце на стул и шагнул к ней. Каролина инстинктивно отшатнулась, чуть не упав, но он подхватил ее, пытаясь заключить мокрое тело в объятия. Девушка снова плюхнулась в ванну, однако сильные руки без труда подняли ее обратно. Волнующая близость потрясла Каролину, щекотала ей нервы, одновременно приводя в отчаяние. Она попыталась высвободиться, рубашка Томаса во время этой борьбы промокла, но ему было наплевать. Он прижимал девушку к себе все крепче, а потом его губы прильнули к мокрой груди, теплые ладони легли на ее мягкие ягодицы. — Томас, мы не должны… не надо! Она говорила тихо, чтобы не устраивать шум и не вызвать скандал. В конце концов, они скоро поженятся. Сердце Каролины замирало, в ушах стоял звон… Господи, как же она его хочет! Он здесь, момент, о котором она мечтала, теперь настал. — Нет. — Девушка сделала еще одну слабую попытку оттолкнуть Томаса. — Почему нет? — хрипло спросил он. — Разве ты не моя? Разве мы не помолвлены? Кто нам мешает? Эти доводы Томаса показались ей убедительными. Ведь Каролина оставалась наивной девушкой с Восточного побережья, хотя почитала себя уже весьма искушенной, поэтому слова возлюбленного запали ей в душу, окончательно сломив и без того не очень решительное сопротивление. — О Томас… — выдохнула девушка, закрыв глаза, когда он начал вытирать ее полотенцем: медленно, страстно, уделяя особое внимание тем частям тела, которые с наибольшей готовностью отзывались на его прикосновения. Она почувствовала, как ее подняли, отнесли на кровать. Женский инстинкт подсказывал ей, что нельзя спешить, с мужчинами вроде Томаса не стоит ложиться в постель, пока не отзвонят свадебные колокола и золотое кольцо не скрепит узы брака. Но хмурый день, страстное желание, с которым в последнее время ей часто приходилось бороться, настоящая любовь к этому человеку — все слилось воедино, заставив позабыть об опасности. Теперь ее будущая жизнь в его руках. Не открывая глаз, Каролина слышала, как он второпях раздевается, а потом с любопытством немного приподняла ресницы и словно в тумане увидела красивое тело с напряженными линиями мускулов. В следующий момент он склонился над ней, загораживая от света, от остального мира. Когда их обнаженные тела соприкоснулись, Каролину охватило сладкое безумие, каждая частица ее тела стремилась к нему. С радостью ощутив, что девушка сдалась, он издал удовлетворенный стон, и она буквально растаяла от счастья, позволяя его ловким пальцам творить с ней, что им угодно. А лорд Томас был опытным любовником. К тому же он слишком долго ждал случая заманить в ловушку эту неприступную красавицу. Теперь он хотел получить все сполна: не торопясь ласкал ее, то дразня грудь, то покусывая плечо, то вдруг целуя возбужденный сосок. Она принадлежала ему. После долгих ласк он решил наконец перейти к главному, благо девушка совсем готова. Когда ее пронзила резкая боль, Каролина напряглась, чтобы не вскрикнуть, но это быстро прошло. Лорд Томас, беспокоившийся за нее, рад был такому исходу и крепко сжал ее в объятиях. — Худшее позади, сейчас тебе станет хорошо. Каролину и впрямь несла какая-то могучая река, весь мир отдалился, а вечность была рядом, осязаемая и прекрасная. Прикосновение его сильных бедер зажигало в ней огонь, а пальцы словно высекали искры. Он шептал ей ободряющие слова, хотя она совсем не нуждалась в этом, отдаваясь бешеному темпу любовной игры. Страсть неумолимо стремилась к вершине, а потом, как водопад, ринулась вниз бурным потоком и медленно растеклась теплой сладостной рекой, которая нежно покачивала их обоих на своей груди. — Никогда не думала, что это может быть… так, — прошептала она, прижимаясь щекой к его плечу. — О да, — пробормотал он. Руки гладили ее тело, скользили по каждому изгибу, заставляя Каролину замирать от удовольствия, пробуждая новые странные чувства, о существовании которых она раньше не догадывалась. Наконец он снова овладел ею, и оба поплыли по ласковой реке, разделяя наслаждение, доступное только любовникам. Так прошел этот длинный прекрасный день. Каролина ощущала себя опытной, немного изменившейся. Она действительно изменилась, превратившись из девушки в женщину. Его женщину. И вскоре будет его невестой. Она упивалась своими мечтами, убаюканная шумом дождя, прислушиваясь к ровному дыханию Томаса. После дневного напряжения он уснул и теперь с видом победителя лежал рядом. Внезапно Каролина очнулась. Ей же надо возвращаться в пансион, немедленно! Иначе будет скандал. Мать предупреждала, что репутация — главное достояние любой женщины, которое легче всего потерять. Конечно, сама Летиция не очень-то следовала этому, но Каролина поверила ее словам. Прячась за дверью, она выглянула в коридор и, увидев служанку, поманила ее пальцем. Та сразу подошла. — Мое платье уже высохло? — прошептала Каролина. Горничная кивнула и побежала вниз. Когда вещи оказались в комнате, девушка стала одеваться, нежно взглянув на спящего лорда Томаса. Сейчас он выглядел совсем юным, лицо, на котором часто мелькала едкая ухмылка, было беззаботно и невинно. Каролина хотела навсегда сохранить в памяти именно этот образ, запомнить возлюбленного таким, каким он был в их первую брачную ночь. Ведь сегодня они по-настоящему связали себя клятвой верности. Дождь, стучащий в окно гостиницы, стал для них свадебными колоколами, белая рубашка — ее подвенечным платьем, а эта комната с камином, где давно потух огонь, — апартаментами невесты. Каролина огляделась. Через много лет она будет вспоминать эту комнату, глядя в окно, не едет ли домой Томас, пока возле нее будут вертеться их дети, цепляясь за юбку маминого платья. К действительности ее вернул стук в дверь, и горничная с понимающей улыбкой протянула ей чулки. — Совсем забыла, — тихо сказала она, пытаясь заглянуть в комнату. Каролина вспыхнула, бросила отрывистое «спасибо» и захлопнула дверь перед носом чрезмерно любопытной служанки. — Долго я проспал? — спросил разбуженный лорд Томас. — О, ты уже одета! — чуть ли не с упреком протянул он, поскольку рассчитывал напоследок полакомиться еще разок, а уж потом вернуть девушку в тот ужасный женский монастырь. — Нет, просто мне надо возвращаться… Неужели ты хочешь, чтобы у меня были неприятности? Он вздохнул, любуясь девушкой. Ему еще не приходилось иметь дело с таким безупречным телом: кожа шелковистая, костей словно вовсе нет, столь она нежна и податлива. — Иди сюда. — Нет. — Надевая плащ, Каролина с тревогой посмотрела на него. — Я должна спешить, а то опоздаю на ужин и придется объяснять свое отсутствие. Лорд Томас опять вздохнул. Эта девушка восхитительна, поистине желанна, но чем-то она его все-таки раздражала. Видимо, своим досадным стремлением всегда поступать правильно. Впрочем, у него есть завтрашний день. Лорд Томас прыжком вскочил с кровати и потянулся, с удовольствием заметив, что девушка отвела глаза, чтобы не видеть его наготу. Одевшись наполовину, он сделал еще одну попытку, но Каролина ускользнула. — Нет, ты должен отвести меня в пансион, — твердо сказала она, и ему пришлось уступить. В субботу Каролина согласилась посетить его дом. Она все равно уже отдалась ему, да и слуги не посмеют шептаться за спиной будущей хозяйки. Дом оказался меньше, чем она предполагала, но прекрасно обставлен. Правда, дорогие гардины и вся мебель казались очень старыми, видимо, здесь не меняли обстановку последние лет тридцать. — Видишь? Я же говорил тебе. Каролина шла из комнаты в комнату, бормоча под нос замечания вроде: «Я думаю, тут лучше зеленое», или: «Эти оранжевые портьеры ужасны!», «Несколько красных предметов оживят библиотеку», или: «Удивительно, кто же ухитрился так порезать кресло?» Лорд Томас, конечно, мог бы ей рассказать. В этой комнате одна любовница-француженка пыталась убить его, а он ловко прикрылся креслом, и нож вонзился в подлокотник. Но Каролине вряд ли понравились бы его воспоминания. Поэтому он шел за ней, молча улыбаясь и предвкушая неизбежную остановку в спальне. — Кажется, мне необходимо вздремнуть, — хрипловато произнес он, когда они добрались до цели. Каролина засмеялась, позволила ему закрыть двери и проводить ее к большой кровати с вышитым на шелковом покрывале гербом. Еще один день пролетел в удовольствиях, веселье и страстных поцелуях. — Неужели твоя мать никогда не бывает в Ландоне? — спросила Каролина, когда оба уже одевались. — Она больна и предпочитает жить в Нортхемптоне. — А может, нам съездить к ней? Чтобы ты нас познакомил. — Нет, я собираюсь туда на Рождество. Лучше, если для начала я сам поговорю с ней, Каролина. У нее больное сердце, от любой новости может начаться приступ. Мне придется весьма осторожно подготовить ее… — А после Рождества? — настаивала девушка. — После Двенадцатой ночи я вернусь в Лондон, тогда посмотрим, — улыбнулся он, ущипнув Каролину за мочку уха, но та вывернулась и нахмурилась. — Я увижу тебя завтра? — спросила она. — А как же! Разве я могу пропустить ваш выход в церковь? Буду, как всегда, красться сзади, не сводя глаз с твоих покачивающихся бедер. — Да уж, такого случая ты не упустишь, — согласилась она. — Завтра буду на месте, — твердо сказал лорд Томас. На следующий день после долгих часов, проведенных с Каролиной в большой спальне, он сообщил, что друг пригласил его на свадьбу в Кент. — Я просто не могу отказаться. Поверь, мне гораздо приятнее остаться с тобой, но если я подведу Роджера, он сочтет меня легкомысленным. А ты не могла бы поехать со мной? Разумеется, Каролина не могла. Если хозяйка пансиона еще мирилась с тем, что ее воспитанница проводила целые дни в обществе «родственника», то отпустить ее в Кент… — И надолго ты едешь? — На неделю. — Но если ты пробудешь в Кенте целую неделю, значит, вернешься в Лондон к Рождеству. Успеем ли мы повидаться до твоего отъезда к матери? — Конечно! — воскликнул он с искренним воодушевлением. — Не ты ли озаряешь мои дни? Как только вернусь, сразу буду у тебя, клянусь честью. *** Миссис Честертон тоже побывала на свадьбе в Кенте. Ее пригласили как дальнюю родственницу невесты, и она воспользовалась шансом повидать лорда Ормсби, который исчез из ее жизни так же быстро, как и появился в ней. Не найдя его среди гостей, вызывающе накрашенная хозяйка пансиона мигом осунулась и тут заметила лорда Энгвина. Он только что вернулся с верховой прогулки и теперь, опираясь ногой на каминную решетку, пил крепкий согревающий напиток. Миссис Честертон не упустила случая переговорить с ним. — Вы сегодня прекрасно выглядите, — холодно приветствовал ее лорд Томас. — Давайте оставим в покое мою внешность, — с раздражением молвила она. — Подумайте лучше о Каролине. Должно быть, все эти дни бедняжка ходит заплаканной и бледной. — В самом деле? — Лорд Томас с угрозой посмотрел на владелицу пансиона, намереваясь дать отпор. — Хочу предупредить вас, сударь, что если вы имели глупость обесчестить девушку, так это вам не какая-нибудь потаскушка из мюзик-холла. Если ее семья находится очень далеко, то у них есть блестящие связи в Лондоне. Советую вам быть поосторожнее, мой мальчик, не то они живо вас приструнят, а то и перевенчают с ней! — Меня зовет жених, — быстро сказал лорд Томас. — Закончим наш разговор после. Миссис Честертон проводила его взглядом, полным отчаяния, ибо минуту назад она подслушала, о чем шептались, прикрываясь веерами, дамы: лорд Ормсби увлекся молоденькой кокоткой. Значит, у нее больше нет сильного и богатого покровителя, а в городе, где количество женщин почти в два раза превосходит численность мужчин, это весьма печально. Она уже не та цветущая юная красавица, которую лорд Ормсби осыпал дорогими подарками. Все, что у нее теперь осталось, если не считать прекрасного гардероба, так это пансион. Лишь в нем единственная надежда, единственный источник существования. Богатые люди посылают своих дочерей в ее школу, чтобы придать законченность их воспитанию, прежде чем найдут им выгодных женихов. Но если пострадает репутация пансиона, то и школе, и самой хозяйке придет конец. А причиной ее краха будет глупость лорда Томаса, рискнувшего погубить наивную девушку из колоний! Миссис Честертон даже выпила много вина, чтобы успокоиться. Однако это не помогло. Лорд Томас между тем старательно ее избегал, понимая, что ступает по хрупкому льду. Он юркнул в толпу, чтобы скрыться от назойливой матроны, чуть не сбил с ног какую-то даму, но успел ее подхватить. Невысокая брюнетка с очень аппетитными формами уже приготовилась надуть свои полные губки, однако при виде красивого молодого человека радостно воскликнула: — Вы лорд Энгвин! Про вас мне рассказывали кузины, тоже приехавшие из Лондона. Идемте, они будут счастливы! И лорд Томас охотно поддался на уговоры, только бы уйти подальше от Дженни Честертон. Вскоре он уже танцевал с миниатюрной брюнеткой, которую звали Кэтрин Эмберли, она считалась первой красавицей в Кенте. А чуть позже лорд Томас целовал ее, спрашивая, не согласится ли она поехать с ним в Лондон. Правда, Рождество он проведет у матери, но ведь до этого у них будет несколько дней. Кэтрин Эмберли бросила на него лукавый взгляд. Пожалуй, она могла бы поехать. Если удастся. Если ее жених не оправится от простуды, из-за которой отложена их свадьба. Если тетушка согласится принять ее у себя, ведь надо же ей где-то остановиться. Лорд Томас знал, когда его пытались соблазнить, но лицо и фигура этой девушки были просто восхитительны. — Короче, вы приедете в Лондон, — заключил он. Смеясь, Кэтрин оживленно обмахивалась веером. Разумеется, она посетит столицу и, видимо, ей удастся затащить красавца лорда в постель. Недели через три она выйдет замуж, поэтому какая разница. К тому же сейчас легче всего найти предлог, чтобы съездить в Лондон за какой-нибудь мелочью для приданого. По мнению лорда Томаса, в этом не было ничего предосудительного. Он жил по принципу «с глаз долой — из сердца вон», быстро загорался и столь же быстро остывал. Конечно, он не забыл девушку с Восточного побережья, лишь отогнал подальше мысли о ней, поскольку в данный момент перед ним трясла юбками черноглазая Кэтрин Эмберли с такой соблазнительной улыбкой. А Каролина тосковала по возлюбленному и ни о чем не догадывалась, полагая, что он тоже мечтаете ней бессонными ночами.Глава 8
Миссис Честертон вернулась из Кента с поджатыми губами и мрачно оглядела свой пансион. Неужели она проведет здесь остаток жизни, ведь лорд Ормсби пляшет теперь вокруг другой. Первой ей на глаза попалась Каролина Лайтфут, спускавшаяся по лестнице в холл. При виде девушки в ней снова всколыхнулась обида на лорда Энгвина. — Каролина, — сказала она, решительно сбрасывая меховой капюшон, будто он душил ее — — В Кенте я встретила лорда Томаса. Каролина сделала вежливый реверанс: — О да, лорд Томас собирался участвовать в свадебной церемонии. — Думаю, вам следует пореже видеться, — нетерпеливо прервала ее хозяйка. — Не важно, друг он вашей семьи или нет. — Но… почему? — воскликнула девушка. «Господи, она все знает!» — Потому что он… — Дженни Честертон уже хотела сказать «ловелас», но, глядя в ее перепуганное лицо, тут же отказалась от своего намерения. Иначе Каролина устроит скандал лорду Томасу, который тут же приведет угрозы в исполнение! — Он… игрок. Полагаю, тебе нужно это знать. К ее изумлению, лицо девушки просветлело. Так вот в чем настоящая причина всех сплетен о Томасе. Он игрок! Отсюда и плачевное состояние его городского дома, и нежелание знакомить свою невесту с матерью, которая, видимо, надеется женить сына на какой-нибудь богатой наследнице, способной уладить его финансовые дела. — А я… знаю, что он играет, — застенчиво произнесла Каролина. — Но это же единственный его недостаток. Я спустилась за учебником по латыни. Скоро урок. Наставница в отчаянии глядела ей вслед: конечно, эта дурочка ожидала увидеть в холле своего проклятого лорда. Но, боясь за собственное, весьма неопределенное будущее, миссис Честертон не посмела сказать девушке правду. Каролина весело бежала по лестнице. Раз хозяйка пансиона вернулась из Кента, значит, скоро приедет и лорд Томас. Его коляска могла остановиться перед школой в любую минуту. Поскольку она теперь знает, что гнетет его душу, то обязательно поможет ему справиться с бедой. Ведь в жизни столько интересного помимо азартных игр, хотя у них дома тоже были игроки. Однажды целая плантация перешла к новому хозяину, который выиграл ее в кости. Даже если он не захочет отказаться от порочного увлечения и погубит себя, она все равно не перестанет его любить. — Это был лорд Томас? — спросила Реба вошедшую подругу, — Нет, миссис Честертон. Представь, она тут же заявила, что лорд Томас — игрок. — Все мужчины игроки, — спокойно отозвалась Реба, изучая ногти на левой руке. — Кроме моего отца. Он занимается махинациями. А уж мама и вовсе не допустит карт в своем доме, пусть они хоть трижды войдут в моду. Каролина, выросшая в аристократической среде, всегда удивлялась пуританскому воспитанию Ребы. Мать подруги казалась ей чопорной дамой в строгом платье и накрахмаленном переднике, обшитом кружевными оборками. Видимо, миссис Тарбелл — воплощение женских добродетелей, но абсолютно лишена всякого очарования. — Ладно, скоро мы увидим лорда Томаса, — весело сказала Реба и, отбросив замшевую подушечку, встала, чтобы идти на урок латыни. Прошел день, за ним другой и третий… То падал снег, то шел дождь, а лорд Томас все не появлялся. Каролина тосковала. На Рождество он собирался в Нортхемптон, по пути должен был заехать в Лондон, однако почему-то не встретился с ней, даже не попрощался, не оставил хотя бы записки. Миссис Честертон с некоторым сочувствием и тайным удовлетворением глядела на воспитанницу. Может, лорд Томас наконец оставил ее в покое, раз проявил интерес к той Эмберли? — Возможно, он остался в Кенте, — ответила она Каролине, осмелившейся спросить за обедом, не встречалась ли ей на обратном пути коляска лорда Томаса. — Возможно, — недоверчиво пробормотала девушка. Реба тоже не поверила, если судить по ее хмурому задумчивому виду, с которым она подносила ко рту ложечку привычного десерта из молочного крема. — Ты могла бы отправиться на поиски, — предложила Реба, когда подруги снова оказались в спальне. Каролина, стоявшая у окна, глядя на падающие снежные хлопья, покачала головой. — Ты прекрасно знаешь, что это невозможно, — гордо сказала она. Но мистер Тарбелл был, видимо, не единственным членом их семьи, склонным к махинациям. Рыжая головка его дочери соображала не хуже. — Полно, ведь ты можешь остаться неузнанной. — Лорд Томас узнает меня даже в маске. Ему известны почти все мои платья, да и твои тоже. — Я кое-что придумала, — сказала Реба. — Мой кузен Джордж уехал в Гемпшир и отказался от прежней квартиры, он хочет снять лучшее жилье. Так вот, его портной, не зная, куда отправлять заказ, прислал мне на днях коробку. Правда, я ее не открывала… — Ты предлагаешь мне нарядиться мужчиной, бегать по улицам и разыскивать Томаса? — воскликнула Каролина. — Что-то вроде этого, — засмеялась Реба. — Правда, мне кажется, это лучше делать не пешком. Гораздо удобнее ездить по городу в крытом экипаже: когда надо, ты сможешь выйти и оглядеться повнимательнее, не боясь, что тебя увидит лорд Томас или кто-нибудь из его друзей. — О нет, я не смогу, — покачала головой Каролина. — К тому же я уверена, что он уехал в Нортхемптон. — Уверена? — Да. Глядя на снегопад за окном, Каролина вспомнила последнее свидание. Она сидела на кровати и пыталась надеть чулки, но Томас продолжал ласкать ее и тянуть в постель. — Пожалуй, я не заеду из Кента в Лондон, иначе я рискую не попасть домой к Рождеству! — Придется хорошенько погонять коня, — строго отозвалась Каролина. Томас засмеялся, опрокинул ее на спину и поцеловал обе груди. — Да нет, в такое время года вообще неудобно путешествовать. И скользко, и грязно. Хотя на самом деле я боюсь встречи с тобой, ведь ты заставишь меня забыть о доме, о семье. Тогда Каролина решила, что он шутит, но сегодня она уже так не думала. Значит, Томас специально не заехал к ней по пути в Нортхемптон. А какие только мысли не рождались в ее голове! Она додумалась до того, что больше не нужна ему! Разве можно поверить в такую чушь? Ведь его глаза, губы, все тело говорили ей совершенно иное. Но тогда почему?.. Игра! Он же игрок! Наверное, крупно проигрался, и теперь ему нужно время, чтобы поправить свои дела. К ней это не имеет отношения. Однако следующий день принес известия, от которых она пришла в ужас. Новость поразила Каролину тем сильнее, что ее услышали все девочки. Накануне к самой юной из воспитанниц, Клеменси Дейн, приехал брат и решил сводить молоденькую сестру в театр. — Угадайте, кого я только что видела в театре? — воскликнула девочка, влетая с улицы в роскошной меховой шубке, которую прислали ей богатые родители, и бросаясь навстречу девушкам, спускавшимся на ужин. — Он еще ухаживал за госпожой Беллами! Все как по команде остановились, желая узнать о счастливце, который удостоился внимания самой красивой из актрис. К тому же она прославилась многочисленными скандалами и безудержной страстью к игре. Клеменси, радуясь случаю оказаться центром внимания, повернулась к Каролине: — Это был твой лорд Томас! — Ты наверняка обозналась, Клемми, — возразила та, понимая, что все смотрят на нее. — Ну уж нет! Я еще хотела подойти и спросить, почему он в последнее время не заходит за тобой, но брат сказал, что это неприлично, а потом увел меня. — И правильно сделал, — проворчала Реба, бросая гневный взгляд на девочку. — Как ты вообще сумела узнать человека в толпе? Тебе удалось разглядеть его лицо? — Нет, — пала духом Клемми, однако тут же заговорила с новым жаром: — Зато я не могла не узнать его оранжевый камзол, элегантную золотую цепь, а особенно расшитые ирисами манжеты. Все это я отлично сумела разглядеть! «Расшитые манжеты!» Каролине никогда не доводилось встречать подобной работы, и лорд Томас похвастал, что сам придумал рисунок и заказывает камзолы только с вышитыми манжетами. — Идем отсюда, — послышался голос Ребы. — Она все это выдумала! — Ничего я не выдумала! — гневно топнула маленькой ножкой Клеменси. За обедом миссис Честертон обратила внимание на приглушенный гул, доносившийся с противоположного конца стола, и постучала ножом о край хлебного подноса. — Прекратите шептаться, девочки, это неприлично. Что ты сказала, Джеральдина? Джеральдина Дарви, которая чуть ли не в полный голос интересовалась, не родились ли оба ребенка госпожи Беллами от лорда Томаса, даже подпрыгнула на месте. — Я буду очень скучать по Лондону и подругам, когда моя учеба здесь закончится, — быстро соврала она. — Похвальное чувство, — качнула головой Дженни Честертон, с трудом подавив зевоту. Она пыталась научиться разговаривать заученными фразами, сохраняя мудрый вид, — непосильная задача для женщины, которая охотнее играла в жмурки с полупьяными молодыми щеголями. Лорд Ормсби обожал бурные игрища… Ненужные воспоминания… Дженни подавила вздох. Это все позади, а в будущем ее ждали одни муки — занятия, наставления, мелкие дрязги несносного женского монастыря. Но с трудом усваиваемые светские манеры обязательно ей пригодятся, они уже помогают: хотя она совсем не стара, девушки, кажется, ее слушаются. Кроме некоторых. Например, Каролина Лайтфут всегда смотрит тебе в глаза, словно видит насквозь, и отнюдь не готова подчиняться лишь из-за того, что ты здесь хозяйка. Таковы последствия дурного воспитания в полудиких колониях. Дженни на миг задумалась: неужели лорд Томас решил бросить девушку, и если да, то как это воспримет Каролина? Наверное, будут истерики, но тут помогут хорошая оплеуха и пузырек с нюхательной солью. Взгляд миссис Честертон холодно скользнул по лицу девушки и сразу потеплел, остановившись на Элис Лафем, такой милой, покладистой. Откуда ей было знать, что милая Элис под столом ударила ногой Полли Моффат, чтобы та говорила потише. А Полли тем временем шептала: — Интересно, госпожа Беллами знает о Каролине? Реба нахмурилась. Она резала пирог и болтала о модных куклах, полученных ее портным из Парижа. Но Каролина молча сидела рядом с подругой, уставившись в свою тарелку. Жизнь кончена. Томас солгал, он вернулся из Кента, чтобы волочиться за известной актрисой, и забыл о прежней любви… Девушке казалось, что она уже стонет, рвет на себе волосы, как брошенные герцогини в пьесах. Каролина вдруг похолодела, вспомнив слова Томаса, когда женщина в карете назвала его убийцей. Он сказал: «Ее младшая сестра утонула в Темзе, но меня в то время даже не было в городе», а потом добавил, что отправил ее в своем экипаже к родителям, но она расстроилась, выскочила из кареты и бросилась с моста в воду, кучер даже не успел остановить ее. Значит, он лгал уже тогда, не заботясь о правдоподобии! А она, дурочка, на всякое его слово лишь с готовностью кивала головой. Она верила ему! Каролина покраснела от стыда и гнева. Когда все поднялись из-за стола и пошли наверх, маленькая Клеменси, обиженная на недоверие Каролины и надменность Ребы, подскочила к ним, чтобы нанести последний удар: — Если бы вы дослушали меня до конца, то узнали бы кое-что важное. Я ведь переспросила брата, действительно ли это был лорд Томас Энгвин, а он сказал, что точно не знает, но прошлой ночью видел его с той же дамой в таверне «Звезда и подвязка». Что она известная актриса, которую последние дни приводит туда джентльмен в оранжевом. Госпожа Беллами любит играть в кости, а там всегда играют. Однажды, разозлясь из-за проигрыша, она перевернула стол, поэтому ее не хотят пускать ни в один игорный дом, вот они и ходят в «Звезду и подвязку». Выпалив свои новости, малышка Клеменси подобрала украшенные дорогим шитьем юбки и засеменила наверх. — Я думаю: не оттаскать ли ее за уши? — сверкнула глазами Реба. Но Каролина не жаждала мести, она печально смотрела вслед девочке. Значит, все правда! Глупо подозревать малышку Клемми в злословии. — Не печалься о нем, дорогая. Он этого не стоит, — утешала подругу Реба, когда девушки вошли в свою комнату. — Самое ужасное, что мне до сих пор ничего точно не известно. Клемми думает, будто она его видела. Но так ли это? Вдруг она ошиблась? — Есть лишь один способ узнать наверняка. — Да. — Каролина села в кровати. Если лорд Томас до сих пор в Лондоне и ходит по городу с актрисой, то нужно самой в этом убедиться. — Ты права, есть лишь один способ. Где вещи твоего кузена? Реба открыла коробку, и содержимое приятно удивило обеих девушек. Каролина округлила серые глаза. — Изумительно! — воскликнула Каролина при виде бледно-зеленого камзола, расшитого серебряными узорами. — Странно, что Джордж не остался ради него в Лондоне. — Действительно странно, — засмеялась Реба. — Мой кузен — настоящий петух! — Похоже на то, — согласилась Каролина, воспрянув духом. — Я же знаю, что, когда найду лорда Томаса, все объяснится самым простым образом! Наверное, ему пришлось ехать в карете той дамы, поскольку его собственная сломалась на выезде из Кента, и госпожа Беллами любезно согласилась помочь ему. Или одна из его лошадей сломала ногу, из-за чего Томасу пришлось задержаться, пока знаменитая актриса не взяла его с собой… — Каролина умолкла. «Можно сколько угодно придумывать оправдания для лорда Томаса, — думала Реба. — Но я не верю в неожиданные поломки на дороге или приключения с лошадьми. А если бы его лошадь сломала ногу, то он пристрелил бы ее, и дело с концом. Случайное знакомство с этой актрисой вполне возможно. Только вот куда оно его завело?» — По крайней мере ты сама все узнаешь, — твердо сказала она подруге. — Да, — ответила та, не поднимая глаз, — теперь узнаю. — Мы подкупим судомойку Энджи, она выпустит тебя, а потом впустит обратно. Сейчас я приведу Джеральдину Дарви, она ее уговорит. Когда Реба вернулась с рыжей худой Джеральдиной, подруга еще держала в руках зеленый мужской костюм, прикидывая на глаз его размеры. — Я сама договорюсь с Энджи, если хочешь, — сказала гостья Каролине. — Еще до твоего приезда она каждую ночь выпускала Элеанор Уоттл, пока та не убежала со своим любовником. — И что с ней стало? — Каролина ни разу не слышала этого имени. — С Энджи? Ничего. Кухарка так и не узнала, что именно Энджи вставала по ночам, чтобы открыть дверь. — Да нет, с Элеанор. — Ах, Элеанор! Никто не знает. Кажется, в Дувре любовник бросил ее, а родители отказали от дома. По-моему, я видела ее на улице, когда мы последний раз ходили в театр. Она сильно исхудала, поэтому я не уверена. Она была в маске, но у нее такой характерный рот… особенный изгиб губ… — Ты говорила с ней? — спросила она. — Не успела. Я собиралась, но тут подошел какой-то щеголь. Мне показалось, что они незнакомы, хотя она взяла его под руку и они удалились. — Надеюсь, это была не Элеанор, — спокойно заметила Каролина. — Я тоже надеюсь. С минуту все молчали, думая о своем. «Сколько девушек закончили подобным образом! Брошенные возлюбленными, отвергнутые родными, позабытые друзьями, они бродят теперь по улицам, зарабатывая себе на жизнь позорным ремеслом. И что с ними будет, когда они потеряют свежесть юности, станут больными и старыми?» Каролина содрогнулась, представив судьбу девушки из их пансиона. Но ей не пришло в голову, что она сама ведет себя не менее безрассудно,Глава 9
