Любовник [Майк Гелприн Джи Майк] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Если вы ко мне на прием, то в регистратуру вам не надо. Лезьте себе на второй этаж и шуруйте по коридору налево. Там сначала будет здоровенная очередь к терапевту, за ней поменьше к хирургу, а потом и совсем маленькая. Думаете, раз маленькая, то ко мне? Ошибаетесь, это к проктологу. У меня очередей не бывает. Не оттого, что коновал такой, а потому, что специальность у меня новая и люди еще не привыкли.
В общем, дуйте себе мимо проктолога и сворачивайте направо, в закуток. Раньше там уборщицы швабры хранили. А сейчас швабры сократили, и вместо них в закутке мой кабинет. На двери табличка с надписью «СТОРГОЛОГ», но вы ее не читайте. Во-первых, потому что кто такой сторголог, все равно не знаете. А во-вторых, табличка гипсом заляпана. Это Любка ее гипсом, медсестра, чтобы людей не путать. А под табличкой она же надпись намалевала — масляной краской наискось во всю дверь, для доходчивости. Вот ее и читайте, тогда ни за что не ошибетесь, если вам ко мне. Русским по белому написано «ДОКТОР-ЛЮБОВНИК». Это я и есть.
Девице навскидку лет двадцать. Красивая. И тряпки соответствуют.
— Присаживайтесь. На что жалуетесь?
— У меня проблема, доктор, — вздыхает девица. — Я люблю сразу двоих.
За спиной саркастически хмыкает Любка. Полиаморию она не одобряет.
— Подробней, пожалуйста. Кто такие? Как давно любите? Почему обратились к врачу?
— Давно, доктор. Со школы, мы учились в одном классе, все трое. Вчера Петя сделал мне предложение, когда узнал, что я беременна. А Игорь — неделю назад, и я согласилась. А теперь не могу отказать Пете.
— От кого вы беременны?
— Не знаю, доктор. Я думаю, что от Игоря. Но от Пети тоже может быть. Или даже от Альбертика.
Хмыканье за моей спиной превращается в возмущенное фырканье.
— Кто такой Альбертик? — обреченно спрашиваю я. — Тоже одноклассник?
— Нет, это парикмахер. Так что мне делать, доктор?
— Аборт, — отзывается из-за спины Любка.
— Прежде всего, сторгограмму, — игнорирую я неквалифицированную помощь. — Вон туда проходите, к сестре.
Сторгограмму чертит хитрый прибор, называемый сторгоскопом. Это от греческого слова «сторге» — любовь. Как ни странно — к родственникам, и не обязательно противоположного пола. Впрочем, грекам было виднее. Так или иначе, прибор сканирует ауру пациента и в результате выдает затейливый рисунок, который для профана выглядит примерно как «Композиция X» Кандинского. Ну а для специалиста — как анамнез.
— Так-с… — говорю я пациентке, ознакомившись с творением сторгоскопа. — У меня для вас хорошие новости. Вы абсолютно здоровы, никакой любви у вас нет. Ни к Игорю, ни к Пете, ни к кому там еще, к…
— К Альбертику, — подсказывает Любка.
— Ни к Альбертику. Идите себе спокойно домой.
— А как же я?! — ахает пациентка. — Как же я тогда замуж?
— Это не в моей компетенции. Я занимаюсь только больными. Симулянтам и ипохондрикам, извините, рекомендаций не даем. Лекарств не выписываем, на процедуры не отправляем. Всего хорошего.
Мужику лет тридцать. Среднего роста, плечистый, основательный. На спортсмена похож.
— На что жалуемся?
— Любовь без взаимности. За спиной вздыхает Любка.
— Ясно, рассказывайте. Срок? Симптомы? Объект?
— Она не объект, — хмуро глядит «спортсмен».
— Хорошо, рассказывайте про «не объект».
— Красивая такая… — Пациент рисует в воздухе что-то вроде восьмерки. — Сразу видно, что добрая. И такая вся, эдакая…
— Одухотворенная, — подсказывает Любка.
