Сократ — президент [Ян Маршан] (pdf) читать постранично, страница - 3

сплошные
пешеходы. У одних из ушей торчат затычки и льётся тихая
музыка, точно стрекочут насекомые; другие склонили
голову к ладони, заворожённые дощечкой, которая
показывает картинки, движущиеся сами по себе; третьи
бредут, ничего не видя и не слыша, поскольку используют
обе штуковины сразу!
Что до извозчиков безлошадных повозок, то они
напоминают тяжеловооружённых воинов в панцирях.

16

17

— Я не вижу трактира, Сократ.
— Мы пойдём туда чуть позже.
— Но это несправедливо, я хочу пить.
— У нас с тобой есть дело, попьёшь потом.
— Тогда давай быстрее с ним покончим!
Горгий встаёт на перекрёстке, воздевает ладонь к небу
и говорит нараспев:
— О славные граждане, граждане славы, мы знаем, что
несправедливости висят грузом на вашем сердце, точно
тяжёлые сундуки…
Речь Горгия блестяща, прекрасна, полна стилистических
оборотов, но толпа едва удостаивает его внимания.
Некоторые задевают его с равнодушным видом и, кажется,
замечают его присутствие, лишь на него натолкнувшись.
— Сократ, по-моему, мы попали к варварам. Эти люди
не чувствительнее губок.
— На этот раз я с тобой согласен. Эти граждане — истинные
крепости!
— Но если они живут при демократии, то наверняка есть
место, где они собираются, чтобы поговорить и решить
городские проблемы.
— Ты снова прав, Горгий. Как и у нас, у них должна быть
агора — рыночная площадь. Давай осмотрим город.
Пройдя город вдоль и поперёк, странники насчитывают
множество больших площадей, парков и торговых
заведений, но так и не находят места, где граждане
собираются поговорить. Наконец Горгий хватает Сократа
за руку, указывая на огромную вывеску из светящихся букв:

СУПЕРМАРКЕТ

18

19

— Сократ, только взгляни на величину этого здания. Какая
громада! Верно, политика здесь в чести, судя по размерам
их рынка. Дорогой Президент, только после вас!
Двое путников входят в огромные стеклянные двери,
и от изумления глаза у них лезут на лоб. На этой агоре
не слышно ни слова. Люди, вполне довольные собой, бродят
между полками, прогибающимися под едой, напитками,
одеждой и посудой. Каждый гражданин складывает то,
что ему нравится, в прочную металлическую тележку.
Каждый увозит с собой гору припасов, достаточную, чтобы
выдержать многомесячную осаду. Горгий потирает руки.

20

— Этот мир для меня! Какое счастье! Вместо агоры — храм
удовольствий. И если толпа ищет удовольствий, надо ей это
пообещать. Вскоре этот мирок будет есть у тебя с руки.
— Ты ослеп, Горгий? То, что здесь происходит, это позор. Если
люди проводят жизнь в подобных местах, неудивительно, что
Миносу достаются лишь развращённые души.
— А в чём проблема? Я вижу людей, которые умеют
наслаждаться жизнью! Даже Минос их за это не упрекнёт.
Лишить их этого изобилия было бы несправедливо.
— Так, по-твоему, это и есть справедливость? — отвечает
Сократ. — Безгранично потакать желудку?
— Никто не скажет, сидя в кресле, держа кубок в руке,
с желудком, полным, как сундуки золотом, что его постигла
несправедливость. Поскольку он счастлив.
— Это ложь! Человек, которого ты мне описал, крайне
несчастен. Его образ жизни не достоин истинно свободного
гражданина. Но отчего ты смеёшься?
— Ты говоришь занятные вещи!
— Тогда, Горгий, посмейся ещё.

21

Набравшись мужества, Сократ карабкается по стеллажам,
заставленным бутылками с газировкой, и сверху
обращается к толпе:
— Друзья, считаете ли вы, что счастье состоит
в удовольствиях?
— Сократ, что ты делаешь? — тревожится Горгий.
— Вы покупаете, вы едите, вы пьёте. А что потом? Всё
сначала. Ваша душа подобна ситу, которое вы хотите
наполнить шумовкой.
— Но если это доставляет им удовольствие, оставь
их в покое!
— Удовольствие? Но чтобы вкусить удовольствие от еды
или напитка, надо сначала проголодаться и испытать
жажду. Но голод и жажда — не самые приятные ощущения.
Значит, каждое удовольствие сопровождает страдание.
И если удовольствие возникает тогда, когда отступает
страдание, значит, удовольствие угасает с исчезновением
страданий. Когда больше нет голода, перестают есть.
На самом деле вы наполняете тележки ингредиентами
жалкой жизни.
— Остановись, Сократ, они тебя не понимают, на тебя
странно смотрят. Обычно люди говорят себе, что
удовольствия вносят в существование немного ярких
красок. Если есть низменное, должно быть и высокое.
И вообще, давай спускайся оттуда!
— Ничего подобного. Спрошу вот что: если счастье есть
смесь страданий и удовольствий, тогда ещё приятнее
почесаться, когда зудит кожа…
— Сократ, твой юмор неуместен, остановись.
— А если по-настоящему счастлив тот, кто чешется, тогда
следует заболеть чесоткой или подхватить блох и не
забыть при этом равномерно распределить заразу по телу.
Вы будете на седьмом небе от счастья!
— Мой друг шутит, не обращайте внимания!

22

23

Слегка