Джеральдина отправилась на поиски Энджи, а подруги внимательно изучали разложенный на постели костюм Джорджа. — У тебя нет подходящего белья, — заметила Реба. — Обойдусь, — бросила в ответ Каролина. — Нет и мужского плаща. Ты же просто замерзнешь. Каролина пожала плечами. Да, на улице очень холодно, но гнев на лорда Томаса согреет ее, — А знаешь, мне это действительно подойдет. — Она приложила к себе новенький камзол. — Твой Джордж просто убьет меня, если я надену это произведение искусства. А вдруг я его порву или оболью вином? — Не страшно. Я живо успокою кузена, он у меня вот где. — Реба показала сжатый кулак, а потом засмеялась: — Слушай, а цвет тебе очень к лицу. Джордж не смог бы угадать лучше, даже если б шил его специально для тебя! — Но как ты сможешь его успокоить? — упрямо спросила Каролина. В карих глазах Ребы появился металлический блеск, а на лице застыло выражение, которое столь часто видели должники ее отца. — Если он выразит хоть малейшее неудовольствие, я расскажу тетушке Белле о некой горничной, после чего Джордж моментально очутится в Гемпшире, где никогда больше не встретится со своей красоткой. — О, разве ты могла бы так поступить? — Каролина была потрясена, ей всегда казалось, что жизнь слишком несправедлива к влюбленным. — Главное, чтобы Джордж в этом не сомневался, — засмеялась Реба. Она давно поняла, что у них с Каролиной разные представления о жизни, но ей не хотелось показаться жестокой. — Ни о чем не беспокойся, носи вещи как собственные, а если они пострадают, я заставлю Джорджа быстро забыть о происшествии. Кажется, он не собирается бросать девушку, когда снова вернется в Лондон. — О, Реба, ты замечательная подруга! — воскликнула Каролина, обнимая ее. — Сначала нужно перебинтовать грудь. Для мальчика ты недостаточно плоская. Ничего, у меня полно такой вот материи. — Реба потянула из сундука конец длинной марлевой ленты. — С ее помощью мы сделаем из тебя мужчину. Каролина недовольно взглянула на бинт: когда пускаешься в опасные приключения, лучше дышать достаточно свободно. Но она позволила Ребе туго, до боли в ребрах, перетянуть ей грудь. — Довольно, — наконец взмолилась Каролина, — уже хорошо. А что теперь делать с рубашкой? Девушки беспокойно переглянулись, ища выход. — Может, спросить у Энджи?.. — начала Реба, но тут вошла Джеральдина. — Все пропало! Кухарка сказала, что у Энджи заболел живот, она уехала домой и не вернется до утра. Кухарку я не решилась просить, ведь она сразу помчится к миссис Честертон. — Я все равно убегу, — заявила Каролина, натягивая панталоны. — Мне нужна только мужская рубашка. — Но ты не выйдешь отсюда, — простонала Джеральдина. — Двери заперты. Но Каролина уже приняла решение и не собиралась останавливаться. Ее судьба висела сейчас на волоске. Завтра могло быть слишком поздно. — Я вылезу в окно, — хладнокровно заявила она. — Со второго-то этажа? — Да. Несколько дней назад я ходила в кладовку за служанкой, чтобы она погладила мне юбку, и видела моток толстой веревки. — Пожалуй, это идея, — с сомнением произнесла Джеральдина. — В таком виде тебе нельзя выходить из комнаты. Но мне кажется, ты непременно разобьешься. — Ничего. Я умею лазать по деревьям. Джеральдина молча ушла, а когда вернулась, то извлекла из-под кринолина не только веревку, но и мужскую рубашку. — Наверное, она принадлежит племяннику нашей кухарки. Я вытащила ее из кучи чистого белья, которое еще не успели рассортировать. Видимо, кухарка стирает свое белье вместе с нашим. А миссис Честертон ничего не знает. Примерь, тебе должно подойти. — Она протянула Каролине рубашку из грубого полотна. — Жаль, что она такая простенькая. Тут не помешала бы кружевная манишка. — Будет тебе манишка! — воскликнула Реба. — Я отпорю кружева от нижней юбки. — Нет времени, чтобы как следует нашить их, — возразила Каролина. — Я моту наживить их на скорую руку. Получатся оборки на манжетах и целыйкаскад белых кружев на груди. Можешь приколоть к ним мою изумрудную брошь. Каролина примерила камзол с широкими рукавами, повернулась к большому зеркалу, которое Реба привезла из дома, и увидела красивого юношу с девичьим румянцем. Закрытые туфли Каролины, подходящие для такой погоды, вполне могли сойти за мужские. — Тебе не кажется, что нужно подложить что-нибудь под плечи? — спросила она Ребу. — Нет, все отлично. Кажется, портной немного ошибся. Джордж никогда бы не втиснулся в такой узкий камзол. Слава Богу, он подошел тебе, — засмеялась Реба, откусывая нитку. — По-моему, из тебя вышел куда более красивый молодой человек, чем из моего кузена. — Но мои волосы… — Давай сделаем из них подобие мужского парика. Только мы вряд ли справимся без Мэдж Уэнтуорт. Она бы всю жизнь занималась этим ремеслом, если бы ее отец не провернул удачную операцию с шерстью. — Она ненавидит меня. — Каролина взглянула на Джеральдину, соседку по комнате и ближайшую подругу Мэдж. — Ей показалось, что ее жених обращает на меня больше внимания, чем позволительно. — Глупости. Она кое-чем обязана мне. Разве не я одолжила ей свою лучшую шубку для прогулки с женихом, хотя сама едва успела ее примерить? — Реба повелительным жестом указала иголкой в сторону Джеральдины: — Приведи Мэдж! Та помчалась исполнять приказание и вскоре вернулась со своей соседкой. Увлеченная смелостью авантюры, Мэдж, казалось, забыла старые обиды, принеся гребень и щипцы для завивки кудрей. Она быстро разогрела щипцы на свече и принялась за работу. Один раз Каролина охнула. — Ничего страшного, только маленький ожог, его не будет видно под волосами. Джеральдина, принеси кусочек масла. Сейчас помажем, и все пройдет. Мэдж погрузилась в работу, и вскоре на голове Каролины возникла весьма достоверная копия огромного мужского парика, какие вошли в моду при Карле II, а с тех пор стали еще популярнее. — Надо бы теперь напудрить, — предложила Мэдж, придирчиво оценивая результат. — Обойдемся без пудры, — ответила Каролина, находившаяся под таким впечатлением от своей неузнаваемой внешности, что даже позабыла об ожоге. — Просто удивительно. Я себя не узнаю. — А вот и рубашка! — Реба откусила последнюю нитку, встала и показала всем преобразившуюся мужскую сорочку. — Да ты прирожденная швея! — засмеялась Мэдж. — Как я — парикмахер. Реба улыбнулась. Ведь если бы ее отец не преуспел, то она была бы именно швеей. Тетя Белла, обучая племянницу семейному мастерству, корила девочку за каждый неверный стежок. «Когда-нибудь иголка станет твоей кормилицей, помни об этом!» — говаривала она. Теперь отец Ребы мог позволить себе не только содержать любимую сестру в Гемпшире, но и отправить ее сына Джорджа в знаменитую школу юристов. А сама Реба пользовалась услугами лучших портных, не говоря уже о многочисленных швеях и белошвейках. Да, теперь все изменилось, однако девушка предпочитала не говорить об этом. Наконец полностью одетая Каролина в последний раз придирчиво оглядела себя в зеркало. Из нее получился привлекательный юноша. Впрочем, слишком красивый, слишком бледнокожий и слишком хрупкий, но это можно было отнести на счет возраста. Изумруд Ребы сверкал в пене кружев, светло-зеленый камзол отливал атласным блеском, а серебристый парик, сделанный из ее волос умелыми руками Мэдж, завершил превращение очаровательной девушки в элегантного юношу. Блестящая серебряная тесьма, украшавшая грудь и обшлага камзола, напоминала ранний иней на осенней траве, Каролина прошлась перед зеркалом, стараясь воспроизвести мужскую походку и жесты. Теперь она готова! Правда, опять возникли непредвиденные трудности: не нашлось подходящего крюка или другой опоры, чтобы зацепить веревку. Если привязать конец веревки к дверной ручке, то не хватало ее длины, а огромный дубовый шкаф сдвинется с места, скрежеща ножками по полу, и разбудит весь дом. — Нужно позвать остальных девочек, — предложила Реба. — Вряд ли мы втроем тебя удержим. Каролина уже мечтала поскорее выбраться из комнаты, поэтому ее не волновало, сколько человек будут знать об их намерениях. Да и кто может им помешать? Кухарка спит как убитая, Энджи сегодня нет, миссис Блэнтон совсем глухая, а Дженни Честертон каждый вечер напивается до бесчувствия и проснется только утром. Другие служанки и наставницы приходят к началу занятий. Джеральдина мигом разнесла по комнатам весть о том, что Каролина собирается бежать через окно в город и необходимо подержать веревку. Перешептываясь и хихикая, девушки собрались в комнате, причем у каждой было собственное предложение, что и как надо делать. Едва все решили дружно повиснуть на веревке, словно при перетягивании каната, явилась опоздавшая Лина Делфорд. — Взгляните, что мне прислал брат из Европы! — воскликнула она, не забыв подчеркнуть слово «Европа», ведь ее брат, настоящий аристократ в десятом поколении, совершал турне по странам континента. — Это называется «Баварские румяна». Не хочешь попробовать, Кэрол? — У Кэрол щеки и без того румяные, — оборвала ее Реба. — Она хочет выглядеть как юноша, а не как проститутка! Лина умолкла, но тут в комнату вбежала Элис Лэфам с книгой под названием «Тайны королевской уборной», которую уже перечитали все девочки. — Здесь сказано, что майская роса, если смешать ее с тертым винным камнем, помогает от веснушек! Воспитанницы сразу принялись обсуждать различные способы избавления от досадных пятен. Каролина вздохнула. Стоит им собраться вместе, и начинается полный беспорядок, никакой организованности. Она решительно передала веревку Ребе. — Повисни на ней изо всех сил, — приказала она, — не то я упаду на мостовую, ведь стена голая, нет даже плюща, чтобы уцепиться. Она была права, в случае неудачи ее ждало падение с двадцатифутовой высоты. — О, неужели ты и правда решишься на такое? — воскликнула Клеменси Дейн, опасаясь, что ее сплетни могут стать причиной гибели Каролины. — Каждый сам выбирает, как ему уйти из жизни, — сострила Мэдж, которой не терпелось узнать, выдержит ли испытание ее «парик». Каролина пожала плечами. Высоты она не боялась, ее больше тревожило, что девушки не удержат веревку. — Слава Богу, хоть снег перестал, — взволнованно сказала Джеральдина. — Я сейчас обмету подоконник, чтобы Кэрол не замочила одежду, когда будет вылезать. — Только не открывай раньше времени окно, — заворчала Мэдж. — Ты нас заморозишь! — Кто говорит о холоде? — насмешливо спросила Реба. — Вон Кэрол собирается на улицу без плаща и даже без нижнего белья. — Ну, давайте, — сказала Каролина. — Я готова. Она перекинула ногу через подоконник и глянула вниз, на обледеневшую улицу. Как это непохоже на лазанье по знакомому дереву, когда можно в любой момент остановиться, если подъем оказался слишком рискованным. — Я знала, что она побоится, — хихикнула Клеменси. Каролина покрепче ухватилась за веревку, на которой повисли ее подруги, и осторожно сползла с подоконника. Был ужасный миг, когда веревка, натянувшись под ее тяжестью, заскользила вниз, но девушки быстро справились. У Мэдж и Ребы оказались довольно сильные руки, а еще две воспитанницы стояли на ногах как маленькие колонны, создавая противовес. Руки у Каролины сразу намокли, холод моментально забрался под тонкий атлас, туго перетянутая грудь не давала свободно вздохнуть, однако любительница приключений сосредоточилась лишь на том, чтобы не порвать и не испачкать одежду о стену. Над парадным крыльцом пансиона висел фонарь, и Каролина, прежде чем вылезти из окна, предусмотрительно огляделась, но никого не увидела. Правда, когда она была на полпути к земле, из дома напротив вышел джентльмен в шляпе и замер от возмущения. Молодые люди без чести и совести нагло залезают по ночам в окна пансиона для благородных девиц! Куда катится этот мир? Несмотря на поздний час, джентльмен собирался разбудить миссис Честертон, чтобы высказать ей свое возмущение по поводу ее небрежности. Однако едва он сделал первый шаг, с крыши пансиона сорвался целый сугроб, засыпав его с головы до ног. Когда ему удалось наконец стряхнуть весь снег, молодой человек уже скрылся, веревка исчезла, а окно бесшумно закрылось. Качая головой, джентльмен пошел своей дорогой. Парень все равно сбежал, девушка лишилась невинности, но когда он встретится с миссис Честертон, то непременно выскажет ей все, что думает о ее способностях руководить привилегированным учебным заведением. А «молодой человек» в светло-зеленом костюме самого модного покроя свернул на другую улицу, чтобы попытаться нанять экипаж. Теперь, шагая в полном одиночестве по холодному ночному Лондону, Каролина осознала глупость своего поступка. Окна всех домов были закрыты ставнями. С темных крыш свешивались сосульки. Бледная луна глядела на город, безразличная ко всему, что она видела. Только бы ночные разбойники не вздумали напасть на одинокого прохожего, ведь она не справится даже с одним мужчиной. «Тебе еще бы маленький кинжал», — сказала Реба, глядя на превращение подруги в юного щеголя. Каролина тогда ответила: «Все равно я не умею с ним обращаться!» Но теперь она поняла, что оружие придало бы ей храбрости. К счастью, не пройдя двух кварталов от школы, Каролина сумела нанять извозчика, чтобы ехать к дому лорда Томаса. На ее настойчивый стук отозвался проснувшийся слуга, которого девушка знала, но рассчитывала, что темнота и необычный костюм помогут ей остаться неузнанной. — Я друг лорда Томаса. Он дома? — спросила она самым низким голосом, на какой была способна. — Нет, сэр. Лорд Томас уехал в Нортхемптон. — В такой час? — Сердце у нее мучительно сжалось: значит, он все-таки заезжал в Лондон. — Если вы на самом деле приятель моего господина, как вы изволите говорить, то вам должно быть известно, что лорд Томас отправляется в путь, когда ему заблагорассудится, хоть днем, хоть ночью. Вы разминулись с ним на полчаса. — Не остановится ли он по пути в «Звезде и подвязке»? — небрежно спросила Каролина. — Вижу, вы знаете привычки его милости, — ухмыльнулся слуга. — Может, он и заедет в таверну. Но скорее уж навестит молодую леди. Леди! А вдруг лорд Томас поехал в пансион? — Ты знаешь эту даму? — Его милость никогда не говорит мне таких вещей. Пришел-ушел, вот и все. Старик многозначительно Подмигнул, отчего у Каролины запылали щеки. — Наверняка он захочет еще разок метнуть кости в таверне, как ты считаешь? Поняв, насколько юноша осведомлен о привычках его господина, слуга окончательно проникся к нему доверием. — Метнуть кости? Может, и так. Его милость как раз поехал через Мейберри-стрит, — задумчиво протянул слуга. — Знаю только, что его милость не собирался завтракать дома и вернется сюда после праздников. Мейберри-стрит далеко. Зато она успеет раньше лорда Томаса добраться до «Звезды и подвязки». Там-то они и встретятся. Нет… Лучше она затеряется в толпе и понаблюдает за ним. Если бы Каролина знала, кто ждал его на Мейберри-стрит, она бы воспылала гневом. Проведя три бурные ночи с Кэтрин Эмберли, он действительно собирался повезти ее в таверну, а оттуда уже ехать в Нортхемптон — прямо из теплой постели, из объятий женщины, после уютного завтрака рядом с ней, нагишом под простынями. Но у Кэтрин были другие планы. Пока Каролина ехала в таверну, она тихо ввела лорда Томаса в нижнюю гостиную большого дома на Мейберри-стрит. — Моя тетушка все еще больна. Доктор сегодня дал ей настойку опия, — прошептала Кэтрин. — Скоро она уснет, и до утра весь дом окажется в нашем распоряжении! Конечно, лорд Томас сразу изменил свои намерения, отослал лошадь с грумом в конюшню, приказав до рассвета явиться на Мейберри-стрит и дожидаться его на углу улицы. Итак, он проведет ночь с роскошной Кэтрин, позавтракает в «Звезде и подвязке», а потом отправится к матери. Не подозревая, насколько тщетны ее поиски, Каролина ехала в знакомую таверну. К Томасу! Она вышла из экипажа, уплатила извозчику и глубоко вздохнула, пытаясь унять дрожь. Нелегко искать мужчину в комнате для игры, где, дымя трубками, проводят время джентльмены. Но если она решила узнать правду о Томасе, значит, нужно отбросить всякие колебания. Войдя в зал с низким потолком, Каролина растерянно огляделась. Таверна была переполнена, в воздухе стояла завеса табачного дыма, голоса и смех посетителей сливались в неразборчивый гул. Появление незнакомого юноши не привлекло ничьего внимания, поэтому, набравшись смелости, Каролина начала осмотр. Не найдя здесь лорда Томаса, она даже немного огорчилась, но подбодрила себя мыслью о том, что он, видимо, прощается со своим другом на Мейберри-стрит и вот-вот появится, причем, как ей хотелось верить, совершенно один. Каролина попыталась найти столик, откуда хорошо видна дверь, однако все места оказались заняты. Наконец в дальнем углу комнаты она заметила игральный стол. Конечно, лорд Томас сразу направится туда, а ей необходимо первой увидеть его, на тот случай, если он приедет с дамой. Но время шло, и Каролина уже почти не сомневалась, что лорд Томас будет не один, на Мейберри-стрит живет та самая леди, вероятно, знаменитая госпожа Беллами. Девушка направилась к заветному столу, вокруг которого столпились наблюдатели. По дороге ее чуть не сбила с ног хохочущая служанка в голубом переднике. Резко отскочив в сторону, Каролина чуть не упала на двух полупьяных парней в грязных кожаных жилетах. Они схватились за оружие, но, к большому облегчению Каролины, приятели тут же усадили их обратно на скамью и уговорили выпить эля. В отличие от полумрака общего зала дальний угол был ярко освещен. Каролина застала самый напряженный момент игры. Ставки дошли до предела, игроки нервничали, полностью сосредоточившись на происходящем, хотя лишь двое из них казались совершенно трезвыми, остальные явно находились в разной степени опьянения. Один из трезвенников, высокий мужчина в сером, видимо, приехал только ради игры. Он даже не сел обедать, а, скинув мокрый плащ и стряхнув снег с темно-серой треуголки, немедленно присоединился к игрокам. Тень от шляпы наполовину скрывала его лицо, виден был только выбритый упрямый подбородок. Блестящие темные волосы падали на широкие плечи. Даже беглый взгляд отметил бы его мощную грудь, стройные сильные ноги и грациозную походку. Он с видом знатока наблюдал за игрой, жесткий взгляд серых глаз не отрывался от костей, вернее, от рук бросавшего их человека. Второй трезвенник, по имени Твист, был одет в камзол неприятного ржавого оттенка. Этот профессиональный игрок ездил по всей Европе, обдирая молодых пьяных картежников. после чего немедленно покидал город. Он говорил на шести языках, но родился в Англии, куда ему пришлось вернуться из-за скандала в Неаполе, где один юный глупец, проигравший целое состояние, покончил с собой. Родственники бедняги, заподозрив, что Твист выиграл деньги нечестным путем, наняли убийцу и пустили его по следу хитрого шулера, который лишь по счастливой случайности остался жив. Однако, вернувшись домой, он не бросил старого ремесла, и на прошлой неделе ему особенно повезло. Теперь в карманах у него полно золота, да еще в номере гостиницы стоял увесистый сундучок, набитый монетами, доставшимися от самонадеянного юноши из Колчестера. Это был завидный улов, и Твист собирался завтра уехать. Но сегодня перед ним лежала на столе куча денег, вокруг толпились глупые ротозеи, а двое парней из Гемпшира уже основательно тряхнули кошельками в честь Рождества. Один, правда, закончил игру, вывернув пустые карманы, да и второму недолго оставалось испытывать свое счастье. Глава 10 Предстань Каролина перед этими людьми в собственном платье, она бы сразу привлекла их внимание. Но юноша, несмотря на всю его элегантность, не вызвал интереса, и один здоровенный детина в грязном розовом камзоле даже отпихнул ее плечом: — Освободи-ка место, парень, если не собираешься играть. Каролина отступила на шаг, но продолжала наблюдать за входной дверью. Она нащупала в кармане деньги, которые прислали к Рождеству из дома с повелением купить что-нибудь красивое. Мать предлагала обзавестись бальным платьем. «Ведь мы часто будем устраивать званые вечера, когда переедем в Йорк», — писала она. А теперь денежки пойдут на другое, может, ей повезет в игре. Приятно будет поглядеть на лорда Томаса, если она сгребет со стола кучу золота! Каролина уже обдумывала, что бы такое при этом сказать, но тут поняла неловкость своего положения. Ведь он, без сомнения, решит, что она бегает за ним. Лучше бы сюда не приходить. Ну и пусть волочится за госпожой Беллами, раз ему так хочется! Однако в глубине души Каролина сознавала, что, потеряв его, она будет страдать всю оставшуюся жизнь. Кроме того, нельзя портить себе праздники неприятными догадками и следует поскорее узнать правду. А если уж быть честной до конца, она не может всерьез поверить, что лорд Томас, который так настойчиво ее преследовал, успел позабыть о своих чувствах. Воодушевленная желанием выиграть, Каролина сжала в кулаке деньги и начала внимательно наблюдать за игрой. Кажется, человеку в рыжем камзоле постоянно везет. Ей не понравилось его хитрое лицо и бегающие глазки. Но особенно поразил девушку рубин на пальце игрока, ярко вспыхивавший, когда тот бросал кости. Вскоре Каролина убедилась, что игра ведется нечестно. Однажды их слуга, который в юные годы тоже зарабатывал на жизнь игрой, рассказал, как можно утяжелить кости свинцом, чтобы они всегда падали нужной стороной. Значит, человек с хитрым лицом — профессионал и отъявленный мошенник, и если она будет повторять за ним, то никогда не проиграет. Вот удивится Томас! И действительно, она выигрывала. Но шулер быстро это заметил. Сначала Каролина не рисковала, однако постепенно увеличила ставки, выкладывая сразу по несколько монет. С другого конца стола за ней пристально наблюдал второй трезвый игрок в серой треуголке. Поначалу Каролина не заметила его, потому что следила за входной дверью, а потом — за игрой и ловкими пальцами шулера. Джентльмен в сером склонился над столом, а когда выпрямился, девушка струсила, ибо он понял ее хитрость. Увидев, как он прищурился, Каролина залилась краской, ей вдруг стало неловко в мужском костюме, и она быстро отвела глаза, но когда попыталась еще раз украдкой посмотреть на него, то снова встретила его взгляд. Обеспокоенная странным поведением джентльмена в треуголке, Каролина решилась на смелый шаг, и поскольку ей до сих пор везло, она пошла ва-банк, даже не заметив, что на этот раз шулер сделал ничтожную ставку. — Восемь, — повторила за ним Каролина. Кости упали… Четыре и… три. Семь! Она проиграла. Пораженная девушка уставилась на мошенника, и хотя тот глазом не моргнул, в его взгляде ей почудилась насмешка. Он торжествовал, что ему удалось провести соперника! Каролина остолбенела. — Разбейте кости! — закричала она. Все повернулись к ней, гул в таверне внезапно смолк. Едва шулер потянулся за выигрышем, Каролина вцепилась в его руку, чтобы он не успел спрятать кости, заменив их настоящими, без которых ни один шулер не садится играть. — Разбейте кости! — отчаянно кричала она. — Этот человек всех нас обманул! Одним прыжком Твист очутился возле, схватив ее за плечо: — Да как ты смеешь называть меня жуликом, щенок? — Вы и есть жулик! — бесстрашно выпалила Каролина. Тут рядом с ними возник джентльмен в сером, который будто клещами сдавил руку шулера. — Полегче, Твист, — сказал незнакомец. — Разве ты не видишь, что это девушка? Тот ошалело посмотрел на Каролину. Одно дело — покалечить или даже убить парня, обвинившего тебя в жульничестве, но причинить вред девушке в мужском наряде… Он присмотрелся к щеголю и увидел то, чего прежде не разглядел из-за собственной алчности, — персиковую нежность кожи и яркий румянец, заливавший щеки «юнца». К тому же плечо, в которое он вцепился, было слишком хрупким для мужского. — Тогда лучше придержи язык, девушка, — угрожающе произнес Твист, убирая руку. — Ступай играть, — приказал незнакомец. — А я провожу девушку и сразу вернусь к тебе. Ворча проклятия, шулер занял свое место, и игра продолжилась. А плечо Каролины теперь сжимала другая рука, причем не менее крепко, хотя и не так больно. — Тот человек обманул меня! — гневно закричала она. — Я проиграла все деньги, это был подарок от родителей на Рождество. — Успокойся, — невозмутимо посоветовал джентльмен, таща Каролину сквозь толпу, и властно позвал хозяина таверны, мгновенно явившегося на зов. — У тебя найдется отдельная комната, чтобы запереть на время эту красавицу? Ее нельзя оставлять у игрового стола, да и отпускать в город одну тоже не годится, иначе она быстро станет жертвой грабителей, а я пока не собираюсь уходить. Хозяин таверны, видимо, не горел желанием облегчить участь переодетой девушки, но суровый взгляд джентльмена моментально переубедил его. — Наверху есть столовая. — Хозяин чуть ли не бегом припустил по лестнице, приноравливаясь к шагам высокого джентльмена. — Дай мне ключ, — сказал незнакомец, когда они остановились у двери столовой. — Если вы запрете меня, я буду кричать на весь дом, — предупредила Каролина. — Тогда я свяжу вас, заткну рот кляпом, оставлю здесь до утра, а потом, уже не беспокоясь о вашей безопасности, отправлю домой. Девушка чуть не зашипела от ярости, услышав, как дважды щелкнул замок. Джентльмен сунул ключ в карман и зашагал вниз по лестнице, а трактирщик лишь молитвенно воздел руки, уповая, чтобы никто не сказал, что у него сомнительное заведение и комнаты его гостиницы служат тюрьмой. Незнакомец, пленивший Каролину, вернулся к игре. Угрожающий взгляд серых глаз отбивал всякую охоту комментировать его бесцеремонное обращение с девушкой. Проигравшие один за другим покидали свои места, и вскоре за столом остался только джентльмен в сером, а рядом стояли несколько зевак. Ухмыльнувшись, Твист увеличил ставку, чтобы проверить характер оставшегося игрока. — Поднимаю до тысячи гиней, — спокойно отозвался тот, высыпая из кошелька золотые монеты. — У меня нет при себе таких денег, — выпучил глаза Твист. — А я уверен, что есть, и даже готов проводить тебя в твою комнату, чтобы ты взял нужную сумму и не улизнул через заднюю дверь. А те джентльмены присмотрят за столом. Твист изменился в лице и нащупал рукоять короткой шпаги. — Не советую. — Рука незнакомца легла на эфес клинка внушительной длины. Твист зарычал, но что-то в облике противника убедило его не заходить слишком далеко. «В конце концов, куда этому болвану до моих ловких пальцев! Еще увидим, как он будет отсчитывать мне тысячу гиней!» — подумал он, направляясь к лестнице. Джентльмен в сером и трактирщик последовали за ним. — Лучше б ты держал свое богатство у ювелира. Твист, — нахмурился хозяин при виде золота, спрятанного под матрасом. — Так я и сделаю, когда добавлю еще тысчонку, — нахально заявил шулер. — Удача пока не отвернулась от меня! Незнакомец только усмехнулся. Троица вернулась к столу, где уже столпилась вся таверна. К своему изумлению. Твист проиграл. Этого не может быть! Он должен был выиграть! Значит, негодяй в сером подменил кости! А тот уже стаскивал с пальца кольцо. Рубина такого изумительного цвета да еще такой величины Твист в жизни не видел — Это кольцо против содержимого твоего кошелька. Твист, и того кожаного сундучка наверху. Шулер на миг заколебался, потом облизнул губы. Его собственный рубин был фальшивкой, а камень человека в сером. без сомнения, настоящий! Твист вспомнил, как часто его противники, все благородные джентльмены, пускались на всякие хитрости, пытаясь тягаться с ним в искусстве обмана, и как платили за свою глупость огромными суммами. — Хорошо. — Он вытер губы рукавом. — Но кидать буду я. — Согласен. Только новые кости. Хозяин таверны принес новые кости. Мошенник понимал, что с ними ему не выиграть. От волнения он даже взмок и, якобы для того, чтобы вытереть пот, сунул руку в карман за платком, успев зажать в ладони пару костей. Его верную пару, которая никогда не выкинет семь, если ему нужна девятка. — Кидай, — приказал соперник. Тянуть не было смысла. Твист взял кости в свою большую широкую руку, где легко могло уместиться четыре кубика. Два из них он ловко вертел в пальцах, а еще два крепко сжимал в ладони. Он приготовился метнуть, но человек в сером одним прыжком очутился рядом с ним, схватил его руку и вывернул ладонью кверху. — Теперь известно, как тебе удавалось выигрывать, Твист. Все видели? — громко спросил незнакомец. — Кто-нибудь знает, почему я до сих пор не убил этого человека? Послышалось одобрительное: «Туда ему и дорога!», а трактирщик побледнел. Убийство в гостинице? К тому же его могут обвинить в том, что он содержит игорный дом! Однако бедняга не посмел встать на защиту Твиста, который ему совсем не нравился. Едва высокий джентльмен отпустил руку шулера, чтобы забрать свой выигрыш, тот схватился за шпагу, но вытащить не успел, ибо в следующий момент почувствовал у горла острую сталь и побелел как бумага. — Дарю тебе жизнь. Твист, хотя, видит Бог, против моей воли. А потому советую тебе кратчайшей дорогой убраться из Лондона, иначе, если ты когда-нибудь окажешься на моем пути, живым больше не уйдешь. Джентльмен опустил шпагу. Не смея перевести дух. Твист следил за лезвием, а правой рукой вцепился в край стола. Если перевернуть эту махину, то будет достаточно времени, чтобы оттолкнуть хилого трактирщика, промчаться к себе в комнату, достать из-под матраса золото, выбраться на крышу и исчезнуть. Сейчас или никогда! Твист напряг мускулы, готовясь сделать решающий бросок, но противник на долю секунды опередил его. Приподнятый стол грохнулся об пол, «рубин» в кольце шулера брызнул осколками красного стекла, и Твист с воплем прижал ко рту перебитую кисть. Высокий незнакомец, вмиг ставший героем, вложил шпагу в ножны и без всякого сочувствия взглянул на пострадавшего. — А не тряхнуть ли нам мошенника, ребята? Пусть отдаст назад ваши ставки. Раздался одобрительный гул, и Твист исчез в толпе обступивших его мужчин. Те постарались на славу. Был найден кошелек, а также деньги, спрятанные в поясе и в туфлях. Затем беднягу потащили наверх, где обнаружили под матрасом сундучок с золотом. Незнакомец аккуратно пересыпал деньги в два кожаных мешочка. — Мошенник неплохо заработал в последние недели, — проворчал один из мужчин, который считал, что Твист слишком легко отделался. — Да, — согласился джентльмен в треуголке. — Большую часть этих денег он выиграл у моего брата. Стиснутый десятком отнюдь не ласковых рук, Твист готов был зарыдать от боли, страха и ярости. — Но вы не можете забрать все его золото! — воскликнул хозяин, беспокоясь о собственных делах. — Он, должен мне за комнату! — Это золото ему больше не принадлежит, он проиграл его. Возьми лучше одежду, ботинки еще можно продать. — Не смейте! — закричал Твист, бледнея от повой угрозы. — Нельзя выгонять меня среди ночи, раздетого, в такой мороз! Я насмерть застыну! — Ну и что? Зато навсегда избавишь мир от своего присутствия. — Высокий джентльмен обернулся к хозяину и похлопал его по плечу: — Мужайся, друг мой, возьми эти несколько золотых на выпивку для всей компании. В ответ на столь щедрый жест посетители таверны прокричали благодарность герою дня. Тот поднял руку, прося тишины. — Поскольку вы будете пить за мое здоровье, то сделайте мне одолжение, — с улыбкой сказал он. — Когда я снова приду в зал, чтоб негодяя уже не было и в помине в таверне! С торжествующими возгласами Твиста поволокли вниз, по дороге срывая с него одежду. Бедняга не ожидал такого ужасного поворота. Выросший в лондонских трущобах, он всю жизнь обманом освобождал доверчивых глупцов от их денег, а теперь сам окажется на улице с покалеченной рукой и голым задом. — Я еще поквитаюсь с тобой, дьявол, — всхлипывал он, когда его вытолкнули за дверь. — Обязательно поквитаюсь, даже если это будет последнее, что я сделаю в моей жизни! Но высокий джентльмен не слышал его, думая о хрупкой девушке, запертой в столовой, с удовольствием представляя, что та скажет, когда он высыплет в ее ладони золото, которое она проиграла Твисту. Прежде чем распахнуть дверь, незнакомец вежливо постучал, ибо не сомневался, что белокурая красавица — настоящая леди. Ему очень хотелось, чтобы и она видела в нем благородного человека. — Вы спите? — насмешливо спросил он. — А я пришел освободить вас. Ответа не последовало. Но спит девушка или притаилась за дверью, чтобы огреть его стулом по голове, он все равно войдет. Незнакомец распахнул дверь в пустую комнату. Окно было открыто. Птичка улетела. Он вдруг почувствовал такое разочарование, какого не испытывал много лет.Глава 11