— Вот, точно!
— Хорошо. Почему без взаимности?
Посетитель явственно смущается, мнется.
— Она из этих, — выдает он наконец. — Из крутых. Вы бы ее машину видели! Куда я со своей любовью. Подступиться к такой, и то боязно.
— Ладно, посмотрим на сторгограмму. Проходите туда, к сестре.
Случай, действительно, серьезный. Любовь страстная, безответная, вторая стадия.
— Сторгогон трижды в день, — выписываю я рецепт. — Если через неделю не поможет, будем работать дальше.
В отличие от утренней симулянтки новая посетительница одета неброско. И моделью не выглядит, хотя и вполне миловидна. К тому же приходит она уже четвертый раз за месяц — очевидный рецидив.
— Здравствуйте, доктор, — говорит рецидивистка. — Можно? Валя я, помните меня?
— Здравствуйте, Валя. На что жалуетесь?
— Все то же самое, доктор…
«Все то же самое» — это патологическая влюбленность в неизвестного мне индивида, который ее в грош не ставит. Сторгограмму можно не делать: две предыдущие были идентичны и показывали любовь настоящую, платоническую, в третьей стадии — предпоследней.
— Сторгогон принимали? — спрашиваю.
— Дважды в день, как прописано.
— Разлюбинку глотали?
— Столовую ложку с чаем. Не помогает мне, доктор. Ночами не сплю, из рук все валится, уже на стены начала натыкаться.
— А этот?
— А что этот? — пожимает плечами посетительница. — Смотрит на меня, как на пустое место.
— Вот скотина! — подает голос Любка.
— Ладно. Дозу разлюбинки удвоите. Вот рецепт на сторгоцид, он посильнее сторгогона будет. Трижды в день. Через неделю придете на прием.
Очередной пациентке явно за двадцать, а точнее — кто их разберет, этих маленьких и тощеньких блондинок. Запросто может оказаться и за тридцать.
— Здравствуйте. — Улыбка хорошая, располагающая. И родинка над верхней губой пикантная.
— Здравствуйте. На что жалуемся?
— Безответная любовь.
— Эпидемия сегодня, что ли? — бурчит Любка.
— Что? — не понимает пациентка.
— Ничего-ничего. У сестры своеобразный юмор. Медицинский. Рассказывайте.
— Каждый день его вижу. Я улыбаюсь, глазами стреляю, ну и вообще. А он — ноль внимания, только о погоде говорит.
— Мини-юбку с ботфортами не пробовали? — подает голос Любка.
— Мне нельзя, я на работе.
— Понятно, — говорю я, — служебный роман. Опишите объект.
— Объект… — Пациентка явно волнуется. — Ну, такой… Строгий, правильный, честный. И вообще…
— И вообще дурак, — помогает Любка.
Сторгограмма фиксирует любовь настоящую, платоническую, второй пока степени. Прописываю сторгогон и стоп-сторг.
Антон стоял на своем обычном посту — на площади Труда. Смотрел во все глаза, махал жезлом, штрафы выписывал — все как положено. И ждал трех пополудни. Как всегда. Без пяти три он уже едва не приплясывал от нетерпения.
Без минуты три, как обычно, с улицы Кирова вырулил красный «майбах». Надуше у Антона потеплело. Он вгляделся: так и есть, девушка за рулем опять не пристегнута, и окно открыто.
Антон привычно махнул жезлом, останавливая машину, и, счастливый, подошел к ней, склонился к окошку.
— Здравствуйте, — улыбнулся он нарушительнице.
— Здравствуйте.
— Ну что же вы, девушка? Опять нарушаете? Ремешок не пристегнут!
— Опять, — смущенно улыбнулась та в ответ.
— Проезжайте. Только не нарушайте больше, ладно?
— Я попробую, — серьезно кивнула девушка, поправляя светлую прядь.
— Вот и договорились. Нехорошо в такую погоду правила нарушать, верно?
