Отступник [Елена Долгова] (fb2) читать постранично, страница - 3

бросить Тихона просто где попало и не запомнив места, а поэтому едва успели добежать до полуразрушенного дома из когда-то красного, а теперь блекло-бурого кирпича. Кирпич этот по очереди точили Зона и непогода. В проломах старых стен он лежал грудами, внутри пахло плесенью и гнилым деревом, но это была защита, и попалась она как нельзя вовремя. Тряхнуло так, что мало не показалось. Мир утратил ясность очертаний и превратился в какой-то мутный кисель. Ходили ходуном земля и стены, хотя, наверное, это была иллюзия. Продолжалось это довольно долго, а потом Рудый разрешил привал еще на час. Он все сильнее мрачнел, опять возился с рацией, а для переговоров с Крыловым зачем-то ушел далеко в сторону. Без Рудого Шура свалился на более-менее сухое место и мгновенно уснул. Лис запалил костер, выбрав для этого комнату без потолка, и устроился возле огня. Он посвистывал и шевелил пальцами, будто перебирал струны несуществующей гитары, а потом задремал, вытянувшись на куче досок. Я уже собирался последовать примеру Лиса, когда услышал едва различимый звук чужих шагов.

Чужак появился ниоткуда и очень тихо. Он подошел, заранее убрав ствол, молча сел возле костра и протянул к нему ладони. В сентябре под утро не холодно, но парень явно мерз, возможно, попал в радиоактивное пятно и схватил дозу. Это был совсем зеленый пацан, как мне тогда показалось, всего лет семнадцати, в дешевом комбезе, с тощим рюкзачишкой за спиной, с платком, намотанным на шею. Кожу худого запястья «украшала» татуировка в виде черепа, сквозь глазницы которого проросла роза. Такие ребята выживают в Зоне не более нескольких недель, видел я их много раз. По мягкому, почти девичьему лицу сталкера бродили пятна света и тени. Чуть позднее я понял, что это и есть девушка — чумазая, молчаливая, сильно осунувшаяся и потому некрасивая от усталости. Ей было нечего делать в этом чертовом месте, я так и хотел ей сказать, но почему-то не смог. Она посидела у нашего костра около получаса, грея пальцы, но, как только я попытался заговорить, молча исчезла в темноте.

…Шура, проснувшись через полчаса и услышав эту историю, донимал меня шутками. Рудый же, который уже вернулся, напротив, помрачнел еще больше.

— Ты к ней, случайно, не лез?

— Нет.

— И на том спасибо. Татуировка в виде черепа с розой на запястье?

— Да.

— «Черная невеста». Странно, что ты ее историю раньше не слышал. Обитал тут один ученый еще в девяностые, работал на правительство, говорят, ковырялся в еще не остывшем Саркофаге, ну и доковырялся — получил лучевую болезнь последней степени… А баба та замуж за него собиралась…

— Ей двадцать лет только-только, может, она его дочь, а не вдова?

— Слушай, Моро, ты меня не понял? Мертвая она. Мертвая давно, так что пока Зона стоит, так она и будет ходить двадцатилетней.

— Тоже в Саркофаге ковырялась?

— Видела много лишнего, знала много лишнего. Ну и повесилась после.

Я вспомнил платок на шее ночной гостьи и не то чтобы поверил сержанту, но настроение у меня испортилось, хотя оно и так было не фонтан.

— Эта «невеста» издали чувствует, когда несут «холодный груз», и приходит проводить, — добавил Рудый под конец. — Ничего хорошего нам, ребята, это не обещает, но хуже всего, если ты до нее дотронулся, хотя бы мимоходом.

— Да я ей даже в глаза не заглядывал. А если бы прикоснулся, тогда что?

Рудый пожал плечами и сплюнул под ноги.

— Давай прикалывайся и дальше. Вот если наврал, сам потом все узнаешь.

Скептически настроенный Шура заржал.

…На нашу базу в бывшем НИИ «Агропром» мы добрались только поздним утром, вымотавшиеся и мокрые от внезапно налетевшего ливня. Тихона следовало похоронить, но тело забрал для вскрытия хирург Волобуенко, я же стащил с себя тяжелую броню и, воспользовавшись законными часами отдыха, провалялся на койке до самого вечера. На душе было муторно и тоскливо. Задание мы провалили, Рудый сейчас находился у Крылова. Осведомитель нас слил, ящик, что бы в нем ни было, исчез. Это была не моя вина, однако смерть Тихона и никчемная ликвидация трех наркош на заброшенном хуторе имели ко мне самое прямое отношение как к участнику событий.

Вечером я почистил оружие, а потом отправился в бар и пил там до середины ночи, слушая монотонную болтовню Колобка. Крупный, давно не бритый парень, забредший в гости сталкер из группы Ореста, устроился неподалеку. Звали его странно — Мургол. Этот Мургол пил, не пьянея, и его приятель, тоже сталкер-нейтрал, но явно из необстрелянных, слушал его рассказы с повышенным интересом.

— В армии убитых называют «груз двести», еще иногда говорят «приехал в цинке», но тут тебе не армия, пацан. Поэтому, если человека сгубила аномалия, говорят, что он, значит, «паленый» или «жареный». Если военные на кордоне грохнули — «оформленный» или «стандартный». «Гашеный» — значит напоролся на бандитов, на «свободовцев» — «освобожденный» и никак иначе, с нейтралами неудачно поссорился — «оприходованный».

— А если его «Долг» пристрелил?

— Тогда «должник», — с