Убедившись, что никто не придет к ней на помощь, Каролина заметалась по комнате, точно зверь в клетке. Как он посмел! Если он действительно хотел взять ее сторону, то почему не разбил кости? Она не заметила, что Твист ловко поменял фальшивые кости на настоящие, прежде чем бросился к ней. Но это не укрылось от внимательных серых глаз джентльмена в треуголке, и, выполнив ее просьбу, он скорее всего не обнаружил бы ничего предосудительного. Во всяком случае, так полагал высокий незнакомец. Он специально приехал в Лондон, чтобы разыскать жулика и отнять деньги, нечестно выигранные у его брата. Каролина поторопилась, тем самым нарушив замысел джентльмена в сером, а он совсем не любил, когда ему мешали. Однако ничего не подозревающей Каролине больше всего на свете хотелось ударить незнакомца по красивому лицу. Вдруг сейчас лорд Томас входит в гостиницу, и теперь она не сможет встретить его, как задумывала. Устав от треволнений этого вечера, от попыток дозваться на помощь и от долгой ходьбы по комнате, Каролина села, уронив голову на руки. Снизу доносились неразборчивые голоса, и она вдруг почувствовала, что засыпает. Через миг, как ей показалось, Каролина быстро подняла голову, хотя на самом деле прошло два часа. Сон освежил девушку, и теперь она могла трезво оценить свое положение. Нельзя дожидаться утра, когда высокий джентльмен отпустит ее или, того хуже, проводит до пансиона: тогда не миновать скандала, она будет отправлена домой и никогда больше не увидит лорда Томаса. Нужно поскорее бежать отсюда. Каролина внимательно осмотрела дверь. Нет, даже если удастся проломить ее стулом, то все равно грохот услышат в зале, а спустившись вниз, она наверняка снова окажется перед джентльменом в треуголке. Окно! Но сейчас нет ни веревки, ни подруг, готовых держать ее. Каролина отдернула штору и радостно вскрикнула. От самого окна начиналась покатая заснеженная крыша, по ней можно без труда съехать в мягкий сугроб. Таким шансом грех не воспользоваться. Не обращая внимания на шум внизу, крик и грохот, а затем на топот ног по лестнице, Каролина распахнула окно. Шум за дверями усиливался, и она не желала становиться участницей событий, ибо это грозило ей скандалом в школе с позорным изгнанием домой. Каролина выбралась наружу и оттолкнулась. Скользя вниз, девушка пыталась за что-нибудь зацепиться, притормозить, но снег покрылся ледяной коркой, скат был довольно крутой, поэтому у самого края ее подбросило, и она бесшумно ухнула в глубокий сугроб, образовавшийся после расчистки улицы, чтобы экипажи клиентов могли подъехать к гостинице. Пока Каролина отряхивалась, из таверны вышли мужчина и женщина, которые поспешили к ожидавшей их карете. Видимо, они тоже не хотели оказаться замешанными в скандал. На даме была элегантная темно-синяя накидка, подбитая лисьим мехом, а сопровождавший ее блондин щеголял в расшитом золотом костюме того необычайного цвета, который так любил лорд Томас. Отвечая на шутку спутницы, господин энергично взмахнул рукой, и в лунном свете Каролина увидела те особые узоры из ирисов. Значит, это Томас с прекрасной госпожой Беллами! Значит, пока она ждала их за игорным столом, а потом томилась в заключении, любовники преспокойно развлекались в одном из номеров! — Томас! — Господин оглянулся, и Каролина поняла свою ошибку. — Простите… Я думала, вы… — Лорд Энгвин? — улыбнулся джентльмен. — О нет, я лорд Бейтс. Неудивительно, что вы приняли меня за вашего знакомого, ведь это костюм Томаса, я выиграл его в вист. — Он посмотрел на свою даму. — Вы были свидетельницей той игры, не так ли? — Ваш друг весь в снегу, Фредди, — засмеялась та. — Почему бы нам не взять его с собой? Он же совсем мальчик, а у вас есть карета. Разве он сможет найти извозчика в такой час? Лорд Фредерик внимательно пригляделся к юноше. — Мы знакомы? — спросил он. — Не совсем, — призналась Каролина. — Однажды мы встретились на представлении. А где Томас? — По-моему, уехал в Нортхемптон. Во всяком случае, собирался. — Неожиданно лорд Фредди хлопнул себя по ноге. — Вы не юноша! Каролина Лайтфут из школы миссис Честертон! Вы были с ним в мюзик-холле, но Томас не захотел нас знакомить, видимо, боялся, что я отобью вас. Но почему вы на улице в таком виде и в такое время? Каролина тут же сочинила историю про пари: девочки утверждали, что она не отважится идти в город, переодетая мужчиной. Актриса, которая вызывала у Каролины искреннюю симпатию, расценила ее авантюру как замечательную шутку. — Простите, — застенчиво сказала девушка, — не могли бы вы довезти меня до пансиона? Уже поздно и… — Поздно? — удивился лорд Фредди. — Господи, да сейчас почти утро! — Конечно, мы отвезем вас в школу, — ответила госпожа Беллами, входя в карету и подбирая свои пышные юбки, чтобы дать место Каролине. — Но, разумеется, не к парадному крыльцу? — подмигнула она. — Вы правы, — улыбнулась девушка. — Наставница не должна об этом знать, и я благодарю вас за то, что вы намерены сохранить мою тайну. На сердце у нее стало легко. Клемми ошиблась! Томас не обманывал ее, он действительно уехал в Нортхемптон, а его костюм носит лорд Фредди, который сопровождает госпожу Беллами. Видя, что та питает симпатию к девочке, лорд Фредди приказал кучеру отвезти их к пансиону, а потом даже проводил Каролину до места, чтобы быть уверенным в ее безопасности. Правда, она предпочла бы дойти сама, но джентльмен уже выскочил из кареты. — Никогда не верьте мужчинам, — проворковала актриса, удерживая Каролину за руку. — Даже лорду Томасу? — тихо спросила девушка. — Особенно лорду Томасу! — засмеялась госпожа Беллами. Чувствуя себя немного уязвленной, Каролина вышла с помощью лорда Фредди из экипажа и потом всю дорогу утихомиривала его, поскольку он слишком громко разговаривал, стараясь поддержать веселую беседу. — Девочки спят, но если постучать в кухонное окно и если Энджи уже вернулась, то она меня впустит. — Вы не сможете дотянуться, слишком высоко, — уверенно сказал лорд Фредди. Как и его подруге-актрисе, ему нравилась смелая выходка Каролины. — Давайте я постучу. Им повезло. Энджи, которая очень боялась потерять это место, уже вернулась из дома, и кухарка сразу послала ее на кухню разводить огонь. Сначала Энджи не узнала девушку, но, услышав знакомый голос, поспешила отпереть дверь. Лорд Фредди вручил ей золотой, вежливо поклонился Каролине и пошел обратно. Он заранее предвкушал, как будет рассказывать Томасу пикантную историю о его милой невинной школьнице. «Ты оберегал девочку от оргий, прятал от развратников вроде меня, а она на пари сбежала одна в город, переодетая мужчиной, каким-то образом ее заперли в одной из верхних комнат» Звезды и подвязки «, и она свалилась с крыши буквально нам на голову!» Такой рассказ почище любой истории, которые Томас привезет из своего Нортхемптона. В то время когда Каролина на цыпочках, чтобы не разбудить подругу, вошла в их комнату, джентльмен в сером мчался вниз по гостиничной лестнице, потом долго рыскал по всей округе, надеясь отыскать беглянку, после чего нанял извозчика и принялся ездить по улицам. Он то и дело высовывался из окна кареты, его серые глаза искали дрожащую от холода фигурку в светло-зеленом костюме. Как-то раз даже увидел Твиста, приплясывающего на одной ноге, которого добрая женщина потащила в свой дом. Джентльмен в сером фыркнул: «Похоже, таким проходимцам неведомы страдания простых смертных, удача любит их, как родных детей. Вот и сейчас его приютила какая-то сердобольная проститутка…» Он отвернулся, и продолжил свои поиски. В конце концов ему пришлось ехать обратно в «Звезду и подвязку», где он снял комнату и велел не беспокоить его до полудня. Однако, несмотря на усталость, сон не шел, а когда незнакомец все-таки заснул, то увидел во сне белокурую фею: она появилась и ушла по тонкому лучу звезды… у нее были насмешливые серьге глаза, которые словно поманили к себе, а потом исчезли. Проснувшись, он с беспокойством подумал, не случилось ли чего с той девочкой, но тут же посмеялся над своей слабостью, хотя решил завтра снова отправиться на поиски. Надо же ему убедиться, что она в безопасности. После завтрака он снова объездил все улицы и переулки, называя себя глупцом, которому следовало бы посмотреть на город, а не гоняться за незнакомой девушкой. Однажды его экипаж проехал мимо пансиона, но окна класса выходили на другую сторону, поэтому нм Каролииа, ни девочки не видели джентльмена в сером. Даже мысль о том, что ему опасно задерживаться в Лондоне, не остановила его. Сегодня придется ночевать в гостинице, и если до этого он не найдет девушку, то уедет домой, где за последние годы почти не бывал. Но прошел день и еще одна холодная ночь, а белокурую красавицу словно поглотил громадный беззаботный город, искрящийся под снегом, наполненный звоном колоколов и рождественскими песнями. Наутро высокий джентльмен отправился в путь. Каролина не подозревала, что недавний тюремщик, как она мысленно прозвала человека в сером, повсюду разыскивал ее. С самого утра девушку занимали иные события. На рассвете заспанная служанка передала Ребе письмо из Эссекса. Прочтя, Реба скомкала его, потом расправила, перечитала еще раз и швырнула в огонь. Полусонная Каролина молча наблюдала за подругой, удивляясь, что та не бросилась расспрашивать ее о событиях прошедшей ночи. Она приподнялась на локте и окончательно проснулась. — Я все узнала. Томас уехал в Нортхемптон. — Да? — Клемми видела другого человека в его костюме. — Замечательно. Каролина изумленно смотрела на Ребу. Почему она вдруг перестала этим интересоваться, хотя сама недавно предложила ей костюм и даже собственноручно пришила кружева? Что же такое могло быть в том письме? — Боюсь, я испортила вещи твоего кузена, — виновато сказала Каролина, одеваясь к завтраку. — И у меня теперь нет денег на чистку, я проиграла все до последнего цента. — Не важно, — безучастно отозвалась Реба. Каролина сгорала от любопытства. В коридорах и холле уже раздавались девичьи голоса, скоро кто-нибудь ворвется к ним, сгорая от нетерпения услышать, что происходило ночью. — Плохие новости? — спросила она. — В письме? О нет. Просто я еду домой, — грустно ответила Реба. — На каникулы? Все девочки на Рождество отправлялись по домам, и Реба пригласила в гости подругу. Коляску должны были прислать за ними в пансион. — Не просто на каникулы, — вздохнула Реба. — Навсегда. Это письмо от матери, она велит мне укладывать вещи, потому что в школу я больше не вернусь. — Но почему? Что-нибудь случилось? — Прошлой весной моя старшая сестра вышла замуж за торговца шерстью из Бристоля, где мы раньше жили. А другая сестра, которая на два года старше меня, этой осенью вышла за сына одного судовладельца из Плимута. — Да, — призналась Каролина, — я еще удивилась, что ты не поехала на свадьбу. — Мне не разрешили. Свадьба проходила в доме жениха, поскольку мать сказалась больной и заявила, что не сможет принимать гостей, иначе все сочли бы странным мое отсутствие на свадьбе родной сестры. А до Плимута — огромное расстояние, и молоденькой девушке нельзя ехать одной. Поэтому я и не смогла поздравить молодоженов. На самом же деле меня практически выгнали из дома после того, как застали с лакеем на заднем дворе. Каролина открыла рот от изумления. Она давно поняла, что у Ребы какие-то странные отношения с семьей, только не догадывалась о причине. — Ты его любила? — спросила она. — Конечно, нет Просто я ужасно скучала. Мы ведь живем в деревне, а не в Бристоле, где полно народу и всяких интересных занятий. Мне хотелось немного развлечься. — Заметив испуганный взгляд подруги, Реба со смехом добавила. — Успокойся, ничего не произошло. Я только… проводила опыты. Но была не совсем одета, и… мать теперь считает меня ненадежной, если дело касается мужского пола. Она решила, что и без того слишком занята нашим домом в Эссексе, пытаясь установить приличные связи в местном обществе, поэтому отправила меня в Гемпшир к тетушке Белле, матери Джорджа. — А почему не к собственным родителям? Реба усмехнулась: — С ними она вообще не желает знаться, ведь они беднее церковных мышей. К тому же ее родня не хотела, чтобы она выходила за папу, у него тогда не было никакого ремесла. — Реба предпочитала умалчивать о прежних занятиях своего родителя, так как Джонатан Тарбелл начинал простым лудильщиком. — Мама поклялась, что если отец когда-нибудь встанет на ноги, то она непременно разоденется в шелка, наймет карету с шестеркой лошадей и проедет перед окнами родных, чтобы все умерли от зависти. — Ну и как? — спросила ошеломленная Каролина. — Проехала, — мрачно ответила Реба. — Теперь у нас собственная шестерка лошадей и карета, но с тех пор мама общается только с тетушкой Беллой. Думаю, это и есть настоящая причина, по которой она заставила папу уехать из Бристоля, купив приличный дом в Эссексе. — А почему же ты не осталась в Гемпшире? — Когда тетя Белла выпихнула Джорджа учить право, заболел второй сын, Вилли, ее любимчик. Ему необходимо часто ездить в Бат на воды, и тетушка не могла постоянно следить за мной. Поэтому, узнав о строгом пансионе старой миссис Честертон, где с наступлением сумерек гасили все лампы и ложились спать, где воспитанницы ходили, низко опустив голову, а разговаривали только когда слышали вопрос наставницы, тетя Белла связалась с мамой. Та решила отправить меня в Лондон. Конечно, никто не знал, что после смены хозяйки школа очень изменилась. Джордж-то кой о чем пронюхал, но я обещала его убить, если он проболтается. — Твоя тетушка Белла ужасный человек! — счувством сказала Каролина. — Зачем же ты поехала к ней прошлой весной? — Я была не у нее, — пожала плечами Реба, — а оставалась в Лондоне. С мужчиной. — Но за тобой приезжала ее карета! — Его карета. Я, конечно, сказала, что это экипаж моей течки, а Дженни Честертон, занятая своими делами, не заметила разницы. Мы провели вместе целых две недели в снятой им квартире, даже ни разу не выходили. У Каролины голова пошла кругом. Ведь Реба тогда ничего ей не говорила. Хотя после возвращения она казалась более искушенной в мирских делах, Каролина не придала этому особого значения. Подруга всегда была практичной. — Но с тех пор ты его не видела? — Он уехал. А я все время ждала и не дождалась. Теперь мать забирает меня в Эссекс. Навсегда! — Реба так стукнула кулаком по конторке, что китайские чернила выплеснулись на кружевную ночную рубашку. — Ты ее испортила! — воскликнула Каролина. — Наплевать. Она могла бы сказать больше, но тут в комнату ворвалась толпа хихикающих девчонок, которые жаждали услышать от Каролины о ночном приключении. Они внимательно осматривали еще мокрый костюм, с восхищением слушали рассказ о том, как обозналась Клеменси Дейн. Все решили, что Каролина не зря отважилась на рискованную проделку, раз она закончилась встречей со скандально известной актрисой да еще в обществе молодого лорда Фредди. У него (это всем известно) в Денэме осталась юная жена, которую он не пускает в столицу, чтобы та не узнала о его похождениях. Каролина заметила, что Реба не присоединилась ко всеобщему ликованию. Она сочувствовала подруге. Видимо, любовник, чьего имени она не назвала, был ей небезразличен, если от удара пострадала ее чернильница. Посыльный, доставивший письмо, одновременно передал записку для миссис Честертон. В ней сообщалось, что Реба оставляет пансион до окончания семестра, но возвращения уплаченной суммы родители не требуют. Последнее весьма обрадовало хозяйку, поскольку свободных мест не было, а тетка Клеменси Дейн собиралась после каникул прислать в школу свою дочь. Теперь Дженни могла не только принять новую воспитанницу, но и получить двойную плату за одно место. После неожиданных откровений Реба надолго замолчала, хотя посматривала на Каролину, словно желая продолжить беседу, а та упорно паковала в сундуки ночные рубашки, юбки, платья и корсажи. — Я надену свое коричневое платье. — заявила Каролина, не поднимая глаз, — и шерстяной синий плащ. В карете будет очень холодно. Реба уложила поверх вееров шелковую шаль и золотую брошь с аметистом. — А потом оживишь их моим лисьим палантином, лисьим капором и муфтой, — весело заявила она. Каролина с благодарностью взглянула на подругу. Вещи стали для нее почти собственными, но теперь, собираясь в гости к Тарбеллам, она понимала, что не сможет без стеснения носить одежду их дочери. — Разве твоей матери не покажется странным, что я щеголяю в твоих нарядах? — спросила она. — Ничего подобного, — засмеялась Реба. — Мама покупает вещи и забывает про них. К тому же мои счета от лондонского портного оплачивает папа, и она даже не знает, что я себе покупаю, лишь бы это было красиво. Первые годы их совместной жизни прошли в бедности, а потом у них вдруг появились деньги, и мама стала большой транжиркой. Она покупает все целыми дюжинами, поэтому никогда не подумает, что на тебе мой палантин. Представление Каролины о матери подруги снова круто изменилось. Теперь миссис Тарбелл казалась ей ветреницей, порхающей по жизни и стремящейся к элегантности аристократов, которой она давно восхищалась. — И все-таки я поеду в своей одежде, — упрямо сказала Каролина, бросая на подругу озадаченный взгляд. Конечно, она радовалась, что к Ребе вернулось хорошее настроение, однако ей не совсем была ясна причина этого. А Реба тем временем любовалась ее прекрасным лицом и восхитительным ореолом серебристых волос. Любой мужчина вмиг окажется у ног такой красавицы, сгорая от желания! Еще немного, и Реба высказала бы подруге свою просьбу, касающуюся отсутствующего любовника и срочного вызова к родителям. Она хотела просить об одолжении, которое из всех девочек в школе ей могла сделать лишь Каролина с ее неподражаемой красотой.ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ИЗМЕНА
Она кокетничала с ним, хоть знала наперед, Что, лишь забрезжит солнца свет, к другому упорхнет. Обман ей сердце гложет, стыд разлился в крови… Неужто стоит дружба поруганной любви?
Глава 12
Большая Эссекская дорога. Декабрь 1687 года Экипаж катил по обледенелым улицам Лондона под сверкающим рождественским небом. Но едва они выехали за пределы города, погода резко изменилась, солнце скрылось за мрачными тучами, подул холодный ветер, что не мешало карете двигаться на север по прямой как стрела Большой Эссекской дороге, которую римские завоеватели построили около шестнадцати веков назад, чтобы связать Лондон с их мощной крепостью на реке Коли. Снег пошел, когда они с грохотом въехали в Челмсфорд. Реба указала на рынок, находившийся тут с незапамятных времен, куда ее отец посылал скот на продажу. — А я думала, он торговец, — пробормотала Каролина. — Он и есть торговец, — ответила Реба, выходя из кареты, остановившейся у местной гостиницы. — Его суда постоянно уходят из Лондона, и еще не было случая, чтобы они не вернулись. У него огромные прибыли, ему невероятно везет в бизнесе. Может, и тебе предстоит вернуться домой на одном из его кораблей, — хитро добавила Реба, когда они сели за стол в углу общей гостиной. Но Каролина не собиралась в Америку, она хотела остаться в Англии и выйти замуж за лорда Томаса. Дома ей нечего делать, разве что навестить сестер и родителей. Она хотела сказать об этом Ребе, но та была занята разговором с девушкой в переднике. — Устрицы и голубиный пирог, — вежливо отвечала служанка, глядя на меха гостьи. — Хорошо, несите, — отпустила ее Реба и наклонилась к подруге. — Кажется, один из тех грубиянов собирается подойти к нам, я видела, как они подталкивали друг друга. Быстро опусти глаза, сейчас придет кучер, уж он им покажет. Каролина исподтишка взглянула на мужчин: лица честные, одежда из оленьей кожи выглядит на них естественно. — А я думаю, тебе лучше поднять глаза. Посмотри в окно, Реба. Снег усиливается, может, нам придется остаться здесь. — О, ничего страшного, — уверенно заявила та. — Говорят, мы, Тарбеллы, дьявольски удачливы. Помнишь, что я рассказывала тебе о папиных кораблях? Они всегда приходят в порт. «А вдруг судьба, которая так долго благоволила к Джонатану Тарбеллу, решит отвернуться от него и весь его флот потонет во время яростного атлантического шторма?» — подумала Каролина. Между тем «грубияны», на которых девушки больше не обращали внимания, занялись своими делами, а юным путешественницам служанка принесла блюдо с устрицами, голубиный пирог с толстой корочкой и горячий сидр, приправленный специями. После еды девушки, старательно отворачиваясь от снега, побежали к ожидающей их карете. — Расскажи мне о твоем возлюбленном, — попросила Каролина, когда они забрались в экипаж. — Как он выглядит? — Он довольно высокий брюнет, очень любит порисоваться… немного по-старомодному. Предпочитает одеваться в серое или черное. «Неужели она имеет в виду человека в сером из» Звезды и подвязки «?» — весело подумала Каролина. Она в последний раз оглянулась на гостиницу, собираясь застегнуть кожаную занавеску, и тут увидела всадника, который спрыгнул с коня, бросив поводья мальчику. Вне всякого сомнения, это был ее тюремщик. — Почему ты сидишь как статуя? — спросила Реба, когда экипаж отъехал на почтительное расстояние. — Увидела что-нибудь особенное? Каролина заставила себя еще раз оглянуться, прежде чем высокий незнакомец исчез за дверью гостиницы. — Это он! — испуганно воскликнула девушка, словно человек в треуголке мог вернуться и вытащить ее из кареты. — Я говорила тебе о нем, Реба. Сначала он спас меня в «Звезде и подвязке», а потом запер в столовой! — Правда? Где он? — Подруга быстро отстегнула кожаную занавеску у своего окна, но тут раздался щелчок кнута и экипаж так рванулся вперед, что обе девушки едва не выпали наружу. — Ушел в гостиницу, — нахмурилась Каролина. — Думаешь, он едет той же дорогой, что и мы? — Сомневаюсь, — пожала плечами Реба. — Большинство путешественников едут из Лондона по Большой Эссекской дороге прямо до Колчестера, а мы скоро поворачиваем к Кембриджу. — А разве он не может ехать в Кембридж? — спросила Каролина, вдруг ощутив странное разочарование. — Нет. Тогда бы он выехал из Лондона прямо на север, через город Бишопс-Стортфорд. — Вот я и удивляюсь, что он тут делает? — Наверное, тебе следовало остаться под замком и выяснить его намерения. Должно быть, он хотел подпоить, а потом соблазнить тебя, — расхохоталась Реба. — Возможно, — задумчиво протянула Каролина, — но почему-то мне не верится. — И почему же? — беззаботно спросила подруга. Ну как ей объяснить? Реба просто высмеет ее, если она скажет, что заметила нечто рыцарское в том высоком джентльмене, нечто покровительственное, хотя он нагло уволок ее в столовую. — Мне так кажется. Полагаю, он действительно хотел отвезти меня домой, как и обещал. — Чтобы тебя выгнали из пансиона. — Но ведь он этого не знал! «Почему я его защищаю?» — раздраженно спросила себя Каролина и тут вспомнила, что говорила Реба о своем любовнике. Джентльмен из «Звезды и подвязки» тоже был высоким, темноволосым, в сером плаще. У нее мелькнуло ужасное подозрение, но Каролина быстро отбросила его. Половина мужчин в Англии носит серое! Тем не менее она понимала, что не права: сейчас мужчины предпочитали одежду других цветов. — Ты должна быть счастлива, что находишься вдали от дома и тебя никто не может разлучить с любимым, — прервала ее размышления подруга, и Каролина немедленно отказалась от своих подозрений насчет человека в сером. — Не хочешь ли рассказать мне об этом? — Мама иногда приходила в отчаяние, пытаясь устроить судьбу моих сестер, — издалека начала Реба. — Не помогали даже папины деньги. — Но почему? — Обе сестры похожи на отца. А у него лицо как морда его собственной лошади. — Каролина опешила от столь грубого сравнения, но Реба только улыбнулась. — Из всех сестер я получилась самой красивой, поэтому мать, у которой много энергии и нет воображения, не заметила, что я унаследовала отцовский ум. Реба, конечно, имела в виду, что ум позволил ему стать одним из самых преуспевающих торговцев в Англии. — Мать подпрыгнула бы от радости, сумей она выдать старшую дочь за какого-нибудь столетнего рыцаря, чтобы ее называли леди Джейн. Однако ничего не вышло, и она согласилась на нетитулованного, зато богатого вдовца, которому Джейн была совершенно безразлична. Он женился ради торговых привилегий, данных ему моим отцом. Нелл не так безобразна, как Джейн, и потому мама лелеяла надежду выдать ее за младшего сына какого-нибудь баронета. Но и для средней сестры не нашлось знатного жениха. — Возможно, она слишком нетерпелива, — пробормотала Каролина. Ей казалось, что на свете полно младших сыновей, готовых ради хорошего приданого жениться на ком угодно. — Возможно. Мама до сих пор мечтает, как будет танцевать с графами. Видя, что ее сети долго пустуют, она подсунула сестру тому, кого папа счел «хорошим уловом», — племяннику богатого судовладельца из Плимута. В приданое Нелл принесла ему новый корабль! По словам отца, когда его дядя умрет, они будут владеть самым крупным торговым флотом на юге Англии. Каролина вспомнила о своих родителях. Там были ревность, гнев, даже месть, но к ним не примешивались соображения выгоды. Хотя Петиция тоже настроена на «подходящие» браки для своих дочерей, а те оказались более мужественными или привлекательными, чем Джейн с Нелл, и выбрали Мэрридж-Триз. — Маме осталось в последний раз бросить кости, — сказала Реба. — До сих пор она держала меня подальше от чужих глаз, а теперь будет искать мне какого-нибудь младшего отпрыска из дворянского рода. Но со мной это не пройдет. Я лучше своих некрасивых сестер, лучше своей безмозглой матушки. У меня есть собственный вкус и ум отца; я добьюсь большего, чем все они! — Значит, ты намерена выбирать сама? — Я уже выбрала, — хитро улыбнулась Реба. — Человека, с которым ты жила этой весной? И никто не знает о нем? — Знает Джордж, который случайно увидел нас, когда мы входили в дом, но я его предупредила: если он кому-нибудь проболтается, то я скажу, что он мне помогал. Джордж сразу побледнел от страха, — беззаботно добавила Реба. Видимо, не зря! — Ты собираешься бежать с ним? — спросила Каролина. — Да, только его здесь нет, — нахмурилась Реба. — А мама поспешит выдать меня замуж, «покуда цвет моей юности не увял», как она любит выражаться. Не представляя, как в семнадцать лет может «увянуть цвет юности», Каролина все-таки спросила: — Почему же она не сделала этого раньше? — Матушка придерживается строгого порядка: ее дочери будут выданы замуж в той последовательности, в какой появились на свет. Сначала Джейн, потом Нелл и теперь я. — Может, твой любимый скоро вернется? — спросила Каролина, возвращаясь к увлекательному разговору. — Тут есть сложности, — вздохнула Реба. — Нам придется ждать, пока умрет его жена. Каролина от удивления открыла рот, но, спохватившись, молча уставилась на подругу. — Маркиз Солтингем четыре долгих года женат на больной женщине, которая никак не отправится на тот свет! — вырвалось у Ребы. — По совету доктора он увез ее в Италию, где они теперь и живут. Такая досада! Прошло немало времени, прежде чем Каролина снова обрела дар речи: — Он тебе пишет? — Нет, это слишком опасно. Он говорит, что нельзя допускать никаких скандалов, поскольку у него есть лишь титул, а все деньги принадлежат ей. — Твоя мать знает? — Конечно, нет. Иначе бы она немедленно выдала меня за первого более-менее подходящего жениха. Для нее маркиз — женатый человек, который просто развлекается со мной, — удрученно произнесла Реба. — Но ведь она должна понимать, что это будет отличная партия. — Каролина чувствовала, что, возможно, мать Ребы права. — Если бы ты поговорила с ней… — Она глупа и никого не слушает. — В глазах Ребы появилась тревога. — Я доверила тебе свою тайну, поклянись, что не выдашь меня. О, закрой же наконец окно, Кэрол, снег летит внутрь. — Разумеется, я никому не скажу, — ответила Каролина, быстро застегивая занавеску. Правда, интересно смотреть на окрестности, но теперь лучше всего полумрак, она наверняка выглядит потрясенной откровениями подруги. — А если у тебя ничего не получится? Если пребывание в Италии излечит маркизу? Что тогда? — Все пойдет как надо, — раздраженно сказала Реба. — Она не может держаться вечно. Мне нужно лишь немного времени! Почему Реба так уверена, что за долгое отсутствие маркиз не увлечется какой-нибудь итальянской графиней? — А он уже просил тебя выйти за него замуж, когда будет свободным? — неохотно спросила Каролина. — Почти. Он сказал, что если бы не был женат… О нет, не скажу, что он тогда сделал! — Реба засмеялась и взглянула на Каролину. — Во всяком случае, он дал мне понять, что женится, как только она умрет. Я тебя шокирую? На самом деле маркиз тогда пробормотал: «О, если б только я не был женат…» — и сразу отнес ее в постель. Но Реба сохранила в памяти только желаемое. — Я велела ему возвращаться свободным и просить моей руки. Вот чего я жду! Правда, от ее внимания ускользнуло самое главное: когда она поднимала с пола рубашку, на лице маркиза появилось испуганное выражение, и он быстро дернул за шнурок звонка и приказал закладывать карету. «Тебе надо возвращаться в школу, ведь нельзя допустить скандала». Перед самым уходом Ребы он с грустной улыбкой подарил ей рубиновую булавку на память. — Но как ты объяснишь появление этой булавки? — тревожно осведомилась Каролина. — Никто ее не увидит. Она все время будет в муфте или в нижнем белье. Открыв занавеску, чтобы получше рассмотреть подарок, Каролина решила, что маркиз дешево оценил Ребу, если этот ничтожный сувенир имел для нее такое значение! — И как же вы познакомились? — спросила она. Ведь даже самые удачливые купцы не имеют обыкновения пить чай с маркизами. Реба с удовольствием принялась рассказывать: — Тетушка Белла повезла меня в пансион миссис Честертон, собираясь ненадолго остановиться в Лондоне, чтобы повидать Джорджа, оставить ему всякие указания, а потом мчаться домой и ехать с Вилли в Бат. По дороге нас застал ливень, но тетя Белла не хотела останавливаться, чтобы переждать непогоду, даже назвала меня неблагодарной, когда я это предложила. Робин Тирелл, маркиз Солтингем, ехал тем же путем из Лондона в свое имение и тоже очень спешил. Мы встретились с ним на самом узком месте дороги, и при попытке разъехаться наша карета перевернулась. Тетя Белла сильно ударилась головой о землю, а я упала на островок мягкой чистой травы. Из другой кареты выскочил джентльмен в сером атласном костюме и побежал ко мне. Обшлага камзола были из темного бархата, грудь расшита серебряной тесьмой, рубашка с серебряными кружевами, на голове огромный черный парик. О, ты бы видела его, Кэрол! Каролина представила себе этого щеголя и сразу отбросила все мысли о том, что ее незнакомец мог быть маркизом Солтингемом. Почему-то ей стало легче. Видимо, она страшно переживала бы за Ребу, которую угораздило связаться с таким деспотом. — Хотя я ничуть не пострадала, но признаваться в этом не собиралась. Тогда бы он сразу обратил внимание на тетушку! Поэтому я упала в обморок, и маркиз донес меня до экипажа. — А тетушка? — О, тетя Белла стонала, держась за голову. Наш спаситель очень встревожился, отвез нас на ближайший постоялый двор и привел доктора, который уложил тетушку в постель, а мне велел последовать ее примеру. Но едва он ушел, я заявила, что обед и немного вина сразу восстановят мои силы. Мы пообедали в отдельном кабинете. — Как же тетушка это допустила? — Она просто не могла возражать. Доктор напичкал ее опием, и она вмиг уснула мертвым сном. Не помню, что мы с Робином ели, но все было очень романтично. Да уж: школьница и красавец маркиз, зажженные свечи и вино… — Он рассказал мне о своей жене, — призналась Реба. — О том, как доктора пытались спасти ее и не сумели помочь, как он собирается отвезти жену в Италию на лечение, но у него мало надежд на лучшее. Я посочувствовала ему и даже сказала, что это настоящая трагедия. А когда хотела встать и маркиз подошел, чтобы отодвинуть мой стул, я изобразила головокружение, покачнулась, он тут же подхватил меня. — Каролине показалось, что неприятный смех подруги заполнил всю карету. — Разумеется, я «невольно» прижалась к нему и опиралась на его плечо, когда шла к своей комнате. Он взял соседний номер, поскольку считал себя ответственным за происшествие. Ночью разразилась жуткая гроза, и я помчалась к нему, забарабанила кулаками в дверь. Все выглядело естественно, когда я призналась ему, что мне очень страшно оставаться в комнате, где была только бесчувственная тетушка. — И он, конечно, впустил тебя? — Каролина с трудом удержалась от насмешки. — Разумеется. Иногда, Кэрол, нужно помогать судьбе. Он налил два бокала вина, и мы, присев на край его постели, выпили. Мой халат, как ты понимаешь, остался в карете вместе с другими вещами, поэтому я выскочила из комнаты в одной рубашке, которая оказалась слишком прозрачной, — хихикнула Реба. — Короче, я провела эту ночь с ним. — То есть… — Каролина резко выпрямилась. — Все произошло? — Ну да. Я же хотела произвести неизгладимое впечатление, а для этого необходима постель.Глава 13