— Верно, — снова улыбнулась нарушительница. — Погода прекрасная.
— До свидания.
«Майбах» затерялся в потоке машин, а Антон долго еще смотрел вслед.
Сентябрь. За окном льет на всю катушку, в лужах скоро можно будет купаться.
— Здравствуйте, доктор. Валя я, вы меня помните? Еще бы не помнить: Валя-рецидивистка, приходит
пунктуально, еженедельно.
— Здравствуйте. Помню. На что жалуетесь?
— То же самое, доктор, — смущенно вздыхает рецидивистка.
На сторгограмме ничего нового: любовь настоящая, платоническая. Третьей степени. Меняю сторгоцит на антилюбвин — некоторым пациентам лучше помогает отечественное. Выпроваживаю рецидивистку.
— Больше не болейте, — говорю на прощание. Любка саркастически хмыкает за спиной. Я согласен.
Уверен, через неделю эта Валя появится вновь.
Маленькая блондинка с родинкой над губой. Любовь безответная, платоническая. Что у нас, день рецидивиста сегодня?
— Здравствуйте, доктор.
— Здравствуйте. На что жалуетесь?
— Как и раньше, — вздыхает девушка.
— Лекарства принимали?
— Конечно, все как выписывали, — таблетки, микстуру. Бесполезно. Я каждый день туда езжу, к нему, чтобы парой слов о погоде обменяться.
— А ботфорты? — интересуется Любка.
— Нельзя мне. Я за рулем, а на каблуках неудобно. Да и не в них дело. Ему что? В ботфортах я или в лунном скафандре — без разницы. Стоит себе истуканом.
— [де стоит-то?
— На площади Труда. Каждый божий день, кроме выходных. А я через нее езжу. Тоже каждый день.
— Что ж, давайте сторгограмму сделаем.
— Здравствуйте. Я к доктору.
— Проходите, присаживайтесь. На что жалуетесь?
— Да я, собственно, ни на что.
Поднимаю от бумаг глаза. Даме лет сорок. Плюс-минус десять. Точнее не позволяет определить обильно наложенная на лицо штукатурка.
— Вообще ни на что?
— Ну, собственно… Мне раздеваться?
— Нет-нет, раздеваться не надо. Я, извините, не вполне понимаю. Если вы ни на что не жалуетесь, зачем тогда ко мне пришли?
— Да я вообще-то не к вам, — объясняет пациентка. — Я к проктологу.
— Э-э…
— К нему сейчас очередь. Ну и я подумала, что успею.
— Простите, что именно успеете?
— Ну как… Это. Что у вас на дверях написано. Или вы не доктор-любовник?
За спиной истерически гогочет Любка.
— Так что же мне, не раздеваться?
— Не надо, — говорю я твердо. — Посидите пока здесь. Пойду договорюсь с проктологом, чтобы он вас принял вне очереди.
— Здравствуйте, доктор.
А вот и очередной рецидивист! «Спортсмен» с безответной любовью к владелице крутой машины.
— Здравствуйте. Как ваши успехи?
— Никак, — хмурится «спортсмен».
— Лекарства принимаете?
— Принимаю.
— И что?
— А ничего: она подъезжает, я стою и смотрю, как пацан на карусель.
— Тяжелый случай. Кстати, где вы стоите?
— На посту стою, на площади Труда. Я в ГИБДД работаю. А она мимо ездит каждый день, в три часа пополудни…
Без минуты три красный «майбах» вырулил на площадь Труда. Антон привычно вгляделся: окно, как всегда, нараспашку, девушка за рулем не пристегнута. Антон махнул жезлом и шагнул к машине.
— Здравствуйте, — улыбнулся он.
— Здравствуйте, — отозвалась нарушительница.
— Что же вы, девушка? Снова нару… Договорить Антон не успел. Мимо промчался лиловый
«фордик» с заляпанными номерами. Вильнул и смачно въехал левыми колесами в здоровенную лужу. Грязевой поток обрушился на Антона, прошелся по «майбаху» и через открытое водительское окно окатил девушку. «Фордик», надрывно взвизгнув тормозами, свернул в ближайший переулок и скрылся.
