Дама с леопардами [Дороти Ли Сэйерс] (fb2) читать постранично, страница - 3

половину ее содержимого. Трессидер попробовал свой напиток. Да, горький, но приятный.

— Это пойдет вам на пользу, — заметил мистер Смит. — Я догадываюсь, что мальчик вполне здоров? — начал он почти на одном дыхании.

— Как нельзя более, — ответил Трессидер, не в силах оторвать взгляд от собеседника.

— Ну конечно. Ваша жена очень заботится о нем, не правда ли? Такая добрая и добросовестная женщина, как и большинство женщин, благослови их боже. Мальчику, кажется, шесть лет?

— Пошел шестой.

— Ну вот. До совершеннолетия еще далеко. Целых пятнадцать лет, масса времени! всякое может случиться. Вы, например, за это время достигнете почти шестидесяти: лучшая часть жизни будет уже позади, а его жизнь только начнется. Эго молодой человек, внушающий большие надежды,* цитируя Диккенса.

* Имеется ввиду роман Ч. Диккенса «Большие надежды». (Прим. пер.).

Причем, у него неплохое исходное положение, несмотря на то, что он так неудачно потерял родителей. Удачный и здоровый он парень, правда? Никакой там кори, свинки, коклюша? ничего такого?

— Пока нет, — пробормотал Трессидер.

— Да, ваша почти родительская забота хранит его от всех детских недомоганий. Каким же предусмотрительным человеком оказался ваш брат, мистер Трессидер! А некоторым могло бы показаться, что это признак глупости — доверить Сирила исключительно вашему присмотру, принимая во внимание тот факт, что только его хрупкая жизнь стоит между вами и фортуной Трессидеров. Глупость или бездумность, не правда ли? Ведь это же огромная ответственность. Жизнь этого ребенка, можно сказать, висит на волоске. И все же ваш брат был мудрым человеком. Так хорошо зная вашу честную и благородную супругу и вас самого, он не мог лучше позаботиться о Сириле, нежели оставив его на ваше попечение. Не правда ли?

— Разумеется, — грубо сказал Трессидер. Мистер Смит допил свой коктейль.

— А вы не пьете, — заметил он.

— Мистер, — сказал Трессидер, осушив свою рюмку до дна, — вы что-то слишком много знаете о моих делах.

— Но ведь это все знают. Жизнь такого богатого и привилегированного мальчика как Сирил Трессидер является предметом обсуждения всей прессы. Чуть меньше, возможно, пресса знает о мистере Трессидере, его дяде и опекуне. Журналисты не вполне осознают, в какой степени коснулась его катастрофа «Мегатериума» и как много он потерял, тем или иным способом, на бегах. Но, разумеется, осведомлены, какой это безупречный английский джентльмен, и что как он сам, так и его супруга очень привязаны к мальчику.

Трессидер поставил локти на стол и, подперев голову руками, пытался прочесть что-нибудь на лице мистера Смита. Оказалось, что это довольно трудно, так как и мистер Смит, и ресторан, и все окружающее начало как-то странно то наплывать на него, то снова удаляться. Он решил, что у него началась лихорадка.

— Дети, — словно с огромного расстояния доносился мелодичный голос мистера Смита. — Происходят, конечно, несчастные случаи… Этого невозможно избежать. Детские болезни тоже имеют иногда роковые последствия… Инфантильные привычки, как ни контролируй их, иногда влекут за собой… Извините, кажется, вы не очень хорошо себя чувствуете?

— Как-то странно мне, — сказал Трессидер. — Сегодня… на вокзале… у меня были… галлюцинации… я… не совсем…

Вдруг из мрачной темной ямы, в которой таился, прикованный и зловеще рычащий, на него бросился страх. Затряс его костями и скрутил желудок. Как осязаемый враг, душащий его и рвущий на части. Трессидер схватился за стол. Увидел огромное лицо мистера Смита, оно повисло над ним — гигантское, необъятное.

— Ну, ну! — загремело у него в ушах, словно огромный колокол из серебра. — Вам действительно плохо. Разрешите. Выпейте вот это.

Он выпил, и страх, побежденный, отступил. Мозг Трессидера наполнился безграничным покоем. Он рассмеялся. Ему было так весело, весело! Хотелось запеть.

Мистер Смит кивнул бармену.

— Машина готова? — спросил он.

Трессидер стоял рядом со Смитом. Машина уехала, и они остались в летнем полумраке одни перед высокими зелеными воротами. Они проехали много миль, то по городу, то по предместьям, а параллельно их пути текла река и июльский ветерок доносил запах деревьев и воды. Ехали много часов, но мягкие сумерки стали не намного глубже, чем были в начале их пути. Что было именно так, Трессидер знал, он ведь не был пьян и не спал. Чувства его были обострены, как никогда, так же как и наблюдательность. Каждый листок на высоких тополях, трепещущих над воротами, он ощущал живо и отчетливо, во всей красоте его звука, формы и запаха. Ворота с огромной вывеской «СМИТ И СМИТ. ЛИКВИДАЦИЯ» открылись, когда Смит прикоснулся к ним рукой. Длинная тополиная аллея вела к приземистому старому зданию с колоннами.

В последующие недели Трессидер часто задавал себе вопрос, не приснилось ли ему это странное приключение в Доме под Тополями? Каждый его эпизод, — от шепота у книжного лотка до поездки на машине в свой дом в Эссексе, — содержал что-то