В холодном мраке экипажа Каролина уставилась на элегантную подругу, словно не узнавала ее, — Вы же только познакомились, и тебе было известно, что он женат! Как ты могла лечь с ним в постель? — Он маркиз, — рассудительно ответила Реба. — Едва ли я найду себе еще одного, поэтому не хочу, чтобы меня спихнули какому-нибудь «младшему сыну» из захудалых дворян или другому избраннику моей матери. Разве я могла упустить такую прекрасную возможность? Кстати, Робин поразился, что я девственница, он счел меня довольно опытной. — И что дальше? — спросила Каролина, не согласная с доводами подруги. — Ты даже не знаешь, где он и вернулся ли в Англию. — Не совсем так. Время от времени кто-нибудь передает мне новости. Между прочим, его жена была очень богатой невестой, потому он, видимо, и женился на ней. А у Робина деньги текут, словно песок сквозь пальцы. Думаю, им придет конец одновременно с маркизой, и ему снова понадобится богатая жена. Представляю, как будет счастлива мать, когда настоящий аристократ попросит моей руки. Наверное, она заставит папу купить мне этого жениха. И тогда у меня будет все. Уже почти стемнело, а Реба продолжала описывать родовые поместья маркиза, хвастаясь, что заставила его подробно рассказать о них. «…Разумеется, не напрямик, Кэрол, а исподволь, как бы интересуясь им самим». Потом описала наряд, в котором ее представят ко двору в качестве маркизы. — Возможно, Робин устроит, чтобы меня представили сразу после обручения. — Не сглазь, — с неискренним сочувствием ответил а Каролина. Если у Ребы ничего не выйдет, как она сумеет объяснить потерю невинности своему будущему разъяренному жениху? — Ладно, я… — Реба не успела договорить, потому что карета резко накренилась, потом затормозила, и девушки повалились в угол. — Ты не ушиблась? — испуганно воскликнула Каролина, упавшая на подругу. Снизу донеслось придушенное «нет», ибо во время падения Реба прикрыла лицо муфтой. Добравшись до окна, Каролина отстегнула занавеску и увидела перекошенное от ужаса лицо кучера. Поскольку обе пассажирки не пострадали, он немного успокоился и мрачно сообщил, что сломалось колесо. — Слава Богу, мы у ворот, — обрадовалась Реба. — Выпряги лошадей, Джайлз, и помоги нам сесть на них, мы поедем верхом. А сундуки и коробки могут обождать. Миновав длинную подъездную аллею усадьбы Бродлей, всадницы оказались перед величественным старинным особняком. Кучер соскочил с лошади и ударил железным молотком в огромную дубовую дверь. Выбежавшая откуда-то служанка приняла у девушек мокрые от снега накидки. Снаружи Каролина не успела оценить размеры дома и теперь была просто ошеломлена. В одном только холле могли бы поместиться все задние комнаты усадьбы Фарвью! Она с восхищением разглядывала старинный камин, гулкий каменный пол и темные балки, терявшиеся под потолком, куда не доставал свет канделябров. — Ты не говорила, что у вас такой дом, — пробормотала Каролина. — Это же не родовое имение, — засмеялась Реба. — Папа купил его. У себя дома Каролина слышала рассказы о богатстве английских коммерсантов, но такого даже не могла себе представить. «Наверное, Реба права и ей все же удастся выйти замуж за маркиза», — подумала она, подходя к гудящему камину, настолько огромному, что в нем мог бы выпрямиться очень высокий мужчина. — А вот и Друзи! — воскликнула Реба. — Она видит меня насквозь! К ним спешила полная женщина с миловидным добрым лицом, в безукоризненно белом переднике и белом чепце на седых волосах, с выбивающимися прядями. — Реба, деточка, какое счастье! — Она крепко обняла девушку. — Хорошо, что ты приехала на каникулы. — Я вернулась насовсем, Друзи, — со смехом ответила Реба. — Тебя выгнали из этой модной школы? — Да нет же, мама разве не говорила тебе? Она сама за мной послала. — Господи, она ничего не говорила! — Друзи снова обняла девушку. — Какая приятная новость! Реба наконец высвободилась из объятий старушки и спросила: — А где папа? — Уехал в Лондон на все Рождество. У него там важное дело. Я слышала его разговор с твоей матушкой, хотя ничего не поняла. Вроде какой-то проигравшийся молодой лорд готов продать имение за долги. Реба вздохнула: — Папа всегда уезжает по делам. Кэрол, это Друзи, наша экономка. Она постоянно спасала меня от неприятностей! А это Каролина Лайтфут, моя школьная подруга. Она приехала из колоний. — Ты красивая девочка, Каролина, — с одобрением сказала экономка. — Значит, из колоний? Но ты, конечно, родилась тут? — Нет, я родилась в Виргинии, — ответила девушка, удивленная не столько ее вопросом, сколько манерой обращения, хотя Реба воспринимала это как должное. — А я думала, там одни краснокожие индейцы! — воскликнула пораженная Друзи, Каролина засмеялась, но снова отметила про себя, как чуждаются колонистов на родине их предков. Она ощутила это еще в школе, пока ее соседкой по комнате не стала богатая Реба. Экономка ушла, и девушки медленно направились к широкой лестнице. — Нужно было привезти с собой мокасины, — пробормотала Каролина. — Неплохая мысль, — согласилась Реба. — Они бы произвели фурор, а потом из них получились бы неплохие домашние тапочки. Сама Реба, конечно, ходила в очаровательных атласных туфлях без задника. Каролина решила закончить обсуждение мокасин. — Наверное, Друзи очень давно служит у вас? — Она кузина моей матери. Помнишь, я говорила, что теперь мама общается лишь с одной из своих родственниц? Это и есть Друзи. У мамы было пятнадцать братьев и сестер, в основном девочки, поэтому родители не сумели выдать их всех замуж. Друзи из тех, кому не повезло, и она еще до моего рождения приехала жить к нам. Но мама говорит, что ее никогда не примут в приличном обществе, а потому нельзя говорить о ней как о родственнице. Друзи пришлось стать нашей экономкой. Она не возражала. Только не говори маме, что я открыла тебе семейную тайну. Каролина недоумевала. Почему Друзи не возражала? Неужели ее не обидело, что с ней обращаются как с прислугой? Она же член семьи. У них в Виргинии тоже всякое бывало. Можно порвать с родственниками, если этого требовала честь, исключить из завещания, демонстративно отворачиваться от них, не здороваться при встрече, но они все равно оставались кровной родней. Каролина не представляла, чтобы кузина матери жила с ними в одном доме и ее держали за прислугу! Теперь ясно, почему Реба с таким равнодушием говорила о смерти маркизы. Просто она была дочерью своих родителей. Служанка, которая забрала их накидки, вернулась со свечой, но Реба сказала: — Не беспокойся, Рамзи. Мы сами посветим себе, а по пути я успею показать тебе дом, Кэрол. Каролина, вспомнив о своем дорожном наряде и поношенных башмаках, с мимолетной завистью поглядела на роскошно одетую подругу. Сейчас она жалела об атласных туфлях на высоких каблуках и о платье, сшитом по парижской моде. Даже костюм Джорджа больше подходил для настоящего момента, чем ее убогая одежда. На площадке между этажами подруги остановились перед довольно грубо написанным портретом слишком богато одетой дамы, очень похожей на Ребу. — Это моя мать, хотя сходство невелико. Она приказала художнику сделать ее помоложе, покрасивее и постройнее. Ему оставалось только согласиться, ведь он хотел получить деньги за свою работу. Широкую лестницу венчала балюстрада с колоннами. Предполагалось, что она образует прекрасный балкон, с которого можно смотреть на холл внизу, однако теперь между колоннами висели гобелены с изображением батальных сцен, не только закрывавшие обзор, но и отделяющие стеной мрачный коридор от пространства главной лестницы. — Весной мама собирается вернуть их на прежнее место. Правда, она считает, что так наверху меньше сквозняков. — А как считает твой отец? — поинтересовалась Каролина. В рассказах постоянно фигурировала мать, а хозяин дома куда-то пропал. — Ему все равно, — засмеялась Реба, освещая темный гобеленовый коридор. — Его волнуют лишь деньги. И еще, наверное, как выдать дочерей за состоятельных и надежных мужчин. Каролина вздохнула. Кажется, все родители сговорились вмешиваться в сердечные дела своих детей. Видимо, Англия очень нуждается в собственных Мэрридж-Триз, хотя бы по одному на каждой границе между графствами. Когда девушки наконец дошли до комнаты миссис Тарбелл, взволнованная Реба обернулась к подруге: — Только не говори много, с ней надо вести себя очень осторожно. К тому же она болеет. Реба тихонько постучала. — Войдите, — раздался резкий голос. Изящная мебель не соответствовала монументальности самой хозяйки комнаты. Бледно-розовые портьеры закрывали высокие окна, на кровати лежало розовое покрывало, отороченное кремовыми кружевами. Это было модное сооружение под балдахином на резных столбиках с ангелочками, напоминающее огромный свадебный торт. Позолота французского гарнитура выглядела неуместной в большой английской спальне с панелями темного дерева и очень высокими потолками. Но мощная дама в элегантном розовом платье вполне соответствовала габаритам старинной комнаты. Она сидела перед изящным трюмо, а горничная укладывала ее густые оранжевые кудри. — Значит, вы сумели добраться даже по этому ужасному снегу? — приветствовала дочь миссис Тарбелл. — Да, мама, — кротко отозвалась Реба. — А я решила, что вы останетесь в Лондоне, пока не кончится метель. — Нет, мама. «Никаких объятий, — подумала Каролина. — Ни Слова искренней радости!» Слава Богу, это не ее мать Ведь какой бы ни была Летиция Лайтфут, она всегда радушно приветствовала гостей. Тут блестящие карие глаза на квадратном лице миссис Тарбелл впились в Каролину. — А это кто? — бесцеремонно спросила она. — Если ты наняла служанку, то можешь отправить ее в Лондон. Я сама найду для тебя прислугу. Реба заметно смутилась, а Каролина демонстративно распрямила плечи. Она знала, что старое платье выглядит не лучшим образом, но никогда бы не подумала, что ее могут принять за служанку. Девушка высокомерно задрала подбородок и сверкнула глазами. — Мама, это Каролина Лайтфут, моя лучшая школьная подруга, — явно нервничая, сказала Реба. — Я привезла ее в гости на каникулы. «Понятно. Значит, она не писала родителям о моем приезде». Каролина почувствовала, как ее лицо заливает краска стыда. Миссис Тарбелл изумленно подняла густые брови, словно вопрошая: «Твоя лучшая подруга из школы для леди, куда я послала тебя? Господи, она больше похожа на служанку!» Оттолкнув суетившуюся горничную, она встала и хотя не отличалась высоким ростом, но производила монументальное впечатление. Ехидная ухмылка служанки довершила унижение Каролины. Та сделала едва ли не самый изящный в жизни реверанс. — Я должна извиниться за свой вид, но снег… — ледяным тоном сказала гостья, надменно поведя плечом (жест, достойный Петиции), и как бы в подтверждение встряхнула мокрую юбку, отчего капли воды рассыпались по зеленому обюссонскому ковру. — Надеюсь, мой визит не поставил вас в затруднительное положение, миссис Тарбелл. Хотя вы недавно въехали в этот дом, но Реба сказала мне, что здесь можно принимать гостей. Впрочем, если это не так, то я, разумеется, поселюсь в гостинице. После этих слов все убедились, что перед ними дочь аристократа. Конечно, Каролина слегка переигрывала, но ее подстегивала надменность ужасной женщины в розовом атласе. Ухмылка горничной исчезла, теперь видны были только испуганные глаза. Миссис Тарбелл была ошарашена, но вскоре ей удалось взять себя в руки. — Никаких затруднений. — Миссис Тарбелл наконец пришла в себя и с упреком взглянула на свою дочь. — Ребе следовало предупредить меня, что она приедет не одна. Не так ли, Реба? — Та даже отступила на шаг, видимо, опасаясь пощечины. — Но мы вам очень рады, Каролина. Я правильно вас называю? — В школе мы зовем ее Кэрол, мама, — вставила Реба. — И где ваш дом, Кэрол? — В Виргинии, — твердо ответила гостья. — На Восточном побережье. — В колониях? — удивилась Тарбелл. — У ее отца там огромное поместье! — воскликнула Реба. — Да, Кэрол? Представь себе, мама, тысячи акров земли! А еще мистер Лайтфут строит новый дом с лестницей, которая будет даже шире нашей! — В Виргинии живут не одни дикари, миссис Тарбелл, — тихо сказала Каролина, однако ее слова прозвучали вызывающе. — Нет, нет, разумеется, — поспешно согласилась миссис Тарбелл. — Я поселю вас в Зеленой комнате. — Мама, нельзя ли, чтобы Кэрол жила рядом со мной? — по-детски воскликнула Реба, приведя в изумление подругу. Должно быть, присутствие грозной родительницы заставляло ее дрожать от страха. Мать нахмурилась: Зеленая комната была самой красивой спальней для гостей. Там недавно повесили новые гардины, обили стены зеленым французским атласом. Но Каролина присоединилась к просьбе Ребы, и миссис Тарбелл неохотно согласилась: — Ладно, я не возражаю. Хотя в комнате еще нет занавесок на окнах… — Я сейчас же отведу Кэрол в ее комнату! — обрадовалась Реба. — А пока горничная все сделает и повесит занавески, Каролина побудет у меня. Да, мы очень голодны, еще не ужинали. Можно, нам что-нибудь принесут наверх? Миссис Тарбелл соображала, как впечатлить благородную гостью: серебром в холодной столовой или подносом с яствами? И остановилась на двух подносах, а серебро подождет до завтра. Утром она все разузнает у дочери про эту бедно одетую красотку с холодными серыми глазами, которую Реба притащила с собой из Лондона. Манеры у нее, кажется, аристократические, ведь младшие сыновья из лучших домов Британии все время искали счастья в колониях. Жаль, что Джонатана нет дома, он прекрасно разбирается в людях. — Я прослежу, чтобы вас накормили. Отведи Кэрол к себе. — И миссис Тарбелл жестом отпустила девушек. Комната, предназначенная Каролине, оказалась восхитительной. Парчовые драпировки рыжевато-коричневых оттенков украшали темно-желтые стены, на полу лежал такого же цвета ковер. — Мама еще не бралась за эту комнату. Папа купил дом с мебелью и со всем, что в нем было, но она сразу большую часть отправила к антиквару. А эту комнату оставила на потом. Мама хочет повесить здесь коричневые занавески, положить такое же покрывало на кровать, а пол застелить красным турецким ковром для оживления гаммы. — А мне так очень нравится, — грустно сказала Каролина. — Но эти вещи старые, — засмеялась Реба. — Все должно быть новым и дорогим, если мы хотим, как говорит мама, «занять соответствующее положение в обществе». Странно, в школе Реба так не говорила, она казалась более утонченной, а дома вдруг преобразилась. Ладно, она ее лучшая подруга в Англии, к тому же безгранично щедрая. Но в аристократической среде американских плантаторов подобные замечания Ребы сочли бы крайне эксцентричными. Там каждый знает и свое место в жизни, и место других людей. Правда, в Бродлее все иначе. — Мама ожидала, что ты будешь в мехах и бархате, — доверительно сказала Реба. — Я бы с удовольствием, только не могу себе позволить. — А для этого существуют браки, не так ли? Думаю, твоя мать отправила тебя за океан, чтобы ты нашла себе хорошего жениха в Лондоне. Каролина поморщилась: — Нет, просто она боялась, что я сбегу в Мэрридж-Триз с сыном мельника, и специально выбрала такую школу, где с меня не спускали бы глаз. — Не понимаю, чего наши матери хотят от нас? — удивилась Реба. — Может, они ждут, что мы вдруг сбежим от постоянного надзора, бросимся в подходящую карету с гербом и немедленно выйдем замуж за графа? В этом была вся Реба. — Наверное, о таком чуде они и мечтают, — невольно улыбнулась Каролина. — Уверена, мама страшно разочарована, что я не привела за руку барона, — пробормотала Реба. «Или хотя бы сестру барона!» — Возможно, ты предоставишь ей маркиза, — пожала плечами Каролина. — Если у меня будет время. Мама непредсказуема. Поскольку я дома, она в любой момент отыщет мне подходящего мужа и потребует, чтобы я дала согласие. Девушки загрустили, но вскоре у Ребы настроение улучшилось, потому что в дверях появились две служанки с огромными подносами. — Наконец-то! — с облегчением вздохнула Реба, любившая вкусно поесть, однако дождалась, пока служанки уйдут, и спросила: — Ты поможешь мне, если мама потребует, чтобы я вышла за ее избранника? Каролина сразу подумала о побеге и одобрила замысел подруги. — Конечно, — пообещала она. Реба тут же набросилась на булочки с сыром. Она исподтишка посматривала на подругу, в который раз с удовлетворением отметив про себя ее красоту. План, обдуманный еще в школе, удался, она сделала прекрасный выбор. Даже в скромном коричневом платье Каролина выглядела как фарфоровая статуэтка. При одном освещении ее светлые волосы отливали золотом, при другом — искрились серебром. Глаза в обрамлении густых темных ресниц способны покорить любого, а улыбка — растопить даже глыбу льда. Теперь Реба отразит натиск матери. Если той вздумается прямо сегодня набросить на нее аркан, то в него попадется Каролина.Глава 14
Бродлей, Эссекс Двенадцать дней Рождества 1687 год Рождественский день, а за ним и ночь прошли в усадьбе Бродлей на удивление скучно. Поначалу Каролина пыталась связать это с отсутствием главы семейства и нездоровьем хозяйки, но быстро отказалась от своих предположений. Уже на второй день она пришла к выводу, что болезнь миссис Тарбелл — обыкновенное похмелье, ибо та выпивала портвейна больше, чем могла позволить себе женщина. И хотя мать Ребы никогда не появлялась на людях пьяной, но за ужином она вдруг становилась агрессивной, у нее сильно краснело все лицо. А после ужина миссис Тарбелл исчезала, видимо, напивалась в спальне. Во всяком случае, это объяснило бы ее неизменно плохое настроение за завтраком. Странное было Рождество. Тарбеллы никого не звали в гости, даже не ездили в церковь, ссылаясь на снегопад. Девушки бродили по холлам, и в конце концов сама Реба признала, что в Лондоне куда веселее. Каролина опять затосковала по дому, вспоминая, как они праздновали Рождество в Уильямсберге у тетушки Пет. Розовый уильямсбергский дом с зелеными ставнями преображался. Входную дверь украшал венок из остролиста и лавра, перевитый красной лентой, на медном канделябре в холле и над дверным проемом висела омела, подсвечники были вставлены в маленькие веночки. Все камины на первом этаже топились ароматными ореховыми дровами, а перила лестницы были увиты длинными гирляндами из сосновых веток и падуба. После праздничного обеда все поднимали тост за здоровье близких, взрослые пили лучшую мадеру из запасов тетушки Пет, а дети — горячий фруктовый пунш. Приходили родственники и друзья, под омелой целовались, повсюду звучал смех. А потом Лайтфуты с тетушкой Пет сами отправлялись в гости, захватив из дома корзинки, где лежали рождественский пирог, фрукты и орехи. Были танцы, веселье, катание на санях… В Бродлее все по-другому. Хотя в Эссексе тоже рос падуб, ни одна гирлянда или веточка омелы не украшала огромный дом. В комнате для прислуги, где все захмелели и распевали непристойные песни, и то было веселее, чем в господских покоях. Здесь, несмотря на громадный камин, не удосужились даже в сочельник сжечь большое полено! И это в Англии, в сельском доме! По сравнению с унылым Рождеством в Эссексе праздник в колониях, по крайней мере в Уильямсберге, казался всеобщим сумасшествием. А когда Каролина спросила, приедут ли в гости соседи, Реба покачала головой; — Мы не приняты в здешнем обществе. Папа купил усадьбу и все остальное, но этого недостаточно. — Заметив озадаченный взгляд подруги, она добавила: — С тех пор как мы сюда переехали, никто здесь не появился. — Совсем никто? — Нет, один человек приезжал, — вспомнила Реба. — Однажды у сэра Кайля была деловая встреча с папой. Но он приехал без жены. А когда мама отправилась с визитом к леди Уиллистон, та сказалась больной и даже не сошла вниз, послав горничную, хотя днем ее видели разъезжающей в карете по всему Эссексу! — Может, сэр Кайль приедет снова? — Каролина сразу же поняла нелепость своего предположения: ведь не пошлет же он к Тарбеллам с визитом жену. — Но есть же и другие люди. Реба поняла, что подруга имела в виду. — Есть, — сухо сказала она. — Все умирают от нетерпения приехать в Бродлей, а мама не желает их видеть. Ей хотелось иметь дом, в котором можно принимать дворян… И оказывается, напрасно. «Значит, твоя мать пренебрегает старыми друзьями, — с отвращением подумала Каролина. — Так нечего удивляться, что она не может завести новых». Под самое Рождество снег перестал, и следующий день выдался солнечным. Пока девушки спали, от соседей из Уиллистон-Хауса пришло приглашение на бал. Но Tapбеллы, разумеется, поехали бы туда в любую погоду. — Мама говорит, это будет наш первый шаг в высшее общество, — взволнованно сообщила Реба. — Правда, сэр Кайль небогат, зато имеет вес среди местного дворянства. Каролине не понравились слова подруги, хотя она понимала их справедливость. Приглашение немного отвлекло ее от тоски по дому. Вечером, когда все готовились к отъезду, девушка наконец узнала, для чего ее пригласили в Бродлей. Оказалось, не только из дружеского расположения. Она здесь, чтобы «спасти этот день», как театрально выразилась Реба. Каролина впервые ехала на бал в Англии, поскольку миссис Честертон не позволяла воспитанницам подобных развлечений, а лорд Томас прятал ее от друзей. Поэтому девушка волновалась и зашла к Ребе узнать, что наденет подруга. Та сидела в халате перед французским трюмо с золоченой резьбой и пудрила лицо толченым алебастром. — Только подумай! — воскликнула она. — Именно сегодня, когда мне стало известно о возвращении маркиза в Англию, мама должна все испортить! — Реба энергично заработала пуховкой, едва не задохнувшись в облаках белой пыли. — Остановись, пожалуйста, ты уже совсем белая, люди подумают, ты больна! — Но я ведь не столь безупречна, как ты, Кэрол. Мне требуется кое-какая помощь. — Реба уныло взглянула на привидение в зеркале и принялась столь же энергично стирать пудру. — Откуда ты знаешь про маркиза? — Подслушала. Управляющий говорил маме, что отец надеется продать несколько лошадей маркизу Солтингему, который едет к себе домой. Робин действительно большой знаток лошадей. — А про маркизу ничего не слышно? — Нет. Я же не могла вмешиваться в разговор. Она, должно быть, покинула сей мир, ведь Робин еще тогда говорил о ней как об умирающей. И вот, когда он наконец едет домой, начинается самое ужасное! Я так и знала! — Но что такое случилось? — перебила Каролина, удивляясь, что из Ребы снова приходится вытягивать сведения. Подруга взяла серебряную щетку, потом швырнула ее на столик иобернулась к Каролине. — Оказывается, на балу я должна познакомиться с третьим сыном лорда Гейла. Папа уже говорил с ним обо мне, и они надеются окончательно уладить дело после нашего знакомства. — И что представляет собой третий сын лорда Гейла? — Да я никогда его не видела, — пожала плечами Реба. — Хотя однажды в Колчестере мне показали его четвертого сына. Обыкновенный долговязый парень, на ходу читал книжку, одет в какое-то старье. О, я просто не вынесу, если придется выходить за такого человека! А в общем, какое мне дело до его внешности? Это же третий сын, понимаешь? Даже не второй, значит, прощай, надежда на титул. Меня никогда не будут называть леди Гейл, если, конечно, оба старших брата не умрут один за другим. Каролина, романтичная натура, хотела бы надеяться, что подруга интересуется маркизом по велению сердца, а не просто из недостойного честолюбия. — По словам мамы, все уже решено, только жениху нужно сначала взглянуть на меня. Несомненно, папа соблазнил его огромным приданым, и теперь он желает лишь убедиться, что у невесты одна голова, а не две. Потом мои родители обручат нас, — трагическим голосом сказала Реба, — ведь лорд Гейл — виконт из старинного рода. Представляешь мамину радость? Да и папа наверняка скажет, что это нам на руку, поскольку они живут недалеко от Колчестера, а не на другом конце Англии. Церемония может состояться раньше, чем овдовевший маркиз приедет домой! О, Кэрол, ты поможешь мне? Каролина решила, что подруга собирается бежать, но справедливо полагает, что вдвоем безопаснее. Значит, с мечтами о первом бале в Англии придется распрощаться. — Конечно, — подавив сожаление, ответила девушка, — Куда ты хочешь уехать? — Никуда. — Реба выглядела озадаченной. — Я останусь здесь, только хочу, чтобы ты помогла мне с третьим сыном лорда Гейла во время сегодняшнего бала. — И что я должна с ним сделать? — тревожно спросила Каролина. — Увлечь его! На время, пока маркиз не попросит моей руки. — Но ведь у меня нет богатого приданого, о чем свидетельствует мое бальное платье. И если, как ты утверждаешь, его интересуют деньги… — О, Кэрол, с тобой он забудет о деньгах. Ты сведешь его с ума! Выбирай любое из моих платьев и любые украшения. Горничная мамы причешет тебя по последней моде. — Она и без того занята вашими прическами, — возразила Каролина, хотя давно мечтала о самом красивом платье из гардероба подруги. — Ничего, она найдет для тебя время. Иначе я скажу, кто стянул из маминого кармана золотое кольцо покойного дядюшки Майкла, а потом говорил, что оно потерялось. Не стой как изваяние. Ты не можешь поехать в этом! — Реба с презрением оглядела лучшее платье Каролины. — Иди сюда, я помогу тебе выбрать наряд. Через несколько минут Каролина уже надевала серые шелковые чулки с серебряными стрелками («У тебя прекрасные ноги, ты должна показать их, выходя из кареты или кружась по залу») и тонкую кружевную рубашку. — Кружева будут видны у локтей, они подчеркнут красоту твоих рук. Можешь оставить ее себе, Кэрол, — небрежно сказала Реба, протягивая ей атласные туфли. — Я купила их два года назад, когда нога у меня была поменьше. Хотя туфли не совсем новые, зато очень подходят к бальному платью. Нижняя юбка с небольшим шлейфом представляла собой настоящее чудо из темно-серого атласа, богато украшенного серебряной вышивкой. — Моя лучшая юбка, совсем новая. Представь, как ты приподнимешь ее, вылезая из экипажа. Ведь мне бы не хотелось, чтобы ты ее промочила или испачкала. Потом Каролина получила именно то платье, о котором она мечтала: из тонкого сизого бархата, с глубоким вырезом, и на каждом плече сверкали бриллианты. Чтобы носить такое декольте, нужно иметь белоснежную, отливающую перламутром высокую грудь, какая была у Каролины. Узкий корсаж чудесно поддерживал грудь, обрисовывал талию и дальше взрывался необъятной юбкой со шлейфом. Расходящиеся впереди складки Реба собрала на бедрах в виде панье, чтобы показать красоту нижней юбки. — И не переживай насчет мамы. Она не видела этого платья, я сама покупала все наряды в Лондоне, а платил за них отец. Восхищенная Каролина полюбовалась шлейфом перед зеркалом и прошлась по комнате, глядя, как он красиво тянется за ней по турецкому ковру. — Веер! — не успокаивалась Реба. — У меня есть свой… — возразила ей подруга, имея в виду полученный на день рождения маленький веер из слоновой кости « — Тебе нужен другой. — Реба порылась в шкафу, достав оттуда настоящее произведение искусства из тонких костяных пластинок, украшенных бриллиантами, и серебряных кружев. — Этот будет прекрасно смотреться с кружевами твоей рубашки. Каролина грациозно обмахнулась веером, как ее учили дома в Виргинии. — И вот еще серые лайковые перчатки. Не бойся, если порвешь, мне они все равно малы. Когда тебя причешет мамина служанка, — с удовлетворением заключила Реба, — ты будешь просто неотразима. Но после того как горничная уложила чудесные волосы Каролины в высокую прическу, обнажившую гибкую шею и маленькие уши с парой жемчужных серег, слово» неотразима» уже казалось явным преуменьшением. Чтобы придать законченность этому совершенству, Реба прилепила возле рта маленькую черную мушку. — А теперь посмотри на себя, — приказала она. Каролина повернулась к зеркалу, с изумлением разглядывая серебристое видение. — Как я его узнаю? — спросила она, возвращаясь наконец к действительности. — О, нас представят. Воображаю себе… если он опоздает. Тогда мама будет в ярости, ей не терпится покончить с делом, — засмеялась Реба. — А вдруг ему не нравятся блондинки? Вдруг он предпочитает брюнеток? Или рыжих вроде тебя? — Каролина мрачно взглянула на подругу. — А вдруг он вообще против колонисток и предпочитает только англичанок? Или ты сама понравишься ему с первого взгляда, и он скажет: «Она должна быть моей!» — Не скажет, когда увидит тебя в этом наряде, — мгновенно отмела сомнения подруги Реба и, сжав ее руки, взмолилась: — Заставь его влюбиться! О, сделай это для меня, Кэрол, а я сделаю все для тебя! — Постараюсь, — искренне пообещала Каролина, вспомнив, что сделала для нее подруга. — Я как-нибудь отвлеку его внимание, чтобы сегодня вечером он не просил твоей руки. Приложу все силы.Глава 15