— Япона мать! — сквозь зубы выругался Антон.
— Ох, да! — Нарушительница окинула взглядом заляпанный грязью салон, посмотрелась в зеркало и всхлипнула: — Что же я теперь хозяйке скажу… Мне через двадцать минут ее из фитнес-клуба забирать.
— Здравствуйте, доктор. Можно?
А такое редко бывает — парами сюда не приходят. Всего один раз было: два старшеклассника, влюбленные в учительницу химии…
Посетители, правда, хорошо знакомые, прежние — «спортсмен» из ГИБДД и мелкая блондинка, которую Любка все пыталась вырядить в ботфорты.
— Проходите, присаживайтесь. На что жалуемся?
— А мы не жалуемся, — отвечает «спортсмен».
— У нас теперь все хорошо, — подхватывает блондинка и краснеет.
— Лекарства, выходит, не помогли? — спрашиваю.
— Хам один помог, на древнем лиловом «форде», — радостно докладывает «спортсмен».
— Интересная терапия! Рассказывайте уж.
— Я Веронику остановил, как обычно, а этот «форд» мимо пронесся и нас обоих — грязью из лужи.
— И я расплакалась, потому что машину только-только вымыла и торопилась.
— Оказывается, Вероника на этой машине работает…
— Ну да, водителем. У меня хозяйка — бизнес-леди. Антон поэтому и знакомиться не хотел.
— Думал, она и смотреть на меня не станет, раз на такой ездит, — разводит руками «спортсмен».
— Вот. А я каждый день нарочно не пристегивалась, чтобы он меня остановил. А он знай свое — о погоде.
— В общем, так мы и познакомились, — улыбается Антон. — Если бы я сейчас того типа на «форде» встретил, спасибо сказал бы. А сначала хотел — в морду.
— Древний лиловый «форд», — с подозрением говорит Любка, едва пара скрывается за дверью. — Что-то это смутно мне напоминает.
— Мало ли у кого лиловый! — игнорирую я догадки неквалифицированного персонала. — Не говоря о древнем.
Ну да, «фордик» пора менять, он уже лет пять, как на ладан дышит. А мне жалко — привык. Да и на приличной машине не очень-то погоняешь по лужам, даже в интересах пациентов.
— Здравствуйте, доктор. Можно? Валя я, помните меня?
— Разумеется, разумеется, проходите. Валя-рецидивистка. Все правильно, давно не была.
Ровно неделю.
— На что жалуемся?
— То же самое, доктор. Я для него как пустое место.
— Редкостная скотина! — сочувствует рецидивистке Любка.
Выписываю сторгокилл, его только начали производить. Если верить рекламе, исцеляет не то что влюбленных, а даже мертвых. Прощаемся.
— Хотя сдается мне, этой и сторгокилл не поможет, — жалуюсь я медсестре.
— Ясное дело, не поможет, — бурчит Любка, — особенно если спускать его в горшок.
— Куда спускать? — переспрашиваю я ошалело.
— В унитаз, — поясняет неквалифицированный персонал. — Он у нас позавчера от ваших снадобий уже засорился.
— Как засорился? У кого это «у нас»?
— У нас с Валюшкой.
— А? — До меня не доходит. — У вас с Валюшкой?
— Ну да. В кои-то веки решила сестре приличного мужика сосватать. А тот и в стетоскоп не дует. Я бы на ее месте давно плюнула. А Валька ходит. Раз в неделю. К нему, к скотине. Надеется на что-то, дура.
— Куда ходит? — спрашиваю я обалдело. — К какой скотине?
Неквалифицированный персонал вздыхает и убирается прочь за дверь.
Последние комментарии
21 часов 15 минут назад
21 часов 33 минут назад
21 часов 42 минут назад
21 часов 44 минут назад
21 часов 46 минут назад
22 часов 4 минут назад