Уиллистон-Хаус, Эссекс Второй день Рождества Тем не менее Каролина облегченно вздохнула, когда знакомство с третьим сыном лорда Гейла не состоялось по причине его отсутствия. — Может, он вовсе не приедет в такую погоду, — объявила хозяйка. — Дороги обледенели, и половина гостей не рискнули выезжать. Теперь Каролина могла веселиться на своем первом балу в Англии! Уиллистон-Хаус был типичным английским домом эпохи короля Якова — с просторными помещениями, по которым гуляли сквозняки, огромными кирпичными каминами и высокими окнами. Танцевальный зал, устроенный в большом холле, уступал парадному холлу в Бродлее, но выглядел празднично: целый лес свечей озарял все помещение до самых дальних углов. Сэр Кайль оказался улыбчивым джентльменом среднего роста и средних лет. Он вышел к гостям в старомодном камзоле сливового цвета и бархатных панталонах, изрядно потертых да коленях. Но, во-первых, он тепло приветствовал гостей, а во-вторых, у него в камине горело традиционное большое полено. Огонь весело потрескивал, вино лилось столь же непринужденно, как речь хозяина, весь дом украшали рождественские венки и гирлянды из омелы и остролиста! Джентльмена с такими мягкими, изысканными манерами вполне можно было встретить где-нибудь в Виргинии, поэтому в его обществе Каролина почувствовала себя как дома. Зато леди Уиллистон отличалась от супруга. Эту высокую холодную женщину никто бы не назвал красавицей, однако с годами в ее облике появилось то, чего наверняка не было в юности, — индивидуальность. Одежда леди Уиллистон также не отличалась новизной, хотя платье из розовато-лиловой парчи, отделанное серыми кружевами, служило отличным фоном для красивых старинных украшений. «Семейные драгоценности», — решила Каролина. С холодной любезностью поприветствовав Тарбеллов, хозяйка задержала взгляд на Каролине, но легкое удивление тут же исчезло, едва миссис Тарбелл объяснила, что это не ее дочь, а школьная подруга дочери. Простое одеяние леди Уиллистон резко контрастировало с желто-зеленым туалетом гостьи и переизбытком всяческих украшений. Видимо, пытаясь смягчить впечатление от холодности жены, сэр Кайль был само радушие. Каролина поняла, что он хочет наладить отношения с соседями, невзирая на вздорный нрав супруги. Разговаривая с Каролиной, он искренне поинтересовался жизнью в колониях. Наконец-то она встретила человека, задающего умные вопросы. Ее появление вызвало бурный восторг у молодых щеголей (в основном именно они съехались на бал, не испугавшись плохих дорог), и девушка сразу оказалась в толпе поклонников. Хозяйка была поражена, а мать Ребы грозно нахмурилась, ибо ее дочь-невесту совершенно затмили. Внимание многочисленных поклонников кружило голову Каролине, словно вино. Она танцевала с одним, потом с другим, поскольку все молодые люди желали пригласить ее. Правда, ни один из них ей не запомнился, она все время думала о Томасе. Каролина поискала глазами Ребу. Подруга была в красивом золотисто-коричневом платье, очень шедшим к цвету ее волос. Она танцевала с сэром Кайлем и откровенно заигрывала с ним. Потом Каролина заметила в толпе леди Уиллистон, которая, поджав тонкие губы, тоже наблюдала за Ребой. — Мама сказала, что больше не позволит мне надевать это платье, — шепнула Реба, когда подруги ненадолго ушли с танцев, чтобы поправить свои прически. — По ее мнению, ты меня затмеваешь! Она даже устроила допрос, отчего ты приехала к нам в простом коричневом платье, если у тебя есть такие наряды. Я сказала, что у вас в колониях приезжают в гости скромно одетыми, а щеголяют туалетами лишь под конец визита. Кажется, она поверила! — весело засмеялась Реба. Видимо, ей очень нравилось дурачить свою властолюбивую мать. — А если бы она узнала, что на мне твое платье, — расхохоталась Каролина, — то приказала бы нам поменяться нарядами здесь же и немедленно! — А если бы я знала, что сын лорда Гейла не приедет, то сама надела бы его. — Реба приникла к зеркалу и подрумянила щеки. «И выглядела бы хуже меня», — снисходительно подумала Каролина. — Удалось тебе разузнать про своего маркиза? — спросила она. — Да! — воскликнула Реба, но тут в комнату впорхнули дамы. — Потом расскажу. Ой, снова заиграла музыка, а этот танец я обещала человеку, который может что-нибудь знать. Бегу вниз, Кэрол. — И она умчалась, оставив подругу у зеркала. Каролина заметила холодные взгляды дам и их отчужденность. Разумеется, успех у мужчин не делал ее любимицей в женском обществе! Но ей нет до этого дела. И вообще святки в Эссексе Лишь эпизод, потом она уедет в Лондон, к лорду Томасу. Каролина в последний раз прикоснулась к волосам и поднялась, весело улыбнувшись дамам. Некоторые отвели глаза, другие, наоборот, смотрели со злобой во взгляде. Не переставая обворожительно улыбаться, девушка отправилась танцевать. На верхней площадке лестницы она поправила платье, глубоко вздохнула и стала медленно спускаться вниз. Каролина сознавала, как сверкают бриллианты на ее плечах, как отливает перламутром обнаженная кожа рук и шеи, как серебрится нимб волос. Она смотрела на шумную толпу гостей, не замечая никого в отдельности. Все они лишь цветная мозаика из шелка и атласа. Вот если бы здесь оказался Томас и повел ее танцевать! Но пока она спускалась по лестнице, мысли о возлюбленном оставили ее. Каролина и не подозревала, что за ней внимательно наблюдал один из гостей в черном бархатном камзоле с серебряным шитьем, белоснежной рубашке с тонкими кружевами и темно-синих атласных панталонах. Терпеливо дождавшись, когда серебристая красавица сойдет с последней ступени, он шагнул навстречу и поклонился. Девушка узнала человека, который запер ее в «Звезде и подвязке», но прежде чем она успела ахнуть, незнакомец спросил: — Вы позволите? Каролина не сопротивлялась, когда джентльмен взял ее за руку и вывел на середину зала. Ведь он мог рассказать о ночном происшествии, и тогда мать Ребы отошлет ее в Лондон. — Итак, я снова нашел вас, — улыбнулся незнакомец, — и притом в гораздо лучшем положении. Никто не собирается ни застрелить вас, ни проткнуть шпагой. Вы любите опасные приключения? — Разумеется, нет! Я сделала это, чтобы… На спор, — наконец ответила девушка, прибегнув к объяснению, которое она дала лорду Фредди. — На спор? — Партнер с интересом окинул ее взглядом. — Странно, что братья не охладили ваш пыл. — У меня нет братьев. — Ну, тогда ваши родители. Уж они-то у вас, конечно, есть? — Мои родители живут в Америке. — О! Значит, вы далеко от дома… Учитесь в школе, полагаю? — Вот именно. В пансионе миссис Честертон, — вызывающе ответила Каролина. — Теперь ясно, почему я вас не нашел, — пробормотал незнакомец. — Боюсь, вам пришлось бежать всю дорогу. — Съехав с крыши таверны, я села в карету друзей. Кстати, из-за вас я могла разбиться, если бы упала на землю, — возмутилась Каролина. — Это же вы заперли меня в столовой! — О, мне известно, как вы бежали, — улыбнулся незнакомец, и девушка отметила, какие у него белые красивые зубы и уверенный взгляд. — На снегу остались четкие следы. Но больше всего меня занимал вопрос, почему вы это сделали. Почему не дождались, пока вас отвезут домой в экипаже? — Каролина залилась ярким румянцем, и он сказал: — О, понимаю. Вы решили, что я вернусь, напою вас и соблазню? Или вы подумали обо мне еще хуже? К примеру, разорву на вас одежду и возьму силой? Разговор зашел слишком далеко! Выражение серых глаз незнакомца говорило ей, что этот человек никогда бы себе такого не позволил, однако его дерзость привела Каролину в бешенство. — Нет, я подумала, что вы будете играть всю ночь, а утром отвезете в школу, откуда меня немедленно выгонят! — А вы не хотели возвращаться домой с позором? Ну, это мне понятно и хотя бы объясняет нелестное мнение, которое у вас сложилось обо мне. — У меня не сложилось никакого мнения! — воскликнула Каролина, сбившись от волнения с ритма. — Я даже не знаю вашего имени. И вообще неприлично приглашать меня на танец, мы не представлены друг другу. — Неужели? — Лукавая улыбка мелькнула на его лице. Сегодня девушка казалась еще красивее и женственнее, чем в ту ночь. Она напомнила ему серую кошечку из его детства. У того неуклюжего пушистого зверька были такие же огромные сверкающие глаза, и его долго не удавалось извлечь из темного погреба. А когда он все-таки ухитрился взять котенка на руки, тот дико взвыл, запустив острые когти ему в грудь, и по дороге злобно смотрел на него. Даже лакая молоко, кошка не забывала с опаской поглядывать в его сторону. Потом явилась сестренка и начала возиться с живой игрушкой, повсюду таскала с собой, кормила, даже спала с ней. Однако с самого первого дня кошечка почему-то решила, что ее настоящий хозяин именно он. Стоило ему появиться, она терлась о его ботинки, мурлыкала и грациозно помахивала хвостом. В конце концов они пришли к полному взаимопониманию. Теперь он гадал, удастся ли ему добиться такого же взаимопонимания с юной мисс Лайтфут. — Думаю, ночь, которую мы вместе провели в гостинице, могла бы заменить нам официальное знакомство, — усмехнулся он, и Каролина испуганно посмотрела на него. Один из молодых людей, настойчиво преследовавший ее весь вечер, а сейчас танцевавший неподалеку, мог услышать слова незнакомца. — Едва ли стоит называть это «ночью, которую мы вместе провели», — поспешно отозвалась Каролина, хотя они были уже далеко от юного поклонника. Тем не менее глаза у того округлились. — Вы меня компрометируете, нас уже подслушали! — Кто? — Незнакомец повернул голову. — А, тот джентльмен в желтом, который танцевал рядом? — Да, который с упреком смотрит в мою сторону! Завтра вся округа узнает, что я посещаю гостиницы с незнакомыми мужчинами. — Успокойтесь, мисс Лайтфут. Я прослежу, чтобы ваша репутация не пострадала. Молодой человек убедится, что до этого вечера я никогда вас не видел, а если моего слова окажется недостаточно, то ему придется долго выздоравливать. Каролина нерешительно посмотрела на своего партнера. Кажется, он хочет стать ее защитником. — Похоже, я давно не был в Англии и забыл светские приличия. Итак, разрешите представиться. — Музыка смолкла, и он низко поклонился: — Рэй Эвисток, к вашим услугам. — Каролина Лайтфут, — взволнованно отозвалась девушка, заметив, что к ним идут ее прежние партнеры. — Надеюсь, вы никому не скажете о «Звезде и подвязке»… — Мисс Лайтфут, можете положиться на меня. Ваши мрачные тайны умрут вместе со мной. Каролина снова вспыхнула. Этот насмешник просто невыносим! Она гордо отвернулась и сразу приняла новое приглашение от подоспевшего юноши. После него она танцевала с другим партнером, потом с третьим, но все время следила за Рэем Эвистоком. Сначала тот долго разговаривал с хозяином бала. Видимо, они были друзьями, поскольку в конце беседы сэр Кайль засмеялся и похлопал гостя по спине. Потом Рэй подходил к другим. «Кажется, он здесь весьма популярен», — с некоторой досадой подумала Каролина. Она тоже привлекала внимание, но говорить о всеобщей симпатии не приходилось. Конечно, Рэй Эвисток не выдаст ее секрет, почему-то он казался ей надежным и честным, хотя что-то в нем смущало девушку, может, лукавый взгляд серых глаз или волчий оскал. Потом они снова танцевали. — Я узнал о вас много интересного, мисс Лайтфут. Оказывается, вы гостите у новых владельцев Бродлея и останетесь еще недели на две. — Я приехала только на святки, — осторожно поправила его Каролина, отмечая, как легко и уверенно Рэй ведет партнершу. Он грациозен, у него длинные руки и ноги, пружинистая, мягкая походка. И все же, несмотря на обаяние, девушка не могла простить ему бесцеремонного поведения в «Звезде и подвязке». — Хорошо. Надеюсь, мы скоро увидимся. — Возможно, мы будем много выезжать, — рассеянно сказала Каролина. — Вдруг меня не окажется дома? На загорелом лице Рэя появилось настороженное выражение. — Вы же, мисс Лайтфут, не осуждаете меня за спасение вашей жизни? Такой поворот не устраивал девушку, ведь отказав ему, она проявила бы черную неблагодарность. — Довольно странная манера спасать жизнь! — в сердцах произнесла она. — Я не привыкла, чтобы меня хватали и обращались, как… — Как с молодым человеком, которого необходимо хорошенько проучить? — спокойно закончил Рэй. — Вы же переоделись мужчиной, позвольте вам напомнить. — Но вы знали, что я женщина. Вы знали… — Интересно, как я мог узнать? По румянцу, залившему ваши щеки, когда вы заметили мой взгляд? По вашим женственным движениям? — Мои движения не были женственными! Я практиковалась перед зеркалом! — Неужели? А мне они показались женственными. И потом, ни у одного парня нет такой кожи. — Рэй многозначительно взглянул на ее грудь. — Хотя тогда вы были плоской. Думаю, очень болезненно перетягивать это великолепие тугими бинтами. — Как вы смеете говорить мне такое? — вспыхнула девушка. — Ни один джентльмен не позволил бы себе этого! Я больше не стану танцевать с вами, сэр. — А если я не джентльмен? — засмеялся Рэй. — Вдруг я забыл, как быть джентльменом? Каролина попыталась ускользнуть от него, однако сильная рука сжала ее запястье. — Если вы сбежите во время танца, меня непременно спросят о причине нашей размолвки. — Ослепительная улыбка не предвещала ничего хорошего. — Прикажете сказать правду? — Но вы же обещали! — испуганно воскликнула девушка. — А джентльмен не берет свое обещание назад! — Значит, я опять стал джентльменом? — Серые глаза смеялись. — И ваше отвращение ко мне не столь велико, чтобы вы могли бросить меня посреди зала? — Я не говорила ничего подобного. — Каролина метнула на него взгляд, полный ненависти. Музыка смолкла, блестящие черные башмаки остановились у края серебристого платья. — Желаю вам приятного вечера. — Не торопитесь! — При первых тактах нового танца он стремительно увлек ее на середину залы, и никто из молодых людей, ждавших своей очереди, не успел даже подойти к ней. — В этих краях я теперь лишь гость. У меня нет времени, нужно пользоваться каждой минутой. И с этими словами он ловко выскользнул с партнершей в небольшой альков, отгороженный от зала плотным занавесом. Тут не было ни души. Два высоких стрельчатых окна прорезали стену почти до самого потолка, и очутившемуся здесь могло показаться, что он стоит посреди зимнего ландшафта. Ветви старых деревьев сгибались под тяжестью снега, поблескивавшего под луной, пушистый ковер устилал приусадебную лужайку. От такой красоты захватывало дух. Рэй остановился у окна, предоставляя Каролине насладиться прекрасным видом, но не выпуская ее руки, как в свое время не отпускал серого котенка. — Эссекс очень красив, — тихо сказал он. — Только он мне больше не нравится. — Почему? — А вам т все равно? — улыбнулся Рэй, заглянув ей в глаза. В лунном свете жесткие черты его лица смягчились, глаза потемнели, и Каролина вдруг почувствовала, что ей действительно не все равно, видимо, ее сердце тронула печаль в голосе Рэя. В конце концов, он ничего ужасного не сделал, а даже спас ее, уведя наверх, чтобы уберечь от худших неприятностей, а может, и от смерти. — Думаю, мне не все равно, — почти шепотом ответила Каролина. Рой удивился, с лица исчезла привычная насмешливая маска… Неожиданно он стал беззащитным. Как в то время, когда маленький серый котенок завоевал его сердце, ласково мурлыкнув и доверчиво потершись о ногу. — Скажите, почему вы больше не любите Эссекс? Он смотрел мимо нее, мимо заснеженного пейзажа, куда-то за пределы этой красивой земли. — В юности мы все совершаем определенные поступки, некоторые уже непоправимы. Каролина поняла его. Она сама поступила так с лордом Томасом… Но сейчас неуловимый любовник был далеко, а Рэй Эвисток — очень близко. Девушка ощущала с ним духовную общность: его горести, ее горести… — Возможно, не столь уж непоправимы, — сказала она. — Вы так думаете? — быстро спросил Рэй. — Конечно. Мужчина всегда может измениться. — А про себя добавила: «Или девушка». — Может… Но только с настоящей женщиной. Каролина вдруг очутилась в объятиях Рэя и невольно приникла к его груди. А когда тот поцеловал ее, девушке неожиданно показалось, что они созданы друг для друга. В этот волшебный миг Каролина уже не спрашивала себя, правильно ли она поступает. Рэй отвечал на ее порыв с нежностью: погладил рукой серебристые волосы, слегка прикоснулся губами к пылающим щекам, длинным темным ресницам, гладкому лбу. Он не допустил никаких вольностей, хотя его смелость не встретила бы отпора, и не вышел за рамки того, что мог позволить себе настоящий джентльмен по отношению к девушке из благородной семьи. Но Каролина, потрясенная его близостью, вдруг отпрянула. — Мистер Эвисток… — начала она. — Думаю, теперь вы могли бы называть меня по имени. — В его голосе слышалась легкая насмешка. — Хорошо, Рэй. Если вы хотите, чтобы мы остались друзьями, то больше не хватайте меня подобным образом, даже когда мы будем наедине. То же самое однажды сказала его кошка. Правда, не словами, а маленькими зубами, острыми коготками и яростным шипением. Но он проявил упорство, и киска сама пришла к нему, ласково мурлыкая. Когда-нибудь и эта девушка с серыми глазами, сверкающими в лунном свете, тоже придет к нему по собственной воле. Сердце у Рэя вдруг замерло от предвкушения, и всего пережитого как не бывало. — Мисс Лайтфут, — начал он, — Каролина, с вашего позволения, если вы улыбнетесь, то обещаю не хватать вас. — Надеюсь, я могу доверять вам, сэр, — улыбнулась девушка. — Но только с одним условием. Обещаю не хватать вас. покуда вы сами не попросите. Смысл был ясен… и восхитителен. В полном смятении Каролина забыла о Томасе, забыла о Ребе, забыла о женихе. которого должна очаровать. «Рэй Эвисток, — мечтательно подумала она. — Этого человека нетрудно любить. С ним женщина может чувствовать себя в безопасности. А какие у него пьянящие губы!» — Итак, завтра я могу заехать за вами? — Да, — радостно отозвалась девушка. Рэй Эвисток, которому легко давались победы над женщинами, и только одна возлюбленная бросила его, теперь готов был выступить в роли поклонника юной мисс Лайтфут… Во всяком случае, на время. Однако до конца Рождества он должен принять нелегкое решение. Ладно, там будет видно, а пока… Каролине нравилась любезность Рэя, она чувствовала уважение к себе. Его умение держаться в рамках приличий говорило ей… Увы, говорило не в пользу Томаса, который воспользовался ее беззащитностью, когда она лежала в ванне. Девушка покраснела, а Рэй подумал, что причиной тому стал его поцелуй, и пришел от этого в восторг. — Может, вы останетесь в Англии? — быстро спросила Каролина, смутившись от пристального взгляда. — Возможно. — Ради нее Рэй готов был рискнуть даже жизнью. — Пора возвращаться… Нас хватятся, — заторопилась девушка, чувствуя, что сейчас он снова ее поцелует и тогда она пропала. Рэй увел ее из алькова в неприметный угол зала, где она могла бы, прячась за спинами джентльменов, спокойно дождаться его. — Никуда отсюда не уходите, я принесу вам бокал вина, чтобы мы выпили за счастливую случайность нашей встречи. Едва Рэй ушел, к ней подлетела Реба и взяла ее под руку. — Я сейчас узнала, что маркиз высадился в Дувре и проведет Рождество в своем имении, — громко прошептала она. — А его жена? — Умерла в Италии, — торжествующе возвестила подруга. — Робину придется соблюсти траур, после чего он приедет за мной. О, Кэрол, не знаю, как тебя благодарить! Только продержись еще несколько недель! — Конечно, хотя я не заслужила твоей благодарности. — Заслужила! — Реба стиснула ее руку. — Ты отвлекла его! — Кого отвлекла? Реба быстро теряла терпение. Она решила, что у подруги от всей этой кутерьмы возле ее персоны совсем закружилась голова и притупилась сообразительность. — Да человека, с которым ты все время танцевала! — нетерпеливо объяснила подруга. — Который помчался за бокалом вина для тебя! — Но… он сказал, что его зовут Рэй Эвисток. — Правильно. Рэй Эвисток и есть третий сын лорда Гейла. Каролина обомлела. Значит, Рэй Эвисток — охотник за приданым, который собирается жениться на богатой Ребе? Она просто не могла поверить. Однако ее ожидал куда более жестокий удар. Реба хитро подмигнула и со злобой в голосе сказала: — Не надо удивляться, Кэрол. Думаешь, его привлекает лишь твоя красота? — Что? О чем ты? Реба торжествовала, ведь она оказалась такой умницей! — Танцуя с сэром Кайлем, я успела рассказать ему о богатствах твоего отца: про имение Фарвью, про сорок тысяч акров земли, про огромные доходы с торговых кораблей и собственных магазинов. И про строящийся дом, который затмит своим великолепием замки Эссекса! — Карие глаза подруги лучше слов говорили, чего ей стоило, забыв о собственной гордости, отдать пальму первенства Каролине, да еще красующейся в ее же бальном платье. — О, Реба, как ты могла? — А почему нет? — засмеялась та. — Я даже сказала, что твой отец намного богаче моего и ты у него единственная дочь. Потом мы говорили о третьем сыне лорда Гейла. Выяснилось, что сэр Кайль знает Рэя чуть ли не с детства и высоко ценит его. Разумеется, сэр Кайль уже все пересказал своему другу, иначе тот вряд ли бы помчался для тебя за вином. Каролина вспомнила, как Рэй долго беседовал с хозяином, а вернувшись, сообщил, что узнал о ней много нового. Девушка не знала, чем она возмущена больше: ложью подруги или поведением Рэя. Как же быстро он сменил объект своих ухаживаний, поняв, чей отец богаче! Каролина ощутила… боль. Подруга изменила представление о Рэе Эвистоке, которого она столь опрометчиво сравнила с Томасом и который начал ей нравиться. Он не лучше Ребы, готовой любыми средствами добиваться своей цели. Если появится еще одна девушка и сэр Кайль скажет, что она богаче Ребы и Каролины, этот охотник за приданым сразу переметнется к ней. И она еще позволила ему целовать себя, она — невеста Томаса! Значит, она стала «неприличной девушкой», как называют в Виргинии распутниц, если потеряла голову от мимолетной близости с мужчиной. Каролину охватило негодование, и она решила отплатить лжецу. Раз он солгал в этом, то мог обмануть и в другом. Теперь она уже не верит в благородство его намерений, когда он запер ее в столовой гостиницы. — О, я вижу тут двух леди, — улыбнулся появившийся Рэй. — К счастью, у меня тоже два бокала. — Благодарим вас, сэр! — Глаза Каролины недобро сверкнули, и она изобразила пародию на реверанс, годившуюся для бессовестного ловца удачи. Но когда девушка выпрямилась, ее лицо снова приобрело ангельское выражение. О, теперь она заставит Рэя Эвистока влюбиться, а потом жестоко отвергнет. И не для того, чтобы доставить удовольствие Ребе, а во имя мести!Глава 16
Бродлей Третий день Рождества На следующее утро сразу после завтрака доложили о приезде Рэя Эвистока. Удивленная и обрадованная миссис Тарбелл, которая не подозревала об истинном положении дел, критически оглядела скромное розовое платье дочери. — Мне оно не нравится. Раз ты знала о визите, надо было надеть красное бархатное. Реба, думавшая только о своем маркизе и, конечно, не звавшая ни о каком визите, пошла навстречу гостю. Но когда Рэй отвешивал ей изящный поклон, глаза его искали Каролину. Сегодня она выбрала из обширного гардероба подруги небесно-голубое платье, украшенное серебряной тесьмой. При взгляде на девушку у Рэя захватило дух. Миссис Тарбелл удалилась, сославшись на занятость, но взглядом дала Каролине понять, что следует оставить Ребу наедине с женихом. Едва мать вышла, Реба тоже покинула комнату. — Вы, наверное, хорошие подруги? — спросил Рэй, присаживаясь на мягкий диванчик, обтянутый узорчатой тканью. — Лучшие, — твердо ответила Каролина. Не признаваться же ей этому противному ловцу удачи, что она считает миссис Тарбелл несносной, а поведение Ребы — ужасным. Видимо, Рэй неспроста завел этот разговор, он желает убедиться, что не зря отказался от первой девушки, предпочтя ей вторую! Тусклым, под стать ее настроению, голосом Каролина начала превозносить «чувство стиля», практический ум и прочие добродетели Ребы. — Насколько я могу судить, вы тоже не в меньшей степени наделены этими превосходными качествами. А еще верностью, — задумчиво прибавил Рэй, ибо разделял всеобщее мнение о людях, купивших Бродлей. Каролина покраснела, представив себе, что сказал бы о ее верности лорд Томас. — Надеюсь, вы правы. — Скажите, Каролина, вы скучаете по дому? — вдруг спросил он. «Теперь он хочет услышать о моем богатстве от меня самой!» — гневно подумала девушка. Потом с отчаянной смелостью, которая сделала бы честь даже ее матери, Каролина вздернула упрямый подбородок и с раздражением сказала: — Все, что говорил вам обо мне сэр Кайль, ложь, и вы должны узнать об этом! — И что же он мне рассказал? — невозмутимо осведомился Рэй. — Что я богатая наследница и что у моего отца сорок тысяч акров земли! — Я знаю, что это ложь. — ..И что у меня… Что вы сказали? — Именно то и сказал. Сэр Кайль предупредил меня, что Реба зачем-то распускает эти лживые слухи — Как он догадался? — Он знаком с капитаном «Бристольской девы», тот поведал ему о своих друзьях в Виргинии, а сэр Кайль в свою очередь рассказал мне, когда я спросил его о вас. — И о Бедламе тоже? — с тревогой спросила Каролина — Да, — после недолгого колебания сознался Рэй. Девушка вздохнула — Кажется, слава о нашей семье дошла до Англии. — Колоритная семья лучше скучной, — возразил Рэй. Ведь те, кто ни разу в жизни не сделал ничего заслуживающего внимания, на самом деле просто тупицы. — Однажды Сэнди Рэндолф тоже сказал нечто подобное, — пробормотала девушка и тут же принялась рассказывать о жизни на Восточном побережье. — Ну а вы? Я же про вас ничего и не знаю. — А я младший сын, — пожал плечами Рэй. — Все после смерти отца перейдет к моему старшему брату, вот почему я рано покинул дом, уехал на Барбадос и стал плантатором. — Значит, вы тоже колонист, — засмеялась Каролина. — Боюсь, меня не примут в здешнем обществе, все дамы на балу демонстративно выражали свою неприязнь. — Не примут, говорите? Ну уж с этим вы легко справитесь, — уверенно заявил Рэй. Что-то в его взгляде заставило девушку покраснеть и опустить глаза. Она вдруг подумала, как далеко зайдет глупая игра, ведь ее поведение бесчестно. Зачем она позволила втянуть себя в это? Каролина страшно обрадовалась, когда он предложил отправиться на прогулку. — Хорошо очутиться на воздухе! — сказал Рэй, едва они вышли за дверь и направились по аллее, окруженной сугробами, блестящими на утреннем солнце. — Я помню семью, которая жила здесь раньше. Хэл был моим другом, и сегодня мне так и казалось, что он войдет и хлопнет меня по плечу. — А где прежние владельцы? — спросила Каролина. — Отец Хэла разорился, не смог уплатить долги и продал имение. Пытаясь удержаться на плаву, он сильно подорвал здоровье, поэтому уехал с семьей на юг, где климат мягче. Теперь они живут там. Но Хэл покинул дом за несколько лет до этого. — И что с ним? — Умер прошлой зимой, — сухо ответил Рэй, и девушка поняла, как трудно ему возвращаться в Бродлей, с которым связаны воспоминания юности. Теперь здесь поселились другие люди со своей мебелью, шторами и коврами. Исчезла атмосфера старого дома, которую он помнил и любил. Каролина воспитывалась в Новом Свете, но ее семья хранила все традиции родной земли и особый аристократический дух, унаследованный от предков. Она без труда поняла настроение Рэя, сразу почувствовав, как ему хочется поскорее уйти из нелепо обставленной гостиной, чтобы погулять по знакомым окрестностям. — Простите меня, — сказала Каролина. — Ужасно потерять друга. — Я потерял много друзей, — вздохнул Рэй. Они долго бродили под деревьями, и постепенно девушка начала ощущать какую-то связь с этим человеком. Между ними возникло куда более глубокое взаимопонимание, чем между ней и Томасом, городским жителем. А Рэй мог быть и виргинским джентльменом. Как Сэнди Рэндолф… Когда он уехал, обещав вернуться завтра, Каролина почувствовала себя подлой обманщицей. То же самое думала о ней и миссис Тарбелл, впрочем, по другой причине. Когда девушка прощалась с гостем, хозяйка как раз спускалась в холл. — Где Реба? — холодно спросила она. — Я здесь, мама, — отозвалась та, выходя из библиотеки. — Как мило, Кэрол, что ты проводила Рэя. — А где была ты? Почему не проводила его сама? — Ну, я… — Реба испуганно посмотрела на мать. — В общем, мистер Эвисток — гость Каролины. Он вчера обещал ей приехать. — Ты же знала, какие планы у твоего отца! Хорошо, что он всего этого не видел. — Конечно, знала, — поспешно отозвалась Реба. — Но вчера на балу Рэй увлекся Каролиной… И я не могу винить ни его, ни ее. Правда не могу. — Он бы не увлекся ею, если бы ты была рядом с ним и отделалась от своей подруги! — бушевала миссис Тарбелл и в довершение бросила на гостью злобный взгляд. Не успокоилась она и за обедом, поэтому Каролина приготовилась к тому, что ее сегодня же отправят в Лондон. Но внезапно раздражение миссис Тарбелл обратилось на другую персону. — Я решила отказать Рэю Эвистоку от дома! — Она гневно вонзила ложечку в десерт. — Подумать только! Когда все почти улажено с твоим отцом, он посмел явиться сюда и, не обращая на тебя внимания, приударить за гостьей! — Мне это совершенно безразлично, как, впрочем, и Кэрол. К тому же, — добавила Реба, — Элеанора Уонпсдейл говорила, что Рэй волочился за многими хорошенькими девушками и никогда не задерживался ни на одной из них. Он просто развлекается обычным способом. Ну подумайте сами, хочется ли вам иметь в семье такого волокиту? Каролина, разумеется, не поверила сплетням. У Рэя Эвистока слишком прямой и честный взгляд, чтобы он мог оказаться распутником. Она готова была поручиться, что этот человек, однажды выбрав женщину, останется ей верен. Миссис Тарбелл постепенно умолкла. После обеда заехали и другие гости. Правда, они тоже интересовались мисс Лайтфут, но поскольку все они были из местной знати, мать Ребы охотно приняла их и даже более благосклонно посмотрела на Каролину. Ведь именно она привлекла в ее дом благородное общество Эссекса. Нет, эта девушка совсем неплоха! Теперь ее гнев сосредоточился на Рэе Эвистоке. Утром, когда они втроем спустились после завтрака в большой холл, лакей опять доложил о Рэе. Миссис Тарбелл нахмурилась и пошла лично встретить его. — Господи, мама встала на тропу войны, — пробормотала Реба. Однако гость отвесил хозяйке нижайший поклон и, не дав ей открыть рот, учтивейшим тоном произнес: — Извините, миссис Тарбелл, за столь раннее вторжение, но я приехал к вам не только с визитом. По дороге я случайно встретил лорда Холлистеда, который попросил меня засвидетельствовать вам глубокое почтение и выразил надежду, что вы с дочерью и, конечно, ваша гостья почтите его замок своим присутствием. Завтра он устраивает скромный обед и желал бы видеть вас в кругу своих друзей. Морщины на лбу миссис Тарбелл быстро разгладились, и теперь ее лицо выглядело до смешного пустым. Какое приятное известие! Ведь она ждала приглашения от леди Холлистед с самого переезда в Бродлей, но гордецы из старинного замка предпочитали не замечать новых соседей. И вот ее приглашают на обед в кругу друзей! Миссис Тарбелл ласково улыбнулась Рэю. Когда они остались наедине, Каролина с восторгом заговорила: — Вы знали! Вы точно знали, как смягчить ее! — Мне помог случай, — признался Рэй. — Я действительно встретил лорда Холлистеда, которого не видел много лет, и мы остановились поговорить. Когда я поведал ему, что юная леди, очень меня интересующая, гостит в Бродлее, он сразу хлопнул меня по плечу и сказал: «Привози ее завтра на обед и прихвати остальных!» Я поймал его на слове. Каролина улыбнулась: они с Рэем понимали друг друга с полуслова; оба знали, как миссис Тарбелл рвется в высший свет, и Рэй воспользовался ее слабостью. За время учебы в Лондоне девушка видела и Тауэр, и Гринвич, и Сент-Джеймс, правда, только снаружи, а родовое поместье лорда Холлистеда можно было считать ее «первым замком». Каролина даже заволновалась, в немом благоговении глядя из окна кареты на зубчатые стены и высокие средневековые башни, а потом с трепетом посматривала на глубокий ров, когда они проезжали по старинному подъемному мосту, который, оказывается, ни разу не поднимался. Входя в дом, миссис Тарбелл шепотом наставляла дочь, чтобы та была поприветливее с младшими сыновьями лорда Холлистеда, ведь, по ее сведениям, они еще не женаты. Но Каролина не прислушивалась к разговору, она в восхищении разглядывала древние штандарты, свисавшие с потолочных балок холла, более просторного, чем даже в Бродлее, завороженно смотрела на боевые щиты и прочее оружие, развешенное по стенам. Невероятных размеров полено трещало в каменном очаге. Гостей встретила леди Холлистед, седая, почти бесплотная, похожая на увядшую розу. Если Тарбеллов встретили радушно благодаря многолетней дружбе хозяина дома с Рэем Эвистоком, то Каролина не могла рассчитывать на теплый прием у дам, которые присутствовали на балу в Уиллистон-Хаусе и были свидетельницами ее бешеного успеха. — Должно быть, вы живете в диких краях, мисс Лайтфут, — донесся с другого конца стола голос красивой брюнетки Долли де Лейси. — Не такие уж они и дикие, — ответила Каролина, понимая, что выпад Долли услышали два десятка гостей, сидевших за длинным, уставленным серебряной посудой столом. Все голоса моментально смолкли. — Правда? — засмеялась Долли. — А Кертис Уэббер, приехавший недавно из Филадельфии, говорит, что кругом полно краснокожих индейцев, всяких авантюристов и пиратов. — Хотя пираты, мисс Долли, тоже бывают полезны. Мой учитель рассказывал про пирата Флемминга, который победил испанскую армаду, — вмешался в беседу сын лорда Холлистеда, светлоглазый двенадцатилетний мальчик. Кстати, миссис Тарбелл весьма огорчилась, узнав, что второй сын лорда Холлистеда еще моложе. — Я не имею в виду морских волков эпохи королевы Елизаветы, — засмеялась Долли. — Я говорю о карибских пиратах, которые грабят все корабли у берегов Америки. Скажите, мисс Лайтфут, вы с ними встречались? Каролина покраснела. В шутливом тоне Долли скрывался намек, что девушке из колоний удалось проникнуть в английское общество через черный ход, а ее отец, возможно, связан с пиратами. Каролина собиралась резко ответить, но ее опередил Рэй. — Надеюсь, мисс Долли, говоря о морских разбойниках, вы не причисляете к ним пиратов, многие из которых имеют каперский патент. — Вы наверняка знали бы разницу, мисс, — нахмурился лорд Холлистед, — если бы разбирались в истории так же хорошо, как в завивке своих локонов. — Неужели вам не понятно, — добавил Рэй, глядя на Долли де Лейси, — что испанцы давно бы отняли у нас Ямайку и вытеснили англичан с Карибского моря, если бы не пират Генри Морган, который нанес им существенный урон в Панаме? — Рискованное предприятие, — согласился хозяин. — И вполне оправданное. — Кстати, если бы не та блестящая победа, то вряд ли мисс Лайтфут отважилась бы переплыть океан, — заметил Рэй и взглянул на девушку. Та, не уловив особой разницы между пиратами и каперами, продолжала страдать от колкости Долли. — Я никогда не встречала ни одного пирата, — беззаботно ответила Каролина. — И не хотела бы встретить. — Молите Бога, чтобы так оно и было, — вздохнул Рэй, но его слова потонули в смехе, вызванном ответом девушки. После обеда леди Холлистед увела дам в комнату отдыха, а джентльмены остались курить свои трубки и пить бренди. — Как Рэй Эвисток бросился тебя защищать, — сказала Реба, придя вечером в комнату подруги. — Почему бы и нет? — огрызнулась Каролина. — Разве я не вешалась ему на шею? В ее голосе было столько горечи, что Реба испуганно посмотрела на нее. — Каролина, — взмолилась она, — от тебя зависит все мое будущее. Потерпи еще немного. — А почему ты уверена, что Рэй потом вернется к тебе? — Как почему? Разве до твоего появления они не обговаривали смоим отцом детали брачного контракта? — Он мог изменить свое мнение. — О деньгах? — засмеялась Реба. — Нет, мужчины всегда ищут богатых невест, даже если увлекаются какой-нибудь красоткой. — Она изучающе посмотрела на Каролину. — Может, тебе следует выйти за Рэя. — О чем ты говоришь? Я же обещала Томасу! — Конечно, у Томаса есть и деньги, и титул, он более жирный улов. Только мне показалось, что Рэй влюблен в тебя, да и ты… как-то по-особому на него смотришь… Каролина смерила подругу уничтожающим взглядом. Рэй Эвисток — очень привлекательный, порой даже слишком, но Томас ее возлюбленный, она обещала выйти за него и сохранит ему верность, хотя позволила вовлечь себя в эту нечестную игру. Теперь ей было стыдно, да и Томас не заслужил предательства, которое предлагала ей Реба. С каждым днем ее мнение о подруге менялось в худшую сторону. На следующее утро Тарбеллы получили два письма, доставленные почтовой каретой: от Клеменси Дейн для Ребы и более пухлое от ее матери для миссис Тарбелл. В обоих письмах сообщалось одно и то же. «Представляешь, какой невероятный скандал! — писала Клемми. — Миссис Честертон наконец попалась! А было все так. Мать Бинни Чейз приехала в Лондон за рождественскими покупками и решила заглянуть в пансион, чтобы спросить у наставницы, почему Бинни вернулась домой с простудой, хотя она специально предупреждала, что у дочери слабое здоровье и ей надо каждый вечер согревать постель грелкой. Возле школы миссис Чейз увидела карету, но сначала не обратила на нее внимания. Должно быть, на пороге она буквально отпихнула Энджи, которая пыталась захлопнуть дверь у нее под носом, и ворвалась в пансион, когда лорд Ормсби с друзьями играли в жмурки нагишом. Сам лорд в нижнем белье, а миссис Честертон в исподней рубашке мчались вниз по лестнице, чуть не сбив с ног мать Бинни. Теперь миссис Чейз строчит письма родителям, чьи дочери учились в нашем пансионе, и никто уже не вернется сюда после каникул. Разве не потрясающе? Надеюсь, мне позволят остаться дома в Суррее, но мама, конечно, найдет другую школу. И хотя я почти уверена, что нам не суждено больше увидеться, думаю, тебе будет интересно об этом узнать». Подруги как по команде оторвались от чтения и посмотрели друг на друга. Секрет Дженни Честертон, тщательно хранимый воспитанницами, предан огласке. Ей больше не придется руководить пансионом, и все двери закроются перед ней. Зато перед Каролиной открывался новый мир, где лорд Томас будет приезжать каждый день, где миссис Честертон не помешает им встречаться, где она сможет выйти замуж без родительского благословения… Все равно письмо будет слишком долго идти через океан… — Я должна вернуться в пансион, — твердо сказала Каролина. — Если тебе позволит моя мама, а это вряд ли… Она не отпустит тебя, пока мы не получим письмо от твоих родителей. И потом, Кэрол, ты должна завлекать Рэя Эвистока! Пожалуйста! — Не знаю, — неуверенно ответила Каролина, — сколько я еще смогу это выдержать. Ребе уже надоело постоянно уговаривать подругу, и она прибегла к новому способу. — Вчера до меня дошли кое-какие слухи, — поведала на следующий день Реба. — Будто вы с Рэем провели ночь в гостинице. Будто Рэй сам рассказывал. Полагаю, отчасти именно этим можно объяснить твой невероятный успех. — Она ласково взглянула на подругу. — Ты уверена, что ничего от меня не утаила? Каролина вспыхнула до корней волос. Значит, глупец в желтом костюме не испугался грозных предупреждений Рэя! — Конечно, уверена! — огрызнулась она, чуть не добавив: «Я же не падаю вроде тебя в постель с первым встречным!» Но она передумала. Видимо, несмотря на «опыты» с конюхом, Реба все-таки любила маркиза. По-своему. Во время прогулки по заснеженным лужайкам Бродлея, где снег тихонько поскрипывал под ногами, а весь Эссекс походил на белую сказку, Каролина пересказала эти слухи Рэю. Его лицо окаменело. — Придется еще раз встретиться с этим Фарнемом, — спокойно ответил он. «Говорит как Сэнди Рэндолф!» — подумала Каролина. И тот не любил ничего откладывать. Она лишь надеялась, что «встреча» с Фарнемом не приведет к кровопролитию. Девушка вдруг представила Рэя в Йорктауне, словно он заехал за ней к тетушке Пет. — Вы любите ездить верхом? — Только очень быстро. — Нет. Я имела в виду конные прогулки. Ради удовольствия. — У меня не хватает на это времени, — улыбнулся Рэй. — Но с вами я прокачусь. Наперегонки до ворот. Мой конь против любой клячи из конюшен Тарбеллов. Проигравший платит штраф. — Я еще ни разу не каталась здесь верхом, — запротестовала Каролина. — Какая разница, где кататься? Или вы боитесь проиграть? Легация Лайтфут всегда отвечала на вызов. Ее дочь тоже. — Ах так! Идемте! Усмехнувшись, Рэй последовал за ней на конюшню, где девушка присмотрела себе гнедую кобылу, и грум одобрил ее выбор. Подъездная аллея обледенела, кататься по ней было опасно, но Каролина, ездившая на лошади почти с младенчества, решительно пришпорила кобылу и помчалась вперед. Жеребец Рэя без труда мог перегнать ее, однако устал по дороге в Бродлей, потому джентльмен с улыбкой пропустил даму вперед. Ему нравилось, как ловко она держится в Седле, и он от всего сердца желал ей победы. Каролина, радостно смеясь, летела на лошади во весь опор. И тут Рэй увидел то, чего не видела она, — из-за поворота неожиданно показалась груженная дровами крестьянская телега. До сих пор ее скрывал густой кустарник. — Каролина! — закричал Рэй, пуская коня в галоп. — Берегись! Услышав предупреждение и увидев перед собой невесть откуда взявшуюся телегу, девушка попыталась отвернуть незнакомую лошадь в сторону, и кобыла поскользнулась. В последний момент, перед тем как животное потеряло равновесие и почти въехало на боку в ворота, Рэй успел перекинуть Каролину через своего коня. Все произошло так быстро, что ей оставалось только с недоумением болтать свисающими вдоль лошадиного бока ногами. Если бы ее не удерживала сильная рука, девушка уже рухнула бы головой в сугроб. В воротах стояла перепуганная кобыла, успевшая подняться на ноги. Тем временем крестьянин на возу тронул своих лошадей и с ворчанием проехал мимо. Каролина наконец осознала случившееся, увидела, что сидит рядом с Рэем, а ее сбившиеся юбки закрыли его колени. — Не следовало предлагать вам такие опасные игры, — виновато произнес он. Но Каролина понимала, что для нее более опасна его близость и пора бы ей уже спрыгнуть с коня. Тем не менее она продолжала сидеть, как пришпиленная в коллекции бабочка. — Я выиграл, — заявил Рэй. — Можно назначить штраф? Каролина взглянула на кобылу, испуганно топтавшуюся в воротах усадьбы. — Дело спорное. — Девушка хотела засмеяться, однако смеха не получилось. — Моя лошадь прибежала первой. — Ладно, — неожиданно согласился Рэй. — Назначайте свой штраф, я к вашим услугам. Перед этим взглядом и голосом победителя невозможно было устоять. Ей вдруг захотелось навсегда сохранить в памяти дни, проведенные в Эссексе, и удивительного человека, под защитой которого она сейчас находилась. — Я желаю… получить вашу прядь волос, — услыхала она свой тихий, словно вздох привидения, голос. — На память. Каролина с ужасом подумала, как это могло у нее вырваться. И хотя в такие волшебные мгновения часто говорят всякие глупости, она покраснела, ибо ее необдуманная просьба могла быть неверно истолкована. — Вы ее получите, — ответил Рэй, прикасаясь губами к бархатистой щеке девушки. — В медальоне. Но последних слов Каролина не расслышала, потому что он поцеловал ее и она забыла обо всем на свете. Потом Рэй оторвался от нее, и Каролина чуть слышно вздохнула. Ей хотелось навсегда остаться в его объятиях, принадлежать ему, и оба знали об этом. Однако сладостный миг прошел, и Каролина отодвинулась к самой шее коня, чтобы по возможности быть подальше от страстного поклонника. — Думаю, нам лучше вернуться, — сказала она. — Пока мы не сделали ничего такого, о чем станем жалеть. — Я никогда не пожалею о том, что вы решитесь мне подарить, Каролина. Увы, она не могла подарить ему себя… А ведь именно этого хотел Рэй. — Я… — начала девушка, пытаясь высвободиться. — Думаю, моя кобыла слишком нервничает, а ваш конь очень устал и не выдержит двоих. — Моему коню еще предстоит везти меня до самого Уиллистон-Хауса. Неужели вы думаете, он не осилит эту аллею? — Просто не хотелось бы переутомлять бедное животное, — надменно объяснила Каролина. — Позвольте мне спуститься, Рэй, мы прекрасно дойдем пешком. Он соскочил на землю и снял девушку с коня, на секунду дольше, чем требовалось, задержав ее в своих объятиях. Каролина на всякий случай отошла подальше, ибо его близость представляла для нее угрозу. Рэй взял поводья обеих лошадей и с изысканной вежливостью предложил спутнице руку. «О чем я только думаю?» — негодовала на себя Каролина, поскольку ей снова захотелось сесть на коня и навсегда умчаться с этим человеком. Они молча шли к дому, поддавшись очарованию волшебной страны под названием Эссекс. Девушке казалось, что ее уносит вдаль стремительная карета, и она не знала, где остановиться. У двери их встретила Реба. — Значит, катались верхом? — радостно спросила она. — И куда же вы ездили? — Никуда, — улыбнулся Рэй. — Я предложил мисс Каролине пари — кто быстрее доедет до ворот. Она выиграла. Медальон. А теперь я должен вас покинуть, леди. — Он низко поклонился девушкам. Огорошенная Каролина ахнула: — Я не говорила о медальоне, Рэй! Я просила… — Каролина запнулась. — Медальон. И раз я проиграл, вы получите его завтра утром. А пока мне еще нужно переговорить с Фарнемом. Рэй уехал, а Каролина снова почувствовала всю тяжесть своего обмана. — Ну? — понимающе улыбнулась Реба. — Что ты просила на самом деле? Бриллиантовое колье? — Разумеется, нет! — воскликнула оскорбленная подруга. — Я хотела лишь прядь его волос. — Поняв, что сказала лишнее, Каролина прикусила губу. Реба открыла рот и вдруг захохотала как сумасшедшая. — Ты в него влюбилась, Кэрол! — выговорила она сквозь смех. — Не будь дурой! — Каролина промчалась мимо подруги к лестнице, словно могла убежать от себя. Медальон вызвал у Ребы огромное разочарование, и она не сочла нужным это скрыть. Однако Рэй демонстративно надел Каролине на шею тонкую золотую цепочку со скромным медальончиком, и девушка ответила ему благодарным взглядом. Это была именно та вещь, которую юная леди могла, не компрометируя себя, выиграть у молодого человека. «Как он трогательно относится ко мне, — с угрызениями совести подумала она. — Лорд Томас, занятый собственными удовольствиями, никогда не был таким внимательным…» Но Каролина сразу одернула себя, понимая, сколь опасны сравнения. — Вы побеседовали с Фарнемом? — Да, — кивнул Рэй. — Можете считать дело улаженным. Несколько дней спустя Каролина узнала, что «беседа» закончилась дуэлью и нахальный юнец, испугавшись более сильного противника, хотел сбежать. Рэй пребольно уколол его в ягодицу, поэтому бедняга теперь не мог сидеть. Эту новость сообщила подруге хохочущая Реба: — Конечно, жаль, что Фарнем оказался трусом! Но чтобы при этом получить такую рану! Лукаво поблескивая глазами, Каролина спросила о поединке у Рэя, когда они снова отправились бродить по заснеженным садам Бродлея. — Вы уже слышали? — пробормотал Рэй и вдруг усмехнулся. — Я знал, что у парня не хватит сил противостоять мне, и все-таки не ожидал подобной трусости. Но чтобы у него осталась память о нашей встрече, пришлось слегка ткнуть концом шпаги в ближайшую ко мне часть тела. — Рэй внимательно посмотрел на девушку. — Вы не одобряете? — Одобряю. — Каролина прикусила губу, сдерживая улыбку. — Потому что вы не ранили его серьезнее. Хотя представляю, какие теперь пойдут обо мне слухи! — Вряд ли, — беззаботно ответил Рэй. — Кто видел наш поединок, непременно передаст этот слух всем знакомым, и другие едва ли посмеют оскорбить даму моего сердца. Дама его сердца… Эти слова, блеск в глазах и теплота в голосе могли означать лишь одно: Рэй собирался просить ее руки. Каролина понимала, что невзирая на попытки хранить верность Томасу, на возмущение поведением Ребы и на свое благородное сопротивление отказать Рэю будет для нее мукой.Глава 17
Последние рождественские дни в Эссексе стали для Каролины настоящим испытанием. Сердце ее разрывалось, она чувствовала себя измученной. Рэй Эвисток продолжал гостить в Уиллистон-Хаусе, где остался после бала и откуда ежедневно уезжал в одном направлении. Он мужественно держал себя в руках, убежденный, что Каролина непорочна, неопытна в любви и потому еще не готова, хотя чувствовал ее интерес к своей персоне. Рэй сгорал от желания, однако помнил о данном обещании не прикасаться к ней, пока она сама не попросит. А Каролина, не забывшая, какое смятение произвел в ее сердце поцелуй Рэя, тщательно выбирала людные места или хотя бы такие, где могла тут же сказать: «О, нас увидят», если он подходил слишком близко. Тем не менее она каждый день отправлялась на прогулку со своим неутомимым поклонником, а потом сидела с ним в большой гостиной Бродлея, спрашивая себя, как долго она будет еще притворяться. Но едва силы покидали ее, тут же являлась Реба, хватала подругу за руку и снова просила: — Ну пожалуйста, Кэрол! Я навеки останусь твоей должницей! Правда, Каролине и самой было приятно гулять с этим внушающим доверие человеком, в котором чувствовалась настоящая сила. Лестно было думать, что ее честь защищает лучшая шпага Эссекса, радостно было глядеть на это загорелое лицо и в какой-нибудь предательский момент снова представить себя в его объятиях… О Томасе она больше не вспоминала. Теперь всеми ее помыслами овладел Рэй. Вскоре защитник опять пришел ей на выручку, и Реба потом сказала, что острый язык заставляет Каролину постоянно обжигаться. На сей раз все произошло на балу в замке Бомон накануне Двенадцатой ночи. Молодежь, наигравшись в жмурки, вернулась к старшим, чтобы освежиться и потанцевать. Увидев Каролину в окружении молодых людей, мисс Долли нахмурилась. Самолюбие первой красавицы графства было задето всем этим шумом по поводу колониальной простушки, гостившей у выскочек из Бродлея. Окинув прекрасную девушку в серебристо-голубом наряде злобным взглядом, Долли вдруг громко сказала на весь зал: — Мой отец говорит, что от колонистов одни неприятности. Вечно они требуют кредитов… Услыхав клевету на задавленных налогами виргинских плантаторов, Каролина не могла молчать. — А мой отец, — заявила она, — недоволен законами, которые не позволяют ему самостоятельно возить табак в Англию. Поэтому английские торговцы могут одевать своих жен и дочерей… — Каролина окинула презрительным взглядом платье Долли, — в бархат и горностай! Дело в том, что отец Долли был не только отпрыском древнего эссекского рода, но и лондонским негоциантом, торговавшим в Европе колониальными товарами, получая колоссальные прибыли. Красавица, не ожидавшая такого отпора, сдержала гнев, лишь на щеках у нее выступили красные пятна. — Это клевета! — негодующе воскликнула она. — Это правда, — парировала Каролина. — И пора вам ее услышать! Рэй издалека наблюдал за этой сценой, внимательно прислушиваясь к словам Каролины, и, едва заиграла музыка, направился к ней. — Разрешите пригласить нашу пламенную гостью на танец? — с поклоном спросил он. Каролина отправилась танцевать, все еще пылая благородным гневом. Ее щеки раскраснелись, голубое платье отливало серебром, а волосы блестели, словно белый металл. — Наша малышка из колоний похожа на флаг, не правда ли? — спросил лорд Холлистед у сэра Кайля, — Да, Рэй Эвисток несет ее, словно знамя. Эти двое были не одиноки в своем восхищении, многие гости тоже наблюдали за танцующей парой. Лишь Долли в ярости похлопывала по руке золоченым веером. — А вы вспыльчивы, — пошутил Рэй. — Долли только получила по заслугам! — возразила девушка. — Мой отец и его друзья не вылезают из долгов, и все потому, что закон не разрешает им самостоятельно продавать свой табак, они должны отправлять его в Англию, чтобы здешние купцы пожинали плоды чужого труда. Колонисты и не знали бы об этом, не будь в Лондоне их поверенных! — Да, жизнь несправедлива, — вежливо согласился Рэй. — Но чего вы хотите от англичан? — Изменить ее! — решительно заявила Каролина. — Быть честными с американскими колониями! Идти к королю!.. — Который занят другими вещами. — Тогда к королеве! — Ax вы смутьянка! Но я сейчас наставлю вас на путь истинный. Этот король — человек мстительный, и если вы будете слишком резко отзываться о нем в доме Тарбеллов, то очень скоро лишитесь их гостеприимства. Как лондонский негоциант, Джонатан Тарбелл отлично понимает, с какой стороны ему мажут хлеб маслом. — Благодарю за предупреждение, Рэй. Но если б «этот король» приехал в свои американские владения, то сам бы увидел их плачевное состояние. — Послушайте моего совета. — Я никогда не слушаю чужих советов, — холодно ответила Каролина, — и всегда поступаю по собственному усмотрению. — Слова глупой девушки, — заметил Рэй. — И если вы будете продолжать в том же духе, то могут подумать, что у себя дома вы помогали контрабандистам. Помнится, вы живете на берегу? — Чесапикского залива, — добавила Каролина, вскинув прелестную головку. — Отличная бухта для контрабандистов, — улыбнулся Рэй. — К тому же люди верят сплетням. Вы причините своему отцу много неприятностей, если пройдет молва, что он смутьян. Каролина ахнула: — Нет человека более преданного! — Она говорила чистую правду, хотя бывали минуты, когда Филдинг Лайтфут выходил из себя, негодуя на презрение короны к проблемам колоний. — Не сомневаюсь, — сухо ответил Рэй. Каролина замолчала. Да, придется ей, видимо, прикусить язык, хотя это будет нелегко, раз кругом девицы, похожие на Долли. Потом девушка танцевала с хозяином, и когда музыка смолкла, она услышала за спиной удивленный возглас: — Ба, это же Каролина Лайтфут, клянусь честью! Обернувшись, Каролина увидела одного из друзей Томаса. Лорд Фэншоу был в лиловом бархатном костюме и непокорном парике, как всегда съезжающем у него с головы. Он поклонился улыбающемуся хозяину бала и пригласил девушку на следующий танец. — А где Томас? — спросил он. — Он уехал в Нортхемптон. — Да, кажется, он собирался туда на все Рождество. Какая неудача. Я надеялся, что он тоже здесь. Мы бы с ним покутили! — Я не знала, что вы живете в Эссексе. — О нет, — поспешил ответить лорд Реджи. — Я живу в Суффолке, а тут у меня дядя. Я объезжаю с визитами своих родных, прежде чем отправиться в Сомерсет, где в феврале состоится моя свадьба. — По его тону девушка поняла, что ему не хотелось покидать шумный Лондон ради глухой провинции. — И как Томас решился оставить вас одну? — Молодой человек восхищенно смотрел на Каролину, действительно неотразимую в дорогом бальном платье Ребы. — Мне еще не приходилось видеть его столь покоренным дамой. — А когда вы в последний раз его видели? — Накануне моего отъезда из Лондона. Правда, тогда он собирался на свадьбу в Кент и дал мне письмо для вас! По пути я должен был забросить его в пансион, но совсем забыл, поскольку моя лошадь вздумала брыкаться возле телеги с фруктами. Торговец хотел, чтобы я заплатил за его апельсины, а у меня, как на грех, не оказалось ни единой гинеи. Пришлось удирать оттуда, словно за мной гнался констебль! — Письмо? — спросила Каролина, замирая от волнения. — Надеюсь, вы не успели доставить его в школу? — Нет, оно у меня где-то с собой… Кажется, в сапоге. Но почему я не должен был отвозить его в пансион? Каролина быстро пересказала новость, о которой писала Клеменси Дейн. — Да, — присвистнул лорд Реджи. — Я, конечно, слыхал о подруге лорда Ормсби, только не думал, что она и есть та миссис Честертон, которая заведует пансионом. По-моему, никто не думал… Каролина нетерпеливо кивнула и пошла за ним в отделенный занавесками альков, где лорд Реджинальд наконец достал из сапога потертый конверт. — Вот, — сказал он, поправляя чуть не упавший с головы парик. — Это последнее мое поручение, и теперь я могу спокойно отправляться в Сомерсет. Каролина дрожащими пальцами сломала печать, ибо чувствовала вину перед Томасом и ожидала горьких упреков. Но это оказалось послание влюбленного, трогательное и нежное. «Моя дорогая, — писал лорд Томас (причем вполне искренне, потому как еще не встретил в Кенте очаровательную брюнетку), — я с трудом отрываюсь от Лондона, зная, что приходится оставить здесь мою любовь. Видит Бог, я почти готов бросить все ради счастья быть с тобой, поэтому бегу из Лондона, не рискнув увидеть тебя, чтобы сказать то, о чем ты прочтешь в этой записке. Реджи передаст ее накануне своего отъезда. Будь уверена, ни дня, ни часа моей жизни не пройдет без мысли о тебе. Каждую ночь я буду ворочаться в постели, тоскуя о своей Каролине. Молю об одном, не забывай меня, потому что ты единственная женщина, которую я когда-нибудь любил. Я уже решил заехать к тебе по пути из Кента, но вчера неожиданно получил весть из Нортхемптона. Моя сестра заболела, и мать боится, что ей станет хуже. Но ты не волнуйся, Миллисент всегда была крепкой девушкой и, конечно, скоро поправится. Навеки твой Томас». Девушка опустила смятый листок. Теперь она знала наверняка, почему Томас покинул город, не встретившись с ней. А она подозревала его в неверности! — О чем он пишет? — спросил лорд Реджи. — Он пишет… что сразу заедет в пансион, как только вернется в Лондон. — Не сомневаюсь. Я же говорил, что ни разу не видел столь влюбленного Томаса. Господи, да он просто ни о чем ином не мог говорить! Слава Богу, а то я боялся, что не доставлю письмо… — Почему? Разве вы не собираетесь отсюда в Лондон? Каролина надеялась послать лорду Томасу сообщение с его другом. — А знаете, вы подали мне хорошую идею! — радостно воскликнул Фэншоу. — И в самом деле, почему бы мне не прокатиться до Лондона? Если я уеду сегодня вечером, у меня останется достаточно времени, чтобы попрощаться с друзьями. Черт побери, я так и сделаю! — С этими словами он откинул тяжелые занавески, собираясь немедленно осуществить свой план. Каролина хотела спросить, не захватит ли он записку для Томаса, но не успела даже открыть рот. — Нужно только передать вас… — Лорд Реджи быстро огляделся. — Этому джентльмену! И девушка увидела вошедшего Рэя. — Ну, мне пора! — весело крикнул на бегу Фэншоу, а Рэй предложил ей руку и увел танцевать. — Что это за человек? — спросил он. — Лорд Фэншоу. — Я знаю, как его зовут, — нетерпеливо перебил Рэй. — Кто он? «То есть кто он мне?» — подумала Каролина, встревоженная тем, как бы не выронить письмо. — Лондонский знакомый, — не лукавя, ответила девушка и тут же остановилась, ибо спрятанное послание Томаса все-таки выпало. Подхвати в л исток, Рэй вернул его Каролине, при этом даже не сбился с ритма и продолжал танцевать как ни в чем не бывало. — И он приехал из Лондона, чтобы передать вам это? Тайно, в алькове? — Нет, просто он возил письмо в сапоге, и ему нужно было присесть, чтобы достать его! О, я уверена, — засмеялась Каролина, лишь бы отвлечь внимание Рэя, — вздумай лорд Фэншоу проделать это стоя, то непременно уронил бы свой парик. Но упорный взгляд серых глаз не отрывался от ее лица. Заметив, что друг Томаса уже прощается с хозяевами, Каролина решила лгать и дальше, поскольку теперь никто бы не смог ее разоблачить. — Лорд Реджи действительно привез мне неприятные известия. Это письмо от моей школьной подруги и его дальней родственницы Клеменси Дейн. — Не знал, что Фэншоу и Дейн породнились. «Господи, как я могла забыть. Ведь Рэй прекрасно знает все родословные! Говорила же мне тетушка Пет, что лжец всегда попадается». Но раз уж она начала, то придется продолжать. И Каролина рассказала о Дженни Честертон, закончив словами: — Я намерена вернуться в пансион, хотя мама, узнав о случившемся, конечно, заберет меня домой. Рэй улыбнулся, и девушка облегченно вздохнула. — Но может, вы не захотите оставаться в Лондоне, а куда-нибудь уедете? — спросил он. Кажется, Рэй готов позвать ее с собой па Барбадос… Каролина тут же вспомнила и страстное письмо Томаса, и слова лорда Реджи о чувствах его друга. Девушка была в полном смятении. — Если мама прикажет, я вернусь домой! — призналась она. Рэй засмеялся. — Но ваше сердце ей неподвластно? «Нет, мое сердце принадлежит лорду Томасу, хотя вы этого не знаете, а я ничего вам не открою, потому что Реба опять станет умолять меня и я все равно сдамся». Но сильнее, чем ложь, Каролину мучило то, что, едва Рэй прикасался к ее руке или подходил к ней совсем близко, ее сердце начинало бешено колотиться. «Я как мама. Все понимаю и ничего не могу с собой поделать», — печально решила она. Поэтому девушка обрадовалась, когда один из поклонников, чье имя она сразу забыла, пригласил ее на следующий танец, хотя она все равно продолжала думать о Рэе. «Этот джентльмен из Эссекса совсем покорил меня. Что же я за человек?» Вскоре Реба оттащила ее в сторону и предупредила: — У вас с Долли опять случилась перепалка. Но ты лучше берегись ее, она ужасная сплетница. — Правда? — безразлично спросила Каролина, поглощенная собственными переживаниями. — Я узнала от одной здешней горничной, что Долли, оказывается, поссорила влюбленных друг в друга Робина Прествуда и Эльвиру Карр. Вроде она кому-то рассказала, как Эльвира посмеялась над своим возлюбленным за его страсть к выпивке. И хотя это почти соответствует действительности, а Эльвира просто шутила, Робин страшно оскорбился и потом женился на другой! Слова подруги впечатлили Каролину гораздо сильнее, чем предупреждение Рэя. Теперь она убедилась, из каких пустяков могут родиться убийственные сплетни. — У меня более важные известия, — сказала она Ребе. — Лорд Фэншоу привез мне письмо от Томаса! — И что он пишет? — встревожилась подруга. — О, только то, что скучает по мне и сразу заедет в пансион, когда вернется в Лондон. Он получил дурные вести из Нортхемптона, заболела его сестра. Теперь ясно, почему он уехал не простившись. Реба, мне… надо ехать в Лондон, и побыстрее! Может, с лордом Реджи! — Твой лорд доедет в лучшем случае до Челмсфорда и вынужден будет переночевать на постоялом дворе, иначе его лошади просто замерзнут. А ты не успеешь оглянуться, как очутишься с ним в одной постели! — засмеялась Реба. — Я уже навела о нем справки. Это распутник похуже Томаса! — Томас не распутник, — с упреком отозвалась Каролина. — Да, он изменился, — поспешила успокоить ее Реба, — только не бросай меня, Кэрол! Ты ведь не пойдешь на такое предательство? Иначе мама настоит на своем, и виновницей моего несчастья будешь ты. «Конечно, в любом случае виноватой окажусь именно я. Перед тобой, перед Томасом, перед Рэем… Господи, в какую же я попала беду! И самое ужасное, не думаю ничего менять». — Смотри, — предупредила Реба. — Наверняка Долли со своими друзьями что-то замышляет. Видишь, как она машет веером, хотя здесь совсем не жарко? Берегись! Она вынудит тебя сказать что-нибудь крамольное при свидетелях. Очевидно, Рэй Эвисток был того же мнения, поскольку, быстро оттеснив двух щеголей, решительно направившихся к девушкам, увел Каролину танцевать. — Кажется, я помог вам избежать тюрьмы, — усмехнулся Рэй. — Я случайно подслушал, как мисс Долли намеревалась отомстить вам, избрав темой разговора недовольных плантаторов. — И она бы свое получила! — Этого я как раз и боялся. Так что лучше вам не встречаться. — Благодарю, сэр, за спасение! — шутливым тоном ответила Каролина, однако на душе у нее было тоскливо. «О, Рэй, как мы все-таки похожи. Я могу угадать ваши мысли, даже если вы молчите. И всякий раз в нужную минуту вы оказываетесь рядом!» В Эссексе он стал ее защитником, и Каролине хотелось, чтобы так было всегда.Глава 18
Рождественский бал в Бродлее 6 января 1688 года Снова пошел снег, и Эссекс превратился в белоснежную волшебную страну. Завершающий, самый торжественный рождественский бал устраивали в Бродлее, миссис Тарбелл спешила закрепиться в обществе. Она понимала, хоть и не без раздражения, что своим возвышением Тарбеллы обязаны подруге Ребы. Ведь любая дама, на которую обратил внимание Рэй Эвисток, была просто обречена на успех, а заодно с Каролиной местное дворянство наконец признало и семейку «выскочек». Поэтому, не питая никаких иллюзий, Нэн Тарбелл поступила очень расчетливо, устроив бал в честь Каролины. Ведь любой отказ приехать на него оскорбит Рэя, а на такое вряд ли кто решится. Мать Ребы давно поняла, что ни переменой своего имени на французское Нанетт, ни отправкой дочери в благородный пансион ей не удастся произвести должное впечатление на местных дворян. Но сегодняшним балом она этого добьется. Для миссис Тарбелл приближающийся звон колокольчиков был торжественнее церковного благовеста, ведь то съезжались в Бродлей гости со всей округи. Старинный дом наконец украсили ветки кедра и остролиста, длинная рождественская гирлянда оплела перила широкой лестницы, с канделябров свисала омела, в дорогих бокалах искрилось вино. «Его хватит, чтобы смыть весь Лондон», — тихо проворчал кто-то из гостей. Штат прислуги был увеличен втрое, и теперь незнакомые лакеи разносили питье и яства, исчезая с пустыми подносами в лабиринте коридоров. Имей Нэн Тарбелл больше времени, она бы перевернула ради такого события весь дом. Тем не менее она успела достать из кладовых столовое серебро и лучшие скатерти, а из погребов — свои богатейшие запасы. Музыкантов нашли в Лондоне. Но те моментально напились и к приезду гостей лишь тупо глядели на собственные инструменты и радовались, что им предстоит играть не в зале, а на верхней галерее. Подруги тем временем с удовольствием наблюдали за работой настоящего лондонского парикмахера, колдовавшего над их прическами. — Чудесное платье, — сказала Каролина, изучая себя в высоком зеркале. Бледно-зеленый бархат мягко поблескивал, словно лед под солнцем, тугой корсет выразительно обрисовывал грудь, нижняя юбка была из атласа того же цвета, как и лента, усыпанная бриллиантами, которая поддерживала серебряные волосы. — Ты столько для меня сделала, — пробормотала она. «И если бы я этого не позволяла, мне бы теперь не пришлось думать, что сказать Рэю». Реба сразу заметила тревогу в голосе подруги. — Не забудь, от чего ты меня спасаешь! — воскликнула она. «Неужели кто-то может искать спасения от Рэя Эвистока? — подумала Каролина. — Должно быть, ее маркиз и в самом деле неотразим! Ах, если бы я не принадлежала Томасу!..» Эта мысль умерла, не успев родиться, она была слишком опасна. Девушка тут же сказала себе, что нужно поскорее ехать в Лондон, тогда она успокоится и у них с Томасом все будет как прежде. Необходимо выдумать любой предлог, чтобы только вырваться отсюда. Миссис Тарбелл, надеясь хоть сегодня обратить всеобщее внимание на свою дочь, сказала, что они с Ребой сами встретят гостей, а Каролина может сойти попозже. Та безропотно согласилась, но тревожные мысли не исчезли, когда она спустилась по парадной лестнице и увидела Рэя. У нее защемило сердце: она всегда не доверяла высоким темноволосым мужчинам, похожим на ее отца! И хотя костюм Рэя был не так богат и оригинален, как у Томаса, зато серый французский камзол удивительно ладно сидел на нем. Красивая рука показалась из-под белоснежной кружевной манжеты, когда он снял треуголку и склонился перед Каролиной. — А я думал, вы будете встречать гостей, — сказал он, предлагая девушке руку. — Миссис Тарбелл заявила, что мое присутствие не обязательно. — Но ведь бал в вашу честь, — возразил Рэй. — Это просто ловкий ход миссис Тарбелл. Чтобы гости приехали, побоявшись обидеть вас отказом, — усмехнулась Каролина. Рэй пожал плечами: — Я не такой уж страшный. — Правда? — Каролина взяла его под руку и затерялась вместе с ним в шумной толпе гостей. Многие дружески кланялись ему, и девушка опять подивилась, сколько у него знакомых и друзей, хотя он говорил, что давно не был здесь. — Вы, наверное, подолгу не живете у себя на Барбадосе? То есть не все время, да? Мимолетная тревога мелькнула в его глазах. — Не все время. Например, теперь я здесь. — Вы же поняли, что я имела в виду. — Разумеется, кому-то надо управлять плантацией. — Значит, вы действительно плантатор, как мой отец? — удивилась Каролина. — С трудом верится. — Пожалуй, не совсем как ваш отец, — засмеялся Рэй. — Думаю, он справляется лучше меня. — Я не сравниваю вас с моим отцом, а говорю о плантаторах вообще. Как Сэнди Рэндолф и остальные. — Скорее как Сэнди Рэндолф, — задумчиво произнес Рэй. — Вы его знаете? — снова удивилась девушка, поскольку раньше это имя не вызывало у него интереса. — Нет, Сэнди Рэндолфа я не знаю, хотя слышал о нем. «Ну конечно, болтливый капитан Мерсер, рассказывая сэру Кайлю о Бедламе, не забыл упомянуть о Сэнди!» Но почему Рэй так печально говорил о своей плантации? По ее мнению, человек, столько знающий, должен разбираться во всем. Даже ее мать успешно справлялась с делами, когда не было отца. — Может, вам следует жениться и разделить ответственность с супругой? — задумчиво сказала Каролина. Заиграла музыка. — Наверное, вы правы. — Увидев приближающихся к ним кавалеров, Рэй вывел ее танцевать. — Скажите, если бы у вас был выбор, хотели бы вы оставить Англию и уехать в Вест-Индию? Он просит ее… О нет, только не сейчас. Каролина надеялась вернуться в Лондон раньше, чем ей придется дать ему ответ, а теперь… — Я думаю… О, я не знаю… Сейчас я хочу просто танцевать всю ночь. Рэй с удовольствием кружил партнершу. Какая она хрупкая, как изумительно блестят ее волосы, как прекрасны серые глаза! А платье того же цвета, что и мужской костюм, который был на ней, когда они встретились. Неужели он мог грубо тащить ее по лестнице и запереть одну в «Звезде и подвязке»? Лишь одна женщина вызывала в нем подобные чувства, но ома умерла, оставив ему воспоминания, одиночество я верность прежним мечтам. А теперь в его жизнь вошла Каролина. Юная, невинная (как он полагал), новая богиня, заполнившая пустоту одинокого сердца. Неужели она к нему безразлична? Мог ли он не правильно истолковать ее взгляды и улыбки, сулившие ему так много? Разве она не отвечала трепетно на его поцелуи? Разве не предпочитала его другим кавалерам? Все это, несомненно, что-нибудь да значило! А вдруг он только забава для молодой девушки? Каждый раз, возвращаясь из Бродлея и вспоминая ее теплое отношение к нему, Рэй говорил себе, что он первый, кто пробудил ее от неясных грез, первый, кто держал ее в объятиях, кто полюбил ее… Он не сомневался, что она непременно ответит на его чувство, ответит с безудержной страстью, потому что в ней было какое-то отчаянное безрассудство, сродни его собственному. И возможно… растерянность, которая не позволяла ему спешить. Жизнь научила его терпению. Поэтому всему свое время. Двенадцать праздничных дней промчались как один час, оставалось принять решение. Надежная шхуна «Ветреница» ждет его в Лондоне, Она уходит завтра вечером, но решать нужно сейчас. Теперь все зависит от тоненькой девушки, почему-то избегавшей смотреть ему в глаза. Но Рэй приписал это смущению, которое испытывает юная леди, готовясь выслушать предложение руки и сердца. — Может, у вас есть жених в Виргинии? — с трудом выдавил из себя он. — Жениха в Виргинии у меня нет, — окончательно смутилась Каролина, вспомнив про Томаса. — Хорошо, я на это надеялся. И она вдруг нашла выход из положения. Рэй Эвисток, отпрыск аристократического рода, был плантатором. Как многим из них, ему, конечно, нужны деньги. Ведь оговаривал же он с Джонатаном Тарбеллом приданое невесты, которую ни разу не видел. Значит, отказавшись от выгодной сделки, он должен жениться на девушке, способной вести хозяйство на плантации и спасти его от банкротства. — Но я… совсем не та, за кого вы меня принимаете, Рэй. — Да? Позвольте спросить, в каком смысле? Разумеется, он не ждал, что Каролина сразу помчится с ним на другой конец света, но то, что она сказала, удивило его. — Я не гожусь для жизни на плантации. Хозяйка должна многое уметь: солить рыбу, делать припасы, распускать старые чулки, чтобы потом связать новые вещи. Конечно, если она не богата. А у меня денег нет. Мама слишком расточительна, и отец постоянно в долгах. Правда, он получил наследство, однако большая часть уйдет на строительство нового дома. И потом, мне не нравится уединенный образ жизни. Я не та, кто вам нужен. Рэй ошеломленно смотрел на девушку. Неужели она считает, что его интересует только ее приданое? Или ему нужен управляющий в юбке? Значит, это предупреждение? — Слава Богу, а то я подумал, что вы азартный игрок и уже промотали все состояние Лайтфутов! Каролина покраснела. — Я пытаюсь вам объяснить, что даже это платье не мое, как и остальные наряды, в которых вы меня видели. Их одолжила мне Реба. Она хотела, чтобы я… — Каролина не могла сказать правду и закончила совсем неубедительно: — Появилась перед ее эссекскими друзьями в приличном виде. Поскольку Рэй знал, что у Ребы не было друзей в Эссексе, его изумление усилилось. — То есть родители, отчего-то недовольные своей дочерью, отправили ее в школу без приличной одежды? — спросил он. — О нет! Они дали мне кошелек с золотом на покупку всего необходимого, а я… — Каролина снова покраснела, — я отдала его старшей сестре: она собиралась бежать в Мэрридж-Триз с человеком, которого не одобряли родители. — И она бежала? — спросил совсем удивленный Рэй. — Нет, все сорвалось. — Вероятно, потому, что вас там не было, чтобы показать, как надо переодеваться и скатываться по крыше, — усмехнулся Рэй. Значит, ей все-таки удалось его отвлечь! Они продолжали шутить по поводу ее лондонского маскарада, и разговор о браке прекратился. После этого танца Каролина решила сменить партнера, но Рэй оказался весьма предусмотрительным и сразу увел ее подальше от поклонников. — Если я женюсь, — засмеялся он, — то не для того, чтобы моя жена распускала старые чулки! Да и рыбу я могу посолить сам. — Кажется, вы не понимаете роли женщины на плантации, — упавшим голосом начала девушка. — А мне кажется, вы не понимаете роли женщины в моей жизни. От волнения Каролина не заметила, куда он ведет ее, и вдруг обнаружила, что они танцуют в маленьком холле, похожем на альков. С единственным громадным окном, на котором висели старинные бархатные драпировки. Видимо, миссис Тарбелл еще не успела их заменить. По сравнению с большим залом тут было почти темно, горела всего одна свеча да из окна падал лунный свет. Тяжелые портьеры глушили звук. И хотя сквозь них пробивались отголоски праздника, Каролина поняла, что здесь им никто не помешает. Рэй улыбнулся ей и обнял за талию. — Каролина, — тихо произнес он, — я должен вам кое-что сказать. «Господи, он все-таки решился! Теперь выхода нет, я и так слишком долго тянула. Нужно признаться, что я лгала ему, что принадлежу другому, и никогда… О Боже, нет!» — чуть не застонала она. — Рэй, я тоже должна вам кое-что сказать, — начала Каролина, но тут за портьерой остановилась смеющаяся пара, и девушка уже не могла продолжать. — Я растеряла почти все шпильки, пока танцевала, — быстро выдумала она. — Мне нужно поправить волосы. Выскочив из алькова, Каролина пошла в свою комнату, где можно сесть и уронить голову на руки. Лучше терзаться самой, чем оскорбить Рэя. Когда дверь распахнулась, девушка вздрогнула от неожиданности. — Ах, это ты, Реба! — Увидев лицо подруги, она замолчала. Та выглядела рассвирепевшей и, казалось, готова была кого-нибудь убить. — Только представь! Маркиз снова отправился на континент, «чтобы сменить обстановку», даже не повидавшись со мной! — Реба схватила книжку и швырнула ее в стену с такой силой, что раздался хлопок, похожий на маленький взрыв. — О, так бы и убила мерзавца! — Тебя услышат внизу! — Ну и черт с ними! — кипятилась Реба. — Бросить меня после того, как я столько ждала! Ведь он обещал жениться на мне, Кэрол! Каролина очень в этом сомневалась. Просто Ребу соблазнили и бросили. — Ты должна танцевать, смеяться и быть неотразимой, — решительно заявила Каролина. — Тут наверняка есть люди, которым известно о твоих похождениях. Не давай им повода к злорадству! — Не давать повода? — взвыла Реба. — Я же хотела стать маркизой! Как мне теперь веселиться и танцевать? «Значит, у тебя болит лишь голова, а не сердце! Ты жалеешь о потерянном титуле, но я не слышу скорби по человеку!» — вздохнула Каролина. — Ты права! — резко повернулась к ней Реба. — Пусть никто не думает, что я чувствую себя обманутой или огорченной! — С этими словами она достала кусочек испанской бумаги и еще сильнее нарумянила пылающие щеки. — Ну вот! Теперь мы вместе, смеясь и болтая, спустимся к гостям, Кэрол. И пожалуй, задержимся на виду у всех, чтобы каждый мог убедиться, насколько мне безразличны дела Робина! На площадке лестницы девушки остановились, точно актрисы на сцене. Из-под самого потолка на площадку спускались огромные гобелены, по мнению миссис Тарбелл, хорошо спасавшие от сквозняков. Внизу они немного расходились между собой, образуя щель. — Не у тебя одной сегодня неприятности, — мрачно сказала Каролина. — Даже подумать страшно, что я натворила. К несчастью, ее слова дошли до ушей человека, которому они не предназначались. Рэй Эвисток, поднявшийся на второй этаж, чтобы сверху осмотреть зал и скрыться от слишком назойливой матроны, увидел идущих по лестнице девушек. Он тут же отступил в тень, боясь, как бы они не подумали, что он их преследует. — Надеюсь, ты ничего не скажешь Рэю о нашей затее? Если мама узнает об этом, она убьет меня! — Но Рэй готов сделать мне предложение! — с болью воскликнула Каролина, поскольку ей совсем не хотелось с ним расставаться. — Представь его состояние, если он узнает, что я никогда не собиралась выходить за него замуж, что я обручена с Томасом!Глава 19
Рэй будто окаменел. Кровь стучала у него в висках, и он почти не расслышал нетерпеливого возгласа Ребы. — Идем, Кэрол, а то вдруг подумают, что мы чем-то обеспокоены! Я же хочу выглядеть совершенно невозмутимой. Ответ Каролины потонул в нестройном аккорде, который вдруг исторгли пьяные музыканты, игости начали танцевать. Рэй Эвисток молча сжимал в кармане золотое кольцо с аметистом, кольцо своей матери, которое собирался подарить Каролине на обручение. Слова девушки оглушили Рэя. Он ей безразличен, она принадлежит другому. Эта маленькая лгунья с ясными глазами просто дурачила его. Он всегда считал, что не потеряет самообладания ни при каких обстоятельствах, сможет преодолеть любые трудности, пережить любую потерю, но сейчас у него будто земля ушла из-под ног. Рэй сжал кулаки. Когда он вернулся к дамам, на его загорелом лице снова была привычная насмешливая маска. Ему показалось, в тревожном взгляде Каролины мелькнуло раскаяние, но он тут же одернул себя. Нет, эта девушка не знает жалости. Во время танца Каролина никак не могла собраться с духом, чтобы начать разговор. У нее не хватало мужества причинить ему боль, она просто не вынесет этого. К тому же, узнав правду, он сразу уйдет, и она его больше никогда не увидит. На миг ей показалось, что поведение Рэя как-то изменилось, но девушка была слишком несчастна, чтобы разбираться в оттенках настроения. Они танцевали молча. — На ваших туфлях снег, — вдруг удивленно сказала она. — Я выходил, пока вы были наверху, — ответил Рэй и неожиданно произнес: — Тут слишком много народу, а я хочу вам кое-что передать. Каролина кивнула, и он повел ее из дома через боковую дверь, о существовании которой она до сих пор не знала. Холод безжалостно обжег ее обнаженные плечи, тонкие бальные туфли утонули в снегу, и девушка ни за что бы не согласилась идти дальше, если бы могла хоть чему-нибудь сопротивляться. Она безропотно следовала за Рэем, который вел ее в укрытый снегом лабиринт, высаженный искусным садовником из кустов самшита. — Я испортила свои туфли. Вернее, туфли Ребы. Позвольте мне вернуться и надеть башмаки, — сказала она, трясясь от холода. — Нет, мы должны остаться наедине. Наедине? Каролина не на шутку встревожилась. Они стояли в безлюдном месте, казавшемся бесконечно далеким от теплого шумного дома… Она взглянула на Рэя, такого чужого, и быстро отвела глаза. — Здесь слишком узко, чтобы идти рядом. — Он пропустил ее вперед, но все время держал за плечо, помогая находить дорогу в лабиринте. Наконец они добрались до круглой площадки с солнечными часами. «Вот где все должно произойти, — обреченно подумала Каролина. — Именно здесь мне суждено разбить его сердце. Это последняя наша прогулка. Самая последняя в жизни! Но я не хочу, не могу его потерять!» Сердце у нее разрывалось, она хотела уже признаться, что обручена с Томасом, но не сумела выдавить из себя ни звука. Пусть лучше говорит Рэй. Когда он сделает ей предложение, она просто закроет глаза и поступит по велению сердца! — В «Звезде и подвязке» вы сочли меня подлецом. Каролина опешила. Неужели ее вытащили на мороз ради этого? — Ведь я не стал разоблачать мошенника и тем самым помешал вам вернуть деньги. — Но Твист был шулером. — Разумеется, только он успел спрятать свои кости и заменить настоящими. Разбив их, мы бы потом хором извинялись за клевету. Теперь давно забытая история предстала перед девушкой в ином свете. — И вы остались, чтобы… — ..схватить его за руку, — закончил Рэй. — Мой брат проиграл мошеннику большую сумму. Я специально отправился в Лондон на поиски жулика, чтобы отобрать деньги. — Вам удалось? — с надеждой спросила Каролина. — Удалось. И ваши тоже. Подставляйте руки. — Достав кошелек, он высыпал содержимое в ее ладони. — Я собирался вернуть их вам в столовой, но обнаружил, что вы исчезли. До самого утра я колесил по городу, опасаясь, что вас могут обидеть на улице… За полчаса до этого разговора у миссис Тарбелл случилась маленькая неприятность: она где-то порвала шлейф бального платья. Теперь Нэн стояла возле окна спальни, дожидаясь, пока горничная зашьет прореху, и смотрела в сад. Она представляла его в летнюю пору и гадала, будет ли в нем столько же гостей, как сегодня в бальном зале. Рэй Эвисток ввел их в лучшие дома Эссекса, но ведь он здесь ненадолго, потом уедет к себе на Барбадос… Когда добьется от своей кокетки из колоний чего хотел… Нэн не сомневалась, что мужчинам от женщин нужно лишь одно и, получив желаемое, они предпочитают расстаться с предметом своего недавнего обожания. И что в таком случае принесет весна Тарбеллам? Станут ли их по-прежнему звать в гости как близких друзей? Взвешивая свои возможности, Нэн вдруг заметила Рэя и Каролину, идущих к лабиринту. Наверное, прежний владелец Бродлея развлекался, глядя отсюда на отчаянные попытки гостей найти выход из самшитовых коридоров. Миссис Тарбелл продолжала наблюдать за парой, которая остановилась в середине площадки, и вдруг… Она даже не поверила своим глазам: Рэй платит девчонке! За какие услуги?! Нэн похолодела от страшной догадки. Каролина все время флиртовала с Рэем. Они постоянно куда-то исчезали, забывая про Ребу, и похоже, готовились объявить о помолвке. А теперь он дает ей золото! — Простите меня за дурные мысли, — прошептала Каролина, заливаясь краской. Рэй чуть не растаял от ее тона, но сразу вспомнил, что она играла с ним, что ее очарование тут ни при чем, что она делала из него шута ради своей подруги. — А вот плата за спасение вашей жизни и ваших денег, Он рывком притянул Каролину к себе и поцеловал, намереваясь вложить в прощальный поцелуй всю свою ярость и жажду мщения. Но ее губы были такими мягкими, теплыми, они так дрожали, что Рэй не осмелился на грубость и невольно обнял девушку. А Каролине, целую неделю избегавшей опасной близости, вдруг показалось, что ее словно опалило жаром рождественского очага. Пальцы разжались, выпустив золотые монеты, руки непроизвольно обвились вокруг шеи Рэя, пытаясь удержать его голову. Теперь она сама отвечала на поцелуй, забыв обо всем на свете. Нет, она не может, не должна потерять Рэя! Она скажет, что любит его, она докажет ему свою любовь, объяснит, как ошибалась, заставит его понять… Поедет с ним на Барбадос, куда угодно, ведь она принадлежит ему! Рэй прижал ее голову к своей груди, потому девушка не видела, насколько он потрясен. — Закройте глаза. У меня есть для вас еще один подарок. Каролина подчинилась и, желая скрыть румянец, закрыла лицо руками. — Это займет немного времени. Только не открывайте глаз, пока я не разрешу. Нет, поднимите голову. Девушка подумала, что Рэй хочет надеть ей на шею какую-нибудь безделушку вроде миниатюры в медальоне, который она сможет иногда открыть, улыбнуться дорогому лицу. Единственное сокровище — это его любовь, а она принадлежит ей. Каролине не терпелось признаться ему в ответном чувстве. Сердце ее пело. Она слышала, как Рэй ходит вокруг нее по снегу, ждала, когда он вернется к ней, но кровь так громко стучала у нее в висках, что мешала сосредоточиться и понять его истинные намерения. — Откройте глаза, Каролина! — резко скомандовал он. — Неужели вы думали, что я женюсь на вас? Да, вы привлекательная девушка, но лживая. У меня уже была целая дюжина таких девушек и может быть еще столько же… они стоят недорого. — Как вы смеете? — Открыв глаза, Каролина повернулась и хотела возмущенно добавить: «Разве ты не знаешь, что я люблю тебя?» Но вокруг никого не было. Только луна смотрела на нее сверху да на снегу блестели золотые монеты. — Рэй! — Девушка испуганно огляделась. — Не оставляйте меня здесь! — Сами найдите дорогу. Каролина подхватила юбки и побежала на голос. — Рэй! — Ни звука в ответ. — Рэй! Она пошла по коридору между двумя рядами кустов, но быстро вернулась на центральную площадку. С первого раза ей не удалось отыскать дорогу. — Рэй! Каролина готова была зарыдать от отчаяния, и тут ее посетила здравая мысль. Если идти по собственным следам, не так уж трудно отсюда выбраться! Она побежала по протоптанной тропке, пока не добралась до того места, где следы пересекались, и сердце у нее упало. Девушка вспомнила о снеге на башмаках Рэя. Значит, он приходил сюда, чтобы подготовить лабиринт и не дать ей в руки спасительную нить! Он каким-то образом узнал о ее коварстве и решил отомстить! Она пошла обратно к солнечным часам. «Рэй вернется и выведет меня отсюда. Надо ждать его здесь». На снегу валялись монеты, все ее состояние, увеличенное в несколько раз неожиданным выигрышем в «Звезде и подвязке». Негнущимися от холода пальцами Каролина подобрала золотые. Часть всыпала в перчатки, часть — в туфли, остальное завязала в кусок оторванной оборки. — Рэй! — снова позвала она. И потом, еще раз, уже без всякой надежды: — Рэй! Стоя под огромным дубом, тот издалека прислушивался к крикам о помощи. Она заманила его в ловушку, он сейчас отплатил ей тем же. Пусть лгунья сама ищет выход! Мать Ребы тоже слышала это и, глядя на метания девушки, злобно усмехалась. Наконец посиневшая от холода Каролина поняла, что Рэй не придет. Ей надо самой выбираться отсюда, иначе к утру она замерзнет насмерть. Кто ее хватится? Реба занята собственными делами и отправится спать, не пожелав спокойной ночи. Слуги почти все новые, они вообще ничего не знают. Миссис Тарбелл не станет переживать, даже если она тут действительно умрет. Рэй, наверное, тоже… Мысль о нем пронзила Каролину болью, но положение было отчаянным, поэтому девушка отбросила все лишнее и, понимая, что ее жизнь теперь зависит от нее самой, начала упорно искать выход. Она клала сорванные с кустов веточки поперек каждого пройденного коридора. Работа продвигалась медленно, но успех был налицо. Тем временем Рэй уже стал волноваться. Ему хотелось припугнуть девушку, заставить ее хоть немного страдать, как страдал он сам, но, разумеется, не оставлять на произвол судьбы. Рэй вышел из укрытия, чтобы спасти ее, как вдруг увидел, что Каролина уже выбралась и побежала к дому. Удостоверившись в благополучном исходе, Рэй направился в конюшню, нашел свою лошадь и поскакал в Уиллистон-Хаус, чтобы проститься с сэром Кайлем. На вопрос старого лорда, скоро ли он вернется, Рэй уклончиво сослался на вести из дома, которые обязывают его немедленно ехать в Колчестер. — Друг мой, ты всегда желанный гость. — И сэр Кайль крепко пожал ему руку, зная, что теперь они не скоро встретятся. К тому времени когда Рэй достиг Колчестера, бешеная ярость, подгонявшая его в пути, сменилась тупой болью. Судьба во второй раз смешала ему все карты. Но сейчас он заслужил это верой в чудеса, ибо словно влюбленный мальчишка поверил, что сможет изменить свою жизнь и быть счастливым. А самое ужасное, он поверил, что Каролина Лайтфут сможет его полюбить. Он вернулся в Англию, надеясь жениться на богатой наследнице и стать потом сквайром, как его отец. Вместо этого он встретил своенравную девушку, влюбился в нее… и узнал, что она просто дурачила его. Рэй гордо выпрямился и напомнил себе, что когда-то у него была другая девушка. Красивая и добрая, на которой он собирался жениться. Всю свою короткую жизнь она оставалась верна ему. Но, как ни странно, это его мало утешило. Завтра с восходом солнца он отправится в Лондон, где стоит готовая к отплытию «Ветреница», и покинет Англию. Навсегда. Проведя в скучном Нортхемптоне три дня, лорд Томас вернулся в столицу и наутро проснулся в теплой постели очередной любовницы. — Мне пора, Полли, — без особой уверенности пробормотал он. — Сейчас может прийти твоя сестра. — Ах, Томас, — отозвалась та, поднимая голову с подушки, — ты совсем меня не любишь, иначе не стал бы и думать об этом. — Нет, я люблю тебя, — упрямо сказал он, причем совершенно искренне, поскольку знал девушку четыре дня и его страсть еще не успела остыть. — Но… — Рука Полли нежно скользнула по его животу к паху. — Я думала, та школьница… — Какая школьница? Никаких школьниц, — заявил Томас, отвечая па соблазнительную ласку. — Неужели ты еще сомневаешься во мне? Для меня существует только одна женщина, и эта женщина — ты. Я никогда никого не любил так, как тебя! — О, Томас, — хихикнула Полли, — ты говоришь это всем девушкам! — Никогда! — твердо возразил он. — Никогда! Лорд Томас опять был в Лондоне и взялся за старое. Вбежав в дом через боковую дверь, Каролина промчалась к себе, закуталась в шерстяное одеяло и упала на кровать. Она дрожала всем телом, а когда дрожь прекратилась, ее начало трясти от безмолвных рыданий. Она утратила нечто дорогое, утратила безвозвратно. Рэй оставил ее умирать в лабиринте и никогда больше не вернется. А с его уходом в ее жизни образовалась пустота, которую уже ничем не заполнишь. Утром Каролина с трудом поднялась и сняла наконец измятое бальное платье. Решится ли она теперь носить такой цвет? Ведь в светло-зеленом она встретила Рэя и в светло-зеленом потеряла его. С ним все кончено, и в сущности, она получила по заслугам. Наверное, он случайно подслушал их на лестнице. Господи, что он при этом пережил! Девушка готова была сгореть со стыда: она влюбилась в Рэя и предала Томаса! Нужно преодолеть сердечную боль и всепоглощающее чувство утраты, нужно забыть Рэя. Она попытается забыть его в Лондоне. Если сможет. Но миссис Тарбелл думала иначе. — Вы обе, — кратко распорядилась она, входя в столовую, — после завтрака подождете меня в библиотеке. Каролина, печально уставившаяся в свою тарелку, даже не слышала ее, зато дочь, не менее мрачная, чем подруга, встревоженно посмотрела на мать. — Теперь готовься, — пробормотала Реба, когда они входили в библиотеку. — К чему? — равнодушно спросила Каролина. Для нее уже ничто происходящее в Бродлее не имело значения. — Не знаю. Но мама очень разозлилась из-за неожиданного отъезда Рэя Эвистока. Он даже не попрощался, и ты исчезла куда-то. Гости начали поговаривать, что вы сбежали вместе! — Рэй, наверное, подслушал наш разговор на лестнице. — Ну и пусть, ведь мама ничего не знает, — отмахнулась Реба. Девушкам пришлось минут десять подождать. Наконец появилась миссис Тарбелл и закрыла за собой дверь. — Вряд ли я могу винить тебя, Реба. Ты молода и наивна, поэтому не знала, какую змею пригрела у себя на груди. — Тут Нэн с такой брезгливостью взглянула на Каролину, что девушка вспыхнула. — Твоя гостья не просто развлекалась, отбивая у тебя жениха. Она делала это за деньги! Каролина задохнулась от возмущения, челюсть у Ребы отвисла, но миссис Тарбелл непререкаемым тоном продолжала: — Я видела в окно, как он платил ей за благосклонность золотом. К счастью, он догадался оставить ее посреди лабиринта и уехать, чтобы она не вздумала ему навязываться. Онемевшая от ужаса Каролина наконец обрела дар речи: — Не правда! Рэй… — Молчать! Из-за скандала с миссис Честертон я не могу отослать тебя в пансион. Но не могу оставить и здесь. — Рэй только вернул мне деньги, которые я проиграла! — закричала Каролина. — Это было еще в пансионе… — Значит, к твоим грехам нужно прибавить игру?! — грозно нахмурилась миссис Тарбелл. — Нет! Только один раз, когда я одолжила мужской костюм и пошла искать лорда Томаса. — Девушка уже не сознавала, что с каждым новым словом все больше увязает в путаных объяснениях. — Реба, скажи матери, как все было, мне она не верит. — В этом ты права. Я бы не поверила, даже если бы ты поклялась. Каролина впилась глазами в Ребу. — Не понимаю, о чем идет речь, — пробормотала та. — Расскажи, как я взяла у тебя новый костюм Джорджа, вылезла в окно, чтобы найти лорда Томаса, и что было потом. Реба совсем перепугалась: — Я никогда не давала тебе костюм Джорджа. Зачем мне его вещи? — Тогда говорить больше не о чем! — отрезала Каролина. — Я уеду в Лондон, как только подадут карету. — Карета готова. — Миссис Тарбелл хлопнула в ладоши, дверь сразу отворилась, и девушка увидела коробки, сложенные в холле. Около вещей стояла толстая служанка, а перед ней здоровенный конюх. — Тебя отвезут в Лондон, но ты не останешься там. Я не желаю, чтобы ты распускала лживые сплетни о моей дочери и нашем гостеприимстве. Один из кораблей моего мужа уходит завтра в Йорктаун. Это как раз в Виргинии, по-моему, недалеко от твоего дома. Берта и Торп доставят тебя на борт «Летящего сокола» и передадут капитану письмо, в котором сообщается о твоем поведении. В Йорктауне его вручат твоей матери. Каролина, ошеломленная столь энергичными действиями хозяйки, попробовала защищаться. — Вы не имеете права так со мной поступать! — воскликнула она. — Я никуда не поеду с этими людьми! И не собираюсь плыть ни на одном из кораблей вашего мужа! — Неужели? Торп, Берта, уберите ее с моих глаз!ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ЙОРКТАУНСКАЯ КРАСАВИЦА
Мне снится ночи напролет тепло твоей руки, На фоне неба — твой портрет, в холмах — твои шаги. Клянусь, наступит этот день, я вновь тебя найду! И верю: прежнюю любовь в глазах твоих прочту.
Глава 20
Плантация Фарвью. Весна 1688 года Невзирая на сопротивление, девушку втащили на борт «Летящего сокола» и заперли в капитанской каюте до самого отплытия, чтобы она не сбежала. Хотя Каролина и не смогла известить лорда Томаса даже коротенькой запиской, но как только ее выпустили из каюты, сразу кинулась на палубу. Девушка почти верила, что Томас помашет ей с пристани, крикнет, что каким-то чудом узнал о случившемся, бросится в погоню на самом быстроходном судне и заберет с этого корабля. Разумеется, ничего такого не произошло, и пока «Летящий сокол» медленно шел по Темзе, она хотела даже прыгнуть за борт. Однако ни одна лодка не показалась за кораблем, и морская волна приняла корабль на свою грудь, а паруса надулись под крепким, но не бурным ветром. Морские волны уносили Каролину все дальше от Лондона. От Рэя, от Томаса, от всех ее детских грез. Тогда девушка громко зарыдала, называя капитана гнусным похитителем. Наказание последовало немедленно. Ее снова заперли, но теперь уже в сырой и душной общей каюте, где она пыталась изгнать мучительные воспоминания о Рэе, чтобы сосредоточиться на Томасе. Неужели ему никто не расскажет о случившемся? И что он подумает? Вскоре капитан позволил выпустить светловолосую пассажирку, которая сразу показалась ему осунувшейся. Каролина исподлобья взглянула на своего тюремщика, однако, наученная горьким опытом, благоразумно промолчала. В темной каюте у нее было достаточно времени, чтобы понять, что в ее бедах виноваты Реба Тарбелл и Рэй Эвисток, а заодно осмотреть свой на удивление большой багаж. Обнаружив в коробках вещи подруги, Каролина немного позлорадствовала. Видимо, пока она разговаривала с миссис Тарбелл, слуги наспех упаковали всю имеющуюся в комнате одежду. Девушка просто ахнула, увидев среди нарядов изумительное серебристое платье, в котором она появилась на первом балу в Эссексе. Потом она закрыла коробки, твердо решив вернуть их Ребе. Но горечь поражения постепенно усиливалась, Каролина подумала, что хозяйка все равно не станет печалиться об этих нарядах и, кроме того, заслужила маленькое наказание. Могла бы вступиться за подругу и рассказать матери правду. Впрочем, она виновата сама. Реба, конечно, преследовала собственные цели, но зачем было слепо подчиняться ей? Почему она сразу не отказалась от этой постыдной роли? Так стоит ли осуждать Рэя? И все же нельзя простить ему, что он бросил ее в лабиринте, ведь наказание не соответствовало вине! Очевидно, Рэй не любил ее, иначе бы непременно вернулся… Томас… вот кто действительно беспокоится о ней, вот кто заслуживает ее любви. А она изменила ему… почти. Чувствуя, что именно Рэй оказался победителем, девушка подумала о нем с неприязнью. И однажды, стоя туманным холодным утром на палубе, Каролина сказала себе, что именно он виноват абсолютно во всем. Это из-за него она попала на борт проклятого корабля! Девушка в ярости сорвала медальон и швырнула его в море. Золотая безделушка, как и сам Рэй, навсегда исчезла из ее жизни. Каролина несколько секунд вглядывалась в молоко тумана и вдруг заплакала; порвалась ниточка, связывающая ее с Рэем, теперь ей легче ненавидеть этого человека. И чем больше росла в ней злоба на Рэя Эвистока, тем милее становился ей лорд Томас. Она не могла дождаться, когда снова увидит его, и решила любым способом вернуться в Лондон, чтобы принадлежать возлюбленному. По собственной воле. Эти мысли не покидали девушку до конца путешествия. Когда «Летящий сокол» бросил якорь в Чесапикском заливе, капитан лично доставил Каролину к удивленным родственникам. По пути она пыталась убедить его разорвать письмо миссис Тарбелл, но капитан очень боялся хозяина. Сойдя на берег, он с достоинством последовал за девушкой, которая выскочила из шлюпки и побежала к отремонтированному дому. Петиция встретила их на крыльце, удивленно взглянула на дочь и сразу повернулась к капитану, который немедленно вручил ей письмо. Каролина топталась на месте, пока мать быстро пробежала глазами послание и без всяких комментариев предложила капитану стакан портвейна. Но тот отказался, сославшись на дела. Когда он ушел, Летиция окинула дочь взглядом и сказала: — Ты похудела. И повзрослела. «Однако вряд ли поумнела», — добавила она про себя. Дальнейшему разговору помешала Вирджи, которая с сияющими глазами бросилась обнимать сестру. — Ой, как здорово, что ты приехала! — воскликнула она и, схватив Каролину за руку, повела в дом, где почти не было мебели. — Мы уже перевезли все, кроме самого необходимого. Мама не хочет окончательно переезжать, пока из нового дома не выветрится запах краски. Ты же знаешь, как она ненавидит его! — А Фло и Делла? — спросила Каролина. — Они у тети Пет. Мама решила, что не стоит мучить их. Они приедут в Левел-Грин. Они так выросли, уже почти настоящие юные леди. Вирджиния трещала весь день, пересказывая сестре местные новости, а та радовалась, что ей не пришлось сразу объясняться с матерью. Но Летиция и сама была очень занята. — Как поживает Сэнди Рэндолф? — спросила Каролина за Обедом, потому что сестра ни разу не упомянула о родственнике матери. — О, с ним все в порядке, — ответила Вирджи, — просто мы редко видим его. Последнюю неделю не только слуги, но и мы с мамой без остановки стирали и мыли все на свете, потому что вещи, которые мы берем с собой, должны быть абсолютно чистыми, выстиранными и отполированными! «Значит, мама сменила прогулки с Сэнди ва хлопоты по хозяйству», — подумала Каролина, взглянув на другой конец стола, где сидела Петиция, явно раздраженная ее вопросом. Только после обеда она позвала Каролину в библиотеку, чтобы переговорить наедине, и девушка ощутила привычную дрожь. Летиция долго разглядывала дочь, потом небрежно взмахнула письмом. — Женщина, которая это написала и самовольно отправила тебя домой без моего разрешения, считает тебя непорядочной девушкой, — резко сказала она. — Ты действительно стала такой? — Конечно, нет. — Она заявляет, что ты отбила жениха у ее дочери. — Да, но Реба хотела выйти замуж за маркиза, а он был женат. Хотя все равно ничего не получилось, даже когда его жена умерла в Италии… — Избавь меня от подробностей. Очевидно, твоя Реба — просто глупая выскочка. — Ее мать еще хуже, — буркнула Каролина. — Не сомневаюсь. Она пишет, что ты шаталась по Лондону в мужском костюме и играла в кости! — Только один раз. Тень улыбки скользнула по губам матери. — Мне всегда хотелось сделать нечто подобное, — пробормотала она, — А ваша наставница? В письме говорится… — По поводу миссис Честертон она, вероятно, права. Все родители забрали дочерей из пансиона. — Да? В таком случае я весьма обязана автору письма за предупреждение, хотя гнусные обвинения в твой адрес не позволяют мне выказать этой женщине благодарность. Постарайся избегать подобных людей. — И Петиция швырнула письмо в камин, перейдя к новой теме: — Когда Вирджи распаковала твои вещи, я, признаться, поинтересовалась ими и должна сказать, что ты хорошо распорядилась теми деньгами, которые я тебе высылала. Хотя поначалу у тебя совсем не было средств, поскольку ты отдала золото сестре. А потому у нас есть о чем поговорить. Чувствуя, что настало время сознаваться, Каролина объяснила матери происхождение своего гардероба, рассказала обо всем, не упомянув лишь о Томасе. Да о том, почему Рэй оставил ее в лабиринте. Она только сказала, что Рэй огорчился, когда подслушал их разговор. — Ты больше ничего не хочешь добавить? — невозмутимо спросила Летиция, когда дочь умолкла. Та покачала головой. — Можешь идти, Каролина. Твои вещи уберут, они не годятся для нашего климата. А я пока решу, что делать. На следующее утро груженная мебелью лодка пересекла Чесапикский залив, благополучно вошла в широкое устье и двинулась вверх по самой короткой из четырех главных рек Тайдуотера. Подняв голову, Каролина смотрела на гряду красноватых известняковых скал. Над этими уступами, примерно на пятидесятифутовой высоте, располагался Йорктаун. Потом они миновали виллу Ринджфилд, двухэтажный кирпичный дом с большим флигелем, стоявший на полуострове, за ним усадьбу Тимбернек, в которой уже много лет жила семья Мэнн. — Ты еще не видела наш дом! — гордо сказала Вирджи, чувствуя восхищение сестры. — Он тебя просто ошеломит. Каролина действительно и представить себе не могла ничего подобного. — Самый большой дом в Виргинии! В нем двадцать три комнаты, три огромных холла и не меньше девяти коридоров. А в каждом крыле по шесть комнат, — объявила Вирджи. Каролина разглядывала великолепную кладку («Во фламандском духе!»), изящную отделку фасада («Видишь белые мраморные карнизы?»), осмотрела четыре этажа и восхитилась двумя одинаковыми башенками на крыше. — Папа разорится! — воскликнула Каролина. — Я сказала ему то же самое, — пробормотала Легация, проходя мимо, и обратилась к слуге: — Джош, этот столик в мою спальню, а все остальное в то крыло. Мы заменим мебель, как только новая прибудет из Англии. — Папа назвал поместье Левел-Грин, — шепнула Вирджи, — но мама переименовала его в «Сумасшествие Филдинга», хотя и гордится им не меньше папы. Тут из парадной двери вышел улыбающийся хозяин. Увидев Каролину, он слегка замедлил шаг, кинул быстрый взгляд на жену и направился к дочери. В его поцелуе не было искренней радости, но девушка сказала себе, что отец просто удивлен ее неожиданным появлением. — Этот столик пойдет в мой кабинет, — велел он слуге, исполнявшему приказ Петиции. — Нет, я решила поставить его в моей комнате возле окна, налево от… — Он из моего кабинета, — перебил ее Филдинг, — и я хочу, как прежде, писать за ним. — А куда я поставлю высокие медные подсвечники? — Куда угодно! Хоть бы на каминную полку. — Филдинг, мы ведь уже все с тобой решили… Родители опять поссорились, а сестры, оставив их у крыльца, вошли в огромный холл, обшитый панелями из полированного красного дерева. — Не понимаю, — сказала Вирджи. — Оба выглядели такими счастливыми, пока строили этот дом, и не ссорились. Может, они просто устали от хлопотного переезда? Каролина пожала плечами. Ей всю жизнь казалось, что родители начинают ссориться при ее появлении. — Даже не верится, что мы будем здесь жить! — воскликнула она. — Погоди, ты еще не видела наших комнат! — Вирджи подобрала юбки и побежала наверх. Лестница с роскошными перилами была такой широкой, что по пей одновременно могли идти сразу восемь человек. Просторные комнаты отражали тонкий вкус Петиции, предпочитавшей мягкие уильямсбергские тона — приглушенно-зеленые и неяркие синие. Мебель, казавшаяся слишком изящной для такого пространства, была сделана из полированного кедра и ореха. Сосну Летти не признавала, твердо решив, что ни одного такого предмета не допустит в свой новый дом. — Мама заказала в Англии обюссонские ковры и много новой мебели, — сообщила Вирджи. — Она поручила купить все это мистеру Арбетноту, поскольку доверяет его безупречному вкусу. Скажи, как тебе нравится моя новая кровать с пологом? Комната сестры понравилась Каролине: светло-зеленая обивка стен, на кровати темно-зеленое покрывало с белой седелкой, на окнах такие же занавески. Собственная спальня Каролины тоже была не менее элегантна. Девушка оценила и голубые стены, и белые занавески на высоких окнах, и белое покрывало с вышитыми на нем… синими ирисами. — Мама купила для тебя бледно-голубой обюссонский ковер и чудесное трюмо, — объявила сестра. Каролина не удержалась от сравнений: как проста и элегантна обстановка родительского дома, и как испорчен дурным вкусом новых хозяев старинный Бродлей. Она вдруг обрадовалась своему возвращению в дорогую ее сердцу Виргинию. Если бы только лорд Томас мог оказаться рядом… Но письму, написанному ею той же ночью, не суждено было дойти до лорда Томаса. Пока Каролина плыла через Атлантику, тот, на свою беду, соблазнил дочку сэра Елейна, и разгневанный отец хотел заставить его жениться на опозоренной девушке. Узнав об этом, лорд Томас понял всю серьезность положения, сказал друзьям о своем намерении уехать в Европу, а сам на первом же корабле направился в Вест-Индию. На Барбадосе у него были дальние родственники, а кроме того, ему хотелось взглянуть на местных девушек. Говорят, они прекрасны и весьма доступны, поэтому он желал убедиться в этом лично. Каролина, разумеется, ничего не знала и продолжала мечтать о нем. «Ты должен приехать и забрать меня, Томас, — писала она. — А до твоего приезда я обещаю отвергать всех женихов. Как бы мама ни проклинали меня!» Если бы письмо дошло до лорда Томаса, возможно, он сел бы на другой корабль и отправился в Тайдуотер, а не на Барбадос. Но судьба уготовила Каролине иное.Глава 21
Усадьба Роузджилл, Тайдуотер Лето 1688 года В усадьбе Ральфа Уормли, построенной в 1650 году, проходил второй бал этого сезона. А первый состоялся па прошлой неделе в Левел-Грин. Ведь каждый в Тайдуотере сгорал от нетерпения увидеть новый дом Филдинга Лайтфута, самый большой в Виргинии. Гости приехали даже из отдаленных мест. Вирджиния радовалась как ребенок, а Каролина насторожилась, заметив в глазах матери опасный блеск, поскольку Нед Шеклфорд и Дик Смитфилд наперебой приглашали ее танцевать. Они продолжали искать благосклонности девушки и сегодня, на балу у Ральфа Уормли. Неудивительно, что всех занимал вопрос, кому же отдаст Петиция Лайтфут свою дочь. Ту, с волосами лунного цвета, которая получила образование в Лондоне. Кто-то придумал устроить «рыцарский турнир». И вот уже молодые люди, выступая за дам своего сердца, скакали по лугу с копьями наперевес, чтобы сорвать с деревьев венки. На полном ходу надо было снять с каждого дерева хотя бы по одному. Победителями оказались Нед и Дик. Теперь задача усложнилась: обоим предстояло сделать то же самое с подвешенными женскими кольцами. Каролина наблюдала за состязанием из окна знаменитой библиотеки Ральфа Уормли, куда ее послала мать с поручением привести Вирджи. — Погляди на двух глупцов, — сказала Каролина. — Ну сорвут они кольца, и что потом? Будут стреляться через розовые кусты? — Они хотят блеснуть перед тобой, — засмеялась Вирджи, закрывая книжку. — А я надеялась, что мама забудет обо мне и я смогу провести этот день за чтением. — Чепуха! Неужто она велела тебе снять траур и нарядиться в голубое платье, чтобы ты сидела в книжной пыли? Вирджиния тоже подошла к окну, и сестры, одна в небесно-голубом, другая в нежно-розовом, стали наблюдать за всадниками. Нед Шеклфорд вдруг остановился и торжествующе поднял копье с золотым кольцом на острие. — Это не твой шарф у него на руке? — спросила Вирджи. — Оба носят мои цвета. У Неда мой шарф, а у Дика мой кружевной платок. — Наверное, приятно, когда твоего расположения добиваются сразу два кавалера! — Ничего подобного, — раздраженно отозвалась Каролина. — Они ходят за мной по пятам, влезают в каждый разговор. Ты не представляешь, как они мне надоели! — Дик называет себя рыцарем Аккомаком, а Нед — рыцарем Глостером, — пробормотала Вирджи. — И они, конечно, победили остальных рыцарей. — Рыцари, — фыркнула Каролина. — Жалкие комедианты! — Я бы предпочла Неда, — вздохнула сестра. — Ну и забирай его себе. — «Забирай», — передразнила Вирджи. — Легко сказать. — Ведь мама хочет выдать тебя за сегодняшнего победителя. — Неужели? — Да. Я слышала, как она говорила тетушке Пет, что выбирает между Недом и Диком. Оба подходящие женихи и влюблены в тебя по уши. Каролина очень встревожилась, поскольку слова Вирджи напомнили ей об утреннем разговоре с матерью. Летиция попыталась добиться от нее, кого она предпочитает. — Никого, — твердо ответила Каролина. — Значит, отвергнешь достойных женихов из-за Томаса Энгвина, оставшегося в Лондоне? — спокойно поинтересовалась мать. Каролина онемела. Ей показалось, что смолкли все звуки, только высоко в небе с клекотом парил золотой орел, гордый и свободный. Он свободен, а она нет. Никакие мольбы не помогут ей вернуться в Англию. Дочь виргинского плантатора-аристократа скована условностями, которые определяют ее жизнь. Но она порвет эти цепи и будет свободной как орел. — Да, — сказала девушка, облизнув пересохшие губы И я с ним помолвлена. Откуда ты узнала? Вместо ответа Петиция показала ей письмо. — Как оно попало к тебе? — покраснела Каролина. — Очень просто. Когда ты неожиданно явилась домой, я приказала слугам немедленно передавать мне всю твою почту. — Хорошо. Раз ты прочла мое письмо к Томасу, то знаешь, что мы любим друг друга и собираемся пожениться. — Любите? Я успела навести справки о лорде Томасе и выяснила, что это никчемный распутник. Он постоянно в кого-нибудь влюбляется, только ненадолго. Думаю, тебе повезло, что ты вовремя от него избавилась. Каролина, не забывай носить шляпу от солнца, а то испортишь цвет лица. — К черту шляпу! — закричала девушка, подумав, что теперь снова придется искать надежный способ отправить письмо. — Он не приедет за тобой, и ты это знаешь, — тихо произнесла мать, словно прочтя ее мысли. — Таким мужчинам не следует доверять. Они всю жизнь порхают с цветка на цветок. — Ты же с ним не знакома, — возмутилась Каролина. — Нет, зато разбираюсь в мужчинах Некоторые женятся и сразу остепеняются. Только ни тебя, ни меня такие не привлекают… — Петиция вздохнула. — Другие влюбляются в недосягаемых женщин, хотят того, чем не смогут обладать, и готовы всю жизнь стремиться к недостижимому. А есть такие, как лорд Томас. Они вообще не способны остепениться. Даже женившись, никогда не будут хранить верность супруге. — Петиция умолкла. — Теперь, когда мы въехали в новый дом и ты представлена виргинскому обществу, когда за тобой увивается половина кавалеров округа, ты обязана принять решение. Но кого бы ты ни выбрала, он должен по-настоящему любить тебя, поскольку из твоего упорного сопротивления я делаю вывод, что ты больше не девственница. Ладно, можешь не отвечать, ты не первая, кто совершил ошибку. Я… — Тут Петиция королевским жестом отпустила дочь. — Ступай надень розовое платье. В нем тебя еще не видели. В отчаянии от своего полного разоблачения, девушка медленно поплелась из сада в дом. Очутившись в прохладе нижнего холла, она закрыла глаза и прислонилась к стене, чтобы хоть немного взять себя в руки. Петиция всегда узнавала правду, даже не прилагая особых усилий. Лишь однажды Каролина все-таки провела ее, делая вид, что собирается бежать с поклонником Вирджи… Открыв глаза, девушка увидела свое отражение в зеркале. Господи, как она похожа на мать! И вдруг ее осенило. Ведь слабость Петиции в том, что она судит о дочери по себе. Значит, можно опять без труда провести эту чересчур проницательную женщину. Нужно договориться о месте на корабле, уходящем в Англию, а мать пусть думает, что Каролина сбежала с кем-нибудь в Мэрридж-Триз. И пока Петиция разберется, корабль будет уже далеко в море и его никто не догонит. Ах как бы легко все устроить с помощью Салли Монтроз! Но та сейчас в Филадельфии и раньше осени не вернется. Хотя, может, удастся обойтись и без нее. Ведь Моди Тейт, одна из попутчиц на «Летящем соколе», работает в усадьбе Роузджилл, куда они едут сегодня на бал! За деньги или за любое другое вознаграждение Каролина уговорит ее сесть в лодку и спуститься вниз по реке. Всем известно, что «Прекрасная Элис», которая недавно привезла в Йорктаун ткани для виргинских дам, через три дня собирается обратно в Англию. Пассажиров в это время года очень мало, плантаторы заняты посевами, а их жены летними балами. Моди договорится с капитаном и заплатит ему часть суммы. Каролина переоденется в серое платье служанки, наденет белый чепец, взойдет на корабль и передаст капитану остаток суммы. Теперь, стоя у окна библиотеки, девушка гадала, сумеет ли провести мать. Безусловно, Летиция считала ее достаточно упрямой, чтобы сбежать в Мэрридж-Триз с единственной целью — лишить родителей возможности устроить роскошную свадьбу. — Вирджи, сколько у тебя денег? — Несколько пенсов, я потратилась на кружева и материю для нового платья. Каролина вздохнула. Если дело касается денег, рассчитывать на сестру не имеет смысла. К тому же ей нельзя доверять никаких секретов. Разве не она призналась матери, откуда взяла деньги для побега? Но теперь ее слабость очень кстати. — Ты поможешь мне сбежать в Мэрридж-Триз? — прошептала Каролина. — А ты собираешься?.. О, Кэрол, а с кем? Вирджиния бросилась за сестрой, которая, вихрем слетев с лестницы, уже мчалась по лужайке, чтобы присоединиться к остальному обществу. На бегу Каролина засмотрелась на играющих в жмурки младших сестренок и чуть не упала. К счастью, ее поддержал улыбающийся Сэнди Рэндолф. Он низко поклонился девушке, и та ответила ему реверансом. — В Роузджилле прекрасный вид, не так ли, мисс Каролина? Сегодня вас назовут королевой любви и красоты. И по праву. Вы стали настоящей красавицей, как ваша мать. Девушка метнула на него изучающий взгляд. Странно услышать комплимент от человека, прежде едва замечавшего ее. — Мне говорят, что я ни на кого не похожа, — сказала она, цитируя тетушку Пет. — Ни на мать, ни на отца. — По-моему, вы ошибаетесь. У вас ее легкая походка, грациозная осанка, такой же приятный смех… А я покидаю Виргинию, — вдруг сказал он. Каролина удивилась. Конечно, Сэнди — заядлый путешественник, но виновата его жена. Говорят, она может рвать на себе волосы и часами истерически хохотать, а дважды бросалась на него то с кухонным ножом, то с ножницами, оставив шрамы на красивом лице Сэнди. — Нам будет вас не хватать, сэр. — Приятно слышать, мисс, — спокойно произнес он. — Иногда я думал, что жизнь моя прошла даром. Вдруг у них за спиной послышался шорох травы и негромкий мужской голос: — Выглядят как отец и дочь. Те же светлые волосы, те же серые глаза… — Они вас услышат! — прошипела в ответ дама. Каролина, едва успев расслабиться, снова напряглась. Ведь это о ней и Сэнди Рэндолфе! Она испуганно поглядела на собеседника. Ну конечно, у нее его глаза — большие, серые, с темными ресницами. И его волосы, блестевшие на солнце, как белый металл! И светлая кожа… Значит, она — дочь Сэнди Рэндолфа, и все об этом знают! Теперь ей понятны странные намеки окружающих, смолкавшие при ее появлении разговоры, сочувственные взгляды, подчеркнутая симпатия тетушки Пет, готовность Филдинга отправить ее подальше, хотя остальных дочерей он старался держать при себе. И как ей теперь смотреть на людей, зная, что все эти годы они сплетничали и шушукались за ее спиной: «Вон идет бедная малышка Лайтфут, которая на самом деле вовсе не Лайтфут!» Сэнди Рэндолф продолжал светскую беседу, но Каролина его не слушала. Как-то раз тетушка Пет обмолвилась о «визите» Петиции к дальним родственникам в Северную Каролину. Господи, да ведь мама пыталась бежать! К Сэнди Рэндолфу! Больше о таинственных родственниках никогда не упоминалось. Наверное, запутав следы, любовники прожили несколько счастливых дней и ночей вместе, но потом одумались. У Летти остались в Филадельфии муж и двое малюток, у Сэнди в поместье сумасшедшая жена, которой требовалась особая забота. Каролина всегда ощущала неприязнь Филдинга и теперь хотя бы понимала причину. Он вынужден был признать ее своей дочерью, расплатившись тем самым за возвращение жены. Однако полюбить девочку не смог. Летиция тоже никогда не любила дочь, ведь она мешала их семейному счастью. Поэтому ее отправили в лондонский пансион, даже не говоря о возвращении домой. Просто родители не желали ее видеть. Каролина вдруг подумала, что лучше бы ей вовсе не родиться. Потрясенная этой мыслью, она поскорее обратилась к стоявшему рядом человеку, словно ища у него поддержки и сочувствия. Рэндолф был поистине неотразим в светло-сером камзоле… Она тоже любила холодные серые тона одежды… А еще им обоим нравились серые лошади. — Куда вы едете? — спросила Каролина, пытаясь взять себя в руки. — Наверное, в Англию. — И продадите плантацию? — Пока нет. Сначала найду подходящее место для Эсси. «Эсси, — мысленно повторила девушка. — Он никогда не бросит жену, хотя у него никогда не будет сына, который станет носить его имя. Из-за нее он никогда не сможет назвать меня своей дочерью». Каролина снова взглянула на Сэнди. От природы это был веселый, жизнерадостный человек, только ему не повезло. — Надеюсь, вы обретете счастье, сэр, — тихо сказала она, от всего сердца желая Сэнди добра. — Не прогуляться ли нам, мисс Каролина? После того как вас коронуют. Мне кажется, по-настоящему мы с вами не знакомы. Девушка кивнула. Она видела Неда, приближавшегося к ним, и мать, которая смотрела в их сторону. А поодаль стоял отец… Нет, отчим, сердито хмуривший брови. Как тяжело сознавать, что во всех бедах родителей виновата она. — Мисс Каролина! — радостно воскликнул Нед. — Жаль, что сегодня нет бала, достойного вас, но поскольку состоялся импровизированный турнир, будет и такая же импровизированная коронация. Идемте на луг, там ждут ваши фрейлины. Я провожу вас к большому дубу, где установлен трон, и надену на вас этот венок. Вы позволите, сэр? Сэнди Рэндолф ответил победителю турнира поклоном, и тот повел даму сердца к месту церемонии. Каролина бросила последний взгляд на своего новоявленного отца. Значит, он тоже собирается бежать из Виргинии! Похоже, они здесь лишь причиняют боль тем, кого любят. С Сэнди Рэндолфом было легко, в нем она чувствовала родственную душу, но эти люди, которым все известно… Неужели отныне ей суждено вечно бояться их? Однако на выручку пришло мужество, унаследованное ею от родителей, смелых и отважных влюбленных. Каролина гордо вскинулаголову, бросая вызов всему миру. Пусть говорят! Каждый из них давно болтал о Лайтфутах, о Бедламе, так пусть болтают и о ней! Какое ей дело? Она влюблена в человека, который находится за океаном и который однажды увезет ее отсюда. Улыбаясь, Каролина позволила Неду отвести ее к «трону» — старинному золоченому креслу, установленному возле раскидистого дуба, где собрались гости. Она видела и почти ощущала зависть остальных девушек, многие из которых надеялись оказаться на ее месте. Коронуя свою даму, Нед смотрел ей в глаза, и Каролина прочла в его взгляде решимость. Успел ли он переговорить с Филдингом? Ужасно не знать о том, как решается твоя судьба! Девушка посмотрела на Сэнди Рэндолфа, стоявшего поодаль, затем увидела мать, которая улыбнулась возлюбленному и тут же повернулась к дочери. При этом ее лицо вновь стало невозмутимым. «Наверное, ужасно следить за проявлениями своих чувств!» — подумала Каролина. Ей с трудом удалось отделаться от Неда. Как только он увлекся разговором о скачках, тут же рядом возник Сэнди Рэндолф и повел ее гулять в сад. Королеве бала очень хотелось. чтобы их заметила Летиция. Интересно, что бы она подумала? Сэнди вел обычный светский разговор, но Каролина думала о своем. Вполне естественно обратиться к родному отцу с просьбой. Однако прошло немало времени, прежде чем она набралась храбрости. — Мне нужны деньги! — наконец выпалила девушка. — Я еду в Англию и боюсь просить у мамы. Сэнди остановился и внимательно посмотрел на дочь: — Можно узнать, для чего вы едете в Англию? — Именно вы должны понимать, что значит быть нежеланным гостем в собственном доме. Лицо Сэнди превратилось в каменную маску, красивые губы сжались. — И кто же гонит вас из дома? — вкрадчиво спросил он. — Никто, — поспешила ответить Каролина, не желая стать причиной дуэли между отцом и отчимом, которые запросто могли убить друг друга. И что будет тогда с мамой? — Просто из-за меня у родителей возникают постоянные ссоры. Лучше для всех, если я куда-нибудь уеду. — В Лондон? — Да, там остался человек, которого я люблю. Мы помолвлены, но мама поверила слухам и теперь считает его распутником. Она не позволяет уехать к нему, вместо этого собралась выдать меня замуж. Сэнди Рэндолф внимательно смотрел на ее решительное лицо, а видел сейчас лицо другой женщины. — Они толкают меня к выгодному и надежному браку! — в ярости кричала та женщина. — А я всегда любила тебя, и они знают об этом! Но ты женат, и они боятся скандала! Тогда он отказался от борьбы, и в его отсутствие отчаянная Летти сбежала с Филдингом Лайтфутом. Узнав об этом, он сначала порадовался за нее: возможно, со временем она полюбит мужа. Вскоре Лайтфуты уехали в Филадельфию, он долго не видел Петицию, потом ему сказали, что она родила дочерей, и вдруг неожиданно для всех госпожа Лайтфут бросила Филдинга и примчалась к нему в Виргинию. Они встретились у тетушки Пет, оттуда Петиция уехала на Рождество к дальним родственникам, а Лизандр Рэндолф взялся ее сопровождать. То были незабываемые святки. Но на Двенадцатую ночь рыдающая Летти оттолкнула от себя возлюбленного, сказав, что оставила у тетушки Пет детей, а в Филадельфии — мужа. У Сэнди тоже были связаны руки. Значит, они должны вернуться и навсегда забыть об этих счастливых днях. — Если что-нибудь произойдет, Летти, — тихо прошептал он тогда на прощание, — я готов увезти тебя куда пожелаешь. — Если что-нибудь произойдет и это окажется сын, я назову его Чане, — решительно сказала она. — А если дочь, то Каролиной, в честь места, где мы были счастливы. Семнадцать лет он старался держаться подальше от этого прелестного создания, от своей плоти и крови. И теперь дочь просит его о помощи. — Молодой человек из хорошей семьи? — неожиданно поинтересовался Сэнди. Ведь кто-то должен задать девочке такой вопрос! — Он лорд Томас Энгвин из Нортхемптона. Сэнди это имя ничего не говорило. — И он хочет на вас жениться? — продолжал расспрашивать он. — Ода! — Он свободен от других обязательств? — Конечно. Мы тайно обручились в Англии. «И разделили постель», — догадался Сэнди, зная свой пылкий нрав и страстность Летти. — Может, я сначала поговорю с вашей матерью? — Ах нет, прошу вас! — испуганно ответила Каролина. — Мама против него и уже решает, кому меня отдать, Неду Шеклфорду или Дику Смитфилду. А мне они совсем не нужны. Сэнди фыркнул. Видно, Петиция забыла, как рыдала на мягкой траве, оплакивая свою участь. Он достал кошелек, взвесил его в ладони и посмотрел на дочь: — Полагаете, вам это удастся? — Не знаю, — неуверенно сказала девушка. — Но я постараюсь. Сэнди теперь не сомневался, что дочь своего добьется. — Считайте это моим подарком к свадьбе. — И он протянул ей кошелек.ЧАСТЬ ПЯТАЯ КРАСАВИЦА И БУКАНЬЕР
Тихо окутала землю теплая южная ночь. Сбрось, как дневную одежду, строгость и сдержанность прочь. Звезды — мохнатые астры — смотрят бесстыдно на нас, Только в Карибских широтах страсть не стесняется глаз.
Последние комментарии
7 часов 36 минут назад
15 часов 36 минут назад
1 день 6 часов назад
1 день 10 часов назад
1 день 10 часов назад
1 день 10 часов назад